Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Глава 1. О том, что и как ели, пили и как развлекались в царских палатах во времена Ивана Грозного

Сведения о еде и княжеских трапезах в Древней Руси очень скудны. Известно, например, что в Х веке подати брали в виде вина, хлеба, мяса и других простых продуктов, что во время голода половина лошадиной головы стоила полгривны (воз репы стоил две гривны). В летописях упоминается, что князь Святослав в военные походы съестных припасов не брал, мясо нарезал на узкие полоски и жарил его на огне. В «Повести временных лет» летописец Нестор рассказывает историю о том, как кисель спас Белгород от осады печенегов. «Долго длилась осада, и начался в городе сильный голод. Тогда собралось народное вече, и порешили горожане: лучше сдаться печенегам, чем всем умирать с голода. Но сказал один старец: „Не сдавайтесь еще три дня и сделайте то, что я вам велю“. Велел старец собрать со всего города остатки овса, пшеницы и отрубей, приготовить из них цежь для варки киселя да поискать меду и сделать из него пресладкую сыту. Затем приказал выкопать два колодца и поставить в них кадушки вровень с землей. В первую кадушку налили кисельный раствор, а во вторую – медовый напиток. На другой день пригласили горожане нескольких печенегов и привели их к колодцам. Почерпнули ведром из первого колодца, сварили кисель, стали его есть сами да запивать медовым напитком из второго колодца и угощать печенегов. Подивились те и решили, что кормит русских сама земля. Вернувшись, поведали печенеги своим князьям все, что было, те сняли осаду и пошли от города восвояси».

В этом тексте мы видим незнакомые в наши дни слова – цежь и сыта. Цежь – это раствор для приготовления киселя, а сыта – кипяченный с водой мед. В те времена картошки еще не было, стало быть, и крахмала тоже, поэтому кисели были зерновыми. Сейчас кисели делают из ягод и фруктов, а из зерновых до наших дней дожил только овсяный кисель, да и тот делается очень пожилыми женщинами у себя дома, а в ресторанном меню такое блюдо едва ли встретишь.

Из зерна (ржи, овса, гречи, ячменя, проса) в те далекие времена выпекали хлеб и варили каши, и эта еда благополучно дожила до наших дней, и современный человек не представляет себе завтрака без каши и обеда без хлеба. В Х веке на Руси стали сеять также и пшеницу и появились на столе блины, калачи, пироги и иная выпечка.

На хлебе стоит остановиться несколько подробнее. История его изобретения теряется в глубокой древности. Дрожжевой хлеб был известен еще в Древнем Египте, а само слово пришло в русский язык, скорее всего, из Древней Греции. Горшки, в которых выпекался хлеб, греки называли «клибанос». Слово это трансформировалось в разных языках по-разному, и к нам дошло как хлеб. Практически все народы относятся к хлебу как особому, ни с чем не сравнимому продукту, наделяя его почти религиозным смыслом. Его величали солнцем, золотом, основой жизни.

В той же Древней Греции, если верить Гомеру, человек, не употреблявший хлеба в пищу, считался грешником. Так же, как, впрочем, и в Индии. В Риме сохранился 13-метровый памятник Марку Вергилию Эврисаку, хозяину хлебопекарен, снабжавшему древний мегаполис этим продуктом. На украшающих скульптуру барельефах воспроизведен весь хлебопекарный процесс от помола муки до укладки его в корзины. Причем выпекался только пшеничный хлеб. Рожь римляне считали несъедобной и очень удивлялись тому, что в завоеванных ими землях, Галлии например, ее использовали в пищу.

На Руси же ржаной хлеб стали выпекать еще в XI веке, и без черного хлеба русский человек и сегодня не мыслит своего обеда. Когда одного из русских генералов, вернувшегося из Парижа после победы над Наполеоном, стали расспрашивать о жизни во французской столице, он сказал: «Да что там Париж! Черного хлеба не допросишься!»

Огородные культуры также были востребованы, и репа, капуста, огурцы, редька, горох употреблялись в разных видах, как сырыми, так и вареными, печеными или квашеными. Квашеная капуста и по сей день является незаменимой закуской, гарниром, начинкой и так далее.

Жидкие горячие блюда в те стародавние времена назывались варевом, иначе хлебовом, и это могли быть похлебка, уха, щи и тому подобное.

Вместо обыденного теперь чая на Руси он появился лишь в XVII веке пили травяные настои, разбавленный мед, квас и сбитень. Варили также пиво и делали хмельной мед и ягодные браги. Водка пришла в Россию в XV веке, но была запрещена и вновь появилась в XVI веке при Иване Грозном.

Пряности употреблялись на Руси уже с XI века. Благодаря тому что через Древнюю Русь пролегали водный путь «из варяг в греки» и Великий шелковый путь, к нам привозили гвоздику, корицу, имбирь, кардамон, шафран, кориандр, лавровый лист, черный перец, оливковое масло, лимоны и прочее.

Самым первым довольно обширным документом о домашнем хозяйстве в эпоху Ивана Грозного, пожалуй, был «Домострой», и мы к нему еще обратимся. А в Смутное время, когда на российский престол был посажен польский царевич Владислав, то специально для него, не знавшего русской кухни и обычаев, составили «Роспись царским кушаньям» (1610–1613 гг.).

Бегло просмотрим этот документ. Поражает разнообразие того, что принято называть закусками. Помимо традиционных для стола любого сословия соленых огурцов, грибов, квашеной капусты – обилие рыбных блюд. Это лососина с чесноком, икра, щучьи головы (тоже с чесноком), соленые сиги, щуки, молоки с хреном, белужий бок.

А вот мясные деликатесы: буженина, ветчина в студне, она же с квасом и чесноком, куры соленые, а также жареные со сливами; также приготовленные тетерева, рябчики с лимоном, жареное плечо баранины, «окрошованное студенью», и прочее. Помимо перечисленного к царскому столу подавалось так называемое «тельное» – рубленые изделия вроде котлет из рыбы и птицы, причем как в горячем виде, так и в холодном (в виде заливного).

После закусок, как и подобает, следовали первые блюда. Это, конечно же, в первую очередь, наши щи, уже десятки поколений не сдающие своих позиций. Любопытно, что в Смутное время щи варили не только с мясом, но и с рыбой или с грибами. Надо также тут отметить, что «картофельная» эра в России еще не наступила, поэтому помимо капусты и приправ в щи клали различные крупы, в том числе пшено и рис, тогда он назывался сарацинским пшеном. Готовили также уху, причем варили сперва мелкую рыбу, а затем уже в этом рыбном бульоне готовилась уха из благородных рыб осетровой породы или из судаков, щук и тому подобного.

Еще одна категория первых блюд называлась кальи. Это знакомые нам рассольники, причем готовились они не только с солеными огурцами, но также с лимонами, как свежими, так и солеными. Помимо них варились различные похлебки с курицей и рыбой, приправленные не только луком и чесноком, но корицей, шафраном и прочими импортными приправами. Сейчас подобные блюда принято называть супами. К ним обязательно подавались пироги или караваи. Название «суп» пришло к нам из Европы в XVIII веке и вызвало среди творческой интеллигенции определенную негативную реакцию. Как и теперь, тогда тоже боролись за чистоту русского языка, и поэт Сумароков по этому поводу писал: «Безмозглым кажется, язык российский туп: похлебка ли вкусняй, или вкусняя суп?»

Перейдем теперь ко вторым блюдам, кои в современных кафе и ресторанах именуются «горячее». Как и теперь, они приготавливались в основном из мяса или рыбы. Птица также была постоянным гостем на столе: курица, гусь, утка, а также разнообразная пернатая дичь (куропатки, тетерева, рябчики и прочие), но царским блюдом считались лебеди. Упоминаются блюда из губ, печени и мозгов лошади, хотя конину на Руси в пищу не употребляли, если верить летописям, уже с XI века. Любили наши предки и потроха, в первую очередь – печень. Весьма любопытное блюдо было в то время в чести и прожило долгую жизнь вплоть до ХХ века – жареные колбаски с начинкой из гречи или яиц с луком, которые назывались «няней». Блюдо упоминается у многих русских писателей, достаточно вспомнить визит Чичикова к Собакевичу в бессмертной поэме Гоголя «Мертвые души». Также своеобразными были полужидкие блюда с лапшой (зайцы и куры в лапше), тушеной капустой и репой (зайцы в репе). Жарили в то время на ореховом масле, его же применяли для заправки закусок из грибов, икры и прочего. В качестве приправ применяли хрен, квас, чеснок, толченный со сметаной, с квасом и яйцами, а также мак и маковое молочко, им заправляли супы во время постов вместо сметаны и варили в нем икру.

Рыба, как и теперь, готовилась в разных видах: жареная, вареная, паровая, пряженая, то есть жареная во фритюре. Рыбу ели в соленом, вяленом и копченом виде. И, кстати сказать, засолка рыбы для большинства жителей являлась делом исключительно важным, ибо засолка была чуть ли не единственным способом сохранения продуктов, консервов тогда еще не делали. Цены на соль «кусались», что и привело к так называемому «соляному бунту» в царствование царя Алексея Михайловича, потому что купцы в погоне за прибылью вздули цены до чрезвычайности.

Гарнирами тогда служили лапша, капуста и каша. Обязательным добавлением ко второму блюду были соусы, называвшиеся «взварами». Луковые взвары подавали к домашней птице, баранине, рыбе; капустные – к гусю, утке, рыбе; клюквенный – к поросенку, окороку, индейке, дичи; брусничные – к дичи, жареному лещу. Кроме этих соусов готовились и подливки с шафраном, гвоздикой и перцем.

На обеденном столе обязательно красовались различные пироги, как подовые, то есть испеченные на поду в печи, так и пряженые. Как и теперь, пироги начиняли чем угодно: пшеном, рисом, капустой, яйцами, вязигой, горохом, снетками, творогом и многим другим. Караваи начинялись рыбным фаршем, налимьими молоками, птичьими потрохами и прочим. Оладьи и блины также сопровождали трапезы наших предков.

В «Росписи» есть не только перечень блюд, но их рецептура с забытыми ныне мерами веса и объема. Например, «лопатка» составляла 1,2 кг сыпучих продуктов, «полчети ведра» – около литра и так далее.

На официальных приемах в кремлевских палатах, равно как в патриархальных семьях, строго соблюдалось старшинство. Царь сидел за отдельным столом, покрытым златотканой бархатной скатертью. Далее сидели бояре, священнослужители, приглашенные иностранцы и прочие гости. Чем древнее был род боярина, тем ближе к царю он сидел. Однако, как мы знаем из исторической литературы, споры о том, кто имеет более старое и ветвистое генеалогическое древо, на Руси всегда были очень острыми. И частенько в Грановитой палате случались по этому поводу свары, и даже с рукоприкладством, если кто из высшего сословия говорил соседу, что тот занимает «место не по отчине».

Столы в домах ставились у лавки, ибо только она определяла «место». Стол посередине помещения, как теперь, тогда никогда не стоял. До прихода гостей ставились закуски, рассолы, горчица, соль, перец, затем приносили хлеб и подавали блюда. Вот такие сложились застольные традиции к концу XVI века.

Прежде чем мы перейдем к застольям у Ивана IV, освежим память читателя о тех чертах его характера и склонностях, что дали ему прозвание Грозный. Его дед и отец тоже не отличались мягкосердечием, были людьми скрытными и жестокими, а среди предков его византийской бабки Софьи Палеолог были даже психически больные люди. Так что наследственность, можно сказать, диктовала образ жизни. Еще будучи мальчиком, он развлекался тем, что сбрасывал кошек из окон высоких теремов, а на охоте с удовольствием наблюдал травлю зверей собаками. А когда подрос, объектами его забав стали уже не животные, а люди. В отрочестве он и его приятели выезжали верхами на столичные улицы и площади и нещадно, ради развлечения, давили лошадиными копытами ни в чем не повинных горожан. Или ловили молодых девушек и насиловали их. Английский посланник Горсей, живший в то время в России, писал, что Иван сам ему признавался, что растлил тысячу девиц. И не только девиц. Пользовал он также и мальчиков отроческого возраста. Да и взрослыми не брезговал: один из современников обвинял Федора Басманова в том, что тот служит царю также и своей задницей. Тогда это называлось грехом содомии.

Когда Иван Васильевич стал царем, забавы его стали еще более жестокими и кровавыми. Травля людей животными, весьма популярное зрелище в Древнем Риме, прижилась и в Москве. Царь очень любил смотреть, как терзают медведи безоружных людей. Для обвиняемых придумывались изощренные пытки, на которых царь часто бывал. Также и казнил врагов не просто отсечением головы, а жарил на сковородах, опускал в кипяток и так далее. Очень ярко и красочно это показано в фильме Павла Лунгина «Царь». Человеческая жизнь едва ли в его глазах имела хоть какую-нибудь цену. Если еще вчера, скажем, он считал человека незаменимым другом и соратником, то на другой день в его голове складывалось убеждение, что тот его злейший, недостойный жизни, враг. И хоть некоторые историки оправдывают массовые казни и насилия в то время политическими мотивами, а политика, как известно, не терпит морали, но в случае с Иваном Васильевичем все же больше психопатологии, нежели целесообразных, пусть и жестоких, действий ради сохранения целостности и крепости государства.

Царь Иван IV

И это, в общем-то, несколько странно, если иметь в виду, что Иван Грозный был одним из самых образованных людей того времени, много читал, и не только церковную литературу. У него накопилась большая библиотека, ее поиски продолжаются и по сей день. Так что на досуге он развлекал себя не только кровавыми зрелищами, но и тихой охотой за знаниями, а также игрой в карты, шашки и шахматы. Тот же Горсей утверждал, что царь и умер за шахматной доской.

Теперь обратимся непосредственно к описаниям царских пиров [1] . Начнем с яркого и художественного отрывка из романа А. К. Толстого «Князь Серебряный», где описан пир, устроенный Иваном Грозным для своих верных опричников. Их на этом пиру присутствовало 700 человек.

«Отличилися в этот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной. Особенное удивление возбуждали исполинские рыбы, пойманные в Студеном море и присланные в Слободу из Соловецкого монастыря. Их привезли живых, в огромных бочках; путешествие продолжалось несколько недель. Рыбы эти едва умещались на серебряных и золотых тазах, которые вносили в столовую несколько человек разом. Затейливое искусство поваров выказалось тут в полном блеске. Осетры и шевриги (севрюги) были так надрезаны, так посажены на блюда, что походили на петухов с простертыми крыльями, на крылатых змиев с разверстыми пастями. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости, как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Но вот, по знаку стольников, убрали со столов соль, перец и уксус и сняли все мясные и рыбные яства. Слуги вышли по два в ряд и возвращались в новом убранстве. Они заменили парчовые доломаны летними кунтушами из белого аксамита с серебряным шитьем и собольею опушкой. Эта одежда была еще красивее и богаче двух первых. Убранные таким образом, они внесли в палату сахарный кремль, в пять пудов весу, и поставили его на царский стол. Кремль этот был вылит очень искусно. Зубчатые стены и башни, и даже пешие и конные люди, были тщательно отделаны. Подобные кремли, но только поменьше, пуда в три, не более, украсили другие столы. Вслед за кремлями внесли около сотни золоченых и крашеных деревьев, на которых вместо плодов висели пряники, коврижки и сладкие пирожки. В то же время явились на столах львы, орлы и всякие птицы, литые из сахара. Между горами и птицами возвышались груды яблоков, ягод и волошских орехов. Но плодов никто уже не трогал, все были сыты. Иные допивали кубки романеи, более из приличия, чем от жажды, другие дремали, облокотясь на стол; многие лежали под лавками, все без исключения распоясались и расстегнули кафтаны».

Отрывок напомнил мне описание пира у богатого выскочки Тримальхиона, описанный в романе древнеримского писателя Петрония «Сатирикон». Там рассказывается об изобретательности повара с красноречивым именем Дедал. «Захоти только, – говорит о нем его хозяин, – он тебе из свиной матки смастерит рыбу, из са ла – голубя, из окорока – горлинку». На этом пиру, среди прочего, принесли огромную свинью, которая держала в зубах корзиночки, где лежали финики, а у ее сосков «лежали поросята из пирожного теста, будто присосавшись к вымени». Когда свинью взрезали, из ее чрева вылетела стая дроздов. Вообще, надо сказать, древние римляне были до свинины большие охотники и готовили ее в разных видах. По ходу повествования мы еще будем обращаться к античной кулинарии, но теперь продолжим о русской кухне допетровского периода.

Русские повара того периода также были своеобразными в этом смысле умельцами и тоже «всячески изощрялись». Особенно в посты. Сын антиохийского патриарха Макария Павел Аллепский, который вместе с отцом путешествовал по России, в своих записках отмечает изобилие рыбы на Руси и описывает одно из рыбных блюд: «Выбирают из рыбы все кости, бьют ее в ступках, пока она не сделается как тесто, потом начиняют луком и шафраном в изобилии, кладут в деревянные формы в виде барашков и гусей и жарят в постном масле на очень глубоких, вроде колодцев, противнях, чтобы она прожарилась насквозь, подают и разрезают наподобие кусков курдюка. Вкус ее превосходный: кто не знает, примет за настоящее ягнячье мясо». Когда царь Алексей Михайлович принимал у себя Макария, он угощал его именно этим блюдом – «душеной бараниной» из рыбы. А вот цитата из упоминаемой уже нами «Росписи»: «А рыбную еству подают: селди паровые, спины белые рыбицы, короваи, поросята, утки телные, ухи шафранные, черные, мневые, кавардакъ (нечто вроде окрошки из разных рыб), молока, лещевина, осетрина шехонская, косячья». Сразу возникает вопрос: как в перечне рыбных блюд оказались «утки телные» и поросята? Надо думать, что поросята и утки были приготовлены из рыбы так же, как описано Павлом Аллепским.

Присутствовавшие на пирах у государя иностранцы не скрывали своего восторга и удивления, когда, к примеру, несколько человек вносили и громоздили на стол огромного медведя или оленя, а также огромных двухметровых осетров. Или описанный у А. К. Толстого кремль из сахара, который в то время был очень дорог. Любопытно, что даже в XIX веке варенье варили на меду, потому что это было дешевле, нежели на сахаре.

Зато мясо, рыба, овощи, крупа были чрезвычайно дешевы. Голландский художник и писатель Корнилий де Бруин, приплывший из Гааги в Архангельск в 1701 году, пишет о поразившей его дешевизне местных продуктов. Домашняя птица, говядина, телятина, баранина, а также дичь, зайцы и прочее продавались за копейки. К примеру, пару куропаток он мог купить за четыре штивера (мелкая голландская монета). Если учесть, что курс голландского гульдена к рублю составлял тогда пять к одному, то этим куропаткам действительно грош цена была в то время. Также он пишет об изобилии и разнообразии рыбы: корюшка, пескари, щуки, стерляди, камбала, лабардан (треска), палтус, окунь, хариус, лосось и так далее. Удивил путешественника карась. Такую рыбу он у себя на родине не видел, вкус ее ему очень понравился, поэтому он заспиртовал несколько экземпляров, чтобы показать соотечественникам.

Об изобилии и разнообразии рыбы он пишет и после посещения Астрахани. Упоминает белугу до двух саженей длиной, судака, ту же стерлядь, которую он считал лучшей рыбой в России. Причем цена ее в Астрахани и в Москве разнилась в сотни раз.

Де Бруин прожил в России два года и оставил довольно интересные и очень ценные для нас описания городов, прежде всего Москвы, тогдашнего быта, костюмов, обрядов и прочего. Кстати, читая воспоминания иностранцев о России, подчас удивляешься, почему же наши летописцы не описывали многое из того, что отмечено приезжими людьми. Дело в том, что привычное и постоянное как бы просто не замечается, становится фоном, а для человека из другой страны, где другие обряды, обычаи и привычки, наша обыденная жизнь во многих проявлениях вызывает удивление и интерес. Тем и ценны для историков и этнографов их наблюдения. И к ним мы будем не раз обращаться.

Но вернемся к царскому столу. Во время пиров, которые при Иване Грозном затягивались до утра, объевшиеся гости шли на двор, где ложились животом на специально сколоченные козлы, чтобы вызвать рвоту и таким образом освободить желудок для дальнейшего потребления пищи. Так же, кстати, поступали и древние римляне. Правда, там для этих целей использовались павлиньи или иные перья, ими щекотали в горле, чтобы вызвать рвотный рефлекс.

Царский стол во время таких многолюдных застолий обслуживали две, а то и три сотни человек. Одеты они были в парчу, на головах красовались шапки из черных лис, а на груди висели золотые цепи. Перед началом трапезы они низко кланялись государю, который сидел отдельно от других на возвышенном месте. Затем слуги попарно отправлялись на кухню за едой. На столах уже стояли крупно нарезанный хлеб, соль, приправы, ножи и ложки. Вилок тогда не было. Этим прибором стали пользоваться во Франции во время царствования Людовика XIV. Как не было и салфеток (ими стали пользоваться при Петре Первом, хотя и при его отце Алексее Михайловиче подавался расшитый платок для вытирания рук; бояре, однако, предпочитали пользоваться для этих целей собственными бородами).

Любопытно, что суп (в то время любой суп назывался ухой) наливался в глубокую миску, которая ставилась для двоих, и гости попарно хлебали из нее; так же обстояло и с иными блюдами. За царским столом по этому поводу иной раз возникали распри. На одном из застолий у царя Федора Иоанновича рязанский епископ был обижен тем, что архиепископ ростовский не дал ему есть из одного блюда с ним, и написал в челобитной, что при царе Иоанне Васильевиче Грозном «едал из одного блюда с новгородским архиепископом».

Подобные способы приема пищи возмущали иностранцев, и некоторые покидали пир, не желая делить еду в тарелке на двоих. Впрочем, после таких демаршей это стали учитывать, и почетным гостям из Европы подавали отдельные приборы. Гостей из Европы коробило и поведение пирующих. Громкий говор, даже крики во время застолья, то, что утирали губы одеждой или просто рукой, сморкались прямо на пол, – все это, конечно, было слишком непривычно для европейцев, привыкших к чинной за столом беседе и светским манерам.

Как и теперь, иностранцам особенно нравилась икра, как красная, так и черная. Ее подавали в те времена не только соленой, но и вареной в маковом молоке. Экзотикой для зарубежных гостей были начиненные гречей гуси, жаренные в меду кукушки, жареные рыси.

После первых блюд подавались вина. Привозное из Европы вино называлось фряжским, независимо от страны происхождения, будь то Италия, Испания или Франция. И царь посылал чашу или кубок заморского вина почетным гостям, в этом случае обрядовая сторона была той же, что и при раздаче еды. Так называемую заздравную чашу, какую гости получали из рук самого царя, не выпить было просто невозможно. Отказ означал оскорбление государя. И это тоже было не по вкусу иностранцам, привыкшим к другим обрядам у себя на родине. Еще для них было удивительным, когда, вернувшись после пира на место своего временного в Москве жилища, они обнаруживали посланцев царя с дарами – ведром вина и возом всяких продуктов и кушаний. Это служило знаком государевой милости и доброго расположения.

Уместно здесь пролистать труд немецкого ученого Адама Олеария (1599–1671) «Описание путешественника в Московию и через Московию в Персию и обратно». В нем он повествует и о питании простого народа: «…Ежедневная пища их состоит из крупы, репы, капусты, огурцов, рыбы свежей или соленой». Из утвари «не более 3 или 4 глиняных горшков и столько же глиняных и деревянных блюд». Он отмечал, что на Руси «имеется хорошая баранина, говядина и свинина, но так как по религии своей имеют почти столько же постных дней, сколько и мясоеда, то они и привыкли к грубой и плохой пище…» И это для Олеария, да и других иностранцев, было более чем странно. Впрочем, истины ради, немецкий ученый отмечает: «Они умеют из рыбы, печенья и овощей приготовить многие разнообразные кушанья, так что ради них можно забыть мясо. Например, однажды нам… в посту было подано 40 подобных блюд, пожалованных царем. Между прочим, у них имеется особый вид печенья вроде паштета или, скорее, пфанкухена, называемый ими „пирогом“; эти пироги величиною с клин масла, но несколько более продолговаты. Они дают им начинку из мелко изрубленной рыбы или мяса и луку и пекут их в коровьем, а в посту в растительном масле. Вкус их не без приятности. Этим кушаньем у них каждый угощает своего гостя, если он имеет в виду хорошо его принять». Описывает он также, как солится икра, и это кушанье пришлось Олеарию по вкусу. Правда, с оговоркой: «Если вместо уксусу полить его лимонным соком».

Процитируем еще один документ XVII века, «Калязинскую челобитную», которая позволит нам заглянуть за монастырские стены. Это сатирическое письмо монахов архиепископу Тверскому и Кашинскому Симеону. Они жалуются на своего архимандрита, тот, «когда есть прикажет, то ставят репу пареную, да редьку вяленую, кисель овсяный, щи мартовские, посконную кашу в вязовой плошке, а в братину квас нальют да на стол подадут. А нам, богомольцам твоим, то не сладко – редька да хрен, да чашник Ефрем. А по нашему бы разуму лучше было бы для постных дней: вязига, да икра, да белая рыбица, тельное, да по две тешки паровых, да семга и сиг, да десять стерлядок, да по три пирога, да по два бы блина пшеничных, молочная каша, а кисель бы с патокою, а в братине бы пиво крепкое, мартовское, да мед, сваренный с патокою».

Еще раз обратимся к описанию пира Ивана Грозного, данному А. К. Толстым: «С появлением Иоанна все встали и низко поклонились ему. Царь медленно прошел между рядами столов до своего места, остановился и, окинув взором собрание, поклонился на все стороны; потом прочитал вслух длинную молитву, перекрестился, благословил трапезу и опустился в кресла… Множество слуг в бархатных кафтанах фиалкового цвета, с золотым шитьем, стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушанием. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах. Этим начался обед… Когда съели лебедей, слуги вышли и возвратились с тремя сотнями жареных павлинов, которых распущенные хвосты качались над каждым блюдом в виде опахала. За павлинами следовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всех возможных родов, кривые пирожки и оладьи. Пока гости кушали, слуги разносили ковши и кубки с медами: вишневым, можжевеловым и черемховым. Другие подавали разные иностранные вина: романею, рейнское и мушкатель. Обед продолжался… Слуги, бывшие в бархатной одежде, явились теперь все в парчовых доломанах. Эта перемена платья составляла одну из роскошей царских обедов. На столы поставили сперва разные студени, потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с имбирем, бескостных кур и уток с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: курячью белую, курячью черную и курячью шафранную. За ухою подали рябчиков со сливами, гусей с пшеном и тетерок с шафраном. Тут наступил прогул в продолжение которого разносили гостям меды: смородинный, княжий и боярский, а из вин: аликант, бастр и мальвазию. Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились».

Слуги, подавая тому или иному отличенному государем знатному гостю чашу с вином, называли его по имени с прибавлением «ста». Например: «Афанасий-ста, государь жалует тебя…» и так далее. Менее знатных величали с приставкой к имени «су», а всех прочих просто по имени. Самым изысканным угощением считалась почему-то отварная баранья или поросячья голова с приправой из толченого хрена в сметане.

Для самого царя блюда ставились на отдельный стол. Каждое кушанье пробовал повар, затем кравчий, и только потом блюдо ставилось перед царем. Какую именно еду подавали царю, мы можем судить по сохранившемуся описанию свадебного застолья после бракосочетания царя Алексея Михайловича: «Подано царю Алексею Михайловичу в сенник во время бракосочетания с Натальей Кирилловной Нарышкиной: квас в серебряной лощатой братине, да с кормового двора приказным еств: папарок лебедин по шафранным взварам, ряб окрошиван под лимоны, потрох гусиный, да к государыне царице подано приказных яств: гусь жаркой, порося жаркое, куря в колье с лимоны, куря в лапше, куря в щах богатых, да про госудяря же и про государыню царицу подаваны хлебные ествы: перепеча крупитчатая в три лопатки недомерок, чет хлеба ситного, курник подсыпан яйцы, пирог с бараниною, блюдо пирогов кислых с сыром, блюдо жаворонков, блюдо блинов тонких, блюдо пирогов с яйцы, блюдо сырников, блюдо карасей с бараниной, потом еще пирог росольный, блюдо пирог росольный, блюдо пирогов подовых, на торговое дело коровай яицкий, кулич-недомерок и проч.».

В этом перечне наверняка вкусных блюд, приготовленных, как теперь говорят, из экологически чистых продуктов (кроме навоза и золы вряд ли применяли иные удобрения), встречаются такие, например, как «ряб окрошиван», «куря в колье», «папарок лебедин». Как это выглядело и как приготовлено, теперь можно только догадываться. А что касается карасей с бараниной, то у современного человека возникает вопрос: неужели рыбу ели вместе с мясом? Как видим, ели. У тогдашних людей были очень крепкие желудки. Если обратиться к еще более древним временам, то в Древнем Риме, к примеру, ели и не такое. Кстати, порядок подачи блюд был совсем иным, нежели в наши дни. Обычно обед наш начинается с первого блюда, то есть супа, щей, солянки, рассольника и тому подобного (если не считать предваряющих его салатов), то в то время вначале подавали холодные блюда, затем рубленые и жареные, а уж после этого только на столе появлялась уха и прочее.

Что касается сладких блюд, то самым популярным были пряники. Их подавали в конце трапезы, поэтому это угощение именовалось «разгонным». В разных регионах тогдашней России существовали свои способы и секреты приготовления пряников. В Москве, к примеру, их готовили на меду с патокой, на севере – с глазурью и так далее. Но самые популярные – тульские. Их делали печатными, с начинкой из варенья. Они дожили и до наших дней. Кроме пряников в конце пира государь посылал избранным гостям сладкие фрукты, как свежие, так и сушеные. Особо ценным считался чернослив из Венгрии, и эти плоды государь раздавал своей рукой. Конечно же, на столах в изобилии стояли мед, орехи и сладкие пироги.

После яств подавали различные сладкие напитки с привкусом аниса, корицы и тому подобного. Пили также, разумеется, и хмельные напитки: мед, пиво, привезенное из Европы вино. Что касается рецептов приготовления хмельного меда, пива, сбитня, морса, кваса и прочих напитков, то они дошли до нас в книге со ставшим нарицательным названием «Домострой». В ней много глав, посвященных тому, как вести домашнее хозяйство, и среди них под номером 65 «ПРАВИЛО О РАЗЛИЧНЫХ МЕДАХ СЫЧЕНЫХ: КАК СЫТИТЬ МЕДЫ ВСЯКИЕ, КАК ЯГОДНЫЙ МОРС ГОТОВИТЬ, И КВАС МЕДОВЫЙ ПРОСТОЙ СТАВИТЬ, И ПИВО ПРОСТОЕ ПОДСЫЧИВАТЬ МЕДОМ. И ХМЕЛЬ ВАРИТЬ В КИПЯТКЕ, ЧТОБЫ СЫТИТЬ МЕД ОБВАРНОЙ.

Царь Алексей Михайлович

Обварного меда взять всемеро больше свежего, чуть теплой водой разбавить, да мед процедить ситом начисто, чтоб не осталось воску, да положить в тот мед по полумере хмелю на каждый пуд раствора. А при варке того меда пену снимать ситом, чтоб было в котле чисто, когда же уварится мед вполовину, его из котла долой, остудить чуть-чуть, да сложить мед в мерник чисто, опять без воску, да краюшку хлеба натереть дрожжами с патокой и запечь в печи, да положить тот мед в мерник и заквасить. А как станет мед сильно скисать, тотчас сливать его в бочки, чтобы не перекис».

Далее говорится о том, как сытить мед светлый, паточный, простой, боярский и так далее, а также как готовить ягодный мед и мед с пряностями, морсы, как сытить квас, крепить пиво. («Сварят пиво, оно устоится в бочке, тогда с дрожжей сцедить это пиво и в другую бочку слить без дрожжей, да добавить ведро пива в котел, да меду добавить в котел на каждое ведро, смотря сколько в той бочке пива-на гривенку больше патоки. Да варить ту патоку с пивом в котле до кипения, чтобы патока с пивом смешалась, да остудить на холоде, да разлить то пиво с патокой в бочку».)

А вот рецепт сбитня: «Сбитень делать так: вина пузырек, уксуса пузырек, пива пузырек, перцу четверть, фунт патоки, три гривенки вина заморского, у кого как случится – столько и положить; сразу же с медом и варить, чтобы не убежало. Как только сварится, пускай устоится, и тогда слить в посуду».

Есть рецепт приготовления лакомства под названием «мазуни». Делается так: «Редьку, какая крепка да ядрена, резать на тонкие ломти, вздеть хвостиками на нитку да вывялить на солнце или в остывающем жару (после выпечки хлеба у печи повесив), чтоб друг друга не касались ломтики. А как все высохнет и места сырого не останется, насухо протереть да истолочь и просеять сквозь мелкое сито, положить в горшочек всю, сколько получится муки редечной; в то же время патоки светлой сварив, некислой (только вскипит – пену снять дочиста) – положить в редечную муку вскипевшей патоки столько же, сколько есть и муки. Да не забудь мускату, гвоздики, перцу и шафрану по вкусу, чтобы не было ничего чересчур, чувствовалось бы, но в меру. Затем запечатать все в горшке тестом, парить в печи два дня и две ночи, тогда и в сладость все; если же получится жидко, добавь редечной мучки и разбавь до густоты, какая бывает у пластовой икры». Говорят, что хрен редьки не слаще. Но вот такая сладенькая редька, наверное, не чета хрену. Редька с медом и в наши дни используется как средство от кашля.

Следующая глава посвящена овощам и фруктам. И здесь также можно найти блюда с неизвестными ныне названиями и способы их приготовления. К примеру, знаете, что такое леваши? «Как делать леваши ягодные из черничных и малиновых, и смородиновых, и земляничных, и брусничных, и прочих ягод: варить те ягоды очень долго, а когда разварятся, протереть через сито да с патокой упарить до густоты, а выпаривая, беспрестанно помешивать, чтобы не пригорело. Когда хорошо загустеет, лить на доски (а доску заранее смазать патокой), глядя, как сядет; и в другой, и в третий раз подливать. Если же не сядет на солнце, то рядом с печью сушить, если же сядет сразу, заворачивать в трубки».

Весьма любопытны способы хранения яблок. Их помещали в бочки и заливали «сытой паточной». Наверное, это вкусно. Недаром сочинитель «Домостроя» восклицает тут же: «Ох, и сладки бывают вишни, в патоке перепущенные!»

На царский стол овощи и фрукты попадали из Набережных садов, возведение которых имеет довольно длинную историю, описанную И. Е. Забелиным в его книге «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях». В этих садах, Верхнем и Нижнем, выращивали яблоки, груши, сливы, вишни, разные сорта смородины, барбарис, шиповник, малину, клубнику, всевозможные овощи, зелень, цветы, а также лекарственные растения. И даже виноград и арбузы.

И какие замечательные слова автор «Домостроя» тут о своем сочинении говорит: «Книжица сия пишется – в ней потребность в радости: какому человеку Бог в жизни попустит, тому и нужно в нее заглядывать, ведь душа беспокойная подвержена всяким желаниям».

Душа, конечно, подвержена всяким желаниям, и относительно еды всегда беспокоится, однако в те времена употребление мясных и растительных блюд строго регламентировалось церковными установлениями. Посты соблюдались неукоснительно, и в «Домострое» говорится, какие блюда ставить на стол в тот или иной пост, а также и в скоромные дни. Вот, к примеру: «В Петров пост к столу подаются: сельдь на пару; сушеная рыба: лососина, белорыбица, осетрина, спинки стерляжьи, хребты белужьи, спинки осетровые, спинки белужьи; спинки белорыбицы на пару, уха щучья с шафраном, ухи щучьей черной векошники, окуни запеченые, векошники плотичьи, уха пескаревая, уха лещовая, уха из карасей, тавранчук осетровый, тавранчук стерляжий. Из заливных: белорыбица свежая, стерлядь свежая, пироги с пшеном да с вязигой и с горохом, караси с пшеном да с вязигой и с рыбой, стерлядь свежесоленая, осетрина свежая, осетрина соленая, щучина свежесоленая, головы щучьи с чесноком, гольцы, стерлядь вяленая, осетрина шехонская, осетрина косячная, грибы вареные и печеные, и весенние, щи и раки».

А вот что вкушалось в мясоед: «Заяц простой подается всегда, голова свиная под чесноком – с Покрова, буженина – с самого Богородицына поста; между постом до Семенова дня – ножки говяжьи, тетерка под шафраном. С Покрова – потрох лебяжий, с шафраном и с тапешками, шейка лебяжья с шафраном, а даются к ней тапешки (по-нашему тапешки зовутся калачами) – в масле жаренные ломтями. А гуся дикого – подают так же, как и лебедя; гусь откормленный подается с Покрова, журавли с подливой шафранной подаются с Покрова, цапля с подливой шафранной подается с Покрова, утка на вертеле с простой подливой подается с Покрова, грудинка баранья на вертеле с шафраном подается до Семенова дня, вырезка говяжья на вертеле подается до Семенова дня, язык на вертеле под простой подливой – до Семенова дня, требуха свиная жареная с простой подливой подается с Покрова, почки заячьи с простой подливой всегда подаются, похлебка из бараньих потрохов да зайчатина заливная подаются всегда, куры с рисом в шафране, зайчатина в лапше, зайчатина с репой, куры в лапше, осердье, бульон мясной (делается из грудинки говяжьей или лосиной), потрох гусиный, похлебка куриная, или тетеревиная, или утиная, сахарные пироги делаются с рисом, подовый пирог мясной готовится с блинами, большие пироги кислые жарят в масле с сыром, большой пирог подовой – с блинами и творогом, оладьи большие подаются с медом, большой каравай блинчатый, пироги пресные готовятся с творогом, а пироги и караваи подаются между разными похлебками, потом и вяленая говядина с чесноком, куры вяленые, свинина, а уж после всех блюд – оладьи сладкие».

Отметим здесь неизвестные ныне слова, читатель непременно спросит: а что такое вязига (иначе – визига), тавранчук? Сначала о вязиге. У осетровых нет позвонков, их заменяют хрящи. Вместо центрального хребта тоже хрящ, внутри которого проходят жилы. Вот эти самые жилы и есть вязига. Ее изымали из рыбы так, чтобы не порвать. Для этого делались надрезы у хвоста и головы и осторожно эту жилу вытаскивали. Очищали затем от внутреннего содержимого, так называемого «скрипа», затем высушивали и продавали пучками. Стоила вязига в те времена довольно дорого, цена в столице доходила до 40 рублей за пуд. Служила она в основном начинкой для пирогов.

Тавранчук – не блюдо, а способ приготовления. В горшок помещалась рыба, немного воды или молока, лук и пряности (петрушка, укроп и т. п.). Затем горшок ставили в печь на несколько минут, вынимали, заливали сверху взбитыми яйцами, обвязывали тряпкой и крепили ее к горшку с помощью теста. Потом – снова в печь на несколько часов. Таким же способом можно было приготовить и мясо. В этом случае в горшок добавлялся квас, соленые огурцы и те же пряности. Это популярное в Средние века блюдо практически исчезло уже в XIX веке в связи с вытеснением русской печи из дворянских домов и квартир. Тавранчук можно приготовить и теперь, в духовке газовой плиты, но едва ли мы сможем ощутить тот вкус, какой имела эта еда, приготовленная в русской печи. Вот нашел современный рецепт, и привожу его в качестве примера.

...

Тавранчук (рыба в горшочке)

(на одну порцию)

Рыба – 150 г, морковь – 30 г, репа – 30 г, петрушка – 5 г, огурцы соленые – 50 г, грибы соленые – 10 г.

Филе рыбы нарезают кусками. Соленые огурцы очищают от кожицы и нарезают кусочками. Морковь, репу, корень петрушки нарезают кубиками, соленые грибы отжимают от рассола и мелко рубят. В горшочек кладут поочередно несколько слоев овощей, грибов, рыбы, перец, лавровый лист. Заливают все небольшим количеством воды и растительным маслом и тушат.

Стол государя не слишком разнился от боярского. Надо сказать, что в повседневной жизни, особенно в посты, стол, к примеру, царя Алексея Михайловича отличался умеренностью. Государь вставал очень рано, молился у себя в молельной комнате, затем вместе с супругой шел в церковь, где они отстаивали заутреню. После чего позволял себе лишь чай и немного каши с постным маслом. До полудня занимался государственными делами. Обедал обычно с женой, и на столе были лишь гречневая каша, ржаной хлеб, вино, овсяная брага или пиво. Зато в мясоеды подавались десятки самых разнообразных мясных и рыбных блюд. По тогдашнему обыкновению, как уже упоминалось, трапеза начиналась с холодных закусок, затем подавалось так называемое «тельное», то есть блюда из рубленого мяса, затем жареная дичь, а также прочая домашняя живность, уж после этого шли названные теперь первыми блюда – ухи, похлебки, щи, бульоны и прочие.

Удивительные по размаху и количеству гостей пиры давал Борис Годунов. В описании гуляния на берегах Оки под Серпуховом, длившегося шесть недель подряд, говорится, что в шатрах пировали около десяти тысяч человек. Еду подавали на золоте и серебре, и иностранцы были поражены не столько обильным застольем, сколько вместительной драгоценной посудой: бочки из литого серебра, также серебряные тазы в виде носилок, их несли четыре человека, вместительные вазы для меда и прочих напитков, из которых могли напиться триста человек, и так далее. Отъезжая из расположения войск, Годунов устроил «пикник» своим солдатам (говорится, что там их было до полумиллиона). Вино, еду, хмельной мед и прочее развозили по полю на возах. Пирующим дарили также подарки в виде дорогих тканей – бархата, парчи и камки (узорчатой шелковой ткани).

Когда в Москву приехал жених дочери Годунова Ксении датский принц Иоанн, русский царь устроил пир, запомнившийся сопровождавшим жениха лицам надолго, и в своих воспоминаниях они опять-таки поражаются обилием золотой и серебряной посуды. Описывается особый стол, на котором стояли на подносах разнообразные кубки и чаши из чистого золота. Это был, как бы теперь сказали, чистый эксклюзив – ни одна форма, чеканка или литье не повторялись. Рядом стояли царское кресло, также из чистого золота, и еще один небольшой стол из серебра с позолотой, накрытый скатертью, сотканной из очень тонких серебряных и золотых нитей.

Поговорим теперь об особенностях русской кухни описываемого периода. Продукты практически не смешивались, как в наше время, понятия «салат» для людей того времени не существовало. Лишь в XIX веке к нам пришли эти кулинарные изыски, но и то поначалу салат готовился из одного продукта – огуречный, картофельный и так далее. Чтобы разнообразить вкус блюд, добавляли лук и чеснок, причем в весьма больших количествах, а также петрушку, анис, кориандр, лавровый лист, черный перец и гвоздику, имбирь, корицу, шафран и прочие пряности, они были, конечно, как и теперь, привозными. Использовалось, разумеется, и растительное масло – конопляное, ореховое, маковое и оливковое, его в то время и позже, вплоть до ХХ века, в России называли деревянным. Хорошо всем известного подсолнечного масла в тот период на Руси еще не производили.

Вторая главная особенность – приготовление пищи не на открытом огне, а в протопленной печи. Требующая тепловой обработки пища не кипятилась или жарилась, как теперь на плите, а томилась при падающей, а не возрастающей температуре. Вкусовые качества приготовленного таким способом продукта получались, несомненно, выше, нежели теперь.

Теперь мы расскажем, на чем, чем и из чего ели в те времена при царском дворе. До начала обеда стол накрывали белыми расшитыми скатертями, затем расставлялись приправы: хрен, горчица, соль, перец и уксус. Прежде чем попасть на стол, все блюда приносились в специальную комнату перед трапезной, где ставились на «кормовой поставец». Здесь их внимательно осматривали доверенные люди, прежде всего, конечно, дворецкий. Затем, ключник, человек, принесший ту или иную еду, пробовал ее на глазах дворецкого. До этого на кухне всякое блюдо, прежде чем его возьмет ключник, пробовал повар. Затем блюда ставились на подносы, которые попадали в руки стольников, уже выстраивавшихся перед трапезной в ожидании сигнала, когда надо вносить то или иное блюдо. Еда для царя подавалась крайчим, то есть главным распорядителем пира. Прежде чем государь притронется к тому или иному блюду, его пробовал тот же крайчий.

Ели, как помним, ложками и руками, вилки тогда в России еще не появились. Их стали употреблять при дворе Людовика XIV, и в первое время придворные недоумевали: зачем нужно это приспособление, если есть руки, а ими гораздо удобнее пользоваться?

Теперь о посуде, о том, из чего пили и хлебали, на чем ели. Уху и прочие жидкие блюда подавали в мисах, а для прочих кушаний использовались различные блюда и тарелки, причем гуси, лебеди, поросята приносились на специально предназначенных блюдах. Еда приносилась уже разрезанной, и ее клали на тарелки и ели руками, причем, как уже упоминалось, из одной мисы или тарелки могли кушать двое, а то и больше.

«Сосуды питейные» делались разными по объему, предназначению и материалу, из которого изготавливались, а это: дерево, глина, стекло, металл. Квас, вино, пиво, мед и прочие напитки на стол ставились в кувшинах. Их размеры зависели от числа пирующих. Большие кувшины назывались кумганами. Они упоминаются в описи имущества вологодского епископа (1663), медные, весом по полпуда, имевшие даже имена – Лебедь, Треух, Синебрюх. Впрочем, подобные большие сосуды на стол попадали редко и использовались для хранения воды, кваса и прочего. На столах же обычно стояли кувшины меньших размеров, а также такие сосуды, как сулея, ендова, воронок, фляга. Слова для современного человека почти незнакомые, за исключением фляги. Сулея – это по сути бутыль. Она делалась разной вместимости и изготовлялась из разных материалов, в том числе и из золота. Сохранилась сулея сына Ивана Грозного, царевича Ивана Ивановича, выполненная из фарфора. В XIX веке на фабрике Хлебникова выполнили ее копию из серебра, декорированного эмалями, с шестью стопками на подносе. Слово «ендова» пришло на Русь из Литвы, и означает оно сосуд с рыльцем или носиком, чтобы удобнее было из него наливать. Были они разного размера, в описи имущества Татищева (1608) упоминаются две ендовы из меди «по ведру». Воронок представлял собой небольшой кувшин с крышкой и носиком. Слово «фляга» пришло к нам из Польши, форма ее бывала различной.

Итак, эти сосуды стояли на столе, и из них различные напитки разливались в кубки, кубышки, братины, чаши, чарки, ковши, кружки и так далее. Как выглядели эти сосуды индивидуального пользования, современный человек может судить по музейным экспонатам. Но мы все же немного об этой посуде расскажем. Из кубков пили на пирах царских и боярских, и они считались предметами роскоши. Кубком из серебра или золота царь часто награждал придворных. Они становились даже частью сокровищниц.

Братина – в определенном смысле сосуд ритуальный. На пирах наполненная вином братина шла по кругу, и каждый из сотрапезников выпивал из нее по глотку. Таким образом, исходя из названия, это служило как бы братанием всех пирующих. На царских и княжеских трапезах они были золотыми или серебряными, а простой народ пользовался медными или деревянными. На царских застольях из серебряных ковшей пили светлый мед, а из золотых – темный. Ковши изготовлялись также из других материалов, по форме они напоминали ладью или птицу. В музее Кремля есть ковш, выкованный из цельного килограммового куска золота, украшенный жемчугом и самоцветами. Его подарила первому царю из рода Романовых Михаилу Федоровичу его мать, инокиня Марфа.

Объем ковша был достаточно велик, и те, кто пил ковшами, слыли, конечно, пьяницами. Крепкие напитки пили из маленьких ковшиков, называвшихся корчиками. В том же музейном собрании имеется серебряный экземпляр, украшенный изображениями рыб, рака и двухвостой сирены.

В обиходе уже появились стаканы, стопки и рюмки. Они также изготавливались из различных материалов, в том числе из стекла. Стеклянная посуда импортировалась, поэтому была редкостью, но после того, как в Измайлове построили стеклодувный завод, «скляница» на Руси стала рифмоваться со словом «пьяница». Кроме того, бытовали такие, ныне нам неизвестные, сосуды, как достаканец, корец и ставец. В одном из источников, точнее, допросном листе, можно прочесть: «Она поднесла им по достаканцу троецкому вина, а в достаканце будет чарки две или три». Стало быть, достаканцы были разными по объему. В другом источнике, описи имущества одного из священнослужителей того времени, можно прочесть: «…Стопка, или достаканчик малой». Вообще-то стопка отличалась от стакана тем, что имела крышку и ручку. И та стопка, стало быть, из какой мы теперь пьем водку, совершенно не походит на тогдашнюю.

Разумеется, нам интересно узнать о том, сколько такие сосуды в себя вмещали. В своей книге «История водки» В. В. Похлёбкин довольно подробно об этом рассказывает. Приведем оттуда некоторые цифры. Самой древней на Руси мерой жидкости являлось ведро. Первые упоминания о нем относятся к концу Х века. Его объем составлял в разных регионах от 12 до 14 л. В XVI веке после монополизации водочной торговли появляется термин «указное ведро». Его объем равнялся 12 кружкам, а мера кружки – от 1,1 до 1,2 л. Ведро в этом веке стало уже делиться на более мелкие, нежели кружка, меры. Оно вмещало 10 стоп или 100 чарок. А в чарке – около 150 г. Ковш вмещал три чарки, стало быть, почти пол-литра.

Позднее, в XVIII веке, место стопы занимает западноевропейская мера жидкости – штоф. Его объем – 1,23 л. И он так же, как стопа, делился на 10 чарок, в которые помещалось по 123 г. Штоф, а также полуштоф (0,61 л) вплоть до ХХ века были в водочной торговле основными объемами (как теперь литр и пол-литра), в то время как вина продавались в бутылках объемом 0,768 л, что очень близко к нынешней мере – 0,75 л. Популярным был такой объем, как четверть (3,25 л), то есть четвертая часть ведра. Мой отец, родившийся в 1903 году, еще застал эту меру, ее именовали также «гусь», причем, в отличие от птицы, название бутылки было женского рода. К примеру, покупатель мог спросить у лавочника две «гуси».

Надо отметить, что водка в допетровскую эпоху и позже изготавливалась слабой, ее разбавляли водой до 17–18 градусов. И лишь с введением государственной монополии на алкоголь в 1894 году водка стала менделеевской крепости – 40 градусов.

Глава 2. О привычках, любимой еде, любовных утехах Петра Великого, а также ассамблеях и кулинарных новшествах

Кулинарная революция в России началась в XVIII веке, вместе с воцарением Петра I. Как известно, он прорубил окно в Европу, и оттуда вместе с табаком, брадобритием, камзолами, треуголками, крепким алкоголем и прочими новшествами потянулись также и запахи европейской кухни. Стал радикально меняться не только дворянский стол. Строителям и обитателям новой столицы также приходилось питаться в новых условиях по-новому.

В новых домах строящегося парадиза уже не возводили русских печей. Они заменялись голландскими плитами с духовками и открытыми конфорками, на них удобно было жарить, особенно в большом количестве жира. В дворцовых кухнях появляются вытяжные колпаки, не позволяющие запахам кухни проникать в жилые помещения. Термическая обработка пищи с того времени в России становится иной. Томление и длительная пастеризация продуктов в русской печи по крайней мере в домах знати новоотстроенного Петербурга, уходит в прошлое.

Однако Петербург – не вся Россия. В деревнях и старых городках необъятной России русские печи сохранялись вплоть до революции 1917 года. Да и теперь добрую русскую печь можно встретить в деревнях, а также в новых дачах – старорусские традиции приготовления пищи без кипячения постепенно возвращаются. Хотя духовки, казалось бы, и выполняют ту же функцию, что и русская печь, однако приготовленная в них пища по вкусовым качествам отличается от той, что томилась на поду русской печи.

Но вернемся в начало XVIII века. Весьма примечательно, что сам царь-реформатор предпочитал традиционную русскую кухню. Вот что можно прочесть в мемуарах известного современника Петра I механика А. Нартова: «Петр Великий публичные столы отправлял у князя Меншикова, куда были званы и иностранные министры. У себя же за столом не приказано было служить придворным лакеям. Кушанья его были: кислые щи, студни, каша, жаркое с огурцами и лимонами солеными, ветчина, да отменно жаловал лимбургский сыр. Все подавал повар, а не специальный человек, крайчий, как это было принято при его отце, Алексее Михайловиче. Водку пил государь анисовую, обыкновенное питье – квас. Во время обеда пил вино „Эрмитаж“, а иногда венгерское, рыбу никогда не кушал».

Любой человек тяготеет к той еде, какую привык употреблять в детстве и юности, и русские эмигранты, как известно, очень страдают за границей без соленых огурцов, селедки, кислых щей, борща, черного хлеба и иных повседневных в России продуктов. Так и Петр Великий, несмотря на вводимые им на Руси зарубежные новшества, в еде оставался приверженцем простой русской кухни. Из описания Нартова видно, что лишь лимбургский сыр да вино на столе царя были импортными.

А вот обеды у Меншикова проходили пышно. Предметы сервировки были выписаны из Европы. Помимо дорогих сервизов на столах стояли серебряные шандалы, хрустальные и стеклянные кубки, рюмки, штофики, голландские и китайские фарфоровые тарелки, сухарницы, бульонницы, соусники. Датский посол Ю. Юль вспоминал: «Всё у него пышнее, чем у других сановников и бояр, а кушанье приготовлено лучше. Гости сидели за прекрасным серебряным столом. Тем не менее старинные русские обычаи проглядывали во многом». Далее он пишет, что гости напились как свиньи и запакостили бы великолепные покои, если бы не предусмотрительность князя. Тот хорошо знал, как ведут себя в гостях соотечественники, поэтому «велел устлать полы во всех горницах и залах толстым слоем сена, дабы по уходе пьяных гостей можно было с большим удобством убрать их нечистоты, блевотину и мочу».

Император Петр Великий

«Публичные столы», как написано Нартовым, Петр «отправлял» не только у Меншикова, но и у других царедворцев, а дома обедал довольно редко. Так как вставал царь очень рано, обычно в четыре утра, а завтракал в шесть, то и обед у него был ранний, между 11 и 12 часами, редко – позже. Затем государь почивал пару часов и затем занимался государственными делами. Вечером не ужинал и ложился спать в 10 часов.

Остановимся вначале на домашнем обеде, основываясь также и на других источниках. Обедал Петр обычно только с женой, за его столом редко бывали приглашенные. Так как он не любил присутствия в столовой лакеев, то еду приносил кухмистер Фельтен. Даже если у него за столом были гости, то блюда подавали тот же повар и денщик, а не слуги, как происходило при его предшественниках. При этом Петр отсылал их сразу после того, как они расставят еду и по бутылке вина перед каждым гостем. Вино в свои бокалы наливали сами приглашенные. Петр объяснял это так: «Наемники, лакеи, при столе смотрят только всякому в рот, подслушивают всё, что за столом говорится, понимают криво и после так же криво пересказывают».

Обычно царь выпивал перед едой традиционную рюмку анисовой водки и садился за стол, на котором уже лежали на блюдах разносолы – огурцы, грузди, квашеная капуста и прочие, а также сыр и говяжий студень с чесночной заправкой. Надо сказать, что эта приправа известна на Руси с глубокой древности. И повар Петра готовил ее так же и из тех же продуктов, что и раньше: вареные яичные желтки растирались с горчицей, солью и сахаром, при этом добавлялось растительное масло. Затем – уксус, мелко рубленный чеснок, зеленый лук, петрушка, очищенные соленые огурцы, отварная свекла и соленые грибы [2] .

Коль скоро мы заглянули на кухню великого самодержца, расскажем, как и из чего ему готовили другие блюда. Вот как готовятся петровские щи: варят обычные щи из квашеной капусты, наливают в глиняный горшок, кладут мясо, колбасу, рубленый чеснок, растертый с ветчинным салом, и доводят до кипения. Здесь надо отметить, что Петр любил очень горячие щи, как говорится, «с кипятка». Далее – жареная утка. Готовилась так же, как и теперь – просто жарилась, затем, охлажденная и порубленная на куски, подавалась на стол в окружении соленых огурцов и маринованных слив. Отдельно в соуснике подавался холодный клюквенный соус или моченая брусника. А вот появляется и жареный поросенок с гречневой кашей и печенкой. Печенку жарили с луком и морковью, измельчали, а затем смешивали с готовой гречневой кашей. Это и служило гарниром к поросенку.

С немецкой кухней Петр познакомился еще в Москве, когда ходил в дом Монсов, где подавали жареные колбаски, картофельные пирожки и фаршированные свиные головы. Здесь же он впервые попробовал кофе и затем приучил к этому напитку и придворных. Многим горький напиток не нравился, но под угрозой царской немилости и даже штрафов его стали употреблять в богатых домах.

Отметим здесь разницу между упомянутыми нами пирами предшественников Петра, в том числе и его отца Алексея Михайловича, и его скромными трапезами. Приведем фразу Петра: «Самый способнейший способ к уменьшению пороков есть уменьшение надобностей, то и должен я в том быть примером подданным своим».

Удивительно, что самодержец крупнейшей в мире империи проповедовал, если вдуматься, революционную социальную идею равенства. Кроме того, если отнести это в день сегодняшний, когда всем стало ясно, что ресурсы планеты ограничены, то «уменьшение надобностей» есть не только способ «уменьшения пороков», но и насущнейшая проблема для человечества в смысле выживания. Принцип необходимого и достаточного сейчас актуален, как никогда. И как никогда попирается. Лишь избранная часть населения планеты достойна, по мнению правящей элиты Запада, жить в роскоши еще не одно поколение. А остальные – «мусор», который они убирают разными способами: геноцидом, голодом, войнами, пропагандой гомосексуализма и прочими методами.

Любил царь обедать также в Летнем (в те времена Екатерининском) саду на свежем воздухе. Тогда там росли не только молоденькие еще дубки, липки и елки, но и фруктовые деревья, а также кусты малины и смородины. Помимо того, имелся огород, где выращивались овощи и травы. Жена царя Екатерина – в честь ее и назван был этот сад – в погожие дни выходила в сад вместе с детьми, и они собирали яблоки, груши, вишни, а также ягоды, огурцы, петрушку, укроп и прочие овощи и травы, которые тут же подавались к столу. Император своими руками подносил гостям плоды, напоминая, что они выращены в царском саду.

Царь хотел внедрить в России культурное огородничество, какое ему довелось видеть в Голландии, где в палисадниках росли цветы, овощи и фрукты, а на чисто выметенных дворах разгуливали домашние птицы. Петр не без горечи сетовал друзьям: «На любом дворе в Москве у нас просторнее… А взять огород посадить зело приятный и полезный – и в мыслях ни у кого нет. Отчего сие? Сидим на великих просторах, а нищие. Здесь землю со дна морского достали, каждое дерево посадили. Устроили истинный парадиз!»

Как известно, именно из Голландии Петр выслал мешок картофеля, и с тех пор эта культура не раз спасала наш народ от голода в тяжелые годы. Царь слал из-за границы также семена иных, ранее неизвестных у нас культур: баклажанов, капусты савойской и кольраби, шпината, сахарной свеклы, фасоли. А также семена трав: эстрагона, фенхеля, шалфея, сельдерея, тмина и так далее. Впрочем, надо сказать, что не вдруг эти культуры стали обживать российские огороды. Картофель прошел очень долгий и трудный путь от первых на русской земле клубней до выращивания во всех практически губерниях России. Как помним, случались даже картофельные бунты, когда крестьяне отказывались сажать «земляные яблоки». Подобное происходило и с другими культурами, с подсолнечником, например, долгое время он служил лишь украшением усадеб, как большой экзотический цветок.

Петр стал инициатором разведения винограда в России. В опытном саду под Воронежем высадили первые лозы различных сортов, они успешно прижились, и на юге России зародилось виноделие. Царские трапезы с тех пор украшались виноградом и винами с берегов Дона, самым известным из них было цимлянское.

На голландский манер делались теперь и кухни, и самым главным тут нововведением оказалась плита, о чем уже упоминалось. Одну из первых таких плит устроили в Летнем дворце царя, а затем он указал архитекторам проектировать такие очаги во всех домах. Плиту, на которой готовились блюда парадных обедов у Меншикова, можно увидеть в его дворце-музее в Петербурге. А Демидов получил заказ на изготовление металлических частей для плит. Конструкции плит заимствовали в Голландии и Германии. На них готовились всевозможные лангеты, бифштексы, котлеты и так далее. Петр любил бифштекс по-гамбургски (на сковороде жарится кусок говяжьей вырезки на сливочном масле, а затем заливается взбитыми яйцами с зеленью).

Пришла в Россию и новая кухонная посуда. Вместо глиняных горшков и чугунков, плошек и кружек появились кастрюли, противни, шумовки. И столовые принадлежности: тарелки, супницы, чайные и кофейные сервизы, вилки, бокалы и так далее.

Не только Меншиков, но и другие приближенные стали приглашать французских и голландских поваров. И они изощрялась в приготовлении дорогих и изысканных блюд, дабы поразить гостей своего хозяина. Названия этих блюд в определенной степени способствовали внедрению французского языка в дворянскую среду России. Посудите сами, вот небольшой перечень блюд: гарнир «итальен», картофель «пайль», картофель «фри», картофель «дюшес», цветная капуста «о’гартен», соус «бретон», «субиз», «вилеруа», «пуллет», «а-ля шассер», «пикант», «кумберланд», котлеты «де-воляй», «плусс-пудинг», филе «беф-брезе», бисквит «женуаз», масло «а-ля метрд’отель», суп «руаль», шампиньоны «а-ля пуллет» и так далее.

В Летнем саду царь устраивал праздники и торжества, начинавшиеся обычно после пяти часов пополудни. Подробно описано современниками празднование победы под Полтавой. Царь прежде всего поздравил солдат Преображенского и Семеновского полков, выстроенных на Царицыном лугу (ныне – Марсово поле), поднес им по чаше вина и пива. В Летнем саду тем временем накрывались столы, где красовались фрукты, сладкие лакомства и рюмочки с вином. Гости подходили к столам, выбирали себе еду по вкусу, сами клали себе на тарелки, выпивали и прогуливались по аллеям под звуки музыки. То есть здесь мы уже видим то, что прочно вошло в наш обиход под названием «фуршет».

К вечеру на столах красовались уже жареное мясо, всевозможная рыба, колбаса, сыр, соленые огурцы, грибы, квашеная капуста. Ворота сада закрывались, и по главной аллее проходили гренадеры с ушатами водки. Гвардейские офицеры разливали водку в чарки и подносили гостям, причем не выпить было никак нельзя. Даже особам женского пола. Затем устраивались танцы и фейерверки.

Для простого народа царь устраивал праздники с «быкодранием» на Дворцовой площади. Это происходило так. На вершинах двух пирамид, уставленных всякой едой, лежали жареные туши быков. У одного рога были вызолочены, у другого – посеребрены. Как только под звуки музыки появлялась императрица, народ бросался на штурм этих пирамид. Цель – рога. Тот смельчак, кто с боем добывал золоченые рога, получал пятьдесят рублей, а за посеребренные давали вдвое меньше – 25. Тем временем из установленных на площади фонтанов начинали бить струи белого и красного вина, и народ пил его кружками, у кого они были, а кто и горстями.

А на торжествах в Москве, когда проходила коронация Екатерины I, выставили жареного быка, начиненного разной дичью, из боков которого струились разные вина.

Любил царь, следуя европейским обычаям, удивлять гостей во время застолья неожиданными сюрпризами. К примеру, 31 октября 1710 года на свадьбе Анны Иоанновны (впоследствии императрицы) и герцога Курляндии Фридриха Вильгельма, которая проходила во дворце Меншикова, «среди прочих угощений на обоих главных столах были поставлены два больших бутафорских пирога, каждый длиной примерно в пять четвертей локтя. Когда прочие блюда убрали, его величество раскрыл эти стоявшие уже некоторое время пироги, и из каждого выскочило по хорошо одетой карлице. Его величество перенес одну со стола князя Меншикова к свадебному столу, где обе карлицы станцевали маленький менуэт. В продолжение обеда провозглашали много тостов за здоровье; и под звуки труб и литавр часто – гораздо чаще, нежели накануне».

Датский посланник Юст Юль, присутствовавший на свадьбе, также оставил свое впечатление об этом эпизоде: «…Внесли два пирога; один поставили на стол, за которым сидел я, другой – на стол к новобрачным. Когда пироги взрезали, то оказалось, что в каждом из них лежит по карлице. Обе были затянуты во французское платье и имели самую модную высокую прическу. Та, что была на столе новобрачных, поднялась и, стоя в пироге, сказала по-русски речь в стихах так же смело, как на сцене самая привычная и лучшая актриса. Затем, вылезши из пирога, она поздоровалась с новобрачными и с прочими лицами, сидевшими за их столом. Другую карлицу – из пирога на нашем столе – царь сам перенес и поставил на стол к молодым. Тут заиграли менуэт, и карлицы весьма изящно протанцевали этот танец на столе пред новобрачными. Каждая из них была ростом в локоть».

А в 1715 году на торжествах, посвященных рождению царевича Петра Петровича, на столах появились уже три пирога. Из одного вышла совершенно обнаженная карлица и произнесла заученную поздравительную речь. Из второго – карлик, и тоже – в чем мать родила. Реакция присутствовавших дам оказалась вполне предсказуемой. Из третьего выпорхнула дюжина куропаток. Это – прямое заимствование из античных времен, плагиат, можно сказать. Вот что можно прочесть на страницах романа «Сатирикон» древнеримского писателя Петрония, жившего в I веке нашей эры, где описан пир у разбогатевшего выскочки Тримальхиона.

«Вслед за тем было внесено огромное блюдо, на котором лежал изрядной величины вепрь, с шапкой на голове, державший в зубах две корзиночки из пальмовых веток: одну с сирийскими, другую с фиванскими финиками. Вокруг вепря лежали поросята из пирожного теста, будто присосавшись к вымени, что должно было изображать супоросость: поросята предназначались в подарок нам. Рассечь вепря взялся не Карп, резавший ранее птицу, а огромный бородач в тиковом охотничьем плаще, с повязкой на ногах. Вытащив охотничий нож, он с силой ударил вепря в бок, и из разреза вылетела стая дроздов».

А Людовик XIV в 1682 году по случаю рождения внука заказал кондитерам торт, изображавший акушерскую картину: из марципановой королевской вагины появлялся на свет новорожденный мальчик, нареченный герцогом Людовиком Бургундским.

Любил царь также устраивать водные прогулки. Обычно «невский флот», как его называл царь, состоящий из нескольких десятков баркасов, впереди которого шла шнява (яхта) с царем, именовавшим себя в таком путешествии «невским адмиралом», спускался вниз по Неве до Екатерингофа, усадьбы императрицы. Здесь, в устье Невы, в мае 1703 года произошло одно из сражений Северной войны, в результате которого были взяты в плен два шведских корабля. В честь этой победы Петр устраивал здесь «майские праздники».

Когда «невский флот» причаливал в небольшой гавани, по свидетельству очевидца, «общество по выходе на берег отправилось в стоявшую перед домом рощицу, где был накрыт большой длинный стол, уставленный холодными кушаньями». Здесь также был фуршет, причем императрица поднесла всем «по стакану прекрасного венгерского вина». Шумное застолье продолжалось до позднего вечера. Возвращались уже за полночь под звуки музыки.

А зимой проходили знаменитые петровские ассамблеи. Они были введены в обиход светской жизни специальным указом царя:

...

«Ассамблея – слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно; обстоятельно сказать – вольное, в котором доме собрание или съезд делается не только для забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, при том же и забава. А каким образом эти ассамблеи отправлять, определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет.

1. В котором доме имеет ассамблея быть, то надлежит письмом или другим знаком объявить людям, куда всякому вольно прийти, как мужскому полу, так и женскому.

2. Ранее пяти или четырех часов не начинается и долее десяти полуночи не продолжается.

3. Хозяин не должен ни встречать, ни провожать, ни потчевать гостей, но только должен очистить несколько покоев, предоставить столы, свечи, питье для утоления жажды и игры, на столах употребляемые».

Подобный способ общения прижился-таки на русской почве, дожил до наших дней и теперь это называется «тусовкой». Нельзя удержаться от смеха, когда читаешь царскую инструкцию «О достоинстве гостевом, на ассамблеях быть имеющем»:

1. Перед появлением в многолюдье гостю надлежит БЫТЬ: а) мыту старательно, воды не жалеючи, без пропускания иных мест. Опосля цветошной водой обрызгану, дабы дамы морды не воротили от вони конской и пороховой; б) бриту с тщанием, дабы нежностям дамским щетиною мерзкою урону не нанести, на ассамблею не соваться, покудова кровь из порезов на морде лить не перестанет; в) голодному наполовину и пьяному лишь для куражу. До тово зелье пить не сивушное и яства жрать без чесночново, луковово, другова каково гадково выдоха.

2. В гости придя, с диспозицией дома ознакомиться заранее, на легкую голову. Особливо отметить расположение клозетов. Сведения в тую часть разума отложити, коя винищу менее остальных подвержена. В спешке не путай наш клозет с дамским. Иные из них неожиданно морду твою или што другое узрев, кокетства ради могут визг поднять, а то и изукрасить. Али што непотребное в морду запустят.

3. Яства употреблять умеренно, дабы брюхом отяжелевшим препятствий танцам не чинить. Зелье же пить вволю, доколе ноги держут. Кады откажут, пить сидя. Основные силы береги на конец, ибо, приняв на посошок, можешь не сдюжить – свину уподобясь, под стол залечь и до казармы не добраться.

4. Ежели в питье меры не знаешь, то контроль вверь супруге своей (али какую имеешь) – оный страж поболе государственных бдение имеет.

5. Ежели учуешь у супруги рвение налево – прикинься пьян и, всхрапнув, поглядывай. Коли увидишь, што энто она тебе политесом продвижение по службе устраивает, то потерпи и не дёргайся. Ну а коли она просто блудит, то набей морды обоим (ежели управишься). Жёнку лупи не люто – ищё сгодится на што.

6. Перепив и беду в брюхе почуяв, скорым маршем следуй в клозет. На одёжу людям и за портьеры хозяйский харч не вываливай! По дороге все силы употребляй на сдержании злодейски предавшего тебя брюха.

7. Упитых складывать бережно, дабы не повредились и не мешали бы другим упиваться. Складывать отдельно, пол соблюдая, иначе при пробуждении конфуза не оберешься. Лежачему не подносить, дабы не захлебнулся, хоть бы и просил. Тем, кто захлебнулся зельем, – слава! Сия смерть издревле на Руси почетна была!

8. Будучи без жены (дай Бог!), мни себя холостым. На прелести дамские взирай не с открытой жадностью, а исподтишка – они и это примечают (не сумлевайся). Таким манером и их уважишь, и нахалом не прослывешь, да и блажь телу своему и ихнему справишь. Лапай, шибко остерегаясь и только явный знак получив, што оное дозволяется. Прежде оглядися: нету ли тута мужа али содержателя ейного, иначе печать конфуза своего с неделю на морде носить будешь.

9. Без пения нету веселия на Руси. Оное начинается токмо по знаку хозяйскому. В раж входя, соседа слу шай – оря в одиночку, уподобляешься ослице Валаамовой. Напротив, музыкальностью и сладкоголосием снискаешь многие почести гостей и дамскую благодать. Помни: сердце дамское на музыку и пение податливо и во время оных умягчается. Не упущай моменту для штурма!

10. Задумав табачищем побаловаться, выдь на двор, а вонью гадкою дух в зале не порти. Опосля того, дабы дух противный истребить, хлебу пожуй и морду к дамам подоле не суй. Помни – покедова дрянью заморскою тешиться будешь, иные хлыщи зевать не будут: и вечер понапрасну потеряешь и ночь один маяться будешь.

11. Выбираясь из комор опосля развлечения с дамой, проверь, правильно ли одет и застёгнут, ежели окажутся пятна, порочащие перед женой, то мазни поверх их маслом али салатом.

12. Уходя, проверь карманы: может, што хозяйское завалилось случайно, ибо иные особо ретивые лакеи могут и отвалтузить в парадном по наущению хозяйскому».

Ассамблеи проводились поочередно в домах придворных. О дне ассамблеи извещали объявления на перекрестках и барабанный бой. На ассамблею мог прийти практически любой человек, кроме слуг и крестьян. Поэтому на петровских ассамблеях можно было увидеть не только бояр и дворян, но и купцов, ремесленников, матросов и даже священнослужителей.

Первая «тусовка» в среде духовенства прошла в конце 1723 года в Донском монастыре. В ней приняли участие высшие иерархи церкви: президент Синода архиепископ Феодосий, другие архиепископы, настоятели московских монастырей, синодальные чиновники и прочие. Разумеется, большинство православного духовенства осуждало такие мероприятия. И пеняли Феодосию (в миру Франциск Яновский), которого казанский митрополит Сильвестр презрительно называл «Францышка», что он вместо всенощного пения играет в шахматы и карты и даже продал старинные колокола, дабы не будили его ранним утром после попоек.

На ассамблеях играли в азартные игры, курили табак, пьянствовали, танцевали, и эти занятия действительно далеки от христианских добродетелей.

На эти мероприятия женатые должны были приходить с женами и взрослыми дочерьми. Хозяин дома вручал розу одной из дам, и это означало, что она – царица ассамблеи. В конце вечера царица вручала эту розу одному из мужчин, а это знак, что следующая ассамблея будет проходить в его доме.

Если кто из гостей запаздывал, то обязан был выпить «штрафную», то есть огромный кубок с надписью на крышке «пей до дна». Нелепый обычай дожил и до нашего времени. Сам царь, как известно, потчевал таких гостей кубком «двойного орла», вмещавшим целую бутылку.

Конечно, праздники случались всегда по поводу – либо очередной виктории, либо спуска на воду нового корабля и так далее. Сопровождались они страшными попойками с неизбежными «разборками» между пьющими, и гульба заканчивалась лишь тогда, когда первые сановники государства, такие как Меншиков или тот же Апраксин, не напивались до бесчувствия, а царь, обычно невоздержанный и вспыльчивый, находил успокоение на груди женушки Екатерины. Ништадтский мир отмечали в здании Сената семидневным маскарадом, во время которого никому не велено было расходиться, и тысячи людей напивались, можно так сказать, по служебному долгу, и многие с нетерпением ждали окончания принудительного веселья.

Как отмечает В. О. Ключевский, «Петр старался облечь свой разгул с сотрудниками в канцелярские формы, сделать его постоянным учреждением. Так возникла коллегия пьянства или „сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор“». Возглавлял этот «собор» князь-папа, иначе патриарх, Никита Зотов, бывший учитель Петра. В штате «собора» состояли 12 кардиналов, у каждого имелась свита из епископов, архимандритов и так далее, причем они имели прозвища, которые «ни при каком цензурном уставе не появятся в печати». Царь сам сочинил и устав для этого сборища пьяниц, главным пунктом устава была обязанность ежедневно напиваться и тем самым славить Бахуса. Здесь надо отметить, что те злые карикатуры на церковные обряды, какие вытворяла компания Никиты Зотова (например, на масленице 1699 года они устроили комическое богослужение Бахусу, на котором глава «собора», подобно высшему иерарху, благословлял собравшихся «сложенными накрест двумя чубуками»), особого ропота у москвичей не вызывали.

Но в целом столь «революционные» способы сломать в народном сознании святость старинных обрядов вызывали в народе глухое недовольство, подогреваемое консервативным духовенством. Разговоры о царе-антихристе постоянно пополнялись новыми подробностями, и многие из них имели под собой почву. Во время многодневного празднования Ништадтского мира в 1721 го ду царь устроил шутовскую свадьбу нового князя-папы престарелого Бутурлина со вдовой прежнего главы всепьянейшего ведомства Зотова, тоже старухой, прямо в Троицком соборе. И это далеко не единственные примеры святотатства.

Выражение «веселие Руси есть питие» знали и в допетровское время, и при Тишайшем Алексее Михайловиче, да и ранее, вовсе не зазорно было напиваться, зато бальные танцы, к примеру, на Руси не поощрялись. Равно как и игра в карты. А в шахматы, как известно, играл уже Иван Грозный, но этим развлечением, если так можно назвать, пользовались лишь в Кремле и домах самых «продвинутых», как теперь говорят, бояр. Так что до Петра лишь застолье с разговорами и подчас с потасовками явилось единственным развлечением.

Кроме непомерного употребления вина на ассамблеях, да и других «тусовках», курили табак. Это новшество заимствовано царем в Голландии. До Петра трубок на Руси не курили. Он же, а вслед за ним и его окружение, дымили с удовольствием, едва ли задумываясь о вреде табака. Так что далеко не все нововведения царя-реформатора можно назвать полезными.

О его страсти к прекрасному полу и бесчисленных любовных похождениях известно много. Надо сказать, что в этом смысле он пошел в родителей. Его мать Наталья Кирилловна, вторая жена Алексея Михайловича, была дамой блудливой и наставляла рога царю при всяком удобном случае. Так что являлся ли Петр сыном царя Алексея – неизвестно. Как-то Петр напился в обществе Тихона Стрешнева и Ивана Мусина-Пушкина и стал задаваться вопросом – а чей же он все-таки сын? Вот этот, сказал он, указывая на Мусина-Пушкина, знает, что он сын моего отца (Алексей Михайлович тоже ходил «налево»), а я вот не знаю, чей я сын. И спросил Тихона Стрешнева, а уж не он ли его отец? Тот стал отговариваться, но пьяный Петр решил дознаться истины и приказал вздернуть собутыльника на дыбу. Под пыткой Стрешнев сказал вот что: «А пес его знает, чей ты сын! Много нас к твоей матушке ходило». Так что тайну сию унесла в могилу Наталья Кирилловна. Но то, что он уродился не в Романовых, это очевидно.

Петр Алексеевич был женат дважды, но женам верность не хранил, и в его донжуанском списке сотни женщин из самых разных социальных слоев. Он не брезговал кухарками, полковыми шлюхами, матросскими женами и так далее. Беспорядочные связи, да еще в то время, когда не было презервативов, к добру, как известно, не приводят. Одна из любовниц, некая Евдокия Ржевская (подходящая фамилия), которую он называл «бой-баба», наградила царя дурной болезнью – сифилисом. Семнадцатилетнюю потаскушку разгневанный Петр выдал замуж за своего денщика Гришку Чернышева, приказав ему высечь ее как следует. Лечить толком тогда эту болезнь не умели, поэтому ее последствия и стали, возможно, одной из причин преждевременной смерти Петра Великого.

Помимо кратких связей были у него и долговременные. Девушка из Немецкой слободы Анна Монс так сильно вскружила молодому царю голову, что он решил на ней жениться и ради этого заточил законную жену Евдокию Лопухину в монастырь. Но когда выяснилось, что у Анны, помимо него, были и другие любовники, он от своего намерения отказался и посадил Анну под домашний арест на целых три года. Позже ее брат Виллим Монс наставил царю рога с его второй женой Екатериной, за что поплатился собственной головой.

Петр сильно увлекся также и Марией Гамильтон, фрейлиной своей жены, та покорила его неуемной изобретательностью в постели и надеялась стать царицей вместо Екатерины. Когда ее «фантазии» наскучили царю и он ее бросил, Мария стала спать со всеми подряд, а когда беременела, старалась плоды своего неуемного сладострастия вытравливать. Но однажды ей не удалось раньше времени избавиться от плода (это было в 1717 году) и родился здоровый ребенок. Она удавила его собственными руками. Трупик младенца обнаружили, да еще к тому же на нее пало подозрение в краже важных государственных бумаг, поэтому Петр приказал ее казнить. Царь сам возвел ее на эшафот, а когда палач отрубил голову, то Петр взял ее, окровавленную, в руки, поцеловал в губы, а затем провел перед собравшимися урок анатомии, называя по латыни те части шеи, какие оказались видны в разрезе (вернее, в отрубе). После чего бросил голову на помост, перекрестился и приказал поместить ее в Кунсткамеру.

Одной из последних привязанностей Петра стала Мария, дочь молдавского господаря Дмитрия Кантемира. Она совсем не походила на прежних любовниц царя. Мария знала древние языки, изучала естественные науки, увлекалась музыкой и живописью. Она настолько выгодно отличалась от жены Екатерины, что Петр подумывал о новой женитьбе – во всяком случае, он обеих женщин держал рядом с собой и даже взял их в военный поход (1722). Мария была уже беременна и, не вынеся дорожных тягот, остановилась в Астрахани, где и родила мертвого младенца. Говорят, что ее отравили приспешники Екатерины, та была весьма обеспокоена возвышением соперницы, которая вполне могла оказаться на ее месте.

Разумеется, от этих связей у царя были незаконнорожденные дети. И было их немало (напомним, что противозачаточных средств тогда не существовало). Только дворянской крови детей у него насчитывают 90, а уж сколько от матросских жен, горничных, кухарок, мещанок и прочих – никто не считал. Один из его детей стал знаменитым полководцем. Это Румянцев-Задунайский, родившийся в год смерти царя (1725). Его матерью была Мария Матвеева, состоявшая, кстати сказать, в родстве с казненной Гамильтон. Ей было тогда 19 лет, и она стала последней любовью царя. Мария была дамой, охочей до любовных приключений, и царь ревновал ее, но в конце концов выдал замуж за своего денщика Румянцева.

Но широкий читатель едва ли знает, что Петр, подобно Ивану Грозному, домогался не только девиц. Говорят, он сожительствовал с Меншиковым, а также пользовал и своих денщиков, при этом гневался и лупил их, если у них бурчало в животе. Официальные историки пишут, что Петр был так прост и неприхотлив, что мог спать в одной постели с солдатами. Не в простоте тут дело. Кстати, здесь уместно будет процитировать Козьму Пруткова: «Кто не брезгает солдатской задницей, тому и фланговый служит племянницей».

Расскажем немного и о домашних животных царя. Это – большая собака, не чистокровный дог по кличке Тигран (теперь его чучело находится в Зоологическом музее Петербурга) и левретка Лизетта, которую Петр приобрел в Лондоне для своей жены. К ней он был очень привязан, и она, говорят, помогала ему справляться с приступами гнева.

На территории Петропавловской крепости в 1704 году в двухэтажном мазанковом доме открылся первый в России ресторан «Аустерия четырех фрегатов». Сюда царь заходил с друзьями и соратниками, чтобы обсудить за кружкой вина или пива дела или отпраздновать то или иное событие. Здесь, в частности, Петр отмечал закладку Адмиралтейства. Чаще всего тут собирались иностранцы, чтобы в привычной для себя обстановке выпить пива, выкурить трубочку и перекинуться в картишки. Говорят, что как-то голландские шкиперы, встретившись с Петром, стали утверждать, что в России негде вкусно поесть. Тогда царь привел их в «Аустерию», где угостил оладьями с припеком, и гости вынуждены были признать, что это вкусно. Видимо, здесь в то время готовили не только блюда иностранной кухни, но и национальные. Сейчас в Петербурге есть ресторан русской и европейской кухни с таким же названием, и находится он также в Петропавловской крепости.

Как уже говорилось, Петр чаще всего обедал не в домашней обстановке, а у своих сановников. Самым большим и богато отделанным в тогдашнем Санкт-Петербурге был дворец Александра Меншикова. Здесь царь принимал иностранных послов, и здесь же устраивались парадные обеды, обслуживал их большой штат дворцовой челяди. Во дворце имелись обширные кладовые для хранения продуктов и посуды, винные и пивные погреба. Кухней распоряжались парижские повара, они готовили до двухсот разнообразных блюд. На десерт у Меншикова, по воспоминаниям одного из иностранцев, подавали лимоны с сахаром, изюм, финики, конфеты и так далее.

Царь порой заходил в гости без предварительного уведомления, и поэтому сановники всегда имели изрядный запас алкоголя и еды, ведь Петр заходил пообедать или поужинать чаще всего не один, а в окружении свиты. Из письма Шафирова Головину мы знаем, что за два таких визита только рейнского вина «изошло ведра четыре».

Иностранцы оставили в своих воспоминаниях сведения и о том, чем кормили в домах приближенных царя. Вот, к примеру, описание обеда у коменданта Нарвы Зотова, оставленное датчанином Юстом Юлем: «Стол, накрытый человек на 12, был уставлен кругом блюдами; но блюда стояли возле самых тарелок, так что середина стола оставалась свободною; на этом свободном месте находились уксус, соль, перец и большой стакан с крепким пивом. На блюдах находились лишь холодные соленые яства: ветчина, копченые языки, солонина, селедка, соленья; всё это было очень солоно и сильно приправлено перцем и чесноком. За сею первою переменою последовала другая – из различных жарких. Третья перемена состояла исключительно из супов». Как видим, тогда еще не была сломлена старорусская традиция жидкие блюда вкушать после закусок и горячего, как теперь говорят. А десерт был «из фиников, имбирного варенья, каких-то персидских плодов, соленых огурцов, сырого зеленого гороха в стручках и сырой моркови». Непонятно, как в этот перечень затесались соленые огурцы. Может, они просто остались на столе от холодных закусок?

А вот представителей польского посольства адмирал Апраксин, брат жены царя Федора Алексеевича, в июне 1720 года угощал «копченой говядиной, сосисками, окороками, языками, морскими рыбами, а также маслом, сыром, селедками, вареньем, солеными устрицами, лимонами, сладкими апельсинами, осетрами; было несколько блюд раков, но мелкие. Давали пиво и полпиво холодное, так как здесь всюду много льда; на башне в это время играла музыка».

Любопытно сравнить это угощение с обедом у того же Апраксина во время поста. Датский посол, побывавший здесь в гостях, пишет, что более плохого обеда ему «еще не доводилось есть». Что же было на столе у адмирала? По описанию датчанина, подавали окрошку и различные породы рыб, в том числе неизвестных в Дании, которые «воняли ворванью». И то неудивительно, потому что из-за дороговизны соли рыбу не досаливали, а кроме того, Апраксин, как его характеризовал испанский посол герцог Лирийский, «иноземцев ненавидел смертельно и был очень корыстолюбив».

Кстати сказать, Петр I рыбу не ел вообще, и по этой причине ему патриарх разрешал в постные дни есть скоромное.

А теперь остановимся на общей, как теперь говорят, продуктовой корзине в строящемся Петербурге. Первостроители, приехавшие из разных уголков России в Чухонский край, где выращивали капусту и репу и где гулял на богатых травой пастбищах домашний скот, особой нужды не испытывали. Говядина, баранина и свинина стоили поначалу дешево, но с увеличением населения скот стал исчезать, цены вспорхнули вверх не только на мясо, но и на овощи. Черный люд просто оголодал, питаясь лишь капустой да репой. Ели даже всякие съедобные травы, коренья и так далее. Пришлось продукты завозить из Москвы, Новгорода и других губерний, но, как известно, главная беда у нас – дороги. Если по зимнему тракту легко можно было передвигаться, летом – тоже, несмотря на пыль и колдобины, то весной и осенью наши дороги непролазны. Завезенные летом продукты, такие как мясо или рыба, быстро портились.

Впрочем, очень скоро рыбный промысел на водных просторах Ладоги и Невы стал разрастаться, и в Петербурге стало легко купить как свежую, так и соленую рыбу, правда, цены на нее кусались. Соль на Руси в то время была в постоянном дефиците, поэтому рыба продавалась, как говорится, с душком, но тем не менее, к удивлению иностранцев, поселенцы ели ее «с невероятной жадностью».

Занимались также и охотой, благо пернатая дичь в лесах Ингерманландии водилась в изобилии. На рынках всегда предлагались рябчики (они продавались связками), тетерева, утки, глухари. Охотились также и на медведей и рысей (мясо последних тогда тоже употребляли в пищу). Кстати, о медвежатине. В середине семидесятых годов ушедшего ХХ века мне довелось побывать на Дальнем Востоке. В Хабаровске, в ресторане под названием «Уссури», мы со спутницей обнаружили в меню блюдо под названием «медвежатина в винном соусе». Мы очень удивились, ибо в Ленинграде в то время невозможно было заказать в ресторане такое блюдо. Ну а в Хабаровске мы заказали. Припоминаю: мясо длинноволокнистое, вкус интересный, по оттенкам напоминает пернатую дичь.

Ну и, конечно, грибы. Их собирали в огромном количестве, сушили, засаливали, мариновали. Причем грибы тогда не чистили – считалось, что сор придает грибам в засолке лесной аромат. Известно, что грибы являются условно съедобной пищей, потому что содержат вещества, препятствующие нормальному пищеварению. Поэтому употребление этой грубой пищи должно быть умеренным. Но во время постов православные ели грибы порой постоянно, отчего случались смертельные отравления. Известно, к примеру, что вдова царя Федора, брата и соправителя Петра, царица Марфа умерла от маринованных грибов.

В постные дни, помимо грибов, питались редькой, хреном, кислой капустой, иными овощами, овсяным киселем, пирогами с капустой, кашей, рыбой и так далее. Из гороховой муки делали лапшу, а также пекли оладьи, варили каши – гречневую, овсяную, перловую. Именно перловую любил Петр.

Импортные товары поступали в новую столицу морем, и их доставка не очень зависела от времен года. Первое иностранное судно, нагруженное вином и солью, пришло в Петербург осенью 1703 года.

Надо сказать, что в Петербурге, как и во всяком новостроящемся городе, не вдруг возникла рыночная торговля, но постепенно Мытный двор превратился в торжище, где можно было купить всевозможные продукты: крупу, муку, молоко и мясо, овощи и другие продукты. Здесь же торговали посудой, а неподалеку расположилась бойня. Особой заботой в зимнее время для петербуржцев было топливо. Дрова стоили дорого, потому что царь запретил рубить деревья в черте города и окрестностях. Поэтому волей-неволей приходилось становиться сыроедами, особенно в летнее время, что зачастую приводило к эпидемиям.

Глава 3. О домашнем быте Екатерины I, страсти к охоте Петра II и Анны Иоанновны, о маскарадах и театре при Елизавете Петровне и забавах Петра III

После смерти великого царя-реформатора на трон взошла его жена Екатерина. Делами государства она занималась мало, можно сказать, что не занималась ими вовсе, переложив все на Александра Меншикова, с чьей помощью она и оказалась на самом верху. Впрочем, о какой государственной деятельности могла идти речь, если Екатерина не умела ни читать, ни писать. Говорили, что ставить подпись под документами она училась целых три месяца. Дальше этого дело не пошло, и она так и осталась безграмотной. Ее краткое двухлетнее правление проходило в бесконечной череде развлечений. В некотором смысле она продолжила петровские нововведения, касавшиеся безмерного употребления алкоголя и дворцовых «тусовок». Правда, для великого царя они служили средством для снятия стресса и внедрения европейских обычаев, а для его воцарившейся супруги, в девичестве Марты Самуиловны Скавронской, выпивка стала основным занятием. Ее день начинался, по свидетельству современников, с того, что к ней в спальню заходил Меншиков с вопросом: «Чего бы выпить?» Как и у Петра, при ее дворе имелось подобие Всепьянейшего собора. В знаменитый петровский кубок, вмещавший три литра, Екатерина опускала золотые монеты, и они служили наградой тому, кто выпьет кубок до дна. Многим мужчинам исполнить подобное было трудновато, зато княгиня Анастасия Петровна Голицына неоднократно добиралась до денег на дне кубка. Пьянство при дворе имело невероятный размах, о чем можно судить по словам датского посла, тот утверждал, что за два с лишним года правления Екатерины только на импортный алкоголь потратили миллион рублей – примерно десятую часть бюджета тогдашней России. Не отказывала себе царица и в других, альковных, удовольствиях. В ее постели оказывались не только фавориты, но и дворцовые слуги. Ее женское окружение по этой части тоже от нее не отставало.

Сведений же о кухне первой русской императрицы осталось немного. Надо полагать, она мало отличалась от той, что была и при Петре.

Наследовавший ей Петр II, несовершеннолетний внук почившего императора, сын казненного царевича Алексея, тоже проводил время в кутежах, но у него была еще и страсть к охоте.

Так как охотничьи трофеи неизбежно попадали в руки царских поваров, то у нас есть повод остановиться здесь на этой царской забаве, к тому времени она уже имела свою историю. Издревле русские князья тешили себя охотой, и в московский период великие князья имели уже внушительное количество всего необходимого для удовлетворения этой страсти – лошадей, собак, соколов и, разумеется, обслуживающего персонала.

В конце XVI – начале XVII веков, когда на Руси воцарилась Смута, сменявшим друг друга самозванцам было не до охоты. Но уже Михаил Федорович, первый царь из рода Романовых, озаботился ее восстановлением. Штат подразделялся на птичью и зверовую охоту. Соколиная охота – давняя забава русских князей, и ей в древние времена отдавалось предпочтение. В штате, помимо сокольничьего, состояли ловчие, кречетники, ястребятники, клобучные мастера, стрелки и прочие. Зверовой охотой заведовал ловчий, и в его подчинении находились псари, охотники и еще множество различных специалистов, о чьих функциях в наше время остается только недоумевать или догадываться. Это выжлятники, корытные, трубники, сурянгеи и так далее. Одеты все были в специальную красивую одежду. В начале 1620 года Михаил Федорович впервые после долгого перерыва выехал на зимнюю охоту. По свидетельству современников, его сопровождали 63 конных псаря, 24 пеших, 14 ловчих. Разумеется, царя сопровождала еще и многочисленная свита. Тогда удалось затравить двух лосей. Михаил Федорович больше всего любил охотиться на медведей, причем своими руками одолевал зверя рогатиной или ножом.

Императрица Екатерина I

Была в обиходе и такая забава, как травля. Содержавшихся в неволе зверей (лисиц, волков, медведей) выпускали на огороженное место, а затем запускали туда собак. Начиналось кровопролитное зрелище, им любовались царь и свита. Иной раз с ручными медведями боролись известные московские силачи. Но самыми захватывающими бывали сражения с пойманным диким медведем, против которого выходил охотник с рогатиной или ножом. Такие вот на Руси были отголоски гладиаторских боев.

Еще больше расцвела охота при Алексее Михайловиче. Несмотря на свое прозвище «Тишайший», царь был страстным охотником. Особенно любил ходить на крупного зверя. Однажды во время охоты он заблудился в районе Звенигорода, где находился Савва-Сторожевский монастырь, потерял нож и оказался безоружным один на один с медведем. По легенде, его спас воскресший для этого случая святой Савва, поразивший зверя топором. Поэт Л. Мей на этот сюжет написал стихотворение «Избавитель». В роскошном издании книги Н. И. Кутепова «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» это произведение Мея проиллюстрировал художник Николай Самокиш. Кстати сказать, это роскошное издание иллюстрировали также многие известные художники: Васнецов, Репин, Бакст, Бенуа, Лансере, Суриков, Серов, Савицкий и другие.

После опасного происшествия с медведем Алексей Михайлович переключился на соколиную охоту. Царь со страстью предавался этой забаве, получая истинное удовольствие от увлекательного зрелища, когда паривший в высоте сокол стремительно падал на жертву, ударяя птицу грудью, и она камнем падала на землю. Если сокол охотился на цаплю, то в воздухе происходило настоящее сражение. Цапля, зная, что удар сокола в спину принесет ей гибель, переворачивалась в воздухе и длинными лапами отбивалась от хищника. Бывало, что жертве удавалось избежать смерти, но чаще всего после длительной борьбы птица падала на землю. Вот что писал Алексей Михайлович о соколиной охоте: «Зело потеха сия полевая утешает сердца печальныя и забавляет веселием радостным…»

Сын «Тишайшего» царя Петр Алексеевич считал охоту пустым занятием, и поэтому в новой столице она практически исчезла из обихода царского двора. Царская охота вновь возродилась во время правления юного Петра II, внука великого реформатора. Меншиков, желая развлечь мальчика, да и в воспитательных целях тоже, вызвал из Москвы остававшуюся там немногочисленную службу с охотничьими собаками и птицами.

Мальчик увлекся охотой так сильно, что предавался этой забаве постоянно и в любую погоду отправлялся за добычей в окрестности Петергофа, Стрельны или Красного Села. Вместе с ним охотилась также дочь Петра Елизавета, ей в ту пору исполнилось 18 лет, и его неразлучный друг молодой князь Иван Долгорукий.

Когда в начале 1728 года молодой Петр II поехал в Москву на коронацию, то взял с собой и охотничью службу. Московские охотничьи угодья, богатые самым разнообразным зверем, покорили сердце страстного охотника, и он весь этот год провел в подмосковных лесах, а по вечерам молодые люди пили, танцевали, играли в фанты и так далее. За полтора месяца охоты под Тулой осенью того же года «было затравлено 4000 зайцев, 500 лисиц, 15 рысей, убито 5 медведей, а птиц без счета».

Юный царь учредил должность егермейстера, человека, ответственного за всю царскую охоту. В возрожденной службе насчитывались не один десяток псарей, охотников, доезжачих, выжлятников и так далее, сотни собак разных пород, лошади и все необходимое для охоты.

Увлечение юного Петра II этой забавой длилось до осени 1729 года. Вернувшись после очередной охоты, он раздарил своих собак и приказал убрать ружья. И с тех пор об охоте не помышлял. Впрочем, жить ему оставалось недолго. Уже в начале следующего 1730-го года царь скончался от оспы.

На трон после его смерти пригласили Анну Иоанновну, герцогиню Курляндскую, дочь Ивана V, соправителя Петра I. Она так же, как и ее предшественник, была страстной охотницей. В штате императорской охоты в 1740 году состояло 175 человек, и на ее обслуживание тратилось более 8 тысяч рублей в год, а это в то время – большие деньги.

Царица любила охотиться верхом на лошади. Из лесных зарослей псари выгоняли на открытое пространство зверя и птицу, а она, часто вместе с Бироном, палила из ружья в разбегавшуюся добычу. Анна Иоанновна была прекрасным стрелком – могла поразить летящую ласточку. Также метко могла она стрелять и из лука – пущенная ею стрела расщеплялась о лезвие ножа. Ружья, а их у нее имелось более сотни, все с прекрасной отделкой, заряжал и чистил специальный человек.

Только за полтора летних месяца 1740 года ее трофеями стали 2 волка, 4 кабана, 374 зайца, 9 оленей, 16 диких коз, 68 уток и 16 морских птиц. С возрастом императрица уже не могла садиться на лошадь и поэтому охотилась, сидя в специально выстроенной беседке, у широкого окна, выходившего на обширную поляну, куда выгоняли из зверинца коз, зайцев, волков, лисиц, кабанов и так далее.

Как уже говорилось, царские охотничьи трофеи попадали на кухню, где искусные повара готовили из них изысканные блюда. Впрочем, сама она, вот такая странность, своей добычи почти не ела, зато охотно угощала гостей и придворных, всякий раз подчеркивая, что это ее охотничьи трофеи. Из дичи она любила только рябчиков и вальдшнепов, жаренных на открытом огне, без всяких специй и гарнира.

На балах у императрицы очень много танцевали, причем не только общепринятые тогда менуэты и прочие европейские танцы, но и плясали русского трепака. По мнению Анны Иоанновны, после танцев следовало плотно подкрепиться, и гостям подавали богатый и сытный ужин непременно с горячими блюдами. Зато алкоголь был в дефиците. В маленьких рюмочках подавали только виноградное вино в ограниченном количестве. Она сама не пила и пьяных, понятное дело, не любила. На просьбы приближенных, чтобы подавали также если не водку, то хотя бы настойки или наливки в бокалах побольше, она отвечала вежливым отказом.

Анну Иоанновну называли «царицей престрашного зраку» из-за ее отталкивающей внешности. Была ли она действительно дочерью слабосильного и слабоумного Ивана V, это неизвестно. Современники утверждали, что его жена Прасковья, энергичная и крепкая женщина, прижила своих дочерей, а их у нее было пятеро, со стольником Василием Юшковым, физически крепким мужчиной из старинного дворянского рода.

Надо сказать, что именно Анна вновь создала царский двор и восстановила придворную жизнь, совершенно исчезнувшую при Петре II. Она хотела, чтобы русский двор ни в чем не уступал по пышности и великолепию дворам европейским. И, надо сказать, ей это вполне удалось. Даже избалованные иностранцы восхищались роскошью двора русской императрицы. Жене английского посланника праздники и балы у Анны казались волшебным «сном в летнюю ночь», ими восторгались также и пресыщенные французы.

Штат двора стал весьма многочисленным, при нем состояли оркестры, итальянская опера, балет, две немецкие театральные труппы. Балы и маскарады сопровождались фейерверками и иллюминацией. В театральном зале давались музыкальные спектакли, как оперные, так и балетные, а также разыгрывались и русские пьесы, в которых принимали участие придворные дамы и кавалеры.

Еще с детства Анна Иоанновна тяготела к театру и до замужества, когда жила с матерью в Измайловском, выступала в роли «режиссера» домашних спектаклей. И была, конечно, очень обрадована подарком польского короля Августа, приславшим к русскому двору актерскую труппу из Дрездена. Царица еженедельно развлекалась «итальянскими интермедиями» с вокалом и хореографией. Поэту Тредиаковскому она заказала пьесу об Иосифе Прекрасном. Игралась она на русском языке силами певчих, придворных шутов, а также кадетов.

Императрица Анна Иоанновна

В 1735 году императрица пригласила в Россию итальянскую труппу во главе с популярным тогда композитором Ф. Арайя. Итальянские артисты выступали не только во дворцовом театре, но и в так называемом «деревянном», выстроенном неподалеку от Летнего сада на Царицыном лугу. Вход в театр был бесплатным, но билеты раздавались, понятное дело, не холопам или мещанам, а высоким чинам. Арайя написал и поставил впервые в России оперу. Декорации и костюмы создал специально приглашенный известный художник Ж. Боно. Это случилось в 1737 году. Успех был потрясающим. Особенно полюбилась царице вторая опера композитора о Семирамиде, и она в течение двух лет не сходила со сцены, а играли ее каждую неделю. В составе труппы итальянского композитора были также и артисты балета, а танцы, как известно, – самое любимое развлечение Анны Иоанновны. По ее приказу танцмейстер Линде стал обучать искусству балета русских юношей и девушек. Так возник первый русский балет, и, надо сказать, ученики не посрамили своего учителя и во многом даже превосходили зарубежных танцоров и танцовщиц.

Игровой театр появился при дворе в 1739 году, когда Бирон, желая сделать царице приятное, втайне от нее пригласил в Северную столицу немецкую труппу под руководством артиста Нейберга. И когда она однажды пришла на очередное представление, ее ожидал сюрприз. Вместо музыкального спектакля разыграли веселую комедию. Это новшество ей очень понравилось, и с тех пор наряду с оперой и балетом в репертуар прочно вошли фарсы и комедии.

Если уж мы обратились к истории театра в нашей стране, расскажем кратко, с чего он начинался и как развивался до Анны Иоанновны. Скоморохи известны со времен Древней Руси, и их, пожалуй, следует назвать первопроходцами в театральном деле. Потешные действа разыгрывались на городских площадях и в питейных заведениях. Порой они носили сатирический характер (вспомним скомороха в исполнении Р. Быкова из фильма Тарковского «Андрей Рублев»). Конечно, уличные клоуны были востребованы и в княжеских, и в царских палатах, и об этом в источниках достаточно упоминаний. При Борисе Годунове на святках в Кремле скоморохи разыгрывали незамысловатые спектакли по мотивам сказок или просто показывали цирковые номера с медведем.

При Алексее Михайловиче живший в Москве немецкий пастор Грегори, по указу царя, набрал в Немецкой слободе детей, и они, выучивши роли, представили в 1672 году в селе Преображенском спектакль «Артаксерксово действо», где главной героиней была библейская Эсфирь. Пьеса шла в декорациях и в сопровождении оркестра. Царю представление понравилось, но еще большее удовольствие игра на сцене доставила женщинам, супруге царя Наталье Кирилловне и его дочерям Софье и особенно Наталье, которая впоследствии сама станет писать пьесы. Позже в репертуаре этого самодеятельного театра появились и другие спектакли, и Алексей Михайлович требовал, чтобы в Преображенское приезжали «бояре и окольничие, и думные дворяне, и думные дьяки, и ближние люди, и стольники, и стряпчие, и постельничие, и всех чинов люди». Таким образом, театр становился пуб личным.

При Петре театральная «хоромина» возводится прямо на Красной площади, и вход туда был доступен «всяких чинов людям российского народа и иноземцам». Пьесы, по приказу царя, игрались в трех действиях и только на русском языке. Царь задумал использовать театральные представления и в идеологических целях. Стефан Яворский, руководитель Славяно-греко-латинской академии, по поручению Петра, стал сочинять «триумфальные комедии» и разыгрывать их силами своих учеников. Так, по случаю взятия Шлиссельбурга, а также Дерпта и Полтавской победы, были сыграны спектакли «Торжество мира православного» и другие.

После переезда столицы в Петербург театральная «хоромина» в Москве перестала существовать, однако сестра царя Наталья перевезла декорации и костюмы в Преображенское, где возобновила театральные представления. Она же уговорила брата открыть театр и в новой столице. Театральное оборудование было перевезено в Петербург, в частный дом на Петровском острове, где ставились русские пьесы, сочиненные актерами. Позже, в 1716 году, пригласили из Германии настоящих актеров, которые играли уже в новом театре, устроенном у Зеленого (позже Полицейского) моста. Этот театр стал платным и пользовался большим успехом, особенно у иностранцев.

Но вернемся в период правления Анны Иоанновны. Не были забыты царицей и такие развлечения, как бильярд, шашки, шахматы и карты. Играть в шары на столах на Руси стали опять же со времен царя-реформатора. Привезенная из Франции забава заняла свое место во дворце, и Петр I с удовольствием гонял шары и пристрастил к этому занятию жену и приближенных. Играли в то время только карамболь (нужно попасть своим шаром от борта по шару противника); бильярд с лузами появился у нас только в начале XIX века. Что касается шахмат, то древнюю игру на Руси знали и до Петра. Играли в шахматы, как уже упоминалось, и Иван Грозный, и Алексей Михайлович, а Петра I можно считать гроссмейстером, – он был выдающимся игроком. Последующие правители России к этой забаве оставались равнодушными, особенно женщины. Анна Иоанновна увлекалась бильярдом, а также картами, которые, как и другие азартные игры, пребывали ранее под запретом. При Алексее Михайловиче игрокам в кости и карты рубили пальцы. Да и позже, к примеру, при Павле, картежная игра была запрещена, и лишь после его смерти в карты стали играть открыто.

Среди прочих забав были волчок (юла), его пускали по паркету, а также игры в волан и бильбоке. Волчок в то время запускался с помощью бечевки, и добиться его вращения неопытному человеку было не так просто.

Анна вставала в 7 часов утра, пила кофе, после чего осматривала свои драгоценные украшения – не пропало ли чего, воровство в царских дворцах процветало всегда. В 9 часов принимала министров и, не читая, подписывала бумаги. Затем упражнялась в стрельбе из окна по птицам, либо отправлялась к Бирону на конюшни. Он был большим любителям лошадей, активно занимался коневодством, и его стараниями были выведены новые породы лошадей. В 1731 году создана Конюшенная канцелярия, она занималась этим делом в общегосударственном масштабе, что было чрезвычайно важно для такой огромной страны, как Россия. Других сухопутных средств передвижения, кроме как на лошадях, тогда, как мы знаем, не существовало. После обеда, подававшегося обычно в полдень, царица вместе с фаворитом отправлялись почивать. Время до вечерних развлечений она коротала в сплетнях с фрейлинами и приживалками. Тем самым получала информацию, пусть и не всегда объективную, о настроениях придворных, их любовных увлечениях, интригах и прочем.

К столу во дворце Анны Иоанновны подавалось огромное количество самых разнообразных блюд из мяса (например, кабаньи головы в рейнвейне), дичи, рыбы (огромные стерляди, осетры, щуки и прочие), обильно приправленной различными пряностями (мускатом, гвоздикой, корицей, перцем и даже тертым оленьим рогом). Это не считая грибов, паштетов, ветчины, спаржи, зеленого горошка в стручках и прочих овощей. На десерт выносились желе, конфеты, мороженое, орехи и всевозможные варенья. Из напитков подавались, помимо пива, меда и кваса, также и разнообразные вина: шампанское, венгерское, испанское, португальское, волошское, бургонское, рейнвейн и так далее. Правда, как уже говорилось, в очень ограниченном количестве. На продукты питания тратилось по 67 тысяч рублей ежегодно.

Свою лепту для кухни императрицы вносил также и Аптекарский огород. Разбитый Петром I на острове Корписаари (теперь Аптекарский) в 1714 году для разведения лекарственных растений для нужд армии, при Анне он стал Медицинским садом, где росло не только сырье для пилюль и мазей. Здесь стали выращивать в оранжереях экзотические фрукты для царского стола и «куриозные и чуждые» растения и цветы для украшения праздничных мероприятий во дворцах императрицы и ее фаворитов.

Мотовство при дворе Анны было чудовищным. На балы приказывалось являться всякий раз в новом платье, и вельможам приходилось волей-неволей раскошеливаться. Мода на роскошь очень быстро привилась в Северной столице, и в домах знати появилась английская мебель из красного дерева, большие зеркала, комнаты обивались дорогими штофными обоями. Ездили теперь в раззолоченных каретах, сверкавших дорогими в то время стеклами и обитых внутри бархатом; на запятках стояли лакеи в богатых ливреях.

Во дворце Анны содержалось много карликов и шутов, и забавы с ними бывали порой очень жестокими. Она иной раз выстраивала шутов вдоль стены, а одному из них приказывала бить их по поджилкам, чтобы они падали; любила смотреть на их потасовки, когда они драли друг у друга волосы и кровянили носы. Шуты, ради потехи, могли даже и помочиться на кого-либо из придворных сановников. «Государыня и весь двор, – описывает современник, – утешались сим зрелищем, помирали со смеху». Анна, кстати сказать, сама придумывала шутам одежду. У бархатного костюма могли быть рукава из рогожи, разноцветные половины платья и так далее. Императрица любила все «куриозное», и поэтому помимо шутов ее развлекали всякие уродцы, а также сказочницы. Она очень любила слушать всякие истории, и болтливые и острые на язык женщины могли сделать при ней нешуточную карьеру.

Шуты при царском дворе числились штатными единицами. Имена некоторых из них остались в истории. О Балакиреве, например, до сих пор ходят всякие легенды и анекдоты. Не менее популярными были Акоста и Педрилло, и их шутки вошли в историю.

Вошла в историю свадьба разжалованного в шуты князя Голицына с калмычкой Бужениновой (фамилия образована от любимого кушанья царицы) в Ледяном доме в феврале 1740 года. Как известно, для молодых на Неве выстроили ледяной дворец, где мебель, скульптуры, предметы быта и т. п. сделали изо льда. Эта история интересна тем, что вслед за слоном, на котором в железной клетке ехали молодожены, двигались представители всех народов России. Так что тут был не пошлый маскарад, а живые этнографические картины. После шествия состоялся обед, а затем танцевальный вечер, где пары всех народностей империи представляли свой национальный танец. Это событие подвигло писателя Лажечникова на создание целого романа.

Есть, кстати сказать, и описание маскарада, устроенного по поводу свадьбы Анны Леопольдовны с Антоном-Ульрихом Брауншвейгским. Его оставила леди Рондо, уже упоминавшаяся нами жена английского посла.

«В пятницу после обеда был маскарад. Составились четыре так называемые кадрили из двенадцати дам каждая, не считая ведущего каждой кадрили. Первую кадриль вели новобрачные, одетые в оранжевые домино, маленькие шапочки того же цвета с серебряными кокардами; маленькие круглые кадрили из двенадцати дам каждая, не считая ведущего каждой кадрили. Первую жесткие плоеные воротники, отделанные кружевами, были завязаны лентами того же цвета. Все их двенадцать пар были одеты так же; среди них находились все иностранные министры со своими женами – представители государей, связанных родственными узами либо с принцем, либо с принцессой. Вторую кадриль вели принцесса Елизавета и принц Петр, в зеленых домино и с золотыми кокардами; все их двенадцать пар были одеты так же. Третью кадриль возглавляли герцогиня Курляндская и граф Салтыков (родственник императрицы) в голубых домино и с розовыми с серебром кокардами. Четвертую кадриль вели дочь и младший сын герцогини, в розовых домино и с зелеными с серебром кокардами. Все остальное общество было в костюмах, какие кто придумал. Ужин был подан в длинной галерее только участникам четырех кадрилей. Вокруг стола стояли скамейки, украшенные так, что выглядели подобно лугу; стол был устроен так же. И стол, и скамейки были покрыты мхом с воткнутыми в него цветами, как будто росли из него. И сам ужин, хотя и совершенно великолепный, подавался так, что все выглядело словно на сельском празднике. Императрица прохаживалась весь вечер без маски».

Маскарад, как правило, сопровождался фейерверком. «Огненные потехи» в обиход столичной жизни ввел царь Петр I. Он очень это дело любил, и порой устраивал фейерверки своими руками. На салюты в его царствование расходовалась тысяча пудов пороха в год. Причем это были не просто залпы в небо, как теперь в дни праздников. Давали настоящий огненный спектакль, состоящий из нескольких актов и длившийся более получаса. Зрители могли любоваться различными аллегорическими картинами, транспарантами, всякого вида огненными колесами, пирамидами и так далее. В правление Анны Иоанновны фейерверки обязательно устраивались четыре раза в год: в день ее рождения, именин, коронации и в Новый год. Насколько масштабно проходили такие мероприятия, можно судить по таким цифрам: в подготовке, к примеру, иллюминации ко дню рождения императрицы в 1733 году участвовали 2 тысячи человек. На эту потеху ежегодно уходила огромная сумма – 220 тысяч рублей.

Особо пышно устраивались так называемые куртаги, иначе званые обеды, они сопровождались торжественными церемониями. Гофмаршал и камергеры размещали приглашенных за столами в соответствии с их рангом. В 1734 году такой обед состоялся в Летнем саду по поводу взятия Данцига. Анна и ее родственники сидели за столом в гроте, а вдоль аллеи стояли столы для приглашенных под навесом из зеленого шелка, прикрепленного к колоннам из живых цветов, между которыми стояли буфеты с посудой из фарфора и драгоценных металлов. Тогда подали триста блюд, не считая десерта.

После смерти Анны Иоанновны в октябре 1740 года царем объявили новорожденного Иоанна Антоновича, сына Анны Леопольдовны, племянницы почившей государыни. Регентом и практически главой государства стал Бирон, но через три недели своего правления его арестовал Миних и сослал в Сибирь, и регентшей при своем сыне провозгласили Анну Леопольдовну. Малообразованная и совершенно лишенная администраторских способностей, она тем не менее постоянно вмешивалась в деятельность Кабинета министров, особенно в дела внешнеполитические, понуждаемая к тому своим любовником Линаром, склонявшим ее к союзу с Австрией. Сведений о вкусовых пристрастиях Анны Леопольдовны известно мало. Ее рисуют как ленивую и склонную к необременительному досугу женщину, она могла неделями валяться в постели или играть в карты с придворными дамами, не утруждая себя даже туалетом. Вот что писал о ней В. О. Ключевский: «…Анна, принцесса совсем дикая, сидевшая по целым дням в своих комнатах неодетой и непричесанной…» К тому же, как говорят, у нее была нетрадиционная сексуальная ориентация. Ее шаловливая подруга Юлиана Менгден не вылезала из постели регентши, и даже случалось, что Анна выгоняла из спальни мужа, Антона Ульриха, чтобы уединиться с Юлианой. Более того, подружки-лесбиянки устраивали и l\'amor de trua вместе с Линаром. Впрочем, регентство Анны Леопольдовны оказалось кратким, а дальнейшая судьба Брауншвейгского семейства несчастной.

Через год, в ноябре 1741 года, состоялся очередной дворцовый переворот, и на престол взошла «дщерь Петрова» Елизавета. Поначалу она хотела выслать Анну Леопольдовну с мужем и детьми за границу, но впоследствии те оказались в заточении в Холмогорах, где свергнутая регентша и умерла от родильной горячки в марте 1746 года. Ее первенец, законный наследник русского престола, всю свою недолгую жизнь прожил в застенках, где и был убит летом 1764 года при попытке его освобождения капитаном Мировичем. Впрочем, есть версия, что Мирович действовал по указанию Екатерины II. Она, таким образом, избавилась от законного претендента на престол.

Итак, новой русской царицей стала Елизавета Петровна. Прежде всего она отстранила от управления страной немцев, которые, по образному выражению того же Ключевского, уселись «около русского престола, точно голодные кошки у горшка с кашей». И хоть Миниха, Остермана и Левенвольде приговорили к смертной казни, Елизавета их помиловала и сослала в Сибирь. И впоследствии вообще запретила смертную казнь, а также пытки детей младше 12 лет.

Царствование Елизаветы знаменовалось очень важными событиями в области науки и культуры: был открыт Московский университет (1755), Академия художеств (1760), возникла театральная жизнь (указ о создании Императорских театров был подписан в 1756 году). В 1741 году разрешили отправлять в России культ Будды, но в то же время выслали евреев, за исключением тех, кто принял православие, а также разрушили почти все мечети в Казанской губернии. Зато в Москве и той же Казани открыли первые в России гимназии. Образованию Елизавета придавала большое значение, и в ее царствование расширилась сеть начальных школ. Весьма любопытно, что ограничение скорости движения в столице было впервые введено именно при Елизавете, в 1744 году, как и штраф за нецензурную брань в общественном месте.

Ключевский писал: «…с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 года не оставляло по себе такого приятного воспоминания».

Церемония коронации Елизаветы состоялась в Москве в апреле 1742 года. Обошлась она недешево – 70 тысяч рублей (сумма подушной подати со ста тысяч человек). От Грановитой палаты до Успенского собора постелили дорожку из красного сукна, вдоль которой выстроились гренадеры; по ней, выйдя из Потешного дворца, императрица со свитой проследовала в собор, где ее ожидал среди прочих наследник престола герцог Голштинский (муж будущей Екатерины II, известный как император Петр III). Возглавлял процессию священник, кропивший дорожку святой водой, а следом за царицей представители знати несли императорский штандарт, мантию из горностая, корону, скипетр и державу, за ними шли представители дворянства и купечества. Елизавета была одета в специально сшитое из тонкой парчи платье, а на ее плечи накинута императорская мантия со шлейфом длиной более пяти метров, который несли камергеры. Мантия была сплетена из настоящих серебряных нитей и весила около пяти килограммов.

Коронационные торжества продолжались больше месяца и сопровождались балами, маскарадами, оперными спектаклями и ужинами с огневой потехой.

Императрица Елизавета Петровна

Страстью к балам и маскарадам Елизавета обладала ничуть не меньшей, нежели ее предшественница Анна. И при новой императрице размах и масштабы стали несопоставимы с прежними. Императрица вела ночной образ жизни, поэтому дворцовые праздники затягивались далеко за полночь. Она устраивала маскарады, на которых представала чаще всего в мужской одежде, особенно любила надевать военные мундиры, они отлично сидели на ее стройной фигуре. Царица иной раз приказывала являться на бал женщинам в мужской одежде, а мужчинам – в женской. Сама она, как и всякая женщина, любила наряжаться, и в этом не знала предела. После ее смерти осталось 15 000 (!) платьев, два сундука чулок, тысяча пар обуви, большое количество дорогих тканей и так далее. Поэт А. К. Толстой напишет о ней позже:

Веселая царица была Елисавет:

Поет и веселится – порядка только нет!

То, что порядка в России никогда не было, нет и в будущем не предвидится, это всем известно, но порядка при Елизавете не было также и во дворце. После ночных балов и вечеринок в царских хоромах царил полный хаос. На столах громоздились горы грязной посуды, в углах валялись объедки и прочие нечистоты от неумеренного употребления вина, на постелях спали вповалку прямо в одежде не пойми кто – бывало, что и прямо с улицы во дворец каким-то образом попадали забулдыги. Слуги по утрам тоже отсыпались, и дозваться их было попросту невозможно. Например, когда Екатерина родила первенца, будущего императора Павла, по этому поводу устроили знатную вечеринку, а о роженице просто забыли. И она не могла никого дозваться и чуть не отдала Богу душу от послеродовых осложнений.

Елизавета установила при дворе простоту взаимоотношений. Тем более во время маскарадов и тому подобных увеселений. Никто не вставал и не гнул спины в поклоне, когда она появлялась на балу, и хозяин не обязан был ее провожать и так далее.

Для Елизаветы дворцовые развлечения были важнее государственных дел, и их организации она отдавала большую часть времени. Она следила за своей внешностью, любила сидеть перед зеркалом и без конца примерять свои бесчисленные платья. Важные государственные бумаги неделями лежали, дожидаясь ее подписи. Императрица считала себя первой красавицей и делала все возможное, чтобы никто из дам не смел соперничать с ней. Если у кого из придворных дам была хорошая фигура с тонкой талией, Екатерина приказывала таким являться на балы в бесформенных балахонах. Как-то раз она неудачно выкрасила волосы, и ей пришлось перекрасить их в черный цвет. Для того чтобы не было видно, что у нее прическа хуже, чем у остальных, она приказала всем придворным дамам остричь волосы и надеть черные парики. А красавица Наталья Лопухина поплатилась за то, что считала себя ничуть не хуже царицы и пыталась это подчеркнуть красотой своих нарядов, макияжем и прочими женскими ухищрениями. Как-то раз она появилась на балу с такой же, как у Елизаветы, розой в волосах. Это так разгневало императрицу, что та заставила встать Лопухину на колени, срезала ножницами злосчастную розу вместе с волосами и отхлестала красавицу по щекам. Страшная вещь – женское соперничество! Лопухина в отместку стала болтать, что узурпаторшу Елизавету скоро сгонят с престола и к власти вновь придет Анна Леопольдовна. Ну и, понятное дело, ее обвинили в государственной измене, били кнутом, вырвали язык и отправили в ссылку. Слава богу, что Елизавета отменила смертную казнь, а то не сносить бы сопернице головы.

Она могла часами с карандашом в руках составлять списки приглашенных, обсуждать маскарадные костюмы, подробности устройства фейерверков, а также какие вина и угощения подавать во время вечеринок, которые происходили практически ежедневно. Причем, помимо традиционных прохладительных напитков и мороженого, во время ночных увеселений дамам и кавалерам подавали горячие блюда, даже супы, дабы поддерживать силы танцевавших до упаду гостей.

О том, до каких мелочей доходила забота государыни об угощениях, свидетельствует ее записка, адресованная генералу Храповицкому: «Прикажи немедленно закупить свежева мяса, а соленое, коли дома, сиречь на Смолном дворе, имеется, то вели по тем же местам изъ только же числом, как в светлое воскресенье роздано было, а в какия места, то сам знаешь, чтоб и они могли разговется; то вели сей вечер, сколко возможно, послать, а досталное хотя зафтре». Вот такой был уровень грамотности у императрицы. В другой записке она просит купить две бочки импортных груш и прочее.

Обеспечением питания при Елизавете занималась Придворная контора, находившаяся в подчинении у обер-гофмаршала графа Левенвольде. Ее штат Елизавета определила в 1741 году. Контора состояла из нескольких подразделений. В кормовых погребах хранились всякие запасы продовольствия, а также кухонная посуда, для ее починки имелись оловянных дел мастер с учеником и два медника с двумя помощниками, работали также два писаря и шесть грузчиков. Руководил погребами «кухеншрайбер». В так называемых фряжских погребах хранились вина, водка и прочие напитки, а также свечи и столовая посуда. За вина отвечал «келлермейстер», он следил за разливом вин в бутылки, изготовлением водок и наливок, мытьем посуды и так далее. Существовала также овощная и конфектная палата, где хранились овощи, фрукты, чай, сахар и прочие сладости. Тут же хранилась фарфоровая чайная и кофейная посуда. В штате этого подразделения значились кондитеры («конфектные мастера»), их подмастерья и ученики, а также резчик стекол для специальных пирамид, куда укладывались конфеты и прочие лакомства. Была также и специальная Кофешенкская палата, отвечавшая за приготовление кофе, изготовление шоколада и прочего. Самой дорогой посудой из золота и серебра заведовал «зилбердинер».

Большой штат конторе был необходим, потому что придворные балы собирали до полутора тысяч гостей. Есть описание бала-маскарада, проходившего во дворце на другой день Нового, 1751-го, года. В «особливом покое… были убраны столы кушаньем и конфектами для их императорских высочеств с знатными обоего пола персонами и иностранными господами министрами». А для остальных приглашенных в большом зале, освещенном пятью тысячами свечей, где играли два оркестра, «на трех столах… было великое множество пирамид с конфектами, а также холодное и горячее кушанье». Что касается напитков, то «все по желанию каждого разными водками и наилучшими виноградными винами, также кофеем, шоколадом, чаем, оршатом и лимонадом и прочими напитками довольствованы».

Здесь следует упомянуть также и о таком интимном деле, как отправление нужды. Это в те времена было определенной проблемой, ибо ватерклозетов еще не существовало. В углах парадных залов стояли ширмы, за которые заходили желающие облегчиться, предварительно подозвав лакея, который приносил и уносил горшки. Крепкое, похоже, у людей того времени было обоняние. Для императрицы же существовала специальная комната с зеркалами и туалетным столиком, где стоял стульчак.

Надо сказать, что проблема канализации не была решена и в просвещенной Европе. При дворе, например, Людовика XIV нужду справляли даже не в горшки, а кто где мог: в углах комнат, коридорах, балконах и так далее. Поэтому королю приходилось менять дворцы, чтобы их проветривать. И все равно устойчивый запах мочи постоянно стоял в королевских апартаментах.

Елизавета, как уже говорилось, вела ночной образ жизни, ложилась в постель лишь в шестом часу утра (ей непременно чесали пятки, иначе она не могла уснуть), поэтому делами государственными занималась после десяти вечера. После танцев и застолья с ней оставался ближний круг, решавший насущные проблемы внешней и внутренней политики. И, как вы понимаете, далеко не всегда на трезвую голову. Точнее сказать, всегда не на трезвую. Дабы не было посторонних ушей в лице обслуги, уже сервированный стол с винами и едой подавался в покои императрицы на специальном устройстве вроде грузового лифта.

Фавориты царицы также устраивали у себя в домах балы и маскарады, порой превосходящие по изобретательности и роскоши те, что давались в царских дворцах. Вот, к примеру, описание ужина «с превращениями» в доме Ивана Ивановича Шувалова (того самого, чьими стараниями открылись Университет в Москве и Академия художеств в Петербурге). «Во втором часу пополуночи гости уселись ужинать за обыкновенный стол, не внушавший никакого подозрения. Но после трех перемен стол вдруг „сам собой“ оборотился, и перед удивленными гостями предстал на оборотной стороне великолепный десерт со многими движущимися фигурами, фонтанами, плывущими судами и другими куриозными представлениями».

Мы уже упоминали о том, что Елизавета вместе со своим коронованным племянником Петром II с удовольствием предавалась охоте в лесах Подмосковья. Не исчезла эта страсть и после того, как она вступила на престол. Есть сведения о ее охотничьих трофеях, где помимо зайцев, уток и прочей мелкой дичи, упоминаются такие звери, как медведь и лось. Царица очень любила отведать прямо в лесу у костра кусок убитой ею дичи, зажаренный на оружейном шомполе.

Она любила также и французскую кухню, и одним из популярных блюд на ее столе были котлеты «де воляй», которые, как известно, делаются из куриной грудки и начиняются яичными желтками, приправами и зеленью. Своему повару Фуксу, считавшемуся лучшим в Петербурге, она платила очень большие по тем временам деньги – 800 рублей в год. Еду она запивала вином, самым любимым у нее было токайское.

Не гнушалась она и простой русской едой, блинами например; она могла на масленицу съесть по две дюжины зараз. Любила также яичницу и мармелад. А в посты пила квас и ела варенье. Зато терпеть не могла яблок и даже запаха их не переносила. Еще до восшествия на престол она частенько ходила на свадьбы, крестины и именины гвардейцев, плясала там до упаду, пила водку и закусывала пирогами с морковкой. Делала она это, конечно, неспроста, тут был дальновидный политический расчет. Привлекая к себе гвардию, она надеялась, что они помогут ей взять власть. Так и произошло. Ее фаворит граф Разумовский, с которым она состояла в морганатическом браке, приучил ее и к украинской кухне – борщу, буженине, гречневой каше, кулебяке и т. п. Это привело к тому, что из стройной женщины она превратилась в дородную матрону, однако в те времена считалось, что полнота женщину не портит.

Скажем несколько слов и о баловне судьбы Алексее Разумовском. Попал он во дворец волею случая. Анне Иоанновне пришла в голову идея создать при дворе капеллу из голосистых малороссийских певцов. В их числе и оказался сын простого казака, певший в церковном хоре. Статный красавец приглянулся поначалу Анастасии Нарышкиной, приятельнице Елизаветы. Как-то раз (шел 1732 год) она шла со свидания с молодым певцом и была вся «в изнеможении». Повстречавшись с Елизаветой, Анастасия не скрыла от подруги причин такой усталости. Похвасталась на свою голову. Вскоре Разумовский стал камердинером Елизаветы и уже приводил в «изнеможение» цесаревну. Когда Елизавета воцарилась, то осыпала любовника всяческими наградами и милостями. Он стал графом и произведен в фельдмаршалы, хоть никогда и не воевал. Его альковные подвиги царица поставила в один ряд с победами, добытыми в пороховом дыму военных сражений.

Впрочем, постельные бои иной раз заканчивались тем, что любовник оказывался в обморочном состоянии – как-то раз Елизавета прибежала в ночной сорочке к своему лекарю Жанно Лестоку с просьбой помочь Разумовскому, ему стало плохо среди ночи в постели. Врач, к которому Елизавета села на постель, хотел воспользоваться ситуацией и приголубить цесаревну (тогда она еще не была императрицей), но та ему заявила: «Сам знаешь, что не про тебя печь топится». Лесток, кстати, станет одним из инициаторов дворцового переворота 1741 года и затем будет играть заметную роль при дворе новой царицы.

Разумовский принимал все почести, посмеиваясь, понимая, что никто не примет его всерьез «хотя бы как простого поручика». Не тщеславный был человек. В государственные дела не лез, предпочитая пользоваться теми избыточными благами жизни, какие ему достались. Его отличали незлобивость и добродушие, но когда напивался, то буянил и лез в драку. Фавориту были пожалованы отобранные у Миниха земли, дома в Москве и Петербурге, в том числе и Аничков дворец. В 1742 году Алексей Разумовский и Елизавета тайно обвенчались.

Его брат Кирилл тоже был возведен в графское достоинство и после двухлетнего обучения за границей стал президентом Академии наук, а ему еще и двадцати лет не исполнилось. А когда Кириллу стукнуло 22, его сделали гетманом Украины. Этот известен тем, что своими руками коптил свинину, также любил выпить горилки и затем непременно подраться. Оба брата никакими деяниями на государственном поприще сильно себя не отметили, зато жили в свое удовольствие.

Любвеобильность Елизаветы общеизвестна. М. Н. Покровский писал, что «это была развратнейшая из Романовых». Но в этом смысле ей было далеко до Екатерины Великой. И все же, хоть она официально так и осталась в девицах, среди ее любовников, кроме Разумовского, значатся французский посол Шетарди, Петр Шувалов, Роман и Михаил Воронцовы, Лялин, Войчинский и Мусин-Пушкин, Иван Иванович Шувалов. Вклад Шувалова, еще раз скажем, в русскую культуру чрезвычайно велик. Он собирал произведения искусства, ставшие основой собрания Эрмитажа, переписывался с Вольтером, оказывал содействие научной деятельности Ломоносова.

Во время коронации в Москве возобновились спектакли итальянской оперы. Елизавета имела хороший музыкальный слух и, говорят, неплохо пела, поэтому вокальному мастерству итальянцев отдавала должное. До нашего времени дошли и имена солистов – Корестини, Солеттти и певиц – Нунциато и Манфредини.

А в Петербурге с восшествием Елизаветы на престол «воцарилась» и театральная жизнь. Здесь играли французская, итальянская и немецкая труппы. Спектакли ставились не только во дворцовых театрах в Петербурге и Петергофе, но и общедоступных, находившихся у Летнего сада и Казанской церкви.

Увлечение театром в столице стало какой-то манией. Даже в Сухопутном кадетском корпусе начали разучивать и декламировать на французском языке отрывки и монологи из трагедий Корнеля и Расина и комедий Мольера. На этом кадеты не остановились и своими силами поставили пьесу Корнеля «Сид». Они показали ее во время святочных праздников своим коллегам по корпусу, преподавателям и родителям. Успех был полным, и кадеты решили взяться за русский репертуар.

Надо сказать, что тогда не остались в стороне и русские поэты Сумароков и Ломоносов, решившие, что называется, «забить баки» иностранцам, и стали сочинять пьесы на русском языке. Одну из пьес Сумарокова под названием «Семира» поставили кадеты и показали автору, тот пришел в полный восторг и пригласил посмотреть ее А. Г. Разумовского. Тому тоже понравилось, он поделился своими впечатлениями с Елизаветой, и она пожелала посмотреть на кадетов. Успех превзошел все ожидания, и на дворцовой сцене стали играть и другие пьесы Сумарокова.

Иван Шувалов заинтересовал императрицу ярославскими актерами, и она вызвала их в Петербург. Основатель русского театра Волков поразил царицу своим талантом перевоплощения в немощного старика, пьяницу и так далее. При ее активном участии ярославские артисты поставили пьесу Сумарокова «Хорив», и она так понравилась, что было решено учредить в столице русские театры, оперный и драматический (1756 год). Первая русская опера «Цефал и Прокриг» (либретто Сумарокова) сочинена и поставлена вернувшимся в Россию композитором Арайя. Сумароков же был назначен директором Императорских театров.

В русской труппе появились также и женщины, среди которых значатся и офицерские дочери Ананьины. Одна из них, Мария, стала женой Волкова, другая, Ольга, вышла замуж за актера Шумского. И еще об одном актере стоит здесь упомянуть особо. Звали его Никита Бекетов, и он был одним из кадетов, который сыграл главную роль в спектакле «Хорив». Он так приглянулся Елизавете, что она со свойственной ей пылкостью влюбилась в него.

Новый фаворит очень быстро «дослужился» до полковника и поселился в царском дворце. Законному, как-никак, мужу Разумовскому пришлось переехать в подаренный ему Аничков дворец. Он был вовсе не ревнив и отнесся к этому по-философски. Новый фаворит, неискушенный в нравах двора молодой человек, тем временем попал в придворную интригу и стал ее жертвой. Канцлер Бестужев решил с его помощью потеснить от престола братьев Шуваловых. Но те сдаваться вовсе не собирались, и Петр Шувалов, постоянно конфликтовавший с Бестужевым, придумал, как удалить из дворца нового царицыного любовника. Никита был красавцем, но его огорчали веснушки на лице, с которыми он ничего не мог поделать. Коварный Петр, интересовавшийся химией, изготовил не менее коварную мазь, подкупил одну из придворных дам, и та всучила ее несчастному Никите как парижское верное средство от веснушек. На другой день на лице Бекетова появилась сыпь. А тем временем Марфа Егоровна, жена доморощенного химика, рассказала эту новость матушке-императрице и заявила, что это наверняка заразно. Елизавета смалодушничала и, даже не простившись с Никитой, приказала ему отбыть для прохождения службы в какую-то отдаленную губернию. Очередным фаворитом Елизаветы стал Иван Шувалов и оставался в этом статусе до смерти «веселой царицы», несмотря на то что у нее в дальнейшем появлялись и другие любовники.

Законных детей у Елизаветы Петровны не было, официально, как уже упоминали, она считалась девицей. Но, говорят, у нее были дети от Разумовского и Ивана Шувалова. И это впоследствии стало почвой и питательной средой для самозванцев, той же княжны Таракановой, например. Любопытная аналогия – сама Елизавета также считалась незаконнорожденной, потому что родилась до заключения церковного брака отца с матерью Екатериной. И это обстоятельство не позволило ей выйти замуж за французского короля, как хотел ее отец, а также вступить на престол сразу после смерти матери, которая очень хотела, чтобы ей наследовала дочь Елизавета. Императором тогда стал внук Петра, влюбленный в нее двенадцатилетний мальчик. Ей тогда исполнилось семнадцать, и даже возникала идея поженить Петра и Елизавету, несмотря на близость родства (Петру II она приходилась теткой).

Как помним, сына Анны Леопольдовны, малолетнего Ивана Антоновича, названного Анной Иоанновной ее наследником, Елизавета заточила в Шлиссельбургскую крепость. Наследником же Елизаветы стал Карл Петер Ульрих (1728–1762), сын ее старшей сестры Анны и герцога Гольштейн-Готторпского. Мать его умерла вскоре после родов, а после смерти отца в 1739 году он остался круглым сиротой. По воле Елизаветы племянника привезли в 1742 году в Россию, где объявили наследником русского престола и нарекли Петром Федоровичем.

После смерти Елизаветы в 1761 году он стал русским императором, хотя мог стать и шведским королем (он приходился внучатым племянником Карлу XII). Петр III – фигура противоречивая. Официальная историография, с подачи его супруги Екатерины, лишившей власти своего мужа, видит в нем врага России, вернувшего Пруссии завоеванные во время Семилетней войны территории, гонителя православия, необразованного солдафона и пьяницу, не способного к государственной деятельности. Однако реформы, какие он сумел провести за краткий период своего царствования, говорят о другом. Петр Федорович ликвидировал Тайную канцелярию, отменил соляную пошлину, даровал дворянам право свободы от службы. Он намеревался отобрать у церкви земли и имущество, а священнослужителей посадить на жалованье. При нем прекратилось преследование старообрядцев.

Впрочем, у нас иная тема, и мы, пользуясь доступными источниками, расскажем о бытовой стороне его жизни. Будучи наполовину немцем, воспитанным в протестантской вере, он был поклонником прусского короля Фридриха II и, естественно, завел при русском дворе прусские порядки. Еще раз повторим, что истинного лица этого императора мы не знаем по вполне понятным причинам: Екатерина постаралась создать для историков такой портрет своего свергнутого и убитого супруга, какой был ей выгоден. Он нарисован русофобом, инфантильным дегенератом, способным лишь к детским играм в солдатики, невоздержанным пьяницей и так далее. Поэтому о нем остались в истории главным образом сплетни и анекдоты, рассказанные по большей части самой Екатериной. Вот такая, к примеру, история. Однажды Екатерина зашла к мужу и увидела повешенную крысу, которую Петр хотел расстрелять из игрушечной пушки за то, что она сожрала его игрушечных солдатиков, слепленных из крахмала. Ну и прочие в подобном духе.

Но что не вызывает сомнений, так это образ жизни императора, описанный многими его современниками. Обедал он обычно в кругу придворных, при этом много пил и паясничал. Известно также, что любил играть на скрипке и курить трубку. Если в столице случался пожар, то он бросал все дела и мчался туда, чтобы лично распоряжаться тушением огня.

Император Петр III

Его фавориткой была Елизавета Воронцова, племянница канцлера, с нею он и проводил свое время, в то время как любовником его жены состоял Понятовский, от которого, как предполагают, она родила дочь Анну, умершую, впрочем, в раннем возрасте. Петр знал об этом, но все же признал девочку своей дочерью. Вообще-то он страдал фимозом крайней плоти и только после несложной операции мог считать себя полноценным мужчиной. Напомним, что Петр и Екатерина поженились в 1745 году, а их сын Павел родился лишь в 1754 году. Впрочем, отцом Павла был не Петр Федорович, а любовник Екатерины Сергей Салтыков. Об этом можно сказать утвердительно, ибо сама Екатерина писала в своих мемуарах о том, кто настоящий отец ее сына. Воспоминания императрицы, писанные на французском языке, опубликовали уже при Николае II. Не следует, впрочем, забывать, что существуют два варианта ее мемуаров.

Летом 1762 года Петр III был свергнут с престола своей супругой Екатериной с помощью гвардии, недовольной его внешней и внутренней политикой. К тому же Петр Федорович намеревался жениться на Воронцовой и грозил Екатерине, что сошлет ее в монастырь. Что и побудило ее устроить очередной дворцовый переворот.

Глава 4. О кулинарных пристрастиях и досуге Екатерины Великой, театрализованных пирах у Потемкина и других ее фаворитов

Произошло это так. После ареста одного из заговорщиков, Пасека, у Екатерины не оставалось сомнений, что ее муж не замедлит привести в исполнение свою угрозу. Она прекрасно понимала, что почва для переворота хорошо подготовлена самим императором. Гвардия была недовольна введением прусских порядков и муштры, политики – сближением с недавними внешними врагами России, духовенство – попыткой секуляризации церковных земель и имущества. Так что она вполне могла рассчитывать на успех.

Император находился в Ораниенбауме, когда гвардия во главе с Екатериной захватила власть в столице. Узнав о перевороте, он попытался укрыться в Кронштадте, но там тоже приняли сторону его жены, и Петр, вопреки совету Миниха выехать за границу в расположение русской армии, выступившей в поход против Австрии, недавнего союзника России, отдался в руки победительницы. Его арестовали и поместили под арест в Ропше, где вскоре он и скончался, надо полагать, не без помощи охранявших его гвардейцев. Говорят, он погиб от руки графа Орлова, который заколол его вилкой во время попойки.

Переворот обошелся без крови; как писал историк В. О. Ключевский, это была «настоящая дамская революция». Вместо крови по улицам Петербурга текли реки вина. Сохранился любопытный документ о том, сколько «в кабаках и погребах сего 1762 году июня 28 дня по нынешнему случаю солдатами и всякого звания людьми безденежно роспито питей и растащено денег и посуды». Не будем приводить всего документа, скажем, что только в самой столице было «безденежно» выпито вина на сумму более пяти тысяч рублей и «украдено денег и посуды» на триста с лишним рублей. Грабеж кабаков происходил по всему маршруту следования гвардейцев по Петергофской и другим дорогам («В Петергофской дистанции питей на 6242 руб. 76 и 1 /4 коп. украдено денег и посуды на … 1671 руб. 14 и 1 /4 коп.»). Как видим, здесь было выпито даже еще на большую сумму, нежели в Петербурге.

«Всякого звания люди», разгромивши столичные кабаки, бросились бить иноземцев, но этому помешали регулярные войска, и к тому же австрийский и французский послы, сориентировавшись в ситуации, выставили у своих посольств бочонки с водкой.

Но вернемся к нашей теме. С воцарением Екатерины II жизнь двора радикально поменялась. Чуть ниже мы расскажем о парадных обедах и балах, что гремели не только в царском дворце, но и во дворцах ее фаворитов. А теперь расскажем, как обычно протекал день царицы. Вставала она очень рано, в 6 часов, сама одевалась и разжигала камин, затем ей приносили кофе со сливками и гренками. Кофе она пила необычайной крепости. Готовили его так. Фунт (400 г) обжаренных зерен мололи, затем заливали литром воды, доводили почти до кипения, снимали с огня, чтобы настоялся, а затем еще раз кипятили. Она выпивала по утрам пару чашек, остальное допивала прислуга, разбавляя кипятком оставшийся в кофейнике царский напиток.

Императрица Екатерина II

Обед подавали в час дня, и вот меню одного из них: «Индейки с шио, терины с крылами и пуре зеленым, утки с соком, маринад из цыплят, окуни с ветчиной, пулярды с труфелями, рябчики по-испански, черепахи, чирята с оливками, гато компьенский, двенадцать салатов, семь соусов, хлебцы тарталеты».

А вот меню так называемого «малого» обеда. Помимо супа, отварной курицы с цветной капустой и мяса с картошкой, на столе красовалось блюдо с четвертью жареного барашка (причем ягненок был новорожденным, так что, как писала одна из современниц, нога такого барашка была не больше утиной лапки), уткой и бекасами. На столе обязательно была отварная говядина, а также котлеты, сосиски, лангусты и различные гарниры из тушеных грибов и овощей. На десерт, помимо слоеных яблочных пирожков, подавали апельсины, яблоки, персики, вишни, бисквиты. Упоминаются в этом ряду почему-то макароны и пармезан.

Любимым блюдом Екатерины II была разварная говядина с солеными огурцами или квашеной капустой. За обедом она выпивала рюмку вина и запивала еду чистой водой. Любила также смородиновую воду. Что касается вечерней трапезы, ужина, то для императрицы это было понятием условным. Она обходилась просто яблоком, а то и вообще пренебрегала едой в вечернее время. Если, конечно, в тот вечер не было очередного бала или вечеринки. Тут уж волей-неволей приходилось изменять своей привычке. Правда, Екатерина могла во время ужина лишь слегка притрагиваться к еде.

Есть забавный рассказ о том, как императрица приехала мириться (после ссоры) с Михаилом Ломоносовым, который в это время обедал. Он пригласил ее за стол и сказал, что не обессудьте, дескать, ваше величество, у меня сегодня на обед кислые щи да каша. На что царица ответила, что это ее любимые блюда. К квашеной капусте у императрицы было особое пристрастие еще и потому, что она умывалась по утрам капустным рассолом, полагая, что он является прекрасным средством от морщин. Любила также и свежие фрукты. Каждый Новый год она получала от одного предпринимателя золотое блюдо с оранжерейными персиками, виноградом, грушами, сливами и прочими фруктами и так радовалась, что, говорят, как девчонка, прыгала и хлопала в ладоши. Кстати сказать, фрукты, а также и овощи доставлялись к царскому столу также и из садов в Царском Селе, где возвели оранжереи, в которых, среди прочего, садовник Якоб Рехлин выращивал ананасы и апельсины. Эти экзотические фрукты доставлялись к столу императрицы «за казенной печатью». Помимо фруктов, выращенных в теплицах, на царский стол попадали, конечно, и привозные, такие, к примеру, как киви и манго.

Мы уже говорили о том, что при прежних императрицах, Анне и Елизавете, французская кухня изрядно потеснила русскую. На столе традиционно русские закуски соседствовали с немецкими и французскими. Колбаса и буженина стояли рядом с икрой, стерлядью, осетриной и привезенными из Франции устрицами. В эпоху Екатерины II уже можно говорить о полной победе европейской кухни в домах знати. Кроме французской, прижились английская и итальянская. Время подовых пирогов, блинов, жареных поросят, кулебяк и сбитней заканчивается. Конечно, русская еда по-прежнему популярна в народе, но в богатых домах, где звучит французская речь, господствует французская мода, где читают исключительно французские книги, мудрено было бы увидеть на столе щи и кулебяку. Теперь повар-француз готовил вместо этого бульон и говядину беф а-ля мод [3] , вместо ватрушек и калачей – торты и пирожные, а напитками служили не квас или мед, а сидр и крюшон. Ну и вино, конечно. Бутылка французского вина в то время стоила дорого – около тридцати копеек, а цена шампанского доходила до рубля. Впрочем, об употреблении алкоголя в эпоху Екатерины II мы поговорим чуть ниже.

Екатерина устраивала также «интимные обеды», число гостей на которых было ограничено (не менее числа граций и не более числа муз, то есть от трех до девяти). В источниках упоминаются такие, к примеру, названия блюд на этих обедах, как запеченная в золе говяжья нёбная часть с трюфелями, жирный «девичий» крем, телячьи хвосты, бекасы с устрицами, похлебка из рябчиков с пармезаном, гусь в обуви, голуби по-станиславски и так далее. Самым, пожалуй, оригинальным в этом ряду были говяжьи глаза в соусе под остроумным названием «поутру проснувшись». Впрочем, кажется, это из меню ужина у Потемкина.

Надо здесь отметить, что к поварам царица была чрезвычайно благосклонна. И если даже блюдо на ее столе оказывалось пересоленным или пережаренным, она не подавала виду и не только не наказывала провинившегося, но даже и защищала, если гоф-маршал намеревался устроить выволочку тому или иному повару. Он же старался, говорила она, быть может, он невиноват, что так получилось, и прочее в его защиту.

Екатерина II, будучи искусной дипломаткой, для высоких гостей из Европы приказывала готовить их любимые блюда. Когда она не знала гастрономических пристрастий гостя, тогда посылала в свиту приехавшего своего человека, чтобы тот навел справки. Однажды произошел казус. Посланный Екатериной метрдотель, а дело было в Царском Селе, наткнулся на самого гостя, австрийского императора Иосифа, которого не знал в лицо, и спросил у него, что из еды любит император. Тот ответил: «Вы не могли бы более удачно найти человека, чтобы узнать, что он любит есть: это кусок вареного или жареного мяса и суп, он обожает окорок, но наиболее приятны были бы ваши традиционные русские блюда».

Действительно, наши деликатесы, особенно рыбные, всегда были в чести у иностранцев. Самой вкусной из рыб считалась стерлядь, и ее постоянно подавали на парадных дворцовых обедах, вызывая восторг у высоких иностранных гостей. Царила она и на столах знати, но редко попадала в рот простолюдину из-за своей дороговизны.

С этой рыбой связан такой вот исторический анекдот. Путешествуя по берегам Волги, Екатерина поинтересовалась у рыбаков, как это и водится, уловом и вообще каково им живется. Они ответили, что все бы ничего, если бы их не обязывали отправлять большое количество этих дорогих рыб в конюшни ее величества. Она им сказала на это: «Хорошо сделали вы, что уведомили меня об этом. А я до сих пор не знала, что лошади мои едят стерлядей! Постараемся это дело поправить». Сейчас эта рыба почти исчезла. Поясним, что стерлядь – рыба из породы осетровых – любит очень чистую воду, поэтому в современном мире ей трудно было бы выжить. Ну и браконьерство, конечно.

Если продолжить эту тему, то следует отправиться на ужин к графу Алексею Орлову, предполагаемому виновнику гибели Петра III, который любил удивлять своих гостей не только размерами рыб и толщиной спаржи, но и вообще широким размахом, благо возможности у него для этого имелись – Екатерина щедро одаривала участников переворота 1762 года. В его огромной усадьбе процветало в чистом виде натуральное хозяйство. Практически все продукты поступали на стол графа с огородов, оранжерей, скотного двора и прудов, где выращивалась разнообразная пресноводная рыба. За столом у Орлова усаживалось иногда до двухсот человек. Воображение гостей поражали большая величина стерлядей (эта рыба достигает метровой длины и веса до 16 кг), судаков, карпов и других рыб, оранжерейные ананасы и персики, нежнейшее мясо отпоенных молоком телят, приготовленное домашним способом шампанское и тому подобное.

Но самым богатым и знаменитым вельможей при Екатерине был светлейший князь Потемкин. Некоторое время он находился в таком фаворе у Екатерины II, что некоторым стало казаться, что он заменил ее на престоле. Действительно, Потемкин остался в истории не только как один из несметного, как говорят, числа любовников сладострастной царицы, но и как победоносный полководец, талантливый и прозорливый государственный деятель. Именно за эти заслуги Екатерина вознесла его на почти равную с собой высоту и вознаградила несметными богатствами. Что позволяло ему пользоваться всеми благами жизни с широким размахом и изобретательностью. Пиры и увеселения светлейшего князя стали легендой. На княжеской кухне трудились сотни человек, причем шеф-поварами у него служили представители десяти национальностей. Екатерина предпочитала блюда французского повара Потемкина, и, судя по воспоминаниям, ей нравились котлеты из разнообразной дичи под названием «бомбы а-ля Сарданапал». Трудно сказать сейчас, напоминали ли они по форме действительно бомбы, но размер у них был соответствующий. В екатерининские времена вельможи старались перещеголять друг друга в пышности пиров и в необычности и размерах блюд, но, еще раз повторим, тягаться с Потемкиным им было не под силу. Но в повседневной жизни, в частности во время военных походов, светлейший князь питался черным хлебом, квашеной капустой, чесноком, солеными огурцами и тертой редькой.

Вот описание бала в Таврическом дворце, данного светлейшим князем в конце апреля 1791 года по поводу взятия Измаила и заключения мира с турками. Дворец этот выстроен архитектором Старовым на месте старого дома князя и назван Таврическим в знак завоевания Крыма. Сценарий торжества, а также тексты для хора поручили написать Державину. Стихи, среди которых были и известные теперь «Гром победы раздавайся», князю понравились, но сценарием Потемкин остался недоволен, потому что Державин как-то особо его заслуги не выделил, поставив наравне с Румянцевым и Орловым. В организации грандиозного праздника принимали участие лучшие архитекторы, художники и музыканты, среди них следует назвать композитора О. Козловского (именно он написал музыку на державинские стихи) и хореографа Ле Пика, поставившего для торжества три балета, причем сам же он выступал в роли солиста.

Грандиозное это торжество обошлось светлейшему князю в немыслимую по тем временам сумму – 200 тысяч рублей. На одно только освещение потребовалось 140 тысяч светильников и 20 тысяч свечей. Всех запасов воска в столице на это не хватило, и пришлось везти его дополнительно из Москвы.

На торжество было приглашено три тысячи человек, все они пришли на пиршество в маскарадных костюмах. Сам же князь облачился в красный кафтан и епанчу из черных кружев. Одежда сверкала бриллиантами, а на шляпе их было столько, что ее вынужден был нести адъютант.

На площади перед дворцом соорудили качели, расставили столы с едой, открыли лавки с одеждой и обувью. Площадь была запружена народом, ожидавшим приезда императрицы, после которого ожидалась раздача угощений и подарков. Но произошла накладка: карету какого-то вельможи приняли за экипаж царицы, и толпа, не дожидаясь организованной раздачи, ринулась расхватывать угощения. Начались суматоха, давка и так далее. Екатерина II вынуждена была полчаса пережидать в карете, пока столпотворение не закончилось.

Екатерину встречал сын Павел, а затем императрицу усадили на покрытом персидским ковром возвышении, и собравшимся предложили посмотреть балет в исполнении отпрысков самых известных в России фамилий. Танцоры были одеты в атласные белые костюмы, украшенные опять-таки бриллиантами общей стоимостью в 10 миллионов рублей. Юноши и девушки (24 человека) исполнили поставленные Ле Пиком танцы, их выступление завершил он сам виртуозными движениями. Собравшимся показали еще один балет, а затем гостей пригласили в ярко освещенный большой зал, где при появлении императрицы грянул оркестр и хор исполнил «Гром победы раздавайся! Веселися, храбрый росс!».

Обратимся теперь к историческому источнику: «Особливое внимание заслуживали две огромные залы, отделенные одна от другой восемнадцатью колоннами. Первая из них назначена была для танцев: колоссальные столбы в два ряда окружали оную; между ними находились ложи, убранные гирляндами и внутри богатыми штофами; на своде висели огромные шары, служившие вместо люстр, блеск их отражался в бесчисленных зеркалах; вазы каррарского мрамора необыкновенной величины и печи из лазуревого камня украшали эту залу. В другой находился зимний сад, наполненный лавровыми, померанцевыми и миртовыми деревьями; песчаные излучистые дорожки, зеленые холмы и прозрачные водоемы, в которых резвились золотые и серебристые рыбы; приятный запах растений; восхитительное пение птиц; грот, убранный зеркалами с мраморною купальней внутри; возвышавшийся на ступенях сквозной алтарь с восемью колоннами, поддерживающими свод его; яшмовые чаши, лампады, венки и цепи из цветов, украшавшие оный; поставленная среди колонн на порфировом подножии с златой надписью: „Матери Отечества и мне премилосердой“, статуя Императрицы из паросского мрамора; лабиринт, окружавший алтарь с жертвенниками благодарности и усердия, истуканами славных мужей в древности, драгоценными сосудами, и на зеленом лугу высокая пирамида, обделанная в злато, с гранеными цепочками и венцами, из разных прозрачных каменьев, с лучезарным именем Екатерины: все это напоминало о волшебных замках, изум ляя взоры прелестным соединением разных климатов и времен года. Еще в одной из комнат… стоял искусственный золотой слон, на котором висели жемчужные бахромы и множество было алмазов, изумрудов и рубинов. Он ворочал хоботом, и сидевший на нем персиянин, великолепно одетый, ударил в колокол».

Упомянутый слон позже, в 1829 году, был подарен Николаем I персидскому шаху. Но продолжим. После театральных постановок и прогулки по зимнему саду начался непосредственно бал с обязательными танцами, во время которого императрица играла в карты. Кстати сказать, при Екатерине карты стали изготавливать также и в России, причем их стали клеймить (клеймо в виде сирены ставилось на червонном тузе, а на импортных картах – в виде сильно согнувшейся удочки с крючком), для того чтобы взимать налог в пользу Воспитательного дома.

Ближе к ночи подали ужин. На столе, за которым сидела императорская семья, стояла исключительно золотая посуда. Хозяин вечера попытался сам прислуживать царице, но она отказалась от его услуг и предложила сесть вместе со всеми. Напротив царского стола стояли еще 14 столов, так чтобы все взоры были обращены на Екатерину. Светильники в разноцветных шарах освещали пиршество, добавляя дополнительные краски творениям волшебного искусства поваров и кулинаров. В других комнатах также стояли столы с разнообразными блюдами и сидели гости рангом пониже. Кроме того (не забудем, что были приглашены 3 тысячи человек), вдоль стен стояли только столы, без стульев, и тут угощались стоя.

Екатерина покинула Таврический дворец (кстати сказать, после смерти Потемкина, в 1792 году, он стал ее собственностью) во втором часу ночи под звуки итальянской кантаты. Хозяин со слезами на глазах целовал на прощание благодетельнице руку, и та, тоже растрогавшись, уронила слезу. А праздник продолжался до утра.

Хотелось бы отметить, что Потемкин здесь явно потворствовал вкусам Екатерины, весьма взыскательной любительнице театральных постановок, маскарадов и иных утонченных зрелищных мероприятий. Как и ее предшественницы, Екатерина не только любила театр как развлечение, но и видела в нем инструмент, с помощью которого она хотела прежде всего исправить нравы и искоренить невежество. По крайней мере в среде столичного дворянства. Она сама сочиняла сатирические пьесы о невеждах в духе Фонвизина. Ее перу принадлежат десятки драматургических поделок, которые ставились не только в Зимнем дворце, но и в столичных театрах. В образовательных же целях она заставляла играть в спектаклях придворных дам и пансионерок Института благородных девиц. Одной из первых во дворце силами придворных была сыграна сочиненная царицей пьеса «О, время!», которую в тот день (28 января 1773 года) посмотрели, как доносят нам источники, 257 человек. В Эрмитажном театре ставились музыкальные спектакли с участием многих европейских знаменитостей. Екатерина, кстати, выстроила Большой каменный театр, вмещавший до трех тысяч человек. В нем ставились как драматические, так и музыкальные спектакли. Позже, в XIX веке, драматическая труппа перебралась в Александринский театр. Большой каменный театр неоднократно перестраивался, теперь на его месте стоит здание Консерватории.

Императрица также давала балы, правда, не столь пышные, как Потемкин. Она, как и все немки, была дамой бережливой и поэтому деньги с таким же размахом, как фавориты, не транжирила. И даже устраивала нарочито, на первый взгляд, невзрачные приемы, или так называемые «мещанские балы», куда велено было приходить в самой простой одежде, при этом вкусная и изысканная еда на столах отвечала отнюдь не мещанскому вкусу. Уместно здесь упомянуть и о курьезных кулинарных шедеврах, таких, например, как гигантский, три метра в диаметре, пряник, испеченный в Туле к 75-летию Петербурга. На этом изделии была изображена подробнейшая карта столицы. Пряник, разумеется, был съеден в день юбилея. Остается лишь сожалеть, что в то время не было фото– и киносъемки, и такой артефакт остался лишь в воспоминаниях современников.

Еще один фаворит того времени, Нарышкин, устроил роскошный бал-маскарад, подробно описанный в «Петербургских ведомостях» за 1772 год. Театрализованное представление происходило на лоне природы, в загородной усадьбе Нарышкина. Как было задумано постановщиками, государыня, вступив в «дремучий лес», обнаружила пещеру, где «лежали плоды и цветы». Затем раздались звуки пастушьей свирели, и взорам открылась буколическая картина: цветущий холм, у подножия которого паслись овцы. Две пастушки (их изображали дочери Нарышкина, Наталья и Екатерина) встретили царицу и предложили зайти в стоящую на вершине холма хижину. «Но тут гора, – пишет далее корреспондент, – вдруг расступилась, и вместо хижины открылся огромный и великолепный храм победы…»

Здесь для императрицы после выстрела из пушки был показан «целый ряд живых картин», посвященных победам русского оружия в ее царствование. Это и взятие Хотина (1769) с лозунгом «Супротивление было бы тщетно», и победа при Кагуле (1770), и морская победа при Чесме (1770) и так далее. Всего шесть картин. Последняя, шестая, изображала покорение Крыма (1771), «веселящегося владычеством премудрыя обладательницы, изъявляет свою радость сими на свитке написанными словами: „Коль сладок ныне жребий мой“. Затем Екатерина проследовала в Китайский домик, где «пила прохладительные напитки и слушала китайские мусикийские игры». Оттуда императрица проследовала в зал, где был сервирован ужин с десертом из редчайших плодов. «Ужинало в комнатах восемьдесят персон, а более двух тысяч лиц угощались по разным беседкам сада».

Среди прочих развлечений Екатерины II были так называемые эрмитажные собрания. Как и Петр I для своих ассамблей, как мы помним, сочинил устав, так и Екатерина составила десять правил поведения на этих посиделках.

Под первым номером значится: «Оставить все чины вне дверей, равномерно, как и шляпы, а наипаче шпаги». Это правило касалось и самой царицы – никто не должен вставать в ее присутствии и вообще как-то отличать государыню от других собравшихся.

Среди других правил под номером девять есть такое: «Кушать сладко и вкусно, а пить с умеренностью, дабы всякий мог найти свои ноги для выхода из дверей». Если кто нарушал одно из правил, то обязан был выпить стакан холодной воды и продекламировать целую страницу из «Телемахиды» Тредиаковского. Если кто умудрялся нарушить все десять правил, того исключали из членов этого кружка.

Собрания подразделялись на большие, средние и малые. На большие приглашались все придворные и послы, на средние – наиболее влиятельные и доверенные лица, а на малые – только самые близкие к царице люди. Чем же занимались на этих посиделках? На малых собраниях (les petites soirees) играли в «вопросы и ответы», «мысли» и прочие, которые позже стали популярными в среде интеллигенции и стали называться буриме, чепухой и так далее.

В чепуху, если кто не знает, играют так. У каждого – узкий лист бумаги, на котором он пишет какой-нибудь вопрос, затем часть листа сворачивается так, чтобы не было видно написанного. А сверху пишется вопросительное слово (зачем, почему, отчего и прочие). Играющие передают листки друг другу и вслепую отвечают на поставленный вопрос. Когда все листы испишут, начинается самое занятное – читка. Очень получаются забавные тексты. Например, кто-то спрашивает, для чего слону хобот, а другой играющий отвечает: чтобы белье сушить. Ну и прочее в том же духе. Помимо литературных забав поощрялась также демонстрация актерских талантов. Безбородко, например, хорошо картавил, кто-то умел двигать кожей головы, кто-то гримасничать и так далее. На больших собраниях устраивались также и танцы.

Собрания проходили в уединенной (eremitage) комнате, и это стало названием нынешнего музея в залах Зимнего дворца. В той комнате позже стали хранить графику великих художников, а в соседнем помещении были собраны разные уникальные драгоценности, в том числе скипетры, короны, посуда, ювелирные и прочие украшения, ранее принадлежащие русским самодержцам, собранные Екатериной из разных дворцов, а также из Оружейной палаты.

Надо здесь отметить, что при Екатерине впервые в России возникли клубы, куда приходили с целью поразвлечься не только титулованные дворяне, но также купечество и иные сословия.

При дворе неукоснительно отмечали также и религиозные праздники. Во время святок много танцевали, пели народные песни («Заплетись, плетень» и прочие), ну и, конечно, по народной традиции, одевались ряжеными, которым подавали пунш и закуски, и «потом все плясали и шалили». В масленицу катались на санях в Царском Селе или Петергофе с непременным маскарадом и танцами.

При Екатерине, как и при ее предшественницах, очень любили любоваться «потешными огнями». «На иллюминации истреблялись десятки пудов сала и медвежьего жира, – пишет А. Е. Зарин, – в один фейерверк сжигалось до 15 000 ракет».

Что касается одной из любимейших забав ее предшественников и предшественниц – охоты, – то к ней Екатерина оставалась равнодушна. Она сама в этом признавалась в своем дневнике, когда была еще великой княгиней и ей доводилось сопровождать Елизавету на псовую охоту в окрестностях Ораниенбаума. Но зато равнодушие к охоте компенсировалось любовью к верховой езде, которой Екатерина предавалась со страстью. Впрочем, она любила ранним утром пострелять уток с лодки, а позже, когда стала императрицей, с удовольствием любовалась соколиной охотой. Зрелище действительно захватывающее. Впрочем, соколиную охоту мы уже описывали.

Но зато свое пристрастие к верховой езде (причем она ездила на лошади не в дамском седле, а сидя по-мужски) она сохранила и в столице. Устраивались так называемые карусели, иначе говоря, театрализованные конные представления, в которых участники в маскарадных костюмах соревновались в искусстве верховой езды. Царица охотно участвовала в таких мероприятиях, а также часто выезжала верхом на лошади к войскам во время парадов и смотров, одетая в форму Кавалерийского полка.

Псовую охоту она не любила, но комнатных собак просто обожала, особенно английских левреток, и они в ее жизни занимали значительное место. В одном из писем она говорила, что «животные гораздо умнее, чем мы думаем». И поэтому, вероятно, дала псу имя «сэр Том Андерсон», он стал родоначальником целого семейства, отпрыски его поселились у самых близких друзей царицы – Нарышкина, Орлова и других. Одной из самых любимых собачек царицы была Земира, вместе с которой изобразил Екатерину II на прогулке в Царскосельском парке знаменитый художник Боровиковский. Кстати сказать, мраморные плиты с эпитафиями на месте захоронения царских собачек сохранилось до сих пор в Екатерининском парке Царского Села.

Был у нее и кот, которого подарил ей Потемкин в благодарность за сервиз из севрского фарфора, подаренный ему Екатериной II.

Но самым главным развлечением царицы были не собаки, а, как известно, мужчины. Недаром ее называли русской Мессалиной. Для нее, нимфоманки, ночные забавы составляли основную сладость жизни. У нее были любовники до и после замужества (те же Салтыков и Понятовский), а после воцарения их было бесчисленное множество, но тех, с кем она имела более или менее длительную связь, насчитывалась дюжина. Григорий Орлов, один из братьев, которые активно участвовали в государственном перевороте, стал ее постоянным сожителем и очень хотел стать ее мужем. Их связь продолжалась около десяти лет, но затем императрице стало известно, что Орлов ей изменяет, и тогда ей приглянулся поручик Александр Васильчиков. Но он недолго пребывал в качестве фаворита.

Все последующие ее любовники проходили контрольную процедуру. Кандидата осматривал врач Роджерсон, и если тот оказывался здоров, то проходил «трехнощные» испытания с фрейлинами Протасовой или Брюс, и если они оценивали его способности положительно, он попадал в спальню царицы. Сексуальные услуги своих партнеров Екатерина оплачивала высоко. Каждый, если так можно выразиться, «новобранец» становился флигель-адъютантом и получал единовременно сто тысяч рублей. Государственные заслуги и военные победы своих знаменитых фаворитов, таких как Орлов и Потемкин, например, оценивались более чем щедро. Например, при «разводе» Григорий Орлов получил, кроме денег (100 ты сяч рублей), Мраморный дворец, десять тысяч душ крепостных, а также титул графа Священной Римской империи. Екатерина простила ему и воровство – из двух миллионов казенных денег, взятых им на новые пушки, половину он присвоил и промотал. Особую благосклонность Екатерина питала к Потемкину, о нем она писала: «Ах, какая славная голова у этого человека!» Она ценила его не только как любовника, но в первую очередь как государственного деятеля и талантливого полководца.

Сохранилось много исторических анекдотов о воровстве и лихоимстве во дворце царицы, которая относилась к этому весьма равнодушно. И не только не наказывала воришек, но и старалась защитить от вышестоящего начальства. Как-то рано утром (напомним, Екатерина вставала в 6 часов) она позвонила колокольчиком, но никто не явился. Тогда она вышла из своей комнаты и увидела, как истопник что-то заворачивает в узел. Императрица поинтересовалась, чем он тут занимается, и тот признался, что отправляется домой после недельного дежурства и взял из «дворца вашего величества» для детишек несколько фунтов конфет, кастрюльку жаркого, несколько бутылок пива и пирожных. Несчастный воришка ждал грозы и неминуемого наказания, однако императрица отпустила его с миром и посоветовала идти по другой лестнице, чтобы он не столкнулся с обер-гофмаршалом (человек, отвечавший за дворцовое хозяйство). И это далеко не единичный случай. Подобное произошло и в Царском Селе, когда государыня увидела, как царское добро грузят в телегу и также посоветовала побыстрее сматываться, чтобы не увидел гофмаршал. Впрочем, она все же обращала его внимание на воровство прислуги и просила, чтобы он следил за тем, чтобы вместе с едой не крали дорогую посуду.

Гофмаршал, князь Барятинский, и сам был обеспокоен безмерным расточительством, и как-то обратил внимание Екатерины на то, что в комнаты придворных при каждой смене, а это происходило раз в две недели, полагалось доставлять по две бутылки вина и бутылке ликера, не считая пива, минеральной воды, кваса и меда. Получалось, по 60 бутылок на каждого, однако, кроме шампанского, смешанного с минеральной водой, придворные ничего не пили, да и то только в жаркие дни. Барятинский считал это «неуместной щедростью» и сказал, что этот обычай следовало бы отменить, он выгоден только прислуге. На что получил такой ответ: «Я вас прошу, милостивый государь, никогда не предлагать мне экономию свечных огарков. Это, может быть, хорошо для вас, но мне это не приличествует». Вот так.

Впрочем, искоренить это зло никому еще пока не удавалось, и было бы странно, если бы дворцовая челядь не крала. Вот в связи с этим еще один анекдот. Екатерина, прогуливаясь как-то в обществе флигель-адъютанта генерала Левашова, обратила его внимание на два великолепных дома, построенных там, где совсем недавно стояли невзрачные домишки. Он сказал, что дома действительно хороши, только фундаменты у них слабы. На вопрос царицы, отчего же они слабы, ответил, что у одного из домов фундамент из кофе, а у другого – из угля. На удивленный вопрос царицы, как это возможно, ответил: «А вот так. Это дом вашего кофешника, получающего жалованье 200 рублей, а это – комиссара угольного, получающего жалованье 150 рублей; дом же один приносит до 7000 руб лей дохода».

А вот еще один курьезный эпизод. Морские офицеры платили царским поварам по 25 копеек и ежедневно ходили во дворец обедать. Когда царица узнала об этом, то сказала: «У моряков науки много, а денег мало. Пусть их кушают. Прикажите только, чтобы они на кухню не весь флот вдруг приглашали».

Но вернемся на императорскую кухню, где искусные повара-французы творят кулинарные чудеса. Действительно, сохранилось много легенд о необыкновенных блюдах, рецепты которых хранились в тайне. Одно из них называлось «Императрица» и готовилось по принципу матрешки: в маслину клали анчоус, маслину – в жаворонка, жаворонка – в куропатку, куропатку – в фазана, фазана – в поросенка. Секрет этого блюда, впрочем, вскоре стал известен и другим поварам, и это блюдо стало популярным не только в Зимнем дворце, но и других богатых домах Петербурга.

Глава 5. О причудах Павла I и его фаворитках, амурной дипломатии Александра I, поваре Кареме и мнении Ивана Крылова о царской еде

В 1796 году Екатерина скончалась (смерть, говорят, настигла ее в отхожем месте) и на престол вступил ее сын Павел, которого, если вспомнить судьбу его отца, современники называли русским Гамлетом. Он ненавидел свою мать и мечтал о том дне, когда воцарится и будет править по-своему. Когда этот день настал, он самым радикальным способом начал искоренять екатерининские порядки. Перемены коснулись многих сфер общественно-политической жизни. Одним из первых появился закон о престолонаследии, закреплявший право старшего сына на престол. До этого, со времен Петра I, престол мог передаваться «по воле государя». Первыми новому императору присягнули жена Мария Федоровна и дети, причем в тексте присяги значился пункт для его старшего сына Александра: «И еще клянусь не посягать на жизнь государя и родителя моего». Клятвы своей, как мы знаем, Александр сдержать не сумел: при его молчаливом согласии Павла убили заговорщики.

Следует тут сказать несколько слов о личности Павла. Его современники оставили весьма нелицеприятный портрет: уродливый сумасбродный психопат, стремившийся разрушить все созданное его матерью Екатериной II и так далее. Но на деле Павел сумел за время своего краткого царствования провести в жизнь немало весьма важных реформ в различных сферах общественной и хозяйственной жизни России. Были сделаны первые шаги на пути отмены крепостного права (крестьяне получили право работать на помещика только три дня в неделю), упорядочена финансовая система (деньги царской семьи отделили от государственной казны), что привело к улучшению курса рубля. Наполеон называл его русским Дон-Кихотом. Сервантес и на самом деле был его любимым писателем, и он читал и перечитывал роман об испанском идальго не один раз. Дон-Кихот являлся для него идеалом благородного борца за справедливость. Честь, достоинство, верность долгу и прочие подобные добродетели почитал святыми, и, оказавшись на вершине власти, он стремился внедрить в жизнь свои книжные идеалы. В конечном итоге, как известно, это стоило ему жизни. Он хотел, «чтобы глас слабого, угнетенного был услышан». Поэтому, как известно, в одно из окон Зимнего дворца встроили ящик, куда любой, независимо от звания, мог бросить письмо с прошением непосредственно к царю. Ключ от комнаты, где находился ящик, имелся только у Павла, и он сам вынимал и прочитывал письма.

Павел Петрович на самом деле, как уже упоминалось, Петровичем, возможно, не был, отцом его называли любовника Екатерины Сергея Салтыкова, так что если говорить о Романовых, то последним надо считать Петра III, а в Павле романовской крови уже не было. Кстати сказать, его сын Николай (в будущем – император), по всей вероятности, также сыном по крови ему не был. Павел Петрович, как теперь говорят, был изрядным «ходоком» и любил, как тогда говорили, «махаться» с фрейлинами, а его жена Мария Федоровна в отместку ему «махалась» с гоф-фурьером Бабкиным, который, по мнению многих исследователей, и являлся отцом Николая. Павел знал об изменах жены и называл Николая «гоф-фурьерским ублюдком». Впрочем, как говорится, со свечкой у постелей цариц никто не стоял, так что, возможно, это лишь предположения, тем более Павел внешне походил на Петра III.

Император Павел Первый

Сын Екатерины II, как известно, также имел любовниц, и наиболее известные, вошедшие в историю, это Нелидова и Лопухина. Екатерина Нелидова (бывшая, кстати сказать, в дальнем родстве с самозванцем Гришкой Отрепьевым) имела на него огромное влияние; она не раз спасала того или иного царедворца от припадков гнева, которыми страдал несчастный Павел. При этом она защищала также его жену Марию Федоровну. Да и вообще дамы даже в некотором смысле дружили и вместе пытались бороться с непредсказуемыми поступками царя. В отношениях Павла и Нелидовой было много странного. Павел в одном из писем к матери клялся ей, что у него с фрейлиной чисто дружеские отношения, а сама Нелидова говорила, что она видит в нем не мужчину, а сестру.

В 1797 году император присмотрел себе в Москве новую фаворитку, Анну Лопухину, она была вдвое моложе его. Позже привез ее в Петербург, к великому негодованию как Нелидовой, так, разумеется, и законной супруги. При дворе разразился страшный скандал. В припадке гнева Павел выгнал жену из-за стола, а когда она в очередной раз завела разговор о Лопухиной, Александру пришлось защищать мать «своим телом». А Нелидова, привыкшая повелевать царем, обозвала его даже тираном и палачом, но Павел был по уши влюблен в Лопухину, поэтому Нелидовой, как бы ей этого не хотелось, пришлось покинуть дворец. Некоторые исследователи полагают, что перемена фаворитки и стала косвенной причиной его преждевременной гибели. Если Нелидова и Мария Федоровна говорили ему правду и предостерегали от придворных козней, то в новом окружении царя оказались лизоблюды и предатели, замышлявшие цареубийство.

Жизнь двора и столицы при новом императоре сильно изменилась. В 8 вечера было приказано гасить свет во всех домах, запрещалось ездить по улицам в каретах, запряженных четырьмя и более лошадьми; офицерам же вообще нельзя было пользоваться экипажами, передвигались они только верхом. Все проезжавшие по улицам в каретах при встрече с императором обязаны были остановиться, выйти и отдать поклон (дамы, впрочем, могли приветствовать его, стоя на подножке). Запрещалось также появляться на улицах в круглых шляпах и фраках, велено ходить в немецких камзолах, треуголках и башмаках с пряжками. Сам император ходил и осенью, и зимой в одной и той же шинели, которую, в зависимости от погоды, подшивали ватой или мехом. Обедать все должны были в одно и то же время, в час дня, а количество блюд за столом должно было соответствовать званию чиновника. Майору, например, положено было три кушанья. И как-то Павел, если верить историческому анекдоту, спросил у майора Якова Петровича Кульнева (впоследствии генерала), сколько у него за обедом подают «кушаньев». «Три, ваше императорское величество!» – ответил майор. «А позвольте узнать, господин майор, какие?» Кульнев ответил: «Курица плашмя, курица ребром и курица боком». Павел рассмеялся. Он обладал хорошим чувством юмора. А вот еще одна забавная история. Когда Павел был еще «его высочеством» и безвылазно жил в Гатчине, врач лечил ему насморк салом, которое полагалось засовывать в нос на ночь. Так вот, с того времени его прислуга получала около пуда сала ежедневно «на собственное употребление его высочества». А когда его сыну Александру для какой-то надобности потребовалась ложка рому, то с того дня челядь ежедневно получала целую бутылку, и так продолжалось не только во все царствование Александра, но и после воцарения Николая. Лишь случайно его мать Мария Федоровна заметила и отменила эту статью расхода.

Была провозглашена борьба с роскошью, и поэтому в столице закрылись многие магазины, торговавшие дорогими вещами. Павел оставил только 7 модных магазинов (по числу смертных грехов). Однако, как известно, красиво жить не запретишь. В домах знати, не желавшей отвыкать от сладкой жизни, появились на окнах не пропускавшие света плотные двойные шторы, за которыми после десяти вечера начинались попойки и танцы. Камер-юнкер Васильчиков вспоминал, что господа придворные таким образом «веселились до упаду и повесничали на славу».

Радикально изменилась также жизнь во дворце. Павел, как и его мать, вставал очень рано, пил кофе, и уже в шесть утра к нему приходил с докладом петербургский генерал-губернатор. Что касается еды, то она стала в сравнении с екатерининскими деликатесами просто нищенской. Прежних, маменькиных, поваров Павел разогнал и набрал новых. Самые простые продукты закупались на обычных рынках, и из них готовились такие незатейливые блюда, как щи, котлеты, жаркое, битки и каша. Однако (вот парадокс) вся эта нехитрая стряпня подавалась на тарелках из дорогого изысканного фарфора тончайшей работы, на столах, покрытых дорогими скатертями и украшенных цветами, стояли роскошные вазы с фруктами, а на десерт подавали пирожные или иные лакомства. За столом обычно не разговаривали, лишь император иногда прерывал трапезу краткими замечаниями. Сам император в еде был очень неприхотлив. Любимое его блюдо – сосиски с капустой, а также говядина, которую он запивал рюмочкой кларета. Но обедал он не один, а в кругу своей большой семьи. Мария Федоровна (в девичестве София Доротея Августа Луиза Вюртембергская) была очень плодовитой женщиной – родила десять детей. Поэтому на столе подавали и трюфеля, и стерляди, но Павел этих блюд не касался. Если бывал в хорошем настроении, что, впрочем, случалось крайне редко, призывался шут Иванушка, он, как умел, развлекал царскую семью. Впрочем, до поры, как говорится, до времени. Иванушка, как-то раз отвечая на вопрос императора, что от него может родиться, ответил: «От тебя, государь, родятся чины, кресты, ленты, вотчины, сибирки, палки». Павел после такого ответа приказал угостить Иванушку именно палками и выслать из столицы. Это был последний шут в царском дворце. Преемники Павла шутов при дворе уже не держали.

Императрица Мария Федоровна

Прежние развлечения при дворе оказались под строжайшим запретом. Конечно, Павел не мог уничтожить абсолютно все формы досуга, бытовавшие при его матери. Театр и придворные балы остались по-прежнему востребованными, но и тут Павел по своему разумению определял проведение таких мероприятий. Причем некоторые танцы, в частности вальс, оказались запрещенными как неприличные. Правда, чары последней его возлюбленной Анны Лопухиной были настолько неотразимы, что ему пришлось отступить от своих запретов, и тот же вальс при Лопухиной реабилитировали. Вообще Павел был, что называется, под каблуком у обеих фавориток. Если его прежняя пассия Нелидова любила зеленый цвет, он старался ей в этом угодить, и поэтому наряды певчих шили изумрудного цвета. Любимым же цветом Анны Лопухиной был малиновый, поэтому зеленый был отправлен в отставку. Ее имя в переводе с иврита означает «благодать». И по этому это слово появилось на полковых знаменах, киверах солдат, это имя получил и новый корабль.

Как-то Лопухина обронила на балу перчатку, и Павел, как любезный кавалер, поднял ее с пола и возвратил владелице. Перчатка была розовато-оранжево-желтого цвета. В то время строительство Михайловского замка подходило к концу, и император решил выкрасить его в цвет этой перчатки. Павел вместе со всей своей семьей перебрался из Зимнего дворца в замок зимой 1801 года, не дождавшись окончания всех работ. В помещениях от страшной сырости стоял туман, в углах комнат – наледь, и пылавшие повсюду камины так и не смогли согреть роскошные дворцовые апартаменты. Здесь второго февраля 1801 года император дал бал, на который пригласили 2837 гостей. Из-за стоявшего в залах тумана свечи едва мерцали, все тонуло в сырой мгле, такой густой, что люди казались едва различимыми призраками. Дамские наряды пропитались сыростью, и их разноцветья не было видно в туманном полумраке. В коридорах был страшный сквозняк. Если учесть, что этот бал устраивался как маскарад, то все происходящее казалось жуткой и мрачной фантасмагорией.

Павел жил строго по установленному распорядку, и режим дня никогда не менялся. После обеда отдыхал, затем прогуливался в Летнем саду в сопровождении беспородного шпица, которого Шпицем и звали (эта собака всегда спала у него в ногах и сопровождала царя всюду, даже в театре); в шесть вечера навещал императрицу, а в семь посещал дворцовые спектакли. Очень любил пьесы французских драматургов Мольера, Корнеля и Расина. Но в то же время, как сообщают современники, уже в первый день своего царствования отдал приказ снести построенный при Екатерине Каменный театр. До этого, слава богу, дело не дошло, но интерьеры подверглись переделкам. Амфитеатр уничтожили и превратили в партер, царскую ложу, располагавшуюся напротив сцены, перенесли в первый ряд лож и так далее.

Припадки гнева, постоянная раздраженность и непредсказуемость поступков и приказов императора, который мог прямо с воинского плаца отправить провинившегося офицера в дальний гарнизон (поэтому офицеры всегда носили с собой бумажники, чтобы в дороге не оказаться в нужде), в конце концов привели к заговору. Душой заговора стал генерал-губернатор столицы граф Пален. Он сумел убедить наследника Александра Павловича в необходимости переворота. Тот согласился, но поставил условие – отец должен остаться в живых. Граф дал слово. Но, как известно, участники заговора (представители самых знатных семейств) были в ту ночь пьяны и не сдержали данного Паленом слова – Павла убили в его спальне 11 марта 1801 года.

Александр I вступил на престол после насильственной смерти своего отца, в которой был косвенно повинен, и это обстоятельство наложило отпечаток на весь период его царствования. Александр стал царем в 23 года, а мог стать им еще раньше – его бабка Екатерина вынашивала планы передать верховную власть не сыну, а внуку. Вот что писал о нем А. С. Пушкин: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда…» Действительно, современники, прежде всего отличали в нем такие качества, как лицемерие, двоедушие и честолюбие. Впрочем, такие личностные свойства для дипломата вовсе не лишние, и в делах внешнеполитических Александр успешно ими пользовался. Его царствование можно назвать одним из самых славных в истории России. Победа над Бонапартом стала поворотным моментом и для всей Европы. Были отменены пытки, началась работа над конституцией и так далее, однако во второй половине своего правления Александр I передал практически всю полноту власти Аракчееву (говорят, что у временщика имелись пустые бланки указов с подписью царя), а сам занялся религиозными размышлениями и личной жизнью, которая, надо сказать, у него не сложилась.

Император Александр I

Бабушка Екатерина II считала немецких принцесс лучшими партиями для своих внуков, и поэтому женой Александра I стала Луиза, дочь Баденского маркграфа Людвига. Она была одной из шести дочерей Амалии, сестры первой жены Павла Вильгельмины (Натальи Алексеевны). Амалия также в свое время претендовала на Павла, но он выбрал Вильгельмину. Поэтому обиженная Амалия не очень-то хотела отдавать свою дочь за Александра и даже отказалась приехать в Россию. Луиза перед свадьбой (1793) приняла православие и стала Елизаветой Алексеевной. На нее обратил внимание Платон Зубов и стал за ней волочиться. Но Екатерина устроила головомойку своему любовнику, и он отстал. Зато друг Александра, красивый брюнет Адам Чарторыжский, похоже, добился у Елизаветы Алексеевны того, чего не смог Зубов. Когда весной 1799 года жена Александра родила девочку Марию, Павел, увидев ее на руках статс-дамы, удивленно спросил: «Сударыня, полагаете ли вы, что у блондина мужа и блондинки жены может быть ребенок-брюнет?» Та ответила, что Бог всемогущ.

Императрица Елизавета Алексеевна

Впрочем, Луизу понять можно: ее супруг был настоящим обольстителем и у дам отказа не знал. К тому же вскоре после воцарения Александр завел себе постоянную любовницу, Марию Нарышкину (урожденная Святополк-Чертинская, полька), с которой жил практически как муж с женой, и у них родились трое детей, из которых двое, девочки, не пережили своих родителей. Сын Эммануил дожил до глубокой старости и прославился своей благотворительностью. Были ли это дети императора? Историки сильно сомневаются. Нарышкина, имея мужем терпеливого рогоносца и царя любовником, тешилась и с другими. Любвеобильная Мария изменяла мужу и царю постоянно, и среди ее любовников были Платон Зубов, князь Гагарин, племянник мужа Лев Нарышкин, жених собственной дочери Софии Андрей Шувалов и даже царский адъютант Адам Ожаровский, кого Александр, как в скверном анекдоте, застал у нее, когда тот прятался в шкаф. Царь взял адъютанта за ухо, вывел из спальни и сказал, что прощает и пусть «стыд будет его местью». Так что неизвестно, чьих детей Александр считал своими. Есть даже мнение, что он вообще не был способен к деторождению. Обе дочери его законной жены Елизаветы Алексеевны родились точно не от него. Кроме Марии от (предположительно) Чарторыжского, она родила в 1806 году еще одну девочку, отцом которой был Алексей Охотников, штаб-ротмистр по интендантской части, казначей Кавалергардского полка. В то время как Александр на полях Европы сражался с узурпатором Бонапартом, его жена наставляла ему рога с тыловиком. Когда император вернулся и обнаружил Елизавету в интересном положении, то, естественно, разгневался: «Кто он, гнусный соблазнитель?» Вскоре «гнусного соблазнителя» пырнули ножом на темной улице, и то ли от раны, то ли от чахотки он скончался осенью 1806 года. Через месяц после его кончины императрица родила девочку, которая, как и первая дочь Мария, умерла в раннем детстве. Александр как-то сказал своему врачу Виллие: «Господь не любит моих детей».

Любовные отношения Елизаветы Алексеевны и тылового кавалергарда Охотникова – это не предположение историков, а подлинная романтическая история, подтвержденная дневниковыми записями самой императрицы. Записки увидели свет случайно. Они были обнаружены в потайном ящике выставленного на аукцион женского бюро XVIII века, принадлежавшего в свое время супруге Павла I императрице Марии Федоровне. Можно только догадываться, как там оказались эти листки. После смерти Елизаветы Алексеевны в 1826 году (она ненадолго пережила своего мужа) Николай I, предварительно посоветовавшись с матерью и женой, сжег компрометирующие императорскую семью дневники жены Александра. Но, видимо, Мария Федоровна каким-то образом сумела изъять либо переписать самые пикантные места.

Александр Павлович был, как и его отец, человеком весьма любвеобильным. Его донжуанский список достаточно обширен. Он волочился за графиней Бобринской, княгиней Софьей Трубецкой, женой историка Карамзина Екатериной, княгиней Варварой Долгорукой, варшавянкой Софьей Замойской и другими. В этом ряду мы найдем не только дам из высшего света, но актрис Жорж и Шевалье (за певицей Шевалье ухаживал также и его отец) и даже купчиху Бахарахтову. Он любил наносить визиты дамам по утрам, когда они еще были, как говорится, в неглиже, непричесанные и неподкрашенные. Вот такие у Александра были странности.

Во время Венского конгресса (1814–1815) Александр, которого там называли «Агамемноном, царем царей», был сильнее всего «пригрет славой», по выражению Пушкина. Конгресс длился девять месяцев, и каждый день стал для столицы Австрии праздником. Балы, на которых русский император показал себя прекрасным танцором, следовали один за другим. Не говоря о прочих развлечениях – концертах, спектаклях, охоте, маскарадах, театрализованных рыцарских турнирах и ужинах, которые Александр давал с заморскими «гастрономическими редкостями». Пользуясь своим неотразимым обаянием, русский царь покорил там не одно женское сердце. Особое внимание он уделил двум дамам: вдове героя 1812 года Багратиона (правнучке брата Екатерины I), которая в то время жила в Вене и была любовницей князя Меттерниха (она имела от него дочь Клементину), одного из главных действующих лиц на Венском конгрессе, и герцогине Вильгельмине Саган (внучке Бирона), также любовнице Меттерниха. Здесь Александра I интересовали не столько амурные дела, сколько политические: ему надо было знать из достоверных источников, что замышляет его противник. В этом Александр не был оригинален. Гай Юлий Цезарь соблазнял жен своих политических противников из тех же соображений. Да и не он один.

Кроме вышеназванных дам он ухаживал также за графиней Юлией Зичи, княгиней Эстергази и принцессой Леопольдиной Лихтенштейн.

Развлекали на конгрессе царя не только женщины. Ему очень понравился говорящий скворец, которого ему подарил коллега, австрийский император. Птицу выучил кричать «Виват, Александр!» шарманщик, кого Александр удостоил приема и щедро наградил.

Впрочем, мы несколько отвлеклись от нашей темы. В конце 1801 года Александр подписывает указ о придворном штате «его императорского величества, також императорских величеств императриц и их императорских высочеств Государей Великих Князей Николая Павловича, Михаила Павловича и государыни Великой Княгини Анны Павловны». Всего в штате было 619 человек, подчиненных обер-гофмаршалу. Назовем некоторые обозначенные в этом указе интересующие нас должности. Это мундшенская, кофишенская, тафельдеккерская, кондитор ская, для хранения сервизов, хлебная и так далее. Например, кофишенков по штату было 6, их помощников – 12, и столько же работников. Кофишенки получали по 600 руб. в год, их помощники – по 180, а работники – по 80 руб. Отдельной строкой прописана сумма 6840 руб. на наем пеших и конных работников.

Помимо этого, по двору их императорских высочеств было еще 167 человек обслуживающего персонала, получавших годового жалованья 57 336 руб. 36 и 3/4 коп. Вот такая точная сумма. Правда, в этом списке, помимо кухонной обслуги, значатся гоф-фурьер, лакеи, истопники, парикмахеры, фельдшеры, кастелянша и прачки. На наем работников и стирку выделялось дополнительно 4562 руб.

Любопытно, что в штате Михайловского, Мраморного, Екатерингофского, Чесменского, Каменноостровского, Таврического дворцов, при мызе Пелла, а также Петергофа и Царского Села интересующих нас должностей не значится. Стало быть, повара ездили с государем или членами его семьи в обозе.

В конце этого документа есть такое примечание: «Ежели из положенных на разныя отделении по Штату сумм за некомплектом чинов, служителей и по прочим обстоятельствам будут по одним остатки, а по другим недостатки, тогда каждое ведение должно сии недостатки дополнять остатками своими, а из ненужных ни на какое употребление остатков от одного года к другому составлять економическую сумму.

На подлинном подписали: граф Алексей Васильев, Ардалион Тарсуков, граф Николай Толстой, Дмитрий Трощинский».

Интересно, составлялась ли сия «економическая сумма»? Думается, вряд ли. Все времена в этом смысле позорно одинаковы, и при дворе Александра воровали не меньше, нежели при дворе его бабушки Екатерины. Косвенным примером тому может быть суждение великого баснописца Ивана Андреевича Крылова о царских застольях. Его привечали в царском дворце и не раз приглашали туда на обед или ужин.

«– Что царские повара! – рассказывал Крылов А. М. Тургеневу. – С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я прежде так думал – закормят во дворце. Первый раз поехал и соображаю: какой уже тут ужин – и прислугу отпустил. А вышло что? Убранство, сервировка – одна красота. Сели – суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да все так на мели и стоит, потому что супу-то самого только лужица. Ей-богу, пять ложек всего набралось. Сомнение взяло: быть может, нашего брата писателя лакеи обносят? Смотрю – нет, у всех такое же мелководье. А пирожки? – не больше грецкого ореха. Захватил я два, а камер-лакей уж удирать норовит. Попридержал я его за пуговицу и еще парочку снял. Тут вырвался он и двух рядом со мною обнес. Верно, отставать лакеям возбраняется.

Рыба хорошая – форели; ведь гатчинские, свои, а такую мелюзгу подают – куда меньше порционного! Да что тут удивительного, когда все, что покрупней, торговцам спускают. Я сам у Каменного моста покупал.

За рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичи кусочки, и трюфелей обрезочки – всякие остаточки. На вкус недурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уже далеко. Что же это, думаю, такое? Здесь только пробовать дают?!

Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет – только ножки и крылушки, на маленькие кусочки обкромленные, рядышком лежат, а самая то птица под ними припрятана и нерезанная пребывает. Хороши молодчики! Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней… И стало мне грустно-грустно, чуть слеза не прошибла. А тут вижу, царица-матушка печаль мою подметила и что-то главному лакею говорит и на меня указывает… И что же? Второй раз мне индейку поднесли. Низкий поклон я царице отвесил – ведь жалованная. Хочу брать, а птица так неразрезанная и лежит. Нет, брат, шалишь – меня не проведешь: вот так нарежь и сюда принеси, говорю камер-лакею. Так вот фунтик питательного и заполучил. А все кругом смотрят – завидуют. А индейка-то совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели!

А сладкое! Стыдно сказать… Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят – надувательство кругом. А вина льют без конца. Только что выпьешь, – смотришь, опять рюмка стоит полная. А почему? Потому что придворная челядь потом их распивает.

Вернулся я домой голодный-преголодный… Как быть? Прислугу отпустил, ничего не припасено… Пришлось в ресторацию поехать. А теперь, когда там обедать приходится, ждет меня дома всегда ужин. Приедешь, выпьешь рюмочку водки, как будто вовсе и не обедал…»

Вот так. Конечно, Крылов был обжора известный, и ему, как Собакевичу, описанные дозы съестного казались медицинскими пилюлями, но все же изложенные им наблюдения и выводы говорят все о том же: воруют.

Александр I в еде был не особо привередлив, хоть его избаловали с детства блюдами изысканной французской кухни. Он не отказывал себе ни в чем на торжественных обедах и балах и, как упоминалось, в Вене сам давал ужины на 350 персон с «гастрономическими редкостями», но в повседневной жизни в еде оставался умерен и соблюдал определенный режим. Вот как его описывает его врач Д. К. Тарасов: «В Царском Селе государь постоянно соблюдал весною и летом следующий порядок: в 7-м часу утра кушал чай, всегда зеленый, с густыми сливками и с поджаренными гренками из белого хлеба… В 10 часов возвращался с прогулки и иногда кушал фрукты, особенно землянику, которую он предпочитал всем прочим фруктам… В 4 часа обедал. После обеда государь прогуливался или в экипаже, или верхом. В 9-м часу вечера кушал чай, после коего занимался работою в своем маленьком кабинете; в 11 часов кушал иногда простоквашу, иногда чернослив, приготовляемый для него без наружной кожицы». Чай он, кстати, любил пить с медом.

А вот Д. С. Мережковский в своей трилогии «Царство Зверя» описывает сцену, когда государь угощает своего дорогого гостя Аракчеева зеленым чаем, собственноручно заваренным, и наливает ему «не жидко, не крепко, а в пору как раз». Колет сахар на мелкие кусочки и предлагает ему анисовых крендельков и кипяченых, с пеночкой, сливочек. Недаром Аракчеев говорил, что он друг царя и жаловаться на него можно только Богу.

Говорят, Александр во время деловых поездок, а путешествовал он много, поваров и еды с собой не брал, питаясь тем, что найдется во время стоянок в том или ином месте. С его именем связывают известный исторический анекдот о пожарских котлетах. На пути из Петербурга в Москву царь остановился в Торжке и в одном из трактиров заказал себе телячьих котлет. Но у повара не оказалось телятины, и он, сделал, на свой страх и риск, котлеты из курицы, надеясь, что государь не почувствует особой разницы, а если и заметит, то не будет допытываться, из чего котлеты сделаны: мясо выпоенного молоком теленка в приготовленном в виде такое же белое, как и курятина. Однако император почувствовал разницу. Ему так понравилось нехитрое трактирное блюдо, что он попросил у трактирщика рецепт. Фамилия хозяина была Пожарский, и как будто с тех пор куриные котлеты и называются пожарскими. Впрочем, некоторые связывают эту историю в Торжке с именем не Александра, а его брата Николая Павловича, очередного русского императора.

Еще один исторический анекдот связан с ботвиньей. Александр очень любил ее, и на одном из раутов поинтересовался у английского посла, знакомо ли тому это блюдо. Тот ответил, что нет, но он не прочь попробовать. Вскоре император прислал послу ботвинью, которую ему его английская прислуга подала в разогретом виде. И когда при очередной встрече царь поинтересовался, понравилась ли послу ботвинья, тот просто не знал, что и ответить. Его можно понять – представьте себе – горячий холодный суп! Такую же промашку совершили и французские повара, когда подали к столу первого консула Франции сваренную зернистую икру, присланную графом Марковым.

В определенном смысле примирил русскую и французскую кухни повар Антонен Карем. Он происходил из бедной многодетной семьи (был 16-м ребенком из 24) и, оказавшись подмастерьем у кондитера, проявил недюжинное дарование в изготовлении изысканных тортов, изображавших руины древнегреческих храмов, готические соборы, китайские пагоды, а также парусники, музыкальные инструменты со струнами из тончайшей карамели и так далее. Он очень любил архитектуру и говорил, что ее и кулинарию объединяют точные пропорции. Им заинтересовался Талейран, полагавший, что хорошая кухня является одним из очень важных инструментов дипломатии. Когда у власти был Бонапарт, блюда шеф-повара министра иностранных дел едва ли служили подспорьем для Талейрана в решении тех или иных международных проблем (у Талейрана и Наполеона часто возникали разногласия), так как император был к еде равнодушен и за столом проводил не более 20 минут.

Зато после поражения Бонапарта, когда в 1814 году решался вопрос о престолонаследии, Антонен Карем не без оснований заявлял: «Моя кухня стала авангардом французской дипломатии». Когда русские вошли в Париж, царь пожелал остановиться в Елисейском дворце, но поступило сообщение, что во дворце заложена бомба, поэтому Талейран предложил Александру расположиться в своем доме. Бомбу, конечно, не нашли (скорей всего, это была заранее спланированная Талейраном дезинформация), и поэтому Александр вкушал в доме дипломата кулинарные изыски и размышлял о том, кому передать французский трон – малолетнему сыну Бонапарта или Бурбонам? Александр не возражал против сына Наполеона, но Талейран придерживался другого мнения. Этот вопрос должен был окончательно решиться за ужином в ночь на 5-е апреля, и все ждали, за кого из претендентов русский царь предложит тост. Но Александр предложил выпить за короля поваров Карема, чем дал понять собравшимся, что не будет против воли сената Франции, выступившего за возвращение к власти старой династии.

После этого Александр попросил у Талейрана дать ему своего повара в аренду на время его пребывания в Париже, и тот, понятное дело, не смог ему отказать. После окончания переговоров «королю поваров» предлагали перебраться в Петербург, но он выбрал Лондон, куда переехал в 1816 году по приглашению принца Георга Августа Уэльского, регента при выжившем из ума короле Георге III.

Принц был страшным обжорой, мотом и игроком. Он весил 128 кг, и его обычный обед состоял из 30 блюд, причем обедал он всегда не один, а вместе с огромной свитой за столом, длина которого составляла 61 м. Длиннющий стол оформлялся мхом, цветами, фонтанами, аквариумами с золотыми рыбками и т. д. Продукты закупались в огромных количествах, и Карем говорил о принце, что тот, кто называет себя гурманом, а ест, как обжора, на самом деле и есть обжора, а не гурман.

Когда к принцу в гости в 1817 году приехал Николай Павлович, будущий император, его принимали в Королевском павильоне в Брайтоне, где была очень просторная светлая кухня с паровым отоплением и прочими техническими новшествами, поэтому Карем смог оборудовать там стол с подогревом, чтобы приготовленные блюда не остывали в ожидании момента подачи. До Карема блюда на столах богатых европейцев подавались на стол все сразу, причем горячие блюда томились на жаровнях или спиртовках. Гость за большим столом, размером, к примеру, пусть и не как у английского принца, не мог дотянуться до какого-то салата или горячего и вынужден был просить соседа о помощи. Во дворцах русских царей и вельмож едой, в частности и горячей, гостей обносили слуги, и, конечно, горячей она быть не могла по причине достаточного удаления столовой от кухни. Поэтому король поваров, можно сказать, кое-чему научился и у русских. И не только в подаче блюд. Многие его знаменитые соусы на основе сливок и сметаны имеют, если можно так сказать, русские корни. Да и вообще считается, что он как бы соединял в своем кулинарном творчестве русскую и французскую кухни.

В меню обеда в честь наследника русского престола значилось 8 супов, 40 закусок, 8 рыбных блюд, 8 мясных и 15 видов гарниров к ним, 8 видов дичи и 32 десерта. Николай Павлович, кстати сказать, весьма удивил английских придворных тем, что не пил вина, а только воду, и тем еще, что привез с собой набитый соломой матрас, на котором привык спать.

В Англии знаменитый повар пробыл около года, затем вернулся в Париж, где метрдотель Александра I предложил ему на время конгресса в Аахене стать поваром русского царя, чтобы стоять «в авангарде» уже не французской, а русской дипломатии. По окончании конгресса ему предложили перебраться в Петербург, и позже он туда приехал ради денег. По поводу его богатства Александр сказал, что Карем его заслужил, потому что «научил нас есть».

В Петербурге он прожил недолго, вернулся в Париж, где стал шеф-поваром опять же у нашей соотечественницы, уже знакомой нам любовницы Меттерниха и Александра, светской львицы княгини Екатерины Багратион-Скавронской. Последним его работодателем был Якоб Ротшильд, он нанял знаменитого повара ради престижа. Утонченные аристократы гнушались посещать его дом, говоря, что его обеды «пахнут синагогой». С появлением европейского светила в области кулинарии ситуация резко изменилась. Вообще удивительно, что повар стал мэтром, подобно художнику или музыканту, и получал за свое уникальное, но, увы, недолговечное творчество высокие гонорары.

Главная заслуга Карема состоит в том, что он первым ввел в обиход кухни точную рецептуру и в последние годы жизни занимался записыванием рецептов, создав, таким образом, уникальный кулинарный портрет своей эпохи.

Но продолжим. В вечерние часы Александр предавался тихим невинным забавам, таким как пасьянс или игра в бирюльки. Любил он также читать бывшие тогда в моде сентиментальные романы. Д. С. Мережковский в уже упоминавшейся трилогии цитирует такие отрывки из книги под названием «Лиодор и Юлия, или Награжденная постоянность – сельская повесть», которую читал царь: «Прошла зима, и возлюбленный Лиодор вернулся к прекрасной Юлии. Отдыхая при корне черемух благоухающих, обоняли они весенние амбры. Кроткая луна плавала в эмальной гемисфере.

– Коль восхитителен феатр младых прелестей натуры! – воскликнула Юлия, в объятиях своего Лиодора предаваясь томности».

К концу жизни Александр I стал помышлять о невозможном – уйти в отставку. Об этом он неоднократно заявлял царедворцам и жене, особенно после смерти горячо любимой дочери Софьи, скончавшейся в 1824 году в возрасте 17 лет. Религиозные настроения прочно поселились в его душе. Он прекрасно знал о готовящемся заговоре, но не предпринимал никаких шагов к его устранению, даже несмотря на то что декабристы намеревались истребить всю царскую семью. Люди, хотевшие либеральных перемен, были в какой-то степени близки ему по духу. Он сам в начале своего царствования мечтал о невозможном – подружить монархию с республикой.

После его смерти престол некоторое время пустовал. У Александра, как уже упоминалось, законнорожденных детей мужского пола не было, поэтому наследовать трон должен был его брат Константин, следующий по старшинству. Но тот отказался, хотя ему уже начали присягать. «Возникшим недоразумением, – как позже говорилось в „Русской старине“, – воспользовались извечные враги Церкви Христовой и Самодержавной Монархии – масоны, которые в лице части дворянства и офицерства подвигли на государственное преступление своих подчиненных солдат». Удивительное дело – виноваты всегда масоны, а не коррупция, воровство, сохранение крепостного права и прочие социальные язвы! Николай Павлович вынужден был взойти на престол, и это послужило поводом для выступления декабристов, заявивших о самозванстве Николая. Дальнейшие события в декабре 1825 года хорошо известны: собравшиеся на Сенатской площади войска разогнали при помощи артиллерии, зачинщиков арестовали, пятерых из них казнили, остальных сослали.

Глава 6. О гастрономических вкусах Николая I, его любовных приключениях, коронации и пристрастии к театру

Так началось царствование Николая I. В отличие от своего старшего брата, у него не было никаких сомнений относительно природы власти, и он с величайшей строгостью укреплял институты самодержавия, искореняя малейшие ростки свободомыслия. Обжегшись на молоке, как говорится, дуют на воду. Его личные качества как нельзя более соответствовали тому политическому фону, в котором страна прожила три десятка лет. Он не любил гуманитарных наук, признавался, что из таких ранее изучаемых наук, как философия, право, политэкономия, он ничего не запомнил. Зато военные науки и инженерное дело знал превосходно, и это во многом способствовало укреплению армии и новым завоеваниям, а также техническому прогрессу (появление железной дороги и других новшеств).

Современники оценивали личность Николая I неоднозначно. Приближенные видели в нем неустрашимого рыцаря, замечательного семьянина, неутомимого деятеля. Его противники величали его кровавым палачом, гонителем свободы и культуры, жестоким и слабоумным солдафоном Николаем Палкиным и тому подобным. Действительно, такие, к примеру, свидетельства камердинера императрицы Гримма о том, что тот обругал его за то, что читал ей «Фауста» Гёте, много говорят о личности Николая. «Эта ваша гнусная философия, – раскричался царь, – ваш гнусный Гёте, ни во что не верующий, – вот причины несчастий Германии…» И далее называет Шиллера и Гёте подлецами, «подготовившими нынешнюю кутерьму». Но в то же время он был тонким психологом и лицедеем. Он лично допрашивал декабристов и к каждому находил свой подход, добиваясь признаний и раскаяния. Очень ярко и правдиво это описано Мережковским в его романе «14 декабря». Маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1839 году, писал о Николае I: «Император всегда в своей роли, которую он исполняет как большой актер. Масок у него много, но нет живого лица».

Пожалуй, искренен и весел он был, когда инспектировал кадетские корпуса. Дети обожали играть с ним. Он расставлял ноги, и кадеты младших классов должны были юркнуть у него между ног так быстро, чтобы он не успел их шлепнуть. Шаловливые игры с детьми доходили до того, что он возился с ними прямо на полу, а когда покидал корпус, кадеты старших классов несли его на руках до коляски.

Кадетов иногда приглашали на обед к великому князю, и их наставники обучали их перед этим, как пользоваться столовыми приборами, и советовали отказываться от незнакомых блюд. Обычно подавали щи да кашу, но бывали также и устрицы, от которых дети, следуя наставлениям, отказывались. Но Николай советовал им этого не делать и показывал, как следует употреблять устриц. После обеда детей одаривали изготовленными в царской кондитерской из натуральных соков конфетами.

Еще одной из упоминаемых современниками забав императора был аукцион купленных в английском магазине статуэток, вееров, чернильниц и тому подобного. Государь выходил к придворным, вынимал из колоды ту или иную карту, которой соответствовала вещица, и спрашивал, к примеру: «Кто купит девятку пик?» Вырученные от продаж деньги раздавались бедным.

Император Николай I

Все в Николае обличало, что называется, «военную косточку», и он сам говорил о себе, что его потолок – быть бригадным генералом, а не управлять огромной страной. Надо тут отметить, что при всей жесткости николаевского режима, когда военизировались гражданские ведомства и, казалось, царил во всем порядок, чиновники-бюрократы создали свою неподконтрольную никому империю, где властвовали подкуп и вымогательство. Николай как-то с горечью сказал, что Россией управляют столоначальники, а не он. Увы, так было и до Николая, происходит то же самое и сегодня в чудовищных, ранее не бывалых, масштабах, и не выковали пока такого меча, который бы, как в сказке, смог отрубить головы этой гидре.

Николай I был высоким (190 см), статным и красивым человеком. Современники оставили много описаний его внешности. Маркиз де Кюстин отмечает в его лице строгое, суровое и непреклонное выражение и то, что глаза и губы одновременно никогда не улыбаются. Герцен писал, что его лицо – это отражение его характера. Вот каким он видел государя: «Лоб, быстро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая за счет черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное – глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза». Его взгляд некоторые просто не выдерживали. И сохранилось много легенд о том, что некоторые от его взгляда падали в обморок и даже умирали.

Напомним здесь читателю, что его отец Павел называл Николая «гоф-фурьерским ублюдком», потому что он произошел от «махания» его жены Марии Федоровны с красавцем гоф-фурьером Бабкиным. И вот что о новорожденном писала его бабушка Екатерина: «Длиной два фута (60 см), с руками не меньше, чем у меня, с громким низким голосом: я никогда не видела подобного рыцаря. Если он и дальше будет расти, его братья будут казаться карликами по сравнению с этим колоссом. Мне кажется, что у него судьба повелителя, хотя у него два старших брата». Прозорливая была женщина, как в воду смотрела.

А теперь перейдем непосредственно к заявленной теме. Николай I вставал очень рано, и к нему в кабинет приносили нехитрый завтрак (на немецкий манер он именовался фриштиком), состоявший из сухарей, булочек и кисло-сладкого хлеба. Ну и, конечно, чая. Николай I был трудоголиком, мог работать по 15–18 часов, и в течение дня подкреплялся тем же чаем и кофе (непременно с сахаром), кренделями и прочей выпечкой. На пасху в его кабинете красовался кулич, а на масленицу – блины. Посетителей своих и приближенных, приходивших к нему по делам, он радушно всем этим угощал.

Как и его бабушка Екатерина II, он любил гречневую кашу и соленые огурцы. И даже когда он видел, что лакей несет огурцы, не мог удержаться, чтобы его не остановить и не отхлебнуть пару ложек рассола. Вот такое сильное у него имелось к огурцам пристрастие. По свидетельству современников, он предпочитал овощи, не курил и был практически трезвенником – лишь изредка позволял себе рюмку вина. Об этом же свидетельствует французский художник Бернье, путешествовавший по России вместе с царем. В одном из писем он писал, что император пьет только воду, а ест «только капустный суп с салом, мясо, немного дичи и рыбы, а также соленые огурчики». Ужинал он чаще всего протертым картофельным супом.

Во время обедов в кругу семьи на столе в качестве обязательного блюда подавался ростбиф. Это было связано с тем, что в николаевскую эпоху влияние Парижа как законодателя моды, вкусов и образа жизни в целом стало ослабевать, и в моду стало входить все английское. (Вспомним роман Тургенева «Отцы и дети», где замечательно нарисован портрет англомана в лице Павла Петровича Кирсанова.) Ростбиф получил наименование «августейшего блюда» и регулярно подавался к царскому столу и при последующих императорах, вплоть до последнего. Правда, как вспоминали члены семьи последнего царя, его никто не ел, равно как и какие-то булочки с корицей, их было заведено подавать с еще более раннего, екатерининского, времени. Как тут, кстати, не вспомнить строки из «Евгения Онегина»:

Пред ним roast-beef окровавленный

И трюфли, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший цвет,

И Страсбурга пирог нетленный

Меж сыром лимбургским живым

И ананасом золотым.

Семейный обед в целом выглядел весьма скромно и состоял из трех-четырех блюд. Таково было распоряжение императора, и оно неукоснительно исполнялось. Иногда, впрочем, царю приносили дополнительно его любимую гречневую кашу в горшочке. Во время трапезы все сидели на своих местах: в середине стола усаживался царь, напротив него – царица, а по обеим сторонам их величеств размещались великие князья и гости. Во время трапезы обязательно звучала негромкая фортепианная музыка. Говорили за обедом исключительно по-русски, и лишь изредка государь обращался по-французски к императрице.

Прислуживали за столом камер-пажи, и, по воспоминаниям одного из современников, труднее всего приходилось пажу вдовствующей императрицы Марии Федоровны: «Камер-паж должен был ловко и в меру придвинуть стул, на который она садилась; потом, с правой стороны, подать золотую тарелку, на которую императрица клала свои перчатки и веер. Не поворачивая головы, она протягивала назад через плечо руку с тремя соединенными пальцами, в которые надо было вложить булавку; этою булавкою императрица прикалывала себе к груди салфетку. Пред особами императорской фамилии, за которыми служили камер-пажи, стояли всегда золотые тарелки, которые не менялись в продолжение всего обеда. Каждый раз, когда подносилось новое блюдо, камер-паж должен был ловко и без стука поставить на эту тарелку фарфоровую, которую, с оставленным на ней прибором, он принимал, на золотой тарелке подносил чистый прибор взамен принятого. По окончании обеда таким же образом подносил на золотой тарелке перчатки, веер и прочее, переданное в начале обеда. Тогда были в моде длинные лайковые перчатки, и камер-пажи с особенным старанием разглаживали и укладывали их перед тем, чтобы поднести. Камер-пажи служили за обедом без перчаток и потому особенное старание обращали на свои руки. Они холили их, стараясь разными косметическими средствами сохранить мягкость и белизну кожи».

Николай частенько, практически каждый день, приглашал на фамильные, как их называли, обеды не только близкий круг придворных, но и известных музыкантов, писателей, художников, то есть представителей творческой интеллигенции. Но не более двух-трех человек. А также боевых генералов, и среди них Скобелев занимал особое место. Николай ценил его не только за его выдающийся полководческий талант, но и за откровенную прямоту в словах. Так же как и на поле боя, Скобелев и за царским столом не робел. Он говорил, что следует поговорке: «Хлеб-соль ешь, а правду режь». Царь остроумно отвечал ему, указывая вилкой на пирог с грибами, что есть и другая поговорка: «Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами». Для Скобелева специально готовили и подавали его любимые блюда: пироги, щи и сальник с кашей.

Николай I выходил к обеду в обыкновенном сюртуке без знаков различия, а гости обязаны были, если они военные, приходить к нему в мундирах, а штатские – в «мундирных фраках, белых галстуках и лентах по камзолу».

Парадные обеды, как в Зимнем дворце, так и загородных резиденциях (Царское Село, Петергоф и прочие) проходили в специально предназначенных для этих целей просторных залах. На праздники во дворец приглашались особы первых трех классов в соответствии с петровской «Табелью о рангах». Поэтому такие обеды назывались «трехклассными». Впрочем, за высочайший стол могли быть приглашены также купцы и фабриканты, с ними Николай вел беседы о внешнеторговых операциях, пошлинах и так далее. Он умел сочетать досуг с делами, и это – одно из лучших его качеств. Вообще он работал, как мы знаем, много, и называл себя рабом Зимнего дворца.

Но наиболее пышно и торжественно такие мероприятия проходили в Москве во время коронаций. Николай I короновался 22 августа 1826 года, то есть более полугода спустя после восшествия на престол. Причинами тому были: траур по Александру I, следствие по делу декабристов и смерть вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны. Она скончалась 17 мая 1826 года, поэтому назначенную для коронования дату (20 мая) перенесли.

Когда царь входил в Успенский собор, прозвучало 85 выстрелов. Во время обряда Николай сидел на алмазном троне Алексея Михайловича, а его жена Александра Федоровна – на золотом троне Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых. «Священное Миропомазание совершалось из крабийцы Римского Цезаря Августа, и Государь целовал Крест, бывший на первом Императоре Всероссийском Петре I Алексеевиче (1672–1725) во время знаменитой Полтавской битвы 1709 года и, по уверениям очевидцев, защитивший его от шведской пули».

После этого царь проследовал на Красное крыльцо и трижды поклонился ликующему народу. При этом, как писали верноподданные журналисты, «незнакомые между собой люди обнимались и многие плакали от избытка радости». Вся Москва горела огнями иллюминации. Процесс коронации длился не один день. Его программа включала бал в Грановитой палате и маскарад в Большом театре, в честь нового царя давали бал купцы, а также английский и французский послы. Завершающий коронационные дни бал устраивался графиней Анной Орловой-Чесменской, дочерью Екатерининского вельможи, известного как убийца Петра III и похититель княжны Таракановой, выдававшей себя за дочь Елизаветы Петровны.

«Наконец, – читаем мы в журнале „Русская старина“, – 16 (29) сентября 1826 года дан был народный праздник. Местом для народного угощения и увеселений было избрано обширное Девичье поле, окаймленное живописными Воробьевыми горами, и возведен круглый, роскошно убранный, павильон для Императорской Фамилии со стеклами и камином. В некотором расстоянии от него были устроены: четыре галереи с колоннами для особ первых трех классов и дипломатического корпуса; три галереи для военных штаб– и обер-офицеров, четыре частные галереи для пяти тысяч человек, манеж, два большие фонтана с вином, две катальные горы, балаган для акробатов, балаган для гимнастических игр, несколько павильонов для хоров музыкантов, карусель, разные качели, эстрада для пускания трех воздушных шаров и, наконец, 240 столов, длиною в десять саженей каждый, покрытых скатертями и красиво убранных, унизанных яблоками, березками и разноцветными корзинками с калачами.

На каждый стол поставлены были окорока, жареные птицы, студни, кондитерское пирожное в виде горшков с розами, целые жареные бараны с золоченными рогами, уложенные на блюдах, покрытых красною камкой; ведра с пивом и водкой; дубчики со сливами, грушами и яблоками.

Император сам открыл народный праздник, прибыв на Девичье поле в первом часу. Здесь Он пробыл около полутора часов. Как только Государь с обеими Императрицами вышел в павильон, взвился белый флаг и праздник начался.

По рассказам очевидцев, народ, подобно морским волнам, гонимым ветром, хлынул к столам, на которых в одно мгновение не осталось ничего из поставленных на них яств. От столов народные толпы бросились к фонтанам, бившим белою и красною влагою. Фонтаны скоро скрылись под облепившим их народом и один за другим разрушались. Упавши в развалины, вытесняя один другого, иные черпали вино шляпами. Весельчаки гуляли по полю, таща с собою кто курицу, кто ногу барана, а кто ножку стола. По отъезде Императора, подгулявший народ набросился на ложи зрителей и начал обдирать красный холст. Число участвовавшего народа простиралось до двухсот тысяч человек».

Совершенно другую картину представляла эта церемония в Варшаве, где Николай I короновался как король Польши 24 мая 1829 года. Были повышенные меры безопасности, и хоть возле Уяздовского замка расставили более сотни столов с едой и выпивкой, в кустах находились бочки с краской. Для чего? В случае бунта планировалось метить смутьянов, чтобы потом их было проще изловить и предъявить обвинение. Как известно, в Польше два года спустя вспыхнуло мощное восстание, и уже потребовалась не краска, а артиллерия.

Весьма пышно и с большими затратами отмечались при Николае памятные даты, а также семейные торжества. Например, свадьба дочери Марии Николаевны (1839 г.) обошлась казне в немалую сумму. Помимо расходов непосредственно на торжество, ей выделялось единовременно 2,4 миллиона рублей и 700 тысяч ежегодно. Ее мужем, по выбору отца, стал Максимилиан Евгений Иосиф Август Наполеон Лейхтенбергский, сын Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона Бонапарта. Он находился на русской службе, и после свадьбы получил чин генерал-майора и 100 тысяч рублей ежегодно. Кроме того, для новобрачных выстроили огромный дворец, названный в честь дочери царя Мариинским. Максимилиан красотой не блистал, был, как писали, «криворотым», и Мария Николаевна никаких чувств к нему не испытывала.

В этом браке она родила семерых детей, но далеко не все, как говорили, были от Максимилиана. Еще до замужества она сблизилась с князем Барятинским, но Николай не мог допустить неравного брака, поэтому Барятинского из столицы выслали. А после ее свадьбы ему позволили быть при Марии Николаевне адъютантом. Николай, сам большой волокита, любил свою дочь и не мог оставить ее без «сладкого». Приписывают Марии Николаевне также и роман с графом Джованни Марио, оперным певцом, от голоса которого все дамы тогдашнего Петербурга просто сходили с ума. Затем у нее появился постоянный любовник, граф Григорий Строганов, с ним она через два года после смерти мужа (1852) тайно обвенчалась. Император так и не узнал об этом до конца своей жизни.

Сам же Николай I женился в 1817 году на Шарлотте, дочери прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Как видим, прав был, кажется, Бисмарк, который называл Германию племенным стадом Европы. И России, добавим, в первую очередь: все жены русских царей были исключительно немками. Такая вот сложилась традиция. Русский корень в лице царевича Алексея безжалостно обрубил Петр I. Так что после него цари Романовы, хоть и носили русскую фамилию, на деле были немцами.

Впрочем, Николай, если принять версию его происхождения от гоф-фурьера Бабкина, наполовину все же русский. И он, хоть это и был брак по расчету, вытащил счастливый билет. Шарлотте красавец Николай понравился с первого взгляда (их познакомили в 1814 году, когда невесте великого князя было всего 16 лет). Она также пришлась ему по душе. До свадьбы они переписывались, и ее послания были так ему дороги, что во время пожара в Зимнем дворце он просил спасти только их.

Императрица Александра Федоровна

Александра Федоровна, так ее нарекли после замужества и обязательного принятия православия, оказалась, как и Мария Федоровна, плодовитой женщиной. Она забеременела сразу после замужества, родила наследника Александра, а затем рожала еще девять раз. Она очень сильно любила Николая I, была ему верной женой и даже намеков на измену мужу с ее стороны не было.

Зато ее супруг был чрезвычайно любвеобильным мужчиной. Нет числа его бесчисленным похождениям, которые он называл «дурачествами». Еще до женитьбы великий князь вместе со своим приятелем Адлербергом, чья мать была настоятельницей Смольного института, пользовались там, как теперь говорят, «насчет клубнички». Трудно сказать, добивались ли приятели у смолянок интимной близости, но что касается флирта, то об этом они сами позже охотно вспоминали, даже и привирали иной раз.

Николай на протяжении всей своей жизни коллекционировал эротические рисунки и тратил на это немалые суммы.

Добролюбов называл царя «неистовым рушителем девических невинностей». И утверждал, что при дворе не осталось ни одной фрейлины, «которая бы сохранила свою чистоту до замужества».

Действительно, донжуанский список Николая I был весьма внушителен, и составлял более ста женских фамилий, так же как у его современника, поэта Александра Пушкина. Что касается фрейлин, то в этом ряду история сохранила нам имена баронессы Фредерике, Амалии Крюденер, Баратынской, Пашковой, Смирновой-Россет и других.

Следует сказать несколько слов об Александре Смирновой-Россет. Когда она была фрейлиной, то именовалась просто Россет, а уж после замужества у нее стала двойная фамилия. Она была не только красива, но и очень образованна и умна. Дружила с Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем и другими известными литераторами и художниками того времени. После нее остались дневники и записки, позже опубликованные ее дочерью Ольгой, в которых даны яркие картины великосветской и литературной жизни тогдашнего Петербурга. Правда, в их подлинности есть у исследователей сомнения, так как, к примеру, там есть место, где Пушкин рассуждает о «Трех мушкетерах», романе, написанном Дюма уже после смерти поэта. Но это к слову.

Так вот, если верить тому же Добролюбову, обесчещенных Николаем фрейлин выдавали замуж за придворных женихов. Причем в сватовстве принимала участие жена царя-волокиты Александра Федоровна. Николай не скрывал от нее своих похождений, и она, вот удивительное дело, едва ли ревновала его, понимая, что мужу это необходимо, так как она была постоянно беременна. Александра Россет, когда была фрейлиной, также дружила с императором и его братом Михаилом. В феврале 1832 года она, бесприданница, вышла замуж за дипломата Смирнова, а уже в октябре того же года родила мертвого мальчика. Так что вполне можно предположить, что она попала в ту же самую историю, что и другие фрейлины.

Помимо фрейлин Николай приударял и за дамами из высшего света, и среди тех, кто откликнулся на его призыв, называли Юсупову, Урусову, Долгорукову, Хилкову, Бутурлину и других.

Царь «дурачился» не только при дворе. Он был страстным поклонником театра, и о его вкусах и пристрастиях в стане Мельпомены мы расскажем чуть ниже, и, конечно же, заводил романы с актрисами. Его любовницами называли балерину Аполлонскую, сестер Веру и Надежду Самойловых, Варвару Асенкову.

Бывали у него интрижки с девушками и из других сословий. Широко известна, благодаря мемуарам фрейлины Тютчевой, такая вот история. Николай любил прогуливаться по Дворцовой набережной. И как-то раз приметил молодую девушку, которая и на другой день, и на третий попадалась ему навстречу. Он познакомился с ней, узнал, что она из довольно бедной семьи и дает уроки музыки. Он напросился к ней в гости, на Гороховую улицу. Одевшись в простую офицерскую форму, император отправился по указанному адресу. «Дверь ему открыла кухарка в засаленном фартуке и спросила, к кому он пожаловал. Николай Павлович назвал фамилию старого учителя. „Его нет дома. Приходите в другой раз!“ – ответила прислуга. Разговор с ней все больше удивлял государя. „Я не к нему пришел!“ – возмутился он. „А к кому? К барыне? Так и ее нет дома!“ – „А барышня дома?“ – „Сказано, никого нет!“ – получил он нелюбезный ответ. „Но как же, ведь меня ждут…“ – „Ждут, да не вас. Сегодня нам не до простых гостей! Потому что к нам сегодня вечером сам император в гости придет!“ – „Кто же вам сказал, что император сюда придет?“ – „Барышня сказала. У нас все уже приготовлено! Так что уходите-ка вы подобру-поздорову!“ – „Ну так скажи своей барышне, что она дура!“ – взорвался рассерженный Николай и, снова подняв воротник, стал спускаться по скрипучей лестнице. Вернувшись в Зимний дворец, Николай I с юмором рассказал о своем „дурачестве“ приближенным, и в том числе Александре Федоровне».

Удивительно, как это его хватало на всех, если вспомнить, что кроме жены у него была и постоянная любовница – племянница фаворитки Павла I Нелидовой. Вот такие они, Нелидовы. Обе, и тетка, и племянница, оказались царскими наложницами. Так вот, Варвара Нелидова, как и ее тетка Екатерина, красотой не блистала, зато была остроумна и чрезвычайно обаятельна. Она познакомилась с царем на маскараде, заинтересовав его пересказом воспоминаний своей тетки о его детстве. Говорят, что ее чувства к Николаю были искренними, но она держалась в тени, не гордилась ролью фаворитки и не акцентировала свою связь с царем, которая длилась много лет. Она родила от него нескольких детей, которые воспитывались в семье родственника Нелидовой, генерал-адъютанта, а затем министра путей сообщения Петра Клейнмихеля. История тут забавная. Говорят, что жена министра начинала «беременеть» одновременно с Нелидовой. Она постепенно увеличивала свой живот с помощью накладных подушек и «рожала» в то же время, что и любовница Николая, которая, наоборот, свою беременность искусно скрывала. Александра Федоровна была хорошо осведомлена о связи царя с Нелидовой, но опять-таки бурной ревности не проявляла и даже, как говорят, поддерживала с фавориткой дружеские отношения.

Незаконнорожденные дети императора обретались не только у Клейнмихеля, но и в других семьях, где обманутым мужьям приходилось признавать своими плоды «дурачеств» любвеобильного царя. Впрочем, царь благоволил к рогоносцам и обеспечивал им карьерный рост.

Николай был также неравнодушен к театру. В его правление на отечественной сцене играли великие мастера, навечно вошедшие в историю русской культуры. Достаточно назвать такие имена, как Максимов, Сосницкий, Каратыгин, Мартынов, Самойловы, уже известная нам Асенкова и многие другие. Процветал и балет, где блистали такие европейские знаменитости, как Тальони и Гризи. Более всего царь любил комические спектакли, поэтому еще до постановки ему читали новые пьесы. Таким образом он познакомился с шедеврами русской драматургии – «Ревизором» Гоголя и «Горем от ума» Грибоедова. Когда Жуковский читал царю «Ревизора», тот хохотал до слез и сказал, что тут «досталось всем, и ему в особенности». Николай разрешил комедию Гоголя к постановке, также и «Горе от ума» Грибоедова. Ему очень понравилась пьеса Островского «Не в свои сани не садись», и поэтому она шла в обеих столицах. Вообще Николай был большим любителем сцены, поэтому приказал выстроить театр и давать спектакли в Красном Селе, где находились военные лагеря и проходили маневры, чтобы сочетать приятное с полезным. Он даже распорядился выстроить для артистов дачи, чтобы они всегда были под боком. Когда он после лагерей перебирался в Царское Село, где находился до ноября, актеры переезжали туда же и два раза в неделю играли для царской семьи и придворных. К актерам он относился более чем доброжелательно, делал им дорогие подарки, угощал обедами. Актеры первого разряда получали по выслуге 10 лет звание почетного гражданина.

Он был хорошо осведомлен обо всех событиях театральной жизни, помнил имена практически всех актеров и очень любил с ними общаться. Сохранилось много анекдотов, с этим связанных. Каратыгин – крупный и высокий мужчина, и Николай ему как-то заметил, что тот выше его. Тот ответил: «Длиннее, ваше величество». Как-то раз Николай зашел за кулисы вместе со своим братом Михаилом, который в присутствии Каратыгина шутил и острословил. Царь сказал по этому поводу актеру, что брат отнимает у него хлеб. Тот ответил: «У меня останется соль, ваше величество». Актер Максимов однажды спросил у царя, дозволительно ли исполнителю играть на сцене в настоящем офицерском мундире? И вот что ответил самодержец: «Если ты играешь честного офицера, то, конечно, можно. Представляя же человека порочного, ты порочишь и мундир, и тогда этого нельзя!» Вот так. Честь мундира – превыше всего.

Царствование Николая ознаменовалось открытием в Петербурге еще одного театра – Александринского. Открытый в 1832 году, он стал обителью русской драмы. Здесь царили простые нравы, и можно было наблюдать такую, например, картину: в ложе сидит купец с семьей в халате и распивает чай во время представления. Эмоции выражались очень бурно, а если кто-либо нравился из артистов, на сцену летели кошельки с деньгами.

Особо следует отметить, что рождение русской оперы также пришлось на николаевскую эпоху. «Жизнь за царя» Михаила Глинки впервые прозвучала в Санкт-Петербурге в 1836 году, а затем в 1844 «Руслан и Людмила».

Известно, что Николай отменил ссылку Пушкина, сделал поэта камер-юнкером и стал его личным цензором. Не из любви, понятное дело, к поэзии. В этом деле царь, как и сам признавался, мало понимал. Жена Пушкина, Наталья Николаевна, была красавицей, и самодержавный сластолюбец положил, как говорится, на нее глаз. Заметив повышенное внимание Николая к своей супруге, Александр Сергеевич сделал ей внушение, чтобы она с царем не кокетничала. Она вроде как и послушалась, потому что хорошо знала Сашу, способного из ревности и царя вызвать на дуэль. Надо сказать, что Николай был в полном смысле светским человеком и офицером, поэтому в отношениях с дамами принуждения, а тем паче насилия, не допускал. Поэтому он не стал преследовать жену поэта домогательствами, хотя у этой истории есть разные версии. Но у нас тема несколько иная.

Но уж коль скоро мы упомянули великого Пушкина, заглянем и к нему на кухню. В семействе Ганнибалов со времен Петра Абрамовича, сына арапа Петра Великого, многие кушанья готовились по рецептам, взятым из «Сельской энциклопедии» или еще какого-то подобного издания. В романе «Евгений Онегин» упоминается книга Василия Левшина, в ней приведены советы по ведению домашнего хозяйства, в том числе кулинарные рецепты. Но каждый помещик имел свои вкусы и пристрастия, поэтому и кухня в каждом барском доме соответствовала вкусам хозяина, который порой, как это делал двоюродный дед поэта, сам составлял родовые поваренные книги.

Когда Пушкин жил в Михайловском, еду ему готовила Арина Родионовна. Поварихой она была замечательной. К этому надо добавить, что дефицита в продуктах в тогдашних русских усадьбах не возникало. На Псковщине в то время хватало и скота, и птицы, и рыбы, не говоря о грибах, овощах, ягодах, яблоках разных сортов, меде и так далее. Пушкина, по воспоминаниям родных и друзей, нельзя назвать тонким гастрономом, хотя поесть он любил, и к некоторым продуктам и блюдам у него имелось особенное пристрастие. П. А. Вяземский вспоминал, как Пушкин в Торжке съел «почти духом» сразу 20 персиков, да и «моченым яблокам доставалось от него нередко». Упоминается также, что любимым вареньем его было крыжовенное, оно готовилось тогда по весьма сложной рецептуре. С удовольствием ел он также и простую печеную картошку, гречневую кашу и тому подобное.

В его стихах упоминаются, кстати, и уже известные нам пожарские котлеты («На досуге отобедай у Пожарского в Торжке, жареных котлет отведай…»).

Из воспоминаний современников мы можем заключить, что вкусы его были довольно разнообразны. Это и клюквенный кисель, и блины, и ботвинья, и бифштекс, и варенец, и многое другое.

Эпоха Николая Палкина, известная постоянными войнами, ужасами крепостничества, жесткой цензурой и так далее, тем не менее стала и подлинным расцветом русской культуры. Не говоря о театре, к которому император, как мы уже говорили, испытывал влечение, литература также дала нам такие имена, как Гоголь, Лермонтов, Жуковский, Достоевский. Творили в то время и такие знаменитые художники, как Брюллов, Тропинин, Кипренский, Иванов, архитекторы Монферран и Тон, композиторы Глинка, Даргомыжский и многие другие деятели культуры.

Николай I скончался от пневмонии в 1855 году, после того как простудился во время смотра войск. Но есть и другая версия его смерти. Будто бы царь не мог пережить позорного поражения в Крымской войне и поэтому попросил своего лейб-медика Мандта дать ему яду. Едва ли реальная мысль о суициде могла посетить железного императора. Так что, скорей всего, это выдумка.

Глава 7. О страсти к охоте Александра II, пышных балах и образе жизни его родственников

В феврале 1855 года русский престол перешел законному наследнику, старшему сыну почившего императора Александру Николаевичу. Ему досталось тяжелое наследие. Прежде всего пришлось расхлебывать последствия проигранной Крымской войны и решать наболевший крестьянский вопрос. Этот самодержец остался в истории с дополнительным титулом – Освободитель. В 1861 году вышел высочайший Манифест об отмене крепостного права. Но это оказалось для большинства крестьян, как они выражались, «ненастоящей» свободой. Действительно, не только зависимость от помещика, но и необходимость работать на него на барщине или оброке сводили практически на нет продекларированное освобождение. Впрочем, об этом много написано публицистами и писателями того времени, и в русской литературе осталось много ярких страниц о горькой и страдальческой жизни крестьян после отмены крепостного права.

Личность Александра II формировалась, с одной стороны, под влиянием отца, хотевшего видеть в наследнике подобие себе, а с другой – наставников и воспитателей Жуковского и Сперанского, желавших сделать из него просвещенного реформатора и гуманного правителя.

Он был женат дважды. Первой его женой в 1841 году стала немка, принцесса Гессен-Дармштадтская Вильгельмина Августа София Мария. После замужества ее нарекли Марией Александровной. Первые годы брака для молодого наследника престола были счастливыми. Он обожал свою жену и исполнял все ее прихоти и капризы. Есть упоминания современников о том, что он распорядился поставить на ее половине кадку с яблоней, чтобы она могла срывать зрелые живые плоды, а весной ей приносили первую клубнику и другие ягоды. От этого брака родилось семеро детей.

В 1866 году любовницей Александра II стала княжна Екатерина Долгорукова, от которой у него было четверо детей. Он женился на ней только после смерти своей законной жены в 1880 году. Здесь мы видим также продолжение семейной традиции. У Александра I и у Николая I тоже имелись, как помним, если можно так назвать, параллельные семьи, и Александр II, как и они, также был любим многими женщинами.

Часы досуга царь любил проводить на охоте. Она стала для него настоящей страстью. Он охотился с ружьем на крупных зверей – лосей, кабанов и медведей. Как помним, его предшественники это занятие игнорировали, и царская охота пришла в запустение. И Александр Николаевич, еще будучи наследником, начал ее восстанавливать. Сначала в Гатчине, а позже в знаменитой Беловежской пуще. Царская охота при нем стала заботой Министерства двора, и была даже учреждена специальная должность руководителя царской охотой, которую занял барон Ферзен. Разумеется, увеличился штат егерей и охотников, приобретались ценные породы охотничьих собак, в Гатчину привезли зубров и так далее. Места для охоты выбирались соответственно пристрастиям Александра II к крупному зверю. Наиболее часто он выезжал по железной дороге, которая до революции называлась Николаевской, выходил на станции Тосно; это происходило обычно вечером, а затем в сопровождении фельдъегерей, освещавших дорогу факелами, отправлялся к месту охоты, в Лисино, где в те времена водилось множество медведей. Он останавливался на ночь в лесничестве, и дом, в котором он ночевал, окружал народ, особо любопытные даже заглядывали в окна, чтобы увидеть царя. Весьма примечательно, что особых мер по охране первого лица в государстве не предпринималось. И это странно, если учесть, что на Александра II было совершено семь покушений. Его отец, кстати, вообще не заботился о своей личной безопасности. Вспомним, что он гулял один по набережной Невы и даже волочился за молоденькими девушками.

Император Александр II

Рано утром начиналась охота на медведя. Стрелки располагались в установленных по номерам местах (у царя всегда был номер 1), и загонщики с собаками, подняв медведя, гнали его на линию охотников. В охоте принимали участие также и воспитанники Егерского училища, которое там, в Лисино, и располагалось. Рядом с монархом всегда стояли двое: слева человек с рогатиной, а справа – унтер-егермейстер Иванов. Он был оруженосцем. Случалось, что царю удавалось завалить двух, а то и трех медведей, при этом он подпускал зверя на рискованно близкое расстояние. Вообще охота на крупного зверя – забава опасная, будь она даже и царская. В 1872 году, во время охоты в том же Лисине, матерый разъяренный зверь выскочил прямо напротив царя так стремительно, что тот едва успел сделать выстрел. Выстрел оказался неудачным, пуля попала медведю в плечо. Разъяренный болью зверь едва не напал на царя, но человек с рогатиной бросился на медведя, а оруженосец Иванов прикончил его выстрелом в голову.

Императрица Мария Александровна

Сохранились также описания охоты и в Беловежской пуще, где водились зубры, уже тогда стремительно исчезавшие. Поэтому еще в 1820 году Александр I приказал создать там заповедник. Егерям приказали охранять редких животных от волков, кормить их зимой, заботиться о потомстве. Кроме зубров там развелось много также и других лесных обитателей – зайцев, лис, лосей, кабанов. Не знал сентиментальный победитель Бонапарта, что плодами его забот воспользуется его внучатый племянник, который будет истреблять редких животных во время своих жестоких забав.

Впервые в заповеднике Александр II устроил охоту осенью 1860 года. В Беловежской пуще сделали загон, куда согнали 117 зубров, а также и других лесных обитателей. В день охоты, на которую были приглашены также германские принцы, загонщики выгнали зверей из загона на просеку и началась стрельба. Царь убил четырех зубров, кабана и еще полтора десятка зверей. В первый день охотники уничтожили 16 зубров, а во второй – 10. С тех пор Беловежская пуща стала постоянным местом для царской охоты.

По окончании столь жестоких развлечений следовало охотничье застолье на свежем воздухе. Разводился костер, и прямо на углях зажаривали куски медвежатины или лосятины. Особенно государь любил отведать медвежьей печени. Съедали, конечно, не все, и остатки трапез обычно отдавались крестьянам. А некоторых награждали деньгами. Придворный художник Михай Зичи запечатлел в своих рисунках некоторые, порой весьма забавные, эпизоды царской охоты. Надо сказать, что Зичи оставил после себя огромное художественное наследие. Его жанровые работы, посвященные коронации, балам, трапезам, дают нам очень яркое и верное представление о придворной жизни того времени. Зичи был к тому же прекрасным книжным иллюстратором, а также автором эротических рисунков, которые Александр, так же как и его отец, коллекционировал. Кстати, и сам Александр неплохо рисовал.

Будучи страстным любителем псовой охоты, царь любил собак, и, помимо тех, каких покупал, ему многих дарили. Охотничьи собаки Александра II были самыми лучшими не только в России, но и во всем мире. На Всемирной промышленной выставке в Париже в 1867 году свора царских борзых получила главный приз. На прогулках царя сопровождал сеттер Милорд, а после – тоже Милорд, но уже породы ньюфаундленд.

Трудно сказать, какие еще развлечения влекли Александра II. Конечно, он посещал театр, проводил время на балах и маскарадах, но подлинное удовольствие он находил только в охоте. Он любил, так же как и его отец, инспектировать военные части и училища, а также распределять рекрутов по гвардейским полкам. Это было интересное занятие. В одном из залов Зимнего дворца император лично осматривал каждого призванного на службу и определял его в тот или иной полк по таким признакам: небольшого роста и курносые попадали в Павловский полк, призывники высокого роста шли служить в Преображенский, а светловолосые и «мордатые» – в Семеновский.

Всяческие торжества Александр II отмечал очень пышно и с большим размахом. Достаточно вспомнить, как отметили при дворе рождение великого князя Сергея Александровича, когда приглашенных насчитывалось около 800 человек и столы ломились от самых изысканных и дорогих блюд.

Не менее торжественной и богатой была свадьба великой княжны Марии Александровны с герцогом Эдинбургским, состоявшаяся в начале 1874 года. Их венчали и по православному, и по английскому обряду. «Августейшая Невеста произвела на всех глубокое впечатление своим чудным выражением благоговейного сосредоточения. На голове Ее был венок из цветов и бриллиантовая Великокняжеская корона; платье-сарафан было из серебряного глазета, на котором вытканы были серебряные букеты, шлейфом и сверх сего Великокняжеская мантия из пунцового бархата, подбитая горностаем, которую держали три камергера и шталмейстер». Министр государственных имуществ П. А. Валуев в своем дневнике пишет, что на бракосочетание прибыли многочисленные иностранные гости и вообще Зимний дворец был «полным и переполненным». «Великая княжна, – пишет далее в своем дневнике Валуев, – несмотря на бремя бриллиантового венца, бархатной мантии и пр., выдержала два обряда без изнеможения. В пять часов был обед на 700 кувертов и действительно обедало 690, тогда как до сих пор не случалось, чтобы обедавших за один раз бывало более 500. Во время обеда г-жа Патти превзошла самую себя и покрыла своим голосом не только оркестр, но и шум 600 тарелок с вилками и ножами и движение 400 официантов». И не только, потому что за окнами бухали выстрелы артиллерийского салюта. При этом, как вспоминает другой очевидец, английский посол Лофтус, «блеск богатейших драгоценностей смешивался с блеском мундиров, золотых и серебряных блюд и роскошного севрского фарфора». Он же уточняет, что, кроме Патти, пели там и другие артисты итальянской оперы – Альбани и Николини.

Коснемся здесь еще раз системы подачи блюд на парадных обедах. Мы уже говорили, что французская система, когда все блюда выставлялись на стол, приводила к неудобствам и затруднениям; к середине XIX века ее вытеснила русская, когда блюда подавались одно за другим в соответствии с карточкой, где приводился перечень блюд того или иного обеда, иначе сказать, меню. Французов же с такой системой подачи блюд, говорят, познакомил князь Куракин, бывший русским послом в Париже, на одном из обедов, который он дал в пригороде Клиши в 1810 году. С тех пор она называется там сервировкой по-русски. Красочных карточек с перечнем кушаний, иллюстрированных известными русскими художниками, сохранилось много, и по ним мы теперь можем сказать определенно, что подавалось на том или ином торжественном обеде.

Перечень блюд свадебного обеда, о котором идет речь, «был написан на карте, украшенной английским и русским гербами с вензелем М. и А. На карте была нарисована парусная лодка, управляемая амуром». Но так как парадные обеды с сотнями приглашенных проходили в больших парадных залах, то горячие блюда по длинному и долгому пути из кухни успевали остывать. Поэтому соорудили подъемную машину, с ее помощью блюда с первого этажа поднимались на второй быстро и своевременно.

На эту тему, кстати, есть любопытный анекдот. Один из европейских монархов (не помню кто) советовал своему наследнику жить не в большом дворце, а в малом. На вопрос почему, король ответил: «Живя в малом дворце, ты всегда будешь пить горячий кофе». Ну а как кормили русских царей, мы можем судить по уже знакомому нам рассказу Ивана Андреевича Крылова.

Надо тут отметить, что церемониальная и обрядовая сторона во время подобных торжественных трапез традиционно сохранялась постоянной. Правда, время проведения обедов менялось от царствования к царствованию, в зависимости от распорядка дня очередного императора. Николай I вставал в 7 утра, а его сын гораздо позже, так что все зависело от этого.

Вечером в Георгиевском зале Зимнего дворца был дан бал, открывшийся полонезом.

Прилегающие к дворцу улицы были запружены народом и украшены флагами, а вечером они осветились огнями иллюминации. В разных местах играли военные оркестры.

«За три дня до свадьбы выставлено было в залах Дворца приданое Великой Княгини. Трудно описать его в подробностях; говорят, что при составлении его руководствовались строго прежними придаными наших Великих Княжон. Особенное великолепие составляют шубы и, как слышно, то, что не было выставлено – бриллианты и серебро. Приданое выставленное за ключалось в платьях, в готовых и не сделанных числом до семидесяти, в белье и шубах. Шуб было четыре; одна из них поразительно великолепна – из черного как смоль соболя.

К числу замечательнейших драгоценностей приданого принадлежит одно ожерелье из сапфиров и одно из бриллиантов. Императорская Фамилия, по обычаю делает подарок совокупно; на этот раз, как известно, подарок Ее заключается в великолепном серебряном столовом сервизе на сорок персон в русском стиле, заказанном в Москве у Овчинникова, описание которого было помещено уже нами. Ящики, заключающие в себе приданое, – из красной кожи, с бронзовою оправою; если не ошибаемся, их около 40.

Ходят нелепые толки о каких-то громадных размерах денежного приданого. „Гражданин“ передает, с ручательством за верность слуха, что приданое это, на точном основании закона, составляет 1 000 000 из казны и та сумма из уделов, которая приходилась на долю Великой Княжны, так что всего Августейшая Новобрачная будет получать 120 000 р. годового дохода с капиталов, остающихся в России, более половины которых принадлежит уделам. Всего, на английские деньги, Новобрачные будут, как слышно, иметь до 65 000 фунт. стер. дохода».

Автор неслучайно поместил здесь цитату из отчета об этом торжестве. Такое чудовищное расточительство на приданое и затем на содержание уже выданных замуж царских дочерей, а также неимоверные расходы на строительство дворцов, загородных усадеб великих князей и прочих царских родственников, а их было немало, стало одной из причин, что привели в конечном итоге к полному разложению и краху династии Романовых. К этой теме мы еще вернемся в конце книги, когда будем рассказывать о правлении последнего русского царя.

Французский поэт Теофиль Готье, имевший честь ужинать в Зимнем дворце в начале шестидесятых годов, оставил об этом такие воспоминания: «Двенадцать высоких негров, выбранных среди самых красивых представителей африканской расы, одетых мамлюками в белых тюрбанах, в зеленых куртках с золотыми обшлагами, широких красных шароварах, схваченных кашемировым поясом и по всем швам расшитых сутажом и вышивкой, ходили туда и обратно по лестницам помоста, передавая тарелки лакеям или беря блюда из их рук. Движения негров, даже в услужении, были полны изящества и достоинства, столь типичных для восточных людей. Забыв Дездемону, эти сыны Востока величественно исполняли свои обязанности, и благодаря им, вполне европейский ужин выглядел азиатским пиршеством в лучших традициях».

Расточительство и желание ни в чем себе не отказывать стало повседневной нормой жизни царей и их многочисленных родственников и гостей. И во время царствования Александра II, так называемого Освободителя, как свидетельствуют современники, да и по документам это прослеживается, дворцовая жизнь становится все дороже и роскошней. В подвалах Зимнего дворца хранились и пополнялись огромные запасы всяческих продуктов и алкоголя. В Кондитерской части и Придворной пекарне изготавливалось большое количество конфет, тортов и всевозможной выпечки. Сохранился, к примеру, перечень того, что ежедневно выпекалось к царскому столу в 1884 году (это уже после гибели Александра II): «Сухари (большие, малые, круглые, стрельнинские); сухари польские обыкновенные, двойные; розаны; ратперы; кисло-сладкие подковки соленые, сдобные, мягкие; гюпфели; булки сдобные, с ванилью; розетки; крендели сдобные с сахаром; бутер-крендели; плюшки; черкески; тмин-кухен; шманд-кухен; куличи; карлсбадские крендели; чайное печенье; пирожки; кексы; стрельнинские булочки; датское печенье».

В первый день Нового, 1874-го, года, к примеру, кроме всего прочего, к столу было подано две тарелки конфет, блюдо мороженого, пунш, груши, мандарины и виноград, а также различное варенье. Помимо этого практиковалось подавать в царские аппартаменты фрукты, напитки и кондитерские изделия. Например, Александру II подавалось 15 мандаринов, 3 ветки винограда, 10 яблок и столько же груш. Трудно сказать, съедал ли он все сам либо делил с гостями. Скорее всего, львиная доля всех этих вкусностей оказывалась у прислуги за пазухой. Царице же Марии Александровне приносили по пять груш, мандаринов и апельсинов, две ветки винограда, с весны – абрикосы, а также по два графина лимонада. Видимо, пила его вместе с фрейлинами, иначе зачем два графина? Их дети, Сергей, Павел и Мария, также получали ежедневно всяческие фрукты, причем в их рационе преобладали апельсины. Это зимний рацион, ну а весной, летом и осенью, разумеется, на царских столах появлялись сливы, земляника, персики, вишни и всякие ягоды.

Александр II любил менять место трапез. Быть может, потому, что опасался очередных покушений. Как известно, народоволец Халтурин устроился работать столяром в Зимний дворец и сумел натащить взрывчатки в винный погреб, над которым располагалась столовая. Покушение не удалось, потому что обед был задержан на полчаса по причине опоздания одного из высокопоставленных гостей, принца Гессенского. Взрыв прогремел, но царь не пострадал, зато погибли ни в чем не повинные солдаты из охраны. Это случилось в феврале 1880 года. Кстати, Халтурин ремонтировал также и кабинет царя, оставался с ним наедине, но, как говорится, рука не поднялась.

Место обеда оказывалось порой далеко от кухни, блюда по пути к столу остывали, поэтому приходилось использовать грелки. К тому же Александр II требовал, чтобы блюда подавались одно за другим без перерыва, и это тоже требовало дополнительного разогрева. В серебряное блюдо клали грелку, на нее ставили очередное блюдо и накрывали крышкой. Качество блюд при этом, конечно, снижалось, а вкус соусов менялся также не в лучшую сторону.

Александр II, в отличие от своего отца, абсолютно равнодушного к алкоголю, Бахуса уважал и чаще всего пил французские вина. Да и какой охотник обходится без спиртного? Тягой царя к спиртному, по слухам, хотел воспользоваться его брат, великий князь Константин Николаевич, по прозвищу Коко, чтобы сместить Александра II с престола. Чрезвычайно амбициозный человек, Константин хотел сделать из царя алкоголика и стать при нем регентом.

Уж коль скоро речь зашла о Коко, скажем о нем несколько слов. Его девизом были слова noblesse oblige, то есть «положение обязывает». Он был морским министром и относился к своему делу ответственно и рьяно. После поражения в Крымской войне он активно занялся перевооружением флота, при нем флот переходит на силу пара. Когда казенных денег не хватило на постройку канонерских лодок, великий князь добавил своих 200 тысяч, но цели достиг. Позже он стал председателем Государственного совета.

А вот в личной жизни ему страшно не повезло. Его женой стала, по традиции, одна из германских принцесс, Фредерика Генриетта Паулина Елизавета Саксен-Альтенбургская, в православии Александра Иосифовна, по прозвищу Тетя Санни. Она была очень красивой женщиной, но с гортанным и хриплым голосом. Мужчины были от нее без ума, но она, оказывается, предпочитала женщин. Тем не менее свой супружеский долг она выполняла и родила пятерых детей. Когда Коко узнал о ее сексуальных предпочтениях, то выслал ее за границу, но она и там не могла сдержать своих порочных склонностей. В Швейцарии она пыталась соблазнить девочек 14 и 16 лет, и когда об этом узнали их мамаши, то разразился скандал. Позже Константин стал открыто жить со своей любовницей, экс-балериной Анной Кузнецовой, которая родила ему тоже пятерых детей. Когда Коко разбил паралич, его отправили под опеку законной жены Санни, которая и была с ним до его кончины.

Упомянем также и о законных детях Константина Николаевича, тем более что его сын Николай (1850–1918) был настолько одиозной и своеобразной личностью, что вообще не вписался в императорскую семью и был из нее изгнан. Уже в юности внук Николая I высказывал диссидентские мысли о том, что Россия должна стать республикой. Он вел настолько беспутный образ жизни, что его мать, известная нам тетя Санни, решила его женить на Фредерике Ганноверской, но жених получил отказ, и вновь пустился во все тяжкие. В день двадцатилетия в его постели побывала дюжина девиц.

После очередной революции во Франции в 1870 году в Россию оттуда хлынули беженцы, среди которых оказалась и американская авантюристка Фанни Лир (настоящее имя Гетти Эйли), известная в дореволюционном Париже куртизанка, среди ее содержателей были английский принц Уэльский и другие члены королевских домов Европы. Во время славных дней Парижской коммуны ей приходилось питаться паштетом из крыс и бифштексами из собак. В русской столице она быстро нашла себе покровителя в лице Николая Константиновича, который влюбился в нее без памяти. Он одаривал ее деньгами и драгоценностями и даже предлагал руку и сердце. Чтобы сделать ей очередной подарок, он украл у своей матери бриллианты, взяв их из венчальной короны. Произошел страшный скандал, и только императору удалось вырвать слова признания у неисправимого Николая. Когда царь стал его упрекать в излишнем женолюбии, он перечислил всех правителей из династии Романовых, сказав, что все они, как мужчины, так и женщины, далеко не безгрешны. И тут же уколол стоявшего рядом отца тем, что осведомился о здоровье новорожденного бастарда от Кузнецовой. Николая признали сумасшедшим, дали новую фамилию Искандер и сослали впоследствии в Туркестан, где изгнанник занялся разведением хлопка. Он приветствовал революцию 1917 года, но прожил после нее недолго. Неизвестно, как и когда он умер. По одной версии – от болезни, по другой – был расстрелян большевиками.

Константин Константинович Романов, второй сын Коко (1858–1915), известен прежде всего своими стихами, которые издавал под псевдонимом «К. Р.». С 1889 года он возглавлял Академию наук и сделал много полезного на этом посту. В частности, его стараниями создан Пушкинский дом. Литература была главным его занятием. Он сочинял не только стихи, но и пьесы, переводил Шекспира. Встречался с Достоевским, и это ему очень льстило. И еще любил музыку, был хорошим пианистом, дружил с Чайковским. Мы неслучайно упомянули здесь великого русского композитора, известного не только своими произведениями, но и нетрадиционной сексуальной ориентацией. Тем же пороком страдал и великий князь.

В 1877 году, совершая кругосветное путешествие, он впервые познал женщину в нью-йоркском публичном доме и, по его признанию, не получил никакого удовольствия. Зато на обратном пути он «сблизился больше допустимого» с одним из офицеров. Он очень мучился от сознания греховности пагубной своей страсти, но ничего с собой поделать не мог. Быть может, тут имела место генетическая предрасположенность, ведь его мать Тетя Санни тоже была склонна к однополой любви. Так или иначе, Константин Константинович, хоть страдал и боролся со своим пороком, что видно из его дневников, но его неудержимо влекло в «голубой» лагерь. Кстати, он написал романс «Голубой шарф», да и вообще этот цвет ему весьма нравился.

В 1884 году К. Р. женился на Елизавете Августе Марии Агнессе Саксен-Альтенбургской, которая приходилась ему троюродной сестрой, будучи праправнучкой Павла I. В России она стала Елизаветой Маврикиевной. Тем не менее православия, вопреки установившейся традиции, она не приняла, осталась лютеранкой, да и русского языка не признавала и говорила только по-немецки. Женился он, можно сказать, по любви. Но Мавра, как ее называли в семье, оказалась весьма ограниченной и далекой от литературных интересов мужа женщиной, что поэта весьма унижало. Утешался он, однако, не с учеными мужами, а с банщиками («Вожделения мои, – писал он, – относятся к простым мужикам»). Этот порок не помешал ему, однако, стать отцом девятерых детей. Зато его кузен Сергей Александрович от процесса деторождения отказывался, хоть и был официально женат, потому что спал со своим адъютантом. Так что тут тоже есть свои степени и грани: К. Р. можно считать бисексуалом, а его кузен, похоже, был полностью «голубым».

Завершая эту тему, добавим, что в аристократической среде подобные отклонения не были редкостью, и можно назвать представителей известных фамилий, таких как декабристы Трубецкой и Долгоруков, глава Синода при Александре I князь А. Голицын, например, которых современники подозревали в склонности к однополой любви.

Но продолжим о другом грехе. «Винами и питиями» на императорской кухне занималась так называемая «вторая часть», со штатом в 14 человек. В подвалах Зимнего дворца хранилось огромное количество спиртного. Кроме шампанского и сухих, в основном французских, вин, там были и коньяки, портвейны, водки разных сортов, в том числе и импортные, а также спирт и «простое вино», иначе обычная хлебная водка, ею большей частью угощали «нижних чинов» во время праздников. Ну а спирт в довольно больших количествах использовался для спиртовок, на которых разогревали неизбежно остывающую еду, пока она добиралась из кухни до столов, несмотря даже на устроенный лифт. Из отчетов мы узнаем, к примеру, что на одном из балов 1871 года для подогрева ужина на 524 человека потратили шесть с лишним ведер спирта. Надо думать, что прислуга использовала спирт для подогрева не только еды, но и своих внутренностей. Но и не только спирта, если учесть, что для того же мероприятия было употреблено 458 бутылок самых разнообразных вин, половина из которых была, разумеется, шампанским. Все, что оставалось на столах после обеда или ужина, становилось добычей прислуги, и уж конечно они научились отличать на вкус «Шато-лафит» от «Го-Сотерна».

Вообще говоря, царская прислуга – это отдельная и большая тема, но, говоря о ней в двух словах, следует отметить, что склонность к мошенничеству сочеталась у царских слуг с преданностью и высокомерием. Анекдотов на эту тему много, и о проделках прислуги при Екатерине II мы уже рассказывали, и способов мошенничества при последующих государях оказалось ничуть не меньше.

После октября 1917 года «нижние чины» добрались до заветных винных погребов Зимнего дворца. Удержать их от разграбления ценных вин не было никакой возможности. Трижды меняли охрану, которая напивалась вместе со всеми, и в конце концов приняли решение уничтожить все хранившееся в царских погребах спиртное, и революционные матросы, не жалея сил, били бутылки с дорогими винами, а некоторым из них был не один десяток лет. В подвалах, залитых драгоценной влагой, стоял столь крепкий спиртовый дух, что матросы от него пьянели. Затем с помощью помпы коктейль из шампанского, бордосских изысканных вин, водки, хереса, коньяка и прочих ценных напитков перекачали в Неву.

На балах и ужинах выпивались сотни бутылок самого разного вина, среди которых наиболее часто упоминаются «Шато-лафит», «Рейнвейн», «Мадера», «Го-Сотерн», «Медок», «Херес», «Портвейн» и, конечно же, водочка и пиво. Любимым напитком придворных дам было французское белое вино под названием «Барзак». Но больше всего уходило шампанского. Кроме хмельных напитков в изобилии расходовались минеральная вода, квас, мед, лимонад, а также чай, кофе, горячий шоколад. Так же, как прохладительные напитки и фрукты, вина и другие алкогольные напитки подавались в личные комнаты членов августейшей семьи. У каждого, конечно, были свои предпочтения. Великий князь Владимир Александрович, к примеру, без шампанского и заснуть не мог. Ну а другие заказывали, помимо шипучего, сухие французские вина, коньяк, ром, мадеру.

Фрейлинам полагалось к обеду, если они не участвовали в общей трапезе, по бутылке водки и бутылке белого и красного вин. Разумеется, они не могли употребить такое количество алкоголя, поэтому, ясное дело, тут руки грела прислуга, – если не выпивали сами, то продавали. Во всяком случае, обратно в подвалы вино не попадало. Особо много при дворе выпивалось шампанского, в год более двух тысяч бутылок, причем французского, разных сортов, и самого дорогого.

Следует отметить, что на стол императора попадали также и отечественные, преимущественно крымские вина, однако конкурировать с французскими они не могли, поэтому употреблялись в очень незначительных количествах. Сын Александра II, наследник, цесаревич Александр Александрович весьма радел о развитии российского виноделия, и крымское шампанское в его честь назвали «Цесаревич». Великий князь Александр Михайлович позже писал, что большим производством и рекламой отечественных вин не занимались сознательно, чтобы не портить отношения с Францией, основным поставщиком винной продукции.

Совсем иной стала ситуация с российскими винами в царствование очередного императора – Александра III, из патриотизма он распорядился подавать к столу исключительно русские, в основном крымские, вина. И только тогда, когда приглашались важные иностранные гости, к столу подавались и иностранные вина. Подобные приоритеты ввели и в полковых собраниях, но господа офицеры с той поры предпочитали ужинать в ресторанах, где подавалось настоящее французское шампанское. Впрочем, благодаря поддержке сверху, отечественное виноделие сделало хороший рывок. Русские виноделы, а самыми крупными в то время были князья Голицын и Кочубей, успешно повысили качество крымских вин. И тем не менее высший свет предпочитал все же французское шампанское. Его в основном и пили на балах. И весьма примечательно, что, к примеру, из трех с половиной сотен бутылок шампанского, выпитых на январских балах 1886 года, только 16 оказались отечественными, и осушили их непосредственно за царским столом. Так что царь, видимо, понимал, что о вкусах не спорят. Впрочем, о вкусах Александра III мы поговорим в следующей главе.

Глава 8. О неприхотливом быте, еде и развлечениях Александра III и его влиянии на развитие культуры

После жестокого убийства Александра II на престол 2 марта 1881 года вступил его сын Александр Александрович. Наследником престола был старший сын Александра II Николай, но в 1865 году он умер от туберкулеза спинного мозга, и Александр стал цесаревичем. В 1866 году он женился на невесте покойного старшего брата датской принцессе Дагмаре (в православии – Мария Федоровна). Отличался большой физической силой, мог гнуть подковы, вилки, монеты. Считал реформы отца ошибкой, провел целый ряд так называемых «контрреформ», жесткими мерами остановил волну терроризма, отменил подушную подать, вел антилиберальную внутреннюю политику, но способствовал развитию культуры, коллекционировал русскую живопись. Его собрание положило начало Русскому музею.

Новый император, как известно, отличался патриотизмом, и во внешней политике отстаивал исключительно интересы России, в отличие от своих предшественников, порой проливавших кровь русских солдат ради интересов Пруссии, Австрии или Британии. Такова была политика, в которой России отводилась роль инструмента, с помощью которого европейские дипломаты и военные достигали своих целей. Александр III решительным образом сломал эту традицию, и самым характерным штрихом, это подтверждающим, может служить его известное изречение: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать». Александр Александрович любил рыбалку и обожал отдых в Гатчине с удочкой в руках. И в такой момент, когда, может быть, клевала славная форелька, ему доложили, что его немедленно хочет видеть посол какой-то европейской державы, он и изрек свою знаменитую фразу. Еще один афоризм Александра III востребован и в наши дни: «У нас только два союзника – армия и флот». Мудрый был правитель. Действительно, имея сильные вооруженные силы, Россия обезопасила себя и не втягивалась в европейские конфликты. Правление Александра III – время мира и относительного покоя под лозунгом Победоносцева «Православие, самодержавие, народность».

Расхожее мнение о гастрономических вкусах Александра III – неприхотливая простота. Ел по пословице: «Щи да каша – пища наша». Действительно, царь любил перед обедом выпить водки, закусить солеными огурчиками, квашеной капустой или грибочками, поесть щей или ухи, каши (особенно гурьевской), котлет, моченых яблок и простокваши, отведать поросенка с хреном, выпить кваску, но в то же время любил и изысканные блюда, и особенно – соусы. Ту же пойманную им форель жарили и подавали с соусом из трюфелей. Больше других ему нравился соус под названием «Cumberland», хотя и прочим подобным кулинарным изыскам он отдавал должное, и всякий новый соус, особенно из Парижа, он смаковал и оценивал как знаток. О том, был ли Александр любителем поесть или питался скромно, сказать определенно нельзя, потому что современники оставили об этом противоречивые воспоминания. Судя по его грузной и в то же время атлетической внешности, особым постничеством он не отличался, но иногда удерживал себя от излишнего употребления пищи, полагая, что царю негоже быть толстым. Впрочем, при его высоком (193 см) росте фигура не казалась излишне дородной.

Император Александр III

Распорядок дня у него был таков: подъем в семь часов, обливание холодной водой, затем чашка кофе, причем царь варил его себе сам, а затем работа с документами. Первый завтрак, как правило, чрезвычайно скромный: черный хлеб и вареные яйца. В эти утренние часы он принимал министров и прочих чиновников вплоть до второго завтрака, начинавшегося в час дня. За столом, кроме членов семьи, по традиции, присутствовали и приглашенные. Стол был обильным, но дети царя жаловались, что иной раз уходят голодными. В чем тут дело? Их приглашали после того, как рассядутся родители и гости, и все заканчивали трапезу сразу после того, как из-за стола вставал император. Последний русский царь Николай II, тогда еще наследник, жаловался, что он от голода решился даже на святотатство: съел кусочек воска из нательного креста. Впрочем, сохранилось шестидневное меню младшего сына Александра III, шестилетнего Михаила. Заглянем в него.

...

День 1-й

Завтрак: Каша рисовая с подливкой из клюквы, протертой с сахаром, кофе с молоком, хлеб с маслом.

Обед: Салат из краснокочанной капусты, суп гороховый, картофельные зразы, фаршированные мясом, компот из свежих яблок, ржаной хлеб.

Полдник: Кефир, печенье овсяное.

День 2-й

Завтрак: Манные оладьи с вареньем (или джемом), чай, хлеб с маслом.

Обед: Салат из свежего огурца с зеленым луком, рассольник со сметаной, гуляш с гречневой кашей, компот из свежих фруктов, ржаной хлеб.

Полдник: Кефир, печеное яблоко.

День 3-й

Завтрак: Творожные сырники с морковью, чай, хлеб с маслом.

Обед: Салат из редиса, свекольник, рыбная запеканка, сок фруктовый, ржаной хлеб.

Полдник: Венская булочка, чай.

День 4-й

Завтрак: Рассыпчатая гречневая каша с молоком, чай, хлеб с маслом.

Обед: Баклажанная икра, молочный полевой суп, помидоры, фаршированные мясом и рисом, компот из ягод, ржаной хлеб.

Полдник: Кефир, сливочные сухарики.

День 5-й

Завтрак: Капустные котлеты со сметаной, чай с молоком, хлеб с сыром.

Обед: Салат из свежего огурца с зеленым луком, борщ со сметаной, картофель, тушенный с мясом, компот из свежих яблок, ржаной хлеб.

Полдник: Кефир, печенье овсяное.

День 6-й

Завтрак: Творожная запеканка с сухими фруктами, чай, хлеб с маслом.

Обед: Салат из вареной свеклы, крестьянский суп, азу с картофелем, сок фруктовый, ржаной хлеб.

Полдник: Молоко, сливочные сухарики.

Как видим, питался царевич самой неприхотливой едой, и это меню очень похоже на меню советского детского садика.

После второго завтрака (точнее назвать его обедом) Александр III любил провести время у себя в кабинете за чтением каких-либо книг, а затем он гулял вместе с женой и детьми, в пять вечера пил чай и отдыхал. Обед подавали в восемь вечера (опять же следовало бы назвать его ужином). После трапезы он вновь принимался за работу и корпел над бумагами до двух, а то и до трех часов ночи. Иногда, когда работа его слишком допекала, он отправлялся на ночной лов рыбы с острогой.

Досуг императора скрашивала также белая лайка Камчатка, подаренная ему матросами крейсера «Африка». Он очень любил эту собаку и, когда она погибла во время злонамеренного крушения царского поезда в 1888 году, очень сокрушался и долго не мог ее забыть. В 1892 году он писал жене, что Камчатка была его единственным «бескорыстным другом», и, когда ее вспоминает, у него появляются слезы на глазах.

Александр Александрович не был столь же страстным охотником, как его отец, но отдавал дань и этой потехе. Местом охоты для него была все та же Беловежская пуща. Он приезжал туда вместе с семьей. Его жена Мария Федоровна принимала участие в охоте наравне с мужчинами. После завершения охоты всех убитых животных укладывали рядами возле дворца (в первом ряду, конечно, лежали звери, убитые лично царем). А вечером царь устраивал своеобразный спектакль. Прислуга в красных рубахах с факелами в руках освещала поляну, вокруг охотничьих трофеев выстраивались егеря, неподалеку стоял оркестр, а поодаль толпились местные жители.

Императрица Мария Федоровна

В окружении свиты государь выходил из дворца под звуки фанфар. Распорядитель охоты подавал царю отчет об охоте. Затем он ножом указывал на зубра, и в честь убитого животного звучали фанфары, следом шел олень, потом более мелкие звери, последними – лисы и зайцы. На этом церемония заканчивалась. Из голов крупных животных затем делались чучела, которые украшали стены Беловежского дворца. Туши животных, не попадавших на царскую кухню, раздаривались крестьянам. Охотился он также и в Польше, в Ловическом княжестве.

Но все же, повторим, рыбалку Александр III любил больше охоты и порой выезжал с небольшим числом прислуги в Финляндию, где в уединении рыбачил вместе с супругой, которая, как сообщают источники, собственноручно жарила рыбу и чистила картошку. Путешествовали супруги также и на родину Марии Федоровны, в Данию.

Сохранились документы о том, чем кормили царя во время его деловых поездок. Александр и Николай Павловичи, как уже говорилось, услугами поваров в дороге не пользовались, предпочитая питаться в заведениях тогдашнего общепита. Внук Николая в 1888 году вместе с супругой, совершая путешествие по Кавказу, останавливался в воинских подразделениях, где господа офицеры его потчевали, и меню этих обедов сохранились. Вот, к примеру, в Екатеринодаре на завтрак (меню датировано 22 числом сентября 1888 года) подали суп с помидорами, пирожки, окрошку, севрюгу по-русски, котлеты из рябчиков с трюфелями, вырезку говядины с гарниром, мороженое. А во Владикавказе меню завтрака было таким: окрошка, суп гороховый, пирожки, осетрина холодная с хреном, пулярда с грибами, мороженое земляничное. Меню трапезы для начальников частей (станция Михайлово, 26 сентября того же года): окрошка, суп графский, пирожное, осетрина холодная, куропатки с капустой, седло баранье с гарниром, груши в желе.

Любопытно сравнить эти меню с перечнем блюд уже парадных обедов в Тифлисе (30 сентября) и Баку (9 октября). Вот меню парадного обеда в Тифлисе: ботвинья, суп из черепахи, пирожки, котлеты из лососины холодные, индейки вырезка, суфле из гусиных печенок с трюфелем, жаркое куропатки, салат, цветная капуста, соус голландский, мороженое. А вот меню обеда в губернаторском доме в Баку: опять же ботвинья, суп шотландский, пирожки, стерлядь с огурцами, телятина с гарниром, холодное из гусиной печенки, жаркое из утки, салат, артишоки с трюфелем, мороженое.

Александр III лето проводил в Гатчине, а на зиму переезжал в Аничков дворец. Зимний не любил, но вынужден был проводить там те или иные мероприятия, хоть и не жаловал пышных торжеств. Традиции соблюдались, и Александр не намеревался их ломать. Но тем не менее он сократил штат Министерства двора, уменьшил число слуг и ограничил количество балов – не более четырех в год. Обязательным остался новогодний бал, а также празднование тех или иных исторических дат, отмечаемых в Зимнем балами и ужинами. Во дворец съезжалось до двух тысяч человек, и нередко приближенные решали тут, похоже, многие вопросы. Приглашенные на бал во дворце получали вот такие повестки:

...

«От двора его императорского величества объявляется госпожам статс-дамам, камер-фрейлинам, гофмейстеринам, фрейлинам, господам придворным и всем ко двору приезд имеющим. Его императорское величество высочайше повелеть соизволил: в будущее воскресенье, 1-го числа января 1889 года, в день наступающего Нового года и празднования рождения его императорского высочества великого князя Алексея Александровича, иметь приезд в Зимний его императорского величества дворец к божественной литургии и для принесения поздравлений их императорским величествам и их императорским высочествам знатным обоего пола особам, гвардии, армии и флота генералам, штаб– и обер-офицерам, губернскому и уездным предводителям дворянства С.-Петербургской губернии, господам чужестранным послам и посланникам, также с. – петербургскому городскому голове, российскому и иностранному почетному купечеству, и прибыть: российским в 11, а чужестранным послам и посланникам в 12 часов дня. Дамам быть в русском платье, а кавалерам в парадной форме; собираться же особам, имеющим вход за кавалергардов, – в Концертном зале, военным генералам, штаб– и обер-офицерам – в Николаевском зале и Аванзале, чужестранным послам и посланникам – в зале Петра Великого, городским дамам и гражданским чинам – в Гербовом зале, городскому голове и купечеству – в Фельдмаршальском зале. Кавалеры ордена Св. апостола Андрея Первозванного имеют на себе цепь сего ордена.

27 декабря 1888 года. Камер-фурьер Леонтьев».

Конечно, на таких мероприятиях танцевали, пили шампанское и другие хмельные напитки, благо подвалы Зимнего дворца были весьма вместительны и в них хранились десятки тысяч бутылок самого разнообразного алкоголя, и в связи с этим целесообразно привести вот эту таблицу:

Как видим, за месяц с небольшим во дворце выпили больше всего шампанского, на втором месте – красные вина, а на последних местах – ликеры, десертные вина и портвейн, который в этот месяц оказался вообще не востребованным. Как все поменялось после революции! Водка, портвейн и десертное вино у победившего народа стали самыми востребованными напитками. Как памятны нам вина «Десертное фруктовое», портвейны «777», «33» и с другими номерами тоже. Ну и, конечно же, «Московская» водка. Прекрасный анализ их действия на организм человека дан знатоком и любителем этих напитков Венедиктом Ерофеевым в его замечательной книге «Москва – Петушки».

Император Александр III не был равнодушен к алкоголю, но пил напитки качественные, поэтому его могучему организму страшные, как описанные Ерофеевым, последствия не грозили. Он с юности усердно занимался физкультурой, и домашние в шутку называли его Геркулесом. Богатырское тело императора требовало постоянной физической нагрузки, поэтому он с удовольствием колол дрова и расчищал дорожки от снега в саду Аничкова дворца, который, как мы уже говорили, стал его постоянным домом в столице. Здесь он общался с детьми, занимался государственными делами, устраивал музыкальные вечера, пересматривал свою коллекцию изобразительного искусства: скульптуры, ковры, разные изделия декоративно-прикладного искусства, ну и, конечно, картины русских художников.

Александр III весьма жаловал живописцев и всегда брал в поездки А. Бенуа или Зичи. По их рисункам мы можем теперь судить о том, как отдыхал и рыбачил царь в финских шхерах или в Крыму. Придворными художниками были также П. Соколов и Боголюбов, они отображали в основном события придворной жизни. Как мы знаем, Александр III был очень ревностным русофилом и поэтому всячески поощрял народную культуру, особенно пение, фольклор. Да и одевался соответственно: русская вышитая рубашка, штаны, заправленные в высокие сапоги, круглая шапка и все прочее. Таким мы его и видим в изображении скульптора Павла Трубецкого, памятник работы которого стоял до 1937 года на Знаменской площади (нынче площадь Восстания). Как только не называли в то время этот памятник. Вот такое, к примеру, ходило в народе трехстишие: «На площади – комод, на комоде – бегемот, на бегемоте – обормот». После революции, в 1919 году, на пьедестале было вырублено четверостишие Демьяна Бедного под названием «Пугало»:

Мой сын и мой отец при жизни казнены,

А я пожал удел посмертного бесславья,

Торчу здесь пугалом чугунным для страны,

Навеки сбросившей ярмо самодержавья.

Памятник разобрали в 1937 году и отправили во двор Русского музея, а затем, после очередной смены власти в 1990-е годы, установили перед Мраморным дворцом.

В царствование Александра III строится много храмов в древнерусском стиле, развивается историческая живопись, появляется множество работ на фольклорные и мифологические сюжеты. Достаточно вспомнить творчество Васнецова, автора «Алёнушки», «Богатырей», «Витязя на распутье» или того же Боголюбова, друга царя, оставившего о нем воспоминания, мариниста, автора картин на темы победоносных для России морских баталий. Мать Боголюбова, кстати сказать, была дочерью вольнодумца Александра Радищева, и его именем внук назвал созданный им в Саратове художественный музей. Александр Александрович, еще будучи цесаревичем, имея сильную тягу к изобразительному искусству, брал уроки живописи у профессора Тихобразова, а позже вместе с супругой занимался рисованием под руководством Боголюбова.

К слову сказать, реалистическое изобразительное искусство переживает в то время свой взлет, и можно назвать десятки имен художников, известных в России практически всякому, а это Крамской, Саврасов, Шишкин, братья Маковские, Репин, Суриков, Ярошенко, Савицкий, Верещагин, Поленов, Левитан, Куинджи, Айвазовский и другие. Следует назвать также замечательных скульпторов Антокольского и Опекушина (автор памятника Пушкину в Москве). В архитектуре главенствовал «русско-византийский стиль», и наиболее яркими и крупными его образцами стали храм Христа Спасителя (арх. К. Тон), который строился с 1839 года, был закончен и освящен в 1883 году после коронации Александра III, храм Вознесения на крови в Петербурге (арх. А. А. Парланд) и Исторический музей в Москве (арх. А. А. Семенов и В. О. Шервуд).

XIX век по праву считается золотым веком русской культуры. Самые известные имена, можно сказать, лучшие «бренды» России, родом из этого славного века. Вслед вышеназванным художникам следует вспомнить великих русских композиторов, творивших в то время, а это в первую очередь так называемая «могучая кучка» – Балакирев, Римский-Корсаков, Бородин, Мусоргский, Кюи, а также Чайковский.

Локомотивом культуры того периода была, несомненно, литература. Вслед за Гоголем, Достоевским и Тургеневым в литературу пришли такие великие мастера прозы, как Лев Толстой, Лесков, Салтыков-Щедрин, Чехов, Гончаров, Мамин-Сибиряк, поэты Некрасов, Фет, Тютчев и многие другие. В этом же ряду следует назвать имена великих русских критиков – Стасова, Белинского, Чернышевского, разбудивших в монархической России демократическое сознание. Репертуарная картина театра того времени немыслима без Островского, Сухово-Кобылина, Льва Толстого и Салтыкова-Щедрина.

Если говорить о роли императора Александра III в этом процессе, то, надо признать, что именно монаршая воля способствовала художественному осмыслению русской истории и возрождению национального самосознания.

Но вернемся непосредственно к заявленной теме. Вступивший на престол в 1881 году Александр III короновался, по традиции, в Москве лишь спустя два года – в мае 1883 года. Церемония коронации началась с пушечного салюта, произведенного с кремлевских стен, затем 500-голосый хор грянул «Боже царя храни!». Колокольню Ивана Великого, к удивлению москвичей, иллюминовали электричеством, Грановитую палату отреставрировали, и на ее стены вернулась первозданная роспись. Миропомазание на царство происходило, по традиции, в Успенском соборе. Вся ритуальная пышность и нескончаемые обряды, церемонии, обеды и ужины сильно раздражали императора, привыкшего к уютной простоте в Гатчинском и Аничковом дворцах. В отличие от жены, Марии Федоровны, которая была просто счастлива от украшавших ее наряды бриллиантов, от всей этой праздничной суеты и восторженного внимания ликовавшего народа (кстати, угощение народу давалось на Ходынском поле, где позже, во время коронации очередного и последнего русского императора Николая II, произошло страшное столпотворение, во время которого погибло много народу). Альбом, выпущенный по поводу коронации Александра III, иллюстрировали знаменитые художники – Репин, Серов, Васнецов, Самокиш, Верещагин, Крамской, Маковский, Поленов. В честь коронации выпустили монету достоинством один рубль.

О скромности в быту и неприхотливости царя говорит такая деталь, как, например, то, что ему штопали износившуюся одежду. Что касается любовных приключений, то в этом отношении Александр III, в отличие от своих предшественников, был безгрешен. Он был образцовым семьянином и походов «налево» не делал сам и не одобрял, понятное дело, «ходоков». Замеченные в супружеских изменах сановники зачастую попадали в опалу.

Если сам император носил поношенную одежду и довольствовался неприхотливой едой, то его родственники ни в чем себе не отказывали. Великие князья строили себе дворцы и усадьбы, устраивали балы, обеды и ужины, ездили на воды и так далее. В библиотеке Эрмитажа сохранились меню императорского дома, относящиеся в основном к концу XIX – началу XX веков. Взглянем на некоторые из них. Вот какой обед состряпали повара 19 июля 1885 года по поводу закладки дворца великого князя Михаила Михайловича: ботвинья с лососиной, суп-пюре из раков, пирожки разные, стерляди по-русски, филе-де-бёф с гарниром, пате фуагра из дупелей, пунш, гляссе из персиков, разная жареная дичь и пулярды, а к ним салат и на десерт земляничное мороженое.

А вот меню ужина с вензелем П.А. (возможно, Павла Александровича, брата Александра III), датированное 27 августа 1883 года: борщ малороссийский и ватрушки, крупеник, почки и соус малага, жаркое из кур по-польски и сладкое. Для сравнения – меню следующего дня (28 августа того же года, с тем же вензелем): суп и пирожки, солонина с хреном, жаркое из телятины и индейки, арбуз.

Надо сказать, что все эти меню размером с почтовую открытку были напечатаны на хорошей плотной бумаге, в верхней части – либо тисненный золотом российский герб, либо вензель с инициалами. Текст отпечатан или написан от руки, в основном по-французски. Меню торжественных обедов делались большего размера, имели золоченый обрез и свертывались в трубочку, перевязанную витым золоченым шнуром; изготавливались такие меню по рисункам известных художников: Васнецова, Самокиша (наиболее часто) и других.

Осенью, в октябре 1888 года, неподалеку от Харькова, возле станции Борки царский поезд потерпел крушение, во время которого Александру Александровичу пришлось повторить один из подвигов Геракла. Царская семья в этот момент находилась в вагоне-столовой, и крыша его стала рушиться. Император подставил под нее плечи и держал тяжеленный груз довольно долгое время, пока не подоспела помощь. С той поры царь стал жаловаться на боли в пояснице. Трудно сказать, стало ли это началом последовавшей затем болезни почек, нефрита, от которой Александр III скончался 20 октября 1894 года на пятидесятом году жизни.

Глава 9. О семейных и парадных обедах Николая II, его образе жизни, коронационных торжествах и домашних животных царской семьи

Очередным и последним русским императором стал старший сын Александра Александровича Николай Александрович. Он получил не только хорошее образование, но и уроки управления государством, которые давал ему отец. Вместе с ним он совершал поездки по стране, чтобы иметь реальное представление о жизни народа и его нуждах. Совершил он также морской круиз на Дальний Восток с остановками в Греции, Австрии, Египте, Индии, Китае и Японии, где на него было совершено покушение. Непонятно из каких побуждений полицейский ударил ехавшего на рикше цесаревича по голове саблей. О подробностях этого путешествия можно узнать из дневника самого Николая II.

Последний русский царь вел дневники практически всю свою сознательную жизнь, и поэтому историки имеют уникальную возможность проследить жизнь монарха буквально по часам. Николай, будучи цесаревичем, вел тот образ жизни, какой вели тогдашние гвардейские офицеры: пьяные кутежи, игра в карты, цыганские хоры, любовные приключения. Что касается последнего, то юный Николай не был волокитой. Правда, есть упоминания, что он как-то познакомился на улице с некой красивой еврейкой и, когда его застали у нее дома, сказал, что готов за даму умереть. Но красавицу выслали из столицы вместе с семейством, а его, чтобы «перебесился», познакомили с балериной Матильдой Кшесинской.

Знакомство состоялось в марте 1890 года, когда на балу выпускниц балетного училища император Александр III сам посадил Матильду рядом с сыном и сказал такую фразу: «Только, пожалуйста, не слишком флиртуйте». То есть, как бы санкционировал их связь на самом высоком уровне. Правда, его жена Мария Федоровна не одобряла развлечений старшего сына с «балеруньей», но ей пришлось согласиться. Для свиданий выбрали особняк на Английском проспекте, построенный великим князем Константином Николаевичем для балерины Кузнецовой (об этом романе мы уже упоминали). Связь Николая и Матильды продолжалась до его помолвки с принцессой Гессен-Дармштадтской. В своих мемуарах Матильда писала, что она очень сильно любила цесаревича и он тоже отвечал ей взаимностью, поэтому предстоящая разлука казалась им обоим трагедией.

Тем не менее вскоре после Николая у Матильды появились другие воздыхатели из царской семьи. Это великие князья Сергей Михайлович и Андрей Владимирович, от последнего она родила сына Владимира и вышла за него замуж, но это уже после революции, в эмиграции. Связь с наследником престола и великими князьями принесла балерине славу и богатство. Весьма символично, что именно с балкона ее великолепного дворца на Кронверкской улице в 1917 году выступал главный могильщик монархии Ленин. Кшесинская прожила очень долго – ее жизнь закончилась в возрасте 99 лет.

Вскоре после смерти отца, в ноябре 1894 года, Николай обвенчался с принцессой Викторией Алисой Еленой Луизой Беатрисой Гессен-Дармштадтской, внучкой английской королевы Виктории. После смерти матери принцессы бабушка королева вызвала Алису к себе в Британию, где та и воспитывалась с раннего детства, поэтому говорила и думала по-английски. Александра Федоровна (так она стала зваться после принятия православия) отличалась холодностью и гордой неприступностью, поэтому в свете ее не любили. Не любили императрицу и придворные из-за ее нетерпимости к чужому мнению, и потому также, что вмешивалась в дела управления страной. Не будучи, разумеется, в этом деле компетентной, она тем не менее считала себя неизменно правой. Граф Витте, бывший некоторое время премьер-министром, считал ее вообще не совсем нормальной. От ее так называемой политики страну, говорил он, шатает то в одну, то в другую сторону.

Император Николай II

В отличие от своего прадеда-тезки Николая I и своего отца, Александра III, последний Романов с детства знал, что он наследник и станет царем, и, казалось бы, должен быть готов к ответственному и тяжкому труду монарха, но Ники, как звали его в семье, оказался плохим правителем. Фрейлина С. К. Буксгевден писала, что он «имел слегка сентиментальное и иногда очень простодушное мировоззрение старинного русского дворянина». Николай II был человеком мягким и интеллигентным, он не обладал необходимыми всякому правителю качествами: умением подобрать команду, харизмой, сильной волей; не мог принимать независимых решений, попадал под влияние разных людей, что привело в конечном итоге к полному краху одной из величайших в мировой истории империй. Нельзя сказать, что Николай II ничего не понимал в управлении страной (все-таки его к этому готовили), но царя, к несчастью, интересовали больше дела семьи, нежели государства. Внешняя политика при нем сильно отличалась от политики невмешательства его отца, что привело к вступлению России в Первую мировую войну, следствием чего стали революции и Гражданская война. Все эти кошмарные беды – целиком и полностью на совести Николая II. Если бы Россия не вмешалась в европейскую кровавую «разборку», она смогла бы, избегнув революций и Гражданской войны, стать мировым лидером. Но история, увы, не знает сослагательного наклонения.

Императрица Александра Федоровна

Но перейдем к нашей теме. Николай II вставал в разное время, но редко позже девяти утра. Затем следовал чай с английскими бисквитами и подсушенным белым хлебом, а также калачами, которые следовало есть непременно горячими, поэтому их подавали завернутыми в нагретую салфетку. В книге И. В. Зимина «Царская работа XIX – нач. XX в.» об этом изделии рассказываются замечательные подробности. Оказывается, калач – продукт, можно сказать, двух этносов, появился еще в XIV веке путем добавки в пресный белый татарский хлеб русской ржаной закваски. Калачи можно замораживать и хранить долгое время и даже транспортировать на большие расстояния. Считалось, что самые вкусные калачи получаются, если тесто замешано на воде из верховьев реки Москвы, поэтому цистерны с московской водой путешествовали вместе с царем по железной дороге.

После первого завтрака и прогулки Николай II, как и его отец, принимал министров с докладами. Более трех человек до второго завтрака не принимал, и очень радовался, если докладов по каким-либо причинам оказывалось два, а то и вовсе один. Освободившееся, таким образом, время Николай посвящал прогулке. Вообще он считал царскую работу «тяжкой обузой» и относился к ней, как обыкновенный служащий. Хоть он и отличался прилежанием, но строгой дисциплины, не говоря о творческих инициативах, в занятиях царя не замечалось. К нему в кабинет могла запросто войти Александра Федоровна с какой-нибудь проблемой или дети. Словом, он управлял государством, находясь в семейном кругу. Его жена, как мы знаем, была в курсе всех государственных дел и постоянно давала мужу советы. Например, в дневнике последнего царя (датировано 1898 годом) можно прочесть, что он советовался с женой «по вопросу уменьшения вооружений»! В начале девятисотых годов советы царю давал даже некий экстрасенс по имени Филипп, ему Александра Федоровна абсолютно доверяла и упрекала мужа, если он принимал решения вопреки мнению этого Филиппа, который был вызван из Парижа с целью помочь своей ворожбой царице родить наследника. Но говорят, что помог Александре Федоровне отнюдь не экстрасенс, а адъютант мужа Орлов, на кого царевич Алексей был чрезвычайно похож. Будучи женщиной волевой и с более сильным характером, она всегда настаивала на своем. Кроме нее, у Николая II были и другие советчики, и он редко принимал решения, не посоветовавшись, кроме жены, также и с матерью, своими дядюшками и друзьями. Ну а потом при дворе появился Распутин и практически подменил собой царскую власть. После его убийства в 1916 году, когда страна пошла вразнос и стояла на пороге революции, Александра Федоровна решила проявить «волю к власти»: «взять на себя крест Екатерины и искоренить крамолу». Что конкретно имелось в виду? Удалить мужа, как это сделала Екатерина с Петром Федоровичем, и провозгласить себя императрицей? Впрочем, автор еще раз приносит извинения читателю, что отступает от темы.

Второй завтрак подавался обычно в час дня, и кроме царского адъютанта за столом никого из посторонних, кроме членов семьи, не было. Исключение составляли случаи, когда кто-либо из родственников царя или досужий министр оказывались в кругу семьи за вторым завтраком. Дети обедали вместе с родителями уже в возрасте трех-четырех лет. На отдельном столике стояли закуски: икра, осетрина, отварное мясо, горячие сосиски в томатном соусе, ветчина, а также всегда модные канапе. Царь не обходился без рюмки перед едой, поэтому – закуски. Выпивал он обычно пару чарок сливовицы. Самой любимой закуской Николая был ломтик лимона, присыпанный тонко помолотым кофе и сахарным песком. Говорят, это его собственное изобретение, которым он весьма гордился, и всякую рюмку крепкого напитка, будь то водка или коньяк, ему подавали прикрытой кружочком лимона с кофе и сахаром.

Семейные обеды, в отличие от официальных, протекали порой довольно напряженно, потому что царица могла устроить мужу скандал прямо при детях. Но такое случалось нечасто. Обед начинался с супа с волованами, расстегаями или гренками с сыром. Очередным блюдом была рыба, после нее – жаркое из птицы с овощами, затем фрукты и десерт. В конце трапезы непременно подавали кофе с ликером. Здесь следует отметить, что таких блюд, как щи, каша, соленые огурцы и подобное, к чему привык Николай при жизни своего отца, Александра Федоровна не любила, поэтому самодержцу приходилось хлебать прозрачные супы, хоть его тянуло больше к русской, привычной с детства кухне. На столе всегда стояли возрастные вина, причем самого лучшего качества. Они хранились в специальном, так называемом «запасном» подвале, покинуть который бутылка старого вина могла только с разрешения министра двора Фредерикса. Отметим здесь, что большую часть времени царская семья проводила в Александровском дворце, где столовой как специально предназначенного для трапезы помещения не было. Поэтому еду вкатывали на уже накрытых столах в одну из комнат на половине Александры Федоровны. Официальные же обеды проходили в Екатерининском дворце.

Здесь следует рассказать еще и о том, как питались придворные, приглашенные министры и чиновники, охрана и обслуга. Гофмаршальская часть, в соответствии с указом 1796 года о придворном штате, обязана была всех обеспечивать питанием, но так называемые «столы» разнились. «Собственный стол его императорского величества», несомненно, являлся лучшим, затем следовал стол первого класса, так называемый кавалерский или гофмаршальский. За этим столом питались, соответственно, особы первого класса – в первую очередь, сам гофмаршал, министры, другие чиновники высокого ранга, высокопоставленные военные и прочие, кто приезжал в Царское Село с докладом или по иным государственным делам. Им приходилось вставать спозаранку, чтобы прибыть в Царское к десяти утра, когда царь принимал министров с докладами. Вот их и кормили потом завтраком за гофмаршальским столом. Мнения о качестве блюд сохранились разные. Витте, к примеру, говорил, что «ели при Дворе сравнительно очень скверно. Я не имел случая часто бывать за столом императора, но что касается так называемого гофмаршальского стола, то за этим столом так кормили, что, можно сказать, почти всегда, когда приходилось там есть, являлась опасность за желудок». Гораздо лучше, по его мнению, кормили в хороших петербургских ресторанах, таких как «Астория» или «Кюба». Другим же еда за гофмаршальским столом нравилась.

Были также столы второго и третьего классов. По второму классу кормили караульных офицеров, секретарей и адъютантов, камер-пажей и пажей. А по третьему классу, в «общей столовой», столовались камер-юнкеры, камердинеры, официанты и ливрейные лакеи. Там же кормили и артистов, приезжавших в Царское Село на гастроли. Описан случай, а это было при грозном Николае I, когда двое подвыпивших актеров поссорились за столом, накрытом в знаменитой Янтарной комнате. В пылу ссоры один запустил в другого бутылкой, но промахнулся и попал в стену, от которой в результате отскочил кусок янтаря. Все ожидали страшного монаршего гнева, но император лишь посоветовал давать господам артистам побольше воды. Каждый класс имел свою кухню и снабжался разными по качеству и разнообразию продуктами.

Вот, к примеру, меню царского завтрака 26 мая 1896 года (это время коронационных торжеств в Москве, и о нем мы расскажем более подробно чуть позже): галантин из пулярд, соус кумберленд (любимый соус Александра III), котлеты бараньи с гарниром и пожарские, пай-вишни. Просматривая меню царских завтраков, можно заметить, что еда подавалась разнообразная. На столе могли оказаться кулебяка, вареные яйца, манный пудинг, различные блюда из домашней птицы, дичи, мяса, рыбы, всевозможные фрукты.

Перед обедом на отдельных столиках сервировались закуски. На обед непременно подавался суп с пирожками или гренками, а также блюда из мяса, рыбы, а также овощи и десерт. Пример монаршего обеда на 13 января 1916 года:

суп жульен рояль, лонж (филе) телячий пуаль и биточки из дичи, крем земляничный и тарталетки с вишнями. В Приложении уважаемый читатель найдет рецепты всех этих блюд и при желании сможет приготовить точно такой же обед. Слава богу, сохранились книги великокняжеских поваров, а также замечательный «Альманах гастрономов» И. М. Радецкого и другие подобные издания второй половины XIX века, откуда можно почерпнуть нужные сведения. Впрочем, о трудностях современных поваров, желающих приготовить блюда по старым рецептам, мы поговорим как раз в начале Приложения.

Шеф-поваром последнего русского императора служил француз Кюбе, под его началом трудились десятки отличных поваров, в их распоряжение поступали самые лучшие продукты, поступавшие на царскую кухню не только из разных губерний империи, но также и из-за границы. Кюбе обсуждал меню официальных обедов с церемониймейстером и гофмаршалом графом Бенкендорфом, но последнее слово оставалось за Александрой Федоровной, она и утверждала расписание блюд. Случались официальные обеды и во время приема на царских яхтах. И здесь в полной мере проявлялся талант Кюбе, тот в подобных ситуациях выступал не только в роли шеф-повара, но и метрдотеля.

Далее. Вот передо мной меню парадного обеда 3 августа 1916 года. На обороте этой карточки рукой, видимо, гофмаршала или другого придворного чиновника, ведающего церемониями, сделан чертежик расположения столов (покоем) и крестиками обозначены места обедающих; место государя обведено кружком, а среди других есть такие карандашные надписи: французский генерал, итальянский генерал, бельгийский атташе, и сбоку:

всего около 90 человек. То, что за столом сидели генералы, понятно – шла война. И судя по меню, обед подали довольно скромный, в духе военного времени: суп из свежего горошка, гренки и пирожки, разварная лососина и котлеты из судака с кабачками, лимонное мороженое и малина. Как видим, мясо на столе отсутствовало, и это объясняется тем, что, по церковному календарю, это было время Успенского поста.

Каждый более или менее торжественный обед сопровождался музыкой. Сохранилось много программок музыкальных представлений. Иногда они печатались на развороте меню. Вот возьмем для примера программу концерта по поводу юбилея лейб-гвардии Кирасирского ее величества государыни императрицы Марии Федоровны полка (в оригинале почти все слова начинаются с большой буквы), состоявшегося 9 мая 1905 года:

...

«1. Торжественный марш в память XXV-летия августейшего шефства ее императорского величества государыни императрицы Марии Федоровны. Гибш.

2. Торжественная увертюра на датский гимн. Чайковский.

3. а) серенада из балета „Арлекинада“. Дриго.

б) „Шелест цветов“, музыкальная картинка. Блок.

4. Пролог из оперы „Мефистофель“. Бойто.

5. Неаполитанская песня. Ди Капуа.

6. Вальс „Царицыны кирасиры“. Гибш.»

Если обед проходил в домашней обстановке, то в его конце непременно подавался кофе со сливками, затем Александра Федоровна и дети лакомились виноградом, а Николай II чаще всего выбирал яблоко или грушу, после чего выкуривал половину папиросы, но тут же начинал курить следующую. Окончание курения означало конец трапезы. После второго завтрака царь беседовал с друзьями и гулял с детьми.

К вечернему чаю на стол ставились две тарелки с печеньем и сухариками, а также сэндвичи, бисквиты, калачи, орехи и прочее. Пили чай обычно в комнатах Александры Федоровны вместе с детьми, которые тут же играли. Император за чаем просматривал деловые бумаги, если ему, конечно, не слишком мешали дети. Для него, еще раз повторим, семья стояла на первом месте, и он жертвовал ради нее абсолютно всем. Кроме сладостей, подававшихся к чаю, в комнаты августейших особ приносили дополнительно конфеты и другие лакомства. Мне довелось подержать в руках продолговатую книжечку с надписью на каждом листке: «Отпустить из кондитерской». Любопытный блокнотик. Вот некоторые оттуда выписки:

...

«Его величеству в комнаты сливочной карамели полтора фунта. Ее величеству клюквенных конфет полфунта, сливочной карамели полтора фунта в коробке. Их величества к завтраку бисквит 1 вазу, к вечернему чаю конфект 1 фунт.

7 февр. 1917 г.

Гоф-фурьер Снабинский

Их величествам в комнаты фруктовых конфект 2 вазы, к завтраку конфект франц. полвазы, фисташки полвазы, орехов полфунта, к обеду конфект фр. 1 вазу, фисташки 1 фунт, орехов 1 фунт, к вечерему чаю конфект фр. 1 вазу, фисташки полфунта. В Собственный буфет сливок миндальных полграфина, сливок ореховых полграфина.

16 февр. 1917 г.

Гоф-фурьер Снабинский

Для наследника Цесаревича конфект 1 ваза, бисквит

1 ваза, карамели 1 фунт

12 февр. 1917 г.

Для детей Их Высочеств Августейших, детей Их Величеств конфект разных полтора фунта, бисквит разных полфунта.

Полковник Габел.

на 5 февр. 1917 г.».

Почему полковник ведал «конфектами», а? И еще возникают такие вопросы: неужели мальчик Алексей съедал в день по вазе конфет и бисквитов и по фунту (400 г) карамели? И сколько вмещали ваза и графин?

А вот еще любопытные выписки из этого блокнота:

...

«Отпустить из кондитерской г-же Вырубовой

Сливок миндальных 1 / 2 графина

Лакей 1 разряда Ховалкинъ

Гоф-фурьер (подпись неразборчиво)

Камер-фурьер

28 февраля месяца 1917 г.

Г-же Вырубовой

Конфект вазу

А. Вырубова (подлинная подпись)

1 февр. 1917 г.

Камер-фурьер».

И в течение всего февраля г-же Вырубовой почти каждый день (даты 3 февр., 5 февр. и т. д.) отпускалось по полграфина миндальных сливок и по вазе конфет. Февральские события, похоже, не влияли на внутренний распорядок Зимнего дворца так же, как и на вкусы и аппетит его обитателей. Как говорится, революция революцией, а сладости по расписанию.

Рабочий день Николая II в общей сложности длился не более восьми часов, и тем не менее царица считала, что муж работает слишком много, поэтому царь редко занимался государственными делами после обеда, разве чем-нибудь срочным. По окончании ужина рассматривал фотографии (он любил фотографировать, это было его хобби), читал жене вслух Тургенева, Толстого, Чехова, а также писавших на злобу дня фельетонистов Тэффи и Аверченко. Говорят, хорошо читал. Кроме того, играл с придворными в домино или бильярд. О политике в это время не говорили, то была запретная тема. Это относилось, так сказать, к области служебной деятельности царя, а он категорически разделял, в отличие от своих предшественников, работу и досуг.

Царь с семьей жил и работал в основном в Александровском дворце Царского Села и поэтому имел возможность отдохнуть на свежем воздухе. Зимой он, подобно своему отцу, расчищал от снега дорожки в парке (есть его фото с лопатой), катался с сыном на лодке и так далее. По вечерам они с Александрой Федоровной любили ходить в гости. Чаще всего навещали подругу царицы Анну Танееву, ее дача находилась ближе всех к Александровскому дворцу. На таких посиделках они развлекались домашними концертами, где мог появиться какой-нибудь фокусник или чревовещатель, всякими играми и прочим. Николай в своем дневнике с удовольствием отмечал, как хорошо они у Ани «поиграли, закусили».

В воскресные дни, как и положено, царь посещал церковь, выполнял те или иные представительские функции, совершал более длительные, чем в будни, прогулки, общался с детьми («смотрел кинематограф с сыном и его товарищами»).

Ну а теперь немного о домашних животных. Современники вспоминают, что во дворце жили собаки, кошки, попугаи, рыбки и прочая живность. Анна Вырубова в своих мемуарах пишет, что у Николая II был пес Иман (а до Имана – Ворон), а когда он околел и собственной собаки у него не стало, царь гулял с одной из колли, которые содержались в парковом павильоне. У царицы была собачка Эра, английский терьер, она бросалась на людей, внезапно выскакивая из-под кресла или кушетки. У наследника были спаниель Джой (подарок к его десятому дню рождения) и кот, с которым он спал. Впрочем, от кошек его держали подальше, опасаясь, что его, больного гемофилией, они могут поцарапать. (Собака, кстати сказать, пережила своего хозяина. Джой путешествовал с наследником в Тобольск и затем в Екатеринбург, остался жив после расстрела хозяина и был переправлен в Лондон, где нашел приют в Букингемском дворце.) При дворе жил также осел Ванька, подаренный царской семье цирком Чинизелли. П. Жильяр в книге «Николай II и его семья» вспоминает, что ослик умел выворачивать карманы в поисках сладкого и забавно грыз мяч. Надо сказать, что царю, царице и их детям постоянно дарили самых разных животных, в том числе и диких, которых потом отдавали в зоопарки.

Вырубова пишет, что у дочери царя Татьяны были две собаки – буль Ортино и кинг-чарльс Джимми (подарок Вырубовой; он был найден убитым после расстрела царской семьи). Особую привязанность царевна питала к Ортино, с ним она не расставалась и во время ссылки, в последний раз песик упоминается, когда она несла его вместе с тяжелым чемоданом на Екатеринбургском вокзале.

У другой царской дочери, Ольги, любимцем был кот Васька, который, понятное дело, находился во вражде с Ортино, и они постоянно устраивали во дворце «разборки», сметая все на своем пути, тем самым развлекая венценосных домочадцев. Ошейники для царских собак, кстати сказать, делал сам Фаберже, украшая их полудрагоценными камнями. Он же изготовил камею с изображением любимой собаки царской дочери, а также ее фигурки из хрусталя и полудрагоценных камней.

Другие царские дочери также имели своих питомцев. У Марии был сиамский кот, у Анастасии – маленький пекинес, опять же подарок Вырубовой. Так как век животных недолог, то царские питомцы менялись, и мы рассказали лишь о немногих, упоминаемых в источниках.

Здесь скажем еще об одной забаве царя. Николай II довольно часто выходил на прогулки с ружьем или винтовкой, и в аллеях Александровского парка постоянно звучали выстрелы: монарх отстреливал ворон, бродячих собак и кошек. Этим же он любил заниматься и в Могилеве во время войны, благо досуга у него там стало больше. Об этом он упоминает и в своих дневниках. Так как велся учет царским трофеям, то до нас дошли любопытные цифры. Царь застрелил более 20 тысяч ворон (за 6 лет), 11 с половиной тысяч собак и более 18 тысяч кошек в период с 1884 по 1911 годы. Эти данные приведены в книге Игоря Зимина «Царская работа». Думается, далеко не все кошки и собаки были бродячими, наверняка многие из них имели своих хозяев.

Едва наступало лето, государь с семьей отправлялся в отпуск. Александра Федоровна считала, что после семи месяцев каторжной службы, когда Ники работал, «как негр» (напомним читателю, что Николай уделял работе не более восьми часов), следовало отправляться на отдых в финляндские шхеры. Путешествие проходило в комфортных условиях яхты «Штандарт» и посвящалось исключительно отдыху, ибо Николай «делами совсем не занимался». Распорядок дня и время трапез, впрочем, почти не менялись. К утреннему и вечернему чаепитиям искусный пекарь Ермолаев изготавливал «прекрасные печенья, маленькие, с копеечку, калачики, молочные розанчики, удивительные слоеные булочки и витые соленые батоны, которые, разогретые, получались просто объедение». Это из воспоминаний одного из служивших на яхте «Штандарт» морских офицеров, которых Ермолаев, по доброте душевной, угощал своей выпечкой. Шеф-повар Кюбе и здесь готовил свои изумительные блюда и при случае выполнял также и обязанности метрдотеля. Хотя, конечно, такое могло быть лишь на яхте, но не во дворце, где всякая официальная трапеза проходила по строго установленной церемонии.

Так называемый крымский «бархатный сезон» царская семья проводила в Ливадии. Завтракали в полдень, с трех дня до вечернего, пятичасового, чаепития (царь пил чай непременно с молоком и калачами), прогулка у моря, в восемь вечера, как всегда, обед, затем разговоры и игры до полуночи.

Здесь, в Крыму, в царское меню попадали блюда из местных продуктов, в частности из черноморской рыбы. Самой редкой и очень вкусной считается морской петух. Это большеголовая рыба славится белым нежным мясом, похожим по вкусу на осетрину. В меню ливадийских обедов значатся также местные поросята, начиненные гречей с потрохами, до которых царь был большой охотник, а также ягнята и телята. И птица, разумеется. Кстати, порой она ставилась на стол оперенной.

Традиция подавать на пирах птиц в своем естественном виде идет с древности. Упоминания об этом можно найти уже у античных авторов, у того же Петрония, например в «Сатириконе». Делается это просто. Птицу, фазана, к примеру, ощипывают, облепляют тушку тестом, а в тесто втыкают перья и запекают в печке. Вот и все.

Ну и, конечно, крымские фрукты в изобилии стояли на столах, украшенных цветами в хрустальных вазах. Из крымских фруктов повара делали разнообразные десерты, такие как груши в хересе, сливы в красном вине, разнообразные компоты. Царь очень любил яблочные оладьи.

Кухня в Ливадии находилась через дорогу от дворца, и поэтому для того, чтобы блюда не остывали на пути к столу, построили даже маленькую железную дорогу. Но это проблемы не решило, поэтому доставленную с кухни еду, как и при отце Николая II, разогревали на паровых грелках. И еще одна особенность царских трапез: хлеб практически не употреблялся, заменой ему служили пирожки, кулебяки и расстегаи.

Весьма показательно, что даже во время войны, когда Николай II находился в Ставке как Верховный Главнокомандующий, он своих привычек не изменил. С утра, после чая, выслушивал доклад начальника штаба Алексеева («Этим часовым докладом, – вспоминает один из очевидцев, – и ограничивалась работа государя как Верховного Главнокомандующего»); после завтрака совершал полуторачасовую прогулку, перед обедом принимал генералов и прочих сановников. Питался здесь скромнее и находил в этом определенный плюс. «Благодаря войне, – говорил он одному из генералов, – я понял, что простые блюда гораздо вкуснее, чем сложные. Я рад, что отделался от пряной кухни гофмаршала». Хочу обратить внимание на скрытый и едва ли осознаваемый цинизм этой фразы. Действительно, стоило кинуть в пучину войны миллионы молодых и здоровых людей, чтобы почувствовать разницу во вкусе еды. Здесь у него работы было гораздо меньше, и он этому только радовался. От скуки палил из ружья по воронам.

Просматривая дневники последнего царя, просто поражаешься, насколько он был далек от дел государства. Вот запись событий одного из дней 1895 года: «13-го октября. Пятница. День стоял дождливый, хотя очень теплый. Немного гулял утром и столько же днем. Завтракали втроем с Эллой. Принимал новых камер-пажей – их было 30 чел.; фельдфебель Мандрыка. Помогал Аликс раскладывать книги по шкафам и полкам. После чаю читал до 8 ч. Обедали впятером с д. Владимиром и д. Павлом. Все вместе рассматривали старые издания модного журнала 30-х, 40-х и 50-х годов с уморительными рассказами». Или вот еще одна запись: «23-го апреля. Воскресенье. Именины моей ненаглядной Аликс! В первый раз и ей самой странным казалось справлять новый для нее праздник. После кофе принимали всех садовников с фруктами и цветами, а также большую депутацию от людей Двора, кот. поднесли каждому из нас по иконе. Камер-фурьер Герасимов сказал очень трогательное приветствие. В 10 3/4 приехала Мама из Петербурга и мы отправились к обедне, куда съехалось все семейство. Затем в угловой зале Александровского дворца был завтрак на 26 чел. Проводили Мама на станцию и, вернувшись домой, пошли гулять. Погода стояла хорошая. Обедали и вечер [провели] вдвоем».

Надо сказать, что и Александра Федоровна зачастую пренебрегала своими представительскими обязанностями, в отличие от своей свекрови, которая обладала необходимыми для жены государя качествами – тактом, светскостью и обаянием. Жена Ники не любила свекровь настолько, что не выходила к завтраку, если знала, что та придет.

А теперь заглянем в «Отчет управления гофмаршальской части по приготовлению и устройству Св. Коронации Их Имп. В-в в 1896 г.». Это квадратного формата большая книга с размером страниц примерно сорок на сорок сантиметров. С дотошной подробностью здесь указано абсолютно все, что требовалось закупить, отпустить, приготовить и так далее. Указано в таблицах, что куплено, что разбито или утрачено, сколько съедено и выпито и прочее, и прочее. Из этого отчета видно, что воровали нещадно. Если, например, какое-то количество фарфоровой посуды, закупленной для торжества, было процентов на тридцать побито, то это еще объяснимо, но когда в графе «утрачено» написано, что из определенного количества закупленной серебряной посуды исчезла четверть, то правильнее следовало бы графу «утрачено» обозначить как «украдено».

Читая отчет, диву даешься умопомрачительному расточительству и астрономическим суммам, растрачиваемых настолько безудержно, что поневоле думается, что такое возможно только в России. Мне при чтении тогда подумалось, что отчет этот своей математической достоверностью показывал неизбежность революции. Но это тема уже несколько иная.

Вот некоторые выдержки из отчета. «В продолжение Коронационных торжеств продовольствие иностранным особам, проживающим в Кремлевских дворцовых зданиях, отпускалось из кухонь и буфетов Высочайшего двора: продовольствие же особ, помещенных на жительство в наемных домах, было предоставлено содержателю ресторана „Медведь“ в СПб. Эрнсту Игелю по заключенному с ним на этот предмет 30.03.96 г. условию, которым он обязался: а) отпускать Особам и их Свите: завтраки из трех блюд, обеды из 6 блюд, закуски к завтракам и обедам, причем в состав закусок должна включаться каждый раз свежая зернистая икра и водки четырех сортов; утренний чай или кофе с принадлежностями и холодным мясом и вечерний чай с принадлежностями; кроме того, подавать к завтраку и обеду фрукты, кофе и чай и в течение целого дня – пиво, лимонад и воды: зелдьтерскую, содовую, аполлинарик и гисгюблер, сколько бы ни потребовалось; плата была установлена за отпуск такого продовольствия по 25 рублей в день с персоны…»

А персон было на этих торжествах превеликое множество. Вот, читаем: «По окончании Церемониала Св. Коронации их Имп. В-в последовали высочайшие завтраки и обед, для которых накрывались столы: а) для завтрака – в Парадной Диванной и в Парадной Опочивальне – на 88 кувертов, для Вел. Князей, Вел. Княгинь, Иностранных Августейших Особ, а также для Эмира Бухарского и Хана Хивинского; в Золотой Палате – на 66 кувертов для Дипломат. Корпуса и Чрезвычайных Посольств, и на Боярской Площадке – на 254 кув. Для иностр. депутаций и церемониймейстеров, и б) для обеда – в Грановитой Палате, где находился Собственный их В-в стол, – на 166 кув., для Духовенства, Статс-Дам и Особ II класса; в Золотой Палате – на 90 кув. для Особ, исполняющих обязанности при Высочайшей трапезе; на Боярской Площадке – на 208 кув. И в палатах у Спаса на Бору – на 1000 кув. для особ, присутствовавших при Высочайшем выходе».

Парадное меню для обеда, исполненное по рисунку художника В. М. Васнецова, свернутое в трубки и перевязанное золотым шнуром с золотыми же кисточками, положили у каждого куверта. В меню этом обозначались такие блюда: супы – рассольник и борщок с пирожками, стерляди паровые, барашек, каплуны с салатом, спаржа, заливное из фазанов и на десерт – фрукты в вине и мороженое.

А сервированный в Парадной Диванной и Парадной Опочивальне завтрак для великих князей и княгинь и иностранных августейших особ состоял из супа-похлебки с пирожками, московских поросят с хреном, французских уток с гарниром из риса.

Читаем дальше: «…В шесть с половиной часов вечера того же 15 числа состоялся в Грановитой Палате Высоч. обед для высших Особ Православного Духовенства, для Духовенства Иностранного и для Особ первых двух классов, за которым присутствовали Вел. Князья и Княгини и Август. Иностр. Особы, а также Хан Хивинский, Эмир Бухарский, Магараджа и Магарани Индийские. В 7 ча сов 5 минут пополудни их В-ва и их Высо-ва вступили из парадной Приемной в Грановитую Палату к Высочайшему обеду, во время которого струнным оркестром Придворного хора исполнялись музыкальные пьесы. По окончании обеденного стола, в 8 час. 40 мин., их В-ва и Особы Импер. Фамилии изволили проследовать в Парадную Гостиную, куда был подан кофе…»

Карту меню для этого обеда украшал рисунок Бенуа. Обед состоял из следующих блюд: суп раковый с пирожками, финляндская форель, жаркое из пулярд и цыплят с салатом, артишоки с горошком, горячее сладкое, мороженое и десерт.

А вот еще одно меню (с рисунком Васнецова) для обеда волостным старшинам. Он состоялся 18 мая во дворе Петровского дворца, и столы накрывались на 848, как тогда говорили, кувертов, в том числе отдельный стол для магометан – на 120 кувертов. Подавали полтавский борщ с кулебякой, холодное из сигов, телятину со свежей зеленью, жаркое из цыплят и дичи с огурцами, сладкое из малины и десерт. На столах были вина и русское шампанское, но к столу мусульман, конечно же, алкоголь не подавали.

С коронационными торжествами совпал и день рождения Александры Федоровны, и в этот день, 25 мая, на завтрак подавались: окрошка, суп «С. Жермен» с пирожками, холодная осетрина по-московски, пулярды в эстрагоне и пунш из шампанского. В то же день в Большом Кремлевском дворце, в Георгиевском зале, состоялся обед для послов на 518 кувертов. Карта парадного меню выполнена по рисунку известного в тот время художника Липгардта. Но главным на этом обеде была не еда, а сервировка. Она состояла «из золоченых приборов, кобальтового фарфора и Лондонского хрусталя. На Посольском столе (среднем) находились украшения Лондонского сервиза, столовое серебро коронационное, фарфор Московского сервиза и хрусталь широкой грани. Во время обеда пели солисты и хор Импер. Русской оперы при театральном оркестре. По окончании обеденного стола подавался их Величествам кофе в Зеленой Гостиной».

Ну и в завершение глянем на меню обеда, данного московским властям. Вот что там напечатано: бульон, русский суп с пирожками, гатчинские форели разварные, мясо дикой козы, филе из цыплят с трюфелями, холодное из омаров, утки с салатом, артишоки с грибами, горячее сладкое и десерт.

(В Приложении посмотрите рецепты блюд, подававшихся во время коронационных торжеств Николая II, возможно, вам удастся приготовить аналогичные обеды.)

Указаны в этом отчете и поставщики продуктов, а именно: мяса – Смирнов, зелени – Коровин, овощных товаров – Стречков, фруктов и ягод – Стречков и Петров, молока и сливок – Чистяков, масла – Чистяков и Линдер, иностранной провизии – Филиппар, чая, кофе и сахара – Мирошников, хлеба и калачей – Филиппов.

Угощение для народа было устроено на Ходынском поле, там же, где и во время коронации Александра III. В отличие от тогдашнего, прошедшего без особых происшествий, народное гуляние на Ходынке при коронации Николая II омрачилось, как известно, жуткой трагедией – в давке погибло более тысячи человек. И вот что записано царем в дневнике с датой 18 мая 1896 года по этому поводу: «Сегодня случился великий грех, потоптано около 1300 человек! Отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали, и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном „народном празднике“. Собственно там ничего не было… Поехали на бал к Монтебелло. Было очень красиво устроено». Комментарии, как говорится, излишни. Кстати сказать, граф Витте в связи с событиями на Ходынке советовал Николаю II отменить бал, но тот, как видим, решил иначе: не отменять же «красиво устроенный» бал из-за каких-то 1300 «потоптанных» до смерти подданных.

Но сладкая жизнь императорской семьи, как известно, закончилась в 1917 году. В ссылке, в Тобольске, повару Харитонову приходилось укладываться в сумму 1410 рублей, выделявшихся Романовым каждые 10 дней. Насколько изменился рацион питания бывшего царя и его детей в Екатеринбурге, можно судить по сохранившимся документам. В частности, охранник Медведев на допросе говорил: «Пищу для царской семьи первое время носили из советской столовой, находившейся на Главном проспекте; пищу эту носили из столовой женщины и девушки, от коих принимал караул у парадного крыльца, в дом они не входили… На пищу приносили суп, котлеты, белый хлеб, мясо и молоко. Потом разрешено было варить пищу повару их, который и приготовлял пищу».

Читаем записи из дневников последнего русского царя. 19 мая 1918 г.: «Ужин опять принесли за два часа – Харитонов его разогрел к 8 час»; 29 мая: «К завтраку Харитонов подал компот, к большой радости всех»; 5 июня: «Со вчерашнего дня Харитонов готовит нам еду, провизию приносят раз в два дня. Дочери учатся у него готовить и по вечерам месят муку, а по утрам пекут хлеб! Недурно!»

А это из дневников царицы. 20 мая 1918 г.: «Харитонов приготовил нам картошку, салат из свеклы и компот»; 4 июня: «Обед, приготовленный Харитоновым… теперь он готовит нам еду. Смотрела приготовления Харитонова к выпечке хлеба»; 7 июня: «Харитонов приготовил макаронный пирог для других и меня, потому что совсем не принесли мяса»; 27 июня: «2-й день остальные не едят мяса и питаются остатками скудной провизии, привезенной Харитоновым из Тобольска». Несчастного Харитонова также расстреляли вместе с царской семьей.

Царскую семью подкармливали местные монахини, которые приносили яйца, овощи, фрукты, молочные продукты. Корзины с едой тщательно досматривали, и когда однажды Юровский обнаружил там сливки, то заявил, что это не положено.

Есть свидетельские показания, «что вместе с царской семьей за одним столом обедали и прислуга, и большевистские комиссары, которые находились в доме. Однажды Авдеев (охранник), присутствуя за таким обедом, сидел в фуражке, без кителя, куря папиросу. Когда ели битки, он взял свою тарелку и, протянув руку между Их Величествами, стал брать в свою тарелку битки. Положив их на тарелку, он согнул локоть и ударил локтем Государя в лицо». Действительно, охрана вела себя по-хамски, и, надо сказать, жизнь царской семьи в доме Ипатьева была кошмаром.

Ну а теперь о театре. Благодаря царским дневникам, мы хорошо знаем о театральных предпочтениях Николая. Имея любовницей королеву, как ее называли, русского балета, он часто посещал хореографические спектакли. Это «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Конек-Горбунок», «Дочь фараона» с Анной Павловой в главной роли, «Дон-Кихот» и другие. Здесь следует добавить, что во время постов ходить на балет было не принято.

Не меньшее пристрастие царь питал к опере. Перечислим те, о которых есть в дневниках записи. Это «Вертер» композитора Масснэ, «Дубровский» Направника, «Отелло» и «Аида» Верди, «Тангейзер» Вагнера, «Сказание о граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова, «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Особенно ему нравилась опера Чайковского «Евгений Онегин», он писал в дневнике: «Ничего не знаю лучше этой музыки».

Как ни странно, но наряду с любовью к серьезной классической музыке в нем уживалось и пристрастие к банальным водевилям, какие давали во Французском театре. Александринский театр с его русской классической драмой посещал редко. В начале царствования Николай II ходил в театры очень часто, например, в январе 1896 года зарегистрировано 16 походов, а в феврале того же года – 12.

В период коронационных торжеств в Москве он смотрел балетный спектакль в Большом театре с участием Матильды Кшесинской. Мать Николая II была против того, чтобы бывшая любовница сына хоть каким-то образом участвовала в коронационных торжествах, но Николай все же на этот раз со свойственным ему иногда упрямством не послушался маменьки. В период первой русской революции царь вообще практически не бывал в Петербурге (с 1905 по 1907 годы он был в столице всего 4 раза), поэтому театров, конечно, посещать не мог. В 1910 году, на бенефисе артиста Гердта, он сказал, что уже шесть лет не был в театре. На то были свои причины, и самой главной, конечно, был страх перед террористами, Николай II никогда не забывал судьбу своего деда. И самым ярким тому подтверждением явилось убийство Столыпина, случившееся в Киевском оперном театре во время исполнения оперы «Сказка о царе Салтане».

В тот злосчастный день, 1 сентября 1911 года, царь вместе со своими старшими дочерьми также был на этом спектакле, и смерть премьер-министра произошла на его глазах. После этого страшного убийства царская семья стала появляться в театральных ложах уже только в 1913 году в связи с мероприятиями, посвященными трехсотлетию дома Романовых.

Особо следует тут сказать о самодеятельных спектаклях, они традиционно ставились в царских дворцах, как мы знаем, еще со времен Алексея Михайловича. Надо сказать, что домашние театры в XVIII и XIX веках были весьма распространены в России и практически всякий богатый помещик содержал у себя в усадьбе труппу артистов и музыкантов. Николай, как и другие члены императорской семьи (особенно стремились блистать на сцене, конечно же, великие княжны и фрейлины), тоже принимал участие в домашних спектаклях. В 1890 году, как следует из его дневниковой записи, он сыграл одну из ролей в «Евгении Онегине». Эту инсценировку поставила Елизавета Федоровна, жена великого князя Сергея Александровича.

Среди членов царской семьи было много артистов-любителей, и самым талантливым, по общему мнению, являлся младший сын Александра II, великий князь Павел Александрович. Известный уже нам великий князь Константин Константинович, поэт и переводчик, в 1899 году поставил на сцене Эрмитажного театра спектакль по переведенной им самим пьесе Шекспира «Гамлет». Он же сыграл в нем и главную роль. Постановка оказалось довольно затратной по причине богатых декораций и костюмов, выполненных по эскизам уже упоминавшегося художника Михая Зичи, поэтому Николай II выделил на создание спектакля довольно приличную сумму из собственных средств.

Пьесу играли не один раз, и не только для императорского двора, но и для иностранных дипломатов, а также артистов петербургских театров. Иногда в подобных любительских спектаклях участвовали приглашенные профессиональные актеры, что порой спасало домашние зрелища от полного провала. Впрочем, публика, хоть и была с хорошим вкусом и весьма взыскательна, однако на игру своих родственников смотрела, как на очередное развлечение, поэтому успех таких спектаклей всегда гарантировался. Тем более что в основном разыгрывались комедии, хотя играли и классическую драму, того же Шекспира, например.

Сохранилось довольно много зарисовок мизансцен (в основном придворного художника Зичи) и фотографий, запечатлевших членов императорской семьи в театральных костюмах и соответствующем гриме. Есть также упоминание о том, что в январе 1904 года при посещении царской четой великой княгини Ольги Александровны (младшая сестра Николая II) и ее мужа Петра Ольденбургского был дан самодеятельный спектакль с участием хозяев и брата Николая II Михаила. А в ноябре того же года царские дети устроили родителям сюрприз – разучили и разыграли пьеску «Стрекоза и муравей».

Последний русский император был весьма привержен также и традиционной забаве Романовых – охоте. Охотился он во многих местах: и в окрестностях столицы, и в Беловежской пуще, а также в Сиаме и Бирме на экзотических животных: слонов, тигров и ягуаров.

Итак, вот запись на эту тему из дневников за 1895 год: «26-го сентября. Вторник. Дорогая А[ликс] жаловалась на боль в животе, она пролежала из предосторожности целый день в постели. В 8 час. утра поехал на третью облаву, которая происходила в Туганицах, в 12 вер. от Гатчины. Кроме тех же прежних охотников с нами были еще Кирилл и Борис. Погода стояла тихая и серая, температура приятная. Завтракали по-прежнему в палатке. Всего убито 332 штуки; мною: 5 тетеревей, 3 вальдшнепа, 1 рябчик, русак и 20 беляков – 30 всего! Загоны были оживленные, потому что летала масса тетеревей и серых куропаток. Вернулись в Царское в 7 ч. Обедал в спальне у постели [Аликс]. Потом читал немного. Отт и г-жа Гюнтц приехали осмотреть мою душку!»

В конце лета – начале осени следующего, 1896-го года царь охотился в Беловежье, и за неделю ружейной стрельбой было уничтожено 36 зубров, 25 оленей, 37 лосей, 16 кабанов, 69 коз, 3 зайца, 18 лисиц и 3 даниэля (так в то время назывались лани). Здесь последний русский царь охотился довольно часто.

А теперь небольшое отступление от темы. Легендарная Беловежская пуща, хоть и называлась в советское время заповедником, также служила местом охоты лидеров страны Советов; ее воспевали в своей одноименной песне «Песняры», и здесь же был подписан документ о распаде веками созидавшейся трудами народа, воинов и дипломатов великой российской империи, в то время называвшейся СССР. Это событие в мировой истории прецедентов практически не имеет. Все великие империи, как в древности, так и в новое время, гибли в результате объективных причин – поражение в войнах, постоянная внутренняя нестабильность и тому подобное. Но в случае с СССР причина была одна: непомерное честолюбие одного человека.

Собственно, на этом можно и закончить. У новой России новая история, и она пока еще не ведает тех подробностей, какие, по прошествии веков, стали доступны и о каких мы, следуя означенной теме, рассказали на этих страницах.

Приложение. Старинные рецепты

Предварительное уведомление

Здесь читателям предлагаются прежде всего рецепты блюд, упоминавшихся в тексте. Приготовить их в наше время не составит проблемы, все ингредиенты доступны. Но со старыми рецептами есть определенная проблема и в наше сытое время.

В интервью, данном «Родной газете» шеф-поваром московского ресторана «Красная площадь» А. Филиным, знатоком русской исторической кухни, говорится: «Большинство старинных рецептов – скорее описания блюд. Например, суп „Потрох“, – кстати, торжественный обед всегда начинался супом, – как правило, подавали два вида. Так вот, рецепт гласит: „Взять гусиный или другой потрох, а если хотите иметь наварной суп, прибавить грудины, положить коренья, заправить мукой, поджаренной докрасна в масле“. Сколько потрохов, какие коренья, сколько муки? Все приходится додумывать, пробовать так и этак. С „Потемкинским супом“ то же было. Да и над супом „Багратион“, который создал французский повар Карем, служивший в доме вдовы знаменитого героя, пришлось потрудиться. Это суп-пюре из телятины со сливками. Но в те времена и телятина была другая, и сливки неизвестно какой жирности… Телятину я протер не через сито, как когда-то делали, а с помощью машинки, сливки самой разной жирности лил, даже молоко. Ром добавил: я знал, что добавляли ароматический напиток, но какой? Перепробовал несколько, остановился на роме. Так происходит почти с каждым блюдом, пока не отработаем».

Действительно, старые поваренные книги рецептурными назвать трудно. Мы уже говорили о «Домострое», книге, появившейся в XVI веке, и цитировали оттуда описания некоторых блюд. Кулинарные пристрастия наших предков не менялись вплоть до конца XVII века, когда, как мы уже говорили, через прорубленное Петром «окно» в Россию стали поступать заморские продукты, новая технология их приготовления и так далее. В XVIII веке появилось несколько кулинарных книг, но почерпнуть оттуда можно лишь также описания процесса приготовления и названия продуктов.

К таким книгам можно отнести «Поваренные записки Сергея Друковцева» (1779 г.), «Экономические записки» А. А. Анненкова (1787 г.), «Словарь поваренный» В. А. Левшина (1795 г.), который являлся заявленным в названии «Наставлением к приготовлению всякого рода кушанья из французской, немецкой, голландской, испанской и английской поварни». Тот же автор выпустил еще одну книгу под названием «Русская поварня» (1816 г.), где наставляет читателя в приготовлении блюд уже русской кухни. При этом автор с горечью вынужден констатировать, что «сведение о русских блюдах уже почти совсем истребилось». Действительно, увлечение европейской кухней, начавшееся со времен Петра Великого, вымело с дворянских столов блюда национальной кухни почти начисто.

В XIX веке появилось уже много кулинарных книг. Среди них следует назвать «Альманах гастрономов» И. М. Радецкого (1862 г.) и «Старинное искусство приготовления пищи» (1895 г.) М. Ределина. Назовем и такие издания, как «Ручная книга русской опытной хозяйки» (1842 г.) Е. А. Авдеевой и «Подарок молодым хозяйкам» (1861 г.) Е. Молоховец. Последняя пользовалась и продолжает пользоваться в России большой популярностью. При жизни Елены Молоховец книга издавалась 29 раз общим тиражом более чем 300 тысяч экземпляров. Женщины, кстати сказать, в своих книгах приводили уже точную рецептуру блюд – взять столько-то яиц, столько-то огурцов и так далее. И определяли, на сколько человек нужно то или иное количество продуктов.

Но как бы ни описательны были старинные рецепты, тем не менее нельзя пасовать перед трудностями, даже если блюдо и не получится таким, как когда-то было, не стоит по этому поводу сильно расстраиваться. Производить опыты приятно, говорили древние римляне, и были правы.

Итак, давайте заглянем на страницы «Русской поварни» и приведем оттуда несколько рецептов. Но прежде переведем старинные меры веса и объема в современные:

...

Пуд = 40 фунтов = 16,38 кг

Фунт = 32 лота = 0,409 кг

Лот = 3 золотника = 12,8 г

Золотник = 96 долей = 4,27 г

Доля = 1/96 золотника = 44,43 мг

Гарнец = 1 /8 четверика = 3,28 л

Четверик = 8 гарнцев = 26,24 л

Бутылка (винная) = 1 /16 ведра = о,77 л

Штоф = 2 бутылки = 10 чарок = 1,23 л

Чарка = 1/10 штофа = 2 шкалика = 0,123 л

Шкалик = 1/2 чарки = 0,06 л

Рецепты

Цыплята в рассольнике

«Очистить и выпотрошить цыплят, головки им завернуть под крыло, ноги, отрубив у оных ногти, сложить, начинить их рублеными желтками вгустую сваренных яиц с укропом. Варить в воде с прибавкою ветчины, накрошенной жеребейками, рубленых яиц и укропу».

Поросячья голова и ножки под кислым соусом

«Промыть голову и ножки поросенка, разобрать их на куски весом приблизительно по 60 г и поставить вариться в 1 л воды. Снять пену, посолить, положить лавровый лист и варить дальше до готовности.

Слегка подрумянить в жире муку, чуть-чуть поджарить в нем лук с лимонной цедрой, добавить немного холодной воды, хорошенько перемешать, влить все это в кастрюльку с мясом. Затем приправить горчицей, перцем, лимонным соком, положить сметану и сахар и варить еще 10 мин. Подавать с рисом или с клецками из булочки».

Лавашники

«Замесить обыкновенное постное тесто, то есть на постом масле с прибавкою воды, раскатать листом сколько возможно тоньше, разрезать в продолговатые четырехугольники; на середину положить несколько сколь угодно варенья, сложить вдвое и для слепления пройти по краям резцом; после пряжить в разгоряченном постном масле».

Заливной поросенок

«Взять свежего поросенка с упругим мясом и разрезать оного на куски примерно по 60 г каждый. Куски ошпарить и, положив в кастрюльку с небольшим количеством воды, солью, несколькими горошинами черного перца, долькой чесноку, пучком душистой зелени, варить на слабом огне.

Когда мясо уварится, вынуть его и положить в глубокое блюдо. Слить с бульона жир, процедить его через мелкое сито, залить им мясо и поставить блюдо в прохладное место. Блюдо украсить крутыми яйцами и огуречными кружочками».

Оладьи сырные

«Взять свежего творогу, растереть оный ложкою и еще пропустить сквозь сито, чтобы не осталось крупинок; втереть в него муки крупитчатой горсть и развести на яичных желтках ни густо, ни жидко. Белки взбить и вымешать туда же. Разгорячить коровьего масла и, захватывая ложкой тесто, класть в масло и обжарить румяно».

Старинная русская кухня не обходилась без соусов, которые тогда именовались взварами. Их готовили из капусты, клюквы, чеснока и других ингредиентов. В качестве примера приведем такой рецепт:

Взвар луковый

«Луковиц больших нарезать ломтиками, смочить много уксусом, подсластить медом, приправить перцем и уварить в сковородочке, пока уксус сгустеет. Этот взвар подают к жареным индейкам и гусю, а иногда к баранине».

Почти все Романовы любили охоту и, как мы помним, охотно лакомились своими трофеями. Поэтому в поварских записях царских поваров сохранилось много рецептов приготовления дичи. Охотились, как мы помним, как на крупных животных, таких как олени, кабаны, косули, так и на пернатых, водоплавающих и прочих. Об особенностях их готовки мы сейчас и поговорим.

Крупную дичь сначала несколько часов вымачивали в воде, меняя воду два-три раза, затем клали на пару часов в воду с уксусом, а потом мясо промывали, снимали с него пленку, натирали солью и шпиговали салом. После этого готовили, например, блюда из зайца, кабана, оленя и так далее.

Жаркое из зайца

«Разрезают зайчика на порции, обжаривают в жире. После этого складывают в кастрюлю, солят, кладут перец, лавровый лист, лук, морковь, коренья и снова ставят на небольшой огонь. Готовым мясо считается, когда оно свободно отделяется от костей. К столу подают с жареным картофелем, солеными огурцами, помидорами, квашеной капустой, зеленым горошком».

Ростбиф

«Филе дикого кабана, лося или оленя вымыть, очистить от пленок и жилок, отбить с обеих сторон мокрой деревянной тяпкой, посолить, поперчить и сложить в фарфоровую миску. Мясо облить (или залить) растительным маслом и выдержать сутки на холоде. Приготовить гусятницу или иную посуду, в которой будет жариться мясо, и положить в нее свиное сало (можно кусочками). Филе вынуть из масла и жарить на сале в духовке 20 ми нут, часто поворачивая. К концу жаренья подлить в гусятницу воды или бульона. Когда ростбиф готов (середина его должна остаться розоватой), разрезать его на ломтики (как ветчину), выложить на блюдо и облить соком, в котором он жарился. Подавать на стол с гарниром из маринованной свеклы или других овощей».

А следующее блюдо считалось деликатесом даже в царской семье.

Отварная губа лося

«Мясистые части верхней и нижней губ срезают целиком, смолят, моют и варят в соленой воде до мягкости. Для приправы кладут лавровый лист, несколько горошин перца, одну луковицу и морковь. Отварная губа к столу подается в горячем или холодном виде, нарезанная тонкими кусочками. Гарнир – картофельное пюре, зеленый горошек, хрен».

Пернатую дичь сразу не готовили. Убитую птицу ощипывали, вынимали потроха, а затем она пару дней (а зимой и дольше) находилась на воздухе, приобретая зеленоватый цвет и набираясь, таким образом, пикантного вкуса. Впрочем, готовили и свежебитую птицу. Приведем несколько рецептов. Одним из любимых блюд второй жены Петра Екатерины были перепелки в виноградном соке.

Перепела в виноградном соке

«Подготовленных перепелов подрумянить на масле в глубокой посуде. В кастрюлю с перепелами положить ягоды винограда и немного отжатого виноградного сока, добавить бульон из дичи или телятины, сбрызнуть коньяком и поставить в жарочный шкаф на 10 минут».

А Николай I любил лапшу из голубей.

Лапша из голубей

«Это очень вкусное и питательное блюдо, особенно если голуби – горлицы, отстрелянные в подсолнухах во время осеннего полета, когда они жирные и мясо их имеет приятный аромат подсолнуха. Убитых птиц общипывают и обваривают кипятком (смолить не нужно – стечет нежный жир). Потрошки промывают. Приготовить лапшу из белой муки, картофель, лавровый лист. После того как птица будет сварена, в бульон положить соль, петрушку по вкусу. На стол подают в тарелках или фарфоровых мисках одну птицу на порцию».

А вот еще один рецепт из дичи.

Дикая утка тушеная

«Подготовленную утку натереть солью, перцем и обжарить на сковороде, потом в духовке до образования румяной корочки. После этого залить горячей водой, добавить ароматические коренья, лавровый лист и тушить до готовности. Утку разделить на порции, уложить на блюдо, залить соусом, приготовленным из жидкости, в которой тушилась птица, добавив муку и сметану. Подать с отварным картофелем, салатом из свежих овощей и фруктов».

Из дичи готовили также котлеты, паштеты и прочее, а ко вторым блюдам подавали особый охотничий соус.

Охотничий соус

«Смешать вино с уксусом, нарезанными овощами и пряностями, довести до кипения и варить на слабом огне до тех пор, пока количество маринада не уменьшится на 2/3 объёма. Охладить и процедить. В разогретом масле обжарить муку до темного цвета, влить маринад, добавить мясной сок и желе. Мясной сок можно получить, прокипятив на сковороде, где жарилось мясо, немного воды, а затем процедив его. Острота соуса зависит от количества маринада».

Королевский соус

«Сварить коричневый бульон из обжаренных костей и процедить, часть (1/5) слить в отдельную посуду, охладить (до 50 градусов), всыпать просеянную муку и перемешать. В другую часть бульона положить томат-пюре, пассированные коренья и лук, нагреть до кипения, влить бульон, сметану с мукой. Все перемешать и варить час. Потом добавить сахар, соус подкрасить жженым сахаром на 1 л соуса – 1: 1 сахар с соусом, который нагреть, помешивая, до темно-коричневого цвета, затем влить холодную кипяченую воду. Когда сахар растворится, снять с огня и процедить».

А теперь предложим вашему вниманию несколько рецептов приготовления рыбы из книги Екатерины Авдеевой (старшая сестра известных в XIX веке литераторов братьев Полевых).

Карп с медом

«Очистить, выпотрошить и вымыть карпа, посолить, положить в рыбный с решеткой котел, обложить очищенным цельным луком, положить очистки из шампиньонов, влить стакан мадеры, покрыть кружками нарезанного лимона и оставить так с час. В то же время взять в кастрюльку 2 ложки белого меду, поставить на огонь и, когда мед выварится и пожелтеет, как карамель из сахара, влить 4 ложки прованского масла, положить 3 ложки муки, размешать, развести бульоном рыбным или из кореньев, мясным так, чтобы соуса было 4 стакана, вылить в рыбный котел, где карп, и, закипятив на огне, поставить в горячую печку. Очистить 1 /4 фунта кишмишу, 1 /8 фунта сладкого миндалю пополам с горьким, 1 /4 фунта маленького луку под названием перлового и обжарить его на прованском масле, потом очистить 4 корзинки свежих шампиньонов, сварить в воде с лимоном, положить к ним миндаль, лук и изюм и оставить на плите покрытым. Когда карп будет готов, вынуть осторожно с решеткой, очистить коренья и лук и переложить цельным на рыбное блюдо. Соус с кореньями слить на сотейник и вскипятить до густоты (постоянно мешать); тогда прибавить чего по вкусу будет недоставать, как-то: лимонного соку, соли или меду, прожать сквозь салфетку, влить часть в гарнир и поставить на огонь, а остальное мешать на плите. Когда гарнир вскипит, обложить с обеих сторон (можно нафаршировать и середину) карпа на блюде и залить сверху горячим соусом».

Щука под сметаной

«Очистить щуку, разрезать вдоль хребта, вырезать осторожно мясо с костями, чтобы не прорезать кожицы, голову и хвост оставить. Отделив мясо от костей, посолить, мелко изрубить, смешать с луковицей, мелко изрубленной и поджаренной в ложке масла, положить французского белого хлеба, намоченного и выжатого, английского и простого толченого перцу по 4–5 зерен, прибавить еще ложку масла, взбить яйцо, всыпать зелени, размешать все хорошенько и истолочь еще в ступке, нафаршировать рыбу и завязать плотно нитками. Сварить бульон из разных кореньев, посолить, процедить, опустить в него щуку, а когда уварится, слить этот бульон в другую кастрюлю и рыбу поставить на пар, чтобы не остыла. В рыбный же бульон положить очищенного картофеля, сварить, затем распустить 1,5 ложки масла, пожарить в нем мелко изрубленной луковицы, всыпать 2/3 стакана муки, развести 2–3 стаканами рыбного процеженного бульона, 2 или 1 стаканом сметаны так, чтобы соусу было стакана 4, не менее, вскипятить, переложить к рыбе картофель, облить этим соусом, подогреть, выложить на глубокое блюдо, посыпать зеленью петрушки и укропа и подавать».

Рыба по-еврейски

«Какую-нибудь свежую рыбу (лучше всего щуку) очистить, разрезать на большие куски, посолить, оставить на час. Эту же рыбу можно нафаршировать; в таком случае с каждого куска срезать осторожно мясо с костями, выбрать их, а мясо мелко изрубить с луковицей, посолить, положить толченого английского и простого перцу по 5–6 зерен, яйцо и размешать. Очистить и нарезать довольно мелко петрушку, 2 луковицы, сельдерей, порей, прибавить соли, английского перцу зерен 15, лаврового листу 4–5, 3 зерна толченого простого перцу, налить все это водой и варить. В этот бульон опустить рыбу так, чтобы едва покрыло, поставить на сильный огонь, влить стакан холодной воды, наблюдать, чтобы рыба не пригорела, варить так минут 10, снимая накипь; потом опять подлить стакан холодной воды и поступать так каждые 10 минут в продолжение часа. Переложить рыбу на блюдо, облить процеженным соусом, в который некоторые прибавляют ложки меду и стакана изюму, после того раз вскипятить и тогда облить рыбу».

Мы уже говорили об алкогольных напитках, без которых не обходилось ни одно практически царское застолье. Но помимо импортных и отечественных вин, коньяков, пива и прочего, царские повара готовили наливки и настойки. Процесс их приготовления сложен. Цитата с сайта «Секреты старых поваров»: «Наливки из плодов и ягод готовили на сахаре и на сахарном сиропе путем брожения. При брожении получается спирт. Спирт и оставшийся несброженный сахар делали наливки стойкими при хранении. Способ приготовления наливок путем засыпки плодов или ягод сахаром и выдерживания их на солнечном свету при неплотной укупорке горлышка стеклянной тары марлей считался неправильным и неэкономичным. Неправильность его заключалась в том, что образовавшийся в результате сбраживания сахара спирт под воздействием солнечных лучей частично улетучивался, а часть спирта, вследствие неплотной укупорки и наличия кислорода воздуха, сбраживалась в уксусную кислоту. Поэтому наливки получались кислыми. Неэкономичность заключалась в потере их крепости и в значительном перерасходе сахара. Приготовляли наливки отличного качества из свежих плодов и ягод в сезон их созревания, а из консервов-заготовок – в любое время года. В зимние месяцы для ускорения выбраживания этот процесс производился при температуре 25–27 градусов. Для этого баллон с приготовляемой наливкой помещали в теплое место (у печи).

Наливки готовили обязательно под водяным затвором. Без него приготовленная смесь плодов и сахара или сахарного сиропа могла сохраняться только в течение первых двух-трех дней, пока не начиналось брожение. Горлышко баллона до образования брожения завязывали марлей или сукном в один слой. Процесс брожения наливок длился 12–55 дней и зависел от вида сырья и температуры окружающей среды. Лучшая температура для брожения – 22–27 градусов. При более низкой температуре брожение замедлялось и могло даже прекратиться. Признаком окончания брожения наливок служило прекращение выделения пузырьков газа в стакане с водой водяного затвора и частичное самоосветление наливки.

По окончании брожения наливки фильтровали через сукно или марлю и вату, уложенные на воронку или дуршлаг, разливали в чисто отмытые и высушенные бутылки, которые после этого укупоривали корковыми или резиновыми пробками. Пробки должны были обеспечивать надежность укупорки и не иметь сквозных отверстий».

Наливка из малины

«Свежую, зрелую, отсортированную малину укладывали в дуршлаг, погружали один раз в ведро с водой, давали воде стечь, очищали плоды от чашелистиков и плодоножек. Если малина была заражена личинками малинового жучка (белые мелкие личинки-червячки), ее погружали на 7–8 мин. в однопроцентный раствор соли (на 1 л воды – 10 г соли). В слабом солевом растворе личинки всплывали. Их удаляли, а малину собирали в дуршлаг и снова погружали в ведро с водой, после чего давали ей стечь. Очищенную малину засыпали в баллон, добавляли сахар, завязывали горлышко баллона марлей, устанавливали баллон в теплом месте или на подоконнике с солнечной стороны на 3–4 дня для брожения. На 3-4-й день марлю или сукно снимали, устанавливали водяной затвор и выдерживали в течение 12–20 дней, до прекращения брожения. После этого водяной затвор снимали, наливку фильтровали через марлю и вату, уложенные в воронку или дуршлаг, разливали в подготовленные бутылки и укупоривали пробками. Из оставшейся мезги приготавливали сброженный малиновый сок типа вина: в оставшуюся мезгу вливали прокипяченную и охлажденную до 35 градусов воду. После выдержки в течение двух дней сливали сок, отжимали мезгу, полученный сок выливали в баллон, добавляли сахар, устанавливали водяной затвор и выдерживали под ним еще 14–20 дней, до прекращения брожения. Полученный сброженный сок фильтровали через марлю и вату, разливали в бутылки и укупоривали пробками».

Наливка из вишен

«Спелые, очищенные от плодоножек вишни моют, дают стечь воде, укладывают в баллон, добавляют сахарный песок, завязывают баллон марлей, ставят в теплое место или на подоконник с солнечной стороны на 2–4 дня для брожения. Как только появятся первые признаки брожения, марлю снимают, устанавливают водяной затвор и выдерживают до полного прекращения брожения. На 30-й или 35-й день наливку фильтруют через марлю и вату, уложенные на воронку или дуршлаг, разливают в подготовленные бутылки и укупоривают пробками. Чтобы полнее извлечь экстрактивные вещества из оставшихся после фильтрации сброженных вишен, приготовляют вишневый сброженный сок (вино). Для этого ягоды разминают рукой, укладывают в баллон, заливают 30-процентным сахарным сиропом, устанавливают водяной затвор и выдерживают 20–25 дней, пока брожение прекратится. Сброженный сок фильтруют через марлю и вату, разливают в бутылки и укупоривают».

Делались и такие напитки, как сливянка, запеканка, яблочник, грушевик и прочие, а также и настойки. Причем настаивали на самых разнообразных продуктах…

Сливянка

«Приготовление сливянки бывает двух родов: одно непрочное, которое непременно надо выпить в полгода, а другое может стоять несколько лет; вкусны обе сливянки, некоторые любят первое, а другие предпочитают другое – о вкусах не спорят. Для сливянки идут сливы только одного сорта, это – «венгерка», или, как ее называют на Украине, «угарки», они во множестве разводятся везде. Венгерская слива продолговатая, цвета темно-синего и если спела, то покрыта как бы пылью; косточки лежат свободно, как в гнезде, и когда разломить сливу, то косточка свободно выпадает. Берут этих слив совершенно спелых, что видно по цвету (незрелая – красно-синяя) и вкусу, и непременно снятых с дерева, а не трушеных; насыпают, как и вишни, полный боченок и потом наливают самой крепкой водки и немного прокипяченной и остуженной воды, накрывают и дают стоять с месяц, и сливянка вполне готова. Это первый способ: он лучше второго тем, что сливянка слаще, ароматичнее и нежнее, но зато от прибавки воды через полгода начинает терять вкус и даже скисает. Второй способ воды не требует и чем старее, будет крепче и лучше; зато и сливянка, правда, забориста, как говорят, но зато что за прелесть: так сами губы и слипаются. По второму способу, как и при приготовлении украинской вишневки, можно доливать водки, но при первом способе этого не следует делать».

Ерофеич

«На одно ведро водки положить 400 г английской мяты, 400 г аниса, 200 г крупнотолченых померанцевых орехов, дать настояться в теплом месте, ежедневно взбалтывая, и профильтровать через бумагу».

Водка сухарная

«800 г ржаного кислого хлеба режут на небольшие кусочки, сушат в печи и помещают в ведерную бутыль с водкой, настаивают, пока сухари всплывут вверх, и фильтруют через бумагу. Эта водка очень вкусна и полезна при расстройстве желудка, т. к. имеет способность крепить.

Умели царские повара делать и самые разнообразные безалкогольные напитки: фруктовые и ягодные квасы и соки, шипучие воды, шербет, сбитень, кумыс и так далее.

А теперь давайте попытаемся, пользуясь рецептами царских и великокняжеских поваров, а также поваренными книгами того времени, приготовить такой же парадный обед, что был в Москве после коронации Николая II. Итак, первое блюдо, а это был рассольник (из рецептов повара великого князя Михаила Павловича).

Рассольник

«Перемыв говядину, налей ее водой и поставь кипеть, когда вскипит, то пену сними, положи туда репы и моркови, увари помягче; накрошив помельче соленых огурцов, петрушки, сельдерея, пырею и, разрезав кусками ветчину, поджарь все сие в чухонском масле; потом, положа немного муки, также поджарь; после сего накати хорошим бульоном цыплят, коих начини под кожу яичным фаршем с укропом и зеленью и положи в рассольник; когда он пос пеет, всыпь рубленой петрушки и укропу и забели сметаной; при отпуске цыплят лимон разрежь на половинки или четвертинки. Примечание: приквасить рассолом».

Действительно, прав современный повар: рецептура, можно сказать, условная – количество продуктов, их вес или объем здесь попросту отсутствуют. К тому же есть, во всяком случае, для неискушенного в поварском деле человека, не совсем понятные вещи. Вот здесь говорится, что начиненных фаршем цыплят кладут в рассольник, но подают, как будто отдельно, с лимоном. Это приложение к рассольнику или отдельное блюдо?

Ладно, переходим ко вторым.

Стерлядь, вареная на пару по-русски

«Очистить, выпотрошить и вымыть в холодной воде назначенную живую стерлядь, разрезать на порционные куски, вытереть дочиста полотенцем, сложить в соразмерную кастрюлю, посолить немного и поставить в холодное место до времени. Между тем очистить и обровнять соленые огурцы, немного белых кореньев, маленького лука и несколько штук оливок без костей. За час до отпуска сложить стерлядь в соразмерную кастрюлю, сверху положить приготовленные коренья и проч., залить белым столовым вином; прибавить полстакана огуречного рассолу и столько же рыбного бульону, покрыть плотно крышкою, закипятить на плите, поставить в печку на вольный огонь и варить до мягкости (поспевает в час времени), потом отпустить к столу в кастрюле».

Следует отметить, что блюда из стерляди особо ценились иностранцами, поэтому вкусная рыба всегда была в меню парадных обедов с участием дипломатов и зарубежных гостей.

Барашек, жаренный с рисом по-английски

«Приготовить на вертеле барашка; когда будет готово, снять на доску и разрубить так, чтобы не терял цельного вида, уложить на длинное блюдо, обложить с обеих сторон рисом, а кругом риса положить обжаренные бараньи почки и, убрав их кокардами, отпустить. Сок подается особо в соуснике. Почки жарятся следующим образом: надеть на шпильку и привязать к вертелу соотв. кол-во почек и жарить их до готовности, а перед отпуском надрезать каждую до половины, положить в средину ея кусок масла, размятого с петрушкою и мушкатным орехом, и обложить на блюде кругом рисом».

Каплун по-французски поале

«Очищенного, вымытого с мукой и заправленного каплуна окропить соком из лимона, обложить тонкими пластами шпика, сверх которого наложить брез, покрыть наслоенною маслом бумагою, завязать голландскими нитками и, сложив в кастрюлю, прибавить еще немного кореньев, соли и пряностей, подлить бульону и варить на легком огне под крышкою до мягкости. Когда каплун будет готов, вынуть на доску, очистить от бумаги, кореньев, шпика и ниток, разрезать на части и сложить на блюдо так, чтобы каплун был в целом виде; потом протереть коренья через сито, сложить в кастрюлю, прибавить немного сливочного масла с мукою, вскипятить, размешав и разведя собственным бульоном, подлить под каплуна на блюдо».

Здесь встречается неизвестное слово – «брез». Что это такое? Это по сути приправа, и делается она так: «Нарезать в кастрюлю ломтиками очищенные коренья: морковь, лук, сельдерей, порей и петрушку, залить жиром с первого бульона, положить умеренно соли и пряностей, вскипятить на огне и, когда коренья будут готовы, а сок выкипит досуха, остудить и употреблять этот сухой брез».

Спаржа с польским соусом

«Выбрать крупную спаржу, отвесить по три четверти фунта на каждую персону, очистить осторожно, снять тонко ножом кожицу вокруг каждой штучки так, чтобы при головке кожица осталась на полвершка недочищенною (хотя бы она была и красного цвета), и опускать в холодную воду. Когда вся будет очищена, вымыть каждую, оттягивая от головки к корню так, чтобы волокон на спарже не осталось; потом связать в пучки, завернуть в мокрую салфетку, а за 20 минут до отпуска отпустить в соленый кипяток и сварить до мягкости. Потом выбрать на сито, снять нитки и переложить на блюдо с салфеткою. Соус польский подать в соуснике особо. Спаржа, приготовленная этим способом, подается с соусом: голландским, сюпремом, сабайоном. Спаржа зеленая чистится и приготовляется вышеозначенным способом, но варить должно перед самым отпуском, чтобы тотчас из кипятку подать на стол, иначе спаржа изменяет свой зеленый цвет».

На сладкое подавали мороженое. Способы его приготовления общеизвестны, не будем на это тратить время, а вот из чего его делали, перечислить стоит: вишня, земляника, малина, красная, белая и черная смородина, барбарис, клюква, морошка, черника, брусника, ежевика, виноград, абрикосы, персики, сливы, груши, яблоки, ананасы, апельсины, лимоны, айва, фиалки, арбузы, дыни, кофе, чай, ржаной хлеб, шоколад, сливки, миндаль, фисташки и другие орехи, каштаны, ликеры.

А теперь попытаемся приготовить обычный, не парадный, монарший обед. Берем наугад карточку меню. Читаем: «13 января 1916 года. В этот день на обед было подан: суп жюльен рояль, лонж (филе) телячий пуаль и биточки из дичи, крем земляничный и тарталетки с вишнями».

Суп жюльен

«Прежде нашинковать мелко продолговатыми штучками порей и лук, сложить на масло, растопленное в кастрюле, и запассеровать потом другие коренья (морковь, петрушка и сельдерей), изрезав подобным же способом, налить водою, обланжирить, вылить на дуршлаг, затем положить запассерованный порей и лук и налить 1-м бульоном; когда коренья будут готовы, положить исшинкованный щавель и салат, закипятить, отлить на дуршлаг, коренья выложить в суповую чашку, а бульон очистить, прибавив для вкуса самую малость сахара, процедить в суповую чашку к кореньям. Можно прибавить зеленую спаржу, зеленый горошек, сваренный в бульоне рис, кнели или крутоны».

Понж (филе) из телятины

«Приготовить почечную часть телятины, выбрать кости, отнять пашину, завязать голландскими нитками, сложить на растопленное масло в кастрюлю, обжарить немного кругом, а когда заколеруется, влить немного бульону, положить кореньев, пряностей, букет зелени, кусок малосольного шпика и, закипятив на плите, покрыть крышкою, поставить в горячую печку (поспевает в 1 час). Когда сок выкипит, подлить снова бульон, переворотить и повторять это до тех пор, пока телятина упреет до мягкости и заколеруется, а сок выкипит до соусной густоты. Тогда вынуть филеи на доску, снять нитки, разрезать на порционные куски, сложить на блюдо в цельном виде и полить процеженным собственным соком без жира».

Котлеты из перепелов

«Очистить, разрезать пополам и сложить на масло в сотейник нужное количество перепелов, посолить, покрыть бумагой и обжарить на легком огне до готовности. Потом выбрать на плафон, остудить, обровнять так, как должно быть в котлетке, и замаскировать соусом Вилеруа. Когда остынет, запанировать в яйцо и тертый хлеб, а за 15 минут до отпуска изжарить в горячем фритюре. Подаются на крустаде из хлеба с зеленью или с пюре из зелени и дичи, или гарниром по выбору».

Используемый в этом рецепте соус Вилеруа готовится так: «В выкипяченный соус Эспаньоль прибавить ложку белого соуса, залейзеровать лейзоном и процедить». Соответственно, соус Эспаньоль готовится следующим образом: «Процеженный красный соус вылить в сотейник, прибавить соку из шампиньонов и трюфелей, глясу из телятины или кур, поставить на сильный огонь, мешать до тех пор, пока соус выкипит до густоты и процедить сквозь салфетку».

Крем земляничный

«Процедить в кастрюле три лота сваренного осетрового клея, положить три четверти фунта мелкого сахару и мешать на льду, пока не остынет. Между тем очистить 1 фунт земляники, выбрать покрупнее на тарелку, а остальную протереть сквозь частое сито; когда клей остынет, положить в сито протертое пюре, размешать, положить взбитых сливок столько, сколько клей может скрепить, потом положить очищенную цельную землянику, размешать, выложить в форму и застудить на льду. Перед отпуском выложить крем из формы на блюдо с салфеткой, а кругом обложить корзинками из апельсин с фруктами».

Тарталеты с ягодами

«Приготовить сахарное тесто, завернуть в салфетку и дать настояться, потом перебрать назначенные ягоды. За полчаса до отпуска раскатать тесто, вырезать круглою каемкою с рантами, выложить наслоенные тарталетные формочки как следует, проколоть вилкою тесто на дне тарталетной формочки, выложить полно ягодами, посыпать сверху сахаром и поставить в горячую печку. Когда тесто заколеруется, вынуть тарталетки из печки, остудить и, как только тесто закрепнет, выбрать из формочек и уложить на салфетки».

Вот так примерно мог быть приготовлен монарший обед в 1916 году.

Здесь следует разъяснить терминологию, которая в наши дни может быть уже непонятной.

Лейзеровать – загустить желтками суп или соус.

Пассеровать – обжарить в масле до готовности.

Колеровать – дать приятный желтый, красный или зеленый цвет различным прозрачным и непрозрачным кушаньям или пирожным. Колеровка делалась в печке без употребления, если в этом не было особой необходимости, гляса или сахара.

Гляс – крепкий бульон, распущенный до умеренной густоты.

В тех изысканно оформленных знаменитыми русскими художниками меню, о которых мы уже упоминали, часто встречаются такие блюда, как супы из морской и речной живности, в частности из раков, а также фаршированная дичь. Приведем пару рецептов.

Раковый суп консоме

«Нашинковать белых кореньев, обланжирить, сложить в кастрюлю, налить бульоном и сварить до мягкости.

Между тем сварить соответствующее количество крупных раков (полагая на каждую персону по 5 штук), очистить шейки, положить в приготовленные коренья (не должно потом варить).

Из остальных раковых частиц очистить черноту, наложить в каменную ступку вместе с клешнями, прибавить немного рубленой сырой телятины и истолочь в каменной ступке; когда будет готово, выбрать в кастрюлю, вбить соответствующее количество белков (полагая на 6 персон белок), развести говяжьим и раковым бульоном, поставить на огонь и мешать, пока закипит и очистится, как быть должно консоме.

За 5 минут до отпуска процедить сквозь салфетку, наложить немного очищенного и вымытого кервеля, закипятить, снабдить по вкусу солью и вылить в суповую чашку вместе с кореньями и раковыми шейками. Можно прибавить фаршированные раковые спинки».

Жаворонки фаршированные

«Очистить и снять с костей жаворонков, разложить на салфетке, посолить и положить на середину каждого по ломтику трюфеля и куриного фарша, свернуть так, чтобы жаворонок имел вид целого, уложить на подслоенный маслом сотейник и покрыть сверху тонкими ломтиками шпика. Между тем приготовить нежный фарш из дичи, наложить на наслоенную маслом форму, покрыть бумагою и за 20 минут до отпуска поставить в горячую печку; когда будет готово, выложить на блюдо пудинг, а сверх его уложить жаворонков, середину наполнить гарниром и полить красным сосусом. Соус-дипломат подать особо в соуснике».

Соус-дипломат делается из вина следующим образом: «Влить в сотейник полбутылки сотерна, полбутылки мадеры, полбутылки шампанского и один стакан рейнвейна, положить полфунта сливочного масла, четверть фунта хорошего гляса, одну ложку белого соуса, выкипятить до надлежащей густоты и пропустить сквозь салфетку».

А теперь рецепт ботвиньи, блюда среди венценосных Романовых довольно популярного. Вспомним, как Александр I прислал ботвинью английскому послу и тому подали ее разогретой (см. Главу 1).

Ботвинья

«1,5 фунта щавеля или молодой ботвы свеклы, или шпината очистить, вымыть, сварить в собственном соку, протереть сквозь сито; положить 6 свежих огурцов (1 фунт), очищенных и нарезанных четырехугольными кусочками, горсть зеленого мелко накрошенного лука, растертого с полной ложечкой соли, половиной ложечки готовой горчицы или ложечкою тертого хрена. Всыпать укроп; развести две бутылки баварского кваса, можно прибавить неполную бутылку кислых щей. Подать отдельно, в соленой воде с луком, пучком зелени, лавровым листом и перцем отваренную лососину, семгу, белорыбицу, сига или раковых шеек и отдельно мелко нарубленный лед. Можно прибавить хересу или шампанского. Рыбы взять 1,5 фунта или 25 раковых шеек».

В этом рецепте, взятом, кстати, из поваренных книг Пушкиных-Ганнибалов, упоминаются кислые щи. Но это вовсе не привычные щи из квашеной капусты, это – напиток, какой был одним из самых любимых у князя Потемкина.

Кислые щи

«Всыпать в кадку 2 гарнца или 10 фунтов пшеничного солоду, 2 гарнца ячменного, муки пшеничной 2-го сорта 10 фунтов и гречневой муки 10 фунтов. Все это заварить кипятком; дать солодеть часов пять, потом наливать кипятком, по два ведра зараз и размешивать хорошенько, пока жидкость сделается такой густоты, как квас, чтобы с весла, которым мешают, капал каплями; потом дать отстояться на льду. Этим же суслом развести два стакана дрожжей и квасной гущи один ковш, и когда все остынет, перелить в бочку, внести в теплое место и дать закиснуть; тогда разлить в шампанские бутылки, закупорить хорошенько и поставить в погреб. Из этой пропорции должно выйти 70 бутылок. Кипятку приходится налить ведер 6 и даже более».

Собственно, на этом можно нашу книгу и завершить. Сейчас в интернете можно найти любые рецепты, так что любители экзотической старинной кухни могут сполна удовлетворить не только свою любознательность, но и попытаться приготовить, а затем отведать тех блюд, что подавались к царскому столу.

Литература

Авдеева Е. А. Ручная книга русской опытной хозяйки. СПб., 1842.

Домострой. СПб., 1994.

Жмакин В. И. Коронации русских императоров 1724–1856 гг. («Русская старина». Т. 37–38). СПб., 1883.

Забелин И. Д. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М., 1915.

Зарин А. Е. Царские развлечения и забавы за 300 лет. СПб., 1913.

Зимин И. В. Царская работа. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора. М., 2011.

Кутепов Н. И. Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси. М., 2011.

Молоховец Е. И. Подарок молодым хозяйкам. Курск, 1861.

Пазин М. С. Романы Романовых. СПб., 2008.

Похлебкин В. В. История водки. М., 1991.

Пыляев М. И. Старый Петербург. СПб., 1889.

Радецкий ИМ. Альманах гастрономов. СПб.—М., 1877.

Ределин М. Старинное искусство приготовления пищи. М., 1995.

Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989.

Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев. Л., 1989.

Саверина И. В. Неизвестные источники о быте петровского времени («Памятники культуры», ежегодник). Л., 1986.

Федорова В. Ф. Русский театр XIX века. М., 1983.

Примечания

1

Обычно я стараюсь ссылаться на документальные источники, но в данном случае цитата из художественного произведения столь «вкусна» и уместна, что не привести ее здесь я просто не могу. А. К. Толстой словно на машине времени переносит читателя в эпоху Ивана Грозного… – Авт.

2

Для любознательных приведем рецептуру. Для приготовления 1 кг продукта надо: 5 желтков, 0,5 л растительного масла, 100 г соленых огурцов, 30 г соленых грибов, 100 г зеленого лука, 50 г петрушки, 25 г чеснока, 100 мл уксуса, 50 г вареной свеклы, 20 г сахара.

3

Говядина беф а-ля мод. Большой кусок говядины шпигуют салом (по возможности больше) и в течение 3 дней маринуют: маринад (вода, уксус, сахар, крупно толченная гвоздика, корица, черный перец горошком, лавровый лист, соль) сначала кипятят, а потом охлаждают. Замаринованный кусок перекладывают в горшок, заливают маринадом, доливают по необходимости воду и замазывают горшок тестом, затем помещают в хорошо нагретый духовой шкаф на 3–5 часов. После этого говядину вынимают, оставшуюся подливку процеживают, добавляют немного желатина, чтобы жидкость могла застыть. Подают говядину куском или нарезанную.

Оглавление

Глава 1. О том, что и как ели, пили и как развлекались в царских палатах во времена Ивана Грозного

Глава 2. О привычках, любимой еде, любовных утехах Петра Великого, а также ассамблеях и кулинарных новшествах

Глава 3. О домашнем быте Екатерины I, страсти к охоте Петра II и Анны Иоанновны, о маскарадах и театре при Елизавете Петровне и забавах Петра III

Глава 4. О кулинарных пристрастиях и досуге Екатерины Великой, театрализованных пирах у Потемкина и других ее фаворитов

Глава 5. О причудах Павла I и его фаворитках, амурной дипломатии Александра I, поваре Кареме и мнении Ивана Крылова о царской еде

Глава 6. О гастрономических вкусах Николая I, его любовных приключениях, коронации и пристрастии к театру

Глава 7. О страсти к охоте Александра II, пышных балах и образе жизни его родственников

Глава 8. О неприхотливом быте, еде и развлечениях Александра III и его влиянии на развитие культуры

Глава 9. О семейных и парадных обедах Николая II, его образе жизни, коронационных торжествах и домашних животных царской семьи

Приложение. Старинные рецепты

Предварительное уведомление

Рецепты

Литература

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно