Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Вводное слово

Тоталитарное государство для обеспечения нормального функционирования и контроля над всеми сферами общественной жизни создает специальный инструментарий. Важнейшее место в нём наряду с партией и ее организациями, репрессивными органами занимают средства массовой коммуникации. В отличие от демократического общества, где средства коммуникации выполняют, прежде всего, функции информации, в тоталитарном государстве они превращаются в аппарат тотальной пропаганды.

Пропаганда (от латинского слова propaganda – «подлежащая распространению») – распространение фактов, аргументов, слухов и других сведений, в том числе заведомо ложных, для воздействия на общественное мнение.

Организация и основные принципы национал-социалистической пропаганды начали складываться ещё в 20-е годы, одновременно с возникновением и становлением Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП). В пропаганде, которой, по мнению самого Адольфа Гитлера, «мастерски пользуются марксистско-социалистические организации», национал-социалисты видели средство вербовки сторонников партии. Уже в 20-е годы стали формироваться основные принципы национал-социалистической пропаганды, в наиболее полном виде изложенные фюрером в его книге «Майн Кампф», где в главе «Военная пропаганда» Гитлер пришел к выводу, что для эффективного воздействия на массы необходимо создать специальный орган «тотальной пропаганды», все «искусство» которой должно заключаться в том, чтобы «заставить массу поверить» в национал-социализм.

В Германии 13 марта 1933 года было создано министерство пропаганды и народного просвещения, которое возглавил руководитель управления пропаганды НСДАП Йозеф Геббельс. Министерство объединило организации Рейха, нацеленные на оказание пропагандистского воздействия, став фактическим монополистом в сфере пропаганды с тем, чтобы «пронизать идеями национал-социализма все стороны жизни немецкой нации».

Возглавляемое Геббельсом министерство пропаганды и народного просвещения не имело аналогов в мировой истории. Принципы, сформулированные его шефом (простота, размах, концентрация), реализовывались в ежедневной работе огромной империи средств массовой информации. Правда в ней допускалась ровно настолько, насколько она соответствовала интересам режима. Ложь была гораздо удобнее – она не знала границ и позволяла сотрудникам Геббельса чувствовать себя архитекторами человеческих душ.

В целях пропаганды были задействованы все возможные средства массовой информации, а именно: пресса, и вообще все печатные издания, радиовещание, плакаты, и особенная роль принадлежала кинематографу. Именно кинематограф позволял национал-социалистам воздействовать сразу на несколько органов восприятия человека, поскольку это был не просто поток информации, но ещё и определённая визуализация образов. Таким способом было гораздо проще навязать человеку нужную точку зрения, вселив в воображение зрителя нужные образы и картинки. Также было легче создать определённое настроение в обществе. Во время национал-социализма именно с экранов кинотеатров сходили и вселялись в умы людей такие понятия, как героизм, враг (он мог быть разным в зависимости от внутри– и внешнеполитической ситуации), культ фюрера, антикоммунизм, понятия «крови и почвы», или же идеи народного сообщества, и другие. Но в данной работе будет рассмотрен аспект именно пропаганды милитаризма, подстрекательства к войне, и войны в целом в немецком кинематографе времён Третьего Рейха. Временные рамки исследования совпадают с периодом национал-социализма – 1933 год – 1945.

Цель исследования состоит в том, чтобы проанализировать, каким образом национал-социалисты преподносили населению идею войны с помощью пропаганды, а именно, с помощью кинематографа через фильмы. Опираясь на идеологию национал-социализма, война должна была стать конечной целью, ревизия Версальской системы занимала главное место во внешней политике нацистов, а стремление к экспансии было прописано ещё в «Майн Кампф». Поэтому цель исследования и состоит в том, чтобы понять, действительно ли совпадали конечные планы национал-социалистов с их пропагандистской внешней демонстрацией, особенно учитывая тот факт, что немецкое население всё ещё помнило ужасы Первой мировой войны; каким образом они преподносили идею войны населению? И каким способом они хотели подвести население к идее всё той же необходимости войны с помощью кинематографа, и как они это в итоге объяснили?

Поэтому для того, чтобы проанализировать пропаганду войны в кинематографе Третьего Рейха, понять её, сначала следует обратиться к истокам нацистской пропаганды, рассмотреть её структуру, основные задачи, способы и методы пропаганды. Специфической чертой тоталитарной пропаганды является то, что она не просто манипулирует общественным мнением – она его создает, превращаясь в центральный инструмент социального контроля. На любой из вопросов, волнующих того или иного человека, у нее должен иметься готовый ответ. Нацистская пропаганда была вездесущей и воспринималась как незабываемое шоу – днем бесконечные парады и апофеоз появления Гитлера на трибуне, ночью фейерверки из лучей света, создаваемых тысячами прожекторов, и массовые факельные шествия. Главным для участников того или иного съезда, число которых доходило до сотни тысяч, было не обсуждение политического курса и принятие решений, а эмоциональный подъем и чувство сопричастности к происходящему.

Кинематограф как наиболее важное средство влияния на массы так же, как и пропаганда в целом, являл собой целую систему. Киноиндустрия в Третьем Рейхе была высокоразвита и структурирована. Она выполняла одну из важнейших функций для национал-социалистов – происходила тотальная психологическая обработка людей, ракурс которой видоизменялся в зависимости от ситуации.

В исторической науке тема пропаганды войны в кинематографе мало изучена. В основном внимание уделяется нацистской пропаганде как отдельному феноменальному явлению. Или же рассматривается война только с точки зрения боевых действий, стратегии и тому подобное. Нацистский кинематограф также изучается в целом, фильмы практически не получают деление по тематической направленности, а если и получают, то среди них в основном выделяются кинокартины, имевшие антисемитский характер («Еврей Зюсс», «Вечный Жид» и др.) или же исключительно пропагандистские фильмы («Триумф Воли», «Олимпия» и др.). Также довольно часто кинематограф рассматривают исключительно как киноиндустрию со всеми её концернами и экономической организацией. Однако проблема войны имела очень важное значение для нацистов, и именно кинематограф служил важным инструментом её пропаганды. Но этот вопрос практически не рассматривается историками или упоминается лишь вскользь.

Часть первая. Пропаганда и нацизм

Глава I. Роль пропаганды в стратегии и тактике национал-социалистов

Ключом к овладению искусством пропаганды являются понимание настроений и идей, которые движут широкими массами, а также поиск, через психологически доступные методы, пути к вниманию, а таким образом и сердцам миллионов^[1].

Адольф Гитлер

Во времена борьбы национал-социалистов за власть пропаганда стала для них неотъемлемой частью в достижении цели и даже почти центральным компонентом. Однако в их руках понятие приобрело качественно новый оттенок и иной смысл. Изначально слово «пропаганда» подразумевало под собой, прежде всего, средство распространения религиозной веры, или какой-либо политической доктрины. Как явление, она существовала задолго до возникновения самого термина. Как один из наиболее ранних образцов пропаганды можно рассматривать преамбулу к Своду законов Хаммурапи, или как он еще известен, Кодексу Хаммурапи, созданному приблизительно в 1750-х годах до н. э., в котором рассматриваются методы защиты бедных горожан против натиска более могущественных и зажиточных, однако на деле это так и осталось на уровне слов. Это же значение слово имело и в 1622 году, когда Папа Римский Григорий XV основал Конгрегацию распространения веры (Sacra Congregatio de Propaganda Fide)^[2]. Позже коммунистические партии использовали это понятие тем же образом. Ее лидеры являлись распространителями новой теории марксизма, а пропаганда служила средством ее донесения до масс. Однако стоит отметить, что большевики делали четкое разграничение между агитацией и пропагандой^[3]. В то время как агитация была способом влияния на массы, пропаганда использовалась для «идеологической обработки» в духе марксизма-ленинизма партийной элиты. Нацисты же не видели необходимости в подобном разграничении этих двух понятий. На начальном этапе главной и фактически единственной целью национал-социалистов было достижение и завоевание власти. А пропаганда служила главным инструментом реализации поставленной цели. Она не имела в своей основе какого-либо последовательного, устоявшегося учения, и была похожа скорее на набор незаконченных приспособленческих идей.

Без сомнения, нацистская идеология не могла быть сопоставлена с философскими учениями, которые существовали задолго до масштабных идеологических движений в мировой истории, будь то христианство или тот же коммунизм, хотя нацисты и утверждали, что их движение было именно таковым^[4]. Они ставили свои идеи в один ряд с идеями античных философов и мыслителей, правда эти заявления были по сути пустыми. Однако все же существовало два аспекта, в которых национал-социалисты довольно значимо преуспели – партийная организация и пропаганда.

В «Майн Кампф» Гитлер делает довольно четкое разграничение между организацией как таковой и пропагандой, однако указывая на то, что эти понятия взаимодополняемы и не могут существовать друг без друга^[5]. Он писал, что «задача пропаганды состоит в том, чтобы привлекать последователей (идеологии); а задача организации – увеличивать ее членство. Последователь движения – это тот, кто заявляет о согласии с его целями; а член – тот, кто за них борется»^[6]. Таким образом, пропаганда должна была быть весьма эффектной и эффективной, чтобы постоянно увеличивалось количество последователей, а организация четко построенной. Гитлер считал, что его пропаганда действовала по принципу естественного отбора – чем более радикальной и провокационной она была, тем больше она отпугивала слабовольных и колеблющихся людей, а также предотвращала их проникновение в ядро организации, дабы не растлевать уже существовавшие элементы. Пропаганда способствовала распространению нацистских «заговорщических» посланий в массы с целью расширения влияния и увеличения именно первоначального «ядра» или «сердца организации». Считалось, что влияние должно быть направленным «изнутри» на окружающих, а не наоборот. Таким образом, в дальнейшем это привело к появлению различий между «старыми борцами» (Altk?mpfer) и обычными членами партии (Parteigenossen). Для Гитлера организация и партия были довольно тесно переплетены.

По мнению самого Адольфа Гитлера, точка отсчета в развитии в понятии национал-социализма приходится на период перед началом Первой Мировой войны^[7]. В это время юный Гитлер имел возможность наблюдать за довоенной работой «пионеров» массовой пропаганды в Вене^[8]. По его мнению, нужно было отдать должное марксистам и социалистам, которые усовершенствовали инструмент пропаганды и отлично понимали, как использовать его в практических целях таким образом, чтобы был достигнут максимальный эффект. Гитлер признавал, что «правильное применение пропаганды на массы – это искусство, которое было и остается неизвестным буржуазным партиям»^[9]. Он считал, что только христианское социалистическое движение, особенно во времена Карла Люгера^[10] достигло определенного мастерства в использовании инструмента пропаганды, от которого Гитлер и перенял большинство своих техник.

В этой связи, говоря о развитии нацистской пропаганды, Адольф Гитлер вновь обращается ко временам своей молодости и приводит в пример двух известных политических деятелей Вены – Карла Люгера и Георга Шенерера^[11]. Оба были антисемитами. Последний в своих речах в основном делал упор на высший и средний класс немцев. Он использовал «метод силы и понимания» для передачи и распространения своих идей в массы. Карл Люгер, напротив, по мнению Гитлера, имел редкий дар проницательности, с помощью которого мог проникать в самую сущность человека и его потребностей, и был предельно осторожен и старался не воспринимать человека лучше, чем он был в действительности^[12]. Этот человек чувствовал толпу и трезво оценивал значение пропаганды. Именно в его адрес приходились самые высокие похвалы Гитлера.

Также крайне важным аспектом в изучении явления пропаганды национал-социализма, которое оказало в дальнейшем сильнейшее воздействие на всю его историю, является пропаганда стран-союзников во времена Первой мировой войны. Гитлер довольно резко критикует немецкую военную пропаганду, отдавая самую высокую оценку союзникам, врагам Германии. Среди них фюрер особенно выделял Англию^[13]. Однако данных за то, что Гитлер проник во всю подоплеку и социальные реалии, которые лежали в основе работы пропагандистов, нет. Фюрер не учитывал тот факт, что немцы и англичане на тот момент находились в совершенно разных ситуациях. В военное время в Англии существовало Министерство информации, деятельность которого приносила правительству неплохие результаты. Главами данного министерства на тот момент были такие магнаты прессы, как Бэвербук, Норсклиффе и Розермер, которые были окружены талантливо подобранными высококвалифицированными журналистами. Эти люди не только хорошо чувствовали все настроения толпы, но также и английское общество было куда более однородным, нежели в Германии. Но и этого фюрер не учитывал.

Также не столь сильно Гитлера заботила и сама суть пропаганды, ее фактический предмет. Его больше привлекала техника очарования и покорения массы. По существу, он видел пропаганду только как вопрос умения преподнести политический материал на «рынок товаров массового производства»^[14]. Он знал, что массы были необходимы для достижения поставленных им самим целей. Гитлер не верил в то, что масса состоит из индивидуальностей, со своими судьбами и мнениями. Более того, он имел прямо противоположное мнение. Фюрер считал массу податливой, продажной, развращенной и коррумпированной. На вопрос «к кому должна быть обращена пропаганда?» Гитлер отвечал в довольно абстрактной форме: «она всегда должна быть обращена в массы!»^[15]. Он не видел смысла в оказывании какого-либо влияния на интеллигенцию, так как она всегда могла составить свое собственное мнение на любой вопрос. Настоящей задачей пропаганды являлось донесение различных идей до массы, но при условии, чтобы они не шли вразрез с общенародным мнением. Он знал, что политически необразованная толпа была более восприимчива к эмоциональным воззваниям, нежели к каким-то аргументированным рациональным речам. Речь должна содержать несколько незамысловатых идей, которые должны были преподноситься исключительно в черно-белых тонах и многократно повторяться за одно выступление. Но и этого было недостаточно. Гитлер знал, что та пропаганда, которую он имел в виду, должна также быть усилена большой дозой устрашения и террора. Только тогда она могла быть плодотворной. Еще в юные годы он усвоил то, что «бороться против газа можно только газом»^[16], «на каждую ложь найдется более действенная ложь»^[17] и то, что «ответом на террор должен быть еще более сильный, сокрушительный террор»^[18].

После того, как в 1924 году Адольф Гитлер покинул тюрьму Ландсберг, в которую был заключен девятью месяцами ранее после «пивного путча» (9 ноября 1923 года в Мюнхене), основа идеологии национал-социализма, так же как и ее главные понятия – пропаганда и организация, были уже твердо заложены и определены в «Майн Кампф». В дальнейшем особо значимых изменений они не претерпевали, изменяясь и варьируя периодически в зависимости от обстоятельств. Такой ситуация оставалась на протяжении всех лет борьбы вплоть до 30 января 1933 года, когда Гитлер пришел к власти. В дальнейшем пропаганда получила более действенное обоснование, строгую организацию и мощный аппарат управления массами.

Глава II. Цели пропаганды

Пропаганда играла важную роль для нахождения поддержки НСДАП у населения во времена борьбы за власть, однако Третий Рейх, просуществовавший всего 12 лет, не мог держаться только на пропаганде. В нацистской Германии она не была единственным столпом, на который опирался режим, как это нередко считается. Революционная претенциозная задача нацистского режима состояла в том, чтобы достичь «народного сообщества» (Volksgemeinschaft) и истинной гармонии классов, чему и была посвящена главная задача пропаганды. Но тем не менее, успех пропаганды не стоит измерять исключительно ее возможностями радикальным образом менять взгляды и отношение общества. Порой она не только трансформировала взгляды, но и укрепляла уже существовавшие. И для того, чтобы пропаганда была наиболее эффективной, она должна была с предельной осторожностью применена к тем, чьи взгляды уже частично были каким-либо образом искажены, направляя их в нужное русло.

Гитлер считал, что восприимчивость большой толпы очень ограничена, их интеллектуальный уровень довольно низкий, а способность быстро забывать просто огромная. Вследствие этого пропаганда должна быть также ограничена до нескольких незамысловатых идей и должна «…твердить о них в своих призывах и лозунгах, пока последний присутствующий в зале не поймет, что именно вы хотите, чтобы он понял это из вашего слогана»^[19].

Немаловажная функция пропаганды состоит в том, чтобы увидеть, что идея находит поддержку у большей части народа, и то, что она распространяется в массах. Для достижения этого пропаганде следовало привлекать внимание масс к определенным фактам, процессам, необходимости и т. п. Это опять же приводит к выводу о том, что пропаганда для масс должна быть максимально упрощенной и повторять одну и ту же идею по много раз в разной интерпретации. Настойчивость, упорство и непоколебимость являются наиважнейшими составляющими успеха.

Важнейшая задача пропаганды, как утверждал Гитлер, – это то, что она «подобно плакату, должна привлекать к себе внимание масс, а не обучать лиц, имеющих научную подготовку или стремящихся к образованию и знаниям. Поэтому ее воздействие должно быть направлено главным образом на чувства и только в очень ограниченной степени рассчитано на так называемый «разум»… Чем скромнее ее научный балласт, чем больше она концентрирует свое внимание на чувствах массы, тем значительнее ее успех. Именно он и является лучшим доказательством правильности или неправильности пропаганды…»^[20].

Эту же идею в дальнейшем развивал и Геббельс, говоря о том, что пропаганда вовсе не должна быть мудрой. Ее задача сводилась исключительно к тому, чтобы обеспечить успех. По его мнению, хорошая пропаганда – это та, которая в кратчайший срок воздействует на людей, завоевание которых и было ее целью^[21].

Лидеры национал-социализма зачастую в своих речах говорили о принципе простоты. На практике этот принцип находил свое выражение прежде всего в стремлении избегать каких-либо дискуссий. Участие в них было им невыгодно хотя бы потому, что это открывало для противника возможность изложить свою точку зрения, вскрыть слабость или несостоятельность позиций оппонента. Отказ от дискуссий ставит противника в тупик, заставляет его нервничать, избавляет от необходимости опровергать его тезисы, противопоставлять им рассуждения и факты. Участие в споре могло создать иллюзию у слушателя, что пропагандист сам неуверен в своих заявлениях, однако упорное повторение одного и того же лозунга убеждает в непоколебимости и силе того, кто это делает. Но подобные хитрости не всегда удавались. Случалось, что нацистские деятели все же были втянуты в дискуссии. В таком случае они всеми способами старались перевести тему обсуждения на иной предмет или, в самом крайнем случае, переводили спор в плоскость обвинений, вплоть до примитивных ругательств. Это, по мнению нацистов, являло собой особое выражение напористости, наступательности в пропагандистской деятельности и непримиримости, что не оставляло у противника ни малейшего сомнения в силе выступающего.

Еще одной уловкой, наряду с «принципом простоты», были «принципы размаха и концентрации». Заранее отобранные примитивные лозунги фактически вбивались в сознание населения последовательно и методично. Это выражалось самым разным образом: крупные заголовки утренних газет, радиопередачи, уличные плакаты и листовки, а также обязательное упоминание в любой официальной речи. Вытаскивая коробок спичек или наклеивая марку, немецкий обыватель каждый раз видел тот же знакомый лозунг. Он был напечатан на оберточной бумаге, в которую была упакована его последняя покупка, на приобретенном им театральном билете, на бумажных салфетках и картонных подставках для пива, словом, абсолютно везде. Подобная напористость и массовость заставляла регулировать сознание даже самого скептически настроенного человека. Пропаганда сопровождала граждан Третьего Рейха всегда и везде. Она оказывала сильнейшее воздействие даже на образованных людей, не говоря уже о простых обывателях, рабочих, малообученных и тех же домохозяйках, кто составлял серьезный процент населения. Но так или иначе, существовала все же небольшая доля несогласных с режимом. В таком случае пропаганда оказывалась бессильной, впрочем, переубеждать их она и не должна была, для этого существовал аппарат террора.

Еще одним успехом национал-социалистической пропаганды является и то, что нацистские руководители, и прежде всего Геббельс, оценили по достоинству возможности, открывшиеся в связи с научно-техническим прогрессом в области средств массовой информации и связи, а именно, использование теле– и радиопередач.

Глава III. Развитие нацистской пропаганды до 1933 года

Будучи глубоко убежденным, что пропаганда способна стать сильнейшим оружием в руках эксперта, Адольф Гитлер поручил в апреле 1930 года Йозефу Геббельсу возглавить в партии работу по пропаганде, поставив перед ним задачу централизовать структуру аппарата управления отделом партийной пропаганды и представлять партию нацистов во время их «беспощадного марша» к победе на выборах под предводительством фюрера… По многим аспектам пропаганда лучше функционирует, когда направлена против оппозиции, и куда сложнее ее устройство, когда ее задачей является удержание власти. И Геббельс проявил себя искусным руководителем средствами партийной пропаганды. Однако до 1929 года в распоряжении Геббельса был довольно ограниченный набор технической аппаратуры, поэтому основная нагрузка по-прежнему ложилась на официальные речи Гитлера и некоторых других представителей нацистской верхушки. На тот момент все инструменты массовой информации и коммуникации находились под управлением государства, а именно: массовая пресса, радио, кино – они были в основном не столь доступны для нацистов вплоть до прихода Гитлера к власти. Но, несмотря на все эти неудобства, руководство Геббельса принесло свои плоды, и партия продемонстрировала явные оппортунистические настроения, что выражалось в изучении и применении новых техник и приемов в пропаганде.

Ситуация начала медленно меняться с 1927 года. Вероятно, именно в это время Геббельс и начал проявлять себя в качестве талантливого пропагандиста. В ноябре 1926 года он был назначен гаулейтером Берлина и форсированно стал перестраивать партийную организацию НСДАП в немецкой столице. В июле того же года он начал выпуск газеты «Ангриф» (Angrif) с поддержкой пресс-барона Альфреда Гугенберга, который также спонсировал и «Фелькишер Беобахтер» (V?lkischer Beobachter). Более того, будучи главой правого крыла Консервативной Национальной Народной Партии (DNVP), он приобрел акции самой крупной и престижной германской кинокомпании – УФА (Ufa – Universum-Film-Aktiengesellschaft). С этого времени, социальные и политические действия НСДАП получили больший размах и разнообразие, что немало способствовало взлету популярности партии. До этого нацисты ограничивались искусным использованием риторики и эффектными выступлениями. Таким образом, все эти сопутствующие обстоятельства в последнее время до 1933 года значительно активизировали борьбу нацистов за власть.

Однако, не только газетная и киноимперия Гугенберга способствовала подъему НСДАП, но и германская индустрия предоставляла ценные финансовые ресурсы, которые позволяли партии усиливать свои кампании по пропаганде. Более того, техническое развитие находилось на тот момент на таком уровне, что уже в 1930 году микрофоны и громкоговорители стали характерной чертой всех нацистских собраний. Значительный прорыв пришелся на период 1928—1930-х.

Глава IV. Йозеф Геббельс – злой гений, организатор и идеолог пропаганды НСДАП

В пропаганде, как и в любви, все средства хороши, если они приносят удачу^[22].

Й. Геббельс

13 Марта 1933 года доктор Йозеф Геббельс был назначен главой Министерства Пропаганды и Народного Просвещения (Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda). Неудивительно, ведь пропаганда в нацистской Германии играла столь значимую роль, чтобы служить основанием для создания целого отдельного министерства.

Однако, после прихода Гитлера к власти, между мнениями фюрера и его министра просвещения появилась разница относительно роли пропаганды в Третьем Рейхе. Гитлер предполагал, что значение пропаганды после завоевания власти можно умалить. Для фюрера она была крайне важна на этапе расширения численности партии. Но, по его мнению, когда партия оказалась бы у рычага управления государством, значимость пропаганды уменьшалась, в то время как организация должна была занять ведущие позиции. Относительно этого Гитлер писал в Майн Кампф следующее: «Работа пропаганды должна предвосхищать деятельность основной организации, а также собирать и готовить для последней человеческий материал. Когда с помощью пропаганды удается добиться того, что масса людей принимает доктрину [Третьего Рейха. – Прим.], сама организация получает возможность использовать результат для достижения практических задач силами лишь горстки людей»^[23]

Однако Геббельс, уже проявив себя в качестве блестящего пропагандиста на выборах 1933 году, не согласился с таким разграничением понятий пропаганды и организации. Геббельс полагал, что организация должна быть ограничена до тех обязанностей, которые были необходимы, а не расширена до всех возможных сфер деятельности, как это планировал фюрер. С другой стороны, пропаганда была бы особенно необходимой для власти не только в качестве мобилизации поддержки народа, но также и для удержания высокого уровня воодушевления и приверженности ее идеологическим основам.

Йозеф Геббельс считал, что пропаганда должна занимать центральное место в деятельности новой власти, особенно на раннем этапе унификации (Gleichschaltung) – приобщения населения к господствующей идеологии национал-социализма, а Министерство Народного Просвещения и Пропаганды должно было стать средством координирования политической воли нации с первостепенными задачами государства.

Геббельс писал, что видит создание нового Министерства Народного Просвещения и Пропаганды «…в качестве революционного действия правительства… Правительство в самой правильной трактовке этого слова, Правительство для Народа. Оно появилось из народа, и всегда будет выполнять его волю… В последнее время мы наблюдали возрастающую унификацию между политикой Рейха и политикой отдельных земель, и я вижу первостепенной задачей нового Министерства унификацию между правительством и всем народом…»^[24].

Доктор Геббельс полагал, что пропаганда должна была стать действенным «скрепляющим материалом» для объединения нации. «Народного» правительства могло быть недостаточно для создания «народного государства» (Volksstaat), для этого была необходима как раз пропаганда. Единства можно было легко достичь посредством талантливой пропаганды, а не силой военных подразделений.

Гитлер утверждал, что пропаганда для народа должна быть максимально упрощенной, содержать в себе несколько простых лозунгов, которые многократно повторялись бы везде. Геббельс поддерживал его точку зрения, и придерживался данной политики вплоть до объявления войны, да и после ее начала. Геббельса довольно мало заботили исторический корни пропаганды как таковой. Более того, весь аппарат управления пропагандой и ее функционирование прямым образом зависели от идей и пожеланий Гитлера, от стремления достичь и завоевать власть любым путем. Большая часть нацистской пропаганды была импровизационной и эклектичной.

Однако все же существовала хотя бы одна работа, которая произвела сильное впечатление на Геббельса и оставила свой отпечаток на всей его теории пропаганды^[25]. Это – книга французского социолога 19 века Густава Ле Бона «Толпа». Социолог проводит рекомендации, каким образом манипулировать толпой в период массовой демократии. Именно он был автором теории, что люди ведомы идеей, чувствами и традициями. Геббельс и Гитлер по примеру Ле Бона с презрением относились к наивной и доверчивой податливости толпы. Ле Бон утверждал, что для того, чтобы достичь необходимого успеха, политические деятели должны изучить поведение отдельной толпы для дальнейших манипуляций ею на психологическом уровне. Социолог был глубоко убежден в консерватизме толпы и ее страхах перед изменениями и новизной. Однако подобная боязливая, дезориентированная толпа или нация могла быть умело использована в своих целях грамотным пропагандистом. Искусный оратор мог преподнести одно и то же явление в качестве либо крайней жестокости, либо достойного уважения героизма, все зависело лишь от того, что ему нужно было от толпы.

Рудольф Семмлер, один из подчиненных Геббельса в Министерстве, писал в своем дневнике, что Ле Бон продолжал оказывать на Геббельса сильнейшее воздействие даже во время Второй мировой Войны, «Геббельс считал, что больше никто, кроме француза Ле Бона, не мог так понять толпу, как это делал он!»^[26].

Геббельс пришел к выводу о том, что единственным правильном ключом к разгадке успешного функционирования пропаганды лежит в том, что пропаганда должна преподносить идеи в той же плоскости видения и восприятия, что и толпа. Это означало то, что масса должна быть настроена на восприятие подобной специфической информации. А для достижения этого успешный пропагандист должен знать свою аудиторию: как группу, и как отдельных личностей. В таком ракурсе пропаганда требовала значительное мастерство и понимание человеческой психологии. Геббельс утверждал, что «…пропагандист должен знать не только душу людей в целом, но и также понимать все ее потаенные уголки. Пропагандист должен уметь говорить не только к людям в их общей массе, но также и к каждому в отдельности: к рабочему, к крестьянину, к среднему классу. Он должен понимать, как говорить к различным профессиям и верам. Пропагандист должен всегда уметь говорить с человеком на понятном ему языке. Эти требования являются необходимыми условиями для достижения успеха»^[27].

Глава V. Структура пропагандистского аппарата

9 января 1929 года Йозеф Геббельс был назначен ответственным по пропаганде (Reichspropagandaleiter) в НСДАП. В 1932 году у него появилась возможность укрепить свои позиции и расширить власть и полномочия своего отдела. По активности партийный отдел пропаганды сильно превзошел отдел партийной организации, на тот момент возглавляемый Грегором Штрассером^[28]. В это время Геббельс воспользовался возможностью реорганизовать административный аппарат пропаганды, структурировать и усилить его. Накануне прихода нацистов к власти главной задачей Геббельса была централизация системы пропаганды и деление ее на специальные секции, которые были бы ответственны за каждый аспект пропаганды.

В самом начале 1933 года создание отдельного министерства пропаганды уже было окончательно решено. Геббельс ждал, пока пройдет некоторое время после выборов, чтобы устоялась политическая ситуация и успех уже был гарантированным. Только после этого можно было официально объявлять о создании министерства. Об этом он писал в дневнике следующее: «Мы думаем о Министерстве Народного Образования, которое могло бы вместе с тем контролировать кинематограф, радио, искусство, культуру и пропаганду. Подобная революционная организация будет находиться под опекой центрального управления и всячески представлять идеи Рейха. Это действительно грандиозный проект, которых мир еще не видел. И в скором времени я возглавлю всю структуру данного министерства»^[29].

Итак, структура пропаганды в Третьем Рейхе функционировала через три основных института: Имперское Министерство Народного Просвещения и Пропаганды, центральный отдел по Пропаганде внутри партийной структуры НСДАП и Имперская Палата Культуры^[30].

1. Имперское Министерство Народного Просвещения и Пропаганды

Имперское Министерство Народного Просвещения и Пропаганды (Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda – RMVP) было учреждено постановлением президента Германии Гинденбурга от 13 марта 1933 года^[31] (а не от 12 марта, как принято думать), об его создании было объявлено на следующий день. Оно расположилось в бывшем дворце Фридриха Леопольда на Вильгельмплатц 8/9 (Palais Friedrich Leopold am Wilhelmplatz 8/9), ранее бывшей резиденцией отдела прессы времен Веймарской республики^[32]. В июне Гитлер установил границы обязанностей нового министерства лишь в общих чертах, назначив Геббельса ответственным за «духовное образование нации». Именно эти неточные, расплывчатые директивы позволили Геббельсу в дальнейшем распространить контроль министерства абсолютно на все средства массовой информации.

Создание Министерства Пропаганды в 1933 году символизировало и было первым шагом к слиянию партии и государства. Спустя два дня после назначения Геббельса министром он писал в дневнике, что «мы учредили министерство Народного Просвещения и Пропаганды. Но эти два названия не обозначают одно и то же. Народное просвещение – это нечто пассивное, в то время как пропаганда – активное. Мы не можем быть удовлетворены, только лишь говоря людям, что мы от них хотим, и просвещая их об этом. Мы должны заменить просвещение активной правительственной пропагандой, задачей которой является по-прежнему завоевание народа. Недостаточно примирить народ с нашим режимом, нам нейтральная позиция не нужна. И мы будем работать с ними до тех пор, пока они не присоединятся к нам полностью, и не будут разделять наши точки зрения!»^[33].

В Министерстве на раннем этапе уже было введено 350 административных и исполнительных должностей. В дальнейшем их число стремительно увеличивалось.

Изначально Геббельс планировал создать всего пять департаментов нового министерства для контроля радио, прессы, «активной пропаганды», кино, театров и народного образования^[34]. Однако, уже в апреле 1933 года министерство приняло вид основной структуры с семью департаментами, которые в дальнейшем были расширены сначала до 14, и в итоге до 15 департаментов.

Деятельность министерства также делилась и по видам деятельности: «активная пропаганда» (Amt I) и секции культуры (включая архитектуру). Секция «активной пропаганды» составляла основу деятельности всей организации. Она следила за выполнением политической агитации, начиная с организации массовых митингов, с их архитектурным дизайном, размещением и помещениями, транспортом и т. п. Существовал специальный отдел для больших собраний (Grossveranstaltungen)^[35]. Однако, партийные съезды находились в ведении независимого постоянного отдела, находившегося в Нюрнберге, но также подконтрольного Геббельсу. Немаловажно и то, что министерское отделение «активной пропаганды» также печатало и собственную газету – «Наша Воля и Путь» (Unser Wille und Weg), которая начала издаваться еще в 1931 году^[36].

Секция культуры была сферой особенного интереса для Адольфа Гитлера, он был заинтересован в радио, кинематографе и связи с различными государственными структурами. Полномочия данной секции были расширены только в середине 1933 года. До этого, она существовала в «зачаточной форме».

Обе эти секции были подотчетны имперскому руководителю пропаганды (Reichspropagandaleiter) – Йозефу Геббельсу^[37].

Спускаясь вниз по иерархической лестнице, за имперским руководителем пропаганды следовал областной руководитель пропагандой (Gaupropagandaleiter). Он, в свою очередь, был ответственным за идентичные имперским пять отделов пропаганды, напрямую связанным с главным офисом, но уже на уровне гау (области). За ним следовали районный, местный и локальный руководители пропаганды. Вся эта структура существовала довольно автономно от основной партийной организации. Подобная строгая иерархия была введена для удобства быстрой передачи приказов и указаний на все уровни управления. Таким же образом собиралась и необходимая информация из самых недр общества для передачи наверх и ежемесячная отчетность проходила быстрее и проще. К 1934 году институт пропаганды насчитывал уже 14000 служащих^[38].

Несмотря на всю масштабность и развитость аппарата нацистской пропаганды, она тщательно скрывалась от глаз народа. Хотя структура была предельно жесткой и разработанной, внутренние кадры сменялись один другим довольно часто; но какие бы перестановки ни происходили, Геббельс сохранял за собой монопольное право на власть в данной организации. Его позиции были непоколебимы.

Большинство советских и зарубежных авторов выделяют всего 11 подразделений министерства^[39]. Существовали следующие отделы центрального аппарата министерства:

I. Административный.

• А. Хозяйственный отдел.

• В. Отдел кадров.

• С. Правовой отдел.

II. «Активная пропаганда» (создана в 1933 году), куда входили сектора съездов, выставок, по связи с Управлением пропаганды НСДАП, по связи с партийной канцелярией, по связи с местными управлениями пропаганды, по культурной пропаганде, политической пропаганды, пропаганды среди этнических немцев, цензуры СМИ, расширения германского этноса, пропаганды в здравоохранении, пропаганды расовой политики, пропаганды социальной деятельности.

III. Радио.

IV. Пресса.

• А. Сектор внутренней прессы.

• В. Сектор иностранной прессы.

• С. Сектор периодической печати.

• D. Сектор печати по вопросам культуры.

V. Кинематограф.

VI. Театр.

VII. Пропаганда за рубежом.

VIII. Литература.

IX. Искусство.

X. Музыка (создан в 1934 как отдел Музыки и искусства; в 1937 разделен).

XI. Народное творчество.

XII. Зарубежный туризм.

Однако, исходя из источника 1940 года – работы Г. В. Мюллера, отделов было 15^[40]:

1. Организационных отдел министерства пропаганды (Haushalts-Abteilung)^[41]

Данный отдел имел две группы обязанностей:

А) управление делами центральной организации Б) контроль за ведением финансовых дел министерства в служебной сфере и в обществе.

2. Отдел персонала (Personal-Abteilung)^[42]

Отдел занимался контролем за служащими министерства, выполнением приказов и поручений. Отдел имел влияние абсолютно на все сферы деятельности всех остальных министерских отделов и с пристрастием следил за их работой. Только один этот отдел насчитывал около 1000 служащих. И в нем, как и везде, также существовала своя иерархия власти. На каждом уровне были свои фюреры и подчиненные.

3. Правовой отдел (Rechtsabteilung)^[43].

Основной задачей данного отдела являлся контроль за правовой стороной отделов прессы, музыки, пропаганды, радио, фильмов, театров, печатных изданий и искусства, дабы они не шли вразрез с имперскими нацистскими законами и чтобы были преисполнены идеологическим духом.

4. Отдел пропаганды (Propaganda-Abteilung)^[44].

Данный отдел являлся самым большим и важным в министерстве. Он задавал тон всем последующим отделам министерства – прессе, кинематографу, музыки и т. д. А также использовал их с помощью влияния на массы посредством того же кинематографа, радиовещания, прессы, плакатов, флагов, брошюр и других. Именно здесь создавались необходимые лозунги, развивались идеи национал-социализма и разрабатывалось, каким образом их лучше преподнести народу. В свою очередь, отдел пропаганды делился на специализированные подразделения, затрагивающие все важнейшие сферы общественной жизни. Важнейшими задачами отдела пропаганды были следующие:

А) Просвещение в отношении политики Третьего Рейха, пропаганда программы НСДАП, а также претворения ее в жизнь. Сотрудничество с аналогичным министерскому отделом пропаганды в НСДАП.

Б) Пропагандистское направление «народного духа» в интересах национал-социализма. Просвещение немецкого народа по проблемам, напрямую связанным с этим. Руководство и контроль над областями Рейха, находящимися рядом или недалеко от его границ, а также за их населением.

С) Разъяснение немецкому народу и всему миру еврейской проблемы. Пропагандистская борьба против национального врага и распространение в мировых масштабах своего взгляда на этот вопрос.

Д) Направление и контроль за работой пропаганды для «зимней помощи»^[45].

Е) Организационное обслуживание международных конгрессов, которые могли проходить в Германии.

Ж) Пропаганда в области политики по отношению к населению и «расовой гигиены», просвещение населения по вопросам расовой политики. Инициатива проведения социальных мероприятий.

З) Проведение унифицированной пропаганды в области всеобщей экономической политики и политики в области питания. Пропагандистская поддержка выполнения четырехлетнего плана, финансовой политики, политики зарплат и цен, политики по трудоустройству и всех других, связанных с этим вопросам.

И) Управление пропагандой в вопросах проведения массовых спортивных мероприятий. Пропаганда немецкого спорта за границей. Поддержание спортивных связей с другими странами в пользу немецкого спорта.

К) Пропаганда и поддержание мероприятий, связанных с развитием и существованием Гитлерюгенда.

Л) Просвещение в духе национал-социализма подрастающего поколения в школах в сотрудничестве с национал-социалистическим союзом учителей (NS-Lehrerbund), имперским министром образования. Народное воспитание и образование. Пропагандистское сотрудничество с «трудовой повинностью»^[46], национал-социалистическим союзом студентов (NS-Student bund), имперской организацией противовоздушной обороны (Reichsluftschutzbund), и т. д.

М) Разработка и воплощение в жизнь сценариев государственных праздников, манифестаций, памятных дней истории движения.

Н) Контроль над предотвращением возможного нанесения ущерба рабочими объединениями.

О) Планирование и проведение крупных и государственно-важных выставок. Разработка и организация подобных немецких выставок за границей. Конструирование и развитие различных технических приспособлений для пропаганды.

5. Отдел немецкой прессы (Abteilung Deutsche Presse)^[47]

Отдел немецкой прессы объединял одновременно немецкую прессу, издаваемую внутри Третьего Рейха, а также издания за рубежом. Он контролировал около 2300 ежедневных немецких газет и 18000 различных журналов.

6. Отделение зарубежной прессы (Presseabteilung Ausland)^[48]

Оно контролировало проникновение зарубежной прессы на территорию Третьего Рейха, форматировало ее, отфильтровывало ненужное, подвергало жесточайшей цензуре и допускало к народу в ограниченных количествах.

7. Международный (иностранный) отдел (Auslandsabteilung)^[49]

Отдел занимался разведкой и защитой власти как внутри страны, так и за ее пределами.

Контролировал действенность возможной иностранной агитации посредством книг, журналов, брошюр, граммофонных пластинок, радио и т. п.

8. Отдел по передвижению иностранцев (Fremdenverkehrsabteilung)^[50]

Назначение отдела понятно из названия. Однако немаловажно, что он функционировал в прямом сотрудничестве с юридическим комитетом по передвижению иностранцев (Reichsausschuss f?r Fremdverkehr), союзом международного туризма Reichsfremdenverkehrsverband), центром управления германскими железными дорогами для немецкого туризма (Reichsbahnzentrale f?r den Deutschen Reiseverkehr), национал-социалистическим обществом «Сила через Радость» (NS-Gemeinschaft «Kraft durch Freude»), и др.

9. Отдел радиовещания (Rundfunkabteilung)^[51]

Данный отдел в свою очередь поделен на более мелкие подразделения:

A) Иностранное радио и культурные вопросы (Kulturelle Angelegenheiten und Auslandsrundfunk).

Б) Подразделение, занимающееся выполнением специальных заданий (Sonderaufgaben). Например, организация работы радио во время войны.

B) Юридические и экономические вопросы деятельности радиовещания. (Rundfunkwirtschaft, – Recht, Werbung).

Г) Радиотехника. (Rundfunktechnik)

10. Отдел кинематографа (Filmabteilung)^[52]

Отдел контролировал три направления кинематографа – новостной еженедельник (Wochenschau), документальные фильмы и художественные. Все они подвергались строгой цензуре на идеологической основе. Это направление являлось одним из важнейших способов пропаганды, поэтому ему уделялось особое внимание.

11. Отдел литературы (Schrifttumsabteilung)^[53]

Данный отдел занимался вопросами, связанными с культурно-политическим влиянием немецких письменных изданий как внутри страны, так и за ее пределами.

12. Отдел театра (Theaterabteilung)^[54]

Задачи отдела работы театра состоят в следующем:

A) Решение кадровых вопросов

Б) Контроль над драматургией

B) Контроль танцевальных постановок

Г) Организация постановок

Д) Контроль за правовой деятельностью театра

Е) Деятельность немецкого театра за рубежом

13. Отдел изобразительного искусства (Abteilung Bildende

Kunst)^[55]

Организация «немецкого искусства» в Третьем Рейхе и распространение его влияния на другие страны.

14. Отдел музыки (Musikabteilung)^[56]

Контроль за функционированием оперных театров, оперетты, дирижеров, солистов, оркестров, разнообразной камерной музыки и иными музыкальными проявлениями.

15. Отдел иных особенных задач в области культуры (Abteilung Besondere Kulturaufgaben)^[57]

До 1937 года отдел являлся частью Имперской Палаты Культуры, но после 1937 был включен в состав Министерства Пропаганды. Он занимался вопросами, связанными со всеми вышеперечисленными отделами, но которые не входили в их сферу обязанностей. А также отдел брал на себя ответственность за выполнение каких-либо неформальных срочных партийных поручений в области культуры.

2. Имперская Палата Культуры

Политика в области культуры (Kulturpolitik) составляла крайне важный элемент в жизни немецкого народа, и нацисты были первыми, кто систематично организовал, подчинил своим целям всю культурную жизнь нации. О создании Имперской Палаты Культуры было объявлено законом от 22 сентября 1933 года.

С 1939 года Имперская Палата Культуры официально подчинялась Геббельсу и контролировалась Министерством Народного Просвещения и Пропаганды, фактически являясь его составной частью. В Третьем Рейхе занятие любой творческой деятельностью требовало разрешения одной из палат Имперской Палаты Культуры, а все творческие работники должны были стать ее членами. В противном случае на них распространялся запрет на профессию. Президентом центрального органа палаты являлся Йозеф Геббельс, а генеральным секретарем К. Кинкель. В состав Имперской Палаты Культуры входило 7 отделов, объединявших творческих работников в различных отраслях:

1) Имперская палата кинематографии, президентами которой являлись в разное время О. Лених и К. Фрелих.

2) Имперская палата печати, президентами которой являлись М. Аман (1933—38) и О. Дитрих (1938—45).

3) Имперская палата радиовещания (во время войны была упразднена).

4) Имперская палата театра во главе с О. Лавбрингером.

5) Имперская палата литературы, во главе с президентами Г. Блунком (1934—35) и Г. Йостом (1935—45).

6) Имперская палата музыки, которой в 1933—35 руководил Р. Штраус.

7) Имперская палата изобразительного искусства, во главе с президентом А. Циглером (1936—43).

Ключевой задачей каждого отдела было регулирование условий работы в своей сфере. А необходимость творческих людей обязательно являться членом данного органа позволяла ему легко контролировать их деятельность. Никто не мог получить работу, не являясь членом Имперской Палаты Культуры. А для того чтобы стать таковым, необходимо было пройти множество проверок, убедить чиновников, что он является абсолютным сторонником режима и разделяет идеологию, готов ее прокламировать и бороться за нее, а также необходимо было доказать немецкое происхождение. Это исключало возможность допуска несогласных с режимом к средствам массовой информации и культуры и позволяло избежать их тлетворного влияния на народ.

Глава VI. Нацификация культурной жизни общества

Министерство пропаганды и народного просвещения не имело аналогов в мировой истории. Принципы, сформулированные его шефом, реализовывались в ежедневной работе огромной империи средств массовой информации. После запрета либеральной прессы ставка была сделана на согласованность пропагандистских кампаний, не только сопровождавших, но и предварявших принципиальные внутри– и внешнеполитические решения. Одной из первых организованных сверху «спонтанных акций протеста» было сожжение неугодных новому режиму книг студентами университетов 10 мая 1933 года. Позже в качестве субъектов идеологической цензуры выступало около полусотни партийных и государственных учреждений, список запрещенных и изымаемых из библиотек книг исчислялся десятками тысяч названий.

«Пропаганда должна доходить до каждого,»^[58] – реализуя этот принцип, геббельсовский аппарат проявлял неистощимую выдумку. Сюда относилось и использование технических средств: радио, позволявшего напрямую воздействовать на настроения миллионов домохозяек, проводивших свое время на кухне, и обязательные пропагандистские журналы (Wochenschau) перед киносеансами. Книгу «Майн Кампф» в качестве обязательного подарка дарили молодоженам. Пропаганда воздействовала даже на гастрономические вкусы населения – в условиях курса на автаркию и экономию валюты была развернута кампания за отказ от натурального кофе, а сливочное масло попало в разряд продуктов, подрывающих обороноспособность Германии (r?stungsfeindlich)^[59].

1. Пресса

Под контролем министерства находилась немецкая пресса. В Веймарской республике издавалось около 10 000 газет и журналов независимых, различной партийной принадлежности, общегерманских, региональных и местных. После прихода к власти нацисты запретили газеты КПГ, СДПГ, многие либерально-демократические издания. Со свободой прессы было покончено. 6 апреля 1933 года, после встречи с иностранными журналистами и дипломатическим корпусом, Геббельс записал в дневнике, что они с Гитлером «впервые открыто выступили против представлений о так называемой свободе печати»^[60]. 4 октября был принят «Закон о редакторах»^[61], по которому редакторскую должность мог занять только ариец по происхождению. Нацисты провели чистку журналистских рядов, изгнав из редакций к 1939 году более 1400 неугодных журналистов. Заниматься журналистикой могли фактически только члены НСДАП. Монопольное положение в издании газет перешло в руки нацистской партии.

В 1934 году НСДАП владела 2,6 % из общего числа издаваемых газет, а их тираж составлял 7,5 % общего тиража германских газет^[62]. Через 10 лет количество нацистских газет выросло до 36 %, а их тираж – до 82,5 % общегерманского тиража^[63]. Официальный орган нацистской партии – газета «Фелькишер Беобахтер» (V?lkischer Beobachter) в конце 30-х годов выходила в берлинском, мюнхенском и венском изданиях. Ранее независимая буржуазная пресса стала составной частью нацистской системы пропаганды и резко сократила свои тиражи. Крупнейшие германские газеты, широко известные за рубежом – «Франкфуртер Цайтунг» (Frankfurter Zeitung), «Кельнише Цайтунг» (K?lnische Zeitung), «Дойче Альгемайне Цайтунг» (Deutsche Allgemeine Zeitung) сохранили свое существование, ибо нацисты видели в них источник влияния на мировое общественное мнение. Но контроль над их политической лояльностью оставался в руках министерства пропаганды.

Ежедневно в министерстве пропаганды высшие чиновники, нередко и сам Геббельс, проводили закрытые пресс-конференции, явка на которые представителей центральных органов немецкой пропаганды была обязательной. Собиралось около 200 человек. На пресс-конференциях сообщалось о внутренних важнейших и международных событиях и их оценке нацистским руководством, давалась указания о необходимых комментариях, а также определялись основные тактические и стратегические задачи пропагандистских кампаний. Материалы закрытых пресс-конференций по специальным телефонным каналам передавались в 32 местных отделения министерства. Все указания министерства подлежали обязательному выполнению. Отдельно проводились пресс-конференции для иностранных журналистов, аккредитованных в министерстве пропаганды. В министерстве имелись специальные службы, которые готовили сводки и материалы для различных пропагандистских кампаний, а также по экстренным и политически острым вопросам. Далее эти материалы по специальным указаниям руководства направлялись на радио и в прессу. С началом Второй мировой войны министерство ввело систему «лозунгов дня»^[64], которые определяли объект, язык и стиль пропаганды, т. е. тактическую пропагандистскую линию.

«Унификация» средств массовой информации позволила создать эффективный аппарат тотальной пропаганды национал-социалистической идеологии и обеспечить поддержку агрессивного внешнеполитического курса фашистской Германии со стороны большинства немецкого населения.

Еще до своего прихода к власти Гитлер рассматривал прессу как одно из самых мощных орудий в борьбе за установление в Германии нацистского режима и личной диктатуры. Став канцлером, он, вслед за радиовещанием, кинематографией, музыкой, театром, литературой и изобразительным искусством, объявил прессу Третьего рейха объектом политики унификации. Газеты и журналы Германии также оказались под жестким контролем министра народного просвещения и пропаганды Геббельса. Все оппозиционные нацистскому режиму издания были запрещены.

Закон о прессе (Schriftleitergesetz), принятый 4 октября 1933^[65] объявлял по сути «расовую чистку» журналистики. Из газет изгонялись либерально настроенные или еврейского происхождения редакторы и журналисты. Оставшиеся обязаны были пройти проверку на «расовую чистоту» и доказать с целью получения разрешения на работу, что они не состоят в браке с евреями. От них требовалась лояльность по отношению к нацистскому режиму. Важным шагом нацистских властей стала экспроприация газет и журналов, принадлежавших евреям. На владельцев-евреев было оказано давление с целью вынудить их продать свои издания. В случае отказа их газеты запрещались на несколько дней, затем недель, – до тех пор, пока они не оказывались на грани разорения. Издательский дом Улльштейна был куплен нацистским издательством Эхер ферлаг (Eher Verlag). Среди газет, приобретенных Максом Аманом, была знаменитая, основанная еще в 1703, либеральная газета «Фоссише цайтунг» (Vossische Zeitung). «Берлинер тагеблат» (Be rline r Tageblatt) удалось продержаться до 1937.

Поскольку министерство иностранных дел Германии было заинтересовано в том, чтобы оказать влияние на мировое общественное мнение и представить нацистский режим в выгодном свете, Геббельс разрешил сохранить некоторую независимость широко известной в мире газете «Франкфуртер цайтунг» (Frankfurter Zeitung). Однако весь персонал еврейского происхождения был из газеты уволен.

Оказавшись под монопольным нацистским контролем, многие газеты при отсутствии конкуренции поначалу процветали. Приобретенная НСДАП в первые годы нацистского движения «Фелькишер Беобахтер» (V?lkischer Beobachter) стала наиболее значительной официальной газетой в Третьем рейхе. Ее возглавлял главный теоретик национал-социализма Альфред Розенберг. Она выходила в Мюнхене как утренняя ежедневная газета и распространялась по всей стране огромными тиражами. Качество ее материалов значительно уступало уровню журналистики, достигнутому в период Веймарской республики. В Берлине Геббельс начал издавать собственную газету «Ангриф» (Angrif).

Паразитируя на высокой репутации прежней германской прессы за рубежом, Геббельс сохранял название, структуру и общий внешний вид некоторых старых газет. В то же время он тщательно следил за тем, чтобы их содержание неукоснительно соответствовало нацио нал-социалисти ческой политической линии. Редактором старейшей берлинской «Берзе Цайтунг» (B?rse Zeitung) он назначил личного советника Гитлера по экономическим и финансовым вопросам Вальтера Функа. Геббельс осуществлял неусыпный контроль над более чем 3600 газетами и сотнями журналов Германии. Каждое утро он принимал редакторов ежедневных берлинских газет и корреспондентов отделов новостей из других городов и давал им четкие указания, чему уделять внимание в новостях сегодняшнего дня. Аналогичные указания он отправлял телеграфом или почтой в небольшие газеты в провинции. Геббельс требовал от журналистов действовать строго в соответствии с партийной линией и, прежде всего, никогда не подвергать сомнению слово фюрера. От них ожидали восхваления Гитлера и демонстрации сочувственного отношения к членам партийного руководства, указанным министерством пропаганды. Посредником между ведомством Геббельса и прессой стал опытный журналист и радиокомментатор Ханс Фриче, назначенный в 1937 году начальником Германской пресс-службы.

Особую заинтересованность Геббельс проявлял в отношении иностранных корреспондентов, работавших в Берлине. С целью создать благопристойный образ нацистского режима в зарубежной прессе он не останавливался перед прямым или завуалированным подкупом: выделял иностранным корреспондентам роскошные квартиры, автомобили, щедро угощал их во время приемов, устраивал увеселительные и экскурсионные поездки и т. д. Однако в целом ему так и не удалось завоевать иностранный пресс-корпус. Особой проблемой для Геббельса стала крайне реакционная газета «Дер Штюрмер» (Der St?rmer), издаваемая Юлиусом Штрайхером. Геббельс вполне осознавал тот вред, который она наносила нацистскому режиму, но ее поддерживал сам Гитлер, который, несмотря на собственные заявления о высокой морали, прочитывал каждый номер этой газеты от «корки до корки» и прежде всего из-за постоянных фанатичных нападок этой газеты на евреев. В 1940, после падения Польши, Геббельс основал еще одно еженедельное партийное издание «Рейх» (Reich), к каждому номеру которого он писал передовую статью. Первый номер «Рейха» вышел 26 мая 1940^[66], а через два номера газета «тихо скончалась».

В конце Второй мировой войны, когда газеты стали выходить нерегулярно, Геббельсу все-таки удалось добиться закрытия штрайхеровского «Дер Штюрмера». Большинство немецкого населения не испытывало интереса к невыразительным нацистским средствами массовой информации. В период с 1933 года по 1937 год число газет сократилось с 3607 до 2671. Официальные газеты, такие как «Фелькишер Беобахтер» или «Ангриф», несмотря на солидную финансовую поддержку, также теряли читателей, очень скоро понявших, что в Третьем рейхе не существует независимой прессы.

2. Радиовещание

Как и другие средства массовой информации Третьего рейха, нацистские власти подчинили национальное радиовещание интересам политики унификации. Вскоре после прихода Гитлера к власти он предоставил министру народного просвещения и пропаганды право полного контроля за работой немецких радиостанций. Заявив о том, что устное слово оказывает на население более сильное воздействие, чем печатное, Геббельс выбрал радиовещание в качестве основного орудия нацистской пропаганды^[67]. «То, чем была пресса в девятнадцатом веке, радиовещание станет в два дц ат ом»^[68], – говорил Геббель с, перефразируя слова Наполеона о том, что «пресса была восьмой великой силой государства», и применяя это в отношении радио^[69].

В период Веймарской республики, как почти во всей Европе, германское радиовещание было государственным. В марте 1933 году Геббельс переподчинил национальное радиовещание, переведя его из Главного почтового управления в ведение министерства пропаганды. С этого момента и до последних минут Третьего Рейха работа германских радиостанций до мельчайших деталей контролировалась лично Геббельсом и его аппаратом. Во главе Имперской радиопалаты, вошедшей в состав министерства пропаганды на правах управления, он поставил Ойгена Хадамовского. 16 августа 1933 Хадамовский издал распоряжение, в котором говорилось: «Мы, национал-социалисты, обязаны проявить достаточно динамизма и энтузиазма, чтобы молниеносно завоевать Германию и остальной мир. Партайгеноссе доктор Геббельс поручил мне 13 июля 1933 очистить германское радиовещание от влияния противников нашего дела. Теперь я могу сообщить, что эта работа проведена полностью»^[70].

День и ночь радиостанции Германии твердили о нацистском фюрере как о национальном достоянии, восхваляли нацистский образ жизни, необычайный патриотизм, национализм и величайшие задачи, стоящие перед немцами. Каждый владелец радиоприемника был обязан платить за него ежемесячно в качестве пошлины 2 рейхсмарки^[71], которые шли на нужды министерства пропаганды. Германское радиовещание также служило инструментом пропаганды на зарубежные страны. Заботой Геббельса стало произвести благоприятное впечатление на иностранного слушателя. В 1933 году им была утверждена пятилетняя программа вещания на заграницу. На коротких волнах из Берлина, Дрездена и Мюнхена велись радиотрансляции оперных спектаклей, передавались симфонические концерты. В эти передачи искусно вплеталась нацистская пропаганда. Вещание на зарубежные страны осуществляли специально созданные радиостанции: на Эльзас-Лотарингию работала радиостанция во Франкфурте-на-Майне, на Бельгию вещали из Кельна, на Данию из Гамбурга и Бремена, на Чехословакию из Бреслау и Глейвица, на Австрию из Мюнхена. Радиовещание на остальные страны велось круглосуточно на двенадцати языках из громадной радиостудии в Зезене.

После начала Второй мировой войны ведомство Геббельса столкнулось с серьезными проблемами, связанными с радио. Многие немцы, которым изрядно надоела нудная нацистская пропаганда и вечно искаженные новости, предпочитали слушать английское или даже советское радио, чтобы узнать о происходящих событиях. Прослушивание зарубежных радиостанций считалось изменой и строго наказывалось: лишь за первый год Второй мировой войны свыше 1500 немцев были отправлены за это в концлагеря, тюрьмы или на исправительные работы. В 1942 бывший шеф управления печати министерства пропаганды Ханс Фриче был отозван с Восточного фронта, чтобы возглавить отдел радиовещания. «Радиовещание должно достичь каждого или оно не достигнет никого»^[72], – говорил Фриче. В конце войны советские специалисты разработали метод синхронного вещания на используемых в Германии частотах, что позволило вторгаться в передачи Немецкого радио. Радиослушатели в Германии неожиданно среди передачи могли услышать взволнованный крик «ложь!», а затем следовало короткое «правдивое сообщение» о том или ином событии^[73]. Причем нередко имитировался голос Гитлера или Геббельса. В такие моменты персонал радиостанции был вынужден прерывать передачу, и в эфире звучала патриотическая музыка. Особое воздействие на слушателей оказывали передачи советского радио, в которых зачитывались имена немецких военных преступников.

3. Театр

Установление нацистского режима в 1933 году стало причиной резкого упадка германского театра. Под культурным руководством главы министерства народного просвещения и пропаганды Геббельса театр, вслед за кинематографией, радиовещанием, изобразительным искусством, литературой и прессой, оказался объектом политики унификации. Первым шагом нацистских властей было изгнание из театральной среды всех евреев – режиссеров, директоров и актеров, многие из которых с успехом работали и в кино, и в театре. Власти Третьего Рейха пытались любыми способами сохранить интерес публики, привыкшей к высокому качеству театральных постановок. Геббельс назначил Ханса Йоста, драматурга средних способностей, главой Имперской театральной палаты, находившейся под контролем министерства пропаганды. В своем театральном творчестве Йост преследовал две цели. Первая – «немец должен рождаться по крови и по сути в германизме»^[74]. Вторая – «театр является последней педагогической возможностью для спасения германской нации от полного материализма исключительно реалистического мира»^[75]. Йост задавал тон новой национальной драме, повторяя линию из своего «Шлагетера»: «Когда я слышу слово «культура», я, забывая о безопасности, хватаюсь за револьвер»^[76].

Некоторые нацистские драматурги завоевали одобрение Геббельса, воплощая на сцене расовую доктрину. Однако подобным пьесам не удавалось завоевать внимание немецкой публики. Но, несмотря на все преимущества театра, Геббельс отдавал большее предпочтение кинематографу, так как он имел возможность влиять на более масштабную аудиторию, нежели театр^[77].

4. Изобразительное искусство

Превращение искусства в часть пропагандистской машины символизировало назначение Геббельса куратором Имперской Палаты Культуры (Reichskulturkammer). В рамках этой структуры государство гарантировало художникам материальное благополучие в обмен на выполнение политического заказа. Место свободы творчества заняло следование конъюнктуре и ремесленное мастерство. Зачастую решение о том, считать или не считать то или иное произведение частью «немецкого искусства», зависело от вкусов и личного покровительства высших руководителей НСДАП. Ряд сфер и направлений искусства просто вымер, из других, в том числе из кино, исчезли элементы социальной критики, и они превратились в часть индустрии развлечений (Ablenkungskultur)

Подлинное искусство с точки зрения идеологов национал-социализма должно обращаться к массам, воспитывать обывателя в национальном духе, а не шокировать его. «Стиль Третьего Рейха», вошедший в лексикон искусствоведения, легко узнаваем – его отличают гигантомания, апелляция к античной классике, перегруженность деталями и героизирующий натурализм. Личным пристрастием фюрера, наряду с любовью к музыке Рихарда Вагнера, была архитектура. Он принимал самое активное участие в разработке масштабных планов перестройки Берлина и других германских городов, призванных продемонстрировать вечность новой империи.

5. Литература

После прихода нацистов к власти немецкая литература пострадала в наибольшей степени, нежели другие виды искусства. Германию покинуло, добровольно или принудительно, свыше 250 немецких писателей, поэтов, критиков и литературоведов. Среди них были Томас и Генрих Манны, Эрих Мария Ремарк, Лион Фейхтвангер, Арнольд Цвейг, Эрнст Толлер, Франц Верфель, Якоб Вассерман, Бруно Франк, Стефан Георге, Бертольд Брехт и многие другие. С первых дней нацистского режима одна из величайших литератур мира оказалась заложницей гитлеровской политики унификации. Творческий уровень большинства оставшихся в Германии писателей был невысок, а те из них, кто обладал талантом, либо отошли от серьезных современных тем, либо вовсе замолчали. Герхарт Гауптман написал автобиографический роман «Приключение моей юности» (1937)^[78], драматическую тетралогию на сюжет греческой легенды об Атридах (1941—44) и поэму «Великий сон», где в иносказательной форме выразил неодобрение нацистского режима^[79]. Также оставшиеся в Германии Ганс Фаллада, Бернхард Келлерман, Рикарда Хух практически перестали участвовать в литературной жизни страны. Некоторых талантливых писателей, как, например, Эрнста Юнгера, нацистским властям все же удалось привлечь на свою сторону. 10 мая 1933 года по инициативе министра народного просвещения и пропаганды Геббельса нацистами была устроена чудовищная акция сожжения книг. На территории почти всех германских университетов в костры летели произведения выдающихся немецких и зарубежных писателей и мыслителей. Огню были преданы произведения Томаса и Генриха Маннов, Лиона Фейхтвангера, Арнольда Цвейга, Эриха Ремарка, Бертольда Брехта, Эмиля Золя, Марселя Пруста, Анри Барбюса, Эптона Синклера, Джека Лондона, Герберта Уэллса, Артура Шницлера, Льва Толстого, Максима Горького, труды Маркса, Эйнштейна, Бора, Фрейда и многих других^[80]. Во время сожжения книг выступил Геббельс: «Дух германского народа выразит себя с новой силой. Эти костры не только освещают конец старой эпохи, они также озаряют и новую эпоху»^[81].

Идеологический контроль за литературным процессом в Третьем Рейхе был возложен на 8-е управление министерства народного просвещения и пропаганды (цензура), в рамках которого декретом от 22 сентября 1933 была создана Имперская палата культуры, куда входила в качестве подпалаты Имперская палата литературы. К 1939 это управление полностью подчинило себе работу 2500 издательств, редакций и типографий и 23 тысячи книжных магазинов. Около 3 тысяч литераторов различного направления были обязаны зарегистрироваться в Имперской Палате Литературы. На не состоявших в палате литераторов распространялся запрет на профессию. Было учреждено 50 ежегодных национальных премий по литературе. В довоенный период Имперская палата культуры контролировала около 1 млн книг, находящихся в продаже, и более 20 тысяч ежегодно выпускаемых изданий. Министерство пропаганды установило собственные новые стандарты германской литературы. Специальные инструкции предписывали литераторам работать в 4-х жанрах. «Фронтовая проза» (Fronterlebnis) – призванная воспевать фронтовое братство и романтизм военного времени. «Партийная литература» – произведения, отражающие нацистское мировоззрение. «Патриотическая проза» (Heimatroman) – произведения, проникнутые национальным колоритом, с акцентом на германский фольклор, мистическую непостижимость германского духа, национализм и народничество. «Этнологическая (расовая) проза» (Rassenkunde) – возвеличивание нордической расы, ее традиций и вклада в мировую цивилизацию, биологическое превосходство арийцев над остальными «неполноценными» народами^[82]. Работавшие в этих жанрах писатели отличались лишь степенью их заурядности или бездарности. Вернер Бумельбург сочинял сентиментальные романы о фронтовом товариществе. Агнес Мегель, романистка и поэтесса, посвятила себя жанру провинциальной «сельской» литературы. Рудольф Биндинг и Беррис фон Мюнхаузен сочиняли неуклюжие эпические поэмы о рыцарстве и мужской добродетели. Среди писателей, поставивших свое творчество на службу нацистскому режиму, было немало одаренных или способных авторов. Популярным писателем Третьего рейха был Ханс Гримм, чей роман «Народ без пространства» широко использовался нацистской пропагандой и неоднократно переиздавался. Не менее способный Готфрид Бенн отстаивал эстетическую сторону нацистского нигилизма, увидев при этом в национал-социалистическом движении «поток наследственной жизнеутверждающей энергии». Когда же Бенн пересмотрел свое отношение к нацизму, он был исключен из Имперской палаты литературы, а его произведения перестали печатать. Плодотворно работал в этот период заключивший мир с нацистами Эрнст Глезер. Небольшое число составляют писатели и поэты, отважившиеся в своем творчестве критиковать нацизм. Такие литераторы как Гюнтер Вайзенборн или Альбрехт Хаусхофер подвергались преследованиям властей. В целом период нацистского правления нанес тяжелый удар по немецкой литературе.

Часть вторая. Война в идеологии национал-социализма

Можно сказать, что одной из программных идей Национал-социалистической рабочей партии Германии с самого начала ее деятельности (январь 1919 г.) было расширение территории Германии. Оно одновременно должно было служить гарантом безопасности немецкой расы, а также экономической стабильности и имперской мощи. Этому вопросу отводилось особое место. Адольф Гитлер считал, что «уже от одного объема земли, которой владеет данный народ, в сильной степени зависит его внешняя безопасность. Чем больше та территория, которой владеет данный народ, тем сильнее его естественная защита», а «чтобы народ мог обеспечить себе подлинную свободу существования, ему нужна достаточно большая территория»^[83].

Уже в первых трех положениях программы НСДАП, «25 пунктах» (см. Приложение), основное внимание уделялось вопросам геополитической стратегии. Партия требовала «объединения всех немцев на основе права народов на самоопределение в Великую Германию…, отмены Версальского и Сен-Жерменского мирных договоров»^[84] и возвращения ей достойного места в системе международных отношений. Особенно наглядно суть будущей внешнеполитической экспансии была видна в третьем пункте, так как партия требовала «земли и территории для существования нашего народа и для колонизации их нашим избыточным населением»^[85]. Более того, Гитлер неоднократно подчеркивал, что «целью всей… внешней политики должно являться приобретение новых земель»^[86]. Итак, основными требованиями были:

1. нахождение жизненного пространства для растущего народа Германии и германоязычного населения;

2. восстановление мощи Германии путем объединения под единым государственным управлением всех немцев;

3. очищение германской территории от засоряющих ее «инородцев», прежде всего евреев;

4. непререкаемый авторитет центрального политического аппарата во главе с Фюрером;

5. освобождение народа от диктата мирового финансового капитала и всемерная поддержка мелкого и ремесленного производства, творчества лиц свободных профессий.

Таким образом, можно сделать вывод, что уже с 1919 года партия Адольфа Гитлера заявила о своем стремлении экспансии, и возможно к войне. Однако это было завуалировано. Прошел лишь один год после окончания Первой мировой войны и Ноябрьской революции в Германии. С одной стороны, немецкий народ устал от потрясений и хотел спокойствия. Но, с другой, он хотел реванша, отмены унизительной 231 статьи Версальского Мирного договора, по которой Германия, и только Германия объявлялась виновницей развязывания мировой войны. Поэтому в эти годы слово «война» национал-социалистами употребляется с особой осторожностью. Но в будущем Гитлер прибегает к понятиям «экспансия», «расширение», «приобретение новых земель» и другие, дабы скрыть истинную цель своих планов. Тем более, что «расширение территорий Германии» представлялось национал-социалистам лишь в далекой перспективе. Поэтому в первые годы существования национал-социалистической партии Гитлер в своих речах делал упор на расовую чистоту, стремление избавиться от еврейства, требования переустройства государства и, в конце концов, нахождения новых территорий. Однако фюрер четко не обозначал, каким образом Германия должна быть расширена, какие именно территории должны быть завоеваны и как в дальнейшем все это должно функционировать. Впервые эти вопросы фюрер подробно рассматривает в своей книге «Майн Кампф» 1924 года, посвятив им большую часть второго тома. Но и здесь Адольф Гитлер не обозначает свои стремления словом «война». Для ее обозначения используются иные термины. Понятие «война» на тот момент не должно было вызывать ничего кроме страха. Воспоминания о страшных событиях 1914–1918 годов еще были слишком свежи в сердцах людей, поэтому призывать их вновь к войне, то есть, к страданиям, мукам, потерям было бы абсурдно. Но, так или иначе, идея внешнеполитической агрессии уже прослеживалась в идеях национал-социализма. Поэтому нацистам необходимо было пройти долгий путь до реализации своих идей.

Если рассматривать ситуацию не только с точки зрения человеческого фактора, но и с практической подготовкой к новой агрессии, то это также было очень сложно и должно было занять длительный промежуток времени. Сразу развернуть войну было невозможно и опрометчиво как с политической точки зрения, так и с экономической.

После достижения вышеперечисленного предполагалось сделать следующим шагом, для становления Германии как национал-социалистической империи, выход ее на мировую политическую арену, получение права решающего голоса в международных политических делах и установления своего влияния в Европе. Важно то, что все это должно было быть сделано дипломатическим, мирным путем.

Последним, и самым важным шагом для национал-социалистов, фактически их конечной целью, был захват территорий и установление немецкого мирового господства. Весь вопрос состоял лишь в последовательности действий и методах внешнеполитической агрессии. Но об этом до 1933 года, и даже примерно до 1935 года, не могло быть и речи.

Во второй половине 20-х годов национал-социалисты начали развивать свои идеи и придавать им конкретные ориентиры. Они хотели расширения Германии, но где именно и куда? Западные земли, безусловно, имели большое значение для установления полного господства Германии, однако, «расширение жизненного пространства… возможно только за счет присоединения восточных земель»^[87]. Не исключено, что выбор был сделан с расчетом на предполагаемую легкость завоевания последних и более обширные земли.

Расширение на восток обусловлено не только геополитическими, но и экономическими причинами, связанными с недостатком сырьевых ресурсов Германии и вытекающими из этого серьезными трудностями в обеспечении ими. В силу этого будущее страны «в условиях ограниченности наших собственных сырьевых материалов, а стало быть, и угрожающей зависимости от других стран представляется очень мрачным и печальным»^[88]. Решить же эту проблему возможно было с помощью необъятных богатств Советского Союза^[89]. Лишь там национал-социалисты видели весь спектр ресурсов, которые могли удовлетворить потребности немцев.

Расширение было необходимо, по мнению нацистов, по многим причинам. Во-первых, это стремление к мировому господству посредством политического влияния. Во-вторых, это поиск новых ресурсов и сырьевых баз. Подразумевалось не только обеспечение нужд армии и государства сырьем и промышленной продукцией, в том числе и военной, но и населения продовольствием. И, в-третьих, это поиск новых территорий для размещения всего немецкого народа, – предполагаемая «ариизация мира».

Также логически возможным вариантом нахождения новых ресурсов были колонии. Но они, во-первых, находились слишком далеко от Германии, и, во-вторых, могли иметь совершенно иной климат, где возможно было бы найти экзотические растения, другие продукты, нежели в Европе, впрочем, как это обычно и было. Но это национал-социалистов не интересовало. Поэтому идея заморских колоний была сразу же отвергнута. Этот аспект еще более подробно будет рассмотрен ниже.

Итак, возвращаясь к вопросу, какие именно территории нужны были нацистам, ответ – восточные, поскольку на Западе почти все земли принадлежали другим государствам, с которыми на тот момент Германия была еще не в состоянии вступить в борьбу. Если рассматривать восточные земли, а под восточными национал-социалисты в основном подразумевали Россию, так как именно она обладала столь широкими ресурсами и девственными землями, коими не обладали другие государства, то, в силу геополитического положения, Германия все равно не располагала границей с Советской Россией. Поэтому «завоевание жизненного пространства на Востоке» можно было достичь только путем присоединения к границам рейха таких государств, как Польша и Чехословакия. На это неоднократно ссылается Гитлер в «Майн Кампф» (см. 2 главу). А это, в свою очередь, уже представляло бы собой внешнеполитическую агрессию. Несомненно, все это таило в себе угрозу мирового военного конфликта, успех, в разрешении которого во многом зависел от правильного выбора союзника^[90].

Однако на практике до прихода национал-социалистов к власти в 1933 году данные рассуждения были лишь теорией. Несмотря на то, что из высказываний фюрера следовало, что германская раса почувствует себя свободной, только подчинив себе весь мир и превратившись в «господина земного шара»^[91], он отчетливо сознавал колоссальные трудности на этом пути – в таком случае против Германии могли бы объединиться все другие государства. Поэтому в качестве промежуточной и, вместе с тем, более реальной и ближайшей внешнеполитической цели, сразу после предполагаемого прихода к власти, Гитлер наметил превращение будущего третьего рейха в мировую державу, по мощи и размерам сопоставимую с Британской империей, США, СССР или Францией с колониями. По его мнению, для этого Германия должна была расшириться, по крайней мере, до пределов Европейского континента^[92]. Но как этого достичь? По мнению В. А. Буханова, единственный выход виделся Гитлеру в проведении «земельной» внешней политики, то есть политики захвата новых территорий. И вновь вопрос встал о внешнеполитической агрессии нацистов.

Считалось, что динамичному, способному на постоянное созидание немецкому народу следует проводить политику германизации, но не чужих, низших народов и рас – это привело бы к нежелательному кровосмешению, ослаблению, а затем и биологическому упадку нордической расы, – а германизации только земель, то есть пространства. «То, что в истории было с пользой германизировано, – отмечал Гитлер, – была земля, которую наши предки приобрели с помощью меча и заселили немецкими крестьянами»^[93]. «Земельная» внешняя политика означала завоевание не просто чужих территорий, а уничтожение или, по меньшей мере, изгнание местного населения как обязательное условие немецкой колонизации и достижения «органической свободы». Теоретическое обоснование политики геноцида – черта, изначально присущая национал-социалистской идеологии, именно этим она отличалась от прочих ультраправых течений Веймарского периода^[94]. На протяжении всей истории Германии чувствуется некое ощущение собственного превосходства немцев. Они считали себя историческим народом, со своей культурой, традициями, сохранившим свою индивидуальность и чистоту. В этой связи Альфред Розенберг писал: «То, что все государства Запада и их созидающие ценности были созданы германцами, хоть и было долгое время у всех на устах, до X. Ст. Чемберлена не было сделано надлежащих выводов. Потому что они включают в себя сознание того, что при полном исчезновении этой германской крови из Европы (и, следовательно, при постепенном упадке созданных ею сил, образующих нацию) вся культура Запада также должна погибнуть»^[95].

Еще в середине XIX века можно четко проследить даже некую гордость немцев своим происхождением, своей непохожестью и самобытностью. Обратимся к немецкому философу конца XVIII века – начала XIX Иоганну Готлибу Фихте (1762–1814). Он полагал, что каждый народ обладает своим собственным специфическим гением, духом, запечатленным в глубоком прошлом, который должен выразить себя в национальном духе [Volksgeist]. Национальный дух, в свою очередь, является сверхсилой, и обладает собственной духовной вселенной, чья внешняя форма проявилась в национальной культуре. Немцы считали, что именно они, и только они, обладают этими качествами. Это позволяло им мыслить о себе как о более высокой нации.

Эту идею далее развивает, англичанин Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855–1927). В своей основной, скандально известной книге «Основы XIX века» [Die Grundlagen des neunzehnten Jahrhunderts], вышедшей в 1899 г., он развивает две основные темы: арийцев – как творцов и носителей цивилизации, и евреев – как негативной расовой силы, разрушительного и вырождающегося фактора истории. Данная работа, несомненно, имела влияние на развитие расовой теории национал-социалистов.

И наконец, определенное влияние в распространении такого рода расизма оказал немецкий композитор Рихард Вагнер (1813–1883), который полагал, что героический германский дух был занесен вместе с нордической кровью. Это уже имеет прямое отношение к расовой теории национал-социалистов. Гитлер в юношеские годы очень увлекался музыкой Вагнера, что в зрелые годы переросло и в почитание идей композитора.

После Первой мировой войны расистские настроение были только усилены. Антисемитские идеи были поддержаны немецкими генетиками, некоторые из них затем занялись активной их пропагандой, что служило опорой для власти, проводящей расовую политику. Таким образом, было разработано понятие «расовая гигиена» Альфредом Плетцем, который использовал это понятие в своей теории, согласно которой строгие правила воспроизводства потомства должны были привести к улучшению расовой чистоты немцев. Его концепция расовой гигиены означала необходимость разделять людей на представителей высшей расы и низших элементов и необходимость соответствующего отбора. Первых следовало искусственно поддерживать, тогда, как воспроизводство вторых требовалось предотвращать.

Из этого всего следует, что захват территорий для Германии был необходим и с точки зрения расовой теории. Национал-социалисты стремились не только соблюсти так называемую расовую гигиену внутри немецкой нации, но и преумножить ее, а для этого также требовалось необходимое пространство, коего было недостаточно. Подразумевалось расселение арийского народа по всей западной и восточной территории, с изначальной возможной ликвидацией, а скорее всего, уничтожением жившего ранее там коренного населения.

Также необходимо отметить, что раньше внешняя экспансия государств, даже еще в Первую мировую войну, значила лишь территориальный передел с целью приобретения новых источников сырья и новых рынков сбыта, то теперь с самого начала это была идеологическая война и попытка создания «радикально нового миропорядка»^[96]. Это были качественно новые изменения в понятии вой ны, основанные на расовом принципе. Арийская немецкая раса считалась нацистами первоисточником жизни, чистокровной, а, следовательно, единственной достойной править всем миром. Другие же, не подходившие под определение «ариец», должны были быть просто уничтожены или, как минимум, подчинены главенствующей расе. С таким презрением нацисты относились к евреям, славянам и прочим недостойным – «недочеловекам» [Untermensch], термин, который ввел еще Ницше. В теории, их предполагалось полностью удалить с истинно немецкой территории путем переселения, или же просто вырезать, отправить в концлагерь, но в любом случае обречь на вымирание. Эта уже «очищенная» территория должна была быть заселена немцами. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер в этой связи считал, что «…живут ли другие народы в изобилии или дохнут от голода – интересует меня лишь в той степени, в какой мы нуждаемся в рабах для поддержания культуры… Мы, немцы, единственные в мире, кто хорошо относится к животным. Мы будем прилично относиться и к этим людям-зверям. Однако было бы преступлением перед собственной кровью заботиться о них и внушать им, какие бы то ни было, идеалы и тем самым еще больше затруднять нашим детям и внукам обращение с ними»^[97]. Нацисты считали, что только арийцы имеют право на достойное существование, а другие низшие народы должны либо служить арийцам, либо быть уничтожены.

Возвращаясь к вопросу о намерении национал-социалистов захватить некие земли, необходимо подробнее рассмотреть проблему колоний. Гитлер считал войну не только средством очищения своей расы и нужных территорий от ненужных индивидов, но также и способом приобретения, опять же, новых сырьевых баз и нового экономического пространства. Несмотря на то, что положение о колониальной экспансии Германии имелось в программе партии [«25 пунктах». – Прим.], Гитлер считал, что только «заморские территории» вряд ли смогут удовлетворить потребности немцев. Вопрос стоял не только о подчинении и эксплуатировании местных людей, но в разумном сельскохозяйственном использовании этих земель^[98]. В большинстве своем так называемые колониальные территории могли с трудом выполнять весь список запросов европейского государства. А главное, что заморские колонии не являлись бы гарантом национальной безопасности Германии. Португалия и Нидерланды, некогда великие колониальные державы, со временем потеряли свое влияние на завоеванных территориях. И даже Великобритания, бывший неоспоримый лидер Европы, стала зависимой от собственной бывшей колонии (имеется в виду изначальная колонизации Америки). Германии же не нужны были недолговременные завоевания. Стабильность – гарантия безопасности и власти. Поэтому Гитлер предпочел обратить свой взор на Восток, но это могло стать возможным только после того, как Запад был бы поставлен под полный политический немецкий контроль путем заключения политических и экономических договоров, установлением зависимости от Германии и попросту запугиванием.

Итак, заокеанские колонии использовались не более чем в дипломатических и пропагандистских целях национал-социалистов. Фюрер с самого начала не рассматривал их в качестве территорий, которые могли бы удовлетворить нужды Германии. И в таком случае исход борьбы за них, которая в любом случае будет иметь место, должен был решаться не за океаном, а на собственном континенте. Посредством завоевания близлежащих земель и государств будут достигнуты сразу три цели: будет найдена территория для естественного воспроизводства и преумножения расы, дополнительный сырьевой источник, что также в свою очередь будет гарантом безопасности империи^[99].

Таким образом, Гитлер вновь приходит к выводу о том, что только территория России может решить все эти проблемы. Более того, Альфред Розенберг в своей книге «Миф XX века» выдвинул теорию о том, что Россия с 18 века Россия находилась под контролем немцев: «…однажды Россию основали викинги и придали жизни государственные формы, позволяющие развиваться культуре. Роль вымирающей крови викингов взяли на себя немецкие ганзейские города, западные выходцы в Россию; во времена, начиная с Петра Великого, немецкие балтийцы, к началу XX века, также сильно германизированные балтийские народы»^[100]. Это также является одной из причин, почему немцы теоретически имеют право претендовать на эти территории.

Единственным препятствием на Восток была Франция^[101]. Если с другими государствами Германия могла установить выгодные дипломатические отношения и продолжать воплощение своих внешнеполитических идей дальше, то с Францией все было намного сложнее. Франция на протяжении всей истории была главной соперницей и врагом Германии, причиной тому – земли Эльзаса и Лотарингии, а потом и Рурская область, богатая полезными ископаемыми. Это противостояние было всегда, поэтому Франция должна была быть первой, кто мог бы помешать реализации захватнических планов национал-социалистов. Но это было лишь вопросом времени. Если бы Франция все же помешала немецкой экспансии, нацисты были уверены, что эта угроза была бы тут же ликвидирована.

Национал-социализм отказался от внешней политики Германской империи. Германия должны была прекратить свою никчемную, зачастую и разорительную гонку за колонии, и прежде всего, на юг и запад. Третий Рейх же должен был возобновить экспансионистскую политику, которая была прекращена приблизительно за 600 лет до современного момента; и возобновить походы на восток, проложенные еще крестоносцами в средние века^[102].

Гитлер считал, что война должна иметь место^[103]. И нападающая сторона (в данном случае национал-социалистами предполагалось, что это будет Германия) должна многократно превосходить своего соперника в силе. «Профессора и другая интеллигенция могут говорить об экономическом соглашении, но такая глупость может быть лишь плодом человека, незнакомого с жизнью…»^[104], полагал фюрер.

Здесь прослеживается идеи социал-дарвинизма. Нацисты, опираясь на эту теорию, таким образом, поделили весь мир на сильных и слабых. И война должна была быть неким испытанием и стать тому доказательством. Если бы Германия победила во Второй мировой войне, то доказала бы свою силу. А значит, проигравшие страны, как слабые виды, должны были быть уничтожены, а вернее, вошли бы в состав Третьего Рейха. Иными словами, сильный поглотил бы слабого.

Всю землю, которая простиралась с запада на восток, Гитлер видел в будущем немецкой империи. Но, в то же время, он отчетливо понимал, что достичь господства будет не так просто. Поэтому чтобы избежать войны на два фронта, сначала нужно было покончить с Западом, установив дипломатические отношения, которые контролировались бы Германией, а затем бросить всю свою мощь на Восток. И уже после того, как Восток был бы покорен, захватить уже и Запад.

Для достижения этой цели национал-социалисты избрали стратегию войны – блицкриг [Blitzkrieg – молниеносная война]. Под этим понятием теперь подразумевалась быстрая победа сначала в Польше, затем в Дании, Норвегии, для сохранения безопасности на завоеванных северных территориях ликвидация как политического, так и экономического влияния Великобритании, далее поражение Нидерландов, Бельгии, и, наконец, Франции. На капитуляции Парижа война на Западе должна была закончиться. Следующий этап – агрессия на Восток. Планировалось начать с Балкан, а именно быстрое завоевание Югославии и Греции. Румыния и Венгрия должны быть зависимы от Германии посредством политических договоров. И наконец, конечная цель – порабощение Советского Союза^[105].

Во многих отношениях Вторая мировая война была войной Адольфа Гитлера. Именно он разработал, подготовил и выбрал подходящий момент для ее развязывания, несмотря на то, что не был профессиональным военным^[106]. И в течение последующих трех лет, в основном, он планировал направления войны, по крайней мере, идеологически. В определенный момент между 1939 и 1942 годами он неоднократно заявлял, что уже одержал победу^[107]. Это была, или вернее, могла бы быть его личной победой. Однако военные действия даже на самом раннем своем этапе не всегда совпадали с планами фюрера. Поэтому у нацистов всегда были разработаны альтернативные пути развития войны, выбор которых зависел бы от обстоятельств и ситуации. Вместе с тем как менялись обстоятельства, менялись и планы ведения войны. Это была своеобразная импровизация. К примеру, Гитлер мог бы в 1941 году вместе с Югославией разгромить Грецию^[108], если бы она раньше не приняла сторону СССР. Гитлеру было все равно с кем быть в союзе, в конце все равно все эти государства так или иначе должны были находиться под протекторатом Германии. Поэтому союзники для Адольфа Гитлера не играли особо важной роли. Они носили временный характер. Пока они были полезны Германии, она поддерживала с ними мир и союзнические отношения. Когда данная необходимость пропадала, Рейху не составляло трудности нарушить обязательства, расторгнуть договор и объявить войну.

Уже в 1938 году, когда заключался пакт о ненападении между Советским Союзом и Германией Молотов-Риббентроп, Гитлер четко знал, что война против СССР будет иметь место, вопрос лишь во времени. Интересно то, что Сталин также предполагал, что война может быть, но он считал, что будет не раньше, приблизительно, 1941–1942 годов.

Это могло занять 1–2 года, чтобы устранить угрозу с Запада. Нападение на Россию не заставило бы себя ждать, как только положение это позволило. Российские земли были главной целью территориальной экспансии Третьего Рейха. Именно там видел фюрер процветание своего немецкого народа.

Еще в 1933 году Гитлер провозглашал свои планы борьбы против условий Версаля при помощи, сначала, осторожной внешней политики, чтобы затем, собрав силы, перейти к «завоеванию нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадной германизации»^[109]. Фюрер был сконцентрирован на своей миссии отразить смертельную угрозу Европе и арийской расе, а также хотел создать с этой целью «непобедимую мировую империю»^[110]. Как партия послужила Гитлеру орудием завоевания власти, так и Германия должна была стать теперь инструментом для того, чтобы «открыть дверь к прочному господству над миром»^[111].

Итак, осталось за малым – дипломатически, а затем и военным способом подчинить себе Европу, – «германизировать»; и объявить войну против Советского Союза. То, что война будет, сомнению уже не подлежало.

Отныне фюрер решил применить на международной арене ту наступательно-агрессивную тактику, которая столь успешно зарекомендовала себя при завоевании власти внутри страны^[112]. Более того, он считал, что «последняя цель политики – это война»^[113]. В Европе Гитлер собирался, по мнению Иоахима Феста, организовать огромный «лов рыбы сетями в поисках нужной крови»^[114], чтобы поставить белокурый и бледнокожий человеческий материал на службу «распространения базы собственной крови»^[115]. В целом, вся внешняя политика сводилась к стремлению господства арийской расы над всеми другими – низшими расами. А война была лишь решающим способом установления диктатуры фюрера над всем миром. Мир должен был стать военным полигоном Адольфа Гитлера.

Часть третья. Что значила война для Адольфа Гитлера?

Глава I. Германская политика союзов после Первой мировой войны

«Да будет нашим руководителем разум, а нашей силой – воля! Пусть сознание нашего священного долга поможет нам проявить достаточно упорства в действии! В остальном – да поможет нам Господь Бог, да послужит он нам защитой!»^[116]

А. Гитлер

Адольф Гитлер прекрасно понимал, что внешняя политика – явление очень сложное и многомерное. На начальном этапе развития совершенно нельзя было применять силу или давить. Принимая во внимание неустойчивое положение Германии в международных отношениях, возвращение лидирующих позиций могло занять длительное время и бесспорно должно было занять много сил. Однако фюрер также полагал, что «…самое важное и основное, что мы должны… помнить, это то, что и внешняя политика является только средством к цели; сама же цель заключается в одном – в пользе для собственного народа. Внешняя политика может и должна исходить только из одного соображения: полезно ли данное предприятие твоему народу, принесет ли оно ему выгоды сейчас или в будущем или оно принесет ему только ущерб?»^[117] Под «народом» фюрер понимает исключительно немецкую чистую арийскую нацию. По его мнению, вся внешняя политика, да и политика в целом должны были направлены только во имя и на благо этого народа. Продолжая свои рассуждения, он задается вопросом «…в чем заключалась задача германской внешней политики до войны? В том, чтобы обеспечить прокормление нашего народа и его детей на этой земле, для чего соответствующей политикой необходимо было обеспечить Германии полезных союзников. В конце концов, задача германской внешней политики и ныне сводится к тому же, с одной только разницей: до войны мы могли бороться за сохранение и укрепление немецкой нации, опираясь на силу существовавшего тогда независимого государства; ныне приходится еще сначала добиться восстановления нашей государственной независимости и тем создать предпосылку для дальнейшего проведения правильной внешней политики, способной обеспечить в будущем пропитание и укрепление нашего народа»^[118].

Говоря о внешней политике, Гитлер делает упор на идею благосостояния народа, его процветания, развития и т. п., но не затрагивает идеологические проблемы. На раннем этапе развития национал-социализма, предположительно во время написания «Майн Кампф» 1924, экспансия представляется ему только целью для обеспечения благосостояния. Другими словами, «целью современной германской внешней политики является подготовка условий, необходимых для восстановления независимости и свободы нашего государства»^[119]. В данном случае, следуя логике фюрера, можно сделать вывод, что так называемая свобода нации, а именно ее независимость, самостоятельность и самобытность, напрямую зависела от положения и состояния всего немецкого народа. Но поскольку под немецким народом подразумевались все немцы, живущие на земле, которые должны быть собраны на германской территории, следовательно, саму Германию нужно было всеми способами расширять: «для того чтобы народ получил возможность в будущем снова завоевать себе независимость, отнюдь не необходимо, чтобы он непременно сохранил полностью единство своей государственной территории. – Здесь он прозрачно намекнул на то, что послевоенная территория Германии может претерпевать некие изменения, а точнее – расширяться, следовательно и внешнеполитическая агрессия все-таки будет. – Этого может и не быть. Гораздо важнее то, чтобы он сохранил хотя бы небольшую часть своей государственной территории, но зато обладающую полной свободой (т. е. независимой как внутри-, так и внешнеполитически от влияния других государств). Тогда эта, пусть небольшая, территория – [в данном случае понятие «небольшая» довольно относительно] – сможет стать носительницей идей всей нации и будет в состоянии взять на себя дело подготовки освободительной борьбы всего народа, в том числе и подготовку вооруженной борьбы за свободу и независимость»^[120]. И вот появляются первые открытые заверения в «Майн Кампф», что войны не избежать, т. к., по его же словам, Гитлер видел борьбу только вооруженной. С самого начала фюрер представлял Германию в качестве своеобразного внешнеполитического агрессора, которая должна вести сначала политическую борьбу, затем дипломатическую, внешнеполитическую, и, в конце концов, это должно было проявиться в идеологической борьбе, а вернее, войне против всего мира.

Для так называемой «свободы» нужны территории. А какие именно? Фюрер считает, что «…важнее отвоевать полную независимость и полную политическую самостоятельность для главной территории данного государства, чем гоняться за тем, чтобы сразу же вернуть себе второстепенные территории, которые данному государству или народу пришлось потерять…»^[121]. Имеется в виду то, что государство должно сперва окрепнуть, развиться, добиться влияния на мировой политической арене и затем приступить к реализации личных захватнических интересов. В противном случае, слабое государство не сможет позволить себе внешнюю агрессию, так как рискует быть сломленным в самом начале другими более мощными государствами. «В подобных случаях надо решительно отодвинуть на задний план соображения о возвращении этих второстепенных территорий и целиком сосредоточиться на том, чтобы вернуть полную свободу и подлинную независимость главной территории. Вернуть оторванные провинции, восстановить полное государственное единство, включая все оторванные осколки, это зависит не от одних желаний порабощенных народов, не от одних протестов тех частей территории, которые сохранили свою самостоятельность»^[122]. Фюрер считает, что, прежде чем приступить к открытой крупномасштабной захватнической политике, пусть даже и исторически принадлежащих данному народу территорий, нужно присоединить к государству более мелкие отколовшиеся его части, создать единство, что гарантировало бы силу, и уже затем приступить к главной цели. «Это можно сделать только в том случае, если у тех территорий, которые в большей или меньшей мере сохранили свой государственный суверенитет, найдется достаточно реальной силы, чтобы в борьбе добиться восстановления отечества в прежних его границах»^[123]. Из этого следует, что прежде чем приступить к агрессии, должно быть создано сильное государство. При этом необходимо, чтобы оно было единым. Это можно достичь постепенным его воссоединением по кусочкам и дальнейшим укреплением.

После того как все вышеуказанные условия будут достигнуты, в дальнейшем Гитлер предполагал захватить, или «присоединить» более крупные близлежащие территории, с дальнейшим их расширением в основном на Восток.

Самым важным для фюрера на тот момент (середина 1920-х) было создание сильного государства. Под этим понятием Адольф Гитлер подразумевал целый комплекс необходимых характеристик: влиятельное правительство, четкая организация власти, иерархия, развитый государственный аппарат, высокоразвитая промышленность, сильная экономика, чистая, физически развитая арийская нация, сплочение народа и власти и др. Сочетание этого делало государство и народ единым, а значит сильным. Такое государство могло противостоять всей Европе, а затем и подчинить ее своему влиянию, устранить опасность с Запада, а затем устремить все свое внимание на Восток. А для этого был «…необходим хорошо отточенный меч. Отточить этот меч – такова задача внутренней политики данного народа. Создать обстановку, которая дает возможность заняться этим и которая поможет найти новых союзников, братьев по оружию, – такова задача внешней политики данного государства»^[124]. Под этим понималась стабильная, жесткая, сильная внутренняя политика. Укрепление должно было произойти внутри страны, а затем, возродившись, и даже, переродившись, Германия должна была отправиться на покорение всего мира.

Однако Запад не представляет собой единое целое. После долгих рассуждений и анализа истории Адольф Гитлер приходит к заключению, что «…самым смертельным врагом германского народа является, и будет являться Франция. Все равно, кто бы ни правил во Франции – Бурбоны или якобинцы, наполеониды или буржуазные демократы, республиканцы-клерикалы или красные большевики – конечной целью французской иностранной политики всегда будет захват Рейна…», поскольку данная область является одной из наиболее богатых ресурсами районов Европы. «И всегда Франция, чтобы удержать эту великую реку в своих руках, неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собою слабое и раздробленное государство»^[125]. Поэтому первостепенной целью для Германии будет всяческое ослабление Франции и установление контроля, а вернее, окончательное присоединение к Германской империи Рейнской области, которая славилась большим запасом полезных ископаемых и плодородной почвой. После Первой мировой войны эта область к тому же была демилитаризованной в результате заключения Версальского мирного договора 1919 года, которую также предстояло ремилитаризовать. Франция таила в себе угрозу ослабления Германии путем постепенного отделения от нее граничивших с Францией областей.

Что касается Англии, то она, по мнению Гитлера, выступала за баланс сил в Европе. То есть выступала в качестве своеобразной сдерживающей силы. Она не поддерживала усиление Франции, ведь сильная экономическая и политическая Франция таила для Англии в себе огромную опасность, так как в такой ситуации она могла бы просто не выдержать экономической конкуренции, в то время как «Франция, которая, опираясь на несметные угольные и железные богатства в Западной Европе, продолжала бы создавать себе могущественную мировую экономическую позицию»^[126]. А это, в свою очередь, привело бы также и к усилению политической позиции Франции, «…которая смогла бы разбить все остальные государства на европейском континенте, что не только могло бы, но неизбежно должно было бы привести к возрождению старых мечтаний Франции о мировом господстве»^[127]. Это также таит в себе угрозу и для национал-социалистов, поскольку стремления к мировому господству совпадают. Поэтому одной из первых задач Германии, после ее государственного становления, будет устранение ее главной конкурентки на лидерство.

Также Англия считала, что германское государство не должно быть полностью ослаблено и уничтожено как субъект европейской политики, а должно существовать в противовес Франции. Но все это не означает, что Англия хочет, чтобы и Германия была мировой державой. Но, так или иначе, в представлении фюрера Англия тогда выглядела лучше, чем Франция, т. к. последняя вообще «…не желает, чтобы существовала на свете держава, именуемая Германией»^[128]. Поэтому в тот момент, когда речь шла не о достижении гегемонии Германии, а просто о восстановлении ее как государства, Гитлер видел только два государства, с которыми Германия могла бы вступить в союз – Англия и Италия. Поэтому Англия рассматривалась в качестве союзника, пока Германии это было удобно. Также это служило бы и гарантом ненападения, по крайней мере, Англии, в случае, если Германия проявит агрессию на континенте. В дальнейшем политика по отношению к союзнице могла качественно измениться, если бы этого потребовала ситуация.

Италия, так же как и Англия, выступала против привилегированного положения Франции в Европе, так как «…будущие судьбы Италии неизменно связаны с побережьем Средиземного моря»^[129], А Франция могла бы ей в этом помешать. Гитлер, подводя итоги собственным размышлениям о международной обстановке, приходит к выводу, что «…при нынешней обстановке лишь два государства в первую очередь сами заинтересованы, по крайней мере до известной степени, в том, чтобы не подрывать условий существования немецкой нации. Эти два государства – Англия и Италия»^[130].

Гитлер в принципе не рассматривает иные государства, кроме Англии, Франции и Италии. Видимо, именно их он оценивал в качестве главных движущих сил европейской политики. Австрия же как самостоятельное государство в понятии фюрера вообще не существовала. Она виделась исключительно как немецкая территория, которая со временем должна быть присоединена к Германии. Австрия с самого начала рассматривалась фюрером как часть Великой Германии. Также это обуславливалось и происхождением Адольфа Гитлера – он был австрийцем. Поэтому, опираясь на расовую теорию, на территории Австрии также жили арийцы. Следовательно, будучи одной расой с немцами, их территории должны быть объединены в одно жизненное пространство.

Итак, на ближайшее время цель поставлена. Но вся сложность заключалась в том, что Италия и Англия могли просто не пойти на союз с Германией. Гитлер убежден, что все это время внутри этих государств постоянно велась антигерманская еврейская пропаганда: «В наше время евреи больше всех ведут травлю, чтобы Германия была добита до конца. Главными фабрикантами всех нападок на Германию являются евреи. Так было и до войны и во время мировой войны. Еврейская биржевая и марксистская пресса систематически разжигала ненависть к Германии, пока она не добилась того, что одно государство за другим стало отказываться от своей нейтральной позиции и стало примыкать к антигерманской коалиции вопреки интересам своих собственных народов»^[131]. И снова виной всему и вся евреи. В данном случае фюрер обвиняет евреев в разжигании Первой мировой войны. Считает, что именно эта раса, встречающаяся во всех точках земного шара, способствует разрушению государств изнутри. Именно они разжигают брожения в обществе и способствуют разложению наций. Поэтому от них необходимо избавляться.

Фюрер использует понятия еврейство и большевизм почти как синонимы. Говоря об СССР, Гитлер опять же винит во всем именно евреев. Он считает их причиной Октябрьской революции в России, размежевания в обществе. А, как известно, целью большевиков была всемирная социалистическая революция, поэтому они всеми способами стремились внедрить свои кадры, партийные аппараты во все страны мира. Поэтому Гитлер считает, что следующей логичной целью евреев будет большевизация и Германии, а затем и распространение своего влияния дальше – вплоть до захвата всего мира. В итоге чего Германия должна была либо сломиться под их гнетом, либо выстоять и спасти мир от еврейства. Фюрер считает, что национал-социализм должен взять на себя функцию спасения всего мира от большевизма, еврейства, что знаменовало бы собой конец цивилизаций. Только Германия сможет подавить этот «вирус» большевизма и спасти мир. Гитлер уверен, что евреи делают и сделают абсолютно все, что в их силе, чтобы «…поддержать прежнюю вражду ряда наций против Германии, а по возможности разжечь эту вражду еще больше…»^[132]. Фюрер приходит к выводу, что главной целью еврейства является мировое господство. И тут он вспоминает, что Франция преследует ту же цель. А это для него значит, что еврейство уже полностью поглотило Францию – «французский народ все теснее и теснее сближается с евреями на основе общего стремления к подчинению себе всего мира. И все это, вместе взятое, превращает Францию в самую большую угрозу для дальнейшего существования белой расы в Европе»^[133]. Отныне устранение Франции является первоочередной задачей Германии, которая еще смогла сохранить свою чистоту расы. А устранение Франции было бы своего рода устранением угрозы человечеству, поэтому «…мы, немцы, для себя должны сделать из французской опасности только один вывод: мы обязаны отодвинуть на задний план все моменты чувства и, не колеблясь, подать руку тем, для кого диктаторские стремления французов представляют такую же опасность, как и для нас»^[134]. А именно, опять же, объединиться с англичанами и итальянцами против французов. Таким образом, Гитлер обосновал еще один повод борьбы с Францией. На самом деле, коммунистические партии и организации при поддержке большевиков возникали почти во всех европейских и неевропейских странах. Но Гитлер выбрал в качестве главного агрессора Францию. Это обуславливалось их исторической враждой за пограничные территории, к чему фюрер еще и угрозу коммунизма добавил.

Итак, внешняя политика также была подчинена расовой проблеме. Адольф Гитлер нашел общего врага для мира – евреев. Иногда в истории государств случалось так, что в обществе происходили брожения и размежевания, но как только появлялась какая-либо угроза извне, народ объединялся против общего врага, и все внутренние конфликты на какой-то период прекращались. Такая же ситуация и в данном случае. Гитлер предлагал объединиться странам, удобным для Германии, перед лицом общего врага. А врагом в то время для Германии являлась Франция. Поэтому Гитлер попытался представить Францию в качестве общего врага и для других стран. Такая политика была удобной.

Фюрер считал, что «если немецкая нация хочет покончить с грозящей ей опасностью истребления в Европе, она не должна впадать в ошибки предвоенной эпохи и наживать себе врагов направо и налево. Нет, она должна отдать себе ясный отчет, какой же из противников является самым опасным, и затем концентрировать все свои силы, чтобы ударить по этому противнику»^[135]. А для этого, опять же, нужно было восстановить политическую значимость и вернуть былую силу немецкому государству. А чтобы этого, в свою очередь, добиться «…нужна умная политика союзов; в этом первая задача действительно сильного правительства, желающего спасти Германию…^[136] А «умная политика союзов» должна была, в свою очередь, носить временный характер, пока Германии это было выгодно. Поэтому путем постепенного притягивания к себе других стран, и стремление поставить эти страны в политическую зависимость от Германии, как от более весомой силы, было первостепенной задачей.

«…Вести активную иностранную политику и найти себе ценных союзников мы можем только тогда, когда за границей станут по-иному оценивать качества нашего народа. Но еще в большей мере для этого необходимо, чтобы у нас возникло, наконец, правительство, которое будет смотреть на себя не как на поденщика чужих государств, не как на сборщика податей с собственного народа, а как на герольда национальной совести»^[137]. Таким герольдом, само собой, по мнению Гитлера, должна была стать его партия. Ведь только они могли перевоспитать немецкий народ, построить сильное государство и избавить мир от угрозы краха.

Народ и государство были главными составляющими силы как внутриполитической, так и внешнеполитической. Исключительно только после установления сильного правительства и сплочения народа, Германия начнет представляться интересным, выгодным и ценным союзником для других государств. Как это всегда было – у кого сила, с тем и дружат. Гитлер был уверен, что, как только это произойдет, иные страны ради собственных интересов начнут вести новую политическую пропаганду, которая направит общественное мнение этих стран в пользу Германии. Однако этот процесс мог бы занять годы. Поэтому прежде чем приступить к этой задаче правительство должно было быть уверенным, что ситуация стабильна и уже не изменится. Ради этого Германия обязана была зарекомендовать себя в качестве сильного надежного государства, так как ни одно правительство не станет менять столь резко свою политическую ориентацию, пока оно не убедится, что данный новый союзник имеет действительно реальную силу. Иными словами, «при нашем нынешнем положении это значит, что нас лишь тогда сочтут ценными союзниками, когда и наше правительство и наше общественное мнение сумеют показать, что они действительно проникнуты фанатической волей к борьбе за свободу и независимость. Только тогда и другие государства начнут подготовлять перегруппировку в общественном мнении их собственного населения»^[138].

Глава II. Восточная ориентация, или восточная политика

«Никогда не миритесь с существованием двух континентальных держав в Европе!»^[139]

А. Гитлер

Как это ни странно, под понятием «Восток» Гитлер понимал исключительно территорию России, или в лучшем случае СССР. Территории Чехословакии и Польши виделись ему некой буферной зоной, разделявшей Запад и Восток. Поэтому России Адольф Гитлер уделял особое внимание в связи с двумя основными причинами, которые озвучивает следующим образом: «1) Эта проблема имеет решающее значение для всей вообще иностранной политики Германии в целом. 2) Эта проблема является оселком, на котором, прежде всего, проверяются политические способности нашего молодого национал-социалистического движения; на этом оселке мы проверяем, насколько, в самом деле, мы способны ясно мыслить и правильно действовать»^[140].

Под внешней политикой в целом фюрер подразумевал постепенное урегулирование взаимоотношений одного народа со всеми остальными народами мира. Как именно они регулируются, зависит от совершенно определенных факторов. В данном случае Гитлер развивает мысль о нахождении жизненного пространства. Он считает, что немецкое государство в первую очередь должно «…стремиться установить здоровую, естественную, жизненную пропорцию между количеством нашего населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством и качеством наших территорий, с другой. Только так наша иностранная политика может должным образом обеспечить судьбы нашей расы, объединенной в нашем государстве. Здоровой пропорцией мы можем считать лишь такое соотношение между указанными двумя величинами, которое целиком и полностью обеспечивает пропитание народа продуктами нашей собственной земли»^[141]. И если учесть, исходя из соображений фюрера, какими темпами должна будет расти нация, Германия находилась просто в состоянии критической нехватки территории. И если он хотел установить над западной Европой лишь протекторат, то куда же следует развиваться именно немецкой территории? Единственный путь – на Восток.

Если бы все произошло именно таким образом, как это планировал Гитлер, то немецкий народ должен был быть огромной нацией, а для нее само собой разумеется, требовалась такая же огромная территория для того чтобы обеспечить себе подлинную свободу существования. Но насколько именно она должна была быть велика? Гитлер отвечает следующим образом: «Чтобы установить, как велика должна быть необходимая территория, недостаточно руководиться только потребностями текущего момента. Тут нельзя просто взять валовую сумму урожая и разделить ее на количество населения… Величина территории имеет значение для государства не только с точки зрения чисто продовольственной, но еще и с точки зрения военной и общеполитической»^[142]. Территория может выступать не только в качестве гаранта безопасности, но и в качестве огромной сырьевой базы для нужд населения.

«Народ не может довольствоваться тем, что принадлежащие ему территории дают ему достаточное пропитание. Народ должен еще заботиться и о том, чтобы сами эти территории были достаточно защищены. Это же последнее зависит от общеполитической силы данного государства, которая в свою очередь не в малой степени определяется военно-географическими факторами»^[143]. Система должна быть взаимозависимой. Как территория должна быть гарантом безопасности государства, так и государство должно обеспечивать безопасность территории. Поэтому оно должно быть сильным и развитым.

Но что касается именно немецкого народа, то Гитлер, естественно, видел Германию только исключительно в качестве мировой державы. Поэтому тогдашнее положение Германии, по его словам, внушало фюреру самые тревожные опасения, ведь она не являлась мировой державой. Пропорции территории и населения, опять же, по мнению Гитлера, были самыми ужасающими. Он сопоставляет общую площадь владений той же Англии, включая колониальные владения, России, США и Китая, и находит Германию просто ничтожно маленькой. И даже Франция представляется ему огромной. Однако в таком колониализме он видит и свои минусы. Например, Франция, территория которой начала простираться от Рейна до Конго, претерпевала сильнейшее загрязнение своей расы путем постоянного смешения крови, а также многочисленный приток крови черных на французские территории.

И вот Гитлер объявил о том, что национал-социалисты и берут на себя великую историческую миссию создания мировой германской державы. Они обещали ликвидировать существующую диспропорцию между народонаселением и территорией, превысив площадь последней в разы. Территория должна была стать не только продовольственным фактором, но в то же время и гарантом защиты границ. Также фюрер объявляет о том, что только национал-социалисты являются истинными хранителями и защитниками чистоты арийской расы.

Подводя небольшой итог своим рассуждениям, Адольф Гитлер уверенно заявляет, что «…наша задача – не в колониальных завоеваниях. Разрешение стоящих перед нами проблем мы видим только и исключительно в завоевании новых земель, которые мы могли бы заселить немцами. При этом нам нужны такие земли, которые непосредственно примыкают к коренным землям нашей родины»^[144] Поэтому возможность заморских колоний отпадает сама собой. Они находятся слишком далеко и неудобны. Поэтому Германия должна была обратить свой взор на близлежащие территории, которые, по мнению фюрера, должны были принадлежать немцам – Австрия, Польша, Чехословакия. «Лишь в этом случае наши переселенцы смогут сохранить тесную связь с коренным населением Германии. Лишь такой прирост земли обеспечивает нам тот прирост сил, который обусловливается большой сплошной территорией… Мы, национал-социалисты, должны пойти еще дальше: право на приобретение новых земель становится не только правом, но и долгом, если без расширения своих территорий великий народ обречен на гибель»^[145]. Гитлер считал, немецкий народ не заслуживает существовать такой «полужизнью» – он заслуживает гораздо большего, так как фюрер был, несомненно, убежден в том, что весь мир обязан немцам своей культурой, поэтому они заслуживали должную роль и должное положение в мире. Опять же исходя из расовой теории превосходства арийцев. А именно, – ни много, ни мало, мировое господство.

Итак, возвращаясь к внешней политике и завоеванию территорий, а в большинстве случаев, эти понятия для Гитлера тождественны, Гитлер заявляет: «Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе. Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию (!) и те окраинные государства, которые ей подчинены»^[146]. Он считал, что сама судьба предназначила Россию нацистам. В то время там как раз был установлен большевизм, а как уже упоминалось выше, Гитлер считал большевизм и еврейство единым понятием. Поскольку одной из главных целей гитлеровской Германии должна была стать борьба с еврейством, она была просто обязана уничтожить ее правительство и весь еврейский клан, захвативший Советский Союз. Ну а также территория России должна была стать прекрасным пристанищем немецкой расы. Здесь смыкались не только геополитические интересы, но и расовые.

Стараясь рассуждать логически, Гитлер приходит к выводу, что Россия никак не может быть немецким союзником, а значит, она должна быть его врагом: «Нам достаточно того факта, что Россия, лишившаяся своего верховного германского слоя, уже тем самым перестала иметь какое бы то ни было значение как возможный союзник немецкой нации в освободительной борьбе… – а именно, она стала просто недостойной быть союзницей арийцев – …С чисто военной точки зрения война Германии – России против Западной Европы (а вернее сказать в этом случае – против всего остального мира) была бы настоящей катастрофой для нас»^[147]. По иронии судьбы, Гитлер предугадал исход событий.

Он был уверен, что вся борьба должны была бы развернуться на германской территории, а не на русской, притом, что помощи от России он не ждал. Это стало бы разорением для Германии. Более того, он указывал на то, что межу Россией и Германией находится государство, контролируемое Францией – Польша. Поэтому прежде чем Россия могла бы отправить хоть одного солдата на немецкий фронт, ей пришлось бы одержать победу над Польшей.

Дальше продолжает: «…Союз, который не ставит себе целью войну, бессмыслен и бесполезен… – теперь четко можно сделать вывод, что вся внешняя политика Германии была постепенной подготовкой к войне. Союзы – это лишь расстановка сил перед войной. Гитлер отвергал мысль о мирных союзах – …Союзы создаются только в целях борьбы. Если даже в момент заключения союза война является еще вопросом отдаленного будущего, все равно стороны непременно будут иметь в виду прежде всего перспективу военных осложнений… Уже один факт заключения союза между Германией и Россией означал бы неизбежность будущей войны, исход которой заранее предрешен. Такая война могла бы означать только конец Германии»^[148].

Часть четвертая. Кинематограф и нацизм

* * *

После прихода нацистов к власти немецкая кинематография, получившая до того мировое признание благодаря самобытности и таланту немецких актеров и режиссеров, стала составной частью программы унификации – подчинения всех сфер жизни Германии нацистской идеологии. «Я хочу использовать кино как инструмент пропаганды»^[149], – говорил Геббельс, которому Гитлер поручил контроль за кинематографией на всех стадиях – от производства до проката^[150]. Первым шагом властей было очищение производственного и творческого кинопроцесса от «расово чуждых элементов» – лиц еврейской национальности. Это стало причиной того, что многие кинодеятели Германии были вынуждены покинуть страну. В их числе оказались режиссеры Фриц Ланг, Вильгельм Дитерле, Эрнст Лубитш, композиторы, создававшие музыку к кинофильмам, Курт Вейль, Фридрих Холландер, Ханс Эйслер, Миша Шполянски, актеры Фриц Кортнер, Конрад Вейдт, Элизабет Бергнер, Марлен Дитрих, Мади Христианс и многие другие^[151]. Актрисе Бригитте Хельм было предъявлено обвинение в «расовом загрязнении нации» на том основании, что она была замужем за евреем. Популярный актер Лео Реус бежал в Вену, где, изменив свою еврейскую внешность, специализировался на «арийских» ролях. Вся Германия была возмущена случаем, происшедшим в 1940 году с самым популярным киноактером страны Иоахимом Готтшалком. Будучи женатым на еврейке, актер отказался подчиниться требованиям властей развестись с женой и оставить ребенка. Обвинив жену актера в расовой неполноценности, гестапо дало супругам одни сутки, чтобы покинуть страну. Отказавшись эмигрировать, супруги покончили с собой. После случившегося немецкие киностудии были близки к бунту. Нацистский контроль над кинематографией достиг своего апогея в 1934—35 годах. 25 апреля 1935 года в Берлине открылся Международный кинофестиваль, на который съехались свыше 2000 делегатов из 40 стран мира. На этом фестивале прошла официальная премьера фильма «Триумф воли» режиссера Лени Рифеншталь, снятого во время партийного съезда в Нюрнберге в сентябре 1934 года. К 1937 году немецкая киноиндустрия была фактически национализирована. В 1938 году вышел еще один значительный документальный фильм – «Олимпия» того же режиссера, хроника Олимпийских игр 1936 года. В 1939 году началась серия антисемитских фильмов: «Ротшильд в Ватерлоо» (1940 год), «Еврей Зюсс» (1940 год) и др. В первые годы Второй мировой войны нацистские фильмы восхваляли триумфальные подвиги солдата вермахта, в окарикатуренном виде представляя противника как слабого, подлого и трусливого. Немецкая кинохроника ежедневно преподносила публике сообщения об одержанных победах на фронтах. С 1943 года тональность фильмов начала меняться – на фоне очевидных военных неудач требовалось поддержать боевой дух армии и нации. За всю историю Третьего Рейха (1933—45 годов) в Германии было выпущено 1363 полнометражных фильма. Все эти фильмы, равно как и короткометражки, выпуски новостей и документальные фильмы, перед широкой демонстрацией обязательно просматривали чиновники министерства пропаганды. Большинство полнометражных фильмов были далеки не только от жизни, но и вообще от творчества. Лишь малая часть из них отбиралась для пропагандистских целей. Аудитория кинотеатров во время войны значительно сократилась.

Глава I. Немецкий кинематограф до национал-социализма (1895–1933)

История развития кинематографа Германии берет свое начало в год рождения кино: уже в 1895 году, за два месяца до братьев Люмьер, показывавших свое «Прибытие поезда» в Париже, в берлинском дворце Винтергартен (Wintergartenpalais) братья Складановски организовали для публики просмотр коротких лент с помощью собственного изобретения – так называемого «биоскопа». Однако аппарат Складановски из-за дороговизны своей технологии не смог конкурировать с проектором Люмьеров, который использовался не только для проекции изображения, но и для съемки.

Новый вид развлечения – кинематограф быстро завоевал популярность сначала среди «высшего общества» Германии, однако столь же быстро этот вид искусства стал массовым, и короткие фильмы уже повсеместно показывались в качестве ярмарочных аттракционов обычным горожанам и рабочим. Но не все относились к кинематографу как к дешевому развлечению. Некоторые считали его искусством, поэтому после 1910 года в Германии начинают сниматься первые художественные киноленты с большей продолжительностью, в основу которых начали закладываться литературные сюжеты.

До 1914 года большую часть показываемого кино составляли импортируемые фильмы, прежде всего из Дании и Италии. Немое кино не имело языковых границ. Как и во всем мире, в Германии появилась своя система «кинозвезд»: публика хотела видеть в новых фильмах совершенно определенных киноактеров. Среди первых немецких кинозвезд тех времен можно назвать Хенни Портен и датчанку Асту Нильсен. Кроме того, полюбившиеся зрителям киноленты тут же обрастали продолжениями и превращались в многосерийные фильмы. Особенно популярными были детективы.

Бойкот французских кинофильмов, связанный с Первой мировой войной, спровоцировал некоторый кризис кинопроката тех лет; владельцам заведений, показывавших кино, приходилось заполнять возникшую нехватку фильмов номерами танцев варьете. Однако уже к 1916 году в Германской империи насчитывалось свыше 2000 постоянных мест кинопоказа.

Примерно с середины войны в Берлине одно за другим организуются несколько крупных кинопроизводственных предприятий. В 1916 году по инициативе правительства владельцем крупного пресс-концерна Альфредом Гугенбергом вместе с Людвигом Клитшем, который впоследствии стал директором УФА, создается акционерное общество «Дейлиг» (DLG – «Deutsche Lichtbild-Gesellschaft»)^[152]. В число соучредителей общества входят все главнейшие объединения германского капитала – Союз промышленников, Центральный союз германских банков, Союз путей сообщений, Общеимперский союз германских городов, Союз землевладельцев, Комитет Лейпцигской ярмарки и многие другие. Параграф второй устава «Дейлиг» так определяет цели и задачи этого общества:

«Организация планомерной пропаганды за немецкую культуру, хозяйство и иностранную политику внутри страны и за границей при помощи картин, в особенности движущихся картин (фильм) и диапозитивов, на патриотических и общеполезных началах»^[153].

«Дейлиг» быстро разворачивает свою работу и скоро превращается в крупное предприятие по производству рекламно-производственных картин и хроники. Эти фильмы носят почти исключительно агитационно-пропагандистский характер, но, во всяком случае, это уже не развлекательные, а содержательные фильмы, дающие немецкому зрителю некоторые информативные сведения.

В следующем, 1917 году правительство специально для обслуживания фронтов организует особое «Киноуправление» (BUFA – K?niglsches Bild– und Filmamt)^[154], в задачи которого входят: снабжение армий киноустановками, организация проката фильмов для этих установок и съемка военных картин. В январе 1918 года это учреждение переходит в непосредственное подчинение военному министру. Однако самостоятельная работа «Киноуправления» в части съемки фильма продолжалась недолго.

С основанием наполовину государственной кинокомпании УФА^[155] (Ufa – Universum Film Aktiengesellschaft) 18 декабря 1917 года^[156] немецкая киноиндустрия обретает свою структуру. Чтобы подчеркнуть патриотизм, это чисто коммерческое крупнокапиталистическое предприятие принимает из «Киноуправления» его производственный отдел и берет на себя обязательство «ведения всей культурной, экономической и военной пропаганды по заданиям всех заинтересованных правительственных учреждений»^[157]. Согласно программе, выработанной руководителями нового концерна совместно с «Киноуправлением», УФА обязалась организовать «техническое выполнение необходимых просветительных лент»^[158] по следующим отделам:

I. Учебные ленты:

а) по естествознанию,

б) биологические,

в) математические,

г) географические,

д) исторические

II. Фильмы, посвященные вопросам гигиены.

III. Промышленные.

IV. Агитационные.

Подобный шаг властей Германии был обусловлен тем, что кинематограф как никакой другой вид искусства оказался эффективен в качестве орудия пропаганды. Под эгидой армии Германской империи возникали так называемые «отечественные фильмы» («Vaterl?ndische Filme»), взывавшие к патриотическим чувствам зрителей.

С 1919 года в немецком кинематографе преобладает экспрессионизм: такие его образцы, как «Кабинет доктора Калигари» (1919, режиссер Роберт Вине) и «Носферату: Симфония ужаса» (1922, Фридрих Вильгельм Мурнау) становятся киноклассикой и оказывают значительное влияние на последующее развитие киноискусства. Экспрессионистское кино Германии тех лет, становившееся «экспрессионистским» скорее из-за скудного бюджета и богатой фантазии его создателей, в мировом масштабе стало главным фактором воздействия на сложившуюся позднее мрачную эстетику фильмов ужасов и детективных картин. Кроме того, критики отмечали очень сильные тенденции к изображению апокалипсиса и авторитаризма в немецком кино этого периода. В качестве стилевого ответвления в немецком кинематографе можно также назвать ряд картин, содержащих социальную критику и постепенно вступающих в дискуссию с экспрессионистами (яркий представитель – Георг Вильгельм Пабст, «Безрадостный переулок» 1925 года и другие фильмы).

К тому времени в одном только Берлине кинопроизводством занималось свыше 230 кинокомпаний; построенные кинопавильоны в Бабельсберге позволяли осуществлять все более масштабные постановки. Наиболее ярким примером расцвета кинопроизводства в Германии стало создание в 1927 году Фрицем Лангом грандиозного кинозрелища «Метрополис»^[159], в котором участвовало более 36 000 статистов, а оператор Ойген Шуффтан впервые в полной мере применил изобретенный им самим прием «зеркальных совмещений» (комбинирование двух изображений в одно), ставший революционным для последующего развития операторского искусства и впоследствии названный «приемом Шуффтана». К середине 1920 годов в Германии уже строились гигантские кинотеатры на 1600 и больше мест.

Немецкое немое кино стало одной из доходных статей бюджета Германии, чей финансовый и политический статус был сильно подорван проигранной войной. Обесценившаяся валюта, нестабильная экономика и несколько кинематографических проектов, обернувшихся финансовым крахом, заставляли кинематографистов умело маневрировать в своих картинах между блеском и нищетой. Тем не менее, финансовые трудности (дорогие постановки, провалившиеся в прокате) вынуждали некоторых, если не многих кинематографистов искать новые возможности творчества за океаном. Это сделал великий комедиант Эрнст Любич, эмигрировавший в 1923 году в Америку. Более того: фильмы социальной и нравственной тематики, затрагивавшие вопросы абортов, проституции, гомосексуализма, наркомании, подвергались резким нападкам со стороны консервативно настроенной критики и цензуры. Однако кинематограф не стоял на месте, и вместе с общим развитием массового художественного кино получало развитие документальное и экспериментальное кино.

В 1927 году компания «УФА» стала частью консервативного концерна Альфреда Гугенберга, а в его продукции преобладали фильмы о путешествиях в далекие страны, которые рядовой зритель мог увидеть, только купив билет в кино.

В конце 20-х годов наступает эпоха звукового кино. Снимаются такие фильмы, как «Голубой ангел» (1930 год) с Марлен Дитрих, «Берлин-Александерплац» (1931 год) и другие. Фриц Ланг снял несколько своих шедевров, среди которых его первый звуковой фильм «М»^[160]. Уже в 1932 году в стране открыто свыше 3800 кинотеатров, где показывается звуковое кино.

В 1932 году киноиндустрия ощущала мировой экономический кризис 1929–1933 годов. Снятие новых кинолент практически не представлялось возможным, так как большинство компаний либо становились банкротами, либо переходили из рук в руки. Поэтому для нормализации ситуации в сфере кинопроизводства был разработан план «ШПИО» («SPIO-Plan» – Spitzenorganisation der deutschen Filmindustrie e. V.)^[161]. «ШПИО» являлась специальным главным уполномоченным органом немецкой киноиндустрии. Ее главная задача состояла в том, чтобы достичь удовлетворительного результата в функционировании схемы «производство – дистрибуция – показ»^[162]. Она контролировала большие киноконцерны, среди которых большую часть занимал УФА. Также в их компетенции было создание плана медленной национализации и других кинокомпаний, которые еще находились в руках частных предпринимателей. Фактически, ШПИО была создана в противовес уже существующему Имперскому Союзу (акционеров) Немецкого Кинематографа (Reichsverband Deutscher Lichtspieltheater e. V.)^[163], поскольку деятельность последнего становилось все сложнее контролировать правительству. Он буквально наводнял киносферу малобюджетными картинами, переводя качество в количество. Подобную диспропорцию кинопроизводства нужно было форсированно стабилизировать. Поэтому национал-социалисты свою политику в области кинематографа начали именно с этого.

Глава II. Киноиндустрия Третьего Рейха

После прихода Адольфа Гитлера к власти процесс унификации (Gleichschaltung), проходивший во всех сферах, коснулся и кинематографа. Ему уделялось особое внимание, поскольку, как уже было сказано выше, кинематограф всегда играл значительную роль в Германии, а для национал-социалистов в особенности, поскольку должен был стать одним из главных орудий влияния на массы.

Одна из первостепенных задач нацистов заключалась в том, чтобы привлечь в партию крупных акционеров киноиндустрии. Среди них был и владелец УФА Альфред Гугенберг. Таким образом, кинематограф должен был полностью перейти под контроль НСДАП. Следующим шагом было создание сильного союза с жесткой структурой, который объединял бы все существующие киноконцерны Германии, а по возможности, и сократил их количество, ликвидировав мелкие и средние компании. Частный сектор должен был быть полностью национализирован. Итогом должна была стать централизация всего кинопроизводства.

Этими вопросами должны были заниматься Национал-социалистическая производственная организация (NSBO – Nationalsozialistische Betriebszellen Organisation) и «Боевой союз за германскую культуру»^[164] (KfdK – Kampfund f?r deutsche Kultur)^[165].

Таким образом, нацисты стали постепенно воплощать свой план в жизнь. 9 февраля 1933 года на ежегодной конференции общества акционеров немецкой киноиндустрии национал-социалисты настояли на том, что именно их человек – К. Энгль должен быть избран на должность председателя их общества. Они аргументировали это тем, что частные предприниматели довольно часто сталкиваются с банкротством, пытаясь преодолеть конкуренцию с крупными киноконцернами, а нацисты могут дать им покровительство и урегулировать кинопроизводство, во избежание кризиса. 18 марта Энгль стал председателем, НСДАП был передан полный контроль за обществом.

Частные предприниматели были не единственным объектом новой политики. В апреле и марте того же года ей подчинялись все, кто имел какое-либо отношение к кинематографу – от режиссеров, актеров, композиторов до кинооператоров. В мае 1933 года официальный кинематографический союз ДАХО (DACHO – Dach-Organisation der Filmschaf enden Deutschlands e. V.) был распущен и интегрирован в Национал-социалистическую производственную организацию (NSBO), которая, в свою очередь, была переведена под контроль Германского Трудового Фронта (DAF – Deutsche Arbeitsfront)^[166].

Киноиндустрия имела ряд структурных, экономических и культурных задач, но продуцировала и проблемы для строителей нового немецкого общества. Для их решения была создана Имперская Палата Кинематографии^[167] (Reichsfi lmkammer) 14 июля 1933 года^[168]. Несколько месяцев она функционировала самостоятельно, однако после создания Имперской Палаты Культуры (22 сентября 1933 года) Имперская Палата Кинематографии вошла в ее состав, став одним из ее семи отделов. Главой данного отдела и ответственным за все, впрочем, как и президентом Имперской Палаты Культуры, а также министром Пропаганды и Народного Просвещения был Йозеф Геббельс. Первым «заместителем» Геббельса в руководстве палатой кинематографии был Доктор Фритц Шоерманн, финансовый эксперт, который в свое время был посвящен в секретный план ШПИО. Его главным помощником был Арнольд Ретнер, который также являлся и главой отдела кино в партийной структуре управления пропагандой НСДАП.

Имперская Палата Кинематографии имела специальный совет председателей (Pr?sidialrat), который состоял из финансовых экспертов Министерства Пропаганды и Народного Просвещения, и немецких банков. Также она включала в свой состав и специальные экспертные группы (Fachgruppen), которые являлись бывшими членами плана ШПИО и выполняли функции советчиков.

Имперская Палата Кинематографии, как и все организационные структуры Третьего Рейха, имела четкую структуру и была поделена на 10 департаментов, которые отвечали за всю кинематографическую деятельность нацистской Германии. Централизации, как таковой, на начальном этапе так и не произошло, однако ущерб системе немецкой кинематографии в том виде, в котором она существовала до прихода нацистов к власти, был нанесен существенный, хотя бы посредством ограничения экономической, культурной и индивидуальной свободы.

Для того, чтобы контролировать киноиндустрию еще и в финансовых вопросах, 1 июня 1933 года был создан Фильмкредитбанк (Filmkreditbank – FKB)^[169]. Идея создания подобного банка существовала и во времена ШПИО-плана^[170] для поддержания независимых предпринимателей посредством выдачи кредита проверенным надежным кинорежиссерам по льготным расценкам.

Практика показала, что Фильмкредитбанк был создан с целью жесткого дирижизма по отношению к киноиндустрии, а также для того, чтобы поставить в прямую зависимость от нацистского государства частных предпринимателей. Однако на начальном этапе его создания это было воспринято даже с высокой степенью энтузиазма и оживлением со стороны кинорежиссеров^[171]. К 1936 году ФКБ финансировал 73 % всего немецкого кинематографа, результатом чего стало неумолимое уменьшение количества акций более мелких компаний, в то время как концентрация финансирования в руках ФКБ все возрастала. Это позволяет говорить о монопольной власти нацистов и в области кинематографа.

Более того, все банки, которые ранее были каким-либо образом задействованы в киноиндустрии, в течение 1933 года передали практически все свои акции в пользу ФКБ. Неудивительно, что впоследствии министр пропаганды Йозеф Геббельс, имея столько должностей, стал еще и сопредседателем данного банка. ФКБ приносил нацистам огромные доходы. Но с другой стороны, он также был и надежным донором немецких кинематографистов.

Итак, с 1933 года началась экономическая унификация немецкой киноиндустрии. Йозеф Геббельс являлся единовременно министром пропаганды, президентом Имперской Палаты Культуры, главой Имперской Палаты Кинематографа, сопредседателем ФКБ и директором центрального кинобюро партийного отдела пропаганды НСДАП. Он назначил имперским уполномоченным за финансовую часть киноиндустрии Макса Винклера. Он скупал акции мелких и средних частных кинопредприятий в пользу НСДАП, среди которых были Tarnfi rma, der Kautio Treuhand GmbH, и другие. Так, в течение довольно непродолжительного времени только на начальном этапе становления нацистской киноиндустрии было скуплено 138 мелких кинокомпаний. Таким образом, к 1941 году осталось только 4 огромных киноконцерна – UFA, Terra, Tobis и Bavaria. В 1942 году к ним присоединились еще Wien-Film (бывшая Studio Sascha-Film), и Prag-Film (бывшее tschechoslowakische Gesellschaft A-B Film)^[172]. В итоге, 1 марта 1942 года они объединены в Ufi^[173]. В основе этого объединения лежал капитал в 65 миллионов марок^[174]. С одной стороны, УФАЙ контролировало само кинопроизводство с культурно-идеологической точки зрения, с другой стороны, административно-экономический сектор. Также в компетенцию данной организации входило производство Немецкого Новостного Еженедельника (Die Deutsche Wochenschau).

Однако стоит заметить, что все же существовало и несколько относительно самостоятельных кинематографических объединений, среди которых лидирующие позиции занимало ДФГ (DFG – Deutsche Filmvertriebs-Gesellschaft)^[175]. Но на них приходилось всего 5 % от кинопроизводства Рейха.

Глава III. Цензура

Процесс унификации затрагивал не только экономические стороны немецкого кинематографа, но параллельно шла и идеологическая унификация. Из киноиндустрии были удалены все представители еврейской нации, вводился контроль и система цензуры. 14 июля 1933 года^[176] была создана специальная группа людей, в задачу которых входила критика и оценка кинокартин с точки зрения национал-социалистической идеологии. 16 февраля 1934 года был создан специальный закон о кинематографии (Lichtspielgesetz)^[177], который являлся ужесточенным вариантом закона о цензуре от 12 мая 1920 года^[178]. Данный закон фактически вводил нацистскую цензуру в кинематографе. Существовало два «опорных пункта» места проведения оценки кинокартин – в Берлине и Мюнхене. Для этих целей существовала специальная комиссия, состоящая из государственных служащих, назначавшихся на три года. Эти инстанции были высшими в иерархии цензуры, они принимали окончательное решение о допуске или запрете картины к показу. На начальном этапе были запрещены все фильмы, к снятию которых какое-либо отношение имели евреи. 28 июня 1935 года закон 1934 года был переиздан^[179], и цензурой могли запрещаться и немецкие картины, которые шли вразрез с нацистской идеологией и их политикой. Однако, цензура не была основным рычагом управления кинематографом. Ею до 1945 года всего 50 фильмов было частично или полностью запрещено к показу^[180], и то из-за того, что они не совпадали с внешнеполитическим курсом Третьего Рейха.

Обсуждение и утверждение сценария происходило на многих уровнях, прежде чем руководство «давало добро» на съемки фильма. Существовал специальный человек – Reichsfi lmdramaturg, который должен был анализировать сценарии фильмов. Это был самый сложный этап. Далее, если было дано разрешение на картину, в готовом варианте ее нужно было представить комитету по цензуре, состоявшему из постоянных членов Имперской Палаты Культуры, назначенных самим Геббельсом. Поэтому, когда картина была уже снята, ее редко запрещали, поскольку все было уже предрешено заранее. Цензурная комиссия занималась в основном тем, что распределяла, к какому жанру картину можно отнести, для какой аудитории она может быть доступна, где ее стоит показывать и т. п.

Таким образом, система цензуры состояла из трех отделов: Цензурный Отдел (высший) (Filmpr?fstelle) – мог запретить кинокартину, Оценочный (Pr?dikate) – предупреждал правительство о неугодных режиму фильмах, Отдел Предварительной Цензуры (Vorzensor) – самый важный отдел, нововведение в истории кинематографа нацистов, являл собой промежуточную оценку картины между верхним и нижним уровнями в иерархии цензуры^[181].

Цензуре подвергались не только немецкие кинокартины, но также и иностранные. Таким образом, за семь лет до начала Второй мировой войны американские и английские фильмы были полностью изъяты из немецкого кинопроката^[182]. Также запрещались картины, которые каким-либо образом могли нанести вред национал-социализму, которые могли задеть религиозные, моральные чувства зрителя, которые имели деморализующее и разлагающее влияние, или которые могли дискредитировать Третий Рейх в системе международных отношений и связей.

Итак, кинокартины цензоры делили на шесть категорий^[183]:

1. частично подходящая политически, художественно

2. полностью подходящая политически и художественно

3. подходящая только политически

4. подходящая только художественно

5. подходящая культурно

6. подходящая образовательно

К 1939 году количество указанных категорий расширилось до одиннадцати, среди которых было также «национальный фильм», «молодежная кинокартина» и др^[184].

Глава IV. Развитие национал-социалистического кинематографа

1. Художественные фильмы

Согласно национал-социалистическому делению фильмов на отдельные категории, до 1938 года в Третьем Рейхе было выпущено 55 % комедий, 21 % экранизированных спектаклей и 24 % политических фильмов. После 1938 года ситуация изменилась, и было выпущено 10 % политических фильмов, 41 % киноспектаклей и 49 % комедий^[185]. За всю историю Третьего Рейха среди всех выпущенных кинокартин чисто пропагандистские фильмы составляли всего одну шестую^[186]. Пацифистские кинокартины были категорически запрещены^[187]. Наиболее приемлемыми были комедии, приключенческие, исторические, патриотические фильмы и кинообозрение.

Основной задачей немецкого кинематографа было показать красивую жизнь, создать иллюзии, развлечь своего зрителя. Экспериментальные, авангардистские, депрессивные, реалистические фильмы не допускались к показу. Также недопустимыми были и те, в сюжете которых были заложены идеи убийства, преступления, предательства, свободного взаимоотношения полов и т. п. Избегались интеллектуальные, претенциозные фильмы и те, которые вообще каким-либо образом заставляли человека думать. В кино должна была быть показана идиллия жизни среднего обывателя, наполненная идеями добродетели и национал-социализма, но в легкой форме. Для политического и идеологического влияния существовала специальная кинохроника (Wochenschau), в то время как художественные фильмы должны были приносить лишь радость, удовлетворение, оптимизм.

Нацисты пытались имитировать гламур голливудского кинематографа^[188]. Была организована новая госсистема немецких кинозвезд и престижных режиссеров. Устраивались красивые торжественные премьеры новых кинокартин, на которых собиралось высшее общество, обязательно присутствовали Гитлер, Геббельс, актеры, режиссеры и элита НСДАП. Заголовки газет и рекламные плакаты пестрели именами таких престижных режиссеров как Грюндгенс, Яннингс, Вилли Форст, Харлан, Карл Фрелих, Ойген Клепфер, Пауль Хартман, Карл Риттер, Матиас Виман, Хайнрих Георг и др.

Актеры были высокооплачиваемы и часто имели особые привилегии. Большой популярностью пользовались Ганс Альбертс, Паула Вессели, Ганс Мозер, Вилли Биргель, Кристина Седербаум, Бригитта Хорни, Джени Джуго, Ольга Чехова, Луиза Ульрих, Ильза Вернер, Кэти Дорш, Люция Хофлих и многие другие.

Кино в 30-е годы, судя по количеству зрителей, пользовалось успехом. В 1933 году немецкие кинокартины посмотрело 245 миллионов зрителей, в следующем году – 280 миллионов, к 1935 году – 317 миллионов, к 1939 – 834 миллиона, а к 1944 почти 1,2 миллиарда^[189]. Также росло и количество кинотеатров – к 1938 году их число насчитывало 5446, к конце войны – 8095 (в том числе в Ав стрии, Польше, Чехии, Слов акии)^[190].

Фильм был самым большим хобби нацистов. А Геббельс и Гитлер были известными кинолюбителями, и каждый из них имел по собственному небольшому кинотеатру, которые находились прямо в их частных домах. Они просматривали как самые важные фильмы немецкого производства, так и фильмы, запрещенные ими же. К примеру, Геббельс ежедневно вечером просматривал 2–3 фильма, имеющих иностранное происхождение. Он и Гитлер довольно часто дискутировали по поводу своих впечатлений, полученных после просмотра очередного запрещенного нацистами фильма^[191]. Фюрер также просматривал 1–2 фильма ежедневно в своем поместье в Оберзальцберге. А с 1939 года обязательно еще и кинохронику (Wochenschau)^[192]. Его самыми любимыми были фильмы, безобидные по содержанию, среди которых была продукция Диснея, любовные и приключенческие кинокартины^[193].

Самыми затратными фильмами Третьего Рейха были четырехмиллионные «Великий Король» (Der grosse K?nig), «Возвращение на Родину» (He imkehr), «Ом Крюгер» (Ohm Kr?ger), «Золотой Город» (Die goldene Stadt), «Мюнхаузен» (M?nchhausen), «Кольберг» (Kolberg), – стоимость последнего составила 8,8 миллионов рейхсмарок^[194]. Самыми успешными были «Большая Любовь» (27,4 миллионов рейхсмарок), «Концерт по заявкам» (26,5), «Еврей Зюсс» (20,3), «ФП1 не отвечает», «Маскарад», «Черные Розы», «Родина», «Женщины – лучшие дипломаты» и другие^[195].

Как уже было сказано ранее, пропагандистских фильмов было не так много. Самое большое их количество было произведено в первые 2 года после прихода нацистов к власти для поддержания своего режима. Наиболее известными являются: «Штурмовик Бранд», «Ханс Вестмар» и «Квекс из Гитлерюгенда». В 1940 году были выпущены такие картины как «Вечный Жид», «Еврей Зюсс», «Ротшильды». Таким образом, к 1941 году концентрация политических пропагандистских фильмов достигла своего апогея.

В соответствии с задаваемой Адольфом Гитлером идеологической ориентацией, пропагандистские фильмы были тесно связаны с кампаниями на радио и в газетах. Идеи преподносились вкупе и единовременно с помощью всех рычагов СМИ. К подобным программным фильмам можно отнести – «Старое Право» 1934 года, который вышел в поддержку государственного крестьянского закона о наследовании, «Я для тебя, Ты для меня» того же года, который возвышал идею единства земли и крови, «Вечный Лес» 1936 года затрагивал идеи жизненного пространства, «Правитель» 1937 года проводил аналогии с теорией Адольфа Гитлера и призывал к сильной власти, «Скандальный Суд Касиллы» 1939 года – антиамериканская пропаганда, разработанная для дискредитации американского образа жизни, «Возвращение на Родину» 1941 года о несчастной судьбе немцев, живущих за пределами своей Родины, и другие.

Данная стратегия демонстрирует желание Геббельса смешать развлечение и пропаганду. В отличие от Гитлера Геббельс верил, что пропаганда более эффективна только тогда, когда она скрыта. Таким образом, кинематограф был для него наилучшим способом воздействия, так как зритель, расслабляясь и получая удовольствие от просмотра, невольно впитывал и идеи нацизма. И именно кинематограф, по мнению Йозефа Геббельса, был самым лучшим оружием пропаганды^[196].

2. Документальные фильмы

В противоположность художественным фильмам национал-социалистические документальные киноленты представляли собой прямые неприкрытые пропагандистские послания. Такие темы как героизм, историческая значимость Адольфа Гитлера, коварность врага, развитие идеи национализма, исторически-мистическое значение нацизма, сельская жизнь, идеи единства земли и крови, спорт, гитлерюгенд, программа «сила через радость», Союз германских девушек, прославленная немецкая армия, победа, триумф, успехи, рекорды были максимально сконцентрированы и усилены.

Наибольшую известность и значение в нацистское время получила картина режиссера Лени Рифеншталь^[197] «Триумф Воли» (Triumph des Willens). Премьера состоялась в 1936 году в кинотеатре «УФА-Паласт» в исторической части Берлина. Съемки и действие фильма были ограничены временными сроками проведения ежегодного съезда Национал-социалистической рабочей партии Германии в Нюрнберге 1934 года. Погодные условия сентября 1934 года позволили Рифеншталь реализовать новаторские киноэффекты. Кроме 25 профессиональных операторов на съемках работали десятки и сотни помощников и администраторов. Если присмотреться, то на одном из огромных флагштоков можно увидеть движущуюся кабину с кинооператором^[198]. Один из наиболее пафосных эпизодов связан с церемонией освящения новых знамен штурмовых отрядов партийным «знаменем крови», которое держал в своих руках ветеран движения. «Знамя крови», хранящее капли крови мучеников Пивного путча, символизировало преемственность поколения отцов, страдавших от поражения в Первой мировой войне, и напоминало о двадцатилетнем пути Гитлера к вершине политической и государственной власти.

Вторым по значению является фильм того же режиссера «Олимпия» (Olympia), рассказывающий о XI Летних Олимпийских играх, прошедших в Берлине в июле-августе 1936 года. Фильм состоит из двух частей: «Олимпия. Часть 1: Праздник народов», «Олимпия. Часть 2: Праздник красоты».

Пролог первой части «Олимпии» известен: на экране видны руины Акрополя, затем камера показывает отдельные головы античных атлетов и богинь, плавно переходя на скульптуру дискобола работы Мирона, а с нее осуществляется переход к «живому изображению» обнаженных атлетов, которые в замедленной съемке представляют такие античные соревнования, как метание диска, копья и ядра. Далее зритель видит вновь античность, факелоносцев и через зажжение олимпийского огня переносится в современность – на Олимпийский стадион Берлина 1936 года.

Но и во второй части «Олимпии» имеется пролог: утренний лес, в котором бегуны по пересеченной местности, словно тени, возникают перед зрителем и обнаженными прыгают в воду, потом баня, блестящие тела атлетов, березовые веники, смеющиеся лица под душем^[199]. Но еще более известным является конец фильма: прыжки в воду у мужчин, которые переходят в невесомый полет в небо. Затем на экране возникает олимпийский стадион, – весь в огнях, слышен колокольный звон, видны олимпийский огонь и украшенные лавровыми ветвями флагштоки, которые склоняются друг к другу. Олимпийские знамена и «Храм света», созданные молодым архитектором Альбертом Шпеером, видны в финале фильма.

В обеих частях «Олимпии» друг друга сменяют такие операторские приемы, как репортажные панорамы, замедленное воспроизведение, пассажи с видом снизу, параллельная съемка с нескольких камер^[200]. Основная смысловая нагрузка при монтаже была возложена на «символическое возвышение», что было сделано с помощью оптических переходов, а также на эмоциональную музыку и на напряжение, возникающее в момент спортивного состязания как у спортсменов, так и у болельщиков. Монтаж создает прямые зрительные связи между волей к победе немецких олимпийцев и аплодисментами Гитлера или Геббельса. Другими приемами монтажа являются: «импрессионистский монтаж» тела в полете (прыжки с шестом и в воду); монтаж беспрецедентной по накалу сцены борьбы в марафонском беге между покидающими тело силами (движения ног в замедленном воспроизведении) и огромной волей (сцены улиц в ускоренном воспроизведении и с динамичной музыкой); силуэты на земле (фехтование); а также переходы между музыкально-иллюстрированными пассажами и частями, в которых присутствуют комментарии диктора и зрительская реакция на то, что происходит на арене^[201]. Комментарий к немецкой версии фильма риторически подчеркивает аналогию между спортивной борьбой и военными действиями. Фильм воспевал здоровье, силу, физическую мощь человека, молодость, идеальные для нацистов физические данные атлетов-арийцев.

Для съемок этих фильмов было задействовано 45 кинооператоров, которые отсняли 400 000 метров пленки. Это являло собой небывалый объем работ^[202].

Не менее важными являются и документальные фильмы режиссеров Учицки и Хипплера «Слово и Дело» (Wort und Tat) 1938 года, посвященные аншлюсу Австрии, или «Вчера и Сегодня» (Gestern und heute) Ханса Штайнхоффа 1938 года.

«Боевое крещение» (Feuertaufe) Ганса Бертрама 1939/1940 года является как и «Польская Кампания» (Feldzug in Polen) Хипплера и «Победа на Востоке» (Sieg im Westen) Нолдена выдержками и монтажом материалов еженедельника (Wochenschau).

Фильм «Борьба против мирового врага. Добровольцы в Испании» (Kampf gegen den Weltfeind. Freiwillige in Spanien) 1939 года показывает движение большевистски-еврейских активистов в Испании 1931–1939 годов, которые благодаря Франко были успешно подавлены.

Другой фильм на еврейскую тематику – «Фюрер подарил евреям город» (Der F?hrer schenkt den Juden eine Stadt) 1944 года Курта Геррона. Это последний пропагандистский фильм нацистской Германии и один из самых загадочных. После войны фильм исчез. Он не найден до сих пор и не существует никакой полной версии фильма, только фрагменты. В 1964 году в Чехословакии был найден 15-минутный фрагмент, в Израиле в архиве «Vad Vashem» было обнаружено 25 фрагментов (7,5 мин). В отличие от поставленного четырьмя годами ранее «Вечного жида» с призывами уничтожать евреев этот имеет более мягкое звучание, но поражает своей наивной откровенностью. Под лозунгом «Работа делает свободным» показаны рабочие будни евреев в концлагере. Режиссер Курт Герон, кстати еврей по национальности, сделал «достоверную» инсценировку, при этом надо учитывать, что все «статисты» были подлинными. Судя по найденному 15-минутному отрывку, снятому в концлагере Терезиенштадт, более лживого из пропагандистских фильмов, поставленных нацистами, не было. Он должен был убедить международный Красный Крест, как хорошо живется евреям в немецких концлагерях. В фильме они сытые, опрятно одетые. Работают на нетяжелых работах, отдыхают, играют в футбол, занимаются музыкой, живут в уютных домиках. Странно, что после окончания съемок режиссера и его жену, так же как всех евреев, принимавших участие в съемках, отправили в газовые камеры Освенцима, их пощадили только на время съемок. Практически никто не выжил^[203].

Нацисты снимали и многие другие документальные фильмы, которые служили для образовательных и культурных целей. Так показывались повседневность, техника, природа, армия, партия и многие другие стороны жизни. До 1945 года было отснято более 1000 полно– и короткометражных документальных кинокартин.

3. Еженедельное новостное обозрение Wochenschau

Регулярные еженедельные передачи с обзором новостей выходили в Германии и раньше. Одним из ранних примеров является программа Messter-Woche фирмы Oskar Messter, выходившая с 1914 года^[204]. С начала 1930-х годов, с появлением звукового кино, появилось несколько звуковых еженедельных обозрений разных кинокомпаний: Ufa-Tonwoche, Deulig-Tonwoche, Fox T?nende Wochenschau и Emelka-Tonwoche.

После прихода к власти нацистов программы новостей приобрели четко выраженную пронацистскую направленность. С 1935 года частные кинопрограммы находились под контролем основанного Геббельсом «Deutsches Film-Nachrichtenb?ro». В 1939 году новое «Deutsche Film-Nachrichtenb?ro» было выделено из «Немецкого центра еженедельных новостей при министерстве народного просвещения и пропаганды» (Deutsche Wochenschauzentrale beim Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda). Это означало, что хотя 4 немецких еженедельных журнала формально оставались самостоятельными, однако продолжали развиваться при прямом вмешательстве министерства пропаганды. Отдельные фирмы были целиком подчинены данной организации, как экономически, так и в таких делах, как набор персонала.

С середины июня 1940 года программы новостей, которые готовились различными фирмами, были объединены под общим названием «Die Deutsche Wochenschau» (начиная с № 512)^[205]. В ноябре 1940 года производство новостей было подчинено фирме Ufa.

До ноября 1943 года «Deutsche Wochenschau» изготавливались в главном здании киностудии Ufa в центре Берлина, затем – когда здание было серьезно повреждено при бомбардировке – производство переместилось в подвал соседнего здания. В начале июня 1944 года производство было перемещено за пределы Берлина в поселок Буххорст. С декабря 1944 года (с № 746) журнал выходит раз в две недели, последний выпуск вышел 22 марта 1945 года (№ 755)^[206].

Материал выпусков «Deutsche Wochenschau» в основном посвящен пропагандистскому освещению военных действий немецких войск. Для каждой кампании создавалась отдельная команда кинооператоров (некоторые погибли на фронте во время съемок).

Диктором передач был Гарри Гизе, который ранее вел еженедельные обозрения фирмы Tobis; в 1943/1944 его временно заменял Вальтер Таппе. Главным редактором был Генрих Релленберг, а после – Фриц Деттман. Композитор Франц Р. Фридль был музыкальным редактором. Хотя в съемках участвовало много кинооператоров, за съемки Гитлера отвечал его личный оператор Вальтер Френтц.

Музыкальная заставка к выпускам представляла собой вариацию на тему «Песни Хорста Весселя»^[207]. Сразу вслед за ней первоначально исполнялась мелодия «Французские фанфары» (вариация на тему песни «Стража на Рейне»)^[208]. После нападения на СССР вместо «Французских фанфар» стали исполнять «Русские фанфары» – фрагмент из «Прелюдий» Ф. Листа^[209].

В передачах использовались некоторые характерные пропагандистские клише, которые со временем стали навязчивыми. Так, почти в каждом выпуске, посвященном советской кампании, Гарри Гизе говорил что-то вроде «вот так живут рабочие и крестьяне в большевистском раю»^[210] и сопровождал эти слова кадрами военных разрушений. У зрителей должно было создаться впечатление, что разрушения в советских городах – дело рук самих «большевиков». При съемке советских военнопленных обычно выбирались лица азиатской или еврейской внешности.

Набор используемых мелодий был невелик, и это со временем стало дезориентировать зрителя, снижая пропагандистский эффект: так, один и тот же марш сопровождал и кадры вступления немецких войск в Киев (выпуск № 577), и кадры поспешной эвакуации немецкого гражданского населения из Кенигсберга на кораблях из самого последнего выпуска^[211].

4. Образ врага в кино

Так же как нацисты представляли историю Веймарской Республики исключительно в черных тонах, они использовали и различные трюки и пропагандистские приемы в искажении многих деталей и реалий неугодных им исторических событий. К примеру, отдельным странам и народам приписывались дьявольские образы ненависти и ужаса, тупой агрессии, и в их истории ложь выдавали за правду. Нацисты могли за кратчайший срок превратить друга и союзника в злейшего врага в глазах народа с помощью СМИ, если это было политически или с военной точки зрения выгодно. И кинематограф в данном случае выступал в качестве «музыкального сопровождения» изменяющейся нацистской внешней политики.

Основная идеологическая идея национал-социалистов состояла в том, что, наряду с антисемитскими идеями, они считали, что их главные враги находятся в Кремле и на Уолл Стрит: большевики и «западная плутократия»^[212]. Обоих считали эксплуататорами, паразитами, колониалистами, рабовладельцами, бандитами и настоящими врагами национал-социализма^[213].

Один и тот же народ нацисты могли представлять в разных образах в зависимости от ситуации. К примеру, югославов. В художественном фильме «Братья по крови» 1935 года они представлены как трудоспособный, честный, упорный, патриотичный народ. Однако в 1941 году в фильме «Люди в бою» они уже представлены как исключительные гангстеры, воры и убийцы, которые покушаются на спокойствие немецкого народа. Было показано, как югославы якобы намеренно сожгли заживо маленькую девочку в одном немецком доме, застрелили несчастную немецкую женщину, которая умерла как мученица^[214]. Также они показывали и различие между сербами, которых выставляли в криминальном свете, и хорватами. В Загребе был установлен фашистский режим Анте Павелича, таким образом, хорваты автоматически становились естественными друзьями нацистов и потенциальными союзниками.

Другим врагом являются британцы. Долгое время Гитлер рассматривал их в качестве возможных союзников. Нацисты симпатизировали британскому империализму, их политике в отношении «цветных» и иных рас, которые находились под их влиянием. Фюрер брал их в качестве модели для своей будущей империи в восточной Европе. Антибританская пропаганда началась далеко не сразу после прихода нацистов к власти. Первая фаза наступила после заключения морского соглашения 1935 года и продолжалась до нападения Германии на Польшу. Великобритания расценивала программу вооружения Рейха в рамках противостояния Советскому Союзу. Поэтому образ британцев в кинематографе Третьего Рейха этой фазы был представлен следующим: корректные, честные, благородные, смелые, справедливые, хорошие товарищи и неоспоримые победители^[215].

После начала войны Англии был придан образ заклятого врага. Есть упоминания, что с 1940 года учителя в школе обязаны были начинать каждый урок со слов «Покарай, Господь, Англию!»^[216], а класс отвечал «да будет так!»^[217]. Ни один противник нацистов не представлялся в кинематографе столь злобно, как Великобритания. Еще более беспощадная пропаганда против Великобритании началась после того, как она стала вести войну против Германии на стороне славян и французов. В кинематографе англичане были продемонстрированы в образе подлых, циничных, коррумпированных мелких людей, например в фильмах «Карл Петерс» 1941 года, «Германец» 1943 года и других.

Отношение нацистов к Польше было примерно таким же, как и к Великобритании. Их образ в кино варьировался в зависимости от внешней политики. Весьма дружелюбными они были показаны в кинокартинах «Поездка к свободе» 1936 года, или «Варшавская Цитадель» 1937 года. В этих фильмах были показаны выступления поляков против царской России 1830/31 и 1863/64 годов.

Но с середины 1939 года поляки представлялись уже как «недочеловеки», варвары, убийцы миролюбивого немецкого населения. Они были отнесены в категорию «славянских недочеловеков». В фильме «Враг» 1940 года было показано выступление польских рабочих против их немецких собратьев, стилизованное под террор пролетариатских гангстеров против немецких меньшинств. В фильме «Возвращение на Родину» 1941 года лейтмотивом служит возвращение немецких меньшинств из ненавистных польских земель в Германию.

И самым главным врагом нацистов, несомненно, был Советский Союз. В отличие от других неприятелей, СССР нацисты с самого начала определили в ранг злейшего врага. Россия представлялась неким вместилищем ужаса, «недочеловеков», хаоса, грязи и всего самого отвратительного^[218]. Главной целью было продемонстрировать противостояние нацисты – большевики, свет – тьма, арийцы – славяне, национал-социализм – коммунистическое движение. Нацисты считали, что большевистские агенты фактически заполонили весь мир, пытаясь внедрить свою идеологию повсюду, и они обязаны были этому помешать. Также к этому прибавлялась и навязчивая идея об идентичности еврейства и большевизма. Сталин изображался в качестве некого дьявола, против которого единственной и последней альтернативной силой был Адольф Гитлер в роли мессии.

Страх всего мира и, прежде всего, Запада перед коммунизмом помогал нацистам отчасти вплоть до самого конца 1945 года. Их пропаганда против Советского Союза всегда имела точки опоры. После Сталинградской битвы повсюду появились нацистские плакаты и лозунги на двенадцати языках, которые гласили «Победа или большевизм!»^[219], «Европа победит с помощью Германии, или же потонет в большевистском хаосе!»^[220]. К этому прибавлялись и ужасающие рассказы в редакции Йозефа Геббельса о Красной Армии.

Таким образом, кинематографическая кампания против России началась еще с 1933 года. «Палач, женщины и солдаты» 1935 года, «Люди без Родины» 1937, «Белые рабы – крейсер Севастополь» 1936 года, «Незамерзающие» 1935, «Кадеты» 1939, «ГПУ» (Государственное Политическое Управление – Прим.) После 1942 года и многие другие кинокартины являли собой яростную антисоветскую пропаганду, которая также поддерживалась и всеми другими рычагами управления СМИ.

5. «Нейтральные» режиссеры

Возможна ли была в тоталитарном государстве, где кинематограф находился под столь сильным государственным влиянием и контролем, оппозиция?! Безусловно, нет. В государстве фюрера за 12 лет не появилось ни единого фильма, который мог бы иметь хотя бы самый малый намек на протест. Не существовало такой силы, которая могла бы проникнуть сквозь все лабиринты цензуры и контроля, оставшись при этом оппозиционной. Это было просто невозможно. Однако для тех, кто никоим образом не хотел поддерживать режим, но и не мог противостоять ему, существовала определенная категория – нейтральные (Neutralit?t)^[221].

С 1933 года по 1939 в киноиндустрии работала довольно большая группа «нейтральных». Во главе этой группы до и после войны был Артур Мариа Рабенальт. Он делил неполитические фильмы на 4 категории: 1) фильмы о жизни деятелей искусства (цирка, театра, варьете), 2) мюзиклы, 3) фильмы о жизни отдельной группы, или представителей этой группы со своими маленькими проблемами, конфликтами и радостями, и 4) фильмы, в которых главной темой была красота деревенской жизни^[222]. Именно в этих сюжетах, вероятно, было легче всего избежать идеологического давления, хотя в последнем и присутствовала идея единства «крови и почвы». Современник выделяют фильм «Умные женщины» как наиболее успешный^[223].

Среди «нейтральных» режиссеров одним из наиболее известным является Рейнгольд Шюнцель. Он специализировался на съемке музыкальных комедий, таких как «Виктор и Виктория» 1933 года, имевших наибольшие кассовые сборы. Спустя два года был снят еще один фильм в данном жанре, который также получил огромный успех – «Амфитрион». В 1938 году Шюнцель покинул Третий Рейх и эмигрировал в Голливуд.

Его же примеру последовал и режиссер Детлиф Сиерк, покинув Германию. В Голливуде он стал известен под именем Дугласа Сирка. Но, будучи в Германии, он получил большую популярность благодаря своим коммерческим фильмам, таким как «К новым берегам» и «Ла Хабанера» 1937 года, в которых снималась шведская звезда – Цара Леандер.

Также к «нейтральным» можно отнести Эриха Энгеля, который показывал зрителю немецкую жизнь на окраинах Германии, а также старые хорошие времена, предшествующие 1914 году. Одним из его шедевров является кинокартина «Пигмалион» по мотивам пьесы Бернарда Шоу.

Герберт Зелфин также был известен как «нейтральный». Свою известность он получил еще в 1931 году, сняв фильм «Шофер Антуанетты». В течение четырех лет снимался его следующий фильм – «Симфония большого города». Селфин был крайне педантичным человеком, и доводил каждую мельчающую деталь до требуемого идеала. Он обращал самое пристальное внимание на ритм, на движения, на пластику актеров, на тембр их голосов и манеру говорить. Однако, он не придерживался какого-либо одного жанра и любил экспериментировать. К его шедеврам относят такие фильмы, как «Идеальный Муж» по Оскару Уайлду, комедию «Я люблю тебя», «Тревога в Пекине» и другие. После начала Второй мировой Войны уехал в Англию.

Франк Висбар имел большой интерес к психологии, поэтому во всех его фильмах основное внимание уделяется психологии человека^[224]. Еще одной его характерной чертой было то, что своим кинокартинам он придавал образ легенды о любви и смерти, добре и зле, верности и предательстве, жизни и смерти, там присутствовал налет некой мечты. Он внес довольно значимый вклад в немецкий кинематограф. Его фильмы: «Анна и Элизабет», «Неизвестная», «Паромщик Мариа» и другие.

И последним является Гельмут Койтнер, – сценарист и автор текстов для кабаре. Темой для своего главного фильма он избрал произведение Штефана Доната «Всемирная конференция». Это сатирическая комедия о «заднем плане» мировой политики. Фильм получил название «Китти и Всемирная конференция». Кинокартина пробыла в прокате всего два дня после начала войны, и была запрещена нацистами, так как, по их мнению, делегаты конференции были показаны слишком грубо, и главная роль была уделена делегату от Великобритании, что было совершенно недопустимо. Фильм был запрещен.

Существовали ли частные программы или небольшие кинокартины, которые также могли бы придерживаться нейтральной политики? Нет. Последние какие-либо частные телепередачи были закрыты и запрещены еще в 1934 году, а остальные проходили жесточайшую проверку на цензуру, поэтому это было невозможно.

Часть пятая. Пропаганда войны в кинематографе

Лишь в конце 19 века у единого германского государства впервые появилась задача внедрения в общество идеи милитаризма и войны как первостепенной задачи Германской империи. Раньше государственные затраты на военные статьи шли непосредственно лишь на средства ведения войны, на армию, ее обеспечение и вооружение. Однако со времен наполеоновских войн, в которых участвовало уже значительно большее количество людей, чем во всех предыдущих войнах в истории человечества, прежде всего перед правительством Пруссии появилась новая задача создания образа национального героя и для мирных жителей, а не только для тех, кто принимал участие в боевых действиях. Людям нужно было дать понять, что победа в войне зависит не только от солдат, но также и от тех, кто оставался в своих домах. Для этого начали появляться новые теории об обязательном военном воспитании народа с помощью целенаправленной государственной политики. В этих же целях в вильгельмовской Пруссии было организовано специальное обучение военному делу, были разработаны теории о милитаризации общества в целом. Значение подобного воспитания было огромным, – это означало, что общество должно быть всегда готово к войне, – организационно и идеологически, что оно обучено видеть недостатки врага и способно ему противостоять, если того потребует ситуация.

Однако, в теории милитаризации общества возникало две сложности: во-первых, так или иначе война всегда страшила людей, и, во-вторых, боевые действия, как правило, разворачивались далеко от местонахождения мирных жителей, которые также очень нуждались в своих героях. Поэтому с развитием техники, и появлением радио и кинематографа в конце 19 века, государство начало использовать их с целью просвещения и обучения своего народа милитаризму. Кинематограф служил важным психологически мобилизующим средством для подготовки людей к предстоящей или возможной войне. Он представлял обществу качественно новые знания о войне и обо всем, что с ней связано. А во время Второй мировой войны военный кинематограф стал одним из важнейших пропагандистских способов влияния.

С появлением так называемой модернизированной техники ведения войны, ее начали демонстрировать, раскрывая все ее возможности, устрашая противников и восхищая общество – обладателя подобного оружия. И опять же средством показа был кинематограф. Это могли быть как документальные фильмы, так и художественные.

Еще одним важным плюсом военных фильмов было и то, что теперь появилась возможность показать простым людям ход сражения, попытаться объяснить логику тех или иных действий, что, в свою очередь, позволяло разъяснить и саму необходимость войны. Кино могло показать и важность, необходимость активности и предприимчивости людей, которые не принимали прямого участия в войне.

Другая интересная сторона кинематографа – это то, что зрителю предлагалось за короткое время практически прожить чужую жизнь, понарошку «поиграть» в любовь, смерть, убийства. Таким образом человек, с психологической точки зрения, позволял себе сделать в виртуальном мире кино то, что запрещал себе или просто не мог сделать в реальной жизни. А позже, прожив все предложенные ситуации через кино, он имел возможность воплотить их в жизни, уже имея готовые образы в голове. И, следуя этой логике, в реальной войне, которую человек видел ранее много раз с экранов кинотеатров, ему должно было быть уже легче нажать на курок, так как он это многократно делал в своем воображении, переживая все вместе с героями кинокартины. Это делает кино одним из сильнейших рычагов управления людьми.

Также киносъемки использовались и в стратегических целях. С их помощью было значительно легче объяснить членам военно-воздушных сил их задачи, цели, на конкретном материале показать, что от них требуется. С помощью киноматериалов была значительно облегчена задача разработки стратегии и тактики. Поэтому не только военный кинематограф, но и в целом кинематограф в войне играл весьма важную роль. Он служил и важным инструментом пропаганды для мобилизации и тактической работы. Таким образом, военный кинематограф и милитаризм были нераздельны.

Глава I. Мир или война?

Что бы я еще мог желать, кроме покоя и мира?!^[225]

Адольф Гитлер, 1935 год

На протяжении всей истории Третьего Рейха такие вопросы как национальная политика, внешняя политика, политика милитаризма, понятия войны и мира всегда оставались злободневными.

Население Германии, что естественно, хотело и стремилось к успеху своей нации, к достатку, к благополучию. Адольф Гитлер, зная настроение толпы, использовал это в своих интересах. Это было своего рода искусство, основа «мифа о фюрере», который бдит интересы нации, на что Гитлер опирался вплоть до начала тотальной войны^[226]. Подробные отчеты о настроениях в обществе позволяли фюреру составить такой план действий во внешней политике, чтобы он, с одной стороны, выполнял задачи нацистов, а с другой, не шел в диссонанс с настроением народа.

Нацистская пропаганда довольно часто использовала бессознательный восторг людей, который был связан с «мирной» успешной внешней политикой Германии, для того, чтобы постепенно подвести их и к тому, что даже война может быть не такой ужасной, кровавой и беспощадной. Она восхваляла также и самые небольшие успехи внешней политики как нечто потрясающее, что заставляло людей верить в силу нацистской власти, ее международного влияния и создавало иллюзию надежности.

Память людей об ужасах Первой Мировой войны и страх перед возможной новой войной довольно сильно ограничивали возможности нацистов. Поэтому они старались действовать на волне эйфории, которая вызывалась теми или иными успехами Третьего Рейха на международной арене. Таким образом, бдительность и беспокойство людей постепенно усыплялись. Также к этому прибавлялось и то, что нацисты всячески пытались укрепить в нации желание ревизии Версальского договора, вселяли в умы людей идею несправедливости положения немецкого народа в международной системе отношений после войны, необходимость «отомстить» обидчикам и доказать всему миру, что немцы – сильная нация.

Опираясь на подобные тезисы и складывался образ Адольфа Гитлера как национального политика, фюрера Германии, фанатичного национал-социалиста, борца за справедливость, за величие немецкого народа, за возвращение престижа Германии на международном уровне, но, что очень важно, не военным путем, а мирным, что делало Гитлера еще и пацифистом в глазах немцев^[227].

Людей убеждали в том, что сильный Вермахт необходим Третьему Рейху только для того, чтобы находиться на одном уровне с бывшими странами-противницами по Первой мировой войне, и что, если того потребует ситуация, Германия могла защитить свой народ. Все, что ни делалось нацистами, делалось для мира и спокойствия нации, ради ее блага. И аппарат пропаганды ежедневно транслировал это в народ со страниц нацистских газет, из радиоприемников и с экранов нацистских кинотеатров.

Уже в первые годы после прихода Адольфа Гитлера к власти (с 1933 года до морского соглашения с Великобританией в 1935 году) нацисты начали убеждать население в своем миротворчестве. Тон этой политики был задан еще в 1933 году речью фюрера от 17 мая, где он говорил о том, что единственной его важнейшей задачей и задачей немцев является сохранение мира во всем мире^[228]. А также, как фюрер впоследствии часто повторял, главной задачей восстановления доблести и чести немецкого народа является то, что это необходимо было достичь мирным путем, с глубоким уважением к правам других народов, и глубочайшей верой в мир и содружество^[229]. Почти то же Гитлер говорил и двумя годами позже – «нацистская Германия несет мир, и хочет мира во всем мире!»^[230].

В 1935 году произошло возвращение Германии Саарской области, а в следующем году односторонняя ремилитаризация Рейнской области, и все было также реализовано мирным путем. Эти события еще больше заставили людей верить в величие и миротворчество фюрера. Несмотря на то, что обстановка в то время и была напряженной, и западные державы проявляли свое недовольство, однако, в военное столкновение в итоге это так и не вылилось, что послужило поводом для новой волны народной эйфории. Хотя именно в это время у небольшого количества людей начали появляться первые сомнения в политике Гитлера^[231]. Они начали считать, что именно такой фанатичный пацифист и может стать виновником развязывания новой страшной войны, и именно подобное поведение на международной арене уже является прологом будущей войны. Но подобной дальновидностью обладала далеко не самая большая часть населения. Остальные так и продолжали слепо верить в непогрешимость фюрера, как в мессию, и расценивали его политику в отношении Рейнской области и Саара, как освобождение.

Нацистский пропагандистский пароль «один народ, один Рейх, один фюрер» (Ein Volk, ein Reich, ein F?hrer), который можно было увидеть почти во всех печатных изданиях, на транспарантах, услышать по радио, или в кинотеатрах, показывал представление национал-социалистов о мнении народа, его голосе. 10 апреля 1938 года, через месяц после ввода немецких войск на территорию Австрии (12 марта 1938 года), был проведен референдум по вопросу присоединения Австрии к Третьему Рейху. И только после того, как 98 % населения проголосовало «за» аншлюс (против были лишь церковные союзы, а также иные мелкие организации)^[232], было дано разрешение на официальное присоединение Австрии к Третьему Рейху и переименование ее в Остмарк. И когда это было сделано также мирным путем, это был большой триумф Гитлера в глазах народа. Фюрер исполнил великую немецкую мечту об объединении «обеих немецких земель» в одной империи и без кровопролития^[233]. Это был грандиозный успех нацистов даже с пропагандистской точки зрения. Они смогли убедить население в том, что войны не будет, что все внешнеполитические цели могут быть достигнуты мирным путем.

Однако аншлюс Австрии был последним большим внешнеполитическим успехом национал-социалистов, которого они смогли достичь без внешнеполитических вмешательств западных держав и прямых военных столкновений. А также важным являлся и тот факт, что до 1938 года вся внешняя политика Гитлера была построена на внезапности действия, поэтому люди «не успевали» испугаться. Но летом 1938 года, во время Судетского кризиса, ситуация кардинально изменилась. Поскольку решение внешнеполитического вопроса заняло более продолжительное время, чем все предыдущие, в народе стало появляться напряжение, которое также подпитывалось газетными статьями и программами на радио о возможной военной конфронтации, которая может перетечь в войну. Особенно сильные опасения и страх возникали у старшего поколения, которое пережило Первую мировую войну. Впервые в Третьем Рейхе начали появляться сомнения в политике нацистов^[234]. Но все равно, даже в таком случае грамотно созданная репутация фюрера работала в его пользу, – большая часть населения продолжала верить в то, что их фюрер сможет и вопрос о Судетской области решить мирным путем без войны, и без кровопролития. Так оно и произошло, – Мюнхенское соглашение было подписано 30 сентября 1938 года.

Большинство судетских немцев расценили присоединение к Третьему Рейху как освобождение, что оказало большое влияние и на основное население Рейха. Теперь и все остальные немцы стали считать, что Германия была права в решении судетского вопроса, даже несмотря на то, что уже существовала реальная угроза войны^[235]. Как считал фюрер, так и они считали, – все немцы должны быть объединены на одной территории, что и произошло. Германия лишь вернула себе свои исторические земли. Но все же авторитет Гитлера, впервые за все его время пребывания у власти, пошатнулся. Не все до конца верили, что войны вновь удастся избежать. И на этот раз эйфория людей была безгранична, она была разрядкой, поскольку ей предшествовало сильное напряжение^[236]. Подобная политика риска и победы заставила поверить в непобедимость империи даже самых скептически настроенных людей^[237]. Границ триумфу Адольфа Гитлера не было. На протяжении всего этого времени он смог доказать всем безошибочность своей политики, создать неоспоримый образ мощи нацистской империи и сделать Третий Рейх в глазах немецкого народа и западных государств непобедимой державой.

Новые внешнеполитические события и очередные успехи Гитлера в марте 1939 года, а именно, вступление в Прагу 15 марта и присоединение Мемеля (совр. город Клайпеда) 22 марта после вышеупомянутых событий уже не вызывали сомнения у населения в гении фюрера. Это вызвало лишь еще одно удивление и шок, что и это Гитлеру удалось сделать без пролития крови^[238]. Адольфу Гитлеру удавалось достичь всего, чего он желал. Поэтому, когда возник вопрос Данцига (совр. город Гданьск) и данцигского коридора, мало кто задумывался о возможной войне. Летом 1939 года на собрании ландрата Верхней Франконии (Бавария) были подведены итоги опроса общественного мнения о насущном внешнеполитическом вопросе, который звучал так: «Ответом на вопрос Данциг или коридор, в нашем обществе является следующее: Присоединение к Рейху? – Да! Путем войны? – Нет»^[239]. Война была старательно отодвинута на задний план в мнении народа о политике нацистов. Несмотря на национал-социалистическую агрессивность, до сих пор им удавалось решать все вопросы мирным путем.

Поэтому 1 сентября 1939 года, когда начались первые боевые действия на территории Польши, немецкое общество испытало сильнейший шок^[240]. Происходило, по их мнению, невозможное. И, в отличие от 1914 года, на этот раз война не вызывала особого воодушевления.

Но, так или иначе, война началась, и самое удивительное в том, что особых протестов она так и не вызвала в обществе. Народ, который так часто и так открыто демонстрировал свой страх перед войной, так же просто позволил фюреру развязать новую войну. Нацистская пропаганда и миф о фюрере сделали свое дело, «обрабатывая» умы населения на протяжении всего довоенного времени, что теперь не возникало и малейшего желания протестовать. Вероятно, не последнюю роль в этом вопросе сыграла и пропаганда против Польши, развернутая летом 1939 года (см. 2 главу о враге в кинематографе). Большинство немецкого населения было убеждено, что военные действия в Польше ведутся во имя притесняемых польских немцев и ради их освобождения. Поэтому это и не вызывало разногласий.

С этого времени начинается пропагандистская кампания по давлению на патриотические чувства людей, так как теперь нацисты нуждаются в поддержке своей политики в народе, с помощью которого и планируют одержать победу. Война Гитлера провозглашается войной Германии, таким образом, противники национал-социализма автоматически становятся врагами всего Отечества, и все представляется таким образом, что Гитлер становится якобы втянутым в эту войну, а не ее первопричиной^[241].

Нацисты сделали все, чтобы в обществе закрепилось мнение, что Гитлер всячески избегал возможности вступления в войну, и начало ее произошло не по его воле, но теперь он вынужден в ней участвовать, дабы защитить немецкий народ. Таким образом, имидж Гитлера – миротворца был сохранен еще на некоторое время. А развенчать этот миф у немецкого народа не было никакой возможности, так как он был отрезан от зарубежных источников информации. И Гитлер в узком кругу своих приближенных не скрывал, что его образ пацифиста является лишь хорошим алиби перед народом, что «пусть они думают, что я сделал все возможное, чтобы мир сохранить»^[242]. Разумеется, это все делалось специально, чтобы не потерять народную веру и поддержку. Более того, и после начала войны, Гитлер долгое время оставался в образе миротворца и обещал нации, что война будет закончена как только возможно быстро.

Без сомнения, немцы были полностью погружены в иллюзии, что их фюрер, как любящий отец, желает для них только самого лучшего^[243], и что даже эта новая непопулярная война должна закончиться быстрой победой. И подобные мечты и представления оправдывались на протяжении всего первого этапа войны до нападения на Советский Союз, фюреру благоволила удача. Трехнедельные бои на территории Польши закончились триумфом Рейха и малыми человеческими потерями. Миф продолжал существовать. А также ветераны Первой мировой войны обратили внимание и на то, что в новой войне фюрер использовал усовершенствованное оружие и технику, подготовка немецких солдат была более сильной, а также был разработан гениальный план молниеносной войны. Сомнения не оставалось – победа будет одержана.

К 1941 году популярность Адольфа Гитлера и образ фюрера-сверхчеловека достигли наивысшего развития в сознании немецкого населения. В обществе торжествовала эйфория. Но все резко изменилось с началом войны против СССР. Первое время ситуация еще была стабильной, но далее после первых неудач на Восточном фронте авторитет фюрера сильно пошатнулся. Впоследствии ситуация все больше усугублялась, и люди начинали видеть все ужасы войны. А к началу тотальной войны в 1943 году, миф о фюрере начал развеиваться. Весной 1945 года Адольф Гитлер потерпел сокрушительное поражение в глазах немцев и всего мира.

Таким образом, проведя подробный анализ изменения внешнеполитической ситуации и поведения национал-социалистов в отношении общества, можно сделать соответствующие выводы и относительно пропаганды войны.

До 1939 года пропаганда войны была неконкретно и узко направленной. Если нацисты говорили о достижении всех внешнеполитических задач мирным путем, о войне до определенного времени не могло быть и речи, поэтому можно сделать вывод, что и в кинематографе до 1939 года военных фильмов практически не должно было быть. Но известно и то, что пацифистские фильмы были категорически запрещены (см. Главу 2). По-настоящему военный кинематограф мог развернуться только после начала самих военных действий, причем с упором на патриотизм и героизм для поддержания духа нации.

Глава II. Милитаризация немецкого кинематографа

Культ униформы, сильной армии, прусские традиции, и без нацизма вдохновляли на создание фильмов на военную тематику. Это направление немецкого кинематографа довольно мало отличается от пропагандистских фильмов других стран более ранних времен, поскольку в диктаторских и авторитарных реакционных государствах в большинстве случаев существуют схожие стереотипы о милитаризме. Психологическая мобилизация, подготовка общества к войне, а также идея сопротивления и обороны наполняли многие сюжетные линии кинокартин, посвященных периоду Первой Мировой войны. Война показывалась как судьба, как долг, как час испытания, как национальный закон, неизбежность и как величайшее человеческое приключение, высочайшее переживание для общества^[244].

В военном кинематографе можно выделить три основополагающие сюжетные линии: 1) жесткая иерархия и абсолютное подчинение показывались как нечто само собой разумеющееся; 2) солдатская жизнь представлялась счастливой, красивой, свободной и здоровой; 3) следующая война неизбежна, это уже решенный вопрос^[245]. А также для всех «военных» фильмов типично и то, что довольно часто в последней сцене кинокартины можно увидеть отряд в полном обмундировании с трубами, барабанами, свирелями, поднятыми знаменами и флагами, марширующим к новой войне, весь коллектив в движении, и это массовое движение безудержно и непобедимо^[246].

До 1939 года в Третьем Рейхе довольно часто выпускались фильмы о первой мировой войне, показывались эпизоды из прусской истории, а также нередко представлялась вымышленная война, т. е. представление о «войне» не имело каких-либо более конкретных характеристик с кем она велась, или где. Обязательным было прославление современной немецкой военной техники, ее мощи, непобедимости, и особенная роль выделялась знаменитым военно-воздушным силам Германии (люфтваффе было любимым «героем» нацистских военных фильмов).

Однако, существовали и некоторые ограничения для данного направления в кино. Самый строжайший запрет был наложен на показ кинокартин, где каким-либо образом в качестве успешного воина должна была фигурировать Россия на протяжении всей истории Третьего Рейха^[247].

С 1941 года начали выпускаться фильмы уже о Второй мировой войне. В кинопрокате начали появляться такие картины как «Штукас» (1941), «Юный Адлер» (1944) и другие. В них солдаты пели веселые песни о смерти, война не была чем-то страшным и кровавым. Войне был придан образ веселой прогулки. Смерть представлялась как спорт^[248]. Противники изображались также в виде веселых карикатур, которые умирали безликими массами. А немцы, им в противовес, были изображены светловолосыми, спортивными, веселыми, здоровыми молодыми мужчинами, которые умирали красиво или трагично, как великие мученики.

Режиссер Карл Риттер говорил о том, что он попытался в своих фильмах показать храброго солдата, которому знакомы такие понятия, как доблесть, отвага, смелость, благородство, всегда готового принести себя в жертву, если того потребует ситуация^[249]. Но тем не менее, каждый его солдат был наделен индивидуальностью.

Также немаловажной чертой военных фильмов является их музыкальная обработка. Сцены сражения сопровождались нагнетающей, но в то же время торжественной музыкой, смерть солдат трагичной, но песни их должны были быть веселыми, беззаботными и радостными. Одним из самых известных композиторов нацистского времени является Герберт Виндт^[250]. Музыка несла очень важную значимость в фильме, именно она должна была затронуть самые потаенные чувства зрителя, воздействовать на инстинкты человека, чего не всегда могла сделать простая картинка войны или сюжетная линия.

Таким образом, ритуал героического жертвоприношения и глубокая трагичная музыка были неотъемлемой частью кинематографического национал-социалистического милитаризма. Героизм и прославленная смерть за Родину были представлены как искусство, а наивысшим счастьем для человека считалось отдать свою жизнь в борьбе за национал-социализм.

Глава III. Пропаганда войны в мирное время (1933–1938)

Было важно убедить немецкий народ в том, что война может быть и будет выиграна^[251].

Точкой отсчета для национал-социалистической идеологии, нацистского движения и книги Адольфа Гитлера «Моя борьба» (1924) во многом является Первая мировая война, немецкое поражение и Версальский договор, подписанный 28 июня 1919 года, унизивший Германию перед всем миром. Дух реваншизма был жив вплоть до начала новой мировой войны. Поэтому неудивительно, что немецкий кинематограф прославлял Фридриха II, освободительную войну 1813–1814 годов, франко-прусскую войну 1871 года и немецких солдат Первой мировой, показывая их храбрость и отвагу, тем самым увеличивая негодование немецкого зрителя от позора Версальского договора. С 1923 до 1933 года было снято 15 фильмов на эту тему, среди которых были такие кинокартины, как «Морской Кадет» режиссера Карла Беза 1926 года, «Утонувший Флот» Манфреда Ноа того же года, «Мировая Война» Лео Ласко, «Два Мира» Е. А. Дупонта 1930, «Восточный Фронт 1918» Пабста, «Другая Сторона» Хайнца Паула 1931 года и другие.

Основа военного кинематографа была уже заложена еще во времена Веймарской Республики, и национал-социалисты продолжили развитие данного направления, но уже в своем идеологическом ключе.

Первым военным фильмом в нацистском духе стала кинокартина Густава Учицки «Утренняя Заря», премьера которого состоялась 31 января 1933 года, на следующий день после назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером Германии. Показ проходил в узком кругу элиты в резиденции Круппа^[252]. Фильм был снят на студии УФА. Двумя днями позже, после широкомасштабной рекламы, состоялась уже официальная большая премьера «Утренней Зари» в УФА-Паласте недалеко от Цоологишер Гартен. На ней присутствовали Адольф Гитлер, Гугенберг и вице-канцлер фон Папен^[253]. В тот же день президент Гинденбург распустил рейхстаг и вечером в своем выступлении по радио, говоря о новом канцлере, обратил внимание на следующее: «То, что Гитлер на рассвете своей политической карьеры посмотрел фильм «Утренняя Заря», является странным совпадением»^[254]. Через несколько дней кинокартина вышла в прокат на экраны городских кинотеатров. В фильме все действие разворачивается на борту подводной лодки во время Первой мировой войны. Лейтмотивом является жизнь одного славного, доблестного, храброго моряка, на примере которого показано, что отныне солдатское поведение возводится в ранг национальной обязанности и гордости.

Вскоре в «Фелькишер Беобахтер» вышла статья об этом фильме, в которой говорилось, что «Утренняя Заря – первая кинокартина о героической стороне войны, это фильм о патриотической войне, это эпос о «братстве по оружию» до смерти…»^[255]. Ко всему прочему, этот фильм еще и направлен против Британии. Также в нем присутствует и любовная история, что в дальнейшем можно будет часто увидеть в нацистском кинематографе. И в конце кинокартины показано счастливое возвращение героя на Родину как конечная цель.

Повторно в прокат фильм был выпущен в 1939 году. Однако некоторые неоднозначные сцены были вырезаны. И на передний план была выдвинута тема войны. Задачей нацистской пропаганды являлась обработка человека от рождения до смерти для того, чтобы превратить его в податливый материал, из которого можно было затем сделать все что угодно.

Также тема подводных лодок показана в 1934 году в фильмах «Эмден» (город) и «Героизм и агония нашего Эмдена» режиссера Люиса Ральфа. Эти фильмы причислены к категории политически-важных и «народно-образовательных». В них показана война с моря и немецкие моряки, которые с начала войны жаждут вернуться на Родину, чтобы защитить ее от многочисленных врагов^[256]. Гитлер считал, что масса читать и думать не любит. Она должна именно видеть перед собой одного врага и знать одного героя.

Другой фильм о войне – «Ударная армия 1917» (Stosstrupp 1917) режиссера Ханса Цоберлайна вышел на экраны в 1934 году. Эта кинокартина была нацистской альтернативой таким схожим картинам, как «На Западном Фронте без перемен» (1930) американского производства, и «Западный Фронт 1918» (1930) немецкого производства, но они имели пацифистский характер. Премьера состоялась 20 февраля 1934 года. Фильм основан на военных воспоминаниях самого режиссера, изложенных в мемуарах «Вера в Германию», к которым Адольф Гитлер даже сделал предисловие в 1931 году^[257]. Кинокартина финансировалась государством. В съемках были задействованы рейхсвер и войска СА. А также интересно и то, что все пиротехнические сцены являли собой настоящие взрывы и оружие было настоящим, а не бутафорским. После 1945 года фильм был категорически запрещен к показу.

Данная кинокартина в отличие от предыдущих фильмов имеет уже не антианглийскую направленность, а антифранцузскую, что видно, когда французские военные самолеты неожиданно нападают на немецкое подразделение, используя при этом отравляющий газ. Французские солдаты показаны вялыми, уставшими, обессиленными, в то время как немецкие всегда полны сил, и всегда готовы защищать свою Родину. Началась психологическая подготовка немцев к истреблению других народов. Также стоит обратить внимание на немногие фразы, сказанные актерами в сценах, где звучит очередная сирена-предупреждение о новом нападении врагов с применением бомб и гранат. На них также лежит сильная смысловая нагрузка всей кинокартины. В этой сцене один солдат говорит своему товарищу: «Ты находишься здесь ради своей Родины! Ради своей семьи! Ради своих детей! Война тяжелая, но это начало нового времени!»^[258]. Таким образом, нацисты начали потихоньку внедрять идею о том, что война может быть и некой конструктивной составляющей для новых лучших перемен, являться лишь переломным этапом на дороге к будущему счастью.

Фильм должен был произвести двоякое впечатление на зрителя. С одной стороны, в кинокартине присутствует довольно примитивный монтаж документальных съемок времен Первой мировой войны, чтобы показать настоящую жизнь в армии, настоящую смерть, сражения, бои и т. п. Но, с другой стороны, также показан и человеческий фактор – чувства солдат, их опасения и страх, но им внушают, что «все не так страшно, ведь вы делаете это ради Родины, своих семей и детей», помогая перебороть им свои страхи. Это является и воспитывающим фактором нацистской пропаганды. Фильм также отнесен к категории «политически важный».

Похожий по сюжетной линии является фильм «В огне Западного Фронта» режиссера Чарлеса Вилли Кайзера. В фильме также присутствует большое количество смонтированных сцен из новостного еженедельника (Wochenschau) Первой мировой войны. Главная тема кинокартины также посвящена истории безымянных немецких солдат, их отваге и героизму.

В 1934 году выходит следующий фильм режиссера Ханса Цоберлайна – «О человеческом праве». Это своеобразное продолжение «Ударной Армии 1917». Картина показывает конец войны и последующую борьбу добровольческих отрядов (Freikorps) против «левых» и революционных движений. В Германии разруха, политические направления смешались, в стране царит хаос. Повествование ведется от лица четырех главных героев – бывшего солдата, без еды, без Родины, без друзей; художника, который носит в себе идеи о мировой революции; крестьянина, полного разочарований, который возвращается обратно в свою деревню; и студента, члена добровольческого корпуса. Подтекст сюжета таков, что если бы национал-социализм появился гораздо раньше, то и Первая мировая война могла быть и не проиграна, и все было бы совершенно иначе. Адольф Гитлер смог бы привести Германию к победе. Кинокартина также имеет ярко выраженный пропагандистский характер, относящийся к категориям «государственно и политически важный» и «народно-образовательный».

Подобным образом Первая мировая война была показана и в таких кинокартинах как «Рыцари из Восточной Африки» 1934 года режиссера Герберта Селпина (в 1939 году фильм запрещен нацистами к показу, т. к. было решено, что в нем слишком много пацифизма^[259], а после 1945 года запрещен еще раз), «Рядовой Бругглер» 1936 года режиссера Вернера Клингера, и «Люди без Родины» 1937 года режиссера Герберта Майша.

Также довольно часто появлялись фильмы на исторические темы. В 1936 году режиссер Иоханнес Мейер снимает фильм «Фридерикус». Это была третья по счету экранизация романа Вальтера фон Моло о временах Семилетней войны (1756–1763). Некоторые немецкие исследователи пытались доказать (например, Зигфрид Кракауэр)^[260], что фильмы о Фридрихе Великом предвосхитили экспансионистскую политику Гитлера. В качестве примера приводились первые слова, которыми начиналась лента «Фридерикус»: «Окруженная великими европейскими державами восходящая Пруссия десятки лет боролась за свое право на жизнь»^[261]. Собственно, этой фразы явно недостаточно для подобных обвинений. Сам же фильм рассказывал о начале Семилетней войны, когда Фридрих Великий оказался в очень сложной ситуации. Однако лента заканчивается его триумфальным вступлением в Париж.

Одним из трех самых известных режиссеров Третьего Рейха (кроме Штайнхоффа и Харлана) был и Карл Риттер. В 1937 году он выпустил такие кинокартины, как «Патриоты» и «Операция Михаэль». В том же году закончились и съемки «Отпуска под честное слово». Последний фильм был ответом на экранизированный американской киноиндустрией пацифистский роман Эриха Мария Ремарка «На Западном фронте без перемен». В фильме показана самоотверженная борьба немецких войск осенью 1918 года. Фильм снят с целью развития патриотизма у немецкого населения среди всех слоев общества, как среди интеллигенции, так и среди простых рабочих^[262].

Следующий фильм того же режиссера появился спустя год – в 1938 году под названием «Крест Доблести» (Pour le M?rite)^[263]. Фильм получил превосходную степень и был причислен к категориям «политически важной», «искусство» и «полезный для молодежи»^[264]. Кинокартина служила неким призывом молодежи вступать в Люфтваффе (ВВС), особенно после введения всеобщей воинской повинности 16 марта 1935 года^[265]. Еще одним фильмом о «пионерах» Люфтваффе Первой мировой войны был «DIII 88» режиссера Герберта Майша (1938/39). В обеих кинокартинах пропагандировалась военно-техническая мощь Германии, бесстрашие ее молодых летчиков и опять же, героизм. Оба этих фильма были чрезвычайно важны и необходимы для психологической подготовки населения к будущей войне, для поднятия боевого духа.

Глава IV. Нацистский кинематограф в военное время (1939–1945)

С началом новой мировой войны можно выделить 4 основных пропагандистских компании, которые сменяли друг друга в соответствии с изменяющейся ситуацией военных успехов и неудач. А именно: 1) блицкриг, 2) русская кампания, 3) тотальная война и необходимость в укреплении боевого духа, 4) новый реваншизм. Первые две военные кампании были направлены на внешнюю политику, поэтому основной задачей было лишь произвести впечатление на «гражданский фронт», а последние две уже вынуждали саму Германию защищаться, и поэтому в последнем случае пропаганда носила уже совершенно иной характер, – она была направлена на поддержание боевого духа, мобилизацию последних сил, патриотизм, проявление героизма и самопожертвование.

Также можно делить военные фильмы и по их тематике и направленности, а именно – фильмы, посвященные люфтваффе, подводным лодкам, путешествиям, смонтированные фильмы из документальных съемок, комедии, гражданский фронт, юношеские фильмы о войне и другие.

1. Люфтваффе

В своих воспоминаниях «Последняя попытка» 1947 года Биргер Далерус^[266] писал, что 26 августа 1939 года Адольф Гитлер заявил: «Я буду строить самолеты, самолеты строить, самолеты, самолеты, и именно с их помощью буду уничтожать моего противника!»^[267]. И действительно, даже в нацистском военном кинематографе предпочтение отдавалось именно съемкам военно-воздушных сил Третьего Рейха – это также было частью оружия, но не реального, а информативного. Снимались триумфальные полеты бомбардировщиков и самолетов-шпионов в боевом порядке, что производило сильное впечатление своей многочисленностью, мастерством и упорядоченностью.

Через год после съемок фильма «Товарищи на море», в 1939 году, режиссер Карл Риттер начал съемки новой картины под названием «Легион Кондор». Главная тема фильма была посвящена гражданской войне в Испании^[268]. В съемках принимал непосредственное участие генерал военно-воздушных сил Германии Вилберг, что позволяло режиссеру довольно точно и реалистично показать люфтваффе. Съемки начались 9 августа 1939 года, а 1 сентября началась уже война, поэтому съемки были сначала временно приостановлены, а затем и вовсе прекращены. В дальнейшем, фрагменты уже отснятой пленки были использованы в качестве коротких информационных фильмов для солдат, а некоторые кадры были вставлены в фильмы Фритца Хипплера, но об этом позже.

Через два года ведутся съемки люфтваффе и у другого режиссера – Ханса Бертрама, который ранее принимал участие в режиссуре фильма «DIII 88». Он был нужным человеком, оказавшимся в нужном месте и в нужное время^[269]. После того как он с 1927 года по 1933 год был главным советчиком по воздушному сообщению с Китаем, все существующие в мире самолеты и их возможности он знал прекрасно^[270]. В 1932—33 году он даже написал книгу «Самолет в небе», которая вышла семью миллионами экземпляров и была полностью раскуплена^[271]. Итак, именно этот человек снял фильм «Бомбардировочная авиационная эскадра Лютцов» (Kampfgeschwader L?tzow). Премьера фильма состоялась 28 февраля 1941 года. В фильме показана война Германии против Польши в 1939 году. Речь идет о двух друзьях-солдатах. В кинокартине главный упор делается на солдатские добродетели, такие как дисциплина, неустрашимость, смелость, храбрость и благородство. Противник, как и во всех немецких военных фильмах, показан карикатурно, гиперболизированно, и даже высмеивается. Сопутствующими элементами являются фольклорные и сентиментальные вставки. В фильме показаны самые мельчайшие детали ВВС: от техники вплоть до выражения лиц пилотов и их мимики, что создавало для зрителя крайнюю реалистичность происходящего. Но несмотря на серьезную тему, музыка и песни веселые и радостные. Нет ощущения трагичности. В общем и целом, Бертрам повторил похожую тему и сюжетную линию, показанную в фильме Карла Риттера «Штукас»^[272].

После пред-просмотра министр пропаганды Йозеф Геббельс сделал заметку в своем дневнике от 2 июня 1941 года: «Новый фильм Риттера «Штукас»^[273]. Очень неплохо. Временами Люфтваффе показано просто великолепно. Но это типичная риттеровская кинокартина. Он не может вести людей. Слишком много шума…»^[274]. Премьера фильма состоялась 27 июня 1941 года.

«Штукас» – это история о самолете-бомбардировщике во время войны Третьего Рейха с Францией мая-июня 1940 года. Но несмотря на то, что съемки сфокусированы на военных действиях, главной темой все равно остается идея именно высокого желания, а не по обязанности рисковать своей жизнью ради Германии. И главный вывод фильма – нет лучше смерти на земле как ради Германии. Эта идея четко отражена в реплике одного из героев фильма: «… Да, не думай о том, что они умерли, лучше подумай о том, ради чего (!) они отдали свою жизнь, и в истории их будут помнить как героев…!»^[275]. А также немаловажны слова и другого героя, который произносит «оду к смерти»: «О, забери меня, позволь и мне вступить в этот круг, что я не умру обычной смертью! Я не хочу быть и умереть тщеславным, но я хочу умереть, принеся себя в жертву своей Родине, чтобы мое сердце истекало кровью ради Родины, и вскоре это произойдет именно так! За вас, дорогие мои! Я иду, чтобы присоединиться к тем, кто научил меня жить и умирать!»^[276]. Эту речь нередко считают одной из самых страстных в кино. И неудивительно, потому что в ней идет речь о самопожертвовании, героизме, патриотизме и бесстрашии, что крайне было важным для национал-социалистов, и особенно в 1941 году в войне против Советского Союза, где им нужна была полная самоотдача людей.

Также люфтваффе был показан и в других фильмах – «Большая Любовь» (1942), «Гарнизон Дора» (1943), «Юный Адлер» (1944) и других. Большой успех получила кинокартина Хайнца Рюмана «Квакс – незадачливый пилот» (1941).

2. Подводные лодки

В разговоре с тем же Далерусом в августе 1939 года Адольф Гитлер сказал: «Если будет война, я буду строить подводные лодки, подводные лодки, подводные лодки»^[277]. Подводные лодки занимали второе по важности место в военном нацистском кинематографе. Фильмы о них снять было довольно сложно, поэтому их не так много. За всю историю кинематографа Третьего Рейха было снято всего четыре фильма о подводных лодках, а именно – «Утренняя Заря» (1933), «Подводные лодки, курс на запад!» (1941), «Превыше всего в мире» (1941) и «Тайный акт WBI» (1942).

Премьера фильма «Подводные лодки, курс на запад!» состоялась 9 мая 1941 года, режиссер Гюнтер Риттау. Фильм был снят во время войны на настоящих подводных лодках, с участием настоящего экипажа в качестве актеров. В фильме показаны разнообразные человеческие жизненные проблемы, надежды и страхи. К примеру, по сюжету, один из мужчин на борту был молодым отцом и очень гордился своими новорожденными двойняшками, также с большой гордостью он показывал команде свою сберегательную книжку, с начальным количеством денег, которое он начал откладывать на будущее малышей. А также рассмотрены и другие проблемы команды, связанные с войной. Показаны их сомнения в том, что они обязаны делать, а именно – топить корабли, убивать людей. Но вопрос заключался не в том, что они будут убивать других людей – поднятие данного вопроса не входило в интересы нацистов, – команда опасалась того, что при выполнении боевого задания могут и сами погибнуть, но все равно, все это будет ради Германии, ради Рейха, ради фюрера. Врагом в данной кинокартине показаны англичане. Также довольно интересным фактом является и то, что в фильме говорится о том, что немецкие подводные лодки могут опускаться максимально лишь на 80 метров под водой, хотя на самом деле они погружались на 230–260 метров, но это держалось в строжайшем секрете во время войны, поэтому данные были сфальсифицированы.

Фильм «Превыше всего в мире» режиссера Карла Риттера вышел в прокат кинотеатров 21 марта 1941 года. В данной кинокартине в съемках принимали участие не только немецкие подводные лодки, но также люфтваффе и обычные солдаты, таким образом, была показана почти вся военная мощь Третьего Рейха. Также интересно и то, что в киноленте Германия выступает не одна, как это обычно бывает, а показаны ее союзники – Испания и Италия. В целях показать дружбу между этими странами был создан особый колорит – мелодии на мандолинах, андалузский танец и т. п. В конце фильма показана победа немцев над англичанами. И можно сделать вывод: «мы – немцы сейчас победили, и дальше будем побеждать!». На волне настоящих военных побед на фронте и всеобщей эйфории на этом фоне в кино в 1941 году появляется тенденция, что Германия уже является властелином всего мира^[278].

3. Документальные фильмы

Вопрос о документальных смонтированных фильмах довольно подробно был рассмотрен во второй главе, однако стоит еще раз отметить исключительную важность данного типа кинематографа для национал-социалистов, особенно во время войны. Документальные фильмы были чрезвычайно важной частью нацистской пропаганды. Об этом Геббельс 19 января 1940 года сказал следующее: «Эта война наша, а значит, она до последней поры проработана и организована»^[279].

Среди таких документальных фильмов особо важное значение имели картины «Польская кампания» Фритца Хипплера (премьера 8 февраля 1940) и «Победа на Западе» Фритца Брунша (премьера 7 мая 1941).

Итак, рассмотрим первый из них – «Польская кампания». Фильм представляет собой съемки немецкой кампании в Польше 1939 года, показано начало новой мировой войны. Действие начинается с жестокой битвы в Данциге, показаны сражения у рек Висла, Буг и Варта, и заканчивается все победой в Варшаве. Посредством данного фильма зритель имеет возможность увидеть и понять всю разрушительную силу и мощь немецкой армии в противостоянии польской армии. Военные кадры, снятые знаменитым военным корреспондентом и его операторами, являют собой первоклассные съемки, – они установили стандарт для всех последующих военных документальных кинолент. Вся хитрость состояла в правильном освещении и положении кинокамеры. А пропагандистская задача состояла в том, чтобы продемонстрировать насколько Германия непобедима, как ей легко даются любые победы в войне, показать ее мощь и напористость, что она не остановится на достигнутом, и нацистам все будет удаваться так же легко и быстро, как победа над Польшей.

И второй фильм – «Победа на Западе». Он состоит из двух частей. Первая посвящена тому, как началась Вторая мировая война. Само собой, раскрытие ситуации ведется исключительно с нацистской точки зрения, и в их интерпретации Германия представлена как жертва, которой постоянно нужно защищаться от ненавистников. Такой эффект был сделан с помощью грамотной съемки карт, ландшафтов и закадровых комментариев, – был применен тот же эффект, что был использован в «Триумфе Воли» Лени Риффеншталь. Вторая часть посвящена кампаниям в Бельгии, Голландии и Франции. И опять же, с помощью правильного монтажа и комментариев было показано, как легко Запад был побежден Третьим Рейхом. С одной стороны, это сильное психологическое воздействие на зрителя, а с другой, прекрасная возможность вновь продемонстрировать с экранов кинотеатров военную мощь Германии, показать весь ее арсенал. На экране можно одновременно было увидеть улыбающихся немецких солдат, в то время как на заднем плане умирали англичане и заживо горели французы, – прием устрашения и беспощадности. Фильм был снят в то время, когда война еще шла по плану фюрера, и казалось, ничто уже не может остановить национал-социалистов.

4. Комедии

Наряду с документальными, пропагандистскими и мрачными кинокартинами в нацистской Германии существовали и комедии о войне. Главным примером подобного кинематографа является фильм «Концерт по заявкам» (Wunschkonzert) 1940 года режиссеров Феликса Лютцкендорфа и Эдуарда фон Борсоди. Премьера состоялась 30 декабря 1940 года. Главными героями являются Вторая мировая война, армия и немецкое радио. Война в фильме представлена как искусство и показана как совокупность музыкальных выступлений, спорта, технологий, комедии и героизма. Сражения показаны сквозь призму скорости, мобильности и возможностей новых технологий^[280]. А боевые действия кажутся скорее каким-то соревнованием, нежели актом агрессии. А когда война достигает своего накала, то это преподносится как необходимое зло во благо немецкой нации. Программа радиопередач по заявкам слушателей, которая и является главной темой фильма, демонстрирует зрителю, как солдаты и простые граждане могут быть объединены общим делом.

В фильме снимались известные актеры, были использованы популярные мелодии и песни 30-х – 40-х годов, в основе лежит незамысловатая романтическая история, все это позволило фильму получить огромную известность и большие кассовые сборы.

5. Фронт и Отечество

Как только появились первые военные трудности на Восточном Фронте (1941/42) и стало ясно, что молниеносной война больше не будет, а затянется на неопределенный срок, изменился и характер нацистских фильмов^[281]. Появилась очень важная новая тема: защита Родины. Чуть ли не главная роль стала уделяться женщинам. Впервые о них начал снимать фильмы Карл Фрелих еще в 1934 году, например фильм «Я для тебя – ты для меня».

С 1942 года подобные фильмы вошли в категории «особенно политически важные»^[282]. Существует много фильмов на эту тему, однако здесь будет рассмотрен лишь один из них.

28 июля 1941 года вышел фильм «До свидания, Франциска» режиссера Гельмута Каутнера. Сюжет таков, что в семье, которая живет в маленьком городке и состоит из супругов и двух маленьких детей, муж постоянно отлучается из дома в командировки, путешествуя с континента на континент, так как к этому обязывает его профессия репортера. И каждый раз, когда он отправляется в новую поездку, супруга говорит ему, что это бессмысленно и глупо. Но после того, как в 1939 году начинается война и показана сцена, как он входит в вагон, следующий на фронт, она произносит слова, что на этот раз его отлучка из дома впервые так важна и действительно имеет смысл. Фильм посвящен немецким женщинам и всем тем, кто по каким-то причинам остался дома. Показана необходимость и важность того, что солдаты обязаны делать на войне, нужность каждого человека, пусть даже оставшегося в своем доме, поддерживать их на фронте и помогать. Война – это неизбежность и, в то же время, необходимость.

6. Фильмы о войне для молодежи

Огромное значение для национал-социалистов имела немецкая молодежь. Как и для любого общества, она – будущее нации. Поэтому нацисты относились с большим вниманием к воспитанию подрастающего поколения. На молодежь возлагались все новые и новые обязанности: 1941 год прошел под девизом «Наша жизнь – путь к фюреру», 1942 год – «Освоение Востока и сельская служба», 1943 год – «Вклад молодежи в войну», 1944 год – «Год добровольцев». Во время войны «Гитлерюгенд» был задействован в реализации планов Гитлера по созданию новой Европы. Для установления «нового порядка» на оккупированных фашистами территориях проводилась политика переселения немецкой молодежи на Восток. Ряд территорий был объявлен областями Гитлерюгенда. В результате деятельности этой кампании на «восточных территориях» было создано 300 лагерей «Гитлерюгенда», для «освоения востока» и «насаждения духа немецкой народности». Например, в 1942 году в этой акции было занято 30 тысяч немецких юношей и девушек.

В течение всей войны через систему «Гитлерюгенда» проводилась подготовка кадров для Вермахта. В 1942–1944 годах практически вся молодежь допризывного возраста прошла обучение, часто целыми классами, в специально подготовленных лагерях, уже под руководством кадровых офицеров. В конце войны нацистское руководство даже сформировало особую танковую дивизию СС «Гитлерюгенд», укомплектованную в основном 17–18 летними добровольцами, был объявлен набор молодежи в народное ополчение – «фольксштурм». А в условиях крушения нацистской империи стал проходить призыв «добровольцев» 15–16 летнего возраста (даже 14 летних). Из этих солдат-школьников формировались отряды «вервольф» (оборотни), от которых нацисты требовали фанатично сражаться до последнего дыхания. А для особого военного воспитания – воспитания солдата, снимались и особые военные фильмы, ориентированные на молодых юношей и подростков. Среди них можно выделить несколько: фильм Карла Риттера «Кадеты» (1941), «Зрелая молодежь» (1939), «Генерал Штифт и его банда» (1937), «Дропс станет летчиком» (1938), «Выше голову, Йоханнес» (1941), «Молодые» (1941), «Жакко» (1941), «Молодой Адлер» (1944), и другие. Всех их объединяет то, что все они прославляют столь важный для нацистов культ военной формы, желание воевать, самопожертвование ради общества, нации и фюрера.

7. Жизнь продолжается… 1945 год

В 1945 году, когда Германия уже явно проигрывала войну, в стране поднималась паника. Необходимы были любые средства для поддержания боевого духа, для сильного психологического влияния, для мобилизации последних сил населения ради противостояния, пускай это и было бы бесполезно. В этом году выходят два последних нацистских фильма на военную тему – «Жизнь продолжается» и «Кольберг».

«Кольберг» – самый известный фильм знаменитого режиссера Вайта Харлана. «Кольберг» – это история маленького немецкого города (совр. Колобжег – Польша), который подвергается безжалостному нападению ужасного врага. Это история о маленьких людях, которые помнят свой долг и честь, и в итоге одерживают своими маленькими силами победу над противником. В фильме показано время наполеоновских войн, но смысл фильма адресован к немцам Второй мировой войны в то время, когда они подвергались контрнападению советской, британской и американской армий. Геббельс настоял на том, чтобы фильм был снят так, как будто последнее сражение мировой войны уже было закончено^[283]. Все это предназначалось для каждого немца, каждой семьи, показывая, что даже маленький городок может противостоять большому врагу. Еще теплились в нацистах последние капли надежды, что еще не все потеряно, хотя войну они уже проиграли^[284]. Яркие цвета и веселые песни фильма должны были поднять моральный дух, в то время как реальная жизнь немцев день ото дня становилась все мрачнее и мрачнее.

И последний фильм Третьего Рейха. Режиссер Вольфганг Либенайнер был вынужден начать съемки в 1944 году по настоянию министерства пропаганды, и в 1945 году должен был выйти фильм «Жизнь продолжается»^[285]. В основе сценария лежала рукопись человека, который никогда и не существовал, а был зафиксирован лишь на бумагах^[286]. Среди историков существует такое мнение, что этим человеком-инкогнито был сам Йозеф Геббельс, поскольку некоторые пассажи, использованные в фильме схожи с теми, которые Геббельс применял в своих речах 1943—33 годов^[287]. Либенайнер не имел возможности отказаться, так как проект спонсировался государством, находился под наблюдением самого министра пропаганды, а также ему было обещано огромное вознаграждение за работу в размере 180 тысяч Рейхсмарок^[288]. Съемки фильма начались сразу же после заказа – в середине 1944 года, но были приостановлены Геббельсом до конца ноября того же года. А затем фильм потребовали снять за 3 месяца, и предложили за это 350 тысяч Рейхсмарок^[289], – это должен был стать самым дорогим фильмом Третьего Рейха. Сроки были невозможно маленькими для съемок полнометражного фильма, но данная кинокартина была крайне важна для нацистской пропаганды, – они использовали и рассчитывали на последние возможности, чтобы повернуть каким-то образом войну в пользу Германии. Итак, съемки начались в середине декабря 1944 года, когда война была уже почти проиграна, но официально еще не окончена. В процессе съемок возникали большие трудности – так как война находилась уже на своей последней стадии, Берлин был сильно разрушен и постоянно подвергался бомбардировкам, студия УФА была практически полностью уничтожена. В марте 1945 вся съемочная группа переехала на Люнебургскую Пустошь (Нижняя Саксония), где атак практически не было. Всей съемочной площадке было очевидно, что война проиграна, но Либенайнер все равно продолжал работу над фильмом^[290]. В то время, когда к месту съемок подошли войска союзников, пленка была помещена в специальные банки и спрятана. Многие негативы не были найдены вообще, а некоторые попали под огонь противника и были полностью уничтожены. Сегодня существуют лишь несколько обрывков фильма, который так и не был завершен^[291].

Заключение

«Разумеется, народу не нужна война… Однако политику всегда определяют лидеры, а им втянуть страну в войну проще простого: демократия ли это, парламентская республика, фашистская или коммунистическая диктатура. С голосованием или без него, народ всегда можно заставить делать то, что выгодно властителям. Это дело нехитрое. Все, что нужно сделать – так это сказать людям, что на них напали и обличить пацифистов в отсутствии патриотизма, а также в том, что они подвергают страну опасности и предают ее интересы…»^[292]

Герман Геринг, из выступления на Нюрнбергском процессе

Любая война, развязанная власть имущими, всегда начинается с пропагандистской истерии, цель которой – дезориентировать собственный народ и мировое общественное мнение, заставить людей сказать «да» грядущей войне. Поэтому каждая война сопровождается долей лжи в средствах массовой информации, поскольку правительствам необходимо добиться общественной поддержки действий своих армий. Наряду с военными битвами идут непрерывные сражения за умы людей, за создание «правильного» общественного мнения, за контролирование информационных потоков.

Немецкая пропаганда апеллировала главным образом к чувствам, задевающим сердце и душу народа, то есть к немецкому национализму, к готовности народа к самопожертвованию, к его вере в своих руководителей и преданности своим властям, равно как и к его солдатским добродетелям. Именно эти чувства проявлялись почти во всех областях общественной и частной жизни немецких людей. О том, что эти идеалы и чувства стали средствами обмана, большая часть немцев узнала слишком поздно. И возникшее вследствие этого глубокое разочарование породило еще большее недоверие к пропаганде.

Однако пропаганда сделала свое дело – Германия входила во Вторую мировую войну с верой народа в сильное милитаризованное государство с передовым вооружением, а также с прекрасным имиджем безжалостной и неостановимой военной машины. Имиджем, который существенно отличался от реальности – в реальности немецкие войска имели очень серьезные слабости, которые проявились вскоре после втягивания Третьего Рейха в затяжную войну.

Кинематограф на протяжении всей истории Третьего Рейха вселял в умы людей стереотипы непобедимого образа немецкого солдата, мощи Германии, доблести, бесстрашия, энтузиазма, патриотизма и самоотдачи. Немецкая армия представлялась самой сильной, здоровой и веселой. В фильмах между сценами военных действий зачастую показывались картинки мирной жизни солдат, – как они моются, бреются, пишут письма, читают газеты, слушают радио, влюбляются… На заднем плане было показано немецкое Отечество: тихие, спокойные, маленькие деревушки, старые, романтические небольшие города, любимые немцами большие города, – там жили их родственники, родители, дети, друзья, любимые. Именно за все это должны были сражаться и сражались их сыновья, внуки, мужья. Война была одним из этапов на пути достижения счастья, благополучия и процветания, и это не обсуждалось. Это было обязанностью, долгом. И все это сходило с экранов немецких кинотеатров.

Эмоциональное нагнетание необходимо как для того, чтобы поддерживать у человека постоянный интерес к тому, о чем рассказывает пропаганда, так и для того, чтобы информация легче воспринималась. Когда говорят эмоции и чувства, разум молчит. Возбужденный человек гораздо легче совершает необдуманные поступки: а именно к таковым его подталкивали руководители Третьего Рейха. К тому же эмоциональная возбужденность очень сильно изменяет поведение человека, даже повседневное. Как правило, происходит мобилизация организма, всплеск сил. И эти силы умелый политик, особенно в тоталитарном государстве, может легко направить в нужное ему русло. Таким образом, нацистский кинематограф до последних месяцев войны успешно работал в интересах пропаганды.

Приложение

Структура Имперской Палаты Кинематографии^[293]:

I. Отдел кадрового функционирования (Berufst?ndischer Aufau)

II. Административные задачи Палаты (Verwaltungsaufgaben der Kammer):

А. Общий обзор

1) Статистика

2) Цель

3) Организация

Б. Общее устройство

1) Регулирование цен за входные билеты на кинопросмотр всех кинотеатров Рейха.

2) Запрет недостойных кинокартин

3) Изучение потребностей зрителя

4) Штрафные санкции

В) Регулирование договорных отношений в области киноиндустрии

1) Между кинодеятелями и производителями

2) Между владельцами кинотеатров и кинопрокатчиками

Г) Фильмкредитбанк

Д) Кино во внешней торговле

1) Экспорт

2) Решение денежных вопросов

Е) Международное сотрудничество

Избранная библиография

Документы, дневники и произведения современников:

Геббельс Й. Дневники. Прелюдия «Барбароссы». Москва, 2004; Последние записи. – Смоленск: Русич, 1998

Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Пер. с нем. И. М. Фрадкина, Смоленск: Русич, 1933

Шмидт П. Переводчик Гитлера. Смоленск «Русич», 2001

Откровения и признания: Нацистская верхушка о войне «Третьего Рейха» против СССР. (Секретные речи, дневники, воспоминания), Москва: «Терра», 1996

Fritsche H. Krieg den Kriegshetzern. Acht Wochen politische Zeitungs– und Runfunkschau. Berlin, 1940

Joseph G. Tageb?cher 1945. Die letzten Aufzeichnungen. Berlin, 1975

Публицистика и политические сочинения:

Гитлер A. Моя Борьба. Изд. «Т-ОКО» 1992

Розенберг A. Миф XX века. Таллин, 1998

Hiter A. Mein Kampf. M?nchen, 1934

M?ller G.W. Das Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda. Berlin, 1940

Ziegler W. Wie kam es zum Kriege 1939? – Leipzig, 1939

Научные труды:

Hans-Joachim G. Die fi lm-Wochenschau im Dienste der Politik. Leipzig, 1940

Sington D., Weidenfeld A. The Goebbels Experiment. The study of the Nazi Propaganda Machine. London, 1942

Siebarth W. Hitlers Wollen. Nach Kerns?tzen aus seinen Schrieften und Reden. M?nchen, 1935

Документы государственных органов и политических партий:

Ausgew?hlte Dokumente zur Gescichte des Nationalsozialismus, 1933–1945. Bielefeld Gesch?ftsordnung f?r die Reichspropaganda?mter. – Heraus gegeben vom Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda, 1938

Литература:

Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000

Буханов В. А. Европейская стратегия германского фашизма 1933–1939. Свердловск, издательство Уральского университета, 1991

Вишлев О. В. Накануне 22 июня 1941 года. М., 2001

Воропаев С. Энциклопедия Третьего Рейха. М., 1996

Галкин А. А. Германский фашизм. Москва, «Наука», 1989, 2-е издание

Галактионов Ю. В. Германский фашизм как феномен первой половины ХХ века. Кемерово, 1999

Дашичев В. Т. Банкротство стратегии германского фашизма. Т.1–2, М., Наука, 1982

История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Том 1. Зарождение войны. Борьба прогрессивных сил за сохранение мира – М.: Воениздат, 1973

Кто был кто в Третьем рейхе. Биографический энциклопедический словарь. М., 2003

Мазер В. История «Майн Кампф». Москва: «Вече», 2007

Мазер В. Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность. Мн., 2004

Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 8. Англия, Франция, Германия, Мусульманский Восток. Брянск, 2000

Наумов А. Фашистский интернационал. Покорение Европы. Москва: «Вече», 2005

Салкелд О. Лени Рифеншталь. Москва, 2007

Соколов Б. В. Гитлер. Жизнь под свастикой. Москва: «Астпресс», 2005

Фест И. Гитлер. Биография. Путь наверх. Москва: «Вече», 2007

Фест И. Гитлер. Биография. Триумф и падение в бездну. Москва: «Вече», 2007

Фрай Н. Государство Фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933–1945. Москва, Росспэн, 2009

Фомин В. Т. Фашистская Германия во Второй мировой войне. Сентябрь 1939 – июнь 1941. М., Наука, 1978

Becker W. Film und Herrschaft. Organisationsprinzipen und Organisationsstrukturen der nationalsozialistischen Filmpropaganda. Berlin, 1973

Bergschicker H. Deutsche Chronik 1933–1945. Ein Zeitbild der faschistischen Diktatur. Berlin, 1981

Bonacker M. Goebbels‘ Mann beim Radio. Der NS-Propagandist Hans Fritzsche (1900–1953). M?nchen, 2007

Broszat M. Der Staat Hitlers. Wiesbaden, 2007

Bracher K. D. Die deutsche Diktatur. B?chergilde Gutenberg, Frankfurt am Main, 1973

Bussemer Th. Propaganda und Popul?rkultur. Wiesbaden, 2000

Carter E. Dietrich’s Ghosts. The Sublime and the Beautiful in Third Reich Film. London, 2004

Caurtade F., Cadars P. Geschichte des Films im Dritten Reich. Wien, 1975

Chiari B., Rogg M., Schmidt W. Krieg und Milit?r im Film des 20. Jahrhunderts. M?nchen, 2003

Culbert D. World War II, Film, and History. Oxford, 1996

Dillion Ch., Richthofen E. v. Alltag im Dritten Reich. Erfurt, 2008

Donner W. Propaganda und Film im Dritten Reich. Berlin, 1995

Evans R. J., Benz W., Graml H., Weiss H. Das Enziklop?die des Nationalsozialismus. M?nchen, 2007

Evans R. J. Das Dritte Reich. Aufstieg. Band 1, M?nchen, 2005; Das Dritte Reich. Diktatur. Band 2/I, M?nchen, 2005; Das Dritte Reich. Diktatur. Band 2/II/1, M?nchen, 2005; Das Dritte Reich. Diktatur. Band 2/II/2, M?nchen, 2005; Das Dritte Reich. Krieg. Band 3, M?nchen, 2005

Fest J. Hitler. Eine Biographie. Frankfurt a. M., 1974

Fox J. Film Propaganda in Britain and Nazi Germany. New York, 2007

Gethmann D. Das Narvik-Projekt. Film und Krieg. Bonn, 1998

Giesenfeld G. Neue Studien zum NS-Propagandafi lm. Marburg, 1996

Hanna-Daoud Th. Die NSDAP und der Film bis zur Machtergreifung. K?ln, 1996

Herzstein R. E. The war that Hitler won. The most infamous propaganda campaign in history. G. P. Putnam’s Sons, New York, 1978

Huber H., M?ller A. Das Dritte Reich. Seine Geschichte in Texten, Bildern und Dokumenten. Der Aufau der Macht. M?nchen, Wien, Basel, 1982

Hull D. S. Film in the Third Reich. A study of the German Cinema 1933–1945. Los Angeles, 1969

George L. Propaganda Analysis. A study of Inferences made from Nazi Propaganda in World War II. New York, 1959

Irving D. Hitler’s war. New York, 1977

J?ckel E. Hitlers Herrschaft. Deutsche Verlags-Anstalt, Stuttgart, 1986

Kershaw I. Der Hitler-Mythos. Volksmeinung und Propaganda im Dritten Reich. Stuttgart, 1980

Kohlmann-Viland D. NS-Pressepolitik im Zweiten Weltkrieg. M?nchen, 1991

Koop. A. NSCL. Das visuelle Erscheinungsbild der Nationalsozialisten 1920–1945. Mainz, 2008

Kramml P. F., Strassl R. Der Salzburger Pressefotograf Franz Krieger (1914–1993). Bildberichterstattung in Schatten von NS-Propaganda und Krieg. Salzburg, 1974

Egon K. Deutsche Chronik 1933–1945 Ein Zeitbild der faschistischen Diktatur. Berlin, 1981

Kuhnen H.-P. Propaganda. Macht. Geschichte. Trier, 2002

Longerich P. Propagandisten im Krieg. Die Presseabteilung des Ausw?rtigen Amtes unter Ribbentrop. M?nchen, 1987

L?dicke L. Grif nach der Weltherrschaft. Die Aussenpolitik des Dritten Reiches 1933–1945. Band 8, Berlin, 2009

Mandelssohn P. d. Design for aggression: The inside story of Hitler’s war plans. N. Y., 1946

Michalka W. Deutsche Geschichte 1933–1945. Dokumente zur Innen– und Aussenpolitik. Frankfurt a. M., 2002

Moeller F. Der Filmminister. Goebbels und der Film im Dritten Reich. Berlin, 1998

M?hlberger D. Hitler‘s Voice. The V?lkischer Beobachter, 1920–1933. Vol. II, Bern, 2004

M?ller K.-J. Armee, Politik und Gesellschaft in Deutschland 1933–1945. Paderborn, 1979

O’Brien M.-E. Nazi Cinema as Enchantment. The politics of Entertainment in the Third Reich. New York, 2006

P?tzold K, Weissbecker M. Geschichte der NSDAP 1920 bis 1945. K?ln, 2009

Poliakov L., Joseph W. Das Dritte Reich und seine Denker. – Wiesbaden: Fourier, 1989

Reichel P. Der sch?ne Schein des Dritten Reiches. Gewalt und Faszination des deutschen Faschismus. Hamburg, 2006

Rich N. Hitler’s War Aims. Ideology, the Nazi State, and the Corse of Expansion. New York, W. W. Norton & Company INC., 1973

Schoeps K.-H. Literature and Film in the Third Reich. (пер. с нем.) London, 2004

Sennebogen W. Zwischen Kommerz und Ideologie. M?nchen, 2008

Scheel K. Krieg ?ber ?therwellen. NS-Rundfunk und Monopole 1933–1945. Berlin, 1970

Snyder L. L. Encyclopedia of the Third Reich. USA, New-Jersey, Princeton, 1976

Taylor R. Film Propaganda. Soviet Russia and Nazi Germany. New York, London, 1998

Toeplitz J. Geschichte des Films. Band 3, 1934–1939. Berlin, 1979; Geschichte des Films. Band 4, 1939–1945. Berlin, 1979

Trevor-Roper H. R. Hitler’s war directives 1939–1945». London, 1964

Tutas H. E. NS-Propaganda und deutsches Exil 1933–1939. Worms, 1973

Welch D. The Third Reich. Politics and Propaganda. Second edition, London, New York, 2002

Zeman Z.A.B. Nazi Propaganda. London, 1964

Zimmermann C. Medien im Nationalsozialismus. Deutschland 1933–1945, Italien 1922–1943, Spanien 1936–1951. Weimar, 2007

Примечания

1

Adolf Hitler. Mein Kampf. M?nchen, 1934, S. 135.

(обратно)

2

H. Huber, A. M?ller. Das Dritte Reich. Seine Geschichte in Texten, Bildern und Dokumenten. Der Auf au der Macht. M?nchen, Wien, Basel, 1982, S. 145.

(обратно)

3

Z. A. B. Zeman. Nazi Propaganda. London, 1964, p. 2.

(обратно)

4

Z. A. B. Zeman. Nazi Propaganda. London, 1964, p. 2.

(обратно)

5

Z. A. B. Zeman. Nazi Propaganda. London, 1964, p. 3.

(обратно)

6

Цит. по: Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 3 [Op. cit. – то же произведение].

(обратно)

7

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 4.

(обратно)

8

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 4.

(обратно)

9

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 4.

(обратно)

10

Карл Люгер (24 октября 1844 —10 марта 1910) с 1897 года руководитель австрийских христианских социалистов, проповедовавших антисемитские взгляды.

(обратно)

11

Георг фон Шенерер, австрийский деятель, родился в 1842 году, с 1873 года член рейхсрата, предводитель группы крайних немецких националистов и антисемитов.

(обратно)

12

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 4.

(обратно)

13

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 5.

(обратно)

14

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 5.

(обратно)

15

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 6.

(обратно)

16

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 6.

(обратно)

17

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 6.

(обратно)

18

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 6.

(обратно)

19

Цит. по: D. Welch. The Third Reich. Politics and Propaganda. Second edition, London, New York, 2002, p. 11.

(обратно)

20

Цит. по: Галкин А. А. Германский фашизм. 2-ое издание, Москва, «Наука», 1989, стр. 340–341.

(обратно)

21

Галкин А. А. Указ. соч., стр. 340–341.

(обратно)

22

Цит. по: D. Welch Op. cit., p. 22.

(обратно)

23

Adolf Hiter. Op. cit., S. 130.

(обратно)

24

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 24.

(обратно)

25

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 25.

(обратно)

26

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 26.

(обратно)

27

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 27.

(обратно)

28

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 38.

(обратно)

29

Цит. по: D. Welch Op. cit., p. 28.

(обратно)

30

См. Приложение, Таблица 1.

(обратно)

31

G.W. M?ller. Das Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda. Berlin, 1940, S. 6.

(обратно)

32

G.W. M?ller. Das Reichsministerium f?r Volksauf l?rung und Propaganda. Berlin, 1940, S. 6.

(обратно)

33

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 29.

(обратно)

34

D. Welch. Op. cit., p. 29.

(обратно)

35

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 39.

(обратно)

36

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 39.

(обратно)

37

G.W. M?ller. Op. cit., S. 6.

(обратно)

38

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 39.

(обратно)

39

Z. A. B. Zeman, D. Welch, R. J. Evans, W. Benz, H. Graml, H. Weiss, A. L. George, Галкин А. А., и др.

(обратно)

40

G.W. M?ller. Op. cit.

(обратно)

41

G.W. M?ller. Op. cit. S. 11–12.

(обратно)

42

G.W. M?ller. Op. cit. S. 12.

(обратно)

43

G.W. M?ller. Op. cit. S. 13.

(обратно)

44

G.W. M?ller. Op. cit., S. 14–16.

(обратно)

45

Форма благотворительной деятельности, a также помощи вермахту в фашистской Германии (прим.).

(обратно)

46

Arbeitsdienst – Организация в нацистской Германии.

(обратно)

47

G.W. M?ller. Op. cit., S. 16.

(обратно)

48

G.W. M?ller. Op. cit., S. 18.

(обратно)

49

G.W. M?ller. Op. cit., S. 19.

(обратно)

50

G.W. M?ller. Op. cit., S. 20.

(обратно)

51

G.W. M?ller. Op. cit., S. 22.

(обратно)

52

G.W. M?ller. Op. cit., S. 23.

(обратно)

53

G.W. M?ller. Op. cit., S. 25.

(обратно)

54

G.W. M?ller. Op. cit., S. 27.

(обратно)

55

G.W. M?ller. Op. cit., S. 28.

(обратно)

56

G.W. M?ller. Op. cit., S. 29.

(обратно)

57

G.W. M?ller. Op. cit., S. 30.

(обратно)

58

R. J. Evans. Das Dritte Reich. Diktatur. Band 2/I, M?nchen, 2005, S. 149.

(обратно)

59

R. J. Evans. Op. cit., S. 156.

(обратно)

60

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 43.

(обратно)

61

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 44.

(обратно)

62

D. Sington, A. Weidenfeld. The Goebbels Experiment. The study of the Nazi Propaganda Machine. London, 1942, p. 113.

(обратно)

63

D. Sington, A. Weidenfeld. The Goebbels Experiment. The study of the Nazi Propaganda Machine. London, 1942, p. 113.

(обратно)

64

D. Welch. Op. cit., p. 47.

(обратно)

65

D. Welch. Op. cit., p. 45.

(обратно)

66

D. Welch. Op. cit., p. 47.

(обратно)

67

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 50.

(обратно)

68

Цит. по: Галкин Указ. соч., стр. 344.

(обратно)

69

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 50.

(обратно)

70

D. Welch. Op. cit., p. 40.

(обратно)

71

R. J. Evans. Op. cit., S. 165.

(обратно)

72

Цит. по: D. Welch. Op. cit., p. 40.

(обратно)

73

D. Welch. Op. cit., p. 40.

(обратно)

74

Цит. по: Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 49.

(обратно)

75

Цит. по: Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 49.

(обратно)

76

Цит. по: Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 49.

(обратно)

77

Цит. по: Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 49.

(обратно)

78

D. Sington, A. Weidenfeld. Op. cit., p. 223.

(обратно)

79

D. Sington, A. Weidenfeld. Op. cit., p. 223.

(обратно)

80

D. Sington, A. Weidenfeld. Op. cit., p. 225.

(обратно)

81

D. Sington, A. Weidenfeld. Op. cit., p. 225.

(обратно)

82

Z. A. B. Zeman. Op. cit., p. 43.

(обратно)

83

А. Гитлер. Моя борьба. Ашхабад, 1992. Стр. 115, 546.

(обратно)

84

Цит. по: Артамошин С. В., «Внешнеполитическая концепция национал-социализма» стр. 97 //«Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 8. Англия, Франция, Германия, Мусульманский Восток» Брянск 2000.

(обратно)

85

Цит. по: Артамошин С. В., «Внешнеполитическая концепция национал-социализма» стр. 97 // «Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 8. Англия, Франция, Германия, Мусульманский Восток» Брянск 2000.

(обратно)

86

А. Гитлер. Указ. соч., Стр. 551.

(обратно)

87

Цит. по: Артамошин С. В., Указ. соч, стр. 101.

(обратно)

88

Цит. по: Артамошин С. В., Указ. соч, стр. 101.

(обратно)

89

Цит. по: Артамошин С. В., Указ. соч, стр. 102.

(обратно)

90

Артамошин С. В. Указ. соч., стр. 102.

(обратно)

91

Цит. по: В. А. Буханов. Европейская стратегия германского фашизма 1933–1939. Свердловск, издательство Уральского университета, 1991, стр. 25.

(обратно)

92

Цит. по: В. А. Буханов. Европейская стратегия германского фашизма 1933–1939. Свердловск, издательство Уральского университета, 1991, стр. 25.

(обратно)

93

Цит. по: В. А. Буханов. Европейская стратегия германского фашизма 1933–1939. Свердловск, издательство Уральского университета, 1991, стр. 25.

(обратно)

94

Цит. по: В. А. Буханов. Европейская стратегия германского фашизма 1933–1939. Свердловск, издательство Уральского университета, 1991, стр. 25.

(обратно)

95

А. Розенберг. Миф XX века. Таллин, 1998, стр. 62.

(обратно)

96

W. Benz, H. Graml, H. Weiss. Enziklop?die des Nationalsozialismus. M?nchen, 2007, S. 359.

(обратно)

97

Цит. по: Wulf J. Heinrich Himmler. [West] Berlin, 1960. S. 25.

(обратно)

98

Norman Rich. Hitler’s War Aims. Ideology, the Nazi State, and the Corse of Expansion. New York, 1973, p. 6.

(обратно)

99

Norman Rich, Op. cit, p. 7.

(обратно)

100

А. Розенберг. Указ. соч., стр. 85.

(обратно)

101

Цит. по: Norman Rich. Op. cit., p. 7.

(обратно)

102

Norman Rich. Op. cit. p. 7.

(обратно)

103

Norman Rich. Op. cit. p. 9.

(обратно)

104

Norman Rich. Op. cit. p. 9.

(обратно)

105

W. Benz, H. Graml, H. Weiss. Op. cit., S. 362.

(обратно)

106

H. R. Trevor-Roper. Hitler’s war directives 1939–1945. London 1964 p. 9.

(обратно)

107

H. R. Trevor-Roper. Hitler’s war directives 1939–1945. London 1964 p. 9.

(обратно)

108

H. R. Trevor-Roper. Op. cit., p. 9.

(обратно)

109

И. Фест. Гитлер. Биография. Триумф и падение в бездну. Москва «Вече», 2007, стр. 7.

(обратно)

110

И. Фест. Гитлер. Биография. Триумф и падение в бездну. Москва «Вече», 2007, стр. 52.

(обратно)

111

И. Фест. Гитлер. Биография. Триумф и падение в бездну. Москва «Вече», 2007, стр. 83.

(обратно)

112

И. Фест. Указ. соч, стр. 91.

(обратно)

113

И. Фест. Указ. соч, стр. 343 (из секретной речи Гитлера перед офицерами 25 января 1939 года).

(обратно)

114

И. Фест. Указ. соч, стр. 343 (из секретной речи Гитлера перед офицерами 25 января 1939 года).

(обратно)

115

И. Фест. Указ. соч, стр. 343 (из секретной речи Гитлера перед офицерами 25 января 1939 года).

(обратно)

116

Адольф Гитлер. Моя Борьба. Изд. «Т-ОКО» 1992 г., стр. 543.

(обратно)

117

Адольф Гитлер. Моя Борьба. Изд. «Т-ОКО» 1992 г., стр. 513.

(обратно)

118

Адольф Гитлер. Моя Борьба. Изд. «Т-ОКО» 1992 г., стр. 514.

(обратно)

119

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 514.

(обратно)

120

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 514.

(обратно)

121

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 515.

(обратно)

122

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 515.

(обратно)

123

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 515.

(обратно)

124

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 515.

(обратно)

125

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 523.

(обратно)

126

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 523.

(обратно)

127

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 523.

(обратно)

128

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 523.

(обратно)

129

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 523.

(обратно)

130

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 524.

(обратно)

131

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 526.

(обратно)

132

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 526.

(обратно)

133

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 527.

(обратно)

134

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 528.

(обратно)

135

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 532.

(обратно)

136

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 532.

(обратно)

137

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 536.

(обратно)

138

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 537.

(обратно)

139

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 563.

(обратно)

140

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 543.

(обратно)

141

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 544.

(обратно)

142

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 545.

(обратно)

143

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 545.

(обратно)

144

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 553.

(обратно)

145

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 553.

(обратно)

146

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 553.

(обратно)

147

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 558.

(обратно)

148

Адольф Гитлер. Указ. соч., стр. 559.

(обратно)

149

Цит. по: Felix Moeller. Der Filmminister. Goebbels und der Film im Dritten Reich. Berlin, 1998, S. 152.

(обратно)

150

Цит. по: Felix Moeller. Der Filmminister. Goebbels und der Film im Dritten Reich. Berlin, 1998, S. 152.

(обратно)

151

Wolfgang Becker. Film und Herrschaft. Organisationsprinzipen und Organisations-strukturen der nationalsozialistischen Filmpropaganda. Berlin, 1973, S. 22.

(обратно)

152

Wolf Donner. Propaganda und Film im Dritten Reich. Berlin, 1995, S. 57.

(обратно)

153

Wolf Donner. Propaganda und Film im Dritten Reich. Berlin, 1995, S. 57.

(обратно)

154

Wolf Donner. Op. cit., S. 56.

(обратно)

155

История киностудии берет начало с 1910 года. Новая студия была названа «Киностудия Бабельсберг» (Filmstudio Babelsberg) и стала одной из крупнейших студий в Европе. Первым фильмом киностудии стала картина «Танец мертвых».

В 1917 году на базе студии было организовано акционерное общество «UFA: Универсал Фильм Акциенгезельшафт». Одним из его учредителей выступил рейхсвер, планировавший выпуск пропагандистских фильмов. После поражения Германии в Первой мировой войне киностудия долгое время не функционировала.

В 1926 году в Бабельсберге строится новый съемочный павильон. Первым владельцем кинофабрики становится режиссер Фриц Ланг. В 1930 г. на студии был снят первый звуковой фильм «Голубой ангел».

С приходом к власти в Германии НСДАП студия находится под контролем министра пропаганды Йозефа Геббельса и становится одним из центров киноиндустрии Третьего Рейха. Под контролем новой власти в студии снимаются, главным образом, музыкальные комедии с Марикой Рекк, а также патриотические фильмы о новой Германии. После 1945 года носит название ДЕФА.

(обратно)

156

Wolf Donner. Op. cit., S. 57.

(обратно)

157

Wolf Donner. Op. cit., S. 56.

(обратно)

158

Wolf Donner. Op. cit., S. 56.

(обратно)

159

«Метрополис» (Metropolis, 1927) – немой художественный фильм Фрица Ланга по сценарию и параллельно написанному роману Теа фон Харбоу, масштабная метафорическая и научно-фантастическая антиутопия, ставшая высшей точкой и завершением развития немецкого киноэкспрессионизма. Фильм стал бесспорной классикой и оказал огромное влияние на все последующее развитие киноискусства. Премьера фильма состоялась в Берлине 10 января 1927 года.

(обратно)

160

«М» (M – Eine Stadt sucht einen M?rder; 1931) – художественный фильм Фрица Ланга, классический триллер о маньяке-убийце, предвосхитивший многие стилистические находки. Также фильм является одним из первых образцов детективного жанра.

(обратно)

161

D. Welch. Op. cit., p. 49.

(обратно)

162

D. Welch. Op. cit., p. 49.

(обратно)

163

D. Welch. Op. cit., p. 49.

(обратно)

164

«Национал-социалистическое общество для немецкой культуры» основано в 1927 году Альфредом Розенбергом, в 1928 году переименован в «Боевой союз за германскую культуру» (Nationalsozialistische Gesellschaft f?r deutsche Kultur).

(обратно)

165

D. Welch. Op. cit., p. 49.

(обратно)

166

Германский трудовой фронт был образован 10 мая 1933 года в результате реформирования независимых профсоюзов и передачи их имущества с отменой права на проведение забастовок. Его правовой основой стал Закон о порядке национального труда от 10 января 1934 года. Германский трудовой фронт взял на себя функцию организации рабочих Германии для создания, по словам ее руководителя Роберта Лея, «социального и производительного общества». Несмотря на добровольный порядок вступления в организацию, ее состав насчитывал около 22 млн человек. Германский трудовой фронт строился по образцу НСДАП в соответствии с «принципом фюрерства» и просуществовал вплоть до окончания войны в 1945 году.

(обратно)

167

См. Приложение.

(обратно)

168

У историков, занимающихся историей кинематографа Третьего Рейха существует различное мнение о дате создания Имперской Палаты Кинематографа: 1) 14 июля 1933 года – D. Welch «The Third Reich. Politics and Propaganda», Second edition, London, New York, 2002, p. 49, p. 50; R. J. Evans «Das Dritte Reich. Diktatur», Band 2/II/1, M?nchen, 2005, S. 162; Jerzy Toeplitz «Geschichte des Films. Band 3, 1934–1939», Berlin, 1979, S. 257; 2) 6 июля 1933 года. – Francis Caurtade, Pierre Cadars «Geschichte des Films im Dritten Reich», Wien, 1975, S. 243) А современник национал-социализма указывает дату создания Имперской Палаты Кинематографии – 22 сентября 1933 года. Одновременно с созданием Имперской Палаты Культуры. (D. Sington, A. Weidenfeld «The Goebbels Experiment. The study of the Nazi Propaganda Machine», London, 1942, p. 205).

(обратно)

169

D. Welch. Op. cit., p. 50.

(обратно)

170

D. Welch. Op. cit., p. 50.

(обратно)

171

D. Welch. Op. cit., p. 51.

(обратно)

172

Wolf Donner. Op. cit., S. 60.

(обратно)

173

Jerzy Toeplitz. Geschichte des Films. Band 4, 1939–1945. Berlin, 1979, S. 225.

(обратно)

174

Jerzy Toeplitz. Geschichte des Films. Band 4, 1939–1945. Berlin, 1979, S. 225.

(обратно)

175

Jerzy Toeplitz. Geschichte des Films. Band 4, 1939–1945. Berlin, 1979, S. 225.

(обратно)

176

Clemens Zimmermann. Medien im Nationalsozialismus. Deutschland 1933–1945, Italien 1922–1943, Spanien 1936–1951. Weimar, 2007, S. 166.

(обратно)

177

Clemens Zimmermann. Medien im Nationalsozialismus. Deutschland 1933–1945, Italien 1922–1943, Spanien 1936–1951. Weimar, 2007, S. 166.

(обратно)

178

Clemens Zimmermann. Medien im Nationalsozialismus. Deutschland 1933–1945, Italien 1922–1943, Spanien 1936–1951. Weimar, 2007, S. 166.

(обратно)

179

D. Welch. Op. cit., p. 53.

(обратно)

180

Clemens Zimmermann. Op. cit.., S. 167.

(обратно)

181

D. Welch. Op. cit., p. 52.

(обратно)

182

D. Sington, A. Weidenfeld. Op. cit., p. 207.

(обратно)

183

D. Sington, A. Weidenfeld. Op. cit., p. 206.

(обратно)

184

D. Welch. Op. cit., p. 53.

(обратно)

185

R. J. Evans. Op. cit., S. 163.

(обратно)

186

D. Welch. Op. cit., p. 55.

(обратно)

187

R. J. Evans. Op. cit., S. 164.

(обратно)

188

Wolf Donner. Op. cit., S. 63.

(обратно)

189

Wolf Donner. Op. cit., S. 64.

(обратно)

190

Wolf Donner. Op. cit., S. 64.

(обратно)

191

Wolf Donner. Op. cit., S. 64.

(обратно)

192

Wolf Donner. Op. cit., S. 64.

(обратно)

193

Wolf Donner. Op. cit., S. 64.

(обратно)

194

Wolf Donner. Op. cit., S. 65.

(обратно)

195

Wolf Donner. Op. cit., S. 65.

(обратно)

196

D. Welch. Op. cit., p. 57.

(обратно)

197

Лени Рифеншталь (1902, Берлин – 2003, Пеккинг) – немецкий кинорежиссер и фотограф. Также актриса, танцовщица. Рифеншталь является одним из самых известных кинематографистов, работавших в период нацистского господства в Германии. Ее «документальные» фильмы «Триумф воли» и «Олимпия» сделали ее активным пропагандистом Третьего Рейха и одновременно одним из величайших режиссеров за всю историю кинематографа.

(обратно)

198

Wolf Donner. Op. cit., S. 83.

(обратно)

199

Wolf Donner. Op. cit., S. 85.

(обратно)

200

Wolf Donner. Op. cit., S. 85.

(обратно)

201

Wolf Donner. Op. cit., S. 85.

(обратно)

202

Wolf Donner. Op. cit., S. 68.

(обратно)

203

Wolf Donner. Op. cit., S. 70.

(обратно)

204

Wolf Donner. Op. cit., S. 71.

(обратно)

205

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Geschichte des Films im Dritten Reich. Wien, 1975, S. 36.

(обратно)

206

R. J. Evans. Op. cit., S. 164.

(обратно)

207

Clemens Zimmermann. Op. cit., S. 184.

(обратно)

208

Clemens Zimmermann. Op. cit., S. 184.

(обратно)

209

Clemens Zimmermann. Op. cit., S. 184.

(обратно)

210

Wolf Donner. Op. cit., S. 73.

(обратно)

211

Clemens Zimmermann. Op. cit., S. 185.

(обратно)

212

Wolf Donner. Op. cit., S. 49.

(обратно)

213

Wolf Donner. Op. cit., S. 49.

(обратно)

214

Wolf Donner. Op. cit., S. 49.

(обратно)

215

Wolf Donner. Op. cit., S. 49.

(обратно)

216

Wolf Donner. Op. cit., S. 49.

(обратно)

217

Wolf Donner. Op. cit., S. 49.

(обратно)

218

Wolf Donner. Op. cit., S. 52.

(обратно)

219

Wolf Donner. Op. cit., S. 52.

(обратно)

220

Wolf Donner. Op. cit., S. 52.

(обратно)

221

Jerzy Toeplitz. Op. cit., S. 273.

(обратно)

222

Jerzy Toeplitz. Op. cit., S. 274.

(обратно)

223

Jerzy Toeplitz. Op. cit., S. 274.

(обратно)

224

Jerzy Toeplitz. Op. cit., S. 275.

(обратно)

225

Цит. по: Ian Kershaw. Der Hitler-Mythos. Volksmeinung und Propaganda im Dritten Reich. Stuttgart, 1980, S. 111.

(обратно)

226

Цит. по: Ian Kershaw. Der Hitler-Mythos. Volksmeinung und Propaganda im Dritten Reich. Stuttgart, 1980, S. 112.

(обратно)

227

Ian Kershaw. Op. cit., S. 111.

(обратно)

228

Ian Kershaw. Op. cit., S. 113.

(обратно)

229

Ian Kershaw. Op. cit., S. 113.

(обратно)

230

Ian Kershaw. Op. cit., S. 113.

(обратно)

231

Ian Kershaw. Op. cit., S. 114.

(обратно)

232

Ian Kershaw. Op. cit., S. 117.

(обратно)

233

Ian Kershaw. Op. cit., S. 117.

(обратно)

234

Ian Kershaw. Op. cit., S. 120.

(обратно)

235

Ian Kershaw. Op. cit., S. 122.

(обратно)

236

Ian Kershaw. Op. cit., S. 123.

(обратно)

237

Ian Kershaw. Op. cit., S. 123.

(обратно)

238

Ian Kershaw. Op. cit., S. 125.

(обратно)

239

Ian Kershaw. Op. cit., S. 125.

(обратно)

240

Ian Kershaw. Op. cit., S. 125.

(обратно)

241

Ian Kershaw. Op. cit., S. 127.

(обратно)

242

Ian Kershaw. Op. cit., S. 127.

(обратно)

243

Ian Kershaw. Op. cit., S. 128.

(обратно)

244

Wolf Donner. Op. cit., S. 31.

(обратно)

245

Wolf Donner. Op. cit., S. 31.

(обратно)

246

Wolf Donner. Op. cit., S. 31.

(обратно)

247

Wolf Donner. Op. cit., S. 31.

(обратно)

248

Wolf Donner. Op. cit., S. 32.

(обратно)

249

Wolf Donner. Op. cit., S. 32.

(обратно)

250

Написал музыку к фильмам: Утренняя заря (Morgenrot), 1933; Беглецы (Fl?chtlinge), 1933; Победа веры (Der Sieg des Glaubens), 1933; Триумф воли (Triumph des Willens), 1934/35; Неизвестные (Die Unbekannte), 1936; Паромщица Мария (F?hrmann Maria), 1936; Олимпия (Olympia), 1938; Крест доблести (Pour le M?rite), 1938; Фридрих Шиллер – триумф гения (Friedrich Schiller – Triumph eines Genies),1940; Поход на Польшу (Feldzug in Polen), 1940; Победа на Западе (Sieg im Westen), 1941; Увольнение (Die Entlassung), 1942; ГПУ (G. P. U.), 1942; Парацельс (Paracelsus), 1943; Экипаж «Доры» (Besatzung Dora), 1943; Семья Дегенхардт (Die Degenhardts), 1944.

(обратно)

251

D. Welch. Op. cit., p. 117.

(обратно)

252

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 116.

(обратно)

253

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 116.

(обратно)

254

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 117.

(обратно)

255

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 118.

(обратно)

256

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 120.

(обратно)

257

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 120.

(обратно)

258

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 121.

(обратно)

259

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 124.

(обратно)

260

Зигфрид Кракауэр (1889–1966) – немецкий социолог массовой культуры, теоретик кино и кинокритик, писатель, публицист.

(обратно)

261

Цит. по: Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 128.

(обратно)

262

Цит. по: Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 125.

(обратно)

263

Pour le Merite (фр. За заслуги) – орден, бывший высшей военной наградой Пруссии до конца Первой мировой войны. Неофициально назвался «Голубой Макс» (нем. Blauer Max).

(обратно)

264

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 127.

(обратно)

265

Daniel Gethmann. Das Narvik-Projekt. Film und Krieg. Bonn, 1998, S. 93.

(обратно)

266

Йохан Биргер Эссен Далерус (1891–1957) – шведский бизнесмен, хороший дипломат и близкий друг Германа Геринга. Пытался с помощью дипломатии предотвратить Вторую мировую войну. В первые дни вторжения немецких войск на территорию Польши вел успешную дипломатическую работу, которая получила в истории название «Миссии Далеруса».

(обратно)

267

Цит. по: Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 198.

(обратно)

268

Гражданская война в Испании (июль 1936 – апрель 1939).

(обратно)

269

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 199.

(обратно)

270

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 199.

(обратно)

271

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 199.

(обратно)

272

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 199.

(обратно)

273

Stukas = Sturzkampf omber, иными словами, Штукас – это самолет – пикирующий бомбардировщик.

(обратно)

274

Цит. по: Felix Moeller. Op. cit., S. 106.

(обратно)

275

Цит. по: B. Chiari, M. Rogg, W. Schmidt. Krieg und Milit?r im Film des 20. Jahrhunderts. M?nchen, 2003, S. 345.

(обратно)

276

Цит. по: B. Chiari, M. Rogg, W. Schmidt. Krieg und Milit?r im Film des 20. Jahrhunderts. M?nchen, 2003, S. 350.

(обратно)

277

Цит. по: Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 202.

(обратно)

278

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 205.

(обратно)

279

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 206.

(обратно)

280

Mary-Elisabeth O’Brien. Nazi Cinema as Enchantment. The politics of Entertainment in the Third Reich. New York, 2006, S. 122.

(обратно)

281

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 212.

(обратно)

282

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 213.

(обратно)

283

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 220.

(обратно)

284

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 221.

(обратно)

285

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 216.

(обратно)

286

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 216.

(обратно)

287

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 216.

(обратно)

288

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 217.

(обратно)

289

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 217.

(обратно)

290

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 220.

(обратно)

291

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 217.

(обратно)

292

Цит. по B. Chiari, M. Rogg, W. Schmidt. Op. cit., S. 231.

(обратно)

293

Francis Caurtade, Pierre Cadars. Op. cit., S. 25.

(обратно)

Оглавление

Вводное слово

Часть первая. Пропаганда и нацизм

  Глава I. Роль пропаганды в стратегии и тактике национал-социалистов

  Глава II. Цели пропаганды

  Глава III. Развитие нацистской пропаганды до 1933 года

  Глава IV. Йозеф Геббельс – злой гений, организатор и идеолог пропаганды НСДАП

  Глава V. Структура пропагандистского аппарата

    1. Имперское Министерство Народного Просвещения и Пропаганды

    2. Имперская Палата Культуры

  Глава VI. Нацификация культурной жизни общества

    1. Пресса

    2. Радиовещание

    3. Театр

    4. Изобразительное искусство

    5. Литература

Часть вторая. Война в идеологии национал-социализма

Часть третья. Что значила война для Адольфа Гитлера?

  Глава I. Германская политика союзов после Первой мировой войны

  Глава II. Восточная ориентация, или восточная политика

Часть четвертая. Кинематограф и нацизм

  Глава I. Немецкий кинематограф до национал-социализма (1895–1933)

  Глава II. Киноиндустрия Третьего Рейха

  Глава III. Цензура

  Глава IV. Развитие национал-социалистического кинематографа

    1. Художественные фильмы

    2. Документальные фильмы

    3. Еженедельное новостное обозрение Wochenschau

    4. Образ врага в кино

    5. «Нейтральные» режиссеры

Часть пятая. Пропаганда войны в кинематографе

  Глава I. Мир или война?

  Глава II. Милитаризация немецкого кинематографа

  Глава III. Пропаганда войны в мирное время (1933–1938)

  Глава IV. Нацистский кинематограф в военное время (1939–1945)

    1. Люфтваффе

    2. Подводные лодки

    3. Документальные фильмы

    4. Комедии

    5. Фронт и Отечество

    6. Фильмы о войне для молодежи

    7. Жизнь продолжается… 1945 год

Заключение

Приложение

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно