Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика


Введение

История Византийской империи начинается с основания Константинополя в 330 году и заканчивается со смертью последнего императора, погибшего при обороне этого города от турок в 1453 году. Однако византийскую культуру вряд ли можно ограничить этими временными рамками. Ознаменовавшая ее расцвет смена мировоззрения стала результатом признания христианства государственной религией в 313 году, но лишь в правление Юстиниана (527–565) сформировалось новое мышление. Несмотря на то что Византийская империя окончила свое существование в 1453 году, византийские искусство и духовность еще много веков продолжали жить на Балканах и в Греции. Преемником всего этого стала Россия – независимое христианское государство.

Однако проблемы византийского наследия не являются предметом рассмотрения этой книги, и наш рассказ должен завершиться серединой XV столетия. А начнем мы его примерно с 500 года, когда начались важные перемены, достигшие своей вершины при Юстиниане.

Пространство, охваченное ими, четко определить было бы затруднительно, потому что оно менялось во времени. Византией была империя Юстиниана, простиравшаяся от Испании на западе до пустынь Месопотамии на востоке, от Дуная и Черного моря на севере до Средиземноморского побережья Африки на юге. И ею же называлась территория, находившаяся под властью последнего из Палеологов, которая включала в себя лишь город Константинополь с окрестностями и несколько небольших кусочков Пелопоннеса. Но все-таки можно достаточно точно очертить круг региона, где процветала византийская культура. Это вся Малая Азия и Греция, Западные Балканы и часть Сицилии, а также юг Италии. Именно здесь происходило основное ее развитие, а потому именно эти территории должны стать предметом нашего рассмотрения, несмотря на многочисленные ее ответвления и проникновение в другие страны.

Таким образом, на страницах этой книги мы будем описывать и обсуждать именно жизнь данного центрального района в период от 500-го до 1453 года. Большего невозможно осуществить в книге подобного размера. Мы постараемся определить, что же составляло сущность византийской культуры, и показать, что история Византии вовсе не скучна, не однообразна и не являет собой один лишь долгий упадок, как полагали наши предшественники. Если нам это удастся, свою цель мы будем считать достигнутой.

Глава 1
Население

И древние я видел корабли,

Дремавшие, как лебеди, на водах

у поселенья,

Что зовется Тир.

Под грузом времени осевшие

глубоко,

Они готовились отплыть на

Фамагусту… в то далёко,

Где в огненном кольце таится

черный Кипр.

Дж. И. Флекер

Кто такие были византийцы? Если не считать очевидного ответа: обитатели Восточной Римской или Византийской империи, так просто их не определишь. Почти до IX века Византийская империя не являлась каким-то единым государством, четко отделенным от Рима, и жители ее не были единой этнической группой, подобно кельтам. Никогда не составляли они и тесное культурное сообщество, как скифы. Влияние их культуры и искусства было ограничено в пространстве и времени, как это произошло, например, с этрусками. Так что названный термин означает скорее некую фазу цивилизации, некий образ жизни, родившийся и исходивший из единого центра, Константинополя. Этот город доминировал в широкой культурной сфере на протяжении почти одиннадцати столетий, с 330-го по 1453 год. Одно время, в V и VI веках, почти все великие города христианского мира – Александрия,

Антиохия и Иерусалим, Эфес, Фессалоника и Афины, Равенна, Милан и даже Рим – похвалялись искусством, культурой по сути своей византийскими. Однако с развитием ислама и утратой контроля над западом Средиземноморья влияние Византийской империи, пожалуй, даже усилившись, распространялось лишь на Малую Азию, Балканы, Грецию и Южную Италию. В конце концов, после XII века византийские императоры часто были лишь марионетками в руках турок, хотя византийская культура продолжала процветать, а православие достигло единства и целенаправленной силы.

Нет нужды объяснять, что население Византии в дни ее наивысшей славы представляло собой смешение рас и народов. На ранней стадии создания империи император и его ближайшее окружение были римлянами и говорили на латинском языке, хотя в их жилах текла кровь всех покоренных римлянами народов, населявших Галлию, Испанию, Сирию или Северную Африку. Однако с переносом столицы в Константинополь более важную роль стали играть греки. К концу VI века латынь полностью уступила место греческому, ставшему универсальным языком на всем имперском пространстве, и люди греческой внешности и культуры заняли важнейшие государственные посты в столице империи и на ее окраинах. Позднее были основаны новые династии людьми, происходившими из Македонии и Пелопоннеса, Малой Азии и даже Армении, а высшие государственные чиновники набирались со всех концов империи. А иногда это были просто иностранцы.

Тем не менее, откуда бы они ни явились и каково бы ни было их расовое происхождение, все они, богатые и бедные, считались византийцами.

Так, сегодняшние граждане США образуют единое культурное сообщество, несмотря на огромное разнообразие рас, слившихся в население Северной Америки. Хотя центром Византийского мира был Константинополь, жизнь других больших и малых городов Восточной Римской империи также шла на византийский манер. И соответственно, армия была византийской практически до самого конца, когда включенным в нее наемникам, англосаксам и скандинавам, позволялось иметь свои независимые отряды, сохранявшие национальные особенности. Нечто похожее наблюдается в более поздней истории: так, в настоящее время Ватикан охраняется швейцарской гвардией, независимой и неитальянской.

Хотя, таким образом, термин «византийский» относится скорее к образу жизни, чем к расовой принадлежности, важно рассмотреть, что представляло собой с этой точки зрения население основной части империи, то есть Константинополя и прилегающих земель, Греции, Малой Азии, а также Восточных Балкан. Другие территории, такие, как Италия, Сирия, Палестина, Армения и Болгария, находившиеся в границах империи, в данном случае не должны интересовать нас сами по себе. Ведь они, вполне очевидно, являются этнически независимыми сообществами, несмотря на впитанные ими византийские образ жизни и мышление. Однако нам следует с ними познакомиться, поскольку они на некоторое время становились гражданами Византии и селились в пределах Византийского государства, в более узком значении этого термина. Особенно это касается армян, давших Византии несколько императоров, а в X веке и многих чиновников, и, кроме того, составивших большую часть войска. Можно сказать, что тогда какое-то время армяне управляли государственной машиной империи. Рансимен уподобляет их роль той, что играют сегодня в Великобритании шотландцы.

Город Бизант (Византий) всегда был греческим городом. Его основал Бизас из Мегары в 657 году до Рождества Христова, но, как ни странно, несмотря на свое великолепное географическое положение, он оставался незначительным поселением, пока Константин не избрал его в 324 году после Рождества Христова своей новой столицей. Годом второго основания Константинополя считается 330 год после Рождества Христова. Жителями его, как и других подобных ему эллинских прибрежных городов, Милета, Пергама и так далее, были греки. Они говорили на греческом языке и относились этнически к так называемой средиземноморской группе, к которой принадлежала большая часть обитателей Эгейского региона. Приток римлян, прибывших вместе с Константином и его приверженцами, был не слишком велик в численном отношении, и вскоре они все полностью ассимилировали.

То же самое произошло с другими приморскими городами, игравшими важную роль в греческой истории с самых древних времен. Ситуация изменилась только после освоения римлянами Анатолийской возвышенности, потому что греки ее так и не колонизировали, и римляне могли господствовать там, никак с ними не сливаясь. Имеющиеся свидетельства позволяют утверждать, что численность и состав населения мало изменились с тех времен, когда боролись за власть хетты и различные объединенные правители других государств. Найденные при раскопках черепа доказывают, что народности нагорий принадлежали большей частью к арменоидному типу: ширококостные, с плоскими затылками. Разумеется, смешение рас в результате миграции и завоеваний началось задолго до христианской эры, особенно в легко доступных районах. По данным раскопок, мы знаем, что большинство древних городов не раз подвергались разрушению и воздвигались вновь. Во многих случаях новые их обитатели привносили с собой новую культуру. Разумно также предположить, что часто они представляли собой иную, вполне определенную этническую группу. И все же древние арменоиды выжили, потому что их расовый тип все время оказывался доминирующим.

Процесс смешения рас продолжался на протяжении всей истории Византии. Наградой за военную службу были земельные наделы, так что люди постоянно передвигались с места на место и заселяли достаточно большие территории. Так, в правление Фоки (602–610) в Малой Азии насчитывалось примерно 60 тысяч таких военных поселенцев, и нет сомнений, что они с течением времени смешались с местными жителями. В 658 году Констанций II организовал массовое переселение славян в Малую Азию, и это же повторилось в 689 году. В 747 году пленных из Сирии и Армении переселили во Фракию. В XII веке Иоанн и Мануил Комнены способствовали укоренению в Малой Азии сербов, печенегов и венгров. На протяжении всего средневекового периода подобные перемены местожительства происходили по религиозным мотивам: членов еретических общин переселяли в другие регионы, дабы их разлучить, разорвать их единство.

Однако присутствие в современной Анатолии того же арменоидного типа – по некоторым данным, их численность доходит до 75 процентов населения страны – показывает, что расовое смешение было не столь уж всеохватным. Можно с достаточной уверенностью полагать, что население нагорий Малой Азии во времена Византии почти не отличалось от нынешнего. Именно отсюда набирали византийцы лучшие свои войска. Замечательные воинские качества современных турецких солдат проистекают из тех же расовых особенностей, которые прославили армию Византии. Стоит также заметить, что именно в этих краях были наиболее сильны различные христианские ереси, что подтверждается упорством, упрямством и консерватизмом исконных обитателей этих земель. Они представляют собой становой хребет государства, великолепно уравновешивая порывистость греков побережья.

В прибрежных районах население было смешанным. Согласно некоторым источникам, фригийцы, населявшие Анатолийское плоскогорье к востоку от Мраморного моря, пришли с запада и, судя по всему, были вытеснены оттуда выходцами из Фракии. Несомненно, в эллинскую эру из Македонии в западную часть Малой Азии произошел значительный приток людей. Они стремились держаться отдельно от местных жителей, пытаясь сохранить в неприкосновенности свои образ жизни, религию и обычаи. Позднее, в VIII веке после Рождества Христова, там, особенно в Вифинии, было насильственно поселено небольшое количество славян, которые, однако, постепенно растворились в коренном населении и существенной роли никогда не играли. В 802 году Никифор Фока стал жаловать землей за усердную службу не только солдат, но и моряков. Естественно, эти наделы располагались в основном вдоль побережья. Это не могло повлиять на состав населения в целом: если обитатели нагорий были большей частью анатолийцами и арменоидами, то прибрежные окраины империи оставались греческими, то есть их занимали люди, принадлежавшие к средиземноморскому расовому типу.

Территория Балкан представляет собой проблему более сложную, так как миграционные процессы, происходившие в этих краях в византийскую эпоху, оказывали там воздействие более глубокое и долговременное, чем в Малой Азии или на побережье. Действительно, с точки зрения расовой принадлежности, население этого региона оставалось нестабильным на протяжении всего рассматриваемого нами периода византийской истории. Во времена расцвета Рима большое влияние на этот край оказала привычка римлян переселять в малолюдные области жителей из дальних мест. Так, после того как Траян завоевал Дакию в 107 году после Рождества Христова, туда свозили колонистов со всех концов Римской империи. Какое-то количество их было доставлено из Пальмиры, а во времена Феодосия I большое число вестготов обосновалось южнее Дуная. Впрочем, более сильным было воздействие постоянных набегов на эти территории диких и полудиких племен. Они начались еще в дохристианскую эпоху и продолжались вплоть до IX или X столетия. Большинство пришельцев, теснимых кочевниками, которые продвигались на запад и юг, являлись с севера или с востока. За гуннами следовали вандалы, за вандалами готы и остготы, за остготами славяне, за славянами печенеги, и, хотя главный удар этих набегов приходился на Италию и Галлию, потоки их постоянно пересекали Северные Балканы. Так продолжалось до прибытия булгар в 680 году. Они внесли стабильность и организацию в регион, который мы теперь называем Болгарией. Булгары, культура которых была изначально связана с Персией, на ранней стадии многое почерпнули у византийцев в сфере религии, искусства и философии, став, однако, впоследствии одними из самых мощных соперников Византии.

Славяне продвигались главным образом на юг к Фессалонике (через нынешнюю Югославию к нынешним Салоникам). Их продвижение было, пожалуй, сильнее всего в VI веке, когда Тиберий II был вынужден оставить эту границу открытой из-за большей угрозы с востока. Славяне не оказали серьезного влияния на население Фракии, сохранившее свои основные характеристики, несмотря на усилия Льва III, который переселил сюда в первой половине VIII столетия жителей с восточных границ, чтобы создать надежный заслон от набегов кочевников. Вопреки распространенному мнению, влияние славян на население Греции также было не слишком существенным. Сельское население было оттеснено на юг и даже за море, что привело в то время к увеличению числа греков на Сицилии. Славяне проникли тогда на Пелопоннес. Однако города остались практически нетронутыми, а случайно появлявшиеся там чужаки быстро ассимилировали. Результатом подобных набегов и вторжений было нарушение устоявшегося привычного уклада жизни, то есть воздействие было довольно поверхностным, в отличие от так называемого глубинного влияния, которое отражается на характере и природе обитателей этих краев.

Некую независимую группу, на которую следует, тем не менее, обратить внимание, хотя она не была частью византийского мира в строгом смысле, представляли собой албанцы, широколобый народ, являющийся, скорее всего, уцелевшими остатками исконной расы.

Правящие и культурные слои византийского общества, жители Константинополя и его окрестностей и крупных городов, принадлежали главным образом к средиземноморскому типу и были греками по образу мысли и языку. Внешностью и манерой держаться они резко отличались от беднейшего класса, обитателей нагорий Малой Азии. Однако их многое роднило с жителями Восточной Европы, за исключением славян. Подобно современным грекам, они были отчаянными спорщиками, бойкими и порывистыми. Устраивали диспуты и легко вступали в конфликты из-за государственного устройства или верований. Там постоянно случались малые революции, и ни одному влиятельному лицу не удавалось почивать на лаврах. Жизнь их была изменчива, а существование никак нельзя было бы назвать однообразным. Картина долгого медленного распада, которую нам рисует Гиббон, совершенно не соответствует их характеру и свидетельствам их искусства. Там постоянно происходили разнообразные перемены.

В этническом отношении Византия была объединением племен и народов, сохранявших свою самобытность, религию и язык. Значительную группу составляли евреи, но их численность после VII века никогда не была очень большой. Другие народности, такие, как арабы и армяне, чаще заключали смешанные браки вне своей национальности и, не изменяя существенно этнический состав населения, все же оказывали влияние и на образ мышления, и на обычаи. С начала XI века в Византийской империи было довольно много цыган.

Наиболее многочислисленную часть населения с середины VI века составляли греки, ставшие господствующей народностью со всеми своими недостатками и блистательными достоинствами. А потому Византию следует рассматривать как одну из глав долгой истории греческой культуры и греческой мысли.

Глава 2
Местоположение

И спросил царь: как получается, что в царствах персов, ближайших соседей наших, народ столь буен и драчлив, и люди постоянно убивают друг друга, в то время как у нас, так с ними схожих, нет ни раздоров, ни ссор? Мудрецы отвечали, что дело тут в различии почвы. И, по совету их, царь послал семь кораблей в Персию, в Исфагань, чьи обитатели особо отличались своими бесчинствами, дабы нагрузить там земли и привезти в свое царство. Землю эту он повелел рассыпать по полам некоторых комнат и накрыть коврами, чтобы те, кто туда войдет, не испачкались бы этой мягкой грязью. Затем в комнатах этих был устроен пир, и едва гости отведали кушаний, как стали позорить друг друга поносными словами, а вскоре дело дошло и до ударов. Так убедился царь, что причина всему поистине была в почве.

Путешествия Марко Поло

Несмотря на то что границы Византийской империи значительно менялись, интересующую нас территорию, так называемый византийский мир, можно установить с достаточной точностью (рис. 1). На севере ее границами были Черное море и Дунай. За ними господство Византии никогда не распространялось, однако политические и торговые отношения развивались и за их пределами. На западе естественным барьером служили горы восточного побережья Адриатики, которые препятствовали культурным контактам гораздо действеннее, чем море, находившееся еще дальше к западу.



Рис. 1. Византийский мир


На востоке и юго-востоке находились горы, которые и сейчас отделяют Турцию от Сирии, Месопотамии и Персии. И хотя Сирия и Палестина были важными частями империи, горы эти создавали четко обозначенную естественную границу (на протяжении интересующей нас эпохи) так же, как сегодня они отделяют турецкие земли от арабских и иранских. Точно так же можно четко разделить Византию и Грузию с Арменией на северо-востоке. Несмотря на то что Армения порой подпадала под владычество Византии, эти страны были в той же мере частью кавказского мира, как и так называемая малая Армения в Киликии, игравшей значительную роль в XII веке. Между тем она всегда являлась признанной частью византийского мира.

Обозначенные выше границы империи дают ясное представление о том, что подразумевается под словом Византия.

Характер византийской культуры

Поскольку сама империя, расположенная в Восточном Средиземноморье, в эллинскую эпоху находилась между миром Рима и Востоком, ее культура испытывала влияние обоих. Об этом написано много книг и в спорах сломано немало копий, причем пишущие об этом времени склонны отдавать предпочтение то одному соседству, то другому. Между тем на самом деле ни наследие Рима, ни Востока, ни даже эллинского мира нельзя назвать единственным источником формирования особого характера византийской культуры и пути ее развития. Мир Византии являлся не только географическим понятием, но и «образом мышления», который представлял собой некое смешение или, лучше сказать, сочетание вышеназванных миров, равно обязанное Западу и Востоку. Так было, пока природу, характер и степень этого сочетания не затмила новая индивидуальность, возникшая из них и ставшая критерием и символом того, что называется словом «византийский».

Константинополь был идеально расположен географически, для того чтобы стать столицей государства такой тройной принадлежности. Этот город стоит на границе Европы и Азии, соседствуя с Фракией и Западной Малой Азией, которые во времена расцвета империи были жизненно важными ее частями. Однако, хотя Малая Азия относится к азиатскому континенту, она ни географически, ни этнографически не является неотъемлемой частью Азии, так же как Восточные Балканы едва ли можно назвать частью Европы. Скорее они принадлежат к «ничейной полосе» между континентами, включающей в себя с севера Россию, а с юга Грецию, так как в культуре Европейской России и Греции всегда были сильны некие азиатские элементы. Являясь европейскими странами, они как бы отделены от европейского континента, и до сих пор жители Афин о поездке в Италию, Францию или Германию и так далее говорят, что «едут в Европу».

Мир ортодоксального христианства

После распада Византийской империи – точнее, за три столетия до ее истинного краха в 1453 году – силой, связующей эту ничейную территорию между континентами в некое единство, была вера, ортодоксальное христианство, православие. В XV веке Москва называла себя новым Константинополем, Третьим Римом. Сегодняшняя Греция считает себя наследницей Византии, а также классических полисов, то есть городов-государств. Разница в политической идеологии отделяет ее теперь от России, историческая неприязнь и пропасть между исламом и христианством отчуждает от Турции, языковые различия и некоторая настороженность препятствуют ее сближению с балканскими славянами. Но, несмотря на все перечисленное, существует глубинная связь, сходство в образе мыслей, берущее начало в славные дни Византии, которое является величайшим наследием этой страны, залогом ее будущего.

Однако в настоящей книге нас интересует не эта обширная область, исповедующая ортодоксальное христианство, православие, а более узкий, хотя и не менее существенный регион Византийской империи, каким он был в Х веке во времена правления Василия II. Ключом к этой империи, сплавленной воедино великими правителями и общим управлением, был ее стольный град, Константинополь (рис. 4).

Мысль о переносе столицы из Рима на восток была не нова. Константин примеривался и к Никомедии, и к Фессалонике, но сегодня, оглядываясь на прошлое, мы можем лишь похвалить мудрость его окончательного выбора. Во-первых, город был идеально расположен на пересечении торговых путей. Он не только господствовал над морской дорогой с севера на юг, соединявшей культурный мир Средиземноморья с природными богатствами Руси, но и стоял на перепутье Малой Азии и Восточной Европы, в месте самой узкой морской переправы. Во-вторых, с точки зрения оборонительной, это место обладало значительными преимуществами, так как с юга его ограждало Мраморное море, а с севера бухта Золотой Рог. Доказательством верности стратегического расчета является то, что Константинополь устоял перед всеми нападениями, в то время как почти все другие города не выдержали осад и атак. Его защищали вдоль береговой линии морские стены, а на суше – выстроенная Константином прямая стена, протянувшаяся от Золотого Рога до Мраморного моря. Во времена Феодосия II ее сменила параллельная, более мощная стена, расположенная на милю западнее, чтобы дать простор развитию города.

Эта стена, длиной в шесть километров, сохранилась до наших дней, лишний раз свидетельствуя об отличном качестве строительства и мудрости человека, избравшего этот город своей столицей (рис. 2, фото 1, 2).

Итак, Константинополь был не только удачно расположенной крепостью и торговым центром, но, что еще важнее, был идеально построен, чтобы защищать империю. В дни Константина у Византии были два серьезных врага: персы на востоке и варварские племена за Дунаем к северу. Так что ни из какой другой точки не удалось бы успешно координировать военные действия против этих двух противников. А когда несколько позже возникла опасность с запада и византийским императорам пришлось вновь и вновь одновременно отражать угрозу со стороны арабского мира и со стороны Италии, провидческий гениальный выбор Константина полностью себя оправдал. Ситуация изменилась только на закате империи, когда столица оказалась головой без тела. Тогда лишь маленькие города, такие, как Никея или Мистры, смогли бы уцелеть там, где великий Константинополь пал.

Климат Константинополя также был великолепен: никогда там не было ни слишком жарко, ни очень холодно. Окрестности были плодородны, а море полно рыбы. На протяжении всей византийской истории рыба, овощи и хлеб составляли основную пищу большинства жителей империи. Город практически обеспечивал сам себя свежими продуктами питания, и лишь зерно приходилось импортировать. Ограниченная крепостными стенами территория включала гряду невысоких холмов, что давало возможность разнообразить застройки и оставляло достаточно площади под сады и водоемы, жизненно важные как для повседневности, так и на случай осады (фото 3). Вода подводилась в город чередой подземных и наземных акведуков.

На случай перебоев с водой было построено много огромных открытых и закрытых цистерн-водохранилищ, которые поддерживало множество мощных колонн и арок. Около сорока таких цистерн сохранилось до наших дней, причем некоторые из них и сейчас полны воды (фото 5, 7). Одна из наиболее известных ныне в Турции «Цистерна тысячи и одной колонны», а другая, полная воды, – «Подземный дворец». И эти водохранилища, и многие другие представляют собой красивейшие и технически совершенные архитектурные сооружения. Их наполняли дожди, и во время даже долгой осады они спасали население города от жажды, и потому акведуки, обеспечивая жителей свежей водой, были не столько необходимостью, сколько некоей роскошью.


Рис. 2. План Константинополя


В византийский период существовала также хитроумная дренажная система, и трубы тех времен, соединенные одна в одну, сегодня находят при любых раскопках. Трубы были соединены с более широкими трубопроводами-акведуками, кирпичными, со сводчатыми потолками. Некоторые из последних были такими высокими, что по ним можно свободно пройти в полный рост (фото 6). Сегодня далеко не просто определить, по каким из них подавалась свежая вода, а какие служили для слива и вели к морю. Но их число и расположение является неоспоримым свидетельством инженерных достижений византийской системы водоснабжения и канализации.

Самая широкая главная улица города – Меса – тянулась от главного входа в крепостной стене, Золотых Ворот, к площади Августей, расположенной между церковью Святой Софии и Большим императорским дворцом (фото 4).

Улица эта пересекает ряд площадей-форумов, украшенных колоннами, статуями и памятниками. До нашего времени сохранились колонны императоров Аркадия, Феодосия, Марциана и Константина. Вход на форум Феодосия был обозначен великолепной триумфальной аркой, которую поддерживали колонны, украшенные необычным декором «павлиньи перья» (фото 8). Остатки ее были обнаружены в 1927 году при раскопках, а недавно, во время работ по расширению улицы, полностью отрыты. Тот же император Феодосий поставил на ипподроме привезенный из Египта обелиск, укрепив его на специально изваянном постаменте (фото 9).

Даже без форумов Меса представляла собой внушительное зрелище: прямая, широкая, отлично вымощенная. Ближе к центру города обе стороны ее обрамляли аркады. От форума Феодосия боковая улица шла мимо церкви Святых Апостолов к Влахернскому дворцу и крепостной стене у Золотых ворот. Похожие, но более узкие и извилистые улочки вели к другим воротам в крепостных стенах. Многие из них, видимо, также были украшены различными памятниками. Путешествовали по ним на мулах или в носилках, но по большей части жители ходили пешком. Пожалуй, в этом смысле городское движение было похоже на то, которое существовало в этом городе до недавних пор, то есть пока автомобили не сменили собой носильщиков, мулов или осликов. То же может быть сказано и о торговых кварталах, потому что торговля сосредоточивалась предпочтительно на некоторых улицах и площадях. Там же располагались базары, по всей видимости такие же, что дожили до наших дней.

Не так просто оценить истинное количество городских жителей, за исключением разве что 746-го и 747 года, а именно после эпидемий чумы, когда население, вероятно, составляло примерно 500 тысяч. Оно вряд ли снижалось за эту цифру (разве что в XV веке), а порой могло даже значительно ее превосходить. Полагают, что в период наибольшего процветания число горожан доходило до миллиона. Письменные источники свидетельствуют, что во время чумы 541-го и 543 годов смертность была около 10 тысяч человек в день, хотя это, вероятно, сильное преувеличение. Вообще же в этом городе, занимавшем площадь почти двадцать квадратных километров, не было скученности, даже при самой большой численности населения.

Другие города империи

На протяжении более тысячи лет, за исключением краткого периода между 1204-м и 1261 годами, Константинополь был столицей Византийского мира и центром византийской цивилизации. Более половины этого срока его важность затмевала значение всех других городов империи, вместе взятых. Вызывает удивление, насколько незначительную роль играли другие города. Исключением являлись Антиохия и Александрия в ранний период и Фессалоника (нынешние Салоники) тогда и несколько позже. Остальные города редко упоминаются в письменных источниках, и есть все основания полагать, что после VII века они все пришли в упадок и по размерам и по значимости, даже если находились в регионах, не затронутых влиянием ислама. Во всяком случае, большинство из них прекратили чеканить свою бронзовую монету, хотя делали это на протяжении всего римского и ранневизантийского периодов. Они сохранились как епархии, так что там не могло быть особого сокращения жителей. Упало лишь их политическое значение. По всей видимости, они превратились из самостоятельных городов в центры сельских общин, и многие их обитатели были заняты на сельскохозяйственных работах в окрестностях, а не в самих этих городах. Их влияние и важность сократились еще больше после введения императором Ираклием системы «фемов», в результате чего вся сельская местность была поделена на ряд военно-административных округов. Однако было бы неправильно считать, что города прекратили свое существование. Вениамин из Туделы (XII век) в описании своих путешествий упоминает, что каждый раз останавливался в городе, будь то на побережье или в глубине материка. Скорее всего, именно сосредоточение политической и основной торговой деятельности в Константинополе является причиной отсутствия каких-либо сведений о других городах. Но даже несмотря на скудость информации, богатство Византийского государства, особенно в IX, X и XI веках, свидетельствует о процветании, которое просто не могло не быть всеобщим.

Отзвуки политических событий в столице – убийство императора, раздоры с патриархом, мятеж легионов – медленно доходили до провинциальных городов и еще медленнее распространялись по сельской местности. Повседневная жизнь была по сути своей местной: ее течение гораздо больше зависело от характера и требований местного сборщика налогов, чем от происходившего в более широкой сфере, того, что оставляло свой след в истории. Даже опустошения, производимые армиями завоевателей, не были слишком долговременными, потому что пути их следования были, в сущности, ограниченны. Горы и долины равно являлись преимуществом и проблемой для тактики полководцев, и гарнизон крепости на горе мог долго держаться и после того, как была захвачена прилегающая местность.

Природа Малой Азии

Характер местности Малой Азии имеет особенности. Ее северная граница обозначена Черным морем, а южная – горами, отделяющими плоскогорье от низин Сирии и Ирака. На востоке горы образуют барьер более высокий, чем Альпы, и на протяжении всей истории они были границей между Малой Азией и культурной Персией на юге, а также с варварским диким миром степей на севере. На западе этот барьер не так ярко выражен, потому что береговая линия изломана и переходит в острова, а те, в свою очередь, составляют некий мост к лежащей на противоположном материке Греции. Описанные особенности местности имеют тесную связь с историей: во времена Византии граница между территорией, на которой в настоящее время расположена Греция, и сегодняшней Турцией не была четко обозначена, в то время как восточная граница всегда была линией обороны.

Западное побережье Малой Азии с благоприятными природно-климатическими условиями, с плодородными долинами с давних пор были густо населены. Именно там располагались великие города эллинской эпохи: Пергам, Эфес, Милет, Прин и другие. Оттуда ведет свое начало греческая культура с ее величайшими достижениями. На протяжении всей византийской истории этот регион оставался животворным источником творчества.

Берега Черного моря не столь благодатны. Во-первых, побережье здесь по большей части узкое. Горы, окаймляющие центральное плоскогорье, круто вздымаются всего в каких-нибудь сотнях ярдов от моря, прорезающие их долины обрывисты и глубоки, а реки являются не столько средством сообщения, сколько источником опасных наводнений. Однако ореховые рощи на нижних склонах и леса, растущие на больших высотах, всегда играли важную роль, а большинство портов этого побережья позволяло удобно поддерживать связь через море с Константинополем и богатыми греческими колониями Крыма и Южной Руси, а через горные перевалы – с южным нагорьем. На востоке Черноморья торговые пути шли в глубь суши: к Армении, Персии и дальше в Центральную Азию и на Дальний Восток. Они всегда имели большое значение, которое особенно возросло после VII века, однако продвижение на Запад ислама прервало сообщение через Сирию и Месопотамию.

Сельское хозяйство

Центральное нагорье Малой Азии, площадь которого гораздо больше площади побережья, обладает климатом более суровым: с жарким, засушливым летом и холодной, снежной зимой. Оно расположено высоко над уровнем моря. Земледелие было возможно лишь при условии дополнительного полива. Нет никаких доказательств того, что в византийские времена дело обстояло иначе. На западе и юго-западе имеются плодородные низины, которые обеспечивали Византию зерном, играя важную роль в ее экономике. Именно там, близ Амасии (Амасьи) и Анкиры (Анкары) на севере, около Икония (Коньи) в центральном районе и в Киликии на юге, находились самые большие города. На востоке, где вздымаются высокие горные хребты, переходящие в горы анти-Кавказа (Армянского нагорья), городов становилось все меньше, а селения мельче. Земля там рождала скудно, продуктов едва хватало, чтобы прокормить местных жителей. В то же время было развито скотоводство. Стада овец и коз были многочисленны, так что империя вполне могла опираться на эту сторону хозяйствования. В горах было много полезных ископаемых.

Эгейский архипелаг

Эгейские острова по структуре повторяют полуострова Малой Азии, но в меньшем масштабе. Конечно, это не означает, что у них точно такая же поверхность земли, но середина островов почти всюду гористая, а население сосредоточено на побережье и там ведет свое хозяйство. Сельскохозяйственной продукции хватало лишь для местных жителей, для продажи оставалось разве что немного вина и мяса. Они немногое могли внести в экономику империи и, как видно из письменных свидетельств, не были надежным источником пополнения ее армии. Впрочем, воинские части, сформированные из солдат, набранных с материка, из Греции, также не могли похвастаться многочисленностью, хотя в армию регулярно набирали солдат с севера, например из Фракии. Структура почв Греции также была не слишком подходящей для землепашества, а гористая местность затрудняла сообщение. Только земли, лежащие севернее (прибрежные территории восточнее Фессалоники, особенно Фракия), были благоприятны для сельскохозяйственной деятельности и развития ремесел.

И все же Фракия никогда не имела столь важное значение, как Малая Азия, так что когда она в XII веке подпала под власть турок-сельджуков, военная мощь и богатство всей империи стали рушиться. Лишенное Малой Азии Византийское государство так и не смогло полностью оправиться, несмотря на ход событий в Восточной Европе. Обладание процветающей Малой Азией было жизненно необходимым условием благосостояния Византийского государства. Ее роль была велика: в качестве стратегической территории, господствующей над путями сообщения с Востоком, в качестве источника продовольствия, в качестве источника людской силы и благодаря своим рудникам.

Стратегическое значение Малой Азии очевидно, если вспомнить, что до 650 года, то есть до своего падения, главным врагом Византии была сасанидская Персия, с которой у империи была общая граница от Армении на севере до Евфрата на юге. Не следует также забывать, что под натиском ислама под власть этого нового мощного и воинствующего учения попали нагорья и низины от Средиземноморья до Кавказа. Без неусыпного контроля и постоянного патрулирования этой протяженной границы она становилась уязвимым подбрюшьем империи. Поэтому главной защитной мерой могло быть только поддержание существующего положения, и вдоль границы было поставлено некое подобие местной армии, но требовалось еще создание более мобильных частей, которые следовало снабжать и постоянно перемещать.

Система дорог

Для обеспечения этих целей самым существенным было строительство надежной системы дорог, при этом использовались старые римские пути, но по мере развития Византии прокладывали и новые маршруты. Римские дороги в Малой Азии проходили главным образом с востока на запад, соединяя большие прибрежные города, такие, как Эфес и Пергам с внутренними областями материка. В Византии большой упор делался на строительство дорог, идущих с северо-запада на восток и юго-восток, чтобы обеспечивать сообщение между столицей и нагорьями. Первоначальная смена приоритетов была сделана Диоклетианом, выбравшим главным городом Никомедию. И потребовалась лишь небольшая доработка его планов, когда Константин перенес столицу в Византию.

От Константинополя вели только две главные дороги. Обе они проходили через Никомедию. Одна шла параллельно берегу Черного моря вплоть до Амасии, другая – на юго-восток к Дораклеуму (нынешний Эскишехир), а затем разветвлялась и вела либо на восток к Анкире (Анкаре), либо на юг к Иконию (нынешней Конье). Шло время, и дороги все менее походили на военные тракты властной империи, все больше становясь торговыми путями хозяйственного государства. Короткие дороги, дополняя военные и древнеримские, соединили лежащие в глубине материка местности с портами или городами. Римская оккупация сосредоточивалась вдоль дорог. Византийская цивилизация охватывала всю страну.

В Европе подобная перемена была менее заметна, потому что Виа Эгнасия – оживленный тракт, шедший от Константинополя к Адрианополю, Неаполису, Филиппии и Фессалонике, всегда сохранял свое значение. Была еще одна дорога, ведущая на север в Болгарию. Другие дороги были в основном местного значения. В Греции было развито сообщение по морю, но мы об этом мало что знаем. Выяснить отличия византийской системы дорог от древнеримской помогут раскопки.

Морское сообщение

Несмотря на огромное значение сухопутных дорог, морские сообщения играли, пожалуй, более существенную роль. Они были жизненно важными как с торговой, так и с военной точки зрения. Византийский флот был в высшей степени эффективным с военной точки зрения. Усовершенствования в методах навигации и такелаже должны были облегчать кораблевождение, ведь флоту следовало обеспечивать обширную торговлю с другими странами. Но главное, само географическое положение империи определяло выдающуюся роль морских путей в политике и торговле. Развитие их проходило со времен Юстиниана, так что даже после перехода в VII веке южносредиземноморской торговли в руки мусульман северная торговля оставалась за Византией вплоть до расцвета итальянских торговых городов: Амальфи, Пизы, Генуи, Венеции. Позже, в XII веке, они бросили вызов владычеству Византии, повлияв на экономическое развитие и политическую власть.

Подводная археология – эта перспективная новая отрасль науки – уже добыла данные, позволяющие получить представление о характере и масштабе морской торговли той эпохи и некоторых опасностях, подстерегавших моряков. Это и внезапные перемены ветра, и затрудняющие навигацию подводные течения. Все это приводило к многочисленным кораблекрушениям. Некоторые корабли перевозили портящиеся товары, например зерно, вино, пряности, даже овощи. Их, конечно, время не пощадило, хотя достаточно хорошо сохранились большие амфоры, в которых их транспортировали. Однако другие суда были загружены товарами более стойкими и долговечными: глиняной посудой, строительной керамикой или металлическими изделиями. Одна из самых интересных работ, которая поджидает археолога или экономиста-исследователя, – это углубленное изучение остатков кораблекрушений. Она может оказаться полезной и для историка искусств. Кто знает, какие сокровища, кроме необходимых предметов и продуктов, могли перевозить морем?

Если бы не было морского сообщения, многие области на суше были бы отрезаны друг от друга и, что более важно, от столицы государства. Во многом благодаря морским путям выжило Византийское государство после поражения под Манцикертом в 1071 году и последующей потери жизненно важных территорий Малой Азии, захваченных турками-сельджуками. Поэтому море играет в византийской истории роль, соизмеримую с ролью сухопутных дорог. Так что при изучении географии Византийской империи к ним следует отнестись столь же внимательно, как к роли морского флота в ее политической и экономической истории и к влиянию религиозных идей при изучении развития византийской мысли.

Полезные ископаемые

Кроме своего огромного стратегического значения и своей роли основного имперского поставщика продовольствия и людской силы, Малая Азия обладала ценнейшими рудниками. Их начали разрабатывать еще в древности и, несомненно, продолжали это занятие на протяжении всего византийского периода, хотя мы ничего точно не знаем об этом, за исключением лишь того, что добыча полезных ископаемых была государственной монополией (рис. 3). Самые значительные рудники находились или в Понтийских горах, между Трапезундом и Карсом, или в Тарсусе. Золото добывали там же, а также близ побережья и на Кавказе, но в небольшом количестве. Серебро добывали в Тарсе, в верховьях Тигра, близ Самсуна и у Гюмюшхане, близ Трапезунда (Трабзона), чье название по-турецки означает Дом Серебра. Свинец находили в тех же местах. Медь привозили из Тарсуса, верховьев Тигра, с Кипра, а также из района Трапезунда.


Рис. 3. Месторождения минералов византийского мира


Самые богатые копи находились в окрестностях Диярбакыра, хотя был еще ряд мелких рудников дальше к западу, в частности на острове Халки (Хейбели-Ада) близ Константинополя и во Фракии. Свинец добывали в Македонии, а железо – в Греции, в верховьях Тигра и на Кавказе, но в относительно малом количестве. В Малой Азии иногда находили драгоценные камни: например лазурит в Никомедии. Однако много металла покупали за рубежом.

Глава 3
История

Возрадуйтесь, умершие: мы

помним вас.

Возрадуйтесь: не меркнет ваша слава.

Пусть ваши души далеки от нас,

Но ваши имена твердим мы

каждый час

И продолжаем вам дарить любовь

по праву.

От вас остался звездный свет.

Бессмертье ваше блещет в нем

И озаряет сумрак лет

Немеркнущим своим огнем.

Роберт Бриджес. Оды

История внешних сношений государства, его политическая история, далеко не всегда совпадает с тем, что составляет его основу – характер, внутренняя природа, его культурной облик. Это особенно верно в случае Византии. В ее истории были периоды политической экспансии, расширения границ, когда Византия возвышалась над окружающим миром, как мощная военная держава. Так было при Юстиниане, Ираклии, Василии II. Это совпадало с периодами величайшего расцвета. Но в политической сфере такие фазы были скорее исключением, чем правилом. Великий труд Гиббона называется «Упадок и разрушение Римской империи». Он, безусловно, справедлив в отношении политической и особенно военной истории этого государства. Поистине, читая обо всех интригах, убийствах, заговорах в борьбе за власть, происходящих на красочном историческом фоне византийской жизни, начинаешь удивляться тому, что эта империя вообще продержалась так долго. Однако культурная история Византии являет нам совсем иную картину. Даже в самом конце своего существования, когда империя сжалась до размера города Константинополя и маленького городка Мистры на Пелопоннесе, а византийская армия практически перестала существовать, в этом месте обитания возродилась наука и ярко расцвело великое искусство. В конце XI и в XII веке, в то время как внутренние дела империи и положение на границах ухудшались, византийское искусство распространяет свое влияние далеко за рубеж, причем не только в традиционно связанные с Византией регионы, такие, как Южная Италия и Венеция, но и на остальную Италию. Это влияние было тогда самым сильным за всю историю Восточной Римской империи, во всяком случае больше, чем даже в Х веке, когда, с точки зрения политической, Византия пребывала на вершине своего могущества.

Основание нового Рима

Наша история начинается с основания Константинополя как Нового Рима, то есть с 330 года, так как именно тогда зародились новые идеи, ставшие основой византийской государственности. Установление там патриархата и его теснейшее сотрудничество с императором привели в конце концов к разрыву церквей, ортодоксальной (православной) и латинской (католической). Именно сосредоточение управления на востоке Римской империи привело к рождению новых взглядов, принятию того, что Бэйнс назвал новым мировоззрением. Императорский дворец на склонах, обращенных к Мраморному морю, ставший впоследствии истинной ступицей колеса цивилизованного мира, был заложен Константином. Идея великой крепостной стены, протянувшейся от Золотого Рога до Мраморного моря и соединившей их, также принадлежала ему. Он же начал строительство церкви Святой Софии (Айя-Софии), которая затем стала центром православного христианства. Однако первые два века существования новой империи были скорее прелюдией к византийской эпохе, чем ее неотъемлемой составной частью. Хотя многие произведения искусства, созданные тогда, уже следует отнести не к римской, а к византийской культуре. При дворе продолжали пользоваться латинским языком, а не греческим. Чеканившиеся монеты вряд ли можно назвать византийскими до правления Анастасия I (491–518). Все еще властвовала могущественная патрицианская аристократия. Еще было возможно императору, такому, как Юлиан Отступник (331–363), вернуться к языческим богам. Церковная архитектура по-прежнему использовала старую конфигурацию базилик. Но императоры еще долго пребывали в Италии, и ее роль в развитии науки и искусства была яркой и вполне определенной. Конечно, возникали новые идеи, но эпоху эту следует назвать скорее раннехристианской, чем византийской. Глаза мира были все еще в равной степени обращены и в прошлое и в будущее.

Юстиниан

Поворотной вехой истории следует считать 500 год. На западе прекратила существование независимая императорская власть. В это же время начало развиваться искусство, которое уже не было римским. Установился новый взгляд на мир и новый образ жизни. Было это результатом правления выдающегося гения, императора Юстиниана (527–565). Он окончательно закрепил новую государственность, особенно в сфере политической. Трудно решить, что больше заслуживает благодарного признания потомков: его провидческая деятельность строителя и покровителя искусств, великого законодателя, чей Кодекс до сих пор оказывает влияние на юриспруденцию, или его таланты полководца, раздвинувшего границы Византийской империи почти до пределов Римской империи времен ее расцвета (рис. 4). А может быть, еще больше стоит преклониться перед его блестящей проницательностью в суждениях о людях? Перед его способностью великолепно выбирать себе помощников, таких, как Велизарий, генерал, покоривший в 533 году Африку; Нарсес, евнух, приведший итальянские кампании Велизария к успешному завершению в 555 году; Трибоний, которому был доверен труд по составлению нового свода законов, – Кодекса Юстиниана; Анфимий из Траллеса, построивший церковь Святой Софии, величайшего архитектора «не только своего времени, но всех времен», как писал о нем современник; Иоанн Каппадокийский, которому была поручена незавидная работа добывать деньги на все эти грандиозные начинания. Юстиниана называют последним из римских императоров, но правильнее было бы сказать, что он стал первым из византийских. Ведь его целью было утвердить и закрепить торжество нового христианского государства, а не возродить Римскую империю. В 529 году он закрыл языческий университет в Афинах, а в 541 году уничтожил многие старые государственные учреждения, среди которых были, например, консулаты. Более чем кто-либо другой он способствовал централизации власти, что стало отличительной чертой Византийского государства. Начиная с его правления, все больше возрастала роль столицы, в то время как провинциальные города приходили в упадок. Он сам одновременно управлял внутренними делами, был главнокомандующим и главой церкви, оставаясь при этом императором в привычном значении этого слова.



Рис. 4. Византийская Империя при Юстиниане и Василии II


Кодекс законов, а также красота городов и зданий, им построенных, пережили века и навсегда утвердили славу правления Юстиниана. С его смертью империя увяла на глазах. Несмотря на все победы Нарсеса, племена готов на севере Италии так никогда и не были полностью покорены. К 572 году была утрачена Испания. После середины VI века славяне начали осваиваться на Балканах, а Сирия, Африка и Палестина, хоть и продолжали какое-то время оставаться византийскими, в VII веке вынуждены были поддаться решительному натиску ислама. По сути дела, хотя достижения юстиниановского правления оставили неизгладимый след в культуре и искусстве, торжество его побед оказалось эфемерным. В результате Византийская империи после него стала не богаче, а беднее.

Впрочем, на востоке преемникам Юстиниана удалось добиться некоторого прогресса. По договору с Персией, заключенному Маурицием в 591 году, большая часть Армении перешла под власть Византии, однако в 602 году он был свергнут с престола. А царствование Фоки, его сменившего, – Фоку объявила императором армия, – стало началом эпохи почти непрерывных военных поражений, завершившихся в 613 году захватом Иерусалима сасанидской Персией.

Ираклий

Несколько лет спустя персы даже приблизились к Константинополю, в то время как авары напали на него с севера. Казалось, византийцам предстоит неизбежное поражение, но вновь на помощь империи пришла яркая личность – император Ираклий (610–641).

Сознавая слабость государства, он после восшествия на престол провел ряд реформ, позволивших ему в течение трех-четырех лет выправить ситуацию.

Фемы

Сущность его реформ состояла в преобразовании сельской местности в ряд военно-административных округов, так называемых фемов, именуемых по полкам, расквартированным на их территории. Они заняли место старых больших по размеру провинций. Каждой управлял стратег или генерал, под командой которого находился проконсул для надзора за местной администрацией. Малая Азия стала первой провинцией, где было введено такое деление, за ней вскоре последовали Балканы. Они дали в совокупности 25 фемов. С течением времени число фемов значительно возросло. Одновременно шло поселение воинских частей на землю, особенно в пограничных районах. То есть создавалась некая оседлая военная сила. Установление фемов в каком-то смысле было подобно введению всеобщего военного положения. Все находилось под контролем военных. Каждый стратег подчинялся непосредственно императору, и в то же время он был обязан при необходимости в любую минуту сам действовать на вверенной ему территории. В последующие века стратеги фемов дали ряд претендентов на престол. Эта система какое-то время была необычайно действенной и гибкой.

Когда новое устройство империи утвердилось, Ираклий смог заключить мир с аварами и в 622 году выступить против Персии, а затем провести несколько успешных военных кампаний на восточных границах, особенно в Армении. Но оказалось не так-то просто качнуть маятник в противоположном направлении, и в 626 году персы вновь подступили к Константинополю. Спас положение византийский военный флот и, как твердо верили византийцы, чудесное покровительство Богоматери. А на следующий год Ираклий вторгся в Персию. В 628 году персы капитулировали, и в 630 году Святой крест, захваченный ими в 613 году, был возвращен в Иерусалим. Однако прошло всего десять лет, и появился новый мощный враг – воинствующий ислам. Вскоре после 640 года вся Сирия, Палестина и Египет были потеряны. На этот раз практически навсегда.

Но если завоевания Ираклия скоро обратились в ничто, военно-административная система, введенная им, стала основой византийской государственности на следующие пятьсот лет. Это само по себе было достижением значительным. Его эффективность сразу проявилась в том, что арабы, сметавшие до того все на своем пути, так и не смогли добиться сколько-нибудь реальных успехов в войне с византийцами. Попытки нападения проводились в 663 году, затем в 672 году, когда была захвачена Смирна, и вновь в 674 году, когда арабский флот осадил Константинополь. Это последнее смогло произойти лишь потому, что халиф Муавия понял: если он хочет как-то продвинуться вперед, ему необходимо завести собственные военно-морские силы. Но даже тогда, частично благодаря секрету «греческого огня», Византия смогла отразить удар, и в 678 году арабы отступили. После того как угроза с востока была остановлена, византийцы могли заняться Балканами. Константин IV (668–685) признал Болгарское царство, но в 688 году было предпринято нападение на славян, которые уже заселили Иллирию и начали проникать в Грецию. Их вытесняли из районов Вислы и верховьев Днепра гунны и другие кочевники. Начиная с этого момента и далее взаимоотношения со славянскими народностями являлись одной из главных забот византийской внешней политики. С другой стороны, именно контакты с Византией дали славянам религию, искусство, культуру и вообще основы их образа жизни.

Несмотря на некоторые военные успехи, история империи в следующие двадцать лет производит грустное впечатление. Деспотическое правление преемника Константина IV, Юстиниана II, привело к его свержению в 695 году. После двух кратких и малозначительных правителей он с помощью болгар вновь захватил трон в 705 году. В 711 году он умер, а его преемник Филиппик был убит своей же армией в 713 году. Вместо него императором был коронован видный гражданский чиновник Анастасий II, но армии это не понравилось, и военные провозгласили императором Феодосия III. Но он сразу же был свергнут и последовал за Анастасием в монастырь. В 717 году императором стал Лев, один из стратегов фемов. О несомненных достоинствах тогдашней государственной структуры говорит то, что после двадцати бурных лет Лев смог победить арабов и отогнать их от Константинополя. Хотя следует признать, что немалую помощь в этом ему оказали разразившаяся в арабской армии чума и голод. Кроме того, император сумел заручиться против них поддержкой болгар и хазар.

Лев III и иконоборчество

С воцарением Льва III начался довольно тихий и мирный период.

Первые его действия были направлены на проведение государственных реформ против судейского взяточничества, всегда процветавшего в византийском мире. Несколько видоизменены были и фемы. В этом отношении его правление было здравым и эффективным. А вот в сфере религии оно принесло раздоры и беспорядки: в 726 году он выпустил эдикт, запрещавший в искусстве отображать божественные и святые образы.

Первым его шагом в этом направлении было удаление с главного входа во дворец, Халкских ворот, называемых Халкопратия, весьма почитаемой жителями надвратной иконы Спасителя-Ответчика (Поручителя), чем был яростно возмущен весь Константинополь. Западный мир взбунтовался. Большое число прелатов и писателей, во главе с патриархом Германием и богословом Иоанном из Дамаска (Дамаскином), заняли твердую позицию против предполагаемых реформ. В 730 году Лев решил прибегнуть к силе: Германий был смещен, оппозиция жестоко подавлена, а некоторые принадлежавшие папству земли в Сицилии и Калабрии были секвестрированы и переданы под контроль патриарха, потому что папы всегда резко возражали против иконоборчества.

Иконоборческая политика императора Льва была продолжена его преемником, Константином V (740–775), который был коронован в соправители еще в двухлетнем возрасте. В 754 году он созвал Церковный собор (синод), который утвердил общие принципы иконоборчества. Характер этого императора был сложным. С одной стороны, он очень жестко проводил в жизнь свои иконоборческие принципы. Пожалуй, так же жестоко, как впоследствии инквизиция. С другой стороны, он был великолепным полководцем, чьи военные кампании стяжали ему громкую славу в византийской истории. Он одержал блистательные победы в Сирии и Армении. Под его командованием византийский флот выиграл морские сражения в 747-м и в 763 годах. В 773 году он успешно воевал с болгарами. Два года спустя во время очередной кампании против них Константин V был убит.

Ему наследовал Лев IV (775–780), человек умеренных взглядов, чье краткое царствование особого исторического значения не имело. Его преемником стал сын, Константин VI. Так как в то время он был всего лишь десятилетним ребенком, управлять империей стала его мать, Ирина, личность весьма замечательная, которая и оставалась регентом на протяжении двадцати последующих лет. Она любила иконы, а потому полностью изменила религиозную политику своих предшественников: назначила новым патриархом Тарасия и созвала собор для отмены решений иконоборческого синода 754 года. Солдаты прервали его работу, но в 787 году он все же состоялся в Никее. Впрочем, иконоборцы были еще очень сильны и группировались вокруг Константина. В 793 году религиозные диспуты вызвали гражданскую войну. Однако сторонники Константина не нашли серьезной поддержки, и в 797 году Константин был ослеплен своей матерью, которая стала единственной правительницей и первой женщиной, достигшей такого положения в истории Византии. Правление ее было не слишком удачным. Чтобы обеспечить себе популярность, она уменьшила налоги, что привело к жесточайшему финансовому кризису. Она не уделяла должного внимания границам, и вскоре последовали нападения с двух сторон: с 781 года это были вторжения арабов, а в 792 году византийцы потерпели поражение от болгар на Балканах. В то же самое время упал престиж Византии на Западе. Это было следствием усиления империи Каролингов. В 800 году в Риме Карл Великий (Шарлемань) был коронован императором Запада, что, несомненно, являлось подчеркнутым жестом папы римского, свидетельствовавшим об окончательном неподчинении его византийским императорам. Но идея единого римского императора имела давние и глубокие корни, так что это событие знаменовало нечто большее, чем просто утверждение западноримского императора. Это был разрыв между Италией и Византией, раскол между латинской (католической) и ортодоксальной (православной) церквями. Карл Великий – ради собственного блага – сделал попытку избежать этого. Он направил посольство в Константинополь к Ирине с предложением брачного союза, но она была низложена до его прибытия, и в 802 году Никифор, придворный чиновник, был провозглашен императором Византии.

Первые его действия были направлены на стабилизацию экономики. Он жаловал землей за военную службу не только солдат, но и моряков. Ситуация на Балканах довольно быстро уладилась; там были созданы новые фемы, армия болгарского хана Крума в 811 году была разбита. Победоносный Никифор погиб в сражении, и дворцовый переворот привел на трон Михаила Рангаве. Вновь вспыхнула война на Балканах. В 813 году Крум разгромил византийского императора, который тут же был низложен. Ему наследовал Лев V Армянин (813–820). Подобно Льву III, он был стратегом Анатолийского фема и иконоборцем. Военные поражения предшествующих лет были им приписаны отсутствию рвения в борьбе с иконами, так что в 815 году он созвал Вселенский собор, который отменил иконоборческие установления собора 787 года. Случилось так, что внешнее положение империи в это время улучшилось, хоть и без особых усилий Льва V. Внезапно в 813 году умер Крум, и его преемник Омуртаг заключил с Византией тридцатилетнее перемирие. В то же время на Востоке междоусобицы в династии Аббасидов положили конец набегам арабов, которые с 780 года продолжались почти непрерывно. Впрочем, из-за того, что в тот период Византия не придавала большого значения своему флоту, мусульмане в 816 году захватили Крит, а в 827 году Сицилию.

В 820 году Лев был убит своим старым товарищем по оружию Михаилом II Аморианином (Косноязычным), грубым солдатом, который мало интересовался религиозными проблемами, хоть и подавил мятеж противников иконоборчества, поднятый неким Фомой Славянином. В 821 году императом стал его сын Феофил, правитель высокообразованный и справедливый, убежденный иконоборец, воспитанный одним из наиболее глубоких мыслителей того времени Иоанном Грамматиком. В 832–836 годах еще продолжалось преследование почитателей икон, однако, по сути дела, правление Феофила положило конец этим распрям. Военные поражения его царствования были приписаны иконоборческим пристрастиям императора, и вскоре после восшествия на престол в 842 году его преемника Михаила III поддержка иконоборчества пошла на убыль. В 843 году в регентство Феодоры почитание икон было восстановлено. И вновь с изменением религиозной политики государственные дела улучшились. Стабилизировалось финансовое положение, расцвело образование, на границах наступил покой.

Регентство Феодоры продолжалось до 856 года. Затем Михаил с помощью ловкого министра Варды взял власть в свои руки, а Феодора была заключена в монастырь. Этот император вошел в историю под прозвищем Пьяница, но вместе с тем его царствование было не бесплодным, особенно в области образования. Именно тогда прославились восстановленный в Константинополе Магнаврийский университет (в Магнаврийском дворце) и такие деятели культуры, как патриарх Фотий и математик Лев. Самым значительным событием в правление Михаила III, имевшим, пожалуй, самое длительное влияние на историю, было нападение в 860 году на Константинополь славян Древней Руси. Оно совпало по времени с первым обращением к христианству южных славян, осуществленное Кириллом и Мефодием. Его закрепило крещение в 864 году болгарского царя. С того момента оказались тесно связанными с историей Византии история славян-христиан на Балканах и славян Руси, которые полностью перешли в христианство столетие спустя. В 867 году произошли споры между константинопольскими священниками и папой римским по знаменитому вопросу о «филиокве» (уточнение к христианскому символу веры у католиков, что Святой Дух исходит от Бога Отца и Бога Сына). Ими было обозначено и практически предрешено будущее разделение христианского мира на латинский Запад и ортодоксальный Восток. Хотя окончательный раскол между церквями наступил через два столетия.

Эпоха македонской династии

А параллельно с этими событиями, сказавшимися впоследствии на всей европейской истории, происходила смена византийских правителей, шла жестокая борьба за трон, часто кровавая. В 865 году Варда был убит любимцем императора, выскочкой Василием, который сделался соправителем Михаила, в 867 году убил его и стал единственным государем и основателем великой македонской династии. Он правил до 886 года. С 869 года управлял империей вместе с сыном Константином. Сразу же были сделаны шаги по усилению византийского влияния на Западе. Было восстановлено владычество Византии на востоке Адриатики и основан новый фем – Далматинский. Резко улучшились позиции Византии в Италии, оговорены условия сосуществования с папством. На Востоке были установлены дружеские отношения с независимой Арменией, а также достигнут некоторый прогресс в борьбе с арабами. Однако достижения 70-х годов оказались почти утраченными в 90-е. Византийская армия была вытеснена из Италии, окончательно потеряна Сицилия, Восточная Армения пала перед вторжением арабов. В 904 году арабы даже захватили и разграбили Фессалонику, хотя не сделали попытки ее удержать. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, болгары постарались расширить свою территорию и под водительством энергичного и честолюбивого царя Симеона (умер в 927 г.) на протяжении двадцати лет были постоянной угрозой Византии. В 907 году корабли Киевской Руси вновь появились под стенами Константинополя, и был заключен новый мирный договор.

Все это время империей правил Лев VI Мудрый (886–912).

Его соправителем был Александр.

Это был век величайшего экономического процветания (фото 59, о) и выдающихся достижений в области искусств. Но одновременно в этот период началось постепенное возрастание власти аристократии, которая впоследствии стала причиной крушения этого великого государства. Ведь к концу II века скупка земель знатными семействами совершенно расстроила систему государственности, при которой состоятельное крестьянство и осевшая на земле армия дополняли друг друга. Оборона и защита границ стали проблемой, так и не разрешенной до конца существования Византийской империи.

Несмотря на три брака, у Льва так и не было наследника мужского пола. Его попытке жениться в четвертый раз резко воспротивилась церковь. Он обратился за поддержкой к папе и получил отпущение грехов, но вскоре после этого внезапно скончался. Регентом при малолетнем императоре Константине VII Багрянородном, ребенке от его четвертого брака, остался его соправитель Александр. Бездарность Александра в управлении государством привела к дворцовому перевороту. В 919 году командующий флотом Роман Лекапин захватил власть, женил Константина на своей дочери и стал соправителем.

Действенные и энергичные меры, предпринятые Романом, остановили продвижение болгар. Ситуация полностью изменилась со смертью воинственного царя болгар Симеона в 927 году. Его преемник Петр вел политику мирного сосуществования. Роман умело подбирал подчиненных и успешно руководил империей. Он с удовольствием использовал преимущества и привилегии знатных родов (женил трех сыновей на отпрысках влиятельных семейств, а четвертый сын стал патриархом), но при этом он отлично понимал опасность уничтожения мелких земельных собственников и вел ожесточенную борьбу против разрастания больших имений. Он принимал суровые законы, контролирующие покупку земли аристократами и церковью. Однако к тому времени могущество крупных землевладельцев настолько возросло, что законы эти оказались малодейственными. Часто те люди, которые должны были надзирать за их исполнением, сами желали завладеть земельными угодьями. Впрочем, несмотря на то что его усилия по осуществлению столь нужных реформ не всегда достигали цели, правление Романа I было достаточно благополучным. Была пресечена угроза нападения венгров с Запада, в 941 году предотвращена высадка русичей в Вифинии, существенные успехи были достигнуты в продвижении на Восток. В 944 году священный Манделион (эдесский убрус – эдесский нерукотворный образ Христа – ткань с отпечатком лика Иисуса), ранее захваченный в Эдессе неверными, был спасен и привезен в Константинополь. Для государства, в котором религия играла такую существенную роль, это было событием величайшей важности.

Но тот же год был отмечен арестом императора его сыновьями и последовавшей ссылкой его на остров Прот, где он и умер монахом в 948 году. Его сыновья были, в свою очередь, арестованы, но затем Константин VII взял власть в свои руки и в 945 году сделал своим соправителем сына Романа II. Тем не менее политика правительства Романа I не претерпела изменений, хотя проводилась не всегда успешно. Так что, с политической точки зрения, Константина нельзя назвать великим императором. Однако как человек он был личностью незаурядной, покровителем искусств, мыслителем, плодовитым писателем. Его труды «Книга церемоний» и «Книга префектов» являются двумя наиболее ценными источниками, откуда мы черпаем сведения о жизни императорского двора и государственном устройстве Византии периода наивысшего расцвета ее культуры.

В 959 году правителем стал Роман II. После его смерти в 963 году войска провозгласили императором Никифора Фоку, полководца, представителя знатного рода. Он немедленно узаконил свое положение, женившись на престарелой принцессе Феофано, одной из тех женщин, через которых шло императорское престолонаследие. Такие ситуации проходят красной нитью через всю историю Византии. В 969 году она убила его и вышла замуж за более привлекательного мужчину, Иоанна Цимисхия. Он стал императором вместо Никифора, но саму Феофано патриарх за это деяние отправил в ссылку. Приход к власти Никифора означал победу знати. Старые законы, ослаблявшие влияние аристократов, отправились в небытие. Однако он попытался ограничить разрастание церковных земельных владений, которые имели столь же разрушительное воздействие на имперскую систему землевладения, как и скупка крестьянских наделов могущественными богачами. Он запретил создание новых монастырских учреждений, но позволил развиваться старым и сам стал покровителем монастыря-лавры на горе Афон. Ковчег для мощей и переплет Евангелия, которые он передал в дар этому монастырю, сохранились до наших дней. Политика его была до некоторой степени противоречивой, но позднее он постарался увеличить наделы военных, осознав их значение для обороны страны. Однако, если его гражданское правление было неоднозначным, а поступки императора часто жестокими и грубыми, полководцем он был в высшей степени выдающимся. Вновь была покорена большая часть Сирии, взяты Алеппо и Антиохия, а в 965 году возвращен Византии Кипр. Хотя все эти войны на Западе представляли опасность, еще больше империю встревожила позиция русского князя Святослава, которого убедили напасть в это время на болгар, дабы поддержать равновесие сил. (Такая политика всегда являлась ключом могущества Византии.) Святослав утвердился в Болгарии и стал для Византии еще более опасным, чем болгары. На долю преемника Никифора, его убийцы Иоанна Цимисхия, выпало победить Святослава и присоединить к империи Болгарию, что произошло незадолго до его смерти в 976 году. Его родственница, другая Феофано, вошла в историю, выйдя в 972 году замуж за германца Оттона II Рыжего, императора «Священной Римской империи».

Следующие полвека, царствование Василия II (976—1025), стали одним из самых благополучных периодов византийской истории. Начался он подавлением мятежа на Востоке, в чем Василию помогли варяги из Руси. После этого варяжская гвардия стала неотъемлемой частью византийской армии, хотя набирали наемников уже из Скандинавии, а потом из Британии.



Рис. 5. Фемы при Василии II


Император смог затем обратить внимание на Балканы и также провести ряд кампаний, направленных главным образом против болгар. Однако основной удар был осуществлен лишь в 1014 году из-за нападения на восточные границы арабов династии Фатимидов (995). В 1014 году болгары были окончательно разгромлены. Малая Азия покорена, присоединены территории Кавказа, реорганизованы фемы. Империя достигла наибольших размеров начиная с VII века, и притом управляли ею лучше, чем когда-либо, а жители ее были спокойны и благополучны.

Зоя и конец македонской династии

Однако даже твердая рука Василия не могла долго сдерживать усиление власти аристократии. После его смерти императором стал слабый и любящий удовольствия Константин VIII (1025–1028), который отдал бразды правления в руки придворных. Его преемник Роман III (1028–1034) также был человеком слабовольным, предоставил знати право влиять на дела государства. На смертном одре Константин, чтобы обеспечить законность престолонаследия, сочетал браком Романа с Зоей, одной из трех своих дочерей. Империя вновь оказалась под властью волевой женщины, к сожалению неумной и склонной к интригам. Устав от Романа, она в 1034 году организовала его убийство неким Михаилом из Пафлагонии, за которого сразу же вышла замуж, короновав его императором. Спустя несколько лет он заболел и удалился в монастырь. Борьба за трон продолжалась до 1042 года, когда к власти вернулась Зоя с третьим мужем, Константином IX Мономахом. После его смерти в 1055 году в течение года правила сестра Зои, но практически это был конец великой македонской династии. Все вышеперечисленные правители не заботились об укреплении границ государства, расточали казну, так что их преемникам приходилось сталкиваться с почти неразрешимой проблемой: как одновременно реформировать государство и противостоять сильнейшему нажиму с Востока и Запада. Вместе с тем это был период расцвета нации и искусств. В 1045 году в Константинополе был основан новый университет. При Константине Мономахе жил Михаил Пселл, пожалуй, самый известный писатель византийской культуры. Сам император был покровителем искусств.

Его великолепную корону из золота с эмалью можно увидеть в Будапеште (фото 76), а мозаичный портрет его с императрицей, пожилой, но все еще красивой, находится в южной галерее Айя-Софии. Особенно интересно, что именно в царствование этого императора произошел около 1054 года окончательный раскол латинской и ортодоксальной церквей (католической и православной).

Первые Комнины

Ярким свидетельством резко возросшего могущества аристократии было воцарение на престоле представителя одного из знатнейших византийских родов Исаака Комнина. Это произошло в 1057 году в результате дворцового переворота. Он мало интересовался внутренними делами государства, так что процесс расширения церковных и аристократических земельных владений при нем продолжался беспрепятственно. В то же время была введена новая система наделения землей, «прония», когда целые поместья жаловали в награду за военные или иные заслуги. Налоги на эти поместья собирал владелец и мог использовать их по своему усмотрению. Сначала эти гранты были пожизненными, но позднее стали наследными, что привело к дальнейшему ослаблению государства и его финансов из-за неуплаты налогов. Да и с военной точки зрения положение ухудшилось, так как была разрешена замена непосредственной воинской службы денежной оплатой.

Неудивительно, что государство оказалось не в состоянии отражать угрозы, возникавшие со всех сторон. Повсюду наступали сильные противники: норманны в Южной Италии и на Сицилии, печенеги и куманы (половцы) на севере, турки-сельджуки на востоке. Конечно, нельзя отрицать, что угроза с севера была давней, практически не меняясь со времен Юстиниана, как и со стороны кочевников, шедших с Востока. Но молодые, энергичные турки-сельджуки и норманны были представителями хорошо организованных государств, которым было суждено сыграть существенную, даже решающую роль в истории. Их подъем совпал по времени с упадком Византии, что подтверждается событиями последующих двадцати лет.

В 1059 году краткое царствование Исаака Комнина пришло к концу, главным образом из-за оппозиции патриарха Кирулария, что говорило о растущем могуществе церкви. Императором стал Константин Х Дука, представитель другого знатного рода, причем жена его Евдокия, племянница Кирулария, была названа регентшей. После смерти Константина в 1068 году она вышла замуж за генерала Романа Диогена, который стал императором Романом IV. Он был многообещающим правителем: построил на восточных границах ряд крепостей для защиты от сельджуков с гарнизоном в 300–500 человек. Но после первых военных успехов Роман IV потерпел жестокое поражение в битве при Манцикерте (1071) и попал в плен. Пока он находился в плену, жена его Евдокия была низложена и заключена в монастырь своим старшим сыном Михаилом, который в том же, 1071 году был коронован императором. Освобожденный турками-сельджуками Роман был вновь пленен, на этот раз Михаилом, и ослеплен. Он умер в следующем году и был прославлен Пселлом как мученик.

По прошествии этого печального периода, который и на западе оказался для Византии не лучшим, так как Южную Италию захватил Робер Жискар, наступило долгое и более благополучное царствование Алексея I Комнина (1081–1118). Ему пришлось столкнуться с весьма непростой ситуацией. На западе норманны наступали и готовились вторгнуться на Балканы. На севере печенеги заключили союз с болгарами. На востоке в Малой Азии прочно утвердились турки-сельджуки. Чтобы поправить это положение, Алексей стал искать союзников на западе. На помощь ему пришли венецианцы. Жискар был разбит, и в качестве вознаграждения Венеция получила торговые концессии, которые навсегда стали для Византии камнем на шее. На севере Комнину удалось поначалу заручиться поддержкой половцев, но те вскоре повернули против него. Правда, их в конце концов оттеснили. В то же время на востоке Алексею удалось установить дружеские отношения с сельджуками, которые, если вспомнить дальнейшие события, оказались менее серьезным врагом, чем западные христиане-католики.

Первый и второй крестовые походы

Окруженные со всех сторон врагами, византийцы настороженно относились к католическому Западу. Так что нет ничего удивительно в том, что они с подозрениями встретили в 1096 году прибытие беспорядочной толпы всякого сброда, возглавляемой несколькими хваткими и честолюбивыми рыцарями. Именно такой была армия Первого крестового похода. Подозрительность византийцев усиливало также то, что эти пришельцы с Запада были братьями и прочими родственниками их заклятых врагов в Италии. Тем более, что их объявленной целью был захват Сирии и Палестины, считавшихся законной частью Византийской империи. Сразу же проявилась дипломатическая ловкость императора Алексея. Он разрешил крестоносцам сквозной проход к Святой земле, что немедленно отвело их от Константинополя. Он также заставил их не только присягнуть на верность, но и пообещать передать ему все завоеванные земли. Так Византия получила в 1097 году Никею. Последовав за ними, византийские войска отвоевали у измотанных крестоносцами сельджуков некоторые районы Малой Азии. Но когда в 1098 году крестоносцы взяли Антиохию, император был бессилен им помешать, так что город этот и его окрестности оставались частью Западной империи еще два века, до ее окончательного поражения от ислама. Это было ударом по престижу Византии, оскорблением и источником все возрастающего недоверия, с которым византийцы относились к латинянам.

Преемником Алексея стал Иоанн II (1118–1143), император благоразумный, литературно одаренный, умный и честный. На какое-то время положение стабилизировалось. В 1122 году были разгромлены печенеги, признала владычество Византии Сербия. В Сицилии Иоанн провел несколько успешных походов против Рожера II. Такой же удачной стала кампания против киликийской Армении. Он даже лелеял мысль о походе на Палестину, но был ранен стрелой и умер, не успев это осуществить. Ему наследовал четвертый его сын Мануил II (1143–1180), человек западных вкусов, женатый на германской принцессе, принявшей имя Ирина. Впрочем, Мануил вскоре изменил ей со своей племянницей Феодорой. Поведение его вообще отличалось легкомыслием, так что его попытки примирить и объединить западную и восточную церкви объясняются скорее западными пристрастиями, чем глубокими религиозными чувствами. Поначалу его политика была достаточно успешной. Несмотря на военные победы Рожера II, Далмация и Хорватия попали под власть Византии, а на Востоке он добился признания того же Антиохией. Но Второй крестовый поход 1147 года поставил его в затруднительное положение. Царствование его проходило в бесконечных дипломатических сговорах и сделках, с вечной перестановкой и переоценкой сил, завершившихся тем, что Фридрих Барбаросса заключил союз против Византии с турками-сельджуками и в 1176 году разгромил армию византийцев при Мириокефалоне.

Усилия Мануила как-то улучшить внешнее положение империи дипломатическими способами лишь пробудили подозрения со всех сторон, а высокие налоги вызвали недовольство среди населения Византии. Видимо этим объясняется случившийся в Константинополе погром с массовым убийством латинян-поселенцев и им сочувствующих. Это произошло сразу после смерти Мануила, хотя подстрекателем был, несомненно, Андроник I, который таким образом отнял трон у законного наследника, 12-летнего сына старого друга Мануила, Алексея II. Тот должен был стать императором при регентстве своей матери, рожденной на Западе, Феодоры. Андроник сначала был объявлен соправителем, а несколько месяцев спустя удавил несчастного Алексея. С этого зверского убийства началась политика преследования аристократии. Нет сомнений, что она была во многом оправданна, но осуществлялась жестокими способами. Крупные землевладельцы прибегли к вооруженному отпору, и в стране разразилась гражданская война. Этим воспользовались латиняне, которые атаковали Византию с Запада. Сербы и венгры повели успешные кампании на Балканах. Норманны захватили Фессалонику. Хотя подавление аристократии Андроник сочетал с реформами налоговой системы, которая должна была облегчить участь народа, он отменил цирковые игры, а потому стал крайне непопулярным: ему одному неизбежно приписывали все беды. В 1185 году толпа напала на него и растерзала.

В свое время дочь Алексея I вышла замуж за члена семейства Ангелов. Их внук Исаак II (1185–1195) взошел на престол. О нем говорили, что государственные посты он продавал, как овощи на рынке, но, видимо, покупателей он подбирал с толком, потому что при нем положение на границах улучшилось, в 1185 году были разбиты норманны, а в 1190 году разгромлен Стефан Неманя, господарь Сербский, хотя Сербию вежливо признали независимым государством. В 1195 году, когда Исаак снова вел войну, он был низложен с престола и ослеплен братом Алексеем III (1195–1203), при котором дела пошли еще хуже. Царствование Алексея III отличалось невероятной пышностью двора при поразительной некомпетентности и нечестности управления. Все это, вместе взятое, погубило государство. В 1195 году болгары разгромили византийскую армию. Преемник Барбароссы, Генрих VI, готовился к широкомасштабному нападению с Запада, но внезапно умер. Именно тогда прозвучал призыв папы к новому Крестовому походу. Частично поэтому, частично из-за обещаний, данных Венеции сыном низложенного Исаака Ангела Алексеем, в надежде с иноземной помощью завладеть троном, а возможно, из-за честолюбивых устремлений самой Венеции, огромная армия отправилась к Константинополю.

Четвертый крестовый поход: Константинополь в руках латинян

После краткой остановки, чтобы захватить для венецианцев Зару (нынешний Задар на побережье Далмации), экспедиция добралась до Мраморного моря и захватила Галату, крепость, уже принадлежавшую латинянам. Плавучее заграждение, цепи, преграждавшие вход в бухту Золотой Рог, были прорваны, и, когда оказалось, что Алексей не способен выполнить свои обязательства, армия крестоносцев штурмовала Константинополь. В Страстную пятницу 1204 года великий центр христианства, на протяжении многих веков, со дня своего основания в 330 году успешно противостоявший военным угрозам язычников и неверных, был взят и разграблен христианами, направлявшимися на освобождение Святых мест своей веры. Главную роль в этом беспрецедентном событии сыграли венецианцы, которые и сняли богатую жатву, о чем до сих пор свидетельствует сокровищница собора Святого Марка. Возвышение Венеции началось за два века до этого при доже Орсеоло II (991—1008). Своего расцвета Венецианская республика достигла в 1204 году при доже Дандоло. На какое-то время Венеция оказалась основной преемницей Византии в области культуры.

Правление латинян мало затронуло большую часть населения Византии. Система «проний» оставалась прежней, так что для многих землевладельцев просто произошла смена сюзерена, а для простого люда, как только позабылись ужасы разграбления 1204 года, жизнь потекла по-прежнему. Но так было лишь для тех, кто ни о чем не задумывался. В какие-то три дня огромные сокровища искусства и литературы, накопленные Константинополем за многие века, были почти полностью уничтожены. То, что доставили на Запад в качестве добычи, составило ничтожную долю от утраченного. Эти три дня окончательно раскололи христианство. Воссоединение их никогда больше не произошло, как ни старались добиться этого папы или императоры. Эти три дня навеки сделали латинян злейшими врагами Константинополя, а папство было отныне и до наших дней заклеймено той же печатью в глазах православных христиан. Венеция и ее союзники одержали кратковременную победу и взяли богатую добычу, но они тем самым решили судьбу Восточной христианской Европы и открыли свободную дорогу турецкому завоеванию XV века. Кроме того, это в большой степени послужило причиной изоляции России от Западного мира вплоть до эпохи Петра I.

Если большинство владельцев проний, землевладельцев и купцов с готовностью подчинились новой власти, знать была категорически против. Однако, когда Феодор Ласкарь создал в Никее свой двор, многие из них потянулись туда за поддержкой, в том числе патриарх. Примерно в это же время поднялось восстание против латинян во Фракии, а в далеком Трапезунде при поддержке грузинской царицы Тамары был коронован собственный православный император, представитель старой династии Комнинов. Но эта империя просуществовала лишь до 1461 года, династия Феодора Ласкаря в Никее, будучи более значимой для этого региона, вскоре утвердилась и расцвела. Феодору Ласкарю удалось отбить нападение турок-сельджуков и заключить в 1214 году ряд договоров, обеспечивших равновесие сил между Византией и латинянами.

Серьезной оппозицией его политике были христиане, обосновавшиеся в Греции, а именно в свободном от деспотии Эпире, основанной Михаилом Ангелом. В 1215 году ему наследовал честолюбивый и энергичный Феодор Ангел Дука Комнин (таково было его полное имя, ведь он претендовал на родство со всеми императорскими фамилиями прошлого). В 1224 году он отбил у латинян Фессалонику и после этого объявил себя правопреемником всех титулов и прав византийских императоров. В ту же пору Феодора Ласкаря из Никеи сменил на престоле Иоанн III Ватац (1222–1254), который был человеком весьма энергичным и не только изгнал латинян из Азии, но и вторгся во Фракию и захватил Адрианополь. Сознавая опасность, которую представлял Ватац западному царству, Феодор Ангел напал на него с тыла и вынудил отступить. В тот момент Феодор Ангел почти взял Константинополь, но на него, в свою очередь, напал болгарский царь Иоанн Асень II (1218–1241). Феодор Ангел был взят в плен и ослеплен. Это очень устраивало Ватаца, потому что главный его соперник был устранен безо всяких усилий с его стороны. Затем он заключил мир с Иоанном Асенем и в 1236 году сам возглавил атаку на Константинополь. Но Асень изменил свою позицию, и Ватац отступил от столицы до ее взятия. В 1241 году Асень скончался, и, казалось, дорога Ватацу к престолу открыта. Однако вторжение монголов в Малую Азию вынудило его обратить внимание на Восток. Впрочем, в 1246 году монголы отступили, и Ватац мог вновь заняться проблемами Запада. Он захватил Фессалонику и часть Болгарского царства, но умер прежде, чем смог заняться главным вопросом: Константинополем. Однако он укрепил финансы и военные силы империи, сельское хозяйство процветало, а с бедняками обращались справедливо. Кроме того, он организовал действенную защиту границ, построив вдоль восточной границы оборонительные замки.

Его преемник Феодор II Ласкарь (1254–1258) собирался сделать Никею центром культуры и литературы, и, хотя военные успехи его царствования малы, оно оказалось вершиной никейских достижений. Однако императоры и их подданные были недовольны пребыванием в Никее. Истинной их целью был Константинополь. Прорыв в политической сфере совершился в 1259 году, когда Михаил VIII Палеолог был коронован императором-соправителем с настоящим наследником Феодора Иоанном VI. Двумя годами позже Константинополь был возвращен, Михаил коронован вторично, на этот раз в церкви Святой Софии, а его сын, трехлетний Андроник, был провозглашен базилевсом (царем) и законным наследником престола. Это ознаменовало приход к власти новой династии Палеологов, дольше всего продержавшейся у руля Византии, так как она пережила македонскую на пять лет.

Годы с 1250-го по 1300-й стали периодом самого сложного и тонкого политического маневрирования во всей византийской истории. Михаил Палеолог был опытнейшим интриганом, и потребовались все его недюжинные способности, чтобы не только справиться с требовательным соперничеством греческого мира, но также со сложностями противоречивых территориальных претензий Венеции, Генуи, анжуйской династии и папства. Самыми опасными противниками были, пожалуй, анжуйцы, сначала как правители Сицилии, а затем и на Пелопоннесе. С папами ему удалось оставаться в относительно добрых отношениях, а в 1274–1278 годах он даже активно сотрудничал в планах объединения ортодоксальной и римской церквей. Хотя нет сомнений, что его в первую очередь интересовали политические последствия этих шагов, видимо, ему искренне хотелось ликвидировать трещину между православием и католицизмом. Однако жесткая непримиримость пап и глубоко укоренившаяся враждебность греческого мира не допустили сколько-нибудь длительных договоренностей.

Войны и мятежи

Несмотря на все свое мастерство дипломата, Михаил не смог избежать резких противостояний, и конец XIII столетия отмечен бесконечными мелкими войнами, особенно в Греции, Морее и на островах. Только на Востоке, где правили турки-сельджуки, бывшие в вассальной зависимости от монголов, царило относительное спокойствие. Самыми злейшими врагами православных христиан были не мусульмане, а христиане-католики. Разбираться в бесконечных подробностях их военных кампаний – занятие неблагодарное. Обходились они дорого и сильно истощили государственную казну, причем убытки значительно превышали все материальные и даже политические выгоды, из них проистекавшие. Перелистывая страницы истории этих пятидесяти лет, удивляешься тому, как вообще в этих условиях могла продолжаться обычная жизнь. Однако именно в этот период было построено поразительное количество церквей и других красивых зданий. Эти годы во многом являются чуть ли не важнейшими в культуре и искусстве Византии.

Наибольшие успехи политическая ловкость Михаила принесла на Востоке. Это было связано в значительной степени с монголами, потому что в год его коронации Хулагу-хан взял Багдад, то есть туркам пришлось заниматься этим. В 1271 году Михаил заключил союз с монголами Золотой Орды на Руси, а также с мамелюками в Египте. И те и другие были противниками Хулагу-хана. Созданный таким образом баланс сил на какое-то время стабилизировал положение. Агрессию Запада сдержал пакт с папой, которого Михаил добился в 1274 году. Однако возвышение анжуйской династии продолжалось, и ситуация становилась весьма неприятной для Михаила, когда ход событий был нарушен случайностью: «Сицилийская вечерня» (антифранцузское восстание сицилийцев в 1282 г.) положила конец захвату этого острова французами и соответственно западным поползновениям на Балканах. Однако у Михаила не хватало сил, чтобы перейти в наступление. Вскоре после этого он умер, и на трон вступил его сын Александр II (1282–1328).

Перед ним стояла нелегкая задача. Запад рвался разделаться с Византией. Константинополь первых Палеологов казался им чем-то вроде Стамбула XIX столетия: «больным старцем Европы». Государство изнемогало под грузом дорогого содержания громадной армии наемников, необходимой для охраны восточных границ. Экономическое положение было крайне серьезным, налоги чрезвычайно тяжелы, а простой люд и мелкие землевладельцы нищали все больше. В результате шло обесценивание денег, разруха продолжалась, крупные землевладельцы думали только о себе, а собственники проний, этих земельных пожалований, радовались лишь тому, что эти гранты стали наследными. Ко всем этим трудностям добавлялись постоянные схватки в борьбе за власть, завершившиеся в 1325 году коронацией в соправители Андроника III. Три года спустя он стал единственным императором. Это был человек отважный и энергичный, но на исторической сцене появились еще два противника: Сербия, под водительством честолюбивого и талантливого Стефана Душана, и оттоманские турки, которые еще в 1331 году разгромили византийцев и с тех пор стали владычествовать на всем севере Малой Азии. Византийцы достигли взаимопонимания с турками-сельджуками и успешно с ними соседствовали, а также сумели занять некоторые достойные позиции в Греции, сотрудничая с ней против генуэзцев, которые, оказав помощь Палеологам в возвращении их к власти, продолжали добиваться все больших территориальных уступок и соглашений. Но настоящая гражданская война разразилась по смерти Андроника, в 1341 году, потому что его сыну и наследнику было всего 9 лет. Так были утрачены все достижения правления Андроника.

Возможно, эта война была неизбежна: ведь в большей мере она была направлена против чрезмерной власти знатных родов. Однако побудительной ее причиной стало соперничество двух великих деятелей: Иоанна Кантакузина, который в царствование Андроника управлял гражданскими делами, и верховного адмирала, знатного вельможи, Апокавка (фото 94). Поначалу Кантакузину помогали сербы, затем турки. Он победил и был коронован в 1346 году в Адрианополе, а на следующий год вошел в Константинополь и вновь короновался там под именем Иоанна VI. Царствование его оказалось кратким и тяжким. В 1348 году разразилась жестокая эпидемия чумы, которая не только резко сократила население, но и подорвала благосостояние государства. Кроме того, все время продолжались столкновения со сторонниками исихазма, группой религиозных мистиков, которые сыграли немалую роль в гражданской войне, приведшей к власти Кантакузина. Император популярностью не пользовался, и в 1354 году его принудили отречься от престола и удалиться в монастырь. Весьма характерным для той эпохи является факт, что память о нем и Апокавке дошла до нас из-за их покровительства искусствам. То же можно сказать и о другом крупном деятеле того времени Феодоре Метохите (фото 95), построившем за сто лет до этого прелестную церковь Хора, ныне мечеть Кахрие-Джами, от которой, впрочем, до наших дней не осталось ничего, способного напомнить ныне живущим о щедрости и вкусе законных императоров Византии.

Со смертью Кантакузина возобновилось правление Иоанна V, прерванное мятежом, организованным его сыном Андроником IV в 1376–1379 годах, а потом Иоанном VII в 1390-м. Андроник захватил Константинополь при поддержке генуэзцев, и Иоанн V вынужден был обратиться за помощью для восстановления на престоле к туркам. Хотя Иоанн был на протяжении всего своего бурного царствования практически турецким вассалом, главной его целью стало объединение церквей.

Попытки воссоединения Церквей

Для укрепления своего положения он совершил путешествие в Италию и в 1369 году сам был обращен в латинскую веру, но на родине церковь, и тогда более влиятельная, чем император, не одобрила его действия. Да и на Западе его обещания не принимали всерьез. Более того, чтобы сильней его унизить, на обратном пути домой его, императора Византии, в Венеции арестовали за долги, как обычного неплательщика. Однако самый большой урон его достоинству нанесла вассальная зависимость от турок. Именно это, как, впрочем, и бедственное состояние империи, стало причиной того, что, когда преемник Иоанна V, Мануил II (1391–1425), совершил в 1339 году путешествие в Италию, Францию и Англию в поисках поддержки, ему было в ней отказано. В результате, когда в 1402 году монголы победили турок, Византия оказалась слишком слаба, чтобы этим воспользоваться. Лучшее, чего они смогли добиться, это заключить в 1403 году договор о ненападении с Сулейманом, который турки выполняли в течение следующих двадцати лет.

Получив подобную передышку, Мануил смог обратиться к делам внутренним, и в 1415 году он посетил Мистру на Пелопоннесском полуострове, самом процветающем регионе империи. Этому маленькому городку удалось не только сохранить свою независимость среди других латинских княжеств, но стать также научным и культурным центром Ближнего Востока, где искусство и литература расцвели ярче и пышнее, чем в Константинополе после X–XII веков. Но дни Мистры, как и дни столицы, были сочтены, и, хотя город оставался независимым вплоть до 1463 года, он жил под постоянной угрозой захвата и уничтожения.

Турецкое нашествие: падение Константинополя

В 1421 году турки вновь перешли в наступление и разорили большую часть Пелопоннеса. И вновь их отвлекли от Мистры и Константинополя волнения в Малой Азии. Вновь император обратился за помощью к Западу и предложил союз церквей. (Преемник Мануила, Иоанн VIII (1425–1448), съездил для этого в 1437 году в Италию.) И снова предложения императора не были поддержаны церковью, в результате это принесло лишь унижение императору перед лицом православного христианского мира. Но вновь последовала краткая передышка: на этот раз благодаря честолюбивым устремлениям Яноша Хуньяди в Венгрии и Скандербега в Албании, оказавшим отчаянное сопротивление туркам, захватившим Западные Балканы. Передышка оказалась слишком короткой. В 1438 году Иоанн VII скончался, и в Мистре был коронован его преемник – Константин ХГ Три года спустя султаном турецким стал Мохаммед II, наследовавший Мураду. И в качестве первого шага он решил положить конец ситуации, ставшей совсем бессмысленной. Константинополь вновь попросил помощи у Запада, и вновь православная церковь отказалась рассматривать возможность союза с папством. «Лучше пусть посреди Константинополя будет мусульманский тюрбан, чем митра латинян», – заявил один из высших священнослужителей. Так и случилось. В 1453 году, после одного из самых доблестных оборонительных сражений в истории, город пал. Последний из Константинов погиб смертью храбрых, защищая столицу, основанную первым носителем этого имени тысячу сто двадцать три года тому назад.

Повествование о византийских императорах закончено. Нет на свете другой страны, история которой являла бы нам столь же поразительное смешение доблести и предательства, таланта и бездарности, умения и беспомощности, набожности и соглашательства. Причем странная двойственность, заложенная в самой основе византийской цивилизации, более всего проявилась в сфере культуры. Это рассказ об империи, которая одно время включала в свои пределы весь цивилизованный мир Запада, которая на протяжении девяти столетий была средоточием мировой мысли и культуры и более тысячи лет являлась независимым государством. Это история государства, в котором церковь обладала огромной властью, равной власти императора, в эпоху, когда императоры были всемогущими; государства, в котором христианство больше влияла на повседневную жизнь, чем в какой-либо другой христианской стране; государства, в котором императорами становились с помощью предательства, интриг и жестокости. Это история нации, которая не подпадает под упрощенные категории марксистской идеологии, в которой рабовладельческий строй должен сменяться феодальным, а феодальный – капиталистическим и так далее. Византийское государство никогда не было рабовладельческим, хотя рабы там были. Несмотря на то что знатные фамилии начиная с XI века имели огромное влияние, Византийское государство никогда не было по-настоящему феодальным. И разумеется, оно никогда не было ни буржуазным, ни капиталистическим. Оно было империей, и оно было христианским. Именно это сочетание создало тот образ жизни, который больше нигде не повторился в точности. Нет в мире другого государства, чья история являла бы собой такое единство противоположностей, нет другой культуры, которая представляла бы собой такой сплав материального и духовного. Дуализм – его основной принцип, его лейтмотив. Так что для определения Византийского мира Энгельсу пришлось бы прибавить новую категорию к своему списку общественных строев.

Глава 4
Архитектура

Благодарю Господа за то, что он счел меня достойным завершить этот великий труд и тем превзойти даже тебя, о Соломон.

Юстиниан о завершении строительства собора Святой Софии

Истоки происхождения византийского стиля

Византийский архитектурный стиль представляет собой, пожалуй, самый отточенный и ярко выраженный стиль в Европе. Несомненно, он многим обязан архитектуре языческого Рима, в частности, тем огромным сводчатым зданиям из кирпича, которые так любили римские императоры, размещая в них бани, дворцы или общественные учреждения. Не менее важный вклад внесло в него раннехристианское искусство, развившееся при Константине и его ближайших преемниках. Примером его служат трехнефные базилики, вроде церквей Святой Сабины и Святой Марии Маджиоре в Риме. Столь же существенное влияние оказала на него Ближняя Азия, где с III века строители, особенно в Сирии, занимались экспериментами по усовершенствованию квадратных в плане зданий. Несомненно, многое было почерпнуто и у Персии, с ее совершенно особой системой строительства сводов и необыкновенных куполов, разработанной под покровительством царей династии Сасанидов (222–650). Однако уже во времена Юстиниана слияние отдельных элементов образовало новый стиль, представлявший собой непростую эклектическую смесь. Стиль, созданный по приказу христианской церкви и осуществленный на деле благодаря покровительству византийских императоров, наместников Бога на земле.

Возможно, то, что все факторы, необходимые для создания подобного сплава, сошлись вместе примерно в середине VI века, было в какой-то степени делом случая. К тому времени христианская мысль уже четко выстроилась в определенном направлении. И хотя еще шли достаточно бурные споры об истинной природе вероучения и продолжали появляться, особенно на Востоке, раскольнические еретические секты, но основные принципы православного христианства уже были установлены, и началась реализация типовых планов строительства церковных зданий, а также их внутреннего убранства, которые церковь считала наиболее пригодными для ее нужд. Архитекторы и художники были взяты под крыло церкви, и, хоть не было прямых приказаний, как именно следует строить, становилось ясно, что в этих своих нуждах православная церковь весьма привередлива, и то, что годится Риму, не обязательно подойдет новой столице – Константинополю или другим большим городам Восточной империи, зависящим от него. В раннехристианский период священнослужители были довольны тем, что продольный центральный неф как бы направлял взгляд молящегося к алтарю, далеко не всегда расположенному на востоке. Но византийскому миру, в котором господствовал новый трансцендентальный образ мысли, требовалось нечто более духовное, более выразительное. Требовался тип здания, который бы направлял взоры ввысь, а мысли к небесам. Архитекторы экспериментировали с формой крыш, которая удовлетворяла бы требованиям и Рима, и Востока, а именно применяли купола и своды. Ведь те обладали неким поэтическим вдохновенным притяжением, совершенно отсутствующим у простых деревянных потолков в старых базиликах. Отличие византийской архитектуры заключалось в том, что она довела до совершенства сочетание этих двух форм, породив тем самым удивительно органичный и выразительный стиль.

Многое можно было бы написать о происхождении куполов, о том, где они были широко применены впервые. Одна школа приписывает заслугу их создания Восточному Средиземноморью, другая – Италии. Несомненно лишь то, что самым ранним примером их использования является здание Пантеона в Риме, но фундаменты подобных строений, датируемые эллинским или раннеримским периодом, были обнаружены в Пергаме и Константинополе.

Правда, крыши и верхние части стен не сохранились, но, тем не менее, остатки позволяют предположить, что они являются примером восточно-средиземноморского зодчества, предвосхищающего по дате создания римские постройки. Однако все это были купола на круглом основании, что выпадает из главного направления развития архитектурного стиля, существенной чертой которого было возведение куполов при большом количестве вариантов оснований. Таким образом, проблема состояла в том, чтобы найти какой-то способ, позволяющий возвести круглый купол на квадратном или прямоугольном основании.


Рис. 6. Круглое здание около Мирелейона, Константинополь. План. Вероятно, I в.


Ведь именно такую форму можно преобразовывать бесконечно, продлевая одну или несколько сторон и получая здания с квадратными либо прямоугольными апсидами, а то и в виде креста или открытого квадрата из колонн, внутри которого располагается второй закрытый квадрат.

Эта проблема уже была решена ранее, еще до правления Юстиниана, но довольно примитивным образом или в небольшом масштабе. Существовало два способа, причем и тот и другой пережили много столетий. Один из них известен как «восьмерик на четверике», другой называли «свод на парусах», или парусный свод. Любопытно, что есть примеры одновременного их использования в одном здании. Это, в частности, церковь в Абу-Мина близ Александрии. Первый способ, «восьмерик на четверике», представляет собой арку, возведенную над открытым углом, образованным перекрывающими стены квадрата арками по всем его четырем сторонам.


Рис. 7. Арочное перекрытие над углом стен (по С. Стюарту)


Рис. 8. Парусный свод (по С. Стюарту)


Квадрат, таким образом, превращался в восьмиугольник, и можно было далее преобразовать его почти что в круг, который мог служить основанием круглого купола или его барабана. Однако такое решение не совсем удовлетворяло архитекторов, потому что при этом концы арок опирались на центры основных несущих арок, то есть давили на самое слабое их место.

Другой способ, парусный свод, больше отвечал всем требованиям, потому что как бы связывал расходящиеся арки, а не распирал их (рис. 8). Его создавали, возводя в каждой из четырех пустот между главными арками, венчающими квадрат, каменный треугольник с изогнутыми боками, две из которых соответствовали изгибам арок, поддерживающих купол, а третья – служила основанием одного из квадрантов круга, на который тот опирался.

Оба метода применялись одинаково широко, без особых предпочтений, и примеры обоих можно встретить и на Западе, и на Востоке. Хотя, пожалуй, было бы справедливо рассматривать парусный свод как изобретение эллинистическое, а восьмерик на четверике – как восточное, потому что именно его чаще и шире применяли в сасанидской Персии. Примером этого служит дворец в Фирузабаде, воздвигнутый еще в 224 году.

Точно так же, еще до царствования Константина, были отработаны два метода возведения сводов. Один из них, римский, был более эффективным, но так можно было строить лишь с применением сложной деревянной опалубки. Камни или кирпичи, из которых их возводили, укладывали параллельно боковым стенам, на слой жесткого цемента. Согласно другому методу, восточному, кирпичи укладывались под прямым углом к боковым стенам, и, так как они были наклонены под некоторым углом, это позволяло строить свод от задней стенки, укладывая один кирпич поверх другого, без центровки. Такой метод обычно называют «скатом» Пример одновременного использования обоих способов в одной и той же кровле наблюдается во внутренней структуре Большого императорского дворца в Константинополе, относящегося, скорее всего, к дням Юстиниана (фото 10). Это очень важный пример, так как доказывает, что столичным каменщикам, его возводившим, были известны и римский и восточный методы. Внутреннее строение других зданий подтверждает это, а также их знакомство еще с одним римским методом: использованием цементной массы в деревянной или иной обрешетке (фото 12). Это очень походило на современный метод получения армированного бетона, хотя при этом в смесь добавлялись камни, кирпичи или строительный мусор.

Строительные методы

Еще одним строительным методом, применявшимся несколько ранее, но почти вышедшим из употребления после VII века, было использование крупных каменных блоков (фото 17). Возможно, именно он подсказал византийским строителям способ, особенно широко применявшийся при строительстве Константинополя, когда определенное число рядов кирпичной кладки чередовалось с рядами камней (фото 11). Если предполагалось, что строительные швы будут видны, их делали особенно тщательно, так что кладка становилась прекрасным произведением искусства.

Так произошло с сухопутными городскими стенами, возведенными при Феодосии II между 413-м и 477 годами.


Рис. 9. Кирпичное клеймо из Константинополя (раскопки Уокера Траста)


Мы наблюдаем в них множество вариаций в количестве кирпичных и каменных рядов, отделке швов (фото 1). По характеру использованной при строительстве техники специалисту иногда удается установить дату постройки здания. Однако эта оценка не всегда достоверна, и более надежным является определение этой даты по клеймам, которыми часто помечался кирпич. Впрочем, и тут могут возникать сомнения из-за неуверенности в их интерпретации.

Попечительство Юстиниана и Церкви

Таким образом, ко времени правления Юстиниана методы строительства были очень хорошо развиты и разнообразны. Возведение сводов и куполов также вышло из стадии эксперимента и применялось очень широко. На Западе уже в третьей четверти V века был построен собор Сан Лоренцо в Милане с огромным куполом и открытой апсидой-атриумом, окруженной колоннами, и закрытой апсидой внутри (рис. 10). На Востоке развернулось бурное строительство церквей и делались попытки расширить боковые стены, чтобы получить в плане здания крест. Однако империи все еще не хватало единения, а императорам – напористости, пока не явился человек, способный возродить империю и пробудить к жизни стремление строить новые вдохновенные церковные здания. Это был Юстиниан. С его появлением в столице вдруг вспыхнула жажда перестройки. Точнее, в ней появилась нужда, поскольку в результате восстания «Ника»[1] в 532 году была разрушена большая часть города, в том числе большой собор Божественной Премудрости.


Рис. 10. План собора Сан Лоренцо. IV в. Милан (по Рубаху)


Редко когда в истории зодчества возникала столь же заманчивая возможность создания совершенно нового архитектурного стиля.

Никогда ранее и, вероятно, никогда позже не была столь удачно использована с таким умением и талантом предоставленная возможность творить. В течение нескольких лет был возведен ряд строений, занявших значимое место в истории архитектуры. В каждом из них была по-разному решена задача сочетания основного плана трехнефной базилики, отвечающей каноническим требованиям христианской церкви, и сводчатой крыши или купола. Это позволило создать совершенно новую концепцию внутреннего пространства и построить мистический духовный храм, полностью отвечавший принципам нового вероучения, разработанного в Константинополе. Зодчим Юстиниана удалось осуществить целую серию изменений в сочетании с новыми идеями, причем не только в столице, но и в отдаленных краях империи, таких, как Эфес на греческих островах, Равенна или святые города Палестины.

Юстиниан был инициатором и попечителем строительства четырех главных церквей Константинополя, три из которых сохранились до наших дней. Несомненно, было и много других, но в ходе времени они исчезли без следа. Однако в каждой из уцелевших мы видим явные свидетельства свежих отточенных решений строительных проблем, с которыми сталкивались христианские архитекторы той эпохи. Первая постройка еще в какой-то мере экспериментальная. Речь идет о церкви Святых Сергия и Вакха, поставленной между 526-м и 537 годами (рис. 11, фото 13). По сути, это открытый восьмиугольник в два этажа, увенчанный куполом и заключенный в квадрат, к одной стороне которого примыкает небольшая алтарная часть, а к другой пристроен открытый дворик-атриум.

При поддержке Юстиниана была построена и церковь Сан Витале[2] в Равенне, во всем подобная предыдущей, за исключением того, что алтарная часть тут больше, а внутренний восьмиугольник заключен не в квадрат, а также в восьмиугольник. Обе церкви отвечают предъявляемым требованиям, но в какой-то мере консервативны, хоть и представляют собой некую обновленную вариацию храма-мартирия[3] старого типа, вроде церкви Санта Констанца в Риме (324–326). Так что планы этих церквей все же не дают примера значительных изменений в размерах или отхода от строго централизованного расположения. Пожалуй, ярче и нагляднее рождение нового искусства проявляется в скульптурах, украшавших внутренность храма Святых Сергия и Вакха, а также изящные карнизы и чудесные капители: их оригинальность и свежесть столь же заметно отличаются в лучшую сторону по сравнению со скульптурами римского периода, как живопись Рафаэля от романских дверных косяков.

Церковь Святой Ирины – свидетельство дальнейшего расцвета новых архитектурных идей. В плане этот храм сохраняет старинную трехнефную базилику, но над более широким средним нефом возвышается огромный купол. К западу от него располагается второй купол, несколько меньшего размера. Оба опираются на массивные кирпичные столбы, заменяющие часть колонн обычной трехнефной базилики. Сама эта идея перемежать три-четыре колонны мощными столбами уже была испробована на Востоке в базиликах с деревянной крышей, таких, например, как церковь Святого Димитрия в Фессалонике. Назначением такого приема было повышение устойчивости здания к землетрясениям, случающимся в этой местности. Таким образом, архитектор церкви Святой Ирины соединил в ней план, наиболее отвечавший требованиям христианской веры (большое пространство для молящихся и достойного проведения литургий), с формой кровли, придающей зданию духовную возвышенность, внушающей верующим образ свода небесного, то есть соответствующей требованиям эзотерической мысли Византии.

Та же идея нашла свое усовершенствованное выражение в Стовратной церкви на острове Парос, создание которой также относят к дням Юстиниана.


Рис. 11. План церкви Святых Сергия и Вакха. 526–537 гг. Константинополь (по Ван Миллингену)


Там еще была увеличена площадь под куполом, так что в плане это выглядит как две трехнефные базилики, пересекающиеся под прямым углом с куполом в точке пересечения. Результат получился несколько неудачным, но представляет некий зародыш интереснейшего архитектурного решения: большого здания в форме креста. Идея эта была затем развита при постройке храма Святых Апостолов в Константинополе.


Рис. 12. План церкви Святой Ирины. 532 г. Константинополь (по Ван Миллингену)


Здесь соединение религиозных концепций с архитектурой пошло еще дальше. Трехнефный план здания был сохранен по оси восток – запад, но пространство храма перекрыли тремя куполами, причем центральный был сделан больше двух других, а мысль о размещении купола на четырех колоннах-опорах доведена до логического завершения постройкой с каждой стороны по трансепту, поперечному нефу.

Так была достигнута по-настоящему крестообразная форма строения, а поскольку над поперечными нефами также были возведены купола, родился новый тип церковного здания: пятиглавый храм. Церковь Святых Апостолов времен Юстиниана стала прототипом такого строения. Она, к сожалению, погибла, но план ее был воспроизведен при строительстве собора Святого Марка в Венеции (рис. 13), который, в свою очередь, послужил моделью для других церквей Запада, вроде церкви Святого Фрона в Перигё. Другой вариант того же прототипа представляет собой церковь Святого Иоанна в Эфесе (рис. 14), где один купол возведен над скрещением нефов, по одному над северным, южным и восточным приделами, и еще два над более длинным западным. В плане этот храм напоминает монастыри и соборы романского стиля на западе, хотя купола придают ему особое своеобразие.

Собор Святой Софии (Айя-София)

Судьба приберегла для любимого зодчего Юстиниана, Анфимия из Траллеса, создание самого замечательного и оригинального решения проблемы, как сочетать трехнефный план здания с крышей, превосходящей всякое воображение. Он построил собор Божественной Премудрости, Святой Софии, Айя-Софию.


Рис. 13. План собора Святого Марка. XI в. Венеция. (по Рубаху)


Ему пришла в голову мысль увеличить размеры центрального нефа и возвести на обоих его концах полукупола, тем самым создавая впечатление большой протяженности здания, и возвести одновременно купол, который навеки останется чудом из чудес (фото 18). Как писал один средневековый автор, кажется, что он свисает с неба на невидимых цепях, производя впечатление невыразимо прекрасное и чудесное одновременно (рис. 15, фото 19). Некий придворный чиновник, Иоанн Молчальник, описал увиденное в самых восторженных выражениях, которые стоит процитировать: «Возведший глаза свои к прекраснейшему небосводу кровли, едва осмелится задержать взор на этом сверкающем всеми звездами небес окаеме, но поспешит перевести его вниз, к зеленому мрамору пола… Кто ступит в эти священные пределы, прольет слезы радости и пребудет с ней вечно. Так божественным промыслом, под присмотром ангелов, воссоздан был храм Господень».


Рис. 14. План церкви Святого Иоанна. VI в. Эфес (по Виганду)


Рис. 15. План собора Святой Софии (532–537). Константинополь (по Зальценбергу)


Ему вторит историк Прокопий, также приписывая честь создания собора Всевышнему: «Тот, кто входит сюда, чтобы вознести молитву, сразу понимает, что не человеческим умением и усердием, но милостью Господа совершен сей труд».

И далее Прокопий продолжает описывать земные красоты собора и небесную его славу: «Его лепные капители и карнизы, исполненные в стиле новом и необычном, полностью оригинальный план здания, представляющий подлинный великий прорыв в строительном искусстве» (фото 14, 15). Скульптуры собора впоследствии нашли своих подражателей в последующих византийских работах, но само строение казалось таким совершенным, таким законченным, что даже не делалось никаких попыток, по крайней мере в Византии, воспроизвести нечто подобное.

Со времени Юстиниана купол становится неотъемлемой частью византийского церковного здания, хотя форма его всячески разнообразится.

Церкви периода македонской династии

Однако зодчие, продолжающие искать новые варианты и в славные годы правления македонских императоров (IX–XI века), предпочитают большее усложнение архитектуры. Но за три века, прошедшие с царствования Юстиниана, особого прогресса не наблюдалось, как и заметных усилий по усовершенствованию и обновлению ранее достигнутого. Такое отсутствие предприимчивости поначалу можно было бы приписать экономическим причинам, поскольку Юстиниан оставил казну пустой, и его преемникам еле удавалось сводить концы с концами. Между тем в следующие два столетия на империю наседали со всех сторон, и оборона требовала денег. Затем в 717 году на трон взошли императоры-иконоборцы, и, хотя их сотрясающие государство споры больше касались живописи, чем архитектуры, церковное строительство было практически приостановлено. Если же начинали что-то строить, это делалось в небольших масштабах. Простые материалы и скромные узоры сменили роскошный мрамор и пышное убранство дней Юстиниана. В VII и VIII веках вместо мраморных колонн чаще применялись опорные столбы из кирпича, а статуй и вовсе избегали. Впрочем, с концом периода иконоборчества, с 843 года, строительство возобновилось.


Рис. 16. План церкви Господа Вседержителя.

Константинополь (по Ван Миллигену)


И хотя многое из возведенного тогда не дошло до нашего времени, несколько больших и впечатляющих соборов все еще сохранились. Это, например, церкви монастыря Святого Луки (Хосиос Лукас) близ Дельф в Греции, церковь в Дафни неподалеку от Афин (фото 20, 23). Много подобных церквей находилось в Константинополе, но ни одна из них не сохранилась в первозданном виде.

Но замечательны эти церкви не столько величественностью или необычными строительными решениями, сколько изощренностью плана, а также вычурностью деталей. Еще строители того периода увлекались достройкой и перестройкой старых зданий (рис. 16, 17, 18). Так, храм Господа Вседержителя (Пантократора) в Константинополе на самом деле представляет собой три стоящие бок о бок церкви.


Рис. 17. План церкви Пречистой Девы Марии (Панахранты), Константинополь (по Ван Миллигену)


Рис. 18. План сдвоенной церкви монастыря Святого Луки (Хосиос Лукас) в Фокиде. XI в. Греция (по Шульцу)


Рис. 19. План церкви Святых Апостолов. Около 1312 г. Салоники


А храм Пречистой Девы Марии (Панахранты) – это сдвоенная церковь с более поздними боковыми пристройками и наружным нартексом (притвором). К тому же периоду относятся две сообщающиеся церкви монастыря Святого Луки, одна из которых немного старше другой. Можно привести множество примеров этой традиции, хотя в большинстве своем планы византийских церквей были несравненно проще, чем, например, грузинских, где архитекторы, казалось, были одержимы страстью создавать сложнейшие геометрические узоры на земле, почти не обращая внимания на то, как будет выглядеть здание, когда возвысится.

Названный архитектурный прием увеличивать размеры существующего здания удвоением долго преобладал в практике зодчих, особенно во времена правления македонской династии и Комнинов. Хотя в то же время многие церкви той эпохи были маленькими, обладая соразмерными уравновешенными пропорциями. Типичным примером этого является церковь в Нерези на территории нынешней Македонии, датированная примерно 1164 годом (фото 21). После возрождения империи в 1261 году при Палеологах в моду вошел новый стиль архитектуры, отличающийся маленьким, почти интимным внутренним пространством и узкими главами на высоких барабанах, а также любовью к вычурному украшению стен снаружи.

С течением времени здания становились все выше по сравнению с размерами их наземного плана. Особенно оживленно шло строительство в начале XIV века, причем до сих пор уцелели церкви, возведение которых относится примерно к 1310 году. В Греции очень любили использовать фигурную кладку стен в качестве их украшения (фото 24). Примером этого является церковь Святых Апостолов в Салониках (1312–1315) (рис. 19). В Константинополе более обычным было создание хитроумных аркад, как в восточной части Кахрие-Джами (фото 22). Другой характерной чертой того периода является возведение куполов над боковыми часовнями и второстепенными строениями, чтобы они служили им крышей, как в церкви Святых Апостолов в Салониках.

Этот стиль XIV века очень выразителен и своеобразен. Как и позднеготический, его можно назвать скорее женственным, чем мужественным, он чарует нас скорее своим обаянием и легкостью, чем монументальностью и великолепием. Как и поздняя готика, он восхитителен своей прелестью и достоин более пристального внимания.

Эпоха Палеологов

Наверное, неудивительно, что множество зданий было построено в молодых государствах Болгарии и Сербии, где правители стремились утвердить свою самостоятельность и независимость, покровительствуя строительству и искусствам. К поразительным свидетельствам неукротимой жизнестойкости византийской цивилизации следует отнести тот факт, что в последнюю фазу существования империи, когда богатство ее совершенно истощилось, было воздвигнуто много великолепных церквей. По всей Греции можно найти церкви XIV столетия. Хотя большая часть этого края была под властью франков, строительство шло и продолжалось в широких масштабах даже после турецкого завоевания в середине XV века. Есть несколько очаровательных церквей в Мистре. В их архитектуре присутствуют следы итальянского влияния, но они, несомненно, относятся к византийскому стилю. Однако самые лучшие и самые большие из церквей этого позднего периода стоят на горе Афон, где доныне благополучно здравствуют монастырские общины. Именно они могли надзирать и опекать упомянутое церковное строительство. Необыкновенное обаяние афонским монастырям придают многочисленные купола на высоких барабанах, аркады фасадов и полукупола, которыми здесь завершаются поперечные нефы (фото 29). Особенно хороши они, когда смотришь на них из башен или комнат, расположенных на верхних уровнях, что здесь довольно частое явление, так как построены монастырские здания на крутом склоне горы (фото 31). Часто стены афонских церквей оштукатурены, а затем расцвечены яркими красками.

Гражданская архитектура

О светском, мирском строительном стиле мы знаем гораздо меньше, чем о церковном, потому что почти ничего из гражданских зданий не уцелело. Поэтому для того, чтобы получить какое-то представление о том, как выглядели ранние светские постройки, необходимо высматривать их в уцелевших частях мозаики и резных изделиях из кости. Почти единственное дошедшее до нас здание, остатки которого находятся в Константинополе на поверхности земли, называемое «Домом Юстиниана», расположено над морской стеной. Памятник датируется приблизительно VIII столетием (фото 25). Императорский Большой дворец к XII веку уже превратился в руины. Раскопки показывают, что часть его к тому времени использовалась как свалка. Императоры перенесли свою резиденцию в новый дворец во Влахерне, неподалеку от того места, где сухопутная оборонительная стена встречается с Золотым Рогом. Часть этого дворца сохранилась и теперь и известна под турецким названием «Текфур Серай», или «Дворец Константина Багрянородного» (фото 27). Оба современных названия обманчивы, потому что турки к его строительству отношения не имели, а монограмма Палеологов на стенах, «ПА», свидетельствует, что, по крайней мере, уцелевшая постройка была возведена одним из императоров этой династии. Это довольно скромное трехэтажное строение, однако его верхние комнаты с широкими окнами были, наверное, очень привлекательными, но явно никогда не были великолепными. Западный фасад церкви Святой Софии в Охриде, датируемый 1317 годом, носит скорее гражданский, чем церковный характер (фото 30). Почти точной ее копией является Фондако деи Турки (Турецкое подворье) в Венеции. Видимо, в нем воспроизведен также декор фасада. Судя по мозаикам собора Сан Аполлинаре Нуово, с ними вполне сравним и дворец в Равенне (фото 26).

Оборонительная архитектура

Оборонительные сооружения византийской эпохи кажутся не слишком внушительными по сравнению с западными или мусульманскими. Разумеется, стены Константинополя, построенные Феодосием II в V веке, поражают воображение (фото 1, 2). Должно быть, их время от времени чинили, и каменная кладка каждого века легко в них различима. Крепостные стены столь же ранней эпохи сохранились в городах вроде Никеи. Отличная крепость в Трабзоне (Трапезунде), в главной своей части, датируется XIII веком. Отдельные участки стен в таких городах, как Кайсери (древняя Цезарея – Кесарея), также скорее византийского, чем турецкого происхождения. Но в этих оборонительных сооружениях нет ничего примечательного. На Ближнем Востоке на долю мусульман выпала заслуга придумать навесные бойницы, навесные башни (барбаканы), искривленный вход и так далее. Все то, что потом было принесено на Запад крестоносцами и стало неотъемлемой чертой рыцарских времен. А вот про византийцев нельзя сказать, что они уделяли много внимания архитектуре замков. Вообще-то замки строились в большом количестве, особенно в восточных провинциях, где они до сих пор венчают вершины гор и холмов. Но они обычно были небольшими по размеру и скромными по плану и структуре. Создается впечатление, что их старались построить подешевле ради неотложной нужды в обороне, а вовсе не из особой любви к этому типу постройки, которая привела к созданию готических шедевров Европы. Сам характер этих замков точно отражает византийский образ мысли: ведь военная профессия никогда там особым уважением не пользовалась, и слово ценилось выше меча и считалось важнее. Только в тех случаях, когда оборона была связана с государственным престижем, достигались поистине впечатляющие результаты, как, например, Золотые ворота в Константинополе (фото 4). Они крепкие и массивные и играли весьма существенную роль в системе городской обороны. Но при этом они же являются торжественным парадным входом в столицу и представляют собой скорее некий вариант римской Триумфальной арки, чем часть просто крепости.

О византийских домах нам практически ничего не известно, хотя высказывались предположения, что некоторые из зданий, сохранившихся по сию пору на берегах бухты Золотой Рог и которые сейчас используются под склады, на самом деле относятся к поздневизантийской эпохе. Впрочем, более вероятно, что они были построены уже после турецкого завоевания генуэзскими или венецианскими купцами, которые вели свои дела на нижних этажах, а жили на верхних (фото 28). Однако эти постройки, без сомнения, достаточно близко воспроизводят тип соответствующих зданий, существовавших при Палеологах, а может быть, и ранее.

Монастыри

Следует сказать несколько слов и о монастырях Афона, хотя они относятся в основном к послевизантийской эпохе (после 1453 года). Они, несомненно, позволяют составить представление о великих монастырях византийских времен. Даже если признаки оборонительного характера, отличавшие старые монастыри горы Афон, отсутствовали в городских монастырях, таких, как знаменитый Студийский монастырь (Студиос) в Константинополе, внутреннее расположение и устройство, по всей вероятности, были идентичны. Сердцем монастыря была церковь, обычно расположенная посередине и окруженная дворами. Во всех монастырях находилась большая трапезная, стены которой были расписаны фресками, и стояли столы с мраморными столешницами, по форме напоминающие букву «D».

Еще в них была библиотека, причем на Афоне для обеспечения пожарной безопасности она размещалась в высокой квадратной башне. В остальном монастырь состоял из маленьких комнат, келий, собранных в многоэтажные блоки, с открытыми галереями, выходящими во двор. В православных монастырях отсутствовали такие присущие западным монастырям особенности, как крытые аркады, дортуары и тому подобное, потому что монахи там имели свои личные комнатки. Монастырская архитектура была в Византии не такой монументальной, как на Западе. Однако афонские монастыри обладают каким-то кротким душевным обаянием, а иногда и необычайной красотой. Более всех других поражает воображение и впечатляет монастырь Симопетра (фото 31), который не зря сравнивают с дворцом Потала в Лхассе.

Глава 5
Образ жизни

Отцы церкви, изначально пользовавшиеся греческим, привыкли изучать греков. Они делали это с целью усовершенствовать свой ум и придать ему блеска. В то же время такое занятие позволило им отвергнуть ошибки этих язычников.

Сократ. История священничества, III, с. 16.

Независимость взглядов

Одним из самых неожиданных выводов, вытекающих из рассмотрения общественной истории византийского мира, является то, что они в целом были удивительно независимы, а также на редкость индивидуальны. Правда, во всех больших поместьях были рабы, как, впрочем, и в домах городских богачей, и так продолжалось по меньшей мере до Х столетия. Однако население не только столицы, но и сельской местности кажется очень независимым по своему положению и образу мысли. Люди всегда могли и готовы были высказать свою волю. Пожалуй, иногда даже с чрезмерной готовностью, так как пристрастие к независимости личности, присущее классической и современной Греции, процветало в Византии во все века. Хотя здесь оно было более сдержанным, управляемым и не так сильно влияло на политику государства. И все же общественное мнение могло свергнуть – и свергало – императоров, неугодных правительственных чиновников или знатных фаворитов.

Однако, кроме того, что мы знаем о действенности общественного мнения, нам мало что известно о повседневной жизни народа. С рабами, судя по всему, они обращались неплохо, потому что хотя рабство и признавалось церковью, но хозяин и раб должны были соблюдать взаимные обязательства, причем жестокое угнетение осуждалось. Жизнь рабов, которым посчастливилось иметь хорошего хозяина, была, наверное, легче, чем жизнь свободных бедняков, которые, особенно в городах, влачили нищее существование. Рабам даже позволялось в свободное время работать по найму. Они могли таким путем заработать деньги и выкупить свободу. Трудно сказать, сколько потребовалось бы на это времени, например военнопленным, – именно так чаще всего попадали в рабство, – но, кажется, большинство из них довольно быстро вливалось в обычное население. Многие бывшие рабы селились в Малой Азии, как крестьяне, и подлежали воинской повинности.

Крестьянство

До XI века, когда резко возросла власть беспощадных сборщиков налогов и жадных землевладельцев, условия жизни византийских крестьян были лучше, чем в остальном средневековом мире. Там почти не случалось восстаний по социальным причинам. Если бы существовало серьезное недовольство, вряд ли империя могла так долго противостоять могуществу ислама. Повседневная жизнь византийцев напоминала сегодняшнюю жизнь турецких крестьян. Они использовали для пахоты плуг, запряженный волами или мулами, но, кроме того, сельскохозяйственные работы велись и вручную, причем любимым орудием труда была мотыга (фото 32, 36, 37). Часто применялись также двузубые вилы или лопаты. Обычными вьючными животными были ослы или мулы. Товары, увязанные во вьюки, перекидывали им через спину. Забавные изображения таких перевозок представлены на одной из мозаик Большого императорского дворца. Там изображен мул с двумя вязанками дров на спине, поверх которых явно попытался усесться еще и хозяин, потому что мул как раз, брыкаясь, скидывает его (фото 47). Крестьяне пользовались телегами, которые обычно тянули волы. По-видимому, в Византии была гораздо больше, чем сегодня, развита ирригация, ведь Малая Азия и Западные Балканы были густо населены, и много зерна требовалось для столицы. Методы работы ремесленников и других работников, например каменщиков, как и крестьян, мало изменились с течением времени. Стада и пастухи остались такими же, как были давным-давно.

Нелегко представить себе жилищные условия византийцев, потому что частных домов того времени не сохранилось и до сих пор не проведено тщательных раскопок городов послеюстинианского периода. Богачи, по всей видимости, жили так же, как римляне высших слоев общества, дома их были просторны и добротно построены. В лучших из них было по два этажа, причем они строились вокруг дворика, отделенного от улицы глухой стеной. Дома Помпеи, Делоса или Остии дают о них ясное представление. В летописях говорится, что в богатых домах Константинополя иногда были полукруглые выступающие окна (те, что позднее называли эркерами). Сквозь них дамы могли любоваться улицей и наблюдать за происходящим. На резной кости в Трире изображена перевозка мощей в четырехколесном экипаже (фото 64). На заднем плане виднеется дом, на крыше которого стоят мужчины, а из окон выглядывают женщины. По рассказу западного посла Лютпранда из Кремоны – он описывает свое пребывание при дворе Никифора Фоки в 968 году, – дома приходилось очень сильно топить, в противном случае в них было очень холодно. Каковы были жилища бедняков, нам неизвестно, хотя в документах IV столетия есть упоминание о «полуподвальных комнатах». Утверждается, что проживавшие в них были больше подвержены чуме, чем другие жители города, из-за затхлости воздуха. Так что подобные условия жизни вряд ли можно назвать благоприятными. В то же время в городах торговало внушительное число вполне процветающих ремесленников, и они наверняка жили гораздо лучше.

Большие загородные поместья XI века, в которых аристократические семейства проводили летние месяцы или куда они удалялись в ссылку по религиозным или политическим причинам, были организованы на широкую ногу, с большим количеством слуг и всевозможными мастерскими. Одна из больших римских вилл III столетия может дать представление о том, какие они были во времена Византии. Описание домашнего хозяйства вдовы Даниилис в IX веке – пример великолепия и размаха той поры. Видимо, она владела большими землями на Пелопоннесе. Императору Василию I, близкой подругой которого была эта вдова, она оставила в наследство почти три тысячи рабов.

Гильдии

Ремесленники были организованы в гильдии или корпорации. Каждая отрасль ремесла создавала свою корпорацию, многие из которых подразделялись на несколько гильдий. В производстве шелков их было пять. Первая занималась заготовкой сырья, вторую составляли прядильщики и ткачи, следующую – красильщики, затем шли те, кто продавал готовый продукт, и, наконец, купцы, торговавшие не византийскими, а импортными шелками. Условия принятия в гильдию, ее доходы и до некоторой степени заработки находились под контролем государства. Сын члена гильдии в большинстве случаев шел по стопам отца, и поменять профессию было очень сложно. Все это ограничивало свободу, но в то же время обеспечивало довольно объективное отношение и постоянную занятость, не говоря уже о том, что так поддерживался высокий стандарт качества исполнения.

Костюм

Разные классы общества отличались друг от друга одеждой. Работники носили короткие туники до колен, а высшие слои предпочитали более длинные туники, сшитые из лучших материй. Тога вышла из моды, и ее надевали лишь по торжественным случаям, как в наши дни фрак. Бедняки обычно ходили босыми; богатые носили сандалии или мягкие кожаные сапоги до половины икры. Большинство мужчин брили лицо наголо, но священнослужители носили бороды. Во времена Юстиниана бороды сохраняли также вожди цирковых партий, которые к тому же одевались в броское и вычурное платье. Они напоминали сегодняшних болельщиков и представляли собой беспокойную часть общества. Именно они служили постоянным источником беспорядков. Бороду носили и некоторые императоры, что можно видеть на портретах и монетах (фото 59, b). Официальные костюмы были богатыми и весьма вычурными. Их основой служила длинная шелковая туника с узкими облегающими рукавами, поверх которой надевали далматик, нечто вроде ризы, украшенный вышивкой на плечах и по подолу. Поверх него надевался паллиум, длинный отрез материи, вышитый или усаженный драгоценными камнями, с отверстием в центре для головы.

На спине паллиум образовывал некое подобие шлейфа, который обычно подхватывали вперед и перекидывали через левую руку. Мы можем увидеть, как это выглядело на портрете императрицы Ариадны (около 500 г.) или в Х столетии у Романа и Евдокии (фото 38, 39). Корона с подвесками по бокам, сделанная из украшенной драгоценными камнями кожи, была частым головным убором правителей. Как видно на портретах Юстиниана и Феодоры в соборе Сан Витале в Равенне, самым верхним одеянием, целиком окутывавшим фигуру, был плащ (фото 41). Впрочем, паллиум носили не всегда. Так, на портрете Никифора III Вотаниата, представленном в манускрипте Национальной библиотеки (Париж), император изображен без него (фото 93). Усаженные драгоценными камнями перчатки и туфли также входили в одеяние императоров и, возможно, высших сановников во время торжественных церемоний. Фигуры святых традиционно изображались в классической манере: в гиматии, плаще поверх хитона, некоего подобия рубахи. Впрочем, иногда они показаны в византийских одеждах, как, например, в процессии святых женщин на фреске в соборе Сан Аполлинаре Нуово в Равенне. Во время войны императоры надевали римский военный наряд, дополненный чулками и высокими сапогами с узором из жемчуга, на восточный манер (фото 40).

Рис. 20. Золотая серьга. VII в. Музей древностей, Стамбул

Рис. 21. Золотая серьга с драгоценными камнями. VI в. Музей древностей, Стамбул


Рис. 22. Серьга, золотая филигранная работа. X в. Частное собрание


Рис. 23. Серьга в форме птицы. X в. Частное собрание



Рис. 24. Золотая серьга. Ажурная работа. XI в. Музей древностей, Стамбул


Женщины носили длинные довольно простые платья (фото 42). Головным убором служило некое подобие платка, длинный конец которого мог использоваться в качестве шарфа. Ювелирными украшениями увлекались все поголовно. До периода иконоборчества браслеты были чаще всего из золота, толстые и тяжелые. Позже в моду вошли серебряные, более легкие, с рельефным орнаментом. Ожерелья из драгоценных камней, золота или серебра часто делались в форме рыбок. Однако наиболее популярным украшением, о чем можно судить по числу дошедших до нас, были серьги. Самые ранние из них обычно выполнены из золота в форме полумесяцев, имеют сквозной узор в виде пары обращенных друг к другу зверей или птиц с крестом между ними.

Форма полумесяца долго оставалась популярной и практически без изменений дошла до наших дней. Были очень распространены серьги из драгоценных камней в металлической оправе или подвешенные на тонкой золотой цепочке. Они даже составляли часть императорского убора почти до самого конца Византийской империи. Очень популярны были эмалевые вставки или осыпи мелких драгоценных камней в золоте. Большим успехом пользовалась филигрань. Разумеется, больше всего в украшениях ценилось золото, но по мере его убывания чаще стало применяться серебро, а после XI столетия серебро вообще стали предпочитать золоту. В XII веке серьги приняли форму дисков с петелькой сверху. Их украшал ажурный или выдавленный узор, часто это были птицы со сплетенными шеями.

Еще одна черта византийской истории становится ясна по мере изучения ее событий. В Византийском государстве у представителя самых низших слоев общества была возможность достичь высочайшего положения, даже стать императором, лишь бы хватило воли и силы характера.

Многие византийские императоры были низкого происхождения и взошли на трон благодаря своим способностям, чаще через службу в армии, но иногда и благодаря гражданской службе. Были и другие пути подняться из низов на вершины власти. Самым поразительным примером этого служит история Феодоры, жены императора Юстиниана. Она была дочерью простого служителя на ипподроме, то есть вышла из сословия низкого и презренного. Обладая красотой и, что более важно, замечательным умом, а также энергией и настойчивостью, она была необычайно привлекательна. Первой ступенью ее подъема от цирковой арены стало положение любовницы Гесеболия, губернатора города Пентаполиса в Африке. Ходили слухи также и о других ее привязанностях, но лучшим выбором оказался Юстиниан, который затем женился на ней и сделал ее своей императрицей. Юстин, дядя Юстиниана и его предшественник на императорском престоле, был резким, грубоватым крестьянином из Восточной Европы. Василий II, основатель македонской династии, также происходил из крестьян. Много других императоров добились высшей власти только благодаря своей энергии и талантам, а иногда и неразборчивости в средствах и беспринципности.

Конечно, этим людям повезло. Немало талантливых и умных оставались бедными, что можно заключить косвенным образом из летописей и прочих писаний той поры. Величайшее значение тогда придавалось раздаче милостыни, а нуждались в ней многие. В Византии существовали дома для бедняков, в которые мог прийти каждый нуждающийся. В «Книге церемоний» главы приютов для бедных и престарелых упоминаются наряду с другими придворными чиновниками. Было в Византии и некое подобие службы здравоохранения: помощь врачей оплачивало правительство, бесплатные больницы содержались за счет государства и церкви. Однако имеющиеся свидетельства говорят о том, что медицинские знания были невелики, и надежды возлагались главным образом на молитву и чудесное исцеление, а не сколько-нибудь научные методы лечения.

Социальная структура общества

Хотя люди с сильной волей могли пробиться в высшие круги, но классовая структура общества была достаточно жесткой, и социальные барьеры, видимо, легче было преодолеть в политической жизни, чем в частной. Идею патрицианского общества Византия переняла у Рима, Юстинианом она была открыта для всех выдающихся людей. С годами титулы и должности множились, а значение их падало, а потому для поддержания строгой иерархии придумывались новые титулы. Придворный этикет весь основывался на титулах, но за пределами этого круга находились высший класс, культурная аристократия, которая во времена Юстиниана приобрела большое влияние. Богатые люди собирали вокруг себя свиту нахлебников, состоявшую из бедных родственников, ученых, монахов и т. п. Эти патроны (покровители) культурной жизни существовали в империи до последних ее дней.

Образование

Образование людей этого класса базировалось на греческих классиках, особенно Гомере, так что даже среднеобразованный человек был знаком с мифами и легендами. Анна Комнина отлично знала классиков, и вообще в XI веке придворному достаточно было процитировать выражение Гомера «В том нет стыда», чтобы выразить одобрение императору, когда тот открыто представил двору свою черкесскую любовницу (поступок, вызвавший большое негодование). Эти слова воскрешали в памяти образ троянца, который, глядя на блистательную красоту Елены, воскликнул: «В том нет стыда, чтоб воевать за ей подобную».

Изучение литературы дополнялось изучением грамматики и риторики, а на более высокой ступени знакомились с философией, в частности, специалисты юриспруденции. Особое внимание уделялось Платону и писаниям неоплатонистов, но философские рассуждения были лишены той прозрачной ясности и четкости, которая отличала Древнюю Грецию. В XI столетии выдвинулся мистический, можно сказать, поэтический подход. Так, Михаил Пселл, рассматривая проблемы философские с мирской точки зрения, в то же время размышлял над религиозными вопросами, такими, как степень божественного в природе человека. Он и его последователи, Михаил Италик и Георгий Аркополит, основывали свои рассуждения на писаниях мыслителя III века Платона, который рекомендовал занимающимся философией совершенствовать свой характер путем самонаблюдения и самокритики. Но их взгляды скорее были близки мистическому пониманию идеала восточных религий, а не философии Платона.

Технические знания, в противовес изучению философии, ценились не слишком высоко. Их, как, например, архитектуру, изучали в меру необходимости путем перенимания знаний: система «мастер – подмастерье». Это вообще была общепринятая практика изучения гражданских наук. Сами же технологии были достаточно развитыми, о чем свидетельствуют многочисленные памятники искусства и архитектуры. О том же говорит прелестная история, связанная со строителем Святой Софии, Анфимием из Тралл. Анфимий враждовал с неким Зено, проживавшим в доме, расположенном выше его жилища. Для того чтобы напугать своего противника, он набрал несколько больших котлов, плотно закрыл их крышками и соединил трубами. Затем воде дали закипеть, и пар, наполнивший трубы, так сотряс здание, что несчастный Зено пришел в ужас. Он решил, что происходит землетрясение. Так, сам того не подозревая, Анфимий открыл принцип действия паровой машины за много веков до Джеймса Уатта.

Начальное образование было доступно широкому кругу византийцев, как из высших, так и из средних слоев. Школы действовали и в городах, и в сельской местности. Однако сельское образование было организовано не слишком хорошо. Впрочем, удивительно, что оно вообще существовало и было доступно. Дети шли в школу с 6–8 лет, где они учились главным образом читать и писать. Затем в 10–12 лет ученик переходил в другое учебное заведение, где приступал к серьезному изучению классической литературы. До царствования Юстиниана обучали и греческому, и латинскому языкам, после этого периода латынь практически вышла из употребления, хотя некоторым специалистам, вроде адвокатов, знание ее все равно требовалось. Где-то между 16 и 20 годами студент поступал в университет, чтобы заняться риторикой, философией или юриспруденцией. Главным недостатком этой учебы было чрезмерное увлечение формой изложения вопроса, а не его сутью, так что риторика часто ценилась выше здравых мыслей. Некоторые из этих школ и высших учебных заведений были приписаны к монастырям – так, в Константинополе одной из них ведала патриархия, – но в основном они были гражданскими. Церковь больше волновали вопросы богословские, чем естествознания. Однако были очень образованные священнослужители, такие, как прославленный Фотий, несомненно бывший исключением из правил, который хорошо знал и Библию и классиков. Про него рассказывали, что он мог легко пользоваться шестнадцатью тысячами цитат. Восемнадцать его сохранившихся проповедей свидетельствуют о широте и разносторонности знаний автора, будучи притом очень ясными и конкретными. Например, он сетует, что молитвы и добрые дела в большинстве своем творятся лишь в бедственные времена. Жалованье учителей и других наставников оплачивал император или государство. Исключение составляли некоторые частные начальные школы, так как родители всегда готовы были нести значительные затраты для лучшего обучения своих детей.

Землевладельческая аристократия

Хотя культурная образованная элита византийского общества продолжала процветать до самого конца империи, все же после XI века она уступила свое влияние земельной аристократии. История этого класса претерпела ряд изменений. Он играл значительную роль в ранний период, но с созданием системы фемов ее влияние пошло на убыль: появилась и стала расти другая группа собственников незнатного происхождения, но более высокого, чем крестьяне. Доказательством состоятельности этого класса является отчет одного землевладельца VIII века. Он не принадлежал к аристократии, но сообщал, что владеет 100 упряжками волов, 500 головами скота, 80 лошадьми и 12 тысячами овец. К XI веку, когда стала усиливаться власть крупных собственников земли – аристократов, число крестьян и таких землевладельцев, как описано выше, сократилось. Аристократы скупали земли мелких хозяев. Чаще это происходило во времена бедствий, когда мелкие собственники готовы были пойти в настоящее рабство, лишь бы избавиться от сборщиков налогов. Новые землевладельцы вскоре окрепли настолько, что смогли бросить вызов правительству. Василий II подавил мятеж ряда подобных хозяев, а другим императорам пришлось ввести законы, ограничивающие их власть. Однако ослабление императорской власти, наступившее с концом македонской династии, вновь открыло им дорогу наверх. Императоры линии Комнинов и Дуков вышли из земельной знати. А вот до периода иконоборчества землевладельческие фамилии были многочисленны, но не слишком влиятельны: императоры редко выходили из их числа.

Средний класс

Шарль Диль в своих работах показал, что в Византии важный для империи средний класс вел жизнь довольно простую. Он приводит в качестве типичного примера Феодоту, мать Михаила Пселла (XI век), и Феоктисту, мать Феодора Студита (середина VIII века). Первая была женой человека хорошего рода, но небогатого. Ее обучали как викторианскую леди: вышивать, прясть, вести домашнее хозяйство. Феодота была глубоко набожной и сердобольной, помогала бедным. По смерти дочери она удалилась в монастырь, а после смерти мужа, последовавшей вскоре после этого, приняла монашеский обет. Феоктиста была более ученой: будучи столь же умелой и рачительной хозяйкой, она посвящала вечера учению, дабы лучше образовать своих детей. Она также в конце концов приняла монашество, сделав это с великим рвением: сначала она отказалась от своих детей, а затем и вовсе стала соблюдать строжайшее воздержание и отшельничество. Видимо, было много им подобных, но только наиболее честолюбивые либо интриганки сумели вписать свои имена в историю.

Одной из самых необычных черт византийских мужчин и женщин является их поразительная готовность обратиться к религиозной жизни, часто доходя в своем аскетизме до крайностей. Самым обычным делом для мужчины было стать монахом, а для женщины – монахиней. Даже если такой поступок совершали в результате политического давления, глубокая убежденная вера играла в этом решении очень важную роль. Такова была сила религии в византийском мире, что, став монахом или монахиней, люди доходили в самоотречении до крайности, до невероятного фанатизма. Доказать презрение к собственному телу всегда ставилось в заслугу, а склонность к ереси была пороком, который следовало искоренять, пусть даже самыми жестокими методами.

Отдых и спорт

Нет нужды подчеркивать, что формы отдыха в Византии были самыми разнообразными. Знаменитый ипподром являлся не только спортивной ареной, но и местом встреч. Игры и скачки, проводившиеся там, были невероятно популярны. Места были бесплатными. Константинопольский ипподром вмещал до 40 тысяч человек. Игры на ипподроме оставались любимым развлечением вплоть до XII столетия, хотя наиболее жестокие виды спорта, принятые в Риме, ко времени Юстиниана уже ушли в прошлое. Самым любимым зрелищем были скачки колесниц. Колесничих славили, как героев. Иногда некоторые императоры сами участвовали в таких состязаниях. Колесницы часто изображают на произведениях искусства. Особенно это видно на шелковых тканях, где любимым рисунком была летящая на зрителя четверка лошадей, впряженных в колесницу (фото 45). Имеется также чудесное изображение таких состязаний на стеклянном сосуде раннего периода.

Зрители игр и скачек разделялись на две партии, подобно нынешним футбольным болельщикам. Первоначально таких партий было четыре, но уже в дни Юстиниана их число сократилось до двух, которые стали известны как «синие» и «зеленые». Их роль стала политической: они поддерживали не только любимую команду, но и какого-то из претендентов на трон или определенную политику правительства.


Рис. 25. Стеклянный сосуд с изображением состязания колесниц. V в. Египет (собрание Стора)


В дополнение к обычным цирковым зрелищам, которые византийцы обожали, богачи играли в некое подобие поло. Игра эта называлась циканион и разыгрывалась перед большим числом зрителей. Для нее были устроены соответствующие поля в большинстве городов. Еще одним из любимых зрелищ были турниры на западный манер. Им покровительствовал прозападнически настроенный император Мануил II.

Не менее популярной была охота. Один из императоров, Мануил I, так увлекался ею, что перенес свою резиденцию из Большого дворца поближе к городским стенам, чтобы не пришлось каждый раз скакать через весь город. На мозаичных полах гражданских зданий сцены охоты являются одними из самых распространенных мотивов (фото 46). Так же часто появляются там и на миниатюрах, украшающих манускрипты, изображения животных. Обычным охотничьим вооружением были копья и лук со стрелами. Постоянно использовались собаки. Сохранились и дошли до нас прекрасные охотничьи рога.


Рис. 26. Охотничий рог из слоновой кости. IX в.

Историко-художественный музей, Вена (на роге имеется не включенная в рисунок латинская надпись, явно добавленная позднее)


Не столь подвижным, но также очень любимым времяпрепровождением была баня. Бани служили не только для мытья, но были также излюбленным местом встреч, как залы для питья лечебных вод на современных водных курортах.

Более официальный характер носили театральные представления, хотя из светских пьес до нас ни одна не дошла. Очень популярны были драмы на религиозные темы, вроде пьесы Кристоса Паскона. Еще исполнялись пьесы о чудесах. Высказывалось предположение, что архитектурный фон, являющийся важным элементом позднейших фресок, копировали с театральных задников греческого и византийского театров. Некоторые живые сцены, которые мы видим на фресках Сербии и Македонии начиная с XIII века, также являются отражением театральных представлений той эпохи.


Рис. 27. Византийская баня. Фрагмент изображения 40 мучеников. Слоновая кость. Вероятно, XII в. Берлин


Радойчич даже высказал мнение, что сцену поношения Христа в Старо-Нагорично, с танцующими на заднем плане детьми, следует рассматривать как пародию на балеты, которые танцевали перед императором во время дворцовых торжеств. Впрочем, другие подобные сцены с танцами, по всей видимости, играют просто иллюстративную роль, как, например, иллюстрация к псалму 150 в Леснове (1341–1349). В театральном мире важная роль отводилась детям, но немного сохранилось свидетельств о роли, которую играли в нем женщины (за исключением упоминаний о том, что императрица Феодора была в прошлом танцовщицей).

Положение женщин

В то же время в повседневной жизни женщины действовали весьма активно. Действительно, у них были в домах свои покои, а в церкви свои отдельные от мужчин места. В некоторые эпохи они должны были закрывать лицо покрывалом. (Об этом свидетельствует в середине XI века Пселл, рассказывая, как его мать в великом горе по умершей дочери откидывала покрывало, не думая о том, что ее могут увидеть посторонние мужчины.) Однако во всем другом женщины были достаточно свободны. Они могли бывать в обществе, а их права в отношении собственности были такие же, как у мужчин. Они могли быть опекунами несовершеннолетних, а при разводе их интересы рассматривались наравне с правами их мужей. Женщины могли стать, а иногда и становились необыкновенно учеными, и с величайшим умением и успехом управляли большими поместьями. Пожалуй, их положение в обществе характеризует тот факт, что довольно большое число женщин правили страной в качестве регентов или даже в собственном праве, как императрицы. Однако императрицы, конечно, не могли исполнять наиболее важную из императорских обязанностей: быть главнокомандующими. Михаил I Рангаве (811–813) вызвал сильное недовольство в армии, когда взял с собой жену Прокопию в военный поход против болгар.

Впрочем, византийцы никогда не были слишком воинственными людьми. Святой Василий выпустил указ, что солдат, убивший кого-либо, должен три года каяться, но этот указ вскоре был забыт. Тем не менее, военная профессия никогда не считалась почетной, а смерть на поле боя не признавалась славной. По возможности следовало избегать даже войны с неверными, так что идея Крестового похода была совершенно чуждой византийским взглядам. Бесконечные интриги и уловки византийской дипломатии, которые так шокировали латинян, часто имели целью избежать кровопролития и являлись естественным следствием византийского отношения к войнам. Поэтому компетентная и высокоорганизованная дипломатическая служба в Византии признавалась столь же важной, как и армия. Разумеется, содержание сильной армии было постоянной необходимостью, хотя она едва ли могла сравниться по своей эффективности с римской. Но все же военные силы Византии редко были малочисленными, а по качеству всегда считались превосходными.

Организация войск

Еще до Юстиниана прекратила свое существование система легионов. В его время, которое, несомненно, следует считать первой фазой периода, который называется византийским военным, была разработана новая система организации армии. Армия разделялась как бы на две команды: силы оседлые, статические, состоящие из людей, постоянно проживающих в данном регионе, которые лишь часть времени отдавали воинскому делу, и силы полевые, мобильные, которые даже в дни Юстиниана формировались из наемников. Лучшие части набирались в Иллирии, Фракии и Исаврии. Наемниками были в основном герулы (эрулы), то есть древние германцы, а позднее лангобарды, которые служили в кавалерии. Они были незаменимы в качестве разведчиков, но менее надежны в регулярной кавалерийской службе, которая подразделялась на легкую, федератов, и тяжелую, набиравшуюся в Малой Азии, катафрактов. Кроме того, некоторые генералы имели свои личные охранительные гвардейские полки, хорошо обученные и очень надежные, хотя преданные лишь своему генералу. Личная гвардия Велизария насчитывала 7 тысяч человек. Они в какой-то мере походили на комитатов северных королей и были вооружены луками и мечами. В IX веке были созданы 4 аналогичных полка императорской охраны, которые были к тому же снаряжены как кавалерийские. Они дополняли несколько пеших гвардейских полков. Тяжело вооруженные солдаты обычно использовали копья, имели мечи и щиты. Более важные военачальники носили кольчугу. Портреты императоров, вроде Василия II (фото 40), помещенного в начале его псалтыря, ныне хранящегося в Венеции, или изображения святых воинов, вроде святого Феодора, позволяют получить представление об их внешнем виде. Кавалеристы были вооружены копьями и боевыми секирами. Однако, пожалуй, наиболее важным оружием был лук (фото 51). Именно благодаря умелому использованию стрелков одержали свои победы многие византийские полководцы. Введение лука в качестве стандартного вооружения оказалось очень важным решением, потому что это придало гибкость громоздким неповоротливым войсковым частям, что сыграло существенную роль в победах Велизария. Врага осыпал град убийственных стрел прежде, чем он успевал вступить в контакт с живым противником. Несколько позднее был изобретен «греческий огонь», который дал те же результаты в морских сражениях. С течением времени такое превосходство вооружения в большей степени, чем качество воинской выучки, обеспечило Византии ее победы.

После потери Сирии и Палестины, которые перешли арабам в VII веке, была реорганизована вся система обороны империи. Именно тогда получила широкое распространение идея создания оседлых территориальных войск вдоль границ Малой Азии. Нормальной административной единицей был отряд примерно в 350 человек. Число таких отрядов в данном соединении колебалось и никогда не было постоянным, так что неприятелю невозможно было оценить силу, противостоящую ему. Впрочем, военные силы Византии никогда не были особенно большими. Велизарий покорил Африку с 15 тысячами солдат, а в Х веке вся византийская армия насчитывала 140 тысяч человек.

В ранний период служба в армии была обязательной, а ветеранов награждали земельными пожалованиями (грантами) в Малой Азии. Завоевание этой территории в XI столетии сельджуками ослабило оборонительную систему империи самым серьезным образом. После этого вместо службы принимались налоги, что подрывало и размеры армии, и ее боевой дух, потому что воинской службы можно было избежать, и личности, по сути своей ненадежные, за плату заменяли настоящих рекрутов. Мануил I Комнин ухудшил положение еще больше, когда присоединил к общей казне налоговые сборы, предназначенные на содержание армии. С тех пор византийцам пришлось полагаться только на войско, состоящее из наемников, которые в целом были гораздо менее надежны, хоть и лучше обучены, вроде знаменитой варяжской гвардии.

Хотя задачи, стоявшие перед армией, не уменьшались и оставались неизменными на протяжении всей византийской истории, флот играл такую же жизненно важную роль. Византийцы одни владычествовали на море вплоть до 700 года, когда их господство стали оспаривать мусульмане. Матросами на мусульманском флоте того периода были в основном сирийцы, многие из которых были христианами, но придерживались монофизитской ереси, а потому с готовностью служили мусульманским хозяевам. По сути дела, благодаря их умению и выучке был осажден Константинополь в 670 году.

Но хотя мусульмане обосновались в Южном Средиземноморье, византийцы не потеряли своих позиций на севере. Византийский флот сумел спасти Константинополь во время арабского набега в 718 году. Черное море всегда считалось греческой вотчиной. С переносом халифата из Дамаска в Месопотамию и утверждением династии Аббасидов роль Сирии уменьшилась, вследствие чего византийский флот ослабел без прежней поддержки и внимания. Результаты этого оказались фатальными: когда в 825 году мусульмане захватили Крит, это не только отдало в их руки важный стратегический центр, но и предоставило отличную базу мусульманским пиратам, которые потом долгие годы составляли серьезную угрозу торговому судоходству в этом районе. В IX веке византийский флот был все же реорганизован. В 961 году был возвращен Крит, и с того момента ситуация продолжала улучшаться. Последовавшее расширение Византии на Запад произошло в немалой степени благодаря мощи ее флота. Сильный военный флот обеспечивал безопасность торговому судоходству и тем самым способствовал его росту. К середине XI столетия византийские купцы захватили под свой контроль торговлю не только в Северном, но и Восточном и Южном Средиземноморье. В 1047 году Наст-и-Хосров отмечал, что Сирия страшилась византийских атак с моря. Константин VII мог справедливо похвастаться тем, что ему подвластно все Средиземное море вплоть до Гибралтара. Но в ходе XI столетия финансовая нестабильность центрального правительства империи привела к тому, что византийские морские силы стали сдавать свои позиции латинянам, сначала амальфийцам, потом венецианцам и генуэзцам.

Византийским художникам так и не удалось изобразить корабли разного размера (фото 52), а попытки почерпнуть представление о них из произведений искусства оказались тщетными. Более точными сведениями владела скорее подводная археология, потому что недавние экспедиции к местам древних кораблекрушений уже дали весьма любопытные результаты. Получается, что корабли византийцев были хоть и маленькими, но прочными и маневренными. Однако победы византийского флота следует отнести к мореходному искусству команды и знаменитому «греческому огню». Это было принципиально наступательное оружие, которое долго оставалось тщательно охраняемым секретом Византии.

Торговля

До появления сельджуков в XI веке морские пути были свободны от опасностей, а сухопутные дороги всей центральной области империи находились под полным контролем Константинополя. Это способствовало торговле, которая была существенным фактором византийской экономики. Заморские торговые связи имели важное значение даже при Юстиниане. Особенно это касалось торговли с Востоком. Бывший моряк Косьма Индикоплов оставил интереснейшее описание своих путешествий на Малабарское побережье в 522 году. Пряности, ароматы, слоновая кость и другие предметы роскоши Константинополь получал из Индии. Драгоценные и полудрагоценные камни – из Персии. Сирия и Малая Азия были источниками хлопка и сахара. Из Малой Азии шли также мясо и металлы. Зерно поступало из этих провинций и из Египта. Константинополь был не только потребителем этих товаров, но также центром комиссионной торговли и перепродажи. Начиная с 800 года и далее, к тому времени как Запад стал цивилизовываться, большая часть поступавших в Константинополь товаров продавалась туда. Доходы такой торговли служили одним из главных источников богатства Византии. Нужды столицы с ее полумиллионным населением были весьма велики. В кругах придворной знати и богачей жажда роскоши никогда не утихала. Особенно их волновали шелка, слоновая кость, драгоценные камни и металлы, а беднякам нужны были предметы первой необходимости и хлеб, то есть зерно. Город рос в размерах, и соответственно увеличивались закупки зерна. Во времена Юстиниана большую часть его поставлял Египет, причем доступно было зерно разного качества. Из высших сортов пекли хлеб для богатых, худшие шли в пищу бедным.

После исламских завоеваний VII века Египет перестал быть житницей Византии, но, возможно, и потребность в зерне в это время уменьшилась, потому что после чумы 542 года сильно сократилось население Константинополя. К началу VIII века это сокращение стало очень заметным. Другие края, такие, как Сицилия и Южная Русь, несомненно, могли восполнить недостающее количество. К середине IX столетия, когда численность населения увеличилась, экспортировать зерно стали окрестности Фессалоники. Однако импорт требовался лишь для того, чтобы дополнить сельскохозяйственную продукцию Малой Азии и Фракии, между прочим весьма значительную. Было время, когда зерно из Малой Азии переправляли на кораблях через Черное море на Русь, чтобы устранить имевшийся там его недостаток. То есть нормальный ход торгового потока как бы перевернулся.

Первоначально торговля зерном находилась в руках купцов. Их число и богатство в период между VI и X веками чрезвычайно возросли, несмотря на депрессию и спад экономики в VII веке. А с начала XI века большая часть этой торговли перешла под контроль крупных землевладельцев, а морской транспорт из-за упадка византийского флота во многом уступил место сухопутным перевозкам.

После зерна самыми важными предметами импорта были, по всей видимости, ткани и металлы. Торговлю ими, как и многое другое, контролировало правительство. До Юстиниана практически весь шелк был привозным. Большая часть его, вероятно, поступала через Египет, но не менее важными были и сухопутные маршруты через Сирию и Персидский залив и через Персию. Но Персия взимала за провоз огромные пошлины, так что в последней четверти VI века был проложен новый торговый путь, Северный, через Согдиану. Шелк поступал и в виде тканей, и в виде сырца для дальнейшей обработки в императорских шелкоткацких мастерских. В Сирии также выпускали большое количество тканей. Когда во времена Юстиниана шелком заинтересовались на Западе, была сделана попытка объявить его производство императорской монополией. Ираклий издал ряд указов об установлении контроля над шелкоткацкими мастерскими вне столицы, и вскоре после его смерти большинство таких мастерских сосредоточилось в Константинополе. Так продолжалось по меньшей мере до X столетия. Однако законченную продукцию, несомненно, импортировали из Сирии. Позднее, в XII веке, как известно из разных письменных источников, появились подобные шелкоткацкие мастерские в Фивах и Коринфе. Какое-то количество шелковых тканей производилось и в некоторых крупных поместьях.

Продукция императорских шелкоткацких мастерских отличалась отменным качеством, и секреты ее производства ревностно охранялись. Мастерские размещались на территории дворца, и возможности работать там добивались с большим трудом. Большинство ткачей были мужчинами, поскольку считалось, что женщины менее надежны, потому что могут убежать и раскрыть производственные тайны. Лучшие и тончайшие ткани приберегались для императора и официально никогда в руки купцов не поступали. Но, судя по всему, черный рынок и там действовал активно, и только пурпурные ткани не попадали в продажу. Строгость контроля характеризует история, связанная с послом Люпрандом из Кремоны. В 968 году таможня конфисковала находящиеся у него шелка, несмотря на то что император Никифор Фока дал ему разрешение вывезти их с собой. В свое предыдущее посещение Византии, в 949 году, он получил такое же разрешение от императора Константина VII, и тогда никаких трудностей не возникло. Потребность внутреннего рынка Византии в шелковых тканях была необычайно высока, потому что они широко использовались для занавесей в убранстве церквей, дворцов и домов знати, а также торжественных одежд богатых людей всех сословий. Для этих нарядов использовали самый красивый узорный шелк. Об их богатстве, даже в самую последнюю эпоху обедневших Палеологов, мы можем судить по портретам членов императорской семьи и придворных (фото 92–95).

На протяжении всей истории Византии экспорт шелковых тканей не из императорских мастерских являлся весьма выгодным предметом торговли. Особо разборчивыми и щедрыми покупателями были мусульманские правители. Им предоставлялись разные льготы. Впрочем, возможно, это делалось потому, что они контролировали большую часть торговли с Востоком. Антиохия, Алеппо на юге и Трапезунд на севере были главными торговыми воротами в этом товарообороте. Разумеется, с Востока взамен шли слоновая кость, пряности и тому подобное. А вот сирийский маршрут сильно померк, ввиду ослабления Аббасидского халифата в XI веке и в результате Крестовых походов, совершенно нарушивших жизнь всего этого региона. Бурная торговля, центром которой был Багдад, шла на Запад через Сирию, Малую Азию и Константинополь. Теперь она переместилась в Египет, и товары оттуда перевозились не на византийских, а на итальянских судах. Это стало одной из причин возвышения итальянских городов-портов и постепенного упадка византийского судоходства. В результате итальянские купцы смогли потребовать значительных уступок у Византии. Точно так же ослабление Аббасидов открыло дорогу экспансии турок и последовавшему завоеванию Малой Азии сельджуками. После того как сельджуки там утвердились, между ними и византийцами установились торговые отношения, и сельджукский порт Адалия стал одним из главных торговых центров Восточного Средиземноморья. Этот тонкий момент смогли бы прояснить тщательные раскопки сельджукских и поздневизантийских поселений.

Во времена великого среднего периода Византийской империи особые привилегии в торговле шелком были предоставлены болгарам, которые взамен везли в Византию лен и сахар. Кроме того, налажена была постоянная торговля с Русью через Черное море. Торговый путь, по крайней мере во второй половине IX века, во времена Рюрика, шел по Днепру до Балтики. В обмен на византийские товары русичи продавали меха, мед, воск и рабов. Однако качество и ценность предлагаемых Руси шелковых тканей ограничивались законом. Самыми желанными предметами экспорта были, по-видимому, золото, серебро и парча. Впрочем, как показывают раскопки в Херсонесе, городище X–XI веков, другие византийские товары также доходили на север. Мы видим там керамику византийского типа, часть которой явно сделана в Константинополе. Любопытно, что шел и обратный процесс: херсонесскую керамику находят в портах Малой Азии по другую сторону Черного моря. Она была найдена и в Трабзоне, и в Самсуне.

Торговля шелковыми тканями с латиноязычным Западом никогда не имела такого важного значения, как торговля с Востоком и Севером. Хотя до того, как итальянцы научились ткать такие материи, их главным поставщиком была Византия, и, собственно говоря, именно благодаря тому, что они сохранились в музеях Европы, мы теперь знаем о выдающемся качестве лучших византийских шелков (фото 65–67). Их использовали для погребальных риз святых, епископов и королей, а также книжных закладок, чехлов для печатей и так далее. Последние, должно быть, делались из остатков больших отрезов драгоценной ткани, которая шла на занавеси, ризы или торжественные наряды.

Кроме шелков из императорских мастерских, запрещались к экспорту и некоторые другие товары. Например, золото можно было вывозить только по официальному разрешению. Нельзя было вывозить соленую рыбу, которая являлась основной пищей большей части населения. Это же относилось к ряду сырьевых материалов, нужных внутри страны. Ростовщичество запрещалось законом, за исключением тех случаев, когда заем был нужен для развития торговли. А вот экспорт металлов, по-видимому, был значительным, хотя об этой отрасли торговли мы знаем меньше, чем о торговле шелком. Константинополь был главным центром художественных металлических изделий, по крайне мере после VII столетия, когда Антиохия и Александрия были захвачены мусульманами. Лучшие ремесленники были намеренно сосредоточены в столице, а потому изделия других городов были провинциальны по стилю. Многие серебряные блюда, являвшиеся в ранний период самыми прославленными византийскими изделиями, имеют на себе клейма, изучение структуры которых доказывает, что они нанесены сразу после доводки узора, чтобы показать, что они сделаны в императорских мастерских, а не просто там проштампованы. Резьба по слоновой кости и ювелирные работы с драгоценными камнями также были в основном сосредоточены в Константинополе, потому что в них явно виден столичный стиль, легко отличимый от работы провинциальных ремесленников.

Известно, что во времена раннего Средневековья серебряные сосуды были важным предметом товарообмена. Доказательством этого являются многочисленные экземпляры византийской работы, найденные в России и Британии (фото 53–56). Но после X века подобных свидетельств экспорта готовых металлических изделий становится все меньше. Многочисленные дорогие предметы византийского происхождения, которые бережно хранятся в соборах Запада, попали туда скорее как часть добычи, захваченной во время Четвертого крестового похода, а не куплены или подарены в более ранний период. Первоначально серебряные сосуды, видимо, использовали, согласно византийскому обычаю, в качестве залога верности, платы за спокойствие варварских племен. После VII века такие платежи если и делались, то, вероятно, монетами, и та ценность безанта, которую знало Средневековье, является ярким свидетельством доверия к этой монете. Острогорский убедительно доказал, что после IX века жалованье чиновникам, солдатам, оплата ремесленникам и других работникам, даже штрафы – все оплачивалось звонкой монетой. Займы, предоставляемые купцам и судовладельцам государственной казной, также выдавались в денежной форме. В средний период византийской истории монетная система была развита более чем когда-либо раньше.

Финансовые проблемы

Государственные расходы империи были огромны. Первоочередным делом всегда была оборона, и стоимость ее всегда была высока, даже в периоды явного пренебрежения нуждами армии и флота.

Все услуги оплачивались щедро, а высшие военачальники и государственные чиновники получали очень большое жалованье. Администрация, впрочем весьма эффективная, была многочисленной и громоздкой, а чиновников называли легионом. За свою службу они получали, кроме денег, еще одежду и питание. Существовали бесчисленные благотворительные учреждения, которые также требовалось содержать. Особенно велики были расходы императорского двора, потому что содержался он пышно, с восточным размахом, даже в нищем XII веке. На содержание столицы, ее многочисленных общественных зданий и более чем двадцатикилометровых крепостных стен, морских и сухопутных границ уходило бесконечно много средств. И наконец, самым дорогим удовольствием, несомненно, была византийская политика не воевать, а покупать мир. Она требовала золота, золота и золота.

Средства для оплаты всех этих расходов собирались различными способами. Большой доход давала государственная собственность. В нее входили в первую очередь сельскохозяйственные угодья. И хотя довольно много земель раздавали в награду за службу в армии и другие заслуги, эти затраты восполнялись, особенно в средний период, за счет конфискации поместий знатных мятежников против законного правительства. Во-вторых, правительство владело большой собственностью в городах, также приносившей хороший доход. Эта собственность включала в себя дома и большие складские помещения, которые сдавались в аренду купцам и торговцам. Затем правительство контролировало многие производства, причем, если некоторые из них, например производство вооружения, не давало прямого дохода, оно помогало государству резко уменьшить расходы. Шахты и рудники также были государственной монополией. И наконец, самым важным был, разумеется, сбор налогов, из которых наиболее значительным были таможенные пошлины, составлявшие 10 процентов от всякого импорта и экспорта, и налог на сельскохозяйственные земли, включавший в себя налог на пасущийся, а не рабочий скот и арендные участки в каждой деревне. В налоговой системе деревня в целом, а не один человек, рассматривалась как фискальная единица, и в случае, если кто-то уклонялся от уплаты, возместить ущерб казне обязаны были его соседи. Еще был налог на хозяев, имеющих рабов. Ряд налогов, возлагаемых на городское население, был призван уравновесить налоги сельских жителей. Городские налоги включали в себя налог на потребительские товары, налог на наследство, плату за лицензии на определенную деятельность. Но создавалось впечатление, что основная тяжесть налогового бремени падала на сельское население, а не на городское. Вводились также временные сборы на специальные цели. В целом эта налоговая система вплоть до XII столетия казалась достаточно разумной и справедливой. Но потом сборщики налогов, почуяв слабость государства, начали обращать ее к своей выгоде. Так же поступали держатели пожизненных государственных земельных пожалований, проний: многие из них старались выжать все возможное из несчастных крестьян.

Так же как в современном мире, экономика Византийской империи знала периоды спадов и расцвета. Например, VII и начало VIII века были периодом спада, а время правления Феофила (829–842) – периодом экспансии. Однако в целом уровень экономики оставался довольно стабильным, и византийские деньги сохраняли свою ценность, как международное платежное средство, с дней Константина I до царствования Михаила IV (1034–1041), когда впервые они обесценились с самыми тяжелыми последствиями. Бережливость никейских императоров (1204–1261) несколько поправила дело, но византийские монеты Константинополя так никогда и не вернули полностью свой международный статус. А после 1261 года маленькой Византийской империи стало не под силу содержать большую столицу, чья торговля оказалась почти полностью в руках иностранцев, освобожденных от налогов и пользовавшихся значительными привилегиями.

Глава 6
Вера

Двумя дарами наградил людей Господь: священничеством и императорской властью. Первый из них ведает делами духовными, второй – общечеловеческими. Происходя из единого источника, оба они украшают жизнь человеческую. Нет для императоров более важной заботы, чем поддерживать достоинство священников, дабы те могли молить за них Господа.

Юстиниан. Шестая новелла

Значение религии

Ни в одном государстве, за исключением, быть может, Древнего Египта, религия не играла столь существенной роли в образе жизни людей и ходе истории страны, как в Византии. Ни в одной другой стране дела церковные, теологические догматы не пронизывали столь глубоко и всепроникающе жизнь и мысли целого народа. Однако, если, с одной стороны, характер официальной веры сильнейшим образом влиял на повседневную жизнь людей, а временами и на политические события, с другой – прошлая история этого края также оказывала серьезное влияние на пути развития самой этой веры. Именно влияние местных обычаев и традиций во многом ответственно за отличие византийского ортодоксального (православного) христианства от римского (католического). Действительно, трудно поверить, что две эти церкви, восточная и западная, смогут когда-либо достичь полного согласия во всем, не говоря уже о едином мнении в конкретных вопросах, политических или теологических, которые и привели к окончательному расколу в Х! веке.

Ведь христианство восточное, исповедуемое первыми византийскими императорами, имело очень много общего с христианством римским. Отцы церкви и тут и там сталкивались с той же проблемой искоренения язычества, и в обоих краях многие языческие идеи были ассимилированы. Некоторые церковные обряды восходят к языческим ритуалам Древнего Рима, немалое количество языческих элементов вошли в церковное учение из восточных религий. По крайней мере, до ГХ века дожила вера в ряд классических мифов, потому что, как мы видим, против них выступает Фотий в своей девятой проповеди. В каком-то смысле именно мистические религии Востока подготовили почву для христианского учения, но, с другой стороны, это оказалось и большей угрозой, чем язычество, из-за близости их принципов к идеям раннего христианства. Эти верования нашли себе благодатную почву в Италии, но еще глубже их влияние было на Востоке. Им, их мистическому, трансцендентному образу мышления обязан византийский мир особым характером своей веры.

Во времена первых императоров церкви приходилось проповедовать свое учение весьма смешанному обществу. Благодаря этому такой важной стала задача четкого определения и разграничения понятий, так насущна и ежечасна проблема ереси. Нет нужды повторять, что это общество обожало споры и упивалось анализом тончайших расхождений, что формальные определения представляли необозримый простор для разногласий, что решения первых церковных советов должны были действовать во всем мире, а тех, кто им не подчинялся, объявляли еретиками. То, что при этом отсекались большие христианские общины, ни в коей мере не останавливало тех, чьи взгляды не совпадали с их взглядами, и кто ушел от простоты веры, которой учил Христос.

Армяне, принявшие христианство около 280 года, и грузины, обращенные в эту веру в начале IV века, в церковных диспутах не участвовали, потому что их земли лежали за пределами империи. Главными актерами этой драмы были епископы Италии, Египта, Сирии и византийских территорий, а их противниками были патриархи Рима, Александрии, Антиохии и Константинополя.

Церковные соборы по ересям

Первый такой собор собрался в 325 году в Никее, чтобы обсудить арианскую ересь. Арий, влиятельный и образованный вероучитель, утверждал, что если Отец породил Сына, то, значит, было время, когда этого Сына не существовало, а потому он помещал Сына ниже Отца по положению. Его учение приобрело много сторонников, но также яростных противников. На соборе пришли к согласию, что Отец и Сын подобны по природе своей, и для выражения их относительного положения в святой иерархии было принято определение «единосущи». Учение Ария заклеймили, а сам он был объявлен еретиком. Однако ересь эта продержалась по крайней мере до дней Юстиниана, и некоторые из великолепных церквей Равенны были воздвигнуты арианами, в частности баптистерий, до сих пор носящий это имя.

Использование слова «гомоусиос» – «единосущи» – было и далее санкционировано Вторым собором, состоявшимся в Константинополе в 381 году, когда и было окончательно принято кредо, известное нам теперь как никейский символ веры, потому что впервые оно было провозглашено в Никее в 325 году. На Никейском соборе было определено и положение константинопольского патриарха: ведь сам город объявили вторым после Рима. Возвышение Константинополя выше Антиохии и Александрии совсем не обрадовало тамошних священнослужителей. Не исключено, что в какой-то степени именно это способствовало в дальнейшем распространению в Египте монофизитской ереси.

Третий собор, состоявшийся в 431 году в Эфесе, был посвящен главным образом дискуссиям с несторианами. Согласно учению Нестория, главы антиохийской школы, особо важное, первоочередное значение придавали человеческой природе Христа. Ему возражала александрийская школа, которая рассматривала Христа как воплощение Логоса и настаивала на преобладании в нем божественного начала. Победила точка зрения александрийцев, и Несторий был объявлен еретиком, несмотря на то что его поддерживал император. Результатом стало отделение большой части церкви на Востоке, которая впоследствии простерла свое влияние вплоть до Китая и в какой-то момент чуть не охватила Монгольскую империю.

Четвертый собор был созван в Халкидоне в 451 году. И вновь основные споры шли о двойной природе личности Христа (человеческой и божественной). Наконец, пришли к согласию считать их едиными без взаимопоглощения, без смешения, без разделения и дробления. Были осуждены и несториане и монофизиты, потому что последние приписывали Христу обладание природой единой, божественной и человеческой одновременно. Результатом решений этого собора стало отделение египетской церкви, которая впоследствии утвердилась как совершенно отдельная Коптская ветвь.

Пятый собор собрался в Константинополе в 553 году. Его созвал Юстиниан скорее с политической, а не с богословской целью. Он попытался прийти к решению, которое объединило бы ортодоксальный центр, монофизический юг и несторианский восток. Соглашение было достигнуто лишь в осуждении некоторых писаний, но разные мнения теологов оказалось невозможным примирить, невзирая на давление императора. В конце концов была принята христианская доктрина в формулировке Халкидонского собора. Ее признали церкви Константинополя и Рима, а также их многочисленные сторонники. Это был последний из основополагающих соборов, когда обсуждалась сущность концепции Христа. Однако ереси продолжали противиться и дальше. Например, монофелиты утверждали, что божественная и человеческая сущности Христа объединены в единую волю. Казалось бы, это являлось неким компромиссом между догматами Халкидонского собора и монофизитской ересью. Но Шестой собор в 680 году в Константинополе осудил его, хотя приверженцы этого учения до сих пор проживают в Сирии. Они известны как марониты.

Седьмой собор, состоявшийся в 751 году в Никее, занялся проблемой иконоборчества. Его решения то подтверждались, то отменялись серией последующих синодов вплоть до окончательного возврата к иконопочитанию в 843 году.

Многочисленные соборы, которые собирались в ранние века существования Константинополя, демонстрировали широкое разнообразие богословских взглядов и имели целью определить суть христианской доктрины. И хотя к правлению Юстиниана основные принципы были сформулированы и провозглашены, разногласия по мелким вопросам продолжались вплоть до IX столетия. Тогда, 29 марта 868 года, в соборе Святой Софии Фотий прочел свою знаменитую проповедь в присутствии императоров Михаила III и Василия I, в которой он объявил о приеме в лоно истинно ортодоксальной церкви группы раскаявшихся сектантов, кватро-дециманов (четырнадцатидесятников). Эта секта праздновала Пасху, подобно иудеям, 14 ниссана, первого весеннего месяца, на какой бы день недели это число ни падало. Количество членов этой секты, вкупе с арианами, саббатеями, македонянами, новоцианами и аполлинарианами, было очень велико. При возвращении к ортодоксальности их нужно было не крестить заново, а лишь помазать святым елеем. Время от времени делались попытки их искоренить, но меры против них никогда не достигали той жестокости, с которой уничтожали павликиан, секту, враждебную любым церковным учреждениям, просуществовавшую до Х века, когда она появилась в Болгарии, переродившись в богомильскую ересь.

Самых рьяных приверженцев различные секты находили среди обитателей Малой Азии, поэтому неудивительно, что, когда в VIII веке возникло течение иконоборцев, там тут же объявилось много его сторонников. Восточные народы искали веры простой и ясной, с четкими правилами. (Возможно, это является одной из причин того, почему ислам нашел такой быстрый отклик в Сирии и Палестине.) Многословные дефиниции соборов и сложная изощренная обрядность византийской церкви были чужды их взглядам, хотя приморские греки упивались ими. Если древние греки были, по определению Аристотеля, животными политическими, то византийских греков с этой же точностью можно назвать церковными животными.

Как глубоко проник в души людей этот подход, хорошо видно по отношению византийцев к императорам. В какой-то степени у них сохранялось традиционное древнеримское представление о том, что император – властитель выше закона. И в то же время он воспринимался как вице-регент, наместник Христа на земле. В зале заседаний Государственного совета стоял трон с постоянно раскрытым Евангелием. Прямо над императорским троном находилась мозаика с изображением Христа и надписью: «Царь во Христе», как бы постоянно напоминавшей, что Христос является истинным владыкой государства. Император избирался не как наследный правитель, а как вольный избранник армии и сената с одобрения народа. (Только во времена македонской династии установился принцип передачи трона по наследству.) Новый император становился правителем только после этого одобрения, а коронационная служба всего лишь скрепляла церковной печатью уже свершившийся факт. С одной стороны, император был почти божественным, с другой – он назначался народом. Ему надлежало блюсти высочайшие принципы поведения. Он обязан был быть сдержанным и умеренным в желаниях, чутким и благодетельным. Он должен был скрупулезно соблюдать законы… и мог быть отлучен от церкви. Но также признавалось, что он человек со своими слабостями, и поэтому, а также по милосердию Божьему, его прегрешения, часто чрезмерные, следовало прощать. Однако поддержка народа полагалась не его персоне, но его званию и Божьему его одобрению. Так что население было верно ему, лишь пока эти два условия совпадали. С того момента, как его должность переходила к другому, верность автоматически переходила за нею вслед. Слова «Король умер, да здравствует король!» буквально отражали византийскую ситуацию, пусть даже трон был захвачен самым нечестным способом. Чтобы правильно понимать историю Византии, следует всегда помнить об их своеобразном подходе к императорской власти.

На протяжении всей византийской истории человеческие слабости принимались с готовностью и пониманием и прощались, потому что таковы были их взгляды. В византийском подходе не было моральной суровости Запада, но их вера не была от этого менее искренней и глубокой.

Вера в чудеса

Византийцы буквально понимали библейское выражение, что вера движет горами. Не раз и не два в истории Византии молитва или вмешательство иконы вроде бы выручало в тяжелой ситуации.

Более чем когда-либо это проявилось в VII веке, когда на столицу надвигались арабы. Византийские войска понесли поражение на поле брани, и казалось, что падение Константинополя неминуемо. Тогда на стену города вынесли икону Богоматери, его покровительницы, и обошли с нею вокруг всей крепости. Арабы отступили. Константинополь был спасен. Сегодня это приписали бы погоде, нехватке продовольствия или пороха у противника, наконец, некомпетентности вражеских военачальников, но для византийцев достаточным объяснением была любовь к ним Богоматери, проявившей свою оберегающую силу через икону. И так случалось неоднократно. Например, в 865 году к Константинополю подступил флот русичей, но образ Богоматери снесли на берег моря, и поднявшийся сильный шторм развеял корабли неприятеля.

Такое чудесное вмешательство считалось обычным и естественным. Более того, византийцы рассматривали помощь чуда почти как свое право, и, если икона какого-либо святого не обеспечивала ожидаемую поддержку, ее выбрасывали и заказывали новую икону другого святого. Понять и признать этот образ мысли необходимо не только для того, чтобы знать, на чем зиждилось византийское общество, но и оценить истинный характер истории Византии. Историки прошлых лет часто посвящали свое время изучению громких событий (войны, торговые и политические договоры и т. п.) и пренебрегали этим аспектом византийской жизни. Нынешние историки придают чрезмерное значение социальным и экономическим причинам и так поглощены материальной культурой эпохи, что почти совсем упускают мыслительные концепции, стоящие за ними. Но в византийском мире материальное так тесно переплеталось с духовным, событие с идеей, что разделять эти два аспекта нельзя. Таким образом, проблема «как византийцы думали», которую впервые всерьез поставил Норман Бэйнс, является одной из самых интересных и наиболее волнующих сегодняшних исследователей истории Средневековья.

Письменные источники прямо не говорят об этом, потому что самые ранние авторы руководствовались в этом вопросе чисто римским подходом: их больше увлекали вещи практические. А поздние историки, чаще всего христианские, поглощены были делами церковными. Однако кое-что, какие-то следы чисто византийского мышления просвечивают в трудах таких авторов, как Иоанн Молчальник (Силентиарий), в его описании святой Софии, или в более поздних писаниях Михаила Пселла. В частности, очень интересны в смысле познавательном объяснения, которые они дают военным успехам или поражениям и бедствиям вроде голода и чумы. Эти свидетельства говорят нам, что византийское мышление не было христианизированным римским, не было оно и восточным с налетом западничества. Пожалуй, оно представляло собой самое яркое наследие, наглядное проявление различных культур, которые легли в основу византийской культуры.

Сегодня нам кажутся удивительными крайности, до которых доходила вера византийцев в чудесную силу икон. Иконоборцы считали, что поклонение иконам доходит до идолопоклонничества. Оглядываясь на Ветхий Завет, где людей, казалось, тянуло к идолопоклонничеству, как пьяницу к вину, они были твердо настроены пресечь эти поползновения. Как все ретивые реформаторы, иконоборцы для достижения своей цели часто прибегали к самым жестоким мерам. Впрочем, не исключено, что такой суровый насильственный характер это движение приняло (особенно в царствование Льва III (717–741) и Константина V (740–775) из-за очень сильного противодействия, с которым иконоборчеству пришлось столкнуться в тех областях, где велико было греческое влияние.

Споры об иконоборчестве

С обеих сторон выдвигались сильные аргументы. Иконоборцы выдвигали два главных довода, а именно: иконы следует считать идолами, и воспроизведение образа Спасителя в любой зримой форме подрывает главную доктрину о двойственной природе Христа, потому что изображение может передавать лишь его человеческую форму, но не божественную суть. Защита икон основывалась на утверждении, что икона не идол, но передает некую долю святости изображаемой личности, как ее отражение. Она служит как бы посредником между миром материальным и обычным молящимся, с одной стороны, и миром духовным и божественной сущностью – с другой. Этим разногласиям посвящены бесчисленные писания философского характера, авторами которых были среди других Иоанн Дамаскин (710–750) в начале полемики и Феодор Студит (Студийский) в конце IX века, когда эта полемика закончилась. Защита иконоборчества плохо представлена в дошедшей до нас литературе, прежде всего потому, что по окончании борьбы их писания были уничтожены. Да и писателями иконоборцы были менее талантливыми, чем их противники. Они были не столько философами, сколько людьми практическими, но, тем не менее, рьяно спорили, защищая свою точку зрения.

Правда и то, что первый из императоров-иконоборцев, Лев III, выждал несколько лет после восшествия на престол, прежде чем приступить к действиям. Его правление началось в 717 году, а первый иконоборческий указ вышел в 726-м. Однако эту инициативу он проявил по собственному разумению и воле, а церковная ассамблея, которую он созвал, чтобы усилить свою политику, была, в сущности, принуждена императором к согласию. Даже ассамблея, созванная в 754 году Константином V, чтобы вновь подтвердить запрет на иконы, была скорее подстроенным спектаклем, хотя политика императора была недвусмысленной. Особенно активно действовал он против монастырей, в которых сосредоточилась оппозиция иконоборчеству. На ассамблее присутствовало 338 епископов, но ни одного патриарха. Не было там и папы, все еще остававшегося номинальным главой христианской церкви. Нет смысла повторять, что он был ярым противником этого движения. Тем не менее, на этом церковном собрании, хотя иконы были осуждены, уничтожение их запретили. Видимо, для того, чтобы показать свое неодобрение иконоборчеством, папа Григорий II выпустил свою собственную монету, а папа Павел I объявил о своем избрании королю франков Пипину, а не византийскому императору.

Самая бурная и свирепая фаза иконоборчества закончилась со смертью Константина V в 775 году. Лев IV (775–780) отказался от антимонашеской позиции своего предшественника, а следующая за ним правительница Ирина, опекунша юного Константина VI, не только вернула иконы и даровала всяческие милости иконопочитающим монахам, но также собрала совет для пересмотра политики в отношении икон. После первой неудачной попытки собрание в Константинополе было прервано ворвавшимися солдатами иконоборческого направления, тогда совет вновь собрался в 878 году в Никее и выпустил указ в пользу икон. Подавление монахов Никифором I (802–812) и принятие более мягкой иконоборческой политики в начале IX века вызвано было скорее личными спорами между императором и Феодором Студитом, чем его глубокими религиозными убеждениями. Более активная иконоборческая политика, проводимая Львом V (813–820) была абсолютно искренней, но и принесла больше горя из-за страха перед доносчиками, которые, казалось, переполняли общество, как в коммунистическом мире сегодня. Мы читаем, что даже муж и жена боялись обсуждать между собой вопросы, касающиеся признания или не признания икон.

Император Михаил II (820–829), несколько эксцентричный по религиозным убеждениям, был в то же время гораздо терпимее к иконопочитателям, которым была предоставлена полная свобода вне столицы. Но внутри Константинополя было совершенно иначе из-за непреклонности Феодора Студита. Следующий император, Феофил, был убежденным иконоборцем, будучи воспитанником одного из самых мощных мыслителей той эпохи, Иоанна Грамматика. Он оставался под влиянием Иоанна и позже, когда тот стал патриархом, вопреки симпатии к почитателям икон, которую проявляла императрица Феодора. Но к тому времени народная поддержка этого движения иссякла. Военные поражения Феофила приписывались его иконоборческим взглядам точно так же, как за сто лет до этого военные успехи Константина V почитались следствием его искренности в борьбе с иконами. Иконоборчество завершилось в 843 году с восхождением на трон Михаила III и больше никогда всерьез не возрождалось. Оно было насильственным и, как показало будущее, весьма созидательным, но временным явлением. Если бы не иконоборчество – несмотря на все его крайности, – никогда так бы не развилась вера во второй великий период византийской истории, а искусство Византии той эпохи никогда не достигло бы столь необыкновенных, превосходящих всякое воображение высот, да и взаимоотношения Византии с Западом пошли бы совсем иным путем.

Собственно говоря, именно после 843 года восточное христианство обрело свою характерную отточенную изощренность, где окончательно сформировался ортодоксальный образ мысли, основой которого стала глубокая вера в реальность незримого мира. В развитии такого взгляда главную и самую существенную роль сыграла церковь, как некая реальная данность, как материальная структура. Она была прежде всего средоточием религиозной жизни государства и общества и, как таковая, согласно ортодоксальным воззрениям, была центром всей жизни в целом. Большой императорский дворец включал в себя такое же множество церквей, как и залов, комнат для проведения советов или жилых покоев. В «Книге церемоний» Константина Багрянородного церкви играют более важную роль, чем все остальные строения. Кроме того, структура церкви допускала возможность самого вычурного и изощренного убранства.


Рис. 28. План расположения мозаичных икон. Около 1100 г. Дафни, близ Афин (по Диецу и Демусу)


Ее внутренние помещения являли собой некое микрокосмическое подобие мира внешнего. Как и тот, большой мир, там были и небесная сфера над головой, и земная твердь внизу, а убранство все это подчеркивало. В самой высокой точке храма, на вершине купола, формой своей символизирующего небо, помещался образ Господа Вседержителя, который смотрит вниз на молящихся подобно тому, как взирает сверху Господь на мир наш.

На следующем возвышенном месте, закругленном выступе апсиды, изображалась Богоматерь с Младенцем Иисусом. Эти две божественные фигуры были окружены сценами из их жизни или их земными близкими, пророками и апостолами. Еще ниже располагали святых, как бы объединяющих сферу небесную и мир внизу. Подобно этому иконостас или перегородка, которые в более поздние времена отделял алтарь от остального пространства церкви, служили напоминанием о раздельности духовного и материального мира, а духовные росписи или иконы на нем символизировали вход в духовный мир. Эта схема была впервые отработана при Василии I в церкви, которую он заложил в пределах Большого дворца и назвал Неа.

Церковная иерархия

В этот период установилась гораздо более развитая, чем раньше, иерархическая структура церкви. Во главе ее стоял константинопольский патриарх, который ко времени правления македонской династии был уже практически независим от Рима. Патриарху жестко подчинялись архиепископы, епископы и все духовенство Малой Азии и большей части Балкан. В государстве он был вторым лицом после императора, причем временами обладал властью, достаточной, чтобы пренебрегать императорской волей. Большинство патриархов были людьми образованными и набожными, хотя некоторые при своем назначении не имели даже монашеского сана. Однако даже будучи назначенными по политическим причинам, став патриархами, они всегда принимали новый образ мысли. Так произошло, например, с Тарасием, мирянином, который был назначен патриархом в 784 году. Он оказался патриархом волевым, исполнявшим свои обязанности с великим рвением. Еще поразительнее история Фотия, самого знаменитого и, наверное, самого ученого из всех патриархов, который также был мирянином, когда в 858 году принял этот пост от Михаила III. Лев VI сместил его в пользу своего младшего брата, Стефана, но позже Фотий вернулся на патриаршество и получил папское благословение, в котором ранее ему было отказано. Несколько иной характер был у Феодота, бывшего солдата и женатого человека. Он был назначен патриархом Львом V и шокировал верующих, отпраздновав свое избрание пышным пиршеством, на котором постящихся священников принудили есть мясо. Опять же, Роман I назначил патриархом своего четвертого сына, которому тогда было 16 лет и которому, по словам людей осведомленных, привычней было в конюшне, чем в церкви. Но это были исключения из правил. В основном же патриархи были людьми талантливыми, волевыми и набожными.

Отношения между патриархом и императором по необходимости были очень близкими. «Когда возникает между вами несогласие, вносите вы смятение в святые церкви, а в миру поднимаются беспорядки», – писал Даниил Стилит (Столпник) (409–493) императору Василиску. Летописи свидетельствуют, что подобные беспорядки ширились быстро, и последствия их были далеко идущими. Поэтому неудивительно, что некоторые патриархи часто принимали сторону императора. Однако с течением времени значение и власть патриархов возрастали, так что, начиная с XII века и далее, не императоры, а именно патриархи определяли политику и давали окончательные решения.

Епископы также часто преследовали политические цели, потому что многие из них происходили из знати и находили высшее удовольствие в политических интригах, а не в святости религии. Им не разрешалось жениться, как приходским священникам, и потому их часто набирали из монашеской среды, причем наиболее активной ее части. Монахи из монастырей не слишком отличались от отшельников, а наиболее набожные специально искали уединения. Византийские монастыри обычно не были, как на Западе, средоточием мысли и учености. Собственно, сама идея монашества, монашеской жизни, стара. Она гораздо старше самого Византийского государства, потому что верующие души с ранних времен – еще дохристианских – искали уединения, становясь отшельниками, а идея умерщвления плоти издавна ассоциировалась с набожностью. Святой Симеон Столпник был далеко не единственным святым, который провел большую часть жизни на вершине колонны (столпа). Чем дальше заходили эти люди в своем самоотречении, тем большей святости, считалось, они достигали. Так некий Феодор из Сикейона был определен епископом в причетники, потому что, увидев его после трех лет пребывания в пещере, смрадного и покрытого червями, тот был покорен его святостью.

Монашество

Поначалу никаких организованных форм монашества не существовало. Жаждущие святости просто искали уединенной жизни. Однако вскоре получила распространение идея подобных совместных усилий. Первый настоящий монастырь был создан в Дендерехе, Египет, неким Пахомием почти в то же время, когда Константин заложил свою новую столицу. Пахомий ввел организационную систему, при которой группы монахов должны были повиноваться старшине или аббату, а также были обязаны регулярно выполнять какую-либо физическую работу. Лавры, то есть группы маленьких комнат (келий), приписанных к какому-нибудь большему монастырю, появились в Палестине в IV веке. Оттуда эта идея распространилась на Сирию и Малую Азию. Однако лишь Василий Кесарийский в IV веке первым организовал монашество как таковое. Именно он первым подчеркнул значение монашества в противовес жизни анахоретов. Он не оставил никаких письменных правил, и никогда не существовало Василианского ордена наподобие Бенедектинского, как на Западе. Однако многие монастыри, основанные впоследствии, обязаны своим уставом наставлениям Василия. Возможно, благодаря его идеям были основаны первые горные монастыри в Вифинии. Позднее были созданы и другие монастыри, самыми значительными из которых были монастыри на горе Афон. На Востоке, например в Каппадокии, монашеские сообщества обычно были малочисленнее, чем в Греции, но одна из них, самая большая, сохранилась до наших дней. Это монастырь Святой Екатерины на горе Синай. Хотя все эти монастыри представляли собой объединения людей, но идея отшельничества не умерла, и на горе Афон на отшельников смотрели как на истинно святых. Когда в 963 году Афанасием была основана Лавра, там разрешили жить только пяти самым набожным и выдающимся монахам из ста двадцати желающих.

В Константинополе первый монастырь был основан в царствование Феодосия II, но вскоре возникли и другие пристанища для монахов. С самого начала им были дарованы особые льготы, и на протяжении практически всей истории Византии они были освобождены от налогов. Важную роль в государственных делах они стали играть благодаря иконоборчеству, именно в монастырях сосредоточивалось противодействие иконоборцам. Твердая позиция, которую занял Феодор, настоятель Студийского монастыря в Константинополе, в вопросе об очередном браке императора Константина VI, а также его оппозиция иконоборчеству привели к изгнанию Феодора и временной опале Студийского монастыря. Основанный в V веке, он был почти безлюдным, когда туда прибыл из монастыря Саккудион, что на горе Олимп, Феодор, бывший там монахом в послушании у прославленного настоятеля Святого Платона. Именно Платон ввел в монашеский обиход ряд новых правил, в том числе свод наказаний и запретов. В частности, в монастырь запрещалось входить не только женщинам, но и животным женского пола. Правила Платона были далее развиты Феодором, настоятельно требовавшим, чтобы все имущество в монастыре было общим.

Все ранние монастыри были киновитными, то есть общежительными: монахи жертвовали туда все личное имущество, вместе трапезовали и принимали полную власть настоятеля. Между прочим, им запрещалось мыть тело чаще трех раз в год, исключение допускалось лишь в случае болезни. Только позднее была введена система, названная идиор-ритмической (избегающей общения), при которой монахам позволялось сохранять свое имущество, а власть настоятеля заменялась властью комитета. Это положило конец большинству аспектов общежития, но на Афоне такая система была принята лишь в XV веке. Монастырский устав был ослаблен передачей монастырей под опеку мирян. Первый раз это произошло во времена иконоборчества, затем в XII столетии. Миряне забирали большую часть монастырской казны, оставляя монахам лишь на самые насущные нужды. Таким образом, монахи лишались возможности благотворительной деятельности, которой те постоянно занимались (такими, например, как обеспечение бедняков жильем и больницами). Еще в начале Х века Никифор Фока осудил зло, проистекающее от накопления монастырями богатства, но они до конца существования Византии играли важную роль, как крупные земельные собственники.

Женские монастыри появились почти одновременно с мужскими, но мы знаем о них гораздо меньше. Уставы их были подобны: в них точно так же предписывалось соблюдение бедности и послушания, а день следовало делить между молитвой и работой. Политической роли женские монастыри не играли и не рождали шедевров в области искусства или философской мысли. Впрочем, в поздний период византийской истории в них создавались изумительные вышивки. Однако туда, как императоры и сановники в мужские монастыри, удалялись свергнутые императрицы или вдовы императоров. Во многих случаях они приносили в качестве вклада значительное состояние. Одной из таких монахинь была Мария, сводная сестра императора Андроника II Палеолога. Она была обручена с монгольским правителем Персии, ханом Хулагу, но ввиду его смерти ее выдали замуж за его сына Абуку. В пожилом возрасте она вернулась в Константинополь, основала церковь Святой Марии из монголов и стала монахиней под именем Мелании. Ее портрет есть на мозаике в нынешней Кахрие-Джами под изображениями Христа и Богоматери.

Обычным занятием монахов в монастырях было копирование манускриптов, украшение их иллюстрациями, писание икон и фресок, хотя существовали и мирские живописцы и копиисты. Обязательным было певческое участие в службах. Большие монастыри полностью себя обеспечивали, где всеми нужными для их поддержания ремеслами также занимались монахи. Феодор Студит весьма благосклонно относился к такого рода ежедневным трудам и подчеркивал, что всякая работа заслуживает уважения. Но он также верил, что жизнь должна быть аскетичной и что посты следует соблюдать неуклонно, а любое отступление от монастырского устава в наиболее строгих заведениях сурово наказывалось. Самые набожные священники и руководители монастырей не терпели нерадивости и распущенности со стороны гражданских чиновников и даже императоров. Любое вмешательство светских властей в монастырские дела встречалось негодованием.

Раскол между Востоком и Западом

События, приведшие к окончательному расколу между Востоком и Западом в 1054 году, несомненно, были не только религиозного характера, но и политического. Они сосредоточились вокруг выражения «филиокве» в символе веры, которое с современных позиций никак нельзя отнести к основополагающим. Однако сомнительно, что раскола можно было избежать, даже если бы политические события не были так тесно связаны с аргументами, касающимися сущности веры. Различие во взглядах между Востоком и Западом было слишком глубоким, чтобы его можно было сгладить. Византийская цивилизация развивалась по своему особому пути, и церковь развивалась вместе с ней. Духовная мысль постепенно все больше отчуждалась от Рима, точно так же, как в древние времена латинская мысль отошла от греческой. Византийское искусство к IX столетию стало резко отличаться от искусства Каролингов или итальянского. Византийский образ мысли был религиозным и однозначным. Примириться Восток и Запад не могли, даже если бы такое желание возникло одновременно у обеих сторон, чего так и не произошло. Таким образом, уже к IX веку стало очевидно, что две ветви христианской веры разделятся. Всякое желание к сближению, которое могло бы возникнуть, было, по крайней мере у народа, полностью уничтожено после взятия и разграбления крестоносцами Константинополя в 1024 году, а также последующего постоянного присутствия латинян на Востоке. Движение, имевшее начальной целью очищение святых мест от неверных, бросило последнюю соломинку на чашу весов, после которой примирения двух церквей быть не могло. Этим же оно, больше всех других факторов, способствовало установлению ислама в Восточной Европе.

Глава 7
Монеты

Людей, имеющих склонность к некоторому формализму и абстракционизму в искусстве, византийские мозаики и картины могут привлекать больше, чем более реалистичные скульптуры Рима или натуралистические живописные полотна Ренессанса. Но вряд ли вызовет споры утверждение, что чеканщики монет Византийской империи не достигли тех же высот мастерства, что и граверы Греции и медальеры Италии. В то же время византийские монеты никак нельзя было назвать непримечательными ни с художественной, ни с исторической точки зрения. Многое в них красиво и бросает свет на византийскую цивилизацию в целом. Рисунки на монетах разнообразные и часто очень интересные. Исполнены они в большинстве своем профессионально, а при внимательном изучении портретов, на них изображенных, становится явной оригинальность, большая, чем можно предположить при беглом взгляде. Поистине монеты не только рассказывают нам о внешности императоров, но и с поразительной четкостью отражают прогрессивные перемены, имевшие место в ходе истории Византии.

Рот, в его великолепном исследовании византийских монет из собрания Британского музея, делит их на семь четко разграниченных хронологических групп. Самая ранняя начинается с царствования Аркадия (491) и продолжается до дней Константина IV (685), так как полагает, что до 490 года имели хождение монеты более римские, нежели византийские по виду. Действительно, даже в монетах VI века прослеживается сильное римское влияние. На их аверсе изображен бюст императора в квадратной солидной манере, присущей римским монетам, а надписи сделаны на латыни или, позднее, неким двуязычным шрифтом, наполовину латинским, наполовину греческим. На реверсе сначала была фигура либо Тихе[4]данного города, либо святого Михаила, преобразованного из классического изображения крылатой победы (фото 59а). Позднее там обычно помещали крест на ступенчатом пьедестале.

Однако к концу этого периода римское влияние ослабло, и доминировать стали греческие элементы. Портреты стали более формализованными и в то же время более индивидуальными. Свидетельством тому является изображение Фоки с острой бородкой или старого Ираклия с его длинной бородой и огромными усами (фото 59b, e). При Юстиниане II на реверсе появляется голова Христа, но чаще предпочитают иконоборческий символ вроде креста. Было вполне подобающим изобразить крест на монетах Ираклия, который прославился спасением от персов креста, на котором был распят Иисус. На некоторых монетах он даже сам держит крест. Интересно отметить, что любовь к символизму, бывшая характерной чертой христианского искусства до Константина, сильно проявляется именно в монетах. Для многих запрещение изображать божественные фигуры при иконоборцах не было чем-то неправильным.

Самым важным фактором в ротовском определении второго периода монетных групп, от Юстиниана II до Феодосия III (685–717), было сокращение числа монетных дворов сначала из-за исламских завоеваний, а затем в результате имперской политики, согласно которой дела государственные все больше сосредотачивались в Константинополе. Третий период, от Льва III до Феофила (717–842), совпадает по времени с эпохой иконоборчества и характеризуется не только отсутствием на монетах каких бы то ни было религиозных фигур, но даже иногда заменой второго императорского портрета крестом.

До таких крайностей доходил страх перед опасностью религиозного искусства. Портреты той эпохи традиционные, угловатые и сухие. Они резко контрастируют с портретами на монетах четвертой и пятой групп ротовского деления: от Михаила III до Иоанна I (842–976) и от Василия II до Константина VIII (976—1081). Эти последние отличаются силой и блеском исполнения, ярко отражающим дух великой македонской династии. Особенно наглядно выражают характер этого времени реверсы монет. Поначалу там обычно была надпись, в которой перечислялись титулы императора – свидетельство автократической концепции императорского достоинства. Позднее обычной стали фигуры Христа или Богоматери, что выражало концепцию императора – наместника Христа на земле и роль Богоматери, покровительницы и защитницы столицы государства (фото 59, b, p, q). С течением времени эти фигуры выполнялись все более изощренно. Так, императоры показаны были сидящими на троне или во весь рост, а вместо головы Христа появилось изображение Спасителя во славе. Появились разнообразные варианты изображения Богоматери. Иногда чеканились образы святых угодников. Эта перемена точно совпадает по времени с периодом правления от Алексея I до Алексея IV (1081–1204), периодом экономических трудностей и политического упадка, характеризующих эпоху Комнинов. Вновь портреты становятся схематичными, в соответствии с плоскостной манерой, которую мы видим в мозаиках и живописи тех лет. (На манер знаменитой мозаики, известной как панель Иоанна в Айя-Софии, около 1118 г.)

Латинские императоры, правившие в Константинополе с 1204-го по 1261 год, кажется, монет не выпускали, в то время в ходу были венецианские серебряные монеты по виду похожие на византийские. Однако в Фессалонике, Никее и Трапезунде правившие там независимые императоры выпускали свои монеты. После 1261 года возобновилась чеканка монет в Константинополе (фото 59, g, r), и местные монетные дворы были закрыты.

Исключение составлял трапезундский монетный двор, который продолжал там существовать одновременно с независимой империей вплоть до окончательного завоевания этих краев турками в 1461 году. Его монеты представляют интерес скорее исторический, чем художественный.

Константинопольские монеты Палеологов (1261–1453) отличаются рисунком тщательным, загроможденным деталями. Изображения часто носят описательный характер (коронация императора или план города). Поистине никогда больше искусство чеканки монет не достигало таких высот. Оно зеркально отражало историю своего времени, когда одни события догоняли другие, военные кампании следовали одна за другой, и масса мелких действующих лиц поочередно завладевали исторической сценой. Монеты тех лет, как и личности, страдают отсутствием серьезной концепции, хотя рассказ их жив и ярок.

На протяжении всей долгой истории Византии важнейшим материалом для монет было золото. Главной денежной единицей была монета, весившая примерно 60 граммов. Сначала она была известна как солид, затем, в византийском мире, как номисма, и, наконец, на Западе, как бизантин или безант. Она получила широчайшее распространение и, по сути, была главным средством денежного обращения в международной торговле до XI века, когда доверие к ней подорвали снижением качества сначала Михаил IV (1034–1041), а потом Михаил VII (1071–1078). Византийские монеты были переоценены Алексеем I (1081–1118), который выпустил номисмы семи различных достоинств. Это помогло исправить ситуацию внутри страны, но за границей утраченное доверие не вернулось, что подтверждают условия мирного договора, заключенного Алексеем с Боэмундом Антиохийским. В нем оговаривалось, что оплата должна производиться в монетах предшественника Алексея, Михаила, а не тех, которые чеканились в его собственное царствование. В ранний период, то есть до Константина V (740–775), чеканили еще половинку солида, называемую семис, и треть солида, называемую тремис, а при Василии II были две разновидности номисмы: тяжелая и легкая.

Золотые монеты чеканили в основном в Константинополе, монеты из других металлов какое-то время выпускали и в других местах. Так, серебряные монеты ассоциировались с Римом, Равенной и Карфагеном. При Юстиниане в этих городах стали чеканить бронзовые монеты. Они же выпускались в Фессалонике, Никомедии, Кизике, Антиохии, Александрии, Херсонесе, а также на Сицилии. Те же монетные дворы продолжали действовать при императоре Ираклии, но число их неуклонно сокращалось. С середины VIII столетия из-за исламских завоеваний прекратился выпуск византийских монет в Италии, Северной Африке и Восточном Средиземноморье. В эпоху македонской династии весь выпуск монет сосредоточился в Константинополе.

Сегодня серебряные византийские монеты крайне редки, вероятно, их никогда не было столько же, сколько золотых. Самая крупная из них называлась милиарисий (фото 59, f), и в разные времена она отличалась по весу и виду. Ираклий повелел наладить выпуск новой серебряной монеты, называемой гексаграмма, Константин V заменил ее другим типом, отличавшимся надписью на реверсе. Алексей I выпустил серебряную номисму. При Андронике II появилась еще одна серебряная монета, в основу которой был положен венецианский гроссо (фото 59, g). Иоанн V (1341–1391) выпустил большую серебряную монету, названную гиперпер (фото 59, i).

Четкая система выпуска бронзовых монет начинается с Анастасия I (491–518), который ввел в обращение большую бронзовую монету фоллис (фото 59, о), равную 40 нуммиям. Она была помечена на реверсе большой буквой «М», означавшей сорок. Были также монеты в 20, 10 и 5 нуммий, помеченные соответственно буквами «К, I, E». В Фессалонике и Александрии чеканились монеты и других достоинств, вроде александрийской в 12 нуммий, помеченной «IB». Такие знаки достоинства на бронзовых монетах применялись вплоть до Македонской эпохи, но совершенно вышли из употребления после правления Василия I, когда их заменили божественными фигурами, такими же, как на золотых монетах.

В ранний период монеты иногда датировали годом данного царствования. Последний раз такое датирование выпуска бронзовых монет было в тридцатый год царствования Константина V (777). Есть и другие монеты, дату выпуска которых можно привязать не только к тому или другому императору. Например, когда на них присутствует два императорских портрета, знаменуя коронование соправителей (фото 59d). Такое четкое датирование можно видеть на монетах Феофила: на ранних выпусках он представлен один, а на более поздних – с императрицей Феодорой и тремя их дочерьми. Это могло произойти только после смерти в 829 году его отца Михаила II, у которого он до того года был соправителем.

При Василии II и Константине VIII (976—1025) был введен новый тип монеты, тонкой и вогнутой, называемой скифати. Они оставались в ходу и дальше наравне с привычными более толстыми монетами, но так и не вытеснили их из обращения. Вызывает удивление сам факт их выпуска, может быть, они хотели показать более низкую их ценность или предполагали использовать в какой-то определенной местности, например только в пределах империи. Часто рисунок на тонких монетах был изящнее, чем на толстых. И хотя трудно определить их иначе как упадочные, они, тем не менее, были весьма привлекательны. Как и на толстых монетах, их реверс характеризовался большим числом религиозных фигур (Христа, Богоматери, даже святых). Так, на монетах Иоанна II (1118–1143) появляется святой Георгий. На монетах Мануила I (1143–1180) – святой Федор и святой Димитрий, а также голова молодого Спасителя, Христа Иммануила.

До эпохи Андроника II (1282–1328) византийские монеты, казалось, были в избытке. После его правления, если судить по дошедшим до нас источникам, число их уменьшилось, а золотых монет какое-то время не было вовсе. Затем они были вновь пущены в оборот Мануилом II (1391–1425). Если бы судьба повернулась иначе, не была столь жестока и ход событий не столь неумолим, Мануил II стал бы одним из по-настоящему великих византийских императоров. Достойной данью памяти необыкновенно выдающегося человека служит этот последний акт, символизирующий одновременно и прошлое величие империи, и честность ее экономической политики, которая сделала безант одной из самых знаменитых монет в истории.

Глава 8
Искусство

Но вовсе отделившись от природы,

Я не хочу принять иную форму,

Чем птицы, что эллин-златокузнец,

Искусно золото спаяв с эмалью,

Петь посадил на ветку золотую,

Чтоб дряхлый император не дремал,

Иль услаждать слух знати

византийской

Рассказами о прошлом и грядущем…

У.Б. Йейтс

Светское искусство

Если рассматривать искусство Византии в целом, его, безусловно, следует назвать религиозным и христианским (фото 61–63). Конечно, были исключения, и многие дошедшие до нас вещи являются предметами светского искусства. Это и мозаичные полы, и группа резных изображений, известных как консульские диптихи, и большое число серебряных блюд и тарелей, датируемых периодом до VIII века. А в среднем периоде мы видим шкатулки слоновой кости с резьбой на мифологические темы (фото 69), а также шелка и статуи, украшенные восточными орнаментами (фото 65–67). И разумеется, было множество ювелирных изделий, предназначенных для личного пользования. Однако примеров сколько-нибудь масштабных светских убранств не сохранилось, за исключением одного зала в Палермо, украшенного мозаиками XII века (фото 71). Хотя летописи рассказывают о некоем покое в Большом дворце Константинополя под названием «Персидский дом», весьма похожем на этот зал в Палермо. Другой зал Большого дворца украшают мозаики с изображением военных походов Велизария. Еще в одном стоял удивительный золотой трон, который мог подниматься в воздух. Рядом с ним находилось золотое дерево с золотыми птицами, умевшими щебетать, а перед ним – охраняющие львы, умевшие рычать. Он был сделан для императора Феофила (829–842) и поражал всех, кто его видел. Несколько путешественников оставили нам восторженные описания. Но как и многое другое, трон и мозаики погибли во тьме веков, а нам достались только рассказы об этих чудесах.

Представленная нами картина византийского искусства выглядит какой-то однобокой. Между тем, как показало рассмотрение истории Византии, а также образа жизни и мысли византийцев, религия играла там роль гораздо более существенную, чем в других средневековых странах. Так что именно в религиозной сфере обнаруживаются самые оригинальные и вдохновенные произведения византийского искусства, а потому утрата светских художественных работ далеко не означает потери лучших произведений. Притом изумительный сплав Востока и Запада, благодаря которому религиозное искусство приобрело свой неповторимый облик, в сфере светской культуры столь же яркого выражения не нашел.

Элементы эллинистической культуры

Большая часть искусства светского имеет явный эллинистический оттенок. Так, серебряные сосуды, вплоть до VII века, украшены чисто классическим декором, на основании чего их можно было бы приписать дохристианской эпохе, если б не было на них контрольного штампа, клейма, которое ставили только в столице Византии после нанесения узора (фото 53). Эти узоры настолько классичны, что Мацулевич, автор первой публикации о серебряных сосудах Эрмитажа, пустил в обращение термин «византийский антик», чтобы описать его стиль. Нечто подобное мы видим и в скульптуре, даже если темы христианские. Этот стиль обычно называют сейчас неоаттическим.

Ранние изделия резьбы по слоновой кости не имеют столь же выраженного греческого оттенка и не всегда легко отличимы от римских. Огромные и многочисленные императорские диптихи, вроде находящегося в Лувре изображения Анастасия, известного как «Пластина Барберини» (фото 60), или резного изображения Ариадны во Флоренции, несомненно, сделаны в Константинополе. В них все великолепие и достоинство, которое мы связываем с византийским двором. Особенно интересна первая работа. Внизу на ней мы видим фигуры поклоняющихся: с одного бока – покоренных северных варваров, с другого – индийских послов. Пластины из резной слоновой кости, которую заказывали консулы, вступая в должность, не столь очевидно константинопольские. Если бы мы не знали имен этих консулов, ежегодно назначавшихся в Рим и Константинополь, нам не всегда было бы легко отличить работу западную от восточной. Скорее разница в них указывала на различие в характерах людей, которым они предназначались. Так, знак Флавия Анастасия от 517 года (ныне в Медальном кабинете Лувра) великолепен и помпезен, знак Магнуса от 518 года полон достоинства, а знак Юстиниана от 521 года (ныне в Милане) демонстрирует сдержанность, способную удовлетворить даже самого придирчивого современного критика, противника излишеств (фото 61–63).

Восточное наследие

Если изделия из серебра и резной слоновой кости свидетельствуют о прочной связи с классическим искусством, наследие Востока столь же явно прослеживается в других областях художества – ювелирной и текстильной. Феодора на чудесной мозаике в Сан Витале, Равенна, изображенная с короной, сделанной по сасанидскому образцу, а изобилие драгоценных украшений на императрице говорит о восточном вкусе к роскоши, да и костюм ее скорее персидский, чем римский (фото 41). Богатые ткани, из которых сшито ее одеяние, несомненно, вдохновлены Востоком. С этого периода рисунки тканей приобретают все более восточный характер и колорит. Прямо из Персии пришли птицы с львиными головами, пара птиц или зверей, разделенных стилизованной вазой или растущим деревом. Другие мотивы, например стрелок из лука, размещены точно так же, согласно восточной традиции. После IX века часто используется в декоративных целях куфическое письмо. Из-за восточного стиля узоров часто трудно определить, где были сотканы многие знаменитые шелка. На некоторых тканях имеются надписи по-гречески с именами императоров или утверждением, что они были сотканы в императорских мастерских Константинополя, но чаще такие приметы отсутствуют, и ничто ни в узоре, ни в сплетении нитей не позволяет отличить один источник их производства от другого. Большая часть этих изделий, близкая по стилю к константинопольской, изготовлялась в Сирии, даже после исламского завоевания. В XI веке важную роль играла в этом Греция. Ремесленные мастерские Сицилии XII века были сделаны по образу и подобию византийских, и там работали византийские мастера.

Художественное качество изделий

Большая часть нерелигиозных изделий представляла образцы высочайшего искусства, а изучение их помогает понять многое в жизни и вкусах византийского общества. Так, вся резная кость просто изумительна, независимо от эпохи и стиля. Серебряные блюда отличаются необычайно красивым рисунком и таким низким рельефом, что даже самые вычурные в высшей степени практичны. Все они исполнены с тонким вкусом, не то что римское серебро, которое не только абсолютно непригодно для использования в быту, но и очень некрасиво. Из одного этого можно заключить, что византийцы, кроме эстетической утонченности, обладали здравым смыслом и не страдали чрезмерной страстью к вульгарному украшательству. Рисунок и узор этих предметов свидетельствуют о внимании, уделявшемся классическому образованию, и тесной связи с традициями Востока.

Искусство великого среднего периода, с IX по XII столетие, представляет собой полный сплав этих влияний в сфере религиозной, где требования покровителей искусств были высоки и недвусмысленны. В эту эпоху становится легче отличать изделия столичные от провинциальных, и вещи, сделанные на Западе, от их византийских прототипов. Изысканный ларец Вероли из резной слоновой кости, ныне хранящийся в Музее Виктории и Альберта, должен быть явно отнесен к Константинополю, а схожий с ним из палаццо Венеция в Риме, по всей вероятности, сделан в другом месте (фото 68, 69). (Стржиговский даже предположил, что это изделие армянских мастеров.) Несколько необычен двенадцатигранный ларец в Сансе, несомненно западной работы в византийском стиле. Подобные примеры доказывают, как велико было повсеместное восхищение лучшими византийскими шедеврами, которые могли находиться где угодно благодаря свободному обмену творческими идеями в то время. Это затронуло Германию, Францию, Италию и даже Британию: во всех этих странах стремились подражать византийским работам и воспроизводить их. Другой такой же ларец светского рисунка имеет особое значение в свете этого вывода. Он находится в Труа (фото 70). Его венчают фигуры, видимо императорские, на боках изображены охотничьи сцены, напоминающие ранние мозаики пола, а на концах помещены птицы и вовсе китайского рисунка. Ларец византийский, но птицы явно вдохновлены рисунками или узором тканей с дальнего Востока, точно так же, как западные ларцы, ткани и ковчеги для мощей вдохновлены византийскими образцами. Наверное, это первый пример подражания Китаю в истории искусства.

Судя по всему, копирование византийских образцов началось еще очень рано. Разумеется, христианское искусство в целом, и в Византии и на Западе, многим было обязано своим предшественникам. Так что, когда мы видим сходные по виду изделия западных и византийских мастеров, нельзя отбрасывать мысль, что, возможно, они воспроизводят один и тот же источник. Это во многом относится к искусству Каролингов, вдохновленных раннехристианскими ремесленниками и художниками Рима. Но множество других, безусловно, обязаны своим великолепием Византии, как, например, памятная часовня Карла Великого в Аахене или росписи церкви Мюстере в Швейцарии. Гораздо больше примеров византийского влияния мы наблюдаем в искусстве периода Оттона, частично из-за того, что раннехристианских прототипов поубавилось и возросли контакты с Византией благодаря бракам, а также дипломатическому и торговому обмену. Эпоха династии Оттонов совпала в Византии с эпохой наивысшего расцвета религиозного искусства.

Религиозное искусство

Религиозное искусство великого среднего периода Византийской империи отличается полным взаимопроникновением различных элементов, участвовавших в его формировании, с одной стороны, греческих и римских, а с другой – персидских и семитских элементов. До сих пор продолжаются споры, когда именно произошло это слияние. Оно далеко продвинулось уже к V веку, хотя еще не стало к той поре всеобъемлющим. Тогда оно было скорее раннехристианским. Как показало изучение архитектуры того периода, новый стиль полностью сформировался к царствованию Юстиниана, о чем свидетельствуют внешний вид и убранство построенных при нем церквей. Их карнизы и капители колонн выполнены в совершенно новой манере: низкий рельеф (барельеф) и абстрактный узор сменяют высокий рельеф (горельеф) и натурализм классического периода, а мозаичный декор носит символический характер, идеально сливаясь с новым подходом в организации внутреннего пространства здания. Действительно, юстиниановская Святая София являет собой пример совершенно нового искусства, сочетая в себе классический стиль, отвечающий нуждам христианства, и в то же время гораздо более выразительный и впечатляющий, чем все шедевры Востока. Айя-София представляет собой новое слово в искусстве, пробуждая глубокие чувства даже сегодня, хотя большая часть убранства и украшений фасада утрачена, а само здание уже не соответствует своему первоначальному назначению и лишено религиозных ассоциаций.

Как упоминалось выше, Айя-София была не единственным созданием Юстиниана. Существуют многочисленные примеры нового стиля в искусстве, самыми значительными из уцелевших являются мозаики собора Сан Витале, Сан Аполлинаре Нуово и Сан Аполлинаре ин-Класс в Равенне. Они находятся в провинциальном городе, но вряд ли можно вообразить мозаику прекраснее, чем процессия святых мужского и женского пола на боковых стенах собора Сан Аполлинаре Нуово, заложенного в 561 году. Мы вряд ли встретим и в столице работу, равную ей по красоте.

Судя по немногочисленным сохранившимся памятникам, за последующие два столетия особых перемен в искусстве не произошло. При иконоборцах религиозное художество было запрещено, и, хотя мозаики Дамаска, выполненные в 715 году византийскими мастерами по заказу мусульманского патрона, демонстрируют выразительную и прекрасную работу, они не имеют никакого отношения к религии (фото 72, 73). Однако со снятием этого запрета в 843 году сразу хлынул поток великолепных творений. Среди ранних из них следует особо отметить мозаики храма Успения в Никее, разрушенного в 1922 году. Мозаики церкви Святой Софии в Салониках были выполнены где-то между 842-м и 850 годами, а фигура архангела в начале апсиды Святой Софии в Константинополе датируется серединой IX столетия (фото 74). Миниатюры Парижского Псалтыря, хранящиеся в Национальной библиотеке, также приписывают периоду, последовавшему сразу за иконоборческим, когда были созданы по заказу Василия I (867–886) чудесные миниатюры к «Проповедям» Григория Назианзина. Все эти произведения искусства являются высочайшими образцами византийского творчества, и трудно представить себе, что их можно было создать, если бы мастера не продолжали работать и под иконоборческими запретами. Во всяком случае, годы, последовавшие за их снятием, пожалуй, одни из самых плодотворных во всей византийской истории.

Мозаики

Расцвет искусства этого второго золотого века наиболее полно отразился в мозаике, которая изготовливалась главным образом по придворным заказам. Во всяком случае, до XI столетия только императорский двор обладал достаточными богатством и властью, чтобы оплачивать крупномасштабные картины, в которых возможно было реализовать идеалы и идеи нового искусства. Многочисленные церкви в столице украшались в ту эпоху по образцу Неи Василия I. Ни одна из них не сохранилась, но оценить качество и характер мозаик можно по мозаикам монастыря Святого Луки, а также Хиоса и Дафни в Греции. Очарование колорита можно прочувствовать только на месте, но духовная идея, заложенная в них, понятна и по репродукциям. Мозаики Дафни являются отличной иллюстрацией к этому (фото 75). Так, в расположенной ниже купола сцене Успения расстояние между ангелом и Девой Марией в каком-то смысле является самой значительной частью картины… более существенной, чем сами фигуры. Поистине изображенные сцены являются неотъемлемой частью архитектуры этой церкви: купол, паруса подкупольного свода, арки сводов, апсиды – все они становятся оправой размещенных на них картин. Да и вся церковь является как бы фоном развернутого религиозного полотна. Без этих мозаик она будет незавершенной, как готический собор без статуй. Церковь и ее убранство образуют некое единство, религиозное по форме, священное по сути своей. Эта система организации храма перешла, вместе с другими элементами византийской культуры, в Россию, но осталась, в сущности, чуждой Западному миру.

Религиозная основа художественных ремесел

Подобное увлечение религиозными мотивами характерно и для малых форм искусства – художественных ремесел. Особенно это касается резьбы по слоновой кости, работ по металлу и с эмалью. Произведения из резной кости замечательны и неповторимы. Изумительный Арбавилльский триптих, хранящийся в Лувре (фото 78), или подобный ему образец из Британского музея (фото 77) с изображением распятия типичны по глубокой духовности своей концепции, а тема божественной благодати доминирует даже в императорских портретах, вроде коронации Романа и Евдокии (фото 38). Почти все известные нам экземпляры ювелирной работы по металлу и эмалям имеют отношение к религии, так как являются частью ковчегов для мощей (реликвариев), окладов евангелий, потиров и так далее (фото 76, 79–81). Практически единственное исключение составляют короны, например корона Константина Мономаха, хранящаяся в Будапеште. При создании священных сосудов широко использовались драгоценные и полудрагоценные камни, как горный хрусталь или оникс. Применялось для этой цели, по-видимому, и стекло, но вещей из него почти не сохранилось. Насколько мы можем судить, изделия, предназначенные для повседневного употребления, обычно делали из металла или керамики. В изготовлении керамики отмечается множество гончарных приемов, поэтому формы ее часто весьма изощренные. Пусть византийская керамика редко столь же изящна, как мусульманская, но качество черепка всегда было отличное. Почти все экземпляры керамики найдены при раскопках. Изучение их, несомненно, будет важно для археологии Средневековья в целом. Оно уже внесло существенный вклад в историю торговых отношений Византии с такими отдаленными местами, как Британия.

Хотя искусство великого среднего периода византийской истории имеет четко характерные особенности, оно далеко не едино по стилю. Так, на переломе XI–XII столетий в моду вошла более угловатая плоскостная манера изображения, что можно увидеть при сравнении двух императорских портретов в соборе Святой Софии: икона императрицы Зои, написанная около 1042 года, и икона Иоанна, датируемая 1118 годом (фото 82, 83).


Рис. 29. Формы византийской керамики (согласно экземплярам, найденным при раскопках в Константинополе)


Они свидетельствуют, что столичная живопись склонялась к эзотерической теологии, в то время как украшения сельских церквей носят характер повествовательный. Там, а также в бедных городских церквях место мраморной облицовки нижней части стен, свойственной богатым церквям, заняли портретные иконы святых в полный рост, и увеличилось число житийных сцен, размещавшихся выше.


Рис. 30. Формы византийской керамики (согласно изображениям на фресках, гора Афон)


Это были жития святых покровителей данной церкви или часовни, которыми дополняли традиционные сцены из жизни Христа или Девы Марии. Притом манера таких изображений стала более живой и теплой, более человечной. В моду входил новый гуманитарный подход.

Византийский ренессанс

Новый стиль XII века отразился, например, в позе Девы Марии на прославленной иконе Владимирской Богоматери, которая сейчас находится в Третьяковской галерее в Москве (фото 84). По всей видимости, она была написана в Константинополе около 1125 года. Старая иерархическая поза Одигитрии, когда Богоматерь указывает на Младенца, или еще более безличная, Никопейская (фото 85), когда Младенец изображается в медальоне, уступили место ласковой нежности, когда личико Младенца трогательно прижимается к лику Девы Марии. Милкович-Пепек привлек внимание к тому факту, что подобный же человечный подход можно видеть на фресках в Охриде (Македония), относящихся к XI столетию. Из этого можно сделать вывод, что новое гуманистическое видение развивалось параллельно с плоскостной манерой иконы Иоанна, которую считали типичной для века Комнинов (фото 83). Действительно, последние изыскания подтверждают, что в XII столетии существовали одновременно два различных стиля: один – суровый плоскостной, другой – более человечный и выразительный. Его, пожалуй, лучше всего отражают фрески в Нерези, исполненные около 1164 года (фото 87).

Однако стиль этот полностью сформировался в XIII веке благодаря оккупации Константинополя латинянами, которая продолжалась с 1204-го по 1261 год. Первые крупномасштабные памятники этой эпохи находятся вне пределов Византии: в России, Болгарии, Трапезунде, и особенно много их на территории Югославии. Наиболее значительные из них это фрески Милешвы (1235) и Сопочани (около 1260) (фото 88, 89). В обоих случаях мы видим произведения высочайшего уровня, отличающиеся необычайной человечностью. В Константинополе примером такого крупного изображения в новом стиле является мозаичный Деисус в Святой Софии. Дата создания мозаики служит предметом продолжающихся споров. Открывший это произведение Уитмор приписывает его к началу XII, а возможно, даже к XI веку. Демус предлагает датировать мозаики примерно 1265 годом, так сильно они напоминают памятники эпохи Палеологов. Лазарев предпочитает считать датой создания середину XII века, так как находит там много сходства с мозаиками собора в Чефалу. Величие этой композиции, возможно, подтверждает мнение Лазарева, потому трудно увязать монументальный характер этого шедевра с начальными годами империи Палеологов.

Кахрие-Джками

В то же время никто не оспаривает дату создания самого значительного и прославленного памятника эпохи Палеологов, наиболее ярко выражающего новый стиль, – мозаики и стенные росписи маленькой церкви Хора в Константинополе, более известной под турецким названием Кахрие-Джами (фото 91). Работа по ее созданию датируется 1305–1315 годами. Мозаики представляют собой множество отдельных фигур и целые серии сцен из жизни Христа и Девы Марии. Настенные росписи, находящиеся в боковой часовне, в основном посвящены загробной жизни, потому что эта часовня представляет собой покойницкую. Самой выразительной из мозаик является изображение Сошествия Христа в ад, что в традициях византийского искусства знаменовало переход к Воскресению. Все сцены, будь то мозаичные картины или фрески, выразительны и полны жизни. Это прекраснейшее произведение искусства полно необычайной экспрессии и очарования. Однако, несмотря на всю свою яркость, Кахрие-Джами – истинно византийское творение. Так что нет нужды предполагать участие в ее создании итальянских мастеров или копирование итальянских образцов, как одно время считали крупнейшие авторитеты в этой области. Мы наблюдаем здесь и на примере многочисленных памятников той эпохи в Константинополе, Мистре, Фессалонике и других городах последний взлет долговечного живучего византийского стиля. Последний расцвет этого нежного, свежего и прелестного цветка заслуживает столь же пристального внимания, как и более пышные яркие цветы предыдущих столетий.

Одновременно с новым стилем в мозаике и живописи шло возрождение литературы. В это время были созданы некоторые нерелигиозные писания, представляющие значительный интерес. Наряду с другими искусствами они свидетельствуют, что хотя вера и не умерла, но давнее увлечение богословскими спорами и старый абстрактный подход потускнели. Экономическая и политическая ситуации также изменились, и к XIV столетию великие знатные роды играли роль гораздо более важную в покровительстве искусствам, чем императоры. Так, патроном строительства церкви Хора (Кахрие-Джами) был некий Феодор Метохит (фото 95). Прекрасные манускрипты делались по заказу верховного адмирала Апокавка (фото 94) или Иоанна Кантакузина, который хотя и стал впоследствии императором, но поначалу был просто представителем сильного знатного семейства. Богатые шелка, в которых они представлены на портретах, доказывают, что византийские ткачи не утратили в тот поздний период своего умения. Да и другие художественные сокровища того времени не менее великолепны, чем в великом Х веке, хоть и малочисленны. Государство могло стать слабее и беднее, но уровень качества произведений искусства сохранялся.

Наследие Византии

История Византийской империи заканчивается падением Константинополя в 1453 году. Но это не означало конец византийского искусства. Множество картин, особенно икон, создается и после этого срока. Стили, которые создавались на основе византийского на славянской земле, вскоре приобрели национальный характер, так что после XV века мы можем считать их относящимися к византийскому миру лишь в самом общем смысле. Греция была прямой наследницей Византии, славянские страны – особенно Россия – оказались более последовательными преемниками: и настенные росписи, иконы и вышивки, созданные в этих краях, часто были превосходнейшего качества. Они доказывали, что византийское искусство не погибло с крушением империи, а продолжало жить вместе с православной верой, с которой было связано изначально и дожило до наших дней. Таким образом, византийский стиль оказался самым долговечным из всех западных течений в искусстве. Однако ценность его состоит не столько в живучести, сколько в характерной для него глубокой духовности. Ни одно из художественных направлений христианской эры не служило этой вере более преданно, не стало таким удивительным и точным отражением эпохи, его породившей.

Примечания к иллюстрациям

1. Константинополь. Часть наземных крепостных стен.

V в.

2. Константинополь. Часть морских крепостных стен.

V в.

3. Константинополь. Акведук. Построен, вероятно, при Андронике I Комнине (1183–1185). Отреставрирован при султане Сулеймане I.

4. Константинополь. Золотые ворота. V в.

5. Константинополь. Цистерна около церкви Святой Ирины. VI в.

6. Константинополь. Подземный водовод. Примерно VI в.

7. Константинополь. Цистерна Йери-батан-Серай (подземный дворец). VI в.

8. Константинополь. Остатки триумфальной арки Феодосия I. Около 390 г.

9. Константинополь. Основание обелиска Феодосия I. Около 390 г.

10. Константинополь. Фундамент Большого дворца. Видны кирпичные своды. VI в.

11. Константинополь. Фундамент «Дома Юстиниана». Видна бетонная конструкция.

12. Константинополь. Фундамент Большого дворца. Видны типы каменной кладки.

13. Константинополь. Церковь Святых Сергия и Вакха. 526–537 гг.

14. Константинополь. Собор Святой Софии. Капитель. 532–537 гг.

15. Константинополь. Собор Святой Софии. Капитель. 532–537 гг.

16. Константинополь. Церковь Святой Ирины. Внутренний вид. 532 г.

17. Константинополь. Фундамент Большого дворца. Видна каменная кладка. Предположительно V в.

18. Константинополь. Айя-София. Вид снаружи, с юга. 532–537 гг.

19. Константинополь. Айя-София. Внутренний вид. 532–537 гг. По Фоссати.

20. Дафни под Афинами. Около 1100 г.

21. Нерези. Македония. Церковь. Около 1164 г.

22. Константинополь. Церковь Хора (Кахрие-Джами). XI век и позднее.

23. Хосиос Лукас. Греция. Северная церковь монастыря Святого Луки. XI в.

24. Салоники. Церковь Святых Апостолов. Около 1312 г. Декоративная кладка южной стороны.

25. Константинополь. «Дом Юстиниана». VIII в.

26. Равенна. Сан Аполлинаре Нуово. Мозаика: дворец. VI в.

27. Константинополь. «Дворец Константина Багрянородного». XIV в.

28. Гора Афон. Монастырь Хиландари.

29. Гора Афон. Монастырь Святого Павла.

30. Охрид. Македония. Святая София. Западный фасад. Около 1317 г.

31. Гора Афон. Монастырь Симопетра.

32. 33. Константинополь. Мозаичный пол Большого дворца. Крестьяне, занятые пахотой и стадом. VI в.

34. Миниатюра из копии Евангелия XI века. Оплата работников и уход за виноградниками. Национальная библиотека, Париж.

35, 36. Миниатюры из Псалтыря. Каменщики за работой. Крестьяне копают. Около 1066 г. Британский музей.

37. Миниатюры из копии Проповедей Григория Назианзина XI века. Сцены крестьянской жизни. Национальная библиотека, Париж.

38. Слоновая кость: Христос коронует Романа и Евдокию. X в. Кабинет медалей. Париж. Высота 24,5 см.

39. Слоновая кость: императрица Ариадна. Около 500 г. Национальный музей, Флоренция. Высота 36,5 см.

40. Миниатюра: император Василий II, победитель болгар (Болгаробойца). Высота 39,5 см. 976—1025 гг. Маркианская библиотека, Венеция.

41. Равенна. Сан Витале. Мозаика. Императрица Феодора со свитой. 526–547 гг.

42. Равенна. Сан Аполлинаре Нуово. Мозаика на северной стене. Процессия святых. Около 561 г.

43. Константинополь. Мозаика Большого дворца. Гладиаторы на ипподроме в цветах «зеленой» партии. VI в.

44. Миниатюра из Псалтыря. Квадрига. Британский музей. Датируется 1066 г.

45. Ткань. Квадрига. VIII в. Высота 25 см, ширина 78 см. Музей. Брюссель.

46. 47, 48. Константинополь. Мозаики Большого дворца. VI в. Охота на зайцев. Мужчина, сброшенный с мула. Копейщик.

49. Лесново. Сербия. Фреска, иллюстрирующая Псалм 150. 1341–1349 гг.

50. Миниатюра из Октоиха (Восьмиглава). Ватикан. XI в. Ткач. Иллюстрация к тексту Исхода ХХХУ! где сказано о приготовлении занавесей для украшения храма.

51. 52. Миниатюры из Псалтыря. Британский музей. Датируется 1066 г. Нападение на крепость. Лодка.

53. Серебряное блюдо. Из окрестностей Перми. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. Сатир и менада. Датируется 610–629 гг. Диаметр 25,7 см.

54. Блюдо византийской работы из Саттон-Ху. Британский музей. Диаметр 22,7 см.

55. Блюдо из окрестностей Киринии. Кипр. Теперь в музее Никозии. В центре монограмма в форме креста. Датируется 602–610 гг. Диаметр 44 см.

56. Блюдо из окрестностей Перми. Россия. Теперь Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. VI в. Диаметр 26 см. На блюде константинопольское клеймо.

57. Миниатюра из Проповедей Григория Назиазина. Для императора Василия I. Около 880 г. Изображен Второй экуменический собор, состоявшийся в Константинополе в 362 г. Открытое на троне Евангелие указывает на присутствие Христа. Национальная библиотека, Париж.

58. Миниатюра с изображением императора Иоанна Кантакузина. Слева как императора, справа как монаха после его отречения (под именем Иосифа). Из манускрипта в Национальной библиотеке, Париж.

59. Монеты.

a. Солид Мауриция (582–602); аверс и реверс. Аверс: бюст Мауриция анфас, в доспехах римского воина со щитом на левом плече, на котором изображен девиз кавалерии. Реверс: крылатый Святой Михаил, наследник крылатой Победы в классическом искусстве. В его правой руке посох с навершием в виде креста.

b. Солид Фоки (602–610); только аверс. Выпущен, вероятно, в 603 г. Фока изображен в консульской рубахе и тра-бее. Интерес представляют характерная острая бородка и контраст с портретами Мауриция (а) и Ираклия (c, d, e).

c. Солид Ираклия (610–641); только аверс. Выпущен между 610-м и 613 гг. Ираклий изображен молодым, в доспехах, с накинутым поверх палудаментом (плащом, который носили римские полководцы).

d. Солид Ираклия (610–641); только аверс. Выпущен между 613-м и 629 гг. В тот период Ираклий короновал своего сына соправителем. Оба изображены в палудаментах поверх одежды.

e. Солид Ираклия (610–641); аверс и реверс. Выпущен между 629-м и 631 гг. по окончании персидских войн, начавшихся в 613 г. У Ираклия усы и длинная борода, у сына короткая бородка. На реверсе «крест на ступенях» – популярный рисунок на доиконоборческих монетах. Реверс с монетного двора Равенны, аверс – константинопольский дизайн.

f. Милиарисий Ираклия (610–641); только аверс. Выпущен в 629 г. Ираклий в военной форме, его венчает Победа. В правой руке он держит Святой Крест, который он отвоевал у персов и вернул в Иерусалим в 629 г.

g. Гроссо Андроника (1282–1328) и его сына Михаила IX; только аверс. Выпущен между 1295-м и 1320 гг.

Эта монета скопирована с венецианского гроссо и должна была стать его византийским эквивалентом. После обесценивания солида монеты итальянских торговых городов стали международными.

h. Милиарисий Василия II (976—1025) и его брата Константина VIII; только аверс. Надпись повторяет девиз Константина Великого: «EN TOVTW NIKA» («ЭН ТУТО НИКА» – «СИМ ПОБЕДИШИ») мотив «крест на ступенях» (см. 59, e). Три кольца должны были помешать обрезать монету, но это не всегда приводило к успеху, так что идеально сохранившиеся экземпляры крайне редки.

i. Гиперпер Иоанна V (1341–1391); только аверс. Эти большие куски серебра заменили золотые солиды и большие по диаметру, но более тонкие номисмы, постоянный вес и качество которых сделали их международным средством денежного обращения. Ухудшение качества золотых монет началось в XI веке (см. 59, k).

j. Фоллис Юстиниана I (527–565); аверс и реверс.

Аверс: монетный двор Никомедии, датируется 539–540 гг.

Реверс: монетный двор Константинополя, датируется 539 г. Этот год знаменует двенадцатый год царствования Юстиниана, первый год, в котором была выпущена эта монета.

k. Номисма Константина IX (1042–1055); только аверс. Солид или номисма первоначально чеканились из золота 23–24 карат. Стандарты веса и качества выдерживались до царствования Михаила IV (1034–1041). Этот экземпляр составляет 19,5 карата золота.

l. Солид Никифора I (802–811); аверс и реверс.

Императоры-иконоборцы помещали на реверсе монет не христианские символы, а портреты родственников. В данном случае это сын императора, Ставраций. Влияние иконоборчества можно оценить при сравнении с 59, с.

т. Солид Филиппика Вардана (711–713); только аверс. Вычурный лорос, преобразованный из консульского шарфа, связан с религиозными обязанностями императора. Следует отметить редкий факт для этого периода: император держит консульский жезл с орлиной головой.

n. Номисма Иоанна II Комнина (1118–1143); только аверс. Типично для золотых монет поздней Византии: не бюст императора, а портрет в полный рост. Портрет Иоанна II, хоть и маленький, вполне сравним с изображением на мозаике того же периода над западным входом в Айя-Софию.

o. Фоллис Льва VI (886–912); только аверс. Император держит лабарум (знамя), объединяющий его с Константином Великим, и сидит на троне, который сравним с троном, изображенным на мозаике того же периода на западной двери Айя-Софии.

p. Номисма Алексея I (1081–1118); аверс и реверс. На этой монете мы видим яркий пример тяготения византийцев к удлиненным фигурам и необычным перспективам.

Алексей I реорганизовал чеканку монет и постарался вернуть номисме первоначальные стандарты веса и чистоты. На реверсе: Господь во славе, правая рука поднята в благословляющем жесте.

q. Номисма Андроника I (1183–1185); только реверс. Богоматерь показана сидящей. Она держит перед собой медальон с изображением Младенца Христа.

r. Номисма Михаила VIII (1261–1282); аверс и реверс. Утонченные рисунки монет эпохи Палеологов требовали отточенной техники исполнения, особенно это касалось сложного узора на реверсе, где изображена Богоматерь Оранта (Молитвенница) посреди стен и башен Константинополя. На аверсе архангел Михаил поддерживает императора, коленопреклоненного перед Господом во славе. После этого царствования было произведено еще несколько снижений качества этой монеты, пока к концу столетия она не превратилась в серебряную монету. См. номисма 59, i.

60. Слоновая кость Барберини. Лувр, Париж. Император, по-видимому Анастасий. Изображение датируется примерно 500 г. Высота 34,1 см, ширина 26,6 см.

61. Слоновая кость. Правая створка диптиха Флавия Анастасия. 517 г. Кабинет медалей Национальной библиотеки, Париж. Высота 36 см, ширина 13 см. Консул сидит, держит жезл и маппу (платок). Ниже изображены цирковые сцены.

62. Слоновая кость. Створка диптиха Магнуса. 518 г. Кабинет медалей Национальной библиотеки, Париж. Высота 26,2 см, ширина 13 см. В какой-то момент прошлого створка была урезана. Вероятно, наверху была надпись, внизу какая-то сцена.

63. Слоновая кость. Створка диптиха Юстиниана. 521 г. Кастелло Сфорца, Милан. Высота 36,8 см, ширина 12,7 см.

64. Слоновая кость. Ковчег для реликвий. VI–VII век. Сокровищница собора, Трир. Длина 26,1 см, высота 13,1 см.

65. Шелковая ткань из гробницы Карла Великого (Шарлеманя), Аахен. Шелк, вероятно, поместили в гробницу, когда ее открывал в 1000 г. Оттон III. Высота 136 см, полная ширина 62,5 см. Берлин.

66. Шелк. Пелена Святого Шоффра, монастырь, Верхняя Луара. X или начало XI в. Высота 52,5 см, полная ширина 62,5 см.

67. Шелковая ткань с всадниками в медальонах. Сокровищница собора Святого Сервеза, Маасхтрихт. VIII в. Высота 24,3 см, ширина 13,5 см.

68. Ларец из слоновой кости. XI в. Палаццо Венеция, Рим. Различные исследователи приписывают его происхождение различным источникам. Наверняка провинциальная работа. Высота 12 см, ширина 11,5 см, длина 16,5 см.

69. Ларец из слоновой кости. Шкатулка Вероли. Деталь передней части. XI в. Музей Виктории и Альберта, Лондон. Полная длина 40,5 см, высота 11,5 см.

70. Ларец слоновой кости. Перед, верхушка, торец. XI в. Собор, Труа. Рисунки на торцах воспроизводят китайские мотивы, вероятно с привозных тканей.

71. Мозаика комнаты во дворце короля Рожера II. XII в. Палермо.

72. 73. Мозаики из Великой мечети, Дамаск. 715 г. Дворец на райских реках. Вид города на холме.

74. Мозаика с изображением архангела, на своде перед апсидой. Третья четверть IX в. Айа-София, Константинополь.

75. Мозаика: Благовещение. Около 1100 г. Дафни, близ Афин.

76. Эмалевые вставки короны Константина Мономаха (1042–1055). Национальный музей, Будапешт.

77. Триптих слоновой кости: Распятие Христа и святые. Около 988 г. Британский музей. Высота 27,5 см, ширина средней створки 16,3 см.

78. Триптих слоновой кости. Вверху Деисус, внизу и на крыльях (боковых створках) – святые. Конец Х века. Известен как Арбавилльский триптих. Лувр, Париж.

79. Ковчег (реликварий) для фрагмента Истинного Креста, золото с эмалью. Около 960 г. Сокровищница собора в Лимбурге на Лане. Высота 48 см, ширина 35 см.

80. Потир из оникса, золотая ножка, край отделан перегородчатой эмалью. XI в. Сокровищница собора Святого Марка, Венеция. Высота почти 25 см.

81. Дискос из серебра. В центре изображение Распятия Христа. XI в. Сокровищница собора в Халберштадте. Диаметр 38,8 см.

82. Мозаика южной галереи. Айя-София, Константинополь. Спаситель изображен между императрицей Зоей и императором Константином Мономахом. Фигуры 1028 г. Портрет Константина 1042 г. Высота 2,44 м, ширина 2,40 м.

83. Мозаика южной галереи. Айя-София, Константинополь. Дева Мария с младенцем между императором Иоанном II Комнином и императрицей Ириной. Около 1118 г. Высота 2,47 м, ширина 4,45 м.

84. Икона: Богоматерь Владимирская. Вероятно, писана в Константинополе около 1130 г. Третьяковская галерея, Москва. Высота 105 см, ширина 68,5 см. Этот тип изображения известен как «Богоматерь Умиление».

85. Фреска в апсиде церкви Святой Софии, Охрид. Македония. 1050 г. Никопейский тип.

86. Икона из Музея изящных искусств, Москва. (Ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.) XIV в. Тип изображения известен как Одигитрия (Путеводительница).

87. Фреска. Рождество Христово, фрагмент. Нерези, близ Скопле, Македония. 1164 г.

88. Фреска. Благовещение, фрагмент. Дева Мария. Милешва. 1260 г.

89. Фреска. Рождество Христово. Фрагмент: два пастуха. Сопочани. 1260 г.

90. Мозаика: Деисус. Южная галерея Айя-Софии. Константинополь. Вероятно, конец XII в. Ширина 4,08 м.

91. Мозаика: Исчисление народа. Кахрие-Джами. Константинополь. 1310 г.

92. Портреты принца и принцессы семейства Палеологов, Типикон Линкольн колледжа. 1400 г. Ширина 18 см. Миниатюра.

93. Император Никифор Вотаниат со своими военачальниками и двумя аллегорическими фигурами над ними. Национальная библиотека, Париж. Коислин. 1078 г. Высота 41,5 см, ширина 35 см.

94. Миниатюра. Верховный адмирал Апокавк. Из копии Гиппократа в Национальной библиотеке, Париж. 1342 г. Высота 41,5 см, ширина 35 см.

95. Мозаика. Портрет Феодора Метохита, представляющего Христу модель церкви Хора, ныне Кахрие-Джами. Кахрие-Джами, Константинополь. 1310 г.

Примечания

1

Восстание бедноты, названное по опознавательному кличу мятежников: «Ника!» – «Побеждай!»

(обратно)

2

Церковь Святого мученика Виталия.

(обратно)

3

Храм, воздвигнутый на месте погребения или казни одного из святых, подвергнутого мучениям от язычников в период гонений на христиан.

(обратно)

4

Т и х е – богиня случая или судьбы (греч.). Символизировала неустойчивость и изменчивость жизни, почиталась в ряде городов как их покровительница.

(обратно)

Оглавление

  • Введение
  • Глава 1 Население
  • Глава 2 Местоположение
  •   Характер византийской культуры
  •   Мир ортодоксального христианства
  •   Другие города империи
  •   Природа Малой Азии
  •   Сельское хозяйство
  •   Эгейский архипелаг
  •   Система дорог
  •   Морское сообщение
  •   Полезные ископаемые
  • Глава 3 История
  •   Основание нового Рима
  •   Юстиниан
  •   Ираклий
  •   Фемы
  •   Лев III и иконоборчество
  •   Эпоха македонской династии
  •   Зоя и конец македонской династии
  •   Первые Комнины
  •   Первый и второй крестовые походы
  •   Четвертый крестовый поход: Константинополь в руках латинян
  •   Войны и мятежи
  •   Попытки воссоединения Церквей
  •   Турецкое нашествие: падение Константинополя
  • Глава 4 Архитектура
  •   Истоки происхождения византийского стиля
  •   Строительные методы
  •   Попечительство Юстиниана и Церкви
  •   Собор Святой Софии (Айя-София)
  •   Церкви периода македонской династии
  •   Эпоха Палеологов
  •   Гражданская архитектура
  •   Оборонительная архитектура
  •   Монастыри
  • Глава 5 Образ жизни
  •   Независимость взглядов
  •   Крестьянство
  •   Гильдии
  •   Костюм
  •   Социальная структура общества
  •   Образование
  •   Землевладельческая аристократия
  •   Средний класс
  •   Отдых и спорт
  •   Положение женщин
  •   Организация войск
  •   Торговля
  •   Финансовые проблемы
  • Глава 6 Вера
  •   Значение религии
  •   Церковные соборы по ересям
  •   Вера в чудеса
  •   Споры об иконоборчестве
  •   Церковная иерархия
  •   Монашество
  •   Раскол между Востоком и Западом
  • Глава 7 Монеты
  • Глава 8 Искусство
  •   Светское искусство
  •   Элементы эллинистической культуры
  •   Восточное наследие
  •   Художественное качество изделий
  •   Религиозное искусство
  •   Мозаики
  •   Религиозная основа художественных ремесел
  •   Византийский ренессанс
  •   Кахрие-Джками
  •   Наследие Византии
  • Примечания к иллюстрациям

  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © читать книги бесплатно