Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Предисловие

В советское время кремлевские идеологи придумали «непротокольный» ритуал. Каждого знаменитого зарубежного гостя везли на московский пустырь, где ему давали лопату и деревце – сажай. На деревце оставляли бирку, чтобы в будущем все знали: вот дуб Фиделя Кастро, вот осина Гамаля Абдель Насера, а вот береза Поля Робсона. Жив ли теперь этот удивительный парк? Если жив, хорошо. Если и таблички сохранились, это еще интереснее. Ходишь между взрослыми уже деревьями и гадаешь, кто такой был товарищ Витторио Кодовилья, посадивший яблоньку неподалеку от тополя Германа Титова. Тоже, наверное, космонавт…

Каждый день мы употребляем сотни слов, нисколько не задумываясь об их происхождении. Но иногда случайно нам становится известно, что какие-то слова раньше были лишь чьими-то именами или фамилиями: июль, рентген, мартен, ватман. Как если бы обнаруживались прилагавшиеся к словам бирки с указанием имен и фамилий. И тут появляется любопытство, и хочется разъяснений. Жаль, что на бирках нет хоть кратко изложенных историй рождения слов. Это были бы рассказы об эпонимах; в переводе с древнегреческого слово «эпоним» означает «дающий имя».

Древние греки числили эпонимами богов или героев, имена которых были даны городам и другим местам (самый известный пример такого рода – Афины, а еще – находящийся на Крите город Гераклион). Они вели летоисчисление по правителям того или иного места. Этих правителей тоже называли эпонимами.

Нарицательных существительных, которые образовались от собственных имен, довольно много. Правители, философы, путешественники, ученые, изобретатели, предприниматели оставили по себе память (добрую или недобрую), и напоминанием о них служат среди прочего различные названия. Дизель, гобелен, кириллица – это во благо, и названия этих вещей являются своеобразными памятниками хорошим людям, которые когда-то их изобрели, придумали и оставили потомкам. В сфере науки и техники – огромное количество подобных названий. Большая часть единиц измерения физических величин и приборы, механизмы, различные устройства названы в память о знаменитых ученых или изобретателях (ампер, ватт, вольт, герц, дрезина, карданный вал). Однако какие-то слова заставляют вспоминать о людях, которые этого совсем не достойны. Кран-деррик назван по имени лондонского палача-вешателя, линчевание – по имени американского полковника Линча, а Хулигэны были буйной (хулиганской) ирландской семейкой. Такая слава не всех устроит. Потомки доктора Гийотена, предложившего быстрый и наименее болезненный способ обезглавливания (с помощью гильотины), даже сменили фамилию.

Правда, бывают случаи, как с яблонькой, посаженной товарищем Витторио Кодовильей (он являлся, кстати, основателем и руководителем компартии Аргентины). Слово-то есть, и им часто пользуются, а вот информацию о том человеке, с которым связано рождение этого слова, не во всякой энциклопедии отыщешь. Зато когда отыщешь!.. Обычные, казалось бы, слова вдруг позволяют воскресить забытые биографии или давно отгремевшие события. И в очередной раз убеждаешься: судьбы живших когда-то людей увлекательнее всяких сказок. Пусть даже и волшебных.

Эта книга – о рождении названий. И о людях, чьи имена послужили для образования тех или иных названий. Приведенные сведения гораздо полнее тех, что имеются в энциклопедиях. А содержание книги в целом значительно шире ее названия – в ней, конечно, рассказывается о том, как собственные имена становились нарицательными, но не только…

Времена и нравы

Июль, август, тиберий

Календарь – одно из древнейших изобретений человечества. Появление у людей календаря значило не меньше, чем изобретение колеса. Колесо позволило совладать с пространством, календарь стал своеобразным лоцманом на реке времени. Ведь живем мы в мире периодически повторяющихся событий. Без их фиксации, без помощи календаря, вряд ли возможно было бы и земледелие (разливы рек, сезоны дождей и засухи), и скотоводство (новый приплод, весенний рост трав, зимние холода).

Две старейшие цивилизации – вавилонская и древнеегиптская – обладали хорошо разработанными системами счисления времени. В Вавилоне жрецы создали весьма точный лунный календарь. За его основу принимался период обращения Луны вокруг Земли. В Египте пользовались солнечным календарем, по которому достаточно просто было предсказывать главное тамошнее событие – разлив Нила. В солнечном календаре основной период – год, время обращения Земли вокруг Солнца. У каждого из перечисленных календарей есть свои достоинства и недостатки. От них избавлен еврейский солнечно-лунный календарь. Устроен он посложнее, но идеально подходит как для счета месяцев, так и для счета лет.

У римлян календарь был никудышный. День да ночь – сутки прочь, это они понимали, принятого нами семидневного недельного цикла с постоянным днем отдыха у них не было, а уж с месяцами вовсе получалась чехарда. Месяцев было всего десять, и от последнего – декабря, до первого месяца нового года – марта зияла дырка, когда учет дней не велся совсем. Начало нового года объявляли жрецы-понтифики. А поскольку по римскому обычаю до начала нового года следовало расчесться со всеми долгами предыдущего, многие были заинтересованы в том, чтобы новый год наступил попозже. Вот и сложилась ситуация, когда римские полководцы, выигрывая битвы, затруднялись сказать, когда же это произошло. Над чем спустя более чем 18 веков подтрунивал Вольтер.

Но битвы полководцы все же выигрывали. И благодаря умелому, хорошо организованному войску за 500 лет под власть Рима попали сначала соседние города, затем весь Апеннинский полуостров, а после – Греция, Малая Азия, Египет. То есть практически весь известный тогда римлянам населенный мир. Управлять такой громадиной по-старому было невозможно. Римская республика превратилась в империю. Произошло это во времена Юлия Цезаря и его приемника Октавиана Августа.

Гай Юлий Цезарь (Gaius Julius Caesar; 100 до н. э. – 44 до н. э.) принадлежал к патрицианскому римскому роду Юлиев. Традиция возводила начало этого рода к Юлу, сыну Энея, легендарного основателя Рима. (Про Энея несколько позже римский поэт Вергилий напишет большущую поэму «Энеида»). Поскольку матушкой Энея признавалась ни много ни мало богиня Венера, род Юлиев считался не только старинным, но и богорожденным, а потому находившимся под покровительством высших сил. Фамильное же прозвище Цезарь происходит от латинского слова caesariatus, что означает «кудрявый», «пышноволосый». Длинные волосы в Древнем Риме тоже были отличительным признаком аристократов. Простые граждане стриглись коротко, рабам же вообще брили голову.

К моменту рождения Гая Юлия Цезаря его семья уже не обладала большим богатством, но родственников на влиятельных должностях было еще предостаточно. Поэтому Цезаря устроили жрецом в храм Юпитера. Жреческая карьера у юноши не сложилась, и он пошел в армию: сперва служил в Малой Азии, приводя к послушанию провинцию Киликию (это нынешняя Армения), а к 39 годам дослужился до должности губернатора Испании.

Цезарю не часто приходилось бывать в Риме – большую часть времени он проводил в пограничных провинциях. Может быть, это было и к лучшему, потому что и сам Рим, и всю Италию уже давно лихорадило от крупных и мелких гражданских войн. Войны возникали вследствие драки за власть различных патрицианских группировок. Воевать в далеких провинциях было, пожалуй, безопаснее, чем участвовать в интригах уважаемых сенаторов. И Цезарь довольно долго удерживался от вмешательства в политические распри, однако в январе 49 года до н. э. решил, что наступил благоприятный момент. В то время он командовал римскими войсками в Галлии. Получив приказ сената возвратиться в Рим, полководец вернулся, но не один, а с войсками. Цезарь пересек пограничную речку Рубикон и начал войну против бывшего союзника по римским интригам, могущественного консула Помпея.

Помпей был побежден, и за три месяца Цезарь захватил всю Италию, потом Испанию. Бежавший в Египет Помпей был убит, а Цезарь, поехав туда, способствовал возведению на египетский престол царицы Клеопатры. Замирение Египта явилось важной политической победой – оттуда поступало в Италию зерно.

Ну вот и свершилось! Цезарь стал самым главным человеком в Риме. А поскольку Рим тогда уже овладел почти всем Средиземноморьем, да и Европой тоже, – владыкой полумира, не менее. В 45 году до н. э. Цезарь возвратился в Рим и принял титул императора.

Собственно, титул императора («повелителя») придумал не Цезарь. Во времена республики это звание присваивали полководцу-победителю. Приняв титул императора, Цезарь был еще и бессрочным диктатором (должностным лицом, приказы которого не обсуждались и не обжаловались), и великим понтификом (верховным жрецом), то есть обладал властью абсолютной и практически безграничной. Все последующие за Цезарем правители Рима стали называть себя императорами и кесарями, совмещая с этим званием всю полноту власти, уважения и почета. Именно такой способ правления оказался настолько хорош для огромной, населенной многочисленными народами территории, подвластной Риму, что просуществовал еще 400 лет. И в дальнейшем копировался многими и многими властителями, которые присваивали себе титул императора, а свои страны именовали империями. К Цезарю-Кесарю восходят и русские монаршие титулы царь (ЦесАРЬ) и цесаревич.

Цезарь, судя по рассказам современников, был человеком гениальным: писателем, автором нескольких книг, хорошо владевшим латинским языком (что было в те времена в Риме совсем не ординарно), а также умелым полководцем. Среди прочих его достоинств и способностей отмечают то, что он знал в лицо и по имени всех солдат своих легионов, мог делать несколько дел одновременно.

Жрецы «заведовали» в Риме календарем. Стало быть, Юлию Цезарю (как верховному жрецу) пришлось реформировать римский календарь, который после этого стал называться юлианским.

Календарь этот был рассчитан астрономом Созигеном, греком из Египта. Он был солнечным, то есть не связанным с фазами Луны, и состоял из 12 месяцев. Продолжительность месяцев составляла 30 или 31 день. «Длинные» и «короткие» месяцы чередовались. В результате длительность года составляла 365,25 дня. Для коррекции каждый четвертый год объявлялся високосным. Последний месяц високосного года (по римскому обычаю, это был февраль) удлинялся на один день.

В благодарность за упорядочение календаря, учитывая выдающиеся заслуги Юлия Цезаря на военном и государственном поприще, а также просто из глубокого подхалимажа римский сенат принял решение переименовать пятый месяц римского календаря, Quintilis, в котором родился Цезарь, в июль.

Но приключения с календарем на этом не закончились.

Преемником Цезаря стал Октавиан Август. Собственно, при нем и была создана Римская империя.

Октавиан Август (Augustus; 63 до н. э. – 14 н. э.) был внучатым племянником Цезаря, которого тот усыновил и сделал своим наследником. Римские семейные отношения несколько отличались от тех, которые привычны нам.

Усыновление давало человеку возможность быть полноправным членом рода и продолжателем дела его главы вне зависимости от степени родства. Даже раб, отпущенный на волю, принимал фамилию бывшего хозяина и становился членом семьи. Известно, что иудей Иосиф бен Матитьягу, плененный римским полководцем Титом Флавием Веспасианом, а затем получивший от него свободу, принял фамильное имя своего господина и стал Иосифом Флавием.

Октавиан действительно продолжил дело Цезаря после того, как в марте 44 года до н. э. тот был убит. Август и с долгами Цезаря расплатился, и с врагами разделался. В ходе 13-летней гражданской войны он разбил войска полководца Марка Антония и египетской царицы Клеопатры.

От Цезаря Октавиан унаследовал и титул императора. Титул, как уже говорилось, военный. Октавиан же добавил к своему (и без того уже некороткому) имени Гай Юлий Цезарь Октавиан еще одно прозвище, Август (от латинского Augustus – «великий, священный»); позднее прозвище Август стало синонимом императорского титула.

В руках Октавиана Августа, как до этого в руках Цезаря, сосредоточилась вся полнота власти в государстве. И надо сказать, он воспользовался своей безграничной властью вполне разумно. Несмотря на то, что в ходе проведенных Августом реформ государственный строй в Риме коренным образом изменился, прежние республиканские учреждения в империи оставались в неприкосновенности. Август сделал все, чтобы римские граждане оценили его приверженность к традиционным ценностям обожаемого отечества. Он провел ряд законов, направленных на повышение нравственности, и сам вел жизнь достаточно скромную.

Августу решили оказать ту же честь, что и Юлию Цезарю. Когда римский сенат предложил переименовать в август шестой месяц, Sextilius, император не отказался от этого. Но, увидев, что новопереименованный август будет на один день короче июля, приказал отнять от следующего месяца один день и прибавить его к «своему» месяцу. Так в римском календаре появился август, в котором, как и в июле, был 31 день. Хотя император и считал этот месяц счастливым для себя, умер он именно в августе.

Императору Августу наследовал император Тиберий (42 до н. э. – 37 н. э.). Казалось бы, пришла пора переименовывать очередной месяц календаря. Но Тиберий отнесся к этой затее сенаторов без восторга.

– Что вы скажете тринадцатому цезарю? – спросил он их с сарказмом. Предложение отпало само собой. Девятый месяц римского календаря не стал тиберием.

И не жаль. Ведь два предыдущих месяца все же память об императорах не увековечили: называя эти месяцы, никто не вспоминает о Древнем Риме. С июлем и августом у каждого из нас свои ассоциации – цветущий луг, духота перед наступающей грозой, берег моря…

По новому стилю

Следующим, кто занялся усовершенствованием европейского календаря, оказался римский папа Григорий XIII (Gregorius XIII; 1502–1585). Он был человеком весьма образованным, являлся доктором права Болонского университета. В светской жизни звали его Уго Бонкомпаньи. Уго был юридическим советником многих кардиналов в Риме, а в 1565 году его самого назначили кардиналом (хотя у него имелся внебрачный сын Джакомо). В 1572 году кардинал Бонкомпаньи был избран римским папой под именем Григория XIII. Пребывание Григория XIII на папском престоле пришлось на время серьезного кризиса в католической церкви. Во многих европейских странах началась Реформация, которая, среди прочего, была также и протестом против претензий католической церкви на духовное всевластие.

Нараставшему движению протестантов Григорий XIII противопоставил широкую реформу католической церкви, которая должна была способствовать упрочнению авторитета церкви. При нем были созданы комитеты по борьбе со злоупотреблениями среди высших церковных иерархов. Один день в неделю папа посвящал приему посетителей, и любой мог попасть к нему на прием. Его борьба против Реформации не ограничивалась общепросветительской деятельностью. Григорий XIII послал две военные экспедиции в Англию для свержения Елизаветы I. Обе попытки оказались неудачными. После Варфоломеевской ночи Рим был по приказу папы иллюминирован, а в соборе Святого Петра Григорий XIII отслужил благодарственный молебен. Этот понтифик положил начало публикации индекса книг, запрещенных для чтения добрым христианам. Реформа юлианского календаря тоже связана с его именем.

Юлианский календарь, как уже было сказано, предполагает, что длина года составляет 365,25 дня. На самом деле это соотношение не вполне точное. Солнечный год немного длиннее: в нем 365,2563 дня. Поэтому юлианский календарь отстает от реального движения солнца по небосводу. За 128 лет накапливается ошибка в 1 день. Любая фиксированная дата юлианского календаря будет постепенно отставать от даты «реальной», то есть определяемой астрономическими измерениями. Так, дата весеннего равноденствия к XVI веку, когда жил папа Григорий XIII, по сравнению с веком IV сместилась назад на 10 дней – вместо 21 марта оно происходило 11 марта.

Cледует уяснить две вещи: во-первых, почему так важна для христианства дата весеннего равноденствия, а вовторых, почему его смещение определяется по отношению к IV веку, а не к какому-нибудь другому.

В IV веке, а именно в июне 325 года, в городе Никее, который находился недалеко от Константинополя, состоялся первый Вселенский собор христианской церкви. На этом соборе среди прочих вопросов решался и вопрос о вычислении даты праздника Пасхи. Собравшиеся христианские иерархи одобрили следующую формулу: Пасху праздновать в первое воскресенье после первого полнолуния, следующего за днем весеннего равноденствия. День весеннего равноденствия в том году приходился на 21 марта. Этот день и брался в дальнейшем за основу расчета наступления одного из главных христианских праздников.

Но к XVI веку установленная дата существенно сместилась: 10 дней разницы – это не пустяки. Другой главный христианский праздник, Рождество, в отличие от Пасхи был привязан к фиксированной дате: 25 декабря. Таким образом, Пасха неуклонно и довольно явственно приближалась к Рождеству. Непорядок в церковных догматах простой человек, может быть, и не замечал, но непорядок в исчислении времени становился настолько явственным, что без реформы было не обойтись.

Конечно, не сам папа Григорий XIII занимался вычислениями. По его поручению предложения о том, какие изменения в летоисчислении следует предпринять, представили два астронома: Кристофер Клавиус и Луиджи Лилио. Эти предложения вкратце сводились к следующему. Первое: было предложено сдвинуть новый календарь сразу на 10 дней вперед, чтобы погасить накопившуюся разницу; второе: теперь високосным годом (годом, когда следовало добавлять один день к февралю) считался такой год, номер которого: а) без остатка делился на 4 и не делился на 100; или б) делился без остатка на 400.

Календарь, который назвали по имени папы григорианским, был введен вместо старого, юлианского, 4 октября 1582 года. Следующим днем после четверга 4 октября стала пятница 15 октября. Дней же с 5 по 14 октября 1582 года в григорианском календаре нет.

В следующем, 1583 году Григорий XIII направил Константинопольскому Патриарху Иеремии II посольство. Послы предложили и православной церкви перейти на новый календарь. Но в конце 1583 года на соборе в Константинополе предложение это было отвергнуто, как не соответствующее каноническим правилам празднования Пасхи.

Так две ветви христианской церкви разъехались еще дальше. На этот раз во времени.

К началу XX века все католические и протестанские государства Европы и даже Япония перешли на григорианский календарь. В России календарная реформа была осуществлена в 1918 году декретом Совнаркома. В 1918 году после 31 января следовало сразу 14 февраля. Главный революционный праздник тоже сдвинулся вслед за календарем, и годовщину Октябрьской революции стали праздновать в начале ноября. Иностранным гостям СССР, недоумевавшим по этому поводу, приходилось рассказывать про старый и новый стили российского летоисчисления. Иностранные гости понимающе кивали и больше не удивлялись странной любви русских к промозглому осеннему месяцу октябрю: в одной только Москве были Октябрьские улица и площадь, Октябрьский район и даже кондитерская фабрика «Красный Октябрь». В советские годы также возник еще один праздник, изумлявший иностранцев совмещением несовместимого: старый Новый год.

Повелители

Слово царь восходит к имени Гая Юлия Цезаря. Все следующие императоры называли себя цезарями или кесарями. Имя Цезаря, таким образом, превратилось в имя нарицательное, символ могущественного государя. Реформы, проведенные Октавианом Августом, были настолько хороши, что благодаря им римское государство процветало еще не одно столетие. Установленные при Августе порядки перекочевали вслед за императорами из Рима в восточную столицу, Константинополь. Восточная Римская империя, Византия, просуществовала до взятия турками Константинополя в 1453 году. Султан Мехмед II, захватив Константинополь, переименовал его в Стамбул, сделал государственной религией ислам и расставил на высшие управленческие посты своих приближенных.

Но структуру управления империей завоеватель практически не изменил. Мехмед II, можно сказать, подчеркнул, что является преемником византийского императора, приняв титул кейсар-и-Рум, то есть «цезарь Рима».

Точно так же поступил и великий князь московский Иван III. В 1472 году его второй женой стала племянница последнего византийского императора Софья Палеолог. Благодаря этому московские великие князья становились как бы преемниками византийских и даже римских еще императоров, а Москва – Третьим Римом. Византийская схема государственного устройства, почти не изменившись, перебралась на русскую почву. А латинское слово «цезарь», переиначенное на славянский манер как «царь», стало титулом российских государей.

Почти аналогичный процесс превращения собственного имени одного из властителей Карл в титул всех западноевропейских государей король произошел в Западной Европе.

Карл Великий (Carolus Magnus по-латински или Charlemagne по-французски) (742 или 747–814) был вождем франков и лангобардов, варварских племен, захвативших территорию Западной Римской империи. Под его властью объединилась вся Центральная и Западная Европа. В 800 году римский папа торжественно провозгласил его императором воссозданной Западной Римской империи. Подобно римским императорам, Карл Великий сосредоточил в своих руках и духовную, и светскую власть. Следующие европейские монархи, принимая на себя титул король, как бы заявляли, что их власть и сила будут не меньше, чем у великого предшественника Карла.

В древности греки считали Македонию государством как бы полугреческим. Она находилась на северо-восточной окраине заселенного эллинами побережья Средиземного моря и соседствовала с варварской Фракией и с воинственной Персией. Македонцы даже говорили на особом диалекте греческого языка, что было одним из поводов для насмешек со стороны снобов-афинян.

Но неприятности не ограничивались только насмешками! В те времена все греческие города-государства постоянно воевали друг с другом. В середине IV века до н. э. Македония медленно распадалась не только под натиском варваров-фракийцев. На юге и на западе ее «обкусывали» соседи-греки. Если бы не царь Филипп II (382 до н. э. – 336 до н. э.), о существовании Македонии ныне помнили бы только специалисты-историки.

Филипп происходил из царского македонского рода. В 359 году до н. э. его брат был убит в сражении с фракийцами и Филипп стал опекуном при малолетнем племяннике. Но вскоре он завоевал доверие войска и в 23 года выдвинулся на первый план.

Юноша проявил вполне царский характер. Где дипломатией, где силой, он отделался и от врагов-фракийцев, и от врагов-греков. Усилив свою власть, Филипп отвоевал отданные афинянам территории, на которых среди прочего находились и золотые рудники. Филипп неоднократно говорил, что осел, нагруженный золотом, возьмет любую крепость. Деньги тут же пошли в дело. Македонская армия стала профессиональной, постоянно действующей и почти что несокрушимой. Именно Филипп создал знаменитую македонскую фалангу – построение, делавшее войско несминаемой стеной в обороне и все сметавшим валом в наступлении.

Утвердив свою власть в Македонии, Филипп с 353 года до н. э. все настойчивее вмешивался в греческие дела. Он захватил ряд городов и оттуда угрожал основным греческим государствам, в первую очередь Афинам.

Одним из руководителей Афин в это время был Демосфен (384 до н. э. – 322 до н. э.). Он принадлежал к знатному афинскому роду. О нем осталась память как об одном из знаменитейших ораторов древности. В юности косноязычный, слабоголосый, непроизвольно дергавший плечом, Демосфен, казалось, абсолютно не годился в ораторы. Но он добился недостижимой на первый взгляд цели. Воля и труд человека дивные дива творят. Иногда. Жизнь Демосфена превратилась в постоянное преодоление трудностей. Четкой дикции Демосфен учился, произнося речи с набитым камешками ртом. Чтобы разработать громкость голоса, он ораторствовал на берегу моря, стараясь перекричать шум волн, моделировавший шум толпы. Чтобы дыхание не прерывалось посреди фразы, Демосфен взбегал на крутые холмы, громко читая при этом поэтические строки. Упражняясь дома, он подвешивал над дергавшимся плечом меч и всякий раз получал укол, когда забывался и терял контроль над телом. Неделями не покидал он дом, изучая речи знаменитых ораторов и заучивая их наизусть.

В результате Демосфен преодолел все препятствия и стал известным в Афинах оратором, а значит, властителем дум. Ораторов афиняне любили, они были известны в городе, и к их речам прислушивались, а не только слушали.

Демосфен яро выступал против завоевательной политики Филиппа Македонского. Он взял на себя роль защитника афинской свободы и, как мог, обличал агрессию македонского царства, призывал сограждан жертвовать всем для создания сильного флота и войска. Эти пафосные речи, осуждавшие царя Филиппа, сам Демосфен называл филиппиками. Впоследствии так стали называть любые гневные и обличительные речи.

Филиппики Демосфена возымели действие. Он сумел поднять всю Грецию против Филиппа, и тому пришлось временно отступить. Но в 338 году до н. э. произошло решающее сражение, в котором войска антимакедонской коалиции были разбиты. Царь Филипп вел себя очень мягко, понимая, что излишняя жестокость только возбудит афинян против него. К тому же на взятие Афин был пущен пресловутый осел, груженный золотом. В стане побежденных становилось все больше сторонников Филиппа, и все меньше людей возбуждались от пламенных речей Демосфена.

Царь Филипп Македонский был убит своим телохранителем в 336 году до н. э. Но его сын Александр крепкой рукой перехватил бразды правления. Он подавил вспыхнувшие было восстания. Александр потребовал от афинян выдать ему Демосфена, но потом отказался от пленения любимца народа, рассчитывая, видимо, разобраться с ним позже. Опять же осел, груженный золотом, свое дело делал. Враги засудили Демосфена, и ему надо было выплатить разорительный штраф. Демосфен бежал из Афин, а возвратился туда только после смерти Александра Македонского, в 323 году до н. э. Он продолжал призывать к защите афинских свобод и к борьбе с македонцами. Ораторские способности Демосфена в изгнании не потускнели, его речи снова стали возбуждать афинян. Но время уже было упущено. Македонский правитель Антипатр осадил Афины. Демосфен бежал на остров Калаврию, где укрылся в храме Посейдона. Не желая отдаваться живым в руки воинов Антипатра, он принял яд.

В Карии правил царь Мавсол (умер в 353 году до н. э.). Кария находится в Малой Азии – сейчас это Турция, а в то время эта земля была под персидским владычеством. Мавсол, будучи царем, носил еще и персидский титул сатрапа. Сатрап – правитель области, по-нынешнему говоря, губернатор. Губернаторствовал (или лучше сказать, сатрапствовал) Мавсол вполне успешно: подвластный ему народ в подчинении держал, подати выжимал, так что и на дань царю Артаксерксу II хватало, и себе оставалось. Мавсол создал сильный флот и перенес столицу Карии из глубины полуострова в прибрежный Галикарнас. Сейчас это городок Бодрум, славящийся как курорт. Даже из туристского автобуса можно оценить все достоинства бывшего Галикарнаса, как военного порта и как столицы. Во-первых, от нападения со стороны моря город прикрывал природный бастион – большой остров, на котором можно было разместить и дозор, и защитников. Вовторых, в Галикарнасе имелись две удобные для стоянки кораблей бухты. Мавсол мечтал со временем стать владыкой всего восточного Средиземноморья, однако смерть прервала его планы.

Именно со смерти началась долгая слава Мавсола. Не случайно дата рождения царя историкам известна предположительно, а вот в дате его смерти никто не сомневается. Артемизия, безутешная жена Мавсола, решила увековечить память мужа роскошной гробницей. Кстати, Артемизия приходилась Мавсолу не только женой, но и сестрой. Дикий для нас и убийственный для их потомков обычай родственных браков был весьма распространен среди правителей Древнего мира и вел свое начало от египетских фараонов.

Скорее всего, гробницу себе начал строить сам Мавсол, Артемизия же попросту завершила начатое. Недалеко от Галикарнаса, в городе Эфесе, в это время строился храм Артемиды, прослывший позже как одно из чудес света. Артемизия пригласила для постройки гробницы архитекторов и скульпторов, возводивших этот храм. Те, конечно, согласились – вознаграждение было обещано немалое. Приехали – и возвели еще одно чудо античного мира.

Галикарнас спускался к морю по склонам холма. Усыпальница Мавсола стояла в центре города и была как бы окаймлена прочими городскими храмами. Ее высота составляла около 45 метров (по другим сведениям – 60 метров), а длина и ширина – 35 и 25 метров соответственно. Это бросалось в глаза грекам, которые привыкли к другим пропорциям, – высота греческих храмов никогда не превышала их горизонтальных размеров.

Гробница была построена из кирпича и облицована белым мрамором. Была она трехэтажная. Первый этаж, где находилась урна с прахом, представлял собой куб высотой 20 метров. Это помещение сторожили каменные львы. По верху первого этажа шел мраморный фриз, на котором изображалась битва греков с амазонками. Гробница должна была выполнять также функции храма, чему служил второй этаж, обнесенный прекрасной колоннадой. Здесь должны были производиться жертвоприношения. Третий этаж был выполнен в виде многоступенчатой пирамиды, на вершине которой находилась квадрига – статуя четверки коней, запряженных в колесницу, которой управляли Артемизия и Мавсол.

Гигантская царская усыпальница стала так знаменита, что вслед за древними римлянами мы называем мавзолеями (mausoleum) все крупные и величественные гробницы.

Галикарнасское надгробие, как и другие грандиозные памятники древнегреческой архитектуры, строили неспешно. Строительство было завершено только при внуках Мавсола и Артемизии. И буквально сразу же по окончании «долгостроя» воины Александра Македонского захватили и разграбили Галикарнас настолько, что буквально стерли и город, и даже название его с лица земли. Но мавзолей оказался на удивление прочным. В XIII веке землетрясение только немного повредило его. Так бы, пожалуй, он дожил и до наших времен, если бы не военная необходимость.

В XV веке в Галикарнас, который тогда был, по существу, деревней и назывался Мезиной, прибыли рыцари-госпитальеры. Этот рыцарский орден до конца XIII века пытался контролировать Палестину, пока не был окончательно изгнан из последней своей крепости в Святой земле, Аккры (Акко), в 1291 году. Вскоре госпитальеры захватили остров Родос, где построили укрепленный замок для защиты от турок. В Галикарнасе госпитальеры начали строить второй свой замок, названный именем святого Петра, Петрум. Для строительства они охотно использовали мрамор и камни находящегося неподалеку языческого строения. Таким образом, одно из чудес света было разобрано. А крепость святого Петра, строившаяся достаточно долго и построенная очень основательно, была сдана в 1523 году. Сдана без боя вслед за сдачей острова Родос тем самым туркам, от которых она и должна была защищать. Турки в очередной раз переименовали это место – стали называть не Петрум, а Бодрум (поскольку звук [п] в турецком языке отсутствует, он, как обычно в подобных случаях, был заменен на [б]).

Уже в XIX веке в бывшей крепости святого Петра хорошенько поработали британские археологи. Среди камней они отыскали самые большие фрагменты Галикарнасского мавзолея и вывезли их в Лондон. Так что реконструкцией одного из чудес света сейчас можно полюбоваться в Британском музее. Там находятся знаменитый фриз и статуя царя Мавсола, размещавшаяся в квадриге на крыше гробницы.

В нашей стране слово мавзолей люди узнают с детства при упоминании о гробнице В. И. Ленина на Красной площади в Москве. Я помню разрезную азбуку, где буква М сопровождалась изображением Мавзолея Ленина. Позже фотография мавзолея Тадж-Махал в учебнике по географии вызывает у детей удивление: разве это мавзолей? Совсем не похож.

Борис Годунов, которому после смерти сына Ивана Грозного, Федора, досталось царство и который на редкость умело начал выводить страну из кризиса, никогда не станет в русском сознании «хорошим царем». Потому что припечатан (и, как говорят историки, совершенно несправедливо) прозвищем царя Ирода.

Ю р о д и в ы й

Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода – богородица не велит.

Спасибо великому Пушкину, и великому Мусоргскому тоже спасибо!

Слово ирод в русском языке – символ царя-убийцы, злодея на троне. Произведено оно от имени царя Иудеи Ирода Великого (умер в 4 году до н. э.). Ирод – это греческая транскрипция его семитского имени Гордус.

В правление Гордуса Иудея расширилась до пределов, которые она занимала только при царе Давиде, то есть за семь столетий до того. Страна процветала. Ирод построил несколько городов, украсил роскошными зданиями свою столицу, Иерусалим, и – что жизненно важно в жарком климате – снабдил его в достатке водой, проведя водовод с далекого хевронского нагорья. При нем была реконструирована главная святыня евреев, Храм. Только этих деяний иному царю, наверное, хватило бы, чтобы прослыть великим…

Однако снискать любовь подданных Гордусу не удалось. Тому было достаточно причин. Во-первых, царь был узурпатором. Правителем Иудеи его назначил римский сенат. Пользуясь этим, Ирод захватил в 37 году до н. э. Иерусалим и уничтожил правившую тогда династию Хашмонаим (в греческой транскрипции Хасмонеев). Во-вторых, хотя Гордус и принял иудаизм, евреи не без основания считали его чужеземцем. Ведь он происходил из племени идумеев, с которыми у евреев издавна были, мягко говоря, напряженные отношения. Чужеродность Гордуса еще более подчеркивала его склонность к греко-римской, языческой, культуре. Еврейское население Иерусалима совсем не приветствовало возведение в Святом городе таких сооружений, как театр, стадион или ипподром, которые с точки зрения правоверного иудея были капищами языческих идолов. По правде говоря, таковыми они и являлись. Все это явно перевешивало заслуги царя по перестройке и расширению Храма.

Не снискав любви народа конструктивными деяниями, Гордус начал закручивать гайки. Последние годы его царства ознаменовались дикими репрессиями. Гордус маниакально преследовал и уничтожал всех потомков и родственников прежде царствовавшей династии. Не остановился он даже перед убийством любимой жены Мириам. Волна убийств шла по стране и в тот год, который у христиан принято считать годом рождения Христа. Так что евангельский рассказ об избиении младенцев, «прославивший» Гордуса-Ирода в веках, имеет под собой реальные основания. Как и другой христианский апокриф – о том, что Гордус за свои злодеяния был заживо съеден червями. Царская могила сохранилась, и археологи, исследуя его останки, уверенно утверждают: в последние годы жизни он страдал от тяжелого урологического заболевания, у него началось гниение полового органа и мочеполового тракта. Вполне возможно, что эта неизлечимая и мучительная болезнь также была возбудителем его дикой злобы, от которой не спасся даже наследник. Известно, что среди прочих Гордус приказал казнить и своего сына Антипатра.

Впрочем, славы, хоть и худой, Гордус-Ирод удостоился только от христиан. В современном Израиле, например, его имя связывается не столько с давними злодеяниями, сколько с потрясающей роскошью царского дворца. В наше время один из фешенебельных отелей на берегу Красного моря в Эйлате был назван «Ирод» (Herod), что вызывает оторопь у туристов из России, как и название международного аэропорта монгольской столицы – «Чингисхан».

Всем на пользу

Гай Цильний Меценат (Gaius Cilnius Maecenas; между 74 и 64 до н. э. – 8 до н. э.) происходил из древнего этрусского рода, то есть был родовитее многих римских аристократов-патрициев. Этруски являлись учителями римлян во многих отраслях. Например, они научили римлян обрабатывать металлы. Да и первые цари Рима были этрусками. Так что, вполне возможно, предки Мецената правили Римом в совершенно незапамятные времена, когда будущая столица мира была небольшой деревушкой у переправы на реке Тибр. Сам Меценат не решился бы хвастаться перед кем бы то ни было своим царским происхождением: в республиканском Риме цари считались бессовестными и бездушными тиранами.

Рим был измучен чередой гражданских войн. Юлий Цезарь по окончании военных действий оставил за собой звание императора, абсолютного повелителя. Реакция последовала довольно быстро – Цезарь был убит сторонниками республиканского способа правления.

В ходе гражданской войны, последовавшей после смерти Цезаря, Меценат безоговорочно принял сторону наследника Цезаря, Октавиана. Он был одним из главных советников будущего императора. Более того – помощником во многих важных и щепетильных делах, сопровождавших становление в Древнем Риме нового порядка управления.

Помощь опытного Мецената, обладавшего большими связями среди римской знати, оказалась очень кстати. Его дипломатические миссии имели успех, и многие потенциальные враги Октавиана даже перешли в лагерь его друзей и сторонников.

Меценат оставался самым близким другом Октавиана Августа и, самое ценное, другом честным и прямым. Он не стеснялся высказывать свое несогласие с теми или иными планами императора. Август к замечаниям друга прислушивался и часто изменял свое мнение в соответствии с возражениями Мецената. Однажды он не подписал целую серию смертных приговоров, устыдившись одной только фразы, которую произнес друг:

– Да полно тебе, мясник!

Реформы Августа затронули все стороны жизни Рима: экономику, политику, юриспруденцию и идеологию. При этом новации производились под лозунгом возврата к старым добрым временам, когда все было хорошо, мораль была крепка как никогда и в сознании народа царили римские (республиканские) добродетели.

Меценат открыл новый способ делать популярным (если говорить на нынешнем жаргоне, пиарить) Октавиана среди римских граждан. Он стал опекать и «подкармливать» римских поэтов. До Мецената статус драматургов, поэтов и певцов в Риме был невысоким: их приглашали на пиры для развлечения гостей. И вот ими заинтересовался сам император! Многих из них, в том числе великих поэтов Горация и Вергилия, стали приглашать во дворец к Августу, где он в присутствии Мецената внимал им, слушал их поэмы. И оставался очень доволен. Время становления империи считается временем расцвета классической римской поэзии. И расцвет этот произошел во многом благодаря усилиям Мецената. Именно Меценат защищал поэтов от нападок аристократов, дарил им загородные виллы, выдавал немалые денежные вознаграждения.

При этом Меценат намекал, что славить следует не его, Мецената, а императора. И намек, конечно, был понят. Мастера культуры принялись прославлять и императора, и древнеримские доблести, к которым император желал возвратить народ. Вокруг лба Октавиана, увенчанного императорским венцом, начала восходить заря всеобщей народной любви и почитания. Но не вся поэтическая хвала досталась Октавиану. Отблеск славы императора лег и на Мецената. Его имя, тоже воспетое благодарными поэтами, довольно быстро стало использоваться как нарицательное – меценат, обозначая всякого богатого человека, жертвующего часть своих средств на развитие культуры.

Не всем на ум приходит, что сказочный Санта-Клаус, занимающийся распределением среди детей рождественских подарков, носит имя реально существовавшего когда-то человека. Однако епископ Николай не был похож на улыбчивого старичка в красном колпаке и шубе. О жизни этого человека, почитаемого святым у католиков и православных, известно немного. Даже годы его жизни установлены приблизительно: родился он, наверное, в 260 году, а умер, возможно, в 345 году. Его родная провинция Ликия находилась на юго-западе нынешней Турции. А шуба и теплый колпак не нужны на побережье Средиземного моря, там, где сегодня размещается известный курорт Анталия.

Николай родился в городе Патара. В юности он совершил паломничество в Святую землю и в Египет, а по возвращении стал главой христиан города Миры. При гонениях на христиан во время правления императора Диоклетиана был посажен в тюрьму. После того как воцарился новый император – Константин, Николая из тюрьмы выпустили и даже принимали при императорском дворе, где он, в частности, просил снизить налоги. В родном городе Николай приостановил казнь трех невинно осужденных. (Этот эпизод изобразил на одной из своих картин И. Е. Репин.) Вообще христиане приписывают ему безмерную доброту и любовь к людям. Считается, что святой Николай не оставляет своим покровительством и всех людей, весьма далеких от веры, и даже язычников и иноверцев.

Среди прочих добрых дел, сотворенных Николаем, – три кошелька с золотом, подброшенных в дом, где жили три сестры. Отец не мог их прокормить и хотел отдать в проститутки (нормальный способ для женщины заработать на жизнь в те времена). Благодаря подарку святого девицы благополучно вышли замуж.

Именно от этого случая уже в более поздние времена в Германии, где Николая (Николауса – Клауса) тоже весьма почитали, пошел обычай в день этого святого, 6 декабря, делать детям подарки от его имени. Через некоторое время обычай сместился на три недели, на рождественские праздники, но ответственным за их вручение остался святой Николай, по-немецки Санта-Клаус. А красный цвет шубы и колпака Санта-Клаусу достались в наследство от святого Николая, которого на европейских иконах изображали в красной епископской мантии и в головном уборе такого же цвета.

Вот так и завершился круг. Святой Николай усердно боролся с древнегреческими богами, и по его воле был до основания разрушен храм Артемиды в Мирах, чтобы и духа не осталось от идолопоклонства. А по истечении полутора тысяч лет в головах большинства христиан – европейцев и американцев – он превратился в Санта-Клауса, который больше похож на доброго скандинавского языческого божка, чем на сурового христианского святого.

Как-то мы с друзьями заблудились в чудесном городе Праге. Но не испугались. Ведь там чуть ли не на каждом перекрестке стоят большие щиты с планом города и алфавитным указателем достопримечательностей. Мы находились где-то недалеко от Национального театра, и искать в указателе надо было на букву Д, а не на Т, потому что театр по-чешски – дивадло. У нас возник повод порассуждать, чем это не понравилось чехам слово «театр». К чему придумывать какое-то «дивадло», когда есть всем известное международное слово?

То-то и оно, что международное. В XIX веке, когда в чехах стало просыпаться национальное самосознание, они запротестовали против внедрения в родной язык международных слов. Потому что практически все эти слова приходили в чешский из немецкого, а этот язык юные и романтичные чешские националисты считали языком национального угнетения. Поэтому решено было «международные» слова в родной язык не вводить, а придумывать новые, используя для этого исконные славянские корни, приставки и суффиксы. Вот и стал театр – дивадлом (зрелищем, дивом, то есть тем, что показывают), аэроплан – летадлом (тем, что летает).

В России того времени вопрос о национальном выживании, конечно, так остро не стоял. Русский язык давно и успешно переварил огромное количество иностранных слов, которые входили в российскую жизнь, начиная с реформ Петра I. Однако европейская тенденция – древность нации показать – захватила и Россию. Интерес к фольклору, к древнему прошлому был всеобщим. Оперы Н. А. Римского-Корсакова с сюжетами по мотивам русских сказок и былин, картины на те же сюжеты, которые рисовали И. Я. Билибин и В. М. Васнецов, имели большой успех. Обсуждался вопрос о переименовании столицы империи в Петроград. Новым крейсерам российского флота давали названия «Варяг», «Аскольд», «Рюрик», «Баян».

В ходе всеобщего интереса к русским и славянским древностям баяном назвали и появившийся в 1907 году новый музыкальный инструмент. На баяне, похоже, только в России и играют; в других странах этот инструмент неизвестен, потому в иностранных языках и слова такого нет.

Строго говоря, новым его назвать трудно. Подобный инструмент, который назывался гармонью, был распространен в России еще с начала XIX века. Возможно, что завезли гармошку из Баварии, где до сих пор она весьма популярна.

Гармонь была инструментом простонародным, то есть достаточно простым, чтобы человек с музыкальным слухом, но музыке не учившийся, смог на нем подобрать одну-другую популярную мелодию. Виртуозам же гармонистам (а было таких немало) инструмент довольно скоро становился «тесен». Один такой мастер, Яков Федорович Орланский-Титаренко (1877–1941), встретился как-то с другим мастером, Петром Егоровичем Стерлиговым (1872–1959). Стерлигов был не гармонистом, а самым лучшим в России специалистом по изготовлению этих музыкальных инструментов. Рассказывали, что он знал только одну мелодию, которую играл, проверяя изготовленные гармони. Услышав жалобы Орланского на ограниченные возможности гармошки, Стерлигов вдохновился на создание роскошного концертного инструмента, настоящего ручного органа, – который и получил название в честь легендарного древнерусского певца. Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» пишет:

Но вдруг раздался глас приятный

И звонких гуслей беглый звук;

Все смолкли, слушают Баяна…

Тот Баян жил в конце XI – начале XII века, по-видимому, в Киеве. Он слыл знаменитым песнетворцем и в своих песнях славил подвиги русских князей и их воинов. Автор «Слова о полку Игореве» называет его «соловьем старого времени», пускающим свои пальцы по гуслям, словно десять соколов на стадо лебедей. Баян упоминается и в другом древнерусском поэтическом произведении, в «Задонщине».

Вполне возможно, что этим словом в литературных памятниках обозначено не имя, а профессия: тот кто бает, то есть рассказывает, – певец, сказитель. Но сквозь толщу лет не разглядеть, кем был упомянутый древнерусский сказитель, и был ли он вообще.

Стыдно было бы нам, читающим и пишущим по-русски, – не вспомнить еще одних святых, братьев Кирилла и Мефодия, придумавших славянскую азбуку, которую называют кириллицей в честь одного из них.

Кирилл (до принятия в 869 году монашества – Константин; 827–869) и Мефодий (815–885) были родом из богатой и знатной семьи, жившей в греческом городе Салоники, в Македонии. Став воином, Мефодий долгое время был византийским наместником в одном из соседних с Македонией южнославянских княжеств. Его брат выбрал стезю ученого, занимал должность библиотекаря патриарха в Константинополе. В 862 году братья отправились в моравские земли (ныне Чехия и Венгрия), где по просьбе тамошнего князя занялись крещением и просвещением местного населения.

До разрыва между католичеством и православием оставалось полтора века. В то время Рим и Константинополь еще сотрудничали в области миссионерства. Хотя даже в этом святом деле не обходилось без интриг. Моравию намеревались крестить немецкие монахи из Баварии и из Зальцбурга. Увидев, что сладкий кусок уплыл из рук, они пожаловались на братьев римскому папе. Поводом для жалобы было то, что братья вводили в славянских землях богослужение на славянском языке. Оба брата хорошо знали этот язык, а для его записи придумали новую азбуку, глаголицу. Глаголица была составлена на основе греческого алфавита с добавлением некоторых отсутствовавших в греческом языке звуков, в первую очередь шипящих.

Надо сказать, что греки, а вслед за ними и римляне, считали наличие шипящих звуков в языке признаком варварства. Именно из-за отсутствия в греческом языке шипящих звуков царь Шломо стал для христиан Соломоном, а герой и судья Шимшон – Самсоном. У славян же в языке шипящих звуков было достаточно. Поэтому братья-просветители ввели в свою азбуку несколько отдельных знаков для шипящих звуков, взяв за основу две буквы из еврейского алфавита: «шин» и «цади». Из «шина» получилась Ш, а чуть позже Щ. Буква «цади» – родоначальница букв Ц и Ч.

Форма букв глаголицы сильно отличается от известных нам ныне: братья специально изменили их написание, чтобы славянские книги не походили на греческие, и конкуренты (немецкие монахи) не обвинили их в распространении греческого языка на «чужой» территории, то есть в греческой экспансии в славянские земли. В 868 году по пути домой, в Константинополь, просветители оказались в Венеции. Тогда римский папа Адриан II пригласил их приехать в Рим. Он одобрил их миссионерскую деятельность и благословил молитвенники на славянском языке.

Младшему брату не удалось вернуться на родину. Находясь в Риме, он заболел и умер. Перед смертью Константин постригся в монахи, приняв при этом имя Кирилла. Так что Кириллом он пробыл совсем недолго. Да и изобретателем той азбуки, которую мы сегодня называем кириллицей, он не был.

Кириллицу ввели в обращение ученики Кирилла и Мефодия. Пока был жив Мефодий, назначенный епископом Великой Моравии, его последователям ничего не грозило. Но после того как Мефодий скончался, начались притеснения его учеников со стороны моравских князей. Этому немало способствовали происки немецких монахов. В конце концов, тех, кто вел богослужение на славянском языке, изгнали из страны. Они переселились поближе к метрополии, в Болгарию. Здесь население тоже было по преимуществу славянским. Так что славянская азбука Кирилла и Мефодия очень пригодилась в этих краях. Теперь уже не было нужды таить ее греческое происхождение. Поэтому написание славянских букв упростили и сделали их более похожими на греческие. Делалось это еще и для того, чтобы облегчить славянским грамотеям освоение языка-первоисточника. В азбуке оставили буквы, для славянского языка бесполезные, например, сугубо греческие «кси» и «пси» и пресловутую «ижицу». Кстати, приблизительно так же поступили и древние римляне. Латинский алфавит заканчивается буквами X, Y и Z. Эти буквы используются только в словах, которые были заимствованы у греков. Название буквы «игрек» говорит само за себя: «и-грек», то есть «греческое и».

В Болгарии, даже при коммунистической власти, день Кирилла и Мефодия (24 мая) праздновался как День славянской письменности. В Советском Союзе о заслугах равноапостольных братьев говорилось скупо. Не всякий школьник, научившийся писать, знал о подвиге двух византийских священников, благодаря которому он приобщался к великому миру культуры. Более того, и слово «кириллица» широкого распространения не имело. Пользовались им, в основном, библиотечные работники. Слово, обозначающее славянскую, и в первую очередь русскую азбуку, стало привычным только с появлением персональных компьютеров: в операционных системах и других полезных программах славянская азбука называется «кириллической» (Cyrillic).

Когда-то давным-давно на улицах города Белостока звучали четыре языка, потому что в городе жили евреи, поляки, русские и немцы. Горожане были обычными людьми, не семи пядей во лбу, но каждый поневоле становился полиглотом, чтобы общаться с соседями или с торговцами на рынке.

Вот и сына учителя Марка Заменгофа как только не звали: и Лейзер, и Лазарь, и Людвиг. Мальчик был способен к языкам. Учась в варшавской гимназии он, как положено, выучил два «мертвых» языка (древнегреческий и латынь) и два языка «живых» (немецкий и французский), а потом самостоятельно принялся за английский. Если учесть, что с детства он знал русский, польский, идиш и иврит, то языковая база у Лазаря-Людвига была солидная. С такой базой выучить еще один язык – дело пустяковое.

Еще лучше – придумать язык совсем новый. Чтобы было в нем всего несколько грамматических правил. И легкое словообразование, с помощью приставок и суффиксов. И никаких исключений. И знакомые латинские буквы. И знакомые корни: на 60 процентов взятые из романских языков, на 30 – из германских и на 10 – из славянских. Такой язык было бы просто выучить всем людям во всем мире. Это было бы замечательное средство общения!

Проект нового языка Людвиг Заменгоф (Ludwig Zamenhof; 1859–1917) набросал уже в выпускном классе гимназии. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Филология не прокормит. К тому же такая заумно-футуристическая. Поэтому молодой Заменгоф изучал медицину в Москве, Варшаве, Вене – и стал врачом-окулистом.

Возможность представить миру проект, который повернет этот мир к всеобщему благу, счастливо совпала с порой женитьбы. Будущий тесть согласился на то, чтобы часть приданого была использована для публикации проекта международного языка. 26 июля 1887 года в Варшаве вышла сорокастраничная книжка (на русском, кстати, языке). Книжка называлась скромно: «Международный язык. Предисловие и полный учебник» («Lingvo internacia. Anta?parolo kaj plena lernolibro»). Автор тоже был скромен. Книгу он подписал псевдонимом Doktoro Esperanto, то есть «Доктор Надежда».

Надежда объединить людей в одно счастливое (а как же иначе?) сообщество грела в то время сердца многих людей. Идея международного языка (как средства достижения всеобщего братства и мирного сосуществания народов) приобрела страстных поклонников во многих странах мира. Тем более что язык эсперанто и в самом деле оказался несложным. А ведь только простая идея может овладеть массами. Поэтому в начале XX века количество эсперантистов исчислялось миллионами. В СССР в 1920-х годах язык эсперанто считался языком грядущей мировой революции и широко изучался. В 1927 году даже была выпущена советская почтовая марка в честь 40-летия языка. На зеленом фоне – портрет Л. Заменгофа, а также заводы, фабричные трубы и краны, воздвигавшие что-то железное. Но – tempo ?an?i («времена меняются»). В 1937–1938 годах советских эсперантистов выкосили почти полностью, потому что очень уж вредным этот язык оказался. На нем, как доказали следственные органы, вели секретную переписку троцкисты, шпионы и террористы.

Приблизительно в то же время эсперанто и эсперантистов уничтожали в гитлеровской Германии. Всемирным языком (только недочеловеки понять этого не могут!) должен быть немецкий язык, а не какое-то сомнительное эсперанто, выдуманное к тому же русским евреем из польского города.

Сам врач-окулист Л. Заменгоф, придумавший язык для международного братства и любви и подаривший ему не свое имя, а красивый псевдоним, скончался 14 апреля 1917 года в Варшаве. Тогда Варшава еще не стала столицей независимой Польши. Варшаву оккупировали германские войска. И было еще много времени – 22 года – до следующей немецкой оккупации, когда погибнут почти все родственники Доктора Надежды.

В XVII веке в городе Бремене жил человек со странной для немецкого уха фамилией Неандер. Был он не иностранец, просто его дедушка Иоахим, музыкант и эрудит, решив облагородить свою обычную немецкую фамилию Нойман (Neumann – буквально: новый человек), перевел ее на язык древних греков: неа андер.

Нашего Неандера звали, как и дедушку, Иоахимом. После смерти отца Иоахим Неандер (Joachim Neander; 1650–1680) изучал богословие в родном Бремене. В 1671 году он уже был домашним учителем в Гайдельберге, а через три года переехал в Дюссельдорф и там работал учителем в латинской школе. Еще Иоахим слыл поэтом и музыкантом. Несколько сочиненных им гимнов и хоралов исполняются в протестантских церквах Германии до сих пор.

Земной жизни Иоахиму Неандеру было отмерено 30 лет. В 1679 году он стал священником в Бремене, но через год умер – вероятно, от чумы, довольно частой в те времена в Европе.

Живя в Дюссельдорфе, Иоахим Неандер любил ходить по окрестностям города, по долине реки Дюссель, природа которой вдохновляла его на творчество. Долина действительно красива. В этом месте река пробила меловые скалы. Заросшие зеленью утесы, многочисленные гроты и пещеры… Неандер посвятил долине несколько романтических стихотворений, чем прославил ее, а затем и себя. После смерти Неандера в 1680 году место назвали по его фамилии – Neanderthal («долина Неандера»).

Время течет и упорно стирает имена и факты. Гораздо упорнее, чем река Дюссель размывает меловые свои берега. Вряд ли кто-нибудь сегодня вспомнил бы учителя Неандера, ведь и долины, которую назвали в его честь, больше не существует. В XIX веке здесь начали добывать мел, перерабатывая на этот полезный продукт окружавшие долину горы. И в конце концов, уже все переработали.

В ходе этих работ была сделана потрясающая научная находка. В 1856 году в одной из каменоломен были найдены какие-то странные кости: человек – не человек, животное – не животное. Рабочие предполагали, что это древний «пещерный медведь». Кости попали к местному школьному учителю Иоахиму Карлу Фульроту. Фульрот был не только учителем, но и естествоиспытателем-любителем. Он пришел к выводу, что это – останки «доисторического» человека. Древнего пещерного человека назвали по тому месту, где его отыскали, неандертальским человеком, или попросту неандертальцем.

Неандерталец – не предок современного человека, как иногда ошибочно считают. Палеонтологи говорят, что таковым является другой вид гоминидов – кроманьонец. По их мнению, 30–40 тысяч лет назад на Земле жили два вида, которые можно считать разумными. Кроманьонцы и неандертальцы были прямоходящими, умели пользоваться огнем и изготавливать орудия труда. Хотя они имели общих животных предков, обезьян, и походили друг на друга, но все же различались, и весьма существенно. По данным генетического анализа найденных костей кроманьонцы и неандертальцы имели разный набор генов, и потому многие ученые считают, что потомства при скрещивании они давать не могли. То есть были они не представителями разных рас, а представителями разных видов. Современные люди – потомки кроманьонцев.

Ирландский монах по имени Фиакр (около 600–670) прославился своими отшельническими подвигами во Франции. Он поселился в лесу неподалеку от французского города Мо (Meaux). Этот городок расположен на реке Марна километрах в ста к востоку от Парижа. Местный епископ выделил пришлому ирландцу участок в лесной чащобе. Фиакр его благоустроил и основал там монастырь. После смерти он довольно быстро превратился в святого покровителя садоводов и огородников. Во Франции статуэтки святого Фиакра часто ставят на садовых участках. Вроде того садового гномика из прелестного французского фильма «Амели», которому вдруг вздумалось попутешествовать.

А почти через тысячу лет после смерти святого Фиакра, в 1640 году, предприимчивый парижанин Никола Соваж (Nicolas Sauvage) организовал в столице прокат конных повозок, прообраз нынешних такси. Первый пункт проката экипажей находился в здании, которое называлось H?tel de St. Fiacre. Поэтому и сами экипажи стали называться фиакрами. Всю свою жизнь святой Фиакр ходил пешком, а его имя осталось в европейских языках названием повозки, и он оказался по совместительству покровителем таксистов.

В детсадовскую пору в нашем детском лексиконе все, что так или иначе относилось к вопросам пола, называлось словом «глупости». Девочки бегали жаловаться к воспитательнице:

– Анна Ивановна, а он глупости рассказывает!

И дальше на всю жизнь заводилась забавная игра, когда приходилось гадать, каким набором слов в том или ином обществе пользоваться, чтобы было прилично и приятно. Среди «неприличных» значилось и смешное слово «гондон». Чуть позже оказалось, что это – опрощенное слово кондом. Исходное слово звучало совсем не простонародно, но и оно принадлежало к разряду «неприличных». Хотя предмет, им обозначаемый, все равно существовал и был очень востребован, причем не только в годы советского всеобщего дефицита. В стихотворении Э. Багрицкого «Контрабандисты», описывающем дореволюционные реалии, среди контрабанды, которую везут в Одессу три грека, – «коньяк, чулки и презервативы».

Этот деликатный предмет имеет давнюю историю. На египетских папирусах трехтысячелетней давности обнаружены первые изображения мужчины с защищенным половым членом. Египтологи, правда, спорят: эта защита применялась в бытовых или сакральных целях? Но о том, что применялась, споров нет. И в Древнем Риме презервативы применялись, и даже в варварской Европе. В пещере Конбарель (Combarelles) во Франции найден наскальный рисунок, сделанный в 100–200 годах. Есть мнение, что на этом рисунке изображено первое в Европе применение презервативов.

В 1492 году произошло важное событие в мировой истории – Христофор Колумб открыл новую часть света. Оттуда потекли неслыханные богатства. Награбленное золото инков и ацтеков не пошло Европе впрок. Обесценилось в больших количествах ходившее по европейским странам серебро. Благосостояние очень многих купцов и ремесленников пошатнулось. Пошатнулась и власть большинства европейских властителей. Повод для войны витал в воздухе, во многих странах шла Реформация. Вспыхнула Тридцатилетняя война, ставшая для тогдашней Европы бедствием, сравнимым с чумой.

Матросы Колумба завезли в Европу неизвестную болезнь, передаваемую половым путем. Эта болезнь скоро распространилась по Старому Свету. Тем более что все не стихали войны, и солдаты, никогда не упускавшие случая пограбить и понасиловать, пересекали свои и чужие земли во всех направлениях. Новую болезнь называли сперва «испанской», а потом «французской». После того как в начале XVI века итальянский врач Д. Фракасторо написал поэму о пастушке Сифилусе, наказанном Венерой и Аполлоном за неуважение к ним болезнью половых органов, эту болезнь стали называть сифилисом.

Именно оттого, что сифилис был новой болезнью для европейцев, его поселение в организме кончалось, как правило, летальным исходом, и к тому же очень быстро. Косила эта болезнь людей не хуже чумы. Церковь, естественно, объявила сифилис божьим наказанием за понятно какие грехи. Врачи же в меру сил пытались его излечить или хотя бы воспрепятствовать распространению. В Страсбурге есть квартал, который называется «Маленькая Франция». Но не потому, что там устроили какой-нибудь Версаль в миниатюре. Все гораздо прозаичнее. Здесь находилась первая в Европе лечебница для страдавших «французской болезнью». Одним из распространенных в то время методов лечения было заражение сифилитика малярией. Резкое повышение (до 40 градусов) температуры тела, вызванное малярией, убивало микроб-разносчик сифилиса. Известно, что знаменитый врач Парацельс (настоящее имя которого – Филипп Аврелий Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) лечил сифилис ядами: ртутью и мышьяком. На основе мышьяка, кстати, было изготовлено в XX веке и первое действенное лекарство против сифилиса – сальварсан.

Прошло время, болезнь стала для европейцев «своей». В конце XIX – начале XX века почти 15 процентов населения Европы страдало сифилисом и разносило его по миру. Так, знаменитый художник Гоген «осчастливил» новой болезнью райский уголок в Тихом океане – остров Таити, заразив там изрядное количество таитянок.

Главным средством борьбы с новой чумой (кроме воздержания и супружеской верности) были изделия с графским именем «кондом». О происхождении этого названия спорят, но большинство версий связывают его с именем врача английского короля Карла (Чарлза) II (1630–1685). Карл II в английской истории известен как «веселый король». У него было много любовниц и внебрачных детей. Карл признал себя отцом 14 детей и всем дал герцогские и графские титулы. Королевский врач полковник Кондом (а может, Кондум, Кондон или Контон) предложил королю пользоваться противозачаточным средством, изготовленным из тонких бараньих кишок, смазываемых маслом). Вероятно, благодаря этому простому, но действенному средству, число пэров Великобритании увеличиваться перестало. Более того, законный брак Карла II с дочерью португальского короля Екатериной потомства не дал. Так что после смерти Карла следующим королем, Иаковом II, стал его брат.

Споры об имени королевского врача-изобретателя шли еще и потому, что фамилия его звучала совершенно не по-английски. Вполне возможно, что он был уроженцем Гаскони, дворянские роды которой исправно поставляли слуг королям двух соседних держав, Испании и Франции. Одного такого гасконца при дворе французского короля, героя романа А. Дюма, знают все. Но д’Артаньян с таким же успехом мог проявить себя и при дворе короля испанского, сверни он на одном из перекрестков не направо, а налево.

Наверное, когда-то один дворянин из гасконского городка Кондом пересек Ла-Манш и стал слугой короля Англии, Шотландии и Ирландии. Городок Кондом и ныне процветает в провинции Гер (французский департамент Средние Пиренеи), заманивая туристов не только старинным собором и фирменным крепким напитком «Арманьяк», но и дорожным указателем на въезде, который уже не раз исчезал в качестве сувенира.

«Сандуновские бани, как и переулок, были названы в начале прошлого века в честь знаменитой актрисы-певицы Сандуновой. Так их зовут теперь, так их звали и в пушкинские времена», – сообщает В. А. Гиляровский в книге «Москва и москвичи». Когда-то один знакомый уверял меня в том, что знаменитые московские бани были основаны грузином по происхождению, купцом Сандуновым, настоящая (не переделанная на русский лад) фамилия которого была Зундукелия. А Гиляровскому призывал не слишком верить. Правда, как всегда, оказалась посередине.

Русского актера Силу Николаевича Сандунова (1756–1820) в детстве звали Силован Зандукели. В юности он начал службу в Мануфактур-коллегии. Но попав однажды в театр, понял, что это – его дорога. В 1776 году его приняли в труппу театра Медокса. Этот театр (его еще называли Петровским театром, потому что стоял он на улице Петровка) был тогда главным театром города. После нашествия Наполеона и пожара Москвы на его месте построили Большой театр. Став актером, Зандукели и превратился в Сандунова.

У Силы Николаевича были роли комические. В 1783 году он «пошел на повышение»: его перевели в Санкт-Петербург, в придворный театр. В 1794 году произошел, наверное, самый важный поворот в его судьбе, закончившийся женитьбой и возвращением из Петербурга в Москву.

В 1794 году Сила Николаевич всерьез задумался о женитьбе. И возраст был солидный, и сердечная привязанность имелась: оперная певица Елизавета Семеновна Семенова (1772–1826). Впрочем, к тому моменту была она уже не Семенова, а Уранова. Новую фамилию и перстень даровала актрисе императрица Екатерина II. Она же спасла свою «крестницу» от приставаний канцлера А. А. Безбородко, способствовала свадьбе ее с Сандуновым, одарила молодых деньгами и отправила от греха подальше обратно в Москву. Кстати, канцлеру Безбородко пришлось подарить Лизе бриллиантовый гарнитур – в возмещение морального ущерба.

Вернувшись в Москву, Сандунов не проиграл. Он стал любимым московским комиком. На деньги, полученные от императрицы в качестве свадебного подарка, был куплен большой участок земли на берегу реки Неглинки. Сперва актер хотел построить там дом, усадьбу в московском стиле. Но – как говорят, не без совета жены – решил вложить деньги в выгодное предприятие, и на Неглинке были построены публичные Сандуновские бани.

Эти бани ни в какое сравнение не шли с тогдашними московскими избушками для помывки, которым был утыкан берег той же Неглинки. У Сандунова воду из реки не надо было таскать – по проведенному водопроводу она сама поступала в краны. Залы были просторные, с диванами, коврами и зеркалами. Благородные посетители получали серебряные шайки. Еще одно новшество было введено: мужчины и женщины теперь мылись отдельно. Таким образом, мытье из разряда семейного ненавязчиво переводилось в разряд клубный. В самом деле, Сандуны довольно скоро стали своеобразным клубом, где встречались богатые и знатные москвичи. Доходы от бань восполнили дыру в бюджете, возникшую, когда Сила Сандунов в 1810 году оставил сцену.

Семейный бизнес процветал, сама же семья Сандуновых развалилась. Причиной тому была супружеская неверность Силы Николаевича. При разделе имущества бани, поскольку они были построены на средства жены, отошли к Елизавете Урановой, хотя и продолжали называться Сандуновскими.

После смерти Урановой в 1826 году у бань поменялось несколько хозяев. В конце XIX века обветшавшее здание снесли и на том же месте построили новые бани. С прежним названием. Даже не бани – термы. Это античное слово как нельзя лучше подходило к открытому в 1896 году новому зданию Сандуновских бань. Роскошные залы, отделанные мрамором и гранитом, новейшие инженерные решения: вентиляция, электричество, водопровод с фильтрованной водой. Посещать Сандуны стало престижно. В дорогих кабинетах побывало немало знаменитостей.

После Октябрьской революции прославленные бани стали обычным банно-помывочным комбинатом. При реконструкции в 1944 году подлатали помещение и вернули подобие блеска царских времен. Сюда опять стали стекаться важные персоны и знаменитости (на этот раз советские), а вслед за ними – инженеры и служащие. Поход с друзьями в баню превратился в весьма распространенную и поощряемую форму досуга. О московских Сандунах узнали по всему Советскому Союзу.

Те, кто слышал песни В. Высоцкого (а кто с ними не знаком?), знают, что есть в Москве местечко со странным названием Канатчикова дача, а там размещается сумасшедший дом.

Дорогая передача!

Во субботу, чуть не плача,

Вся Канатчикова дача

К телевизору рвалась, —

Вместо чтоб поесть, помыться,

Уколоться и забыться,

Вся безумная больница

У экрана собралась.

«Безумная больница» – это московская психиатрическая клиническая больница № 1. А как Канатчикова дача она известна потому, что построена на земле, принадлежавшей когда-то московскому купцу Канатчикову. Там же, неподалеку, находится станция Московской окружной железной дороги – Канатчиково. В советское время Канатчикова дача имела еще одно название: больница Кащенко. У Высоцкого в другой песне про «безумную больницу» упоминается эта фамилия:

Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову —

Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал…

Петр Петрович Кащенко (1859–1920) был известным русским психиатром. Принадлежал он к тому поколению российской молодежи, которому сильно испортило жизнь чтение и почитание Чернышевского. К тому же поколению принадлежал и знаменитый селекционер Лев Симиренко, которого за революционные настроения сослали в Сибирь. А Кащенко с третьего курса медицинского факультета Московского университета угодил на два года в тюрьму; потом его выслали в родные края, в Ставрополь. (Петр Петрович родился в Ейске). В 1885 году Кащенко получил диплом врача, доучившись на медицинском факультете университета в Казани. Психиатром он был отличным. В 1889 году молодой врач организовал земскую психиатрическую больницу в Нижегородской губернии. За 15 лет его руководства больница стала одной из лучших в России. Больных здесь не мучили и почти не ограничивали их свободу. Одним из первых Кащенко начал применять в своей больнице трудотерапию (это весьма соответствовало его народническим идеалам).

С 1904 по 1907 год П. П. Кащенко был главным врачом на той самой Канатчиковой даче. Тогда эта больница называлась Алексеевской и была самой большой по тому времени психиатрической лечебницей в России. А в 1907 году он основал психиатрическую больницу под Петербургом и заведовал ею до 1917 года. Благодаря его руководству Петербургская больница, как и Московская, стала образцовым медицинским учреждением. Так что имя Петра Петровича тоже было достойно увековечивания. Но только не «экспроприаторским» же способом! А именно так и поступили власти Москвы, переименовав в 1922 году Алексеевскую больницу в больницу имени П. П. Кащенко. Сам Петр Петрович, будь он жив, наверняка протестовал бы против такого переименования.

Бывший московский городской голова Николай Александрович Алексеев (1852–1893) вряд ли имел шансы попасть в пролетарские святцы. Он принадлежал к семейству купцов первой гильдии Алексеевых, одному из богатейших семейств в Москве. Улицы возле Рогожской заставы, где жили Алексеевы, так и назывались – Алексеевские. Здесь же находилось главное семейное предприятие, золотоканительная фабрика, основанная в 1785 году. Алексеевым же принадлежали суконная мануфактура, камвольная фабрика в Подмосковье и химический завод в Харькове. Двоюродным братом Николая Александровича был выдающийся актер К. С. Алексеев, более известный нам по сценическому псевдониму Станиславский.

С 1885 по 1893 год Н. А. Алексеев занимал пост московского городского головы. Это было время бурного роста города; при молодом, энергичном Николае Александровиче Москва из большой деревни превратилась в современный европейский город: были построены городской водопровод и канализация, разбиты скверы и бульвары, возведены два замечательных здания – Исторический музей и Городская дума, преобразился разбитый у кремлевской стены Александровский сад.

На строительство психиатрической больницы собрали полтора миллиона рублей – сумму по тем временам огромную. Стройку затеяли с размахом, но ее окончания Николай Александрович не увидел. В марте 1893 года в рабочем кабинете его застрелил (ирония судьбы!) какой-то умалишенный.

Вскоре после Октябрьской революции Алексеевские улицы стали Коммунистическими, Большой и Малой. Алексеевская золотоканительная фабрика в скором времени превратилась в завод «Электропровод». В здании Московской городской думы («большой красивый красный дом, похожий на дворец») в 1924 году организовали музей В. И. Ленина.

Алексеевскую больницу тоже переименовали. И только в 1994 году она снова стала Алексеевской. Но «Кащенку», наверное, москвичи еще долго будут упоминать в разговорах, покручивая пальцем у виска.

Каждый год в конце февраля Лос-Анджелес, всю Америку да и значительную часть мира охватывает предпраздничная суета. Многие ждут церемонии вручения наград американской киноакадемии. Если это и не самая престижная награда, то уж точно самая известная. К вручению «Оскара» приковано поистине всемирное внимание.

Лауреатам вручают статуэтку высотой 34 сантиметра и весом 3,85 килограмма. Статуэтка сделана из сплава олова с медью, который называется британиум, и позолочена. Только во время Второй мировой войны в целях экономии металла статуэтки «Оскаров» делали из дерева.

Статуэтка изображает рыцаря с мечом, стоящего на бобине с кинолентой. А вот почему она называется так, единого мнения не существует. По одной версии, в 1929 году, когда вручали первую статуэтку, тогдашний библиотекарь академии, а затем ее исполнительный директор Маргарет Херрик (Margaret Herrick) назвала ее именем своего дяди, Оскара Пирса (Oscar Pierce). Сторонники другой версии отдают предпочтение сотруднице академии Бетт Дэвис (Bette Davis) и утверждают, что статуэтка ей напомнила чем-то ее мужа Хармона Оскара Нельсона-младшего (Harmon Oscar Nelson, Jr.), из-за чего и получила это прозвище.

Папа Рацци, мама Рацци

До 31 августа 1997 года, злосчастного для британской королевской семьи дня, не слишком многим было известно это слово: папарацци. Только знаменитости вздрагивали, услышав его, и торопились укрыться в лимузине с затемненными стеклами, чтобы не угодить под фотовспышку какого-нибудь отчаянного фотографа.

Нахальные фотографы начали преследовать знаменитостей в надежде получить снимок (лучше, если пикантный, скандальный – это стоит гораздо дороже) чуть ли не с самого возникновения фотодела. А когда фотоаппарат из громоздкого ящика превратился в портативную камеру, их количество резко возросло. В конце 1950-х годов в Риме образовался целый класс таких ребят, которые «паслись» в районе римской улицы Виа Венето. Здесь находились самые роскошные ночные клубы и рестораны, здесь был центр столичного бомонда. Уличные фотографы появлялись в самом неожиданном месте и в самое неподходящее время. Вспышка, еще одна – и наглец прыгает на мотороллер подъехавшего друга. Знаменитости в те годы еще не обзаводились, словно премьер-министры, охраной. Назавтра весь Рим и вся страна уже знают, кого с кем «застукал» этот… как его… вот тут, внизу фамилия… Секкьяроли.

Тацио Секкьяроли (Tazio Secchiaroli; 1925–1998), паренек с римской окраины, взявший в руки фотоаппарат в 1944 году, через 11 лет стал самым известным фоторепортером Италии. Он первым нарушил неписаные правила и занялся «атакующей» фотосъемкой, без всякого стеснения влезая в частную жизнь своих фотожертв. Многих из них он попросту провоцировал, заставляя оказываться в очень эффектных, но не слишком приличных позах. Некоторые из якобы репортажных фотографий Секкьяроли были, как потом оказалось, постановочными. Однако это не навредило имиджу фотографа.

В 1958 году Тацио познакомился с Федерико Феллини. Знаменитый режиссер снимал фильм «Сладкая жизнь». Главный герой, которого играл Марчелло Мастрояни, – «потребитель» этой самой сладкой жизни на Виа Венето; его друг, фотограф по фамилии Папараццо, кормится тем, что делает репортажи, выплескивая пикантные подробности о бомонде на страницы римских таблоидов. Многие эпизоды «охоты» пройдохи-фотографа были попросту взяты из практики Тацио Секкьяроли. Более того, Феллини даже предложил ему самому сыграть роль Папараццо. Секкьяроли отказался, и роль сыграл профессиональный актер Вальтер Сантессо. Сыграл хорошо. Слово папараццо, а затем форму множественного числа папарацци стали широко использовать, называя так всякого бесцеремонного фотографа, гоняющегося за сенсационными снимками знаменитостей.

Революция, которую французы назвали великой, снесла вместе с королевскими головами и королевскую власть. И вдруг оказалось, что монархия была своеобразным цементом, скреплявшим множество несхожих людей и народов на огромной территории. Монархии не стало, и, чтобы страна не рассыпалась, нужно было придумать новое «крепление». Тогда-то и возникла французская национальная идея. Корни единения стали искать в общей истории и в общем языке. Общий язык существовал уже лет двести. Отдельное спасибо за это следовало сказать кардиналу Ришелье, основателю Французской академии, одной из главных задач которой было определение норм французского языка. Помянуть добром следует и Жана Нико – того, чье имя получило вещество никотин. Нико не только внедрил в жизнь французов табак, но и составил один из первых словарей французского языка, «Thresor de la langue franсoyse tant ancienne que moderne» («Сокровище французского языка с древних времен до наших дней»).

А вот историю пришлось бы изрядно переписать. Ведь едва ли не от Карла Великого история Франции была историей королей (то есть, по новой терминологии, тиранов) и их войн. Со свержением короля войны не прекратились. Появлялись новые герои. К примеру, выдвинулся артиллерист Наполеон Бонапарт. Он провозгласил себя императором, дерзнул на завоевание всей Европы и в этом почти преуспел. Дух Наполеона и после его смерти продолжал витать над Францией, напоминая всем о былом величии страны.

Наполеоновских солдат, прошедших большие войны, после реставрации династии Бурбонов отправили в отставку. Но убрать их из памяти и из истории государства было невозможно: старые солдаты и капралы в общественном мнении выглядели героями, которые ни здоровья, ни жизни не жалели ради величия Франции. Образ солдата – ветерана и патриота – уже был готов родиться. И он родился. Одна за другой начали появляться истории о добрых крестьянах – бравых солдатах. Авторам было совершенно ясно, какое имя должно быть у их героя: Никола, имя простонародное, распространенное у крестьян. Примерно так же, как в прежней России крестьянскими именами были Василий и Кузьма. Да и фамилия Шовен к герою приклеилась не случайно. В тех краях, куда его «приписали», в окрестностях Рошфора, это была фамилия довольно распространенная. Как в России, скажем, фамилия Крючков где-нибудь на Рязанщине.

Итак, вот что получилось.

Никола Шовен (Nicolas Chauvin) был простым деревенским парнем. В 18 лет его призвали на войну, и он честно служил отчизне, за солдатскую доблесть получил боевую награду и пенсию в 200 франков. Возвратившись в родную деревню, ветеран с жаром и достаточно простодушно рассказывал односельчанам о боях, о солдатской жизни. В его лице словно бы сам народ объяснялся в любви к милой Франции. И хотя речи Никола Шовена немного смешны, он все же настоящий герой. И патриот.

Простак-солдат, честный, бесхитростный, пришел также на театральные подмостки и имел там большой успех. В 1830-х годах прошло несколько водевилей известных авторов, главным героем которых был Никола Шовен, личность уже почти реальная. Изъяснениями в любви к родине и угрозами посчитаться с любыми врагами-иноземцами были наполнены эти и другие подобные водевили. Слова со сцены звучали, может быть, и смешно, однако они соответствовали тогдашним настроениям французского общества, в котором поднималась волна оголтелого национализма. Слово шовинизм появилось раньше даты официального рождения Шовена. Этой датой можно считать появление его первой «биографии» в 1845 году. С тех пор ее несколько раз переписывали и дополняли, – и настолько в этом преуспели, что сейчас уже надо перелопатить много документов, чтобы доказать: никакого Никола Шовена не было.

«Но если обезьянам попадался в руки больной волк, или раненый тигр, или медведь, они мучили слабых и забавы ради бросали в зверей палками и орехами, надеясь, что их заметят. Они поднимали вой, выкрикивая бессмысленные песни, звали Народ Джунглей к себе на деревья драться, заводили из-за пустяков ссоры между собой и бросали мертвых обезьян где попало, напоказ всему Народу Джунглей». Это из «Маугли» Р. Киплинга.

Все-таки неправы те, кто спорит с Дарвином. Можно представить, что было бы со стариком, окажись он в каком-нибудь захолустном американском городке – хотя бы в том, который Марк Твен описал в своем «Томе Сойере», – и пусти кто-то среди почтенных горожан слух: этот Чарлз Дарвин, остановившийся в местной гостинице, утверждает, будто человек произошел от обезьяны, а не был создан Господом по своему образу и подобию.

Вряд ли кто-нибудь, кроме местного шерифа, удержал бы добрых протестантов от справедливого гнева. Линчевали бы почтенного ученого, как в «Приключениях Гекльберри Финна» линчевали двух мошенников: «…глядим, навстречу валит толпа с факелами, все беснуются, вопят и орут, колотят в сковородки и дудят в рожки; мы отскочили в сторону, чтобы пропустить их; смотрю, они тащат короля с герцогом верхом на шесте, – то есть это только я узнал короля с герцогом, хотя они были все в смоле и в перьях и даже на людей не похожи, просто два этаких громадных комка. Мне неприятно было на это глядеть и даже стало жалко несчастных жуликов; я подумал: никогда больше их злом поминать не буду. Прямо смотреть страшно было. Люди бывают очень жестоки друг к другу».

Линчевание – это расправа без суда и следствия (обычно убийство) над человеком, подозреваемым в преступлении или в нарушении общепринятых правил поведения. Этот обычай называют еще судом Линча, по довольно распространенной в Англии и Америке фамилии Линч. Настолько распространенной, что нет единой версии по поводу того, суд какого из Линчей оставил «отметину» в истории.

Согласно одной из версий, проживавший в Вирджинии фермер капитан Уильям Линч (William Lynch; 1742–1820) 22 сентября 1780 года встретился со своими соседями-фермерами. Все они были возмущены ростом преступности в округе. Судебные власти находились далеко и не всегда могли поймать и осудить местных воров и разбойников. По инициативе Линча соседи составили и отправили письмо судье штата. «Нарушители закона, которые до сих пор не схвачены гражданскими властями, наносят нам большие и нестерпимые потери» – так начиналось это письмо. В постановляющей части «закона Линча» говорилось: «Мы условились, что если преступник или преступники не будут воздерживаться от своих злых намерений, мы сами накажем его или их в соответствии с совершенными преступлениями или нанесенным ущербом». Правда, как говорят, узаконенный таким образом самосуд ограничивался менее суровыми наказаниями, нежели повешение преступника.

Вполне возможно, что «закону Линча» дал свою фамилию другой Линч, тоже из Вирджинии. Полковник Чарлз Линч (Charles Lynch; 1736–1796) отличился в ходе американской войны за независимость. Кроме военных подвигов он стал известен и своей бескомпромиссностью. Захваченных мародеров полковник вешал прямо на месте преступления.

Возникновение и укоренение в американской жизни такого явления, как линчевание, можно объяснить. И даже оправдать – как меру чрезвычайную. Но беда в том, что укоренившись, «суд Линча» довольно быстро превратился в обычное и весьма отвратительное явление, в массовое действо. Что-то вроде публичных казней на площадях средневековых городов, куда за неимением иных развлечений народ валом валил. А когда появилась фотография, линчеватели начали фотографироваться на фоне повешенных ими «преступников» и гордо рассылали снимки своим родственникам и знакомым в другие города и штаты. В виде сувенирных открыток!

Этих дикарей даже палачами назвать нельзя. Ведь в отличие от линчевателей профессиональным палачам садистские наклонности были не свойственны. Палач не имел права выступать с инициативой, а только выполнял приказ – работа как работа. В средневековом городе палач был муниципальным служащим с не очень высоким жалованьем. Чаще всего платили ему сдельно, а поскольку казни производились не каждый день, палач по совместительству выполнял и другие не вполне чистые работы: чистил нужники, занимался отловом бродячих животных, присматривал за публичными домами. Знаменитый потомственный парижский палач Шарль Анри Сансон пишет в своих воспоминаниях: «С незапамятных времен исполнители криминальных приговоров не имели иного жалованья, кроме права, называемого правом горсти, которую они изымали из всех продовольственных товаров, которые доставлялись в город для продажи».

Нередко палачам приходилось заниматься и врачеванием. Так, данцигский палач излечил будущую русскую императрицу Екатерину II от болей в спине. И то сказать, человеческое тело эти специалисты-практики знали куда лучше иных докторов медицины.

Несмотря на презрительное отношение к палачам, некоторым из них удавалось прославиться. Были опубликованы воспоминания палача Ш. А. Сансона, известного тем, что он обезглавил французского короля Людовика XVI. А лондонский палач Томас Деррик (Thomas Derrick) вписал свое имя, как это ни покажется странным, в историю техники.

Первоначально Деррик был солдатом в английских войсках, которые под командой Роберта Деверье брали в 1596 году испанский порт Кадис. Здесь его поймали при попытке изнасилования и приговорили к повешению. Иногда приговоренным предлагали самим стать палачами. На счастье Деррика, была свободная вакансия, и он стал палачом в Тибирине. Ныне это вполне приличный район Лондона, недалеко от Гайд-парка (в том месте, где возведена Мраморная арка), а тогда здесь было поле, на котором стоял эшафот с большой виселицей. В Тибирине Деррик казнил более 3 тысяч человек. В числе прочих был и его благодетель, Роберт Деверье, граф Эссекс, обвиненный в заговоре против королевы Елизаветы I. Похоже, что именно от Деррика вошло в английский язык слово «вздергнуть». Он придумал специальное устройство для казни, которое поднимало тело над землей с помощью системы блоков. Палач при этом находился в стороне и вращал ворот. Неудивительно, что новая виселица получила имя изобретателя – виселица Деррика. А позже, в XIX веке, когда появились подъемные краны, британские инженеры назвали дерриками и их. Когда-то в детстве это слово врезалось мне в память при чтении стихов С. Маршака о строительстве Днепрогэса:

Рапортует

Правый берег.

Каждый молот,

Каждый деррик,

Каждый кран

И каждый лом

Строят Солнце

Над Днепром!

Со сдержанным британским юмором может поспорить только жизнерадостный юмор французов. Устройство для обезглавливания, предложенное врачом Жозефом Иньясом Гийотеном (Joseph Ignace Guillotin; 1738–1814), они назвали «мадам Гийотен»; довольно быстро закрепилось название гильотина (guillotine).

Создание машин для совершения казни, будь то виселица Деррика или гильотина, совсем не преследовало цели продлить муки казнимого, как раз наоборот. Опытный палач стремился сделать свое дело быстро, и длительная предсмертная агония обреченного только мешала ему в этом. Деррик недаром начал «вздергивать» осужденных: при таком способе жертва сразу же теряла сознание и через несколько минут отходила в лучший мир. По той же причине анатом и врач, депутат Учредительного собрания Гийотен в 1791 году предложил народным избранникам унифицировать процесс смертной казни в стране: Приговоренных к смерти следует казнить одинаково – всем отрубать голову. До того времени во Франции, как и во многих других странах, отсечение головы считалось казнью «привилегированной», на которую могли рассчитывать только дворяне. Простолюдинов вешали, сжигали, четвертовали, колесовали. В общем, было достаточно способов помучить преступника напоследок. Чаще всего наиболее милосердными в таких случаях оказывались именно палачи, приканчивавшие свою жертву в самом начале «сеанса».

Но и отрубание головы у неопытного палача могло растянуться надолго, что было не только неэстетично, но заставляло толпу, собравшуюся поглазеть на казнь, начать сочувствовать жертве. Поэтому Гийотен предложил использовать для казни специальную машину, которая ускорит казнь и сделает ее (как считалось) безболезненной. Сам Гийотен не был конструктором гильотины. Ее по просьбе Учредительного собрания сконструировали хирург Антуан Луи и немецкий механик Тобиас Шмидт. Консультировал их парижский палач Ш. А. Сансон. В обсуждении проекта принял участие даже король, которого тогда еще считали не врагом народа, а народным руководителем, первым среди равных. Людовик XVI предложил сделать падающий нож не с полукруглым лезвием, а с прямым, но скошенным под углом 45 градусов. «Шеи ведь у всех разные», – резонно заявил он. И менее чем через два года испытал предложенное усовершенствование на себе. 21 января 1793 года он, уже несомненный враг народа и республики, был гильотинирован. 16 октября того же года казнили и его жену, бывшую королеву Марию-Антуанетту.

У гильотины оказался стервозный характер. В годы революционного террора эта дама словно с цепи сорвалась. За несколько лет французской революции было обезглавлено 18 613 человек. Доктор Гийотен тоже был заключен в тюрьму за содействие семье врага народа, графа де Мер. От встречи с гильотиной его избавили только арест и казнь Робеспьера.

Гийотен пережил вождя революционного террора почти на 20 лет. С возрастом, как это часто бывает, его взгляды изменились, к концу жизни он стал религиозным. Гийотен еще успел попросить у Наполеона переименовать гильотину, чтобы она не ассоциировалась у людей с его фамилией. Сделано этого не было, и тогда поменяли свою фамилию потомки доктора.

Слово хулиган в России стало употребительным после начала Первой мировой войны. А в годы революции и Гражданской войны, когда все оковы (моральные в том числе) максимально ослабли, уже казалось едва ли не исконным русским словом. Однако происхождение этого слова английское. Г. Белых и Л. Пантелеев в своей знаменитой книге про беспризорников «Республика ШКИД», объясняя его появление, ссылаются на легенду, по которой в XIX веке в Англии проживало семейство Хулигэн. Эти Хулигэны владели постоялым двором на Дуврском шоссе, и у них часто останавливались знатные люди и купцы с континента. Хозяева грабили и убивали их. Но «страшная тайна постоялого двора» была раскрыта, и королевский суд вынес семье убийц смертный приговор. А хулигэнами с того времени называли убийц, воров и поджигателей. В русском языке довольно быстро закрепилась форма «хулиган».

Объяснение интересное, но есть и другие версии. Согласно одной из них, ирландец Патрик Хулигэн (Patrick Hooligan), живший в конце XVIII века близ Лондона и владевший там постоялым двором, был таким скандалистом, так досаждал постояльцам и соседям, что скоро «прославился» своим отвратительным, несносным поведением. О нем не раз сообщалось в рапортах полиции Лондона, а его имя стало нарицательным.

А вот какая версия содержится в Британской энциклопедии. В XVIII веке в Лондоне жил ирландец Хулли (Hoolly), который организовал ряд шаек (the gang), отличавшихся особым буйством. Их и стали называть хулиганами, то есть членами банды Хулли (Hoolly gang).

Как бы там ни было, английское словцо быстро прижилось на русской почве. И сегодня любой словарь объяснит, что хулиган – это тот, кто явно и грубо нарушает общественный порядок и выражает неуважение к окружающим.

Перевод невозможен

Произведения Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина вечно актуальны для русской жизни. И на другие языки точно перевести их невозможно. Требуется сопровождать перевод объемными и нудными комментариями. Но даже несмотря на это, иностранцу многое будет непонятно. Потому-то за границей этот русский писатель почти не известен.

Некоторые слова, которые были придуманы писателем, не поддаются переводу на иностранный язык. Таких новых слов и словечек стесненный цензурой Салтыков-Щедрин немало понаписал, чтобы передать читателю свои не вполне благонамеренные мысли. Вот, к примеру, помпадур. Слово, образованное от титула фаворитки короля Людовика XV маркизы де Помпадур (marquise de Pompadour; 1721–1764), означает администратора, ничего в своем деле не смыслящего и смыслить не желающего: «…некоторые даже прямо утверждают, будто у нас существует особенное сословие помпадуров, которого назначение в том именно и заключается, чтобы нарушать общественную тишину и сеять раздоры с целью успешного их подавления. Не без иронии говорят… о недостаточной развитости наших помпадуров и о происходящей отселе беспорядочной, судорожной деятельности их».

Настоящие имя и фамилия маркизы де Помпадур – Жанна-Антуанетта Пуассон (Jeanne-Antoinette Poisson). В 24 года она стала официальной фавориткой французского короля Людовика XV и не покидала этот «пост» до своей кончины в возрасте 43 лет. Была она не слишком красива, но достаточно умна, чтобы очаровывать короля. Она поняла, чем может привлекать внимание монарха: музыкой, театром и другими искусствами. Пока мадам де Помпадур была при дворе, она осыпала милостями «деятелей культуры», как сказали бы сейчас. Взлетом своей придворной (да и литературной тоже) карьеры насмешник Вольтер обязан ей. Многие энциклопедисты, так сказать, кормились у маркизы. Деньги, потраченные ею на культуру, зря не пропали. Среди «подарков», доставшихся Франции от госпожи де Помпадур, – фарфоровый завод в Севре и военная академия Сен-Сир в Париже.

При этом была она редкостная интриганка и все 20 лет, что находилась при дворе, не выпускала из рук нитей, приводивших в движение придворную жизнь. Она умело расставляла на нужные места своих людей. Именно маркиза довольно ловко вывела из-под удара Луи Антуана де Бугенвиля, когда он умудрился поссориться с военным министром. И еще одну профессию госпожа де Помпадур освоила блестяще: профессию сводни. В 1750 году, когда Людовик XV перестал приглашать ее в свою спальню, она сняла на одной из парижских улиц особняк, где король мог бы срывать «цветы удовольствия» в обществе юных девственниц приличного происхождения. Как только молодая красотка начинала надоедать коронованному посетителю этого борделя, ее заменяли на другую.

Но если бы все интриги мадам де Помпадур ограничивались версальским дворцом или хотя бы Францией! Лезла она и в международные дела. Ей понравилась австрийская эрцгерцогиня Мария-Терезия. Она терпеть не могла прусского короля Фридриха II, который отвечал ей взаимностью и даже собачонку свою назвал Помпадур. Этого было достаточно, чтобы в начавшейся Семилетней войне Франция приняла сторону Австрии против Пруссии. И в результате потерпела сокрушительное поражение, которое, впрочем, по приказу маркизы велели считать победой и пышно отпраздновали.

Это взбалмошное интриганство и огромные расходы королевской фаворитки за счет государственной казны в первую очередь и имел в виду М. Е. Салтыков-Щедрин, пуская в обиход слово «помпадур». К тому же титул знаменитой маркизы был созвучен русскому слову «самодур», которое цензура вряд ли пропустила бы в описании высших государственных чиновников. Вот и попробуй перевести щедринское «помпадур», к примеру, на английский! А там уже есть такое слово (как и почти во всех европейских языках) – означает прическу, введенную в употребление той же деятельной мадам. Этакий кок, который госпожа де Помпадур стала взбивать на своей голове, обнаружив, что волосяной покров редеет. И седеет! Вместо того чтобы надеть парик или покрасить волосы (хотя этот способ тогда французскими модницами не применялся), маркиза взбила кок и выставила седину на всеобщее обозрение, введя тут же моду на седую прядь в дамской прическе.

Многие русские названия потому и русские, что не имеют аналогов в других языках. Или же имеют совсем другое значение. Так, название пирога «наполеон» – придумка чисто русская.

Салтыков-Щедрин в одной из своих сказок ошарашивает медведя-воеводу лесной народной молвой: «…добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел!.. Бурбон стоеросовый!» Ясно, что глупого медведя дураком обзывают. Известно ведь, что стоеросовыми только дураки и бывают. А при чем здесь бурбон? Во времена Салтыкова-Щедрина и Чехова это слово употреблялось в том же значении, какое имеет слово «солдафон», то есть «грубый, невежественный человек». А. Чехов пишет: «Через неделю ко мне прибудет брат мой Иван (Маиор), человек хороший, но между нами сказать, Бурбон и наук не любит».

Нелестное прозвище происходит от королевской фамилии Бурбонов. В 1814 году, свергнув Наполеона, европейские державы возвели на французский престол представителя этого семейства, который теперь известен как король Людовик XVIII. Многие дворяне-эмигранты после реставрации монархии вернулись на родину. Поскольку они были сторонниками дома Бурбонов, их Бурбонами и прозвали. «Возвращенцам», которые раньше были в армии солдатами и капралами, давали офицерские звания и должности. Да и армия уже была другая. Новоиспеченные командиры плохо разбирались в военном деле, однако ничему учиться не желали, а свой авторитет пытались поддержать чванством и грубостью с нижестоящими. В этом они копировали поведение правившего короля. Про того говорили, что он ничего не забыл и ничему не научился. И вот прозвище бурбон довольно скоро стало во Франции синонимом тупости и грубости. А из французского языка оно перешло в русский.

Вечное движение вперед

Пифагоровы штаны

О том, что «пифагоровы штаны во все стороны равны», знали еще дореволюционные гимназисты, они-то и сочинили эту стихотворную шпаргалку. Да что там гимназисты! Наверное, уже великому Ломоносову, изучавшему геометрию в своей Славяно-греко-латинской академии, приходилось рисовать квадраты на катетах и на гипотенузе. Теорема Пифагора, вероятно, – самое знаменитое математическое положение. Благодаря ей любой школьник знает, что Пифагор Самосский (570 до н. э. – 490 до н. э.) был великим математиком и эту теорему доказал.

На самом деле Пифагор эту теорему не доказывал, а экспортировал в родную Грецию среди прочих тайн Востока. В 18-летнем возрасте он уехал в Египет, где прожил среди египетских жрецов 22 года. Потом ученый оказался на другом конце тогдашнего обитаемого мира, в Вавилоне, но не по своей воле: его увели среди прочих пленников воины персидского царя Камбиза, завоевавшие Египет в 525 году до н. э. В Вавилоне Пифагор тоже общался в основном со жрецами. Вавилонские жрецы были самыми лучшими в тогдашнем мире астрономами и, следовательно, математиками. В Вавилоне Пифагор прожил 12 лет.

Совсем не светочем цивилизации была тогда Греция, а периферией культурного мира. Трудно сказать, много ли было в Вавилоне знатоков греческого языка. Но Пифагор, вероятно, неплохо понимал вавилонян, ибо сам родился в финикийском городе Сидоне и тамошнее семитское наречие, родственное аккадскому языку Вавилона, знал с детства.

В почтенном уже по тем временам возрасте, в 56 лет, отягощенный многими знаниями, Пифагор вернулся на остров Самос, откуда когда-то уехал в Египет. Самосцы почитали возвратившегося Пифагора великим мудрецом и философом. Но Пифагор рассчитывал на большее. Он видел себя Великим жрецом, наставником народа и советником правителей. А на Самосе правил тиран Поликрат, который ревностно оберегал свою власть. Править он намеревался без всяких советников и следил, чтобы среди его подданных не появлялось слишком выдающихся личностей, претендентов на власть. Короче говоря, на Самосе стало Пифагору неуютно, поэтому он уплыл с восточной части заселенных греками территорий (остров Самос расположен у берегов нынешней Турции) в одну из самых западных греческих колоний, город Кротон в Южной Италии.

На новом месте Пифагор достиг того, чего давно хотел. Он стал главой философской школы (пожалуй, даже религиозной секты). Полученные им на востоке знания, в том числе и математические, Пифагор излагал ученикам нарочито туманно, обожествляя числа и геометрические фигуры. Кроме того, он проповедовал здоровый образ жизни, аскетизм и строгую мораль. А еще высказывался в том духе, что власть должна принадлежать касте мудрых и знающих людей, которым народ обязан подчиняться безоговорочно, как дети подчиняются отцу. Ясно, что на роль мудрого отца Пифагор определил себя.

До успеха, казалось, недалеко. Учеников у Пифагора набралось много. Были они молоды, не прочь подраться, и, не сильно разбираясь в деталях учения, попросту обожествляли своего учителя и идейного руководителя. Пифагорейцы едва не пришли к власти в Кротоне. Но что-то все же не срослось. Пифагор бежал из Кротона в другую греческую колонию – Метапонт, где и умер.

Пифагор и пифагорейцы, пожалуй, не зря обожествляли числа и прочие математические объекты. В самом деле, математика – наука удивительная. Числа и фигуры в реальном мире не существуют, живут они только в наших головах. Живут по своим строгим логическим законам. Но при этом математические абстракции обладают способностью точно и однозначно описывать окружающий нас мир.

К чему далеко за примером ходить? Одним из основателей современной европейской математики считается Леонардо Пизанский (Leonardo Pisano; около 1170 – около 1250) по прозвищу Фибоначчи (Fibonacci). Он был купцом и сыном купца, жил в итальянском городе Пиза. Вместе с отцом Леонардо побывал в Египте, Сирии, Византии. Через Византию и через Египет в Европу поступали восточные товары. Ткани, пряности и драгоценности Востока очень ценились. Пизанские корабли постоянно пересекали Средиземное море, богатство города и его жителей прирастало.

Леонардо Пизанский вывозил с Востока не только дорогие товары. Он знал арабский язык. В арабском переводе Фибоначчи читал трактаты античных и индийских математиков. Эти трактаты в те времена размножали в библиотеках Багдада. Леонардо обобщил все, что узнал, в первом в средневековой Европе математическом труде, который назвал «Книгой абака». Абак – это древнеримские счеты, остававшиеся и во времена Фибоначчи главным «компьютером».

В своей книге Фибоначчи сообщил европейцам о десятичной системе счисления, которую арабы переняли у индийцев. Привычная и понятная нам позиционная система счисления, позволяющая для написания любого (сколь угодно большого) числа обойтись всего десятью цифрами, была для европейцев того времени откровением. Раньше они пользовались римскими цифрами. При такой записи чисел процедуры сложения и вычитания превращались в хитроумные трюки, умножение же и деление были попросту высшим математическим пилотажем, не каждому доступным.

«Книга абака» включала в себя все известные на тот момент знания по арифметике и алгебре. Другая книга Фибоначчи, «Практика геометрии», была сводом знаний по геометрии. Обе книги выдержали испытание временем.

Едва ли не четыре сотни лет они были главными учебниками математики в Европе.

В «Книге абака» Фибоначчи описывает и свое собственное математическое изобретение – числовой ряд, в котором каждый последующий член равен сумме двух ему предшествующих.

1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233, 377, 610, 987, 1597…

Этот ряд – решение задачи о потомстве двух кроликов, сформулированной самим Фибоначчи. Человек посадил пару кроликов в загон, окруженный со всех сторон стеной. Сколько пар кроликов за год может произвести на свет эта пара, если известно, что каждый месяц, начиная со второго, каждая пара кроликов производит на свет одну пару?

С точки зрения математиков эта последовательность очень интересная. Одна из главных ее особенностей – отношение каждого последующего члена этого ряда к предыдущему неуклонно приближается к числу 1,618. «Волшебное» это число известно с античных времен и называется еще «золотым сечением». Золотое сечение – это такое пропорциональное деление отрезка на неравные части, при котором весь отрезок так относится к большей части, как сама большая часть относится к меньшей; или другими словами, меньший отрезок так относится к большему, как больший ко всему. Еще древнеегипетские и древнегреческие архитекторы установили, что если пропорции здания соответствуют золотому сечению, здание кажется нам красивым. К тому же оно оказывается наиболее устойчивым. Да и пропорции человеческого тела соответствуют «странной» цифре. Этот факт демонстрирует всем известный рисунок Леонардо да Винчи: фигура человека, помещенная в круг. Расстояние от ног человека до пупа (центра тела) и от пупа до головы находятся между собой в «золотой пропорции». Более того, многие существующие в природе спирали (рога животных, морские раковины, даже космические галактики) образуются как последовательность окружностей, радиусы которых относятся между собой, как числа Фибоначчи. Обычная для математики история. Математический объект возникает в результате решения какой-нибудь математической задачи, исследуется математиками по законам логики и возникает перед их мысленным взором во всей красе. И затем обнаруживается в самых разнообразных областях природы и жизни. Благодаря этому странному свойству математики возникла теоретическая физика, которая строит математические модели природы и с помощью этих моделей предсказывает новые физические эффекты.

Семь раз измерь

«Наука начинается с тех пор, как начинают измерять; точная наука немыслима без меры», – утверждал великий Дмитрий Иванович Менделеев. Абстрактный мир чисел, которым истово поклонялся Пифагор, связывает с реальным физическим миром одно простое действие, называемое измерением. Измерение – это сопоставление какой-либо физической величины с некоторым эталоном. При этом желательно, чтобы эталон был как можно более воспроизводимым, а сам процесс измерения – как можно более точным.

К повышению точности измерений приложили руку два человека, чьи имена нам приходится вспоминать, пользуясь нониусом или вращая рукоятки электрических приборов, снабженных верньерами.

Нониус – это вспомогательная шкала на измерительном приборе, повышающая точность измерений. Нониус видел всякий, кто хоть раз пользовался штангенциркулем или микрометром. Шкала нониуса помещается напротив основной шкалы. Нониус обычно имеет десять делений, но его длина равна только девяти делениям основной шкалы. В результате одно из делений на шкале нониуса всегда будет совпадать с одним из делений основной шкалы. Номер этого деления нониуса укажет количество десятых долей основной шкалы. Таким образом, простое, но хитроумное это устройство позволяет на порядок увеличить точность измерения основной шкалы.

Нониус назван так в честь португальского математика Педру Нуниша (Pedro Nunes; 1492–1577), который по-латински писал свое имя как Петрус Нониус. Большинству из нас его имя незнакомо. Между тем, в свое время Нуниш считался одним из лучших математиков Европы. Среди прочих у него обучался немецкий монах-иезуит Кристофер Клавиус, «главный архитектор» той календарной реформы, которую мы по имени осуществившего ее римского папы Григория XIII называем григорианским календарем, или новым стилем.

Первоначально Нуниш учился в университете испанского города Саламанка, а затем всю жизнь был связан с университетом в Лиссабоне. Когда в 1537 году университет переехал из столицы в город Коимбру, Нуниш переехал следом.

В 1525 году Нуниш получил степень доктора медицины и стал профессором университета. Он преподавал философию, логику, мораль и метафизику, что совсем не мешало ему непрерывно учиться. Педру продолжал изучать математику, астрономию и астрологию. Тогда особой разницы между двумя последними науками не делали. Точные математические расчеты нужны были и при вычислении положения небесных светил, и при расчерчивании натальной карты.

Большинство работ Нуниша было связано с навигацией, что не удивительно. Португальцы были тогда одними из лучших мореходов в мире. Благодаря стараниям принца Энрике по прозвищу Мореплаватель (Dom Henrique о Navegador; 1394–1460) у страны появились первые колонии в Африке. Появился и флот, оснащенный легкими трехмачтовыми кораблями, каравеллами.

Кораблям нужны капитаны, кораблям нужны навигаторы. Те и другие появились, когда в них возникла нужда. По большей части это были еврейские и арабские мореходы из Испании и с марокканских берегов. Для многих из них мореплавание являлось семейной профессией. Знания по навигации и морские карты передавались по наследству. Мореходы поголовно были грамотеями и полиглотами, ведь им приходилось разговаривать на языках многих народов, населявших побережья Средиземного моря и Индийского океана. В 1492 году тех из них, кто не принял христианство, изгнали из Испании. Многие изгнанники нашли приют в Португалии. Правда, через шесть лет новоприбывших насильно обратили в христианство, а тех, кто веру сменить не пожелал, тоже изгнали.

При жизни Нуниша в Португалии уже были моряки, успешно обогнувшие Африку, прошедшие по Индийскому океану до Индии. За Атлантическим океаном они открывали и осваивали берега страны, которую позже назовут Бразилией. Но и моряков, и штурманов для растущего королевского флота требовалось больше. Нуниш обучал их «навигацкому делу» в университете Коимбры. Математика была наукой стратегической.

Нуниш проделал виртуозные расчеты для уточнения навигационных карт. (Любая карта требует такого уточнения, потому что развертка поверхности земной сферы на плоскость не может быть выполнена без искажений.) А еще он более чем на сто лет раньше братьев Иоганна и Якова Бернулли научился вычислять продолжительность сумерек в любом месте земного шара, что тоже необходимо мореплавателям.

Нуниш был, вероятно, последним ученым-астрономом, трудившимся над усовершенствованием геоцентрической системы Птолемея. О системе Коперника ему было известно. Но, по-видимому, он посчитал более простым и практически полезным делом добавить еще несколько поправок к исправно действовавшей теории, чем создавать новую. Тем более что в тогдашней Португалии за такую теорию вполне можно было поплатиться. С тем, что Земля – шар, церковные авторитеты уже были согласны, однако гелиоцентрическая теория еще проходила по ведомству инквизиции.

Нуниш усердно разрабатывал основы сферической геометрии. Так, он первым понял, что корабль, следующий постоянным румбом, то есть все время держащий определенное направление, будет двигаться совсем не по кратчайшему пути, а по некоторой спиральной линии на поверхности глобуса, локсодрому. На известном памятнике первооткрывателям (Padr?o dos Descobrimentos) в окрестностях Лиссабона среди прочих изображен и Нуниш с глобусом в руках. Если приглядеться, то на глобусе изображена та самая спиральная линия, которую открыл Нуниш.

Мореплавание без правильных расчетов и без точных навигационных приборов невозможно. Нуниш усовершенствовал конструкцию астролябии, которая повсеместно использовалась корабельными штурманами при прокладке курса. Добавление вспомогательной шкалы-нониуса повысило точность определения местонахождения корабля.

Заслуги Нуниша были признаны не только в академических кругах. В 1531 году король Португалии Жоан III поручил Нунишу обучать своих младших братьев Луиша и Энрике. Позже Нуниш занимался обучением королевского внука, будущего короля Себастьяна. С 1547 года и до конца своих дней он был королевским астрономом и астрологом.

Французский математик Пьер Вернье (Pierre Vernier; 1580–1637) усовершенствовал и упростил изобретение Нуниша настолько, что стало возможным его применять в любом измерительном приборе. В том же микрометре, к примеру. Так что нониус называют и верньером. Кому как нравится.

Пьер Вернье родился на востоке Франции, в городе Орнане. В те времена эта территория принадлежала не французским королям, а испанским Бурбонам. Математике и астрономии Пьера обучил отец, который был юристом, инженером и правительственным чиновником. В начале своей карьеры Пьер служил Бурбонам как военный инженер. В 1623 году он трудился над укреплением Безансона, что помогло городу выдержать несколько осад французских войск.

Вместе со своим отцом Пьер занимался также геодезическими работами и картографией. Необходимость повысить точность измерений заставила Вернье-младшего усовершенствовать изобретение Педру Нуниша. В 1631 году он издал в Брюсселе трактат, в котором описывал устройство для точного измерения углов, получившее впоследствии его имя. В книге давался способ определения углов треугольника, если известна длина всех его сторон. К концу жизни П. Вернье занял должность канцлера и распорядителя финансов города Безансона.

Холодно – горячо

Чем успешнее научная деятельность ученого, тем меньше в его жизни всякого рода приключений. К примеру, Джеймс Прескотт Джоуль целыми днями возился с хитроумными приборами, пропадал в лаборатории, что-то там измерял. А по воскресеньям ходил в церковь. И в этом была вся его жизнь. Между тем без исследований Джоуля человечество вряд ли пришло бы к пониманию природы теплоты и к ее максимальному использованию в паровых машинах, а после и в двигателях внутреннего сгорания. Благодаря этой тихой революции самобеглые коляски появились на улицах городов, а обыватели обзаводились новыми приборами, которые считали очень необходимыми, – градусниками, или термометрами.

Первый термометр придумал в 1592 году Галилео Галилей. Он сделал из стекла небольшой шарик с присоединенной к нему стеклянной трубкой. Когда шарик нагревали, воздух в нем расширялся и выталкивал из трубки воду. При охлаждении же воздух сжимался и вода входила в трубку. Преемник Галилея по кафедре математики и физики во флорентийском университете Эванджелиста Торричелли (Evangelista Torricelli; 1608–1647) соорудил первый жидкостный термометр, усовершенствовав конструкцию Галилея. В термометре Галилея шарик, который нагревали или охлаждали, находился в верхнем конце трубки. Саму трубку надо было держать так, чтобы ее край находился в сосуде с водой. Торричелли перевернул прибор шариком вниз, а в трубку налил спирт. Большинство термометров до сих пор работают на основе того же принципа – свойства расширения жидкостей при нагревании. Имя Торричелли, кстати, было увековечено последующими поколениями физиков. Внесистемную единицу измерения атмосферного давления, которую мы привыкли называть миллиметром ртутного столба, переименовали в торр.

В 1714 году немецкий физик Даниэль Габриэль Фаренгейт (Daniel Gabriel Fahrenheit; 1686–1736) изготовил первый градуированный термометр, наполненный не водой, а ртутью. В фамилии Фаренгейта четко видится немецкое слово fahren («ехать»). Предки физика, действительно, немало изъездили южное побережье Балтийского моря. Здесь цепочкой расположились немецкие города, вдоль которых пролегал путь транзитной торговли между Россией, Скандинавией, Германией и Фландрией. Еще в XIII веке эти города объединились в союз, который стал называться Ганзой. В Ганзу входили не только немецкие города. Новгородские и псковские купцы успешно торговали с заморскими гостями, а новгородские же ушкуйники и землепроходцы охотно торили пути на северо-восток, вдоль неуютных берегов Северного Ледовитого океана, зная, что сбыт найденным в этих краях богатствам (главным образом, мехам и моржовой кости) будет обеспечен.

Прадед Фаренгейта жил в Ростоке, а затем в Кёнигсберге. Дед, Райнгольд Фридрих, переехал из Кёнигсберга в Данциг. Здесь фортуна ему улыбнулась, торговые дела пошли отлично, и он стал одним из самых богатых людей в Восточной Пруссии. Сын Даниэль сочетался браком с дочерью известного в Данциге купца Шумана. У пары было пятеро детей, Даниэль Габриэль был старшим.

Отец и мать умерли внезапно и одновременно. Даниэль Габриэль в 16 лет стал главой семьи. Он перебрался в Амстердам и начал там заниматься торговлей.

В постоянных переездах по городам Голландии, Северной Германии и Дании Фаренгейт свел знакомство со многими естествоиспытателями. Он понял, что университеты – не только цитадель науки, но и новый рынок сбыта. Ученые из Лейдена, Копенгагена, Лейпцига, Берлина охотно будут покупать изделия из стекла, те же барометры и термометры. В 1717 году Фаренгейт поселился в Гааге и первым в своей семье начал заниматься наукой и даже получать от этого прибыль.

Термометры Фаренгейта, снабженные шкалой, хорошо продавались. Наконец-то у ученых появилась возможность единообразно определять температуру! Фаренгейт ввел стандартную температурную шкалу де-факто. Так 250 лет спустя фирма IBM начала массовое производство персональных компьютеров и заставила всех последующих производителей принять созданную ими архитектуру в качестве стандарта.

Сейчас трудно сказать, почему, градуируя свой термометр, Фаренгейт использовал измерение температуры в трех точках. Решение несколько странное – третья точка оказывается лишней; скорее всего, она была контрольной (вроде четвертой ножки у табурета, устойчивости не добавляющей, если ее длину как следует не подогнать к длине других ножек).

За начало отсчета Фаренгейт принял температуру, как он считал, близкую к температуре замерзания ртути. При этом ртутный шарик «съеживался» и стеклянная трубка, выходящая из нижнего баллончика, оставалась пустой. Вторая точка отсчета на шкале Фаренгейта соответствовала температуре замерзания воды. Фаренгейт определил ее в 32 градуса (градусы Фаренгейта по величине отличаются от привычных нам, и потому обозначаются °F). Наконец, за 100 °F была принята температура тела человека. Как оказалось, Фаренгейт просчитался дважды. Температуру замерзания ртути он завысил почти вдвое, а нормальной температурой человеческого тела почему-то посчитал температуру сильно больного человека. В результате двух этих ошибок получилась довольно странная шкала, где температура кипения воды составляла 212 °F, а температура при которой воспламеняется и горит бумага, – 451 °F. Благодаря замечательному роману американского писателя Р. Брэдбери эта цифра стала знаменитой на весь мир. А шкала Фаренгейта как бы обрела вторую молодость. Потому что к тому моменту, когда роман Р. Брэдбери был опубликован (в 1953 году), почти все страны мира, за исключением Великобритании и США, перестали пользоваться этой не очень удобной, хотя и первой по времени изобретения температурной шкалой. Более того, благодаря роману, в котором герой по долгу службы сжигает книги, слово «Фаренгейт» стало в некотором смысле синонимом пламени. Модные мужские духи от фирмы «Кристиан Диор», названные «Фаренгейт», заключены во флакончик огненно-красного цвета.

Другую шкалу измерения температуры предложил в 1730 году французский ученый Рене Антуан Реомюр (Ren? Antoine de R?aumur; 1683–1757). Он делал опыты со спиртовым термометром, а за две точки отсчета предложил принять точку замерзания и точку кипения воды. Расстояние между этими точками Реомюр разделил на 80 градусов. Почему? Да потому, что при изменении температуры в этих пределах спиртовая смесь, использовавшаяся Реомюром в термометре, расширялась на 8 процентов. Революционное правительство Франции утвердило использование шкалы Реомюра в своей стране. Постепенно эта температурная шкала распространилась и в других странах Европы. В России для метеорологических измерений ее применяли вплоть до 1869 года, но в обыденной жизни термометры Реомюра сохранялись едва ли не до революции. По крайней мере, сказка писателя В. М. Гаршина, написанная в 1882 году, начинается так: «В один прекрасный июньский день, – а прекрасный он был потому, что было двадцать восемь градусов по Реомюру, – в один прекрасный июньский день было везде жарко». Действительно жарко, ведь 28 градусов по Реомюру – это 35 привычных нам градусов Цельсия. Скорее всего, и в известной жалостной дореволюционной песне «Раскинулось море широко» температура тоже указана по шкале Реомюра:

Нет ветра сегодня, нет мочи стоять.

Согрелась вода. Душно, жарко.

Термометр поднялся аж на сорок пять,

Без воздуха вся кочегарка!

Корабль в песне идет по Красному морю. Здесь сорокаградусная жара – не редкость. Так что в кочегарке у котлов было гораздо жарче: 45 градусов по Реомюру – это 56 градусов Цельсия!

Температурная шкала, которую мы считаем привычной, предложена в 1742 году шведским ученым Андерсом Цельсием (Anders Celsius; 1701–1744). Промежуток между точкой плавления льда и точкой кипения воды он разделил на 100 градусов. При этом сначала температура кипения воды была обозначена как 0 °C, а температура таяния льда как 100 °C. Но считать увеличение температуры в сторону охлаждения оказалось не совсем привычно, и довольно скоро ученые приняли решение поменять значения опорных температур местами.

Температурная шкала Цельсия была простой и удобной, благодаря чему быстро завоевала неанглоязычный мир; в англоязычных странах по-прежнему измеряли температуру градусами Фаренгейта. Правда, и в шкале Цельсия было определенное неудобство. Нулевую точку шведский ученый выбрал достаточно произвольно. При измерении низких температур приходилось к числу градусов добавлять минус. Или попросту говорить «столько-то градусов мороза». В некотором смысле, более прав был Фаренгейт, выбирая началом для своей шкалы температуру замерзания ртути: 39 градусов ниже точки замерзания воды. Такие температуры казались европейскому ученому просто нигде в мире не существующими. Абсолютным нулем!

Как оказалось, абсолютный нуль существует, но при более низких температурах. Это открытие принадлежит гениальному английскому физику Уильяму (Вильяму) Томсону, лорду Кельвину (William Thomson, lord Kelvin; 1824–1907). Его отец, Джеймс Томсон (1776–1849), был известным математиком. Сам же Уильям в 22 года занял кафедру теоретической физики в университете в Глазго. Он был талантливым математиком и разносторонним физиком, занимаясь самыми разными вопросами термодинамики и электричества, и даже геологии. Среди прочего, он участвовал в одном из крупных научно-технических проектов середины XIX века – прокладке трансатлантического кабеля. Дело в том, что по уже проложенному кабелю телеграфные сообщения проходили с сильными искажениями, причиной которых была большая длина провода. Томсон решил задачу передачи импульсов вдоль длинного проводника. В результате стала возможной трансатлантическая телеграфия.

К идее абсолютного нуля Уильям Томсон пришел на основе экспериментов Джеймса Джоуля. Обобщая их, он сформулировал второе начало термодинамики и показал, что температура тела определяется его внутренней энергией, суммарной энергией движения молекул. Чем меньше скорость движения молекул, тем ниже температура тела. Абсолютный нуль температуры – это когда все молекулы тела остановились. Расчеты показали, что это происходит при температуре –273, 15 °C. Ниже температуры просто быть уже не может. Собственно говоря, и абсолютный нуль температуры достижим только теоретически.

Температурная шкала, за начало которой принят абсолютный нуль, называется шкалой Кельвина, а один градус этой шкалы, равный по величине градусу Цельсия, – градусом Кельвина, или просто Кельвином. Эта единица температуры названа в честь Уильяма Томсона, которому за заслуги в развитии британской науки в 1892 году королева Виктория пожаловала звание лорда Кельвина. Кельвин – это не родовое поместье, а название реки, протекающей через территорию университета Глазго, ставшего родным для Уильяма Томсона.

С низкими температурами связано имя еще одного шотландского физика и химика, Джеймса Дьюара (James Dewar; 1842–1923). Сосудом Дьюара или попросту дьюаром называют емкости для хранения и транспортировки сжиженных газов. Устройство дьюара достаточно простое: в металлический корпус помещена стеклянная колба с двойными стенками. Воздух между стенками откачан, а поскольку вакуум – лучший теплоизолятор, находящаяся внутри холодная жидкость не нагревается, а горячая – не охлаждается. Эта конструкция напоминает что-то знакомое… Обычный домашний термос! Вот именно.

Джеймс Дьюар в 1890-х годах занимался экспериментами по сжижению газов. В 1891 году он научился получать жидкий кислород, в 1898 году – жидкий водород. Еще через год Дьюар получил водород твердый. В 1892 году он придумал специальный сосуд для хранения сжиженных газов. А в 1904 году немецкая компания «Термос» начала массовое производство таких емкостей, и не только для научных целей, но и для мирного домашнего использования: чтобы кофе во время лыжной прогулки не остыл.

Ученые головы

Мой сын долгое время воображал, что вольт – это злобный и кусачий гномик, сидящий в розетке. На одном из своих портретов итальянский физик и физиолог Алессандро Вольта (Alessandro Volta; 1745–1827) – точь-в-точь такой сердитый гном. Хотя, по отзывам современников, был он высок, красив лицом и любезен с собеседниками. Вообще образ гениального, но бедного, а потому озлобленного ученого – это не про него. Про него – пословица «Родился с золотой ложкой во рту». Ну или с золотой монетой. Ведь Алессандро был четвертым ребенком в знатной и богатой семье.

Сперва окружающие считали, что мальчуган отстает в умственном развитии. Только в четырехлетнем возрасте Алессандро заговорил, сказал свое первое слово, и слово это было: «Нет». Потом он довольно быстро догнал и перегнал своих сверстников – в школе ордена иезуитов в родном городке Комо на севере Италии считался одним из первых. Иезуитские школы славились высоким уровнем образования не только в области гуманитарных дисциплин, но и в естественных науках. Вполне возможно, что именно здесь Алессандро Вольта увлекся естествознанием и модными тогда опытами с электричеством. Свой первый научный труд, в котором предлагалась конструкция усовершенствованной машины для производства электричества, Вольта опубликовал в 26 лет. Предложенная им электрофорная машина позволяла накапливать большие заряды электричества и демонстрировать затем роскошные искусственные молнии – искровые разряды. В те же годы он придумал еще один полезный прибор – электроскоп, позволявший не только определять наличие электрического заряда, но и степень заряженности предмета. Сейчас мы определяем это с помощью вольтметра, но в конце XVIII века вольтметра еще не было, зато был Вольта. С 1774 по 1779 год А. Вольта преподавал физику в гимназии города Комо. В это время он обнаружил, что так называемый «болотный газ» – это горючий газ метан, и даже сконструировал метановый пистолет, в котором вместо пороха взрывался и выталкивал пулю метан, воспламененный электрической искрой. В 1779 году Вольта стал профессором кафедры физики университета в Павии. В этом университете якобы учился еще Христофор Колумб.

Главное свое открытие Вольта сделал в 1800 году в ходе проверки опытов итальянского физиолога Луиджи Гальвани (Luigi Galvani; 1737–1798). Тот обнаружил, что лапка препарированной лягушки, подвешенная на медном крючке, сокращалась, когда ее касались стальным скальпелем. Гальвани посчитал, что он открыл особый вид электричества, вырабатываемый живыми организмами. Для этого электричества даже название было придумано: гальваническое. Из-за этого электричества, не существующего на самом деле, мы до сих пор называем гальванометром прибор, указывающий наличие тока в цепи, а гальванопластикой – электрохимический процесс осаждения металла на неметаллических поверхностях. В ходе своих экспериментов Вольта понял, что электричество вырабатывалось не в плоти бедной лягушки, а в результате соприкосновения во влажной среде двух разнородных металлов. Лапка дергалась, только отмечая прохождение через нее возникшего при этом тока.

Для проверки своей догадки о том, что два разнородных металла, будучи соединенными, являются источниками электричества, Вольте снова пришлось засунуть в рот золотую монету, с которой он, как говорили, родился. Монету он положил на середину языка, кончиком же языка коснулся оловянной пластинки, которую с монетой соединяла проволочка. На языке стало кисло. Такой же фокус почти все мы проделывали в детстве, касаясь языком полюсов заряженной электрической батарейки. Во рту становилось кисло от проходящего между полюсами электрического тока. После ряда таких «кисленьких» опытов Вольта установил, какие пары металлов дают большую электродвижущую силу, и придумал способ их соединения в батареи. Батареи состояли из металлических кружочков, медных и цинковых, переложенных кружочками из ткани, пропитанными раствором соли или же соляной кислотой. Чем больше кружочков, тем большее напряжение давала батарея. Батареи-рекордистки были изрядной высоты. Французы назвали их вольтовыми столбами. Батареи Вольты стали первым более или менее стабильным источником электрической энергии, основой для дальнейшего изучения свойств электричества.

Французы больше других вознаградили Вольту за его открытия. Дело в том, что Наполеон, к тому времени еще не император, а первый среди равных, то есть первый консул Республики, считал науки основой процветания родной Франции, а электричество – важнейшей из наук. Естественно, он не поскупился на награды великому ученому. Вольта оказался рыцарем Почетного легиона, получил звание сенатора, стал графом и академиком. Кроме почестей ученого осыпали и деньгами в огромном количестве. А через полстолетия после его смерти, в 1881 году на Международном конгрессе французские электрики предложили назвать в честь Алессандро Вольты единицу электрического напряжения, и теперь каждый школьник знает, что такое вольт.

В начале XIX века электричество продолжало оставаться по большей части собранием удивительных фактов и чудес, нежели стройной наукой с правилами и законами. Однако оно притягивало к себе светлые умы.

Андре Мари Ампера (Andr? Marie Amp?re; 1775–1836) можно было назвать гением без всяких оговорок. Он с малых лет проявил исключительные способности. Его детство прошло в небольшом поместье Полемье (Poleymieux-au-Mont-d’Or), которое его отец, Жан-Жак Ампер, торговец шелками, приобрел в окрестностях родного Лиона. Юный Ампер в школу не ходил, но под руководством отца быстро выучился считать и читать, и не только по-французски. Мальчик знал латынь, греческий и итальянский. Довольно скоро все книги в немалой домашней библиотеке были прочитаны. Особенно увлекали Ампера естественные науки и математика. Настолько, что в 12 лет он самостоятельно разобрался в основах математического анализа, а в 14 лет написал первую научную работу по математике.

По словам Ампера, когда ему исполнилось 13 лет, в его жизни произошли три важных события: причастие, прочтение книги о жизни Декарта и взятие Бастилии. В тот год он еще не догадывался о том, какое это проклятие – жить в эпоху грандиозных перемен. Но уже через несколько лет Великая французская революция тяжелой телегой переехала его жизнь. В 1793 году в Лионе вспыхнуло контрреволюционное восстание. Богатый коммерсант Ампер-старший, исполнявший еще обязанности городского мирового судьи, занимал эту должность и при мятежниках. Поэтому после подавления восстания его казнили – как сообщника аристократов. Имущество семьи было конфисковано.

Но отец дал сыну прекрасное образование. После казни отца юный Ампер зарабатывал на жизнь частными уроками. Революция закончилась, словно кошмарный сон. Жизнь постепенно возвращалась в обычную колею. В 1799 году Ампер женился на Катрин Каррон, а через год у него родился сын, которого назвали в честь деда – Жан-Жаком. К слову сказать, на Жан-Жаке природа не отдохнула. Впоследствии он стал известным филологом и литератором, членом Французской академии.

В 27 лет, в 1802 году, Ампер стал преподавателем физики и химии; в 1805 году – преподавателем математики в знаменитой парижской Политехнической школе; с 1814 года он – член Парижской академии наук. Членство в академии было пожизненным и хорошо оплачивалось. Так что Ампер мог всерьез заняться наукой. Специальностью Ампера в академии была математика. Он занимался теорией вероятностей и математической физикой. Впрочем, его интересы распространялись и на естественные науки. Ученый сделал первую попытку классифицировать химические элементы в соответствии с их свойствами.

Но прославили Ампера исследования в области электромагнетизма. На это натолкнули его в 1820 году опыты датского ученого Ханса Кристиана Эрстеда (Hans Christian ?rsted; 1777–1851). Эрстед обнаружил, что проволока, по которой протекает ток, притягивает к себе стрелку компаса. Ампер поставил ряд экспериментов и пришел к выводу, что магнитные явления вызываются движущимися электрическими зарядами, то есть электрическим током. Два провода, по которым протекает ток, притягиваются или отталкиваются в зависимости от направления движения зарядов. Если провод свернуть в виде катушки, такая катушка будет себя вести, как полосовой магнит. На основе своих экспериментов Ампер выдвинул предположение о том, что любой магнит содержит внутри множество круговых электрических токов. Притяжение или отталкивание магнитов объясняется взаимодействием этих токов.

Классическая работа Ампера «Теория электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта», написанная в 1826 году, навела порядок в разнообразном экспериментальном материале, накопленном к тому времени. Ампер выразил закон взаимодействия токов в виде строгой математической формулы и, в конечном счете, создал новую науку о движении электрических зарядов, электродинамику. По праву его считают «Ньютоном электричества».

Заслуги Ампера как основателя электродинамики получили всеобщее признание. Его имя было увековечено на Международном конгрессе электриков в 1881 году в названии единицы измерения силы тока – ампер. А единица сопротивления получила короткое название ом – по фамилии Георга Симона Ома (Georg Simon Ohm; 1787–1854). Сын небогатого баварского слесаря, он в конце жизни стал профессором физики.

Ом открыл закон, который выглядит так просто, что его может выучить даже двоечник. Победить экспериментальные трудности, возникшие при этом, смог бы только потомственный немецкий ремесленник, упрямый, с умной головой и с умными руками. Именно Ом изобрел тот прибор, который мы называем именами других ученых: гальванометр или амперметр. Прибор измеряет силу тока, протекающего по проводу, посредством измерения угла поворота магнитной стрелки; угол, как обнаружил Ом, оказался пропорционален току, по проводнику протекающему. Благодаря гальванометру была решена одна из экспериментальных трудностей: как определять силу тока?

Другая экспериментальная трудность заключалась в том, что имевшиеся в распоряжении Ома источники электричества – вольтовы батареи – были очень нестабильными. Напряжение, даваемое такой батареей, быстро падало. Поддержать стабильное напряжение в ходе эксперимента было невозможно. Из-за «плывущего» напряжения первые работы Ома, посвященные изучению проводимости, оказались неверными, и доверие к его экспериментам в научной среде было подорвано. Это не заставило упрямого Ома отказаться от их продолжения.

Во второй серии экспериментов ученый воспользовался новым, только что открытым эффектом термоэлектричества. Термопара медь – висмут, один конец которой был опущен в горячую воду, давал напряжение небольшое, зато неизменное – куда более стабильное, чем напряжение, вырабатываемое капризным вольтовым столбом.

Закон Ома не сразу был признан ученым миром. Все помнили о прежней неудаче немецкого профессора и новым данным не поверили, пока не перепроверили. Повторные эксперименты были проведены во Франции в 1831–1837 годах. С тех пор закон Ома стал одним из краеугольных камней электротехники.

Предложенная на Международном конгрессе электриков в 1881 году идея называть единицы измерения именами знаменитых ученых понравилась мировому научному сообществу. И тут же вызвала разногласия. Так, американцы выразили принципиальное несогласие с тем, что единицу измерения проводимости (величина, обратная сопротивлению) назвали сименсом в честь немецкого инженера Вернера фон Сименса (Werner von Siemens; 1816–1892).

– Что это у вас, европейцев, единицы измерения называют только в честь европейских ученых? – возмутились они. – У наших ученых заслуг не меньше!

С ними согласились и ввели в научный обиход генри, теслу и белл.

Генри – это единица индуктивности, позволяющая выразить, насколько чутко электрическая цепь реагирует на изменение тока в ней; названа в честь американского физика Джозефа Генри (Joseph Henry; 1797–1878). Он проводил эксперименты по электромагнитной индукции параллельно с Майклом Фарадеем, но опубликовал свои результаты на полгода позже. Вообще, Дж. Генри не очень везло с приоритетами. На шесть лет раньше С. Морзе он изобрел телеграф, который работал на территории Принстонского колледжа и передавал сигналы на расстояние в одну милю. Явление, на основе которого работают современные трансформаторы, тоже открыл Дж. Генри. А последней своей работой в области электричества Генри опередил Генриха Герца на 40 лет. Еще в 1842 году он обнаружил, что железные стержни, находившиеся в подвале здания, намагничивались от электрической искры, полученной на втором этаже. Да и с названной в его честь единицей измерения ему повезло не очень. В повседневной жизни мы с магнитной индуктивностью встречаемся не слишком часто. Фамилию Генри на электрических приборах не пишут. И обывателю нет повода помянуть американского профессора добрым словом.

Обычному человеку, пожалуй, не очень ясно, чем магнитная индуктивность (которую измеряют в генри) отличается от магнитной индукции, для измерения которой была предложена единица тесла. Но если он не слышал про гениального изобретателя-электротехника Николу Теслу (Nikola Tesla; 1856–1943), остается только грустно развести руками. Ведь без изобретений Теслы наша жизнь была бы сейчас гораздо менее комфортной. Переменный ток доходит до нашей электрической розетки от дальних электростанций. Электромоторы послушно выполняют самые разнообразные работы. Трансформаторы, радиостанции, даже микроволновые печи на кухнях – все они появились благодаря прозорливости и титаническому трудолюбию гениального ученого.

Тесла родился в Хорватии, в городке Смилян. Получил образование он сначала в техническом училище в Граце, а потом в Пражском университете. По окончании учебы Тесла поработал немного инженером общества по телефонизации Будапешта, после чего уехал в Париж, где в 1882–1884 годах работал в европейском отделении компании Эдисона. В 1884 году он с рекомендательным письмом руководителя отделения уехал в США и там начал работать у самого Эдисона.

Однако Тесла рассорился с Эдисоном навсегда из-за того, что тот обманул его, не заплатив обещанные 50 тысяч долларов. Хотя причины разногласий между двумя великими изобретателями были не только личные, но носили и принципиальный технический характер.

У Эдисона была уже вполне процветающая компания, нацеленная на внедрение электрического освещения на основе постоянного тока. Были, конечно, у постоянного тока определенные недостатки. Например, его нельзя было передавать на большие расстояния. Если хозяин хотел осветить свой дом электричеством, к дому не подводили, как сегодня, электрические провода от внешней сети, а устанавливали в подвале генератор, который довольно шумно вырабатывал электричество для всего дома. Это было неплохо для невысокого здания, но о том, чтобы подать электроэнергию, скажем, на 50-й этаж, речи не было. Впрочем, 50-этажных небоскребов в Америке в то время еще не строили. Так что Эдисон не считал недостатки постоянного тока принципиальными и рассчитывал с ними справиться по ходу дела. Авторитет Томаса Эдисона ценился дорого. Его компанию финансировал знаменитый миллионер Дж. П. Морган.

Тесла же был полон идей об использовании переменного тока. И не только идей. В 1888 году он получил патенты на изобретение многофазных электрических машин (в том числе асинхронного электродвигателя) и системы передачи электроэнергии посредством многофазного переменного тока. Теперь практически все было готово для электрификации не одного дома, а всей страны. Схема была простой. Мощные электростанции – это своеобразные заводы электрической энергии. Их строят на могучих реках или вблизи месторождений топлива. Трансформаторы повышают напряжение, вырабатываемое генераторами станции, что позволяет передавать энергию на большие расстояния без существенных потерь. Непосредственно перед поступлением к потребителю напряжение с помощью того же трансформатора снижается до безопасного значения. Кстати, переменный ток оказался более безопасным для человека, чем постоянный, хотя Эдисон и его сотрудники пытались доказать обратное.

Финансировать осуществление проектов Теслы взялся известный американский промышленник Джордж Вестингауз (George Westinghouse; 1846–1914). В 1869 году он получил патент на изобретенный им пневматический тормоз для железнодорожных вагонов. Позже Вестингауз придумал также новую систему сигнализации на железных дорогах, буфера для смягчения ударов при столкновениях вагонов в начале движения состава и при его остановке. Внедрение изобретений Вестингауза сделало его миллионером, и он «перевел стрелку» на другой путь: занялся электричеством и стал внедрять в жизнь идеи Н. Теслы. Компания «Вестингауз электрик» (в наше время ее название – «Дженерал электрик») стала внедрять в повседневную жизнь переменный электрический ток. В 1893 году электросеть Вестингауза освещала Всемирную выставку в Чикаго, а в 1894 году 10 электрогенераторов его конструкции были установлены на новой гидроэлектростанции Ниагарского водопада.

Сам Тесла стремился к воплощению в жизнь новых идей. В 1889 году он начал исследовать токи высокой частоты (ВЧ) и высоких напряжений. В 1899 году он переехал в штат Колорадо, известный могучими грозами, и одновременно с попытками разгадки тайн молнии начал строительство радиостанции мощностью 200 кВт.

Эксперименты с токами высокой частоты выглядели очень эффектно. Излучатели рассеивали в разные стороны искровые разряды и длинные линейные молнии. Тесла совсем не таил от журналистов и посетителей эти красивые и грозные эффекты. Демонстрации способствовали распространению слухов о нем как о настоящем чародее. Ничего удивительного нет в том, что до сих пор жива версия: это из-за экспериментов Теслы над сибирской тайгой утром 30 июня 1908 года произошел взрыв мощностью в 10–40 мегатонн (что соответствует энергии средней водородной бомбы). Тесле же приписывают эксперименты по превращению большого военного корабля США со всей его командой в невидимый объект с последующим его переносом в другую точку пространства.

Из тех американских ученых, чьи фамилии превратились в единицы измерения, хорошо известен нам Александр Грэхем Белл (Alexander Graham Bell; 1847–1922). Его известность сродни известности Колумба: все знают, кто открыл Америку, и всем известно, кто изобрел телефон.

А громкость звука измеряют в децибелах – об этом тоже все слышали. В акустике бел фактически принят за единицу громкости звука. Бел определяет соотношения двух мощностей: измеряемого звука и звука, который человеческое ухо уже не воспринимает (порог слышимости). Сравнение происходит не по обычной, а по логарифмической шкале: изменение громкости на одну единицу означает изменение соотношения мощностей в 10 раз. Так, громкость шепота – 30 дБ, значит, мощность шепота в 1 000 (10³) раз превышает порог слышимости; шум легкового автомобиля – 60 дБ, то есть его мощность превышает порог слышимости в 1 миллион (10⁶) раз; громкость нормальной человеческой речи – 70 дБ.

Александр Белл придумал аппарат для передачи на расстояние нормальной человеческой речи. Судьба, казалось, просто подталкивала его к этому изобретению. Дед, отец и дядя Белла были профессиональными риторами, то есть учителями красноречия. Да и сам он, окончив в 1860 году Королевскую школу в родном шотландском городе Эдинбурге, переехал в Лондон к деду, под руководством которого изучал литературу и ораторское искусство. Через три года, когда Александру исполнилось 16 лет, он стал учителем красноречия и музыки.

Но один за другим умерли от туберкулеза братья Александра. Признаки грозной болезни обнаружились и у него, и врачи порекомендовали ему переменить климат. В 1870 году семья, перебравшись в Канаду, поселилась в провинции Онтарио. В 1871 году Александр переехал в Бостон, где начал преподавать в школе для глухонемых, используя для обучения систему видимой речи (транскрипцию звуков буквенными символами), которую придумал еще в Шотландии его отец. В 1873 году школа влилась в состав Бостонского университета, и А. Белл стал университетским профессором.

Это было время расцвета телеграфа. Телеграфные провода потихоньку опутывали весь земной шар. Новое средство связи уже приносило ощутимый доход. Одна из крупнейших телеграфных компаний, Western Union, объявила конкурс на изобретение, позволяющее отправлять по одной линии несколько телеграмм одновременно. Это позволило бы компании сэкономить большие деньги на прокладке новых линий. Соответственно, и премия была солидной. Белл воодушевился и принял участие в конкурсе.

Идея Белла была достаточно простой – передавать по одной линии несколько телеграмм одновременно, причем каждую телеграмму на своей частоте. Гораздо позже, в 1894 году, эту идею осуществит французский инженер Жан Морис Эмиль Бодо (Jean Maurice ?mile Baudot; 1845–1903); в честь него названа единица скорости передачи данных по каналу связи – бод. Сам же Белл пытался создать «музыкальный телеграф», в котором каждое отдельное сообщение должно было передаваться на частоте одной из нот музыкальной гаммы. Каждая из «рабочих частот» создавалась особыми камертонами. Вся передаваемая совокупность сообщений для постороннего уха должна была звучать странной «музыкой», вроде той, которую мы иногда слышим, отправляя факсы. И вот, пытаясь усовершенствовать телеграф, А. Белл пришел к открытию еще более эпохальному.

На грани двух тысячелетий, в 2000 году, многие журналисты забавлялись тем, что составляли различные рейтинги на тему «10 (25, 50) самых-самых изобретений (книг, событий и т. д.) прошедшего тысячелетия». Во всех подобных списках, посвященных техническим новшествам, первым стояло изобретение книгопечатания И. Гутенбергом. Ни в одном рейтинге телефон не спускался ниже пятого места по важности. А телеграф? Телеграф был где-то гораздо ниже, а иногда вообще оставался за бортом.

Поскольку А. Белл профессиональным электриком не был, он обращался за советами к физику Дж. Генри.

Генри, высоко оценив работы Белла, посоветовал ему довести дело до конца. И 14 февраля 1876 года А. Белл получил патент США № 174465, описывающий «метод и аппарат… для передачи речи и других звуков по телеграфу… с помощью электрических волн».

Белл подал свою заявку на патент всего на несколько часов раньше другого изобретателя, Элайши Грея (Elisha Gray; 1835–1901). Правда, в момент получения патента практическая ценность изобретения, которое Белл назвал телефоном, была совсем не очевидна. Элайша Грей в отличие от профессора А. Белла был одним из хозяев крупнейшей по тем временам электрической компании США, Western Electric. Но и он не принимал во внимание, насколько велико желание людей поболтать. Когда Белл попытался продать компании Western Electric свой патент за 100 тысяч долларов, экспертная комиссия отвергла это предложение как «лишенное здравого смысла». Через несколько лет Western Electric уже предлагала Беллу за его патент 25 миллионов долларов, но тот, получив в 1876 году отказ, совместно со своим тестем, юристом Хаббардом, и с помощником Ватсоном организовал собственную фирму, которая позже стала называться Bell Telephone. В 1881 году Bell Telephone поглотила Western Electric. К тому времени Белл покинул правление носившей его имя компании. Он стал богат и знаменит. В 1877 году королева Виктория и вся королевская семья участвовали в «телефонном представлении». Как детишки, играющие в «телефончики» из спичечных коробков, соединенных шпагатом, они разбежались по разным углам большого зала и увлеченно переговаривались с помощью телефонных аппаратов, пели в трубку песни, декламировали стихи, то и дело спрашивая друг друга: «Как слышишь?» Франция наградила Белла орденом Почетного легиона. Подобно Алессандро Вольте он получил премию в 50 тысяч франков за развитие науки об электричестве, учрежденную еще Наполеоном. В 1885 году А. Белл принял американское гражданство.

Белл до старости занимался всем, что было ему интересно. Он стал основателем Национального географического общества США; за два года до Эдисона, в 1875 году, изобрел фонограф, соединив звуковую мембрану с иглой, которая оставляла след на вращающемся барабане. Вот если бы он еще и прокрутил барабан, чтобы услышать, как воспроизводится записанный звук!.. В 1895 году Белл увлекся воздухоплаванием. Время самолетов еще не пришло. Белл строил большие воздушные змеи, которые могли поднять в воздух даже человека, и совершил на них несколько полетов. Он умер от диабета 2 августа 1922 года; 4 августа, когда его хоронили, в США и Канаде на одну минуту были отключены все телефоны. К тому времени их было в одной только Северной Америке 13 миллионов.

Придумка увековечивать память деятелей науки и техники в названиях единиц измерения ученым понравилась. Но многие относились к такой чести с юмором. В советском фильме «Девять дней одного года» главный герой, ученый по фамилии Гусев, умирает от лучевой болезни. Играет его обаятельный Алексей Баталов. Прощаясь с друзьями, он невесело шутит:

– Только не называйте в мою честь единицу измерения. Нехорошо как-то будет звучать: излучение мощностью в полтора гуся.

В том же ключе подшучивали сотрудники над известным американским физиком, лауреатом Нобелевской премии и изрядным болтуном Робертом Милликеном (Robert Millikan; 1868–1953). Они предложили ввести новую единицу для измерения разговорчивости, кен. Ее тысячная часть, то есть милликен, должна была превышать разговорчивость среднего человека.

А строгого Вальтера Нернста (Walther Nernst; 1864–1941), известного химика и тоже лауреата Нобелевской премии, обычай называть единицы измерения физических величин именами собственными не веселил, а раздражал. Узнав о введении единицы измерения частоты герц (это произошло в 1935 году), саркастичный Нернст предложил новую единицу: для измерения скорости перетекания жидкости из одного сосуда в другой. Ее размерность должна была быть литр в секунду, а название – «фальстаф», в честь знаменитого шекспировского персонажа-пьяницы.

Недовольство старика Нернста можно понять. Он был младшим современником Генриха Рудольфа Герца (Heinrich Rudolf Hertz; 1857–1894). И произнося это имя, волей-неволей представлял себе талантливого, рано скончавшегося экспериментатора. Того самого, о котором его научный руководитель, знаменитый физик Герман Гельмгольц писал: «Я уверен, что имею дело с учеником совершенно необычайного дарования». И вдруг это имя сокращают до издевательского Hz и начинают этим самым Hz измерять частоту колебаний. Мало того, герц оказывается слишком маленькой единицей для измерения частоты колебаний электромагнитного поля, и к ней добавляют кратные греческие приставки: килогерц, мегагерц и даже гигагерц.

Нас же от Генриха Герца отделяет более сотни лет. Теперь всякий школьник прекрасно знает: чем больше в процессоре персонального компьютера гигагерц, тем лучше. А школьные преподаватели физики должны рассказывать ученикам, что Герц – это немецкий физик, доказавший существование электромагнитных волн и экспериментально подтвердивший электромагнитную теорию Джеймса Клерка Максвелла (James Clerk Maxwell; 1831–1879). Я до сих пор помню свой восторг от знакомства с этой красивой математической теорией, объединяющей всего в четырех уравнениях весь опыт, накопленный физикой за полтора века изучения электрических и магнитных явлений. Красота красотой, но экспериментального подтверждения теория Максвелла ожидала 25 лет.

Генрих Герц прекрасно учился в гамбургской гимназии, успешно справляясь и с точными науками, и с гуманитарными. Кроме обязательных латинского, древнегреческого и французского языков юный Генрих владел еще английским, итальянским и арабским. И даже такой диковиной, как санскрит. По труду у него тоже была высшая оценка. Генрих умел работать на токарном станке.

В 18 лет Г. Герц поступил в Мюнхенскую высшую техническую школу. Но через два года, в 1877 году, он перешел учиться в Берлинский университет. Генрих решил стать не инженером, а ученым. Уже в 23 года, досрочно, Герц получил докторскую степень. Проработав два года ассистентом знаменитого физика Гельмгольца в физической лаборатории Берлинского университета и еще два года приват-доцентом, а затем заведующим кафедрой теоретической физики университета в Киле, Герц стал профессором одного из лучших учебных заведений Германии – Высшей технической школы в Карлсруэ.

Именно в Карлсруэ в 1886–1887 годах Герц провел опыты, показавшие, что электромагнитные волны, существование которых предсказал Максвелл, существуют на самом деле. С помощью серии оригинальных опытов молодой профессор установил, что электромагнитные волны во всем подобны световым. Да и скорость их распространения оказалась равной скорости света.

Не только блестящим экспериментатором был Г. Герц. Теоретиком он тоже оказался замечательным. Благодаря ему уравнения Максвелла уменьшились в числе до четырех (в книге Максвелла их было 12) и стали по-настоящему простыми и красивыми.

Слабое здоровье дало себя знать – Г. Герц умер на 37-м году жизни. А через несколько лет после его смерти началась эпоха приручения тех самых электромагнитных волн, которые он открыл, эпоха радио. Нечего и говорить, что без Герца эта эпоха отодвинулась бы, по крайней мере, лет на десять. Вот почему физики были единодушны в высокой оценке трудов Герца и решили увековечить его имя названием единицы измерения.

Ганс Вильгельм Гейгер (Hans Wilhelm Geiger; 1882–1945) родился в семье профессора-индолога из Эрлангенского университета в Баварии. В том же Эрлангенском университете он с 1902 года изучал физику и математику, а в 1906 году стал доктором наук. С 1907 года Гейгер работал у великого физика Э. Резерфорда в университете Манчестера.

Совместно с Резерфордом Г. Гейгер создал первую модель регистратора заряженных частиц. В 1928 году он вместе со своим студентом В. Мюллером усовершенствовал этот счетчик, который с тех пор называют счетчиком Гейгера – Мюллера.

Счетчик Гейгера – Мюллера представляет собой металлическую трубку, по центру которой проходит металлическая нить. Трубку заполняют инертными газами – аргоном или неоном. К стенкам и к нити прикладывают напряжение около 1500 В. Заряженные частицы попадают на стенки счетчика и выбивают из нее электроны. Высокое напряжение ускоряет движение этих электронов, которые сталкиваясь с атомами газа, разбивают их на положительные ионы и электроны. В счетчике возникает лавина заряженных частиц, через трубку проходит большой ток, который можно подать на регистрирующее устройство – прибор со стрелкой или просто громкоговоритель. Чем больше заряженных частиц, тем сильнее отклонится стрелка прибора, тем больше будет слышно щелчков. Таким образом, зримым и слышимым становится радиоактивное излучение, представляющее для человеческого организма большую опасность.

В XX веке физики начали осуществлять то, о чем в прежние века мечтали алхимики, – синтезировать новые элементы. Но если алхимики хотели получить много золота, то физикам было достаточно нескольких атомов нового элемента. Да и полученные элементы были нестабильны – тут же распадались. Зато та окраина таблицы Менделеева, где размещались трансурановые элементы, стала заполняться. Синтезированным элементам давали имена знаменитых ученых: кюрий, эйнштейний, фермий, менделевий… Следы трех последних элементов были обнаружены при испытаниях первой водородной бомбы, взорванной американцами в Тихом океане в ноябре 1952 года. Элемент бор, находящийся в начале таблицы Менделеева, не имеет никакого отношения к великому датскому физику Нильсу Бору (Niels Henrik David Bohr; 1885–1962), имя которого было дано другому элементу; нильсборий – так он назывался, пока его не переименовали в дубний (в честь известной Дубны – российского города науки).

Сплав самария, 62-го элемента таблицы Менделеева, с кобальтом обладает сверхмощными магнитными свойствами и до сих пор широко используется при производстве постоянных магнитов. Из сульфида самария делают очень эффективные термоэлементы. Кроме того, самарий, как и многие другие редкоземельные металлы, хорошо поглощает нейтроны и поэтому широко используется в ядерной энергетике.

Самарий был выделен в 1878–1879 годах французскими химиками Лафонтеном и Л. де Буабодраном из минерала самарскита. А самарскит исследовал и описал в 1847 году немецкий химик Генрих Розе. Он назвал новый минерал в честь полковника Василия Евграфовича Самарского-Быховца (1803–1870), который был начальником штаба Корпуса горных инженеров России с 1845 по 1861 год. Находясь на этой высокой должности, Самарский-Быховец передал Г. Розе для изучения образцы красивого минерала черного цвета, который был найден в Ильменских горах на Южном Урале. Немецкий ученый оказался благодарным, и имя русского офицера прославилось не только в области минералогии, но и химии.

Не в деньгах счастье

Нобелий – это 102-й элемент таблицы Менделеева, названный в честь Альфреда Бернхарда Нобеля (Alfred Bernhard Nobel; 1833–1896), шведского химика, инженера и предпринимателя. Того самого, кто изобрел динамит, а огромное свое состояние завещал на учреждение Нобелевской премии. Про эту премию слышали даже те, кто и про Нобеля-то, может, ничего не знает.

Нобель – швед, но фамилия его не выглядит шведской, потому что она из тех новоделов, что и фамилия у немецкого пастора Неандера (переделана на греческий лад из обычной немецкой фамилии Нойман), у фламандского географа Герхарда Меркатора (переведена на латынь полученная от рождения фамилия Кремер, что значит «торговец»). Предки Нобеля происходили из деревни Ноббелев. Один из них, которого звали Петер Олафссон, поступил в университет и простую крестьянскую фамилию поменял на Нобелеус. Получилось очень красиво, поскольку это латинское слово означает «благородный». Среди шведских ученых латинизированные фамилии были не редкостью: Аррениус, Берцеллиус. Потомки Петера Олафссона-Нобелиуса убрали латинское окончание, сократили фамилию до Нобель.

В раннем детстве Альфред вместе с отцом, Эммануэлем Нобелем, матерью и двумя старшими братьями оказался в Санкт-Петербурге. Отец открыл механический завод и по заказу военного министерства России начал производство морских мин. Мины устанавливали в Финском заливе на подступах к Кронштадту. Они защитили столицу империи от атаки британского флота во время Крымской войны. Но все же война велась не на Балтике, а в далеком Крыму. И войну эту Россия проиграла. Денег у военного министерства не хватало. Заказы заводу Нобеля были аннулированы, отец Альфреда второй раз оказался банкротом (в первый раз – это было в Швеции – его разорил пожар). Вместе с младшим сыном он вернулся на родину.

Проведя детство в России, Альфред выучился русскому языку и многим наукам, но аттестата об образовании так и не получил. В российские гимназии тогда детей иностранных подданных не принимали. Это, впрочем, не означало, что сын Эммануэля Нобеля остался безграмотным. Он занимался дома, и учителя у него были отличные. Химию, к примеру, преподавал Альфреду профессор Н. Н. Зинин, будущий академик, открывший впоследствии знаменитую реакцию Зинина. Благодаря этой реакции стали в промышленных количествах получать искусственный краситель анилин.

Без диплома, но вооруженный крепкими знаниями, Альфред Нобель занялся химией. Задачу себе он выбрал непростую – укрощение нитроглицерина (это очень мощное взрывчатое вещество), открытого в 1847 году. Такую взрывчатку уже давно ожидали… нет, не военные, а строители. В начале 1860-х годов по всей Европе началось массовое строительство железных дорог. Это потребовало перемещения огромных масс грунта и пробивки в скалах тоннелей. Вручную такую работу за приемлемые сроки произвести уже было невозможно. Однако нитроглицерин мог взрываться от малейшего неосторожного движения или перегрева. На заводе Альфреда Нобеля по производству нитроглицерина часто происходили взрывы. В одном из таких несчастных случаев, в 1864 году, погиб младший брат Альфреда – Эмиль.

Нобель открыл, что если нитроглицерином пропитать инертное пористое вещество, он, сохраняя свою взрывчатую силу, становится безопасным и удобным для перевозки и использования. Эту смесь шведский инженер и запатентовал в 1867 году под названием динамит.

Дробящий все динамит был предназначен в первую очередь для взрывных работ в строительстве. А для военных предназначалось другое изобретение Нобеля, баллистит, бездымный нитроглицериновый порох. Он не взрывался, а очень быстро сгорал. При этом образовавшиеся газы не разрывали ствол винтовки или пушки, а выталкивали пулю или снаряд.

Для многих людей нынче слова «космополит» и «глобализация» – ругательные. Между тем братья Нобель (Людвиг, Роберт и Альфред) были самые что ни на есть космополиты. Кроме родного шведского и почти родного русского, они великолепно владели французским, немецким, итальянским и английским. Следовательно, нигде в Европе Нобели не чувствовали себя чужаками. В то время как Людвиг практически не покидал Россию, Альфред Нобель был очень мобильным. Он как-то сказал:

– Моя родина там, где я работаю, а работаю я повсюду.

Динамитные заводы Альфреда Нобеля разместились по всему миру: в Германии и во Франции, в Шотландии, в Америке и в России. Номенклатура производства тоже была широчайшей. С любого из заводов Нобеля покупателю отгружались не только динамит, но также азотная кислота, глицерин, нитроцеллюлоза и прочие сопутствующие химические вещества, взрывчатка, медные провода и детонаторы.

Русская ветвь семейства, возглавляемая братом Людвигом, процветала. Контакт с российским военным министерством потерян не был. Так, именно на заводе братьев Нобель в 1870-х годах собирали оборудование для производства берданок, первых русских винтовок системы Х. Бердана. Но и от производства мирной продукции Людвиг Нобель не отказывался, выпуская станки, паровые молоты, гидравлические прессы. Рельсы для первых русских железных дорог тоже производили на заводе братьев Нобель.

Братья уже в 1876 году вплотную занялись переработкой нефти. Все началось случайно. Для производства ружейных прикладов они ввозили из Европы дорогой орех. Желая избавиться от этой статьи импорта, Роберт Нобель отправился в 1873 году на Кавказ, чтобы узнать, нельзя ли там закупить ту же древесину, но подешевле. Оказалось, что есть на Кавказе ореховые рощи. Но из командировки Роберт возвратился с еще более важными сведениями. На берегу Каспийского моря, недалеко от селения Баку, прямо из земли течет нефть!

Нефть тогда применяли только как лекарство, да еще перегоняли на керосин для освещения. «Кровью промышленности» она еще не стала, и «нефтяные войны» были еще впереди. Братья Нобель быстро сориентировались. Уже в 1877 году на бакинских нефтяных промыслах начало энергично действовать «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель». Через несколько лет у товарищества был уже свой танкерный флот. А ведь до 1878 года танкеры в мире вообще не производились. Людвиг Нобель никогда не заявлял, что он был изобретателем танкера.

Но заказ шведской судостроительной компании на первое в мире нефтеналивное судно поступил от него. От промыслов до причалов в Каспийском море построили нефтепровод, первый в России и один из первых в мире. К началу 1880-х годов Нобели стали монополистами по производству нефти и нефтепродуктов в России и серьезными конкурентами американской компании «Стандарт Ойл».

Первая Нобелевская премия была учреждена в России. После смерти в 1888 году старшего из братьев, Людвига, Императорское Русское техническое общество почтило память одного из своих основателей. Была учреждена премия имени Людвига Нобеля за «лучшие сочинения или исследования по металлургии или нефтепромышленности … или за какие-либо выдающиеся изобретения или усовершенствования в технике этих производств, принимая во внимание наибольшее их практическое применение к развитию в России». Премия вручалась раз в пять лет. Лауреаты получали также и золотую медаль.

Одна из французских газет, узнав о смерти Людвига Нобеля, перепутала его с Альфредом и дала статью, где изобретатель динамита объявлялся едва ли не слугой дьявола. Дело было не столько в пацифизме автора статьи, сколько в шовинизме, царившем тогда во Франции; французы дружно ругали А. Нобеля за космополитизм и глобализм, – а все потому, что основные пороховые и динамитные заводы олигарха находились во враждебной Германии.

Альфред Нобель, один из богатейших людей тогдашнего мира, пошел на шаг, который его современники считали экстравагантным и попросту глупым. 27 ноября 1895 года шведский предприниматель подписал завещание, в котором большую часть своего состояния, 31 миллион шведских крон, велел положить на хранение в надежный банк; ежегодные проценты с этого фонда должны были идти на премии для ученых, добившихся выдающихся успехов в своей отрасли знаний. Национальность лауреата значения не имела: «Мое особое желание, чтобы премию получал наиболее достойный, будет ли он скандинав или нет».

Нобель учредил три премии: за лучшие открытия в области физики, химии и медицины. Кроме того, одну премию он завещал выдавать за лучшее литературное произведение «идеалистической направленности», а еще одну – «тому, кто внесет наибольший вклад в дело, способствующее братству между народами, уничтожению или сокращению существующих армий». С 1969 года вручается также премия за лучшие работы в области экономики – ее учредил банк Швеции, назвав премией памяти А. Нобеля. Выплачивается она не из фонда, оставленного Нобелем, но ее тоже называют Нобелевской премией.

Альфред Нобель скончался 10 декабря 1896 года. Подготовка к исполнению его воли заняла три года. Были учреждены Нобелевский фонд и Нобелевский комитет, рассматривающий кандидатуры лауреатов. В первый раз Нобелевские премии были присуждены 10 декабря 1901 года. Первыми Нобелевскими лауреатами стали: физик Вильгельм Конрад Рентген (Wilhelm Conrad R?ntgen; 1845–1923); химик Якоб Вант-Гофф (Jacobus van’t Hoff; 1852–1911); бактериолог, один из создателей противостолбнячной вакцины Эмиль фон Беринг (Emil von Behring; 1854–1917); французский поэт Рене Сюлли-Прюдом (Ren? Sully-Prudhomme; 1839–1907); основатель международного Красного Креста Жан Анри Дюнан (Jean Henri Dunant; 1828–1910).

Входит и выходит

Шотландский инженер и изобретатель Джеймс Уатт (James Watt; 1736–1819) родился в семье владельца корабля и торговца. Когда ему исполнилось 18 лет, отец отправил его в Лондон для обучения слесарному делу. Джеймс был способным учеником и семилетнюю программу освоил за год. Вернувшись в Глазго, он получил место механика при университете.

Два университетских физика, Дж. Блэк и Дж. Робинсон, занимались экспериментами по определению теплоты парообразования. Дж. Уатт изготовлял оборудование для этих экспериментов.

Те, кто говорит, что Уатт изобрел паровую машину, неправы. Паровые машины уже были изобретены и даже работали, в основном на откачке воды из шахт. Правда, работали медленно и требовали непрерывного наблюдения машиниста. Машинист открывал кран и запускал горячий пар в цилиндр, потом перекрывал доступ пара и открывал другой кран, для холодной воды, которая цилиндр охлаждала. От этого пар внутри цилиндра конденсировался, возникало разрежение. Под воздействием атмосферного давления поршень вдвигался в цилиндр, совершая полезную работу (например, поднимая на поверхность шахтную воду). Эксперименты Блэк и Робинсон ставили не любопытства ради, а для того, чтобы усовершенствовать конструкцию существовавших уже паровых машин.

Впрочем, не так уж и далеки от истины те, кто утверждает, что Уатт изобрел паровую машину. Хотя гениальный механик внес только некоторые усовершенствования и дополнения в конструкцию паровых машин, эти изменения превратили неторопливых и неповоротливых гигантов в настоящие промышленные двигатели, в первых механических помощников человека.

Каковы же были изобретения Уатта? Во-первых, он придумал конденсатор. Пар конденсировался теперь не внутри цилиндра, а снаружи. Это и качество охлаждения улучшило, и позволило избавиться от накопления внутри цилиндра конденсата, который периодически следовало удалять, для чего приходилось останавливать машину. Второе изобретение Уатта – цилиндр двойного действия. Пар с помощью специального золотникового клапана (еще одно изобретение Уатта) подавался попеременно на разные стороны цилиндра, толкая его то в одну, то в другую сторону. Возвратно-поступательное движение поршня в цилиндре преобразовывалось во вращательное движение массивного маховика посредством кривошипно-шатунного механизма. Маховик и кривошипно-шатунный механизм тоже были внедрены в конструкцию паровой машины Уаттом. Это было четвертое и пятое изобретения скромного механика. Еще Уатт изобрел центробежный регулятор для поддержания постоянства числа оборотов вала паровой машины, новую топку, обеспечивавшую более качественный нагрев пара и тепловую изоляцию цилиндров. Ему было понятно: чем больше разница в температуре между цилиндром и конденсатором, тем производительнее будет новая машина. Почти через 40 лет это теоретически докажет французский физик Сади Карно.

Уатт запатентовал все свои изобретения и совместно с фабрикантом М. Болтоном начал в 1775 году выпуск паровых машин. Первые образцы продавали владельцам шахт для откачки воды. У старых машин был низкий коэффициент полезного действия, но они применялись уже полвека, вполне устраивали большинство хозяев, и тратить деньги на инновации тем не хотелось. Тут Дж. Уатт показал, что он не только в изобретении паровых машин силен, но и коммерческой сметки не лишен. Он объявил, что изготовленные машины будут поставляться бесплатно! Более того, фирма брала на себя расходы по демонтажу старой техники и по обслуживанию новой – всего только за одну треть стоимости сэкономленного угля, однако в течение 25 лет. Довольно скоро хозяева шахт поняли, что сильно переплатили, польстившись на дармовщинку, но было уже поздно. Уговор дороже денег.

Через четверть века, в 1800 году, в Англии уже работала 321 паровая машина Уатта, собранная на заводах Болтона. И это было только начало новой технической революции. Со времен Прометея огонь вторично поставили на службу человеку. Паровая машина Уатта превращала тепло в работу и открывала безграничный (как тогда казалось) ресурс повышения производительности труда. Началась эра машинного производства.

В 1770 году Уатт ввел в повсеместное использование единицу мощности, которую назвал horse power, то есть лошадиной силой (л. с.). Здесь тоже сказалась деловая смекалка великого изобретателя. Как объяснить покупателю, насколько мощное изделие он приобретает за свои кровные денежки? Достаточно сказать, работу скольких лошадей выполнит эта машина, и сразу покупатель понимает: сделка выгодна (сколько стоила на рынке лошадь, тогда знали все). Хитрый Уатт установил эту единицу таким образом, чтобы она была на 50 процентов выше, чем средняя тягловая мощность, развиваемая обычной тогдашней английской лошадью в течение 8-часового рабочего дня. Мощность паровой машины, измеряемая такими лошадиными силами, была гарантированно выше мощности соответствующего количества лошадей.

Эта единица измерения жива и поныне, хотя уже в 1889 году английские ученые предложили другую единицу измерения мощности, которую назвали в честь своего знаменитого земляка – ватт (была утверждена в качестве международной единицы только в 1893 году на Международном конгрессе электриков в Чикаго). Однако мощность автомобилей мы все равно по привычке определяем в «лошадках».

Несколько реже применяется в обычной жизни единица измерения работы, джоуль, названная по имени другого англичанина, физика Джеймса Прескотта Джоуля (James Prescott Joule; 1818–1889). Джоуль был выдающимся экспериментатором и прославился исследованиями в самых различных областях физики – механике, термодинамике, теории газов, электромагнетизме, молекулярной физике, акустике. Наиболее известна открытая им (совместно с Э. Х. Ленцем) зависимость между силой тока, проходящего по проводнику, и выделяемым при этом теплом (закон Джоуля – Ленца), а также коэффициент, связывающий количество затраченной работы с количеством произведенного этой работой тепла; этот коэффициент называется механическим эквивалентом тепла.

Иной раз кажется: ну что еще можно придумать, усовершенствовать для автомобиля? Однако изобретатели придумывают, совершенствуют. А производители тут же воплощают в жизнь все новшества. Хотя наряду с ними в автомобиле «живут» и изобретения очень старые. Чемпионом является, конечно, колесо. А вот на второе место совершенно спокойно выходит карданный вал, передающий крутящий момент от коробки передач к колесам. Это изобретение было сделано в XVI веке.

Когда в 1541 году испанский король Карл V завоевал Милан, его приветствовала вся городская аристократия. Среди них был и почтенный председатель городской коллегии врачей Джероламо Кардано (Gerolamo Cardano; 1501–1576). Кардано считал себя искусным лекарем, не менее искусным, чем древние врачеватели Гиппократ и Авиценна. По его словам, он описал приемы излечения 5 тысяч болезней. Другой своей специальностью он называл астрологию и с гордостью упоминал имена знаменитых людей, которые воспользовались его услугами (среди них был сам римский папа).

Таких, как Кардано, принято называть энциклопедистами. Его автобиографическая книга «De vita propria» («О моей жизни») была переведена на русский язык в 1938 году. Кардано закончил ее за четыре месяца до смерти. Читая эту автобиографию, иной раз удивляешься, с каким простодушием автор рассказывает о себе: «Цель, к которой я стремился, заключалась в увековечивании моего имени, поскольку я мог этого достигнуть, а вовсе не в богатстве или праздности, не в почестях, не в высоких должностях, не во власти». Да, широкая известность могла прокормить и в XVI веке, особенно человека ученого, закончившего курс наук в Падуанском университете.

Кардано занимался медициной и астрологией, которые числились науками высокими, но также и низкой наукой, механикой. Новому владыке Милана, Карлу V, он предложил: не сделать ли экипаж с осями специальной конструкции, которые могли бы вращать колеса, даже находясь под некоторым углом к ним. Такая шарнирная подвеска, по словам ученого, обеспечила бы движение без тряски даже на неровных и плохих дорогах.

Надо сказать, что это придумал не Кардано. Подобное соединение знали с античных еще времен, а старший современник Дж. Кардано, Леонардо да Винчи (1452–1519), тоже энциклопедист, предложил применять на судах шарнирную подвеску компаса, чтобы тот показывал правильный курс даже при значительной качке. В первой половине XVI века такие компасы появились на европейских кораблях – правда, ни Леонардо, ни Кардано к этому отношения не имели. Похоже, что и королевский экипаж на шарнирной подвеске в реальность не воплотился.

Занимался Кардано и математикой. Тем, кто учил алгебру, известна формула решения кубического уравнения, которая называется «формулой Кардано», хотя Кардано о формульной записи понятия еще не имел и способ решения (или, как мы сейчас сказали бы, алгоритм) изложил словами в своем трактате «Ars magna» («Великое искусство»). Да и здесь первенство Кардано под вопросом. Изобретателем «формулы Кардано» считается Никколо Тарталья (около 1499–1557).

Но если с формулой Кардано встречаться довелось не каждому, то уж то, что в автомобиле есть кардан (карданный вал), известно всякому. Так что Кардано поминают и 400 лет спустя после его смерти. Заявленная цель достигнута, пусть и несколько извилистым путем.

Еще одну фамилию нельзя не упомянуть, когда говоришь об автомобилях. Да и не только об автомобилях – о тепловозах, теплоходах, тракторах и танках тоже. Везде, где от двигателя требуется большая мощность и непривередливость к горючему, используют дизель. Этот двигатель внутреннего сгорания, работающий на жидком топливе, которое воспламеняется от сжатия, называется так потому, что его придумал в конце XIX века немецкий инженер Рудольф Дизель (Rudolf Diesel; 1858–1913).

Дизель родился в немецкой семье, проживавшей в Париже. Его отец по немецкой традиции занимался делом, которое кормило поколения предков, – был переплетчиком и книготорговцем. В 1870 году началась Франко-прусская война. Принадлежать к немецкому меньшинству во Франции стало довольно опасно, и семья переехала в Англию. А получать образование сына отправили в Германию.

Рудольф, живя у родственников в Аугсбурге, закончил с отличием реальное училище и поступил в одно из лучших высших учебных заведений Германии – Высшую политехническую школу в Мюнхене. Ее он тоже закончил блестяще в 1878 году. Способности юноши были просто удивительны, а упорство в достижении цели – абсолютно немецким.

Дизель проработал два года в Швейцарии, на заводе братьев Зульцер, потом стал директором парижского отделения холодильной фирмы профессора Карла фон Линде. Он стремился осуществить давнюю мечту – построить двигатель внутреннего сгорания, более производительный, чем паровые машины, которые в те годы приводили в движение всю европейскую и американскую индустрию.

В 1890 году Дизель переехал в Берлин. В том же году он придумал новую схему двигателя, в котором воздух сжимался в камере сгорания до высокой температуры, после чего в него впрыскивалось горючее, которое тут же воспламенялось, дополнительно нагревало воздух, а горячий воздух, расширяясь, совершал работу. Двигатель Дизеля был запатентован в 1892 году. И сразу же на заводе в Аугсбурге началось опытное производство. Работы частично финансировались Фридрихом Круппом, а частично – братьями Зульцер, поверившими в идею Дизеля, начинавшего свою инженерную деятельность на их предприятии. Двигатель действительно оказался «всеядным». Первый дизельный двигатель работал на буроугольной пыли, горючем очень низкокалорийном, но показал хорошие результаты. Однако впрыскивать в цилиндр пыль оказалось технически сложнее, чем жидкое топливо. В конце 1896 года был построен окончательный, третий по счету, вариант опытного двигателя мощностью 20 л. с. Этот двигатель работал на керосине и был экономичнее всех существовавших тогда тепловых двигателей.

Двигатель Дизеля был представлен на выставке паровых машин в Мюнхене в 1898 году. Точнее, представлено было три двигателя: один приводил в действие насос, второй – машину для сжижения воздуха, а третий качал воду в фонтан, вздымавший струю на 40-метровую высоту. Изобретение вызвало всеобщий восторг. Как положено у деловых людей, восторг имел денежное выражение. Лицензии на производство новых двигателей расхватывались, как жареные пирожки. Патент, заявленный Дизелем 6 лет назад, принес ему 6 миллионов марок за несколько месяцев.

Катастрофа разразилась вскоре. Двигатель был плохо подготовлен для серийного производства. Из-за этого немецкие промышленники отказывались выпускать новые двигатели. Дизель обратился к старым знакомым, и его двигатель начал производить завод братьев Зульцер в Швейцарии. Братья Зульцер модифицировали изобретение Дизеля, почти вдвое увеличив его мощность. В Швейцарии же создали первый в мире дизельный локомотив – тепловоз.

На Всемирной промышленной выставке в Париже в 1900 году двигатели Дизеля получили главный приз, и вскоре их уже производили во Франции и в Бельгии.

Одной из первых стран, начавших выпускать разнообразные дизельные моторы, была Россия. Петербургский завод Нобеля организовал производство дизельных двигателей еще в 1899 году и с тех пор назывался «Русский дизель». В России был построен первый теплоход «Сармат». Дизель-моторы устанавливали на военных кораблях.

Дизельные двигатели довольно быстро вытеснили паровые машины на заводах, фабриках и электростанциях, но бензиновый двигатель не заменили. Хотя и менее экономичный, он был гораздо легче, поэтому в начале XX века дизельному двигателю прорваться в автомобилестроение не удалось.

Коммерческие успехи Рудольфа Дизеля омрачало то, что именно в Германии его изобретение было встречено в штыки. Причины? Технологические недостатки конструкции и элементарная зависть коллег-инженеров. С разных сторон на него сыпались обвинения в плагиате, в нарушении патентного права и даже в непатриотичности. Ведь топливом для двигателя в конце концов оказалась нефть (которой у Германии не было), а не уголь (который имелся в избытке), как первоначально планировалось. Бесконечные судебные процессы довели изобретателя до нервного срыва. Все же на родине заслуги Дизеля признали и присвоили ему почетное звание доктора-инженера. Дизельные двигатели стали устанавливать на военных кораблях, началось проектирование дизельных силовых установок вместо паровых для крупных боевых кораблей – крейсеров и броненосцев.

Вероятно, это послужило причиной гибели изобретателя. Гибели загадочной. В ночь с 29 на 30 сентября 1913 года Рудольф Дизель, плывший из Антверпена в Лондон, таинственным образом исчез. Через 10 дней его труп был найден в водах Северного моря. Выдвигались разные версии случившегося: несчастный случай, самоубийство. Среди версий есть и такая: изобретателя устранили немецкие спецслужбы, не желавшие, чтобы Дизель рассказал в Англии о работах по модернизации флота, которые велись в Германии.

Но двигатель, с которым уже прочно было связано имя изобретателя, завоевывал все новые области. На автомобили он попал кружным путем. В период между мировыми войнами дизельные двигатели попали на танки. Кроме экономичности и мощности эти моторы обладали еще одним важным для военной техники свойством – они не воспламенялись так легко, как бензиновые моторы. Военные заказы подстегнули двигателестроение, и после войны дизельные двигатели стали уже настолько легкими, что их начали устанавливать сперва на большегрузные самосвалы, а позже – и на легковые автомобили.

Компьютерный компот

Алгоритм (alhorithm) – латинизированное написание арабского имени аль-Хорезми (786–850), бесхитростно выдающего происхождение ученого – «из Хорезма». Благодаря тому что Хорезм вместе со всем Узбекистаном раньше входил в Советский Союз, аль-Хорезми считался более «нашим», чем какие-нибудь другие ученые, его современники. Хотя происхождения он был, судя по одному из его прозвищ, аль-Маджуси, скорее всего, персидского, из рода зороастрийских жрецов (магов). А большую часть своей жизни аль-Хорезми прожил вдали от Хорезма, в Багдаде.

Благодаря трактату аль-Хорезми по арифметике европейцы ознакомились с индийскими цифрами (которые теперь называют арабскими, ибо пришли они из книг, написанных на арабском языке). В этом же трактате описывается придуманная в Индии позиционная система счисления. Нам сейчас трудно представить себе другой способ записи чисел. Как же иначе можно производить самые элементарные действия – сложение и вычитание? Трактат аль-Хорезми о решении линейных и квадратных уравнений назывался «Китаб аль-джебр валь-мукабала» («Книга о восстановлении и противопоставлении»). От этого самого «аль-джебр» произошло слово «алгебра», как название науки о решении уравнений. В книге аль-Хорезми о календаре рассматривались системы счисления времени у всех окрестных народов и, главное, описывались способы перевода дат между разными календарями. Можно сказать, это первые в мире алгоритмы: описание последовательности действий, благодаря которым происходит преобразование одних чисел в другие. Так сказать, программы, но пока без компьютеров.

А почему программы нужно писать только для компьютеров? Вот Жозеф Жаккар (Joseph Jacquard; 1752–1834) начал программировать ткацкие станки, и у него это прекрасно получилось. Традиционно его фамилию по-русски произносят иначе – Жаккард. Он родился в Лионе, в одном из центров текстильной промышленности Франции. Впрочем, никакой текстильной промышленности, как ее понимаем мы, в конце XVIII века во Франции не было. Ткачи у себя дома или на мануфактуре ткали по старинке: между продольно натянутыми нитями (они назывались основой) пропускали поперечную нить, уток. Ткацкий станок был снабжен рычагами, которые поднимали или опускали нити основы в момент прохождения утка, вложенного в специальный челнок. Рычаги приводились в движение педалью. Челнок скользил туда-сюда, и ряд за рядом неспешно ткалось полотно.

Идея Жаккарда состояла в том, чтобы использовать для управления вертикальным движением нитей при поперечном проходе челнока специальную дощечку с отверстиями. Мы назвали бы такую дощечку перфокартой. Рычажки, попадая в отверстия на дощечке-перфокарте, приводили в действие механизм подъема нитей. При следующем поперечном движении утка под рычажки поступала другая перфокарта, поднимались другие нити основы. Тем самым обеспечивалось переплетение нитей основы и утка, получалась ткань. Если изготовить несколько перфокарт, пробив на них отверстия в нужных позициях, а потом соединить эти перфокарты одну за другой в замкнутую цепь, станок будет ткать без участия человека, автоматически.

Станки Жаккарда резко повышали производительность работы ткачей. Теперь стало достаточно просто получить ткани с самым разнообразным рисунком переплетения. Жаккард продемонстрировал это. Он собственноручно запрограммировал станок, который выткал ткань с большим портретом изобретателя. (Может быть, кто-то еще помнит аналогичные подвиги программистов, заставлявших принтеры распечатывать разнообразные портреты.) Ткани со сложным рисунком, изготовленные на автоматических ткацких станках, до сих пор называют жаккардовыми.

Французское правительство заинтересовалось изобретением Жаккарда и стало платить ему деньги за каждый проданный станок. Автоматические ткацкие станки появились и в других странах мира. В 1820-х годах начался текстильный бум в Европе. Тканей производили много. В число богатейших городов мира вышли Лион, Барселона, Манчестер. В Манчестере находилась и текстильная фабрика «Эрмен и Энгельс», дававшая изрядный доход ее хозяину, Фридриху Энгельсу.

Автоматический ткацкий станок удалил с рынка мелких ремесленников. Новое оборудование стоило непомерно дорого, а на старом станке просто невозможно было конкурировать с механическими чудовищами. Внедрение станков Жаккарда в Лионе вызвало сначала массовые попытки сломать новое оборудование, а потом, в 1831 и в 1834 годах, два крупных восстания ткачей.

В Англии в 1811 году возникло движение луддитов, которые крушили новые ткацкие и вязальные станки, лишившие их честного заработка. Это движение было жестоко подавлено войсками. Тех, кто попался в руки солдат-усмирителей, повесили. Лорд Байрон писал задиристые стихи в защиту восставших, не подозревая, что его дочь, Ада Кинг Байрон, в замужестве графиня Лавлейс (Ada King Byron, countess of Lovelace; 1815–1852), станет продолжательницей дела Жаккарда и войдет в историю как первый в мире программист.

Способности к математике Аде по-видимому достались от матери, Анабеллы Байрон. Обучать и воспитывать Аду мать пригласила своего бывшего учителя – шотландского математика Огастеса де Моргана. В воспитании девочки принимала участие жена де Моргана, Мэри Соммервиль, тоже имевшая склонность к точным наукам.

С 17 лет Ада выезжает в свет, ее представляют королевской чете, она поддерживает знакомство со многими замечательными современниками. В 20 лет – не слишком рано, но и не поздно – выходит замуж и становится графиней Лавлейс. Среди знакомых Ады Лавлейс был и Чарлз Бэббидж, профессор математики из Кембриджа. Бэббидж занимался построением механического вычислительного устройства, способного работать по заранее заданной программе. То есть, в современном понимании, компьютера «на шестеренках». Принцип вычислительной машины был прост, но реализация требовала больших затрат. В «аналитической машине» (так Ч. Бэббидж назвал свое устройство) должны были слаженно вращаться тысячи тщательно изготовленных одинаковых шестеренок. До выработки принципов стандартизации и массового производства было еще лет тридцать, поэтому, несмотря на большие затраты механический компьютер так и не заработал.

Однако принципы, которые должны лежать в основе автоматического вычислителя, были изложены в 1843 году Бэббиджем и Адой Лавлейс в отдельной статье. Кроме того, Ада Лавлейс написала первые программы для будущего механического вычислителя (Бэббидж считал, что он вот-вот будет построен). Она предложила вводить информацию с помощью перфокарт, подобных тем, что применял Жаккард. Надо отдать ей должное: она глубоко разбиралась в том деле, которым занималась; например, четко разделяла программу и данные. По ее мнению, для ввода программ можно было использовать перфокарты одного формата, а для ввода данных – другого. Кстати, и первую задачу для будущего компьютера она придумала достойную и совсем не простую: решение уравнения гидродинамики движущегося потока.

Ада Лавлейс скончалась 27 ноября 1852 года. Она похоронена в фамильном склепе Байронов рядом со своим отцом, которого никогда не знала при жизни.

Именем Ады Лавлейс в 1975 году был назван универсальный язык программирования компьютеров, ада. Незадолго до этого появился другой язык программирования, паскаль, названный в честь французского математика, физика и философа Блеза Паскаля (Blaise Pascal; 1623–1662).

С появлением программы Norton Commander (по-русски ее тут же окрестили «Командиром Нортоном», или просто «Нортоном») удалить или скопировать файл, запустить программу стало возможно одним нажатием клавиши. Благодаря такой простоте многие перестали бояться компьютера и принялись осваивать азы компьютерной грамотности.

Рука так и тянется написать: «Эту программу написал простой американский программист Питер Нортон, и она принесла ему заслуженную известность». Но, во-первых, совсем не прост Питер Нортон (Peter Norton; родился в 1943 году) – он мог бы считаться аристократом: среди его предков были сенатор от штата Миннесота Дэниел Нортон и колоритная личность, майор Джон Нортон, сын индейца из племени чероки и женщины-шотландки. Майор Джон Нортон был вождем племени мохоков и племенного индейского союза ирокезов. В Англо-американской войне 1812–1815 годов он воевал на стороне англичан против американцев. Большая часть клана Нортонов традиционно проживает в Миннесоте, и только родители Питера перебрались на самый северо-восток Соединенных Штатов, в город Абердин.

Во-вторых, программа Norton Commander написана не Питером Нортоном, а программистом Джоном Соча (John Socha) в 1984 году. Соча был в то время выпускником отделения прикладной физики Корнельского университета. Вскоре он возглавил отдел исследований и разработок в созданной П. Нортоном компании Peter Norton Computing. Эта компания и выпустила в 1986 году программу, которую Соча называл VDOS (Visual DOS) под именем Norton Commander.

Питера Нортона вряд ли можно назвать гением программирования, однако гением маркетинга – точно. В 1969 году он приобрел персональный компьютер. Тогда компьютер считался достаточно дорогой игрушкой для небольшого количества чудаков, свихнувшихся на технике. Нортон игрался с этой игрушкой, игрался, пока не произошел досадный случай. Однажды он случайно удалил нужный файл. Немного подосадовав, Питер Нортон задумался, нельзя ли чем-нибудь этой беде помочь.

Он не поленился «порыться в кишках» операционной системы своей персоналки и установил, что при удалении файл не стирается с диска насовсем, а как бы становится «невидимым», разрешая затереть себя при записи новых данных. Немного поколдовав, Нортон создал небольшую программу, которая восстанавливала метку, делающую файл снова видимым. Тем самым эта программа «восстанавливала» случайно стертые файлы и «спасала» всю хранимую в них информацию. Решив, что созданная программа весьма полезна, Нортон написал еще несколько таких же полезных программ-утилит, объединил их в пакет Norton Utilities и в 1982 году организовал для продажи этого пакета фирму Peter Norton Computing. Штат компании первоначально состоял из самого Питера Нортона. Рабочее место для себя он оборудовал на кухне собственного дома. На коробках, в которых рассылалась покупателям программа, была фотография автора, гордо скрестившего руки на груди. Покупателям программа пришлась по вкусу, они хвалили ее, а заодно и ее автора, который вот он, красуется на передней крышке коробки. Нортона стали узнавать в лицо.

Известности Питера способствовали также заметки на разные околокомпьютерные темы в специальных журналах и выпущенная вскоре книга «Inside IBM PC» («Внутри персонального компьютера»). За два года объем продаж «Утилит Нортона» достиг 1 миллиона долларов. Именно в 1984 году в число утилит был включен знаменитый Norton Commander.

В 1985 году компания переехала, наконец, в нормальный офис. Популярность ее продукции росла пропорционально росту пользователей персональных компьютеров, и объем продаж превысил вскоре 25 миллионов долларов. Когда в 1990 году компания Peter Norton Computing слилась с компанией Symantec, главные деньги Нортон получил не за компьютерные программы, выпускавшиеся его фирмой, а за бренд Peter Norton. Даже знаменитая фотография Питера со скрещенными на груди руками стала брендом. «Нортон» – это звучало гордо, хотя сам Питер Нортон уже не участвовал в создании программ, которым присваивалось его имя. Создав вместе с женой фонд Norton Family Foundation, он занялся благотворительностью и коллекционированием произведений современной живописи.

На пике популярности программы Norton Commander нужда в ней отпала. «Голубой экран» коммандера сменили разноцветные окошки операционной системы Windows. И хотя кое-кто все еще упрямо пользовался любимой программой, ее время прошло. В отличие от Питера Нортона, которому большинство пользователей «персоналок» симпатизировали, Билла Гейтса, создателя операционной системы Windows, компьютерное сообщество отчего-то недолюбливает. Может быть, назови он свое детище не «Окна» (Windows), а «Ворота» (Gates), его полюбили бы больше? Хотя бы за чувство юмора. Ненавистники Билла Гейтса с надеждой глядят на операционную систему Линукс. Это странное название – гибрид двух слов: имени создателя, финского программиста Линуса Бенедикта Торвальдса (Linus Benedict Torvalds; родился в 1969 году), и названия операционной системы UNIX, которую Торвальдс взял за основу.

Компания Билла Гейтса засекретила Windows. Никому, кроме посвященных в разработку этой операционной системы, не известны все ее программистские хитрости. А вся работа Линуса Торвальдса на виду. Он проповедует идеологию «открытого исходного кода»: каждый может увидеть, как работает программа, каждый может внести свой вклад в общее дело. Такой «коммунистический» подход к делу, возможно, связан с тем, что родители Линуса были студентами-радикалами, а отец – даже коммунистом. Сына они назвали в честь борца за ядерное разоружение, дважды лауреата Нобелевской премии (по химии и за мир) Лайнуса Полинга. В сентябре 1991 года студент университета Хельсинки Линус Торвальдс предложил мировому компьютерному сообществу свое творение, исходный код ядра новой операционной системы. С тех пор тысячи программистов всего мира, принимая участие в этом проекте, создали мощную операционную систему. Система обладает многими достоинствами; не исключено, что она или один из ее вариантов скоро заменит старые добрые Windows.

Макинтош – одна из самых распространенных среди шотландцев фамилий. Ее история восходит к XII столетию, когда Шоу Макдуф был награжден королем Малкольмом IV за помощь в подавлении восстания на севере Шотландии. Макдуф получил земельное владение, ставшее родовым гнездом для нового клана. Имя клана происходит от шотландского Mac-an-Toisch, что означает «сын тана». Тан – шотландский военный наместник, граф, так что «макинтош» – нечто вроде французского титула «виконт».

Макинтошей не только в Шотландии, но и по всему миру много. Мы же заинтересуемся двумя, которые, прожив совершенно разные жизни в разных странах, своей древней фамилией отметили три разных предмета, которыми мы до сих пор не без удовольствия пользуемся.

Чарлз Макинтош (Charles Mackintosh; 1766–1843) был химиком. Он родился в Глазго. Его отец был преуспевающим красильщиком. В 20 лет Макинтош-младший, окончив университет, начал работать на химической фабрике. В 1797 году он открыл собственное предприятие. Фабрика Чарлза Макинтоша производила квасцы, используемые, главным образом, при выделке кож. В 1799 году вместе с Чарлзом Теннантом он получил патент на изготовление хлорной извести (которую мы называем попросту хлоркой). Хлорная известь стала широко применяться в текстильной промышленности для отбеливания тканей, и совместный бизнес процветал.

Среди изобретений Чарлза Макинтоша был новый способ получения стали из чугуна посредством окиси углерода (аналогичен мартеновскому процессу). Но обессмертило фамилию Макинтоша другое его изобретение – плащ из непромокаемой ткани. Вещь в дождливой Шотландии, надо сказать, необходимейшая.

Началось все с того, что Макинтош обратил внимание на процесс безвоздушной перегонки каменного угля. Полезным продуктом этой перегонки были кокс и светильный газ, а отходом – каменноугольная смола, которая при дальнейшем разложении выделяет жидкость, похожую на нефть. Макинтош обратил внимание на то, что эта жидкость прекрасно растворяет каучук. Пропитанная раствором каучука ткань становилась водоупорной.

Но создать водоупорную ткань – только полдела. Ведь если сшивать куски такой ткани, как обычно, нитками, вода станет проникать через сделанные иголкой дырочки. Чарлз Макинтош предложил склеивать части водонепроницаемой одежды тем же резиновым клеем. В 1823 году он получил патент, а в 1834 году вместе с Томасом Хэнкоком открыл фабрику, на которой производили одежду из водонепроницаемой ткани. Водоотталкивающий плащ стали называть по имени создателя макинтошем. Вслед за англичанами пользоваться макинтошами (и называть их именем изобретателя) стали все европейцы.

Чарлз Макинтош скончался в 1843 году в родном Глазго.

В это время в Канаде жил другой Макинтош, Джон. Он имеет отношение… к компьютеру.

Джон Макинтош (John Mackintosh; 1777–1846) родился в штате Нью-Йорк в семье эмигранта из Шотландии. В 19 лет он влюбился в соседскую девушку. Поскольку старый Макинтош был против женитьбы сына, молодые решили сбежать в Канаду. Шаг смелый, потому что Канада в те времена слыла у американских колонистов дикими северными землями, и переезд туда из штата Нью-Йорк был непростым делом. Влюбленные в пути потеряли друг друга. Добравшись до Канады, Джон узнал, что его любимая умерла.

В 1811 году Джон Макинтош женился на Ханне Доран и приобрел участок земли в провинции Онтарио. Расчищая этот участок, он обнаружил молодые яблоневые деревья. В результате случайного перекрестного опыления получился сорт с хорошим вкусом и на вид красивый – яркие красные яблоки с крепкой кожей.

Яблоки в то время были, пожалуй, единственным фруктом в Соединенных Штатах и в Канаде. Яблоки ели, сушили, варили из них джем, делали сидр, уксус и даже масло давили из косточек. Не зря яблочный пирог, Apple pie, считается национальным американским блюдом. Так что новый хороший сорт был для семейства Макинтошей как божий подарок.

Вокруг единственного уцелевшего дерева крутилась вся жизнь на ферме. В 1835 году сын Джона, Аллан, научился размножать новый сорт с помощью прививок на другие яблони. В 1870 году, уже после смерти Джона Макинтоша, был выведен сорт, который назвали «макинтош». Впоследствии на его основе были выведены и другие сорта.

А та, первая, яблоня выжила, несмотря на страшный пожар в 1894 году, и плодоносила до 1908 года. Ферма перестала существовать в 1910 году.

Компьютер получил название «Макинтош» почти что случайно. В 1976 году два молодых американца Стивен Джобс и Стивен Возняк создали фирму по производству персональных компьютеров. Три месяца ребята пытались придумать название для новорожденного предприятия. Наконец Джобсу, который взял на себя обязанности директора производства, это надоело, и он заявил, что называет компанию Apple в честь своего любимого фрукта.

Появление компании Apple в конце 1970-х годов многие сравнивают с появлением заводов Форда в начале века. Точно так же, как Форд не изобрел автомобиля, но сделал его массовым и доступным широкому потребителю, Джобс и Возняк не изобрели персональный компьютер. Персональный компьютер с красивым названием «Альтаир 8080» уже существовал. Но все специалисты и все компании во главе с гигантом IBM придерживались тогда взгляда, что компьютеры – «дело сурьезное».

В начале 1984 года компания Apple представила миру первый «настоящий» персональный компьютер. В нем было все, чтобы компьютер стал рабочим инструментом и любимой игрушкой миллионов: дисплей с достаточно высоким разрешением, клавиатура, мышка, дружественное программное обеспечение, записывающее устройство на гибких дисках. Детище «яблочной» фирмы назвали «Макинтош».

Чья-то alma mater

В Европе основателями университетов чаще всего были монархи, поэтому учебные заведения заслуженно принимали их имена. Так, Карлов университет в Праге был основан в 1348 году королем Богемии Карлом IV (1316–1378). В годы правления этого короля в его землях обнаружили залежи серебра. Карл IV стал одним из самых богатых европейских монархов. Деньги тут же пошли в дело – король привлек в Прагу большое количество художников и ремесленников. Столица была заново отстроена. Появился Новый город, Градчаны. Реки Влтава и Эльба были очищены и расширены. В Праге через Влтаву был перекинут знаменитый Карлов мост и создан (по образцу парижского) университет, тоже Карлов.

В 1364 году польский король Казимир III Ягелло (1310–1370) тоже организовал университет (в Кракове), который в XIX веке назвали по его имени Ягеллонским. А в 1365 году в Вене при покровительстве герцога Рудольфа IV (1339–1365) был открыт еще один университет, тоже названный по имени основателя, Alma Mater Rudolphina, или просто Рудольфина. Альбрехт Гогенцоллерн (1490–1568), последний великий магистр Тевтонского ордена и первый прусский герцог, обустраивая столицу новорожденного герцогства в Кёнигсберге, не забыл об организации в 1544 году университета (Collegium Albertinum). Альбертина была первым протестантским университетом. Более всего ее прославил преподававший здесь философию Иммануил Кант (1724–1804).

Флагманом европейских университетов считался, несомненно, университет в Париже. Его основателем был Робер де Сорбон (Robert de Sorbon; 1201–1274), поэтому и поныне Парижский университет называют Сорбонной.

Сорбон родился в бедной семье, в деревушке Сорбон на северо-востоке Франции. Паренек решил стать священником и отправился учиться в Реймс, а после – в Париж. Из-за учености и красноречия Сорбона на него обратил внимание король Людовик IX (Святой). В 1258 году Сорбон стал духовником французского короля.

В 1257 году, уже проживая в Париже, Р. де Сорбон основал Сорбоннский дом (Maison de Sorbonne). Это был коллеж с общежитием, в котором обучались богословию 16 бедных студентов, прибывших в столицу Франции со всей Европы: четыре француза, четыре немца, четыре англичанина и четыре итальянца. Финансировался коллеж из королевской казны.

В 1259 году Сорбоннский дом благословил римский папа. Это означало, что коллеж получил европейское признание. Вскоре здесь обучались теологии уже 36 человек. На базе Сорбоннского дома впоследствии возник теологический факультет Парижского университета. Факультет по привычке называли Сорбонной, вскоре это название перешло на весь университет. Робер де Сорбон был бессменным канцлером университета и его преподавателем до самой своей смерти.

На протяжении нескольких сотен лет главной специальностью в Парижском университете оставалось богословие. Получить высшее отличие, докторскую степень, в Сорбонне было нелегко. Во-первых, студент должен был пройти 10-летний курс наук, а после выдержать 12-часовый диспут с 20 оппонентами, не имея права за все это время ни на минуту отдыха. Есть и пить тоже не разрешалось. Не многие, пройдя такое испытание, получали черную шапочку доктора Сорбонны.

Считается, что Парижский университет – самый старый университет Европы. Это не так. Самый старый европейский университет – в Болонье, в Италии. А если определять во всем мире, то наиболее старый университет – тот, который действует в марокканском городе Фес.

Не следует забывать, что было время, когда Европа и даже блистательный Париж находились на периферии мировой цивилизации.

Но в XVII веке Париж уже выбивался в ряд столиц мира, а Сорбонна благодаря покровительству кардинала Ришелье расширялась, обновлялась и продолжала оставаться образцом для любого европейского университета.

Появление университета в городе поднимало его статус, способствовало увеличению населения и богатства горожан. В 1573–1574 годах голландский город Лейден выдержал долгую осаду испанцев. Принц Вильгельм Оранский спросил у горожан, какую награду те за это хотят: освобождение от налогов или право основать университет? Лейденцы выбрали университет. А ведь героические буржуа определять свою выгоду умели.

Законодательное собрание колонии Массачусетс (в Северной Америке) в 1636 году не поскупилось и выложило немалую сумму на создание колледжа в городке с символическим названием Кембридж. Сейчас здешний университет – он называется Гарвардским – считается одним из самых престижных (и самых дорогих) университетов в США. Как и многие частные американские университеты, Гарвардский существует на пожертвования. Доноров у всемирно известного учебного заведения много. А первым человеком, поддержавшим университет материально, был глава местной религиозной общины Джон Гарвард (John Harvard; 1607–1638).

Гарвард родился в Лондоне в семье мясника и трактирщика. Мать Джона была родом из Стратфорда-на-Эйвоне, города, где родился Шекспир. Стратфорд – городок небольшой, из тех, в которых каждый житель каждому каким-нибудь родственником приходится. Поэтому некоторые биографы числят Гарварда дальним родственником великого английского драматурга.

В многодетной семье Гарвардов было девять детей, но почти все они умерли во время чумы. В 20 лет Джон поступил в Кембриджский университет и через пять лет стал бакалавром богословия.

В мае 1637 года Джон с женой уехал в Новую Англию, в Массачусетс. В городке Чарлстон он стал главой протестантской общины, проповедником, но через год умер от скоротечного туберкулеза. Детей супружеская чета Гарвардов завести не успела. Поэтому Джон завещал организованному колледжу свою библиотеку, в которой было около 400 книг, а также половину своего состояния, 779 фунтов. На деньги Гарварда было построено первое здание колледжа, в котором могли одновременно учиться 30 человек. Столько учеников набрали в первый год. Во многом благодаря подарку Гарварда колледж сумел выжить в первые, самые тяжелые, годы.

Прочие американские колонии тоже начали подумывать о создании своих высших учебных заведений. В 1701 году несколько выпускников Гарвардского колледжа основали новый колледж в штате Коннектикут. В 1718 году колледж переехал на побережье Атлантического океана, в небольшой городок Нью-Хейвен. Тогда же он получил имя Йельский, чем расплатился с Элигу Йелем (Elihu Yale; 1649–1721) за его щедрое пожертвование, на которое было построено первое здание колледжа на новом месте.

Элигу Йель родился в Бостоне, но американцем не стал. Когда ему было всего четыре года, семейство Йелей возвратилось в Англию. С тех пор Йель никогда в Северной Америке не был. Большую часть жизни он провел в Индии.

Торговля с Индией была в XVII веке источником богатства Великобритании и тех британских подданных, кому повезло в этой торговле непосредственно участвовать. В 1687 году Йель, будучи сотрудником Британской Ост-Индской компании, стал губернатором поселения Форт Сент-Джордж в индийской провинции Мадрас. Правила Ост-Индской компании запрещали ее сотрудникам заниматься частным бизнесом. Но если очень хочется – значит, можно. Незаконные торговые операции с мадрасскими купцами (в том числе, и работорговцами) принесли Элигу Йелю огромные доходы. Однако из-за этого в 1692 году ему пришлось оставить свой пост.

В 1718 году с богатым земляком встретился житель Нью-Хейвена. Он просил денег на строительство нового здания колледжа. Денег Йель не дал, но отправил в Америку груз индийских товаров, 417 книг и портрет короля Георга I. От распродажи товаров было выручено 560 фунтов стерлингов. В то время это была изрядная сумма. Ее хватило на то, чтобы построить здание колледжа. Книги заняли место в библиотеке колледжа, а портрет короля – на стене. Сам же колледж назвали Йельским. Теперь это – один из старейших университетов США.

Надо сказать, что первые американские колледжи были именно колледжами, учебными заведениями для обучения пасторов, религиозных лидеров протестантских общин. Однако со временем стало ясно, что стране нужны и учебные заведения иного типа.

В 1865 году в штате Нью-Йорк, в городке с громким именем Итака (так назывался родной остров Одиссея), организовали учебное заведение, куда прием не был ограничен ни религиозными, ни расовыми соображениями и где обучали всему: классическим языкам и естественным наукам, теории и практике. Один из основателей учебного заведения, Эзра Корнель (Ezra Cornell; 1807–1874), сформулировал его назначение так: «Учебное заведение, в котором любой человек может получить знания по любому вопросу».

Эзра Корнель был сыном гончара. После школы он стал столяром. На мастерскую денег не было, и Эзра ходил в поисках работы по всей Новой Англии, от городка к городку. Однажды, попав в Итаку и увидев красивейшее озеро Каюга в его окрестностях, Эзра принял решение поселиться в этих краях.

Трудолюбивый молодой человек стал работать на водяной мельнице. В марте 1831 года он женился на местной девушке Мэри-Энн Вуд. Семейная жизнь потребовала больше средств. Эзра купил патент на плуг нового типа и начал продавать плуги в соседних штатах. Вскоре ему повстречался человек с неброской фамилией Смит. Этот Смит взял подряд у телеграфной компании, основанной Сэмюэлом Морзе, на прокладку под землей телеграфных кабелей. Эзра Корнель, будучи большим специалистом по плугам, предложил ему делать специальным плугом траншеи глубиной около 75 сантиметров, закладывать в эти траншеи трубы с заранее уложенным в них кабелем и зарывать траншеи. Сейчас так и делают, но в те времена изоляция телеграфных проводов была плохая, в зарытых трубах накапливалась влага, происходили частые замыкания, и компания С. Морзе пришла к выводу: проще подвешивать телеграфные провода на столбах.

Предложение Корнеля принято не было, однако самого парня приняли на работу в телеграфную компанию С. Морзе. Под его руководством была проведена первая дальняя телеграфная линия в США от Вашингтона до Балтимора – ее протяженность составляла 40 миль. Затем Корнель руководил прокладкой еще многих телеграфных линий и даже стал одним из основателей телеграфной компании Western Union. Компания в 1861 году проложила первый трансконтинентальный телеграфный кабель, связав оба побережья Соединенных Штатов самой быстрой и надежной по тем временам связью.

В 1864 году компания нацелилась и на то, чтобы проложить телеграфный кабель между Америкой и Европой. Прокладкой кабеля через Атлантический океан занимались конкуренты, но без особого успеха. Поэтому Western Union придумала соединить Америку с Европой через Тихий океан. Кабель предполагалось провести через Аляску и Берингов пролив до Николаевска-на-Амуре, а далее через Сибирь. Аляска в то время еще принадлежала России. Вернее, Русско-американской компании, которая осваивала эту огромную территорию и пыталась сделать это освоение экономически выгодным. За прокладку кабеля через «свою» территорию она запросила 6 миллионов долларов. Совладелец компании, Хайрем Сибли (Hiram Sibley; 1807–1888), встретился в Петербурге с министром внутренних дел графом Толстым; обсуждая с ним маршрут прокладки линии через Сибирь, он пожаловался на обдираловку.

– Да мы бы Аляску целиком продали за такую сумму, – сказал министр.

Вернувшись в США, Сибли сообщил об этом президенту Франклину Пирсу. Переговоры о продаже Аляски велись уже давно. Известие Сибли активизировало процесс. Через шесть недель, 18 марта 1867 года, был подписан договор. США купили Аляску у России за 7,2 миллиона долларов. Сам же проект компании Western Union закрылся осенью 1866 года. Прокладка телеграфного кабеля через Атлантику завершилась успешно. Проложили даже сразу два кабеля. И транссибирский проект, в который уже было вложено 3 миллиона долларов, пришлось закрыть, как неактуальный.

Корнель к этому времени ушел из бизнеса и занялся филантропией. В результате его усилий и при его большой финансовой поддержке в Итаке возник университет. Впоследствии университет был назван Корнельским. Кстати, упомянутый уже Хайрем Сибли организовал в Корнельском университете колледж, который сейчас называется школой инженеров-механиков и аэрокосмической техники имени Сибли.

Колеса, мосты

Жуки и тигры

Без гениального немецкого автомобильного конструктора Фердинанда Порше (Ferdinand Porsche; 1875–1951) мир вряд ли увидел бы знаменитый «жучок» – первый «Фольксваген». Однако без выдающихся способностей (конструкторских и деловых) его сына не появился бы автомобиль «Порше».

Фердинанда Порше следовало бы назвать австрийским или даже чешским автомобильным конструктором, потому что он родился на территории тогдашней АвстроВенгрии в городке Мафферсдорф (ныне это город Либерец в Чехии). Да и фамилия Порше, как говорят, восходит к старому славянскому имени Бореш («борец»). С детства Фердинанд был окружен техникой, дневал и ночевал в механической мастерской отца. Когда ему исполнилось 18 лет, он уехал в Вену и некоторое время работал в электрической компании, а вечером посещал лекции на техническом факультете Венского университета. Кстати, диплома об образовании Фердинанд Порше так и не получил.

Первые несколько автомобилей конструкции Порше приводились в движение электродвигателями. В 1906 году Порше стал главным конструктором на заводе Даймлера в Австрии. Его любимым делом было создание гоночных автомобилей. С 1924 года Порше – технический директор знаменитого завода Daimler Motoren Gesellschaft (DMG) в Штуттгарте. Уже тогда, по-видимому, в его голове родилась идея создания небольшого автомобиля для широких слоев населения. После слияния компаний Даймлера и Бенца (это произошло в 1926 году) новый совет управляющих противился осуществлению этой идеи, и в 1929 году Порше решил уйти на «собственные хлеба». В 1931 году он организовал в Штуттгарте консультационную конструкторскую фирму.

Порше везло на знакомства с властителями. В 1902 году его призвали на военную службу. В армии он служил водителем у эрцгерцога Фердинанда. Того самого, с убийства которого в Сараеве началась Первая мировая война. В 1910 году, когда он участвовал в гонках на автомобиле «Австро-Даймлер» своей конструкции, механиком в его команде был способный хорват Иосип Броз Тито, будущий маршал и вождь Югославии. В 1932 году Фердинанд Порше совершил длительную поездку в СССР. Советская жизнь интересовала прагматичного Фердинанда по двум причинам: отсутствие в стране экономического кризиса и развитие автотракторной (а лучше сказать, автотанковой) промышленности. На сделанное товарищем Сталиным предложение стать наркомом автопромышленности или, по крайней мере, генеральным автоконструктором, Порше ответил отказом. Он бредил автогонками, а Советский Союз строить гоночные автомобили не собирался.

Несколько лет Порше носился с проектом маленького «семейного» автомобиля. Этот проект никого не интересовал, и Порше даже пытался изготовить прототип нового «малыша» на заводе Даймлера за счет собственной страховки жизни. Но вот власть в Германии оказалась в руках Адольфа Гитлера. Проект «народного автомобиля» (Volkswagen) очень хорошо вписывался в гитлеровскую программу развития Германии: у каждой немецкой семьи должен быть свой автомобиль.

В 1934 году конструкторское бюро Порше получило задание на создание трех автомобилей-прототипов, и в 1936 году работа была выполнена. Завод для производства «Фольксвагенов» было решено построить на «пустом» месте и совсем не в «автомобильном краю» Германии, не в Баварии или в Вюртемберге, а в Нижней Саксонии, недалеко от Ганновера. Здесь же вместе с заводом построили и город Вольфсбург для рабочих и инженеров.

От «автотанковой промышленности» все же уйти не удалось. Построенный в 1940 году (уже в ходе Второй мировой войны) завод в Вольфсбурге занялся не производством «машин для народа», а выпуском военной техники, бронетранспортеров и командирских автомобилей. Порше принимал участие в проектировании первых современных немецких танков, получивших название «Тигр», а также самоходной артиллерийской установки «Фердинанд».

В 1945 году Фердинанду Порше пришлось расплачиваться за любовь к нему фюрера: 15 декабря французские оккупационные власти арестовали его как военного преступника. Вполне возможно, что на нем выместили злобу за неудачу проекта перемещения заводов «Фольксваген» во Францию в счет репараций. Перемещение не удалось не столько из-за саботажа Порше, сколько из-за разгильдяйства французской военной администрации. Так или иначе, его почти два года без суда продержали в тюрьме. В это время роль руководителя семейного предприятия взял на себя его сын, тоже Фердинанд (в семье его звали ласково Ферри).

Младший Фердинанд Порше (Ferdinand Anton Ernst Porsche; 1909–1998) с детства бредил машинами, как и его отец. Ферри много времени проводил и в мастерских, и в конструкторском бюро. Водить автомобиль он научился в 10 лет. В 1931 году Ферри поступил в конструкторскую фирму, которую его отец открыл в Штутгарте.

В 1946 году перед Ферри стояла задача: заплатить за отца выкуп в полмиллиона франков. Заводы в Вольфбурге сильно разбомбили. Чтобы как-то сохранить их «на плаву», Ферри брал заказы на ремонт автомобилей, водяных насосов и лебедок. Выкупить отца из тюрьмы помог гонорар за сконструированный им гоночный автомобиль. Ферри переехал в Австрию, основал в городке Гмюнд компанию под именем «Порше» и начал готовить к выпуску автомобиль с этим названием. Первые 49 автомобилей «Порше-356» собрали вручную на лесопилке в Гмюнде. Ферри Порше проявил чудеса изобретательности и изворотливости для того, чтобы эти машины были проданы и чтобы как следует заработала новая фирма. Ему, уже известному конструктору, неоднократно шли навстречу. Однако многие кредиты были выданы исключительно под громкое имя отца. Отчасти становлению новой фирмы помог договор с «Фольксвагеном», согласно которому Фердинанд Порше-старший получал долю с каждого продаваемого автомобиля.

Фердинанд Порше-старший вернулся домой. Он скончался 30 января 1951 года.

У колыбели могучего малютки

У Карла Бенца (Karl Benz; 1844–1929) отец по мере сил служил прогрессу – был машинистом паровоза. Простудившись, он умер, когда сыну исполнилось всего полтора года. Мать Карла изо всех сил старалась дать сыну достойное образование. В отличие от большинства немецких университетов, университет в Карлсруэ, где они жили, был славен тем, что не учил философии или литературе, а давал инженерные и технические знания. В возрасте 19 лет Карл Бенц окончил факультет технической механики и затем семь лет работал на различных предприятиях в Германии, нигде надолго не задерживаясь. В это время у него вызревало желание заниматься производством двигателей внутреннего сгорания.

Разработка такого двигателя была в те годы очень актуальной технической задачей. Двигатель внутреннего сгорания был избавлен от многих проблем двигателя парового – его и в небольшой мастерской можно было использовать, и к экипажу присоединить, сделав «самобеглую коляску».

В 1872 году Карл Бенц женился на Берте Рингер, одолжил у тестя денег и выкупил в полное владение мастерскую в Мангейме, незадолго до этого приобретенную им на паях с другим хозяином. В этой мастерской Карл начал создавать двигатели внутреннего сгорания собственной конструкции. Как подарок к новому 1879 году он получил патент на изобретенный им двухтактный бензиновый двигатель.

Вскоре К. Бенц запатентовал все важные узлы и системы, без которых сейчас невозможно представить автомобиль: акселератор, систему зажигания и свечу зажигания, карбюратор, сцепление, коробку передач и систему охлаждения. Оставалось только присоединить двигатель к повозке – и автомобиль готов. Но скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Первые автомобили Бенца (это были первые в мире автомобили) поступили в продажу в 1888 году. Довольно скоро оказалось, что покупать новую технику более склонны французы, нежели немцы. Парижский филиал компании Benz & Cie процветал.

За дело взялась Берта Бенц. Она совершила 5 августа 1888 года первый в истории автопробег: без ведома мужа взяла стоявший в мастерской автомобиль и повезла двух сыновей из Мангейма в Пфорцхайм, навестить бабушку. Расстояние между городами невелико – около сотни километров. Поездка на автомобиле заняла почти весь день, но была увлекательней, чем на поезде. На подъемах приходилось выходить из автомобиля и подталкивать его. (Благодаря замечаниям жены и детей по этому поводу Карл Бенц добавил в коробку скоростей еще одну передачу.) Засорившийся бензопровод Берта предложила прочистить шляпной булавкой. Порвался ремень – заехали в ближайшую деревню к шорнику. У него же подбили кожей тормозные колодки. А бензин докупили у аптекаря – тогда его продавали в аптеках как средство для чистки одежды.

После этой убедительной демонстрации немцы решились покупать автомобили.

В 1893 году Бенц выпустил на рынок более дешевый двухместный автомобиль Victoria – с двигателем мощностью 3 л. с. Здесь была впервые применена оригинальная система поворота, и автомобиль обрел традиционный круглый руль-баранку. В 1894 году начался выпуск первой серийной модели Velo, а в 1895 году Бенц выпустил первый грузовик и первые в истории автобусы.

В 1906 году Карл вместе с женой Бертой и сыном Евгением переселился из Мангейма в городок Ладенбург. Здесь он и умер 4 апреля 1929 года от воспаления легких.

Берта надолго пережила своего мужа и скончалась 5 мая 1944 года.

Кроме Карла Бенца к создателям автомобиля вполне заслуженно причисляют также Готтлиба Вильгельма Даймлера (Gottlieb Wilhelm Daimler; 1834–1900) и Августа Вильгельма Майбаха (August Wilhelm Maybach; 1846–1929).

Готтлиб Вильгельм Даймлер был сыном пекаря из городка Шорндорф неподалеку от Штутгарта. По окончании начальной школы в 1847 году он начал работать подмастерьем оружейника – делал двухстволки. Спустя 10 лет Даймлер стал студентом Штутгартского политехнического института. После учебы он работал во Франции, Англии, Бельгии – приобретал инженерный опыт.

В 1863 году Даймлер начал работать на фабрике «Брудерхауз» в городке Ройтлингене. Фабрика была богоугодным заведением, что даже в названии ее отражалось: «Брудерхауз» – «Братский дом». Здесь давали работу сиротам, инвалидам и беднякам. Сирота Вильгельм Майбах учился на фабрике ремеслу чертежника. Этот 19-летний паренек, обладавший инженерным талантом, пришелся Готтлибу Даймлеру по нраву. Вильгельма Майбаха определили к нему в помощники. И дальше они пошли по жизни вместе.

В 1879 году известный конструктор Н. А. Отто пригласил Даймлера стать техническим директором на своем заводе в Кельне; завод производил двигатели внутреннего сгорания. Майбах поехал вслед за Даймлером и стал главным конструктором. Однако совместной работы с Н. А. Отто не вышло. В 1882 году Даймлер с Майбахом возвратились в Штутгарт. Контракт был разорван по инициативе Отто. Поэтому Даймлер получил от бывшего хозяина компенсацию – весьма крупную сумму. На эти деньги в пригороде Штутгарта Даймлер купил дом и пристроил к нему лабораторию. Даймлер и Майбах начали работать над созданием небольшого, но мощного двигателя внутреннего сгорания.

В отличие от Бенца, одержимого созданием автомобилей, Даймлера и Майбаха больше интересовал двигатель, который, как они считали, можно будет сделать универсальным движителем «на земле, в небесах и на море». Именно таков смысл знаменитой треугольной звезды, которая станет чуть позже логотипом новой компании Готтлиба Даймлера.

Новый двигатель был создан к концу 1885 года. И тут же Майбах придумал первый мотоцикл (Reitwagen). Он установил двигатель на деревянную раму с двумя деревянными же колесами и промчался на этом транспортном средстве по дороге вдоль реки Некар, развив скорость 12 км/ч.

8 марта 1886 года Даймлер и Майбах привезли к дому карету, сказав соседям, что это – подарок госпоже Даймлер на день рождения. На эту карету Майбах установил двигатель мощностью 1,5 л. с. и ременную передачу к колесам. Так был создан первый четырехколесный самодвижущийся (со скоростью 16 км/ч) экипаж.

В 1887 году Даймлер и Майбах сконструировали и испытали двигатель для лодки. На несколько последующих лет лодочные моторы стали главной продукцией фирмы Даймлера. В Штутгарте, городе на реке Некар, лодки были у многих.

10 августа 1888 года совершил первый полет воздушный шар, приводимый в движение двигателем Даймлера.

В 1889 году Даймер и Майбах построили свой первый автомобиль – больше похожий на карету без лошади. В том же году, в октябре, их автомобиль был представлен на парижской выставке. И в том же году умерла жена Даймлера, Эмма. Через четыре года Готтлиб Даймлер нашел себе новую подругу жизни, Лину Хартманн, вдову, которая была на 22 года младше него.

В 1894 году был построен двигатель внутреннего сгорания «Феникс» (Phoenix) – он стал как бы каноническим автомобильным бензиновым двигателем: с небольшими изменениями использовался на протяжении десятков лет. Сразу же английский предприниматель Ф. Симмс купил лицензию на продажу в Великобритании двигателя «Феникс» и автомобилей под маркой «Даймлер». Британским аристократам понравились не только скачки, но и автомобильные гонки. Популярность автомобиля и автомобильное производство на островах росло, так что марка «Даймлер» навсегда стала брендом британского автомобилестроения. Брендом, символизирующим роскошь. До 1950-х годов члены британской королевской семьи ездили только на «Даймлерах».

Вторым человеком, который помог Даймлеру, был эксцентричный Эмиль Еллинек (Emil Jellinek; 1853–1918). Он сильно любил автомобили и свою дочь, Адриану Мануэлу Рамону Еллинек (Adriana Manuela Ramona Jellinek; 1889–1929), которую в семье ласково прозвали Мерседес (испанское мercedes можно перевести и как «грация», и как «милосердие»). В 1897 году Еллинек стал генеральным консулом Австро-Венгрии в Ницце. Свое увлечение автомобилями он обратил в выгодный бизнес, продавая знакомым самые лучшие и самые модные образцы нового транспортного средства.

В 1899 году Еллинек заинтересовался компанией DMG. Он предложил Даймлеру и Бенцу начать продажу их автомобилей на Лазурном берегу. Но помимо этого Еллинек выдвинул свои идеи – каким должен быть новый автомобиль их фирмы (мы бы сказали, новый концепт). Даймлер кривился от этих предложений, а Майбах находил их вполне разумными.

Еллинек одним из первых понял, что автомобиль уже не «самобеглая коляска», он становится новым (могучим и быстрым) транспортным средством.

– Ваш автомобиль – кокон, а мне нужна бабочка, – торопил конструкторов прозорливый дипломат. И правильно торопил: – Мне не нужен автомобиль сегодняшнего или завтрашнего дня. Наш автомобиль должен быть автомобилем дня послезавтрашнего.

Вероятно, гениальному конструктору Майбаху эти дерзкие слова пришлись по душе.

Среди прочего Еллинек предложил поменять название автомобиля на любимое им имя Mercedes. В то время конструкторы не очень много внимания уделяли тому, как их автомобиль называется. Еллинек, пожалуй, был первым, кто указал на важную связь между названием машины и тем, насколько охотно ее будут покупать.

– У имени моей дочери есть несомненные рекламные достоинства, которых нет у других имен. Оно экзотично и притягательно. Его легко произнести, и оно приятно на слух. Вы можете назвать свой автомобиль, как вам будет угодно, но автомобили, которые собираюсь продавать я, будут называться «Мерседес»!

В 1899 году на Лазурном берегу проводилось четыре соревнования гоночных автомобилей. Эмиль Еллинек как гонщик под псевдонимом Господин Мерседес участвовал во всех четырех, управляя автомобилями фирмы DMG. На новых автомобилях Майбах поставил новый четырехцилиндровый двигатель Phoenix. Автомобиль развивал безумную скорость – 35 км/ч. Еллинек стал абсолютным победителем всех четырех гонок.

2 апреля 1900 года он заключил контракт на поставку до 15 октября 1900 года 36 гоночных автомобилей «Мерседес». Стоимость контракта была огромной – 550 тысяч золотых марок. Кстати, первый из заказанных Еллинеком автомобилей уже был продан барону Генри Ротшильду. За эти же деньги Еллинек получал право эксклюзивной продажи автомобилей «Мерседес» во Франции, Австрии, Венгрии, Бельгии и США. Еллинек стал также членом совета директоров компании.

Надо сказать, Еллинек своего добился. В 1901 году на гонках в Ницце он легко победил на новом автомобиле Mercedes-35hp, развив на нем скорость, в то время невообразимую – 60 км/ч. Объемы продаж резко увеличились.

1902 год газетчики окрестили началом «эры Мерседес». На выставочном стенде парижской выставки Еллинек вывесил портрет любимой дочери. В 1903 году он изменил фамилию на Еллинек-Мерседес (единственный в истории случай, когда отец поменял фамилию, добавив к ней имя дочери).

Через десяток лет разразилась Первая мировая война. Эмиль Еллинек умер в женевской тюрьме в январе 1918 года. А его дочь, любимая Мерседес, жила после войны в Вене.

Два раза была замужем, два раза был развод со скандалом. Она немного музицировала, неплохо пела, но даже в малейшей мере не разделяла отцовской страсти к автомобилям. Умерла в 1929 году от туберкулеза.

Проигранная Первая мировая война искорежила германскую промышленность, и потребовались долгие годы на ее восстановление. Компания Карла Бенца Benz & Cie и компания DMG уже покойного Даймлера 28 июня 1926 года объединились, образовав фирму Daimler-Benz. Все модели автомобилей переименовали в Mercedes-Benz. На логотипе новой компании трехконечная звезда Даймлера была окружена лавровой веточкой с эмблемы Бенца.

Неплохо сложилась жизнь Вильгельма Майбаха. В 1900 году он впервые повстречался с графом Фердинандом фон Цеппелином и сконструировал несколько двигателей для его дирижаблей мощностью 150 л. с. В 1908 году немецкое правительство спонсировало основание графом Цеппелином предприятия по производству дирижаблей. Сам Майбах не мог работать на новом предприятии, поскольку был связан обязательствами с фирмой DMG, поэтому его место занял сын Карл. В марте 1909 года создание двигателя для дирижабля было завершено. В годы Первой мировой войны на заводе Вильгельма и Карла Майбахов во Фридрихсгафене выпускались 160-сильные авиадвигатели.

После Первой мировой войны Германии было запрещено производить самолеты и дирижабли. В 1921 году Майбах решил начать производство роскошных лимузинов с многоцилиндровыми, почти авиационными, двигателями. Пусть летают, как самолеты! Роскошных произведений под маркой Maybach (эти автомобили в самом деле выглядели произведениями искусства) до смерти Майбаха в 1929 году было выпущено несколько десятков.

После смерти Вильгельма Майбаха фирму возглавил сын Карл. Он продолжал развивать отцовские задумки. В 1930 году был выпущен роскошный и технически совершенный автомобиль под названием «Цеппелин» (Zeppelin). Все автомобили собирались вручную, а не на конвейере. Всего было выпущено 183 таких автомобиля.

С началом войны компания Maybach переключилась на производство танковых двигателей. За что Карл Майбах расплатился вполне. Несколько послевоенных лет, находясь в плену у французов, он разрабатывал авиадвигатели. (Похожая судьба постигла гениального автомобилестроителя Фердинанда Порше.)

В 1961 году компанию Maybach приобрела компания Daimler-Benz. В конце 1990-х годов компания решила возродить старую славную марку. Не только от ностальгии или в знак памяти. К тому времени фирма решила производить сверхдорогие представительские автомобили. В 2002 году компания Daymler-Chrysler выпустила на рынок самый роскошный автомобиль в мире – Mercedes-Benz Maybach. В нем поражает все: и длина (5,72 метра у модели 57 и 6,16 метра у модели 62), и мощность двигателя (550 л. с.), и внутренний дизайн. И цена тоже – 310–360 тысяч евро. Как говорят представители компании, автомобиль выглядит величественно, как величественно звучит имя Майбах.

Традиция производства очень дорогих представительских автомобилей, начатая «Цеппелином» Карла Майбаха, ожила в Германии 1930-х годов. Первыми потребителями этой роскоши стали нацистские вожди. Правда, название любимого парадного автомобиля Гитлера, «Хорьх», звучит для нашего уха не величественно, а несколько забавно. Впрочем, и для немцев в этом слове величественности нет: «хорьх» на саксонском диалекте немецкого языка означает всего-навсего «слушай».

Аугуст Хорьх (August Horch; 1868–1951) был дипломированным инженером и свою карьеру начал в 1896 году на заводе у К. Бенца. Через три года он стал директором завода в Мангейме. Однако к тому времени Хорьх имел в своем активе изрядное количество конструкторских разработок. Он считал, что применение этих новшеств в собственных автомобилях позволит ему занять достойное место среди немецких автопроизводителей. Так что в 1899 году Хорьх открыл в Кельне собственное предприятие Horch & Cо Motorwagenwerke A. G. В 1902 году он перевел предприятие в саксонский городок Райхенбах, а чуть позже – в соседний Цвиккау, где начал выпуск автомобилей, которые, по общему признанию, оказались лучше, чем уже известные на тогдашнем рынке автомобили К. Бенца и Г. Даймлера, то есть «Бенц» и «Мерседес».

Сложность для Хорьха заключалась в том, что завод «Хорьх» принадлежал не ему лично, а был акционерным обществом. После ссоры с советом директоров он покинул созданную им фирму и в 1909 году основал новую. Но торговая марка «Хорьх» была закреплена за продукцией компании Horch & Cо Motorwagenwerke A. G. Выход был найден: название Horch («Слушай»), переведенное на латынь, получилось красивым – Audi. Новая марка за несколько лет стала популярной.

В 1928 году предприятие было продано Йоргену Расмуссену. А в 1932 году четыре известных немецких предприятия (в их числе «Хорьх» и «Ауди») слились в одно, образовав «Автосоюз» (Autounion). Кстати, именно тогда появилась знаменитая эмблема, украшающая капоты нынешних автомобилей Audi, – четыре сплетенных кольца, как четыре объединенных компании.

Новая фирма производила не только роскошные представительские автомобили для нацистского руководства. Она стала главным производителем моторизованной техники для армии. В 1940 году производство «гражданской» продукции на заводах в Цвиккау было вообще заморожено.

В 1957 году заводы в Цвиккау начали выпуск автомобиля Trabant («Спутник»). В 1964 году концерн Volkswagen приобрел заводы Autounion в Ингольштадте и все бренды, которыми владел этот завод, также и бренд Audi. Но на автомобильном рынке новые Audi появились лишь в 1970-х годах.

Браво, Франция!

Судьба Луи Рено (Louis Renault; 1877–1944) – иллюстрация того, что бизнесменам лучше держаться от политики подальше. Луи с детства не любил учебу, зато руки у него были умелые. В 1898 году, возвратившись с армейской службы, он собрал свой первый автомобиль и победил на парижских автогонках по взлетающим вверх улочкам Монмартра. В том же году была создана автомобильная фирма «Братья Рено». Конструированием занимался Луи, продажей – Фернан, а делом Марселя были автомобильные гонки, которые в те времена, как и сейчас, оказывались лучшей рекламой. Так, после победы в ралли Париж – Тулуза компания братьев Рено получила сразу 350 заказов. Однако в 1903 году Марсель Рено погиб в аварии на автогонках Париж – Мадрид.

Процветание фирмы базировалось и на том, что братья вовремя реагировали на потребности расширяющегося рынка. В 1905 году в Париже появились первые такси «Рено» черного цвета. Шутники-шоферы стали рисовать на них полосочки с желто-черными шашечками. Такие ленточки украшали в том сезоне шляпки парижских проституток. Женщины на съем – автомобили за повременную плату. Смешно, месье!

А в 1906 году на дорогах появились первые автобусы «Рено», и вскоре фирма стала в этом секторе фактическим монополистом. В том же году из-за тяжелой болезни отошел от дел брат Фернан. Луи Рено оказался единственным владельцем компании, где уже работало 110 человек. Фирма была одной из крупнейших на французском рынке, и не только на французском. Дореволюционная Россия являлась главным потребителем французского шампанского (в первую очередь, «Вдова Клико») и французских автомобилей (в первую очередь, «Рено»). Революция не изменила вкусов, поменялись только хозяева. Теперь несколько роскошных «Рено» из бывшего царского гаража дежурили у Смольного. (Кстати, сам царь, похоже, этими автомобилями не пользовался, предпочитая более роскошную модель «Делонэ-Бельвиль».) На реквизированной роскоши разъезжали новые вожди. А первый советский танк с длинным, как имя испанского гранда, названием «Борец за свободу товарищ Ленин» был построен на Сормовском заводе как копия захваченного красноармейцами французского легкого танка «Рено FT-17». Тоже своеобразное сотрудничество.

Связь французской фирмы с Россией продолжалась и после Гражданской войны. Герою «Золотого теленка», водителю Козлевичу, не удалось заняться частным извозом в столице из-за появления на улицах Москвы такси «Рено»: «В тот день, когда Адам Казимирович собрался впервые вывезти свое детище в свет, на автомобильную биржу, произошло печальное для всех частных шоферов событие. В Москву прибыли сто двадцать маленьких черных, похожих на браунинги, таксомоторов “рено”. Козлевич даже и не пытался с ними конкурировать».

Эти парижские черные такси совершили подвиг в начале Первой мировой войны. В августе 1914 года немецкие войска, оккупировав Бельгию, вошли во Францию и с северо-востока наступали на Париж. В сентябре немцы были в 200 километрах от французской столицы. Тогда за одну ночь около тысячи парижских такси перевезли 6 500 солдат и офицеров в район реки Марны, где 6– 12 сентября состоялась знаменитая битва, остановившая немецкие войска на рубеже Марны. В благодарность за эту помощь абсолютно мирная машина выставлена в зале Музея французской армии рядом с пушками и танками.

Не только такси Рено были задействованы в Первую мировую войну. Его заводы производили военные грузовики и вполне приличные для того времени легкие танки, уже упомянутые FT-17. За годы Первой мировой войны количество рабочих на заводах возросло до 4 тысяч. По окончании войны Луи Рено стал кавалером ордена Почетного легиона. Привилегированное положение способствовало получению заказов и льготного финансирования. Это был, вероятно, лучший период в жизни Луи Рено.

В 1938 году началась разработка проекта знаменитого впоследствии четырехсильного дешевого автомобиля «для всех» Renault 4CV. А в 1939 году на автосалоне в Берлине Л. Рено увидел автомобиль, который позже стали называть «Фольксвагеном». Здесь же он познакомился с Гитлером. Оба остались довольны знакомством. Фотографы навеки запечатлели рукопожатие. Потом эта фотография стала одним из доказательств того, что Л. Рено предал родину и сотрудничал с немцами. Ему трудно было отпираться от обвинений в коллаборационизме.

На протяжении Второй мировой войны руководимые Л. Рено заводы исправно поставляли танки и вооружение для немецкой армии. Так что когда в сентябре 1944 года 67-летнего Л. Рено арестовали под радостные крики прогрессивной прессы, оправдываться ему было нечем. Впрочем, и сил на это уже не было. Луи Рено скончался 24 октября 1944 года, обесславленный и оплеванный. Его заводы в пригороде Парижа, которые он надеялся сохранить, были разбомблены авиацией союзников.

В январе 1945 года президент Де Голль приказал национализировать компанию. Имя Рено с нее не убрали, но самого Рено считали за лучшее не упоминать. Не слишком афишировали и тот факт, что вышедший на дороги Франции в 1947 году «Рено-4CV» фактически был подготовлен к производству в годы войны с ведома коллаборациониста Луи Рено и, скорее всего, немецких оккупационных властей тоже. Так же, как арестованный французскими военными Фердинанд Порше участвовал в доводке своего «Фольксвагена».

Антагонистом Рено на французском автомобильном рынке был Андре Гюстав Ситроен (Andr? Gustave Citro?n; 1878–1935). По воспоминаниям А. А. Игнатьева, российского военного атташе во Франции во время Первой мировой войны, встречаясь в его кабинете, Рено и Ситроен всегда усаживались на противоположные концы стола. Неприязнь к конкуренту – вещь обычная.

Семья Ситроенов приехала в Париж в 1873 году. Прежде Леви, отец Андре, в Амстердаме занимался прибыльным делом – обработкой и продажей драгоценных камней. Была у него немного смешная для голландского уха фамилия Ситроен, то есть «лимон», но в толерантном Амстердаме на это не обращали внимания. Особенно если у человека есть деньги.

Деньги у Леви Ситроена были. Их хватило даже на то, чтобы съездить в город детства и юности, в Одессу. Здесь он познакомился с Машей Кляйнман, дочерью варшавского ювелира, женился на ней и увез сначала в Амстердам, а потом в Париж, тогдашнюю «столицу мира». При переезде во Францию в голландском написании фамилии Citroen появились две точки над e: Citro?n, чтобы французы читали именно «Ситроен», а не «Ситрён».

Андре оказался последним, пятым, ребенком в семье Ситроенов. Когда ему было шесть лет, отец покончил жизнь самоубийством. Правда, семье и детям остался солидный капитал. А еще немалые связи в деловых кругах Парижа.

В 1900 году Андре Ситроен окончил элитное по тем временам учебное заведение – парижскую Политехническую школу. После службы в армии (в инженерных войсках) – поездка к родственникам в Лодзь. Оттуда юноша возвратился с идеей создать зубчатую передачу с шестеренками особенной формы, которые бы выдерживали большие нагрузки. Форма зубцов шестеренок (в виде шеврона) была запатентована; зубчатые передачи Ситроена, запущенные в производство, стали приносить изобретателю немалый доход. Позже Андре сделал эмблемой своей автомобильной фирмы именно двойной шеврон – в память о своем первом успехе как инженера и предпринимателя.

Луи Рено стал богат и знаменит во время Первой мировой войны благодаря выполнению государственных военных заказов. Андре Ситроен взлетом своего производства тоже обязан войне. Его первым крупным военным заказом было производство шрапнельных снарядов для французской и русской армий. Именно тогда состоялась его первая встреча с русским военпредом, графом А. А. Игнатьевым. Выполнить этот заказ в приемлемые сроки никто не брался, а на производстве Ситроена было подходящее оборудование. Его завод выпускал шарикоподшипники, значит, можно было делать и маленькие стальные шарики – начинку шрапнельных снарядов.

Ситроен владел огромным участком на берегу Сены, недалеко от Эйфелевой башни и буквально напротив Булонь-Бийанкура, где тогда располагались главные заводы Рено. На этом участке было капустное поле, но через несколько месяцев после получения заказа там уже построили заводские корпуса, где сразу же развернулось производство. Стоимость самого участка была настолько велика, что военное ведомство охотно приняло его в качестве залога, выдавая заказ неизвестному до той поры фабриканту. Хорошо, что рядом была Сена, по которой без задержек поступили на новый завод заказанные в Америке автоматические станки. Таких станков не было во Франции ни у кого, даже у Рено. Благодаря им Ситроен добился высочайшей производительности труда.

Ситроен вообще показал себя большим мастером в организации производства. Все непроизводственные операции, на которые тратилась изрядная часть рабочего времени, были оптимизированы. Большая столовая позволила сократить время обеденного перерыва до получаса. На заводе построили ясли, детский сад, прачечную и поликлинику, чтобы инженеры и рабочие (среди которых, по военному времени, было много женщин) не отвлекались от основной работы.

Война принесла Ситроену большие доходы и высшую награду Франции – орден Почетного легиона. После войны он, быстро переоборудовав производство, выпустил на улицы французских городов первый автомобиль «для всех». Точнее, для многочисленных представителей среднего класса. Впервые в Европе на заводах Ситроена был применен сборочный конвейер, и производство автомобилей достигло сотни машин в день. Подход к автомобилю у Ситроена тоже был чисто американский, фордовский: автомобиль не роскошь, а средство передвижения. И еще: французы достойны ездить на любом автомобиле любого цвета, но это должен быть черный «Ситроен». Впрочем, живя во Франции и зная, что некрасивую машину французы вряд ли купят, Ситроен немало внимания уделял и дизайну своих автомобилей.

Пожалуй, первым среди европейских автопромышленников он по-настоящему занялся и рекламой. Чего стоит, например, надпись Citro?n, выведенная в парижском небе двумя самолетами. А какая иллюминация украсила Эйфелеву башню сразу же после того, как в 1919 году в Париже, наконец, отменили светомаскировку? Реклама «Ситроена», конечно. Кстати, освещать Триумфальную арку в Париже тоже стали по инициативе Ситроена. Но не в рекламных целях, а просто так. Для красоты.

Рекламные автопробеги Ситроен очень уважал. В 1924–1925 годах гусеничные автомобили «Ситроен» прошли через пески Сахары от Алжира до Судана, а в 1931–1932 годах – через всю Азию по маршруту Бейрут – Пекин.

В 1933 году Ситроен перешел в «большое наступление». За пять месяцев он реконструировал свои заводы, и теперь с конвейера могли выводить 1000 автомобилей в день. Столько потреблял тогда весь автомобильный рынок Франции. Французы достойны ездить на любом автомобиле, но это должен быть «Ситроен»…

Планы по захвату всего автомобильного рынка не осуществились из-за кризиса. Банки перестали давать кредиты. Особенно после того, как газеты обошла новость о том, что Ситроен проиграл в рулетку – ни много ни мало миллион франков. Андре Ситроен объявил себя банкротом, его фирма перешла во владение главного кредитора, компании Michelin. Закрытие завода грозило Франции серьезными потрясениями: на улице могли оказаться четверть миллиона рабочих. Правительство предложило фирме Michelin субсидии за обещание продолжить производство. Впоследствии компания была национализирована. Даже имя прежнего владельца через некоторое время вновь появилось на капотах автомобилей.

Но тело умершего в июле 1935 года Андре Ситроена доставлял на кладбище Монпарнас в Париже «безымянный» автомобиль – фирмы «Ситроен» к тому моменту уже не существовало. Среди провожавших был и давний соперник, Луи Рено.

– Чем бы мы, французская промышленность, стали без вас? – сказал он в своей надгробной речи. Признание конкурента дорогого стоит.

Автомобили марки «Ситроен» по-прежнему бегают по дорогам Франции и мира, хотя компания «Ситроен» давно уже куплена другой автомобильной компанией, «Пежо».

На капоте автомобиля красуется вставший на задние лапы лев. Это герб провинции Франш-Конте. Из этой провинции на востоке Франции, из городка Монбельяр, тянутся корни семейства Пежо. С XV столетия крестьянствовали они в тех краях, прикупая понемногу земли. В XVIII веке на этих землях уже было построено несколько ветряных мельниц, и семейство Пежо процветало, зарабатывая себе на жизнь мукомольным делом, а также прядением и ткачеством.

В 1810 году появилась компания «Братья Пежо». Жан-Пьер и Жан-Фредерик Пежо (Jean-Pierre et Jean-Fr?d?ric Peugeot) организовали фабрику по производству стали. Из стальных полос делали пилы и пружины для часов. Спрос на стальную ленту был. В округе, да и за границей, в Швейцарии, процветали часовщики и часовое дело. В 1858 году фабрика расширила номенклатуру производимых товаров: домашняя утварь, инструменты, кофейные мельницы, швейные машинки, зонты, даже стальной «скелет» для дамских кринолинов и корсетов. Тогда-то эмблемой нового производства и стал знаменитый лев.

С каждым годом предприятия братьев Пежо осваивали производство все новых и новых изделий из стали. В 1882 году здесь начали производить велосипеды. Те самые, с большим передним и маленьким задним колесами.

К производству автомобилей фирма приступила, когда ее возглавлял Арман Пежо (Armand Peugeot; 1849–1915). Он приходился внуком одному из братьев-основателей компании, Жану-Фредерику. Работать на фирме Арман начал в 1865 году. Формальное образование он получил только в 46 лет, окончив Политехническую школу в Париже. Отсутствие диплома ему, впрочем, возмещали инженерная сметка и большой практический опыт. Первый трехколесный автомобиль компании, представленный на Всемирной выставке 1889 года в Париже, был еще паровым. Но уже в следующем году Арман Пежо подружился с Эмилем Левассором, который продавал во Франции бензиновые двигатели Г. Даймлера. Уже в 1891 году по инициативе А. Пежо компания стала выпускать кроме велосипедов и автомобили. А в 1896 году А. Пежо создал отдельную компанию для производства автомобилей. В этом же году автомобиль «Пежо» вошел в историю, став первым угнанным автомобилем в мире. Механик одного парижского аристократа укатил из гаража в неизвестном направлении на принадлежавшей хозяину машине.

Арман Пежо скончался в 1915 году. Во время войны 1914–1918 годов заводы Пежо выполняли военные заказы и поставляли в армию велосипеды, мотоциклы, автомобили, грузовики, двигатели для танков и самолетов, а также бомбы и снаряды. После войны производство автомобилей возобновилось и фирма пошла по общей колее тогдашнего французского автопрома: начала выпуск дешевых автомобилей «для всех». Машина типа 201, выпущенная в 1929 году, оказалась самой дешевой маркой сезона. Кризис 1930-х годов удалось пережить. Во время Второй мировой войны заводы фирмы выполняли заказы немецкой армии, но в коллаборационисты, в отличие от Рено, семейство Пежо не попало.

К 1975 году фирма «Ситроен», которая словно бы унаследовала авантюрный характер своего создателя, оказалась на грани банкротства. Экономисты компании не смогли вовремя обуздать творческий полет инженеров. Автомобили «Ситроен» оказались перегруженными различными техническими новшествами и оттого непомерно дорогими и сложными в эксплуатации. Но марка «Ситроен» уже числилась национальной гордостью Франции, и просто так разориться знаменитой фирме правительство страны не позволило. В 1975 году не без щедрой денежной субсидии произошло объединение компаний «Пежо» и «Ситроен». Это не означало унификации. Заводы «Ситроен» продолжали производить свои автомобили, которые весьма успешно продавались, а заводы «Пежо» развивали линии «Пежо». Единым стало экономическое руководство, объединились дилерские сети и сети обслуживания.

Королевская роскошь

В Великобритании, как и в других европейских странах, до Первой мировой войны автомобили были роскошью, показателем общественного статуса. Только в 1920-х годах началось массовое производство автомобилей. Но британские автомобили продолжали сохранять великосветское удобство и красоту. А уж автомобили для аристократии оставались непревзойденными и по исполнению, и по качеству. О том, что королевское семейство до 1950-х годов пользовалось автомобилями «Даймлер», мы уже упоминали. После небольшой аварии, происшедшей с одним из автомобилей, британские монархи доверились фирме «Роллс-Ройс».

На эмблеме фирмы «Роллс-Ройс» сплелись две латинские буквы R, символизирующие фамилии двух отцов-основателей – аристократа Чарлза Стюарта Роллса (Charles Stewart Rolls; 1877–1910) и инженера Фредерика Генри Ройса (Frederick Henry Royce; 1863–1933). Сплетение букв произошло в 1904 году. До этого наследник английского аристократа шел своей дорогой, а пятый сын в небогатой семье мельника из-под Петерборо, что в восточной Англии, – своей.

Чарлз Роллс родился в фешенебельном лондонском районе Мэйфэйр. Как все мальчики и юноши его круга, он учился в лучшей британской школе, а потом в лучшем британском университете. Чарлз Роллс покинул Кембридж с дипломом инженера.

Но он стал не инженером, а лихим гонщиком и испытателем – сначала автомобилей, а потом и самолетов. Скорость была его главной любовью. В 1896 году Роллс лоббировал отмену закона, ограничивавшего максимальную скорость автомобиля 4 милями в час (около 6,5 км/ч – лыжник бежит быстрее). Парламент принял новый закон и установил максимальную скорость движения 12 миль в час (около 19,5 км/ч – эту уже вполне приличную скорость сейчас без особого труда развивает велосипедист).

Второй компаньон, Фредерик Ройс, после смерти отца переехал в Лондон. Было ему тогда 13 лет. По иронии судьбы, он работал разносчиком телеграмм в том самом шикарном районе Мэйфэйр, где проживал Чарлз Роллс. Тетушка из Петерборо устроила Фредерика в тамошние железнодорожные мастерские. Проработав на железной дороге несколько лет, Фредерик получил работу в электрической компании и переехал в Ливерпуль. А в 1884 году он ушел на «вольные хлеба» – вместе с Эрнестом Клермоном открыл электрическую мастерскую в Манчестере. В 1894 году мастерская стала выпускать динамо-машины и электрические лебедки.

Официального образования у Ройса было всего ничего: один класс общеобразовательной школы. Но инженером он был от Бога. Любой механизм вызывал его пристальное внимание, неподдельный интерес и совершенно мальчишеское желание усовершенствовать новую «игрушку». Так и с автомобилем вышло. Купил он задешево маленькую машинку с двухцилиндровым двигателем. Со вторых рук купил, просто ради любопытства. Поездил немного и сказал сам себе: «Я тоже могу такую собрать». И собрал в собственной мастерской не один, а три автомобиля. Один для себя, один – для компаньона, а еще один… был продан приятелю Чарлза Роллса. Того заинтересовала конструкция, надежная и красивая. Узнав, где живет умелец, Роллс поехал в Манчестер, к Ройсу. В гостинице Midland произошла историческая встреча двух R. Были распределены обязанности.

Трудоголик и перфекционист Ройс должен был стать конструктором нового автомобиля. К слову сказать, Ройс не только чертежи чертил. Большинство автомобилей, выпущенных при его жизни, прошли через умелые руки главного инженера. Ройс стремился собственноручно изготовить каждую деталь. А если не изготовить, то хотя бы пощупать.

Роллс занялся коммерческой стороной дела. Будучи человеком известным и весьма общительным, он мог без труда получить кредиты и легко обеспечить сбыт новых автомобилей; «Роллс-Ройсы» появились в продаже в декабре 1904 года.

Кстати, самый первый автомобиль, собранный в Манчестере в ноябре 1904 года, до сих пор «жив и здоров». Этот воистину музейный экземпляр принадлежит семейству Лав.

К сожалению, плодотворное сотрудничество продолжалось всего шесть лет. Роллс, «заболевший» не только автомобилями, но и авиацией тоже, стал одним из первых летчиков в Англии. На его счету было несколько рекордов. Он, например, первым перелетел Ла-Манш на моторном самолете, но не совершил посадку на французском берегу, а развернул машину и возвратился на свой аэродром, пролетев рекордное по тем временам расстояние.

В 1910 году произошло печальное событие: самолет Роллса потерпел аварию – в полете у него оторвался хвост. Уцелеть шансов не было. Чарлз Стюарт Роллс значится первым англичанином в печальном списке жертв авиакатастроф. Прожил он всего 32 года.

Потеря одного из компаньонов могла бы оказаться роковой для молодой фирмы, если бы Роллса не сменил на посту коммерческого директора талантливый Клод Джонсон.

С началом Первой мировой войны на заводе освоили производство авиадвигателей, которые с того времени стали профильной продукцией компании. Именно за сконструированные мощные авиационные двигатели Фредерик Ройс был удостоен рыцарского звания в 1930 году.

Но автомобили оставались самым известным товаром компании. Созданный до войны автомобиль Silver Ghost («Серебряный призрак») считался лучшим в мире автомобилем. И по праву. Все восхищались его бесшумностью, плавностью хода, а главное, надежностью. Именно с него пошла королевская слава предприятия. После Первой мировой войны семейство «призраков» приросло автомобилем Phantom II.

В 1933 году закончилась жизнь, отмеренная Ф. Ройсу. После его смерти эмблема фирмы с двумя сплетенными R немного изменилась: фон эмблемы, раннее красный, стал траурным, черным.

Фирма «Роллс-Ройс» на много лет пережила своих создателей. Она обанкротилась только в 1970-х годах из-за сложностей с производством новой серии реактивных двигателей. Вмешательство правительства, инвестировавшего в производство четверть миллиона фунтов, только растянуло агонию. В 1998 году фирма была продана немецкому «Фольксвагену», а сам бренд Rolls-Royce купил другой немецкий автогигант, BMW. Этот бренд жив и поныне. Выпускаемый теперь в Германии и в Америке новый «Роллс-Ройс» остается по-прежнему королевской машиной: красивой, могучей и очень дорогой.

Автошедевры

По дорогам мира ездят – нет, пожалуй не ездят, а почти что летают – очень красивые, очень быстрые и очень дорогие (потому что не на конвейере собираются) автомобили. Их названия (фамилии итальянских автомобильных гениев) звучат для богатых коллекционеров престижных машин почти так же, как для всего мира – имена Рафаэля и Микеланджело.

Мог ли Этторе Бугатти (Ettore Bugatti; 1881–1947) смотреть на создаваемые им автомобили как на экипажи для перевозки почтеннейшей публики? Нет, не мог, ибо родился он в семье художника. Его отец, Карло Бугатти, был известным скульптором и… признанным мебельным мастером (а может быть, и наоборот: известным мебельным мастером и скульптором). У Этторе был старший брат по имени Рембрандт – талантливый скульптор-анималист.

Окончив школу и немного поучившись в Академии художеств в Милане, Этторе Бугатти начал работать на велосипедном заводе. Свой первый автомобиль он представил в 1901 году на выставке в Милане. Получил награду и премию. Лицензию на его продажу Этторе продал эльзасской компании Dietrich (прославленный И. Ильфом и Е. Петровым «Лорен-Дитрих», или «Антилопа-Гну», – детище именно этой компании).

С тех пор деловая жизнь итальянца Э. Бугатти оказалась связанной с Эльзасом. В 1909 году Э. Бугатти построил недалеко от Страсбурга свое предприятие. А в 1910 году был выпущен первый автомобиль.

Автомобили Бугатти отличались не только простотой инженерных решений, но также и артистичностью проработки деталей. Кроме того, Э. Бугатти первым в автомобилестроении применил принцип модульности. Казалось бы, само собой разумеется, что детали, используемые при сборке автомобилей, следует стандартизировать. Тогда один и тот же, к примеру, болт, можно применять при сборке автомобиля любой серии. Идея простая, но до ее внедрения в производство первым додумался Э. Бугатти. Хотя, с другой стороны, стандартизация Бугатти оказалась не вполне строгой. Как истинная художественная натура, Этторе использовал на своих автомобилях крепеж собственного дизайна. Так что при ремонте владельцам этого автомобильного чуда приходилось, громко ругаясь, работать также и нестандартным гаечным ключом Этторе Бугатти. И только этим ключом. Потеря становилась катастрофой: другие гаечные ключи к болтам и гайкам автомобилей Э. Бугатти не подходили.

В 1920–1930-х годах фирма «Бугатти» процветала. Автомобили Э. Бугатти побеждали на всех крупнейших автогонках в мире. Выпускаемые автомобили хорошо продавались. На заводе Э. Бугатти они собирались крупными сериями, и потому, лаская глаз покупателя, стоили относительно недорого. Рядом с заводскими корпусами стоял просторный дом хозяина с гаражом, конюшней, собственной электростанцией и музеем скульптур брата – Рембрандта Бугатти.

Это была вершина успеха. А дальше возок судьбы покатился под гору. Умерла жена, и почти сразу же за этой смертью последовала другая. 11 августа 1939 году в автомобильной катастрофе погиб старший сын, Жан Бугатти. Он был не только автогонщиком, но и способнейшим автоконструктором. С начала 1920-х годов Жан Бугатти участвовал в разработке всех моделей фирмы. Прожил он всего 30 лет.

Смерть самых близких подкосила Этторе. Вполне возможно, на этом фоне разразившаяся Вторая мировая война показалась ему гораздо меньшим бедствием. Э. Бугатти умер в 1947 году. Компания просуществовала после его смерти всего семь лет. Разрушенная Европа не нуждалась в роскошных спортивных машинах.

Но, как это часто бывает в автомобильном мире, имя пережило и того, кто его носил, и фирму, им созданную. Итальянский предприниматель Р. Артиоли в 1987 году приобрел легендарный бренд «Бугатти» и построил автомобильный завод в Италии, в районе города Модена. Здесь предполагалось начать производство нового итальянского спортивного суперавтомобиля. «Бугатти» хорошо вписался в ряд других подобных автомобилей: «Феррари», «Ламборгини», «Мазерати», которые, кстати, тоже производились в этом районе. Первый возрожденный «Бугатти» появился на дорогах и гоночных трассах в 1989 году. Однако молниеносного захвата рынка не получилось, и в 1995 году завод в Италии закрылся.

С 2000 года автомобили марки «Бугатти» стал производить концерн «Фольксваген». Конструкторы обещают, что новый «Бугатти» станет в 2010 году самым быстрым автомобилем в мире, производимым на продажу.

Вполне возможно, что «Фольксваген» свое слово сдержит. Пока же самый быстрый коммерческий автомобиль носит другую фамилию. Правда, тоже итальянскую: Феррари.

Энцо Ансельмо Феррари (Enzo Anselmo Ferrari; 1898–1988) в школе так и не доучился. В 1916 году почти одновременно умерли отец и младший брат Энцо, пришлось начать зарабатывать на жизнь. А вскоре юного Феррари «забрили» в армию. На фронт он не попал, но едва не умер в госпитале, заразившись свирепствовавшим в 1918 году гриппом.

После войны Энцо устроился в крошечную миланскую компанию, которая занималась «конверсией» военной амуниции в мирную продукцию. Он работал испытателем автомобилей. Громким словом «испытания» назывался перегон машины, с которой уже сняли военные кузов, капот и кабину, в сборочный цех, где автомобиль облачали в гражданскую «одежку» автобуса.

В 1920 году Э. Феррари перешел в компанию «Альфа Ромео» и стал гонщиком. В 1923 году, после победы в одной из гонок, он встретился с графиней Паолиной Баракка, матерью знаменитого итальянского военного летчика, героя Первой мировой войны, графа Франческо Баракка. Синьора Баракка просто влюбилась в смелого юношу и предложила ему рисовать на своем автомобиле гарцующего коня, которого рисовал на своем самолете ее герой-сын. Гарцующий черный конь на желтом фоне (желтый цвет – цвет герба родного города Феррари, Модены) стал эмблемой автомобиля Энцо Феррари. Позже он стал символом автомобильной компании, которую Феррари основал в 1939 году в Модене. Компанию сперва так и называли – Scuderia Ferrari («Конный завод Феррари»). Одним из подразделений завода считается гоночная команда, которую Феррари организовал, когда еще работал на «Альфа Ромео». Это та самая Scuderia Ferrari, что до сих пор выигрывает призы на различных автомобильных гонках.

Первый автомобиль родился в 1946 году. Именно «родился», а не «сошел с конвейера». На предприятии «Феррари» нет конвейера. Автомобили «Феррари» изготовляются небольшими партиями только методом ручной сборки. Высокие затраты на производство компенсируются такими ценами, что не всякому миллионеру по карману.

Не всякому по карману, но каждому хочется заполучить «лошадку» Феррари в свою «конюшню». Энцо Феррари сумел в одной машине соединить скорость гоночного автомобиля, удобство и благородство представительских машин и удивительную красоту. Если бы Микеланджело занимался дизайном автомобилей, он бы, вероятно, выразил неудержимую стремительность табуна из семи сотен лошадей в похожей форме.

Ревностный католик, Феррари не мог даже и подумать о том, чтобы оставить законную супругу, от которой к тому же у него был единственный сын (инвалид, умерший в 27 лет). О существовании второй семьи Энцо знали в Модене все, кроме его жены. Да и она, может быть, догадывалась, но знать не хотела. И только после ее смерти Феррари узаконил свою вторую семью и сделал наследником своего второго сына, Пьеро.

Если вдуматься, то Энцо Феррари жил не на две семьи, а на три. Третьей семьей был его завод. И здесь он вел себя как глава большого сицилианского клана: босс, патрон, крестный отец. Единовластный правитель в скромном костюме, в вечных черных очках (глаза болели от южного солнца), никогда не пользующийся лифтом (вероятно, у него была клаустрофобия) и никакими другими новомодными бытовыми придумками. Никогда не появлявшийся на гонках, где побеждали его автомобили, выведенные им рысаки двадцатого столетия.

Феррари ловко сманеврировал, продав 90 процентов акций своего предприятия государственному концерну «Фиат». Это гарантировало, что марка «Феррари» останется итальянской. Оставшиеся 10 процентов акций перешли во владение его наследников.

Энцо Феррари скончался на 91-м году жизни, успев увидеть внука, которого тоже назвали Энцо. А в 2003 году появился еще один «Энцо» – автомобиль, выпущенный на заводе «Феррари» в Модене; небольшая серия (400 экземпляров) тут же разошлась по «конюшням» самых богатых людей планеты.

Так уже вышло, что Э. Феррари положил начало производству и другого итальянского автомобильного шедевра, невольно впустив на рынок дорогих автомобилей конкурента Ламборгини.

Ферруччио Ламборгини (Ferruccio Lamborghini; 1916–1993) Первую мировую войну не застал, а вот во время Второй, уже получив диплом инженера-механика в Болонье, служил техником в итальянских военно-воздушных силах.

В 1948 году в деревушке Пьеве ди Ченто неподалеку от Болоньи было создано предприятие «Ламборгини» по производству тракторов. Трактора создавались на основе списываемой армейской техники. Если вспомнить биографию Феррари, тот тоже имел дело с подобной «конверсией».

В течение 1950–1960-х годов фирма Ламборгини стала одной из ведущих по производству сельскохозяйственных машин в Италии. На предприятии также производились керосиновые обогреватели и кондиционеры, а в 1959 году Ламборгини даже хотел начать производство вертолетов, однако не получил на это правительственной лицензии.

Производством спортивных автомобилей Ламборгини заниматься не предполагал. Но, будучи владельцем отличного «Феррари», огорчился однажды неисправностью в коробке передач. Поскольку завод Феррари находился, можно сказать, в соседней деревне, Ферруччио Ламборгини по-соседски заехал туда со своим предложением – как улучшить коробку передач. На свою беду, Энцо Феррари принял соседа заносчиво и даже грубо.

– Ты что производишь, тракторы? – спросил он.

– Тракторы, – гордо ответил гость и хотел добавить еще что-то про кондиционеры и обогреватели.

– Ну так и делай себе тракторы, а в мои автомобильные дела не суйся!

Ламборгини взбесился. Вернувшись домой, он первым делом разобрал и исправил коробку передач, это оказалось совсем не сложно. К тому же большая часть деталей была Ламборгини знакома. От того же поставщика Ферруччио получал детали для сборки тракторов. Он решил, что будет делать «Феррари» лучше, чем сам Феррари.

Ламборгини переманил от Феррари 18 инженеров, перед которыми поставил задачу «сделать автомобиль с яйцами быка». Он также поручил художнику создать новый логотип фирмы, заявив, что «Феррари нравятся лошадки, а я хочу быка, яростного быка».

Всего через шесть месяцев, в 1963 году, был готов и представлен на автосалоне в Турине новый «Ламборгини-350 GT». Главной целью было не только себя показать, но и уязвить Э. Феррари.

В 1966 году автомобиль Miura, произведенный Ламборгини, ворвался на рынок дорогих автомобилей, произвел там фурор и занял, как оказалось, свободную нишу. (Кстати, Miura – это порода испанских быков для корриды, диких и необузданных.) «Ламборгини» оказались самыми мощными и эксклюзивными автомобилями серийной сборки. Для миллионеров, конечно, но не для миллиардеров.

В 1973 году, когда Ламборгини-старший убедился в том, что автомобили не интересуют его сына Тонино, он решил уйти из бизнеса и продал свою фирму швейцарскому промышленнику Жоржу-Анри Россетти. Еще 20 лет прожил он этаким отставным патрицием в горах итальянской провинции Умбрия. Бывший автоконструктор посвятил себя производству вина с собственных виноградников. В его имении Флорита был большой дом с теннисными кортами и бассейном. Здесь же находилось полное собрание его автомобилей и музей.

Фирма, основанная Ф. Ламборгини, входит сейчас в состав концерна «Ауди». Выпуск автомобилей «Ламборгини» продолжается, и списки желающих их купить укомплектованы на годы вперед. Миллионеры становятся в многомесячную очередь за покупкой престижного экземпляра. В тени славного имени отца процветает и фирма «Тонино Ламборгини». Ламборгини-сын занимается дизайном модных аксессуаров: часов, очков, парфюмерии, одежды.

Для новой жизни

Массовое движение американцев на запад началось только после 1862 года: 20 мая 1862 года президент Авраам Линкольн подписал закон о фермах и участках (Homestead act). Согласно этому закону, каждый взрослый американец мог получить в свободное владение участок, который он займет и возделает на пустующих западных землях. Началась эра в американской истории, которую называют «эрой освоения Дикого Запада».

Тысячи семей двинулись на освоение пустующих западных земель. Среди них было и семейство Студебекеров (Studebaker), прибывшее в 1736 году в Америку из немецкого города Золинген. Клемент Студебекер построил свой первый фургон в 1750 году. Через сто лет Генри Студебекер, захватив с собой пятерых своих сыновей, переехал западнее, в штат Огайо. Два брата, Клемент и Генри-младший, стали производить фургоны в Саут-Бенде, недалеко от Чикаго, прочие же разъехались в разные стороны. Джон Студебекер оказался в Калифорнии, где начал производить тачки для перевозки грунта. Это нехитрое изделие пользовалось в то время и в том месте большим спросом, так как был разгар калифорнийской «золотой лихорадки». Питер Студебекер переехал в Сент-Джозеф в штате Миссури и тоже оказался в нужном месте в нужное время. Отсюда начиналась одна из дорог в канзасские прерии; здесь и следовало продавать фургоны тем, кто уходил на Запад.

В 1878 году появилась компания «Братья Студебекер», которая, как предполагали ее основатели, будет производить самые лучшие в мире фургоны. Но железные дороги уже окончательно вытеснили совсем недавно следовавшие через прерии на Запад «фургонные поезда». Конкурировать с ними было бессмысленно. Братья переключились на производство фургонов для фермеров, достаточно дешевых и вместительных для того, чтобы каждый фермер мог снабдить себя сам всем необходимым. Но и здесь неторопливую повозку нагнал научно-технический прогресс. Братья Студебекер решили начать производство самодвижущихся телег.

В 1902 году, доверившись гению Томаса Эдисона, фирма начала производить электромобили. Оказалось, что ставка была сделана не на ту лошадку. Электрический двигатель был слишком маломощным, а аккумуляторы – слишком слабыми. Поэтому уже в 1903 году появился восьмисильный «Студебекер-Гарфорд-А» с двухцилиндровым двигателем.

Первые автомобили «Студебекер» особого успеха не имели. Братья долго запрягали, однако быстро поехали. В 1913 году были выпущены сразу три новые марки «Студебекеров». Модель АА-35 оказалась чемпионом по продажам (это был недорогой, но мощный автомобиль), а фирма вышла на третье место среди автопроизводителей.

Вплоть до Великой депрессии 1933 года фирма была одним из лидеров американского автопроизводства и выпускала дорогостоящие престижные автомобили. Названия моделей тоже были с претензией: «Президент», «Командир», «Диктатор».

Потери, понесенные фирмой во время экономического кризиса, заставили руководство обратить внимание на рынок грузовиков. И это был успех! Грузовые автомобили под маркой «Студебекер» выпускались вплоть до 1963 года. Во время Второй мировой войны грузовики «Студебекер» поставлялись в Советский Союз по лендлизу. Машины были мощные и надежные. На шасси «Студебекера» устанавливались знаменитые гвардейские минометы «Катюши». Сама же фирма скончалась в 1960-х годах, разорившись. В декабре 1963 года закрылись главные заводы компании в Саут-Бенде, где более ста лет назад началось производство знаменитых американских фургонов, завоевавших Дикий Запад.

Американская действительность скроена иначе, чем европейская. В Европе государство то и дело приходило на помощь терпящим бедствие автомобильным компаниям – либо желая спасти национальный автопром, либо стремясь сохранить знаменитый бренд. В США это было бы серьезным нарушением принятых в бизнесе правил игры. Правительство не бросит финансовый спасательный круг даже терпящему бедствие «Форду». Хотя бренд «Форд» сегодня такой же символ Соединенных Штатов, как статуя Свободы.

Генри Форд (Henry Ford; 1863–1947) сделал свою фамилию именем автомобиля, а автомобиль – символом страны. Лозунг Форда – делать автомобиль «для всех». Именно завод Форда в 1908 году начал выпускать первый в истории автомобиль действительно массового производства, модель Т. В автобиографической книге «Моя жизнь, мои достижения» Г. Форд пишет: «Я намерен построить автомобиль для широкого употребления. Он будет достаточно велик, чтобы в нем поместилась целая семья, но и достаточно мал, чтобы один человек мог управлять им. Он будет сделан из наилучшего материала, построен первоклассными рабочими силами и сконструирован по самым простым методам, какие только возможны в современной технике. Несмотря на это, цена будет такая низкая, что всякий человек, получающий приличное содержание, сможет приобрести себе автомобиль, чтобы наслаждаться со своей семьей отдыхом на вольном, чистом воздухе».

Модель Т была простой, мощной и выносливой. Вначале машина стоила 825 долларов – не слишком дешево по тогдашним временам. Но Форд постоянно увеличивал объем производства, и цены постоянно снижались. Дешевизна достигалась за счет того, что Генри Форд впервые стал использовать промышленный конвейер. Не он придумал конвейерную систему, но на его заводе была внедрена первая коммерчески успешная линия. «Первый успех в сборке состоял в том, что мы стали доставлять работу к рабочим, а не наоборот. Ныне мы следуем двум серьезным общим принципам при всех работах – заставлять рабочего, по возможности, не делать никогда больше одного шага и никогда не допускать, чтобы ему приходилось при работе наклоняться вперед или в стороны… Конечным результатом следования этим основным правилам является сокращение требований, предъявляемых к мыслительной способности рабочего, и сокращение его движений до минимального предела. По возможности, ему приходится выполнять одно и то же дело, одним и тем же движением».

Конвейер Форда вызывал столько же критики, сколько восторгов вызывала его идея автомобиля для всех. В фильме Чарли Чаплина «Новые времена» есть знаменитый эпизод, в котором герой, стоя у конвейера, заворачивает одним и тем же движением проезжающие мимо него гайки. Под конец он сходит от этого с ума. А в антиутопии английского писателя Олдоса Хаксли описывается «прекрасный новый мир», где все устроено разумно и логично, главной целью жизни считается удобство, господом же Богом провозглашен ни много ни мало Генри Форд.

Занявшись просвещением человечества, Г. Форд пропустил важный момент в развитии автомобильного производства Америки. Рынок, во многом благодаря и его, Форда, стараниям насытился до такой степени, что дальнейшее снижение цен перестало влиять на уровень продаж. К 1927 году цена модели Т опустилась до 290 долларов. В гараже практически у каждого фермера стояла эта «жестянка», как ее ласково называли. Народ, удовлетворив свои потребности в хлебе насущном, стал заглядываться на пирожные.

Первыми эту тенденцию ощутили конкуренты Форда в фирме General Motors. Они начали совершенствовать внешний вид машин, менять цвета и декоративные элементы. Так выходило, что тот, кто покупал машину позже, получал если не лучшую, то, по крайней мере, более модную, более красивую модель. Начинал срабатывать принцип: «У соседа трава зеленее». Потребители стремились купить новую модель, хотя и старая еще была хороша.

Так оказалось, что надежные и дешевые однотипные (пресловутого черного цвета) «жестянки» уже не нужны потребителю.

После депрессии 1933 года у американцев вновь появились деньги. Начался автомобильный бум. В 1920– 1930-х годах возникла новая инфраструктура для автомобилистов: придорожные рестораны, мотели и кемпинги, кинотеатры, где можно было смотреть кино на огромном экране, не выходя из машины. Магазины тоже стали «переселяться» из городов на обочины автомобильных дорог, где земля стоила дешевле. В моду начали входить большие автомобили. Бензин стоил дешево, до нефтяного кризиса было далеко. Музыкой для американского уха зазвучали другие имена.

К примеру, «Кадиллак» – машина, с самого начала своего выпуска, с 1902 года, рассчитанная на небедного потребителя. Отцом этого автомобиля (в том числе, и крестным) следует считать славного инженера-механика Генри Мартина Леланда (1843–1932). Его юность пришлась на время Гражданской войны. Паренька из Вермонта мобилизовали в армию северян, но по возрасту в строевые части он не попал и стал механиком на оружейном складе в Спрингфилде. После войны Леланд работал на ряде машиностроительных и оружейных заводов, в том числе у Сэмюэла Кольта в Коннектекуте. В конце концов, переехав в Детройт, он открыл компанию по производству литейных и кованых деталей, а также паровых двигателей. В июне 1901 года на предприятие Леланда обратился Рэнсом Олдс, который собирался здесь же, в Детройте, начать выпускать автомобили Oldsmobile. Он заказал две тысячи одноцилиндровых двигателей для новой машины. Леланд вместе со своим сыном Уилфредом разобрали двигатель, присланный к ним на завод в качестве образца, и обнаружили, что им по силам сделать новый двигатель, гораздо лучший, чем существующий. Они и сделали один такой одноцилиндровый двигатель мощностью целых десять лошадиных сил. Однако Олдс не заинтересовался новинкой.

В августе 1902 года к Леланду обратились руководители почти разорившегося предприятия Detroit Automobile, главным инженером на котором, кстати, был в свое время Генри Форд. Два директора с забавными фамилиями Блэк и Уайт просили почтенного инженера оценить стоимость основных фондов ликвидируемого предприятия. Вывод Леланда был неожиданным. Он предложил завод не ликвидировать, а начать все-таки производство автомобилей.

– Да мы уж сколько возимся, дальше опытной модели не двинулись – возразили Блэк и Уайт.

– Вам следует поблагодарить своего главного инженера, который больше думает об экспериментах, а не о производстве. – И Леланд предложил закончить все приготовления до конца 1902 года, и с января 1903 года начать выпуск новых автомобилей. Леланд брал на себя производство двигателей, трансмиссии и рулевого управления. Сборку должны были производить на реорганизованном предприятии. Леланд же предложил новое название и для завода, и для автомобиля – «Кадиллак».

Кто такой Кадиллак (а вернее Кадийак), все жители Детройта, конечно, знали. Основатель города, вот кто.

Антуан де ла Мот де Кадийак (Antoine de La Mothe, sieur de Cadillac; 1658–1730) был одним из тех боевых французских военных, благодаря усилиям которых Северная Америка едва не стала франкоязычной. Про него, как и про капитана Бугенвиля можно было бы толстый роман, переполненный приключениями, написать. Тем более что Кадийак был гасконцем, как и прославленный А. Дюма-отцом мушкетер д’Артаньян, а значит, нрав имел необузданный. Холерического темперамента был юноша.

Родился он в Тулузе в семье канцлера местного совета. В 16 лет Антуан поступил на воинскую службу. В 1683 году в чине лейтенанта он был послан в Канаду, и служил в гарнизоне Порт-Рояля.

Главными врагами французов в Северной Америке были, конечно, англичане. Между Францией и Англией шла непрекращающаяся «тихая» война. Каждая сторона пыталась оттягать у противника побольше территорий. При этом индейцев, живших на спорных территориях, англичане использовали против французов, а французы – против англичан. Позже прелести этой войны опишет в своих романах про индейцев Ф. Купер. Поскольку Купер был англичанин, «хорошие» индейцы у него – те, кто сражался против французов, а «плохие» – кто помогал французам против англичан. Напиши «индейские» романы какой-нибудь французский автор, у него бы «плохие» и «хорошие» поменялись местами.

Антуан самозабвенно воевал. Он занимался разведкой, все английские поселения знал как свои пять пальцев. В 1688 году Де ла Мот затеял военную экспедицию на английские территории. Губернатор Новой Франции пообещал ему во владение земли вокруг реки Донакек (которая сейчас называется Юнион Ривер в штате Мэн) и остров Маунт Дизерт на этой реке. Де ла Мот захватил территорию и организовал там несколько поселений. Которые, впрочем, англичане немедленно разрушили, как только изгнали с этих земель французов. Что, впрочем, не помешало нашему герою прицепить эту «географию» к своей фамилии: Антуан де ла Мот, сьер (хозяин) де Донакек и Маунт Дизерт. В 1689 году он предложил командованию (вероятно, соскучившись по большой драке) захватить ключевые города англичан, Нью-Йорк и Бостон.

В 29 лет Антуан женился на Терезе Гийон, дочери богатого купца из Квебека, однако довольно скоро промотал приданое. Кстати, именно свадебный контракт он впервые подписывает еще и как сьер де Кадийак. Собственно говоря, Кадийак – небольшая деревушка неподалеку от Бордо. Сейчас трудно сказать, владел ли ею Де ла Мот на самом деле или попросту придумал себе это имение.

В 1691 году Кадийак служит под командованием губернатора Новой Франции. Тот планировал атаковать побережье Новой Англии, и информация, поступавшая от молодого и способного офицера-разведчика, очень ему пригодилась. Кадийак быстро продвинулся, стал капитаном и комендантом крепости.

На контролируемой его гарнизоном территории Кадийак делал все, чтобы препятствовать объединению индейских племен. Самым надежным способом для этого было спаивание индейцев. Тем более что, совмещая служебные обязанности с личными интересами, Кадийак немало наживался на торговле спиртными напитками. Но с индейцами «работал» не только неистовый гасконец. Монахи-иезуиты, занимающиеся в этих краях крещением индейцев, всячески протестовали против спаивания коренного населения. Они заваливали вышестоящее начальство докладами о непотребствах коменданта. В 1697 году Кадийака отозвали в Квебек. До метрополии дошли жалобы, что Кадийак слишком уж вольно распоряжается казенными средствами. От всех обвинений Кадийак смог откреститься, где сам, а где с помощью высоких покровителей.

Однако Кадийак серьезно заболел. Несколько месяцев он был почти при смерти. Кадийак пообещал в случае выздоровления построить в Квебеке францисканскую церковь и выполнил обещание в 1699 году.

Здесь мы подходим к самому главному свершению Кадийака, благодаря которому он вошел в историю, в том числе и в историю автомобилестроения. В июне 1701 года Кадийак основал город Понт Шартрен, который мы теперь называем Детройтом. Название Детройт – это английское прочтение французского слова d?troit («пролив»). Французы называли так реку, связывающую два великих озера, Гурон и Эри. Детройтом эта река называется и поныне.

Кадийак воздвиг церковь и укрепление в организованном им форте, привлек сюда поселенцев, согнанных со своих земель индейцами, пообещав им покровительство Франции, а в 1705 году получил монополию на торговлю. Новая крепость защищала границы Новой Франции от индейцев, а также препятствовала их сношениям с англичанами. Кадийак планировал сделать Понт Шартрен «Парижем Новой Франции», расширить реку и даже просил сделать его маркизом Детройтским. Кипучая деятельность абсолютного хозяина Детройта вызвала многочисленные протесты. Купцы Монреаля жаловались на попытки Кадийака разорить их город, губернатора пугала слишком большая власть, сосредоточенная в его руках, а иезуиты протестовали против злоупотреблений в области торговли спиртным. Кадийака отозвали во Францию, и в 1710 году он получил назначение подальше от Канады – губернатором Луизианы. Кадийак правил Луизианой только четыре года, с 1712 по 1716 год. Потом его сняли с губернаторства (скорее всего, за лихоимство), судили и приговорили к заключению в Бастилию. В 1718 году связи Кадийака одержали верх над законом. Он был помилован. Более того, в 1722 году Антуан де ла Мот получил компенсацию за конфискованную у него в Детройте собственность и его назначили губернатором в Кастельсаррасан (Castelsarrasin). Эта крепость находится во Франции, недалеко от Тулузы. Круг жизни замкнулся. Авантюрист возвратился в родные края. Через восемь лет губернатор Кастельсаррасана скончался в возрасте 72 лет. Он был похоронен в старой кармелитской церкви города.

Вероятно, пассионарность основателя определила судьбу Детройта, который стал колыбелью американского автомобилестроения. В начале XX века здесь едва ли не ежедневно на улицах сталкивались друг с другом люди, чьи имена потом отделились от них и стали марками автомобилей, до сих пор еще колесящих по дорогам мира. Тот же Леланд, как уже говорилось, автомобильными двигателями заинтересовался всерьез, получив крупный заказ от Рэнсома Олдса. Сам Рэнсом Эли Олдс (Ransom Eli Olds; 1864–1950) был сыном слесаря, эмигранта из Англии. Когда Рэнсому исполнилось 16 лет, семья перебралась из штата Огайо в Мичиган. Здесь в городе Лансинг отец открыл мастерскую, занимавшуюся различными слесарными работами. Среди прочего, в мастерской производились и паровые лодочные моторы. Но Олдс обратил внимание на входившие тогда в моду «самобеглые коляски» и построил две такие повозки, которые приводились в движение паровым двигателем. Один из «паромобилей» был даже продан. А в 1897 году Олдс совместно с миллионером Сэмюэлом Смитом организовал компанию по производству автомобилей. Но изобретатель не слишком спешил начать зарабатывать деньги. Он никак не мог выбрать окончательный вариант автомобиля для запуска в производство и конструировал все новые и новые экспериментальные модели. Это очень похоже на предысторию «Кадиллака», когда главный инженер завода Генри Форд тоже никак не мог перейти к производству. В случае с «Кадиллаком» дело подтолкнул Генри Леланд. Олдсу и его компаньону «помог» пожар на заводе. Из огня удалось спасти единственный образец – дешевый автомобиль, почти карета, только без лошадей. Все лошади были спрятаны под сиденьем в бензиновом двигателе мощностью в 5 л. с. Характерный, загнутый вверх, передок еще больше усиливал сходство с каретой.

Первый «Олдсмобиль» был выпущен в 1901 году и стоил, по тогдашним ценам, достаточно дешево, 650 долларов. Так что не великий Генри Форд первым начал выпуск дешевых автомобилей в надежде на широкий круг покупателей. И конвейерную сборку автомобилей тоже первым начал применять на своем предприятии Р. Олдс.

Результаты дали о себе знать. В 1903 году компания «Олдсмобиль» была крупнейшей автомобильной фирмой в мире. Она производила 4 тысячи автомобилей в год. Но в 1904 году компаньоны решили развивать производство и начать выпуск дорогих, престижных, автомобилей. Р. Олдс права голоса на фирме своего имени почти не имел – его финансовая доля в капитале предприятия была незначительной, всего 400 долларов. Он ушел из фирмы «Олдсмобиль», организовав для выпуска недорогих автомобилей компанию REO, дав ей название по первым буквам своего имени и фамилии. У «Олдсмобиля» же после ухода Олдса дела пошли хуже некуда. В конце концов, фирма разорилась. В декабре 1908 года ее, а главное, бренд «Олдсмобиль» покупает компания «Дженерал моторс». В дальнейшем под этой маркой было выпущено несколько «ударных» машин, которые до сих пор, появляясь в каком-нибудь американском фильме, служат как бы печатью, обозначающей (для американцев в особенности) время действия фильма. Например, модель «Торнадо» 1965 года выпуска – «самый мощный и прожорливый автомобиль» тогдашнего времени.

Бренд «Олдсмобиль» существовал на рынке до 2004 года. К тому моменту, когда «Дженерал моторс» приняла решение об окончательном закрытии заводов в Лансинге, это был самый старый автомобильный бренд США и один из старейших в мире, третий после «Даймлера» и «Пежо».

Вообще, под крышей «Дженерал моторс» собралось множество знаменитых брендов. И у каждого есть своя богатая история и своя «экологическая ниша». «Олдсмобиль» ушел с рынка, потому что его вытеснили соседи. Одна часть покупателей пересела на более дорогие «Кадиллак» и «Бьюик», другую привлекли модели подешевле – «Понтиак» и «Шевроле».

Бренд «Шевроле» – еще один «француз» на американском рынке. Вернее, «швейцарец». Автомобили «Шевроле» – память об известном швейцарском автомобильном гонщике Луи Шевроле.

Луи-Жозеф Шевроле (Louis-Joseph Chevrolet; 1878–1941) родился в швейцарском городе Невшатель (Neuchatel). В этом городе в свое время трудился знаменитый часовщик Бреге. Шевроле-старший тоже был часовщиком.

Это сейчас Швейцария кажется многим едва ли не раем земным. На самом деле на протяжении почти всей своей истории она была страной бедной. Заоблачные луга и каменистые поля не могли прокормить всех жителей. Кое-кто занимался ремеслом, а молодые парни чаще всего уходили в солдаты чужих армий. Швейцарские наемники принимали участие во многих европейских войнах, славились своими боевыми качествами и, что не менее важно, верностью «покупателю». Именно швейцарцев-католиков нанимали в свою гвардию римские папы. Кстати, слово «швейцар» происходит именно от национальности папских охранников.

Поэтому ничего удивительного не было в том, что в 1886 году семейство Шевроле переехало во Францию и поселилось в Бургундии, в городе Бон (Beaune). В 11 лет Луи бросил школу и начал работать в велосипедной мастерской. Одновременно он был гонщиком. Пока – велогонщиком.

В 1899 году юноша перебрался на работу в Париж, но задержался там ненадолго. Луи решился на то, на что решались тогда немногие и, как правило, не от хорошей жизни, – отправился в Канаду. В Квебеке он поработал шофером, а через год уехал в Нью-Йорк и стал автогонщиком фирмы «Фиат».

Гонщик Луи Шевроле прославился отчаянной смелостью. Журналисты называли его смелость «безумной», но в основе этого «безумия» лежало хорошее знание автомобиля, и просто чутье. Гонщик срастался с автомобилем, как всадник с конем, и автомобиль позволял ему выделывать штуки, казавшиеся со стороны самоубийством. Штуки, приводившие к победе.

А автомобиль Л. Шевроле изучил досконально. Работая гонщиком на фирме «Бьюик», он параллельно начал создавать собственный двигатель для нового автомобиля.

В 1909 году произошла знаменательная встреча гонщика-автоконструктора с предпринимателем Уильямом Дюраном (William C. Durant), основателем компании General Motors. В результате этой встречи в Детройте возникла еще одна компания по производству автомобилей, Chevrolet Motor Car Company. Тогда же появился знаменитый крестообразный логотип, по поводу которого существуют разногласия: некоторые считают крест Шевроле памятью о швейцарском происхождении (на швейцарском флаге изображен белый крест на красном фоне); по другой версии, автором эмблемы был Дюран, и крестообразный рисунок на обоях одной гостиницы во Франции, где он когда-то остановился, так понравился ему, что он, прихватив кусочек обоев в Америку, настоял, чтобы именно таким красивым и динамичным был логотип нового автомобиля.

В 1912 году компания выпустила автомобиль «Шевроле-Классик», который предназначался не для совсем уж простых людей. Шестицилиндровый двигатель мощностью 50 л. с., скорость выше 100 км/ч, продвинутый дизайн. Как оказалось, машина нашла своего покупателя: за год было продано 3 тысячи штук.

Но Дюран решил увеличить объемы продаж и самостоятельно изменил модельную политику: стал производить более дешевые автомобили, которые смогли бы составить конкуренцию автомобилям Форда. Шевроле в это время надолго уехал в Европу, и Дюрану не надо было советоваться с компаньоном. Его надежды оправдались. Автомобили «Ройял мэйл» и «490» (это была попросту цена машины в долларах) продавались прекрасно. В 1915 году 13,5 тысячи автомобилей, а в 1917-м – уже 111 тысяч.

Но у Л. Шевроле были свои представления об автомобиле. Он ушел из «Дженерал моторс» и с братом Гастоном организовал собственную компанию, где производились гоночные автомобили, на которых потом оба брата участвовали в гонках.

Осенью 1920 года Гастон погиб в соревнованиях, и Луи Шевроле ушел из спорта. Он решил выпускать на своей фирме мощные авиационные двигатели, но разразилась Великая депрессия, и завод пришлось закрыть. Вскоре Шевроле заболел, в 1935 году ему запретили водить автомобиль, а в 1941 году он скончался. В том же году на заводе «Шевроле» в Детройте был рекордный для тогдашних США выпуск – 1,6 миллиона автомобилей.

Индейские штучки

Надо сказать, что все высокоразвитые индейские цивилизации Южной Америки не знали колеса и почти не имели транспортных средств. Только инки использовали прирученных безгорбых верблюдов – лам для перевозки грузов. Так что некоторого удивления достоин курьезный факт: по крайней мере, две марки современных автомобилей связаны с индейцами.

Роскошные спортивные автомобили «Понтиак» названы так потому, что их производят на заводе компании General Motors, находящемся в городке Понтиак (штат Мичиган). В 1893 году Эдвард Мерфи основал здесь фирму, производившую конные экипажи. А в 1907 году эта фирма уже под названием Oakland Motor Car Company начала производство автомобилей. Вскоре эту компанию поглотил гигант General Motors, а с 1926 года здешнее предприятие стало называться Pontiac Motor Division.

Сам же городок называется по имени вождя индейского племени оттавов, который в 1763 году возглавил восстание индейских племен против английских колонизаторов. О месте и времени рождения этого Понтиака (Pontiac; 1720–1769) сведения самые недостоверные. Не знают даже точно, к какому индейскому племени он принадлежал. Был он личностью харизматичной, поскольку все, кто с Понтиаком встречался, говорили о нем с большим уважением, признавая его несомненные лидерские качества и ум. Впрочем, многие европейцы общепринятую среди индейских мужчин заносчивость в отношении к представителям других племен и народов, считали признаком благородства едва ли не королевского. Вообще же слухи о благородстве и гордости индейцев весьма преувеличены беллетристами.

Про первые 30 лет его жизни нам мало что известно, поскольку индейцы летописей не вели, а французы не очень интересовались, что происходит там, в индейских поселениях. Они обживались в Новой Франции, как тогда называли Канаду, строили новые форты. Антуан де Кадийак, основав в 1701 году форт Понт Шартрен, среди прочего, хотел закрыть индейцам путь на восток, к обжитым уже французским территориям и к городам Монреалю и Квебеку. Но уже через 30 лет индейцы начали поселяться неподалеку. Это были дружественные французам племена, и французы не возражали, что напротив форта Понт Шартрен (как тогда назывался Детройт) живет около тысячи индейцев.

Необъявленная война между англичанами и французами в Северной Америке шла постоянно. В 1745 году 60 индейских воинов вызвались участвовать в военных действиях французов против англичан. Вероятно, что одним из этих воинов был и Понтиак.

В течение 1750–1760-х годов англичане постепенно завоевывали французские владения в Канаде. А главная битва произошла в 1756–1763 годах. В это время в Европе шла Семилетняя война, которую Франция проиграла. Одновременно с победами в Европе, англичане отобрали у французов в Северной Америке всю Канаду. Кстати, в этой войне участвовал будущий знаменитый французский мореплаватель Антуан де Бугенвиль. В 1763 году британский флаг развевался почти везде в восточной части континента.

Французы снабжали индейцев, сражавшихся на их стороне, оружием и амуницией. Кроме того, среди индейцев поддерживалась уверенность, что французский король, изгнав англичан, вернет все территории исконным владельцам.

Летом 1762 года образовался союз индейских племен против англичан, который возглавил Понтиак. Он планировал начать восстание в конце апреля 1763 года. Понтиак предполагал, что по его сигналу воины племен, входящих в союз, нападут одновременно на все форты, поставленные на восточной границе свободных индейских территорий. Затем индейцы объединятся и погонят англичан к морю. Главный оплот, крепость Детройт, должен был штурмовать сам Понтиак со своими воинами.

Штурм начался 2 мая 1763 года, и почти все крепости пали. Пленных было мало, поскольку воинской доблестью у индейцев считалась беспощадность, а главным подвигом было оскальпировать противника. Может быть, и поэтому тоже, Детройт не сдавался. Но и Понтиак не отступал. Осада затянулась на четыре года. Англичане предложили Понтиаку мир, но тот не согласился. Однако его индейские союзники оказались менее терпеливыми и более сговорчивыми. К тому же французы заключили мир с англичанами, и надеяться на их поддержку больше не приходилось. В августе 1767 года от находящегося в осаде Детройта ушли одно за другим все индейские племена, кроме оттавов. О победе теперь уже думать не приходилось. Понтиак отступил от города и ушел в страну, где жили индейцы племени майами. Это – на территории нынешнего штата Иллинойс, в районе Чикаго, то есть довольно далеко от известного Майами во Флориде. Там Понтиак был убит при непонятных обстоятельствах. Память о нем так бы и осталась в учебниках по истории США и Канады и в названии небольшого городка в окрестностях Детройта, если бы Детройт не стал столицей американского автомобилестроения. В 1926 году в продажу были выпущены первые автомобили марки «Понтиак», на логотипе которых был изображен индеец в головном уборе из перьев. В 1956 году его заменили на более стильную эмблему, напоминающую красное перо из того же индейского головного убора. А серебристая четырехугольная звездочка-вспышка на этой эмблеме – воспоминание о самой успешной и памятной американцам модели «Понтиака», Pontiac Silver Streak («Серебряная вспышка») 1948 года.

Стилизованный индейский головной убор изображен на еще одном логотипе ныне существующей автомобильной марки – «Шкоды». Его появление в Чехии достаточно курьезно. Эмиль Шкода (Emil ?koda; 1839–1900) родился в Пльзени в семье врача. Его отец, Франтишек Шкода, за заслуги в области медицины получил от австрийского императора Франца-Иосифа I дворянский титул. Дядя Эмиля тоже был известным врачом. Он жил в Вене, и среди его пациентов были люди богатые и знатные, даже коронованные особы.

Сам же Эмиль Шкода изучал инженерное дело в Германии и в 1866 году стал главным инженером машиностроительного завода в Пльзени, основанного в 1859 году графом Эрнстом фон Вальдштейн-Вартенбергом. Через три года, в 1869 году, Шкода выкупил этот завод и начал расширять производство. Чтобы ничто не мешало росту предприятия, завод был перенесен из центра города на окраину, а к цехам Шкода подвел железнодорожные пути. В 1880-х годах завод Шкоды стал самым крупным металлообрабатывающим предприятием Австро-Венгрии. Одним из главных пунктов в номенклатуре производимого в то время на заводе оборудования были сахарные мельницы, а одним из главных пунктов экспорта – Украина, где тогда интенсивно развивалось производство сахара из свеклы. (Отец известного селекционера Льва Симиренко, Платон, был одним из зачинателей этой отрасли.) Неудивительно, что первое зарубежное представительство фирмы «Шкода» открылось в 1876 году в Киеве.

В 1899 году предприятие Шкоды стало акционерной компанией. Его номенклатура расширилась: начали производиться локомотивы, детали для торговых и военных судов, оружие.

Шкода был отчаянным трудоголиком, что, впрочем, не помешало ему совершить поездку в Соединенные Штаты Америки. В поездке его сопровождал индеец. В память об этом приключении он повесил в своем кабинете барельеф, изображавший индейца. Через некоторое время картинки индейцев появились в кабинетах и других начальников предприятия, директором которого был Шкода. Вскоре, по предложению коммерческого директора, изображение индейца было помещено на логотип фирмы. В 1923 году был зарегистрирован новый логотип. Оперение в виде индейского головного убора обозначало преемственность и верность прежним традициям высокого качества, символом которых давно уже стала голова индейца.

Первые такие логотипы разместили на локомотивах, которые изготовляли на заводе в Пльзене. Стрела логотипа как нельзя лучше символизировала скорость и прогресс.

На капоты автомобилей этот символ попал после того, как в 1925 году в концерн «Шкода» влился автомобильный завод Laurin & Klement, расположенный в городе Млада Болеслав. В 1894 году этот город назывался на немецкий манер Юнгбунцлау (Jungbunzlau), поскольку входил в состав Австро-Венгерской империи. Живший в этом городе 26-летний книготорговец Вацлав Клемент (V?clav Klement; 1868–1938) купил новый немецкий велосипед, который не отличался хваленым немецким качеством. Клемент написал об этом представителю фирмы-производителя в Праге. Написал по-чешски и получил в ответ короткую отписку с требованием изложить свою просьбу на немецком языке. Это возмутило молодого чеха, и без того недовольного засильем немецкого языка. Неисправный велосипед он отремонтировал сам, после чего подумал: если это так просто, почему бы не начать выпускать велосипеды самому? Сказано – сделано. Вацлав нашел компаньона, тоже Вацлава, механика Вацлава Лаурина (V?clav Laurin; 1865–1930). Друзья основали компанию «Лаурин-Клемент» и стали производить велосипеды под названием «Славия». В 1899 году на заводе начали делать и велосипеды с мотором, а уже через год освоили производство четырехколесных мотоколясок. В 1905 году был сделан уже настоящий автомобиль, «Лаурин-Клемент, тип А».

Через два года фирма «Лаурин-Клемент» стала крупнейшим производителем мотоциклов и автомобилей в Австро-Венгрии. Кстати, примерно треть выпускаемых машин экспортировалась в Россию. После Первой мировой войны экономическая и политическая ситуация сильно изменилась. Старые рынки сбыта закрылись. Чехословакия стала самостоятельным государством. Спрос на автомобили в небольшой стране, да еще после войны, был невысоким. И слияние с промышленным гигантом спасло чешский автопром. Правда, имена Лаурина и Клемента стали историей – с 1925 года автомобили выпускались под маркой «Шкода». С оперенной по-индейски стрелочкой на капоте.

Мускулы дракона

Если бы какого-нибудь европейского инженера, жившего в начале XX века, спросили, каково его мнение о перспективах японского автомобилестроения, он бы, вероятно, сказал, что ничего смешнее себе представить не может. Эти дикие азиаты вряд ли будут способны в ближайшие сто лет даже усвоить великие достижения европейской культуры. Если только белые солдаты не цивилизуют их, как уже цивилизуют Африку, Индию и Китай.

Сегодня второй в мире компанией по объему производства автомобилей является японская «Тойота». Эта компания носит имя клана, основателем которого был Сакичи Тойода (Sakichi Toyoda; 1867–1930). Сакичи родился в семье бедного плотника из провинции Сидзуока, а ушел из жизни с титулом «короля японских изобретателей». Его юность счастливо совпала со временем промышленной революции в Японии. Сакичи стал механиком на текстильной фабрике в городе Нагоя. Надо сказать, что никакого специального образования в области механики Сакичи не получил. Он был самоучкой и большую часть своих знаний получил из практики.

В 1890 году Тойода изобрел деревянный ткацкий станок оригинальной конструкции, а в 1897 году – первый в Японии автоматический ткацкий станок, вроде того, изобретением которого в начале XIX века прославил свое имя француз Жаккард. Успехи молодого человека были замечены. В 1899 году крупная промышленно-финансовая группа «Мицуи» пригласила его работать главным инженером на одном из своих предприятий. В 1906 году «Мицуи» финансировала создание компании по производству ткацких станков, главным инженером которой был назначен С. Тойода. В 1910 году он уволился из компании, выразив тем самым несогласие с технической политикой руководства. Но идеи свои он унес с собой.

В 1926 году Тойода построил автоматический ткацкий станок, в котором воплотил принцип автономной автоматики: станок останавливался, если возникала какая-нибудь проблема, не ломал сам себя и не калечил работника. В этом же году он организовал компанию «Тойода, автоматические ткацкие станки». За заслуги в области развития японской промышленности Тойода-старший был награжден императорскими знаками отличия. А патент на один из своих ткацких станков, который он продал британской ткацкой компании, принес ему 100 тысяч фунтов стерлингов. Эти деньги пошли на создание новой отрасли японской промышленности, автомобилестроения. До тех пор все автомобили в Японию либо импортировались, либо собирались из импортируемых деталей.

В 1930-х годах начался спад текстильной промышленности, и соответственно уменьшился спрос на ткацкие станки фирмы Тойоды. В 1933 году, передавая компанию в руки своего сына Киихиро (Kiichiro Toyoda; 1894–1952), С. Тойода одобрил создание в рамках компании отделения по производству автомобилей. В 1934 году был сконструирован двигатель (скопированный с двигателя «Шевроле»), а в 1935 году – прототипы легкового и грузового автомобилей. В 1936 году начался выпуск первых японских автомобилей. Они собирались вручную, ни о каком конвейере речи не было.

В 1937 году отделение преобразовали в автомобильный завод. Заодно изменилось и название предприятия. Новое имя, «Тойота», было созвучно фамилии владельцев, но Киихиро Тойода хотел подчеркнуть разницу между семьей и компанией. Кроме того, для написания слова «Тойота» японской слоговой азбукой требуется восемь знаков, а для фамилии Тойода – десять. Восемь для японцев – это счастливое число, а слово «Тойота» японцам кажется благозвучнее.

Для новой компании был разработан логотип, отображающий историю производства. На нем изображена стилизованная в виде латинской буквы Т ткацкая петля – в память о том, что свою деятельность компания начинала с выпуска автоматических ткацких станков.

Когда началась война, производство легковых автомобилей было свернуто. По заказам правительства фирма выпускала военные грузовики. Грузовики соответствовали тяжелым военным временам: с газогенератором вместо бензинового двигателя и (для экономии) с одной передней фарой. Можно сказать, «Тойота» выжила чудом. Если бы Япония не капитулировала, городок Коромо, где находился завод, был бы стерт с лица земли американскими бомбардировщиками.

После войны производство расширялось, но в 1950 году разразился кризис, и Киихиро Тойода, не поладивший с профсоюзами, подал в отставку. Его место занял племянник, Эйджи Тойода (Eiji Toyoda; родился в 1913 году). Эйджи получил хорошее образование – три года, с 1933 по 1936 год, проучился на инженерном факультете Императорского университета в Токио. Труды Эйджи не пропали даром. В начале 1960-х годов «Тойота» вышла в ряды лидеров мирового автомобилестроения. Показателем успехов предприятия стал экспорт автомобилей в США (хотя в эту страну прежде никогда автомобили не ввозились). Эйджи Тойода ушел со своего поста только в 1994 году.

В 1959 году в знак признания заслуг компании перед Японией городок Коромо переименовали. Он стал называться Тойота, или Тойота-Сити.

«Тойота» – наиболее популярная в нынешней Японии машина. А почетное третье место занимает «Хонда», названная по имени Соичиро Хонды (Soichiro Honda; 1906–1991). Он родился в семье деревенского кузнеца, который был так беден, что пятеро предыдущих его детей умерли от голода в младенчестве. Стоит вспомнить, что происходило это уже в XX веке в стране, которая упрямо начинала спорить с великими мировыми державами за то, чтобы и ее причислили к списку таковых держав. Как раз к моменту рождения Соичиро отец открыл мастерскую по ремонту велосипедов и уже мог прокормить семью. Так или иначе, Соичиро остался жив.

В 15 лет паренек отправился в Токио, где работал поначалу в механической мастерской, которая, среди прочего, занималась и ремонтом автомобилей. Уже в 19 лет Соичиро поставил рекорд скорости на автомобиле, в котором все, кроме мотора и шасси, было сделано его руками. Соичиро получил патент на новую конструкцию автомобильного колеса со спицами, после чего он зарабатывал уже вполне приличные деньги. В 1928 году С. Хонда стал хозяином собственного предприятия. В 1936 году он на собственноручно сконструированном автомобиле поставил рекорд скорости для Японии – 120 км/ч, который держался почти 20 лет. Правда, на этих гонках автомобиль Хонды попал в аварию, и он решил на карьере гонщика поставить крест.

Подобно многим автомобилестроителям Хонда был не теоретиком, а практиком. В 1938 году он проучился несколько семестров в местном Технологическом институте, но диплома о высшем образовании так и не получил. Да и к чему ему был диплом? Предприятие Соичиро Хонды стало главным поставщиком литых поршневых колец для заводов «Тойота», а также авиастроительной фирмы «Накаджима», для которой он придумал станок, автоматически вытачивающий деревянные пропеллеры. Это принесло ему и славу, и деньги.

В конце Второй мировой войны Хонда решил «немного отдохнуть», как сам говорил друзьям и родственникам. В ходе «отдыха» он смастерил велосипед с мотором. Двигатель в 1 л. с., работавший не на дефицитном бензине, а на керосине, передавал вращение на заднее колесо с помощью обычной ременной передачи.

В 1945 году Хонда основал новую фирму, которая называлась почему-то Институтом технических исследований. В 1946 году этот институт начал поставлять на рынок велосипеды с мотором. За два года Хонда «покрыл» 60 процентов рынка японских велосипедов, а уже в 1949 году новая фирма «Хонда мотор» начала выпускать японские мотоциклы. В 1950 году для расширения производства была куплена швейная фабрика в Токио, которую переделали в завод по производству мотоциклов. И уже в 1959 году «Хонда» числилась абсолютным мировым лидером в области производства мотоциклов. Японские мотоциклы экспортировались даже в США, где успешно принялись вытеснять родные, но более дорогие Harley-Davidson.

В 1960 году С. Хонда решил ворваться на новый для себя рынок – автомобильный. В новом подразделении, центре исследований и разработок, начали проектировать первый автомобиль. При этом Хонда проигнорировал приказ министерства промышленности и торговли Японии – чиновники считали, что стране не нужен еще один автопроизводитель, в Японии и так много автомобилей.

В 1963 году была выпущена прабабушка нынешних фавориток мирового автомобильного рынка, модель S500. И с каждым годом рос объем производства автомобилей, которые пользовались вполне заслуженным успехом во всем мире.

В 1973 году Хонда покинул пост президента компании. С тех пор у руля компании не было другого человека с этой фамилией. Уходя, Соичиро запретил совету директоров производить «родственные» назначения.

– Руководитель должен выбираться за его реальные заслуги, – сказал он, – а не за принадлежность к нашему семейству.

Основатель японской автомобильной империи скончался в 1991 году в возрасте 85 лет, оставив в этом мире супругу, сына и двух дочерей.

Про войну

Пуля – дура?

Фридрих Энгельс никогда в армии не служил, но друзья называли его «генералом» за высокий рост, за статный вид и за интерес к вопросам военной стратегии и тактики. Среди прочего, Ф. Энгельс написал интересную статью «История винтовки». На эту статью очень любят ссылаться патентоведы и теоретики изобретательства, потому что в ней четко показано: изобретение всегда является разрешением противоречия, внутренне присущего любой технической системе. Предок нынешней винтовки – мушкет, заряжался с дульной части ствола. Пришедшее на смену тяжелому мушкету ружье унаследовало этот главный недостаток родителя. Перезарядка ружья требовала слишком много времени. Поэтому солдат, вооруженный ружьем, в бою производил фактически один выстрел. После этого выстрела войска сходились, и главным оружием теперь становился примкнутый к стволу штык. Отсюда, кстати, и поучение солдатам фельдмаршала А. В. Суворова о том, что «пуля – дура, штык – молодец». Пуля то ли попадет, то ли нет, а уж штыком врага точно заколешь.

Ствол ружья делали длинным, чтобы им удобно было действовать в ходе штыковой атаки. Но в длинный ствол еще тяжелее забивать пулю, так что о скорострельности вообще говорить не приходилось. Оттого-то великий Суворов и поучал солдат:

– Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию, когда негде взять.

Был другой выход – повысить дальность и меткость стрельбы, чтобы поражать противника на большом расстоянии. Для этого в стволе стали делать винтовые нарезы, которые закручивали пулю и делали ее более устойчивой в полете. Отсюда пошло и название «винтовка». Но в нарезной ствол забивать пулю стало еще сложнее.

Два изобретения разрешили это противоречие между меткостью и скорострельностью. Во-первых, пороховой заряд, пулю и воспламеняющий капсюль собрали вместе в один, унитарный, патрон. Во-вторых, этими патронами начали заряжать оружие с казенной части ствола. И уже в середине XIX века винтовка стала главным оружием в европейских армиях, и в армии США тоже.

В 1861 году в Соединенных Штатах началась Гражданская война. Тогда взошла звезда инженера и офицера Хайрема Бердана (Hiram Berdan; 1824–1893). Он родился в небольшом городке Фелпс в штате Нью-Йорк. В 1840-х годах Бердан стал инженером. Эти годы – время «золотой лихорадки» в Калифорнии. Тогда разбогатели не только американцы, застолбившие золотоносные участки, но и те, у кого были хорошо работали руки и мозги. Торговец-галантерейщик Леви Штраус начал продавать золотоискателям брюки из крепкой парусины, сшитые не нитками, а проволокой и заклепками, и положил начало производству знаменитых джинсов. Джон Студебекер получил немалые деньги, производя тачки для перевозки грунта. Хайрем Бердан изобрел пресс для дробления золотоносного кварца и заработал на своем изобретении 200 тысяч долларов. Он сделался богатым и знаменитым на весь мир.

Всеамериканская слава у него к тому времени уже была – как у лучшего стрелка Америки. Когда Север объявил войну Югу, Бердан обратился к Аврааму Линкольну с предложением создать отряд снайперов, лучших в Америке снайперов. 14 июня 1861 года был издан приказ о создании такого подразделения, командовать которым было поручено полковнику Бердану. Кандидаты в снайперы проходили серьезные испытания. Зачисленные в отряд щеголяли в особенной форме зеленого цвета. Их вооружили дальнобойными винтовками с оптическим прицелом. Снайперы Бердана отлично показали себя при всех сражениях.

В начале 1864 года Бердан возвратился к более привычной работе инженера и изобретателя. Он занялся конструированием винтовок. Созданные Берданом винтовки начали закупать Великобритания и Испания. Но контракта на оснащение ими американской армии Бердан не получил.

Признание пришло из-за океана. В 1860–1870-х годах Россия проводила всеобъемлющую военную реформу. Среди прочего, российская армия нуждалась в ружьях самой современной конструкции. В 1866 году в США были командированы полковник А. П. Горлов и поручик К. И. Гуниус. Российские военпреды должны были выбрать в Америке новую винтовку для новой армии.

Горлов и Гуниус обратили внимание на винтовку Бердана, но решили доработать ее под специфические российские условия. Доработка винтовки и патрона к ней происходила на заводе Кольта. В результате появилась винтовка, которую в США назвали «русской», а России – «винтовкой системы Бердана № 1». Заводу Кольта было заказано 30 тысяч ружей системы Бердана и 7,5 миллиона патронов. На вооружение российской армии винтовка «Бердан № 1» стала поступать в 1868 году. Винтовка была меткая и легкая, поэтому сначала ею перевооружали стрелковые части. Бердан прибыл в Россию в апреле 1869 года – не с пустыми руками: предложил для российской армии винтовку новой конструкции с продольно скользящим поворотным затвором. Такой затвор, который досылал патрон в патронник и выбрасывал стреляную гильзу, упрощал и ускорял процесс перезаряжания. Вскоре он повсеместно стал применяться в стрелковом оружии. Новая винтовка была принята на вооружение под именем «Бердан № 2». В комплект к берданке (как ее вскоре стали называть) включили также четырехгранный штык. Это была одна из лучших винтовок того времени.

В 1891 году хорошо послужившую в армии берданку принялись заменять на новую модель, магазинную винтовку Мосина. Старые винтовки переделывали на охотничьи ружья – не пропадать же добру. Это еще лет на двадцать растянуло жизнь берданки. А изобретатель Бердан умер в 1893 году и был похоронен на Арлингтонском национальном военном кладбище.

В 1914 году в российской армии вновь появились берданки, обнаруженные на каких-то военных складах. В Первую мировую войну страна вступила неподготовленной к масштабным военным действиям, и оружия не хватало. С той же проблемой уже в 1939 году столкнулась во время Зимней войны финская армия. На складах с царских еще времен сохранились берданки, которые выдавали в учебных подразделениях и в тыловых частях.

У преемницы берданки, винтовки С. И. Мосина, боевая жизнь оказалась почти в три раза длиннее. На вооружение она начала поступать с 1891 года, а окончательно ее списали уже в советское время, в 1945 году. В отличие от берданки имя конструктора Сергея Ивановича Мосина (1849–1902) к самой винтовке не «прилипло», и она более известна нам как трехлинейка. «Три линии» – это калибр винтовки, три десятых дюйма или 7,62 миллиметра. Тем, кто проходил начальную военную подготовку либо курс молодого бойца, последняя цифра знакома очень хорошо – калибр автомата Калашникова.

Капитан Мосин в 1875 году окончил с золотой медалью Михайловскую артиллерийскую академию в Санкт-Петербурге и был направлен на Тульский оружейный завод. А в 1877 году началась русско-турецкая война. В боях выяснился главный недостаток винтовки Бердана, которой к тому моменту были вооружены в российской армии и пехотинцы, и кавалеристы, и казаки: ее скорострельность была ниже, чем у магазинной винтовки Винчестера, принятой на вооружение армией турецкой. Вот если бы пристроить магазин и к берданке!.. В 1883 году Мосин разработал магазинную винтовку, приделав к винтовке Бердана магазин на восемь патронов.

То, что трехлинейка не стала «мосинкой», – не происки врагов. Одновременно с винтовкой Мосина авторитетные испытания в Главном артиллерийском управлении проходили винтовки из других европейских стран, в том числе и винтовка бельгийского оружейника Анри Леона Нагана. Винтовка Мосина заняла второе место. Однако многие члены конкурсной комиссии поддержали русского оружейника. Мосину было поручено доработать свое изобретение, взяв за основу механизм подачи патронов винтовки Нагана.

Второй вариант винтовки стал пятизарядным. Конструктор приблизил калибр новой винтовки к калибру винтовки Нагана. В результате оружие стало более легким (4 килограмма), а скорость пули и дальность ее полета увеличились.

Чтобы обойти довольно скользкий в данном случае вопрос приоритета, винтовку назвали попросту «трехлинейной образца 1891 года». Впрочем, довольно часто ее называли и винтовкой Мосина – Нагана (или Нагана – Мосина), а с 1924 года – просто винтовкой Мосина.

Товарищ Маузер

Бельгийские оружейники братья Эмиль Наган (?mile Nagant; 1830–1902) и Анри Леон Наган (Henri L?on Nagant; 1833–1900) не тягались за приоритет с российским военным ведомством. Уступив трехлинейку С. И. Мосину, они получили взамен жирный кусок – заказ на переоснащение российской армии современным оружием.

В 1892 году, после принятия на вооружение новой винтовки, было решено заменить и офицерский револьвер «Смит и Вессон» калибра 10,67 мм (4,2 линии) на другой, одного калибра с новой винтовкой, так чтобы и там и там можно было бы использовать один и тот же патрон. Леон Наган был тут как тут. Предложенный им револьвер калибра 7,62 мм оказался значительно лучше прежнего «Смит-Вессона» по всем параметрам, и к тому же он стоил дешевле. По условиям договора Россия приобретала патент на револьвер образца 1892 года, а бельгийские специалисты должны были также наладить процесс производства револьверов на Тульском оружейном заводе.

Подобно Туле, город Льеж, в котором находился завод братьев Наган, был старинным городом оружейников, прославленным на всю Европу. Здесь сосредоточилась металлообрабатывающая и оружейная промышленность молодого, но бурно развивавшегося европейского государства, Бельгии.

В Льеже в 1859 году был основан завод братьев Наган. Сначала они занимались изготовлением и ремонтом промышленного оборудования, в том числе и ремонтом оружия. Но уже в середине 1860-х годов братья приступили к выпуску собственного огнестрельного оружия. В 1867 году на их предприятии Fabrique d’armes ?mile et L?on Nagant (Оружейный завод Эмиля и Леона Наганов) побывал известный американский оружейник Сэмюэл Ремингтон. Он искал место, где могли бы выпускать его знаменитые винтовки. Завод братьев Наган понравился ему больше других. Братья получили лицензию на изготовление винтовок Ремингтона на своем предприятии. Первая партия оружия, изготовленного по лицензии Ремингтона, 5 тысяч винтовок, была предназначена для гвардейцев римского папы, и по такому случаю имела метку на стволе: два скрещенных ключа святого Петра и папскую тиару. Ключи от рая – неплохой символ для смертоносного оружия.

В 1877 году старший из братьев, Эмиль, разработал и запатентовал собственную конструкцию револьвера калибра 9,4 мм. С этого момента производство револьверов стало главным на заводе в Льеже. Револьверы Наганов были приняты на вооружение офицерского и унтер-офицерского корпуса, а также полиции многих европейских стран, Бразилии и Аргентины.

Револьвер (от английского глагола to revolve – «вращаться») называется так потому, что в нем для перезарядки используется вращающийся барабан, предварительно заряжаемый патронами. После выстрела барабан поворачивается и подает в ствол новый патрон: оружие снова готово к бою. Обычно в один барабан помещалось шесть или семь патронов, значит, можно было сделать шесть-семь выстрелов подряд. Правда, российское военное ведомство, заказывая Наганам оружие для унтер-офицеров, потребовало ухудшить конструкцию, отменив автоматический взвод курка. Это делалось для того, чтобы унтеры не тратили боеприпасы и не палили в белый свет, как в копеечку.

В 1896 году из-за напряженной работы с чертежами зрение Эмиля Нагана испортилось настолько, что он стал полным инвалидом. Руководство компанией перешло к Леону. С 28 апреля 1896 года завод Наганов стал называться иначе: Оружейный завод Леона Нагана.

Фирма не ограничивалась только созданием стрелкового оружия. Сыновья Леона Нагана, Шарль (родившийся в 1863 году) и Морис (родившийся в 1866 году), заинтересовались производством тогдашней технической новинки – автомобиля. Их дядя Эмиль был очень недоволен изменением профиля уже прославленного на весь мир предприятия, но его голос был совещательным. В 1899 году, выполнив заказ по поставке револьверов в Россию, фирма Леона Нагана приступила к разработке первых моделей автомобилей.

Леон Наган умер 23 февраля 1900 года в возрасте 70 лет. Положение компании стало ухудшаться. Уже полностью ослепший Эмиль Наган не мог, естественно, заменить брата. Он скончался вскоре, 23 декабря 1902 года. Наследники решили существенно сократить производство огнестрельного оружия и основное внимание сосредоточить на производстве автомобилей. Это было их ошибкой – автомобили не принесли фирме значительного дохода. А в 1914 году, когда началась Первая мировая война, немецкие войска оккупировали Льеж и на заводе было прекращено производство оружия. В 1930 году фирма братьев Наган тихо закончила свое существование.

Однако револьверы этой системы надолго пережили своих создателей и стали символом целой эпохи в истории России. К 1917 году в российской армии было около миллиона наганов, которые являлись штатным оружием офицеров и нижних чинов. В разгоревшейся Гражданской войне вся эта масса оружия применялась по назначению.

Октябрьская революция и Гражданская война прославили еще двух оружейников.

Петер Пауль Маузер (Peter Paul Mauser; 1838–1914) родился в Оберндорфе. Этот городок находится в верховьях реки Некар, в живописной местности, называемой Шварцвальд. Ничем особенным он не был примечателен до 1811 года, когда король Фридрих I Вюртембергский приказал основать здесь королевский оружейный завод. Отец Пауля, Франц Андреас Маузер, трудился на этом заводе мастером, а сам Пауль пошел на завод, едва ему исполнилось 12 лет. В 1859 году юноша служил в армии. По возвращении из армии Пауль несколько лет работал на оберндорфском заводе. В 1867 году со старшим братом Вильгельмом он отправился в Льеж, европейскую столицу оружейников.

Это была, пожалуй, самая дальняя поездка Пауля Маузера за всю его жизнь. Вместе с братом он пробыл в Льеже два года. В результате появилась их совместная разработка новой конструкции ружейного затвора. По возвращении домой Вильгельм и Пауль создали однозарядную винтовку калибра 11 мм и револьвер. Это оружие было принято на вооружение в 1871 году.

Для производства стрелкового оружия Маузеры открыли в Оберндорфе свое предприятие, которое впоследствии превратилось в огромный завод «Маузер». Вильгельм занимался экономической стороной деятельности завода, а Пауль взял на себя изобретательство.

В 1884 году французский инженер Поль Вьель (Paul Vieille) изобрел новый вид пороха – пироксилиновый. По мощности новый порох намного превосходил черный, а при горении не давал дыма, поэтому его назвали бездымным. В 1889 году появился еще более мощный бездымный порох – нитроглицериновый. Бездымный порох позволил уменьшить калибр оружия, повысить дальность и точность стрельбы.

Пауль Маузер тут же создал малокалиберную магазинную винтовку, ставшую прототипом почти всех последующих видов стрелкового оружия. Винтовка Маузера имела магазинную коробку с обоймой. В обойме в шахматном порядке были уложены патроны, досылавшиеся в патронник с помощью рукоятки в задней части затвора. Эта винтовка была принята на вооружение германской армией.

За заслуги перед отечеством кайзер в 1912 году отличил Пауля Маузера дворянским званием. Но по-настоящему прославил Маузера сконструированный им в 1896 году пистолет, который на просторах России так попросту маузером и называли. Магазин маузера вмещал 10 винтовочных патронов. Конструкция пистолета обеспечивала небывалую для пистолета точность и дальность боя – до 1000 метров. Для эффективного прицеливания на такое расстояние уже требовался приклад. Конструкторы нашли оригинальное решение: использовать в качестве приклада деревянную кобуру пистолета. С помощью специального фиксатора рукоять пистолета примыкалась к прикладу. При этом откидная крышка кобуры, тоже деревянная, упиралась в плечо стрелка.

Маузер, как это ни странно, считался пистолетом гражданским. Из-за больших габаритов, мощной отдачи и сложного перезаряжания его не приняла на вооружение ни одна армия мира. Еще следует добавить сложность сборки-разборки этого пистолета, ставшую сюжетом смешного рассказа М. Веллера «Маузер Папанина». Только во время Первой мировой войны в германской армии «Маузером К-96» иногда вооружали офицеров, если не хватало штатных парабеллумов. А вот на рынке гражданского оружия маузеры были популярны. Это оружие, мощное и не очень больших размеров, приобретали путешественники, охотники и… бандиты.

Конечно, маузер (да еще с роскошной деревянной кобурой) выглядел гораздо эффектнее, чем небольшой наган, поэтому режиссеры вооружали героев своих фильмов об Октябрьской революции и Гражданской войне именно «Маузером К-96».

С 1914 года на заводах Маузера выпускался еще один пистолет, также известный как маузер. Он, небольшой и аккуратный, совсем не походил на модель К-96. Такой пистолет поставил последнюю точку в жизни В. Маяковского.

И такой же пистолет герою повести А. Гайдара «Школа» прислал отец с фронта: «Маузер был небольшой, удобный, в мягкой замшевой кобуре. Я носил его не для самозащиты. На меня никто еще не собирался нападать, но он дорог мне был как память об отце, его подарок – единственная ценная вещь, имевшаяся у меня. И еще потому любил я маузер, что всегда испытывал какое-то приятное волнение и гордость, когда чувствовал его с собой».

Адские косильщики

У нас в стране те, кто постарше, хорошо помнят с детства стихи С. Михалкова:

Мы видим город Петроград

В семнадцатом году:

Бежит матрос, бежит солдат,

Стреляют на ходу.

Рабочий тащит пулемет.

Сейчас он вступит в бой…

В книжке с этими стихами была картинка: штурм Зимнего дворца – вот матрос, вот солдат, а вот и рабочий с пулеметом. Как называется пулемет, знали даже девочки. Конечно, максим. Любимцем советской детворы этот пулемет был уже давно – с 1934 года, когда вышел на экраны фильм «Чапаев». Всем памятный кадр из фильма, где Петька стреляет, а народный герой Чапаев дает целеуказание вытянутой рукой, – превосходная реклама максима. Несомненно, изобретатель Хайрем Максим (Hiram Maxim; 1840–1916) прорекламировать пулемет лучше, чем это сделано в нашем фильме, не смог.

А выдумщиком был Хайрем отличным и уже в детстве изобретал: хронометр, колеса для велосипеда, мышеловку. Отец, плотник и механик-самоучка, научил сына работать и с деревом, и с металлом. Паренек был на все руки мастер, но и голова у него работала неплохо.

Максим родился в городке Сангервилль, в маленьком штате Мэн. Когда ему исполнилось 24 года, он переехал в Бостон, казавшийся после провинции столицей. Сперва Хайрем работал в мастерской своего дяди, где изготовляли газогенераторы для выработки светильного газа. В те времена газ был главным светочем, и торговля у дядюшки шла хорошо. Племянник работал за скромное жалованье, а еще, хорошо разбираясь в технике, стал чуть ли не каждую неделю предлагать проекты различных усовершенствований и без того хорошего устройства. Дядя, утомленный рационализаторскими предложениями, уволил слишком головастого племянника.

Хайрем не опечалился. Он организовал свой бизнес: занявшись паровыми машинами и тем же газовым освещением, преуспел в этом немало. Но в 1876 году изобретателя потянуло в самую передовую по тем временам область – он заинтересовался электричеством. Вскоре Х. Максим стал «мозговым центром» вновь организованной компании электрического освещения. Он работал над созданием лампы накаливания, которая смогла бы заменить газовое освещение в домах и конторах.

Здесь Максим соревновался с самим Томасом Эдисоном. Лампа накаливания Максима с углеродной нитью в виде буквы М (такая форма была, конечно, выбрана честолюбивым молодым человеком не только из технико-экономических соображений) светила даже поярче эдисоновской. Однако Эдисон не отступал, придумывая новые усовершенствования. Борьба за электрическую лампочку шла с переменным успехом, но закончилась все же победой Эдисона. Во многом из-за того, что Максим не уделял много внимания патентованию своих изобретений.

Максима назначили руководителем лондонского отделения компании. Фактически его «ссылали» в Европу. Изобретатель это понял. Приличную синекуру он получал за то, что отказывался от реального участия в деятельности фирмы. В 1881 году несколько обиженный Максим уехал из родной страны, чтобы никогда туда не возвращаться. Первым делом он побывал в Париже, где на Всемирной выставке ему и Эдисону в знак признания их заслуг в электротехнике были вручены ордена Почетного легиона.

Поскольку на поле электрического освещения возвратиться было невозможно, Максим начал искать другого приложения своим брызжущим через край способностям изобретателя. По его воспоминаниям, переключиться на конструирование огнестрельного оружия заставил разговор с одним знакомым американцем. Тот сказал:

– Брось ты свою химию и электричество! Если хочешь заработать кучу денег, придумай что-нибудь, что поможет этим европейцам резать друг другу глотки с большей эффективностью.

Продолжая оставаться руководителем лондонского отделения американской компании электрического освещения, Максим занялся изобретением автоматического оружия.

Идея была простая – использовать энергию отдачи пороховых газов для перезарядки оружия. Сам Максим говорил, что мысль об этом пришла к нему в голову много лет назад, когда, оказавшись по делам в городке Саванна, что в штате Джорджия, он участвовал в учебных стрельбах. По его словам, он был удивлен силой отдачи винтовки Спрингфилда и уже тогда задумался над тем, как бы заставить пороховые газы работать. И вот наконец додумался.

В устройстве, которое позже назвали пулеметом, пороховые газы давят на затвор, и тот сдвигается назад, производя полезное действие: выбрасывает пустую гильзу и подает следующий патрон (патроны для подачи предварительно вставлялись в металлическую ленту). При сдвиге назад часть энергии пороховых газов уходит на сжатие возвратной пружины, которая затем досылает затвор на место, запирает казенную часть ствола и приводит в действие курок, производя очередной выстрел. Этот цикл повторяется и повторяется, пока стрелок нажимает на гашетку или пока в ленте есть патроны.

26 июня 1883 года Максим получил патент на свое изобретение – безусловно, эпохальное. Пулемет изменил мир и судьбы миллионов людей не меньше, чем десяток революций. А уж в скольких революциях он поучаствовал – нет счету.

В марте 1887 года несколько орудий Максима были представлены британской армии для официальных испытаний. Испытания прошли в высшей степени успешно, и все модели были тут же закуплены армейским ведомством. Второй крупный заказ на пулеметы поступил из Швейцарии.

На фабрику Максима зачастили высокие гости. Среди них были и члены королевской семьи: принц Уэльский (будущий король Эдуард VII), герцог Кембриджский (он был главнокомандующим британской армии), герцоги Девонширский, Эдинбургский, Кентский и Сатерлендский. На одном из испытаний побывал родственник британской королевской семьи кайзер Вильгельм II; решив пострелять из пулемета, он едва не уничтожил в процессе этого эксперимента весь свой Генеральный штаб. Король Дании поразился не столько скорострельности пулемета Максима, сколько его прожорливости. «Это орудие за два часа разорит дотла мое королевство», – якобы сказал он, присутствуя на испытаниях. В России одним из первых стрелков, опробовавшим пулемет Максима в марте 1888 года, был император Александр III.

Цари, короли и прочие правители по достоинству оценили новое оружие. В конце XIX века пулемет был на вооружении практически всех крупных армий мира. Англия впервые применила это оружие в колониальной войне в Судане. В битве при Омдурмане против исламских повстанцев баланс потерь был просто ужасающим. Суданцы потеряли около 10 тысяч солдат убитыми и около 15 тысяч ранеными, в то время как англичан было убито всего 48 человек, а раненых – 382. В 1900 году Максим получил британское гражданство, и королева Виктория присвоила ему рыцарское звание за вклад в вооружение армии Великобритании.

Уже в Англо-бурской войне 1899–1902 годов и в Русско-японской войне 1904–1905 годов пулеметы использовали обе стороны.

Сам же Максим, как это было в его жизни не раз, потерял интерес к своему детищу и переключился на изобретательство в новой области – стал строить и испытывать самолеты. Знаменитый английский истребитель «Спитфайр» – внук довольно неуклюжих бипланов, которые строил Максим.

Заболев хроническим бронхитом, Максим осчастливил мир одним из своих последних изобретений. Он придумал ментоловый ингалятор, который назвал «трубкой мира». Хорошее название, если учесть, что в то время уже шла Первая мировая война. Смерть в 1916 году английского баронета американского происхождения Хайрема Максима была почти не замечена на фоне всеевропейской жатвы смерти.

Новая техника, в том числе и изобретенный Максимом пулемет, сделала эту жатву более ужасной. Появившаяся в начале XIX века шрапнель, убийственная для пехотинцев, уже казалась детской шалостью, а ее изобретатель Генри Шрапнель (Henry Shrapnel; 1761–1842) – едва ли не добрым и забавным чудаком, не понимавшим, что натворили его придумки.

Генри Шрапнель, конечно, не походил на чудака. Наоборот, будучи позитивно мыслящим 23-летним лейтенантом британской королевской артиллерии, он придумал разрывное пушечное ядро, наполненное мелкими металлическими шариками – именно для того, чтобы британские пушки лучше справлялись со своей убийственной работой. Изобретенное Шрапнелем ядро, взрываясь в воздухе над рядами наступавшей пехоты, наносило противнику куда больший урон, чем обычное ядро, взрывавшееся при ударе о землю. Шрапнель верил в свою идею, поэтому первые испытания производил на собственные средства, рассчитывая, что последующая награда окупит расходы. Так оно и получилось.

В 1803 году изобретение капитана Шрапнеля было принято на вооружение британской армии. В конце 1803 года Шрапнель получил давно ожидаемое им звание майора. В начале 1804 года во время сражения в американской колонии Суринаме новые боеприпасы были успешно использованы. Уже 20 июля 1804 года Шрапнель получил повышение в звании и стал первым инспектором артиллерии. А в 1808 году англичане впервые применили шрапнельные ядра в Европе – против войск Наполеона в битве при Веймаре. В 1814 году изобретателю была назначена пожизненная пенсия в размере 1200 фунтов в год. Позже, 10 января 1837 года, Шрапнель стал генерал-лейтенантом. Изобретенный им снаряд при его жизни назывался довольно длинно – «сферический картечный короб». Только через 10 лет после кончины изобретателя это название было изменено на «шрапнель».

Прицельно стрелявший пулемет оказался не только намного смертоноснее шрапнели – он в корне изменил военную тактику. Принцип использования энергии пороховых газов для перезарядки оружия, впервые реализованный Х. Максимом в пулемете, привел других оружейников к созданию автоматического стрелкового оружия для пехотинцев. В начале 1940-х годов в Германии и в Советском Союзе разработки такого оружия велись в одном направлении. В новом оружии предполагалось использовать так называемый промежуточный патрон – меньше винтовочного, но больше пистолетного. Использование таких патронов, считали конструкторы, позволяет бойцу иметь при себе больший боезапас. Эти патроны имеют достаточную убойную силу на средних расстояниях. Новое оружие будет короче обычной винтовки и скорострельнее. Немцы называли разрабатываемое оружие штурмовой винтовкой, а в СССР за ним закрепилось название автомат.

В начале 1940 года немецкий конструктор Хуго Шмайссер (Hugo Schmeisser; 1884–1953) предложил Управлению вооружений вермахта для испытаний свою модель штурмовой винтовки, которая получила индекс MKb 42 H.

Хуго Шмайссер, как и его отец Луис, жил в городке Зуль в Тюрингии. Здесь же работал и его брат Ганс. Зуль издавна был городом оружейников, вроде упоминавшихся уже немецкого Оберндорфа в верховьях Некара, бельгийского Льежа или русских Тулы, Коврова и Ижевска. Луис Шмайссер являлся одним из самых славных в Европе конструкторов оружия. Он работал в фирме «Бергман» (Bergmann), где проявил себя как оружейный конструктор и Хуго Шмайссер. В годы Первой мировой войны он создал пистолет-пулемет марки MP-18, применявшийся в ходе наступательных операций немецкой армии.

Версальский договор фактически закрыл всю военную промышленность Германии. Немецким фирмам было запрещено производить современное оружие. Братья Шмайссер пытались прокормить себя сами и организовали в Зуле собственную компанию. Самостоятельная работа не клеилась до тех пор, пока они не сошлись с фирмой «Хенель» (Henel) и не начали совместные разработки.

Хуго Шмайссер, нарушая закон о запрете производства нового оружия, разрабатывал пистолет-пулемет MP-28. После 1928 года это оружие поступало на вооружение немецкой полиции.

С приходом к власти нацистов компания «Хенель» быстро росла и расширяла свое производство. Шмайссер проектировал два новых пистолета-пулемета под маркой MP-34 и MP-36. На основе MP-36 были сконструированы немецкие автоматы, известные нам как «шмайссеры», которыми вооружают в кино про Вторую мировую войну всех немецких солдат. Но сконструирован «шмайссер» совсем не Шмайссером, а главным конструктором фирмы Erma Werke («Эрма Верке») Генрихом Фольмером (Heinrich Vollmer).

Шмайссер совершил очередной прорыв в своей области и в 1938 году создал полноценное автоматическое оружие пехотинца – штурмовую винтовку под промежуточный патрон калибра 7,92 миллиметра. Массовое производство Sturmgewehr-44, как назвали это оружие, началось в апреле 1944 года. Слишком поздно. Спасти Германию от поражения Шмайссер уже не смог.

В июле 1945 года Тюрингия перешла в советскую зону оккупации. На заводе фирмы «Хенель» собрали 50 штурмовых винтовок и вместе с технической документацией и конструкторами вывезли в Советский Союз. В конце октября 1946 года немецкие конструкторы прибыли в Ижевск. Они жили и работали там вплоть до 1952 года. Хуго Шмайссеру, заболевшему туберкулезом, 9 июня 1952 года разрешили вернуться в Германию. Он умер 12 сентября 1953 года и был похоронен в Зуле. В 2003 году в городе установили памятник Х. Шмайссеру, хотя большинство нынешних жителей Германии мало знают, чем он занимался.

Совсем другая судьба у Михаила Тимофеевича Калашникова (родился в 1919 году), прославленного создателя прославленного советского автомата. Настолько прославленного, что ему при жизни поставлен памятник в Ижевске. Это я о конструкторе. Автомат же размещен на гербах нескольких стран третьего мира – бывших советских сателлитов.

М. Т. Калашников родом с Алтая. В 1938 году паренек из села Курья был призван в Красную Армию, в танкисты. Великую Отечественную войну он начал командиром танка, в октябре 1941 года под Брянском был тяжело ранен.

Свою первую модель пистолета-пулемета М. Т. Калашников разработал, находясь дома в шестимесячном отпуске по состоянию здоровья. Здесь же, в станционных железнодорожных мастерских, он изготовил опытный образец. Видные специалисты-оружейники ознакомились с произведением сержанта-самоучки и, хотя и не рекомендовали автомат к производству, дали похвальные отзывы, среди которых, пожалуй, самым важным был вот какой: направить Калашникова на дальнейшее обучение.

С 1942 года М. Т. Калашников работает на Центральном научно-исследовательском полигоне стрелкового вооружения (НИПСМВО) Главного артиллерийского управления РККА.

Тем временем в руки советской разведки попадают образцы новых немецких автоматов Х. Шмайссера, проходившие испытания на Восточном фронте. В 1943 году конструкторы Н. М. Елизаров и Б. В. Семин создали советский промежуточный патрон, а видные советские оружейники приступили к проектированию автоматического оружия под этот патрон.

Наиболее успешным был пистолет-пулемет А. И. Судаева (1912–1946), который начали изготовлять в блокадном Ленинграде. Конструктор лично наблюдал за процессом производства, «на ходу» совершенствуя конструкцию. Модель успешно прошла испытания, но в ходе войны переводить армию на новое оружие было нецелесообразно.

В августе 1944 года А. И. Судаев взялся за разработку нового автомата под промежуточный патрон. В 1945 году партия автоматов Судаева поступила в войска для проведения боевых испытаний. По результатам испытаний Главное артиллерийское управление (ГАУ) сформулировало новые тактико-технические требования для автомата и объявило конкурс на создание нового оружия для Советской Армии. Но Судаев не смог завершить свою разработку – он скончался в августе 1946 года.

В 1945 году М. Т. Калашников включился в объявленный ГАУ конкурс на создание автомата под промежуточный патрон. В 1947 году предложенный им автомат после испытаний был принят на вооружение Советской Армии под названием АК-47.

Демобилизовавшись из армии, М. Т. Калашников переехал в Ижевск и продолжил конструкторскую работу на заводе «Ижмаш». Здесь же он работает до сих пор. У проходной завода ему поставлен прижизненный памятник.

Автомат АК-47 – наиболее популярное оружие мира. Больше него распространен только нож. По подсчетам ученых, один автомат Калашникова приходится на каждые 60 взрослых жителей планеты. Популярность АК-47 объясняется в первую очередь тем, что он дешев и прост в изготовлении, а для овладения им не требуется особой подготовки.

Чем пахнет герань

Винфорд Ли Льюис (Winford Lee Lewis; 1878–1943) синтезировал один из самых сильных отравляющих газов своего времени. Это свирепое химическое соединение, хлорвинилдихлорарсин, было названо в его честь люизитом. Люизит планировали применить на фронтах Первой мировой войны, но, к счастью, не успели. В перерыве между войнами все великие державы накапливали отравляющие вещества (в том числе и люизит), но во Второй мировой войне они не использовались. По-видимому, боевые отравляющие вещества потеряли свое главное преимущество: неожиданность применения против противника, не готового к химической войне. Только японские войска использовали его во время войны в Китае в октябре 1941 года. Было отравлено 3500 мирных жителей. После этого американский президент и английский премьер-министр по открытым даже во время войны дипломатическим каналам всерьез пригрозили японцам, и подобные инциденты более не повторялись. Не следует думать, что сильных мира сего обеспокоила судьба невинных жертв. Кто из европейцев считал тогда китайцев за людей? Нет, великие державы не хотели, чтобы война конвенциональная стала войной без правил.

Так что на совести у изобретателя люизита совсем не много жертв его изобретения. Можно сказать, повезло. Ведь Винфорд Льюис совсем не горел желанием изничтожить побольше людей.

Он родился в Калифорнии и в 1896 году поступил в Стэнфордский университет изучать юриспруденцию. Стэнфордский университет, ныне один из самых престижных в США, тогда был по-детски молод – ему исполнилось только пять лет. Болезнь заставила Льюиса прервать занятия на два года. Возвратившись к учебе, он перешел на отделение естественных наук Северо-Восточного университета в Чикаго, где занимался химией и где в 1909 году получил докторскую степень. Вплоть до Первой мировой войны Льюис продолжал свою научную карьеру и стал профессором химии.

В апреле 1915 года химическая война оказалась реальностью. Немецкие войска попытались прорвать линию фронта в районе бельгийского города Ипр и впервые применили боевые отравляющие вещества. В сторону французских окопов было выпущено два облака газа хлора. В результате первой газовой атаки погибло 5 тысяч человек и 15 тысяч было ранено. Чуть позже, в июле того же 1915 года, французские окопы были атакованы еще более сильным отравляющим веществом, горчичным газом, который с тех пор по месту первого боевого применения называют еще ипритом.

Профессор химии Винфорд Льюис был привлечен правительством США к созданию нового химического оружия. Он стал директором химической военной службы. От ученых потребовали создать отравляющие вещества, более смертоносные, чем хлор или иприт.

Задание было выполнено. Льюис, как хороший химик и настоящий ученый, припомнил попавшиеся ему как-то в руки тезисы докторской диссертации, защищенной в 1904 году в Американском католическом университете в Вашингтоне. Юлиус Артур Нойланд (Julius Arthur Nieuwland) изучал взаимодействие ацетилена и трихлорида мышьяка. В ходе эксперимента образовался черный газ, который, растворившись в воде, превратился в черную же резинообразную массу, очень ядовитую. Настолько ядовитую, что экспериментатор на несколько дней попал в больницу. Опыты с отравляющим веществом Нойланд полностью прекратил, но о результатах этих опытов в диссертации упомянул.

Группа, возглавляемая Льюисом, довела эксперименты десятилетней давности до конца и получила вещество, которое позже назвали люизитом. Люизит представлял собой жидкость, приятно пахнущую геранью. Жидкость легко испарялась и так же легко конденсировалась. Поэтому люизит прозвали еще и «росой смерти». Если эта роса попадала на кожу, тут же возникали болезненные волдыри. Смерть происходила в результате вдыхания или проникновения отравляющего вещества через кожу.

Производство люизита наладили на секретном заводе в штате Огайо почти в самом конце войны, в июле 1918 года. За день завод производил 10 тонн люизита. Как отмечали позже журналисты, этого количества могло бы хватить, чтобы полностью уничтожить все 4 миллиона человек, проживавших тогда на Манхэттене. Союзники планировали газовую атаку в конце войны, в ходе весеннего наступления 1919 года. Журналисты писали о том, что всего 10 аэропланов, распылив люизит в воздухе, смогут уничтожить все признаки жизни в таком городе, как Берлин.

К счастью, Первая мировая война закончилась в ноябре 1918 года и не переросла в полномасштабную войну химическую.

Льюис попал в ситуацию, в которой оказались через 25 лет его коллеги, ученые-физики. Конечно, нехорошо, что результаты научных исследований используются не для процветания человечества, а для его уничтожения. Но он говорил, выступая и в печати, и по радио, что химическое оружие – более гуманное, чем конвенциональное. Хлор, иприт – это варварство и вчерашний день. Люизит гораздо эффективнее: убивает сразу и без мучений. Это доказано многими экспериментами над животными. К тому же наличие такого могучего оружия заставит (если уж не человечество, то, по крайней мере, власть имущих) воздержаться от того, чтобы развязывать новые войны.

Надежды не оправдались. В 1920-х годах все великие державы занялись производством отравляющих веществ. В 1937 году профессор Льюис даже получил приглашение из СССР стать куратором строительства завода по производству люизита, но благоразумно отказался.

Тема надвигающейся газовой войны стала популярной в литературе и в искусстве. Навскидку припоминаются: американский миллиардер Роллинг, грозивший в случае неповиновения затопить Европу горчичным газом; газовая атака из фантастического романа «Трест Д. Е.» И. Эренбурга; поэма С. Кирсанова «Герань – миндаль – фиалка» (так пахли боевые отравляющие вещества той поры). И еще картина американца Дж. Сингера Сарджента (John Singer Sargent) «Пострадавшие в газовой атаке», написанная в 1918 году и выставленная в Имперском военном музее в Лондоне.

Химическая промышленность взяла на себя производство средств защиты солдат и населения в грядущей химической (в этом почти никто не сомневался) войне. На Баковской фабрике резинотехнических изделий презервативы назывались «изделием № 2», а «изделием № 1» в номенклатуре выпускаемых на фабрике товаров числился противогаз.

Льюис считал, что наличие эффективных боевых отравляющих веществ заставит правителей великих держав задуматься и воздержаться от войны. Правители задумались и воздержались. Нет, не вообще от войны (как способа решения конфликтов), но от применения химического оружия вместо конвенционального. Когда в 1936 году Италия, воюя в Эфиопии, применила отравляющие газы, это вызвало неодобрение. О том, как отреагировали США и Великобритания на использование химического оружия японцами в 1941 году, уже было сказано. А в 1941 году на попытку немцев применить газы в наступлении под Одессой советские «катюши» обстреляли только что взятый фашистами Ржев другим неконвенциональным оружием – термитными снарядами. После чего война вошла в «нормальные» границы.

Профессор Льюис до конца Второй мировой войны не дожил. Он умер в Чикаго в начале 1943 года. Пепел профессора, по его завещанию, развеяли в парке Стэнфордского университета. Скорее всего, В. Льюису было приятно вспомнить годы своего студенчества. Может быть, он даже жалел, что ушел в химию от мирной юриспруденции.

Две линии в Европе

Над Францией кошмаром висело воспоминание о Первой мировой войне, когда немецкие войска были остановлены в 150 километрах от Парижа, а затем основные сражения проходили на полях Франции и Бельгии. «Это не должно повториться» – таков был лейтмотив выступлений военного министра Андре Мажино, который предложил возвести на границе с Германией и Италией линию неприступных фортификационных сооружений.

Андре Мажино (Andr? Maginot; 1877–1932) родился в Париже, но всю жизнь был патриотом Лотарингии, где размещалось семейное родовое гнездо. В 20 лет он стал доктором юриспруденции, в 33 года – депутатом Национального собрания Франции. Через четыре года, когда началась война, Мажино пошел на фронт и воевал в родной Лотарингии. Депутат парламента и бывший заместитель министра обороны, Мажино был солдатом; в сентябре 1914 года ему присвоили звание сержанта «за хладнокровие и отвагу», как говорилось в приказе.

Мажино мог сложить голову за родину. Одной из главных мясорубок Первой мировой войны были сражения возле французской крепости Верден. 9 ноября 1914 года Мажино был ранен под Верденом и уволен из армии. О войне ему напоминали простреленное колено и медаль, высшая военная награда Франции.

Став в 1922 году военным министром, Мажино начал решительно пробивать идею защитить родину своеобразной «китайской стеной». Депутаты слышали от него то, что хотели слышать. Социалистам он говорил о том, что грандиозное строительство создаст огромное количество рабочих мест; настроенным особенно патриотично – о неприкосновенности милой Франции; пацифистам – о том, что возведение оборонительного рубежа лучше всего покажет германским милитаристам: Франция не желает воевать. В 1929 году Андре Мажино победил.

Национальное собрание подавляющим большинством утвердило выделение денег на строительство. Если переводить на нынешние цены, его стоимость составила в конечном итоге 1 миллиард долларов.

Линия оборонительных укреплений, за возведение которой ратовал Мажино, по общему признанию была неприступной. В ее фортах, казематах и подсобных помещениях находилось одновременно 300 тысяч человек. Многоуровневые бетонные форты были абсолютно непробиваемы ни бомбами ни снарядами. В орудийных казематах находились противотанковые орудия. Форты соединялись своеобразным метро, подземной узкоколейной железной дорогой. На подходах к линии Мажино были оборудованы противотанковые укрепления и минные поля.

Линию Мажино планировали провести вдоль всей восточной французской границы, от Альп до Северного моря. В этом случае, вероятно, она превосходно защитила бы страну. Но в 1940 году немецкие танки ворвались во Францию через Арденнские горы, где на границе с дружественной Бельгией строительство не велось. Немцы захватили Париж. Франция капитулировала, гарнизон линии Мажино сдался, можно сказать, не сделав ни единого выстрела. Сам Мажино до этого позора не дожил – умер в 1932 году.

Сейчас о линии Мажино говорят чаще всего как о бесполезно зарытых в землю огромных деньгах. Как о примере того, что надо развивать мобильные современные вооружения, танки и самолеты. Но не следует думать, что решение Национального собрания Франции о начале строительства линии оборонительных заграждений было принято только благодаря речистости Андре Мажино. Например, один из героев Первой мировой войны, маршал Анри Петен, выигравший сражение под крепостью Верден в 1916 году, проанализировал в своей книге «Оборона Вердена» причины того, что эта крепость не сдалась наступавшему противнику, как многие другие. Там же он указал, какой должна быть, по его мнению, идеальная современная крепость. Линия Мажино конструировалась с учетом всего удачного опыта Первой мировой войны в области фортификации.

Тем же, кто говорит о том, что линия Мажино показала полный крах оборонительной стратегии в современной войне, можно напомнить: приблизительно в то же время другая линия оборонительных укреплений полностью выполнила свою задачу. Речь – о линии Маннергейма на Карельском перешейке.

Карл Густав Эмиль Маннергейм (Karl Gustav Emil Mannerheim; 1867–1951) был шведским дворянином из Финляндии и кавалерийским офицером на русской службе. Маннергейм был произведен в полковники в ходе Русско-японской войны. По окончании войны он продолжал службу на Дальнем Востоке. В 1906–1908 годах в составе этнографической экспедиции Маннергейм совершил путешествие по западным районам Китая. Впрочем, интересовала его не этнография, а перспективы аннексии этого района Россией и возможности ведения здесь военных действий. Маннергейм во многом продолжал дело офицера российского Генерального штаба Н. М. Пржевальского и даже использовал материалы его путешествий, в том числе и неопубликованные. А по окончании этой нелегкой экспедиции он еще съездил ненадолго в Японию. Целью этой краткосрочной поездки полковника Маннергейма был японский порт Симоносэки, а задание – изучить военные перспективы этого порта.

Во время Первой мировой войны Маннергейм воевал в Галиции и стал генерал-майором. Выйдя в отставку в январе 1918 года, он отправился на родину, в Финляндию, только-только ставшую независимой. Финляндия и осталась независимой во многом благодаря тому, что финскую армию возглавил Маннергейм. За несколько месяцев он превратил только народившиеся финские силы самообороны в боеспособную армию. Одной из первых операций финской армии был разгром действовавших на границе с Россией отрядов финской красной гвардии.

Таким образом, мечту о «покраснении» Финляндии новая российская власть была вынуждена отложить.

Опытный военный, Маннергейм прекрасно понимал принцип, сформулированный когда-то еврейскими мудрецами: «Если не я за себя, то кто же?» Поэтому в 1933 году, когда во Франции вовсю шло возведение линии Мажино, под руководством генерала Маннергейма началось строительство оборонительной линии на границе с СССР, на Карельском перешейке. Длина линии Маннергейма составляла всего 135 километров, зато была эта оборонительная линия без «дырок» и обойти ее, как это сделали немцы с линией Мажино, было невозможно.

Буреломные леса Карелии – не веселые поля Лотарингии. Огневые точки не высились на пригорках, чтобы враги боялись. Нет, они были хорошо замаскированы самой природой. По таежным болотам пушку не протащишь. По гранитным валунам на танке не прорвешься. А лес – хорошее прикрытие сверху от самолетов. Основными огневыми точками на линии Маннергейма были пулеметные гнезда; перед каждым дотом – минные поля и противотанковые заграждения. Когда в конце 1939 года в Финляндию одно за другим пошли «миролюбивые» предложения Советского Союза отодвинуть границу в Карелии на 100–150 километров северо-западнее, у маленькой республики была возможность от этих предложений отказаться.

Дальнейшее развитие событий было абсолютно предсказуемо. Еще осенью 1939 года, Сталин, принимая финскую правительственную делегацию, прямо заявил (а может быть, предупредил):

– Хорошо понимаю, что вы хотите остаться нейтральными, но уверяю вас, что это невозможно. Великие державы просто не позволят.

В сентябре 1939 года Красная Армия захватила восточные районы Польши, воевавшей в это время с Германией. Официально этот захват представлялся как поход по освобождению трудящихся Западной Украины и Западной Белоруссии, стенавших под игом «польских панов». На «освобождение» потребовалось две недели. В Кремле было решено, что и маленькую Финляндию можно будет одолеть приблизительно в эти же сроки.

Быстрой победы не получилось. Собственно говоря, вообще победы не получилось, хотя в феврале – начале марта 1940 года линия Маннергейма была прорвана и красноармейцы вышли к Выборгу. Красная Армия потеряла за три с половиной месяца войны более 130 тысяч человек убитыми. При этом потери финской армии были в 5–6 раз меньше. Стратеги Красной Армии принялись описывать линию Маннергейма как абсолютно неприступную. А Маннергейм в своих воспоминаниях преуменьшает мощь пограничных укреплений на границе с Россией, стремясь тем самым подчеркнуть героизм финских солдат.

В январе 1924 года генерал Маннергейм, уже глава независимой Финляндии, объявленный в Советской России «кровавым белогвардейским палачом», тайком приехал в Москву. Он стоял в многочасовой очереди на морозе, чтобы войти в только что воздвигнутый мавзолей Ленина на Красной площади и почтить память человека, подписавшего декрет о независимости Финляндии.

Перед отъездом в Финляндию Маннергейм обвенчался со своей давно любимой женщиной, балериной Екатериной Гельцер; венчание провел, кстати, опальный патриарх Тихон. Их общий сын, Эмиль, был уже за границей – мать вывезла его в Швейцарию в 1909 году, когда поехала на гастроли в Париж. С тех пор мать и сын больше не встретились. Да и повенчанные муж с женой тоже расстались навсегда, хотя прожили потом достаточно. Обо всем наверняка было известно в ОГПУ, НКВД и т. д. Может быть, Сталин надеялся, что Маннергейм будет уступчивее, зная, что судьба жены находится в руках вождя. Но тот по-прежнему защищал независимость своей страны, хотя принял все меры, чтобы надежно укрыть от советских агентов сына Эмиля, а позже и внука.

Полет валькирии

Андре Мажино был вполне чистосердечен в своем желании оградить любимую Францию неприступной линией крепостей. И настолько неудержим в этом желании, что даже опыт только что прошедшей Первой мировой войны его не убедил. А опыт показывал: отсидеться за «забором» все равно не удастся – любую броню можно сломать, любую стену можно пробить. И всегда для этого отыщется соответствующее орудие.

Уже в августе 1914 года немецкие войска успешно применили техническую новинку: самые большие по тем временам осадные пушки. Фантастические орудия, казалось, были придуманы французским писателем Жюлем Верном. Такую пушку в разобранном виде привозили на заранее подготовленную позицию и собирали там. Обслуживал ее целый полк – около 1 000 человек. Но по расчетам немецких военных, подобные расходы должны были себя оправдать. Огромные снаряды весом в 820 килограммов при прямом попадании разносили вдребезги любые укрепления и артиллерийские казематы. Стрельба могла вестись с расстояния 10–15 километров, то есть фактически из-за горизонта. Следовательно, могучее орудие было вне досягаемости обычной фронтовой артиллерии.

Пушка в романе французского фантаста предназначалась для обстрела Луны. Реальный артиллерийский монстр был использован немцами для разрушения укреплений бельгийских крепостей Льеж и Намюр, а в феврале 1916 года несколько таких пушек обстреливали французские позиции при прорыве фронта под Верденом.

Гигантскую пушку спроектировали еще в 1904 году на заводах Круппа. Ее назвали «Толстой Бертой» (Dicke Bertha) по имени тогдашней хозяйки огромной сталелитейной империи, Берты Крупп фон Болен (Bertha Krupp von Bohlen; 1886–1957). Впрочем, тогда она была еще 18летней девушкой Бертой Крупп. Ее прадедушка Фридрих Крупп в 1816 году научился на своем сталелитейном заводе в немецком городке Эссен выплавлять английскую сталь (в те годы английская сталь была эталоном самого лучшего в мире металла). А дедушка Берты, Альфред Крупп, развернул производство на полную мощь, начав делать из стали множество полезных и нужных всем предметов – железнодорожные рельсы, ободья для вагонных колес, инструменты. И первые в мире цельнолитые орудийные стволы тоже.

Его сын Фридрих уже по праву мог называться «стальным королем». Он фактически управлял жизнью около сотни тысяч человек, работавших на железных рудниках и сталелитейных заводах. Почти весь выросший к тому времени немаленький город Эссен находился в его руках. В неменьшей зависимости от Фридриха Круппа были многие тогдашние государства. После того как во Франко-прусской войне 1870–1871 годов немецкие пушки со стальными, крупповскими, стволами «перестреляли» старую бронзовую французскую артиллерию, на них был огромный спрос. Три сплетенных кольца, метившие крупповскую продукцию, стали символом качества и объектом желаний всех мировых держав. В конце XIX века заводы Круппа импортировали сталь и вооружение в 34 страны мира.

Порядок наследования в семействе Круппов был установлен королевский: все должно оставаться в семье. А потому наследником всегда был старший сын. Но у Фридриха Круппа сыновей не было. И после смерти «короля» в 1902 году наследницей стала его старшая дочь Берта.

В 1906 году мужем Берты стал Густав фон Боленунд-Хальбах (Gustav von Bohlen und Halbach; 1870–1950), прусский дворянин и дипломат. Но менять название фирмы по этому случаю не стали – весь мир знал «Круппа из Эссена» и понятия не имел о «фон Болене». Специальным указом прусского императора «в интересах империи» Густав фон Болен обязывался принять фамилию Крупп. При этом он становился директором-распорядителем огромного горно-металлургического комплекса Friedrich Krupp, Essen – в сущности, новым «пушечным королем». Берта Крупп, соответственно «королева», занималась не без пользы для фирмы тем, чем обычно занимаются государыни: улучшением социальных условий жизни своих подданных. Условия работы на заводах Круппа были в те годы одними из лучших в Германии.

Эта красивая женщина вряд ли придавала особое значение тому, что ее именем назвали огромные дьявольские пушки. «Толстой Бертой» союзники стали называть все огромные пушки, применявшиеся немцами в годы Первой мировой войны. В том числе ту, которая с расстояния 120 километров в марте – августе 1918 года обстреливала Париж. Это была последняя попытка Германии повернуть удачу в той войне в свою сторону.

Выпьем, братцы!

Двойной бурбон

Секрет изготовления национального шотландского и ирландского крепкого алкогольного питья – совсем не секрет. Испробовав шотландского виски и уловив в нем родные мотивы, кто-то наверняка станет доказывать, что вот у дядьки Тараса его поили таким отличным первачом – никакого сравнения с этим вашим импортным пойлом. Да и недорого.

Приблизительно так же рассуждали и американские колонисты. Без спиртного жизнь казалась невыносимой, и спрос на алкоголь был огромен. Но ведь гораздо дешевле производить напиток на месте, чем везти в бочках через океан. Однако пшеница или ячмень (главное сырье для производства виски) были у колонистов в постоянном дефиците.

Тогда пытливый ум обратился к злаку, произраставшему на американской земле. В 1789 году в городке Джорджтаун, в штате Кентукки, шотландский священник Элия Крег стал делать виски из кукурузы. Замена традиционного ячменя на кукурузу была единственной американской технологической новацией. Далее вся исконная шотландская технология соблюдалась. Полученный из перебродившего зерна спирт крепостью более 80 градусов заключали в обожженные изнутри бочки из белого местного дуба. Выдержка продолжалась не менее двух лет. Затем напиток разбавляли водой до 40–50 градусов и разливали в бутылки. Или прямо в бочках развозили по реке Миссисипи вниз до самого Нового Орлеана.

Название американского (кукурузного) виски – бурбон. С чего бы? Это же королевская династия, которая в разное время правила во Франции, Испании и на Сицилии. При чем тут Бурбоны?

Бурбоны известны в Европе с X века; фамилия происходит от названия родового замка во французской провинции Бурбонне. Они являлись потомками Капетингов, находились в родстве с французской королевской династией Валуа. В 1589 году мужская линия Валуа прервалась, и французский трон занял представитель семейства Бурбонов, Генрих IV Наваррский. Все перипетии этого времени увлекательно описаны А. Дюма в «Королеве Марго». В 1700 году Филипп V, внук знаменитого французского короля-солнца Людовика XIV, стал первым из испанских Бурбонов. В Испании Бурбоны правят и поныне.

Было время, когда Франция, благодаря своему географическому положению, господствовала не только на Средиземном море, но и в северной части Атлантики. Французский капитан Жак Картье в 1535 году открыл Канаду, и французы уверенно осваивали Северную Америку, тесня малочисленных голландцев и англичан. Великие североамериканские озера, реки Миссури и Миссисипи входили во французскую часть Северной Америки, о чем «проговариваются» названия городов Монреаль, Детройт (Детруа), Сент-Луис (в честь святого Луи, покровителя французских Людовиков), Новый Орлеан, да и огромного штата Луизиана (в честь того же святого Луи). А земли нынешних Кентукки и Огайо были подвластной французам территорией Бурбон. Даже в начале XIX века, когда эта территория уже перешла к Соединенным Штатам, ее все еще называли по привычке «Старый Бурбон». На бочках, в которых перевозили произведенный в этих краях виски, так и писали: «Бурбон, Кентукки». Потому-то за американским виски и закрепилось название бурбон.

История американского виски связана с предприимчивым шотландским священником Э. Крегом из штата Кентукки. Другой весьма известный алкогольный напиток тоже связан с именем священника.

Святой Бенедикт Нурсийский (Benedictus de Nursia; 480–547) родился в ломбардском городке Нурсия на севере Италии. Родился в нерадостное время. За четыре года до появления на свет будущего святого, в 476 году, под ударами варваров пала Западная Римская империя. В Европе начался длительный период развала старого общества и становления новых порядков. Ученые называют этот период «темным Средневековьем». А если говорить нынешним языком, в Европе вообще и в Италии в частности воцарился беспредел.

Рим, куда юного Бенедикта отправили на учебу родители, находился в упадке. Власть в городе постепенно переходила из рук сенаторов и консулов в руки римского папы. Бенедикт довольно скоро разочаровался в городской жизни и ушел монашествовать в Абруццкие горы, в 40 километрах восточнее Рима. Здесь он поселился в пещере – жил отшельником, а едой и одеждой его снабжал монах соседнего монастыря.

Вскоре Бенедикт стал создателем нескольких монастырей в окрестностях Рима. Уже в конце своей жизни он организовал знаменитый монастырь на горе Касино, на полпути между Римом и Неаполем. Здесь же им был написан устав монастырской жизни, по которому более полутора тысяч лет жили монастыри Западной Европы.

Благодаря уставу святого Бенедикта монастырь становился вполне жизнеспособной ячейкой на фоне тогдашнего разваливавшегося общества. Если же учесть еще, что монастыри были неплохо укреплены, то монастырская жизнь становилась притягательнее жизни в миру, голодной и опасной. Сходные причины способствовали размножению монастырей и в России. В своем труде «История государства Российского» Н. М. Карамзин пишет: «Одним из достопамятных следствий татарского господства над Россиею было еще возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений. Политика ханов, утесняя народ и князей, покровительствовала церкви и ее служителям; изъявляла особенное к ним благоволение; ласкала митрополитов и епископов; снисходительно внимала их смиренным молениям и часто, из уважения к пастырям, прелагала гнев на милость к пастве».

В «темные» для Европы времена только монастыри, пожалуй, противодействовали окончательному распаду того, что раньше называлось Западной Римской империей, и сохранению античной культуры, на основе которой потом начала возникать культура европейская. Так что не зря святого Бенедикта католическая церковь сделала также и святым покровителем Европы.

Заложенные в монастырский устав принципы единоначалия при необходимости позволяли создавать вполне боевые воинские подразделения, рыцарские ордена. А принцип общности и неделимости монастырской собственности способствовал успеху хозяйственной деятельности. Особенно этим отличался один из самых старых европейских монашеских орденов, созданный, кстати, еще самим Бенедиктом и оттого названный бенедиктинским. В отличие от разных тамплиеров или иоаннитов бенедиктинцы не рвались на завоевание чужих земель, а старались лучше возделывать собственную, чем, вероятно, приносили возникающей Европе не меньшую пользу. В изготовлении различного рода еды и питья им тоже не было равных.

В начале XVI века заведующим хозяйством бенедиктинского монастыря в нормандском городе Фекам (Fecamp) стал Бернардо Веничелли. Пост он получил за то, что обещал создать напиток, бодрящий и от всяких болезней излечивающий. Веничелли был родом из Венеции (о чем и говорит его фамилия: Venicelli), а Венеция в то время успешно торговала с Востоком. Через этот город из Константинополя, уже ставшего Стамбулом, и из Александрии в Европу попадали восточные пряности. Так что у монаха из Венеции было достаточно сырья для создания ароматной спиртовой настойки на 27 травах. В 1510 году в Фекамском бенедиктинском аббатстве был создан ликер «Бенедиктин».

Фекам славился «Бенедиктином» до 1789 года. Когда французские революционеры закрыли обитель, монахи ушли, и рецепт «Бенедиктина» был потерян. Казалось, навсегда.

В Нормандии виноград уже не растет – холодно. Зато яблок и груш достаточно. Из них изготавливают местные спиртные напитки – сидр и кальвадос. Фекам издавна славился производством крепких напитков, здесь даже памятник перегонному аппарату поставлен. В 1864 году местный винно-водочный торговец Александр Легран сообщил, что начинает продажу ликера «Бенедиктин», производимого им по исконному монастырскому рецепту. Рецепт якобы был найден в старинном манускрипте. Легран получил у руководства ордена бенедиктинцев разрешение на использование торговой марки и на то, чтобы на каждой бутылке стояло сокращение D. O. M. латинского выражения Deo Optimo Maximo («Богу всемогущему»).

Началу продаж предшествовала серьезная рекламная кампания. Даже был построен дворец, в котором и сейчас – обширная экспозиция, посвященная производству знаменитого «Бенедиктина»; в одном из залов – выставка всех душистых компонентов сладкого и очень крепкого (сорокаградусного) ликера.

И бутылка рому

Первым крепким напитком, изготовленным европейцами на американской земле, нужно считать не виски, а ром. Зерна колонистам не хватало, сахара же привозили много. Центром производства сахара были острова Карибского моря: Ямайка, Куба, Барбадос, куда сахарный тростник, росший на Канарских островах, попал вместе с испанскими конкистадорами.

Вскоре научились сбраживать сахарную патоку, получающуюся в процессе изготовления тростникового сахара. Первооткрывателями и первопотребителями этого продукта были черные рабы на сахарных плантациях. Белые надсмотрщики довольно быстро поняли причину веселья, которое вдруг охватывало негров. Сахарную брагу стали дистиллировать. Полученный спирт выдерживали затем в дубовых бочках, а после разбавляли водой.

Ром стал очень популярен в Америке – и в Южной, и в Северной. В британских американских колониях перед войной за независимость годовое потребление рома составляло 13,5 литра на человека. Известно письмо Джорджа Вашингтона, который требует привезти для празднования церемонии своей инаугурации в 1789 году бочку рома с Барбадоса.

Долгое время ром был дешевым питьем для бедных. Перевел его в класс напитков благородных (и потому, кстати, дорогих) Факундо Баккарди Массо (1814–1887). Дон Факундо Баккарди родился в семье каменщика в городке Ситгес в 40 километрах от Барселоны. В 16 лет Баккарди перебрался на Кубу. В 1844 году он стал владельцем бакалейного магазина и занялся изготовлением рома. Усовершенствовав процесс дистилляции, очистки и выдержки, предприниматель стал производить более мягкий и вкусный напиток. Открытая Баккарди в 1862 году фирма процветает и поныне – может быть, благодаря выбранному символу торгового дома. Жена Баккарди обнаружила, что на чердаке фабрики поселились летучие мыши. По кубинским поверьям, это страшноватое, но, в общем-то, безобидное животное приносит счастье. Вот с тех пор на этикетках рома «Баккарди» появился нетопырь.

Еще одно обстоятельство способствовало процветанию бизнеса: близость Соединенных Штатов. Конечно, 80 миль от Флориды до Кубы – ерунда, особенно, если хочется выпить. А после Первой мировой войны и вплоть до 1933 года, пока действовал «сухой закон», выпить в США хотелось многим. На соседней Кубе с выпивкой проблем не было. Тогдашний глава фирмы, Факундо Баккардивнук, приглашал страждущих американцев: «Приезжайте на Кубу и купайтесь в роме». Продукция расходилась прекрасно – и как основа коктейлей, и просто так, без хитрых смешиваний.

Поток американских туристов на Кубу не иссяк даже после отмены пуританских запретов. Все изменила в 1959 году кубинская революция. Фидель Кастро решил строить коммунизм и национализировал частные предприятия, в том числе и заводы по производству рома. Компания «Баккарди» перебралась в Пуэрто-Рико, где и работает до сих пор. Национализированные же кубинские предприятия стали производить тот же ром, но под новым названием – Habana Club.

Старый грог

Ром – одно из тех словечек, которые сразу заставляют вспомнить о морских приключениях, грозных ураганах, дальних странах, смуглых красавицах… Реальная жизнь моряков была далека от романтики. Совсем не жажда приключений звала этих людей в море, от родных берегов уплывали не от хорошей жизни. Ром тоже стал ассоциироваться с моряками и пиратами не потому, что они были выпивохами больше других. Плавая по морю, можно умереть от жажды – морскую воду не попьешь. Поэтому на кораблях, уходивших в плавание, всегда был большой запас пресной воды в бочонках. Но в такой воде, особенно под жарким солнцем, довольно быстро заводились бактерии и водоросли. Вода протухала и для питья становилась непригодной. Тогда придумали перед питьем в воду добавлять вино или пиво. Алкоголь убивал бактерии, и вода, хоть и не становилась вкуснее, по крайней мере, была безопасной.

На одного моряка полагалось полпинты рома в день – приблизительно четверть литра сорокаградусного питья. Некоторые моряки, скопив несколько дневных порций рома, одноразово упивались до потери чувства. Чтобы избежать проблем (в том числе и с кишечными заболеваниями), английский адмирал Эдвард Вернон в 1740 году приказал смешивать воду с ромом сразу на всю команду корабля – полпинты рома на кварту (более литра) воды для каждого матроса. Этот напиток выдавали команде два раза в день: в полдень и в конце дня, на ужин. С 1756 года подобный порядок был введен на всех кораблях британского королевского флота и просуществовал до 1970 года.

Эдвард Вернон (Edward Vernon; 1684–1757) звание адмирала получил за успешные действия в войне Англии против Испании. В 1704 году он участвовал в битве с испанским флотом при Малаге, а в 1705 году – в битве при Барселоне. В 1739 году между Англией и Испанией разгорелась война, которую называют «войной из-за уха Дженкинса». Дело в том, что 1729 году между двумя странами был заключен Севильский договор, согласно которому Англия отказывалась от торговли с испанскими колониями в Америке. Для проверки выполнения договора испанские военные в своих территориальных водах могли подниматься на борт британских судов. В 1731 году капитан Дженкинс заявил, что испанцы, поднявшись на его корабль «Ребекка», вели себя грубо и даже отрубили ему ухо. В 1738 году увечье было продемонстрировано в палате общин парламента, а в октябре 1739 года Англия объявила Испании войну. В ноябре того же года шесть кораблей под командованием вице-адмирала Вернона успешно атаковали город Порто-Белло (ныне Панама). Из Порто-Белло в Испанию отправляли серебро. Захватом этого порта наносился серьезный удар по финансам Испании. Победа была признана славной, и в честь нее даже написали гимн «Правь, Британия, морями». Других побед в Южной Америке Вернон не добился. К тому же он конфликтовал и с губернатором английской колонии Ямайки, и с начальством в Адмиралтействе. Так что в 1746 году его с флота уволили. Но прозвище адмирала – «старина Грог» – с флота убрать было невозможно, поскольку матросам исправно выдавали введенный Верноном напиток – разбавленный водой ром, получивший среди матросов название грог.

А само адмиральское прозвище связано с его легким и теплым пальто (из грогрэма – grogram – смеси шелка и шерсти), в котором Вернон появлялся на капитанском мостике. Матросы, недовольные нововведением, пошучивали, что новое питье так же жидковато, как одежка «старины Грога», Вернона.

Кстати, о коктейлях

Если водку смешать с томатным соком и приправить эту смесь солью, перцем (можно черным, можно жгучим красным, а можно и тем, и другим), получается коктейль «Кровавая Мэри».

Вообще-то коктейль – не русское и не советское питье. Но «Кровавая Мэри» имела некоторое распространение в советские времена, ибо, во-первых, состояла из обычных (а значит, имевшихся) ингредиентов, во-вторых, была проста в приготовлении, в-третьих, позволяла «выделиться»: все-таки коктейль пить – не водку глушить. Конечно, и сам коктейль, и его название попали в СССР из Англии: у англичан королева Мария I Тюдор – Кровавая, как у нас царь Иван IV – Грозный.

Королева Мэри была дочерью английского монарха Генриха VIII и испанской принцессы Екатерины Арагонской. В 1527 году Генрих VIII захотел развестись с женой. У этого желания было, по крайней мере, две причины: Генрих влюбился в Анну Болейн, а еще хотел избавиться от тяготившего его династического союза с Испанией. Развод для католического государя был возможен только с разрешения римского папы. Папа такого разрешения не давал, и в 1530 году парламент по настоянию короля объявил о независимости английской церкви от Рима. Генрих VIII получил желанный развод в 1533 году.

Марию Тюдор провозгласили королевой в 1553 году. Истовая католичка, она была горячей противницей Реформации и начала восстанавливать прежние порядки. Первоначально не было никаких репрессий по отношению к англичанам, принявшим новую веру. Но после того как в 1554 году произошло восстание против власти новой королевы, начались массовые казни. В течение трех лет за ересь было сожжено более 300 человек.

Вино, полынь и другие травы

Итальянские фамилии Мартини, Чинзано и Кампари зазвучали по всему миру романтической песней, став названиями вермутов.

Вермут – придумка туринского винодела Антонио Бенедетто Карпано. В 1786 году белое крепленое вино местного производства он ароматизировал травами, собранными на альпийских склонах. Главной среди этих трав была полынь, по-немецки называемая Wermutkraut. Отсюда и происходит название нового вина. Первоначально вермут делали для нежных дам, чтобы они пили напиток более «благородный», чем красные вина. Но вскоре оказалось: новое нравится всем. Спрос был такой, что магазин Карпано работал круглосуточно.

Туринские виноторговцы поспешили на помощь жаждущему покупателю. Одним из них был Алессандро Мартини (Alessandro Martini; 1812–1905). Производством вина он занимался с 1830 года, а в 1847 году стал директором винодельческой компании. Его компаньонами были Теофилио Сола и Луиджи Росси, придумавший новый рецепт вермута, который фирма и продавала. В 1863 году компания стала называться Martini, Sola & Cia. Именно этот год считается годом рождения напитка мартини и пишется на всех бутылках. В 1879 году, после смерти одного из компаньонов, компания стала назваться Martini & Rossi.

Всякий, кто наслаждался мартини, наверняка разглядывал и этикетку, украшенную медалями и коронами. Медали получены на многих международных выставках, а королевские гербы – знак признательности многих европейских монархов, оценивших приятный полынный вкус напитка. Так что мартини вполне может называться вином королей.

Еще один знаменитый итальянский вермут, чинзано, родился недалеко от Турина. В деревушке Печетто жила семья Чинзано (Cinzano), которая с XVI века изготавливала ароматные эликсиры, настаивая горные травы на местном вине. В 1703 году Джованни Батиста Чинзано получил лицензию на производство и продажу вина, которое вскоре стало называться по имени создателя.

Компания «Чинзано» была основана в 1757 году двумя братьями Джованни Батисты – Карло Стефано и Джованни Джакомо. Братья-основатели разработали много рецептов вермутов, а следующее поколение Чинзано, Карл и Франческо, уже поставляли свою продукцию за пределы Италии.

Другой итальянский вермут, кампари, можно сразу узнать по неповторимому красному цвету; это придумка основателя фирмы Гаспаре Кампари (Gaspare Campari; 1828–1882). Он начал подкрашивать свои вермуты кармином. Кармин – красная краска, которую добывают из кошенили, маленького (1 сантиметр) насекомого, живущего на корнях растений.

Гаспаре Кампари тоже родом туринец, но свою компанию он основал в 1860 году в Милане. Кафе «Кампари» находилось на площади напротив одной из главных достопримечательностей города – Миланского собора.

Младший сын Кампари, Давиде, прослыл гением маркетинга. Он начал экспортировать семейный продукт, вермут, за границу. Его подруга, оперная певица Лина Кавальери, отправлялась на летние гастроли в Ниццу. Не желая с ней расставаться, Давиде поехал следом. Решив совместить приятное с полезным, он организовал на Лазурном берегу первое заграничное представительство своей фирмы. Он же стал одним из первых приглашать крупных художников для разработки дизайна и рекламы продукции. Так, конические бутылочки для вновь созданного напитка «Кампари-сода» придумал художник-футурист Фортунато Деперо (Fortunato Depero). Рекламные плакаты для Кампари также делали известные художники. Содержание плакатов могло быть любым, но выполнялись три требования: простые цвета, четкое написание слова Campari и естественное включение этого слова в рисунок.

Давиде Кампари применил маркетинговый ход, которым позже стали пользоваться многие: разрешил продажу своих напитков в барах при условии, что на вывеске будет слово Campari. Вскоре его вермут стал самым продаваемым в мире из всех подобных напитков.

Однако самым знаменитым напитком с луговой травкой следовало бы считать абсент, а из абсентов – перно. Абсент – 70-градусная спиртовая настойка экстракта полыни. Его начал выпускать в конце XVIII века швейцарец Анри-Луи Перно (Henri-Louis Pernod; 1776–1851). Рецепт эликсира из полыни он получил в приданое, и некоторое время работал вместе с тестем. В 1805 году Перно открыл собственное предприятие в городке Понтарлье на востоке Франции.

Обычно абсент имеет зеленоватый цвет. Но не только за цвет этот напиток называли «зеленой феей» – волшебный вкус ему придавал наркотик туйон, содержащийся в экстракте полыни. Действие туйона на человеческую психику не похоже на действие алкоголя: абсентное опьянение более спокойное и, если можно так сказать, более красочное – у пьяного нарушается зрение и изменяется цветовосприятие, а кроме того, понижается чувствительность к боли; из-за этого в начале XIX века абсент использовали как универсальное лекарство. В середине того же века, во время колониальных войн в Африке и в Индокитае, французские военные получали абсент в качестве лекарства от малярии и дизентерии. С той же целью абсент пили и французские колонисты в Алжире.

Вскоре абсент стал самым популярным напитком и в парижских кафе. Трудно это объяснить иначе, чем забористым действием, да и модой тоже. Дело в том, что абсент – напиток горчайший. А как же иначе? Спирт и полынь. Чаще всего перед питьем в рюмку добавляли воду и сахар. Больше одной рюмки абсента за вечер приличная публика не выпивала. Впрочем, этого вполне хватало для того, чтобы сделать остаток вечера необычным. Художники и поэты «подсели» на абсент основательно. К 1880 году абсент пили во Франции так же охотно и в таких же количествах, как и вино.

Вероятно, это и сыграло решающую роль в низвержении «кокаина XIX века», как стали называть абсент в начале XX века. Не без влияния производителей вина начало распространяться предубеждение против «зеленого змия» (еще одно прозвище абсента). Пошли слухи, что питье абсента – путевка в сумасшедший дом. Слухи эти имели основание: многие заядлые любители абсента стали алкоголиками; многие из тех, кто искал радости во временном помешательстве, сошли с ума совсем. В конце концов, перед Первой мировой войной абсент был законодательно запрещен во многих странах мира.

После войны во Франции появилась замена абсенту. Фирма Перно стала выпускать анисовую настойку перно. Это питье тоже было зеленоватым, имело тот же горьковатый полынный вкус, но не содержало туйона. До Второй мировой войны, пока Париж еще оставался культурной столицей мира, напиток, возведенный новой богемой в любимый и культовый, сумел завоевать широкую популярность.

Пиво пенное

Пиво – самый древний алкогольный напиток. Оно входило в рацион древнеегипетских рабов. Также и в Древнем Риме пиво (в отличие от вина) было дешевым напитком для рабов – сервов. Потому по-испански этот напиток и сейчас называется serveza.

До XIX века в каждой европейской деревне была своя пивоварня, а то и несколько – пиво варили для себя, для своих близких, для своих соседей, для своего господина, наконец. Иногда случалось чудо – пиво приходилось по вкусу государю, тогда деревенская пивоварня могла стать королевской, как произошло, например, в XVI веке с пивоварней в Крушовицах, в Чехии.

В XIX веке пивоварение было поставлено уже (как и многое другое) на промышленную основу.

В 1845 году датчанин Якоб Кристиан Якобсен (Jacob Christian Jacobsen; 1811–1887) вернулся в родной Копенгаген из Мюнхена, где он совершенствовался в пивоваренном деле. С пятилетним сыном Карлом он некоторое время бродил по окрестностям, чтобы выбрать место для пивоварни. В конце концов, место выбрал сын:

– Вон на той горке! – радостно закричал мальчонка. Место оказалась подходящим, а построенную в 1847 году пивоварню назвали «Карлсберг» – «Гора Карла».

Якоб Якобсен постарался, чтобы его люди осознали следующее: «Главным принципом в работе нашей пивоварни должна стать не погоня за быстрыми прибылями, а развитие и доведение до высот искусства пивоварения, чтобы наше предприятие и его продукция являлись примером для всех остальных и способствовали поддержанию мирового пивоварения на высоком уровне». (Во многом это, кстати, напоминает принципы другого славного пивовара, завоевавшего мир, Хейнекена.)

Завоеванию мира способствовали: строжайшее соблюдение технологии (Якобсен построил для этого специальную биохимическую лабораторию), незамедлительное внедрение всех новейших изобретений (термометры, электричество, холодильные камеры), ну и конечно, реклама. И не какие-то жалкие вывески, а широкое меценатство на благо датской культуры, которое делает известным всем и каждому в этой небольшой стране. Якоб Якобсен положил начало семейной коллекции произведений искусства. Он специально построил дом с зимним садом, в котором выставил собранные античные статуи.

Между Якобом Якобсеном и его сыном Карлом пробежала черная кошка – они рассорились. Настолько сильно, что в 1876 году Якобсен-старший лишил своего сына наследства: весь свой капитал он перевел в фонд «Карлсберг», который занялся поддержкой датской науки. Во многом на «пивные» деньги существует сейчас Датская академия наук.

Карл Якобсен (Carl Jacobsen; 1842–1914) в 1882 году организовал свою пивоварню («Новый Карлсберг»). И только через много лет после смерти отца, в 1906 году семейный бизнес объединился. Подобно отцу, Карл Якобсен был горячим поклонником культуры и не менее щедрым меценатом. В 1897 году он основал художественный музей – Новая глиптотека «Карлсберг» (в переводе с древнегреческого «глиптотека» – «хранилище статуй»). В художественном музее, в центре Копенгагена, Карл Якобсен разместил личную коллекцию античных скульптур. «Карлсберг» до сих пор является крупнейшим датским художественным музеем.

Карл Якобсен сделал любимому городу еще один подарок. Русалочку, героиню печальной сказки Х. К. Андерсена, по его заказу изваял скульптор Эдвард Эриксен. Моделью послужила жена Эриксена Эллен Прайс, балерина Королевского театра оперы и балета. Памятник был установлен в гавани Копенгагена в 1913 году и с тех пор стал прекрасным символом датской столицы.

Герард Адриан Хейнекен (Gerard Adriaan Heineken; 1841–1893), купив в 1864 году самую большую в Амстердаме пивоварню, скорее всего, и не задумывался о завоевании мирового рынка напитков. Наверное, его стремления были скромнее: наварить много хорошего пива.

Пиво в самом деле варят. Сусло, полученное в результате измельчения проросшего ячменя – солода, – кипятят в медном котле вместе с хмелем. Хмель придает полученному «компоту» горечи, но совсем не делает его алкогольным. Чтобы пиво пьянило, его сбраживают, добавляя дрожжи.

Дрожжи в пивоварении применяются двух типов. Дрожжи верхнего брожения были известны очень давно. Они «работают» при температуре от 15 до 20 градусов, а «отработав», поднимаются вверх, образуя пену. Пену снимают, полученное пиво фильтруют и тут же выпивают. Потому что для длительного хранения оно не пригодно. Именно такое пиво – его еще называли «эль» – варили большинство голландских пивоварен вплоть до середины XIX века. Дрожжи нижнего брожения живут при более низкой температуре – от 6 до 10 градусов и, сделав свое дело, опускаются на дно бродильного чана. Эти дрожжи были открыты баварскими пивоварами в XVI веке. Баварское пиво было более светлым, более чистым, и его можно было хранить в прохладном подвале, откуда и пошло его название «лагер» (от немецкого слова Lager – «хранящийся на складе») В отличие от «эля для рабочего люда» пиво-лагер считалось «господским пивом».

В 1869 году Хейнекен решил производить по баварским рецептам только такое пиво, хотя это и требовало дополнительных вложений в производство. К тому же при этом он начинал конкурировать с фирмами более опытными и более известными.

Однако ему помогли сложившиеся обстоятельства. В 1870 году разразилась Франко-прусская война, импорт баварского пива в Голландию прекратился, и Хейнекен смог достаточно легко завоевать отечественный рынок. Имя «Хейнекен» появилось на пивных бутылках в 1873 году, когда возникла новая компания – «Пивоварни Хейнекена».

Расширяя предприятие и совершенствуя производство, Хейнекен начал «спаивать» своим пивом соседние страны. После того как в 1875 году его продукция получила золотую медаль на Парижской международной выставке, столица Франции начала в больших количествах потреблять голландское пиво. Если учесть, что в XIX веке Париж считался столицей мира, то лучшей рекламы было бы трудно желать.

Хейнекен неохотно вкладывал деньги в рекламу, будучи уверенным, что хороший товар рекламирует себя сам. Но чтобы товар оставался хорошим, нужно было непрерывно совершенствовать производство. И производство Хейнекена было самым передовым в тогдашней пивоваренной промышленности. Раньше, чем у других, в 1880-х годах, в пивоварнях Хейнекена были установлены холодильные системы и организована собственная биологическая лаборатория для контроля качества. В этой лаборатории, которой заведовал ученик Л. Пастера, доктор Элион, вывели новый штамм дрожжевых бактерий. Этот штамм до сих пор используется при производстве пива «Хейнекен». К 1890 году была электрифицирована амстердамская пивоварня. А проекты новых производственных помещений стали заказывать известным архитекторам.

В 1930-х годах заводы по производству пива «Хейнекен» были открыты в Индонезии, тогдашней голландской колонии, и во многих странах Юго-Восточной Азии. В 1954 году Альфред Хейнекен, внук основателя компании, провозгласил, что «пиво может путешествовать». Экспортировалась технология, а заводы строились всюду – даже в местах, казалось бы, непригодных для производства пива: в Бразилии, Сингапуре, Китае, африканских странах. В 1990-х годах голландское пиво завоевало и страны Восточной Европы.

Темное ирландское пиво «Гиннесс» – товар с многолетней репутацией. Варить хороший портер Артура Гиннесса (Arthur Guinness; 1725–1803) научил отец. Гиннесс-старший был управляющим в имении архиепископа Артура Прайса. Кроме обычных своих обязанностей он занимался пивоварением. Пиво пили и похваливали. Сам архиепископ тоже высоко оценил пивоварское умение отца и сына. Умирая, он завещал им по 100 фунтов. Это были большие по тем временам деньги, на них вполне можно было поднять собственное дело. Артур Гиннесс основал пивоварню. В 1755 году он начал варить пиво по собственному рецепту. Предприятие имело успех, который Артур решил развивать. В конце 1759 года он организовал новую пивоварню в Дублине, оставив прежнюю, в провинции, под управлением брата.

Пивоваренное производство Гиннесса расширялось. Все три его сына стали пивоварами. В 42 года Артур Гиннесс стал главой дублинской корпорации пивоваров. А к концу его жизни выпускаемое семейной пивоварней темное пиво, портер, пили уже и в Дублине, и в Лондоне.

И еще следует сказать о гениальном рекламном ходе, который сперва никому не казался таким уж гениальным.

В 1950-х годах управляющим компанией «Гиннесс» был сэр Хью Бивер (Hugh Beaver). Во время охоты он поспорил с друзьями о том, что золотистая ржанка (небольшая птичка) летает очень быстро. Именно поэтому, утверждал сэр Хью, ему не удалось подстрелить ни одной ржанки. Чтобы доказать свою правоту, Биверу пришлось потратить несколько дней, роясь в энциклопедиях. Тогда-то и возникла мысль: создать энциклопедию разнообразных курьезных фактов и рекордов. По мысли Бивера такая книга могла бы быть «третейским судьей» при разрешении горячих споров, возникающих у посетителей пивных и пабов по самым разным и порой удивительным поводам. Эта книга должна была находиться в каждом заведении, где продавали пиво Гиннесса и, конечно, называться она должна была «Книгой рекордов Гиннесса».

Первое издание «Книги рекордов» вышло 27 августа 1955 года. А к Рождеству она оказалась в списке самых популярных книг года. Так что сомнений насчет переиздания «Книги рекордов Гиннесса» в 1956 году не возникло. С тех пор популярность энциклопедии рекордов неуклонно росла. Росли и тиражи – только Библии, Корану и трудам Мао Цзэдуна уступала «Книга рекордов Гиннесса». И наконец пришло время, когда «Книга рекордов Гиннесса» была занесена в «Книгу рекордов Гиннесса» как издание с самым большим тиражом из всех, защищенных авторским правом.

На вкус и цвет

То, что надо

Исаак Карассо (Isaac Carasso; 1874–1939), преуспевающий детский врач из греческого города Фессалоники, в 1912 году увидев, что на Балканах начинает разгораться война, переехал в более спокойный и богатый город, в Барселону. Вскоре он отметил, что у многих его пациентов были проблемы с желудочно-кишечным трактом – на порядок больше, чем в Фессалониках и в других балканских городах, где ему приходилось заниматься практикой. Сопоставив условия жизни и питания, Карассо пришел к выводу: причина в том, что на Пиренейском полуострове совсем не употребляют в пищу чудесный балканский кисломолочный продукт – йогурт. В 1919 году он открыл небольшую фабрику по производству йогурта. Йогурт производился по традиционным греческим, болгарским и турецким рецептам. Однако культуры кисломолочных бактерий для производства были доставлены из Пастеровского института в Париже. А новый напиток, как и предприятие, Карассо назвал «Данон» в честь своего сына Даниэля (Данон – уменьшительное, ласковое, домашнее имя сына).

Идея и первоначальный толчок исходили от Карассо-старшего, а за развитие бизнеса взялся Даниэль Карассо (Daniel Carasso). В 1929 году он открыл завод по производству йогурта во Франции. Позже все семейство Карассо переехало во Францию. Здесь Исаак Карассо скончался в 1939 году. В 1940 году Даниэлю пришлось бежать из оккупированной немцами страны. В 1942 году в США начала работу компания Dannon Milk Products. В Америке Даниэль Карассо столкнулся с теми же трудностями, которые ему пришлось уже преодолевать во Франции, а его отцу – в Испании. Американцы не знали, что такое йогурт. Чтобы привлечь внимание потребителей к новому напитку и заставить американцев полюбить его, в банку с йогуртом стали класть на дно клубничку, малинку или апельсиновую дольку. За три года производство напитка стало всеамериканским.

В XX веке, как и в последнее время, всюду широко использовался английский язык, а в XIX веке вся образованная Европа читала по-французски. Среди властителей дум был Франсуа Рене, виконт де Шатобриан (Fran?ois Ren?, vicomte de Chateaubriand; 1768–1848), его романы положили начало романтизму во французской литературе.

Даже Пушкин писал:

Любви нас не природа учит,

А Сталь или Шатобриан.

Позже, когда произведения Шатобриана уже стали забывать, еще помнили (и активно заказывали в ресторанах) стейк шатобриан: толстый, хорошо прожаренный кусок мяса под соусом из белого вина. Но сейчас и этот шатобриан забыт, зато знают гамбургеры и суши.

Пальчики оближешь

Наполеон Бонапарт (Napol?on Bonaparte; 1769–1821) в исторической памяти «обосновался» прочно – сколько битв выиграл, сколько народу загубил. Республиканскую Францию империей сделал и всю Европу напугал, почему в европейских странах до сих пор и вспоминают о нем с уважением и восхищением. А в России, если скажешь «Наполеон», то прежде всего вспомнится не Аркольский мост, Ваграм или Аустерлиц, и даже не роман Льва Толстого, а вкусный слоеный кремовый торт. Русские присвоили ему имя императора не в виде издевки над поверженным титаном, просто первоначально торт подавали в виде треугольничков, положив на тарелку вершинкой вверх. Точь-в-точь знаменитая наполеоновская треугольная шляпа.

Ассоциация французского императора с тортом – чисто русская придумка. На родине героя этот торт называется «тысячелистником» (mille folier). Впрочем, и некоторым французам при слове «Наполеон» приходит в голову не знаменитый соотечественник, а одноименный коньяк.

Еще одна важная персона, чье имя оказалось связанным с кулинарией, – Шарлотта (1744–1818), жена английского короля Георга III и бабушка знаменитой королевы Виктории. Шарлотта (вернее, София-Шарлотта) была дочерью герцога Мекленбург-Штрелицкого. В 17 лет она вышла замуж за короля Великобритании и родила ему 15 детей. Только двое из них умерли в детстве, а двое из выживших стали впоследствии королями Великобритании. Шарлотта, как положено королевской супруге, покровительствовала искусствам и ботанике. По ее инициативе был заложен королевский ботанический сад. Поощряя своих подданных к выращиванию полезных фруктов – яблок, она собственноручно изготовила сладкий пирог из яблок, залитых сливочным кремом. В словаре В. И. Даля такой пирог называется еще уважительно «шарлотой», но в наше время осталось лишь шарлотка.

В русском языке почти забылось название для серовато-желтого оттенка, а во многих европейских языках используется: испанское isabel, французское isabelle, английское isabelline. По легенде, рождение слова связано с именем конкретной Изабеллы.

Изабель Клара Евгения (Isabel Clara Eugenia; 1566–1633), дочь короля Испании Филиппа II (1527–1598), через семь месяцев после смерти отца вышла замуж за принца Альберта VII Австрийского (1559–1621), владевшего также и Нидерландами.

События тех лет наиболее известны нам по книге Ш. де Костера о Тиле Уленшпигеле. Нидерланды воевали за свою независимость против Испании и ее представителя в Нидерландах, принца Альберта. Воевали долго, почти 80 лет.

В 1601 году, когда австрийцы осаждали город Остенде, Изабель поклялась не менять нижнее белье, пока город не будет взят. Такой вот благочестивый обет, вполне в духе того времени, когда грязь телесная считалась едва ли не синонимом чистоты душевной. Испанские солдаты сражались доблестно, но и защитники Остенде не сдавались. Город был взят только через три года. Легко представить, какого цвета стало белье принцессы, если она, как добрая католичка, не нарушила обета. Того самого грязно-желтого цвета, который и называется ныне изабель.

Впрочем, это, скорее всего, только легенда. Многие лингвисты полагают, что название цвета изабель происходит от арабского слова izah – «лев», и речь здесь должна идти не о цвете грязного белья, а о благородном львином окрасе – песчано-желтом, как и положено в африканской саванне.

Также известен сорт винограда «изабелла». Этот американский по происхождению виноград с черными ягодами идет в основном на изготовление десертных вин.

Распространенный сорт слив «ренклод» тоже несет на себе печать королевского имени. Назван он в честь королевы Клод Французской (Claude de France; 1499–1524). Клод считалась самой богатой невестой Европы. От матери ей в наследство досталась область Бретань на севере Франции, а отец, французский король Людовик XII, присовокупил к наследственным графствам в долине Луары еще и только что завоеванный Милан. Довольно долго благосклонности (не столько юной невесты, сколько ее родителей) добивался Карл Австрийский, который потом стал королем Испании Карлом V. Однако строгий родитель решил по другому, и 15-летняя Клод вышла замуж за Франциска Валуа. Через год тот под именем Франциска I стал королем Франции, а Клод соответственно – королевой. Историки говорят, что их брак был не очень счастливым. Трудно судить издалека, тем более что представления о счастье в те времена, определенно, несколько отличались от наших. Клод умерла совсем молодой, в 25 лет, а Франциск I пережил ее почти на четверть века. Он повелел назвать сладкую зеленую сливу в честь супруги, так появилось название «ренклод» (reine Claude – «королева Клод»). Слива попала во Францию с Апеннинского полуострова во время одной из Итальянских войн. Королевский приказ был исполнен, но название сорта прижилось не по воле короля, а потому, что Клод слыла праведной и милосердной правительницей. Трудами французских садовников сливы «ренклод» стали еще слаще и вкуснее. Сорт распространился по всей Европе, неся за собой память о рано умершей французской королеве.

Любовь к природе

Лютики-цветочки

Одним из отцов ботаники считается Педаний Диоскорид (Pedanius Dioscorides; около 40 – около 90). По имени нетрудно понять, что он был греком, а по датам жизни – что жил во времена могущества Римской империи. Римляне греков ценили как грамотеев и ученых, умельцев писать книги и рассказывать истории. Язык культуры был скорее греческий, а латинский был более приспособлен для отдачи воинских команд. Так получилось, что Диоскорид совместил в своей жизни и то, и другое. Будучи римским легионером, он занимался при этом тем, чем полагалось заниматься ученому греку, – врачеванием и фармакологией. Поскольку в эти времена римские легионы на месте не засиживались, Диоскорид изрядно попутешествовал по всему Средиземноморью, а потом сел и написал книгу. В книге, которая на латинском языке называлась «De materia medica» («О лекарственных веществах»), Диоскорид подвел итог своих странствий, описав 600 растений и 1000 различных медицинских препаратов из них.

Эта книга служила человечеству (по крайней мере, той его части, что проживала вокруг Средиземного моря) полторы тысячи лет. Ее перевели не только на латинский язык, на котором читала вся Европа, но и на арабский тоже. Книгу Педания размножали в монастырских скрипториях, при этом постоянно добавляя новые иллюстрации, новые комментарии и переводы из арабских и индийских травников.

Понятно, почему эта книга была очень популярна у святых братьев. Почти в каждом монастыре имелся свой знаток царства флоры, который обычно совмещал обязанности садовника с должностью лекаря и фармацевта. Это были, так сказать, скромные служители ботаники – люди больших знаний, смиренные, но отнюдь не робкие.

В пору великих географических открытий именно они начали привозить из заокеанских стран в Европу новые, невиданные до той поры растения.

Вот, к примеру, Шарль Плюмье (Charles Plumier; 1646–1704). Родом из Марселя, он в 16 лет стал монахом-доминиканцем. В 1689 году Плюмье побывал на Антильских островах, заморской колонии Франции, и из этой экспедиции привез много образцов неизвестных растений, которые описал в своей книге.

Другой известный ботаник, Георг Йозеф Камел (или Камеллус; 1661–1706), познакомил Европу с множеством растений из Юго-Восточной Азии. Камел родился в Чехии и в юности вступил в орден иезуитов. В монастыре он изучал естествознание, медицину и ботанику, некоторое время работал помощником врача в монастырской больнице и даже преподавал медицину в школе иезуитов. В 36 лет пришла ему пора покинуть Европу. Сначала Камел попал в миссию ордена иезуитов в Мексике, а в 1689 году оказался на Филиппинах, в Маниле.

Филиппины были тогда испанской колонией. Католические монахи активно распространяли христианство среди местного населения. Камел же не миссионерствовал напрямую. В сознание филиппинцев он внедрял христианство добрыми делами. Под его руководством была открыта первая аптека на Филиппинах. В этой аптеке было правило: беднякам лекарства отпускались бесплатно.

В новой стране Камел изучал новые растения, и, поскольку был аптекарем, то искал в первую очередь растения лекарственные. Камел заложил при монастыре ботанический сад. Там он не только акклиматизировал известные ему европейские целебные травы, но и стал выращивать местные лекарственные растения. Столица Филиппин, Манила, находится на острове Лузон. Камел много путешествовал по этому острову; изучая местную флору, он собрал богатые гербарии. Как результат своих путешествий, ученый издал книгу на латинском языке под названием «Травы и медицинские растения острова Лузон». Книга была богато иллюстрирована рисунками Камела.

Если сравнить естествоиспытателей с военными, можно сказать, что среди ботаников имелись не только храбрые разведчики, но и грамотные штабисты. Штабами становились медицинские факультеты университетов. Например, по всей Европе славился своими профессорами, а также ботаническими садами университет города Монпелье. Этот город находится в Южной Франции, настоящем цветочном раю, где производится сырье для знаменитой французской парфюмерии.

Отчего именно медицинские факультеты усиленно интересовались ботаникой, вполне объяснимо. Ведь главными специалистами по растениям в Средние века были (наряду с колдунами и знахарями) врачи, а практически все лекарства в те времена брались из «зеленой аптеки».

Как и положено штабистам, университетские профессора анализировали всю поступающую к ним с «переднего края» информацию, чтобы получить общую картину. Хотя, вполне возможно, посторонним их деятельность казалась утонченным шарлатанством.

Одну из первых попыток систематизации известных к тому времени растений произвел в 1542 году немецкий ботаник и врач, профессор медицины Тюбингенского университета, Леонард Фукс (1501–1566). В своей книге под названием «Historia Stirpium» («Описание растений») он опубликовал подробный каталог лекарственных (в первую очередь) растений и словарь ботанических терминов. Труд Фукса стал бесценным помощником ботаников, врачей и фармацевтов. Этому способствовало также и множество помещенных в книге очень подробных иллюстраций. Мы бы сейчас сказали: почти фотографически точных.

Чтобы облегчить поиск, все статьи в книге Фукса были выстроены по алфавиту. Это тоже, конечно, классификация, хотя и неудобная: чтобы отыскать растение, надо знать его латинское название. Использование наименований на мертвом языке было предпочтительным оттого, что в языках живых одно и то же растение в разных местах называли по-разному. Либо, наоборот, одним именем почему-то называли совсем разные растения. Никому не родная латынь позволяла устранить подобного рода расхождения.

В XVIII веке работа натуралистов по систематизации минералов, растений и животных завершилась. Великий шведский натуралист Карл Линней (Carolus Linnaeus; 1707–1778) предложил систему естественно-научной таксономии, которая применяется и ныне. Вместо прежних длинных описаний, состоявших из большого количества слов, Линней предложил использовать для каждого из видов растений или животных короткие латинские названия, состоящие из двух слов. Первое слово, существительное, – название рода, а второе, прилагательное, – название вида. Всем известный пример: homo sapiens – человек разумный. Или другой пример: цветок linnaea borealis, названный в честь самого Карла Линнея, – линнея северная. Благодаря системе Линнея в грандиозной мозаике живого мира каждому виду животных или растений находилось свое место. И свое название тоже.

Теперь дело было за малым – дать имена еще не названным родам и видам. И Линней, и другие натуралисты с энтузиазмом взялись за эту работу. Часто растения называли по именам знаменитых ботаников. Не был забыт Педаний Диоскорид. Его именем назвали вьющееся субтропическое растение диоскорею. Оно широкое применяется в медицине.

Еще за сто лет до Линнея неутомимый путешественник Шарль Плюмье назвал яркий пурпурный тропический цветок фуксией в честь Леонарда Фукса. Тот же Плюмье назвал дерево с острова Мартиника с пахучими желтыми цветами магнолией по имени выдающегося современника – ботаника Пьера Маньоля (Pierre Magnol; 1638–1715).

Пьер Маньоль был учителем многих тогдашних медиков и натуралистов. Он родился и почти всю жизнь прожил в южнофранцузском городе Монпелье. И отец его, и дед с отцовской стороны были аптекарями, а дед со стороны матери – врачом. Так что жизненный путь Маньоля был предопределен. В 1655 году он поступил на медицинский факультет университета Монпелье. Здесь, в Монпелье, кстати, учился некоторое время и Леонард Фукс. По окончании университета Маньоль занимался медицинской практикой. Параллельно он изучал природу окрестностей родного города и издал несколько книг по ботанике (с рисунками, конечно). Под конец жизни Маньоль стал профессором медицины в университете родного города и даже академиком.

Именем другого выдающегося ботаника и врача, Иоганна Готтфрида Цинна (Johann Gottfried Zinn; 1727–1759), назвали циннию – красивый цветок, привезенный в 1613 году в Европу из Мексики. Цинн был профессором медицины в знаменитом Гёттингенском университете. Он прославился тем, что дал первое научное описание анатомии, пожалуй, самого сложного человеческого органа – глаза. Как и многие врачи того времени, был Цинн и ботаником. Прежде чем стать профессором медицины, он занимал пост директора университетского ботанического сада.

Красивый цветок, который в просторечии до сих пор называют «индийский табак», получил имя лобелия в честь известного ботаника и врача английского короля Якова I – Матиаса де Лобеля (Mathias de l’Obel) (1538–1616). А любимый многими хозяйками неброский, но очень милый цветок традесканция назвали по имени английского королевского садовника Джона Традесканта-старшего (John Tradescant, the elder; 1570–1638).

Не забыли благодарные ученые и художников-флористов, без трудов которых не могла бы появиться в те времена ни одна книжка по ботанике. Художник-флорист Клод Обрие (Claude Aubriet; 1651–1743) работал в Королевском ботаническом саду в Париже вместе со многими знаменитыми учеными. С одним из них, Жозефом Питтоном де Турнефором (Joseph Pitton de Tournefort; 1656–1708). Он побывал в 1700–1702 годах в экспедиции на Балканах и на Ближнем Востоке; привез оттуда рисунки обнаруженных растений. Среди них – горная травка, цепко хватающаяся за скалы своими корнями и расцветающая весной голубыми и лиловыми цветочками. Эту травку экспедиция нашла в горах Ливана. Ее в честь художника назвали обриета (aubrietia). Она прекрасно прижилась на клумбах и в садах. Обриета до сих пор очень популярна как декоративное растение. Неплохой памятник для художника, не оставившего после себя даже автопортрета, зато создавшего множество рисунков плодов и растений, украшавших когда-то научные трактаты. А именем Турнефора Карл Линней назвал даже целый род – турнефорция (turnefortia), в который входит около сотни вечнозеленых растений, произрастающих в основном в тропических странах. В честь Георга Камела Линней назвал камелией красивый белый цветок, который привезли в Европу из Японии.

Жизнь Луи Антуана де Бугенвиля (Louis Antoine de Bougainville; 1729–1811) была переполнена событиями и приключениями. Юноша из хорошей семьи (отец – нотариус, член парижского магистрата), он поступил в Сорбонну. Тогда он очень любил математику и в 25 лет написал трактат по интегральному исчислению. А родственники хотели видеть его адвокатом.

Когда Франция начала в Северной Америке воевать с Англией (яблоком раздора была Канада), Луи Антуан в чине капитана отправился в Канаду. Он стал адъютантом командующего французскими войсками. В решающем сражении за Квебек командующий был смертельно ранен, и молодой адъютант принял командование армией.

Сражение было проиграно, и французы отступили к Монреалю. Бугенвиля послали во Францию просить подкрепления. Но Франция в Европе воевала с Пруссией. Первый министр, выслушав его просьбу, ответил:

– В доме пожар – не время думать о конюшне.

Бугенвиль не стерпел:

– Вы, господин министр, размышляете совершенно по-лошадиному.

Не снести бы головы капитану за эту фразу. Но его защитила королевская фаворитка, мадам де Помпадур. Получив чин полковника, Бугенвиль остался в Европе, и для него здешняя война закончилась на Рейне.

Франция, оставаясь крупной морской державой, стремилась восполнить потерю своих американских и индийских колоний новыми заморскими приобретениями. Бугенвиль перешел из армии на флот и стал капитаном первого ранга. На двух фрегатах, «Орел» и «Сфинкс», он прибыл на острова в южной части Атлантического океана. Эти острова были когда-то открыты испанцами, но оставались «бесхозными», и французы решили их колонизировать. Бугенвиль назвал острова Мальвинскими (Малоуинскими) в честь Мало, святого покровителя одного из главных французских атлантических портов, Сен-Мало. Через три года по приказу короля Людовика XV новоприобретенную колонию передали Испании. Вскоре испанцы потеряли эти острова, их захватили англичане и переименовали в Фолклендские.

Приключения Бугенвиля на море продолжались. В 1766 году он стал начальником первой французской кругосветной морской экспедиции. Под его командованием фрегат «Ворчунья» (La Boudeuse) отплыл в Южную Америку. В Рио-де-Жанейро к фрегату присоединился еще один корабль – транспортное судно «Звезда» (L’?toile). Возвратившись в 1778 году во Францию, Бугенвиль планировал путешествие к Северному полюсу. Но министерство этот проект не утвердило. В 1792 году он ушел со службы, желая посвятить себя занятиям наукой.

Нашел время! Во Франции – революция, террор. Во время правления Робеспьера за одно только благородное происхождение можно было лишиться жизни. И вот Бугенвиль уже в тюрьме, и дорога на гильотину открыта. Однако самого Робеспьера свергли и казнили раньше. В последние годы жизни Бугенвиля осыпали наградами. В 1799 году Наполеон сделал его сенатором, в 1804 году – командором Почетного легиона, в 1808 году – графом империи.

Географам известно нескольких островов, гор и бухт, названных по его имени. А ботаники назвали в его честь бугенвиллеей ползучую лиану с красивыми яркими розовыми цветами. Это растение Бугенвиль привез из Бразилии, и оно хорошо прижилось в Средиземноморье.

Растение, привезенное с Мартиники, Шарль Плюмье назвал бегонией в честь своего высокого покровителя Мишеля Бегона (Michel B?gon; 1638–1710). Мишель Бегон происходил из старинного французского дворянского рода. Удивительная была в этом роду традиция: все сыновья имели имя Мишель (наш Мишель Бегон значился под номером пятым). До 39 лет Мишель Бегон вел обычную жизнь провинциального дворянина, исполняя должность городского судьи. Все изменилось, когда его племянница удачно вышла замуж. Ее супругом стал всесильный государственный министр Франции Кольбер. В наше время Кольбера называли бы премьер-министром. В его руках была сосредоточена огромная власть. И этой властью он пользовался решительно, даже безжалостно – ради интересов страны, как он их понимал.

Одним из любимых детищ Кольбера был французский флот. Фактически именно он создал военный флот Франции. Торговый же флот стал третьим в тогдашнем мире после голландского и английского. С флотом оказалась связанной жизнь Мишеля Бегона. В 1677 году Кольбер назначил его казначеем флота в средиземноморский порт Тулон. Через три года Бегона перевели на северное побережье Франции: он стал комиссаром (представителем правительства) сначала в Бресте, а через год в Гавре. В 1682 году Бегона назначили интендантом (управляющим) французских колоний в Карибском море. Франции в этом районе принадлежали Антильские острова с самым большим островом Санто-Доминго (ныне – Гаити).

Бегон проявил себя на новом месте как знающий свое дело администратор. Через три месяца после прибытия на остров Мартинику он совершил инспекционную поездку по подведомственным ему островам. Богатство растительности поразило Бегона, он приказал создать каталог тропических растений Антильских островов, а также наметил меры по сельскохозяйственному их освоению (вырубка леса и распашка земель).

На острове Санто-Доминго, который испанцы пытались перехватить у французов, Бегон увидел удивительную картину: единственными французами, защищавшими от захвата этот большой остров, были пираты. Тогда интендант решил: с пиратами Карибского моря Франция не должна бороться. Наоборот, надо вооружать пиратские флотилии и направлять их против главных конкурентов в этом районе – Испании и Англии.

Вернувшись во Францию, Бегон стал интендантом флота в Марселе. Должность ему не нравилась. Марсель был центром галерного флота. На галеры гребцами брали каторжников, потому что ни один нормальный человек не пошел бы на такую дикую работу. Бегону пришлось стать как бы начальником большого каторжного лагеря.

Привезенный из Америки тропический цветок неплохо прижился во Франции. Город, где он особенно любим, – порт Рошфор в Бискайском заливе. Причина этого проста. Рошфор – город, которому Мишель Бегон посвятил последние годы своей жизни.

В 1688 году Бегон был назначен интендантом в Рошфор. Вся власть в городе принадлежала ему, и он распоряжался ею с пользой для города: Рошфор рос и процветал. Улица Мишеля Бегона в нынешнем Рошфоре и центральная клумба города, усаженная бегонией, – вполне заслуженный памятник этому человеку от благодарных потомков.

Красивый цветок георгин в других языках называют далия (dahlia); название дано по имени шведского ботаника XVIII века Андерса Даля (Anders Dahl), который, вполне возможно, был предком В. И. Даля, автора знаменитого словаря «Живого великорусского языка». А название георгин увековечивает память другого ученого, немца, принесшего немалую пользу российской науке, петербургского академика Иоганна Готлиба Георги (Johann Gottlieb Georgi; 1729–1802).

В России Иоганн Георги прожил вторую половину своей жизни. Раньше он закончил университет в Упсале (Швеция), где учился у знаменитого натуралиста Карла Линнея и 20 лет проработал фармацевтом. Приехав в 1770 году в Россию, Георги начал работу в Академии наук. Он охотно присоединился к экспедиции под руководством академика П. С. Палласа (1741–1811).

«Физическая экспедиция» (как она называлась) была затеяна по инициативе императрицы Екатерины II. Воцарившись в 1762 году на российском престоле, она вдруг обнаружила, что правит загадочной страной. Не так уж далеко от Петербурга и Москвы течет река Волга. Императрица о ней хорошо знала в связи с восстанием Пугачева, которое было подавлено. А еще ей было известно об Урале. Но ведь страна продолжалась и за Волгой, и за Уралом. Екатерина II узнала, что кроме русских мужиков и яицких казаков в ее державе живут также и татары с башкирами, охотно участвовавшие в бунтах. Где-то в районе Оренбурга скакали по степям киргиз-кайсаки. А что дальше – непонятно.

Экспедиция по исследованию собственной страны была, безусловно, необходима. Перед П. С. Палласом и его коллегами поставили грандиозную задачу: «Исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространенные болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство. Затем обратить внимание на минеральные богатства и минеральные воды, на искусства, ремесла, промыслы каждой провинции, на растения, животных, на форму и внутренность гор и, наконец, на все отрасли естественной истории… Заняться географическими и метеорологическими наблюдениями, астрономически определять положение главных местностей и собрать все, касающееся нравов, обычаев, верований, преданий, памятников и разных древностей».

Когда Паллас отправился в экспедицию, ему было 27 лет. Георги был на 12 лет старше, но тяжести походной жизни переносил стойко, и многие достижения экспедиции – результат работы Ивана Готлибовича, как называли его по-русски.

Георги составил карту озера Байкал и подробно описал флору и фауну Прибайкалья. Он привез в Петербург и обширную коллекцию минералов. Но главным трудом Георги было этнографическое исследование, явившееся в те годы наиболее полным, снабженным иллюстрациями, описанием народов тогдашней России. Оно и сейчас представляет немалый, хотя уже чисто исторический интерес. Работа вызвала одобрение императрицы, и автор был удостоен золотой табакерки (такой могла быть тогда государственная премия). Георги стал академиком.

A еще в его честь немецкий ботаник, директор Берлинского ботанического сада Карл Людвиг Вильденов (Carl Ludwig Willdenow; 1765–1812), назвал красивый цветок (георгин), привезенный путешественником А. Гумбольдтом из Южной Америки.

Нико не виноват

Эту травку с красивыми и приятно пахнущими цветочками завезли в Европу моряки Колумба. Они же рассказали, что высушенные листья растения индейцы подбрасывают в костер и, вдыхая душистый дым, приходят в состояние, до которого европейцы привыкли доводить себя горячительными напитками. Многие европейские религиозные авторитеты объявили вдыхание дыма занятием дьявольским. И о самом растении, которое поначалу привозили с острова Табаго, отчего и называли табак, пошел слух: если все растения создал Бог, то табак на земле насадил дьявол.

Однако процесс одурманивания европейцев уже нельзя было остановить: из Америки сушеные листья табака стали экспортировать в Европу больше и больше. Курительная трубка очень скоро стала привычной для голландцев и англичан. А английский аристократ Уолтер Рейли в 1584 году основал табачные плантации в Вирджинии. Кстати, с них началось рабовладение в Северной Америке. Первых черных рабов из Африки доставили в Вирджинию именно для работы на табачных плантациях.

Не везде табак курили, в некоторых странах (в тех же американских колониях) его жевали, а во Франции, где склонны к красоте, табак стали изящно нюхать.

Моду на нюхательный табак ввел Жан Нико (Jean Nicot; 1530–1600). Сам он впервые увидел это растение в 1569 году в Португалии, куда был послан с деликатной миссией – обсудить вопросы замужества 16-летней Маргариты Валуа (дочь Екатерины Медичи, позже она станет известна как королева Марго) с 5-летним (это не опечатка!) королем Португалии Себастьяном. В Португалии декоративным душистым растением из Америки засаживали клумбы. Нико привез семена табака на родину и стал его выращивать в своем поместье.

Однажды Нико преподнес королеве Екатерине Медичи в подарок душистый порошок, сделанный из сушеных листьев табака. Королеву мучили мигрени, и Нико полагал, что приятный запах табака излечит ее. Тогдашние врачи утверждали, что этот чудесный порошок помогает и при насморке, и при многих других болезнях, а, кроме того, здоровый чих бодрит и прочищает мозги.

Сейчас это назвали бы гениальным рекламным ходом. Хотя вряд ли Жана Нико заботил коммерческий успех его табачных посадок. Между тем королеве нюхать табак понравилось. С ее легкой руки это занятие стало модным. Мода распространилась среди придворных. А поскольку некоторое время Нико был монополистом в производстве табачного порошка, эта мода, надо думать, способствовала его обогащению.

У распространения при французском дворе моды на нюхательный табак есть и еще одно объяснение – менее изящное и оттого, возможно, верное. Тогда мылись не так часто и легко, как теперь. Запах тела придворные старались перебить концентрированными духами. Но были еще блохи! Проклятые насекомые гнездились в прическах дам и кавалеров. Довольно скоро выяснилось, что табачный порошок не только приятно пахнет, но и изгоняет блох. Может быть, и это открытие также принадлежит Жану Нико. В любом случае, нюхательный табак стал таким популярным, что некоторое время многие всерьез считали Францию родиной табака; а растение в честь Нико все называли никотианой. Позже, в XIX веке, из табака выделили вещество, которое назвали никотином, и выяснили, что оно является сильным ядом-алкалоидом. Ставшая поговоркой фраза: «Капля никотина убивает лошадь» – верна. Но только при чем тут Жан Нико?

В 1902 году английская фирма Philip Morris обосновалась в Нью-Йорке и начала завоевывать американский рынок сигаретами с «благородным» названием Marlboro. Сигареты были намного дешевле сигар и, в отличие от трубок, не требовали никакой предварительной подготовки для курения. За 10 лет идея себя оправдала, и другие компании включились в массированный выпуск сигарет. Одновременно велась борьба за рынок сбыта – не только за его передел, но и за расширение.

Первая мировая война не способствовала смягчению нравов. Женщины перестали чувствовать себя нежными загадочными созданиями. Табачные компании сотворили образ роковой красотки с неизменной сигаретой в изящно изогнутой руке. Для женщин начали выпускать специальные «легкие» сигареты и манерные длинные мундштуки. Делались попытки приобщить к курению детишек. Конечно, «понарошку», будто бы в виде забавной игры во взрослых.

Кому война, а кому мать родна. С началом Второй мировой войны прибыли табачных компаний только возросли. Сигареты были включены в солдатский рацион. Те, кто возвращался с войны, оказывались уже готовыми постоянными потребителями сигарет.

В конце 1940-х – начале 1950-х годов повсеместная реклама, в том числе с киноэкранов, сделала свое дело. Курить стало модно, курить стали все. Прибыли табачных компаний зашкаливало. Но и расходы на рекламу были астрономическими. Думается, они намного превышали совокупные расходы на пропаганду всех европейских, азиатских и африканских тоталитарных режимов.

Несколько человек, заболев раком легких, не стали винить в этом Жана Нико или Христофора Колумба, а предъявили миллионные иски табачным компаниям, обвинив их в том, что своей агрессивной и тотальной рекламой они способствовали приобщению здоровых людей к табачной зависимости. И суд признал эти претензии обоснованными. Табачные компании выплатили компенсацию за утерянное истцами здоровье. Их адвокаты боролись не столько против конкретных истцов, сколько за такую формулировку решения суда, которая не создала бы опасный прецедент, не позволила бы миллионам курильщиков аналогичными исками разорить отрасль.

Колесо закрутилось в обратную сторону. Поднялась волна всеобщей борьбы за здоровый образ жизни. Курильщиков не только убрали с киноэкранов и с глянцевых страниц престижных журналов, – их уже вытесняют из всех публичных мест. А ведь и верно: лучше быть богатым и здоровым… Реклама рекламой, но свою голову на плечах желательно иметь.

Жан Нико ныне известен не только благодаря никотину: франкофоны почитают его как создателя капитального словаря нового французского языка. Подобно тому, как русские чтят Владимира Ивановича Даля.

Эх, яблочко!

Выдающийся селекционер Лев Платонович Симиренко (1855–1920) вывел сорт яблок и назвал его по-украински в честь своего отца: «ренет Платона Симиренка».

Род Симиренко с давних времен проживал недалеко от Черкасс, в краю казацком (казаков в старину называли черкасами). В этих местах находились села и хутора, куда из Запорожской Сечи уходили зимовать семейные казаки.

В 1775 году, после завоевания Крыма, Сечь, с которой русские цари мирились, пока она защищала южные границы империи, оказалась ненужной. Екатерина II распустила казачье войско. Старшины стали русскими дворянами, а рядовых казаков, тех, кто значился в реестровых книгах запорожского войска, приписали к мещанскому сословию. Те же, кто в книгах этих записан не был, становились крепостными. Кое-кто из этих бедолаг бежал за Дунай, укрывшись под рукой турецкого султана, с которым недавно воевал. Некоторые ушли на Кубань, где еще требовались лихие воины. Но большей части «нереестровых», уже обремененных годами и семьями, бежать было некуда. Так стал крепостным графов Браницких прадед Льва Симиренко, Степан.

Однако его сын Федор, занявшись торговлей, разбогател и выкупился на волю со всей своей семьей. Его женитьба на Анастасии Яхненко положила начало большому купеческому клану. Симиренки-Яхненки были монополистами в торговле зерном, мукой, скотом на юге России. А Платон Симиренко (в честь которого и был назван знаменитый сорт) стал одним из крупнейших сахарозаводчиков. Сахарное производство на Украине тогда было новой и бурно развивавшейся отраслью. Платон Симиренко получил отличное образование: инженерное дело изучал в самом лучшем по тем временам техническом учебном заведении – в парижской Политехнической школе, а потом, оставаясь в Париже, посещал курсы садоводства, потому что «копание в земле» полюбил с детства и цветущие яблони в родном селе Млиеве под Черкассами не забывал даже в далекой Франции.

Платонов хутор, что рядом с Млиевом, стал родным гнездом и для Левочки. Здесь он родился, отсюда уезжал в Одессу и в Киев учиться в гимназии, сюда возвращался на каникулы студентом. Лев Симиренко год проучился в далеком Петербурге, в Технологическом институте, и ушел от техники – перевелся в Киевский университет на природоведческое отделение, а завершил свое образование в Новороссийском университете, в Одессе. Потом были восемь лет сибирской ссылки, к которой его приговорили как революционера-народника. «Ходить в народ» среди студентов тех лет было очень модно. Но смутьянов наказывали строго.

Лев Симиренко, дипломированный садовод, живя в Красноярске, занимается любимым делом. Он создал оранжереи и зимний сад для золотопромышленника Кузнецова, разбил Красноярский городской парк, сохранившийся и поныне.

Вернувшись из Сибири в родные края, Лев Платонович приметил яблоню, посаженную отцом рядом с домом; плоды были зеленовато-золотистые, с чудесным ароматом, очень вкусные, к тому же они хорошо сохранялись в течение всей зимы. Нигде другого подобного дерева не нашлось. Мутация – вещь нередкая; вспомним яблоню, случайно выросшую в Канаде, на ферме Джона Макинтоша, – она стала родоначальницей нового сорта ярких и вкусных американских яблок. А из яблони в Платоновом хуторе был выведен сорт «ренет Симиренко».

Это был первый, но не последний успех Льва Платоновича Симиренко. За свою долгую жизнь в созданном питомнике он собрал 3 тысячи сортов разных плодовых деревьев.

Счастлив был он и в семейной жизни. Три любящие женщины сопровождали его от юности до старости. Три жены народили ему целый отряд маленьких Симиренков. Что еще нужно человеку для счастья?

Первая мировая война прогремела в отдалении, но Гражданская не миновала мирный Платонов хутор и его обитателей. В ночь перед Рождеством 1920 года хозяин хутора был застрелен в собственном доме каким-то одичавшим прохожим солдатом.

Уникальный питомник был, конечно, национализирован советской властью. Семья выжила, поскольку благодаря революционному прошлому Льва Симиренко была зачислена в друзья, а не во враги нового режима. В 1928 году плодовый питомник стал научно-исследовательским институтом. Его возглавил сын Льва Платоновича, профессор Владимир Симиренко. Вскоре начальство, вооруженное единственно правильной теорией, решило, что рулит профессор не в ту сторону. Может быть, он план какой не выполнил, а может быть, сказал что-то неодобрительное про уже канонизированного Мичурина. Короче говоря, Владимир Симиренко исчез. Зато в 1939 году Млиевский институт садоводства был представлен на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Через 20 лет справедливость восторжествовала: и Владимира Симиренко реабилитировали, и главный труд Льва Симиренко, «Помология», наконец издали.

Причуды памяти

Который лошадь

Помню, в учебнике истории на описание жизни и деятельности одних людей были отведены целые параграфы и даже главы, а биография других незаслуженно сводилась к трем-четырем строчкам. Если спросить своих знакомых или прохожих на улице, что им известно о Пржевальском, то многие, наверное, скажут что-то вроде:

– Ну, это тот, который лошадь…

О жизни Николая Михайловича Пржевальского (1839–1888) можно написать авантюрный роман и даже многосерийный фильм снять. Он был офицером российского Генерального штаба и занимался тем, что сегодня называют стратегической разведкой (вспомните о ГРУ и ЦРУ, например).

В то время, когда Пржевальский поступил на военную службу, формировался новый стиль в межгосударственных отношениях, который позже был назван империализмом. Его суть хорошо выражает русская поговорка: «Кто смел, тот и съел».

Англия и Франция довольно быстро и без особых конфликтов поделили между собой Африку. Колонией была осчастливлена и маленькая Бельгия. Встретившись на реке Конго, Англия и Франция решили не ссориться из-за выморочных (как тогда казалось) земель, и огромный кусок Африки отошел бельгийскому королю Леопольду II. Кусок оказался сладким: земля Бельгийского Конго (ныне это Демократическая республика Конго и Руанда) была просто нашпигована золотом, медью, алмазами и еще одним металлом, ставшим в XX веке очень полезным ископаемым, – ураном.

Поделив Африку и Юго-Восточную Азию, Англия и Франция оказались перед блюдом, на котором лежал Китай.

Россию в «клуб великих держав» не приглашали, но она в таком приглашении особо не нуждалась – присовокупила к своим владениям Среднюю Азию, также оказавшись у «китайского блюда». Российские политики справедливо полагали: если начнется дележка, то ни Англия, ни Франция, ни США не воспротивятся тому, что Монголия, Корея и Северный Китай станут принадлежать русскому царю. Несколько позже полковник Н. М. Пржевальский сформулирует устремление своей родины следующим образом: «Как колонизирующая сила, Россия также должна выступать как представитель западной культуры и цивилизации. Как прочие европейские нации, она должна великодушно принять на себя бремя белого человека по образованию примитивных кочевых племен Азии и во имя цивилизации победить все эти подонки человеческой расы».

Но в 1860 году 20-летний прапорщик Полоцкого полка Николай Пржевальский только готовился к поступлению в академию Генерального штаба. В Китае же в это время шла вторая опиумная война, которую Англия и Франция вели против императорского правительства. Цель войны была благородная: открыть Китай для торговли с иностранцами; при этом главным товаром, который Англия и Франция намеревались продавать местным жителям в обмен на шелк и чай, был опиум. Многих китайцев уже «подсадили» на этот наркотик, так что сбыт его был обеспечен. Везти опиум в Китай было относительно недалеко – из Индии, а прибыль опиумная торговля давала огромную. Такая прибыль оправдывала в глазах европейцев и первую и вторую опиумные войны.

Россия в этих играх не участвовала. У нее был свой наркотик для несчастных китайцев – водка. И своя проблема с Китаем – состояла она в нечеткой разметке границы между двумя империями. Осенью 1860 года был подписан Пекинский договор; границу провели по реке Амур до впадения в нее реки Уссури, дальше на юг по Уссури и ее притоку Сунгари до озера Ханка и еще южнее, до побережья Японского моря. России отходила большая территория, которую потом стали называть Приморским краем. Впрочем, еще до подписания Пекинского договора, летом 1860 года, Россия закрепилась на берегах Японского моря: в бухте Золотой Рог был основан город и порт Владивосток.

Тем временем Пржевальский получил высшее военное образование. Он и весь его курс закончили академию Генштаба досрочно в 1863 году. Причиной тому было восстание в Польше, куда и направили большинство выпускников. Следующие три года Пржевальский прослужил преподавателем в юнкерском училище в Варшаве, а затем был причислен к Генштабу и назначен в Сибирский военный округ.

Учась на втором курсе академии, Пржевальский написал работу «Военно-географическое обозрение Приамурского края». Теперь ему предстояло дополнить теорию практическими исследованиями.

Первая экспедиция Н. М. Пржевальского состоялась в 1867–1869 годах. Всего с двумя помощниками он за 23 дня поднялся пешком вверх по реке Уссури, проводя топографическую съемку местности, осуществляя метеорологические наблюдения, собирая гербарии. Август 1867 года был проведен со спутниками на озере Ханка, а в сентябре они, преодолев около 300 километров, вышли на юг, к побережью Японского моря. До начала декабря экспедиция прошла берегом Японского моря с востока на запад, от Посьета до бухты Ольга, а оттуда стала подниматься на север. Преодолев горы Сихотэ-Алиня, по долине реки Уссури к началу января 1868 года разведчики возвратились на Амур.

Следующий год Пржевальский провел в Приморье, изучая окрестности озера Ханка. Здесь пришлось ему и повоевать. Николай Михайлович участвовал в военных действиях против проникшей в Приморский край банды китайских разбойников-хунхузов. В январе 1870 года Пржевальский возвратился в Петербург с результатами двухлетнего путешествия. Результаты были немалые: топографические карты, описания климата, флоры, фауны и нравов местного населения огромного края.

Вся оставшаяся жизнь Н. М. Пржевальского протекала так: несколько лет путешествий с небольшим отрядом по безлюдным степям, где смыкались окраины двух империй, год-два жизни в Петербурге, – и снова дикие степи Центральной Азии.

Вторая экспедиция, монгольская, продолжалась три года, с 1870 по 1873 год. Начальным и конечным ее пунктом был забайкальский город Кяхта, тогдашние русские ворота в Китай. Путешественники прошли по пустыням Гоби и Алашань к верховьям двух великих китайских рек, Хуанхэ и Янцзы. По пути они исследовали флору, фауну и водные источники. (Кстати, главным географическим открытием этой экспедиции было большое высокогорное соленое озеро Кукунор.) Кроме того, в это время на территории, по которой шла экспедиция, восстали китайцы-мусульмане (дунгане). Русские военные (а в экспедиции Пржевальского все участники были военные) всерьез изучали, нельзя ли воспользоваться этой нестабильностью на западных окраинах Китайской империи, чтобы заставить ее пойти на новые территориальные уступки.

Но главной целью этой экспедиции Пржевальского (как и последующих) был Тибет.

Тибет – самое высокое в мире горное плато, расположенное на высоте более 5 000 метров над уровнем моря. На Тибете находятся самые высокие горы мира. Здесь берут начало пять великих азиатских рек, вдоль которых проживает половина всего человечества: Хуанхэ, Янцзы, Меконг, Инд и Брахмапутра. Таким образом, контроль над Тибетом – это контроль и над Индией, и над Китаем, и над Юго-Восточной Азией. В тибетской столице, Лхасе, находился дворец далай-ламы, духовного лидера 250 миллионов буддистов. Так что тот, кто овладевал Тибетом и Лхасой, получал шанс контролировать поведение жителей многих азиатских стран, исповедующих буддизм.

Монгольская экспедиция 1870–1873 годов закончилась на дальних подступах к Тибету, в верховьях реки Янцзы. Максимально приблизился Пржевальский к Лхасе в 1879–1880 годах. В ноябре 1879 года на расстоянии около 300 километров от Лхасы его экспедиции запретили двигаться дальше – путь преградили чиновники и воины. Тибетцы не хотели допускать в священное место и к священному лицу, далай-ламе, иностранцев и иноверцев.

Кстати, именно в этом походе Пржевальский обнаружил лошадь, которую позже назвали его именем. Он только дважды встречал небольшие табуны этих лошадей, однако ни разу не смог приблизиться к ним на расстояние верного выстрела. Шкуру и череп дикой лошади, которые он привез в 1880 году в Петербург, добыли местные охотники-киргизы.

Лошадь Пржевальского – это действительно дикая, а не одичавшая, как американские мустанги, лошадь. Но она – не предок, а близкий родственник современных домашних лошадей, что подтверждено хромосомным анализом: у лошади Пржевальского 66 пар хромосом, а у домашней лошади – 64. Предком нынешних лошадей зоологи считают дикую лошадь тарпана. Последний тарпан вымер в 1879 году. Да и лошадь Пржевальского не видели в естественных условиях с 1968 года. Правда, она содержится во многих зоопарках мира. Несколько десятков этих лошадей живут в херсонских степях, в заповеднике Аскания-Нова.

Пржевальскому удалось совершить еще одно (последнее) путешествие по пустыням Центральной Азии. В 1883–1885 годах он прошел более 7 800 километров от Кяхты до озера Иссык-Куль. Во многом это было путешествие по уже знакомым местам: на юг, до озера Кукунор и до истоков реки Хуанхэ, а затем на северо-восток, к исследованному им в 1876 году озеру Лобнор, и снова на восток и на север, через пустыню Такла-Макан и горы Тянь-Шаня до города Каракол на озере Иссык-Куль.

Этому киргизскому городу было суждено стать последним пристанищем великого путешественника и генерал-майора Николая Михайловича Пржевальского. В октябре 1888 года, готовясь отсюда выйти в свою третью тибетскую экспедицию, он умер, заразившись тифом. Его похоронили здесь же, на берегу озера Иссык-Куль. Довольно редкий случай в дореволюционной России: в 1889 году царским указом Каракол был переименован в Пржевальск. В 1921 году советская власть решила, что не нужно хранить память о царском генерале, и несколько лет город носил свое прежнее название Каракол, а в 1939 году одумались: Каракол опять стал Пржевальском в честь великого русского путешественника. В 1991 году, став самостоятельной республикой, Киргизия вернула городу исконное название. А памятник Пржевальскому никто сносить не собирается.

О Пржевальском мы помним хотя бы из-за открытой им в нелегких странствиях дикой лошади. А вот Алексей Григорьевич Орлов (1737–1808), удачливый придворный Екатерины II, рассчитывал остаться в памяти потомков своими победами над турками. За уничтожение турецкого средиземноморского флота в Чесменской бухте 7 июля 1770 года он был премного награжден. И получил право именоваться Орловым-Чесменским. В 1775 году, выйдя в отставку, граф Орлов поселился в Москве, где жил на широкую ногу. Больше всего он любил лошадей и конские бега. Выведенная под его руководством новая порода лошадей и прославила его имя. Орловские рысаки были потомками арабского жеребца, купленного в Турции за 50 тысяч серебряных рублей, и лучших по тем временам пород европейских лошадей. Выведенные в воронежском имении графа, эти кони и сами оказались породой уникальной – прирожденными быстрыми скакунами. Крупные, красивые, выносливые, в начале XX века орловские жеребцы были очень распространены по всей России; они прославляли имя графа и генерал-аншефа никак не менее, чем воздвигнутая в честь его боевых побед Чесменская колонна в Царском Селе.

Мне вспоминается прекрасный фильм Отара Иоселиани «Жил певчий дрозд». Герой фильма внезапно и трагически погибает в 30 лет. От всей его жизни остается только железный крючок-вешалка, когда-то привинченный им к стене. На какой стене и какой крючок останется на память о нас?

Король франков Карл не зря был прозван Великим. За свою долгую жизнь, 72 года, он подчинил себе почти всю Европу, даже имя передал в наследство будущим европейским монархам – те стали именовать себя королями (слово образовано от имени Карл). Говоря о Карле Великом, невольно думаешь еще и о кроликах.

Животное из семейства заячьих, робкий кролик все время жует травку, а при малейшей опасности стремглав кидается в вырытую поблизости норку. За умение рыться в земле он и получил свое латинское имя cuniculus («роющий норы»). Вероятно, германцы про кролика узнали, только общаясь с древними римлянами. Они, расслышав слово неправильно, дали зверьку название по-своему, связав его со знакомым словом K?nig («король»). Получилось kuniklin, то есть «маленький король, королек, королик». А дальше пошло-поехало. В русский язык это слово пришло через польский: «крулик» там, «кролик» здесь. И привет Карлу Великому!

Летающие рыбки

Разве только ленивый не утверждал, что Америка получила такое название «не по справедливости». Случай, самый известный в истории, но не единичный, когда слава (назовем это так) доставалась совсем не первооткрывателю.

Вот пример (мелочь по сравнению с открытием Колумба): рыбешка длиной около 5 сантиметров, завезенная в Европу из тропиков Южной Америки. Первым ее обнаружил директор Германского зоологического музея Вильгельм Петерс (Wilhelm Peters). В 1859 году, разбирая коллекцию, прибывшую в музей из Венесуэлы, он нашел там эту рыбку, определил, к какому семейству она принадлежит, и описал как одного из представителей этого семейства.

Эту же рыбку вторично описал (под другим именем) испанский ученый Филиппи в 1861 году.

В третий раз рыбка была «открыта» уже в Лондоне в 1886 году. Куратор зоологического отдела Британского музея доктор Альберт Гюнтер (Albert G?nther) получил с острова Тринидад посылку от натуралиста Роберта Джона Лечмера Гуппи (Robert John Lechmere Guppy; 1836–1916). Там среди геологических образцов и раковин моллюсков (это был главный интерес Роберта Гуппи) была и живородящая рыбка из тринидадских ручьев – очень красивая (с красивым оперением) и к тому же полезная (сообщалось, что она пожирает личинок и куколок комаров в джунглях острова). Вокруг тех озер и речек, в которых эта рыбка водилась, не было малярии. Гюнтер посчитал, что Гуппи открыл новый вид, и назвал его в честь первооткрывателя, Girardinus guppii. С тех пор любителям экзотических аквариумных рыб эта рыбка известна под именем гуппи. Кстати, родовое название Girardinus (по-русски эти рыбы называются гирардинус) было тоже дано по фамилии – на этот раз известного французского биолога Шарля Жирара (Charles Girard; 1822–1895).

Роберт Гуппи был одним из четверых детей Роберта Гуппи и Амелии Паркинсон. Роберт работал адвокатом, а Амелия стала известна как художница и одна из зачинательниц фотографии. Роберта воспитывали бабушка и дедушка, которые жили в замке XIII века Киннерсли (Kinnersley Castle). Бабушку звали Люси Лечмер, отсюда одно из «средних» имен Гуппи.

В 18 лет, едва достигнув совершеннолетия, молодой человек покинул Англию. В 1856 году корабль, на котором он плыл, потерпел крушение у берегов Новой Зеландии. Прожив с туземцами-маори два года и сняв карту местности, Гуппи покинул Новую Зеландию – уехал в Тринидад и Тобаго, где жили его родители. Южная Америка стала его домом. Он женился на Алисе Ростан, дочери местного креольского плантатора-француза, и был первым на Тринидаде инспектором общеобразовательных школ.

Гуппи занимался естествознанием достаточно профессионально. В британских журналах он опубликовал несколько работ по палеонтологии Тринидада. Названная в его честь гуппи стала одной из распространенных аквариумных рыбок. Селекционеры славно поработали с ней. Было выведено множество пород с разнообразным окрасом, с красивыми широкими хвостами и плавниками.

В последнее время слово «гуппи» приобретает еще одно значение. Так называют большие широкофюзеляжные грузовые самолеты, которые используют для перевозки большеразмерных грузов. Эти самолеты производит американская компания Aero Spacelines, Inc. Первые «гуппи» были построены еще в 1960-х годах для перевозки компонентов космических кораблей «Аполлон». Назвали их так за сходство с формой беременных самочек гуппи, неспешно плавающих в аквариуме.

Аквариумные гуппи оказались первыми рыбами-космонавтами. Колония гуппи побывала в космосе, на орбитальной станции «Салют-5». Эти рыбки, хорошо плодящиеся и обладающие высокой изменчивостью, – просто находка для ученых. Их часто используют в биологических экспериментах.

Друг человека

Редьярд Киплинг в основном правильно перечислил животных, одомашненных еще в древнейшие времена, и собака справедливо числится первой в этом перечне. Она живет с человеком 13–15 тысяч лет. Охота и охрана – вот главная собачья работа.

За века было выведено более 5 тысяч собачьих пород. Уже в Древнем Египте (3–4 тысячи лет тому назад) охотникам помогали борзые и гончие собаки. В Ассирии и Персии появились огромные боевые собаки. Известно, что в Древнем Риме были и охотничьи собаки, и сторожевые.

В Помпеях на воротах домов найдены таблички «Осторожно, злая собака». В армии использовались связные и боевые собаки (у последних были на вооружении не только собственные клыки – им надевали ошейник, утыканный острыми лезвиями).

В Средние века все феодалы содержали охотничьих собак. А в монастырях собаки были сторожами. В Германии, к примеру, монахи вывели породу «немецкая овчарка». Монахи-августинцы из монастырей на альпийских перевалах Малый и Большой Сен-Бернар вывели собак-спасателей, знаменитых сенбернаров.

Другую известную породу собак-охранников вывел уже в XIX веке муниципальный чиновник из городка Апольда в Тюрингии Карл Фридрих Луи Доберман (Karl Friedrich Louis Dobermann; 1834–1894). Он был профессиональным знатоком собак, поскольку работал и городским живодером. Кроме того, Доберману приходилось бывать судебным исполнителем, сборщиком налогов, а еще он подрабатывал ночным сторожем. Бывало, что те, кого он обидел днем, норовили отомстить ему ночью. Доберман вспомнил: хочешь друга – заведи собаку. Лучше такую, которая и защитить сможет. Ему очень нравились немецкие пинчеры, собаки умные и с хорошим чутьем, но пинчеры были мелковаты и ни у кого не вызывали робость.

Чтобы умные пинчеры «подросли», Доберман скрещивал их с рослыми собаками (были у него овчарки, ротвейлеры, терьеры). Первого щенка он назвал Бисмарком, чтобы подчеркнуть мощь и силу новой породы. (Тогдашнего канцлера Германии Бисмарка звали «стальным канцлером».) Придумка была хорошая, патриотическая, но щенок оказался сучкой. Патриотизм стал походить на издевательство, и Бисмарка быстро переименовали в Бизарт.

После смерти Добермана селекционную работу продолжил Отто Геллер, который и дал выведенной породе красивых собак быстро ставшее известным название – доберман-пинчер. После 1949 года этих собак называют просто доберманами.

Ментона – небольшой городок на средиземноморском побережье Франции, недалеко от границы с Италией. Бернар Ментонский (Bernard de Menthon; родился в 923 году) происходил из местной богатой и знатной семьи и, по некоторым сведениям, получил образование в Париже. Вернувшись домой, Бернар отказался от выгодного брака, предложенного ему отцом, и ушел в монахи. В приальпийской области Аоста (сейчас это – итальянская провинция Пьемонт) он 42 года занимался распространением христианства в альпийских долинах.

Альпы – горы серьезные, суровые, однако вполне проходимые. В свое время через альпийские перевалы в Италию прошел Ганнибал. И не только воинов перевел через горные снега, но и боевых слонов тоже. Как ни странно, Альпы не столько разъединяли северную и южную части Европы, сколько соединяли. Через Альпийские перевалы шли пути купцов и паломников из Франции и Германии в Италию. Святой Бернар организовал на перевале (на высоте 2400 метров) монастырь, служивший также приютом для путешественников. Несколько лет спустя такой же монастырь и приют Бернар создал на следующем перевале (на высоте около 2100 метров). Эти перевалы сейчас носят его имя: Большой и Малый Сен-Бернар. Больших и ласковых собак с длинной шерстью также называют сенбернарами. Эту породу вывели монахи ордена святого Августина, которые обслуживали приюты на перевалах. Собак посылали на розыск путников, попавших в снежные завалы. На них вешали сумку с едой и флягу с вином, чтобы несчастные могли подкрепиться и не замерзли до того момента, как их отыщут идущие по следам собак монахи.

Роль личности в географии

Куда ж нам плыть?

Америго Веспуччи совсем не рассчитывал на лавры первооткрывателя нового континента. Сам же первооткрыватель, Христофор Колумб (Christophorus Columbus по-латински, Cristoforo Colombo по-итальянски и Crist?bal Col?n по-испански; 1451–1506), во многих отношениях остается личностью загадочной. Начать с того, что шесть городов все еще спорят за право считаться родиной великого мореплавателя, хотя больше других имеет право на это Генуя. В Генуе, в государственном архиве, хранятся 188 различных документов XV века, касающихся Колумба. Если точная дата его рождения вызывает сомнения (скорее всего, это произошло 29 октября 1451 года), то дата смерти Колумба известна точно – 20 мая 1506 года.

Первоначально Колумб был погребен в Севилье. Позже император Карл V решил исполнить его предсмертное желание быть похороненным на открытых им островах, в Вест-Индии. В 1540 году прах Колумба перевезли в Санто-Доминго на острове Эспаньола (так тогда назывался Гаити). На рубеже XVIII и XIX веков часть Эспаньолы захватили французы. Прах Колумба был перевезен на Кубу. Но и оттуда испанцев изгнали в 1889 году, а останки мореплавателя снова вернули сначала в Санто-Доминго, а после – обратно в Севилью.

В XX веке ученые попытались выяснить происхождение Христофора Колумба, исследуя его ДНК, – тело путешественника к тому моменту уже переправили в Испанию. Выяснили немного: Колумб принадлежал к белой (так называемой, кавказской) расе и, скорее всего, не был крещеным испанским или португальским евреем (есть и такая версия его происхождения). Анализ сохранившихся писем Колумба показывает, что кастильский язык не был ему родным. Судовые журналы написаны рукой Колумба на диковатой смеси кастильского, каталонского, итальянского и португальского языков.

Христофор был старшим из четверых детей в небогатой семье чесальщика шерсти. Юношей он учился в университете итальянского города Павия, но потом оставил учение и стал моряком – участвовал в нескольких вылазках генуэзского флота в открытом океане у берегов Португалии.

Генуэзцы охотились, главным образом, за венецианскими торговыми судами. Эти два города были в ту пору непримиримыми конкурентами. Средиземное море, прежде казавшееся необъятным, становилось тесным. Все меньше оставалось берегов для колонизации, все меньше было «своих» портов. Константинополь и остатки Византийской империи уже захватили турки; дверь, через которую в Европу поступали товары из Индии и даже из Китая, закрылась. Следовало искать другие пути, выходить в океан. Атлантику уже осваивали португальцы, продвигаясь все дальше к югу вдоль африканского побережья.

Довольно скоро Христофор Колумб объявился в Лиссабоне и пустился «на ловлю счастья и чинов». Генуэзец проявил себя милым человеком и галантным кавалером. Благодаря этому в 1470 году он женился на Фелипе Перештрелу Мониш, дочери покойного губернатора острова Порту-Санту. Род Перештрелу со стороны отца донны Фелипы восходил к итальянскому семейству Перестрелли, сравнительно недавно переселившемуся в Португалию; мать невесты принадлежала к семье знатных землевладельцев Мониш (они имели земли на юге Португалии и на острове Мадейра в Атлантическом океане, у побережья Африки, а остров Порту-Санту – недалеко от Мадейры). Вместе с приданым Колумб получил карты и записи тестя. Нечего и говорить, что в те времена среди моряков карты и лоции ценились иной раз дороже золота.

На приличную службу в Португалии устроиться не удалось, и в 1472 году Колумб снова оказался в Генуе, и снова участвовал в генуэзских морских экспедициях. В 1474 году ему в руки попала карта итальянского астронома и географа Паоло Тосканелли. На карте был изображен весь известный тогда мир (то, что Земля – не плоская тарелка, а шар, уже знали и мореплаватели, и географы, и церковники). Между Канарскими островами и островами Сипангу (мы называем эти острова Японией) на карте Тосканелли простиралось море Мрака. Это название Атлантическому океану в свое время дали арабы – для них самый западный край мира, Магриб, был сумрачным, туда уходило на ночь солнце и оттуда приходили злые духи. В сказке про Аладдина и волшебную лампу злой волшебник прибыл как раз из Магриба, из страны Ифрикия, то есть из Африки. Как память об этих древних поверьях на нынешнем флаге королевства Марокко изображена печать царя Соломона-Сулеймана, которой он заклинал злых духов-джиннов: пятиконечная звезда. Именно такой печатью был запечатан в глиняном сосуде ослушавшийся великого царя джинн из другой сказки – Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб.

Так вот, по карте Тосканелли выходило, что можно добраться до Индии, плывя не на восток, огибая Африку, как это стремились сделать португальцы, а на запад, через море Мрака. Колумб произвел расчеты (при этом сделал несколько ошибок) и принял решение, вследствие которого произошло, пожалуй, самое известное географическое открытие.

Какие же ошибки допустил Колумб? Во-первых, он слишком доверился Тосканелли, а тот все пространство, о котором у него данных не имелось, обозначил на своей карте как океан. Во-вторых, он рассчитал неправильно длину пути от Канарских островов до Японии по карте Тосканелли. Дело в том, что на картах отмечаются не мили, а градусы широты и долготы. Значит, для определения расстояния следует знать, сколько миль содержится в одном градусе. Колумб это знал из расчетов арабских мореплавателей: 56,67 мили. Следовательно, посчитал он, до самой восточной точки Азии приблизительно 3 тысячи миль, или около полутора месяцев пути. Это было тогда почти предельным временем нахождения корабля в открытом море – на большее не хватало запасов еды и пресной воды. Однако миля миле рознь. Итальянская миля составляла 1238 метров. Но арабские мореплаватели называли милей гораздо большее расстояние – 1 830 метров. Колумбу требовалось вместо полутора месяцев – два! Нет, столько времени в открытом море тогдашние корабли продержаться не могли.

Однако неправильные расчеты вдохновили Колумба. Считая, что у него в руках ключ к неисчислимым богатствам Индии и Китая, он стал прельщать своим проектом трансокеанского плавания европейских государей. В 1477 году Колумб с братом посетил Англию, где предложил королю Генриху VII открыть путь в Индию. Есть сведения, что братья побывали также в Ирландии и в Исландии. Ирландские монахи и исландские воины были отважными мореплавателями. Вполне возможно, что от них Колумб мог узнать: плывя на запад, можно достичь какой-то суши. Каждый слышит то, что он хочет услышать. Колумб решил: расчеты были верны и он на правильном пути.

Английский король отнесся к планам заезжего генуэзца достаточно серьезно и склонялся к тому, чтобы финансировать это мероприятие. Дело было не только в излишней доверчивости Генриха VII. В то время англичане только начинали осваивать морскую стихию. Они учились мореплаванию у ближних соседей, голландцев. Но и генуэзцы, и венецианцы были для английских моряков выдающимися специалистами в морском деле, вполне заслуживающими доверия, у которых многому можно было научиться. О том, чтобы стать учениками главных тогдашних мореплавателей, португальцев, англичане даже и не мечтали.

В 1483 году Колумб представил португальскому королю Жуану II свой проект плавания в Азию западным путем, однако его проект был отвергнут. В Португалии работали лучшие математики и картографы Европы. Но все сведения и все расчеты являлись государственной тайной, которую, кроме специалистов, знал только король да еще несколько капитанов.

В 1485 году Колумб вместе с сыном оказался в Испании, которая в числе морских держав не значилась. Стране было не до того: под совместным правлением короля Фердинанда Арагонского и королевы Изабеллы Кастильской заканчивалось отвоевание у мусульман Иберийского полуострова; последним форпостом мавров была Гранада. Но все же в начале 1486 года Колумб был представлен монархам. Король и королева проявили интерес к проекту и послали его на рассмотрение комиссии ученых. Комиссия дала отрицательное заключение. Но в 1492 году война с маврами закончилась. Под властью короля и королевы оказалась огромная страна, и у них появилось желание поживиться еще какими-нибудь территориями. Они согласились на все требования Колумба. За открытие новых земель Колумб хотел получить испанское дворянство, звание адмирала, должности вице-короля и генерал-губернатора всех открытых земель.

Хотя существует красивая легенда, согласно которой королева Изабелла заложила свои драгоценности, чтобы собрать флот для Колумба, на самом деле все решилось проще: Колумбу дали право взыскать недоимки по налогам и эти деньги употребить на свершение великих географических открытий.

По королевскому указу восьмая часть расходов на экспедицию должна была оплачиваться самим будущим вице-королем Индии. Таких денег у нищего Колумба не было. Когда в 1485 году Колумб вместе с сыном покинул Португалию, он поселился в Андалузии при францисканском монастыре Санта Мария де ла Рабида. Поскольку францисканцы – орден нищенствующий, Колумба с сыном тоже определили на должность нищих. Кстати, именно настоятель этого монастыря, Антонио де Марчена, написал письмо духовнику королевы с просьбой представить пришлого генуэзца ее величеству.

Среди должников, отданных на попечение Колумба, был целый город – Палос де ла Фронтера (Palos de la Frontera), в окрестностях которого находился монастырь СантаМария, приютивший Колумба и его сына. Город был оштрафован за то, что его жители вели не дозволенную королем и королевой торговлю с маврами, жившими на африканском побережье, и промышляли в тех же краях рыболовством. Сбор недоимок здесь шел туго. Горожане не без оснований надеялись на то, что из-за ведущейся войны с мусульманами и из-за больших расстояний их долг как-нибудь забудется. А тут приходит какой-то Колумб, размахивает королевским декретом и требует, чтобы ему собрали корабли для дальнего плавания Бог ведает куда! Сделать это в портовом городе, кормящемся от моря, не так уж и сложно. Вот только зачем же свои деньги отдавать, чтобы ими распоряжался какой-то хитрый чужеземец? Это все равно что утопить золото в море.

Вряд ли Колумбу удалось бы отправиться в плавание 3 августа 1492 года, не приди ему на помощь три известных в городе моряка, три брата из семейства Пинсонов (Pinzon): старшему брату, Мартину Алонсо, было к тому времени 50 лет, младшему, Винсенте Яньесу, – 32. Братья решили поддержать экспедицию. Одно судно из трех, участвовавших в плавании, «Пинта» («Разрисованная»), принадлежало Пинсонам. Хозяином второго судна, «Нинья» («Детка»), был Хуан Ниньо, судовладелец и судостроитель из соседнего с Палосом городка Магер. Третье судно Колумб нанял (на деньги Пинсонов) у выходца из северной испанской провинции Галисии Хуана де ла Коса. Корабль так и называли – «Гальега» («Галисианка»). Он был больше «Пинты» и «Ниньи», поэтому и стал флагманом. Только благочестивый Колумб сменил ему имя; поскольку первым приютом Колумба в Испании был монастырь Святой Марии, он назвал корабль «Санта-Марией».

Жители города, увидев, что братья Пинсон участвуют в этом, как сперва казалось, безнадежном предприятии, поверили в затею Колумба, и набрать 190 человек для трех экипажей не представляло труда.

Говоря о плавании Колумба через океан, мы волей-неволей вспоминаем обложки читанных в детстве книг про морские приключения, на которых художники, как правило, рисовали галеоны – большие и вместительные корабли испанского королевского флота, перевозившие американские сокровища в метрополию. Но галеоны появились гораздо позже. А эскадра Колумба выглядела довольно непрезентабельно. Флагман более походил на баржу под парусами; длина судна составляла 23 метра, осадка – 2,8 метра. «Пинта» и «Нинья» были еще меньше. «Нинья» оказалась самой «счастливой» из трех каравелл. На обратном пути, после гибели «Санта-Марии», Колумб пересел на нее. Судно участвовало и во второй его экспедиции в Америку, а затем, в 1499 году, ходило к острову Гаити (прежде – Эспаньола).

Путешествие проходило достаточно спокойно. Океан был тих, дул попутный ветер. 12 октября в 2 часа ночи вахтенный на «Пинте» заметил впереди огонек. На рассвете суда пристали к острову, который Колумб назвал Сан-Сальвадор. Здесь же произошла встреча с аборигенами, которых Колумб посчитал жителями Индии и называл индийцами. Еще одна ошибка, оставленная нам в наследство великим человеком. В русском языке потом поменяли одну букву, чтобы отличать индийцев от индейцев, а в ряде западных языков путаница осталась со времен Колумба.

С 1493 по 1504 год Колумб совершил еще три плавания через океан. Во второй экспедиции (1493–1496) он открыл ряд островов в группе Малых Антильских, Пуэрто-Рико, Ямайку и южный берег Кубы. В третьей (1498–1500) – остров Тринидад и часть побережья Южной Америки. В четвертой, последней (1502–1504), – атлантический берег Центральной Америки. А в мае 1506 года Колумб, полуслепой и наполовину парализованный, умер в испанском городе Вальядолиде – умер, уверенный в том, что открыл все-таки Индию, чем обеспечил богатство своему потомству и снискал славу себе.

Память о Колумбе в открытой им части света увековечена достаточно. С момента образования Соединенных Штатов Америки за ними закрепилось поэтическое название Колумбия (которое ассоциировалось с США еще в 1924 году, когда организовали киностудию «Коламбия пикчерс»). В списке разных Колумбий – федеральный округ, где находится столица США; ледник на Аляске; река в Канаде и в США. В Канаде есть еще штат Британская Колумбия. Наиболее известная ныне Колумбия – это большая страна на северо-западе Южной Америки.

Самая большая историческая несправедливость состоит в том, что Америку открыл Колумб, а называется она по имени совсем другого человека, Америго Веспуччи (Amerigo Vespucci; 1454–1512), – человека, впрочем, достойного. Его родной город Флоренция не зря им гордится. Статуя Америго среди прочих известных на весь мир флорентийцев установлена перед знаменитой картинной галереей Уффици (что в переводе с итальянского означает всего-навсего «офисы», здесь когда-то была городская канцелярия).

Америго родился в семье нотариуса и после учебы стал работать в банкирском доме Медичи. В весьма солидном для тех времен возрасте, в 36 лет, А. Веспуччи получил повышение и стал представителем банкиров Медичи в Севилье. Севилья была центром испанского мореходства. Из плавания по океану испанские корабли возвращались в порт Кадис, а отсюда поднимались вверх по реке Гвадалквивир до Севильи, где потом и собирались в новое далекое плавание.

Вскоре А. Веспуччи перешел на службу к испанскому королю и стал заниматься оснащением испанского королевского флота. С Колумбом он дружил и помогал ему в оснащении его второй и третьей экспедиций.

Занимаясь снабжением судов, Америго приобрел много, казалось бы, лишних для купца знаний: досконально изучил устройство кораблей, навигацию, астрономию и картографию. Но знания эти оказались совсем не лишними, когда в 1499–1500 годах он совершил свое первое путешествие к берегам континента, который позже назовут его именем. В экспедиции Алонсо Охеды Америго являлся штурманом и командиром двух кораблей, которые были снаряжены на его деньги. Экспедиция Охеды исследовала то побережье Южной Америки, где сейчас находятся Бразилия, Гвиана и Венесуэла. А. Веспуччи открыл дельту реки Амазонки и поднялся по ней на сотню километров вверх.

Через год, в 1501–1502 годах, Америго в составе португальской экспедиции снова исследовал бразильское побережье. Среди открытий этой экспедиции – бухта Риоде-Жанейро. В 1503–1504 годах в составе второй португальской экспедиции Америго еще раз побывал в Бразилии. В 1505 году он вернулся в Испанию. Когда в 1508 году была учреждена должность главного пилота (штурмана) Испании, на эту должность по праву назначили Америго Веспуччи. Он занимал ее четыре года, до самой смерти.

В результате своих путешествий Веспуччи пришел к выводу, что Колумбом был открыт новый материк. Этот материк он предложил называть Новым Светом. Америкой новый континент на своих картах впервые назвал Мартин Вальдземюллер, картограф герцога Лотарингского. Это название закрепилось за всем континентом после выхода в свет в 1538 году карты знаменитого картографа Меркатора.

Однако первая в мире карта, на которой изображена Америка, появилась не в Европе. Она была изготовлена в 1513 году в Стамбуле – в одном экземпляре, зато роскошно: вышита шелковыми нитками на шкуре газели. Карту поднес султану главнокомандующий турецким флотом Пири Реис. (Реис – это не фамилия, а должность: адмирал). На ней весьма подробно изображены западные побережья обеих Америк. И даже Антарктида. Известно, что сами турки так далеко не плавали. Достаточно было того, что они контролировали Средиземное море и западное, атлантическое, побережье Марокко. На захваченных кораблях прежде всего конфисковывались и доставлялись адмиралу капитанские карты и лоции. Так что хорошо поставленная разведка тоже может немало пользы принести.

Новгородские казаки-разбойники, которых называли ушкуйниками, и поморские землепроходцы едва ли не с XII века начали осваивать берега Северного Ледовитого океана. Как и прочих европейских мореходов, в море их толкала совсем не романтика, а бедность. В конце XIII века новгородские суда уже уверенно ходили по Баренцеву и Карскому морям. В начале XVII века в устье реки Таз, впадающей в Обскую губу Карского моря, был построен город Мангазея. Мангазею не зря называли «золотокипящей». В этом своеобразном русском Эльдорадо можно было разбогатеть, если поставить на кон против судьбы силу и удаль. Отважные северные мореходы вели, где возможно, поиски ценных мехов и моржовой кости. Из Мангазеи началось освоение и Западной, и Восточной Сибири. В 1610 году русские суда достигли устья Енисея и возвели несколько зимовий в этих суровых и мало приспособленных для жилья местах. Через 10 лет был открыт путь с Енисея на Лену. Здесь в 1632 году возвели Ленский острог (на его месте сейчас стоит город Якутск). Острог стал еще одним опорным пунктом для продвижения на север и на восток. В 1648 году казак Семён Иванович Дежнёв (1605–1673) после двух безуспешных попыток пройти из устья реки Колымы еще дальше на восток смог наконец обогнуть Чукотский полуостров и, сам того не подозревая, первым из европейцев прошел через пролив, который отделял Азию от Америки. На вновь открытых землях, в среднем течении реки Анадырь, он прожил 14 лет и вернулся в Якутск только в 1662 году.

А через 130 лет в этих краях оказался знаменитый английский капитан Джеймс Кук. К своему удивлению, на Алеутских островах он обнаружил русских купцов и русских моряков, которым очень неплохо были знакомы эти воды. Времена, когда капитаны пуще золота хранили свои лоции и карты, уже кончались. Капитан Герасим Измайлов по доброте душевной внес исправления в мореходные карты англичан. Более того, он разрешил скопировать русские карты Охотского и Берингова морей. Капитан Кук был в восторге от того, что увидел на этих картах конечный пункт северо-западного прохода – пути, по которому можно было попасть из Атлантического океана в Тихий вокруг Северной Америки. В знак признательности русским мореплавателям он назвал этот пролив именем русского капитана, датчанина по рождению, Витуса Йонассена Беринга (Vitus Jonassen Bering; 1681–1741).

Обмен любезностями между капитанами продолжился. Измайлов согласился переслать в британское Адмиралтейство составленную Куком карту восточного побережья Америки, потому что тот планировал продолжить свою экспедицию и вернуться на Гавайские острова. Измайлов посоветовал Куку перезимовать на Камчатке, и даже выдал рекомендательное письмо тамошнему начальству. Растроганный Кук подарил Измайлову свою шпагу, но к его совету не прислушался и поспешил к теплым Гавайям. Где и был убит и съеден злыми (или обозленными) аборигенами.

А карты Кука остались: на них – и Берингов пролив, и Большой Восточный мыс, крайняя восточная оконечность Азии. Шведский полярный исследователь Нильс Норденшельд сотню лет спустя, в 1879 году, предложил Большой Восточный мыс назвать мысом Дежнёва, а Восточно-Северный – мысом Челюскина. Предложение было принято, и в 1898 году на карте появились оба новых названия.

Дежнёв был уроженцем города Великий Устюг. Имя еще одного устюжанина увековечено на географической карте Дальнего Востока, и даже дважды.

Ерофей Павлович Хабаров (около 1603–1671) был не только земляком, но и почти ровесником Дежнёва. Вполне возможно, их пути даже пересекались. Это могло произойти в Якутском остроге, потому что пути Дежнёва уходили отсюда на север и на восток вдоль побережья Северного Ледовитого океана, а Хабаров двигался вверх по Лене, успешно стяжая богатство: промышлял всем, чем можно, – добычей соболей, торговлей, извозом. В устье реки Куты (здесь теперь находится город Усть-Кут) Хабаров основал мельницу, солеварню, распахал изрядный участок земли. В 1649 году он со своим отрядом отправился из Якутска в поход к Амуру. Казаки поднялись по реке Олекме, притоку Лены, до водораздельного хребта и, перевалив через него, вышли в верховья реки Урки, по которой спустились до Амура.

В конце мая 1650 года Хабаров вернулся в Якутск, имея собственноручно составленную карту, «Чертеж реке Амуру». Летом он с большим отрядом (160 человек) снова выступил на юг. К осени знакомым путем Хабаров со своим войском дошел до Амура. В августе 1653 года было организовано Даурское воеводство.

В Москве Хабаров написал царю, что «четыре земли привел под государеву руку», и царь пожаловал ему денег, а еще, по-нашему говоря, баронское звание (сословие, аналогичное баронскому, на Руси называлось «боярские дети»). В 1858 году созданная землепроходцем деревня Хабаровка превратилась в военный пост, а в 1893 году – в город Хабаровск. В 1909 году при прокладке Транссибирской железнодорожной магистрали в устье реки Урки, по которой Хабаров спустился к Амуру, построили поселок и железнодорожную станцию Ерофей Павлович.

Тоже суша

Англичане тоже понимали, кому надо демонстрировать уважение. Дж. Кук в 1778 году назвал открытые острова Гавайского архипелага Сэндвичевыми по имени Джона Монтегю, графа Сэндвичского (John Montagu, earl of Sandwich; 1718–1792), который был тогда первым лордом Адмиралтейства. Этот Сэндвич за свою жизнь занимал множество должностей на королевской службе, но на всех зарекомендовал себя человеком некомпетентным и несколько раз был пойман на взяточничестве. Про него говорили, «что немного людей занимали столько постов, ухитрившись сделать при этом столь мало». Однако Монтегю, поддержав экспедицию Кука, выделил деньги на покупку и снаряжение трех кораблей. Кук отблагодарил начальника по мере сил. Именем лорда Сэндвича были названы кроме уже упомянутых Гавайских островов также Южные Сэндвичевы острова в южной части Тихого океана, а еще остров Монтегю на Аляске. К Гавайским островам данное капитаном Куком название не пристало, но два других выжили и присутствуют на географических картах до сих пор. Впрочем, имя графа Сэндвичского больше прославил изобретенный им бутерброд, который так и стал называться – сэндвич.

В южной части Тихого океана, но на изрядном отдалении от Южных Сэндвичевых островов находятся Фолклендские острова, которые еще называют Мальвинскими. Их назвали Мальвинскими (по городу-порту Сен-Мало) высадившиеся в 1764 году французы под командованием знаменитого капитана Антуана де Бугенвиля, а Фолклендскими – англичане, побывавшие здесь в 1690 году. Капитан английского корабля Джон Стронг, как несколько позже капитан Кук, решил таким образом увековечить имя своего благодетеля Энтони Кэри, виконта Фолклендского (Anthony Cary, viscount of Falkland; 1656–1694). Виконт Фолклендский, будучи членом комиссии Адмиралтейства, оказал покровительство экспедиции Стронга. Через три года, в 1693 году, Фолкленд стал первым лордом Адмиралтейства, а еще через год скончался.

На географической карте можно отыскать также имя голландского мореплавателя Абеля Янсона Тасмана (Abel Janszoon Tasman; 1603–1659). Абель Тасман родился в бедной семье в окрестностях голландского городка Гронинген. Став моряком, Тасман в 1633 году поступил на службу в Ост-Индскую компанию. Ост-Индская компания приносила большие доходы своим акционерам, монопольно торгуя с Европой чаем, медью, серебром, пряностями и многими другими товарами, производившимися в Японии, Китае, на Цейлоне и в Индонезии (она называлась тогда Голландской Индией). Голландцы быстро вытеснили первооткрывателей-португальцев с Молуккских островов, где и выращивались пряности. Генерал-губернатор Голландской Индии Ван Димен в 1642 году решил послать А. Тасмана, опытного уже моряка, но молодого еще капитана, в длительное плавание, чтобы установить границы Южного материка. О существовании этого материка голландцы давно догадывались. Они называли его Новой Голландией или Зейдландтом (Южной Землей). Но далеко ли простирается на юг этот материк и каковы его очертания, было неизвестно. Ост-Индская компания выделила Тасману два парусника с командой в 100 человек. Злые языки говорили, что Ван Димен послал Тасмана на верную гибель, желая воспрепятствовать браку моряка и своей дочери Марии.

24 ноября 1642 года моряки экспедиции обнаружили землю, которую Тасман назвал Вандименовой Землей – по имени пославшего его в поход генерал-губернатора. Он считал, что открыл южную оконечность Австралии, хотя прошел на 400–600 миль южнее. Позже другие мореплаватели выяснили, что Вандименова Земля – остров. Спустя некоторое время этот остров стали называть Тасманией в честь первооткрывателя. А неподалеку от большой Тасмании находится маленький остров с названием Мария Ван Димен.

Маршалловы острова названы по имени английского капитана Джона Маршалла (John Marshall; 1748–1819). Джон Маршалл в весьма нежном возрасте стал юнгой, и с тех пор домом ему были корабли. Родившись в Англии, Маршалл сыграл важную роль в истории другой страны – Австралии. Он был капитаном одного из кораблей, которые в 1788 году доставили в Ботаническую бухту (рядом с ней сейчас находится город Сидней) первую партию каторжников из Англии – этими европейцами британское правительство решило заселять далекий материк. Осужденных в Англии в те годы было очень много. Свирепость английских законов не уравновешивалась, как в России, необязательностью их исполнения. Тюрьмы и каторги в метрополии были забиты. Строили плавучие тюрьмы, но и это не помогало. Некоторое время каторжников отправляли в Северную Америку. Однако, завоевав независимость, Соединенные Штаты Америки отказались принимать «чужих» преступников. Тогда вспомнили об открытом английским мореплавателем Дж. Куком Южном континенте. И вот через три океана потянулись туда корабли, трюмы которых были набиты каторжниками.

Маршалл совершил два «каторжных» рейса из Англии к австралийским берегам, после чего зарекся от подобных путешествий: во-первых, на корабле оказалось много больных, и смертность просто зашкаливала, а во-вторых, колодники пытались поднять бунт и захватить корабль. Капитан занялся чартерными перевозками из Австралии в Китай.

Те острова, которые потом получили имя Дж. Маршалла, открыл в 1526 году испанский мореход Алонсо де Салазар, когда пытался повторить подвиг Магеллана и совершить кругосветное путешествие. Но до конца XVIII века, пока этот архипелаг не нанес на карту капитан Дж. Маршалл, об этих тихоокеанских островах европейцы не вспоминали. В течение XX века острова переходили от Германии к Японии, а от Японии – к США. В 1946 году на весь мир прославился один из Маршалловых островов, атолл Бикини. Здесь американцы начали испытывать свои атомные и водородные бомбы. По стечению обстоятельств, 5 июля 1946 года, через четыре дня после первого испытания атомной бомбы на Бикини (это событие было тогда главной новостью на газетных страницах), произошла демонстрация нового женского купальника, состоявшего из двух частей и открывавшего солнцу (и мужским взглядам) женский живот. Этот показ оказался сенсационным не меньше, чем атомный взрыв в Океании. Купальники, взорвавшие последние моральные устои, сразу же назвали бикини.

В отличие от Маршалловых островов, затерянных на тихоокеанских просторах, Сейшельские острова трудно было не открыть – они лежат в Индийском океане на проторенном еще в древние времена пути из Африки в Индию, северо-восточнее острова Мадагаскар. Первым европейцем, отметившим их в своих лоциях в 1502 году, был Васко да Гама. Но высаживаться на острова он не стал. Потом мимо этих островов проплывали корабли английской Ост-Индской компании, для которых скалы в море были лишь ориентиром. В 1756 году на островах обосновались французы и назвали их в честь тогдашнего министра финансов Франции Жана Моро де Сешеля (Jean Moreau de S?chelles; 1690–1761).

Печальную долю смельчаков демонстрирует судьба Этьена де Силуэта (?tienne de Silhouette; 1709–1767), всего восемь месяцев продержавшегося на должности генерального контролера финансов. Силуэт родился в городе Лиможе и получил хорошее образование – такое хорошее, какое можно было получить в провинциальном городе. После путешествия по Европе он на год поселился в Лондоне, где изучал практическую экономику и финансовую систему Великобритании. По возвращении в Париж молодой специалист перевел несколько английских научных трудов по экономике, что сделало его известным.

Силуэт, человек своего времени и сын своей страны, не чужд был придворных интриг и не прочь был сделать придворную карьеру. Он стал секретарем герцога Орлеанского, второго или третьего человека в придворной иерархии. Вскоре Силуэта назначили канцлером и поставили перед ним задачу: оздоровить финансы страны. Да он и сам этого хотел.

Силуэт якобы только за первые сутки своей работы сэкономил государству 72 миллиона франков. О его преданности делу говорит и тот факт, что в результате предпринятых им мер даже его родственникам урезали жалованье. Силуэт решил сократить личные расходы короля и двора. Многие золотые или серебряные украшения из сокровищницы, о которых и король, и королева давно забыли, отправили на переплавку. Однако противники реформ победили, и непопулярный финансист через восемь месяцев после вступления в должность подал в отставку.

Второй по величине остров среди Сейшельских островов был назван Прален (Praslin) по имени французского дипломата Сезара Габриэля де Шуазеля, герцога де Пралена (C?sar Gabriel de Choiseul, duc de Praslin; 1712–1785). Один из членов семейства Прален уже прославился во Франции изобретением вкусного десерта – пралине.

Великий мореплаватель Фернан Магеллан в 1521 году три месяца пересекал неизвестные воды, отделявшие Америку от Азии. Три месяца вдали от земли – и ни одной бури! Разумеется, благодарный Магеллан назвал грандиозное водное пространство Тихим океаном. Назвал и на карте написал. Однако почти сразу после этого он понял, что ошибся: Тихий океан разбушевался. Корабли Магеллана, уходя от бури, случайно наткнулись на остров, оказавшийся обитаемым. За ним моряки обнаружили еще один, тоже населенный низкорослыми желтокожими раскосыми людьми. Магеллан высадился на этом острове и уговорил местного правителя стать вассалом испанского короля. После торжественной клятвы состоялся пир, на котором большинство испанцев, в том числе и Магеллан, были убиты.

Магеллан был португальцем (по фамилии Магальянш), перешедшим на службу испанской короне, и потому на родине его объявили дезертиром. Острова, открытые им в Южных морях, стали причиной раздора: несколько десятков лет испанцы и португальцы решали между собой, кому они принадлежат. В 1565 году испанцы, выторговав острова, начали колонизацию; чтобы закрепить на них права своего королевства, они назвали их Филиппинскими в честь правившего в ту пору короля Филиппа II (Felipe II de Espa?a; 1527–1598). Фактически при этом короле Испания достигла вершины своего могущества и в Европе, и в мире, став империей, «над которой никогда не заходит солнце». Позже этот титул позаимствуют для своей империи британцы, которые в те годы едва осваивали серьезное мореплавание и о заморских колониях только мечтали. А Филипп II многим известен по книге о Тиле Уленшпигеле как садист и палач, что вполне соответствовало взглядам жителей богатой и счастливой Фландрии. Попав под руку испанского короля, страна начала быстро терять и счастье, и богатство, отчего в конце концов и восстала.

Удивление вызывает находящаяся в Северном Ледовитом океане Земля Франца-Иосифа. От Баренцева моря до Вены, где правил император Франц Иосиф I (Franz Josef I; 1830–1916), – несколько тысяч километров. Архипелаг был открыт совершенно случайно. В 1872 году австрийская экспедиция под руководством Карла Вейпрехта и Юлиуса Пайера отправилась в приполярные моря на парусно-паровом судне «Тегетгоф». Целью экспедиции было отыскание Северо-Восточного прохода из Европы в Азию и Америку. Корабль был затерт льдами у Новой Земли и дрейфовал. В августе 1873 года путешественники оказались у берегов неизвестной земли. Вейпрехт и Пайер обследовали обнаруженный архипелаг, составили его карту и назвали его по имени австрийского императора.

Дальние пределы

Относительно недавно, в 1932 году, эмир Абдель Азиз из аравийского клана Саудов (Абдель Азиз аль-Сауд; 1880–1953), захватив почти весь Аравийский полуостров, назвал свое королевство не просто Аравией, но Саудовской Аравией, то есть принадлежащей клану Саудов.

Печальный опыт у семейства уже был. В 1890 году, когда Абдель Азизу было 14 лет, соседний клан Рашиди захватил вотчину Саудов, город Эр-Риад, и всю контролируемую ими немалую территорию – горное плато Неджд в Центральной Аравии. Семейство бежало в Кувейт, где и прошла юность Абдель Азиза. Его отец, Абдаррахман, смог получить от турецкого наместника (Аравия тогда была провинцией Османской империи) ежемесячный пенсион в 60 турецких лир, а юный наследник участвовал в небезвыгодных забавах, разбойничьих вылазках не территорию Неджда. Кроме того, он едва ли не ежедневно встречался со своим родственником Мубараком аль-Сабахом, эмиром Кувейта. Это была своеобразная высшая школа государственного руководства. Хотя о каком-то государстве речь тогда и не шла – свое бы вернуть!

Весной 1901 года Абдель Азиз собрал крупный отряд из родственников и вторгся в пределы Неджда, грабя племена, связанные с враждебным кланом Рашиди. Рейд удался, была захвачена богатая добыча. Молодого Сауда зауважали родственники, и более 200 племен перешли на сторону семейства Саудов. А в ночь с 15 на 16 января 1902 года отряд из 60 человек приблизился к Эр-Рияду; «штурмовая группа» из 20 воинов захватила цитадель и убила губернатора, поставленного Рашиди.

У победителей много друзей. При широкой поддержке соседей и родственников, образовавших изрядное войско, Абдель Азиз вскоре освободил от «узурпаторов» половину Неджда. В 1906 году Рашиди был свергнут и убит.

У британцев в фаворе был в фаворе Хусейн ибн Али аль-Хашими (1854–1931), правитель Хиджаза и Мекки. Стычки между Хашимитами и Саудитами не прекращались. В Первую мировую войну и те и другие выступили на стороне британцев против Турции. Ставки были изрядны, особенно для Хашимитов. Великобритания обещала сделать двух сыновей Хусейна, Фейсала и Абдаллу, правителями двух богатых областей: Сирии и Ирака, а самого Хусейна признать королем Аравии. Обещания Абдель Азизу были скромнее: султанат в Наджде. С 1919 по 1924 год на Аравийском полуострове шли войны между Абдель Азизом аль-Саудом и семейством аль-Хашими. В результате Абдель Азиз завладел почти всем Аравийским полуостровом и в 1926 году в Большой Мечети Мекки провозгласил себя королем Хиджаза, султаном Наджда и присоединенных областей. А с 1932 года его государство называется Саудовской Аравией. Управляли и управляют этим государством сыновья и внуки первого короля Абдель Азиза, Саудиты. После начала эксплуатации нефтяных месторождений в 1938 году Саудовская Аравия стала одной из самых богатых мусульманских стран.

Их соперникам, Хашимитам, повезло меньше. Внук Фейсала I, тоже Фейсал, был убит в 1958 году в ходе социалистической революции в Ираке. Большой радости стране это, кажется, не принесло, поскольку спустя несколько лет в Багдаде «всерьез и надолго» воцарился «арабский социалист» и диктатор Саддам Хусейн. Главным достоинством Хусейна было то, что он исправно покупал оружие у Советского Союза, расплачиваясь за это деньгами, полученными от продажи нефти.

Потомки Абдаллы правят небогатым королевством Иорданией. Кстати, и они, подобно Саудам, пометили свое владение: полное его название – Хашимитское королевство Иордания.

Та империя, на развалинах которой возникли и Иордания, и Саудовская Аравия, и еще несколько новых государств, называлась Османской. Название ей было дано по имени династии османских султанов. Основателем этой династии был тюркский правитель Осман I (1258–1326).

Началом Османской империи считается 1299 год, когда Осман принял титул султана, то есть самостоятельного правителя, после смерти сельджукского султана Аладдина. Захватив Константинополь в 1453 году (что стало концом Византии), турки перенесли сюда свою столицу.

Память об Османе отзывается в нашем языке не только названием уже давно не существующей империи. Cначала во Франции, в XVIII–XIX веках, а затем и в других странах (в том числе и в России) были модными широкие мягкие диваны с подушками вместо спинки и валиками по бокам. Их делали в популярном тогда ориентальном стиле и называли оттоманками (ottomane), потому что французы называли Османскую империю Оттоманской.

Среди множества полезных дел, сотворенных святыми, на создание собственной республики отважился только святой Марин (sanctus Marinus; умер в 366 году). Этот христианин жил в III веке в Далмации (на острове Раб, что в современной Хорватии), был каменотесом. В 257 году, когда на родине начались преследования христиан, Марин и его друг Лев (его потом тоже канонизировали) переплыли на противоположный берег Адриатического моря, в итальянский городок Римини. Расстояние небольшое, но теперь друзья оказались не в Восточной Римской империи, а в Западной. Здесь правил другой император, который к христианам относился терпимо.

В Римини строили крепостную стену, и работа каменотесу нашлась. Более того, скоро единоверцы оценили таланты Марина, и он стал епископом Римини. Епископство в те времена было не профессией, а, как сказали бы мы сейчас, общественной работой.

В трудах и заботах прошло 12 лет, и вдруг в Римини появилась женщина (приехала из Далмации), утверждавшая, что Марин – ее законный сбежавший супруг. Эти обвинения потом оказались ложными, но Марину, спасаясь от людской молвы, пришлось покинуть Римини и подняться на гору Титан (Монте-Титано), где были каменоломни. Марин поселился на вершине горы и принялся сооружать там церковь. Церковь была освящена 3 сентября 301 года. Этот день и считается днем основания республики Сан-Марино.

В конце VI века на вершине Монте-Титано уже стоял монастырь Сан-Марино, а вокруг него – небольшое поселение с тем же названием. Монастырь и поселение жили самостоятельно, не завися ни от каких соседних властителей. Их девиз – Nemini teneri («Не зависеть ни от кого»). Конечно, способствовала этому и недоступность вершины горы, на которой разместилась республика, и отчасти – мудрая политика ее правителей.

Вероятно, по тем же причинам дожило до наших дней высокогорное альпийское княжество Лихтенштейн. В 1699 году австрийский князь Иоганн Адам Андреас фон Лихтенштейн приобрел область Шелленберг (Schellenberg) в верхнем течении Рейна, а в 1712 году – Вадуц (Vaduz). Зачем ему, владельцу богатых поместий в Моравии и Богемии, хозяину замка неподалеку от Вены, нужны были эти земли? Дохода, конечно, князь Лихтенштейн от них не ожидал, а вот подняться на самую высшую ступень в австрийской феодальной иерархии он с их помощью мог.

Лихтенштейны получили княжеский титул в 1608 году. Но все земли были им дарованы императорами. Поэтому они считались императорскими вассалами и не имели права заседать в высшем совете при императоре, в рейхстаге. Приобретение же пограничных земель в тех местах, где в альпийских ледниках берет свое начало Рейн, делало этих князей в некотором смысле ровней императору. Они как бы добровольно присоединялись к империи со своими землями. 23 января 1719 года император Карл VI приказал объединить Вадуц и Шелленберг в одно княжество, которому присваивалось название Лихтенштейн (Liechtenstein) в честь верного рыцаря короны Антона Флориана, князя Лихтенштейна (Anton Florian, F?rst von Liechtenstein; 1656–1721). Создание «независимого» княжества было формальным трюком. Это подтверждается тем фактом, что владетельные князья более 120 лет не навещали лично свою «вотчину», управляя ею через нанятых людей.

Когда французский путешественник Рене-Робер Кавелье де Ла Саль (Ren?-Robert Cavelier de La Salle; 1643–1687) в 1681–1682 годах проплыл по реке Миссисипи, он объявил всю ее долину владением правившего тогда французского короля Людовика (Луи) XIV (1638–1715), назвав Луизианой. Американский континент стали колонизировать и подданные британской короны; своим колониям они тоже присвоили королевские имена: Вирджиния – в честь королевы Елизаветы I (1533–1603), которую называли еще «королевой-девственницей» (Virgin Queen), и Джорджия – в честь короля Георга I (George I; 1660–1727).

Англичане к завоеванию колоний приступили позже других европейских стран, но зато проявили в этом деле исключительную энергичность, вытесняя конкурентов отовсюду: из Индии, из Северной Америки, из Австралии. И почти всю Восточную Африку британские путешественники и военные сделали колониальными владениями своих королей.

Среди монарших особ, в честь которых названы географические объекты, чемпионом стала королева Великобритании Виктория (1819–1901). Так, ее имя получил один из самых больших в мире водопадов – на реке Замбези в Южной Африке. Водопад Виктория открыл и назвал в 1855 году шотландский исследователь Дэвид Ливингстон. Почти в то же время, в 1858 году, путешественник Джон Хеннинг Спик, обнаружив в Восточной Африке большое озеро, из которого берет свое начало великая река Нил, назвал его тоже именем королевы – Виктория. Соседние озера, немного меньшие размером, были названы по имени королевского наследника и королевского супруга, Эдуард и Альберт. В XX веке этим озерам пришлось пережить чудеса переименования.

Благодаря Уильяму Пенну (William Penn; 1644–1718), предводителю английских квакеров, огромная территория в Америке, тогда еще плохо обжитой, была названа Пенсильванией в честь его отца, который хотя и не королевского происхождения, а тоже «попал в географию».

Уильям Пенн-старший (William Penn; 1621–1670) был адмиралом и прославился многими победами на море. В 1655 году в Карибском море его корабли сперва атаковали испанский остров Эспаньола (теперь – Гаити), а позже захватили Ямайку. В 1661 году в Англии была восстановлена монархия. Новый король, Карл II, брат казненного в 1649 году Карла I, возвратился в Англию на корабле адмирала Уильяма Пенна и даже взял у него в долг большую сумму денег. А в 1665 году У. Пенн участвовал в важнейшем морском сражении второй англо-голландской войны. После этой войны главенствовать в морях стала Англия.

Его сын, тоже Уильям, как бы мы сейчас сказали, свихнулся на религиозной почве и стал квакером. Квакеры – это одно из течений протестантизма. Человеку, не входящему в сообщество квакеров (они еще называют себя «Обществом друзей»), довольно трудно понять, в чем главное отличие квакеров от прочих протестантов. Если же рассматривать образ жизни квакеров, то окажется, что они менее других протестантов снисходительны к человеческим слабостям. Они стремятся держаться как можно ближе к суровой простоте нравов времен раннего христианства. Квакер не может поклониться другому человеку или снять перед ним шляпу (это считается у них идолопоклонством). Принесение каких-либо клятв они также считают несовместимым с христианством. К тому же квакеры – принципиальные пацифисты. Взять в руки оружие или дать отпор обидчикам – дело для них абсолютно невозможное.

Англичане, которых вся католическая Европа считала еретиками, в свою очередь, держали за еретиков квакеров. К тому же квакеры, не присягавшие ни парламенту, ни королю, совершенно четко виделись им изменниками. Так что исповедовать квакерство в те времена в Англии было совсем не радостно.

После смерти адмирала Пенна король вспомнил про невыплаченный долг и решил в счет этого долга отдать семье Пенна огромный кусок не освоенной еще земли к юго-западу от американской колонии Нью-Джерси. 4 марта 1681 года Уильям Пенн-младший вступил во владение Пенсильванией (Pennsylvania), «лесной страной Пенна», если перевести с латыни. Он решил сделать заокеанские земли этаким «островом свободы», где бы квакеры могли укрыться от преследований. Король тоже был не против убрать диссидентов куда-нибудь с глаз долой, хотя бы и в Америку.

У Пенна были все возможности стать самовластным правителем принадлежавшей ему территории. Благодаря королевскому указу он становился кем-то вроде герцога Пенсильванского, обладая всеми правами на землю и почти полной властью над людьми.

Однако Пенн поспешил ограничить свою власть. Он составил для новой территории «хартию вольностей». В Пенсильвании провозглашались свободный и честный суд присяжных, свобода вероисповедования и свободные выборы. Запрещался бессудный арест.

Уильям Пенн до самой смерти ничего не получил от своей земли, разве что имя отца (и собственное тоже) увековечил. Да и жил-то в Америке Пенн всего два года, с 1682-го по 1684-й. Он заложил город Филадельфию, что в переводе с греческого означает «город братской любви». Кроме того, Пенн познакомился с местными индейцами, заплатил им большую сумму денег за занятую белыми землю и заключил соглашение о мире и торговле, чем и утихомирил надолго. Пенсильвания пребывала в дружбе с индейцами-делаварами не одно десятилетие. Все остальные годы своей жизни Уильям Пенн прожил в Англии, навестив Пенсильванию лишь однажды, в 1699 году. А владело Пенсильванией семейство Пеннов вплоть до Американской революции (1775–1783).

Английский аристократ Томас Вест (Thomas West, baron de la Warr; 1577–1618) стал бароном в 1602 году после смерти своего отца. А до этого он воевал против Испании под командованием Роберта Деверье, который сыграл немаловажную роль в судьбе Томаса Деррика, избавив того от казни и назначив лондонским палачом. Сам же Деверье не избежал казни за участие в заговоре против королевы Елизаветы I. Томас Вест тоже проходил по этому делу и тоже мог подняться на эшафот, но все-таки был оправдан.

Лорд де ла Вэр (Варр) во главе отряда из 150 человек 10 июня 1610 года высадился в Джеймстауне, первом британском городе Нового Света. Король назначил его пожизненным губернатором колонии Вирджиния. Три корабля, на которых Томас Вест прибыл в Америку, были собраны за его счет. Экипажам и солдатам тоже заплатил лично губернатор.

А дальше началась война с индейцами. Опыт у губернатора был: он участвовал в подавлении восстаний ирландцев против британской короны. Войска врывались в индейские деревни, поджигали дома и кукурузные поля, а всю провизию увозили. Англичане закрепились на континенте, на котором по всем раскладам им места уже не оставалось, но который впоследствии стал в основном англоязычным. Томас Вест прирастил территорию Вирджинии к северу вплоть до реки, которую назвал, естественно, Делавэр. Индейцев, живших в этом районе, стали называть делаварами.

После смерти Томаса Веста часть завоеванных им земель отошла к Вирджинской компании. Право собственности на землю вдоль реки Делавэр в 1682 году было пожаловано Уильяму Пену-младшему. В 1704 году южная часть Пенсильвании стала отдельным штатом с названием Делавэр.

Когда Симон Боливар (Sim?n Bol?var; 1783–1830) в 1819 году изгнал из Южной Америки испанские войска, он представлял, что бывшие колонии станут, подобно США, независимым федеративным государством. Так на географической карте появилась Великая Колумбия. Но мечта Боливара о «Соединенных Штатах Колумбии» просуществовала недолго. Огромная территория была плохо управляемой, и это распаляло сепаратистские амбиции. Сначала отделилась родина Боливара – Венесуэла. Великого соотечественника объявили здесь врагом народа, а его сторонников убивали. Еще через некоторое время отделился Эквадор. На оставшейся территории сразу после смерти Боливара начались «разборки», длившиеся более полувека.

Боливар способствовал тому, чтобы в Америке появилось независимое государство, которое теперь носит его имя, – Боливия. В 1824 году войска под командованием одного из сподвижников Боливара, Антонио Хосе Сукре, освободили Перу и Верхнее Перу. В 1825 году Верхнее Перу было переименовано в честь Боливара в Боливию, а Сукре стал президентом страны. Ему тоже досталось славы: в 1839 году столицу Боливии перенесли в город Ла-Плата, который переименовали в Сукре. Это было уже четвертое имя города, основанного в XVI веке. Город так и не стал ни политическим, ни деловым центром страны, и в 1898 году все правительственные учреждения переехали в Ла-Пас. В Сукре остался только Верховный суд Боливии.

Городская среда

Великий полководец Александр Македонский (356 до н. э. – 323 до н. э.) был одержим идеей завоевать весь обитаемый тогда мир. И до определенного момента он успешно с этой задачей справлялся. Александр привел к послушанию греческие города-государства, захватил Малую Азию, Египет и Персию, Среднюю Азию и изрядную часть Индии. В захваченных странах он воздвигал города, которые называл одинаково: Александрия. Самый известный из этих городов – Александрия в Египте; в свое время это был один из главных культурных центров, второй по величине город Древнего мира – после Рима.

Менее известны Александрия Эсхата в Согдиане (этот город с 1936 по 1991 год назывался Ленинабад, а до этого и после этого – Ходжент) и Александрия в Бактрии (сейчас это – Кандагар в Афганистане). Ирония истории: все три Александрии, основанные Александром Великим, являются сейчас не первыми, а вторыми по величине городами в своих странах.

Город – продукт цивилизации и ее индикатор. И на Западе, и на Востоке государства расцветают городами. Когда в Чехии в XIII веке обнаружили залежи серебра и королевство стало самым богатым во всей Европе, там за короткий срок родилось два десятка городов. Воистину, как грибы после дождя.

Города, конечно, не грибы. Но, подобно грибам, растут не на всяком месте, просто так не появляются и просто так не исчезают.

Есть легенда о том, как возник город там, где ныне находится Стамбул. Группа энергичных греков-мореплавателей собиралась отплыть в Малую Азию и организовать там очередную колонию. Предводитель этой ватаги по имени Визант, как положено было, съездил в Дельфы, к оракулу. Боги устами прорицательницы сообщили: будет тебе и дорога дальняя, и казенный дом, и город заложишь – напротив того места, где слепые живут. Озадаченный Визант поднял паруса.

Друзья пересекли Мраморное море, зашли в пролив, который мы называем Босфором. Они плыли мимо городка Халкедон, когда Византа осенило: вот оно, то место из пророчества, – напротив Халкедона высится холм, у подножия которого удобно причаливать кораблям, и чуть дальше есть изрядное количество источников пресной воды. Так возник город, который сперва назвали Византием, позже переименовали в Константинополь, а в наше время он называется Стамбул. Несмотря на неоднократные перемены город рос, развивался и процветал. Вот что значит правильное место.

Город Москва, если взглянуть на карту, без сомнения был поставлен тоже на правильном месте. Если бы не легендарный Юрий Долгорукий, то другой князь, несомненно, повелел бы тут городок срубить. А вот Санкт-Петербург был воздвигнут в месте на редкость неудачном. Хотя, конечно, на брегах Невы возник город во многих отношениях удивительный.

В средневековой Западной Европе новых городов строилось немного. Города сохраняли старые, римские еще названия, слегка переиначенные местным наречием. Так, основанный легионерами императора Августа город, названный в его честь Augusta Vindelicorum, превратился в Аугсбург.

На севере Франции, в Нормандии и в Бретани, очень популярно имя святого Мало (520–621). Этого монаха, уроженца Уэльса, звали Макло, а по латыни Макловиус. Крестил юного кельта знаменитый святой Брендан, предводитель ирландских монахов, которые в VI–VII веках совершали дальние плавания в надежде найти «Острова счастья». Ирландцы в своих поисках добрались до острова Мадейра, который лежит у побережья Африки.

Открывая новые места, ирландские монахи крестили тамошнее население. Мало (Макло) миссионерствовал сначала на севере Шотландии, а после в Бретани. Здесь, на побережье, которое называется «Изумрудный берег», он создал несколько монастырей и стал первым епископом. Основанный им город, известный сейчас как Сен-Мало (Saint-Malo), со временем превратился в крупный порт. Сен-Мало был прибежищем пиратов, затем – военных мореплавателей и торговцев. В XVIII веке французские моряки из Сен-Мало под руководством капитана Луи Антуана де Бугенвиля (вспомним: это в его честь названо красивое растение с яркими листьями) высадились на одном из двух островов в Южной Атлантике, у побережья Аргентины. Острова были открыты ранее испанцами, позже их переоткрыли англичане. Они же и назвали их Фолклендскими в честь тогдашнего казначея британского флота. Французы, никого не спросясь, начали эти острова обживать, назвав их в честь святого Мало и в память о родном порте Мальвинскими (Малоуинскими).

В средневековой Восточной Европе и на Руси старых городов почти что и не было. Князьям, можно сказать, раздолье: возводи городок да называй своим именем.

Князь Владимир Святославич (960–1015), которому главной заслугой вменяется крещение Руси, в 990 году основал город Владимир. Его сына Ярослава Мудрого (978– 1054) назвали при крещении Юрий. Он возвел целых два города с названием Юрьев: один из них, существующий с 1030 года, сейчас называется Тарту, а другой, основанный в 1032 году, – Белая Церковь. В 1010 году Ярослав заложил и город Ярославль. А его правнук Юрий Долгорукий (1090–1157) построил в 1152 году еще один Юрьев, Юрьев-Польский недалеко от Владимира. Город Львов основал в середине XIII века князь Даниил Галицкий и назвал так в честь своего сына Льва Даниловича (1228–1301).

Пока Россия прирастала Сибирью, европейцы хлынули в обе Америки, а чуть позже – в Австралию. Свободного места здесь было столько, что первые города (не города даже, а поселки) просто терялись на диких просторах.

И в наше время городов на карте Австралии немного. Все они, в основном, лежат на побережье океанов, омывающих континент (в середине – безводная пустыня). Даже сейчас на австралийских автомобильных картах можно увидеть предупреждение: в жаркое летнее время по дорогам центральной части страны желательно двигаться не в одиночку, чтобы было кому помочь в случае поломки.

Освоение континента началось с востока. В 1770 году капитан Кук в ходе своего первого путешествия по Тихому океану обнаружил удобную бухту, которую позже назвал Ботанической из-за обилия растительности по берегам и под водой. Находившийся в экипаже Кука известный ученый-натуралист сэр Джозеф Бэнк настойчиво рекомендовал Адмиралтейству организовать здесь поселение. Но первых поселенцев (каторжников) английские корабли доставили сюда только в январе 1788 года.

Ботаническая бухта оказалась не очень удобным местом – не было надежной якорной стоянки и достаточного количества источников питьевой воды. Поэтому колонию основали чуть севернее по берегу, в бухте Сидней. Колония, а затем и выросший на ее месте город тоже стали называться Сидней. Так увековечили имя Томаса Таунсенда, виконта Сидни (Thomas Townshend, viscount Sydney; 1732–1800), чья напряженная 60-летняя деятельность была направлена на благо короля и отечества (за которую, кстати, Томас Таунсенд и получил титул барона Сиднея, а в 1783 году стал членом палаты лордов). Имя барона Сиднея он принял в честь одного из своих предков, Роберта Сиднея; эта фамилия восходит к названию деревушки Сен-Дени в Нормандии, где жил другой легендарный предок, сражавшийся в XII веке в войске Вильгельма Завоевателя.

Виконт Сидней имел прямое отношение к заселению Австралии, в 1783–1789 годах он был министром внутренних дел. Именно перед ним возникала проблема: куда пристроить огромное количество каторжников, которых неустанно плодило суровое британское законодательство.

Второй по величине город «зеленого континента» – Мельбурн. Он тоже возник на месте поселения каторжников, в 1803 году. Но место для этого поселения было выбрано неудачно. Через несколько месяцев и арестанты, и охранники покинули его. Только через три десятка лет, в августе 1835 года, здесь заложили новый городок, который через два года назвали в честь тогдашнего британского премьер-министра Уильяма (Вильяма) Лэмба, виконта Мельбурна (William Lamb, viscount Melbourne; 1779–1848).

В июне 1837 года на британский трон взошла королева Виктория. Ей едва исполнилось 18 лет, и в течение последующих четырех лет лорд Мельбурн обучал юную королеву искусству политики. Отец Виктории скончался, когда девочке было всего восемь месяцев. Взрослый сын Уильяма Лэмба умер незадолго до этого. Неудивительно, что отношения министра и королевы были очень доверительными, почти как отношения отца с дочкой. Лорд Мельбурн даже проживал в королевской резиденции, Виндзорском замке. При дворе шептались, что королева хочет выйти замуж за своего премьер-министра, который был на 40 лет ее старше. Так получилось, что за свою жизнь Уильям Лэмб дважды оказывался героем историй с сексуальной окраской. В 1812 году весь Лондон говорил о связи его жены, леди Каролины Лэмб, со знаменитым поэтом Джорджем Гордоном Байроном. В щекотливой ситуации сэр Уильям повел себя разумно: не допустил ни ссоры, ни тем более дуэли с Байроном. Довольно скоро леди Каролина сама поняла, с кем она связалась. Однако сэр Уильям развелся с ней почти сразу после того, как она прервала отношения с Байроном.

Второй скандал произошел с ним уже в бытность премьер-министром, в 1836 году. Муж Каролины Нортон, знакомой лорда Мельбурна, попросил у него взаймы 1400 фунтов и, получив отказ, стал обвинять премьер-министра в сожительстве со своей женой. И снова сэр Уильям повел себя так, как надо, и не лишился должности. Он был невозмутим. А Нортон, понятно, не смог предъявить никаких доказательств.

Лорд Мельбурн возглавлял британское правительство до 1841 года. В весьма почтенном возрасте он вышел в отставку, но еще несколько лет состоял в переписке с королевой, что, надо сказать, тоже выглядело бы экстравагантно в глазах придворных, если бы о такой переписке узнали. Но переписка бывшего премьер-министра с королевой осталась тайной, а затем сама собой прекратилась.

Там же, где и Мельбурн, на южном берегу Австралии, только несколько западнее, находится город Аделаида, основанный в самый канун нового, 1837 года. Он был в то время одним из немногих свободных британских поселений в Австралии. Назвали город в честь королевы Аделаиды (Queen Adelaide; 1792–1849), супруги английского короля Вильгельма IV. Поскольку Вильгельм IV был дядей королевы Виктории, Аделаида, следовательно, приходилась ей тетушкой. Тетушка очень любила племянницу, может быть оттого, что своих детей у нее не было. Кстати, из-за того, что Вильгельм IV был бездетен, после его смерти королевой Великобритании была коронована Виктория.

Неподалеку от Аделаиды в океан впадает крупнейшая река Австралии – Муррей. Мы не ошибемся, решив что и река эта названа по имени какого-нибудь английского политика или генерала. Точно, стареющий сэр Джордж Мюррей (George Murray; 1772–1846) был во времена заселения и освоения Австралии военным министром и министром колоний. А в годы юности он принимал участие в войне с Наполеоном в Испании в 1808–1814 годах, в конце кампании стал генералом и начальником штаба британской армии. Кстати, в честь его непосредственного начальника в те славные годы, герцога Артура Уэлсли Веллингтона (Arthur Wellesley, duke of Wellington; 1769–1852), назван город Веллингтон, столица соседнего с Австралией островного государства Новая Зеландия. Веллингтона прославила победа над Наполеоном в битве при Ватерлоо. Мюррей же в этом сражении не участвовал, поскольку был командирован в Канаду.

В Австралии с именем Мюррея связано не только название самой большой реки, но и название крупного города на западном побережье континента, Перт. Город был основан в июне 1829 года довольно спешным порядком. Дело в том, что западная часть Австралии была совсем еще не обжитой европейцами. До французских и голландских владений в Индийском океане отсюда было ближе, чем до Сиднея и Мельбурна. Опасаясь, как бы шустрые соседи не захватили эту территорию, министр колоний Мюррей послал сюда два корабля с приказом организовать поселение, над которым бы реял британский флаг.

И даже название поселению придумал, Перт, по городу в Шотландии, где он родился. Перт, подобно Аделаиде, был в то время одним из немногих свободных поселений в Австралии.

В северной (менее всего населенной) части Австралии находится город Дарвин. Назван он в честь Чарлза Роберта Дарвина (Charles Robert Darwin; 1809–1882), очень известного ученого. Чарлз Дарвин в юности всерьез готовился к карьере пастора и три года, начиная с 1827-го, изучал богословие в Кембридже. Но все же он выбрал себе путь натуралиста. В 1831 году Дарвин поднялся на борт экспедиционного судна королевского флота «Бигль» (бигль – это порода маленьких гончих собак). Он значился как корабельный натуралист (жалованья нет, но еда и хорошая компания обеспечены). Дарвин отправился в кругосветное путешествие, откуда вернулся в Англию лишь через пять лет. Путь корабля лежал через Атлантику, к Бразилии и Аргентине, а затем через Тихий океан к Новой Зеландии и Австралии. В родную гавань корабль вернулся обычным тогда путем, через Индийский океан вокруг Африки. Научные результаты экспедиции Чарлз Дарвин изложил в нескольких книгах. Во многом благодаря этим книгам обычный корабль Королевского военно-морского флота стал знаменит на весь мир. Почти та же история произошла с российским военным кораблем «Паллада», в 1852 году открывшим для России Японию. Вряд ли помнили бы мы сейчас о славном деянии, не окажись на борту «Паллады» известный русский писатель И. А. Гончаров, который написал впоследствии роман об этом путешествии.

Интересно, что Дарвина пригласил в плавание сам капитан «Бигля» Роберт Фицрой. Дарвин уже тогда принадлежал к научной элите Британии. При этом попутешествовать ему хотелось, так что он охотно принял предложение Фицроя. Корабельный натуралист пришелся по душе экипажу. Видать, хорошим парнем был Чарлз Дарвин, если через три года после того, как он покинул корабль, уже в ходе третьей экспедиции «Бигля», плававшие с ним капитан Джон Клементс Викхем и лейтенант Джон Лорт Стокс решили назвать бухту, открытую ими на северном побережье Австралии, именем Дарвина. Бухта оказалась хорошей якорной стоянкой, и на ее берегу возник в 1869 году небольшой порт. По сложившейся в Австралии традиции порт назвали в честь тогдашнего премьер-министра Великобритании: Пальмерстон, но в 1911 году порт переименовали в Дарвин. В 1959 году порт получил статус города.

Обойдя по часовой стрелке Австралию, мы вновь оказались на ее восточном побережье, где на реке Брисбен находится третий по величине город континента, Брисбен, основанный в 1823 году. Так же, как и река, он назван в честь генерал-майора Томаса Макдугалла Брисбена (Thomas Maсdougall Brisbane; 1773–1860), тогдашнего руководителя австралийской колонии.

Шотландец Томас Брисбен изучал в Эдинбургском университете астрономию и математику, но кабинетным ученым он не стал. В 1789 году Брисбен пошел в армию и под командой герцога Веллингтона служил во всех тогдашних «горячих точках»: воевал с Наполеоном во Фландрии и в Испании, а в 1814 году в чине генерал-майора был командиром бригады в англо-американской войне 1812–1814 годов. По рекомендации Веллингтона в 1821 году Брисбен был назначен губернатором австралийской колонии Новый Южный Уэльс. В дальние края он захватил с собой двух помощников, которые в 1822 году открыли первую в Австралии астрономическую обсерваторию. Основываясь на результатах наблюдения этой обсерватории, в 1835 году Брисбен опубликовал каталог 7 385 звезд Южного полушария. Город Брисбен – признание заслуг генерала на земле, а признание его научных заслуг закреплено на небе: один из кратеров на видимой стороне Луны называется Брисбен.

Джордж Ванкувер (George Vancouver; 1757–1798) служить на королевском флоте начал с 13 лет. Он попал на корабль Джеймса Кука, что, конечно, можно считать удачей. Кук совершил три кругосветных плавания, и матросы сами напрашивались под команду к суровому капитану. Юный Ванкувер участвовал во втором (1772–1775) и третьем (1776–1780) кругосветных путешествиях знаменитого мореплавателя.

В морской истории Джордж Ванкувер остался не только тем, что после длительных переговоров с аборигенами одного из Гавайских островов он принес на корабль останки убитого туземцами капитана Кука (несколько дней спустя их похоронили в океане). Ванкувер стал продолжателем дела славного мореплавателя. Через 11 лет после гибели Дж. Кука на том же корабле «Дискавери», где ему довелось раньше быть юнгой, капитан Ванкувер отплыл к западному побережью Северной Америки, чтобы подробно закартографировать его от того места, которое мы ныне называем Калифорнией, и до Аляски.

В середине апреля 1792 года Ванкувер подошел к американскому берегу. Англичане повстречались здесь с членами испанской экспедиции, руководимой Хуаном Бодегаи-Куадрой. Капитаны подружились и работали вместе, тщательно нанося на карту извилистую береговую линию. В результате на подробной карте появились острова Ванкувер (побольше) и Куадра (поменьше), пролив Джорджия (по имени Ванкувера) и архипелаг Сан-Хуан (по святому покровителю испанского капитана). В проливе вокруг острова Ванкувер было большое количество заливов и островов, которые получали попеременно то испанские, то английские имена: залив Паджет-Саунд (открытый капитаном второго экспедиционного корабля П. Паджетом), острова Кортеса (по имени испанского конкистадора – завоевателя Мексики) и Бротона (офицера из экипажа Ванкувера), проливы Маласпина (испанский мореплаватель) и Джонстон (офицер Ванкувера).

Экспедиция капитана Ванкувера длилась с 1791 по 1795 год и принесла ему в конечном счете не столько славу, сколько отставку и преждевременную смерть. В составе команды были два 16-летних аристократа, которые проходили на кораблях Ванкувера обязательную морскую практику (для сдачи экзамена на звание лейтенанта Королевского флота надо было провести в море шесть лет). Поблажек Ванкувер не делал никому, даже Томасу Питту, племяннику тогдашнего премьер-министра. Когда корабль стоял на Таити, этот юноша совершил проступок: в обмен на благосклонность местной красавицы подарил ей какой-то корабельный инвентарь. Кража была раскрыта, и с аристократом поступили как с обычным моряком – выпороли. По возвращении он мобилизовал общественное мнение против обидчика. Капитана Ванкувера обвинили в «тирании и жестокости». Против него свидетельствовали и некоторые офицеры корабля, недовольные тем, что капитан не делал различия между ними и обычными матросами. Тут же пристегнули и обвинение в нескромности: было решено, что большой остров Ванкувер назван так «не по чину». Трудно сказать, чем бы закончилось судилище, если бы Джордж Ванкувер не скончался в возрасте 40 лет от туберкулеза и болезни щитовидной железы. Его брат Джон и капитан второго корабля П. Паджет завершили работу над отчетом экспедиции. Самым ценным в этом отчете были дневник и атлас карт.

«Нескромно» наименованный остров Ванкувер стал известен всем мореходам, ходившим в Тихом океане вдоль берегов Северной Америки (это был прекрасный ориентир). Кроме того, за островом открывался проход к удобным бухтам канадской провинции Британская Колумбия и к порту Гранвиль (что по-французски означает «Большой город»).

Гранвиль был, вопреки своему названию, небольшим и мало кому известным городком. Когда в 1867 году было принято решение о строительстве Трансконтинентальной железной дороги (через всю Канаду от океана до океана), Гранвиль должен был стать конечным ее пунктом на тихоокеанском берегу. В 1884 году управляющий строительством Уильям Ванхорн предложил сделать конечным пунктом новый город на берегу пролива, дав ему хорошо известное морякам и коммерсантам название Ванкувер. Этот город появился в апреле 1886 года и с тех пор развивается, хорошеет, а его жители не забывают о человеке, по имени которого он был назван.

Именования и переименования

Карфаген разрушен

Весной 146 года до н. э. римляне штурмом взяли Карфаген. Закончился период Пунических войн, продолжавшийся более 120 лет (264 до н. э. – 146 до н. э.). Страх и ненависть, накопленные за эти годы, были так велики, что римский Сенат постановил разрушить Карфаген, уничтожить его навсегда.

Сто лет спустя Юлий Цезарь решил основать в Африке колонию. Город построили на том же месте. И назвали его Colonia Julia Carthago (Карфагенская колония Юлия). Название вынырнуло, спаслось, но ничего кроме названия в новом Карфагене от старого, конечно, не осталось. Город был выстроен по римскому плану: прямые улицы, храмы, цирк, термы, акведук для подвода воды. Почти аналогичная история произошла в 135 году н. э. Римский император Адриан подавил последнее восстание евреев против Рима. На месте поверженного Иерусалима он построил римский город и назвал его в свою честь Элия Капитолина (Элий – фамильное имя Адриана). Чтобы стереть даже память о существовании Иудейского царства, он всю землю между Средиземным морем и рекой Иордан повелел называть Палестиной, хотя изначально так называлась только прибрежная полоса, заселенная филистимскими племенами, где находились города Газа, Ашдод, Ашкелон и Гат.

Античные примеры вдохновили и Екатерину II в 1775 году, после подавления восстания Е. Пугачева, «зачеркнуть» название реки, на которой произошел бунт: был Яик, а стал Урал. Соответственно, Яицкое казачье войско переименовали в Уральское, а казацкую «столицу», Яицкий городок, – в Уральск.

Французские революционеры XVIII века тоже восхищались примерами из жизни Древнего Рима, но не императорского, а республиканского. Впрочем, это не помешало им начать настоящую войну против «провинившихся» топонимов. Когда контрреволюционное восстание в провинции Вандея (Vend?e) было подавлено, ее переименовали в Отмщенную (Veng?e).

В 1793 году второй по величине город тогдашней Франции, Лион, тоже восстал против революционной власти. Присланный из Парижа комиссар был убит. В ответ революционные войска взяли Лион. Начался террор. Среди прочих горожан был казнен отец известного французского физика Ампера. Революционный Конвент постановил: разрушить город до основания, а посреди пустого места воздвигнуть красивый столб с революционными эмблемами и с надписью в назидание потомкам: «Лион восстал против Республики. Лион больше не существует». Приказ стали тут же приводить в исполнение, и будь Лион городом поменьше, пожалуй, от него так и остался бы столб в чистом поле.

По просьбам трудящихся

В январе 1924 года, сразу же после смерти Ленина, Петроград стал Ленинградом. Планировали навечно, получилось – до 6 сентября 1991 года. Начало переименованию города положили не большевики, в августе 1914 года это сделало царское правительство. Логика была простая: с немцами воюем, а столицу называем на немецкий лад. Так Санкт-Петербург стал Петроградом. Идея давно уже носилась в воздухе. С аналогичной инициативой выступил и пермской губернатор, предложив русифицировать имя города Екатеринбурга. Однако это высшим начальством поддержано не было.

Новые имена старых улиц в Ленинграде приживались плохо. Многие помнили, что проспект 25 Октября – это Невский, а площадь Урицкого раньше называлась Дворцовой.

В очень юном возрасте разглядывая красочную картину Б. Н. Кустодиева «Демонстрация на площади Урицкого», я обнаружил для себя этот факт! Посредине стояла Александровская колонна, а на заднем плане, несомненно, был изображен Зимний дворец, хотя и выкрашенный в непривычный глазу красный цвет. Бросился к энциклопедии и убедился, что с 1918 по 1944 год не было в Ленинграде Дворцовой площади. И Невского проспекта не было, и Садовой, и Литейного проспекта! К 1944 году о революционных заслугах товарища Нахимсона (Владимирский проспект) и товарища Володарского (Литейный проспект) уже забыли (историю революции переписали к тому времени несколько раз). Поэтому с 1944 года Ленинград стал чуть-чуть напоминать своей топонимикой прежний Петербург.

В связи с обратными переименованиями, грянувшими в конце минувшего века, мне припоминается забавный случай. В 1988 году тогда еще в Ленинграде отовсюду убирали имя выдающегося марксиста-ленинца и большого ценителя изящной словесности А. А. Жданова. Сняли его с университета, дворца пионеров, городской район тоже переименовали. Вдруг увидели на карте Ждановскую набережную. Ах, пропустили! Надо бы и ей вернуть исконное название. Как она у нас в старое время называлась? Да так она во все времена и называлась. Поскольку находилась на реке Ждановке. Эта тинистая река, рукав Малой Невы, отделяла Петровский остров от Петроградского. В XIX веке пустынный до той поры Петровский остров принялись застраивать. Одними из первых получили там земельный участок «ученые мастера» Иван и Николай Ждановы. Братья Ждановы построили заводик, на котором производили разные полезные товары: деготь, уксус, синьку. По их фамилии и речка получила название – Ждановка. Потом Ждановская набережная здесь появилась, и Ждановская улица, совсем никакого отношения к будущему ленинградскому вождю не имевшие.

Вслед за переименованием Петрограда в Ленинград на карте Советского Союза 10 апреля 1925 года появился Сталинград. До этого он назывался Царицын. Городок возник в XVI веке и имя свое получил по впадающей здесь в Волгу речке Царице (так русское ухо восприняло тюркское название «Сары су», то есть «Желтая река»).

В 1941 году авторы знаменитого «Чапаева», братья Васильевы, начали снимать кинофильм «Оборона Царицына». 22 июня 1941 года они находились на натурных съемках на Мамаевом кургане. А всего полтора года спустя здесь произошло переломное сражение Второй мировой войны – Сталинградская битва. Именно благодаря этой, совсем не придуманной, битве Сталинград стал знаменит на весь мир. Заменить Сталинградскую битву словосочетанием «битва на Волге» во всемирном масштабе пробовали, но не получилось. (Точно так же «блокаду Ленинграда» не заменишь на «блокаду Санкт-Петербурга», будь ты хоть тысячу раз ненавистник большевиков.) И потому переименование города в 1961 году выглядело весьма неловко. Тем более что переименователям не хватило даже смелости вернуть городу прежнее имя: как это – Царицын?! Никаких царей, никаких цариц! Вот и придумали городу новое имя – Волгоград. Придумка, надо сказать, была так себе. Ведь имя собственное – потому и собственное, что служит для названия предмета в своем роде единственного, самобытного, чем-то существенно отличающегося от других подобных. А называться Волгоградом, городом на Волге, было не меньше оснований у Нижнего Новгорода или у Самары, городов богатейших и по своему размаху почти столичных.

В 1964 году партия решила увековечить память скончавшегося на отдыхе в Крыму председателя итальянской компартии Пальмиро Тольятти (Palmiro Togliatti; 1893–1964). И в Куйбышевской области заштатный городок Ставрополь-на-Волге получил непривычное для русского человека имя. Говорят, с переменой имени меняется судьба. Уже через два года стало ясно, что заштатным городу больше не бывать. В Тольятти начали строить завод по производству легковых автомобилей. Город уверенно стал вторым по величине в Куйбышевской области, а нерусское имя зазвучало радостной музыкой для миллионов автолюбителей. И завод, и автомобиль, который этот завод начал выпускать (знаменитую «копейку»), фактически экспортировали из Италии, с ФИАТа. Немалую роль в заключении сделки между СССР и Италией сыграл Пальмиро Тольятти, бывший не только председателем самой влиятельной в Европе коммунистической партии, но и заместителем премьер-министра Италии.

В юности генеральный секретарь компартии Франции Морис Торез (Maurice Thorez; 1900–1964) некоторое время был шахтером. Вот и привалило украинцам счастье называться торезцами. В 1964 году М. Торез умер, и в том же году в Торез переименовали шахтерский городок Чистяково, что в Донецкой области. Это название до сих пор живет на карте.

Город Лиски в Воронежской области с 1965 года стойко терпел название Георгиу-Деж. Георге Георгиу-Деж (Gheorghe Gheorghiu-Dej; 1901–1965) был генеральным секретарем компартии Румынии. Его заслуги перед нашей страной сейчас вряд ли кто припомнит. Город Лиски носил имя румынского партийного деятеля до 1991 года, потом ему вернули прежнее название.

Некоторые населенные пункты переименовывали в честь живых еще вождей и героев, – вполне возможно, рассчитывая на высокое покровительство.

В Самарской губернии еще в 1909 году построили первый в России завод по производству тротила. Строительством руководил генерал-майор Владимир Порфирьевич Иващенков. Железнодорожный разъезд, куда доставлялись грузы для строительства, соответственно, был назван Иващенково. Рядом с заводом – поселок для рабочих, названный Владимирский по имени того же Иващенкова. В поселке было около тысячи домов, лавки, даже синематограф и летний театр.

Революционный зуд одолел местных большевиков уже в конце 1919 года. Поселок Владимирский переименовали в Троцк.

Лев Давидович Троцкий – председатель Реввоенсовета республики. Красным орлом революции реял он где-то в небесной вышине. Казалось, место на революционном Олимпе обеспечено ему навсегда. Как бы не так!

И десяти лет не прошло – стал Лев Давидович главным врагом народа. А поселок Троцк только недавно преобразовали в город. Что же, теперь советскому городу имя царского генерала возвращать? Вот незадача какая! Осенью 1929 года город Троцк переименовали в Чапаевск. Чапаев, как известно, утонул в реке Урал, и его можно было без всякого опасения прославлять в веках.

Революционные подхалимы на местах не сразу усвоили главное правило советских переименований: желательно, чтобы руководящий товарищ к моменту увековечивания его памяти умер. Как правильно сформулировал М. Зощенко, «с одной стороны, нам как будто бы иной раз выгодно быть неживым».

Правда, иногда память даже о неживом герое стиралась настолько, что даже переименованный город уже ни о чем потомкам не напоминал.

В 1370 году на левом берегу Волги ярославский князь Роман Васильевич срубил городок, который по имени князя и название получил – Романов. Напротив него, на правом берегу, в XV веке возникла Борисоглебская рыбацкая слобода. В 1822 году их объединили в один город – РомановБорисоглебск. Городок славился овчинными полушубками из местной, романовской, породы овец. Еще и валенки хорошие валяли. В 1918 году город переименовали, отреагировав на ненавистную царскую фамилию Романов, хотя те Романовы к городу никакого отношения не имели. Было решено прославить в веках память погибшего здесь во время Ярославского мятежа 1918 года юного красноармейца И. П. Тутаева (1899–1918). Так и появился на берегах Волги город Тутаев. Он и поныне существует в своей провинциальной красоте.

Мучительно обретал на Кубани свое нынешнее имя город Черкесск. В 1804 году была основана станица Баталпашинская – на том месте, где в 1790 году русские войска разбили турецкую армию под командованием Батал-Паши. (Редчайший случай, надо сказать, когда населенный пункт назвали в честь разгромленного врага.) Городом станица стала в 1931 году. Тогда же и переименовали ее в Сулимов. Товарищ Д. Е. Сулимов (1890–1937) был председателем Совнаркома РСФСР. В 1937 году его расстреляли, и город переименовали в Ежово-Черкесск. Товарищ Н. И. Ежов (1895–1940) тоже был большим начальником, занимал пост министра внутренних дел. В 1939 году и его арестовали, а потом расстреляли. Город быстро переименовали в Черкесск.

Расположенному неподалеку Карачаевску повезло меньше. За свою недолгую историю он не только трижды имя менял, но еще из республики в республику переходил. С 1929 года в честь Анастаса Микояна (1895–1978) он получил имя Микоян-Шахар. В ноябре 1943 года карачаевцев, всех без исключения, записали во вражескую нацию и депортировали в Среднюю Азию. Город с окрестностями включили в состав Грузинской ССР и назвали Клухори. В 1957 году город вновь передали РСФСР, назвали Карачаевском и вернули сюда тех карачаевцев, кто выжил в ссылке.

Волжский город Рыбинск тоже переименовывали: при советской власти он назывался Щербаков (с 1946 по 1957 год), Андропов (с 1984 по 1989 год). Луганск дважды был Ворошиловградом (с 1935 по 1958 и с 1970 по 1990 год). Крупному уральскому городу Свердловску дореволюционное название Екатеринбург вернули в 1991 году. А название Свердловская область до сих пор «украшает» карту России. В 1938 году после гибели «сталинского сокола» Валерия Чкалова (1904–1938) город Оренбург, в котором он никогда не бывал и над которым даже никогда не пролетал, переименовали в Чкалов. А в 1957 году произошло обратное переименование.

На свой лад

Советская страна быстро обзавелась своим пантеоном канонизированных героев и великомучеников. И стала усердно внедрять их в топонимику не только России, но и союзных республик. Похоже, чемпионом стало имя С. М. Кирова, размноженное во всех вариантах: Киров, Кирово, Кировск, Кировоград, Кировакан, Кировобад…

После падения советской власти исчезла любовь к пламенным революционерам в бывших советских республиках, зато возникло желание избавиться от чуждых названий. К примеру, был город Фрунзе – стал Бишкек. А старинный русский город Гурьев, основанный в 1640 году в устье реки Яик купцами Гурьевыми, получил местное, казахское, имя Атырау («устье»).

Сталину к 70-летию подарили много разных подарков. В свое время для демонстрации того, как сильно народы мира любят Иосифа Виссарионовича, даже музей собирались построить. Своеобразно отметили юбилей вождя в Болгарии: второй по величине город страны, Варну, переименовали в город Сталин. И покатилось… В «Сталинграды» переименовали крупные промышленные города Брашов в Румынии и Катовице в Польше. Впрочем, довольно скоро этим городам возвратили прежние названия. В ГДР и в Венгрии старые города переименовывать не стали. Рядом с крупными металлургическими комбинатами (построенными, конечно, с братской помощью Советского Союза) возвели города, которые назвали соответственно Сталинштадт и Сталинварош. В 1962 году немецкий город стал Айзенхютенштадтом, а венгерский – Дунауйварошем.

Не следует думать, что переименования были свойственны только «социалистическому лагерю». Вспомним: в середине XIX века английские исследователи в поисках истоков реки Нил обнаружили в глубинах Восточной Африки несколько крупных связанных между собой озер. Самое большое из них назвали по имени правившей в то время королевы Виктории (1819–1901). Озера поменьше назвали в честь короля-консорта (Альберт) и наследника (Эдуард). Названия значились на географических картах вплоть до 60-х годов XX века. В 1960-х годах Бельгийское Конго и английская колония Уганда, на территории которых эти озера находились, получили независимость. В Уганде борьба с колониализмом выразилась в переименовании озера Эдуард. В 1973 году местный диктатор скромно решил украсить водоем своим именем. Мало того, представители Уганды в ООН потребовали от бывшей метрополии перепечатать все карты Африки, указав там новое имя озера – Иди-Амин-Дада. Английские картографы заупрямились и демарши независимой Уганды отвергли. Как в воду глядели! Через шесть лет Иди Амина свергли, а озеру возвратили прежнее имя. Такая же история произошла в соседней стране, которая называлась то Конго, то Заир. Озеро Альберт, находящееся на границе с Угандой, было переименовано в честь местного «царя, бога и воинского начальника» Мобуту-Сесе-Секо и носило это название до 1997 года.

Народная Болгария отличилась не только тем, что к юбилею товарища Сталина переименовала (конечно же, по просьбам трудящихся) второй по величине город страны. Самую высокую точку Балкан, гору Мусала (высотой 2 430 метров), тоже переименовали в гору Сталин. Впрочем, к тому времени на далеком Памире уже возвышался пик Сталина высотой 7 495 метра. Это была самая высокая точка Советского Союза.

Первое восхождение на этот пик совершил 3 сентября 1933 года выдающийся альпинист Евгений Абалаков. Он был одним из шести участников штурмовой группы Таджикско-Памирской экспедиции Академии наук СССР и единственным, кто сумел завершить подъем на «семитысячник». Возвратившись в лагерь, альпинисты отправили телеграмму в Москву, Сталину. В телеграмме они сообщали о своей победе и о том, что покоренную вершину назвали именем вождя.

Пик Сталина оказался почти на 400 метров выше самой высокой известной в то время вершины СССР, пика Ленина. Пик Ленина – еще один пример переименований советского времени. С 1871 по 1928 год он назывался пиком Кауфмана в честь Константина Петровича Кауфмана (1818–1882), покорителя и первого генерал-губернатора Туркестана. Эту вершину открыл известный путешественник Алексей Павлович Федченко (1844–1873). Его экспедиция проводилась под эгидой Русского географического общества, но инициатором экспедиции был К. П. Кауфман.

Советский Союз – не Уганда, так что имя Сталина было вписано на все географические карты. И стояло на них до 1962 года – тогда пик Сталина переименовали в пик Коммунизма. Тут уж, казалось, на века. Но после 1991 года и это название стало одиозным. Таджикистан, не дождавшись коммунизма, превратился в самостоятельное, и к тому же исламское, государство. А пик Коммунизма был переименован в пик Исмаила Самани. Исмаил Самани (умер в 907 году) считается основателем таджикской нации и довольно крупного Саманидского государства, столицей которого была Бухара. Это личность историческая и выдающаяся, а не какой-нибудь Мобуту, так что, вполне возможно, история переименования памирского семитысячника благополучно завершилась.

На границе Непала и Тибета есть гора, покорение которой многие считали невозможным. Эверест – это название предложил ей дать в 1856 году начальник топографической службы Индии полковник Эндрю Уо (Andrew Waugh) (1810–1878). Его сотрудник Р. Сикдар опубликовал результаты измерения высоты дотоле безымянного Пика XV. Оказалось, что пик, который ранее считали только пятнадцатым по высоте среди гималайских вершин (отсюда и номер), на самом деле возвышается на 8844,43 метра над уровнем моря. Самая высокая гора в мире!

Британский топограф сэр Джордж Эверест (George Everest; 1790–1866) возглавлял до 1843 года топографическую службу Индии. Это была наивысшая ступень в его военной карьере. В 1806 году он начал ее кадетом бенгальского артиллерийского полка. Сослуживцы и командиры отмечали большие способности Джорджа Эвереста в математике. Поэтому в 1818 году он был назначен помощником полковника Уильяма Лэмбтона (William Lambton), основателя топографической службы Индии.

В 1823 году, после смерти Лэмбтона, начальником топографической службы Индии стал Джордж Эверест. Под его руководством топографическая съемка Индии вдоль самого длинного меридиана, пересекающего страну, была завершена. Несомненным признанием заслуг Эвереста было назначение его в 1830 году главным топографом Ост-Индской компании. Эту должность полковник Джордж Эверест совмещал со своей основной работой главного военного топографа Индии вплоть до своего ухода в отставку в 1843 году. С этого времени и до конца жизни он жил в Англии.

В Гималаях за время своей службы Эверест побывал только однажды, а пика XV ни разу не видел. Полковник Эндрю Уо, называя гору в честь своего предшественника, полагал, что у этой горы нет никакого названия. Позже оказалось, что тибетцы называют эту гору Джомолунгма («Божественная»), а непальцы Сагарматха («Мать богов»). Так и живет гора с тремя названиями.

Оглавление

Предисловие

Времена и нравы

  Июль, август, тиберий

  По новому стилю

  Повелители

  Всем на пользу

  Папа Рацци, мама Рацци

  Перевод невозможен

Вечное движение вперед

  Пифагоровы штаны

  Семь раз измерь

  Холодно – горячо

  Ученые головы

  Не в деньгах счастье

  Входит и выходит

  Компьютерный компот

  Чья-то alma mater

Колеса, мосты

  Жуки и тигры

  У колыбели могучего малютки

  Браво, Франция!

  Королевская роскошь

  Автошедевры

  Для новой жизни

  Индейские штучки

  Мускулы дракона

Про войну

  Пуля – дура?

  Товарищ Маузер

  Адские косильщики

  Чем пахнет герань

  Две линии в Европе

  Полет валькирии

Выпьем, братцы!

  Двойной бурбон

  И бутылка рому

  Старый грог

  Кстати, о коктейлях

  Вино, полынь и другие травы

  Пиво пенное

На вкус и цвет

  То, что надо

  Пальчики оближешь

Любовь к природе

  Лютики-цветочки

  Нико не виноват

  Эх, яблочко!

Причуды памяти

  Который лошадь

  Летающие рыбки

  Друг человека

Роль личности в географии

  Куда ж нам плыть?

  Тоже суша

  Дальние пределы

  Городская среда

Именования и переименования

  Карфаген разрушен

  По просьбам трудящихся

  На свой лад

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно