Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Предисловие

Сегодня сложно сказать что-то новое о группе «Кино». За много лет сказано уже, пожалуй, почти все. Как правда, так и вымысел. Тем не менее есть еще много очевидцев и участников событий тех лет, чьи слова, пусть даже незначительные для понимания и восприятия творчества группы «Кино» и личности самого Цоя, весьма интересны и ценны, поскольку это слова наблюдателей. Своего рода свидетельские показания. Разумеется, Цой один. Однако у каждого из нас свой Цой.

Одиннадцать лет назад, в 2005 году, вышла книга «Виктор Цой. Это сладкое слово – Камчатка» под редакцией экс-участника «Кино» Алексея Рыбина. Текст книги подготовил московский ценитель творчества «Кино» коллекционер Владимир Митин. Главной его идеей было собрать воспоминания очевидцев о концертах «Кино» разных лет и дать более-менее верный список выступлений Цоя по стране за весь период творческой жизни группы. И вот, по прошествии десятилетия, к 55-й годовщине со дня рождения Виктора Цоя, я решил подготовить нечто подобное. Эта книга состоит из известных воспоминаний и интервью, а также из неизвестных рассказов и комментариев очевидцев и свидетелей.

Сразу хочу сказать, что не следует безоговорочно верить всему, что говорят люди. В книге собраны разные мнения и воспоминания: для одних «Кино» стало откровением, а для других – разочарованием. Прошу прощения, если некоторые суждения покажутся читателям слишком резкими – не забывайте, что невозможно рассказать всей правды, не задев при этом ничьих чувств.

Хочу сказать спасибо всем, кто помогал мне в подготовке этой книги. Благодарю за понимание родных и близких, всех, кто верил и надеялся. Спасибо вам, милые и дорогие…

Благодарю Ольгу Втюрину (Пушкин), Алексея Николаевского (Калуга), Ольгу Вундер (Токио), Илону Кудрявцеву (Владикавказ – Санкт-Петербург), Сергея Хилькевича (Минск), Татьяну Бороздину (Рязань), Светлану Бирюкову (Киров), Надежду Анатольевну Кислякову и Анастасию А. (Санкт-Петербург), Александру Абрамову и Ольгу Пак (Москва), Вадима Никитина (Белгород), Владимира Воробьева (Нижний Новгород), Елену Градзион (Можайск). Наталью Лебедеву (Санкт-Петербург), Ларису Михно (Норильск), Александру Камачеву сотоварищи (Санкт-Петербург), Александра Золотова (Луганск) и прочих людей, пожелавших остаться неизвестными. Особая благодарность авторам, которые безвозмездно разрешили использовать в книге свои фотоматериалы. Спасибо Наталии Разлоговой и Джоанне Стингрей, Марку Шлямовичу, Владимиру Мукусеву, Александру Бойко, Дмитрию Конрадту, Александру Астафьеву, Геннадию Черкасову, Олегу Бурбовскому, Андрею Крисанову, Анне Шанталь-Петтер, Виктору Лаврешкину, Алексею Щербатых, Сергею Бельведерскому, Сергею Неговелову, Юрию Врацких, Георгию Степанову, Сергею Кручине и Дмитрию Бутасову, Владимиру Быстрову, Виктору Морозову, Андрею Воронову, Елене Константиновой, Дмитрию Защеринскому, Юрию Бойко, Дмитрию Зелентову, Николаю Краснопевцеву, Йону Кальдану, Марине Тихомировой, Анатолию Кругловенко, Феликсу Розенштейну, Сергею Подгоркову и Андрею Коткину.

Благодарю всех, кто помогал в поиске верной информации, в частности Алексея Марчену, Виталия Фролова и Владимира Долгова, а также Оксану Печкобей, Оксану Омельчак.

В этой книге история творческого пути группы «Кино», изложенная уже сотни раз, приводится весьма кратко. Главное здесь – воспоминания людей. И если кто-то узнает из них хоть что-то новое – значит, все не зря. Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день…

Часть 1. Легенда о «Кино»

Группа «Кино». Четыре молодых человека, одетых в черное. Немногословные, курящие длинными затяжками. Совесть поколения 80-х. И как показывает жизнь – не только того поколения, но и нынешнего.

Сегодня журналисты спорят: какой была эта группа и каким был ее лидер – Виктор Цой? Эпитеты самые разные – от голоса неустроенной молодежи до знамени перестройки.

Чем только ни объясняли его успех – от избранности до конъюнктуры. И чьих только происков ни находили в его раннем уходе – от КГБ до высших сил.

Как писала журналистка Марина Ярдаева, изображать Виктора Цоя просто человеком кажется даже кощунственным. Разве мог обычный смертный добиться столь необычайной популярности? Но, может быть, феномен питерского музыканта именно в том и состоит, что он был предельно нормален? Ведь для любого художника именно это предельно нормально – остро чувствовать жизнь в ее бесконечном многообразии и отражать в своем творчестве так просто и здраво, что это находит отклик в сердцах тысяч людей. И это действительно так…

* * *

Родился будущий лидер группы «Кино» около пяти часов утра 21 июня 1962 года в тогдашнем Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) в семье совершенно обычных советских людей, инженера и учительницы физкультуры.

Брак родителей Виктора был смешанным.

Отец Виктора, этнический кореец Роберт Максимович Цой, родился 15 мая 1938 года в казахстанском городе Кызылорде. В Ленинград будущий отец рок-звезды приехал поступать в Ленинградский ордена Красного Знамени Механический институт (впоследствии Военмех), на инженерный факультет. Это ему удалось, несмотря на плохое знание русского языка, поскольку после смерти Сталина гонения на корейцев почти прекратились и возможностей стало гораздо больше.

Мать Виктора, Валентина Васильевна Цой (в девичестве Гусева), была родом из Ленинграда. После окончания школы тренеров при институте Лесгафта юная учительница получила направление с распределением на Карельский перешеек, в небольшой поселок Кирилловское, где ей предстояло отработать в обычной сельской школе два года.

Как рассказывала сама Валентина Васильевна, с будущим отцом Вити она познакомилась в канун нового 1961 года, на новогоднем вечере, и уже 13 февраля молодая пара узаконила свои отношения в недавно открывшемся Дворце бракосочетания, расположенном на Английской набережной Ленинграда.

В 1965 году, когда Виктору исполнилось три года, его отдают в детский сад. Именно там, по воспоминаниям его мамы, у Виктора и проявился первый талант – способность к рисованию.

Как вспоминала впоследствии Валентина Васильевна, в садик, куда ходил маленький Виктор, однажды зашел художник и, пообщавшись с детьми, попросил передать родителям Вити, что их сын очень хорошо рисует. На выпускном в садике воспитатели, восхищенные рисунками малыша Цоя, подарили ему книжку и сказали: «Витя, ты наш художник…»

Второй Витин талант – музыкальность – был замечен воспитательницей во время занятий музыкой. У маленького Виктора оказалось хорошее чувство ритма. Он легко мог повторить любой, даже самый сложный музыкальный пассаж, отбивая его ладошками, и по окончании детского сада воспитатели наперебой советовали Валентине Васильевне отдать Витю в художественную или в музыкальную школу.

1 сентября 1969 года Витя Цой пошел в первый класс, в школу, где преподавала его мама.

Через год Валентина Васильевна смогла устроить Витю в изостудию при местном Дворце пионеров. Именно там во время одного из родительских собраний Валентине Васильевне сказали, что у нее растет очень талантливый мальчик, и посоветовали найти ему хорошего педагога. И Валентина Васильевна, выслушав советы преподавателей изостудии, решила отдать Витю в художественную школу.

В 1974 году (с четвертого класса) Валентина Васильевна отдает Витю в художественную школу № 1.

Уже со средней школы Виктор все больше проявлял себя как гуманитарий: его интересовали литература и искусство, а точные науки не находили какого-либо интереса и отклика в его душе. В седьмом классе появились тройки, и окончание восьмилетки чуть не стало проблемой. К этому времени Виктор уже решил стать художником, и успеваемость по общеобразовательным предметам перестала его волновать.

Помимо рисования в скором времени у Виктора появилось новое увлечение – музыка. Он увлекся игрой на гитаре. На дворе вовсю шли семидесятые, в СССР появились первые рок-группы, и это не могло не найти отклика в душе юного художника.

Как известно, первая гитара, подаренная Виктору родителями, появилась в доме, когда будущий музыкант был в пятом или шестом классе. Роберт Максимович, показав сыну первые аккорды, совершенно не мог тогда представить, во что выльется это его новое увлечение. Виктор же, подойдя к делу очень серьезно, быстро освоил гитару и уже в восьмом классе вместе с приятелем организовал в школе свою группу, которая чуть позже получит название «Палата № 6».

Как вспоминал впоследствии музыкант «Палаты» Максим Пашков, тексты на английском языке и музыку писал он. А Витя очень помогал с аранжировками, поскольку у него с детства был отличный вкус. По словам Пашкова, Цой выдавал весьма интересные пассажи на гитаре, хотя первое время очень стеснялся петь и был все время на вторых ролях. Пашков, который к тому моменту лучше Виктора играл на гитаре, взял на себя роли гитариста и вокалиста, а Цой стал бас-гитаристом.

Планы Цоя получить художественное образование поначалу реализовывались: после восьмого класса, в 1977 году, он поступил в художественное училище имени Серова, в просторечии – «Серовку». В училище было несколько отделений, и вот на одно из них – оформительное – и поступает Виктор.

Пашков, оставшийся доучиваться в художественной школе, приходил на репетиции в «Серовку», и на местном комплекте аппаратуры музыканты «Палаты № 6» разучивали пассажи из наиболее популярных композиций Deep Purple и Black Sabbath.

Из-за существовавших тогда гонений на рок-музыку в 1978 году Виктора отчисляют из училища. Директор училища впоследствии рассказывал, что студент Цой, хотя несомненно обладал талантом, всем мешал: игнорировал занятия, а когда изредка появлялся в аудитории, то вел себя максимально независимо как в общении, так и в учебе. Да и наличие длинных волос в конце 70-х воспринималось как несомненный вызов советскому обществу. Совершенно очевидно, что уже в тот момент живопись перестает интересовать Цоя и его всецело захватывает музыка. Гитара, кстати, по словам одногруппников Цоя, всегда была при нем, он даже в училище с ней ходил.

Как бы то ни было, Виктора отчисляют (официально – за неуспеваемость) и он устраивается штамповщиком на завод, параллельно продолжая учебу в вечерней школе.

В июле 1980 года Виктор Цой поступает в СПТУ-61 на специальность «резчик по дереву».

Еще в 1979 году в Ленинграде появляются панки, и чуть позже Цой оказывается в компании Андрея Панова по прозвищу Свинья, будущего лидера панк-команды «Автоматические удовлетворители», – с которым он познакомился через одного из знакомых Максима Пашкова.

Осенью 1980 года в группе Пашкова, где играл на басу Цой, начинается застой, потому что Максим, лидер группы и автор песен, утратил интерес к занятиям музыкой. Он поступил в театральный институт на курс В. В. Петрова и ушел с головой в театральную жизнь, вследствие чего музыкальная активность «Палаты» практически сошла на нет. В результате Цой еще больше сблизился с компанией Свиньи.

В начале 1981 года «Палата № 6» выступила на сейшене в общежитии СПБГТИ на улице Здоровцева вместе с группой «Пепел» и флейтистом Борисом Ободовским из только что распавшегося «Пилигрима», но той же весной «Палата № 6» окончательно ушла в прошлое.

Что же касается Свиньи, то он, получив от жившего за рубежом отца приличную сумму денег, купил неплохой набор аппаратуры и музыкальных инструментов и создал первую в стране панк-группу, куда чуть позже пригласил Цоя играть на бас-гитаре. Цой, обладавший некоторым музыкальным опытом, согласился помогать на репетициях и концертах, что обрадовало Свинью, поскольку из его тогдашнего окружения играть толком никто не умел.

Многие друзья Свиньи, да и он сам, частенько подтрунивали над Цоем, призывая его к сочинению собственных песен, но Цой постоянно уходил от темы. Видимо, сказывались некие комплексы, появившиеся из-за влияния Максима Пашкова, который считал себя бесспорным лидером в «Палате № 6». Но вскоре, после уговоров друзей, Цой все-таки пробует что-то сочинить сам, и это ему удается.

Первыми из сочиненных им песен были «Вася любит диско» и «Мои друзья». По воспоминаниям Панова-Свиньи, у Цоя была еще какая-то песня с фразой о «металлоконструкциях», жесткий текст с абсолютно панковской накачкой, но история, к большому сожалению, его не сохранила.

Свинье понравились первые сочинения товарища, и он даже иногда подыгрывал Цою, когда тот их исполнял. Чуть позже на одной из тусовок в квартире Панова Цой познакомился с Алексеем Рыбиным – Рыбой, – с которым очень сблизился на почве схожих музыкальных вкусов. Еще больше Виктора и Алексея сплотило совместное участие в исторической поездке 1981 го да, когда «Автоматические удовлетворители» отправились в столицу на подпольные концерты, устроенные Артемием Троицким.

22 марта 1981 года, во время празднования дня рождения Андрея Тропилло в ленинградском ресторане «Бриг» Цой впервые исполнил на публике песню «Мои друзья». Она так подействовала на присутствовавшего Троицкого, что он потом везде о ней рассказывал. В том числе он сообщил о Цое и Борису Гребенщикову, предрекая: «Вот та молодая шпана, что сотрет вас с лица земли».

По словам Рыбина, БГ, будучи уже тогда мэтром рок-музыки, не воспринял всерьез слова Троицкого, но при встрече с Цоем, которая состоялась в электричке из Петергофа, был просто поражен талантом и искренностью юного музыканта.

Компания Свиньи вскоре постепенно перестает интересовать Цоя, и он все больше сближается с Майком Науменко и Борисом Гребенщиковым, постепенно превращаясь из панка в «нового романтика».

По мнению многих знакомых Цоя, именно Майк стал для Виктора своего рода гуру, которому он показывал свои новые песни. И именно Майк, дождавшись, когда Цой достигнет определенного уровня, передал его в руки БГ. Общение же Цоя с Пановым-Свиньей сводится к случайным встречам на тусовках, поскольку компания Гребенщикова откровенно претит Свинье и его окружению.

Как было уже сказано выше, выступления с «Автоматическими удовлетворителями» в Москве и последующие тусовки сблизили Виктора и Алексея Рыбина, и это вылилось в совместную поездку (вместе с общим другом – Олегом Валинским) в Крым, в поселок Морское.

Море, пляж, красивые девушки, местное вино в трехлитровых баллонах и горячее желание реализовать творческий потенциал привели к тому, что именно там, в Морском, были впервые произнесены вслух слова о создании новой группы, которую с ходу окрестили «Гарин и гиперболоиды».

После усиленной подготовки «Гарин и гиперболоиды» чистенько, без ошибок, отыграли перед приемной комиссией программу, были опрошены на предмет странного названия и смысла текстов – и приняты в рок-клуб.

Очень скоро название «Гарин и гиперболоиды» перестало устраивать музыкантов, тем более что по отношению к дуэту (Цой – Рыбин) оно звучало достаточно странно. По воспоминаниям Рыбина, был объявлен мозговой штурм, продолжавшийся не один час. Толкового на ум ничего не приходило (рассматривались даже «Ярило» и «Пионеры»). В итоге после целого дня мучительного перебирания всевозможных существительных внимание ребят, шагавших по Московскому проспекту, привлекла пророческая надпись «Кино», одиноко светившаяся на крыше кинотеатра «Космонавт». Именно в тот момент изможденный Цой произнес сакраментальную фразу: «Хрен с ним, пусть будет „Кино“». Так группа обрела новое имя, под которым и войдет чуть позже в историю советского рока.

С марта по апрель 1982 года Виктор Цой вместе с Алексеем Рыбиным записывает первый, полуакустический альбом «45» с помощью музыкантов группы «Аквариум» в студии Андрея Тропилло. Студия тогда располагалась в ленинградском Доме пионеров и школьников на Охте.

Запись альбома тяжело далась как Цою, так и Рыбину. Виктору приходилось выкраивать время на запись в студии, отлынивая от занятий в художественном училище, а Алексей, трудившийся монтажником сцены ТЮЗа, умудрялся получать мифические больничные, чтобы хоть как-то оправдать свое отсутствие на рабочем месте. Родные конечно же ни о чем не догадывались: ну бренчат ребята на гитарах и пусть себе бренчат. Мало кто понимал, что за всем этим стоит в будущем…

В итоге вся студийная запись 14 песен группы «Кино» заняла полтора месяца. Завершив студийную работу, молодые музыканты, горящие желанием сделать что-то принципиально новое – в духе «новых романтиков», – начинают решать вопросы с оформлением своего первого альбома. Поскольку время студийной записи (вместе с песней «Асфальт», впоследствии выпавшей из него) составляло сорок пять минут, то именно это и явилось поводом дать альбому краткое название – «Сорок пять» («45»).

Примерно в это же время на одной из вечеринок Цой знакомится с молодой художницей Марьяной (Марианной), в скором времени ставшей Виктору подругой, полноценной участницей группы «Кино» (в качестве гримера и костюмера), а впоследствии и женой музыканта, матерью его единственного сына Александра.

Цой постоянно что-то сочинял, пел, шлифовал свои собственные песни. Как вспоминал впоследствии Алексей Рыбин, некоторые песни рождались у Виктора очень быстро, но над большей частью того, что было написано им с 1980 по 1983 год, он сидел подолгу, меняя местами слова, проговаривая вслух строчки, прислушиваясь к сочетаниям звуков, отбрасывая лишние и дописывая новые куплеты… Так же ответственно Цой относился и к музыкальной гармонии: он всегда добивался того, чтобы новая песня полностью удовлетворяла его вкус, и в ранних его песнях практически нет сомнительных мест, изменить в них ничего невозможно.

Показательно, что ленинградская рок-тусовка альбом поначалу вообще не заметила, а московский подпольный журнал «Ухо» назвал песни «Кино» «расслабленным бряцаньем по струнам», в котором «серной кислотой вытравлены всякий смысл и содержание». В тот момент сложно было поверить, что спустя буквально несколько лет большая часть композиций из «45» будет звучать чуть ли не в каждом дворе под условный аккомпанемент ненастроенных шестиструнных гитар.

К осени 1982 года Алексею Рыбину, выполнявшему функции директора группы, удалось создать некое подобие концертного графика, правда, большинство выступлений проходило в столице. В основном это были квартирные сейшены, но изредка случались и более солидные мероприятия, например, совместный с группой «Центр» концерт в МИФИ. Играли Цой с Рыбиным вдвоем, лишь пару раз компанию им составил барабанщик «Аквариума» Петр Трощенков.

19 февраля 1983 года в Ленинградском рок-клубе прошел совместный концерт «Аквариума» и «Кино», соратников по записи альбома «45». Новые песни «киношники» решили исполнять в электричестве, но прибегать к помощи музыкантов «Аквариума» им не хотелось – очередная помощь опытных коллег могла показаться публике чрезмерной, тем более что «Аквариум» выступал на том же концерте. В срочном порядке были найдены музыканты, однако спешка подвела ребят. Виктор был очень недоволен выступлением, но, как говорится, нет худа без добра. В процессе подготовки к концерту Алексей Рыбин знакомит Цоя с гитаристом Юрием Каспаряном.

Из-за некоторых конфликтов между Цоем и Рыбиным происходит разлад, и Алексей покидает группу. Цой же продолжает репетиции с Каспаряном.

На прошедшем в марте 1983 года в Ленинграде фестивале рок-клуба Цой не выступал. Причины были банальны: не было состава, Каспарян на тот момент был довольно слаб в технике исполнения, а вновь обращаться за помощью к музыкантам «Аквариума» Виктор не захотел.

Он по-прежнему писал новые песни и выступал на квартирниках, совмещая творчество и работу в садово-парковом тресте. Вскоре Цой, продолжающий репетиции с Каспаряном, решает сделать демонстрационную запись новых песен, чтобы дать Каспаряну возможность самому поработать над материалом. Запись под рабочим названием «46» была сделана в студии Алексея Вишни, который после то ли целенаправленно, то ли по неосторожности распространил ее в тусовке, выдав за новый альбом «Кино». Цой, не планировавший выпуск записи в виде альбома, все же нарисовал обложку к нему, но полностью новые песни в том виде, который устраивал автора, появились лишь позже, в альбоме «Начальник Камчатки».

Каспарян, у которого на тот момент был недостаточный музыкальный опыт, поначалу смешил рок-тусовку, но потом, ближе к лету 1983 года, постепенно начал вписываться в стиль «Кино», что очень радовало Цоя.

Летние планы Цоя на отдых и тусовки были нарушены приходом повестки из военкомата, которую родители Виктора обнаружили в почтовом ящике в один из солнечных дней.

Как вспоминала впоследствии Марьяна, Виктор просто не мог уйти в армию на два года, не мог потерять время и нарастающий творческий потенциал. К тому времени он уже был Виктором Цоем, которого все знали. Несмотря на активное неодобрение родителей, Виктор решает «закосить». Получение психиатрического диагноза было единственным гарантированным способом избежать службы в армии. И вот в 1983 году Цой с помощью Марьяны расцарапывает себе вены и вызывает «скорую», после чего оказывается в психиатрической больнице № 2, расположенной на набережной реки Пряжка.

Цою, ориентировавшемуся на рассказы друзей (уже «косивших» таким способом), которые говорили о проведенных двух неделях в «психушке» как о веселом приключении, пришлось несладко. По прихоти врача, настойчиво пытавшегося вывести его на чистую воду, Виктору пришлось провести в дурдоме долгих полтора месяца, и он был выписан «законным советским психом», по словам Марьяны, – «почти прозрачным». Впрочем, нужно отдать должное советской психбольнице: именно там Цой написал свой знаменитый «Транквилизатор».

4 февраля 1984 года Виктор и Марьяна регистрируют брак. Свадьбу, на которой собрались более ста человек, отметили шумно. Достаточно вспомнить многочисленные рассказы свидетелей о том, как Владимир Липницкий (брат Александра Липницкого) махал ножом, и о том, как Майк Науменко, по словам Александра, «видом своего нежного, только начавшего набухать животика» утихомирил буяна.

Ближе к лету стряхнувший с себя действие медикаментов и пришедший в себя после «психушки» Цой вплотную приступает к записи «Начальника Камчатки»», записанного в июне 1984 года в студии Андрея Тропилло с помощью «Аквариума» и приглашенных музыкантов.

Несмотря на отсутствие полноценного состава, записанный за две-три недели чисто экспериментальный альбом «Начальник Камчатки» стал для многих открытием. Подпольная рок-пресса посчитала его «несколько занудным», но в то же время отметила, что в альбоме есть пять несомненных хитов.

Как вспоминал Алексей Рыбин, в этом альбоме бесшабашность юного Цоя сочеталась с уже появившимся у него внутренним ощущением своей звездности и звездности всех окружающих его музыкантов: БГ, Курехина, Бутмана, Гаккеля, Трощенкова, Титова. И именно эти бесшабашность и звездность, помноженные на большой уже концертный и личный опыт сотрудничающих с Цоем музыкантов, дали отличный результат.

В процессе работы над записью «Начальника Камчатки» в составе группы появляется штатный барабанщик – Георгий Гурьянов.

Как вспоминала впоследствии Марьяна Цой, Георгий уже был знаком с Цоем, пересекался с ним на тусовках, бывал на концертах (например, на концертах в рок-клубе в 1982–1983 годах, на концерте в 30-й московской спецшколе в 1984 году) и даже ездил вместе с Виктором и Марьяной в Москву, но просто так получалось, что они ни разу не работали вместе. И вот наконец Георгий занял пустующее место барабанщика «Кино», которое и занимал до 1990 года.

Именно приход Гурьянова привнес в звучание «Кино» совершенно новые ноты: элитарность, яркость, ощущение праздника. Произошла смена имиджа, подачи, стиля одежды, бэкграунда, антуража. Именно такой человек был нужен группе. Человек, который смог уловить дух времени, ветер перемен и придать группе стильный, модный look.

В конце мая 1984 года в Ленинграде был запланирован II фестиваль Ленинградского рок-клуба. Из-за хронической нехватки времени к выступлению музыканты «Кино» подготовились слабо и даже не удостоились внимания отборочной комиссии, но благодаря помощи Гребенщикова, Троицкого и некоторых членов отборочной комиссии группу все же допускают к фестивалю, что, само собой, привело группу к триумфу.

20 мая 1984 года «Кино» отыгрывает на фестивале Ленинградского рок-клуба. Тут группе уже удается не ударить в грязь лицом.

Специально для выступления на фестивале, посвященного борьбе за мир, Цой написал «Безъядерную зону». Именно этой песней 18 мая 1984 года Цой открыл II фестиваль Ленинградского рок-клуба. Это стало началом пути Цоя к настоящей славе. Как писала подпольная газета «Рокси», нежданный триумф был обусловлен долгой работой, ходящими по рукам студийными записями и самим фактом существования Цоя, от которого нельзя было, рано или поздно, не ожидать чего-нибудь в этом роде…

После фестиваля Цой, ободренный успехом, расстается с опостылевшей работой в садово-парковом тресте и отправляется с Марьяной на мини-фестиваль к Липницкому в подмосковный поселок Николина Гора, после чего в компании друзей чета Цой едет на отдых в Крым.

По возвращении из Крыма отдохнувший Цой стал подыскивать новую работу, мечтая устроиться кочегаром в котельную.

19 сентября 1984 года Виктор Цой получает на руки военный билет и официально уходит в запас, а 28 сентября Постановлением Министерства культуры группа «Кино» была внесена в черный список групп, которым было запрещено выступать на концертных площадках.

Вскоре сбывается мечта Цоя – он устраивается кочегаром в небольшую котельную тароремонтного завода. Работа сутки через трое позволяла ему не отвлекаться от музыки, ездить на гастроли, давала определенный заработок и ограждала от обвинений в тунеядстве.

В декабре Цой вместе с Майком Науменко едет в Новосибирск, где выступает в знаменитом Академгородке, затем Цой, Майк и БГ выступают в Сосновом Бору под Ленинградом, а в начале января 1985 года Цой с Майком отыгрывают квартирные концерты у Олега Ковриги и Александра Несмелова в Москве.

К весне 1985 года у группы «Кино» набрался материал для следующего альбома, и в студии Андрея Тропилло началась работа над пластинкой «Ночь».

Начатая «киношниками» работа растянулась почти на год, а на какой-то стадии и вовсе оборвалась, хотя объективных причин для подобного торможения не было. Помимо постоянных проблем со студией, «киношников» к тому же категорически не устраивал звук. Хотелось сделать что-то модное, а в студии Тропилло, как выразился Александр Титов, «модный звук не писался вообще».

В марте 1985 года прошел III фестиваль Ленинградского рок-клуба, на котором Цой впервые вышел на сцену без гитары.

В конце весны Виктор неожиданно решает, не дожидаясь окончания работы над альбомом «Ночь», записать еще один альбом – «Это не любовь». Цой, написавший много песен о любви, решил объединить их в альбом. Студия Вишни, располагавшаяся в непосредственной близости от студии Тропилло, где шла работа над альбомом «Ночь», отлично для этого подходила.

Альбом получился относительно легким по настроению – в него были включены песни «Весна», «Уходи», «Ты выглядишь так несовременно» – и для Цоя стал одним из самых любимых. По мнению музыкальных критиков, «Это не любовь» стал последним романтическим альбомом «Кино»: все последующие альбомы группы были сплошь героическими и очень серьезными.

26 июля 1985 года у Виктора и Марьяны родился сын Саша.

Цой, на плечах которого теперь лежала ответственность за жену и сына, постоянно выступал на квартирных концертах, поскольку семье не хватало средств. Уволившись из кочегарки, музыкант некоторое время сидел без работы, но потом вместе с Сергеем Бугаевым устроился матросом-спасателем на лодочную станцию в парке Победы. Спасать людей Виктору, правда, не доводилось, поскольку, если верить воспоминаниям Бугаева, ни он, ни Цой, на работе так и не появились. Вместо этого Бугаев и Цой занимались своими делами, а полагавшуюся им зарплату отдавали работавшему за них человеку, который, собственно, и спасал тонущих подвыпивших людей.

Немногим позже Виктор перешел на одну из самых тяжелых своих работ – в баню № 19 на проспекте Ветеранов, 89/2, где он был ночным уборщиком.

В ноябре произошли изменения в составе группы. 22 ноября 1985 года группа «Кино» дала концерт в зале рок-клуба, и это был первый концерт с новым бас-гитаристом. Им стал Игорь Тихомиров из «Джунглей», кандидатуру которого предложил покинувший группу Александр Титов, буквально разрывавшийся между «Аквариумом» и «Кино». Новый басист устроил всех.

В январе 1986 года вышел долгожданный альбом «Ночь».

Зимой 1986 года группу «Кино» приглашают принять участие в съемках кинофильма. Цой соглашается: ему интересно попробовать себя в новом амплуа. Предложение поступило от студента режиссерского факультета ВГИКа Рашида Нугманова. Съемки фильма «Йя-Хха» начались в мае 1986 года, о чем свидетельствуют воспоминания самого Рашида.

Покинувший группу Александр Титов не ошибся с выбором замены себе. Бас-гитарист Игорь Тихомиров оказался для группы поистине находкой, а его высокий профессиональный уровень позволил «Кино» 31 мая 1986 года, хоть и не совсем успешно, но все же выступить на IV фестивальном концерте рок-клуба.

Как бы то ни было, с приходом Игоря Тихомирова состав «Кино» полностью стабилизировался. Группа неотвратимо вступала в свой последний, «звездный», период.

Что касается самого Цоя, то к 1986 году он действительно из робкого юноши превратился во взрослого человека с собственными принципами, от которого исходила, по словам окружающих, неведомая энергия. Вместе с ним группа «Кино» набирала обороты на пути к славе. Шефство Гребенщикова и «Аквариума» осталось в прошлом – Цой и его соратники больше не нуждались в помощи и советах, группа не только вписалась в рок-тусовку, но и стала одним из лидеров движения. Отрешенно-молчаливые, затянутые в черное, «киношники» начинают разительно выделяться на фоне остальных персонажей ленинградской и московской рок-сцен.

Практически сразу после фестивального концерта музыканты «Кино» отправились в Киев на съемки фильма «Конец каникул» (режиссер – выпускник Киевского института театрального искусства Сергей Лысенко).

По воспоминаниям Георгия Гурьянова, фильм «Конец каникул» отражал именно то, к чему все тогда стремились. А хотели все тогда известно чего – свободы. Правда, лента не получила значительного резонанса (строго говоря, это был даже не фильм, а четыре смонтированных клипа). Говорят, что под конец съемок Цой поссорился с режиссером и заявил, что «сделает все, чтобы фильм не увидели».

Снятый же Рашидом Нугмановым короткометражный фильм «Йя-Хха» немедленно стал хитом в кругу поклонников рока: в те времена нечасто можно было увидеть на экране сразу стольких героев рок-н-ролла, включая Кинчева, Гребенщикова и Цоя.

Самому же Цою его первые работы в кино не особо понравились, позднее он говорил: «Заниматься этим профессионально, изображать кого-то, перевоплощаться в других людей мне как-то не в кайф… Я бы с удовольствием снимался в кино, если бы мне предоставили право там вообще не актерствовать, а выражать себя».

27 июня 1986 года в Америке благодаря стараниям Джоанны Стингрей на американской фирме Big Time Records тиражом в 10 тысяч экземпляров был выпущен двойной альбом Red Wave («Красная волна»), где целая сторона одного из дисков была отдана песням «Кино» (еще по стороне было предоставлено «Аквариуму», «Алисе» и «Странным играм»).

В сентябре-октябре «Кино» дает концерты в Риге и Таллине. Заканчивается год декабрьскими концертами в Москве (в кафе «Метелица») и Ленинграде (концерт в ДК связи и в ЛРК, на дне рождения Кинчева).

В конце 1986 года произошло важное событие в жизни Цоя: он дал согласие сняться в фильме Сергея Соловьева «Асса». Предложение поступило во время московских концертов «Кино». В процессе подготовки к съемкам в декабре 1986 года на «Мосфильме» Цой познакомился с Наталией Разлоговой. В своей повести «Точка отсчета» Марьяна Цой напишет, что происходившее между Виктором и Наталией «было очень серьезно». Именно Наталия была с Виктором последние несколько лет его жизни.

«Асса» снималась в Ялте с января по март 1987 года. Досъемки проходили в Питере в мае того же года.

С 1987 года Цой постепенно отдаляется от Ленинграда и вскоре переезжает в Москву окончательно. Теперь в Питере проходит минимум концертов «Кино».

Весной 1987 года в ДК Рижского института инженеров гражданской авиации состоялся концерт курехинской «Поп-механики» (совместно с Westbam, одним из самых успешных и популярнейших диджеев Германии) при участии всех музыкантов группы «Кино». Позже это выступление было издано как альбом «Popularnaja Mehanika Feat. Westbam – Live At Riga».

3 июня 1987 года группа «Кино» выступила на V рок-клубовском фестивале (в последний раз) со своей новой программой «Группа крови», но привычного одобрения от публики не дождалась.

Чуть позже запускаются съемки документального фильма питерского режиссера Алексея Учителя с претенциозным названием «Рок». Вообще подобное внимание режиссеров к личности Цоя было закономерным. Они не могли не видеть харизмы лидера «Кино». Часть материала к фильму была отснята в котельной «Камчатка», где продолжал работать Виктор.

Во время проведения летнего Московского кинофестиваля 9 июля 1987 года группа «Кино» выступила в знаменитом клубе «ПРОК» (Профессиональный клуб), который работал в Доме кино. В конце июня, через неделю после своего 25-летия, Цой вместе с Каспаряном и Марьяной едут в Тулу на музыкальный фестиваль. В Туле «киношники» провели 27 и 28 июня 1987 года.

28 июля 1987 года Цой выступил с концертом в Желтых Водах.

В августе 1987 года приехавшему на каникулы в родную Алма-Ату Рашиду Нугманову (автору короткометражки «Йя-Хха») руководство студии «Казахфильм» предложило заменить отстраненного режиссера картины «Игла» и срочно приступить к съемкам. Нугманов связался с Виктором, и тот дал согласие на участие в картине, даже не прочитав сценария. Съемки фильма проходили в Казахстане до начала 1988 года.

2 ноября 1987 года в Ленинграде состоялась свадьба Юрия Каспаряна и Джоанны Стингрей, свидетелем на которой был Виктор Цой. По мнению тусовщиков, свадьба Каспаряна и Стингрей явилась как бы апофеозом светских событий. Цой был в тот день очень рад счастью друга и буквально светился от радости.

Новый 1988 год Виктор Цой встречал в Алма-Ате, где еще продолжались досъемки фильма «Игла».

Вообще, если отсмотреть гастрольный график группы «Кино» за 1987 год, можно заметить, что концертов было довольно мало. В течение практически всего года группа толком не выступала, занимаясь в основном записью альбома.

Альбом «Группа крови» стал пятым по счету альбомом «Кино» (если не считать полноценным альбомом запись, известную под названием «46», которая фактически является демозаписью). Его можно назвать переломным моментом в развитии группы. После выхода «Группы крови» о «Кино» узнала вся страна, и многие считают, что это лучшая работа коллектива и вообще лучшее, что есть в советском роке.

Появлению же альбома «Группа крови» предшествовал очередной переходный период, выражавшийся в затяжных поисках нового стиля. Две предыдущие работы – «Это не любовь» и «Ночь», – записанные в студиях у Вишни и Тропилло, так и не «выстрелили».

Успех нового альбома был просто поразительным – он моментально взлетел на вершины хит-парадов и стал самым покупаемым в отечественном роке, окончательно закрепив за музыкантами «Кино» статус звезд. Новая студийная запись – жесткая и лаконичная в музыкальном плане и тревожная по настроению – прослушивалась на одном дыхании, а концепция «Кино» окончательно определилась как музыкально, так и идеологически. Доминирующим настроением стала безысходная печаль человека, начавшего бой без надежды на победу – не на жизнь, а на смерть. «Трагедия, оформленная современным музыкальным попсом», как скажут потом некоторые критики. «Кино» хвалили и ругали, обвиняли в коммерциализации и желании подстроиться под вкусы масс, а «Группа крови» тем временем расходилась все большим и большим тиражом.

После выхода альбома «Группа крови» в 1988 году начинается период «звездных» гастролей «Кино». У «Кино» появилась армия поклонников, и популярность Цоя росла с каждым днем.

В начале 1988 года на широкий экран выходит фильм Сергея Соловьева «Асса», впервые показанный на фестивале «Одесская альтернатива», прошедшем со 2 по 7 октября 1987 года в Одессе. После шумной премьеры Цой окончательно приобретает всенародную популярность. Лидером кинопроката на закате перестройки «Асса» не стала, заняв лишь почетное шестое место в 1988 году («Маленькая Вера» собрала в три раза большую аудиторию), но сразу и навсегда приобрела статус эпохального кино.

Это была первая игровая лента в советском прокате о странных чумазых обитателях андеграунда. Сам Цой в картине появляется лишь в финальном эпизоде, но именно его участие в фильме и исполненная им песня «Перемен!» сделали «Ассу» тем, чем она стала. Глядя на Цоя, молодежь поверила в возможность этих самых перемен.

К концу 80-х рок-музыка становилась коммерческим продуктом. Фильм Сергея Соловьева «Асса», собравший помимо актеров питерских рок-н-ролльщиков – Сергея «Африку» Бугаева, «Аквариум», «Кино» и «Браво», – был презентован в Москве с огромным размахом. Это была безоговорочная победа – вчерашний андеграунд вышел на большой экран, и миллионы зрителей во всех концах огромной страны воочию увидели героя нового времени. Затянутый в черное киногеничный Цой стремительно шагал в развевающемся плаще по нескончаемому коридору под начальный рифф песни – и вдруг врывался на сцену огромного зала, забитого молодежью. В этот момент Виктор олицетворял собой победу – под новый хит «Кино» «Перемен!» (по просьбе Соловьева группа не исполняла эту песню на концертах до выхода фильма) в зале зажигались свечи, и все вместе рождало ощущение пьянящего духа свободы.

Сам же Цой хорошо знал себе цену, и усмехался в кругу друзей: «Правда я похож на звезду?».

В Алма-Ате тем временем снимается последний эпизод «Иглы», и Цой возвращается в Ленинград. 27 января Виктор увольняется из котельной «Камчатка». Уходит, чтобы не вернуться туда никогда…

В начале марта Виктор вместе с Марьяной по приглашению Марка Шлямовича едет в Таллин, где дает несколько акустических концертов в Малом зале Горхолла, затем с 11 марта Цой и «Кино» принимают участие в арт-рок-параде «Асса» в ДК МЭЛЗ в Москве, посвященном премьере фильма «Асса».

В конце апреля Виктора приглашают выступить в 344-ю среднюю школу Ленинграда, где он дает акустический концерт и отвечает на записки из зала.

25 апреля 1988 года Виктор Цой выступает в ленинградском ДК железнодорожников, а в начале мая путь Цоя лежит в Воронеж.

К началу августа 1988 года группа «Кино» отправляется на гастроли в Крым. Их ждут Алушта и Евпатория.

В двадцатых числах августа в Ленинградском дворце молодежи проходят премьерные показы фильма «Игла», а в середине сентября Виктор с Рашидом Нугмановым и Наташей отправился в Одессу, где 16 сентября состоялся премьерный показ «Иглы» на фестивале «Золотой Дюк».

«В 1988 году Виктору Цою и группе “Кино” в „жанре всенародной любви“ не было равных…» – писал питерский журналист Михаил Садчиков. Пришла пора пожинать плоды теплого отношения публики, и для правильной, четкой организации гастролей группе был необходим директор. И вот в сентябре 1988 года им стал Юрий Владимирович Белишкин, талантливый администратор, мягкий, приятный человек, настоящий ленинградец, которому Цой доверил заниматься делами коллектива. Однако не нужно думать, что Белишкин стал продюсером группы «Кино». Группа не нуждалась в продюсере, поскольку продюсировала сама себя. Группе нужен был администратор, умеющий вести дела, кем, собственно и стал Белишкин.

1–2 октября 1988 года Цой выступает в Москве, в ДК МАИ. Сохранились воспоминания зрителей концерта и несколько довольно удачных кадров с него.

28 октября 1988 года проходят первые стадионные концерты «Кино» в ленинградском СКК.

В конце октября после поездок Цоя в Тихвин и акустического концерта в ДК Финляндского вокзала Цой едет в Новокузнецк, где выступает 31 октября во Дворце спорта кузнецких металлургов, затем следуют концерты в Кемерово, а 1–3 ноября 1988 года – в СКК «Октябрьский».

16–20 ноября 1988 года в Москве, в Лужниках, во время мемориальных концертов памяти Александра Башлачева толпа зрителей смела стулья в партере. Цой уверенно довел выступление до конца, но за это группе «Кино» на целый год запретили выступать в Москве.

Чуть позже группа «Кино» в столице записала свой следующий студийный альбом – «Звезда по имени Солнце», однако решила придержать его до осени 1989 года, чтобы не снизить продажи «Группы крови». Заглавная песня «Звезда по имени Солнце» была написана Виктором во время съемок «Иглы» в Алма-Ате и включена в фильм, другие писались автором вслед за ней: «Невеселая песня», «Печаль», «Апрель», «Стук», «Место для шага вперед».

Альбом «Звезда по имени Солнце» был первой записью группы «Кино», сделанной на профессиональной студии. Для записи и сведения окончательного варианта альбома группа на месяц арендовала студию Валерия Леонтьева на северо-востоке Москвы, в районе метро «Преображенская».

После Нового года музыканты вернулись в студию и за десять дней записали альбом, который потом выйдет под названием «Последний герой».

Для многих поклонников «Кино» альбом «Звезда по имени Солнце» стал откровением. Мало того что в одноименной песне Цой словно пытался предугадать свою судьбу («Он не помнит ни чинов, ни имен и способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон, и упасть, опаленным звездой по имени Солнце»), он еще и показал всем, что «Кино» кардинально изменилось.

«И толпы кричали от восторга, и каждый чувствовал себя героем», – писала журналистка Татьяна Арефьева в самиздатовском журнале «Рэдрам». В следующем году музыканты «Кино» дали более 60 концертов, большей частью на стадионах, и объездили кучу городов, где их всегда принимали по высшему разряду. У группы «Кино» действительно появилось место для шага вперед.

12 января 1989 года группа отправилась в Данию, в Христианию, где выступила на фестивале Next Stop, собиравшем средства в помощь пострадавшим от землетрясения в Армении. После концерта музыканты дали интервью местной радиостанции на английском языке. 17 января группа вернулась в СССР.

Со 2 по 5 февраля «киношники» отыграли семь концертов в Алма-Ате. После возвращения Виктор вместе с Наташей и Каспаряном впервые летит в США, к Джоанне Стингрей. Правда, что касается Наташи, то, долетев с ребятами до Нью-Йорка, она далее отправилась по своим служебным делам, оставив Виктора и Юрия с Джоанной.

Как рассказывала впоследствии сама Джоанна, она ждала этого момента так долго, что решила потратить все сэкономленные деньги, чтобы сделать путешествие ребят незабываемым. Встречать Виктора с Юрием в аэропорт она отправилась во взятом напрокат белом лимузине с минибаром и телевизором. Две недели они провели, наслаждаясь жизнью… Ездили в Диснейленд, который, по мнению Джоанны, понравился Цою больше всего.

2 апреля 1989 года группа «Кино» вместе с «АукцЫоном» и «Звуками Му» вылетает во Францию, где выступает на 13-м фестивале популярной музыки «Весна в Бурже» (Printemps de Bourges). Там Виктор Цой познакомился с музыкантами группы Noir Desir и подружился с их лидером Бертраном Канта. Во Франции также была выпущена пластинка «Кино» (музыканты специально записали сборник своих хитов и привезли фонограмму в Париж). Она вышла небольшим тиражом, но разошлась хорошо.

Мнения относительно успеха группы «Кино» за рубежом разделились. Одни считали, что у «Кино» все было довольно удачно; другие, к примеру музыканты «Гражданской обороны», – что «Кино» «фактически обосралось за границей».

После Франции, откуда он вернулся 10 апреля, Цой едет в Мурманск, где выступает в Межсоюзном дворце культуры, отвечает на записки из зала и дает небольшое интервью журналистам местной газеты.

22–23 апреля 1989 года с выступлений в Волгограде начинается большая гастрольная поездка по стране.

В начале сентября группа «Кино» вновь собирается в Ленинграде, где 4-го числа дает концерт в СКК, после чего 6 сентября летит в Италию, где принимает участие в советско-итальянском рок-фестивале Back in the USSR в Мельпиньяно. 10 сентября группа «Кино» возвращается в Москву.

17 октября 1989 года Виктор Цой вновь заполняет анкету на выезд в США. Планируется поездка к Джоанне Стингрей и представление фильма «Игла» на фестивале в Парк-Сити.

27–29 октября 1989 года проходят концерты «Кино» в Москве, в УДС «Крылья Советов», где с принимающей стороны был Юрий Айзеншпис.

После выступления 14 ноября Цоя в Нижнем Тагиле «Кино» с 26 по 28 ноября выступает в Ленинграде, в СКК, после чего группа летит в Красноярск, где с 1 по 4 декабря дает аншлаговые концерты в ДС «Енисей» (ныне ДК имени Ярыгина).

Популярность «Кино» с каждым днем росла, и к концу 1989 года группа, устав от проблем, связанных с организацией концертов (Белишкин просто не справлялся, поскольку группа поднялась на уровень, который был на порядок выше его возможностей), решила сменить питерского менеджера на «более профессионального» – столичного. Белишкин покинул свой пост в декабре 1989 года (сразу после серии красноярских концертов), и ему на смену в начале 1990 года заступил Юрий Шмильевич Айзеншпис – известный впоследствии деятель шоу-бизнеса.

13 декабря Виктор с Наташей летят во Францию, где проводят рождественские праздники и посещают музыкантов Noir Desir. 24 декабря они возвращаются в СССР, и в конце месяца Виктор Цой и Юрий Каспарян улетают в США к Джоанне Стингрей.

В начале 1990 года Цой и Каспарян, приехавшие в Америку вместе с режиссером фильма «Игла» Рашидом Нугмановым, были приглашены в Парк-Сити, на фестиваль Sundance. Рашид приехал в Парк-Сити 18 января, Виктор и Юрий вместе с Наташей и Джоанной присоединились к нему чуть позже.

25 января 1990 года, после показа фильма «Игла», Цой и Каспарян дали концерт в главном зале фестиваля, кинотеатре Egyptian.

После выступления на фестивале Sundance Джоанне, которая в глазах американцев была продюсером группы, стали поступать коммерческие предложения. В частности, японские компании Little Magic Productions и Amuse Inc. выразили свою готовность заниматься группой «Кино» и инвестировать в ее раскрутку.

Как бы то ни было, сам Цой к такому вниманию зарубежных продюсеров отнесся спокойно, как к чему-то само собой разумеющемуся, не то чтобы желанному, но и не слишком неприятному. Для него это был обычный рабочий момент.

Мало кто знает, что отец киберпанка Уильям Гибсон, как выяснилось, даже собирался писать сценарий для фильма с участием Виктора Цоя. Об этом свидетельствуют его же собственные слова, приведенные в Интернет-блоге в начале марта 2003 года. Как вспоминал впоследствии Рашид Нугманов, продюсировать фильм намеревался Эдвард Прессман, который работал над всеми «Воронами», «Конаном-варваром», «Уолл-стрит», «Судьей Дреддом».

По возвращении из Америки в двадцатых числах февраля «Кино» начинает работу с новым менеджером группы Юрием Айзеншписом и путешествует с концертами по стране.

После завершения серии концертов Виктор Цой вместе с Джоанной Стингрей принял приглашение японских продюсеров и 30 апреля улетел в Японию. Как вспоминал Рашид Нугманов, компания Amuse Inc., которая вышла на Цоя и пригласила его в Токио, планировала международные гастроли «Кино» (в том числе и в Корее) вместе с одной из самых известных поп-рок-групп Японии Southern All Stars. Вернувшись, Цой и «Кино» в первых числах мая 1990 года начали летний гастрольный тур по стране, организованный Айзеншписом и Олегом Толмачевым. Он открылся 5 мая концертом в ДС «Олимпийский» в Москве.

Весной-летом 1990 года группа «Кино» совершила тур по городам Советского Союза.

13–14 июня 1990 года на большой спортивной арене рижского стадиона «Даугава» прошли концерты «Кино». На каждом побывало примерно 10 тысяч зрителей. Выступление продолжалось чуть больше 40 минут (на разогреве выступил коллектив «Т.В.И.Н.»). «Киношники» играли свою обычную по тем временам программу – 11 композиций из альбомов 1987–1989 годов: «Группа крови», «Пачка сигарет» и т. д. Дни были ветреные, и Цой сетовал, что «весь звук в сторону уносит». Кроме того, шум поездов, проходящих по расположенной в непосредственной близости от арены железнодорожной ветке, придавал звучанию особый колорит. Исполняя песню «Перемен!», Цой и не подозревал, насколько эти перемены близки…

24 июня 1990 года в Москве, в Лужниках, состоялся последний концерт «Кино». Он стал самым масштабным в карьере Цоя. 62 тысячи человек пели стоя вместе с ним. Музыкант очень устал, но был счастлив…

После этого группа берет тайм-аут на лето, и музыканты уезжают на отдых, запланировав на осень запись нового альбома, песни для которого были уже почти готовы.

* * *

Вот уже три года подряд Цой вместе с Наташей Разлоговой и детьми отдыхал в Плиеньциемсе – старом рыбацком поселке, известном курорте Рижского взморья, находящемся недалеко от Юрмалы.

«Зелтини» – обычный сельский дом с печным отоплением и небольшим земельным участком. В нем, а точнее, в одной из его комнат (с отдельным входом), Виктор Цой проводил летний отпуск. По словам хозяйки дома, Виктор всегда говорил, что нигде ему так хорошо не отдыхается, как в «Зелтини». И неудивительно: за домом из желтого песчаника шел небольшой ряд сосен, а прямо за ними проглядывали волны залива. Там было необыкновенно тихо. Виктор очень ценил покой рыбацкого поселка.

В июле к отдыхавшему Цою присоединился Юрий Каспарян, и музыканты принялись за запись черновой версии нового альбома. Рядом с «Зелтини» был крошечный сарайчик с черепичной крышей. Именно в нем при участии Юрия Каспаряна была записана демонстрационная версия последнего альбома «Кино». Цой играл на гитаре и пел, Каспарян программировал драм-машину. Портастудия, пульт, усилитель с колонками – тот самый знаменитый набор, подаренный музыкантам «Кино» Джоанной Стингрей. Все это Каспарян привез в Латвию в багажнике своей машины.

13 августа 1990 года Виктор Цой и Юрий Каспарян завершили запись черновых набросков нового альбома. Запись, вопреки расхожему мнению, была сведена. Копия черновика на компакт-кассете находилась у Цоя в машине, в автомагнитоле, они часто ее слушали с Наташей и обсуждали странные тексты, появившиеся у Цоя.

14 августа 1990 года, около пяти часов вечера, Каспарян уезжает, увозя с собой портастудию, инструменты и оригинал сделанной записи. Цой остается с Наташей, ее сыном и Сашей.

Утром 15 августа 1990 года Цой встал около пяти утра, потихоньку вышел из дома, собрал удочки и уехал на рыбалку, в сторону Талси, на одно из лесных озер примерно в 15 минутах езды от дома.

Пробыв на лесном озере около пяти часов, Цой закончил ловить рыбу, собрался и поехал домой.

На 35-м километре трассы Слока – Талси, у моста через речку Тейтупе, есть поворот. Не доезжая до него, Цой по непонятным причинам выехал на встречную полосу. В этот момент из-за поворота выскочил «Икарус-250»…

Служебная. Москва, МВД СССР: 15 августа с. г. в 11:30 на 35 км дороги Слока – Талси Тукумского района Латвии водитель а/м «Москвич», гн Я 6832 ММ, Цой Виктор Робертович, 1962 г. р., прож. г. Ленинград, пр. Ветеранов, 99, кв. 101, отдыхающий в г. Юрмале, известный эстрадный певец, превысил скорость, допустил выезд на встречную полосу движения, где столкнулся со встречным автобусом «Сельхозтехники» Талсинского района, гн 0518 ВРН. Цой В. Р. на месте происшествия скончался. И. о. министра МВД Латвии Индриков. Прд Абрамовская.

Хоронили Виктора 19 августа 1990 года на Богословском кладбище Ленинграда.

После смерти Виктора сохранилась демозапись последнего альбома группы, сделанная Цоем и Каспаряном во время летних каникул в Плиеньциемсе. Музыканты планировали осенью записывать альбом на профессиональной студии («Мосфильм» или «Ленфильм»), сведение делать в Париже, а черновик должен был помочь музыкантам сэкономить студийное время. В итоге все было сделано так, как и планировалось, но уже без Цоя…

Несмотря на трагическую гибель лидера группы, тяжело переживаемую ими, музыканты «Кино» и администратор группы Юрий Айзеншпис все-таки смогли довести работу над альбомом до конца.

Группа не преследовала при этом никаких коммерческих целей – этот вопрос, по словам Тихомирова, их вообще не волновал. Они видели в этом свой долг перед Виктором, старались сделать все максимально быстро, потому что этот альбом поклонники группы ждали с огромным нетерпением. И конечно, после этого сама группа уже не могла существовать без своего лидера.

В декабре 1990 года альбом был представлен публике. Первое его прослушивание состоялось в Ленинградском рок-клубе. Презентация альбома, организованная Юрием Айзеншписом, прошла 12 января 1991 г. в Московском дворце молодежи.

«Кино» закончилось…

Через двадцать пять лет после смерти Цоя молодая журналистка Марина Ярдаева напишет: «Цой погиб. Однако моментально превратился в легенду. Жизнь Цоя моментально обросла самыми сверхъестественными подробностями, смерть – мифами, выдвигались версии – одна другой фантастичнее. В каждом его жизненном вираже стали различать печать трагичной предопределенности, в текстах – видеть только предчувствие конца. Но думается, что Виктор Цой все же был просто человеком. Ведь каждый из нас способен дотянуться до звезд, хоть и не каждый верит, что это не сон. Только пока одни мечтают, единицы дотягиваются. И хоть прошло уже двадцать шесть лет со дня смерти Виктора Цоя, пока в толпе кричат „Нам не дали петь!“ и „Попробуй тут спой!“, всегда найдется один, который позовет: „Попробуй спеть вместе со мной“».

И мы с вами его услышим.

Часть 2. Цой и его «Кино»
1979–1986

«Ракурс» и «Палата № 6»

В конце июля 1980 года Цой поступает в СПТУ-61, на специальность «резчик по дереву». По мнению преподавателей художественного училища, на эту специальность попадали одни разгильдяи.

Как бы то ни было, Цоя приняли в училище, откуда той же осенью, в сентябре, он поехал на сельхозработы в колхоз, где познакомился с гитаристом и певцом Сергеем Тимофеевым (группа «Берега»), который тоже сочинял симпатичные битовые песни. Вернувшись в Питер, они собрали в стенах училища группу «Ракурс», которая регулярно выступала на дискотеках.

Сергей Тимофеев, гитарист, певец:

«„Ракурс“ – это самая первая группа Цоя, до этого он ни в каких группах не играл. Это реставрационное училище, которое заканчивал, в том числе, и Кирилл Миллер. Цоя в это время выгнали из училища Серова, он поступил сюда на резчика по дереву. Я учился на альфрейно-живописной росписи. Так как я с восьмого класса занимался музыкой, то и пытался собрать группу. В колхозе мы и собрались. Стало ясно, что Цой играет на гитаре, на бас-гитаре – Сафошкин, на барабанах – Толик Кондратюк, плюс разные сессионные приходящие музыканты. Репетировали, выступали на конкурсах по ДК. Записей нет, так как тогда немыслимо трудно было записаться. Пели мои и Цоевские песни. В то время в колхозе как раз он сочинил „Алюминиевые огурцы“, „Любит Вася диско, диско и сосиски“, „Я бездельник“. Тогда Цой прикалывался по песням типа „Люблю я макароны“ (перепевка итальянской песни по-русски), „Черная суббота“ группы „Мифы“ Геннадия Барихновского… Могу процитировать строчки припева, которые он написал для моей песни, которые никто не слышал, – тут проявилась вся его гениальность:

Зачем же жизнь беречь? Игра не стоит свеч,

Расстанься с ней без сожаления.

И все твои друзья забудут твою смерть,

Забудут твою смерть и день рождения…»^[1]

Параллельно Цой продолжает играть в группе «Палата № 6» вместе с Максимом Пашковым. Барабанщиком в коллективе был Анатолий Смирнов. К началу 1980 года Смирнов начал пропускать репетиции и концерты, поскольку в поисках приработка постоянно где-то халтурил. В этих случаях его подменял Владимир Дорохин, из группы с эксцентричным названием «Электрофрикционные колебания как фактор износа трамвайных рельс». Кстати, именно Дорохин сыграл в двух песнях альбома «Слонолуние», который «Палата № 6» записала дома у Пашкова, в Мучном переулке, используя два бытовых магнитофона.

В июне «Палата № 6» выступила на выпускном школьном вечере с чуть более известным «Пилигримом», в котором играли Дюша Михайлов, Алексей Рыбин, Олег Валинский и Борис Ободовский.

Антон Галин, друг юности Виктора Цоя:

«Цой только-только начал на своей гитарке бренькать, что-то он там побренькивал… Он как раз пошел учиться в какую-то путягу, если я не ошибаюсь… Да, из „Серовки“ он отвалил и пошел… Резчиком по дереву. Все хвастался мне… Все время, помню, ходил с ножичком, что-то ковырял, объяснял, что-то резал нам. Что-то говорил там такое… Он тогда все время хохотал, удивлялся: вот, говорит, я там музыку играю, у него там какая-то другая группа была, о-о, так всем нравится, смешно».^[2]

Осенью 1980 года «Палата № 6» распалась, потому что лидер группы Максим Пашков утратил интерес к занятиям музыкой. В результате Цой еще больше сблизился с компанией лидера панк-группы «Автоматические удовлетворители» («АУ») Андрея «Свиньи» Панова.

В начале 1981 года «Палата № 6» в последний раз выступила на сейшене в общежитии СПБГТИ на улице Здоровцева, но уже той же весной группа окончательно перестала существовать.

Зима 1981 года. «На Москву»

Знакомство Виктора Цоя с Алексеем Рыбиным положило начало их тесному общению, и вскоре друзья вместе с группой «Автоматические удовлетворители» отправились в Москву на подпольные концерты, устроенные Артемием Троицким.

Андрей Панов, создатель и лидер панк-группы «Автоматические удовлетворители»:

«С великой наколки Майка поехали мы в Москву. К Троицкому. Майк до этого уже был там с Гробощенковым и еще с кем-то. Якобы как панк. И мы зимой семьдесят девятого, по-моему, поехали туда большой толпой давать концерты. Там Витя еще спел свою не очень удачную вещь „Вася любит диско, диско и сосиски“. Ну тогда все очень сильно были против диско. Хорошая музыка, как мне сейчас кажется. А мы там проканали с переделанной вещью Макаревича „И первыми отправились ко дну“. Ну а Москва – город маленький, сразу все узнали, схватились за это: новые люди, новая музыка! И мы дали еще концерт в чьей-то квартире, а потом в каком-то мелком клубе. В общем, когда вернулись, оказалось, что и до Питера разговоры дошли».^[3]

Алексей Рыбин, участник первого состава группы «Кино»:

«Музыкальная активность, которую развил Свин, естественно, не могла остаться незамеченной на сером фоне русской музыки начала восьмидесятых. Перестройку общественного сознания начал в 1980 году известный московский музыкальный критик Артем Троицкий… Кроме рок-н-ролла, его очень интересовала новая музыка, в частности панк. Он, конечно, вышел на Свина. Переговоры закончились тем, что Свину и компании было сделано приглашение в Москву на предмет исполнения перед публикой своих произведений… На подготовку этих грандиозных гастролей ушло недели примерно две. Было выпито умопомрачительное количество сухого вина, написана целая куча новых песен и записана магнитофонная лента под названием „На Москву!“ – хотел бы я знать, где она сейчас, – вещь была очень достойная. Когда запись была закончена и выбраны дни для поездки – суббота и воскресенье, поскольку все работали, а прогуливать боялись или не хотели, – стали думать и гадать, кто же поедет и кто на чем будет играть. Однозначно были „АУ“ – Свин, Кук и Постер, остальных вроде бы и не звали, но поехать хотелось многим, и Свин сказал, что все трудности с ночлегом и прочим он решит с Троицким сам и кто хочет ехать, может смело составить ему компанию. „Он звал „АУ“ – а может, у меня в „АУ“ сейчас десять человек играют – принимай, дорогой!“ – обосновал Свин свое решение…»^[4]

Само собой, присоединиться к «АУ» решило довольно большое количество молодых людей из компании Свиньи, в том числе и Алексей Рыбин. На этих памятных концертах «АУ» Цой играл на басу и даже исполнил одну из своих песен, которая не произвела на аудиторию особого впечатления.

Алексей Рыбин:

«Первая песня Цоя была такая:

Вася любит диско, диско и сосиски…

В дискотеку Вася ходит каждый день…

В дискотеке Васю знает диск-жокей…

И что-то дальше в этом роде. Очень слабая песня. Да и вообще – и не песня, считай… Потом еще „Идиот“ был: „Я ненормальный человек и ненормально все вокруг…“ – вот эта вот вещь… Потом из этой песни сделан „Бездельник номер № 2“».^[5]

Антон Галин:

«Все эти поездки со Свиньей в Москву несколько раз… Это все называется, я вот нашел слово в Интернете недавно, как у Гребенщикова, – квартирники все эти… Все это было по квартирам, десять человек каких-нибудь эстетов придет, посидит, похохочет и уйдет. Примерно в то время все и познакомились с Липницким, Троицким… с московской такой же тусовкой. „Звуки Му“ – они же, в общем-то, так же начинали все, по каким-то квартирам играли… То есть среда формировалась примерно в одно время среди этих людей…»^[6]

Здесь нужно упомянуть один момент. Сегодня воспоминания участников концерта разнятся. К примеру, Игорь «Пиночет» Покровский на пару с Андреем «Дюшей» Михайловым утверждают, что концерт «АУ» был не зимой, а летом, в то время как Алексей Рыбин, Артемий Троицкий и остальные вспоминают именно зимний концерт.

Алексей Рыбин:

«Был именно зимний концерт в большой компании и с кучей народу. У Рошаля. На квартире. Устраивал Артем. Да. Это был именно зимний концерт в большом составе: Свин, Цой, Валинский, я, Пиночет, Дюша, Панкер, Кук и Постер. Играли на квартире у Рошаля, а на следующий день выступали в каком-то подростковом клубе. Устраивал это все тоже Артем, а ночевали мы у его знакомой, которая работала в каком-то театре…»^[7]

21 марта 1981 года. День рождения Андрея Тропилло

По существующей легенде, на дне рождения Андрея Тропилло 21 марта 1981 года в ресторане «Трюм» на Крестовском острове Виктор Цой впервые исполняет на публике недавно написанную им песню «Мои друзья».

Однако нужно отметить, что на самом деле Цой выступал, скорее всего, 22 марта, причем уже в ресторане «Бриг» на улице Чайковского, поскольку 21 марта выступления «АУ» в ресторане «Трюм» не было.

Антон Галин:

«Я помню, я как-то к Цою пришел и помог ему с парой строчек… Он говорит: „Вот, помоги мне, пожалуйста, есть такая песня „Мои друзья всегда идут по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков“. Вот мы сидели с ним там, придумывали рифмы, это я как-то вот так помню… Но потом что-то разрулили и все. Ну и потом он стал уже ездить-ездить… А я уже поступил в театральный институт, мне вообще уже стало не до этого. Да, мне не очень было интересно все это, честно говоря, я и сейчас не очень. Я помню, еще тогда, когда встречались какие-то общие знакомые, то хохотали, что Цой популярен и кому-то нужен. Все говорили: „Во, Цой, ха-ха-ха“. Потому что никто не мог понять, кому это все надо, зачем и к чему».^[8]

Михаил Дубов, музыкант группы «Автоматические удовлетворители»:

«Кстати, у меня на хате происходила премьера первой цоевской песни „Мои друзья всегда идут по жизни маршем“ в 1981 году… Это еще было даже до „Гарина и гиперболоидов“… Ко мне тогда завалилась вся тусовка во главе с Андрюхой, Витей, Артемом и т. д., предки откровенно о…ли…^[9] Один панк по кличке Ленин взял пионерский барабан, который у меня в углу лежал, и вот получился такой квартирник. Комната десять квадратных метров, можете себе представить, стоит письменный стол, диван, шкаф какой-то. Малюсенькая совсем комната, не в „хрущевке“, а в „брежневке“ даже. И там собралось человек пятнадцать, пара моих одноклассниц была, пили сухое вино, пиво. И вот тогда Цой исполнил песню „Мои друзья всегда идут по жизни маршем“. Потом я как-то приезжал к нему пару раз домой, мы обменивались записями. Он тогда жил у парка Победы. Мы же, собственно, все из одного Московского района, тогда еще города Ленинграда. Цой мне запомнился как спокойный человек, немного даже, можно сказать, вялый, такой весь в себе. Добрый он был, всегда откликался, когда что-то нужно было. Тогда все друг другу по домашним телефонам звонили, если что-то надо, никаких мобильных не было же. И он очень смешной был, мы же как бы панковская тусовка были: все с короткими стрижками, с булавками. А Витя носил тогда длинные волосы и говорил, что он хиппанк. С хиппи и панками вместе, в одном флаконе. Над чем мы очень сильно смеялись…»^[10]

Андрей Панов:

«Как-то Цой раз приходит, играет новую песню – она есть в первом альбоме: „Мои друзья всегда идут по жизни маршем“. Это его если не вторая, то третья песня вообще. А ее довольно тяжело сделать, настолько все музыкально накручено. Помню, он говорил: мне, мол, нравится, что мы все у тебя встаем и с похмелья идем к пивному ларьку, даже зубы не чистивши. Не знаю, в чем здесь романтика, но очень многие так говорят. Потом еще песню сочинил, потом еще. Хорошие вещи. Они нигде не записаны…»^[11]

Игорь Гудков, друг детства Виктора Цоя:

«Первая песня, которую я услышал от Цоя, – „Когда-то ты был битником“, это было дома у Паши Крусанова, который снимал квартиру. И вот Цой там тогда ее сыграл. Она ужасно всем понравилась, и вот тогда выяснилось, что у Цоя есть еще песни».^[12]

Евгений Титов, бас-гитарист «АУ»:

«„Мои друзья“ вообще про Свинью и его квартиру, когда Цой почти каждый день там тусовался в 1980–1981-м, и пивной ларек на проспекте Космонавтов еще недавно стоял на том же месте…^[13]

Что касается концерта на дне рождения Тропилло, то 21 марта дирекция „Трюма“ вообще всех выгнала. И как раз из-за поведения Свиньи и его товарищей. С самого начала они шокировали всех приходящих тем, что при входе имитировали акт коллективной мастурбации. Дирекция хотела сразу вызвать ментов, а самого именинника – Тропилло – не было, он только после девяти вечера приехал, когда уже ничего не происходило и Свинья с компанией уже свалили оттуда. И тогда Тропилло, которому было обидно, что он пропустил все веселье, договорился с рестораном „Бриг“ на следующий день, и всех, кто был в „Трюме“, пригласил туда. И вот там уже как раз и был концерт. Мне Тропилло рассказывал сам со слов гостей, что, типа, куда ты нас пригласил, и что это за дебилы были, которые встречали нас с порога с дикими воплями? Но он сам этого не видел, и ему было обидно. Потому он раскошелился на второй день банкета, чтобы уж точно ничего не пропустить…»^[14]

Как упоминает Евгений Титов, Тропилло действительно опоздал на свой день рождения. В тот вечер ему пришлось задержаться на концерте группы «Мифы» во Дворце молодежи, где он выполнял обязанности звукорежиссера. Пропустив из-за своего вынужденного опоздания все самое интересное, Тропилло, разумеется, решил все повторить, и на следующий день арендовал зал ресторана «Бриг», где, собственно, уже и играли все желающие поздравить юбиляра. Кстати, сохранилась фотография с этого концерта, сделанная Валентином Барановским, талантливым фотографом, в ресторане «Трюм». Молодой, с небольшими юношескими усиками Цой сидит вытянув ноги рядом с дурачащимся Пановым и приятелями…

Всеволод Гаккель, рок-музыкант, виолончелист «Аквариума»:

«Тропилло решил отпраздновать свое тридцатилетие, это прошло в два этапа. Первый был в ресторане „Трюм“ на Крестовском острове, куда он привез маленький аппарат и пригласил своих дружков-музыкантов. Но концерт не получился, потому что соседи сверху вызвали ментов, нам пришлось отключить аппарат и молча напиться… Потом он договорился в ресторане гостиницы „Нева“ на улице Чайковского. Он гулял на широкую ногу и всех поил шампанским, а выступали „Автоматические удовлетворители“ и Цой. Так был заложен фундамент новой волны…»^[15]

Андрей Тропилло, звукорежиссер:

«Я родился 21 марта 1951 года. 21 марта 1981 года в ЛДМ был большой концерт группы „Мифы“, грандиозное событие… Закончился этот концерт в полдесятого вечера. А у меня был друг, Саша Разумов, мы с ним родились в один день. Он работал барменом в гостинице „Астория“. И мы с ним договорились, что мы на пару снимем ресторан „Трюм“, только пока он там будет развлекать гостей, я подойду после концерта. Концерт задержался, и когда я пришел, было уже почти десять вечера. Неожиданно выяснилось, что играть можно только до десяти, потому что дом, в котором был ресторан, заселен какими-то старыми коммунистами, которые уже стали милицию вызывать. Но мы все равно начали немного играть. На мой день рождения пришел коллектив „АУ“, в котором на бас-гитаре играл Виктор Цой. Тогда они, правда, назывались еще не „АУ“, а группа „Х…й“. Вот именно так. Никакого „АУ“ еще не было. Это потом оно появилось… На ударных у них был сегодняшний директор Октябрьской железной дороги. Присутствовало очень много разных людей, Гребенщиков, Майк, Троицкий, и всякие иные.

Когда я пришел туда, мне мой приятель Разумов говорит: „Ты знаешь, что они делали?“ И рассказывает мне, что вот Свин, Цой, Швед и еще пара человек сели в круг и дрочили. А гости-то были не только мои, но и товарища-бармена, и они были шокированы просто. Не знаю уж, дрочили ли они по-настоящему. Просто посреди зала, чем ввели народ просто в состояние ступора. И гости стали меня стыдить, типа, ты что делаешь. В общем, мы решили просто перейти в другой зал. А у этого Саши был друг в ресторане „Бриг“, а „Бриг“ – это на улице Чайковского, недалеко от Большого дома. Там сейчас находится гостиница „Индиго“… Такая жирная… Так вот именно там потом и состоялся второй день концерта, на котором, кстати, Цой играл на ударных инструментах. Это был единственный раз, когда я видел его за ударными. Но это было. И пел он песню „И в окне моем не горит свет…“ Гребенщиков спел в таком некоем стиле китч, с завываниями песню „Москва златоглавая“. И после нее Троицкий сказал Гребенщикову, что вот-вот, мол, эта шпана сотрет тебя с лица земли».^[16]

Именно на этом концерте Цой, сыгравший «Моих друзей», неожиданно получает признание от Артемия Троицкого, который в ходе московских гастролей «АУ» не обратил на него никакого внимания. Но тут песня так подействовала на него, что Артем потом везде о ней рассказывал, в том числе и Борису Гребенщикову, предрекая: «Вот та молодая шпана, что сотрет вас с лица земли». Цой же, по словам Алексея Рыбина, взбодрился после похвалы Артема и начал работать над новыми песнями.

Андрей Панов:

«А потом нас пригласили в ресторан „Трюм“ на тридцатилетие Тропилло. „АУ“ все пришло, и с нами, естественно, Витя, поскольку мы все время вместе болтались. И как сейчас мне кажется, была тогда у Гробощенкова мысля „АУ“, ну, что ли, пригреть – все-таки новые люди, молва такая… А поскольку я вел себя там отвратительно, о чем очень жалею, и на всю катушку дурака валял, то он, видимо, поостерегся. Мы там поиграли, а потом Витя спел какие-то свои темы. У него к этому времени накопилось вещей пять. И Гробощенков, очевидно, понял: вот кого надо брать. И правильно, кстати, понял. И с тех пор Витя приходил ко мне все меньше и меньше, говорил, что все время у БГ находится. И потом, когда уже у него был первый концерт в рок-клубе, я к нему даже после не подошел, потому что Вите это уже было не надо и, я думаю, даже претило его понятию. Я это без обиды говорю. Просто он прошел этот период – и идиотства, и информационной накачки. У него уже был другой круг знакомых. Я сам прекрасно понимал обстановку, что я, в принципе, уже не нужен, там трамплин гораздо выше. Но это было потом. А вообще, пока Витя не стал большим человеком, он был, в общем-то, очень смешной парень».^[17]

Весна 1982 года. Рок-клуб

К началу 80-х годов в СССР сформировалось полноценное рок-движение, которое власть даже поддерживала, не желая провоцировать протестную стихию. Так, по государственной инициативе в 1981 году был открыт ставший настоящей легендой первый в Союзе Ленинградский рок-клуб.

Разумеется, Цой, Рыбин и Валинский решили вступить в рок-клуб, членство которого давало хоть какие-то возможности более-менее официально выступать перед публикой. 26 сентября 1981 года они подали заявку на членство.

Отрепетировав всю программу еще раз, 29 сентября группа довольно успешно показала себя перед приемной комиссией совета ленинградского клуба любителей рок-музыки и, ответив на ряд идеологических и других вопросов, 30 января 1982 года была принята в рок-клуб.

Владимир Рекшан, музыкант:

«Весной 1982 года, когда я пришел в рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавались пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно появлялись новые люди, и, если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру. Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал, как объявили дебютантов: „Группа „Кино“!“ Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин, и оказался он Алексеем Рыбиным, Рыбой. Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно. „И что они этим хотели сказать?“ – несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад выбегал на университетские подмостки босиком…»^[18]

Илья Смирнов, организатор первых концертов «Кино»:

«Нужно помнить, что Цой пэтэушник. И что он начинал свою карьеру среди ленинградских панков, тоже вполне пэтэушных, которые назывались „звери“ и в свободное от хулиганства время как бы музицировали в манере Sex Pistols. Наследием этого периода стали песни в репертуаре „Кино“: „Мама – анархия“, „Звери“ и „Мои друзья“. Цоя уже с новым составом „Кино“ в рок-клуб сильно засасывало. Но ведь не засосало. Потому что рок-клубовская тусовка, где „каскадеры на панели играют в Запад“, не была единственной референтной группой. Параллельно существовало рок-движение со своей системой ценностей. На подпольных концертах не оценивали музыканта по покрою штанишек. Некий коллективный разум, всесоюзный худсовет, рассредоточенный по сотням квартир, красных уголков, домашних студий звукозаписи, ухитрялся распознавать в море наивной самодеятельности „искру электричества“ и потом поддерживать, чтобы талант не деградировал, а развивался, с ошибками, с конфликтами, с бытовыми неурядицами, но своим неповторимым путем…»^[19]

Виктор Цой:

«Первый концерт в рок-клубе, в 81 году, мы играли в таком составе: я и Рыба, барабаны – звучала фонограмма электрической ударной установки, Миша Васильев (из „Аквариума“) играл бас, а Дюша (Андрей Романов, также „Аквариум“) – клавишные. Концерт прошел ровно, понравился и нам, и публике…»^[20]

8 февраля 1982 года. Москва, клуб имени Рокуэлла Кента. Мифи. «Аквариум» / «Кино»

Алексей Филин, вице-президент клуба МИФИ:

«К сожалению, ничем, кроме воспоминаний, поделиться не могу. Ни записей, ни снимков концерта Цоя и Рыбина в МИФИ не сохранилось: их просто не делали. Это вообще был не целый концерт, а только второе отделение концерта. Дело было так. Мы организовали в Клубе РК МИФИ, в котором я был тогда вице-президентом, концерт „Аквариума“. Это был, если я не ошибаюсь, третий концерт Гребенщикова в нашем Клубе – полный электрический состав. Первое отделение отыграл „Аквариум“, а после перерыва „Аквариум“ на сцену не вышел, Боря подошел к микрофону и сказал что-то типа: „А теперь я хочу представить вам очень интересных ребят из Питера“, – после чего удалился, а на сцену поднялись Цой и Рыбин. Для меня и других организаторов это был полный сюрприз. Как и для зрителей. Это было, насколько я понимаю, первое выступление Цоя в Москве, на тот момент никто не слышал его имени, в зале поднялся недовольный гвалт: народ пришел на „Аквариум“, а не на какого-то неизвестного паренька с гитарой. Однако ропот прекратился после первых же аккордов. Цой заиграл „Электричку“, завел зал с пол-оборота. Это был второй сюрприз для меня: ни до, ни после я никогда не видел, чтобы неизвестный исполнитель неизвестной песней с пол-оборота завел зал…

Наверное, лучше всего тот концерт можно охарактеризовать выражением „бешеная энергетика“. Короче говоря, вторая половина концерта прошла, пожалуй, даже более удачно, чем первая.

Пообщаться с Витей мне тогда не удалось: на традиционных посиделках после концерта Витя был молчалив, на вопросы отвечал односложно и особого желания общаться не проявил, а там было много забавных любителей поболтать: сам БГ, Илья Смирнов, Тема Троицкий, Саша Липницкий и прочие.

Сам я от творчества Цоя никогда не фанател: мне все его песни казались простоватыми и в музыкальном, и в поэтическом плане. Поэтому, когда я организовывал Черноголовский рок-фестиваль в 1987-м (Первый всесоюзный рок-фестиваль), я Цоя вообще не пригласил… Меня, как я позже выяснил, Цой вообще не запомнил – при следующей встрече на концерте памяти Саши Башлачева в Лужниках нас знакомили снова, правда, тогда Витя уже заматерел и почувствовал себя звездой.

Больше я с Цоем не встречался и вряд ли смогу что-то добавить.

P. S. Мои воспоминания вполне могут слегка отличаться от реальности в деталях, все-таки 32 года прошло: тот концерт случился как раз ранней весной 1982-го… А вскоре после этого концерта (но не в связи с ним) Клуб разогнал КГБ, и я реально пообщался с нашими доблестными органами».

Из воспоминаний:

«Цой с Рыбой выступали в подвале общаги, пятый корпус, поселок Москворечье. Можно было спуститься в подвал из комнаты, в домашней одежде, перед этим пить, в подвале вроде не пили, своим опасно, хотя многочисленная модная публика приносила портвейн в авоськах, стильно. В подвале бывал перед этим и Майк, и Рыженко, и Боря, и Боря попел в Моспроекте. Кассету „Кино“ уже крутили. Стало удивительно, что Цой – двухметровый кореец, из песен представлялось другое.

Потом осень 1982-го, начало четвертого курса, пили много, общались с ненадежными личностями, много учились, группа престижная, но не для общажных, начальная стадия алкоголизма, безнадежность, биофизики из общаги распределялись изучать поля естественной радиации в тайгу под Сыктывкаром.

Цой пел:

Мне все равно, работать где и кем,

Мне все равно, когда и что я ем,

Мне все равно, проснусь я или нет,

А мне всего лишь двадцать лет.

Папа, твой сын никем не хочет быть.

Его надо убить.

Близкое. На концерте или после сказали, что это третий концерт за историю существования „Кино“ (до этого же еще были „Гиперболоиды“). Тогда Цой был свой, панковский условно, Цой одного-двух первых магнитоальбомов, Цой стадионный потом – совсем чужой…»^[21]

3 апреля 1982 года. Концерт в ленинградском рок-клубе

В апреле 1982 года руководство Ленинградского рок-клуба предложило «Кино» выступить на концерте молодых групп. С помощью музыкантов группы «Аквариум» было исполнено семь песен.

Всеволод Гаккель:

«Я помню один из первых концертов группы „Кино“ в рок-клубе с Рыбой на костылях при участии Боба с чудовищной драм-машинкой. Это был кошмар, полный хаос, ничего не слышно. Впрочем, в этой дурости что-то было. Все так или иначе относились к этому как к игре, и никто не судил друг друга. Но я считаю, что, если бы эти двое ребят вышли бы просто с двумя гитарами, это было бы во сто крат лучше. Но в то время они находились „в лапах“ Боба…»^[22]

25 июля 1982 года. Москва. Концерт у Александра Липницкого

Александр Липницкий, музыкант группы «Звуки Му»:

«Жаркие дни лета 1982 года. „Кино“ уже гремит: альбом „45“ успешно конкурирует в Москве с самим „Аквариумом“. 25 июля я устраиваю группе домашний концерт, пригласив московских художников и музыкантов. Хорошо накрытый стол стимулирует дуэт наших гитаристов, и песня „Лето“, на мой вкус, никогда не была так сильно спета, как в тот день».^[23]

В городе плюс двадцать пять – лето!

Электрички набиты битком,

Все едут к реке.

День словно два, ночь словно час – лето!

Солнце в кружке пивной,

Солнце в грани стакана в руке.

Девяносто два дня – лето!

Теплый портвейн,

Из бумажных стаканов вода.

Девяносто два дня – лето!

Летний дождь наливает

В бутылку двора ночь.

Октябрь 1982 года. Выступление в Москве в красном уголке ЖЭК

Илья Смирнов:

«К примеру, концерт в жэковском красном уголке… Маленький зал в полуподвале человек на 70 при конторе, которая сейчас называется „управляющая компания“, а тогда – „жилищно-эксплуатационная“, пенсионеры там собирались по праздникам, ну и такие, как мы. Иногда. Так вот. Поют Рыба и Цой и, по-моему, Петр Трощенков на ударных. Из заднего ряда вдруг раздаются джазовые рулады, явно издевательские по отношению к выступающим. Я говорю: „Кто привел сюда Пономареву и еще напоил?“ А это оказалась Олеся Троянская, героиня московского хиппизма, в окружении всей своей бригады. Исключительно безобидной. Один Миша Реалист чего стоил. Утюг на проволоке в качестве кистеня. Мы их убедили не мешать. Зато по окончании концерта они полезли на сцену: что это вы привезли за эстраду ленинградскую? Вот вам сейчас Олеся споет по-настоящему „Карломарксовый портрет“».^[24]

Конец 1982 года. Запись в ленинградском МДТ

В конце 1982 года группа «Кино» решает записать накопившийся новый материал.

Алексей Рыбин:

«Витька продолжал писать, и материала для второго альбома у нас уже было более чем достаточно. Теперь, когда мы разделили обязанности и всеми административными вопросами стал заниматься я один, мой товарищ начал наседать на меня и все чаще и чаще требовал, чтобы я поскорее подыскал студию для новой записи».^[25]

Поскольку Андрей Тропилло был очень занят работой с группой «Аквариум» и не имел возможности уделить время «Кино», Гребенщиков предложил Рыбину самостоятельно найти студию для записи и даже снабдил его многочисленными телефонами знакомых звукорежиссеров. В конце концов после долгих поисков Алексею повезло, и он нашел студию звукорежиссера Андрея Кускова в МДТ. На барабанах группе помогает Валерий Кирилов, впоследствии ставший барабанщиком «Зоопарка».

По воспоминаниям Алексея Рыбина, запись всех песен альбома прошла быстро и складно: практически за несколько часов вполне прилично записали болванки четырех песен. Кирилов, который до этого не был знаком ни с музыкой «Кино», ни с Рыбиным и Цоем, оказался опытным барабанщиком, поэтому легко попал в нужный ритм. Однако, несмотря на такую легкость и гладкость, судьба записи оказалась довольно трагикомичной, ее не довели до конца по следующим причинам: Цою вдруг разонравились студия, звук барабанов и вообще сама идея. После записи Виктор забрал ленту с собой, сказав, что на этом следует остановиться, и спрятал ее «в стол».

Я сижу в кровати, только что из ванной, с мокрой головой.

На улице мороз, и рано, как ни странно, я пришел домой.

За стенкой телевизор орет,

Как быстро пролетел этот год,

Он так похож на прошлый год,

Я в прошлом точно так же

Сидел один, один, один…

В поисках сюжета для новой песни.

Я не умею петь о любви,

Я не умею петь о цветах,

А если я пою, значит, я вру…

Я не верю сам, что все это так.

За стенкой телевизор орет,

Как быстро пролетел этот год,

Он так похож на прошлый год,

Я в прошлом точно так же

Сидел один, один, один…

В поисках сюжета для новой песни.

Алексей Рыбин:

«К сожалению, эту запись мы так и не довели до конца: Витьке вдруг разонравилась эта студия, звук записанных барабанов, хотя, на мой взгляд, он был вполне достойным. Мы собрались в Малом драматическом еще раз, записали голос, и Витька, забрав ленту себе, сказал, что пока на этом остановимся. У него не было настроения писать дальше, это было заметно. Отношения наши продолжали оставаться превосходными, он сказал, что просто устал и ему нужно сосредоточиться, чтобы записать полноценный альбом. А пара песен из записи в Малом драматическом потом так никуда и не вошла».^[26]

Валерий Кирилов, музыкант группы «Зоопарк»:

«Моя учеба шла по накатанным рельсам. Сокурсники оказались веселыми парнями, я завел массу интересных знакомств и озаботился изготовлением барабанов. Бабушка прислала мне из Литвы на покупку инструментов огромную сумму – 1500 рублей. Я купил подержанное пианино „Красный Октябрь“, а барабаны решил изготовить на заказ. Мастер, который их делал, жил за городом и был подвержен запоям; я же по простоте душевной имел неосторожность заплатить ему всю сумму заранее. И вот теперь мне приходилось еженедельно мотаться на электричке к нему в Рыбацкое, так как метро там еще не было. Наконец барабаны были готовы. Красивые, прозрачные (из оргстекла), они и звучали здорово. Кстати, именно на них я писал музыку с Рыбой и Цоем. Почитать о той записи можно в Лешкиной книге „Кино“ с самого начала“, а качество звука оценить на альбоме „Неизвестные песни Виктора Цоя“. Работы не было, и пришлось было мне собираться преподавать школьникам ксилофон и малый барабан, как тут произошло странное событие, которому я не придал тогда никакого значения. Мне позвонил незнакомец, назвался Рыбой и попросил записать с ним и его приятелем Витей несколько песен на внезапно подвернувшийся студии МДТ.

Кто это такие, я не имел ни малейшего представления, но мне было достаточно того, что они сказали гордо: „Мы играем биг-бит!“

Я согласился, и в назначенный час Леша с Витькой подъехали ко мне. Мы быстро спустили сложенную заранее установку вниз, затолкали ее в машину, с большим трудом влезли сами и покатили на улицу Рубинштейна, в театр. Уже в машине я уточнил некоторые детали и еще раз спросил:

– Так что играете-то?

– Биг-бит! – с заднего сиденья ответил придавленный бочкой Цой.

На студии я быстро расставил инструменты, и, пока инженер обвешивал их микрофонами, Цой наиграл мне приготовленные к записи песни. Я показал ему по несколько ритмических рисунков к каждой из них; он выбрал понравившиеся, разобрались с бреками, вступлениями и формами, а потом быстро записали болванки. Вернее, я не знаю, как назвать то, что мы записали. Рыба играл подобие первой гитары, Цой играл вторую, баса не было, а голос писался сразу – то есть все тогдашние законы звукозаписи были нарушены. Партия бас-гитары была наложена Шурой Храбуновым („Зоопарк“, первая гитара) много позже, почти десять лет спустя! А тогда мы взяли голым энтузиазмом и наглой молодостью. При записи „Последнего Героя“ я был совершенно заворожен ритмом этой песни, поэтому она получилась сразу же. Примечательна история моей барабанной партии песни „Весна“. Майк написал „Лето“, песня для Цоя, и позже, когда я уже играл в „Зоо“, Майк неизменно требовал, чтобы в „Лете“ на всех концертах мною игралась та самая партия из Цоевской „Весны“. Ложилось замечательно, поэтому я не возражал, хотя каждый раз в душе хихикал при ее исполнении.

В студии Витя работал быстро и уверенно – если он и волновался немного, так это внешне было не заметно, а в „Поисках сюжета“ некоторое волнение добавило остроты и небольшой оттенок нервозности. К сожалению, у меня не сохранилась вторая половина этой песни (ее случайно отгрызла кошка Киса), и на той записи она внезапно обрывается. Как и Витькина жизнь… Для них это была первая запись в профессиональной студии, и я рад тому, что был с ними тогда. По окончании смены мы втроем сидели в аппаратной и слушали материал. На магнитофоне мигала лампочка секундного метража, и Цой внимательно смотрел на нее… Пользуясь случаем, я попросил инженера сделать мне копию всей записи. Ту самую. В принципе, Леша Рыбин довольно точно описал эту запись в книге „Кино“ с самого начала“. Действительно: ну позвонили, ну приехали, ну записали… Вот только Рыба забыл написать о том, что, помимо оператора, за тем действом наблюдала фигуристка Марина Кожевникова, которая приехала в студию вместе с нами. После записи я остался на улице с Мариной и кучей тяжеленных барабанов. Посреди ночи, без всяких шансов поймать такси. Рыба с Цоем моментально куда-то испарились после выхода из студии…

Много лет спустя Майк мне рассказал куда. Они заявились к нему среди ночи хвастаться своей первой студийной записью и заставили бедного Майка ее внимательно прослушать.

„Помню, я сонный ее слушал, я сначала не хотел им совсем дверь открывать, но Наталья настояла. Спросил, кто барабанил, а они сказали, что Женя Иванов из „Пепла“ им присоветовал какого-то кренделя, я не помню, чтобы тебя до того раза слышал. Но похвалил, Кирилыч! Запись их похвалил!“

В то время Майк опекал Цоя, и тот отвечал ему благодарностью, многие это помнят…

Позже Майк познакомил Виктора с БГ, сдал, так сказать, с рук на руки.

Через несколько лет Майк, Цой, Буйнов и я стояли в служебном буфете „Лужников“ во время совместного концерта. Буйнов рассказал какую-то байку (он на это дело мастер), я же в ответ поведал ему о том, как „Зоо“ участвовал в совместном концерте с Глызиным (бывали в те времена такие чудеса), где выступал парень, загримированный под Буйнова, („Веселые Ребята“ тогда только разошлись), и я стоял в полном недоумении от увиденного глюка…

То был концерт, посвященный памяти Саши Башлачева. Нечто странное сквозило в воздухе в тот вечер. Казалось, что все насыщены энергией необъяснимой тоски и неопределенности. Я не помню, чтобы кто-нибудь общался друг с другом так, как это делали мы. Все ходили как вареные. Не могу сказать, что игралось на том концерте. Меня так вообще весь день преследовала мысль: „Кто следующий, кто?“ Я вглядывался в лица музыкантов, и этот вопрос то терялся в сознании, то отчетливо проступал, как тошнота с похмелья. В тот день я отчего-то так и не сказал Витьке, что запись сохранилась у меня…»^[27]

По счастливому стечению обстоятельств именно Кирилов сохранил копию этой записи, только одна песня «В поисках сюжета для новой песни» оказалась оборвана на полуслове. Кошка Кирилова размотала и сжевала часть пленки. Вот так «коту под хвост» пропало 11 метров записанной ленты… Впоследствии запись была издана в 1992 году по инициативе Марианны Цой на грампластинках Петербургской студией грамзаписи, а позже переиздана в 1996 году «Мороз рекордз» на диске «„Кино“. Неизвестные песни».

4 января 1983 года. Квартирник в Москве у Владимира Левитина

Как-то Свинья, впервые приехав в Москву (а-ля молодой ковбой), пришел в «Салун Калифорния» на Самотеке и, распахнув дверь «учреждения» ногой, заявил: «Ну вы, б…, я Свинья, мы на гастроли приехали!» В ответ он услышал: «А я Хозяин. Но ты, б…, можешь звать меня просто Лелик». Этот Лелик – в миру Леонид Россиков – (обладавший внушительным ростом и развитой мускулатурой) стал как бы телохранителем Свиньи, который, будучи настоящим панком, постоянно влипал в истории.

И вот на квартирнике в Москве у Владимира Левитина Цой, игравший с Рыбой, случайно столкнулся со Свином, с которым к тому моменту Цой уже почти не общался. Крепко выпивший Панов начал обвинять одетого в довольно неоромантический наряд Цоя в «мажорстве» и даже назвал его «сопливой эстрадой». Цой же парировал словами: «А ты все дерзаешь? Ну-ну, дерзай», – и похлопал того по щеке. И едва не попал под удар Лелика, который расценил движение Цоя как нападение на Свинью. Конфликт конечно же был улажен, но Свин неоднократно потом упрекал Цоя и Рыбу в «мажорстве», что вызывало у них жгучее раздражение, не меньшее, чем когда их называли панками, которыми ни Цой, ни Рыба себя не считали.

Илья Смирнов:

«Случались и от своих неприятности. Один из первых их концертов еще с Рыбой на квартире у замечательного человека Попова, который на самом деле был студент Плехановского института Володя Левитин… Мы старались шифровать людей, особенно связанных с распространением билетов и с журналом. Я знал его настоящую фамилию, а многие искренне полагали, что он Попов, а, например, студент МИМО Саша Лукин, ныне большой специалист по Китаю, был Матвеев – „что тот евангелист, что этот“, как сказал бы Б. Брехт. Художнику Юре Непахареву даже звонили на завод, где он работал, и просили Хипова к телефону…

Так вот, на тот квартирный концерт заявились ленинградские делегаты всесоюзного съезда панков на Самотеке, Свинья и Нехороший, очень обиженные на Рыбу и Цоя за измену своему грязному делу, не простившие Цою предательского знакомства с Гребенщиковым, и, увидев неоромантические наряды, совсем озверели… И с хиппи тоже возникали проблемы».^[28]

19 февраля 1983 года. Концерт в ленинградском рок-клубе

Запланированный рок-клубом концерт состоялся 19 февраля 1983 года. Новые песни «киношников» были отрепетированы в электричестве, и на этот раз «Кино» обошлось без помощи коллег из «Аквариума». Хотя, по мнению некоторых, спешка и несыгранность сильно подвели ребят.

Алексей Рыбин:

«Тот зимний рок-клубовский концерт „Кино“ – „Аквариум“ оставил у меня самые приятные воспоминания, и у большей части моих друзей тоже. Единственным темным пятном была едкая рецензия в рукописном журнале „Рокси“: там говорилось, что то не так, это не так, у Рыбы, мол, ширинка на сцене расстегнулась и вообще, мол, концерт был поганый. Почему поганый, я из статьи так и не понял.^[29] Мы играли первым номером – расширенный состав „Кино“: мы с Витькой, Каспарян, Макс и приглашенный в качестве сессионщика джазовый барабанщик Боря, мой старый знакомый. Марьяша в этот раз постаралась от души, и наш грим, я уж не говорю о костюмах, был просто шокирующим. Ансамбль звучал достаточно сыгранно, Витька играл на двенадцатиструнке, мы с Каспаряном дублировали соло, и звучало все, кажется, довольно мощно. В отличие от традиционных красивых поз ленинградских старых рокеров, мы ввели в концерт уже откровенно срежиссированное шоу – я иногда оставлял гитару и переключался на пластические ужасы – например, в фантастической песне „Ночной грабитель холодильников“ я изображал этого самого грабителя:

Он ночью выходит из дома,

Забирается в чужие квартиры,

Ищет, где стоит холодильник,

И ест…^[30]

Марьяна Цой, супруга Виктора Цоя:

«Это был второй электрический концерт группы в ее жизни. Первый состоялся почти год назад и, как положено первому блину, вышел комом. Второй ком тоже вышел блином… Рядом стоял его приятель, который почему-то решил, что он бас-гитарист. С таким же успехом это могла сделать я или первый попавшийся водопроводчик. Я уже не помню, кто там был на барабанах, помню только, что весь состав на сцене Цою не помогал, а ужасно мешал, и, несмотря на все Витины страдания, ничего хорошего не получилось».^[31]

Николай Мейнерт, журналист, рок-критик:

«Я был на зимнем концерте „Кино“ в рок-клубе в 1983 году. С моей точки зрения, это был абсолютно провальный концерт, и Цой очень переживал по этому поводу. Я помню, каким несчастным он выходил за дверь. Потому что у них вся эта программа разваливалась, она какая-то не цельная у них, эклектичная, не хватало ни представления, ни опоры, ничего из того, что могло бы произвести на зрителя впечатления, не было. После этого выступал „Аквариум“, который конечно же подавил их полностью.

Мнения после этого концерта были действительно разные, это уже сейчас вот репутация „Кино“ наложилась на впечатления постфактум. Потому что если посмотреть на это сейчас, то можно сказать: ерунда. Потому что „Кино“ стало – о-го-го. А тогда все было гораздо серьезнее. Поэтому это была действительно неудача, и я думаю, что эта неудача была внутренне логично объяснимой. У Цоя к тому времени был конфликт с Рыбиным и другие неурядицы…

Сам концерт, конечно, запомнился, я впервые тогда увидел „Кино“, приехал из Таллина, меня пригласил на этот концерт Рихо Бауман, я помню, что концерт перенесли, мне позвонил Ордановский, предупредил об этом… Конечно, приехали мы все на „Аквариум“, я помню, как „Кино“ начало этот концерт, но запомнилась мне только одна песня – „Ночной грабитель холодильников“. Единственная. Все остальное было вяло и невразумительно. И самое главное, я помню выходящего после концерта Цоя с гитарой в руках, мы к нему подошли, спрашиваем: ну как? А он так в сторону рукой: „А-а-а…“ То есть было очевидно, что он концертом недоволен. По крайней мере, такое впечатление создалось при взгляде со стороны. Поэтому лично я думаю, что считать этот концерт удачным, даже по мерках тех дней, можно только с очень большой натяжкой…»^[32]

Андрей Воронов, фотограф в Ленинградском рок-клубе:

«Я регулярно присутствовал на концертах рок-клуба в начале 80-х, выполняя по просьбе моего друга, тогдашнего администратора клуба Татьяны Ивановой, обязанности фотографа. Выполнял с удовольствием. Кроме того, люблю музыку всю жизнь. Но этим мое участие и ограничивалось. Я редко участвовал в тусовках и редко общался с музыкантами вне концертов. Исключением был лишь один эпизод с „Россиянами“, с командой Жоры Ордановского.

Что касается концерта 19 февраля 1983 года, где я сделал несколько фото выступления „Кино“, я помню, что группа была представлена как дебютант после выступления „Аквариума“. И конечно, по сравнению с гигантами типа Гребенщикова, Курехина, Ляпина и прочих в тот раз они не произвели какого-то особого впечатления. Но только в тот раз…»^[33]

Алексей Рыбин:

«Смотрю сейчас на эти Витькины фото раннего периода: бархатные красные штаны, идиотские сапоги и темно-красная рубаха, длинные волосы и вот эта совершенно дурацкая панк-рокерская поза – и понимаю, что потом из его творчества напрочь исчез, ушел юмор. Который был изначально. Без которого рок-музыка не может существовать, превращается в унылую громкую попсу. В попсе ведь нет юмора. Там все очень серьезно. А юмор в музыке – это не шутки-прибаутки. Это неожиданные сочетания нот, это текстовые „штучки“, это всякие неожиданности. Они и ушли…»^[34]

1983 год. Квартирный концерт у Павла Краева

Пока Каспарян разучивал гитарные партии, Цой вместе с Майком Науменко частенько давал квартирники в Озерках у Павла Краева.

Павел Краев, организатор квартирных концертов:

«Однажды, когда я жил на улице Композиторов в доме 5, с Олей Максутовой в качестве соседки по лестничной площадке, наш общий приятель Владик Шебашов пригласил к нам Майка. Мы уже вместе устраивали домашние концерты Цоя с Рыбой. Концерты прошли весьма успешно и для музыкантов, и для зрителей. И, вдохновленные первым успехом, мы с Олей решили продолжить эту домашнюю концертную деятельность.

Перед концертом Майка на дверь была повешена табличка „Закрытый вечер“. Присутствовали два брата-близнеца Тризно (по прозвищу Большие) с повязками дружинников на руках. Распоряжался всем Юраня – он собирал деньги со всех присутствующих, приговаривая: „Кто не платит два рубля, тот не слушает Майка“. С меня он тоже собрал два рубля, хотя я вроде как бы хозяин квартиры, но я не стал выпендриваться и скандалить. Концерт проходил в комнате у Оли, а перед концертом, в перерыве и конечно же после музыканты отдыхали – выпивали у меня на кухне. А Владик гордо водил Майка по нашим с Олей двум квартирам и, как экскурсовод какой, показывал ему и рассказывал: „Вот, мол, у них какая коммуна“. А Майк внимательно слушал и смотрел – ходил за ним с серьезным видом, как гость на вернисаже.

Так я впервые познакомился с Майком. Перед ним играла группа „Бормашина“, потом „Почта“ (Наиль Кадыров и ныне покойный Сергей Васильев). Они произвели на меня мало впечатления. После них играл Майк – он понравился мне сразу же, целиком и полностью. С Майком играл тот же Наиль, который впоследствии стал басистом „Зоопарка“.

В конце 1983 года состоялся замечательный концерт Майка с Цоем. На третьей гитаре играл Наиль. Табуреток не хватило, и Наиль сидел на перевернутом ведре. Присутствовали всякие именитые люди типа Коли Васина и Гены Зайцева. Был Шебашев и, по-моему, Птеродактиль. Да и вообще народу набилось немало. Ваня Сидоров записал концерт на магнитофон „Нота“.

Одним из самых ярких впечатлений от этого концерта был момент, когда Серж внес авоську с водкой во время выступления. С авоськой, из которой торчали горлышки водочных бутылок. Это было, конечно, прекрасно. Все зааплодировали: полная авоська с водкой. Конечно, все радостно восторгнулись и похлопали в ладоши. И тут Майк сказал: „Цой, это не нам аплодисменты. А водке“.

Квартира после концерта выглядела как после похода Мамая: белый линолеум приобретал противоположный окрас. Вокруг валялись окурки и пепел (стекол, правда, не было). Обилие пустых бутылок этот бардак несколько компенсировало: они с трудом, но сдавались. Надо сказать, что в половине случаев я доплачивал музыкантам из своих денег (они работали, как теперь говорится, „на гарантии“). Приходило много своих – знакомых и друзей, по большей части считавших, что им платить не надо. Я в сборе денег излишней строгости не проявлял, поэтому Майк с Цоем, войдя в положение, иногда делали скидку в пять-десять рублей. После этого знаменитого концерта Майк вместе с Цоем играли еще один раз – Майк, правда, был нетрезв и, кажется, ни в одной песне текст до конца не вспомнил. Наиль с ними тогда не играл, запись тоже не получилась. По отдельности Майк с Цоем играли у меня еще несколько концертов.

Это была с моей стороны, прежде всего, помощь музыкантам. Майк, кстати говоря, никогда не заказывал квартирников. А Цой и Башлачев – они просили. Они меня просили просто: „Сделай квартирник, надо денег“. У меня не получалось им заплатить столько, сколько им хотелось. 30 рублей обычно. Это моя гарантия была – 30 рублей. Конечно, не получалось. Но они очень хорошо скидывали. Я просил: „Ребята, у меня нет столько. Давайте на 50, например? Вам пополам по 25“. А помогавший им иногда Наиль Кадыров кроме портвейна не получал ничего. Он потом приходил ко мне и сдавал пустые бутылки…»^[35]

22–25 декабря 1983 года. Майк и Цой в Свердловске

В декабре Виктора Цоя вместе с Майком Науменко приглашают в Свердловск, где они выступают на нескольких полуподпольных концертах.

Леонид Порохня, автор книг и статей о советском роке:

«В данном случае событие было вполне положительное, для Урала совершенно неординарное: на „квартирные гастроли“ ехали Майк и Цой. Про Цоя тогда мало кто знал, ждали просто Майка. При первом известии о будущих концертах в городе началось нервное шевеление, сопровождавшееся некоторой одурью любителей музыки и организаторов, одурь распространилась и на официальные структуры, достаточно сказать, что ни культурные, ни правоохранительные органы, уже изрядно набившие руку об „Трек“ и „УД“, в это дело даже и не сунулись. Очевидно, не верили, что такое вообще возможно.

Первым о концертах питерцев узнал, разумеется, Бегунов…

„Вывели меня на хату на Вторчермете“ (Бегунов). По-русски это значит, что Бегунов узнал адрес квартиры, находившейся в районе Вторчермет (полная свердловская задница), куда должен был приехать из аэропорта Майк. И с двумя друзьями по Архитектурному клубу туда отправился. Нашли дверь, постучались, открыл незнакомый дядька, коему они вместо „здрасьте“ заявили: „Есть информация, что Майк должен приехать к вам“. Дядька их глазами ощупал, дал команду: „Дуйте за бухлом“.

„Мы сгоняли, затарились, бухали, ждали. Переросло это в глобальную пьянку, все рейсы из Москвы прилетели – никакого Майка нет. И совершенно непонятно, откуда появились Майк, Вова Синий и какой-то полный урод неформального вида восточной национальности“ (Бегунов).

Майк вошел в дверь и сказал: „Ребята, портвешка нет?“ Ребята к тому времени давно на водке сидели, которая тоже стремительно кончалась, а деньги кончились давно. Но хозяин оказался непрост и с привычками Майка знаком – был портвейн в заначке! Закуски не было.

Сели пить по второму кругу, разговор начался интересный, только Бегунову на нервы действовал „неформальный восточной национальности“. Вопросы Вовка задавал Майку, а отвечал почему-то тот, второй. И вообще, в разговор лез… Бегунов был борзой, начал „греться“. „Я про себя думаю: „Что ты лезешь?“ Очень не любил я его в тот момент. И только потом до меня стало доходить, что это какое-то „Кино“… А запись я уже слышал. В общем, понял я: свой браток…“ (Бегунов). Так Цой счастливо избежал мордобоя в первый же день по приезде на Урал.

„Пришел я „вмертвень“ домой, счастливый до неприличия“ (Бегунов).

На следующий день был концерт. Бегунов заранее сообщил о нем Шахрину, тот прихватил Кукушкина с Решетниковым, но Бегунову об этих двоих сообщить забыл. „Поехали на концерт, – вспоминает Решетников, – встретились с Шахриным, тот говорит, что ему тут на остановке нужно еще с другом встретиться. Подождали, идет странный товарищ в полушубке драном, в каких-то танковых штанах, в ботинках чудовищных… И Шахрину говорит: „А это ты что за чмушников притащил?“ Меня зацепило, думаю: сейчас в глаз буду бить. Потом выяснилось, это и есть Бегунов. Так что на концерте Майка мы впервые и встретились все вместе“.

На концерте Майка они впервые встретились все вместе! Без драки.

Концерт был удивительный. Двое играли на акустических гитарах и пели, вот и все. Майк безостановочно жевал резинку, был благостен, видать, причастился с утра портвешком. Цой наоборот ужасно почему-то стеснялся, пел с закрытыми глазами, играл с закрытыми глазами и открывал, только когда поворачивался к Майку.

То был rock’n’roll. Абсолютный, стопроцентный, настоящий, который двое похмельных молодых людей извлекали из двух простеньких гитар и собственных глоток. То был момент откровения, вдруг стало очевидно, что рок-н-ролл делается просто и весело, на глазах у публики. Теперь, наверное, трудно понять, что за революция творилась в головах сидевших на концерте, но революция творилась натурально, священная музыка, существовавшая доселе исключительно на магнитофонной ленте, делалась прямо здесь, на глазах, на улице Восточной…

Объективности ради следует заметить, что и для прочей уральской музыкальной общественности концерт Майка и Цоя не прошел даром, но для „Чайфа“ он стал решающим – концерт заново объединил Шахрина и Бегунова.

„Я тогда в первый раз понял, что по-русски можно петь, и это будет полноценно. Когда слушал записи, это было круто, но себя рядом поставить было невозможно – другой уровень. Оказалось, можно, а у Вовки были песни… После этого концерта я прибежал к Шахрину с дурными глазами!“ (Бегунов).

„И после концерта я рванул к Бегунову…“ (Шахрин).

Куда бежать-то – на концерте вместе были!.. Забавный нюанс: они не помнят, что слушали Майка и Цоя, сидя на соседних стульях. И тем не менее на самом деле…

Прямой результат гастроли питерцев свелся к тому, что в ВИА „Песенка“ появился Бегунов, событие это для новорожденного „Чайфа“ стало во многом решающим. Это был шаг именно к группе, которой доселе не было».^[36]

Михаил Уржаков, автор книги «Дом, который построил Майк»:

«Но вот часов около 11 вечера подъезжает тачка (мы с балкона смотрим) и из нее выходят два дрозда с зачехленными гитарами.

Поднимаются по лестнице, звонят в дверь и вваливаются в квартиру.

Входит Майк, я его уже по фотке узнал. А за ним какой-то мудень, ну точно не БГ. Какой-то высокий узбек.

Ну, все такие: оба-на!!! А где Боря? Крендели говорят: „В самый последний момент Боря решил не ехать по причине несварения желудка“. „Короче, приехал я“, – высокопарно сказал узбек. И все ему, обнимая, типа хорошо, нормально, сменим вывеску с БГ на Цоя.

Его, оказывается, Цой звали. А выступление у них было назначено в УПИ на четыре часа дня завтра, рабочего дня недели.

И вот тут-то Стерхов (тогда уже чувствовалась бизнес-жилка) говорит Майку, мол, давайте после этого у нас в общаге Архитектурного выступите. На что ему Майк так деликатно отвечает, что он сам-де концертами не занимается, а вот перед тобой стоит едва на ногах мой директор здесь, в вашем уральском регионе, с ним и говори.

Короче, Стерхов на пьяную голову умудрился с этим манагером договориться о концерте в общаге Прома за 100 рублей. Деньги по тем временам невъ…ые. Ну, если помните, стипа – 40. Билет на самолет в Москву – 8 рублей, комплексный обед – 40 копеек. Пиво – 18 копеек.

Это означало, что к завтрашнему дню нужно было собрать народ – 100 человек по рублю минимум, чтобы оплатить выступление. В Космосе тогда билеты стоили на самые крутые мероприятия со звездами советской эстрады – рупь двадцать.

Все это, естественно, происходило на маленькой площади кухонных квадратов, и люди не падали от долгого ожидания звезд и принятия алкоголических напитков только потому, что плотно упирались друг в друга плечами.

Я совсем позабыл сказать, что узбек Цой, выходя из автомобиля такси ГАЗ-24, в одной руке держал гитару, а в другой – замусоленный донельзя журнал „Иностранная литература“ (как сказал бы Бориска, этот жюрнал, таварищ дизайнир, наверна бил у вас в жеппе).

Так вот. Незамедлительно после входа в квартиру и приема пары-тройки штрафных Витя Цой стал навзрыд рассказывать, что „Иностранка“ опубликовала рассказики Джона Леннона и вы все сейчас не сходя с места должны их выслушать в моем исполнении.

Мы все, ну интеллектуалы же, немножечко прих…ли, так как этот номер вышел еще три месяца назад и уже неоднократно и обсуждался, и обсасывался, и никакого желания слушать Леннона в исполнении Цоя никто не испытывал. На что ему сразу же было поставлено на вид. Мол, хватит в своей котельной кочумать, дывай уже по библиотекам ходи и Кобо Абэ читай. Это ему все тот же активный знаток литературы Бегунов сказал. А я подтвердил и еще добавил, что такие вирши, которые были напечатаны в „Иностранке“, скорее всего, липовые, так как невозможно перевести с английского на русский и наоборот такие фразеологические обороты, каковые встречаются в этом тексте. Например, у Леннона там в этом русском переводе было: „Отрубасил себе Джек корягу-руку…“ Че-то типа этого.

Майк, услышав это в кухонном гомоне, тоже подтвердил эту истину, так как на тот момент, скорее всего, единственный из всех нас знал английский на уровне выше, чем институтский. По крайней мере, он сам про себя так думал. Когда работаешь ночным сторожем, по себе знаю, времени на изучение иностранных языков на-а-амного больше, чем когда не работаешь ночным сторожем.

В общем, Витя Цой обиделся на всех нас тогда, налил себе две трети портвейна, вышел из кухни и сел в угол дивана разговаривать с симпатичной и трезвой хозяйкой. Та от Стерхова, слава хоспидя, отвязалась.

Тем временем Юрка, окулачивая Майковского манагера по Уральскому Краснознаменному округу, не заметил, как в толпу ввинтилась будущая звезда рок-н-ролла этого же округа в лице Владимира Бегунова.

Тут надо отметить, что все любители андеграундного рок-н-ролла стояли, плотно держа в руках по стакану портвейна, а некоторые товарищи и беленькой. Бегунов, расталкивая всех, повлек за собой мореколыхание тел и пролитие спиртного на одежду, руки и пол, чем вызвал недобрый гул постояльцев.

Владимир подлез к Майку, который к тому времени набирался уже со скоростью геометрической прогрессии, и с налета давай заваливать его атомными вопросами почему-то про „Машину времени“. И тут Майк порвался как грелка. Давай орать, что Макар – говно, продал рок-н-ролл и подписал контракт с Росконцертом и ваще я, как музыкант, лучше всех и щас морду тебе, гнида (Бегунов), набью.

Обстановка явно накалялась, потому что если вдруг че, то Бегунов, как бывший мент, морду Майку начистил бы га-а-раздо быстрее. Но в этот самый момент прозвенел в прихожей нежданный звонок, и народ пошел смотреть, кто это еще пришел.

А пришел, друзья мои, ну вот хоть вырви мне тогда глаза в этот полуночный час, не кто иной, как Слава Бутусов.

Дверь так ему открыли, он заходит и – опаньки! – видит весь этот бардак. Куча пьяного народа, на дыму висит несколько топоров, и до кучи мы втроем стоим и кричим, типа, Слава, дескать, мол, все окей, заходи, портвейн еще есть. А Слава такое лицо сделал, как тот пионер из фильма про пионерский лагерь. „А че эт вы тут делаити, кино-то давно кончилось!“

А мы такие отвечаем, нет, Слава, кино только еще начинается. И ты, Слава, спас всех от кровопролития и, может, даже смертоубийства!

Слава попытался каким-то образом с парнями поговорить, дескать, типа того, что, дескать, мол, все окей и можно из этой пьяной тусни уйти ко мне домой, это, типа, недалеко отседа совсем.

Никто не пошел, естественно, так как манагер по Уральскому округу не пускал.

И интересно, как бы Слава оправдался, если бы кто-то поехал с ним, когда от Академической до Автовокзала совсем не ближний свет. Как мне сейчас кажется.

Че потом было, если честно, я плохо помню. До общаги я как-то добрался на Июльскую и утром совсем плохой был с этого портвейна с синей этикеткой. Утешало то, что в этот день случилась стипендия, неизменно освящавшаяся пивом. А потом, вечером, концерт в Промке.

Слава богу, я у Стерхова числюсь в организаторах, поэтому за вход платить не надо будет.

Концерт был классный. И очень странный одновременно. До выступления пошли со Стерховым в винник за вином. Блин, ничего не было, купили поэтому несметное количество „Сахры“. Оказалось зазря, так как музыканты уже почти не вязали.

Майк из УПИ приехал ну такой бухой, что даже не мог не то что петь и говорить, но просто руки на грифе держать. Майк раза четыре пьяно оправдывался, что этот концерт намного лучше звучит в электронном варианте, нежели в акустике. Спасал Цой, тот был потрезвей. Вместо каждой второй песни пел иногда и каждую третью и четвертую.

В какой-то момент Майк понял, что петь больше не может, и в качестве перерыва попросил задавать вопросы, если таковые есть. Начались вопросы про рокерскую жизнь в Питере, кто да как, да кто луччий. Майк тогда сосватал народу первый раз этого кренделя, как его, ну кто на гармошке рок-н-ролл играет. А! Дядя Федор, вот!

Кто-то из зала спросил: „Виктор, ты Дэвида Боуи любишь?“ Цой говорит: „Люблю, конечно!“ Все тут как захлопали в ладоши, как будто Витька миллион выиграл. Цой разулыбался такой, говорит: „Боуи ваще мой любимый музыкант“. Все опять давай хлопать. Ну полная чушенция, как сказал бы Ильдарка Зиганшин. А Майк вдруг очнулся от этого, как будто обиделся, и говорит, типа: „Я тоже Боуи люблю!“ И все опять давай хлопать.

Было весело.

И вот, в середине концерта из толпы слушателей (набрал же Юрка все-таки сотню человек или даже больше) закричал пьяным тоже голосом Вовка Слепцов: „Майк, мы ТЕБЯ любим!“

Майк остановил пение и пьяно закричал: „Слышу голос настоящего мужчины!“ Типа пошутил. Вот этого делать было не надо, так как Вовка завелся и давай орать: „Б…, п…к, у…й на… отсюда!“

Слепцова выводят под белые руки, концерт продолжается.

После этого Майк исполнил песню „Гопники“, чем окончательно настроил часть толпы против себя. Типа вы тут все гопники, а я один хороший такой, Майк-питерский.

Одним словом, концерт скомкали и начали расходиться. Майк с Цоем побрели за Стерховым в какую-то комнатушку, где мы уже начали заряжаться „Сахрой“. Стерхов влил стакан Цою, стакан Майку. И тут Майк совершил следующее действо, которое сейчас оценивалось бы нормально, так как люди по заграницам поездили все уже прилично, но тогда это просто повергло в шок.

Майк отлил в раковину полстакана „Сахры“ и разбавил другую половину водой из-под крана.

Начал пить в полном молчании. Немного после этого, конечно, поговорили еще, но беседа уже как таковая не клеилась.

Потом уралорегионский манагер забрал парней отсыпаться, а мы еще долго сидели, давились „Сахрой“.

У Славы, видимо, в этот день была военка, поэтому тема беседы вилась вокруг нее. Он высказал тогда поразительную мысль. Военная кафедра наверняка отравлена каким-то газом, потому что, как только ты переступаешь ее порог, моментально хочется спать. Ну просто моментально!

Все дружно закивали в знак согласия.

Помолчали.

На этом кино окончилось.

Стерхов сказал, что записал концерт на „Ноту“. Так что он до сих пор может, еще и витает где-то…

До кучи вот небольшая выдержка из моего романного труда под названием „Дом, который построил Майк“ об этом киноконцертном событии:

„Как-то во время разворачивания русского рока общагу Свердловского архитектурного института посетили никому тогда не известные в широкой среде Майк Науменко и Витя Цой. Стерхов и я (дурак околорокеровский, слабо отличающий King Crimson от Чика Кориа и Стивена Наймегена) просадили все наши только что полученные стипендии на покупку вина „Сахра“, по своим вкусовым качествам мало отличающегося от обычного „Агдама“, для организации вечера отдыха музыкантов после концерта. А оказалось – понапрасну, практически все пришлось выпить самим.

Особенно мы, конечно, не жалели, такое добро не пропадает. А Слава высказал тогда хорошее замечание о честности русского рока: „Что же это Майк все время только и поет о портвейне, а в жизни разбавляет его водопроводной водой. Какое-то странное у него состояние“.

Кстати, Виктор Цой, Майк Науменко и Юра Стерхов умерли.

А дело их будет жить в веках».^[37]

Январь 1984 года. Концерт в Москве. 30-я спецшкола

В январе 1984 года Цой получает приглашение своего московского приятеля Александра Липницкого выступить с концертом в 30-й спецшколе. Это та самая школа, в которой Липницкий учился на пару с Мамоновым и из которой их исключили за то, что они «позорили доброе имя советских школьников». Именно этот самый концерт был по сути премьерным для «Звуков Му», еще с Африкой на басу. Помимо этого выступали Василий Шумов, «Браво» с Жанной Агузаровой, Сергей Рыженко, Василий Тегин и прочие. Цой был заявлен от питерских музыкантов, поскольку «Аквариум» всем составом был в числе зрителей и выступать не намеревался.

Я выхожу из парадной, раскрываю свой зонт.

Я выхожу под поток атмосферных осадков.

Я понимаю, что это капризы природ,

Мне даже нравится чем-то эта погода.

У-у, транквилизатор.

Метеоролог сказал, дождь будет недолго.

Я разобрал весь приемник, как опытный практик.

Ты понимаешь, что мне было трудно сдержаться.

Мне также нравится, это такой мой характер.

У-у, транквилизатор.

Георгий Гурьянов, барабанщик «Кино»:

«Я был в зале на этом концерте. Туда было нелегко попасть. Там выступала сначала группа „Браво“, „Медицинский институт“. Потом выступал Вася Шумов, у которого драм-машинка все время расползалась, демо разъезжалось. Было очень забавно. Там какие-то были еще задумки, но все разъезжалось. Главное, Цой ничего не терял. Море было радости. Витя спел пару песен. Один. „Транквилизатор“ и еще не помню что. Георгия тогда не было. Разумеется, там я бы его заметил, я бы обратил внимание. Зато он играл на концерте в рок-клубе. Это было супер. В полосатых брюках…»^[38]

Май 1984 года. II фестиваль ЛРК

В конце мая 1984 года был запланирован II фестиваль Ленинградского рок-клуба.

«Кино» уже в полном составе, который, как вспоминала Марьяна, «два года Вите снился», рвануло на предфестивальное прослушивание. Группу вставили в график и, явившись в назначенный день в рок-клуб, они отыграли перед отборочным жюри короткую программу.

Из-за хронической нехватки времени и слабой подготовки группа почти не удостоилась внимания отборочной комиссии, и в выступлении «Кино» было отказано.

По словам Марьяны Цой, Виктор, и так молчаливый, на два дня вообще потерял дар речи. Был подняты все возможные связи и благодаря усилиям некоторых подвижников, которые, кстати, не входили в отборочное жюри, но оказались дальновиднее, ценой участия Гребенщикова и звонка Троицкого из Москвы «Кино» на фестиваль все-таки прорвалось.

Александр Титов, басист группы «Аквариум», играл в «Кино» в 1984–1985 годах:

«Помню, мы с только что взятым в группу Густавом (Георгием Гурьяновым) репетировали сет для участия в фестивале рок-клуба, который должен был состояться по весне. Было это все, кажется, зимой 84-го. Нам тогда казалось, что звучали мы в целом очень вдохновляюще. Это был тот момент, когда группа в первый раз зазвучала так, как она будет уже звучать до конца… Мы летали от счастья. И вот мы сходили в рок-клуб и подали заявку на участие в фестивале. Нам не поверили, что мы готовы выступать на таком важном мероприятии, и назначили прослушивание. В определенный день худсовет рок-клуба приехал к нам на точку и мы сыграли им наш сет, после чего они нам формально отказали в участии в фестивале рок-клуба 1984! Мол, недостаточно сильный исполнительский уровень… Спасибо Борьке (Гребенщикову), который вступился за нас, пошел в рок-клуб и устроил там скандал. После долгих переговоров нам все-таки разрешили выступить в виде эксперимента и под личную ответственность Наташи Веселовой…»^[39]

Но оказалось, что просто пробиться на фестиваль было мало. Нужно отметить, что девиз фестиваля был связан с борьбой за мир, и каждой группе было предложено спеть по одной песне кого-нибудь из советских композиторов на эту тему. Цой решительно отказался петь песни «совковых сочинителей» и специально для выступления написал «Безъядерную зону». Здесь имел место прямой расчет: кто мог сказать, что Виктор Цой – не советский композитор? Когда жюри прослушало эту песню, все были поражены. Решено было открыть фестиваль этой песней в сольном исполнении Цоя, а само выступление группы «Кино» должно было закрыть фестиваль. И вот именно этой песней 18 мая 1984 года Цой на открытии II фестиваля Ленинградского рок-клуба и объявил свой мир безъядерной зоной. Песня «Безъядерная зона» была признана лучшей антивоенной композицией фестиваля. Ленинградская рок-публика была потрясена. С этого фестиваля и начался звездный путь Цоя.

В этом мотиве есть какая-то фальшь,

Но где найти тех, что услышит ее?

Подросший ребенок, воспитанный жизнью за шкафом,

Теперь ты видишь Солнце, возьми – это твое!

Я объявляю свой дом

Безъядерной зоной!

Я объявляю свой двор

Безъядерной зоной!

Я объявляю свой город

Безъядерной зоной!

Я объявляю свой…

Как не прочны стены наших квартир,

Но кто-то один не подставит за всех плечо.

Я вижу дом, я беру в руки мел,

Нет замка, но я владею ключом.

Я объявляю свой дом

Безъядерной зоной!

Я объявляю свой двор

Безъядерной зоной!

Я объявляю свой город

Безъядерной зоной!

Я объявляю свой…

Журнал «Рокси» в то время писал: «Уместно будет к открытиям фестиваля отнести и „Кино“. Их теперешний триумф подготовлен долгой работой, ходящими по рукам студийными записями и фактом существования Цоя, от которого нельзя было, рано или поздно, не ожидать чего-нибудь в этом роде… Прически коллег Цоя, песня „Прогулка романтика“ и многое другое позволяют уловить несомненную близость „Кино“ к новейшим школам».^[40]

Александр Титов:

«Мы сознавали, что нас может спасти только чудо, которое надо было сотворить. И нам это удалось, потому что концерт был очень мощный, кайфный.^[41] Я помню лица людей. Звук был полное говно, как всегда. Я помню, что я был просто в истерике позитивной, потому что вдруг в какой-то момент почувствовал, насколько это важно и мощно. И необычно. На черно-белых фотографиях с того концерта видно, какие у нас у всех квадратные глаза, как нам это все круто было. Это был фурор. Концерт этот был взрывом! Мы были отмечены, как главное открытие 1984-го года. И далее понятно…»^[42]

Наталья Веселова, куратор Ленинградского рок-клуба:

«Цой был достаточно закрытым человеком, и наше с ним общение было или по делу, или они с Каспаряном заходили на Рубинштейна (в период, когда занимались карате) просто поболтать, узнать новости. Никаких серьезных разговоров у меня с Витей никогда не было. Я ведь в то время была куратором рок-клуба, функционером, причем это не была моя основная работа, это была „партийная нагрузка“. Из-за того что познакомилась со многими музыкантами еще до кураторства через Артемия Троицкого и была близка по возрасту, отношения с большинством музыкантов были хорошими, приятельскими. Но я с большинством из них не дружила, я все-таки была в каком-то роде их „начальником“…»^[43]

Июнь 1984 года. Петергоф

10 июня 1984 года в Петергофе проходит лауреатский концерт по итогам II фестиваля Ленинградского рок-клуба. «Кино» отыгрывает два концерта (утром и вечером), один из которых был даже запечатлен на видео. Его фрагменты можно сегодня увидеть в Интернете.

Владимир Пыхонин:

«Мой приятель Юрий Камышников как-то в 1984 году пригласил меня на концерт в Петергоф. Ремарка: мы тогда слушали Duran Duran, выглядели соответствующим образом.

В Петергофе таких как мы оказалось много. Юра сказал, что будет концерт: „Кино“, „Нокаут“ и „Странные игры“ (не помню вот точно про „Игры“). Я не знал, кто такие эти группы и тем более кто такой Цой. (Хотя, как потом выяснилось, мы учились с ним в одном училище… Хе-хе.)

Было лето. Мы присели на травку возле памятника, который был напротив клуба. Решили закурить, но не было зажигалки (символично). Видим, рядом с нами сидит казах. Мы спросили у него зажигалку и заодно уточнили, что за концерт в клубе? Он так и сказал: группа „Кино“ и т. д. Ну а дальше был шок! Первым играл „Нокаут“ (металл-жесткач), мы уже обломались и типа хотели уйти, но потом смотрим: какие-то цветные парни на сцену выходят и казах, тот самый. Ну а дальше был настоящий шок! Это было „Кино“! Это было так круто! Это была такая мощная энергетика! „Мама, я узнал свое утро!“ Короче, утром я проснулся новым человеком! Счастливым! „Кино“ – это великая группа!»^[44]

9–10 июля 1984 года. Мини-фестиваль в поселке Николина Гора

После II фестиваля Ленинградского рок-клуба Цой, ободренный успехом, увольняется с работы и, без сожаления расставшись с детской деревянной скульптурой, отправляется с Марьяной и друзьями на мини-фестиваль к Липницкому в подмосковный поселок Николина Гора.

Это был дачный кооператив, где жили известные ученые, музыканты, артисты, кинорежиссеры и так далее. Там же, на Москве-реке, был и небольшой дипломатический пляж, а рядом дача Александра Липницкого, на веранде которой он время от времени, к ужасу и неудовольствию некоторых именитых соседей, устраивал концерты «Кино», «Аквариума», «Центра» и других ленинградских и московских групп. На втором этаже дачи была расположена домашняя студия, в оборудовании которой Липницкому помогала Стингрей.

На том мини-фестивале «Кино» отыграло программу «Начальника Камчатки».

12 июня 1984 года. ДК им. Крупской

12 июня в Ленинграде, в ДК им. Крупской, прошел еще один лауреатский концерт.

Владимир Густов, музыкант группы «Теле У»:

«Я лично Цоя не знал… Но один раз мы с Ляпиным играли с “Кино” концерт. Первое отделение они, второе – мы (группа „Теле У“). Вот и все знакомство. Это было в каком-то ДК на Обуховской Обороне, под эгидой рок-клуба… Все, что я запомнил про тот день, это то, что нас с Ляпиным подвез после концерта консул США, и мы с ним всю дорогу стебались, что нас теперь КГБ под колпак возьмет. Где-то 1984 год был… Сам концерт особо не запомнился. „Кино“ тогда играло какой-то мрач, мне даже показалось, что на фашистскую тематику похоже. Они были в длинных плащах и действительно очень походили на офицеров СС…»^[45]

Нина Барановская, заведующая репертуарным отделом Ленинградского рок-клуба:

«Однажды „Кино“ выступало на фестивале… и по социальной значимости, о которой тогда все любили говорить, выступление было отнюдь не слабым. Именно за это выступление партийные люди и назвали Цоя фашистом. Тогда рок-клуб курировала такая девица лет двадцати пяти, но уже с клеймом члена КПСС на лице. Работала она в Куйбышевском райкоме партии. После выступления „Кино“ она пришла и сказала: „Вы видели, как он стоит на сцене? Он же фашист!“ Дело было, конечно, не в том, как он стоял, а в том, что он пел…»^[46]

Николай Кунцевич, отечественный шок-рок-актер:

«Позднее, то ли в 1984-м, то ли в 1985-м, будучи в городе Ленинграде, я увиделся с Борисом Гребенщиковым и он мне посоветовал прийти на концерт Ленинградского рок-клуба (концерты Ленинградского рок-клуба, который не имел своего помещения, проходили во многих местах, в частности в ДК им. Крупской), где я увижу выступление группы „Кино“. Честно говоря, это лучшее, что я когда-либо видел в то время. Бешеная энергетика, пластика, песни как на подбор: „Транквилизатор“, „Генерал“ и т. д…»^[47]

Январь 1985 года. Цой, Майк и Рыженко в Москве

В начале января 1985 года Цой с Майком отыгрывают квартирные концерты у Олега Ковриги и Александра Несмелова в Москве.

В 1985 и 1986 годах в Москве проводились акустические концерты с участием тогдашних питерских и московских рок-звезд.

В таких концертах приняли участие Майк, Цой, Сергей Рыженко, Кинчев, Башлачев, Силя («Выход»). На одном из концертов должен был выступать еще БГ, но в связи с рождением сына остался в Питере стирать пеленки. Вместо Гребенщикова был ангажирован Цой и с подачи же Майка – Рыженко. Концерт проводился в каком-то банкетном зале (по другим данным, это был квартирник у Владимира Кузнецова) и даже был записан.

Что же касается концертов у Ковриги и Несмелова, то записаны эти квартирники в тот самый «деньрожденный» приезд в Москву. Впоследствии они были изданы на двойном CD отделением «Выход».

Есть о том периоде одно любопытное воспоминание. Евгений Сотсков, или Жэка, рассказывал, что слышал от одного своего приятеля историю о том, как в 1984 году его родители и он сам (будучи шестилетним ребенком) навещали институтских друзей и оказались в обыкновенной студенческой общаге, где вечером стали зрителями небольшого квартирного концерта, который устроили заглянувшие на огонек некие Миша с Витей. Музыканты, по очереди приложившись к бутылке с портвейном, пели, а собравшиеся гости весело подпевали и хлопали… Далее рассказчик вспоминал, как сидел у Виктора на коленях и как тот, улыбаясь доброй улыбкой, исполнил песню «…звезды, упав, все останутся здесь, навсегда останутся здесь».

Март 1985 года. III фестиваль ЛРК

В марте 1985 года прошел III фестиваль Ленинградского рок-клуба, где Цой впервые появился на сцене без гитары. Он пластично и легко передвигался во время исполнения песен. По мнению некоторых, это явилось плодом просмотров концертов западных рок-групп, которые Цой смотрел у Александра Липницкого в Москве.

Многим, само собой, это не понравилось. К примеру, Александр Житинский писал, что «эта манера была совершенно чужда Цою. Вилять бедрами было совершенно необязательно, да и с гитарой в руках Виктору было гораздо лучше». И Житинский был далеко не одинок в своем недовольстве. Однако, как бы то ни было, выступление «Кино» на фестивале было высоко оценено жюри и группа получила лауреатское звание.

1985 год. Концерт в клубе ЛПИ

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«Мне довелось быть на концерте Цоя в 1985 году в клубе ЛПИ. Там ему испуганные хозяева клуба не смогли дать исправную аппаратуру. Так Цой стал петь под 12-струнную гитару один. Народу набилось столько, что стоять приходилось на ручках кресел, для того чтобы его увидеть. А он пел часа два. После этого за одно только уважение к своим слушателям я перед Цоем ку – два раза!!!»^[48]

Апрель 1985 года. Концерт в мастерской Александра Флоренского

Александр Флоренский, один из основателей творческой группы «Митьки»:

«Однажды Цой играл у меня… Концерт происходил вечером в апреле (точной даты не помнит никто) 1985 года в нашей с Олей мастерской в Кузнечном переулке, 19. Пили болгарское красное вино. Цой забыл дома медиатор и ловко вырезал новый из пластиковой пробки от портвейна, найденной в мусоре.

Присутствовали: Виктор Цой, Марьяна Цой (тогда заметно беременная), Александр Флоренский, Ольга Флоренская, Владимир Шинкарев, Дмитрий Шагин, Виктор Тихомиров, Игорь Чурилов (художники только что образовавшейся тогда группы „Митьки“), Елена Чурилова, Леша Шинкарев, Инга Новикова, Вася Антонов, Вадик Маркин. Это был далеко не единственный случай, когда Цой пел у меня в мастерской. Но этот концерт отличался от прочих: во-первых, он был запланирован аж недели за две, что для „Митьков“ 1985 года было крайне нехарактерно: во-вторых, он был записан! Запись производилась с помощью принесенного Игорем Чуриловым переносного кассетного магнитофона „Электроника-стерео“ (помню, я с уважением прочел надпись на магнитофоне: „Встроенный электретный микрофон“). Единственной нашедшейся кассетой МК-60 отечественного производства ограничилось время записи (Витька под конец разошелся и спел пару-тройку вещей, когда записывать было больше некуда). Где-то была фотка той самой кассеты МК-60 качественная, но ее непросто будет найти… Она у меня участвовала в дизайне диска. Замусоленная такая, с надписью фломастером: „ЦОЙ“. Она у меня без копии несколько лет крутилась, никто ж за особую ценность не считал это… А сегодня не представляю даже, где ее искать…

Уходя, гости по традиции оставляли автографы на стене в прихожей. Цой тоже взял фломастер и написал: „Лучше больше, чем меньше“.

До 1990 года я не считал записанную тогда кассету особой ценностью и употреблял ее по прямому назначению, слушая в мастерской на разных, порой недоброкачественных магнитофонах. В 1990 году сдублировал ее и слушал уже копию, и только 18 февраля 1997 года, встретив Марьяну, догадался предложить оригинал в ее распоряжение. Между прочим, выяснилось, что я сохранил для человечества две редкие песни – „Молодой пастушок“ и „Румба“. Все помнят, что Витя их пел, а вот записей не осталось. Кроме моей!

Дальше события развивались печально: московский человек, которому Марьяна отдала кассету на оцифровку, умер, и оригинальная кассета пропала. Через несколько лет умерла и Марьяна. К счастью, я не потерял копию.

В конце 2012 года поклонник творчества Виктора Цоя, Виталий Калгин, связался со мной, обрадовался, что запись сохранилась, и сказал, что он и Саша Цой заинтересованы в выходе такого диска. Ну что же, „лучше больше, чем меньше“!

Я даже написал заметку для вкладки в компакт-диск, который должен был появиться. Кроме этого, я делал дизайн для обложки самого диска – использовал там картинки, которые нарисовал в 1985 году для „будущих пластинок Цоя“, когда никто из нас, конечно, не верил, что такие пластинки могут быть когда-нибудь официально изданы… Надеюсь, что диск когда-нибудь появится».^[49]

Лето 1985 года. Майк и Цой. Концерт в Киеве

В конце июня Цой с Майком отправились на гастроли в Киев, но концерт сорвался, музыкантов арестовали, и, по словам Марьяны Цой, «петь им пришлось не на квартире, а в районном управлении внутренних дел».^[50]

Александр Евтушенко, киевский рок-журналист, организатор концертов «Кино» в Киеве:

«Перед тем как пригласить к нам Цоя и Науменко, я ездил в Ленинград, побывал на концертах рок-клуба и отметил несколько команд, которые мне показались особенно интересными. Тогда же познакомился с Борисом Гребенщиковым. Меня поразила простота, с какой он общался со зрителями… Позже я посетил квартирник с его участием. Это был для меня очень хороший опыт. Гребенщиков тогда опекал Цоя и именно он предложил пригласить его в Киев. Сначала мы планировали провести два квартирника в Киеве: один с участием знаменитого в то время лидера группы „Зоопарк“ Майка Науменко, а другой с Виктором Цоем, но незадолго до начала выступления музыканты сами решили выступать вместе. Именно в квартире на Предславинской они пели и впервые играли вместе. Цой и Науменко приехали в Киев с двумя акустическими гитарами и толстыми общими тетрадями с текстами своих песен. Перед концертом все долго курили на балконе и попивали популярный в то время среди питерских рок-музыкантов портвейн. Собралось около двух десятков зрителей. Вход на квартирник был недешев – 20 рублей, а в то время на официальные концерты в залах можно было попасть всего за 5 рублей. На собранные деньги музыкантам выплатили гонорар и купили несколько ящиков вина, которые стояли прямо посреди зала. Цой всегда был очень концептуален: любил черный цвет, портвейн и папиросы „Беломор“ ленинградского производства. А Майк был чем-то похож на ковбоя: в джинсах и клетчатой рубашке. Перед началом выступления Науменко сказал, что в Киев приезжает в третий раз, но бывал здесь как турист. Мы рассчитывали, что концерт будет длиться два часа, но в самом разгаре в дверь настойчиво позвонили. По звонку мы сразу поняли, что это кто-то чужой, но ничего не оставалось, как открыть дверь. На пороге стоял участковый с двумя понятыми. Он назвал фамилии Цоя и Науменко (фраза „Всем оставаться на своих местах! Проверка паспортного режима. Цой и Науменко – на выход!“ записалась на пленку), и мы поняли, что на нас настучали. Мы до сих пор не знаем, кто это сделал, но в милиции были хорошо осведомлены, что в одной из киевских квартир выступят гости из Ленинградского рок-клуба…»^[51]

По воспоминаниям Евтушенко, музыкантов и зрителей доставили в Московский райотдел милиции. Деньги, собранные за концерт, конфисковали. Зрителей, предварительно прочитав им лекцию о том, что «они слушают не ту музыку», отпустили по домам, не забыв при этом сообщить в институты о «недостойном поведении студентов, которое способствует антисоветской агитации». К музыкантам отнеслись уважительно, предоставили отдельную камеру, но продержали всю ночь. А наутро купили им билеты на самолет из их же собственных гонораров и отправили домой. В Ленинградский рок-клуб пришло письмо из киевской милиции, в котором действия музыкантов квалифицировались как незаконная трудовая деятельность. В рок-клубе на подобный сигнал не могли не отреагировать и на полгода отстранили группы «Зоопарк» и «Кино» от выступлений.

К счастью, кассету с записью киевского концерта хозяину квартиры удалось спрятать. В противном случае она была бы конфискована как доказательство незаконной трудовой деятельности ленинградских музыкантов. Сегодня этот раритет хранится в домашней фонотеке одного из организаторов концерта, ставшего первым для Виктора Цоя в Киеве…

23 июля (16–17 сентября) 1985 года. Таллин

23 июля (16–17 сентября) 1985 года Таллин посетили ленинградские рокеры: Виктор Цой, Константин Кинчев и другие. Чуть позже к ним присоединился Юрий Наумов, совершенно случайно оказавшийся на тот момент в Таллине. Отдельно стоит упомянуть Людмилу «Терри» Колот (Bret Diamond) – будущую родоначальницу русского панк-симфонизма, джазовую, блюзовую вокалистку, гитаристку, сотрудничавшую с Андреем Пановым, Алексеем Вишней, Святославом Задерием, Сергеем Жариковым и записавшую первую в истории панк-симфонию. Выступления музыкантов прошли в здании Таллинского ЦБК (целлюлозно-бумажного комбината) имени В. Кингисеппа, в клубе Tselluloos.

Из воспоминаний зрителя:

«Было это вроде бы летом 85 года. Концерт проходил в клубе ЦБК (целлюлозо-бумажного комбината). Сейчас там гоп-тусовки проходят, типа драм-н-басс и т. п. На этом же концерте в тот же день выступал Цой. Вроде бы еще были „АУ“ со Свином. С аппаратом возникли какие-то проблемы, поэтому планировавшаяся электрическая программа не состоялась ни у кого. Выиграл, по словам очевидцев, только Цой».^[52]

Юрий Наумов, гитарист, певец:

«Вообще совместно я с Цоем не играл – только с Майком и Кинчевым. Но вот в Таллине в 1985 году вместе выступали. Он выступал, его вполне тепло принимали. Насколько я помню, он спел „Это не любовь“. Во время исполнения чувствовалась ирония в подаче…»^[53]

Марк Шлямович, журналист, музыкальный продюсер, организатор концертов «Кино» в Прибалтике:

«Я там был. Во-первых, Наумова тогда не было в природе. Юра приехал в Таллин случайно с подругой и каким-то похожим на волчонка маленьким адъютантом. И поселился на несколько недель у меня в общаге. Днем спал, ночью пел песни для меня и соседей. В Tselluloos была еще Терри – такая панкушка… Интересная. Полный андеграунд. Тогда входила в тусовку Кинчева. Они там все были весьма обаятельны. Помню: и Витя, и Костя по очереди вышли со своими двенадцатиструнными гитарами, красивая акустика была, но все вокруг…

Не стоит внимания это событие, поверьте, организация была на х…вейшем уровне… Все было организованно так, что я именно тогда решил, что я сам все организую, чтобы все увидели, что это замечательное искусство. И выполнил это. И до сих пор…»^[54]

Андрей Кузнецов:

«Это был один из первых такого типа прорывов на таллинский берег. Выступали кроме Цоя Кинчев (по-моему, в одиночку), Терри (такая полубрутальная питерская дама под настоящим названием Людмила Колот, она такого названия очень не любила) и еще какие-то люди. Был 1985 год. Расположение – бывшая целлюлозная фабрика, то есть место темное, неухоженное, недавно покинутое работниками.

Что помню? Кинчев пинал мониторную колонку (зачем?), ваш покорный слуга записывал действо на магнитофон „Весна“ через микрофон (что круто), Цой пел „Транквилизатор“, „Восьмиклассницу“, и так далее по репертуару того времени, опять же, один просто под гитару. В отличие от других музыкальных своих компаньонов, звук у него по тем временам был нормальный – слова определялись. Харизма уже катила. Без электричества зал был на ушах. К слову, пьяных не было. По крайней мере, я был трезв. Короче, никакого шабаша не присутствовало, хотя и назвать сие обычным концертом язык не поворачивается. Все-таки в ту пору на моей памяти были спокойные выступления „Аквариума“ (в Таллинском политехническом институте), „Машины времени“ и т. д. (1976–1985). Пометка: в 1976 на концерте „Машины времени“ меня не было! Каюсь! Кто организовывал сам концерт, я не помню – возможно, Петр Целуйко или Марк Шлямович…

„Алиса“ просила за действо 600 рублей, а, к примеру Цой – 200. Но поскольку денег не было, а было это связано с тем, что приглашали одного Юрия Наумова, то выходила коллизия. Цой постоянно каждые 15 минут бегал и спрашивал у организатора 15 рублей…»^[55]

6 октября 1985 года. Концерт в Усть-Ижоре. Выставка «Митьков»

Осенью 1985 года Виктор Цой с Юрием Каспаряном выступают на закрытии выставки художников из объединения «Митьки» в Усть-Ижоре (поселок Металлострой). Сохранившаяся фотосессия Виктора Немтинова воссоздает атмосферу того безудержного «митьковского» праздника и веселья.

Виктор Немтинов, фотограф:

«Я хорошо помню Цоя. У меня с памятью благополучно. Правда, с Виктором я встречался только во время съемок некоторых концертов и фильма „Рок“ и не был с ним знаком достаточно близко. С ним очень Виктор Тихомиров дружил. Он замечательный литератор, и, собственно, много фотографий было сделано мной в мастерской этого прекрасного художника…»^[56]

Виктор Тихомиров, художник:

«Наша тесная митьковская мастерская считалась шикарным местом. Виктор Цой часто заходил к нам. Сидел часами, подбирал на гитаре мелодии, набрасывал на обрывках слова… Они, конечно, не сохранились. Мы не понимали тогда, кто такой Цой, какая его ждет слава. Он был просто хороший парень, добрый знакомый. У нас он встречался с друзьями, было дело, даже отмечал свой день рождения. Однажды так сидел-сидел, и я подумал: „Что зря время терять?“ Взял да и написал два портрета Виктора с натуры. А он в ответ набросал карандашом мой портрет…»^[57]

22 ноября 1985 года. Концерт в зале рок-клуба

22 ноября группа «Кино» дала концерт в зале рок-клуба, и это был первый концерт с новым бас-гитаристом. Из группы ушел Александр Титов, буквально разрывавшийся между «Аквариумом» и «Кино».

Причина была проста: почти распавшийся к тому времени «Аквариум» усилиями Гребенщикова вновь собрался старым составом, и на студии Тропилло начал работу над альбомом «Дети декабря». После выступления 26 сентября во Дворце молодежи «Аквариум» обрел былую славу и как следствие – плотный гастрольный график. Александр просто не смог играть в двух группах и уведомил об этом Цоя. По воспоминаниям Игоря Тихомирова, о своем возможном скором уходе Титов говорил Цою еще в январе 1985 года, но тогда положение еще не было настолько серьезным.

Александр Титов:

«Как сейчас помню, позвонила Марьяша, и я сказал ей, что честнее всего для меня сейчас сказать, что я не смогу играть в „Кино“. Поставленный перед жестким выбором, я выбрал „Аквариум“. „Кино“ – это все же другое поколение, а те проблемы, которые я для себя ставил, у них немного по-другому решались. Хотя бы на уровне текста… Если поставить рядом две эти группы, то они одинаковы для меня по ценности, но имеет значение смысл текстов. Для меня ближе был текст Гребенщикова».^[58]

Джоанна Стингрей, американская певица, актриса, музыкальный продюсер и общественный деятель:

«Я встретила Титова через Бориса и „Аквариум“. Поэтому я всегда идентифицировала его как члена „Аквариума“, а не члена „Кино“…»^[59]

Поскольку Александр не мог подвести группу перед фестивалем рок-клуба, он подыскал себе замену, предложив Цою в качестве бас-гитариста Игоря Тихомирова из «Джунглей». Его кандидатура устроила всех.

Юрий Каспарян, гитарист группы «Кино»:

«Я затрудняюсь назвать точную дату прихода Игоря. Помню, это было связано с фестивалем ЛРК. Перед ним он уже всю программу знал. Он появился тогда, когда мы записывали „Неизвестные песни“».^[60]

Георгий Гурьянов:

«Подходит Титов и говорит: „Витя, ты знаешь, я буду играть в „Аквариуме“, а в „Кино“ не буду играть“. Витя покраснел и говорит: „Хорошо“, – повернулся так на 45 градусов, подошел к Игорю Тихомирову: „Игорь, поиграешь у нас в группе?“ Игорь: „Да, поиграю“».^[61]

Юрий Каспарян:

«У нас был одолженный у „Аквариума“ бас-гитарист. И в какой-то момент возник конфликт интересов».^[62]

Георгий Гурьянов:

«Короче говоря, перед Александром встал выбор: или „Кино“, или „Аквариум“. Да он никогда нашим не был. Он вернулся в группу „Аквариум“. И все. Его Гребенщиков дал, а потом забрал в тот момент, когда почувствовал, что пахнет паленым, что группа „Кино“ его обошла, стала круче. Титов совершенно не вписывался в „Кино“, и это видно даже по фотографиям. У меня часто спрашивают: а это кто такой? Он же совершенно из другой компании. Конечно, он не вписывался. Он старше, хотя мы общались и в гости приходили друг к другу, но… Пока мы работали вместе, Виктор его уважал и прислушивался к нему. А потом перестал уважать…»^[63]

Юрий Каспарян:

«В альбоме „Это не любовь“ мне нравится, как звучит бас-гитара. Очень хорошо звучит. Мы ее писали две недели или три этот альбом, а потом приходит Саша Титов после вечеринок, после гастролей „Аквариума“ и за один день прописывает бас на всей пластинке. Это без вопросов, я поэтому и говорю, что Сашка просто супер… Просто он был не из нашей компании».^[64]

Джоанна Стингрей:

«Тихомиров – тот является членом „Кино“. И Титов, и Тихомиров – оба насколько хорошо играют на бас-гитаре, и я думаю, они оба потрясающе основные игроки: оба имеют большой опыт ритма и сроков. Кроме того, они оба просто были естественным groove к их игре. Однако я думаю, что „Кино“ всегда было и будет, в основном, из трех оригинальных участников: Виктора, Юрия и Густава».^[65]

Александр Титов:

«У меня был период, когда после гибели Витьки я стал думать, что вот тогда, в 1986 году, когда мы расстались, когда я ушел из группы, у меня был выбор. Я мог бы уйти из „Аквариума“ и играть в „Кино“. Выбрал „Аквариум“. „Аквариум“ был моего поколения, а Витька был на пять лет младше, и музыканты „Кино“ немножко младше меня. И в принципе, в общем-то, „Аквариум“ был больше моей тусовкой, хотя я все равно ассоциировал себя с группой „Кино“. И когда Витька погиб, я очень много думал: что бы было, если бы я тогда не ушел, если бы я выбрал по-другому.

Какие-то вещи могли бы сложиться по-другому. Мы ведь были не просто друзьями, а мы были близкими друзьями. Марьяна, покойная жена Витьки, – вообще моя подруга детства. Мы с шести лет вместе с ней на даче жили. И когда я стал играть с Витькой, это было не просто то, что он пригласил какого-то басиста. Мы одна семья, понимаете? Поэтому для меня этот выбор был ужасно болезненным, я знаю, он тоже болезненно это воспринял, когда понял, что я вынужден уйти. И не было ни одного из музыкантов этой группы, кто бы равнодушно к этому отнесся.

И мне жить с этими демонами, с энергиями этого разрыва всю жизнь предстоит. Так вот, я думаю: что, если бы я не ушел тогда? Я не пытаюсь придать себе большей значимости, но я думаю, что каждый человек, близкий, в определенном жизненном пространстве создает достаточное количество энергии, чтобы изменить ход событий, понимаете? Поэтому все могло бы быть иначе. Эффект бабочки».^[66]

20 декабря 1985 года. ДК «Невский»

В рамках предновогодней программы Ленинградского рок-клуба группа «Кино» выступает в ДК «Невский» вместе с группой «Кофе», которую активно продвигает Алексей Вишня.

Следует особо отметить один факт. Именно на этом концерте в составе «Кино» появляется второй гитарист – Юрий Лебедев. По словам Андрея Бурлаки, тогдашнего редактора журнала «РИО», Цой, стремившийся добиться как можно большей свободы собственного передвижения по сцене, хотел при этом получить более плотное гитарное звучание. Однако хотя звучание группы стало плотнее, Юрий Лебедев не задержался в составе «Кино» надолго…

4 января 1986 года. ДК им. Шелгунова

На этом концерте группе «Кино» в качестве второго гитариста помогал Дмитрий Анашкин из «Электростандарта». Анашкин, равно как и Лебедев, не остался в «Кино» надолго, поскольку совершенно не устраивал «киношников» своей манерой игры и чуждым им стилем. Именно тогда возникла идея привлечь в группу в качестве перкуссиониста Сергея Бугаева, тем более что «Африка» был всеобщим знакомым и входил в тусовку «Новых художников».

12 апреля 1986 года. Виктор Цой и Николай Михайлов в Куйбышеве (Самара)

12 апреля Цой вместе с президентом Ленинградского рок-клуба Николаем Михайловым выступает в Куйбышеве, где местные комсомольцы пристают к Виктору с провокационными вопросами, на которые Цой находит блестящие, остроумные ответы.

Николай Михайлов, президент Ленинградского рок-клуба:

«Однажды мы с Виктором приехали в город Куйбышев. Это было в апреле 1986 года, за две недели до Чернобыльской катастрофы. Пригласил нас Саша Астров. Мы приехали с очень такой любопытной миссией: я рассказывал о деятельности рок-клуба, а Виктор, будучи не очень разговорчивым человеком, пел в каком-то музыкальном кафе… Жили мы во Дворце молодежи. А началась эта поездка с того, что в местном Доме самодеятельности Виктору прямо по приезде заплатили 80 рублей. Он сказал: „Да-а, это, конечно, не деньги, но впервые мне платят, когда я даже еще не раскрыл гитару“. А завершилось все это в каком-то кафе, где был какой-то вечер какой-то комсомольской организации. Они очень нападали на Виктора за то, что он поет такие безыдейные песни. И мы, как могли, с Сашей Астровым защищали его. Виктор совершенно разозлился и на нас, и на них и спел песню „Я объявляю свой дом безъядерной зоной“. На что те самые комсомольцы начали говорить: „Вот может же человек, ведь понимает, что в этой жизни нужно, у него есть идейная позиция“. Но тут уже разозлились мы с Сашей. И начали говорить: „Неужели не понимаете, что безъядерная зона – не только зона, свободная от ядерного оружия, но и свободная от электростанций атомных…“ „Которые имеют обыкновение времени от времени взрываться“, – сказал Виктор… И две недели спустя случилась Чернобыльская катастрофа. Не знаю, как себя чувствовали комсомольцы, а я себя чувствовал не очень-то уютно после этой поездки».^[67]

Александр Астров, рок-журналист, организатор рок-концертов в Куйбышеве:

«Одним из моих первых земляков, кто услышал ленинградский „Зоопарк“ в Куйбышеве, был Кук. У него был одноклассник, сейчас покойный, к сожалению, который учился в Москве, и он, приехав на каникулы из Москвы, рассказал, что… творятся безобразия. А все слушали Pink Floyd и King Crimson, но Discipline – это был уже авангард крутой. Какой-нибудь Television или Sex Pistols никто не слышал вообще!

Очень много тогда было непонятного и случайного… Я знал, чего я хотел, но у меня не было жестких преференций, да и не могло быть. Расчет был на то, что вдруг получится. Я довольно долго разговаривал с Гребенщиковым, и что-то там не складывалось. А потом Цой, когда мы уже договорились и ехали с ним в Самару, сказал, что Гребенщиков пожалел: эх, а я не знал, если бы знал – с тобой бы поехал… О коммерции никакой тогда никто не думал. Потому что если бы я, например, думал о коммерции, то я не стал бы привозить „Ночной проспект“ или „Центр“.

…Цой должен был выступить в „стекляшке“ райкомовской. Было два основных концерта. Сразу из аэропорта – в ДК 9 ГПЗ, там был концерт в таком полупустом зале. Но концерт нигде больше быть не мог. Потом мы у Рахилькина, который тогда работал сторожем в школе рядом с ДК, пили какую-то гадость. Потом он пошел в „стекляшку“ Промышленного райкома. Там был не концерт, а больше такой „трепологии“, за которую меня, кстати, уволили потом с работы. И это все было в пятницу. На следующий день был концерт в „Согласии“, в воскресенье мы выпивали и смотрели видео у Лукина дома, а в понедельник они уехали. Был еще „Гаудеамус“! Ночью того же дня, когда был концерт в 9 ГПЗ, мы поехали в „Гаудеамус“, где тогда репетировала „Седьмая ступень“…

Что могу еще сказать… Цой – он никогда не пел про себя, даже если песня от первого лица. Всегда подразумевались еще какие-то люди, которые делают то же самое и живут точно так же. Всегда подразумевалась какая-то тусовка, которая не обязательно должна быть антисоветской, достаточно было того, что она была несоветской, показывала: в этой структуре, несмотря на всю ее жесткость, в принципе, возможна другая жизнь. И не просто жизнь каких-то отдельных отморозков, а такая жизнь, когда люди живут вместе, что-то вместе делают. Даже „урод“ Кинчев как-то это уловил и начал орать, что „мы – вместе!“ Да, это был до какой-то степени перевод тех же Who, но он был востребован…»^[68]

Алексей Баранов:

«В 1986 „Седьмая ступень“ записала свой первый „профессиональный“ магнитоальбом. Появились контакты с питерским рок-клубом – запись там очень хорошо приняли. Весной в Самару приехали Цой и Коля Михайлов, один из руководителей рок-клуба. Они привезли очень качественно записанные магнитоальбомы, которые потом быстро разошлись по Самаре. Цой отыграл на паре площадок в городе, а ночью они прибыли в закрытое на ремонт университетское кафе „Гаудеамус“, где и состоялось выступление „Седьмой ступени“ в узком кругу. Отыграли очень сильно. Все были просто в восторге. Потом Цой пел свои песни под гитару почти до утра. Никогда не забуду эту ночь… Цой пел за столом, но с полной отдачей, как на концерте. Было человек 30. Много общались. Питерцы рассказывали, как им удалось создать рок-клуб. Все это напоминало встречу подпольщиков. Рок-революция не за горами… Разошлись под утро. Жаль, фотографий нет».^[69]

31 мая 1986 года. Концерт на IV фестивале ЛРК

31 мая 1986 года группа «Кино» хоть и не совсем успешно, но все же выступила на IV фестивальном концерте рок-клуба. Нужно отметить, что «Кино» играло расширенным составом. Помимо Африки был приглашен клавишник Дмитрий Павлов, игравший в ресторане «Океан».

Александр Титов:

«Это был явно неудачный концерт. Цой запел совершенно другим голосом, в котором себя еще не почувствовал. Новый репертуар выглядел мутным и неразборчивым. Особенно меня поразила адская монотонность в аранжировках, которые казались тогда откровенно дубовыми. Возможно, во мне говорила ревность… И только значительно позднее я понял, что в этом повороте Цой был прав, точно рассчитав все надолго вперед».^[70]

Георгий Гурьянов:

«Вообще там было все не то и все не так. Для этого концерта мы взяли клавишника, басиста. Все было нормально отрепетировано, договорено, и в момент концерта все вдруг стали совершенно другие партии играть, от балды. Витя не был готов к такому повороту. Публика еще немножко отмороженная была. В общем, не пошло. Там был еще такой забой – „Любовь – это не шутка“, в стиле Sex Pistols. Такое мощное рубилово, которое тоже никак не пошло. Все было не так. Сохранилась запись даже, свистящая такая. У нас у всех там были косяки – Каспарян, Тихомиров не то что-то играют… Крыша поехала. А я на общем фоне загнал все страшно быстро. Хай-энерджи получилось такое. В общем, это было неудачное выступление».^[71]

Виктор Цой:

«Виноватыми считаю слушателей: они ничего не поняли. Хотелось спуститься со сцены и набить морду первым четырем рядам… Должно было быть так, как у Гребенщикова. Он поступил нечестно – просто спел старые вещи. Я тоже мог так поступить, но вышел с новой программой…»^[72]

Игорь Черидник, музыкант, барабанщик, играл в группах «АукцЫон», «Поп-механика», «Игры» и др.:

«Я помню, что на лауреатском концерте в ЛДМ в 1986 году, после выступления группы „АукцЫон“ (в которой я тогда играл), выступала группа „Кино“ и народ стал активно уходить с концерта. Я был в зале и услышал ленивую, вялую и без огонька и драйва выступающую группу, да еще и Витя был не в духе и, может быть, плохо себя слышал, но пел мимо нот. Даже в тогдашнем самиздатовском журнале „Рокси“ („Рок с интересом“) была довольно разгромная статья на эту тему. Но я был на двух, максимум трех неудачных концертах, но примерно с десяток остальных, на которых я был, – были просто чумовыми!!! Был я и на сольном концерте Вити в том же ЛДМ, и народ там тоже „стоял на ушах“…»^[73]

8 июня 1986 года. Москва. ДК МИИТ. Фестиваль московской рок-лаборатории «Движение в сторону весны»

8 июня 1986 года в ДК МИИТ состоялся фестиваль Московской рок-лаборатории «Движение в сторону весны». Музыканты «Кино» играли вместе с группами «Аквариум», «Алиса», «Звуки Му», «Николай Коперник».

Нина Барановская:

«Помню, когда московская рок-лаборатория впервые устроила нечто вроде фестиваля, в качестве гостей пригласили и питерские команды, в том числе „Кино“ и „Алису“. После мрачноватых изысков москвичей выступление „Кино“ было как порыв свежего ветра. В антракте я подошла к Цою и сказала ему об этом. И он, несомненно, радуясь отличному своему выступлению, с азартом произнес: „Э, подождите, вот сейчас еще Костя выступит! Он им покажет!.. Куда Москве до нас!“…»^[74]

Юрий Гаранин, художник:

«Вообще, я никогда не был поклонником группы „Кино“. И если бы не прямая связь творчества Цоя и БГ, вряд ли он бы попал в поле моего внимания. Но тем не менее много раз с Михаилом Науменко мы порывались ехать к Цою в котельную „Камчатка“. Но в самый последний момент падали без сил. Я, конечно, был с ним знаком. Но не накоротке. Короче, не выпивал. Однако горжусь своим фото, сделанным на фестивале „Движение в сторону весны“ в 1986 году в ДК МИИТ…»^[75]

Первому Крымскому рок-фестивалю 1986 года посвящается…

Это сейчас установленной на газоне палаткой никого не удивишь, а в 1986-м выросший у симферопольского Дворца культуры строителей целый городок фанатов рок-музыки привел местных жителей в ужас. Они утешали себя тем, что потерпеть это безобразие придется только две недели – пока не закончится «кошмар», обрушившийся на тихий город.

Мало кто помнит, что именно в Симферополе прошел первый в Союзе фестиваль, собравший музыкантов и артистов, которые сейчас уже считаются звездами. Например, Гребенщиков пел на пляже в Коктебеле, напротив знаменитого дома-музея Волошина.

Популярным среди коктебельских завсегдатаев местом стала лодочная станция, возле которой был удобный пляжик. На этой станции, которая до сих пор стоит на своем месте, в начале 80-х обосновался в качестве сторожа-директора изгнанный из университета за антисоветские взгляды Борис Румшицкий вместе со своей будущей женой Ириной Легкодух.

Борис Румшицкий, общественный деятель:

«То, что Боря, с которым мы постоянно квасили на пляже, был не просто мой тезка, а какой-то „тот самый Борис“, я понял нескоро…

Однажды мы сидели, он запел, а люди, проходившие по набережной, стали останавливаться, кто-то сказал: „О, смотрите-ка, кто-то под Гребенщикова работает!“ И тут до меня дошло, что это он сам и есть. Как-то очень быстро вся эта коктебельская тусовка попадала в нашу маленькую сторожку: оказывается, они уже в Москве передавали друг другу мой адрес: дескать, найдешь в Коктебеле лодочную станцию, там есть такой Боря, он тебе расскажет, где чего снять…

В Коктебеле 80-х найти кров было непросто, поэтому лодочная станция превратилась в перевалочный пункт и место, где можно было весело провести время. Майк Науменко („Зоопарк“), Петр Мамонов („Звуки Му“), Александр Титов („Аквариум“) – чуть ли не все ленинградские, челябинские и прочие музыканты, многие из которых теперь считаются „отцами“ рок-музыки, сиживали в маленькой сторожке.

Душой компании был Сергей Курехин – музыкант, композитор, отец „Поп-механики“. Смешным он мог делать все что угодно. Идет наша компания через мостик у речки, там лягушки квакают. Он тут же начинает ими дирижировать, подпевать, нас заставляет – и такой хор получается! Или возвращались в Коктебель мимо персикового сада, привезли во-от такой пакет, и Курехин на набережной продавал эти персики за… песню или рассказ, или за право измерить проходящим рядом девушкам длину ног…»^[76]

Хорошее было время: пили крымское вино, пели песни, выручали друг друга деньгами. Однажды Борис Гребенщиков накануне отъезда остался без копейки, и Борис Румшицкий взял его запасные джинсы и понес продавать, выручив тридцать рублей – как раз на билет до Ленинграда.

Виктора Цоя Румшицкий встретил на набережной: тот стоял и крутил нарисованный от руки план поселка, где кто-то стрелочками указал, как добраться на лодочную станцию. Дружба, которая завязалась в тот день, продолжалась до самой гибели Виктора…

Уже известный тогда клоун-мим Вячеслав Полунин вместе с группой «Лицедеи», тоже знакомый рок-музыкантов по Коктебелю, оказался беззащитным перед советской провинциальной цензурой. От него потребовали подать на утверждение… тексты выступлений. «Это же мим, он вообще не разговаривает, – убеждал чиновников Борис Румшицкий. – Он лицом и телом работает!» Нет, согласовать текст необходимо, настаивали чиновники. В результате они получили листок с полунинским текстом, состоящим всего из двух слов: «ни-иззя» и «зя!» – и еще долго размышляли, не кроется ли в них какая-то крамола. Из 16 запланированных концертов состоялись только два, остальные все-таки отменили. В цирке на «Лицедеев» собралось множество людей, и тут выяснилось, что нет света: почему-то не работают прожекторы. Тут же, за кулисами, договорились, что Полунин займет зрителей, а Цой будет петь. Объявили, что по вине цирка программа не состоится, но зрелище будет, и четыре часа Полунин и Цой «вели» зал. После концерта Виктор был страшно оскорблен, увидев очереди у касс: люди спешили получить назад деньги за билеты, так как обещанное шоу им не показали.

Осень 1986 года. Цой. Концерт в Долгопрудном

Осенью 1986 года Цой по приглашению едет в город Долгопрудный, где дает пару акустических концертов в студенческом клубе «Кофейня» Московского физико-технического института. У устроителя этих концертов охранилось несколько довольно неплохих фотографий.

Из воспоминаний:

«Я видел Цоя один раз: это было в 1986 примерно году. Обещано выступление „Звуков Му“, „Бригады С“ и тогда очень уже знаменитого „Кино“. Однако концерт откладывался из-за того, что один из московских музворотил, раздосадованный тем, что ведущие всего этого дела в восторженности как-то его оттерли на второй план, не выставил на сцену какую-то существеннейшую часть аппарата. Пока это тактичное напоминание о себе доходило до сознания ведущих, шло время. Атмосфера из-за страшной накуренности и всеобщей истерики делалась почти невыносимой. Поэтому я слонялся по залу без дела и случайно увидел Цоя. Он и другие музыканты „Кино“ сидели за столиком, не ввязываясь ни в какие разговоры. Цой, казалось, был очень раздражен происходящим. Он сидел абсолютно неподвижно, курил и пил воду. Смуглое лицо его было мрачно. На запястье блестел массивный желтый браслет. Он напоминал какого-то якутского идола. Конечно же именно он, неподвижно сидящий в центре этой неописуемой московской суеты, был достоин поклонения, как никто другой…»^[77]

6 сентября 1986 года. «Кино» в Риге

6 сентября 1986 года, согласно отчету Рижского рок-клуба, в Риге, в зале Латгипрогорстроя состоялся концерт группы «Кино».

Андрей Яхимович, рок-музыкант, президент Рижского рок-клуба:

«Тогда, в то время мы вытаскивали всех из Питера в Ригу, всех, кого могли… И вот решили вытащить Цоя. По-моему, у него тогда как раз вышел новый альбом. У нас же все только „Начальника Камчатки“ слушали.

Честно говоря, когда произошел приезд, в Риге они не произвели впечатления, потому что их все больше знали по акустике, еще когда Цой играл с Рыбой… И так немножко странно восприняли то, что ребята были одеты как Depeche Mode, а пели про какие-то там „перемены“.

И я могу сказать, может быть такой смешной случай, в зале кто-то сказал даже: „А что это за Мао Цзэдун приехал?“

Реакция была именно такая. Но они нормально выступили, такие все в черном… Там с ними уже тогда играл Тихомиров из группы „Джунгли“, которую мы все как-то больше любили, потому что там профессиональнее все было. Кстати, это все как-то через Тихомирова все прошло, то есть через „Джунгли“. Мы пригласили, они приехали, выступили… К сожалению, материалов с концерта и не сохранилось у меня, разве что несколько фотографий с концерта. Цой там такой накрашенный, цветная картинка.

Ну, вот так вот было… Они приехали, выступили, но фурора не было. Но это был их первый приезд, еще до всяких „Асс“ и прочего, и я как-то не могу сказать… „Аквариум“ вот очень хорошо приняли, да. А „Кино“… ну не обсвистали, конечно. В Латвии вообще не принято обсвистывать же. Было неожиданно, по крайней мере для Риги, я точно помню, что все как-то привыкли к хипповым вариантам Цоя, его песенкам типа „Восьмиклассницы“, записи которых ходили по рукам, поэтому на концерте многих поразил этот новый Цой и буквально лозунги со сцены. Мао Цзэдун… „Перемен!“ Мы-то в этом отношении как-то более спокойно относились к этому.

Своей площадки, зала у рок-клуба в Риге тогда не было, что и хорошо. Мы договаривались с различными залами сами.

Зал Латгипрогорстроя, где выступало „Кино“, был такой приличный, мест на 400–500, что называется, институтский конференц-зал. Такие площадки были при всевозможных ДК, только без аппаратуры. Мы выставляли аппаратуру свою, а площадки были очень хорошо оборудованы под акустику и вообще, то есть они в принципе носили характер клуба. И вот это мероприятие не было, в общем-то, подпольным, наоборот все было довольно серьезно, да и заведение было весьма серьезное – это был научно-исследовательский институт практически в центре города.

Конечно, каких-то особенных, ярких воспоминаний о том концерте у меня нет. Просто позвонили, договорились о приезде. Тогда же все было так: позвонили, все по телефонным звонкам. Договорились, мол, давайте, вы приедете в Ригу. Перед этим „Джунгли“ приезжали, видимо, сказали там, в Питере, что все нормально, и ребята приехали.

До выхода „Ассы“ в Риге практически не было такой дикой популярности „Кино“ и Цоя. В Риге вообще тогда было сложно всем выступать, потому что мы всегда были как-то так оторваны от России в целом.

Жили „киношники“ в тот приезд по домам у местных в Болдерае, и я помню, что жаловались потом, естественно, на барабанщика „Кино“. Что-то он там тогда вытворил, как всегда… Он же все время что-то вытворял, например, мог опоздать на самолет или выкинуть какую-нибудь штуку интересную. Его тогда Густав все звали, прозвище такое было.

Наши ребята с ними сдружились там потом, попили с ними там… Я как-то меньше, потому что, честно говоря, я немножко не понимал этого всего, да и постарше был как-то. Поэтому рок такой я не воспринимал как-то так всерьез. Да и играли они плохо тогда. Хотя тогда все играли плохо, по большому счету. А многие совсем плохо.

Хотя я вот помню – „Звуки Му“ приехали, они очень так… рассмешили… И „Аквариум“ очень хорошо прошел. Там челюсть отвисла. Потому что у нас тут немножко другие традиции были, у нас тут как-то больше такое рок-н-ролльное, припанкованное, с ориентиром не на тексты, а на музыку больше. И поэтому Цой был так немножко… Как раньше говорили, „хэви давай“. А здесь что? Вышел такой парень в черном, в браслетах, и вдруг как запел какими-то лозунгами… „Перемен!“ И вот эта фраза всем очень запомнилась. А что это Цой стал как Мао Цзэдун? Но вообще все нормально было. Вход на концерт тогда стоил два рубля. Но билеты нам было запрещено продавать: эти концерты считались творческим обменом молодежи. Поэтому мы собирали деньги в форме членского взноса Рижского рок-клуба. Комсомольских деятелей на концерте было много. Они внешне мало отличались от простых членов рок-клуба, но я их сразу вычислял по качественной финской обуви или кроссовкам, которые были доступны не всем. Вели себя прилично. Через год Цой снялся в „Ассе“ и сразу стал героем всего советского пространства, нетитулованным народным артистом, чьи песни, нравятся они кому-то или нет, стали народными. Конечно, по линии Рижского рок-клуба его уже было не достать».^[78]

6 октября 1986 года. Концерт в Таллине. ДК им. Я. Креукса

Марк Шлямович:

«Уже многие годы, случайно увидев какие-нибудь фото, где я изображен с Витей Цоем или с „Кино“, меня забрасывали вопросами: „Откуда?“, „Ой, расскажи!“ Я всегда уходил от любых рассказов и воспоминаний, поскольку не считаю себя достойным паразитировать на этой теме.

Но так случилось, что ко мне обратились с настоятельной просьбой вспомнить „былые времена“, чтобы эти воспоминания использовать в книге о группе „Кино“. И я не смог отказать! Поэтому, не погружая читателя во все и вся, я попытаюсь описать некоторые события, свидетелем и участником которых мне пришлось быть…

Было бы логичным начать с того, как я познакомился с Виктором Цоем и всей питерской компанией того времени. Опущу достаточно романтичную и яркую историю о том, как, будучи студентом, я приехал на каникулы к своим гостеприимным родственникам из Зеленогорска и мой дорогой троюродный брат Сашка Кудряшов организовал знакомство с Питером: прогулки, концерты, знакомства с неформалами…

В питерской атмосфере я увяз сразу, погрузившись душой в уникальную романтику того уникального времени, в котором среди совковой серости пробивались бреши, обитали удивительные люди, чудесная музыка (и музыканты) и был повод для мечтаний…

Но некоторую цепь событий, что привели меня к „Кино“, я все же выстрою. А сделали это друзья, которые и открыли для меня Питер (с удовольствием назову их: Саша „Кримсон“ Кудряшов, Леша Фролов, Дима Алешин и Вовка Марков). Низкий им поклон, именно они познакомили меня с Сашей Куссулем (царствие ему небесное!), трепетным скрипачом „Аквариума“. Он, в свою очередь, познакомил меня с БГ, приведя в гости на знаменитую Борину квартиру на улице Софьи Перовской. Маленькую, без особых удобств, под самой крышей („а я сижу на крыше и я очень рад…“), где Борис проживал со своей тогдашней женой Людой и малюсеньким еще Глебушкой.

Эта группа, этот живой организм, словно волшебное невидимое растение развернула во мне цветы, пустив корни глубоко в мою душу. Я понял, что не могу жить вне этого рок-н-ролльного мира, что хочу быть не просто зрителем/свидетелем каких-то событий и процессов, а стать их соучастником. Но что я, не музыкант, могу? И решил помочь как журналист, то есть пробивать в совковые СМИ, которые напрочь отторгали любые материалы о рок-музыке, свои опусы, полные любви и позитива. Я считал, что пишу неплохие тексты, но это не пригодилось…

ДК Креукса, или первый концерт „Кино“ в Таллине

В институте я учился плохо и распределение получил в Синди – Харьюский уезд, говоря проще, поселок с зоной в 45 км от Таллина. По какой-то причине я там оказался не нужен, и был перемещен в столицу Эстонской ССР.

И если выйдя из самолета 1 августа 1985 года я впервые в жизни оказался в Таллине, то через два месяца стал уже организовывать концерты. Разумеется, концерты „Аквариума“. Когда я спросил Борю и других ребят, кого пригласить в первую очередь, они единогласно провозгласили: „Кино“. В то время в Питере, при общем рок-н-ролльном братстве, существовали еще более узкие круги дружественных групп, к примеру, „Аквариум“ был очень дружен с „Кино“ и „Зоопарком“.

Я позвонил вечером Цоям домой и тут же договорился насчет концерта. Назначили дату „через месяц“ и я начал готовиться. А как все организовать?

На дворе 1985 год, вокруг – совок, ничего нет… Сначала я нашел зал, некий Дом культуры (ДК) имени загадочного Яна Креукса, расположенный в самом сердце старого Таллина, рядом с Ратушной площадью, на самой длинной улице Старого города – улице Пикк. Средневековье во всей красе. ДК находился в здании Братства Черноголовых. Там и было суждено состояться первому в истории не только Таллина и Эстонии, но и вообще Прибалтики концерту группы „Кино“.

С местом разобрались, теперь – озвучка концерта. Это теперь группы пишут многостраничные технические райдеры с перечислениями всяких терминов и прибамбасов, о которых, убежден, некоторые из них имеют смутное представление. Тогда было проще, Марьяна сказала, что нужно: озвучить соло-гитару, бас-гитару, барабаны и еще ритм-гитару плюс вокал. И все!

Но где это „все“ взять? Благо неподалеку от ДК базировалась какая-то тяжеловесная группа с заумным названием „Эйфония“, имеющая аудиокомплект „Вермона“. Я совершенно искренне навешал им на уши лапши, что буду всячески способствовать их продвижению в светлое карьерно-музыкальное будущее в обмен на предоставление аппарата. Ребята (это были люди за сорок) согласились и даже предоставили для озвучки своего музыканта. (Спасибо вам, ребята, задним числом, еще раз.)

Итак, зал есть, озвучка будет, но как покрыть расходы музыкантов на проезд и минимально выдать денег за концерт? Сам я был нищ, как церковная мышь, моей зарплаты мастера в ПТУ, постоянно лишаемого премий за любые проступки подопечных и проживающего в тусклой общаге с удобствами на весь этаж, явно бы не хватило…

Однако директор ДК, красивая, величавая и хладнокровная, как сытая змея, эстонская дама Виви Панофф изрекла следующее: „Вы, ребята, – хотя я был в единственном числе, – сделайте пригласительные и продайте их: часть денег мне, часть – музыкантам“.

Произнесла она все это с тягучим, мелодичным эстонским акцентом, не моргнув глазом, хотя за подобную операцию в то время могли посадить. Причем всех.

Из бланков ДК сделали подобие пригласительных, но кому их продавать? Я познакомился на знаменитой таллинской „горке“ – месте встреч и спекуляций всех меломанов – с молодым человеком по имени Петр Целуйко, помешанном на Led Zeppelin. Он взялся помочь и каким-то образом распространил эти „билеты“. До сих пор помню, собрал для „Кино“ целых 30 рублей плюс оплата проезда.

Оставалось решить проблему проживания группы перед концертом. Вот тут уже пришлось поломать голову, однако вновь помогло знакомство с одним расположенным ко мне человеком. Имя его я уже забыл, это был молодой парень, начальник Таллинского дома офицеров флота, что тоже в центре Таллина.

Пришел я к нему и говорю: так, мол, и так, не знаю, что делать. Может, что посоветуешь? И мой капитан-лейтенант браво изрекает: „Слушай, а возьми-ка ты кабинеты на третьем этаже, если подойдут, можете там переночевать“.

Я взлетаю на третий этаж, вхожу, вижу три комнаты, абсолютно пустые, лишь в одной из них на стене висел громадный контрабас. А на чем музыканты спать-то будут? Я снова к начальнику ДК, а он: „Бери софы на первом этаже (служащие для места отдыха в фойе) и занеси наверх“.

Софы на первый взгляд показались очень симпатичными, но как только я попробовал сдвинуть одну из них, понял: нужно быть Гераклом, чтобы выполнить задачу по обеспечению кабинетов спальной мебелью. Но и здесь помог капитан-лейтенант, выделил двух дежурных матросов.

Они, скрипя зубами, тащили софы по широкой каменной лестнице. Потом, уже не скрывая злобы, все громче и громче матерясь, с угрозой оглядывались в мою сторону. Не знаю, чем бы все это закончилось, но вдруг одного матросика осенило, и он, поставив эти софы на паркет, понял, что их легко можно докатить в нужное место без особых напрягов. Не прошло и двух часов, как три кабинета были оснащены софами в одинаковых чехлах бежевого цвета.

Комнату с контрабасом я мысленно решил выделить Виктору с Марьяной. О таких вещах, как постельное белье, я решил уже не думать, так как иссякла фантазия и силы. Рок-н-ролл все ж таки, какое, на фиг, постельное белье.

И вот близится день приезда группы „Кино“ в Таллин. После приличной очереди на Главпочтамте за разговором по междугородному телефону с Марьяной было решено, что с „Кино“ приезжает уже знакомый мне фотограф Ленинградского рок-клуба Наташа Васильева, и я был рад ее приезду. Также изъявил желание приехать мой друг Володька Марков, прихватив с собой в придачу очередную приятельницу, питерскую хиппи-системщицу по прозвищу Птица.

* * *

Теплое раннее утро 1986 года, я стою у путей железнодорожного вокзала и жду прибытия поезда с моими дорогими гостями из Питера.

Скажу сразу, как только делегация „Кино“ сошла на землю, хаотичное движение людей, пересекающих вокзальное пространство, немедленно упорядочилось, все устремили свои глаза на „гостей эстонской столицы“. Не обратить внимания на них было невозможно, так как более стильных, классно выглядевших людей я лично до того момента никогда не видел. Вся четверка „Кино“ – вихрастые парни, прически а-ля Duran Duran, все – с черными волосами, только у Георгия белая, крашеная грива, все – в эффектных черных пальто-шинелях и под стать им черных штанах. В общем, класс.

Рядом – улыбающаяся и деловая Марьяна, бодрая Наташа Васильева, а где-то подальше Вовка Марков со своей Птицей. Не менее эффектно ребята закинули сигареты в уголки рта и изрекли: „Привет, Таллин, здравствуй, Марк!“

Тогда мы еще не были друзьями, посему и отношение ко мне было доброжелательное, но настороженное. Кстати, чуть не забыл, и это очень важный момент, позже вы поймете, почему все музыканты несли с собой свои инструменты и легкие рюкзачки за спиной, и лишь Густав был налегке, шел, глядя поверх меня и держа руки в карманах.

Первый приход счастья я уже испытал, и мы сразу двинулись в сторону ДК, а я, в свою очередь, отстранясь, осматривал гостей. Видимо, я представлял собой более привычную картину: молодой человек, с длинными волосами и усами, в джинсах и джинсовой куртке, одолженной у моего друга Димки Алешина, со значком с изображением Джона Леннона, который он нашел на Невском проспекте.

В моем архиве сохранилась пара очень качественных фотографий (очень жаль, что многие со временем пропали или были украдены): музыканты „Кино“ шагают во всем своем черном и модном прикиде по мостовой узкой улицы Старого города, отбрасывают тени на светлые каменные стены готических построек. Удивительное ощущение, не залюбоваться было невозможно…

В здании, где должен был состояться концерт, мы нашли уютную гримерную, мои гости с удовольствием, не переставая курить, растянулись в креслах, на диванчиках и стали предаваться только им понятным беседам. Там же я отдал Марьяне конвертик с 30 рублями и мы соорудили импровизированный завтрак из магазинной снеди. Там же мы провели время в ожидании, когда музыканты местной команды „Эйфония“ расставят на сцене свой аппарат и можно будет начать репетицию. Вскоре это случилось, и „киношники“ стали репетировать с видимым удовольствием.

Кстати, совсем забыл отметить возможности зала Братства Черноголовых, он мог вместить 250–280 человек. Так что завидуйте те, кто присутствовал на концертах „Кино“ только на громоздких стадионах…

„Этот Цой трахнул всех…“

Немного отвлекусь. Накануне концерта я не поленился обойти практически все газеты и журналы Таллина и пригласить на концерт журналистов отделов культуры. Обещался прийти на концерт (и, кстати, пришел) лишь очень солидный дядечка, вальяжный, саркастичный и известный знаток театра, а тогда заведующий отделом культуры в газете „Вечерний Таллин“, Борис Тух.

Он действительно пришел к началу концерта, скромненько сел в последнем ряду, отбыл весь концерт, а после его окончания, когда я подошел к нему и спросил его мнение, произнес лаконичную сакраментальную фразу, которая потрясла меня своей емкостью и полным отражением сути увиденного и прочувствованного.

Солидный, абсолютно далекий от рока и всего молодежного, но очень интеллигентный человек сказал: „Впечатление от концерта такое, что кажется, будто Цой трахнул всех находящихся в зале независимо от пола!“

И все. Поблагодарил за концерт и ушел. А я стоял, как вкопанный, провожая Туха взглядом, потому что это был именно такой концерт, достойный именно такой фразы. Более яркой фразы я больше никогда в жизни не слышал.

Возможно, читатель заметит, что я невольно подчеркнул некую обособленность (нет, нет, не от других „киношников“, а незнакомых (или пока незнакомых) группе людей) Георгия Гурьянова. Я как-то и не принял это близко к сердцу, для меня он был таким же дорогим и долгожданным гостем наравне со всеми. Однако перед концертом произошло нечто, что чуть не вызвало у меня сердечный удар или что-то похожее.

Представьте: ровно 30 минут до начала концерта! Люди уже стекаются к залу, заходят в фойе. Георгий, все так же, как и ранним утром при выходе из поезда, стоит, подпирая вход в здание Братства Черноголовых, руки в карманах своего стильного черного пальто, и спокойно наблюдая за окружающим пейзажем, впервые за время нашего знакомства говорит мне следующее: „Ты знаешь, Марк, я не смогу играть концерт сегодня, у меня нет барабанных палочек. Свои я оставил в Питере, дома“.

1986 год, вечер, на весь Таллин где-то на окраине один-единственный музыкальный магазин, и тот давно закрыт. Я вообще живу в этом городе недавно, понятия не имею, кто может иметь палочки, и вообще, это… И вот, скотина, прождал весь день, и только теперь сказал!

Наверное, у меня все-таки есть ангел-хранитель, и спасибо ему за это. Не знаю, как и откуда, но после моего вопля о помощи, адресованного даже не знаю кому, в космос, что ли, за три минуты до начала концерта кто-то достал и притащил крепкие палочки от пионерского барабана, и „редиска“ Гурьянов отлично отыграл ими концерт. Одна из них треснула где-то ближе к концу концерта, но это уже было не страшно.

А сам концерт… Я представил группу со сцены, что потом стало традицией мною организуемых концертов, и пошло-поехало: звук, свет, музыканты – все было безукоризненно.

Я позабыл себя, кто я, где я и откуда, меня перетаскивало волнами из одной стороны зала в другую. Все стояли на ушах. Каждому из трехсот присутствующих на этом концерте людей было очень удобно в любой момент вынырнуть у сцены, получить дозу позитивной энергии, исходящей от наэлектризованных музыкантов и снова пуститься в круговое движение, уступая место следующим непрерывно мигрирующим по залу зрителям: устоять/усидеть на месте было совершенно невозможно.

Какое-то язычество, светлое шаманство, это было некое соитие всех со всеми и ощущение крепкого родства между всеми присутствующими. Видно было, что выступление в такой шикарной, редкой атмосфере и обстановке приносит невероятный кайф и самим музыкантам. И вот Витя отставляет в сторону свою гитару, которой он задавал ритм, и пускается в свой фирменный пляс, сплетя ладони и подняв соединенные руки над головой, тряся ими в соответствии с мощным ритмом, исходящим от каждой исполняемой песни! Это было невероятно здорово! Таких концертов, таких катарсисов в моей жизни на пальцах одной руки пересчитать!

Мое место слева, и я должен там сесть,

Не пойму, почему мне так холодно здесь.

Я не знаком с соседом, хоть мы вместе уж год,

И мы тонем, хотя каждый знает, где брод.

И каждый с надеждой глядит в потолок

Троллейбуса, который идет на восток.

Троллейбуса, который идет на восток.

Троллейбуса, который…

Все люди – братья, мы – седьмая вода,

И мы едем, не знаю, зачем и куда.

Мой сосед не может, он хочет уйти,

Но он не может уйти, он не знает пути.

И вот мы гадаем, какой может быть прок

В троллейбусе, который идет на восток.

В троллейбусе, который идет на восток.

В троллейбусе, который…

В кабине нет шофера, но троллейбус идет,

И мотор заржавел, но мы едем вперед.

Мы сидим не дыша, смотрим туда,

Где на долю секунды показалась звезда.

Мы молчим, но мы знаем, нам в этом помог

Троллейбус, который идет на восток.

Троллейбус, который идет на восток.

Троллейбус, который…

После концерта мы двинулись на ночевку. Я был уверен, что приготовленный мною „бивак“ в Таллинском Доме офицеров придется по вкусу музыкантам, однако когда мы добрались до места, герои концерта весьма скептически отнеслись к предложенному выбору. Даже здоровенный контрабас на стене не впечатлил. Витя, засмотревшись через окно на находившееся в метрах двухстах от Дома офицеров высотное здание известной гостиницы „Виру“, которое в обычном представлении того времени рассматривалась как „только для иностранцев“, вдруг предложил: „А давай попробуем переночевать в гостинице?“

Марьяна, Игорь Тихомиров, Юра Каспарян и Георгий согласились, а Наташа Васильева, устав от перенесенных впечатлений и ужина в гримерной, состоявшего из вина с какими-то пирожками, решительно заявила: „Никуда я не пойду! Буду спать здесь!“ – и показала рукой на софу аккурат под уже не раз упомянутым контрабасом.

Оставив Наташу отдыхать, я двинулся вслед за „Кино“ в отель. В те времена я никогда не был в „отелях для иностранцев“, равно как и за границей, подобные территории были для меня терра инкогнита.

К моему изумлению, как раз оказались свободными два двухместных номера, цена которых составляла целых 15 рублей за номер. А ребята как раз были обладателями 30 рублей, полученными за концерт. Марьяна с Виктором взяли один номер, Юра и Георгий – другой, а Игоря взяли с собой и уместили на полу.

Распрощавшись со всеми, я поплелся в общагу, где проживал. Она находилась за парком Кадриорг, где в тесной комнатушке уже спал утомившийся от впечатлений друг Володька Марков и томилась от скуки Птица.

Утро

На следующее утро я проснулся достаточно рано. Поезд на Питер уходил около девяти часов вечера, то есть у нас еще был впереди целый день общения.

Первым делом я рванул в гостиницу. Встретившись в фойе с „киношниками“, я увидел, что все они в прекрасном настроении. Весело, перебивая друг друга, они стали делиться впечатлениями от номеров, интересной сантехники, „всяких забавных кнопочек“ и отличном завтраке в стиле „шведский стол“.

Видимо, для них это тоже был первый в жизни визит в подобное „несоветское пространство и сервис“ и увиденное не оставило их равнодушными.

Вообще, если говорить о Таллине, тогда там было финское телевидение – два канала. Тогда весь город просто замирал, когда по тем каналам шло кино, к примеру, „Эммануэль“ показывали. Это было просто круто…

Я помог ребятам собрать вещи, и помахав ручкой „Виру“, мы двинулись в Дом офицеров за Наташей.

Ее мы встретили невероятно возбужденной, сразу было видно, что с ней произошло что-то очень из ряда вон выходящее.

А произошло вот что: Наташа для отдыха выбрала софу, первоначально предназначенную для Вити Цоя. Проснувшись утром, Наташа присела на кровати и уже пыталась сойти с нее, но контрабас, что висел над ее софой, вдруг дрогнул и с сухим скрипом обрушился на место, где полминуты назад лежала Наташа.

Когда я потом рассказал об этом капитан-лейтенанту, он был несказанно изумлен, ведь, как я уже упоминал, контрабас висел абсолютно неподвижно на своем месте больше двух десятков лет. Какое счастье, что ни Виктор, ни Наташа в эту минуту не лежали на той пресловутой софе, ведь веса этой махины и высоты, на которой он висел, хватило бы, чтобы, возможно, история советского/российского рока стала намного короче и беднее.

Обменявшись впечатлениями, коих было предостаточно, мы собрались и пошли гулять в город.

Разговор с „экспертом“

У нас, вернее, у Вити была запланирована встреча с Николаем Мейнертом. Это был очень серьезный человек, социолог, закончил философский факультет МГУ, работал на Эстонском гостелерадио и иногда в газете с незамысловатым названием „Реклама“ печатал заметки о группах русского рока.

Его часто приглашали в жюри фестивалей Ленинградского рок-клуба, и он повсюду передвигался в сопровождении своей жены. Когда-то ему была передана кассета с новыми песнями „Кино“, теми, что стали основой замечательных альбомов „Группа крови“ и последующих, пришедших на смену рок-примитивизму раннего творчества „Кино“. Цою не терпелось узнать мнение о своих новых, совершенно не похожих на старые, песнях.

Мы зашли в какой-то находившийся в подвале ресторан в центре Старого города и (гулять так гулять) скинулись – и всем вышло по чашке кофе и порции яблочного пирога. А самыми богатыми оказались Витя с Марьяной, они вообще шиканули, заказали порцию свиного карбоната на двоих.

Вскоре появился Мейнерт с женой. Видно было, что Витя с уважением стал внимать словам Николая, выслушал его мнение о концерте. Но в заключение Мейнерт заявил (в вежливой форме, конечно), что новые песни Цоя ему не по душе, вот старые – это да. То есть этот человек по своему складу мышления и жизни привык, „научно“ препарировав какое-то либо явление, разобравшись, наклеить на него определенный ярлык и удовлетворенно отложить в сторону. Любые изменения мешали внутренней системе, и поэтому немудрено, что глобальные метаморфозы творчества Виктора Цоя и „Кино“ выходили за рамки его уже устоявшегося мнения, а стало быть, находились в дисгармонии с ним.

Хотя Витя не показал виду, мимолетное разочарование мелькнуло в его глазах, и он свернул разговор с четой Мейнертов, переведя его на какую-то постороннюю тему.

До самого отхода поезда мы бродили по Старому городу, поднимались в Вышгород, спускались к морю, болтали, дурачились, Наташа иногда фотографировала… Расставание было теплым и очень дружественным. Договорились созвониться и продолжать общение.

Я человек стеснительный, поэтому просто так не звонил, никого не беспокоил. Встречались мы очень редко, опять же по вышеупомянутой причине. Хотя теперь думаю, зря я стеснялся, ведь люди чувствуют, кто им искренне радуется, кто способствует реализации их творчества.

Помню, была большая разношерстная толпа у входа в рок-клуб, что на Рубинштейна, 13: концерт-презентация (хотя подобное определение тогда не употреблялось) новой программы группы „Патриархальная выставка“, а после них запланированный сет „Кино“.

Где-то за полчаса появляется Витя и своей знаменитой походкой, глядя вперед, рулит к входу в еще закрытый зал, чтобы пройти внутрь. Взгляды всех устремлены на него, народ молча расступается перед ним, как льды перед атомоходом „Арктика“, и каково было мое удивление, когда Виктор краем глаза уловил меня, тут же остановился, поздоровался и, взяв за руку, провел в зал. А я заодно прихватил и пару своих друзей…

Свадьба

Позже появился еще повод встретиться с Цоями: моя свадьба. Мы с Оксаной решили, что будет здорово, если среди гостей на нашей свадьбе будут Виктор с Марьяной. Я позвонил Марьяне, но, к сожалению, „Кино“ с концертом выступали в Выборге, а одна без мужа Марьяна приезжать не хотела. Зато согласился приехать и активно поучаствовать в свадьбе Игорь Семенов – некоторым образом реинкарнация Роберта Планта в питерской среде, красавец-раскрасавец, высоченный, с копной длинных волос, один из лучших в питерском роке вокалистов, певец хард-роковой группы „Присутствие“, а позже – лидер и автор своей группы „Рок-штат“.

Игорек приехал за два дня до свадьбы к нам в Таллин в компании с моими извечными питерскими друзьями: Сашкой Кудряшовым, Лешкой Фроловым, Вовкой Марковым и Димой Алешиным, который по совместительству был менеджером группы „Присутствие“.

На пятом этаже ПТУ, где я обитал, было сколько-то свободных комнат, я и договорился, что мне их одолжат на несколько суток „под гостей“.

Мои гости, аналогично словам из песни Владимира Высоцкого „нам сказали расходиться, ну мы и разошлися“, тут же сделали вылазку в ближайший магазин и стали вовсю праздновать грядущую свадьбу, пугая моих соседей.

Помню, как утром, накануне выезда в ЗАГС, дверь своей комнаты открывает мой будущий тесть и видит аккурат перед дверью клубок из двух длинноволосых дерущихся и не сильно трезвых персонажей: это Игорь Семенов с Димой Алехиным решили подраться.

Тесть окинул взглядом эту живописную картину, молча переступил дерущихся товарищей и, проходя мимо моей невесты-жены, обронил: „Ничего страшного, в крайнем случае, сможешь и развестись“.

Кто бы знал, что эти слова тестя были пророческими…

Тесть подарил нам на свадьбу часы с кукушкой и хотел оплатить счет за свадебный ужин в кафе, а я, переполненный амбициями, наотрез отказался. А зря, с деньгами в то время была тоска зеленая. Еще помню очень прикольный, на мой взгляд, момент свадьбы.

В то время в каждом кафе исправно „служил“ какой-нибудь ансамбль лабухов, вечер за вечером услаждавших слух публики, в то время до отказа переполняющей любое питейное заведение, всякими шлягерами типа „Мадонна“ Серова, „Лаванда“ Ротару, „Листья желтые“ Паулса и т. д.

Такие же лабухи и то же самое играли и в вечер нашей свадьбы. Возбужденный веселым времяпровождением Игорь Семенов в какой-то момент встал, тряхнул своей львиной гривой и подошел к лабухам. О чем-то они пошептались, после чего лицо главного лабуха надменно вытянулось, губы скривились в мерзкой усмешке, но тем не менее он кивнул своим подельникам по группе, и они, отложив инструменты, отошли в сторону.

Игорь сел за рояль, придвинул к себе вокальный микрофон и с пылом-жаром грянул восхитительным голосом один из своих патетических рок-гимнов.

Во всем кабаке немедленно стихло. Мы находились на втором этаже, тишина установилась и на этаже внизу, все изумленно уставились на поющего монстра Игоря Семенова.

Игорь спел, грянул гром аплодисментов, а какая-та девушка подбежала к Игорю и вручила ему букетик цветов – полагаю, вытащенный из вазочек, кои украшали каждый столик.

И это еще не все! Все вокруг встали и стали рукоплескать. Игорек сразу растаял и уже приготовился дать полновесный акустический концерт, но местные лабухи, осознав, что им после этого уже будет не пережить унижения, резко вскочили, подбежали к Игорю, оттеснили его от рояля, схватили свои инструменты и уже через несколько секунд в зале загремело: „Позади крутой поворот, позади обманчивый лед…“ в любительской интерпретации.

Питерский повод

Читатель, которому хватило терпения дочитать до этого места, логично спросит: а какое все это отношение имеет к Виктору Цою? Имеет. Несмотря на то что ребята не смогли приехать ко мне на свадьбу, мы договорились, что они навестят и поздравят нас в Питере, куда мы с женой и моими питерскими друзьями уже на следующий день отправились на поезде.

По приезду в Ленинград мы созвонились с Марьяной и Виктором и договорились о встрече. Наш друг Володька Марков великодушно предоставил для встречи свою роскошную квартиру на набережной Мойки, где он проживал с мамой и папой. Я из Таллина привез несколько „вкусненьких“ бутылочек: эстонских наливочек, что-то типа бренди, ликер „Вана Таллинн“ – и в назначенный день приволок все к Володе. Туда же пришли и остальные питерские друзья, бывшие у нас на свадьбе.

Моя жена Оксана красиво порезала и разложила нехитрую закуску, расставила бутылочки… До прихода высоких гостей оставалось еще около 40 минут. Мои друзья голодными и страждущими взглядами окидывали закуску и выпивку, но я очень строго отгонял их от стола: „Это для Цоев!“

За 15 минут воспаленный мозг Дмитрия выдал тезис, против которого я не устоял: „Так ведь им будет самим неловко, когда они придут и увидят, что их так официально ждут. Надо создать неформальную атмосферу!“ – и с этими словами он стянул со стола бутылку коньяка.

Не успел я возмущенно высказать все, что я думаю, как в дверь позвонили и на пороге появились наши гости: Виктор и Марьяна Цой, а также, к большой радости, прекрасный человек, гитарист группы Юра Каспарян.

Мы прошли в комнату, расселись за столом, и, кстати, я получил очень ценный по тем временам подарок: прекрасный постер двойного альбома Red Wave („Красная волна“), который на днях выпустила Джоанна Стрингрей, американка, которая сначала потеряла голову от русского языка, а потом из-за Юры Каспаряна, став его женой.

Постер был шикарный, с массой интересных фото, любой фанат русского рока душу отдал бы за такой раритет. Оксана очень красиво оформила этот постер в деревянный багет, и он долгие годы висел на стенах по местам моего жительства.

И вот, если мы уже упомянули Джоанну, то в момент нашей посиделки оказалось, что Юра договорился с Джоанной о свидании и встреча должна была произойти очень скоро, совсем рядом от Вовкиной квартиры, на популярном месте для „стрелок“ – выходе из метро „Канал Грибоедова“. Тем не менее Юрий опаздывал, и поэтому он взял и позвонил Джоанне, что, мол, задерживается…

Несмотря на свою внешнюю незначительность, Каспарян, сам того не желая, совершил судьбоносный поступок в жизни Володи Маркова. Чтобы это понять, необходимо небольшое авторское отступление. Вообще-то фамилия Володи по отцу Вольфсон. Ну, Вы сами понимаете, что в застойные времена с подобной фамилией ни о какой юридической карьере, да и о чем-либо другом можно было только мечтать.

Володя одолжил фамилию у своей замечательной мамы и зазвучал вполне благонадежно: Владимир Марков – студент последнего курса знаменитой Юридической академии города Ленинграда. Мама – Марина Николаевна – больше всех на свете любила Володьку и поэтому поддерживала его во всем, уважала, терпела и привечала всех его друзей, включая самых непутевых и сомнительных.

Квартира у Вовки всегда была открыта для них, дом – хлебосольный и просторный и, как всякая квартира интеллигентных людей, забит книгами.

Кроме того, мама Володи была одним из самых чтимых, знаменитых и уважаемых преподавателей этой самой академии. В ее учениках были и Димка Медведь – будущий президент России Дмитрий Медведев, юрист и космонавт, депутат Юрий Батурин и многие другие известные люди.

Володькиного отца, фамилия которого не вызывала сомнения в его благородном происхождении, я за все годы никогда не видел. Он был суперзасекреченным конструктором каких-то не менее суперпуперновых подводных лодок и поэтому все свое время проводил в командировке, почему-то на Иссык-Куле.

Разумеется, домашний телефон суперзасекреченного конструктора суперзасекреченных подводных лодок прослушивался КГБ. И звонок по этому телефону американской гражданке, да еще с весьма сомнительной, по мнению совковых спецслужб, репутацией сразу же был зафиксирован и вызвал неадекватную реакцию.

Буквально через три дня Вовик отправился на распределение. Место в прокуратуре было давно за ним зарезервировано. Однако Вовке дали от ворот поворот, и он не получил в Питере места обычного юрисконсульта на каком-нибудь заводе.

Вовка с горя напился и махнул рукой на честолюбивые планы в отношении юридической карьеры. Вскоре он эмигрировал в Израиль, вернул себе отцовскую фамилию, но в конце 1990-х вернулся в Россию, в свой родной город на Неве, и ныне достойно продолжает семейные традиции: является известным специалистом в области гражданского и римского права, доцентом на кафедре одного из престижнейших питерских вузов, а также основателем Интернет-форума для самостоятельных путешественников, отец троих детей. Такое вот влияние оказала на судьбу Володи Маркова-Вольфсона, казалось бы, мимолетная вечеринка с группой „Кино“».^[79]

Николай Мейнерт:

«Не так давно Наташа Васильева-Халл прислала мне изданный альбом фотографий „Кино“. Я вообще не знал о существовании фотографий „Кино“ у нас в Таллине, пока не увидел их в альбоме Наташи. Некоторые из них сделаны в Таллине, насколько помню, после концерта, организованного Марком Шлямовичем – 6 октября 1986 года. Очень хорошо, что фотографии сохранились, потому что в памяти осталось не так уж и много. Мне так вообще сложно что-то вспомнить, поскольку концерты Цоя („Кино“ и сольные) я видел многократно, и, к сожалению, конкретного мало помню. Помню, „Кино“ выступало в доме Братства Черноголовых. Шведское посольство рядом с ним, в соседнем здании, а этот зал-клуб действовал до недавнего времени. В силу некоторой оторванности от таллинских реалий я не знаю его статуса ныне, но еще недавно читал о дебатах по поводу возможной приватизации этого исторического здания. А концертов в то время там проходило много всяких, преимущественно камерных. И кое-кто из рок-групп тоже изредка появлялся… Где-то в моих архивах есть – по меньшей мере одно – письмо Виктора ко мне, когда он присылал свои записи для моей на тот момент в СССР уникальной радиопрограммы на Эстонском радио „Ритм-студия“. В Эстонии у нас все было проще…»^[80]

Эдвард Литвинов:

«Я помню концерт Цоя, в Доме Братства Черноголовых… Меня тогда Коля Мейнерт туда пригласил. Помню, что сидел в первом ряду благодаря протекции. „Кино“ было явно необычно и непривычно для меня в смысле музыки… Это был первый и последний раз, когда я видел Цоя. Сейчас там шведское посольство. А что там тогда было, не помню. Но был маленький такой зальчик…»^[81]

Георгий Гурьянов:

«Я не помню само выступление, сам концерт, но помню, как мы проводили там время, гуляли по Таллину. Я помню все, кроме момента выступления… Мне везде нравилось с ребятами. Даже в Киеве после Чернобыля. Как бы я там ни противился, но я получил большое удовольствие».^[82]

Дмитрий Конрадт, фотограф Ленинградского рок-клуба:

«Я был фотографом ЛРК, фотографировал „Кино“ на концертах и в жизни, Цой часто обращался ко мне с просьбой сфотографировать группу, мы с ним встречались, я делал фотографии… Я ездил с „Кино“ на гастроли в Таллин, правда, фотографии оттуда получились не очень хорошими, было довольно темно, мы бродили по городу просто, и я фотографировал. Света тогда вообще было довольно мало и на концертах, поэтому получить качественные фото было очень сложно. К примеру, в рок-клубе был свой свет. Но он был очень плохой, и я пытался при съемке использовать свой».^[83]

Николай Краснопевцев, в прошлом поклонник «Кино»:

«Мне было 17 лет, ездил я в Таллин, на концерт „Кино“, „писчал“ и „вересчал“ на этом концерте, фотоаппаратом „Зенит“ размахивал, за кулисы ходил и т. д. Я сейчас совсем не фанат „Кино“, но вспомнить-то об этом мне очень приятно… Но, надо сказать, что лично с Виктором я знаком не был, мелкий тогда еще был, только фотографировал немного, на концертах был на нескольких».^[84]

О самом концерте в Таллине и его организации выше уже рассказано словами самого Марка, но можно кое-что добавить.

Например, фотограф Наташа Васильева вспоминала, как Цой едва не подрался с каким-то местным гопником в одном из пивбаров Таллина. Наташа особенно отметила в своих воспоминаниях, как смело и решительно (а главное – молча) Виктор осадил агрессивного персонажа. Кстати, восточное умение Цоя мгновенно превращаться из кажущейся совершенно безобидной бабочки в ядовитого скорпиона отмечали многие, очевидно, это было одной из черт, которые достались Виктору в наследство с корейскими корнями…

20 июня 1986 года. Киев. Концерт в Доме ученых. «Счетчик Гейгера»

Роман Альтер, музыкальный консультант фильма «Конец каникул», организатор почти всех последующих концертов «Кино» на Украине:

«Концерт в Доме ученых организовывал Шериф. Но привезли Цоя в Киев мы, а он только помог организовать сам концерт. Как раз это было в день рождения Цоя. Есть фотографии даже, где он с ромашками сидит… Мне они нравились больше всего, поэтому мы их и выбрали. „Кино“ в смысле.

Саша Шериф как-то узнал, что в Доме ученых можно провести какое-то мероприятие. Разумеется, ни о какой группе „Кино“ никто ничего не знал, и он как-то умудрился легко убедить директора пригласить перспективную молодежную группу. Зал Дома ученых забит был до отказа просто. Ученые, пришедшие на концерт, просто отвязались, размахивали галстуками и пиджаками… Была полная импровизация.

Шерифу тогда досталось. Во время концерта в зал ворвалась директор Дома ученых и, вытащив его за руку в коридор, потребовала немедленно прекратить „это безобразие“. Она сочла группу „Кино“ фашистами и назвала их песню „Перемен!“ настоящей диверсией… Шериф смог протянуть время в разборках с директрисой, и концерт благополучно был завершен».^[85]

28–29 сентября 1986 года. Квартирный концерт в Ленинграде

28–29 сентября 1986 года в Ленинграде Виктор Цой вместе с Юрием Каспаряном сыграли небольшой квартирный концерт для немецких студентов, на улице Подводника Кузьмина. Сохранилось несколько не очень отчетливых фотографий, сделанных Виктором Морозовым, и небольшое воспоминание очевидца.

Из воспоминаний:

«Концерт проходил у меня на квартире в Ленинграде на улице Подводника Кузьмина, дом 1/2, осенью 1986 года, за день или за два до концерта в „Красном Октябре“. Играли Цой и Юра Каспарян, еще была Марина Смирнова, которая потом снималась в „Игле“, были какие-то немцы. Играли полтора часа, потом пили. Вход был 1 рубль и бутылка – кто что принесет. Фотограф на квартирнике был Виктор Морозов (он умер). После концерта, когда расходились, Цой продал несколько контрамарок на концерт по 50 копеек, у Юры было две, и он так отдал…»^[86]

30 сентября 1986 года. «Кино» в Ленинграде. ДК «Красный Октябрь»

Дмитрий Защеринский:

«Первый концерт, на который я попал в моей жизни, был осенью. В петербургской осени есть время, период, когда достаточно рано темнеет (по сравнению с белыми ночами, когда не темнеет вообще), но еще достаточно тепло и комфортно, температура кружится вокруг 10 градусов. Концерт начинался в семь или восемь вечера. Место также было мне не известно. Это был ДК „Красный Октябрь“ на площади Добролюбова (города я тогда не знал, так как жил в Пушкине). Мы доехали до станции метро „Невский проспект“ и дальше ехали на троллейбусе несколько остановок, затем вышли и шли пешком, петляя по малознакомым узким улицам… Подошли к площади, на которой стоял Дом культуры. Уже на подходе стало понятно, что что-то изменилось: с нами, видимо, к той же цели шли другие молодые люди группами, парами и поодиночке, но все они отличались от обычных людей на улице, как строй солдат отличается от пешеходов… Все были веселыми, позитивными и необычно одетыми (потом это станет называться термином „неформально“). Одежда преобладала черных цветов и нетривиального дизайна разных стилей (учтите, что в моде того времени все было как на телевидении и в политической жизни). При подходе к ДК концентрация групп нарастала, а у самого входа в ДК творилось невообразимое: была толпа и давка на вход. С такой концентрацией людей можно было встретиться в те времена только в торговле, когда продавали какой-нибудь дефицит: бананы, сгущенку, гречневую кашу… Или в железнодорожных и авиакассах, где также не хватало билетов на юг и еще куда-нибудь. Мы отстояли давку, протолкались в двери в ДК (двустворчатой, но открытой только на одну створку – так, чтобы мог протиснуться только один человек). Позже я узнал, что это традиция. В дверях нас встретил кордон, состоявший из двух пожилых билетерш ДК, которые были насмерть перепуганы таким ажиотажным спросом на их помещение и видом прибывающих посетителей, каких-то администраторов зала, дружинников (была такая форма народной полиции), людей такого же вида, как и прибывающие, но с ответственными взглядами, относящимися к менеджменту концерта…

Мы вошли в фойе ДК, которое было заполнено такими же молодыми, энергичными, общающимися людьми, похожими, как на подбор, и главное, что бросалось в глаза, – живыми и органичными. Далее мы прошли в зал. Наши билеты были на 10 или 11 ряду прямо по центру, плотность людей в зале также была неестественной. Люди стояли и сидели на чем только можно (кроме самих кресел зала): на ступенях лестницы, амфитеатра, стояли у стен, стояли у сцены, перед первыми рядами… (Только потом я узнал, что на любой концерт того времени разными путями набивалось в 2–3 раза больше публики, чем сидячих мест в зале.) Но пока они все стояли вдоль стен либо сидели на ступенях. Среди этой публики (в основном молодой и разношерстно одетой) выделялась группа людей другого возраста – старше в среднем на 10–20 лет, классически одетых и сидевших прямо перед нашими местами. Время от времени к ним кто-то подходил или подбегал, что-то спрашивал, уточнял и уходил. Они были центром какого-то административного поклонения.

Как называется группа, на которую мы идем, и что она играет, я не знал (точнее, название мне приятель сказал, но оно для меня ничего не значило, просто слово, как слово банан, или морковь… Без ассоциаций…) Но атмосфера приближающегося действа на 180 градусов отличалась от атмосферы той жизни, в которой я жил и жило общество. Это завораживало. Начался концерт, при первом виде выходивших на сцену людей зал пришел в неистовство: крики, свист и выражение эмоций зашкаливали все виденное и слышанное ранее. Вышли солист, два гитариста и два ударника (что странно). С первыми аккордами зал стал подпевать, энергия свистков и шума приобрела направленный характер, каждую новую песню зал встречал овациями и овациями провожал, в зале творилось неистовство. Так начался первый концерт Ленинградского рок-клуба, на который я попал. На сцене была группа „Кино“.

Концерт продолжался, энергия зала пульсировала по нарастающей… Большая часть зала стояла, это было следствием того, что стояли люди перед сценой, они загораживали вид первым рядам, вставали те и так далее. Стояли в проходах. Группа играла все более любимые песни, темп и энергия которых нарастали. Группа стояла, как и зал, что придавало своеобразный визуальный дизайн. Дело в том, что „Кино“ выступало не только с двумя ударными установками (на второй, как выяснилось потом, играл Сергей Бугаев “Африка”), но и ударники стояли, это не встречалось больше ни у кого, однако придавало ритмам большую динамику, и „вертикальную архитектуру“.

Солист Виктор Цой пел без гитары, его движения были подчинены своеобразной пластике, одет он был также своеобразно: в черный комбинезон, перетянутый снаружи ремнем электросварщика, который имел два ряда застежек. В какой-то момент у соло-гитариста (Каспаряна) порвалась струна, и группа была вынуждена сделать перерыв. Музыканты ушли со сцены, в зале повисло безмолвие. Пауза продолжалась и затягивалась… Из-за кулис на сцену вышел солист, уже с гитарой. Его встретили овациями. Он немногословно сказал в микрофон, что порвалась струна и нужна пауза для ее замены, а пока он сыграет один. Он начал играть, зал стал подпевать каждое слово мелодичной песни. Так я в первый и единственный раз услышал исполнение песни, ставшей культовым произведением – „Алюминиевые огурцы“. Позже оказалось, что ни один концерт рок-клуба не был похож ни на какой другой, двух одинаковых не было, даже если группа давала концерты два дня подряд. Затем вышли музыканты, и концерт продолжился. В одном из ударников я узнал человека, несколько раз подходившего к нашим впереди сидящим соседям и говорившего, видимо, с самым главным человеком в возрасте из этой группы. Позже, через несколько лет, я узнал в этом человеке известного советского режиссера Сергея Соловьева, выпустившего фильм „Асса“, а в тот вечер так же, как и мы, первый раз пришедшего на концерт „Кино“ со своей творческой группой. Концерт закончился несколькими бисами, группа уходила, но ее вновь вызывали, весь зал стоял. Музыканты были мокрые от пота, такими же мокрыми были первые ряды стоящих и все, кто двигался в ритм. Овации и рукоплескания были неподдельными и живыми, сильно отличавшимися от оваций партийных съездов и пленумов, транслируемых в тот период по Центральному телевидению…»^[87]

19 октября 1986 года. Концерт в ленинградском Дворце молодежи

19 октября 1986 года прошел концерт во Дворце молодежи, когда впервые на сцене с группой «Кино» появилась Джоанна Стингрей. Цой пел с ней песню «Двигайся, двигайся, танцуй со мной».

Марьяна Цой:

«Я совершенно от него этого не ожидала, стояла за кулисами (я обычно стою за кулисами, очень редко смотрю из зала, потому что у меня всегда ощущение, что что-то случится, а в зале столько народу, мне будет не выбраться). Джоанна попросила ее как-то представить. Цой взял микрофон – ну, думаю, сейчас скажет: „А вот Джоанна Стингрей“. А он вдруг взял и выдал, что, несмотря на недостижение соглашения между нашими странами в Рейкьявике (не знаю, как он это выговорил), мы хотим доказать, что мы хотим мира. Это была целая фраза, и это было невероятно!

Все просто замерли…»^[88]

Джоанна Стингрей:

«Я была очень взволнована. Первоначально я должна была присоединиться к Борису и „Аквариуму“ на сцене рок-клуба, на концерте, но прямо перед концертом Коля Михайлов (директор рок-клуба) сказал Борису, что КГБ узнало, что я собираюсь петь, и что лучше не делать этого. Я не выходила на сцену, но подошел Цой и сказал: „Эй, Джо, мы даем концерт во Дворце молодежи, и я хочу, чтобы ты вышла и спела вместе с нами. Что они могут нам сделать? Мы покажем, как русские и американцы ладят, так что давайте просто сделаем это“.

Когда он вывел меня на сцену, я была так удивлена толпе зрителей, которые буквально сходили с ума… Это был один из самых захватывающих периодов в моей жизни».^[89]

Необходимо отметить, что на концерте 19 октября в ЛДМ в составе «Кино» появился второй бас-гитарист Андрей Крисанов, талантливый художник, сотрудничавший помимо «Кино» с Сергеем Курехиным. Крисанов проиграл с «киношниками» почти год и стал автором обложки альбома «Группа крови».

25 октября 1986 года. Концерт в Кирове

25 октября 1986 года группа «Кино» выступила в Кирове, в рамках открытия местного рок-клуба и первого рок-фестиваля. Организатором данного концерта выступил Сергей “Джекки” Перминов (из группы «ЧП»). Первый вятский рок-фестиваль состоялся в ДК металлургов, где на тот момент работал Перминов, иногда замещая директора Людмилу Пикову. Изначально планировалось, что фестиваль посетит группа «Странные игры», но «Странные игры» приехать не смогли, и Виктор Сологуб предложил группу «Кино», и даже поехал вместе с ними. Вятские любители рок-н-ролла, ждавшие «Странные игры» или на худой конец «АукцЫон», большой компанией приехали на вокзал встречать ленинградских рокеров, и когда из вагона показались «киношники», многие из встречающих откровенно «скисли». «А-а-а-а… „Кино“… Здрасьте…»

Валерий Девяткин:

«Я знать не знал, что устраивается какой-то фестиваль, не видел никаких афиш и уж тем более не имел представления ни о каком Цое и „Кино“… И вот когда я зашел в зальчик, где все это должно было происходить, там уже выступало несколько команд. Играл „Шанс“ из ДК шинников, „Аттракцион“ из ДК строителей. Потом на сцену вышли „ЧП“: Перминов, Федяков, Пух, Быков и Кремлев. Это было потрясно: их музыка отличалась от официального рока тем, что имела большую энергию протеста, пусть даже не совсем оформленного и не совсем осознанного. Вся молодежь ринулась к сцене, все засвистели, замахали руками…

Тем временем „ЧП“ отыграли, на сцену вышел ведущий и объявил, что вместо групп „АукцЫон“ и „Странные игры“ выступит Виктор Цой и группа „Кино“ – встречайте!

А я еще в антракте бродил по коридорам ДК, заглядывал во все щели и двери. Открываю одну из дверей и вижу: сидят незнакомые тогда музыканты „ЧП“ и „Кино“. Рядом с ними могуче возвышается Вилен Агаев. Он удивленно спросил у меня: „А ты-то тут как оказался?“ – „А я пацифист“, – ответил я. „А-а-а-а…“ – понимающе произнес тот и вручил мне полстакана, которые я тут же без закуси выпил. Потом Агаев с волнением в голосе показал мне на один из углов гримерной: „Вон Цой!“ Мне же было абсолютно пофигу. Я не знал, кто это такой. Потом в дверях гримерной я не раз сталкивался с Цоем, но внимания на это практически не обращал… Цой был простым парнем, но чувствовалось, что он знает себе цену, что время и подтвердило.

Когда они заиграли, я поначалу подумал, что „ЧП“ получше будет, но смотрю: публика кричит, машет руками пуще прежнего… Все „киношники“ были в черных робах, и на спинах у них было написано: „Кино“. Музыканты совершенно не двигались по сцене, только Цой тихонько пританцовывал. Исполняли, помнится, „Тем, кто ложится спать, спокойного сна“.

На следующий день все было то же самое. Вот только в „Кино“ я воткнулся гораздо серьезнее. И тексты и музыка у Цоя были гораздо круче, чем у „ЧП“…»^[90]

Сохранилось несколько ужасного качества фотографий – группа «Кино» в окружении Сергея Перминова, Виктора Сологуба и вятских любителей рока.

Виктор Сологуб, рок-музыкант:

«Ничего толком не помню. Только завтрак в гостинице и обратную дорогу, когда пьяный Витя с верхней полки упал. Потом мы с Гурьяновым в Москве разругались зачем-то. Молодые были, глупые! Потом помирились. Последние пару лет перед его смертью встречались и даже пару раз джемовали у него дома с винилом и моими машинками. Играли, импровизировали».^[91]

Михаил Коковихин:

«Это был знаменитый сейшен! Помню, кагэбэшники (типа Юрия Исупова) в черной „Волге“ отслеживали наплыв „диссидюг“ вроде Леши Безденежных. Виктор Цой – тоже в черном – незабываемо пел: „Перемен! Мы ждем перемен!“»^[92]

6 декабря 1986 года. Москва. Кафе «Метелица»

Открытое столкновение рокеров и власти произошло 6 декабря 1986 года в кафе «Метелица». Комсомол решил провести день творческой молодежи и выделил каждому жанру одно из центральных кафе на проспекте Калинина. Рокерам выставили неплохой аппарат от Намина, и хотя пропуска распределялись строго бюрократически, вся подпольная мафия пришла поглазеть на новый облик бывшего притона фарцов и наркоманов. Но до того, как Гарик Сукачев, Цой и другие возьмутся за гитары, предполагалась открытая дискуссия.

Однако пробравшийся вопреки воле организаторов концерта на сцену Святослав Задерий (представлявший уже тогда группу «Нате!») тоже исполнил две песни: «Шпиономания» и «Антиромантика» – после чего устроители концерта, запуганные дежурившими в зале сотрудниками КГБ, вырубили электричество выступавшей вслед за «Нате!» группе «Кино». В результате толпа зрителей распевала цоевскую «Электричку» под дробь ударных, не забыв при этом слегка настучать по голове электромонтеру-любителю, разбиравшемуся с проводами у пульта. По счастливой случайности Сергей Борисов, заплативший червонец швейцару, смог пронести в зал видеокамеру и сделать запись, которая дошла до поклонников – правда, в несколько урезанном виде.

Илья Смирнов:

«В кафе „Метелица“ на официальном комсомольском мероприятии Слава Задерий спел явную антисоветчину, власти спохватились и выключили электричество Цою».^[93]

Сергей Борисов, фотограф:

«Я посещал много разных мест и выставок, таская с собой как фото-, так и видеокамеру. Я даже не в состоянии вспомнить сразу, где я тогда успел побывать. Но некоторые события помню отчетливо: например, выступление в „Валдае“, где была выставка и уже звучало слово „Асса“ – как заклинание или боевой клич. Тенденция у многих модных центровых мест была такова, чтобы впихнуть все самое новое и малоизвестное.

В „Метелице“ было запрещено снимать, и я был вынужден сдать сумку с камерой в гардероб. Там тоже был винегрет из Криса Кельми и Макаревича – это было уже не их время, но они об этом еще не знали – и были заявлены действительные герои этого времени: „Черный обелиск“ и „Кино“. Поэтому я, пользуясь советским организационным дебилизмом, вернулся в гардероб, взял сумку, вынул камеру в туалете и пошел снимать. Запрещали и обыскивали только на входе. Во время выступления „Кино“ администрация (с красными книжечками в кармане) после первой же песни попросила их покинуть сцену. Но Цой, не обращая на это внимания, запел „Электричку“. Менты отключили электричество, но они явно не понимали, с кем имеют дело: концерт продолжился в акустике. Зал стал скандировать вместе с Цоем: „Электричка везет меня туда, куда я не хочу“. Это произвело очень сильное впечатление. Менты вылезли на сцену и объявили, что концерт окончен по техническим причинам. Я не знаю точно, что подразумевалось под словом „Асса“, возможно, остальные тоже, но это что-то понеслось и стало сильно напрягать администрацию культурных мест».^[94]

Георгий Гурьянов:

«Я помню прекрасно. Очень хорошо помню. Но поиграть там так и не удалось. Две-три песни и все».^[95]

Юрий Каспарян:

«Этот концерт можно увидеть на YouTube. Мы смеялись, потому что это было уже то время, когда все стало можно, ну реально все это уже не преследовалось. Это, как Ахматова говорила про Пастернака вроде, „вон как нашего рыжего прижали, карьеру ему делают“.^[96] Вот примерно так и у нас получилось. Такой героический угар. Я все понимаю, но просто реально уже все было можно, а тут какие-то запреты. В общем, у людей какие-то рефлексы сработали последние. Причем нам это и не нужно было в принципе. Обычный концерт был бы веселей. А тут получилось такое нечто с диссидентским налетом. А мы никогда не были диссидентами».^[97]

25 декабря 1986 года. Ленинград. ЛРК

25 декабря Кинчев праздновал день рождения в Ленинградском рок-клубе. Как вспоминали очевидцы, сам юбиляр во время исполнения цоевского «Транквилизатора» танцевал в одном из проходов, чем жутко забавлял собравшуюся публику, не замедлившую к нему присоединиться.

Часть 3. 1987–1990

Март 1987 года. Дубна. ДК «Мир»

В марте 1987 года Цой с Каспаряном едут в город подмосковных физиков-ядерщиков Дубну, где Цой ранее уже бывал с Марьяной.

Сергей Попов:

«Хорошо помню этот прекрасный концерт. Виктор уже был в этом ДК, но один. С Каспаряном было еще лучше, он отличный гитарист – умный, изобретательный, тонкий».^[98]

Сергей Муравьев:

«Вот на акустике мы как-то не особо рубились, насколько я помню. Но я тогда „Кино“ услышал раз в третий всего. И трезвый был. Сухой закон, все по талонам…»^[99]

Сохранились прекрасные фотографии работы Игоря Бельведерского, которые впоследствии были использованы в оформлении диска с записью концерта в Дубне.

8 марта 1987 года. Концерт в Челябинске

8 марта 1987 года в восемь утра группа приехала в Челябинск (накануне они отыграли концерт в Миассе).

Когда «Москвич» белого цвета с группой «Кино» подъехал к зданию ЧПИ, ныне ЮУрГУ, возле входа уже собралась толпа фанатов. Чтобы попасть на концерт, поклонникам приходилось подпольно доставать билеты, это были праздничные открытки со специальной печатью.

За общением группы с фанатами пристально наблюдали представители местной комсомольской организации. Известно, что, когда кто-то из поклонников поставил бутылку пива на крышу машины, это чуть не стало поводом для отмены концерта.

«Компетентные органы» придрались к документам, которые у музыкантов были оформлены не так, как считали нужным в Челябинске. И гастроли решили запретить вообще, но, опасаясь реакции студентов, к главному корпусу политеха стянули чуть ли не весь гарнизон челябинской милиции во главе с областным начальством. Публика оказалась сильнее – после фактического разгрома зала концерт состоялся. Место проведения следующих двух концертов держали в строжайшей тайне. О них знали только свои. Цою устроили встречу с челябинскими педагогами, на которую, напугав учителей, все же пробрались многие любители рока. Последним стал квартирник в общежитии ЧелГУ.

Один из организаторов той самой встречи Дмитрий Филиппов рассказывал: после выступления в ЧПИ Цоя вместе с группой расположили в общежитии, где всю ночь напролет они пели песни.

«Цой очень любил пельмени, помню, ел он их с удовольствием, – делится воспоминаниями Дмитрий Филиппов. – Концерт проходил в холле на восьмом этаже. Тогда пришло очень много людей». По словам Дмитрия Филиппова, он тогда и не думал, что Виктор Цой может оказаться таким скромным и молчаливым. После концерта фанаты весело общались со звездой, и он без вопросов раздавал всем желающим автографы.

Третий концерт проходил в Доме учителя, ныне Творческом центре для детей «Автограф». Зрители были очень рады знакомству с ленинградской группой и Виктором Цоем. По воспоминаниям людей, перед группой сидел мальчик лет двенадцати и записывал все на катушечный магнитофон.

«К сожалению, мальчика уже не найти, – делится один из преподавателей. – А он мог стать счастливым обладателем уникальных записей».^[100]

Юрий Каспарян:

«У меня замечательно отпечатался в памяти концерт в городе Челябинск. У нас был концерт в городе Миасс, и потом нас отвезли в соседний город – Челябинск. А там решили прикрутить краник и устроили заседание партбюро или заседание обкома. И часа два или три они решали, что делать, жестко тормозили концерт. От этого возникли какие-то трения с народными массами. Произошел разгром зала. В результате они согласились, нам как всегда было все равно… Хотя, во всяком случае для меня, это было свежо. Как Виктор отнесся к этому? Ну как к этому можно отнестись? Ну траблы какие-то. В тот моментик он что-то высказывал такое, конечно. Такие моменты происходили потому, что не было организации гастрольной деятельности совершенно, практики не было…»^[101]

Георгий Гурьянов:

«Ну в Челябинске, я помню, там сломали двери и стулья. Такое было дело… Обычное. Ко мне, бандерлоги… Зал разгромили совсем. Вынесли двери вместе с коробкой. Это было в университете, по-моему, в актовом зале, огромные такие дубовые двери…»^[102]

Игорь Тихомиров:

«Были выломаны двери. Руководство этого университета было в шоке. Студенты разрушили просто актовый зал».^[103]

20 марта 1987 года. Симферополь

20 марта 1987 года Виктор Цой выступает в КЗ Симферопольского музыкального училища им. П. И. Чайковского.

Ирина Легкодух, актриса, писательница, киносценаристка:

«Это было, по-моему, в тот год, когда „Асса“ снималась. Витя жил в Ялте, в гостинице „Украина“, пошел снег, съемки остановили. И он сидит в гостишке без денег. Совершенно. И чахнет. Мы ему в Симферополе устроили творческую встречу. Чтоб деньги собрать. В музучилище (сейчас консерватория). Там сцена очень высокая и большая, для симфонических оркестров. Поэтому сделали так: для удобства и чтобы время сократить, я сидела в зале с микрофоном и читала записки, которые мне по рядам передавали, а Витя одиноко сидел на сцене, пел песни под гитару и отвечал на вопросы, которые я зачитывала. Называлось это „встреча со зрителями“, так как Цой за неделю просто никак не успевал подготовить полноценную программу и группы с ним не было. Меня поразило, что зал был битком набит, мы ведь даже толком рекламу не успели сделать, а на одного-единственного Цоя собрался огромный зал украинского театра. Виктор пел, отвечал на вопросы, я сидела в центре зала и фильтровала записки. Самый роскошный вопрос был такой: „Скажите, пожалуйста, что означает „у-у-у, транквилизатор“?“ Виктор, даже не задумываясь, ответил: „У-у-у – это бессмысленный набор звуков, а транквилизатор – это лекарство“.

Потом мы поехали к нам, и есть фотка – как раз, мне кажется, у меня дома, после этого концерта, потому что Витя в концертной рубашке и я с прической такой идиотской. Воспоминания от этого дня, конечно, светлые: мы же собрали за этот концерт почти 600 рублей, которые потом честно поделили. Я была тогда прямо очень популярная в Симферополе актриса, чем немилосердно и пользовалась, то есть какой угодно и где угодно могла концерт устроить, а Витя – восходящая рок-звезда из Питера. Мало того, на деньги эти мы устроили праздник жизни, а потом еще поехали в Ялту, где убедили все-таки Соловьева продолжать съемки „Ассы“, несмотря на снегопад. И правильно убедили – эта заснеженная Ялта создает всю странность и выразительность его фильма.

Возможно, среди каких-нибудь записей Цоя сохранилось такое шуточное произведение, издевательское, про мажоров. Это была такая тетрадь, от которой весь Коктебель угонялся. И мы в этот кодекс все вместе придумывали новые и новые параграфы. Витя носился с этой тетрадью, и, кажется, она у него и осталась. Он вроде бы потом такое произведение придумал – „Неоромантика“, или „Кодекс неоромантика“, или как-нибудь похоже. Что-то типа „…неоромантик не имеет права выходить из дому без спортивной сумки, из которой торчит теннисная ракетка „Вилсон“, неоромантик должен тонко разбираться как в марках женского, так и мужского нижнего белья и уметь на ощупь отличить фирму производителя…“ Мы этот трактат в Коктебеле придумывали, очень веселились. Витя записывал его, но не знаю, осталась ли эта запись. Есть еще и в Крыму, и в Москве несколько людей, которые тусили тогда с нами. Но я не знаю, были ли и сохранились ли у них еще какие-то фотки или материалы. Теоретически и у меня самой вроде бы где-то должны быть еще какие-то фотки Цоя или связанные с ним и записи какие-то рукописные или записочки там какие-нибудь. Но где они? Мы ведь тогда жили весело, не фотографировались так уж особо и архивов для истории не вели».^[104]

Николай Кунцевич:

«В 1987 году Виктор приехал из Симферополя, где он давал сольный концерт в концертном зале музыкального училища, и мы увиделись в Ленинградском дворце молодежи летом на фестивале Ленинградского рок-клуба. Виктор передал мне привет от симферопольских ребят. О чем говорили с ним, я не помню, но отношение ко мне было доброжелательным. Впоследствии мы с ним виделись редко».^[105]

24 апреля 1987 года. «Кино» в Ленинграде. ДК связи

28 апреля 1987 года группа «Кино» выступила с концертом в Ленинградском ДК работников связи.

Вадим Шестериков, фотограф:

«На этом концерте произошел такой случай: перед выходом на сцену Витя объяснял музыкантам задачу: „Первым выходит Гурьянов и начинает очень долго и монотонно бить по барабанам, затем подключается Игорь с басом, потом Юра, а под конец, когда всем уже надоест, выхожу я и мы начинаем „Транквилизатор“.

Из этого мало что получилось: Георгий уже на втором ударе развалил установку, и пришлось музыкантам выбегать на сцену, по новой устанавливать барабаны, а затем уже начинать песню. Но концерт все равно удался!»^[106]

15 апреля 1987 года. Рига. Выступление «Кино» в составе «Поп-механики»

Весной, 15 апреля 1987 года, в ДК рижского Института инженеров гражданской авиации состоялся концерт курехинской «Поп-механики» (совместно с Westbam – Максимилианом Ленцем, одним из самых успешных и популярных диджеев Германии) при участии всех музыкантов группы «Кино».

Максимилиан Ленц, он же Westbam, основатель и владелец Low Spirit:

«Мы познакомились с Курехиным в Риге в 1987 году, где я наблюдал работу диджеев с кассетными записями. Сергей как раз в то время выступал в Латвии с „Поп-механикой“ и предложил мне выступить в роли диджея на концерте на следующий день. Я согласился. Наш концерт был записан на магнитную ленту, которую буквально до дыр заслушивали самые разные люди в Берлине… Проект с Курехиным оказался популярным в Германии благодаря передаче на телеканале Neue Deutche Welle, а также благодаря миксам, сделанным с этой рижской кассеты».^[107]

Количество участников рижской записи просто не поддается описанию. Помимо Сергея Курехина, Максимилиана Ленца, Виктора Цоя, Юрия Каспаряна, Игоря Тихомирова, Георгия Гурьянова, Александра Ляпина, Сергея Бугаева и Тимура Новикова в них принимало участие еще более десятка человек, о многих из которых сейчас уже невозможно вспомнить. Было так много участников, что даже позабыли о Гаркуше, который читал текст во время концерта в Риге.

Концерт в Риге стал переломным для развития российской музыки того времени. Мало кто из нынешних клубных тусовщиков задумывался о том, когда в Петербурге впервые заговорили о техно. А произошло это как раз в 1987 году после упоминаемого рижского концерта.

Сергей Бугаев, художник, музыкант, шоумен:

«Рано или поздно надо было наводить мосты между западной и нашей музыкальной культурами. Во время нашей первой с Курехиным поездки за границу мы познакомились с DJ Westbam. После этой встречи мы начали притягивать берлинских диджеев в Санкт-Петербург. Так здесь открывалось новое движение».^[108]

Африка оказался прав. Именно после этой встречи питерские рокеры действительно начали притягивать берлинских диджеев в Санкт-Петербург, и это сотрудничество родило совершенно новое течение.

Надо сказать, что технику микса в 80-е активно применял Курехин, но Сергей принадлежал к джазовой школе, к эпохе авангарда, а Westbam представлял нечто совершенно неизведанное. Питерским модникам, в частности Георгию Гурьянову и Виктору Цою, вид диджея за вертушками показался жутко забавным. Впоследствии Гурьянов вспоминал, как сильно радовался Цой. Кстати, по словам Гурьянова, лидер «Кино» был абсолютным адептом электроники, человеком ритма.

Георгий Гурьянов:

«Я с детства любил британскую культуру, изучал английский язык и дружил с английскими студентами, учившимися в Ленинграде. Было начало 86-го года, и одна очаровательная англичанка подарила мне кассету Jack Trax. Я не говорю про Kraftwerk или про всю „новую романтику“ – OMD, Duran Duran, Dead Or Alive. Вы помните Spin Me Around? Все истоки моего увлечения электронной музыкой здесь. Виктор Цой тоже очень увлекался танцевальной музыкой: ритм для него был всем. Я с полной уверенностью могу назвать его человеком электронной культуры, который не имеет ничего общего с упырями, рок-н-рольщиками, бородачами и прочими уродами. Они до сих пор пытаются отстоять свое право на Виктора, но Витя был со мной.

Итак, 1987 год. „Популярная механика“ в полном составе вместе с группой „Кино“ едет в Ригу. Мы тогда близко дружили с Курехиным и играли решительно все. Нас было человек 7–8 и несколько шоуменов. Гаркуши, кажется, не было. Из придурков участвовали только Бугаев и Тимур Новиков. Мы ехали на фестиваль авангардной музыки, а параллельно в городе проходила большая выставка современного искусства. Тогда возникло первое прямое пересечение искусства и современной музыки на территории бывшего СССР. И там я впервые увидел Westbam. В качестве гостя на выставке он выступает с мастер-классом: показывает и объясняет, что такое „record art“. Демонстрирует он это, сводя на двух проигрывателях Technics песню Boim Um Chak Kraftwerk с Santa Esmeralda. Все свои действия он предельно наукообразно комментирует, ведь Westbam – семи пядей во лбу, у него чуть ли не два высших образования и он происходит из очень культурной семьи. Его мама – достаточно знаменитый художник, которую я очень уважаю как живописца. Процесс микширования нас рассмешил. Нам это показалось жутко несерьезным делом, и я помню, как смеялся Виктор. Westbam сводил диаметрально разных исполнителей.

После выступления Westbam мы немедленно знакомимся, гуляем по рижским кабакам и экспромтом даем совместный концерт.

Я был, мягко сказать, под впечатлением. Та кассета, гастроли в Риге – я обожал эйсид-хаус. В конце 80-х я уже мечтал и жил только этим. Саму технику микширования уже тогда активно применял Курехин в „Поп-механике“, но Сергей руководствовался абсолютно другой идеологией, принадлежал другой школе, другой эпохе. Чекасин, Курехин – они были джазистами, импровизаторами. Итак, мы знакомимся с Максимилианом, дружим и выступаем экспромтом все вместе: „Кино“, „Поп-механика“ и Westbam. Дядя Westbam, его приемный отец Уильям Родгар, создал электронную империю техно-музыки в Берлине. Конечно, он не смог бы сделать этого без гения Максимилиана Ленца. Компания Low Spirit – вообще полусемейное предприятие. Dr. Motte – вдохновитель и организатор берлинского Loveparade – из другой семьи.

Кстати. Все думали, что Westbam означает неправильно произнесенное словосочетание „западный автобан“ или „западная задница“, но это не так. Псевдоним, разумеется, двусоставный. Он означает „Вестфалия Бамбаата“. Вестфалия – земля в Западной Германии, где он родился, а Бамбаата – дань его уважения Африке Бамбаате».^[109]

Виктор Цой:

«Я вообще против термина „рок“ и не занимаюсь этим. Просто играю музыку, которая мне нравится».^[110]

Через 14 лет совместное выступление «Поп-механики» и Максимилиана Ленца было издано как альбом «Popularnaja Mehanika Feat. Westbam – Live At Riga».

19 мая 1987 года. «Кино» в Москве. ЦПК им. Горького. Зеленый театр. Съемки финала «Ассы»

Перед съемкой финальной сцены фильма с выступлением группы «Кино» по замыслу режиссера был устроен небольшой разогревающий публику концерт. По многочисленным воспоминаниям, первой выступала группа «Вежливый отказ», затем – «Звуки Му». Поскольку музыка «Вежливого отказа» была достаточно специфична и часто прерывалась всевозможными перфомансами, поклонники «Кино», ждущие Цоя, недовольно свистели и выкрикивали: «Уходи-и-и!!! Оставь телефон – и иди-и-и!!!»

Когда же выступление «Вежливого отказа» закончилось под одобрительные вопли зрителей, не очень вежливо отказавших (в большинстве своем) этой группе в уважении и понимании их музыки, на сцену вышли «Звуки Му», которые уже тогда были культовой рок-группой. Публика оживилась и приняла Мамонова «на ура».

После выступления «Звуков Му» на сцене наконец появился долгожданный Виктор Цой, еще не раскрученный тогда по телевизору кумир молодежи, а «широко известная в узких кругах» поклонников советского рок-андеграунда звезда. При появлении Цоя на сцене восторженный рев зрителей достиг своего максимума. По воспоминаниям очевидцев, было очень забавно слышать из толпы крики типа «Цой – отец родной!» Молодежь, увидев Цоя, буквально впала в экстаз, и после того как группа «Кино» исполнила пару песен и прекратила играть, зал просто взорвался.

Вышедший на сцену Сергей Соловьев попытался объяснить зрителям, что снимается фильм, необходимо помочь снять небольшой эпизод, но уже практически неуправляемая толпа, мало знакомая с творчеством Соловьева и вообще плохо представляющая себе, кто он такой, ничего не слушала. Собравшиеся громко требовали, чтобы «толстый мужик убирался на хер и чтобы Витька продолжил свое выступление».

Наконец часть зрителей, видя, что Цой со сцены не уходит, решила все-таки немного успокоиться и прислушаться к тому, что говорит этот «странный толстый мужик». В образовавшейся между криков паузе Соловьев, сорвав голос, сумел объяснить собравшимся, что он режиссер, что он снимает сейчас свой новый фильм, что в данный момент ему нужно снять очень важный эпизод этого фильма, как раз с участием группы «Кино», и что он очень просит всех зрителей ему в этом помочь.

Поняв наконец, в чем дело, толпа вновь радостно загудела, причем ее радость мало смутило даже упоминание о фонограмме, под которую будет петь Цой. Тех же, кто недовольно засвистел, Соловьев успокоил тем, что после того как нужный ему эпизод будет снят, выступление группы «Кино» продолжится и все песни будут дальше опять исполняться вживую, без всяких фонограмм, поскольку под фонограмму надо только снять песню в этом эпизоде, а то вживую при киносъемке нельзя.

Появившиеся на сцене трое или четверо людей из съемочной группы начали разрывать вынесенные упаковки, доставать оттуда спичечные коробки и забрасывать эти коробки в первые ряды. Сквозь вновь усилившийся радостный рев толпы зрителей Соловьев с трудом пояснил, что горящие спички необходимы для сюжета и что поймавшие эти коробки должны передавать их дальше, чтобы досталось всем. Коробок со спичками было очень много, и, если судить по снятому эпизоду фильма, спички достались действительно практически всем зрителям.

Собравшиеся, проникнувшись столь высокой идеей помочь «важнейшему из искусств», принялись разбрасывать коробки со спичками во все стороны. Некоторые поджигали их прежде времени и горящими бросали в своих соседей, что вызывало в толпе панику.

Наконец все было готово, и началась съемка эпизода. Группа «Кино» начала играть (под фонограмму, как и предупредил Соловьев), Цой запел. Зрители в это время вовсю продолжали зажигать спички, поднимая их горящими над своими головами и заходясь в экстазе…

Когда съемка эпизода была завершена, музыканты исполнили еще несколько песен, нарушив при этом все графики, поставленные режиссером. Цой просто не мог подвести собравшуюся публику.

Юрий Шумило, продюсер, актер, журналист:

«Перед съемкой „Кино“ был разогрев. Внутри рокерской тусовки была своя непростая жизнь, были черные и белые, кого-то там считали лабухом. Помню, что они долго препирались по поводу присутствия на сцене негра Вити – Димки Шумилова – и Сережки Рыженко. Помню, что публика ждала БГ, а БГ не было. Съемочный процесс происходит определенным образом. И пока не готовы все службы, съемку начинать нельзя. Собралась многотысячная толпа, которая ждала концерта Цоя и которой совершенно невозможно было объяснить, что не готов свет, или операторский кран, или еще что-нибудь. Ее это совершенно не волнует. Она ждет, когда все это начнется. Поскольку тогда подобные события были чрезвычайно редки, набилось немыслимое количество народа, причем народа не очень договороспособного.

У меня было сто человек дружинников, те же любера в клетчатых штанах, только с повязками, и тридцать человек ментов. Я исходил из того, что у нас 990 посадочных мест и тридцати ментов из местного отделения вполне достаточно. А на место одной жопы садилось три. Скамейки ломались. Я был не готов. Это был вообще первый такой хеппенинг в Москве. Опыта не было ни у кого. Блюша, Саша Блюмин, вытащил большой короб со спичками и начал их раздавать. Пока был разогрев, пока снимали какие-то второстепенные планы, люди развлекали себя, как могли. Я как-то растерял своих сто дружинников – они сняли повязки и слились с толпой. Кому-то дали по голове. Потом, уже в конце, я видел, как один из моих стоял у сцены и бил кого-то молотком, свирепствовал, как все.

В итоге пришли тысяч 12–13 зрителей – неуправляемая толпа. Я носился с микрофоном, пытался навести какой-то порядок, но от меня ничего не зависело. Более того, любой мог дернуть меня за ногу и меня затоптали бы и не нашли. Началось буйство. Жгли дымовухи, у одной женщины загорелись волосы. Я сначала потушил ее, а потом просто взял за кадык и вырубил того, кто ее поджег. Когда был снят номер Цоя для фильма, я понял, что мы уже окончательно вывалились из светового режима, подошел к Вите и говорю: „Все сняли, хорошо, уезжаем“. Он: „Нет, я обещал допеть“. Я говорю: „Вить, сейчас люди погибнут, ты видишь, что происходит?“ – „Я им обещал, я буду петь“. Я говорю: „А если я тебе въ…у сейчас?“ – „Ну въ…и“. Я понял, что он готов драться. Скорее всего, весь разговор был слышен в микрофон, потому что, когда я обернулся назад, я понял, что все эти тысячи человек меня ненавидят. И это было так страшно – вот эта чаша с неконтролируемой толпой, с этими огнями, с этими горящими глазами. В меня полетели коробки спичек, кто-то кинул туфли, я увидел этого человека с молотком… Состояние было близко к безумию. Я подошел, выдернул какой-то шнур, кто-то меня обхватил, оторвал от земли и уволок со сцены. Это был Павел Тимофеевич Лебешев. Пока мы разбирались, на сцене спели еще пару песен и все закончилось. Потом за кулисами появился какой-то главный московский пожарник. Оказывается, люди, уходя, перевернули пожарную машину, просто уронили ее на бок…

Я до сих пор счастлив, что тогда никто не погиб, не покалечился, хотя я не уверен, может, что и было. Я оставался на передовой один, директор картины Вовка Дудин как-то посидел в ложе дирекции и свалил. Как администратор на площадке, я должен был после съемочного дня заполнять рапортички. Я с перепугу написал, что все было нормально, но рассказал, как все было на самом деле своей подруге – диспетчеру в студии. А она на следующий день доложила главному диспетчеру, что была такая беда. И понеслось: „Почему не доложили, были безобразия…“ Помню, что тот главный пожарный чуть ли не до драки спорил с каким-то комсомольским деятелем за право меня расстрелять.

Цой сильно изменился после нашей картины. У него во время съемок образовались отношения с Наташей Разлоговой, девушкой из хорошей семьи, сестрой кинокритика Кирилла Разлогова. Наташа работала у нас помрежем, то есть бегала, меняла кадры, номера, вела всю документацию помрежа. С ее двумя иностранными языками это, конечно, не соответствовало ее уровню. У меня было такое впечатление, что она наш фильм рассматривала с прицелом на какие-то изменения в личной жизни. Когда появился Цой, она очень сильное влияние на него оказала. У него, безусловно, был какой-то нечеловеческий, животный магнетизм и специальный поэтический дар, но Наташа дала ему какую-то широту, он буквально видоизменился под ее влиянием. Она была отчасти его менеджером, и, видимо, не без ее участия он связался с Айзеншписом. Его карьера начала развиваться, он стал собирать стадионы, начался чес на его имидже, на его имени. Завистники в рокерских кругах тут же заговорили, что Цой продался. Вот и шубу купил себе волчью… Было такое. Но Наташа его реально разнообразила, расширила кругозор. Может быть, я придумываю, но в альбомах, которые выходили после „Ассы“, я слышу Наташу, какие-то ее нотки, настроение, состояние».^[111]

Георгий Гурьянов:

«Концерт для фильма „Асса“ в Зеленом театре… Ужасно раздражало, что он был вроде как для массовки, и, когда эти уроды сняли свое убогое кино, они взяли и выключили звук. Когда снимали этот фильм мудацкий, перед нами целый час „Звуки Му“ били по мозгам: дорвались до аудитории, которой никогда не видели. И вот играют и играют, играют и играют… Потом выключили звук. Цой, помню, никак на это не отреагировал. А я вот очень злился. Очень хотелось ударить по камере тяжелым предметом. С тех пор я возненавидел процесс киносъемки. Но этот пузырь, конечно, поганый… Соловьев… Так всех нае…ть, прощу прощения… А перед людьми кто отвечает? Цой? Я там был и все видел гораздо лучше многих. Полная тупость и безынициативность».^[112]

Юрий Каспарян:

«Я мало что помню про „Ассу“. Помню выступление в Зеленом театре. Выкрик из зала, когда Соловьев подошел к микрофону: „Чем больше пузо – тем дальше от станка“».^[113]

Александр Пигарев, фотограф:

«Сегодня я фотограф с многолетним стажем, если что. А начинал как рок-фотограф. Снимал много кого в свое время. Витя у меня почему-то не получался на фото. То пленка засветится, то с фотоаппаратом что-то происходило. Но у меня есть один кадр с Цоем, с премьеры фильма „Асса“. И это мой лучший кадр».^[114]

19–24 мая 1987 года. Вильнюс. Фестиваль «Литуаника»

19–24 мая 1987 года в Вильнюсе прошел фестиваль «Литуаника», ставший всесоюзным праздником рок-музыки. В нем участвовали такие группы, как «Бригада С», «Кино», «АВИА» и «АукцЫон».

Марк Шлямович:

«Поздней весной 1987 года хорошие ребята во главе с Миндаугасом Черняускасом организовали чудный фестиваль на сцене вильнюсского Дворца спорта. Три дня, куча чудесных групп: „Чайф“, „АВИА“ с веселым еще Антоном Адасинским, „Калинов Мост“, „Вопли Видоплясова“ с удивительным Олегом Скрипкой, „Кино“, „Звуки Му“, „Бригада С“, „Не ждали“ из Таллина, „Алиса“ – всех не упомнить. Вместе с рокерами приехали и истинные поклонники отечественного рок-движения со всего Советского Союза, лучшие рок-журналисты. Всех очень доброжелательно встречали: улыбки и гостеприимство. Красивые литовские девушки, которые, по мнению Анатолия Гуницкого (он же Дрозд, он же Старый Рокер), явно происходили от русалок. Была прекрасная погода, всех аккредитованных персон после концертов каждый вечер на автобусах отвозили на, как бы сейчас сказали, афтепати, а тогда – веселую, классную дискотеку, где все резвились, как молодые тигрята.

Группа „Кино“ приехала с двумя женами: Витина Марьяна и жена Игоря Тихомирова, – а также с бонус-музыкантами: Крисановым на басу и Африкой на перкуссии. И тот и другой – ребята с большим апломбом, из тусовки Густава (Георгия Гурьянова), то есть нос кверху, общаемся только с равными… Остальные, как всегда, приветливые, очень приятные люди – я про Витю с Марьяной, Игоря Тихомирова с его женой, Юрия Каспаряна.

Разумеется, на правах выходца из Вильнюса я провел экскурсию моим друзьям по Старому городу. Наслышанные о том, что в Вильнюсе чуть ли не на каждом углу цивилизованные пивные бары, они попросили меня сводить в один из них.

Я-то знал, что и у нас „не фонтан“, дикие очереди и прочее, однако повел ребят к бару „Жемайчю“, расположенному в средневековом подвале. У входа, как всегда, была очередь из страждущих и группы „Бригада С“, которая, как вы помните, сама по себе весьма многочисленная.

Я рванул сквозь толпу, протиснулся к дежурному администратору. Не помню, что я ему сказал, но уже через 20 минут вся группа „Кино“ занимала отдельный столик в одной из келий подвала, а за соседним столиком присела вся „Бригада С“, которую я затащил вслед за „Кино“.

Заказав пиво, все уткнулись в меню. Всем показалось прекрасной идеей выбрать вареные свиные уши. Мне не удалось переубедить ребят в этом, и для себя я заказал порцию шашлыка. Вскоре принесли заказ. По мере дегустации ушей энтузиазм пропадал. Кто-то меня окликнул, я на несколько минут отвернулся. Пообщавшись, я повернулся к своей тарелке и увидел, как Витя тырит у меня несколько вкусных кусочков шашлыка, так как свиные уши ему и другим явно не понравились…

Еще мне запомнился очень веселый момент. Он даже где-то запечатлен на фотографии. Поскольку фестиваль длился три дня, а выступление „Кино“ было запланировано на последний день, все свободное время мы ходили по Дворцу спорта, знакомились с новыми людьми, дурачились, болтали о том о сем.

Юра Каспарян объявил, что он и группа снимается то ли в Сочи, то ли в Ялте в каком-то новом, по-видимому, сногсшибательном фильме. Сгорая от любопытства и белой зависти, я попросил его рассказать о фильме. Для этого мы почему-то уединились (Юра, Марьяна и я) в кабинке женского туалета Дворца спорта, и Юра вдохновенно поведал сюжет.

После выхода фильма я понял, что речь шла о фильме Сергея Соловьева „Асса“.

И еще был забавный случай. У нас всех на шее висели бейджики с аккредитацией. Виктор решил подурачиться. А тут рядом с нами появился прекрасный музыкант (царство ему небесное!) Гуннар Грапс из Таллина – лидер, фронтмен, вокалист и барабанщик, пожалуй, на тот момент лучшей хард-роковой группы СССР Magnetic Band.

Ничего не подозревающий Гуннар поздоровался со мной, и я тут же представил ему Виктора. Витя тут же сделал вид, что ничего не знает о Грапсе, стал ерничать, задавать глупые вопросы о группе, на что наивный Гуннар вежливо отвечал. У Вити был вид эдакой звезды, снизошедшей до простых землян. Однако, когда Грапс терпеливо и серьезно ответил на все вопросы, он решил узнать, с кем имеет дело, и, наклонившись к Витиному бейджику, громко, с эстонским акцентом, чуть заикаясь медленно прочел: „Ви-ктор. Ага, Виктор, Цо-ой, ага, какая группа? А-а-а. „Кино“, а, ну хорошо, „Кино“. То есть было видно, что прославленный эстонский рокер даже не слыхивал о Цое и его группе, и со стороны это выглядело так потешно, что я чуть не лопнул от смеха, особенно когда я увидел, как у Вити, убежденного, что все знают о „Кино“, по-детски растерянно округлились глаза.

Само выступление было хорошим, но не более. Что-то мучило Виктора внутри, плюс звук был не идеальным, поэтому на большей части концерта звучала гитарная „каша“. Для тех, кто любил „Кино“ и никогда его не видел, все вроде было хорошо, народ завелся, но я видел, что выступление было далеко не такое, каким могло бы быть. Но все равно всем понравилось, ребята на сцене выглядели эффектно, все в черном, единственный белый элемент – белая гитара Юрия Каспаряна. Спустя годы я встречал людей, которые были на этом первом и, увы, единственном выступлении группы „Кино“ в Вильнюсе, которое они вспоминают с восхищением. На следующий вечер после фестиваля „Кино“ и их компания уезжали домой в Питер. Я примчался провожать их на вокзал, на последние деньги купив им литовского творожного сыра на память о Литве. Я чуть не опоздал и ворвался в поезд за несколько минут до отправления. В купе, где сидели основные „киношники“ и их жены, я получил хорошую дозу искреннего позитива, а когда сунулся в купе, где сидели „крутые“ Крисанов, Африка и еще кто-то, то мне лишь холодно кивнули, окинув недоумевающими холодными взглядами…»^[115]

Андрей Кузнецов:

«Цой, в общем-то, не злоупотреблял сильными напитками, но тут, в 87-м году на „Литуанике“, под воздействием моего друга Миши Литвинова принял лишнего. Мы вместе приняли несколько бутылок белого сухого. На следующий день пришлось давать Цою мыльный раствор, чтобы он проблевался, пришел в себя и смог адекватно выступить».^[116]

Из газеты «Московский комсомолец»:

«„Кино“ расточало вокруг себя такую вселенскую усталость, что возникли мысли о финишной прямой для Виктора Цоя. Считаю „Кино“ одной из лучших советских рок-групп и надеюсь, что вильнюсская усталость – лишь случайный эпизод в их творческой биографии».^[117]

3 июня 1987 года. V фестиваль ЛРК

Летом, 3 июня 1987 года, группа выступила на очередном V рок-клубовском фестивале (в последний раз) со своей новой программой «Группа крови» и хотя получила специальный приз «За творческое совершеннолетие» привычного одобрения от публики не дождалась. Питерская тусовка начала относиться к ней совсем по-другому.

Теплое место, но улицы ждут

Отпечатков наших ног.

Звездная пыль – на сапогах.

Мягкое кресло, клетчатый плед,

Не нажатый вовремя курок.

Солнечный день – в ослепительных снах.

Группа крови – на рукаве,

Мой порядковый номер – на рукаве.

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:

Не остаться в этой траве,

Не остаться в этой траве.

Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!

И есть чем платить, но я не хочу

Победы любой ценой.

Я никому не хочу ставить ногу на грудь.

Я хотел бы остаться с тобой,

Просто остаться с тобой,

Но высокая в небе звезда зовет меня в путь.

Группа крови – на рукаве,

Мой порядковый номер – на рукаве.

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:

Не остаться в этой траве,

Не остаться в этой траве.

Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!

Марьяна Цой:

«Это было обидно для Вити, который любил эти песни и даже строил по поводу них определенные планы… После того как его не поняли, он обиделся – не на кого-то конкретно, а на весь Питер».^[118]

Юрий Каспарян:

«Я не помню зрительского разочарования на V фестивале рок-клуба. Я не помню, чтобы все сидели и молчали. У нас никогда не было провальных концертов. Может быть, просто не так громко кричали, как, например, хотелось бы Марьяне».^[119]

Владимир Рекшан, основатель рок-группы «Санкт-Петербург»:

«„Санкт-Петербург“ играл в одном концерте с „Кино“ на фестивале рок-клуба в 1987 году в ЛДМ, на Петроградской стороне. Этот фестиваль представлял собой настоящую вакхическую вакханалию. Было предощущение скорой победы, сотни зрителей бродили вокруг ЛДМ счастливые и нетрезвые. Я мог бы тут наврать, и сказать, что после концерта мы беседовали с Витей за кулисами и я передавал ему тайны песенного мастерства, но такого не было. Помню только, что мы с ним оказались в каком-то пространстве с окнами до потолка. Сидели, положив ноги на стол, сильно хмельные. Цой стучал кулаком по столу, а я выл дурным голосом не помню какую песню».^[120]

Роман Смирнов, режиссер театра «На Литейном», знакомый Виктора Цоя.:

«Очередной рок-фестиваль. Его ждали. Впервые это было более чем гласно. Во Дворце молодежи… И, пожалуй, единственное, что я запомнил из всего фестиваля, – это Витькина „Группа крови“. Он появился на сцене один. Один и начал. Потом вышла группа. Это были совсем другие песни. Совершенно другого Цоя. Раньше Витькиного героя отождествляли с ним самим, и это действительно было так. А теперь герой вырос. В нем появилось что-то пророческое. Казалось, это происходит помимо автора. Хотя, когда настоящее, всегда так кажется. Что-то невероятное было в составе „Кино“… Два барабанщика, две бас-гитары… В зале не бесновались по инерции. Слушали. Закончил он тоже один. „Легендой“. А после концерта я увидел его одного, сидящего в фойе с закинутыми на стол ногами. Он был выпивши. За его спиной висели плакаты с названиями выступающих групп, каждый мог поиграть в демократию и написать, что думает о той или иной группе. На афишах виднелось: „Кино“ – говно“. Рядом: „Из всех искусств важнейшим является искусство группы „Кино“».^[121]

Андрей Хлобыстин, искусствовед:

«Я помню вот концерт в ЛДМ, после него „киношники“ вышли на какую-то застекленную террасу и играют в какую-то неведомую игру, подкидывая мячик ногами. Хаки-сак, кажется, называется… Вся молодежь на них, затаив дыхание, смотрит… Еще тогда была такая штука, типа перестроечная затея, стенгазета некая – и все-все приклеивали туда что-то, писали туда всякие пожелания. И я помню, там было написано: „Сравнится вряд ли кто с тобой, наш дорогой товарищ Цой“.

Я помню, что мы с Аллой ходили на этот концерт и были поражены его песней „Следи за собой“. У нас было с собой две бутылки вина, и, когда Цой шел между рядами в зале, мы вручили ему одну бутылку белого сухого. Мы были искренне восхищены им. Он принял, благодарно кивнул так довольно».^[122]

Евгений Титов:

«На следующий день после нашего концерта („АУ“) на V фестивале ЛРК в ЛДМ я встретился с Цоем в фойе – он сидел на бетонном парапете у лестницы вниз, в гардероб, а я шел туда же в тубзик. Поздоровались, я сказал что-то типа: „Вот, б…, нам вчера со звуком насрали – сначала отрубили на 20 минут, а потом врубили, но сделали все ручки вверх до упора, так что один рев был на сцене – трудно было играть, ничего не понятно, и поэтому лажи много было“. – „А мне понравилось!“ – говорит. „Ага, спасибо!“ – говорю. А сам подумал: „Если ему это говно, что было, понравилось, то, если бы не проблемы со звуком, он бы вообще ох…л“. (Шутка)».^[123]

27 и 28 июня 1987 года. Тула

В конце июня, через неделю после своего 25-летия, Цой вместе с Каспаряном и Марьяной едет в Тулу на музыкальный фестиваль, куда группу «Кино» пригласила Лариса Фирсова, временно исполняющая обязанности директора ДК профсоюзов.

Лариса Фирсова:

«Тогда слова „рок“ в Туле еще боялись, поэтому мы задумали провести фестиваль молодежной музыки. Концерт приурочили ко Дню молодежи. На фестиваль собрали местные творческие коллективы, но самой главной задачей для меня было – привезти в Тулу Цоя! Я позвонила в Ленинградский дом творчества, там мне дали телефон Марьяны Цой, которая занималась всеми административными делами. У группы были какие-то проблемы, поэтому мне предложили акустический вариант – Витя Цой и Юра Каспарян. Договорились на два выступления, каждое – по сто рублей. Для сравнения: за выступление „Зоопарка“ мы заплатили 700 рублей. Правда, и двести тогда найти было очень тяжело.

Я вышла на Советский райком комсомола и попросила деньги. Комсомольцы пообещали дать половину, а остальное оплатил ДК профсоюзов. Упросила „Тулауголь“ выделить номер в ведомственной гостинице на Первомайской.

Цой и Каспарян оказались очень простыми ребятами. Были скромно одеты в черные полукеды с белыми полосками, черные рубашки, черные штаны. Я попросила Витю посидеть в жюри фестиваля. Он сказал: „Не вопрос! Хоть и не люблю никого судить“. Кто помнит те времена, поймет меня. Денег ни на что не было. Я дала ребятам 10 рублей на чебуречную, а сама побежала домой готовить обед. Наварила молодой картошки, нажарила котлет, завернула кастрюльки в фольгу и принесла в ДК. Помню, ели с удовольствием. Да они вообще были очень неприхотливы! Виктор спокойный, уравновешенный, воспитанный. Каспарян чуть погорячее – фамилия обязывает, но тоже очень хороший парень. Марьяна все шумела, что „Коррозия металла“, выступающая перед „Кино“, навоняет на сцене дымом и Витя будет кашлять. А он успокаивал ее. Мол, бог с ними, пусть дымят. Еще помню, Витя и Марьяна часто бегали звонить в Ленинград: их сыну Саше было тогда полтора годика и они беспокоились, как он там. Что удивительно, ребят совершенно не интересовали деньги. Они больше интересовали Марьяну. Когда я отдала им первые сто рублей, она сразу же убрала их в кошелек и спросила, где тут у нас барахолка. Я рассказала, мол, в Мяснове. Марьяна рванула туда и у какой-то бабушки прикупила винтажные туфли 40-х годов. Так они ей понравились! А я переживала: ребята работают, а денежки Марьяна тратит…

Туляки приняли „Кино“ на ура! Это был глоток свежего воздуха. Народ просто ошалел от того факта, что Цой в Туле. Зрители смотрели на него, как на небожителя. Многие до конца не верили, что Витя приехал в наш город.

Во второй день, в воскресенье, мы гуляли по проспекту Ленина, сидели на фонтане напротив ДК профсоюзов, болтали. Я подарила Вите и Марьяне тульский самовар. Кто знает, может быть, из него до сих пор пьет чай их сын?

„Кино“ отыграли второй концерт, пора было расплачиваться. Я подхожу к лидеру райкома комсомола. Он мне: „С деньгами сложно…“ Я: „Да вы что? Мы же обещали. Давайте сто рублей, или я про вас в газету напишу“.

Самое интересное, что Витя и Юра вели себя очень спокойно. Я работала со многими артистами, и большинство из них начинает сразу истерить по поводу денег. Здесь же было ясно: отдадите вы нам 100 рублей – хорошо, не отдадите – не страшно. Видимо, я запугала комсомольцев, потому что за несколько часов до отхода поезда они все же привезли к гостинице оставшуюся часть гонорара. Помню, как мы с чемоданами ехали на троллейбусе № 8 на Московский вокзал. Троллейбус был переполнен, мы еле-еле втиснулись на заднюю площадку. Всю дорогу Витька рассказывал мне о сыне. Я попросила Марьяну прислать мне билеты для отчетности. Мы договорились, что когда-нибудь „Кино“ приедет к нам в Тулу в полном составе. Вскоре я получила от Марьяны письмо. В конверте лежали билеты и записка: „Привет! Как дела? У нас все хорошо! Привет сраным комсомольцам!“

Витю я уже больше никогда не видела. А с Юрой довелось встретиться, когда мы поехали с коллегами в Ленинград на экскурсию. Юра пригласил меня к себе домой. Мы пили кофе, слушали музыку, он рассказывал о своей невесте Джоанне Стингрей…

Я благодарна тому молодому человеку, что сделал на память фотографии. Я не предполагала, что буквально через год после фестиваля в Туле Цой станет мегазвездой и будет собирать стадионы. А после его смерти эти фотографии превратятся в раритет…»^[124]

27–28 июля 1987 года. Желтые Воды

В период с 27 по 28 июля 1987 года Цой побывал в Желтых Водах, урановой столице бывшего СССР, а теперь Украины.

Тогда в Желтых Водах работало много молодых специалистов-химиков, окончивших лучшие химико-технологические вузы Москвы и Ленинграда. Они приезжали на комбинат по комсомольским путевкам. Именно в зале Желтоводского химкомбината и прошло первое выступление Виктора Цоя в Желтых Водах.

Второй концерт прошел в кинотеатре «Мир», в зале диско-клуба «Эхо». Концерты организовал знакомый Цоя – Анатолий Простаков, дома у которого и ночевал Виктор. Сохранились две неплохие записи выступлений Цоя в Желтых Водах – одна с концерта в «Мире», сделанная Владимиром Борщевым. Вторая сделана в зале Желтоводского химкомбината. В первый день Цой исполнил 15 песен, на второй день – 14, причем среди них были 5 новых композиций. Некоторые утверждают, что существует еще домашняя запись, сделанная в квартире Простакова.

Сохранились и уникальные фотографии, сделанные во время той поездки Цоя в Желтые Воды фотографом Юрием Холмогорским, которые Анатолий в 1992 году передал Юрию Белишкину. Позже на основе этих фото был выпущен широко известный «Случайный фотоальбом».

Анатолий Простаков, организатор концертов в Желтых Водах:

«Каждый художник оставляет после себя какое-то главное произведение. Для Рафаэля это „Сикстинская Мадонна“, для да Винчи это „Джоконда“…

В короткой жизни желтоводского фотографа Юрия Холмогорского есть потрясающий портрет Виктора Цоя, сделанный в 1987 году во время приезда молодого певца в Желтые Воды. Цоя не приглашали на фотосессии тогдашние фотопрофессионалы, а любительские черно-белые снимки, сделанные в великом множестве фанатами на концертах, были низкого качества. Цветное фото в то время даже во многих фотостудиях было, мягко говоря, плохое. Холмогорский сделал целый фотоальбом с Виктором. В этом альбоме тоже есть снимки среднего качества, то немного передержанные, то немного недоэкспонированные, то подсвеченные другим тоном, то не в фокусе… Но главная портретная фотография выполнена просто идеально. Даже сегодня нет ни малейшего желания ее обрабатывать фотошопом. Я недавно обнаружил, что именно фото Юрия Холмогорского, сделанное на фоне кирпичной стены обычной девятиэтажки, является наиболее тиражруемой фотографией Виктора Цоя».^[125]

Желтые воды.

Желтое солнце.

Желтые странные дни.

Я хотел бы увидеть желтую воду,

Но для этого я слишком поздно рожден

Я хотел бы стать деревом странной породы,

Но мой город металлом и льдом осажден.

Есть легенда, что эту короткую текстовую зарисовку Цой во время посещения Желтых Вод подарил Юрию Холмогорскому на память.

9 июля 1987 года. «Кино» в Москве. Центральный Дом кино

9 июля 1987 года, во время проведения летнего Московского кинофестиваля, группа «Кино» выступила в знаменитом клубе «ПРОК» («Профессиональный клуб»), который был расположен в Доме кино. Там проходили жаркие политические дискуссии, после которых допоздна игрались рок-концерты.

В те дни Москва как никогда влекла иностранцев, и мировых звезд не требовалось приглашать на фестиваль по два раза.

Как вспоминал финский тележурналист Рейо Никкиля, они со своим напарником Кристианом Вальдесом оказались единственной телевизионной группой, снявшей концерт «Кино». Кристиан снимал видео, а Рейо писал звук на новейшем оборудовании.

Все толпились перед сценой, прыгали, танцевали и подпевали Цою. У стен зала стояли небольшие столики, за которыми сидели мировые звезды, среди которых были Олег Янковский и Роберт де Ниро.

Сам Цой, с которым Рейо сумел пообщаться после концерта в гримерке Дома кино, в обычной жизни был, по словам журналиста, полной противоположностью рок-гиганту на сцене и на задаваемые ему вопросы отвечал с явной неохотой.

К большому сожалению, руководство финского гостелерадио, в архиве которого находится запись, сделанная Кристианом Вальдесом и Рейо Никкиля, решило не продавать ее, найдя какую-то объективную, по их мнению, причину. В Интернете появился лишь небольшой отрывок из фильма Вилле Хаапасало, в котором использован фрагмент из снятой тогда записи…

По воспоминаниям очевидцев, в частности Александра Липницкого, именно на этом концерте Гурьянов и Африка особенно порадовали зал своей энергичной, бесшабашной манерой выделять ритм, а самому Липницкому несколько неприятных минут доставили разборки со Стасом Наминым, которому они разорвали все пластики на ударной установке.

Юрий Каспарян:

«Концерт в Доме кино? Я помню, да, мы там играли… Запомнилось. Там столики были вдоль стен, со зрителями. Было очень интересно. Было бы здорово увидеть видео с этого концерта».^[126]

Георгий Гурьянов:

«Я, конечно, помню этот концерт. Это было такое немножко панк-выступление. Мы пели „Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти“, а в зале стояли столики, и за ними сидели такие зажравшиеся насосы, осетры, у которых времени всегда в обрез, денег до фига и в гости есть куда пойти. Прямо эпатажный текст был, именно эта строчка. Еще припоминаю момент, по-моему, это как раз на этом концерте было. Вышел на сцену конферансье и объявляет: „Сейчас перед вами выступит барабанщик групп „Кино“ и „Популярная механика“. Я, значит, млею от восторга, думаю, что вроде не собирался выступать с речью. И тут выходит Мальчик Бананан и начинает как бы от моего имени говорить. Самозванец, не умеющий играть ни на одном из музыкальных инструментов… Я в шоке был просто».^[127]

1 ноября 1987 года. Ленинград. Концерт в ДК им. 1 мая

1 ноября 1987 года «Кино» совместно с группами «Игры» и «АукцЫон» отыграло концерт в ДК имени 1 Мая, торжественно посвятив его столь долгожданному приезду Джоанны Стингрей на ее свадьбу с гитаристом «Кино» Юрием Каспаряном.

Ноябрь-декабрь 1987 года. Алма-Ата. Концерт в Политехническом институте

В ноябре-декабре 1987 года на Аральском море Виктор продолжает сниматься в фильме «Игла». В перерывах между съемками он дает несколько концертов, в частности концерт в политехническом институте.

Аудиозапись сольного концерта Цоя в Алма-Ате сделал главный организатор этого концерта, ныне преподаватель Казахского политехнического института, доцент КазНТУ Урал Сарсенович Аманжолов.

Урал Аманжолов:

«К русскому року меня приобщил журналист и музыковед Евгений Бычков. Слушая песни полузапрещенных тогда рок-групп, я чувствовал: вот то, что мы хотим сказать вслух, но не можем. Однажды вечером в ноябре 1987 года мне позвонил Евгений и сказал, что в Алма-Ату на съемки фильма „Игла“ приезжает Виктор Цой, лидер ленинградской группы „Кино“. Бычков поинтересовался, как мне идея организовать сольный концерт Виктора в Политехе. Я тогда был проректором Университета культуры при Политехническом институте, поэтому такая возможность у меня была. Мы решили провести концерт Цоя в главном актовом зале КазПТИ. Кроме технических проблем с аппаратурой и залом, неясно было, разрешат ли проводить концерт. Кто-то боялся, осторожничал. Кто-то говорил, что все будет нормально. Тогда Виктор Цой еще не был кумиром всей советской и тем более алма-атинской молодежи. За час до объявленного концерта пришли в основном студенты двух факультетов – АиСУ и ЭВТ. И хотя в зале было не больше 200 человек, возбужденная публика нервно шумела, не веря, что концерт состоится. Немного задержавшись, приехал Виктор вместе с кинорежиссером Рашидом Нугмановым и Евгением Бычковым. Я сильно переживал, как пройдет концерт, как будет реагировать аудитория, разрешит ли Виктор делать запись концерта. Виктор принес с собой акустическую гитару, сел на стул, посмотрел на наш кассетный магнитофон, но ничего не сказал и стал петь.

Удивительно: какую бы песню ни запел Виктор, все они были знакомы студентам, которые даже подпевали. Общение было очень живое. До сих пор помню, как весь зал пел „Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле“… Это был первый концерт известного рок-музыканта из России в Алма-Ате. Затем мы с Евгением Бычковым пригласили группу „Нате!“ Но выговор я все же получил. И за „Нате!“, и за Цоя. Кто-то сигнализировал о концертах. Меня вызывали в партком, отчитывали…»^[128]

Игорь Лелюх:

«В тот день мы пришли на концерт немного раньше, чтобы ничего не пропустить. Прошло полчаса с момента объявленного начала, а концерт все не начинался. Тогда мы с друзьями решили выйти покурить. Когда мы спускались по лестнице, навстречу нам прошла группа людей, среди которых был и Цой, но мы его не узнали, потому что тогда даже не знали, как он выглядит. Когда с улицы мы услышали аккорды „Алюминиевых огурцов“, то бросили сигареты и бегом помчались в зал. Я не верил своим глазам: на сцене весь в черном стоял Цой и исполнял песни под гитару. Он пел без остановки часа полтора, без всяких комментариев между песнями. Пел то, что считал нужным. Ни у кого в зале даже не возникало желания прервать его. На нас всех действовала энергетика Цоя. Мы были в некотором оцепенении. Так продолжалось до тех пор, пока он сам не заговорил с залом и не попросил нас быть более активными. Посыпались записки, вопросы. На наш вопрос „Какая у вас группа крови?“ Виктор ответил: „А что, в зале есть вампиры?“

С тех пор мне приходилось бывать на многих выступлениях, но этот концерт остается самым лучшим из тех, что я видел (и, наверное, увижу). Своего сына я назвал Виктором. Он родился накануне этого концерта. Сейчас он оканчивает школу, играет на гитаре и поет песни Виктора Цоя. Песни, которые, в отличие от нас, не стареют».^[129]

Белый снег, серый лед

На растрескавшейся земле.

Одеялом лоскутным на ней —

Город в дорожной петле.

А над городом плывут облака,

Закрывая небесный свет.

А над городом – желтый дым,

Городу две тысячи лет,

Прожитых под светом звезды

По имени Солнце…

И две тысячи лет – война,

Война без особых причин.

Война – дело молодых,

Лекарство против морщин.

Красная, красная кровь —

Через час уже просто земля,

Через два на ней цветы и трава,

Через три она снова жива

И согрета лучами звезды

По имени Солнце…

И мы знаем, что так было всегда,

Что судьбою больше любим,

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым.

Он не помнит слово «да» и слово «нет»,

Он не помнит ни чинов, ни имен.

И способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон,

И упасть, опаленным звездой

По имени Солнце…

Рашид Нугманов, режиссер, сценарист, продюсер:

«Ну нет, не все песни были знакомы слушателям. На этом концерте Виктор впервые исполнил на публике „Звезду по имени Солнце“, которую до этого пел нам только в нашей алма-атинской квартире. Публика действительно очень бурно реагировала, встречая аплодисментами и свистом каждую знакомую песню. Тут же зал притих, внимательно слушая. Вначале кто-то стал было прихлопывать, но и тот быстро замолк. А когда песня кончилась, зал разразился овацией.

„Следи за собой“, которую Виктор представил как „Новогоднее предупреждение“, также была незнакома публике, и ее также начали слушать очень тихо и внимательно, пока со второго куплета не начали смеяться, а в конце также разразились аплодисментами и одобрительным свистом. Стоит заметить, однако, что Виктор на этом концерте „Группу крови“ не исполнял, так что вопрос по поводу группы крови не касался песни».^[130]

56-я средняя школа. Алма-Ата

Во время съемок «Иглы» в Алма-Ате с Цоем произошла еще одна история.

Архимед Искаков, сыгравший в фильме «Игла» персонажа по имени Архимед:

«В то время я работал учителем в школе. И вот, поскольку скрыть это было невозможно, ребята спросили у меня: „А вы правда снимаетесь в фильме с Виктором Цоем?“ Я говорю: „Правда“. – „А можно попросить его, чтобы он к нам пришел в школу?“ Я говорю: „Я не знаю, я спрошу Виктора, может быть, и придет“.

Я спросил у Виктора: „Ты же знаешь, что я в школе работаю?“ Он говорит: „Ну да“. – „Мои ребята очень хотели бы, чтобы ты подошел туда, это вообще реально или нет?“ Он говорит: „Конечно, запросто, только мы вот отсюда освобождаемся поздно, в девять часов вечера, если не поздно, то пожалуйста, я приду“. Я позвонил ребятам, сказал, что если не будет поздно, то после девяти мы придем.

После рабочего дня мы заехали ко мне домой, взяли гитару и приехали с этой гитарой в 56-ю школу. Там набился весь мой класс, и, когда вошел Виктор, я увидел в первый раз в жизни шоковое состояние моих школьников… Ни один из них не шевельнулся. Виктор пел два часа, пытался их раскачать, но не услышал от них даже слова „здравствуйте“. Они сидели в двух метрах от него, совершенно окаменев…

На следующий день я извинился перед Виктором, говорю: „Не знаю, что произошло с ними“. А когда я пришел в класс, ко мне подошли ребята и сказали: „Извините, мы не знаем, что с нами вчера произошло. Мы просто были в ступоре. Можно попросить Виктора, чтобы он пришел еще раз?“ Я говорю: “Я не знаю, спрошу…“ Подхожу к Виктору, говорю: „Вить, ребята очень извиняются, может, ты еще раз придешь?“ Он говорит: „Не вопрос, приду еще, так же вечером“.

В обыкновенный школьный класс набилось человек сто пятьдесят: школьники, их родители, друзья – и они до часу ночи слушали песни, расспрашивали Виктора о том, что их беспокоило.

Несколько лет назад на четвертом этаже 56-й школы на улице Фурманова (Джамбула) на двери класса была прибита памятная табличка, что в 1988 году в этом классе Виктор Цой давал два концерта».^[131]

21 февраля 1988 года. Ленинград. Рок-клуб. Концерт памяти А. Башлачева

21 февраля Цой принимает участие в мемориальном концерте рок-клуба, посвященном памяти покончившего жизнь самоубийством Александра Башлачева.

Рашид Нугманов:

«Концертов в те дни не было. Была в самом разгаре запись саундтрека к фильму „Игла“. Мы как раз работали на студии в „Мосфильме“, когда позвонили (кажется, Липницкий, но точно не помню кто) с просьбой приехать на концерт памяти Башлачева и похороны. Я попросил перезвонить через полчаса, и мы сели с Виктором советоваться. Смены уже были расписаны вперед, и Виктор сначала предложил съездитъ мне самому, поскольку я дружил с СашБашем, а они бы с „Кино“ продолжили запись и сведение музыки в Москве. Я позвонил Пете Мамонову узнать, едет ли он. Петя сказал, что горе надо переживать в одиночку, а не на сцене рок-клуба, но потом все-таки выяснилось, что едет. В конце концов решили съездить вдвоем с Виктором на один день, такой ответ и дали где-то через полчаса. В Питер отправились в одном вагоне с Петром, Артемом Троицким и еще кем-то из московской тусовки, а остальные музыканты группы „Кино“ и Андрей Сигле остались работать на „Мосфильме“. После концерта мы с Виктором вернулись в Москву, на похороны уже не могли остаться».^[132]

Артем Липатов, журналист, музыкальный критик:

«Я стоял на Ленинградском вокзале у тамбура, было холодно, мы лезли в вагон, чтобы ехать в Питер, прощаться с Башлачевым. Цой стоял у соседнего вагона в лихой волчьей, что ли, шубе, а рядом с ним стоял Рыженко, и подойти к ним было невозможно, потому что понятно было, что у них не наше горе, а свое. Они были там, куда нам не попасть. Цой уже был звезда…»^[133]

Нужно отметить, что незадолго до смерти Александр Башлачев дал согласие на участие в съемке дипломной картины Александра Бурцева «Город». В фильме есть эпизод, где в компанию питерских художников, куда попадает главный герой, приходит музыкант и поет свою новую песню. Его должен был играть Александр Башлачев. Авторами сценария фильма были Владимир Шинкарев и Виктор Тихомиров, известные художники-«митьки». Но Башлачев на съемку не пришел. Не пришел потому, что погиб именно в день начала съемок…

И вот Александр Бурцев по совету Бориса Гребенщикова предлагает Виктору Цою сняться вместо Александра. Цой соглашается, и режиссеру удается быстро и качественно отснять нужный материал. В кадре Виктор исполняет под гитару песню «Легенда».

Александр Бурцев, режиссер:

«Когда Цой пришел на съемки, то вся молодежная часть съемочной группы была просто в полуобмороке. Увидеть живого Цоя, который уже тогда в легенду превратился, это… Но он, сколько я помню, в жизни не слишком отличался от сценического. Он такой же был, лаконичный. И глаза у него не были другие. Они было абсолютно открытые, и в быту он больше слушал, чем говорил. Ну, может, он с близкими друзьями болтал и по-другому себя вел, но, когда он в съемочную группу пришел, он лаконично себя вел. Полгруппы сидело под легким балабасом, это было нормальное состояние: все втихую притаскивали бухло, потому что одно дело дисциплинированные актеры, которые знают, что они идут на работу, другое дело, что половина не актеров, для которых съемки – это развлекуха, шоу определенное… И конечно, они вот все под легким балабасом и находились. И вот, значит, пришел Витя, ему кто-то там втихаря тоже стакан накатил, и все были такие нормальные, веселые. Но даже в этой нормальной разговорчивой среде настоящих „Митьков“ он был молчалив… А он пришел еще в такой шубе какой-то, невиданной по тем не очень богатым временам… С постоянным дефицитом модных тряпок это выглядело эффектно очень. Я уж не помню, какая она была, но я помню, что появление вот этой шубы произвело достаточно мощный эффект.

Ну и несмотря на это бурное вступление, он говорит: „Ну как, что?“ Я ему: „Ну то-то и то-то“. Он говорит: „Ну вот есть к моменту песня „Легенда“, я ее мало на концертах исполняю, ее можно под гитару спокойно…“ – „Ну давай…“ Цой спел с первого дубля. Да там все с первого дубля снималось, потому что не было пленки, и очень редко снималось что-то со второго… А тут что – профессионал пришел и выдал, спел. И мы его, слава богу, сняли. И ничего там – свет не погас, камера не встала, ничего не произошло…»^[134]

Изначально запланированный режиссером сорокаминутный фильм было разрешено доснять до прокатного варианта, и примерно через год режиссер вновь обратился к Виктору с просьбой переснять сцену с песней, но, по воспоминаниям Виктора Тихомирова, администратором «Кино» уже стал Юрий Айзеншпис, был расписан плотный гастрольный график, и Виктор попросту не смог оторваться от дел, а в августе 1990 года Виктора не стало. В итоге в фильме «Город» снялся Юрий Шевчук. С ним и вышел законченный прокатный вариант фильма.

3–6 марта 1988 года. Виктор Цой в Таллине

В начале марта Виктор вместе с Марьяной по приглашению Марка Шлямовича едет в Таллин, где дает несколько акустических концертов в Малом зале Горхолла, один из которых можно услышать благодаря записи, сделанной звукооператором Горхолла Борисом Тышечко.

По воспоминаниям Марка Шлямовича, на один из концертов он пригласил в Горхолл журналистку газеты «Молодежь Эстонии» Эллу Аграновскую, которая после концерта взяла у Виктора небольшое интервью, позднее опубликованное в газете, а еще позднее вошедшее в книгу Александра Житинского и Марьяны Цой «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». Фотограф Николай Шарубин по просьбе Эллы сделал несколько удачных кадров, которые сегодня позволяют прочувствовать атмосферу тех дней.

Элла Аграновская:

«Я была всего лишь на одном концерте – в малом зале Горхолла, – Виктор выступал без группы, аккомпанируя себе на гитаре. Тогда же мы и записали интервью. И довольно долго болтали с ним и с Марьяной: они приезжали тогда в Таллин вдвоем. Примерно года за два (а, может, и три) до этой встречи Виктор с Курехиным приходили ко мне в редакцию. Зачем – мы с Цоем так и не вспомнили. Но оба помнили, что было страшно весело… Николай Шарубин по моей просьбе делал фото. Это было не в Горхолле, а на улице, около служебного входа. Цой был в черном пальто с белым шарфом. Фотографию стащили в редакции: просто вынули из редакционного архива, а я спохватилась не сразу. Эта фотография была опубликована вместе с моим интервью, которое потом использовала в своей книге Марианна. В газете я его не подписала, поскольку в этом же номере был опубликован другой материал под моей фамилией. А такой практики, чтобы дважды ставить фамилию журналиста, тогда не было. Поэтому в книге интервью опубликовано без подписи. Газета с интервью у меня хранится. Это внутренняя полоса, то есть там целая страница. Была такая забавная рубрика – „Карусель“. Когда я хотела написать главу про Цоя в своей книге (2000 год), тогда и выяснилось, что фото пропало. Книга вышла („Плаха для стрекозы, или С нескрываемым обожанием“), но из-за той злополучной фотографии про Цоя в ней ничего нет. Аналогичная история в редакции произошла с Окуджавой. То есть с фото. Но мне было чем заменить. Если соберусь с духом и закончу вторую книгу, обязательно напишу там и про Цоя…»^[135]

Из воспоминаний Марка Шлямовича
Гости

«Пожалуй, самый запоминающийся момент в моей „киноистории“ – это приезд ко мне в Таллин Виктора с Марьяной. Случилось это 3 и 4 марта 1988 года. Почему хорошо запомнил – потому что мало того что это были первые организованные мною сольные концерты Виктора Цоя, так еще и день рождения Марьяши (светлая ей память).

Инициатором сольной гастроли была Марьяна; позднее я понял, что ей очень хотелось куда-то вырваться вдвоем с Виктором на иную, комфортную территорию. Их отношения дали трещину, и Марьяна самоотверженно пыталась их склеить. А я всегда был счастлив любой новой встрече, ведь люди „Кино“ и музыка этой группы давно были в моей душе, крови, в мыслях.

В Таллине был на то время самый современный дворец для концертов Горхолл. Помимо главного, большого зала, у него был дочерний, расположенный у моря.

С виду Горхолл выглядел как какой-нибудь Теночтитлан индейцев майя, а „отросток“ с залом подходил к берегу так, что прямо рядом со входом к нему могли пришвартовываться круизные яхты и небольшие корабли. В 150 метрах находилась бывшая электростанция, на территории которой Андрей Тарковский снимал своего „Сталкера“. И вот 3 и 4 мая в этом зале запланированы творческие встречи с Виктором Цоем – лидером группы „Кино“.

Утром в Таллин из Питера прибывали два поезда, в 6:10 и в 9:10 утра. Марьяна взяла билеты на тот, который прибывал в 6:10. От общаги до вокзала добираться минут 40. Но ничего, как бы то ни было, в назначенное время я топчусь у начала пути прихода питерского поезда. Людей почти нет, бледное утро никак не может победить сумерки ночи, сквозняком продувает со всех сторон, высокие вокзальные фонари освещают падающий мелкий мартовский снег…

Я не унываю, а предвкушаю встречу. Гостиницу я заказал в самом центре города, мне в этом помогли знакомые. В те времена заселение производилось не раньше 12:00 часов дня. Куда деться до того времени? К нам в общагу. Моя жена Оксана тоже встала пораньше, сделала салатик из кальмаров, обещала сделать к нашему приходу пельмени.

Поезд Ленинград – Питер прибыл вовремя, мягко ткнувшись носом аккурат в точку начала путей, где уже добрых полчаса я ожидал своих друзей. Приехавшие стали выходить из вагонов, зябко поджимая плечи от объятий утреннего морозца. Других поездов не было, и этот выглядел на пустынном таллиннском вокзале, как одинокое судно, пришедшее в заброшенный порт, где его никто не ждал. И в самом деле, из встречающих я был совсем один.

Проходит 5, 10, 15, 20 минут, пассажиры уже все вышли из поездов и прошли к зданию вокзала. Вити с Марьяной нет.

Воцарилась тишина, предутренняя снежная мгла, тусклый свет фонарей, темный остов замершего поезда, и уже не переминающийся от холодка, а застывший человек на перроне – это я…

И вдруг в сердце начал несмело расцветать цветок надежды: вдали, рядом с последним, самым дальним от меня вагоном, я различил две человеческие фигуры, очень медленно бредущие в обнимку в моем направлении.

Эти две фигурки были долгожданные Витя и Марьяна Цой. Я уже не верил своему счастью. Бросившись к ним с объятиями, я стянул с Витиного плеча гитару, перехватил сумку и, всмотревшись в их лица, все сразу понял. Витя спал на ходу, поэтому был хмурым, как ненастная осень, а Марьяна виновато кивала в его сторону, поясняя, что плохо спали, не выспались, очухались только тогда, когда поезд уже стоял на станции, а вагоны опустели.

Витя сохранял сонно-хмурое состояние до самой общаги. Он отказался от завтрака и, попросив разрешения, завалился на койку спать. Кстати, не снимая своих белых кроссовок – единственного не черного элемента в своей одежде, за исключением еще красивого бирюзового колечка на правой руке.

А мы втроем – я, Марьяна, Оксана – сели за столик, стали кушать салат и пельмени; я сиял от счастья, как начищенный медный таз.

Пока Витя спал, Марьяна посетовала, какой он в последнее время „не такой“ и все такое прочее, но радостное настроение от встречи доминировало, и лично я не мог ни о чем думать, кроме как о времени, что мы проведем, и концертах. В назначенное время Виктор проснулся, потянулся, как кот, осмотрелся, улыбнулся и произнес: „Ну… где тут ваши пельмени?“

И несмотря на то что последние уже давно остыли, он с удовольствием и аппетитом влупил пару-тройку пельмешек.

После этого Витя совсем раздобрел и мы принялись слушать музыку. Я поставил для прослушивания в свой кассетный магнитофон купленный по случаю у соседа-моряка последний альбом Пола Маккартни и модный на то время альбом дерзких, только что засветившихся на музыкальном небосклоне U2 под названием „The Joshua Tree“.

Виктор подарил мне раритет раритетов – кассету с записью саундтрека к еще не вышедшему фильму „Игла“, где были записаны замечательные, очень мелодичные композиции, которые еще больше открыли для меня Цоя. Позднее мы переместились в гостиницу, ребята разместились, приняли душ, и мы, взяв чехол с гитарой, пешком пошли через город к залу на саундчек, благо это было недалеко, минут 30–35 неспешной, приятной ходьбы через Старый город.

По дороге мы встретили знакомого моих знакомых, очень хорошего парня и классного фотографа. Он слыхать не слыхивал о сегодняшнем Витином концерте, и я ему предложил прийти и пофотографировать.

Забегая вперед, скажу: он (фотограф) пришел с фотоаппаратом и сделал серию снимков, где Виктор был запечатлен крупным планом, одно лицо, во время исполнения какой-то песни. Когда он через недельку принес эти черно-белые снимки и сложил их все вместе, как пазлы, я был поражен. Такие глаза, такая страсть на лице, такая энергия – как будто гордый индейский вождь: или сражается, или вызывает духов.

За долгие годы у меня куда-то растерялись большинство из этих фотографий, может, кто-то их украл на память, но несколько осталось, и я при случае их опубликую, и, уверен, вы все поймете и согласитесь с моими ощущениями! Спасибо Тебе, во времени затерявшийся фотограф.

А вечером был концерт! Я уже не помню, чем различались концерт 3 марта от концерта 4 марта, вспоминаю о них как об общем, едином концерте.

Полный зал: внимательные глаза публики, бурные аплодисменты, я, наивно говорящий вступительное слово (в гримерке за полчаса до концерта я громко думал, как представить Цоя, а Витя, полулежащий на кресле и наигрывающий/напевающий на манер рок-марша пахмутовскую „Надежду“, все подтрунивал над моим волнением), и, наконец, Виктор со своей 12-струнной акустической гитарой и манерой четко и динамично играть ритм.

На одном из концертов лопнула струна. Виктор, не смущаясь, спросил зал: „Вы подождете, пока я заменю струну, или будем продолжать без струны?“ Публика взревела: „Продолжать!“ – и Витя прекрасно завершил концерт без струны.

И еще удивительное впечатление: я впервые, да и не только я, услышал новые песни, одна из которых – „На вечеринку один… когда твоя девушка больна“ – была премьерой.

Потом, годы спустя, она появилась, запечатленная на „Черном альбоме“, но это было не то. На том таллинском концерте молодой парень Витя Цой так искренне, с таким жаром исполнил песню, абсолютно совпадающую с его бытием, сущностью именно в этот период его жизни, что зал вошел в мистический транс и с первого раза, как будто эту песню знал всю жизнь, вслед за Цоем запевал рефрен.

День как день, только ты почему-то грустишь.

И вокруг все поют, только ты один молчишь.

Потерял аппетит и не хочешь сходить в кино.

Ты идешь в магазин, чтобы купить вино.

Солнце светит, и растет трава,

Но тебе она не нужна.

Все не так, и все не то,

Когда твоя девушка больна.

Когда больна…

Ты идешь в магазин, головою поник,

Как будто иссяк чистый горный родник.

Она где-то лежит, ест мед и пьет аспирин,

И вот ты идешь на вечеринку один.

Солнце светит, и растет трава,

Но тебе она не нужна.

Все не так, и все не то,

Когда твоя девушка больна.

Когда больна…

Вторая песня – это одна из самых гениальных слышанных мною песен, и не только Цоя, а вообще, это – „Следи за собой“. Помните? „Следи за собой, будь осторожен! Следи за собой!“ А „Ария Мистера Икс“, а „Электричка“, „Транквилизатор“, „Троллейбус, который идет на восток“, „Камчатка“ и многие другие незабываемые песни и незабываемые мгновения? Помните?

Перед одним из концертов в гримерную зашел Иван Воропаев (после гибели Саши Куссуля он с Андреем Решетиным играл на скрипке в „Аквариуме“)…

А еще много гуляли. Так было здорово гулять всем по набережной моря, по Старому городу, благо все было рядом, все близко.

3 марта вечером после концерта собрались у Цоев в гостиничном номере, Витя опять ушел в себя, Марьяна загрустила, хотя держалась молодцом и не показывала виду. Из номера она позвонила своей маме Инне Николаевне, и я слышал, как она ей говорит: „Мама, все в порядке, отлично проводим время, празднуем мой день рождения, Виктор сейчас разливает шампанское“.

Очень быстро пролетели эти два дня, и я вновь с грустью провожал ставших мне еще более близкими людей на поезд в Питер».^[136]

Виктор Цой без группы «Кино»

Элла Аграновская:

«Стоял апрель 1988 года. В моем редакционном кабинете раздался звонок: вечером в Горхолле, по-русски звонко именовавшемся Дворец культуры и спорта им. В. И. Ленина, а по эстонски – просто Linnahall, будет выступать Виктор Цой.

Пауза. Видимо, мне надлежало заполнить ее восторгом. Но я к рок-музыке отношусь, скажем так, достаточно спокойно. Нет, конечно, знала, кто такой Виктор Цой, более того, истошных воплей на предмет того, что рок губителен для нашей молодежи, никогда не исторгала, но и армию фанатов на единицу своей персоны не стремилась пополнить. Впрочем, у Цоя их вполне достаточно без меня.

– Спасибо, скорее всего, не получится.

Звонившая, администратор малого зала, была моей личной знакомой, поэтому себе позволила.

– Ты в своем уме? Это же Цой! Виктор Цой! Отменяй все дела и приходи! Ты меня слышишь?

– Это Цой, Виктор Цой, я тебя слышу.

И тут беседа, если этот обмен маловразумительными междометиями можно назвать беседой, приняла неожиданный оборот.

– Приходи, пожалуйста, ты меня очень выручишь. И приводи всех, кто захочет. Дело в том, что идея устроить „рок-гостиную“ и пригласить Цоя – на моей совести. Но я вовсе не уверена, что наберется публика. Если зал будет пустой, начальство меня убьет.

Как уже отмечалось выше, я не была поклонницей рока, но все же руководила отделом культуры в газете „Молодежь Эстонии“, той самой Эстонии, где, в отличие от других республик, никогда не делали вид, что рок-музыки у нас нет, более того, регулярно устраивали рок-фестивали.

Пустой зал на концерте Цоя – более абсурдное предположение трудно было придумать. Оказалось, доля истины в этих словах проглядывала: во-первых, концерт по каким-то причинам широко не рекламировался, во-вторых, Цой приехал один. Точнее, с женой Марьяной, но без группы „Кино“. В малом зале был запланирован сольный концерт: Виктор Цой с гитарой.

Это резко меняло дело, поскольку, если совсем уж откровенно, громких звуков органически не выношу.

Если бы я сейчас решила начертать нечто вроде рецензии, на мониторе компьютера выскочили бы пылкие фразы про то, что это был незабываемый концерт: уникальный тембр голоса, лаконичная ритмика, отрывистые звуки негромкой гитары, угасающие в тишине. И все было бы сущей правдой, изрядно приправленной сиропом, что, безусловно, не про Цоя.

На протяжении всего концерта меня преследовали неконтролируемые ассоциации: мне 14 лет, я впервые слушаю песни Александра Вертинского. Кумир интеллигенции первой половины ХХ века, он давно вернулся из эмиграции, получил разрешение гастролировать, но только в провинции, к столичной сцене и к массовому слушателю допущен не был. Изданную в США пластинку, большую, намного толще, чем наши, моим родителям подарили друзья. Названия песен написаны по-русски, но латиницей. Щелчок, первые аккорды – и я на всю жизнь оказалась во власти этого странного, безголосого, поющего сердцем поэта.

Потом, в интервью, спросила Цоя про Вертинского. И услышала ответ, которого подсознательно ждала: „Вот Вертинскому мы верим. Как человеку, который чист душой…“ И на всю жизнь поверила Виктору Цою.

А пока, скрежеща зубами, пережидаю – нескончаемую череду фанатов с неуемным изъявлением восторгов, автографы на случайных бумажках, изнурительную процедуру под названием „можно с вами сфотографироваться?“ Кумир продвинутой молодежи второй половины ХХ века редкостно терпелив.

Господи, наконец-то!

„А может, поговорим завтра? Встретимся здесь же и поговорим“, – говорит просительно. „Давайте завтра вас сфотографируют для газеты, а поговорим сегодня. У меня ребенок болеет. Не знаю, как сложится завтрашний день“.

Цой вопросительно взглянул на Марьяну (они тоже были молодыми родителями) и, не дожидаясь ответного взгляда, соглашается: „А давайте!“

Мы присели в гримерке напротив друг друга. „Вы меня не помните?“ – спрашивает он неожиданно. Вопрос непонятен, что и выражаю недоуменным взглядом.

„А я к вам в редакцию приходил, с Курехиным…“ – „А-а-а… Ну да… Разумеется, помню“.

Помнила смутно. Курехин вошел, занял все пространство моего небольшого кабинета – и заискрился фейерверк остроумия. А ведь точно, с ним был приятный, скромный мальчик…

Сглаживая неловкость, быстро выпаливаю первый вопрос: „Скажите, Виктор, вам часто приходится выступать в такой тихой аудитории?“

На следующий день мне все же пришлось сопроводить фотографа Николая Шарубина на съемку, поскольку он категорически отказался проследовать в Горхолл в гордом одиночестве.

Вечером в большом зале ожидалась творческая встреча с известными кинематографистами. Шумная компания приезжих гостей заполнила служебное кафе Горхолла. За самым дальним столиком примостились Цой и Марьяна. Пробираясь к ним и близоруко щурясь, сначала не заметила Зиновия Гердта, с которым была знакома лет десять. Зиновий Ефимович помахал мне рукой. Я заметалась. Подлетела к Цою: „Извините, пожалуйста. Здесь Гердт, надо подойти… Вы ведь знаете Гердта?“ Цой серьезно кивнул: „Конечно, знаю. Ну не лично, но вообще знаю. Не волнуйтесь, мы подождем“. Шарубин остался с Марьяной и Виктором. Я помчалась здороваться с Гердтом…

Позировал Цой на пустой автомобильной парковке рядом с серым саркофагом Горхолла. Это не оговорка – именно позировал, послушно устремляя взгляд в объектив. На ветру развевались белый шарф, полы черного пальто. Мелькнула мысль: белый, черный, серый – как выразительно смотрелось бы в цвете, жаль, пленка черно-белая. Велика ли разница при таком богатстве палитры? Тот, кто сечет в фотографии, меня поймет.

Интервью вышло в газете через несколько дней. В подзаголовке было сказано: „С лидером ленинградской рок-группы „Кино“ Виктором Цоем по многочисленным просьбам читателей беседует наш корреспондент“. Фамилии корреспондента не было. По нынешним временам причина совершенно идиотская: за своей подписью мне надо было срочно опубликовать другой материал, а ставить фамилию автора дважды было не принято.

Конечно, можно было с этим интервью повременить, но фанаты достали звонками: „Когда про Цоя напечатаете?“ Надоело от них отбиваться. Изумленные столь неуместной анонимностью коллеги – ведь это же Цой, Виктор Цой! – крутили пальцем у виска.

Фотографию стащили из редакционного архива в день выхода газеты.

Таллин, июль 2014»^[137]

Март 1988 года. Москва. Арт-парад «Асса»

В конце марта «Кино» в расширенном составе отправляется в Москву, где принимает участие в арт-рок-параде «Асса» в ДК МЭЛЗ. Расширенный состав подразумевал под собой наличие Игоря Борисова, Андрея Крисанова, Сергея Бугаева и других музыкантов, эпизодически помогавших «Кино» на концертах.

Игорь Борисов, музыкант:

«Я не очень долго музицировал в „Кино“, потому что был момент, когда Виктор решил, что он будет лучше двигаться без гитары – что, кстати, получалось очень хорошо, – но потом все-таки передумал. И какое-то время я исполнял именно те гитарные гармонические, ритмические партии, которые теоретически должен был играть Цой».^[138]

По воспоминаниям музыкантов «Кино», Цой ждал группу в Москве, поскольку поехал туда раньше. «Киношники» же по причине какой-то проблемы с билетами решили поехать в Москву на машине, для чего «подписали» какого-то приятеля на обычном «жигуленке». Как впоследствии вспоминали музыканты, дорога прошла не без приключений, и когда наконец машина подъехала к ДК МЭЛЗ, то сидевший на ступеньках Цой (критически окинув взглядом приехавших музыкантов) произнес, улыбаясь: «Дети подземелья…»

Сергей Соловьев, кинорежиссер:

«На открытии арт-рок-парада должна была выступать группа „Кино“. Зал сидит, уже время начинать. Я бегаю, нервничаю, хватаюсь за сердце, пью какие-то таблетки. Прошел слух, что барабанщик „Кино“ что-то там сделал, его забрала милиция и все срывается. Я бегу за кулисы, нахожу там Цоя и говорю ему: „Витя, так нельзя, ведь все срывается!“ А Цой так спокойно курит и говорит мне: „Да вы не беспокойтесь, это же часть шоу. Сейчас публика разогреется и мы начнем“. Вот так и началось…»^[139]

Как вспоминал Игорь Борисов, эта серия московских концертов прошла относительно спокойно, хоть иногда и происходили аппаратурные сбои. Недостаточно совершенная техника, непрофессиональный к ней подход были неотъемлемой частью концертов того времени, это раздражало Цоя и добавляло музыкантам излишней нервозности. И все-таки музыканты всегда находили поводы для шуток.

Игорь Борисов:

«Приглашение присоединиться к „Кино“ в очень коротком туре (кажется, пять или шесть концертов) в Москве, в рамках премьеры фильма „Асса“, поступило мне не лично от Виктора, хотя, думаю, это было его решение. Мне позвонил Юрий Каспарян. До этого у нас был опыт совместных выступлений в „Поп-механике“ Сергея Курехина. Алексей Вишня, Виктор Цой, Юрий Каспарян, Игорь Тихомиров, Григорий Сологуб, Виктор Сологуб, Георгий Гурьянов, Андрей Крисанов и я составляли „электрогитарную группу инструментов“ в мегапроекте Сергея. Это было по-настоящему весело – играть всем вместе „А олени лучше“, имея в качестве фронтмена Кола Бельды в соболиной шубе, или дружно унисонить романс „Две гитары“ с Борисом Штоколовым.

Виктора не было в городе, и некоторое время мы просто репетировали гитарные партии у Юрия Каспаряна дома, моя роль как гитариста сводилась к дублированию гитарных риффов, таким образом Юра добавлял все остальные партии – так было ближе к студийному звучанию песен. Потом последовала неделя репетиций в ДК пищевиков на улице Правды (сейчас улица Достоевского). В Москву мы выехали с большущей компанией друзей, и еще больше присоединилось к нам в Москве. Группа играла сет из известных песен, уже вышедших в альбомах, было несколько новых – „Следи за собой“, „Перемен!“ Сами же гастроли проходили в режиме „вечеринка – концерт – потом опять вечеринка“. Я помню, как-то раз после очень плотного обеда или ужина в ресторане мы играли песню „Транквилизатор“ раза в полтора медленнее, чем обычно. Она сама по себе довольно монотонная композиция, и мы, видно, размякшие после ужина, играли очень медленно. Я помню, что Цой так несколько удивленно обернулся на Георгия, и он – сейчас бы это назвали кнопкой pitch – каким-то образом… Как будто кто-то рукой стал пластинку быстрей-быстрей так подкручивать. И это все выглядело достаточно прикольно, такой эффект.… Причем это было одновременно, все так подтянулись! Это было действительно забавно. Я запомнил, во-первых, потому что мне понравилось, как это прозвучало, во-вторых, как-то было залихватски, без каких-либо особых обсуждений сделано, просто взгляд – оп! – и все.

Когда концерты завершились, часть группы вернулась в Питер. Потом, где-то через месяц, „Кино“ стало готовиться к концертам в Крыму, но я уже в них в качестве гитариста не присутствовал. Думаю, что Виктор все-таки органичнее себя чувствовал на сцене с гитарой в руках – и надобность во втором гитаристе отпала. Может, были другие причины – мы не говорили об этом, в конце концов, я не был, так сказать, „официальным“ членом группы. Не скрою, мне было приятно, когда в одном интервью, на вопрос „Зачем в группе появился второй гитарист Игорь Борисов?“ Виктор ответил: „Мы просто подружились“».^[140]

20 апреля 1988 года. Ленинград. 344-я средняя школа

20 апреля Виктора приглашают выступить в 344-й средней школе Ленинграда, где он дает акустический концерт и отвечает на записки из зала.

Алексей Щербатых, поклонник группы «Кино»:

«Уже начал забывать, но, по-моему это был конец апреля 1988 года. Кто-то у нас в параллельном классе каким-то образом контачил с Ленинградским рок-клубом, и ему чудесным образом удалось договориться с администрацией школы и провести вот такие творческие вечера в нашей школе (№ 344 физико-математическая). После Цоя к нам через некоторое время приезжал Кинчев. В общем, фантастика. Цой вроде бы, как говорили, приехал только что со съемок „Иглы“. Он про это немного упомянул во время выступления. И он, по-моему, был в той же куртке и кроссовках, что и в фильме. Аудиозапись этого вечера, если поискать, тоже можно найти в недрах Интернета. Было почему-то очень весело, ответы на записки были самым интересным элементом вечера. Очень подкупало, что Виктор обращался к нам, еще школьникам, как к своим друзьям, и всем желающим оставил автографы…»^[141]

25 апреля 1988 года. Ленинград. ДК железнодорожников

25 апреля 1988 года Виктор Цой выступает в ленинградском ДК железнодорожников. Сохранилась видеозапись этого выступления, и сегодня ее легко увидеть в Интернете.

17–18 мая 1988 года. ЛДМ. «На новой волне»

17–18 мая 1988 года Виктор Цой выступает в ЛДМ с серией концертов под названием «На новой волне». Фотокор газеты «Рокси» Елена Константинова сделала серию прекрасных фотоснимков, а Влад Пискунов даже снял небольшой видеофрагмент выступления Виктора, который сегодня можно увидеть в Интернете.

Май 1988 года. Цой в Воронеже

Новость о том, что лидер «Кино» даст в Воронеже два сольных акустических концерта, стала для воронежских любителей рока в мае 1988 года настоящей сенсацией. В то время в Воронеже второй год работал городской рок-клуб, его члены жаждали пообщаться с кумиром. Решено было устроить общение фанатов с Цоем в стенах ДК ТЭЦ-1, что возле ВоГРЭС. Толпа желающих два дня напролет дежурила у его дверей.

В первый день «группа захвата», состоящая из активистов клуба, предстала перед жаждущими ни с чем: выяснилось, что после концерта Цоя в буквальном смысле занесли в номер гостиницы «Брно».

На второй день воронежские музыканты подсуетились с раннего утра, выудили полусонного Цоя из его апартаментов, отвезли к кому-то на квартиру и стали приводить его в чувство. Сварили ему пельменей, налили горячительного. Когда Виктор немного ожил, «реаниматоры» затащили его в ТЭЦ-1.

«Помню, Виктор сел за стол… Все молчат. Видимо, до последнего не веря, что увидят живого Цоя, растерялись, – вспоминает свидетель тех событий лидер группы „Молотов коктейль“ Стас Юхно. – Потом пошли вопросы из разряда „Вить, ну что там у тебя, вообще как?“ Он: „Да ничего, нормально все вообще вроде…“ Я спросил, был ли он членом ВЛКСМ. Зачем – сам не пойму. Он, кстати, ответил, что комсомольцем не был».

Потом гостя стали просить спеть. Цой поначалу отказывался: «Ребят, да устал я!» А потом кто-то принес гитару, и он все-таки спел пару песен. Вскоре стало понятно, что пора общение заканчивать, потому что фанаты уже были готовы порвать его на сувениры. Одна девушка, например, откромсала у своего кумира прядь волос. Музыкант и журналист Альберт Попов, один из активных участников всего действа, потом рассказывал, что после общения с фанатами знаменитость пригласили, как сейчас бы сказали, на «афтепати»: «Его проводили в клубную каморку, где в ход пошли чекушки и многочисленные трехлитровые банки с пивом». А перед тем как попрощаться и отпустить Виктора на концерт, до которого, кстати, оставался примерно час, воронежские музыканты сфотографировали его на память у стены клуба. Кстати, на снимке, если присмотреться, видна брешь на месте той самой свежеотрезанной пряди волос на челке.

Выступал Цой в мае в ДК «Электроника», который, разумеется, был набит битком. «Все желающие попасть на концерт просто не умещались в трамваи, которые шли до „Электроники“, – вспоминает очевидец тех событий. – Фанаты висели на поручнях гроздьями, а вагоновожатая постоянно говорила в микрофон: „Пожалуйста, держитесь крепче, пожалуйста, не вывалитесь!“ На концертах Виктор Цой был немногословен. В ответ на оглушительные визги и крики фанов после каждой композиции произносил краткое „спасибо“ и пару раз анонсировал новые песни – на тот момент это были „Пачка сигарет“ и „Невеселая песня“. Полуторачасового концерта в режиме нон-стоп многим поклонникам Цоя показалось мало. „Виктор, спой еще! Да здравствует „Кино“!“ – кричали они. „Ребята, спасибо, извините, но это уже действительно невозможно!“ – усталым голосом сказал музыкант, перед тем как попрощаться».

Лидер группы «Кино», возможно, приезжал в Воронеж не раз. По некоторым неподтвержденным сведениям, в начале 80-х он приезжал в Воронеж в гости к своему другу, который жил где-то на Московском проспекте. Приятели, как водится, распивали беленькую. Друг Цоя сохранил этикетку от той бутылки. Она, как реликвия, долго висела у него на стене…^[142]

Альберт Попов, музыкальный журналист:

«Шел 1988 год, второй год работы Воронежского городского рок-клуба. Наработали мы всего интересного и музыкального навалом: и рок-фестивалей, и встреч со звездами, и концертов… А тут новость, как летчик Громов среди ясного неба: в ДК „Электроника“ пройдут два сольных акустических концерта Виктора Цоя! Активисты стали хватать клубное руководство за грудки: „Почему не мы его привозим, а… кто? Давайте, тащите Витю в клуб, хотя бы на пресс-конференцию“.

Последнего героя ангажировал лучший врач Городского молодежного центра (нашей „крыши“) Лева Трахтенберг (ныне трудится в Земле обетованной). Ничего, Лева, будет и нам клево! И совет клуба принимает постановление: Цоя добыть любой ценой и отконвоировать в ДК ТЭЦ-1 (ВоГРЭС), где мы тогда обитали. Группу захвата возглавил достойный наследник Отто Скорцени – Саша Кочерга по прозвищу Ухват. В спецназ вошли и отборные бойцы левобережных окрестностей.

День первый, точнее, вечер. Все кусты вокруг ДК заняты музыкантами и тусовщиками, нервно курящими и поглаживающими драгоценные банки с разливным пивом. Время идет. Пиво нагревается. Цоя нет. Что за дела? Концерт давно должен был кончиться. Ждем дальше. Банки пустеют на треть. Условный сигнал не поступает. На улице почти темно. Звоним в гостиницу „Брно“, на Витин этаж. „Где же Цой?“ – спрашиваем. „Вы знаете, – смущенно отвечает этажерка (простите, консьержка), – его только что в номер… занесли“. Облом, однако!

Но рок-клубовцы, подобно Суворову, никогда не отступали. Принимается новое, более решительное решение. Тусовке говорится, чтобы была здесь как штык завтра примерно к часу-двум дня.

День второй, в районе полудня. Я и еще пара-тройка членов совета рок-клуба с утра засели на конспиративной квартире (была у нас такая, недалеко от клуба; в нее селили гостей-музыкантов). Туда-то и привезли бледного и отрешенного Цоя, посадили за стол:

– Витя, кушать хочешь? Сейчас мы тебе пельмешков сообразим.

– Вить, а Вить, что будешь пить? Пивка, водочки?

– Угу…

Вскоре уже задышали паром аппетитные пельмени, зазвякали рюмки и кружки. Цой понемногу отживел, лицо приобрело естественный корейский цвет. „Они посидели еще, потом еще…“ Все, пора за дело.

Клуб встретил нас переаншлагом (вход-то свободный). Забрались мы с Витей на сцену – и давай играть в пресс-конференцию. До сих пор так и не пойму, кто кого больше мучил: я его – вопросами или он меня – ответами. Цой вообще немногословным был, а тут еще „после вчерашнего“. Отвечал он в основном односложно, в лучшем случае выдавал пару-тройку предложений длиною с заячий хвост. Но все остались довольны „беседой“, кроме меня, конечно. Звезду проводили в клубную каморку, где в ход пошли чекушки (надо же горло после „прессухи“ промочить!) Потом наконец был открыт всенародный доступ к телу. На свет появились еще те и новые пивные банки. (Это же тогда счастьем для тусовщика было: „задринчать“ с Кинчевым или Цоем и всем о том трезвонить.) Бедный Витя не отказывал никому и то и дело закидывал голову с янтарной трехлитровкой. Во время одного из таких закидонов к нему незаметно подкрались коварные девчонки и под шумок отстригли у него сзади с правой стороны клок волос (рассказывали, что потом они разложили волосы Цоя по пустым спичечным коробкам и показывали навроде святых мощей).

Но хватит пить, давай петь! Подсуетился тогдашний активист рок-клуба, а теперь известный журналист Виктор Найхин, протянувший тезке гитару начинающей группы „Молотов коктейль“:

– Витя, вот гитару специально „под тебя“ настроили, спой, сделай милость.

Цой был приятно удивлен такой предусмотрительностью, присел на край сцены и исполнил абсолютно новую композицию (жаль, сейчас уже не помню какую). Отлично, но цигель-цигель, ай-лю-лю! До начала концерта меньше часа, и можно представить, что там творилось: артист пропал! Мобильники же тогда ни у кого не водились…

На прощание осоловевшего Витю по традиции сфоткали у клубной стены (обрез волос заметен на снимке). Коммандос Ухвата из-под земли достали три (!) таксомотора, и кортеж с Цоем рванул в сторону ДК „Электроника“. Следом и мы подтянулись. Билетов не было и в помине, охрана бдила неустанно. Как же проникнуть на заветное шоу? Мне, к счастью, помогло удостоверение корреспондента „Молодого коммунара“. А солист нашей группы „Декрет о мире“ Игорь Баранников (ныне ветеран чеченских войн, работает в автосервисе) решил сблефовать. Носил он большой значок с Цоем, да и внешность имел схожую. Охранник ему: „Стой, кто идет?“ – „Свои. Что, к родному брату на концерт не пускаете? Да я ему сейчас скажу…“ Придверный служитель уставился на знак, на Игорька: гм, похоже на правду. И пропустил афериста. С тех пор его в клубе так и звали Цоем.

Между тем Цой-оригинал завалился на диван в гримерке, подремал с полчасика и выдал на-гора полуторачасовой концерт, без болтовни и антракта. Вот так в былое время жили и работали настоящие рокеры!»^[143]

31 мая 1988 года. Цой в Калинине

30–31 мая 1988 года Виктор Цой посетил с концертом Тверь (тогдашний Калинин). По воспоминаниям слушателей, в Калинине в те годы существовал некий рок-клуб – весьма раздолбайская организация, состоявшая из людей, мечтавших заработать хоть на чем-нибудь. Они там друг друга кидали на деньги и ссорились. Само выступление Цоя (Виктор был один) происходило во Дворце спорта «Юбилейный», в помещении дискотеки «Здрасьте». Организатором концерта выступил Андрей «Сэм» Самойлов, известный в то время организатор подобных мероприятий.

Андрей Самойлов, музыкальный менеджер:

«1988 год. Я приглашаю в Тверь группу „Нате!“, я приглашаю группу „Игры“. Мы перештамповали 50-копеечные дискотечные билеты на 2.50. И на последнем концерте группы „Игры“ меня взяли обэхаэсэсники за одно место. Тогда мне вписали порядка шести тысяч долга, дали мне времени неделю. Мошенничество в особо крупных размерах. До 12 лет мне грозило. Представляете, в то время найти такие деньги просто было невозможно. Я понимал, что это или тюрьма, или как бы… Я позвонил Цою, говорю: „Витя, так и так, такая ситуация“. Я просто попросил приехать, спеть концерт, а деньги отдать мне. Он спросил: „Когда я должен приехать? Могу приехать завтра“. Я говорю: „Я не успею отпечатать афиши и продать билеты“. Он говорит: „Давай послезавтра“. Я побежал в типографию, отпечатал афиши, всю ночь мы их по городу клеили. Утром вышли в магазин, продали полторы тысячи билетов. Мы стояли вдвоем с парнем, продавали эти билеты… Народ выстроился. Потом пришли менты, сказали: „Все, больше билеты продавать нельзя, иначе потолок рухнет“. Вот так. Нам запретили продавать больше, потому что боялись, что концерт будет на втором этаже Дворца спорта. Цой приехал, за полтора часа спел акустику, отдал мне все деньги, я пришел с ними в ОБХСС и остался на свободе…»^[144]

Сергей Паршиков:

«30 мая 1988 года на перроне тогда еще Калининского вокзала мы с нетерпением ожидали прибытия ленинградского дневного поезда. Был Андрей Самойлов, моя сестра Юля с букетом роз, несколько знакомых ребят и я. Из подошедшего поезда вывалилась достаточно большая толпа, но мы высматривали в ней лишь одного человека… И о чудо! Спокойно, не спеша, как обычно, весь в черном, с гитарой в кофре подходит он. Немного мрачноват, задумчив, но его лицо мгновенно изменилось после первых приветствий и подаренного Юлей букета. Человек просто заулыбался, смущенно повернул голову и по своему, чисто по-цоевски сказал: „Спасибо!“

Перед Цоем первыми выступили две группы – одна местная, одна московская, названий которых я совершенно не помню. Помню только, что верхнее фойе Дворца спорта было забито людьми и примерно тысячи полторы зрителей дружно скандировали: „Цоя! Цоя!“

И вот наконец с гитарой наперевес на сцену под нескончаемые аплодисменты и вопли восторга выбежал Виктор. И сразу же начал петь, а зал начал подпевать ему… Выступление было недолгим, около часа. Стояла совершенно не майская жара, Витя пел без перерыва, и когда он, под гром оваций, сошел со сцены, я увидел его мокрым с головы до ног. Я сделал Цою хитрое предложение поменяться с ним футболками (благо моя тоже была черной), но Цой вежливо отказался…

После концерта Сэм, распустивший слух, что Цой сейчас уезжает обратно в Питер, по секрету сообщил мне, что он забронировал для Виктора номер-полулюкс в гостинице „Волга“, куда он приглашает и меня пообщаться с Цоем, так сказать, в дружеской обстановке. Без особых приключений мы добрались до гостиницы, где нас ждал роскошный ужин, заказанный в номер Сэмом. Сидели мы тогда очень долго и оживленно беседовали. Речь шла и о прошедшем концерте, и о дальнейших планах Цоя, о Ленинградском рок-клубе. А на следующий день мы с Сэмом показывали Виктору Калинин…»^[145]

Георгий Гурьянов:

«В то время Виктор часто ездил по стране с Каспаряном. Он ездил зарабатывать деньги. Квартирники все эти… КСП, песни под гитару… Ради бога. Я всегда ненавидел песни под гитару и вообще все это ПТУ. И моей главной задачей было вытащить Виктора из контекста самодеятельной песни. Это же как формат не существовало в принципе. Но они ездили, да… немного. Это совершенно не приветствовалось, я ничего об этом не знаю. Мне до сих пор это неприятно, я всегда выключаю, когда где-то это слышу».^[146]

Август 1988 года. «Кино» в Крыму

К началу августа 1988 года группа «Кино» отправляется на гастроли в Крым. Их ждут Алушта и Евпатория.

Ирина Легкодух, киносценаристка, актриса:

«Алушта. Отель „Алушта“. Группа „Кино“ в нее селится, только что из аэропорта. И тут вдруг выясняется, что номера, заранее оплаченные и забронированные, отсутствуют. Ну вот отсутствуют, и все. И бронь такая не находится. Ее еще утром проверяли, и было все в порядке. Представляете? Люди с чемоданами, с дороги, у них завтра и послезавтра два концерта. Причем это ведь не просто люди какие-то посторонние – это друзья, Витя Цой, Титов с женой, которые по моему приглашению приехали и под мое личное обещание, что будет все в порядке. Август. Крым. Все переполнено, найти никакие другие номера или жилье хорошее невозможно. Холл гостиницы, чемоданы грудой, инструменты, люди. Куда мне их девать? В общем, п…ц полный. Ситуацию спас именно Витя. Он очень убедительно сказал администраторше, что дает ей ровно пятнадцать минут. „После этого, – сказал он, – я уйду. Но придут мои фаны и разнесут вашу гостишку вдребезги“. Это был, конечно, полный блеф – никаких толп фанатов и популярности такой в то время у него еще не было. Но тетка перепугалась – чем черт не шутит? – куда-то позвонила, и бронь наша на номера волшебным образом почему-то нашлась. Наши крымские фестивали и концерты – они да, как оказалось, в корне, резко переменили ситуацию в стране и переменили отношение этих артистов к самим себе. Но, блин, как это происходило и чего это стоило… Лично мне хватило жизненного опыта – этого кошмара, и ответственности, и всех накладок за два крымских фестиваля – по самую крышу и на всю оставшуюся жизнь, чтоб далее шарахаться от этой деятельности как можно дальше. Крымские фестивали вывели рок из темного угла, все заговорили во весь голос. Это так. Так оказалось, так получилось. Нарочно. И я этим занималась в тот момент и придумала это, хоть я и не рок-человек и не шоумен, и я этим горжусь. Но говорить, что Цой, начиная с этого момента, кончился… По-моему, наоборот, в определенном смысле начался, причем не только Цой».^[147]

По многочисленным воспоминаниям, сами концерты (именно в Алуште) проходили 11–12 августа на летней площадке Приморского театра под открытым небом, по-«совковому» именовавшейся «Курзал» (Курортный зал). Мамонов, выступавший после «Кино», просто взорвал публику словами: «Сегодняшний наш концерт проходит в „Курзале“. Так что те, у кого есть, могут сделать косячок и закурить».

Концерты были в полурасслабленной обстановке: пока выступала одна группа, музыканты других просто шарахались в толпе публики. Цоя при желании можно было потрогать за рукав и спросить: «Витян, ну как тебе Крым?» – что, собственно, и пытались проделывать местные фаны…

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«Я был на этом концерте! Также на этом фестивале был Гарик Сукачев с „Бригадой С“, „Звуки Му“. Записывал на кассетник вживую… Попытаюсь поискать в старых кассетах, но навряд ли найду».

«Да, весело было. „Кино“ запомнилось разницей звука. Между тем, к которому мы привыкли в записанном виде, и живым звуком. В то время это был прорыв! Сукачев со своей непосредственностью. Тогда это казалось круто – снять носки, засунуть их в ширинку, набрать в рот воды и оросить зрителей… Старшее поколение с возмущением выбегало из зала, а молодежи нравилось. Запомнился Сергей Галанин, тогда еще в „Бригаде С“. Вот как-то так…»

«А еще там „Алиса“ выступала, с Константином Кинчевым. Была на их концерте, любимая группа на то время из русского рока… Многих, конечно, этот рок-фестиваль шокировал, молодежь пыталась танцевать под сценой, но милиция отгоняла весьма жестко – запрещено было такое „несоветское“ поведение».

«Рок-фестиваль помню отчетливо. Проходил в курзале несколько дней. Каждый вечер, если мне не изменяет память, был концерт и выступала определенная группа. Я попал на „Поп-механику“ и „Кино“. Про „Поп-механику“ я вообще ничего не слышал, а о „Кино“ имел легкое представление. „Механика“ меня особо тогда не впечатлила, запомнился вот тот жирный с гитарой и солист, который во время выступления в прямом смысле пытался изнасиловать рояль – то снизу, то сверху. Они были странными… Так и говорили, представляясь, что познакомились в дурдоме. А вот „Кино“ и Цой с тех пор всегда со мной. А песня „Пачка сигарет“ даже сейчас есть в сборнике на мобильном телефоне…»^[148]

В Евпатории группа «Кино» сталкивается с Сергеем Пенкиным, тогда еще малоизвестным артистом.

Сергей Пенкин, певец:

«Мне страшно тогда было, мандраж. Я же еще начинающим был, не знал, кто на концерт придет. Я говорю: „Не буду выступать“. А Витя в ответ: „Все будет хорошо!“»^[149]

Георгий Гурьянов:

«Концерт в Евпатории, наверное, стал таким началом больших, стадионных выступлений. Помню, как Сергей Пенкин, с которым мы там познакомились, бегал по коридору и визгливо кричал: „Б…, где моя косметичка?“ Очень нас повеселил».^[150]

Андрей Самойлов:

«Второй рок-фестиваль в Крыму, в Алуште, когда „Кино“ выступали вторыми, после Курехина, после „Поп-механики“. На Курехина ехали люди со всей страны – электричками ехали в Крым. Сложно было, потому что были панки, хиппи, металлисты, чистые рокеры. И вся эта компания, приехавшая в маленький город Алушту… Никто не мог взять на себя ответственность за безопасность. Цой вышел к фанатам и сказал: „Ребята, мы должны гарантировать безопасность, давайте с завтрашнего дня делаем перемирие“. И перемирие наступило. Не было ни одного эксцесса».^[151]

Андрей Крисанов, художник, музыкант, приятель группы «Кино»:

«В Евпатории гостиница была прямо на стадионе где-то, и от зрительских скамеек до наших окон было рукой подать. И я помню, как к нам в окно гостиницы залезли какие-то люди и спросили: „Нет ли у вас вмазаться чем-нибудь? А то нам так плохо, ребята…“»^[152]

Георгий Гурьянов:

«В Алуште, помню, мы пошли прогуляться по набережной. Кто-то нам сказал, что тут до моря сто метров. Мы пошли сдуру и наткнулись на толпу фанов, которые погнались за нами. Неприятное чувство такое было… Бежишь, а за тобой гонится сотня разъяренных людей, готовых разорвать тебя на кусочки. Это страшно было. Потом нас всегда возили на море куда-то в дикое место на автобусах, с охранниками».^[153]

Борислав Протченко:

«Я, кстати, помню рок-фестиваль летом 1988-го в Алуште, в котором принимали участие Курехин, Цой, Мамонов, Кинчев, Сукачев, Вишня и другие. Периодически менты останавливали концерты и вырубали электричество. Так Цой, пребывающий уже в статусе суперзвезды, демонстративно уходил за кулисы пока не наведут порядок и не будет возможности продолжать концерт…»^[154]

Настоящий взлет группы «Кино» начался именно с выступления в Алуште. И именно в 1988 году к Цою пришла всенародная известность.

16 сентября 1988 года. Одесса. Фестиваль «Золотой Дюк»

В середине сентября Виктор с Рашидом и Наташей отправились в Одессу, где 16 сентября состоялся премьерный показ «Иглы» на фестивале «Золотой Дюк».

Фотографу Юрию Бойко удалось близко пообщаться с лидером «Кино». Поскольку Юрий фотографировал участников кинопремьер, то после показа предложил Виктору посетить его мастерскую. И Цой не отказал. Так и появилась прекрасная фотосессия, которую Юрий сохранил и которая не так давно стала достоянием общественности…

Юрий Бойко, фотограф:

«Давно это было. Тогда он еще не был богом, потому что был жив. Нормальный, в меру застенчивый. Под неусыпным оком Марьяны. Попили, попели. Обменялись номерами телефонов. Пару раз созванивались. Хотел в Одессу… А потом случилось то, что случилось… К сожалению, особых (необычных) подробностей и не было. Разговаривали, смотрели мои работы, пили чай. Давно было. Мелкие подробности стираются. А выдумывать – неохота. Одну фотографию я ему подарил…»^[155]

Инга Королева:

«Я его видела на бульваре, возле гостиницы „Лондонская“, вместе со съемочной группой „Иглы“. И была на премьере „Иглы“ в ДК Политеха. Перед фильмом выступали Нугманов и Цой. Виктор говорил мало, но отвечал на вопросы из зала».^[156]

Нонна Гришаева, актриса:

«Один раз в своей жизни я взяла автограф. Мне было лет четырнадцать. И к нам в Одессу с фильмом „Игла“ приехал мой любимый, ныне покойный, Витя Цой. Я сидела в ложе оперного театра и высмотрела Цоя в партере. Подошла к нему (меня просто колотило от волнения) и протянула трясущимися руками билетик. И Цой на нем расписался. Этот билетик много лет лежал у меня под стеклом на письменном столе. И теперь, когда у меня просят автограф, я всегда даю, потому что помню то свое волнение».^[157]

На фестивале «Золотой Дюк» в сентябре 1988 года было записано любопытное интервью. Сергей Шолохов, ведущий программы «Пятое колесо», снял этот материал на теплоходе «Шаляпин».

Из интервью Виктора Цоя и Наталии Разлоговой тележурналисту Сергею Шолохову:

С. Шолохов: Сергей Соловьев рассказывал о том, что когда нужно было собрать людей на картину «Чужая Белая и Рябой», то специально арендовали солдат на случай, если не придет зритель, но когда ему потребовалось созвать массовку на концерт Цоя, Цой только развел руками: «Нет проблем, обеспечьте милицию». Так?

B. Цой: Я никогда не был настолько самоуверенным, поэтому ничего такого не говорил. Я думал, что людей, которым нравится наша группа, в Москве много, и надеялся, что, узнав о концерте, они придут. Я предложил устроить бесплатный концерт, чтобы во время концерта снять необходимый эпизод. Люди пришли. Ничего такого… «обеспечьте милицию»… я не делал, я ничего этого не знал.

Н. Разлогова: Соловьев сделал картину на базе рок-музыки не потому, что она ему нравится, а потому, что он чувствует, что за этим будущее, что это тот язык, который понимает основная масса зрителей.

C. Шолохов: Виктор, в фильме «Асса» после мелодраматического финала, когда красавица убивает своего любовника-мафиозо, который падает в ванну с розами, и жанр берет свое, вы поете песню протеста. Не кажется ли вам, что тут есть некая спекуляция… созданная, чтобы интеллектуалы нашли здесь какие-то свои радости?

В. Цой: А я не считаю эту песню песней протеста. И вообще я не очень понимаю, зачем она нужна этой картине. Она выглядит, на мой взгляд, вставным зубом… Ну это, скорее, дело режиссера. В конце концов, я не мог предположить, каков будет конечный результат. Отвечает за это только режиссер. Я рад, что в этом фильме мне удалось выглядеть максимально отдельно от всего остального.

Н. Разлогова: То, что песня оказалась в конце, вполне естественно, это должно было заставить зрителя досидеть до конца фильма. Ведь Виктор Цой в титрах идет четвертым, на уровне исполнителей главных ролей, и люди, конечно, ждут его появления. Если песню пустить в начале, вдруг они уйдут? А так они будут сидеть до конца… Этим обеспечивается касса.

На теплоходе участники фестиваля были вынуждены общаться с журналистами несколько часов подряд (теплоход отплыл, и деваться было некуда). И разговор Цоя с Шолоховым, тогда еще никому за пределами Питера не известным, был не первым и очень долгим, поэтому превратился в неспешную беседу о кино. Никто не предполагал, что в эфир войдет именно фрагмент общего разговора. Когда на следующий день Шолохов сказал Виктору и Наталии: «Ваше интервью очень здорово получилось», – Цой по просьбе Наташи попросил, чтобы ее в кадре не было. Но Шолохов поступил по-своему, и у него были на то основания: в беседе Наталия упоминала «папино кино» (термин времен французской «новой волны», придуманный Годаром).

Кинематографическая общественность пришла в ярость, решив, что это выпад неграмотной молодежи из «трущоб» против жрецов высокого искусства. В результате программу Шолохова упомянул в эфире ныне Первого канала сам Алексей Герман: «Я не знаю, что уж имела в виду девушка, сидевшая рядом с рок-музыкантом, когда говорила о „папином кино“…»

И когда месяц спустя Разлогова приехала в Ленинград с лекциями о «новой волне», мэтру пришлось пересмотреть свою позицию: «Я же не знал, что это сестра Разлогова…» Юмор ситуации заключался именно в том, что страна семимильными шагами шла вперед, а киноэлита этого не заметила и знать не знала людей, которые вдохновляли миллионы.

Сергей Шолохов, журналист:

«Что касается интервью Цоя на теплоходе. У меня была идея прочитать этот теплоход как такой некий ковчег, типа все завершилось, и интересно, кто же попал на ковчег. Кто останется после того, как все будет снесено очередным наводнением. И с удивлением обнаружил, что все представители человеческой флоры и фауны там были отобраны. Там были инноваторы и консерваторы, радикалы, партийные боссы и православные гуру, лидеры перестройки во главе с Коротичем. На этом ковчеге были все. И это было мне очень интересно. А из мира контркультуры там оказался Цой. И я, естественно, его позиционировал как представителя огромного мира контркультуры, которого взяли, как лучшего. Все тогда как бы отправились в светлое будущее, а темное прошлое как бы осталось на берегу. Рашид Нугманов тогда не присутствовал, он на пляже находился, отдыхал, и не был на корабле.

На теплоходе я поговорил со всеми – и с Рязановым, и с Говорухиным, и Глазунов там был, Коротич. К тому времени я уже закончил университет, аспирантуру и был взрослый дяденька. И я уже работал на телевидении. Цоя я знал как лидера группы „Кино“ по рок-клубу и по его дружбе с Курехиным. Но еще больше он мне был интересен как представитель некой другой галактики, потому что все остальные были более-менее похожи друг на друга. Конечно, они отличались немножко – например, „Аквариум“ от „АукцЫона“, но Цой выпадал абсолютно из общего ряда тусовки. И, конечно, когда он засветился в фильме „Игла“ с грандиозным своим нежным и в то же время строгим обликом, который покорил абсолютно всех… Он был настоящий такой строгий юноша среди разболтанного рок-клуба, где у всех были всегда какие-то проказы. Там же кто под мухой был, кто под иными экзотическими напитками и веществами, а Цой всегда сохранял в себе присутствие потусторонних сил, не будучи посторонним. Чудесное сочетание этого мира, реальности и сказочности. Цой – это как замочная скважина в иной мир… Курехин использовал „Кино“ и Цоя в своих „Поп-механиках“, в рок-секции. Делались весьма интересные постановки. Потом Курехин и Цой разошлись, но этого я уже не застал, я видел их лишь в момент триумфа.

Насчет того, что в кадр во время моего разговора с Цоем попала Наташа Разлогова… Тогда все же снимали на одну камеру и потом не было возможности как-то вырезать лишнее. Снимали же общий план. Наташа была против, но я ничего не мог сделать. Был момент, когда Наташа поддержала не очень красноречивого Цоя и стала помогать ему формулировать мысли, и стало очевидно, что он разделяет ее точку зрения, и стали ясны мысли самого Цоя. Наташа просто озвучивала его мысли, а Цой солидарно кивал головой.

Тогда на теплоходе кроме социального какого-то драйва был такой драйв смены эпох, смены поколений, и это было здорово».^[158]

1–2 октября 1988 года. Москва. ДК МАИ

1 и 2 октября 1988 года Цой выступает в Москве, в ДК МАИ. Сохранились воспоминания очевидцев того концерта и несколько довольно удачных фотосессий.

Олег Толмачев, один из организаторов концерта в ДК МАИ, а впоследствии гастрольный директор группы «Кино»:

«Нашу первую работу с Цоем 1–2 октября 1988 года мы делали в ДК МАИ. Это были обычные сборные концерты. Кстати, вообще наши первые с Айзеншписом после его выхода из тюрьмы, ну и мои первые в жизни – это у нас была репетиция перед фестивалем „Интершанс“.

Я тогда сказал Юрику: „Давай потренируемся, проведем где-нибудь концерты в Москве, мы же никогда не проводили“. Я вообще тогда не знал: как, что, чего. Он говорит: „Давай!“

И рождается такая идея. Поскольку мы уже начали вовсю готовиться к „Интершансу“, нам стали поступать разные звонки от разных групп, из Украины много было, „ВВ“ в том числе. И вот мы решили 1–2 октября 1988 года устроить концерты в ДК МАИ. На то время ДК МАИ был весьма известной площадкой, на ней выступали абсолютно все, это была очень раскрученная площадка. И вот, значит, мы едем в ДК МАИ. А директором там была тогда моя будущая жена Алла. И вот мы выходим к ней с таким предложением. У нас была договоренность уже с группами „Звуки Му“, „Ва-банкъ“, „Манго-манго“, „Коррозия Металла“, „ЭСТ“, и один день полностью занимали украинские группы: „ВВ“, „Коллежский асессор“ и прочие. Пустили рекламу в начале сентября, проходит недели две и вот звонит мне Алла и говорит: „Ваши билеты в ДК МАИ идут средне. Продано по ползала. Вам же это не надо?“ Конечно, говорю, не надо. „Украинцы хорошо идут, а вот 1–2 октября – слабо“. А что делать, говорю? „Свяжитесь с Цоем. Я вам дам телефон, он в Москве сейчас“. И она дает нам телефон. И вот Юрик звонит, договаривается о встрече на Маяковского, в саду Эрмитаж. Приезжает Цой с Наташей, в курточке своей, в джинсиках, в кроссовках. Все, договариваемся – 1000 рублей за 20 минут под гитару. Ударили по рукам – и все. Никто, естественно, тогда ничего не подписывал. Звоню Алле, говорю, мы договорились. Она: „Я могу в афиши дать?“ – „Да, можешь“. Она дает в афиши – после звонит и говорит: „Ну что, билетов нет. Но, Олег, у вас будут дополнительные расходы на наряд милиции…“

И что ты думаешь? Первый день выступлений, все оцеплено, какие-то толпы бегают у ДК МАИ, у меня карманы денег, а мне 24 года, и я еще деньги в „Динамо“ получаю, и тренера думают, что я буду бегать дальше. То ли Цой у нас последним играл, то ли в середине, но не первым точно. Аншлаг был полный.

Я помню, что первый Витин концерт в ДК МАИ лично для меня был связан с проблемами. Я их утрясал: фанаты грохнули витрины, стекла в ДК…

Потом у нас началась своя работа. Делали культурные встречи. Второй тур „Интершанса“. Более мощный.

А спустя год я уже забивал гастроли Цою… Первые концерты с „Кино“ были в Красноярске – 10 аншлагов во Дворце спорта. А после них я уже как директор работал дальше, можно сказать, до того августа…»^[159]

Юрий Айзеншпис, продюсер:

«Наш дебютный концерт прошел при переполненном зале, и еще много желающих осталось горевать на улице. Успех и аншлаг! Прекрасный старт! Как сейчас помню, музыкант заработал полторы тысячи рублей. Исполнив последнюю композицию, Цой достаточно долго отсиживался в гримерной, надеясь, что толпа поклонников рассосется. Какое там! Выйти даже с заднего входа нам оказалось довольно затруднительно: поклонники облепили машину, на которой я собственноручно привез Цоя, и приходилось продвигаться с помощью секьюрити».^[160]

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«Дом культуры Московского авиационного института. Виктор выходит на сцену. Один. В руках гитара. Синеватый свет прожекторов, в котором четко отражался его восточный профиль. Он стоял перед залом и смотрел на людей, приехавших из разных концов Москвы, чтобы услышать его. И вот – зал притих в ожидании… Первые аккорды – и люди вскакивают с мест, подпевают и машут шарфами и шапками. Закончилась первая, затем вторая песня. Третья, четвертая… Порвалась струна. Пятая, шестая песня – рвутся еще две струны. Зал стоял, подпевая ему. Десятки маленьких огоньков от зажигалок и спичек горели в разных концах зала. Последнюю песню Цой играл на трех струнах…»^[161]

Согласно воспоминаниям Айзеншписа, после концерта Цой, принявший приглашение Юрия, проехал в небольшой ресторан, расположенный недалеко от ДК. Работники ресторана, узнавшие Виктора, тут же заменили игравшую в зале ненавязчивую музыку на музыку группы «Кино», но поморщившийся Цой попросил выключить «свой голос» и заменить музыку на «что-нибудь европейское».

Юрий Айзеншпис:

«Манера при виде Цоя заводить на полную громкость его записи была широко распространена и причиняла певцу заметный дискомфорт. Вдобавок еще срабатывал старый принцип рокерского мышления: „наши песни не под еду“…»^[162]

14 октября 1988 года. Цой в Тихвине

14 октября 1988 года Виктор Цой выступал в ДК завода «Трансмаш» в Тихвине. Не все молодые тихвинцы знают, что осенью 1988 года во Дворце культуры состоялись два концерта рок-певца. Первый прошел успешно, а вот на втором случилось нечто незапланированное, из-за чего певец был вынужден прервать выступление.

Чуть позже в местной газете были опубликованы два письма: нештатного корреспондента В. Панюкова «Спой, Витя!» и «Цена за удовольствие поплясать рядом с артистом» начальника инспекции по делам несовершеннолетних С. Модестова. Как описывает происходившее в зале В. Панюков, сначала фанаты певца заполонили место около сцены, мешая сидевшим в первых рядах. А потом забрались на сцену, стараясь быть поближе, обнять своего кумира. Для конца 80-х годов прошлого века такое поведение молодежи – нонсенс. Да и певец неуютно чувствовал себя наедине с рьяными поклонниками. Короче, пришлось вмешаться милиции, концерт был сорван. Такой вот эпизод. Сейчас тем фанатам, которые так искренне, но несдержанно выражали чувства к своему рок-идолу, уже около 40 лет…

Ольга Яковлева (Большева), поклонница «Кино»:

«В 1988 году действительно прошли два концерта Виктора Цоя в Тихвинском ДК. На концерте Цой выступал один, без группы, но было здорово, зал был битком, и полтора часа прошли, как один миг, народ даже на сцене сидел. Милиция пыталась разогнать, но Виктор разрешил, сказал, они не мешают, они и действительно не мешали – просто сидели в сторонке и слушали! В те годы он был очень популярен и, как видите, и сейчас тоже. Песни пел долго: и „Восьмиклассницу“, и „Маму – анархию“, и „Алюминиевые огурцы“, и „Звезду по имени Солнце“… Да много было песен, концерт почти полтора часа был. Я была на первом концерте в 19:00, билеты были на первом ряду, правда, перед сценой было столько людей, что не очень было удобно, но главное – это живой голос, без фонограммы! Велась ли фотосъемка или запись концерта, я не знаю: не забывайте, это был 1988 год, в провинции фотоаппарат был редкость, а магнитофоны довольно большие были. Я помню, была потом статья в местной газете про этот концерт, но без фотографий…»^[163]

Александр Кузьмин, поклонник группы «Кино»:

«14 октября 1988 года было два концерта Цоя. Мне запомнились песни „Троллейбус“, „Звезда по имени Солнце“, „Восьмиклассница“, „Алюминиевые огурцы“… Кстати, знаю, что второй концерт сорвали придурки, выбежали на сцену и стали танцевать. Он просто повернулся и ушел. Об этом мне рассказывали потом те, кто был в 21:00. Помню, мы радовались, что пошли с сестрой в 19:00. В те времена противостояние же было некое. „Кино“, „Алиса“… Между собой фанаты… Так вот, те придурки, которые сорвали концерт, были фанатами „Алисы“».^[164]

Из воспоминаний:

«Ярко помню концерт Виктора в нашем ДК, в октябре 88-го. Пьяные уроды, что-то орущие и лезущие на сцену в попытке обнять кумира. Знакомые наизусть песни под гитару. Усталые глаза кумира и благодарная теплая ладошка девочки, которую я первый раз пригласил с собой…»^[165]

Александр Евдокимов, поклонник группы «Кино»:

«Я был на этом концерте в 21 час, там два металлюги выскочили на сцену, и стали его хватать за куртку, он встал и ушел. Модестов, мент у нас такой был в Тихвине, лысый, здоровый, крикнул, мол, что доигрались. И все. Цой больше не вышел. Концерт этот был у меня на пленке, куда-то я ее похерил, но я думаю, у кого-нибудь он остался по-любому».^[166]

Наталья Курявская-Дегтярева:

«На втором выступлении Цоя достали просьбой с песней (об алюминиевых огурцах), и он ушел со сцены».^[167]

Из воспоминаний:

«Музыка „Кино“ из распахнутых окон, пьяные крики на балконах убедили меня, что Цой у нас не забыт. Какой прекрасный повод… вспомнить лихие 80-е – 90-е! Битвы киноманов и алисоманов! Накал быдлячьих страстей, выплеск неистраченных гормонов!

Это сейчас гопников и неформалов разделяют музыкальные противоречия, а тогда музыка была поводом и инструментом для сплочения абсолютно разношерстной подростковой биомассы. Наш городок сотрясали нешуточные страсти, которые, впрочем, рождены были той же самой скукой.

Мало что изменилось с тех пор. Вот только мы стали уже совсем взрослыми, ДК превратился в мертвый склеп, а по городу так же разгуливают клоны тех самых алисо-киноманов в других нарядах, но с той же абсолютной пустотой…»^[168]

28 октября 1988 года. Ленинград. «Кино» в СКК им. Ленина

28 октября 1988 года, вскоре после того как директором группы стал Юрий Белишкин, проходят первые стадионные концерты «Кино» в ленинградском СКК.

Юрий Белишкин:

«Концерты были ломовые, два жутких переаншлага. Их организовывал Сережа Сельницкий, а я ему просто помогал, решал какие-то простенькие вопросы. Там даже, по-моему, никакой рекламы не было».^[169]

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«Да, Витя, как и думалось мне, дальше автобуса не прошел. Сначала вышел Каспарян, потом Кинчев (его, впрочем, как и всех остальных приветствовали криками), а затем Цой. Перед входом в автобус помахал руками и поулыбался, потом залез в автобус, прошел в салон, сел лицом к окну, сложил ручки и стал смотреть на всех нас в окошко. Изредка помашет и опять смотрит».^[170]

* * *

«Одет Цой был во все черное, черная с какими-то украшениями рубашка с закатанными рукавами, расстегнутая. За первый концерт ничего кроме „спасибо“ не говорил. Давка перед сценой была кошмарная, а на втором и вообще концлагерь: „сели – встали“. На втором концерте присутствовали Гребенщиков и Кинчев (сидели в зале). После концерта мы пошли к служебному выходу. Ждали Цоя и увидели Боярского».^[171]

За пару дней до первых по-настоящему масштабных концертов «Кино» в СКК имени Ленина группе организовали постановочную художественную фотосессию дома у Георгия Гурьянова в Купчино. Фотосъемку музыкантов на профессиональную фототехнику и среднеформатную фотопленку выполнили команда фотографов из Москвы во главе с Валентином Скляровым (камера Mamiya RB67) и ленинградский фотограф из ЛДМ – Виктор Лаврешкин (камера Pentacon Six). Впоследствии именно эти фотографии «Кино» стали каноническими и легендарными и закрепили за группой имидж «героев в черном». С фотографий Лаврешкина и Склярова было напечатано множество различных плакатов и постеров, которые продавались на концертах группы во всем Советском Союзе. Также некоторые из этих фотографий использовались при оформлении афиш концертов в ДС «Юбилейный» в декабре 1988 года.

Виктор Елизаров, фотограф:

«Первое пересечение было в СКК. Мне очень хотелось попасть на концерт „Кино“ как зрителю. Мне очень нравились его песни и вообще… Я попал на концерт, стоял в первом ряду, слушал, был просто в восторге, меня очень поразила атмосфера, царившая на концерте в зале, зал был в экстазе, удивителен был весь этот бунт Цоя, его напор, его дух… И я конечно же захотел запечатлеть Виктора на фотографиях. После концерта я прошел за кулисы, нашел Витину гримерку и с удивлением увидел, что возле его двери полно детей. Меня это просто поразило. Дети лет 14–15, они толпились там всюду, пытались получить автографы, окружали Виктора плотным кольцом, смотрели на него, как на нечто такое божественное. На нечто совершенно неземное. Дети, они же тонко такое чувствуют…

Я подошел, попросил Виктора о фотосессии, он не отказал, и я пофотографировал его. Кстати, получились очень неплохие снимки. На белом фоне с гвоздикой, с сигаретой – очень удачные. Они впоследствии были во многих журналах и газетах».^[172]

1–3 ноября 1988 года. Кемерово. СКК «Октябрьский»

Из воспоминаний:

«Я четыре раза был на концерте Цоя. Это было осенью 1988 года. Цой выступал в спорткомплексе. Три дня по два концерта в день. Без группы, в акустике. Народу было много. Как правило, я шел на первый концерт по билету, после концерта прятался в фойе и таким образом попадал на второй концерт бесплатно. Ни охраны, ни милиции не было. Роль охраны выполняли бабушки-билетерши. Тогда для советских подростков из Сибири концерты были диковинкой. Люди хотели подойти поближе к сцене, но опасались (вначале): можно ли? Тут мне помог опыт первого концерта. Поскольку я уже видел, как все происходит, можно ли подходить к сцене, то на втором, как только Цой вышел к микрофону, я встал с места и единственный из всех пошел к сцене. Бабулька, сидящая на первом ряду, возле прохода, попыталась схватить меня за рукав. Пришлось просто вырвать его из ее рук. Оказавшись у сцены, я повернулся к залу и призывно махнул рукой, приглашая всех желающих последовать моему примеру. Тут же из темноты раздался отчетливый топот сотен ног, несущихся к сцене по проходам между сидений.

Толпа с такой силой впечатала меня в край сцены (а надо сказать, что край находился на уровне моей груди), что давлением чуть не поломала мне грудную клетку. С трудом смог просунуть руки между мной и сценой и этим спасся. Во время одного из этих концертов произошел такой случай. Так как охрана на концерте отсутствовала как таковая, то на сцену мог подняться любой человек, никто бы ему не помешал. Так и случилось. На сцену вышел какой то совершенно пьяный „Вася“, в руках у него была популярная тогда виниловая пластинка группы „Кино“ „Ночь“. Цой в это время исполнял одну из своих песен, „Вася“ подошел к Цою и стал совать ему пластинку на подпись (автограф). Цой взглядом показал ему, что я как бы немножечко занят. „Вася“, видимо, ввиду своего полного неадекватного состояния, обиделся и не нашел ничего лучше, как запустить пластинку, как бумеранг, в темноту зала. Из-за кулис выбежала какая-то женщина в платье и милицейской фуражке и, взяв „Васю“ под руку, наконец-то увела его со сцены. Цою все это явно не понравилось. Он допел песню и ушел со сцены. В этот день на сцену он больше не вернулся, хотя прозвучала лишь половина программы. После четвертого концерта (два дня) мне, видимо, надоело, поскольку песни почти одни и те же исполнялись, и на третий день я не пошел. Жалею теперь: надо было пойти».^[173]

«Помню, он однажды приезжал к нам в Кемерово, выступал в „Октябрьском“. Я был на концерте. Кайф! Я его люблю, у меня еще три альбома на кассетах есть, слушаю, а плакат наверняка кто-то из тридцатилетних бизнесменов заказал. Я уважаю его за это. Администрация на это не способна».^[174]

«Был на том концерте Виктора Цоя в СКК „Октябрьский“. Там какой-то бивень зачем-то запульнул в Виктора пластинку с его песнями. Потом начался вообще балдеж: народ повалил на сцену (я среди них). Витек свалил за кулисы. Милиция восстановила порядок, и Витек начал петь под гитару дальше, испуганно косясь по сторонам».^[175]

Евгений Гришковец:

«Я был на двух концертах Виктора Цоя. Летом 88-го в Питере я видел „Кино“ в сборном концерте. Звучали они плохо. Гораздо хуже, чем группа „Алиса“ или „ДДТ“. Звук и без того был не очень, но и звучали они несыгранно, как-то вяло. И если бы все собравшиеся не знали песен наизусть, то понять слов было бы невозможно. Второй концерт был в Кемерове в спорткомплексе „Октябрьский“, зимой того же 88-го года. Или в самом начале 90-го, короче, зимой. Концерт был плохим. Во-первых, заявлен был концерт группы „Кино“, а приехал один Виктор Цой. Народу было битком. Все ждали полноценного концерта и были возмущены очевидным обманом. Возможно, Цой и не знал о происках прокатчиков, но никаких объяснений давать не стал и без оных начал петь. Он был явно не в духе, пел плохо. Звук был отвратительным. Да и, честно сказать, я не знаю концертных записей „Кино“ и концертных исполнений Виктора Цоя, где бы он хорошо звучал. Он не справлялся на концертах с дыханием, голос звучал слабо, и его фирменные, любимые по студийным записям интонации ему не давались. Концерт в Кемерово проходил, на мой взгляд, просто ужасно, Цою не удавалось удерживать внимание, люди отвлекались во время песен, несколько раз начиналось некое брожение в зале. Исполненные ближе к концу хиты хоть как-то воодушевили и подняли зал. Помню, как на сцену к Виктору вышел кемеровский браток в спортивном костюме. В руках у него была пластинка „Кино“. Он что-то говорил Цою, тот не реагировал. Охранников рядом не было, все это пахло керосином, потому что браток был на взводе и что-то явно „предъявлял“ Виктору. Но Цой даже бровью не повел, он начал исполнять следующую песню, и тогда браток запустил пластинку в зал. Конверт полетел в одну сторону, пластинка в другую. При этом браток кричал что-то, но этого было уже не слышно. У меня осталось тяжелейшее впечатление от того концерта. Но при этом это был единственный концерт, на котором собрались те, кто слушал Soft Machine и King Crimson, а также те, кто представления не имел о такой музыке и у кого в машине кассеты с Цоем лежали вперемешку с кассетами Вилли Токарева».^[176]

«Концерт „Кино“ в Кемерове произвел на меня впечатление. Возможно, потому что он был первый, на который мы с подругой самостоятельно купили билеты и пошли. Хотя помню, что Виктор был не очень здоров, горло его было замотано каким-то дурацким темно-клетчатым платком. И все же он заполнял этот огромный зал…»^[177]

20 ноября 1988 года. Москва. «Лужники». Мемориал А. Башлачева

В ноябре 1988 года в Москве решено было провести мемориальные концерты в память Александра Башлачева. Быстро выяснилось, что молодежный центр, занимающийся организацией мемориала, не может заключить прямого договора ни с одним из престижных столичных спортсооружений. Принудительный посредник при «Лужниках» – Москонцерт – в разгар подготовки вдруг потребовал, чтобы тяжкие труды по получению денег с мемориала ему компенсировали еще четырьмя коммерческими концертами «Алисы» и «Кино» в том же Дворце спорта. А на первом же коммерческом концерте «Кино» из-за полного непрофессионализма охраны и администрации началось побоище. «Московский Комсомолец» услужливо обвинил в случившемся публику и Виктора Цоя (статья «Дикари», 19 ноября 1988 года). Вдохновленные поддержкой демократической прессы, первый секретарь райкома партии и директриса Дворца запретили концерты «Алисы». Москонцерт не возражал: убытки все равно ложились на молодежный центр. Видимо, только страх перед массовыми беспорядками удержал теплую компанию от того, чтобы запретить заодно и мемориал малоинтересного для них поэта. Все произошло именно так, как и должно было произойти, и 20 ноября 1988 года каждый честно сыграл свою роль. Чиновники умудрились-таки наложить на мемориал печать своей навязчивой заботы, вырубив электричество группе «Кино» на последней песне.

Во время мемориальных концертов памяти Александра Башлачева толпа зрителей смела стулья в партере, но, несмотря на хамское поведение администрации, Цой уверенно довел выступление до конца. За это группе «Кино» на целый год запрещают выступать в Москве.

Марина Тимашева, театральный критик, журналист:

«Помню концерт памяти Башлачева, который закрывало „Кино“. Администрация „Лужников“ решила, что его время истекло, и вырубила электричество. Взамен фонограммой пустили самого Башлачева: „…И в груди искра электричества“. Цой стоит на сцене, какое-то время еще бьет по струнам, не понимая, что происходит, потом уходит. Охранник говорит, что ушел в гримерку. Гримерка заперта изнутри. Я очень испугалась. Все, кто помнит или понимает, каково это – стоять на сцене и слышать вместо своего голоса голос покойного друга – тоже бы испугались. Я царапалась под дверью и поскуливала: „Витя, открой, пожалуйста!“ Минут через 15 он открыл и спокойно очень сказал: „Почему я всегда крайний?“ Почему он тогда так чувствовал? Почему всегда крайний? Об этом я задумалась только сегодня…»^[178]

Виктор Цой:

«Я хочу сказать, что Москва – это единственный город, где, оказывается, танцевать – это преступление, где если девушки хотят подарить группе цветы, то за это их бьют просто… Я не хотел бы устраивать никаких скандалов, но, если в зале здесь есть журналисты, может быть, надо как-то изменить ситуацию? После наших концертов наконец-то догадались убрать партер. Хотя у нас и был такой договор… Меня пригласили на совещание, говорят: „Виктор, что нам делать, как нам быть, нам сломали все стулья“. Я говорю: „Единственный способ спасти стулья – это их убрать, чтобы люди могли танцевать…“ Они сказали: „Хорошо, но если вы можете, то, пожалуйста, скажите публике, чтобы не было никаких убийств там и так далее…“ Я сказал тоже: „Хорошо“. Но когда мы пришли на наш второй концерт, то стульев стало еще больше, и, конечно, они были опять сломаны. И конечно, я счел себя свободным от всяких обязательств и так далее».^[179]

Юрий Белишкин:

«Это было безумие… День начался с того, что москвичи встретили нас по-московски – не подали транспорт, продинамили с гостиницей. Тогда мы поехали на квартиру, сидели там, ждали, пили чай. Потом наконец нас поселили в „Космос“, но дали только два двухместных номера. В Москве тогда было не принято устраивать стоячий партер. Это казалось кощунственным. Однако минут через тридцать после начала концерта тысячи людей встали и стеной пошли к сцене. Не было никаких пьяных, никаких дебоширов – было безумное желание приблизиться к Цою. Тогда администрация во главе с хамоватой директоршей вырубила электроэнергию. Подошли ко мне, стали требовать, орать (не просить, а по-московски – требовать), чтобы Цой прекратил провоцировать публику. А что он мог? Вы же прекрасно знаете, что Виктор весь концерт стоял на месте, словно привязан к микрофону, а рядом с ним стояли трое музыкантов-аккомпаниаторов. Никаких реплик в зал, никаких обличений, а публика ломится вперед. Это было шаманство чистой воды. Об этом даже французы говорили, что от Цоя исходила фантастическая энергия. Они, слов не понимая, все поняли».^[180]

Юрий Каспарян:

«Я очень плохо помню тот концерт, но недавно увидел его на YouTube. Даже немножко удивился, что такое было. Там выключили звук, включили фонограмму „Время колокольчиков“, все это правда там было».^[181]

Георгий Гурьянов:

«Я наблюдал одну интересную историю… Акт вандализма, произошедший в Лужниках, на Зимнем стадионе. Зимний дворец спорта, по-моему, так называется. Ну тысяч там на шесть такой зал, полянка бетонная, где стояли ряды стульев. Тогда было принято почему-то ставить стулья для зрителей. А зрители встали и растоптали ряды стульев этих, просто превратили их в плоскость после концерта. В танцплощадку, в dance-пол».^[182]

Александр Кушнир, журналист, музыкальный продюсер:

«Я помню несколько концертов Цоя. Были очень мощные, были послабее. В традициях московской подпольной рок-прессы было организовывать всевозможную помощь андеграундным музыкантам. Вопреки всему, в 1988 году был сделан в „Лужниках“ концерт памяти Саши Башлачева, „Кино“ там сильно сыграло, хотя накануне был скандал. Были сольники „Кино“ перед этим, половину стульев разломали. Прогрессивный тогда „Московский комсомолец“ разразился статьей против группы „Кино“. Помню всевозможную акустику, у меня такое ощущение, что Цой выходил, он был очень в себе, такое ощущение, что человек ловил сигналы из космоса, была прямая вертикальная связь с небесами. Самая длинная реплика, которую он сказал: „Ну что, вам новые песни сыграть или старые?“ Он пел один в ДК МАИ. Все закричали: „Старые!“ Он начал: „Ты был когда-то битником…“»^[183]

Юлия Данилова, поклонница «Кино»:

«В мае 88-го всем классом едем на экскурсию: то ли в Тулу, в Ясную Поляну, то ли в Спасское-Лутовиново – к Тургеневу. Там на обратной дороге, в автобусе, кто-то из мальчиков ставит в магнитофон кассетку, и я впервые слышу „Кино“ и Витю Цоя. А может, это было чуток раньше? Почему-то именно со школьными годами у меня ассоциируется фильм „Взломщик“ с Костей Кинчевым. Значит, так или иначе роком-то я интересовалась. Были еще выступления Вити во „Взгляде“ и в передаче „До 16 и старше“, но вот в какой период я их посмотрела, сейчас уже не помню. Одно точно: сначала Цоя я услышала, а уж потом увидела по ТВ. Зато хорошо помню, как летом 88-го во время подготовки к вступительным экзаменам услышала „Кино“ по радио… Так вот, услышала, что объявляют группу „Кино“, не очень-то и встрепенулась в тот момент, заранее зная, что по радио ничего путного не услышу. И вдруг! Зазвучал волнующий и одновременно загадочно-отстраненный вокал Цоя! Это была любовь, любовь с первых строк. Потом папа мне купил магнитофон, какую-то „Электронику“, машинка так себе, но ее вклад в мое воспитание переоценить было трудно!

Уже летом 88-го попеременно я слушала по своему магнитофончику то по отдельности собранные песни „Кино“, то кусочки из „Наутилуса“, а то и „Алисы“. Потом к этим любимым группам у меня добавились „Аквариум“ и „Телевизор“. Вот к осени 88-го я была, пожалуй, самой яростной почитательницей „Кино“ в нашей компашке. Помню, как ходили на „Ассу“ и „Иглу“ в кинотеатры, затем до дыр засматривали фильмы в видеосалонах. Помню, что еще и на „Рок“ в видашник мы ходили. Ну а в ноябре 88-го мне уже посчастливилось первый и последний раз увидеть Цоя живьем на концерте. Там я впервые и услышала имя Саши Башлачева. Но это уже отдельная тема для разговора. В ноябре 88-го года я с подружкой попала на концерт „Кино“ в Лужники. Это был концерт памяти Башлачева, потому что тогда я впервые услышала Сашино имя… Я всегда считала, что это было 17 ноября 1988 года, но все чаще встречаю сведения, что последний концерт был 16 ноября, после этого „Кино“ запретили год выступать в московских залах из-за раздолбанных стульев. По другим сведениям, это была серия ноябрьских концертов с 16 по 20 число. Недавно разбирала свой письменный стол и нашла старый ежедневник за 1988 год, там ясно было указано: „17 ноября мы идем на концерт „Кино“ в Лужники, 25-й ряд“, но все-таки, может, я ошиблась с датой? На „моем“ концерте тоже народ разломал-передавил все стулья, рванувшись к сцене, как только там появился Витя. У меня в билете был обозначен 25-й ряд, но людской волной меня просто вынесло довольно близко к сцене. Администрация побоялась выключать свет, хотя Виктор и просил об этом неоднократно. По периметру зала шло оцепление из солдатиков ВВ, но как только Цой появился на сцене, они стали петь и бесноваться вместе с нами! Только фуражки вверх взлетали… У меня с собой был дедушкин полевой бинокль, так что Витю и „киношников“ я очень даже хорошо разглядела. Правда, чуть не удавилась, ремень от бинокля был надет на шею, и, когда я передавала его другим ребятам, меня просто уволокло на три метра. Стоявший рядом парнишка помог мне распутаться, и веселуха продолжалась дальше. Самое интересное: переписываюсь вот с одним полковником МВД (или подполковник, не помню)… Он тогда совсем молоденьким парнишкой стоял в оцеплении на этом самом концерте. Правда, дату и он не помнит. Их тогда посылали на все подобные музыкальные мероприятия. „Не служба была, а сплошной праздник! Я из российской глубинки, сам бы никогда не смог попасть на все эти концерты. Просто так повезло…“ Кстати, с 88-го года он большой поклонник русского рока, я с ним в одной из „киношных“ групп на „Одноклассниках“ познакомилась. Изо всех сил я впитывала тогда в себя все новинки рок-музыки. Сортировала позже – нравится или там не нравится. Любые заметки в газетах или журналах вырезала и подклеивала в альбом. Это сейчас такого добра на любом Интернетовском сайте навалом, а тогда любая заметочка или вырезка на вес золота ценилась! Кроме магнитоальбомов появляются у меня и первые рок-н-ролльные винилы „Кино“, „Алисы“, „Нау“ и т. д. Весной мы едем на экскурсию в Загорск, и на мне гордо красуется значок с Витиным изображением».^[184]

Из воспоминаний очевидца:

«Я была на том концерте. Когда ребята разошлись и начали крошить мешающие им стулья (рок-концерт, и эти стулья в партере действительно глупость огромная), включили свет, музыканты „Кино“ перестали петь и минут 10–15 смотрели на отрывающихся зрителей. Вышел какой-то административный мужик, попытался увещевать публику, но нарвался на оглушительный свист и хохот. Тогда он обратился к Виктору: „Ну сделайте что-нибудь, скажите им, чтобы вели себя тише“. Виктор сказал спокойно: „Ребят, поаккуратнее, а то провода и аппаратуру сломаете“. Партер еще немного побузил и успокоился».^[185]

2–5 декабря 1988 года. Ленинград. ДС «Юбилейный»

2–5 декабря 1988 года «Кино» отыгрывает серию аншлаговых концертов в Ленинграде, во Дворце спорта «Юбилейный», по сути, повторив прошлогодний успех группы «Аквариум».

13–14 декабря 1988 года. Новосибирск. СК «Север»

В декабре 1988 года новосибирская филармония пригласила Виктора Цоя выступить в Новосибирске в спорткомплексе «Север». Концерты прошли 13–14 декабря 1988 года.

Юрий Белишкин:

«Приехали в Новосибирск, где выступали в каком-то окраинном спортзале – там раньше никому в голову не приходило устраивать концерты. Зрители поставили низенькие скамеечки, балансировали на них, а сцены не было – Цой стоял на одном уровне в публикой. Вроде все более-менее прилично себя вели, а после последней песни вдруг как рванут к Виктору. Но мы были ко всему готовы: пригнали машину, открыли дверцы, и он бегом. Иначе не спастись от толпы, как прыгнув в открытую дверь».^[186]

Владимир Миллер, директор новосибирской филармонии:

«Филармония уже не раз организовывала концерты разных музыкальных коллективов и исполнителей. До Виктора у нас побывали Боярский и Розенбаум. Причем нас никто не обязывал проводить такие концерты. Не было никаких указаний сверху. Это была полностью наша идея. И потом все-таки филармония – это, в первую очередь, академическая музыка, и нам было очень интересно противопоставить классике нечто новое. Я посчитал, что в тот момент Виктор был интересен нашему городу, наиболее актуален, и решил пригласить его к нам. У меня уже два года были свои связи в Питере, друзья, которые занимались концертами многих интересных музыкантов. Я связался с ними. Помню, что сначала я позвонил, а после встретился с ними в Питере. В маленькой комнатке, где было много знакомых и незнакомых людей, у меня состоялся разговор с директором „Кино“ Юрием Белишкиным, и мы договорились, что Цой приедет в наш город. Помню, что времени на подготовку концертов было очень немного.

Мы тогда пробовали новую концертную площадку в спорткомплексе „Север“, и было решено устроить концерты именно там. Мы соорудили сцену, занавес, поставили скамейки для зрителей, привезли аппаратуру. Было мало времени для рекламы, но народ пришел. Было два концерта в первый день и один во второй. Цой получил за каждый концерт пять тысяч рублей. Это были большие деньги, тогда на них можно было купить машину. Я помню, что Юра все время ходил с чемоданчиком, в котором лежали деньги. Были только он и Цой, не помню, почему Цой был один. Мне он запомнился обычным простым человеком, немного замкнутым. Мы разговаривали об обычных вещах, работе, жизни. Во встрече с каждой звездой есть свой яркий эпизод, который больше всего врезается в память и остается на долгие годы.

Помню, когда в том же „Севере“ выступал Розенбаум и пел песню „Черный тюльпан“, в зале была полная тишина. От концертов Виктора мне больше всего запомнилось, как мы его увозили от поклонников. Помню, после первого концерта Виктор, спев последнюю песню, убежал вглубь сцены, где была дверь, ведущая на улицу. Все было тщательно отработано и продумано. Мой зам хватал Виктора под руки, кто-то его гитару, и мы выбегали на улицу и садились в поджидавшую нас „Волгу“. Дверь за нами закрывалась. Опомнившись, поклонники бежали к дверям и требовали их открыть, но им объясняли, что Виктор уже уехал, затем двери открывали, и разочарованные слушатели расходились, а мы, объехав „Север“ с другой стороны, снова заходили вовнутрь, сидели в небольшой комнатке и пили чай с лимоном.

Помню, что однажды мы пили коньяк и Виктор выпил очень немного. Побывал Цой и у меня дома. Даже подарил сыну Жене две свои фотографии с автографами. Записывать и снимать концерты нам было нельзя, однако студенты-любители сумели сделать аудиозапись первого цоевского концерта, которая и разошлась по нашему городу с названием „Цой в Новосибирске“».^[187]

Из воспоминаний:

«Мне довелось побывать как на концерте группы „Кино“, так и на сольном концерте Виктора Цоя. С 1988 по 1990 год я служил в Новосибирске и вот, в декабре 1988 года (хотя в Интернете иногда упоминают ноябрь – да я и сам не могу вспомнить, ноябрь был или декабрь) случайно увидел афишу о концерте группы „Кино“. Меня тогда интересовали любые концерты рок-групп, но эту афишу увидел, можно сказать, случайно, их почти не было в таком большом городе. Кроме того, концерт должен был состояться не в здании цирка, как обычно проходили концерты других исполнителей, или в дворце спорта „Сибирь“, а в каком-то спорткомплексе на окраине города. Цена билета была где-то 2–2,5 советских рубля. Сами билеты – такие маленькие, похожие на трамвайный или автобусный билет, на полупрозрачной бумаге. Спорткомплекс был только что построенным – по крайней мере, мне так показалось. В коридоре – раздевалки, запомнились бабушки-гардеробщицы, лет по 70. Затем – большой зал, он был похож на спортзал, трибун не помню, может, пару рядов скамеек, на одной из которых я сидел. В зал занесли очень много длинных деревянных скамеек и установили прямо на деревянной площадке, оставив небольшой островок в зале для сцены. Пошла среди зрителей информация, что будет выступать Виктор Цой сольно, и это очень многих сначала расстроило. Ведь тогда гремели со всех магнитофонов записи группы, а в сольном исполнении ту же „Группу крови“ или „В наших глазах“ слышали единицы. Концерт по тем временам начался довольно поздно, после 20:00. Самое интересное, что на сцене была установлена аппаратура для группы, но вышел один Виктор с гитарой, но он вроде бы сказал (я уже забыл), что из-за болезни музыкантов группы он вынужден выступать сольно. Хотя муссировались слухи, что были какие-то организационные причины и даже нежелание местных властей, чтобы концерт группы „Кино“ состоялся. Обстановка в зале была необычная, непередаваемая, зрители окружили Цоя со всех сторон, сидели просто на полу спортзала. Никаких милицейских оцеплений, никто не мешал, зал был похож на тесную компанию вокруг костра, который дарил нам свет и тепло! Тогда Виктор объявил свою новую песню „Пачка сигарет“ и еще какую-то, спел ее под гитару, все сидели тихо и слушали, никто тогда не знал, что она станет одним из самых ярких его хитов. Концерт длился недолго, ведь под гитару песни короткие – без проигрышей, вступлений. Впечатления от концерта были просто непередаваемые. Сольное исполнение под акустическую гитару – это что-то. Я уверен, что почти все, кто был на этом концерте, потом осознали, что им посчастливилось услышать и увидеть. Я всегда брал с собой фотоаппарат на концерты и сделал около десятка снимков. Качество пленки неважное, фотографировал я без вспышки и выдержку установил слишком малую. Пленки сохранились, я сначала о них вообще забыл, как-то в жизни не до этого было, а около года назад просматривал армейские пленки и обнаружил концертные. Вот так мне довелось побывать на концерте нашей легенды!

Кроме того, я был на концерте группы „Кино“, но вот забыл, когда и где это было: в начале весны 1989 или 1990 года. И не помню, я был в Новосибирске или уже после дембеля в Киеве. Если это 1989 год, то я был в Новосибирске, хотя в Интернете о таком концерте информации нет. Если я был в 1990 году, то это был или Новосибирск (до 9 апреля я еще служил в Новосибирске), или Киев (10 апреля я уже вернулся в Киев). Вот не могу понять, на каком „загадочном“ концерте Цоя я побывал?

Кстати, в Интернете вообще нет фотографий с сольного концерта Цоя в Новосибирске в 1988 году – по крайней мере, я их не нашел».^[188]

Январь 1989 года. «Кино» в Дании

Еще осенью 1988 года в Москву приехали двое датчан, представлявших молодежное движение Next Stop. Это движение возникло в Дании в 1987 году, когда 65 молодых датчан поехали в США и около ядерного полигона в Неваде стали пропагандировать идеи мира и выступать против испытаний ядерного оружия.

Первые контакты Next Stop Sovjet с советскими независимыми организациями относятся к февралю 1988 года. Предполагалось наладить широкое общение активистов общественного движения и людей с общими интересами в рамках программы народной дипломатии.

Было ясно, что надо разрушать железный занавес между Европой и СССР. Советским людям, равно как и датчанам, хотелось понять, как же живут за границей. И как ни странно, хотя движение было по сути экологическое, в СССР почти во всех регионах оно приняло ярко выраженную антивоенную направленность.

Йон Кальдан, активист Next Stop Sovjet:

«В Дании у нас было движение молодежное такое Next Stop. Мы хотели, чтобы прекратили испытывать все это ядерное оружие. Это была, конечно, весьма наивная идея, но из нее получилось вот такое вот движение. Мы захотели разрушить железный занавес. Мы хотим Next Stop Sovjet, мы хотим в Советский Союз. Поскольку я знал русский язык, я пригласил еще одного своего друга, тоже рок-музыканта, игравшего панк-рок, очень такой тяжелый. И вот я его пригласил и сказал: „Давай поедем в Советский Союз, посмотрим, что у них там есть“. И мы приехали в Москву, осенью 1988 года, попали там на концерт в „Лужниках“, на концерт памяти Башлачева. Второй там играла группа „Кино“ и, когда мы ее услышали, мы сказали: это что-то! Мы поняли, что отсюда мы можем взять вдохновение. Мы решили энергию этой музыки донести до Дании. Когда мы вернулись в Данию, мы стали думать, как мы можем пригласить группу „Кино“ в Данию, чтобы наши друзья и знакомые познакомились с такой группой. Но это был Советский Союз. И стали думать. Решили, нужно устроить концерт в помощь чему-то. И когда возникла эта идея: в Армении случилось землетрясение. И мы подумали: если мы пригласим „Кино“, чтобы помочь жертвам землетрясения, то, может быть, их выпустят, может быть, они приедут. Был найден информационный повод для выезда „Кино“ за рубеж».^[189]

И вот 12 января 1989 года группа «Кино» отправилась в Данию, в Христианию, где выступила на фестивале Next Stop Sovjet, собиравшем средства в помощь пострадавшим от землетрясения в Армении. В такой момент Цой не мог остаться в стороне.

Йон Кальдан:

«У нас были знакомые в Москве, мы обратились к ним и все получилось. „Кино“ приехало в Данию зимой 1989 года. Место проведения концерта в Копенгагене мы нашли быстро, это было такое большое пространство, очень красивое, там озеро. Это были бывшие военные казармы, оккупированные хиппи, и вот там был большой концертный зал. Мы рассчитывали, что придут жители Копенгагена, а пришли все любители рок-н-ролла. Зрителей было порядка четырех тысяч человек. Люди танцевали, пели, кричали, все были в восторге.

В моем восприятии Цой был такой серьезный, жесткий, и музыканты его все в черном, мрачные, казались очень нелюдимыми. Но когда я познакомился с ними ближе, я ощутил нежность, которая проглядывала в лирике Цоя. На следующий день Цой играл для совсем маленькой тусовки, и я сделал несколько фотографий.

Денег у нас на оплату гостиницы для „Кино“ не было, и мы разобрали музыкантов по домам. И вот я остался с Виктором. И все четыре дня, которые они были в Дании, мы с ним были вместе, подружились. Мы сидели с ним, болтали, с ним было очень легко. У остальных тусовки были, клубная жизнь ночная, а мы сидели, разговаривали, стихи читали и прочее. Он напевал что-то… Мне повезло, во всяком случае. Мы с ним катались на велосипеде, ходили в гости к хиппи, пробовали курить коноплю и вообще все попробовали. Ходили на рынок, покупали разные фрукты-овощи…

Для него это было спокойное времяпровождение, и, как он сам мне потом сказал, ему было очень приятно бродить по Копенгагену, столице Дании, где его никто не знал. Тогда в СССР он уже был звездой и ходить по улицам ему было уже трудно. Его узнавали, а тут никто не знал. И я помню, что даже в мелочах Цой показал себя как спокойный, хороший человек, который очень увлекался жизнью. И совсем он был не замкнутый, скорее наоборот.

Помню, как на рынке Цой столкнулся с явлением Запада – с порнухой. Ему стало интересно, он захотел купить журнал, посмотреть. Купил, посмотрел, и у нас был завтрак: бананы, помидоры, селедка и порнуха, даже фотография сохранилась. О художестве мы с ним не говорили, у нас было очень много дел с концертом. Я до сих пор испытываю чувство гордости за то, что я показал Дании Цоя».^[190]

Юрий Белишкин:

«В Дании был большой зал. Ангар тысячи на две-три. Такое рок-н-ролльное место. Там не было сидячих мест, все стояли».^[191]

После концерта музыканты дали интервью местной радиостанции на английском языке.

Из интервью Виктора Цоя:

«Землетрясение в Армении подвело нас к черте, стоя на которой рождается мысль о невозможности жить по-прежнему. Это был предел, призывающий исправлять то, что наворочено за всю историю. А иначе – я не знаю, что может случиться».^[192]

Георгий Гурьянов:

«В Дании концерт был у нас. Я хорошо помню. Это был первый наш выезд за рубеж. Первый выезд в капстрану, выход в западный мир. Как раз мы записали альбом „Звезда по имени Солнце“ и поехали в Данию. Там был какой-то фестиваль, играть нужно было в каком-то загоне буквально. Сыграли мы там круто. Есть запись, правда, плохая, но можно смотреть. Дали там жару. Аудитория была большая. Больше, чем потом во Франции и в Италии. Там был такой интересный момент: оператор, снимавший этот концерт, подобрался совсем близко ко мне и в какой-то горячий момент у меня обрушился „том“ и полетел прямо в объектив камеры. Прямо как у группы The Who. Но вообще мне в Дании не понравилось. Похоже на Таллин. Было разочарование».^[193]

Виктор Цой:

«Мы ездили в Данию. И только потому, что там проводились концерты в фонд Армении. Им нужна была для концертов какая-нибудь русская группа, они выбрали группу „Кино“. Тут отказаться было уже трудно, хотя, скорее всего, я бы отказался при других условиях».^[194]

2–5 февраля 1989 года. «Кино» в Алма-Ате

В начале февраля «киношники» отыграли семь концертов в Алма-Ате.

Виктор Цой:

«У нас очень много предложений, но мы выбрали Алма-Ату, потому что я очень полюбил этот город. Мы вообще очень мало гастролируем. Лучше больше времени отдавать работе над деланием музыки, чем над ее исполнением».^[195]

Юрий Белишкин:

«Прилетаем, смотрим: ни одной афиши в городе. Спрашиваем организаторов: „В чем дело?“ А они показывают в офисе пачки афиш, которые уже не нужны, потому что, поставив лишь один щит, они продали три Дворца спорта».^[196]

Из воспоминаний:

«Я был в Ленинграде всего три раза. В тот последний приезд (1983 год) я не был связан определенной программой и просто шатался по улицам, дворам, заходил во дворы, рюмочные. В одной из них я познакомился со странным человеком по прозвищу Кость. С собой у него была гитара и бутылка портвейна. Потом мы сидели в грязном сквере и он играл свои песни, обещал познакомить с друзьями-музыкантами, говорил, что Боб – его друг, но он знает парня покруче, а фамилия его – Цой. Но уже через час Кость был готов, и я еле доволок его до дома – жуткой коммуналки в каких-то трущобах неподалеку от Невского. Костяная мамаша, человек несомненно чрезвычайно добрый, естественно, сказала обо мне все, что думает, а думала она много. А Кость в это время бессовестно храпел. Я бы тоже отдохнул, но пора было на вокзал – и домой. Сейчас понимаю, что, останься я в Питере еще на день-два, то непременно познакомился бы и с Бобом, и с Цоем, и с другими. Что поделать, знать, не судьба… А через года полтора впервые услышал „Кино“ на кассете. Голос, музыка, аранжировки мне сразу не понравились. Но тексты зацепили моментом. Такое никто в то время не пел. И это был кайф!

А потом были „Ночь“ и „Группа крови“. И приезд „Кино“ в Алма-Ату, 1989-й… Погода была омерзительная: раскисший снег чавкал под ногами, как вонючее болото. Алма-Ата была захвачена сыростью и слякотью. Я шел во Дворец спорта на встречу с Виктором и думал, с чего начать разговор – с „Группы крови“? С феномена „Кино“? С диска „Ночь“? Или, может, спросить о том давнем знакомом – Кости? Он правду говорил, что друг? До концерта оставалось еще полчаса. Каспарян и Гурьянов весело пинали друг другу мячик, набитый какой-то дрянью. Тихомиров, сидя в углу, похохатывал, читая какую-то пионерскую газету, в которой было опубликовано интервью с Цоем, и ехидно его комментировал. Совершенно левые люди заходили в гримерку, нахально глотали холодную „Пепсику“, стреляли у ребят сигареты (господи, тогда это еще не было дефицитом!), беспардонно вмешивались в разговоры. Особенно борзела одна длинноногая деваха, по лицу которой блуждала счастливая улыбка растревоженной идиотки, которой доверили нести знамя. А из-за чуть приоткрытой двери доносился поросячий визг сотен юных алма-атинских поклонниц „Кино“, уже заполнивших партер. Сегодня последний концерт группы в Алма-Ате. Кто мог тогда знать, что здесь Цой выступает в последний раз?»^[197]

Игорь Коваленко:

«В первый раз голос Цоя я услышал в 85-м году у одноклассницы. Сквозь пургу и треск помех раздолбанной „Весны“ он пел „Восьмиклассницу“. Качество записи было поганым, но голос и „свой“ текст меня заворожили. Помню, как под ту же „Восьмиклассницу“ меня пинали ногами в милицейском „обезьяннике“-клетке после концерта, на котором снимался финал фильма „Асса“. Впервые я увидел Цоя вживую на съемках „Иглы“, где в эпизодах снимался мой племянник Сашка Алибакиев. Помните монетку на веревочке, которую главный герой опускал в телефон-автомат? Я вертел ее на пальце, ожидая битых два часа Сашку, пока ее на забрал у меня матерщинник помрежиссера и не отдал молчаливому метису. Месяца через два этот метис упадет, убитый ножом „наемника“, а Сашка деловито спросит меня: „А ты знаешь кто это упал?“ Меня интересовало только одно – поскорее свалить с мороза, и я сумничал: „Брюс Ли небось?“ На что племянник солидно пояснил: „Это Виктор Цой – из „Кино“. Познакомились мы в Алма-Ате в феврале 89-го на гастролях „Кино“. Мы стояли у Дворца спорта и ждали Цоя. Ждали долго. Дурной бородач из алма-атинского рок-клуба часто выскакивал заверить, что вся команда давно уехала в гостиницу и господ поклонников просят разойтись. Ему не верили. Бородач матерился и уходил. Толпа редела. Вдруг к центральному входу подкатил рафик, и первым вышел бородач, который почему-то отнял у кого-то фотоаппарат. Началась ругань, и тут появился Цой. Все замолкли. „Привет, Виктор“, – сказала девочка с косичками. „Привет, толпа, – остановился Цой. – Меня ждете?“ – „Спасибо, что приехал“.

„Дать автограф?“ – Виктор достал ручку и черкнул на паре билетов. „Ладно, я поехал. А ты отдай фотик“, – сказал он „бороде“. „Кино“ погрузились в машину, но просто так их не отпустили. Рафик дружно приподняли и несли метров двадцать. А „бороду“ побили, но не сильно. В гостиницу я вернулся за полночь с бутылкой „Столичной“ в руках. В коридоре кто-то спросил меня в спину: „Кому несешь?“ – „Тебе!“ – зло решил отвязаться я. „Тогда заходи“. Я обернулся – Цой. В тапочках на босу ногу и с полотенцем через плечо. В номере уже было весело. Цой спросил только: „А ты кто?“ – „А я машину сейчас твою нес“. Трепались и гудели до четырех часов утра. Цой все звонил куда-то, пил залпом из граненых стаканов и не пьянел. Говорил, как затрахали его местные журналисты. Все ржали, вспоминая школу и ножки учительниц, ссорились с горничной, которую потом все же затащили в компанию. Виктор говорил про поездку в Америку, про сына и мать, звал в Питер и смеялся, когда я сказал, что не приеду, потому что дорого. Даже во хмелю он оставался собранным. Все-таки я приехал в Питер и застал его, возившегося с сыном, отдал коробку алма-атинских яблок. Мы курили с ним на лестничной клетке. В конце весны перед самой армией дверь открыла уже Марьяна, его первая жена, и сказала, что Виктор здесь больше не живет. Эта грозная дама хотела спустить меня с лестницы, но я забил ей руки коробом с казахстанским апортом, на что она возразила: „Еще чего!“ – „А пацану“, – сказал я, спускаясь вниз…»^[198]

Юрий Белишкин:

«Февраль, Алма-Ата. Витя после концерта всегда минут десять лежал без движения, в себя приходил: на сцене энергии всегда много затрачивал. Для него, я думаю, очень важны были эти послеконцертные минуты. И вдруг вламывается какой-то дядя: „Я из воинской части, мне срочно интервью у Цоя взять надо, у меня через несколько минут последний автобус, опаздываю“. Отвечаю: „Подождите немного, он скоро выйдет“. Тот ничего слушать не желает, разворачивается и уходит. А потом статья выходит, мол, зажрался, жлоб, интервью не дает, звездная болезнь…»^[199]

Алексей Гостев, журналист, редактор:

«Разбирая ящик, набитый древними аудиокассетами, с намерением наконец-то их выкинуть, наткнулся на бесценное сокровище. С высоты высоких технологий (простите за каламбур) цена этому добру – 10 тенге, если не меньше. Для меня же это еще одна лазейка в XX век, во времена моей отчаянной юности, когда об Интернете не мечтали даже фантасты. На чудом сохранившемся пластмассовом сэндвиче с хромированной пленочной прослойкой, не поверите, еще фирмы „Тасма“ – диктофонная запись концерта группы „Кино“. Этот акт неприкрытого пиратства я самолично совершил во Дворце спорта в один из февральских вечеров 1989 года. Тогда же состоялась моя первая и последняя встреча с Виктором Цоем. История довольно смешная. Я собрался взять у Цоя интервью и для храбрости всю ночь что-то пил со своим лучшим дружком Сережкой. Зная за собой дурацкую черту в самый ответственный момент терять дар речи, мы с Сергеем написали какой-то странный манифест с претензией на шутку/юмор (помню только, что там был отсыл „в ЦК компартии и в ООН“). И с этой бумаженцией отправились в гостиницу „Казахстан“. В восемь (!) утра. Под пытками не скажу, почему мы поперлись в такую рань, – очевидно, с перепою. Надо же было додуматься… 24-й этаж гостиницы, ломимся в номер люкс. Открывает дверь человек в халате, спросонья, с приятно знакомым лицом. С улыбкой говорит: „Вообще-то я еще сплю“. Как будто даже извиняется. „А мы вас долго не задержим!“ – говорю я сурово и вручаю Цою манифест. И еще мешок с яблоками (была у меня такая фишка – всем дарить апорт). На прощание прошу Виктора позвонить по указанному в письме телефону. Он улыбчиво кивает. „Ну-ну“, – думаю. А вот дальше начинается глупость, которая едва не погубила мой грандиозный замысел. Вместо того чтобы отправиться домой, как минимум проспаться, как максимум дождаться звонка, я весь день шлялся по городу и примерно раз в три часа трезвонил из автомата своей бабушке – справиться, не спрашивал ли меня кто. И вот в один из таких проверочных звонков бабуля огорошила сообщением, что звонил какой-то Виктор. „Я ему все точно передала, чтобы ехал во Дворец пионеров, где вы будете его ждать“, – гордо сообщила моя Калерия Сергеевна. У меня земля ушла из-под ног. „Куда ты его послала?“ – спросил я изменившимся голосом. „Ну это же Виктор Александрович, ваш руководитель астрономического кружка? Вот я ему и сказала…“ Я бросил трубку и чуть не разревелся. А счастье было так возможно, так близко… Какой позор! Потом еще выяснилось, что разговор Цоя и бабушки был продолжительным: она сообщила ему все новости из нашей домашней жизни, как я прогуливаю университет, как мне „звонят всякие подлые твари и вешают трубку“… Вечером с лицом цвета испорченной вишни я постучался в гримерку музыкантов и попытался извиниться перед Цоем. „Да, я звонил вам, – остановил своей обезоруживающей улыбкой поток оправданий Виктор Робертович. – Должен сказать, у вас очень крутая бабушка!“ И было мне счастье. И слушал я концерт в нескольких метрах от сцены, и записывал его на диктофон. Сохранились два трека – „Камчатка“ и „Транквилизатор“. А потом было историческое (для меня) интервью, аудиозапись которого, к великому сожалению, не сохранилась. Качество записи было ужасное, если у кого-то есть запись лучше, я только порадуюсь за него. Главное, в конце-то концов, атмосфера».^[200]

Апрель 1989 года. Printemps de Bourges

2 апреля 1989 года группа «Кино» вместе с «АукцЫоном» и «Звуками Му» вылетела во Францию, где выступила на 13-м фестивале популярной музыки «Весна в Бурже» (Printemps de Bourges) в Ле Бурже.

Еще в 1986 году, будучи кочегаром «Камчатки», Цой через своего приятеля Сергея Фирсова познакомился с француженкой Натали Минц. Она училась в Сорбонне, в Ленинград попала по студенческому обмену. После знакомства с русскими музыкантами она увлеклась рок-музыкой и совершенно забросила учебу. Вернувшись во Францию и организовав продюсерскую компанию Volya Productions совместно с Жоэлем Бастенером, Натали приглашала Кинчева, Гребенщикова, Цоя, «АукцЫон», «Звуки Му» во Францию и помогала им организовывать концерты.

Сергей Фирсов, друг Виктора Цоя, директор клуба-музея «Камчатка»:

«Француженки к нам в 86-м приблудились. Натали Минц и Люси Терпиньянц. Они учились в Питере по обмену. Обе – дочки эмигрантов из России. Жили они рядом с Казанским собором и постоянно пропадали у нас на „Камчатке“. Натали больше у нас, а Люси чаще на Невском, возле Армянской церкви. Там был такой художник Юлик, у которого тоже тусовался Башлачев, художники, литераторы. И Люси там просто спилась окончательно. А девушка – ей было лет 18 или 19 – из нормальной буржуазной семьи, такая абсолютно неподготовленная к нашим реалиям. А Натали, наоборот, была пробивная, шумная, веселая девчонка. В нее я влюбился без задних ног, чуть не женился… Длинная история. В итоге она стала работать с „АукцЫоном“, „Воплями Видоплясова“, „Звуками My“, „Кино“. Свозила их всех в первый раз во Францию, выпустила им всем первые пластинки».^[201]

Жоэль Бастенер, атташе по культуре посольства Франции в России, друг Цоя:

«Приезд трех советских групп на фестиваль Printemps de Bourges был авантюрой, которая осталась в истории, потому что во время той поездки был снят фильм, в котором зрители впервые увидели советские рок-группы на Западе. А группы были непростые! Самые аутентичные и наименее вторичные. Эффектом тех гастролей мы не были довольны, ожидали лучшего приема и от публики, и от прессы. Ведь затея была не из простых: надо было убедить сотрудников госаппарата самого высокого уровня в необходимости организации столь знакового события. Чтобы организовать эту поездку, мы вышли на министра культуры Джека Лэнга, который обратился к своему советскому коллеге, но Москва наш выбор не поддержала. Советские чиновники хотели отправить за границу совсем другие группы, и не во Францию, а в Германию или США. Один советский дипломат даже сказал мне, что Цою нельзя оформить документы на выезд, потому что у него нет прописки. Мне также объясняли, что нельзя приглашать немытых бездельников из „АукцЫона“, поэтому приходилось глушить чиновников МИД бесконечными объяснительными записками. В результате Ролан Дюма, наш министр иностранных дел, написал напрямую Шеварднадзе, после чего ОВИР все-таки принял Белишкина и других администраторов выбранных нами групп. Отдельной проблемой было потом собрать 26 музыкантов и удостовериться, что они зашли на борт самолета Air France. Мы также потребовали, чтобы артистов не сопровождали „люди в штатском“ – „Ва-Банкъ“ и „Звуки Му“ были в Германии за два месяца до нашей поездки, и их агенты повсюду сопровождали. Во всей этой истории, как и в знакомстве с группами за два года до описываемых событий, основную роль сыграла Натали Минц. Если я был „ушами“ нашей команды, то она была ее „носом“, ну и мы вместе с братом Натали Николя Минцем были также „глазами“ и „голосом“. Но без ее нюха, ее женского чутья мы никогда бы не вышли на нужных людей, никогда бы не заметили бы вовремя препятствий, и не услышали бы правильных записей. Я занимался эстетической стороной вопроса, придумывал художественную часть проектов, делал историческое обоснование, предлагал политическую аргументацию нашим дипломатам и чиновникам. Николя переводил меня на язык журналистов, договаривался о датах концертов, а Натали была идеальным фронтменом для создания полноценного мифа. В тот период мы ощущали себя частью истории, не сомневались ни секунды в том, что делаем все правильно, и отважно рвались вперед. Помню, как мы весьма резко разговаривали с министрами и руководителями аппаратов, мы ничуть не робели, потому что были преисполнены чувства, что под нашим натиском сдвинется с места мировая система координат. С русскими артистами нас тогда роднило именно отсутствие пиетета к мировой системе, мы были как бы вне всего и не собирались подчиняться никаким правилам. Самыми несгибаемыми и уверенными в себе были Цой с Гурьяновым. То есть в определенном смысле мы все были похожи, поэтому наши самолюбия иногда входили в противоречие с самолюбием русских. Все были резкими, амбициозными и считали себя истиной в последней инстанции. Конечно, сейчас эта уверенность в себе кажется инфантильностью, но она оправдана историей России: то, что мы говорили тогда, было правильным, ибо таковым остается и сейчас, 25 лет спустя. Как и тогда, слышна в песнях Цоя истинность, и ничуть его музыка не устарела. Лишь результат нашей деятельности оказался разочаровывающим: мир не перевернулся, парадигма не изменилась».^[202]

Георгий Гурьянов:

«В Париже мы играли концерт в связи с выпуском пластинки „Последний герой“. С нами была группа „Звуки Му“, которую продюсировал Брайан Ино, и третья группа, не люблю я их, сборище дегенератов, все уроды, только все по-разному, их бы в цирке показывать. Это не наш круг абсолютно. Кирилл Миллер чудовищный и такой прилипчивый, картины его… Он следовал всему, что делал Тимур и компания».^[203]

Виктор Цой:

«Мы совершили попытку сделать иначе. Во-первых, мы сначала выпустили во Франции пластинку. Во-вторых, это было не просто мероприятие типа „концерт из России“, а очень известный в Европе рок-фестиваль. Поэтому я решил поехать и посмотреть, насколько можно установить коммуникацию.

Не могу сказать, что это было очень удачно, потому что от нас ждали какой-то русской экзотики, а увидели собственно рок-музыку. Больше внимания было группе „АукцЫон“, потому что она как раз и дала ту самую русскую экзотику, которая требовалась, начиная от серпов и молотов и кончая цирком. Я не хочу устраивать цирк, я хочу, чтобы люди слушали музыку и забыли, откуда я – из СССР или из Канады…^[204] Никто из группы „Кино“ голой задницы за границей не показывал. Мы стараемся минимально использовать, вообще не использовать каких-то внешних эффектов, а просто играть и петь. Поэтому на фоне голой задницы мы прошли незамеченными на концерте».^[205]

Группа «Кино» дала во Франции всего лишь два концерта, и только потому, что Цой больше играть не захотел. Как вспоминал Жоэль Бастенер, «Кино» не хотело выступать на одной сцене с «голой задницей». И Цой был в этом абсолютно прав.

Необходимо отметить, что в оригинальном проекте фестиваля Printemps de Bourges был четвертый концерт – «Поп-механика» с Летовым, Александровым и прочими. Этим и объяснялся приезд Олега Котельникова для оформления сцены. Но как известно, Бурж внезапно отменил этот вариант за два месяца до намеченного события.

Юрий Белишкин:

«Во Франции на фестивале Printemps de Bourges был тысячный зал… По меркам Советского Союза зрителей, конечно, было мало. Но принимали везде нормально. Впрочем, Витя, как умный человек, все понимал и не строил планов каких-то мифических. Не обольщался».^[206]

Апрель 1989 года. Цой в Мурманске

После Парижа, откуда он вернулся 10 апреля, Цой едет в Мурманск, где в рамках все того же движения Next Stop выступает в Межсоюзном дворце культуры, отвечает на записки из зала и дает небольшое интервью журналистам местной газеты. Это выступление стало первым после возвращения Виктора из Франции.

Межсоюзный дворец культуры в то время был больше известен под названием «колхоз». На сцену мурманской «Межсоюзки» в свое время выходили и Майк Науменко, и Константин Кинчев. Там же, в «колхозе», чуть позже, в начале 90-х, выступали «Бригада С» Гарика Сукачева и хулиганское «Любэ».

Для молодежи Мурманска приезд лидера «Кино» стал событием из ряда вон выходящим. Цоя поселили в гостинице «Арктика». Особо ярые фанаты круглосуточно дежурили на гранитной лестнице гостиницы в надежде если не заполучить автограф, то хотя бы увидеть «самого Цоя». По воспоминаниям свидетелей, Виктор несколько раз спускался в холл гостиницы, охотно расписывался и курил с поклонниками. Он был немногословен, но счастливые фаны и не требовали от него речей – им было достаточно, что он рядом.

Сам концерт – а точнее, сольное выступление – больше походил на большой квартирник или творческий вечер. Цой, поскольку был один, играл на акустической гитаре, пел основные хиты. Зал был забит битком. В перерывах между песнями Цой отвечал на записки из зала. По воспоминаниям счастливцев, побывавших на концерте, отвечал почти на все, но некоторые все же оставлял без ответа – только хихикал. Мурманские фаны были в восторге. Газету «Комсомолец Заполярья», вышедшую с интервью лидера «Кино» 13 мая, невозможно было найти в продаже.

Елена Васильева, организатор концерта «Кино» в Мурманске:

«В Мурманске концерт полностью готовила я. Виктора я не раз видела, но говорили мы с ним в основном о концерте. На тусовках меня не было – я занималась оргвопросами.

Встречали Цоя люди из обкома комсомола, знаю, что Олег Лебедев – 2-й секретарь ОК ВЛКСМ. Я в тот момент занималась организацией всех проектов. И рок-концерт для меня был одним из нескольких мероприятий. Я была как загнанная лошадь, так как в конечном счете все мелочи легли на меня. Те, кто пиарился на моем труде, – это были первые комсомольские лица и небольшая группа фанатов. Я только помню, как сквозь пелену, что мне отзванивались, что машину, которую я заказала для Цоя, не вовремя подали. Хорошо хоть ужином накормили. Потом я забежала в кафе, где они сидели. Им сказали, что я организатор, мы обнялись, расцеловались в щеки, и я побежала дальше. Была перед этим проблема по оплате мероприятий, в том числе концерта. И я в последний момент нашла спонсора из числа строителей. Виктор очень скромно держался, был уставшим. И я как-то внутри считала его состояние. Подумалось тогда, что еще успеем наговориться. Но не вышло…

Я тогда была худенькой, высокой и очень красивой женщиной, и кто-то из сопровождавших Цоя попытался меня клеить. А я тогда разозлилась и быстро ушла. Мне только сообщили, что все хорошо и что все очень рады. На следующий день я приехала, когда концерт уже шел. И Виктор, увидав меня сбоку сцены, сказал, что благодарит меня за организацию. Сказал что-то типа: эта милая, хрупкая смогла…

Я уже точно и не помню. Потом произошло такое действо, когда меня даже объявили, чтобы поприветствовать, и со сцены начали передавать из рук в руки, так проплыла над головами многих. Потом вернули на сцену. Я там всем руки пожала и удрала.

А на концерте в Дании я не вмешивалась в ход событий, я просто слушала и махала рукой.

Мы с Цоем в Питере потом пересекались, в Ленинградском рок-клубе. Он даже с кем-то договаривался, когда мне было негде ночевать. Цой и другие тогда нагрузили меня кучей плакатов и пластинок, но у меня весь тот пакет украли в Москве. До сих пор сожалею».^[207]

Из воспоминаний:

«Цой уже тогда вовсю был живой легендой и держал зал. Концерты вообще были редкостью, не то что сейчас, поэтому ДК был полон. По сути, это был творческий вечер – время от времени между песен делали перерывы, и какой-то человек ходил, собирал по залу записки и подносил их ему. Витя отвечал коротко и понятно, как он умел. Помню, что некоторые записки он разворачивал и, прочитав про себя, бросал на пол перед собой, не озвучивая, переходя к следующей. Народ смеялся. По тому, как держится человек, было понятно, что он прекрасно понимал, фигурой какого масштаба он является. Про звук ничего сказать не могу – удивился, что „Кино“ приехало не группой, репертуар не помню. Мне тогда было 14 лет и показалось, что в зале основная аудитория состоит из взрослых людей. Еще точно помню, что рядом справа сидел человек и, держа на коленях кассетный переносной магнитофон, осуществлял запись. Не знаю, что там получилось, но тогда это было нормально».^[208]

«В „Межсоюзке“ я был, Цой с акустикой приезжал. В начале концерта показали отрывки из „Ассы“ и „Иглы“. А еще помню, как Цою вместо записки передали два рубля. Он попросил забрать их, а из зала крикнули, чтобы он на них расписался».^[209]

Мурманский радиоведущий Данила Костин был в числе тех немногих счастливчиков, которые смогли побывать на концерте. И он даже сумел снять фотоаппаратом несколько кадров. Теперь эти снимки – настоящий раритет. А Данила считает концерт Цоя одним из знаковых событий в своей жизни: «Билетов туда было не достать, прорывались ребята без билетов. Я сидел с краю, и мне приходилось собой ограждать девушку – народу была масса, гораздо больше вместимости зала».^[210]

Дмитрий Конев вспоминает о концерте в Мурманске:

«Дело было так. В восемьдесят девятом, кажется, году Цой представлял у нас свою бессмертную „Звезду по имени Солнце“. Мой брат прорвался за кулисы, с гитарой в одной руке и со мной – во второй. Мне было всего лет десять, так что всех подробностей не помню, но зато хорошо помню Виктора. Он молча и как-то таинственно выслушал восторг моего брата по поводу себя и только что случившегося концерта. А потом просто шариковой ручкой написал на гитаре строки: „…И когда я обернусь на пороге, я скажу одно лишь слово: верь. ВЦ“. До недавнего времени эта гитара хранилась в нашей семье подобно культовому артефакту. Теперь же она удачно сменила хозяев».^[211]

22–23 апреля 1989 года. «Кино» в Волгограде

22–23 апреля 1989 года с выступлений в Волгограде начинается большая гастрольная поездка по стране. Что касается волгорадского концерта, то именно здесь группа «Кино» едва не лишилась своего модника-барабанщика.

Догоняющий группу Георгий Гурьянов, только что вернувшийся из Парижа, где задержался почти на месяц, вылетал из Москвы и из-за ошибки регистратора опоздал на самолет. Цой решил не отменять запланированного, и первый из четырех волгоградских концертов группа «Кино» давала без ударника.

Юрий Белишкин:

«Был случай в апреле 1989 года в Волгограде. Георгий Гурьянов – мы добирались из разных мест – перепутал аэропорты. Не прилетел. Предполагались два концерта – в 16:00 и в 19:00. И он опоздал на первый. А у нас же живой звук, не фонограмма. Вышли из положения так: поставили ударную установку, затемнили ее и сыграли концерт без барабанщика. Об отмене концерта и речи не зашло. А вечером Гурьянов прилетел. А если представить… Витя все равно обязательно вышел бы на сцену, и концерт бы состоялся».^[212]

Георгий Гурьянов:

«Это было, да. В Волгограде была катастрофа. Драматическая история. Я задержался в Париже на месяц, поэтому был оторван от коллектива и вылетал из Москвы в одиночестве. Меня, конечно, провожали друзья, но летел я один. Но тут не столько моя безалаберность, сколько отвратительная работа аэропорта. И я их не путал. Там же как? Проходишь регистрацию на самолет, а на посадку потом приглашают. А тут меня не пригласили. Я подхожу, спрашиваю, в чем дело, мне говорят: твой самолет улетел».^[213]

Юрий Каспарян:

«Помню концерт в Волгограде, на который Георгий опоздал по причине то ли ошибки, то ли что-то помешало. Мы затянули шторой ударные, отыграли, пошли в гримерку расстроенные, обсуждаем идем. Цой говорит: „Все, пора с этим кончать, выгнать, наверное, придется“. Входим, а там на скамейке сидит Георгий, нахмуренный такой. Ну зашли, он говорит: „Я больше так не буду“. Ну поругали его чуть-чуть, тем и кончилось».^[214]

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«Я тогда был шкетом совсем. Пошел на концерт с одногруппниками из училища. Концерт очень понравился, все песни Цой пел без фанеры. Давно это было, всего не упомнишь. Жаль, тогда не было технологий, чтобы записывать или фотографировать тот концерт».^[215]

«Снимать на концерте было запрещено. Кстати, билет стоил 4 рубля… У Цоя на одной из песен струна порвалась. Спел эту песню соло без группы, пока на его гитаре струны меняли…»^[216]

5–7 мая 1989 года. «Кино» в Минске. Стадион «Динамо»

В мае 1989 года группа «Кино» выступает в Минске.

Юрий Романов, журналист:

«Предстоящие концерты „Кино“ в Минске вызвали натуральную миграцию из всех областей и районов поближе к стадиону „Динамо“… Поезда и автобусы были буквально набиты молодыми людьми, ехавшими за „алюминиевыми огурцами“. Особенно хорошо это было видно на обратном пути, когда „своих“ узнавали по трубочкам плакатов в руках. Кстати, пару слов о плакатах. Ими бойко приторговывала „команда поддержки“ с рафиков, и уж десятая-то часть 11-тысячного тиража наверняка осталась в Белоруссии. Не удержался от соблазна и я, грешный, о чем ни капли не жалею, вдохновляясь на написание этих строк глянцевыми фейсами четверки, глядящими со стены. Каждый плакат давал в казну „Кино“ четыре с полтиной, что вкупе с гонорарами за концерты составило, надо полагать, неплохую сумму. Прекратим, однако, считать чужие заслуженные деньги, тем более что подобную практику (продажу плакатов) можно только приветствовать.

…Увы, на подходе к стадиону нас встречали не только машины с плакатами, но и мощные ментовские кордоны (видимо, по старой футбольной привычке). Билеты при входе в сектора тоже проверяли товарищи из органов. И вообще весь стадион настолько пропах „ментолом“, что казалось, концерты проводит МВД, а девиз: „На каждого фана – по стражу“. Приплюсуем сюда еще солдатиков из оцепления, и станет ясно, что для охраны нашего спокойствия были приняты все возможные меры…

На разогреве была минская команда „Форпост“. Но народ-то собрался совсем не на них. И естественно, что сидящие на трибунах никак не соглашались жевать эту жвачку в ожидании сочного десерта. Тем паче что „Форпост“, несмотря на уверения некоторых товарищей (из Сузорья и проч.) отличался полным отсутствием стиля и каких-либо намеков на „лица необщее выраженье“ (если не сказать хуже).

И сбрасывание одежд, и падения на колени вызывали у публики только приступы ржания – иначе не скажешь – и совсем не ласкающие слух слова и предложения. К счастью, всему есть предел. Под свист и улюлюканье „передовики“ покинули стадион. О них, впрочем, все тут же и забыли, ибо на табло зажглась корявая надпись „Кино“. Я жду, что вот-вот на дорожку ленивой трусцой взбегут они.

Ан нет! Появляется зеленый рафик и под всеобщий писк и стон подвозит довольных звезд к самой сцене. Ай да мы! Ну чем не Запад?! „Киношники“ в своих традиционных черных прикидах, a Густав в тоже традиционных черных трусах. „Мы сейчас немного настроимся и начнем…“ – это Витюша небрежно бросает пару слов в микрофон, весь такой „в доску свой“, что народ покорен, завоеван, повергнут ниц. „Кино“ начинает своим свежим хитом „Звезда по имени Солнце“, знакомым всем нам по „Игле“. Фаны поднимаются со своих насиженных мест, забираются на скамейки… „И две тысячи лет – война. Война без особых причин“. Первая песенка заканчивается, народ начинает уверенно тесниться к центру, обтекая милицейские кордоны. Кое-кто забирается на плечи товарищам, появляются красные и динамовские флаги. А фанатки осаждают Витю, заваливая сцену цветами и пачкая Витин лик в помады разных оттенков.

Одна из наиболее ретивых поклонниц достигает сцены, когда уже звучит новая вещь („Спокойная ночь“), и требует внимания. Цой машет головой, как корова, отгоняющая назойливую муху. Дама, однако, не реагирует на этот красноречивый жест и предпринимает попытку вырвать гриф из могучей Витиной руки. Врешь, кочегара так просто не возьмешь! Народ вопит: „Гони ее!“ Фанатке приходится-таки ретироваться, и она возвращается на свое место, гордо подняв голову и бормоча под нос „слова благодарности“.

Стадион пляшет, поет, прыгает, хлопает, визжит. В небе над головой Вити начинает вырисовываться светящийся круг. Количество цветов на сцене и помады на лице растет в геометрической прогрессии. „Кино“ играет боевики из „Группы крови“, разбавляя их парочкой старых (из „Начальника Камчатки“). Густав, вконец разогревшись, снимает майку. Милиция делает свое дело, вежливо выволакивая наиболее строптивых за пределы стадиона. Один из фанов великолепным финтом, которому позавидовали бы звезды американского футбола, уходит от охранника, вызывая восторг трибун. На хмурых лицах под красными околышами презрение и решимость вернуть 37-й. В чем дело, ребятки? Здесь же все свои, советские! Не надо волочить меня за рукав, я хорошо понимаю по-русски…

Девочка рядом пониже воздевает глаза к небу, в глазах слезы восторга: она здесь, она видит его, она слышит его. „Между землей и небом… Война!“ – вопит стадион. Звучат „киношники“ хорошо. Тихомиров демонстрирует класс на басу, а каспаряновская гитара звучит прямо как в записи. Витя то и дело посматривает на небо: над стадионом сгущаются всамделишние тучи. „Кино“ играет отбой – „Алюминиевые огурцы“. Народ ревет… Рафик уносит музыкантов в „неведомые дали“. На Минск обрушивается ливень. Капли стекают по лицам, имитируя слезы прощания. Спасибо, „Кино“, привозите новую программу. Привет Питеру».^[217]

Валентин Стефанович, поклонник «Кино»:

«Концерта было три. Я был на первом, в первый день. Было мне 16 лет. Милиции там было очень много. На проходе к стадиону стояли в несколько шеренг. Во время самого концерта они не давали людям вставать и кричали в мегафон „Сидеть!“ На третьей песне народ все-таки встал, начал балдеть и перестал смотреть на ментов. На моих глазах в начале концерта менты задержали группу минских панков, просто так, за их внешний вид».^[218]

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«А еще один фан пытался крикнуть в микрофон: „Витя, я с тобой!“ – и его увели менты в белых носках. А у мента, который пытался остановить этого парня, выбежавшего на сцену к Цою, упала фуражка и покатилась по дорожке. Вот это была хохма! И катилась она метров 10…»^[219]

«Я тоже был на этом концерте, билет стоил 3 или 5 рублей, помню, у меня не было денег, а мой приятель мне их одолжил. Первой выступала группа „Форпост“, что за группа, я не знаю, что было с ней дальше – не помню, но пара песен у них была хороших. Мне понравилась фраза солиста „Форпост“: „Пока они пришивают группу крови на рукав, я вам спою“. Также помнится, что было очень легко подойти к Цою и взять автограф, до сих пор жалею, что этого не сделал».^[220]

«А я помню, как парень с голым торсом выбежал на сцену и попросил Витю расписаться на груди или на спине, а затем в микрофон всем зрителям пообещал не мыться всю жизнь».^[221]

«Помню все, будто вчера это было. Парня того, кто просил на груди расписаться, и группу „Форпост“, солист которой лажанулся слегка. Концерт был после дождя, и сцена была мокрая. Гитарист, а-ля донские казаки, ножницы вздумал сделать в воздухе ногами. Убег менять гитару, потом целую песню на ходу ее настраивал. Я сидел напротив сцены в третьем ряду. Какая энергетика… Вот это был концерт. Струны лопались в гитарах. Запомнилось, как девчонку пытались отцепить от Цоя, когда группа после концерта садилась в рафик. Ну никак не могли это сделать. Но выход был найден – ее тоже затолкали в салон».^[222]

«Я в восемьдесят девятом, кажется, сходил подряд на несколько разных концертов. Такой интересный зрительский чес получился. Порядок был такой: „Технология“, Агузарова, Борис Борисыч, „Комитет охраны тепла“, „ДДТ“, „Кино“. Концерт был на стадионе, я был с девушкой. Так вот, поднимаются они на сцену, Цой так в микрофон фирменным своим гнусавым баритоном: „Здравствуйте“. И тут же – тудум… тудум… тудум… бас и ударные, помните, да? Ну такое ихнее фирменное начало любой песни. Вот прямо взяли весь стадион за кадык и держат мягко так… Каспарян красавчик. Моя звезда мне все уши потом прожужжала: ах, Каспарян, ох, Каспарян… Пришлось стать похожим. Гурьянов в черной майке на барабанах давал жару, притопывая. Эта его манера стучать стоя была шикарна. Понимаю, что галимый развод толпы на зрелище, но как было красиво… Тихомиров на басу мало запомнился. Он был музыкантом правильным, поэтому больше играл, а не играл. Ну вы поняли. Ну и Цой. Вот поздоровался он, задрал к небу свой знаменитый подбородок, губу оттопырил и погнал. Вообще без остановок, трепотни с залом, хлопания над головой, махания руками. Вот как поставили его, как фикус в кадку, так и стоял весь концерт, только голова взнузданная туда-сюда… И по гитаре тонкими девчачьими пальцами – ты-дыщ, ты-ды-дыщ… Когда они в финале песню „Перемен!“ уже не пели даже, а, я бы сказал, бросали в толпу мягкие булыжники, мне уже было пофигу и на девочку мою (как и ей на меня, собственно), и на несданную сессию, и вообще на все… И публика, что интересно, не бесновалась: не прыгали, не размахивали руками, даже особо не подпевали. Как-то вот стояли все, качаясь во всех плоскостях. Такой единый комок людей на стадионе. Чувствуешь дрожь и запах любого, чья макушка видна. И вот допели они песню, этот вот такой уже родной всем Цой вдруг говорит без всяких обиняков: „Спасибо, до свидания“, – и они уходят куда-то вниз, и все! Никаких тебе „Я люблю тебя, Минск!“, никаких тры-ды-ды-ды на барабанах или запилов, упав на колени, на гитаре. Вот так все как-то просто, что аж мурашки».^[223]

9–10 мая 1989 года. Витебск

Светлана Борисевич, организатор концерта:

«Все происходило 20 лет назад. Я была малолетка с хвостиком, дура дурой… Сначала работала в клубе большого завода, а потом ушла в гастрольный театр, и первое условие, которое я поставила там, было то, что мы приглашаем на гастроли группу „Кино“. Так, соответственно и появилась эта пленка. Концерты шли пять дней. С гостиницами были проблемы, и никакая группа „Кино“ там не могла найти места. Но мы что-то нашли, и вот в ночь они наконец-то прилетали, и мы выслали за ними машину – „Чайку“. И так они оказались в Витебске.

Было всего пять концертов – сперва один концерт, потом два дня по два концерта. Я умудрилась получить на руки камеру, отмашку Юрия Белишкина и смогла сделать судорожную съемку, которая была ценна лишь тем, что музыканты получили ее сразу – уезжая. Музыканты „Кино“ были офигительно роскошны… Они были холеные, и в них очень чувствовалось западное начало. У всех были роскошные прически, волосы, одежда. Мы там еще все рядом не стояли и были уровнем пониже. Одеты они были во все черное, это было так стильно… Самое интересное, что мы смогли по городу ездить в „Чайке“, но на концерт приехали на „Икарусе“, потому что автобус толпе было сложновато блокировать. А толпа была огромная.

Я их поснимала немножечко во время репетиции и в ресторане. Они были комфортные, немного отстраненные. Камера моя была жутко тяжелая, она весила одиннадцать килограммов, и я все время боялась выпустить ее из рук, она стоила пять тысяч долларов, стоимость машины… И мне Каспарян помогал ее носить. Все таращились на нас – сначала на „Кино“, потом на эту камеру и того, кто ее заносит. Камера такая была одна. Это была собственность крупного завода, богатого предприятия, мне ее принесли втихаря и за мной ходили следили – чтобы я с ней не рухнула, потому что потом можно было смело квартиру продавать.

Мне очень запомнилась концовка записи – финал. Мы заехали в гостиницу, ребята сидят на диване, я через простенок снимаю их, перевожу камеру на стол, Юра Белишкин пишет на белой салфетке: „Я люблю „Кино“, – и бросает на нее гвоздику, я вновь перевожу камеру на простенок, где видны ребята, Белишкин подносит к объективу камеры огонек зажигалки, и голос за кадром: „Все…“»^[224]

Летом 2013 года Светлана, сохранившая оригинал видеозаписи витебского концерта, лично передала запись сыну Виктора Цоя – Александру.

На небольшом видеофрагменте концерта группы „Кино“ 1989 года в Витебске, выложенном в Сеть, наверное, многим запомнилась маленькая девочка, подражавшая Виктору Цою. Перед Рождеством случилось небольшое чудо: юная фанатка узнала себя на видео и связалась со Светланой, а та, в свою очередь, сообщила ее координаты «Народным новостям Витебска». Нашу героиню зовут Настя Кривенда, ей 30 лет, а во время концерта, соответственно, было всего 6. Сейчас она живет и учится в Санкт-Петербурге на третьем курсе Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета. Дома в Витебске у Насти хранится номер «Витебского курьера» с репортажем о том концерте.

Анастасия Кривенда:

«Увлечение творчеством Виктора Цоя началось с раннего возраста. Это был приблизительно 88-й (то есть в возрасте пяти лет). В то время песни группы „Кино“ звучали даже из холодильников (образно). Я вернулась домой со двора и вовсю напевала: „Закрой за мной дверь, я ухожу“. Пела до тех пор, пока папа не купил кассету (не помню, какой альбом, их впоследствии было много). Собирала фотографии, в то время они печатались в обычных фотостудиях и были ужасного качества, по сборникам песен заучивала тексты наизусть. Затем стало известно, что группа „Кино“ приезжает на „Славянский базар“, в наш родной амфитеатр. Родители не раздумывая купили билеты в первый ряд. На концерт мы пошли с отцом. Как сейчас помню: очередь была, как в Мавзолей! Люди с трудом доходили до своих мест. Затем концерт… Я сидела рядом с отцом и все подпевала себе под нос. Но отец настоял, говорит: „Подойди ближе к сцене“. Там стояли ограждение и охрана, мне было страшно, но я встала… На меня направили камеры, но отступать уже я не собиралась и, если мне не изменяет память, весь концерт подпевала Виктору Цою, подражая ему во всем, отпятив нижнюю губку и сжав руки в кулак, я пела вместе с ним: „Мы ждем перемен!“»^[225]

Юрий Белишкин:

«Неплохо было в Витебске, где сейчас происходит фестиваль „Славянский базар“. Там стационарная аппаратура, и нам ее удалось как-то настроить… В Минске были очень хорошие концерты: четыре аншлага на стадионе „Динамо“, по 18 тысяч зрителей. Вообще, если говорить о зрительском приеме, очень хорошая поездка: Минск, Витебск…»^[226]

13–15 мая 1989 года. «Кино» в Свердловске

В период с 13–15 мая «Кино» дает концерты в Свердловске.

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«На наш свердловский концерт „Кино“ мы ходили с одноклассником. (Как раз в 1988-м, благодаря случайно попавшей в руки кассете с „Группой крови“, сам зафанател и народ в своем десятом классе подсадил. До этого мы как-то были больше знакомы с творчеством господ типа Новикова/Розенбаума/Шуфутинского – Уралмаш, что вы хотите? Ну, может, еще пару песен „Нау“ или „Агаты“ слышали.) Концерты во Дворце спорта были. Солидные люди (типа нас) сидели на трибунах, а более оторванные – колбасились в партере на площадке. Там еще было полно каких-то курсантов, то ли из ВВПТАУ, то ли из пожарного – не помню. Уж не знаю, порядок должны были охранять или так пришли. Драйвово было, однако. Спички, зажигалки жгли все. Полуголый Густав на ударных из-за прожекторов казался какого-то мертвенно-синего цвета. Концерт короткий был – около часу где-то (потом слышал, что они в день два или три концерта давали). В основном, как помню, песни из „Группы крови“ плюс „Перемен!“ и еще что-то… Записи и съемки были официально запрещены, но при выходе сам видел каких-то пацанов с магнитофоном. Так что как минимум одна аудиозапись должна существовать».^[227]

Из воспоминаний Алекса Штека:

«Шел 1989 год, когда группа „Кино“ намылилась посетить Свердловск. Концерт тот мне надо было непременно посетить и записать – ведь я, например, испортил журналы в школьной библиотеке, вырезая фото группы, так что повод купить билет на концерт был веским.

С Цоем в Заречном (родной город Алекса. – Прим. автора) все было просто: записи добывались дома у С. Солдаткина, а билеты были в свободной продаже в предбаннике нынешнего магазина „Монетка“, что на площади. Оставалось только найти магнитофон, чтобы записать концерт. С этим была проблема, но мои хакерские мозги придумали изящный путь ее решения: магнитофон надо стырить! Ведь это же Цой! Ради него можно! (Да, в общем-то, и не только ради него.)

Самый доступный магнитофон лежал в 1-й школе, в столе учителя кабинета 208. Это была „Электроника-302“ кофейного цвета. Стол был закрыт на ключ. Кабинет, впрочем, тоже. И если 208-й удалось открыть, подкинув кому-то лапшички на уши и завладев ключом, то для стола были припасены отвертки – его пришлось разбирать, чтоб не повредить закрытый замок. Все удалось проделать незаметно. И вот батарейки куплены, микрофон „МД-200“ воткнут – и я прямо в школьной форме помчался на концерт (пионерский галстук я все-таки снял, чтобы там выглядеть не полным дебилом).

Цой вышел в своем излюбленном образе: черный прикид, задранная вверх челюсть и немногословность. Словом, настоящий герой, да еще и с черной гитарой. Герой для начала затянул такую песню: „А над городом плывут облака, закрывая небесный светш, а над городом желтый дым, городу две тысячи летш“. Фирменную фишку с буквой „ш“ на этом концерте, Виктор, видимо, решил довести до полного абсурда и апогея… Вообще на концерте „Кино“ звучали скорее как металлюги, чем то, что мы привыкли слушать дома из колонок. 60-минутный вал скрежета и лязга. Но посреди концерта наступила внезапная передышка. Немногословному Цою, привыкшему на концертах лишь здороваться и прощаться, на этот раз пришлось произнести в несколько раз больше слов: „У меня на гитаре порвалась струна. Сейчас ребята сбегают, ее заменят, а пока…“ И он, одолжив другую гитару, спел „Легенду“. Без сопровождения группы.

Затем металлическая молотилка продолжилась. Песня „Электричка“ по звуку напоминала скорее медленно проезжающий товарняк, чем, собственно, электричку. Так что в обратном автобусе я ехал со звоном в ушах: это было мое первое посещение рок-концерта, я к этому не привык и был впечатлен.

В зале при потушенном свете я не мог разглядеть индикатора уровня записи магнитофона, но практически попал в точку: запись вышла очень неплохой для тех условий и техники. Сегодня, легко притянув за уши нужные факты, можно утверждать, что Цой таким образом записался на технику группы „Время срать“.

Концерт закончился, однако история с магнитофоном продолжилась – его надо было незаметно положить на место в столе 208-го кабинета. Утром, как только открылась школа, я снова взял сумку с аппаратом и отвертки. Вахтер без всяких подозрений выдала ключ: мало ли, отличник, может, к знаниям стремится, вот и пришел так рано. Закрывшись в кабинете, я начал отвинчивать крышку стола. В этот момент ручку кабинета с другой стороны дернули и голос, явно принадлежащий преподавателю Светлане Сергеевне «СС» Ворошиловой, произнес: „Ребята, а кто ключ от кабинета брал?“ Оказывается, у кабинета уже столпился целый класс в ожидании урока. Я поспешил завершить дело, завинчивая последние болты, а Светлана Сергеевна тем временем ушла расследовать пропажу ключа. Воспользовавшись моментом, я покинул кабинет и объявил незнакомому классу: „Кто настучит – тот получит п…ы, понятно?“ Класс промолчал. А я вышел сухим из воды.

Частичная копия той записи откопалась спустя почти 25 лет в гараже известного химика-биолога Лени Чижа. Что до оригинала записи, то он вроде бы тоже где-то там же, только найти его не удалось. Ну и пусть дальше валяется, ценность набирает… Археологи 3084 года найдут под обломками уже развалившегося гаража кассету, да оцифруют. А я пойду-ка лучше на электросамокате прокачусь. А С. С. Ворошилова, как выяснилось позже, тоже симпатизирует Цою и „Кино“…»^[228]

26–28 мая 1989 года. «Кино» в Краснодаре

С 26 по 28 мая 1989 года «Кино» выступает в Краснодаре.

Геннадий Епейкин, звукорежиссер «Кино»:

«Я скажу, вот Цой – это было что-то! Я их тогда сопровождал в гастролях, поскольку работаю звукорежиссером. А звук и аппаратура в музыке – самое важное. Удивляла сама обстановка на концертах. Притом что у „Кино“ бледный музыкальный материал, вдруг моментально появлялось ощущение неукротимой энергии. Это фантастика: рев аппаратуры киловатт на двадцать, дикий рев толпы – такой же по силе, в зале сидишь, текст разобрать невозможно, кругом – женский визг, слезы, толпа прыгает, подпевает, машет руками. А прямо на тебя со сцены летит какая-то энергия, дикая, и с ней ничего нельзя сделать. Было в Цое что-то, не знаю, может быть, излучение, биополе через микрофон, да еще имидж у них был удачный – все в черной форме. Цой выходит: „Привет, Краснодар!“ И ни слова больше. Сразу играют. Они никогда не настраивались перед концертами. Вышли, взяли гитары – и вперед!

Помню, поехали в аэропорту их встречать. Спрашивают: „А узнать сможете?“ – „Да узнаем как-нибудь!“ И точно, тогда пекло было, жара, а тут выходят ребята в черной коже, в сапогах. „Где машина? Поехали“. Притом все время пребывания на Кубани группа сидела на черешне. Только ее, наверное, и ели. У них же в Питере этого нет! Говорят, а где у вас эта, ну вишня, только сладкая? Наташа, жена Виктора, сразу на Дорожном рынке купила целый мешок. Окна в машине открыли – и давай трассеры пускать!

У Цоя звездной болезни не было, свободно общался. Правда, не любил, когда доставали, чаще молчал. А если говорил, была заметна детская непосредственность. Часто, казалось, голос его звучал полуобиженно. В Краснодаре после концерта на стадионе к машине было невозможно пробиться. Толпа ее окружала, раскачивает, поет, орут: „Витя! Витя!“ Всю машину помадой раскрасили, всякие сердечки, цветочки. Пришлось подпольно загнать прямо на стадион „Волгу“ и тихо уехать. Виктор очень любил уединение. Мы его на море возили туда, где никого нет. Он и у нас на Кубани отдыхал, я его в район Юбилейного возил. И то – ведь ни один человек об этом не знал, однако прибежали три пацана с его фото в журнале. „Вы дядя Цой?“ – „Я“. – „А правда вы в карате умеете?“ Цой засмеялся. Умею немного, говорит. Взял журнал, чего-то им там нарисовал. Вообще-то я в то время с „Кино“ не только по краю ездил, по всей стране. Тогда это было намного легче».^[229]

После выступлений в Краснодаре группа направляется к морю, в Сочи, где 9 июня 1989 года в КЗ «Фестивальный» «Кино» отыграло два концерта. По многочисленным воспоминаниям, при заселении группы в сочинскую гостиницу «Жемчужина» «киношники», любившие похихикать, чуть не свели с ума пожилую женщину-администратора, принявшую группу «Кино» за киногруппу, снимавшую документальный фильм и уехавшую накануне.

Из воспоминаний звукорежиссера «Кино»:

«Мы в Сочи добирались на машинах: ребята захотели край посмотреть. Я с Каспаряном ехал, он мне всю дорогу рассказывал, как они с Виктором по Америке катались. Их Джоанна приглашала, вроде тогда она у Каспаряна невестой была, он мне сам сказал. Но он немного угрюмый парень. Может, это их имидж повлиял, они в него вросли? Еще этот со мной был барабанщик ихний, Густав. Они его так и представляли: „Это наш придурок. Он фотограф, кинооператор и художник“. Но никто при этом не говорил, что Густав барабанщик.

Помню, приехали в Сочи за день до концерта. Когда вселялись в „Жемчужину“, заморочка получилась. Подходим, говорим: „Тут должна быть бронь на „Кино“. Тетя там отвечает: „Было уже кино, поснимали все и уехали“. Объясняем, что это не то кино, а группа такая. Она: „Да, да, была киногруппа, поснимала, уже уехала“. В общем, раз десять пришлось объяснять, пока не начали фамилии сверять. Цоя отказались селить в один номер с Наташей, так и так – штампа в паспорте нет. А паспорта заграничные, там штамп не предусмотрен. Ничего не знаем. Совок, что ты хочешь…»^[230]

Ольга Носковец, поклонница «Кино»:

«Мне было тогда 14 лет, и я была на обоих концертах, это, конечно, было что-то, а до этого днем еще на „Иглу“ в „Дагомысе“ сходила, может, кто помнит – был тогда там кинозал. Я шла такая блатная, в самопальных рокерских шмотках-фенечках с магнитофоном ИЖ-302 на плече, а оттуда – „Группа крови“… Вот денечек был. На концерте была без фотоаппарата, но с полевым биноклем и каким-то чудом взяла автограф, но он „ушел“ потом – кому-то отдала, ну как всегда… Я вообще лютой „киноманкой“ была тогда».^[231]

Из воспоминаний поклонников:

«В афишах еще был какой-то шоу-балет „Радиус“, уж не знаю, что он там выделывал. А еще, по-моему, в тот же день в КЗ „Фестивальный“ выступала Маша Распутина…»^[232]

Георгий Гурьянов:

«Мы тогда после концертов остались в Сочи на недельку – купаться, загорать. Там в „Жемчужине“ продавались фотопленки, тут же их можно было проявить, напечатать фотографии, и мы развлекались таким образом».^[233]

Сентябрь 1989 года. Италия. Back in the USSR

6 сентября группа «Кино» летит в Италию, где вместе со «Звуками Му», «Авиа», и вильнюсским Bix принимает участие в советско-итальянском рок-фестивале Back in the USSR в Мельпиньяно. По воспоминаниям Жоэля Бастенера, один из товарищей Натали и Николя, который работал с ними во Франции в 1989 году – Оливер Уртадо – помогал деньгами, ездил в Италию и общался с группой «Кино» в Риме.

По рассказам музыкантов «Кино», в Италии все было очень хаотично организовано, и на концерты приходили просто какие-то люди, чтобы поглазеть на русских с музыкальными инструментами. И Виктор очень не хотел выходить на сцену. Что и было продемонстрировано, но природными силами. Как рассказывали «киношники», абсолютно солнечным тихим вечером внезапно налетел такой вихрь, что всю сцену просто унесло из парка. У Тихомирова до сих пор остался скол на бас-гитаре от падения сценической фермы.

Георгий Гурьянов:

«Концерт в Риме. Известная история. Цоя прозвали „stormbringer“. Несущий бурю… Там был лагерь для вынужденных переселенцев. Это была пересылочная база в Риме, люди мигрировали из Советского Союза в Израиль через Рим. И Виктор после крупных площадок и стадионов не хотел играть перед кучкой жалких эмигрантов. Говорил: „Не хочу, все это не так…“ И тут – провидение! Подул жуткий ветер, небо покрылось черными тучами, и всю приготовленную сцену вместе с аппаратурой просто снесло к чертям собачьим. Все улетело в небо: и барабаны, и колонки… Знаете, что такое средиземноморский шторм? Все унесло, сдуло ветром. Это было фантастически, просто чудеса. Все – концерта не будет! Это шутка (смеется). Но нам все равно пришлось играть, на второй, на третий день. Но в этом не было никакого фатализма. Просто не хотелось играть перед горсткой эмигрантов».^[234]

Виктор Цой:

«При всем моем интересе к зарубежной аудитории я прекрасно понимаю, что мне лучше выступать здесь, в нашей стране. Почему? Наверное, потому что, как я уже говорил, очень ценю взаимопонимание между мной и слушателями. Хотя я не вижу ничего плохого в том, что артисты одной страны живут и выступают в другой… Искусство действительно не знает границ и принадлежит общемировым, общечеловеческим ценностям».^[235]

Сентябрь 1989 года. Москва. Университет

По воспоминаниям участников движения Next Stop к сентябрю 1989 года все группы, которые хотя бы косвенно имели отношение к движению, были задействованы в обязательном порядке. Что касается «Кино», то группа тоже участвовала в концертах, хотя иногда это были просто выступления Цоя под акустическую гитару.

В середине сентября Цой по приглашению активистов движения Next Stop выступает на концерте, устроенном в Москве, в парке недалеко от Московского университета.

Елена Васильева:

«Это была кульминация движения Next Stop. Мы с Цоем участвовали в разных мероприятиях NS…»^[236]

16–17 сентября 1989 года. Калининград. ДС «Юность»

В середине сентября «Кино» отправляется с концертами в Калининград, отыгрывает там во Дворце спорта 16–17 сентября. Приглашающей стороной и в роли устроителя концертов выступил калининградский оригинальный дискуссионный и концертный клуб «Спарринг», руководителем которого был продюсер и музыковед Владимир Янке.

Около пятнадцати лет Янке работал музыковедом в Кузбасской, а затем в Калининградской филармониях. Это было время, когда все концертирующие талантливые, выдающиеся, гениальные музыканты СССР в обязательном гастрольном порядке работали на концертных площадках практически всех областных городов России и всех столицах Советского Союза. Благодаря этой жесткой системе Янке посчастливилось представлять сначала со сцены Кузбасса, а затем Калининграда едва ли не всех представителей советской музыкальной артистической элиты 70–90-х годов ХХ столетия. Параллельно и впоследствии он был автором и ведущим ряда телепрограмм, продюсером информационных и мультимедийных проектов, экспертом в сфере системной информационной работы, аналитиком.

Владимир Янке, музыкальный продюсер:

«Через „Спарринг“ в восьмидесятых годах двадцатого столетия прошло более ста рок-групп СССР, находившихся в то время только-только на взлете. Среди них „Кино“ и „Наутилус Помпилиус“, „Аквариум“ и „Звуки Му“ Петра Мамонова, „Агата Кристи“ и „Крематорий“, „Ва-Банкъ“ и „Телевизор“, „ДДТ“ и „Вежливый отказ“, „Чайф“ и легендарный „Зоопарк“ и т. д.»^[237]

И вот – сентябрь 1989 года. По всему Калининграду расклеены афиши: «Кино», «Рио», «003». Билетов не достать. Дворец спорта «Юность» переполнен, гостиницу «Калининград», где поселились «киношники», атакуют поклонники, желающие хотя бы одним глазком взглянуть на своих кумиров.

16 сентября успешно отыгравший концерт Цой по просьбе местных журналистов любезно соглашается на небольшую фотосессию в коридоре Дворца спорта, хоть и отказывается от интервью, сославшись на усталость. И только журналистке газеты «Комсомолец Калининграда» Дине Власовой удается договориться с Виктором насчет небольшого интервью на следующий день. Наконец фотографы и репортеры, которых недолюбливала группа «Кино», удаляются и музыканты возвращаются в гостиницу.

Но если 16-го концерты прошли в спокойной обстановке, то 17 сентября «киношники» заставили Янке подергаться.

Концерт «Кино» начинался в 19:00. На разогреве выступали «003» и «Рио». На часах Владимира Янке было 18 часов 45 минут. «Кино» не было.

С трудом дозвонившись в гостиницу «Калининград», Янке выяснил, что музыканты «Кино» еще двадцать минут назад уехали во Дворец спорта. Владимир бросился к служебному входу и с радостью увидел там приехавшего тогдашнего администратора группы «Кино» – Юрия Белишкина, который одним вопросом мгновенно погасил вспыхнувшую было радость Янке: «А что, ребята еще не приехали?»

Ребят не было. Как писала впоследствии журналистка газеты «Комсомолец Калининграда», сотрудницы Дворца спорта в панике бросились искать ключи от запасного выхода, поскольку реально было чего опасаться. Дворец спорта был набит битком: поклонники ждали Цоя. И если бы выяснилось, что Цоя нет, неизвестно, что устроила бы толпа разъяренных поклонников.

Но все получилось! Янке, по совету Белишкина еще раз набрав номер гостиницы, неожиданно выяснил, что музыканты группы до сих пор не выехали из-за проблем с автотранспортом и будут во Дворце спорта только через десять-пятнадцать минут.

Эти пятнадцать минут дались устроителям концерта весьма нелегко, и только появившийся в дверях служебного входа Цой с гитарой в руках заставил их вздохнуть с облегчением. «Кино» приехало. Дворец спорта был спасен.

Кстати, журналистке «Калининградского комсомольца» так и не удалось взять интервью у Цоя. Раздраженный задержкой гостиничного транспорта, администратор «Кино» Юрий Белишкин попросту не пустил никого из репортеров в гримерку к Виктору. Надо отметить, что обиженная Белишкиным журналистка чуть позже, 23 сентября 1989 года, все-таки опубликовала в своей газете статью-отчет о прошедших концертах «Кино», где не преминула ядовито прокомментировать «звездность» и цербера-администратора в дверях.

Дина Власова, журналист:

«16 сентября, 18:00. Цой готовится к концерту. В коридоре – кучка фотографов. Цоя просят отвлечься на минутку. Он выходит в коридор и стоит у стены столько, сколько надо. Терпит бьющий в лицо свет, покорно поворачивает голову и только на просьбу улыбнуться отвечает корректно, но твердо: „Улыбаться не буду“. Я договариваюсь с Виктором насчет интервью. Он согласен. К сожалению, сегодня не получится, но вот завтра… Завтра – с удовольствием. Назначили встречу на 17:00. Подумав, Виктор переносит рандеву на полчаса: чтоб уж наверняка, чтобы мне не пришлось ждать его понапрасну, теряя время. Я очарована. Целый вечер шлифую вопросы, которые собираюсь задать ему завтра. Телефон трещит, не умолкая, друзья-приятели интересуются, как дела, и априори поздравляют с удачей. Мне бы, глупой, сплюнуть через левое плечо… Ибо 17 сентября в 17:30 Цоя во Дворце спорта не было. 18:00. Никого. Люди – ведущий программы В. Янке и обслуживающий персонал – начинают беспокоиться. 18:30. начинается концерт. Выступают «003», «Рио»… 18:45 – Янке звонит в гостиницу, ему отвечают, что группа „Кино“ выехала во Дворец спорта двадцать минут назад. Появляется директор группы – его ждали, как бога, но первое, что он сделал, спросил: „А где ребята?“ Все обомлели. Сотрудницы Дворца спорта спешно начали припоминать, где ключ от запасного выхода. Было чего бояться: в переполненном Дворце ребята ждали Цоя. Ради него они пришли сюда, а что может быть неумолимей толпы разъяренных поклонников, оставшихся с носом? Янке снова позвонил в гостиницу. Оказывается, „Кино“ все же было там. Через пять минут – впритык – ребята приехали.

И вот тут началось действо. У дверей грудью встал директор группы. Никакие ссылки на личную договоренность с Цоем не действовали. Пришлось удалиться. Уйти, несолоно хлебавши…»^[238]

Кстати, интервью Виктор Цой в Калининграде все же дал. Корреспонденту газеты Балтийского флота «Страж Балтики» (город Балтийск) – А. Петрову. Интервью было опубликовано 24 сентября 1989 года.

Татьяна Поляева, поклонница группы «Кино»:

«Был концерт группы „Кино“ в Кениге, и было это в сентябре 1989 года. Концерт проходил в „Юности“. Что запомнилось, так это огромное количество ментов. По продолжительности выступали недолго, Цой был невозмутим, с залом практически не общался, и все равно я счастлива, что была там. К сожалению, ни видео, ни фото нет».^[239]

Игорь Леонченков, поклонник группы «Кино»:

«Я был на концерте в „Юности“, концерты были два дня подряд, кажется, в день было по два концерта: в 19:00 и потом сразу в 21:00. Народу было много, вел программу Владимир Янке, разогревали местные группы: „РИО“ и „003“. Потом вышли „Кино“, Виктор в начале концерта обратился к публике, что, мол, видел афиши, там большими буквами было „Виктор Цой“, а „Группа „Кино“ – маленькими, так вот, мол, это неправильно, ибо я такой же участник группы, как и все остальные. Потом практически нон-стопом отыграли все свои хиты. Виктор, одетый в черное, с белой гитарой, остальные тоже все в черном. Барабанщик Густав в шортах из лосин и майке, с шевелюрой длинным чубом, зачесанным назад, традиционно играл стоя. Атмосфера неповторимая и энергетика, несмотря на то что группа практически конвейером давала концерты, сейчас так не выступают. Может, возраст еще был юный – 13–14 лет.

Находились мы довольно близко у сцены. Военные-курсанты махали бескозырками, сзади публика зажигала свечки, девушки выходили на сцену, дарили цветы фронтмену – в общем, было здорово. К сожалению, концерт мы не фоткали и не знаю, кто бы снимал, в то время-то не особо с техникой было, чтоб снимать на концерте».^[240]

Дмитрий Крабий, поклонник «Кино»:

«Я был на концерте в 1989 году, в „Юности“, мне тогда было 11 лет. Билеты доставали по очень страшному блату, ходил туда с батей, то есть он меня отвел. Теперь горжусь тем, что видел Виктора живым… Сидели изначально далеко от сцены, но у нас был бинокль. Но потом толпа куда-то делась, и появилась возможность подойти ближе, я видел Цоя на расстоянии вытянутой руки, завидуйте мне… В то время это называлось гастроли, группа „Кино“ давала несколько концертов в один день на протяжении двух-трех дней, хотя я могу ошибаться».^[241]

Алексей Голиков, поклонник «Кино»:

«У меня есть автограф Цоя. В 1989-м я был пацаном и очень любил Цоя. Проходил концерт (я почему-то всегда помнил, что это было лето 89-го, но, оказывается, это сентябрь) в Кениге, и я на него не пошел и в силу юного возраста, и в силу того, что не знал, что он через год погибнет. Мой отец работал в милиции, и его коллега стояла в оцеплении в этот день. Она прошла в гримерку к Цою и попросила автограф. Потом она, зная, что я люблю Цоя, передала автограф мне. Автограф выполнен на фотографии с его же изображением. На нем он с гитарой и что-то пишет в блокноте. Вероятно, тоже дает автограф. Через год, после его гибели, коллега попросила автограф назад, но, как вы догадались, была послана далеко. Где именно было сделано фото, большой вопрос. Если в сентябре 1989-го он давал два концерта в один день, то вряд ли фото было сделано в этот же день. Стало быть, вряд ли фото калининградское».^[242]

Виктория Румянцева, поклонница «Кино»:

«Концерт длился ровно 45 минут. Я засекала время. Перед „Кино“ был разогрев еще минут на сорок. Кто там был – не помню».^[243]

Андрей Клешнин, поклонник «Кино»:

«Был на концерте, его несколько раз останавливали из-за зажигалок, просили не жечь, грохот стоял ужасный. Концертом доволен, но ни фото, ни тем более видео не осталось. Был 1989 или 1990 год – уже не припомню».^[244]

Наталья Дрычек, поклонница «Кино»:

«Была на этом концерте. Выпускной класс. Отец одну не отпустил, ходили вместе».^[245]

Александр Зайцев, поклонник «Кино»:

«Я тоже был в „Юности“. Мне было 13–14 лет. Смотрел концерт с фальш-потолка зала, попав туда через окно. Когда нас засекла милиция, уходили через окошко, вылезая прямо на буквы „Юность“».^[246]

21–22 сентября 1989 года. «Кино» в Харькове

21–22 сентября «Кино» выступает в Харькове на стадионе «Металлист». На стадион было тяжело попасть, а когда фаны начали размахивать зажигалками и поджигать плакаты, советские милиционеры растерялись, стали бегать по трибунам и просить прекратить. Николай Ковальчук почти тридцать лет работает фотографом. На концерт рок-звезды пошел по собственной инициативе. Вспоминает, что самое сложное было – уговорить Цоя на интервью и фотосессию.

Николай Ковальчук, фотограф:

«Мы пытались там и на сцену, и близко к сцене – нас не подпускали, и милиция руки выкручивала там, в конце концов как-то удавалось проскакивать. А потом каким-то образом, это ж было все-таки давно уже, не знаю как. Высоцкий меня напрямую выгнал из зала, и все, а этот так не работал. Ну, в принципе, он сам по себе спокойный парень, тут виноваты не столько, наверное, исполнители, сколько продюсеры».

Со временем фото с концерта разошлись по фан-клубам Цоя в Курске, Воронеже, Москве, Киеве. Семь лет назад 49 снимков с того концерта купили и лозовские ученики: деньги собирали всей школой, рассказывает фотограф. А Александр Девяткин в 89-м только вернулся из армии. Возле метро «Университет», вспоминает он, постоянно собирались тусовки: в то время даже гопники были тихие, а панки не спорили с хиппи, как было, например в Петербурге.

Александр Девяткин, программист:

«Был очень плохой звук, и на сцене вообще не было мониторов, и Цой там после каждой песни, он так, ну вообще образ такого мужественного, а тут он так: „Ребята, ну сделайте что-нибудь, ну играть же невозможно. Дайте мониторы, ну хоть что-нибудь сделайте“. Но ему так до конца концерта ничего и не сделали, то есть они вглухую и вслепую играли.

Через восемь лет Александр сам впервые сядет за звукорежиссерский пульт, но уже на концерте памяти Виктора Цоя. Увековечить своего кумира решил и Олег Калашник. Он говорит, что в 13 лет «подсел» на «Кино» после фильма «Игла». Когда же несколько лет назад Олег заканчивал Академию дизайна, свою дипломную работу тоже посвятил любимому певцу. Приблизительно месяц ушел на выполнение гипсовой скульптура Цоя в полный рост.

Олег Калашник, скульптор:

«Образ, он создавался не за два часа, он создавался годами. Непосредственно постоянное слушание группы „Кино“, ну то есть задолбать всех соседей и непосредственно родителей, которые говорили: „Ух е, мы просто не можем больше это слушать, потому что ну как же так, нельзя же постоянно одну и туже кассету крутить».^[247]

Валентина Плотникова:

«Разок мы обидно лопухнулись, отправившись на „новое кино с В. Цоем“, в котором В. Цой оказался Вячеславом и ничего общего с нашим кумиром не имел. Страшные, совершенно незаслуженные проклятия в адрес подлых прокатчиков, киномехаников и самого Вячеслава прекратились, только когда мы узнали, что к нам едет настоящий Виктор Цой и группа „Кино“. А увидеть его вживую – это как посмотреть фильм „Игла“ стопицот раз. К встрече с кумиром в Харькове каждый фанат подготовился, как мог. Кто-то пришел с плакатом, кто-то с зажигалкой, кто-то крепко выпил. Подруга-единомышленница пришла с семилетним племянником, чтобы с детства привить ему наиболее правильные культурные ценности. Я пришла с гвоздичками, чтобы Витю порадовать. Давка на стадионе „Металлист“ была такая, что племянника надо было спасать, обороняясь гвоздичками, отчего последние приобрели вид донельзя задорный. Увидеть и порадовать Витю хотелось как можно скорее, поэтому было принято решение безотлагательно отправиться в „комментаторскую“, где гвозди программы традиционно дожидались, пока отработает разогрев. План с треском провалился, потому что Витя закрылся в своей кабинке и на внешние раздражители совершенно не реагировал. Оставался план „бэ“, совпадавший с милиционерскими рекомендациями: „Шли бы вы, девочки, во время концерта цветочки свои дарить“. Желающих вручить Цою цветов была тьма, которую милиция порционно впускала после каждой песни. Девочки без цветов за ограждения не допускались. Из девочек, желавших купить у меня цветочек, выстроилась большая очередь, так как даже после обороны подружкиного племянника у меня был довольно объемный пучочек гвоздичек. Мне предлагались страшно большие деньги: и трешка, и даже пятерка (на трешку можно было сходить на фильм „Игла“ от 6 до 15 раз в зависимости от времени сеанса). Моя фанатская солидарность на неподготовленных девочек без гвоздик не распространилась. За что, признаюсь, сейчас мне весьма стыдно. Деньги были отвергнуты, и, дождавшись своей очереди, я помчалась к сцене. Увидеть его вблизи. Вблизи оказался кто-то, кто был совершенно не из кинофильмов „Асса“ и „Игла“. Вблизи был человек, которому было все равно. Я тогда не понимала, что это называется „устал“. Я растерялась. Милиционеры поторапливали с исполнением ритуала вручения цветочков, а я растерялась. Трагичнее всего было для меня то, что этот человек – кумир всей моей жизни – обвел глаза серо-синенькими тенями. Мама моя делала так каждое утро. Избавившись от цветов (по назначению), я бесцеремонно вытерла эти неуместные мамины тени с глаз Виктора Цоя. Нет! Такой Цой мне нужен. Такой никакой. Я ушла к „комментаторской“ и смотрела на море людей и на одного человека, которого я видела вблизи. На человека, с которым страна играла в игру „кому его сколько достанется“, на котором кто-то заработал много-много трешек и даже пятерок, которому так хотелось отдохнуть, что на его афише с августа 90-го значится бессменное синематографическое „The End“».^[248]

Октябрь 1989 года. «Взгляд»

27 октября 1989 года вышел выпуск «Взгляда», в котором принимал участие Виктор Цой. Хоть и принято считать, что Цой был совершенно аполитичен, но Виктор, будучи весьма сильной личностью, был небезразличен к тому, что происходит в его стране, и, участвуя во «Взгляде» позволил себе «неслыханную дерзость» – возразил будущему главе ГКЧП Геннадию Янаеву. В ответ на слова Янаева, обвинявшего кооператоров в спекуляции, Цой заметил: «Я считаю, что у нас государство занимается спекуляцией в особо крупных масштабах».

Как будто в доказательство ненормальности социалистической системы сразу после клипа на песню «Кино» шел сюжет о спекуляции бензином на автозаправках, которые никак не были связаны с кооперацией, а относились к госсектору.

Владимир Мукусев, журналист:

«Ради исторической правды я расскажу эту историю. Цой появился во „Взгляде“ не в 1989 году. Виктор появился у нас в конце 1987 года, на третьем месяце существования программы „Взгляд“. И случилось это не потому что я знал тогда о существовании Цоя, хотя я к тому моменту уже что-то о нем слышал. А появился Цой оттого, что к нам в студию сначала позвонил, а затем пришел ленинградский кинорежиссер Алексей Учитель, который снял фильм „Рок“. Героями этого фильма были Борис Гребенщиков и его „Аквариум“, Виктор Цой и его „Кино“, был Шевчук с группой „ДДТ“. Там же был „АукцЫон“, ансамбль „АВИА“, который сегодня мало кто вообще помнит. Так вот, с чем пришел Алексей Учитель тогда? После очень громкой премьеры фильма в Ленинградском доме кино этого самого фильма „Рок“, где не только были песни рок-коллективов, но еще и разговоры и размышления героев, да еще и с постоянным употреблением словосочетания „Ленинградский рок-клуб“, для того времени вообще по сути запрещенного. Так вот, после выхода фильма кто-то постучал куда следует, и из Москвы сверху поступил приказ: привезти не только автора фильма, но и сам фильм, оригинал и все срезки с фильма, потому что он был запрещен и готовился к публичному уничтожению. Что тогда придумал Лигачев, я не знаю, но Учитель приехал ко мне с просьбой: „Спасите фильм!“ Посмотрев фильм, я понял, что единственный возможный вариант его спасения – это вытащить из него все музыкальные номера и насытить ими стандартную схему „Взгляда“. И я это сделал. Я фактически показал весь этот фильм, порезав его кусками, и Виктора Цоя в том числе. Это было первое появление Цоя на Центральном телевидении, по сути. Скандал был до небес, но главное мы сделали. Мы спасли фильм, потому что смешно было запрещать то, что было показано по Центральному каналу.

Что касается участия Цоя во „Взгляде“ и его слов о спекуляции, то это была одна из наших фирменных, как мы тогда это называли, „мулек“. При разговоре до эфира мы пытались вложить в головы наших гостей, если эти головы были не замутнены нашими проблемами, как это было в случае с Цоем. Мы говорили о том, что бы нам хотелось услышать. Например, если бы я заявил во всеуслышание, что пора похоронить Ленина, то я бы, наверное, прожил ровно столько, сколько нужно, чтобы выйти из студии. А вот когда это Захаров сказал – это совсем иное. Уважаемый человек, кинорежиссер. И никто не знает, сколько мы репетировали это все, дословно: что я скажу, что Захаров. Конечно, большинство людей в передаче говорили именно то, что они думали. Их не нужно было учить, что-то объяснять. Но мы в любом случае говорили им, о чем мы хотим сделать вот этот конкретный выпуск. На чем нужно зафиксировать внимание. И Цой сказал именно то, что нужно было. Сам, своими словами».^[249]

27–29 октября 1989 года. Москва. УДС «Крылья Советов»

27–29 октября 1989 года проходят концерты «Кино» в Москве, в УДС «Крылья Советов», организованные Юрием Айзеншписом и Олегом Толмачевым. На разогреве у «Кино» играла группа «Альянс».

Игорь Воеводин, писатель, журналист:

«Поздней промозглой осенью 1989 года я бродил по Ленинграду в поисках Виктора Цоя. Цой прятался, и, спасая газетный материал, я встречался с кем-то из его группы. Пустые, бессмысленные слова, нулевые реакции – им просто нечего было сказать без Цоя, статья умерла при зачатии. Через две недели, уже в Москве, мне позвонил Юрий Айзеншпис и спросил, не хочу ли я поговорить с Цоем: в столице начинались концерты „Кино“, и нужна была реклама. Помня свои питерские мытарства, я ответил грубо. Многомудрый и терпеливый Айзеншпис сказал, что мы с Цоем неправы оба, но он, Айзеншпис, берется привезти Цоя куда надо и во сколько надо. Польщенный, я ответил: „Завтра в два в редакции“. Хитрый Айзеншпис привез Цоя в десять и за четыре часа провел его по редакциям всех московских газет. Шумиха была обеспечена, и в два я увидел измочаленного одними и теми же вопросами, полуослепшего от фотовспышек Цоя. Бесстрастная диктофонная пленка сохранила разговор – очередную попытку заглянуть за фасад, неудачную, как все до и после нее».^[250]

Из воспоминаний:

«Гаснет свет, музыкантов „Альянса“ сменяют „киношники“. Цоя зал встречает воплями восторга, первые аккорды тонут в энтузиазме зрителей, но нас успокаивают: ребята, это разминка. После третьей разминки зал реагировать почти перестал, напряженно замер в ожидании все-таки песни. Объяснив, что у каждой группы свое звучание, спросив, слышно ли его, Виктор начал концерт с тех же трех взглядовских песен. Народ в партере рвался поближе, но укреплению перед сценой могла позавидовать любая крепостная башня, поэтому, решив, что давить друг друга не стоит, партер попытался забросать группу бенгальскими огнями или, на худой конец, гвоздиками. Гвоздики, в отличие от огней, до сцены не долетали. Спев заглавную песню из нового альбома, решив, видимо, что новенького для нас хватит, Цой перешел к тому, что принесло ему и его группе любовь и популярность, звание лучшего альбомиста прошлого года. Народ неистовствовал. Даже до наших высоких трибун дошла энергия партера. Там, внизу, они были все вместе, мы же – каждый сам за себя, единства под контролем достигнуть трудно. Цой пел: „Мама, мы все тяжело больны! Мама, мы все сошли с ума!“ И хотя милиционер в нашем секторе не был мамой, но с Витей он вполне согласен. Даже струны на гитаре не выдержали: „Ребята, я струну опять порвал. Я вам пока что-нибудь один спою“. Спел. Стадион романтически заслушался. Вернулся Каспарян с гитарой. Смена струн – смена настроения. „Бошетунмай“ – блестящая пародия стала еще смешнее, когда все гитаристы затанцевали в проигрыше: шаг влево, шаг вправо, опять влево. Опять чуть погрустили: „…Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день“. И вперед! „Я ждал это время, и вот это время пришло“, „Они говорят, им нельзя рисковать“, „Дальше действовать будем мы!“, „Между землей и небом – война“. Вперед, к группе, которая на рукаве, к „Группе крови“! Тут уж вскакивают все, яркая полоса света по центру зала вызывает бурную реакцию: все руки поднимаются, шум как при сходе снежной лавины. Полоса света – от огромных букв на сцене „Кино“, чтобы никто не забыл, на каком концерте он здесь присутствовал. Ура!»^[251]

1–4 декабря 1989 года. Красноярск, ДК «Енисей»

С 1 по 4 декабря группа «Кино» дает аншлаговые концерты в ДС «Енисей» (ныне ДС имени Ярыгина).

Олег Толмачев, гастрольный директор группы «Кино»:

«И потом новая волна – мы снова договариваемся сделать Цою концерты. Цою сначала запретили тогда „Кино“. И мы договариваемся тогда: Виктор Цой один с гитарой. Даже афиши, наверное, у кого-то есть, сохранились. Висели они на ДС „Динамо“, на улице Лавочкина. Виктор Цой, какое-то количество концертов, другое – „Аквариум“. И вот когда вывесили афиши, билеты ушли влет. Все. Нет билетов. Билеты на Цоя продавались за 6–8 часов.

Моя теща очень хорошо тогда дружила с замом директора дворца спорта на Лавочкина, почему мы и стали там делать. Она ему позвонила, сказала, что придет ее зять Олег и надо ему помочь. Я пришел с Юриком, говорим, что хотим сделать Цоя. Он говорит: „Цой попал, „Кино“ нельзя. Но я повешу афиши: Цой, один с гитарой, это должно прохилять“. И все прохиляло, повесили афиши. Потом какой-то мудак стуканул. Тогда же нельзя было просто так афиши вешать. И вот, значит, Цоя запрещают, мы ставим Гребенщикова, но никто билеты особо не сдал, мало очень. Гребенщиков выступил, все нормально. Юрик мне говорит: „Знаешь, что-то у Цоя с Белишкиным не так“. Я никогда не вдавался в этот вопрос, но Юрик мне сказал: „Олег, может быть, мы начнем работать с „Кино“? Сделай им концерты, получится все хорошо – заберешь их, будешь катать“.

И вот, значит, я договариваюсь на своей площадке, четкой, железной в Красноярске, 10 концертов по 10 тысяч. 100 тысяч. И все. Знакомимся. Гастроли хорошо прошли. Плакаты продавали. Уже тогда. И после этого Юрик пришел и говорит: „Витя сказал: ребята, я хочу с вами работать. Убираю Белишкина и все. Работаем“. После этого Каспарян и Тихомиров сразу машины купили. Черные „восьмерки“».^[252]

Юрий Айзеншпис:

«После первой столь удачной пробы Цой поверил в мои организаторские способности и совместная работа началась. Мелькали города, регионы, стадионы и концертные залы, гостиницы и рестораны. До какого-то момента я работал параллельно с персонажем по имени Юрий Белишкин, который администрировал группу еще в питерском рок-центре. Однако расклад наших сил оказался явно не в его пользу, я доказывал свою продуктивность. В итоге, почувствовав свою относительную никчемность и бесполезность, бывший администратор после концерта в Красноярске тихо отвалил с маршрута, никого даже не предупредив».^[253]

Олег Толмачев:

«У нас все всегда было организовано по высшему классу. Всегда была шикарная еда, все время у нас был хороший коньяк, хорошая вода. У нас все было. Даже если в городе не было ничего, мы ехали к таксистам и все доставали. Коньяк пили только „Белый аист“, такой, в черной упаковке. Достать его тогда было невозможно, и первое, что я делал, когда приезжал в любой город, – это доставал им коньяк, который пили во время концертов. Сигареты Цой любил Viceroy, Lucky Strike, золотистый Winston – фирменные импортные сигареты, очень дорогие в то время».^[254]

Красноярцу Вадиму Наливкину удалось получить автограф Виктора Цоя, когда группа «Кино» приезжала с концертом в Красноярск и обедала в ресторане «Кук-Суу» недалеко от остановки «Космос» (потом это кафе переименовали в «Приму»).

Вадим Наливкин, поклонник «Кино»:

«Перед выступлением вся группа села за стол, им специально сдвинули вместе четыре стола. Музыкантам подавали блюда корейской кухни, ароматные булочки на пару. Перед концертом ребята не пили – кушали, разговаривали. И тут к Виктору начала приставать какая-то пьяная девица: оторвала от коробки с соком клочок картона и подает ему для автографа. Витя повел себя безупречно. Не стал ругаться, но и расписываться тоже не стал, аккуратно отодвинул от себя пьяную поклонницу, накинул куртку и вместе с ребятами вышел курить на улицу. Когда вернулся, все успокоились. Я его большой поклонник, а вот жена моя Цоя не очень любила. Мой друг меня с Виктором лично познакомил, он нас позвал за кулисы, а жена не согласилась. Я до сих пор об этом жалею. „Я, Вить, дай руку твою пожму», – ему говорю, протягивая тот самый плакат. Он подает и спрашивает: „А как подписать?“ Да просто, говорю: „Вадиму от Виктора“».^[255]

Из воспоминаний:

«Страшно подумать сейчас, как люди зажигали. По три концерта в день! Я на четырех был в зале, а один день полностью провел за сценой – вымотался как собака».^[256]

«Из-за концертов „Кино“ я практически полностью прогулял начало семестра, начав ходить в институт только после них».^[257]

Денис Поляков, поклонник «Кино»:

«В декабре 1989-го мы с классом ездили в Красноярск на концерт группы „Кино“. Воспоминания остались, конечно. Ездили классом, я тогда учился в школе № 8 города Ачинска. Мы осознавали, что едем на мегакрутой концерт. Сели на какой-то 20-й ряд и стали переживать, что далековато от сцены. Вскоре пришли люди с билетами на эти места и нас вежливо попросили: оказалось, что у нас билеты на 20-й ряд, только в партер! В зале было полно милиции, все с резиновыми дубинками. В партере каждый следующий ряд намного выше предыдущего, и у нас над головами прохаживались милиционеры. Игорек Бренц поднял руку и потрогал резиновую дубинку, за что небольно получил ей по голове от доброго сотрудника милиции. Начался концерт, в зале поднялся свист! Цой ничего не говорил, даже, по-моему, не поздоровался. Отпел программу и ушел. Во время выступления многие махали фуфайками над головой (тогда черные ватные фуфайки, как у зэков, удивительно, но были в моде! А если перевести на спину термопереводную наклейку в виде советского герба, то это был верх крутизны! У одного из наших была с собой подзорная труба, в которую мы по очереди глазели на кумира. Кое-что запечатлел мой старенький „ФЭД-3“, я даже сохранил фотографии.

А потом у меня был такой случай. К нам в часть приехали лейтенанты-двухгодилы, буряты. Однажды я попал на празднование дня рождения одного из них. Между делом выяснилось, что Виктор Цой для бурятов – чуть ли не национальный герой. А когда я сказал, что был на его концерте, за столом воцарилась тишина, после чего именинник вытащил телефон и сфотографировал меня как человека, который лично видел Цоя».^[258]

Геннадий Ширшов:

«А ведь я их всех, музыкантов „Кино“, водил в баню в спорткомплекс „Локомотив“ и поил коньяком. Более подробно рассказать, наверное, смогу когда-нибудь. Почему Цой не любил баню».^[259]

Январь 1990 года. США. Sundance

В начале 1990 года Цой и Каспарян находясь в Америке получили приглашение на фестиваль Sundance в Парк-Сити, куда были приглашены вместе с режиссером фильма «Игла» Рашидом Нугмановым.

Кинофестиваль Sundance United States Film Festival («Сандэнс») – национальный американский кинофестиваль независимого кино. Рашид приехал в Парк-Сити, где каждый год проводится фестиваль, 18 января. Виктор и Юрий вместе с Наташей и Джоанной присоединились чуть позже.

Рашид Нугманов, кинорежиссер:

«В Парк-Сити мы жили в отдельном большом особняке, в котором было три уровня: подвал с бильярдом и спальней, первый этаж с гостиной, кухней, спальней и второй этаж с открытой антресолью, спальней, джакузи и комнатой отдыха. Георгий с Джоанной жили внизу, я на первом, а Виктор с Наташей наверху – они как только в дом вошли, Виктор сразу наверх побежал, поэтому неторопливому Георгию достался нижний этаж, а на первом я уже жил к тому времени: приехал раньше них на пару дней. В этом же доме мы устроили большую вечеринку после показа „Иглы“, на которой я познакомил всех с японцами из Amuse Inc.»^[260]

После показа фильма «Игла» Цой и Каспарян дали концерт в главном зале фестиваля, кинотеатре Egyptian, до отказа набитом кинопрофессионалами, приехавшими на этот киносмотр. Интерес к СССР тогда был огромный, поэтому недостатка в зрителях не было. Удивительно другое: хотя никто из присутствовавших в зале не говорил по-русски (кроме Рашида и Наталии Разлоговой), аудитория очень живо прореагировала на выступление. Все мгновенно оценили потенциал выступавших.

Юрий Каспарян:

«После показа „Иглы“ мы сыграли. Но все довольно скептически было. Аудитория совершенно на нас впечатления не производила. Это было естественно: незнакомые люди, не говорящие по-русски, у нас состав не полный. Мы-то ездили не концерт играть, а как туристы, и тут вдруг говорят: сыграйте концерт».^[261]

Рашид Нугманов:

«Песен было шесть или семь. Совершенно точно могу назвать „Пачку сигарет“, потому что и я, и Джоанна насоветовали ее спеть. Прием публики был очень теплым, но Виктор оставался нейтрален, хотя настроение было приподнятое. Мы много смеялись и шутили в этот день. Позже вечером на фестивальной тусовке в большом зале приемов директор фестиваля Тони Саффорд попросил Виктора с Юрием еще раз подняться на сцену, но Виктор вежливо отказался».^[262]

Юрий Каспарян:

«Играли мы по старинке – в две гитарки. Сыграли то, что в фильме, – „Группу крови“, „Звезду по имени Солнце“. Народ очень благосклонно это воспринял. Россия была тогда в моде: они уже не страшные, вот они уже здесь! Возвращались втроем – с Наташей и Виктором. Лос-анджелесский аэропорт был забит – у них там сбой какой-то был. Мы часа три простояли на взлетной полосе. Сейчас уже семьсот сорок седьмых „боингов“, с надстройкой такой, немного, а тогда они были очень популярны. И вот, помню, на поле штук двадцать этих „боингов“ – разноцветных, разных компаний, со всего мира, это же международный аэропорт. Тогда это было свежо и радужно».^[263]

Джоанна Стингрей:

«Виктор второй раз посетил США, приехав на Sundance, кинофестиваль в Парк-Сити, Юта. Был показан фильм „Игла“, но выступление Виктора и Юрия понравилось всем даже больше. Я думала, что они немного нервничали перед выступлением, опасаясь непонимания (наверное, Виктор до конца не осознавал свой талант), но реакция слушателей была очень положительной, и все хотели встретиться с ними после выступления. Однако вряд ли все те, кто тогда видел Виктора, могли подумать, что он был особенным. Он был очень скромен и никогда не показывал себя звездой».^[264]

После выступления на фестивале Sundance Джоанне, которая в глазах американцев была продюсером группы, стали поступать коммерческие предложения. В частности, японские компании Little Magic Productions и Amuse Inc. выразили свою готовность заниматься группой «Кино» и вкладываться в ее раскрутку. Огромное количество некрологов, опубликованных после гибели Виктора в американских изданиях, и пачки телеграмм с соболезнованиями, полученных Наталией Разлоговой, говорили лучше любых слов о том, как высоко оценили профессионалы потенциал Цоя.

Мало кто знает, что отец кибер-панка Уильям Гибсон, как выяснилось, даже собирался писать сценарий для фильма с участием Виктора Цоя. Об этом свидетельствуют его же собственные слова, опубликованные в Интернет-блоге в начале марта 2003 года.

Уильям Гибсон, писатель-фантаст, сценарист:

«Однажды меня представили Рашиду Нугманову, молодому казахскому режиссеру, снявшему „Иглу“ с Виктором Цоем в родном городе Рашида Алма-Ате и в Аральском море. Рашид дал мне запись „Иглы“ и музыку „Кино“ для моего плеера. Я немедленно стал фанатом музыки и впечатлился фильмом. Цой – наполовину русский, наполовину кореец, чрезвычайно красивый, серьезно относился к боевым восточным искусствам. Очень харизматичный. Я весьма заинтересовался возможностью снять совместный американо-советский фильм с Цоем в главной роли.

Мы с Рашидом начали работать над основной сюжетной линией, но когда пришло время для поездки в Россию и написания сценария, я оказался очень занят романом. Я не мог заняться этим чудесным странным проектом, но не хотел его упускать. Я взял на работу своего друга Джека Уомака. Трагическая смерть Виктора в автокатастрофе (он погиб не как рок-звезда: он был трезвенником и не употреблял наркотики) погубила проект, но к тому времени группа „Кино“ стала постоянной частью моего музыкального пейзажа. Я иногда задаюсь вопросом, чем Виктор занялся бы, если б остался жив. Он был необычно талантлив. Бесконечной вечеринкой „Распознавания образов“ и элементом некоторой духовности я обязан воспоминаниям Рашида, музыке „Кино“ и опытам Джека.

История Рашида для фильма, который мы так и не сделали, рассказывала о ритуальной войне банд в возможном Ленинграде будущего. Я думал об этом, когда я смотрел начальное сражение в „Бандах Нью-Йорка“. Очень похоже! Я помню, как Рашид описывал крупномасштабный бой в заснеженном полуночном парке. Одна банда вооружена заточенными лопатами, другая – казачьими саблями. Еще мы хотели использовать танк с брандспойтом».

Как вспоминал впоследствии Рашид Нугманов, продюсировать фильм намеревался Эдвард Прессман. Этот человек занимался производством всех «Воронов», работал над фильмами «Отель „Новая роза“», «Судья Дредд», «Уолл-стрит», «Уличный боец» и «Конан-варвар». То есть, останься Цой жив, он мог бы стать мировой кинозвездой. Не менее фантастичное будущее, чем банды Ленинграда с саблями наперевес.

Рашид Нугманов:

«Идея подобного фильма родилась намного раньше знакомства с Гибсоном. Цепочка событий такая. В самом начале был проект ретрофильма об алма-атинских стилягах первой половины 60-х под названием „Король Брода“ с главным героем по кличке Моро. Эта идея появилась еще до „Иглы“, до моего поступления во ВГИК и до знакомства с Цоем. Когда мы познакомились с Виктором, я предложил ему написать музыку к „Йя-Ххе“, а заодно и сняться в ней, – то сразу понял, что никто лучше не сыграет роль Моро. Цой сразу согласился. Я работал над сценарием „Короля Брода“, подключив в качестве соавторов Аркашу Высоцкого и Ажар Аяпову, с перспективой снять проект на „Казахфильме“. Но тут подвернулась „Игла“, и я перенес этого персонажа из „Брода“ в „Иглу“. Одновременно на „Казахфильме“ была запущена картина „Балкон“ с довольно близкой ретроисторией, хотя и без стиляг, но на том же историческом Броде – на улице Калинина в Алма-Ате 50-х. Поскольку запустить вслед за одной ретрокартиной другую было нереально, мы с Виктором решили отложить „Брод“ на несколько лет и после „Иглы“ продолжить историю похождений Моро. Я придумал футуристический сюжет о Ленинграде, который становится свободным капиталистическим городом, независимым от охваченного гражданской войной СССР.

Первые наброски я начал кропать в 1988-м, но вскоре стал художественным руководителем объединения „Алем“ на „Казахфильме“, а потом, весной 1989-го, меня избрали первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана, пошли международные фестивали один за другим. У Виктора тоже начались бесконечные гастроли с группой „Кино“. Все это мешало работе, но Виктор меня постоянно теребил, торопил с новым проектом. Наконец, отпраздновав 1990 год, я собрался с духом, где-то 2 или 3 января 1990 года засел за тритмент под рабочим названием „Цитадель смерти“ и за пару недель написал его, причем сразу же на английском языке, поскольку к тому времени возникло уже много предложений из США и Европы. 18 января я привез этот тритмент на Sundance, мы туда приехали вместе с Виктором, я представлял его как актера на главную роль. С американской стороны в проекте участвовали известный продюсер Эд Прессман, в качестве сопродюсера – Тони Саффорд, представлявший в то время New Line Cinema, и с японской стороны – Amuse Inc. вместе с Кики Мияке и ее нью-йоркской компанией Little Magic. Сотрудничать с Биллом Гибсоном мне посоветовал Саффорд. Эд Прессман сразу после Sundance организовал мою встречу с Биллом в Сан-Франциско. Наняли кинозал, в полдень Билл посмотрел „Иглу“, а потом мы загуляли.

Я тогда почти ничего не знал, кроме слова „киберпанк“. Когда выяснилось, что меня сводят с „отцом киберпанка“, я, разумеется, пришел в восторг. Перед встречей меня снабдили разнообразным материалом о нем, который я внимательно изучил, а сам Билл уже подарил мне свои книги. Только после этого я их и прочитал, в оригинале. Билл же ничего не знал ни о Викторе, ни обо мне. Но сразу въехал. Его всегда притягивала советская тема и особенно советский андеграунд, а тут он познакомился с его не последними представителями. Зеркальная ситуация, я бы сказал.

Наутро после нашей встречи Гибсон улетел обратно в Ванкувер. А через пару недель, когда мы с Цоем были уже в Нью-Йорке, от него пришел факс с тритментом киносценария с рабочим названием „Цитадель смерти“. Один из вариантов сценария (третий по счету) мы начали писать с Биллом в Сиэтле в конце апреля 1990-го – я именно поэтому не поехал в Японию, куда вместо меня с Виктором отправилась Джоанна. В фильме планировалась съемка Дэвида Бирна, лидера группы Talking Heads, с которым я познакомил Виктора в Нью-Йорке. Саундтрек к фильму должен был делать Цой с группой „Кино“, но предполагалось, что Дэвид Бирн выступит не только актером, а еще и музыкальным продюсером, возможно – сокомпозитором фильма вместе с Виктором. Я также подумывал использовать некоторые мифологические элементы рока, вроде песни Boris the Spider в исполнении The Who и „Кино“. Моей задачей было нарисовать жуткую эклектичную смесь социализма с диким капитализмом в новом Ленинграде.

Когда „Цитадель“ из советского вдруг стала совместным проектом с американцами, Виктор стал меня теребить, чтобы я быстро написал новый советский проект – мы бы его сняли в том же 1990-м, пока большая совместная картина набирает обороты. Поскольку съемки предполагались осенью в Подмосковье, то на 21 августа назначили встречу в Москве: Соловьев, я и Цой. Не довелось… Факс с окончательным текстом просто был прислан мне в 1991-м, уже после гибели Виктора».^[265]

В своих воспоминаниях Рашид Нугманов упоминал, что Виктор ничего не придумал к этому фильму, попросту не успел, но если принять во внимание один момент, то, возможно, все выглядит несколько иначе.

В феврале 2013 года в одном из блокнотов Виктора Цоя, сохраненных Наталией Разлоговой, был обнаружен ничем не примечательный пожелтевший стандартный листок, свернутый вчетверо и вложенный за обложку. На листочке был коротко приведен набросок сценария к фильму о недалеком будущем, молодежных бандах, культе физической силы и тому подобное. Похоже, Виктор все же продумывал варианты сценария к фильму, просто не обнародовал их.

24–25 февраля 1990 года. Новокузнецк. Дворец Спорта кузнецких металлургов

По возвращении из Америки в двадцатых числах февраля «Кино» начинает работу с новым менеджером группы Юрием Айзеншписом и едет с концертами в Новокузнецк. Нужно отметить, что новокузнецкие концерты были не первыми из запланированных. Согласно гастрольному графику, составленному Олегом Толмачевым, в период с 16 по 18 февраля 1990 года Виктор Цой должен был выступать в Мариуполе, где собирался дать пять концертов, однако из-за плохой погоды выступления были отменены.

Олег Толмачев:

«И вот мы тогда начали делать тур. Первый блин у нас сразу комом был. Это в Мариуполе было. Жданов… Сразу же первый концерт после Красноярска. Пять или шесть концертов. У меня сразу была забита вся Украина: Донецк, Запорожье, Днепропетровск, Киев. Ташкенты-фигенты потом. А перед ними был Мариуполь. Договаривались мы без „Кино“. Цой под гитару. В цирке. Все, договорились. И вот тут кто-то мне звонит и говорит: „Олег, цирк – шапито. Вы не боитесь туда Цоя вести?“ Я только потом понял, что я испугался. Я-то лох был, молодой такой, правильный. И до последнего Витя сидел на телефоне в Беляево, типа вылетать не вылетать. И Витя потом говорит: „А что ты испугался-то? Ну отыграли бы. Не убило бы нас там током“. А говорю: „Да как-то за тебя…“ А там на самом деле все прекрасно работали. Но мне тогда как-то вот так… Нет, говорю, Вить, не полетим. Скандал был небольшой, но мы не стали рисковать, ну его нафиг. А вообще должны были выступать в Мариуполе, и все билеты были проданы, и мы обещали, что мы туда приедем. И не приехали. А этот парень, организатор, он потом делал очень много концертов „Технологии“. Вот так вот мы и начали с Юриком работать с Цоем.

Концерт в Новокузнецке был мощный. Помню момент: на сцену один или два раза выскакивал мужик. Это был просто монстр, у него была такая шапка-ушанка, как у почтальона Печкина, одно ухо торчало вверх, другое вниз, такой здоровый сибиряк. Такой то ли бушлат на нем был, то ли телогрейка, и в кармане этого бушлата была бутылка водки, из которой все время выплескивалось содержимое. И он пляшет под Цоя, у него из бутылки плескается. Я его все время спихивал обратно, а потом я его вообще куда-то выкинул, надоел он мне. А он здоровый сибиряк, похоже, десантник бывший, вот так вот скачет в этой ушанке. Перемен… У него там перемены в жизни…»^[266]

2–4 марта 1990 года. Новосибирск. ЛДС «Сибирь»

Жительница Новосибирска Наталья Руденко, еще в 1988 году побывавшая на концерте «Кино», пришла на их выступление и в 1990 году. Концерт проходил в ледовом Дворце спорта «Сибирь». Наталья мечтала о встрече с Виктором. Стараясь быть похожей на своего кумира, писала стихи. Впоследствии она стала одной из тех, кто создал в Новосибирске фан-клуб Виктора Цоя.

Наталья Руденко, поклонница «Кино»:

«Я подарила ему цветы – букет гвоздик – и поблагодарила за вдохновение. Я уже тогда будто предчувствовала беду. Знала, что с ним что-то случится. Я и сейчас в него влюблена. Так же вдохновляюсь им, когда пишу стихи».^[267]

Олег Толмачев:

«Цой после концерта оставался в номере, а у этих же ночная жизнь. Каспарян, Гурьянов и „зайчики“. Помню, как они в Новосибирске погнули все столбы на площади у ДС».^[268]

Из воспоминаний:

«Как-то стихийно, за пару дней до приезда анонсировали (а может, и за день – не помню). Стадион 8000 мест был заполнен „под горлышко“. Я тогда был одним из командиров „Комсомольского Оперативного Отряда“ – охраняли там все и вся (служб безопасности тогда еще не было). Это был самый трудный концерт, всех фанатов было не удержать, некоторых приходилось фактически стаскивать со сцены. Цой был очень уставший, концерт был менее часа. Когда его уводили по служебному входу, окружили поклонники (откуда там взялись – не знаю): пара крепышей, соплявки-девахи (дежурные, их еще и на „Ласковом мае“ видел) и просто фанаты.

Тут я почувствовал себя значимым (лет 17 мне было, но в подчинении были великовозрастные ребята), поднял руку, щелкнул пальцами – оттеснили моментально ребята всех лишних. Ура, я и пролез к Цою со своим альбомом (куда собирал автографы приезжих знаменитостей). Виктор был как под наркозом. Как минимум. Я ему: „Спасибо за концерт, Виктор!“ Дежурный ответ из качающейся головы: „Пожалуйста“. Расписался в альбоме. Сверху вниз: Цой. Потом в газете видел более витиеватую подпись. Но эта – настоящая. Хотя многие, кто видел, и сомневались. Но я-то сам альбом держал, и фломастер мой был, и Виктора мои друзья окружали».^[269]

8–11 марта 1990 года. «Кино» в Ташкенте. ДС «Юбилейный»

С 8 по 11 марта 1990 года группа «Кино» гастролировала в Ташкенте. Концерты с большим успехом прошли во Дворце спорта «Юбилейный». После выступления молодой уфимской группы до отказа забитый зал горячо приветствовал Цоя и его группу. Стильные, одетые в черное «киношники» в буквальном смысле взорвали зал. Ринувшиеся навстречу группе фаны заполнили площадку перед сценой, хотя цепь неприступных омоновцев с резиновыми дубинками и пыталась им противостоять. В течение полутора часов «Кино» исполняло композиции из двух последних альбомов, и, когда после исполнения «Перемен!» зазвучала заключительная «Группа крови», зрители уже не помнили себя от восторга.

Олег Толмачев:

«В Ташкенте вот попытки на нас „наехать“ были, но это был косяк Юрика по полной программе. Потребовали подоходный налог. А он сказал не отдавать. Я говорю, мол, Юрок, надо отдать, но он же если упрется, то все. Я говорю: „Надо отдать, какая разница, сколько получим денег, 8 или 8,5?“ Вот уперлись и все. А местные мне все деньги уже отдали, деньги все у меня. Ни Цой, ни Юрик дел с деньгами не имели. И с меня стали вымогать этот налог, не дали обратные билеты. Тогда же не как сейчас было. Перелеты все эти… С билетами проблемы. Сейчас все в Москве билеты туда и обратно, то-се. Тогда было иначе. Билеты я сам покупал на все гастроли. А ты пойди в то время, купи билеты… Да не один билет, а десяток, да еще туда, куда надо. Что я делал? Я до этого, помимо того что я бегал, подрабатывал на аэровокзале грузчиком. Я там такую развел фигню. Перезнакомился со всеми бабами-кассиршами. До касс же подойти было невозможно тогда, оцеплены были ограждениями, менты стояли. А мой друг-бегун устроился туда работать милиционером. И, соответственно, имел доступ к кассам. Ну что у меня было? Я прихожу туда с утра и стою как за грузчика, ко мне сбегаются там люди, кому куда надо. Я собираю паспорта, деньги, передаю своему менту, он в кассы, бабы вылавливают всем билеты, а я иду тренироваться. И вот когда мы стали ездить, я взял этого мента, Леху, к себе на зарплату, и у меня еще до „Кино“ было уже все выстроено. Потом-то меня, конечно, выгнали из аэровокзала. Вызвали и говорят: „Олег, мы все знаем, лучше сам напиши заявление“. Я-то сам уже не работал. Как меня вычислили? Начальник вокзала приезжал на работу на своей машине, а я приезжал на работу на такси. Дам денег грузчикам, они за меня работают. И свободен, занимаюсь билетами. А тогда же как было? Ни компьютеров, ничего, все вручную писать, заполнять имена-фамилии.

И вот в тот раз билеты обратные должна была купить принимающая сторона, но после того как мы отказались заплатить налог, они нам отказали в билетах. Так вот, я ночью через ресторан из гостиницы вылез, в аэропорт съездил, купил у барыг билеты, и мы утром уже кто в Москве, кто в Питере, а кто в Уфе (группа „ЧК“) были. Короче, я за те же бабки, которые мы от них зажали, купил всем билеты обратные, переплатив, конечно, барыгам. Они дали Цою и Наташе билеты вообще эконом-класса. Но мы улетели. Местные офигели просто, когда в номерах утром никого не нашли.

Цой с Наташей приезжали ко мне домой потом, после этих злосчастных концертов в Ташкенте, я тогда еще на «Речном вокзале» жил, за деньгами. Цой был уверен, что я все деньги потерял там, в Ташкенте, а там гонорар не только за Ташкент был, а за три города. А я ничего не потерял. В Ташкенте до сих пор помнят об этом случае, мне вспоминают, когда туда приезжаю».^[270]

Из воспоминаний:

«Виктор Цой был в Ташкенте! И у меня есть его автограф. Было дано несколько концертов группой „Кино“ в ДС „Юбилейный“. Это был март, было холодно. Не было никакой рекламы, только анонс в газете „Комсомолец Узбекистана“, на последней странице».^[271]

«Насчет концерта, он был зимой 1990-го, помню, мы поехали классом на рейсовом автобусе в Ташкент. Мы поехали на второй день, „Кино“ выступало несколько дней в Ташкенте. Мне было лет 16. Виктор с группой приезжал, играли песни из „Группы крови“. Я помню, что была большая площадка, наверное, ДС, но я Ташкент не очень хорошо знаю. Помню, мы были около сцены, я взял подзорную трубу брата, смотрю, на сцене Цой, но публика качается и труба упала. Я хотел поднять, но народу было очень много. Еще Виктор исполнял песни по просьбе зрителей, спрашивал, какие песни они хотят слышать, и играл. Еще Цой сказал: „Мы едем в Казахстан и решили заехать к вам в Ташкент“. Виктор перед концертом сказал, мол, снимать нельзя, так как много недоброжелательных людей, которые потом продают плакаты и прочее.

Помню, что был человек большой с очками и фотоаппаратом, он начал снимать, и на него налетел ОМОН, ударили дубинкой его и камеру разбили. Потом еще какие-то ребята затеяли бунт, начали кричать, залезать на сцену. ОМОН попытался их связать, но мы их потянули к себе и не дали омоновцам их забрать. Помню, что у Виктора струна порвалась, но он продолжил играть. В конце концерта все кричали: „На бис! На бис!“ – и он стал петь, по-моему, „Пачку сигарет“ и еще что-то. Концерт был потрясающим!»^[272]

«Реклама концерта была вывешена на столбах города, один рекламный лист концерта В. Цоя в Ташкенте у меня имеется. Правда, немного пообветшал, висел на двери долгие годы».^[273]

«Был на первом концерте. Стоял в метре от сцены. Спереди милиция, сзади толпа, никакой концерт больше не сравнится с тем, что было тогда. Цой жив!»^[274]

16–18 марта 1990 года. Пермь. УДС «Молот»

После Ташкента у группы «Кино» с 13 по 15 марта планировалось четыре концерта в Ижевске, но выступления были отменены, и группа поехала в Пермь, где 16–18 марта с успехом прошла серия концертов в УДС «Молот».

Из воспоминаний о концерте в Перми:

«Был в „Молоте“ на этом концерте. Прыгал в толпе метрах в пяти от сцены. Помню, струна у него порвалась на гитаре, песню допел, потом заменил. На разогреве была какая-то колхозная группа, но играли неплохо. Звук тоже неплохой был. В общем, понравилось. Толку рассказывать действительно нет, надо было это слышать и видеть».^[275]

«Как было? Как на любом рок-концерте того времени. Кто-то кинул бенгальский огонь на сцену, обжег Цою руку и пережег микрофонный кабель и кабель рампы. Секунд тридцать Цой продолжал петь вживую (слышали только передние ряды партера), потом микрофон заменили».^[276]

«Мне было тогда лет 15–16, слушалось все это тогда с восторгом, несмотря на жуткую давку. Бенгальский огонь бросали на первом концерте. Я был на втором, тогда кто-то из партера выдернул кабель из аппаратуры, и потом грозный бородатый дядька махал этим кабелем и грозил кому-то. Минуты две-три было слышно только настоящую акустику, не усиленную аппаратурой. Может, и был это просто чес, но тогда мы были не избалованы хорошей музыкой. Помните, в мультиках о Масяне было: „А я-то в советские времена, о-о-о!“»^[277]

«Я был на двух концертах. На одном – в партере, на другом – на трибунах. На трибунах нет того драйва, что был в партере. Тогда я понял, зачем садят девчонок на плечи и они крутят тряпками. Воздух нагоняют… А еще круто было, когда коврики, закрывающие лед, сдвигались и кто-то падал на голый лед».^[278]

«Ажиотаж, конечно, на концерте помню. Меня порывом толпы чуть не затолкали под сцену, она была без передней стенки, только ткань свешивалась».^[279]

«Помню, кто-то залез к звукооператору и покрутил там ручки. Звук пропал, на что Цой спокойно сказал, мол, ребята, давайте успокойтесь и не мешайте работать».^[280]

«Стоял в третьем ряду от сцены. Первые четыре ряда сплошь стояли парни с педфака, из медакадемии, дембеля. Была жуткая давка, ковровое покрытие на льду (красиво написал, проще надо написать – „тряпочки“) разошлось, стало невероятно скользко. На мне были шикарные чешские высокие кроссовки. Кто-то из наших встал сзади на самый кончик подошвы, кто-то меня толкнул, я полетел – подошва оторвалась. Помню, что кидали постоянно пачки сигарет, 2–3 раза кинули бутылки (тогда не шмонали, как сейчас). Все были пьяные, молодые и веселые, а Цой еще не был иконой».^[281]

«Концерт Цоя в 1990 году в Перми проходил в „Молоте“. Пошел я на него вместе с папой и по его инициативе. На „Интро“ вышел барабанщик в бриджах и стоя колбасил по какой-то ущербной электронной установке. Во время концерта посидеть на край сцены забиралось много зрителей. Одинокий пузатый охранник не особо активно сгонял их. Несколько песен „Кино“ в то время я уже знал. „Ассу“ показали по ТВ, по радио крутили „Группу крови“. Но все песни, кроме „Перемен!“, остались для меня неузнанными. Качество звука, неудобные места, непривычность людей к живым концертам свернули все выступление „Кино“ в однообразное шоу. У Цоя порвалась струна, которую он на сцене и перетягивал. Естественно, после его гибели в августе того же года я воспринимал это как знак».^[282]

«Был тихий ужас, хотя были и какие-то интересные моменты. После перерыва стали по очереди (с интервалами в минуты две) выходить „киношники“ и настраивать инструменты. При этом почти каждого (ну Каспаряна точно) публика принимала за Цоя и истерично вопила, потом обламывалась. Помню, что после выхода Каспаряна, когда толпа утихла, я крикнул: „Привет, Юра!“ – тот посмотрел в мою сторону и сделал страшно удивленное лицо: мол, странно, что в этой глухомани обо мне кто-то знает. Потом вышел сам Цой в черном и с большой белой гитарой. Удивило, что программа была на основе „Группы крови“, хотя прошло уже полгода после выхода альбома „Звезда по имени Солнце“. В какой-то момент начали пулять бенгальскими огнями. Помню, что один летел прямо в Виктора, тот увернулся, проглотив слово из песни. Еще постоянно выводили из ближних рядов партера полуживых барышень. Видать, не выдерживали давки».^[283]

«Билеты начали продавать на концерт 7 или 8 марта в каком-то полуподвале, который назывался каким-то молодежным центром. Объявление о концерте и месте продажи билетов я увидел около медицинского института (а может быть, в холле, уже точно не помню), было относительно раннее утро, а билеты собирались продавать часов с двух, кажется. Билеты стоили 5 рублей, что было недорого. Если не изменяет память, обычно билеты были от 50 копеек до 2 рублей 50 копеек. Да, забыл сказать, что 5 рублей – это были в партер. На трибуну вроде были дороже.

УДС „Молот“ (не помню, как он раньше назывался) довольно-таки отстойное место, хотя и рассчитан на семь тысяч человек. Концерты были обыкновенным чесом: по два в день, в субботу и в воскресенье. И вот не могу вспомнить: вроде бы четыре дня подряд шли концерты. Я ходил на вечерние в субботу и в воскресенье (даты тоже уже не помню, но вроде 17 и 18 марта). Удивительно, но билеты в день концерта днем можно было взять без очереди. А вечером вообще была хохма: огромное количество людей (и бабушки-спекулянтки) пытались продать билеты на концерт. Все окрестности вокруг „Молота“, начиная от трамвайных путей, были запружены народом. Насчет досмотра я не соглашусь: шмонали по полной, при входе во дворец и при входе в партер, а потом гнали, как стадо, на лед. В фойе продавали большие плакаты по 10 рублей с группой „Кино“, довольно-таки позорные по исполнению, и в той же Москве они стоили в переходах по 2 рубля. На льду лежали какие-то резиновые коврики, которые после первой же песни снесло в сторону, и люди дальше уже стояли на льду. До сих пор помню, как с трибун пытались сигать на лед, чтобы стать поближе к сцене. Для прорыва к сцене организовывалась толпа – и они шли клином, раскидывая всех попадающих под руку, использовалась тактика, как для прорыва к прилавку в винный магазин. Первой на разогрев вышла уфимская команда „ЧК“. В частности, она выступала в декабре 1988 года в Москве, на фестивале „Интершанс“ в ДК МАИ. Играли такие своеобразные металлические рок-н-ролльчики. Уже после первой песни солист группы сказал: „Ребята, денег на жизнь хватает, не бросайте на сцену мелочь“. В него действительно кидали всякую фигню, бенгальские огни, еще чего-то. Он стоял и уклонялся от этого града. Охранники абсолютно бездействовали. А стоящие у сцены скандировали: „Цой! „Кино“!“ Продолжались мучения этой группы минут 45, плюс-минус. После того как они ушли со сцены, начались мучительные ожидания, когда же выйдет „Кино“. Про то, как обламывалась толпа, когда выходили музыканты „Кино“, уже написано выше, мне же запомнилось, что Цой перед выходом на сцену сначала глянул в зал (как показалось, испуганно), а потом, когда его заметили и приветственно завопили, уже невозмутимо вышел на сцену. Сказал что-то вроде: „Здравствуй, Пермь“, – и концерт начался. Это был самый обломный концерт. Он продолжался 47 минут. Звук был ужасный. Особенно в сравнении с магнитоальбомным. Первая реакция на вышедший незадолго до этого альбом „Звезда по имени Солнце“ была одна: смесь „Аквариума“ с „Ласковым маем“. И тут новый облом. Во-первых, голос Цоя на концерте и голос Цоя на магнитофонной записи – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Во-вторых, вообще не было клавиш, которые вытягивали „Группу крови“ и „Звезду“. Если кто помнит – это примерно как „Наутилус Помпилиус“ в записи на „Разлуке“ и в записи „Родившийся в эту ночь“. Стоявшие у сцены требовали у Цоя весь концерт „Маму – анархию“, но он ее так и не спел. Да и набор песен только из двух альбомов, без „Легенды“, без „Дальше действовать будем мы“, без „Сказки“, мягко говоря, не впечатлил. Да и самое главное – Цой не спел „Мы ждем перемен“. На первой же песне Цоя весь партер резко потянулся в сторону сцены, просто как вакуумом всосало. А потом уже наступило какое-то разочарование, все-таки не того ждали. На третьей песне мне очки разбили, не со зла, а просто когда падали на льду. В перерывах между песнями к нему прорывались девчонки брать автографы, никому не отказывал, и в это время иногда выбегал охранник и не пускал людей залезать на сцену. Вообще же Цой автографы давать не любил. Когда Цой закончил петь „Группу крови“ и резко все музыканты слиняли со сцены, люди стояли в непонятках. Начали требовать на бис. Но вместо этого включили свет, и милиция начала всех резко разгонять. После окончания концерта люди пытались либо в гримерку ломануться, либо потом у служебного входа его дождаться. И с тем, и с другим вышел облом. К гримерке менты не подпускали, а от служебного входа всех потом отогнали. Потом в местной молодежной газете „Молодая гвардия“ (вроде номер от 28 апреля) был напечатан отчет о прошедших концертах и опубликованы ноты и тексты песни „Группа крови“, вроде бы даже с аккордами. Незадолго до этих концертов я записал катушку с альбомами „Кино“: „45“, „Начальник Камчатки“, „Это не любовь“ в пермском ЦУМе на втором этаже. Там такая классная раньше звукозапись была, куча различных концертов разных групп! Жалею, что что-то не записал, что-то не сохранилось. Вот там, например, мне записали такую замечательную вещь, как концерт „Кино“ в Красноярске. Я нигде ее потом не слышал и не знаю вообще теперь, что это была за запись, действительно ли красноярский концерт (там весьма оригинальные аранжировки, Цой пел „Следи за собой“ и „Когда твоя девушка больна“, но лучше всего исполнение „Легенды“). У меня в 1987 году даже был ленинградский адрес Цоя в записной книжке записан, но…^[284]

«Концерт группы „Кино“ был в Доме спорта „Молот“. И мы с друзьями на нем были. Был март 90-го. Тусняк был офигительный. Билет стоил 5 рублей (стипендия в техникуме – 30 рублей). Но нам было по приколу пролезть бесплатно. С левой (восточной) стороны есть вход. По предварительной договоренности и под каким-то предлогом нас троих впустила мама одного из нас – Димы. У всех входов была милиция с резиновыми дубинками. Нас впустили внутрь, а там было абсолютно пусто! Народ еще не запускали. И в этом пустом фойе нас было видно, как новогоднюю елку на площади. Притаились где-то сбоку, ожидая, когда запустят „массу“. Массу запустили, мы с ней смешались, что-то купили в буфете. В сам зал ведут несколько входов, и в каждом из них стояло по два мента с резиновыми дубинками. Внутрь пускали, проверив билеты. Народ перетекал из фойе на трибуны, а мы все искали лазейку. Нашли. Концерт сильно разочаровал. Акустика в этом здании убийственная, не для концертов. Десятикратное эхо бухало под крышей, слов почти не слышно. Но песни мы знали наизусть и во все глаза смотрели на своих кумиров в театральный бинокль. Сцена была сооружена с краю. Как называется в хоккее зона за синей чертой? Сам лед был тоже закрыт брезентом, там толпился народ. Но туда тоже пускали после проверки билетов. После концерта мы выстояли в фойе очередь, купили плакаты с Цоем, играющим на своей гитаре Ibanez. Тоже стоили 5 рублей! Дома Ромкин отец, узнав цену плакатов, обозвал нас: „Е…шки!“ Мы заржали и в подтверждение развернули плакат с Цоем и гитарой».^[285]

Олег Толмачев:

«Это я придумал тогда такую фигню: стал продавать плакаты и газеты на концертах. Это мы с Юриком впервые сделали еще на фестивале „Рок против наркотиков“. Я Юрику говорю: „Давай что-нибудь и тут придумаем“. – „Давай. Что?“ – „Давай напечатаем газету, плакаты“.

Напечатали газеты, плакаты. Десять тысяч экземпляров. Напечатали по 20 копеек, а продавали по 5 рублей. Вот такой бизнес был. Подписывали плакаты тоже оптом. У нас главные по подписыванию плакатов был Стас Шиканов и еще какой-то мальчик. Все копировали почерки ребят, один в один. У меня после этого так и осталось, я и у Кикабидзе все так подписываю. Пачку сразу, заряжаю человека, сажаю – и подписывает».^[286]

19–22 марта 1990 года. «Кино» в Днепропетровске. ДС «Метеор»

С 19 по 22 марта 1990 года группа «Кино» выступает во Дворце спорта «Метеор» в Днепропетровске.

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«Я был на одном из концертов, билеты по школам распространяли, как помню, в начале на разогреве была группа „Ток“ и играла англоязычный рок. Через час слушания толпа уже негодовала и перекрикивала музыку, скандируя: „Цой!!! „Кино“!!!“ Только через полтора часа вышел Цой, отыграл минут 30–40 и уехал. Тогда я в первый и последний раз увидел его вживую!»^[287]

«Я была на том концерте, помню, в зале свет включили, в целях пожарной безопасности. Правда, ощущения были все же не те, но Цой есть Цой».^[288]

«А мне только четыре годика тогда было, зато мои родители попали на его концерт в Днепропетровске (моем городе), вскоре он разбился, но его поклонников до сих пор не счесть! Слава таким музыкантам! Обожаю, они вечны!»^[289]

23 марта 1990 года. «Кино» в Запорожье

На концерте в Запорожье, 23 марта 1990 года, журналист местной газеты «Комсомолец Запорожья» Эдуард Бобровицкий сумел встретиться с Виктором Цоем и записать на диктофон небольшое интервью, на котором присутствовал и фотокор Сергей Бижко. В Сети можно найти запись этого интервью и увидеть фотографии, сделанные Сергеем в тот памятный день. Цой, как рассказывает Эдуард, был совершенно спокоен, во время интервью держался очень скромно.

Эдуард Бобровицкий, журналист:

«В 90-м году я работал на автозаводе (АвтоЗАЗ) в редакции многотиражки, но сотрудничал с газетой „Комсомолец Запорожья“ и потом перешел в газету „Наш город“. И скорее всего, я не помню точно, надо поднять свои архивы, вот этот материал был опубликован в „Комсомольце Запорожья“. Потому что я бесплатно вел в „Комсомольце Запорожья“ такую музыкально-молодежную страницу. Я тогда в этом направлении работал все время в паре с Сергеем Бижко, он фотокором был. Работал он тогда в редакции областной газеты. В то время у нас была такая практика – где-то работать и где-то сотрудничать, делать такие хорошие особые материалы. Музыка, молодежь, эстрада, театры, кино – это была тема тогда и мы практически не пропускали концерты. Трудно сказать, с кем из звезд советской эстрады мы не встречались. Это был профессиональный интерес. Хотя, конечно, если вспоминать 90-е, это гребень перестройки, горбачевские времена, большая популярность Виктора Цоя и „Кино“, Талькова, подъем таких групп, как „ДДТ“, то можно сказать, что это еще был и личный интерес.

Нас было три человека, которые беседовали с Виктором. Сергей Бижко – фотограф, потом я, и была еще девушка Алина Солошенко, которая в то время собиралась учиться на журналистку. Нам это было просто интересно, это была собственная инициатива. Благодаря тому, что концерты шли 2–3 дня, мы всегда ходили и на второй, и на последующий день. В первую ночь Бижко проявлял пленки, печатал фотографии. Печатал он их такими большими, формата А3 примерно. Мы брали эти фотографии и с ними шли на второй концерт. Какие-то он дарил артистам, им нравилось или не очень нравилось. На эти же фотографии тут же брали автограф.

Я даже помню, в каком месте Дворца спора „Юность“ мы брали у Цоя интервью, это на третьем этаже, там есть такой… ну сейчас это конференц-зал, а тогда это просто был зал такой со стульями, как в кинотеатре, такие откидные. Я сидел сзади него, Цой сидел ко мне полубоком и во время беседы ко мне так немного поворачивался. Вот это помню.

В те годы не нужно было ни с кем заранее договариваться. В общем, поскольку лидером группы был Цой, то разговаривать и договариваться надо было только с ним. Это сейчас какие-то импресарио, организаторы концертов. Сейчас уже все по-другому. Сейчас артисты приезжают на один день, за бешеные деньги. У них в райдере четко расписано, будет пресс-конференция, не будет. Какую прессу сюда впускать, какую не впускать. Тогда этого всего не было. Мы заходили за кулисы, находили конкретно Виктора Цоя. Было удостоверение журналиста такой-то редакции. Спрашивали: „Виктор, мы молодежная редакция, мы хотим взять интервью о вашем концерте, о вас. Вы не против?“ Он говорит: „Не против, а куда мы уединимся, чтоб никто не мешал?“ Потому что там, в гримерке, кто-то мыться пошел, кто-то водку начал пить. Я говорю: „Я знаю, здесь есть такой зальчик на третьем этаже“. Мы поднялись наверх, нашли этот зал. Пошли, взяли ключи, открыли. Сели, посидели, поговорили. Взяли автографы, пофотографировали и все. Все сами, никто это не организовывал.

Интервью мы брали в первый день концертов „Кино“ в Запорожье, то есть 23 марта. Это была не пресс-конференция, как сейчас модно говорить, это было просто интервью. Цой был уставшим после концерта, курил и все еще пытался отдышаться. Это ж не так, как под фанеру выступают. Больше никаких казусов я не припомню.

Сегодня, поскольку это было больше 25 лет назад, я не могу сейчас сказать о тех впечатлениях. Я помню, что это было очень так… грандиозно. Была такая эйфория. В кинотеатрах в то время был фильм с его участием. Это усиливало эффект концертов. Какое мнение сложилось о Цое? Прежде всего: это глыба своего времени! Он был очень популярен среди молодежи и разных слоев тогдашнего общества – жившего на грани развала СССР. Меня поразила его простота и совершенная „незвездность“. Договориться об интервью было очень просто. В беседе он просто, без всяких-яких отвечал на вопросы, держался скромно, не заносчиво».^[290]

По материалам газеты «Черная суббота»:

«Это интервью случилось во время гастролей “Кино“ у нас в Запорожье. Даже не интервью, не дружеская беседа в теплой компании. Просто вышли покурить на лестницу в „Юности“ на пять минут перед выступлением, поговорить „про жизнь“, так сказать. Да и разговор был ни о чем, простой дежурный разговор знаменитости с „допущенным к столу“. Но тем не менее я хотел бы рассказать об этом. Он был, как обычно, весь в черном, с какими-то бубенцами, звеневшими при каждом жесте, с белой гитарой, которую он беспрерывно настраивал и что-то наигрывал, когда не хотелось отвечать. Разговор начался сам собой и постоянно менял направление, может, даже и вопреки моему желанию. На сцене тем временем сотрясала воздух команда „Сухой лед“. Затем было несколько обычных жалоб на неважный аппарат и паршивый саунд и все такое прочее. Ребята из „Сухого льда“ гнали под фонограмму свою последнюю песню. Виктор выбросил окурок и сухо кивнул головой, пошел к сцене. Через две минуты он уже пел».^[291]

Из воспоминаний:

Это были очень мощные и яркие концерты. Зал пел вместе с Цоем все песни. Дарили цветы, брали автографы, а один парень надел Цою на шею классную цепь.

Только по моим воспоминаниям, наоборот, в пятницу зал стоял на ушах, а к воскресенью всех осадили. В пятницу мы стояли на спинках кресел, это милицию не беспокоило. Подходили они, только когда мы жгли свечки и спички. В субботу контроль был сильнее, все уже просто стояли, некоторые на креслах, но не на спинках (вот такие тонкие нюансы). И жечь что-то было сложнее. В воскресенье я на концерт уже не попала, а подруга рассказала, что зал практически усадили».^[292]

«Я была на одном из концертов. И кстати, на разогреве у „Кино“ выступала группа „Акция“ Запорожского рок-клуба, которая впоследствии трансформировалась в группу Steppen Rose».^[293]

29 марта – 1 апреля 1990 года. Киев

Завершился весенний тур выступлением «Кино» во Дворце спорта в Киеве, где, по воспоминаниям очевидцев, после концерта Цою пришлось спасаться бегством из гостиничного ресторана от толпы обезумевших фанатов.

Олег Толмачев:

«Тогда же не было такого – тебя там в ресторане накормят. Все включено. Тогда ты сам приезжаешь, приходишь в ресторан, сам платишь свои деньги. Нет, какие-то где-то банкеты были, но мы их не любили, просто после концерта еще на какой-то банкет идти? Да еще и с Цоем? Нет. У него узнаваемость стопроцентная была, фаны разорвали бы. В то время иногда даже страшно было. И мы все это обычно делали в номере. Ели, пили. Цой же почти всегда отдавал мне свой „люкс“, а сам шел в мой номер. А почему так началось? Потому что журналисты, во-первых, узнавали, где он живет, мешали человеку выспаться и отдохнуть. Ну и поклонники… Половину гастролей он жил у меня в номере, а я жил в его».^[294]

Елена Лысенко, поклонница «Кино»:

«В Киеве в 1990 году там было пять концертов. Лично я была на третьем, 31 марта. Но я не снимала ничего. Но помню некоторые факты, которые выделили эти концерты – например, разбитая голова барабанщика болгарской группы, которая 50 минут разогревала перед „Кино“ публику».^[295]

Наталия Максимец, поклонница «Кино»:

«Познакомилась я с песнями Цоя году в 1986–1987-м. По ТВ в какой-то передаче прокрутили запись „Алюминиевых огурцов“ – ну я и обалдела! Это было так не похоже ни на что из всего музыкального, что я до того слышала! Потом в 1988 году сходила в кино на “Иглу“ – это окончательно меня убедило в том, что человеку по имени Виктор Цой можно верить! Потом, немного позже, брат, который служил в армии, пришел в отпуск и привез пластинку „Ночь“. Я ее крутила круглые сутки. Ну потом поездка в Киев на концерт „Кино“ и автограф Вити, который сделал меня счастливым человеком.

Был конец марта, 30-е, 1990 года. Киев, Дворец спорта. У меня в Киеве служил брат в армии, во внутренних войсках, они обеспечивали все мероприятия в Киеве. Он достал билеты. Я находилась достаточно далеко от сцены. Звук был так себе. Но, конечно, я старалась не пропустить ничего из того, что происходило на сцене. Какая-то группа была на разогреве, так народ чуть их не разорвал, все ждали Цоя. И вот он появился. Зал взревел! Конечно, Витя, как обычно, был неразговорчив: „Добрый вечер, здравствуйте“, – и концерт начался. В перерывах между песнями некоторые особо горячие поклонники прорывались к сцене, девчонки бросались на шею, но он как-то уворачивался и при этом оставался абсолютно невозмутим. Меня это, помню, тогда очень подкупило. Совершенно бесстрастный, подумалось мне. Такой молодой, но такой серьезный. На фоне Белоусова, Маликова и иже с ними Виктор показался мне какой-то скалой. И еще было интересно наблюдать, какими воплями встречали любое его движение, поворот головы, лишнее слово. Просто мистика какая-то творилась в зале.

Концерт длился около часа. Часа пятнадцати, может быть. После мой брат подтащил меня к сцене, и мне удалось забраться поближе к Вите и вручить-таки ему цветы! Он улыбнулся, поблагодарил, я ткнула ему ручку и фотку. Он присел на одно колено, черкнул свое знаменитое „Удачи! В. Цой“. Я от радости даже руками всплеснула. А он снова улыбнулся. Но такой измученной была эта улыбка, у меня тогда такая жалость к нему появилась. Думаю: бедный, как же ты устал! Столько концертов подряд, столько городов! Вот не так давно в первый раз (к моему огромному стыду) услышала „Сосны на морском берегу“ – „Я устал от чужих городов, я устал колоть этот лед, я хотел бы уснуть, но нет времени спать“. И снова вспомнила тот концерт, ту суету, которую он так не любил, и его усталую улыбку».^[296]

Мария Василенко, поклонница «Кино»:

«Мне посчастливилось побывать на одном из концертов Виктора Цоя в киевском Дворце спорта. Раньше этот дворец в народе называли „конюшня“. У нас тогда была большая компания девчонок и ребят, и мы всем „стадом“ бегали туда почти на все выступления известных певцов и групп, начиная с „Машины времени“, Шуфутинского, Токарева и заканчивая „Фристайлом“, „Миражом“ и конечно же „Ласковым маем“. Мы так часто туда ходили, что я сейчас не вспомню, в каком году кто выступал. Это конец 80-х – начало 90-х. Билеты тогда стоили недорого и были более-менее доступны. Группа „Кино“ была для меня такой же, как и все остальные. Мы были очень юны и не понимали всех „фишек“ подобных исполнителей. Помню, даже передразнивали Цоя за его манеру пения. Выпячивали нижнюю губу и обезьянничали. Наши более взрослые ребята тащились от него и перед самим концертом все уши прожужжали: Цой да Цой. Мы тогда компаниями везде ходили и дружили. Вот я пошла с ними за компанию на первый в своей жизни рок-концерт. Публика была совсем другая и разношерстная, от подростков до вполне взрослых дядечек и теть. Не было так много цветов и „снимания трусов и лифчиков“, как на остальных молодежных концертах. Можно было стоять возле самой сцены, и при этом никакой тебе давки. Было очень много милиции, так как там среди зрителей присутствовали неформалы, которые враждовали между собой. Не помню, кто был на разогреве, но зрители все время с разных точек огромного Дворца выкрикивали: „Кино!“ и даже освистывали разогрев. И вот наконец ведущий воскликнул: „Встречайте! Группа „Кино“ и Виктор Цой!“ Вышла группа, Цой всех коротко поприветствовал, передал привет из Ленинграда и начал концерт. Что здесь началось! Просто безумие какое-то. Все вскочили, со свистом и с восторженными криками подхватили их первую песню. Весь концерт люди подпевали им хором. Зал был в полумраке, и можно было увидеть огромное количество огоньков от зажигалок в руках. Цветов Цою несли очень много. Я все больше и больше вслушивалась и вглядывалась в то, что звучало и происходило. Видеокамер раньше почти не было. Наши ребята даже притащили магнитофон и записывали происходящее через микрофон, надеясь, что у них это получится. Потом, правда, его отключили, потому что что-либо записать было невозможно. Все кругом подпевали Цою, свистели и кричали от восторга. Какой порядок исполнения песен был, я не помню, так как я именно на том концерте открыла для себя Цоя и как-то особо до сего события им не интересовалась. Заключительную свою песню „Пачка сигарет“ они спели, но люди их вытащили на бис. Зрители не отпускали. Цой спел „Звезду по имени Солнце“, поблагодарил всех, и под бурные аплодисменты и восторженные крики группа покинула сцену. Я тогда долго была под впечатлением от песен и самого концерта. Все „киношники“ в черном и Цой со своей белой гитарой просто перевернули все мое сознание. С тех пор я влюбилась в его песни и стала фанаткой его творчества. Помню, когда он погиб, я сильно ревела. На меня тогда напала депрессия, и был просто шок. Эххх! Знать бы тогда, что это был первый и последний его концерт, который я видела своими глазами!»^[297]

Из воспоминаний о концерте в Киеве:

«Мы были на последнем концерте в Киеве. В то время сложно было выставить хорошую аппаратуру, показать хороший звук и вокал, вот и тот концерт запомнился довольно низким качеством, но это был Цой и его последний концерт в Киеве».^[298]

Виктория, поклонница «Кино»:

«Концерты проходили 29, 30, 31 марта и 1 апреля. По два в день, в 17:00 и 19:00. Пели около часа, а на разогреве была какая-то поганая группа из Болгарии под названием „Пестик“, которая дико раздражала публику, и все не уставали скандировать: „Кино!“ Все проходило во Дворце спорта. Я была на всех, один раз не было билета, и мы в перерыве прятались в туалете. Романтика! Когда группа в первый раз вышла на сцену и мы увидели Витьку, красивого, в черной шелковистой рубашке, на руке блестят часы, на шее цепочка, белая гитара, чуть не поумирали от избытка чувств. И – тара-та-та, тара-та-та – гитара, „Белый снег, серый лед…“ Пели все хором весь концерт.

На второй концерт Витя менял рубашку на другую, с заклепками, а так – то же. Сцена была приподнята где-то на метр, видимо, чтобы не разорвали на сувениры, и когда девчонки дарили цветы, Витя приседал персонально перед каждой! Я тоже купила шикарные темно-красные розы (одни были такие!). У меня хранятся все билеты на концерты и листик от того букета.

Когда концерты закончились в первый день, часть публики, человек 50, побежали на служебный выход. Милиция переговаривалась через рацию, и, когда заговорили: „Идут!“ – нас вытеснили на улицу. Сейчас стыдно как-то вспоминать, но мозги тогда стучали только одно: „Идет!“ Я стояла у самой двери, и Витя, неся в охапке цветы, прямо мимо меня пронесся в сторону автобуса, там метров 20–30, и вниз по лестнице. Я рванула за ним, не помня себя, взялась за рукав и что-то пролепетала про автограф (стыдно сейчас!), а он сказал: „Сейчас, только сяду“. Охрана меня отшвырнула, народ зароптал. А память про ощущение мягкой кожаной куртки и простых слов, не бранных, типа отвали, а обращенных к очередной чокнутой дурочке с пониманием, осталась на всю жизнь. Потом он сел в автобусе возле самого окна, чтобы мы могли видеть его, я гладила его через стекло, девчонки толкались, но я держала оборону. А он смотрел куда-то вверх, когда кто-то крикнул изумленно: „Девки, плачет!“ Я видела эти слезы, и пусть кто-то скажет, что Цой не уважал публику, – загрызу.

Потом автобус отчалил. Жили они в гостинице „Украина“. Так повторялось четыре вечера подряд, я только уже не бегала следом, а сразу занимала позицию у автобуса, зная, где он сядет. А потом они уехали, как оказалось, навсегда. В сентябре прошел концерт уже «Памяти…» После него мы спустились по той лестнице, по которой он бежал к автобусу под крик охраны: „Витя, скорей, скорей!“ – сели на бордюр, зажгли и поставили на это место свечу. Дул ветер, но она чудом горела, и нам казалось, что он нас слышит.

Прошло 22 года, я уже солидная тетенька, но каждый раз, проходя мимо Дворца спорта, я смотрю на лестницу, бордюр и место, где стоял автобус. Возможно, я написала лишнее, но это моя жизнь, у меня уже нет плакатов по всем стенам, но акварельный портрет Цоя в раме висит и будет висеть. До сих пор собираю вырезки, имею шикарный архив. Сейчас это не так актуально: есть Интернет, а тогда боролись за каждую статейку и фотку. Я рада, что, несмотря на кучу прошедших лет, есть люди, готовые встать грудью на защиту имени Цоя, я такая же была, тоже горячо агитировала и протестовала, если слышала малейшую хулу. Организовала когда-то сбор подписей в знак протеста против идеи строить Диснейленд имени Цоя, это в 90-м-то году, когда кровь в душах еще не высохла! А с Юриком я лично знакома, свела жизнь. В Питере в 1990 году была. Но это уже другая история».^[299]

Наташа Шаламова:

«После концертов фанаты Цоя ворвались в отель, где он временно поселился. Цой в ресторане ел мороженое. Когда фаны добрались до ресторана, Цой все еще спокойно ел мороженое в окружении каких-то парней. Когда же он увидел напиравших на дверь обезумевших людей, оставил мороженицу и пустился бежать, да еще с завидной скоростью. Говорят, что лифтеры спрятали Витю в одной из комнат этого лабиринта».^[300]

Геннадий Кононов, музыкант:

«В киевском Дворце спорта на разогреве в первом отделении работала наша группа, мы тогда назывались Pestik – зеленые, но талантливые рокеры. Пестик – это было погонялово нашего барабанщика и руководителя Саши Патратьева (теперь он в Германии, но найти его можно). С нами работали еще Костя Чернов (гитара), его с нами нет уже, Саша Грачев (вокал), Игорь Синяков (бас). Конечно, народ пришел смотреть и слушать звезду, а нас бросили на танки. Свои песни нам играть не разрешили. Организаторы концерта дали нам вокалиста-болгарина с его попсовым репертуаром. Работали под фанеру-минусовку. Сашке в первый же вечер с последними аккордами бутылкой от пепси разбили башку. Так что на последующих выступлениях он работал как раненый политрук, с забинтованной головой. Остальные музыканты уклонялись от мелочи и других мелких предметов, летящих из зала. Я же сидел в зале за пультом и пытался озвучить Дворец спорта. Теперь весело вспомнить. С ребятами из „Кино“ общались очень тесно, но Виктор всегда был в стороне: к нам не подходил, не здоровался, давал интервью журналистам, но их было немного. Пару раз были с телевидения (с камерами). Так что видеосъемка где-то в архивах должна быть».^[301]

6–8 апреля 1990 года. «Кино» в Уфе

6–8 апреля 1990 года «Кино» отыгрывает концерты в Уфе.

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«На закате советской власти знаменитости появлялись в Уфе нечасто. Как правило, концерты проходили в набитом битком Дворце спорта. Звезды приезжали не с одним концертом, как сейчас, а на три-четыре дня, выступали два-три раза в день. И каждый раз был аншлаг. „Абсолютный лидер хит-парадов ТАСС – рок-группа „Кино“ при участии Виктора Цоя“, – гласило рекламное объявление в „Уфимской неделе“. Хоть я и не был его ярым поклонником, но что-то мне подсказывало, что столь историческое событие пропускать нельзя. Группа „Кино“ умудрилась в Уфе дать за три дня восемь концертов. В назначенный день я приехал во Дворец спорта. Над окошечком кассы объявление: „Все билеты на группу „Кино“ проданы“. К счастью, удача улыбнулась мне – я смог попасть на концерт. Мой отец (а я пришел с ним: мама одного не отпускала) как-то договорился с кассиршей продать нам два билета без места. Билет стоил пять рублей (цена была проставлена печатью). Для сравнения: буханку хлеба можно было купить за 20 копеек, а прокатиться в трамвае – за три. Трибуны Дворца спорта были заполнены под завязку, арена без сидячих мест – примерно наполовину. Задник сцены украшен большим черным полотном, на котором написано: „Группа „Кино“. В. Цой“. Чуть ниже: „Группа „ЧК“». Народ на трибунах кричит: „Кино! Кино! Кино!“ В первом отделении концерта выступала некая уфимская группа „ЧК“. Принимали ее хорошо, но сдержанно. Пели они что-то „припанкованное“, запомнилась строчка из одной песни: „Отец мой алкаш, мать проститутка, зовут меня Афоня“. Следующий „хит“ повествовал о любви солиста к трактору „Беларусь“. А народ ждет Цоя. Долгожданное начало второго отделения. На сцену выходит ведущий, что-то рассказывает и начинает объявлять музыкантов группы „Кино“. Последним на сцену вышел Виктор Цой – в черной кожаной куртке, с белой акустической гитарой. Зал взорвался. Скромно поздоровавшись с публикой, Цой дал команду музыкантам, и концерт начался. Выступление длилось всего 45 минут, было исполнено около десяти песен – все хиты. Цой был немногословен, но выразил сочувствие уфимцам в связи с печально знаменитой „фенольной аварией“».^[302]

Марсель Багаутдинов, поклонник «Кино»:

«После концерта Цой отвечал на записки уфимцев. Среди вопросов был: „Не боялись ли вы приезжать в Уфу из-за фенола?“ На что Цой ответил, что „приехал к вам не купаться“».^[303]

Фотограф Олег Яровиков, получивший от своей редакции задание сфотографировать Цоя, не был допущен к съемке и совсем уже было потерял надежду сделать хотя бы одно фото, как вдруг мимо ожидавшего в коридоре Олега прошел Виктор Цой.

Олег Яровиков, фотограф:

«Моя задача была поснимать во время концерта. Но мне не разрешили. Тогда я стал ждать в коридоре. Цой прошел мимо, и я успел нажать кнопку».^[304]

Уфимке Наталье Колосовой удалось заполучить у лидера группы «Кино» автограф. Мне удалось разыскать Наталью, и вот что она рассказала:

«Да, давненько все это было. В далеком 1988 году в нашей стране была такая „острая“ передача – „Взгляд“. Вели ее молодые смелые ребята – Влад Листьев, Дмитрий Захаров и Александр Политковский. Смотрели семьями, а шла передача поздненько – ближе к полуночи. В этом самом „Взгляде“ была музыкальная пауза, во время которой можно было узнать про „неформатные“ рок-группы в том числе.

В одной из передач показали выступление группы „Кино“ с песней „Алюминиевые огурцы“. Клип был в черно-белых тонах, Цой со своим фирменным выпячиванием нижней челюсти вызывал смешанные чувства. На следующий после эфира день мы встретились с подружкой и гадали: что это за группа? Она думала, что какая-то наша, уфимская. Только почему на Первом канале, в московской передаче? Об этом даже не задумались.

Потом на глаза стали попадаться заметки в газетах, статьи о новой группе, как-то незаметно для себя мы полюбили „Кино“, а заодно и весь Ленинградский рок-клуб. Адрес „Рубинштейна, 13“ могли назвать, даже если разбудить нас глубокой ночью.

В то время особого музыкального разнообразия не было: слушали Пугачеву, Леонтьева, Ротару. Когда появился „Ласковый май“ – „подсели“ практически все. Конечно, был еще Высоцкий, многие его песни я знала наизусть, любила дворовые, бардовские песни. “Кино“ появилось очень кстати, заняв мои мысли и мое сердце.

Я и сейчас поклонница „Кино“, а в те времена – вообще фанатка была. Скупала все: газеты, журналы, плакаты, смотрела передачи, в анонсе которых хоть мельком упоминалось о „Кино“, моя комната была увешана плакатами группы, и еще огромный черно-белый плакат висел на потолке, над моей кроватью, в шкафу хранилась кучи вырезок. Я ради двух слов о Цое журналы и газеты покупала. Еще у меня была куча черно-белых редких фотографий, но во времена бурной юности я кому-то дала переснять по доброте душевной – и фотки „ушли“. Концов найдено не было. Так обидно!

Бедные мои родители знали наизусть репертуар „Кино“, „Наутилуса“, „Агаты Кристи“. Папа частенько переделывал песни Цоя, демонстрируя тем самым знание текстов: „Мы хотели пить – не было воды, мы хотели есть – не было еды“.

В 1990 году у нас на Химпроме произошла авария, в результате которой в воду попал фенол. Люди вспомнили про родники, питьевую воду привозили в цистернах. В апреле с концертами в наш город приехала группа „Кино“. 6, 7, 8 апреля по три концерта в день (в 15:00, 18:00, 21:00). Выступления проходили во Дворце спорта. Билет стоил 5 рублей.

На концерт я с подругой своей ходила. Взяла билет на 6 апреля на 15 часов. Перед концертом купила букет ярко-красных гвоздик (уже и не вспомню, почему не роз, скорее всего, дорого было), подписала открыточку, в которой выразила восхищение творчеством группы, прикрепила значок с видом Уфы, вложила какого-то плюшевого мишку (в 16 лет казалось, что это суперский подарок любимому артисту, была бы постарше – подарила бы банку меда, скорее всего).

Несколько песен я со своим букетом простояла на льду (на танцполе), потом решила, что пора. Пройдя по коридорам Дворца спорта, нашла вход на сцену. По пути мне попадались разные люди (работники сцены, милиционеры, еще кто-то), все видели букет, меня, расфуфыренную и взволнованную девчонку, и сопровождали до самой сцены, передавая „из рук в руки“. Мне кажется, что сейчас так к сцене пробраться просто нереально. У современных артистов такая охрана, и многие не очень-то жалуют поклонников.

Получается, что я практически вышла на сцену и до конца песни стояла за колонкой, наблюдая за музыкантами со спины. На последних аккордах я начала выбираться из убежища в сторону Цоя. Я обратила внимание, что на веках у него были синие тени, со лба градом катился пот. Цветы Виктор принял с улыбкой, поблагодарил, а когда я попросила автограф, он движением руки отправил свою белую гитару за спину, расписался на моей открытке (я в ту пору все автографы собирала на открытках) и немного наклонился, позволив чмокнуть себя в щечку. Мне казалось, что это было как в замедленном кино, хотя на самом деле все заняло буквально несколько секунд.

Люди за сценой точно так же проводили меня к выходу. Все было так доброжелательно, тепло, у меня даже дыхание перехватило от переизбытка эмоций, всех хотелось расцеловать за такую доброту и участие.

Да, в тот день я получила „минуту славы“. После возвращения в зал ко мне подходили люди, спрашивали, я ли только что была на сцене. Кто-то пожимал руку, кто-то обнимал, кто-то просил показать автограф. До сих пор храню его как зеницу ока. Жаль, фотографий с концерта нет, тогда ведь лишь „мыльницы“ были – и те в дефиците.

После гибели любимого артиста весь Союз буквально захлестнула „цоемания“. Фанаты резали вены и прыгали из окон, кто-то просто жил в палаточном городке у могилы Цоя, журналы и газеты пестрели объявлениями о создании фан-клубов Цоя по всей стране, разные фирмы предлагали книги (самиздатовские, как правило, сборники стихов Цоя), многие издания ставили портрет музыканта на обложку (так издание лучше продавалось – я лично готова была купить любой журнал, если там было хоть что-то про любимого артиста), как грибы после дождя появлялись фонды Виктора Цоя и общественные организации, также названные его именем. Один из таких „фондов Цоя“ посетил Уфу 11, 12 и 13 апреля 1991 года. В фойе ДК „Юбилейный“ шла бойкая торговля: плакаты с изображением Цоя – по 10 рублей, комплект (диск „Кино“, пакет и плакат) – 28 рублей, небольшие фотографии – 1,5–2 рубля. В ходе самой программы нам рассказали о деятельности фонда, что основная его цель – увековечивание памяти любимого артиста.

После смерти Цоя вскоре перед универмагом „Уфа“ появилась знаменитая надпись на асфальте: „В. Цой – в наших сердцах!“ Рядом стали тусоваться ребята. Вскоре некоторые из них объединились в организацию „Виктор Цой – в наших сердцах“. Деньги, которые жертвовали поклонники, должны были быть потрачены (как отчитывалась организация) на мемориальную доску, которая должна быть установлена возле Дворца спорта, посадку аллеи памяти Виктора в годовщину гастролей „Кино“ в Уфе. Но обещания так и остались обещаниями. Увы.

На могилу к Виктору я ездила не раз, дневники вела, жаль, мама повыкидывала. Сейчас я немного остыла, хотя что в поле зрения попадает – все читаю и песни не забыла еще, слушаю. У меня фотка есть с Тихомировым, тоже храню ее, это память».^[305]

Олег Толмачев:

«Я помню, как в Уфе я с мешком денег концертного гонорара ночевал в номере Цоя. А он в моем. Тогда в гостинице кого-то убили».^[306]

5 мая 1990 года. Москва. ДС «Олимпийский»

В первых числах мая 1990 года группа «Кино» начинает летний гастрольный тур по стране, организованный Олегом Толмачевым и Юрием Айзеншписом. Открылся тур 5 мая концертом в ДС «Олимпийский» в Москве.

Юрий Каспарян:

«В YouTube я как-то нашел концерт в “Олимпийском”, там все так красиво сделано. Отреставрировано. Здорово, у меня даже в закладках лежит. Нравится смотреть и слушать».^[307]

Из воспоминаний очевидца:

«„Олимпийский“, 5 мая. Я там был. Как сейчас помню: билеты по 5 рублей были, один знакомый случайно предложил, вместе и пошли, а так даже не думал, что попаду, – билеты сложно было достать. Мне 15 было тогда. Энергетика того концерта была бешеная. Или это на мою неокрепшую психику так подействовало – я как заряженный ходил после этого концерта еще дня два, такой мощный выход эмоциям был! Помню, как оплавилась зажигалка у приятеля, помню свой охотничий бинокль – здорово было в него все видно с наших не самых близких рядов, соседи периодически брали поглядеть. Помню себя, размахивающего курткой над головой, а рядом стояла девчонка лет пяти и также прыгала вместе со всеми».^[308]

Олег Толмачев:

«Билеты были на „Кино“ по пять рублей. Каким образом? Никто же не задавался вопросом никогда. Только Юрик и я знали. У нас была бумага официальная, разрешение. Поэтому на Цоя билеты стоили пять-шесть рублей. В то время ни одному артисту такого не позволялось. Даже Пугачевой. У нее билеты по четыре рубля были. А Цою можно было. Билеты больше трех рублей нельзя было официально продавать. Нам было можно. Почему? Потому что я поехал в Минкульт. Там еврейка сидела знакомая. С помощью друга Юрика, кажется, Давид его звали, она подписала нам эту бумагу, со словами: „Все равно это все скоро развалится“.

А научил нас таким вещам Стас Намин. Я как-то приехал в Киев, когда еще возили оперу „Иисус Христос“. И там была проблема такая. Идет дождь, концерт на стадионе, и мне не сделали навес. Жадные. Я не знаю, куда деваться, звоню Стасу: как быть? Тот орет: „Что ты мне звонишь, сам не можешь придумать?“ А я говорю: „Конечно, не могу, я ж не пойду сам навес делать“. Стас говорит: „Звони сразу в горком. Никуда не надо, сразу в горком“. – „А что говорить?“ – „Как что? Что у тебя 60 американцев, концерт, что все это под патронажем Раисы Максимовны Горбачевой“. Я, естественно, звоню, я ж наглый такой. Юрик испугался, сразу спрятался, в Москве сидит. Звоню, говорю: „Мне Горбачева сказала, ей американские музыканты звонят, жалуются, дождь, их поубивает током, навеса нет“. Что тут началось – я даже не ждал.

Я лежу в гостинице, пью пиво, и ко мне вваливается какая-то делегация мужиков в галстуках, в костюмах. А я уже сказал, что я все, мол, отменяю все, и у вас будут проблемы, будете сами все решать потом вопросы с женой Горбачева. Это меня Стас Намин научил. Я попил кофе, ко мне приехал какой-то начальник в галстуке. Говорит: „Вы ничего не отменяйте, сейчас навес будет“. Ужас: два концерта стоимостью по 15 тысяч, а они навес не ставят. Навес стоимостью 500 рублей. Я говорю: „Давайте я вам сам 500 рублей дам – ставьте“. – „Нет“. Только после распоряжения начальства этот навес поставили за пять секунд. Причем такой навес, что под ним жить можно было.

И вот, короче, та еврейка дала нам официальную бумагу, в которой было написано, что на концерты группы „Кино“ можно продавать билеты по пять рублей. И началось… Мне, когда мы договаривались о концертах, ребята говорят: „Олег, да ради бога, мы и по десять вам заплатили бы, но мы билеты не можем продавать дорого“. И если в России это можно было как-то пробить, то на Украине нельзя было. А мы им – опа – бумагу под нос. Можно».^[309]

На сохранившейся видеозаписи концерта в «Олимпийском» всем наверняка запомнился момент, когда пришедший из зала мальчик вручил Виктору баночку пива. Так вот, имя этого мальчика известно, и он, взрослый уже мужчина, поделился своими воспоминаниями.

Иван Титенко:

«Мне было тогда 11 лет. Я летел с родней из Владивостока через Москву на Украину и совершенно случайно с братом попал на концерт. Давно было. Брат дал мне банку пива, я полез на сцену и вручил ее Цою. Он тогда объявил: „Вот, мальчик принес банку пива“, – и пожал мне руку. Улыбка у него такая добрая была, а глаза грустные. Мне запомнился его взгляд: словно он устал от известности, что ли. И что запомнилось мне: в нем была какая-то сила, которая владела толпой».^[310]

7–8 мая 1990 года. Ленинград, СКК им. Ленина. «Кино» и Noir Desir

После концертов в «Олимпийском» группа «Кино» едет в Ленинград, где с 7 по 8 мая были запланированы концерты в СКК. Они прошли совместно с французской группой Noir Desir, с музыкантами которой Цой познакомился во время поездки во Францию. На одном из этих концертов случился неприятный инцидент: вокалисту французской группы, выступавшей на разогреве у „Кино“, разбили голову брошенной из зала бутылкой. На втором концерте французская группа не выступала.

Из воспоминаний очевидца:

«1990 год. По всему Ленинграду висят афиши: „Noir Desir (Франция). „Кино“ (СССР)“. Нас трое друзей: я, Леха и Рома по прозвищу Стасик, все трое – фанаты „Кино“, и у нас есть билеты! Noir Desir, естественно, в первом отделении. Кто скрывается под этими непонятными французскими словами, нам, да и большинству поклонников Цоя, неизвестно. Может быть, мужчина, может, женщина, а может, и то и другое вместе. Да никому и не интересно, всех только раздражает, что придется скучать, слушая каких-то французов. День концерта, СКК им. Ленина, мы уже внутри, маемся вместе с остальными в ожидании того момента, когда откроются двери и начнется забег по полю СКК, чтобы „забить“ места у сцены, как можно ближе к кумирам. Удивительно, но нам это удалось, мы в первых рядах, и нам будет все видно. В ожидании начала концерта, а ждать пришлось прилично, в толпе копилось раздражение. К моменту выхода группы Noir Desir СКК готов был взорваться. Бедные французы! Если бы перед концертом им кто-нибудь сказал, что такое выступление перед прогрессивной советской молодежью, они бы как минимум надели бронежилеты. В те славные времена милиция отличалась поразительной наивностью и не завела еще обыкновения обыскивать почтеннейшую публику на входе. Всяк был волен пронести что ему вздумается, и пользовался этой возможностью на всю катушку.

В общем, с первыми аккордами песни во французов полетели всевозможные предметы, в том числе пустая тара из-под портвейна. Довольно долго солисту удавалось уворачиваться от летящих предметов, но, как известно, всему на свете приходит конец, и метко пущенный кед, попавший в глаз солисту, исчерпал лимит удачливости француза. Видно было, что ему очень больно, поэтому публика хоть и посмеялась, но все же немного поутихла. Схватившись за глаз и матерясь по-французски, музыкант схватил гитару за гриф и попытался отомстить первому попавшемуся из тех, кто стоял у сцены, и бог знает, чем бы это все закончилось, если бы коллеги по группе не скрутили его. После этого все покинули сцену. Народ замер в ожидании. Вышел Цой и от имени всех зрителей принес извинения французским музыкантам. Noir Desir все-таки мужественно доиграли свою программу до конца, заслужив уважение буйной молодежи. К слову сказать, играли они классно. Ну а потом была группа „Кино“. Описывать это бессмысленно. Эмоции, которые я испытывал на концертах тех лет, я не ощущал позже никогда. Может, потому что все было свежо и ново. Много лет спустя я узнал, что солиста Noir Desir зовут Бертран Канта и что в 2003 году он убил свою подругу Мари Трентиньян (дочь Жана-Луи Трентиньяна) в номере вильнюсской гостиницы. В 2007-м он был досрочно освобожден».^[311]

Юрий Каспарян:

«А я не знаю, не помню, откуда вообще взялась эта идея играть с Noir Desir, но они как-то оказались с нами. Гастролировали с нами в туре по Украине, проехались хорошо. Конечно, им не очень было легко, потому что народ у нас не самый воспитанный и совсем нетерпеливый. Там его, этого парня, и бутылкой по голове, и еще что-то. Это жлобство, конечно. А знакомства самого с ними я не помню. У этого парня оказалась тяжелая судьба. Но он такой веселый был, мы в хаки-сак играли вместе, ну и вообще».^[312]

Георгий Гурьянов:

«Я не помню, откуда они взялись. По-моему, это кто-то из окружения Наталии Разлоговой их предложил. Они приехали, дали концерт в первом отделении перед группой „Кино“, а потом мы должны были ехать играть в первом отделении, на разогреве у Noir Desir во Франции. Они играли неплохо, такая модная французская группа. После того как мы сыграли несколько концертов вместе с ними, Витя сказал: „Нет, на разогреве у них играть я не поеду“. Потом они поехали с нами в тур 90-го года по Украине».^[313]

Жоэль Бастенер, организатор зарубежных гастролей «Кино» и инициатор записи пластинки «Последний герой»:

«История началась, как это ни странно, с общности идей, которую я почувствовал в молодой французской группе, совсем не такой зрелой, как „Кино“. В своем первом хите Канта пел о Маяковском и Лиле Брик, которые воспринимались автором как люди, не готовые ждать, спешащие жить. Была у Noir Desir и другая песня – „Темные герои горечи“, и ее ирландский мотив конкретно напомнил мне мрачноватое звучание моих русских друзей. Николя Минц познакомился с Канта и предложил ему встретиться со мной, чтобы поговорить об этом истинно русском негативе, знакомство с которым может пригодиться ему в работе. Компании Polygram тоже пришлась по душе тема динамичной русской тоски, они сочли, что это вполне продаваемый концепт. Поскольку группа Noir Desir приносила неплохие деньги, решено было оплатить ее турне по России, которое можно будет использовать для масштабной рекламы во Франции. Но как это сделать? Тут-то мне и пришла в голову мысль свести их с „Кино“. Идея всем пришлась по вкусу. Но ни Виктор, ни Бертран не собирались изображать друзей перед камерами: им обоим нужно было сначала познакомиться поближе, чтобы понять, действительно ли у них есть что-то общее, а уж потом пускаться в авантюру.

Тогда мы пригласили Виктора с Наташей во Францию, и я вместе с ними поехал в Бордо, где мы провели несколько дней в компании членов группы Noir Desir. Это было совсем не просто, возникала масса недопониманий. Слова и концепты осмысливались по-разному, но искра была. Возникло взаимное уважение: лидеры оценили харизму друг друга. И дальше все пошло как по маслу. Было много сильных, даже драматичных моментов, и огромный резонанс во Франции. Музыка группы Noir Desir впоследствии действительно изменилась. Их следующий диск был кроваво-красного цвета и назывался „Бетон под степями“. И все, кто были в том туре, поняли, что имелось в виду».^[314]

Олег Толмачев:

«Я ведь все концерты по стране был ведущим. И реально сильно испугался за ребят вообще, когда чуваку расфигарили голову. На сцену потом даже в очках выходил, чтобы гайкой не запулили, а то вот парню голову бутылкой разбили. Именно после этого концерта в Питере Цой сказал, что он сильно разочарован, что ему этот Питер не нужен, в Москве нет такого безобразия и что он принял решение. Я был испуган, мне нравилось вести концерты, но в таких условиях как? Я тогда удивился: Питер вроде его город, и вот так вот встретить французов? Причем ребята-то классные были. Таких групп перед нами не было никогда, и работали они офигенно».^[315]

10 мая 1990 года. Севастополь. Стадион Краснознаменного Черноморского флота

Гастрольный тур продолжался. Как вспоминал впоследствии Айзеншпис, транспортные расходы были невысоки: у группы «Кино» были весьма скромные запросы (это касалось и технического райдера), что позволяло ездить приятной компанией, включавшей самих музыкантов, администраторскую группу и техника-звукооператора. Гастрольный тур был выстроен на 10–12 городов сразу. Это была самая настоящая гастрольная жизнь «на колесах», что, однако, сильно утомляло музыкантов.

Юрий Айзеншпис:

«Концерты Цоя можно сравнить с небольшим нашествием: первым выдвигался я с помощником, обычно на самолете – все обустроить, подготовить. Параллельно рекламная группа ехала на поезде, в одном купе сами – четверо, в другом купе – продукция. Затем появлялся сам Цой с музыкантами».^[316]

10 мая 1990 года «Кино» выступает в Севастополе

Из воспоминаний:

«Концерт проходил на стадионе Краснознаменного Черноморского флота 10 мая 1990 года. Был дан один вечерний концерт, исполнили около пяти песен (половина программы). После 20 минут, по воспоминаниям очевидцев, ситуация начала выходить из-под контроля, и концерт был остановлен из-за массовых беспорядков. Организован был ужасно, сцена была невысокая. Народ, естественно, ломанулся на поле стадиона. Долго не хотели начинать, потом нагнали морпехов в помощь к ментам. После того как народ сел прямо на поле (загнать обратно на трибуны было делом невыполнимым), Виктор вышел из подъехавшего автобуса – толпа ломанулась! Дальше была бойня, дубинки свистели, „луноходы“ ломились от посаженного туда народа. Я был курсантом военного училища, попадаться было никак нельзя. Все же нам с моим одноклассником по школе удалось прорвать оцепление перед сценой и сесть перед ней – до Цоя было несколько метров. Его просьбы остановить избиения оставались без внимания, продолжать такой „концерт“ он не стал. Сказал: „Приеду в следующий раз“. А следующего раза уже не было».^[317]

Впоследствии музыканты «Кино» вспоминали, что историй, подобных этой, было много. Ошалевшие фаны, лезущие вперед и сметающие все на своем пути, стали неотъемлемым атрибутом популярности. Что касается севастопольских концертов, то, по рассказам музыкантов «Кино», им пришлось убегать от толпы обезумевших моряков, окруживших их плотным бело-голубым кольцом. Чтобы хоть как-то проложить себе дорогу в плотной массе людей, музыкантам даже пришлось применить гитарные грифы.

Георгий Гурьянов:

«Я помню, как мы в Севастополе от моряков убегали. Это была какая-то прямо всепоглощающая страсть. Аудитория как во сне. Как на моих картинах. Одни моряки. Широкоплечие. Стадион Краснознаменного Черноморского флота. Огромное футбольное поле, сцена, а вокруг моряки. В общем, мы играем. Где-то середина концерта, какой-то горячий трек, и кольцо моряков вокруг сцены просто начинает сужаться. Постепенно так. Наступает критический момент. И вот в середине песни, я не помню какой, Витя бросает гитару, за ним, как по команде, Игорь, Юрик, и, не говоря ни слова, мы бежим. Из охранников был сделан живой коридор, узкий такой. Это как в какой-то компьютерной игре. Мы бежим, выбегаем – и круг, это кольцо, замыкается. Я всегда думал потом: каково это, умереть в объятиях матросов? На стадионе Черноморского флота. У меня дух захватывает. Героическая смерть. Это круто. Жаль, не было камер никаких, со стороны это очень круто было смотреть наверняка. Это все так кинематографично. А вообще я все принимал с удовольствием. Мы же были на своем месте и занимались своим делом. Ничего такого сверхъестественного. Было все то, что должно было быть. Но, по-моему, все было здорово. Мне всегда хотелось на это посмотреть из зала».^[318]

11 мая 1990 года. Симферополь. Стадион «Локомотив»

11 мая «Кино» приезжает в Симферополь.

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«11 мая 1990 года в городе Симферополе на стадионе „Локомотив“ состоялось, пожалуй, самое главное событие не только в культурной, или музыкальной, или молодежной среде, а вообще самое главное событие из происходивших в этой транзитно-провинциальной столице за последние как минимум пятьдесят лет. В середине апреля в городе появились предельно скромные афиши по типу театральных: „Виктор Цой, группа „Кино““. В кассах стадиона билеты стоили всего-навсего три рубля. В те годы за эту сумму можно было купить: два килограмма колбасы, либо 25 яиц, либо две жвачки Turbo с вкладышами, либо четыре пачки болгарских сигарет. Кто-то тряс родителей, кто-то экономил на школьных завтраках, а шпана-босота разведывала пути проникновения на стадион со стороны старого кладбища. Мой приятель Дима сделал еще проще: он выпросил у моей бабушки сразу шесть рублей на билеты себе и мне.

Наконец долгожданная пятница. Мы садимся в троллейбус, который по чистой случайности действительно идет на восток, проезжаем пять остановок и выходим у Центрального рынка. До входа на стадион сто метров площади, кишащей милицией и молодежью. Мне десять лет, Дима на три года меня старше, поэтому держит меня то за руку, то за шиворот, чтобы я не потерялся, а он не получил потом по шее от моей бабушки.

Возле входа мне запомнилась девушка, под курткой которой была надета черная майка с изображением ленинградской четверки. Самая первая майка с группой „Кино“ из тысяч подобных маек, которые я видел потом.

Нам отрывают контроль, мы проходим на стадион и садимся в двенадцатом ряду. Сцену, расположенную в центре футбольного поля, видно неплохо. Электронное табло показывает 20:00, солнце вот-вот сядет. На сцене появляется конферансье: „Добрый вечер! Я прекрасно знаю, ради кого вы все сегодня пришли. Но наши гости из Ленинграда в данный момент едут из аэропорта в город. А пока для вас выступает днепропетровская группа „Красные“!“

По стадиону прокатывается дружное „б…“. Днепропетровскую команду встречают тысячи хмурых и угрюмых лиц. Они сыграли бодрую песенку и каким-то чудом умудрились получить за нее хилые аплодисменты и робкие девичьи визги.

„Нас часто спрашивают, – стал говорить лидер „Красных“, – почему наша группа так называется“. Кто-то из сидящих за моей спиной громко крикнул: „Да никто, б…, тебя не спрашивает! П…й уже отсюда!“ Думаю, до сцены этот и ему подобные крики не долетели. „Да потому что у нас в стране все красные! – продолжал лидер разогревающей команды. – Наши зеленые – красные. Желто-голубые – тоже красные. Даже наши „голубые“ – и те все равно красные“.

Фраза о „голубых“ красных привела публику в восторг, и уже на каждую последующую песню днепропетровцам аплодировали достойно. В конце своего выступления они сыграли песню, разогревшую стадион по-настоящему. Припев состоял из пяти магических слов: „Ложись, мы будем делать любовь!“

Это сейчас можно петь хоть про то, как насилуешь и поедаешь младенцев, а в 1990 году, на стадионе, перед толпой в несколько тысяч человек, в присутствии нескольких батальонов милиции, в государстве с высочайшей моралью, но и жесточайшей цензурой, это было очень смело. „Красных“ провожали шумно.

„Поверьте, я волнуюсь не меньше всех вас, – начал говорить вновь появившийся конферансье. – Потому что сейчас на эту сцену выйдет легендарная ленинградская рок-группа – „Кино“!“ Невозможно передать словами то, что в этот миг произошло со стадионом. Тысячи людей встали во весь рост. Сотни красных советских знамен взметнулись над трибунами. Голос конферансье срывался в попытках перекричать стадион: „Георгий Гурьянов – ударные! Бас-гитара – Игорь Тихомиров! Соло-гитара, кстати, он родился в городе Симферополе, – Юрий Каспарян! И лидер группы – Виктор…“

Рев стадиона глушит голос конферансье окончательно. Через несколько секунд по стадиону проносятся гитарные фрагменты с бешеным ревербератором. Гул начинает стихать, и из динамиков и репродукторов звучит долгожданный голос.

„Здравствуйте! – как всегда протяжно говорит Цой. – Если вы посмотрите на небо, то увидите вон там маленький вертолетик, – (весь стадион последовал инструкции), – с него ведется видеосъемка нашего концерта, и, возможно, вам удастся попасть в кадр“. По стадиону прокатывается дружный хохот, вертолетик летит своей дорогой в сторону военного аэродрома „Заводское“, а трибуны начинают раскачиваться в такт ритму. „Песня без слов, ночь без сна…“ Люди, пришедшие без флагов, начинают размахивать всем чем попало: рубашками, майками, плакатами. Два стоящих впереди нас парня раскручивают куртку, которой случайно попадают по моей наглой морде. Но я этого почти не замечаю. Хочется лишь подпевать изо всех сил: „Снова за окнами белый день, день вызывает меня на бой, я чувствую, закрывая глаза…“ Можно было в силу возраста не понимать. Но не чувствовать было просто невозможно! Этих песен не крутили по радио, мы перекатывали их на двухкассетных „мыльницах“. Иногда после полуночи группу „Кино“ показывали в программе „Взгляд“ или в украинской программе „Град“, но и то очень-очень редко. На том концерте было далеко не все радужно и беззаботно. Именно там я впервые увидел, как наша „доблестная“ милиция мочит людей дубинками безо всяких причин, не разбирая ни полов, ни возрастов».^[319]

Олег Толмачев:

«Я вот сейчас думаю: все эти гастроли были… Везде были проблемы с аппаратом. Аппарата-то вообще не было. Нас все гастроли обслуживали какие-то местные.

Что касается концертного времени… Я раньше просто выходил и говорил: „Сейчас выступит „Кино“, – а потом подсмотрел, как у западных артистов, и начал иначе представлять. Типа такой-то, такой-то. Гурьянов там… Выходит. Стадион орет. А надо же время тянуть. У нас концертная программа была на сорок – сорок пять минут, Цой больше не играл. Да и нельзя было петь больше – иначе разнесли бы все к черту стадионы и залы.

Но платили-то нам за час двадцать. Вот мы и тянули время как могли.

Во вторых, было еще такое: все группы отказывались перед Цоем работать. Их попросту закидывали болтами, гайками, вон французам как досталось в Питере. Что я начал делать. Нужно же кого-то брать выставлять вперед. Но никто не хотел выставляться. Сначала этих бедных уфимцев стал выставлять – „ЧК“ – если в Уфе их не закидали, то в Ташкенте их практически закидали, потом они тоже сказали: „Олег, мы, наверное, не будем ездить“. Потом я ломанул „Альянс“, бедного Журавлева этого, они один раз съездили, потом я „Биоконструктор“ стал привлекать. „Красных“ на Украине. Потом уже попросту взял своего другана Глебова, который пел песни свои, неважно какие. Я придумал фишку: он был другом Варшавского из „Черного кофе“, а Варшавский более-менее сочетался с этой публикой киношной, рокер, то-се.

Ну и помимо того, что я перед концертом что-то объявлял, говорил: „А вот перед этим, пока там ребята готовятся, выступит Леша Глебов, известный московский бард“. А его не то что в Москве, его вообще никто не знал, кроме меня. Это сегодня он стал известным композитором.

А публика слышит, что это друг музыкантов „Черного кофе“, – уже не станет особо гайками кидаться. Ведут себя прилично. Я говорю: „Леха, тебе надо продержаться три-четыре песни, пятнадцать минут. Ты пятнадцать, я минут пять, пока всех представлю“. Потом Цой. Вот уже вам час. А где час, там и час десять-двадцать. Это же не просто – вышел Цой и спел. Нужно было все дожать».^[320]

Ирина Легкодух:

«Концерт „Кино“ в Симферополе был на стадионе „Локомотив“ (там, кажется, 25 тысяч зрителей вмещается). Все, что мог вспомнить Илья Пандул, который сейчас, как и тогда, работает главным администратором Крымской госфилармонии, – это то, что я ему тогда несколько раз звонила и просила переговорить с администратором Цоя о концертах группы „Кино“ в Крыму и настойчиво уверяла его, что концерт будет аншлаговый. А он в это не верил. Илья Пандул сам организовывал и проводил этот концерт в качестве администратора этих гастролей. К сожалению, он сейчас не помнит ни цифр, ни условий договоренности филармонии с Айзеншписом, а никаких архивов, записей или фото ни у него лично, ни в филармонии не сохранилось. Ему запомнилось только то, что концерт, к его удивлению, в самом деле оказался аншлаговым, как я ему и обещала, – стадион был полон. И еще, как он говорит, ему запомнилось, что это был очень агрессивный концерт, динамичный: публика разогрелась и поломала много скамеек на стадионных трибунах. От этого у филармонии произошли потом какие-то сложности со стадионным начальством и городскими властями, но не серьезные, и они уладились. Илья виделся и разговаривал с Цоем, но это были обычные разговоры с гастролером – при встрече, или проводах, или в гримерке, ничем особенным не примечательные. Недавно Илья просил моего мужа мне передать привет и спрашивает, нет ли у меня на примете для гастролей в Крыму какого-нибудь такого же успешного гастролера, как Цой, – может быть, я еще кого ему посоветую?»^[321]

Из воспоминаний:

«11 мая Цой давал со своей группой концерт у нас в городе, было здорово! После концерта все побежали к автобусу, на котором Витя уезжал. Менты никого не подпускали. А Витька, Юрик, Игорек и Густав сидели в автобусе, смотрели и смеялись. Потом Витька выглянул в окно и крикнул: „Пока, ребята! Даст бог, еще приеду!“ Когда автобус уехал, толпа бежала за ним. По дороге сломали много скамеек, разбили лобовое стекло троллейбуса, разбили витрины. В тот день вообще никто ничего не соображал. Это был самый счастливый день в моей жизни. А бог не дал, и Витька больше не приехал».^[322]

Игорь Лимонов:

«Мне не удалось попасть на концерт „Кино“ в Симферополе, о чем я очень жалел долгое время. А осенью 1990 года в первую свою поездку с одноклассниками в Ленинград мы сорвались с экскурсии на Богословское кладбище, помянуть Виктора. Там в палатке дежурили ребята. У нас тогда даже цветов не было, положили сигареты. Цой действительно был легендой. Его музыку до сих пор слушают по радио и играют на гитарах».^[323]

12 мая 1990 года. «Кино» в Херсоне. Стадион «Кристалл»

12 мая 1990 года «Кино» выступает в Херсоне, на стадионе «Кристалл».

Надежда Лях:

«Несколько раз разные молодые люди просили меня рассказать о том, как я была на концерте Виктора Цоя. Решила, что легче один раз это описать. Итак. Май 1990 года. В Херсоне и в Николаеве развешаны афиши о предстоящих концертах группы „Кино“. Муж взял нам билеты в Херсоне (хотя мы учились в институте в Николаеве). Теплый солнечный весенний день. Сцена посередине центрального стадиона в городе. Вокруг стадиона – оцепление ментов. Вначале для разогрева выпустили какую-то французскую группу. Названия не помню. Абсолютно неизвестная. Эти французы скакали, прыгали, плясали. Народ сидит, скучает. Наконец-то французы ушли. Выходит „Кино“. Что тут поднялось! Вопли, шум, крики, страсти, истерики. Вся группа в черных нарядах. И у Цоя – знаменитая белая гитара. Цой спокойный, невозмутимый. Акустика была слабая. Народ вопил очень громко. Музыки почти не было слышно (дайте скидку на время). Девчонки бегут к сцене. Милиция пропускает только тех, которые с цветами. Но некоторые-таки прорывались. Девчонки вешаются Цою на шею, обнимают, целуют. Просят подписать плакаты. Он – воплощенное спокойствие, невозмутимость, достоинство. Играют. Цой пару шагов в одну сторону сделает, потом в другую – народ просто шалеет! Помните его в последних сценах „Ассы“? Ну вот, точно такое же поведение – очень сдержанное. Он давно уже был для меня кумиром. А его поведение на концерте заставило меня уважать его еще больше. Что еще поразило? До концерта этого я не знала. Цой был довольно высокого роста. Он в группе был самый высокий. По телевизору это было незаметно. Впечатлений осталось много. Даже несмотря на плохой звук. А в Николаеве концерта не было. Так и не удалось узнать почему. А через три месяца – катастрофа. И получается, концерт в Херсоне был одним из последних. Мало того. В мае 1990 года у меня внутри была уже моя дочечка (я на пятом месяце была). И она сейчас тоже любит Цоя. И ее подружки тоже. Я когда рассказываю, они ахают! Но он был для нас совершенно не то, что для сегодняшнего поколения. „Перемен требуют наши сердца!“ – это был наш гимн. „Мы выходили под дождь и пили воду из луж!“ Сегодняшняя молодежь видит в Цое что-то совсем другое, нежели мы в то время. Но тем не менее… Звезда по имени Цой – навсегда».^[324]

14 мая 1990 года. Одесса. Центральный стадион ЧМП

Игорь Шевцов, поклонник «Кино»:

«Концерт состоялся на стадионе ЧМП в 1990 году, я, конечно, дату не помню, вроде как 14 мая. День был исключительно теплый и солнечный. На Цоя шли, собираясь отлично провести время. Учитывая давность событий, допускаю, что мозг мог что-то добавить или упустить, но в целом события развивались по порядку.

Стадион ЧМП – довольно большое открытое сооружение. Под зрительские трибуны выделили сектор у главного входа. Помост Цоя стоял на траве напротив зрительского сектора и представлял собой довольно большую платформу, обитую вроде бы черной тканью.

Если правильно помню, перед основным выступлением выступала какая-то малоизвестная группа, народ терпеливо прослушал их. Затем мы увидели Цоя с группой, не спеша переходивших футбольное поле по направлению к помосту. Все ребята группы были одеты во все черное, свободные рубашки, брюки, туфли. Электрогитара у Цоя была белого цвета, с широкой декой. Помню, заняв свои места, они сразу же начали петь без особенных приготовлений. Если правильно помню, первая песня была „Перемен!“

Народ принял Цоя и „Кино“ исключительно тепло. Все как один посрывались со своих мест и слушали стоя до самого конца выступления.

Манера выступления Цоя отличалась и была уникальной. Виктор стоял на одном месте, широко расставив ступни, запрокинув голову слегка назад, и практически не двигался. Расстояние между трибуной и зрителями было довольно приличное, метров 30–40, могу ошибаться.

Цой мне показался довольно крупным мужчиной, отличался от худощавого пацана, каким мы привыкли его видеть по телику. Лицо не было полным, но широким и скуластым. Судя по осанке и фигуре, он наверняка ухаживал за своим телом, занимаясь каким-то видом спорта, – сто процентов.

Не помню, чтобы он много общался с публикой – может, отдельные фразы. Все выступление прошло на одном дыхании. Звучание, общая атмосфера были непередаваемые. Когда начал исполнять „Пачку сигарет“, солнце начало садиться и народ стал палить бенгальские огни и всякие зажигательные штуки. Несколько полетело в сторону помоста, упав в непосредственной близости от Цоя, тот отступил на шаг. По моему, ткань, свисающая со сцены, начала дымить и была быстро потушена. Цой сделал замечание, больше никто ничего не метал. Был еще случай, когда женщина побежала по полю к Цою, но была остановлена парой охранников.

Публика, чтобы получше видеть выступление, начала взбираться на лавки и, прыгая в такт музыке, пыталась лучше рассмотреть саму группу. В конце концов бетонные балки, на которых были расположены лавки, не выдержали и начали ломаться. Лавка, на которой мы стояли, тоже треснула, и мы посыпались вниз. Никто не пострадал, но вред стадиону был причинен. Уходили с концерта, когда уже темнело. Настроение было отличное, и главное – не было разочарования, как иногда бывает после встречи с кумиром».^[325]

Вячеслав Мещеряков, поклонник «Кино»:

«Про концерт скажу немного. Концерт был примерно в середине мая, на стадионе. Он был на футбольном поле, „Кино“ приехало на белой машине, кажется, на лимузине. Я точно не помню. Хотя да, на лимузине они приехали, прямо на поле. Цой сказал: „Здравствуйте“, – и они отыграли весь концерт без фанерного чеса. В конце Цой сказал: „До свиданья, спасибо“, – и они уехали так же на машине с поля. Все они были одеты в черное. Что я запомнил на всю жизнь? Когда Цой пел: „…Дом стоит, свет горит“, – у меня потекли слезы из глаз. Ком в груди был, и я плакал незаметно для всех друзей. Со мной такое было впервые. Я был на концертах „ДДТ“, „Нау“, „Аквариума“, „Коррозии металла“ и прочих, но нигде и никогда не плакал. И вообще не плачу. Возможно, это было какое-то предчувствие. Никто, естественно, тогда к ним в гримерку не попал. Хотя там у Цоя народ брал автографы. Точнее, пытались брать. Но на поле никого не пустили. Самое удивительное – уже когда они уехали – мне парень предложил за 50 рублей диск с автографами всех участников „Кино“. И я даже усмехнулся: „Еще я у „Кино“ автографы не брал, я их еще сто раз увижу. Ладно там у Пети Мамонова, который бухает и хрен его знает, что с ним завтра будет“. Диск был, по-моему, или „Ночь“, или „Последний герой“. Диск я не купил. И он перед глазами сейчас у меня. Черным фломастером автографы.

Не знаю, ходил ли куда-то в Одессе Цой, но вот на пляже он, возможно, был – скорее всего, в Аркадии. Там же, скорее всего, этот парень у них и автографы брал. Хотя сейчас вот думаю: автографы – это все ерунда. У меня, например, есть автограф Дюши Романова из „Аквариума“. А его уже нет.

Главное, музыка осталась. „Кино“ перепеть никто и никогда не сможет. Это символ поколения. Музыка Цоя пропитана тем временем. И моей юностью. Любовью и свободой.

Потом, через полтора месяца, в Кисловодске в нашу комнату с братом зашел отец и сказал: „Ваш Цой разбился“. И мы написали тут же песню в его память на двух гитарах и губной гармошке. Всю ночь пили. И песня, конечно, не сохранилась, и я даже не помню, о чем она была».^[326]

Артем Погосенко, поклонник «Кино»:

«Был на концерте в Одессе в 1990-м году на стадионе ЧМП. Мы с друзьями были фанатами „Кино“, и эта встреча с живой легендой была для нас знаковым событием. Нам было по 15–16 лет, денег на билеты, естественно, не было, и мы перелезли через забор, несмотря на обилие милиции. Зрителей было где-то треть стадиона (примерно 3–4 тысячи человек), в основном подростки. Но и этого хватило, чтобы заглушить самого Цоя. Все присутствующие знали все исполняемые песни наизусть, а исполнялись в основном песни из „Группы крови“ и „Звезды по имени Солнце“. Поэтому зал подпевал во всю глотку и заглушал музыкантов. Наверное, аппаратура была не очень мощная. Во время выступления Цой ничего не говорил, только пел. Когда в конце он сошел со сцены, какой-то фанат перескочил через ограждение поля и быстро побежал к нему, но был перехвачен бдительной охраной. Наверное, это все воспоминания о том концерте. Мы тогда еще не знали, что спустя два месяца его не станет. Мы были из простых семей, поэтому фотоаппараты тогда были для нас роскошью, не говоря уже о камерах. Даже кассетники далеко не у всех еще были. Поэтому, к сожалению, никаких материалов не сохранилось».^[327]

Вячеслав Кульчицкий, журналист:

«Интервью у Цоя я брал в автобусе, который отъезжал от гостиницы „Аркадия“, где жило „Кино“, в Николаев или Херсон (точно не помню). Виктор отвечал после пауз, медленно, вдумчиво, поэтому я успевал все записывать в блокнот – естественно, в сокращенном виде. Диктофон тогда был дорогущей роскошью, и я на тот момент такой аппаратуры даже в глаза не видел. Зато спустя пару лет, после распада Союза, диктофоны стали у коллег появляться. У меня лишь в 1996-м появился: футболисты „Ворсклы“ в подарок из ОАЭ привезли Panasonic. Аудиокассетный.

Как-то я рылся в старом хламе после переезда из одной квартиры в другую и вроде на блокнот этот наткнулся с записями. Даже не помню, сохранился ли он сейчас. А вот автографы Цоя и его двух музыкантов на блокнотном листике остались».^[328]

Олег Толмачев:

«Херсон – Одесса, кстати, хорошие были концерты. В Одессе у нас был какой-то простой, и мы, значит, Гурьянов, Каспарян (Тихомирова не было), грузчики-аппаратчики – мы напились хорошенько, включили аппарат, и Гурьянов главный диджей. Boney M или Eruption, мы все такие подпевки, впятером стоим. Идет гала-концерт. Гурьянов же шоумен был. Звезда. Да, звездой были Гурьянов, Каспарян. Потом уже Цой и Тихомиров. А потом уже стоял злобный карлик, который не мог командовать ребятами из „Кино“ и поэтому отрывался на „зайчиках“.

В Херсоне Витя вот был подшофе. Наташа уехала. Я просто помню. Утром я лежу, сплю, у нас день отдыха, нет концертов. И тут раз – звонит Цой. „Олег, ты спишь?“ Говорю: „Нет, не сплю“. – „Кофе не хочешь?“ – „А ты где?“ – „Внизу, в баре“. Я так подпрыгнул аж: ни хрена себе, в баре один сидит. Не дай бог, что-нибудь. Забегаю в бар, смотрю: и правда сидит Цой, в своей красной маечке, в куртке, пьет кофе с коньячком, с утра. Мы потом всех подняли, поехали кататься на берег какого-то озера, а там отдыхала какая-то рыночная мафия. Они там сидели, сами торговцы и те, кто охраняет торговцев, жарят шашлыки, туда-сюда, в общем, мы весь день у них там провели и на следующий день уехали.

Я был поражен, насколько Цой любил Наташу. У меня это тоже потом отразилось в голове. Я же много с ним ездил, сколько городов проехали, и мы же часто вместе сидели, по ночам разговаривали, оставались вдвоем. Все равно же замечаешь, смотришь на человека, как он себя ведет, как что. Цой и не пил-то тогда. И Тихомиров тоже. Цой никогда не мог нажраться, никогда. И первый раз я прям в Херсоне увидел. Наташа улетела с Юриком, с Жоэлем, с французами, а мы остались, потому что нам надо еще отработать Херсон, и уже, по-моему, лететь и приехать в Питер. Выпили мы тогда с ним очень прилично. С утра начали. Это был первый момент, когда я видел Цоя пьяным. Хотя нет, нет, даже не пьяным. Скорее прилично выпившим. Наташа же уехала. И вот я тогда это понял. Он ее проводил, переживал. Он ее очень сильно любил».^[329]

Вячеслав Кульчицкий:

«У меня какие-то фотографии Цоя из того его приезда в Одессу есть, но чье авторство, я уже точно и не вспомню. Что-то снимал я, а что-то – Анатолий Фомочкин. Что касается снимка, где Цой на фоне кораблей и яхт, то вроде кто-то мне говорил – не исключено, что и сам Фомочкин, – что Виктор с членами группы совершал прогулку возле морвоказала. Видимо, где-то в том районе и снято. Снимал не я: в той прогулке я не участвовал. Скорее всего, все снимал Анатолий Фомочкин, работавший во второй половине 80-х – начале 90-х на Центральном стадионе ЧМП главным по рекламе. Он занимался афишами футбольных матчей, изготовлением программ к матчам в типографии, плакатами, буклетами и всем подобным. Учитывая, что концерт проходил на стадионе, он немного поснимал на фотоаппарат приехавшего в Одессу Цоя. Я же сделал один или два снимка. Поверьте, я уже точно и не помню, какой именно снимок (или снимки) делал я. Вроде бы из всех снимков мой – именно тот, где Виктор сидит в автобусе и смотрит в окно. Помню, что я с Фомочкиным зашел в автобус, в котором „Кино“ должно было ехать со стадиона в гостиницу (или еще куда-то, не знаю). Виктор как раз „фотогенично“ сидел у окна и задумчиво смотрел. Как тут не снять? Но вот не вспомню, кто снимал. Зато точно помню, что несколько десятков фотографий разного формата сделал дома. Знать бы тогда, что, оставь пленки у себя, я бы сохранил их для огромной армии людей, почитающих Цоя. Но кто же знал, как оно будет».^[330]

16–17 мая 1990 года. Кривой Рог. Стадион «Металлург»

16–17 мая 1990 года группа «Кино» приезжает в центр Криворожского железорудного бассейна – город Кривой Рог.

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«Цой приезжал к нам в Кривой Рог и выступал на стадионе „Металлург“. Стадион был забит до отказа, невозможно было достать лишнего билета. Но нам с ребятами удалось попасть на концерт, и мы пели песни вместе со своим кумиром. Хорошее было время! Этот концерт реально вошел в историю города».^[331]

Из воспоминаний:

«Когда Цой был в Кривом Роге, меня кэп отправил в наряд, пришлось отдать купленный на концерт билет. Цой разбился – мы были на сборах. Очень жалею, что не был на его концерте».^[332]

25–26 мая 1990 года. «Кино» в Ангарске. Стадион «Ермак»

25–26 мая 1990 года группа «Кино» дала два концерта в Ангарске на стадионе «Ермак».

Денис Давыдов, поклонник «Кино»:

«Мне было 15 лет, и было все супер! Концерт проходил два дня на хоккейном стадионе „Ермак“, мне посчастливилось попасть на второй день. Фотографировал лично, на отцовский „Зенит“, но негативы были утеряны с годами. Это фото нашел случайно у товарища, подарил ему в 90-е. Ощущения? Особо не запомнились, но это была просто сплошная эйфория! Мы тогда смотрели на него, как на бога! Сначала играла какая-то иркутская команда, после нее – „Кино“. Шел концерт немного больше часа. Мой отец работал тогда на телевидении и по удостоверению прошел за кулисы, но Айзеншпис снимать не разрешил, пришлось фотать прямо с трибуны. Говорили, что в первый день после концерта фаны прорвали оцепление и успели разорвать на Цое куртку, а во второй день сам наблюдал, как толпа с улицы оторвала железные листы на воротах и рванула на стадион, на фото их видно позади. Но так как на второй день наряды ментов усилили солдатами, часть прорвавшихся поймали. Потом кто-то кинул дымовую шашку, Цой стал задыхаться и попросил так больше не делать. На концерте был с другом, но он переехал в другой город, и как-то связь оборвалась. Я в то время много кому делал эти фото, теперь занимаюсь поиском, клич кинул среди друзей, жду. В те годы он был наш бог! Я только благодаря ему стал музыкантом. До сих пор поражаюсь сколько в нем было энергии! Спустя столько лет она живет в песнях, в фото, в видео».^[333]

Из воспоминаний:

«Было два концерта, два дня подряд. На стадионе „Ермак“. Но это было глупо: звук отражался от противоположной стены, бочка долбила дважды. Но кого это тогда интересовало. В конце концерта в первый день люди по одному выбегали на площадку, их тут же ловили и уводили менты. Потом еще и еще по одному, двое, трое, пачками, лавина – выбежали все! И колбасились. С их стороны (коллектива „Кино“) снимали этот всеобщий балдеж на камеру. Было искреннее веселье без намеков на агрессию. Радость, естественно. Песня „Мы ждем перемен“ была тогда. После концерта „киношники“ лихо выехали на автобусе с совсем не ожидаемой поклонниками стороны. Наш типан один, Француз, сумел-таки (не помню, в первый или во второй день это было) даже запрыгнуть на Цоя где-то. Говорит, с виду щупленький, а так ничего даже. Сказал Цою: „Ты обо мне обязательно услышишь“. (Француз был сочинитель, бард-исполнитель, наши с ним пути давно уже разошлись – не знаю, что с ним.)

Ментов, очевидно, пропесочили, на следующий день никто уже на поле не выбежал, короче, концерт на кладбище получился. Я на нем не присутствовал, сзади музыкантов через ворота наблюдал. Не присутствовал на самом концерте главным образом потому, что бесплатно было уже не пробраться. А в первый день мы через „балконы“ попадали на стадион. Потом после концерта менты и дальше продолжали за порядком следить. Поиздеваться тоже (вообще-то именно это и запомнилось) не прочь были, например: придавили пацана крылом „бобика“ к стене, и акселератором ментяра играл. В общем, свалили „киношники“ из этого города – и хорошо. Нехер здесь делать в этой ушлепии. Видимо, получили они свои отрицательные эмоции. Ну что ж, гастроли – работа, собирание бабок».^[334]

«Концерты были в конце мая. У меня брат ходил, а меня мать не пустила: мелкий еще был. А в августе Цоя не стало».^[335]

«Было два концерта, на хоккейном корте „Ермак“. Я был на первом, 25 мая 1990 года. На второй не пошел, так как родители дали деньги только на один. Билет стоил, если я правильно помню, 4 рубля 50 копеек, по тем временам приличные деньги. Было мне 14 лет, и это был первый в жизни рок-концерт. И тогда, и сейчас хорошие музыканты в провинцию приезжали редко. Был разогрев, иркутская группа „Принцип неопределенности“, которая, безусловно, никому не была нужна, все ждали „Кино“. Было прохладно, и первые слова Цоя были что-то вроде „Какие вы морозостойкие, а я думал, что концерт придется отменять“. Он был одет во что-то с короткими рукавами и периодически во время концерта потирал замерзшие руки. Начался концерт с „Песни без слов“, потом „Звезда по имени Солнце“. Точно помню, что исполнялись „Спокойная ночь“, „Пачка сигарет“, „Стук“, „Последний герой“, „Бошетунмай“, „Перемен!“ Безусловно, песен было гораздо больше, но я четко запомнил только эти. Заканчивался концерт „Группой крови“. Прошел концерт на очень большом подъеме, через какое-то время народ начал выскакивать на поле и там танцевать. Пульт стоял на поле, провода от него к сцене шли через поле, и группа переживала, что толпа потопчет провода. Также помню, что Цой говорил, что к нему подошли работники милиции с требованием прекратить концерт, так как на поле собралось уже очень много народу. Но народ, видимо, стал вести себя более спокойно, и концерт доиграли до конца. Концерт точно снимался на видео, стоял человек у сцены, очевидно, это был Айзеншпис. Очень хотелось бы найти это видео, а то даже фотографий в Интернете найти не получилось. Концерт был задолго до эры мобильных телефонов и даже пленочных фотоаппаратов».^[336]

Николай Преображенский:

«В Ангарске мы убегали от фанатов, потому что там просто не было ни одного на стадионе. Было реально страшно!

С меня сорвали Юриковы дорогие очки, которые он мне дал поносить на время. А потом в Иркутске, когда я выходил из гостиницы, ко мне подошли два парня, вернули эти очки и сказали: „Не думайте плохо о нашем городе! Все это было только от большой любви к „Кино““. То есть они просто не верили, что реально к ним приехала эта группа. А потом проехали 100 километров, чтоб вернуть мне очки».^[337]

27–28 мая 1990 года. «Кино» в Иркутске. Стадион «Труд»

27–28 мая 1990 года группа «Кино» выступала в Иркутске.

Владимир Грицина, один из организаторов концерта:

«Я помню, что мы даже рекламу какую-то особо не успели сделать. Афиши провисели буквально дня три-четыре. Цой был тогда уже на самом пике популярности, и в то время хватало уже самого малого. Допустим, написать где-то записочку, что будет концерт „Кино“, и народ повалил бы толпой».^[338]

Сохранилась видеозапись концерта 27 мая 1990 года, иркутский стадион «Труд», переполненные трибуны, горящие факелы. Улыбающийся Виктор с охапкой цветов машет рукой, обещает вернуться. По воспоминаниям музыкантов «Кино», после концерта толпа фанатов, провожавшая музыкантов, перевернула подогнанный для группы автобус. «Киношников» спасло то, что они разыграли тот отъезд: уехали в специально поданной им машине, а в автобусе вместо них находились наряженные куклы.

Георгий Гурьянов:

«Все думали, что мы сидим в автобусе, а мы уехали на машине. Поклонники: „А-аааа!“ А там, в автобусе, сидели куклы. И кукловоды».^[339]

Юрий Каспарян:

«Последний тур. Иркутск, Братск. Иркутск – это там, где мы уехали на легковых машинах, а автобус, в котором мы должны были ехать, перевернули, да, раскачали и перевернули просто».^[340]

Константин Куликов, фотограф:

В Иркутске “Кино“ играли точно 28-го числа – у меня даже на негативах помечено. Приехали они после концерта в Ангарске. А поскольку до Ангарска от нас час езды, значит, играли там они накануне. Кстати, я недавно в какой-то книге-энциклопедии о „Кино“ смотрел их гастрольную историю. К своему удивлению, обнаружил, что в мае 1990 года там нет ни Иркутска, ни Ангарска. Зато есть Братск – это тоже наш город (600 километров от Иркутска). Что-то я слышал про тот концерт, но точно не помню. Хотя такой тур – Братск – Ангарск – Иркутск – естественный для тех времен. 28 мая 1990 года перед „Кино“ выступала группа „Принцип неопределенности“ – скажем так, на разогреве у „Кино“.

Если 27-го Айзеншпис снимал „Кино“ на видео, то 28-го он точно был без камеры – я помню. Первую песню он простоял у меня за спиной, когда я делал портрет Цоя вблизи – видимо, считал щелчки моего фотоаппарата, так как разрешил сделать только один кадр, а потом стоял у выхода на поле у трибун и один-два раза запустил фанатов к сцене. У меня на фото есть этот момент. Кстати, я вспомнил, что со мной к сцене увязался мой знакомый под видом моего ассистента – фотограф-любитель, лаборант нашего отделения Академии наук. Я его к сцене протащил мимо Айзеншписа, и он также пару раз щелкнул Цоя вблизи, причем снимал он на цветную пленку, кажется. Через несколько лет я его встретил, спросил про ту съемку. Он сказал, что ничего у него не получилось. На днях долго вспоминал имя этого человека. И ведь вспомнил – Гриша Бобылев.

Как сейчас понимаю, мои снимки – это все, что можно было тогда снять „Зенитом“ на советскую «Свему» в условиях запрета на фотосъемку. Помимо „Кино“, я сделал несколько фотографий иркутской рок-группы „Принцип неопределенности“ – наверное, самой известной, мощной и популярной нашей группы за всю историю иркутского рок-движения.

Общие планы группы „Кино“, фото трибун и так далее – тоже мои снимки. Они печатались в молодежной музыкальной газете „Студия“, которую мы выпускали и распространяли на весь наш регион (Иркутская область, Бурятия, Чита, Якутия) в 1989–1991 годах. Эта страница – как раз мой фоторепортаж о концерте „Кино“ в Иркутске. Там даже моя фотка: я с фотоаппаратом.

И еще я уверен, что после концерта в Иркутске их повезли на Байкал (70 километров от Иркутска). Поселок Листвянка, омуль, водка, баня и т. д. – это традиционный маршрут для всех приезжих артистов».^[341]

Григорий Бобылев, фотограф-любитель:

«Я пришел на стадион, а меня с камерой не пускают менты. Думаю, надо сыграть. Подхожу к начальнику и говорю, отдав честь: „Товарищ майор, разрешите произвести фотосъемку известного эстрадного певца Виктора Цоя“. На что майор мне ответил: „Разворачивайте аппаратуру“. И я там все что надо и не надо развернул. Объектив огромный, штатив, вспышку среди бела дня, проводов куча. Все это, значит, я поставил, майор посмотрел, говорит: „Пропустите корреспондента“. Вот так и снимал».^[342]

Олег Толмачев:

«А фраза „корова, корова, корова“? Это как было. Юрик выпил слегка – он же не пил, ему нельзя было пить из-за сердца. А тут он подпил в Иркутске, почему он и снимал-то все это тогда. Никто же не любил, особенно Тихомиров, чтобы снимали. Вите, кстати, все равно было, снимают его или нет, а Тихомиров говорил: „Нет, не надо, это лишнее“. Мы как-то понимали, что не надо, все серьезно. А тут Юрик выпил и мы едем, а тут корова. „О-о-о, корова, корова, корова. Вымя, вымя, вымя“. И все начали. Только кого увидят – и давай: „О-о-о, утка, утка, утка“. И после этого понеслось. Где ни едешь – все: „Бутылка, бутылка, бутылка. Кошка, кошка, кошка“».^[343]

31 мая 1990 года. Братск. Стадион «Металлург»

Молодежь Братска ожидала 31 мая 1990 года с нетерпением. На эту дату были назначены два концерта группы, совместно с иркутской командой «Принцип неопределенности», которые должны были состояться на городском стадионе «Металлург» с двухчасовым интервалом. «Металлург» был обычным футбольным стадионом. Первый концерт должен был начаться ровно в 20 часов. Чуть раньше прошла репетиция, за которой из своих окон и с балконов наблюдали жители ближайшего малосемейного общежития. Любительскую видеозапись песни «Закрой за мной дверь, я ухожу» (правда, очень плохого качества), сделанную Юрием Айзеншписом во время этой репетиции, сегодня можно найти в Интернете.

Первый концерт начался 31 мая в 21:30. Несмотря на полуторачасовую задержку из-за неисправности аппаратуры, он прошел нормально, выступление «Кино» не испортил даже небольшой дождь, начавшийся в конце концерта. Правда, зрители, пришедшие «на Цоя», совершенно не восприняли иркутский «Принцип неопределенности» – по воспоминаниям очевидцев, иркутян забросали бутылками.

После первого концерта местные организаторы должны были выплатить Юрию Айзеншпису гонорар группы, но из-за каких-то накладок не заплатили.

По воспоминаниям музыкантов «Кино», устроители требовали сперва отыграть концерты, а затем планировали производить расчеты, но Айзеншпис стоял на своем и требовал предоплаты. Он заявил организаторам, что группа бесплатно выступать не будет и второй концерт не состоится.

Юрий Айзеншпис:

«В Иркутске концерты отыграли на ура, а вот в Братске начались проблемы. Мало того, что нас поселили в какой-то гостиничной дыре без отопления. Так еще и стадион оказался сплошной развалиной, в заборах дырки – пролезай, смотри и слушай. В гостиницу приехали организаторы и сказали, что на второй концерт собралось много народу и надо выступать. Хотя оплатить концерт по договору они не могут. Я разумно возразил: „Нет денег – нет и музыки“».^[344]

За полчаса до планируемого начала второго концерта Айзеншпис проинформировал о случившемся Цоя, отдыхавшего в одном из номеров гостиницы «Тайга».

В это время купившие билеты зрители начали медленно замерзать. Был конец мая, моросил дождь, потом пошел небольшой снежок, подул ветер. А концерт все не начинался. И тут случился взрыв народного негодования.

Поначалу люди агрессивно требовали концерта, а когда им было сказано, что концерта не будет, направились к гостинице, где остановилась группа.

Смяв милицейские заслоны, толпа окружила гостиницу со всех сторон и принялась громить близлежащие витрины.

Музыканты группы «Кино» вспоминали, как, сидя в номере гостиницы, смотрели вниз на людское море. Выглядело это отнюдь не смешно, скорее страшно, поскольку толпа была абсолютно неуправляема. В окна летели камни, слышались крики и ругань.

В какой-то момент появился начальник местной милиции и, по воспоминаниям «киношников», заявил: «Вы здесь кашу заварили, сами ее и расхлебывайте, а мы против своих братков не пойдем».

Юрий Айзеншпис:

«Толпа поклонников требовала зрелищ и не желала расходиться по домам. Прождав около часа, они собрались на площади около гостиницы и стали шуметь, появились свои зачинщики, в окна полетели камни и бутылки, нарастала вероятность серьезных беспорядков. На площадь подтянули небольшой отряд ОМОНа, но силы были явно не на его стороне».^[345]

Время близилось к ночи, толпа, разбившая стеклянные витрины первого этажа гостиницы, громила магазин «Березка». Местная милиция не знала, как на все это реагировать.

Игорь Тихомиров:

«Концерт никак не мог состояться, потому что Шмильевич не мог с бандюками с местными разобраться. Не мог просто получить у них заработную плату за этот концерт. Они говорили, что ты отыграй сначала, потом тебе дадим деньги. А Шмильевич, ну как человек, знающий всю зону и зональные все эти истории, он, конечно, требовал деньги вперед. И, в общем, довел он до такого предела, когда вот деньги, не выплаченные вперед, привели к взрыву народного негодования, потому что народ стоит на стадионе и мерзнет, охреневает. В общем, там ребята серьезные, настроены были серьезно, пришли, расхерачили просто эту гостиницу. Менты все разбежались просто».^[346]

И тогда организаторы концерта вместе с начальником ОВД и заместителем председателя горисполкома пришли в гостиницу к группе «Кино» и устроили почти двухчасовые переговоры с Айзеншписом, которые прервал Цой. По воспоминаниям музыкантов, Виктор зашел к ним и сказал: «Ребята, пошли играть, это уже неудобно просто». Возражений не было, все согласились, был подан транспорт, который доставил группу на стадион.

Олег Толмачев:

«Главный мент пришел ко мне и сказал: „Олег Николаевич, войск в городе нет, все войска на учениях, мы толпу не сдержим. Толпа сейчас гостиницу разбомбит“. Я говорю: „Давайте БТР“. Они дали БТР и какие-то военные машины. И мы поехали на стадион. На бронетранспортере. Кстати, это одно из самых долгих выступлений было, больше часа. „Кино“ сразу на сцену, толпа-то орет. Кстати, толпа на стадионе была довольно доброжелательная, это там на площади у гостиницы что-то не то было. А на стадионе народ веселился, пил пиво».^[347]

С приездом группы на стадион на головы только-только вздохнувших с облегчением организаторов неожиданно обрушилась новая проблема. Сценические конструкции были уже наполовину разобраны, к тому же не было электропитания.

Олег Толмачев:

«Мы вышли на сцену, звукачи стоят, надо играть, а питания нет. Спрашиваю: “В чем дело?“ – „Питания нет“. – „А вы что, не знаете, где питание?“ – „Нет, мы не знаем“. И я понимаю, что куда-то по стадиону идет центральный провод, но куда и где он запитывается, не знает никто. Звукачи – ребята обычные, они реально не в курсе были. Они же тоже со стороны приехали, привезли аппарат, ничего тут на стадионе не знают. Работники стадиона разбежались, видя народное недовольство. И на самом деле мы не можем начать играть, потому что не можем включить аппарат, даже объявить нельзя, что и как, потому что микрофон не работает. Я подхожу к трибунам, говорю, что сейчас все будет, надо просто питание включить. И что ты думаешь? Вася там, пьяный Кузьмич какой-то, лежит у батареи, я к нему, говорю: „Включай питание, нам надо“. Он пошел, включил рубильник – и все понеслось. Причем не сразу дали все питание, народ орет, а подсоединиться же тоже надо время. И, по-моему, две или три песни они просто играли под мониторы. Звук был такой сырой, неотстроенный. Народ пел, народу все равно было. У Тихомирова надо спросить, они вместе с Цоем пели, все песни наизусть. И весь стадион пел песни наизусть. Тихомиров еще сказал тогда – я почему и запомнил, – что самый мощный и запоминающийся был концерт в Братске».^[348]

Было около двух часов ночи, на улице тьма, мороз три градуса, снег. Аппаратура намокла, играть было рискованно, но группа «Кино» отыграла положенный час двадцать концерта. Зрители были счастливы.

Георгий Гурьянов позднее вспоминал, как они с Виктором ехали со стадиона в ментовском «козлике», курили и, нервно хихикая, говорили: «Ничего, спаслись». Им повезло, что машина была железная, потому что каждому хотелось дотронуться до нее рукой или ногой. Юрий Айзеншпис, ехавший в этой же машине, вспоминал впоследствии, что слышать эти удары по автомобилю было очень страшно. Кстати, если посмотреть видеозапись концерта «Кино» в Минске, то можно увидеть примерно такую же картину: рафик с группой «Кино» осторожно пробирается сквозь толпу фанатов, колотящих руками и ногами по машине.

В шесть часов утра покидавшей гостиницу группе «Кино» администрация предъявила претензии по поводу произошедшего и потребовала заплатить 14 тысяч рублей за разбитые витрины гостиницы.

Юрий Айзеншпис:

«Мы подверглись нападкам со стороны администрации гостиницы, поскольку самому зданию фанаты нанесли значительный ущерб. Помимо разбитых стекол стены оказались залиты краской, исписаны всякими нехорошими словами. Группу не хотели выпускать, требуя покрытия убытков. Но получить с нас ничего не удалось. И сделать заложниками тоже: разборки с пострадавшими мы оставили нашим незадачливым организаторам».^[349]

Поскольку музыканты не имели к погромам и ущербу никакого отношения, Юрий Айзеншпис отверг все претензии, и группа благополучно покинула Братск. «Кино» уже ждали Донецк и фестиваль «Звездный небосклон мира. Донецк. Музыка-90» (более известный как фестиваль памяти Джона Леннона).

Через неделю в главной городской газете Братска «Красное знамя» появился репортаж о случившихся событиях. Назывался он «Не „Кино“, а просто цирк!». События описаны там весьма точно. В репортаже сказано, что пострадали не только витрины гостиницы «Тайга», но и припаркованный рядом автобус «Икарус».

В фильме о группе «Кино», снятом в 2012 году Александром Цоем и Наталией Разлоговой, музыканты вспоминали об этом эпизоде в Братске.

Игорь Тихомиров:

«Для братков или для людей, которые понимают что-то в этих порядках, разборках, может быть, и крылось что-то, а для нас все было довольно просто. Просто, как взятие Белого дома, при этом менты ничего не могут, не могут шевельнуть вообще рукой, потому что такой город серьезный. Но это был единственный прецедент, надо сказать».^[350]

Георгий Гурьянов:

«Было очень красиво, романтично. Мне все понравилось, такое кино. Но было страшно. На самом деле было страшно, и прекрасно, что никто не пострадал, а то мог бы. Нам было страшно, мы с Витей сидели в газике, в „козлике“ ментовском».^[351]

Юрий Каспарян:

«Часть толпы проникла в гостиницу на этажи и сопереживала вместе с нами: „Вау! Они уже прорвались на первый этаж! Вау! Они уже громят магазин – ооо!“ Хотя, если по закону, люди требуют своего».^[352]

Олег Августовский, журналист из Братска:

«Организаторами концерта оказались вовсе не местные деятели искусств, а свердловская фирма „Русь“, представитель которой вскоре оказался в КПЗ, правда, не за плохую организацию концерта „Кино“, а за дебош в женском общежитии. В репортаже газеты „Красное знамя“ журналист С. Севильский не без иронии отмечал, что „ночное рандеву“ явно не понравилось музыкантам „Кино“, и они покинули Братск первым же утренним рейсом. Впоследствии вышла еще одна статья – „Виктор Цой: „Привет Братску!““. Авторы О. Знобищев и А. Орехов встали на защиту Цоя. По мнению корреспондентов, певец поступил правильно, отказавшись играть на неисправной аппаратуре, да еще и бесплатно. В заключение были приведены слова самого Цоя, что он еще ни разу не попадал в такую ситуацию, никогда не играл в такой холод и на такой неисправной аппаратуре. И что ему обидно, что не удалось показать братчанам высококлассный рок».^[353]

Николай Преображенский:

«В Братске организатор напился на радостях. Должны были быть два концерта: в субботу и воскресенье. Но из-за погоды отменили концерт в воскресенье и сделали второй сразу после первого в субботу. Народ, пришедший на первый, не ушел, а остался. Сломались мониторы, ребята отыграли с трудом из-за пьяного организатора, было все непонятно, и Виктор подумал, что концерт отменили из-за сломанной аппаратуры, хотя на самом деле Айзену не дали деньги за второй. Мы уехали в гостиницу, ничего не подозревая, а где-то к 12 ночи пришла толпа и менты. Толпа волновалась, кидала в окна камни, ситуация была реально напряженная. Выяснилось, что, оказывается, толпа никуда не расходилась. К нам пришли переговорщики, тут Витя понял, в чем дело, и потом жестко выговаривал Айзену, мол, если люди на стадионе – мне пофиг на деньги, я буду играть. Айзену был большой неудобняк тогда. Витя с ребятами поехали на ментовском „бобике“, что ли, мы на зэк-машине. Час ночи, стадион полон. Мы отыграли со сломанными мониторами, все пели и были довольны. Это было круто! К трем часам ночи мы вернулись в гостиницу, а весь стадион мирно разошелся».^[354]

Кстати, улетать из Братска группе «Кино» пришлось на военно-транспортном самолете, летящем в Красноярск, с которым помогла местная воинская часть. Прилетев в Красноярск, музыканты, которые должны были лететь прямым рейсом Красноярск – Москва, узнали, что по техническим причинам рейс был отменен и перенесен на следующий день. Группа совершенно выбивалась из графика, и администраторам пришлось на ходу решать появившиеся проблемы.

Музыкантам пришлось вылететь до Свердловска и оттуда совершить перелет до Краснодара. В Краснодаре благодаря усилиям Айзеншписа был нанят частный «Икарус», который отвез музыкантов в Донецк.

Олег Толмачев:

«На военном самолете мы долетели до Красноярска, оттуда до Свердловска и дальше на рейсовом. Точно. Мы еще с Гурьяновым за коньяком в Красноярске выходили – у грузчиков покупали прямо на летном поле».^[355]

Юрий Айзеншпис:

«Мы должны были выступить в Донецке, на фестивале памяти Джона Леннона. И, как всегда это бывает, организаторы оказались не на должном уровне и не смогли организовать перелет. Тогда мы решили передвигаться своим ходом. Взяли билеты до Свердловска. А там билетов нет вообще. Поехали с Цоем на железнодорожный, там обещали выделить вагон. Тут подбегает администратор: билеты есть только до Ленинграда. Тут объявляют, что самолет уже взлетел. Мы были окончательно расстроены. Дежурный по аэровокзалу успокаивал, что самолет будет. И мы через полчаса сели на самолет, который перевозил на север корзинки с клубникой. Перелет отнял у нас 12 часов времени. В Краснодар прибыли в шесть утра. Я сделал отчаянную попытку уговорить водителя автобуса отвезти нас до Донецка. За тысячу рублей. Он согласился. Таким образом, нам предстояло ехать еще 10 часов. Но успели».^[356]

Олег Толмачев:

«Автобус мы правда нанимали, но не за тысячу, конечно. Я помню, что гораздо дешевле, рублей двести отдали всего. Мы еще удивлялись, что так недорого водитель с нас взял».^[357]

2–3 июня 1990 года. Донецк. Музыкальный фестиваль «МузЭко-90»

2 июня 1990 года группа «Кино» приехала в Донецк. Вот что писала пресса о донецких концертах:

«В далеком 1990-м, со 2 по 3 июня, в Донецке проходил фестиваль „Звездный небосклон мира. Донецк. МузЭко-90“. Сейчас о нем помнят немногие, но те, кто был там, уже не смогут забыть. Кроме знаменитых в то время исполнителей на фестивале выступала легендарная группа „Кино“. Ради нее в Донецк съезжались рокеры со всего СССР. Было ярко. И это был последний в жизни Цоя концерт в Донецке».

Дмитрий Шавырин, журналист:

«25 лет назад известный режиссер-постановщик Сергей Винников провел 2–3 июня 1990 года в Донецке музыкальный фестиваль „МузЭко-90“, посвященный 50-летию Джона Леннона. Там было все: и два 10-часовых концерта-марафона с почти 400 артистами, и проливной дождь, намочивший всю аппаратуру, и подожженный стадион, и ОМОН с пробитыми головами, и водометные машины, и одно из последних концертных выступлений Виктора Цоя (самое последнее было на празднике „МК“ в Лужниках на БСА 24 июня), и такие родные и дорогие имена участников моей постановочной группы. Ну и конечно же типичный для тех лет сборный концерт, где в одной программе были и „Кино“ с Цоем, и „Ласковый Май“, и „Мастер“ с „Арией“. А также „Мираж“, Рома Жуков, „На-На“, Игорь Тальков, Крис Кельми, Слава Малежик и Анатолий Полотно, „Песняры“ и Володя Маркин, „Черный Кофе“ и Гарик Сукачев. Причем публика всех принимала совершенно одинаково. За четверть века фильм, снятый режиссером Наташей Примак на фестивале, показали на разных телеканалах уж точно не менее 100 раз! Только один канал „Ностальгия“ показывает его не менее трех раз в год. Правда, так до сих пор и осталось загадкой: а при чем тут вообще Джон Леннон?»^[358]

Сергей Винников, режиссер-постановщик, организатор фестиваля:

«Джон здесь был даже совсем причем. Принцип программы был такой: либо это рок-исполнители со своим репертуаром, либо попса, многие представители которой исполняли ремейки песен The Beatles. Именно для этой программы „Песняры“ сделали Let It Be. Лариса Долина спела большое джазовое попурри на тему песен The Beatles, и многие другие тоже отметились в этом деле. Исполняли и свой репертуар, естественно. Идея фестиваля родилась по призыву Йоко Оно, которая кинула клич по всему миру отметить 50-летие Джона песенными фестивалями разных жанров, направлений и стилей, присутствовавших на тот момент на эстраде этих стран. Вот и получился такой срез музыкальной жизни конца СССР. В фестивале принимали участие артисты как минимум четырех стран (а после развала Союза – всех шести). К тому же Йоко, которая и была инициатором этого дела, всерьез собиралась посетить мероприятие. Отсюда и название „МузЭко“, так как девушка в тот момент активно увлекалась международным эко-движением. С ее приездом не срослось, так как она чего-то там себе переломала – то ли руку, то ли ногу, сейчас уже не помню».^[359]

Виктор Цой с другими участниками группы приехал в Донецк на второй день фестиваля – 2 июня. Передвигались по городу они на стареньком «Икарусе», не придавая марке транспорта никакого значения. По приезде сразу же отправились в гостиницу, после чего была намечена небольшая экскурсия по Донецку.

Рафаэль Богатов, администратор по продаже рекламной продукции группы «Кино»:

«На протяжении 1988–1990 годов я работал администратором по продажам рекламной продукции в группе „Кино“, включая все концерты без исключения, проходившие в этот период в Москве, и периодически выезжал с коллективом по городам СССР. Как все началось? Все просто. Я приехал в Москву к родственнику. Кстати, мой двоюродный брат по дяде работал первым барабанщиком в группе „Любэ“ с Николаем Расторгуевым, это Ринат Бахтеев. Он был реальный на то время человек из серьезного окружения. Потом он меня представил кому нужно и сначала меня устроили продавать плакаты и пластинки во время концертов „Любэ“ в фойе. Ну как принято в то время, промоушн такой. Денег хватало, и все шло хорошо. Один из первых я узнал об освобождении из мест лишения свободы Юрия Айзеншписа, с которым я потом всегда был вместе. Когда Айзеншпис стал администратором „Кино“, я выезжал с группой „Кино“ по городам и на концертах продавал рекламную продукцию. Я был очень молодой, но хорошо помню Цоя. Виктор был очень простой человек, очень легкий на подъем».^[360]

Рафаэль, коренной житель Донецка, во время прогулки по городу показывал все донецкие достопримечательности – ребята были довольны, снимали себя на камеру, смеялись. Никому и в голову тогда не могло прийти, что уже почти через три месяца одного из них, самого яркого и неординарного солиста, не будет в живых.

Олег Толмачев:

«За плакаты у нас отвечал Змей – Игорь Орешкин, друг моего шурина. Я его привел и за него отвечал потом, он с другом привел „зайчиков“: Стаса, Олега, еще одного волосатого, Игорь, по-моему, звали. Костя еще был. Вообще их лучше всех помнят Артем и Стас, потому что в те времена костяк был: Орешкин, Артем, Стас и Олег. Может, кто-то временно появлялся, я могу не помнить: многие вокруг Шписа крутились. Я все-таки сильно отвечал за Цоя и группу. Мы даже часто впятером вылетали, а Юрий и плакатчики за нами прилетали. И Гена Епейкин еще из Уфы присоединялся, я его из группы „ЧК“ привел. Звукач. До этого у „Кино“ звукача не было своего, кстати, а „киношникам“ очень комфортно было с ним, они ему доверяли».^[361]

К началу выступления группы «Кино» на донецком фестивале стадион «Локомотив» был забит практически под завязку. Люди ликовали! Но никто не знал, что в это время происходило за кулисами. А там ныне покойный Юрий Айзеншпис, продюсер «Кино», пытался запретить видеосъемку, которую проводили местные журналисты. Грозил отменой концерта. Ситуацию спас сам Виктор Цой: его решение было законом. Был большой скандал, но Цой настоял на своем – концерт снимали. И не зря.

Георгий Гурьянов:

«Я прекрасно помню этот концерт. Это была такая вакханалия. Как мы там оказались. Это был какой-то фестиваль памяти Джона Леннона. Выступали всякие советские знаменитости, артисты. Он продолжался два или три дня. Что там было особенно запоминающегося? Огромный отель, футбольное поле, стадион, на котором с утра до вечера выступали все эти знаменитости, и даже моя мыльница в моем номере не могла меня уберечь от поноса на уши, который лился через окно. Мощный звук был очень. Но был такой момент ненависти, зависти, непонимания. Я ощущал его на себе со всех сторон. Такая мрачная энергия. Конечно, страшное было мероприятие, чудовищное. Вытрепало нервы. Зависть была очень крутая. Мне даже кто-то там шляпу сорвал с головы. Кто – непонятно, он сразу исчез, но было неприятно. Не хотелось ловить просто. Там были все яркие представители поп-сцены того времени. Две городские гостиницы забиты. Несколько дней выступлений, разумеется, под фанеру. Что нас сподвигло там выступить? Мы были единственные, кто играл там живьем и кому заплатили за всю эту вакханалию. Так что все сборы с двух дней этого фестиваля Джона Леннона – все были в нашем кармане. Это было очень цинично и весело. Мы согласились даже на Джона Леннона. Могу это сказать с уверенностью. Даже не было компромисса. Мы же получали удовольствие. А Джон Леннон – я его терпеть не могу. И тогда его тоже не любил. И Витя им тоже никогда не увлекался».^[362]

Олег Толмачев:

«Мы в Донецк прилетели из Братска практически на перекладных: то есть Братск, Красноярск, Свердловск, по-моему, потом Краснодар – и оттуда автобусом на этот фестиваль в Донецке. И сразу на сцену в первый день, причем, как сейчас помню, артистов много было, но все нас ждали, не давали им выступать, кричали: „Кино!“ – и на второй день нас уже впереди поставили. Концерт снимался на видео, и потом эту съемку ошибочно выдавали за последний концерт Цоя.

Между прочим, вот эти вот концерты, нашумевшие в Донецке и Лужниках потом, – это же не концерты, это участие в фестивалях. И в Донецк мы вообще могли не приехать. Говорю же, был фантастический перелет из Братска с переездом автобусом из Краснодара. Мы же хотели вообще туда уже не ехать. Это нам военные помогли чудом просто, нашли нам военно-траспортный самолет. Если бы его не было, то мы бы физически просто не смогли попасть. Просто повезло ребятам в Донецке».^[363]

Сергей Винников:

«На фестиваль „Кино“ мы доставляли самолетом из Сибири. Сейчас не вспомню точно откуда. Знаю точно, что прямого рейса не было. Поэтому платили военным. Прибытие было в Мариуполь. Донецк в это время был закрыт. Что касается „арендовали частный Икарус“, – по-моему, это не про Юрия Шмильевича. Во время проведения фестиваля по причине того, что местные донецкие организаторы не смогли обеспечить трансферы Мариуполь – Донецк – Мариуполь, мне пришлось пойти на беспрецедентный шаг: я приказал своим администраторам выкупить все билеты на рейсы регулярных автобусов по этому направлению на все дни проведения, парализовав таким образом практически весь регион. Но все артисты доставлялись вовремя и с комфортом.

Когда Цой погиб, я находился в Киеве. Позвонивший мне Айзеншпис целый час по телефону категорически требовал, чтобы ему немедленно отдали все исходники съемки в Донецке, именно под предлогом того, что это была последняя съемка Цоя. По этому поводу он устроил даже публичный скандал, что я, такой подлец, зажал бесценный исторический видематериал „последнего концерта Цоя“. А в это время Н. Примак в Москве монтировала фильм о фестивале. Ему бы отдали записи позже, хотя в этом тоже была большая загвоздка. Дело в том, что именно под право эксклюзивной съемки (т. е. полного отказа от прав на ее использование) Юра запросил гонорар в два раза больше того, что получал за концерт „Кино“ обычно. И, естественно, получил его сполна. При этом нам пришлось обеспечить еще и индивидуальный перелет военным спецрейсом группы из Сибири в Мариуполь, так как Донецкий аэропорт в момент проведения фестиваля был закрыт. Именно по этой причине до урегулирования имущественного спора (до моего возвращения в Москву) материал ему и не передавался. Кстати, потом он получил его совершенно безвозмездно, то есть даром. Именно этот материал сейчас и гуляет по просторам Интернета в неограниченном количестве.

Но вот насчет Краснодара я удивлен. Какой смысл было лететь в Краснодар? Где он и где Донецк? Тем более что рейс заказывали специально! Рассказов о „героических“ перелетах и переправах „Кино“ было очень много, как и всего прочего „героического“. В большинстве случаев это было далеко от реальной правды, не предназначенной для фанатов и поклонников. Однако же, если это правда, то вот так через четверть века ты узнаешь, что тебя развели как лоха. Потому как ты заранее заказывал и оплачивал частный перелет и комфортный проезд артистов. А они, дабы сэкономить средства, добирались на попутках. Правда, потом объясняли это не собственным желанием заработать все сразу и везде, а тем, что „организаторы, как всегда, оказались не на должном уровне“. Повторю: иногда в легенды, сочиненные для прессы, со временем верят и сами сочинители. Все административно-правовые и художественные вопросы по этому выступлению группы „Кино“ решались только между мною и Айзеншписом лично. И уж, поверьте, я-то точно знаю, за что я платил и сколько».^[364]

Олег Толмачев:

«Точно говорю: был перелет из Братска в Красноярск на военном самолете, потом мы добрались до Свердловска, где уже смогли купить билет на рейсовый самолет до Краснодара. А оттуда уже в Донецк автобусом. Я почему хорошо Краснодар запомнил: я оттуда часто ездил на сборы».^[365]

Ирина Епифанова, певица, актриса, участница группы «Браво»:

«Когда группу „Браво“ пригласили в Донецк на фестиваль „МузЭко-90“, там одновременно справлялся день рождения Джона Леннона, и туда съехались все немыслимые популярные наши рок-группы. Концерт был очень долгий, вел его композитор Сергей Шустицкий. Московские уехали сразу после окончания мероприятия, а вот Питер остался пить, и группа „Браво“ тоже. Нас поселили в гостиницу „Донецк“, а окна выходили прямо на стадион, где стояла сцена. Еще перед концертом, часов в десять утра, как только приехали, мы с саксофонистом и барабанщиком из „Браво“ подошли к сцене и только стали выставлять инструменты на сцену, как увидели человека в светлой куртке, это был Георгий Гурьянов, ударник из группы „Кино“. Он подошел и задал вопрос Федору (нашему саксофонисту): „У вас, говорят, девочка появилась, солистка, „Жамайку“ поет?“ А Федя показывает на меня: „А, так вот же она!“ Гурьянов спрашивает: „А какие девушка цветы любит?“. Отвечаю: „Любые. Белые!“ – „Розы подойдут?“ – „Подойдут!“ Спрашиваю Федора: „А мне что, Цой розы подарит, что ли?“ Он засмеялся в ответ. Стала пытать, и он признался: „Песню исполнят в твою честь три раза – „Белые розы“ в ресторане, ты же на банкет останешься!“ В ресторане играла местная донецкая группа, и Гурьянов в темных очках, когда появился Цой, подошел к музыкантам и что-то сказал. И они три раза подряд играли „Белые розы“. Доконали всех. За столами с белыми, как розы из песни, скатертями и оливье, сидели рядами ребята-рокеры, все в черных-пречерных кожаных косухах.

После „Роз“ вышел Цой, встал на выступающий край сцены и сказал в микрофон своим фирменным дребезжащим голосом: „В нашем полку прибыло, надо поздравить группу „Браво“ с новой солисткой!“ Все были пьяные абсолютно, даже Шустицкий, я одна была трезвая».^[366]

5–6 июня 1990 года. Ростов-на-Дону. Стадион «Ростсельмаш»

Из воспоминаний:

«Одна из историй из моей жизни, которой я могу удивить даже своих ровесников, – это та, что я был на концертах группы „Кино“ и видел поющего Цоя. А жил я не в Питере и не в Москве, а в Ростове-на-Дону. Группа давала аж два концерта в городе, на стадионе, который тогда назывался „Ростсельмаш“. Я даже даты помню: 5 и 6 июня 1990 года, „Кино“ в Ростове. Это был последний год жизни Виктора. Я как знал, что больше не увижу его – сходил на оба. Было мне 16 лет, и я даже не нашел компании: кого-то предки не отпускали, ну а по большей части, как это ни удивительно, большинство моих знакомых просто не знали или не врубались („Это тот кореец?“), что такое „Кино“. Сейчас это кажется удивительным, но так и было, ведь, как известно, многие узнали Цоя только после его гибели. Тем не менее группа была популярна и стадион был полон, вернее, не то чтобы стадион, а одна широкая трибуна (западная или восточная, не помню, смотрите рисунок ниже) и две наполовину по краям, а сцена стояла аж через все поле. Ну типа чтоб больше людей вместить и бабла поднять, наверное, решение продюсера Юрия Айзеншписа, всегда максимально выжимающего из своих подопечных. А может, и администрации стадиона, дабы какие-то там неформалы не вытоптали драгоценную траву на поле. Так или иначе, сцена стояла далеко и музыканты „Кино“ были видны так же, как вы видите футболистов на поле. Людям хотелось выйти на поле, к сцене, но по периметру стояло несколько милиционеров. Впрочем, это не помешало, в какой-то момент выбежал один отчаянный, его свинтили, затем еще один, его участь была той же – и вот это все как-то разозлило публику. В какой-то момент протест вылился в массовое действо, и толпа, сорвавшись с мест, таки побежала к сцене. Конечно, среди них был и я. Практически полтрибуны оказались возле сцены, и буквально одну-две песни можно было смотреть на „Кино“, стоя совсем рядом. Восторг и ощущение победы! Видимо, менты вызвали подкрепление, и пока ожидали его, можно было послушать и теперь уже посмотреть на „Кино“ вблизи. Это несколько минут, но я их помню 25 лет. Всю жизнь. Но вот случился казус: поскольку людей не планировалось выпускать к сцене, ограждений никаких не было, даже небольшая давка спровоцировала падение колонки, стоящей на сцене. Да, одна из них просто свалилась. Никто не пострадал, но концерт был остановлен, а людей разогнали по трибунам, причем разрешили встать на той, что была за сценой. Я остался там: пусть хоть сзади-сбоку, зато близко. Так мы дослушали-досмотрели концерт до конца.

На второй день, 6 июня, учтя полученный опыт, вместо того чтобы установить ограждение около сцены, были вызваны дополнительные наряды милиции и поле стадиона „Ростсельмаш“ было плотно оцеплено. Кто не пришел вчера, слушали мои рассказы и жалели, что так промахнулись с датой. О ценах на билеты, кстати. Конечно, я не помню, но все стоило стандартно, примерно около 2–3 рублей, как цена одной грампластинки или пары обедов в обычной столовой. Но я, юркий мальчишка, проник на оба концерта бесплатно. В толпе, выбрав момент.

Меня нередко спрашивали: а есть фото с того единственного концерта Цоя в Ростове? Конечно, я с детства любил фотодело, как тогда это называлось, и снимал, но не забывайте, что еще не было цифровиков, смартфонов и различных гаджетов. Снимал я на достаточно простой фотоаппарат – кажется, это была „Вилия-авто“ (чуть круче традиционной “Смены“). Был вечер, далеко и темновато. Я даже печатать всю ее не стал тогда, ну некоторые кадры, и фото не сохранились. Сама пленка где-то хранится у меня дома в Ростове, где я сейчас не живу и бываю редко и ненадолго. Пока что не удавалось найти ее „по-быстрому“, но не думаю, что она выброшена или развалилась, и все же попытаюсь ее однажды нарыть. Хотя 25 лет назад – да, это страшно.

На рисунке стадиона: Точка 1. Отсюда, а также частично с боковых трибун, по мнению организаторов, люди должны были смотреть концерт „Кино“.

Точки 2 и 3. Сюда толпу выдворили после того, как самая активная часть трибуны 1 прорвалась на поле к сцене. Напомню, что стадион этот достаточно крупный, на нем проходили (и проходят сейчас) игры футбольных клубов высшей лиги. Так что расстояние от точки 1 до сцены можно примерно прикинуть. Варианта „танцевальный партер“ в те времена не существовало. Все должны были сидеть на деревянных лавках, а возможно, и смотреть в бинокль. P. S. Цой жив!»^[367]

9 июня 1990 года. «Кино» в Стаханове. Стадион «Победа»

9 июня группа «Кино» побывала в городе Стаханове, где дала концерт на стадионе «Победа».

Ян Угрик, поклонник «Кино»:

«Я был на этом концерте. Насчет видеосъемки не слышал, а две черно-белые фотки где-то у родителей моих лежат, была целая пленка, но идиот, который фотографировал, стал иеговистом и пленку уничтожил».^[368]

Константин Проскурин, поклонник «Кино»:

«Я там был, только мало что помню. Мне тогда 13 было. После первой же песни пошел к сцене. Жаль, фотографий не делал. Тогда 27 мая должен был состояться на стадионе концерт Муромова, но по каким-то причинам не состоялся. А 10 июня у “Кино“ был запланирован концерт в Луганске. Вот им и предложили выступить у нас 9-го. Билеты на Муромова были действительны и на Цоя, правда, на Мишу я и не собирался идти, и пришлось покупать. Стоил он четыре рубля. На сцену Виктор вышел в сопровождении двух телохранителей в спортивных костюмах, они шли слева и справа от него. Гитара у Цоя была акустическая, белого цвета, сам он был в одет в черное. Первой песней была исполнена “Звезда по имени Солнце“, потом я пулей вылетел с трибуны и помчался к сцене, где уже собралось некое подобие VIP-партера.

Видел я Цоя довольно близко – действительно, он был последний герой. Это было видно во всем. Правда, автографов он почти не давал, по крайней мере, так говорил зритель с плакатом Цоя, сидящий у меня за спиной, еще в начале концерта. Ему удалось получить автограф Виктора. „Цой подписал всего два или три плаката, один из них – мой“, – сказал он. Плакат стоил три пятьдесят.

Исполнялись песни в основном из альбомов 1988–1989 годов. На следующий день я поехал в студию звукозаписи в парке и записал там эти два альбома. Жаль, что не сохранился билет, хотя там ничего не значило, что это был билет на концерт “Кино“. Обычный билет на стадион.

Там еще на концерте по традиции тех времен некоторые парни держали своих девушек на своих плечах. Чтобы им было виднее. Сейчас такое редко увидишь. Я в 13-м, кажется, секторе сидел на трибунах. Это выше и справа от выхода на поле к сцене. Гоша Гурьянов тогда всех удивил, так как стоящего ударника нечасто увидишь. Даже не помню, отчего его так называли. Именно Гоша. То ли он представился так в каком-то интервью, то ли еще что-то в этом роде. Именно как вариант имени Георгий. У нас, в отличие от концерта в Перми, Цоя знали и с остальными музыкантами не путали, это точно. Сет-лист был аналогичен, если память не изменяет, концерту в «Олимпийском», в Москве.

Выводили ли кого-то с концерта менты – не видел, так как потом был недалеко от сцены и назад просто не смотрел. Никаких предчувствий, что я вижу Цоя последний раз, не было. Абсолютно не было. И новость о гибели Виктора стала шоком. Прекрасно помню вечер 16 августа, ночной выпуск новостей, около 23:50. Диктор сообщила о смерти Цоя в автокатастрофе. На следующий день я поехал и купил на память пластинку с песнями из фильма „Асса“».^[369]

10 июня 1990 года. Луганск. Стадион «Авангард»

10 июня 1990 года группа «Кино» дала два концерта в Луганске, где выступала на стадионе «Авангард». По воспоминаниям очевидцев, в те дни шли дожди, погода была пасмурная, прохладная, аппаратуру на сцене обертывали полиэтиленовой пленкой, которую временами срывало ветром.

Известно, что на первом концерте произошла заминка, концерт начался с небольшим опозданием. Зрители, сидевшие на трибунах, с нетерпением ждали начала и распевали песни «Кино». Но из-за плохой погоды все стали подмерзать, и в итоге значительная часть народа повставала со своих мест и спустилась к нижним рядам, где было немного комфортней. Есть свидетельства, что на разогреве перед «Кино» около получаса выступала другая группа.

Многие очевидцы впоследствии вспоминали, как вышедшая к Цою на сцену девушка с огромным букетом роз начала признаваться ему в любви. Смущенный Цой, загородившись от девушки гитарой, не знал, что делать. В итоге импульсивную даму с трудом увели со сцены и концерт продолжился.

Второй концерт начался по графику, «Кино» отыграло на бис (несмотря на лопнувшую струну на гитаре Виктора), и после концерта за уходящим Цоем, прорвав цепь милиционеров, ринулась толпа зрителей, от которых Виктор едва успел скрыться в подтрибунных помещениях.

Наташа Шаламова:

«Вошла в отель. Навстречу шли Каспарян, Густав и Тишка. Начала звать Юру: “Юра! Юра!“ Он смерил меня взглядом, не понимая ни черта, так как был выпивши, и все, что смог сказать, это: „Тихо! Все потом!“ Кинулась искать Цоя, но сказали, что Витя немного выпил и будет прямо к сцене подъезжать. В баре были перевернуты стулья, было видно, что здесь побывал Цой. За кулисы подъехала машина, из которой повеяло перегаром: Витя! Цой на сцене: едва стоит, и это видно, но поет живьем. Фаны балдеют, Витька неотразим. Один парень-афганец побежал к Цою, упал на колени, его подняли и увели. Одна девушка в красном платье и с рыжими волосами неслась с букетом роз на Витьку. Цой был крайне перепуган и хлопал глазами, не зная, что делать. Когда „Дюймовочка“ перепрыгнула через три ступеньки с ревом: „Витя, я тебя люблю!“ – Витя, не удержавшись от отчаяния, поставив перед ней гитару грифом вперед и отпрыгнув от нее, попросил габаритную мадам, перепуганную его взглядом, положить цветы на кучу, лежащую на сцене. Отряд малых ребятишек (года по три-четыре) окружил Цоя. Витя, умиленный, присел и улыбался на все четыре стороны.

Две девушки повисли на Цое, принялись его жадно целовать, третья повисла спереди. Цой стоял, как мумия. Каспарян заглядывал через плечо Вити, пытаясь увидеть, что же они там делают.

Автографы Цой не давал, пообещал на выходе. Выхода не было, так как Цой смылся. Цой бежал по кругу стадиона, за ним вся масса зрителей с криками. Два телохранителя подхватили его под локти и запричитали: „Бегом, бегом, ножками, ножками“. Все орали. Но душераздирающий вопль „Все равно догоним – не уйдешь!“ заставил Цоя развить завидную скорость. Витя забежал в здание спорткомплекса. Толпа неистовствовала. Гурьянов был панически перепуган, как будто гнались не за Цоем, а за ним, шептал один вопрос: “Где Цой?“ Гурьяновская шляпа развевалась по ветру. Тихомиров, как только увидел, что на него обратили внимание, перебежал на другую сторону. Каспарян вышагивал вразвалочку, медленно, с нахальной миной».^[370]

Олег Толмачев:

«Да. В Луганске мы с Цоем стометровку выдали славную через весь стадион. Это сейчас со смеху можно умереть, а тогда не так смешно было, фанаты могли же и разорвать».^[371]

Из воспоминаний:

«Концерт был именно 10 июня, в воскресенье! И я был на этом концерте. 9 июня, в субботу, я был на свадьбе у хорошего приятеля (первый день), ну а в воскресенье (второй день свадьбы) я, немного опохмелившись, все-таки рванул в Луганск. Билеты брал, как сейчас помню, в универмаге „Россия“, брал два билета: себе один, а второй, может, кто-нибудь еще захочет поехать. Никто не захотел, так второй билет и пропал. В первой части концерта была какая-то группа на разогреве (названия уже не вспомню). Все отсидели чинно, мирно и ровно, но, когда вышел на сцену он, все сразу оказались на ногах, да так до конца концерта и не садились, дружно подпевая. Я в том числе: я очень любил его песни, мне было всего 23 года, и я был несколько нетрезв после свадьбы. Был я на первом секторе. После концерта, помню, фаны рванули к сцене за автографами. Было их довольно много (человек 300), и неслись они с такими воплями, как у индейцев племени ирокез, что Цой благорассудно ретировался в подтрибунные помещения».^[372]

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«Я тогда жил в квартале Мирный (Заречный-2), и на концерт „Кино“ пойти предложил мой тогдашний друг Макс (спасибо ему), мне было 15 лет тогда, он старше на пару лет. Приехали мы на стадион „Авангард“, но билетов у нас не было, однако мы умудрились пройти без билетов – сначала я, а затем Макс. Концерт был классный, люди зажигали на трибунах спички и зажигалки. Один парень выбежал на поле к сцене. Несколько работников МВД бегали за ним по полю, но так и не догнали, парень опять забежал на трибуны. Я по своему возрасту тогда, конечно, не сильно осознавал, насколько значимым был этот концерт. По окончании концерта Цой и „Кино“ сели в „Волгу“ прямо на поле и уехали».^[373]

13–14 июня 1990 года. «Кино» в Риге. Стадион «Даугава»

13–14 июня 1990 года концерты группы «Кино» прошли на большой спортивной арене стадиона «Даугава» в Риге.

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«Однажды я побывал на концерте группы „Кино“ в Риге. Это случилось летом 1990 года на стадионе „Даугава“. Народ встречал кумиров очень бурно. Было очень много милиционеров в оцеплении. Они окружали сцену тройным кольцом. В них бросали с трибун все, что было под руками – даже, по-моему, доски от скамеек и зажженные самолетики из бумаги. Группа безупречно отыграла, но на бис не вышла. Сейчас вот всплыло в памяти то, что на перекрестке улиц К. Барона и Бривибас, у моста, на трансформаторной будке много лет висела сохранившаяся афиша с того концерта. Она исчезла лет пять назад».^[374]

Олег Толмачев:

«А вообще в Риге в то время погода была паршивая, на концертах народу не так много было. Переаншлаги были в Перми, Красноярске, Москве, Питере, Архангельске, Новокузнецке и Прокопьевске».^[375]

Диана Русова, поклонница «Кино»:

«Когда в конце весны 1990 года в городе появились афиши гастролей „Кино“, я тут же помчалась за билетами, несмотря на сессию. 13 июня 1990 года на стадионе „Даугава“ я пережила нечто вроде катарсиса. Концерт был недолгим, качество звука – чудовищным, но все это не имело никакого значения, потому что на сцене посреди стадионного поля были четыре человека в черном: Гурьянов, Тихомиров, Каспарян и Цой. Этот концерт стал одним из самых ярких событий моей жизни. Я сидела как раз почти напротив сцены, во втором ярусе. Помню, единственное, что сказал Цой, – это то, что, наверное, ветром уносит звук в сторону. День был очень ветреный. Солнечный, но довольно холодный и ветреный. И плюс еще поезда, электрички ходили, рядышком железная дорога».^[376]

Дмитрий Зелентов:

«Я был на двух концертах „Кино“ в июне 1990 года, в Риге, на стадионе “Даугава“. На первый нас провели „Твины“, которые разогревали „Кино“, мы с ними тогда дружили.

Кроме того, что концерт был настолько впечатляющий, мне и сказать нечего. Увидеть Цоя живьем было вообще чем-то нереальным, поверить в то, что он рядом, было невозможно. Таких впечатлений я никогда больше не получал в жизни. Один мой однокурсник по училищу даже смог пройти к сцене и подарить ему цветы. После концерта мы с черного хода ждали, когда они все выйдут, и где-то минут через сорок я видел Витьку в шаге от себя. Некоторым из нас даже повезло получить его рукопожатие, мы потом еще бежали за его машиной всей толпой.

Особых нюансов я уже не помню, была какая-то эйфория от встречи с ним. Одна моя одноклассница, которая и не была особо поклонницей его творчества, в Юрмале сидела с „киношниками“ в кафе. Ну вот, наверное, и все воспоминания.

Еще забыл рассказать: одна моя старая знакомая, которая на те концерты распространяла билеты, лично с Цоем общалась – так вот, он ей подписал пластинку „Ночь“, недавно она мне ее подарила с автографом!»^[377]

17–19 июня 1990 года. Архангельск. Городской Дворец спорта

17–19 июня 1990 года группа «Кино» дала шесть концертов в Архангельске. По воспоминаниям очевидцев, на всех концертах был полнейший аншлаг. Поклонники были готовы отдать все или почти все за возможность быть в эти дни в городе. Во многих учебных заведениях шла практика, студенты бросали все дела и тайком возвращались в город – чтобы только увидеть, услышать, не пропустить.

Как писала газета «Северный комсомолец», едва группа «Кино» вышла из самолета и ступила на архангельскую землю, как Цой, старавшийся не привлекать внимания, тут же был узнан поклонниками, дежурившими в аэропорту. Организаторам концерта стоило большого труда отогнать фанов и разместить прибывших музыкантов в специально подогнанном к аэропорту автобусе. Сохранилась фотосессия, сделанная Валерием Александровым во время встречи «Кино» в аэропорту.

Городской дворец спорта не мог вместить всех желающих. Машина, в которой находилась группа «Кино», с большим трудом смогла подъехать к нему: толпа людей, окружившая здание, просто не давала этого сделать, и «киношники» даже боялись выйти, чтобы не быть в буквальном смысле разорванными обезумевшими фанами. Лишь благодаря усилиям солдат внутренних войск, которые сдерживали поклонников, группе удалось попасть на сцену.

На разогреве перед «Кино» выступала группа «Технология» (бывший «Биоконструктор»), которой довольно сильно досталось от особо нетерпеливых фанов, ожидавших Цоя. Поклонники «Кино» закидывали музыкантов «Технологии» всем, что только попадало под руки, – от горящих бенгальских огней до тяжеленных металлических гаек большого диаметра.

Леонид Чебанюк, журналист:

«Не успел он приехать в Архангельск, его тут же „раскусили“ солдаты. В общем, это было несложно: жаркий июньский день, а тут человек весь в черном, до носа погруженный в черный же шарф, очки и темная шляпа завершают домаскировку того, чьего прибытия ждет почти весь город. „Вы Виктор Цой?!“ – скорее утвердительно заорали ребята. „Нет!“ – сказал человек голосом с интонациями, многократно повторенными находящимися вблизи магнитофонами. А вечером того же дня стараниями радушной к своим гостям Беллы Высоцкой в кафе “Чайка“ был маленький ужин, на котором „Кино“ в полном составе налегало на коньячок. За стенкой гудел чей-то выпускной. Разморенный коньячными парами и жарой, я спустился к туалету покурить. Там уже тусовалось порядочное количество новоявленных выпускников, утомленных бесплодным созерцанием кумира через стеклянную стенку и справедливо полагавших, что в банкетном зале курить ему не дадут, а значит, надежда на близкое общение реальна именно в этом месте. И действительно, скоро он скрылся за одной из дверок вышеозначенного заведения. “Цой вон в той кабинке“, – восхищенно загалдели зрители. Господи, как это глупо. Но еще глупее был я сам, с одной стороны, осуждающий столь бестактное благоговение, а с другой, распираемый гордостью от сознания себя как особы приближенной, а значит, избавленной от необходимости подобных чувствоизлияний. Стояла жуткая духота. Мокрые от пота солдаты едва сдерживали мокрых от восторженных слез поклонников. В промежутках между ними стояли дельцы с портативной видеокамерой для съемки неожиданных эксцессов. „Совершенно случайно им удалось заснять весь концерт“. Когда темная машина с черным Цоем подъехала ко Дворцу спорта, он сказал: „Я здесь не выйду, они меня разорвут“. Они его не разорвали. Это было как в самом безумном сне: фанаты с белыми мышами в волосах, милиционеры, злые от обреченного понимания, что им никогда не отогнать всех поклонников от дверей цоевской раздевалки. И все они цепляются и толкаются. Он сидел на скамейке, в черных носках, в плавках и майке. Голова запрокинута, и чуть раскосые устало-грустные глаза полузакрыты. Выжатый большой человек, во всем своем облике сконцентрировавший нежелание кому-либо что-либо объяснять. От этой картины и ее подтекста у меня отвисла челюсть, и тут я получил самый внушительный за всю прожитую жизнь толчок в грудь. Передо мной стоял не вызывающий никакой нежности телохранитель, рассчитывавший своей пятерней вышибить меня из седла… пардон, раздевалки. К вступившемуся Цою я подбежал с ябедой на его персонал:

– Виктор, вот у вас чувство собственного достоинства сильно развито?

– Ну.

– А вот каково моему чувству собственного достоинства после того, как ваш телохранитель меня в грудь пихнул?

– Если вы его в грудь пихнете, вам легче станет? Иди сюда. Пихайте его в грудь.

Трусливо вывернувшись на том, что я уважаю чувство собственного достоинства телохранителя, я счастливо избежал необходимости выполнения цоевского радушного предложения».^[378]

Из воспоминаний поклонников «Кино»:

«Я была на этом концерте 19 июня. Концерт был обалденный, народу тьма. Исполнение вживую не сравнится просто ни с чем. Песни Цоя люблю до сих пор. Очень жаль, что он успел так мало сделать».^[379]

«Я был 17 июня, от пережитого на концерте до сих пор воспоминания отличные, жаль, что многие не смогли узнать этих ощущений, особенно те, кто стал увлекаться Цоем после его смерти».^[380]

«А я была 18 июня на том концерте! Это было нечто. Море народу. Тогда на разогреве выступала группа “Технология“. Ребята продержались на сцене всего полчаса, народ шумел, свистел, скандировал: „Витька! „Кино“!“ Никто не думал, что все так закончится. Остались до сих пор те пережитые эмоции о том живом концерте, о Цое. Но в фильмах и песнях – он живой и с нами».^[381]

«Я был на концерте Цоя у нас во Дворце спорта. Закончился он поздно, часов в 11. Толпы людей, возвращающихся с концерта, наблюдались вплоть до Привокзалки. В то лето он погиб».^[382]

«19 июня 1990 года во Дворце спорта Архангельска я тоже был на концерте группы „Кино“. Концерт начинался в 20:00. На разогреве играла группа „Технология“. Что сказать о концерте? Слов нет – это было „Кино“. Энергетика музыки, текстов – это завораживало. Жаль, что его нет с нами. Скажу грубо, но хорошо, что Цой в нашей памяти останется молодым и красивым, а не козлобородым гуру, Юрой-музыкантом или Макаронычем. Для нас он всегда жив!»^[383]

«Был на одном из концертов. На разогреве вроде был „Биоконструктор“. Нетерпеливые фаны Цоя еще в них бенгальские огни бросали. Ребята, играя, успевали уворачиваться. На концерт мы приехали рано, видели приезд группы „Кино“, их проход по вестибюлю. Помню ударника Гурьянова в шортах и шляпе. Я стоял рядом со сценой и был счастлив».^[384]

Андрей Яреньгин, бас-гитарист архангельской группы «Йота»:

«Я попал на концерт группы „Кино“ в Архангельске в июне 90-го. Потом говорили, что это был предпоследний концерт в жизни Цоя. Ощущение? Как один миг пролетел. Только вроде концерт начался, я в него погрузился и – раз, все уже закончилось. Если сказать, что в тот день Дворец спорта был полон, – ничего не сказать. Народу было!!! Цой пел без фонограммы, он всегда пел без фонограммы. Правда, тогда „фанера“ была не так повальна среди исполнителей, как сейчас. Но, к примеру, в том же 90-м году уже все знали, что „Ласковый май“ поет исключительно под фонограмму».^[385]

24 июня 1990 года. Москва. «Лужники». Праздник газеты «Московский комсомолец»

24 июня 1990 года группа «Кино» выступила в Москве, в «Лужниках», в рамках праздника газеты «Московский комсомолец». Это был большой сборный концерт, которому предстояло стать последним концертом в истории группы «Кино».

Эстонская фирма «Альт» по просьбе организаторов фестиваля обеспечила концерт 120-киловаттной высококачественной американской аппаратурой; художник-постановщик Алексей Макаревич вкупе с административной группой Сергея Лисовского «ЛИС’С» и бригадой Валерия Перова построили в «Лужниках» грандиозную сцену.

Газета «Московский комсомолец» писала о том концерте:

«По всеобщему признанию, именно участие в концерте лидирующей ныне в советском роке группы „Кино“ обеспечило столь беспримерный успех представления. Уже с утра к кассам стадиона выстроились длинные очереди поклонников Виктора Цоя и его команды, сгоравших от желания послушать и попеть хором любимые песни кумира.

„Кино“, не один год переступавшее ступень за ступенью к вершине успеха, достигло на этом пути феноменальных результатов. Битком набитые стадионы в любом уголке страны – самое яркое свидетельство почтения публики и реального веса в тусовке. И тем убедительнее это свидетельство, если вспомнить, что совсем недавно, в начале мая, группа уже давала два сольных концерта при переполненном зале спорткомплекса „Олимпийский“ во время празднеств в честь 15-летия „Звуковой дорожки“.

Историческое выступление „Кино“ на БСА в „Лужниках“ в минувшее воскресенье было отмечено не только всеобщим восторгом, но также зажжением Олимпийского огня, ярко-оранжевое пламя которого было видно далеко от „Лужников“. Этот факел в истории Большой спортивной арены зажигался до минувшего воскресенья лишь четырежды: во время Олимпийских игр, Игр Доброй воли, Фестиваля молодежи и студентов и прошлогоднего ММФМ. И вот теперь – на празднике „Московского Комсомольца“!

Надо отдать должное администрации Центрального стадиона в „Лужниках“, проявившей завидное мужество и согласившейся после некоторых раздумий на наше предложение об участии группы „Кино“ на празднике газеты. А концерт доказал, что за минувшие годы повзрослели и помудрели не только музыканты, но и их почитатели, сумевшие в целом достойно выдержать четырехчасовой рок-марафон. В первых рядах партера, правда, временами возникала небольшая давка как результат избытка чувств. И профессионалам из ОМОНа за это время пришлось эвакуировать около 300 человек, попросивших помощи. Но серьезных эксцессов не было.

Надо отдать должное другим музыкантам, выступавшим в программе. Они проявили гражданское мужество, каждый раз встречаемые бурным скандированием „Кино! Кино!“. Они стойко отыгрывали программу и покидали сцену под аплодисменты, но уже адресованные непосредственно им».

Юрий Айзеншпис:

«Последний концерт Виктора Цоя и группы „Кино“ состоялся на фестивале „Звуковой дорожки“ 24 июня 1990 года в „Лужниках“. К этому ответственному выступлению Цой долго готовился и очень сильно волновался. Его и меня, конечно, расстраивало то, что накануне Москву просто залило водой. Шли непрекращающиеся дожди, и поэтому билеты продавались очень плохо. А для Вити было очень важно, сколько людей будет на его концерте. Накануне я связывался с главным кассиром, мне сказали, что билетов продано очень мало, потому что купить их можно только в кассах стадиона и из-за погоды никто не приезжает. Оставалось надеяться на последний день. И вот 24 июня выглянуло солнце, и к 11 часам утра в кассы „Лужников“ уже стояла чуть ли не километровая очередь. Оставалось только послать за Витей машину. Цой в плане транспорта был неприхотлив. Если за ним приезжала “Волга“ – садился в „Волгу“, приезжала „шестерка“ – садился в нее, однако на этот раз я заказал „Чайку“. Он был вторым человеком в этой стране из артистов после Пугачевой, за кем посылали „Чайку“. Я ее заказывал тогда со страшными сложностями. Пришлось написать много писем, прежде чем машина нашлась на базе Совета министров».^[386]

Дмитрий Шавырин, журналист:

«Концерт „Кино“ на празднике „Московского Комсомольца“ на БСА 24 июня, который я делал с Айзеншписом и Лисовским, тоже был полностью отснят, и его иногда показывают по ТВ. Он не в очень хорошем качестве, но у того концерта есть одна изюминка. В финале Айзеншпис уговорил генерального директора „Лужников“ Алешина зажечь огонь в чаше, и это было впервые в истории стадиона после московской Олимпиады. Так что вот так-то».^[387]

Виктор Цой:

«Ох, зря я подписался на эту авантюру. Если бы не авторитет газеты, думаю, не рискнул бы выйти на столь ответственную, а главное, слишком уж громадную площадку. Хотя, если серьезно, выступать на БСА – огромнейшая честь каждой группе».^[388]

Юрий Каспарян:

«В принципе, неплохой концерт был. Гурьянову, правда, не понравилось. Ну еще бы ему понравилось. Он там темпы все занизил просто. „Н-о-о-о е-с-л-и е-есть в к-а-а-а-рман-е-е-е пачк-а-а-а-а сигар-е-е-е-е-т“. Медленно так. Лучше было бы, если бы еще мы побыстрее играли. Ну ведь тогда же без метронома играли. Это сейчас не забалуешь, все четко».^[389]

Георгий Гурьянов:

«„Лужники“… В тот момент на параллельном стадионе (где-то рядом, в шаговой доступности) проходил концерт группы „Ласковый май“. Это как во сне все происходило. Я, как самый любопытный, туда пошел. Нам нравилась группа „Ласковый май“, разумеется, как конкурирующая организация. Я побежал посмотреть на их концерт, но там уже был полный разврат, тиражирование так называемое, Андрей Разин этот. Зал был полупустой. Я посмотрел, убедился в их провале и побежал на свой стадион. Да, услышал „Белые розы“ и побежал обратно. Мы же вообще часто пели в гримерке „Ласковый май“. Я хорошо помню, как для разгона перед выходом на стадион исполнялась песня „Перемен!“ в стилистике сиротской песни „Ласкового мая“. Совершенно не издевательски, это просто шутка была. В стиле диско, скорее.

В „Лужниках“ тогда фурор был. У нас там было все в порядке. Толпа, салют… Конечно, была усталость, изношенность. Восторг зала никак не компенсировал все это. Ко всему же привыкаешь. Это воспринималось как должное. Естественно, что с аудиторией всегда идет обмен энергией, и ничего не получится, если в тебя кидают тухлыми помидорами. Но фурор был, хотя мне не нравится этот концерт. Ужасно. Мне стыдно до сих пор за то, что он зафиксирован. Полгода гастролей, вымотанные, уставшие все, Виктор тоже, никто играть уже не может. Все пафосно очень, так медленно все сыграно. На концертах все было гораздо импульсивнее, а тут как похоронные марши какие-то. Последний концерт группы „Кино“. Были ли какие-то предчувствия? Нет. Никакого фатализма не было. Никогда. Никто не знал, что случится. Можно было только мечтать и представлять, что произойдет дальше. И выбирать направления. Была свобода выбора. А что касается фатализма… Это черта характера. Или ты фаталист, или нет. Оптимист или предприниматель. Это философский вопрос абсолютно. Но я помню, что даже кого-то приглашал на этот концерт как на последний, хотя никаких, подчеркну, никаких предпосылок к этому не было».^[390]

Олег Толмачев:

«Все время, когда мы ездили куда-то, были какие-то гастрольные истории. И вот самой фишкой была пропажа Каспаряна куда-нибудь. То есть все, время выходить на сцену, Каспаряна нет. Все друг у друга спрашивают: „Каспарян где?“ Рядом Каспарян или нет его – неважно. Кричат: „Каспарян где?“ – „Да тут я“. Начинал Цой: „Где Каспарян?“ И вся группа, начиная с Тихомирова и заканчивая „зайчиками“, начинала орать: „Где Каспарян?“ Каспарян, бедный, стоит: „Да здесь я, здесь“. Начало каждого концерта начиналось так. И в „Лужниках“ тоже это было. На видеозаписи отчетливо слышно. И это была легендарная фраза, это просто так говорилось от балды, не факт, что его не было рядом, он был, просто потом это уже стало привычкой.

И вот история… Через 20 лет я тусуюсь в “Б2“ в Москве, работает “Ю-Питер“. Я туда прихожу, тусуюсь со знакомыми, остается минут пять до концерта, и вдруг выбегает в холл какая-то баба – четко ясно, что это какой-то администратор, – и истошно кричит: „Где Каспарян?“ Я просто падаю. Думаю, значит, Юрик действительно где-то здесь. Работает в своем репертуаре.

А о значимости концерта в „Лужниках“ я вот что скажу. Знаковый был, да. Но все были очень уставшие. Хотели скорее все закончить и ехать отдыхать. Вот даже я, молодой и здоровый спортсмен, тогда очень устал и даже не остался на тот концерт, потому что нашел билеты в Баку. Все устали, хотя с перелетами и бытом, в принципе, проблем не было никогда. На гастролях мы собирались в одном номере, Цой жил в люксе, который обычно отдавал мне, а сам жил в моем, почти всегда так было. Летали в основном через Москву всегда. А когда началась Украина, то в Москву уже совсем не заезжали, сразу из города в город перелеты. На Украине похуже было, конечно, потому что отдали все на откуп филармониям: Херсон, Луганск, Симферополь. В общем, летний вот этот тур.

Я жалею, что не был в „Лужниках“. Это было последнее запланированное выступление, а я отпросился и у Вити, и у Юрика на поездку в Баку, последние советские дни в Азербайджане – но кто знал, что все так будет».^[391]

Виктор Цой:

«Ну что ж, спасибо большое, на этом мы все это заканчиваем. Всего вам доброго. Я думаю, летом мы запишем новый альбом, а осенью появимся. В смысле, начнем снимать новый фильм, а зимой, я думаю, вы все это увидите. Спасибо большое, что вы все сюда пришли. До свидания. Спасибо».^[392]

Тогда поклонники еще не знали, что видят своего кумира в последний раз. Никто из них – да и, собственно, сам Цой тоже – не думал о будущем и не знал, что случится чуть меньше чем через два месяца.

Виктор Цой:

«Я вообще не думаю о будущем „Кино“, потому что жизнь полна случайностей».^[393]

Джоанна Стингрей:

«24 июня 1990 года состоялся последний концерт группы „Кино“ на стадионе „Лужники“ в Москве. Я тоже принимала в нем участие, и после своего выступления я сказала Виктору, что устала и поеду домой, но он попросил меня остаться, сказав, что сегодняшнее выступление „Кино“ будет особенным. Вспоминая об этом, я ему очень благодарна, так как их выступление было действительно особенным: 62 тысячи человек приветствовали „Кино“ и стоя пели вместе с ним. Был устроен специальный салют и зажжен Олимпийский факел. Это был волшебный вечер, который нельзя описать словами. После концерта я попрощалась с Виктором, потому что на следующий день я улетала в Штаты. Мы пожали друг другу руки, чтобы скрепить наш договор поехать всем вместе следующей зимой в Диснейуорлд во Флориде. Он сказал мне, что собирается провести лето под Ригой и добавил, что если мне нужно будет срочно его найти, то я могу позвонить Наташиной маме в Москву, и она ему все передаст. А если ничего не нужно, то увидимся в сентябре. Он обнял меня, поцеловал и сказал: „До встречи в сентябре“. В тот день, 24 июня 1990 года, я видела Виктора в последний раз».^[394]

Август 1990 года

Выступлениями в Лужниках завершился большой гастрольный тур, начавшийся в конце февраля 1990 года концертами в Новосибирске. После этого группа берет тайм-аут на лето, и музыканты уезжают на отдых, запланировав на осень запись нового альбома (по словам Цоя, песни для него уже были почти готовы).

Юлия Данилова, поклонница «Кино»:

«Вот и наступил этот злосчастный 1990 год. Видимо, Витин „Москвич“, пролетев по Тукумской трассе, разбил на две неравные половинки мою жизнь (да и не только мою). На то, что было до и стало после. В июне я работаю, периодически наведываюсь в Москву. В один из приездов даже собираюсь сходить на концерт „Кино“ в Лужники, но что-то там не получается. Ерунда, думаю, еще раз сто успею, чай, это не последний концерт. Бог ты мой! Если бы я тогда могла знать. До сих пор не могу себе простить, что могла, но не побывала на том концерте. В июле еду в отпуск на Черное море в поселок Джубга. Среди прочего там смотрю концерт по ТВ, посвященный десятилетию смерти Владимира Семеновича Высоцкого. После концерта курю на балконе, какая-то смутная мысль беспокоит меня – видимо, эта мысль была связана с Цоем, а, может, это я потом уже додумала. Наши окна и балкончик выходят прямо на площадку, там народ ломается – танцует под „Желтые тюльпаны“ Наташи Королевой и „Есаула“ Газманова. А у меня просто кошки на душе скребутся. Хочу пойти на море, беру зеркальце, и оно разбивается прямо в руках. А больше вроде никаких мрачных мыслей и не было.

1 августа возвращаюсь из черноморской поездки, надо на работу выходить. Вот сейчас думаю, сто раз передумываю всю эту ситуацию. Сейчас-то мы и время, и место катастрофы знаем. Вот бы эти знания мне в 90-й перенести. Кажется, что половину оставшейся жизни отдала бы за такую возможность, но… 15 августа мне прямо на работу звонит мой муж и сообщает о несчастье, случившемся с Виктором. Я ему как-то и не особо верю. Тогда постоянно в народе слухи ходили про Пугачеву там или Ротару, мол, на машине она разбилась или еще чего. Но вечером 15 или 16 августа диктор Игорь Кириллов в программе „Время“ подтверждает мои самые страшные опасения. Своим хорошо поставленным голосом он сообщает то, во что верит рассудок, но отказывается верить сердце. Простите за вычурную фразу, но это так. Мысли становятся сразу какие-то вялые, кажется, что и моя жизнь закончилась. Удивляюсь, как я не рехнулась в то время. А может быть, и поехала крыша, кто же знает-то?»^[395]

15 августа 1990 года отдыхающий в Латвии Виктор Цой трагически погиб в автокатастрофе. Возвращаясь утром с рыбалки, он, вероятно, задремал за рулем. Его новенький «Москвич-2141» на огромной скорости врезался в выехавший из-за поворота автобус «Икарус-250». ДТП случилось на 35-м километре дороги Слока – Талси. Виктор погиб мгновенно в результате лобового удара.

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«Известие о смерти Цоя мы получили в Ленинграде. В книжном магазине кассирша безо всякой причины решила сказать мне: “Ваш Цой погиб“. Потом в поезде случайный попутчик снова сообщил эту весть, но мы были так подавлены и не смогли даже произнести: „Мы уже знаем“».^[396]

Игорь Тихий, глава музыкального издательства «Мирумир»:

«15 августа 1990 погиб Цой. Я этот день всегда буду помнить, мы с мамой и сестричками были в Новороссийске. Мама решила научить меня плавать, маму чуть не утопил. Вечером домой пришли и тут такая новость. Плакал сильно».^[397]

Светлана Вайсхайм:

«Я тогда очень правильная была, вся такая молодая мамочка с глубоким председательсоветадружиновским прошлым. Хоть и слушала рок, алкоголь не употребляла. Помню, как рыдала моя соседка, которая с ума по нему сходила и хотела от него сына. Печальный был день. Мы повзрослели все. В тот день».^[398]

Игорь Комендант:

«Я поехал в город, купил на копире фото, нарисовал траурную ленту и ходил с ней целый день, плакал. А утром понял, что закончилась целая эпоха, а новая началась».^[399]

Хоронили Виктора 19 августа 1990 года на Богословском кладбище Ленинграда.

11 января 1991 года. Москва. МДМ. Презентация последнего альбома «Кино»

Алексей Марков:

«В этот день в 1991 году в Московском дворце молодежи прошла презентация пластинки. Фирма “Метадиджитал“ издала диск, впоследствии ставший знаменитым “Черным альбомом“. Последние записи Виктора Цоя, которые его группа довела до ума и до издания. Начало 1991 года, это еще тот самый Советский Союз. Тот самый Айзеншпис определил достойную события цену: 150 рублей за билет, тем самым сразу отсеяв всю собственно публику Цоя (средняя зарплата в позднем СССР была около 100 рублей в месяц). Среди публики – бомонд известный и не очень: скажем, рядом со мной были Градский и какой-то ювелир, не успевший увидеть Виктора живьем (мы немного разговорились за коктейлем). На прессухе (вел, если память не изменяет, Евгений Додолев) присутствовала вся группа (за понятным исключением) и француженка Натали Минц – изящная леди в черном. Евгений уговаривал журналистов задавать веселые вопросы, поскольку „мы тут собрались по радостному поводу“. Если что, повод – это не то, что вы тут подумали, а преодоление монополии фирмы „Мелодия“. Константин Преображенский, помню, поинтересовался у Каспаряна, приятно ли тому игралось с Дзуккеро. Я спросил у Тихомирова, кто определял саунд альбома и придумывал аранжировки. – „Не знаю. Мы все. Мы слушали сердце“.

А когда показывали последний концерт, невесть откуда взявшиеся девочки-фанатки с заплаканными глазами потихоньку несли к сцене цветы. И когда экран погас, перед ним было то самое „море цветов“. И традиционные для стены Цоя сигареты и зажигалки. Автограф-сессия, фуршет, пластинки-пакеты-наклейки, гардероб, эскалатор. Было ощущение конца эпохи. Начинались девяностые».^[400]

Олег Толмачев:

«Я скажу честно, я не любил группу „Кино“. Я знал две-три песни. Только потом уже, когда начал слушать, вникать, думаю: о, какая песня. А до этого вообще не знал, слышал только вот „Перемен!“ и „Алюминиевые огурцы“, „Группа крови“.

А почему так? Потому что мы в Москве немного по-другому относились к року. У меня весь этот роковый романтизм прошел после 10-го класса. У нас своя группа была, мы играли. Мы пели „Поворот“ „Машины времени“ и прочее. Но все это прошло в 19 лет. У меня любимые группы были The Doors, Rainbow, а попса, вот эти все голоса восьмидесятых, – от них могло просто вырвать, вот такое воспитание было. Так что про свои 24 года я уже вообще молчу. Тогда уже ничего не перло, поэтому я и говорю: когда парень, мой друг, помешанный на „Кино“, пел про алюминиевые огурцы, я ничего не понимал. Это сейчас прикольно.

У Цоя в песнях проскакивала такая недосказанность. Он предугадал многое. И последний „Черный альбом“, и перед ним вот тоже. В итоге вон как получилось. Столько времени прошло, столько лет, а популярность „Кино“ не падает, популярнее „Кино“ никого и нет, и не факт, что будет. Да, появились группы типа „Сплин“, Земфира, но им тоже далеко до „Кино“».^[401]

Артем Липатов:

«Вот, кстати, именно на примере Цоя можно было впервые понять, что такое рок-звезда. Он был первым таким у нас и, возможно, единственным. Потому что звездность – это такая штука, нынче сильно девальвированная. Лагутенко? Да не смешите меня. Земфира? Я вас умоляю. Они не тянут – вдвоем – и на десятую часть цоевской звездности. И ведь он же ничего для этого не делал. Харизма? Да хер его знает, что она такое, эта харизма. У него был невероятный фасон и ощущение невообразимой уместности всего, что он делал. Я, конечно, давно всех за…л этим воспоминанием, тем более что оно не только мое – но правда, когда он вышел на сцену „Лужников“ во время Башлачевского мемориала, было такое чувство, что между нами всеми прошел какой-то Моисей и руками развел этот океан на две половины. Слева – русский рок, „Мы вместе“, „Грянул майский гром“ и все такое, а справа – эта блестящая отточенность, спокойствие, героические позы – даже они, блин, казались вполне уместными. Начиналась новая эпоха – жалко, что она вместе с Цоем и закончилась. Да боже ты мой, поживи он еще хотя бы пару лет, гадом буду, русский шоу-бизнес был бы другим хотя бы в эти идиотские 90-е!»^[402]

Вместо заключения
Из воспоминаний поклонника «Кино»

«Мне было 12 лет. У меня появляется друг среди одноклассников (который за год до этого был заклятейшим врагом – это нормально, в школе так бывает, вы знаете). Он – сын учителя физкультуры, вполне себе дворовый пацан, я – совершенно домашний, болезненный чудик. Рисование, фортепиано, книжки – вшивая интеллигенция, короче. Общего у нас крайне немного. Мы в поиске точек соприкосновения. В какой-то момент заходит разговор о музыкальных предпочтениях. А чтоб вы понимали, из приличной музыки я знал тогда только группу Queen. Про нее рассказала бабушка тремя годами раньше. Одну-единственную, неясно где добытую аудиокассету с подборкой Greatest Hits я заслушивал до дыр. Больше не было ничего. От слова „совсем“. 99 % того, что звучало из музларьков, по радио и ТВ, вызывало у меня разнообразнейшую гамму чувств от легкой тошноты до желания расстрелять из гранатомета поголовно как самих исполнителей, так и их поклонников.

Ни о каком „русском роке“ я не имел ни малейшего представления. И вот новый друг в какой-то момент вручает мне аудиокассету без всякой обложки, на которой от руки написано: „Виктор Цой и группа „Кино““, – с настойчивым требованием ознакомиться.

Я хмыкаю, прихожу домой, запираюсь в комнате, ставлю кассету в магнитофон и нажимаю „play“.

Ребята, это был эффект „серпом по …“. Да, да: первая же песня на кассете – „Звезда по имени Солнце“.

…И вот я слушаю этот крайне странный, жестковатый, низкий голос. Скупой, сдержанный, собранный. В нем нет ни фонтана эмоций, ни ярких красок, ни тонких нюансов, нет даже близко певческой сладости, гармоничности, и уж тем более нет ни единого грамма стремления кому-либо понравиться. Это вообще не голос певца! И поначалу он вызывает скорее отторжение, чем удовольствие. Но в этом голосе есть нечто, что заставляет тебя продолжать слушать. Вероятно, такими были древние жрецы, шаманы, барды… Ты не можешь ничего делать, ни на что отвлекаться. Ты сидишь и слушаешь, впитываешь, и каждое слово гвоздем застревает в мозгу, и ты уже понимаешь, что – все. Приплыли. You’ll never be the same.

И две тысячи – лет война,

Война без особых причин,

Война – дело молодых,

Лекарство против морщин.

Я сидел в глубоком трансе, не в силах пошевелиться. Волосы по всему телу стояли дыбом, меня трясло. А этот голос, сотканный из самой древней, самой глубокой и бездонной, не-здеш-ней печали продолжал вколачивать в мой ум нечто фундаментальное, то самое, что Цветаева сформулировала „жжя, а не согревая, рвя, а не взращивая“:

Здесь камни похожи на мыло,

А сталь похожа на жесть.

И слабость, как сила,

И правда, как лесть;

И неясно, где мешок, а где шило,

И неясно, где обида, где месть.

И мне не нравится то, что здесь было,

И мне не нравится то, что здесь есть!

(Как вам звучат эти слова сегодня, а?)

Я слушал и взрослел. Если не сказать – старел… В тот вечер в моей голове случился маленький Большой Взрыв. У меня не стыковалось: как этот голос может принадлежать 28-летнему парню? (Не стыкуется и по сей день, к слову сказать.) Голос, которому, как кажется, несколько тысяч лет. И что это за инопланетянин, в мозгу которого рождались такие формулировки, будто алмазом в граните высеченные, где ни убавить, ни прибавить, – совершенные в своей тотальной простоте и точности.

Кто пойдет по следу одинокому?

Сильные да смелые головы сложили в поле

В бою.

Мало кто остался в светлой памяти,

В трезвом уме да с твердой рукой в строю,

В строю…

Цою можно подражать (что и делали множество других ребят, как известных, так и не очень… Да что там, несколько миллионов подростков на просторах бывшего СССР наверняка пробовали писать тексты а-ля Цой), можно его копировать, можно добиться феноменального сходства, но… шиш тебе. В этих строчках закодировано нечто на атомарном уровне. Очень тонкое, неуловимое. То самое, что и создает разницу между гениальной простотой и бездарной графоманией.

И горел погребальным костром закат,

И волками смотрели звезды из облаков.

Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь,

И как спали вповалку живые, не видя снов…

Тут нужен опыт и срок посолиднее, чем дистанция одной человеческой жизни.

Чтобы более-менее усвоить почти все про человеческую природу, чтоб перестать удивляться как величию, так и ничтожеству, чтоб с неведомых заснеженных вершин извлекать и скупо ронять слова-гири:

…И все кричат ура, и все бегут вперед,

И над этим всем новый день встает…

В общем, в тот вечер в химическом составе моей крови что-то изменилось. Отдельный разрыв шаблона случился, когда я увидел пиратскую запись последнего концерта „Кино“ в „Лужниках“. Это как из камня высеченное лицо, гордо выпяченный подбородок, холодный огонь на дне глаз, рубленые, четкие движения, сжатая пружина внутри. Взгляд поверх голов – сквозь… Я готов поспорить, что он просто не видел беснующегося стадиона, бесчисленных плакатов и флагов с собственным именем. Какое значение могут иметь визжащие девочки, если тебя слушает Вечность…

Через полтора месяца после того концерта, 15 августа 1990 года на прибалтийской трассе встречный „Икарус“ поставит точку в земной части его пути. 26 лет назад… Где ты теперь, Странник?

* * *

Тогда, в те дни, мой мир подростка был взорван бесповоротно. Недоросль подсознательно искал объект, чтоб сотворить себе кумира, и – нашел. На два года я погряз в тотальной „киномании“. Упросил маму купить мне черные джинсы и куртку (и чтоб вы поняли всю тяжесть патологии, я категорически отказывался снимать эту униформу даже в 40-градусную жару), отрастил волосы, обзавелся всякого рода напульсниками, ходил, закидывая вверх голову и выпячивая подбородок.

И да – в городе Ульяновске подобный внешний вид вызывал только один вопрос: „Вы еще живы, господин Де Жюссак?“ Районные гопники были настолько фраппированы сим вызывающим поведением, что даже не трогали. „Сумасшедший, что возьмешь…“ Одноклассники косились также без особого одобрения. Я был, мягко говоря, не в тренде. Как теперь понимаю, аутсайдерство тоже было частью образа.

В музыкальных ларьках мой вопрос: „Кино“ есть?“ встречал недоуменное хмыкание. Сейчас сложно представить, но в тот период на малой родине В. И. Ленина можно было с легкостью достать полное собрание сочинений М. Круга или „Руки вверх“, но не Цоя. Цоя в продаже не было. Ни в каком виде. Вообще. (В 1999 году мы переезжаем в Саратов – и вот тут у меня случается культурный шок: любой альбом „Кино“ имелся в наличии на любой трамвайной остановке.)

И примерно в тот же период я решаю осваивать игру на гитаре. Это смешно, наивно, примитивно, как угодно. Да, я хотел быть „новым последним героем с красивой гитарой в руках“. И первая песня, которую я освоил, была – угадайте с трех раз? Правильно, конечно. „Звезда по имени Солнце“.

* * *

Прошло больше 15 лет, мишура отвалилась. Я перестал ходить в черном 365 дней в году и признал такую форму одежды, как шорты. (До определенного момента в образ рок-героя они не вписывались никак.) Однако сегодня в моем плеере по-прежнему в одной куче с классикой, джазом, британским роком, оперой и блюзом красуются несколько любимых песен Виктора Цоя. И несмотря на уже неслабый музыкальный опыт (8 лет работы в разных музыкальных коллективах, где пришлось поиграть всего подряд – от Deep Purple до Maroon 5), я по-прежнему не понимаю, как эти песни сделаны. Как этому парню удается при всей простоте формы, аранжировки, при всей элементарности гармонии, ритма и слога по-прежнему хватать за горло, выдергивать из сиюминутных мыслей, заставлять остановиться и… слушать, слушать, слушать. И молчать. И думать. Как прекрасно, что в мире достаточно того, что невозможно назвать и определить…

P. S. Я не хочу даже начинать разговор о том, „а что было бы, если бы Виктор Цой дожил до наших дней“. Не люблю сослагательного наклонения. Не знаю. Все произошло так, как произошло. Вселенная пишет свой сценарий. В нем все правильно.

И под занавес – моя любимая песня „Кино“, что в наши дни, в стране „спящих сердец и запертых глаз“ звучит очень, мягко говоря, своевременно. И страшно. Видимо, прав был один мудрый человек, написав, что Цой, как и все гении, писал не из прошлого.

А из будущего».^[403]

Приложения

Романс
(черновик рассказа Виктора Цоя)^[404]

Зверей кормят в восемь часов!

А. Стриндберг

– У тебя есть еще какие-нибудь дела со Смитом?

– К сожалению, нет. А у тебя?

Он же

Это было шестого июля, да?

Он же

Глава 1

Когда все было готово ко сну, то есть зубы вычищены, необходимые части тела вымыты, и одежда бесформенным образом лежала на стуле около кровати, Он лег поверх одеяла и вдруг задал себе вопрос.

– Что у меня есть? У меня есть Дело, – начал размышлять Он. – И есть люди, которые помогают мне, хотят они того или нет, и люди, которые мешают мне, так же хотят они того или нет. И я благодарен им и делаю это Дело для них, ведь им приятно смотреть, как я делаю Дело. С другой стороны, мне это (а) (работа) тоже доставляет жгучее удовольствие. Означает ли это подобие какой-то гармонии между мной и людьми (миром)? Видимо, да, но только в этой области, так как во всех других областях этой гармонии нет. Это (уже) точно. Иначе не было бы так трудно просыпаться по утрам, не было бы ощущения безысходности из некоторых ситуаций, и мысли о смерти и вечности, вместо того чтобы повергать в депрессию, принимались бы легко и спокойно.

Однако идея отказа от соблазнов и удовольствий, рекомендуемая Востоком, не находила в нем (в его сердце) отклика, потому что была как-то невыносимо скучна и проста. Ему вообще казалось весьма нелепым тратить всю жизнь на то, чтобы привести себя в состояние полного безразличия к ней. Напротив, Он был уверен, что в удовольствиях отказывать себе не следует и что заложенная в Нем духовная программа сама разберется, что хорошо, что плохо, а что нормально. Он посмотрел в окно, и огоньки еще не погасших окон показались Ему искрами сигарет в руках рабочих, идущих в ночную смену. Захотелось курить. Подумав, что же все-таки сильнее – лень или желание, – Он встал, сунул ноги в тапки, набросил халат и отправился на кухню. Закурив, Он некоторое время сидел нога на ногу и внимательно смотрел на дым папиросы.

Со стороны мундштука дым шел слегка желтоватый, а с другой – синеватый. Переплетаясь, дым тягуче поднимался вверх и рассеивался у (венти…) закопченной вентиляционной решетки. И тут Он поймал себя на мысли, что минуту назад вообще ни о чем не думал, а был всецело поглощен созерцанием поднимающегося вверх дыма.

Эта мысль позабавила его, и он подумал, что как раз в этот неуловимый момент и находился в состоянии полной гармонии с миром, но потом он вдруг (поду…) вспомнил, что скоро весна и что нужно (купить) достать где-то денег и купить не особенно промокающую (весеннюю) обувь, так как старая протянет от силы недели две.

Докурив и коротко зевнув, Он немного подался корпусом назад, отчего на груди Его, под левым соском, образовался проем с мягкими округлыми краями. Глубоко погрузив туда руку, Он осторожно достал свое сердце, которое лежало там как в мягко выстеленном птичьем гнезде, и, немного подышав на него, положил на холодильник и прикрыл полотенцем. Сгибаясь обратно, он не заметил, как в проем перед самым смыканием краев залетел мотылек. Запахнув на груди халат, он встал, потянулся и пошел спать. Уже засыпая, Он услышал, как за стеной зазвонил будильник.

Проснулся Он от занудно крутящейся в мозгу строчки: Ты, семь, восемь, Ты, семь, восемь. Вскочив с постели, Он, шатаясь, пошел в туалет и потом (зайдя) по пути в ванную его настиг приступ рвоты. Перегнувшись через эмалированный край, Он засунул в рот два пальца и вдруг почувствовал, как под пальцами что-то (ползет) шевелится.

Он резко отдернул руку, и тысячи мотыльков так тесно-тесно облепили лампочку, что уже через минуту Он оказался в полной темноте. Строчка продолжала играть:

Ты, семь, восемь,

Ты, семь, восемь.

Вернувшись в комнату, Он достал из ящика стола два пистолета, вставил дула в ушные раковины и одновременно нажал на курки. Падая, Он почувствовал, что пули сошлись точно в центре и расплющились одна об другую.

Глава 2

Некоторое время Он лежал, приходя в себя. Навязчивая строчка звучала все тише и тише. В конце концов Он открыл глаза и взглянул на часы. Было 11:45. Он вспомнил, на 12 у него встреча с братом, который хотел познакомить Его со своей невестой и пообедать втроем в каком-нибудь небольшом ресторане. Он пошел в ванную, побрился, уложил волосы, немного смазав их бриолином, поразглядывал себя удовлетворенно и, одевшись, вышел на улицу.

Брата Он увидел издалека. Тот стоял, не замечая его, и оживленно беседовал с маленькой светловолосой девушкой, которая то и дело заливалась слезами. Единственная ее примечательность была в том, что она была одета.

– А, привет! – сказал брат. – Погоди, я сейчас, мигом, – добавил он и наотмашь ударил девушку по лицу. Ее отшвырнуло на несколько шагов, и какой-то прохожий старик подхватил ее и, подталкивая в спину, повел к своей стоявшей неподалеку машине.

– Что, раздумал жениться? – спросил Он. – Ну тогда я пошел.

– Да нет, просто решили пару недель повременить. Пойдем куда-нибудь, перекусим.

Они замолчали.

– Ну как она тебе? – набравшись храбрости, спросил брат. – Ничего, да?

– Ничего, – ответил Он. – Странная какая-то.

– Нет, она просто нездешняя, не обвыкла еще. Но зато пока еще готовить умеет.

– Что готовить? – опешил Он.

– Ну соль, сахар, там, перец черный, – сказал брат. – Я-то не очень разбираюсь в этом.

– А-а… – протянул Он.

В это время из окна соседнего дома застрочил пулемет, и праздничная толпа сразу задвигалась, зашумела, побежала. Некоторые падали, нелепо выворачивая шеи. Некоторые останавливались и тихо садились на асфальт, привлеченные видом текущей из них крови.

– О Господи! Опять этот треск! – застонал Брат. Неужели хоть на воскресенье нельзя помолчать.

Он равнодушно пожал плечами и, отпихнув попавшуюся под ноги дамскую сумочку, толкнул дверь, на которой была табличка:

«Ресторан Командир».

Через час они вышли из ресторана и, достав по папиросе и прикурив, уселись на старой белой скамейке, исписанной именами, телефонами и просто словами. Чаще всего было написано слово «рука», иногда оно сопровождалось изображением этой части тела.

Вдруг Он заметил между ног странную надпись: буквы В, А, изображение квадрата, буква Г и треугольник (и затем… бесконечность… в конце), после которого стояло: Она. Он достал записную книжку и, сам не зная зачем, зарисовал этот странный шифр, затем достал перочинный нож и тщательно срезал надпись, а по свежему срезу аккуратно написал: (АССА) «Рука». Брат, взглянув на часы, забеспокоился.

– Ой, у меня же еще куча дел, а я тут раскурился, – страшно закричал он, а потом добавил, перейдя уже на визг: – Позвони в конце недели. Дело есть.

На последнем слове он закашлялся. Жестами показав, что говорить больше не может, он похлопал себя по карманам, порылся в одном и, достав оттуда смятую купюру, расправил ее и аккуратно положил Ему на голову. Затем коротко пожал (брату) руку и засеменил в сторону стоянки такси. Но асфальт под ним вдруг начал проваливаться, и Брат, с каждым шагом погружавшийся на сантиметр глубже, в конце концов завяз в нем крепко и, убедившись в невозможности продвижения дальше, достал из внутреннего кармана очки (и) томик Пушкина и погрузился в чтение.

Он некоторое время рассматривал спину брата, потом встал и праздной походкой отправился гулять по улицам города.

– Как странно, – подумал Он, глядя на прохожих. – Ведь в голове у каждого из них есть сходный с моим мозг, и, может быть, кого-то мучают похожие на мои проблемы, кто-то ищет ответы на те же вопросы, кто-то, может, уже нашел.

Он напряженно вглядывался в лица людей, но лица были довольно одинаковые и в конце концов слились в одно большое детское лицо, в котором Он с удивлением узнал себя в возрасте восьми лет. Несколько секунд Он рассматривал его, потом слегка толкнул ладонью, и оно рассыпалось на тысячу лиц, которые то улыбались, то искажались гневом, то принимали снисходительно-безразличное выражение. Через некоторое время он почувствовал, что ему жарко. Он снял пиджак и, проходя мимо старого клена, ловко раскрутил его и забросил (на) почти на верхние ветви, где пиджак сразу обмяк, потом под дуновением ветра расправился и, наконец, затрепетал, как самое настоящее знамя. Он подобрал упавшую записную книжку, сунул ее в карман брюк и побрел дальше.

Глава 3

Увидев обувной магазин, Он вспомнил, что Ему нужно купить ботинки, и зашел. Безукоризненно одетый продавец, улыбнувшись, выслушал Его, нацарапал что-то себе гвоздем на запястье и исчез за прилавком.

– Может быть, эти? – с восторгом спросил он, поставив на (стол) прилавок (пару) картонную коробку. Ботинки были действительно хороши. Черные, без каблука, но на плотной широкой подошве, усыпанные брошками (и связанные широким ремнем) и производили впечатление солидности и прочности.

– А не протекут? – строго спросил Он. – Дай-ка я проверю.

Проворно схватив один ботинок, Он побежал в другой конец магазина, попутно сбив с ног попытавшегося его остановить продавца, там он еще при входе заметил кран и раковину.

– Но там же нет воды! – взмолился продавец, протягивая к Нему руки. – Нет воды, – сказал он уже спокойнее, вставая и отряхиваясь.

– Ну нет так нет, – сказал Он. – Я беру их без проверки.

Сказав это, Он сел и, сняв свои старые туфли, связал их шнурками и, раскрутив, кинул их, смеясь, в продавца. Туфли обмотались тому вокруг шеи, и продавец, снова потеряв недавно (приобретенное) восстановленное было равновесие, упал тяжело на спину и вскоре затих.

Он (встал) надел ботинки, встал и (про) снял с головы купюру, запутавшуюся в его волосах, вырвал посередине ее клок бумаги. Затем наклонился с ней над телом и продел в образовавшуюся дырку кончик носа лежавшего. Отойдя на несколько шагов, Он осмотрел всю картину в целом и вышел. (Затем он взглянул на безвольно лежавшую руку и увидел налитые кровью буквы: «РУКА».)

Перейдя улицу, Он зашел в небольшое кафе, где, как он и предполагал, в этот час практически не было народа, и, прихлебывая горячий ароматный кофе, размышлял: почему люди повторяют одни и те же ошибки и иногда, даже зная, что совершают ошибку, все-таки совершают ее и потом тут же начинают раскаиваться? Почему весь практический опыт, накопленный человечеством за тысячи лет развития, в результате оказывается никому не нужным хламом?

(В это время) В кафе вошла молодая девушка. Оценивающе осмотревшись по сторонам, она подошла к нему и спросила:

– Как мне найти Его?

– Это я, – ответил Он. – А вы кто?

– Я – это Она, – сказала Она. – Я люблю Его.

– Странно, – подумал Он и, разбежавшись, с разгона прыгнул в широкое окно и, падая, вместе со звоном разбитого стекла Он услышал, как внутри Его зародилось новое сердце.

Глава 4

На улицах стемнело, Он шел, облизывая разбитую при падении губу, и фонари делали Его тень то короткой, то какой-то немыслимо длинной. Вдруг Он остановился и напряженно прислушался. Где-то вдали слышался лай собак и хриплые крики:

– Он! Он! Он!

И Он почувствовал, как ужас вместе с холодным вечерним воздухом заполняет Его грудь. Подняв руку, он остановил такси.

– А цветы есть? – спросил шофер, недоверчиво оглядывая Его разбитое лицо и (потрепанный) разорванные брюки.

– Есть, есть, быстрее, – задыхаясь, проговорил Он, садясь на заднее сиденье. – Домой!

Шофер ухмыльнулся, обнажив десны, и нажал на газ. Настороженно глядя из окна, Он видел группы вооруженных людей, обшаривающих подъезды и разные темные уголки.

– Да, конечно, это Охота, – подумал Он. – Конечно, Охота.

И подумал, что именно сейчас он совершенно не готов к смерти, именно сейчас ему так хочется жить, (и с горечью подумал о том) (заметил) как все не совпадает в жизни, как счастливы должны быть те, кто добился хоть какого-нибудь совпадения… И при этой мысли вдруг совершенно успокоился.

Он остановил такси и, вручив шоферу несколько смявшийся букет ландышей, насвистывая, зашагал по улице.

Глава 5

Все, кто попадался Ему навстречу, были совершенно пьяны, смех и икота душили их, слезы застилали их веселые глаза. Они шатались, падали, иногда вставали, чтобы идти дальше, иногда оставались спать прямо на месте падения. За ними внимательно следили из подворотни огромные сенбернары – собаки-спасатели, – и, если кто-либо падал в какую-либо лужу или трамвайные рельсы, одна из собак выходила из укрытия и оттаскивала спящего на более безопасное место.

Вдруг он заметил вдалеке освещенную телефонную будку и, шагая через тела и перепрыгивая через лужи, он добрался до нее (и) зашел и увидел: (то, что давно тайно хотел увидеть) вместо цифр на диске были изображены буквы и геометрические фигуры. Он достал записную книжку, (и) набрал номер: В, А, (тре…) квадрат, Г (В), треугольник – и услышал почти сразу радостный, знакомый голос:

Это Ты?

Это Он?

Это Ты?

Это Он?

Хронология творческой жизни Виктора Цоя и группы «Кино»^[405]

1975–1982

1975–1976. Ленинград. Виктор Цой начинает играть с Максимом Пашковым. Пашков – соло-гитара, Виктор – бас.

Сентябрь 1976 – май 1977. Ленинград. Виктор организовывает ансамбль. Также он заканчивает среднюю художественную школу.

1977. Ленинград. У Свина Цой знакомится с Пиночетом (Игорь Покровский).

1978–1979. Ленинград. Родители дарят Виктору гитару, которая стоила 100 рублей. Первые вокальные пробы в рок-группе во время учебы в Серовке Цой и Пашков играют на вечерах и танцах. Приглашают в группу барабанщика Толика Смирнова. В это же время Виктор общался с художником Пугачевым.

1979. Ленинград. Цой покупает себе 12-струнную гитару за 87 рублей.

Лето 1979. Выступление «Палаты № 6». Максим Пашков – гитара, вокал, Цой – бас, подпевки.

1979. Ленинград. Дома на кухне у Свина Цой знакомится с Алексеем Рыбиным.

Лето 1980. Ленинград. Цой пробует поступать в театральный на кукольное отделение, но это ему не удается. Потом поступает в СГПТУ-61 на специальность «резчик по дереву». Планировал поступать в Мухинское училище, но сказал: «Не потяну».

1 сентября 1980. Ленинград. Начало учебы в СГПТУ-61. Цой организовывает ансамбль.

1980. Ленинград. Рыба знакомит Цоя с Майком. Цой рисует плакаты The Beatles на продажу, так как ему нужны были деньги на поездку в Москву.

Декабрь 1980. Запись «На Москву!» (Дураки и гастроли). Песня Цоя «Вася». В записи участвовали: Свин и его команда, Цой, Майк, Рыба. Песни Свина, одна песня Майка и одна – Рыбы. За две недели до поездки в Москву.

Декабрь 1980. Цой, Свин, БГ, Рыба поехали к Троицкому в Москву.

Конец зимы 1980. Цой выступает вместе с «АУ» (Свин, Кук, Постер), Рыбой, Дюшей Михайловым, Олегом Валинским (гр. «Пилигрим»), Пиней, Монозубом (Панкером) в Москве у художника-концептуалиста Рошаля. Организовал концерт А. Троицкий.

Конец декабря 1980. Цой и «АУ» выступают в Москве в подвале подросткового клуба на следующий день после выступления у Рошаля. Знакомство с Рыженко.

1980–1981. Цой выступает в Ленинграде у Миши Дубова. Для А. Троицкого поет «Мои друзья».

1981

С января 1981 (или 1982?) Цой и Рыба жили у Майка и его жены Наташи.

Зима 1980–1981. Цой и «АУ» выступают в Москве у друзей Рыженко.

Зима 1981. Цой пишет несколько новых песен, в том числе «Бездельник-1».

1981. Цой выступает в Москве в красном уголке на Кутузовском проспекте исполняет две песни: «Вася» и «Мои друзья». Организовывает концерт Троицкий. Он приглашает в Москву Свина с концертами, Цой и Рыба аккомпанировали «АУ» на ритм-гитарах. Рыба спел песню «Лауреат». Было три квартирника.

21 марта 1981. «АУ» выступают в Ленинграде в ресторане «Трюм» на банкете в честь Тропилло.

22 марта 1981. «АУ» выступают в Ленинграде в ресторане «Бриг» на 30-летии Тропилло. Цой исполняет пять песен.

Весна 1981. Знакомство в электричке с БГ. Цой и Рыба поют для БГ, который возвращался со своего концерта из Петергофа, две песни, одна из которых – «Мои друзья». БГ сказал, что одна песня была совсем никакой, а вторая его «сбила с нарезки» (имеется в виду «Мои друзья»).

Лето 1981. Цой в Ленинграде выступает у Майка на Варшавской улице. Исполняет песни из позже записанного альбома «45». На квартирнике были Андрей Данилов, Миша Васильев, Свин, Рыба, Панкер.

Лето 1981. Ленинград. Цой сшил себе штаны-бананы. Это была его первая портновская работа. Цой продает нарисованные плакаты рок-звезд на «толчке» по пять рублей. В этот же период пишет две песни: «Восьмиклассницу» и «Лето».

Июнь 1981. Ленинград. В ДС «Юбилейный» на два дня приезжает грузинская группа «Блиц», которая исполняет песни The Beatles. Цой, Рыба, Свин два дня были на этих концертах. После первого дня концертов Цой и Рыба идут на квартирник «Аквариума» на улице Космонавтов, где Цой поет «Моих друзей» и «Папу». После этого концерта «Аквариума» Цой пишет песню, посвященную БГ, – «Осень», впоследствии названную «Песня для БГ».

Лето 1981. Поездка в Крым. Поселок Морское. Цой, Рыба, Олег Валинский создают группу под названием «Гарин и гиперболоиды».

Осень 1981. Ленинград. По возвращении из Крыма Цой, Рыба, Валинский ходят в студию свинга в ЛРК к И. Голубеву, где репетируют на двух акустических гитарах и бонгах. На бонгах играет Олег Валинский.

Осень 1981. Цой и Рыба пишут демозапись перед вступлением в ЛРК. Цой забирает запись себе. В это же время он пишет «Битника» и «Электричку».

Осень 1981. «Гарин и гиперболоиды» выступают на прослушивании в рок-клубе.

Осень 1981. Цой, Рыба, Валинский в Ленинграде у Павла Крусанова. Были спеты песни «Битник», «Мои друзья» и др.

Осень 1981. Ленинград. «Гарин и гиперболоиды» входит в состав Ленинградского-рок клуба. Через два месяца после создания группы Олег Валинский уходит в армию.

Декабрь 1981. Цой пишет песню «Солнечные дни».

Конец декабря 1981. Поездка в Москву. Небольшая экскурсия по столице. Репетиция в Москве у Рыженко.

1982

1 января 1982. Цой и Рыба в Москве у Дидурова в Столешниковом переулке.

1 января 1982. Цой и Рыба в Москве. Продолжение празднования Нового года в Театре-студии на Юго-Западе. Утром проснулись у «Мухоморов» и почти весь день были там. Вечером на банкете у Рыженко Цой и Рыба снова пели.

Январь 1982. Цой и Рыба в Ленинграде. Квартирник в мансарде на Петроградской стороне состоялся сразу после новогодних праздников. Там у группы появляется первый официальный фан – Владик Шебашев.

Зима 1982. Цой и Рыба в Ленинграде выступают у Ливерпульца-Алексиса для девушек из Гамбурга.

1982. Цой и Рыба вместе с «Аквариумом» выступают в МИФИ.

Март 1982. Цой в Ленинграде вместе с «Аквариумом» выступает у Гены Зайцева на Социалистической улице. БГ сказал, что Тропилло свободен и можно записывать альбом. По пути в гости к Гене Зайцеву и на обратной дороге Цой и Рыба придумывают новое название для группы – «Кино».

Март 1982. Цой и Рыба в Ленинграде играют у Михаила Васильева, там же выступает «Аквариум». Прослушивание перед записью альбома «45». Было исполнено около десяти песен.

Март 1982. Ленинград. Через два дня после концерта у Фана (Васильева) начинается запись альбома «45» у Тропилло.

Март 1982. Ленинград. На собрании ЛРК группе предлагают выступить с концертом в Доме народного творчества. Через два дня после предложения продолжается запись альбома «45». Группа проходит инструктаж перед концертом.

Весна 1982. Концерт в Доме народного творчества. Состав: Цой, Рыба, БГ, Майк, Фан (бас), Дюша. Вместо барабанщика – фонограмма барабанной установки. Первая песня – «Я – асфальт». На последней песне «Битник» на сцену выскочили Майк с гитарой Musima и Панкер с саксофоном. Вместе с «Кино» выступает группа под управлением Саши Давыдова (впоследствии – «Странные игры») и группа «Выход».

Весна 1982. Ленинград. Знакомство с Алексеем Вишней. Он становится вторым официальным фаном группы «Кино».

3 апреля 1982. Цой и Рыба в Ленинграде репетируют перед концертом в рок-клубе.

3 апреля 1982. «Кино» выступает вместе с Майком и «Странными играми» в ЛРК. Состоялся электрический дебют группы.

Май 1982. Цой вместе с «Аквариумом» выступает в Ленинграде.

Лето 1982. Ленинград. Выход альбома «45». Музыкантов фотографируют для обложки альбома.

Лето 1982. Цой и Рыба выступают в Ленинграде у Алексея Вишни.

2 июля 1982. Ленинград. 10-летие «Аквариума». Группа выступала первой, Цой должен был выступать после «Аквариума». Должны были еще выступать «Странные игры», «АУ», «03». Интуиция БГ не подвела: появились люди в штатском, и концерт пришлось прервать. Праздник продолжили у Гены Зайцева на Социалистической улице.

Лето 1982. Москва. Рыженко устраивает квартирные концерты в столице. Перед отъездом скотч-терьер Билл, собака Марьяны Цой, прокусил Виктору руку.

Лето 1982. Цой и Рыба выступают в Москве у Липницкого.

14 июля 1982. Ленинград. Цою подписывают справку об окончании СГПТУ-61 по специальности «резчик по дереву» и направляют в объединение «Реставратор».

Июль-август 1982. Виктор Цой, Марьяна, Игорь и Люда Петровские в селе Малореченское в Крыму. Фото – Владимир Новиков.

По возвращении в Ленинград Цой распределен в Пушкин реставратором потолков. Он работает лепным реставратором в Екатерининском дворце. О нем делает сюжет программа «Монитор» (эфир 1983 года).

Лето-осень 1982. Цой и Рыба в Москве.

Октябрь 1982. Цой и Рыба выступают в Москве в красном уголке ЖЭК на Красных Воротах. Организатор – Илья Смирнов.

20 (или 24) октября 1982. Цой и Рыба выступают в МИФИ.

Осень-зима 1982. Цой и Рыба выступают в пресс-центре ТАСС в Москве.

Октябрь 1982. Ленинград. С помощью Витиной мамы Цой и Марьяна снимают комнату в двухкомнатной квартире на Московской площади, где они живут до Нового года или до середины января 1983 года. Цою не нравилось работать в реставрационной мастерской, и он перешел в мастерскую при исполкоме в Смольном и на Романовой даче. Потом он устраивается на работу в садово-парковый трест и вырезает скульптуры для детских площадок.

Осень-зима 1982. Цой и Рыба выступают в Ленинграде у Ольги Максутовой. Квартирник организовывал Владик Шебашев. Запись получилась плохая и впоследствии была стерта. Сосед Оли – Павел Краев, организатор квартирных концертов.

1982. Цой, «Аквариум», Майк, Леви выступают в МДМ.

1982. Цой в Туле у родственницы выступает на квартирнике.

Конец 1982 – январь 1983 года. Ленинград. ЛРК. Знакомство с Тимуром Новиковым. Запись в Малом Драматическом театре.

1983

Новый 1983 год Цой и Марьяна отмечали в Ленинграде у подружки Гены Зайцева Гали.

3 января 1983. Цой и Рыба выступают в Москве в Молодежном центре.

4 января 1983. Цой и Рыба выступают в Москве на квартирнике у Владимира Левитина около Ленинградского вокзала.

Середина января 1983. Цой и Марьяна переезжают в квартиру на проспекте Блюхера. Цой знакомится с басистом Максом Колосовым и его другом Юрием Каспаряном.

1983. Цой с Рыбой, Майком и Рыженко играют в Ленинграде у Владика Шебашева.

19 февраля 1983. «Кино» выступает в ЛРК. Это второй электрический концерт группы и последний концерт с Рыбой. Состав: Цой, Каспарян, Максим, Рыба и джазовый барабанщик Боря. Сначала выступили «Кино», затем «Аквариум». Перед концертом сотрудники КГБ беседовали с лидерами обеих групп. После выступления все поехали на банкет в честь дня рождения Севы Гаккеля в ПТУ, где он работал сторожем. Там Цой знакомится с фотографом Натальей Васильевой.

5 марта 1983. Ленинград. Гребенщиков с женой впервые приходит в гости к Цою и Марьяне. БГ замечает на шкафу портрет Брюса Ли. Два года назад Цой пересмотрел все фильмы с Брюсом Ли в гостях у Липницкого.

1 апреля 1983. Ленинград. Группа записывает демо «Неизвестные песни».

1 апреля 1983. Цой и Каспарян выступают в Ленинграде на квартирнике «Первоапрельская шутка». Там были Майк и Владик Шебашев.

Весна 1983 (?). Цой и Майк выступают в Ленинграде.

18 апреля 1983. Цой, БГ, Курехин пришли на день рождения Майка. Фото – Андрей Данилов.

21 апреля 1983 года. Цой, Рыба и БГ в Ленинграде на квартирнике у Наташи Горошко на Синопской набережной. Фото – Владимир Быстров.

Весна 1983. Рыба покидает «Кино», и Цой остается с Каспаряном.

13–16 мая 1983. Цой и Марьяна ходят на концерты I Ленинградского рок-фестиваля.

Май-июнь 1983. БГ и Цой играют у Виталия Калманова, позже эмигрировавшего за рубеж. На этом концерте БГ с Цоем соревновались, кто споет больше песен.

Лето 1984. Цой, БГ, Липницкий и Африка выступают в Москве на квартирнике в районе ВДНХ.

Лето 1983. Цой и БГ выступают в кафе «Кубик Рубика» в Ленинграде.

21 июня 1983 Цою исполнился 21 год, и ему снова прислали повестку в армию.

Лето 1983. Ленинград. Цой работает на Каменном острове в парке «Тихий остров».

Октябрь 1983. Цой, БГ, Майк выступают в Усть-Ижоре, в Доме ученых НИИЭФА. Фото – Наталья Васильева, Григорий Поздняков.

Осень 1983. Ленинград. Цой и Каспарян дают интервью Михаилу Садчикову.

Осень 1983. Ленинград. Цой на 1,5 месяца ложится в психбольницу «Пряжка», чтобы откосить от армии.

Осень 1983. Ленинград. По возвращении Цоя из больницы возобновляются репетиции с Каспаряном. Написана песня «Транквилизатор». За один день записывается демо «46» у Алексея Вишни.

23 декабря 1983. Свердловск. Цой и Майк выступают в УПИ, отыграли только половину концерта. По одним сведениям, из-за вмешавшихся комсомольцев, по другим – из-за того, что музыканты сами скомкали концерт.

23 декабря 1983. Цой и Майк играют в Свердловске у Киры Корниенко.

24 декабря 1983. Цой и Майк выступают в Свердловске в общежитии промфака Свердловского архитектурного института. Фото – Ильдар Зиганшин.

25 декабря 1983. Цой и Майк выступают в Свердловске в общежитии СГПИ.

25 декабря 1983. Цой и Майк выступают в Свердловске в ДК им. Свердлова. Цой дает интервью Ольге Тарасовой для стенгазеты факультета журналистики Свердловского университета. Фото – Всеволод Арашкевич.

Декабрь 1983. Цой и Майк выступают в Ленинграде у Краева. Третья гитара – Наиль Кадыров. На концерте были Коля Васин, Гена Зайцев, Владик Шебашев. Сохранились фотографии.

Декабрь 1983. Цой и БГ выступают в Ленинграде на Васильевском острове.

1983–1984 (?). Цой выступает в Ленинграде на концерте «Рок-диалог». Играет песни с альбома «45».

1984

24 января 1984. Виктор Цой, Майк и Каспарян выступают в Ленинграде в коммуналке на улице Добролюбова. Этот концерт известен под названием «Сейшен на Петроградской». Записан Игорем Петрученко.

28 января 1984. Виктор Цой выступает в Москве в 30-й спецшколе вместе с группами «Звуки Му» и «Браво».

25 марта 1984 года. Согласно документам ЛРК, «Кино» выступает в Ленинграде в ДК «Пролетарский» вместе с «Аквариумом». Однако фотографии «Кино» с этого концерта не сохранились, а по воспоминаниям Игоря Петрученко, с «Аквариумом» играли «Краски», а не «Кино».

Май 1984. Ленинград. Перед прослушиванием для участия в фестивале Цой позвонил Георгию Гурьянову и пригласил его играть в группе «Кино». Марьяна становится администратором группы.

Весна 1984. Александр Бойко фотографирует «Кино» на набережной и у Инженерного замка.

Лето 1984. Фотосессия для обложки альбома «Начальник Камчатки». Фото – Евгений Козлов.

Май 1984. По отдельным данным, «Кино» выступает в Ленинграде в общежитии Кораблестроительного института. Но никаких документальных свидетельств этого концерта нет.

Май 1984. «Кино» играет на прослушивании перед фестивалем ЛРК в Ленинграде. Александр Титов – бас.

18 мая 1984. Виктор Цой открывает II фестиваль ЛРК песней «Безъядерная зона».

20 мая 1984. «Кино» играет на II фестивале ЛРК. Также на фестивале выступают «Телевизор», «Орнамент», «Патриархальная Выставка». На этом фестивале Сергей Курехин заметил группу «Кино». Его группа «Поп-механика», в которой принимал участие Сергей «Африка» Бугаев, выступала вне конкурса. Вскоре «Поп-механика» подружилась с «Кино», и музыканты группы становятся активными участниками коллектива Курехина. После II рок-фестиваля Цой знакомится с Джоанной Стингрей.

25 мая (?) 1984. Виктор Цой выступает в ЛРК. Фото – Анатолий Азанов.

26 мая 1984. «Кино» играет в ленинградском ДК пищевиков вместе с «Аквариумом». Фото – Наталья Васильева.

12 июня 1984. Лауреатский концерт ЛРК в ДК им. Крупской. Фото – Анатолий Кругловенко.

Май-июнь 1984. Ленинград. Цой уходит из садово-паркового треста.

21 июня 1984. День рождения Виктора Цоя. В этот день Цой и Гурьянов встречаются с журналистом Юрием Врацких в районе улицы Рубинштейна. Цоя и Гурьянова фотографируют для статьи в газете «Смена».

Лето 1984. Запись альбома «Начальник Камчатки». Уложились в три недели. БГ продюсировал не больше половины альбома. В записи принимали участие: Петр Трощенков – барабаны, на них же – Сева Гаккель. Густав отыграл только одну песню – «Прогулка Романтика».

Конец июня 1984. Виктор Цой в Ленинграде играет на квартирнике у Павла Краева. Запись издана под названием «Песни под гитару».

5 июля 1984. «Кино» выступает в малом зале ЛРК на концерте памяти Александра Давыдова. Фото – Дмитрий Конрадт.

9–10 июля 1984. «Кино» в Москве. Николина Гора. Выступление на даче у Липницкого с программой «Начальник Камчатки». Участники: «Аквариум», «Кино», «Браво», «Последний шанс». День рождения Липницкого – 8 июля. Концерт состоялся на день или на два дня позже.

10 июля 1984. Совместный концерт в Петергофе со «Странными играми». Фото – Анатолий Азанов.

Июль 1984. Отдых в Крыму. Симферополь – Коктебель. После фестиваля на даче у Липницкого Цой и Марьяна едут в Крым в плацкартном вагоне Ленинград – Феодосия. Вместе с ними едут также Владимир Болучевский и Георгий Гурьянов. Проводник – Сергей Фирсов, который посадил их на поезд. В пути Цой пел для проводников. В Коктебеле по просьбе Ника Кунцевича Цой играет на набережной песни «Алюминиевые огурцы» и «Транквилизатор». Через две недели все поехали в Гурзуф, а через 20 дней в Симферополь, откуда со знакомыми проводниками едут обратно в Ленинград. По возвращении в Ленинград Цой устраивается на работу кочегаром на тароремонтный завод.

Лето 1984. Виктор Цой, БГ, Липницкий, Африка играют в Москве на квартирнике в районе ВДНХ.

Июль 1984. Виктор Цой в Ленинграде выступает на квартирнике у Павла Краева на ул. Композиторов.

Лето 1984. Виктор Цой и Майк в Ленинграде выступают на квартирнике у Павла Краева.

6 августа (или 6 апреля) 1984. Виктор Цой в Ленинграде играет на квартирнике у Владимира Сорокина. Фото – Владимир Быстров.

Лето-осень 1984. Виктор Цой в Ленинграде принимает участие в концерте «Поп-механика – 12». Рок-клуб.

28 сентября 1984 года группа «Кино» занесена в черный список постановлением Министерства культуры.

29 сентября 1984 года. Цой на общем собрании ЛРК.

Осень (по другим сведениям – декабрь) 1984. Виктор Цой и Майк в Новосибирске.

Осень 1984. Виктор Цой и Сергей Рыженко в Москве выступают на квартирнике у Владимира Кузнецова.

Ноябрь 1984. Виктор Цой в Новосибирске. Выступает в кафе «Волна».

Ноябрь 1984 (?). Виктор Цой в Новосибирске. Выступает в общежитии университета со звездами КВН. По другой версии, концерт был в кафе академгородка. В Новосибирске было два концерта, также Цой отвечает на записки зрителей. Вместо трех дней Цой задержался в городе на целую неделю из-за непогоды.

Декабрь 1984. «Кино» в Ленинграде должно было выступить в ДК им. Газа, но концерт не состоялся. Коля Михайлов сообщил об этом залу, зал обиженно загудел.

1 декабря 1984. «Кино» в Ленинграде выступает в ЛРК. Концерт известен под названием «От имени аэрофлота». Фото – Наталья Васильева, Сергей Борисов.

15 декабря 1984. Виктор Цой, БГ, Майк Науменко выступают в ДК в Сосновом Бору.

1984 (?). Виктор Цой в Ленинграде на премьере фильма «Европейская история» исполняет песню «Безъядерная зона».

1984. Виктор Цой в Ленинграде выступает на квартирнике у Павла Краева.

1984. Ленинград. Знакомство Цоя с Александром Житинским дома у БГ, куда Цой пришел с Марьяной. С 1984 года Цой стал участвовать в выставках объединения «Новые художники».

22 декабря 1984. Цой на общем собрании ЛРК.

Группа «Кино» (Титов, Цой, Каспарян) встречает новый 1985 год у Натальи Васильевой. Фотосессия дома у Натальи Васильевой.

1985

12 января 1985. Цой не явился на общее собрание ЛРК, так как с Майком был в Москве у Олега Ковриги.

13 января 1985. Виктор Цой и Майк Науменко в Москве у А. Несмелова и М. Тергановой.

8 (9?) февраля 1985. Цой на общем собрании ЛРК.

19 февраля 1985. Ленинград, Васильевский остров. Фотосессия дома у Натальи Васильевой.

Конец зимы 1985. Подготовлен материал для альбома «Ночь».

5 марта 1985. Цой на общем собрании ЛРК.

16 марта 1985. «Поп-механика» в Ленинграде. III фестиваль ЛРК. Цой и Гурьянов – вокал.

17 марта 1985. «Кино» в Ленинграде выступает на III фестивале ЛРК. В концерте также участвуют группы «Монрепо», «Прииск».

30 марта 1985. «Кино» на фестивале ЛРК получило специальный приз за артистизм.

5–6 апреля 1985. «Кино» выступает на лауреатских концертах в ДК им. Крупской. Титов сообщил, что не может больше играть в «Кино».

Весна 1985. Виктор Цой и Майк Науменко в Ленинграде. Общежитие Кораблестроительного института.

Весна 1985. «Кино» в Ленинграде в ДК им. Крупской. Съемки фильма Динары Асановой. Фото – Валентин Барановский.

5 апреля 1985. «Кино» в Ленинграде выступает в ДК им. Крупской на совместном концерте с группами «Джунгли», «Теле-У», «Алиса», «Тамбурин».

5 апреля 1985. Цой на общем собрании ЛРК.

Весна 1985. Ленинград. Кафе «Сайгон». С помощью Коли Михайлова Цой встречается с Сергеем Лысенко и Романом Альтером по поводу фильма «Конец каникул». На следующий день разговор продолжается у рок-клуба на Рубинштейна, 13. Группа «Кино» согласилась на съемки.

Весна 1985. Закончена запись альбома «Ночь», но он не вышел из-за изменившихся планов звукорежиссера. Параллельно пишется альбом «Это не любовь» на студии Вишни. Цой попросил у Тропилло чешскую гитару для записи.

23 июля (или 19 сентября) 1985. Виктор Цой выступает в Таллине в клубе Tselluloos (ЦБК). На этом же концерте выступили Юрий Наумов, певица Терри (Людмила Колот), Кинчев.

Лето 1985. Виктор Цой и Майк Науменко играют на квартирниках в Киеве. Организатор – Евгений Евтушенко, он специально ездил в Ленинград, чтобы пригласить Майка. Пригласить Цоя посоветовал БГ. Цоя, Майка и организаторов арестовывают и до пяти утра держат в Московском отделении милиции. В отделении Цой исполнил «Восьмиклассницу» и «Алюминиевые огурцы».

Июль 1985. Цой работает в банном отделении и получает 50 рублей.

Лето 1985. Ленинград. Выходит альбом «Это не любовь». Конрадт в интервью говорит, что это было осенью.

28 сентября 1985. Цой на общем собрании ЛРК.

6 октября 1985. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Усть-Ижоре. Металлострой. Академгородок. Открытие выставки «Митьков». На открытии поет БГ, на закрытии – Цой.

6 октября 1985. Цой на общем собрании ЛРК.

Октябрь 1985. Родилась идея фильма «Йя-Хха». Алексей Михайлов, студент операторского факультета ВГИКа, получает черно-белую пленку и небольшой бюджет для съемки курсовой работы – «этюда по освещению» на 10 минут. Он предлагает Нугманову сделать из него документальный фильм о роке, использовав материалы с фестиваля «Вудсток». Нугманов делает встречное предложение: снимать фильм исключительно о питерском роке. Для отвода глаз заявка названа «Одержимость».

Ноябрь 1985. Из группы уходит Александр Титов, за два дня музыканты договариваются с Игорем Тихомировым.

Ноябрь 1985. Виктор Цой выступает в Ленинграде, в ЛПИ. Первое отделение Цой играл один, так как Каспарян опоздал, второе – с Каспаряном.

Ноябрь 1985. Ленинград. Знакомство Нугманова с Кинчевым. Алексей Михайлов приводит Нугманова на московскую квартиру Кинчева. Они договариваются о съемках фильма в Питере. Начало поездок Нугманова в Ленинград вместе с московским панком Валерием Песковым, одним из актеров скандальных «Маленьких голландцев». Валера знакомит Нугманова с питерской тусовкой по имени «Йя-Хха», которая позже даст название фильму.

22 ноября 1985. «Кино» играет в ЛРК на совместном концерте с группами «Джунгли», «Алиса», «АукцЫон», «Электростандарт».

Ноябрь 1985. «Кино» выступает в ЛРК. Вероятно, это первый концерт с Игорем Тихомировым (бас-гитара).

Ноябрь 1985. Цой и Каспарян в Ленинграде дома у Александра Старцева дают интервью для журнала «Рокси».

Ноябрь 1985 (?). Цой и Каспарян дают интервью на проспекте Ветеранов для Джоанны Стингрей.

8 декабря 1985. «Кино» в Ленинграде вместе с группой «Присутствие». ДК им. Володарского.

9 декабря 1985. Цой на общем собрании ЛРК.

Декабрь 1985. Съемка клипов «Видели ночь» и «Фильмы» во дворе мастерской Тимура Новикова на улице Воинова (Шпалерная). На съемках не было Каспаряна.

20 декабря 1985. «Кино» в Ленинграде. ДК Невский.

27 декабря 1985. Виктор Цой в Ленинграде выступает в первом отделении новогоднего концерта ЛМДСТ. Также там играют БГ, Рекшан, Леви, Майк.

27 декабря 1985. Виктор Цой в Ленинграде выступает во втором отделении новогоднего концерта ЛМДСТ. Цой исполняет песню «Французский боцман» с «Поп-механикой».

1985 (?). Виктор Цой и Майк Науменко в Челябинске.

1985. «Аквариум» выступает в Ленинградском университете. Цой должен был играть во втором отделении, но в очередной раз не пришел.

1986

4 января 1986. «Кино» в Ленинграде выступает в ДК Шелгунова. С группой играет гитарист Дмитрий Анашкин.

Январь 1986. Выходит альбом «Ночь», который писали практически год.

24 февраля 1986. В газете «Политехник» выходит интервью с Цоем.

1 марта 1986 г. на общем собрании ЛРК Коля Михайлов рассказал о подготовке проведения концерта 7 марта 1986 года, посвященного пятилетию ЛРК.

1-е отделение. Ветераны: «Мифы», «Санкт-Петербург».

2-е отделение. Парад лучших гитаристов: Данилов, Леви, Каспарян, Ляпин, Храбунов.

3-е отделение. Участвуют группы, которые все пять лет являются членами клуба: «Аквариум», «Зоопарк», «Кино».

7 марта 1986. «Кино», «Зоопарк» и «Аквариум» выступают на V годовщине ЛРК.

Март 1986. Виктор Цой выступает во Дворце строителей в Симферополе на фестивале музыки. Там также были БГ и «ДДТ»; возможно, выступила группа «Кино» в полном составе. Цой планировал несколько дней провести на море, и группе «Кино» заказали гостиницу в Алуште. Вероятно, Цой заезжал в Коктебель.

Март 1986 (неподтвержденная информация). Виктор Цой в Новороссийске. По воспоминаниям Гурьянова, «Кино» в Новороссийске было летом 1988 года в компании Андрея Крисанова.

31 мая 1986. «Зоопарк», «Игры», «АукцЫон», «Кино» выступают на концерте ЛРК.

Весна 1986. Съемка на ЦТ. Клип «Фильмы».

Весна 1986. Титов, Семенов, Цой, Сологуб, БГ, Гаркуша, Борзыкин, Дюша Михайлов выступают в ЛРК.

Март-апрель 1986. Цой в Ленинграде у БГ (ул. Софьи Перовской). Были Каспарян, Рыженко, Нугманов, СашБаш (его снимали на видео, Цой ничего не пел).

Апрель 1986. Виктор Цой выступает в Ленинграде в Доме писателей им. Маяковского.

Весна 1986. Виктор Цой в Ленинграде. Концерт в Театральном музее.

Апрель 1986. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в ДК в Ленинграде. Фото – Тим Пенн.

12 апреля 1986. Виктор Цой играет и отвечает на записки зрителей в Куйбышеве в ДК 4-го ГПЗ (государственного подшипникового завода).

12 апреля 1986. Виктор Цой выступает в Куйбышеве на вечере комсомольской организации в кафе на Безымянке.

Весна 1986. Запись звуковой дорожки к фильму «Конец каникул».

19 мая 1986. Начало съемок фильма «Йя-Хха» в Ленинграде. В этот день сняты проходы Майка в разрушенном доме. Съемки длились две недели, по 1 июня. За это время был снят основной материал фильма: тусовка «Йя-Хха», сюжет о Майке Науменко, «Алисе» и «Зоопарке» в «Невских звездах»; Цоя и «Кино» снимали на репетиционной точке. Отдельные кадры будут досняты позже (котельная «Камчатка», БГ на крыше дома на Софьи Перовской). Фильм снимают четыре оператора: Алексей Михайлов, Тельман Мамедов, Сергей Ландо и Олег Морозов.

Май 1986. «Кино» в Ленинграде выступает в ДК вместе с группой «Алиса». Концерт был сорван.

Май 1986. Вечерний концерт в кочегарке.

Май 1986. Репетиция в Ленинграде дома у Георгия Гурьянова.

Май 1986. Виктор Цой и Юрий Каспарян в Москве выступают на квартирнике и участвуют в съемках для «Йя-Ххи».

Май 1986. Досъемка «Дальше действовать будем мы» в павильоне ВГИКа.

Май 1986. Виктор Цой в Ленинграде. На ступеньках канала поет «Маму – анархию» для съемок «Йя-Ххи».

31 мая 1986. «Кино» в Ленинграде выступает на IV фестивале ЛРК в ДК «Невский» вместе с группами «Зоопарк», «Игры», «АукцЫон».

7 июня 1986. Ленинград. Весь день «Кино» и «Алиса» ждут разрешения на выезд в Москву на фестиваль Московской рок-лаборатории.

8 июня 1986. «Кино» в Москве выступает в ДК МИИТ на фестивале МРЛ «Движение в сторону весны». «Кино» вызывают на бис.

17 июня 1986. На общем собрании ЛРК подводились итоги IV фестиваля.

Гуницкий: «После выступления каждой группы в комнату жюри набегали партийные и комсомольские работники, которые выражали всевозможные претензии. Выдвигались обвинения в фашизме группам „Алиса“, „Игры“, „Кино“, „Присутствие“».

27 июня 1986. В США выходит двойная пластинка Red Wave тиражом 10 тысяч экземпляров на небольшой калифорнийской фирме Big Times Records. Кроме «Кино» на пластинке представлены группы «Алиса», «Аквариум», «Странные игры».

Июль 1986. Съемка фильма «Конец каникул» в Киеве. Дипломная работа режиссера Сергея Лысенко, выпускника отделения режиссуры киевского театрального института им. И. Карпенко-Карого, и оператора Олега Смирнова. Второй оператор – Валентин Карминский. Ночью в аэропорту Борисполя Лысенко встречает группу. Фильм снимают в Киеве в Березняках, на озере Тельбин, на радиовышке Владимирского собора, в Доме музыки, на ВДНХ. По словам Лысенко, во время исполнения песен Цою кто-то сказал: «Это и я так могу, а „Мурку“ сможешь?» И целых полчаса Цой пел блатные песни.

Июль 1986. Виктор Цой и Сергей Лысенко в Киеве на квартирнике. Там также были Шевчук и Башлачев. Цой пел с Шевчуком песню «Террорист Иван Помидоров».

Июнь 1986. «Кино» выступает в Киеве в Доме ученых АН СССР.

3 августа 1986. Виктор Цой играет в Москве у Вадима Суровцева-Бутова недалеко от метро «Кантемировская».

18 августа (или 6–7 августа) 1986. Виктор Цой выступает в составе «Поп-механики» в ЛДМ. Сохранилась видеозапись, известная под названием «Ноев ковчег».

Лето 1986. Ленинград. Цой работает спасателем на пляже Парке Победы и по вечерам банщиком на проспекте Ветеранов.

15–16 апреля (по иным данным – августа) 1986. Цой с Фирсовым первый раз пришли в «Камчатку». Потом они пошли на курсы кочегаров и осенью приступили к работе. Но Нугманов говорит, что уже в мае 1986 года были съемки «Йя-Ххи» в кочегарке.

Лето-осень 1986. Цой в Ленинграде. Репетиция Feelings в квартире у Курехина.

Лето-осень 1986. Цой в Ленинграде. Репетиция Feelings в квартире у Вишни.

Сентябрь 1986. Виктор Цой в Ленинграде. Концерт в «Камчатке» для съемок «Йя-Ххи».

6 сентября 1986. «Кино» выступает в Риге в ДК «Латгипрогорстрой» вместе с группой Ferrum. Фото – Николай Краснопевцев.

14 сентября (возможно, 31 августа или 14 июня) 1986. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Ленинграде на Мойке. Фото – Владимир Быстров, Вадим Шестериков.

28–29 сентября 1986 года. Концерт на улице Подводника Кузьмина.

5 октября 1986. «Кино» в Таллине. ДК им. Яна Креукса. Фото – Николай Краснопевцев, Дмитрий Конрадт, Наталья Васильева. Цой дает интервью Марку Шлямовичу.

30 сентября 1986. «Кино» в Ленинграде. ДК Красный Октябрь. Фото – Вадим Шестериков, Дмитрий Защеринский.

9 октября 1986. Цой, Курехин, БГ, Кинчев в качестве зрителей присутствуют на концерте UB40 в ДС «Юбилейный».

12 октября 1986. «Кино» в Ленинграде выступает в ДК «Невский» на открытии сезона. Это первый концерт с Джоанной Стингрей.

13 октября 1986. «Кино» в Ленинграде. ЛДМ. Концерт «Спасем мир».

19 октября 1986. «Кино» в Ленинграде. ЛДМ. Концерт «Спасем мир» вместе с Джоанной Стингрей. Фото – Валентин Барановский, Виктор Лаврешкин, Дмитрий Конрадт, Наталья Васильева.

20 октября 1986. «Поп-механика» в Ленинграде. ЛДМ. Концерт «Спасем мир».

25 октября 1986. «Кино» в Кирове выступает в ДК металлургов в качестве гостя на рок-фестивале местных групп.

17–18 ноября 1986. «Поп-механика» в ДК им. Крупской.

28 ноября 1986. Виктор Цой в Ленинграде. Концерт – Шувалово-Озерки.

Ноябрь 1986. «Кино» впервые показали по ТВ.

Осень-зима 1986. Виктор Цой в Москве выступает у Павла Шевелева, исполняет песню «Это кино».) В первом отделении играет Барабашев.

6 декабря 1986. «Кино» в Москве выступает в кафе «Метелица».

18 декабря 1986. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Ленинграде в ДК работников связи и отвечают на записки зрителей.

25 декабря 1986. «Кино» в Ленинграде выступает на дне рождения Кинчева.

29 декабря 1986. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Ленинграде на новогоднем вечере филфака в общежитии Ленинградского металлического завода.

1986. На Ленинградской студии документальных фильмов вышел фильм «Диалоги» (автор сценария и режиссер – Н. Обухович, оператор – Д. Масс). В нем приняли участие Курехин, Чекасин, Дюша, БГ, Сева, Цой. Фильм предваряет выступление Андрея Вознесенского.

1986. В Москве (скорее всего, у Липницкого) Цой исполняет новую песню «Следи за собой». Мамонов сказал после того, как Цой ушел: «Как все-таки Цой „затаскивает“ своим исполнением под гитару».

1986. Репетиции на базе в Ленинграде.

Конец декабря 1986. Цой вернулся из Москвы с новостями. Сергей Соловьев предложил Виктору Цою и группе «Кино» сняться в «Ассе».

1986–1988. Цой как минимум три раза побывал в Москве у Аркадия Высоцкого (Ленинградский проспект).

1987

Зима 1987 (по другой информации – июнь 1987). Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в институтском общежитии (Дом студента). Там же играет «Крематорий» на акустике.

Конец февраля 1987. Виктор Цой и Юрий Каспарян (или группа «Кино» в полном составе) выступают в Москве. ЦСКА.

1 марта 1987. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Дубне (Московская область) в ДК «Мир» и отвечают на записки зрителей.

7 марта 1987. «Кино» играет в Миассе (Челябинская область).

7 марта 1987. «Кино» выступает в Челябинске в Политехническом институте. По другим данным, концерт проходил в ДК «Монолит».

8 марта 1987. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Челябинском Доме учителя и отвечают на вопросы из зала.

20 марта 1987. Виктор Цой играет в Симферополе в концертном зале музыкального училища и отвечает на записки зрителей. Фото – Алексей Чугуй.

Март 1987. Съемки в фильме «Асса».

10 апреля 1987. Телемост Москва – Ленинград. Со стороны Ленинграда участвует «Поп-механика»: Цой, Африка, Гаркуша, Адасинский, Федоров и другие. По ТВ телемост так и не показали.

15 апреля 1987. «Поп-механика» в Риге вместе с Westbam.

19 апреля 1987. «Поп-механика» выступает в Ленинграде. «Музыкальный ринг». Там играют Цой, Каспарян, Тихомиров. Цой дает интервью корреспонденту газеты «Аргументы и факты» Солдатенкову Николаю.

25–26 апреля 1987. Виктор Цой в Москве в ДК МЭИ вместе с «ДДТ». «Фольклор-87».

28 апреля 1987. «Кино» в Ленинграде выступает в ДК работников связи вместе с группой «Джонатан Ливингстон».

29–30 апреля 1987. «Поп-механика» в Ленинграде. ЛДМ.

Весна 1987. Цой с Нугмановым в Ленинграде у Майка в коммуналке. Виктор поет новую песню «Прохожий» по просьбе Майка, Майк тоже исполняет новые вещи.

Весна 1987. Съемка фильма «Рок». В кочегарке снимали три дня.

Весна 1987. Готов предварительный вариант записи альбома «Группа крови».

17 мая 1987. «Кино» в Москве в ДК им. Курчатова участвуют в концерте в честь 25-летия The Beatles. Также выступают «Звуки МУ» и «Бригада С». Музыканты вместе поют песню «Лифт на небо».

19 мая 1987. «Кино» в Москве. ЦПК им. Горького. Зеленый театр. Съемка финала «Ассы». Также играют группы «Вежливый отказ» и «Звуки Му».

23 мая 1987. «Кино» выступает в Вильнюсе на фестивале «Литуаника-87». Цой дает интервью белорусскому радиожурналисту Виталию Семашко. Дмитрий Масс снимает видео для фильма «Рок».

3 июня 1987. «Кино» в Ленинграде на V фестивале ЛРК в ЛДМ. Группа получает специальный приз за творческое совершеннолетие. Тихомирова признали лучшим бас-гитаристом. Песня «Кино» «Легенда» была признана лучшей композицией.

8 июня 1987. «Поп-механика» в Ленинграде. ДК им. Ленина.

9 июня 1987. Виктор Цой выступает в кочегарке.

27–28 июня 1987. Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Туле в ДК профсоюзов на фестивале «Тула-87».

26–28 июля 1987. Виктор Цой в Желтых Водах выступает на квартирнике.

27–28 июля 1987. Виктор Цой в Желтых Водах. Концерт в кинотеатре «Мир».

9 июля 1987. «Кино» в Москве играет в Центральном доме кино в клубе «ПРОК» во время XV Московского международного кинофестиваля.

6–17 июля 1987. Виктор Цой, Африка в Москве на даче у Липницкого (Николина Гора). Концерт для Леонида Ярмольника и Ивана Дыховичного.

Лето 1987. Ленинград. Сведение альбома «Группа крови» у Алексея Вишни.

21 августа 1987. Виктор Цой и Юрий Каспарян в Симферополе. ДКС «Дружба».

Фестиваль Life Parade (также выступают «ДДТ», «Нау», «Алиса», «Звуки МУ» и другие).

Август 1987. «Казахфильм» предложил Рашиду Нугманову снять фильм «Игла».

Фильм уже был в производстве несколько месяцев. Редакционная коллегия не приняла кинопробы у режиссера Аманжола Айтуарова. Нугманов приехал в Алма-Ату на каникулы из ВГИКа и согласился снять фильм на оставшийся бюджет и в оставшиеся сроки на трех условиях: Виктор Цой в главной роли; брат режиссера Мурат Нугманов в качестве оператора-постановщика; свободное обращение со сценарием. Директор киностудии Таукелов и художественный руководитель Мурат Ауэзов приняли условия.

1 сентября 1987. Выезд на кинопробы «Иглы» в Москву и Ленинград. В Москве снята на 35-миллиметровой пленке сцена с Мамоновым и Цоем на квартире Павла Хотина и проходы Цоя в переулке на Пушкинской площади. Нугманов также дважды приезжает в Ленинград на поиски актрисы на роль Дины. Во второй раз – встреча с Мариной Смирновой, на которой присутствуют Александр Башлачев и Роман Смирнов. Рашид и СашБаш вместе проводят целый день. Это их последняя встреча перед гибелью Башлачева.

14 сентября 1987. Кинопробы «Иглы» в Алма-Ате. В период с 14 по 16 сентября сняты несколько видеопроб на женскую роль в паре с Виктором Цоем и отдельно бойцовское видео Цоя. Материал считается утраченным.

17 сентября 1987. Показ кинопроб «Иглы» худсовету Казах-фильма.

22 сентября 1987. Защита постановочного проекта «Иглы».

23 сентября 1987. Выезд съемочной группы «Иглы» на Аральское море. По графику выезд был назначен на 1 октября, однако Нугманов настоял на раннем выезде в связи с надвигающимся похолоданием и сложностью съемок на холодном ветру в пустыне.

28 сентября 1987. Начало съемок «Иглы». Съемки на Арале были завершены в 10-дневный период против запланированных 45 дней, что высвободило огромное количество времени для последующих съемок в Алма-Ате.

Сентябрь 1987 (?). Виктор Цой и Юрий Каспарян выступают в Перми.

2–7 октября 1987. Премьерный показ фильма «Асса» на фестивале «Одесская альтернатива».

Осень 1987. Виктор Цой выступает в ДК в Ленинграде.

Ноябрь или декабрь 1987. Живой закадровый аккомпанемент во время съемок танца Мамонова в подъезде. Цой сидел на ступеньках и на ходу наигрывал мелодию в духе «Звуков Му».

1 ноября 1987. «Кино» в Ленинграде. ДК 1 Мая. Там также выступают «Игры», «Аквариум», «Гаркуша», Джоанна Стингрей.

2 ноября 1987. «Кино» в Ленинграде. Ресторан «Аустерия». Свадьба Джоанны и Юрия. Цой – свидетель на свадьбе.

Ноябрь 1987. Виктор Цой в Алма-Ате. Выступление в театре оперы и балета им. Абая.

Ноябрь 1987. Виктор Цой в Алма-Ате. Творческий вечер в Политехническом институте.

Ноябрь 1987. Виктор Цой в Алма-Ате. Первый творческий вечер в школе № 56.

Ноябрь 1987 (или январь 1988). Виктор Цой в Алма-Ате. Второй творческий вечер в школе № 56.

Ноябрь 1987 – январь 1988. Виктор Цой и Петр Мамонов как минимум трижды выступают у Нугманова во время съемок «Иглы».

31 декабря 1987. Цой встречает Новый год в Алма-Ате. Нугманов решил снимать финальный эпизод «Иглы» во время сильного снегопада, и вся съемочная группа ждет снега. На новогодней вечеринке Цой поет разные песни, включая «Звезду по имени Солнце», написанную для фильма. К этой вечеринке он рисует на большом картоне желтого дракона, символизирующего наступающий год дракона. Этот рисунок до сих пор хранится у Мурата Нугманова в Алма-Ате.

1987. Съемки передачи «Диалог в стиле рок» на Казахском ТВ. Цой и Нугманов отвечают на вопросы Евгения Бычкова. По ТВ передачу показали приблизительно в период с конца 1988 года по начало января 1989 года.

1988

19 января 1988. «Поп-механика» в Ленинграде. БКЗ «Октябрьский». Группа «Кино» выступает в составе «Поп-механики». Фото – Наталья Васильева.

21 февраля 1988. Виктор Цой в Ленинграде. Рок-клуб. Концерт памяти Александра Башлачева. Также выступают БГ, Кинчев, Ревякин, Бутусов, Шевчук и другие. Фото – Дмитрий Конрадт, Андрей Усов, Валентин Барановский.

Февраль 1988. Профессиональная фотосессия Виктора в студии у Игоря Гневашева.

14 февраля 1988. Цой в Москве в студии Останкино. Программа «12-й этаж».

25 февраля 1988. Виктор Цой в Москве. Квартирник у Беляева (метро «Аэропорт»).

3–6 марта 1988. Виктор Цой в Таллине. Концерт в малом зале горхолла (Linnahall).

8 марта 1988. «Поп-механика» в Ленинграде. СКК им. В. И. Ленина. Фото – Дмитрий Конрадт.

12–14 марта 1988. «Поп-механика» в Ленинграде. БКЗ «Октябрьский». Цой не участвует в концерте.

11 марта 1988. Виктор Цой в Москве. ДК МЭЛЗ. Съемка для «Взгляда». Фото – Александр Шишкин, Владимир Жаров.

25–28 марта 1988. «Кино» в Москве. ДК МЭЛЗ. «Асса». Фото – Александр Астафьев, Александр Шишкин, Федор Симмуль.

1 апреля 1988. Премьерный показ фильма «Асса» в ДК МЭЛЗ.

20 апреля 1988. Виктор Цой в Ленинграде. Творческий вечер в 344-й школе.

25 апреля 1988. Виктор Цой в Ленинграде. ДК железнодорожников. Журнал «Рио» приглашает Цоя как лидера лучшей группы 87-го. Фото – Дмитрий Защеринский.

Апрель 1988 (?). Виктор Цой в Дубне. ДК «Мир».

1988. Виктор Цой в Москве у Игоря Простакова. Каширское шоссе.

13–15 мая 1988. Виктор Цой в Воронеже. ДК «Электроника».

17 мая 1988. Виктор Цой в Ленинграде. ЛДМ. Есть видеозапись одной песни. Фото – Елена Константинова, Валерий Потапов.

18 мая 1988. Виктор Цой в Ленинграде. ЛДМ. Есть полная аудиозапись. Фото – Олег Зотов, Андрей Усов.

31 мая 1988. Виктор Цой в Калинине. Спорткомплекс «Юбилейный». Фото – Сергей Паршиков.

10 июня 1988. Музыканты «Кино» присутствуют на VI фестивале Ленинградского рок-клуба как зрители. Фото – Дмитрий Защеринский, Валентин Барановский.

10 или 11 августа 1988. «Поп-механика» в Алуште. Зеленый театр в Приморском парке.

11–12 августа 1988. «Кино» в Алуште. Зеленый театр в Приморском парке.

13 августа 1988. «Кино» в Евпатории. Центральный парк им. Фрунзе (Курзал).

10–17 сентября 1988. Цой, Нугманов и Разлогова в Одессе на кинофестивале «Золотой Дюк».

1 октября 1988. Виктор Цой в Москве. ДК МАИ. Также выступают «Калинов мост» и «Коррозия металла».

2 октября 1988. Виктор Цой в Москве. ДК МАИ. Фото – Георгий Молитвин.

14–15 октября 1988. Виктор Цой в Тихвине. ДК завода «Трансмаш».

18 октября 1988. Виктор Цой в Ленинграде. КЗ у Финляндского вокзала. Площадь им. Ленина.

26 октября 1988. Валентин Скляров проводит фотосессию музыкантов дома у Георгия Гурьянова в Ленинграде (микрорайон Купчино, ул. Будапештская 74–706).

28 октября 1988. «Кино» в Ленинграде. СКК им. Ленина. Кинчев на концерте.

28 октября. 1988. «Кино» в Ленинграде. СКК им. Ленина.

31 октября 1988. Виктор Цой в Новокузнецке. ДС кузнецких металлургов. Цой дает интервью Сергею Чугуряну. Есть видеозапись интервью и фрагмент концерта. Фото – Юрий Чурсин.

1–3 ноября 1988. Виктор Цой в Кемерово. СКК «Октябрьский». Фото – Сергей Коновалов.

16–17 ноября 1988. «Кино» в Москве. ДС «Лужники».

20 ноября 1988. «Кино» в Москве. ДС «Лужники». Мемориал Башлачева. Концерт снят на видео.

2–4 декабря 1988. «Кино» в Ленинграде. ДС «Юбилейный».

13–14 декабря 1988. Виктор Цой в Новосибирске. СК «Север».

1989

14 января 1989. «Кино» в Дании. Христиания, Копенгаген. Фестиваль Next Stop.

15 января 1989. Копенгаген. Концерт в небольшом зале.

2–5 февраля 1989. «Кино» в Алма-Ате. ДС им. 50-летия Октября.

4 апреля 1989. «Кино» во Франции. Printemps de Bourges. Также выступают «Звуки Му» и «АукцЫон».

5–6 апреля 1989. «Кино» выступает во Франции. Париж, ночной клуб «Локомотив».

Апрель 1989. Виктор Цой выступает в Мурманске, ДК «Межсоюзный».

22–23 апреля 1989. «Кино» играет в Волгоградском Дворце спорта. Музыканты дают интервью Анне Гончаровой. Фото – Андрей Высочинский.

5–7 мая 1989. «Кино» выступает в Минске на стадионе «Динамо». На разогреве – группа «Форпост».

9–11 мая 1989. «Кино» в Витебске. Летний амфитеатр.

13–15 мая 1989. «Кино» в Свердловске. Дворец спорта.

26–28 мая 1989. «Кино» в Краснодаре. Стадион «Кубань».

9 июня 1989. «Кино» в Сочи. КЗ «Фестивальный» (два концерта). Там также выступал шоу-балет «Радиус».

Лето 1989. Отдых в Латвии.

4 сентября 1989. «Кино» в Ленинграде. СКК им. Ленина.

6 сентября 1989. «Кино» в Италии. Рим. Фестиваль Back in the USSR.

16–17 сентября 1989. «Кино» в Калининграде. ДС «Юность». На разогреве – «003», «Рио».

21 –22 сентября 1989. «Кино» в Харькове. Стадион «Металлист» (два концерта). На разогреве – «Красные».

19 октября 1989. Цой приезжает в Москву и посещает редакции нескольких столичных газет вместе с Юрием Айзеншписом. Фотосессия у дверей редакции «Московского комсомольца». Фото – Александр Астафьев, Геннадий Черкасов.

27–29 октября 1989. «Кино» в Москве. УДС «Крылья Советов». На разогреве – «Альянс».

14 ноября 1989. Виктор Цой в Нижнем Тагиле. Там же выступает Юрий Лоза.

26–28 ноября 1989. «Кино» в Ленинграде. СКК. На разогреве – «Петля Нестерова».

1–4 декабря 1989. «Кино» в Красноярске. ДС «Енисей» (два концерта).

1990

24–25 февраля 1990. «Кино» в Новокузнецке. Дворец спорта кузнецких металлургов. Сохранилась видеозапись.

26–27 февраля 1990. «Кино» в Прокопьевске. ДС «Снежинка».

2–4 марта 1990. «Кино» в Новосибирске. ЛДС «Сибирь».

8–11 марта 1990. «Кино» в Ташкенте. ДС «Юбилейный» (два концерта). На разогреве – «ЧК».

16 марта 1990. «Кино» в Перми. УДС «Молот». На разогреве – «ЧК» (два концерта). Любительская видеозапись концерта 16 марта – Арно Ле Коз (zokcel).

17 марта 1990. «Кино» в Перми. УДС «Молот». На разогреве – «ЧК» (два концерта). Сохранилась любительская видеозапись концерта. Вадим Куприянов.

18 марта 1990. «Кино» в Перми. УДС «Молот». На разогреве – «ЧК» (два концерта).

19–22 марта 1990. «Кино» в Днепропетровске. ДС «Метеор». На разогреве – «ТОК».

23–25 марта 1990. «Кино» в Запорожье. ДС «Юность».

29 марта – 1 апреля 1990. «Кино» в Киеве. Дворец спорта. На разогреве – группа «Пестик».

6–8 апреля 1990. «Кино» в Уфе. ДС «Салават Юлаев». На разогреве – «ЧК». Последний концерт в Уфе снят на любительскую видеокамеру Маратом Черкасовым. Фото – Олег Яровиков, Руслан Ямалов.

5 мая 1990. «Кино» в Москве. Два совместных концерта с Noir D?sir в спорткомплексе «Олимпийский». Фото – Георгий Молитвин (первый концерт), Анатолий Азанов (второй концерт).

7–8 мая 1990. «Кино» в Ленинграде. Совместный концерт с Noir D?sir в СКК им. В. И. Ленина.

10 мая 1990. «Кино» в Севастополе. Стадион КЧФ.

11 мая 1990. «Кино» в Симферополе. Стадион «Локомотив». На разогреве – «Красные».

12 мая 1990. «Кино» в Херсоне. Стадион «Кристалл». Совместный концерт с Noir D?sir.

14 мая 1990. «Кино» в Одессе. На разогреве – «Красные». Фото – Андрей Мартьянов.

16–17 мая 1990. «Кино» в Кривом Роге. Стадион «Металлург». На разогреве – «Красные». По некоторым данным концерт был отменен.

25 мая 1990. «Кино» в Ангарске. Зимний стадион «Ермак». На разогреве – «Принцип неопределенности».

26–27 мая 1990. «Кино» в Иркутске. Стадион «Труд». На разогреве – «Принцип неопределенности».

28 мая 1990. «Кино» в Иркутске. Стадион «Труд». На разогреве – «Принцип неопределенности». Фото – Константин Куликов. Оба концерта частично сняты на видеокамеру Юрием Айзеншписом.

31 мая–1 июня 1990. «Кино» в Братске. Стадион «Металлург». На разогреве – «Принцип неопределенности».

2–3 июня 1990. «Кино» в Донецке. Стадион «Локомотив». Фестиваль «МузЭко-90». Оба концерта снимало телевидение.

5–6 июня 1990. «Кино» в Ростове-на-Дону. Стадион «Ростсельмаш». На разогреве – группа «Биоконструктор».

9 июня 1990. «Кино» в Стаханове. Стадион «Победа». На разогреве – группа «Биоконструктор».

10 июня 1990. «Кино» в Ворошиловграде. Стадион «Авангард». На разогреве – группа «Биоконструктор». Фото – Эдуард Бурхачев, Владимир Шулешов, Константин Полатовский.

13 июня 1990. «Кино» в Риге. Стадион «Даугава». На разогреве – группа «Т.В.И.Н.». Фото – Дмитрий Зелентов, Игорь Сидоренко. Сохранилась любительская аудиозапись двух песен.

14 июня 1990. «Кино» в Риге. Стадион «Даугава». На разогреве – группа «Т.В.И.Н.». Фото – Николай Краснопевцев, Игорь Сидоренко.

17–19 июня 1990. «Кино» в Архангельске. Дворец спорта. На разогреве – группа «Биоконструктор». В аэропорту группу фотографирует Валерий Александров.

24 июня 1990. «Кино» в Москве. БСА «Лужники». Концерт в честь 70-летия «Московского комсомольца». Там также выступают «Секретный ужин», «Альянс», Инна Желанная, «Любэ», Джоанна Стингрей. Последний концерт группы «Кино». Сохранилась видеозапись.

Список концертов и событий по книгам, архивным материалам и воспоминаниям составил Владимир Митин. Этот список не является окончательным.

В разное время над списком работали Владимир Митин, Алексей Марчена, Владимир Долгов, Виталий Калгин, Виталий Фролов, Оксана Омельчак и другие.

Краткая информация о людях, чьи имена и воспоминания присутствуют в этой книге

Айзеншпис Юрий – родился 15 июля 1945 года в Челябинске. Российский музыкальный менеджер. За финансовые махинации отбыл в заключении 17 лет, окончательно освободился в 1988 году. С декабря 1989 года и до гибели Виктора Цоя в 1990 году – директор группы «Кино». В 1990 году на взятые в кредит средства выпустил «Черный альбом» (последнюю работу группы «Кино»), тем самым нарушив государственную монополию на выпуск пластинок. Скончался 20 сентября 2005 года в Москве.

Барановская Нина – с 1979 по 1985 год работала в газете «Ленинградский Университет». С 1985 по 1990 год была заведующей репертуарным отделом, а затем методиста в Ленинградском межсоюзном доме самодеятельного творчества (ЛМДСТ) на улице Рубинштейна, 13, где базировался Ленинградский рок-клуб.

Бастенер Жоэль – атташе по культуре посольства Франции в России. Друг Виктора Цоя и группы «Кино», организатор зарубежных гастролей и записи пластинки «Последний герой».

Белишкин Юрий – директор группы «Кино» с 1988 по 1989 год. После ухода из «Кино» работал на разных должностях, в настоящее время занимается рекламно-гастрольной деятельностью.

Борисов Игорь – гитарист групп «Кино», «Поп-механика», «Цивилизация Z», «Нате!» в 1980-е. Сейчас живет в Москве и выступает в качестве диджея (DJ Borisov aka BeatBurger).

Бугаев Сергей («Африка») – советский и российский художник, музыкант и актер. Сыграл одну из главных ролей в фильме Сергея Соловьева «Асса». Заведовал индустриальной и биологической секциями группы Сергея Курехина «Поп-механика». Одновременно принимал участие в группах «Кино», «Аквариум» и «Звуки Му».

Бурцев Александр – советский и российский кинорежиссер, сценарист, актер, продюсер. В 1988 году окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская М. Хуциева). Член Союза кинематографистов России. Снял Виктора Цоя в эпизоде фильма «Город». Сейчас – исполнительный директор студии «Дебошир Фильм». Генеральный продюсер фестиваля «Дебошир Фильм».

Валинский Олег (Базис, Острый) – в качестве барабанщика помогал группе «Автоматические удовлетворители» на концертах в Москве, подружился с Виктором Цоем и вошел в группу «Гарин и гиперболоиды», которая после ухода Олега Валинского в армию переименовывается в «Кино». Окончил Ленинградский техникум железнодорожного транспорта. В 1997 году окончил Петербургский государственный университет путей сообщения. В октябре 2014 года назначен начальником Октябрьской железной дороги. В январе 2016 года назначен вице-президентом ОАО «РЖД».

Василенко Мария – поклонница творчества группы «Кино». Проживает в Киеве.

Вишня Алексей – музыкант, вокалист, автор песен и звукорежиссер. Ученик Андрея Тропилло. Собрал домашнюю студию на деньги, которые заработал на «вредном производстве» – в цехе первичной обработки хлопка. В мае 1985 года записал первый студийный альбом Александра Башлачева «Третья Столица», запись организовал Сергей Фирсов. В том же году записал альбом «Кино» «Это не любовь». В альбоме «Группа крови» отвечал за сведение.

Вишня Елена – бывшая супруга Алексея Вишни. Родилась в Невинномысске. Училась в ЛЭИС им. проф. М. А. Бонч-Бруевича. Музыкальный критик, независимый продюсер и журналист. PR-менеджер группы «ДДТ».

Воеводин Игорь – советский и российский писатель, журналист, ведущий, колумнист. Член Союза писателей России.

Гаккель Всеволод – советский и российский рок-музыкант, наиболее известный по игре на виолончели в группе «Аквариум». Основатель клуба TaMtAm, первой в России независимой организации рокеров. В настоящее время арт-директор клуба «Китайский Летчик Джао Да» в Петербурге.

Галин Антон – актер, друг детства Виктора Цоя.

Голубева Инна Николаевна – мать Марьяны Цой. Проживает в Санкт-Петербурге.

Гостев Алексей – журналист, редактор. Выпускающий редактор казахского регионального «Огонька» («Алау»).

Гребенщиков Борис – советский и российский поэт и музыкант, лидер рок-группы «Аквариум», один из «отцов-основателей» советской рок-музыки.

Гришаева Нонна – российская актриса театра, кино и телевидения, комедиантка, телеведущая и певица. Заслуженная артистка Российской Федерации.

Гришковец Евгений – российский писатель, драматург, режиссер, актер, певец.

Гудков «Панкер» Игорь – друг детства Виктора Цоя. Сейчас – независимый продюсер, занимается аудио– и видеобизнесом.

Гурьянов Георгий – с 1984 года ударник, аранжировщик, бэк-вокалист в группе «Кино», его фирменной манерой была игра за ударными стоя. С Виктором Цоем познакомился в начале 80-х. По призванию художник. После распада «Кино» к музыке не возвращался, серьезно занялся живописью, его работы выставлялись по всему миру. Много путешествовал, несколько лет жил за границей. Скончался 20 июля 2013 года в Петербурге.

Данилова Юлия – поклонница творчества группы «Кино». Живет в Москве.

Дидуров Алексей – журналист, прозаик, критик, драматург, бард, поэт. Внештатно работал на радио, на ТВ, в театре и кинематографе в качестве автора и соавтора песен для спектаклей и кинофильмов, автора пьес и сценариев. Скончался 5 июля 2006 года в Москве.

Додолев Евгений – советский и российский журналист и медиаменеджер. Главный редактор газеты «Новый взгляд». С ноября 1991 года – муж Наталии Разлоговой, гражданской жены Виктора Цоя.

Дубов Михаил – музыкант, участник групп «АУ», «600» и других. Сейчас проживает в Кельне.

Елизаров Виктор – штатный фотограф «Ленконцерта». Несколько раз фотографировал Виктора Цоя на концертах и в жизни.

Жегло Сергей – московский знакомый Виктора Цоя, тусовщик из компании Аркадия Высоцкого.

Житинский Александр – российский писатель, драматург, сценарист, журналист, руководитель издательства «Геликон Плюс». Псевдонимы: Рок-Дилетант, МАССА, maccolit. Автор нескольких книг о Викторе Цое. Скончался 25 января 2012 года в Финляндии.

Кадыров Наиль – советский и российский бас-гитарист, гитарист, автор песен. Участник групп «Почта», «Зоопарк», «Трилистник», «Последний шанс», «Оазис Ю», «Оркестр Вермишель», «Айсберг», «Разные люди». Дал ряд квартирных концертов вместе с Виктором Цоем и Майком Науменко. Приглашался в группу «Кино» в качестве постоянного участника.

Каспарян Юрий – соло-гитарист, попал в состав «Кино» в 1983 году, практически не умея играть на гитаре, но быстро прогрессировал и вскоре стал второй звездой в группе. Сегодня характерное звучание его гитары невозможно не узнать. С 1987 по 1991 год был женат на американской певице Джоанне Стингрей. В 2001 году приглашен Вячеславом Бутусовым в группу «Ю-Питер».

Кинчев Константин (настоящая фамилия Панфилов) – советский и российский музыкант, автор песен, поэт, композитор, лидер рок-группы «Алиса».

Козлов Евгений – художник, один из первых участников группы «Новые художники», основанной Тимуром Новиковым в 1982 году. Его ателье «Русское Поле» в доме на Фонтанке, 145 было легендарным местом встречи художественной и музыкальной тусовки конца 1980-х – начала 1990-х годов. С 1993 года живет и работает в Берлине.

Конрадт Дмитрий – фотограф, в 1980-е занимался фотосъемкой, связанной с отечественной неофициальной рок-культурой. Был членом Российского союза фотохудожников с 1993 по 1997 год. С 1999-го – член Союза художников России.

Краев Павел – один из самых значимых устроителей «квартирных» концертов в Ленинграде. Приятель Виктора Цоя по ленинградской тусовке.

Краснопевцев Николай – поклонник группы «Кино», бывавший на концертах группы в Риге и Таллине.

Крисанов Андрей – художник, музыкант, участник второго состава группы «Кино».

Крусанов Павел – современный русский писатель-прозаик. В первой половине 1980-х – активный представитель музыкального андеграунда, член Ленинградского рок-клуба, участник группы «Абзац».

Крусанова Наталья – жена Павла Крусанова. Подруга юности Виктора Цоя.

Колосова Наталия – поклонница творчества группы «Кино».

Конопиев Сергей Алексеевич – бывший директор автобазы № 29 г. Тукумса, где после аварии находилась автомашина Виктора Цоя. Ныне директор по перевозкам компании Nordeka.

Кувшинов Михаил – звукорежиссер студии Валерия Леонтьева, участвовавший в записи альбома группы «Кино» «Звезда по имени Солнце». Работал с Линдой, Валерием Леонтьевым, Сергеем Крыловым, Олегом Газмановым. Продюсер и саунд-продюсер групп Gintare, «Маша и Медведи», «Мара», RaZoom. Ныне – генеральный директор продюсерского центра Virtual Music.

Кунцевич Николай (Ник Рок-н-ролл) – отечественный шок-рок-актер. Один из основоположников рок-перфоманса в России. Начинал свою карьеру на сцене в группе «Второй эшелон» (Крым) с Юрием Юксом. Наибольшую известность получил, создав в 1989 году во Владивостоке группу «Коба». Основал в Тюмени межрегиональный рок-центр «Белый кот». Является автором Всероссийского фестиваля женского рок-вокала «Сирин». В настоящее время сотрудничает с музыкантом AzZzA, а также с известным екатеринбургским инферно-режиссером Дмитрием Коробейниковым.

Курехин Сергей – музыкант-авангардист, джазовый музыкант, композитор, аранжировщик, актер, создатель и руководитель группы «Поп-механика». Скончался 9 июля 1996 года в Санкт-Петербурге.

Кушанашвили Отар – журналист и телеведущий. В начале 1993 года стал штатным корреспондентом газеты «Новый взгляд». С 1995 года в качестве главного редактора возглавляет светский еженедельник «МузОБОЗ» (позднее переименованный в газету «Музыкальная правда») Издательского дома «Новый взгляд».

Кушнир Александр – журналист, музыкальный продюсер, генеральный директор музыкально-информационного агентства «Кушнир Продакшн», автор ряда книг о советской и российской музыке, в том числе «Хедлайнеры», «100 магнитоальбомов советского рока». Автор текстов для антологии компакт-дисков групп «Наутилус Помпилиус», «Аквариум», серии «Легенды русского рока».

Лавров Федор (Бегемот) – панк-рок-музыкант. Основатель группы «Бегемот», гитарист, певец и автор песен.

Легкодух Ирина – известная киносценаристка, музыкальный менеджер и устроительница крымских концертов Виктора Цоя.

Левковский Дмитрий – менеджер, администратор групп «Игры», «Народное ополчение». Окончил литературно-историческую школу № 27 на Васильевском острове (легендарную в Санкт-Петербурге) и Институт культуры. В настоящее время проживает в Дании.

Лехтонен Ольга – музыкант группы «Апрель», художница, автор песен, стихов. Поклонница творчества группы «Кино» с 1990 года.

Липницкий Александр – советский и российский культуролог, деятель русского рока, бывший музыкант группы «Звуки Му», режиссер, телеведущий.

Лысенко Сергей – советский и украинский режиссер и телеведущий. В 1986 году снял фильм «Конец каникул» с участниками группы «Кино» в главных ролях.

Максимец Наталия – поклонница творчества группы «Кино» с 1988 года.

Макушинский Алексей – поэт, прозаик, историк литературы. Знакомый Наталии Разлоговой и Виктора Цоя. Проживает в Германии.

Николай Мейнерт – журналист, политолог, рок-критик, эксперт по североевропейской политике, странам Балтии, отношениям России и Европейского союза.

Михайлов Николай – президент Ленинградского рок-клуба.

Мосин Игорь – радиодиджей, музыкант, артист, режиссер, продюсер. Снимался в фильме Рашида Нугманова «Йя-Хха!». Играл в группах «Дурное Влияние», «Бригадный подряд», «Югендштиль», Bondzinsky.

Науменко Михаил (Майк) – советский рок-музыкант, основатель, лидер, вокалист и автор всех песен рок-группы «Зоопарк». Близкий знакомый Виктора Цоя. Скончался 27 августа 1991 года в Ленинграде.

Немтинов Виктор – российский издатель. После окончания школы работал на киностудии «Ленфильм» ассистентом оператора, затем кинооператором. На рубеже 1960–1970-х годов писал стихи в абсурдистско-ироническом духе, примыкая к литературной группе хеленуктов, публиковался в самиздате. В 1970–1980-е годы был близок к группе «Аквариум» в качестве ее полуофициального фотографа.

Нугманов Рашид – казахстанский режиссер, архитектор, общественный деятель. Снял фильмы: «Снежная банда», «ЗгГа», «Йя-Хха!», «Искусство быть смирным», «Игла», «Дикий восток», «Игла Remix». Близкий знакомый Виктора Цоя. Проживает в Париже.

Панов Андрей (Свинья) – рок-музыкант, создатель и певец панк-группы «Автоматические удовлетворители», пионеров жанра в Ленинграде. Друг молодости Виктора Цоя. Скончался 20 августа 1998 года в Санкт-Петербурге.

Пашков Максим (Алкон) – советский и российский музыкант. В 1978 году организовал группу «Палата № 6», в которой на басу играл Виктор Цой. Работал в Театре имени Ленинского комсомола, в театре Народный дом, в Театре на Поклонной. В настоящее время – руководитель группы «Палата № 6».

Петровский Игорь (Иша) – художник, дизайнер, близкий друг Майка Науменко. Друг молодости Виктора Цоя.

Пивоварова Наталья – российская певица, создатель и бывшая участница музыкальной группы «Колибри». Погибла в автокатастрофе 24 сентября 2007 года недалеко от Коктебеля.

Покровский Игорь (Пиночет) – коллекционер пластинок рок-музыки, независимый музыкальный продюсер. Друг детства Виктора Цоя.

Пригожин Иосиф – российский музыкальный продюсер. В конце 1980-х работал личным водителем Юрия Айзеншписа.

Разлогов Кирилл – российский киновед и культуролог. Директор Российского института культурологии. Автор и ведущий программы «Культ кино» на телеканале «Культура». Автор 14 книг и около 600 научных работ по истории искусства и кинематографа, различным проблемам культуры. Брат Наталии Разлоговой, гражданской жены Виктора Цоя.

Разлогова Наталия – последняя любовь и гражданская жена Виктора Цоя в последние три года его жизни. Киновед и переводчица, сестра известного киноведа Кирилла Разлогова, после смерти Цоя вышла замуж за журналиста Евгения Додолева. В настоящее время – независимый журналист, медиаидеолог, публицист, колумнист, редактор.

Рамазанова Земфира – российская певица, музыкант, композитор и автор песен, выступающая под сценическим именем Земфира. В прошлом поклонница творчества группы «Кино».

Рекшан Владимир – писатель, рок-музыкант, спортсмен и путешественник. Основатель рок-группы «Санкт-Петербург».

Россовская Наталья – бывшая жена Майка Науменко. Мать его единственного сына Евгения. Подруга юности Виктора Цоя.

Рыбин Алексей (Рыба) – музыкант, участник первого состава группы «Кино». Автор многочисленных публикаций о рок-музыкантах, двух киносценариев и более чем десятка остросюжетных романов. В настоящее время занимается литературной, продюсерской, издательской деятельностью, журналистикой и музыкой, работает ведущим на петербургском «Радио Рокс».

Садчиков Михаил – журналист, писавший статьи о Викторе Цое, друг юности Виктора.

Селюнин Сергей – рок-музыкант, автор и исполнитель песен, лидер группы «Выход».

Самойлов Андрей – устроитель концертов группы «Кино» во второй половине 1980-х годов.

Сигле Андрей – российский кинокомпозитор, продюсер. В качестве аранжировщика, клавишника и саунд-дизайнера участвовал в записи альбомов музыкальных групп «Кино», «Алиса», «Наутилус Помпилиус», а также сольных проектов Сергея Курехина и Бориса Гребенщикова.

Смирнов Роман – режиссер театра «На Литейном». Знакомый Виктора Цоя.

Смирнова Марина – киноактриса, музыкальный продюсер. Снялась в культовых фильмах Рашида Нугманова «Игла» и «Игла Remix». Близкая знакомая Виктора Цоя. В настоящее время известный дизайнер интерьеров в Санкт-Петербурге.

Соколков Анатолий – работал в котельной «Камчатка» «начальником», позже администратором в Ленинградском рок-клубе.

Степанов Андрей (Дамер) – в прошлом коллекционер материалов о группе «Кино». Ведущий посвященного Цою сообщества v_r_tsoy в «Живом Журнале».

Стингрей Джоанна (урожденная Джоанна Филдс) – американская певица, актриса, музыкальный продюсер и общественный деятель, одна из значимых персон и популяризаторов советской и постсоветской рок-культуры на Западе. 2 ноября 1987 года вышла замуж за гитариста группы «Кино» Юрия Каспаряна. Позже развелась и вышла замуж за барабанщика группы «Центр» Александра Васильева, от которого имеет дочь. Ныне замужем за американцем, живет в Калифорнии.

Титов Александр – советский и российский рок-музыкант, басист группы «Аквариум». Сотрудничал с группами «Колибри», «Кино», «Поп-механика». Проживает в Лондоне.

Титов Евгений (Титя) – рок-музыкант, бас-гитарист группы «Автоматические удовлетворители», ныне лидер группы «Мертвые труппы». Бывший кочегар котельной «Камчатка».

Тихомиров Виктор – художник из группы «Митьки», писатель, сценарист, кинорежиссер.

Тихомиров Игорь – с 1985 года бас-гитарист группы «Кино». Также принимал участие в записях некоторых альбомов групп «Алиса», «Охота романтических их», «Поп-механика». Играл в группе «Джунгли». Снимался в фильме «Асса». После 1990 года занятий музыкой не прекращал, в настоящее время – звукорежиссер программ и концертов группы «ДДТ». Был руководителем питерского рок-клуба «Полигон».

Толмачев Олег – гастрольный директор группы «Кино» с декабря 1989 года по август 1990 года. Ныне гастрольный директор Вахтанга Кикабидзе.

Троицкий Артемий – рок-журналист, музыкальный критик, один из первых пропагандистов рок-музыки в СССР, инди– (независимой) и электронной музыки в России. Член жюри и организатор многочисленных концертов и фестивалей. Один из ведущих специалистов по современной музыке в России.

Тропилло Андрей – советский и российский музыкальный продюсер, музыкальный издатель, рок-музыкант, внес существенный вклад в становление и развитие русского рока.

Усов Андрей (Вилли) – фотограф Ленинградского рок-клуба.

Учитель Алексей – российский кинорежиссер, народный артист России (2002), художественный руководитель киностудии «Рок».

Фирсов Сергей – архивариус русского рока. Кочегар котельной «Камчатка». Ныне директор клуба «Камчатка».

Цой Александр – сын Виктора Цоя. С пяти лет пишет стихи. Занимается программированием и веб-дизайном. Без особого успеха пытался заниматься музыкой – играл в собственной группе на бас-гитаре. Контактов со СМИ не поддерживает. Соучредитель и директор петербургского «Культурного клуба Dada».

Цой Валентина Васильевна – мать Виктора Цоя. Учитель физкультуры. Скончалась 28 ноября 2009 года в Санкт-Петербурге.

Цой Виктор – рок-музыкант, художник, киноактер, лидер группы «Кино». Трагически погиб в автокатастрофе под Ригой 15 августа 1990 года.

Цой Марианна – официальная жена Виктора Цоя и мать его единственного сына Александра. Музыкальный продюсер и общественный деятель. Умерла 27 июня 2005 года от тяжелой болезни. Похоронена на Богословском кладбище в Санкт-Петербурге недалеко от могилы мужа.

Цой Роберт Максимович – отец Виктора Цоя, этнический кореец родом из Казахстана. По профессии инженер, на матери Виктора женился в 1961 году. В 2010 году снялся в эпизоде фильма «Игла Remix», сыграв отца Моро. Имеет младшего сына Леонида.

Черидник Игорь – музыкант-барабанщик, преподаватель, в прошлом участник групп «АукцЫон», «Странные игры», «Колибри», «Поп-механика», «Игры», «Препинаки», «Скорая помощь», «Pep-See», «Объект насмешек», «Народное ополчение», «Внезапный сыч», «Зарок», «АУ», «Желтый дом» и др. В настоящее время участник групп PANDORA SNAIL, «Кочевники / Савояры», «Шутка Баха», «Странные игры», UNA и др. Работает в молодежно-подростковом клубе «Космос» педагогом дополнительного образования.

Шавырин Дмитрий – бывший журналист газеты «Московский комсомолец». Экс-ведущий «Звуковой дорожки» (1984–1991), редактор газеты «Джокер». Ныне обозреватель компании Supercar.ru.

Шебашев Влад – первый официальный фанат группы «Кино». В настоящее время известный писатель, работающий под псевдонимом Борис Карлов.

Шлямович Марк – журналист и музыкальный продюсер, устроитель концертов группы «Кино» в Прибалтике.

Шумилов Дмитрий – музыкант групп «Вежливый отказ» и «Високосный год», бас-гитарист. Играет также в различных авангардных проектах, в том числе в американо-европейском «Оркестре взволнованных струн». Снялся в роли негра Вити в популярном фильме С. Соловьева «Асса». Работает композитором рекламных роликов.

Шумило Юрий – с 1984 года старший администратор фильма на киностудии «Мосфильм», старший редактор кинообъединения «Круг». Исполнительный продюсер и актер (две роли) в фильме С. Соловьева «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви». Снимался в фильме «Асса». С 1996 года – главный редактор журнала «Кинопроизводство» (с 1997-го – «Киноателье»).

Юфит Евгений (Юфа) – российский кинорежиссер-экспериментатор, сценарист, художник-некрореалист, фотограф.

Яснец Дженни – подруга участников группы «Кино». В 2002 году совместно с архитектором Светланой Дьяковой открыла архитектурную студию. За 9 лет работы Art Spice воплотила в жизнь около 50 жилых и общественных проектов в Санкт-Петербурге, Москве и Киеве. В том числе рестораны и бары Caoruset, Le Cristat, Ginza, «Солнце», «Опера» (Санкт-Петербург), «Ботаника» (Москва), бутики «Знаки внимания», Heritage, фитнес-клубы Sport life и другие объекты.

Альбомы группы «Кино»

Студийные альбомы

1982 – «45»

1983 – «46»

1984 – «Начальник Камчатки»

1985 – «Это не любовь»

1985 – «Ночь»

1988 – «Группа крови»

1989 – «Звезда по имени Солнце»

1990 – «Кино» («Черный альбом»)

Сборники

1989 – «Последний герой»

1992 – «Неизвестные песни»

1996 – «Легенды русского рока. Кино»

2000 – «История этого мира»

2002 – «Последние записи»

2002 – «Кино в кино»

Концертные альбомы

1996 – «Концерт в рок-клубе»

2002 – «Первые записи». «Гарин и гиперболоиды»

2002 – Live. 1988–1990 (2 CD)

2002 – «Концерт в Дубне. 1987»

2004 – «Неизвестные записи» (4 CD)

Концертные альбомы Виктора Цоя

1986 – «Акустический концерт»

1996 – «Акустика» («Песни под гитару»)

1996 – «12–13 января 1985 года, Москва» (Майк и Цой, 2 CD)

1998 – «Майк Науменко. Виктор Цой» (2 CD)

1998 – «Исполнение разрешено» («Концерт в Сосновом Бору 15.12.1984», Б. Гребенщиков, М. Науменко, В. Цой, 2 CD)

Фотографии

Виктор Цой. Ленинград, 21 июня 1984 года. Фото – Юрий Врацких

Виктор Цой. Стройотряд, во время учебы в художественном училище им. Серова. Астрахань, 1977 год. Фото из архива семьи Цой

Выступление в ленинградском рок-клубе. Ленинград, 19 февраля 1983 года. Фото – Андрей Воронов

«Кино» – выступление в ленинградском рок-клубе. 19 февраля 1983 года. Фото – Дмитрий Конрадт

«Кино». Лауреатский концерт по итогам II фестиваля ЛРК. ДК им. Крупской. Ленинград, 12 июня 1984 года. Фото – Анатолий Кругловенко

«Кино». ДК пищевиков. Ленинград, 1984 год. Фото – Александр Бойко

Виктор Цой. Квартирник для немецких студентов на улице Подводника Кузьмина. Ленинград, 28–29 сентября 1986 года. Фото – Виктор Морозов

Виктор Цой и Георгий Гурьянов. Ленинград, 21 июня 1984 года. Фото – Юрий Врацких

Виктор Цой. Квартирник на Ржевке. Проспект Ударников д. 21., к. 2, февраль 1986 года. Фото – Сергей Кручина. Из архива Дмитрия Бутасова

«Кино». Фотосессия на Фонтанке. 1984–1985 (?) год. Фото – Александр Бойко

«Кино». Ленинград, 1985 год. Фото – Александр Бойко

«Кино» в ДК им Я. Креукса. Таллин, 5 октября 1986 года. Фото – Дмитрий Конрадт

Группа «Кино» на фестивале «Литуаника». Вильнюс, 23 мая 1987 года. Фото – Дмитрий Конрадт

Виктор Цой. ДК «Мир». Дубна, 1 марта 1987 года. Фото – Сергей Неговелов

Юрий Каспарян и Виктор Цой. ДК «Мир». Дубна, 1 марта 1987 года. Фото – Сергей Бельведерский

Виктор Цой. ДК «Мир». Дубна, 1 марта 1987 года. Фото – Сергей Бельведерский

Виктор Цой. Концерт в 344-й средней школе. Ленинград, 20 апреля 1988 года. Фото – Алексей Щербатых

Юрий Каспарян. Ленинград, 1987 год. Фото из архива Джоанны Стингрей

«Кино». Ленинград, 1985–1986 год. Фото из архива Джоанны Стингрей

«Кино». СКК им. Ленина. Ленинград, 28 октября 1988 года. Фото – Виктор Лаврешкин

«Поп-механика» в Риге. 15 апреля 1987 года. Фото – Николай Краснопевцев

«Кино» с Юрием Белишкиным в Петергофе. 1988 год. Фото из архива Джоанны Стингрей

Андрей Крисанов, Юрий Каспарян, Виктор Цой. Фото – Анна Шанталь-Петтер из архива Андрея Крисанова

Юрий Каспарян. 1986–1987 (?) год. Фото из архива Джоанны Стингрей

Виктор Цой в студии программы «Взгляд». Останкино, октябрь 1989 года. Фото из архива Владимира Мукусева

Виктор Цой в котельной «Камчатка». 1987 год. Фото их архива Джоанны Стингрей

«Кино». Одна из первых профессиональных фотосессий группы. Где снимали, достоверно неизвестно. Ленинград, 1984–1985 (?) год. Фото – Александр Бойко. Публикуется впервые

Виктор Цой. Постановочная фотосессия в рок-клубе. 1984–1985 (?) год. Фото – Александр Бойко

Георгий Гурьянов и Наталья Пивоварова. Фото – Александр Бойко

Георгий Гурьянов

Марк Шлямович и Виктор Цой на сцене Горхолла. Март 1988 года. Фото из архива Марка Шлямовича

Марьяна Цой гримирует Виктора Цоя, наблюдает за процессом Георгий Гурьянов. Рок-клуб 1984–1985 (?) год. Фото – Александр Бойко

Марк и Оксана Шлямовичи, Марьяна и Виктор Цой. Таллин, 1988 год. Фото из архива Марка Шлямовича

Марьяна и Виктор Цой. Крым, Малореченское, лето 1982 года. Фото – Владимир Новиков

Виктор Цой, Александр Титов, Марьяна Цой, Георгий Гурьянов. 1984–1985 (?) год. Фото – Александр Бойко

Виктор Цой и Марьяна. Квартирник у В. Сорокина. Ленинград, 6 апреля 1984 года. Фото – Владимир Быстров

Марьяна и Виктор Цой на прогулке с сыном. Ленинград, 1985 год. Фото – Александр Бойко

Наталия Разлогова и Виктор Цой. Москва, 1987 год. Фото из архива Рашида Нугманова

Виктор Цой. Акустический концерт «На новой волне». ЛДМ, 17 мая 1988 года. Фото – Елена Константинова

Выступление группы «Кино» в Вильнюсе на фестивале «Литуаника». 23 мая 1987 года. Фото – Дмитрий Конрадт

Виктор Цой в ДК железнодорожников. Ленинград, 25 апреля 1988 года. Фото – Дмитрий Защеринский

Виктор Цой и Георгий Гурьянов. Сочи, 1989 год. Фото из архива Наталии Разлоговой

Виктор Цой. Концерт в Долгопрудном в общежитии физтеха МФТИ. Ноябрь – декабрь 1986 года. Фото – Георгий Степанов

Виктор Цой в Москве у редакции газеты «Московский комсомолец». 19 октября 1989 года. Фото – Геннадий Черкасов

Виктор Цой. ДК им. Шелгунова. Ленинград, 4 января 1986 года. Фото – Дмитрий Конрадт

Цой и Наташа в Одессе на кинофестивале «Золотой Дюк». Сентябрь 1988 года. Фото – Юрий Бойко

Виктор Цой во время съемок фильма «Асса». Ялта, 1987 год. Фото из архива Наталии Разлоговой

Виктор Цой и Наталия Разлогова в Одессе на фестивале «Золотой Дюк». 1988 год. Фото – Юрий Бойко

Выступление «Кино» в ДК МЭЛЗ на арт-рок параде «Асса». Москва, март 1988 года. Фото – Александр Астафьев

«Кино» в Запорожье. ДС «Юность», 25 марта 1990 года. Фото – Олег Бурбовский

Юрий Каспарян. Дания, январь 1989 года. Фото – Йон Кальдан из архива Марины Тихомировой

Сольный концерт группы «Кино». Стадион «Даугава». Рига, 13 июня 1990 года. Фото – Дмитрий Зелентов

«Кино» в Риге. Стадион «Даугава». 14 июня 1990 года. Фото – Николай Краснопевцев

«Кино» в Дании. Январь 1989 года. Фото – Йон Кальдана из архива Марины Тихомировой

Виктор Цой. ДК «Первомайский», Ленинград, 1 ноября 1987 года. Фото Анна Шанталь-Петтер из архива Андрея Крисанова

«Кино» в Таллине. ДК им. Я. Креукса. 5 октября 1986 года. Фото – Николай Краснопевцев

Виктор Цой. Киев, 1 апреля 1990 года. Фото – Феликс Розенштейн

Виктор Цой. Париж, июнь 1990 года. Фото из архива Наталии Разлоговой

Виктор Цой в Японии. Май 1990 года. Фото из архива Джоанны Стингрей

Виктор Цой. Москва, 1990 год. Фото из архива Наталии Разлоговой

Виктор Цой и Юрий Каспарян в Америке. Малибу, 1989 год. Фото из архива Джоанны Стингрей

Виктор Цой. БСА «Лужники». Москва, 24 июня 1990 года. Фото – Александр Астафьев

Цой на отдыхе в Плиенциемсе. Лето 1990 года. Фото из архива Наталии Разлоговой

19 августа 1990 года. День похорон Виктора Цоя. Шествие по Дворцовой площади. Фото – Сергей Подгорков

19 августа 1990 года. Похороны Виктора Цоя. Ленинград, Богословское кладбище. Фото – Андрей Коткин

Фото – Геннадий Черкасов

Примечания

1

www.yahha.com

(обратно)

2

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

3

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы» СПб.: «Новый Геликон», 1991 год.

(обратно)

4

А. Рыбин. «“Кино” с самого начала». Смоленское областное книжное издательство «Смядынь». Редакционно-издательский центр А. Иванова «ТОК», 1992 год.

(обратно)

5

Из интервью автору – 2011 год.

(обратно)

6

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

7

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

8

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

9

www.yahha.com

(обратно)

10

Из воспоминаний А. Дубова. – 2014 год.

(обратно)

11

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

12

Из интервью И. Гудкова. Программа «Культурный слой. Цой жив. Рок, 80-е». 2005 год, Пятый канал.

(обратно)

13

Из интервью автору – 2011 год.

(обратно)

14

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

15

В. Гаккель. «Аквариум как способ ухода за теннисным кортом». СПб.: Новый Геликон, 2005.

(обратно)

16

Из воспоминаний А. Тропилло – 2016 год.

(обратно)

17

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

18

Из воспоминаний В. Рекшана – 2013 год.

(обратно)

19

И. Смирнов. http://www.svoboda.org/a/2126634.html

(обратно)

20

В. Цой. «Краткая история «Кино». «Рокси», 30.11.1983 года.

(обратно)

21

Из воспоминаний А. Филина.

(обратно)

22

Из интервью В. Гаккеля. http://soundrussia.ru/post?id=4682

(обратно)

23

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

24

И. Смирнов. «Свобода», 7 июня 2012 года.

(обратно)

25

А. Рыбин. «“Кино” с самого начала». Смоленское областное книжное издательство «Смядынь». Редакционно-издательский центр А. Иванова «ТОК», 1992 год.

(обратно)

26

Там же.

(обратно)

27

Из воспоминаний В. Кирилова – 2012 год. https://vk.com/topic-44903339_27446225

(обратно)

28

И. Смирнов. «Свобода», 7 июня 2012 года.

(обратно)

29

Из воспоминаний В. Шестерикова.

(обратно)

30

А. Рыбин. «“Кино” с самого начала». Смоленское областное книжное издательство «Смядынь». Редакционно-издательский центр А. Иванова «ТОК», 1992 год.

(обратно)

31

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

32

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

33

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

34

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

35

Из воспоминаний П. Краева

(обратно)

36

Л. Порохня. «ЧайфStory». М.: ЛЕАН, АНТАО, 2001.

(обратно)

37

М. Уржаков. «Дом, который построил Майк». Екатеринбург.: У-Фактория, 2005.

(обратно)

38

Из воспоминаний Г. Гурьянова – 2012 год.

(обратно)

39

Из воспоминаний А. Титова – 2016 год.

(обратно)

40

По материалам журнала «Рокси».

(обратно)

41

http://kuznecovkns.narod.ru/aleksandr_titov.htm

(обратно)

42

Из воспоминаний А. Титова. 2016 год.

(обратно)

43

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

44

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

45

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

46

Из воспоминаний Н. Барановской.

(обратно)

47

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

48

http://v-r-tsoy.livejournal.com

(обратно)

49

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

50

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

51

www.yahha.com

(обратно)

52

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

53

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

54

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

55

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

56

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

57

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

58

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

59

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

60

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

61

Из интервью Г. Гурьянова – 2012 год.

(обратно)

62

Из интервью Ю. Каспаряна – 2012 год.

(обратно)

63

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

64

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

65

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

66

Из воспоминаний А. Титова. 2015 год

(обратно)

67

Из воспоминаний Н. Михайлова. http://starrock.narod.ru/history.htm

(обратно)

68

Из интервью А. Астрову, И. Сульдину – август 2016 года.

(обратно)

69

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

70

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

71

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

72

Из статьи М. Тимашевой о фестивале Ленинградского рок-клуба. «Сельская молодежь». 1986.

(обратно)

73

Из интервью автору – 2013 год

(обратно)

74

Н. Барановская. «По дороге в рай…». СПб.: Новый Геликон, 1993.

(обратно)

75

www.yahha.com

(обратно)

76

http://simferopol.in/topic/3626-interesnie-fakti-iz-istorii-simferopolja/page__st__330

(обратно)

77

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

78

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

79

Из воспоминаний Марка Шлямовича.

(обратно)

80

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

81

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

82

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

83

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

84

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

85

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

86

Из воспоминаний поклонника «Кино»

(обратно)

87

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

88

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

89

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

90

Из воспоминаний В. Девяткина

(обратно)

91

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

92

Из воспоминаний М. Коковихина

(обратно)

93

Из воспоминаний И. Смирнова

(обратно)

94

Из воспоминаний С. Борисова

(обратно)

95

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

96

Это цитата Анны Ахматовой об Иосифе Бродском.

(обратно)

97

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

98

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

99

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

100

http://www.1obl.ru/news/o-lyudyakh/zhiveje-vseh-zhivyh-v iktoru-coju-segodna-ispolnilos-by-50-let-150521062012/

(обратно)

101

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

102

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

103

Из интервью И. Тихомирова – 2012 год.

(обратно)

104

Из интервью автору – 2011 год.

(обратно)

105

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

106

Из воспоминаний В. Шестерикова.

(обратно)

107

http://forum.ru-board.com/topic.cgi?forum=1&topic=5911&start=21&limit=1&m=1

(обратно)

108

http://artelectronics.ru/posts/sergej-kurekhin-pop-mekhanika-tsahan-masterpieces-of-kalmyk-traditional-music

(обратно)

109

Из интервью Г. Гурьянова журналу «TimeOut», в преддверии московского пре-пати фестиваля Mayday. 27 апреля 2006 года.

(обратно)

110

Из интервью Виктора Цоя. Ленинград, май 1990.

(обратно)

111

Б. Барабанов. «Асса. Книга перемен». СПб.: Амфора, 2008.

(обратно)

112

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

113

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

114

Из воспоминаний А. Пигарева

(обратно)

115

Из воспоминаний М. Шлямовича

(обратно)

116

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

117

«Литуаника-87»: взгляд с неба // Московский комсомолец. 14 августа. 1987 года.

(обратно)

118

А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.

(обратно)

119

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

120

Из воспоминаний В. Рекшана

(обратно)

121

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

122

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

123

Из интервью автору – 2011 год.

(обратно)

124

http://www.tula.rodgor.ru/gazeta/818/memory/7638

(обратно)

125

http://artinzhv.io.ua/story

(обратно)

126

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

127

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

128

www.yahha.com

(обратно)

129

Там же.

(обратно)

130

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

131

Из воспоминаний А. Искакова.

(обратно)

132

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

133

Из воспоминаний А. Липатова

(обратно)

134

Из интервью А. Бурцева А. Андрееву.

(обратно)

135

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

136

Из воспоминаний М. Шлямовича

(обратно)

137

Из воспоминаний Э. Аграновской.

(обратно)

138

Из воспоминаний И. Борисова (отрывки из интервью, посвященного Г. Гурьянову. 28.03.2014. Беседу вел Metsur Volde).

(обратно)

139

Из воспоминаний С. Соловьева.

(обратно)

140

Из воспоминаний Игоря Борисова (отрывки из интервью, посвященного Г. Гурьянову. 28.03.2014. Беседу вел Metsur Volde).

(обратно)

141

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

142

http://newspaper.moeonline.ru/view/211233.html

(обратно)

143

http://mkommunar.ru/index.php?lev1=14&id=12225

(обратно)

144

Из воспоминаний А. Самойлова.

(обратно)

145

Из воспоминаний С. Паршикова.

(обратно)

146

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

147

Из интервью автору – 2011 год.

(обратно)

148

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

149

Из воспоминаний С. Пенкина.

(обратно)

150

Из интервью Г. Гурьянова – 2012 год.

(обратно)

151

Прямой эфир радио «КП» и телеканала «Комсомольская правда», июнь 2012 года.

(обратно)

152

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

153

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

154

Из воспоминаний Б. Протченко

(обратно)

155

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

156

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

157

Нонна Гришаева. «Никогда не боялась быть смешной…» // Факты и комментарии. 03.11.2011 год.

(обратно)

158

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

159

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

160

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

161

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

162

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

163

Из воспоминаний О. Яковлевой.

(обратно)

164

Из воспоминаний А. Кузьмина.

(обратно)

165

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

166

Из воспоминаний А. Евдокимова.

(обратно)

167

Из воспоминаний Н. Курявской.

(обратно)

168

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

169

Из интервью Ю. Белишкина М. Садчикову. «Воскресение Виктора Цоя» // Музыкально-театральный вестник. № 1. 1991.

(обратно)

170

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

171

Из воспоминаний поклонницы «Кино».

(обратно)

172

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

173

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

174

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

175

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

176

http://blog.i.ua/community/466/528993/

(обратно)

177

Из воспоминаний поклонницы «Кино».

(обратно)

178

http://www.svoboda.org/a/24607528.html

(обратно)

179

Из выступления Виктора Цоя на концерте памяти А. Башлачева. Москва, ДС «Лужники», 20 ноября 1988 года.

(обратно)

180

М. Садчиков. «Воскресение Виктора Цоя» // Комсомольское знамя (Киев), 23 сентября 1990 года.

(обратно)

181

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

182

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

183

Прямой эфир радио «КП» и телеканала «Комсомольская правда», июнь 2012 года.

(обратно)

184

Материал предоставлен автору Юлией Даниловой в 2011 году.

(обратно)

185

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

186

Ю. Белишкин. «Видели ночь». А. Полищук, А. Долгов. 18.02.2010 года

(обратно)

187

http://www.forum.vn.ua/archive/index.php/t-5704-p-2.html

(обратно)

188

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

189

Из интервью Й. Кальдана – Е. Глюкк. 2008 год.

(обратно)

190

Там же.

(обратно)

191

Из воспоминаний Ю. Белишкина.

(обратно)

192

http://www.kinoman.net

(обратно)

193

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

194

Из интервью Виктора Цоя.

(обратно)

195

Из интервью Виктора Цоя газете «Ленинская смена» (Алма-Ата). 1989 год

(обратно)

196

Из воспоминаний Ю. Белишкина

(обратно)

197

«Это сладкое слово Камчатка». М.: Антао, 2005.

(обратно)

198

Там же.

(обратно)

199

Из воспоминаний Ю. Белишкина.

(обратно)

200

Воспоминания и материалы для публикации предоставлены А. Гостевым. 2011 год.

(обратно)

201

Кочегар с «Камчатки» Сергей Фирсов // Музыкальная газета. 2005.

(обратно)

202

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

203

Из интервью Г. Гурьянова А. Дамеру 15 июня 2007 года.

(обратно)

204

Из интервью Виктора Цоя. Волгоград, апрель 1989 года.

(обратно)

205

Из интервью Виктора Цоя. Мурманск, апрель 1989 года.

(обратно)

206

Из воспоминаний Ю. Белишкина

(обратно)

207

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

208

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

209

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

210

http://www.arctictv.ru/section/main/news/897

(обратно)

211

Из интервью автору – 2016 год

(обратно)

212

Из воспоминаний Ю. Белишкина.

(обратно)

213

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

214

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

215

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

216

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

217

Рок в помаде. Виктор Цой и «Кино» в Минске. Ю. Романов // «Окорок». № 2. Июнь 1989.

(обратно)

218

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

219

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

220

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

221

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

222

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

223

Из воспоминаний поклонников «Кино».

(обратно)

224

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

225

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

226

Из воспоминаний Ю. Белишкина.

(обратно)

227

http://1723.ru/forums/index.php?showtopic=73

(обратно)

228

Из воспоминаний А. Штека.

(обратно)

229

Из воспоминаний звукорежиссера «Кино» Г. Епейкина.

(обратно)

230

Там же.

(обратно)

231

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

232

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

233

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

234

Там же.

(обратно)

235

Из интервью Виктора Цоя.

(обратно)

236

Из интервью автору – 2014.

(обратно)

237

http://classic-music.ws/knizhnaya-polka/vladimir-yanke-dyxanie-muzyki.html

(обратно)

238

Из воспоминаний Д. Власовой.

(обратно)

239

Из воспоминаний Т. Поляевой.

(обратно)

240

Из воспоминаний И. Леонченкова.

(обратно)

241

Из воспоминаний Д. Крабий.

(обратно)

242

Из воспоминаний А. Голикова.

(обратно)

243

Из воспоминаний В. Румянцевой.

(обратно)

244

Из воспоминаний А. Клешнина.

(обратно)

245

Из воспоминаний Н. Дрычек.

(обратно)

246

Из воспоминаний А. Зайцева.

(обратно)

247

http://atn.kharkov.ua/newsread.php?id=24006

(обратно)

248

http://www.inform.kh…le&sid=893

(обратно)

249

Из интервью В. Мукусева. Программа «Мимонот». Радио «Медиаметрикс». 2016 год

(обратно)

250

«Это сладкое слово Камчатка». М.: Антао, 2005.

(обратно)

251

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

252

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

253

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

254

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

255

www.yahha.com

(обратно)

256

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

257

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

258

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

259

Из воспоминаний Г. Ширшова.

(обратно)

260

www.yahha.com

(обратно)

261

Из интервью Ю. Каспаряна Александру Долгову, «Fuzz» № 9/ 2005 год.

(обратно)

262

www.yahha.com

(обратно)

263

Из интервью Александру Долгову, «Fuzz» № 9/ 2005 год.

(обратно)

264

Из интервью автору – 2015 год

(обратно)

265

http://www.colta.ru/articles/cinema/1711

(обратно)

266

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

267

http://kp.ru/daily/25903/2860924/

(обратно)

268

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

269

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

270

Из интервью автору – 2014 год

(обратно)

271

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

272

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

273

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

274

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

275

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

276

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

277

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

278

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

279

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

280

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

281

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

282

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

283

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

284

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

285

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

286

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

287

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

288

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

289

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

290

www.yahha.com

(обратно)

291

«Это сладкое слово Камчатка». М.: Антао, 2005.

(обратно)

292

Из воспоминаний поклонницы «Кино».

(обратно)

293

Из воспоминаний поклонницы «Кино».

(обратно)

294

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

295

Из воспоминаний Е. Лысенко.

(обратно)

296

Из воспоминаний Н. Максимец.

(обратно)

297

Из воспоминаний М. Василенко.

(обратно)

298

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

299

Из интервью автору – 2012 год

(обратно)

300

«Это сладкое слово Камчатка». М.: Антао, 2005.

(обратно)

301

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

302

http://4x4garage.ru/forum/viewtopic.php?id=204

(обратно)

303

Соколов Е. «Как Цой в Уфе выступал» // Комсомольская правда. 20 июня 2012 года.

(обратно)

304

Там же.

(обратно)

305

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

306

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

307

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

308

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

309

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

310

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

311

http://jan1972.livejournal.com/757.html

(обратно)

312

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

313

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

314

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

315

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

316

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

317

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

318

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

319

http://sashadozhily.livejournal.com/7807.html

(обратно)

320

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

321

Из интервью автору – 2011 год.

(обратно)

322

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

323

Из воспоминаний И. Лимонова.

(обратно)

324

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

325

Материал предоставлен автору Дмитрием Громовым в 2012 году.

(обратно)

326

Из интервью автору – 2013 год.

(обратно)

327

Из воспоминаний А. Погосенко.

(обратно)

328

Из воспоминаний В. Кульчицкого.

(обратно)

329

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

330

Из воспоминаний В. Кульчицкого.

(обратно)

331

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

332

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

333

Из воспоминаний Д. Давыдова.

(обратно)

334

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

335

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

336

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

337

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

338

Из воспоминаний В. Грицины.

(обратно)

339

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

340

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

341

Из воспоминаний К. Куликова.

(обратно)

342

Из воспоминаний Г. Бобылева.

(обратно)

343

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

344

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

345

Там же.

(обратно)

346

Из интервью И. Тихомирова – 2012 год.

(обратно)

347

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

348

Там же.

(обратно)

349

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

350

Из интервью И. Тихомирова – 2012 год.

(обратно)

351

Из интервью Г. Гурьянова – 2012 год.

(обратно)

352

Из интервью Ю. Каспаряна – 2012 год.

(обратно)

353

http://krivoyroghistory.blogspot.ru/2011/08/blog-post_15.html

(обратно)

354

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

355

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

356

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

357

Из интервью автору – 2015 год

(обратно)

358

Из воспоминаний Д. Шавырина – 2015 год.

(обратно)

359

Из воспоминаний С. Винникова – 2015 год.

(обратно)

360

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

361

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

362

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

363

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

364

Из воспоминаний С. Винникова – 2015 год.

(обратно)

365

Из интервью автору – 2015 год.

(обратно)

366

Из воспоминаний И. Епифановой.

(обратно)

367

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

368

Из воспоминаний Я. Угрика.

(обратно)

369

Из воспоминаний К. Проскурина.

(обратно)

370

«Это сладкое слово Камчатка». М.: Антао, 2005.

(обратно)

371

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

372

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

373

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

374

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

375

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

376

Из воспоминаний Д. Русовой – 2015 год.

(обратно)

377

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

378

«Это сладкое слово Камчатка». М.: Антао, 2005.

(обратно)

379

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

380

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

381

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

382

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

383

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

384

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

385

http://www.pravdasevera.ru/?id=1051779387

(обратно)

386

Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.

(обратно)

387

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

388

Из интервью Виктора Цоя газете «Московский комсомолец» от 24.06.1990 года.

(обратно)

389

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

390

Из интервью автору – 2012 год.

(обратно)

391

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

392

Из обращения Виктора Цоя к поклонникам. Москва, «Лужники» 24.06.1990 года.

(обратно)

393

Из интервью Виктора Цоя. Ленинград, май 1990 года.

(обратно)

394

Дж. Стингрей. «У меня был друг. Его звали Виктор Цой…» // Московский комсомолец. Сентябрь, 1990.

(обратно)

395

Материал предоставлен автору Юлией Даниловой в 2011 году.

(обратно)

396

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

397

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

398

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

399

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

400

Из интервью автору – 2016 год.

(обратно)

401

Из интервью автору – 2014 год.

(обратно)

402

Из воспоминаний А. Липатова – 2015 год.

(обратно)

403

Из воспоминаний поклонника «Кино».

(обратно)

404

Полностью рассказ публикуется впервые.

(обратно)

405

Хронология публикуется в авторской редакции.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Часть 1. Легенда о «Кино»

Часть 2. Цой и его «Кино» 1979–1986

  «Ракурс» и «Палата № 6»

  Зима 1981 года. «На Москву»

  21 марта 1981 года. День рождения Андрея Тропилло

  Весна 1982 года. Рок-клуб

  8 февраля 1982 года. Москва, клуб имени Рокуэлла Кента. Мифи. «Аквариум» / «Кино»

  3 апреля 1982 года. Концерт в ленинградском рок-клубе

  25 июля 1982 года. Москва. Концерт у Александра Липницкого

  Октябрь 1982 года. Выступление в Москве в красном уголке ЖЭК

  Конец 1982 года. Запись в ленинградском МДТ

  4 января 1983 года. Квартирник в Москве у Владимира Левитина

  19 февраля 1983 года. Концерт в ленинградском рок-клубе

  1983 год. Квартирный концерт у Павла Краева

  22–25 декабря 1983 года. Майк и Цой в Свердловске

  Январь 1984 года. Концерт в Москве. 30-я спецшкола

  Май 1984 года. II фестиваль ЛРК

  Июнь 1984 года. Петергоф

  9–10 июля 1984 года. Мини-фестиваль в поселке Николина Гора

  12 июня 1984 года. ДК им. Крупской

  Январь 1985 года. Цой, Майк и Рыженко в Москве

  Март 1985 года. III фестиваль ЛРК

  1985 год. Концерт в клубе ЛПИ

  Апрель 1985 года. Концерт в мастерской Александра Флоренского

  Лето 1985 года. Майк и Цой. Концерт в Киеве

  23 июля (16–17 сентября) 1985 года. Таллин

  6 октября 1985 года. Концерт в Усть-Ижоре. Выставка «Митьков»

  22 ноября 1985 года. Концерт в зале рок-клуба

  20 декабря 1985 года. ДК «Невский»

  4 января 1986 года. ДК им. Шелгунова

  12 апреля 1986 года. Виктор Цой и Николай Михайлов в Куйбышеве (Самара)

  31 мая 1986 года. Концерт на IV фестивале ЛРК

  8 июня 1986 года. Москва. ДК МИИТ. Фестиваль московской рок-лаборатории «Движение в сторону весны»

  Первому Крымскому рок-фестивалю 1986 года посвящается…

  Осень 1986 года. Цой. Концерт в Долгопрудном

  6 сентября 1986 года. «Кино» в Риге

  6 октября 1986 года. Концерт в Таллине. ДК им. Я. Креукса

  ДК Креукса, или первый концерт „Кино“ в Таллине

  „Этот Цой трахнул всех…“

    Утро

    Разговор с „экспертом“

    Свадьба

    Питерский повод

  20 июня 1986 года. Киев. Концерт в Доме ученых. «Счетчик Гейгера»

  28–29 сентября 1986 года. Квартирный концерт в Ленинграде

  30 сентября 1986 года. «Кино» в Ленинграде. ДК «Красный Октябрь»

  19 октября 1986 года. Концерт в ленинградском Дворце молодежи

  25 октября 1986 года. Концерт в Кирове

  6 декабря 1986 года. Москва. Кафе «Метелица»

  25 декабря 1986 года. Ленинград. ЛРК

Часть 3. 1987–1990

  Март 1987 года. Дубна. ДК «Мир»

  8 марта 1987 года. Концерт в Челябинске

  20 марта 1987 года. Симферополь

  24 апреля 1987 года. «Кино» в Ленинграде. ДК связи

  15 апреля 1987 года. Рига. Выступление «Кино» в составе «Поп-механики»

  19 мая 1987 года. «Кино» в Москве. ЦПК им. Горького. Зеленый театр. Съемки финала «Ассы»

  19–24 мая 1987 года. Вильнюс. Фестиваль «Литуаника»

  3 июня 1987 года. V фестиваль ЛРК

  27 и 28 июня 1987 года. Тула

  27–28 июля 1987 года. Желтые Воды

  9 июля 1987 года. «Кино» в Москве. Центральный Дом кино

  1 ноября 1987 года. Ленинград. Концерт в ДК им. 1 мая

  Ноябрь-декабрь 1987 года. Алма-Ата. Концерт в Политехническом институте

  56-я средняя школа. Алма-Ата

  21 февраля 1988 года. Ленинград. Рок-клуб. Концерт памяти А. Башлачева

  3–6 марта 1988 года. Виктор Цой в Таллине

    Из воспоминаний Марка Шлямовича Гости

  Виктор Цой без группы «Кино»

  Март 1988 года. Москва. Арт-парад «Асса»

  20 апреля 1988 года. Ленинград. 344-я средняя школа

  25 апреля 1988 года. Ленинград. ДК железнодорожников

  17–18 мая 1988 года. ЛДМ. «На новой волне»

  Май 1988 года. Цой в Воронеже

  31 мая 1988 года. Цой в Калинине

  Август 1988 года. «Кино» в Крыму

  16 сентября 1988 года. Одесса. Фестиваль «Золотой Дюк»

  1–2 октября 1988 года. Москва. ДК МАИ

  14 октября 1988 года. Цой в Тихвине

  28 октября 1988 года. Ленинград. «Кино» в СКК им. Ленина

  1–3 ноября 1988 года. Кемерово. СКК «Октябрьский»

  20 ноября 1988 года. Москва. «Лужники». Мемориал А. Башлачева

  2–5 декабря 1988 года. Ленинград. ДС «Юбилейный»

  13–14 декабря 1988 года. Новосибирск. СК «Север»

  Январь 1989 года. «Кино» в Дании

  2–5 февраля 1989 года. «Кино» в Алма-Ате

  Апрель 1989 года. Printemps de Bourges

  Апрель 1989 года. Цой в Мурманске

  22–23 апреля 1989 года. «Кино» в Волгограде

  5–7 мая 1989 года. «Кино» в Минске. Стадион «Динамо»

  9–10 мая 1989 года. Витебск

  13–15 мая 1989 года. «Кино» в Свердловске

  26–28 мая 1989 года. «Кино» в Краснодаре

  Сентябрь 1989 года. Италия. Back in the USSR

  Сентябрь 1989 года. Москва. Университет

  16–17 сентября 1989 года. Калининград. ДС «Юность»

  21–22 сентября 1989 года. «Кино» в Харькове

  Октябрь 1989 года. «Взгляд»

  27–29 октября 1989 года. Москва. УДС «Крылья Советов»

  1–4 декабря 1989 года. Красноярск, ДК «Енисей»

  Январь 1990 года. США. Sundance

  24–25 февраля 1990 года. Новокузнецк. Дворец Спорта кузнецких металлургов

  2–4 марта 1990 года. Новосибирск. ЛДС «Сибирь»

  8–11 марта 1990 года. «Кино» в Ташкенте. ДС «Юбилейный»

  16–18 марта 1990 года. Пермь. УДС «Молот»

  19–22 марта 1990 года. «Кино» в Днепропетровске. ДС «Метеор»

  23 марта 1990 года. «Кино» в Запорожье

  29 марта – 1 апреля 1990 года. Киев

  6–8 апреля 1990 года. «Кино» в Уфе

  5 мая 1990 года. Москва. ДС «Олимпийский»

  7–8 мая 1990 года. Ленинград, СКК им. Ленина. «Кино» и Noir Desir

  10 мая 1990 года. Севастополь. Стадион Краснознаменного Черноморского флота

  10 мая 1990 года «Кино» выступает в Севастополе

  11 мая 1990 года. Симферополь. Стадион «Локомотив»

  12 мая 1990 года. «Кино» в Херсоне. Стадион «Кристалл»

  14 мая 1990 года. Одесса. Центральный стадион ЧМП

  16–17 мая 1990 года. Кривой Рог. Стадион «Металлург»

  25–26 мая 1990 года. «Кино» в Ангарске. Стадион «Ермак»

  27–28 мая 1990 года. «Кино» в Иркутске. Стадион «Труд»

  31 мая 1990 года. Братск. Стадион «Металлург»

  2–3 июня 1990 года. Донецк. Музыкальный фестиваль «МузЭко-90»

  5–6 июня 1990 года. Ростов-на-Дону. Стадион «Ростсельмаш»

  9 июня 1990 года. «Кино» в Стаханове. Стадион «Победа»

  10 июня 1990 года. Луганск. Стадион «Авангард»

  13–14 июня 1990 года. «Кино» в Риге. Стадион «Даугава»

  17–19 июня 1990 года. Архангельск. Городской Дворец спорта

  24 июня 1990 года. Москва. «Лужники». Праздник газеты «Московский комсомолец»

  Август 1990 года

  11 января 1991 года. Москва. МДМ. Презентация последнего альбома «Кино»

Вместо заключения Из воспоминаний поклонника «Кино»

Приложения

  Романс (черновик рассказа Виктора Цоя)[404]

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

  Хронология творческой жизни Виктора Цоя и группы «Кино»[405]

    1975–1982

    1981

    1982

    1983

    1984

    1985

    1986

    1987

    1988

    1989

    1990

  Краткая информация о людях, чьи имена и воспоминания присутствуют в этой книге

  Альбомы группы «Кино»

    Студийные альбомы

    Сборники

    Концертные альбомы

    Концертные альбомы Виктора Цоя

Фотографии

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно