Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

ЛЕГЕНДА СТАРОГО СОЛДАТА

Не так давно участник освобождения Ростова-на-Дону рассказал мне легенду.

Будто поздней осенью 1941 года второй день сражались наши пехотинцы за небольшой курган «Пять братьев», каких много на юге, и никак не могли выбить закрепившихся фашистов.

И вдруг над немецкими окопами летит наш истребитель, очень низко, бесшумно, с остановившимся пропеллером. Фашисты стреляют по нему из винтовок, из автоматов, такую трескотню подняли, хоть уши затыкай, а его и пули не берут. И садится он на мерзлую, изрытую минами и снарядами землю, садится в 300 метрах от передовой, аккуратно, как на ровном месте.

Из маленького самолета выскакивает огромного роста летчик — как он только помещался в нем — и бежит к своим, в окопы. Вокруг нули жужжат с присвистом, штуки три мины упали, осколками пропели, и ничем не задело его. Как тут не вспомнить: «Смелого пуля боится...» Вскакивает он в окоп, весь проход закрыл богатырской фигурой, улыбается.

— Знаю вашу беду, братцы, — говорит летчик-великан. — Где командир? Ведите.

Показал командиру по карте, откуда минометы бьют, где бронемашины находятся, в каких местах пехоты больше. Заговорила наша артиллерия. Выскочил из командирского блиндажа летчик, в руках автомат держит, крикнул своим могучим голосом так, что даже фрицы оглохли:

— Вперед, за Родину!

И побежал к кургану, овеянному старыми легендами и славой пяти братьев, погибших там много веков назад.

но не давших врагу продвинуться по земле русской. Поднялась красная пехота, пошла в атаку. Каждый старается великана догнать, вперед вырваться. А он на ходу одних в обход высоты посылает, других увлекает за собой, и никто не слышит ни свиста пуль, ни сухого треска рвущихся мин.

— Ура-а-а! — катится над курганом. Голос летчика перекрывает все слившиеся воедино голоса...

— Взяли мы курган «Пять братьев», разбили минометные батареи, несколько броневиков уничтожили и два целыми захватили, много фашистов полегло там, немало и в плен взяли, — закончил старый солдат свой рассказ.— А о великане том больше ничего не знаю. Говорили, сдал самолет под охрану и ушел своей дорогой.

Умолк мой собеседник, смотрит задумчиво вдаль, словно сквозь два десятилетия пытается увидеть огромного, улыбающегося летчика.

— Ведь надо же так, — снова заговорил он. — Сам в беду попал, когда подбили, к нам спешил, чтобы к врагу не угодить, а получилось, нас из большой беды выручил... Никогда не забуду такое и внукам своим рассказывать буду. Жаль только фамилию его не знаю. Кто он, этот человек из легенды?..

Помню, на фронте много легенд ходило о храбрецах. В каждом роде войск можно было найти своего богатыря. Чаще всего это был собирательный образ. Не таким ли является и летчик из легенды бывалого воина?

Но в легенде указаны время и место подвига. Не попытаться ли поискать, может, и был такой человек? Теперь, когда многое найдено и проверено, скажем уверенно: все, что узнали мы из легенды, правда.

Это был летчик-истребитель 446-го смешанного авиаполка, коммунист сержант Фадеев Вадим Иванович, 1917 года рождения, из Куйбышева. За подвиг у кургана «Пять братьев» он награжден орденом Красного Знамени. Мне довелось побывать в его родном городе, в доме, где прошла его юность, говорить с матерью Вадима Варварой Федоровной, с сестрами Руфиной Ивановной и Юлией Ивановной, читать его письма. Нашлись и фронтовые друзья.

Узнал также, что служит в Краснодарском крае ме-_Шик авиационный старшина-сверхсрочник Яков Черпа в который часто рассказывает молодым солдатам

подвиг у кургана «Пять братьев» Вадима Фа-Li.я наградили орденом Красного Знамени, ему ... „ u,.onupm>niine воинское звание

(1942 Г.).

"ригории Речкалове, Викентии Карповиче, Павле Крю-юве, Николае Искрине, Аркадии Федорове... А когда )ечь заходит о Вадиме Фадееве, молодежь не все при-шмает на веру: загнул, мол, старшина. И тогда Черпаков достает пожелтевшие от времени номера газеты «Советская авиация», журнал «Советский воин» за август 1961 года, показывает очерки о Фадееве, несколько напечатанных его писем, фотоснимки.

Не забыли Фадеева и в станице Калининской на Кубани (во время войны она называлась Поповической), где жил Вадим Иванович весной 1943 года. Заезжайте туда, разыщите станнчинцу Антонину Дмитриевну Те-решкину, и она расскажет о нем свои легенды. Слушают ее пионеры, каким был Вадим Фадеев, как с врагами Родины дрался, какие песни пел он о Волге. Слушают ребята и видится им: стоит гигантского роста богатырь одной ногой у совхоза Мысхако за Новороссийском, другой — у станицы Калининской, всматривается в даль, приложив широкую ладонь к надбровью. Ветер раздувает его пышную бороду, разгоняет ею тучи. И ребята знают, над Кубанью небо чистое — надежно стережет его Вадим Фадеев...

Даже не все авиаторы знакомы с жизнью и боевыми делами героя. Вот что пишет, например, в редакцию журнала «Советский воин» рядовой Легашов:

«Командиры рассказывали нам о герое кубанского неба летчике Вадиме Ивановиче Фадееве. Мы хотели бы побольше узнать о жизни и подвиге этого замечательного истребителя и очень просим рассказать о Герое Советского Союза В. Фадееве».

Такие пожелания и просьбы высказывают многие воины. И мне захотелось написать о человеке из легенды небольшую книжку.

НЕБО ЗОВЕТ

Рос Дима сильным, подвижным, не по годам сообразительным мальчиком. По окончании начальной школы учительница дала ему такую характеристику:

«Фадеев Вадим, 11 лет 5 месяцев, сын служащего. В школе учится 4-й год. По данным педагогического обследования в умственном развитии дает повышение на полтора года. Успевает по всем предметам. Мальчик развитой. Работает медленно и грязно, но работы всегда подает аккуратно. На уроках внимателен.

Работал в уч. и хоз. звене, был вожатым уч. звена. Работу выполнял добросовестно. Дисциплине подчиняется.

Направляется для продолжения своего образования во П-ю ступень.

Преподаватель IV-б гр. А. Кривцова».

Вадим с гордостью носил красный галстук. Пришло время _ вступил в комсомол. Участвовал в рейдах «легкой кавалерии». Увлекался боксом, борьбой, плаванием, занимался музыкой, играл в спектаклях самодеятельного театра. Перечитал горы книг по естествознанию и геогра-

Рос Дима сильным. Классом ниже училась сестра Руфа. И был у них общий друг — собака Бншка(1925 г.)

фии, по искусству и технике, знал наизусть многие произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, рассказы Чехова и Горького и превосходно читал их со сцены. Ему хотелось многое знать и уметь. Он не любил праздного времяпрепровождения. В' старших классах Вадим изучил моторную лодку, получил права на ее вождение, а летом работал перевозчиком почты на Волге.

Классом ниже училась сестра Руфпна, а на целых семь —маленькая Юля. Но пришло время, н прозвенел

для Вадима последний школьный звонок. Отцу очень хотелось, чтобы сын стал, как и он, инженером-строи-телем.

— Папа, я хочу поработать,— сказал Вадим, —Хочу сам, понимаешь, сам хочу узнать запах хлеба. Своими руками, вот этими сильными руками строить социализм...

— Успеешь, сын. Никуда не уйдет от тебя работа, а институт... Пойдешь в строительный, Дима.

— Папа, милый мой папочка, хочу жизнь понюхать, а она подскажет, кем быть,

— Мне приятно слышать это от своего сына. Значит, он вырос у меня человеком. Но пойми, Дима, и мой долг: пока в силах, я должен дать тебе образование. Ты последний в нашем роду мужчина-Фадеев. Случись что со мной — все на твои плечи ляжет, и я хочу, чтобы они были прочными... Ты должен пойти в строительный,— говорил Иван Васильевич доверительно-спокойно, густым, слегка рокочущим голосом.

Вадим не стал огорчать отца, пошел в строительный. Снова учеба, работа в комитете комсомола, городские соревнования по боксу, проба сил в театре. На втором курсе Вадиму исполнилось восемнадцать, он стал совершеннолетним мужчиной и имел право сам решать свою судьбу.

«Ты же никогда не будешь строителем, Димка, — сказал он сам себе. — Не твое это призвание. Так зачем же обманывать государство? Тебя зовет море, небо, суровая жизнь... Так иди туда, где нужны сильные, смелые, выносливые и упорные люди».

Вадим еще не решил, с чего начать поиски своего места в жизни, но в институт после зимней сессии не пошел. В аэроклубе посоветовали заглянуть через год: будет весенний набор на пилотов без отрыва от производства. И тут же спросили:

— А вы где работаете?.. Ищете? При Осоавиахиме курсы шоферов есть, через месяц будет новый набор... Сейчас? Что вы, там люди с октября занимаются, скоро выпуск.

В школе шоферов Вадим настоял, чтобы приняли его, не ожидая следующего набора.

— А что вы от этого теряете? — убеждал он. — Одним шофером больше будет, и только.

И он за месяц усвоил полугодовую программу— теорию, устройство двигателя и машины, ремонт, правила уличного движения и практическую езду. Экзамены сдал на «отлично» и получил права шофера третьего класса. Водители автомашин требовались всюду.

— Мне бы, где езды больше, где скорость нужна, — попросил Вадим_прн распределении на работу.

А ему предложили хлебный фургон. Дело показалось нудным: пока загрузят, пока разгрузят — больше стоишь, чем едешь.

Но что делать? Пришлось прокладывать путь в авиацию на хлебном фургоне, Вадим знал уже все доступные марки самолетов, изучал вечерами аэродинамику и теорию полета, прочитал, какие нашел, книги по авиационным двигателям и приборам. Иной раз везет хлеб, держится за баранку И все Во псем нужна сноровка. Пробуй, больше, больше дает газ, дерзай, Вадим! В жизни все при-будто на взлет идет. Но годится

взлететь не дает трель ми- паи г.>.

лицейского свистка. Вадим

сбавляет скорость, тихо подруливает к булочной, а мимо, по середине улицы, мчится «скорая помощь». «Вот бы куда!» — завидует Вадим.

Отец —крупный инженер-строитель, работы много, домой приходил поздно и не всегда видел, чем занимаются его дети. Как-то перед майским праздником он случайно наткнулся в чулане на промасленный ватник.

— Диме купила, — пояснила Варвара Федоровна. —

Мальчик автоделом увлекся, не в пальто же ему там возиться.

Ничего не сказал Иван Васильевич. После праздников пришел он с работы необычно рано, долго ходил по кабинету и никак не мог успокоиться. Когда Вадим пришел, все уже перегорело, улеглось.

— Не ожидал я от тебя этого, Дима. Я уже говорил с деканом: к сессии тебя допустят.

Иван Васильевич нашел время заглянуть в институт и после сессии.

— Удивительно, — говорил пожилой декан. — Во втором полугодии человек не был ни на одной лекции, а сессию выдержал. Ваш сын великолепно сдал экзамены.

Тревожный, холодящий душу вой сирены останавливает прохожих, расчищает перекрестки — мчится по улицам Куйбышева «скорая помощь», а за рулем — Вадим...

Осенью состоялся еще один крупный разговор с отцом. Иван Васильевич, честный советский труженик, хотел, чтобы сын его строил новые заводы, дома, электростанции, в которых так нуждается страна. А сын мечтал стать защитником своей Родины, защитником всего, что создано и будет построено народом, партией.

— Я работаю, папа, и хочу учиться на летчика.

— Ладно, — нехотя сдался отец. — Ищи свое место в жизни, но запомни: кем бы ты ни был, где бы ни работал— ты всегда должен оставаться человеком. А настоящий человек никогда не стоит на месте —всю жизнь он трудится и учится, отдает всего себя людям.

— Не обижайся, папа, прошу тебя. И не подумай, что мне вскружил голову беспосадочный перелет Чкалова на остров Удд. Я давно мечтал подняться в небо.

Вадим ушел с третьего курса института. Днем работал, вечерами «штурмовал» науку. Зайдут, бывало, товарищи, гулять приглашают, а он виновато склонит голову набок и говорит:

— Знаете, кореши, книгу достал нужную. Всего на денек дали...

Кореши уходили недовольные, обижались. Не всегда, конечно. Но, поздравляя с днем рождения, упомянуть об этом не забыли.

«Вадиму Ивановичу Фадееву.

Ты, рожденный великими днями нашей эпохи; ты —великий человек по форме, по структуре и комплекции; ты, чья нога не имеет себе равной; ты, который обречен на вечные муки в поисках 49 размера ботинок и лишен возможности посещения катка; ты, к сегодняшнему дню проживший на свете ровно два десятка лет, в дни грандиозных побед на всем социалистическом фронте прими наше искреннее поздравление. Твой второй десяток был не плохим по дружбе, исключая последние дни, но неважен по жизни.

Желаем, чтобы к следующему юбилею тебя можно было поздравить со счастливой жизнью и хорошей дружбой.

Желаем прожить твой остаток века в доблестном труде и жизненной учебе, ибо человек всю жизнь трудится и учится.

В. Воскресенский В. Пушкарев А. Киреев Вавилов».

В Куйбышевский аэроклуб Вадим пришел хорошо подготовленным, закончил его в 1938 году и остался работать инструктором, продолжая учебу в тренировочном отряде. Осенью тридцать девятого года в воздухе сильно пахло порохом, и Вадим стал проситься в военную школу летчиков. Не отпустили. Друзья по аэроклубу уже были зачислены в военное училище, писали, что с января начнутся занятия. Вадим пошел^к комиссару аэроклуба.

— Зачем меня держите, товарищ комиссар? Стране нужны военные летчики. Не могу в такое время... В общем, отправьте меня в училище, и вы обо мне еще услышите, честное партийное.

В начале января 1940 года начальник аэроклуба вызвал Вадима, вручил ему запечатанный пакет и сказал:

— Вот тебе, Фадеев, наше напутствие. Приедешь в Ульяновск, вручишь лично начальнику школы. А сейчас быстро оформляйся, зайди в военкомат — там уже знают — и... счастливого тебе пути, дорогой ты мой! — Он крепко пожал большую руку Вадима, затем не выдер-

жал, обнял его, повернул к двери и, хлопнув легонько по спине, сказал: — Иди.

Начальник школы распечатал пакет, прочитал вслух письмо за подписью начальника и комиссара аэроклуба:

Друзья прекрасной юности (слева направо):- Алексей Кпрманов, Валентин Воскресенский и Вадим Фадеев (193-1 г.).

— «Убедительно прошу принять в счет нормы на пилотское отделение отличника учебы инструктора Фадеева В. И.

Тов. Фадеев В. И. имеет полное среднее образование, отлично окончил Куйбышевский аэроклуб в 1938 году по группе курсантов, а в 1939 году—-тренировочный отряд.

Тов. Фадеев зачислен кандидатом в училище ВВС, кандидат ВКП(б) с 1939 года, отличный физкультурник и спортсмен».

Полковник поднял взгляд на Вадима, изучающе долго смотрел на него.

— М-да. Характеристика— лучше не надо... Сколько весишь?

— Девяносто четыре.

_ Силен, — заключил начальник школы. — На СБ будешь летать. Слышал такой скоростной бомбардировщик?

— Истребителем хочу...

— Милый мой, правильное направление тебе даю — в бомбардировочную. Через недельку отправим вас в Чкалов.

В бывшее Оренбургское авиационное училище Вадим прибыл из Ульяновска с небольшой группой таких же новичков, как и он сам. Привели их в баню, постригли как полагается наголо. После мытья выдали каждому белье чистое, новое обмундирование. Все оделись, не узнают друг друга. Только Вадим никак не оденется. Белье кое-как натянул, а шаровары и гимнастерка трещат.

— Ладно, — сказал старшина. — Надевай сапоги, шинель, на склад как-нибудь добежишь, а там подберем.

Кинул он ему кирзы сорок пятого размера — не лезет нога. Шинель самую большую подал, а она, как заячий тулуп на Емельяне Пугачеве, по швам расползтись хочет, да нитки на диво крепкими оказались; рукава короткие, полы выше колен. Пришлось одевать то, в чем приехал. На складе тоже ничего путного не нашлось. Почесал старшина затылок, пробурчал: «И вымахало же тебя на мою голову».

Недели две ходил Вадим на занятия белой вороной. Сшили ему по мерке полный комплект: вместо кирзовых— сапоги яловые с подковками, идет в строю вечером, искры из булыжника высекает; гимнастерка и шаровары в самый раз; шинель длинная, курсантская, грудь колоколом; сверху буденовка — настоящий командарм.

Правда, командарм этот первые дни ходил впроголодь. Но от зоркого глаза начальства ничего не ускользает— и утвердило оно Вадиму двойной паек.

Начал он, как и все, постигать военные науки: уставы, строевую и винтовку трехдюймовку — «никому не отдавай», как в песне поется. Одна беда — сначала к дисциплине не мог привыкнуть. Требования и все, что полагалось, конечно, выполнял. Лишь изредка, бывало, сцепится со старшиной. Тот не выдерживал жаркой схватки, бежал к политруку или к командиру. Те вызывали курсанта Фадеева и видели перед собой уравновешенного и вполне спокойного парня, и ничего в нем неукротимого, ?як жаловался старшина, не было. Получал внушение о 1'ажности дисциплины, и на этом все кончалось. Так было в первые два месяца, пока из Вадима «дурь вышибали».

На лекциях пришлось Фадееву слушать то, что он давно уже знал. И понял Вадим — напрасно тратит время Написал рапорт начальнику школы, чтобы разрешил сдать экзамены досрочно. Разрешили — сдал, перевели в старшую группу. .

Встретил как-то Вадим Бориса Кузнецова, знакомого куйбышевского пария — он к тому времени уже два года проучился. От Бориса узнал: кто сдаст в мае экзамены по мотору и самолету, будет допущен к полетам. Вадим снова написал рапорт. Дал ему начальник школы две недели на самостоятельную подготовку, видно, его самого заинтересовало, как это у напористого курсанта получится.

На экзаменах спрашивали Вадима, как ему казалось, тенденциозно, чтобы сбить с него самоуверенность. Курсанты изучали мотор и самолет четыре с половиной месяца, с инженерами. Сдавали экзамены, волновались. Тройка, четверка, тройка, четверка. Редко кто пять получал, не обошлось и без двоек. А тут захотел человек экстерном. Гоняли Вадима долго, но он ответил на самые трудные вопросы. Комиссия вывела ему по обоим предметам «отлично», но указала, что он зря отказывался от консультаций у инженеров.

На другой день командир эскадрильи приказал Фадееву выйти на полеты. Летать надо было сначала на У-2. Все группы оказались переполненными. Инструктор, к которому направили Вадима, выразил недовольство: «Вот вас в план не включили, я вас вывезу позже...» и тому подобное. Вадим сказал:

— Меня вывозить не нужно, я готов сразу сдать все зачеты по У-2.

Инструктор криво улыбнулся, но ничего не ответил.

Вскоре подозвал Фадеева командир звена и спросил, правда ли, что он хочет без вывозных сдать ему зачет.

— Да, — подтвердил Вадим.

— Садись в машину — узнаю, что ты за «летчик»,— сказал капитан с иронией.

Сели они в самолет. Командир звена дал задание, Вадим взлетел, строго себя контролируя, все четко выпол-

2* 19 нил и сел точно в ограничители на три точки. Капитан приказал:

— Еще сделай две посадки.

В свободную минуту.— А ну, залезай, братва, на мои плечи! — объявляет Вадим в курсантской курилке. — Кто удержится, всехунесу (1910 г.).

Фадеев выполнил задание, как и в первый раз. Капитан вылез из самолета.

— А ну, орел, сделай еще полетов пять, погляжу с земли на профиль посадки.

Взлетел. Сел отлично. Второй раз —тоже. Глянул — флажком машут: «заруливай». Зарулил.

— Идите к командиру звена, — сказал инструктор,— получите замечания.

Подошел к капитану.

__ Молодец! Летал отлично. Перевожу тебя на переходную машину.

Итак, на У-2 Фадеев успел сделать только пять полетов Перегнал Кузнецова Бориса. У него пятнадцать, у некоторых по шестьдесят полетов, а на переходную машину не переводят. И попал Вадим в первый отряд, в первое звено, в первую группу.

На переходном самолете Фадеев налетал минимальное число провозных и доложил командиру эскадрильи, что готов сдать на самостоятельный полет. Майор подумал и решил принять зачет.

На другой день, 14 июня 1940 года, Фадеев летал без инструктора и очень был рад этому. Ведь из восьмидесяти человек самостоятельно летали только семнадцать. И среди них он, Вадим Фадеев, а начал позже всех. Когда после посадки вылез из самолета, инструктор сделал обычные замечания, пожал ему руку и поздравил с самостоятельным вылетом. На старте как раз были командир отряда, комиссар эскадрильи, его помощник по комсомолу. Позвали Фадеева к себе, тоже пожали руку и поздравили. Комиссар похвалил и приказал курсанту написать для газеты «Контакт», как он в короткий срок обогнал своих коллег. После, на партсобрании, ставил комсорга звена Фадеева в пример.

В газете поместили о нем статью, целый подвал, и портрет. Озаглавили «Стальная воля».

Месяца через два «Контакт» написал о Фадееве в передовой статье:

«Приятно было слышать, как глубоко отвечал на задаваемые комиссией вопросы секретарь президиума ВЛКСМ курсант Фадеев. Да иначе и не могло быть. Ведь на протяжении всей учебы тов. Фадеев упорно работал над собой, был проникнут одним желанием — в совершенстве овладеть авиационной техникой, чтобы как можно скорее вступить в ряды славных советских летчиков.

Результаты не замедлили сказаться. Тов. Фа-

' Деев получил по всем дисциплинам только «отлично».

После СБ вылетел Вадим на истребителе И-16, сделал последний школьный полет — ведь завтра начнется новая жизнь! Приказ о назначении ждали долго, а чтобы не забывали пилотирование, выпускникам разрешали летать. Об этих днях Вадим писал родителям:

«Эх, и хорошо! Когда летишь и делаешь разные «кляузы», тогда кажется, машина — это я сам. Пробовал летать на спине, вверх колесами, на высоте две с половиной тысячи метров — получается. Разгонял самолет до предельной скорости, вводил в боевой разворот и сразу набирал высоту метров на пятьсот — шестьсот за какое-то мгновение. Машина напряжена до крайности, мотор ревет так, что стоящим на земле делается страшно— как бы не развалился. Но главная цель — испытать самого себя при перегрузках, чтобы взять от машины все, на что она способна».

Сшили окончившим школу красивую синюю форму: френч с накладными карманами, на левом рукаве золотом шитая эмблема летчика, фуражку с «крабом»... Пришел приказ на распределение, а на звание почему-то задержался. Дали условно по одному «кубарю» — младших лейтенантов, и уехал Вадим на край земли, закалять на ДВК свой характер. После, в сорок первом году, пришло звание... сержант срочной службы.

ПОСЛЕ ЦВЕТУ НАЛИВ

Нерадостную весть принесло радио на- край земли. Война! Вадим слушает сводки с фронтов, в душе тревога и твердая уверенность: фашисты, конечно, зарвались, они будут разбиты, этого ждать недолго. Летчики пишут рапорты, просятся в бой. Командир сам рвется на фронт, а им толкует:

— Нельзя, товарищи. Япония нападет — кто отпор даст.

Зверь перед прыжком замирает. Самурай тоже притих. Никаких инцидентов на границе, даже их самолеты не залетают на нашу сторону.

По ночам в дождь и в ветер Вадим мерзнет под крылом самолета, днем часами жарится на солнце в кабине, готовый к взлету. В свободное от дежурства время летает, тпенируется в воздушном бою с условным противником. Поднимаются километра на три вверх и начинают друг nnvra атаковывать. Каждый старается зайти другому в хвост Делают такие перевороты, развороты, пикирования на больших скоростях, что шею и спину гнет, даже в глазах темнеет. В такие минуты Вадим совершенно забывает, что он человек с руками и ногами и что крылья не его. В нем пробуждается какое-то птичье чувство сво-

?₀д_Ы_лети вверх, вниз, как хочешь. А под тобой земля

ковром зеленым. В облака войдешь, думаешь: скоро ли выскочишь на простор. Но вот светлеет. Солнце неожиданно бьет прожектором в глаза. Поражает яркость и необычайная синева неба.

И в это время далеко-далеко на западе идет война...

Поезд торопится на запад. Ястребки пришвартованы к платформам — летчики едут на фронт. В Иркутск прибыли днем. Станция забита эшелонами с людьми, тан^: ками, пушками, автомашинами и полевыми кухнями — тоже на фронт. Состав 446-го смешанного авиаполка поставили далеко от вокзала, и уйдет он часа через два.

Вадим находит Руфу на работе, в больнице.

— Сестренка! Здравствуй, родная.

Обнимаются, целуются. Руфина с тревогой заглядывает ему в глаза.

— Береги себя, Дима. Будь осторожен.

Вадим успокаивает ее, улыбается: интересно, как это можно беречь себя в бою? По дороге на вокзал спрашивает:

— На фронт просилась? Я так и думал. Ну и что?

— Не пустили, — вздыхает Руфина.

— Правильно сделали. Врачи и здесь нужны. Раненые уже поступают? То-то.

Некоторое время идут молча.

Домой писал? — спрашивает Руфина. И они говорят о доме, о ее работе, обо всем понемногу, кроме войны. Вот н эшелон. К головному вагону, пыхтя, пятится огромный ФД. Вадим вскакивает в вагон и выносит приготовленный сверток.

— Держи, — подает Руфе. — Тут лишние доспехи.

Состав загремел, вздрогнул, оглушительно залязгали буфера. Брат и сестра расцеловались, распрощались — кто знает, когда теперь увидятся.

Семья Фадеевых (слева направо): Иван Васильевич, Вадим, Руфина, Юля, Варвара Федоровна (1938 г.).

Стучат, стучат колеса. За распахнутой дверыо пляшут телеграфные столбы и словно струятся, бегут куда-то бесконечные провода. Вадим стоит у перекладины, призадумался, всякие мысли в голову лезут. «Еду драться с врагом. Драться! Нас много, и хорошо, что я буду воевать в одной эскадрилье с бывалыми летчиками и в одном звене с командиром. А командир и его заместитель— старые авиационные волки, не один японский самолет сбили на Хасане и на Халхин-Голе. И меня они научат бить фашистов».

Так чего же ты приуныл, Вадим? К черту грустные мысли. На фронт идет много техники и еще больше настоящих патриотов. Ты убежден в нашей победе и по_{йл уже} — борьба будет долгая и беспощадная. Держись героем.

Летчики, очарованные быстро сменяющимися живы-картина’ми тайги, скопились у дверей. Кто сидит на олу свесив ноги, кто повис рядом с Вадимом на пере кладине и задумчиво смотрит вдаль. Видно, иевеселые мысли бродят и у них под пилотками. И Вадим начинает тихо гудеть своим басом: «Любимый город в синей дым-ге тает...» Слышится тенорок лейтенанта Плотникова, Подключается тоненький голосок Москальчука, к нему подлаживается Панасенко. Голоса сливаются, поет весь вагон.

Эхом перекатывается по тайге паровозный гудок. Сильный ФД бежит без остановки до поздней ночи. В вагоне темно. Все спят. Кто-то с присвистом похрапывает на нижних нарах. Маленькое окошко под потолком завешено лоскутком звездного неба. Вадим лежит на верхних нарах, смотрит в это окошко и размышляет о жизни...

Эшелон разгрузили ночью далеко от фронта, в Балашове. Часа два сна, и Вадим снова на аэродроме. Воздух наполняется гулом: кто пробует моторы на стоянках, кто рулит на старт, а кому-то посчастливилось забраться ввысь. Летают курсанты. А Вадим две недели не отрывался от земли и так соскучился по небу, что готов руки распластать крыльями, разбежаться и взмыть в манящую высоту.

Ястребок сержанта Фадеева стоит в кустах и выглядит без крыльев жалким инвалидом. А они тут же, рядом, на траве лежат. Механик докладывает: машина к оборке готова. Вадим жмет его загрубевшую промасленную руку, спрашивает:

— Как думаете, завтра облетаем?

— Сегодня управимся, товарищ командир. — Механик не называет своего начальника по воинскому званию, ^ведь он воентехник второго ранга, старый авиатор, а командир всего лишь сержант срочной службы. Командир он хороший, а вот неловко как-то...

Солнце уже пригревает. Вадим бросает в кабину планшет, засучивает рукава и помогает механику. Когда

все было готово, пришел инженер, ощупал каждый болтик, каждую гаечку, шплинтовку проверил.

_ Порядок, — оценил работу. — Инструмент проверь

(это механику), чтобы в плоскости отвертка или плоскогубцы не остались.

И вот Фадеев взлетает, делает вокруг аэродрома «коробочку» и забирается на пять тысяч метров. В небе он один. Курсанты отлетались, а однополчане еще не готовы. Мотор тянет, как зверь. Сержант выполняет все положенное при облете «от» и «до». Но не может смириться с этими рамками. Он уверен, что в бою победит тот, кто сумеет выжать из машины все, на что она и летчик способны. И Вадим разгоняет бешеную скорость. С консолей крыла сбегают белые струйки, все дрожит, звенит— хороша машина, послушна! То в крутое пике ее кидает, то свечой вверх тянет — в глазах темнеет, и тут же валит в переворот и снова вниз, на пикировании «бочку» выворачивает. Снизился так до тысячи метров и дернуло его с этой высоты, сделав переворот, бросить машину почти отвесно на городок, в самый центр, где кучка людей стояла. Вышел из пикирования и снова свечой.

Эх, и отвел же Вадим душу. Садится, заруливает на старт. Майор — командир полка — сразу его к себе и ну ругать перед строем, взыскание наложил:

— За запрещенные полеты на малой высоте от полетов вас отстраняю! А чтобы неповадно было каждому, объявляю восемь суток гауптвахты.

Главное, Вадим, выдержка. Молчи, не оправдывайся. Майор остывает, потом ему одному, в сторонке, бросает крепкое слово и говорит:

— Фадеев, зачем ты другим пример показываешь («другие» — это те, кому высший пилотаж с трудом дается). Ведь они за тобой потянутся, убьется кто-нибудь... Иди.

А в штабе сказал:

— Из него толк получится... Переправьте на трое суток. ,

На другой день собирается Вадим на губу — трое суток на размышление. Майор звонит командиру эскадрильи:

— Некогда сейчас летчику на гауптвахте сидеть. Летать надо.

Оказывается, когда Фадеев разные выкрутасы делал, в городок прибыл командующий ВВС с группой. Стояли они как раз в том месте, куда он спикировал, И командир полка там был.

— Чей летчик? — спросил генерал.

— Мой, — ответил майор.

— Это что такое?! Лихачество?!! — И давай майора чистить. — Немедленно принять меры. Еще подражатели найдутся, тогда аварии, катастрофы!..

Ну, майор на свою «эмку» и на старт меры принимать. Теперь в гарнизоне Фадеева каждый знает. Идет и слышит сзади: «Вот этот большой сержант давал тогда разгон на истребителе». А летчики с СБ — они с фронта прибыли — говорят ему:

— Таких, как ты, побольше бы на фронт —меньше б нашего брата гибло.

Эскадрилье, в которой служит Фадеев, доверили охранять от воздушного противника шахты в районе Коистан-тиновкн. Дело ответственное, но противник сюда еще не залетал, а Вадиму не терпится схватиться с фашистскими пиратами. Подъем в три часа ночи. Летчики идут к самолетам, пробуют моторы н сидят в кабинах, готовые к вылету по первому сигналу. Когда подходит очередь, взлетают, патрулируют в воздухе, потом садятся и снова дежурят, взлетают, патрулируют. Так идут дни.

Вадим часто по утрам тоже сидит в кабине, борется со сном. Ястребок его безотказен. Он к нему так привык, что, кажется, лучше его и нет, хотя и потрепан он изрядно. Другой раз в ожидании вылета Вадим мысленно бросает себя в карусель воздушного боя или дерется один на один с матерым асом и, нарочно осложняя обстановку, не дает ему перехитрить себя. А то вспомнит о доме. Ни одного письма не получил с начала войны: где-то бродят они по фронтовым дорогам, ищут его и не находят — так часто меняются полевые аэродромы. Теперь есть адрес. Надолго ли? Дал телеграмму матери. Как она там? Плачет небось и все же понимает, что не только ее сын в опасности, что у миллионов матерей на душе тревога и ни одной из них никто не может дать гарантию, что ее сын вернется домой. И они, бывает, плачут. Кто на людях, а больше —чтобы никто не видел. Вадиму хочется утешить свою маму, он достает из планшета обыкновенную тетрадь, авторучку и пишет:

28

«4 августа 194! г.

г. Константиновна.

Здравствуйте, дорогие мама, папа, Юлюшенька и бабушка! Я жив и здоров, как всегда. Делаю то же, что и раньше. Как теперь вы живете? Чувствуется ли з Куйбышеве война? На фронтах дела идут сами знаете как. Но не печальтесь. Фашисты не долго будут лезть, близок час их бегства. Быог их наши так, что мощь их тает быстро.

Сволочи — фашистские летчики. Когда отбомбят, то, если нет наших истребителей, снижаются и с бреющего расстреливают мирное население. Недавно их истребители, налетев на одно село, с пятидесяти метров стали обстреливать купающихся в реке детей. Хорошо, ни в одного не попали. Этот разбой не лезет ни в одни ворота даже разбойничьей логики, если она когда-либо существовала. Я сам истребитель, но никогда не стану расстреливать немецких детишек, хотя не дрогнет моя рука уничтожить в бою любое количество фашистов.

Дорогие, обо мне не беспокойтесь. Всем я обеспечен, все благополучно. Пишите чаще, и это будет для меня большой радостью. Минут через двадцать буду выше облаков, чтобы коварный враг не налетел под их прикрытием.

Будьте здоровы. Всех целую крепко. Берегите себя, родные.

Ваш сын, брат, внук

Вадим.

Р. S. Извините, мои дорогие, что не отослал письмо сразу. Ношусь, как челн по морю, из города в город. Судьбе угодно было перебросить нас под Харьков, в Купяпск. Городишко маленький, сроду таких не видел — сплошная дача. Весь в зелени. Река Оскол не большая, но глубокая — купайся сколько влезет. Не война бы —отдыхай, да и только...»

Первый боевой вылет. С каким нетерпением ждал Ва-ао\ ^{ЭТ0Г0 дня}- И ^вот °н рулит на старт. Близость иеве-Д лого, чувство гордости и ненависть к врагу —все смеялось в нем, требуя действий.

29

Командир полка ведет на задание две девятки. Само.

леты пересекают линию фронта на большой высоте, за. _команднр похвалил сер-

тем снижаются и на бреющем подходят к цели. Восе.ч. надцать истребителей атакуют автоколонну. Быот зенит-ные пулеметы врага. Вадим выбирает себе цель — пешую! группу, косит ее, и она тает на его глазах: кто упал, кто бежит в кустарник, несколько фрицев стреляют по нему с колена. |

В другой заход Фадеев снова обрушивается на пехоту.I Тут заметил: с двух автомашин ведется яростный огонь; по нашим самолетам. В третий заход Вадим бьет кинжальным по одной из этих машин. Она вспыхивает. Фадеев выскакивает вверх, делает боевой разворот и пикирует на вторую машину. На первой взорвались боеприпасы. Вторая тоже горит... Товарищи уходят на место сбора, а Вадим еще раз, уже шестой, пикирует на колонну,! стреляет и свечой уходит вверх. Крутнул иммельман над! головами уцелевших немцев — пусть видят, что йен боится он их пулеметов: они быот, а он иммельман крутит...

Истребители возвращаются домой низко, совсем при-1 жались к выжженной степи. Летчики видят на просело¹

жанта Фадеева за смелость и находчивость в бою. Но он и пожурил его за поведение над автоколонной противника.

— Вы действуете очень смело, метко поражаете цель, ловко маневрируете в зенитном огне— это замечательно, Фадеев. Однако, —заметил май-₀p_t — вы слишком увлекаетесь самим боем. И трюкачествуете над целью... Зачем? Надеюсь, подобное больше не повторится. А за подавление огня противника,за уничтожение главаря банды головорезов объявляю

На разборе полетов
Вадим Фадеев после боевого вылета. Южный фронт, 8 апреля 1942 года.

ной дороге разбитые повозки, разбросанные узелки бе- благодарность, женцев, изуродованные трупы женщин и детей. А в ето-1 Четвертый месяц мотается Вадим по фронтовым аэро-роие вздымается пыль, за которой виднеется с полсотнм и

всадников, учинивших эту зверскую расправу над безз, щнтными людьми. Трагедия, разыгравшаяся на степном проселке, потрясла летчиков. Они не в силах сдержать в себе гнев и ярость, и по первому сигналу командира устремляются вдогонку коннице.

Вадим тоже несется над бандой головорезов. Всю злость и ненависть к врагу он вкладывает в пулеметно-

1П№ обозов. И ни одного воздушного боя, ни с одним асом не померялся силой. Но он до них еще доберется. А пока н на штурмовке дает фашистам жару.

Днем 27 ноября 1941 года Вадим трижды летал на боевые задания. Ранним утром в составе восьмерки И-16 он штурмовал войска противника в районе села Большие Салы- ----------

; на северо-западе от Ростова-на-Дону. У кургана

пушечный огонь. Фашисты в панике мечутся в разные; йятят.а^П° ^на^^{им в}°Й?кам била артиллерийская стороны, сбивают друг друга. Обезумевшие кони дыбя: °™^ВН|,ка- ^Ваднм обстрелял багарею, уничто-

ся, топчут выпавших из седел всадников. Какой-то пы- огневую тит.о«^{Ка с}олдат, остальная прислуга, бросив пается уйти от расправы, мчится к оврагу. Вадим не хо- ковали _{ня РО}^{Ц 1Ю}’ P^a3^^e>Kaf^iacb- Потом всей группой ата-чет его упустить. Расстояние между ними быстро сокрг _авто‘ " ^д северо-западной окраине Султан Салы пять ищется.' Вадим прицеливается, нажимает на гашетк» _то ^пять танков. Три автомашины сгорели, убн-

щается.'Вадим прицеливается, нажимает на‘ гашетки до лвя^танко|' ^1ри автомашины сгорели уби-пулеметов и пушек, но оружие молчит—кончились бое-; тырь — Rr,!!.., ^с°^лдат- Возвращаясь вдоль дороги Чал-^J j • vj J том ^Ьольшие Салы, Вадим заметил движущуюся бро-

• немаш.ту м.........................ч атак? съехала

пулеметов и пушек, но ору __

припасы. А всадник уже совсем близко, и хорошо видно, немашгту^м'п¹⁶ *“^алы’ ^{иаднм заметил} Д⁰ что это офицер на красивом в яблоках коне. Такого упу в стить никак нельзя. Вадим настиг его и зарубил винтом самолета.

^и перевернулась вверх колесами.

К Большим Салам приближалась автоколонна -

двадцати машин. Истребители уничтожили четыре авто.

мобил я. Жмолеты обстреляли в поле три танка. Фадеев пу-

Через полтора часа после первого вылета Вадим сш,- ^{ные са} ход реактивные снаряды. Один снаряд попал в ва в воздухе. Двенадцать собранных из трех полко» [^{СТ11Л В}_от₀рый загорелся.

истребителей И-16 сопровождали девять бомбардиров. ^тгп1р vrina снова собралась вместе и налетела на боль-тиков ДБ-3. Когда бомбы были сброшены в цель и са- автоколонну. По беглому подсчету Вадима в ней молеты легли на обратный курс, на них напали восемь ^ШУ^Ю ₀ jqq машин и около 60 танков. После атаки за-«мессершмиттов». Вадим сражался в воздушном бою над ^был'g автомашин. На дороге из Щепкипо на Ростов западной окраиной Ростова. Истребители противника ^гор'андир атаковал и разбил легковую машину, ушли. В стороне показались два бомбардировщика Хейн- ^КОМ|а_ышли в район Большие Салы. Как п утром, здесь кель-111. Три И-16 отделились от группы сопровождения прежнему большое скопление войск. После первой и бросились на «хейнкелей», но сами были атакованы ^п0"_к,, истребителей заговорила зенитная артиллерия, сверху четырьмя Ме-109. В этот момент Вадим испытал снаряды рвались выше, потом сзади, сбоку. Вадим волчеложное чувство: порыв помочь товарищам сдерживала к_0М вертелся между разрывами. Ему удалось все же вый-ответственность за безопасность сопровождаемых бом- _Т11К исходному месту для атаки, и он обрушил весь огонь бардировщиков, На его глазах в коротком воздушном своего «ишачка» на зенитную батарею. Часть прислуги бою был сбит один И-16. Самолет упал в двух-трех кн- уничтожил, остальные разбежались, А Фадеев снова и лометрах юго-западнее Щепкина. Это был первый на- снова продолжал атаки, чтобы вывести из строя пушки, глядный урок — нельзя отрываться от группы в погоне за Зенитный огонь совсем ослаб, и вся группа истребителей одиночными самолетами противника. свободно стала наносить удары по врагу.

На аэродроме Вадим подошел к командиру звена Вла-! Семь атак сделал Фадеев. На восьмой осколком сна-димиру Истрашкину. ряда пробило маслобак. Вадим вывел машину из пикн-

— Кого сбили, товарищ старший лейтенант? — спро- рования. В воздухе решения принимаются мгновенно,

сил он. Пока работает мотор, нужно забраться как можно выше.

— Командира эскадрильи из сто тридцать первого До линии фронта двенадцать километров, и спасти может полка,— ответил Истрашкин. — Капитана Черникова. только высота. Зачихал, задымил мотор, вскоре совсем

— Жаль, — вздохнул Фадеев. — Я его несколько раз заглох. И сразу стало непривычно тихо, будто, и сам

видел. оглох. Вадим выровнял машину. Большие Салы остались

— Скоро совсем не на чем летать будет, — горестно позади. Ни стрельбы, ни рева самолетов оттуда не слыш-

заметпл Истрашкин. — Если ежедневно терять по одному но. Только потрескивал, остывая, мотор его самолета, только самолету, через две недели будем «безлошадны-1 Впереди, в районе кургана «Пять братьев», изредка ми», дивизия станет совсем небоеспособной. На это за- поднимались черные снопы взрывов, над передовой слоем даиие наш полк смог послать лишь семь истребителей,! кисел дым. Вадим планировал самолет спокойно. Он рас-сто тридцать первый — три, восемьдесят восьмой—два... считал, что протянет километров пять за линию фронта Надо беречь самолеты, Вадим. ¹¹ благополучно сядет возле видневшейся деревушки.

— Да. Надо беречь,— твердо повторил Фадеев. ^{А там} заберется в ближайшую хату, тетка миску горя-

Часовая передышка проскочила, как одна минута. ^ЧСЧ° борща нальет, чего доброго, и рюмочка погреться

Механики уже заправили самолеты бензином, добавили "^айдется. Потом он попросит местное начальство, что-масла, оружейники пополнили боекомплекты пулеметов | Г"’^{1 аа} самолетом его присмотрели, и подастся в Артемов-и пушек. В двенадцать сорок сборная группа из двена- ^ски“>¹³ свою часть.

дцатн И-16 и одного И-153 вылетела на штурмовку войск |К Рока так размышлял Вадим, курган стал совсем близ-протнвника. Юго-восточней Щепкина часть группы ата- ^1!0- Сверху видно, как пошла в атаку наша пехота, как копала на позициях артиллерийскую батарею. Осталь- У^лаР»лн из-_за кургана минометные батареи противника,

застрочили пулеметы, подняли стрельбу из автоматов 32 Зак. 1209 j IJ ^{J Р} '

^{а в}- Погребной 33

На войне выходных дней не бывает, и отличить воскресенье от понедельника просто пспозможно. Зато навсегда

I запоминаются год, месяц, число и... погода. Попробуй забудь, когда на фронт прибыл, в первый бой пошел, первого в жизни фашиста убил, потерял верного друга или

солдаты. Залегла пехота, еще раз рванулась вперед, спо. па залегла, попятилась назад. Атака захлебнулась.

Фадеев не стал тянуть до теплой хаты. Под огне,-крага посадил свой самолет в трехстах метрах от перо довой н пошел помочь пехоте...

Л дальше все произошло, как рассказал в своей ле. генде старый солдат. Только не знал бывалый воин, чт< летчик после участия в штурме кургана побывал еще _i; штабе 80-го кавалерийского полка, где доложил командиру о расположении войск противника, после чего по.:,_: пошел в наступление и•зaвepшил взятие кургана полны:.; разгромом врага на том участке.

Командир пехотной дивизии вызвал к себе Фадеева, поблагодарил за помощь и написал письмо командир-, 416-го авиаполка, в котором выразил свою признательность воспитанию таких смелых, самоотверженных бойцов за Советскую Родину, как летчик сержант Фадеев.

— Мне бы таких орлов побольше, — позавидовал генерал, — не то было бы.

За проявленные инициативу, мужество и геройство сержант Фадеев Вадим Иванович награжден орденом Красного Знамени. Вскоре ему было присвоено внеочередное воинское звание «лейтенант».

— Ты что же не подаешь заявление о приеме тебя а партию? — спрашивал его парторг. — Мыслимо ли, два года в кандидатах ходишь.

— Не могу сейчас, — ответил Фадеев.

— Но ты же отличился в боях.

— Я в начале войны зарок себе дал: не буду подл пать заявления, пока не собью хоть один самолет врага. Я же истребитель — и ни одного сбитого...

В начале января 1942 года Вадим сбил в воздушно-бою первый самолет противника — Me-109, сам пришел к парторгу и подал ему заявление с просьбой принят г его в члены Коммунистической партии. Приняли его на общем полковом партсобрании вместе с лейтенантом Плотниковым 5 января 1942 года.

Подвиг Вадима у кургана «Пять братьев» помог ем ' приобрести еще одного Ьерного друга. Однажды, когда Фадеев уже снова был в своем полку и летал на заданна к нему подошел на стоянке незнакомый лейтенант.

Специально пришел познакомиться,— сказал лей-

_шт —Мы ведь тогда из виду тебя не выпускали, исем звеном прикрывали, когда ты садился и в атаку сШхотой пошел.

Фадеев улыбнулся. В улыбке его было столько неподдельной искренности п простоты, что лейтенант тоже заулыбался, любуясь новым знакомым. ^у _ Спасибо, товарищ лейтенант, за поддержку, — за

говорил сержант приятным баритональным басом.— Я видел ваши самолеты, по совести сказать, не знал только кого благодарить.

Я не за этим пришел. Не в благодарности дело. Ну давай знакомиться: лейтенант Аркадий Федоров, командир звена сто тридцать первого ИАП.

Вадим назвал себя. В конце дня снова встретились, разговорились. Выяснили, что они одногодки, оба закончили в разных городах аэроклуб, были инструкторами, учились в одной военной школе летчиков, только Вадим попал в нее, когда Аркадий уже закончил и убыл в часть. И Фадееву досталась его койка и винтовка. А такое на фронте не то что сближает — роднит.

— Выходит, мы с тобой вроде побратимов, — заметил Аркадин.

— Вроде так, — подтвердил Вадим. Он тоже был взволнован необычной встречей, и лейтенант показался ему настоящим парнем. Такой другом будет не па день и не на год —па всю жизнь, как и Жора Плотников.

...Летом 1942 года полк, в котором служил Фадеев, был отведен в тыл на переформирование. Вадим получил новое назначение — стал командиром эскадрильи 16-го гвардейского истребительного авиационного полка. К этому времени он сбил уже 6 самолетов противника, показал себя зрелым мастером воздушного боя.

f

ПТИЦЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В СВОИ ГНЕЗДА

остальные — на летном поле поперек -парта. К счастью, никто не разбился и не поломал самолет.

Командир полка подполковник Исаев приказал Фадееву после обеда перелететь с пятью экипажами на по« левой аэродром у станицы Поповнческон.

— Грунт, сообщили, подсох, летать можно. Завтра вылетите оттуда в восемь тридцать на задание. Старший лейтенант Глинка из соседнего полка пройдет с вами по ? чини фронта, ознакомит с воздушной обстановкой и •»-.

гг "П'мшнтр v начальн

сам в госпиталь попал, когда сбил первый самолет противника или тебя подбили, когда награду получил или нашел родных... Со временем может затеряться где-то в памяти число, по какой стоял день или какая ночь была — нет. Они восприняты всем твоим существом и остались в твоем сознании вечно живой картиной.

Вряд ли какому солдату придутся по душе страшная жара, лютый мороз или нудные, неизвестно на сколько затянувшиеся дожди, слякоть, грязь непролазная. Пожа луй, только туман не всем одинаково служит. Пехотинцу в тумане можно спокойно подойти к противнику или ото рваться от него — он надежно маскирует его от вражеской авиации. А летчику туман —одна помеха: ни взлететь, ни сесть, особенно на полевом аэродроме.

Так и в то раннее утро, 11 апреля 1943 года, Вадиму ничто не напоминало воскресенья. Он вышел из барака, временно приютившего летчиков на ночь, и ни земли, ни неба, даже собственного пальца на вытянутой руке не увидел — все поглотил молочно-сизый туман. В тишине с юго-запада, где проходила «голубая линия» обороны немцев, едва слышались редкие глухие раскаты дальнобойных орудий, будто стороной, далеко за горизонтом, уходила гроза. И Вадим подумал: «Нет, гроза,сражений за освобождение Тамани только приближается».

Вчера тоже стоял туман и тоже тихий, а сколько шуму наделал. В начале апреля 16-й гвардейский истребительный авиаполк после длительной учебы и освоения новых скоростных машин поэскадрилыю перелетел из Закавказья на Кубань. 8 апреля приземлилась на краснодарском аэродроме эскадрилья капитана Покрышкина, девятого — капитана Тетерина, а вчера утром привел свою эскадрилью он, старший лейтенант Фадеев. Привести привел, а куда сажать, не видно —туман. Заблудиться не могли: в составе группы были штурман полка майор Крюков, Пал Палыч, как его называли товарищи, и штурман эскадрильи старший лейтенант Аркадий Федоров — лучший друг Вадима. Садиться вслепую опасно. Запас горючего позволял еще с полчаса находиться в воздухе. Решили подождать, может, туман рассеется.

Время вышло, бензин —тоже. Пришлось садиться «на ощупь». Командир звена младший лейтенант Степан Вербицкий приземлился в двухстах метрах от аэродрома,

inний фронта, ознакимт «- ------ ---

-асными аэродромами. Позывные получите у начальника -вязи Договоритесь с Глинкой о встрече в воздухе...

“ Тишину нарушил характерный свист запускаемого двигателя. И хотя стоянки истребителей были в другой стороне аэродрома, он слышался совсем рядом. Захлопал, заработал на малых оборотах двигатель, затем взревел,' вот-вот с места сорвется и улетит. «Милые мои труженики. — подумал Вадим о механиках. — Они первыми встают и последними ложатся». Фадеев всегда восхищался их трудолюбием. Без стараний механика, моториста и оружейника он не мыслил ни безопасности полета, ни своего успеха в бою.

...Бывало, после доклада Константина Радченко — смуглого от загара, дюжего украинца—о готовности самолета и оружия к вылету, Вадим втиснется в кабину истребителя — а кабина для него действительно была тесной, — опробует двигатель, покачает ручкой управления—сняты ли струпцииы с рулей глубины и поворота— и разведет в стороны руки, что означает —убрать колодки. Через мгновение справа и слева у консолей крыла, словно из-под земли, выскакивают моторист Анатолий Вертушкнн и оружейник Александр Пелевин. Правая рука у каждого приложена к виску — колодки из-под колес убраны. Вадим улыбается им своей доброй улыбкой, отпускает тормоза и рулит на старт. А справа лежит на крыле, вцепившись руками за кожух пулемета, техник-лейтенант Радченко.

Вернувшись, Вадим благодарит каждого из своих наземных помощников за хорошую подготовку самолета, рассказывает, какие заметил в полете недостатки, если таковые случались, как выполнил задание...

В барак Вадим вошел, пригибаясь, чтобы не набить ⁰ косяк шишку на лбу— строители не рассчитывали дчерь на его рост. Летчики были уже на ногах, торопливо одевались: Аркадий Федоров, награжденный в конц_с| сорок первого орденом Ленина (тогда же и Вадиму вр,.| чили орден Красного Знамени за взятие в наземном бою! кургана «Пять братьев»); длинный, никогда не унываю.I щнй лейтенант Андрей Труд, на его гимнастерке орде»₍ Н Красной Звезды; и молодые — младший лейтенант Па.| вел Горохов и лейтенант Николай Ершов. С ними в бон.\1 Вадим еще не был, но в учебных полетах видел их отлич. I ную технику пилотирования и стрельбу по мишеням.

Туман понемногу редел. На стоянке самолетов, у ка-копира своего истребителя с шестью маленькими звездоч-1 камн на носовой части фюзеляжа (каждая звездочка--сбитый Вадимом самолет врага), Фадеев напомнил то-1 варищам обстановку на фронте.

В период зимней кампании наши войска выбили нем-1 цеп с Северного Кавказа и освободили большую часть! Кубани. Весенняя распутица помешала развить наступление дальше и сбросить противника в море. Немцы,! загнанные на Таманский полуостров, воспользовались I временным затишьем и построили сильно укрепленную I линию обороны, названную ими «голубой линией». Она протянулась от Новороссийска до берега Азовского моря. | Фашисты бросили на этот узкий участок фронта 4-й воз-душный флот и знаменитую эскадру «Удет». По колнчс- I | ству самолетов они значительно превышали нашу \ 4-ю воздушную армию, действовавшую на Северо-Кан- ] j казском фронте.

— Мы должны противопоставить количественному! превосходству немецкой авиации и их хваленым асам 11 свою тактику. Мастерством, смелостью и находчиво- | стыо,— говорил Фадеев,—завоевать господство в воздухе.

Он раскрыл планшет, показал на карте линиюоборо- | ны противника (летчики, конечно, и «голубую линию» и i положение на фронте отлично знали, но напомнить об (' этом при постановке задачи необходимо).

— Сегодня, — продолжал Вадим, — будет ознакомительный полет на прикрытие наших войск. Вылет назна- | чен на восемь тридцать. К этому времени туман рас- ¹ | сеется. Пары: Федоров — Горохов, я —Труд. Лейтенант | Ершов — дежурный по старту. После нашего вылета он ! вернется в Краснодар. Ведущий всей группы — старший И лейтенант Дмитрий Глинка. Кроме него в четверку из ¹ 38

._его полка войдут лейтенанты Борис Глинка, Павел - естнев и Николай Лавицкий. Это опытные летчики. ^Эв первый день они дерутся здесь и знают больше нас :'^е высота - четыре тысячи метров. В случае схваткг. йИшёбнтелями противника обстановка боя может вне-•Til свои поправки, но пары ни при каких обстоятельствах должны разбиваться, иначе неизбежны потери. Рання— па прием. Мой позывной — «Борода». — Вадим за кал в кулак свою пышную льняную бороду, будто проверил на месте ли. Назвав позывные каждого летчика г-н приказал развернуть карты и еще раз со штурманом уточнить маршрут полета, наземные ориентиры и дого вериться в парах о взаимодействии в воздухе...

«Курлы... курлы... курлы...» — знакомые голоса перелетных птиц привлекли внимание летчиков.

С запозданием, как и мы, возвращаются в свои гнезда, — сказал Вадим. —А у кого не было старых пли половодьем смыло, совыот новые, лучше прежних совыог.

,..Через пять минут после вылета встретились с группой старшего лейтенанта Глинки. Слева, с солнечной стороны, под крыло уходила измятая, словно оброненная кем-то, мутно-желтая лента Кубани. Вскоре она показалась справа, то уходя в сторону, то приближаясь, будто никак не могла оторваться от крыла; наконец, оторвалась и быстро убежала вправо. Самолеты пошли над железной дорогой до самой цели.

Черные поля в зеленых заплатках озими залило водой — недавно прошли сильные весенние ливни.

солнце.

Лишь полусожженные, израненные станицы да горы со снежными хребтами, подернутые дымкой до самого моря, были надежными ориентирами для новичков кубанского неба. Чем ближе к фронту, тем больше оживали Дороги, все чаще попадались машины, танки, подводы, псише колонны.

Вадим скользнул взглядом по приборам: высота, скорость— заданные, давление масла — в норме, время — носемь тридцать семь (всего семь минут в воздухе, а сколько увидели). Метров на тысячу ниже шли к фронту ^ШтУК двадцать «илов» — штурмовиков сопровождали истребители, Вдали торопились к «голубой линии» бомбардировщики, над ними проскочили «яки».

В районе Абынской мчалась наперерез группе Дмщ I рия Глинки воробьиная стайка, выросшая вдруг в цц, Н стерку «мессершмиттов». Немцы нахально лезли в драку ? Завертелась, закружилась земля — справа, слева, совсем I небо накрыла; желтое брюхо «худого», черные кресты' : трассы батогами хлещут по разъяренному воздуху. 3aio. лил, заметался в прицеле фриц. Вадим дал короткую оче. г редь, но тот скользнул на крыло и с переворотом уше- ч вниз в сторону. Остальные «мессы» неизвестно почему кинулись врассыпную.

Вадим воспользовался преимуществом в высоте и ско- . роста, догнал одного Me-109 и с досады бил его коротки, ми очередями, пока со станции наведения не услышал го. лос генерала Бормана, командира дивизии:

— Прекратите огонь, «мессершмитт» горит.

— Злости накопилось много, — ответил Вадим, вы-ходя из атаки. Он осмотрелся: под крылом предгорья Кавказа, Абинская осталась намного северней.

Глинка собрал группу и повел к Крымской: ведь основная задача, хоть полет и ознакомительный, прикрывать паши наземные войска от бомбардировщиков противника...

Посадку совершили на краснодарском аэродроме. Ва- , дим собрал на стоянке эскадрилью, подвел итоги первого > вылета: отметив хорошую подготовку самолетов, высказал свои наблюдения и замечания о действиях каждого I летчика в бою, выслушал товарищей...

Первый день всегда кажется бесконечно длинным. Вадим порядком устал, но сидеть вечером в тесном, с двухъярусными нарами общежитии летного состава дивизии не хотелось. Вадим вышел на воздух и присел и курилке на пустующую скамейку. Невидимая рука сеяла по небу звезды, от реки тянуло свежестью и черемуховым настоем. На большой высоте прошли в сторону фронта ночные бомбардировщики. Дружный лягушачий кон церт вытеснил их затихающий гул. Древняя, никогда не стареющая мелодия весенней ночи со всеми ее оттенками и переливами располагала к раздумью.

Еще вчера Вадим держал в своих объятиях Людмилу, прощался перед вылетом на фронт, а сегодня был уже п бою, сбил первый в этом году, а с начала войны седьмой по счету, самолет врага, послал жене первое письмо ( и будет теперь писать часто, чтобы не скучала там,

Аджикабуле. Чудачка, не поехала в Куйбышев, инка-

ш» vroBOpbi не помогли. . .

яя полчаса до вылета на Кубань забежал к ним Арка-

-Гтак звати они заместителя командира эскадрильи

гапшсго лейтенанта Аркадия Федорова.

— Да целуйтесь же скорей, чтоб вас счастье не обхо-«ла-Опаздываем, — упрашивал Федоров.

А Вадим давал последние наставления жене:

— Вот, Люда милая, если задержусь с переводом енег пока аттестат оформлю, то продавай мои и свои оспехн, а ЕГО, наследника будущего, голодом не мори,—

' ,1 Вадим. — Номер полевой почты записала? Хоро-

ио Но на бумажку не надейся: она способна и затерять-я Постарайся, Людочка, запомнить. Это же очень прото. Номер соседнего полка ты знаешь —сорок пятый, _|аш—шестнадцатый, а самолетов в моей эскадрилье — швять. И получается полевая почта сорок пять сто цестьдесят девять.

«Зря все-таки не настоял, —размышлял теперь Ваши.— У моей матери ей куда было бы спокойней. По-1вится ребенок, как она одна будет?» Мысль об ожидав-ном наследнике (он согласен и на наследницу) обычно вызывала на его устах улыбку, даже внутри что-то переворачивалось, и тогда он пытался вообразить себя в роли этца. Перед ним возникал его отец, Иван Васильевич. Для Вадима он —идеальный глава семейства и непререкаемый авторитет...

— Что спать не идешь?— услышал Вадим голос Аркадия, оглянулся. Федоров стоял, дымил папиросой.

— Не хочется, — ответил Вадим. — Сижу, смотрю на дадекие звезды и думаю: доберется когда-нибудь до них человек? Наверное, доберется... И непременно наш, советский. Жаль, стариками будем мы к тому времени... Садись, Аркаша, помечтаем, старину вспомним — солдату лучшего отдыха не придумать.

— В нашем возрасте и трехлетняя давность —старина,—согласился Федоров. Он раза два напоследок сильно затянулся, кинул окурок в бочку, вкопанную в землю.

— Бросил бы ты, Аркаша, эту вредную привычку курить. Прилипнет, как малыш к соске, и вот сосет —за уши не оттащишь. Поберег бы здоровье.

Аркадий с интересом, будто впервые, смотрел на Вадима сбоку. На фоне звездного неба вырисовывалась

большая, подстриженная под бобрик голова, с непокп,| ным вихром на макушке и спадающей на чуть пок;ц I лоб прядью волос. Широкие брови, прямой нос, болыц^.в красивые губы и пушистая борода — в полутьме она |,_:1 залась гуще, внушительней.

А Вадим мысленно уже побывал в родном Куйбы|ц| ве, на улице Галактионова, дома. Повидался с отцом |

шй Вал^еП,!'Ч^ДДееВ Д0ЛГ° емотРел « плакат, посвящен-Г “ТУ- ’ когла повернулся, лицо ею светилось гордостью, с уст готовы были сорваться слова: «Это нон сын фронтовик, дорогие земляки»

uAwin ипп, постарели, устали. Бросилась шею сестренка, повисла на нем озорница. И не верп Вадиму, что Юлюшка, как пишет мать, уже выросла, t рой курс института кончает; она для него все < подросток-сорванец, какой видел ее в последний раз. бушка уже совсем-совсем старая, все забывает, чегс весь день ищет и никак не находит. Мысли перенесли ) днма в Иркутск к другой сестре — Руфине. Она всего год моложе его, Вадима, и он чувствует себя с ней, ка ровесницей. Руфа в школу пошла рано, в двадцать ^ года закончила медицинский институт и за год до вой получила назначение в Иркутск. На фронт не отпус ли — в далеком тыловом госпитале тоже нужны вра 42

все сразу отодвинулось, перед глазами встала _п "^улыбающаяся Людмила...

^Р А знаешь Вадим, — заговорил Аркадии. — Иногда

«листея побывать в Иванове, своих повидать, прой-^аК ПО цехам завода, встретить друзей юности, хотя и ^1СЬ нет их сейчас на заводе —кто воюет, кто отвоенал-^lU"°B аэроклубе, пожалуй, ни одной знакомой души не стретчл бы, да и самого аэроклуба должно быть уже

ет...

Из общежития вышли еще человек пять или шесть. )кпужили скамейку, весело перебрасывались остротами, ымили папиросами. Мысли о доме исчезли вместе с за-ia.xoM черемухи.

ЛОЖНАЯ ОПАСНОСТЬ

На втором вылете 12 апреля четверка Фадеева ехпа-плась недалеко от станицы Славянской с четверкой смессершмиттов». Фашисты напали со стороны солнца с щеимуществом в высоте, поэтому бой для группы Фадеева с самого начала сложился неудачно. И хотя закон-шлея он без потерь, измотали противники друг друга сильно.

Вернувшись на аэродром, летчики забрались на прогретую солнцем крышу землянки. Вадим лег на спину и, надрав кверху бороду, смотрел в белесое небо; Андрей Груд лежал рядом, подперев обеими руками голову; Павел Горохов сидел, обхватив колени; Аркадий Федоров разглядывал в пробившейся травке куда-то спешившего муравья. Говорить никому не хотелось, каждый думал о щршедшем бое. Почему же все-таки Фадеев считает его проигранным, несмотря на благополучный исход?

— Вадим, — первым заговорил Федоров.—А знаешь, почему нам попало сейчас?

— Знаю, — ответил Фадеев, переворачиваясь на бок. И тут все отвлеклись от своих мыслен, приготовились слушать.

— А почему? — допытывался Федоров.

Фадеев улыбнулся подкупающе просто, ответил:

— Мы же сегодня летали в новых доспехах (так Вадим называл обмундирование). Сапоги-то яловые. — Он

хлопнул своей широкой ладонью по голеншцу. — Да eiii _иРМр,,_ких самолета, награжден орденом

“Ж^{РИ летают 8} *>^т»^нка*- ^Увиле,, Сбил ^Ч";Р*“ потом ранение, госпиталь, запасный

II решили разуть. Но, как врдрт'Гш,' Красной Звезды. ₁^“™^_ар^р_д^а_е'^™,й Здесь"

'О- ^^ги сапоги должны пройтись по ц, полк и, ^н Фадеев на два года моложе Сутырина, да земле и раздавить фашистскую гадину. члены, партии- Фадеев на д^ _{hq дружеская п0}.

а нас новые сапоги чего у них не вышло.

, его приняли в

^ЧЛ «пмии служит в два раза меньше, но дружеская ^{11 в ар} ' ' .„„_п»йлюЙой награды. Михаил вспомнил:

Командир не сделал анализа проведенного боя, но о-его шутки у каждого на душе стало легче. А Вадим до}— _фе„ралг под пюотроюния

стал из кармана небольшой томик Маяковского, раскры,; К парке, проверял техппп» наугад. Но Аркадий понял: Вадим не читает. Он мыслен. _i!LL. ’ но опять в бою: взвешивает сильные и слабые сторонь

ППОТНВННКЯ Mlliei- ---------

гп поооже любой награды. Михаил вспомнил: еще ^х"л^Лоппяле под Махачкалой Фадеев вылетел с ним на ^в гтпппрпял технику пилотирования и остался до-

противника, ищет новые приемы для сокрушительной атд. ки. А стихи Маяковского? Он знает их почти все наизусть!

...День угасал. Вернулась с задания группа капитана Покрышкина. Из землянки вышел дежурный по стоянье и дважды прокричал: «Отбой!» Вадим снял комбинезон, затянул ремень на гимнастерке, отбросив кобуру с писто летом за спину —в боевой готовности он обычно носил] ее спереди, у пряжки, — сказал своему заместителю Фи дорову:

— А все-таки обидно. Бой немцы не выиграли, но так-, тнчески мы все же им проиграли. У них хорошо слетаны) пары. Ведущему все время помогали со станции наведения, и, чего греха таить, управлял боем он лучше меня. А не выиграли они потому, что не хватает им нашей русской напористости, что допустили потерю первоначального тактического преимущества... — Вадим пристегнул шлемофон к ремню, погладил бороду.— Придет машина, отправляй, Аркаша, людей в гарнизон, а я к Саше пойду,

Покрышкин освободился уже от комбинезона, механик подал ему сплюснутую фуражку с большим, модным тогда козырьком-лопатой.

— Ну как, Саша? — спросил Вадим.

— Я — двух, — радостно сообщил Покрышкин. — Одного — у Троицкой, второго — восточнее Абинской. Су-тырнн тоже двух срубил.

Подошли к самолету лейтенанта Сутырина, поздравили летчика с большой победой.

— Молодец, Миша, — сказал Фадеев. — Порадовал ты меня сегодня.

Михаил Сутырин небольшого роста, лицо мужественное, скуластое, с приметным заостренным носом. Воевать начал 22 июня сорок первого года от самой границы. 44

ВОЛСП.

Вечером Фадеев снова подошел к Сутырину.

_ Слышал я, Миша, ты н позавчера «худого» сбил.

расскажи, —попросил Вадим.

При всяком удобном случае Фадеев старался расспросить любого летчика, как и при каких обстоятельствах тому удалось перехитрить немецких летчиков. Потом про себя анализировал, отбрасывал случайное, новое проверяя в бою, и, если тактический прием или маневр находил ценным, рассказывал о нем товарищам.

— В тот день,— начал Сутырин, — капитан Покрышкин вылетел с напарником выяснить воздушную обстановку и сразу же наткнулся на «мессов». Завязался бой. Капитан сообщил по радио на командный пункт о создавшейся обстановке. На помощь Покрышкину вылетела одна пара, за ней Науменко и я. До капитана не долетели, по пути пришлось вступить в бой с двумя «сто девятыми». Я в первой же атаке сбил одного. Немного проводил его в последний путь, а при выходе из пикирования увидел: вверху Науменко еще дерется. Решил атаковать «с горки», очень резко переломил самолет и потерял сознание. Пришел в себя на большой высоте, далеко от места боя. Выровнял машину, осмотрелся: ни чужих, нн своих — никого нет. Пришлось взять курс на Краснодар. По маршруту вижу внизу пару самолетов на виражах. Узнаю Науменко. Сообщаю ему, что сейчас снимем и этого. Но «худой» резким отворотом ушел. Вот и все.

— И какой же вывод сделал? — спросил Фадеев.

— Вывод простой — благодарность за сбитый,— ответил лейтенант. — Больше уничтожать их надо, подлецов.

— Я о другом. О потере сознания в бою.

— Теперь я осторожен. До этого на «чайках» летал, скоростенка на них куда меньше...

Вадим. — Нельзя забывать | очнуться не дадут, когда

— Правильно, — сказал о скорости, а то «мессеры» i еще раз сознание потеряешь.

Общежитие летного состава дивизии было тесны В искалеченном войной доме недалеко от аэродром облюбовали зал с высокими потолками, соорудили двух: ярусные нары. Большинство почему-то хотели занят места на верхнем ярусе — «плацкартные».

Вадиму тоже досталась «плацкарта», самое крайне место у столба — нары до противоположной стены не де ходили. Нижний ярус занимали летчики из полка Дзусг на. Под Фадеевым спали братья Глинка — Борис, ста) шпй. и Дмитрий.

И вот в ночь на 13 апреля в общежитии раздало сильный треск. Все вскочили. В темноте ничего нельз было понять. Летчикам показалось спросонок, что в и дом угодила бомба. Вскоре разобрались: никакая бомб близко не падала, просто плохо сделанные нары не вы держали снаншнх, часть верхнего яруса, что гюд Фадее вым, рухнула и одним краем опустилась вниз.

— Отбой! — прокричал кто-то. — Ложная опасность

И этого оказалось достаточно, чтобы взрыв смеха по

тряс старые стены здания.

— Чего гогочете? — услышали в темноте голос Бориса Глинин. — Помогите вылезть.

А Фадеев спал богатырским сном, прижав нарами Глннку-старшего, и никакой «бомбежки» и «опасности» не слышал. Растолкали Вадима. Слез он на пол и тогда только понял, что произошло. Быстро приподнял плечом край нар. Борис выбрался, а Дмитрий лежит. Не зада вило ли? Давай тормошить его.

— Ну что пристали? — пробормотал Дмитрий. — Не мешайте спать. — Так до утра и спал он под нависшими над ним нарами.

Немногим в ту ночь удалось досмотреть сны. Остряки— то один, то другой — сыпали’ меткими словечками, и новые волны смеха прокатывались по нарам и «полу, где «бросили якорь пострадавшие». И так до рассвета. А утром снова в бой.

Оказывается, ночью действительно был налет немецкой авиации на Краснодар. Истребителями ПВО н зе-moil артиллерией сбито 25 самолетов противника. - потери —5 самолетов. Летчиков 216-й смешанной

„дппизии по тревоге не поднимали. Они отражали на-ет на Краснодар утром. Особенно отличились капитан 1окрышкин и майор Крюков.

Фронтовая жизнь, как река после половодья, посте-

„,₀^И входила в свое русло. Третий день стояла теплая олисчная погода. Вода стекла в реки и в многочисленные плавни, впиталась в землю, на которой зеленые юскугки полей уже превратились в большие массивы. Летчики изучили всю «голубую линию» обороны против-шка, практически познакомились с тактикой, с некото 1ЫМИ повадками и уловками летчиков фашистской авиа пин, хорошо знали сеть немецкой противовоздушной обороны п свои запасные аэродромы, опробовали боевые качества своих машин.

Ранним утром 13 апреля Вадим повел четверку на патрулирование между станицами Абинской и Петровской. На передовой было непонятное затишье. А в воздухе по-прежнему то тут, то там вспыхивали бон истребителей.

В районе станицы Петровской пара «мессершмиттов» возвращалась с нашей стороны к берегу Азовского моря. Разведчики, охотники или тоже патруль — кто их знает. Пара Федорова пошла на перехват, Фадеев и Труд набрали высоту. Me-109, не приняв боя, стали уходить. Фадеев атаковал ведущего. Тот бросился в сторону моря и попал под огонь лейтенанта Труда. Второй .«мессер-шмитт» удрал на бреющем. Сбитый Андреем самолет упал в десяти километрах юго-западнее станицы Петровской...

— А говорят, тринадцатое число несчастливое,— сказал Андрей Труд своему механику после возвращения с боевого задания.

— Так то ж для суеверных фрицев несчастливое,— заметил моторист Федорчук, помогавший командиру освободиться от парашютных ремней. — Разрешите чег-вертуИ звездочку нарисовать, товарищ лейтенант?

Ой ты ж и догадливый, Федорчук, — засмеялся 'РУД. — Рисуй.

48

d тот лень группа Фадеева на задания больше не s летала. Летчики попарно дежурили в кабинах самолет на случай прикрытия аэродрома, грели бока на крьп землянки, отдыхали. Молодые летчики, прибывшие эскадрилью незадолго до отправки на Северо-Кавказсю фронт, обижались, что их не берут в бой.

— Боитесь летать с нами, товарищ командир, потох н держите на аэродроме. А мы воевать сюда прибыли,: нашу Родину драться хотим.

— Боюсь, — отвечал Фадеев. — Боюсь за вас, друзь Перебьют, как куропаток, в первом же бою. А кому эт нужно? Сначала более опытные летчики освоятся на н< ном участке, потом и вас начнем приучать, и не все сразу, а по одному, по два. А то, что вы в драку с файл стами рветесь, это хорошо. Злости только набирайтесь пс больше. Завтра, например, пойдут с нами сержант Ефп мов и старший сержант Моисеенко.

Яков Моисеенко обрадовался, покраснел даже: завтр, впервые в жизни встретится он в смертельной схватю с фашистскими асами и, чего доброго, собьет какого-ни будь, докажет, что и он не лыком шит. Молодым всегда кажется, что они уже все постигли, а старшие несправед ливо сдерживают их, не дают дорогу. И у Моисеенкс вертелось на языке: «Вы-то начинали воевать сразу, и никто вас не берег, и вот воюете по сей день...» Но Яков промолчал, боясь рассердить командира. А лучше бы он сказал и тогда получил ответ для себя и для своих сверстников: «Время такое было. И нр дешево обошлось оно нам, —сказал бы старший лейтенант Фадеев.— В первые месяцы войны у нас был старый, опытный командир полка. Он смотрел в будущее, умел беречь молодежь, и то от нашей эскадрильи остались я и командир звена Владимир Истрашкнн, он сейчас командиром эскадрильи в другом полку. Зачем же нам сегодня такие потери, если есть возможность научить вас воевать».

А сержанту Николаю Ефимову хотелось услышать от Фадеева: каким он был в начале войны, о чем думал, что видел, как начиналась его боевая жизнь. Да спрашивать как-то неудобно было. Командир, конечно, рассказал бы Ефимову коротко о себе и непременно с шуточками, чтобы не скучно слушать было...

Фадеев задержался в штабе и пришел в общежитие, когда все спали. Полк подполковника Дзусова перелетел ля

Поповнческую. Нары починены — занимай место, ому какое нравится: хочешь «плацкарту», хочешь «на нижней полке» ложись. Вадим залез на свое прежнее место, прислушался. Моисеенко ворочался с боку на 0_ОК__ завтра он впервые пойдет на боевое задание. Ефимов спал спокойно, ему легче будет в бою. А бон ожидались нелегкие. Возобновлялось наступление.

ПОД КРЫЛОМ «ГОЛУБАЯ ЛИНИЯ»

В районе станицы Крымской войска Северо-Кавказского фронта возобновили прерванное весенней распутицей наступление.

Утром 14 апреля старший лейтенант Фадеев вылетел ведущим шестерки на прикрытие от вражеской авиации пехоты, вклинившейся в расположение обороны противника. Там, где должна быть Крымская, мощный узел обороны гитлеровцев, — сплошная завеса дыма. Летчикам с высоты видно ее за несколько десятков километров. Вадим представил себе наземный бой: все грохочет, ревет, горит, рвется, смерть косит налево-направо. И в том аду дерется наш солдат, дерется за каждый клочок земли. Своей земли! И этому солдату должен помочь он, летчик, прикрыть его своими крыльями, не дать упасть на него вражеской бомбе.

Вадим знал, авиация противника значительно превосходит нашу по численности и борьба предстоит ожесточенная. Он беспокоился о молодых. В составе его шестерки впервые шли на задание сержант Николай Ефимов и старший сержант Яков Моисеенко.

Еще будучи на Дальнем Востоке, Фадеев записал в свой блокнот золотое правило летчнка-истребптеля, которое любил повторять его старый командир полка —участник гражданской войны. Чтобы выиграть бой, главное-высота, скорость, маневр, точный огонь и «злость тигра». Это правило, вспоследствин названное Александром Покрышкиным формулой воздушного боя, Вадим никогда не забывал. И на этот раз, перед вылетом, напомнил его Ефимову и Моисеенко, предупредив:

— Держитесь крепко крыла ведущего. Ни на что больше не отвлекайтесь, не смотрите, куда упадег сбитый нами или товарищем самолет. И помните: оторвался от 4 В. Погребной 49

ведущего — «худой» быстро найдет, тогда улетит душа п рай п хвостиком завиляет.

Под крылом «голубая линия». В воздухе творится h что-то невообразимое. На всех высотах, на несколько километров по фронту и в глубину идут бон. Косяками плывут к цели «илы», бомбят передний край противника «петляковы», а в это время прорываются к нашим позициям «юнкерсы», «дорнье», «хейнкелн». На земле рвутся снаряды, бомбы, огненные снопы кидает «катюша». Все I окутано дымом. Гарыо пахнет в кабине самолета, хоть высота пять тысяч метров. То тут, то там падают горящие бомбардировщики и истребители, белеют купола i парашютов. В эфире сплошная неразбериха. Трудно разобрать или передать товарищу нужную команду, пре- | дупрежденне. Метров на тысячу ниже уже отбомбились до двадцати «юнкерсов» и уходят на запад под сильным I прикрытием истребителей.

В шлемофоне Вадим услышал голос генерала Борма , па. Командир дивизии зызывал ведущего.

— Я — «Борода», — ответил Вадим. — Слушаю.

Генерал приказал связать боем истребителей, сопровождающих к линии фронта большую группу бом- Ь бардировщиков противника. Фадеев моментально принял I решение: Труду подняться метров на тысячу выше для I свободного вертикального маневра, а Федорову обеспечить прикрытие, чтобы во время боя не прорвался какой- | ннбудь «месс» сверху.

«Мессершмигтов» оказалось восемь. То сходились, то I расходились пары, будто примерялись, присматривались Г перед боем, а самого боя не начинали. И тут Вадим по I нял, что его задерживает буферная группа, заслон, а I прикрытие сейчас помешает ударной группе Глинки рази Г гнать бомбардировщиков.

Фадеев передал своим ведомым выйти из этой «игры •> I и следовать за ним в том же боевом порядке. Но немцы | не захотели выпускать шестерку «Бороды». Начался на- I стоящий, поистине жаркий воздушный бой. Фадеев хотел I было передать на станцию наведения, что ударная труп- I па Дмитрия осталась без прикрытия, но не успел перс- I ключить рацию на передачу, как снова услышал генерала. Он указывал направление «Белке». Значит, группу I прикрытия «юнкерсов» свяжет четверка старшего лейте- I плита Искрина. А генерал уже снова вызвал «Бороду»,

обрил Фактическую расстановку сил, предупредил, что ^д _сТороны солнца к немцам идет подкрепление — две-°_ать «месеои» (ему на передовой снизу все видно), '-обы из боя не выходили до подхода смены.

Вскоре шестерке Фадеева против двадцати «худых» агься стало очень трудно, Фадеев часто запрашивал, [япомииал своему ведомому. Ефимову, что у его само-ieia тоже есть хвост, за которым нужно присматривать, ?тобы не обрубили, подбадривал, сообщал, какой маневр щи фигуру будет делать сам. Но неравный бой длился больше минуты. На помощь подошла группа капитана Гетернна, потом еще и еще прибывали на разных высотах группы из других полков, заметно прибавилось и Емессершмнттов». Казалось, все небо кишело самолета-ин, стреляло, дымило, вспыхивало то ярко-оранжевым пламенем, то белыми куполами парашютов.

При сближении с «мессершмиттами» Вадим видел немецких летчиков. Один подошел на какую-то секунду говеем близко, мелькнуло лицо немолодого немца. И только разошлись — сквозь гвалт выкриков н непонятно кем п кому отдаваемых команд Вадим услышал картавое: «Борота, Борота! Таван сразимся». Но у Вадима на исходе горючее, пора выводить свою группу из боя, конца которому не будет, пожалуй, до темноты.

Перед выходом из боя Фадеев увидел: капитан Тете-рпн увязался за каким-то фрицем, на капитана стремительно шел сверху Me-109, которому преградил путь сержант Ваня Савин. «Мессершмнтт» вспыхнул, не успев выпустить очередь по Тстернну. При другой ситуации боя это была бы обыкновенная личная победа молодого летчика. Но тут, когда командиру эскадрильи грозила неминуемая гибель и никто уже не мог его спасти, а Савин не растерялся и сразил противника единственной короткой очередью, которую он успел выпустить на встречно пересекающихся курсах. Вадим был свидетелем этого подвига.

На стоянке сержанты Виктор Чесноков и Дмитрий Сапунов, которых командир обещал взять во второй вы-^лег, с нетерпением ждали возвращения эскадрильи. С какими победами и с какими потерями вернется она домой. Сколько же было радости, когда над аэродромом пронес-ись и стали заходить па посадку все шесть самолетов. Не успели Ефимов и Моисеенко выключить зажигание

двигателей, а болельщики уже ползали под плоскости их самолетов, подсчитывали пробоины. Раз пробои! значит, дрались.

— Яша, сколько сбил? А ты, Коля?..

Но у Яши и Коли в ушах сплошной звон, и, вылез из своих кабин, они не слышали этих нетерпеливых i просов. К ним подошли Фадеев, Федоров, Труд, поздр вили с первым боевым вылетом.

— Ну, как понравился бой? — спросил Фадеев, д вольный, что живыми привел их из такого пекла.

Ефимов пожал плечами.

— Какой бой? — переспросил Моисеенко. — Ннкако! боя не было.

— С «мессершмиттами», с «худыми», — напомни Андрей.

— Никаких «мессеров» не видели, — ответили оба.

— А кто же вам самолеты изрешетил?

Ефимов и Моисеенко удивленно посмотрели друг и друга.

Фадеев рассказал, как протекал бой, что делали они молодые, о подвиге сержанта Савина.

— Вот с него и берите пример, — заключил командп] эскадрильи. — В воздухе нужно все видеть и мгновение реагировать. На сегодня с вас хватит. Во втором вылете, как и намечено, пойдут Чесноков и Сапунов.

— Товарищ старший лейтенант, можно с вами? — обрадованно воскликнул Виктор Чесноков. — Вашим ведомым?

Фадеев согласился. С каким восторгом смотрел всегда Чесноков на своего командира эскадрильи, с каким вниманием слушал его, подражал в манере говорить, в мимике, в жестах. Старший сержант Чесноков, худощавый, выше среднего роста, перед вылетом на задание садился в кабину самолета взволнованно-сияющий. Ему казалось, что все смотрят именно на него, ведомого аса, и завидуют. Взвилась ослепительная ракета — сигнал к выруливанию на старт. Колодки из-под колес убраны. Старшин сержант помахал рукой Ефимову, мол, я не то, что ты. Держитесь, фрицы, Витька Чесноков в бой идет!

Над линией фронта, уже в брю, в том самом, затухающем, что начал Фадеев еще утром, Чесноков докладывал по требованию командира все, что делал и видел. Вот пронесся вниз сбитый кем-то выше Me-109, справа 52

ымил второй. «Во дают!» —ликовал Чеснокоь. и вдруг на ^{ег0 глазах c}°^BceM близко взорвался «як», и летчик не выпрыгнул. Нервы Чеснокова, видно, были на ^Лпеделе, а тут еще у самого носа стеганул, словно кнутом, длинной трассой «месс». Далее Чесноков ничего не помнил: как покинул в бою командира, как, снизившись до бреющего, удирал куда глаза глядят, а попал почему-то на свой аэродром. Приземлившись, пришел в себя, и _оазу же заработала мысль: чем оправдать свой поступок? Старший лейтенант Фадеев рассказал бы все как было, одну чистую правду. И он, Чесноков, поступит именно так. Но с командиром подобного никогда не случалось и не случится. А ему скажут: трус, могут под трибунал отдать. И Чесноков доложил командиру полка подполковнику Исаеву: «Забарахлил на вираже двигатель». А потом то же самое доказывал Фадееву и механику. Двигатель оказался исправным. Вадим не поленился облетать машину над аэродромом. Распекать Чеснокова не стал, не назвал его трусом, лишь сказал:

— Завтра снова пойдете со мной ведомым.

С тех пор молодой летчик стал неузнаваем. Откуда-то появились скромность, сдержанность. Фадеев внушал ему:

— Надо идти навстречу страху, навстречу врагу —и тогда победишь.

Нелегко это давалось Чеснокову. На самого себя злился. Как же, Коля Ефимов, тот самый Коля, который, побывав в первом воздушном бою, даже боя не видел, уже сбил Me-109, а у него вот, у Витьки Чеснокова, не получается, он еще, откровенно признаться, не боевой летчик.

Поздним вечером Фадеев зашел в штаб узнать оперативную сводку боевых действий за истекший день. Встретил у самого входа майора Крюкова. Небольшого роста, плотно сбитый Пал Палыч, обычно скупой на слова, в рассказах о воздушных боях воодушевлялся, энергично размахивал своими короткими руками, показывая, как он здорово обманул или «срезал» очередного «месса». Сегодня его, майора Крюкова, пятерка (шестой лейтенант Паскеев, сославшись на неисправность двигателя — «Бедные двигатели»,— подумал Вадим, — вернулся, не долетев до линии фронта) встретила четырех Me-109. И он, Пал Палыч, сбил трех.

Михаил Акимович ПогреЙиоП. заместитель командира полка по политчасти

— ведущего срезал I' лобовой атаке, его ведомого поджег на вертикали, третьего я ра-раз,— показывал руками Пал Палыч, приговаривая, — в упор, по кабине... И будь здоров. Вот. А четвертый в облака удрал.

В штабе Вадим узнал, что за 14 апреля наша пехота на ряде участков продвинулась вперед и вклинилась в расположение вражеской обороны. Враг бросил на участки прорыва до шестисот бомбардировщиков под . прикрытием истребителей, которые группами по двадцать — I сорок самолетов наносили удары по боевым порядкам ударной группировки наших войск и огневым позициям артиллерии.

— Печально, но факт, — заметил Фадеев. — Весь день деремся с остервенением, а войскам нашим все-таки до- | стается от их бомбардировщиков.

— Да-а, Вадим Иванович, — отозвался замполит пол- | ка подполковник Погребной. — Пока, сам знаешь, усту- i паем мы по численности немецкой авиации. Вот почему и

не смогли полностью предотвратить удары фашистских бомбардировщиков по нашим войскам.

— Мастерством, мастерством надо отнять у них го- I сподство в воздухе, — говорил Вадим.

— Очень нелегко, но правильно, — сказал Погреб- Н ной. — Самолетов скоро у нас будет больше, чем у них, | тогда легче будет. — И уже другим тоном: — Как без зам- | полита справляешься? Не запустил политработу в эскадрилье?

— Михаил Акимович, — обиженно забасил Фадеев.

— Знаю, знаю, — поспешил успокоить его Погребной. — Воодушевлять своих подчиненных, вовремя поза-54

лотнться о них — очень и очень ценно в политическом во-питании воинов. Ты в общежитие? Пойдем провожу.

^С НеД^{алеко от} общежития слышались голоса, красными светлячками мерцали папиросы. Погребной и Фадеев

остановились.

_ Вадим Иванович, — сказал замполит. — Дошли до

меня слухи, а точнее, командир дивизии сказал, что ты иногда увлекаешься боем...

— Бывает,— отозвался Фадеев.

_ Ведущему группы допускать подобного никак нельзя. Я тебя понимаю. Сегодня всего лишь четвертый день водишь на задания эскадрилью, а все еще бойцом себя чувствуешь: увидишь врага — обо всем забываешь, одно стремление —уничтожить его. Помни, ты теперь командир не только на земле, но и в воздухе, и должен прежде всего обеспечить победу всей группы. А управлять боем умеешь, и хорошо умеешь. Это тоже сказал генерал.

— Понял, товарищ подполковник, — сказал Фадеев. — Учту.

Подошли к стоявшим на пригорке летчикам. На юго-западе вспыхивало за горизонтом небо. Нет, не зарница играла, шла артиллерийская дуэль. Особенно выделялось зарево после залпов «катюш».

— Ну, братцы, — услышал Вадим голос Аркадия Федорова, — потерпите до утра, а на рассвете мы поможем вам.

РОЖДЕНИЕ «ЭТАЖЕРКИ»

' Каждый день Вадим посылал в Аджнкабул письма жене, ждал прибытия финчасти БАО (батальона аэродромного обслуживания), чтобы оформить на нее денежный аттестат, а в это время Людмила ехала в эшелоне того же БАО к нему на Кубань.

Утром 15 апреля, когда солнце едва оторвалось от верхушек деревьев придорожной полосы и до Краснодара осталось рукой подать, когда в эшелоне все уже позавтракали и в теплушке Людмилы девушки запели: «Бьется в тесной печурке огонь», поезд резко затормозил. Несколько коротких тревожных гудков и чей-то отчаянный крик. «Воздушная тревога!» до боли сжали сердце. Людмила оцепенела. Через несколько ужасно длинных секунд

i Николаевна, жена Вадима Фадеева (1943 г.).

птичками.

ноющий гул немецких бомбардировщиков начисто вы мел вагоны. Впереди Людмилы маячили спины солдат и женщин, потом их стало меньше, и, наконец, совсем никого не осталось. Нарастающий вой смерти подстегивал, гнал ее неизвестно куда, пока она не споткнулась и не упала. Земля вздрогнула от взрыва, запели на разные голоса осколки, и Людмиле показалось, что все они посыплются на нее. Одна за другой взорвались еще несколько бомб, и все стихло.

Гудки паровоза, возвещающие отбой воздушной тревоги, подняли Людмилу на ноги. На языке —вкус щавеля, в ушах — звон. И сквозь этот звон врывались душераздирающие крики о помощи, стоны раненых. В середине состава горел вагон. Солдаты откатывали хвостовые вагоны, отцепляли головные.

«Хорошо не наш», — подумала Людмила. Рая, жена лейтенанта Берестнева из полка Дзусова, махала ей рукой, звала к себе.

— Ты что, Люда, оглохла? Помоги раненого отвести к санитарному вагону.

Людмила оглянулась. В свежей воронке, прислонившись спиной к обгорелой стенке, сидел бледный солдат н держал в руках свои внутренности. У нее закружилась голова, но, пересилив себя, она поспешила к раненому.

— Отойдите, — услашала она, оглянулась: сзади стояли два солдата с носилками. — Возьмите вон того, с переломом ноги.

Раненых оказалось всего несколько человек. Возле железнодорожного полотна рядком лежали убитые:-молоденький лейтенант, над которым голосила девушка из роты связи; черноволосый здоровенный солдат — он еще в Аджикабуле помог Людмиле забросить чемоданы в вагон; женщина с двухлетней белокурой девочкой, попросившая подвезти ее до Краснодара; и еще две незнакомые Людмиле девушки, должно быть официантки из летной столовой. Их всех похоронили тут же, у железной дороги.

Солдаты погасили остатки сгоревшего вагона. Когда состав снопа был сцеплен и раздалась команда «По вагонам!», Людмила и Рая с огорчением узнали, что сгорел именно их вагон.

На аэродромную вет-.... под разгрузку эшелон „опал лишь к концу дня.

Подруги, рискнувшие прилить к мужьям ^на Фронт, наблюдали только что прилетевшие с задания истребители. Все самолеты У>^ке приземлились, последний делал четвертый разворот, шасси еще не выпустил, и вдруг, откуда ни возьмись, сзади него появились два «мессер-шмитта».

— Ай! Оглянись! — закричали в один голос Людмила и Рая.

— Да разве он услышит,—сказал кто-то ря- Людмш дом.

«Месс» фурыкпул трассирующими, наш скользнул на крыло в одну сторону, в другую.

— Падает!—в отчаянии вскрикнула Людмила и закрыла лицо руками.

— Сбили, ай, сбили! — ахнула Рая.

Людмила открыла лицо и увидела: летчик у самой земли выровнял машину и благополучно сел, а «мессов» уже и след простыл...

Вадим зарулил на стоянку, а это был он, и, пока освобождался от парашюта, у его самолета собрались чуть ли не все летчики полка. Вадим осмотрел машину —в хвосте пробоины. Михаил Сутырин и еще несколько человек стали поздравлять его с хорошим маневром. Он сначала отмахивался, потом насупил брови, сказал:

— Вообще, товарищи, нужно всем извлечь урок из этого. Вечерком в общежитии вместе обмозгуем.

Возле штаба полка Вадим, глазам своим не веря, увидел Люду н Раю. Он быстро подошел, схватил Людмилу в охапку, расцеловал и сказал, обращаясь к Федорову:

— Нет, ты полюбуйся, Аркаша, этими залетными — ^п —""^,,м1 — Кпи ты поля попала?

Людмила уронила слезу.

— Моего Берестлева не видел? — спросила Рая.

— Видел, — ответил Вадим. — С полчаса тому назад ' над Крымской повстречался мне твой Паша. В Попови-ческой они. Вы где пристроились? Только с эшелона? ! А вещички куда определили?

— Вот в чей стоим, все при нас, — ответила Рая.— I Сгорели наши вещи, иод бомбежку попали.

Вадим сразу же забеспокоился, увидел сбитые Люд- | милины коленки, грязный костюм.

— Извините, милые. Ну успокойся, птичка моя. Тебя И нигде ничего? А ЕМУ? Вот и хорошо. Расскажете обо I всем после, а сейчас посидите здесь немножно, мы скоро I вернемся.

Вадим всю свою службу получал двойной продоволь- I ственный паек, и он быстро организовал из своего pa- I пиона чудесный ужин. Подкрепившись, молодые женихи- I иы повеселели, защебетали, как будто и не было сегодня I ни бомбежки, ни переживаний. А когда Людмила ска- I зала, что они видели, как «месс» чуть не сбил при посад- I ке какого-то летчика, Вадим улыбнулся.

— Обидней всего, — сказал он подошедшему Арка- I дню,—что мне чуть не обрубили хвост иа глазах у жены. I

— До утра квартира вам обеспечена, девушки, —со- I общил Аркадий. — Чудесная комнатка, честное слово.

— А потом? — удивилась Люда.

— А завтра мой птенчик улетит вместе со своей под- I ружкой в Поиовическую,—утешил ее Вадим. — Рая там I найдет своего Берестнева, а ты, Людочка, снимешь ком- I нату и будешь ждать меня.

Вадим извинился, что не может больше задерживать- I ся,| попросил, чтобы «птичка» не дожидалась его завтра, так как рано-рано утром, когда она будет еще спать, он I улетит на задание.

В общежитие Вадим и Аркадий пришли вовремя. Все I уже были в сборе. Случай с Фадеевым взволновал всех I летчиков.

— Окажись иа месте Фадеева менее опытный лет- и чик, — сказал Покрышкин, — душа его из рая земного I переселилась бы уже в царство небесное. Первое, что я I предлагаю — во время взлета и посадки самолетов над I аэродромом должно барражировать дежурное звено. ¹

п помощь дежурным желательно посылать нашу рву-ч-юся в настоящее дело молодежь, которая не была еще

на переднем крае.

Обсуждение приняло более офнпнальнып характер:

1ШЛИ командир полка, замполит, начальник штаба, н-кенер, начальники служб.

¹¹__Тут для пользы дела нужно внести некоторую

гность, — поднялся Вадим. — Я включил рацию на переда⁴)' и потому не принял с земли предупреждение об опасности. Противника почувствовал спиной, инстинктивно и вынужден был выйти из-под удара имитацией падения. Почти каждому из нас приходилось возвращаться с боевого задания без единого патрона. Попробуй отбейся таком случае, даже вовремя заметив или получив предупреждение с земли об опасности. В прошлом году в таком положении оказался и я. Напарник мой уже выпустил шасси, пошел по прямой на снижение и все внимание сосредоточил на посадке. Тут никак нельзя обвинить его в том, что он не смотрел за воздухом. Я в это время шел по кругу и видел, как пара «худых» вывалилась из облака н пошла на моего ведомого. Дал мотору форсаж, задрал нос своего «ишачка» и бросился немцам наперерез. Атака их сорвалась, и они решили отыграться на мне. Пришлось вступить в бой, надеясь только на самого себя. Как ни вертелись «мессы», а я каждый раз оказывался у них в хвосте. Удивлялись, должно быть, почему не стреляю. Потом навязал одному лобовую атаку. И тут фриц не выдержал: дал запоздалую очередь, сходя с прямой под меня. Брюхо не подставил — опытный гад. Когда я развернулся, «мессов» уже и след простыл, удрали. И вовремя — бензобаки моего ястребка были пусты, а боеприпасы израсходованы еще при штурмовке вражеской автоколонны. А если бы в воздухе находилось дежурное звено, не пришлось бы мне вести бой безоружным...

— Вот почему, — заканчивал Фадеев, — необходимо в момент взлета и посадки барражирование дежурного звена. Считаю это вполне обоснованным и голосую за такое предложение Покрышкина обеими руками.

Летчики говорили коротко, по существу, некоторые нсего два слова: «Это необходимо». Подполковник Николай Васильевич Исаев никого не перебивал, что-то помечал в своем блокноте. Год назад он был штурманом

полка, а до этого — комиссаром. Приняв командование полком, Исаев использовал свой многолетний опыт политработника, что значительно облегчало работу его заместителя по политчасти и благотворно сказывалось на воспитании личного состава. Разумная инициатива летчиков всегда находила его поддержку, поэтому думающих, как лучше выполнить каждое боевое задание, ищущих и дерзающих в полку становилось все больше и больше.

В данном случае другой командир, ревниво заботящийся о своем авторитете единоначальника, прекратил бы всякие дебаты, рассматривая их как вмешательство в его командирские функции, Исаев же поблагодарил собравшихся за высказанные предложения и заверил, что с завтрашнего дня меры для обеспечения безопасности работы аэродрома будут приняты.

Перед сном летчики снова собрались на пригорке. На юго-западе, за горизонтом, полыхало небо. Александр Покрышкин подошел вместе со своим заместителем старшим лейтенантом Григорием Речкаловым к стоявшим рядом Фадееву и Федорову.

— Как, Вадим, у тебя с молодыми?— спросил Покрышкин. — Всех вывез?

— Всех. Ребята драться будут, — ответил Вадим. Он не сказал «как тигры» — беспокоил Чесноков. Сегодня он старался показаться храбрым, но чрезмерная напряженность сковывала его действия, старший сержант часто терял из виду своего ведущего. Это мешало Фадееву вести наступательный бон, отвлекало на то, чтобы уберечь своего ведомого.

А вот Ефимов — молодец. Он был ведомым Фадеева во втором вылете, в период налета немецкой авиации на Краснодар. На этот раз сержант Ефимов не только видел «мессов», но и дрался с ними. Когда вернулись на аэродром, Вадим сказал Федорову: «Вот пес, преследовал меня до пота, хорошо Ефимов отсек, и начали мы их вме- Н сте гонять».

— Я тоже своих вывез, — сказал Покрышкин.—

У меня есть одно важное, на мой взгляд, соображение. Отойдем в сторону. Ты заметил, Вадим, что небольшой группе при возросших скоростях легче вести бой, чем большой?

__pj легче и тяжелей, — ответил Фадеев. — Все зави-

расстановки сил. Я уже пробовал распределять ^С11Г_{Ы п0} высотам, «этажеркой». Очень удобно для сво-паР го маневра. И внезапность нападения противника

ш^лючается.

__ А-а-а, черт бородатый, смекаешь, в чем дело,— .. -попался Покрышкин. — Так вот, давай завтра соеди-° м усилия наших групп и распределим обязанности по ¹¹¹¹хотам: йетверка прикрывающая, четверка связывающая группу прикрытия противника, остальные в мою, Парную группу. Если же придется драться только с истребителями, тоже разобьемся на подгруппы. Ты, допустим. займешь потолок, чтобы оттуда никто не прорвался _{и от} нас не ушел, ниже тебя четверка Федорова, еще ниже я, например, ниже меня Речкалов, потом Искрнн. Представляешь, в каком выгодном положении мы окажемся? Согласен? То-то.

На.юго-западе, в районе наступления наших войск, полыхало зарево орудийных вспышек.

АРКАДИЯ СБИЛИ

Безветренное душное утро 16 апреля предвещало грозу.

Командир полка объявил приказ командующего воздушной армией: в связи с большим скоплением самолетов на краснодарском аэродроме, всему, летному составу 16-го гвардейского авиаполка после выполнения боевого задания произвести посадку на полевом аэродроме близ станицы Поповнческой — новом месте базирования 216-й смешанной авиадивизии.

— Сегодня управлять воздушным боем со станции наведения будет новый командир дивизии подполковник Ибрагим Магометович Дзусов, — предупредил Исаев. —

I енерал Александр Владимирович Борман назначен заместителем командующего воздушной армией.

Перед вылетом на боевое задание Фадеев попросил своего механика:

— Константин Дмитриевич, если найдется в машине местечко, прихватите, пожалуйста, в Поповическую мою “Людмилу и жену Берестнева. Они налегке, места много ^Не займут. И вот сверточек им с едой.

В восемь тридцать первой вылетела группа Покрышкина, в которую вошли пять пар: Фадеев — Труд, Речки-лов — Табачеико, Федоров —Горохов, Сутырин — Ники- | тип и Покрышкин — Степанов. Их задача — связать боем заслон истребителей противника и тем самым обеспечит-, прорыв ударной группы майора Крюкова и группы прикрытия капитана Тетерина. Если заслон будет рассеян быстро, группа Покрышкина выдвинется в глубь немецкой обороны для перехвата вражеских истребителей.

Курс прежний —по железной дороге к станине Крым- К ской. Враг может встретиться раньше, поэтому сразу же заняли каждый свое место в новом боевом порядке — ш • I рекошеннон «этажерке».

В районе станицы Ходмской на высоте четыре с поли- I виной тысячи метров пары Покрышкина и Речкалоня I встретили четыре Me-109. Чтобы занять более выгодно^ I положение для боя, Покрышкин и Речкалов сделали пет- I ли. Покрышкин оказался над ведомым первой парк: I «мессершмиттов», которая пыталась уйти из-под атаки I вверх с переворотом и зайти в хвост советскому летчику. Короткой очередью Покрышкин в упор расстрелял врага, [ Ведущему все же удалось выскочить метров на восем_;,- [ десят вверх. Но не успел он развернуться, как попал под I огонь, занимавшего эту высоту Федорова, загорелся я штопором пошел к земле. Вторая пара увернулась or атаки Речкалова, перешла в вираж. Отставший от Речка- I лова его ведомый Табачеико оказался в выгодном для I атаки положении и с пикирования сбил ведущего второй I пары противника. За какую-то минуту боя от немецкой четверки остался один фриц, спасшийся бегством.

А через две минуты над станицей Абннской на высоте И шесть тысяч метров, которую занимали пары Фадеева и К Сутырнна, появились восемь «мессершмиггов». Покрыш-1 кин, получив предупреждение Фадеева, приказал Федорову остаться на прежней высоте, чтобы во время боя фа- П шнсты не подкрались снизу. Речкалова направил на семь Н тысяч метров для прикрытия, а сам поспешил на помощь ¹ . парам Фадеева и Сутырнна. Но немецкие летчики, конечно, не стали дожидаться перегруппировки сил своего I противника — о ней они и не подозревали—-и уверенно 1 вступили в бон. Несколько раз промелькнул в стороне м'П Вадима «месс» со знакомым драконом на фюзеляже. Н^,,,|1 мецкий ас тоже заметил Фадеева.

*• — Держись, Ворота! — услышал Вадим его голос.— Бить бутем.

— Смотри, пес, — ответил Фадеев, — доиграешься. Из обрубков бревна не соберешь. — И уже Труду: — Андрей, возьми того со стрелой амура, прикрою.

Сбитый Андреем фашист выпрыгнул из горящей машины. Вадим увидел в стороне пару «мессов», уходящих _на высоту для удара со стороны солнца, и предупредил речкалова. Григорий сам зашел со стороны солнца и сбил на выравнивании ведущего Me-109. Вой перемещался к Крымской. Ас с драконом на фюзеляже что-то торопливо кричал ведомым. Потеряв из восьми двух, он еще старался наверстать упущенное и выиграть бой. Фадеев сделал замысловатую спираль и, точно рассчитав, ударил короткой очередью гнавшегося за Сутырнным «месса». Тот, загоревшись, стал падать. Вадим ушел влево со снижением, чтобы развернуться и дать возможность присоединиться отставшему на большом вираже Труду. Оглянувшись, он заметил несшегося на него сверху Me-109. Вадим сделал восьмерку, и нападавший оказался в его прицеле. «Мессершмитт» вспыхнул н, не выходя из пикирования, полетел к земле. Он упал западнее Крымской. Ведущий противника, потеряв половину своей группы и не сбив ни одного советского самолета, видимо, дал команду ведомым немедленно выйти из боя: уцелевшие «мессершмптты» все сразу бросились с принижением в сторону.

Приземлились у Поповнческой в девять сорок. Летчики, вылезая из кабин, улыбались. Еще бы, такой крупной победы не знала на Кубани ни одна группа истребителей — 10 наших против 12 противника закончили бой со счетом семь — ноль в нашу пользу, как говорят спортсмены. Требовалось теперь закрепить, расширить и распространить тактику воздушного боя на вертикалях с эшелонированием пар по высоте.

Мотористы и оружейники, которых заботливый начальник штаба забросил сюда ночью, показали новые стоянки. Анатолий Вертушки» наметанным глазом быстро осмотрел плоскости и фюзеляж—нет ли где пробоины ^1гСйе найдя их, спросил командира эскадрильи:

— Товарищ старший лейтенант, сегодня с уловом?

— Два глупца на муху клюнули, — ответил Фадеев.

Прибежал моторист Федорчук из экипажа Андрей Труда — и сразу к Вертушкину:

— Толя, краску прихватил? Лейтенанту еще одну звездочку нарисовать нужно...

До второго вылета Фадеев и Федоров побывали в станице, сняли комнату для Людмилы в небольшом старом домике напротив зазеленевшегося сквера. Вадим встретил жену у штаба полка за несколько минут до отъезда на аэродром. Он отвел ее и Раю к своей хозяйке, сказал: «Устраивайтесь» — н уехал с Аркадием на полеты.

Вернулся Вадим с боевого задания туча-тучей. Минут десять назад он вел бой на семи тысячах метров за облаками, минут десять назад слышал голос своего лучшего друга Аркадия Федорова, и вдруг Аркадий бесследно пропал. Он прикрывал бой с восьми тысяч метров и вот... Даже ведомый, который обязан держаться крыла своего ведущего, не видел, куда девался его командир. Не хотелось верить в худшее. Может, прилетит еще или на вынужденную сел.

Летчики собрались у землянки, молча дымили папиросами, механики и оружейники работали тихо, стараясь не стучать ключами, не греметь патронными лентами. Траур. А по какому праву? Вадим взял себя в руки, улыбнулся, заговорил весело:

— Что носы повесили? Никуда он не денется, не из таких.

На аэродром надвигались грозовые тучи.' Сильный ветер высоко поднял на дорогах пыль, за капонирами гнулись к земле деревья, тревожно шумя вершинами. Потом все стихло. По плоскостям самолетов забарабанили крупные капли дождя. Ослепительно сверкнула молния. Загремело, рокотом прокатилось по небу, надломилось и где-то совсем близко ударило, будто взорвалась тысячекилограммовая бомба. Ливень обрушился всей своей мощью. Из-под плоскости самолета не виден был даже соседний капонир. Через минуту ливень так же внезапно, как и начался, притих; пошел обыкновенный дождь. За аэродромом свечой горел придорожный тополь. Красиво горел. «Вот так и человек, — подумал Вадим,— В грозный для Родины час вспыхнет его патриотизм и никаким ливням не загасить его. И жить и умирать человек должен красиво, стоя».

Гроза пронеслась, долго еще ворчала и метала стрелы 64 . у горизонта, а дождь шел и не переставал идти до самого вечера. Летчики на автобусе уехали в станицу. Фадеев зашел в штаб узнать, не слышно ли что о Федорове. Сообщений не было. Забежал на минутку домой: -как там Людмила?

Всматривается Вадим в потемневшее небо, грозовые тучи надвигаются, а Аркадия все нет и нет...

Комната уже была обставлена: хозяйка дала столик, Две табуретки, железную кровать. Какой-то сержант, Людмила его не знает, принес матрац, простыни, подушки, одеяло и чемодан Вадима.

— Вот и чудесно, — похвалил Вадим жену. — А как Берестневы? Устроились? Совсем хорошо. Ну, а теперь, Людочка, я на часок уйду.

На улице Вадим увидел Берестиева, прибавил шагу, б В. Погребной 65

— Слышал, — сказал Берестнев, — сегодня «юнкер, сы» снова прорвались к Краснодару. Говорят, побили их) | крепко...

— А у меня беда, — сказал Вадим. — Аркаша не вер. иулся.

— Постой, — Берестнев тронул Вадима за рукав. Он > остановились посреди улицы с поднятыми воротникам i | регланов. Дождь хлестал в спину, ручьями стекал на го- 11 ленища сапог, лил перед глазами с козырьков промок-шнх фуражек. — Вы не восточней Крымской были? Да^J i Так я и мой ведомый, сержант Кудря, в то время при I крывали кого-то из наших. С парашютом выбросился in I горящей машины. До самой земли кружили над ним: фрицы расстрелять его пытались. Приземлился он между | Абинской и Холмской. Кудря даже на У-2 за ним лета.!. Сказали, старший лейтенант ранен в ногу и отправлен н i I попутной машине в город.

— Он, — обрадовался Вадим. — Конечно он. Я ж-е го-1 j ворпл. Пойдем скорей, разыщем Кудрю.

В столовой подошел к Фадееву майор Датский.

— Нашелся Федоров, — сообщил начальник штаба ! самую приятную новость.— В прифронтовом санбате он. ранен.

— Жив. Жив Аркашка!— крикнул Вадим, схватил майора Датского в охапку, подбросил вверх, поймал, бе-режно поставил на ноги. — Извините, товарищ майор. Спасибо. А рана, черт с ней, заживет. Главное — жив. I Все слышали? —Его трубный бас нельзя было не услы-шать. — Аркадий Федоров жив!..

Под вечер Вадима вызвали через посыльного в обще- I житие летного состава. Командир полка подвел итоги I боевой работы за день и, коротко обрисовав положение || па фронте, поставил задачу на завтра.

— Вчера и сегодня авиация противника совершила массовые налеты на район Краснодара, —сказал под I полковник Исаев. — За два дня фашисты потеряли шесть- 11 десят семь самолетов. Наши потери — тридцать самоле- | тов. В результате ливневых дождей реки Адагум и Вто I рая вышли из берегов. Поэтому в районе станицы | Крымской наступление наших войск временно прекрати- [ лось. Гитлеровский генерал Вейтцель, который руководи! операцией по ликвидации советского десанта на Малой земле, сегодня в пять часов тридцать минут утра пред- I 66

6*

принял решительную атаку. За день противник совершил полторы тысячи самолетовылетов. Положение на Малой _земле создалось критическое. Поэтому с завтрашнего дня, как только подсохнет аэродром, будем летать на прикрытие нашего десанта в районе совхоза Мысхако, за Ново-тКсснйском. Политработникам, секретарям партийных и йМсомольскнх организаций провести соответствующую дроту, — закончил командир полка.

ДЕСАНТ ПРОСИТ ПОМОЩИ

^JiaHHHM утром группа капитана Покрышкина вылетела на сопровождение бомбардировщиков. В районе встречи двухкилевые «петляковы» не заставили себя ждать. Старший лейтенант Фадеев, выполняя роль «железной метлы», повел свою четверку метров на тысячу впереди бомбар-^^щвщпков. Назначение «железной метлы», или заслона, осватывать и связывать боем истребителей противни-[расчищать бомбардировщикам путь к цели, иетверка старшего лейтенанта Речкалова пристрои-

1лась парами на флангах вблизи крайних задних бомбардировщиков для защиты их от нападения «мессершмит-тов» сбоку и снизу. Покрышкин поднял свою четверку метров на пятьсот вверх, чтобы «мессершмитты» не напали сверху.

ЯвПересеклн невысокие в этих местах, еще покрытые Снегом, Кавказские горы. Вадим увидел уплывающий под крыло Геленджик, через минуту развернул над морем самолет. Впереди Новороссийск и цель — бухта Цемесская, порт. Там, по данным разведки, ночью стали на якорь морские транспорты с живой силой и техникой противника. Вадим оглянулся: «петляковы» несколько отстали, но тоже развернулись и снизились. Так они выскочат к цели со стороны солнца незамеченными.

С высоты далеко виден Новороссийск. Город несся навстречу Вадиму, увеличиваясь в размерах. Вот уже можно разглядеть отдельные дома, корабли в порту. Четверка Фадеева проскочила бухту.

Порт замер, не видно никакого движения. Молчат зенитки. Пикирует ведущий группы «петляковых», за ним остальные. Заговорили береговые батареи. На них обрушивают пулеметно-пушечный огонь пары Фадеева и Су-тырина. В"порту вспыхнул пожар. Бомбардировщики вы-

67

ходят из пикирования и снова на цель. Один Пе-2 вздрагивает, слегка кренится влево, но тут же выравнивается, направляется к берегу, сбрасывает бомбы с горизонтального полета на портовые сооружения н уходит в море под прикрытие истребителей.

Огонь зениток слабеет. Фадеев видит на берегу сильный взрыв. В бухте полыхает танкер, черный дым заволакивает порт. А «легляковы» уже далеко, набрали высоту и в сомкнутом строю ложатся на обратный курс. «Странно, почему же не было истребителей?» — удив ляется Фадеев. Но «мессершмнтты» уже близко. Вадим замечает: юго-восточмей метров па 300 Выше пара «яков» дерется с четверкой Me-109. И он, сообщив об этом Покрышкину, спешит с лейтенантом Трудом на выручку незнакомым друзьям. Снизу атакует «месса» и с короткой дистанции открывает огонь. Сверху тянется к противнику еще один сноп трасс. «Мессершмитт» разваливается. Фадеев и Труд уходят в сторону, чтобы не попасть под обломки сбитого самолета.

Когда Вадим развернулся, атаковывать уже было некого. Фашистские храбрецы бежали.

Вернувшись на аэродром, капитан Покрышкин доложил командиру полка о выполнении боевого задания. Позвонил командир дивизии подполковник Дзусов, спросил, целы ли бомбардировщики.

— Один подбит над целью, но отбомбился и благополучно вернулся на свою базу, — ответил подполковник Исаев.

Дзусов, видимо, еще что-то спрашивал, потому что Исаев отвечал:

— Не знаю... Не докладывали... Может, не наши. Одну минутку...— И отпустив рычажок на трубке полевого телефона, спросил: — Кто из вас сбил Me-109?

— Фадеев, — ответил Сутырин. — Я сам видел, как после его атаки «месс» на куски развалился.

— Это не я, — пробасил Фадеев.— Его Як-7 добил.

— Товарищ гвардии подполковник, — вмешался лейтенант Труд,— я шел за старшим лейтенантом и могу подтвердить, что сбил он Me-109 вместе с «яком».

Исаев снова нажал рычажок на трубке телефона.

— Товарищ подполковник, это работа Фадеева и летчика с Як-7... Кто?.. Тараненко?.. Ясно. — Исаев передал трубку телефонисту, сказал, обращаясь к Фадееву: —•

Знаете кто был вашим напарником? Командир двести девяносто восьмого полка подполковник Тараненко.

Летчики, написав донесения, покинули землянку. Подполковник Исаев объявил командирам эскадрилий:

— Сейчас на задание идет группа капитана Тетерина. Во второй половине дня ведущим группы сопровождения бомбардировщиков пойдет Фадеев. Вы, Покрышкин, будете вводить в бой молодых. В состав группы войдет пара Искрина. Цель, возможно, будет другая, в зависимости от данных разведки майора Крюкова. Пал Палыч подбитым сел на вынужденную, за ним вылетел У-2...

в^Штабу Северо-Кавказского фронта стало известно, что противник перебрасывает на Таманский полуостров через Керченский пролив свежие силы. Требовалось срочно уточнить места скоплений, выгрузки, направления передвижений войск противника. Такое ответственное задание под силу лишь воздушной разведке. И послать можно только летчика-истребителя на скоростной машине, чтобы это был опытный ас, хорошо подготовленный штурман, умеющий вести визуальную и фоторазведку. Командующий 4-й воздушной армией генерал-майор Науменко решил послать штурмана 16-го гвардейского истребительного авиаполка, мастера воздушного боя майора Крюкова, обладающего всеми качествами воздушного разведчика.

Для обследования побережья Таманского полуострова майор Крюков вылетел на рассвете в паре с лейтенантом Паскеевым. В прошлом году Паскеев сильно пострадал. В воздушном бою его самолет загорелся, заклинило снарядом фонарь кабины, и Паскееву никак не удавалось открыть его и выброситься с парашютом. Из самолета он все-таки выбрался, выбив плексиглас над головой, но очень обгорел и долго лежал в госпитале. Потом на переучивании прекрасно освоил скоростной истребитель. И вот теперь Паскеев снова на фронте. Но на Кубани в воздушном бою он еще не был. То двигатель «забарах^ лит» при появлении «мессов», а то и, не долетая линии Фронта, что-нибудь «случится», приходится возвращаться на свой аэродром. Уже два двигателя заменили на его машине, и сейчас на ней стоит совсем новенький, облетанный.

— Летай. Паскеев. на страх врагам, — сказал ему техник.

И вот он вылетел на разведку днем в тыл врага. О; тоже обязан фотографировать. Что заметит глазом, заносить на карту. Впереди много неожиданностей и ш-меныне опасностей. И зенитки могут подбить, и «мессер шмитты» поймают — постараются не выпустить, а собьют— прыгать некуда: на воду опустишься — утонешь на берег — в плен возьмут. А плен хуже смерти.

У линии фронта Паскеев сообщил Крюкову по радио, что самолет не в порядке, что возвращается домой. А у Пал Палыча истребитель всегда в исправности, и oi. ушел на ту сторону фронта один, потому что данные разведки нужны командованию не когда-ннб\/дь, а сейчас, срочно, потому что совесть его не позволяет ему посту пить иначе. Он верил, что задание выполнит и вернется... И он вернулся.

...Майор Крюков доложил командиру полка о выпол нении задания, сдал кассеты с фотопленкой, показал свои отметки на полетной карте, а из штаба армии уже звонят, торопят доставить фотоснимки, полетную карту i самого майора Крюкова. И через какой-нибудь час Пал Палыч в Краснодаре будет докладывать командующему о результатах воздушной разведки побережья Таманского полуострова. А пока проявляется и сушится фотопленка, он отдыхает и рассказывает друзьям о своих злоключениях.

Лучшее место для отдыха — прогретая солнцем крыша землянки; Фадеев, Речкалов, Покрышкин, Искрнн, Сутырнн окружили Крюкова, слушают немногословного Пал Палыча.

— Прошел я над побережьем Темрюке кого залива, затем Таманского, развернулся у Керченского пролива, далее по берегу Черного моря. Все сделал, что нужно, сфотографировал Анапу... Еще минутки три, и я выскочил бы южнее Новороссийска и в безопасности через Геленджик, через горы, домой. — Пал Палыч поправляет на кисти правой руки бинт, отвечает на немой вопрос товарищей: — Ручкой управления набил, прн пикировании. Пройдет. — И продолжает дальше:

— В районе Анапы напали на меня восемь «мессер-шмнттов». Удирать бессмысленно. Ухожу на вертикаль. Они гонятся за мной, мешают друг другу — каждому хо-70 цется меня сбить. А я ношусь между ними, маневрирую, бой к линии фронта — хоть и далеко она — оттягиваю, щцу момента выскочить из «роя». Вот, думаю, спикирую _сейчас и на бреющем сольюсь с местностью, уйду от них. j^e успел. Поняли фрицы, не взять меня на вертикали. Вот. Удалось им все же зажать меня в горизонтальную карусель». Хожу по внутреннему кругу навстречу им, _г0лова, как на шарнирах, вертится — трудно одному вести круговой обзор. И сейчас шея болит. Вижу их довольные морды, каждый прн встрече кулаком грозит, улыбается — попался, мол. А у меня одна мысль другую обгоняет, ищу верное решение. Броситься вниз —собьют, вверх — тоже не выход. Разогнать скорость и прорвать кольцо? Или же снова ввязаться в бой* затянуть их на вертикаль?.. Вот задача-то. А как бы вы поступили на моем месте?— спрашивает вдруг Пал Палыч, и глаза его, круглые, маленькие, пронизывают то одного, то другого, ищут, кто первый примет решение. Ведь в бою враг не ждет.

— Я бы пошел на прорыв кольца, — говорит Фадеев.— А потом со снижением разогнал бы такую скорость, прн которой «мессера» из пикирования не выходят. Ручку я удержу. И не догнать бы им, а на бреющем ничего они со мной не сделают. Так поступил бы я на вашем месте, Пал Палыч. А если бы просто тан подловили меня —спину свою не показал бы им. Дрался бы! —Фадеев рубит рукой воздух и обращается к Речкалову: — А как бы ты поступил, Гриша, на месте Пал Палыча?

Так же, как и.ты: пошел бы на прорыв кольца, а дальше не знаю. Действовал бы в зависимости от обстановки. В воздухе сообразиловка быстрей работает.

— Вот-вот, — подхватил Крюков.— Так я и сделал. Гляжу, отделяется от круга пара «мессов» и уходит вверх, Ну, думаю, ждать некогда, сейчас клевать начнут. Метров на тысячу ниже со стороны моря плывут косяком "блака. Присмотрел самое большое, набираю скорость и внезапно для фрицев иду на прорыв, несусь к своему облаку и чувствую инстинктивно: преследуют. Оглядываюсь— всего лишь пара, далеко. А меня уже прогло-чнло спасительное облако. Выравниваю машину, гашу скорость, чтобы пропустить гнавшихся за мной «мессов». ^н° облако, как и бензин в баках, не бесконечно. Вывали-ваюсь, и передо мной хвост ведомого Ме-109. Всаживаю

в него солидную дозу свинца. Как падает, смотрыь не-когда. Думал еще ведущего угостить — удрал.

— А чего же на вынужденную?.. — спрашивает кто-то. — Бензин кончился?

— Не торопись поперед батька в пекло, — замечает другой.

— Мой план возвращения морем южнее Новороссийска рухнул, — продолжает Пал Палыч. — «Карусель» затянула меня на материк, потом облако помогло дальше уйти от моря. Еще минутки две, и я пересек бы линию фронта южнее Крымской, но... Тут с трех сторон наваливаются на меня шесть «сто девятых». В создавшейся обстановке единственно правильное решение — бой! Бой на вертикалях с оттягиванием к линии фронта. И этим фрицам каждому захотелось меня сбить, гоняются друг за другом, и я между ними маневрирую, нападаю, обороняюсь. В кабине пахнет гарью, стрелка бензинометра подходит к нулю, временами ощущается тряска самолета. Северней, впереди, вижу Крымскую, совсем близки линия фронта, н я пикирую к земле. Самолет затрясло, кажется, вот-вот развалится. Никак не удержу ручку, она часто бьет по ладони. Выхожу из пикирования, уменьшаю скорость. Тряска прекращается. Догадываюсь, перебит триммер руля высоты. Жжет ладонь, она вся з крови. Сзади —два «сто девятых». Мне при таком состоянии машины ничего не остается, как следить за ата-камн и уклоняться от трасс скольжением самолета » стороны. В это время выше меня показалась встречна i четверка «яков». Я обрадовался. Спасен! А радость-то была преждевременна. Сзади сильно ударило в самолет, Затылком через шлемофон чувствую что-то острое... Оглядываюсь «мессов» нет, из наголовника торчит застрявший на выходе снаряд.

Снижаюсь до бреющего и тяну домой. С сухими баками сел на вынужденную... Вот так-то,— Пал Палыч снова поправляет на руке бинт. — А что с Паскеевым?

— Видел его на стоянке, — отвечает Речкалов. — Техники там в двигателе копаются...

В пятнадцать тридцать Фадеев снова в воздухе. Он ведет в район Новороссийска три четверки. Но задание изменилось. Сопровождение бомбардировщиков поручен ¹ летчикам другого полка, Из штаба воздушной армии сообщили, что фашисты готовят массированный налет на

десантную группу у совхоза Мысхако. Командующий поставил задачу — ни одна бомба «юнкерсов» не должна ' упасть в расположение десанта.

к Линию фронта решили не перелетать, чтобы избежать встречи со случайными истребителями, и снова, как и в первом вылете, вышли к Новороссийску со стороны моря. Четверкам Речкалова и Искрнпа Фадеев приказал подняться на пятьсот метров выше, сам остался со своей четверкой па высоте три тысячи метров. На этой высоте Каше всего ходят «юнкерсы».

щГ Патрулируя, Вадим следит за воздухом, просматривает местность: небольшие, все в зелени горы, две доро-ш — одна от порта, другая от Новороссийска, — петляя,

1-епешю сближаются, в долине у виноградников спится в одну дорогу, затерявшуюся в хозяйстве всемир-13вестного винного завода Абрау-Дюрсо. А дальше 1Ько хватит глаз, до самого неба море. Утром оно о очень красивое: фиолетовое, синее, оранжевое, неж-олубое... Теперь серое, сливается на горизонте с беле-

Зомбардировщики показались юго-восточней Абрау-)со, идут на Мысхако с моря. Вадим подсчитывает — Ю-88 и десять Ю-87 в сопровождении девятки 109 — и дает команду Искрииу атаковать истребите-Речкалову парой прикрыть удар по бомбарднровщи-, вторую пару —па усиление четверки Искрина. верка Фадеева снизу врывается в боевой порядок керсов». Вадим бьет по ведущему. Строй ломается, ущнй горит, но упрямо продолжает лететь к цели, одна бомба не должна упасть на десантников»,— нит Фадеев слова приказа и атакует ведущего сверху, т две короткие очереди из всех пулеметов и пушки, бардировщикн щетинятся трассами из бортового ору-. Ведущий взрывается. Мимо проскочившего вниз Фадеева проносятся обломки «юнкерса». Сверху падает, дымя, «мессершмитт». Приходится отказаться от атаки снизу — «юнкерсы» поспешно сбрасывают бомбы, уходят на материк южнее Мысхако. Преследовать их некогда. Фадеев направляет на помощь Искрииу пару Речкалова, сам со своей четверкой поднимается стороной выше Для прикрытия — противник может подбросить подкрепление, а оно непременно постарается ударить сверху со стороны солнца.

И точно — с шести тысяч метров сваливаются восемь «сто девятых». Пары Фадеева и Сутырнна бросаются ш-наперерез. Вадим с ходу снимает ведущего — Me-109г. Искрип и Речкалов сначала вели бой парами, а теперь все смешалось, начинается бой на виражах с числение превосходящим противником.

Прошло десять минут. Летчики обеих сторон устали, пропала стремительность в атаках, ходят друг за другом как сонные. Фадеев замечает быстро приближающуюся шестерку «мессов», дает четкую команду:

— Кончай передышку! — и устремляется навстрсч; ведущему. Лобовая атака длится считанные секунды «Мессершмнтт» быстро растет в прицеле, еще немножко, и пора открывать огонь из пушки и пулеметов. Но про тнвник торопится, открывает огонь раньше, и трасса его уходит под самолет Фадеева. Внести поправку и дагь вторую очередь фриц не успевает, вспыхивает, сражен ный точным ударом, заваливается на крыло. Вадим с на бором высоты уходит в сторону и еще не видит идущего на него в атаку «месса». А бон кипит уже сильнее преж него. Осталось двадцать истребителей противника. На шнх по-прежнему двенадцать. Из-под атаки сержанта Табаченко истребитель уходит с резким набором высоты, его удачно перехватывает и поджигает сержант Савин.

— Молодец Ваня,— невольно вырывается у Фадеева и, заметив метнувшуюся сбоку трассу, он скользит на крыло.

Андрей Труд, спасая командира, бьет по кабине «мес-сершмнтта». Тот, будто подстегнутый кнутом, выскакивает вверх, затем переворачивается, некоторое время идет на спине, переходит в отвесное пике и вскоре разбивается о морской берег.

Фадеев управляет боем спокбйно, не вмешивается, где не нужно, старается удержать инициативу в своих руках. Фашисты потеряли уже пять самолетов и никак не могут «отыграться». Непрерывные атаки наших истребителей доводят их до отчаяния. И вот на пятнадцатой минуте боя сверху со стороны моря спешат на помощь восемнадцати «мессершмиттам» четыре «фокке-вульфа».

— Сверху с моря «фоккеры»! — предупреждает Фадеев.

«Фокке-вульфы» открывают огонь, но атакуемые уже вышли из-под удара, лейтенант Сутырин готовится встре-74 tilth их п(эй повторной атаке снизу. Фадеев обратил внимание: при стрельбе ФВ-190 дает сильную дымовую трассу из крыльевых пушек, из синхронных же она незаметна. «Фоккеры» безуспешно повторяют атаку снизу, !авязывают бой на вертикалях, но стоило Сутырпну сбить (дного на пикировании, как три уцелевшие переворотом ерез крыло уходят к земле и больше не появляются, •ечкалов видит, что сбитый Сутыриным «фокке-вульф» пал в море. Мимо Речкалова проскакивает «месс», за |им гонится сержант Савин, а по Савину стреляет с большой дистанции другой Me-109. Речкалов снизу с корот-tofi дистанции всаживает длинную очередь в атакующего lecca». Фашистский летчик покинул горящий самолет, жгается под куполом парашюта над морем. «Мессер-1МИТТЫ» вышли из боя все сразу.

I К Малой земле приближается до 30 бомбардировщике. Их встречает новая группа истребителей. Время на рходе. И гвардейцы в полном составе возвращаются до-|ой. В этом бою фашисты потеряли семь истребителей и ;нн бомбардировщик.

СОЛДАТ НЕ ПЛАЧЕТ

[ На следующий день Вадим, выходя из столовой, уви-кел в тени на скамейке майора Сударикова. Неожиданная встреча с бывшим командиром 446-го смешанного авиаполка озадачила Фадеева, и он невольно остановился. Судариков просматривал красноармейскую газету [4-й воздушной армии «Крылья Советов». Постарел Пайор, лицо осунулось. Почти год не видел его Вадим. Судариков поднял голову и застыл в изумлении, в главах сверкнули слезинки.

к — Ты-ы?! — простонал он. — Не думал встретить тебя [в эту минуту. Извини старика, нервы стали ни к черту... |'0 тебе уже в газетах пишут. Прочитал вот: «Особа от-?ичнлея гвардии старший лейтенант Фадеев, сбивший ]Лично один Ю-87, два Ме-109г и один «мессершмнтт» в Е_Паре с летчиком Тараненко». А ты знаешь, кто такой Та-

Гненко? Это мой командир полка.

Судариков ткнул заскорузлым пальцем в газету.

— Вот тут написано,— продолжал он, — что сбили вы шесть «мессов», одного «фоккера» и одного «лапот-

Инка». А сколько же было вас и какою ценою досталась вам эта победа — не сказано,

Вадиму жалко было смотреть на человека, которого в начале войны считал примером, а теперь опустился он до неузнаваемости. От него и сейчас на расстоянии несло водкой.

— Бросили бы вы, батя, зеленого змия, — сказал Вадим. — Загубит он вас окончательно.

— Нет, ты на вопрос мой ответь! — настаивал Судариков.

— Вчера во второй половине дня я повел группу из трех четверок и в целости привел ее обратно, — сказал Вадим. — Что русскому здорово, батя, то немцу смерть — так говорит старая пословица.

— Обидно, Фадеев, знаешь, как обидно. Ты же был сержант, рядовой летчик, а я твой командир полка. И вот мы ровня теперь, оба командиры эскадрилий. Слыхал небось, зимой под трибунал угодил, за пьянки с подчиненными и прочее отхватил десять лет. Заменили фронтом с понижением в должности. А мне бы уже дивизией... Сегодня я повел восьмерку, начал бой с четырнадцатью «сто девятых», к ним присоединилось два «фоккера» и четыре Me-110, Мы держались друг друга, а они, черти, носились вокруг нас, как осы.

«Вот она, наша старая тактика, — подумал Вадим.— Крыло к крылу, кучкой. Сами себя сковываем, обрекаем на оборонительный бой, а нужна свобода маневра хорошо слетанных пар...»

— Мне пробили левую плоскость и левый консольный бензобак. И тут же три «сто девятых» и один «сто десятый» отрезали меня от группы. Да ты садись, чего ради стоять. Так вот, сбил я одного Ме-109 и одного Me-110, два спаслись бегством.

Вадим почему-то не поверил своему бывшему командиру, особенно, когда тот добавил, что на пути к аэродрому встретил еще четырех «мессов» недалеко от Попови-ческой. Отбился и от них, но самолет изрешечен и пришлось сесть на вынужденную. Воевал Судариков на Хасане. До войны наградили его орденом «Знак почета». В первые месяцы на Южном фронте командовал эскадрильей, орден Красного Знамени дали. Потом стал командиром полка, майора присвоили. За боевые дейст-76

впя полка наградили его вторым орденом Красного Зна-[меии...

Есть люди, которые проявляют свои лучшие качества, [ока руководит ими опытный начальник, пока может воздействовать на них партийная организация, коллектив, [о стоит таким людям доверить самостоятельный уча-гок, дать большой пост, как они теряют свой прежний (блик, стараются выйти из-под влияния партийной организации, превращаются в самодуров или бюрократов, |лоупотребляют своим служебным положением, расправляются с неугодными им подчиненными, становятся на (уть очковтирательства, пьянства, морального и бытового 1азложения. Примерно таким оказался и Судариков.

! И у Вадима были основания теперь не верить столь невиданной храбрости Сударикова. Получив назначение сомандиром полка, он не рвался в бой, старался как ложно реже летать. А боевые задания были опасные: вкедиевпо по нескольку раз приходилось штурмовать на 4-16 наступающего противника, его огневые позиции, .ютомеханнзировапиые колонны, водные переправы, ^Пкопления эшелонов на железнодорожных узлах, аэродромы. Полк нес чувствительные потери, а Судариков !ольше отсиживался в землянке, хмельной угар кружил 1му голову.

Но совсем не летать тоже нельзя. И Судариков, не Долетая линии фронта, возвращался под предлогом неисправности какого-нибудь прибора или мотора. Сначала 1му верили, хотя ни техники, ни инженеры никаких неисправностей в самолете не находили. И вот однажды он :ел на вынужденную недалеко от линии фронта. Через 1ва дня Судариков вернулся в часть и заявил, что загорелся мотор и он еле потушил его землей, что местность, где остался самолет, уже занята немцами и ехать, следовательно, туда ремонтникам незачем. На самом деле, на том участке фронта, недалеко от Ростова, наши войска продвинулись вперед. Самолет Сударикова нашли в г поле совершенно исправным и перегнали на свой аэро-? дром. О трусости командира полка до командующего ВВС Южного фронта не дошло, зато в полку авторитет В Сударикова окончательно упал.

— Прочитал вот о тебе в газете, — продолжал Суда-в риков, — и до слез обидно стало. Не-ет, не от зазисти. г. Обидно, что я сам загубил свою жизнь, за те глупости,

что натворил, и тебя, такого парня, чуть не расстрелял тогда, под трибунал отдал. А за что? — крикнул Судариков н понизил голос до шепота. — За то, что ты сбил в том бою два «сто девятых», что ходил в лобовую атаку, что лыжу тебе перебило и ты при посадке скапотировал и случайно не раскроил себе черепок?! Ты не сердись, прости меня, Фадеев, если можешь. По пьянке я тогда тебя, раненого, не разобравшись, а потом из самолюбия под трибунал. И ты выстоял, тебя не судили, мне строгача дали, а через год сам до трибунала докатился. Из партии выгнали. Теперь не подняться мне, Фадеев. Кончено. Точка.

По щекам Сударикова текли слезы. После такой исповеди человека, попавшего в беду, Вадим вдруг поверил: не врал он, что сбил сегодня два самолета, что на изрешеченной машине отбился еще от четырех «мессов». Поверил и понял, неконченый он человек, нельзя только выпускать его из-под влияния партийной организации, хоть и нет у него партийного билета. Требовательность и доверие командира и коллектива могут вернуть ему веру в себя, и у него снова вырастут крылья. Судариков отвернулся, вытер ладонью слезы.

— Точку ставить рано, — сказал Вадим убежденно.— Рано, батя. Солдат в беде не плачет, а у вас беда...

— Можешь на «ты» со мной, — перебил Судариков.— Только и того, что на десять лет старше. И не батя теперь я тебе. Как ты сказал? Солдат в беде не плачет? Да я и не плачу. Это я так, с тобой разоткровенничался, душу свою наизнанку перед тобой вывернул, а там, — махнул он рукой, и Вадим понял: в полку—там я молчу. — Старых друзей растерял, новых... Кому я такой нужен?.. Нервы разболтались, одно лекарство —ликер «шасси», антифриз, самогон... Молчишь? Сердишься на меня?

— Плохие лекарства себе выбрали, Василий Аристархович. С ними вы и голову потеряете, и тогда действительно будет все кончено. А сердиться мне на вас нечего, готов даже все грехи ваши простить, возьмите только себя в руки. Вспомните, каким вы были в Уссурийском крае, в первые месяцы на фронте, стряхните с себя все напускное, будьте самим собой.

— Как же это я сделаю? В моем-то положении...

Разбор полетов чаще всего начинался на самолетной стоянке, а заканчивался на командном пункте. На снимке (слева направо): лейтенант Михаил Сутырин, старшие лейтенанты Григорий Речкалов и Вадим ?Фадеев, капитан Александр Покрышкин и старшин лейтенант Николай Искрин в ожидании автобуса обсуждают проведенный бон (апрель. 1943 г.).

В. Погребной

— Не надо копаться сейчас в себе, — ответил Вадим. — Если каждый на фронте будет занят своей персоной, обиды подсчитывать, кто же фашистов бить будет? Сейчас Родину нужно освобождать. Она ждет от нас полной победы над фашистским зверьем, свободы и независимости, а мы будем сидеть вот так и распускаться. У нас есть большая цель, и во имя нее будем драться, батя, чего бы это нам ни стоило. Всякие личные невзгоды не водкой заливать надо, а под самый тяжелый камень спрятать, чтобы и после войны не нашел... Ну, я пойду.

— Постой, — протянул руку Судариков.— Так и не сказал, как удалось тебе столько немцев нащелкать и ни одного из своих не потерять?

— Идите в общежитие, проспитесь, Василий Аристархович, а вечером вернусь с аэродрома и открою вам наш секрет.

Так уж заведено в авиации: каждый летный день, каким бы он ни был — удачным или неудачным, — командир проводит разбрр полетов. Тут обмен опытом и анализ недостатков, подведение итогов и постановка новых задач — подлинная школа авиаторов. Сегодня в 16-м гвардейском И АП разбор особый. Как прошел десятый день боевой работы полка на Кубани и чему научились наши летчики.

Под вечер личный состав собрался у командного пункта. Люди расселись прямо на земле, поросшей молодой бархатистой травкой. Фадеев не забыл о майоре Су-дарикове. С разрешения командира он пригласил его на разбор полетов. Майор обрадовался.

За столом сидели командир полка подполковник Николай Васильевич Исаев, заместитель командира полка по политчасти подполковник Михаил Акимович Погребной и начальник штаба майор Яков Михайлович Датский. Подполковник Исаев сделал короткое вступление:

— Товарищи, воздушные бои над Кубанью вскрыли немецкую тактику многогруппового прикрытия бомбардировщиков. У них кроме непосредственного прикрытия эшелоны бомбардировщиков имеют еще второй круг охраны — своеобразный заслон, который завязывает бой с нашими истребителями на подступах к эшелону. В это 80 же время отдельные пары охотников наблюдают за боем со стороны солнца пли через окна в облаках. Они наносят неожиданные удары по нашим истребителям, которые прорываются к бомбардировщикам. Но немецкая многогрупиовая тактика не очень уж сильна, — продолжал Исаев. — Есть полная возможность организовать бой так, чтобы прикрывающие истребители противника были связаны «каруселью», а наши летчики могли наносить уничтожающие удары по бомбардировщикам. Это положение подтверждает опыт капитана Покрышкина. Он сумел вчера прорваться сквозь двойной заслон истребителей и уничтожить своей группой восемь бомбардировщиков. Встретив «заслон», Покрышкин приказал старшему лейтенанту Фадееву вступить с ним в бой одной четверкой, а сам во главе второй четверки прорвался через непосредственное прикрытие и атаковал бомбардировщиков. О сегодняшнем дне и некоторых особенностях воздушного боя расскажет капитан Покрышкин.

Александр Покрышкин, выше среднего роста, заметно похудевший за последние дни, подошел к столу.

— Летный день сегодня принес моей группе истребителей хорошие результаты, — Покрышкин говорил уверенно, спокойно-глуховатым голосом. — В двух боях мы сбили семь и подбили два вражеских истребителя. Мне лично удалось трех сбить и одного подбить. Как мы этого добились? ААаневры против немецкой групповой тактики мы продумали на земле. Восьмерку истребителей я распределил так, чтобы псе время иметь резерв для боя с новыми группами фашистских самолетов.

Первый бой произошел на пути к цели. Наперерез летела немецкая четверка. Где-то выше могла быть другая. Я приказал Науменко набрать высоту для защиты о г внезапного нападения. Затем мы пропустили немецкую четверку мимо себя и начали бой на вертикалях. — Покрышкин вытащил из карманов два маленьких, вырезанных из дерева самолетика и стал показывать, как i uce происходило. — Я пристроился в хвост «худому», сбил его. Два других удрали в облака, а четвертый бросился вниз. Его догнал и прошил пулеметной очередью Речкалов. Не успели закончить бой с первой четверкой, как нас атаковала новая группа «мессов». Пары Речка-лова и Науменко внезапно напали па фашистов и разо-

гнали их. Моя четверка в это время набрала высоту для охраны товарищей, ведущих бой.

К цели прорвалось пять наших истреби !елей — три самолета получили серьезные повреждения и вынуждены были вернуться. В районе цели нас предупредили по радио о появлении с тыла четверки немецких истребителей. Я немедленно дал приказ развернуться на сто восемьдесят градусов. Науменко — набрать высоту. Всем остальным— атаковать противника в лоб. Одна пара из немецкой четверки не приняла лобовой, отвалила в сторону, пытаясь обойти нас. Завязался очень интересный бой. Первой же очередью я сбил ведущего той пары, которая шла на нас в лоб. Затем навалился на ведомого. Кто-то из наших мне помог. Удалось и этого продырявить. При выходе из атаки я увидел, что «месс» атакует Степанова в хвост. Прямо с виража я перешел в атаку и упредил врага — поджег его машину, прежде чем он успел обстрелять Степанова.

Со стороны солнца появилась новая четверка «мес-сершмиттов». Прикрывающая пара Науменко бросилась на нее сверху и заставила принять бой. В короткой схватке Науменко и Сутырин сбили по одному самолету. Сержант, извините, уже младший лейтенант Савин поджег третьего немца в момент, когда тот перешел в атаку на лейтенанта Сутырина. Второй бой показал, что противник перешел с летных пар на четверки. Они бросают первую четверку завязать бой, дезорганизовать наш боевой порядок. Затем пытаются двумя-тремя четверками взять в клещи наши самолеты. Но ни разу в этом бою врагу не удалось осуществить свой замысел. Мы держали инициативу в своих руках, предупреждали друг друга об опасности.

Командир предоставил слово старшему лейтенанту Фадееву.

— Не буду повторять сказанное капитаном Покрышкиным. Остановлюсь лишь на нескольких грубых ошибках, которые не следует допускать.

Некоторые пары еще не достигли четкого взаимодействия. Иной ведомый забывает о своей задаче охранять ведущего и сам бросается в бой, оставив командира без прикрытия. Другой — слишком увлекается борьбой атакующего и не смотрит вокруг себя. Младший лейтенант Горохов, прикрывая атаку ведущего, Совсем не следит за воздухом, будто у его самолета нет хвоста, по которому может ударить противник. Неосмотрительность Горохова позволила «мессу» пристроиться к нему сзади и подбить его. — Фадеев посмотрел на сидевшего в сторонке Горохова. Тот, потупившись, внимательно рассматривал носки своих сапог.

— В пример следует поставить способного летчика лейтенанта Труда, — продолжал Фадеев. — Он самоотверженно охраняет ведущего и проявляет разумную инициативу. Позавчера в бою с большой группой немецких истребителей в районе Новороссийска мне пришлось пикировать в хвост «мессершмитту». Немецкий летчик увернулся от моей трассы, внезапно сделав «свечку». На этой фигуре его поймал в прицел и сбил ведомый Труд. Надо запомнить, ведомый — глаза ведущего на затылке.

Старший лейтенант Искрнн говорил об особенностях атаки со стороны солнца. Другие летчики рассказывали об отдельных элементах проведенного боя, о подготовке самолетов и оружия к вылету. Особое внимание было уделено политическому воспитанию личного состава.

Через несколько дней после этого разбора полетов газета Северо-Кавказского фронта, сообщая об итогах десяти дней боевой работы полка, писала, что летчики-гвардейцы уничтожили за это время 49 немецких самолетов. «Мастерством пилотажа и искусством меткого выстрела, точностью и стремительностью ударов в этих схватках отличались многие летчики-истребители. Среди них выделяются гвардии старший лейтенант Фадеев и гвардии капитан Покрышкин. Они завоевали право быть названными советскими асами».

В заключение газета делала вывод: «Есть все возможности, чтобы полк стал школой боевого опыта, летного мастерства, воспитания и выращивания славной плеяды советских асов». И полк действительно стал такой школой.

После разбора Фадеев рассказал Сударикову об «этажерке», «железной метле», вместе проанализировали они бой, в котором досталось группе майора.

— Вы сказали тогда, — напомнил Вадим, — «мессы» носились вокруг вас, как осы. Значит, у них свобода маневра, активность действий, инициатива боя. А вы держались кучкой, крыло в крыло. Скованность обрекла пашу группу на оборонительный бон. Отсюда и все неудачи.

ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ

Вадим зарулил самолет на стоянку, сбросил комбинезон и поспешил па старт. Раздирая воздух ревом моторов, взлетала группа капитана Тетерииа. Над аэродромом появился У-2. Он садился беззвучно, словно мотылек. Фадеев сдвинул набекрень шлемофон, па ходу засунул под поясной ремень перчатки и ускорил шаг.

Солнце припекало спину, легкий ветерок шевелил бороду. Когда У-2 подрулил к дежурившей на старте санитарной машине, Вадим был уже там. Он первым подошел к самолету, помог Федорову выбраться из кабины, сгреб его в охапку,расцеловал.

— Как нога, Аркаша? — спросил Вадим. — Терпимо? И чем она псам-рыцарям не понравилась? — шутил он.

Возле них суетился врач.

— Разрешите помогу. В машину его, в машину давайте...

Откуда-то подошли еще люди, здоровались с Федоровым, о чем-то спрашивали его. Прибежал пилот соседнего полка сержант Кудри.

—? Здравствуйте, товарищ старший лейтенант. Так это вас мне довелось прикрывать? Я тогда на У-2 за вамп летал, а вас увезли...

— Спасибо, друг, — Федоров пожал руку сержанту. — Никогда не забуду.

А врач все торопил:

— Ну хватит, хватит, товарищи. Больному покой нужен...

— Нет, милый доктор, — возразил Вадим. — Не отдам я вам своего друга.

Вадим взял Аркадия, как младенца, на руки и понес его через весь аэродром к КП.

— Как же ты псу на мушку попал? — спросил Вадим, когда их уже никто не мог слышать.

— Тут я сам виноват, — откровенно сказал Аркадий. — Когда ты вел бой за облаками, я находился выше тебя и все видел. Еще спросил: «Борода», помочь вам?» Ты ответил: «Справимся сами. Смотри только, чтобы 84

Сверху не насыпались». Я осмотрелся, ничто не угрожало. Всего несколько секунд любовался твоим боем (уж очень красивое зрелище на фоне облаков) и не заметил, как был атакован со стороны солнца. Машина моя горела, а я не знал, над чьими войсками нахожусь. Тянул на свою территорию, пока стало совсем невмоготу. Тогда и выпрыгнул. Спасибо пара наших прикрыла, а то не быть бы нам сейчас вместе. Кто второй был с сержантом?

— Берестнев. Нога не беспокоит? Может, посадить, отдохнешь? — заботливо спросил Вадим.

— Нет, ничего. Расскажи лучше, что нового здесь без меня? Да ты сам-то передохни. Я все же тяжелый.

— Весь день буду тебя нести — не устану. А новости — можем поздравить друг друга с боевыми наградами, нам но Красному Знамени дали.

— А еще кому?

— Дмитрию Глинке Героя присвоили и третий орден Красного Знамени будут вручать ему завтра. Орденом Красного Знамени наградили и его брата Бориса, Бе-рестнева, Кудрю и Бабака. Из нашего полка Сашу Покрышкина, Пал Палыча, Гришу Речкалова, Ваню Савина... Эх, Ваня, Ваня.,. Вчера в одиннадцать утра, над Цемесской его... Во втором вылете мы крепко отомстили за Ваню. Их было двенадцать, нас — восемь; они половины не досчитались, мы ни одного не потеряли.

Вадим умолк. Потеря боевых друзей — самое большое горе. В эту минуту на аэродроме стало совсем тихо, вверху заливался песней жаворонок. Вадим, бережно неся Аркадия, шел ровным, размеренным шагом, высоко подняв свою пышную льняную бороду.

— Мы и сегодня, только что с Мысхако вернулись, дали им жару. Восемь на восемь схватились. По одному сбили Покрышкин, Речкалов, Искрпн, Ершов, Табачен-ко п я. Лишь два успели спастись. А мы опять без потерь. Так вот и воюем, Аркаша.

На КП Федоров доложил командиру о случившемся н попросил оставить его лечиться при части. Уж очень не хотелось ему покидать родной гвардейский, своих друзей.

Аркадия поместили в лазарет. Вадим сам отвез его в Поповическую, наказал врачам:

— Лечите его так, чтобы йога сама бегала. А ты не

Командир эскадрильи старший лейтенант Вадим Фадеев после вручения ему второго ордена Красного Знамени (апрель. 1943 г.}.

скучай, Аркаша. Днем Люда навещать будет, вечерком я загляну.

В семнадцать тридцать в составе группы Покрышкина Фадеев снова вылетел на поддержку защитников Малой земли. Десантники отразили с помощью авиации все атаки противника. Натиск его на земле и в воздухе заметно ослаб. За пятьдесят минут патрулирования над Мысхако группа Покрышкина встретила лишь шесть Ю-88 под прикрытием девяти «мессершмит-тов». Четверке Фадеева удалось связать боем шесть истребителей и оттянуть их к бухте, а затем в горы. Одного Ме-109 Вадим сбил в двух километрах севернее Адербиевки, Другого — подбил Андрей Труд.

Четверка Покрышкина в это время разогнала «юнкерсов». Речкалов сбил одного из прикрывавших их «мессов», Мочалов — бомбардировщика, уцелевшие 10-88 сбросили бомбы, не долетев до цели, и ушли под прикрытием оставшейся пары истребителей.

В станицу Вадим возвратился под вечер. У штаба полка его ожидал замполит. Узнав, что Фадеев по пути домой собирается заглянуть в лазарет, навестить Федорова и моториста Федорчука, подполковник Погребной сказал:

— Вот и добре. Мне тоже туда.

Вышли на дорогу.

— У меня дело к тебе, — заговорил Погре'бной.— Завтра вечер, знаешь? Вся дивизия будет на торжественном вручении правительственных наград. Концерт нужен. Ради такого дела командир дивизии распоря-, днлся освободить завтра вашу эскадрилью от полетов. Репетируйте.

Фадеев остановился и с укоризной посмотрел в светло-голубые глаза По-I гребного.

— Товарищ подпол-| ковпик, Михаил Акимович! Чудесный вы человек. Но не надо обижать людей. Если нужен концерт — дадим, а драться с фашистами будем без

I скидок...

— Ладно, ладно, усовестил,— усмехнулся Погребной. — Пошли.

Лазарет размещался I в кирпичном одноэтажном доме, примостившем- ' эскадрильи старший лейтенант СЯ В конце сквера. У ВХО- Аркадий Федоров

да на скамейке сидел мо- (апрель, ииг г.),

горист Федорчук. Увидев

начальство, он вскочил, вытянулся. Фадеев пожал ему | РУКУ-

— Здравствуйте, товарищ сержант. Поздравляю вас с правительственной наградой — медалью «За отвагу».

— Служу Советскому Союзу! — выпалил Федорчук, обрадованный приятной новостью и польщенный вниманием командира эскадрильи и замполита полка.

Г — Как ваше самочувствие?

| — Завтра выписываюсь. Просился сегодня — не пу-

I стили.

— Постарайтесь пораньше, — сказал Фадеев. — Завтра будут вручать награды. Мы даем концерт. Вам придется прочесть то стихотворение, которое вы учили в

| Насосной.

I Посидели у койки Федорова, поговорили, перебросились шутками. Затем зашли к врачу, осведомились о здоровье Федорова. Оказалось, с ногой у Аркадия — дело серьезное и лучше всего отправить его в тыловой [ госпиталь,

«Замечательной души человек, — подумал Федоров о Вадиме, когда Фадеев и замполит покинули палату. — На все у него время находится. А сколько в нем искренности... С таким не пропадешь. Такой никогда не оставит в беде». Аркадин вспомнил случай, происшедший в Кутаиси. При перелете на фронт сели они там дозаправить машины и отдохнуть. Федоров и Вадим пошли посмотреть город. Внезапно у Аркадия начался приступ малярии, да такой, что ноги подкосились и сознание потерял, Очнулся на кровати в незнакомой квартире. Вадим сидел рядом и оживленно беседовал с хозяевами, как старый знакомый. Он всюду свой, везде дома...

Поздним вечером Вадим и Людмила вышли перед сном на прогулку. Ярко светила луна, пахло молодой зеленью. Обогнули сквер, свернули на убегающую в степь дорогу. По этой дороге каждое утро Вадим уезжал на аэродром, а вечером возвращался. Постояли на краю станицы.

На обратном пути, не доходя сквера, свернули в маленькую улочку, вдоль которой выстроились могучие тополя. В редких домиках было темно и тихо, даже собаки во дворах молчали. Эта тишина, и нежный запах сирени, и свет луны, и мирное жужжание майских жуков в тополиных листьях напомнили о далеких днях безмятежной юности, и даже не верилось, что где-то, совсем близко, идет война...

— Какая прекрасная ночь, — сказал Вадим. — И домой не хочется. Постоим здесь, у дерева. Нам ведь и погулять не пришлось до женитьбы.

Остановились под тополем в стороне от хат. Вадим сорвал серебристо-зеленый лист, поднес к лицу Людмилы.

— Понюхай, какая прелесть!.. Тебе не холодно? — Он закутал ее в полу реглана, она прижалась к нему.

— У тебя, Дима, два сердца,— сказала она.— Серьезно два. Я слышу его стук справа. Как колокол гудит...

— Ошибаешься, Людочка,— ласково возразил Вадим.—У меня столько сердец, сколько в мире хороших людей. На каждого по сердцу. — И, помолчав, добавил: — Ты лучше послушан, как хрущи жужжат, так, кажется, майских жуков у вас на Украине зовут?

— Так, Дима, так.— Она насторожилась. — Слышишь? Это не жук.

Вадим тоже прислушался.

— Нет... Фашист летит.

Противно завывающий гул немецкого самолета усиливался. Ближе, ближе, вот, кажется, совсем над головой.

— Пошел куда-то, — сказал Вадим. — Жаль, не на аэродроме я.

В этот момент послышался нарастающий свист падающей бомбы.

— Ложись! — скомандовал Вадим и прикрыл собою Людмилу. Сильный взрыв потряс землю, тугая волна ударила Вадима в бок, несколько раз перевернула его вместе с Людмилой. Вокруг что-то падало, глухо ударяясь о сырую землю. Выждав минуту, Вадим вскочил на ноги, поднял Людмилу.

— Цела? — забеспокоился он.

— Все в порядке. Как ты?

— С НИМ ничего не случится?— озабоченно спросил Вадим. Она сразу поняла, о ком он спрашивает, и, прижавшись к мужу, ответила:

— Ничего, мой родненький. Все хорошо. Тебя-то не задело?

— Да нет же, — улыбнулся Вадим. Он приподнял ее, поцеловал, п оба рассмеялась. Но тут же спохватились. Куда же угодила бомба?

Выбежав из улочки, они увидели спешивших к лазарету люден. Бомба попала в левое крыло домика, в самую кухню, сорвала и отбросила крышу в сквер. Разбитая часть домика дымилась, огня не было. Воняло гарыо и пылыо. Прибежавшие влезали в зияющие оконные проемы н выкрикивали фамилии лежавших в лазарете товарищей. Вадим тоже закричал во все горло.

— Федоров! Аркадий!

И услышал в ответ: *

— Вадим! Я здесь.

Кто-то пытался вытащить Федорова через окопный проем. Вадим подбежал, принял Аркадия на руки. Убе-? лившись, что с другом ничего не случилось, подбодрил его шуткой:

— И что они к тебе пристали? Что ты «хорошего» нм сделал?

Когда в домике никого не осталось, Вадим спросил:

— Все живы?

— Кажись, все, — ответил кто-то.

— А Федорчук где?.. Федорчук! — крикнул Вадим. Но Федорчук не отозвался. Его нашли мертвым среди развалин.

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С «ДРАКОНОМ»

В ночь на 29 апреля наша авиация нанесла сильный удар по боевым порядкам и огневым позициям противника. Утром снова вылетели на задание 144 бомбардировщика, 84 штурмовика и 265 истребителей. Вражеская авиация тоже не бездействовала. Накануне и 29 апреля днем она пыталась совершить массированные налеты на советские войска и военные объекты западнее Краснодара. Однако наши летчики-истребители, захватив инициативу и господство в воздухе, оказали противнику сильное противодействие и сбили за два дня 116 самолетов, потеряв 45. Только за 29 апреля в воздушных боях было уничтожено 72 и подбито 9 немецких самолетов.

Несколько раз поднималась в воздух и группа Вадима Фадеева. В конце дня Вадиму пришлось вступить в бой недалеко от своего аэродрома с четверкой «мес-сершмиттов». С самого начала он понял, что встретился с бывалыми асами, и его четверке придется очень трудно. 'Как недоставало ему Аркадия... Фадеев предупредил ведомых, что противник опытный, подбодрил шуткой, а на него уже наседал немецкий ас. Вадим сделал несколько замысловатых фигур, но отвязаться от него не удалось. Видно, фашист заметил на капоте мотора русского восемнадцать звездочек и выбрал себе достойного противника. Фадеев, улучив удобный момент, резко переломил самолет, с переворотом через крыло взмыл вверх и через какую-то долю секунды оказался над хвостом проскочившего вперед «мессершмнтта», на фюзеляже которого заметил нарисованного дракона.

— A-а, старый знакомый! — узнал его Вадим.

«Дракон» не осилил такой маневр, однако никак не хотел лезть в сетку прицела. Долго гонялся за ним Фадеев, пока не поймал на мгновение и не всадил в него короткую очередь из всех огневых точек.

Ас выпрыгнул из горящей машины, долго не раскрывал парашюта. «Боится расстреляю, — подумал Вадим.— Живи. В плену пригодишься...»

В тот день летный состав отпустили на отдых рано. Солнце только клонилось к закату, а Вадим уже был в станице, шел вдоль сквера домой. Толкнув калитку, он вошел во двор. Навстречу ему выпорхнула Людмила. Он подхватил ее на руки и, поцеловав, понес в дом.

— На распашонки ЕМУ заработал сегодня, — сказал он на ходу. — До десятого пота гонял меня фриц.

В маленькой комнате окно было открыто в палисадник, на столике стоял глиняный кувшин с букетом сирени и тюльпанов. Людмила старалась делать все, чтобы муж хорошо отдыхал, и он умел ценить ее заботу.

Вадим сбросил сапоги.

— Отдохну немного, Людочка. Если усну, через полчаса разбуди.

И только произнес он это, как вошел посыльный и доложил, что старшего лейтенанта вызывают в штаб дивизии.

— Сейчас приду, —ответил Фадеев. Он снова обулся и пошел, сказав жене: — Если надо лететь, вызвали бы в штаб полка или прямо на аэродром. Тут что-то другое. Скоро вернусь. А ты куда собираешься? Ни-ни, делать тебе там нечего.

Во дворе штаба на бревнах, сложенных у забора еще до войны, сидели и стояли летчики. Слышались остроты, смех.

— В чем дело? — спросил Фадеев.

Люди расступились, и Вадим увидел немецкого летчика: маленький, рыжий, немолодой, вся грудь в крестах.

— Это и есть тот, что вас сбил, — сказал по-немецки один из наших солдат, обращаясь к пленному и указывая на Вадима.

Ас вдруг весь просиял, начал что-то лопотать. Из всего сказанного им Вадим успел разобрать только одно слово: «Борота, Борота...»

— Он очень доволен, что его сбил именно такой летчик-богатырь, — перевел солдат.— На его счету с тридцать седьмого года сто сбитых самолетов.

А немец продолжал говорить, показывая на свои золотые часы.

— Он хочет поблагодарить вас и подарить такому летчику свои именные часы, — переводил солдат. — Все равно, говорит, их у него отберут, так пусть достанутся победителю. — Немец протянул Вадиму руку.

Вадим посмотрел на него уничтожающе и пробасил:

— Врагам руку не подаю и подарки от них не принимаю. И нечего тут... По-русски говорить умеешь, а притворяешься. — Фадеев махнул рукой и пробурчал: — Стоило ли вызывать из-за прихоти этого мерзавца.

ПРАЗДНИК В СТАНИЦЕ

Вадим встал на рассвете в праздничном, приподнятом настроении.

— С Первым маем, Людочка! — весело поздравил жену. — Не забыла, митинг сегодня в станице.

Л потом он шел по улице, и все вокруг казалось ему необычным. Те же дома, тот же утопающий в сирени сквер, и даже старушка в новом клетчатом платке, что каждое утро наела под заборами корову, — все будто помолодело, принарядилось.

— Доброе утро, бабушка, — приветствовал Вадим старушку. — С праздником вас!

— С праздником и тебя, сынок,— ответила старушка.— Скорей бы конец пришел иродам; бейте их там посильней, чтобы на всей нашей земле наступил праздник.

— Скоро, скоро, бабушка. И не только на советской земле—во всем мире будет большой праздник.

Ветер ласкал вывешенные на домах красные флаги. И Вадим подумал, что там, по ту сторону фронта, на всем Таманском полуострове, над которым будет пролетать сегодня, он не увидит красных флагов. Там еще зверствуют фашисты. Но красный цвет непобедим, и не долго ждать того дня, когда советский флаг будет свободно развеваться во всех уголках Родины.

На аэродроме у стоянок самолетов выстроился в каре полк. Командир поздравил личный состав с праздником, начальник штаба зачитал приказы по фронту, по 4-й воздушной армии, по дивизии, поздравительные телеграммы гвардейцам, приказ по полку, в котором подводились итоги боевой работы полка и каждого летчика за три недели их участия в боях на Кубани. С 9 апреля по 1 мая

полк совершил 489 самолетовылетов. Летчики сбили в воздушных боях с противником:

гвардии старший лейтенант Фадеев — 13 лично и 1 в группе;

гвардии капитан Покрышкин — 10;

гвардии старший лейтенант Речкалов — 8;

гвардии лейтенант Труд — 7 лично и 1 в группе;

гвардии майор Крюков и гвардии лейтенант Сутырин уничтожили по 5 вражеских самолетов; гвардии старший лейтенант Искрнн, гвардии младшие лейтенанты Бережной, Горохов, Мочалов, Савин, Степанов и Табаченко — по 3; гвардии капитан Тетерин, гвардии старший лейтенант Федоров, гвардии лейтенант Науменко и гвардии младший лейтенант Сапунов—.по 2; гвардии лейтенанты Ершов и Паскеев, гвардии младшие лейтенанты Ефимов и Старчиков сбили по одному самолету противника.

Итого —81 сбитый лично и 2 в группе.

— Наши потери за этот период, — сказал майор Датский,—восемнадцать самолетов и одиннадцать летчиков.

Он назвал имена Александра Голубева, Ивана Савина, Никиты Мочалова, Дмитрия Сапунова, Степана Вербицкого и других воздушных воинов, отдавших свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины. Гвардейцы минутным молчанием почтили память своих боевых товарищей.

Через несколько минут парами взлетали самолеты, собирались в группы и ложились курсом на юго-запад. Техник-лейтенант Константин Радченко вернулся со старта на стоянку. У его капонира новый замполит старший лейтенант Степан Калинин, на днях прибывший в эскадрилью Фадеева вместо уехавшего в марте на учебу капитана Воронцова, читал младшим авиаспециалистам первомайский приказ Верховного Главнокомандующего. Закончив чтение, Калинин роздал сержантам свежие газеты.

— Почитайте, — сказал он,— тут и о наших асах пишут.

Радченко тоже подошел, ему досталась центральная авиационная газета. Развернув ее, он тут же увидел вверху на третьей странице большие портреты Фадеева и Покрышкина, прочитал и надпись над ними: «Герои Ку-

бани». Фадеев на снимке смотрел из-под ладони в небо, позади него еле угадывался фюзеляж самолета.

— Товарищи! — воскликнул Радченко.—Да вы только взгляните.

И пошла по рукам газета. Сколько же радости испытывает техник, когда слава гремит о его летчике, частица и его труда не пропала даром, принесла пользу Родине. А попадёт тот же техник, скажем, к летчику из робкого десятка, и все его старания пойдут насмарку.

Сержант Вертушкпн читал газету «Крылья Советов»:

— Слава Героям. Боевой счет советских асов... Дмит-рий Глинка, — сообщил Вертушкии, — двадцать один, его брат Борне — десять, наш Вадим Иванович Фадеев... Да тут ошибка. Написано: сбил лично восемнадцать, а на самом деле — девятнадцать фашистских самолетов и один в групповом бою.

— Никакой ошибки нет, — пояснил замполит эскадрильи.—Пока газета печаталась, командир сбил еще одного фрица.

— Это верно, — поддакнул оружейник Пелевин, — за нашим командиром никакая газета не поспеет.

Вертушкпн дочитал список, потом вдруг запнулся.

— Ты что? — спросил старший сержант Баскаков, механик, обслуживавший самолет командира звена Труда.

— А, да тут напечатана заметка комэска, Дай-ка сюда.

Баскаков, прочитав про себя заметку, произнес вслух лишь последние слова:

— «...Я обязан Родине. В эту войну прошел путь от рядового пплота-сержанта до командира, стал коммунистом.

Клянусь, с честью оправдаю доверие, возложенное на меня моим народом, моей партией, моим правительством.

Гвардии старший лейтенант В. Фадеев».

И еще одна приятная новость прилетела на стоянку самолетов. Перед самым возвращением истребителей с боевого задания у капонира появился корреспондент фронтовой газеты.

— Кажись, по адресу пришел, — сказал он. Поздоровавшись с авиаторами и поздравив их с праздником, спросил: — Здесь самолет старшего лейтенанта Фадеева останавливается?

	БОЕВОЙ СЧЕТ СОВЕТСКИХ ИМИ !Герой Советского Союза старший лейтенант . Дмитрий Борисович ГЛИНКА» 48 воздушных беях лично сбил 21 нежимаЛейтенант Борис Борисович ГЛИНКАпровел 15 воздушных «ага. в хсюрых лвчво сбил 10 ненецких саиохетов.Гвардии старший лейтенант Вадим Иванович ФАДЕЕВс 48 воздушных боях ейаз лично 18 и в rpjnce —1 иисш протвенаха.Лейтенант Николай Ефимович ЛАВИЦКИИ в 68 боях сбил лично 15 еамите» продавши» Гвардии капитан Александр Иванович ПОКРЫШКИНи 55 воздушных баях сбал лично U в g группах —6 самолстои противна.Гвардии капитан Николай Кузьмич ИАУМЧИК в 43 воздушных боях сбил лично 10 и в груп-Гвавдии старший лейтенант Григорий Андреевич РЕЙКЛЛОва 30 воздушных боях сбил- лично 11 немецких «полета».Гвардии капитан Алексей Лукич ПРИКАЗЧИКОВ в 49 воздушных боях сбил лично 8 а в группах —12 самолетов прошил».Старший лейтенант Павел Максимович БЕРЕСТ-НЕВв 32 воздушных боях сбил лнчио Ю н в группе— i2 самолет» противника.Лейтенант Дмитрий Иванович КОВАЛЬв 26 воздушных боях сбил лично 10 и в группах—3 самолет* яротввявм.Сержант Николай Данилович КУДРЯсовершил 47 боевых вылетов в сбал 9 самолетов противника.Капитан Василий Иванович ФЕДОРЕНКОсбадлачно 11 в е группе—2 вражеских истребителя. Старший лепзекант Василий Михайлович ДРЫ-лично сб»д в воздушных боах 10 «мотов про- ! тивника а 5-в группе с другими /cmuni.
Боевой счет советских асов, опубликованный газетой 4-й воздушной армии «Крылья Советов» 1 мая 19-13 года.

без позы. Улыбайся, Андрей. Представь себе, что у тебя не три «кубаря», а три большие звезды на погонах с двумя просветами. Дзусов идет на повышение, и ты принимаешь у него дивизию...
7 В, Погребной 97

Расхохотались «технари», развеселил корреспондент в фуражке с красным околышем. Видать, первый раз п жизни увидит самолет так близко.

— Нет, здесь он только разворачивается, — пошутил техник-лейтенант Радченко, — а потом задний ход дает и под маскировочную сеть в капонир прячется.

Корреспондент понял в чем дело, тоже начал смеяться.

— А самолет его напарника, старшего лейтенанта Труда, тоже в этот капонир? — продолжал он допытываться.

— Может быть, лейтенанта Труда? — переспросил Баскаков.

Корреспондент заглянул в блокнот.

— Нет, я не ошибся. Он — старший лейтенант. Мне сейчас только в штабе сказали.

Последние слова утонули в могучем реве пронесшихся над аэродромом истребителей. Механики, задрав головы, взглядом ловили каждый свою машину, а когда самолеты стали в круг, подсчитывали, все ли вернулись. Радченко смотрел в сторону Поповической. Вот появилась и его машина. Командир о жене беспокоится. Как уйдет он из дому на рассвете, и ждет она его до десяти-одиннадцати вечера, волнуется. А волноваться ей нельзя, в положении. Вот командир и залетает к станице, возвращаясь с задания, спикирует над городом — и товарищей догонять...

Самолеты зарулили на свои стоянки, развернулись хвостами к капонирам, а задний ход ни один не дал. Корреспондент, улыбаясь, погрозил пальцем смуглому технику-лейтенанту — надул, мол. Подкатил автобус. Из него выбежал начальник штаба майор Датский и поздравил Андрея Труда с присвоением воинского звания «гвардии старший лейтенант». Нет, не ошибся корреспондент. Фадеев, узнав, что офицер в погонах с красными просветами фотокорреспондент фронтовой газеты, попросил его запечатлеть на пленку выдающееся событие в жизни Андрея.

— Садись на крыло, — сказал он Труду.— Вот так.

— Вместе давай. На память, — пригласил Андрей.

— Канителиться некогда. В станице люди уже на митинг собрались, нас ждут. — Вадим уселся рядом с Андреем, —Только щелкни нас внезапно, чтобы вышли

96

— Только щелкни нас внезапно, чтобы вышли без позы, — говорит |дим фотокорреспонденту. И вот на крыле самолета —Андрей

Труд и Вадим Фадеев (справа).

— Готово, — объявил веселый фотокорреспондент, соскочил с плоскости и в знак благодарности пожал ему руку.

— Только без обмана, — напомнил он. — Обязательно пришлите карточки.

Все уехали в станицу. У самолетов остались лишь де^: журные'по стоянкам и дежурные экипажи, выделенные для прикрытия аэродрома. Одно звено поднялось в воздух барражировать над станицей во время митинга.

Людмила будто и ненамного опоздала на митинг, а к ее приходу доклад уже кончился. Вадима она сразу увидела на трибуне. Пионеры преподнесли ему, Саше

сти увидели и небольшие деревянные модели наших и немецких самолетов.

Такой разбор полетов истребителей и бомбардировщиков проводился впервые. На примере сегодняшнего боевого вылета требовалось выяснить причину, почему был подбит Пе-2 и как избежать ненужных потерь в дальнейшем. Истребители хорошо изучили тактику авиации противника, у них есть чему поучиться бомбардировщикам.

Покрышкину и Пал Палычу живые цветы. Девочка с красным галстуком звонко благодарила лучших советских асов, которые вместе со своими боевыми друзьями завоевали господство в кубанском небе.

— Теперь, — говорила она, — мы можем спокойно учиться: советское солнце не закрывают черные кресты. В небе приветливо сверкают красные звезды.

Людмила попыталась было пробраться ближе к трибуне, да так и затерялась в толпе станичниц и военных.

А Вадим уже держал ответную речь от имени советских воинов. Говорил страстно, все более воодушевляясь, жестикулируя правой рукой, а в левой держал он прижатые к сердцу цветы: сирень, красные тюльпаны, фиолетовые ирисы и еще какие-то желтые прикрывали у него на груди два боевых ордена Красного Знамени. Легкий ветерок шевелил льняную бороду летчика-великана. Фадеев заверил партию и народ, юных ленинцев, командование, что гвардейцы крепко будут держать завоеванное в жестоких боях господство в воздухе. Его громовой голос, казалось, слышала не только станица, но и летчики, барражировавшие высоко в небе, и люди по ту сторону фронта, и Москва, в которой он ни разу не был. Фадеев мечтал о том прекрасном послевоенном дне, когда пройдет он по Красной площади, склонит голову перед великим Лениным, пролетит в первомайский день над Кремлем на новейшем, последнего слова техники, скоростном самолете.

СО СТОРОНЫ ВИДНЕЙ

— A-а! Вот и гости,— воскликнул Вадим. — Привет бомберам! С праздником вас и с боевым крещением! Кто «именинник» сегодня?

Представители бомбардировочного полка, только начавшего свой боевой путь, дружески улыбались истребн-телям-гвардейцам, отвечали на приветствия и поздравления, знакомились с теми, кто сопровождает и прикрывает их над целью.

— Ну я, —угрюмо ответил коренастый старший лейтенант. Ему не до улыбок — во время первого же боевого вылета подбили. Правда, машину удалось посадить на своей территории, спасти экипаж, и все же неприятно.

— О-о, да ты совсем нос повесил, браток. Давай знакомиться. На земле — Фадеев, в воздухе — «Борода».

Командир «потерпевшего» экипажа назвал себя, представил штурмана, стрелка-радиста.

— Вам-то что: крутись-вертнсь в небе, кувыркайся в свое удовольствие, — с завистью сказал он. — Попробовали бы в нашей шкуре побыть: летишь средь бела дня, а тебя уже за каждым облачком поджидают «мессер-шмитты», зенитки стараются не промахнуться...

— Не в обиду будь сказано, браток, хорошо на печи пахать, да заворачивать круто, — ответил, хмурясь Вадим.—Вижу, ты серьезно болен мнимой обреченностью. — Вадим снова подкупающе улыбнулся, обнял гостя, по-приятельски прижал к себе. — Побудь со мной немного, всю хворь вышибу из тебя... А твою машину я знаю, на ней...

— Прошу заходить, — пригласил подполковник Исаев.

Пообещав «имениннику» досказать свою мысль потом, Вадим направился с ним в учебный класс. 16-й гвардейский не только воевал, но и учился. Люди находили время даже для изготовления наглядных пособий. Наиболее характерные, поучительные воздушные бон изображались на больших листах ватмана. Срочно нарисованы были схемы и к этому, совместному с бомбардировщиками, разбору. Они отражали отдельные моменты взаимодействия Пе-2 с истребителями и тактические ошибки при нападении воздушного противника. В классе на столах го

Еще до приезда гостей командир полка, поговорив с летным составом, предложил выступить на разборе командирам эскадрилий капитану Покрышкину и старшему лейтенанту Фадееву. Первым получил слово Фа-

— Почему противнику удалось подбить самолет старшего лейтенанта? — начал он. — Первая ошибка — на левом развороте строй бомбардировщиков растянулся. Те, что шли по внешней стороне круга, оказались оторванными от группы. Что в таком случае нужно делать? Срезать побыстрее круг. А наши товарищи старались догнать группу на форсаже моторов. Вражеские истребители только этого и ждали, набросились со стороны солнца на отставшего. Вы, товарищ старший лейтенант, так отстали от строя, что и нас поставили в затруднительное положение: хочется вам помочь и группу бросать нельзя. Мы же знали, что на вас обязательно нападут. Пришлось рискнуть. Капитан Покрышкин остался четверкой прикрывать вашу группу, а старший лейтенант Труд и я пошли выручать вас. И фашисты действительно напали. Вот смотрите, где был строй, где вы и откуда атаковал противник.

Фадеев взял указку, показал этот момент на схеме. Затем подошел к доске и стал рисовать мелом, как развертывались события дальше.

— Одного мы подбили, — продолжал он, — отсекли еще двух, а четвертого не успели. Он был выше и открыл огонь с тысячи метров. Как же вел себя при атаках истребителей бомбардировщик? Бортовое оружие молчало, машина шла по прямой, выполняя роль мишени. Ну никакого маневра. А ведь на вашем самолете можно делать все фигуры высшего пилотажа! Когда гонишься за немецким бомбардировщиком, он мечется, как черт, никак в прицел не поймаешь. А от вас не так уж много и требовалось, чтобы взаимодействовать с нами. —Фадеев взял в одну руку макет нашего бомбардировщика, в другую— «мессершмнтта» и стал показывать, что должен был делать Пе-2 при атаках «мессершмиттов».

Далее Фадеев рассказал о новой тактике сопровождения бомбардировщиков, вызванной изменениями приемов нападения истребителей противника на наши бомбардировщики.

Закончил выступление Вадим, пробрался между скамейками, сел рядом со старшим лейтенантом — «именинником».

— А вы и впрямь можете вылечить, — зашептал гость. — Я увидел свою машину и свое глупое поведение со стороны, вашими глазами. Ведь все так ясно...

А тем временем к столу вышел Александр Покрышкин.

Он остановился на взаимодействии истребителей сопровождения и бомбардировщиков при нападении воздушного противника.

— В заключение предлагаю,— сказал капитан,— командирам экипажей после бомбежки собираться в компактную группу и не форсировать ухода, а, наоборот, поджаться друг к другу. Это безопаснее быстрого, но растянутого ухода. И при нападении «мессершмнттов» ни в коем случае не рекомендую жать на скорость, а держать железный строй и взаимодействовать с истребителями...

Бомбардировщики остались очень довольны совместным разбором полетов. Кто-то на летчиков предложил организовать на одном из Пе-2 пункт радионаведения и управления полетом всей группы. Командир полка «пет-ляковых» пригласил истребителей провести в следующий раз встречу на аэродроме бомбардировщиков.

Выступивший в конце разбора командир дивизии полковник Дзусов внес некоторые поправки, одобрил «железную метлу» и маневренную группу отражения, которые уже с успехом применяют Покрышкин, Фадеев и Речкалов.

Прощались летчики поздним вечером. Было темно и тихо, на горизонте рдела узкая полоска неба. «Именинник» пожал Фадееву руку.

— А я вас сразу узнал, — сказал он. — Вчера в газете ваш снимок видел. Спасибо за советы. Со стороны всегда видней. А здорово вы меня того... насчет на печке пахать... Под самое ребро, что называется... Ну, до встречи в воздухе, а затем у нас, на нашем аэродроме.

В БОЮ ПОБЕЖДАЕТ ДЕРЗКИЙ

После перегруппировки войска Северо-Кавказского фронта 3 мая перешли в наступление и южнее станицы Крымской прорвали оборону противника. Большую помощь наземным частям оказала прикрывавшая их авиация. За два дня наши летчики сбили 54 вражеских самолета, потеряв при этом 21. Немцы, подбросив подкрепление, упорно держались за таманский плацдарм. Чтобы вернуть утерянное господство в воздухе, они перекинули на этот фронт лучшие авиачасти из ПВО Берлина. И снова, еще более жестокая, разгорелась борьба за кубанское небо. В районе наступления советских войск шли непрерывные воздушные бон, постоянно вводились свежие силы.

И Вадим Фадеев, вылетевший в этот день в восемь пятьдесят пять утра, увидел почти ту же картину, что была в дни нашего наступления 14—16 апреля, только в более крупном масштабе. Гигантским костром полыхал передний кран, кометами падали на землю самолеты, а в небе расцветали белыми ромашками парашюты. Вадим не только видел, но и глубоко чувствовал штормовое дыхание тысячи смертей и непримиримой ненависти двух миров.

Группа Фадеева дралась до десятого пота. Четверки противника оказались отлично слетанными, летчики напористыми. Вадим сбил один Me-109 и до выхода из боя держал инициативу в своих руках. Ведомым Фадеева на этот раз был младший лейтенант Ефимов, а Труд ушел в первом вылете ведущим пары в группе старшего лейтенанта Искрина. На обратном курсе Вадим услышал, как Андрей спрашивал Искрина: «Что с тобой творится?» Николай ответил: «Дома все расскажу». И тут вмешался со станции наведения Дзусов: «Прекратите разговоры». Не любит он, когда эфир занят ненужной болтовней.

Все группы вернулись на аэродром без потерь. После посадки Фадеев и Труд пошли к машине Искрина. Там уже были Сутырин, Речкалов и другие летчики. Искрин, вытянув длинную шею и размахивая руками, что-то говорил.

— ...на ведущего немца,— услышал Вадим обрывок фразы. — Немец принял вызов. Несемся навстречу точно на одной высоте строго в лоб. Смотрю в прицел, «месс» быстро увеличивается. На предельно близкой дистанции открываю огонь и, верите, на мгновение замер. Конец, думаю. Вдруг мой самолет резко подбросило вверх, немец в прицеле исчез, светло. Глянул в левую сторону вниз, а он, «сто девятый», круто мчится к земле, удирает. Перед самым носом скользнул подлец под меняГБыл бы он понапористей, некому было бы и рассказать вам об этом поединке.

— А я подумал, каюсь теперь, что ты после лобовой... того. — Андрей посверлил пальцем у лба. И все засмеялись. Тут человек мог погибнуть, а им смешно. У тех, кто по нескольку раз в день заглядывает смерти в глаза, всегда такое настроение. Искрин не обиделся. Ведь невозможно же ходить все время насупив брови, в постоянном напряжении. На всякую беду страха не напасешься.

— Так вот, развернулся я на сто восемьдесят, немного прошелся, смотрю — наши бомбардировщики пришли, стали бомбы в цель сбрасывать. Вдруг из облака пикирует на «пешку» один «месс», наверное, ведомый того, что против меня в лобовую ходил. Догоняю этого немца, а он увидел меня и стал круто уходить к земле. Я за ним, а триммер вгорячах не дал на пикирование. Настигаю, хочу открыть огонь, а давление на ручку создалось такое, что удержать не смог, и машина сама резко вышла из пикирования и пошла вверх. Тут я от перегрузки потерял сознание. Очнулся уже высоко, перевел самолет в нормальное положение и продолжал выполнять задание. «Пешки» все отбомбились и без потерь ушли на свою базу.

Вадим слушал и на ус наматывал: своим подчиненным рассказать надо. Он-то любые перегрузки выдерживает, а с другими вон что бывает. Уж па что опытный и осторожный Покрышкин, а и у него был случай, когда он, резко переломив самолет, потерял сознание. У Суты-рнна так же произошло при выходе из пикирования. А теперь вот с Искриным случилось. Молодым обязательно нужно о триммере напомнить, чтобы не забывали в горячке боя ставить его в нужное положение. В лобовой атаке Искрин молодец. Шел на верную гибель, а не свернул. Это по-моему, крепки у Николая нервы, — значит, духом еще крепче.

Во втором вылете Андрей Труд сам повел четверку, а на третьем был ведомым Фадеева. У командира не было постоянного ведомого. Он летал по очереди со всеми летчиками эскадрильи. Это хорошо и плохо. Хорошо потому, что каждый летчик, особенно молодой, помотавшись в хвосте у такого аса, как Фадеев, получал наглядный урок искусного маневра, смелой атаки, умения навязывать противнику свою волю. Плохо потому, что, не имея постоянного ведомого, командир каждый раз подвергался излишней опасности быть атакованным сзади, так как к его маневрам, подчас резким н неожиданным не только для противника, но и для его напарника, не так-то легко привыкнуть. И только Андрей научился четко взаимодействовать с ведущим, не отрываться от него во время боя. Вот почему его чаще всех брал Фадеев в напарники.

...Солнце вот-вот опустится за горизонт. Последний самолет зарулил на стоянку. Летчики собрались у командного пункта полка, все — сколько было здесь ранним утром, столько и сейчас. Воюют малой кровью, мастерством.

Из землянки вышел замполит Погребной. Прочитал летчикам телеграмму командующего ВВС Маршала авиации Новикова, находившегося в те дни на Северо-Кавказском фронте:

— «Герои-летчики! Сегодня наши наземные войска и танки успешно прорвали оборону противника и развивают успех. Ваша задача — меткими ударами по противнику и надежным прикрытием наших наступающих войск с воздуха обеспечить победу над врагом. Сегодня с утра вы действовали хорошо. Уверен в ваших силах и победе. Помните, кто дерзок в бою, тот всегда побеждает».

О ЧЕМ ШЕПТАЛИСЬ ЛИСТЬЯ

Уже совсем рассвело. Фадеев выстроил свою эскадрилью на левом фланге полка, стал в строй. На востоке оранжевой полоской повисла над горизонтом тучка. Славили восход солнца звонкие жаворонки. Митинг, посвященный приказу Верховного Главнокомандующего, открыл подполковник Погребной. Он призвал летчиков крепко держать завоеванное в жестоких боях господство в воздухе н умножать боевые традиции гвардейской части.

Вадим Фадеев говорил первым. Его выступление было немногословным, но выразительным. Он заверил командование, что личный состав вверенной ему эскадрильи будет еще лучше изучать опыт войны и бить врага, не жалея своих сил. От имени товарищей летчики Суты-рии и Степанов, техники Копылов и Ковтун поклялись оправдать доверие партии и народа.

Солнце брызнуло первыми лучами, зарумянило лица гвардейцев. Короткий митинг закончился чтением приказа о вылете на боевое задание.

Дважды вылетал Фадеев на прикрытие войск в составе группы Покрышкина. Тяжелые бон, выматывающие до предела силы, шли над Крымской непрерывно. Покрышкин и Речкалов, составляющие со своими ведомыми ударную группу, сбили по два «юнкерса».

В пятнадцать пятьдесят группу в том же составе повел на задание Фадеев. На этот раз бомбардировщиков над передовой не было. Со станции наведения командир дивизии вызвал «Бороду» и направил группу юго-западнее Крымской поддержать летчиков другого полка. За двадцать минут непрерывного боя они изрядно устали, горючее и боеприпасы на исходе, а немцы подбросили свежие силы.

Группа Фадеева разбилась на три четверки и вступила в бой одновременно: четверка Речкалова на высоте шесть тысяч метров, Покрышкина — с набором высоты .до семи тысяч, а Фадеева —со снижением до пяти тысяч метров. Это обеспечивало свободный маневр пар и прикрытие друг друга.

Вадим привычным глазом определил: в бою до сорока самолетов, сколько наших и сколько немецких считать некогда, да и невозможно. Оценив обстановку, Фадеев набросился сверху на «месса», атакующего в хвост «яка», дал по нему очередь и взмыл вверх. Младшие лейтенанты ПетрТабаченко и Иван Степанов сообщили, что «месс» загорелся и летчик выпрыгнул.

Это был двадцать первый, лично сбитый Фадеевым.

Сверху падал еще один горящий Me-109. Сквозь шудо в эфире и выкрики летчиков прорвался по радио тревожный голос Речкалова:

— «Борода», «фоккеры» справа!

Вадим скользнул на крыло, трасса прошла Мимо. Фадеев резко развернул самолет и погнался за нападавшей на него парой Фокке-Вульфов-190, но преследовать далеко вниз не стал.

А бой шел, не ослабевая. Фадеев услышал отчаянный вскрик, а затем торжествующий возглас Николая Искрн-на. И вот еще один падающий сверху самолет. Табаченко гонял какого-то расторопного фрица, а сверху на него стремительно неслась пара Me-109. В этом бою ведомым

Фадеева был лейтенант Николай Старчиков. Он вовремя заметил опасность для Табаченко, но находился так близко к предполагаемой линии пролета пикирующего «мессершмнтта», что сам мог пройти ее быстрее. И все же Старчиков настолько удачно рассчитал свой маневр, что фашист, влетев на миг в его прицел, так и не вышел из пикирования до самой земли.

На аэродроме Вадим встретил у КП майора Крюкова. Они летали в разных группах и часто с утра до вечера не виделись. Фадеев любил потолковать с немногословным, но хитрым в бою штурманом, поинтересовался и в этот раз итогом дня.

— Сколько, Пал Палыч?

Крюков показал два пальца, пояснив:

— «Дорнье».

Вадим очень устал и такой короткий ответ его вполне удовлетворил. Он умел расположить любого, даже совершенно незнакомого человека, и пожелай Вадим узнать сейчас подробности, как Пал Палыч сбил двух «дорнье», тот обязательно разговорился бы, размахивая руками, показывая на пальцах все перипетии сражения.

— Можешь поздравить Сашку, — сказал Крюков.— Помощник командира полка по ВСС.

Новости тут никакой не было: Покрышкин занимался воздушно-стрелковой службой уже недели две и сегодня утвержден приказом, а это уже законное повышение, и можно порадоваться за друга.

— Кто же эскадрилью прймет? — спросил Вадим.

— Речкалов. Да вот и они.

К КП подкатил автобус. Из распахнувшейся двери выскочил никогда не унывающий Андрей Труд, за ним вывалился подталкиваемый товарищами здоровяк Григорий Речкалов, шмыгнул у него иод рукой шустрый Михаил Сутырин, шагнул на вытоптанную траву стройный, как березка, в лихо сдвинутой набекрень шапке-кубанке Николай Искрин. Все безудержно хохотали, видно, Андрей рассказал очередной анекдот (и в этом деле он был неплохой помощник своего командира).

— Тихо, граждане! — могучим басом произнес Вадим. Все притихли, насторожились. — Среди вас новый комэска, а вы так себя ведете. — Переглянулись между собой недоумевающие летчики. Вадим протянул свою ручищу старшему лейтенанту Речкалову. — Поздравляю, Гриша! От всей души поздравляю тебя с назначением командиром первой эскадрильи. Больших тебе успехов, дружище! — Вадим обнял сильные плечи Григория. От непосредственности и неподдельной искренности Фадеева Речкалов чуть не прослезился.

Григории вспомнил, как он в прошлом году вернувшись из госпиталя после ранения, болезненно воспринял назначение командиром третьей эскадрильи чужого, только что прибывшего в полк летчика. За ужином Речкалов все же не выдержал, сказал об этом Вадиму.

— А знаешь, я не так встретил твое назначение ком-эском. Обидно, понимаешь, показалось. Я старший лейтенант, ветеран полка—ют довоенного состава мало нас осталось,— да и другие, даже новые, постарше в звании есть, а тут какого-то чужака, бородатого верзилу-лейте-напга назначают командиром эскадрильи. За какие заслуги? После, когда узнал тебя ближе, понял: не зря назначили. Мы стали друзьями, и кажется мне порой, что и человека лучше тебя не встречал я в своей жизни... Кончится война, пройдет много лет, до конца своей жизни не забуду я наш автобус. Другой раз нервы к вечеру в клубок смотаны, расстелить бы их на мягкой постели, дать им успокоиться до утра, чтобы снова бросить в пекло воздушной драки, а рядом, где еще утром поднимался с тобой товарищ, пустое место. И бродят в голове разные невеселые мысли: может, завтра и это твое место некому будет согреть, и с таким же чувством будет ложиться рядом товарищ. Потом придет новичок, совсем юнец, и заполнит твое место в общежитии и левофланговым в строю... По утру, проснувшись, снова нехотя возвращаешься к этим раздумьям, они провожают в автобус... И тут начинаешь ты из наших голов грустные мыслишки выгонять, рассказываешь истории разные, свои приключения, шутки-прибаутки, анекдот, на ходу придуманный, — из головы все к чертовой бабушке, все за животы держатся... А то песню споешь про Волгу-матушку, про ямщика удалого или про долю казацкую, про дивчину чернобровую. Эх, с каким прекрасным настроением после этого летишь в бон! И силу свою чувствуешь и ловкость, и ненависти хватит на всех врагов, вместе взятых. Разве когда забудешь такое?

— Спасибо, друг, — сказал Вадим. — Спасибо не за то, что напевал сейчас — лишние сто грамм за тебя го-

ворилii,— спасибо за выручку в бою. Не предупреди ты меня, завтра некому было бы настроить вас на нужный лад перед вылетом. А вообще вполне может заменить меня в этой роли Андрей. — Вадим похлопал по костлявым лопаткам сидевшего рядом старшего лейтенанта Труда.

— Нет, — возразил Речкалов. — У тебя, Вадим, каждое слово весомо, все, что сказано, к месту. Ты знаешь, кто чем дышит и что ему нужно, и шутка твоя не ради шутки, и острота — все в цель, а голос, интонация, мимика...

— Такие вещи, Гриша, в глаза говорить вредно,— перебил Вадим. — Зазнаюсь чего доброго...

Вадим всегда засыпал мгновенно, стоило только прилечь. На этот раз лежал с закрытыми глазами, а сон не шел. На стене хрипел старый репродуктор радиотрансляции, передавали последние известия. В сводке Совинформбюро сообщалось, что в крупных воздушных сражениях западнее Краснодара советские летчики сбили 55 самолетов противника, наши потери — 11 самолетов.

— Спишь, Люда? — тихо спросил Вадим.

— Нет. А ты чего? Тебе же вставать рано?

— Так, не спится.

— А я почему-то о Кубани думаю —не видела еще. Какая она, гадаю, если с нашим Днепром сравнить...

— Каждая река свою красу имеет, — ответил Вадим. Ежедневно с высоты вижу я эту извилистую ленту. Кубань, Кубань... А мне, веришь, Волга по ночам снится. Широкая, просторная. Мчусь по ней на моторке — дух захватывает... Ты не знаешь, какое удовольствие доставляло мне в школьные каникулы развозить по реке в окрестностях Куйбышева почту.

Вадим помолчал, потом, что-то вспомнив, улыбнулся.

— Случай один был,— снова заговорил он.-Как-то почтальон привез к причалу свой срочный груз. Сложил я его в лодку и говорю ему: «Садись, папаша, опаздываем». А он глянул на реку — потемнела, насупилась Волга, черные тучи надвигаются с запада, гроза приближается— и говорит: «Надо переждать, парень». Я ему: «Как эго переждать? Люди газеты, письма ждут, теле-108 граммы разные. Сотни судеб людских в этих мешках притаились, может, жизнь чья в твоих руках, опоздай — и оборвется она...» Сел почтальон в лодку — совесть заго^: ворпля. Выскочил я па речной простор и давай поперек волны резать, только брызги через наши головы летят; А волны растут, растут, все вокруг ревет, сверкает, грохочет, а я правлю, я знаю, как править, чтобы не опрокинуло даже в самый сильный шторм, и песню от радости горланю. И тут мой пассажир не выдержал, взмолился, к берегу просит причалить, а сам плачет: детки у него маленькие сиротами останутся. Сжалился бы я над ним, и в самом деле сиротами б остались его детки. К берегу повернуть на такой волне --тут же удар в борт, и, как перышко, перевернуло бы нашу лодочку. Пришил я почтальона взглядом своим к месту, чтобы не рыпался, а лодка с гребня на гребень перелетает... В общем, доставил я его куда полагается вовремя, и гроза к тому времени утихла... А знаешь, как мама переживала. Рассказывала, когда буря налетела, глянула она на часы — время как раз мне почту везти — и от волнения места себе найти не могла. Знает мой упрямый характер — не стану ждать, пока буря утихнет. А потом уже и солнце снова засияло, а меня нет и нет. Не выдержала, поехала к причалу, выбежала на берег — нет моей моторки, и сердце ее оборвалось. Сбежала по тропинке вниз, увидела: лодка из воды под обрыв выволочена, и я в ней сплю, как я умею спать, — еле добудилась...

Было совсем поздно, а сон никак не шел. Вадим лежал с открытыми глазами, вслушивался в шелест тополиных листьев и никак не мог разобрать, о чем они непрерывно шепчутся за маленьким распахнутым оконцем в темноте майской ночи. И думалось Вадиму, шепчут тополиные листья — влюбленным о верности, труженикам о счастье, а воинам русским о чести, о смелости, о ратных подвигах за свободу земли советской, за прекрасное будущее, во имя которого стоит жить и не жалко умереть.

ГОРЫ ПАДАЮТ, ДОЛЫ ВСТАЮТ

— Жора! — крикнул во бне Вадим и тут же проснулся. Никакого Георгия Плотникова не было. В комнате и за окном темно, и оттуда, нз-за окна, слышался шепот tononiiHoft листвы, рядом, свернувшись клубочком, тихо, как ребенок, спала Людмила. Приснилось, будто Георгий пришел к нему и говорит: «Как же я соскучился по тебе, Вадим. Принимай нашу эскадрилью, вместе веселей будет. Не хочешь? Ну. как знаешь».— И стал уходить. А Вадиму никак не хотелось, чтобы Георгий ушел, он протянул в его сторону руку, окликнул...

Вадим разбудил Людмилу.

— Что не спится тебе, Дима? — ласково спросила она.

— Знаешь, сейчас во сне Жору Плотникова видел. Я тебе говорил о нем. Помнишь на фотокарточке я и он с жиденькими бороденками. Сдружились мы с ним еще на Дальнем Востоке. На фронте до сорок второго воевали в одном звене, от которого к тому времени, как нам расстаться, вдвоем и остались. Пятого января в сорок втором году нас вместе в члены партии приняли, а после оказались в разных эскадрильях и на разных аэродромах. Аркадий его знал немного. Когда расставались, Георгий сказал: «Великое дело иметь верного друга. Давай поклянемся всегда помогать друг другу в бою. Хотя бы мысленно... И если кого из нас не станет, то и оттуда... Понял? И первых сыновей своих назовем: ты — Георгием, я — Вадимом. Так всю жизнь вместе будем». И мы поклялись.

Утих бас Вадима, и в комнате стало еще тише, чем было. И Людмиле показалось, будто шевельнулся ОН под ее сердцем, будто хотел выразить свое согласие носить, когда на свет появится, достойное имя победителя.

— Мы назовем его Георгием, — сказала она. — От клятвы отступать нельзя, А если девочка?

— Дочку назовем но твоему выбору. Мое предложение: Юлей или Иреной.

И снова тишина и шепот тополиных листьев. Людмиле хотелось больше узнать о друге Вадима, о Георгин Плотникове, которого ждали где-то в Башкирии, на Партизанской улице города Белорецка, да так и не дождутся. Вырастет ее сын, станет взрослым парнем, таким, как уходил в армию Плотников, поедет на его родину, разыщет его родных и скажет: «Вот я и прибыл, ваш Георгий». Значит, дождутся все же.

— В прошлом году, — заговорил Вадим, — возвращался я с боевого задания, вернее, вышел из боя и пробивал толстый слой облаков. Бой был очень тяжелый, двух я сбил, с одним в лобовую нервы проверяли, чуть не столкнулись... Пробиваю на своем И-16 облака, все внимание приборам, бензину — только бы до аэродрома дотянуть. И вдруг голос Георгия: «Вправо возьми!» Рванул, не раздумывая, вправо, и в тот же миг рядом про-

«г. Миллерово, отктябрь 1941 г. «Остатки» второго звена: лейтенант Плотников и Ваш сын Вадим с бороденками»— такую надпись сделал Фадеев на оборотной стороне фотографии, посланной домой.

жил встречный «месс». Меня охватила минутная ото-1Ь, холодный пот на лбу выступил. И не оттого, что ;унду назад от меня ничего бы не осталось. От голоса эры. Я слышал его так близко и так отчетливо, словно :л он рядом со мной в самолете, и мотор не заглушил ) голос. Оттуда выручил. Я, конечно, не знал еще, что > уже нет. Узнал, когда после посадки позвонил с КП :то тридцать первый полк, к которому прнкоманднро-на была эскадрилья Владимира Истрашкнна, а заме-нтелем у него, как у меня Аркаша, и был Плотников. Людмила слушала, не перебивая, притихшая, потря-шая рассказом. Ее всегда поражала какая-то таннст-нность в судьбах летчиков.

— Конечно, приближение «месса» я почувствовал истинктивно, как чувствуют люди чужой взгляд спиной или затылком, и так же инстинктивно отвалил в сторону, потому что в воздухе я и самолет —одно целое, я не чувствую себя сидящим в кабине самолета, его крылья — мои крылья. Ты же не думаешь, когда идешь по земле, какой ногой ступать — правой или левой, они сами идут, или какой рукой под какую ногу махать. Все это делается инстинктивно...

За окном серело. Отчаянно чирикали воробьи.

— Пора, — сказал Вадим. Он быстро умылся, оделся, Людмила подала ему планшет. Он обнял ее, поцеловал и ушел, не оглядываясь. За калиткой остановился, как бы вспоминая, не забыл ли чего, затем распахнул калитку, сделал несколько шагов к крылечку, вдруг махнул рукой, круто повернулся и быстро зашагал па улицу. Сухонькая старушка, закутанная в клетчатый платок, пасла на налыгаче корову.

— Доброе утро, бабушка, — приветствовал ее Вадим. Она.ответила ему:

— Доброе утро, сынок. Бог тебе в помощь, а супостатам на погибель.

Пылит автобус по полевой дороге, раскачивается, подпрыгивает на ухабах, а из окон, заглушая ворчание мотора, выплескивается на простор кубанских степей давно устаревшая, особенно для летчиков, но до сих пор волнующая душу народная украинская песня:

Дивлюсь я на небо тай думку гадаю:

Чому я не союл, чому не л1таю?

Стихла песня, задумчивы лица летчиков.

— Не знал мечтатель, не у бога крылья надо было просить, — говорит Андрей Труд. — Человек сам сделал себя крылатым. И первым-то — русский человек.

— А знаете, — подает голос Иван Степанов,— я часто во сне летаю. Без самолета, даже без ангельских крылышек. Просто так.

— Отчего же, можно и просто таи, — поддерживает сто Фалеев. — На что уж наша почка коротка, а я успел вчера просто так в Берлине побывать. — И ничего особенного еще не сказал Вадим, а все уже улыбаются в ожидании какой-нибудь небылицы. — Интересно же 112 взглянуть, что делает Гитлер, когда его псов-рмцарсй быот и «мама» крикнуть не дают.

Вхожу в его кабинет. Сидит, скучает Адольф, как собака по палке, морда кислая, сам злой, чуб серпом на .вытаращенные глаза падает. — Вадим мимикой изображает физиономию Гитлера, автобус наполняется неудержимым хохотом. — Сейчас, думаю, проверю твои нер-.вншки. Только собрался гаркнуть: «Хенде хох!», а он встает из-за стола, подходит к своему портрету — огромный такой, во всю стену — и спрашивает: «Эх, Адольф, Адольф, что -с нами будет, если коммунисты победят?» Высунулась из рамы огромная рожа нарисованного фюрера, отвечает: «А ничего особенного: меня снимут, а тебя повесят». — Вадим ждет, пока стихнет смех, а сам даже не улыбнется. Артист, ничего не скажешь, мастер ?художественного слова.

— Обозлился Адольф на Адольфа, хотел в морду дать рисованному, да одумался вдруг. Схватился за голову и прыг в раскрытое окно с разгону. Я за ним. Куда, ума не приложу. И очутились мы у Наполеона. Гитлер просит у покойника: «Посоветуй, что делать, как мне с красными воевать?» — «Кто такие? Первый раз слышу»,— отвечает Бонапарт. «Да коммунисты». — «Не слыхал...»—«Ну, русские», — раздражается Адольф его непонятливостью. «Так бы и говорил сразу, — упрекает его Наполеон. — Ты докуда дошел?» Гитлер почесал затылок: «У Волги был, теперь по степи обратно топаю. С Кавказских гор спустили. Пока за «голубую линию» зубами держусь, из Крыма могут вышибить. Что делать?» — «М-да-а-а, — промычал Наполеон. — Совет один: ложись со мной рядом».

Взбесился Гитлер, обратно в кабинет примчался. Тут я гмыкнул, голос хотел поправить, а он как глянул на меня, так и застыл с открытым ртом, усики в нервном тике дергаются, ждет чего-то, как вол обуха. — Вадим умолк.

— Ну, а дальше-то, дальше что было, — допытываются нетерпеливые.

— А дальше — спрашиваю я Адольфа: «Долго ты, пес фашистский, кровь людскую пить будешь?» А он беззвучно шевелит губами, будто на страшный суд попал, никаких звуков не подает. «Ну, что молчишь?» — я ему. Наконец пробормотал он что-то, может, молнтву

8 В. ПогребноЯ ИЗ перед кончиной, и говорит по-русски: «Мысли прут, а язык не ворочается...» Взял я его за шиворот, душу из него псиную хотел вытрясти, а он ногой раз на кнопку. Зазвенело всюду, по всей Германии звон идет: фюреру капут, фюреру капут... Держу его, как щенка, за загривок, а звон все сильней, сильней. Открываю глаза, чтобы на те звонки взглянуть. Гитлера как языком слизнуло. Стоит возле меня Люда, у моего уха будильник держит...

Автобус фыркнул, у КП замер, водитель дверь распахивает, и выскакивают на зеленый простор'веселые, жизнерадостные крылатые люди. И сон как рукой сняло, и грустных мыслей ни у кого перед боем нет, сил прибавилось.

Медленно тает на солнце утренняя прохлада, свежий ветерок волнами накатывается с востока, пытается унять тревогу Константина Радченко, а он и не нуждается в этом. Так уж устроен техник-лейтенант: пока готовит самолет к вылету, не найти спокойней и сноровистей механика, чем он, а как порулит Вадим Иванович Фадеев, командир его, на старт и пока не сядет после боевого задания, тревоги не унять.

Стоит техник-лейтенант Радченко на старте, глаз с руководителя полетов, с его приподнятого над головой красного флажка не спускает. После, когда выпустит первую группу, руководитель полетов, а сегодня им — командир полка подполковник Исаев, уйдет в закому-флированный автофургон, передав флажки дежурному стартеру, высунется оттуда в дверь и будет кричать в микрофон до хрипоты, если кто что-то не так в воздухе делает. Наконец, подполковник резко машет флажком, Покрышкин и Степанов дают полный газ. Ревут осатанело двигатели, бегут, набирая скорость, самолеты, скрываются за поднятой ими пылью. Недели три назад Покрышкин потерял в бою своего напарника Сашу Голубева— большие надежды возлагал капитан на молодого летчика. И попросил он тогда у старшего лейтенанта Речкалова его ведомого младшего лейтенанта Степанова. По сей день с ним летает, доволен.

В конце аэродрома из оседающего облака пыли выскакивает пара Покрышкина, на взлет идут новый командир первой АЭ Григорий Речкалов и его ведомый Петр

Табаченко, за ними Вадим Фадеев и Андрей Труд. Радченко взглянул па часы: семь пятьдесят пять. Теперь техник-лейтенант может идти позавтракать, по волноваться за своего командира будет он до его возвращения.

Через полтора часа пронеслись над аэродромом пять самолетов, и пока делают они круг, со стороны Поповнче-ской на бреющем выскакивает шестой, взмывает вверх и, как ни в чем не бывало, заходит последним на посадку. Это Фадеев. На стоянке поджидают его замполит Погребной и какой-то корреспондент. Корреспондент, видать, опытный — не успел Фадеев соскочить с плоскости самолета на землю, а тот уже перешел в наступление. Но командир не такие атаки выдерживал и легко, да так, чтобы и человек не обиделся, отражает нападение:

— Простите, я сейчас буду занят, о проведенном бое вам великолепно может рассказать старший лейтенант Труд.

— Труд? — впервые слышит он такую фамилию.— Это даже интересно. Летчик Труд!

Фадеев и Погребной отошли в сторонку, о чем-то говорят, а Андрей пристроил корреспондента на ящиках у капонира и уже рассказывает ему, что летали на прикрытие наземных войск, развивающих наступление. И до Радченко, поджидающего бензозаправщик, долетают короткие обрывки: «Шесть Ю-87 бомбили наши войска... Атака... Результат не наблюдали... Выходим из атаки, замечаем вторую группу вывалившихся из облака «юнкер-сов», не то шесть, не то восемь штук. Покрышкин подал команду Фадееву и мне: «Прикройте, я атакую» — и пошел в атаку спереди снизу. В момент атаки Покрышкин заметил третью группу вражеских бомбардировщиков. Капитан стал заходить им в хвост. Но был атакован шестью Me-109. Фадеев, я и пара Речкалова разогнали «мессов», которые стали прикрывать повернувших на запад «юнкерсов». Преследовать не стали. На земле увидели горящий Ю-87. Кто из нас его сбил, не знаем. Вот и все. Обыкновенный вылет».

Корреспондент начал задавать Андрею вопросы, но тут подошел автобус и увез летчиков на КП. А представитель печати остался поговорить с теми, кто не рабо-

тает,когда спит, а когда и где спит, никто не знает, — cd Скромными тружениками аэродрома, часто скрытыми ог ненаблюдательных газетчиков под общим названием техсостав...

В тринадцать пятьдесят группа Покрышкина вылетела на патрулирование в прежнем составе. Радченко вернулся со старта, на стоянке уже порядок. Но Пелевин и Вергушкин не бездельничают, сидят на скамейке у капонира и что-то мастерят. На этой скамейке Фадеев читал перед вылетом письмо от Аркадия Федорова из госпиталя. С ногой у него все в порядке, деньков через десять выпишут, передает привет всем товарищам и ему, Косте Радченко, интересуется новостями. Фадеев тут же написал другу ответ.

— Константин Дмитриевич, — обратился он к своему механику.

— Слушаю, товарищ командир, — с готовностью отозвался Радченко.

— Сегодня пятое мая сорок третьего года, — сказал Фадеев и, поставив в конце письма дату, поднял глаза на Радченко. — Хотел было попросить вас отправить, пока я буду в воздухе, письмо Федорову, но передумал: вернусь, еще кое-что допишу. Да за одно и домой — мать, отца успокоить. — И он спрятал в планшет за полетную карту свое и Федорова письма. — Николай просил рекомендацию в кандидаты партии, так передайте ему, пусть зайдет вечерком.

...Купить «доспехи» на будущего Георгия негде, и Людмила сама шьет разные пеленки-распашонки. Вдруг все бросила, выбежала на гул самолета, а он чуть спикировал и не над огородом, как всегда, почему-то над сквером, видно, бензину мало осталось, спешит на посадку, или, чего доброго, подбит. Глупости какие. Нужно варе-нички приготовить — просил, водички согреть, помыться ему тепленькой. Намотается за день, так хоть отдохнет по-человечески...

Прошумели над аэродромом четыре истребителя, стали в круг, на посадку заходят. Радченко насторожился, глазами по небу шарит. Вот наконец несется со стороны Поповической еще один, несется ошалело, и Рад-йен ко знает уже, что это не его самолет li среди тех Четырех его нет. И он снова прощупывает глазами каждую машину в воздухе, прослушивает работу двигателя. Нет. Этого не может быть. Невероятно долго рулит на стоянку Андрей Труд. И Радченко догадывается: это он залетал на Поповическую, пикировал вместо Фадеева — такой уговор между ними давно был, чтобы жена не волновалась. Значит, ничего страшного, где-нибудь на вынужденной командир. Андрей медленно вылезает из кабины, лицо бледное, сам на себя не похож, спрыгивает с плоскости на землю и, ни на кого не глядя, пытается отстегнуть непослушные лямки парашюта.

— Где Фадеев? — спрашивает осторожно Радченко.

Андрей ждал этого вопроса, у него и ответ готов, и

все же, услышав его, не выдерживает: отвернулся, бросил руки на плоскость крыла, уткнулся в них лицом, плечи вздрагивают... Подошли Покрышкин, Речкалов, другие летчики, техники, мотористы. Все угрюмые, стоят молча, ждут, что Труд скажет. Прибыли на стоянку командир полка и замполит.

— В начале боя Фадеев сообщил по радио, — говорит подполковик Исаев, — «Я — «Борода», иду домой. Прием..,» И все. Что же произошло, товарищ старший

лейтенант?

Трудно говорить Андрею. Он еще и сам толком не уяснил, как все произошло. Шли эшелонированно парами. Не долетая Крымской, Фадеев спикировал на пролетающий ниже «мессершмитт», а он, Труд, отстал от него метров на восемьсот, прикрывал атаку. И вдруг Фадеев оказался в клещах трех четверок немецких истребителей. Андрей бросился на ведущего «месса», бьет по нему с тридцати метров, но он не падает, не загорается, уходит невредимым в облака. Фадеев медленно разворачивается со снижением вправо и уходит вниз в разрыв облаков. Андрей отбивается от насевшего на него противника, теряет Фадеева из виду, потом кидается ему вслед под облака...

— На земле увидел взрыв восточнее Крымской. Предположительно самолет, — заканчивает Труд.

— Почему же не предупредил меня? — спрашивает Покрышкин. — Мы же рядом были.

— Ему ничем уже нельзя было помочь.

Больше htiKfo fin О чем rte спрашивает, никто не упрё-кает. Ведущий и ведомый порознь против внезапной атаки двенадцати — тут все ясно. Но ответ Андрея... Вокруг суровые, осуждающие лица, и Андрей чувствует: товарищи в чем-то ему не доверяют. Губы его невнятно, торопливо шепчут...

— Я... сам еле отбился...

— Не верю, чтобы такого человека не стало, — обращается к собравшимся замполит Погребной. — Его невозможно представить мертвым. Но если... если бы он увидел наши похоронные мины, он высмеял бы нас. Он говорил мне: «Я никогда не умру. Мы и мертвые будем жить в той мере, сколько успели сделать для общей победы». Так не вешайте же носы. Он наверняка жив и скоро даст о себе знать. А если... то все лучшее, что было в нем, сохраним в себе. Он коммунист и дрался с фашистскими выродками со злостью тигра, сражался за торжество великих идей коммунизма и будет продолжать бороться вместе с нами, в нас самих. Мы все вместе заменим его в наших рядах.

К вечеру прилетел на У-2 с передовой, со станции наведения командир дивизии полковник Дзусов. Ознакомившись с боевым донесением старшего лейтенанта Труда, сказал:

— Потерять Фадеева — уму непостижимо. Немцы давно за ним охотятся... В гибель Фадеева я не верю. А то, что Труд сказал после пережитого, не подумавши, вернее, не вникая в смысл сказанного им... Придет в себя, сам поймет и никогда больше, сколько жить будет, не повторит... и подчиненных своих научит.

Дзусов — рослый, ладно сложенный осетин — подошел к развешанной во всю стену карте.

— Вот здесь, между Крымской и Абннской. Я сам видел. После первой атаки Фадеев не был сбит, как показалось Труду. Самого же Труда немцы отогнали далеко в сторону, можно было подумать, что он удирает от них. Но он не удирал, а пытался оторваться от наседавшего на него «месса», это ему не удалось, и он продолжал бой, а в это время Фадеев дрался с необыкновенной виртуозностью, двух немцев сбил, но из облака выскочили два «фокке-вульфа» и нанесли ему неожиданный удар, после чего Фадеев вышел из боя и передал: «Я — «Борода», И?

иду домой...» Немцы преследовали его четверкой, но не нападали. Я проводил Фадеева до самой земли и хорошо видел в бинокль столб пыли там, где он предположительно сел. Обидней всего, что помочь ему в момент боя я ничем не мог. Покрышкин и Речкалов были связаны боем с бомбардировщиками, потом с темн же истребителями, с которыми дрался Фадеев... Посылал на место приземления полуторку. Не нашли... Там всюду кустарник, болота, плавни, на каждом шагу мины. Если до завтра не объявится, посылайте на розыск...

В кабинет командира полка пришли молодые летчики и заявили:

— Фадеев не мог погибнуть. А пока его нет и до самой победы, мы будем драться с врагом так, как умел это делать наш командир Вадим Иванович.

Тихо опустился на станицу майский вечер. Разбросал крупные звезды по черному небу. А под ними вдоль сквера шел по пыльной улице замполит полка, шел к жене Вадима, чтобы солгать на первый раз: сел, мол, Вадим на вынужденную, завтра прибудет. Собственно, почему соврать? Он и сам в это верил. А хлопцы — молодцы, хорошая молодежи у пас. Они все готовы заменить любимца полка... И не зря существует в народе мудрая поговорка: «Горы надают, долы встают»...

ТЕЧЕТ РЕКА ВОЛГА

Ох как тяжело было вылетать в следующее утро на задание. В автобусе ехали, будто с похорон возвращались, будто и нет никого на сиденьях, так окунулся каждый в свои невеселые думы, и кажется, вот раздастся могучий голос Фадеева, встряхнет друзей-товарищен хорошей песней или смешной историей из своего житья-бытья, а его не было, и ехали, не проронив ни слова, до самых стоянок. У каждого злости на врага — занимать не надо, у каждого смелости — на десятерых хватит, а на душе скребут, черт возьми, проклятые кошки. Но стоило дойти до линии фронта, попасть в карусель воздушного боя, увидеть перед собой самолеты с черными крестами и зловещей свастикой, как все подчинялось

одной-единственной мысли, одному.лишь стремлению — уничтожить врага, и гвардейцы дрались, как никогда до этого не дрались, — чувствовали незримую помощь Фалеева.

7 мая в полк пришел приказ о присвоении Фадееву Вадиму Ивановичу воинского звания «гвардии капитан». Поиски ничего утешительного не дали. Гибель знаменитого аса повергла некоторых летчиков в уныние, а у более слабых появилось неверие в своп силы. И секретарь партбюро собрал 8 мая полковое партийное собрание. Никто, разумеется, не говорил о гибели коммуниста Фадеева. Говорили о насущных задачах, об итогах боевой работы за месяц, о традициях полка, об изучении тактики врага, о совершенствовании боевого мастерства, о необходимости лучше учить молодых летчиков... И Фадеев упоминался в выступлениях как равный среди равных, как живой среди живых.

— За последний месяц наш полк добился значительных успехов в ожесточенных боях с немецкой авиацией,— говорил замполит Погребной. — Имена наших лучших истребителей, советских асов Покрышкина, Крюкова, Фадеева, Речкалова и других широко известны всему фронту...

А далее он повел разговор о моральном и боевом духе гвардейца, о долге коммуниста удержать завоеванное господство в небе Кубани не любой ценой, а высоким мастерством ведения воздушного боя, сознанием своего превосходства над фашистскими выродками, своей высокой освободительной миссии...

И люди ожили, снова обрели дар речи, посветлели их лица.

Вскоре прибыл из госпиталя Аркадий Федоров, принял эскадрилью. Людмилу он увидел в летной столовой — ее устроили работать заведующей. Похудела, в глазах — отчаяние и надежда.

— Ночи не сплю, Аркаша, все о нем думаю, — сказала она. — Собака где залает, калитка скрипнет, и я вскакиваю, сердце сжимается—он... Жду. Готова сколько угодно ждать — год, два, десять, лишь бы вернулся он...

Как-то Людмила увидела на улице сухонькую старушку. Смотрит она, как в скверике у братской могилы 120 павших за власть Советов в 1918 году копают яму, и кончиком рябенького платка глаза промокает.

— Кого хоронить будут, бабуся?—спросила Людмила.

Старушка, не глядя на Людмилу, ответила:

— Хорошего человека хоронить будут, царство ему небесное. Бывало, каждое утро, как идет на аэродром, здоровается со мной... Уже, говорят, машина за ним поехала.

— Да кого же, бабуся? — допытывалась, холодея Людмила.

— Нездешняя, видать, откуда тебе знать Фадеева нашего.

Людмила не помнит, как очутилась в кабинете Дзу-сова. Разрыдалась, слова выговорить не может.

— Как же так, Ибрагим Магометович, Фадеева нашли, машину за ним послали, а мне ни слова?

Оказывается, в штаб пришло сообщение, что в плавнях нашли тело летчика с черной бородой. А у Фадеева борода светлая. И, наверное, это не он, так зачем же зря тревожить жену? Предположения Дзусова подтвердились: это был не Фадеев. И Людмила вновь обрела надежду— жив Вадим. А он и впрямь незримо жил среди своих товарищей, как живой продолжал воевать.

24 мая 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:

старшему лейтенанту Берестневу Павлу Максимовичу

лейтенанту Глинке Борису Борисовичу гвардии майору Крюкову Павлу Павловичу младшему лейтенанту Кудре Николаю Дмитриевичу

гвардии капитану Покрышкину Александру Ивановичу

гвардии старшему лейтенанту Речкалову Григорию Андреевичу

гвардии капитану Фадееву Вадиму Ивановичу... Нет, не посмертно.

Слава советски» ассам—героя» нашей родины!

Л 26 мая ежедневная красноармейская газета Северо-Кавказского фронта «Вперед, за Родину!» открыла свою первую полосу шапкой: «Слава советским асам — героям нашей Родины!» А под шапкой большие фотографии: слева — Фадеева, справа — Покрышкина, между ними —братьев Глинка. И подпись: «Славные советские

ВПЕРЕД ЗАРОДИНУ/

асы — летчики-истребители — в ожесточенных боях с фашистской авиацией на Кубани показали замечательные образцы летного мастерства, героизма и бесстрашия. Весь наш фронт гордится своими героями воздуха. Советскую страну уже облетели крылатые имена братьев Глинка, Фадеева, Покрышкина, Речкалова, Кудри и др.».

И тут же в передовой статье:

«Бессмертной славой покрыл свое имя гвардии капитан Фадеев, талантливый, опытный летчик, замечательный мастер воздушного боя...»

Газета 4-й воздушной армии «Крылья Советов» 15 августа 1943 года писала в передовой ко Дню авиации:

«...По всему фронту, по всему Советскому Союзу прокатилась слава о советских асах — Героях Советского 122

Союза майоре Покрышкине, сбившем 38 вражеских самолетов, братьях Глинка... Берестневе, Фадееве... и многих других славных воздушных бойцах...»

Так Вадим Фадеев продолжал воевать с врагами нашей Родины наравне с живыми.

Останки Фадеева нашли в сентябре в плавнях близ станицы Славянской. Почти полиутн не долетел он до аэродрома, посадил самолет на дамбу в безлюдном, заминированном и простреливаемом немцами месте. Значит, не там искали Фадеева. Снизившись до бреющего, он все же тянул домой, сколько хватило сил... Не были на его похоронах боевые друзья, не было ни родных из Куйбышева, ни Людмилы. 16-й гвардейский был тогда далеко от тех мест, воевал в составе Степного фронта. А привез эту весть в полк сержант-связист. Передал он командованию документы Фадеева, боевые ордена, сообщил, где могила Героя, сказал, что поставили на ней деревянную пирамидку с красной звездочкой наверху, и надпись, как полагается, химическим карандашом на дощечке сделали.

С тех пор прошло много лет. Смыли дожди надпись, потом и пирамидки не стало, и могилка затерялась, будто и не было ее вовсе. И никто из однополчан теперь не помнит, как сказал тогда сержант-связист: там же на дамбе, где нашли, или в станице какой похоронили Вадима Фадеева. Родным тогда почему-то не сообщили, ни мать Героя, ни его сестры, ни жена и по сей день не верят, что нет Вадима среди живых.

Но она есть где-то, могила эта, ставшая могилой неизвестного воина. Шумят камыши в лиманах, морские чайки кружатся над ней, грохочет в вышине сверхзвуковой реактивный самолет. Жизнь, о которой мечтал герой, за которую погиб, строят другие, и где-то в величественном здании будущего прочно заложен и его, Вадима Фадеева, камень.

Потеря сына надломила Ивана Васильевича Фадеева. Здоровье его пошатнулось, и он вскоре вышел на пенсию, а когда все, кто воевал, вернулись домой, когда дали о себе знать и те, кого слишком долго ждали или совсем уже никто не ждал, и надежды на возвращение Вадима никакой не осталось, он умер от инфаркта.

Много материнских слез пролила Варвара Федоровна. Часто, когда одолевают думы о сыне, она достает из письменного стола пожелтевшие от времени тетрадные листочка, перечитывает письма Вадима, подолгу смотрит па фотографии и верит — живой он, только не может приехать к ней, важным государственным делом занят...

Не стоит жизнь на месте. И память о героях живет и делах людских, и верность друзей не стерлась годами. Георгий Плотников не дожил до того дня. Чтобы исполнить клятву — назвать своего сына именем друга. Но растет Вадим у сестренки Фадеева, у той самой Юл юшки-сорванца, какой видел ее в последний раз брат-Герон. А ныне она врач Юлия Ивановна. Не суждено было появиться на свет и наследнику Вадима Фадеева, не сносила его под своим сердцем Людмила Николаевна: погиб он в утробе матери от осколка немецкой мины. Но выжила Людмила, уехала в другие края. Много лет спустя она вышла замуж, у нее родился сын. И есть теперь на свете Георгий, и знает юноша, что носит имя храброго летчика лейтенанта Плотникова, и старается быть достойным этого имени.

Не забыли о Вадиме Фадееве и его боевые друзья, рассказывают они своим подчиненным и новым друзьям об интересной жизни, о подвигах, о жизнерадостности и исключительной честности этого необыкновенного человека. И никто не расскажет одинаково об одном и том же случае, эпизоде, воздушном бое, самодеятельном концерте... У каждого рассказ приобретает свою особую окраску, похожую на легенду.

И новая песня о Волге звучит в эфире над помолодевшим Днепром. Окунется в седые волны южнее Хортицы, где в сорок первом Вадим штурмовал на своем «ишачке» немецкую переправу, и течет по степям Украины, кружит чайкой белокрылой над шахтами и терриконами до самого Дона. Припадет к кургану «Пять братьев», к давно заросшим серебристой полынью окопам, взмоет над Ростовом, за который и в воздухе и на земле ходил в атаку волгарь из Куйбышева, и звенит над тихими лиманами и обновленными станицами, над рекою Кубанью и над подами бухты Цемесской, перекрывая грохот реактивных самолетов. И кажется, будто

поет ее баритональный бас богатыря земли русской

Вадима Фадеева:

Течет река Волга —

Конца и края нет...

СОДЕРЖАНИЕ

/

О боевом друге..........

Легенда старого солдата.....

Небо зовет............

После цвету налив........

Птицы возвращаются в свои гнезда

Ложная опасность.........

Под крылом «голубая линия» . . .

Рождение „этажерки".......

Аркадия сбили..........

Десант просит помощи ......

Солдат не плачет .........

Верные друзья ..........

Последняя встреча с „драконом" .

Праздник в станице........

Со стороны видней........

В бою побеждает дерзкий.....

О чем шептались листья......

Горы падают, долы встают . . . . Течет река Волга .........

Оглавление

ЛЕГЕНДА СТАРОГО СОЛДАТА

НЕБО ЗОВЕТ

ПОСЛЕ ЦВЕТУ НАЛИВ

ЛОЖНАЯ ОПАСНОСТЬ

ДЕСАНТ ПРОСИТ ПОМОЩИ

ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С «ДРАКОНОМ»

ПРАЗДНИК В СТАНИЦЕ

СО СТОРОНЫ ВИДНЕЙ

В БОЮ ПОБЕЖДАЕТ ДЕРЗКИЙ

О ЧЕМ ШЕПТАЛИСЬ ЛИСТЬЯ

ГОРЫ ПАДАЮТ, ДОЛЫ ВСТАЮТ

ТЕЧЕТ РЕКА ВОЛГА

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно