Кёсем Султан

Предисловие: султаны, матери султанов

Эпоха женского султаната

…Последней султаншей османского (а значит – царственного) происхождения была мать Сулеймана Великолепного Айше Султан Хафса: крымская принцесса, дочь хана Менгли I Герая, жена султана Селима I.

С тех пор как сын красавицы Айше Хафсы, десятый султан империи Сулейман, взял в законные жены русскую рабыню Александру Лисовскую (хасеки Хюррем Султан), девушку незнатного происхождения (дочь сельского священника, которую, не попади она в турецкий плен, ждала бы участь жены кузнеца или гончара), в Османскую империю пришла довольно продолжительная эпоха женского султаната. Женщины, приходящие из пленения и рабства к абсолютной власти, были невысокого происхождения, их главным изначальным козырем в большой политической игре была молодость, свежесть и красота, а также рожденные ими дети – преемники Османского трона. Эти красивые и умные женщины, получившие образование уже при османском дворе и навеки запертые в золотой клетке султанского гарема, становились влиятельными фигурами государственной и мировой политики. Практически не покидая стен роскошных дворцов, они тем не менее вмешивались в государственную и мировую политику, пользуясь своим влиянием на султана-мужа или сына. «Википедия», свободная энциклопедия, пишет:

«…В Османской империи, в отличие от других монархий, женщины не допускались к управлению страной. К тому же султаны официальному браку предпочитали жен-наложниц. Делалось это, вероятно, для того, чтобы не допустить излишнего влияния на султана. Сулейман Кануни отменил это правило, когда сделал своей законной женой Хюррем Султан. На смену Хюррем пришли две хасеки, ставшие впоследствии Валиде: сначала Нурбану, а затем Сафийе (которая не была официальной женой), оказывавшие большое влияние сначала на мужей (Селим II и Мурад III), а затем и на малолетних сыновей (Мурад III и Мехмед III), при которых были регентами до их совершеннолетия. Считается также, что Михримах (дочь Хюррем и Сулеймана Великолепного) тоже оказывала влияние на брата. Пика своей власти султанат женщин достиг при правлении Кёсем Султан, ставшей Валиде сразу при двух султанах – Мураде IV и Ибрагиме I, а также после смерти Ибрагима, влиявшей на внука. Этот период окончился убийством Кёсем, на смену ей пришла мать Мехмеда IV Турхан Султан, пробывшая Валиде 35 лет».

Первая султанша, взятая из гарема, Роксолана-Хюррем, показала миру, что простая женщина с крестьянскими корнями может вырасти в личность мирового масштаба, привести в мир новых представителей правящей династии, новых султанов, чистота крови значения не имеет. Газета «Татарский мир» (№ 4, 2003) писала:

«Лингвисты спорят о происхождении и смысле слова “султан”, но в массовом сознании оно крепко-накрепко привязано к Турции: султан – это всемогущий правитель могучей восточной державы.

Стамбул – город-загадка, город-легенда, знаменитый Царьград, Константинополь, Истамбул, центр величественной Византийской империи, а потом суровой Османской… Таинственный и загадочный Стамбул, с уникальной историей и смешением нравов, обычаев и народов… Город, расположенный одновременно в двух частях света – в Европе и Азии…

И это понятно. Более шестисот лет стояли султаны во главе Османской империи, занимавшей во времена своего расцвета территории Малой Азии и Закавказья, большую часть Северной Африки, Месопотамию, Балканский полуостров, Дунай, подступавшей к стенам Вены, посягавшей на земли России, Украины, Польши, Венгрии, Испании.

Турецкими султанами были люди разного масштаба и очень разных судеб – великие завоеватели, реформаторы и просветители, жестокие и бездарные властолюбцы, сладострастные бездельники, никчемные личности. Одни из них вошли в мировую историю, другие промелькнули, не оставив никакого следа.

“Турецкий султан” – символ неограниченной власти, несметных богатств, коварства и жестокости, а вместе с тем – сказочной щедрости и восточного любомудрия, символ ушедшего мира с его разительным сочетанием отваги и подлости, роскоши и нищеты, фантастических замыслов и никчемных дел.

“Если б я был султан…”. Многие из турецких султанов не захотели бы быть ими, знай они свой конец…».

Началом женского султаната принято считать 1550 год, а окончанием – 1656 год. Сам термин «женский султанат» ввел турецкий историк Ахмет Рефик Алтынай в 1916 году в своей книге с одноименным названием, в которой он рассматривал женский султанат как причину упадка Османской империи.

Востоковед и историк, профессор Принстонского университета Лесли Пирс разделяет мнение Алтыная, однако считает, что женщина не может стоять во главе исламского государства (т. е. султанши, оказывая определенное влияние на своих сыновей или мужей, находящихся на престоле, существенной, а уж тем более абсолютной властью не располагали). Лесли Пирс пишет:

«…шейх-уль-ислам Джафер Мустафа Сунуллах Эфенди в 1599 году жаловался на вмешательство женщин в политические дела. С тех пор период после окончания правления Сулеймана Великолепного (период застоя и следующий за ним период упадка) считается негативным последствием именно правления женщин. Однако после окончания женского султаната в 1656 году упадок империи вовсе не замедлился, а даже, наоборот, ускорился».

Лесли Пирс, Ильбер Ортайлы (современный турецкий историк крымско-татарского происхождения) и ряд других ученых связывают поражение в Венской битве в 1683 году, произошедшее после окончания султаната женщин, с упадком Османской империи. Что же касается самого женского султаната, то он скорее явился следствием, нежели причиной упадка, считают ученые. Управление империей требовало от султана длительного пребывания в столице: эра завоеваний Сулеймана Великолепного была близка к завершению уже во второй половине его правления, поскольку границы Османского государства достигли Рима, Германии, Австрии и Персии, равноудаленных от Стамбула. Армия, вышедшая в начале лета в поход, все равно оставалась на расстоянии, невозможном для совершения захвата. Походы стали невыгодны в финансовом плане.

Таким образом, термин «женский султанат» в основном используется для периода, в котором женщины были к власти гораздо ближе, чем в любой другой период османской истории. Так или иначе, османские женщины имели несоизмеримо меньше власти и были дальше от абсолютизма, чем европейские женщины того времени (например, Екатерина II или Елизавета I). «Википедия», свободная энциклопедия, пишет:

«Женщиной, заложившей основы женского султаната, считается Хюррем Султан. Впервые за несколько веков султан женился на своей наложнице. В 1534 году умерла Валиде Хафса Султан. Еще до этого, в 1533 году, вместе с сыном Мустафой, который достиг совершеннолетия, в Манису отправилась давняя соперница Хюррем – Махидевран. В марте 1536 года великий визирь Ибрагим-паша, ранее опиравшийся на поддержку Хафсы, был казнен по приказу султана Сулеймана, а его имущество конфисковано. Смерть Валиде и казнь великого визиря открыли Хюррем дорогу для укрепления собственной власти. Султан Сулейман, проводивший большую часть времени в походах, информацию о ситуации во дворце получал исключительно от Хюррем. Сулейман ранее опирался на переписку с матерью, но теперь его политическим советником стала Хюррем. Кроме того, Хюррем Султан принимала иностранных послов, отвечала на письма иностранных правителей, влиятельных вельмож и художников. По ее инициативе в Стамбуле построено несколько мечетей, баня и медресе.

Одним из последствий влияния Хюррем на султана считается казнь Мустафы в 1553 году. Таким образом, Хюррем добилась власти не только для себя, но и для своего сына Селима.

Историки спорят, считать ли Хюррем первой представительницей женского султаната или же этой чести должна удостоиться Нурбану как первая Валиде-регент».

Селим II и Нурбану

К сожалению, умная и деятельная мать и царственный отец не гарантия того, что сын станет хорошим султаном. Сын Роксоланы-Хюррем и Сулеймана Великолепного правил всего восемь лет и вошел в историю как Селим Пьяница или Селим Блондин, с царствования которого начался закат Великолепного века. Этот мягкий, добрый, образованный и, можно сказать, интеллигентный человек хорошо разбирался в поэзии, но исключительно плохо – в политике и экономике, в войне и во всем том, что было необходимо османскому султану, абсолютному владыке, для успешного правления.

Портрет Роксоланы неизвестного автора (1540–1550 гг.). Женщиной, заложившей основы женского султаната, считается Хюррем Султан (она же – Роксолана, наложница славянского происхождения)

Историк Ноулз в своих записях так обрисовывает султана Селима:

«Он отличался тучным станом и тяжелым нравом; его лицо скорее опухшее, чем жирное, совсем как у пьяницы».

Селим был гедонистом и считал, что никакие дела империи не должны мешать его величеству наслаждаться утехами плоти и желудка, что в этом и состоит истинное предназначение государя. Венецианский посол Лоренцо Бернардо отмечал по этому поводу:

«Султан Селим изложил следующее мнение: истинное счастье короля или императора состоит не в ратных трудах или славе, добытой в сражениях, но в бездействии и спокойствии чувств, в наслаждении всеми удовольствиями и уютом во дворцах, где полным-полно женщин и шутов, и в исполнении всех желаний, касается ли это драгоценностей, дворцов, крытых галерей и величественных зданий».

В 1543 году шехзаде Селим, которому тогда было девятнадцать лет, стал управляющим в Манисе, где и обзавелся своим собственным гаремом. Законной супругой Селима стала его любимая наложница Нурбану, христианское имя которой было Сесилия Веньер-Баффо (девушка происходила из знатной греко-венецианской семьи). 12-летняя Сесилия угодила в рабство во время нападения пиратов на греческий остров Парос, губернатором которого был ее отец. Попав к османскому двору, Сесилия стала возлюбленной, а затем и законной женой шехзаде Селима. Османские источники не освещают свадьбу (как, впрочем, они умалчивают и о сочетании законным браком Сулеймана и Хюррем, так как такие свадьбы султанов с невольницами-простолюдинками – противоречие османским придворным традициям). Однако венецианский дипломат Джакомо Рагаццони в своем донесении сенату писал:

«Султан Амурат [Мурад, старший сын Селима] 22 лет талантлив и хорошо образован, тщательно соблюдающий религиозные обряды, и поэтому очень любим всеми и своим отцом Великим Сеньором вопреки традициям османов. Шесть месяцев тому его отец Синьор в качестве знака любви сделал чебин, что означает, что он взял в законные жены мать [принца] и даровал ее приданое в 11 тысяч дукатов, желая обойти своего отца, который дал в приданное только 10 тысяч матери Селима».

За три с небольшим года Нурбану родила Селиму четырех детей: сначала у нее родились три девочки – Хадже Гевери, Эсмахан и Шах Султан. Затем (4 июля 1546 года в Манисе) на свет появился первый сын Селима, будущий султан Мурад III. Венецианский посол Джакопо Сорандзо писал в 1566 году об отношениях Нурбану и Селима:

«Говорят, что Его Величество горячо и преданно любит хасеки как за ее красоту, так и за ее необычайный ум».

Филипп дю Фресне-Канайе, который в 1573 году служил во французском посольстве, отмечал, что за три месяца, пока он был в Стамбуле, султан покидал пределы дворца лишь дважды, чтобы присутствовать на полуденном богослужении в пятницу. За исключением эпизодических поездок в Эдирне Селим почти круглый год оставался во дворце Топкапы, проводя большую часть времени в гареме. Венецианский посол Костантино Гардзони писал по этому поводу:

«…Селим обычно входил в этот “сераль женщин” каждую ночь для своего удовольствия через калитку в своем саду. В гареме жило около полутора сотен женщин, в число которых, помимо жен и наложниц султана, входили также фрейлины и служанки».

Пока во дворце Топкапы шла нескончаемая череда дней и ночей, посвященных праздности и удовольствиям, военные дела Османской империи шли все хуже. Под командованием охотника за наслаждениями Селима II непобедимая и грозная турецкая армия потерпела ряд серьезных поражений и утратила в глазах всего мира статус непобедимой.

Так, в 1569 году султаном Селимом был осуществлен неудачный поход на Астрахань. В Константинополе был разработан утопичный план по объединению Волги и Дона каналом, и летом 1569 года янычары и татарская кавалерия начали блокаду Астрахани и канальные работы, в то время как флот Османской империи осаждал Азов. Но гарнизон Астрахани отразил осаду: 15-тысячная русская армия отчаянно атаковала и разогнала рабочих и татар, которые были направлены для защиты. Ситуацию усугубила мать-природа: османский флот был практически полностью уничтожен сильным штормом.

Христианский мир радостно воспрял, а турки, утратившие военное могущество, быстро и нелепо потеряли своего нерадивого военачальника: Селим Пьяница, выпив в хамаме залпом бутылку трофейного кипрского вина (остров Кипр стал его единственным завоеванием), неудачно упал и расшиб себе голову о мраморные плиты хамама во дворце Топкапы…

Нурбану и Мурад III

После смерти Селима в 1574 году на престол взошел 28-летний Мурад (незамедлительно приказавший умертвить своих пятерых младших братьев, сыновей Селима от его наложниц), а Нурбану удостоилась титула Валиде-султан. Как и его отец, Мурад поначалу придерживался отношений лишь с одной наложницей – Сафие. В своей политике Мурад опирался на мать, которая пользовалась огромным авторитетом вплоть до своей смерти в 1583 году.

Селим II (1524–1574) – одиннадцатый султан Османской империи, правил в 1566–1574 гг. Сын султана Сулеймана I Великолепного и Роксоланы. Был известен под прозвищем Селим Пьяница

Во время царствования Мурада III процесс упадка османской империи продолжался. Несмотря на ряд завоеваний (турки захватили Тифлис, Ширван и Дагестан, зашли в Азербайджан и Тебриз), османы не смогли усилить свое господство, так как империя начала разрушаться изнутри. В коррупцию, которая расцвела буйным цветом, был вовлечен даже сам глава государства: каждое официальное назначение в империи при Мураде III стало иметь свой тариф, султан не занимался управлением своей бескрайней империи, его политика (вернее, ее отсутствие) привела огромное государство к постепенно нарастающему хаосу, административному и политическому.

В 1578 году началась очередная война с Ираном. По легенде, Мурад III спросил приближенных, какая война из всех, имевших место в правление Сулеймана I, была самой тяжелой. Узнав, что это была иранская кампания, Мурад задумал превзойти знаменитого деда и действительно осуществил свое желание.

Имея значительное численное и техническое превосходство над противником, османская армия добилась ряда успехов: в 1579 году были оккупированы Грузия и Армения, в 1580 году – южное и западное побережье Каспийского моря. В 1585 году были разбиты основные силы иранской армии и занят Азербайджан. Согласно Константинопольскому мирному договору с Ираном, заключенному в 1590 году, к Османской империи перешли большая часть Азербайджана, в том числе бывшая иранская столица Тебриз, все Закавказье, Курдистан, Луристан и Хузестан.

Несмотря на столь значительные территориальные приращения, война привела к ослаблению османской армии, понесшей большие потери, и подрыву финансов страны (военное дело, как известно, очень затратно). Мурад III оставил все государственные дела на попечение опытного царедворца Соколу Мехмеда-паши, который в качестве великого визиря служил уже третьему султану. Этот талантливый государственный деятель и полководец встретил свою смерть 12 декабря 1579 года на заседании государственного совета-Дивана от руки простого кавалериста-сипаха, которого он лишил его земельного владения – лена.

После смерти Соколу Мурад III за шестнадцать лет сменил десять великих визирей. Частая смена чиновничьих кадров являлась частью общей нестабильности в аппарате управления Османской империи, последовавшей за смертью Соколу Мехмеда-паши, и свидетельствовала о начале упадка государства, управление которым он твердо держал в своих руках, пока был жив и возглавлял правительство. По этому поводу венецианский посол Маффео Веньер заметил в своем донесении дожу:

«После смерти Великого визиря Соколу Мехмеда турецкая добродетель сошла в могилу».

Правил Мурад достаточно долго – почти 21 год. Все это время мать была его главной советчицей и помощницей: в 1578 году (после смерти Михримах Султан, дочери Сулеймана Великолепного и Хюррем, руководящей гаремом дворца Топкапы более двадцати лет с момента смерти своей матери) Нурбану Султан встала во главе гарема Топкапы, она имела безграничную власть вплоть до своей смерти в 1583 году. Султан Мурад прислушивался к советам матери, венецианский дипломат Паоло Контарини писал об этом в донесении дожу:

«…мать Султана Мурада Нурбану Султан была тем человеком при Османском дворе, на советы которого Мурад полагался больше всего. Мурад строил свою политику главным образом на советах своей матери, потому что ему кажется, что никто другой не даст совета столь мудро и преданно, как это делает она, отсюда и почтение, которое он ей оказывает, и уважение, которое он питает к ее необычным качествам и добродетелям».

Смерть Нурбану была серьезным ударом для Мурада: безутешный султан устроил матери такие пышные похороны, что об их размахе заговорил весь мир. Сразу после того, как тело Нурбану Султан было предано земле, Мурад III приказал одному из самых известных архитекторов и инженеров Османской империи Синану построить мечеть в честь матери. Прекрасная мечеть Аттик Валиде Джами своим великолепием едва ли не превосходит Сулеймание Джами – мечеть имени султана Сулеймана, построенную также Синаном.

Перед смертью Нурбану Султан дала своему сыну советы, о которых посол в Константинополе Джан Франческо Морозини писал:

«…Все единодушно признают, что она была женщиной, объединявшей в себе необычайное великодушие, мужество и мудрость. Советы султану, данные им его матерью, касались настоящего правления и содержали в себе столько благоразумия и осмотрительности, что можно было подумать, будто они исходят от искусного, умного и очень опытного государственного деятеля. Мать советовала Мураду вершить правосудие незамедлительно, но при этом быть справедливым к своим подданным, изживать свою жадность к золоту, а самое главное – посматривать за своим сыном Мехмедом».

Пока Нурбану Султан была жива, хасеки Сафие Султан не имела особой власти. Опираясь на поддержку своих дочерей, Нурбану старалась свести на нет влияние Сафие на Мурада, убеждая сына взять в гарем других женщин. Она лично покупала и дарила ему красивейших невольниц со всех концов света, однако все потуги Валиде-султан в этом направлении особого успеха не имели. Венецианский посол Джанфранческо Моросини отмечал в этой связи:

Похороны Нурбану, миниатюра, 1592 г. Советы Нурбану сыну-султану, «содержали столько благоразумия и осмотрительности, что можно было подумать, будто они исходят от искусного, умного и очень опытного государственного деятеля…»

«Несмотря на то что его [Мурада] окружали прелестные женщины, полученные им в качестве подарков от разных людей, он игнорировал свою мать и сестер, когда те упрашивали его общаться с другими женщинами. Он любил ее [Сафие] так сильно, что они не могли поколебать его помыслов».

Сафие и Мехмед III

Осенью 1594 года Мурад III почувствовал себя плохо: дала о себе знать его почечнокаменная болезнь. В январе 1595 года султан Мурад скончался, не дожив до своего 50-летнего юбилея, а на престол Османской империи взошел его сын Мехмед, рожденный Сафие: еще одной невольницей, ставшей законной супругой султана. Раввин Соломон, бывавший при дворе и составляющий донесения для английского посла, писал:

«Мехмед добрался до Стамбула 28 января и проследовал прямиком во дворец Топкапы. Там он сразу же отправился в гарем, чтобы навестить свою мать Сафие, которую он не видел двенадцать лет с тех пор, как оставил Стамбул. Она отвела его к телу отца, которое, скорее всего, находилось в том же погребе со льдом, в котором двадцать одним годом ранее хранился труп Селима II. Затем Мехмед явился в Тронный зал, где его уже ждали Ферхад-паша и все остальные визири и сановники, которые засвидетельствовали ему свое почтение и по очереди подходили к его руке. После этого его официально возвели на престол в качестве нового султана Мехмеда III.

На следующий день Мурада III похоронили рядом с могилой его отца Селима в саду у мечети Айя София, где Мехмед III повелел воздвигнуть мавзолей. Его повеление выполнил архитектор Давут-ага. Памятник будет сделан и украшен самым роскошным мрамором, подобно памятникам другим монархам».

Сафие Султан, фаворитка Мурада III и мать Мехмеда III, стала после смерти Нурбану Султан одной из важнейших фигур в Османской империи. Венецианка по происхождению, София Баффо, возможно, была близкой родственницей Нурбану Султан. Молоденькую красавицу-рабыню подарила Мураду одна из его кузин. В гареме девушка получила новое имя Сафие и на долгие годы стала единственной возлюбленной султана. Как свидетельствуют османские источники, Мурад не женился на Софие официально, однако везде (даже в трудах крупнейшего османского историка Мустафы Али) эта яркая, мудрая и харизматичная женщина фигурирует как жена султана. Посол Джан Франческо Морозини писал в 1585 году:

«…хотя Сафие не является официально женой султана, все ее так называют».

Ко времени правления Мурада то, что еще два поколения назад было вызывающим нарушением традиций, стало органической частью жизни двора. За этот период сложился новый династический институт, в котором одну из решающих ролей в государстве играла хасеки, мать старшего сына султана и наследника престола. Сафие играла роль, сравнимую с ролью королев в европейских государствах, и даже рассматривалась европейцами в качестве королевы.

После смерти Нурбану Султан, постоянно пытавшейся отдалить Сафие от сына и расшатать ее власть над ним, влияние Сафие Султан резко возросло. Еще один венецианский посол, Джованни Моро, писал в своем отчете:

«…она имеет власть как мать принца, иногда она вмешивается во внутренние дела государства, она очень уважаема в этом, Его Высочество к ней прислушивается и считает ее рассудительной и мудрой».

А в отчете английского посла Эдварда Бартона значится:

«…султанша Софие подарила вышеназванному королю много сыновей и дочерей, большинство из которых умерли, остался только один сын, нынешний султан Мехмед».

Мехмед III начал свое правление Османской империей с крупнейшего в истории османов братоубийства: он приказал задушить 19 своих кровных братьев по отцу (самому старшему из мальчиков было всего 11 лет!), а беременных фавориток отца утопить в Босфоре. Раввин Соломон писал в своем донесении английскому послу:

«…Той ночью его девятнадцать юных братьев отвели к султану Мехмеду. Это были дети мужского пола его отца от нескольких жен его; их подвели к султану, чтобы они поцеловали ему руку. Их брат-султан сказал им, чтобы они не боялись, потому что он не хотел им вреда, но только произвести им обрезание согласно обычаю. И это было то, что никогда не делал никто из его предшественников, и, после того как они поцеловали ему руку, над ними совершили обрезание, отвели в сторону и проворно задушили носовыми платками. Это кажется ужасной и жестокой вещью, но таков обычай, и люди привыкли к нему…

…В субботу этих невинных принцев обмыли и приготовили, согласно обычаю и возрасту, и положили в кипарисовые гробы, и поместили на площади перед Диваном, и показали мертвыми монарху. С этого места останки несчастных принцев в сопровождении такого же траура, как и за день до того, и вдвое большего числа людей были унесены. Их похоронили соответственно их возрасту вокруг гробницы их отца под плач всех присутствующих.

Гарем султанского дворца, или «сераль женщин»

И чтобы одним разом избавиться от страха перед всеми соперниками (величайшей пытке для сильных мира сего), он в тот же день (как сообщают) приказал утопить в море десять жен и наложниц, таких, кого у него были все причины опасаться…

….Сразу же после того, как похоронили этих несчастных принцев, которые, как говорили люди, обладали необычайной красотой, население собралось у ворот, чтобы поглазеть на выселение из сераля их матерей и других жен монарха [Мурада III] вместе с их детьми и их добром. Для этой цели пришлось использовать все кареты и экипажи и всех мулов, лошадей, какие только были при дворе. Кроме жен монарха и двадцати семи дочерей, там было двести других [женщин] нянек и невольниц, и их отвезли в Эски Сарай, где обитают жены и дочери почивших султанов вместе с их евнухами, которые охраняли их и служили им с соблюдением всех почестей. Там они могут оплакивать своих покойных сыновей сколько им угодно. Были также отосланы все няньки и опекуны его покойных братьев и карлики, которые были там ради развлечения… Говорят, что их выселили из сераля, потому что султан не слишком любит такой люд».

Боязнь заговора со стороны ближайших родственников стала причиной того, что Мехмед ввел пагубный обычай не давать шехзаде (своим сыновьям) принимать даже малейшее участие в управлении империей (как это делалось испокон веков). Сыновья Мехмеда содержались взаперти в гареме в павильоне, который так и назывался: «Клетка» (Kafes). Во время своего правления Мехмед казнил поочередно двух своих сыновей, которых параноидально заподозрил в заговоре против трона.

Сразу же после прихода Мехмеда к власти янычары подняли мятеж и потребовали повышения жалованья и других привилегий. Мехмед удовлетворил их требования, однако вскоре вспыхнули беспорядки среди населения Стамбула, которые приняли более широкий размах. Их удалось подавить только после того, как визирь Ферхад-паша вывел на улицы артиллерию, смертоносный огонь которой быстро образумил бунтовщиков.

Через год после своего восшествия на престол Мехмед III решил организовать очередной поход против Габсбургов, лично возглавив армию. Эту мысль Мехмеду внушил его наставник Садеддин Ходжа, который убедил султана в «необходимости завоеваний и добродетелях священной войны». В тот период это имело особое значение, поскольку турецким войскам, потерпевшим ряд серьезных поражений от христиан, нужно было вновь обрести уверенность в своих силах. Валиде-султан Сафие была непримиримо настроена против того, чтобы ее сын отправился на войну. Она стала действовать через любимую наложницу Мехмеда, которая по наущению Сафие пыталась уговорить султана изменить свое решение. Однако это стоило девушке жизни. В донесении, датированном 6 июля 1596 года, венецианский дипломат Марко Веньер писал по этому поводу:

«Откладывать поход дальше для султана было уже невозможно. Султанша-мать, разгневанная предстоящим отъездом сына, убедила девушку исключительной красоты, от которой он был без ума, умолять его не уезжать. Она так и сделала, когда однажды они были вместе в саду, однако любовь султана внезапно перешла в ярость, и, выхватив свой кинжал, он убил девушку. С тех пор никто не осмеливался затрагивать этот предмет».

В этом походе Мехмеда сопровождал Эдвард Бартон, английский посол при Высокой Порте, как тогда принято было в дипломатических кругах Европы именовать султанский двор. Бартон через посредство Сафие установил теплые отношения с султаном, который пригласил его участвовать в походе. При этом Мехмед III имел также в виду возможное использование Бартона в качестве посредника в деле налаживания контактов с Габсбургами.

12 октября 1596 года османская армия захватила крепость Эрлау в северной Венгрии, а две недели спустя она встретилась с основными силами Габсбургской армии, которые заняли хорошо укрепленные позиции на равнине Мезёкёвешд. В этот момент у Мехмеда сдали нервы, и он уже был готов бросить свои войска и возвратиться в Стамбул, однако визирь Синан-паша убедил его остаться. Когда на следующий день, 26 октября, обе армии сошлись в решающей битве, Мехмед устрашился и собирался было бежать с поля боя, однако Седеддин Ходжа одел на султана священный илаш пророка Мухаммеда и буквально вынудил его присоединиться к сражающимся войскам. Результатом сражения стала неожиданная победа турок, а Мехмед заработал себе прозвище Гази. Хронист Хасан Кафа эль-Акхисара воспел ему славу, назвав его «императором, покоряющим мир, султаном Гази Мехмед-ханом».

После своего триумфального возвращения Мехмед III никогда больше не водил свои войска в поход. Венецианский посол Джироламо Капелло писал:

«Врачи объявили, что султан не может идти на войну по причине его плохого здоровья, вызванного излишествами в еде и питье».

Умиротворенная Софие, которой больше не нужно было беспокоиться о любимом сыне, подвергавшем свою жизнь опасности на поле брани, разъезжала по улочкам Стамбула на красивом экипаже, стоившем несметных денег – подарке английской королевы Елизаветы. Простолюдины любили Сафие, однако армия и улемы (мусульманские богословы и законоведы) выражали все большее недовольство тем, что Валиде оказывает столь сильное влияние на султана. Английский дипломат Генри Лелло писал об этом в своем донесении:

Сафие Султан – наложница султана Мурада III и мать Мехмеда III. Во время правления Мехмеда носила титул валиде-султан (мать султана) и являлась одной из важнейших фигур в Османской империи

«Она [Сафие] всегда была в фаворе и целиком подчинила себе своего сына; несмотря на это, муфтии и военачальники часто жалуются на нее своему монарху, указывая на то, что она вводит его в заблуждение и властвует над ним».

Могущество Сафие наиболее очевидно воплотилось в сооружении нового религиозного комплекса, которое начато по ее инициативе в 1597 году (в наши дни это здание носит название Yeni Cami).

Матери султанов обычно осуществляли свою финансовую деятельность через посредниц-евреек, которых собирательно именовали термином «кира». Кира выполняли функции торговых агентов для женщин, запертых в гареме. Кирой Сафие была Эсперанца Мальки, которая сосредоточила в своих руках баснословное богатство, выполняя конфиденциальные поручения Валиде-султан. Пол Райкот, служивший в 1660-х годах секретарем английского посольства в Стамбуле, пишет об огромном влиянии, которым располагала кира по имени Мульки Кадан. Ее влияние на Сафие он приписывает тому факту, что обе эти женщины были любовницами:

«Ибо во времена султана Магомета [Мехмеда III], когда управление всей империей покоилось в руках некоей Мульки Кадан, молодой дерзкой женщины, пользовавшейся необычайной благосклонностью и любовью королевы-матери (которая, как стало известным, находилась в неестественной половой близости с указанной женщиной), в ведении визиря и других высших чиновников не оставалось ничего, но, наоборот, распоряжения и указания они получали от нее; черные евнухи и негры верховодили везде, а заседания кабинета проводились в тайных покоях женщин, и оттуда исходили предписания, там назначали на должности и увольняли с них и во всем соблюдались интересы этого женского правительства».

Между тем здоровье Мехмеда III разрушалось на глазах: он слабел, несколько раз терял сознание и впадал в забытье. Иногда казалось, что он на краю смерти. Об одном из таких случаев упоминает венецианский посол Капелло в своем сообщении от 29 июля 1600 года:

«Великий Властитель удалился в Скутари, и ходят слухи, что там он впал в слабоумие, что с ним до этого уже неоднократно происходило, и этот припадок продолжался три дня, в течение которых бывали краткие периоды прояснения разума».

Угроза янычар сместить султана и возвести на трон его сына Махмуда не на шутку встревожила Мехмеда. Махмуд, которому тогда был двадцать один год, пользовался большой популярностью у янычар. В отличие от своего поджарого энергичного старшего сына Мехмед превратился в жирную тушу, и его общее физическое состояние было настолько удручающим, что личный врач категорически возражал против участия султана в очередном походе. Еще большую тревогу у Мехмеда вызвало письмо одного прорицателя, в котором тот предсказывал, что в течение ближайших шести месяцев последует смерть султана и на трон взойдет Махмуд. Сафие перехватила это письмо, адресованное матери Махмуда, и передала Мехмеду, который решил уничтожить как Махмуда, так и его мать: их казнили 7 июня 1603 года. Об этом происшествии упоминает Генри Лелло в своем донесении королеве, где он пишет, что наследного принца Махмуда «бесчестно удавили и тайно похоронили».

Первая часть предсказания пророка сбылась с опозданием на две недели: Мехмед скончался 12 декабря 1603 года, по-видимому от сердечного приступа, на тридцать восьмом году жизни. Его царствование продолжалось почти девять лет. Ноулз был очень невысокого мнения о характере покойного султана, о смерти которого он написал:

«Великий султан Магомет [Мехмед III], погруженный в свои удовольствия и наслаждения, умер в своем имперском дворце в Константинополе. Он был человек невеликого ума и чрезмерной гордости, что было причиной как нелюбви, так и страха перед ним, которые испытывали к нему его подданные вообще, но в особенности янычары и другие его воины, которые презирали его нерадивое управление и с болью смотрели, как женщины не только посвящаются в важнейшие государственные дела, но и управляют им (такие как его мать, его жена-султанша и другие), не только восставали против него, но и в ярости несколько раз собирались сбросить его с трона. Он же не думал ни о чем, кроме чувственных и сладострастных наслаждений, следы которых он носил на себе, в грязном, распухшем, неповоротливом и безобразном теле, непригодном ни для какого достойного монарха занятия или дела. Его ум этому соответствовал, полностью преданный праздности, удовольствиям и излишествам, не в малой степени укоротившим его дни, которые он закончил в позоре, потеряв уважение своих подданных, и мало кто из них или даже никто не пролил слезу».

Ахмед I и Хандан

На Османский трон взошел Ахмед I, 13-летний шехзаде был серьезным и самостоятельным мальчиком, однако до возраста абсолютного правителя бескрайней империи еще не дорос. Но юноша настроен был решительно: во время церемонии восшествия на престол он сам себя опоясал османским имперским раритетом – мечом своего предка Османа Гази (обычно султанов на церемонии опоясывает шейх-уль-ислам). Не стал он ждать и пока визири усадят его на трон, а сел на него сам без малейших колебаний.

Османский Султан Мехмед III в полном облачении

Матерью султана и новой Валиде стала Хандан Султан: красивая и глупая гречанка (очень похожая внешностью и характером на своего царственного сына), бывшая невольница по имени Елена. Два года она правила Османской империей вместе с сыном (и нередко принимая решения за него, пользуясь тем, что Ахмед был еще ребенком). Однако достичь величия своей свекрови Хандан Султан так и не сумела: Ахмед быстро взрослел и с каждым днем все успешнее отражал попытки матери влиять на свои решения. Когда Ахмеду исполнилось 15 лет, его мать Хандан Султан скоропостижно умерла.

Царственный мальчик активно действовал с первых дней своего правления, набирая очки в качестве нового Османского правителя. Так, например, вскоре после вступления на престол султан Ахмед, посоветовавшись с визирями, выплатил крупную сумму денег янычарам и солдатам других корпусов, расквартированных в Стамбуле. Затем он проехал верхом на нарядном коне по оживленным улицам столицы под восторженные возгласы своих подданных.

Впервые за три поколения османской династии воцарение султана не сопровождалось братоубийством. У покойного Мехмеда III к моменту его смерти, помимо Ахмеда, был еще один сын, девятилетний Мустафа. Хилый и болезненный, Мустафа страдал слабоумием, и, возможно, именно в силу этого обстоятельства Ахмед пощадил брата. Однако возможно, что Мустафу пощадили по другой причине: он остался единственным представителем династии по мужской линии помимо его брата Ахмеда, который был еще слишком юн, чтобы проявить свою способность зачать сына и преемника.

Путеводной звездой Ахмеда Первого была самая настоящая «звездная болезнь»: красивый мужественный мальчик, которого захваливали с детства все окружающие, взошел на Османский престол и почувствовал себя всемогущим. Первые годы правления только укрепляли в молодом султане эту мысль. В 1612 году 22-летний Ахмед I в грамоте польскому королю именовал себя следующим титулом:

«Султан Ахмед-Хан, Всепресветлейший, сын Великого Бога, Царь всех турок, греков, вавилонян, македонян, сарматов, Повелитель Большого и Малого Египта, Александрии, Индии, а также всех народов на земле Государь и Монарх, Господин и Светлейший сын Магомета, Защитник и Охранитель святого Грота Небесного Бога, Царь всех Царей и Государь всех Государей, Государь и Наследник всех наследников».

Вопреки всем своим громким и многочисленным титулам султан Ахмед I был капризным и не очень дальновидным правителем. Он часто менял советников и Великих визирей (и делал это по требованию гарема). В правление Ахмеда турки потеряли Закавказье и Багдад, подверглись первым набегам запорожских казаков.

В начале правления Ахмеда I Османская империя вела войну одновременно с Австрией и Ираном. Кроме того, продолжалось восстание в Анатолии, начавшееся еще при Мехмеде III (повстанцы контролировали значительную территорию). После продолжавшихся несколько лет боев восстание было жестоко подавлено. Воспользовавшись отвлечением османских войск на подавление восстания, иранский шах Аббас I изгнал турецкие гарнизоны из Азербайджана, Грузии и других территорий, доставшихся Османской империи по Константинопольскому миру в 1595 году. Впоследствии Аббас I нанес ряд поражений турецким войскам, пытавшимся вернуть утраченные территории.

В ходе войны с Австрией Ахмед I лично командовал армией в кампании 1605 года, которая завершилась взятием крепости Эстергом 3 октября 1605 года. 11 ноября 1606 года с Австрией был подписан Житваторокский мир, согласно которому османы отказывались от требования ежегодной дани с Австрии и признавали императорский титул Габсбургов.

Вы спросите, а где же все это время на заре правления Ахмеда была всемогущая некогда Сафие? Взойдя на престол, Ахмед отослал свою бабушку Сафие в Старый дворец, где она и жила безвыездно до самой смерти (которая последовала пятнадцать лет спустя). Таким образом, Сафие была вынуждена прекратить строительство мечети, которую она начала возводить на берегу Золотого Рога, и недостроенное здание вскоре стало ветшать и разрушаться, отданное во власть дождям и ветрам…

Почему же это случилось? Что стало причиной такой опалы царственной бабушки? Потому что у Ахмеда появилась своя собственная советчица – любимая жена Кёсем.

Праправнук Сулеймана Великолепного Ахмед I не был столь великолепным правителем, как его предок

Часть I. Махпейкер

«…Ты покинула гнездо, где выросла, и оказалась на ложе, которого ты не знаешь, с супругом, к которому ты не привыкла, так стань же для него землей, а он станет для тебя небом, стань для него ложем, а он станет для тебя опорой, стань для него рабыней, а он станет для тебя невольником.

Не приставай к нему, ибо тогда он возненавидит тебя, и не удаляйся от него, ибо тогда он забудет тебя, но если он приблизится к тебе, приближайся и ты, если же станет удаляться, удаляйся и ты и береги его обоняние, слух и зрение, и пусть ощущает он от тебя только приятный запах, и слышит от тебя только хорошие слова, и видит тебя только красавицей», – наставления мусульманской матери, фрагмент из книги «Умная жена» Ибн ‘Абд Раббиха аль-Андалуси.

Девочка с острова Тинос

…Эмине попала в гарем дворца Топкапы совершенно случайно. Да и в Константинополь, в семью матушки Озлём, набожной мусульманки, зарабатывающей на жизнь чтением молитв, она, дочка православного греческого священника с острова Тинос, попала по воле случая. Тогда, в 12-летнем возрасте, правда, она не носила доброе арабское имя Эмине (что значит «достойная доверия»), данное ей приемной мамой Озлём.

До Константинополя ее звали Анастасией, и жила она с отцом, матерью и тремя братьями в оживленном городке Хора на острове Тинос. Торговый городок был процветающим, Анастасия любила его мощеные улочки, шумный и многолюдный порт, переходящий в базар (на острове круглый год шла бойкая торговля сырами и мясом, винами и копченостями, шелками, специями и знаменитым тиносскими гранитом, зеленым и белым мрамором). Так случилось, что именно порт, в котором маленькая Настя проводила так много времени, знала каждый камень и каждую торговку фаршированными мидиями, стал ловушкой для 12-летней девочки. Зашедшие в порт османские корабли вероломно похитили средь бела дня несколько девушек, в их числе оказалась и Настя.

Дальше все было как в тяжком бесконечном сне: корабельная качка в сыром, остро и неприятно пахнущем трюме, шумный и хаотичный константинопольский порт, тысячи любопытных и равнодушных глаз на гигантском невольничьем рынке Эсирпазары… Анастасия случайно попалась на глаза пожилому Аллятин-бею, мелкому, отошедшему от дел чиновнику, который остановился как громом пораженный: перепуганная девочка на подмостках как две капли воды походила на его дочь Эмине, умершую от оспы много лет назад. Так Анастасия попала в дом Аллятина и его жены Озлём (кроткой, очень набожной с момента смерти единственной дочери женщины), приняла ислам и превратилась в Эмине. И продолжала жить там на радость старушке, даже когда Аллах прибрал старого Аллятина. Озлём часто повторяла своей воспитаннице:

– Ах, доченька! С тех пор как покойный муж привел тебя, я нарадоваться не могу! Малышка, ты – единственное, что держит меня в этом мире!

Младшая сестра матушки Озлём, Джефрие-хатун, была главной калфой в гареме падишаха. Однажды осенью она вдруг захворала, слегла и уже больше не встала, однако попросила у Его Величества привести к своей постели сестру – попрощаться с единственной оставшейся в живых кровной родственницей и положиться на ее праведные молитвы. Так беззвездным ноябрьским вечером в деревянную дверь жилища, где жили две женщины, молодая и старая, постучали стражники из дворца Топкапы с горящими факелами наперевес. «Что там такое?» – заволновалась и удивилась Озлём. – «Кто это там среди ночи?». А в ответ услышала, чуть приоткрыв дверь:

– Мы из дворца, матушка, мы пришли, чтобы доставить тебя в гарем.

В ответ старая Озлём взяла свою книгу с молитвами и сказала девушке:

– Эмине, набрось на себя что-нибудь, мы идем во дворец!

Так Анастасия-Эмине впервые оказалась в гареме дворца Топкапы, где ей было суждено прожить всю свою жизнь, встретить любовь, родить детей, получить власть… Вся дальнейшая история Османской империи могла бы сложиться совершенно иначе, не будь столь строптив и непреклонен в тот вечер дежурный евнух гарема. Он не позволил девушке вместе с приемной матерью войти в покои главной калфы, робкая Эмине осталась ждать в коридоре. В это время (о, провиденье!) мимо проходил молодой султан Ахмед, который увидел хорошенькую большеглазую девушку и весьма удивился этой встрече! Обычно при посещении гарема падишах был слышен его обитательницам издалека: обувь повелителя была подбита серебром и громко, звучно стучала о каменный пол гарема при каждом шаге.

Женщины гарема на отдыхе

Женщины, услышав приближение султана, должны были спрятаться, так как было непочтительно встретиться с повелителем случайно. Случайная встреча с падишахом называлась хюкяра чатмак (h?r?ra ?atmak), или столкновение, за него девушек серьезно наказывали, но откуда Эмине могла знать эти странные правила? Султан с любопытством оглядел нарушительницу с ног до головы и влюбился в нее с первого взгляда. Не сводя глаз с нежного личика Эмине, Ахмет подозвал строгого евнуха:

– Кто это?

– Это дочка старухи, которая пришла помолиться за Джефрие-хатун…

В эту ночь испуганную Эмине больше не выпустили из гарема, напрасно встревоженная Озлём умоляла стражников сказать, где ее дочь. До утра девушка просидела без сна в маленьких покоях с зелеными шелковыми стенами, а на следующий день Эмине стала наложницей в султанском гареме и сменила имя. Султан Ахмет назвал ее Махпейкер, что означало «луноликая». Официальные хроники свидетельствуют:

«На втором году царствования Ахмеда в его гареме появилась новая наложница, молодая гречанка по имени Анастасия, дочь православного священника с острова Тинос в Эгейском море. В числе прочей живой добычи турецкие захватчики привезли ее на стамбульский невольничий рынок. Она стала первой в группе новых наложниц, приобретенных для гарема в тот период, и поэтому Ахмед назвал ее “Кёсем” – “Вождь стаи”. Позднее ее начали также называть Махпейкер…».

«Дом счастья»

Что за место было гарем? В переводе с арабского это слово означает «запретное место» – территорию, на которую нет доступа посторонним. Свободная энциклопедия «Википедия» так трактует это понятие:

«Гарем, точнее харе’м (от араб., харам – запретное, священное место) или сера’ль (итал. seraglio – «огороженное место, зверинец») – закрытая и охраняемая жилая часть дворца или дома, в которой жили жены мусульман. Посещение гарема дозволено только хозяину и его близким родственникам. Женщины при гареме назывались хура’м…

…Гарем как явление сложился и окончательно оформился в период правления халифов Аббасидов и стал моделью для последующих гаремов исламских владык. При первых халифах Аббасидах женщины правящей семьи имели свое домашнее хозяйство и даже дворцы, подобные тем, в каких жили их родственники мужского пола. К началу X века женщины стали более замкнуты в огромном царском дворцовом комплексе, и гарем стал отдельной изолированной структурой…

…Девушки, составлявшие гарем, происходили из самых разных земель и были представительницами различных культур, но, так как исламские законы запрещали заключать в рабство свободных мусульман и свободных немусульман, проживающих в исламском государстве, они обычно доставлялись извне империи. Некоторые девушки приобретались в качестве военной добычи, а другие покупались на рынках рабов».

Безусловно, главными гостями гарема (или «Дома счастья», как его называли сами обитатели дворца) были сами султаны. После них – мать султана (валиде), которая, как правило, руководила всей обширной и многолюдной структурой гарема.

Когда очередной султан восходил на трон, валиде в сопровождении пышной процессии переезжала из старого дворца в новый и поселялась в особых палатах. Вслед за валиде, наконец, шли жены султана – кадын-эфенди. Валиде и биринджи кадын (любимая жена султана) обычно имели целую сеть шпионов как среди евнухов, так и среди рабынь обслуживающего персонала, особенно служащих при хамаме.

Ответственными за безопасность гарема были: главы исламской иерархии (шейх-уль-ислама), великий визирь (садразам), начальник безопасности гарема (дар-ус-саадет агасы) и, конечно же, особенно заслуживающий внимания особый класс служителей гарема – евнухи (гарем-агалары). Турецкий историк Акшит Ильхан в своей книге «Гарем» рассказывает:

«Одну из категорий женщин гарема представляли шагирд (?agird), или ученицы. Это были молодые девушки, которых готовили для услужения имперскому семейству. На ступеньку ниже шагирд находились карийе (cariye). Это были обычные женщины-рабыни аджемилер (acemiler), или новобранцы, которые только что попали во дворец. Как только карийе попадали во дворец, они проходили своего рода физическую экспертизу. Управительница гарема, кахья кадын, осматривала девушек, чтобы у них не было никаких изъянов, и определяла “профессиональную пригодность” и умственные способности. В зависимости от решения кахья кадын девушка становилась карийе. Попадая в гарем, молодые рабыни, в зависимости от поведения, внешности и красоты, получали разные имена, например Гюльчичек (Цветочек), Накшидиль (Украшение сердца) и т. п. Всех рабынь, вне зависимости от того, будет ли она простой прачкой или прислуживать султану, учили читать и писать.

Дворик рабынь дворца Топкапы в Стамбуле

Существовал целый штат дворцовых наставниц – сарай тербийеси (saray terbiyesi), которые занимались обучением вновь прибывших. Всех девушек сразу обращали в ислам, после чего их подвергали умственной проверке. Затем девушек размещали по разным комнатам согласно их возрасту и достоинствам, группируя вместе тех, кто находился на одном уровне развития. Каждая спальня была рассчитана на сто человек и устроена таким образом, что вдоль стен размещались диваны, а центральное пространство оставалось свободным, чтобы по нему могли ходить наставницы, каковых приходилось по одной на каждые десять шагирд. Баня, туалеты, гардеробные и кухни располагались рядом с комнатами. Днем девушек обучали турецкому языку, основам ислама, чтению Корана совершению молитвы как вместе, так и по отдельности, рисованию, музыке и танцам, пошиву одежды и рукоделию, кулинарии, а также хорошим манерам. Те девушки, которые могли понравиться султану, получали весьма утонченное воспитание, единственная цель которого – “развить в юных красавицах шарм и привлекательность, способные тронуть сердца даже равнодушных. Сладострастная гармония позы, походки и жеста, мелодичное пение и томный танец, поэтичная и цветистая речь, тонкая интонация и красноречивая нежность взгляда, мягкость манер, обжигающие ласки – вот те науки, которым обучались наиболее красивые девушки гарема”.

Им предоставлялись великолепные возможности для отдыха и развлечений как в самом гареме, так и за его пределами, в окружающих его садах, где они играли в различные игры, в том числе очень подвижные и шумные. В такие моменты они давали выход нерастраченной физической энергии. В этой дворцовой школе их готовили не к тому, чтобы стать женами и матерями тех, кто принадлежал к господствующему классу, а к тому, чтобы время от времени отдавались своему правителю, ублажали его как можно более изощренными ласками. Обычно курс длился два года и заканчивался торжественным экзаменом. Каждая из “милых учениц” к этому времени постигала все тонкости службы: уметь наклонять перед султаном кувшин с ароматной водой, подносить ему туфли и белье, подавать любимые напитки. Она должна знать антипатии и пристрастия господина, его прихоти и желания.

Девушке, которой посчастливилось попасть во внимание султана, предоставлялось множество привилегий впоследствии. Те же рабыни, которые по прошествии девяти лет не были избраны султаном, имели право покинуть гарем».

Во времена Ахмеда I (вернее, его параноидального отца) была изменена система наследования: принцев перестали назначать губернаторами провинций. Шехзаде жили в гареме, что, конечно же, привело к резкому увеличению числа детских покоев на территории гарема. Перед приходом к власти Мехмеда III в султанском гареме обитало 300–500 человек, за время его правления это число возросло до 700. Английская писательница и путешественница Мэри Уонтли Монтегю так описывает жизнь женщин гарема:

«Женщины, не занятые в сфере услуг, проводили все свое свободное время в заботе о своей внешности. Одежду шили в стенах гарема ответственные за это рабыни, но многие принцессы и кадын сами занимались вышивкой своих одежд. Удивляет обилие используемой декоративной косметики, которая полностью изменяет внешний вид обитательниц гарема. Женщины украшают себя различными прическами, вплетая в волосы ленты и жемчуг. На голове обычно носится шапочка из вельвета, вышитая жемчужинами и алмазами и отделанная блестящей тканью.

Шапочка обычно сдвинута на бок и поверх неё – богато вышитая косынка. Волосы чаще всего распущены, иногда их заплетают в косы, которые фиксируют лентами с большим количеством жемчуга. Женщины используют в основном цветочные ароматы розы, жасмина, нарцисса. В косметике преобладает розовый (помада, румяна, лак для ногтей)…

…Повседневная жизнь обитательниц гарема была подчинена сложной иерархии и зависела от ранговой принадлежности. Каждый день проходил в строгом соответствии с церемониалом, который зависел от статуса женщин. Османская империя, будучи наследницей мусульманских традиций средневековья, переняла свойственную исламу повседневность. Социокультурное пространство гарема полностью подчинялось мусульманским обычаям. Женщины гарема всех рангов являлись рабынями султана. Личная зависимость женщины от её хозяина и беспрекословное подчинение мужчине-хозяину являлось характерным для ислама. Несмотря на это, обитательницы сераля обладали рядом прав и привилегий, которые соответствовали иерархии гарема».

Обитательницы гарема получали ежедневное денежное довольствие (сумма «султанской милости» варьировалась в зависимости от щедрости очередного османского владыки). Кроме того, все женщины гарема получали денежные вознаграждения и подарки по случаю свадеб, празднеств и дней рождения. О женщинах хорошо заботились, однако султан (вернее, его слуги – управляющие жизнью гарема и действовавшие от его имени) строго наказывал за малейшие отступления от правил жизни во дворце Топкапы. Американская исследовательница Фанни Дэвис в своей книге «The Ottoman Lady…» писала:

В старинном районе Султанахмет раскинулся роскошный Дворец Топкапы – одна из самых популярных достопримечательностей Стамбула. Бывший дворец в наше время представляет собой огромный музей

«…Каждая из обитательниц гарема получала жалование согласно её рангу. Эти деньги выплачивались из налоговых поступлений от Мекки и Медины. Так, например, биринджи кадын получала десять кошельков денег или 5000 курушей (пиастров) в месяц, остальные – в соответствии с ее порядковым номером. Кахья кадын – пять кошельков, а хазнедар уста – три. С 1689 года выплаты женщинам осуществлялись ежеквартально: 250 курушей получали каждая гедикли и икбал, 200 – каждая уста, 50 – каждой шагирд и 35 – каждой карийе. Чаще всего получаемое от султана жалование тратили на ткани, украшения, косметику. Не имея права выхода за приделы гарема, женщины покупали все необходимое у торговцев, которых приглашали во дворец в отведенные специально для этого комнаты, в которых устраивалось подобие базара. День покупок был своеобразным праздником для обитательниц гарема. Хотя многие дамы сохраняли большую часть своего жалования. Имея деньги в гареме, можно было купить себе влиятельное положение и заниматься интригами. С помощью денег можно было устранить соперницу. Подкупив служанку неугодной дамы, можно было способствовать тому, что соперница заболевала. А если фаворитка неважно себя чувствовала, то лишалась своего ранга и препровождалась в Старый дворец. За деньги евнухи превращались в шпионов знатных дам. При этом интриги процветали именно в верхушке гарема».

Помимо 10–20 женщин, которые непосредственно обслуживали султана, различные обязанности имели и другие невольницы. Например, 10–15 девушек были обязаны дежурить по ночам, охраняя спокойствие всего гарема. Наиболее важную роль играли помощницы султана, которые обслуживали его в течение всего дня. Те, кто выполнял личные и специальные поручения, назывались хазинедар (хранительницы) и имели ранги с 1 по 5. Когда султан находился во дворце, хранительницы оставались в его покоях, однако только главная из них могла сидеть рядом с султаном, в то время как другим позволялось входить лишь по вызову. Хранительницы 3, 4 и 5 ранга должны были круглосуточно дежурить вместе со своими помощницами у дверей султанских палат. Кроме того, у главной хранительницы находился ключ от казны.

Азинедар, которые носили печать султана на золотой подвеске на шее, также были особо доверенными лицами. Вот почему султаны всегда сами выбирали себе хранительниц, которые через какое-то время возвращались в старый дворец или отпускались на свободу с соответствующим документом. Одна из хранительниц, Кетхуда-кадын, была знатоком церемониалов. Она организовывала празднества и свадьбы. Серебряный жезл подчеркивал значимость ее должности, а особой печатью кетхуда-кадын опечатывала имущество султана в его покоях. Чашнигир-уста пробовала всю еду, которая готовилась в гареме, чтобы султан не мог быть отравлен. Чамашир-уста отвечала за стирку белья. Ибриктар-уста помогала султану совершать омовение. За кофе отвечала кахведжи-уста, а за винный погреб – килерджи-уста. Кюлханджи-уста поддерживала жар в хамаме. Катибе-уста отвечала за дисциплину, устав и протокол. Хасталар-уста обследовала заболевших рабынь. В перечне занятых в гареме во времена Махмуда I (1730–1754) значатся 17 рабынь, работающих в винном погребе, 72 – обслуживающих принцев, 15 фавориток султана и 230 – всех прочих. Из этого перечня следует, что султан вступал в интимные отношения далеко не со всеми женщинами. Каждая невольница мечтала и надеялась, что наступит день, когда султан ее заметит, однако для большинства эти мечты так и не осуществлялись. По прошествии девяти лет неизбранная султаном рабыня имела право покинуть «Дом счастья». Султан (чаще всего эту его милость исполняла от имени владыки валиде) давал ей приданое, дом и помогал найти мужа (одного из вельмож или чиновников, человека порядочного, знатного и состоятельного).

Вчерашняя джарийе получала «вольную» – подписанный султаном документ, подтверждающий ее статус свободного человека. Фанни Дэвис рассказывала:

«Работа женщин-рабынь была несложной. Они шили, вышивали, занимались различными видами рукоделия, иногда даже изготавливали предметы интерьера. Однако развлечения их были ограничены. Они могли купаться (баня-хамам была своеобразным местом развлечений, где женщины не только мылись, но и общались и отдыхали), есть сладости, одеваться в соответствии с дворцовой модой, слушать песни и истории. Иногда им позволялось гулять в саду, кататься на каике (вид лодки с гребцами) или в паланкине. В праздники байрама или в кандиль геджеси (один из четырех ежегодных ночных праздников, когда светились минареты) рабыни, могли написать своего рода записки следующего содержания: “Рабыня желает милости, мой господин” – и положить там, где султан мог её найти. Если султан обнаруживал записку, то желание исполнялось. Девушка также могла получить приданое, немного денег и могла быть выдана замуж. В случае смерти рабыни, которая находилась в услужении, все её имущество переходило её владельцу – султану. Даже если она была освобождена и замужем, её имущество являлось собственностью султана. Этот закон распространялся не только на карийе, но и кадын, которые, будучи рабынями, подчинялись тому же самому наследственному праву, как и остальная часть гарема».

Пленница гарема

Властные мать и бабушка Ахмеда невзлюбили Махпейкер. Еще до ее появления в гареме они успешно свели молодого правителя с красивой глупенькой наложницей-гречанкой, голубоглазой Махфируз, которая послушно родила падишаху наследника, послушно выполняла все приказы старших женщин, не пыталась оказать влияние на Ахмеда и ничем не угрожала власти тандема Сафие и Хандан ни в гареме, ни во дворце, ни в империи.

Реконструкция покоев валиде-султан во дворце Топкапы

Мать и бабушка убедили Ахмеда, что его новой избраннице, прежде чем быть осчастливленной вниманием и обществом молодого султана, необходимо как следует подготовиться: научиться грамоте, хорошим манерам, правилам поведения и жизни во дворце. Пылкий Ахмед, вздохнув, согласился подождать, отложив близкое знакомство с Махпейкер до времени, пока девушка закончит учебу в группе новеньких джарийе, привезенных с невольничьего рынка (именно в это время Махпейкер получила свое главное имя Кёсем, «Вождь стаи»).

Обаятельная, открытая и добрая девушка сразу стала лидером среди новых товарок. Она прилежно училась (чтобы отвлечься от грустных мыслей о своей новой участи), хотя в голове девушки, на чью долю выпало столько испытаний, царил полный сумбур. Махпейкер не верила в то, что серьезно приглянулась султану: с момента своего переселения в гарем она больше не видела царственного юношу с горящими глазами, не знала, что Ахмед наблюдает за ней издалека и регулярно интересуется успехами своей возлюбленной. Махпейкер думала, что султан сразу же забыл о ее существовании, как только она была помещена в его гарем и смешалась с пестрой толпой других джарийе – веселых, беззаботных и очень красивых девушек.

Откуда брались рабыни в султанском гареме? Очень просто: восточные князья сами отправляли своих дочерей в османский гарем Топкапы в надежде, что те станут избранницами султана. Даже старинная колыбельная, которую напевали маленьким девочкам, пророчила: «…вот станешь ты женой султана, будешь усыпана бриллиантами…». Рабынь покупали в 5-6-летнем возрасте и воспитывали до полного физического развития. Девушек обучали танцам, музыке, игре на музыкальных инструментах, этикету, искусству доставлять наслаждение мужчине. Уже в подростковом возрасте девочку предварительно показывали великому визирю. Если у нее обнаруживались физические недостатки, плохие манеры или еще какие-нибудь дефекты, цена ее резко падала, а ее отец, соответственно, получал меньше денег, чем ожидал. Кстати, продавая дочь, ее родители подписывали документы, свидетельствующие о том, что они больше не имеют на нее никаких прав.

Самым красивым рабыням, которых султан мог выбрать в жены, приходилось очень тщательно учиться. Первым пунктом было обязательное принятие ислама, если, конечно, девушка была иной веры. Затем рабынь учили читать Коран, совершать молитвы вместе или по отдельности. Получив статус жены, они основывали благотворительные учреждения и строили мечети, как то предусматривали мусульманские традиции. Сохранившиеся письма султанских жен свидетельствуют об их образованности.

О рабынях хорошо заботились, но султан строго наказывал тех из них, кто отступал от установленных правил. Мэри Уонтли Монтегю в своих «Турецких письмах» рассказывала:

«…Провинившихся женщин подвергали физическим наказаниям. Обычно их секли розгами. Экзекуцию совершали евнухи по приказу наставниц. Если девушки и после наказания продолжали упорствовать в непослушании и становились неисправимыми и дерзкими, то, по указу султана, их отсылали в Старый дворец, а все лучшее у них отбирали. За более тяжелые преступления (применение ядов с целью устранения соперниц или колдовство) рабыню лишали жизни. Обычно, привязав руку к ноге, женщину клали в мешок и бросали в море».

К своему огорчению, Ахмед получал неутешительные сведения о своей возлюбленной: бабушка Софие, поджав губы, сокрушалась о том, как глупа, ленива и неряшлива Махпейкер, как плохо ладит с новыми подругами, как отвратительно учится и совсем не стремится стать фавориткой падишаха. Все это, разумеется, было ложью: чем больше усилий прилагали мать и бабушка, чтобы очернить новенькую, тем больше Ахмед скучал по ней и все время торопил учителей. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, молодой султан посвятил себя любимому хобби (изготовлению роговых колец), которое хорошо описал историк Ноулз:

«…Каждого турецкого императора законы их религии обязывают повседневно употреблять и практиковать какое-либо ручное ремесло или занятие, и потому султан Магомет [Мехмед III] занимался изготовлением стрел, а этот его сын Ахмат [Ахмед I] делает роговые кольца, которые все турки носят на больших пальцах, чтобы было удобнее натягивать тетиву при стрельбе из лука. Обычай изготовлять такие роговые кольца этот султан ревностно соблюдает, предаваясь этому занятию каждое утро, сотворив молитву».

Пока Ахмед в задумчивости вытачивал превосходные роговые кольца у себя в мастерской, сама Махпейкер в это время тосковала: она очень скучала по Озлём (которую так больше и не пустили к приемной дочери), даже предприняла попытку побега (после того как поняла, что далеко не всем пришлась ко двору). Нарядившись кухонной служанкой, находчивая девушка попыталась смешаться с темной толпой дворцовых кухарок в хиджабах, отправляющихся на пятничный городской базар за провизией и мелочами – булавками, безделушками и лукумом для обитательниц гарема.

Гранд Базар (Grand Bazaar) и сегодня одна из главных туристических достопримечательностей Стамбула. Фото автора

Видимо, слишком ярко и отчаянно блестели прекрасные глазки Махпейкер сквозь прорезь никаба (в сравнении с тусклыми и безучастными глазами кухонных старух), что стражники задержали беглянку и отвели ее к начальнику безопасности гарема. А разгневанный дар-ус-саадет агасы приказал запереть девушку в одиночных покоях: такого громкого скандала (любимая невольница падишаха чуть-чуть не сбежала средь бела дня из дворца в тысячу стражей!) сохранить в тайне не удалось, и начальник сам едва не лишился головы…

За считанные часы новость стала достоянием всего многочисленного гарема: о побеге шептались юные джарийе в укромных углах общих покоев и учебных комнат, калфы разводили руками, евнухи неодобрительно цокали, а царственные мать и бабушка (валиде Хандан и Софийе) досадливо и беспокойно обсуждали дерзкую выходку неугодной девчонки и предчувствовали большой скандал.

Вечером в покои Хандан (где две стареющих подруги старались отвлечься от тревожных мыслей, слушая придворных музыкантов) влетел разгневанный султан (у вспыльчивого Ахмета от ярости перед глазами все плыло!), по дороге он отрывисто отчитывал сопровождающего его верховного евнуха:

– Ее обучение закончено давным-давно! Значит, все это время вы строили козни у меня за спиной! Приказываю немедленно перевести Махпейкер в отдельные, в ЛУЧШИЕ покои! Пусть прислуживают ей ВСЕ калфы! Сегодня вечером я хочу видеть ее у себя!

Мать и бабушка стояли безмолвно у пылающего камина в нарядных покоях валиде. Опустив глаза, они напряженно ждали, когда на их головы обрушится гнев подросшего, вышедшего из-под контроля сына и внука. Ахмед, глядя на интриганок, с потемневшим лицом по-прежнему обращался к верховному евнуху:

– Ясно, ага, что у великой валиде во дворце Топкапы душа истомилась, вот она со скуки и занимается непонятно чем! Очевидно, что она соскучилась по Старому дворцу, и я позволю ей сегодня же переехать! Пусть нынешним же вечером собирается и уезжает!

Великая валиде Софие, столько лет единолично правившая Османской империей, сникла и сразу стала выглядеть на свой реальный возраст: увядшая, усталая женщина стояла перед молодым султаном и мысленно уже видела себя в вечной ссылке и бесконечной однообразной скуке засиженного мухами Старого дворца. Валиде Хандан беспокойно, с мольбой вглядывалась в лицо сына, который продолжал отрывисто приказывать верховному евнуху:

– А матери передай, чтобы она перестала везде совать свой нос! А если не перестанет, то в Старом дворце полным-полно свободных комнат!

Султан еще раз гневно обвел глазами комнату и стремительно вышел. На лице Хандан блуждала странная улыбка, а Софие застыла как громом пораженная: она отчетливо поняла, что ее эпоха во дворце Топкапы закончилась.

Кёсем – фаворитка падишаха

Так юная Махпейкер-Кёсем стала фавориткой Ахмеда, заменив ему в этом качестве глупую, флегматичную красавицу Махфируз (которую отправили в Старый дворец вместе с Софие). Сын Махфируз, маленький, пухлощекий мальчик – шехзаде Осман – остался в Топкапы на попечение армии мамок и нянек.

Махпейкер взяла на себя заботу о мальчике: она часто навещала малыша, отправляла ему игрушки и сладости, брала его с собой, когда каталась в экипаже по звонким мощеным улочкам центра Константинополя…

В сообщениях венецианских послов указывается, что во время этих прогулок Осман развлекался тем, что бросал пригоршнями мелкие монетки в толпы зевак, которые сбегались посмотреть на юного принца. В такие минуты его мачеха Махпейкер предпочитала не показываться на глаза простолюдинам, оставаясь за занавеской. Послы также отмечали исключительную привязанность Ахмеда к Махпейкер, которая стала в политике влиятельным закулисным фактором. Дипломат Кристофоро Вольер свидетельствовал:

«Она может творить с султаном все, что пожелает, и полностью завладела его сердцем, и ей ни в чем нет отказа».

Венецианский посол Симон Контарини подробно описывал юную избранницу молодого Османского правителя:

«…Фаворитка султана Махпейкер Кёсем Султан – женщина исключительной красоты… Она высока, отличается стройным станом и белым лицом. Черты лица её столь совершенны, что при дворе за красоту её называют “ангелом“, или “пэри”. Волосы у неё темные и волнистые, приятный нежный голос и очень красивые руки… Говорят, она отличается благоразумием и рассудительностью, порой немногословна, что многие склонны относить к её уму и коварству и что, очевидно, имеет под собой основание, коли ей удалось избавиться от своей соперницы… Доводилось слышать, что при дворе о ней говорят как о красивой, но смертельно опасной женщине, что придаёт ей сходство с ядовитым цветком…

Юную Кёсем Махпейкер в сериале «Великолепный век: Кёсем Султан» сыграла актриса Анастасия Цилимпоу. «Черты лица её столь совершенны, что при дворе за красоту её называют “ангелом“ или “пэри”…»

…Женщине красивой и проницательной и, кроме того… обладающей многими талантами… Она прекрасно поет, вследствие чего продолжает пользоваться любовью султана… Не то чтобы её уважают все, но в некоторых делах к ней прислушиваются, и она фаворитка правителя, который хочет, чтобы она постоянно была рядом с ним… Она проявляет немалую мудрость и сдержанность относительно слишком частых высказываний о серьезных материях или государственных делах».

Сам же молодой владыка (по описанию историка Ноулза) выглядел следующим образом:

«Султану Ахмату, о котором мы теперь говорим и который теперь царствует, было, как уже сказано, около пятнадцати лет, когда он взошел на трон, а теперь ему около двадцати двух лет, круглолицый и полнолицый и вообще красивой наружности, однако на лице видны следы оспы. У него маленькая борода коричнево-каштанового цвета, растущая маленькими пучками в четырех разных местах, по одному на каждой щеке и на каждой стороне подбородка… Он ладно скроен, отличается здоровым цветом лица и склонен к полноте, как и его отец Магомет; сильный и выносливый и к тому же живой… Он очень предан чувственности и наслаждениям, и потому есть надежда, что он в конце концов погубит себя, как это случилось до него с его отцом Магометом… От этих его наложниц у него четверо детей, два сына и две дочери, его старшему сыну около пяти лет. Он упивается донельзя наслаждениями, которые предоставляет охота в поле, в особенности соколиная».

С самого начала своего удивительного замужества Махпейкер-Кёсем буквально каждый год рожала по здоровому, розовощекому младенцу своему царственному повелителю. И если ее первая беременность (наступившая слишком рано, девушке едва исполнилось 16 лет) выдалась нелегкой, то все последующие крепкая девушка (простолюдинка по происхождению, как мы помним) переживала удивительно легко. Махпейкер не увядала, ее фигура не расплылась: талия оставалась по-девичьи узкой, а грудь – высокой и упругой.

Махпейкер и Ахмед были ровесниками: они серьезно привязались друг к другу (сохранившаяся до наших дней трогательная переписка свидетельствует о романтической любви между султаном и его фавориткой). Махпейкер прекрасно знала и чувствовала, какое влияние она имеет на своего повелителя, однако умная девушка ничем не проявляла своей власти. Она поняла, что самолюбивый Ахмед ужасно боялся заслужить себе славу, аналогичную отцовской (все знали, что грозный султан Мехмед целиком и полностью находится под влиянием женского султаната и гарема). Махпейкер до поры не вмешивалась в государственные дела (хотя за всем происходящим внимательно следила, как будто предчувствуя, что в скором времени ей придется взвалить на свои хрупкие плечи управление гигантским государством!).

Поскольку все сомнения относительно способности султана Ахмеда к продлению своего рода рассеялись, владыка, похоже, стал сожалеть о своем решении пощадить брата Мустафу (убогий жил вместе со своей матерью в Старом дворце). Дважды Ахмед отдавал приказ задушить Мустафу и дважды в последний момент отменял свое страшное решение. В первый раз султан, отправивший убийц к брату, немедленно слег с ужасными резями в желудке, испугался, что это наказание за грех братоубийства, и Мустафу пощадил. Когда убийцы отправились в Старый дворец во второй раз, разразилась внезапная и очень сильная гроза: Ахмед счел, что Аллах гневается на него за приказ умертвить убогого родственника, и снова убийство отменил.

Венецианский посол Симон Контарини считал, что Мустафа был обязан своим спасением Кёсем, которая отговорила возлюбленного от братоубийства из практических соображений:

«Султанша решила позаботиться о том, чтобы то милосердие, которое она проявила к брату (Мустафе), могло быть также проявлено в будущем по отношению к ее сыну (Мураду)».

Будни правящей семьи. Султанахмет и Топкапы

Молодой султан с энтузиазмом занимался государственными делами, с каждым днем все больше посвящая Махпейкер во все свои планы. Ему нравилось, как внимательно и уважительно красивая женщина слушает его, какие дельные дает советы, как восхищается им, пророча Ахмеду славу, не меньшую, чем слава Сулеймана Великолепного.

Осень 1606 года выдалась сухой и жаркой, Константинополь охватили пожары. В результате самого страшного из них полностью выгорел еврейский квартал: торговая и ремесленная, плотно застроенная часть города (расположенная неподалеку от устья Золотого рога). Ахмед лично возглавил отряды смельчаков (из городских энтузиастов), боровшихся с огнем на улицах древнего города. Во время тушения еврейского квартала султан серьезно пострадал: в суматохе, дыму и давке он упал с лошади и повредил ногу. Историк Ноулз свидетельствует:

«В каковом шуме и суматохе, производимыми людьми, которые бегали туда-сюда, и тушении огня Великий Султан упал с лошади и потому некоторое время хворал».

Константинополь. Гравюра из хроники Хартмана Шеделя. 1493 г.

Однако молодой и выносливый юноша, находящийся к тому же под присмотром лучших лекарей империи, быстро оправился от последствий своего падения с лошади. Он решил вернуть Константинополю утраченную в пожарах красоту и приумножить ее. Так в столице Османской империи началось сразу несколько больших строек, инициированных султаном.

Напротив Айя Софии появилась легендарная голубая мечеть Султанахмет (тур. Sultanahmet Camii) – масштабный религиозный комплекс, который сегодня является символом Стамбула. Махпейкер участвовала в обсуждении проекта и с интересом следила за строительством мечети, которая увековечит истории не только Ахмеда, но и ее, скромную дочь священника с острова Тинос.

Свободная энциклопедия «Википедия» рассказывает о строительстве комплекса Султанахмет:

«Архитектура мечети сочетает в себе два стиля – классический османский и византийский. По легенде, султан приказал построить стандартное количество (4) золотых (алтын) минаретов, но архитектор что-то напутал и построил шесть (алты) минаретов. Строительство мечети длилось семь лет и было завершено в 1616 году, за год до смерти султана. Для строительства мечети был использован камень и мрамор. Название “Голубая мечеть” мечеть получила благодаря огромному количеству (более 20 тыс.) белых и голубых изникских керамических изразцов ручной работы, которые использовались в декорациях интерьера. Керамика доставлялась из изникских фабрик, которые славились своим качеством. Ахмед I приказал фабрикам присылать в Стамбул самые красивые экземпляры и запретил вывоз продукции на другие строительства, вследствие чего дела фабрики пришли в упадок.

Центральный зал размером 53 x 51 метр накрыт куполом диаметром 23,5 метра и высотой 43 метра. Купол и полукупола украшены надписями – сурами из Корана и изречениями пророка Мухаммеда, которые были искусно выполнены Сейидом Касымом Губари из Диярбакыра. Купол опирается на четыре огромные колонны диаметром по 5 метров. В узорах мечети преобладают растительные мотивы – традиционные тюльпаны, лилии, гвоздики и розы, а также орнаменты различных цветов на белом фоне. Кроме того, было подсчитано, что для узоров керамических плиток было использовано более 50 вариаций изображения тюльпанов. Пол мечети выложен коврами. Внутри мечеть хорошо освещена – свет падает из 260 окон. Первоначально стекла, использованные для окон, были привезены из Венеции, но позднее были заменены».

В отличие от других мечетей комплекс Султанахмет окружен шестью минаретами. Молодой Ахмед I велел возвести их, пожелав, чтобы строящаяся в его честь мечеть во всем превосходила Айя Софию. Однако высшее мусульманское духовенство усмотрело в этом попытку принизить значение главной мечети мусульман Аль-Харам (Заповедная мечеть) в Мекке, которая имела пять минаретов. В результате Ахмеду I пришлось пристраивать к Заповедной мечети еще два минарета, чтобы вернуть ей утраченное преимущество. Предание гласит, что султан был настолько воодушевлен идеей строительства мечети Султанахмет, что часто сам приходил на стройку и трудился бок о бок с чернорабочими и искусными мастерами, которым он сам платил жалованье в соответствующие дни, выплачивая тем, кто проявлял особое усердие, дополнительное вознаграждение. В Голубой мечети совершались самые торжественные молитвы и отмечались дни рождения Пророка.

Удалось ли Ахмеду Первому и его архитектору Мехмед-аге, спроектировавшему Султанахмет, затмить славу византийских зодчих, построивших за тысячу с лишним лет до этого другой символ Вечного города Константинополя – Собор Святой Софии?

Об этом сложно судить: разделенные ухоженным сквером, эти две святыни возвышаются друг перед другом и давно уже превратились в единый архитектурный ансамбль – в лицо бессмертного волшебника по имени Стамбул.

Воодушевленный строительной лихорадкой, Ахмед не оставил без внимания (и радикальных преобразований!) и дворец Топкапы. Здесь был возведен целый ряд новых зданий: два хамама, красивая современная библиотека, расположенные уступами на склонах городского рельефа сады с прогулочными аллеями, изящный, довольно обширный садовый павильон Четвертый двор – для внутридворцовых торжеств Топкапы (в этом павильоне, который до нашего времени не сохранился, молодой султан – любитель празднеств и веселья – развлекал дам своего гарема, устраивая для них представления; их давали евреи и еврейки из труппы придворных актеров). Французский посол в Османской империи Жиль Ферманель рассказывал в одном из своих отчетов:

«Падишах построил в Первом дворе своего дворца очень симпатичное, маленькое здание пекарни. Надпись на табличке, прикрепленной к стене, гласит, что эта пекарня предназначается для “выпечки самого чистого хлеба во дворце”».

Именно в этой пекарне появлялись на утренний свет пылкие хрусткие симиты и пышная ачма (традиционная османская выпечка для завтрака), которые так любила Махпейкер. Она вставала рано, с аппетитом завтракала и с балкона своей террасы мысленно здоровалась с окружающим ее миром: Константинополем, зеленью деревьев, синей спокойной гладью залива и бескрайним небом страны, повелительницей которой она стала.

Мечеть Султанахмет; фото автора. Легендарная голубая мечеть Sultanahmet Camii – масштабный религиозный комплекс, который сегодня является символом Стамбула. Кёсем участвовала в обсуждении проекта и с интересом следила за строительством мечети, которая увековечит в истории не только ее возлюбленного Ахмеда, но и ее, любимую женщину правителя Османской империи…

Муку для султанского хлеба мололи из пшеницы, выращенной в Бизинии, на северо-западе полуострова Малая Азия, смешанной с козьим молоком, которое давало стадо коз, пасшееся в роще на территории дворца. Этот сверхчистый белый хлеб предназначался, помимо Кёсем, для самого султана Ахмеда и нескольких его фаворитов, в том числе для придворного врача, еврея Доменико Иеросомилитано, который пишет об этом необычайно вкусном хлебе в своих мемуарах:

«Превосходный белый хлеб берегли как зеницу ока и каждый день выпекали сто двадцать буханок по четыре фунта каждая, которые раздавали только фаворитам Великого Султана или одному из его личных шести докторов, каким был третий доктор Доменико Иеросомилитано».

Одним из немногих иностранцев, которым удалось увидеть Внутренний дворец Топкапы после преобразований, являлся венецианский дипломат Оттавиано Бон. Он воспользовался отсутствием султана Ахмеда, который отправился на охоту, и осмотрел величественное здание в сопровождении помощника – главного садовника (разрешение на осмотр дворца дала Кёсем):

«…Однажды, благодаря моей дружбе с Чиаиа, дворецким главного садовника султана, и воспользовавшись отбытием султана на охоту, Чиаиа провел меня в гарем. Войдя туда через ворота, расположенные со стороны моря, он повел меня смотреть покои властителя: комнаты, бани и многие другие вещи, очень приятные и полезные с одной стороны и необычные – с другой. Везде было очень много золота и огромное количество фонтанов.

В частности, на холме, в летнем крыле, я видел апартаменты, состоявшие из столовой и нескольких комнат. Они находились в таком замечательном месте, что там вполне мог бы жить и монарх. Это был Диван [не путайте с залом Дивана во Втором дворе. Слово “диван” имеет много значений; выбранное Боном абсолютно верно] – зал с колоннами великолепной работы, открытый с восточной стороны и обращенный на небольшое искусственное озеро квадратной формы, образованное тридцатью фонтанами. Его окружал красивейший мраморный акведук, по нему текла вода, из акведука она попадала в фонтаны, а из них – в озеро. Из озера воду понемногу отводили на орошение сада, что очень благоприятно сказывалось на нем. Вдоль акведука могли идти рядом двое мужчин, таким образом можно было обойти все озеро, наслаждаясь нежным шепотом фонтанов.

На озере стоял крошечный кораблик, на котором, как мне рассказали, для отдыха и развлечения его величество любит кататься с шутами. Очень часто, гуляя с ними по акведуку, он толкнет то одного, то другого, заставляя сделать сальто в озеро. Также он заставляет их грести туда-сюда и играет с ними, заставляя их прыгать в воду; и много раз, когда он гуляет с ними вдоль озера, он бросает их в него и погружает их с головой и ушами.

Через окно Дивана я видел спальню его величества: она обычного размера, на стенах, как принято, великолепнейшая майолика с изображением орнаментов и цветов разного цвета, что создает потрясающий эффект. Над дверями, как тут принято, драпировки, но только из золотой парчи с бордюром из алого бархата и вышивкой золотом, украшенные множеством жемчужин.

Кровать напоминала римский павильон: вместо обычных деревянных опор – желобчатые серебряные колонны. Там были также львы из хрусталя, а драпировки были сделаны из золотой с зеленым парчи без всяких украшений – вместо них были хитроумно свитые шнуры из жемчуга, несомненно невероятно дорогие. Покрывало на ладонь не доходило до пола, и оно и подушки были парчовыми. Полы и в этой комнате, и в других, где стояли невысокие диваны (они используются для сидения), устланы чрезвычайно дорогими персидскими коврами с золотой и серебряной нитью; покрывала, на которых сидят, и подушки, на которые облокачиваются, тоже из красивейшей золотой и серебряной парчи.

В центре Дивана висел очень большой круглый светильник с серебряными подвесками, инкрустированными золотыми пластинками с бирюзой и рубинами, его середина была из хрусталя; он был очень красив. Для омовения рук предназначались небольшая чаша и кувшин из золота, усыпанный отличной бирюзой и рубинами – ими приятно полюбоваться. За Диваном располагалась площадка для стрельбы из лука, где я видел великолепные луки и стрелы. Мне показали отметины, оставленные сильной рукой султана на такой огромной стреле, что в это едва ли можно поверить…».

Удалось венецианцу краем глаза заглянуть и на женскую половину, о которой он также написал в своем отчете:

«…там находится женская половина, где живут мать султана, сам султан, и все прочие женщины, и рабы Великого синьора; она похожа на большой женский монастырь со всеми удобствами: спальнями, трапезными, банями, гостиными и прочими необходимыми для жизни помещениями».

Матримониальные ужасы двора

У Ахмеда и Махпейкер родилось за годы их брака шестеро детей: Айше Султан, Фатма Султан, Шехзаде Сулейман, Шехзаде Мурад, Шехзаде Касым и Шехзаде Ибрагим. Кёсем была им хорошей матерью: внимательной, заботливой, нежной. Пока супруг ее был жив, Махпейкер Кёсем Султан, хоть и являлась для него ценным советчиком и другом, не была особо влиятельной в политической сфере: она охотнее занималась воспитанием своих многочисленных детей.

Султан Ахмед, супруг Кёсем. В сериале «Великолепный век: Кёсем Султан» его роль исполнил Экин Коч (на фото)

На девятом году своего царствования возмужавший (и еще более самовлюбленный и самоуверенный, чем в отрочестве) Ахмед I устроил экстравагантное празднество в честь бракосочетания своей старшей дочери, Геверхан Султан (которой тогда едва исполнилось восемь лет), с полководцем Кара Мех-медом-пашой, которому было пятьдесят пять лет! Эту странную свадьбу описал историк Пол Райкот в своем труде «История Оттоманской империи», опубликованном в 1680 году:

«Когда наступил день свадьбы, невесту доставили в резиденцию ее мужа: сначала маршировали янычары, как и раньше, за ними следовали начальник стражи и другие чиновники. Следом шли эмиры в количестве восьмидесяти человек, затем судьи, а после них шли визири и великий визирь с муфтиями по левую руку от него, следом двигался оркестр из тридцати барабанщиков и трубачей, за которыми следовали восемь египтян, которые несли небольшие барабаны, и кривлялись, и проделывали тысячу обезьяньих ужимок; этих сменили сорок музыкантов, маршировавших по двое, одни играли на цитрах, другие на арфах, а третьи на лютнях, затем по турецкому обычаю появился юродивый (которые почитаются у них за святых), наряженный в колпак и плащ, покрытый бараньими костями, который плясал и пел под эти инструменты; за ними прошли начальники арсенала и тридцать человек с молотами и другими железными инструментами, чтобы ломать все, что выступало слишком далеко на улицах и могло помешать пронесению двух деревьев огромной высоты, увешанных восковыми плодами всех сортов; затем шли двадцать чиновников, подчиняющихся главному казначею, и он сам, пышно разодетый, ехал на лошади в некотором удалении от них; за ним многие невольники тащили два огромных факела и третий факел еще больших размеров. Блеск драгоценных камней, которыми были украшены эти факелы, слепил больше, чем пламя… За этими факелами следовал начальник черных евнухов с пятьюдесятью придворными, составлявшими свиту принцессы, а за ними несли огромный балдахин, обитый малиновым бархатом, а затем следовал еще один балдахин, который был больше первого. Он был покрыт золотыми пластинами, и занавески были задернуты со всех сторон и висели до самой земли; под этим балдахином была принцесса на лошади и несколько ее черных евнухов. Следом ехала ее парадная карета, покрытая золотой тканью, которую везли четыре огромных белых коня неописуемой красоты; затем ехали еще восемь карет, в которых находилось великое множество подружек невесты с кастрированными неграми; и последними ехали верхом двадцать пять невольниц-девственниц, выбранных из числа самых красивых, а их волосы, не знавшие гребня, свисали им на плечи…».

На следующий день после свадьбы султан Ахмед напал на мать невесты (одну из своих любимиц до появления в гареме Кёсем), избив ее и даже ударив ножом. Этот гнев имел под собой веские основания: та задушила одну из его фавориток. Пол Райкот описывает это происшествие образным, живым языком:

«Однако, несмотря на всю эту пышность и величие в день после свадьбы, султан жестоко избил свою султаншу, мать этой дочери, которая теперь замужем за полководцем, и ударил ее кинжалом, пронзив ей щеку, и топтал ее ногами, потому что она задушила его фаворитку, которая была из числа невольниц его сестры, и он полюбил ее и посылал за ней».

Пять месяцев спустя Ахмед выдал принцессу Айше Султан, свою первую дочь от Кёсем, замуж за великого визиря Насух-пашу. Девочке Айше было только семь лет, а ее муж был человеком ближе к сорока… Не прошло и двух лет, как вспыльчивый Ахмед казнил Насух-пашу, и принцесса Айше осталась вдовой в девять лет.

Затем Айше становилась женой поочередно еще пяти пашей, двое из которых погибли в сражениях, один был убит и двое умерло от естественных причин. Последним мужем Айше был Халеб Ахмед-паша, который скончался в 1644 году, оставив ее вдовой в шестой раз в возрасте тридцати девяти лет.

Такие серийные браки были не редкость для династии Османов в течение столетия, миновавшего после смерти Сулеймана Великолепного. Это позволяло царствующей фамилии создавать сеть союзов с наиболее могущественными пашами. В частности, Кёсем именно благодаря бракам своих дочерей сохраняла влияние и власть на протяжении почти полувека. В 1626 году она писала великому визирю Хафизу Ахмеду-паше за несколько месяцев до того, как он стал третьим мужем ее дочери Айше:

«Как только вы будете готовы, дайте мне знать, и я буду действовать соответственно. Мы сразу же позаботимся о вас. У меня есть принцесса наготове. Я поступлю так же, как тогда, когда выдавала свою Фатиму».

Чем дольше жила Кёсем во дворце Топкапы, чем больше постигала жестокие нравы Османского двора, тем сильнее черствело ее нежное когда-то сердце… В нем постепенно все меньше оставалось места для истинной любви, сострадания, жалости. Вступив в зрелый возраст, Кёсем оправдала свое имя, став настоящим «Вожаком стаи» – расчетливой, холодной и прагматичной женщиной, способной на самые безжалостные поступки во имя власти и усиления собственного влияния.

Вид с территории дворца Топкапы на Босфор. Фото автора

Часть II. Вождь стаи

«Женщины в деспотическом государстве роскоши не вносят, но сами становятся предметом роскоши»

Ш. Л. Монтескье.

Смерть султана

Тринадцатый год восседал Ахмед I на османском троне, когда закончилось строительство комплекса Султанахмет. К этому времени падишах, уже вступивший в пору зрелости, стал очень набожным человеком: он много упоенно молился, регулярно тратил солидные суммы на благотворительность. При освящении Голубой мечети султан надел специально сделанный по такому случаю тюрбан в форме ноги пророка Мухаммеда: необычный головной убор символизировал смирение султана перед волей Аллаха. Однако Аллах не дал османскому владыке вдоволь налюбоваться величественным шедевром архитектуры: не прошло и года с момента завершения строительства комплекса Султанахмет, как Ахмед скоропостижно умер от тифа в возрасте 27 лет и восьми месяцев. Это случилось 22 ноября 1617 года…

Для Кёсем внезапная смерть молодого, полного жизни, сил и планов, любящего супруга стала сильным ударом. Десятки лет спустя она все так же ярко и подробно вспоминала стылую ноябрьскую ночь, в которую она, Махпейкер, забылась тревожным сном у постели неожиданно заболевшего Ахмеда. Султан метался, шептал ее имя пересохшими от жара губами, а затем обмяк и уснул. Уснула и она, обессиленная двумя сутками непрерывного дежурства у постели больного. Когда проснулась – почувствовала, что рука повелителя мраморно холодна. Взглянула на любимое лицо и увидела, что глаза султана открыты и смотрят в никуда…

Ахмеда с почестями похоронили возле Голубой мечети, которая с тех пор носит его имя – Султанахмет (мавзолей находится рядом со знаменитым Круглым фонтаном). А вместе с Голубой мечетью в память о молодом султане сегодня носит и весь район Стамбула, в котором возвышается Голубая мечеть. Мавзолей султана Ахмеда Первого – один из самых величественных, больших и красивых в Стамбуле: усыпальница падишаха представляет собой маленькую мечеть под круглым куполом, украшенную изнутри расписными керамическими изразцами, витражами, каллиграфией.

Сыновья Кёсем Султан – шехзаде Сулейман, Мурад, Касым и Ибрагим – были слишком малы, чтобы наследовать отцовский трон, да и старший сын Ахмеда, шехзаде Осман, по возрасту не годился в султаны (мальчику было всего тринадцать). В Диване образовалась группа заговорщиков, которые, пользуясь ситуацией, попытались взять власть в империи в свои руки. Джон Фридли в своей книге «Тайны Османского двора. Частная жизнь султанов» рассказывает:

«Смерть Ахмеда I породила кризис, связанный с вопросом о его преемнике, поскольку его старшему сыну, наследному принцу Осману, только что исполнилось тринадцать лет. На протяжении трех веков пребывания у власти Османов трон всегда переходил от отца к сыну.

В течение четырнадцати поколений он почти всегда доставался старшему из сыновей султана. Однако теперь, ссылаясь на слишком юный возраст Османа, Диван постановил передать трон брату Ахмеда Мустафе, которому тогда было двадцать семь лет. Все четырнадцать лет царствования брата он провел в Старом дворце, находясь там практически под домашним арестом».

Ибрагим Эфенди Печеви, османский историк-хронист, предполагал, что изменения в закон о престолонаследии были внесены с подачи Мустафа-Аги, начальника чернокожих евнухов и по совместительству главного советника султана Ахмеда по всем государственным делам. Историк так объясняет произошедшее:

«Вследствие того, что его [Ахмеда] сыновья были еще слишком молоды, а его брат султан Мустафа был старше и уже достиг зрелого возраста, он и взошел на трон… Полагали, что возведение на трон принца-ребенка в то время, когда наличествовал совсем взрослый принц, вызвало бы ропот среди населения и создало бы многочисленные опасности. Требование времени было таково, что трон султана путем наследования должен был принадлежать Мустафе. Иначе они [высшие сановники] стали бы мишенью, в которую люди пускали бы стрелы порицания и брани».

Однако венецианец Симон Контарини в своих записках предполагает, что психически нездорового принца-марионетку на трон посадила сама Кёсем, используя свое влияние. Мудрая женщина слишком хорошо знала своего воспитанника шехзаде Османа: если бы мальчик взошел на престол, он бы наверняка продолжил традицию султанского цареубийства, избавившись от сыновей Кёсем при помощи верных слуг и шелковой удавки…

Мустафа I, психически несостоятельный правитель Османской империи, взошедший на трон в результате интриг Кёсем Султан

После того как слабоумный Мустафа, всячески сопротивлявшийся своему воцарению, взошел на трон, все жены и дети покойного Ахмеда переехали из Топкапы в Старый дворец. Впрочем, Кёсем Султан сохранила свой статус и получала щедрое пособие: ее жизни и благополучию, казалось, ничего не угрожало…

Да здравствуют султаны!

Мустафа Первый, насильственно возведенный на Османский престол, психически нездоровый, мягкий и безвольный человек, всю свою жизнь провел в отдельных дворцовых покоях (из которых шехзаде попросту не имел права никуда выходить, кроме крохотного внутреннего дворика и садика). Основным развлечением Мустафы было «кормление рыб»: он часами мог сидеть на открытой веранде дворца и бросать в зеленоватые воды Босфора мелкие золотые монетки. Шехзаде был очень недоволен, когда его лишили любимого развлечения и заставили покинуть привычный уединенный мирок отдельных покоев…

Однако придворная группировка, управляющая новым падишахом-марионеткой, не смогла долго удерживать в руках власть над империей: слухи о том, что новый султан – слабоумный лунатик, обрастали новыми подробностями и растекались по Константинополю, а из него и по всей империи… Народ роптал, янычары начали высказывать открытое неповиновение. В конце следующей за внезапной смертью Ахмеда I зимы Мустафа был свергнут в пользу в пользу своего 14-летнего племянника Османа II.

Старший сын Ахмеда и пасынок Кёсем был образованным, энергичным 14-летним юношей с воинственным характером. Он отличался патологической жестокостью: например, в качестве мишеней для фехтования и стрельбы из лука султан использовал пленных и даже собственных пажей! Новый правитель Османской империи вообще никого не слушал и с энтузиазмом взялся управлять государством, развязал несколько войн, которые, впрочем, не принесли империи ничего хорошего. Через три месяца после своего восшествия на престол султан Осман II отправил английскому королю Якову I послание, в котором объяснял причины, которые привели к изменению порядка наследования престола представителями династии Османов и воцарению его дяди Мустафы:

«Эта отеческая империя всегда, почти до сего благословенного времени, была наследственной, и власть переходила от деда к отцу, от отца к сыну, и так об этом говорится в летописях, однако имея в виду возраст и года нашего великого и благородного дяди, султана Мустафы, ему было оказано предпочтение и честь восседать на Оттоманском троне».

К тому времени Осман II уже избавился от сановников, которые несли ответственность за изменение закона о престолонаследии и посадили на трон вместо него Мустафу. В воззвании к войскам он упомянул о коротком правлении своего дяди как об ошибочном разрыве с «обычаями предков».

На третьем году правления Османа в вечернем небе появилась яркая комета в виде меча, и придворные астрологи, как пишет Димитрий Кантемир, согласились, что это не что иное, как «предзнаменование победы и приращения империи для османов». Годом позже Босфор полностью покрылся льдом, и Кантемир сообщает, что те же астрологи расценили эту природную аномалию как дурное предзнаменование.

Осман должен был обзавестись престолонаследником, и 20 октября 1621 года его наложница Мейлишах наконец-то разродилась сыном, которого назвали Эмиром. Осман и его мать, валиде Махфируз, вздохнули с облегчением, однако их радость оказалась недолгой, потому что младенец умер в январе следующего года. Затем другие наложницы родили Осману второго сына Мустафу и дочь Зейнеб, но оба ребенка также умерли во младенчестве. Время шло, а наследник никак не рождался. И тогда Осман II предпринял в высшей степени необычный шаг, женившись на красивой турчанке из знатного рода. Тем самым он порвал с традицией, согласно которой турецкие султаны строили свои семейные полигамные отношения лишь с наложницами из числа невольниц нетурецкого происхождения. Его невестой была Укайле, дочь муфтия Эсата эфенди и правнучка Сулеймана Великолепного.

Эта свадьба, которую отпраздновали 7 февраля 1622 года, вызвала нежелательный резонанс как среди мусульманского населения, так и в армии. Об этом упоминается в письме Томаса Роу, английского посла в Высокой Порте:

«Двенадцать дней спустя противно Дивану и воле всех его министров Великий Султан женился на внучке принцессы… единственно ради ее красоты, безо всякой пышности, что здесь истолковано в дурном свете; его предшественники последних лет не обзаводились женами, особливо турецкой породы, из уважения к родне…».

В 1618 году юный султан Осман II после ряда военных поражений турецкой армии подписал не очень выгодный и полный обидных компромиссов мирный договор с государством Сефевидов (которым правила иракская шахская династия). Через два года самоуверенный мальчишка Осман ввязался в войну с Речью Посполитой и, ободренный поражением поляков в Цецорской битве, продолжал грезить о завоевании Европы.

Султан Осман II. Четырнадцатилетний Осман был возведен на престол восставшими янычарами, которые сместили его слабоумного дядю Мустафу I

Пока многочисленная османская армия, возглавляемая мальчиком-султаном лично, не была разбита в пух и прах в Хотинской битве. Последовавший за войной мирный договор, который султан подписал на невыгодных для империи условиях, окончательно сгубил авторитет Османа II.

Вернувшись с войны, молодой султан, казалось, не замечал ни хмурых косых взглядов янычар, ни недовольного рокота толпы вслед султанской процессии. Решив добыть себе славу на мирном поприще, Осман целые дни стал проводить над картами, архивами и толстенными учетными книгами империи.

В планах молодого владыки было создание новой, более современной и мощной армии (из тюркского населения Анатолии и Северной Сирии) вместо наглых и склонных к мятежам янычар. А еще Осман планировал перенести столицу из дряхлого Константинополя в Азию, отстроить новый прекрасный мегаполис… Однако грандиозным планам Османа Второго было не суждено воплотиться в жизнь, 19 мая янычары, узнав, что султан собирается вывезти казну и лишить их вознаграждения, взбунтовались, схватили своего повелителя и заключили его в семибашенную крепость Едикуле. Джон Фридли в своей книге «Тайны Османского двора…» пишет об этом:

«Непопулярность Османа привела к восстанию, которое вспыхнуло в Стамбуле. К солдатам присоединилась большая часть населения столицы. Шейх-уль-ислам, по сути дела, признал требования восставших законными, выпустив фетву, в которой великий визирь Дилавер-паша и его приспешники подвергались резкому осуждению за то, что они развратили султана. Толпы мятежников некоторое время бесчинствовали на улицах, грабя и разрушая жилища и лавки, а затем ворвались в Первый двор дворца Топкапы. Попавшийся им великий визирь Дилавер-паша был разорван на куски. Советники Османа убедили его, что для своего спасения он должен лично появиться перед мятежниками и обратиться к ним с призывом разойтись, пообещав удовлетворить их требования. Вдохновителем всех этих событии был Кара Давуд-паша, шурин низложенного султана Мустафы, действовавший из-за кулис. В сопровождении своих советников Осман II отправился верхом на коне в мечеть янычар, находившуюся в их квартале в Баязиде, и стал умолять их о милосердии, однако мятежники остались глухи к его уговорам и жестоко расправились со всеми, кто его сопровождал. После этого Осман остался наедине со своей судьбой. В простой повозке бунтовщики доставили его в Едикуле, Семибашенный замок, где он и провел свои последние часы. Давуд-паша опасался, что сторонники свергнутого султана могут попытаться освободить его, и поэтому распорядился казнить его без малейшего промедления».

На следующий день мятежники убили юного султана. Была ли Кёсем виновата в этой смерти? Об этом история умалчивает. Историк Эвлия Челеби описывает казнь Османа II следующим образом:

«От мечети его отвезли в повозке в Едикуле, где с ним варварски обращались, и, наконец, борец Пехлеван предал его мучительной смерти. Кафир-ага отрезал его правое ухо, а янычар – один из его пальцев, на котором был перстень. Кафир-ага принес ухо и палец Давуду-паше, который, обрадовавшись этому долгожданному известию, наградил его деньгами».

На следующий день Османа II похоронили без всякой пышности и церемоний рядом с его отцом у мечети султана Ахмеда. В турецкую историю он вошел под прозвищем «Генч Осман» («Юный Осман»), потому что на момент смерти ему было только семнадцать с половиной лет.

Осман II стал первым султаном, убитым своим собственным народом, что некоторые иностранные наблюдатели восприняли как признак начинающегося упадка Оттоманской империи. Узнав о казни Османа II, Томас Роу так отозвался об этом событии в письме в Англию:

«В эту минуту мне сообщили, что новый великий визирь Даут-басса (Давуд-паша) по повелению нового султана задушил Османа, брошенного в тюрьму всего четыре часа назад; первого султана, над которым когда-либо учинили насилие. Я думаю, что это признак их неизбежного упадка».

В день трагической вероломной гибели законного и дееспособного султана на трон был возвращен безвольный султан-марионетка Мустафа. Душевнобольной брат Ахмеда в этот раз во всеуслышание заявил о своем нежелании править (несчастный безумец выл и стенал, срывал с себя богатые одежды и несколько раз падал в беспамятстве с пеной у рта), однако Диван был непреклонен: рожденный султаном должен выполнять свою миссию, иначе как сохранить установленный тысячелетиями мировой порядок? Джон Фридли рассказывает:

«…Давуд-паша преподнес матери Мустафы отрезанное ухо Османа II как доказательство того, что свергнутый султан мертв и царствованию ее сына ничего не угрожает. В такой обстановке эта женщина во второй раз стала валиде-султан и опять приступила к исполнению обязанностей регента при своем сумасшедшем сыне. Вдохновитель и организатор мятежа Давуд-паша был достойно вознагражден должностью великого визиря. Он был женат на дочери валиде, сестре Мустафы, которая родила ему сына по имени Сулейман.

Тронный зал. Предназначался для проведения семейных праздников. Под балдахином сидел султан. Сбоку от него находится галерея с балконом, где располагались валиде-султан и другие близкие родственницы султана. Видимо, не зря говорят, что некоторые залы Версаля даже более скромны в интерьере, чем султанские покои

Как утверждает Томас Роу, валиде-султан и ее зять составили заговор с целью убийства всех оставшихся в живых сыновей Ахмеда I. В случае успеха этого предприятия сын Давуда Сулейман становился единственным представителем династии Османов по мужской линии, не считая самого султана Мустафы, у которого не было детей и который сопротивлялся всем попыткам ввести в его гарем наложниц. Внук валиде получал все шансы унаследовать трон. Во всяком случае, на это надеялись его бабушка и Давуд-паша.

Начальник белых евнухов, безоговорочно преданный валиде, отправился с небольшим отрядом своих людей в Старый дворец, чтобы убить там юных принцев, однако дворцовые пажи остановили заговорщиков и дали знать янычарам и сипахам, которые несли внешнюю охрану дворца. Непрошеные гости были арестованы. Главного белого евнуха янычары повесили на Ипподроме, устроив из его казни публичное зрелище для многочисленной толпы зевак. Войска потребовали разбирательства и наказания виновных, в результате чего Давуд-паша лишился поста великого визиря. Что же касается второго участника заговора, валиде, то привилегированное положение матери султана Мустафы, которого вследствие его юродивости население считало святым, позволило ей избежать кары. Вскоре после этих событий янычары окончательно разделались с Давудом-пашой, удавив его в той же камере Семибашенного замка, где они по его приказу убили Османа II.

Теперь империя была ввергнута в состояние хаоса. Один за другим вспыхивали мятежи в Анатолии. Ввиду задержек жалованья мог взбунтоваться и стамбульский гарнизон. Имперская казна опустела. На протяжении года мать султана Мустафы, действовавшая в качестве регента, сменила шесть великих визирей. Ни один из них не был в состоянии навести порядок, и в конце концов все влиятельные группировки согласились с тем, что Мустафа должен быть низложен, а на трон следует возвести его племянника Мурада, сына Кёсем. Неопределенность закончилась 10 сентября 1623 года, когда представители всех политических сил встретились с Мустафой и убедили его отречься от трона в пользу своего племянника, который и стал после соответствующей церемонии султаном Мурадом IV».

Однако Кёсем уже оправилась от сокрушительного удара, который нанесла ей жизнь: Ахмед умер, но она и ее сыновья, законные наследники падишаха, живы! А значит, нужно бороться за власть и получить эту предназначенную ей Аллахом власть! За годы правления Османа Кёсем сумела сплести прочную сеть связей: она склонила на свою сторону влиятельных чиновников, приблизила лояльных и верных себе людей при дворце; в сентябре 1623 года в результате заговора, в котором Кёсем принимала непосредственное участие, безумец Мустафа был вновь свергнут и возвращен к своей террасе с видом на Босфор. А на престол Османской империи взошел Мурад Четвертый, сын Ахмеда и Махпейкер. Так как подозрение в организации переворота и пролитии крови султана пало на Кёсем, ей пришлось оправдываться перед судьями. Будучи матерью нового падишаха, Кёсем возвысилась до ранга валиде и переехала из старого дворца во дворец Топкапы.

Мурад и Кёсем

На примере своего пасынка, султана Османа Второго, Кёсем наглядно убедилась: четырнадцатилетний мальчик мудро и эффективно управлять империей не может. При восшествии на трон Мураду было четырнадцать лет и двенадцать дней, поэтому Махпейкер приложила все усилия, чтобы прибрать власть к рукам. Новой валиде помогали ее сторонники – верные евнухи гарема и некоторые чиновники. Однако мальчик становился старше и все время прилагал усилия, чтобы выйти из-под материнского контроля: Кёсем требовалось много ума, хитрости и такта, чтобы держать в узде своего жестокого сына.

До своего воцарения угрюмый и флегматичный шехзаде Мурад провел почти шесть лет в заточении в Старом дворце, где семья Ахмеда Первого жила после его смерти. На следующий день после прихода к власти Мурад IV отослал Мустафу в Старый дворец, где низложенный султан и провел остаток своих дней. Кёсем вернулась в гарем Топкапы и с энтузиазмом взялась исполнять обязанности регентши при старшем сыне в первые годы его царствования. Другие ее сыновья – Сулейман, Касим и Ибрагим, в возрасте от двенадцати до восьми лет (имеется в виду возраст на момент восшествия на престол их брата Мурада) – оставались со своей матерью в гареме дворца до достижения ими половой зрелости, после чего по очереди переселялись на мужскую половину Топкапы, к принцу Баязиду, единственному оставшемуся в живых сыну Ахмеда I от другой наложницы. Там они получали образование вместе с королевскими пажами. Позднее, когда братья повзрослели достаточно, чтобы представлять гипотетическую угрозу трону, Мурад IV приказал перевести их в покои «Клетку» и впоследствии хладнокровно умертвил всех, кроме одного…

По закону, заведенному столетия назад, во дворце Топкапы поселился гарем нового султана, который, стремясь подчеркнуть свою мужественность и «взрослость», окружил себя прекрасными невольницами и каждую ночь проводил с очередной красавицей. В 1627 году его наложница-фаворитка Айше родила от 17-летнего султана сына. В последующие восемь лет от других наложниц у Мурада родились еще четыре сына. Впрочем, аллах не послал новым шехзаде долгих лет жизни: все пятеро сыновей Мурада умерли в детстве (четверых мальчиков унесла эпидемия чумы, разразившаяся в 1640 году).

Покои обитателей дворца Топкапы. Фото автора

Мурад был также отцом двенадцати дочерей, шестеро из которых умерли совсем юными, остальные были выданы, будучи еще девочками, замуж за пашей. Некоторые из этих сановников были или стали великими визирями. Все браки своих внучек Кёсем устроила сама.

В первые годы царствования Мурада IV Кёсем активно занималась государственными делами. Действуя в качестве регентши, она вела оживленную переписку с чиновниками и великими визирями. До нашего времени дошли семь ее писем без дат (в этих письмах, адресованных «великому визирю», Кёсем обращается к разным людям, не называя их по имени). Вот отрывок одного из таких писем, доказывающий, что валиде принимала непосредственное участие в государственных делах:

«…Из Египта пришли письма, очевидно и вам тоже, в которых описывается, что там творится. Необходимо срочно что-то делать с Йеменом – это ворота в Мекку. Вы должны сделать все, что в ваших силах. Поговорите об этом с моим сыном. Все это привело мой разум в полное смятение, поверьте мне… Вам будет очень трудно, но, оказав услугу общине Мухаммеда, вы заработаете себе прощение Бога. Как у вас продвигается дело с выплатой жалованья? Много ли еще осталось? С Божьей помощью вы позаботитесь об обязательствах, а затем займетесь йеменскими делами. Мой сын уходит утром и возвращается ночью. Я никогда не вижу его. Он все время на холоде, он опять заболеет. Я так убиваюсь по своему ребенку, что места себе не нахожу».

Странная дружба

Угрюмый нелюдимый мальчик Мурад, заполучив власть, превратился в параноидального юношу. Постепенно ему удалось избавиться от опеки Кёсем и восстановить контроль над империей, при этом он действовал с крайней жестокостью. С 1623 по 1637 годы им самим и его палачами было, по различным оценкам, казнено от 10 до 25 тысяч человек. Имуществом казненных он наполнил свою казну. Мятежных янычар он укротил строгостью и вел при помощи их несколько удачных войн. Сильный, искусный во всех телесных упражнениях и умный, он злоупотреблял чувственными удовольствиями и предался пьянству и жестокости. Мурад был наиболее кровавый из всех османских султанов, но он покончил с игом визирей и армейской анархией. «Убей или будешь убит» – стало его принципом, и он расправлялся с абсолютно невиновными просто ради убийства. Но в казармы вернулась дисциплина, а в суды – справедливость.

На заре своего правления султан Мурад закрыл все знаменитые константинопольские кофейни, в которых кипела жизнь (люди обменивались новостями, обсуждали политику и законы, дела нового султана). Падишах опасался, что из кофеен в империю снова придет смута. Он даже зашел столь далеко, что ввел запрет на курение табака и опиума. Однако одновременно с этими мерами он выпустил указ, легализовавший продажу и употребление алкоголя даже для мусульман – поразительный закон, который не имел прецедентов в исламской истории. Любовь султана к алкоголю началась со странной дружбы, о которой впоследствии рассказывал писатель Антуан-Франсуа Прево:

«Прогуливаясь как-то по городской площади в переодетом виде – ни один султан не лишает себя такого рода приключения, – наткнулся Мурад на некоего прохожего, им оказался Бекри Мустафа – пьяный и едва держащийся на ногах. Зрелище это показалось султану непривычным, он спросил, что сие означает. Слуги ответили, что перед ним человек, который явно под хмельком; и пока они разъясняли своему господину, как доходят до подобного состояния, Бекри Мустафа, заметив, что тот приостановился, повелительным тоном приказал уступить дорогу.

Изумленный сей неслыханной дерзостью, Мурад не удержался и гневно произнес: “Да ты знаешь, несчастный, кто перед тобой? Я – султан”. На что турок тотчас выпалил: “Подумаешь, а я – Бекри Мустафа. Соберешься продавать Константинополь, я у тебя его выкуплю, и тогда ты станешь Мустафой, а я – султаном”. Мурад просто сражен, он интересуется, на каком основании этот человек заявляет свое право на покупку Константинополя. “Не умничай, – говорит пьянчужка, – иначе я и тебя прикуплю, ведь ты всего-навсего сын невольницы” (общеизвестно, что матерями султанов становились рабыни из сераля). Наш важный вельможа счел подобный диалог из ряда вон выходящим. Выяснив, что несколько часов спустя Бекри протрезвеет и к нему вернется рассудок, он повелел доставить его к себе во дворец, дабы понаблюдать, во что выльется порыв подвыпившего турка, когда тот окончательно придет в себя. И вот через некоторое время Бекри Мустафа просыпается в роскошной золоченой дворцовой спальне. Его удивлению нет предела. Ему рассказывают о случившемся и о его вольности с султаном. Зная о суровости нрава Мурада, он смертельно напуган и ожидает тяжелой кары. Все же он и здесь перед лицом опасности проявляет находчивость: притворяется, что умирает от страха, и единственное средство оживить его – подать немного вина, иначе он тотчас испустит дух.

Охранники не на шутку встревожены – вдруг он отойдет в вечность прежде, чем будет предъявлен султану, – они приносят бутылку вина, из которой он отпивает несколько капель, остальное прячет под одеждой. Немного погодя его приводят к верховному правителю – тот напоминает о его смелых предложениях и требует обещанной платы за Константинополь.

Мурад IV. В годы его правления власть фактически оказалась в руках его матери Кёсем и придворных евнухов

Бедный турок достает бутылку, восклицая: “О император, вот что побудило меня вчера замахнуться на покупку Константинополя, и если бы вы ощутили себя владельцем тех несметных богатств, какими обладал тогда я, то предпочли бы радость эту власти над всей Вселенной!”. Мурад засомневался, возможно ли такое – выпивоха посоветовал: “Достаточно пригубить божественный сей нектар”. Императору, никогда прежде не вдыхавшему винных паров, не терпелось попробовать из любопытства; он выпил все одним глотком, и вино тотчас ударило ему в голову. Счастливая веселость охватила все его существо, по членам разлилось невиданное блаженство, теперь ему на самом деле показалось: все прелести верховной власти не идут ни в какое сравнение с испытанным наслаждением. Он выпил еще. Опьянение усилилось, его свалил сон, после чего он пробудился со страшной головной болью. Неожиданно болезненное состояние вытеснило прежнее удовольствие. Он велел позвать Мустафу, негодуя и сетуя на донимающее его недомогание. Тот, будучи весьма сведущим в данном предмете, поклялся жизнью, что вылечит Мурада, прописав в качестве единственного снадобья новую порцию вина. Султан согласился. Боль тотчас сменилась наслаждением. Открытие сие настолько вдохновило его, что он уже не мыслил своего существования без этого лекарства, ежедневно доводя себя до опьянения. Бекри Мустафу он назначил своим личным советником, приблизив его как доверенное лицо, с которым всегда можно вместе выпить. Когда тот умер, султан устроил пышные похороны в кабачке, посреди бочек, и позднее не раз заявлял, что с потерей этого мудрого учителя и преданного советника кончились его счастливые деньки».

Пока весь османский двор по приказу султана носил траур по уличному пьянчужке, Мурад объявил, что он никогда больше не познает веселья, и всякий раз, когда имя Мустафы упоминалось в его присутствии, на глазах у него показывались слезы и он глубоко вздыхал. Утратив остроумного собутыльника, султан, однако, не утратил своей нежной привязанности к винной бутылке. Историк Кантемир пишет о пристрастии Мурада к спиртному:

«Но он (Мурад) гораздо более примечателен своим пьянством, в котором он превзошел всех своих предшественников, предававшихся этому пороку. Приученный к этому Бекри Мустафой, он не довольствовался питьем вина в одиночку, но принуждал пить с собой даже муфтиев и главных судей. Его эдикт, о котором упоминалось выше, разрешил людям всех сословий и званий продавать и пить вино. Будучи неумеренным любителем вина, он в то же время являлся смертельным врагом опиума и табака, запретив оба под страхом смерти, и своей рукой убил нескольких человек, кого он обнаружил либо жующими опиум, либо курящими или продающими табак».

Несмотря на все свое пристрастие к вину, Мурад IV в конце концов все же осознал, какую опасность оно представляло для стабильности государства, и в 1634 году он запретил продажу и употребление спиртных напитков и закрыл все кабачки как в Стамбуле, так и во всей империи. Райкот упоминает об этом в своем описании все более тиранического правления Мурада, который, впадая в запои, часто терял разум и совершал поступки, отличавшиеся бессмысленной жестокостью. Люди страшились его приближения и старались не попадаться ему на глаза. Пьяный султан беспричинно, за пустяковые или вовсе вымышленные проступки до полусмерти избивал слуг и наложниц, крушил мебель. Впрочем, решив избавиться от пагубной привычки возлияний, Мурад стал еще злей, вспыльчивей и жестче. Джон Фридли писал:

«…Несмотря на свое великое пристрастие к вину, Мурад осознавал его дурное воздействие на себя и что пьяный разгул склонял его к буйству и жестокости, и вследствие этого, поняв, какая опасность для его народа заключается в этой склонности к пьянству, в особенности для его войска, так как беспорядки и мятежи последнего времени во многом происходили вследствие именно этого.

Он издал чрезвычайно суровый указ против вина, повелевавший снести все питейные заведения, разбить винные бочки и вылить все вино на землю. Великий султан завел привычку ходить по улицам переодетым, и если он встречал пьяного, то приказывал бросить его в тюрьму и бить палками чуть ли не до смерти. Однажды ему случалось повстречать на улице глухого, который, не слыша шума толпы, ни звуков, возвещавших о его приближении, не успел уступить ему дорогу, как требовало того почтение и страх перед таким грозным владыкой, за каковой проступок его немедленно задушили, а тело бросили на улице».

Триумф и братоубийство

Как и всем царственным потомкам Сулеймана Великолепного, Мураду Четвертому не давали покоя военные лавры блистательного предка: в 1635 году султан лично возглавил военный поход против Персии, в ходе которого османы захватили Ереван. Победа была значимой, поэтому Мурад, выезжая в обратный поход, распорядился организовать пышные празднества в Константинополе. А заодно, пользуясь тем, что внимание народа будет приковано к военной победе и встрече победителей, решил избавиться от братьев: султан отправил в столицу вместе с распоряжениями о празднике тайное поручение: во время празднества по случаю победы османской армии задушить Баязида и Сулеймана. Первый был сыном одной из наложниц Ахмеда, а второй – сыном Кёсем, как и сам султан Мурад…

Османское войско в походе. Турецкая миниатюра XVI в.

Осторожная Махпейкер не успела помешать страшному замыслу своего царственного сына: болезненный и совершенно безобидный шехзаде Сулейман (имевший, кстати, больше прав на отцовский трон, но не посаженный на него по причине слабого здоровья) был задушен вместе со своим сводным братом Баязидом, оба принца похоронены в Султанахмете в разгар триумфального возвращения Османской армии…

В декабре 1635 года Мурад с победоносным войском прибыл в Константинополь, преисполненный собственной значимости. Еще бы! Он стал первым падишахом после Сулеймана Великолепного, лично командовавшим армией и одержавшим серьезную победу. Все жители столицы высыпали на улицы, чтобы восторженно приветствовать своего повелителя. Османский путешественник и друг султана Эвлия Челеби рассказывал:

«19-го Раджаба 1045 года [29 декабря 1635 года] прославленный султан въехал в Стамбул с блеском и великолепием, которые не поддаются описанию ни пером, ни языком. Окна и крыши домов всюду, куда хватало глаз, были усеяны людьми, которые восклицали: “Да снизойдет на тебя божье благословение, о победитель! Добро пожаловать, Мурад! Пусть твои победы будут счастливыми!..”

Капитаны каравелл, галеонов и других кораблей, стоявших на якоре у дворца, отсалютовав трижды из пушек, высадили всех своих людей на берег, где они поместили на волокуши около сотни корабликов и, впрягшись в канаты, потащили их с криками “Айа Мола!”. В этих корабликах видны разодетые в золотые одежды красивые юнги, прислуживающие своим начальникам, которые вольно обращаются с хмельными напитками. Со всех сторон играет музыка, мачты и весла украшены жемчугом и усыпаны драгоценными камнями, паруса изготовлены из дорогих тканей и расшитого красивыми узорами муслина, а на верхушке каждой мачты сидела пара юнг, которые наигрывали на флейтах силистрийские мотивы. Подойдя к Алай Кешку, они встретили пять или десять кораблей неверных, с которыми они вступили в бой в присутствии повелителя. Таким образом, великое морское сражение представляется с ревом пушек и дымом, застилающим небо. В конце концов мусульмане одерживают победу, врываются на корабли неверных, берут добычу и гоняются за красивыми франкскими юношами, унося их от бородатых стариков-христиан, которых они заковывают в цепи. Они сбивают кресты с христианских кораблей и, волоча захваченные суда за кормою своих собственных кораблей, выкрикивают обычный для мусульман клич “Аллах! Аллах!”. Никогда еще до времени Мурада IV не было столь славного братства моряков…

Процессия началась на рассвете и продолжалась весь день до заката. По случаю этого парада вся работа и торговля в Константинополе были прекращены на три дня, в течение какового времени город заполнился буйством и суматохой… Нигде больше не видели и не увидят такую процессию; ее можно было осуществить только по высочайшему повелению султана Мурада IV. Аминь! Клянусь повелителем всех пророков: хвала Всевышнему, что я превозмог трудности и выполнил задачу описать цехи Константинополя!».

Джон Фридли еще более подробно описал возвращение Мурада:

«Султан был одет в стальные доспехи, а его тюрбан украшал плюмаж из трех перьев, торчавших косо, на одну сторону, на персидский манер. Он ехал на ногайском жеребце, а за ним в поводу вели семь арабских скакунов в сбруе, усыпанной драгоценными камнями. Перед ним пешими шли Эмиргюнех, хан Эриванский, Юсиф-хан и другие плененные персидские ханы, а в это время музыканты, игравшие на цимбалах, флейтах, барабанах и дудках, исполняли различные афрасиабские мелодии. Султан с достоинством обозревал все происходившее вокруг, подобно льву, схватившему свою добычу, и, проезжая, приветствовал народ. Вслед за ним ехали три тысячи пажей в доспехах.

Когда он проезжал, народ выкрикивал: “Хвала Богу!”. Купцы и торговцы установили по обе стороны проезда палатки из атласа, золотой ткани, тонкого льна и других красивых тканей, которые впоследствии были распределены среди слуг султана. Во время этой триумфальной процессии, следовавшей к дворцу, все корабли, стоявшие у сераля, салютовали из пушек, так что все море озарилось огнем. Глашатаи возвестили, что празднеству и ликованиям будут посвящены семь дней…

…Следом за ними попытались двинуться мясники, однако их место стали оспаривать гильдии египетских купцов. Обе группы собрались перед киоском, и еще раз Мурад принял решение не в пользу мясников “к великому восторгу египетских купцов, которые, прыгая от радости, прошли сразу же за капитанами Белого моря”. Египетские купцы были организованы в восемь отдельных групп, из которых самой популярной среди зрителей оказалась группа торговцев мускусным шербетом. Они проходили, выставляя на всеобщее обозрение в фарфоровых вазах и кружках на высоких ножках всяческие шербеты, сваренные из ревеня, роз, лимонов, индийских фиников и прочего, разных цветов и ароматов, которые они распространяли среди зрителей».

Одна Кёсем равнодушно встретила османское войско: она оплакивала своего сына. Сердце матери нестерпимо болело: Кёсем навсегда лишила Мурада своей любви и поддержки, для нее султан как сын умер вместе с Сулейманом, задушенным во сне. А Мурад, уже получивший к тому времени прозвище «Кровавый», через некоторое время цинично избавился еще от одного брата, сына Кёсем и Ахмеда, шехзаде Касыма.

Вот они – главные герои масштабного турецкого сериала «Кёсем Султан»: султаны, братья, друзья и враги…

Погружение в безумие

Два следующих после триумфального парада года султан Мурад полностью посвятил себя подготовке к новому военному походу на Персию с целью вернуть Османской империи захваченный персами Багдад. За это время султан превратился в настоящего тирана, Кёсем, которая безуспешно пыталась время от времени урезонить сына, пришлось признать: Мурад психически болен. Его регулярные запои заканчивались поступками, которые своей бессмысленной жестокостью наводили на мысль, что Мурад попросту спятил. Те, кого он угнетал, надеялись, что своими излишествами он вскоре сведет себя в могилу. Британский посол при османском дворе Пол Райкот так описывал выходки султана в своих отчетах:

«…Пашей знатнейших родов и обладавших несметными богатствами он предал смерти и конфисковал их поместья и все имущество в свою казну; и поскольку в его характере в равной степени соединялись алчность и жестокость, едва ли выдавался день, когда бы он не выказывал эти качества. Особое удовольствие он находил в том, чтобы сидеть в киоске у моря и оттуда пускать стрелы из своего лука в людей, когда они гребли в лодках мимо сераля, что заставило лодочников впоследствии держаться подальше от его стен. И тогда он переходил из одного сада в другой и, если замечал, что у кого-то хватало смелости высунуть голову, чтобы посмотреть на него, он обычно заставлял того платить за это, стреляя в него из своего карабина».

При этом султан находился в прекрасной физической форме: казалось, возлияния и психические припадки совершенно не сказываются на его железном здоровье. Он ежедневно занимался атлетикой и много времени проводил в хамаме, полагая, что это полезно для здоровья. Путешественник и наперсник султана Эвлия Челеби рассказывал:

«Однажды он вышел из бани, весь покрытый потом, поздоровался с присутствовавшими и сказал: “Вот я и попарился на славу”. “С легким паром”, – отвечали все хором. Я сказал: “Мой повелитель, вы теперь чисты и вам удобно, поэтому не натирайтесь сегодня маслом для занятий борьбой, тем более что вы уже упражнялись с другими и у вас, должно быть, осталось гораздо меньше сил”. “У меня не осталось сил? – сказал он. – Давайте посмотрим”. И с этими словами он схватил меня, как орел, за мой пояс, поднял меня над своей головой и завертел, как дети крутят волчок. Я воскликнул: “Не уроните меня, мой повелитель, держите меня крепко!”. Он ответил: “Сам держись крепче”, – и продолжал вращать меня, пока я не вскричал: “Ради бога, мой повелитель, перестаньте, а то у меня голова совсем закружилась”. Тогда он засмеялся, отпустил меня и дал мне сорок восемь золотых монет за то увеселение, которое я ему доставил».

Эвлия Челеби упоминал в своих записках и о вопиющих случаях проявления психопатии Мурада:

«…Однажды султану Мураду IV случилось читать здесь (во дворце Долмабахче) сатирическое произведение “Сохами” Нефи-эфенди, и вдруг молния ударила в землю рядом с ним; объятый страхом, он бросил книгу в море, а затем приказал Байраму-паше удавить автора».

Слишком часто с уст Мурада стал слетать отрывистый и бескомпромиссный приказ: «Удавить!». В 1637 году, когда от чумы умер единственный сын Мурада Кровавого, султан вспомнил о своих братьях, Касыме и Ибрагиме, живущих в Клетке. Касым, старший из братьев, оказывался в роли престолонаследника, в случае если бы Мураду не удалось зачать еще одного сына. Прекрасно осознававший весь ужас своего положения Касым ни в коем случае не желал возбудить подозрение, будто он вынашивает честолюбивые замыслы.

Поэтому, представ перед Мурадом, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и пожелать ему удачи в его походе на Багдад, Касым дрожал от страха за свою жизнь и всем своим видом выказывал смиренность и послушание. Однако ни это, ни заступничество матери не спасло юношу: Мурад выслушал речь Касыма, расцеловался с братом и этим же февральским вечером отдал приказ: «Удавить!».

Осада Багдада длилась пять недель, за это время османская армия потеряла более ста тысяч человек. Мурад, взбешенный столь колоссальными потерями, не сильно обрадовался своей победе: после того как сопротивляющиеся сложили оружие, он приказал своим солдатам перебить не только весь городской гарнизон, но и всех мирных жителей города, включая женщин, стариков и детей. Оставив после себя горящие разоренные дома и заполненные трупами улицы древнего города, Мурад с армией двинулся обратно в Константинополь. Пол Райкот так описывает его возвращение:

«Великий султан своей собственной персоной появился одетый на персидский манер, со шкурой леопарда, наброшенной на плечи; у его стремени шли двадцать два самых знатных пленника, которых он нарочно пощадил в Багдаде, чтобы привести в триумфе, когда он совершал этот въезд».

За время похода на Багдад в Старом дворце умер бывший султан Мустафа, и из живых наследников Османской империи остался лишь единственный сын Кёсем, Ибрагим, живший в Клетке.

Книга С. Бенуа, рассказывающая о сериале «Великолепный век», благодаря триумфу которого по всему миру турецкий кинематограф обогатился новым роскошным проектом «Кёсем Султан». Наследие славянки Роксоланы (Хюррем) просматривается в судьбе ее потомков и последовательниц…

Покои для шехзаде «Клетка» представляли собой двухэтажное здание (первоначально оно было окружено высокой стеной, которую снесли в середине XVIII века, и тогда же в здании проделали дополнительные окна). Находившиеся в заточении принцы общались лишь с немыми, которые им прислуживали, и несколькими бесплодными женщинами, составлявшими их гарем. Все их образование сводилось к тем куцым знаниям, которые они успевали приобрести в дворцовой школе до того, как их заключали в Клетку, после чего они были совершенно изолированы от внешнего мира. Таким образом, если кому-то из них и случалось выходить на волю, для того чтобы занять освободившийся трон, то он был вовсе не подготовлен к сложнейшему делу управления огромной многоязычной империей.

Султан Мурад после взятия Багдада забросил все государственные дела, предавшись пьяному разгулу со своими фаворитами, в числе которых был и пленный персидский принц Эмиргюнех. Писатель Димитрий Кантемир пишет, что пьянство вызывало у Мурада припадки безумия, во время которых он становился маниакальным убийцей, терроризировавшим своих подданных:

«Он жаждал невинной крови; убийство становилось его насущной потребностью, как воздух, и казалось, что только это поддерживало в нем жизненные силы. Очень часто в глухую полночь он украдкой выбирался из женских покоев через потайную калитку дворца с обнаженным мечом и бегал по улицам как сумасшедший, босоногим, а из одежды на нем болталась только ночная рубашка. Он убивал всякого, кто попадался на его пути. Частенько из окон верхних комнат, где он обычно пьянствовал и развлекался, он поражал стрелами тех, кто случайно проходил мимо. В дневное время он сновал везде переодетый и не возвращался, пока не убивал нескольких бедняг, которым не посчастливилось встретить его, по пустяковому поводу или просто так. Он вселил в целый город такой великий страх, что ни один человек не осмеливался даже произносить его имя в стенах города».

В феврале 1640 года очередное пьяное застолье стало для Мурада роковым. Пол Райкот писал:

«…Эта беспутная трапеза оказалась роковой для Великого Султана, ибо в его жилах и чреве запылал огонь и у него началась сильная и продолжительная лихорадка. Врачи, за которыми сразу же послали, страшились прибегать к каким-либо средствам, потому что в случае неудачи им пришлось бы заплатить за нее жизнями; в конце концов они сошлись на том, чтобы пустить ему кровь, но это лишь ускорило его смерть. Несмотря на все их старания, он скончался на четвертый день своей лихорадки, который пришелся на 8-е [в действительности это было 9-го февраля], на семнадцатом году своего царствования и на тридцать первом году жизни… Он не оставил сына, потому что хотя у него и было их несколько, но они умерли в младенчестве, несмотря на это, он так ненавидел свой род, что хотел быть последним из династии Османов, чтобы империя этой семьи могла закончиться на нем и перейти к татарам».

От смерти шехзаде Ибрагима, единственного наследника Османского трона, спасла Кёсем: она убедила великого визиря Кара Мустафу-пашу и других членов султанского совета в том, что он является законным наследником. Предшествующие четыре года Ибрагим провел в Клетке, живя в постоянном страхе, что в любой момент к нему могут прийти палачи и казнить его по приказу кровожадного брата. По этой причине он долго не хотел открывать дверь визирям, которые принесли ему весть о смерти Мурада и его будущем восшествии на трон. И только после того, как по просьбе Кёсем тело Мурада положили перед дверью Клетки, Ибрагим поверил, что его брат мертв, и покинул наконец свою камеру, радостно крича:

– Мясник умер! Мясник умер!

Султан Ибрагим Малахольный

Кёсем не проронила ни слезинки по своему безумному сыну Мураду: слишком многих он заставил страдать, собственная мать султана не стала исключением. В феврале 1940 года на трон был возведен Ибрагим, очередной сумасшедший султан, нелепый, болезненный 24-летний юноша, который в первый же день своего царствования одним своим видом (султан верхом проехал по улицам города во главе пышного кортежа) вызвал смех у константинопольской толпы. Пол Райкот писал:

«…То ли из-за отсутствия практики, то ли по причине осанки, присущей дуракам, но он сидел в седле так нелепо, что вызывал у народа скорее смех, чем возгласы одобрения…

…По своей натуре Ибрагим был кротким и покладистым человеком. У него был широкий лоб, быстрые и живые глаза и румяный цвет лица, черты которого находились в правильной пропорции; однако в выражении его лица было нечто, что не обещало великих умственных способностей».

Многолетнее заключение в Клетке и врожденные аномалии психики привели к тому, что Ибрагим был совершенно не способен принимать взвешенные решения, а уж тем более управлять империей. Все это было прекрасно известно его матери, поэтому Кёсем сосредоточила государственную власть в своих руках.

Кадр из сериала «Кёсем Султан»

У валиде был опытный в делах империи, верный помощник – великий визирь Кара Мустафа-паша (с которым, впрочем, Кёсем очень часто ругалась, один старался низвергнуть другого). Свое влияние Кёсем употребила для личного обогащения и стала владелицей огромного состояния. Справедливости ради следует упомянуть, что немалые средства были потрачены ею на благотворительность. В частности, она организовала приют для девочек-сирот и по достижении ими брачного возраста обеспечивала их приданым, без чего они не могли бы выйти замуж. Кёсем также делала регулярные пожертвования мечети Чанили Джами в Ускюдаре и огромному караван-сараю, расположенному в базарном квартале Стамбула.

Султан Ибрагим был импотентом, династия Османов могла прерваться на нем, поэтому Кёсем всяческими ухищрениями пыталась вызвать у сына интерес к противоположному полу (или хотя бы унять страх перед женщинами, который Ибрагим испытывал). Валиде подбирала для султанского гарема самых видных и статных красавиц со всех концов света (новеньких рабынь ей привозил прямиком с невольничьего рынка специальный человек по прозвищу Сводник). Пол Райкот писал:

«Постоянный страх смерти, который он испытывал во время своего заключения, настолько сковали его организм холодностью относительно женщин, что все ухищрения и теплые объятия самых страстных дам сераля не могли за целый год растопить лед его бесстрастия, что было причиной сообщения, в котором говорилось о его мужском бессилии».

Продолжая делать попытки расшевелить своего малахольного сына, Кёсем обратилась к наставнику и доверенному лицу султана Джинджи Ходже, который стал пичкать Ибрагима лекарствами, усиливающими половое влечение, и с целью стимулирования как его тела, так и воображения приносил ему порнографические книги с иллюстрациями. Такая терапия в конце концов дала нужный результат, и Ибрагим стал наслаждаться обществом своих наложниц и другими прелестями жизни, о которых он и понятия не имел в те годы, что провел в заточении. Пол Райкот рассказывал о первом годе правления Ибрагима:

«В этот промежуток времени султан мало вникал в государственные дела как по недостатку способностей, так и по причине проявившегося у него пристрастия к роскоши, которому он потворствовал, предаваясь всяческим чувственным наслаждениям; ибо, привыкнув к тюрьме и стеснениям, он не знал иного пути наслаждения свободой, которую он обрел, кроме как сделать ее рабской служанкой своих вожделений. Эту склонность визирь и великие министры взлелеяли в нем постоянными банкетами, празднествами и развлечениями, в которых он всегда находил огромную радость и удовлетворение. Другими его способами времяпрепровождения были лошадиные бега и стрельба из лука, причем он сам награждал самых искусных лучников. Начавшийся ныне 1641 год султан проводил в самой роскошной жизни в своем серале, тратя огромные деньги на своих женщин».

Кёсем волновалась о том, что болезненный и хрупкий Ибрагим умрет, так и не оставив наследников. Однако этим страхам был положен конец: 2 января 1642 года одна из наложниц Ибрагима, Хатидже Турхан, родила здоровенького мальчика, которого назвали Мехмедом. В течение следующих четырнадцати месяцев еще две наложницы Ибрагима подарили ему сыновей, будущих султанов Сулеймана II и Ахмеда II. Всего наложницы Ибрагима произвели на свет восемнадцать детей – девять мальчиков и девять девочек. Все дети родились менее чем за семь лет. За этот промежуток времени у Ибрагима было девять фавориток. На самой любимой, Хюмашах Султан (красавице, в чьи волосы были постоянно вплетены золотые и серебряные нити), он даже официально женился, турецкий хронист Найма так описывает свадьбу:

«В соответствии с распоряжением султана визири султанского совета в качестве подарка преподнесли по круглолицей невольнице, украшенной драгоценными камнями. Затем они сопровождали [невесту], двигаясь стройной процессией от садов Давуда-паши к султанскому дворцу. Бракосочетание совершали начальник черных евнухов, бывший шафером невесты, и великий визирь, бывший шафером султана. Визири и улема были одарены почетными одеждами, и другие получили причитавшееся им согласно обычаю».

Со временем Ибрагим вжился в роль султана: пока умная и хваткая мать его Кёсем заправляла делами империи, он беззаботно жил во дворце Топкапы и даже занялся некоторыми дворцовыми преобразованиями. Правление малахольного султана было отмечено сооружением нескольких зданий, которые до сих пор сохранились и стоят на территории дворца Топкапы. Одним из них является Киоск обрезаний, красивый крытый черепицей павильон, который Ибрагим воздвиг в южном углу мраморной террасы близ личных покоев. Свое название киоск получил потому, что в нем совершались церемонии обрезания сыновей Ибрагима. Султан также перестроил бассейн и фонтан, находившиеся с внутренней стороны террасы, а с ее внешней стороны был воздвигнут бронзовый бельведер, получивший название Касра Ифтарие, который возвышается над нижними садами дворца. Своим названием он был обязан тому, что Ибрагим обычно ел там свой ифтар – ужин, который мусульмане едят после заката солнца в освященный месяц Рамадан.

Беседка на территории дворца Топкапы. Здесь, глядя на Босфор, султан мог пить кофе вместе с любимой наложницей…

Он также любил наблюдать оттуда за тем, как его фавориты резвятся в воде или играют на террасе. Частенько султан и сам присоединялся к их забавам, бросая их в воду заодно со своими шутами, немыми и карликами, по свидетельству французского дипломата Франсуа де ла Круа, который отмечал, что «представления комедий, марионеток и другие развлечения происходят перед этим бассейном».

Первые четыре года власти Ибрагима Кёсем и Великий визирь Кара Мустафа-паша на пару заправляли всеми государственными делами. Однако распри между валиде-султан и великим визирем с каждым годом становились все сильнее, и в начале 1644 года Кёсем все же удалось убедить Ибрагима казнить Кара Мустафу. Джон Фридли писал:

«На пост великого визиря, освободившийся после казни Кара Мустафы, был назначен Султан-заде Мех-мед-паша, правнук Сулеймана Великолепного. Своим назначением он был обязан в значительной степени влиянию фаворита султана, Джинджи Ходжи, который был наставником и единственным компаньоном Ибрагима в те годы, когда он был заточен в Клетку. Теперь новый великий визирь стал марионеткой Джинджи Ходжи, который приобрел настолько огромное влияние над Ибрагимом, что Кёсем отошла на задний план и утратила свое значение мощного закулисного фактора власти».

Игрушка в руках придворных властолюбцев, султан Ибрагим был абсолютно далек от управления империей, все свое время он безвылазно проводил в гареме. Кантемир писал об этом:

«Насколько Мурад был привержен вину, настолько же Ибрагим был предан похоти. Говорят, что он проводил все свое время в плотских удовольствиях, а когда его организм был истощен от частого повторения сладострастных удовольствий, он старался восстановить свои силы различными зельями и ухищрениями лекарского искусства. Каждую пятницу, которая у турок является священным днем отдохновения, он посвящал Венере и повелел, чтобы его мать, великий визирь или какой-либо другой знатный вельможа приводили к нему красивую девственницу, пышно разодетую. Стены своих покоев он покрыл зеркалами, чтобы казалось, будто его любовные сражения происходят сразу в нескольких местах. Он приказал, чтобы его подушки набили роскошными мехами, чтобы постель, предназначенная для султанских удовольствий, была бы более изысканной. Более того, он положил под себя целые соболиные шкуры, надеясь, что его страсть воспламенится, если его любовные старания будут затруднены жаром его коленей. В дворцовом саду, называемом “Охота”, он часто собирал всех девственниц, заставлял их раздеваться и сам, обнаженный, издавая жеребячье ржание, носился среди них и овладевал то одной, то другой, брыкающимися и сопротивляющимися по его приказу. Однажды ему случайно довелось увидеть половые органы телки, и он разослал их формы, отлитые в золоте, по всей империи, приказав разузнать, можно ли отыскать женщину, сотворенную подобным образом, чтобы удовлетворить его похоть. Наконец такую женщину нашли и привели в женские покои. Он собрал много огромных увесистых книг с картинками, на которых изображаются различные способы совокупления, благодаря которым он изобрел несколько новых и доселе неизвестных поз».

Историк Эвлия Челеби рассказывал в своих записках о том, как капризный султан назначал на государственные должности случайных людей, буквально с улицы:

«Он был необычайно щедрым монархом и раздавал свои сокровища людям самого низкого происхождения и своим любимым женщинам. Банщика он возвысил до поста генерала янычар в чине паши с тремя бунчуками [это равносильно современному званию генерал-полковника]; а чтобы порадовать свою фаворитку Шекер Паре, он сделал сына торговца рисом агой янычар.

В то же достоинство он намеревался возвести и Ахмеда Кули, по происхождению цыгана, который был знаменитым борцом и жонглером и в этом качестве доставлял султану немалое удовольствие. Жонглер ответил: “Всемилостивейший повелитель, со времен фараонов, которые изгнали нас, бродячих цыган, из Египта, ни один из моих предков не был ни министром, ни визирем; и такие мысли пришли в голову фараона, только когда он был уже накануне падения”. Выразившись таким образом, он чрезвычайно благоразумно отклонил предложенный сан и попросил отпустить его для паломничества в Мекку».

«Кусочек сахара» и другие

Наступил странный период в жизни Османской империи: время влияния случайных людей, фавориток малахольного, объятого похотью султана. Кёсем с досадой следила за тем, как наглые безродные девицы верховодят уже не только в гареме, но и при дворе. Пол Райкот описывает, как одна из фавориток султана Ибрагима, глупенькая девица, которая ни в чем не знала отказа от султана, посмела перейти дорогу самой Кёсем:

«…королева-мать воспылала ревностью и, пригласив ее однажды на обед, приказала задушить ее и убедила Ибрагима, что она умерла внезапно от острого приступа, отчего несчастный пришел в отчаяние».

В гареме постепенно стала заправлять смазливая и хитрая авантюристка по прозвищу Шекер Паре («Кусочек сахара»).

Танцовщицы. Художник Фабио Фабби

Она была главной сводней Ибрагима, поставляя ему отовсюду для забавы новых красивых женщин (которых уже не только покупали на невольничьих рынках, но и попросту отлавливали в банях и даже просто на улицах). Джон Фридли писал о Шекер Паре и о том, как в результате похождений султана терпение Кёсем лопнуло:

«…Она (Шекер Паре) также была его посредницей, когда он увлекся одной из вдов своего покойного брата Мурада. Однако женщина с презрением отвергла его домогательства, а когда он попытался изнасиловать ее, она выхватила кинжал и пригрозила ударить его, если он не успокоится. На шум схватки прибежала Кёсем, которая стала упрекать Ибрагима и дала женщине возможность скрыться. Это настолько разозлило Ибрагима, что он изгнал свою мать из гарема и отослал в Старый дворец.

В то же время Ибрагим унизил своих сестер Айше, Фатиму и Ханзаде, а также племянницу Кайю, поставив их в зависимое положение от своих наложниц, которым он передал земельные владения и драгоценности этих близких родственниц. Он также заставил своих сестер и племянницу обслуживать его жену Хюмашах, у которой они выполняли обязанности горничных. Узнав об этом, Кёсем пришла в ярость и окончательно решила не поддерживать больше своего сына. Материнская любовь уступила место ненависти, что и предрешило падение Ибрагима. Она написала великому визирю Ахмеду-паше письмо, в котором были следующие строчки:

– В конце концов он не оставит в живых ни вас, ни меня. Мы потеряли влияние в государственных делах. Уберите его с трона немедленно.

К тому времени Ибрагим стал волочиться за дочерью муфтия, прелести которой расписала ему Шекер Паре. Священнослужитель был прекрасно осведомлен о порочных наклонностях Ибрагима и не желал отдавать ему свою любимую дочь. Однако из осторожности он скрывал свои истинные чувства и говорил, что не хочет силой принуждать свою дочь к замужеству. Он обещал попытаться убедить ее выйти замуж за султана. Ибрагим был вполне удовлетворен таким ответом, однако на следующий день муфтий вернулся, чтобы огорчить его, сообщив, что его дочь не желает сочетаться узами брака с султаном. Тогда Ибрагим пустил в ход свое испытанное средство, сводницу Шекер Паре, которая принесла с собой подарок от султана, огромный алмаз, но девушка осталась непреклонной. Терпение Ибрагима было исчерпано, и он приказал великому визирю Ахмеду-паше схватить девушку и доставить в гарем. Наслаждение султана было недолгим, так как девушка постоянно плакала и в интимные моменты вела себя совершенно безучастно. Страсть Ибрагима быстро потухла, и через несколько дней он с презрением вернул ее муфтию. Обиженный отец пожаловался Софу Мехмеду-паше, члену Дивана, а также Мураду-аге, командиру корпуса янычар, которые согласились с тем, что наступил подходящий момент для свержения Ибрагима. Заодно они решили свести счеты и с его великим визирем. К их заговору примкнула Кёсем. Вскоре ряды заговорщиков пополнились. К ним присоединились два кадиаскера, главных судьи Румелии и Анатолии, после чего было решено действовать.

Мятеж начался 7 августа 1648 года, когда Мурад-ага в сопровождении кадиаскеров и других сановников привел своих янычар во дворец Топкапы и заставил Ибрагима выслушивать их требования, заключавшиеся в увольнении Ахмеда-паши и назначении на его место Софу Мехмеда-паши. Ибрагим был вынужден согласиться, после чего Софу Мехмед-паша тут же вступил в обязанности великого визиря, а Ахмед-паша бежал в дом муфтия, полагая, что там ему удастся найти убежище. Однако янычары вытащили его оттуда и, убив, бросили тело перед мечетью султана Ахмеда. Затем толпа, собравшаяся на Ипподроме, разрубила труп великого визиря на мелкие кусочки, из-за чего впоследствии его стали называть Хезарпара Ахмед, или Ахмед “Тысяча кусков”. Джинджи Ходжу постигла та же участь, как пишет о том Эвлия Челеби, который отмечает, что Шекер Пару сослали в Египет. На следующий день янычары пришли к муфтию, и тот вручил им фетву, в которой объявлялось о низложении Ибрагима за то, что он являлся “дураком, тираном и негодным к правлению”. Получив фетву, Ибрагим с нарочитым презрением порвал ее и стал угрожать муфтию, который тут же выпустил вторую фетву, объявив, что всякий, кто не повиновался божьим законам, “являлся неверным и лишался трона”. Когда Ибрагиму вручили вторую фетву, он порвал и ее и приказал казнить муфтия. Однако к этому времени Ибрагим потерял всякую власть, и его распоряжение было проигнорировано. Тем временем янычары, собравшиеся у Ворот приветствий, потребовали его низложения».

Перепуганный султан, с которого мигом слетела вся спесь, бросился в покои Кёсем (которой незадолго до этого милостиво и очень неохотно разрешил вернуться из Старого Дворца в Топкапы). Ибрагим, рыдая и размазывая слезы по одуловатому лицу, пал в ноги матери и умолял спасти ему жизнь. Кёсем пожалела малахольного сластолюбца, убедив его написать отречение от престола в пользу своего старшего сына Мехмеда.

После того как Ибрагим безропотно подписал все необходимые бумаги, его заточили в крохотные покои дворца, где он безутешно и громко рыдал все следующие девять дней. Сердобольные обитатели дворца Топкапы стали роптать, жалея доброго, в общем-то, султана, а Кёсем, опасаясь контрпереворота, приняла решение избавиться от сына. Диван поспешил обзавестись фетвой, оправдывавшей казнь бывшего султана, и 17 августа 1648 года главный палач Кара-Али получил приказ удавить Ибрагима. Эвлия Челеби рассказывал о последних минутах жизни похотливого безумца:

На фото: чёрные пешки – янычары со щитами и ятаганами. Герои времен Османской империи вдохновляют не только кинематографистов. Вот, к примеру, уникальные шахматы «Эпоха Карла V – Сулеймана I». Использованы материалы: бивень мамонта (двух цветов), моржовый клык, эбеновое дерево, перламутр, золото, драгоценные камни. Идея принадлежит В. Жолнерчик, И. Эпштейну

«Ибрагим спросил: “Мастер Ати, зачем ты пришел?”. Он ответил: “Мой повелитель, чтобы сослужить вам похоронную службу”. На это Ибрагим ответил: “Посмотрим”. Затем палач навалился на него; и, пока они боролись, зашел один из помощников главного палача, и Ибрагима задушили наконец подвязкой. В награду Кара-Али получил пятьсот дукатов, и ему настоятельно посоветовали не оставаться больше в Константинополе, но совершить паломничество в Мекку.

Тело монарха вымыли и под кипарисами, растущими перед палатой Дивана, в присутствии всех визирей и самого султана Мохаммеда прочитали последние молитвы, а шейх-уль-ислам был за имама. На визирях были черные чадры, а перед гробом вели лошадей, покрытых черными попонами. Гроб был установлен в мавзолее султана Мустафы I, дяди султана Ибрагима. В его время не видели нищих, и всюду щедро тратились деньги. Сто поэтов, испытывая глубочайшую скорбь, сочинили эпитафии. Он покоится во дворе Айя Софии вместе с султаном Мустафой, и его могилу часто посещают женщины, потому что он был до них большим охотником».

Воцарение Мехмеда Охотника. Смерть Кёсем

Новый султан Мехмед, шестилетний сын украинской наложницы, получившей в гареме имя Хатидже Турхан, был спортивным мальчиком, страстным любителем охоты (за что и получил свое прозвище «Охотник»). Пока самый юный султан Османской империи рос, при дворе разразилась многолетняя непримиримая война за власть между новой валиде Турхан (23-летней женщиной, самой молодой валиде в истории Османского двора) и Кёсем, царственной бабушкой султана, которую Диван назначил регентшей падишаха, присвоив ей титул «бйюк» (старшей) валиде-султан. Придворные интриги привели к существенному ослаблению империи: воспользовавшись этим, в 1656 году венецианцы появились перед Дарданеллами и 6 июля одержали над османцами блистательную морскую победу. Они грозили даже Константинополю, но положение дел изменилось, когда место великого визиря было поручено (в том же 1656) Мехмеду Кёпрюлю, основателю известной фамилии великих визирей, восполнявших собой изнеженность и неспособность султанов. Джон Фридли так описывал период отрочества султана Мехмеда и противостояние двух валиде:

«…В течение следующих трех лет Хадидже Турхан, преисполненная решимости занять по праву принадлежащее ей место и управлять империей в качестве регентши своего сына, обзаводилась связями, чтобы подорвать влияние Кёсем. Ей удалось заручиться поддержкой начальника черных евнухов Сулеймана-аги, который от ее имени стал вербовать сторонников среди командиров сипахов и других могущественных пашей.

В Ускюдаре вспыхнул мятеж сипахов, который был быстро подавлен янычарами. Тем не менее брожение не прекратилось, а перекинулось в столицу, охватив значительную часть ее населения. Толпы бунтовщиков подошли вплотную к дворцу Топкапы. Кёсем, не желавшая сдавать своих позиций, решила сместить юного Мехмеда IV с трона и возвести на него младшего брата Мехмеда, Сулеймана. Последний, будучи на три месяца младше султана, являлся сыном Салихи Дилашуб, которая, по мнению Кёсем, была более покладистой и “не стала бы использовать свое положение валиде-султан в честолюбивых целях”. Кёсем опиралась на поддержку Бекташа-аги, командира корпуса янычар, которого она посвятила в свой заговор. Однако последний потерпел крах благодаря усилиям Сулеймана-аги и великого визиря Сиявуша-паши, который раздобыл фетву, санкционировавшую казнь Кёсем.

Сулейман-ага собрал отряд из двадцати пажей и провел его на половину Кёсем. Черные евнухи, охранявшие покои Кёсем, беспрепятственно пропустили их. Внутри они сначала обнаружили лишь старуху, исполнявшую в свите Кёсем обязанности шутихи. Эта женщина была вооружена пистолетом, который она навела на пришельцев, когда те стали расспрашивать ее о местонахождении Кёсем. Старуха ответила, что она и есть старая султанша, и затем выстрелила в пажей, прежде чем те успели с ней расправиться. Затем они прошли в спальню, где паж по имени Доганджа обнаружил наконец Кёсем, которая пряталась в платяном шкафу».

Напрасно Кёсем пыталась подкупить вероломных слуг: они грубо забрали у нее все деньги и драгоценности, сорвав с шеи пожилой женщины ее украшения, вырвав из волос бриллиантовые заколки, а из ушей – серьги с рубинами. Никакого трепета и почтения: к закату своего правления Кёсем вновь превратилась в бесправную и безымянную рабыню, которую слуги бесцеремонно схватили за ноги и попытались волоком вытащить из ее покоев в Третий двор (где должна была состояться казнь Кёсем). Как яростно и отчаянно сопротивлялась старая женщина (на момент гибели ей было около 62 лет, весьма преклонный возраст по меркам того времени), как рьяно отбрасывала от себя слуг, которые кое-как вчетвером наконец-то смогли скрутить Кёсем Султан, выволочь ее во дворик и бесцеремонно задушить. Бросив тело старухи во дворе, все ушли, но Кёсем очнулась и попыталась сбежать. Однако ослабевшей, измученной и избитой женщине не удалось скрыться: ее палачи вернулись, и шелковая удавка снова сжала горло Кёсем. Пол Райкот так описывал происходящее:

«…Черные евнухи подняли ее труп и, оказывая положенное ее сану почтение, отнесли в мечеть и положили там; вокруг мечети собралось около четырех сотен невольниц, принадлежавших ей, которые оглашали воздух своими громкими плачами и причитаниями и, следуя своему варварскому обычаю, рвали на головах волосы – сцена, тронувшая сердца всех придворных».

Совершенно обыденно, без почестей и пышности была погребена в комплексе Султанахмет (рядом с мужем, в его маленькой персональной мечети) женщина, которая столько лет участвовала в управлении Османской империей, привела к власти и низложила нескольких султанов, повлияла на тысячи судеб. Блистательная и опасная Кёсем успокоилась навсегда.

Усыпальницы. Стамбул. Фото автора

Часть III. О сериале «Великолепный Век Кёсем»

Стильный, красочный, полный интриг и хитросплетений человеческих судеб, турецкий сериал «Великолепный Век. Кёсем» – настоящий подарок для многочисленных поклонников популярной телесаги «Великолепный век», повествующей о султане Сулеймане Великолепном и его любимой жене Хюррем Султан. Фильм о Кёсем отличается кинематографическим качеством каждой серии и является продолжением истории османского трона, рассказанной в «Великолепном веке»: теперь борьбу за трон Османской империи будет вести Кёсем, наложница праправнука султана Сулеймана. Слоган сериала «Кёсем Султан» – «Сила невинности».

Любопытные факты о сериале

• Первая серия «Великолепный век. Кёсем» вышла 12 ноября 2015 года на турецком телеканале Star.tv. Подготовка к съемкам длилась почти полтора года, создатели уделили внимание каждой мелочи, начиная с декораций и заканчивая костюмами и музыкой. Композитором сериала, как и в «Великолепном веке», стал Айтекин Аташ: для новой исторической эпопеи он отобрал часть треков из первых сезонов «Великолепного века», а кроме того, написал около тридцати новых мелодий.

• Для записи звуковой дорожки создатели сериала отправились в Прагу, где музыку частично исполнял оркестр в филармонии, а частично – специально приглашенные в одну из пражских студий музыканты. Несколько композиций исполнила американская певица иранского происхождения Азам Али (которая пела для фильмов «Матрица», «Настоящая кровь», «Рассвет мертвецов», «Дети дюны» и многих других весьма успешных кино– и телепроектов).

• В сериале появляется довольно убедительный живой лев, символизирующий мощь и мудрость Кёсем. Студия DIGIFLAME воплотила на экранах самую сложную из всех анимаций, оживив животное (известный пример в мире подобной анимации – полностью созданный с помощью компьютера тигр из фильма «Жизнь Пи»). Чтобы лев вышел максимально реалистичным, его создатели летали на Кубу, в Москву и Казахстан за точными оптическими изображениями царя зверей. В результате получился очень достоверный хищник с реалистичными мышцами, шкурой, гривой, зубами и пастью.

• Актеры, которым предстояло играть янычар и вельмож, приближенных к султану, выезжали в летний тренировочный лагерь в селе Бакдемирлер. Там, среди живописных горных гряд, тренер Сердар Кылыч целую неделю давал им уроки выживания: актеры жили в открытом поле, рубили дрова, сражались на мечах и готовили еду на костре, тренировались (основой программы были усиленные физические нагрузки) и обучались верховой езде.

• Портрет Кёсем Султан, написанный специально для сериала, создан на основе одной из работ Леонардо да Винчи.

• Актрису на роль юной Кёсем искали очень долго (через кастинг прошло более 60 тысяч претенденток из разных стран!), однако Анастасия Цилимпоу во время съемок на греческом острове Хиос никак не могла справиться с ролью. Режиссер сериала, молодая, но успешная (судя по популярности первых сезонов «Великолепного века») Зейнеп Гюнай Тан, занервничала: потратила на съемки первой серии «Кёсем» целых 55 дней! На одну лишь подготовку к этим съемкам было потрачено 30 тысяч турецких лир (около 720 тысяч рублей), что равняется бюджету небольшого, не очень богатого в плане костюмов и декораций сериала.

• В результате разногласий с Хюльей Авшар режиссер проекта Зейнеп Гюнай Тан покинула картину в начале съемок, а ее место занял умудренный опытом и более хладнокровный Тимур Савджи.

• Впервые в истории турецкого кинематографа съемки фильма частично проходили в американской киностудии, т. е. в Голливуде.

• До начала своего показа сериал уже был продан более чем в семьдесят стран, весь мир с нетерпением ждал его показа! Презентация сериала прошла в Каннах: в честь этого знаменательного события была организована частная вечеринка на 1200 приглашенных в старинном замке Villa Domergue. На входе каждому из гостей вручалось колье в специальной коробке от Кёсем. Вечеринку, начавшуюся в 22:00, сопровождало живое выступление популярной бразильской скрипичной группы, позже на сцену вышли группы из Германии и России. В 23:15 в зал под сопровождение мелодии из «Великолепного века» вышли герои сериала о Кёсем: Хюлья Авшар, Экин Коч, Берен Саат и Анастасия Цилимпоу. Хюлья Авшар стала первой, кто покинул вечеринку через полчаса после своего прихода. Берен Саат покинула вечеринку после часовой фотосессии с поклонниками. Экин Коч стал актером, который больше всех фотографировался на вечеринке, и объектом интереса почти всех женщин на вечере.

Фото использовалось для афиши турецкого сериала «Великолепный Век. Кёсем» («Великолепный век: Кёсем Султан»; «Кёсем Султан»)

Кольцо Хюррем

В первом сезоне «Великолепного Века», буквально в первых сериях султан Сулейман, увлеченный ювелирным ремеслом, сделал для Хюррем прекрасное кольцо с огромным изумрудом. Это кольцо, первый подарок султана, стало своеобразным символом женского султаната – власти, которую получает жена или мать повелителя. После смерти Хюррем ее перстень достался Нурбану Султан: в финале «Великолепного века» Сафие намекнула, что отберет у своей свекрови это кольцо. В сериале о Кёсем это кольцо красуется на пальце Сафие Султан: сама Кёсем приложит много сил, чтобы заполучить этот могущественный артефакт.

Исполнители главных ролей

Анастасия Цилимпоу

(юная Кёсем-Махпейкер)

Роль юной Махпейкер досталась 17-летней греческой актрисе Анастасии Цилимпоу, весь актерский опыт которой заключался (на момент съемок в «Великолепном веке. Кёсем») в участии в многосерийной мелодраме «Сердце ангела», в небольшой роли в молодежном сериале «Остров» и театральных ролях. Однако сценический опыт девушки довольно внушителен: в возрасте восьми лет она сыграла свою первую театральную роль (в пьесе «Чудо Энни Селиван» американского писателя Уильяма Гибсона Анастасия убедительно сыграла девочку с ограниченными возможностями, страстно желающую учиться), а затем регулярно исполняла главные роли в постановках афинского молодежного театра «Альфа».

Анастасия родилась 12 ноября 1997 года в Греции. В возрасте пяти лет красивую девочку родители привели в модельное агентство. Портфолио получилось удачным, юной модели предложили сниматься для каталогов детской одежды, в рекламных роликах. Так Анастасия попалась на глаза режиссеру популярной многосерийной мелодрамы «Сердце ангела», где восьмилетняя девочка добросовестно и успешно сыграла свою первую крохотную роль. Затем игру Анастасии в мюзикле увидел Тео Пападоулакис, режиссер сериала «Остров». Цилимпоу получила роль Марии Петраки, прокаженной девочки, живущей в изоляции на острове Спиналонга вместе с другими детьми и взрослыми, больными проказой. Проект снимался и выходил на экраны в 2010–2011 годах, всего в нем 26 серий.

Можно смело утверждать, что съемки в сериале «Великолепный Век. Кёсем» станут принципиально новым этапом творческой карьеры юной актрисы: еще бы, ведь не у каждой восходящей звезды есть такие возможности для старта! О том, как она вживается в роли, Анастасия рассказывает:

«Я стараюсь почувствовать свою героиню, мысленно примеряю ее ситуацию на себя, на свою семью и представляю, что бы почувствовала я, коснись происходящее моих близких: мамы или отца…».

О съемках в сериале «Великолепный век. Кёсем»

Слоган сериала: «Сила невинности», ведь, по сути, история Махпейкер-Кёсем – это история о том, как нежная робкая девочка, само воплощение невинности, становится настоящей акулой: мастером придворных интриг, властолюбивым и расчетливым политиком, фактически – женщиной без сердца, способной переступить даже через собственных детей. Поэтому режиссер проекта Тимур Савджи избрал уже проторенную дорожку.

Как и в истории с Мэриэм Узерли, он остановил свой выбор на молодой, красивой, малоизвестной иностранной актрисе и создал все условия, для того чтобы она проснулась знаменитой.

Турецкие СМИ рассказывают, что еще на этапе кинопроб Анастасия Цилимпоу весьма впечатлила Тимура Савджи актерским мастерством: режиссер признался журналистам, что на поиски актрисы для роли юной Махпейкер они с Зейнеп Гюнай Тан потратили целый год!

Интересно, что у Анастасии Цилимпоу и ее героини – Махпейкер – наблюдается сразу несколько значительных биографических совпадений, которые наверняка помогли актрисе вжиться в эту непростую роль. Обе девушки – и Махпейкер, и Анастасия – гречанки, кроме того, они тезки (Кёсем от рождения носила имя Анастасия). И акцент актрисы на съемочной площадке, как и в случае с Мерьем Узерли, только добавляет образу Кёсем правдоподобия: вчерашняя пленница никак не может бегло и красиво изъясняться на чужом для нее османском языке.

Гонорар Анастасии Цилимпоу составляет 30 000 турецких лир за серию, это примерно 9600 евро. В числе тех, кто присутствовал в Каннах и первым увидел пилотную серию о Кёсем султан и ее эпохе, был Халит Эргенч, исполнитель роли султана Сулеймана I в первом «Великолепном веке». Актер остался доволен увиденным и особо отметил талант Анастасии Цилимпоу: по словам Эргенча, девушка демонстрирует лучшую игру, чем многие актрисы Турции, более известные и с более богатым творческим опытом.

Экин Коч

(султан Ахмед, муж Кёсем)

Экин Коч – простой паренек из курортного пригорода: возможно, именно у него вы, будучи на отдыхе средиземноморской Аланье, покупали на уличном развале пляжное полотенце или оформляли экскурсию по достопримечательностям побережья. Можно сказать, что с выходом на экраны сериала «Великолепный век. Кёсем» Экин проснулся знаменитым.

После выхода на экраны сериала «Великолепный век: Кёсем Султан» молодой актер Экин Коч стал знаменитым

Родился актер 21 июля 1992 года в Манавгате (Анатолийское побережье, пригород курортного городка Аланья) и прожил здесь, на самом берегу теплого моря, до 19 лет. Отец юноши, Вехби Коч, как практически все жители Манавгата, занят в туризме, а мама, Шефик Коч, сотрудница банка. У актера есть младший брат Эткин (имя мальчику дал сам Экин).

Так как в Манавгате и его окрестностях в последнее десятилетие отдыхали в основном русские туристы, очень велика вероятность того, что некоторые российские и украинские зрительницы сериала «Кёсем» узнают в молодом красавчике султане Ахмеде героя своего курортного романа (анатолийские мальчишки очень рано взрослеют и начинают крутить романы с туристками чуть ли не с тринадцати лет, выглядя при этом на все 20!).

Экин Коч окончил самую обычную местечковую школу, затем – лицей в Анталье (Aldemir Atilla Konuk Anadolu Lisesi, во время учебы в лицее играл в театральном кружке, однако ему не нравился преподаватель, и Экин покинул кружок), а затем поступил в стамбульский университет Билги на факультет бизнес-администрирования, где учится и по сей день.

В 2011 году юноша случайно попал в стамбульскую кинотусовку, увлекся, стал брать уроки актерского мастерства и сниматься в сериалах (от участия в массовках стремительно возвысился до главных ролей!).

Впервые сыграл в 2013 году в эпизодической роли в веселом фантастическом многосерийном фильме режиссера Джеврие Демира «Я открою тебе тайну» («Sana Bir S?r Verece?im»). В 2014 году снялся в многосерийной мелодраме Зейнеп Гюнай Тан «Меня зовут Гюльтепе» («Benim adim Gultepe»), сентиментальной истории о простых людях, оказавшихся в непростых жизненных обстоятельствах.

За свой кинематографический дебют Экин Коч был награжден премией художественной академии имени Вахиде и Алтана Гёрдум (турецкой звездной четы, награждающей молодых, подающих надежды актеров).

Хобби актера – баскетбол, шахматы, футбол, теннис, игра на гитаре. И флирт с русскими туристками (свои каникулы студент Экин Коч по-прежнему проводит в Аланье).

Берен Саат

(взрослая Кёсем)

Берен родилась 26 февраля 1984 года в столице Турции Анкаре, в семье спортсменов. Она была вторым ребенком в семье Айли и Хюсейна Саат (у Берен есть старший брат Джем). Хорошо училась в престижной частной школе с уклоном в иностранные языки (TED-колледж), затем поступила на факультет менеджмента в Анкарский Университет Bilkent. Будучи студенткой, Берен по совету своего тогдашнего бой-френда Эфе Гюрая подала заявку на участие в конкурсе T?rkiye’nin Y?ld?zlar?, в котором заняла второе место. Благодаря участию в этом проекте Берен привлекла внимание режиссера и продюсера Томриса Гиритлиоглу. Берен увлекается вокалом, владеет испанским и английским языками. О своем попадании в профессию рассказывает:

«Мне было 14 или 15 лет, когда я получила роль в мюзикле в колледже. До этого я долго посещала уроки танцев. Сначала занималась танцами “латино”, а потом научилась танцевать и танго.

Я серьезно задумалась о профессии актрисы в университете, где изучала бизнес. У меня были неплохие данные, чтобы проявить себя в бизнесе.

Кроме того, я в совершенстве владею двумя иностранными языками – английским и испанским. В колледже, в котором я обучалась, все занятия проводились на английском языке, а испанский я выучила уже в университете. Потом обнаружила, что это не для меня. Я чувствовала, что меня влечет профессия актрисы.

…Когда вы появляетесь на телевидении, популярность приходит очень быстро. Фотографы, материалы в прессе – все это было для меня в новинку и поначалу приносило мне некий дискомфорт. Но со временем привыкаешь к этому. В какой-то момент популярность стала для меня почти членом семьи. Она пришла в мою жизнь, и мы вместе с ней живем вот уже сколько лет…».

Работы на телевидении и в кино

Берен Саат на момент съемок в сериале «Великолепный век. Кёсем» уже была всенародно известной в Турции кинозвездой. Снималась в телевизионных сериалах «Отсрочить смерть» («A?k?m?zda ?l?m Var», 2004), «Любовь и ненависть» («A?ka S?rg?n», 2005–2006), «Запомни, любимый» («Hat?rla Sevgili», 2006–2008). После выхода на экраны сериалов «Запретная любовь («A?k-? Memnu», 2008–2010) и «В чем вина Фатмагюль?» («Fatmag?l’?n Su?u Ne?», 2010–2012) стала настоящей звездой турецкого телевидения (для этой роли актрисе пришлось специально подружиться с девушками, живущими в деревнях, чтобы понять их мировоззрение, понаблюдать за тем, как они живут и как себя ведут). За роли в этих же проектах была удостоена престижной телевизионной премии «Alt?n Kelebek» («Золотая бабочка») и ряд других профессиональных наград, как турецких, так и международных. В 2010 и 2011 году Берен была лицом таких всемирно известных марок, как Rexona и Patos. В 2013 году она стала лицом рекламной компании парфюмированных гелей для душа Duru.

В широкоформатных фильмах впервые появилась на экране в ленте «Боль осени» («G?z Sanc?s?», 2009), а затем снялась в драме «Крылья в ночи» («Gecenin Kanatlar?», 2009).

Известная турецкая актриса Берен Саат сыграла в сериале взрослую Кёсем

Затем последовала серьезная, весомая киноработа – драма «Сезон носорогов» («Fasle kargadan», 2012) иранского режиссера курдского происхождения Бахмана Гобади, где партнершей по съемочной площадке Берен Саат стала Моника Белуччи. Свой драматический успех Берен закрепила съемками в фильме «Мой мир» («Benim D?nyam», 2013), сыграв слепую и глухую девушку Эрлу, которая пытается получить представление об окружающем мире. Роль удалась: в ноябре 2012 года Берен Саат становится лицом обложки журнала Elle. Съемки в сериале «Месть» («?ntikam», 2013–2014) сделали Берен Саат самой высокооплачиваемой актрисой в Турции. Саат согласилась сыграть в турецкой версии известного американского сериала Revenge (Возмездие). Для главной роли в этом проекте Берен на протяжении шести месяцев брала уроки карате. Партнерами Берен по сериалу стали Мерт Фырат, Йигит Озшенер, Зафер Алгез, Арзу Гамзе и Энгин Хепилер. Сериал «Месть» вышел на экраны в октябре 2013 года на канале Kanal D. А затем последовала роль Кёсем.

О том, как ей удается вжиться в такие разные роли, Берен рассказывает:

«Читаю книги, наблюдаю за людьми, смотрю много фильмов, пытаюсь поставить себя на место своей героини. В каждой роли я открываю для себя что-то новое. Ты сопереживаешь женщине, которая живет в другом географическом пространстве, живешь ее жизнью. Конечно, во время всего этого ты открываешь для себя что-то новое. Я считаю, что это самая приятная сторона моей работы…».

Любовь и брак

Еще во время учебы в школе Берен познакомилась с Эфе Гюраем. Именно Эфе настоял на том, чтобы девушка приняла участие в конкурсе T?rkiye’nin Y?ld?zlar?, изменившем всю ее судьбу. О своем романе Берен рассказывает:

«Я встречалась с Эфе, он любовь всей моей жизни, мы были вместе три года. Однажды он сказал мне: “Иди, заполни бланк в актерскую школу, ты ничего не потеряешь от этого”. Я пошла на экзамен и прошла. Меня приняли обучаться актерскому мастерству в Стамбуле. Я переехала туда, все было как во сне! Я была очень счастлива. Эфе изменил мою жизнь. Хотя он на год моложе меня, он был моей истинной любовью. Я училась в Стамбуле четыре месяца, а затем вернулась в Анкару.

…Мы были неразлучны, мы жили вместе. Однажды ночью Эфе не вернулся с работы, затем его брат позвонил мне и сообщил, что произошла автокатастрофа. Я побежала в больницу и там узнала, что Эфе умер. После его смерти все изменилось. Смерть любимого стала для меня огромным шоком, мне было очень больно. Я смогла прийти в себя только благодаря поддержке близких мне людей. Я поняла, что не должна сдаваться, а должна продолжать осуществлять свои мечты. Именно этого и хотел бы Эфе… Четыре месяца спустя я снялась в художественном фильме…».

Спустя некоторое время у Берен были отношения с Бюлентом Иналом, позднее с Левентом Семерджи и еще с одним мужчиной из Франции. С 2012 года Берен встречается с певцом Кенаном Догулу. 23 февраля 2014 года пара обручилась в Стамбуле. Восхитительная свадебная церемония прошла в Лос-Анджелесе в июле 2014 года. В одном из особняков Санта-Моники, расположенном прямо на берегу Тихого океана, прошла Ночь Хны невесты. Под конец вечера гостям раздали шоколад с надписью: «Мы приехали развлекаться!». На следующий день состоялось бракосочетание Берен Саат и Кенана Догулу. На свадьбе присутствовали друзья молодых, приехавшие в Америку из Турции специально по случаю торжества. Это были актеры Бельчим Бельгин, Кыванч Татлытуг, Хиляль Сарал и Эдже Йоренч.

Для самого большого торжества в своей жизни молодые выбрали белые наряды. Жених предстал перед публикой в белоснежном смокинге с нежно-голубой бабочкой и белых туфлях. Невеста, которая до последнего скрывала фасон своего свадебного платья, появилась на церемонии в изящном наряде, украшенном кружевом ручной работы. Завершала туалет Берен белая шляпка с вуалью.

«Я женщина, которая следует за своей мечтой, моя мечта – вырасти из сериалов до серьезного, значимого кино. На телевидении актер как соус к еде. Он пробуждает аппетит, улучшает вкус блюда, но он не может насытить сам по себе… Популярность капризна – уже не одной актерской судьбой это доказано. Вы не всегда можете найти блестящие проекты. Это может случиться и со мной в любое время. Я готова к этому».

Хюлья Авшар

(Сафие Сутан, могущественная бабушка султана Ахмеда I)

Турецкая актриса и певица Хюлья Авшар родилась 8 октября 1963 года в старинном турецком городке Балыкесир, расположенном неподалеку от Мраморного моря, в турецко-курдской семье. В 1982 году окончила Анкаринское государственное училище и переехала в Стамбул, а в 1983 году завоевала титул «Мисс Турция» (однако воспользоваться солидной денежной премией так и не смогла, так как на момент участия была замужем (по правилам конкурса участвовать в нем могут только незамужние красавицы)). Однако ко всему, что происходит в ее жизни, Хюлья с самого начала приучала себя относиться философски, не расстраиваться от неудач и чрезмерно не радоваться успехам. И сегодня она считает:

«Я знаю, что в жизни все идет в правильном направлении. Так, как это должно быть. Я твердо верю, что Бог предопределил свой путь каждому из нас».

Турецкая актриса и певица Хюлья Авшар сыграла могущественную Сафие Султан

Разносторонний талант

В кино Хюлья Авшар дебютировала в 1983 году, ее первая картина – драма «Запрет». На сегодняшний день несравненная Хюлья снялась более чем в семидесяти фильмах и сериалах. В 1993 году на международном Московском кинофестивале турецкая дива удостоилась приза в номинации «Лучшая женская роль» за работу в фильме «Берлин в Берлине».

Помимо актерского мастерства Хюлья Авшар прекрасно поет. Свой музыкальный талант она подкрепила специальным образованием. После окончания учебы актриса расширила свой профиль и приняла участие в нескольких мюзиклах. Музыкальное творчество Хюльи представлено девятью коммерчески успешными в Турции альбомами и двумя синглами Sevdim («Я люблю», 2000) и Gecmis Olsun («Выздоровление», 2011). В 2000-м звезда получила музыкальную премию национального канала Kral TV как лучшая певица года.

Кроме всего вышеперечисленного разносторонне-талантливая Хюлья снимается в рекламе и пробует силы в дизайне, выпускает именной журнал H?lya и пишет автобиографическую книгу, востребована как колумнист и телеведущая, известна как благотворитель и общественный деятель.

Так, в копилке личных достижений звезды есть публикации в популярной турецкой газете G?nayd?n, авторская программа H?lya Avsar Show на канале Show TV, победа в турнире по теннису TED 2001 года и ежегодное (начиная с того же 2001-го) проведение благотворительного теннисного турнира H?lya Avsar Cup. Все доходы от мероприятия направляются на поддержку юных спортсменов, мечтающих о славе ракетки мира. Но главное призвание турецкой красавицы, конечно же, сцена: певица и актриса Авшар – одна из самых популярных знаменитостей у себя на родине.

Хюлья Авшар всегда великолепна…

В юности (до начала актерской карьеры) профессионально занималась плаваньем. О своем увлечении спортом Хюлья рассказывает:

«Если вы на самом деле любите спорт и занимаетесь им, в тот день, когда вы не будете заниматься им, вы впадете в депрессию. Поэтому, что бы ни случилось, когда у меня нет срочной работы, то даже в 12 часов ночи мне бывает необходимо разрабатывать мышцы и выводить токсины из организма».

Семья и личная жизнь

О первом раннем браке актрисы известно мало. В 1979 году она вышла замуж за студента инженерного вуза Мехмета Течирли, а спустя два года пара рассталась. Однако, очевидно, развод был оформлен позже, и это сыграло с амбициозной турчанкой злую шутку. Официальный статус замужней женщины оказался причиной, по которой Хюлью лишили короны победительницы в национальном конкурсе красоты 1982 года, организованном стамбульской газетой «Бульвар». По условиям конкурса претендентки на титул мисс не могли быть связаны узами Гименея: для миссис проводятся отдельные шоу красоты.

Второй муж – Кайя Чилингироглу, спортсмен, капитан турецкой сборной по плаванью (от этого брака есть дочь Захра). Захра Чилингироглу попала в центр внимания СМИ, когда в баре, встретив своего бывшего парня с его новой девушкой, опрокинула на соперницу чайник кипятка. Хюлья – демократичная мать, мама-подружка. Однажды она даже эмоционально высказалась на тему своей дочери и ее воспитания:

«Я обращаюсь ко всем: вы можете увидеть мою дочь на улице; возможно, она будет употреблять алкоголь или курить. Я разрешаю ей это, друзья мои! Моя дочь не делает ничего втайне от меня или чего-то такого, о чем я бы не знала! Ей 15 лет, и пусть наслаждается юностью. Кто из нас в этом возрасте не пробовал курить потихоньку от родителей или не выпивал? Я даже считаю, что пусть она лучше выпьет под моим контролем! Пусть поймет, как на нее действует алкоголь. Я просто настаиваю: не преследуйте мою дочь! Прошу не обижаться на такое мое поведение. Мы все были детьми, все курили, все выпивали, все ходили на дискотеки, целовались… У меня нет никаких запретов для моей дочери, пусть все это знают!».

Турецкие СМИ пишут, что отец девочки был вовсе не в восторге от категоричного заявления бывшей жены. Уже после выхода интервью Хюлья сообщила, что отец ее дочери Кайа Чилингироглу был возмущен позицией певицы по отношению к ребенку. Как сказала сама Хюлья, ее немного неправильно поняли. Она вовсе не имела в виду, что ее дочери все позволено. Она всего лишь хотела сказать, что если ее дочь будет замечена в чем-то подобном – курении, употреблении алкоголя и т. д., – то она сама с ней разберется. Решать, виновата ли дочь и как ее наказать, Хюлья Авшара хочет единолично, без привлечения общественности.

С 2007 по 2010 год Хюлья Авшар встречалась с турецким миллионером Садеттином Сараном. За перипетиями их отношений пресса следила неусыпно, поскольку страсти в этом гражданском браке кипели нешуточные. Однако расстались влюбленные вполне цивилизованно, сделав совместное заявление о том, что они больше не пара, но по-прежнему друзья. Об этом человеке Хюлья рассказала в одном из своих интервью:

«Садеттин-бей – правильный и честный человек, каким подобает быть мужчине. Он очень важный человек в моей жизни. У нас были прекрасные отношения, но они закончились. Однако я всегда буду его уважать. Мы остаемся друзьями, и я не хочу плохо говорить о нем и портить настроение обоим. Если ему будет нанесен удар, я почувствую себя еще хуже, чем сейчас».

Авшар прямолинейна и остра на язык, поэтому у нее часто случаются конфликтные ситуации с коллегами по шоу-бизнесу: режиссерами, певцами, актерами. Пожалуй, самым скандальным стало происшествие с вручением музыкальной премии Таркану в 2011 году: Хюлья публично отметила, что «лучший голос Турции» уж слишком «зазвездился».

О роли в сериале «Великолепный век. Кёсем»

Великолепная Хюлья Авшар, исполняющая в сериале роль великой Валиде Сафие Султан, получила строгое предупреждение от продюсера проекта. Тимур Савджи запретил Хюлье на протяжении полутора лет пользоваться уколами ботокса:

«Наши зрители должны верить в то, что происходит на экране! Если Сафие Султан на протяжении десятка лет, о которых пойдет речь в первом сезоне проекта “Великолепный век. Кесем”, не изменится, то это будет неправдоподобно!».

Кроме ботокса строгий запрет касается и всех косметических и эстетических операций с лицом. Хюлья вынуждена была согласиться с требованием продюсера и подписала соответствующее дополнение к контракту.

Для съемок первого сезона сериала «Великолепный век. Кесем» для роли Валиде Сафие Султан было сшито 15 шикарных платьев и изготовлено 15 диадем и корон (и это было только начало!).

Серьезной соперницей Хюльи Авшар в кастинге на роль Сафие Султан могла быть немецкая турчанка Сибель Кекилли (она хорошо знакома поклонникам американского сериала «Игра престолов» по персонажу по имени Шая – жрице свободной любви и подруге «полумужа» Тириона Ланнистера).

Кольцо Хюррем Султан стало символом власти «женского султаната». А в наше время – модной бижутерией «в стиле Хюррем»

Однако в итоге продюсеры TIMS Productions остановили выбор на кандидатуре Авшар и не прогадали: ей к лицу роль властной, опасной и мудрой султанши с немалым влиянием на дела в Османской империи.

Исторически подтвержденный факт: Сафие султан состояла в переписке с британской королевой Елизаветой II. Обе владычицы обменивались знаками внимания, и одним из них, по мнению сценаристов сериала о Кёсем и ее эпохе, вполне могла стать породистая персидская кошка. Вот почему на промопостере Хюлья Авшар позирует с пушистой белой красавицей на коленях. Как легко догадаться, султанша назвала любимицу Элизабет в честь венценосной дарительницы.

Хюлья Авшар получает за каждую серию с ее участием 60 тысяч турецких лир (19 тысяч евро по курсу на начало декабря 2015-го). Это на треть меньше, чем гонорар Берен Саат (появление Саат в кадре обойдется продюсерам в 90 тысяч турецких лир за эпизод), и вдвое больше, чем вознаграждение 18-летней греческой актрисы Анастасии Цилимпоу, играющей Кёсем в юности (30 тысяч турецких лир за серию).

Хюлья очень требовательно отнеслась к собственным «условиям труда» во время работы в сериале. В гримерке дивы стоит ультрасовременное массажное кресло, всегда есть разнообразные фрукты и закуски, в том числе бутерброды-канапе. Даже питьевую воду капризная звезда предпочитает строго определенной марки.

Берк Джанкат

(Алекс, бывший возлюбленный Махпейкер-Кёсем)

Берк Джанкат – еще один симпатичный турецкий парень, проснувшийся знаменитым после выхода сериала «Великолепный Век. Кёсем».

Берк Джанкат – еще один симпатичный парень, проснувшийся знаменитым после сериала о Кёсем

За плечами актера пока совсем мало ролей, однако все они – в популярнейших турецких сериалах: «Я открою тебе тайну» («Sana Bir S?r Verece?im»), «Сельская красавица» («G?zel K?yl?»), «Прилив» («Medcezir»). Герои Берка – яркие, запоминающиеся и харизматичные ребята, украшение каждого сериала: именно поэтому молодым актером решили украсить и историю о Кёсем (Берк сыграл Алекса, бывшего возлюбленного Анастасии, который последовал за нею в Османскую империю и стал янычаром стамбульского корпуса). Интересный факт: Экин Коч (султан Ахмет) и Берк Джанкат (янычар Алекс), враги и соперники по фильму, в жизни являются близкими друзьями и называют друг друга братьями.

Берк Джанкат родился 9 мая 1984 года в столице Турции Анкаре, закончил факультет графического дизайна Билькентского университета, а затем получил профессиональное актерское образование в художественной академии «Дом 35,5 сонат» (это не ошибка перевода – творческая академия в Анкаре называется именно так). Одно время Джанкат работал дизайнером в Стамбуле, но тяга к актерскому творчеству была слишком сильна.

В сериале о Кёсем Берк Джанкат сыграл вымышленного сценаристами героя. Алекс – приемный сын кузнеца из Австрии, который однажды случайно узнал тайну своего происхождения и сбежал из усыновившей его семьи на поиски настоящих родителей. Алекс считает, что его родной отец – турок, поэтому юноша отправляется в Стамбул. Пережив в дороге ряд злоключений, Алекс находит свое место среди мальчиков-девширме (дети, которые поступали в качестве оплаты живого налога). В их числе он едет в Стамбул и встречает по пути Анастасию. Алекс влюбляется в девушку, и даже вынужденная разлука не в силах заставить его забыть пленницу из Греции. В Стамбуле Алекс поступает служить в корпус янычар, где получает новое имя – Искендер. Он умный, способный и целеустремленный юноша, верит в братство и философию Бекташи, способен на настоящую дружбу, однако и врагов себе находит непростых. Искендер никогда не сдается и не терпит несправедливость. Однажды Искендер привлекает к себе внимание султана Ахмеда, посещавшего корпус янычар. Между ними зарождается настоящая дружба, которой суждено продолжаться долгие годы. На пути этой дружбы есть лишь одно препятствие – красавица Анастасия, любимая наложница Ахмеда Кёсем.

Тюлин Озен

(Хандан Валиде Султан, мать Ахмеда I)

Появление актрисы Тюлин Озен на съемочной площадке сериала «Великолепный Век. Кёсем» сопровождалось скандалом: слишком внезапно режиссер решил заменить раскрученную звезду Альму Терзич на малоизвестную за пределами Турции сериальную красавицу Тюлин (до этого она в основном играла в многосерийных мелодрамах: «Наша невестка», «Не уходи, душа», «Принцесса хлопковых полей» и проч.).

Поклонников телеэпопеи «Великолепный век» волновал вопрос: справится ли Тюлин с ролью одиозной красавицы Хандан Султан? Как оказалось, волновались поклонники зря, Тюлин великолепно справилась с ролью: ее Хандан всегда красива и элегантна, в гареме ее называют Бенли Хасеки. Став валиде-султан и регентом при малолетнем султане Ахмеде, она пытается подражать своей предшественнице Сафие Султан, но обычно ей это не удается. Хандан очень эмоциональна, что мешает ей рассуждать здраво. В ее глазах Ахмед все еще маленький мальчик, но, став султаном, Ахмед повзрослел и легко дает матери отпор.

Актриса Тюлин Озен родилась 24 декабря 1980 года в старинном средиземноморском городе Искендерун (там, где в 1989 году Стивен Спилберг снял свою знаменитую эпопею «Индиана Джонс и последний крестовый поход»). В школе девочка подвергалась травле со стороны одноклассников: это оставило отпечаток на ее психике на всю жизнь, сделав Тюлин серьезной не по годам (возможно, эта серьезность и помогла ей достоверно играть сложные драматические роли?). О школе она рассказывала:

«В детстве я была не просто пухленькой! Я была толстым, неповоротливым и неуклюжим ребенком. С проблемной кожей. Сколько себя помню, я все время сидела на диетах и старалась похудеть. Однажды даже две недели голодала. Мама, узнав об этом, отвела меня к психологу… Но тогда я сама этого хотела, поэтому мне не нужна была особая поддержка.

…В школе надо мной издевались, и я не пытаюсь играть роль жертвы. Когда вам 12 и вам постоянно говорят гадости, распускают слухи и прочее – это просто ужасно, поэтому я страдала от издевательств во всех смыслах этого слова. Никто не заслуживает того, что случилось мной. У них была стена в школьном туалете, посвященная ненависти ко мне, где они писали такие вещи, как “Тюлин – шлюха” и “Тюлин – сука”…». Несколько неудачных попыток суицида, запястья в шрамах, походы к психологу – все это было в жизни Тюлин, пока ее не отправили к родственникам в Измир, чтобы девочка могла спокойно доучиться в другой школе. О своем детстве она рассказывала:

«У меня было необычное детство. И хотя я боготворю своих родителей, мне все же не хватало домашнего уюта, стабильности. Я жила то у одних родственников, то у других: мама и папа были постоянно заняты. Так что сейчас, имея семью, я не хочу с ней расставаться. На съемках фильма “Падение ангела” в Греции я тосковала по родным и по своей квартире…

Тюлин Озен великолепно сыграла роль красавицы Хандан Султан

Сегодня я стараюсь общаться с родителями как можно чаще. Мама всегда к моему приезду в родной мне Искендерун готовит кебаб. Да и многое другое – они меня балуют. А папа… Он для меня и отец, и подружка, и консультант по красоте. Он все знает о кремах, масках и диетах. Это здорово. Мы с ним можем проболтать всю ночь напролет о моде, о том, как ухаживать за собой. Кстати, он меня очень поддерживал, когда я сбрасывала лишние килограммы после съемок в “Принцессе хлопковых полей”».

Родители актрисы – инженеры на предприятии черной металлургии, сама Тюлин также собиралась стать инженером и даже закончила один из стамбульских технических вузов (по специальности инженер-электротехник). Однако девушку неудержимо влекла сцена: Тюлин стала посещать курсы актерского мастерства, а затем участвовать в любительских и молодежных театральных постановках. Затем – учеба в театральной академии и работа в Государственном национальном театре. В этот период жизни актрисы последовала череда съемок в столь любимых турецкими зрителями мелодраматических сериалах и нескольких полнометражных фильмах (Тюлин стали узнавать на улицах и просить автограф).

За главную роль в турко-греческой драме «Падение ангела» (Тюлин сыграла одинокую горничную отеля Зейнеб, пытающуюся вырваться из порочного круга) актриса удостоилась престижной кинопремии «Золотой апельсин» (номинация «Самая лучшая женская роль»).

Актриса в совершенстве владеет тремя языками – турецким, английским и итальянским (а кроме того, немного знает французский).

У Тюлин есть младшая сестра, которая восхищается ею и мечтает пойти по ее стопам – стать актрисой.

Друзья и коллеги характеризуют Тюлин как доброго, отзывчивого, неравнодушного к проблемам общества человека. Об этом свидетельствуют и редкие интервью, просочившиеся в русскоязычную прессу, в одном из них Тюлин рассказывает о магии простых поступков:

«Однажды я увидела бездомного мужчину, он просил дать ему несколько лир, у меня не было с собой кошелька, и я вспомнила, что у меня был батончик в сумке. Я подошла к нему и сказала: “Я не хочу вас обидеть, но, если вы голодны, я с удовольствием хотела бы отдать это”. Он отреагировал так, как будто выиграл лотерею. Я не могла поверить, как такой простой поступок может сделать его настолько счастливым».

В 2006 году журнал Forbes назвал Тюлин Озен и ее партнера по фильму «Принцесса хлопковых полей» Мехмета Гонсура самой красивой и «рентабельной» парой турецкого кинематографа.

К такому выводу пришли эксперты журнала «Форбс» Именно любовная линия между Мустафой в исполнении Мехмета Гунсура (Mehmet G?ns?r) и бывшей работницы публичного дома в исполнении Тюлин Озен (T?lin ?zen) привлекла дополнительных зрителей к сериалу «Принцесса хлопковых полей» (Beyaz Gelincik) и помогла увеличить прибыль данного проекта. Как сообщают СМИ, сериал был просмотрен 1,8 млрд людей на планете. Выбор Мустафы – жениться на женщине легкого поведения, которую он любил, – привлек к экрану многих женщин гораздо с большей эффективностью, чем девять часов перестрелок отрицательных и положительных персонажей. В целом Forbes проанализировал самые успешные фильмы за последние два десятилетия, в которых появлялась бы яркая любовная линия.

Тюлин очень требовательна к себе, в одном из интервью она рассказывает:

«Я никогда не считала себя великолепной актрисой. Сколько снималась, столько задавала себе вопрос: “А своим ли делом я занимаюсь? А хорошая ли я актриса?”. Иногда казалось, что я действительно не хочу больше сниматься. И ответов никогда не находила. Поэтому, проведя дома два года, я стала сомневаться еще больше.

Я очень не люблю внимание толпы. Мне становится страшно, когда на меня одновременно смотрит много людей. Поэтому премьеры и “красные дорожки” подобны мукам ада. Мне все время кажется, что я сделаю что-то не то и надо мной будут смеяться, что я споткнусь прямо перед всеми этими камерами и на следующий день фотографии будут во всех газетах. У меня аж внутри все переворачивается, когда я выхожу из дома».

Джейда Олгунер

(Махфируз Хадидже Султан, Наложница Ахмеда I, мать Османа II)

Сериал «Великолепный Век. Кёсем» всего лишь третья работа молодой турецкой актрисы Джейды Олгунер: первые два фильма, в которых красавица принимала участие, – сериалы «Сокровенное» («Sakli kalan», 2013) и историческая многосерийная сага («Zeyrek ile ?eyrek», 2015).

Родилась актриса в 1987 году в Анкаре, после школы поступила в университет на театральный факультет, где и получила свое первое предложение на роль в фильме.

Гюльджан Арслан

(Айше Султан, дочь Сафие и Мурада III)

Гюльджан Арслан родилась 1 мая 1986 года в турецкой провинции Сакарья, в крохотном старинном городке Карасу в многодетной семье. После школы поехала учиться актерскому мастерству в стамбульский культурный центр им. Садри Алышыка. Получив театральное образование, красивая, талантливая и феноменально трудолюбивая Гюльджан с головой окунулась в работу: она сыграла десяток сериальных ролей, приняла участие в нескольких рекламных роликах.

Гюльджан Арслан в роли Айше Султан в сериале о Кёсем

Теледебютом актрисы стала роль в многосерийной драме «Улица Сардиния» («Sardunya Soka??») в 2007 году. Некоторое время актриса встречалась с турецким актером Шахин Ирмаком. В 2012 году стало известно, что они расстались.

В сериале «Великолепный Век. Кёсем» Гюльджан Арслан сыграла Айше Султан, дочь Мурада III и Сафийе Султан. Эта женщина была известна своими добрыми делами (Айше Султан активно занималась благотворительностью и тратила на добрые дела все свои личные деньги) и необычным завещанием. В нем она указала, что после ее смерти должны быть освобождены две наложницы, 10 тыс. акче завещано тюрьмам Стамбула, 500 или меньше на оплату долгов, 2000 акче оставлены для больных, инвалидов и неимущих сирот. Остальные деньги Айше Султан завещала передать женщинам в Медине, Мекке и Иерусалиме, попавшим в плен и принявшим ислам. Самое последнее желание принцессы было:

«Освободить принадлежавших мне рабов и невольниц, дав им деньги в виде приданого через 40 дней после моей смерти».

Кадир Догулу

(Крымский хан Мехмед гирей хан)

Кадир Догулу – еще один молодой и перспективный турецкий актер, в фильмографии которого пока всего три картины: комедия «У меня есть история» («Bir hikayem var») и два молодежных сериала («Галька» и «Маленькие тайны»).

Кадир Догулу родился 19 апреля 1982 года в средиземноморском городе Мерсине в большой бедной турецкой семье. Многодетные родители Кадира зарабатывали немного, поэтому мальчику с юных лет приходилось думать о том, как и где подзаработать. Мальчик понимал, что никто не сможет помочь ему воплотить в жизнь его мечты и желания, поэтому с самого начала своей жизни он рассчитывал только на себя. О карьере актера мальчик и мечтать не смел, его планы были менее смелыми и более практичными: стать барменом или поваром в хорошем приморском ресторане. Однако судьба распорядилась иначе: симпатичного рослого юношу приметили представители одного из крупных турецких модельных агентств, Кадиру было сделано заманчивое предложение, и вскоре юноша стал зарабатывать на жизнь, снимаясь в глянцевой и телевизионной рекламе.

Мир услышал о Кадире Догулу, когда он начал встречаться с известной турецкой поп-певицей Ханде Йенер, однако их отношения завершились на взлете актерской карьеры Догулу. В турецких сериалах актер действительно занял свою нишу еще с тех пор, как снялся в «Маленьких тайнах». Сериалы принесут молодому человеку еще много ролей, в этом уверены кинокритики. При этом он сможет найти себя в разных жанрах. Поговаривают, что у него уже есть приглашения на драматические и комедийные роли. Как показала практика, Кадир Догулу легко и непринужденно вживается в любую роль, не боится показаться смешным или неуклюжим, его искренность пленяет с первого взгляда.

Хобби актера – работа поваром в одном из лучших ресторанов Стамбула: возможно, это дань мальчишеской мечте о работе в хорошем приморском ресторане.

Эркан Колчак Кёстендиль

(Шахин Герай-хан, Калга Крымского ханства, младший брат Мехмеда Герая)

Эркан Колчак Кёстендиль родился 16 января 1983 года в турецком городе Бурсе в семье актеров. После школы Эркан поступил на театральный факультет в институт им. Мимара Синана. Параллельно увлекался изобразительным искусством. Карьера симпатичного юноши практически сразу после окончания института пошла вверх: на заштатном местечковом постановочном спектакле, в котором был занят Эркан, случайно оказались представители крупной турецкой киностудии, и актер получил свою первую роль в сериале.

Эркан Колчак попробовал себя в разных профессиях. Он был и режиссером, и певцом, и дизайнером. В 2013 году Колчак был признан лучшим турецким режиссером короткометражного кино: за свой фильм «Король Мидас» Эркан получил престижную турецкую кинопремию «Золотой апельсин».

Для убедительного исполнения роли одного из властолюбивых братьев – крымского хана в сериале «Великолепный Век. Кёсем» – Эркан Колчак Кёстендиль серьезно занялся обучением верховой езде и весьма преуспел в этом. На одной из пресс-конференций, посвященных съемкам сериалу о Кёсем, Колчак заявил, что больше всего ему из истории симпатичны сумасшедший Ибрагим и Фатих Мехмет Султан, именно их он бы хотел сыграть, если бы мог выбирать себе роль.

Чагатай Улусой

(Осман II, Османский султан, старший сын Ахмеда I и Махфируз Хадидже Султан)

Чагатай Улусой родился 23 сентября 1990 года в Стамбуле: отец актера – турок болгарского происхождения, мать – боснийка, в семье есть младший брат Аталай. Чагатай окончил курсы актерского мастерства в Стамбуле и начал сниматься в сериалах, столь любимых турецкими обывателями. Сегодня Чагатай уверенно расположился на вершине актерского Олимпа Турции: несмотря на то что на его счету пока не так много ролей кинокартинах, он является одним из самых перспективных актеров страны и завоевал сердца поклонниц не только в Турции, но и в Европе. Турецкая пресса называет актера талантливым везунчиком.

Актер Чагатай Улусой – турок болгарского происхождения. Пресса называет его «талантливым везунчиком»

В детстве Чагатай был гиперактивным ребенком, обожал спорт и подвижные игры. О своих родителях и детстве он рассказывает:

«Моя семья очень большая, тесно связанная между собой семейными узами. Мои родители – пенсионеры государственной службы. Мы были семьей среднего состояния. Есть младший брат по имени Аталай, ему 15 лет. Он блондин. Увлекается актерским делом, но стеснительный. Родители очень старались вырастить из меня совестливого парня. Я был гиперактивным ребенком, потом свою энергию решил потратить на спорт. Я очень рад и счастлив, что вырос в полноценной семье и мое детство прошло на улице. Недавно выходили новости про меня, что я вылитый папа. Я думаю, это правильно, а по характеру я похож больше на маму».

Со школьной скамьи окружающие (учителя, родные) прочили харизматичному, красивому и коммуникабельному мальчику карьеру в кино. И они не ошиблись: после школы Чагатай попал в модельный бизнес, а из него – в киноиндустрию. По окончании школы актер успешно поступил на факультет ландшафтной архитектуры Стамбульского университета. Попутно юноша начал заниматься модельным бизнесом (и занимается им до сих пор), параллельно осваивая уроки актерского мастерства. В 2010 году Чагатай стал победителем конкурса «Лучшая модель-мужчина Турции». Вскоре актер пробует свои силы в кино, снимаясь в фильмах и сериалах. Уже осенью 2011 года увидел мир фильм «Анатолийские орлы», в котором Улусой сыграл одну из главных ролей. Дальше последовала череда съемок в сериалах, и актера буквально накрыла волна популярности среди зрителей. Сам Чагатай не проявляет признаков «звездной болезни» и вырабатывает в себе железный характер:

«Как актер, я не хочу прыгать выше головы. Не только у актера, и у обычного человека, должен быть железный характер. Как сказал Мевлана: “Все, что есть на этом свете, оно все есть в тебе. Все, что хочешь найти, ищи в себе, потому что ты и есть все”. По моему мнению, жизнь не позволяет продумывать планы заранее.

По-моему, нужно жить сегодняшним днем. Чтобы знать лучше об актерстве, я начал брать уроки по актерскому мастерству, потому что недостаточно одной внешности и фотографии. Я хочу каждую свою работу выполнять на отлично, именно поэтому нужно трудиться. Еще важный момент – миллионы людей следят за мной, ждут нового проекта, показывают свою любовь. И это дает мне мотивацию. Но нельзя увлекаться этой бурей. Если будешь думать часто о своей славе, нарушается психология, и что-то обязательно пойдет не так».

О личной жизни Чагатая известно мало: по его скупым ответам в интервью прессе понятно, что актер очень ревнив и полюбит только искреннюю девушку:

«Если вы начнете переносить в обычную жизнь черты характера своего персонажа, вам не удастся построить нормальные отношения. Нужно всегда оставаться самим собой. Я такой, какой есть. У меня не было никогда понятия показать себя. Я верю в искренность и всегда стараюсь построить отношения на искренности и на душевной близости. Да и ответственность я беру на себя и пытаюсь это показать людям, с которыми общаюсь. Это меня и делает человеком, которым я являюсь сегодня».

Сейчас о семейной жизни актер не думает, поскольку стремится сначала построить карьеру, а потом заводить семью. Среди поклонников актера ходят слухи, что слава Чагатая привела его к употреблению наркотиков, однако сам он уверяет, что это всего лишь сплетни, поскольку у него слишком много целей в жизни, чтобы ставить на них крест наркотиками.

Чагатай Улусой прекрасно поет и играет на гитаре, однако делать музыкальную карьеру не собирается:

«Да, я люблю петь. Я с детства пою, но я не собираюсь заниматься этим профессионально, совершенствоваться в этой области, я пою просто для себя».

Чагатай любит виски, Боба Дилана и Мустафу Джеджели (популярный в Турции поп-певец) и ненавидит ждать. По версии «Elle Style Awards» Чагатай Улусой признан самым стильным актером 2015 года.

Мете Хорозоглу

(Зульфикар, ага янычарского корпуса)

Мете Хорозоглу родился 11 октября 1975 года в Анкаре, где окончил начальную и среднюю школы, а затем уехал учиться в Анталью. В 2001 году актер выпустился из Анатолийского национального университета, где учился на театральном факультете и в консерватории.

Дальше последовала пара лет работы в театре Антальи, а затем Мете переехал в Стамбул и начал успешно сниматься в сериалах (на его счету больше десятка многосерийных картин).

Всенародную известность актеру помогли заполучить роли в сериале «Тлеющий кокон» («Yanik Koza», 2005) и «Бесценное время» («Oyle Bir Gecer Zamanki» 2010–2013). Сегодня Мете – популярный в Турции, энергичный и немного амбициозный актер, который прекрасно вживается в любые роли, не боится выглядеть смешно, нелепо или жутковато и считается признанным мастером перевоплощения. Герои Мете – умудренные опытом, ироничные, суровые, возрастные мужики: ага янычарского корпуса, которого Мете сыграл в фильме о Кёсем, прекрасно вписывается в этот образ. Зульфикар лично занимается отбором юношей в янычарский корпус для службы султану. Зюльфикар – образцовый янычар, целиком посвятивший себя янычарскому корпусу.

Мете Хорозоглу играл янычара по имени Зульфикар

Он ловко обращается с мечом и отлично знает свое дело. У него сложный характер: иногда Зюльфикар бывает очень жесток, но зачастую ведет себя по отношению к подчиненным как отец. Ага пользуется огромным уважением среди других главных янычар. Он настоящий профессионал на своем месте – умелый, мужественный и справедливый воин.

Личная жизнь Мете Хорозоглу, похоже, спокойна и лишена треволнений. Это обеспечивается гармоничными супружескими отношениями с Элиф Сонмез, известной актрисой турецкого театра и кино, на которой Мете женился в 2011 году.

Асыхан Гюрбюз

(Алиме Султан, наложница Мехмеда III, мать Мустафы I)

Турецкая актриса Аслыхан Гюрбюз родилась 16 февраля 1983 года в городе Чанаккале. Отец Аслыхан был бизнесменом, и поэтому их семье приходилось часто переезжать. В детстве они переехали жить в Стамбул, а после в Бурсу.

Когда Аслыхан училась в начальной школе, умер ее отец. Это событие очень потрясло девочку, поскольку отец имел огромное значение для дочери. Мечтать о сцене Аслыхан начала еще в раннем детстве. Ей даже нередко снилось, как она играет на сцене Государственного театра. Именно поэтому она часто выступала перед родными и близкими в детстве.

После школы актриса поступила учиться в Сельджукский университет. На 5-м курсе она попала в ужасную аварию, которая приковала молодую девушку к постели на 5 месяцев (сложный перелом ключицы). Хотя уже и прошло много времени, но травма до сих пор дает о себе знать.

Это событие кардинально изменило ее взгляд на жизнь. Первую серьезную роль Аслыхан получила в 2011 году в сериале «Если бы я стал облаком» («Bir bulut Oslam»).

Именно благодаря этой роли актриса получила не только популярность, но и золотую награду на кинофестивале в Анталье в номинации «Лучшая комедийная актриса». После этого она активно начала сниматься во многих проектах. В сериале «Великолепный Век. Кесем» Аслыхан Гюрбюз сыграла мистическую фигуру Алиме Султан: наложницу Мехмеда, мать шехзаде Мустафы, уроженку Абхазии. Из-за интереса Алиме Султан к гаданию и колдовству в гареме ее опасаются и считают колдуньей. Алиме очень вспыльчива и алчна, но в то же время умна и хитра. Она очень хорошо разбирается в людях и сама отлично умеет плести интриги. Мечта ее жизни – посадить на трон своего сына Мустафу, за жизнь которого она очень опасается, потому что в молодости Алиме уже пережила смерть своего старшего сына, убитого по приказу султана Мехмеда III.

Главные героини сериала «Великолепный Век. Кёсем». Их исторические предшественницы реально вершили «женский султанат», явивший всему миру закат некогда великой Османской империи…