Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Глава первая
Здравствуй, страна героев!

Большую часть времени мы проводили на работе. Даже когда и делать-то там было особенно нечего…

Многие рассказы этой главы посвящены творческим профессиям. Это и понятно: публиковаться Михаил Задорнов начал в 1974 году, а в 1984–1985 годах заведовал отделом сатиры и юмора в журнале «Юность». Хотя вполне оправдана и правдоподобность рассказов, написанных от имени простого инженера: образование Михаил Задорнов получил в Московском авиационном институте и первые четыре года после окончания работал там же.

И тем не менее возмущение администратора универмага, сантехника, монологи воспитательницы в детском саду, командированного, вернувшегося из ФРГ, испытателя товаров народного потребления очень точны, равно как и описания таксистов, врачей, вахтёров, чиновников, директоров гостиниц и многих других.

Счастливый человек

Я не понимаю, почему все вокруг жалуются, что они несчастные: судьба не так сложилась, не на той женился, не за того замуж вышла, не в ту заграницу послали, дача дорого обошлась, видеомагнитофон не той марки, на книжке всего шестьдесят тысяч на чёрный день припасено, а чёрный день всё не наступает и не наступает…

С кем ни разговоришься – проблемы, проблемы, проблемы. И все несчастные, несчастные, несчастные… А ведь это так легко – научиться быть счастливым. Надо просто приучить себя во всём видеть в жизни хорошее и радостное.

Вот, например, я…

Каждое утро, когда в час пик тороплюсь на работу, я думаю: как хорошо, что существует метро! Совсем в другой конец города оно доставляет меньше чем за полтора часа и всего с тремя пересадками.

После метро, когда я пытаюсь войти в переполненный автобус, я радуюсь! Да-да, именно радуюсь тому, насколько возросла дисциплина у трудящихся. С тех пор как повсюду запретили опоздания, автобусы стали выходить полными прямо из автобусного парка! После того как мне даже с разбега не удаётся сесть в автобус, я с портфелем в руке, радостно задыхаясь, пробегаю три квартала и думаю: «Как замечательно, что наш институт выстроили у самой Кольцевой дороги, где загазованность воздуха не намного больше, чем полагается по норме, определённой медиками при изучении гибели кроликов, дышавших пылью нашего института…»

А когда я сижу за своей чертёжной доской в комнате, в которой мы проветриваем по условиям техники безопасности через каждые пятнадцать минут, я из последних сил восхищаюсь тем, что даже женщины в нашем дружном коллективе говорят друг другу только комплименты:

– Как вы хорошо выглядите после отпуска! Поправились! Как вам это всегда удаётся?!

– Ну что вы… Вот вам это зелёное платье действительно идёт! Зелёный цвет вообще очень гармонирует с цветом вашего лица!

– Нет, нет… Не говорите! По сравнению с вашим платьем всё меркнет. Я уже седьмой год каждый день любуюсь им!

Но особенно радостно от того, что мы все невыносимо любим нашу работу. Часами можем сидеть и смотреть, как она копится, копится, копится… А если кто-то и засыпает после обеда, так строго за своим рабочим столом с карандашом в руке и мыслью в широко открытых глазах. И не дольше, чем до конца рабочего дня. Ещё не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь проспал конец рабочего дня!

А главное, в нашем отделе всегда весело, слышатся шутки, смех… Особенно все веселятся, когда получают зарплату! Больше, чем зарплата, вызывает смех только та продукция, которую мы выпускаем.

Даже когда я ем в нашем институтском буфете, куда пускают только с высшим образованием и по секретному пропуску, я искренне благодарен судьбе, если успеваю взять своё любимое блюдо, которое ежедневно значится в меню под секретным названием «Жар. кур. с зел. гор. и слож. гар. из кар. пюр.».

А вечером… Вечером, когда я подхожу к двери любимой девушки и нажимаю два раза на звонок, чтобы не попасть к её соседям, я говорю себе: «Я высокий! Стройный! Красивый! И у меня нет золотого зуба!» И его у меня действительно нет. Он у меня стальной.

А когда она мне открывает, я счастливо любуюсь её небольшим ростом, неброской красотой и говорю себе: «Я и тебя научу быть счастливой!»

И мы вместе с ней идём в кино, где сидим рядом и держимся за руки, и оба думаем: «Какой замечательный фильм об Англии создали на Свердловской киностудии! Как похожи наши преуспевающие актёры на их вымирающих лордов. А новостройки развивающегося Таллина – на кварталы загнивающего Лондона».

Наконец я возвращаюсь домой, где восхищаюсь своей уютной комнатой, в которой на целый метр больше, чем полагается по норме на человека!

Перед сном, глядя до двух ночи на бегущие по потолку блики от шумных автомашин, с радостью думаю о том, что скоро мы поженимся. У нас будут дети! Много-много детей. И нам всем вместе в этой комнате будет ещё радостнее, чем мне одному!

И я счастливо засыпаю, понимая, что завтра повторится такой же счастливый день, как сегодня. И послезавтра… И после, и после… И всегда будет так же хорошо, потому что я счастливый человек!!!

Страна героев

Вы замечали, что швейцары в гостиницах безошибочно требуют визитные карточки только у наших? Даже если они одеты во всё не наше. Видимо, в глазах у наших есть что-то сугубо наше. Скорее всего, в них отражается состояние души человека, которого на каждом шагу ожидает «Запрещено», «Не положено!», «Переучёт», «Инвентаризация», «Извините, у нас санитарный час с девяти утра до одиннадцати вечера». Более того, только нашего человека в любой момент могут остановить, потребовать паспорт, прописку, сличить пол… Только у нас людей в аэропорту могут загонять в накопитель. Хорошо ещё не в отстойник.

Во всех странах газоны выращивают для людей. Устал – походи, полежи, отдохни, подыши. У нас вырастили газон – обязательно на нём написали: «По газонам не ходить». Что-то построили, тут же повесили объявление: «Не влезай – убьёт». Куда ни пойдёшь – всюду убьёт. И глядя на вахтёршу при входе, веришь – эта действительно убьёт.

Ни в одной стране мира нет такого количества вахтёров и бюро пропусков. Зачем, например, держать бюро пропусков при гостиницах? Жулик всё равно даёт три рубля и проходит. А честный человек идёт в бюро пропусков. Значит, бюро пропусков – это перепись честного населения? Но каждый работник в этом бюро пропусков, каждый вахтёр на входе уверен, что он выполняет государственный долг. Наводит в стране порядок. При этом в самых престижных гостиницах живут исключительно шулеры, рыночные торговцы, проститутки и безответственные работники. Ну, ещё творческая интеллигенция.

А попробует честный человек пригласить к себе в гостиницу девушку в гости, так ему любой вахтёр на входе очень строго накажет: «Имейте в виду, у нас с девушкой можно только до одиннадцати!» Интересно, кому пришла на ум мысль, что с девушкой можно только до одиннадцати? Это что, борьба за нравственность? До одиннадцати – нравственно, а две минуты двенадцатого безнравственно?

Н. В. Гоголь писал: «В России есть две беды: дороги и дураки». Вот такое завидное постоянство мы сохраняем по сей день. Вы замечали, что каждый вахтёр, сторожащий у нас бассейн, чувствует себя пограничником?

Вахтёр – это не должность. Это состояние души человека. Ему дали клочок власти, и он может кого-то куда-то пустить. Он счастлив от этого. Надо давать звания: заслуженный вахтёр Советского Союза! Народный вахтёр Советского Союза!

Вахтёрами могут быть и инструкторы горкомов, и генералы, и официанты, и домоуправы, и редакторы, и работники «Аэрофлота», и цензоры…

– Что вы написали?! «У нас в стране ещё много дураков!» Как вы смеете? Это нельзя! Вы разглашаете государственную тайну.

Инструкции – это порождение вахтёров.

Запреты – это их самовыражение.

«На садовых участках копать не глубже, строить не шире…»

«Сливной бачок, поставленный под другим углом, – несоциалистический сливной бачок».

«Работу предоставляем только по предъявлении справки о прописке, прописку предоставляем только по предъявлении справки о работе».

«Срочный разговор с Дальним Востоком заказывается за трое суток».

«Такси ждёт не более пятнадцати минут».

«За вещи, сданные в гардероб, гардероб ответственности не несёт».

«На курсы английского принимаем только тех, кто прошёл флюорографию».

«Один бутерброд – в одни руки».

«Премия не более…»

«Полставки по ходатайству…»

«За границу по анализам…»

«Спальный гарнитур предоставляется по предъявлении медицинской справки».

«Запись на импортную плиту каждый второй вторник третьего месяца ежегодно в пятом квартале».

«Сапоги по талонам. Талоны у генерального. Генеральный выдаёт по рекомендации профкома, если сдал ГТО».

«Ветчина только членам Союза кинематографистов».

«Волейбольные мячи в наборе с волейбольной сеткой».

«Подписка на журнал „Огонёк“ предоставляется в первую очередь тем, кто подпишется на еженедельник „Кролики и тушканчики Нечерноземной полосы России“».

«За пятнадцать лет работы на одном месте увеличить оклад на одиннадцать рублей и наградить ценным подарком в виде трактора подарочного за восемь рублей из папье-маше в натуральную величину».

Есть такая притча. Идёт 1917 год. Двадцать пятое октября. Революция. В своей квартире сидит внучка декабриста. Слышит на улице шум и говорит служанке:

– Маша, выгляни, пожалуйста, на улицу, что там за шум?

Служанка выглянула, возвращается и говорит:

– Барыня, революция!

– Да?! – обрадовалась барыня. – Как хорошо! Мой дед ещё мечтал о революции! А выгляни ещё раз, спроси, что хотят, что требуют?

Служанка снова выглянула.

– Барыня, – отвечает, – хотят, чтобы не было богатых!

– Да? – разочарованно говорит барыня. – А мой дед мечтал, чтобы не было бедных…

Более семидесяти лет наши народные вахтёры борются с тем, чтобы в нашей стране не было богатых и ещё, желательно, чтобы не было умных. Вот такой идеал человека мечтают создать.

В Сочи в пункте проката на пляже висит распоряжение: «Целые надувные матрацы выдавать только иностранным гражданам». А советским гражданам можно проколотые. Плыви, гражданин Советского Союза!

В Риге на берегу канала у самой воды стоит домик лебедей. На нём написано: «Посторонним вход воспрещён!» Кому взбредёт в голову ползти из воды в домик лебедей? Или это написано для посторонних лебедей?

Понять это всё невозможно. Ясно одно. Все эти запреты отражаются в затравленных зрачках нашего человека. И швейцар это прекрасно видит и в предвкушении следующего трёшника радостно насвистывает про себя любимую песню «Здравствуй, страна героев!». И он прав. Потому что выжить при таком количестве запретов может только герой!

Работать хочется!

Надо же, как у нас на работе хорошо! На улице дождь, осень, слякоть… А на работе тепло, сухо, уютно… Работать хочется! Вот только надо сначала чайку крепкого выпить. А то аж глаза слипаются, до чего на работе хорошо!

Розалия Львовна, и мне чайку, пожалуйста! Кстати, вчера по телевизору новости смотрели? Ещё одного работника торговли посадили. Имел дачу с бассейном, теннисными кортами, тремя павлинами и кенгуру, у которого в сумке прятал от государства наворованные деньги!

Алло? Да, это отдел. Что? Как наш отдел называется? Минуточку, сейчас спрошу. Алло?! Вы слушаете? Из специалистов никого нет. Только комсорг, культорг и профорг.

Розалия Львовна, налейте, пожалуйста, ещё чашечку. А то телефонный звонок меня совсем из рабочего состояния выбил…

Алло? Нет, Селезнёвой нет. Где-где! В универмаге за босоножками стоит. Когда вышла? Да уж недели две. Не знаю, когда вернётся. Попробуйте позвонить в начале зимы. Что-что? Уже зима?!

Ой, товарищи, смотрите – и правда! За разговорами не заметили, как зима наступила. Я люблю зиму! Когда на первый снег смотрю, жутко работать хочется. Пойду только сначала перекурю, а то чаю перепился – голова ничего не соображает…

Здорово, мужики! Всё курите? Читали вчера в газетах, какие безобразия творятся в связи с введением антиалкогольного закона? Количество разводов в стране увеличилось в два раза! Как почему? Половина мужей на своих жён впервые трезвыми глазами взглянули!

Ну ладно, я побежал. Руки чешутся, до чего работать хочется! Вот только в столовую загляну, а то голова на голодный желудок ничего не соображает.

Ух ты, очередь какая! Настя, ты, что ли? Какая ты молодец, что мне очередь заняла! Что? Ты не Настя? И меня не знаешь? Тем более молодец! Незнакомому человеку очередь заняла! Товарищи! Что вы шумите? Кто без очереди? Мне только чай взять. Я на диете. Здравствуй, Раечка. Раз ты сегодня на раздаче, дай мне сначала яйцо под майонезом, сыр, паштет, капусту, свёклу, горошек, рыбу, колбасу… Это на закуску. Теперь надо решить, что я буду есть. Товарищи, что вы опять шумите! Что? Я чай обещал взять? Рая, дай мне чай! Нет, без сахара. Вместо сахара дай борщ, зразы и скоблянку…

Всё, товарищи, ухожу, ухожу… А, Борис Юрьевич, здравствуйте! Идите скорее сюда – я вам очередь занял. Что? Вы не один? А с кем? С отделом? И сколько вас? Четырнадцать? Надо же, а я как раз на четырнадцать и занял. Идите, идите и не стесняйтесь. А то пока в такой очереди стоять будете, весна наступит… Что? Уже наступила? То-то, думаю, я так проголодался!

Игорёк, подвинься – тарелки поставить некуда. И скажи спасибо, что я сегодня на диете. Ничего есть нельзя. Кроме мясного, мучного, молочного, кислого, сладкого, солёного, твёрдого и жидкого. Новая диета! «Русская» называется. Согласно этой диете есть надо один раз в день. Но – с утра и до вечера!

Ну всё! Поел – пора за работу! Вот только ещё раз пойду курну, а то голова на сытый желудок ничего не соображает…

Ну что, мужики, всё курите? А как наш шеф на прошлой неделе кабана убил, слыхали? Ну что вы?! Выстрелил – не попал. Кабан – на него, шеф бежать. Кабан – за ним. Шеф с испугу на дерево полез, а он ведь, сами помните, центнер с гаком весит. Сук под ним обломился, он упал прямо на кабана и убил его. Сразу наповал. Тот даже хрюкнуть не успел.

А теперь, извините, мне пора за работу. Вот только на воздух на секунду выйду, а то перекурился чего-то: голова ничего не соображает.

Боже мой! До чего на улице хорошо! Листья распустились! Лето. Селезнёва, ты, что ли? Вернулась? Ну и как, достала босоножки? А чего такая грустная? Только тридцать восьмой размер достался? А тебе надо? Тридцать третий? Ну, не серчай, зимой на шерстяной носок как раз будут! Пошли скорее в отдел. А то отпуск прозеваем…

Ну что, Розалия Львовна, всё чай пьёте? Объяснительную вас не заставили писать? Меня так просто замучили ими. Я наконец не выдержал и в конце одной объяснительной приписал: «Целую». А шеф, как всегда, не прочитал и сверху резолюцию наложил: «Одобряю»…

Ну всё – пора в отпуск. Вот работёнка: целыми днями крутишься, вертишься. А оглянешься назад – и непонятно, что ты за год сделал? Одно понятно: очень быстро на такой работе жизнь пролетает…

Нас это не касается

Товарищи! Слушайте меня внимательно.

Субботник мы будем проводить с вами во вторник, потому что в субботу мы работаем по среде, которая была присоединена к прошлым праздникам. Считалось, что это было сделано по просьбам трудящихся. Поэтому сама среда считалась воскресеньем. Поскольку в воскресенье мы работали за 8 Марта прошлого года, когда все праздники были совмещены, считались Новым годом и праздновались по 23 февраля включительно. Кроме одной субботы, когда мы работали, – естественно, по просьбе тех же трудящихся. Помните, тогда ещё один наш товарищ отравился в нашей столовой, которая первой в стране перешла на безотходное производство?

Но нас это не касается. На субботнике мы будем с вами разгребать снег, который пойдёт по накладным и будет считаться как опавшая листва. Поскольку эти накладные остались у нас от неотработанного субботника шестьдесят второго года. Помните, когда его вдруг заменили на встречу высокого гостя из Индии, который ещё оказался потом высоким гостем из Канады. Но ничего страшного не произошло. Мы всё равно встречали его с флагами ГДР, которые у нас остались от встречи высокого гостя из Японии. Но тоже всё обошлось. Мы стояли не на той улице, по которой он ехал. И не в тот день, когда надо было.

Но нас это тоже не касается. На субботнике завтра по спискам нас будет тысяча двести человек. Но! Минус – начальство, общественные активисты, самодеятельность, доноры, женщины, считающие себя беременными. Словом, в субботнике будут принимать участие семь человек. Как и в прошлом субботнике. Помните, после которого мы праздновали с вами антиалкогольную свадьбу? Она ещё считалась антиалкогольной, потому что на столе не стояло ни одной бутылки водки, а все перепились пивом, которое считается безалкогольным напитком. Поэтому все запивали им самогон, который был налит в супницы, разливался по тарелкам половником и назывался куриным бульоном. Этот бульон ещё, помните, не пил только один человек. Он пил настоящий куриный бульон. Поэтому, дурачок, единственный, кто отравился…

Но нас это тем более не касается. Приказ о проведении субботника пришёл к нам сверху, но мы, поскольку у нас теперь демократия, будем считать, что проводим его по нашей инициативе снизу. Как принято считать в случае очередного подорожания продуктов – по просьбам трудящихся!

Кто «за»? Никого? Но нас это тем более не касается. Будем считать – единогласно!!!

Дорогой звонок

От метро я решил позвонить начальнику и предупредить, что проспал и поэтому опоздаю. Правда, у меня не было двушки. Но рядом был табачный киоск.

– Вас много, а я одна! – ответила большая продавщица в маленьком окошке.

Однако позвонить надо было. Поэтому, зайдя за угол, я снял пиджак, чтобы она не догадалась, что это снова я, во второй раз подошёл к киоску, протянул ей три копейки и попросил спички. Теперь она просто обязана была дать мне сдачи две копейки. Но на блюдечке в окошке вместо трёх копеек появились три коробка спичек. Спорить с ней из-за двух коробков было неудобно. Поэтому я снова зашёл за угол, причесался на другую сторону, опять подошёл к киоску и, чтобы она меня не узнала по голосу, с мягким прибалтийским акцентом попросил ремешок для часов за два рубля девяносто восемь копеек. На этот раз расчёт мой был точным! Дать два ремешка она мне не могла, потому что я предусмотрительно протянул ей только три рубля. Но на блюдечке в окошке появился ремешок и два коробка спичек…

– Мне не нужны спички! – сказал я, от возмущения потеряв отрепетированный за углом акцент.

– А у меня больше ничего нет! – отрезала она. – Если не хотите спички, могу дать зубочистки!

Я посмотрел на часы. Время поджимало. Ладно, если у неё нет двух копеек, позвоню десятью! Быстренько отрепетировав за углом походку знакомого радикулитчика, я снова подошёл к киоску и с восточным – для внушительности – акцентом потребовал деревянный щелкунчик для орехов в виде Мефистофеля за семь рублей девяносто копеек!

Полученные десять копеек оказались гнутыми. И застряли в прорези автомата. Покупать второй щелкунчик не имело смысла, впрочем, как и первый. Поэтому, сгорбившись и хромая, я подковылял к киоску и, заикаясь, чтобы она не узнала меня по голосу, попросил большую настольную папиросницу за двадцать три рубля девяносто копеек, которая при нажатии на кнопку «пуск» сама выкидывала сигарету в рот курящему. На этот раз сдачу я получил двумя пятаками.

Следующей моей покупкой была кошёлка. Не из-за сдачи, а из-за того, что мне надо было куда-то сложить купленные мной вещи.

Потом я ещё несколько раз подходил к киоску. Однако сдачу мне давали то пятаками, то юбилейными монетами, то, наконец, леденцами, которые я терпеть не мог с детства. Оставался последний шанс. Женское янтарное колье за шестьдесят рублей восемьдесят восемь копеек! Как ни крути, а две или десять копеек я должен был получить! Только фантазия на акценты и походки у меня уже исчерпалась. Правда, я ещё ни разу не подходил к киоску женщиной. Когда за углом я примерял оренбургский платок и пытался сдвинуть на лоб чёлку, ко мне подошёл милиционер.

– Гражданин! – сказал он. – Я уже давно за вами наблюдаю, и ваше поведение меня настораживает. Пройдёмте со мной в отделение!

Таким образом я очутился в вашем отделении. На этом заканчиваю свои объяснения и очень прошу вас разрешить мне позвонить с вашего телефона моему начальнику, сказать ему, что я проспал и поэтому опоздаю. Причём прошу разрешить мне сделать это срочно, потому что начальник вот-вот должен уйти из своего кабинета. Ведь рабочий день уже кончился!

Кого уволить?

Монолог начальника отдела в момент сокращения штатов

Мне в отделе кадров говорят: «Ваш отдел перенасыщен людьми, надо хотя бы одного человека сократить». А кого мне сокращать? Кулакова? Нет, извольте. Давайте разберёмся! В других отделах кто прыгает, кросс бежит, гранату кидает, плавает на приз газеты «Идём ко дну!»? Три-четыре участника группы «Здоровье» да шесть-семь женщин, которых из-за габаритов и склочного характера на финиш без очереди пропускают. А у нас? Вы этого Кулакова когда-нибудь видели? Зайдите как-нибудь, взгляните! Пиджак 68-го размера, голова 74-го. От туфель следы на снегу, как от чемодана, остаются. Нормы ГТО любому за десятку сдаёт. У нас благодаря ему весь отдел с золотыми значками «Готов к труду и обороне» ходит. Зачем мне его увольнять?

Филиппова уволить тоже глупо. Он стенгазеты к любому празднику по 27 метров длиной выпускает. Шутка ли? Первомайскую газету досрочно вывесил, к 1 апреля!

За Горяева мы в прошлом году в соревновании 65 очков получили. Он с новым начинанием выступил: «Регулярно приходить на работу! Несколько раз в день!»

Коноплянский ежегодно за весь отдел на донорских пунктах отдувается. Редчайшая кровь оказалась. Тамбовского разлива. Мы его так и зовём: донор-рецидивист!

В прошлом году хотел Кокурина уволить. А он взял и учудил. Стал победителем во всесоюзной рыбалке по подлёдному лову. Шутка ли? Изобрёл новый бур, с помощью которого в отведённое время набурил лунок в десять раз больше, чем остальные.

Симкина я ни за что уволить никому не позволю. Он экстрасенс. Зимой, когда отопление отключают, нам своё тепло передаёт…

Машенька в хоре поёт. Линькин макраме занимается. С утра до вечера вяжет. Любовь Евгеньевна – каратистка. Так что её уволить вообще ни у кого рука не поднимется. Я её теперь на подведение итогов по соцсоревнованию всегда посылаю. Она там очень удачно у начальства очки выбивает.

У Крымова отец – главный пожарник района. Уволишь, запретит чайник в отделе держать.

Руднева по звонку свыше приняли, значит, и уволить только по звонку свыше можно. Недаром его все так и зовут: «Наше позвоночное».

Полежаев к любому празднику за 25 минут 500 шариков надуть может. Незаменимый человек!

Хромов единственное в стране Общество озеленения Красного Креста возглавляет. Пока он в этом обществе один. Председатель!

А у Дронова дочка в один детский сад ходит с внучкой секретарши заместителя нашего министра. Четыре годика девочке, а уже для нашего отдела три новых ставки выбила. Не могу же я неблагодарным по отношению к ней быть и папу её уволить…

Словом, где ни копни, куда ни сунься, а всюду есть объективные причины, почему никого увольнять мне нельзя…

Даже Максим Максимыча и то не сократишь. Конечно, он с утра до вечера только и знает, что пишет, чертит, считает. Ничего больше, сачок, не делает. Но зато на нём одном весь план нашего отдела держится.

Так что увольнять мне некого. А если хорошенько разобраться, то и не обязательно. Что я, первый раз подобное указание сверху получаю? Да если б я всех директив начальства слушался и за эти 25 лет сокращал согласно их предписаниям, у меня бы сейчас в отделе работало минус 19 человек. А у меня их как было 12, так и теперь – 28.

И все незаменимы! И каждый на своём месте!!! И все вместе дружно завтрашний юбилей встречаем – двадцатипятилетие со дня начала на нашем предприятии сокращения штатов! Поэтому лучше я к этому юбилею, как всегда, начальству аргументированную записку подам, почему никого сокращать нельзя! А всем остальным к этому празднику почётные грамоты выпишу. Кроме себя, конечно. Самому себе неудобно почётную грамоту выписывать. Поэтому сам, как и всё начальство, обойдусь премией. И ценным подарком!!!

Ставим галочку

Итак, товарищи! Подведём итоги выполнения общественных работ, взятых нашим отделом на этот год.

Первое…

В подшефном колхозе всем отделом отработали? Отработали! Ставим галочку! Теперь считаем. Бензин на автобус, который отвёз нас за 120 км и привёз обратно, – 25 рублей. Картофеля убрали на 60 рублей, съели на 140 – минус 80 рублей. 80 и 25 – это уже 105 рублей. Их мы оплатили по нашей годовой смете из графы «Командировочные». Из этой же графы выплатили за семь сломанных лопат, 13 вил, пропавших без вести, один разбитый трактор и два самосвала с сеном, утонувшие в болоте. Это 5000 рублей. Плюс убыток от невыполнения плана за день ввиду простоя всего отдела – 1200 рублей.

Итого: субботник обошёлся нам в 6305 рублей!

Второе…

«День здоровья» всем отделом с выездом на природу и вывозом туда буфета, закупленного по безналичному расчёту по годовой смете из графы «Промывка осциллографов», провели? Провели! Ставим галочку! Он обошёлся нам в 6993 рубля.

Третье…

За участие в сводном концерте нашего предприятия у нас почётная грамота. Ставим жирную галочку! От нашего отдела в концерте участвовали: диксиленд из ресторана «Лебедь», который мы оплатили из графы «Оформление красных уголков средствами противопожарной безопасности». Это 450 рублей. Плюс наш фокусник с номером «Появление из холодильника живого попугая с криками „Я – пингвин!“». Попугая мы выменяли на Птичьем рынке на видеомагнитофон, купленный на оставшиеся средства в конце прошлого года и списанный в начале этого за брак, так как выпущен он был в конце года на нашем предприятии. Словом, попугай нам достался почти даром!

Четвёртое…

Деньги на оформление красных уголков средствами пожарной безопасности взяли из графы «Оформление люстрами нового конференц-зала». Люстры сделали сами из меди, сэкономленной от крыши нового Дворца культуры. Крышу закрыли списанными чертёжными досками, а новые доски купили за наличные деньги на материальную помощь, выписанную семерым надёжным людям. Пятеро из надёжных людей оказались ненадёжными и отказались их возвращать. Пришлось им выписать ещё по одной, чтобы отдали эти.

Словом, все последние галочки обошлись нам всего в 1450 рублей!

Итого!

В этом году на выполнение общественных нагрузок нами было истрачено 17 143 рубля, что на 5637 рублей меньше, чем нами было истрачено на выполнение тех же общественных нагрузок в прошлом году. А значит, нами выполнен также последний пункт наших обязательств под названием «Экономия внештатных фондов нашего предприятия»! А значит, что? Ставим самую жирную галочку!

Характеристика

– Вы ко мне? – спросил начальник лаборатории.

– Видите ли… Я в другой отдел перехожу, – замялся я, – мне характеристика нужна!

– В чём же дело? – удивился начальник. – Пишите, печатайте – я подпишу!

– То есть как? – не понял я. – Сам на себя?

– Эта характеристика кому нужна: мне или вам?

– Да, но…

– А если не знаете, как писать, то посмотрите у кого-нибудь. Образец, наконец, возьмите у секретарши…

От начальника я вышел возмущённый. Образец!!! Получается, что я такой же, как все?! Ну уж дудки! Когда благодаря моим стенгазетам отдел раз пять по производственным показателям вперёд вырывался, так никто не думал! Вот и напишу правду. «За годы работы инженером зарекомендовал себя талантливым художником!» Нет, неправильно. Вроде как все эти годы не своим делом занимался. Лучше просто – «талантливым человеком». Тоже нет. В новом отделе скажут: «Нам человек не нужен, а нужен инженер». Похитрее надо… «За годы работы инженером… ну, скажем, так… активно участвовал в общественной жизни лаборатории». Вот это здорово! И эффектно, и правда, в конце концов… Вон с Люсей три года дружил! И не просто дружил, а по-настоящему. Настоящий друг потому что! А потом два года ещё с Ольгой, год – с Валей, полгода – с Настей… Так и напишем! «Пользуется большим… этим, как его… не спросом, а… уважением», – вот! Нет, лучше – авторитетом! Где? В коллективе! И доверием! Недаром мне всегда первому доверяют за столом шампанским шлёпнуть. А как недавно по радио песню по моей заявке передавали! И не что-нибудь лёгонькое, а «Зачем вы, девочки, красивых любите?…» Морально устойчив потому что! Не говоря уж о том, что политически грамотен: даже во время перекура «Забота у нас такая…» насвистываю…

– Ну вот и отлично! – сказал начальник лаборатории, подписывая мою характеристику. – Сразу видно, что своя голова на плечах есть. Другие образец вместе с фамилией «Иванов» переписывают, а вы свою поставили! Молодец! Желаю, чтобы вы и на новой работе себя так же грамотно зарекомендовали!

Лапа

Сначала всё шло хорошо. На первом курсе я учился так плохо, что в деканате решили пойти на хитрость и сделали меня старостой. «Может, хоть это заставит его почувствовать ответственность за свою учёбу!» – сказал начальник курса. «Похоже, что у него где-то есть „лапа“!» – решили однокурсники. Слухи дошли до деканата. «Тем более мы поступили правильно!» – утвердилась в своём мнении администрация. Но она ошиблась.

С моим назначением старостой я стал учиться ещё хуже, а вся наша группа стала учиться ещё хуже меня. Тогда меня сняли с поста старосты, а чтобы не обидеть «лапу», выбрали профоргом.

При всём моем таланте заваливать любое дело, работу профорга я завалить не мог, потому что нельзя завалить то, чего не было…

Моё философское безделье в течение трёх лет на этом посту очень понравилось председателю профбюро нашего факультета. Как я узнал позже, он тогда обо мне сказал: «Хоть и дурак, а без инициативы!» И я стал его замом. Но и он ошибся. Очень скоро все поняли, что замом быть я не могу, так как не умею ничего делать. А могу только быть самим председателем. Снова выплыл слушок о «лапе», которую уже начинали уважать. Так что председателем я проработал недолго.

Через полгода декан сказал: «Я видеть его больше не могу на нашем факультете!» Но как человек неглупый понял, что у него только два способа избавиться от меня: подать самому в отставку или перекинуть меня куда-нибудь с повышением. Боясь за первое, он так настойчиво требовал второго, что все призадумались: «А „лапа“-то, видать, у него здоровая и волосатая!»

Чтобы пустить под гору работу всего месткома, пришлось пойти на крайние меры и сменить репутацию дурака без инициативы на репутацию дурака с инициативой. «Страшный человек!» – сказал ректор и лично взялся избавить от меня институт. Он пробил мне место в горкоме профсоюзов. Теперь мне стали приписываться уже самые видные в стране знакомства. Поэтому, когда я на новом месте быстренько наломал дров, мне тут же дали отдел в ВЦСПС. Теперь у меня свой кабинет, две секретарши, три телефона: местный, городской и прямой.

А «лапу» все называли уже вполне конкретно и только шёпотом. Честно говоря, я думал, что на этом моя карьера закончилась, потому что наступило время такого застоя, что заваливать было уже нечего.

Но, слава богу, объявили перестройку, и мне поручено быть проводником её идей в жизнь. Так что скоро, чувствую, снова пойду на повышение.

Серьёзное дело

Рано утром нас, заведующих отделами, срочно вызвал к себе Главный.

– Я только что оттуда! – Он многозначительно указал пальцем вверх. – Дело чрезвычайно серьёзное. Слишком много у нас стало показухи. Немедленно начинаем с ней борьбу.

Он немного помолчал, потом добавил:

– У нас на предприятии есть одна путёвка вокруг Африки за полцены. Начальник отдела, который предложит самую действенную программу борьбы с показухой, будет ею отмечен.

Вернувшись в отдел, я сразу собрал всех сотрудников и строго сказал:

– Немедленно прекращаем работу и начинаем борьбу с показухой. Какие будут предложения?

– Ну, прежде всего, надо выпустить стенгазету с карикатурами на отъявленнейших показушников и с вашей статьёй, – сказал Рыбинский.

– Хорошо, – одобрил я. – Если к завтрашнему дню сделаете, получите отгул к отпуску.

– Конечно, сделаю, – обрадовался Рыбинский. – Вопрос только в том, кто напишет вашу статью.

– Я напишу, – предложил Краснов. – Но за два отгула.

– Почему? – удивился я.

– У вас очень трудный слог.

– Ладно, – с неохотой согласился я.

– В таком случае я на тех же условиях могу в эту газету написать стихи, – сказала Люба.

– Ты же пишешь только стихи о любви, – съязвил кто-то.

– Вот и напишу о любви к борьбе с показухой!

– Товарищи! – перебил вдруг всех наш профорг Суровцев. – Это всё мелко и местечково. Вы столько времени обсуждаете какую-то одну жалкую стенгазету. В то время как борьба с показухой – дело серьёзное! И бороться с ней надо крупномасштабно. Одной стенгазетой здесь никак не обойтись. Предлагаю оформить весь коридор: поставить стенды, повесить транспаранты… Могу возглавить группу оформления. Но мне отгул не нужен.

– А что вам нужно?

– Мне нужно на лето куда-нибудь жену свою отправить.

– И мне нужно жену на лето отправить, – подхватил Семён Михайлович. – А у меня предложение не хуже. В нашем отделе есть молодые – Вика и Серёжа… Видите: они покраснели? Все мы знаем, что у них скоро свадьба. Предлагаю провести её без всякой показухи.

– Это как? – удивился я.

– Проще простого! Никакого стола. Все приходят на свадьбу в рабочих костюмах. Вместо «горько» выкрикиваем призывы к борьбе с показухой. А главное, приглашаем телевидение. Они такую свадьбу с удовольствием снимут. Им за это всем премию дадут.

– А молодые согласны? – спросил я.

– Согласны! – хором ответили молодые. – Только освободите нас за это от дежурств в дружине во время нашего медового месяца.

– Товарищи! – снова перебил всех профорг. – Свадьба – это, конечно, оригинально. Новая традиция. Мы сразу обгоним все отделы. Но согласитесь – всего на один раз. А борьба с показухой – дело настолько серьёзное, что требует фундаментального разворота во времени! Предлагаю объявить месяц по борьбе с показухой. Причём завершить его досрочно. Дней за пятнадцать. Таким образом, за месяц мы сможем провести два месячника! А поскольку мы их уже научимся проводить за этот месяц, то в следующем проведём три, в следующем – четыре… К концу года ни у одного отдела не наберётся такого количества человеко-месячников!

Предложения сыпались со всех сторон.

Во время обеденного перерыва я написал заявление на путёвку вокруг Африки. А после обеда мы снова собрались у Главного. Все были довольны. И с заявлениями. Но особенно был доволен Главный. Он еле успевал за нами записывать. Кто-то предложил организовать поезд дружбы, кто-то – подшефную работу в колхозе, кто-то уже объявил набор в специальные добровольные отряды дружинников, которые останавливали бы на улицах людей и спрашивали, что они сделали в борьбе с показухой. И если ничего не сделали, то штрафовали. Причём штрафовать в зависимости от того, насколько они ничего не сделали. А если сделали, выдавать справку, чтобы их больше не штрафовали. Таким образом, со временем у нас не останется ни одного человека, который бы не внёс свой вклад в дело борьбы с показухой!

После обеда Главный уехал с нашими предложениями в главк. А на следующий день к нам прислали нового Главного. Мы все выстроились у парадного входа на предприятие с цветами, ковром и пальмой, с которой всё утро стряхивали пыль, привязывали к веткам опавшие листья и красили их в свежий зелёный цвет. Однако новый Главный почему-то не подъехал на машине к парадному входу, а пришёл пешком и зашёл с чёрного хода. Потом подкрался к нам сзади и так рявкнул, что сразу четверо уронили пальму себе на ноги. В общем, не знаю я, где он раньше работал. Всякое говорят. Но через пять минут мы все сидели на своих рабочих местах и работали.

Оказалось, борьба с показухой был розыгрыш главка. Там сказали: «Уволим тех, кто даже при борьбе с показухой разведёт нам показуху!» Наш Главный попался первым. После него было уволено ещё несколько главных. Но самое страшное, что наш новый Главный после работы снова собрал нас и сказал:

– То был розыгрыш, а теперь начинается настоящая борьба с настоящей показухой!

После этого собрания я вернулся к себе в отдел, заперся в своём кабинете, но уже через несколько минут понял, что я ничего не понимаю.

«Наверное, стар стал!» – решил я, порвал заявление на путёвку, достал чистый лист бумаги и стал писать заявление об уходе на пенсию.

Во имя канвы

Сразу после спектакля режиссёр собрал актёров и спросил:

– Как получается, что в нашем новом спектакле опять не прослеживается главная тема?

– Из-за Шкапенко! – раздалось тут же несколько голосов.

– Разрешите мне? – попросил старейший актёр театра. – Дело в том, что Шкапенко каждый раз уходит со сцены под аплодисменты зала. Это безобразие! Он же разрушает канву спектакля! Я, конечно, понимаю, что Шкапенко играет свою роль ярко, самобытно и интересно. Но и он должен понять, что главное – это спектакль в целом, а не его роль. Тем более что она у него эпизодическая. Я бы даже сказал, второстепенная. А если вдуматься, то вообще лишняя…

– Да сколько можно об этом говорить? – перебила его актриса с тридцатилетним стажем травести. – На каждом собрании мы говорим о том, что Шкапенко смещает акценты всех наших спектаклей. И что портит своей, как вы выражаетесь, яркой и самобытной игрой наши постановки. Пора, наконец, принимать меры, товарищи! Предлагаю поставить ему на вид!

– Верно! – поддержал её подающий надежды пожилой актёр. – А то что же получается? Например, детский спектакль «Ни бэ, ни мэ». Я работаю волка, Агнесса Пална – козу. И вдруг… в самый узловой момент, понимаете ли, когда я должен её съесть, все зрители смотрят на массовку, где Шкапенко танцует пятого сорняка, потому что у него, видите ли, отличная пластика. В результате никто не видит, как я её съедаю! Так же нельзя, товарищи! Агнесса Пална – уважаемый всеми человек. Сколько лет на сцене! Она эту роль ещё до войны играла. К тому же сама по себе сцена не из лёгких. Ведь чтобы зритель поверил в то, что сейчас я съем Агнессу, я сам должен сначала захотеть её съесть. А это, как вы понимаете, не так легко сделать… Всё-таки она эту роль ещё до Русско-японской войны играла.

– Товарищи, да Шкапенко над нами просто издевается! – взял слово молодой, но тоже уже порядочно талантливый актёр. – Он считает, что у нас провинциальный театр. Да, у нас провинциальный театр! Но у нас великие цели! Воспитание человека будущего, слияние города и деревни и другие не менее важные проблемы современности. Сможем ли мы справиться с этими задачами? Сможем! Но только в том случае, если не будем рвать чётко выстроенной канвы спектакля! Поэтому во имя идеи предлагаю снять Шкапенко со всех ролей и отдать их более надёжным исполнителям.

– Верно! – раздались голоса. – Хватит канву разрушать да акценты смещать! Уволить его! Чего там… У нас средний театр, но высокие цели!

– Тихо! Тихо! – успокоил всех режиссёр. – Товарищи! Хотя я и согласен со всем, что здесь говорилось, и, мало того, сам неоднократно просил Шкапенко – во имя идеи, конечно, – играть свои роли побледнее, я бы даже сказал, чуть посерее, но всё-таки считаю, что исключение есть слишком суровая мера для начинающего актёра. По-моему, лучше пускай Шкапенко напишет «по собственному».

С тех пор прошло много лет. Теперь Шкапенко работает педагогом актёрского мастерства в театральном училище одного провинциального города. Когда молодые актёры показывают ему свои этюды, он обычно им говорит:

– Хорошо! Талантливо! Но поскромнее надо – так не принято! – На этих словах педагог с грустью задумывается о чём-то и добавляет: – Ведь главное в актёре как в жизни, так и на сцене – это скромность! Поймите это…

Недавно, когда Шкапенко провожали на пенсию, директор училища сказал:

– Товарищи! Перед нами человек, который никогда не играл Гамлета и которому никогда не рукоплескал зал, но который всю свою трудовую жизнь отдал во имя идеи!

Когда Шкапенко вышел на сцену, раздались аплодисменты. И хотя непонятно было, кому аплодируют – ему или директору, – Шкапенко всё-таки вспомнилась его любимая роль… пятого сорняка!

Домик в тайге

Ответственным за выставку молодых художников в редакции журнала назначили редактора отдела прозы.

Первым к нему вошёл молодой художник, который ещё никогда не выставлялся. Недавно он вернулся из поездки по Сибири и поэтому принёс картину, навеянную воспоминаниями о путешествии, – «Домик в тайге».

Редактор долго смотрел на картину, потом сказал:

– Хорошо! Талантливо! Чувствуется, что вы владеете кистью. Но много. Надо сокращать!!! Тайга, сопки, листочки, ягодки… Было! Всё это тысячу раз было и давно уже никого не интересует. А вот домик в тайге – это хорошо. Свежо! Его и оставим!

С этими словами редактор взял ножницы и со всех сторон обрезал полотно.

– Смотрите, как заиграл теперь ваш домик, – сказал он, – когда ничто не отвлекает нас от главной мысли. Запомните! В одном произведении должно быть не более одной мысли. Закон Якобсона. Тем более если произведение такого малого формата, как мы только что с вами установили. Но пойдём дальше.

Охотник, выходящий на крыльцо на мороз, и милое женское личико, провожающее его взглядом из окна, из тепла и уюта. Это плохо, слюняво, сопливо. А главное, опять-таки было…

Редактор взял красный карандаш с толстым, как обрубленный бульдожий хвост, грифелем и жирным крестом перечеркнул её печальное лицо.

– Вот так, – сказал он. – Не более одной мысли. Это важно. Осталось что? Правильно. Найти эту мысль. Видите ли, – обратился он к автору, – сейчас ваш домик – нечто абстрактное, висящее в воздухе. А между прочим, в стране столько ударных строек. Молодёжь повсюду охвачена энтузиазмом! Нехорошо проходить мимо такого явления.

Редактор взял кисть, и через минуту над входом в домик появился красочный плакат «Здесь будет ГЭС!».

– Вот, – обрадовался он, – другое дело. И динамика увеличилась, и передний план заиграл. И даже интрига появилась. Мол, в лесу – и вдруг ГЭС! Этим вы как бы хотите сказать, что нашей молодёжи всё под силу. И ГЭС в лесу без реки построить, и судостроительный завод в Каракумах! Учтите, вы – молодой художник, поэтому должны сразу же заявить о себе как о человеке, поднимающем серьёзные проблемы. Так, что теперь? Теперь вроде можно перейти и к герою произведения. Почему он у вас с ружьём? Охотник? Какие могут быть охотники на ударной стройке? За кем он там охотится? На кого вы намекаете? Нет уж. Сделайте его лучше рабочим, каменщиком, простым героем труда. Это же очень просто: вместо ружья – мастерок, вместо головы – каска. Да приоденьте его поприличнее. Вы видели когда-нибудь, как одеваются на ударных стройках? Съездите в командировку, посмотрите. Заодно и сами приоденетесь… Стоп! А это ещё что такое?

Редактор присмотрелся к лицу охотника-каменщика и сковырнул ногтем краску с его носа.

– Это не надо, – сказал он. – Это лишнее. И так всем ясно, что на этом месте у него нос. Не надо разжёвывать детали. Они лишь затягивают действие. И потом – это несовременно. Словом, давайте, крутите, вертите, дорабатывайте – должно получиться. По-моему, у вас есть способности.

От редактора молодой художник вышел с радостно бьющимся сердцем. Скоро его картина впервые появится на настоящей выставке!

«Это ничего, что всё переменили, – думал он. – Зато редактор сказал, что я способный. А значит, могу стать известным художником. И вот тогда. Вот тогда я никому уже не позволю вмешиваться в моё творчество».

Счастливый, он вернулся домой и решил тут же взяться за переделки. Развернул картину, увидел поставленный на ней крест и с грустью подумал: «Эх, вернуться бы туда навсегда! Да к выставке готовиться надо. А это сейчас важнее всего».

Петля

Осенило, сел, набросал – понравилось!

Додумал, дописал, докрутил, дожал, перечитал – не понравилось!

Убрал, урезал, ужал – читать противно! Отложил, улеглось, успокоилось, вынул, перекроил, напечатал, перечитал – замечательно!

Исправил ошибки, отнёс в редакцию – не понравилось!

Вернули!!!

Обиделся, ушёл, пришёл, переделал, порезал, добавил, убрал, сузил, расширил, дожал, дотянул, перепечатал, исправил ошибки, перечитал – отвратительно!

Отнёс в редакцию – понравилось!

Взяли!!!

Исправили ошибки, перекроили, добавили, сузили, набрали, не умещалось, обрезали – напечатали!

Не узнал!!!

Рассердился, разгневался, раскричался – решил уйти из литературы!

Позвонили друзья, похвалили – решил вернуться в литературу!

Принесли гонорар – решил остаться в литературе!

Осенило…

Слава

Молодой, никому не известный писатель Тюнькин разделся, сложил на берегу вещи с паспортом, чтобы не остаться безымянным, и бросился в воду. С тех пор его никто не видел. Зато весть о том, как трагически погиб начинающий гений, живо облетела сначала литературные круги, потом – прилитературные…

Уже через два месяца его рассказы наперебой стали печатать во всех журналах. Когда рассказы кончились, критики нашли письма, фразы, записки, телефонные разговоры… Не оказались равнодушными к его творчеству и кино с опереттой. В компаниях интеллектуалы говорили только о гении Тюнькина. Многие рассказывали подробности его трагической жизни. Причём рассказывали так подробно, что сами со временем начинали верить в то, что были знакомы с ним.

На торжественном заседании его посмертно приняли в Союз писателей и даже хотели выдать путёвку на лето в Коктебель, но вовремя опомнились и решили ограничиться бюстом, который известный скульптор лепил по рассказам редактора.

«Молодой, подающий надежды писатель Тюнькин перевернул ещё одну страничку в истории нашей современной литературы, – читал предисловие к рассказам Тюнькина старший матрос Шпунькин, он же урождённый Тюнькин. – И мы рады, что именно наш журнал открыл этот недюжинный талант. Именно к нам в редакцию впервые принёс свои рассказы этот неприметный на первый взгляд маленький человек с большой буквы…»

Шпунькин отложил журнал и вспомнил, как редактор впервые принял его у себя.

– Ваши рассказы хороши, – сказал он тогда, – но в них мало мяса. А современный читатель особенно любит мясо. Вот вы, например, любите мясо?

– Очень люблю! – признался Тюнькин. – Но где же его взять в наше время?

– Писатель должен уметь находить мясо везде! На то он и писатель! – заключил редактор. – Так что ищите, добавляйте и приносите!

Насколько мог, Тюнькин добавил в свои рассказы мяса и снова пришёл в редакцию.

– Вот! Это уже совсем другое дело! Правда, мясо у вас какое-то несвежее… Я бы сказал – вчерашнее, – заметил редактор, – да и скелет теперь за ним совсем не виден. Надо бы его дотянуть до уровня мяса.

Когда в следующий раз Тюнькин принёс полную гармонию мяса и скелета, тот сказал:

– Конечно, это уже лучше… Но! Не о том вы пишете, товарищ Тюнькин! Попробуйте писать точно так же, но о чём-нибудь другом. В общем, крутите, вертите, дожимайте, приносите…

С тех пор редактор отсылал его много раз: убрать запашок, глубже копать, мельче плавать.

Тогда-то ему, Тюнькину, и пришла в голову шальная мысль! Теперь его имя знает весь мир!

Шпунькин перечёл в журнале свой рассказ. Эх, если бы он писал его сейчас, после того, как поработал матросом и повидал полмира! Какими бы новыми, свежими красками заиграл он! Но открываться было нельзя. Да и не поверят. Зато теперь он знает силу своего творчества, которое признано во всем мире! А в столе лежали папки с новыми рассказами. «Ну что же, начнём всё сначала!» – решил Шпунькин и отправился в редакцию.

Как и три года назад, редактор встретил его на бегу.

– Бегу, бегу, бегу… – бросил он через плечо. – Сначала номер сдаём, потом похороны, потом торжественное… Оставляйте, ответ пришлём по почте.

За те годы, что они не виделись, редактор сильно изменился. Благодаря открытию гения Тюнькина он и сам теперь стал знаменитостью: закурил трубку, купил замшевый пиджак. После чего его сразу сделали заведующим отделом прозы имени Тюнькина!

Остальные полмира успел повидать старший матрос Шпунькин, пока ему из редакции пришёл ответ: «Уважаемый товарищ Шпунькин! К сожалению, все ваши рассказы есть неумелое подражание известному писателю Тюнькину. Однако вы уступаете ему не только в скелете, но и в мясе произведения. Вам надо ещё немало поработать над собой, над словом, понаблюдать жизнь, а также серьёзно подумать, стоит ли вам писать вообще. С приветом, редакция».

«С приветом!» – усмехнулся Шпунькин, перечёл ответ, оделся, взял с собой папку с рассказами, паспорт и привычным путём отправился на берег городского канала…

Самоучитель для желающих написать современную пьесу

Допустим, однажды осенним грустным утром вам захотелось написать пьесу на современную тему. Не отчаивайтесь и смело беритесь за дело. Сначала пойдите в магазин и купите всё необходимое: ручку, бумагу и микрокалькулятор. Вернувшись домой, сядьте за стол, бумагу положите перед собой, ручку возьмите в ту руку, которой быстрее пишете, и начинайте! Да! Микрокалькулятор поставьте справа, чуть поодаль, так, чтобы он не мешал пишущей руке. Писать придётся долго. Часа два-три…

Некоторые начинающие драматурги ошибочно полагают, что перед тем, как начать писать, надо немного подумать. Это неправильно. Думать не надо. Надо писать. Причём начинать писать пьесу советуем всегда с её названия. Запомните! Называть пьесу надо так, чтобы её сразу приняли у вас на читку в любой театр! То есть эффектно, интригующе, оптимистически и совсем хорошо, если с намёком на несчастный случай. Например, если ваша пьеса будет из жизни строителей, то хорошо назвать её, скажем, так: «Не стой под стрелой!» Некоторые захотят это название продолжить, мол: «Не вернёшься домой!» Но этого делать не следует. Это и так всем ясно. Учтите, в наше время все так научились читать между строк, что порой забывают читать даже сами строки…

Многие из вас удивятся: почему именно о строительстве? Ведь можно написать, скажем, о моряках-подводниках или о пожарниках-высотниках. Не советуем. Только опытный и известный уже драматург может позволить себе писать о том, чего не знает. А в медицине, искусстве и строительстве в наше время разбираются все…

Далее… Если вы хотите, чтобы вашу пьесу не только приняли на читку, но ещё и прочли, никогда не пишите под названием старомодное слово «драма». Это давно уже считается плохим тоном. Гораздо профессиональнее и современнее будет, если жанр, в котором будете творить, вы определите сами. Например, «лирико-производственная эпопея в двух действиях с прологом, эпилогом и апофеозом». Учтите, тремя действиями вы рискуете надоесть современному зрителю. А одним – лишаете его единственного удовольствия на вашей премьере: в перерыве обсудить фотографии артистов в фойе…

Ну вот. Теперь, когда вашу пьесу вроде бы приняли на читку и даже прочли, осталось совсем немного: заставить принять её к постановке и… написать. Ну, с первым справиться легко. Для этого достаточно неназойливо, этак вроде бы даже случайно, в скобочках приписать, мол, стопятидесятилетию со дня первого разведения цемента водой посвящается! Помните! Даже если ваша пьеса будет очень плоха, с такой припиской её всё равно когда-нибудь поставят. Ведь рано или поздно эта годовщина наступит, и тогда все театры обязаны будут её отпраздновать своими новыми постановками.

Непосредственно с самой пьесой справиться будет гораздо труднее. Выбор героя, героини, исходного события, конфликтной ситуации… Вот тут-то вам и понадобится микрокалькулятор. Сразу дайте ему про себя имя «Муза-1». «1» – потому что это ваше первое произведение, а «Муза» – вот почему…

Если вы возьмёте даже самый маленький театр в вашем городе и количество мест в ряду умножите на число рядов в зале, потом полученную цифру ещё раз умножите на среднюю стоимость билета, а от этого произведения возьмёте пять процентов, то получите те авторские, которые пойдут вам с каждого спектакля помимо гонорара. Не сомневайтесь, эта цифра вас так вдохновит, что дальше всё пойдёт как по писаному…

Она – молодой специалист, значкист ГТО, поёт в хоре, учит английский, читает Шекспира в подлиннике. Он – прораб. Любит портвейн, разбавляет цемент водой и экономит на плинтусах. Она замечает его махинации. Он замечает, что она замечает, и приглашает её в ресторан, чтобы задобрить, но влюбляется. О чём свидетельствует продолжительная пауза во время обоюдных оскорблений. Особое место должна занимать сцена «Муки прораба после ресторана». Внутренний монолог, во время которого зритель узнаёт, что прораб ещё не до конца испорчен, а сам прораб после него исправляется, перестаёт разбавлять цемент водой и признаётся героине, что собирается записаться в библиотеку. Ещё одна пауза, во время которой и она понимает, что давно уже любит его. Внезапное глубокое чувство охватывает обоих. Но в это время появляется вся бригада, работающая по новому комплексно-гарнитурному методу. Все члены её крайне возмущены. В зубах у всех окурки, в руках лопаты, за спиной носилки. С тех пор как прораб перестал разбавлять цемент водой, их бригаду лишили премий за неперевыполне– ние плана и отобрали у детей путёвки в пионерские лагеря. Обличающий монолог прораба заканчивается дракой с Семёном Бякиным – главным зачинателем бунта, любящим героиню грязной и похотливой любовью. Драка лопатами, мастерками, носилками и другими орудиями труда должна быть кульминационной сценой в спектакле, после которой Семён Бякин выплёвывает зубы, меняет фамилию и тоже записывается в библиотеку…

Дальше самое трудное – финал! Он должен быть самым ярким, самым шумным и самым эмоциональным во всей пьесе. А точнее – тем самым апофеозом, о котором вы заявили в жанре вашего произведения. Запомните! Количество аплодисментов после спектакля определяется прежде всего финалом. Чем он шумнее и радостнее, чем больше ставит оптимистических восклицательных знаков, тем большее число раз зритель будет вас вызывать на бис и кричать «браво!» – независимо от того, понравилась ли ему ваша пьеса в целом.

Придумать такой финал нелегко. Но ведь у вас есть ваша «Муза»! Ваша пьеса пойдёт по меньшей мере два раза в месяц. А в году их – двенадцать! Вот и снова вдохновение, а значит, и финал…

Драка с Семёном Бякиным проходила под висящей на стреле бадьёй с неразведённым цементом. Подъёмный кран не выдерживает напряжения и падает. Падение его подразумевается за кулисами и пускается по фонограмме. Одна только бадья падает прямо на сцену, обдав высококачественным раствором всех участвующих в этой сцене, а также сидящих на первых рядах зрителей. Это тоже немаловажно в современной эпопее. Современный зритель любит, когда с ним заигрывают со сцены! Все герои как один с криками «ура!» бросаются поднимать подъёмный кран, что символизирует общий подъём строительного дела в вашем городе. Подъём проходит под звуки Свадебного марша Мендельсона, что символизирует скорую свадьбу героев. Но больше всех старается Семён Бякин. Вернее, уже не Бякин, а Громов. И не Семён, а Николай! И это тоже символично. Именно он будет свидетелем на их комсомольской свадьбе и никогда больше не будет любить героиню грязной и похотливой любовью…

Ну вот, теперь ваша пьеса готова. Будьте уверены, что в год стопятидесятидвухлетия со дня первого разведения цемента водой её поставят не только в вашем городе, но и во всех других городах, жители которых борются за увеличение высококачественного раствора на душу населения. А следовательно, осталось лишь ещё раз обратиться к «Музе». Не сомневайтесь, что окончательное произведение или сумма (как вам будет угодно) вас вдохновит настолько, что вы добьётесь принятия вашей пьесы во всех этих городах и ни малейшего внимания не будете после этого обращать на то, что кто-нибудь из завистников назовет её бездарной!

Картина века

Молодому художнику дали задание от наркомата нарисовать картину «Ленин на Красной площади провожает полки на Гражданскую войну».

Художник очень волновался. Чтобы всё получилось достоверно, он рисовал Красную площадь, сидя на Красной площади. В результате у художника получилась картина «Ленин провожает полки на Гражданскую войну, стоя на собственном Мавзолее».

В целом комиссия одобрила картину. Хотя долго совещалась, что закрасить: Мавзолей или Ленина? Большинством голосов было принято решение закрасить Ленина, тем более что вскоре весь народ собирался праздновать день рождения Сталина. Правда, могло показаться бестактным со стороны полков – стоять спиной к Сталину в день его рождения… Художник послушно развернул полки лицом к Сталину, и картина стала называться «Сталин встречает полки, уходящие на Гражданскую войну»!

Новая комиссия указала на несовременность сюжета, поскольку уже начиналось строительство метрополитена. Художник превратил ружья в отбойные молотки, приоткрыл рот Сталину, и картина стала называться «Сталин говорит напутственную речь полкам красноармейцев, уходящим на строительство метрополитена». Картина звала за собой, тем более что на строительство метрополитена красноармейцы несли даже раненых. Особенно звал за собой на строительство метрополитена смертельно раненный красноармеец. Он лежал на носилках, а в руках у него был плакат «Смерть Врангелю!».

Картину показали Сталину.

«Нескромно с моей стороны, – заметил он, – одному провожать полки на такое ответственное мероприятие».

Художник тут же пририсовал к Сталину Кирова, который пожимал руку передовому рабочему, раненному на строительстве метрополитена.

Но тут убили Кирова. Художник оставил от Кирова только жмущую руку и приставил к ней фигуру Ворошилова. Картину в народе назвали «Под напутственную речь Сталина Ворошилов жмёт руку раненому рабочему… рукой убитого Кирова». Сталин опять посмотрел картину и строго спросил: почему его всё время рисуют на Красной площади, а, скажем, не на военном пограничном корабле?

Художник за два дня утопил полки в море. Мавзолей поставил на крейсер. Раненого рабочего заменил на сторожевую овчарку, подающую лапу Ворошилову. Картина стала называться «Сталин и Ворошилов на крейсере „Молотов“ с собакой Кагановича».

Наконец разоблачили Сталина. Художник немало потрудился над своим полотном, кое-как превратив его в эпопею «Хрущёв и Ворошилов обнимаются в честь разоблачения Сталина на кукурузно-уборочном комбайне „Молотов“». Особенно радовалась и улыбалась собака Кагановича.

Потом разоблачили и Молотова, и Ворошилова, и собаку Кагановича. Но реабилитировали Кирова. Художник срочно переименовал сторожевой комбайн, Ворошилова загримировал под сноп кукурузы, собаку поднял на задние лапы – получился комсомольский вожак!

Но в это время сняли Хрущёва.

Художник почти полностью закрасил и его. Оставил лишь верхнюю часть головы… получилось солнце, встающее над целиной. Однако вскоре комиссия потребовала, чтобы к солнцу были пририсованы брови. После небольших переделок картина превратилась в эпопею «Брежнев на перроне Ярославского вокзала провожает на строительство Байкало-Амурской магистрали отряды комсомольцев-первопроходцев».

В течение нескольких лет художнику приходилось лишь удлинять левое плечо Леониду Ильичу, чтобы пририсовать очередной орден. Последний орден художник загнал генсеку под мышку и поднял ему руки, чтобы орден был виден. А под руки подставил Суслова и Пельше. Получилась очередная эпопея «Суслов и Пельше несут Брежнева по перрону на строительство Байкало-Амурской магистрали».

Художник стал стар, когда началась перестройка. В его голове так всё перепуталось, что он со злости закрасил всю картину чёрной краской.

Критики тут же назвали её гениальной. Взяли на выставку…

Толпы людей из всех стран мира останавливались теперь перед шедевром – чёрным прямоугольником под названием «Картина века»!

Свои люди

Скажите, что с людьми происходит?! Ладно мы, официанты… Бывает, конечно, и нагрубим, и не так выразимся… Но с остальными что случилось?

Мне недавно аппендицит вырезать надо было. Привезли меня в операционную, положили на столик. Врач подходит к столику и говорит:

– Этот столик заказан!

Я возмущаюсь:

– Как это – заказан?

– Так, – отвечает, – на нём вечером интуристов оперировать будем.

Я еле сдерживаюсь:

– Мне всего лишь аппендицит вырезать…

– С аппендицитом вообще можешь дома сидеть. Мы сегодня по разнарядке только почки и грыжу вырезаем!

Ну, я набрался смелости:

– Хорошо, я вам как за два аппендицита обязан буду!

– Другое дело. Так бы сразу и сказали.

И что вы думаете? Он меня тут же оперировать начал. Правда, без наркоза.

Я возмущаюсь, а он поясняет:

– Что я могу сделать, если медсестра, которая наркоз даёт, на сегодня отгул взяла?

– Но мне же больно!

– Ничего, терпи! Я две недели назад в твоей забегаловке тоже без наркоза ел.

– А, так это вы были? Как вы изменились! И не узнать сразу!

– Ещё бы, – отвечает, – вторую неделю ничего в рот взять не могу!

– Верно, – говорю, – мы сытно кормим.

И, знаете, только он мне этот злосчастный аппендицит вырезал, как пять часов пробило. Он сразу инструмент в сторону.

– Всё, – говорит. – У меня рабочий день кончился.

Я чуть не заплакал:

– А зашивать кто будет?

Он уже халат снял:

– Само зарастёт.

– Это ж минутное дело.

– Это для тебя минутное. А я живу за городом. Каждый раз из-за таких, как ты, ночью домой возвращаюсь.

Ну, я опять набрался смелости, говорю:

– Свои люди – сочтёмся! Дорогу тоже к аппендициту приплюсуйте!

– Другое дело! Вообще-то мы после рабочего дня никого не зашиваем. Но раз свои люди, то ладно – зашью!

В общем, зашил он меня кое-как. А отвезти обратно в палату уже некому. Знаете, всю ночь медсестёр с тележками останавливал. Все в гараж едут. Еле-еле в собственную палату к утру за трёшку с попутным инвалидом добрался!

Правило механики

В город О. я приехал после Таллина. В Таллине жил в гостинице «Олимпия». Её строили финны, по собственному проекту. Несмотря на то что гостиница построена довольно давно, она всё равно в хорошем состоянии. Удивляет продуманностью архитектуры, планировки, до сих пор хорошим состоянием мебели, замков, форточек, дверей и водопроводных кранов. И обслуживание тоже на уровне мировых стандартов.

Но теперь, после Таллина, я приехал в город О., где меня поселили в гостинице, которая, по-видимому, строилась не финнами и вообще без проекта. Первое, что я испытал, когда вошёл в свой номер, было чувство унижения человеческого достоинства.

Сначала я сдержался. Подумал: раз до меня здесь жили люди, то и я поживу, ничего со мной не случится. Лёг отдохнуть, но, промучившись с неудобной кроватью и со всем остальным, о чём я скажу ниже, пошёл позвонить в Москву. Тут мне нагрубила администратор гостиницы. Я попросил её разменять деньги по пятнадцать копеек, чтобы позвонить по междугороднему автомату, который висел в вестибюле. Она начала на меня кричать: мол, их кассир не обязана менять деньги, потому что телефоны-автоматы относятся не к гостиничному хозяйству, а к Министерству связи, и что если я пойду на центральный телеграф, мне обязаны будут разменять. Я опять сдержался. Разменять деньги мне помогли в киоске.

Позвонив в Москву, я стал выяснять, как в гостинице можно погладить брюки перед выступлением. С большим трудом наконец выяснил, что утюг только один, на третьем этаже, тряпочка, через которую гладят, на пятом, а единственная работающая розетка, в которую можно включить утюг, – на седьмом. Но тряпочку на другой этаж принципиально не даёт дежурная по пятому этажу, а утюг вообще не разрешается переносить из-за правил противопожарной безопасности.

На этот раз я уже не сдержался. Пошёл к директору гостиницы. Но перед этим не поленился, зашёл к себе в номер, вынул чистый лист бумаги и переписал все недостатки, которые были в номере. Как настоящий акын: «Что вижу, о том пою!»

Директор меня долго не принимал. Но я заранее запасся терпением. Наконец он вышел и довольно грубо спросил: «Вам чего?»

– Я хочу рассказать, как я въехал в шестьсот первый номер.

Директор внимательно посмотрел на меня, видимо, скрупулёзно вычисляя, может ли простой командированный прийти к нему с таким вызывающим видом. Вычисления его закончились, наверное, в мою пользу, так как он уже вежливо пригласил меня зайти к нему в кабинет.

Я сел напротив него и стал просто перечислять то, что выписал на листе бумаги.

– Прихожая в номере есть. Хорошая, просторная. Но в ней нет ни вешалки, ни крючка, ни сучка, ни задоринки. Одежду можно прилепить к стене только пластилином. Когда я сказал об этом горничной, она мне сурово ответила: «У нас раздеваются в шкафу!» Как вы понимаете, раздеваться в шкафу я не мог, тем более что шкаф у вас сделан до пояса. В него можно повесить рубашку, брюки, пиджак, но никак не пальто и не плащ.

Окна у вас заклеены в номере полностью вместе с фрамугой. Причём, судя по грязной бумаге, заклеены года три назад. Правда, несмотря на то, что они заклеены полностью, из них дует прямо в постель. Направленно. Прямо в подушку. При этом подушка с наволочкой размерами не совпадают. И сильно не совпадают. В сторону подушки. На постели матрас с тремя большими кочками. Поэтому ложиться надо по синусоиде, стелясь между ними. Одеяло вытянутое, а пододеяльник квадратный. Такого размера, что ложиться под него надо, если хочешь накрыться полностью, по диагонали, а точнее: под одеяло – по диагонали, а на матрас – по синусоиде. Но самый интересный эффект от того, что пододеяльник сырой, а простыня атласная. Поэтому к пододеяльнику прилипаешь, а с простыни соскальзываешь. Если, конечно, за кочку не зацепишься.

Бра у кровати висит над ногами. И не освещает их только потому, что в этом бра нет ни лампочки, ни выключателя. На мою просьбу перевесить бра горничная сурово сказала: «Ишь ты, какой барин нашёлся! Лампочку мы тебе дадим, а подушку переложишь на другую сторону». Но переложить подушку на другую сторону невозможно, поскольку у кровати нет задней спинки. На это горничная мне ответила: «У нас всё разворовывают командированные!» Хотя трудно представить себе командированного, уходящего из вашей гостиницы с задней частью от кровати.

Холодильник как включаешь, так сразу же выключаешь, потому что он начинает дрожать и прыгать за тобой, хлопая дверцей.

Телевизор работает семь минут, потом восемь не работает. А когда работает, его изображение настолько отдаёт синевой, что даже дети кажутся алкоголиками. А весь экран испещрён мелкими кружочками, как будто смотришь через дуршлаг.

На столе есть настольная лампа. Но её некуда включать. Если её включить в единственную розетку, которая есть в номере, шнура достаточно только для того, чтобы эта лампа стояла под кроватью. Я там работать не привык. У письменного стола нет стула, а есть пуфик, высота которого как раз достаточна для того, чтобы подбородок положить на поверхность стола.

В ванной держатель держит только одно вафельное полотенце. Если вешаешь два, он уже выпадает из стены. Зеркальце для бритья повешено на уровне чуть ниже груди, что создаёт серьёзные трудности, когда бреешься. А лампочка в той же ванной – пятнадцать ватт, значит, выбриться начисто можно только с фонариком на лбу.

И наконец, судя по звукам, мусоропровод проходит рядом с моей кроватью, а судя по запахам, и заканчивается где-то неподалёку.

Директор внимательно выслушал меня.

– Вы, кажется, писатель-сатирик?

Он, как я уже говорил, пытался вычислить, откуда меня знает. Наконец вспомнил и, пожаловавшись на то, что нет средств, что действительно много неполадок, что Москва не помогает, тут же повёл меня в другой номер. В котором всё было прекрасно: и задняя спинка у кровати, и стул, и лампа, и зеркало в ванной было сделано для бритья лица, а не груди, и пожарник пришёл – поставил пепельницу прямо на подушку, и горничная погладила брюки утюгом, а не чайником. Одним словом, и средства нашлись, и Москва помогла. Здесь был только один недостаток: на двери не было номера. Это был секретный номер для начальства. Таких номеров в гостинице было несколько.

Когда я думаю о таких людях, как этот директор, который в первую очередь заботится не о людях, а о том, как бы выслужиться перед своим руководством, я всегда вспоминаю одно простое правило механики. Несмотря на то что оно формулирует чисто физический закон, по-моему, в наше время оно звучит очень современно прежде всего в социальном смысле: «Любое ускорение начинается с разгона». Но, к сожалению, всех не разгонишь.

Обманули!

Такси не останавливались. Я так замёрз, что готов был оплатить двойной счётчик, лишь бы меня скорее отвезли домой, в тепло. И вдруг. Словно из-под земли вынырнуло свободное такси и остановилось возле меня. Я кинулся к нему, но предложить двойной счётчик не успел, потому что из машины вышел водитель, открыл мне дверцу и сказал:

– Садитесь, пожалуйста! Замёрзли, наверное?

– Что вы сказали? – не понял я и даже слегка отпрянул.

– Садитесь, говорю, скорее, – он мягко улыбнулся, – а я печку включу. Если вам этого будет мало, дам плед – ноги закутаете.

Я посмотрел на машину. Огонёк, шашечки. Вроде такси.

– Но ведь мне в Чертаново! – неуверенно сказал я.

– В Чертаново так в Чертаново! – ещё мягче улыбнулся водитель. – Куда пассажирам, туда и нам. Будьте любезны!

Насторожившись, я влез в машину.

– Если не возражаете, я провезу вас кратчайшей! – предложил водитель.

– Не надо кратчайшей. – Я решил быть начеку. – Поехали обычной.

– Не волнуйтесь, отдыхайте, – застенчиво засмеялся шеф, – всё сделаем как надо.

По ногам сладко потянуло горячим. А по транзистору, что был подвешен к зеркальцу, заиграли Шопена. Но хорошее настроение не приходило.

«Зачем он заманил меня к себе в машину и теперь везёт незнакомой дорогой? – Что есть силы я прижал портфель с сосисками к груди. – Надо было садиться на заднее. Там безопаснее. У меня всё-таки жена. Дети-близнецы. Старший уже в школу пошёл!»

Первым нарушил молчание шеф.

– Вам какой вальс Шопена больше нравится? – спросил он.

– Чего? – переспросил я, но тут же, чтобы он не заметил моего смущения, спохватился: – Мне… все! А вам?

– А мне До диез минор, – сказал шеф.

«Что же ему от меня надо? – лихорадочно начал я перебирать в уме всевозможные варианты. – Набивается на хорошие чаевые? Но почему так нагло?»

Шеф рассказывал мне о жизни Шопена на Балеарских островах. Иногда, увлекаясь собственным красноречием, он переходил на английский, но потом спохватывался и снова возвращался на литературный русский.

«Откуда он всё это знает? – подумал я. – Разве у таксиста есть время про это читать? Нет! А у кого есть? И где? Неужели?! – Страшная догадка мелькнула в голове. – В тюрьме!!! Вот где времени много! Значит – беглый! Поэтому и ведёт себя так, чтобы не заподозрили. А сам, наверно, настоящего водителя оглушил, спрятал… теперь деньги гребёт. За границу удрать хочет. Говорят, такие случаи бывают. Точно! Потому и английский выучил. Лет десять, значит, сидел. Ай-ай-ай! Во влип! Так и быть, рубль сверху дам. Лишь бы не убивал!»

– Приехали! – радостно известил вдруг шеф.

Я посмотрел в окно, потом на счётчик. Действительно, мы стояли у моего парадного, а на счётчике было на сорок копеек меньше привычного.

«Рецидивист! Убийца! Халтурщик!» – подумал я и осторожно протянул шефу трёшник, мечтая как можно скорее выбраться из машины. Однако дверца… не открывалась! А на улице, как назло, мы были одни.

– А она и не откроется, – ласково сказал шеф, – пока.

– У меня больше нет! Одни сосиски! – закричал я и приготовился к обороне портфелем.

– …пока не возьмёте сдачу! – перебил меня шеф и протянул рубль с мелочью. Потом встал, обошёл машину, открыл дверцу с моей стороны и сказал: – Будьте любезны! Вот вы и дома. Желаю вам сначала приятного аппетита, потом – спокойной ночи, затем – счастливых сновидений. Ну и, конечно, доброго утра! А если я что не так сделал, то извините великодушно. Если сможете!

В растерянности я застыл на тротуаре. Я понимал, что меня обманули. Но в чём – не понимал.

Из оцепенения меня вывел какой-то запоздалый прохожий, который подбежал к моему таксисту и бойко спросил:

– Шеф, до Медведок дотрясёшь?

– Будьте любезны! Садитесь, пожалуйста! – сказал шеф, вышел и открыл перед ним дверцу.

Человек смутился, стушевался, кинул беспомощный взгляд в мою сторону, но всё-таки влез в машину. Она тронулась, а я подумал: «Ещё один попался!» И мне стало легче.

Опасная профессия

Извините, товарищи, я тут немного дёргаться буду и порой даже чесаться. Это всё производственные травмы. Опасная профессия у меня. Я испытателем работаю. Испытываю товары народного потребления. Да, очень опасная профессия!

Видите, шишка на лбу? Это я испытывал первую отечественную дверь на фотоэлементах. Нет. Сотрясения мозга нет. В наш отряд испытателей только таких набирают, у которых сотрясения чего-чего, а мозга быть не может.

Недавно, например, новую советскую люстру испытывал. Мраморную. С плафонами из гранита. Много наших на этом испытании полегло!..

Почему передних зубов нет? Плавленые сырки испытывал. А голова дёргается – это я от нервного тика успокаивающее проверял. Очень эффективное оказалось! Всего две таблетки принял, сразу глаз дёргаться перестал – голова задёргалась. Глаз застыл намертво.

Вот такой я в молодости сорвиголова был… Даже лекарства отечественные и те испытывал. После испытания нашего медицинского пластыря на отрываемость – пересадку пятки перенёс. От радикулита тоже какое-то средство три месяца в спину сам себе втирал. По часовой стрелке. Теперь на пляже раздеться стыдно. Оказалось, фармацевты что-то напутали, наполнили тюбики стимулятором роста усов. Такие усы между лопатками выросли! Сзади на пляже – вылитый Будённый.

Да, чего я только за свою жизнь не испытывал. Электробритвы с ножами от сенокосилки, пельмени замедленного действия, конфеты украинские «Сало в шоколаде»… Мышеловки, которые один оборонный завод для плана выпустил. С боеголовками. А я должен был кусочек мяса зубами достать, без рук…

Даже первые отечественные баллончики с парализующим газом от хулиганов – и те я испытывал. На всю жизнь запомнил. Дело ночью было. Стою за углом, жду хулиганов с баллончиком. Идут трое… Ещё даже пристать не успели, я им прямо в глаза как прысну! Оказалось, наши опять что-то напутали и струя бьёт в обратную сторону. Но всё равно здорово помогло. Самого так парализовало, что потом совсем не больно было, когда били…

Одно жалко – опыт передать некому. Детей у меня быть не может. Зря я тогда согласился при входе в метро турникет-автомат испытать, в который фотоэлементы забыли поставить.

Вот такая нужная людям профессия! Опасная, но нужная. Потому как если бы не я, у вас самих детей не было бы!

Я только одного не пойму: вы над кем смеётесь? Я что здесь, один испытатель? Вы что, никогда сами в

Чёрном море не купались? Не ездили по автодороге, похожей на стиральную доску, в машинах с выхлопной трубой, заведённой в салон? Не ели в «Аэрофлоте» кур небритых с сырками, плавленными в тринадцатом году в мартеновской печи?

Так что вы тоже испытатели! Мы народ такой – испытателей! Недаром нам всё время говорят одну и ту же фразу: «Тяжёлые испытания выпали на долю нашего народа».

Несладкая жизнь

Начальнику ЖЭКа № 8 тов. Самохину В. С.

от сантехника Прибылова А. П.

Заявление

Очень прошу Вас начать серьёзную борьбу со взяточничеством, которое так процветает среди жильцов обслуживаемого мною дома № 4. Как известно, вверенный мне дом заселён рабочими и служащими городской кондитерской фабрики. В результате моя жена в настоящее время тяжело больна диабетом, у младшего сына выпали все молочные зубы, а старшая дочь, которая недавно поступила в институт, всё время просит солёненького. И на мои замечания учиться воздерживаться каждый раз с раздражением отвечает: «Это не твоего, папа, ума дело!» Что также свидетельствует о повышенном сахаре в её крови.

Мои родственники, которые приехали к нам в отпуск отдохнуть и похудеть, поправились настолько, что никак не могут уехать. Тёща, которая, грубо говоря, является матерью моей жены и любит сладкое, теперь не вылезает из нашей квартиры, что делает обстановку в семье окончательно невыносимой.

И наконец, от нас отвернулись все наши друзья. И даже Лёша с Гошей – оба тоже порядочные сантехники. Так как три раза я пришёл к ним на свидание с клюквой в сахаре, а четыре – с бананом в шоколаде!

Товарищ начальник! Поведение жильцов вверенного мне дома считаю унижающим достоинство сантехника. За каждую смену прокладок в смесителе я получаю в среднем шоколадный набор «Ассорти», за смену раковины – коробку мармелада, а за починку сливного бачка – шоколадку «Вдохновение»

Пора прекратить это безобразие! Я обращаюсь к вам за помощью, потому что все индивидуальные методы борьбы с жильцами дома № 4 мною уже исчерпаны. Не помогло ни одновременное отключение холодной и горячей воды сроком на несколько дней, ни снятие унитазов у особо злостных давателей на неделю, ни подача кипятка в отопление летом. Как видно из вышесказанного, человеческого языка они не понимают. Поэтому прошу Вас принять решительные меры и обратиться в администрацию городской кондитерской фабрики с просьбой усилить охрану на проходных. Пора покончить раз и навсегда с мошенничеством и взяточничеством! Если же покончить с ними не удастся, то убедительно прошу Вас перевести меня на ту же должность сантехника в дом № 6, который, как известно, заселён рабочими и служащими ликёро-водочного завода. А Лёшу с Гошей перевести на моё место, так как они ещё больше моего нуждаются в поправлении своего здоровья!

С уважением,

Прибылов А. П., известный Вам больше по кличке Банан в шоколаде.

А вы попробуйте быть вежливым

Я администратором в универмаге работаю.

Нас все винят за то, что мы недостаточно вежливы. А вы попробуйте быть вежливым, когда какая-нибудь гражданка уже полчаса вертит кофточку, мнёт её, нюхает…

– А как она будет носиться? А это стопроцентная шерсть?

– Стопроцентная!

– А почему тогда на бирке написано «100 процентов синтетики»?

– Это чтоб моль отпугивать!!!

Ох, одна меня этими вопросами довела! Наконец спрашивает:

– Скажите честно: что мне больше всего к лицу?

Ну, я ей честно и сказал:

– То, что вам больше всего к лицу, в нашем магазине не продаётся.

Она спрашивает:

– Фата, что ли?

Я говорю:

– Нет, паранджа!

Так она на меня жалобу накатала! Вообще нашу книгу жалоб без слёз невозможно читать. Одна пишет: «Он мне нагрубил». А нечего глупые вопросы задавать!

– Почему эти трусы называются семейными?

– Потому что в них сразу всей семье ходить можно!

И вот так целыми днями:

– Скажите, этот мех натуральный?

– Натуральный! Но из искусственной кошки!

– А оренбургские носовые платки у вас есть?

– А этот пододеяльник можно примерить? У меня муж нестандартный.

– А туфли фабрики «Скороход» носить можно?

Зачем глупые вопросы задавать? Если бы их можно было носить – лежали бы они у нас на прилавке египетскими пирамидами? Говорят, египетские пирамиды – седьмое чудо света. А наша обувь – восьмое чудо света!

Одна покупательница просто сумасшедшая оказалась. Спрашивает меня:

– У вас кроссовки «Адидас» производства ФРГ есть?

– Есть!!!

– Покажите, пожалуйста, и поближе, а то я плохо вижу.

Ну я и поставил ей свою ногу на прилавок! У меня народ эту кроссовку чуть с ногой не оторвал!

Но самые глупые вопросы приезжие задают. Один всё меня спрашивал:

– Как отличить настоящую кожу от искусственной?

Я ему говорю:

– Если следы от зубов на коже остаются, значит, не настоящая!

Он мне всё пальто после этого искусал!!!

Легко ли, по-вашему, так работать?

– Почему у рояля клавиши жёлтые?

– Потому что слон курил много.

– А это майка из чистого хлопка?

– Из чистого! Была! Пока вы руки об неё не вытерли!

– А это у вас плащи на крупных женщин?

– Нет, это чехлы для грузовиков!!!

И вот так намаешься за день, придёшь домой, вспомнишь всех этих покупателей, и жалко их становится. Они ж, бедные, мечутся с утра до вечера по магазинам, хотят купить себе что-нибудь нормальное, чтобы глаз радовало, чтобы деньги не зря потрачены были. Тогда я думаю: «Не ссориться надо, не жалобы писать, а надо такие товары выпускать, чтобы покупатели у нас не путали запонки с гайками, брюки со спальными мешками, босоножки с ластами… Словом, чтобы товары хорошими были… Хорошими! А не со Знаком качества…»

Вот тогда в магазине и будет слышаться с утра до вечера:

«Здравствуйте, заходите ещё! Вам эту шляпку завернуть или сразу надеть? А, это абажур?! Ну, всё равно вам – к лицу!!!»

Не сезон!

Ой, народу-то! Народу! И все в комиссионный! Во барахла у людей накопилось!

Ну ладно… Чего шумите? Всего на сорок минут на работу опоздала! Как, как? У такси дверцы примёрзли! Вылезти не могла.

Ой, Зинулька, привет! Поди, чего на ухо скажу. У нас нового директора назначили. Злющая! Седьмой раз не замужем. Поэтому ты, золотце моё, встань пока в очередь. А я быстренько всех отсюда спроважу и у тебя всё, что ты принесла, приму. Ну прям-таки, долго… Как шарики от пинг-понга у меня все полетят. Вот увидишь!

Кто первый? Вы, гражданочка? Что у вас? О-о, нет! Польта мы временно не принимаем. Как почему? Не сезон! Лето на дворе. И не надо на меня голос повышать. Был бы купальник, приняли! Проходите! Следующий!

Что у вас, мамаша? Купальник?! Не-е, мамаша, купальники временно не берём. Как почему? Не сезон! Вы что, сами не видите – третью неделю дождь идёт! Что они в вашем купальнике – под дождём мыться будут? И не надо, не надо на меня кричать! Был бы зонт – приняли! Проходите… Следующий!

Что у тебя, отец? Зонт?! Не, даже не раскрывай – зонты вообще не берём! Не сезон! Не понял? Хорошо, объясню… Слушай внимательно. Ты его почему сдаёшь? Потому что он тебе не нужен! Так? Так! А если он тебе не нужен, почему он должен быть нужен кому-нибудь другому? Вот вам зонт нужен? Нет? А вам? А тебе, Зинка, зонт нужен? Вот видишь, отец, никому твой зонт не нужен! Даже Зинке. А значит – не сезон! Понял? Вот и молодец! Следующий!

Ба! Вы зачем мне детскую коляску привезли? Для них сейчас не сезон! Как почему? Июль на дворе! Сами, что ли, не понимаете? По гороскопу – знак Рака. А под знаком Рака одни районные врачи родятся! Вы хотите, чтобы ваш ребёнок стал районным врачом? Нет? Нет! Вот и другие не хотят! Так что проезжайте! Следующий!

Ба! Это ещё что такое? Зачем мне рога?! Для рогов сейчас не сезон. Я вижу, что хорошие, ветвистые. Понимаю, от развода остались. Всё равно не сезон! Если мы во время отпусков у всех рога принимать станем, нам специализированный магазин открывать придётся. С фирменными филиалами. В Крыму и на Кавказе! Следующий!

Так, дедуль, это от тебя нафталином пахнет? Нет? А от кого? От макинтоша твоего? Ну давай, показывай свой макинтош…

Ой, Верунчик, привет! Поди, на ухо скажу. Ты ко мне в перерыве загляни, а то у нас гайки закрутили. Старого директора сняли! Строгий выговор ему влепили! И куда-то в другое место перевели. Не знаю куда. Как всегда в таких случаях, куда-то с повышением!

Так, ну что, дедуль? Это и есть твой макинтош? Дедуль, только честно, скажи: ты в нём ещё в Японскую воевал? Нет? А когда? В Русско-турецкую? А шаровар у тебя, дедуль, от татаро-монгольского ига не осталось? Остались! А ты читал, золотце моё, что в нашем объявлении написано? На комиссию принимаются вещи, в которых… Ну, давай вместе произнесём… Не более сорока процентов потрёпанности! А у тебя? Нет, у тебя я и так вижу, что больше! А у макинтоша твоего? Где правый рукав? Моль съела? Надо было в полиэтиленовом пакете хранить. Хранил? Ну и что? Она его вместе с пакетом съела? Ну ты, дед, просто юный мичуринец – какую моль вырастил! Следующий!

Ну а ты, бабуля, чем порадуешь? Случайно, не набедренной повязкой? Александр Семёнович, здравствуйте! Разрешите вам кое-что на ухо сказать! Я сейчас вас принять не могу, вы ко мне всё вечером домой завезите! Здесь никаких дел теперь вести не будем. А за мужа моего вам особое спасибо. Его в загранкомандировку благодаря вам… Я, правда, надеялась, что лет на пять, но на два тоже ничего…

Ну чего, бабуль, над душой висишь? Что у тебя ещё? Джинсы?! Чьи? Твои?! А фирмы, фирмы какой? «Деникин»? Нет такой фирмы, бабусь! А ну, покажи! Эх, бабуся-бабуся! Не «Деникин» фирма называется, а «Вранглер»! Нет, не могу я это, к сожалению, золотце моё, у тебя принять! И всё остальное тоже не могу. Почему? Потому что ничего этого в нашей продаже никогда не было! Ну и что же, что все ходят? У нас все в том ходят, чего никогда в продаже не было. Следующий!

Ну вот, Зинулька, и до тебя добрались. Видишь, как быстро, умеючи-то! Ну давай, показывай, что там у тебя? Ну, отличное пальто, Зинуль, осеннее, кожаное. Купальник тоже чудный! Зонт тоже давай! Товарищи! Товарищи! Ко мне очередь не занимайте! Я до обеда занята буду. Все приходите после обеда. Всё давай, Зинуль, всё! Да что ты, у нас всё продастся! Какой не сезон? У нас три вокзала рядом. А у приезжих всегда и на всё сезон!

Монолог воспитательницы в детском саду

Дорогие мои детишечки, вот мы и пришли с вами на детскую площадку, о которой я вам так много рассказывала. Площадка создана специально для вас лучшими художниками и скульпторами нашего ЖЭКа.

Ой, посмотрите, какой сказочный теремок ждёт вас. А какие машинки, грибки, а герои ваших любимых сказок во главе со Змеем Горынычем. Иванов, перестань выковыривать Змею Горынычу глазки! На него и так страшно смотреть. Вон как культурно играют твои товарищи, ах какие молодцы! Сели все вместе в грузовичок и поехали… Куда ты их, Алёшенька, повёз? За пивом? В теремок за пивом?

Маша! Машенька, ты зачем повесила на теремке объявление «Ушла на базу, вернусь не сразу»? Пойдём лучше с тобой посмотрим, как Алёнушка грустит на камушке из-за того, что злая Баба-яга превратила её братца в козлёночка. Не в шашлык, Махарадзе, а в козлёночка.

Иванов, дорогой, сколько раз тебе говорить: отойди от Змея Горыныча. Зачем ты ему две головы из трёх отпилил? А у Бабы-яги на костяной ноге написал «Адидас»?

Гоша Ватман, я знаю, что у тебя папа физик, но я не знаю, где тебе взять антиматерию. Нет её на Земле. Правильно, Махарадзе, дяде позвони. На Земле нет, в Грузии должно быть.

Новенький, новенький! Сейчас же брось камень! Я имела в виду, на землю брось, а не в камень! Я имела в виду, на землю брось, а не в меня. Что? Откуда ты такое слово услышал? А?! От папы. А кто твой папа? Ладно, хорошее слово.

Ну, а ты, маленький, что плачешь? Обижает он тебя, толкает. Ну а что ж ты ему сдачи не даёшь? С папы пример берёшь? Он у тебя тоже никому сдачи не даёт? Да, у-у-у. А кто он у тебя? Таксист… А сам-то кем быть хочешь? Директором универма-а-га-а. О-о-о! Почему не лётчиком? Это верно, маленький, лётчиком опасно. Ну, и директором универмага в наше время тоже небезопасно. Ладно, беги вон туда. Там в кустах младшая группа в ОБХСС и работников торговли играет. В наше время эта игра «казаки-разбойники» называлась.

Господи! Дети-дети! Вы зачем из теремка собачью конуру сделали? Что это – химчистка? А почему тогда Машенька из окошка на вас лает? Ах, это у приёмщицы рабочий день начался.

Новенький, новенький, ты зачем всех вокруг себя собрал? Что? В летучку-пятиминутку играете? А почему тогда всех грязью облил? Ах, ты – начальник, а они – подчинённые!

Жорик, Жорик! Ты зачем назвал Леночку корягой? А ты, Леночка, зачем назвала Жорика хмырём? Ах, это вы в родителей играете.

Иванов, дорогой, ты посмотри, на что стал похож твой Змей Горыныч без хвоста и без голов. На что? На колбасу? Ух. На какую колбасу? На сервелат? Откуда ты знаешь, что такое сервелат? Бабушка рассказывала. Ну и память у твоей бабушки!

Господи, а куда химчистка делась? Её Махарадзе купил?! Ему приёмщица понравилась? Она у него теперь огород сторожить будет.

Девочки, девочки, куда же вы? Давайте поиграем с вами в «дочки-матери». Что? Пелёнки стирать неохота. Ну тогда, может быть, все вместе, дети, сейчас сыграем в прятки? Нет, дети, не на деньги. Куда же вы, дети? Почему вы от меня разбегаетесь? Я же и куличики из песочка печь умею, и кораблики строить, и сказки рассказывать.

Ну а ты, Андрюшенька, что же ты со всеми не играешь, не умеешь? А кто твой папа? Учитель в школе. А мама? Врач районный. Ну ничего. Не плачь, Андрюшенька. Вырастешь, прокормишь как-нибудь своих родителей.

Не плачь, Федя!

Ну что тебе сказать, Федя? Побывал я в ихнем ФРГ. Честно скажу – жить там можно. Даже можно жить и не пить. Более того, можно жить и не воровать.

Не веришь? Наливай! Ух, хороша самогонка! Такой у них там нет, Федя. Пожалуй, это единственное, чего у них там нет. Ну вот, опять не веришь! Ты, Федя, скажи честно, ты представлял себе когда-нибудь коммунизм? Только в детстве? Правильно. Сейчас мы уже глупостями не занимаемся. Так вот, Федя, заходишь в ихний универмаг, а там на каждой полке – по коммунизму! Клянусь! Хоть век мне сахар по талонам получать. Ну что ты глаза выпучил? Точно тебе говорю. Хочешь туфли зелёные с жабо и подошвой в дырочку, как дуршлаг, – пожалуйста! Хочешь шорты варёные с капюшоном – будь любезен! Ну что ты, Федя, на меня, как краб, смотришь? А в продуктовый к ним вообще лучше не заходить. У них там эти сыры, как эти… как книги в библиотеке. Видал когда-нибудь книги в библиотеке? Не видал? И я не видал. Да что там сыры, Федя! Там бананы, ананасы на прилавках лежат. Представляешь? Ананасы! Не представляешь? И я впервые увидал. Ничего так, вкусный на вид. На нашу большую лимонку похож. У них, Федя, вообще такие фрукты есть, глядя на которые Мичурин бы глаза, как ты, выпучил и повесился на своей черешне.

Ну не стони, не стони, Федя! Лучше давай выпьем за воспоминания. И при этом, Федя, никаких очередей. Ну что ты опять застонал? Клянусь! Чтоб я снова со своей тёщей съехался! И нигде никаких баб с кошёлками, набитыми зубной пастой до двухтысячного года. И нигде никаких баб с туалетной бумагой на шее. Её бы, Федя, ежели бы она с этим мотком на шее пошла, за хиппи приняли… Потому что там туалетная бумага… Дай на ухо скажу. Там туалетная бумага, Федя, есть для всех, а не только для членов правительства, потому что только они хорошо едят. Ну что ты задрожал весь? Ну что ты дверь закрываешь? Боишься, что подслушивают? Кому мы нужны, Федя? Давай лучше выпьем за наших баб. Они там, бедные, носятся по этим магазинам, как… как вон та твоя муха по стеклу. Ничего не понимают. В продуктовых то и дело на собачьи консервы нарываются. Потому что на них сосиски нарисованы и цена низкая. А чё нашему человеку для счастья надо? Чтобы сосиски были и цена не очень. И съедают. И говорят: «У-у, вкусно!» И точно, вкусно – я ел. Дай ещё на ухо скажу. Раньше я такие только однажды пробовал, когда деверь консервы приносил – кремлёвские. Так вот… Не убирай ухо… Их собачьи – точь-в-точь наши кремлёвские. Понял? Ну что ты опять затрясся? Допивай давай! И я тебе такое теперь расскажу, что сядь, Федя!

У них в гостиницах… сел? Так вот… У них в гостиницах наволочки совпадают размерами с подушками! Ты чего встал? Садись! Это ещё не все! У них, Федя, пододеяльники без дыр! Нога никуда не пропадает. Сиди, Федя, не дёргайся. Сейчас я тебе самое страшное скажу. У них, Федя. Даже не знаю, говорить тебе или нет? Ну ладно, ты парень крепкий… Так вот, слушай. У них, Федя, в гостиницах нет тараканов!!! Понял? Тебе что, не в то горло попало? Повторяю. В ФРГ вообще нет тараканов! В Европе, Федя, уже давно нет тараканов!!! Может, они все к нам ушли? Может, им там есть нечего? Видимо, только наша еда годится для тараканов. Одному нашему, Федя, сказали, что у них там средство от этих тараканов есть. Разыграли. Он пошёл в магазин. Продавщица его не понимает. Он ей на руке таракана нарисовал. Она говорит: «Я даже в зоопарке таких чудовищ не видела!»

Смешно, да? Давай наливай, а то заплачу, как смешно. И при этом в ихнем поганом ФРГ нигде нет Доски героев капиталистического труда. И нигде нет этих… взятых на себя капобязательств! Понял? Им это всё внедрить надо, чтобы они тоже развалились.

Вот видишь фотографию? Да ты не отворачивайся, не отворачивайся. Все фотографировались на фоне памятника какому-то Гёте. А я – на фоне мясной лавки. Ну скажи честно, кому этот Гёте нужен? А тут смотри: у меня за спиной сорок восемь сортов колбасы. Я хочу, чтобы люди видели, что я это видел! И я прав оказался. Был бы я с этим Гёте, никто бы даже не посмотрел на эту фотографию, даже если бы этот Гёте сам меня обнял. А эту фотографию все просят показать. И ещё спрашивают: а что это за колбаса? А это? У людей живой интерес, Федя.

Ну что ты, Федя, голову повесил? Ну не грусти, не грусти! У нас тоже когда-нибудь всё будет. Да знаю я, баба твоя не может детям питание детское достать. Но будет, всё будет и у нас, Федя. Давай выпьем, чтобы перестройка победила. Они там, Федя, между прочим, в нашу перестройку, знаешь как верят? Как узнают, что ты «советико», целуют тебя, обнимают. Не знаю, может, им жалко нас, когда видят, как мы одеты… Может, ежели к нам в колхоз папуас приедет, мы его тоже будем к себе набедренной повязкой прижимать? Но они всё время у меня спрашивали: «Есть хочешь, Питер?» А я: «Хочу! Очень хочу!» Ну должен ведь «советико» поесть на халяву, да ещё под перестройку!

Ну давай, поднимем за перестройку нашу! Они, знаешь, из газет наших себе всякие слова даже на майки переписывают – так за нас болеют. Идёт человек, а у него на груди написано: «Засеем вовремя!» Видать, не понимает, чего надел. Знал бы, точно не надел. Эх, Федя, Федя! Ну давай, Федя, за наше будущее: весь мир сейчас смотрит на нас. И надеется, что мы когда-нибудь вовремя засеем. Они там, на Западе, когда в тебе русского узнают, объятия раскрывают, говорят: «О, русиш, гласность, демократия, Горбачёв, Раиса Максимовна!»

Ну, давай еще по одной? Ух, хорошо пошла! С надеждой!

Представляешь, Федя, у них сок на улице покупаешь – к пакетику соломинка приклеена, лезвие, чтобы уголок отрезать. Мы этого ничего не видим. Мы сразу зубами, Федя. Мы все, Федя, воспитанники Миклухи-Маклая…

Федя, ты зачем доску взял? Ударить меня хочешь? Положи на место. У них из любого телефона-автомата прямо с улицы можно позвонить в любой город мира… Положи доску, говорю! И что интересно, ежели звонишь в Техас, тебя соединяют с Техасом! А не с Кзыл-Ордой! Ты зачем меня, Федя, доской по голове ударил? Ну вот, получай за это стулом обратно! А теперь я тебе руки, извини, свяжу, кляп в рот засуну. И за то, что ты меня доской по голове ударил, рассказом об ихнем загнивающем ФРГ пытать буду!

У них, Федя, стоянка такси – это стоянка такси, а не стоянка людей. У нас ведь надо правильно писать: «Стоянка людей. Для такси». Терпи, Федя.

У них, ежели в гости на своей машине приехал, не надо щётки снимать, в гости нести. Аккумулятор на себе переть.

Терпи, Федя, терпи.

К ним в машину садишься, какой-то компьютер на твоём родном языке говорит: «Пристегните ремни». Ты ему говоришь: «Пошёл вон!» Он тебе отвечает: «До встречи на кладбище, мистер!» Ну что у тебя слеза потекла? Погоди, сейчас развяжу. Представляешь, я в гостинице два дня пробку из раковины вынуть не мог… Я её и так, и этак – не вынимается. А у неё, оказывается, пульт управления есть справа. Ну скажи, Федя, как советскому человеку на ум прийти может, что у пробки в раковине есть пульт управления? Не плачь, Федя, не плачь. Я её всё-таки на третий день ножом выковырял. А эти два дня мы в ихнем биде умывались. Знаешь, что такое биде? О! Этого и я раньше не знал. Это они специальное устройство установили для умывания голов советских туристов, которые не умеют пробку поднять. Вишь, какая забота о человеке.

Ну вот, Федя, я тебе весёлую историю рассказал, а у тебя слёзы на глазах. Ну не надо, не надо, Федя! Достанем мы тебе детское питание. Давай развяжу, выпьем. Мне все говорят, что я ихнее общество приукрашиваю. Что на самом деле оно – загнивающее. Может, конечно, оно и загнивающее. Но знаешь, хочется уже немного и погнить, Федя! Надоело процветать, правда? Ну, давай на посошок! И пойдём в наш сельмаг, разнесём его вдребезги, ежели Клавка твоей Валюхе детское питание не выдаст. Бери доску, а я стул… Пошли, Федя!

Благодарность

Уважаемый товарищ Генеральный секретарь!

Пишут Вам благодарные жители города, в котором Вы побывали с деловым визитом. Правда, Вы только за три дня сообщили нашим городским властям о своём приезде, но даже за эти три дня они успели сделать для нашего города больше, чем за все годы Советской власти.

Во-первых, были покрашены все дома со стороны улиц, по которым предполагался Ваш проезд. Но потом кто-то сказал, что Вы любите отклоняться от намеченного маршрута. И наши власти были вынуждены покрасить и остальные дома. Причём так старались, что некоторые дома закрасили вместе с окнами.

Во-вторых, все улицы к Вашему приезду были освещены, заасфальтированы, озеленены. В ночь перед Вашим приездом в городе было вырыто 365 подземных переходов. В магазинах появились продукты, которые мы в последний раз видели лет двадцать назад, когда неподалёку от нашего города, в нейтральных водах, затонул английский рефрижератор, вёзший эти продукты голодающим Африки.

В-третьих, строителями наконец был достроен мост, о торжественной сдаче которого Вам рапортовали ещё в прошлой пятилетке, но который, когда грянул оркестр и комиссия обрезала ленточку, осел и отчалил от берега вместе с комиссией.

Наконец, дорогу из аэропорта комсомольские работники пропылесосили собственными пылесосами. А профсоюзные – подмели лес в окрестностях этой дороги, покрасили в свежий зелёный цвет листья на всех дорогах и помыли югославским шампунем все памятники в городе. Причём памятник Менделееву был отмыт настолько, что оказался памятником Ломоносову.

Более того, боясь Вашего гнева, многие руководители сдали государству свои личные дачи. В некоторых из них открылись за эти дни ясли и детские сады. Их всегда так не хватало нашему городу! А дача управляющего делами обкома была переоборудована под новое здание аэровокзала. И грядка из-под огурцов на его огороде забетонирована под взлётную полосу для Ил-86.

Встряхнулись и изменились в лучшую сторону и остальные наши руководители. Поскольку все знают, что прежде всего Вы цените в руководителе его личное мнение, наши руководители три дня заседали в горкоме, вырабатывая личное мнение каждого, после чего утверждали его на обкоме.

Все также знают, насколько хорошо Вы разбираетесь в животноводстве. Поэтому был собран консилиум научных работников по вопросу: «Сколько дойных сосков у коровы?» Оказалось, четыре, а не семь, на которые давался план раньше, с тех самых пор, как пролетариат был послан в деревню проводить коллективизацию.

Конечно, не обошлось без перегибов. Например, в ночь перед Вашим приездом зачем-то были проведены учения по гражданской обороне. Однако поскольку сигнал тревоги испортился, а все противогазы, как оказалось, работают только на выдох (на вдох их надо каждый раз снимать), то в три часа ночи после истошного крика начальника гражданской обороны города: «Внимание, ядерный взрыв! Ложись!» – все выбежали из домов и попадали на землю, от излучения тщательно прикрыв ладонями лица, а от радиации плотненько застегнувшись на все пуговицы. В результате половина населения на следующий день опоздала на работу, ожидая отбоя.

Ещё была выпущена подарочная книга о нашем городе с четырьмя фотографиями новостроек нашего города, а точнее – единственного нового дома, снятого с четырёх сторон. А вдоль пути Вашего следования по улицам всё время перевозился один и тот же ларёк с овощами.

Наконец, прошёл слух, что во всех городах Вы любите посещать музеи и смотреть, как они содержатся. Тут же по приказу заведующего отделом культуры, который занял этот пост сразу после окончания ПТУ при кирпичном заводе, экскаватором был снесён старый ветхий домик, в котором жил Антон Павлович Чехов, а на его месте построен новый дом, в котором он жил. А в скверике перед музеем был поставлен памятник Антону Павловичу. Он сидит на скамеечке с газетой в руках и с одобрением в глазах читает Ваш доклад на последнем Пленуме.

Но мы за эти перегибы на наших руководителей не обижаемся. Мы же понимаем, как им нелегко сейчас. Вы им сказали: надо быть личностями – а инструкций и памяток, как ими стать, не дали. Сказали, что надо перестраиваться, а сроков не указали. И они, наши руководители, никак не могут понять, когда им докладывать Вам о том, что они перестроились досрочно. Более того. Вы всё время говорите, что надо идти вперёд, а где перёд, не объясняете. А сами они этого не знают. Поймите это.

У нас в городе как всегда было? Те, у кого были способности к искусству, пошли работать в искусство. У кого к науке – в науку. У кого к производству – в производство. А кто в молодости ленился и у кого никаких способностей так и не обнаружилось, пошли работать в комсомол, в профсоюз и в партийные организации. И стали руководить теми, у кого эти способности были, пока они у них тоже не исчезли благодаря их руководству.

Одним словом, спасибо Вам за Ваш визит! Наш город стал красивым, зелёным, благоустроенным! В соседние колхозы стали летать самолёты. И наконец была восстановлена телефонная связь с другими городами, которую ещё немцы обрезали при отступлении.

Конечно, после того, как Вы уехали, из наших магазинов снова исчезли все продукты. Но за то время, что Вы у нас были, мы набрали их на три года вперёд. Поэтому очень просим Вас – через три года приезжайте к нам ещё!

Уже облупится краска на наших домах, загрязнятся памятники, снова отчалит от берега мост, народятся новые дети, которым понадобятся новые ясли. Конечно, мы понимаем, что Вы очень заняты. У Вас ещё много таких городов, как наш. И все к Вам в очередь стоят. Но если сможете приехать, сообщите заранее нашим властям, что приезжаете. Тогда они снова будут вынуждены сделать что-то и для собственного народа.

Уважаемый товарищ Генеральный секретарь! Очень просим Вас: если не трудно, пускай кто-нибудь из Ваших людей перед Вашим следующим приездом пустит слух, будто Вы лично очень любите ходить по всем домам и проверять, есть ли горячая вода. Очень хочется помыться!!!

Тайный смысл

В последнее время среди нашего народа стало распространяться порочное мнение, будто мы отстали от всех стран по всем видам производства. Это не совсем правильно.

Например, мы значительно опережаем все страны по производству лозунгов и плакатов. Возьмём лозунг «Слава великому советскому народу!». Разве увидишь его ещё хоть в одной стране мира? Даже представить себе невозможно, чтобы в Париже вдоль Елисейских Полей раскинулось «Слава великому французскому народу – строителю капитализма!». Да и за что им себя хвалить? Живут спокойно, в достатке. То ли дело мы! Сами себе создали такие условия, что, выживая в них, имеем полное право сами себе писать «Слава!». Более того. Давно пора было пойти дальше и каждому у себя в квартире прямо в прихожей вывесить плакат «Слава мне! Любимому!». Прочитал такой плакат с утра, и можно уже весь день – да что там день – всю жизнь можно не работать. Выпивать под этим лозунгом и гордиться собой. Потому что и так уже «Слава!», зачем ещё и работать?

А лозунг «Жить и работать с ускорением!»? Разве встретишь его, допустим, в Германии? Нет. Не доросли там до его понимания. И если хоть как-то можно им объяснить, что означает «работать с ускорением», то слова «жить с ускорением» наверняка будут восприняты ими превратно, скажем, как призыв к увеличению численности населения.

Говорят, у восточных иероглифов есть тайный смысл, понятный только на Востоке. Наши лозунги тоже понятны только нашим людям. Это наши иероглифы.

«Товарищи! Отработаем коммунистический субботник все, как один». Ни одному иностранцу не объяснишь тайный смысл этого иероглифа. Во-первых, потому, что только у нас люди, собравшись все вместе, могут принести такую же пользу, как один. А во-вторых, очень долго придётся объяснять, что такое субботник. Мол, субботники – это семидесятилетняя традиция борьбы с разрухой. И если в 1918 году борьба с разрухой проводилась на станции Москва-Сортировочная, то теперь проводится уже по всей стране.

Тайный смысл, доступный только нашему человеку, есть и у других наших лозунгов.

«Ткачи! Сэкономим в этом году 40 тысяч тонн хлопка!» Не наш человек, прочитав это, удивился бы. И логично рассудил: «Если ваши ткачи сэкономят 40 тысяч тонн хлопка, то, извините за выражение, в каких трусах будут ходить ваши люди?» Потому что не наш человек не видел наших трусов. А видел бы – предложил ещё больше сэкономить.

Конечно, если постараться, то кое-какие лозунги можно расшифровать. Например, «В труде, как в бою!». Надо просто объяснить не нашему человеку, что у нас каждый воюет со своим начальством, поэтому на работу идёт, как на фронт, и чувствует себя на своём рабочем месте, как в окопе!

Правда, есть лозунги, тайный смысл которых объяснить чрезвычайно трудно. Допустим, «Пусть процветает наша Родина!». Этот иероглиф непереводим ни на один язык мира. Поскольку во всех странах люди и так согласны с тем, чтобы их Родина процветала. Их не надо на это уговаривать.

Зато в последнее время у нас появились такие плакаты, которые не надо ни переводить, ни объяснять. И так всё понятно, поскольку они точно отражают действительность. Например, «Советский народ – вечный строитель коммунизма!».

Бесспорных успехов мы достигли и в отраслевых плакатах, таких как «Больше удобрений нашего завода – богаче стол советского народа!». Очень верно подмечено. Ведь если так пойдут дела в сельском хозяйстве и далее, то мы уже в недалёком будущем будем снимать с наших полей осенью только то, что положим на них весной.

Не менее точен лозунг «Принимай, Родина, серную кислоту!». В связи с антиалкогольным законом наш человек готов принять что угодно.

Приятно, что за долгие годы авторы наших лозунгов научились выбирать достойные места для своих произведений. Славно смотрится, к примеру, напротив любого гастронома «Трезвость – норма жизни!». Особенно если на двери гастронома висит объявление «Норма – две бутылки на человека!».

В любом городе над инвалидными заборами и избами ободряюще выглядит «Народ и партия едины!».

В тундре хорошо пустить вдоль горизонта «Своим трудом Отчизну возвеличив, народам Африки мы облегчаем путь!».

Напротив тюрьмы лучше всего повесить «Верной дорогой идёте, товарищи!».

В танковой дивизии конечно же «Ответим ударной стрельбой на решения съезда!».

А лозунг «Сохраним окружающую среду!» можно вешать в любой точке страны «от Москвы до самых до окраин». Потому что хоть и «широка страна моя родная», но окружающая среда в ней такова, что никто из нас «другой такой страны не знает, где так… дышит человек».

Правда, если быть по-современному честным, то, надо сознаться, встречаются ещё некоторые недостатки кое в каких наших областях, даже в этой области производства.

К примеру, лозунг «Октябрьская революция – главное событие века!» не закончен. Надо хотя бы в скобочках ещё приписать: «Остальное – ерунда!» Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что победа в Великой Отечественной войне, завоевания в космосе – события так себе.

Недоработан и лозунг «Решения XXVII съезда – в жизнь». Вскоре к истрепавшемуся плакату придётся добавить свежую палочку, чтобы получилось: XXVIII. Нехорошо. Надо сразу писать: «Решения последнего съезда – в жизнь!» Кстати, такой лозунг уже можно будет изваять в мраморе!

И уж конечно, надо бы продолжить главный шедевр плакатного искусства «КПСС – верный помощник партии!»… Вариантов для продолжения масса: «ВЛКСМ – ближайший соратник комсомола», «ВЦСПС – закадычный друг профсоюзов!».

Впрочем, все эти недостатки – мелочи. А в целом по производству плакатов мы можем с гордостью сказать, что обогнали все страны мира навсегда!

Народ умельцев

Многие сетуют на то, что наши товары ни на что не годятся. Это не совсем верно.

Например, мы выпускаем лучшие в мире деревянные перьевые ручки! Лучшие в мире, потому что никто в мире их больше не выпускает. Правда, у нас ими тоже никто не пишет. Но всё равно люди их покупают. Оказывается, эти ручки очень хорошо использовать как пробки для стенных дырок. В них шурупы мягко входят. Так что наши товары тоже кое на что годятся. Только надо точно знать: какие и на что.

Например, подсвечник подарочный годится для самообороны. Одеколон «Гвоздика» отбивает у комаров охоту жить.

У них там за границей гораздо всё примитивнее. Написано на ценнике «пылесос» – значит, это пылесос и есть. Лопата – это лопата. Средство от головной боли помогает только от головной боли. У нас же: принял таблетку от головной боли – началась чесотка. Стал втирать каждый день в голову жидкость для волос – развились мускулы, волосы стёрлись.

Кстати, поэтому у них за границей и нет такого полёта мысли! Там никогда не увидишь американца, заклеивающего окна медицинским пластырем. Немца – под «мерседесом», из которого искра ушла навсегда. Итальянку, которая поверх лака для ногтей наносит еще слой клея «БФ-6», чтобы этот лак не сразу облупился. Ни одна француженка не додумается отложить порванные колготки, чтобы потом надеть их под брюки на субботник!

А какой Карден или Диор догадается, что можно разрезать пополам женский лифчик и сделать из него модные накладные плечи?!

Ни одна нация в мире такой сообразительностью не обладает. Попробуйте нашему командированному не дать в гостинице утюг. Он положит брюки под матрац и будет всю ночь спать не шевелясь

Именно это сочетание приобретённой находчивости с врождённой неприхотливостью делает наш народ практически неуязвимым в любой ситуации Прокладки для окон промышленность не выпускает – не беда! Поролоновые матрацы раскупили, разрезали и проложили. Пуха для подушек не достать – тоже не страшно: ветоши полно, стеклотары. Наконец, дублёнки – дефицит? Пограничные тулупы научились оторачивать мехом. «Антимоль» не достать – догадались класть в шкаф свежие газеты. Моль исчезает! Не знаю, в чём дело. Видимо, со смеху дохнет, когда читает, что в них написано.

Между прочим, на Западе кое-кто уже понял, насколько они отстали от нас в смекалке. Первыми сообразили международные террористы, закупив у нас партию наших цветных телевизоров. Они своим врагам их дарят. Телевизоры взрываются и разносят вдребезги всё, что надо…

Американцы умоляют продать для магазина «Розыгрыш» наши надувные матрацы, которые, как только на них за буёк заплываешь, сразу сдуваются.

А племя таратайцев с тихоокеанских островов закупает уже вторую партию мужских трусов в цветочек: для ритуальных танцев… и отпугивания по ночам злых духов. Оказалось, когда духи их видят – уходят в горы навсегда. Им очень страшно видеть трусы, которые могут вытираться на коленках.

Так что это кощунство – заявлять, будто наши товары ни на что не годятся. Мало того что они уже начали экспортироваться, они ещё делают наш народ смекалистым, как ни один другой народ в мире!

У нас любой ребёнок понимает, что значит «поставить жучок»

Вся страна знает, что орехи лучше всего колоть дверью.

Наконец, любая женщина, если испортится фен, сможет высушить голову в духовке газовой плиты. Француженка, к примеру, в этой духовке задохнётся. А наша женщина подрумянится – и в гости. Румяная, с халой на голове, живая и счастливая, как и все мы, – несмотря ни на что!

Глава вторая
Как молоды мы были…

…А такими мы были дома. Влюблялись, женились, разводились, ездили в отпуск, ходили в театр, стояли в очередях, отмечали праздники, воспитывали детей… Как и положено, жили по три поколения в одной квартире, только, к сожалению, очень маленькой, и редко когда разъезжались. Пытались вырваться из этого замкнутого круга, иногда останавливаясь и не понимая – зачем?..

Предложение

Витьку я знал, когда мы были мальчишками. Потом мы долго не виделись. Я встретил его уже в студенческие годы. Он торопился на свидание. Я тоже. Я сказал ему, что собираюсь жениться. Он спросил, давно ли мы знакомы с ней. Я ответил: месяц. Витька покачал головой и сказал:

– Это необдуманно. Женитьба – шаг серьёзный. Прежде чем жениться, надо как следует узнать друг друга. Иначе нарваться можно! Женишься – окажутся разные интересы, вкусы. Разводиться придётся – травма на всю жизнь. Вот мы с Любой уже полгода встречаемся и хотя любим друг друга, но я всё равно пока ещё вкусы её проверяю: в кино ходим, в театр, разговариваем о прочитанных книгах.

Мы расстались и не виделись года три. Однажды, когда жена заболела, я пошёл в магазин и там в очереди встретил Витьку. Он почти не изменился. Только чуть-чуть пополнели щёки и начали намечаться контуры живота, как обычно бывает у стройных молодых людей в первые годы после свадьбы. Мы разговорились: кто, кем, сколько? Я спросил его: женился ли он на той девушке, которую любил будучи студентом? Он сказал, что нет, не женился. Я сказал:

– Жаль, что вы расстались. Ты так любил её.

– А кто тебе сказал, что мы расстались? – удивился Витька.

– А что, до сих пор вкусы её проверяешь? – в свою очередь удивился я.

– Нет. Вкусы у нас сошлись. Это я уже выяснил. Но, понимаешь, – начал объяснять Витька, – женитьба – это всё-таки шаг серьёзный! Когда люди начинают жить вместе, они совсем по-другому ведут себя. Совместная жизнь – это не кино и не театр. Нарваться можно! А вдруг она готовить не умеет, квартиру неаккуратно убирает или по телефону сплетничает. А я этого терпеть не могу. В общем, мы решили испытать наши чувства самым страшным – бытом. Она два года назад ко мне переехала. И ты знаешь, ничего! Мы до сих пор любим друг друга. Поэтому, если и дальше так пойдёт, непременно на ней женюсь!

После этой встречи мы не виделись лет десять. На этот раз я встретил Витьку в городском парке в песочнице, куда привёл своего трёхлетнего сынишку. Витька с двумя хорошенькими, как амурчики, одетыми в импортные комбинезончики близнецами играл в кораблики. Он очень изменился за эти десять лет. С трудом поворачивался в песочнице, а от его головы густо пахло кармазином.

– Твои? – спросил я про близнецов.

– Обижаешь! – сказал Витька.

– Поздравляю! – сказал я.

– С чем? – не понял он.

– Ну как с чем? Наконец-то женился.

– Кто тебе сказал? – возмутился Витька. – Ничего я не женился!

– А как же… – Я не договорил.

– Понимаешь… – Витька вылез из песочницы, отряхнул костюм от песка, после чего разогнулся, перевёл дыхание и начал объяснять. – Женитьба – это дело очень серьёзное! И хотя в быту мы подходим друг другу, но ведь женишься – дети пойдут. А вдруг она не умеет их воспитывать, за ними ухаживать? Знаешь, как нарваться можно! Жена – это прежде всего мать! Вот я и решил проверить: какой она матерью будет? Двойняшки получились! И ты знаешь, ничего! Справляемся! Собираюсь жениться.

Судьба сложилась так, что мы не виделись с Витькой ещё двадцать лет. Мы даже не сразу узнали друг друга, несмотря на то что долго сидели в сквере на одной лавке. Он был с палочкой, в соломенной шляпе и читал в «Вечёрке» «Погоду и самочувствие». Я узнал его по голосу, когда он сказал подбежавшему мальчику:

– Пойдём домой, внучок. А то баба Люба заругает.

Мы обнялись. Его внук оказался на год старше моего.

– Близнецов помнишь? Вот, от одного из них! – гордо сказал он. – Такой сорванец растёт!

– Проверяешь? – спросил я.

– Что проверяю? – не сразу догадался он, о чём я его спрашиваю.

– Ну как – что? Женитьба ведь – дело серьёзное. Нарваться можно… Когда-нибудь внуки пойдут. А вдруг жена не сможет для них быть достойной бабушкой? Тем более в наше время, когда всё хозяйство лежит на бабушках. Так что, прежде чем жениться, надо проверить, может ли твоя жена быть достойной бабушкой! Верно?

– Верно! – обрадовался Витька. – А ты умнеешь на глазах. И ты знаешь, она отличной бабушкой оказалась. На днях буду делать предложение!

Через несколько дней я встретил его на том же месте.

– Ну как, сделал предложение? – спросил я.

– Нет, ты знаешь, решил немного подождать. Видишь ли, я на днях на пенсию ухожу. Хочу проверить, сможет ли она вести хозяйство на наши с ней две пенсии. Тем более мне за то, что я на пенсию ухожу, от работы участок за городом дают. Как она со всем этим справится? Надо посмотреть. А то так нарваться можно! А я уже не в том возрасте, чтобы делать необдуманные предложения…

Так случилось, что мне дали участок в том же месте, что и Витьке. Подходя к его маленькому дощатому, словно игрушечному домику, я увидел, как они вдвоём дружно копаются в огороде. Витька подошёл ко мне и на ухо через забор шёпотом сказал:

– Работаем! Клубнику сажаем. Если вырастет, точно на ней женюсь.

С этих пор мы часто встречались, ходили друг к другу в гости. А однажды утром он пришёл к нам с женой грустный и сказал, что она от него ушла. Я спросил: почему? Он сказал:

– Оказывается, она меня всё это время проверяла на решительность! И я оказался нерешительным.

Витька очень сокрушался.

– Это же надо! Сорок пять лет ей понадобилось на то, чтобы выяснить, что я нерешительный. Не могла раньше понять. У нас же дети, внуки, скоро правнуки пойдут. Да и я её люблю. Столько лет вместе прожили. Почти ни разу не ссорились И вдруг на тебе! Оказывается, я ей не подхожу!

Витька долго возмущался, потом решительно сказал:

– Всё. Поехал.

– Куда? – спросил я.

– На рынок. Цветы покупать. Буду делать ей предложение. Я ей покажу – нерешительный!

Мы с женой одобрили его решение. Он очень обрадовался нашему одобрению, принял валидол и почти побежал к выходу. У самой двери вдруг обернулся и сказал:

– Одного боюсь. Если вдруг со мной что-то случится… всё-таки сердечко сдавать начало. Как она со всей нашей большой семьёй одна справится и как память обо мне хранить будет? Надо бы проверить! Как вы думаете? А то так нарваться можно!

Семейный совет

Накануне моего ухода на пенсию у нас дома состоялся семейный совет.

– Мать, ты слышала? – недовольно спросил отец. – Наш мальчик собирается уходить на пенсию!

– Ну и что? Ему скоро 60 лет… И по-моему, он уже достаточно взрослый, чтобы самому себе выбирать дорогу в жизни, – ответила мама.

– А по-моему, надо немного повременить, – вмешался в разговор дедушка, – подождать, пока он встанет на ноги, окрепнет, обретёт самостоятельность… На что он будет жить, если уйдёт на пенсию? К тому же у него того и гляди правнуки пойдут… Няньку и ту не на что взять будет!

– Я с его правнуками сидеть не буду! – из глубокого кресла отозвалась бабушка. – У меня ещё есть свои интересы…

– А по-моему, мы бы могли ему на первых порах помогать, – вступилась за меня мама, – пока он не устроится на полставки вахтёром или сторожем!

– Мой сын – вахтёр! – взмахнул руками отец. – Этого ещё не хватало! Да как я своим знакомым в глаза смотреть буду? Неужели для этого я давал ему техническое образование?

– Хорошо, я могу устроиться лифтёром, – сказал я, обидевшись. – Там как раз техническое образование требуется.

– Ещё лучше! – уже не на шутку рассердился отец. – Разве об этом мечтали мы с тобой, мать, когда хотели иметь мальчика? Или потом, когда нанимали ему репетиторов по английскому, музыке и рисованию? Наконец, с таким трудом устраивали в один из лучших вузов и распределяли как можно ближе к дому, чтобы всегда был рядом на случай, если понадобится наша помощь! И вот это – плата за всю нашу заботу! А ведь когда-то мы по утрам всей семьёй так дружно собирались вот в этой комнате, вот за этим круглым столом, завтракали, он сидел вот на этом стульчике, дул на ложку с горячей кашей, а мы все смотрели на него и мечтали, что он станет великим учёным или писателем!

– В конце концов, папа, – вспыхнул я, – не всем учёными или писателями быть! Кому-то и работать надо!

– Что он говорит, мать? Нет, вы слышали?! – уже не на шутку рассердился отец. – Кто тебе это сказал? Чьи это слова? Опять Афанасия Кирилловича? Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не смел с ним дружить!

– Больше чем уверена, что это его идея, чтобы наш внучок пошёл на пенсию! – снова отозвалась из кресла бабушка. – Не с кем по утрам играть в домино.

– Не смейте трогать моих друзей! – закричал я, топнув ногой. – А не то я сейчас же уйду из дома навсегда!

– Я тебе уйду! – погрозил пальцем отец. – Вот сейчас в угол поставлю, тогда научишься с бабушкой разговаривать! Совсем распустился, молокосос! А тоже туда же! Пенсию ему, видите ли, подавайте! Ремня тебе надо, а не пенсии! Почему вчера так поздно домой вернулся? А ну, признавайся, где был?

– Где-где! На каток ходил! – всхлипнул я. – Совсем ноги без спорта слабеть начали. Пока в очереди стоял, коньки сдавать, вот и опоздал…

– Не плачь, сынок! – погладила меня по голове мама. – Просто мы за тебя все очень переживаем. Ты ведь у нас единственный. Мы всю жизнь тебя так любили, лелеяли… А шаг ты хочешь сделать серьёзный. Он большой продуманности требует. В жизни один раз на пенсию выходят… В наше время к этому шагу годами готовились! Присматривались, взвешивали. Не то что вы – нынешняя молодёжь… Раз-два, и… на пенсии!

– А я и так уже всё взвесил! – сказал я, вытирая кулаком слёзы. – У меня действительно правнук намечается… Кто о нём заботится будет? Родители его? Так ведь они сами ещё ничего не умеют! А я всё-таки английский знаю, музыке его обучить могу, рисованию. И потом, если бы я ушёл с работы, мы бы снова могли по утрам собираться и завтракать не на кухне, а в этой комнате… все вместе… как в детстве!

– А маленький? – уже более уступчиво спросил отец.

– А маленький сидел бы вот на этом стульчике, – улыбнулся я сквозь слёзы. – Мы бы все смотрели, как он дует на кашу, и дружно… мечтали о том, что со временем он станет великим учёным или писателем!!!

…На семейном совете воцарилась единогласная тишина…

Основы драматургии

Познакомилась я с ним во время сессии в библиотеке. Мы сидели за одним столом. Три дня он был так увлечён своей термодинамикой, что не обращал на меня никакого внимания. Мне тоже было не до него, потому что зачёт по теории драматургии был одним из самых важных в училище.

Завязкой наших взаимоотношений стала моя сумочка, которая после одного моего неосторожного движения упала на пол между нами и взорвалась под столом множеством женских мелочей. Он помог мне их собрать. Наши глаза встретились. Я боялась, что он передержит паузу. Ведь это так важно было – не передержать паузу. Тем более первую, событийную. Но он, очевидно, чувствовал динамику.

– Ну вот, всё в порядке, – сказал он. – Когда что-нибудь приводится в порядок – это значит, энтропия падает.

«Я так хочу сегодня вечером проводить вас домой, после того как закроется библиотека!» – прочла я в его глазах второй план и ответила согласием, сказав:

– Я ничего в этом не понимаю, я из театрального…

Наверное, я начинала постигать азы драматургии, потому что я не ошиблась. Из библиотеки мы вышли вместе.

Выгородка была чудесной! Кое-где искусный декоратор разбросал по небу мелкие звёзды. Вкусно пахнущие летней зеленью улицы уже улеглись на ночь между домами. Ступенчато ползли по ним поливальные чудовища. Водяными усами они не только умывали уставшие за день тротуары, но и заталкивали в ближайшие парадные запоздалых прохожих. Мы же прятались от этих вседостающих усов за фонарными столбами и, согласно предлагаемым обстоятельствам, чувствовали себя не только мокрыми, но и счастливыми.

На следующий день он снова вызвался меня проводить. И на следующий… И на следующий. О! Я помню: это были чудесные вечера! С какой страстью, с каким пылом среди пустынных ночных улиц рассказывал он мне о своей термодинамике! Особенно понравился мне тогда его монолог о постоянном повышении энтропии и тепловой смерти Вселенной. Мы сидели с ним на скамейке, осветители дали луну, ветка сирени то и дело опускалась между нашими лицами. Он отводил её рукой, сердился… От этого монолог приобретал трагическую окраску. К финалу я заплакала. Он почувствовал кульминацию, разволновался, сломал ветку… Это чрезвычайно придало органики его последним словам. Я отметила про себя: «Верю!» И моя энтропия подскочила настолько, что, когда я вернулась домой, нам с мамой еле-еле удалось сбить её.

В этот вечер я поняла, что в нём есть зерно! И не просто зерно, а зерно человека, в котором я так нуждалась последнее время.

На следующий день он в библиотеку не пришёл. У него был экзамен. Как и полагается перед развязкой, я весь вечер грустила, ждала его звонка. Но он не позвонил. А позвонил через день радостный и спросил: можно ли ко мне заехать? Я спросила: «Зачем?» Он сказал: «Это сюрприз!» А через час уже стоял перед моей дверью с роскошным букетом пионов, не умещавшимся в увеличительном стекле дверного глазка.

– Это тебе! – сказал он и поправил очки, соскользнувшие от волнения с его гордой горбинки на носу. Потом помолчал немного, словно готовился сказать что-то очень важное, и наконец, пересилив себя, добавил: – Я тебе очень благодарен за то, что ты каждый вечер слушала меня, когда я повторял вслух прочитанное за день. Благодаря тебе я получил «отлично». А для меня это сейчас важнее всего на свете, потому что в этом году я хочу пойти на повышенную стипендию, чтобы на следующий год меня рекомендовали в аспирантуру.

Я взяла букет, пригласила его войти. Но он сказал, что торопится. Следующий экзамен ещё труднее. Прямо в прихожей мы вспомнили наши чудесные вечера. Посетовали на то, что впереди экзамены, к которым не надо готовиться в библиотеке. Он даже вспомнил поливальные машины, а я – обломанную ветку сирени. Мне показалось, что он ещё хотел что-то сказать мне, но потом решил не затягивать финала.

Я помахала ему из окошка. Он заскочил в переполненный автобус. Пионы прощально распустились на подоконнике. Это был настоящий финал! На следующий день теорию драматургии я единственная в нашей группе сдала на «отлично»!

Когда подруги меня спросили, как мне удалось так блестяще подготовиться к экзамену, я сказала честно:

– Если хочешь чего-то достичь в жизни, надо уметь не терять зря времени. Даже когда…

И вдруг я поняла, что зря трачу время на пустые объяснения. Они всё равно не поймут меня. А у меня на носу уже висело актёрское мастерство. Поэтому я подождала, пока глаза мои наполнятся слезами, и добавила:

– Даже когда любишь!

Подруги начали меня утешать. А я подумала, что если так пойдёт дальше, то я тоже в этом году получу повышенную стипендию. И меня рекомендуют в какой-нибудь хороший театр. Эта мысль мне понравилась настолько, что я разрыдалась окончательно!

Опережая время

После ухода гостей молодожёны начали разбирать подарки. Сначала отложили в сторону книги, посуду, вазы, статуэтки… Все эти сувениры, конечно, радовали. Но не настолько, чтобы долго задерживать на них внимание. Скорее хотелось добраться до самых дорогих подарков. Так ребёнку за обедом обычно хочется быстрее добраться до десерта.

– Вот! – сказал он, взяв с подноса конверт. – Это от Кузьмы Павловича!

– Опять деньги? – скучно спросила она.

– Ты что, подымай выше!

Он распечатал конверт и достал оттуда листок бумаги с рабочим и домашним телефонами, адресом и краткой аннотацией.

– Вот это подарок! Это я понимаю! – неподдельно обрадовался он, прочитав аннотацию. – Это телефон и адрес бригадира всех кассирш театральных касс города! Пишет, что с ней уже обо всём договорился. И что дарит нам это знакомство от всей души. Сказать, что от Кузьмы Павловича. Иначе к ней не пробиться. Сам он от этого знакомства отказывается в нашу пользу. И это знакомство у нас теперь на всю жизнь!

– Другое дело! – Она взяла у него бумагу и стала её перечитывать, словно не поверила. – Действительно, так и пишет… На всю жизнь! Не то что Максим с Леной… Цветы принесли. Они и медовый месяц не простоят…

– А вот от Ксении Вячеславовны… – Он распечатал ещё один конверт. – Посмотри, что она нам подарила! Знакомство с лучшим женским парикмахером нашего города! Шутка ли?! Адрес, телефон и пароль, по которому в этой парикмахерской будут принимать в порядке той очереди, которая без очереди. Молодец Ксения Вячеславовна! Не поскупилась! – Он с восхищением посмотрел на вынутую из конверта бумагу.

– Ну, Ксения Вячеславовна никогда не была скупой. – Она через его плечо взглянула на бумагу и тоже полюбовалась ею.

В третьем конверте оказался телефон заведующего книжным магазином.

– Зачем нам заведующий книжным магазином? – искренне огорчилась она. – У нас уже есть один заведующий книжным магазином. Вот Ириша! Всегда приносит в подарок то, что и без неё есть.

– Ничего страшного, – успокоил он её. – У Нади скоро день рождения, мы его подарим ей. Вернее, нет, – он ещё раз пробежал глазами карточку, – этот магазин ближе к нашему дому. Поэтому мы ей нашего старого заведующего подарим, а этого возьмём себе.

– А не слишком ли для Нади будет? Такой подарок?

– Думаю, что нет. Она же подарила нам сегодня тренера по фигурному катанию для наших будущих детей. Конечно, знакомство с тренером по нашим временам дешевле знакомства с заведующим книжным магазином, но ненамного. Примерно на одного художника, с которым Надя как раз и была у нас сегодня в гостях. Вот его визитка, а вот две картины. Всё это в будущем, кстати, можно обменять на какое-нибудь более деловое знакомство.

– Тогда и этого композитора тоже на что-нибудь обменять можно? – предложила она, выбрав из стопки визитных карточек одну.

– Можно, но очень сложно! – Он покачал головой. – Даже если его взять со всеми его песнями, это знакомство потянет не больше чем на одну приёмщицу белья в прачечной. А мы ещё не настолько с тобой богаты, чтобы делать дешёвые знакомства.

Он разложил на столе визитки, адреса, телефоны, как будто это были элементы таблицы Менделеева. И они вдвоём склонились над столом. Она даже скинула с себя фату, мешавшую следить за его действиями. Наконец он первым нарушил молчание:

– Я предлагаю объединить художника с композитором, к ним добавить двух писателей с их новыми романами. Романы в подарочном издании, поэтому представляют некоторую ценность. Тем не менее к ним добавить ещё и директора «Берёзки»…

– Директора «Берёзки» я ни на что не променяю! – перебила она.

– Это директор не магазина «Берёзка», а ансамбля «Берёзка», – уточнил он.

– А, тогда ладно, тогда меняй, – согласилась она.

– Теперь, – продолжал он объяснять ей, указывая карандашом по очереди на разные клетки таблицы, словно полководец, разрабатывающий план решающего наступления, – чтобы всю эту «могучую кучку» не менять за бесценок, у твоей мамы берём взаймы ненадолго её стоматолога. У неё отличный стоматолог!

– А если она не согласится? – выразила она неуверенность. Но у него уже на всё был готов ответ.

– Тогда мы у неё его выменяем!

– На что?

– Вот на этот расписной пятилитровый чайник со свистком. Нам сегодня два подарили.

– Ты думаешь, этот чайник потянет на знакомство со стоматологом? – снова выразила она неуверенность.

– Если бы он был трёхлитровый, то не потянул. А пятилитровый – потянет. Тем более что у твоей мамы склероз. Она за год пять чайников к горелкам приварила. Словом, она уже в том возрасте, когда чайник важнее стоматолога. Жаль, что сковородки со свистком не продаются…

Он засмеялся своей шутке. Но она его одёрнула:

– Не отвлекайся, уже три часа ночи. Главного сделать не успеем.

– Да, ты права, дорогая, – спохватился он, – и так глаза слипаются. А нам ещё самое главное успеть надо! В общем, предлагаю это всё обменять знаешь на что?

– На директора гастронома со своим шофёром, который бы доставлял нам продукты прямо на дом, да? – обрадовалась она и даже захлопала руками в ладоши, как ребёнок.

– Нет, это слишком мелко, дорогая… – Он улыбнулся. – Какая ты у меня всё-таки ещё маленькая…

– Ой, ну пожалуйста, давай заведём себе своего директора с шофёром. Я так мечтала всегда об этом. Даже в детском саду мы с подругами всегда играли в директоров со своими шофёрами.

– Подожди, милая… – Он впервые за вечер поцеловал её без крика «Горько!». – Не расстраивайся, а послушай, что я предлагаю. Директор гастронома – это какой-то архаизм. Этими знакомствами ещё наши бабушки с дедушками жили. А мы должны жить по-современному, я бы даже сказал, опережая время! Поэтому я предлагаю все эти разрозненные знакомства обменять всего на одного человека. Одного, понимаешь? Но который может достать всё! Сейчас такие есть. Немного. Человек семь на весь город. Но у Тани с Серёжей один из них есть. Вот у них его и выменяем.

Предложение её заинтересовало настолько, что она даже перестала плакать.

– Да, это ты здорово придумал. Но скажи, если этот один человек может достать всё, то зачем им одно это знакомство менять на десять разрозненных?

– И всё-таки они обменяют! – уверенно сказал он. – Но только в одном случае…

Он не решался ей сказать. Она поняла это и сразу насторожилась.

– Что ты имеешь в виду?!

– Ты не сердись… Но придётся пожертвовать нашей дружбой с Мишкой. Он сейчас и как актёр популярен, и в компании никогда спеть не отказывается. За дружбу с ним они что хочешь отдадут. Они же сентиментальные…

– А не слишком ли это дорогая плата? – засомневалась она. – Дружбой со знаменитостями не следовало бы бросаться.

– Это он сегодня знаменитость. А пройдёт немного времени, и его все забудут. К тому же в нашей компании он уже давно никого не удивляет. Вот и получается, что менять его надо сейчас, пока он на пике своей славы, иначе будет поздно и мы его уже вообще ни на что дельное не обменяем.

На этот раз задумалась она. Он её с ответом не торопил. Как старший, понимал, что она впервые в жизни просчитывает в уме такую многоходовую комбинацию. Наконец она неуверенно сказала:

– Всё равно дружба с Мишкой слишком мне дорога, чтобы я её просто так променяла. Пускай дают ещё три палки сервелата.

– Какого?

– Финского.

– Ты думаешь, Мишка на финский потянет?

– А ты думаешь, нет? Мишка сейчас популярнее любого деликатеса. Уж как моя мама готовит, и всё равно, когда он начинает петь, все гости перестают есть. А при этом у нас всегда на столе стоят и крабы, и икра.

Они долго ещё спорили, обсуждали, перекладывали адреса, телефоны, пароли… Под утро всё было кончено. Два метрдотеля, инструктор собачьей выставки, разрешение нарушать дорожные знаки и на любой стройке стоять под стрелой… Скорняки и парикмахеры, квартирные маклеры и председатели дачных кооперативов, кассиры и механики автосервисов и бензозаправщики всех видов бензина… И даже человек, который может в любой момент достать всё – вплоть до хорошего солнечного места неподалёку от города на достаточно престижном кладбище…

– Ну, теперь у нас всё есть с тобой для счастья? – спросил он, вставая из-за стола.

– Теперь всё! – счастливо ответила она. – Можем начинать семейную жизнь!

– Как ты думаешь, мы ничего не забыли? – Он подошёл к окну и потянулся. – Смотри, уже светает.

– По-моему, ничего не забыли. – Она ещё раз взглянула на заполненные ячейки таблицы, потом тоже подошла к окну и тоже потянулась. – Вот только главного не успели. Уже так спать хочется.

– Да, не успели… Но ничего – завтра воскресенье. За день выспимся и вечером со свежими силами займёмся главным. – Он обнял её. – Будем отбирать себе друзей! Думаю, что за один день справимся. Да?

– Конечно, справимся. – Она зевнула и отстранилась от него. – А теперь давай спать. Я так устала за сегодняшнюю ночь.

– И я. Ты знаешь, я никогда не думал, что наша первая брачная ночь будет такой трудной. Всё тело ломит…

Они разделись и легли спать.

– Спокойной ночи, дорогой, – уже засыпая, сказала она. Но он ей не ответил, потому что спал.

Выглянувшее из-за новостроек солнце ударило по тяжёлым шторам, но не пробило их. Наступало их первое брачное утро. Как и все молодожёны в это время, они спали крепким мечтательным сном…

Дела на год

Из дневника очень среднего инженера XX века

20 лет

(конец 1940-х)

Окончить с отличием Авиационный институт! Выучить английский, чтобы говорить на нём так же свободно, как Аркашка!

Бросить курить!

Запломбировать два верхних зуба!

Войти в сборную города по футболу и накопить 2 рубля 84 копейки на новую спортивную форму 46-го размера!

Сделать предложение Оле! И, если она откажет, жениться на Кате.

В медовый месяц съездить в Грузию. Говорят, там очень любят русских. В Тбилиси непременно посетить музей товарища Сталина имени товарища Ленина!

Уговорить отца-ветерана встать на очередь на отдельную квартиру. А пока сделать замки на все кастрюли, чтобы соседи удавились, оттого что не могут больше плюнуть нам в борщ!

30 лет

(конец 1950-х)

Как можно скорее закончить чертежи новой сверхзвуковой аэродинамической трубы, чтобы, вернувшись с симпозиума в Париже, Аркадий дал мне старшего инженера.

Встать на очередь в партию.

Накопить 9 рублей 80 копеек на новую спортивную форму 52-го размера.

Бросить курить.

Вырвать два верхних зуба.

Английский выучить до такой степени, чтобы мог свободно читать со словарём. За год прочесть всего Шекспира, хотя бы в переводе Маршака.

Летом съездить в Болгарию по туристической путёвке. Или за границу.

С родителями разъехаться по-хорошему. Нам – две комнаты, мебель, книги. Им – «Полное собрание сочинений Сталина», дети и бабушка!

40 лет

(конец 1960-х)

Несмотря на ошибки в чертежах, как можно скорее собрать аэродинамическую сверхзвуковую трубу, чтобы, вернувшись с конгресса в Риме, Аркадий Михайлович сразу дал мне старшего инженера.

К зиме купить лыжи и по утрам делать полуторачасовые пробежки по балкону. До обеда стараться не курить.

К лету похудеть настолько, чтобы в новых джинсах, которые Аркадий привёз мне из Франции, мог не только стоять, но и сидеть.

Поставить два верхних зуба.

Вырвать четыре нижних.

Английский выучить до такой степени, чтобы мог свободно читать англо-русский словарь.

Отца-ветерана уговорить купить нам машину. Если не удастся машину, то «запорожец».

Для этого – добиться повышения зарплаты со 140 рублей до 180 и начать откладывать с них каждый месяц по 360!

50 лет

(конец 1970-х)

Несмотря на ошибки в чертежах и неправильную сборку, запустить аэродинамическую трубу. Если останусь жив, потребовать старшего инженера!

По утрам не забывать делать «ласточку», держась за жену или за дверной косяк.

Подать пример сыну, как надо бросать курить.

Английский выучить до такой степени, чтобы мог прочесть, что написано на джинсах, которые сын привёз из Грузии.

Летом из подмосковного леса привезти какую-нибудь корягу, похожую на Аркадия Михайловича, поставить её в прихожей и каждое утро, уходя на работу, пинать её ногами.

А главное – уговорить отца встать на учёт в продуктовый магазин для ветеранов, прозванный в народе «Спасибо Гитлеру!».

60 лет

(конец 1980-х)

Устроить внука в детский сад с английским уклоном и начать учить язык вместе с ним.

Выйти из партии.

Креститься.

Количество приседаний по утрам на балконе постепенно увеличить до трёх.

Продать кому-нибудь из иностранцев за деньги или рубли свою первую спортивную форму: майку с серпом и трусы с молотом по колено.

Летом впервые в жизни съездить с женой за границу – в Прибалтику! Перед поездкой выучить язык глухонемых, чтобы, не дай бог, не приняли за русских.

Если вернёмся оттуда живыми, уйти на пенсию. На зиму засолить грибочков, а к осени вырастить урожай помидоров на балконе…

Из морально устаревшей аэродинамической трубы сделать кондиционер для кухни, чтобы все запахи со сверхзвуком перегонять к соседям.

Самому уйти на пенсию и на зиму попросить у дочери Полное собрание сочинений Толстого. Надо же его когда-нибудь в жизни прочитать.

70 лет

(последняя запись в дневнике)

Вчера мне исполнилось семьдесят лет! Были Аркадий с Валей!

Дорогих гостей встретили хлебом с солью! На большее не хватило накопленных за время работы сбережений. Зато веселились, как в двадцать! Аркаша много рассказывал о Париже, Венеции, Неаполе. Но самое главное – весь вечер он завидовал мне! Тому, какой я замечательный инженер. В каких только странах он не был, а такого кондиционера, как у нас на кухне, нигде никогда не видел!!!

Любите ли вы свою жену?

Тест, дающий безошибочный ответ

В связи с возросшим за последнее время значением всякого рода тестов и анкет на душу населения автор решил не отставать от моды и тоже предложить свой тест-анкету для тех, кто сомневается…

Итак! Зайдите в укромный уголок, чтобы ваши ответы, не дай бог, не увидела ваша жена, и максимально честно постарайтесь ответить на все вопросы, выписывая на отдельный листок бумаги заработанные вами очки.

1. Что вы говорите своей жене, когда просыпаетесь?

Доброе утро! – 1 очко

Как ты себя чувствуешь? – 2 очка

Приготовь поскорей завтрак! – 3 очка

2. Как вы прощаетесь с ней, когда уходите на работу?

Крепко обнимаю! – 1 очко

Ласково целую! – 2 очка

Дружески жму руку! – 3,5 очка

3. Если вы на работе получили зарплату, придя домой, как вы с ней поступаете?

Отдам жене частично – 1,5 очка

Отдам полностью – 2,7 очка

Полностью отдам, потом полностью заберу вместе с её – 7 очков!

4. Что бы вы сделали, если бы, случайно вернувшись домой раньше обычного, застали в гостях незнакомого мужчину?

Убью его! – 0,5 очка

Убью её! – 0,7 очка

Познакомлюсь – 16 очков

5. Что вы делаете со своей супругой в свободное время?

Смотрю телевизор – минус 2 очка

Хожу в кино – 2 очка

Считаем деньги – по очку за каждый рубль!

6. Как часто вы говорите ей, что любите её?

Раз в год – 1 очко

Два раза в месяц – 2 очка

Три раза в день после еды – количество очков, соответствующее вашему весу в килограммах

7. Советуетесь ли вы со своей женой по жизненно важным вопросам?

О постройке дачи – стоимость дачи

О покупке машины – порядковый номер очереди

Станет ли «Спартак» чемпионом – время, проведённое у телевизора в долях от прожитой жизни

8. Любите ли вы помогать своей жене по дому?

Люблю – метраж вашей квартиры

Не люблю – размер вашего дивана

Не знаю, не пробовал – количество лет, прожитых вами вместе, со знаком минус

9. Представляете ли вы её героиней известных произведений?

Татьяной Лариной! – количество страниц, прочитанных вами в романе

Наташей Ростовой! – количество страниц, пропущенных вами в романе

Анжеликой – маркизой ангелов! – вес макулатуры, в последний раз сданной в утиль

10. О чём вы думаете, когда засыпаете?

О жене! – возраст жены

О другой женщине – возраст другой женщины

О ремонте! – возраст вашей квартиры от прошлого ремонта

Ну вот и всё! Теперь просуммируйте заработанные вами очки. К сумме прибавьте рост супруги, размер её обуви, разделите всё это на количество ваших общих детей. От получившегося числа отнимите номер своего телефона. Остаток запомните и никому не говорите, потому что он не имеет никакого значения.

Однако если вы всё-таки хотите получить обещанный вам ответ, то загляните в него.

Ответ. Если вы проделали всё, как указано в нашей анкете… извините, но вы свою жену не любите. Вы позволили себе усомниться в этом настолько, что стали отвечать на вопросы, из которых автор собирается сделать себе диссертацию.

Если же вы давно отбросили нашу анкету, то вы совершенно очевидно любите свою жену крепко и будете её любить вечно, не обращая внимания ни на какие ухищрения и происки многочисленных социологов. Чего вам и желаем!

Уик-энд

В понедельник Надя вернулась с работы грустная и сказала:

– Валя с Димой вчера ездили в Серебряный Бор. Они весь день купались, загорали, катались на лодке… Валя так хорошо выглядит сегодня! Может быть, в следующее воскресенье тоже съездим с ними на пляж, отдохнём?

– Разве это отдых? – поморщился я. – Когда на пляже, как в тамбуре? Другое дело, если бы, скажем, на пассажирском теплоходе, в каютах первого класса, эдак до Углича… по Волге! Вот это действительно уик-энд! Два дня на свежем воздухе и в комфорте! А в Угличе – старина, кремль, «Погребок» с медовухой! После неё знаешь какой цвет лица?

– Какой?

– Как у Ильи Муромца!

– Ой, давай съездим! – загорелась идеей Надя.

– Давай! – согласился я. – Завтра же после работы поеду на Речной вокзал и возьму билеты на теплоход.

Однако во вторник вечером, когда, уставший, я вернулся с работы домой, а Надя напомнила мне, что я должен немедленно ехать на Речной вокзал, я вдруг подумал… А не лучше ли подобные двухдневные путешествия совершать в отпуск, когда на следующий день можно отдохнуть, пережить ещё раз увиденное, выспаться… А на этот раз придумать что-нибудь такое же, но однодневное…

– Хорошо, давай просто съездим в воскресенье с какой-нибудь экскурсией в Суздаль или Ростов Великий, – подумав, согласилась Надя. – У нас в профкоме, кажется, есть путёвки. Такая же старина, такой же кремль, с точно такими же погребками… Ну а медовуха, сам знаешь, всюду одинаковая. Разведённая. Кстати, в автобусе заодно и выспимся.

Но в среду Надя вернулась с работы без путёвок.

– Подруги говорят, что в такую жару бегать по музеям невыносимо. Цвет лица потом не как у Ильи Муромца, а как у Соловья-разбойника.

– Правильно! – поддержал я её опытных подруг. – По музеям зимой бегать надо. И что это вообще за идея фикс: обязательно уехать из города, когда сейчас в самом городе столько интересного! Вон какие театры гастролируют! Представляешь, вечером, когда спадёт жара…

– И я надену длинное платье! – обрадовавшись, перебила меня Надя.

Но в четверг вечером мы рассудили трезвее. Ехать в воскресенье в центр по нашей линии метро в длинном платье – это значит, что в театр приедешь в коротком. Сначала машину купить надо, а потом уже разъезжать по театрам. Так что в пятницу я позвонил в ближайший кинотеатр, и мы долго спорили, кому в субботу идти за билетами на воскресенье, пока не пришли к обоюдному согласию. Ради чего тратить выходной на очереди? Ради того, чтобы кто-нибудь у тебя за спиной разворачивал шоколадку и мешал смотреть фильм? По телевизору можно посмотреть точно такой же фильм, лёжа на диване в полном спокойствии, и самому разворачивать шоколадку…

Наконец наступило воскресенье…

– Может, пойдём по бульвару погуляем? Воздухом подышим? – робко предложила после завтрака Надя.

– По какому бульвару? – удивился я. – Когда у нас лоджия есть! Длиной шесть метров! А рядом – больница с кислородной станцией. Ходи по лоджии и, пожалуйста, дыши кислородом!

Мы остались очень довольны тем, что никуда не поехали. До обеда Надя на лоджии нагуливала цвет лица. Я, лёжа на диване, изучал набор открыток «По Золотому кольцу». После обеда соседка, на секунду забежавшая к нам за шумовкой, пересказала нам содержание увлекательнейшего спектакля, который ей пересказала соседка, на секунду забежавшая к ней до обеда за спичками. А вечером показали восемьдесят седьмую серию нового трёхсотшестидесятипятисерийного телевизионного фильма, которую мы с нетерпением ждали уже целые сутки…

Вот только перед сном позвонили Валя с Димой, и Надя после разговора с ними снова расстроилась.

– Они такие счастливые. – сказала она чуть с завистью, повесив трубку. – Опять ездили в Серебряный Бор кататься на лодке. Говорят, что уже немного загорели. Но самое главное, знаешь, решили пожениться! А ведь мы бы тоже могли с ними поехать…

– Зачем? – удивился я. – Загореть за один день мы бы всё равно не загорели. Если только от купания в реке почернели, и то ненадолго. Через пару недель всё бы смылось. А пожениться… Так мы и так с тобой давно женаты…

– Да, давно, – вздохнула Надя и уже спокойно добавила: – Поздно уже, давай спать. Завтра всё-таки понедельник.

В ногу со временем

За завтраком он съел восемь калорий по новой диете из журнала «Здоровье». Сначала пожевал две редиски по калории за каждую, потом отгрыз от сухаря четыре калории, пятую оставил себе на ужин. И запил всё это столовой ложкой пустого чая строго без сахара и без калорий. После чего почувствовал необыкновенную лёгкость в теле, тяжесть на душе и сосание под ложечкой.

– Ну, может, хоть яичницу можно, а? – с надеждой спросила она. – Я б мигом… А потом к Лене поехали, позагорали, покупались…

– Нет, – строго ответил он. – Я не имею права так безрассудно проводить воскресенье. Воскресенье – единственный день, когда можно по-настоящему заняться аутогенной тренировкой и успокоиться после трудовой недели.

Когда она уходила, он уже лежал на диване с широко закрытыми глазами и следил за путём вымышленной букашки, которую усилием воли заставлял ползти от большого пальца правой ноги к подбородку.

– Я ухожу, – сказала она, – не забудь сходить в магазин, а то останемся без еды на вечер… Слышишь?

Но он не ответил, потому что в это время букашка доползла до живота и он внушением пытался подавить начинающуюся щекотку. Но щекотка не проходила, а даже наоборот, усиливалась, как будто уже не одна, а несколько букашек ползали по груди.

– Ты хоть мух-то сгони! – сказала она на прощанье.

Но он не слышал, потому что ему уже было не до неё.

Когда вечером после купания в озере и прогулки по лесу она вернулась домой, он всё ещё тренировался: сидел на кресле в позе кучера с глазами таксиста, когда с того требуют сдачу.

– Как есть хочется! – сказала она, проходя на кухню. – Ничего вкусненького не купил?

– У меня не было ни секунды времени! – нервно отозвался он из позы кучера, недовольный тем, что у него никак не отнимаются ноги. – И вообще, не мешай мне сосредоточиться!

– Бог с тобой! – перебила она его, накрывая на стол. – Мне Леночка на всякий случай пирогов завернула с котлетами…

– Слабый ты человек! – не на шутку рассердился он, проглатывая слюну. – Мало того, что ты меня всё время нервируешь, так ты ещё и ешь на ночь. Учти, с такой никудышной силой воли тебя нельзя будет взять с собой в будущее!

– Поешь, дурачок! – ласково перебила она его, отправляя в рот чудовищный бутерброд в сто сорок калорий.

– Ни за что! – закричал он и убежал в спальню, где лёг на кровать в позу змеи и быстро-быстро стал про себя вскрикивать: «Я сыт! Я сыт! Я сыт!» Но голод не проходил.

Она заснула сразу, как легла. Он же долго ворочался, считал до тысячи, согласно последним рекомендациям японского журнала для тех, кто не спит, мысленно чертил на стене концентрические окружности, запускал букашек, прижимался голодным животом к холодной стенке… Наконец, измучившись и обессилев, под утро он скорее забылся, чем заснул. Но тут ему привиделась букашка. Она наползала на него, быстро увеличиваясь в размерах и ласково называя его по-японски «калорийным».

– Ольга! На помощь! – закричал он и очнулся в холодном поту.

– Тебе чего? – спросила она, тоже просыпаясь от его крика.

– Ты здесь? – спросил он.

– Здесь, милый, здесь… – Она ласково погладила его по голове. – Спи, голубок!

Засыпая, он думал о том, что с завтрашнего дня надо будет во что бы то ни стало усилить занятия аутогенной тренировкой. А то нервы что-то совсем расшатались…

Страшная месть

Знаешь, Маша, я тебе честно скажу, я так жить больше не могу! Извёл меня. Посоветуй: что мне делать? Понимаешь, уже десять лет вместе живём. Из них пять я неотступно за ним слежу. Но он такой хитрый, что за все эти пять лет ни одной улики своей измены мне не оставил! Что говоришь? Может, у него никого нет? Есть! Я точно знаю! Как откуда? Каждый день с работы ласковый приходит. Но я же не дурочка! Я же понимаю. Если муж с женой ласковый, значит, у него кто-то есть. Вот твой, например, бывает с тобой ласковый? Нет? Скучный? Все дни? Даже не разговаривает? Счастливая! Значит, у тебя всё хорошо! Учти, скучный вид у мужчин чаще всего от долгой верности бывает!

А я просто измучилась от такой жизни… Посоветуй, как мне его на чистую воду вывести? Я уж и скандалила, и плакала не раз, и в обморок падала каждую среду с пятницей… И на день раньше из командировки возвращалась. И одного знакомого наняла, он за ним месяц следил, слепым переодевшись. Ничего не помогает. Целовать сразу начинает, говорит: «Не ревнуй, единственная моя, милая, желанная!» Как только язык у бесстыжего поворачивается такое жене говорить. А вчера вообще до того заврался, что любимой меня назвал. Да ещё утром. Как ты думаешь, похожа я утром на любимую?

Знакомые надо мной все смеются. «Муж, – говорят, – у тебя – редкая умница!» Чувствуешь, на что намекают? Мол, как он умно меня за нос водит. А соседи вообще издеваются. Недавно в лифте еду, а один сосед прямо передо мной оленьи рога держит. Ну, я вроде бы намёка не поняла. Безразлично так спрашиваю: «Чьи рога-то?» А он как захохочет и говорит: «А то сами не знаете? – и тут же добавляет: – Мужу привет передавайте!»

В общем, Машенька, я тебе честно скажу, до того он меня довёл, что решила я ему за всё отомстить. Причём страшно отомстить. По-нашему, по-женски! Пускай сам на себя пеняет. Но я точно решилась. Знаешь, что я сделаю? Я, я… Я с ним буду так же, как он со мной! Тоже ласковой с ним буду! Вот он у меня попляшет. Он мне – любимая, а я ему – дорогой мой! Он мне – цветы, а я ему – запонки. Он меня целовать начнёт, а я ему прямо в глаза: «Никогда, никогда от тебя не уйду!» И ещё какое-нибудь словечко покрепче. «Зайчик ты мой», например.

Ну, как месть? Здорово я придумала? Поверь, год, больше он не выдержит, сам во всём мне признается. Одно в моём плане плохо. Даже если сейчас у него никого нет, то к тому времени точно будет. Как почему? Больше года, Маш, ещё ни один мужчина хорошего отношения не выдерживал!!!

Хобби

У моей жены всё красиво: и мысли, и душа, и одежда… Одно плохо – инженер она.

А у кого на работе больше всего времени свободного? У сторожей да у инженеров.

Отсюда и хобби у них появляются. От нечего делать.

У моей, помню, первым хобби хиромантия была. Как прочла она на работе книжку, сразу домой прибежала. Глаза счастьем горят!

– Гляди, – кричит, – на мою ладонь! Вот эту линию видишь? Это я скоро богатой молодой вдовой стать должна!

С этой мечтой она год жила. Пока на работу ей гороскоп не принесли. Японский.

Пришёл я тогда домой, а она меня уже в прихожей дожидается.

– Ты знаешь, – спрашивает, – что ты Осёл?

– Я осёл? – удивляюсь. – А ты… ты в таком случае знаешь кто??

– Знаю, – говорит. – Я Змея!

– Вот это верно, – говорю. – Откуда узнала?

– Из гороскопа, – отвечает.

– Хороший гороскоп, – одобряю. – Читай чаще!

А она чуть не плачет:

– А ну признавайся, что у тебя с Люськой?

– При чём тут Люся, не понимаю.

– Ах, не понимаешь? В гороскопе ясно сказано, что Осёл со Змеёй только в том случае дружно жить могут, если у Осла на стороне Крыса есть!

– Так разве она крыса? – удивляюсь. – Вчера же только коровой была.

– Крыса! Форменная крыса! Эгоистична, меркантильна. В транспорте платит только за себя, за едой чавкает, к Ослам пристаёт…

– Ну всё! – говорю и чувствую, что потихоньку заводиться начинаю. – Завтра же твоему начальнику на работу позвоню, чтобы он тебя делом каким занял.

– Бесполезно, – отвечает, – начальник баран.

– Врёшь, – сержусь уже не на шутку, – нет такого созвездия даже у японцев!

– А он… без японцев баран. Сам по себе! – отвечает.

Попробовал я в последний раз взмолиться.

– Отпусти, – прошу, – а? Я есть хочу…

А она как обрадуется:

– Вот! Прожорливый! Сошлось! А значит, и всё остальное сойтись должно.

– Это что ещё, – настораживаюсь, – за остальное?

– А вот, – говорит, – слушай! Все Ослы до еды голодны! После еды инфантильны. А если Осёл интеллигент, то ему уже никогда не стать ни великим полководцем, ни председателем колхоза.

Вот тут я и не выдержал. Обидно, знаете ли, стало такое от собственной жены слышать. И потом, почему это великим полководцем я стать не могу? Схватил я все её книжки, рвать и метать их начал…

А она:

– Вот, и всё остальное сошлось! Рвач, тиран, неврастеник… У-ю-ю! Другим вон и Быки, и Кабаны попадаются, а мне – ну полный Осёл!

Ну уж за полного осла я ей выдал. Насилу заснул потом. Наутро встал, а её уж и след простыл. Записка одна: «Надеюсь, теперь ты видишь, что гороскоп прав и что наш союз обречён. Ухожу к Ларисе, она – Лошадь, она поймёт!»

Долго мы с ней порознь жили. Пока ей на работе новый гороскоп не показали. Европейский. Прибежала как рак красная. И действительно:

– Я Рак! – кричит.

– Очень приятно! – отвечаю. – Давай клешню!

А она:

– Прости, милый, я всё перепутала. Ты не Осёл. Ты этот, как его, ну, с рогами который. Козерог, вот!

Снова душа в душу зажили. На десятилетие даже гостей пригласить решили: Стрельцов с Весами и Скорпионами. Они не прожорливы, ноги при входе вытирают и чай без сахара пьют. Только зря старались. Потому как моя к тому времени уже карате увлеклась. Гордая теперь ходит. Всю мебель в квартире перерубила. Недавно на моих глазах последний дверной косяк одной левой перешибла.

– Вот десятилетие отпразднуем, – говорит, – я тебе тогда такой приёмчик покажу – упадёшь, не встанешь!

Словом, я точно решил: если после приёмчика жив останусь, обязательно начальнику её на работу позвоню. Не может как инженера нагрузить – пускай общественной работой охватит. Только чтобы у неё на хобби времени свободного не оставалось.

Аншлаг

Не знаю, может, я давно в театры не ходил. Только не понимаю я что-то современных постановок… Ну посудите сами… Прибегает моя Настя недавно домой и говорит: «Я, Стёп, тебя на гениальный спектакль сводить решила! Мне билеты по знакомству через вторые руки за тройную цену достали». Обрадовался я. Туфли чистить начал. Как вдруг останавливает она меня.

– Ты куда собираешься?

– Как куда? В театр, естественно.

– Эх ты, неуч! Этот театр – новое слово в мировом искусстве. В него похуже одеваться надо и потеплее. Потому как спектакль, на который мы едем, за городом играется, на болоте, в лесу и при луне…

– А если луны нет? – спрашиваю.

– Билеты обратно в кассу сдаются.

Пока мы в электричке ехали, Настя мне всё про этот театр рассказывала. Режиссёр в нём – гений! Такого контакта со зрителями добивается, какого ещё никто не добивался! Сегодня спектакль вообще особенный, потому что по старинным русским былинам создан. Эти былины режиссёр все до единой за одну ночь сам написал. А ночью тоже не просто так играется. Этим тёмное прошлое нашего народа символизируется!

Поначалу всё действительно интересно было. Прямо на перроне нас волхвы в лаптях и мешковине встретили:

– Люди добрые, следуйте за нами! Вон тот лесок за полем видите? До луны успеть надо! А ведь ещё плыть придётся…

Интересно, словом, с фантазией! При входе на болото три богатыря билеты проверили. В повязках дружинников. Илья Муромец с фонариком нас на наши места проводил. На что-то мягкое и кусачее усадил. Муравейник, оказалось! Вот тогда я и насторожился. Возмутиться хотел, но Настя сдержала.

– Не смей, – говорит, – свою необразованность показывать! Это режиссёрская находка. Стулья-муравейники! Они эмоциональное воздействие на зрителя усиливают. Так что сиди спокойно и делай вид, что тоже интеллигентный человек – всё понимаешь!

Сдержался я, губу прикусил, терплю, как настоящий интеллигент. За голову комары кусают, за ноги – муравьи. Такая темень, что никого вокруг не видать. Только по тому, как все от насекомых отбиваются, чувствую, что на болоте аншлаг.

Наверное, артисты наши шлепки за аплодисменты приняли, потому что тут же начали. Из-за кустов Соловей-разбойник вышел. Сначала сам посвистел немного, потом всем зрителям по очереди два пальца в рот засовывать начал, чтобы те посвистели. Мол, в каждом человеке одновременно и соловей живёт, и разбойник…

Только я возмутиться опять хотел, как вдруг из-за всех кустов славяне древние повыскакивали! С палицами, факелами… Да как начали орать: «Хазары! Печенеги! Спасайся, кто может!» Всех богатырей вмиг с нашего болота сдуло! И неудивительно. Глянул я направо – хазары! Видимо-невидимо! Глянул налево – печенеги! Настя мне на ухо шепчет: «Не бойся, это театр!»

Ну уж не знаю я, что это за театр, только началось тут невероятное! Славяне с деревьев смолу горящую льют, хазары лес поджигают, промеж ушей стрелы отравленные свистят… Только успевай пригибаться. Даже у меня по всему телу мурашки побежали. Потом-то я понял, что это просто муравьи от такого шума из муравейника ко мне под костюм перебежали. Но и мне уже не до них стало. Потому что в это время кочевники проклятые окончательно распоясались и начали всех зрителей женского пола в плен уводить. Мою двое подхватили. Я и оглянуться не успел, как они с ней в темноте сгинули. Вот тут-то я и не выдержал. Видать, контакт на себе почувствовал! Только вскочил я со своего муравейника весь в смоле да как закричу: «Братва! Доколе мы будем терпеть это безобразие? А ну, бей проклятых!»

Ну и суматоха тут началась… Помню, славяне тут же с деревьев попрыгали и почему-то на стороне кочевников против нас биться начали… А вот что дальше было – ничего не помню. Помню только, что очнулся уже на рассвете. Вокруг в чистом поле в лучах солнца восходящего зрители побитые лежат. И вороны над ними кружат. Растряс я их.

– Братцы, – говорю, – как же это мы одни-одинёшеньки домой возвратимся?

А один – всё лицо в синяках, – видать, заядлый театрал.

– Ничего, страшного, – говорит, – я вчера последним отпадал. Так мне объяснили, кто захочет свою жену обратно получить, тот должен через три дня сюда на вторую серию приехать. Полонённых возвращать будут. Спектакль символично на рассвете состоится.

Только мы возмущаться начали, мол, это хулиганство – заставлять людей с рассветом вставать. Как вдруг откуда ни возьмись старушки в халатах с вениками набежали…

– А ну давай, не задерживайся, – кричат на нас, – нам наше болото к следующему спектаклю готовить надо! Муравейники новые устанавливать, муравьёв свежих завозить. Вон сколько их надавили, а ещё зрители называются! Культурные люди. В театр пришли.

Словом, через три дня, как и приказано было, чуть свет я за своей на вторую серию приехал. Только пришёл на опушку, а там пусто. Дощечка одна к столбику прибита:

«Спектакль отменяется. Театр уехал в Сибирь на гастроли!»

И вот стою я теперь перед этой дощечкой и думаю: «А может, и в самом деле не такой уж это и плохой спектакль?!»

В поликлинике

К вечеру в приёмной районной поликлиники стихло. Только настенные часы теперь разрушали неожиданную тишину да большая синяя муха, жужжа, билась о плафон. Но вот она перелетела на стенгазету, нарисовавшись сбоку от заголовка «Мухи – источник заразы!», и тут же присмирела, словно задумалась над тем, что бы это значило.

Маленькая седая старушка, не в силах больше молчать, искоса взглянула на сидевшего рядом мужчину. Тройной подбородок, слегка расставленные ноги, рюкзаком нависший над ними живот, «Вечёрка». Он то и дело отрывался от чтения, смотрел на часы и при этом каждый раз так тяжело вздыхал, точно вот-вот попросит пропустить без очереди. Старушка тоже вздохнула: мол, вы, конечно, правы, очень долго, но и я тороплюсь не меньше, поэтому рассчитывать на меня не стоит.

На ней было чёрное платье из немодного материала; видимо, не раз перешивалось оно за последние двадцать лет. Ей было лет семьдесят, но она всё ещё подводила губы, припудривала морщины, перешивала платья давно минувшей молодости и от этого выглядела моложе – всего на шестьдесят пять с небольшим.

Вздохнув, так же украдкой она перевела взгляд на девушку слева. Совсем молодая. Скорее всего, недавно окончила школу. Сидела аккуратненько, как за партой, коленки вместе. Одной рукой перелистывала страницы книги, другой, в местах особенно волнующих, теребила шёлковую закладку, поднося её к губам всё по той же, школьной привычке грызть или жевать, когда приходится думать.

– Интересно? – спросила у девушки старушка.

– Очень! – вдохновенно ответила та.

– Симонов?

– Нет, Кафка!

– А-а! Тяжёлая?

– Тяжёлая! – так же вдохновенно ответила девушка, гордая тем, что уже в таком возрасте читает тяжёлые книжки.

– Значит, не для меня, – искренне пожалела старуха. – Я, знаете ли, ослабла – тяжесть долго в руках держать не могу. Выпадает. Так что теперь всё больше лёгонькие люблю. Вот Симонова, например. Читали?

Мужчина свернул газету и подмигнул девушке, кивнув в сторону старушки: бабка-то с приветом!

В это время из кабинета вышла пациентка, и медсестра позвала следующего.

– Да-а, умная нынче молодёжь пошла! – сказала старушка, когда девушка вошла в кабинет. – Нам уж теперь не угнаться за ними. Павку читает, а глаза, как у мадонны Литты…

Она подождала немного, но мужчина не собирался поддерживать разговор. Он только сильней нахмурился да снова взглянул на часы, точно её здесь вовсе и не было.

– Торопитесь? – участливо спросила его старушка.

– Му-гу. – Тройной подбородок нехотя шевельнулся. Потом вдруг весь подобрался, оживился и дружелюбно заговорил: – Видите ли, меньшому сегодня пять лет стукнуло, а я вот тут сижу…

– Да что вы, целых пять?! – перебила его старушка. – Сколько же их у вас?

– Четверо! – не без гордости ответил подбородок и ещё сильнее подобрался, став ненадолго двойным.

– Неужто четверо?! Так это же настоящее счастье. Только, знаете. Простите, как ваше имя-отчество?

– Фёдор Иванович.

– Очень приятно. Просто по-царски звучит. Олимпиада Вениаминовна…

«Ну точно, чокнутая, – подумал мужчина, и подбородок его снова отвис. – Разве такая пропустит?»

– Так вот, дорогой Фёдор Иванович, – продолжала Олимпиада Вениаминовна, – мой вам совет. Когда ваши дети подрастут, ни за что не отдавайте их в институты, пока они хоть чуть-чуть жизни не узнают. Эта мода нехорошая. Так только глупые родители делают.

– Какие?! – возмутился Фёдор Иванович. – Не вижу ничего плохого, – резко сказал он, – в том, что мой сын сразу после школы поступил в институт.

Испуганная яростью своего собеседника, старушка съёжилась и уже что-то хотела сказать, но в это время в приёмную вошёл молодой человек:

– Простите, кто последний в двадцатый?

– Я, я последняя, – опередила мужчину старушка. – Сначала был вот этот мужчина, – она виновато улыбнулась, – но я филантроп и поэтому пропускаю его вперёд.

– Спасибо! – примирительно пробормотал Фёдор Иваннович и в который раз взглянул на часы. – Может, успею ещё. В общем, премного благодарен.

– Пустяки. – Тон у Олимпиады Вениаминовны был такой, словно она всю жизнь пропускала вперёд себя. – Мне торопиться некуда, да и с врачом о многом поговорить надо… Кстати, на чём мы с вами, Фёдор Иоанович, остановились? Ах да, вспомнила. Вы чем больны, если не секрет?

– Я инвалид войны, – сдержанно ответил Фёдор Иванович.

– Инвалид войны! – с радостью воскликнула вдруг Олимпиада Вениаминовна. – Очень, очень приятно!

– В этом нет и не может быть ничего приятного! – побагровел Фёдор Иванович. – По-моему, вы не совсем отдаёте себе отчёт в том, что говорите.

– Ой, только не сердитесь, пожалуйста, – чуть не заплакала от обиды на себя Олимпиада Вениаминовна, – просто я тоже. Вот, можете потрогать, – она наклонила голову и прикоснулась рукой к раненому месту, – след от осколка остался.

Но мужчина уже её не слушал, потому что медсестра, назвав его по имени-отчеству, пригласила к врачу. «И кого только в нашей районке нет! Завтра же надо будет поговорить о переводе всей семьёй в закрытую поликлинику», – подумал он и хлопнул дверью, оставив Олимпиаду Вениаминовну в растерянности с рукой за виском.

– Вот так, молодой человек, бывает. – Она отдёрнула руку от виска и смахнула мизинцем слезу с маленького, затянувшегося шрама под щекой. – Война, война… Она до сих пор не даёт людям покоя. – Старушка нашла в сумочке платок. – Мужа на фронте убили, я в больницу попала, ребёнок на чужих руках умер. Заболел. Извиниться бы надо перед этим человеком. Ах ты, несуразность какая! Сколько вам лет?

– Двадцать два.

– Двадцать два… Такой молодой – к врачу? Витька был бы уже старше вас. – Она положила платок обратно и защёлкнула сумочку. – Вы идите сейчас. Я вообще не пойду. Поздно уже, да и потом, мне не обязательно…

Мы не можем ждать милостей от природы

Я поднял руку. Электричка остановилась.

– Шеф, до Яузы подбрось, а? – попросил я высунувшегося в приоткрытое окно машиниста.

– Нет, я в депо! – строго ответил машинист, но окна не закрыл.

– А может, всё-таки подбросишь? В долгу не останусь, – намекнул я.

– Ты что, не видишь, табличка – до двенадцати работаю! – рассердился он. – И так задержался. Одного, вроде тебя, в Кузьминки возил.

– Пятёрку накину, – предложил я.

Машинист немного подумал, потом сказал:

– Нет. Я оттуда порожняком пойду. А мне в конце месяца холостяк ни к чему. С меня за него пять шкур спустят!

– За каждую шкуру – по рублю! – не сдавался я.

Он ещё немного подумал, потом посмотрел на часы, махнул рукой и открыл мне двери.

Мы неслись по ночной Москве с ветерком – свежий воздух бил в разбитое окошко! Вдали, словно пульты управления Вселенной, перемигивались со звёздами районы новостроек.

«Люблю быструю езду на электричке! – подумал я, глядя в окно. – Конечно, накладное удовольствие. Но раз в месяц, в день получки, можно себе позволить…»

Жалея о том, что живу так близко, с мечтой когда-нибудь уговорить жену и переехать подальше, я расплатился с машинистом, вышел на своей платформе и вдруг… увидел неподалёку, на освещенной огнями стройплощадке заводящийся вертолёт.

– Шеф, ей-богу, в долгу не останусь! – перекрывая шум мотора, прокричал я лётчику в приоткрытое окошко. – До тринадцатого этажа подбрось, а?

Когда вертолёт оторвался от земли, у меня даже дух захватило от скорости, с которой мы взмыли в небо!

«Вот это здорово! – подумал я, глядя в окошко. – Не то что в лифте… Конечно, накладное удовольствие, но раз в год, после премии, можно себе позволить!»

Чтобы жена не видела, что я прилетел домой на вертолёте, я попросил водителя высадить меня на два этажа выше, на балконе общей лестницы.

Но она всё равно встретила меня сурово:

– Почему так поздно? Опять электричку ловил? Ох, смотри! Доиграешься у меня со своим мотовством!

«Слава богу, хоть о вертолёте не догадалась!» – подумал я и, чрезвычайно довольный проведённым вечером, с мечтой когда-нибудь переехать повыше, пошёл спать.

Вместо снотворного

После такого трудного дня засыпать надо только по методу аутогенной тренировки. Никаких снотворных, разрушающих организм… Успокоиться по методу аутогенной тренировки и заснуть. Нет ничего проще. Надо всё делать по науке!

Итак… Сначала ложусь на спину! Кровать вдоль меридиана – тело расслаблено, дыхание размеренное, голова пустая! Взгляд остекленевший… Строго вверх… потолки второй год побелить не можем! Нет! Глаза лучше закрыть! Вот так…

Чтобы заснуть, надо отвлечься, чтобы отвлечься, надо представить себя чем-то отвлечённым, необъятным и тёплым… Например, как йоги, – солнцем!

– Я – солнце! Я – солнце! Я – огромный солнечный круг! «Солнечный круг – небо вокруг!» Тихо, спокойно… Не отвлекаться! Я – солнце! Я – огромное горячее солнце! Я излучаю тепло… И поэтому мне совершенно наплевать, что отключили горячую воду… Мои кисти и так уже нагреты, мои ступни горячи, как протуберанцы, моя голова, моя голова… Где моя голова? Вот она, бедненькая! Скоро совсем без волос останется! Нет, нет и ещё раз нет! Больше никогда никаких шампуней! В кипяточке ржаного хлебушка заварил, лукового сока по вкусу добавил, пару яичек туда бросил, крапивы свеженькой накрошил, уксусом залил, ну и чуток нашей пепси-колы капнул, чтобы лучше мылилось… Всё это поперчил, вскипятил и, будь здоров, себе на голову! Отличное средство от волос! Так что солнце я, конечно, солнце, но на закате…

Нет, перед сном о возрасте лучше не думать. Перед сном по методу аутогенной тренировки о чём-нибудь приятном мечтать надо, например, о том, что нашего начальника за границу не пустили! А то как по Средиземному морю – так он с женой, как на картошку – так я с отделом.

Нет, так я вообще не засну!

Надо успокоиться. Немедленно успокоиться. По методу аутогенной тренировки! Посчитать! Про себя. Вот так: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… соседка семь рублей второй год не отдаёт! А на два дня занимала!

Тихо, спокойно! У меня всё хорошо! У меня всё хорошо! И никаких неприятностей у меня нет!

А то, что щётки позапрошлой ночью с моего «москвича» сняли, – это вовсе не неприятность. Так, небольшое огорчение. По сравнению с тем, что прошлой ночью сам «москвич» увели. И правильно сделали! Давно пора мне «жигули» покупать. А тот, кто увёл, пускай сам теперь с ним помучается. Так что у меня всё хорошо! Даже квартиру новую вон в каком отличном районе получили. Двадцать лет в очереди стояли и наконец получили. Правда, от центра Москвы далековато, зато к пригородам Ленинграда близко. А дом просто замечательный! Панельный! Крупнощелевой! Два лифта: пассажирский и грузовой. Первый этаж. Прачечная за углом. Замечательная, кстати, прачечная! Месяц назад сдали семь пододеяльников, вчера обратно получили четырнадцать простыней.

Но я спокоен! Я спокоен! Я совершенно спокоен. И глаза у меня сами закрываются. Кстати, что это они у меня открыты? У меня же всё хорошо. Хорошая семья. Сын на днях курить бросил. Его из школы выгоняют, а он тоже спокоен. Зато дочь – в мать! На голову выше своего жениха вымахала. Но тоже спокойна. Говорит: «Когда, папа, он на своём кошельке сидит, он как раз со мной одного роста!» Так что я спокоен! Я абсолютно спокоен! И холоден как лёд! Я – лёд!! Я замёрз! Потому что у меня короткое одеяло. Но ничего! Сейчас согреемся по методу аутогенной тренировки. Только представим себя чем-то таким, что греет. Я – деньги! Я – деньги! Я – большая куча денег! Господи, хоть как она выглядит – эта куча? Не-ет, разобьюсь, но на «жигули» накоплю! Разобьюсь, но накоплю. Накоплю и разобьюсь!!!

Фу ты! Весь сон как рукой сняло!

Нет, хорошо этим йогам в их субтропиках! Под бананом сел, полотенцем повязался, лотосом прикинулся – и никаких проблем! А тут? А тут уже будильник звонит. Надо же, как быстро ночь пролетела!

Кстати, вставать после такой бессонной ночи надо только по методу аутогенной тренировки! Вот так. С левой ноги на обе: «И раз! И два!» А теперь про себя быстро-быстро: «Я выспался! Я выспался! Я выспался! У меня всё хорошо!!!»

Утро делового человека

Только разрумянились на восходе крыши домов напротив, а Егор Фёдорович уже, как всегда, сидел на своём любимом спортивном велосипеде. Глаза ещё слипались, и ноги ленились… Возраст! Но, преодолевая сонливость, он всё-таки налёг на педали и набрал скорость… Вокруг, сменяя одна другую, сразу замелькали картины розового утра: пустую городскую улицу быстро сменила загородная просёлочная дорога, похожая на ту, что в детстве за деревней ныряла в лес… Ветка дуба нависла над ней, и дуб, словно у себя под мышкой, как старый знакомый, пропустил Егора Фёдоровича. Тут же аппетитно запахло жареными гренками! «Не пригорели бы!» – подумал Егор Фёдорович и, ободрённый скорым завтраком, энергичнее нажал на педали…

Он уже мчался вдоль просторного рыжего поля спелой колосящейся пшеницы, впереди синели далёкие горы, сзади, точно вдогонку из лесу, низким, ещё не распетым утренним голосом звала горлица: «Голубок! Голубок!»

«Ишь ты! – усмехнулся Егор Фёдорович. – Муженька зовёт! Меня бы таким голосом звали, ни за что бы не отозвался…» Как будто спасаясь от неприятного ему голоса, он что есть силы закрутил педалями. Кровь уже стучала в висках, ноги не слушались, но он не сдавался. «Ещё немного, ещё чуть-чуть!» – пропел про себя Егор Фёдорович и, несмотря на возраст, выжал из велосипеда предельную скорость! Поля и леса, реки и озёра теперь мгновенно проносились перед ним! Запах жареных гренок усилился, а далёкие горы были совсем рядом, когда в комнату вошла рассерженная жена.

– Голубок! Ты что это не отзываешься? А ну кончай своё педало крутить! Пора, – строго сказала она своим обычным утренним низким голосом. – У меня всё готово, а тебя не дозовёшься!

Егор Фёдорович послушно открыл глаза, слез со своего тренировочного велосипеда, отцепил от педалей баночку с муссом, попробовал. С каждым днём он взбивал его всё лучше. Значит, до старости ещё далеко!

Довольный собой, он быстренько принял душ, поел мусса с гренками, которые приготовила жена, вышел из дому лёгкой спортивной походкой, привычно нырнул в текущую к метро толпу и с тремя пересадками поехал на работу.

Записки сумасшедшего

Мне срочно надо было позвонить в справочную. Я поднял трубку. Гудка не было. Вместо него грустный мужской голос сказал:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – ответил я.

– Вам сыр не завезли? – спросил голос.

– Мне нет, – ответил я.

Голос помолчал, потом сказал:

– Странно.

В трубке раздались короткие гудки. Я набрал 09.

– Милиция слушает, – ответил дисциплинированный голос. – Смирнов!

Я давно заметил, что самые дисциплинированные мужские голоса носят фамилию Смирнов.

– Извините, это 09? – глупо спросил я.

– Нет, это 02, – разумно ответила милиция.

– Странно, – сказал я. – Я набирал 09.

Дисциплинированный голос помолчал, потом сказал:

– Попробуйте наоборот.

– Что – наоборот? – не понял я.

– Какой вы непонятливый! – возмутилась милиция, не выходя за рамки дисциплинированности. – Это же так просто. Если вы набираете 09, а попадаете на 02, то надо попробовать набрать 02, чтобы попасть на 09. Понятно?

Такой сообразительности от милиционера с фамилией Смирнов я не ожидал. Мы дружески попрощались, и я набрал 02.

– «Скорая помощь», – вяло ответил женский голос с маленьким окладом. – Вам чаво?

– Извините, но я звоню в справочную, – извинился я.

– Справочная – 09, – по-милицейски разумно заметила скорая помощь.

– Я знаю, – попытался оправдаться я. – Поэтому я и набираю 02, а попал на 03.

Голос в трубке долго молчал, потом сказал не без интереса:

– Давайте ваш адрес. Я вышлю к вам немедленно бригаду санитаров.

Убеждать голос в чём-либо было бессмысленно, поэтому я повесил трубку, а когда снова приложил её к уху, уже знакомый, но чуть погрустневший голос спросил:

– Сыр вам так и не завезли?

Мне было искренне жаль этот голос, но врать я не мог:

– Нет, пока нет. Но ведь ещё есть время.

Нас перебила телефонистка:

– Хабаровск заказывали? Ждите!

Я ждал. Вечерело. Неожиданно в трубке кто-то вздохнул.

– Хабаровск? – спросил я.

– Не понимаю, почему вам сыр не везут? – всхлипнул голос.

– Не знаю, право. Я в справочную дозвониться не могу.

– Хабаровск на проводе. Говорите! – приказала телефонистка и отключилась вместе с сыром и телефоном.

Когда я снова поднял трубку, в ней, судя по теме, говорили две, видимо, красивые женщины. Их не хотелось прерывать. Но мне нужна была справочная. Я тактично кашлянул.

– Ой, это мой муж! – воскликнула та, которая, по-моему, была красивее. Судя по звуку, она упала на пол вместе с телефоном.

Начинало темнеть. Но я упорно набирал и набирал справочную. Несколько раз было занято. Потом никто не отвечал. Наконец трубку сняла моя мама. Мы давно с ней не виделись, и мама искренне обрадовалась, что я целый день набирал справочную, а то бы я с ней так и не поговорил. Мы бы говорили ещё долго, но вдруг мужской голос с горечью спросил у мамы:

– А вам сыр не завезли?

– Нас подслушивают! Я всегда тебе говорила, что их не разогнали! Они вечны! – разволновалась не на шутку мама.

– Алло? Алло? – спрашивал я, глупо пытаясь продуть трубку.

Но голос молчал. Видимо, мама его сильно напугала вечностью.

Я посмотрел на часы. Звонить в справочную, будить остальных незнакомых людей в городе было уже неинтеллигентно.

Я решил готовиться ко сну. Но в это время раздался звонок в прихожей. Я открыл дверь. В квартиру, не здороваясь (по-английски), ворвались санитары с носилками.

– Вы кто? – ошарашенно спросил я.

– Мы всем справки даём! – ответили они.

Было тихо и звёздно, когда меня выносили. На душе было спокойно. Единственное, что огорчало, – кому-то так и не завезли сыр.

Химия

После шести лет учёбы в институте я приехал на недельку в город, где прошло моё детство. На вокзале на остановке такси меня окликнул парень в дублёнке и большой лисьей шапке на голове.

– Витька?! – узнал я своего бывшего одноклассника.

– Женька! Лет десять о тебе ни слуху ни духу не было. Тебе куда? Давай подвезу.

Мы подошли к отведённому в сторону такси, у которого уже стояли два солдата.

– Братва, – сказал им Витька, – расходись, кина не будет!

Он открыл багажник и бросил в него мой чемодан. Я был поражён той переменой, что произошла с одним из самых стеснительных учеников нашего класса.

– Смотри, Витька, – сказал я, – шеф придёт – неприятности будут. У нас в Москве за такое и монтировкой получить можно.

– Не боись, – сказал Витька, – я шеф!

– Постой, постой, – удивился я, садясь в машину, – но ведь ты же в Политехническом учился?

– Верно, – сказал Витька, – я его даже закончил!

– Так как же? – Я развёл руками, показывая на такси.

– О, это да… нелегко было, – сказал Витька. – Диплом здорово мешал! – Он включил счётчик: – Знаешь, держи-ка его рукой вот так. – Витька на пол-оборота повернул ручку счётчика. – Так он считать в два раза медленнее будет.

– Ничего себе система. – Я взялся за тугую ручку.

– Химия! – гордо сказал Витька. – Ребята за четвертак захимичили. Ну, а ты-то как? Рассказывай!

– Погоди обо мне. Лучше скажи: одноклассников наших видишь? Нинку видел? – Я постарался как можно равнодушнее спросить о ней.

– Нинка молодец! Капуста к ней рекой течёт!

– Не понял! – действительно не понял я. – Она что, в овощном работает?

– Ты что? Она аспирантуру при медицинском с отличием закончила. Кандидат наук! Нарасхват теперь! – Витька с укоризной посмотрел на меня. – Массажисткой работает!

– Как массажисткой?

– А чего ты удивляешься? – усмехнулся Витька. – Кандидат в наше время – «не капуста»! Доктор – и то «не капуста»! Очкарика, например, помнишь?

– Ещё бы! За одной партой сидели.

– В тридцать лет докторскую защитил! По математике! Ну и что? Никто его тогда с его докторской не знал и знать не хотел! А как недавно хобби появилось – пуделей стричь? Так все учёные на конференциях только с ним и мечтают познакомиться. Из-за него недавно в нашем городе даже симпозиум по функциям комплексного переменного проводили! Все учёные на него со своими собаками приехали! На детских площадках в парках таблички повесили: «С детьми не ходить – опасно!» За три месяца Очкарик себе дачу отгрохал с финской баней, шведским бассейном и грузином-садовником… Мне от этой дачи по старой дружбе тоже перепало… кафеля голубого с виньетками…

– Тебе зачем?

– А-а, – загадочно протянул Витька. – Я квартиру себе купил! Спроси, сколько комнат!

– Сколько комнат? – спросил я.

– Пять! – захихикал Витька.

– И что, всё один?

– Нет, с женой.

– А она у тебя кто?

– Она у меня, старый, сейчас главный человек в городе.

– Председатель горисполкома?

– Нет, подымай выше! Оценщица в комиссионном магазине! Как взглянет на человека, сразу скажет, чего он стоит! Кстати, ты же всё равно не торопишься, поехали – взглянешь, как я на новом месте устроился. Идея? Да? Главное теперь, счётчик держи!

В квартире пахло олифой и детьми.

– У тебя что, и дети есть?

– Двое! – гордо сказал Витька. – В нашем положении мы можем себе позволить такую роскошь. А вот и моя жена. Знакомься!

Жена Витьки взглянула на меня так, что я сразу понял: одет в дешёвку. Спасли дети. Они выехали из комнаты верхом на английском доге, замаскированном под такси.

– Пап, а пап, мы с Вовкой в такси играем, – пожаловалась меньшая, – а он мне сдачу не отдаёт!

Витька обоих поднял на руки.

– Ты почему, – строго спросил он у Вовки, – Оленьке сдачи не отдаёшь? А?

– А чего она, не понимает, что ли? Мне на воротах вахтёру рубль отдать надо? Мойщице стёкол надо? Диспетчеру, чтобы хороших клиентов обеспечивал? – Вовка начал загибать пальцы. – Механику, шефу… Итого пять!

Витька повернулся ко мне.

– Четыре годика ещё, а уже до пяти считает! Учёным будет. Ну, беги… – Он опустил сынишку на пол. – А ты, Оленька, скажи дяде, кем бы ты хотела быть. Ну, как тебя в садике учили… кос… космо…

– Продавцом мороженого в кинотеатре, – по-мультяшечному пискнула Оленька. – Как бабушка.

– Вот те раз?! – удивился Витька. – А почему не космонавтом?

– Космонавтом опасно, – выдавила из себя Оленька.

– Да-а, – глубокомысленно выдохнул Витька и поставил дочурку на пол. – Но ведь и продавцом мороженого в кинотеатре опасно. Тем более как бабушка.

Он повернулся ко мне и, словно извиняясь, сказал:

– Маленькая ещё – не понимает… Врачом сделаю или учительницей! А пока ладно, беги!

Витька заставил меня похвалить его обои, восхититься линолеумом, спятить с ума от электроплитки, совмещённой с мусорным ведром, и упасть в обморок на голубой унитаз с розовой каёмочкой и пенящимся бачком.

– Слушай, ну а инженеры из наших есть? Научные работники? – с опаской спросил я, когда мы снова сели в машину.

– Есть. – Витька сплюнул в окошко. – Ленка с Наташкой.

– Ну, а они-то как?

– До сих пор замуж никак выйти не могут! Я им всё время говорю: давайте я вас на городскую свалку мусорщицами устрою! Тысчонку кому надо на лапу дадите – через год как минимум за мясника, а то и за приёмщика стеклотары выскочите! А знаешь как?

– Химия? – догадался я.

– Верно, старый. В наше время у каждого своя химия должна быть. Но ты-то что всё молчишь? Рассказывай: кто, кем, сколько?

– Химик я, Вить. Химией занимаюсь! Химичу, как ты говоришь.

– Да что ты? – удивляется Витька. – Коллеги, значит?

– Выходит, так, – смеюсь я его шутке.

– Да я ж не в том смысле! – обижается Витька. – Я ведь тоже химический закончил. И между прочим, до сих пор помню этот… как его… метан, пропан, бутан, декан… Кстати, декан у нас был – Бычий Хвост фамилия. В два слова подписывался…

Пока мы едем, Витька грустно рассказывает мне смешные случаи из своей студенческой жизни, а на прощание вдруг говорит:

– Эх, хорошее время было! Ну ничего, вот сын вырастет, я его по своим стопам учиться отправлю. Ему уже так вкалывать не придётся, как батьке его… Я из него настоящего учёного сделаю! Вот, смотри… – Витька достал из кармана пачку абонементов на закупку книг: – Знаешь, на какую здесь сумму? На двести пятьдесят рублей! Детская энциклопедия, Пушкин с двойной переплатой, Лермонтов тоже с двойной. Библиотека приключений… Словом, ты не думай, не так всё просто! Кафель, унитазик, торшерчик… Нет. Для детишек всё это…

Витька доволен, и я снова узнаю в нём своего старого и доброго товарища, с которым мы забирались на крышу нашего дома и в полевой бинокль, украденный у его отца, смотрели на звёзды…

Беседа заместителя директора дома отдыха с отдыхающими в день заезда

Товарищи! Отдыхать в нашем новом комфортабельном доме отдыха вы должны особенно культурно, потому что он построен в знаменательный год 47-летия со дня начала его строительства! И был сдан комиссии досрочно! На два года раньше, чем построен.

Итак, прежде всего, о номерах… Номера, товарищи, у нас новые, просторные, комфортабельные! Каждый на 12 койко-местов! Поэтому в них категорически запрещается курить, сорить, ходить, а главное – разговаривать, учитывая хорошую слышимость между номерами, а также их плохую проветриваемость из-за отсутствия окон, которые строители второпях сделали не наружу, а между номерами.

И ещё… помните: поскольку строители не во все номера успели врезать замки, уходя из номера даже ненадолго, все вещи берите с собой!

…Многие интересуются: будут ли выдаваться полотенца? Обрадую! У нас своя новая прачечная! Однако поскольку она встала на капремонт раньше, чем была построена, полотенца будут выдаваться вам строго регламентированно: по одному вафельному на номер и по два махровых на три этажа! Я вижу возмущённые лица: мол, а как же ими вытираться? Могу успокоить, товарищи, вытираться вам вообще не придётся, потому что вода в наших обоих восемнадцатиэтажных корпусах поднимается не выше подвала, и то только весной.

Теперь о лифтах. Лифты, товарищи, у нас тоже новые, просторные и комфортабельные! Однако поскольку они не подошли по размерам к нашим шахтам, вы можете их увидеть отсюда из окна – вон они стоят во дворе. Правда, это не все лифты. Из некоторых мы по-хозяйски сделали пляжные раздевалки. Вот только раздеваться в них никому не советую. Автоматические двери заржавели и не всегда срабатывают. В результате в каждом из них сейчас находится по одному отдыхающему, оставшемуся с прошлого заезда.

Несколько слов о пляже. Пляж, товарищи, это наша самая большая радость! Просторный, комфортабельный! Однако поскольку мы его сдаём в аренду ещё двадцати трём домам отдыха, места на нём надо стараться занимать с вечера. А днём загорать осторожно, потому что по нему в целях экономии материалов строители провели железную дорогу. А пассажиры имеют привычку выбрасывать всё из окна: пустые консервные банки, бутылки… Недавно, например, на нашем пляже произошёл несчастный случай, после того как из окна вагона-ресторана был выброшен директор вагона-ресторана.

Несколько слов о купании. Нет ничего лучше для закаливания организма, чем купание в нашем море. Вот только в этом сезоне купаться в нём никому не советую. В море нынче распространилась очень опасная бацилла. А врач в нашем доме отдыха только один. К тому же молодой специалист, окончивший недавно на тройки Воронежский политехнический институт.

Товарищи! Конечно, вы все мечтаете здесь похудеть. Обрадую! Этому будет немало способствовать наша новая просторная, комфортабельная столовая, строительство которой будет начато в следующей пятилетке. Пока же готова только котельная для неё, где мы все и будем есть в семь смен: первая смена в понедельник, вторая во вторник и так далее…

Ну, чем вас ещё порадовать?

В нашем доме отдыха вас ждут всевозможные увеселительные мероприятия: дискотеки, субботники, праздничные уборки территории! А также различные спортивные состязания по таким новым видам спорта, как плавание в мешках с закрытыми глазами.

Товарищи! Я понимаю, многим вскоре захочется вернуться домой. Обрадую! Для отъезжающих есть своя касса. Правда, билеты в ней заказать, к сожалению, вы опоздали. Потому что в целях соблюдения порядка билеты на отъезд отдыхающие должны заказывать строго за три дня до приезда.

Ну и в заключение… Если кому-то что-то не нравится, можете написать жалобу. Обещаем, что все ваши жалобы будут немедленно рассмотрены, а сами жалующиеся оставлены для отбывания повторного срока.

Ну вот и всё! Желаю вам всем у нас хорошо отдохнуть, закалиться, а главное – всем вернуться домой!

Инструктаж

Товарищи туристы! Вы выезжаете в туристическую поездку по странам Западной Европы. Вести себя в этой поездке вы должны культурно и не позорить нашей страны.

…Причём начинать вести себя культурно вы должны прямо с поезда, в котором поедете. Не надо, как в отечественных поездах, сорить в коридорах, курить в купе, выбрасывать из окна пустые консервные банки с грязной бумагой и радоваться, видя, что всё это залетает в окна следующих вагонов. Не надейтесь, что вас примут за иностранцев. Помните! Нашего человека можно легко узнать в любом поезде мира по спортивному костюму, батону колбасы и бутылке водки, которую он выпивает сразу, как надевает этот спортивный костюм.

Теперь о гостиницах. Предупреждаем сразу – гостиницы там построены по последнему слову техники. Тем не менее не надо ходить по ним с удивлённым выражением лица. Делайте вид, что всё это у нас тоже есть. Как показала практика, особый интерес у наших туристов в гостиницах на Западе вызывают стеклянные двери на фотоэлементах. И хотя я понимаю, что нашего человека эти двери сильно раздражают, всё равно не надо выяснять скорость их срабатывания и доказывать, что вы сможете быстрее разбежаться, чем они смогут открыться.

Ещё, как показала та же практика, наши граждане, когда заходят в свой номер за рубежом, не сразу понимают, что в нём для чего предназначено и на какую кнопку и в каком случае нажимать. Расспросите сразу горничную. А то один турист сначала разделся, залез в ванну, а потом начал нажимать все кнопки подряд, желая включить душ. В том числе нажал на кнопку противопожарной системы. И его из штуцера в потолке обдало пеной из огнетушителя. Правда, сам турист был необычайно счастлив – он тут же начал растираться мочалкой. И потом долго ещё рассказывал, какой у них там сервис!!! Вода подаётся с потолка вместе с бадусаном!

Далее о главном. Товарищи туристы, не забывайте, что вы выезжаете в туристическую поездку для осмотра шедевров мирового искусства. Почитайте хоть немного об искусстве тех стран, в которые выезжаете, чтобы не позорить потом нашей страны своими вопросами, как один уроженец Нечерноземья, который спросил у экскурсовода в Лувре, сколько нынче центнеров озимых снято с Елисейских Полей.

В один из вечеров вы посетите концерт органной музыки в Кёльне. Предупреждаем сразу. Перед концертом выспитесь хорошенько, чтобы потом не засыпать под фуги Баха, через каждые пять минут стукаясь головой о затылок впереди сидящего.

Теперь о свободном времени, предназначенном для отдыха. Напоминаем, что, согласно инструкции 36-го года, отдыхать за границей наши граждане должны строго по пять человек. Поэтому, если вас пригласят в гости, не отказывайтесь. Однако сразу предупредите: «Со мной будут ещё четыре человека. Но они есть не будут, будут только слушать».

В гостях ведите себя культурно. За границей принято есть ножом и вилкой. Запомните. Ножом и вилкой! Кто не запомнит, запишите! Коньяк заедается лимоном, а не запивается пивом. Сухое вино подаётся ко второму, а не для того, чтобы его уносили с собой.

И ещё… Обычно в гостях с нашими туристами заводят провокационные разговоры. Думайте, что говорите. А то одному нашему товарищу сказали: «У нас увеличили пособия безработным!» А он ответил: «А у нас оклады инженерам!»

И ещё об отдыхе… Мы понимаем, что главным образом наши туристы за границей отдыхают по магазинам. Имейте в виду – там у них нет очередей. Поэтому не надо приходить в магазин к шести утра с заранее свирепым выражением лица, стучать в дверь с криком: «Открывайте, скоро девять!» Не надо спрашивать у продавщицы что-нибудь из-под прилавка. И шептать ей на ухо где-нибудь в Париже: «Я от Франца Иосифовича».

И, наконец, последнее. Товарищи мужчины! Не вздумайте заводить романы с иностранными гражданками. Как бы они ни признавались вам в любви, не верьте им. Помните! Влюбиться в нашего мужчину за границей может только агентка ЦРУ по очень особому заданию. Все остальные гражданки знают, что от нашего мужчины за границей можно добиться в лучшем случае набора цветных открыток «Одуванчики Нечерноземья».

Теперь распишитесь, что прослушали инструктаж, чтобы мы потом не были виноваты, когда, несмотря на все наши предупреждения, вы, мужчины, всё равно будете продавать чёрную икру и электрические утюги, чтобы накупить на всю жизнь своему старшему сыну галстуков, не унижающих его человеческое достоинство. А вы, женщины, после ужинов и обедов будете собирать со столов остатки еды в полиэтиленовые пакеты, чтобы потом доесть всё это в гостинице утром, не пойти на завтрак и таким образом сэкономить ещё хоть немного денег на лишние колготки для взрослеющей дочери.

А кто-то до того наэкономится на еде, что начнёт в три часа ночи в своей кастрюльке в гостинице варить отечественный суп из пакетика типа «Рыбный протёртый…» за семнадцать копеек, не закрыв плотно дверей своего номера. И произойдёт международный скандал, потому что все решат, что русские взорвали бомбу со слезоточивым газом.

Одним словом, желаем вам счастливого возвращения на Родину, конечно же с полными сумками впечатлений!

Мы живём хорошо!

Мы с женой живём хорошо!

У нас замечательный телевизор! У него трубка по японской лицензии сделана в Финляндии. Правда, всё остальное сделано у нас. Поэтому вторая программа рябит, а третья не работает. Но когда приходят гости и мы включаем первую программу, они искренне завидуют тому, какие не наши цвета у нашего телевизора!

Машина у нас последней доступной нам престижности. «Москвич», который наши разработали совместно с французской фирмой «Рено». Причём он у нас из первой партии. Это важно! Как утверждают специалисты, в первой партии все детали ещё французские. Правда, стоит она в нашем кооперативном гараже, до которого надо ехать на электричке. Поэтому мы показываем гостям лишь фотографию нашей машины и рассказываем им о том, как она хорошо ездит, но не рассказываем о том, как она плохо тормозит. Видимо, одна деталь всё-таки попалась наша. И гости завидуют нашей машине, глядя на её единственную фотографию, которую мы успели сделать ещё до того, как поняли, что она плохо тормозит.

Одним словом, у нас много есть такого, чему завидуют наши гости. Например, кран в ванной. Французский. Но его собирал наш сантехник. Долго ругал их мудрёные прокладки. После чего поставил наши – немудрёные. Теперь с душа то и дело слетает ситечко и бьёт по голове. Поэтому, когда принимаешь душ, надо придерживать ситечко рукой. Но гости душ не принимают. Они завидуют нашей ванной комнате в целом. Когда женщины заходят в неё, они обычно говорят: «Если бы у меня была такая ванна, я бы купалась в ней с утра до вечера!» Они не знают, что купаться в нашей ванне невозможно. Пробка серебряная с глубокой позолотой, оставшаяся, как говорят те, кто нам её продал, от личной ванны Павла I, по диаметру в два раза меньше отверстия в самой ванне. Поэтому, когда ложишься в заполненную водой ванну, надо отверстие затыкать пяткой.

У всех гостей без исключения вызывает удивление наша дочь. Перед тем как сесть за стол, мы ставим её на стул, и она читает нам наизусть с выражением два стихотворения Цветаевой и одно Мандельштама. И все гости восхищаются таким глубоким пониманием поэзии в три года. После этого мы быстро снимаем её со стула и уносим из комнаты, потому что от себя она говорит только словами, принесёнными из детского садика.

Но гости этого не знают. Их восхищает наш дом, обстановка. Особенно всех восхищает антикварный будильник конца прошлого века. Один из гостей, когда узнал его стоимость, сказал, что за такие деньги он бы сам мог приезжать к нам каждый день и будить до конца жизни. Правда, этот будильник звонит не тогда, когда нам надо, а тогда, когда ему самому захочется. И мы перестали им пользоваться с тех пор, как жена, послушавшись его, ушла на работу в половине четвёртого ночи. Прождав тщетно автобуса, вернулась домой в половине шестого. Прилегла на минутку до половины двенадцатого. И получила строгий выговор за то, что проспала начало рабочего дня в период введения дисциплины, когда стали строго следить за тем, чтобы во время рабочего дня все спали на своих рабочих местах, а не дома.

Но всё-таки гости больше всего завидуют нашим с женой отношениям. Какие они у нас интеллигентные и ласковые! Просто они не знают, что вот уже много лет за полчаса до прихода гостей мы заключаем перемирие. И целуемся только на людях. Может, поэтому мы и бываем счастливы, когда к нам приходят гости…

Замечательный день

Украшенная разноцветными лентами «чайка» остановилась у подъезда. Сначала из дома вышли довольные родители, за ними – сами виновники торжества, наконец – нарядные друзья, родственники. Кавалькада машин потянулась ЗАГСу.

В ЗАГСе пришлось ждать. Но это не огорчало. Слишком долгожданным был для них этот день! Нарядная и торжественная хозяйка зала регистрации встретила их с профессиональной улыбкой храмовой жрицы.

– Уже по вашим лицам вижу, что решение, к которому вы пришли, неслучайно, – сказала она. – Я, конечно, не сомневаюсь в подлинности ваших чувств. Пускай же этот день запомнится вам на всю вашу жизнь! День вашего… развода!

Три месяца назад он сделал ей это предложение – развестись! Как она обрадовалась! Тут же позвонили родителям – обрадовали стариков. Радостное событие решили праздновать, поэтому уже на следующий день подали заявление. Однако таких желающих, как они, было много. Пришлось ждать, готовиться, считать дни… И вот счастливый момент наступил!

– А теперь, – жрица обратилась сначала к ней, – согласны ли вы развестись с вашим мужем?

Она немного подумала, словно вспомнила что-то, но быстро взяла себя в руки и уверенно ответила:

– Да, согласна!

– А вы?

Как и подобает настоящему мужчине, он ответил сразу, не думая:

– Конечно!

– Тогда снимите кольцо с руки вашей бывшей супруги и бросьте его на это серебряное блюдечко.

Кольцо не снималось. От бесконечных стирок, мытья посуды, уборок квартиры пальцы за годы изменились. Особенно в суставах. Кто-то из гостей пошутил: мол, ничего страшного, волнуется, всё-таки в первый раз снимает, ещё научится!

Наконец кольцо звонко упало на серебряное блюдечко. Рядом послушно легло его кольцо. Очарованные моментом этого долгожданного таинства, гости дружно зааплодировали. Чувствовалось, что многие из них завидовали. От имени государства жрица торжественно объявила их брак расторгнутым навсегда.

Когда выходили из зала, оркестр играл Марш Мендельсона в миноре. В соседней комнате пили шампанское, били бокалы и рвали фотографии. Особенно быстро рвал их местный фотограф.

После ЗАГСа кавалькада машин двинулась по городу. В воскресенье улицы были пусты. Даже солнышко, казалось, улыбается. На душе у обоих было так легко и радостно, что им вдруг в последний раз захотелось взглянуть на те улицы, по которым вместе гуляли ещё до свадьбы, на магазины, где в первые годы супружеской жизни покупали всё для новой квартиры.

Долго смотрели на город с Ленинских гор.

– Ты такая красивая сегодня! – искренне восхитился он. – Это платье, оно так тебе идёт!

– А я никогда не думала, что ты можешь быть таким весёлым, предупредительным и заботливым, как сегодня! – Она улыбнулась и поправила руками разметавшуюся от ветра вчерашнюю трёхчасовую причёску, из-за которой ночью ей пришлось спать сидя.

Дома их уже ждали накрытые столы.

Первый тост по традиции говорили свидетели:

– Молодцы, что решились! Наперекор всем условностям…

Они ведь и впрямь холодно жили в последнее время. Его ничего не интересовало, кроме своей работы. За четыре последних года всего три раза сходили в театр. Но билетов не достали. Два раза были в прачечной. Но им там нагрубили. Дома он всегда чувствовал себя одиноким, а у неё не было времени скрасить его одиночество. После работы она крутилась по хозяйству, ходила при нём непричёсанной, в стоптанных тапочках и заношенном халате. Чтобы не раздражаться, он и вовсе перестал замечать её, словно она постоянно была при нём в шапке-невидимке.

…Тост был долгим и обстоятельным. После него гости громко кричали «Сладко!». Женщины с завистью смотрели на неё – как она смогла, несмотря на такое долгое замужество – девять лет, сохранить свежесть и красоту? Мужчины не менее завидовали ему: молод, а уже свободен! Под дружеские продолжительные аплодисменты они по-товарищески пожали друг другу руки.

– У тебя потрясающие духи! – сказал он, подливая ей шампанское после рукопожатия. – Новые?

– Да нет… Просто раньше не душилась, повода не было.

– Кто-то подарил? – как можно более безразличным тоном поинтересовался он.

– С аванса купила. Мне три года назад зарплату повысили…

Она заботливо положила ему в тарелку две тарталетки.

– Попробуй. Этот рецепт я изобрела сама, когда мы с подругами праздновали защиту моей диссертации.

– Какой диссертации?! – Его глаза стали больше, чем тарталетки, положенные на тарелку.

– Кандидатскую! Разве я тебе не говорила? Да ты попробуй тарталетки-то.

– Ты кандидат наук?!

– Давно уж. Я, между прочим, докторскую писать начала.

Тарталетка выпала из рук и шлёпнулась на пол по закону тарталетки – паштетом вниз.

Их разговор прервал его отец тостом, который был обращён к её матери:

– Наконец-то я никогда больше не увижу вас в своем доме! Какое счастье!

Развеселившиеся гости им тоже кричали «Сладко!», и они на радостях жали друг другу руки гораздо дольше своих детей. И даже впервые обнялись.

– Надо же, какая ты молодец! – Он снова подлил ей шампанского. – Слушай, а давай потанцуем, а?

Тамада распоясался окончательно и, увидев, что они идут танцевать, объявил прощальный танец. Но они его не слышали, как и завистливого шепотка гостей:

– Витёк, Витёк… Да оторвись ты, слышь, от салата! Смотри, а она ведь ещё ничего? Долго в девках не засидится!

Витёк посмотрел на свою жену с гораздо меньшим восхищением, чем только что смотрел на салат:

– А может, и нам так же?

– Ты чего? Салата объелся?

Вернувшись после танца на свои места, распалённые вином и воспоминаниями, они разговорились о том, какие планы у каждого на будущее. Со смехом отметили, что мечтают примерно об одном и том же. Это показалось им забавным, и они с шампанским вышли на балкон.

– Какой сегодня замечательный день! – сказала она, продолжая руками следить за причёской.

– Мне давно не было так хорошо!

Расходились гости поздно, на прощание снова кричали «Сладко!», хохотали до колик. Благодарили за чудесный вечер, забирали подарки, подаренные к свадьбе. Желали хорошей последней брачной ночи.

– Ну, ты довольна? – спросил он, когда они остались одни среди груды немытой посуды.

– Очень! Сегодня был лучший день в моей жизни! – Она поднялась на цыпочки и дружески чмокнула его в щёку.

От этого поцелуя он осмелел и обнял её.

– Ты что?! – Она решительно отстранилась. – Зачем тебе всё это?

– Ты это… Ты… потрясающая!

– Все вы так говорите. Лишь бы… своего добиться от нас, незамужних.

– Нет, правда… Я серьёзно… Ты зря. – Он помялся, а затем всё-таки решился. – Ты знаешь, это, наверное, глупо звучит… Но ты… Выходи за меня замуж, а?

– Ты что?! Что ты такое говоришь? Мы ещё недостаточно хорошо с тобой знаем друг друга! – Она еле освободилась от его настойчивых объятий.

– Неправда! То, что я узнал о тебе сегодня, меня… меня просто восхитило! Я ведь всю жизнь мечтал встретить такую женщину, как ты. А сегодня… Тогда на Ленинских горах я… просто влюбился в тебя… с первого взгляда!

– Боже мой! Как тебе не стыдно? В твоём возрасте… и с первого взгляда? Скажешь тоже…

– Уверяю тебя, погляди на нас в зеркало, мы правда подходим друг другу.

– Всё равно, один день – это слишком мало, чтоб делать столь серьёзное предложение. Надо всё обдумать! – Она впрямь залюбовалась картинкой в зеркале.

– Что тут думать?! – Он снова сделал попытку поцеловать её в губы.

– Нет, нет… только не это! – Она ещё более решительно вырвалась из его объятий и от смущения стала поправлять окончательно развалившуюся причёску.

– Ну почему же?

– До свадьбы нехорошо! – сказала она и пошла мыть накопившуюся за вечер посуду, предварительно надев на себя заношенный халат и стоптанные тапочки.

Бабушкин чемодан

Роман снял со шкафа огромный рыжий чемодан, подаренный тёщей к свадьбе много лет назад, и положил его раскрытым на пол посреди комнаты. За что он его любил, так это за вместительность. Сколько раз он уезжал с ним в командировки, в отпуска – и всегда в нём всё умещалось!

Сначала в чемодан полетели рубашки, галстуки, носки, потом костюмы. Ну и барахла нажили они с Веркой за последние годы!

Впервые Роман уезжал из дому навсегда. Уже смеркалось, и надо было успеть до прихода жены с сынишкой из садика. Главное, не попасться им на глаза – объясниться запиской.

Роман свободно захлопнул объёмистый чемодан, присел на прощанье на край кушетки, отогнал от себя воспоминания и подумал, не забыл ли чего. Ведь больше он сюда никогда не вернётся. Телевизор… детская кроватка… картины… книжки… Вот, книжки! Как мучился из-за них, сколько мыкался по чёрным рынкам. Верка ради библиотеки палец о палец не ударила, а Лёлька будет довольна. Влезут ли? Ах, что за чемодан! Невольно помянув добрым словом тёщу, Роман так же свободно захлопнул крышку, как и в первый раз. «А может, и ваза войдет? Мне всё-таки подарили, а не ей».

Роман приподнял любимый чемодан и удивился, что, несмотря на книги с вазой, тот ничуть не потяжелел. Он ещё раз окинул прощальным взором комнату, но ощущение того, что всё-таки что-то здесь забыл, не покидало его. Ах, чёрт! И как это он сразу не сообразил? Телевизор! С его же халтуры куплен. Вот только упаковать как? «А что если… – закралась вдруг в голову шальная мысль, – ведь всегда всё умещалось».

На улице было уже совсем темно. Боясь включить свет, чтобы со двора не заметили его действий, Роман поставил телевизор поверх книжек и, к полному своему изумлению, увидел, что крышка закрылась почти без его помощи!

– Ай да я! Ай да чемодан! Ай да тёща! – закричал от восторга Роман, запросто подняв чемодан. Но вдруг ему стало страшно. Он понял, что тот снова не потяжелел. Холодный пот выступил на его лице. В доме была полнейшая тишина.

«Неужели и шкаф влезет?» – с ужасом подумал Роман. «Влезет, – ответил изнутри до бесконечности знакомый голос. – Ты только его наклони».

Роман повиновался, и – о ужас! – крышка сама открылась и проглотила четырёхстворчатый шкаф – их семейную гордость. Именно о таком мечтала всю жизнь Лёлька. Но теперь Роману было не до неё. Да ещё, как назло, включился фонарь на улице за окном, при скудном свете которого Роман увидел, как по-голодному взглянул на него чемодан, потом нагло улыбнулся во всю крышку и тоненьким голоском требовательно и коротко пискнул: «Ещё!» Голос чемодана живо напомнил Роману голос давно уже умершей тёщи.

– Верка! На помощь! – завопил Роман и принялся запускать в чемодан чем попало: статуэтками, пуховичками, стульями. При каждом броске чемодан довольно раскрывался, глотая пущенную в него вещь, и закрывался, сладко причмокнув довольными замками. Когда же в комнате осталась только одна кушетка, Роман на мгновение растерялся. Тогда чемодан сердито тронулся с места и медленно пополз по полу прямо на него. Роман потерял сознание…

Когда уставшая после работы Вера, забрав Андрюшку из садика, пришла домой, в квартире она застала страшнейший беспорядок с материнским чемоданом посреди комнаты. Она разбудила мужа, лежавшего, как всегда, поперёк кушетки:

– Ты что, опять в командировку?

– Отменяется, – нехотя ответил Роман, поставив чемодан обратно на шкаф, и посадил на колени сынишку. – Ну, что новенького, хулиган?

– Знаешь, пап, у нас там Серёжка есть. Он всё время у меня булочку отбирает, – деловито пожаловался Андрюшка. – Что ты мне посоветуешь?

– Дать ему в лоб! – сказал Роман. – Или ты хочешь, чтобы я за тебя заступился?

– Нет, ты лучше меня самого драться научи!

Весь вечер, пока Вера наводила порядок в комнате, Роман учил своего карапуза драться.

Спать Андрюшка ложился счастливый и гордый тем, что у него такой сильный и смелый папа и что он тоже теперь такой же, как и его папа, и поэтому завтра даст в лоб Серёжке, когда тот потянется за его булочкой.

Бабушкин чемодан, как всегда, улыбался ему со шкафа своими жёлтыми замками. «Какая она была, моя бабушка? – подумал Андрюшка. – Говорят, добрая, но строгая».

Перед самым сном Андрюшке показалось, что чемодан вдруг весело подмигнул ему одним из своих замков, и Андрюшка заснул сладко и крепко, как могут спать только дети, не понимая, что ждёт их ещё впереди…

Полезный подарок

Накануне Вовкиного дня рождения у нас в доме состоялся семейный совет.

– Терпеть не могу делать бесполезные подарки! – начала разговор его бабушка, моя мама.

– А сколько у нас выделено для этого денег? – поинтересовалась Вовкина мама, моя жена Валя.

– Достаточно! – ответила мама.

– Тогда лучше всего будет, мама, – сказал я, Вовкин отец, – если ты отдашь нам с Валей этот подарок деньгами! Вон, как у Петровых принято… А уж мы действительно купим ему что-нибудь полезное…

– Ни за что! – отрезала мама. – Я уже в прошлом году отдала вам, как у Петровых, деньгами. Вы на них Полное собрание сочинений Мопассана купили! Не рано ли?

– На вырост! – сказал я. – Через пару лет он нам с тобой ещё спасибо за него скажет. Впрочем, что ты предлагаешь?

– Я? Я бы… – Мама замялась. – Я бы подарила ему тюлевые занавесочки. И повесила их в нашей с ним комнате. Было бы не хуже, чем у Петровых!

– Господи, мама, – не выдержала Валя, – неужели вы не знаете, что через день он из ваших занавесочек сделает себе «гигантские шаги»?! Уж лучше давайте подарим ему огромную игрушечную длинношёрстную собаку. Во-первых, он сможет её расчёсывать, а во-вторых, Петровы говорят, что сейчас это очень модно – держать таких собак на диване в гостиной…

– Никогда! – отрезал я. – Ты забываешь, что у них девочка, а у нас – мальчик. Поэтому в первый же день он её не расчешет, а побреет. Уж лучше купим ему удочки, а то я не могу с Петровым ходить на рыбалку…

Но в это время в комнату вошёл сам Вовка.

– Не спорьте! – сказал он. – Подарите мне лучше всего стульчик для пианино!

– Зачем?! – изумились мы.

– Во-первых, – рассудительно сказал Вовка, – ты, бабушка, сможешь наконец-то играть на пианино, сидя не на кухонной табуретке, а как и полагается хорошим пианисткам! Тебе, папа, не придётся больше каждый раз со стоном подкладывать под бабушку свою диссертацию, чтобы ей не было холодно от пластмассового сиденья, а у тебя, мама, наконец-то заполнится единственная брешь в интерьере!

– Ну а ты? – хором спросили мы.

– А я буду на нём крутиться, как на настоящей центрифуге, и представлять себя космонавтом!

– Я всегда говорила, что он гений! – сказала Валя, и мы на следующий день преподнесли в подарок нашему сыну стульчик для пианино. Лакированный, под цвет гарнитура, в стиле рококо!

Стульчик так удачно вписался в наш гарнитур, что я не выдержал:

– Скажи, Вовик, ну как тебе пришла в голову такая блестящая мысль – купить этот стульчик?

– Очень просто! – сказал Вовка, ложась животом на свою новую центрифугу и отталкиваясь рукой от пианино. – Петровой Катьке родичи купили! Она крутится и воображает… А я что, хуже, что ли?

Сказка для маленьких девочек

Меня часто спрашивают: почему я так поздно замуж вышла? Мои школьные подруги десять лет мне любовные записки от мальчишек передавали. А как школу закончили, сами за этих одноклассников и повыскакивали. А я нет! Не нравились мне сверстники. Я тогда кино с телевидением любила, открытки любимых актёров собирала. Так что у меня свой идеал сложился: высокий, стройный, красивый, загорелый, умный, остроумный, талантливый, с большим будущим, загадочным прошлым… Да… Стереомагнитофон – это обязательно! Ванна из голубого кафеля – непременно! Одной рукой чтобы машину водил, другой – музыку включал и мне прикуривать давал. Ну и чтобы молодой был: от тридцати до семидесяти!

И что вы думаете? Дождалась! Точь-в-точь как описала! Особенно остроумный был. Дачу «хатой» называл, машину – «тачкой», меня – дурочкой! Ох, и влюбилась я в него! А какая у него стереоаппаратура была! Когда он её у себя на даче в Подмосковье на полную громкость включал – на Курильских островах сейсмографы цунами предсказывали! А загадочный был! На верхней полке в книжном шкафу у него полное собрание удостоверений стояло. Он у меня одновременно был и мастером спорта международного класса, и инвалидом третьей группы. Смотря в какой очереди чего дают и кого в этой очереди пропускают. В общем, не знаю я, кем мой Пётр работал, только зарабатывал он здорово. В последний раз семь лет заработал. Верно говорят: когда мужчины платят, женщины расплачиваются. Вот и я расплакалась тогда. Долго успокоиться не могла… Благодаря Петру «остроумный, красивый с загадочным прошлым» от моего идеала навсегда отпали. Осталось – «высокий, умный, талантливый, с большим будущим». Может, повзрослела я, только о даче, машине, собаке тоже мечтать перестала… Ребёнка уже хотелось…

Я уже институт заканчивала, когда ко мне вдруг наш первый отличник в группе подошёл. Гений! Сам признался, что гений, а то бы так в непризнанных и ходил.

– Знаешь, – спрашивает, – как моя дипломная работа называется? «Ингредиенты абляционных адсорбентов квазидискретного континуума во время стирки белья порошком „Дарья“»!

Я, как это название услышала, сразу в него влюбилась! Ну что мы за народ – женщины? Стоит только мужчине нам понравиться, а мы в него уже как в личность верить начинаем. К тому же он мне сразу предложение сделал.

– Ты, – говорит, – Наташа, – москвичка. Давай поженимся!

Обрадовалась я, домой пригласила, с мамой познакомить решила, старушку тоже порадовать. Торт испекла, в парикмахерскую сходила. У соседки книги редкие взяла, на полках поставила. А он как увидел, что у нас комната по шесть метров на человека и что его всё равно не пропишут… В общем, на этот раз я даже не заплакала. Просто голову с причёской под кран опустила, книги вернула, торт сама съела и уже привычно из своего идеала «талантливый, с большим будущим» вычеркнула! Осталось – «высокий, стройный, загорелый». Спортсмен оказался! Ну, я к тому времени тоже опытной стала.

– Нет, – говорю, – давай сначала поженимся, распишемся.

А он мне отвечает:

– Я завтра на сборы уезжаю. Поэтому давай сегодня поженимся, а когда вернусь, тогда и распишемся.

Вот так мой идеал и исчез вовсе!

Подруги говорят: «Наташ, смотри, что получается: Пётр первый был у тебя, Николай второй, Александр третий…» Старушки, которые у парадного на скамеечке собираются, за глаза гулящей зовут. «Откуда у неё ребёнок?» – возмущаются.

Откуда-откуда? Аист принёс! Сейчас много мужчин у нас аистами работают!

А за что всё это? За то, что у меня идеал благодаря современным фильмам сложился? За то, что жизнь не кино, оказывается? За то, что в школе нас только утиль собирать учили да итоги подводить? Вот я теперь и собираю утиль, и подвожу итоги.

У меня уже Оленька ходить начала, когда я вдруг в парке, около песочницы, Андрея встретила. Когда-то, лет тридцать назад, мы с ним в один детский сад ходили. И в этой же песочнице играли. Я ему тогда очень нравилась. Раз он мне в этом даже признаться отважился. Два раза новенькой лопаткой по голове погладил. У него, оказалось, тоже ребёнок от первой жены остался…

В общем, месяца через три как встали гости из-за стола, как крикнули нам «Горько!», так и не выдержала я, заплакала. Слёзы как из фонтана ему прямо на пиджак брызнули! Почему? Да потому что подымаюсь я, смотрю на него… А он-то… он… у меня… оказывается, и высокий, и стройный, и красивый, и умный, и остроумный… А главное, будущее у нас с ним всё впереди!

Вскоре у нас у самих двое появилось! Справиться, конечно, с ними бывает теперь трудновато. Тогда я Андрея на помощь зову.

– Беги, – кричу, – скорее сюда! Опять твои-мои наших бьют!

И всё бы ничего было. Только недавно я Оленьке на ночь сказку рассказывать начала. Про Иванушку-дурачка. А она мне вдруг говорит: «Ну, ты, мама, даёшь! Что это ты мне про всяких дурачков рассказываешь? Ты мне лучше про какого-нибудь принца расскажи!»

– Про какого принца? – удивляюсь.

– А вот про такого, – отвечает, – чтобы высокий был, стройный, красивый, умный, остроумный! Чтобы на гитаре играл, брюки «бананами» носил… На голове чтобы у него корона была, а на ногах – кроссовки! И чтобы на короне непременно было написано «Адидас».

Задумалась я. Какую же ей сказку рассказать? А может, думаю, так начать…

«В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была принцесса. И все принцы в школе ей любовные записки писали. Но они ей не нравились…» Да-да. Так и начну. А дальше как получится. Только чтобы у неё никогда подобного моему идеала в жизни не сложилось. Вот только боюсь, не поймёт она меня. Ведь и мне моя мама когда-то такую же сказку рассказывала.

Вундеркинды

«Здравствуй, дорогая редакция! Мне три года. Я девочка. Помогите! С тех пор как я несколько раз подряд дирижировала по телевизору Большим симфоническим оркестром, со мной перестали играть во дворе все девчонки и даже мальчишки. «Киляй, – говорят, – отсюда, вундеркиндка несчастная!»

А когда я их спрашиваю, что такое «вундеркиндка», они отвечают: «То же самое, что жила и задавака!»

За что? Я же просто дирижировала. Я вообще больше всего в жизни люблю дирижировать. Это отвлекает от иностранных языков, греческой философии и ядерной физики. И потом – с чего бы мне задаваться, когда у меня всего одна кукла, и та вся обтрепалась. А новую мама не покупает. Говорит: «Ты вундеркинд, поэтому не должна быть похожа на остальных детей». Недавно, когда после очередных дразнилок во дворе я категорически заявила ей, что никогда больше не буду дирижировать по телевизору, они с папой поставили меня в угол. И потом долго ещё ругали! «Неужели, – говорили, – тебе хочется жить так же, как твои родители?»

А я не понимаю: чем они плохо живут? У обоих два раза в месяц получка! Поэтому четыре раза в месяц мы едим пирожные…

Я долго думала: что делать? Даже, стоя в углу, перечитала Чернышевского. Но ответа у него не нашла. Тогда и решила написать вам. Потому что наша соседка после ссоры с моими родителями всегда пишет в редакцию. Конечно, если вы опубликуете моё письмо, меня снова поставят в угол. Но потом, я уверена, они поймут меня. И больше не будут заставлять меня дирижировать по телевизору Большим симфоническим оркестром. Тем более что до большого, если начистоту, я ещё не доросла. Только до малого. А то, что вы видели по телевизору, – это хитрость. Дирижировала на самом деле не я, а Глеб Васильевич. За моей спиной. И ему не три года, а четыре. И он согласился выручить меня, потому что единственный в жизни, кто по-настоящему меня понимает. Ведь его во дворе тоже все обзывают «знаменитостью» и обещают ему за это расквасить нос и переломать все дирижёрские палочки. И мне его тоже жалко, потому что он ни во что больше не верит…

Зато, если вы нам поможете и мы больше не будем дирижировать по телевизору, к нам сразу вернётся доверие всего двора! И тогда… тогда девочки, может быть, снова разрешат мне поиграть с их куклами, а Глеба мальчишки поставят на ворота.

Дорогая редакция! На этом заканчиваю, так как в соседней комнате меня дожидаются приехавшие с радио корреспонденты, а я ещё не причесалась и не приняла рыбий жир. Мама говорит, он улучшает цвет лица. Вот только я не понимаю – зачем он мне? На радио всё равно не видно.

P. S. Дорогая редакция! Очень прошу вас, если не сможете нам помочь, то сделайте хотя бы так, чтобы рыбий жир продавался в таблетках».

Письмо первокурсника родителям

«Здравствуйте, дорогие папа и мама! Сейчас уже два часа ночи, а я сижу в общежитии под дверью в свою комнату и пишу вам письмо. Потому что в комнату меня не пускают. Говорят, сегодня не моя очередь ночевать. Глаза слипаются, но заснуть не могу, потому что сижу на стуле с одной ножкой. Других у нас в общежитии нет. А потому, чтобы не заснуть, пишу вам письмо…

Дорогие мои, любимые родители! Очень по вас соскучился, пришлите, пожалуйста, денег! Потому что по ним я соскучился ещё больше. К тому же вашего прошлого письма, в котором вы выслали мне сорок пять рублей, я не получал. Поэтому вот уже месяц я ничего не ем. Только пью.

Хотел устроиться в профилакторий. Но там сказали, что не устроят, пока не сдам кровь. И поэтому записали в дружину. Я в неё два раза походил и выписался. Сразу как из больницы выписали, так и выписался. А гипс мне, между прочим, в платной поликлинике накладывали. Гипс сейчас – большой дефицит, потому что дружинников развелось много. Так что хорошо бы ещё тридцаточку накинуть. Ведь от повышенной стипендии я отказался, а простую мне никто не платит.

Ну вот, а так всё остальное хорошо! Правда, меня недавно друзья по этажу в свою общину приняли. Это значит: что раньше моим было, теперь общим стало. И брюки кримпленовые, которые дядя Гоша из Монголии с вареньем тутовым прислал, тоже. Они как вступительный взнос пошли. В них теперь все жениться ходят. А мне заместо них друзья по этажу очки подарили. Итальянские! Дымчатые! Без стёкол. Предупреждаю, отец, свои галифе мне больше не высылай! Уж больно они у тебя обширные. Вся община в них умещается. Разом. Вышли деньгами. Ста двадцати – ста пятидесяти на брюки должно хватить.

Ну вот, а так всё хорошо! Правда, недавно пришла весна, и у меня на лице выступили веснушки. Но один знакомый согласился помочь мне их вывести. Недорого. По рублю за каждую веснушку.

Дорогие мои, любимые родители! В прошлом письме, которого я не получил, вы меня спрашиваете, как мои дела… Отвечаю. Мои дела идут замечательно! Правда, недавно меня отчислили из института. И теперь требуют, чтобы я вернул все стипендии, которые получил, пока учился. Всего триста сорок семь рублей восемьдесят копеек. Восемьдесят копеек можете не высылать. Их отдам сам. Я же понимаю, что вам тоже нелегко!

Дорогие мои, любимые родители! Пишите чаще. Как вы? Как бабушка? Получает ли она всё так же регулярно пенсию? Если да, то почему давно не пишет? Словом, помните, что у вас есть сын, который о вас никогда не забывает. И если вам когда-нибудь будет трудно, то высылайте – он поможет!

На этом заканчиваю и с нетерпением жду вашего ответа.

Лучше, если ответ вы переведёте телеграфом.

Ваш кормилец – Серёженька!»

Сердечная недостаточность

Монолог старика

Какой замечательный! Да, дождь… Я дождь люблю! А вон какой-то чудак не любит. Ишь как припустил! Прямо под поливальную машину угодил.

Эх, сейчас бы ещё чарочку пропустить, согреться! Но сын не разрешает. Врач. Моя гордость! С детства мечтал стать врачом – и стал. Да каким первоклассным! Только по заграницам теперь и ездит. Но отца никогда не забывает. В прошлом году, помню, из Венгрии вернулся. Какой сувенир мне привёз! Значок города Будапешта! И ещё очень редкий набор открыток. В Москве, говорит, таких ни в одном киоске нет. Называется «Зебры зоопарка города Секешфехеш– вар». Говорит, очень красивые открытки. Я не знаю, я их ещё не видел. У него всё времени нет мне их завезти. Очень дел много. Вот такой замечательный специалист получился! Нарасхват. Но об отце всё равно никогда не забывает. Недавно из Италии вернулся, первым делом мне позвонил.

– Ну, бать, – спрашивает, – как твоё здоровье? Приложи-ка трубку к сердцу – я тебя послушаю.

Вот это я понимаю – профессор! Прямо по телефону точный диагноз установил.

– Отец, – говорит, – у тебя сердечная недостаточность. Не пей, не кури… А главное, гуляй больше, воздухом свежим дыши…

Вот я и гуляю…

Сегодня к младшему своему на юбилей ходил. Младший – это моя гордость! Когда-то мы с матерью думали: из него ничего не получится. Таким недотёпой рос. Помню, в школьном сочинении написал: «Пётр I наголову разбил шведов под Полтавой во главе Красной армии». Эхе-хе! За всё детство ни одной книжки не прочитал. А теперь вот учёный-филолог! Кандидат наук. Недавно диссертацию защитил! Не помню точно, как называется, что-то вроде… «Влияние шипящих суффиксов в поэзии Вознесенского на производительность труда такелажников Заполярья».

Сегодня ему уже сорок стукнуло. Но отца, как и в детстве, любит. Как он сегодня моему неожиданному приходу обрадовался!

– Отец, – говорит, – какой ты молодец, что пришёл! Я-то тебя специально не приглашал, тревожить боялся. Но раз ты всё равно пришёл, пойдём на кухню. Я тебе стаканчик редчайшего грузинского вина налью. Жена нам с праздничного стола дефицитной закусочки принесёт.

Выпили мы с ним. Хорошо мне так сразу стало, что начал я детство его вспоминать. Как он по русскому языку двойку получил за то, что наречие «когда» просклонял: когда, когду, когде, когдам!

Он сразу встал, дверь прикрыл…

– Отец, – говорит, – это так трогательно, что давай лучше об этом в другой раз. А сейчас ты лучше иди, тебе у нас всё равно неинтересно будет. Все гости учёные, зануды, разговоры для тебя неинтересные, накурено опять-таки сильно. А у тебя сердечная недостаточность! Так что ты лучше иди. А главное, не простудись – дождь на улице сильный. Поэтому сразу домой иди, камин включи, ноги маминым пледом укрой, телевизор посмотри – «Спартак» сегодня играет. Помнишь, когда я маленьким был, мы всегда с тобой за «Спартак» болели? Телевизор у нас тогда ещё с линзой был, а у футболистов трусы ниже колен. Помнишь, да? И я помню. Да, чуть не забыл. Зонт возьми – дождь на улице усиливается. Можешь нам его в ближайшее время не возвращать. Он всё равно протекает. А у нас новый есть.

Обнялись мы с ним, расцеловались, пошёл я к двери и вдруг слышу – в большой комнате сквозь шум кто-то зычным голосом говорит:

– А теперь, уважаемые коллеги, давайте по традиции выпьем за родителей юбиляра. И пожелаем им здоровья и долгих лет жизни!

Эх, жаль, старуха не дожила. Таких слов в наш адрес от известнейшего учёного не услышала…

Да-а, я дождь люблю… После него придёшь домой, камин включишь, у телевизора сядешь. Может, дочка позвонит… Дочка – это моя гордость! Деловая… Расписание, педсоветы (завуч в школе), собрания, министерства… Но об отце, как и сыновья, не забывает. Всегда звонит, о здоровье интересуется. На прошлой неделе как узнала от брата, что я заболел, тут же позвонила!

– Ты, папа, – спрашивает, – до какой степени заболел? Заезжать к тебе или нет? А может, пионеров на дом прислать? Они б заодно и газеты старые забрали…

Два дня назад опять позвонила.

– Если ты, папа, – говорит, – не очень хорошо себя чувствуешь, то не надо, не заезжай к нам. Правда, я же знаю, ты упрямый, поэтому если решишь всё-таки заехать, то от метро сквером иди. В автобусе душно, людно. Заодно виноград в киоске, может, купишь. Тебе полезно. Тогда и нам возьми килограмма два. Да, у нас лифт не работает, поэтому к нам на пятый этаж не поднимайся, снизу позвони – я сама к тебе спущусь. Заодно и повидаемся.

Вот такая заботливая дочурка выросла. Шутка ли? Три года ради меня разменом нашей общей квартиры занималась.

– У нас, – говорит, – папа, семья большая – двое детей. Скоро третий будет. Шумно, нервно… Муж курит. А тебе спокойствие нужно. У тебя сердечная недостаточность.

Да-а, недостаточность… А откуда ей взяться, достаточности? Раньше хоть внучок загадку загадает или внучка язык покажет. В общем, молодец дочка! Добилась своего. Разменяла нашу общую квартиру. Себе отдельную двухкомнатную выменяла и мне комнату. В коммунальной. Хорошая комната. Тихая. Сосед – мой ровесник. Тоже сыном гордится. В одном городе живут, а вон недавно от него письмо получил. Несколько раз мне его перечитывал. Да и не только мне. В парке всем пенсионерам перечитал. Эх, дети, дети! Так и хочется вам сказать… Когда пишете письма родителям, пишите их на плотной бумаге, ведь родители перечитывают их по многу раз.

Ну ладно, пойду, пожалуй… Ноги уже промочил… Чайку вскипячу. Может, дочка снова позвонит. Перед футболом «Вечёрку» почитаю. Главное теперь, чтобы «Спартак» выиграл… А то сыновья сильно расстроятся…

Желаю вам!

Василий Васильевич выбрал из пачки открыток самую, как ему показалось, красивую. Друга детства хотелось поздравить особенно тепло и небанально.

«Напишу в стихах», – решил Василий Васильевич и, отложив открытку на время в сторону, взял чистый лист бумаги. Первая строчка легла на черновик легко и быстро: «Дорогой Степан! Поздравляю тебя с праздником 1 Мая!» Вторую придумать оказалось гораздо сложнее. Нужная рифма на «мая» не приходила. Василий Васильевич даже вспотел от напряжения и решил переставить слова местами: «Дорогой Степан, с праздником 1 Мая тебя я поздравляю!»

Получилось не так уж плохо. Тем более что придумать рифму на «поздравляю» было гораздо легче. Например – «желаю»!

Желаю, желаю…

…Эх, Степан, Степан… Всю войну мы с тобой прошли. До самого Берлина! А как тогда перед самой Победой рядом с нашим газиком случайно рвануло! Одного тебя за всех и подцепило. Не думали, что выживешь. Ан нет! Выжил! До сих пор небось побаливает рана перед непогодой? Впрочем, как и моя поясница. Не знаю, как ты, а я уже человек-барометр! Можно на полставки на метеостанцию брать. Словом, здоровья – вот чего тебе пожелать надо. По-дружески будет и от души…

А если говорить честно, это Настя тебя, Степан, выходила. Она молодец. Помню, как ты лет через десять после свадьбы сказал мне, что жизни без неё больше не представляешь. Мало кто такое через десять лет после свадьбы говорит. Так что желаю я вам обоим дожить до золотой свадьбы и ещё потом долгих-долгих лет жизни. На радость друг другу!

А ещё вспоминаю я, Степан, как мы с тобой мальчишками на рыбалку бегали. Давно это было. Ещё рыба в то время в реках водилась. В лесах дичь была. Ты у своего отца в сарае доску отодвигал и удочки воровал. Закидывали мы с тобой эти удочки, а сами сидели на берегу и мечтали… Я знаменитым актёром стать мечтал, ты – лётчиком. Видишь, как интересно судьба повернулась. Ты на «скорой помощи» шофёром до сих пор работаешь, я кружком баянистов при Доме культуры руковожу. Эх, надо бы, Степан, нам собраться с тобой однажды и поехать в нашу деревню. Надеть сапоги, взять удочки, сесть на бережку, развести костёр и вспомнить то счастливое время, когда ты хотел стать лётчиком, а я – актёром. Не так уж много лет нам с тобой жить осталось…

Поэтому желаю я тебе, чтобы они у тебя счастливыми были. Чтобы мечталось тебе, как и прежде. Молодёжь считает, что нам, старикам, мечтать не о чем. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. У нас ведь внуки есть. Я, например, всегда мечтаю о том, чтобы в них воплотилось то, что в нас недовоплотилось. Тогда и мы, деды их, счастливыми будем… Правильно я рассуждаю? Правильно! Значит, ещё счастья тебе желаю! Искренне будет. И по крайней мере от души. Некоторым показалось бы банально. Но ты поймёшь, Степан, что я имею в виду. Недаром мы с тобой всю войну плечом к плечу. До самого Берлина. С полуслова понимать друг друга научились. Ну что же, так и напишем.

Василий Васильевич отодвинул черновик, ещё раз взглянул на открытку. В тёмной ночи неслась красочная русская тройка. Перевернув её, красивым, как у паспортистки, почерком Василий Васильевич неторопливо вывел поздравление:

«Дорогие Настя и Степан!

Вас с праздником 1 Мая я сердечно поздравляю.

Здоровья, счастья, долгих лет от всей души я вам желаю!

Ваш Василий».

Перед тем как положить открытку в конверт, Василий Васильевич ещё раз перечитал её. Хорошо! Недаром Хемингуэй говорил, что литература, как айсберг, у которого семь восьмых под водой и лишь одна восьмая сверху.

Утром 1 Мая, когда Василий Васильевич, как всегда, отправился на прогулку, он заглянул в почтовый ящик. Среди других открыток была одна, которая особенно порадовала его:

«Дорогой Василий!

Тебя сердечно с Первомаем поздравляем.

Здоровья, счастья, долгих лет от всей души тебе желаем!

Всегда твои Настя и Степан».

«Какой всё-таки Степан молодец! – подумал Василий Васильевич. – И про поясницу мою не забыл, и про то, чтобы мою новую пьесу для баяна на худсовете приняли, и чтобы внучок в университет поступил, и даже про рыбалку не забыл». Он перевернул открытку. Действительно, на ней была картина Перова «Рыболов».

Василий Васильевич улыбнулся и счастливый отправился на прогулку в сквер, где его уже ждал Степан Кондратьевич, который жил в соседнем доме.

Убери руки, Василёк!

Ой, Вася! Ты, что ль? Вась! Залезай скорей в копну. Только обещай, Вася, что не будешь меня своими ручищами бесстыжими сразу лапать. Васька, ну давай помечтаем сначала… Смотри, сколько звёзд на небе. Хорошенькие все, маленькие, как наши колхозные яблоки. Вася, убери руки, слышь, всю блузку замацкал. Никогда больше к тебе в копну не приду. Правда. Клянусь. Хоть век мне с председателем в лодке не кататься… Васька, перестань!

Кстати, Федька, который вчера вот тут, на твоём месте сидел, говорит, что лет через двадцать, уже при коммунизме, денег не будет! А до Марса трамваи ходить будут прямо из нашего колхоза, от коровника. Романтик он всё-таки, Вась, не то что ты – только об одном и думаешь. Убери руки, слышь? Сиди, быстро мечтай, кому сказала!

Кстати, ты почему план не выполнил? Золотые ведь руки у тебя, Вась (щекотно!), а план не выполнил. Ну какой же ты нетерпеливый, Васька, как наш мерин мохнорылый! В последний раз говорю: убери руки, а то протянешь ноги. Ты же знаешь, я ударница. Тресну, в партию по частям принимать будут. Работать сможешь только в красном уголке бюстом Мересьева.

Кстати, о бюсте… Васька, ты Тамаркину грудь видел? Ну что ты задрожал, как трактор на колдобине? А я завидую ей: вот это грудь! Сколько ж на такой груди орденов уместиться может! А на моей только значок ГТО, видишь?

Васька, ты смотреть смотри, а руками святое-то не лапай. Что святое? Значок – святое! А это – не значок и не святое. Убери руки, они у тебя хоть золотые, а холодные, как ноги у нашего фельдшера. Откуда про фельдшера знаю? Тамарка рассказывала. Так что положи быстро свои беспартийные грабли на колени. Да не ко мне на колени, а к себе. Вот так и сиди, как сфинкс в копне. Сфинкс – это такое животное, Вась. Наш агроном на него похож, когда на работе спит с открытыми глазами.

Васька, ну что ты всё время молчишь, как глухонемой, да дышишь, как лошадь пожарная во время тревоги?

Скажи, Вась, честно, глядя мне в глаза: вот ты бы хотел?… Нет, не это. Это я знаю, ты бы всегда хотел… А птицей хотел бы стать?

А Федька хотел бы! Он мне сам говорил: «Хотел бы я, Наташа, стать птицей, взлететь высоко-высоко, а оттуда камнем вниз и прямо нашему председателю на голову! И чтобы вдребезги!»

Васька, Васька, Васька, прекрати! Вася, Вася, Вася, Вася, Василёк ты мой… Вот за что я тебя люблю: за то, что ты всё равно своего всегда добьёшься. Не то что Федька – до утра про звёзды треплется.

Прошло пятнадцать лет

– Вась, а Вась, ну что ты, как только спать ложимся, сразу к стенке отворачиваешься? Что я тебе, снотворное, что ли? Повернись, слышь? Нашей дочурке братик нужен. Ну что ты там молча грязным пальцем в обоях ковыряешь? Ну хорошо, ну не хочешь сына, давай поговорим о чём-нибудь. Жизнь ведь проходит, Вась, а ты всё молчишь. Федька с Тамаркой до утра о Феллини треплются, об Мандельштампе тоже. Тициана вслух читают…

Вась, Вася… Ты хоть знаешь, что такое «Феллини»? Запчасти или макароны? И я не знаю… Фильку кривого знаю. Темнота мы с тобой, Вась.

Повернись, слышь, давай хоть помечтаем о чём-нибудь возвышенном. Например, о том, как мы тебе пижаму купим! Выходную, да, Вась?… Как у нашего председателя! Будешь в ней по субботам в клуб на танцы ходить. А мне, Вась, колготки… Представляешь? В городе, говорят, местные мичурины два чулка вместе сшили! Вроде как перчатки для ног получились. Ой, ещё я мечтаю на спальный гарнитур в очередь… Французский, белый, как у Тамарки… Называется какая-то ночь – Варфоломеевская, что ли. Ага, и тебе – зимнюю шапку.

Ой, Вась, представляю: лежишь ты в белом спальном гарнитуре, в шапке…

Что молчишь, Вась? Жизнь, говорю, проходит. Повернись, слышь, не трону. Клянусь, не трону! Клянусь самым дорогим, что у тебя есть: нет, не этим, а велосипедом твоим. Зато, если повернёшься, жвачки дам пожевать. Федька из Италии одну штучку привёз, теперь всем пожевать даёт. Сегодня наша с тобой, седьмая, очередь. Только, Вась, ты её, как в прошлый раз, не глотай. Ещё агроном после нас жевать должон.

Тамарка, кстати, на агронома – слыхал? – в партком написала, что он её обозвал «свиноматкой в сарафане». Ага… А парторг, как всегда, не посмотрел и резолюцию наложил: «Согласен».

Васька, чего сопишь? Правда заснул? Проснись! Поехали в Италию. В Риме в Лувр зайдём. Поглядим на пирамиду этого, Херопса, что ли? Ну хорошо, не хочешь в Италию – давай хоть в Москву съездим, Вась? На Кремль взглянем, в павильон космонавтики зайдём, на эту статую знаменитую поглядим – «Мосфильм» называется. Помнишь, где он к ней молотом тянется, а она ему – серпом.

Эх, Вася, Вася… Впрямь, что ли, заснул? А я ведь ради тебя новую ночную рубашку купила. Федька говорит: к лицу! А по-моему – сплошной срам. Всё вываливается, как тесто из кастрюли. Точь-в-точь как в том журнале бесстыжем. Помнишь, что фельдшер показывал? Там у одной платье на босу грудь, юбка-декольте и трусики-невидимки?

Вась, Вась, ты чего зашевелился? Вспомнил, что ли? Васьк, ты куда полез? Вась? Вась? Ожил! Родной мой! А я уж думала, ты у меня совсем как арбуз перезрелый: пузо растёт, а хвостик сохнет.

Вот за что я тебя люблю, Василёк, – за то, что тебя хоть к утру всегда растормошить можно. Не то что наших мужиков. Откуда знаю? Тамарка рассказывала…

Пятьдесят лет спустя

– Ой, ну вот, Вась, я тебе цветочки принесла, к изголовью положу у памятника. Сама рядышком посижу, поговорю с тобой. За жизнь-то нашу мы не наговорились. Ты всё больше молчал, я верещала… Вот и сейчас поверещу, а ты уж потерпи, Вась. Детей наших – нет, не видала. В город теперь не съездишь.

Помнишь, Васька, когда-то в копне под звёздами мы мечтали с тобой: лет через двадцать до Марса – на трамвае? Вот оно как обернулось, Вась: пятьдесят лет с тех пор прошло, а автобусы больше в город не ходят. Ага… Бензин знаешь сколько стоит? Хорошо, что ты лежишь, Вася.

Впрочем, что я о грустном… Хочешь, радостное расскажу? Очередь на наш с тобой спальный гарнитур подошла! Белый, как ты и мечтал! Только чтобы мне его выкупить, надо продать наш дом, Вася. А согласись, глупо в поле одной – с белым гарнитуром. Но ты не волнуйся, дети обо мне заботятся. Сын. Сын хороший получился! Не зря я тебя тогда растормошила. В последний раз прислал мне такой подарок ко дню рождения! Баллончик от хулиганов! У нас же хуже теперь, чем в бесстыжей Италии. Кто с пистолетом, кто с баллончиком… Федька вообще с отечественным дезодорантом ходит. Говорит, самое страшное оружие – наш дезодорант. Прыснешь в глаза – человек падает. Причём от струи. И долго без сознания остаётся. От запаха.

А дочка… Дочка, Васька, вышла за бизнесмена! Большой такой бизнесмен – метра два ростом. Порядочный. Каждый месяц мне справно получку мою присылает – семь долларов. Да, Вась, я у него на предприятии числюсь брокером. Он мне за это платит пять долларов и ещё два доллара приплачивает за нашего кота Мурзика, который у него по ведомостям проходит как помощник менеджера.

Ой, Васька, изменилось всё, не узнал бы ты нашей деревни. Помнишь, как в копне мы мечтали с тобой, Вася, что наступит такое время, когда денег вообще не будет? Вот, Вась, сбылось! Никому больше денег не дают – ни пенсий, ни зарплат. Так что первый признак коммунизма до нас добрёл, Вася. Даже наверху, говорят, средства кончились. Космонавта запустили, а обратно посадить – денег нет. Второй год в космосе крутится, у него за это время на Земле третий ребёнок родился. Это космонавт, гордость наша! А что про нас говорить? Даже Фильке Кривому, представляешь, пособие по инвалидности не дают. Ага. Хотя он каждый год справно справку приносит, что у него ноги нет. Комиссия всякий раз собирается, внимательно смотрит на его культяпку, после чего даёт справку: «Подтверждаем, что и в этот год ноги нет».

Ну что тебе ещё сказать? Новый агроном какой-то травкой торгует. Мудрёное название – «Херболайф», что ли. Он в коровнике офис открыл, секретарш по стойлам посадил. И яркую такую вывеску на иностранном повесил. Все останавливаются, читают: «Херболайф». Задумываются, спрашивают: а что такое «Болайф»? Он им отвечает: «Это по-немецки „здоровый" означает». Ну, в общем, мужики покупают, Вась.

Ну что ещё тебе сказать? Фельдшер ясновидящим стал, после того как в подвал по пьянке свалился. Утверждает, ему что-то открылось, – видать, сильно ушибся, пока летел. Теперь воду минеральную заряжает из нашего болота. Воняет, Вася! Но заряженная!

Сын фельдшера – тоже лекарь. Представляешь, он Тамарке пластическую операцию сделал. Натянул лицо на затылок, слышишь? Ой, Васька! Уши по моде убрал, не лицо – рыбацкий поплавок. Но, видать, перестарался, многовато забрал: глаза выкатились, как будто сзади леший за копчик схватил и не пущает. И всё время улыбается! Помнишь, ты книжку читал «Человек, который всегда смеётся»? Вот, это Тамарка! Дед у неё помер, а она на поминках сидит и лыбится целую неделю.

Ну всё, Вась, пожалуй, пойду. Темнеет. Поздно. Цветочки, хоть и полила, с собой заберу. Здесь теперь ничего оставлять нельзя, Вася. Скамейку тоже с собой возьму. Воровство, Вась, сплошное. Квартиру председателя помнишь – вся в коврах? Ограбили! Одну записку оставили: «Так жить нельзя!» Видишь, есть всё-таки справедливость на свете!

Ну всё, пошла, Вась. И не волнуйся за меня, я как-нибудь проживу. Ты же знаешь, я – ударница, да ещё с баллончиком!

Глава третья
По рукам ходил «Крокодил»

…В те времена ценили хорошую прозу, фельетоны и очерки. Выписывали газеты, толстые журналы и особо понравившиеся публикации сохраняли, иногда переплетая в самодельные книги…

Первый тамбур

Бывают в жизни моменты, когда хочется, чтобы время остановилось. У меня такое чувство появляется каждое утро за несколько минут до того, как прозвенит будильник.

Сначала я ставлю чайник и только потом иду мыться. Машинально, почти на ощупь, подхожу к плите, зажигаю её, одной рукой переставляю чайник с подоконника на зажжённую горелку, другой в это время выбрасываю спичку. Всё это я делаю с закрытыми глазами, но спичка летит точно в ведро, потому что повторяю я это каждое утро в течение нескольких лет. Первое время попадал не всегда, поэтому иногда приходилось подметать. Шли годы – броски становились точнее.

Принимаю душ и ем я тоже с закрытыми глазами. Доедая, начинаю одеваться. Заканчивая одеваться, выбегаю на улицу, где и просыпаюсь.

Весна!

Утреннее солнце расплющилось о множество окон новеньких домов нашего микрорайона. Кажется, что оно посылает на землю не лучи тепла и света, а лучи хорошего настроения. Люди весело прыгают через первые ручьи, бегущие поперёк тротуаров, заслоняются сумками и портфелями от проезжающих мимо автомашин. На дверях почти всех домов повесили объявления, что скоро дадут горячую воду, которую на неделю отключили в начале зимы.

Весна!

Как всегда, как каждый день, я еле-еле успеваю добежать до первого тамбура первого вагона своей электрички. С разбегу впрыгиваю в него. В первый тамбур первого вагона можно впрыгнуть только с разбегу. В нём давка особенная, потому что на конечной остановке он ближе всего к метро. Выигрыш времени даже по сравнению со вторым тамбуром при входе в подземный переход – почти две минуты. Утром по дороге на работу всем хочется выиграть две минуты. А особенно мне. Мне опаздывать на работу никак нельзя. На проходной время прибытия отмечает автомат! Это не человек. С ним не договоришься. Его не разжалобишь.

После окончания института первое время я ездил на электричке, которая уходит с моей станции за восемь минут до этой. Но потом за год, благодаря точным расчётам времени на все переходы в метро, перебежки по эскалаторам, я уменьшил время в пути на восемь минут, стал ездить на следующей электричке и вставать на целых восемь минут позже! Поэтому теперь для меня каждое утро главное – успеть добежать до первого тамбура.

Когда двери электрички за мной закрываются, я, как всегда, как каждое утро, здороваюсь со всеми пассажирами первого тамбура. Не здороваться нехорошо. Мы все здесь уже давно знаем друг друга. Редко пробивается к нам новичок. Мы стараемся никого не пускать в наш тамбур, кричим: «Куда вы лезете? Тут и так много народу!» Словом, мы представляем собой настоящий спаянный, дружный коллектив, в котором всех объединяет общая выгода – сэкономленные почти две минуты. И пробиваются к нам, как и в любой другой сложившийся коллектив, только самые напористые. Только сильнейшие из сильнейших получают прописку в нашем тамбуре. Вскоре и они начинают здороваться при входе и тоже становятся старожилами первого тамбура. А мы начинаем их уважать за напористость и умение добиваться своего в жизни.

Вообще-то я уверен, что между всеми, кто ездит в первом тамбуре, есть много общего, несмотря на то что у всех разные профессии. Вот, например, девушка, которая всегда стоит передо мной и всегда читает книжку, положив её на спину стоящего перед ней высокого мужчины. Мужчина всегда стоит твёрдо, держится рукой за потолок и похож на преданный пюпитр. На первый взгляд в этой девушке нет ничего общего со всеми, кто ездит в первом тамбуре. Её лицо всегда замкнуто. И сосредоточено на том, что она читает. Она никогда ни с кем не разговаривает. Я никогда не видел, чтобы она улыбалась. Из электрички она всегда выходит, словно из «мерседеса». О ней я знаю только то, что летом ей идут и распущенные волосы, и забранные в пучок, зимой – и маленькая вязаная шапочка, и пушистая лисья. Вообще я заметил, что ей к лицу чёрный цвет, белый, зелёный, красный, коричневый, жёлтый и синий. А также песочный. Не говоря уж о розовом, голубом и бирюзовом. Наверное, это признак красоты, когда идёт всё. Но тут я не могу быть объективным. Эта девушка уже давно нравится мне. А тот, кто нравится, всегда кажется красивым. С тех пор как она появилась в нашем тамбуре, я стал с гораздо большим удовольствием ездить на работу. Шутка ли? Уже скоро два года, как я с удовольствием езжу на работу.

Каждый раз, когда я впрыгиваю в тамбур, мне кажется, что именно сегодня произойдёт что-нибудь необычное, неповседневное, и мы познакомимся с этой незнакомой мне девушкой. Познакомимся ненатянуто, само собой… Например, она уронит книжку, я подберу и… Но в первом тамбуре уронить книжку невозможно. Поэтому вот уже два года, как ничего не происходит. Она по-прежнему читает, пюпитр преданно стоит, двое курят в разбитое окошко, пятеро, не боясь упасть, спят стоя, остальные обсуждают вчерашний матч. Ничто так не сближает людей по дороге на работу, как вчерашний матч. Но девушка футболом вряд ли увлекается. Поэтому мне каждый день приходится тупо представлять себе, что могло бы произойти, если б она уронила книжку. А в метро, когда ей налево, а мне направо, – фантазировать, как здорово было бы поехать совсем в другую сторону. Но воспоминания о безжалостном автомате на проходной никогда не дают вволю развернуться фантазии. Поэтому я просто, когда читаю какую-нибудь книгу, представляю её героиней этой книги, а себя, конечно, героем. Хотя на героя я похож только в собственном воображении и когда не смотрю на себя в зеркало.

И всё-таки, несмотря на то что эта девушка кажется случайным человеком в нашем тамбуре, я твёрдо уверен, что между нами гораздо больше общего, чем просто боязнь опоздать на работу и сэкономить две минуты. Например, у нас сходятся литературные вкусы. Это я знаю точно. Книжки, которые она всегда читает по утрам, мне тоже нравятся, и я их тоже всегда с интересом читаю через её плечо. Единственное, что меня огорчает, – это то, что она, по-видимому, читает ещё и на обратном пути. В результате уходит так далеко, что на следующее утро я не всё понимаю.

На этот раз я огорчаюсь особенно. Вчера мы подъехали к Москве на самом интригующем месте в романе. На таких местах обычно режиссёры обрывают серии своих многосерийных телевизионных эпопей. Я, как никогда, вчера увлекся её романом. И – на тебе! За день она ушла на девяносто страниц вперёд! Неужели она читает ещё и на работе? У меня было ощущение, что я пропустил самую интересную серию.

– Извините, но я не понял: судьи признали его виновным или нет? – спрашиваю я неожиданно для самого себя.

Девушка поворачивается и с удивлением смотрит на меня. Это первое выражение на её лице за два года.

– Вы что, тоже читаете этот роман?

– А как же. Каждое утро, вместе с вами.

Она смотрит на меня хоть и снизу, но свысока, словно я к ней пристал. Потом, насколько позволяет давка первого тамбура, пожимает плечами и говорит:

– Странно… Что-то я вас здесь раньше никогда не замечала.

И она, и я, и вообще все в тамбуре знают, что это неправда. В спаянном коллективе все должны знать друг друга хотя бы в лицо.

– Ну хорошо, если не хотите отвечать, признал его суд виновным или нет, тогда давайте ездить с вами после работы тоже вместе! – Я никогда не ожидал от себя такой смелости и тем более находчивости. Да и никто в нашем тамбуре не ожидал.

– Зачем? – так же надменно спрашивает она.

– Чтобы и на обратном пути тоже вместе читать этот роман.

– К завтрашнему дню я уже закончу этот роман.

– Тем лучше, начнём новый.

Болельщики и те перестали говорить о футболе и, не подавая виду, с удовольствием прислушиваются к нашему разговору. По-моему, даже проснулось несколько спящих.

Мне всё время кажется, что девушке хочется улыбнуться, настолько нелеп и глуп наш разговор. Но ей нельзя выходить из образа. Тем более в нашем тамбуре, куда она попала якобы случайно. Поэтому она продолжает разговаривать со мной свысока, надменно и коротко. Наш разговор напоминает игру в настольный теннис.

– У меня нет привычки встречаться с незнакомыми мне людьми, – сильно бьёт она справа в левый, неудобный для меня угол.

Но я успеваю среагировать. У меня всегда была хорошая реакция.

– А мы познакомимся. Юра.

Мяч для неё тоже неудобный, низко летит над сеткой. Ей приходится подумать, прежде чем взять его. Но она находит совершенно неожиданное для меня решение:

– Судьи признали его виновным!

Этот мяч я пропускаю. У меня ещё недостаточно опыта, чтобы взять его. Я ведь начинающий игрок в настольный теннис. Один-ноль в её пользу. И моя подача!

– Скажите, а вы когда-нибудь улыбаетесь?

Уже проснулись и остальные спящие. Настоящий матч со своими болельщиками. Ещё в детстве, играя в прятки, я знал, что я азартный. Но что до такой степени, даже не предполагал. Пока мы идём по подземному переходу в метро, счёт всё время меняется то в её, то в мою пользу. В метро ей, как всегда, налево. А мне, как всегда, направо. Но мне жаль прерывать разговор. Тем более что счёт пошел на «больше-меньше». И я поворачиваю налево.

– Вам же совсем в другую сторону! – говорит она, спохватывается и краснеет. Мой самый сильный удар она всё-таки не взяла! Теперь даже она понимает, что я понимаю, что она не в первый раз видит меня. Первый сет ею явно проигран. Но я благородно не заостряю на этом внимание. И предлагаю передышку.

– Просто я подумал, что вы будете читать и в метро тоже. А мне интересно: суд и её тоже признает виновной?

Она послушно открывает книжку, и мы читаем с ней дружно, как будто делаем это вместе каждое утро. Правда, я ничего не понимаю из того, что читаю. На каждой странице мне мерещится автомат на проходной. Тем не менее каждый раз, когда мы заканчиваем читать страницу, она спрашивает меня:

– Вы прочитали?

Я отвечаю:

– Да, давно. Очень интересно!

Она переворачивает страницу, и я, тупо глядя на новую страницу, продолжаю думать об автомате.

Когда мы выходим из метро, она начинает второй сет.

– А вы на работу не опоздаете?

– Я нигде не работаю.

– Только пристаёте к незнакомым девушкам?

– Да, это единственная профессия, которой я владею в совершенстве.

– Я вижу. Вы, наверно, учились этому? Интересно, у вас среднее образование или высшее?

– Высшее. Сейчас собираюсь в аспирантуру.

– Понятно. Стажируетесь. По утрам.

К её работе мы подошли ровно во столько, во сколько автомат на проходной пробил первый в моей жизни прогул.

Она работала в скромном строительном управлении. Всё оказалось прозаичнее, чем я предполагал. Правда, я не предполагал ничего конкретного. Но её замкнутое лицо, гордая походка… И вдруг – маленький дощатый домик, со всех сторон сдавленный большущими домами, который напоминал школьника, случайно попавшего в первый тамбур. Он вызывал одновременно чувство жалости и загадочности. Потому что в него сразу входило столько женщин, что непонятно было, где они все в нём размещаются. Или у него был подземный ход.

– До свидания. Спасибо, что проводили. Я всегда завидовала тунеядцам.

– И всё-таки, как вас зовут?

– Зачем?

– Чтобы завтра в нашем тамбуре мне обращаться к вам интеллигентно по имени. А не: «Эй, вы!»

– Завтра я поменяю этот тамбур, несмотря на то что потеряю при этом несколько минут.

Впервые я вижу, как она улыбается. Это обнадёживает.

– Тогда я буду ждать вас здесь после работы. В какой-то глупой книжке я читал, что незнакомую девушку легче напугать тем, что будешь ждать её возле работы.

– Ой, нет! Только не здесь. Обещайте мне, что не будете, если я скажу, как меня зовут?

Оказывается, не такая уж глупая книжка.

– Обещаю.

– Лена.

– А меня Юра.

– Очень приятно. Это я уже слышала. Вы начинаете повторяться.

Второй сет был начисто мною проигран. Лена нырнула в поток женщин, текущий в строительное управление, а я снова подумал, что пришла весна! Не астрономическая, а реальная, земная. Какие-то люди с жуткими проклятиями в адрес прохожих скидывали последний снег с крыши пятиэтажного дома. А утреннее солнце уже пригревало настолько, что можно было сидеть на скамейке в сквере. Делать мне было нечего. Поэтому я присел и стал думать: что мне делать? Зачем я сюда приехал? И вообще, где я сейчас нахожусь? Всё ли у меня в порядке с умом? Не сдвинулся ли я ни с того ни с сего? И не пойти ли мне сразу к врачу, раз уж день всё равно потерян? Иногда я подставлял лицо солнцу, и тогда все мысли приятно пропадали. Даже о палаче-автомате.

Трудно сказать, сколько времени я так просидел, порой поглядывая на дверь строительного управления. Мне казалось, что она вот-вот откроется и из неё выйдет Лена.

Вдруг дверь открылась, и из неё вышла Лена. Её спортивная сумка потяжелела, как будто в ней была уже не одна книжка, а собрание сочинений.

– Теперь я верю, что вы нигде не работаете, – сказала она, увидев меня сидящим на скамейке и подставляющим лицо солнцу.

– Никуда не берут.

– Тем лучше. Тогда вы сможете меня проводить. Заодно и поможете донести сумку.

– А вы куда?

– В командировку. Заезжала на работу, чтобы забрать кое-какую документацию. Не ожидала, что её будет так много.

– Вы хотите, чтобы я вас проводил в командировку?

– Нет, что вы! Только на вокзал. Я уезжаю на один день в город, который вы наверняка не знаете. Шесть часов на поезде от Москвы. Мы там строительство ведём…

Я взял у неё сумку, поймал такси. Когда мы сели в него, Лена благодарно предложила помочь мне устроиться на работу. Возобновлять матч нам уже не хотелось, поэтому всю дорогу до вокзала мы просто с удовольствием говорили о тунеядцах, аферистах, повесах и распущенных нравах современной молодёжи…

– Счастливого пути! До встречи в электричке! – крикнул я Лене вдогонку и вскочил на подножку следующего вагона.

– Вы что, опоздавший? – строго спросил старичок проводник из её вагона, когда я вошёл в него по переходу.

За определённую мзду он согласился не поднимать шума. Сначала не соглашался, но потом, узнав, что в соседнем вагоне едет моя невеста, что завтра у нас свадьба и что я должен сделать ей неожиданный сюрприз, согласился.

– Ну, раз такое дело… – развёл он руками и принял мзду.

В купе Лена сидела одна. Вообще поезд был такой грязный и изо всех окон так дуло, что создавалось впечатление, будто никто не хочет в нём ехать.

– Ваши билеты? – Я открыл дверь и вошёл в купе.

– Это вы?! – Она выронила книжку. – Я начинаю вас бояться.

– Не надо меня бояться. Просто я вдруг подумал, что вы книжку наверняка с собой в командировку возьмёте. А мне интересно: судьи её сына тоже признают виновным?

– Удивительный вы всё-таки человек. – К сожалению, в её голосе было больше досады, чем восхищения. – Вас же высадят на первой станции без билета да ещё оштрафуют или в милицию отведут, узнают, что вы нигде не работаете… Мне неудобно за вас будет. Вы обо мне хоть подумали?

– Ваши билеты? – В купе вошёл старичок проводник. – А-а, это вы, молодой человек, – узнал он меня. – Девушка с вами?

– Нет, она с билетом.

– Ну ничего, ничего, не буду вам мешать. – Он понимающе подмигнул мне.

– И всё же, кто вы? – ошарашенно спросила Лена, когда он вышел.

– Трудно сказать, – ответил я, не зная, что сказать.

И мы продолжили прерванную беседу о тунеядцах, аферистах, браконьерах, повесах и распущенных нравах современной молодёжи. На одной из станций я решил переменить тему разговора, вышел на перрон и принёс Лене маленький букет первых подснежников.

– Нет, всё-таки я устрою вас на работу! – не зная, чем меня отблагодарить, в порыве вдохновения сказала Лена, и мы вернулись к начатой ранее теме, словно были приговорены к ней навечно.

В маленький провинциальный городишко мы приехали поздно вечером. Лена получила номер по брони в гостинице на третьем этаже, а я его вообще не получил. Но я не волновался. В поезде я понял, что мы едем в город, где живут мои дядя с тётей, но Лене ничего не сказал. Ещё в одной глупой книжке я читал, что в мужчине всё должно быть загадочным, если он хочет понравиться женщине.

– Как же вы? – Впервые в голосе у Лены появилась забота обо мне.

– Я нигде не пропаду. У нас, тунеядцев, всюду свои люди.

Лена немного подумала, потом сказала:

– Позвоните мне, когда всё уладится, а то я буду волноваться.

– Кого это чёрт принёс в такую пору? – ворчала за дверью заспанная тётя Нюра. – Юрка! Ты ли это? А ну, заходи скорее, холоду напустишь. Уж не случилось ли чего-нибудь?

– Нет, тётя, всё в порядке. Я в командировку.

– Предупредил бы хоть. Встретили бы. Поди, забыл, как до нас добираться-то?

– Я бы предупредил, если бы знал, куда я еду… То есть понимаете, – спохватился я, – меня случайно послали, в последний момент, словом, не успел.

– Понимаю, всё понимаю. – Она захлопотала у стола.

– А ну-ка, сынку. Экий ты стал! – Из соседней комнаты вышел дядя Коля.

Я позвонил Лене.

– Ну, как вы устроились?

– У родственников.

– У чьих родственников?

– Как «у чьих»? У своих, конечно.

– И вы думаете, я вам поверю? Едете неизвестно куда, неизвестно с кем, а останавливаетесь у родственников?

Мы договорились о завтрашней встрече.

– Спокойной ночи. И помните: я не верю ни одному вашему слову!

За столом с тётей и дядей пили наливку, чай, смотрели семейные фотографии, вспоминали былые времена и каким я был маленьким.

В провинцию тепло приходит позже, чем в столицу, но и здесь весна уже растопила снег на мостовых. Лепёшки слякоти летели из-под колёс автомашин и шлёпались прямо на заборы. Зато здесь не было толкучки, метро, приезжих, а был свежий, словно вкусный сок, воздух, который хотелось вдыхать в себя как можно глубже. На реке мальчишки прыгали с одной льдины на другую. А в Москве в это время безжалостный автомат пробил мне второй в моей жизни прогул.

Когда я ещё учился в школе, на лето всегда приезжал сюда. Тогда это была деревня. У меня здесь была знакомая девочка, первая любовь, которая теперь в памяти перешла в раздел «увлечения молодости». За десять дней до конца четверти начинал собираться тогда в деревню. Не терпелось. «Наконец-то, – думал, – каникулы. Целых три месяца, конца отдыху не видно». С тех пор прошло десять лет. И теперь это не деревня, а город.

Когда мы встретились, я пригласил Лену к себе в гости, как и обещал своим.

– К вымышленным родственникам? – спросила она.

– А вы что, боитесь?

– Я имею на это право. – Лена пожала плечами, но пошла.

Тётя очень обрадовалась.

– Зовите меня просто тётя Нюра, – сказала она Лене, конечно принимая её за мою невесту.

– Удивительный вы всё-таки человек, – сказала Лена в третий раз за два дня, увидев, что у меня действительно есть родственники в незнакомом городе.

– Вы тоже в командировку? – спросила тётя Нюра. – Или просто так, за компанию?

– Я? Да-да!..

– Пойдёмте в комнату, – успел я не дать спросить Лене: «А кто ещё?»

– И тоже по этим всяким космическим делам? – продолжала интересоваться тётя Нюра.

Я попытался ей незаметно подмигнуть. Все это заметили, кроме тёти.

– Нет, я строитель. А вы, значит, по космическим делам? – спросила она у меня.

– А вы не знали?! – удивилась тётя Нюра. – Ну, он вообще бука; в детстве, знаете ли, был такой же: стеснительный и молчаливый. Бывало, слова за весь день не дождёшься.

– Вы про кого, про Юру говорите? – уточнила Лена спокойным тоном, чтобы не вызвать лишних подозрений.

– А про кого же ещё? Он у нас в семье один такой. Бука! Слова не вытянешь. Так все и звали его – «сухарь». Одного только – очков на носу не хватало.

Никакие подмигивания уже не могли спасти меня. Накрывая на стол, тётя Нюра даже не смотрела в мою сторону.

– Я ещё тогда говорила, – продолжала она, – что из него толк будет. Накаркала. Ишь ты! Что рожи корчишь-то? Ладно, ладно, молчу. – Она вышла на кухню.

«Кто больше представляет интерес для женщин, – думал я тогда, – мужчина с загадочным прошлым, большим будущим или разгаданным настоящим?»

– Так, значит, вы не безработный? Стеснительный и молчаливый? – спросила Лена.

Я промолчал.

Если верить ещё одной не менее глупой книжке, то, к сожалению, всем приличным молодым женщинам и девушкам нравятся мужчины с загадочным прошлым. А в мужчин с большим будущим влюбляются только женщины с сомнительным прошлым.

– А вы действительно скоро защищаетесь?

– Да. – Я попытался смутиться.

– И по какой специальности, если не секрет?

– Секрет.

Меня выручил дядя Коля – тем, что пришёл с работы. За столом пили наливку, чай, смотрели семейные фотографии, вспоминали былые времена и каким я был маленьким.

В гостиницу мы пошли дальней дорогой. Мимо реки. Река была чёрной. Только осколки льдин сверкали в лунном свете. Казалось, что к вечеру снова наступила зима. От реки дышало холодом. Зато снег лепился чертовски здорово! Раньше в кинофильмах я терпеть не мог сцен, в которых молодые люди гоняются друг за другом по берегу реки или, ещё хуже, по берёзовой роще. А уж когда влюблённые начинали на экране играть в снежки, я просто всегда выходил из зала. Разве мог я когда-нибудь предположить, что сам буду этим заниматься? И что всё это мне будет нравиться.

Впрочем, скорее всего, мне это нравилось потому, что от Лениной замкнутости и надменности не осталось ничего, кроме гордой походки, которая на скользкой дороге её то и дело подводила. Она постоянно шлёпалась. И шлёпалась так смешно, как могут шлёпаться только очень серьёзные клоуны.

А потом мимо нас проехала телега. Я договорился с её хозяином, и он без всякой мзды согласился нас довезти до гостиницы. Разгорячённые, мы сидели на телеге, болтали ногами и разговаривали о звёздах, пришельцах, бесконечности, экстрасенсах и охране окружающей среды…

На ступеньках гостиницы мы остановились, и я показал на луну:

– Смотрите, завтра ветреный день будет!

– Откуда вы знаете?

– Видите, вокруг луны матовое пятно?

Она подняла голову, а я поцеловал её в щеку.

– И вправду, странная луна, – сказала Лена. – А теперь пора по домам. Завтра к поезду рано вставать.

Как в самом низкопробном кинофильме, я бежал по дороге, лепил снежки и запускал ими в фонарные столбы. Если б это было в кино, на этом месте я бы точно вышел из зала.

Дядя с тётей пришли проводить нас. Автомат с улыбкой пробил третий в моей жизни прогул. Весеннее небо нахмурилось и перестало посылать на землю лучи хорошего настроения. В первом тамбуре наверняка обеспокоены нашим отсутствием.

– Приезжайте ещё, – сказала тётя, – будем рады.

Дядя Коля помахал нам, словно мы уезжали в свадебное путешествие.

Поезд оказался значительно лучше прежнего. Из окон почти не дуло. Наверно, поэтому он был туго набит пассажирами. В купе с нами ехала пожилая пара. Ехали издалека. Потому очень обрадовались новым собеседникам. Разговор завязывался сразу обо всём. Говорили о погоде, летающих тарелках, Бермудском треугольнике, муже Пугачёвой и платьях Эдиты Пьехи одновременно.

Когда все проблемы были решены, перед самой Москвой мы вышли с Леной передохнуть из купе в коридор. Чем ближе поезд подходил к Москве, тем более замкнутым снова становилось её лицо. Москва обязывала.

– Ну вот и всё! – сказала она, когда поезд пересёк границу Москвы. – Смешная получилась командировка.

– Особенно для меня, – согласился я.

– Да, для вас особенно. Товарищ тунеядец… по космическим делам. Интересно, что вы скажете на работе?

– Скажу честно: очень интересный роман оказался!

Удивительно, из окон поезда никогда нельзя представить себе лицо города, в который въезжаешь. И в самых красивых городах поезд пробирается к вокзалу какими-то огородами, свалками, складами, о которых не имеешь понятия, даже если живёшь в этом городе.

– Знаете, скоро мы уже приедем. – Лена вдруг повернулась ко мне и сказала мягко и серьёзно, положив руку мне на плечо: – Мне хочется вам сказать, Юра, что тогда в нашем, как вы говорите, первом тамбуре вы сначала очень раздражали меня своей самоуверенностью. Потом, в метро, начали забавлять. В поезде я к вам уже привыкла. А сейчас мне жаль, что моя командировка кончилась.

– И мне жаль, – честно сказал я. – Тем более после ваших слов.

И я признался ей, что уже два года, читая книжки, представляю её героиней, а себя – героем.

Она даже улыбнулась от этого признания. Наверно, представила меня Печориным или Онегиным. Хотя ни на ту, ни на эту роль я не гожусь. А если гожусь, так только на роль Пьера Безухова.

А потом была Москва. Шумная, деловая, с цветами, встречающими. Мы, словно два аквалангиста, надышавшиеся кислородом и налюбовавшиеся красотами тихого подводного мира, вынырнули на городском пляже.

– А теперь ничему не удивляйтесь, – сказала Лена, выходя из вагона.

И я послушно не удивился, когда её на перроне встретил молодой человек, похожий на Печорина.

– Знакомься, Володя: это Юрий Николаевич, наш прораб, – неожиданно представила она меня. Чтобы её не выдать, я даже распрямил спину, думая, что так больше похож на прораба. – А где же… – Она оглянулась. – А где же девчонки? – спросила она у меня.

– Они сказали, что их кто-то будет встречать. Может быть, на такси пошли… – Я многозначительно пожал плечами.

– Опять убежали! – с досадой сказала Лена. – Не хотят они с тобой знакомиться, Володя.

– Ну, тогда пошли? – Он взял у Лены её сумку без документации.

– Юрий Николаевич, – тон у Лены был деловой, – значит, мы с вами обо всём договорились.

– Да, конечно. Завтра утром вы мне принесёте набросок отчёта. Ну и, может быть, через недельку-другуюпридётся ещё раз съездить в командировку. Посмотрим, какие будут результаты.

– До свидания.

Мы с Володей пожали друг другу руки.

– Очень рад был с вами познакомиться, – соврал я.

– И я очень рад, – сказал Володя, но я ему не поверил.

Он хоть и свысока смотрел на меня, потому что был выше на голову, но ревниво. Всё же прораб!

– И не забудьте, Елена Анатольевна, – мне хотелось чем-то задеть её за то, что она представила меня прорабом, – посоветуйтесь с Володей. Может быть, всё-таки согласитесь перейти в другой отдел, сто шестьдесят как минимум.

Лена удивлённо и испуганно посмотрела на меня, как режиссёр на актёра, который на премьере перепутал текст.

Они пошли по направлению к метро.

У входа в метро мне показалось, что Лена оглянулась, но толпа тут же скрыла её от меня.

…Свой дом я вижу ещё из окна электрички. Неизменно тёмное окошко моей комнаты. «О! А моя уже вернулась», – говорит сосед, с которым мы часто возвращаемся вместе, и указывает на светящееся окно по соседству с моим тёмным. Я очень завидую ему в этот момент. Мне тоже хочется кому-нибудь сказать: «А моя поехала в детский сад. Сегодня её очередь. Всё-таки это ужасно, когда детский сад так далеко от дома…»

И снова утро! Как всегда, я еле-еле успеваю добежать до первого тамбура первого вагона электрички. С разбегу впрыгиваю в него и, как всегда, как каждый день, оказываюсь рядом с красивой девушкой, которая давно уже нравится мне. Видимо, она, так же как и я, впрочем, как и все вокруг, боится опоздать на работу и поэтому ездит в первом тамбуре первого вагона. Самый жёсткий график времени у тех, кто ездит в первом тамбуре первого вагона. Поэтому я уверен, что между мной и этой девушкой обязательно должно быть много общего.

Но меня ещё в детстве все звали сухарём, букой. У меня до сих пор не хватает смелости заговорить с Леной. Хотя она, скорее всего, и не Лена. Поэтому самое большее, что я себе позволяю, – это представлять «Лену» героиней романов, которые я читаю. И иногда фантазировать: «А что будет, если я вдруг наберусь смелости и?…»

Но смелости я никогда не наберусь. Да и времени у меня совсем нет, как у человека, который хочет многого достичь в жизни. У меня совсем нет времени! На носу – защита, на проходной – автомат, дома – будильник… Мне очень хочется как можно скорее защититься. Мне кажется, что, когда я защищусь, у меня всё сразу изменится. Я не буду таким букой, сухарём. У меня появятся уверенность и время. Я буду читать, ходить в театры, буду смотреть на светящееся окно своей квартиры.

Как и все в первом тамбуре, я живу надеждой на лучшие времена.

А пока нельзя! Пока: автомат – будильник – первый тамбур. Равнобедренный треугольник. Замкнутый, как лицо девушки, которая уже давно мне нравится и которая к тому времени, как я защищусь и приобрету уверенность в себе, перестанет ездить в первом тамбуре. От этой мысли мною овладевает тревожная безысходность, подобная безысходности ребёнка, который впервые задумывается о бесконечности времени и Вселенной.

И я не выдерживаю… Я не знаю, что со мной сегодня, но я не выдерживаю… Наверное, весна!

– Простите, но я не понял: суд признал его всё-таки виновным или нет?

Девушка оборачивается и с удивлением смотрит на меня:

– Вы что, тоже читаете этот роман?

– А как же… Каждое утро…

Жаркая зима

Сразу после работы Настя заходила в магазин, покупала продукты. Дома ужин готовила с выдумкой и умением, что от матери достались. Перед сном немного читала. Медленно, правда, месяцами книжку одну закончить не могла. Но воображение её разыгрывалось при чтении чрезвычайно. И тогда она тихо и сладко засыпала, как ребёнок, представляя себя героиней недочитанных романов. В выходные стирала. Вечером с мужем в кино сходят, реже съездят в центр, в театр. Жили они за городом без детей, одни. Воздух в прибранном доме всегда был свежий, бельё в саду сохло быстро, а спалось крепко. Словом, лучшего грех было и желать!

Никогда не переживала Настя из-за того, что намного моложе мужа своего. Бывало, конечно, ссорились, но всё больше по пустякам. Чего купить, сколько отложить, где полочку приладить. Трошкин, придя с работы, тоже хозяйством занимался. То молотком стучал, то в сарае пилил чего, то в огороде копался. Дом и сад их постепенно обрастать начали. Сад – деревьями, дом – вещами.

И что за муха ядовитая его вдруг укусила? Не то злые языки на неё наговорили, не то сам старость скорую чувствовать начал, только взбесился он не на шутку. «Чего это она всё время такая довольная? – закралось как-то после баньки с пивком в его душу страшное подозрение. – Наверно, есть кто-то!»

– Кому же я нужна, миленький? – заплакала Настя. Не любила она, когда на неё кричали. А голос у Трошкина был такой, что всё внутри обрывалось.

Следить начал – увидел, как из проходной с начальником под руку выходила. Выпил для храбрости, да и пустил, вернувшись, в ход кулаки. Никакой радости не было теперь домой возвращаться – страх один. Объяснять пробовала, мол, пустое всё. Не помогает. «Врёшь, – говорит, – не верю я тебе…» И словечко покрепче. Вся осень так во вражде и прошла.

К зиме Трошкин запил. Пушистая, солнечная пришла она, – любимое Настино время года. На день рождения как раз снег выпал. Красиво пал: на дом, на яблони в саду, на берёзы за дорогой. Тревожно на душе стало. К чему бы это? А скоро и каток на пруду замёрз, в роще лыжню проложили. Покаталась Настя раза два под надзором и снова безысходность почувствовала. Даже мечтать теперь не хотелось, да и не о чем стало.

Но вот их девичий отдел оживился. На работу молодых специалистов прислали. Девушки, да и женщины, теперь подолгу в туалете у зеркала задерживаться стали. Один из новеньких невыносимо на Трошкина похож был. В молодости, конечно. И в мыслях у Насти плохого не было. Просто мужа взбесившегося вспомнила. Жаль стало его, а заодно и, в первый раз, лет своих. Но уж совсем недоумевала она, когда Олег её проводить вызвался. Всё ж она старше, да и замужем. Но он настоял. Настя пожала плечами и уступила. Обычной дорогой зашли в магазин. Только теперь Настя заметила, что с Олегом и на неё обращали внимание. Совсем как лет десять назад. Ох и насмеялась же она в тот вечер – ну настоящий Трошкин в молодости.

– Поздновато. – Трошкин, злой и голодный, бродил по дому. – Смотри у меня! Замечу с кем – не возвращайся!

Настя пожарила яичницу без всякой выдумки, глазунью, а утром, пока он спал, подвела ресницы и надела туфли, что берегла на выход.

С этого дня Олег каждый вечер провожал её. А Трошкин буянил и пил теперь каждый день. Но угроз его Настя боялась с каждым днём всё меньше.

– Убью! – сказал он однажды и выругался.

– Дурак! – неожиданно для себя ответила ему Настя. – Доиграешься! – И вышла, оставив пьяного мужа в полном недоумении, а на следующий день они с Олегом поехали за город. Олег давно уже уговаривал её на эту поездку: «Смотрите, дни какие стоят. У друга дом в лесу. Глухомань! На лыжах покатаемся».

И вот наконец Настя решилась. По погоде выходной действительно выдался чудным. Из дому она улизнула, когда Трошкин в баню пошёл попариться да пивка попить.

Голые стволы берёз поскрипывали на морозе, бесшумно стряхивая с себя снежные хлопья, а тёмнозелёные ели с прогнувшимися под тяжестью снега ветками казались Насте васнецовскими, сказочно-берендеевскими.

Друга дома не оказалось. Записка в двери: «Извини, срочно вызвали на работу. Ключи, как всегда. Еда в холодильнике. Если понадобятся лыжи, то в чулане».

В избе было натоплено. А на столе, на фоне белого снега в окошке – Настя никогда этого не забудет – лежали огромный красный помидор и такой же огромный свежий огурец! Она и летом не видела таких.

– Это чтобы желание загадать, – довольный произведённым эффектом, сказал Олег, – наверно, первые в этом году – значит, сбудется.

Он помог ей снять пальто, включил магнитофон и достал из холодильника шампанское.

Грустная возвращалась она поздно вечером по просёлочной дороге домой. Одна. Олег не пошёл её провожать, обиделся. Ещё бы! Так красиво всё задумано было – и вдруг напрасно. Нет, не похож он на Трошкина в молодости…

Почувствовав приближающуюся хозяйку, радостно заурчал за забором Тимошка, а когда она открыла калитку, запрыгал возле. Окна в доме были погашены. Впервые с тех пор, как они поженились, возвращалась она так поздно. Что-то сейчас будет! Сердце в страхе забилось. Настя подняла Тимошку на руки, как ребёнка, которого у неё никогда не было, и отнесла в конуру.

«Пусть только пальцем тронет, – подумала она про своего мужа, – живо вещи в чемодан и к матери навсегда. Давно надо было так сделать».

– Ты спишь? – с порога спросила Настя, заранее готовая не уступать.

Трошкин ничего не ответил. Он тихо лежал в темноте, но не сопел, а значит, не спал и не был пьян. Настя насторожилась.

– Как есть хочется!

Она прошла на кухню, открыла холодильник и… обмерла. На полке, где несколько дней было пусто, лежал… маленький красный помидор и такой же маленький свежий огурец.

«Троша, Трошенька, милый!» – всхлипнула про себя Настя.

«Это чтоб желание загадать», – вспомнились ей вдруг слова Олега…

«Ребёнка!» – в который раз за десять лет подумала Настя и… посолила помидор.

Крохотные звёзды

Из отпуска Алёна вернулась к себе на кафедру загорелая и загадочная.

– Ой, девочки, мне так повезло! – гордо сказала она с чувством восстановленного за отпуск женского достоинства. – У нас была гениальная компания! Сплошные знаменитости!

Да, не зря она так долго готовилась к этому отпуску: худела, шила платья, доставала солнечные очки и купальники, в которых не стыдно показаться на престижном пляже.

«Назовусь актрисой!» – мечталось ей на примерках дома перед зеркалом и на горном перевале, ведущем к прибрежной турбазе «Мечтатель», куда профком выдал путёвку за самодеятельность. Внизу, в объятиях мысов, как в лапах тёмно-коричневого краба, пригрелся на синем солнце залив, а среди прибрежной зелени и карабкающихся на горы краснокрыших мазанок искрилось здание турбазы. Стекло и алюминий – мечта Чернышевского!

Номер Алёне дали двухместный, с лоджией и видом на горизонт. Когда она вошла, первое, что увидела, – мольберт. Стоял он посредине комнаты, в которой пахло масляными красками. К мольберту была прикреплена начатая картина – картонка с неровной линией горизонта, что виднелась за лоджией. Рядом в раздумье и балахоне из мешковины сидела худая девушка. Когда она повернулась, раздвинув руками длинные прямые волосы, точно занавеси поутру, у Алёны отлегло. Не так уж красива. Во всяком случае, не лучше её самой.

– Марта, – сказала девушка. – Художница. Располагайся.

К вечеру они выяснили, что говорят примерно на одном языке. Конечно, интереснее отдыхать на «тачке», но родители «зажимаются», а ехать с кем-то? Нет, обе они не ханжи, но зачем связывать себя? И так-то за зиму устаёшь от этих постоянных ухаживаний. Обеим, оказывается, многие предлагали, но обе отказались. Надоело всё это. Захотелось наконец-то одиночества, солнца и воды…

– Юрий Лимонов! – Невысокий человек с маленькими, как запятые, глазами и большой окладистой бородой, скрывающей возраст, а также неудачную нижнюю часть лица, встав из-за стойки бара, поцеловал Алёне руку.

Да, Марта уже рассказывала ей про него. На вид неказист, но писатель. Фамилию слышать не могла, потому что он ещё ничего не написал… то есть не напечатал. Работал на время. Сейчас не поймут. Народ в массе своей не созрел. Но среди понимающих и идущих впереди времени ценился необыкновенно и считался одним из самых-самых!

Лимонов сам угадал в Алёне актрису. В нём, безусловно, было что-то симпатичное!

Весть о том, что на турбазу приехала будущая знаменитость, снявшаяся уже в шести фильмах, из которых четыре прикрыли, а два вот-вот должны выйти на экраны (если, конечно, не прикроют), живо облетела отдыхающих. Долгожданный отпуск начался! Нет, она не боялась разоблачения. Всех известных режиссёров Алёна знала по имени-отчеству, кто на ком женат, сколько раз… Словом, в искусстве разбиралась, понимала его и любила.

– Мой бабушка бил русской актрисой! – сказал с навязчивым прибалтийским акцентом сын канадского миллиардера, знакомясь с Алёной. – Каждый дворец в вашей стране кажется мне родительский дом.

Через два дня, проснувшись, Алёна поняла, что влюблена.

Вот бы подруги лопнули от зависти, если б узнали – в кого. Да-а, было в Тиме что-то такое, чего не было в мужчинах отечественных. Особенно далеко до него было конечно же Петру, бросившему её зимой.

– Все эти актрисы замуж за иностранцев метят, – говорили на пляже одни.

– Мода, – соглашались другие.

Ах, какое всё-таки счастье, когда о тебе говорят! Какое счастье весь день валяться на пляже и видеть, как проходящие мимо тебя мужчины втягивают в себя животы… Какое счастье – отпуск! Музыка неслась от их богемы-элиты из-под полотенца, которым укрыли приёмник, топча волны и прыгая по ним в сторону заграницы.

Оказывается, у Тима был свой вычислительный центр. Самый центральный во всей Канаде! И ещё бензоколонка где-то в Ванкувере. Но это уже так – мелочи.

Подолгу в первые дни знакомства стояли они вечерами на парапете набережной, как настоящие влюблённые. Благо родители теперь вмешивались в её личную жизнь только письмами: ешь фрукты, не верь мужчинам, купайся, но не перекупывайся… В эти вечера усыпанная множеством звёзд темнота казалась Алёне её загадочным будущим. Вот одна, крохотная, оторвалась от него, чиркнула по небосводу, но не зажглась, а тут же погасла…

В такие минуты она рассказывала Тиму о тех ролях, которые «уже сыграла», и о тех, которые хотела бы ещё сыграть: Джульетту, булгаковскую Маргариту, бесприданницу. Пётр бы даже слушать её не стал. Ах, как далеко ему было до Тима!

Вместе ходили на весь день в соседние бухты с призрачными названиями «Бухта радости», «Залив счастья». И действительно, в эти дни Алёна чувствовала себя и радостной, и счастливой. Катались на лодках, а на ночь нередко уходили в горы, где в лунном свете Тим напоминал Алёне картину Тышлера. Шутка ли?! Лицо его красиво вытягивалось, и даже нос уже не казался такой картошкой, как днём.

Однажды Алёна рассказала о своём открытии Марте. Оказалось, что и той Юрочка в лунном свете напоминает картину. Только Шагала. А ведь шедевры волновали обеих ещё в Москве. Бесспорно, отпуск удался как никогда!

Но ничто не вечно: ни любовь, ни жизнь, ни даже отпуск с присоединёнными за работу в дружине отгулами. Первым уезжал Тим. Алёна очень просила его задержаться. Но он не мог. Потому что без него, по его словам, в Канаде всё могло пошатнуться. А с бензоколонкой просто могла произойти беда. И допускать этого он не имел никакого права.

– Жизнь – это тоже отпуск! Только с того света! – утешал Алёну Лимонов.

Никогда ещё ни от кого она не слышала столько гениального, сколько за этот месяц от него, бегущего впереди времени.

Даже море, обычно зелёное, в день отъезда Тима посерело и сморщилось, словно постарело. Ветер лихо промчался по нему и проскочил в комнату, взвив к потолку белую занавеску.

– Зайчик ты мой! – сказала Алёна, глядя в медные глаза Тима и отражаясь в них, словно в старинном, давно не чищенном бабушкином самоваре. – Рыбонька! Неужели никогда больше не увидимся?!

– Наши с тобой жизни как две непараллельные прямые, – преодолевая рыдания и акцент, выдавил на прощание из себя Тим. Он никогда не говорил так много по-русски сразу. – Они всего один раз пересеклись и больше никогда не встретятся!

Алёна чувствовала себя такой несчастной, что была счастлива. Тем более что Лимонов обещал написать об их безысходном романе роман. Он, опережающий время, даже пробежался чуток за поездом, увозящим в плацкартном вагоне через Литву прямо в Канаду миллиардера-канадца.

– Тимоха! В этом году буду в Вильнюсе – обязательно позвоню, ещё кутнём! – крикнул он вдогонку, но Алёна этого не слышала и не хотела слышать.

Вечером проводили писателя.

В эту последнюю ночь на турбазе в их с Мартой номере печально пахло собранными вещами, морским воздухом и прощальным рислингом. Запах масляных красок за эти дни выветрился окончательно, а горизонту на картонке по-прежнему не хватало моря, неба и гор…

«Вот и всё! – долго не могла заснуть Алёна. – И снова кафедра с её серыми сплетнями, обязательной общественной работой и ежедневными вставаниями по будильнику. Да, но ведь и снова шитьё нарядов, снова подготовка к отпуску, авитаминоз от перехудания, а потом снова отпуск и… снова крохотные, отпадающие от тёмного будущего звёзды…»

– Один канадец, очень богатый, даже сделал мне предложение! – рассказывала Алёна обступившим её подругам про отпуск, увидев, что в комнату заглянул Пётр. – Всё хотел увезти. Вычислительным центром заведовать предлагал. И ещё бензоколонкой.

– Ну а ты?

Дверь за Петром противно захлопнулась.

– А что я? – Алёна пожала плечами. – Не ехать же из-за бензоколонки.

Настоящая подруга

Воскресное утро. Поджав под себя ноги, я сижу в кресле и читаю книжку, от которой меня то и дело отрывают телефонные звонки.

– Старуха, привет!

Это Ольга. В школе мы сидели с ней за одной партой и считали себя незаменимыми подругами: я ей записки от мальчишек передавала, а она у меня контрольные списывала. С тех пор прошло много лет, а мы всё так же незаменимы друг для друга.

– Как дела? – спрашивает Ольга.

Во-первых, у меня по-прежнему нет никаких дел, которые могли бы её заинтересовать; во-вторых, она это прекрасно знает; в-третьих, я знаю, что она знает; в-четвёртых, она знает, что я знаю, что она знает. Поэтому спрашивает она меня не для того, чтобы я отвечала, а чтобы переспросила:

– Ничего, а как твои?

– Уй, чего расскажу…

Ольга с пятого класса рассказывает мне о том, как кто-то сделал ей предложение. Сначала это были одноклассники, потом пошли студенты, затем два почти профессора, а теперь – итальянец!

С Ольгой легко разговаривать. На её вопросы не надо отвечать. Достаточно просто удивляться.

– Ну ты даёшь! – изо всех сил удивляюсь я.

– Здорово, правда?! – радуется Ольга. – Ладно, буду держать тебя в курсе… Чао, бамбино!

Она вешает трубку, а я возвращаюсь к книжке. Но не успеваю прочесть даже один абзац.

– Алло, Люси?

Это моя подруга по институту, томная Валерия. Она всегда говорит проникновенно, томно растягивая слова, и от этого представляется всем, кто её не знает, и в первую очередь своим родителям, ласковой тихоней – подарком будущему супругу.

– Люси, милая, если тебе позвонят мои пэрэнтс, скажи им, что я только что от тебя ушла, и, пожалуйста, перезвони на флят Сержу. Нет, не тому, что с бородой, а тому, что с видешником. Кстати, если бы ты хотела, я бы тебя тоже взяла какой-нибудь фильм посмотреть. Но тебе всегда некогда. Целую, Люси! Ты настоящая подруга!

Все родители спокойны, когда их дочери со мной. Ведь я скромная, начитанная, в очках… А значит, если их дочь пошла с Люсей, то уже ни один мужчина к ним ни за что не подойдёт. Нет, эти звонки вымотают мне всю душу.

– Алло, Люсь? Ты? Когда ты, наконец, починишь телефон у себя на даче? Тебя совсем не слышно!

Это с кафедры. Совместительница. Наша Маша. Самая красивая среди совместительниц. Она так кричит, что я держу трубку в полуметре от уха.

Машина мама гордится своим дворянским происхождением и считает, что ведёт род от одного известного в своё время декабриста. Правда, сама она вышла замуж за простого учителя математики, чем, как ей кажется, слегка подпортила не только родословную, но и бюджет. И теперь не хочет, чтобы Маша повторила её ошибку. Поэтому Машу с детства готовили к достойному браку, как спортсмена к рекорду: обучали вязать, играть на рояле и говорить по-французски. Но, несмотря на это, два года назад Машу угораздило влюбиться в человека без будущего и без родословной, правда, с необыкновенной профессией – башневеда. Никому не известный, не очень красивый, зато – единственный! Единственный в стране, кто с такой страстью повсюду ищет и изучает башни. Поэтому, когда Маша кричит в трубку про мою дачу, это значит, что, во-первых, у неё в соседней комнате мама, которая должна слышать наш разговор, а во-вторых, они с Костей опять куда-то собрались искать башни.

– Как ты себя чувствуешь, Люсенька? Что? Хуже? Тридцать восемь и восемь?! Опять воспаление лёгких?! Тяжёлое? И ты одна? Лежишь? На даче? А продукты откуда?

– От верблюда! – отвечаю я ей, так как ей совершенно всё равно, что я отвечаю.

– Да что ты говоришь?! – возмущается она так, что слышно наверняка уже не только в другой комнате, но и у соседей. – Значит, ты ещё и голодная! Сейчас же к тебе выезжаю! И не упорствуй. Продуктов накуплю уйму. На такое дело родители даже денег дадут. Вот и мама пришла, головой кивает… Это ничего, что далеко, я у тебя останусь!

Если бы у нас присваивалось звание заслуженного больного, то родители Маши безусловно присудили бы его мне. Ведь за два года её дружбы с башневедом я уже двенадцать раз болела воспалением лёгких: пять раз у себя на даче, четыре – в Крыму… и три – на Карпатах.

Далее следует мой разговор с Машиной мамой, в течение которого она, бедная, тоже кричит, как и Маша, а я, отвечая, зажимаю рукой микрофон трубки. Уже сорванным голосом я благодарю Машину маму за сочувствие и обещаю во что бы то ни стало «хотя бы на полчасика сегодня же отправить Машечку в лесочек подышать, а на ночь прикрыть форточку в её комнате». После такого трудного и напряжённого разговора я с удовольствием возвращаюсь к индейской притче, в которой рассказывается о том, как самая уродливая девушка одного племени, попадая в плен к другому племени, становится там самой красивой. А где мне взять такое племя?

«Может быть, отключить телефон и спокойно дочитать книжку?» – думаю я и снова снимаю трубку.

– Люсяшка! Это я – Володька!

Он мог бы и не представляться, потому что всё равно никто из ребят мне больше не звонит. Его родители дружат с моими и считают, что лучшей жены, чем я, ему не найти. Я всегда волнуюсь, когда разговариваю с ним. И даже вождя индейского племени только что представляла в его образе. Но этого, слава богу, никто не знает. Мы с ним просто хорошие друзья.

– Люсяшка, позвони моим, а? Скажи, что у тебя сегодня день рождения. Как? Уже был? Семь раз в этом году? А именины? Всего два? Всё равно много. Ну неужели никакого праздника сегодня нет? Что? Первое мая по старому стилю?! Отлично! Пойми, позарез в одно местечко выбраться надо. На свадьбу? На чью? На твою?! Нет. Мои тогда на себя руки наложат! Да и неправдоподобно. То есть я хотел сказать… неожиданно! Лучше уж Первое мая по старому стилю – вроде как новая традиция, да? Ну спасибо, Люсяша! Должник на всю жизнь. Всё, что хочешь, для тебя за это сделаю. Хочешь, приеду и… полы натру, окна вымою, бутылки сдам! Эх, любила бы ты меня, я бы точно на тебе женился! Но ты же выше этого. Завидую! Молодец! Пока…

После Вовкиного звонка мне уже не хочется возвращаться к книжке. Я просто сижу и долго смотрю на себя в зеркало напротив. Вот уж кто действительно похож на индейского вождя, так это я.

«Полы натру…» – усмехаюсь я, а рука сама тянется к телефону, чтобы отключить его. Но в последний момент я отдергиваю её. Всё-таки воскресенье. Может, ещё кто-нибудь позвонит…

Талант

Василий Евсеевич нёс заявление на отпуск и очень беспокоился. В отделе горячка. Каждый человек на счету. Могут перенести отпуск на осень. Этого никак нельзя было допустить. И всё-таки природная застенчивость, которая порой принимается людьми за воспитанность, заставила сказать не то:

– Игнатий Иванович, если, конечно, трудно без меня будет, то я бы мог и в другое время…

Игнатий Иванович ничего не сказал и, не глядя, подмахнул заявление. Василию Евсеевичу показалось, что Игнатий Иванович обиделся, поэтому он ещё раз переспросил:

– Это ничего, что я в такое трудное для нас время?

– Ничего, ничего! – успокоил его шеф. – Не волнуйтесь, отдыхайте, без вас справимся.

Вернувшись домой, Василий Евсеевич долго не решался сказать о скором отъезде на юг жене. Могла учинить скандал. Тем более в такое время, когда вот-вот должна подойти очередь на новую кухню. Но говорить надо было. Не уезжать он не мог. И именно в этом месяце. Жена ответила не сразу. Пожала плечами, подумала, о чём ей сказал муж, снова пожала плечами и ответила:

– Да ладно, езжай, без тебя справлюсь!

Василию Евсеевичу стало обидно за себя:

– Ты даже не ревнуешь, отпуская меня на юг в такое время?

– Да кому же ты нужен? На себя посмотри! – усмехнулась жена, продолжая слушать погоду в Туркмении.

Об этой фразе, оброненной женой между дождями в Нечерноземье и жарой в Средней Азии, Василий Евсеевич не на шутку задумался, сидя за столиком в вагоне-ресторане и глядя на грустно-закатные пейзажи начинающегося юга. Да, он ничего не добился в этой жизни. Из наград у него был лишь студенческий значок ГТО. Раз в три месяца он получал прибавку к зарплате – десять рублей за выслугу лет на одном месте. Девятый год он стоит в очереди на новую квартиру. Но главное, он не умел делать ничего такого, что бы не умели делать другие. А значит, был абсолютно заменим. Польза от него обществу могла быть только в том случае, если бы его показывали детям как экспонат и говорили: «Вот таким быть нельзя, дети. Надо сызмальства развивать в себе хоть какие-нибудь способности». Действительно, жена права. Кому он нужен такой?

И всё-таки нужен! Василий Евсеевич знал это. И знал кому! Это была его приятная тайна, которая появилась у него в прошлом году. О которой не знал никто. Кроме… От воспоминания о тайне глаза его потеплели. Радость разлилась в душе. Вот эта солнечная радость, которая часто охватывала Василия Евсеевича с детства от какой-нибудь мелочи, наверно, и не дала ему возможности развиться в жизни.

Его друзья не умели радоваться плывущим над кипарисами облакам, политым закатным фиолетом; прибавке к зарплате на десять рублей и купленной на эту прибавку серии марок, погашенной в космосе. Его друзья никогда не довольствовались настоящим. Их всегда звало будущее. А настоящее радовало лишь в воспоминаниях, когда становилось прошлым. За неумение радоваться настоящему Василию Евсеевичу было жалко своих друзей. Они напоминали ему идущих в высокую гору путников с тяжёлыми рюкзаками собственного положения. Им даже некогда взглянуть на открывающиеся перед ними красоты! И они идут на вершину, где ничего нет, кроме сильно разреженного воздуха и такого сладостно-манящего слова – «вершина»!

Василий Евсеевич взглянул в окно и засмеялся. К пальме была привязана корова! Он так резко вскочил от радости из-за столика, что толкнул официантку, несущую ему бефстроганов, который вмиг разметался под всеми столиками вагона-ресторана.

– Ой, не волнуйтесь, я сейчас помогу! – засуетился Василий Евсеевич. Но официантка недружелюбно полоснула его взглядом по глазам:

– Ладно тебе… Сама справлюсь. Иди отсюдова!

«А может, и правда, все люди на свете могут справиться без меня? – думал остаток дороги Василий Евсеевич, глядя на окончательно погрустневшие заоконно-кипарисные пейзажи. – И может, я зря еду?»

С этими мыслями, похожими на неуверенные мысли влюбленного перед встречей с любимой женщиной после разлуки, Василий Евсеевич вышел на долгожданный пляж.

Осмотрелся. В груди волновалось и билось. Солнце колдовало жарой на зелёной смирной воде. «Погода как раз!» – отметил про себя Василий Евсеевич.

Он не сразу заметил их. Почти в том же составе они сидели на том же месте, что и в прошлом году. Они немного повзрослели. Узнают ли?

Когда дети заметили дядю Васю, они попрыгали на него с разбегу. И он сам стал похож на опухший рюкзак.

– Дядя Вася! Приехал, как обещал!

Он донёс их до воды. Подошли и остальные дети, приехавшие в первый раз, но уже наслышанные о знаменитом и незаменимом дяде Васе.

Василий Евсеевич поднял с берега плоский камешек. Дети притихли, затаив дыхание. Резким движением Василий Евсеевич послал камень в море по полированной поверхности воды. Рука не подвела его! Тридцать две бульки!

– Ура! – закричали дети. И Василий Евсеевич снова почувствовал свою нужность и умение делать то, что не умеет делать больше ни один человек в мире. Он стал учить детей, хотя и понимал, что научиться этому невозможно. Тут должен быть талант!

Молодые

Рассказ отмечен премией «Золотой телёнок» «Литературной газеты».

Она разбудила его, спящего у неё на плече.

– «Автозаводская», слышь? – на ухо прокричала она ему. – Приходи в себя-то…

– Чего, уже приехали? – спросил он, просыпаясь.

В метро было хорошо! Как всегда в воскресный вечер, все ехали нарядные и весёлые.

– А может, до «Каховской» рванём? – предложил он.

– Чего это вдруг? – удивилась она.

– А так просто, – сказал он. – Можем мы один раз в жизни до «Каховской» рвануть?

– Зачем? – снова не поняла она.

– Ну как зачем? – засуетился он. – Сколько лет уже здесь живём, а никогда до конечной не ездили.

– Ну, знаешь! – возмутилась она. – А то, что завтра рано вставать, ты об этом не думаешь?

– Чёрт с ним! Подумаешь, не проснёшься разок вовремя или опоздаешь на работу… А то и вообще не пойдёшь! Молодые ведь! Неужели мы себе не можем позволить плюнуть на всё и вот так, с бухты-барахты – до «Каховской».

Она немного подумала, потом сказала:

– Нет, лучше в другой раз… Мне сегодня кое-чего на завтра приготовить надо да рубашку тебе простирнуть. Вон у Димки капнул чем-то. Нехорошо завтра на работу в такой идти… А насчёт «Каховской», так это мы с тобой как-нибудь в другой раз, когда посвободнее будем… Заранее договоримся и рванём!

– Брось, давай сегодня! – разошёлся он. – Подумай, жизнь уходит, а мы ничего не видим… Так в старости и вспомнить нечего будет. А сейчас, представляешь, поезд, говорят, за «Автозаводской» на землю выходит! По ночной Москве! А потом – «Варшавская», за ней – «Каховская»! Выйдем, прогуляемся – интересно! Ездят же люди туда зачем-то?!

– Ну ладно, уговорил! – сказала она вдруг. – Действительно, бог с ним со всем… Молодые – можно и до «Каховской»!

Но в это время поезд остановился, и приятный женский магнитофонный голос объявил: «Автозаводская»! Поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны!»

Вместе со всеми они вышли из вагона… и пошли к остановке автобуса.

– Не судьба, значит, – вздохнул он.

– Ничего, в другой раз как-нибудь заранее договоримся и рванём! – начала она утешать его. – И до «Каховской», и до «Свиблово», и в сквер за дорогой сходим!

– Да я особенно и не расстраиваюсь, – сказал он, пожав плечами. – В конце концов, и так хорошо день прошёл… «Спартак» выиграл, пивка с воблой попили. А завтра на работу с таким пятном и впрямь нехорошо. Вставать опять-таки рано… В общем, я думаю, правильно, что сдержались. Ну уж в другой раз точно на всё плюнем и рванём, правда?

– Правда! – ответила она, и они, счастливые тем, что когда-нибудь совершат удивительное путешествие, поспешили домой…

Загадка голубой планеты

Брок смотрел в иллюминатор на приближающуюся планету:

– Вот она – загадка Вселенной!

Пять автоматов-планетоходов посылались уже на эту планету, где, по всем расчётам, должна была существовать цивилизация. «Разгадать!» – таково было решение Высочайшего совета, такова была и мечта Брока.

Стукаясь о выступы гулкой головой, к иллюминатору подплыл Роберт. Железный человек стального характера – последняя новинка техники. С ним Брок не боялся опасностей. Роберт был почти неуязвим. В его схеме было только одно слабое звено – уши. При соединении их могло произойти короткое замыкание, и тогда он мог превратиться просто в груду сверхтяжёлого металла. Но этого Брок не боялся, так как расстояние между его ушами при сборке он тщательно выверял сам.

– Ну что, будем садиться? – вопросительно телепнул Броку Роберт.

– Да, глуши замедлители! – приказательно оттелепнулся от него Брок, на всякий случай надевая шапку-невидимку. – Садиться будем в районе гибели предшественников.

…Монтесума, Каланча, Сивый и Фантик делали вид, что играют в прятки.

– Неужели больше не прилетят? – первой нарушила молчание Милка Каланча.

– Инвариант замороженного времени врать не может! – сказал Гоша Фантик, малолетний вундеркинд, и поправил очки, сваливавшиеся с похудевшей от волнения головы.

– Кончай моросить, а то получишь по кумполу! – угрюмо отрезал Сивый, ревнуя Фантика к Каланче.

– Молчать! – приказала Милка.

И все сразу замолкли, боясь гнева рослой второгодницы.

Монтесума уныло сидел за кустом, сжимая в руках грабли. Сегодня ему должно было попасть от родителей, потому что сегодня – первый вторник месяца – в их семье был день профилактической порки младшего сына.

– Четыре, три, два, один… – отсчитал Фантик, и все вздёрнули головы. На голубом небе красовалась жёлтая точка!

– Ты гений! – сказала Милка и по-товарищески дала Гоше подзатыльник.

За такие мгновения Фантик был готов на всё.

Предвкушая победу над пятым «А» по сбору металлолома, дети разбежались по кустам.

В последний раз сверкнув в вышине чубкинского неба огнями своих замедлителей, межпланетный корабль одиноко булькнул в одной из многочисленных луж околицы, обдав лепёшками грязи сидевших за кустами детей.

«А ведь где-то есть другой мир! – подумала Милка. – О котором мы ничего не знаем…»

От корабля потянуло уже знакомым детям горючим.

– Все на тридцать третьем летают, – заметил Сивый, на нюх не переваривающий спиртного, – как от отчима воняет…

«Эх, слетать бы туда! – подумала Милка. – Да мать теперь одну оставлять нельзя».

Люк корабля приоткрылся, и из него высунулся серебряный язычок трапа. Ребята ахнули разом. Отряхиваясь от невесомости, на лужайку увесисто сошёл огромный робот.

– Вот это да! Шагающего прислали! – восхитился Сивый. – Небось тонны три будет! И не унесём-то…

– Раз шагающий, значит, до весов сам дойдёт! – догадалась Милка.

– Сплав УКК ШПД-84, – радостно провозгласил Фантик. – Два электровоза, три тачки, пять дверных ручек и очень много нашлёпок на джинсы.

– Ура! – подхватили пионеры. – Мы перевыполним план на три года вперёд! И пятому «А» никогда уже не обогнать нас!

Один Монтесума молчал. Ему было всё равно. Он думал, как бы навсегда исключить из календаря первый вторник каждого месяца.

С криками «Дядя! Дядя! Какой ты хорошенький! Откуда ты такой прилетел?» – дети наперегонки бросились к роботу.

– Милые вы мои! – Завидовавший людям робот всегда жалел, что у него не может быть детей. Он разом подхватил всех на руки вместе с Монтесумой и его граблями. – Ну, рассказывайте!

– А что рассказывать? – угрюмо ответил Сивый. – Ругали нас вчера на дружине…

Но его перебил Фантик:

– А правда, дядя робот, что если вам уши соединить, то коротнёт?

– Верно, – добро засмеялся Роберт. – Есть у меня такое… А ты откуда знаешь?

– А он у нас гений! – ответила за смутившегося Гошку Милка, и ей вдруг стало невыносимо жалко этого доброго дядю. Именно о таком отце мечтала она всю жизнь. Ведь и не пьёт, наверное, и специальность хорошая. Да только мамке не до него сейчас…

– Дядя, а на вашей планете любовь есть?

– Есть, но тебе об этом знать рано, – серьёзно сказал вдруг пришелец.

«С теми, первыми, было легче», – подумал Сивый. Они не ходили, не брали на руки, не разговаривали. Их в поле волоком тащить приходилось. Взгрустнулось и Фантику…

Первой, как всегда, взяла себя в руки Милка. Она представила себе, как через месяц в областной стенгазете появится их фотография. Пятикратные чемпионы Чубкинской области по сбору утиля! Путёвки в «Артек» и Гран-при – кукла с расчёсывающимися волосами, которую мамка никак не может ей купить.

– Дядя, покатай нас! – сказала Милка, напоследок прижавшись раскрасневшейся щекой к холодному нержавеющему уху пришельца.

– С удовольствием, милые вы мои! – С каждым словом металлический акцент робота пропадал. – А далеко ли?

– Недалече. – Сивый тяжело вздохнул. – До лавки, где «Утиль» написано.

«План есть план! – подумала Милка и впервые поняла, что обстоятельства сильнее её. На спине у робота она заметила дощечку с обратным адресом. – Это деревянненькое, это не нужно. Оторвём после».

Незаметно для всех Монтесума граблями царапал на спине у пришельца: «5-й «Б».

Брок плюхнулся в кресло, включил ускорители и тогда только снял шапку-невидимку. За эти полчаса он постарел на пятьсот лет. Перед его глазами всё ещё стояла лавка утильсырья на окраине зелёной деревушки, падающий на допотопные весы его друг Роберт да обуглившиеся грабли мрачного ребёнка планеты. Да-а, Брок и представить не мог, что во Вселенной может существовать такая враждебная по отношению к другим мирам цивилизация. Больше он сюда не вернётся никогда!

Планета быстро уплывала из-под ног. Брок включил телеэкран и на прощанье поймал одну из программ телевидения ненавистной ему планеты. «Вероятность того, что во Вселенной существуют другие цивилизации, равна единице, – сказал человек с серебряными, как обшивка корабля, волосами, – потому что Вселенная бесконечна! И мы, учёные Земли, прикладываем максимум усилий, чтобы найти их и установить с ними контакт. Не удастся нам – удастся нашим детям! Мы верим в это…»

Брок выключил экран. Он понял, что загадку Голубой планеты ему не разгадать никогда.

Приговор

Часть первая

Журналист Бодягин проснулся в своей зажиточной квартире от мысли, что больше не в силах видеть творящиеся вокруг безобразия. Всю свою журналистскую жизнь он посвятил борьбе с ними: разоблачал, критиковал, можно сказать – клеймил! А что толку?

Повсюду разгораются войны. Национализм стал успешным бизнесом. Армия безграмотна и бессильна. Народ – невежественный и безмолвный. Страна напоминает откупоренную бутылку с прокисшим содержимым: пена, пена, пена…

Вертикали власти разрушены. Указы расплываются по горизонтали, как в проруби. На один закон всегда найдётся другой, его исключающий. Нефть кончается. Леса больны. Погода агонизирует. Земной шар уже не знает, в какую сторону ему вращаться от взбесившейся непогоды. В сентябре – снег с градом. Под Новый год – гроза и Дед Мороз под зонтиком.

В еде – нитраты. На участке клубнику съели грачи. Деньги дешевеют быстрее, чем их зарабатываешь.

В районе повысилась радиоактивность. Долго не могли понять отчего. Оказалось, кто-то в доме напротив завёз на балкон землю для цветов со своей дачи.

Сын тянется к рокерам. Дочь ищет спонсора. У жены – аллергия на тополиный пух. Кот обгрыз мебель. У Ленина в Мавзолее до сих пор растут ногти. Этажом выше соседи-алкоголики по ночам падают на пол вместе с мебелью!

Разве таким представлял себе Бодягин светлое будущее, за которое боролся? Но главное его разочарование – люди! Именно они не оправдали его надежд. Гордость уступила место спеси, благородство – высокомерию, сочувствие – жалости, чувства – комплексам, любовь – партнёрству…

Писатели рвутся в депутаты, артисты торгуют полезными ископаемыми. Журналисты перестали писать о вечном. Континентальные мысли сменились островными, мотыльковыми…

Как быть? Где взять силы, чтобы бороться за светлое будущее? В крови обнаружили уйму холестерина. Голова роняет листву, чувствуя приближающуюся осень. Подходя к зеркалу, хочется достать дистанционное управление и выключить изображение.

Обиделся Бодягин на своё отечество и понял, что выход у него один: уезжать!

На Западе – цивилизация! Культура! Там нет соседей-алкоголиков, капризного тополиного пуха. Люди приветливы и улыбчивы. Ради них стоит работать, писать о вечном. Там будут печатать его статьи, и никто не обзовёт «шибко грамотным»…

Часть вторая

Журналист эмигрантской газеты Бодягин проснулся на своём западном чердаке и понял, что больше так существовать не может.

Уже пять лет он работал на Западе, критиковал местных политиков, клеймил налоги, высмеивал обывателя. А что толку? Обыватель даже не понял, что его высмеивают. Оказался ещё тупее отечественного. Все сидят по своим норкам. На кухне не с кем поговорить о вечном, всхлипнуть о прошлом. В гостях никто не угостит ни щедрым пирогом, ни славным анекдотом. Чувство юмора у всех на уровне военных и немцев.

В еде – добавки. Хлеб не пахнет детством. В магазинах нет простой селёдки. Колбаса – полиэтиленовая. Искусственные куры несут искусственные яйца. У жены – аллергия на негров.

Разве о такой жизни на Западе мечтал Бодягин? Женщины не умеют готовить суп! Жена купила новое платье – никто не спросил, где достала. Что за жизнь?

По ночам под окнами то и дело проносится «скорая помощь» с воплем кенгуру, которому сверлят зубы отечественной бормашиной! Если бы Бодягин знал, что на Западе так воют по ночам «скорые помощи», он сразу бы уехал на Восток.

Но главное разочарование – это люди. Повсюду – улыбчивое лицемерие, обаятельное предательство, оптимистическая безнадёжность. Куда роднее всё-таки искреннее хамство родины, чем притворные улыбки общечеловеков!

Что дальше? Скоро уж муха на голову без тормозов не сядет, а что сделано в жизни? Как успеть принести пользу оглохшему от чванства человечеству? Да, он пишет обо всём, что волнует, но его статьи печатают, лишь когда он делится гонораром с редактором.

Разозлился Бодягин на «цивилизацию» больше, чем на отечество! Надо возвращаться на Родину – и в монастырь! В одиночество кельи, где нет мирской суеты, визга сирен… Где скромная, неразвращающая еда. И молитвы, молитвы, молитвы… за извечно грешное человечество!

Часть третья

Монах Бодягин проснулся в своей келье и задумался не на шутку. Как жить дальше? Десять лет он провёл в монастыре. И что? Видеть и далее монастырские безобразия у него не было сил.

Церковные батюшки ссорятся из-за чинов и званий. Церковь раскалывается по национальным интересам. Большинство прихожан искренне верят в Бога, только когда что-нибудь выпрашивают у него во время молитвы. Архиепископ – бывший кагэбэшник. Секретарь епархии отпускает с чёрного хода грехи за валюту депутатам и рэкетирам. В келье не топят. Никто не соблюдает поста. Компьютер заржавел, потому что бабка Настя моет его по вечерам вместе с посудой.

Сам монастырь обветшал. Непогода скребла его веками. На деньги от пожертвований настоятель выстроил на своём участке баню с бойницами.

Когда-то монастырь был оплотом и гордостью державы. Об его стены не раз разбивались неприятельские набеги. А теперь?

Перед колокольней – вечная лужа от протекающего позапрошловекового, екатерининского водопровода. За трапезной – свалка. Стены исписаны туристами. Даже на главном колоколе кто-то нацарапал: «Здесь были отец Иннокентий и будущая мать Анна».

Но главное разочарование – это люди! У входа монахи торгуют фальшивыми мощами Ильи Муромца. Когда дьякон по утрам поёт, похмельный перегар перешибает в приходе запах ладана. Привратник разрезал пополам свечки и каждую половинку продаёт за полную стоимость. Сосед по келье во время Великого поста ночью, тайком, звеня фольгой, ест под одеялом шоколадки с орехами.

Бодягин предложил настоятелю выпускать стенгазету под названием «И смех и грех». Чтобы высмеивать, критиковать, клеймить… Настоятель поморщился: бумага нынче – дефицит, у монастыря слишком длинные стены, поэтому стенгазета дорого обойдётся!

Опустилась от безнадёжности голова Бодягина, пригнулась к земле, как дерево на прибрежной дюне от постоянного злого морского ветра. Отчаяние одолело. Выход оставался один. И Бодягин взмолился: «Господи! Возьми к себе мою душу! Нет ей, безгрешной, места на этой грешной земле. Одному Тебе верит она. Одному Тебе хочет служить верой и правдой!»

Часть четвёртая

Уже несколько лет душа Бодягина металась по раю, не находя себе места для успокоения. Да, Всевышний сжалился над горемыкой и взял его душу к себе. Но такого безобразия от рая душа Бодягина никак не ожидала. Прежде остального её потрясло, что здесь она встретила души тех, кого разоблачала и клеймила ещё на Земле. И теперь они насмехались над безгрешным Бодягиным и плевали в его душу. Оказалось, ключник Пётр за мелкие услуги давно уже пускает в рай кого попало. Иногда вообще кого-нибудь просит подежурить за него на воротах. Сам на время без спроса отлучается на землю и напивается там так, что по дороге обратно у него заплетаются крылья.

Ангелы обесстыдились, являются к земным девам во снах без нимбов.

Ада никто не страшится. Там давно царит непрекращающееся веселье. Перестали жарить! А если кого-то и сажают на сковороду, то не по инструкции, без огня. Кончилась сера. Поставки не возобновляются. В чистилище занимаются приписками. Херувимы летают в ад подглядывать за новенькими грешницами.

Всевышний устал от мировой людской глупости, дремлет от века к веку. Ангелы-телохранители никого к нему не допускают. Лишь небесная канцелярия то и дело торжественно докладывает ему о скором царствии Божьем.

Заметалась душа Бодягина. Что делать? Как быть? Достучаться до дремлющего Всевышнего? Поведать ему правду? Открыть глаза? Пробудить?

Часть пятая

На необитаемой планете было пустынно. Начинался местный, слегка фиолетовый рассвет. Душа Бодягина растянулась на песке, похожем на морской песок Земли. Сюда сослал её Всевышний после того, как она до него достучалась.

За что? Неужели за правду?!

– Один я знаю, что есть правда! – ласково прогневался Всевышний и сослал душу из своего царства на планету-одиночку, в самую инакозавёрнутую загогулину Вселенной.

– Ну и хорошо! – окончательно замкнулась душа Бодягина. – Зато здесь – никого и ничего! Значит, можно наконец отдохнуть от мирового несовершенства!

Душа потянулась сладко, по-змеиному, и хотела задремать, как вдруг встрепенулась. Из-за неровного, безобразного горизонта кривовато выползало местечковое, мелкое и недостаточно фиолетовое светило!!!

– Неужели и тут халтура? – похолодела душа, и ей невыносимо захотелось обратно на Землю.

Девятый вагон

Я должен был из Риги вечерним скорым поездом номер пятнадцать выехать в Ленинград. Пришёл на вокзал. У меня был билет во второй вагон. Подхожу к поезду – а первых трёх вагонов в составе нет! Человек девяносто в растерянности ходят по перрону с чемоданами, сумками и билетами, выданными в первые три вагона. Многие уже по нескольку раз прошли вдоль всего состава, пересчитав его вагоны. Но тщетно! Первых трёх вагонов нет ни в начале, ни в конце, ни в середине состава. Не могут найти и бригадира поезда. Никто из проводников не знает, где он.

Как человек, имеющий отношение к клубу «12 стульев» «Литературной газеты», я пошёл к начальнику вокзала и гневно спросил:

– Где бригадир пятнадцатого поезда?

Он мне ответил:

– В первых трёх вагонах.

Тогда мне этот ответ даже не показался смешным. Начался нешуточный скандал. Часть пассажиров кое-как расселили по остальным вагонам, другой части поменяли билеты на следующий поезд. С грехом пополам все добрались до Ленинграда.

Когда я вернулся из Ленинграда в Москву, гнев мой не остыл. Как часто бывает в таких случаях, по прошествии времени я написал фельетон в «Литературную газету». Через месяц из Риги поступил ответ с извинениями и перечнем фамилий людей, получивших выговоры за эту «накладку».

Но самое интересное, что из Киева пришло письмо от одного возмущённого читателя: «Это всё ерунда по сравнению с тем, что произошло со мной и моей женой на железной дороге. Прошу срочно выслать корреспондента. Не пожалеете!»

Поскольку ничего конкретного он не написал, корреспондента высылать не стали. Подобных писем в редакцию ежедневно приходит множество. Но когда я по делам поехал в Киев, я всё-таки захватил с собой это письмо и как-то вечером зашёл к его автору. Чем, думаю, чёрт не шутит. Всё-таки он написал: «Не пожалеете». И я не пожалел!

Если в Риге не было трёх вагонов, то к составу в Киеве присоединили два девятых вагона! Пассажиры, у которых были билеты в девятый вагон, естественно, сели в первый из них. Потому что все нормальные люди с детства знают: девятый вагон тот, что сразу после восьмого. И никому в голову не может прийти, что после девятого вагона окажется снова девятый. Одним словом, состав трогается, удивлённая проводница второго девятого вагона идёт к бригадиру поезда и говорит:

– Мой вагон пустой!

– Какой вагон? – спрашивает бригадир.

– Девятый.

– Странно. Наверное, опять что-то в кассах напутали! – удивляется бригадир и даёт на следующую станцию радиограмму: «Продать билеты в девятый вагон».

На следующей станции поезд стоит три минуты. Пассажиры, которым продали билеты в девятый вагон, тоже оказались людьми нормальными и, как только объявили посадку, дружно ринулись в первый девятый (он ближе всего к вокзалу)… Проводница, у которой уже все пассажиры попили чаю и легли спать, в ужасе от такого количества двойников, никого не пускает и говорит:

– Тут какая-то ошибка, товарищи! У меня только два свободных места. Остальные бегите к бригадиру поезда. Он в первом вагоне. Пускай он вас расселяет по другим вагонам. Причём бегите скорее, а то поезд сейчас тронется.

С сумками и чемоданами, возмущённые пассажиры наперегонки бегут к первому вагону, в котором их встречает очень удивлённый бригадир.

– Вы откуда, товарищи, в таком количестве?

– Из девятого вагона. Там все – двойники.

Бригадир понимает, что он чего-то не понимает. Но не понимает, чего именно он не понимает. Впрочем, разбираться некогда. К тому же у людей законные билеты. Поэтому он быстренько расселяет всех в первые вагоны на свободные места, после чего облегчённо вздыхает и даёт разрешение поезду трогаться.

В это время проводница второго девятого вагона, который по-прежнему пустой, идёт к бригадиру и говорит:

– Мой вагон пустой.

– Как?! – спрашивает бригадир, думая, что он сходит с ума.

Вместе с проводницей он идёт вдоль состава и обнаруживает, что у него два девятых вагона! Тогда бригадир понимает, что произошло. Он опять с облегчением вздыхает, возвращается в своё купе и даёт на следующую станцию радиограмму: «Отцепить девятый вагон».

Дело было ночью! Те, кто отцеплял, тоже оказались людьми нормальными, умеющими считать до девяти. Поэтому, повозив состав по частям туда-сюда, они отцепили первый девятый вагон и отвезли его на запасной путь. О чём немедленно сообщили бригадиру. Бригадир в третий раз вздохнул с облегчением, дал команду отправлять поезд и стал готовиться ко сну.

В это время проводница второго девятого вагона, который по-прежнему пустой, снова идёт к бригадиру и говорит:

– Мой вагон пустой!

Я не знаю, попал в сумасшедший дом после этого рейса бригадир поезда или нет. Мне эту историю рассказывал пассажир, ехавший с женой в первом девятом вагоне.

Поздно ночью он вышел в тамбур покурить. Покурил. И думает: «Что-то мы долго стоим?» Выглянул в окошко – а ни спереди, ни сзади вагонов нет. Не говоря уж об электровозе. Вокруг степь. Голая. И холодно освещает запасной путь полная луна.

Пока он рассказывал мне эту историю – как он будил пассажиров, как все они повыскакивали в чём были, как вместе пытались сообразить, что случилось и где они сейчас, – я так неприлично хохотал, что рассказчик обиделся и сказал:

– Я не вижу в этом ничего смешного. Мы все в этом вагоне ехали по туристической путёвке в Болгарию!

Задание выполнено!

Детективная история в трек частях

Часть первая. Объяснительная записка

«Я агент иностранной разведки Джон Кайф. Родился по заданию ЦРУ. В совершенстве владею четырнадцатью языками, телепатией, йогой, карате, самбо, борьбой нанайских мальчиков, дзю-до и дзю-после… Умею соблазнять женщин на расстоянии. Фотографирую левым глазом, правым проявляю микроплёнки. Плевками сбиваю вертолёты и тушу пожары. Стреляю из любой пуговицы, причём из всех четырёх дырок сразу. Усилием воли могу вызывать землетрясения, цунами и такси.

Меня шестнадцать раз расстреливали, тридцать два раза топили в Атлантическом океане. Я выкрал одиннадцать президентов. Сорок семь пограничных собак загрыз насмерть. Тридцати трём шахам с их гаремами наставил рога.

Год назад я получил своё главное и, к сожалению, последнее задание!

Я должен был незаметно проникнуть на территорию СССР, пересесть на трамвай и, устроившись под видом молодого специалиста, выведать, сколько человек работают и что выпускают в научно-исследовательском институте «НИИВТОРСЫРЧЕРТМЕТБРЕДБРАКМРАКСНАБСТЫДСБЫТЗАГРАНПОСТАВКА».

Благодаря отлично оформленным документам я действительно быстро устроился на работу. И в первые дни моей потерей были лишь самострельные пуговицы, которые мне сразу же оторвали в трамвае…

А дальше началось нечто непонятное.

Первую неделю мне, как молодому специалисту, не поручали никакой работы. Тогда я сам потихоньку начал расспрашивать служащих о том, что они проектируют. Но они лишь пожимали плечами и переспрашивали: «Тебе-то зачем? Шпион, что ли?»

Это меня насторожило. Тогда, чтобы не вызывать лишних подозрений, я решил воспользоваться телепатией и перехватить мысли главного инженера. Но он весь день разгадывал кроссворд и мучительно думал, что за птица из пяти букв, которая живет в Южной Баварии, яиц не несёт, но из них выводится. Причём думал он так напряжённо, что сеанс закончился перенапряжением моего мозгового телепатического центра и я навсегда потерял способность к телепатии. Хотя точно знал, что эта птица – петух! От отчаяния стал ходить по комнатам: хотел посчитать служащих, но это оказалось бесполезным, потому что все остальные служащие тоже ходили по комнатам, и к вечеру я их насчитал до восьмидесяти тысяч. Тут я был встречен начальником своего отдела, который вдруг сказал:

– Хватит без толку шляться по коридорам! Пора заниматься делом! Завтра поедешь на картошку!

Я спросил, что это значит: «поедешь на картошку».

Он на меня очень удивлённо посмотрел и переспросил:

– Ты придурок или из Америки приехал?

Я так испугался, что сразу сказал:

– Я – придурок!

И срочно связался с шефом, который меня успокоил. Он объяснил, что «поехать на картошку» в СССР условно обозначает сельскохозяйственные работы, во время которых колхозники помогают работникам умственного труда собирать урожай.

Поскольку, учась в разведшколе, я ни разу «на картошку» не ездил, я очень боялся, что моё неумение обращаться с ней вызовет подозрение у тех, кто обучался этому много лет в различных высших учебных заведениях. Поэтому я очень старался, работал без перекуров, за что в первый же день был избит коллегами по полю. Их было пятнадцать человек. Я хотел применить против них семь приёмов «моаши» и восемь «йока-гири», но не успел. Как только я встал в боевую стойку, тут же сзади ко мне был применён неизвестный приём, который один из нападавших назвал «рессора от трактора „Беларусь"». С тех пор я стал прихрамывать на обе ноги, перестал владеть приёмами карате, начал трясти головой и навсегда позабыл морзянку.

По окончании сельскохозяйственных работ я снова не смог приступить к выполнению задания, потому что меня тут же послали на строительство институтской подшефной недостройки, где я проработал два с лишним месяца вторым исполняющим обязанности третьего ученика четвёртого мастера по укладке кирпичей шестого сорта со Знаком качества.

Невероятным усилием воли я взял себя в руки и даже попытался, не тратя понапрасну время, выяснить секрет новой бетономешалки с программным управлением и сложнейшей коммутационной перфокартой. Я спросил мастера-наладчика о порядке её работы, на что он мне ответил:

– Слухай сюды! Положь колдобину со стороны загогулины и два раза дергани за пимпочку. Опосля чего долбани плюхалкой по кувывалке и, кады чвокнет, отскочь дальшее, прикинься ветошью и не отсвечивай. Потому как она в это время шмяк… тудыть, сподыть, ёксель-моксель, ёрш твою медь. Ш-ш-ш! И ждёшь, пока остынет. Остыло – подымаесся, вздыхаешь. Осторо-о-ожненько вздыхаешь про себя, шобы эта быдла не рванула! И бегишь за угол за пол-литрой. Потому как пронесло!

Записанный мною за мастером порядок работы бетономешалки был немедленно передан мною в центр. Восемь недель опытнейшие шифровальщики бились над ним, но так и не смогли разгадать, что означает научный термин «ёрш твою медь».

Я тоже не успел этого выяснить, потому что прямо со стройки меня послали на курсы английского языка, с которых я был отчислен за неуспеваемость, потому что преподавательница не понимала моего чистого английского произношения. Однажды она меня спросила, где я обучался английскому языку. Я ответил честно: в английской спецшколе. На это она ответила, что, оказывается, всегда не доверяла английским спецшколам и что, согласно последней инструкции ВЦСПС, звук the надо произносить совсем не так, как это делаю я.

За остальные три месяца пребывания на работе я пять раз посещал овощную базу и четыре раза – народную дружину. Там сначала мы ловили хулиганов, а после того, как мы их поймали, они нас начали бить.

За время работы я в принудительном порядке стал членом добровольного общества бега босиком по снегу под названием «Стопами Суворова!» и членом общества осеннего сбора желудей в помощь голодающим свиньям. Кроме того, принял участие в 18 самодеятельных концертах в качестве первого крайнего группы скандирования, где и сорвал себе голос на словах: «Спартак – чемпион», «Канадиенс-профи – конюшня!».

От такого количества общественной работы у меня начались невыносимые головные боли. Но больничный лист врач мне не выписал, так как, прослушав мою грудную клетку, живот и голову, установил диагноз «плоскостопие»! После чего надел на меня ортопедические сапоги, в которых я не могу ходить даже с костылями.

Я пытался покончить жизнь самоубийством. Лёг на рельсы неподалёку от Ярославского вокзала. Но поезд из Владивостока опаздывал на 18 часов. Я так замёрз, что вынужден был пойти в гастроном, чтобы согреться на семь рублей, оставшихся у меня от последней зарплаты после уплаты всех членских взносов.

Выпив в гастрономе, я рассудил трезво. Поскольку я потерял все средства к существованию, не выполнил ни одного пункта задания, позабыл все знания, полученные мною в разведшколе, у меня оставался только один выход – сдаться!

Выпив для храбрости ещё немного, я подошёл на перекрёстке к первому попавшемуся милиционеру и сказал ему, что я иностранный резидент. На что он мне ответил:

– Раз ты резидент, то мы тебя сейчас и отправим в резиденцию!

И отправил меня… в вытрезвитель, где я сейчас и нахожусь. И пишу эту объяснительную записку, в которой настоятельно прошу учесть главное: я иностранный резидент, хочу добровольно сдаться, поэтому меня надо срочно переправить в соответствующее заведение…»

Часть вторая. Резолюция директора вытрезвителя на объяснительной записке

«Гражданин, называющий себя иностранным резидентом, действительно попал к нам не по адресу. Был переправлен нами тут же в соответствующее заведение, где и пребывает теперь в полном спокойствии в одном номере с Наполеоном, Александром Македонским и астронавтом с альфы Центавра, который прилетел к нам на летающей тарелке, чтобы купить плёнки с записями песен Бюль-Бюль-оглы».

Часть третья. Приказ

«Всем гражданам, умело сыгравшим роли – научных сотрудников, колхозников, строителей, а также врача-ортопеда и учителя английского языка, – за создание невыносимых условий работы и жизни опаснейшему разведчику объявить благодарность!!!

Наградить машиниста скорого поезда Владивосток – Москва именными песочными часами, а также повысить в звании старшего лейтенанта, так убедительно сыгравшего роль рессоры трактора „Беларусь".

Задание выполнено! Кайф пойман! Если и дальше будем так работать, мы их всех изведём, товарищи!»

Мы

Мы – удивительные люди. Хотим жить как все, при этом быть непохожими на остальных.

У нас безработица при избытке рабочих мест. Мы сочувствуем умом, а голосуем сердцем. Робкие в быту, герои – на войне. Чтим погибших, недоплачивая выжившим. Мы всегда считаем себя умней других, поэтому постоянно оказываемся в дураках. Мы в любой момент готовы простить тех, кого обидели, и тех, кому должны.

Ленивые, но энергичные. Устаём на отдыхе, отдыхаем на работе. Удивительные люди. Нам легче изобрести вездеход, чем отремонтировать дороги. Мы уважаем только тех, кто с нами согласен. От драки получаем порой больше удовольствия, чем от секса. Плачем на свадьбах, а на поминках поём частушки. Мы нищие, но хорошо одетые. Только мы с утра выходим из дому в вечернем.

Мы вялые, но эмоциональные. Думаем два раза в день, а остальное время переживаем, что надумали за эти два раза. Зато если уж думаем, то мощно, всем организмом. Если наш человек задёргал под столом ногами, то это значит, что он глубоко о чём-то задумался. При этом большинство из нас мучают три извечных российских вопроса: что делать, куда это послать и как похудеть, объедаясь на ночь.

Мы – восхитительные люди: необразованные, но как никто гадаем кроссворды. Только наш человек, не имея даже не начатого начального образования, всё равно может угадать, что коня Дон Кихота звали Россинант, при том что сам никогда не читал «Дон Кихота» и уверен, что эту книжку написал сам Дон Кихот.

Мы ненавидим Запад, во всём ему подражая.

«Какие у них примитивные фильмы, – возмущаемся мы. – Это ж фильмы не для нас. Это для одноклеточных». При этом сами с упоением смотрим, как в конце фильма главный герой – не просто шкаф, а шкаф с антресолями – после финального побоища на пустом ядерном полигоне целует, чмокая окровавленными губами, героиню-заложницу среди трупов врагов и груды затухающих ядерных боеголовок, разбившихся об его голову, в которой никогда не может случиться сотрясение, тем более – мозга.

Удивительные люди, суетливы, но терпеливы.

Никто, кроме нас, не может так долго терпеть правительство, которое он терпеть не может. Теперь можно уже смело сказать: не правительство, а правительства, которые мешают нам, как крошки в постели. Вот как их ни стряхивай, они всё равно будут тебя изводить под одеялом.

Мы – удивительные люди. Мы чтим Иисуса, забывая, чему он нас учил. Ставим свечку, умоляя о процентах. Верим обрядам, а не проповедям.

Мы верующие и суеверные одновременно. Въезжая в новую квартиру, не знаем, что сделать наперёд: обмыть её или освятить. Или сначала пустить кошку, а потом освятить, после чего обмыть вместе с тем, кто освящал.

Мы странные люди. Большинство из нас уверено, что встреча с покойником поутру – к счастью, с трубочистом – к деньгам, с хромым – к здоровью, а с хромым и горбатым – к большому здоровью. А если вечером вынести из дому мусорное ведро, то наутро в доме не будет денег. Хотя жизнь неоднократно нас убеждала, что безошибочная примета только одна: если не выносить на ночь из дому мусор, то ночью в доме будет очень плохо пахнуть.

Мы – язычники с православным лоском. Мы готовы плевать через левое плечо, независимо от того, кто идёт слева. При этом крестимся и материмся одновременно:

– Прости, Господи, ёпрст!

Да, свои самые сильные чувства мы выражаем самыми нецензурными словами. Нам мат необходим не столь для оскорбления друг друга, сколь для художественного восприятия жизни. Только наш человек может стоя на берегу реки от восхищения материться на солнечную дорожку.

Мы удивительные люди. Мы так быстро живём, что не успеваем жить, как будто обещанный конец света через три дня, при этом каждый день у нас второй. И мы торопимся успеть всё. Даже сказанное «Быстрее! Быстрее!» поясняем руками. Принеси вот эту, ту, которая на той, что за тем, когда там. И только наш человек понимает, что это книжка на тумбочке. А фраза «Когда ты по той, что вниз, смотри, чтоб там не о-ё-ёй» означает «Не навернись со ступенек». И редко кто переспросит: «По той, что тут, или которая там, где здесь?»

Да, мы долго думаем, зато быстро соображаем. Долго думаем, где бы украсть, зато быстро соображаем, как это сделать. Только у нас в языке есть слово «смекалка». Другим это слово, видимо, не нужно, за отсутствием самой смекалки. А у нас есть смекалка, есть тыковка. Почесал тыковку, сработала смекалка. Только наш в дорогом ресторане на Западе, съев суп, может смекнуть бросить в тарелку специально принесённую гайку и устроить скандал официанту за то, что ему принесли суп с гайкой. В результате, не заплатив за суп, получить в подарок пышный десерт в качестве извинения за гайку в супе, после чего, почесав тыковку, бросить в десерт оставшийся болт от гайки. И после очередного скандала запить всё это подаренной от имени ресторана бутылкой «Бордо» и напоследок обматерить официанта, который всё это время, пока он пил «Бордо», стоял рядом и смотрел, чтобы он не бросил в «Бордо» ещё какой-нибудь фланец.

Мы – непредсказуемые люди. У нас любовь с синяками, а добро с кулаками. Мы гордимся выпитым и тем, что у нас самые сильные женщины. «Моя, ты представляешь, сама насильника обезвредила… шпалой». – «Подумаешь, а моя голыми руками банки с грибами закатывает». Мы настолько парадоксальны, что по праздникам желаем друг другу счастья в семейной и в личной жизни.

«Женщина, женщина, подождите, женщина!» Только у нас, между прочим, есть обращение по половому признаку. «Мужчина, подождите!» – «Женщина с морковкой, женщина, мы проводим опрос общественного мнения: „Что вы можете сказать о любви?“» – «Ой. Я не знаю, я мужу никогда не изменяла». Мы хвалим друг друга словами: страшно красив, ужасно умён и дьявольски здоров.

Мы иронизируем над словом «патриот», оскорбляем словом «интеллигент» или ещё хуже – «вшивый интеллигент». И это особенно наше выражение, потому что только у нас интеллигента могли довести до такого состояния, чтобы он стал вшивым.

Но самое главное – мы живём, не замечая всего этого, зато с мечтой, что когда-нибудь нам обязательно повезёт. И мы всё-таки встретим по дороге на кладбище горбатого хромого трубочиста с полным ведром мусора. Причём встретим обязательно на рассвете, хотя сами встаём в одиннадцать. И только тогда мы будем обязательно счастливы.

Глава четвёртая
Дорогая передача!

…Тогда не было компьютеров, мобильных телефонов, игровых приставок, 3D-телевизоров. Были обычные чёрно-белые, чуть позже – цветные, правда с мутным изображением, телевизоры. Детское время заканчивалось передачей «Спокойной ночи, малыши», ну а взрослые ещё пару часов не выключали телевизор. Передачи были такие…

Спутник телезрителя

Уважаемые телезрители! Во многих письмах вы жалуетесь, что в наше время почти нет прямых телевизионных передач. Мы решили пойти вам навстречу. Всю неделю передача «Утренняя гимнастика» будет вестись в 8.00 как прямой репортаж из Московского метрополитена.

В передаче «Больше хороших товаров» выступят представители Ереванской обувной фабрики. Они с удовольствием расскажут о том, как им удалось за месяц выпустить такую большую партию женских французских босоножек.

«Кем быть?» – так назвали авторы и режиссёры свою передачу о раздумьях выпускников технических вузов.

В конце недели Дню работника торговли будет посвящена телевизионная передача из цикла «Камера смотрит в мир!». Вы встретитесь в этой передаче с генеральным директором мебельного комбината, который в беседе с прокурором республики сказал: «Я исправлюсь – дайте только срок!»

«На полях страны». Ведущий возьмёт интервью у подручного комбайнёра – профессора Короткевича. Профессор поделится своими надеждами на то, что и коллектив колхозников не забудет их больницу и тоже приедет как-нибудь помочь лечить их больных.

В передаче «Сделай сам!» мы покажем вам, какую удивительную машину выпрямления гвоздей сконструировал молодой конструктор всего из трёх газовых плит, четырёх машинок для стрижки овец и двух свеклоуборочных комбайнов. К сожалению, машина до сих пор не внедрена в производство, хотя в день она способна выпрямлять до семи гвоздей!

«Очевидное – невероятное». Пожалуй, в этом выпуске интересней всего для вас, уважаемые телезрители, окажется разговор ведущего с известным учёным, который защитил в своё время кандидатскую диссертацию на тему «Получение чёрной икры из нефтяных отходов». Далее последовала его докторская о значении поворота сибирских рек в Среднюю Азию. В настоящее время академик руководит институтом, перед которым стоит серьёзная задача: разведение верблюдов в Арктике, вырубка уссурийской тайги и создание на её месте парка культуры и отдыха для трудящихся Дальнего Востока!

Учебная программа предлагает на этой неделе посмотреть дневную передачу «Математика для всех». Раздел «Мнимые числа». В качестве преподавателя по этому разделу выступит сотрудник ЦСУ.

И ещё на одну учебную программу хотелось бы обратить ваше внимание из цикла «Основы современной философии». Глава «Слияние города и деревни». Для наглядности передача была снята в залах ГУМа.

«Клуб кинопутешественников». На этот раз побываем с вами в Сибирском этнографическом музее, где посмотрим избу крестьянина-бедняка прошлого века на четыре комнаты с коровником, курятником, конюшней, гаражом на две телеги и тёмным сырым погребом, где бедняк вынужден был хранить сало, колбасы, молочные и другие продукты, которые ежедневно спасали его от голодной смерти.

«Маршрутами созидания». В передаче, посвящённой строителям, мы увидим, какой чудесный новый микрорайон в старинном городе Нижнем Задвинске вырос на месте средневекового замка. Замок в течение многих веков не могли разрушить никакие войны. А СУ-16 справилось с этой задачей всего за три дня!

«В рабочий полдень». В гостях у станкостроителей Москвы будут модельеры городского Дома моды. Они покажут свою новую коллекцию, созданную специально для рабочих горячего цеха этого завода. Вы увидите, как их спецовки со вкусом украшены вологодскими кружевами, хохломскими росписями, каслинским литьём, гусь-хрустальным дутьём и уссурийским собольём…

Передача «Мир и молодёжь» представит телезрителям ветерана студенческих строительных отрядов. За годы учёбы в институте он пять раз был командиром строительных отрядов, четыре раза – сельскохозяйственных, три раза как художественный руководитель выезжал с агитбригадой по стране, два раза побывал на фестивале студенческой песни и один раз – на лекции.

Об улучшении качества работы телефонных узлов, химчисток, прачечных и других бытовых комплексов неполноценности расскажет новая передача «Быт или не быт?».

Во время телемоста Москва – Токио состоится откровенный разговор между нашей молодёжью и молодёжью Японии. Во время этого разговора молодёжь Японии выскажет свое личное мнение по разным вопросам. В ответ на это наша молодёжь выскажет по этим же вопросам наше общее мнение.

«Утренняя почта». «Я очень хочу, чтобы в вашей следующей передаче участвовала моя любимая певица Ирина Понаровская. Пишу вам из города Ивановска. Я ткачиха. Ударница». Так пишет в своём письме в адрес «Утренней почты» главный редактор «Утренней почты». Наша традиционная эстрадная воскресная передача, как всегда, будет сформирована по таким письмам.

Субботняя «Кинопанорама» будет посвящена полностью западному кино. И вы увидите отрывки из кинофильмов, которые никогда не увидите. А известные кинокритики расскажут нам о безнравственной сути этих картин и о том, как им было неприятно смотреть их за границей.

Передачу «Вокруг смеха» последнее время часто и справедливо ругают за традиционность формы. На этот раз её создатели решили отказаться даже от Останкинской студии, и съёмки велись на Центральном рынке.

Особенно интересна будет на этой неделе встреча «Знатоков» с телезрителями. Правда, вопросы, которые волнуют телезрителей, оказались примерно на одну тему. Согласно этим вопросам изменено и название самой телепередачи, и теперь она будет называться «Что? Где? Когда? Почём?»

В заключение недели мы предлагаем вам посмотреть традиционный праздничный концерт, который по старинке называется в народе «Голубым огоньком». Пройдёт он под девизом: «Наш „Голубой огонёк“ – самый голубой огонёк в мире!»

И наконец, тем, кто обычно не спит в воскресенье поздним вечером, мы предложим посмотреть передачу «Звёзды зарубежной эстрады». А точнее, концерт Вахтанга Кикабидзе у рыбаков Венесуэлы!

«Голубой огонёк»

– Дорогие телезрители, здравствуйте! Сегодня у нас на «Огоньке» сложилась на редкость непринуждённая и творческая атмосфера! Вы видите на ваших экранах, как много у нас сегодня в гостях известных актёров, режиссёров, писателей и поэтов. Однако приятней всего мне сообщить вам, что сегодня в нашем «Огоньке» любезно согласился принять участие Автоген Петрович Домкратов. Потомственный заместитель председателя колхоза имени 128-го километра Можайского шоссе. Интересная деталь, товарищи! До прихода Автогена Петровича колхоз стоял на краю экономической пропасти. С приходом Автогена Петровича колхоз сделал большой шаг вперёд! Автоген Петрович, сколько рабочих и служащих в вашем колхозе?

– До обеда иногда доходит до восьмисот человек!

– Автоген Петрович, а сельхозоборудование у вас, говорят, до сих пор каждый день находится то под дождём, то под снегом?

– Почему? Неправда! В нашем колхозе бывает и хорошая погода.

– Спасибо! Дорогие друзья, рядом с Автогеном Петровичем за столиком вы видите друга его детства – Проруху Николаевну Сметанину. Вот уже пятнадцать лет Проруха Николаевна бессменно трудится потомственным бригадиром доярок бригады имени Памяти дружбы Пушкина с Кюхельбекером. Вместе с ней к нам на «Огонёк» приехали и четырнадцать её детей! Проруха Николаевна, я слышала, вы любите музыку? А что вы любите кроме музыки?

– Кроме музыки я ещё люблю песни советских композиторов. Когда мы с подругой их слушаем, у нас резко повышаются надои молока!

– Проруха Николаевна, я слышала, в этом году вы продали государству рекордное количество молока?

– Да! В этом году мы продали государству молока в три раза больше, чем его надоили!

– Спасибо! Дорогие телезрители, вы, конечно, уже заметили, как много у нас сегодня на «Огоньке» известных актёров, режиссёров… Однако приятней всего мне сообщить вам, что сегодня в нашем «Огоньке» любезно согласился принять участие Борис Захарович Рейсфедер. Учёный. Шизик. Недавно под его руководством была открыта новая самая элементарная частица. Правда, сама частица ещё не найдена, но размеры дырки в синхрофазотроне не оставляют никакого сомнения, что масса этой частицы шестнадцать килограммов. Борис Захарович, сколько времени понадобилось вам на ваше открытие?

– Где-то два-три часа напряжённой работы лобзиком!

– Над чем вы работаете сейчас?

– Вот уже пятый год я работаю над получением за это открытие Государственной премии.

– Спасибо! Дорогие друзья! Мне особенно приятно, что рядом с Борисом Захаровичем за столиком вы видите друга его детства. Борис Захарович, познакомьтесь, пожалуйста, со своим другом детства. Потомственный шеф-повар первых молочных блюд прицепного вагона-ресторана дополнительного почтового поезда, выходящего через раз по чётным числам из города Малые Гамаки в Большие Дундуки, Захар Захарович Жидко-Каша! В этом году Захар Захарович стал победителем конкурса потомственных шеф-поваров прицепных вагонов-ресторанов дополнительных почтовых поездов, посвященного 162-летию со дня изобретения коржика с дыркой! Захар Захарович, я слышала, ваша дырка была максимальной?

– Да, моя дырка была во весь коржик!!!

– Дорогие телезрители, вы уже, наверное, заметили, что сегодня на нашем «Огоньке» нет многих известных актёров, режиссёров, писателей… Кто-то из них не смог приехать из-за съёмок. У кого-то спектакли. Однако приятней всего мне сообщить вам, что сегодня к нам на «Огонёк» не смог приехать известный металлург-сталевар Кошмар Иванович Сомов. Дело в том, что два года назад он встал на трудовую вахту и до сих пор не может с неё сойти. Давайте же сейчас все вместе дружно при помощи телемоста побываем у него в гостях в мартеновской печи. (При помощи телемоста ведущая переходит на киноэкран, где Кошмар Иванович варит сталь в защитной каске вместо головы. При этом тщательно помешивает её большой хохломской ложкой.) Кошмар Иванович, скажите, какому знаменательному событию посвящена ваша знаменательная вахта?

– Моя знаменательная вахта посвящена знаменательному событию! 12-летию со дня открытия на Киевском шоссе под Магаданом левого поворота в сторону Бердянска!

– Большое спасибо! Дорогие телезрители, на этом наша музыкальная передача заканчивается. В нашей следующей музыкальной передаче вас ждут не менее интересные встречи: со знатной мотальщицей чулочно-прядильной фабрики имени Триумфа сбора озимых в период гниения яровых! А также с потомственным сторожем детского сада имени Проклятья Ивану Грозному!

Ведущая делает знак оркестру, оркестр начинает играть традиционную посвящённую «Огоньку» оптимистично-финальную песню: «Я, ты, он, она – у экрана вся страна! Я, ты, он, оно – вместе делаем одно!» Все, охваченные восторгом от собственного участия в передаче, дружно встают из-за столиков и начинают танцевать. При этом все сами себе поют, сами себе аплодируют и сами себе кричат «Браво!». Хлопают хлопушки, сыплется серпантин – наступает поголовное счастье!

Кто громче?

Почти в каждой музыкальной передаче участвуют вокально-инструментальные ансамбли, рок-группы, шоу-коллективы. Молодёжь любит эти жанры. Спорит друг с другом, какие коллективы лучше. Специально для молодёжи мы решили впервые на телевидении провести конкурс современных передовых музыкальных коллективов, в которых приняли бы участие самые популярные среди молодёжи ансамбли нашего времени.

– Дорогие друзья, мы ведём наш репортаж с конкурса вокально-инструментальных ансамблей и рок-групп, который проходит в нашей студии под девизом «Кто громче – тот лучше!». Ну что же, наше первое слово, как всегда, музыкальному, известнейшему в своей среде, а также в среде своих друзей, критику.

– Уважаемые товарищи меломаны! Мы живём с вами в век вокально-инструментальных ансамблей! Уже сейчас в нашем городе на каждые три человека приходится один ансамбль из шести человек! В этом общем потоке выделились три наиболее ярких течения, на которые разделились известные ансамбли. Первое – это «Поющие…», второе – «Весёлые…», третье – «Голубые…». Достойным примером первого направления является ансамбль сантехников ЖЭКа № 13 «Поющие радиаторы». Во втором – лучшим на сегодняшний день является студенческий ансамбль медицинского института «Весёлые стрептококки». Весело ребята поют о гастритах и хронических тонзиллитах! В третьем течении за последнее время значительно выдвинулся женский ансамбль «Голубые гетеры»! Интересная деталь, товарищи! В нашем городе никто не умеет отдельно петь или отдельно играть на гитаре. Зато петь и играть на гитаре одновременно умеют все. А как это важно в борьбе с исчезающим хулиганством! Нет. Хулигану не место в подъезде. Его место на сцене!

– Дорогие друзья! Разрешите мне продолжить мысль критика и познакомить вас с руководителем молодого, но раннего ансамбля. Вернее, это даже не ансамбль, а супер-рок-фольк-квази-синтез-распад-группа! Коллективу всего три года. И то условно. Ведь ребятам нет и пятнадцати. Двое из них ещё не бреются, а трое уже бросили курить. С большим подъёмом исполняли они сегодня свою любимую песню «Зачеркнуть бы всю жизнь, да сначала начать!». Скажите, Чарльз Иванович, как вы организовали свой коллектив?

– Очень просто. Двое перешли ко мне из ансамбля «Красные раки», трое – из ансамбля «Весёлые лица».

– И как вы назвали свой ансамбль?

– «Красные лица»!

– Мы слышали, что вы в совершенстве владеете любимым инструментом. Исполняете на нём Баха, Бетховена, Берлиоза. Как он называется?

– Бубен! Тончайший, я вам скажу, инструмент! Например, можно на нём сыграть плях-трынь, а можно цок-плюх! Чувствуете разницу? Нет? Мой бубен чувствует!

– И последний вопрос… Вы, наверное, хотите сказать новое слово в музыке?

– А то нет? Мы резко отличаемся от всех известных ансамблей. Во-первых, все держат гитары слева направо, а мы – справа налево! Во-вторых, все поют с придыханием, а мы – заикаясь! В-третьих, что самое характерное, в припевах все поют «О-ля-ля!», а мы – «У-ю-ю»!

– Спасибо! А теперь слово известному автору неизвестных песен. Много шедевров уже на его совести! Простите, мы слышали, вы перевернули ещё одну страницу в истории современных песен?

– Да, я перевернул… Я отказался от банальных рифм: любовь – новь, дивчина – пучина, ты – цветы, красная – прекрасная… В моих песнях теперь звучат новые рифмы, например, ботинки – полуботинки, пальто – полупальто! А пресловутое «Вологде-где» я в своей новой песне сменил на «Мелитопля-опля!».

– Спасибо. Дорогие слушатели, вас, конечно, интересует вопрос: «А судьи кто?» У микрофона старейший председатель нашего молодёжного жюри – известный композитор Фёдор Фёдорович Загоруйко. Фёдор Фёдорович, говорят, вы любите вокально-инструментальные ансамбли?

– Что? Говорите, пожалуйста, громче! Я очень плохо слышу!

– Я спрашиваю: за что вы любите вокально-инструментальные ансамбли?

– А, понимаю… Видите ли… Это единственная музыка, которую я слышу вообще!

– Спасибо! Однако, дорогие слушатели, пора вернуться к нашим баранам и взять интервью у одной из зрительниц, сидящих в этом зале. Девушка, что бы вы могли сказать нам о наших вокально-инструментальных ансамблях?

– Это кайф!

– Спасибо! Ну а что вы чувствуете, о чём мечтаете, о чём думаете, когда слушаете их?

– Я балдею!

– Дорогие друзья! На этом мы заканчиваем наш репортаж. На сцену поднимаются популярнейшие вокально-инструментальные ансамбли нашего времени: «Мёртвые уши», «Обвал в горах», «Тихий ужас». Ввиду того что репертуар этих ансамблей почти не различается, жюри решило прослушать их одновременно. Наш конкурс продолжается, поэтому сделайте тише звук и уберите от телевизоров детей. Вы обещали им счастливое детство!

Новости

А теперь, уважаемые телезрители, в эфире последний выпуск предпоследних известий.

Сначала о достижениях.

Новый сверхпрочный метод скрепления железобетонных панелей жилых домов разрабатывают в конструкторском бюро «ЖИЛБЫЛСТРОЙ». Вместо цементного раствора здесь предлагают использовать конфеты «Искра» местного производства.

На днях на ВДНХ СССР открылась уникальная выставка отечественных микрокалькуляторов, которая будет проходить в течение двух недель под девизом: «Наши микрокалькуляторы – самые крупные микрокалькуляторы в мире!»

К приближающемуся пятидесятилетию со дня открытия уникальнейшей в мире телевизионной Останкинской башни на ВДНХ СССР решено поставить точный макет этой телебашни из папье-маше в натуральную величину!

Происшествие. Ночью над городом Алапатьевском потерпел крушение транспортный самолёт. Лётчик успел катапультироваться. Сам самолёт врезался в центральную городскую гостиницу. К счастью, в номерах никого из людей не было, поскольку администрация всем командированным, желающим переночевать, отказала. Таким образом, благодаря чёткой работе администрации гостиницы, были спасены сотни человеческих жизней.

Порадовали нас наконец и кондитерские фабрики. Вот этот редкий набор шоколадных конфет, который вы видите на ваших экранах, так и называется: «А ну-ка достань!»

Лёгкая промышленность. Модельерами центрального городского Дома моды создана коллекция мужских и женских пальто, которые войдут в моду осенью 1989 года. Как обещают плановики, первая партия этих пальто появится в наших магазинах уже весной 1991 года!

Новости медицины. В аптеки столицы поступило новое импортное средство от головной боли. Лекарство следует принимать строго за полчаса до начала боли.

Последнее время большое внимание уделяется улучшению качества работы сферы обслуживания. Некоторые результаты уже налицо. Например, большим спросом пользуется открывшаяся в центре города парикмахерская-салон «Улыбка». При выходе из неё улыбаются не только посетители, но и те, кто смотрит на них.

Улучшилась и работа по ремонту частных автомашин. За Кольцевой дорогой Москвы на горе построен новый автосервис. С этих пор гора называется в народе Поклонной.

Интересный обмен опытом состоялся между работниками железнодорожных и театральных касс. Теперь каждый пассажир может свободно приобрести в любой железнодорожной кассе билет даже летом на юг, если в нагрузку к нему приобретёт ещё один билет на север.

Вчера закончились городские соревнования таксистов на приз «Самый быстрый счётчик». Победителем стал Алексей Быков. Это ему удалось кратчайшим путём провезти чукотского оленевода из ЦУМа в ГУМ за сто пятьдесят рублей!

И в заключение – страничка о сфере обслуживания. Приятная новость. Поскольку день 1 апреля считается днём всеобщих розыгрышей, решено с нового года день 1 апреля объявить Днём работника сферы обслуживания!

Теперь о разном.

Для вас, дорогие частники и водители персональных автомашин, вышел в свет новый автодорожный журнал «За рублём!».

И ещё одна интересная новость. Статистики подсчитали, что к трёхтысячному году рождаемость в Москве возрастёт в семь раз за счёт новых микрорайонов, примыкающих к Средней Азии!

За рубежом. Администрация Соединенных Штатов Америки решила перенять наш опыт перестройки и тоже провести сокращение штатов. Первыми будут сокращены штаты Иллинойс и Флорида.

О спорте. Чемпионами мира по бобслею впервые стали наши спортсмены из города Боровиковска. На вопрос, как удалось достичь таких успехов, несмотря на то что в Боровиковске до сих пор нет комплекса для тренировок в этом виде спорта, ребята дружно ответили, что специальный комплекс им совершенно не нужен. Потому что зимой все улицы города напоминают им желоб для бобслея.

И, наконец, о погоде. Как сообщили нам только что с метеостанции, сегодня был ясный день. Дождя не было. Температура воздуха колебалась незначительно: от 15 до 16 градусов. О точной погоде на завтра вам расскажет наш специальный сотрудник послезавтра.

А теперь всего доброго, уважаемые телезрители, до новых успехов на наших голубых экранах!

Спортивный дневник

Дорогие телезрители, здравствуйте! Наш сегодняшний выпуск спортивного дневника мы, как всегда, начинаем с краткого обзора.

В мире рекордов. Мастер спорта Николай Панкратов прожил в своей новой кооперативной квартире без газа, света, воды и отопления сорок девять суток! Это на целые сутки больше прошлого мирового рекорда канадца Хериксона, унесённого на льдине в открытое море.

Бокс. Новые правила введены в этом виде спорта. Теперь за каждый удар открытой перчаткой провинившийся наказывается штрафным ударом в его сторону!

Стрельба. На соревнованиях по стрельбе из пистолета равное количество очков набрали спортсмены Зверев и Ясенев. Завтра, после перестрелки между ними, будет назван оставшийся победитель.

Как известно, успех сопутствовал на этой неделе и нашим фигуристам. Чемпионами мира в парном катании стала наша замечательная пара Светлана и Андрей Дубовицкие. Вы видите их сейчас на своих экранах. Андрей справа. Светлана и Андрей учатся в институте физкультуры. Учатся на «отлично»! Светлана третий год, Андрей – седьмой. Оба они в этом году успешно перешли на второй курс!!!

Дорогие друзья, вы знаете, что на днях в Италии завершилась Европейская регата. Удачно выступили на ней гребцы нашей восьмёрки. У нас в студии профорг, комсорг, культорг и спорторг наших орлов – Орлов!

– Скажите, Саша, вы давно гребёте?

– Честно говоря, я гребу с детства! Сначала грёб один. Но потом появился напарник. Стали грести вдвоём. Загребать стали больше. Вот тогда я и понял, что лучше всего грести в коллективе.

– И где же вашему коллективу нравится грести больше всего?

– Больше всего нашему коллективу нравится грести на международных соревнованиях. За рубежом. Именно там каждый из нас гребёт так, словно гребёт в последний раз в жизни!

– Ну что ж, спасибо! А теперь, дорогие телезрители, настало время поговорить о тех, без кого мы не представляем большого спорта. О болельщиках! У нас в студии прославленный болельщик – коллекционер хоккейных шайб Алексей Филиппович Тюрин. Скажите, Алексей Филиппович, сколько шайб уже в вашей коллекции?

Тюрин (сильно шепелявя):

– В моей коллекции узе три сайбы. Особенно мне дорога первая сайба. Её я получил в подарок от Бобби Хала. И тут зе, не выходя с трибуны, начал сепелявить. Вторую сайбу мне прислал Саня Петров. Её враци из меня под обсим наркозом вырезали. Когда я здал третьей сайбы, сидел на трибуне и кричал: «Сайбу! Сайбу!» – прилетела клюска! И мне дали третью группу инвалидности. Сейчас я с нетерпением зду цетвёртой сайбы. После неё думаю навсегда уйти на покой!

– Ну что ж! Спасибо!

И в заключение, дорогие друзья, как всегда, о футболе. Ведь именно сейчас заканчивается дружеский матч между командой ГДР и нашей сборной.

Итак, коротко о сегодняшнем матче! С первых же минут наши ребята бросаются в атаку! Пятьдесят восемь раз! Пятьдесят восемь раз пробили они в первом периоде по воротам противника! В то время как нападающие ГДР пробили по нашим воротам всего два раза. Словом, на перерыв команды ушли при счёте два-ноль в пользу ГДР!

Во втором тайме наши ребята с новыми силами бросаются в атаку, проведя в перерыве комсомольское собрание и выпустив стенгазету! Однако особенно хорошо сегодня играет наш вратарь! А ведь только вчера… Только вчера ему исполнилось двадцать пять лет! Но, несмотря на вчерашний юбилей, наши ребята вышли сегодня на поле! И чем могут, помогают своим немецким друзьям!!!

Да-да, пока я рассказывал о матче, счёт стал пять– ноль! Успеют ли отыграться наши ребята? Ведь до конца игры осталось всего пять секунд! Четыре, три, две, одна… Похоже, что не успеют! Да-а, на этом мы с вами прощаемся, дорогие телезрители. Со счётом семь-ноль наши ребята одержали уверенное поражение над своими немецкими друзьями!!!

«Что? Где? Когда?»

– Дорогие телезрители, начинаем нашу очередную передачу.

Зрители и знатоки, готовы? Молодцы! Тогда внимание, сосредоточились! От первого тура многое зависит. Итак, начали!

– И-го-го!!!

– Сектор № 34. Вопрос задаёт семья Каратыгиных из Одессы. Вот вы видите на фотографии – он, она, их дети. Справа от них её родственники: её мать, сноха, деверь, три шурина, невеста брата. Слева от них его родственники: его первая жена со своим третьим мужем и близнецы от второго брака… Внимание! Слушаем вопрос.

– Уважаемые знатоки! Наш вопрос будет на знание вами поэзии. Предупреждаем! Вопрос сложный. Не все члены нашей семьи смогли сразу на него ответить. Поэтому соберитесь, подумайте и скажите… Какие стихи посвятил Александр Сергеевич Пушкин Анне Петровне Керн?

– Время!!!

– Так, ребята, прежде всего мы должны выяснить: какие стихи вообще мог посвятить Пушкин Анне Петровне Керн?

– Нет. Прежде всего мы должны выяснить: что такое керн?

– Я знаю.

– Что?

– Керн – это слесарный инструмент на заводе!

– Так! Стоп! Значит, прежде всего мы должны выяснить, какие стихи мог посвятить Пушкин слесарному инструменту на заводе?

– Товарищи! Товарищи! Это всё ерунда. На заводе от слова «керн» произошло слово «кирнуть»!

– Нет, ребята, мы идём с вами неправильным путём. Вы только вдумайтесь в эти слова. Анне Петровне!

– Так! Стоп, стоп, стоп… Анне, Анне? Что нам даёт Анна? Ничего. А Петровна? Петровна? Петровна?

– Ой, ребята, Петровне же! Вот! Вот в чём разгадка!

– Молодец, Галя, правильно! Петровне – вот ключ к правильному ответу! Я отвечаю!

– Отвечай!

Ведущий:

– Да, похвально. Время ещё не истекло, а знатоки уже к ответу готовы. Ну что же, с удовольствием послушаем, знатоки, ваш ответ и все вместе дружно над ним посмеёмся!

Капитан:

– Мы тут посовещались, и я решил! Анне Петровне Керн… Ещё раз подчёркиваю – Петровне! Это важно… Пушкин посвятил стихи: «Люблю тебя, Петра творенье!»

Все:

– Ура!

Титры:

«Победитель награждается редчайшим изданием. В Москве его просто не достать. „Некоторые проблемы рытья канав и котлованов в условиях вечной мерзлоты в период весеннего половодья"!»

Тайм-аут окончен. Второй тур!

– И-го-го!!!

– Сектор № 27. Вопрос задаёт бригада носильщиков Ярославского вокзала.

– Уважаемые знатоки! Наш вопрос будет на знание вами истории. Скажите, когда впервые появился обычай у мужчин пропускать женщину вперёд себя?

– Время!!!

– Так, прежде всего, ребята, мы должны выяснить, когда вообще мог появиться этот дурацкий обычай? Вот ты, например, пропускаешь женщину вперёд себя?

– Я – нет.

– А ты?

– Я тоже нет.

– И я нет. Значит, не в наше время!

– Нет, ребята, мы идём с вами неправильным путём! Прежде всего надо выяснить, куда он её должен пропускать?

– По-моему, я знаю.

– Куда же?

– По-моему, в дверь!

– Так, стоп! Дверь? Дверь, дверь… Что нам даёт дверь?

– Многое! Надо прежде всего выяснить, когда появилась первая дверь.

– Я знаю. Первая дверь появилась при Петре I!

– Почему?

– Потому что он был плотником и сам прорубил её в Европу…

– Ты что? Он в Европу окно прорубил!

– Стоп! Ребята! Я, кажется, знаю, от чего надо отталкиваться! Каков период полного солнечного затмения?

– 112 лет и два месяца!

– Правильно! А возраст человечества 3 854 936 лет и три месяца. Толя, пока не кончилось время, быстренько в уме раздели 3 854 936 на 112 лет и два месяца!

– Знатоки! Ваше время истекло.

Капитан:

– Вот Серёжа тут подсчитал все даты, и мы считаем, что этот обычай мог появиться у мужчин только во время полного затмения.

Ведущий:

– Ответ неправильный. Послушаем правильный ответ!

– Обычай пропускать женщину вперёд себя появился ещё на заре человечества. Именно тогда, просыпаясь, мужчина отваливал камень от входа в пещеру и первой выпускал из неё женщину! Если её не съедали дикие звери, он выходил сам!

Титры:

«Победитель награждается редчайшим изданием. В Москве его просто не достать. „Новые методы прогнозирования размножения пятнистых лягушек среди камышовых пород нечернозёмной полосы России“».

Ведущий:

– Да, счёт становится 1:1. Кто бы мог ожидать? Сейчас знатоки успокоятся по методу аутогенной тренировки, и мы начнём третий, решающий тур. Ну что, успокоились? Тогда внимание – решается судьба матча!

– И-го-го!!!

– Сектор № 17. Вопрос задаёт двухлетняя Даша Скворцова. К сожалению, Дашенька ещё не умеет говорить. Поэтому свой вопрос она прислала нам в письменной форме. И я вам его сейчас зачитаю.

«Уважаемые знатоки! Знаете ли вы, почему Бог создал женщину из ребра мужчины?»

Капитан:

– Ребята! Я знаю!

– Почему?

– Ну, ребята, об этом ещё в учебнике анатомии за шестой класс написано.

– Ну, тогда отвечай!

– Отвечаю! Бог создал женщину из ребра мужчины, потому что это ещё в учебнике анатомии за шестой класс сказано: «Ребро – единственная кость в теле человека, в которой нет мозга!»

– Ответ правильный! На этом, дорогие друзья, наша передача заканчивается. Все, кто смотрел нашу сегодняшнюю передачу, награждаются уникальным изданием. В Москве его просто не достать. Телефонная книга города Рио-де-Жанейро на японском языке!!!

«Шлягер» против «Флюгера»

– Дорогие друзья, уже заканчивается второй тайм футбольного матча между командами «Флюгер» и «Шлягер». Счёт 85:26 в пользу команды «Флюгер»! Видите, насколько результативнее и интереснее стал футбол с введением в связи с перестройкой новых правил, согласно которым учитываются теперь не только голы, а всё! Как на производстве.

Вот сейчас, например, штрафной удар бьёт старейший футболист «Флюгера» Норкин. Да, трудно разбегаться в шестьдесят восемь лет. Ай-яй-яй… Какой неточный удар! Но, учитывая возраст Норкина, его заслуги перед отечественным футболом – четыреста матчей за сборную страны, – судейская коллегия засчитывает этот удар как гол!

А вот Котову из команды «Шлягер», который сейчас забил гол, судьи, наоборот, его не засчитывают. Более того, снимают с команды «Шлягер» три очка. И правильно! Какое моральное право имеет Котов забивать голы, после того как три раза в этом году пропустил политинформацию! А на зачёте на вопрос экзаменатора: «Каково последнее достижение отечественного сельского хозяйства?» – ответил: «Сажать помидоры в СССР, а собирать их в Болгарии!» Я бы вообще не допускал Котова до игр, пока он не выучит, сколько литров молока в нашей стране даёт на душу населения одна условная корова, и не перечислит всех бастующих горняков Глазго поимённо!

Обидно, товарищи, обидно! Это уже четвёртый гол в сегодняшнем матче, забитый футболистами «Шлягера», который не засчитывает судейская коллегия. Первые три гола забил своим коронным ударом Дронов. Удар у него, что и говорить, замечательный! Дронов изобрёл его сам. Вратари называют этот удар неберущимся. Да и как его можно взять, если мяч после него летит по синусоиде. Но сам Дронов, к сожалению, халатно отнёсся к своему изобретению. Нигде его не зарегистрировал, не собрал на него нужной документации, и судьям просто не на что опереться, чтобы засчитать забитые им голы.

Непонятно: чему учит своих подопечных тренер «Шлягера»? Как бегать, бить по мячу, забивать голы? Но ведь этого так мало в наше время! Впрочем, и на самого тренера перед игрой пришла в спорткомитет анонимка. Будто бы за каждый пас противнику он берёт по рублю. И с этих нетрудовых доходов не платит профсоюзные взносы.

Вот и результат! Яблоко, как говорится, от яблони. Кожемякову из команды «Шлягер», у которого сейчас мяч, судья вынужден показать жёлтую карточку за неэтичное поведение месяц назад за границей. Шутка ли?! В Италии Кожемяков зашёл в магазин купить себе кроссовки и вместо «Кванто каста?», что означает по-итальянски «Сколько стоит?», сказал продавщице: «Коза ностра», что означает по-русски: «Я из мафии»! А поскольку большинство наших футболистов лицом похожи на итальянских мафиози, а одеждой на американских безработных, Кожемякова тут же забрала полиция. И продержала у себя трое суток, потому что по-итальянски Кожемяков знал только три слова: «Уно моменто, Челентано и макароны». А полиция по-русски два: «Водка и Евтушенко». Причём сам Кожемяков по-русски знал только первое слово…

Словом, неважно подготовились к сегодняшнему матчу футболисты «Шлягера». То ли дело их соперники!

Вратарь «Флюгера» даже за каждый гол, забитый в его ворота, получает пять очков, потому что все пропущенные мячи он сдаёт в Фонд мира!

Защитник Харьков, который сейчас ударил в аут, приносит своей команде десять очков за то, что в последней телевизионной передаче «Футбольное обозрение» выступил с девизом «Каждому удару по мячу – рабочую гарантию!».

Нестеров и Полежаев уже две минуты пасуются между собой и за каждый пас получают по два очка. Оба они аспиранты. В аспирантуре стали учиться сразу после окончания вечерней восьмилетней школы! Недавно опубликовали свою первую совместную научную работу «Зависимость траектории полёта кручёного мяча от морального облика футболиста».

Ну а капитан команды вообще получает каждый раз двадцать очков только за то, что выходит на поле. Пятый год он ведёт шефскую работу в детском саду. На прошлой неделе все дети в этом саду под его руководством взяли на себя повышенные личные обязательства: «Приходить в сад с чистыми руками, умытыми, побритыми и трезвыми!»

Да, матч окончен. Победу в нём уверенно одержала команда «Флюгер». Говорят, что на основе «Флюгера», который всегда чувствует, куда дует ветер, будет нынче формироваться наша сборная. И вот тогда, если в мировом футболе будут по настоянию нашего спорткомитета введены новые правила, наши ребята снова войдут в число сильнейших футболистов на планете. А если говорить честно и откровенно, то по новым правилам им не будет равных ни на одном континенте!!!

Глава пятая
Что хочут, то и ворочут!

…Сейчас мы ругаем детей за компьютерный сленг, с ужасом слышим, как нецензурная лексика становится основой общения подростков, наблюдаем, как иностранные слова заполоняют русский язык. В Стране Советов проблемы были другие…

Что хочут, то и делают!

Новый директор был суров. Так говорили все. В первый же день он вызвал меня к себе и, прямо глядя в глаза, спросил:

– Вы там, в вашем отделе, перевыполнить план на 150 процентов могёте или не могёте?

Я замялся. Дело не в том, что нам было трудно перевыполнить наш план. Мы могли его перевыполнить и на 100, и на 300, и на 800 процентов. Но я не знал, как мне выразить своё согласие словами. Вопрос был задан так, что отвечать на него надо было полно. Но ответить «можем» означало указать шефу на его безграмотность. А ответить «могём» у меня не поворачивался язык.

– Ну что же вы молчите? – строго переспросил шеф. – Могёте или не могёте?

– Да! – ответил я.

– Что да? – рассердился он. – Я вас конкретно спрашиваю, и вы конкретно отвечайте: могёте или не могёте?

– Конечно! – ответил я.

– Что значит – конечно? – чуть не закричал он. – Отвечайте прямо, не виляйте! В последний раз спрашиваю… Могёте или не могёте?

Я собрался с духом и уверенно ответил:

– Могём!

– Тогда, – успокоился он, – ступайте к себе и получите согласие масс, мол: «Да, перевыполнить план на 150 процентов мы могём!»

Я вернулся в отдел, собрал всех и неуверенно начал:

– Товарищи! Я собрал вас здесь, чтобы выяснить существенно важный вопрос. Как вы считаете… перевыполнить план на 150 процентов… мы с вами могём или не могём?

В комнате наступила тишина. Я опустил глаза и ждал. Первым, как всегда, нашёлся единственный в нашем отделе профессор – Громов.

– Конечно, могём… – грустно вздохнул он.

А на следующий день в стенгазете предприятия появилась заметка нашего культорга под названием «Мы всё могём!».

За неделю на призыв откликнулись и остальные отделы. А через два дня перед главным входом на предприятие появился красочный плакат: «Могём перевыполнить план на 250 процентов!»

За полгода в движение включились все предприятия города. И точно такие же плакаты появились на железнодорожном вокзале и в аэропорту. А вскоре и диктор по телевидению объявил, что «к новому движению подключились и остальные города страны, потому что наши трудящиеся всё можут!».

Поскольку по телевидению дикторы всегда говорят правильно, учёные-филологи тут же занесли новые формы слова в словарь современного литературного языка.

С тех пор новый директор несколько раз вызывал меня к себе. И наш отдел всегда в таких случаях выступал зачинщиком всё новых и новых движений. Не раз включались мы в движения, начатые на других предприятиях.

Однажды жена вернулась домой, тяжело опустилась в кресло и, грустно вздохнув, сказала:

– Устала я, Петь. Я больше так не можу и не хочу!

– Чего не можешь и чего не хотишь? – переспросил я.

– Завтра кросс, – ответила она. – Всем отделом бегим!

– Бегите бегмя? – переспросил я.

– В том-то и дело, что бегмя бегим! – посетовала она.

В это время из магазина пришла дочь и сказала:

– Я достала творог. Куда покласть? Тама или тута?

– Поклади здеся, – ответила жена.

– Поклала, – сказала дочь.

– Как много тебе продавщица творогу положила?! – удивился я.

– Не положила, – как филолог поправила меня жена, – наложила.

Неожиданно у меня появилось ощущение того, что мы все неправильно говорим. Но… Я заглянул в новенький, купленный недавно литературный словарь и обнаружил, что говорим мы, согласно новому словарю, совершенно верно.

«Ну надо же?! Что хочут, то и делают!» – подумал я неизвестно про кого, махнул на всё рукой и включил телевизор. Мне ответила молодая самодеятельная певица. Она пела известную песню Аллы Пугачёвой на новый лад: «Всё можут короли!»

Довожу до вашего сведения

Довожу до вашего сведения! В словаре Даля более 250 тысяч слов. Статистики посчитали, что журналисты в наше время в газетах, на телевидении и на радио используют всего две тысячи слов. Правда, из этих двух тысяч слов они образовали столько же новомодных выражений, которые, как кассеты в магнитофон, уже готовыми закладываются в предложения. Попробуйте прочитать несколько газет подряд. У вас создастся впечатление, будто их написал один человек. Люди читают газеты ежедневно. Поэтому невольно начинают говорить таким же сухим языком журналистского штампа. Кроме того, нам всем приходится на работе писать множество заявлений, объяснительных записок, инструкций, положений, отчётов. И язык деловых бумаг тоже входит в нашу речь.

«Редкая птица долетит до середины Днепра» – эти слова мы знаем с детства. А теперь представим себе, что Н. В. Гоголь работает в современной газете и ему дают задание написать очерк. Думаю, он постарается передать величие Днепра с гораздо большим чувством патриотизма. Скажем, так. «Редкий представитель семейства пернатых долетит до середины главной водной артерии Украинской ССР!» И далее поведает нам о том, как эта артерия хороша при благоприятных метеорологических условиях.

Если б А. П. Чехов работал в современной газете, он бы тоже не написал так «несовременно»: «В человеке всё должно быть прекрасно: и душа, и одежда, и лицо, и мысли…» Он бы наверняка постарался блеснуть журналистским красноречием: «В человеческом индивидууме всё должно отвечать эстетическим нормам: и моральнонравственный фактор, и внутренние резервы, и изделия текстильной промышленности, и лицевой фасад…»

Конечно, не каждый журналист может писать как Н. В. Гоголь или А. П. Чехов. Но каждый журналист должен понимать, как сильно влияют на современный русский разговорный язык газеты, радио, телевидение… Какое обеднение языка! Безусловно, это удобно – образовать из минимального количества слов расхожие «деловые» выражения и закладывать их готовыми в предложения, как кассеты в магнитофон. Например, слово «лес» требует подобрать к нему эпитет – какой лес? А «лесной массив» уже не требует никакого эпитета. В крайнем случае «зелёный»… и достаточно. Или слово «поле». Надо подумать, крепко напрячься, чтобы описать это поле. А написал «бескрайние просторы» – и думать не надо, и начальство довольно. Люди, которые каждый день читают газеты, смотрят телевизор, слушают радио, сами начинают невольно употреблять в своей речи подобные словообразования.

Я стал всё чаще замечать, что продавщицы в магазинах не говорят «посуда», а говорят «посудный инвентарь». Не говорят «ковёр», а говорят «ковровое изделие». В профсоюзных и комсомольских организациях процветает словосочетание «охваченные взносами». В автобусах то и дело слышится выражение «обилеченный пассажир». В некоторых ЗАГСах молодожёнов после регистрации называют «обраченными».

Даже детские врачи стали говорить детям, что им нужно «увеличить каллораж питания». По-моему, ребёнок, услышав такое, вообще может перестать есть.

Наконец, в каждой газете можно прочитать, как «славной поступью» кто-нибудь движется куда-то «маршрутами созидания» и чего-то попутно засыпает или заливает в «закрома Родины». Причём что такое «закрома Родины» и где они находятся, до сих пор никто не знает. Впрочем, как никто до сих пор не знает, где всё то, что в них каждый раз засыпают.

Наверное, некоторые авторы считают, что «закрома Родины» – это художественный образ. Но образ хорош, когда он использован один раз. Как только он начинает повторяться, он становится таким же штампом, как в банальной прозе «лучи заходящего солнца», «небо, шатром раскинувшееся над головой», «добрая улыбка на лице нашего разведчика» и «злобная ухмылка на физиономии их агента»…

Конечно, нельзя винить только журналистов за то, что происходит обеднение нашего родного языка. Да и не всех журналистов можно за это винить. Нельзя судить категориями. Большая вина лежит на тех, кто издаёт бесчисленное количество инструкций, положений, памяток, написанных этим уродливым языком. В профкоме одного ПТУ я прочитал название брошюры «Положение об улучшении отпуска сбалансированного рациона питания и контроля за полнотой утверждённого набора продуктов на одного учащегося». Стыдно! Очень стыдно! Вместо того чтобы хорошо кормить, профсоюзные работники составляют брошюры, позволяющие им в первую очередь выслуживаться перед своим руководством.

Поэтому подобный осквернённый русский язык и входит в нашу речь, что он позволяет выслуживаться, докладывать, создавать видимость работы. Во время съезда комсомола я смотрел телемост. С одной стороны телемоста – сибирская стройка, с другой – Дворец съездов. С того конца телемоста рабочий спрашивает у делегатов: «Когда вы нам, наконец, пришлёте рабочую форму?» Отвечает одетый с иголочки комсомолец-делегат: «Мы по этому вопросу уже второй год владеем обстановкой!»

Мало кто задумывается над тем, что многие из этих выражений неграмотны. Мне недавно позвонили из одного райкома комсомола и спросили, кого бы я мог рекомендовать им для выступлений? Я предложил позвонить Е. Петросяну. Инструктор мне ответил: «На Петросяна мы уже выходили». Выходить можно на медведя. А на Петросяна выходить нельзя!

С другой стороны, разве можно ждать от молодого поколения грамотности, если даже учительница русского языка в средней школе однажды мне сказала на конференции: «После ремонта наша школа стала не годна для эксплуатации детей»; в школьном учебнике русского языка написано, что существует несколько стилей языка: деловой, разговорный, газетный, литературный… И так далее. Я понимаю, что учёные могут защищать докторские диссертации на эти темы. Чем больше будет этих диссертаций, тем больше будет у нас официально считаться стилей. Но смешно думать, что, приходя на рынок, я должен говорить одним стилем, на работе другим, дома третьим, читать и думать четвёртым… Трудно представить себе А. С. Пушкина, который, написав: «Я помню чудное мгновенье», сядет писать статью в газету, в которой будет восхищаться «закромами Родины». А на следующий день в разговоре будет защищать ассортимент своих стихов.

Я представляю себе Пушкина в этой ситуации потому, что именно он в прошлом веке оздоровил русский язык, привнёс в него снова народную образность, мудрость… В то время как «избавленные чином от ума» уже тогда начинали уродовать язык иностранными словами и бюрократизмами. И вот теперь эта же опасность угрожает нашему современному языку. И угрожает всерьёз! Восемнадцать миллионов номенклатурных работников живут по инструкциям, положениям и памяткам, написанным языком канцелярского красноречия. Если филологи узаконивают в новых словарях подобные уродства, значит, эти филологи принадлежат не к истинно российским учёным, а, как точно написано в гардеробах множества институтов, всего лишь к «профессорско-преподавательскому составу». То есть ещё к одному обезличенному контингенту. Потому что не может учёный-филолог или преподаватель русского языка, который любит своё отечество, сразу после издания антиалкогольного постановления выбросить из учебников русского языка стихи Пушкина: «Выпьем, няня, где же кружка?» Или этот представитель современной филологии считает, что великий поэт в свете последних постановлений подаёт детям дурной пример спаивания своей няни? Но ведь сейчас, говорят, готовится постановление по борьбе со СПИДом. Значит, пришла пора выбросить из школьной программы все стихи о любви. Что это за безобразие! Я помню чудное мгновенье?!! Мгновенье, может, и чудное, а кто знает, чем оно может закончиться?!

Благодаря таким приспособленцам преподавание в школе литературы, к сожалению, чем-то напоминает прививку. Ввели в детстве небольшую дозу вакцины оспы – и человек никогда больше ею не заболеет. Так и с классикой в школе. Ввели небольшую дозу Некрасова, Достоевского, Толстого… И на всю жизнь у всех к ним иммунитет выработали.

Вот и вырастают одно за другим поколения, которые не чувствуют литературного живого языка…

Язык отражает мышление человека. Раз обедняется язык, значит, обедняется мышление. Понятно, что для бюрократа его язык, мышление, дела и зарплата составляют единую гармонию. Но невольно задумываешься, сколько же их – обеднённых духом и мышлением людей, если они смогли повлиять на язык нескольких поколений…

Ассортимент для контингента

Однажды за мной на машине заехала директор очень престижного подмосковного дома отдыха. Вечером я должен был в этом доме отдыха выступать. Я сел в машину и спросил: кто будет сегодня в зале? Она ответила мне, стараясь не потерять своей солидности:

– Контингент у нас широкий.

Хотя могла ответить просто: «Зрители у нас разные».

Русское слово «зритель» – живое. За ним мы видим людей, которые улыбаются, смеются, грустят, гневаются. А «контингент» – слово обезличивающее. Оно осредняет и подстригает всех под одну гребёнку. Это и зрители, и покупатели, и офицеры, и японцы.

– А кормят у вас как? – спросил я.

– Ассортимент у нас богатый! – ответила она.

Хотя опять-таки могла ответить: «Кормят у нас хорошо!» Но, во-первых, она, по-видимому, принимает этот чиновничий язык за красноречие. Во-вторых, ей кажется, что этими словами она как бы доказывает свою принадлежность к номенклатуре крупного министерства. А главное, как человек, не чувствующий языка, не понимает, что ассортимент – это не еда. Это то, что ест контингент!

Так мы и разговаривали, пока ехали.

– Во сколько выступление?

– Сразу после вечернего приёма пищи.

– У вас хороший клуб?

– У нас передовой очаг культуры! На двести посадочных мест!

Когда я выступил перед контингентом, после вечернего приёма пищи совершившим посадку в передовом очаге культуры, директор пожала мне руку и с необычайной теплотой сказала:

– Благодаря вам мы оптичили ещё одно мероприятие!

Признаться, я не сразу понял, что слово «оптичить» означает «поставить за мероприятие галочку». Но ей на всякий случай ответил: «А вас разрешите оспасибить!» Она даже не улыбнулась. По-моему, подумала, что теперь так в «кругах» говорят. И с тех пор, наверное, сама оспасибливает всех направо и налево. Наверное, у неё есть муж, дети… Наверное, она их любит. Муж, как у всех, порой уезжает в командировки. Она скучает по нему. Пишет ему письма. Каким же языком она пишет их? Думаю, примерно таким…

«Здравствуй, дорогой друг и товарищ! Пишу тебе в результате внеочередного соскучивания. В этой связи довожу до твоего сведения наши последние семейные новости, проистекшие за истекший период.

Вчера к нам с дружеским визитом приходили наши соседи Ерёмины во главе лично с папой. И с детьми в широком ассортименте. В честь высоких гостей я выставила на стол всё, что было в закромах нашего холодильника: остатки бахчевых культур, хлебобулочные изделия, кисломолочные продукты и консервные неликвиды. А единственная бутылочка шампанского, почти полностью реализованная Ерёминым, вызвала у него чувство такого глубокого удовлетворения, что пришлось выставить на стол скрытые резервы. Приятно, что и дети нашли общий язык. Весь вечер играли в коридоре в войну в обстановке сердечности и полного взаимопонимания.

Вчера, в день отдыха трудящихся, произвели с Настенькой посещение зоопарка, где меня охватила буря всеобщего негодования. Слоны малогабаритные. У тигра не та славная поступь, которая была в наши дни. В обезьяньих питомниках занимаются приписками. Написано – пять макак, а внутри только четыре. Попугай за двести лет своего существования до сих пор не научился в слове «дурак» выговаривать первой и последней буквы, поэтому без умолку кричит «ура», что тоже является излишней показухой в свете последних решений! Ну а пони просто не удовлетворяют растущим потребностям детей. Настенька долго выспрашивала меня: что такое пони? Я не знала, как ей объяснить, чтобы она поняла, и сказала, что это лошадь, сделанная из сэкономленных материалов. Она долго после этого плакала и гладила пони!

А теперь о некоторых негативных сторонах нашей семейной действительности. Наш старший сын решил бракосочетаться. Но, видимо, боится с нашей стороны неодобрения выбранной им для обрачивания кандидатуры. Знал бы он, как мы скрывались от твоих родителей весь первый квартал нашей любви! А этот комплекс поцелуев, который ты ежевечерне наносил мне в преддверии нашей свадьбы! Один раз ты даже сказал мне, что целуешься уже в счёт двадцать первого века. А помнишь, как ты пришёл ко мне с букетом цветочно-штучных изделий и ласковоласково так сказал: «Я испытываю всесторонние любовные ощущения к твоему человеческому фактору. Давай организуем с тобой долгосрочную семейную ячейку на взаимовыгодной основе». Я чуть не расплакалась тогда от причинённого мне счастья.

Но больше всего мне всё-таки запомнилась первая декада нашего медового месяца, который мы по-ударному завершили за неделю. Но зато она прошла у нас в дружеской и тёплой атмосфере добропорядочности.

Ну вот и всё! Пора бежать на кухню, готовить мероприятие по вечернему приёму пищи. В этой связи я крепко-крепко целую тебя от имени и по поручению всех членов нашей семейной ячейки, бессменно движущейся маршрутами созидания! Твой извечный товарищ и коллега по всемерному приумножению поголовья подрастающего поколения – Валюша.

P. S. Жду ответа, как певчий представитель семейства пернатых летнего периода».

Глава шестая
Умные вещи

…Когда мы жили в Советском Союзе, предметы, нас окружающие, умели говорить…

Записки конфетной коробки

…Сошла с конвейера, получила Знак качества. Все говорят, что я какая-то необыкновенная, поэтому на прилавке долго не залежусь. Странно! Лежу третий месяц. И не на прилавке, а на складе. Поговаривают, что все ждут какого-то выдающегося праздника…

…Выдающийся праздник наступил! У жены заведующего нашим складом день рождения. Ах, как всё кругом красиво! Неужели и меня поставят на этот богатый стол, и я займу место рядом с шампанским, икрой и апельсинами, о которых уже так много слышала на складе? Но что это?! Меня снова заворачивают и…

…Шестой месяц лежу в тёмном шкафу. Нас здесь двое: я и ещё какая-то книжка. Тоже новенькая. Тоже редкая. И тоже подарочная. Мы с ней почти не разговариваем. Так только: «Доброе утро» да «Спокойной ночи». У нас нет общих интересов, и у обеих плохое настроение, потому что о нас совершенно забыли. Там, в комнате, каждый день собираются гости, им весело, а нам здесь грустно, одиноко и беспросветно…

…Нет, нас не забыли! Нас снова сберегли! Для особого случая, который наконец наступил, – пришёл электрик! Бедную книжку он брать наотрез отказался. Сказал, что у него уже есть одна книжка. И вторую ему никогда не осилить. Меня взял, но тоже нехотя, даже не развернул. Неужели моя молодость так и пройдёт никем не замеченной?

…И снова полка в пыльном шкафу. Только у электрика нас здесь много. Целое общество. Апельсиновые дольки – ну просто душа этого общества. Такие весёлые. Говорят, что они хоть и дешёвые, но зато очень дефицитные! А вот баночка крабов, грустная. Жалуется, что они вымирают. Зато рижский бальзам гордый! На всех смотрит сверху вниз и всё время хвастается. Говорит, что за него в наше время можно получить билеты в любой театр. Вот и дохвастался. Недавно его развели с простой водкой и выпили, даже не похвалив…

…Вчера мне исполнилось три года. Много я повидала за это время хозяев. Давно уже вышел срок моего хранения. Но никто не обращает на это внимания, даже мой теперешний хозяин. Хотя он и врач. Меня подарила ему моя прошлая хозяйка за то, что он положил её мужа на три месяца в больницу. Вообще, он каждый день приносит с работы всё новые и новые наборы конфет. И все тоже редкие, и все тоже состарившиеся. По ночам мы перешёптываемся в его баре и рассказываем друг другу выдуманные истории о своей молодости…

…Никогда не думала, что в старости буду так смеяться! Сначала супруга хозяина закатила ему скандал, потому что он не захотел подарить меня воспитательнице в детском саду. Хозяин долго отнекивался и говорил, что не привык давать, потому что всю жизнь только брал. Тогда супруга устроила ему репетицию. Она была воспитательницей, а он должен был ей меня подарить, не покраснев…

…Я счастлива! Воспитательница выбросила все мои испортившиеся конфеты в мусорное ведро, а меня отдала Юрке Крюкову, потому что он копит марки, и их у него уже так много, что надо куда-то складывать, а не разбрасывать где попало. К Юрке часто приходят друзья. И тогда он достаёт меня, кладёт себе на колени, и они бережно рассматривают каждую марку… Правда, от частого пользования я сильно истрепалась, и дни мои, я понимаю, уже сочтены. Но я никогда не думала, что можно быть такой счастливой именно в старости, когда нет ни прежней свежести, ни красоты…

А вы слыхали?

Моноскетч в образе телефонного аппарата

Во раззвонились! Кончай звонить. Никого дома нет.

Ну вот… Наконец-то хоть немного отдохну, пока хозяева не вернулись. Как вернутся, минуты свободной у меня не будет. Одна хозяйка после работы по три-четыре часа разговаривает. И такую чушь несёт! Мембрана вянет…

– А вы слыхали? Ледник обратно идёт! К 2000 году будет на станции метро «Пушкинская»!

А ей в ответ:

– А вы слыхали? Снежный человек на снежной бабе женился!

И вот всю эту ерунду я с утра до вечера слушать должен. А я помню, как меня на заводе на редчайшем импортном оборудовании собирали! Какие мы с коллегами хорошенькие с конвейера сходили! Все со знаками качества! Благодаря мне, думал, в скорую помощь позвонить можно. Я города соединять могу, страны… Буду помогать людям друг другу в любви объясняться! Какое там!

Только хозяйка трубку положит, уже бабуля меня к себе тянет:

– Никитична, ты слыхала? Говорят, в моду вошли женские стёганые пальто из одеяла с пододеяльником.

Бабуля наговорится, дедуля тут как тут:

– Пантелеич, ты слыхал? Говорят, изобретён новый вариант кубика Рубика. В форме шарика. Называется шарик Дурика!

Во в семейку попал! Кота домашнего до того довели, что, когда дома никого нет, он трубку лапой снимает, важно так говорит:

– МУР!

Там сразу трубку вешают, думают, в МУР попали. Разве о такой жизни я мечтал, когда с конвейера сходил? Другие мои коллеги по распределению на заводы попали, на предприятия. Все эти годы настоящим делом занимаются. А я? А по мне 1 апреля люди друг друга дурачат. Вон на прошлое 1 апреля какой-то шутник на всех столбах объявления развесил: «Кто хочет записаться на французский спальный гарнитур под названием „Варфоломеевская ночь“, звонить с трёх до пяти утра». И мой номер телефона приписал.

Вы моего хозяина представляете? Когда его в три ночи разбудили с вопросом: «Вы не могли бы мне устроить „Варфоломеевскую ночь?“» – он говорит: «С удовольствием! И не только „Варфоломеевскую ночь“, но и „Утро стрелецкой казни“!»

И как даст мне со всей силы трубкой по голове. А когда его через пятнадцать минут тем же вопросом разбудили, в его ответе приличными словами только предлоги были… И снова как даст мне трубкой по голове!

А при чём тут я? Ну хорошо, я техническая интеллигенция – так воспитан, что, когда меня бьют, ответить не могу. Но нельзя же меня поэтому каждый раз козлом отпущения делать!

Но самое страшное – это когда хозяйка со мной на руках на кухне готовить начинает. А ей в это время сообщают, что какой-нибудь известный артист женился… У неё сразу всё из рук валится. Пятнадцать раз меня на пол роняла. А в последний раз в борщ уронила. У меня Знак качества и отлетел! Вместе с куском от корпуса. А она не заметила, хозяину за обедом этот кусок в тарелке и подала. Тот вилкой тыкал-тыкал, потом спрашивает:

– Из чего это у тебя сегодня борщ?

– Как всегда, – отвечает, – из косточки.

– Надо же, – удивляется, – до чего дошли! Кости и те со Знаком качества продавать стали!

И вот так с утра до вечера!

– А вы слыхали, у нашего шефа новый видеомагнитофон японской фирмы «Сикоси-накоси»?

– Это что! А у нашего шефа наш видеомагнитофон фирмы «Накося-выкуси»!

Эх, люди, люди! Раньше вы друг к другу в гости ходили, книги читали, письма друг другу писали. Много красивых завидных слов в этих письмах было. Потом у некоторых они даже издавались. А теперь что у нас издавать? Телефонные разговоры? О чём? О том, как хозяин со своей любимой сотрудницей разговаривает, когда его жена дома? Звонит ей, спрашивает:

– Алло? Это ты, Захар Захарович? Ну, как я тебе, к лицу губную помаду подарил?

Однажды его любимая сотрудница сама позвонила. Хозяина дома не было. Дочка младшая подошла. Маленькая, а сообразительная. Говорит:

– Папы дома нет, Захар Захарович!

Ну разве мог я подумать, когда молодым был, что люди мои способности и умение будут использовать, чтобы друг друга обманывать?

А как хозяин со своим другом конспирируются, когда о завтрашнем дне договариваются? Это же только я слышу!

– Ну что, Саня, в субботу вечером в библиотеку идём? Как в какую? В загородную, конечно. Она до двух ночи работает, и у нас там знакомый библиотекарь есть. Помнишь, который в прошлый раз с подносом ушёл и все книжки между столиками разлил? Я ему уже звонил. Попросил приготовить три брошюры о Петрове-Водкине.

– Ты с ума сошёл, Петь, три брошюры о Петрове-Водкине на двоих! Это же какие мы с тобой начитанные оттуда уползём. К тому же я теперь, сам знаешь, ничего, кроме Сухово-Кобылина, не читаю.

– Сень, ты что? Сухово-Кобылина вместе с Петровым-Водкиным читать нельзя. Это всё равно что сказки Ершова на ночь читать. Наутро будешь чувствовать себя Коньком-Горбунком!

Как вы думаете, может моя утончённая мембрана каждый день такое слышать? Не ухо ведь человеческое. Нет, никто мою мембрану не жалеет. А недавно хозяин вообще в таком начитанном виде домой вернулся, что в радиосеть меня включил. В это время вечернюю сказку для детей передавали. Он трубку снял, к уху приложил. А ему женский ласковый голос говорит:

– Здравствуй, дружок!

Он сразу заулыбался.

– Кто это? – спрашивает.

А она ещё ласковее:

– Сегодняшний вечер мы проведём с тобой, дружок, да?

Ну, он совсем разомлел, трубку рукой прикрыл, шёпотом спрашивает:

– А где мы с тобой встретимся?

Она говорит:

– В тридесятом царстве, в тридевятом государстве!

Он как закричит:

– Да вы знаете, кто с вами разговаривает?

Она отвечает:

– Иванушка-дурачок!

Ну, тут он сообразил, в чём дело, как даст мне опять трубкой по голове. У меня корпус и треснул. А хозяин смотрит и говорит:

– Совсем наш телефон старый стал. Пора его на свалку!

Ну вот, думаю, уже и на свалку. Значит, вся жизнь так в пустых разговорах и прошла. «А вы слыхали? А вы слыхали? А вы слыхали?»

– А вы слыхали, Муму откачали? Что? Не знаете, кто такой Муму? Ну вы и темнота! В школе надо было учить. Пушкина!

– Сами вы темнота! Не слыхали, небось, наш Сидор Матрасыч фиктивный брак заключил. У него от этого фиктивного брака уже двое фиктивных детей растёт!

В общем, теперь, когда дни мои сочтены, честно скажу: лучше бы я тогда с конвейера не по профилю работать пошёл. В сферу обслуживания. Телефоном-автоматом. Может, и пользы тоже не много бы принёс, зато всегда при деньгах был! Хапал бы и хапал себе с утра до вечера! Конечно, обругали бы меня пару раз, может быть, даже по физиономии съездили. Но денег от этого не уменьшилось…

О! Хозяйка с работы вернулась. Опять меня на кухню тянет. Боже мой! Боже мой! Только бы ей снова не сообщили, что кто-нибудь женился! Так ещё жить хочется!!!

На нашем огороде

Монолог груши

Сыро! Значит, падать ещё рано. Не для того я весь сезон красотой наливалась, чтобы быть поданной к столу с какими-нибудь краснорожими помидорами. Моих предков сам Рембрандт рисовал! Так что лучше я ещё немного на солнышке подрумянюсь, зато потом меня сразу какой-нибудь художник заметит, нарисует, и я на весь мир своей красотой прославлюсь. Глядишь, заморский фрукт тут же предложение сделает. Была груша, стану какой-нибудь грушей-манго!

Ой! Мальчишки бегут. Надо листочком прикрыться. А то ещё, чего доброго, сорвут. Вокруг меня уже всех моих подруг оборвали. Напоказ потому что выставляются. Висят, бёдрами крутят. Вот их и оборвали. А я нет. Я чуть что – листочком прикроюсь. И всё. Вон мимо пробежали. На яблоню набросились. Ну, яблоки, я вам скажу, такие дураки! Правофланговые нашего огорода. Считают себя главными фруктами. Важные, надутые… Мол, вон как высоко мы висим. Ну и что? Зато как их трясут! Я всегда говорила: чем выше висишь, тем сильнее трясут. И тем больнее, кстати, падать!

Да-а, нынче вообще на дураков год урожайный. Огурцов, например, вон сколько уродилось! А толку? Бездарные! В организме одна вода! Вот и комплексуют. Напьются с утра, за день на солнышке их развезёт, к вечеру уже все на земле валяются! А здоровые! Вон на земле один лежит, лыка не вяжет! Длинный какой! Акселерат. Полгрядки занимает. Это они от современной пищи такими становятся. Их же теперь только химией кормят. Вот и результат! Черешня скомпотилась, крыжовник вкус потерял, щавель совсем с ума сошёл. «Хочу, – говорит, – чтобы из меня варенье сделали». Представляете, что с нашим огородом творится?! О сладкой жизни мечтает каждая кислая рожа.

Ой! Мальчишки обратно бегут. Надо снова листочком прикрыться! Ну вот, как всегда, мимо пробежали. Теперь на сливу набросились. Главное в нашей жизни – вовремя листочком прикрыться! А листочек у меня замечательный! Изолированный! Тридцать два квадратных миллиметра. Солнечная сторона. Самый центр кроны. Снабжение хлорофиллом налаженное. Через дырочку весь огород видать! Недавно такое наблюдала! К одной грушке по ночам комарик прилетал. Стасик. Пока бедная грушка с куколкой не осталась. Еле-еле потом замуж вышла. За одного сухофрукта.

У нас на огороде всё известно. Только ветер дунет, сразу всё по листочкам передаётся. Недавно, например, прошёл слух, что кабачки не своим делом занимаются! Знаете, что делают? Икру мечут! Умора, да? Эта икра, говорят, такая халтура! По цвету вообще не поймёшь, икра это или удобрение.

Кабачки за последнее время, я вам скажу, так обнаглели! Один до того дошёл, что мне предложение сделал! Я ему говорю: «А ты фикус видел когда-нибудь?» Ей-богу, я иногда жалею, что такая красивая.

Недавно салат клеился. Я его тоже быстро на место поставила. «Дурень, – говорю, – жабо зелёное! Неужели ты думаешь, я при моей красоте могу стать салатской женой?»

Словом, от этих постоянных предложений никакой жизни не стало. Сливёнок и тот недавно ко мне пристал. Я ему сразу сказала: «Ну ты подумай! Косточкой своей поворочай. Арбуз в таблетке! У тебя же никакого будущего. Одно повидло!»

Боб и тот по мне сох. Но тут я совсем разозлилась. «Ты кто такой? – спрашиваю. – В лужицу когда-нибудь на себя смотрел? Ты же горох гипертрофированный. А чего выпендриваешься? Боб! Под иностранца работаешь? Фарца мелкая!»

И главное, как они потом все после моих отказов переживали! Двадцать семь баклажанов просто посинело. Тридцать девять абрикосов обрюзгло и в урюк превратилось. Нет, моя красота не для семейной жизни. А как подумаю, что ещё и дети пойдут!

Я же сразу свой цвет и форму потеряю. Вон тыква – дура многодетная. Семерых родила, а как её сразу разнесло! Правда, тыква тыквой, а тоже себе ухажёра нашла. Вон как он о ней заботится, всё время в тени держит, от дождя укрывает! Сразу видно – лопух! Верно у нас на огороде говорят: «На каждую тыкву всегда свой лопух найдётся!»

Так, ладно… Мальчишки убежали, пора открываться. Вот! Так художник сразу мою красоту заметит. А что? Мне в лужицу себя хорошо видно. Вон какая я красивая! Форма у меня модная, приталенная, удлинённая. Словом, вид у меня замечательный. По-латыни мой вид называется «не хапус голыми рукамус»!

Бр-р!.. Зябко… Что-то стало холодать… Никак осень наступает? Погода совсем портиться стала. Но листочком прикрываться нельзя. Тогда художник меня не заметит. Надо паутинку на себя накинуть. Вот какая красивая паутинка! Это один знакомый паучок вязал. На месте художника я бы прямо в ней меня и нарисовала! Паучки вообще молодцы. Весь огород опутали. Так что с ними дружить надо. У каждого как минимум по шесть лапок! Шутка ли? И верно они говорят у нас на огороде: «Хочешь жить, как человек, надо как можно больше лап иметь!»

Так где же мой художник? Что же он не идёт? Осень уже наступила, а его всё нет! Весь огород почти опустел. Одно пугало осталось. И я. Вот кто меня больше всех раздражает, так это пугало. Шляпу надело, делает вид, что интеллигентный человек. А на что ты её надело? На ведро пустое! За всю жизнь одного только хозяина один раз напугало. Тот поздно ночью огородами из гостей возвращался. На своё же пугало и наткнулся. Ему ведро прямо на голову свалилось. Он в этом ведре с испугу домой прибежал. Жена дверь открыла да так и ахнет: «Боже мой, это кто на наше пугало новый мужнин костюм надел?!»

Ой! Дождь пошёл! Никак и впрямь осень наступила.

Неужели я так одна на огороде и останусь? Мальчишки и те уже не бегают. И птицы куда-то полетели… Вот те на. Весь огород опустел. Художник?! Художник?! Где ты? Боже мой! Боже мой! Хоть бы кто-нибудь меня сорвал… Ой, и листик улетел… Эй, кто-нибудь! Сорвите меня! Нет никого… Остаётся одно: самой падать. А то ещё немного, и я даже в сухофрукты не сгожусь!..

Впрочем, не надо печалиться. Кто-нибудь да подберёт. Как это у людей поётся? «В сорок пять, в сорок пять… груша ягодка опять…»

Глава седьмая
Время, вперёд!

…А потом началась перестройка…

Хромосомный набор

Боже мой! Что же мне теперь делать?

Послезавтра я должен лететь в Польшу. Вчера с ним весь вечер провёл. Говорили обо всём, анекдоты рассказывали, смеялись, выпивали, партийную конференцию обсуждали – так весело было! А сегодня мне сказали, что он этот. Ну, который обо всех сведения собирает. Кошмар! Не могли позавчера сказать. Я бы хоть через раз в рукав выливал. А так даже вспомнить не могу, что я ему говорил, сколько выпили. Помню только, он мне всё время подливал и говорил: «Расскажи ещё что-нибудь!» А я рассказывал. Вот дурак! Меня же теперь прямо с варшавского самолёта снимут и на сахалинский поезд пересадят.

А с другой стороны, что я так испугался? Ну, наговорил и наговорил. Не то время сейчас.

Гласность! Правда, если гласность, то почему до сих пор такие, как он, существуют? А может, меня разыграли? Может, он вовсе не такой? Да? Почему тогда, только встретились, он сразу: «Ты выпиваешь?» Провокатор! Понимает, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. А что у меня на уме?

У меня на уме… Купить попугая, который живёт триста лет, и усыновить его, чтобы хоть кто-нибудь из членов нашей семьи увидел, чем закончится перестройка!

Точно! Так я ему и сказал! А он ещё говорит: «А ну повтори, запишу, не понял».

Ну и пускай записывает! Ушло, ушло их время. Даже оформление за границу и то стало проще проходить. Из анкет целую графу убрали.

Одну. Теперь не надо больше писать, что я в плену не был! Потому что в стране перестройка!

Гласность! Плюрализм. Правда, никто не знает, что это… Может, мой дед поэтому до сих пор по сторонам и оглядывается, когда пересказывает, что в журнале «Огонёк» напечатано? Недавно шёпотом на ухо говорит бабуле: «Осторожнее теперь надо быть. Повсюду СПИД свирепствует!» Что ни говори, а у деда чутьё! Недаром и тридцать седьмой пережил, и сорок первый, и разруху, и кукурузу, и застой… Теперь перестройку переживает. Обещает и следующий этап пережить – ликвидацию последствий перестройки. Под названием «последняя стадия развитого социализма». После которой будет заключительный этап последней стадии развитого социализма, а потом ещё окончательная фаза заключительного этапа последней стадии развитого социализма…

Ай-яй-яй! Кажется, я ему и это сказал. Точно! А он говорит: «Извини, побегу позвоню, пока не забыл». Ну кто меня за язык тянул?

Сколько раз и дед, и отец говорили: «Не хочешь проболтаться – не думай вообще!» Неужели они правы? Неужели они опять правы?

Господи, да что же я так трясусь? Аж мурашки по коже побежали. В нашем роду декабристы были, офицеры, революционеры, моряки. Из всех, правда, один дед выжил. И нам всем свой хромосомный набор передал. С мурашками в генах!

Потому что все боролись, сомневались, колебались… Зато дед никогда не сомневался. А если колебался, только вместе с генеральной линией партии. Вот в тридцать седьмом врагов народа разоблачал – теперь говорит: «Надо же, ошиблись – не тех расстреляли. Ну ничего, на ошибках учатся. В следующий раз уж точно того, кого надо! Поэтому, внучок, имей в виду: гласность объявили, чтобы узнать, кто что думает, и в следующий раз не ошибиться и – точно того, кого надо!»

Нет, нет… Надо взять себя в руки и успокоиться. Не может быть, не верю, не то сейчас время. И не надо так мучиться.

В газетах и журналах действительно всю правду пишут. И о Сталине, и о Хрущёве, и о Брежневе, и о Берии. А может, дед опять прав? Это и есть гласность, когда можно сказать всю правду о Сталине, о Хрущёве, о Брежневе, о Берии. Ну, ещё об Иване Грозном. О Петре Первом тоже. Прямо к памятнику подойти и всю правду – в глаза Медному всаднику! Мол, не первый ты был! Понял?! У Екатерины!!!

Да что же это за время такое? Ничего не понятно. Если гласность, то в каких пределах, если демократия, то в каком смысле? Если всё во имя человека, то какого человека имеют в виду? Вообще человека или какого-то одного, конкретного? Что ни говори, а правильно я ему вчера на прощание сказал: «Если их капитализм загнивает социально, то наш социализм – капитально!»

Как, я и это ему сказал?! Ну, тогда меня даже с сахалинского поезда снимут и пешком отправят… Выход у меня теперь один – пойти куда следует и самому во всём вчерашнем признаться.

Мол, это он меня сам напоил! Причём самогонкой собственного изготовления! И это он сам со мной провокационные разговоры заводил. Каждый раз, подливая, приговаривал: «Сократим аппарат, удлиним змеевик!»

Но если действительно гласность, меня же за донос посадят. Нет, если гласность, могу думать, что хочу… Так что надо идти и докладывать! Зато потом точно поеду в Польшу и куплю себе пуговицы для нового белого костюма!

А когда вернусь, никто из меня уже лишнего слова никогда не вытянет! Несмотря ни на какую демократию… Зато даже если вдруг на днях у нас объявят коммунизм… Смогу всё равно выехать в любую страну, чтобы купить себе всё то, чего не будет у нас при коммунизме!

Всё по понятиям!

Слышь, помнишь, что я говорил – у них там наверху всё как у нас на зоне. По понятиям! Песню слыхал?

«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся кремлёвская братва…»

А главное, всё из-за бабок. Отвечаю. Чтоб мне на таиландской штангистке жениться! Из-за этих бабок вся верховная братва даже колонулась на две: питерских и московских. Московские – которые ещё при прошлом пахане такие бабки наколбасили – ты бы узнал, у тебя б уши с тапочками срослись! А питерские – которые у них эти бабки хотят вымутить. Мол, пацаны, пахан сменился, надо делиться. По понятиям! Иначе как в песне: «Я пришёл к тебе с приветом, утюгом и пистолетом!» Понял? И тишина! Причём «Матросская».

Всё, всё по понятиям!

Поначалу московские в базар не въехали. «Вы – питерские, – говорят, – голяки. Голошмыги. Окурки совдеповские. Ботва пипеточная. Наивные дети совка. Так что кончайте клубиться – селёдка не может пахнуть апельсином! Поэтому идите от нас по-доброму своим обычным пеше-эротическим маршрутом».

Понял? Всё как на зоне! И тут же всем базаром под старого прошлого пахана залегли. Кстати, ты у него новую кликуху слыхал? Раньше звали Дед, Папа… Теперь – Зонтик! Понял? Он как зонтиком укрыл всех своих: племяшей, внучат, чубайсят… Те даже на спецсходняке скинулись, Зонтика на собственные бабки отреставрировали. Видал? Как новенький! Типа, после евроремонта. Щёчки отциклёванные, глаза, как галогенки, горят, зубы – «Тефаль, ты всегда со мной»… Сам ходит, сам говорит! В натуре, персик в самогоне.

И казалось поначалу, ничего новый питерский пахан с теми, кто под зонтиком, сделать не может. Хотя и гэбэшник, и всё про них знает. Но он также знает, что они знают, что он знает, что они про него тоже всё знают. Кроме того, он мастер борьбы на ковре, а они под ковром, да ещё который под зонтиком.

Ему даже кликуху дали – Колокольчик. Понял? Мол, звенит красиво, а толку никакого: так только, то Гуся пощиплет, то Берёзу нагнёт… Ну и чего? В Чечне влипалово по самые абрикосы. Экономика в противозачаточном. Медиков, учителей опустили ниже уровня пейджера. Менты – оборотни. Зонтик со своей челядью как пиявка в ухе. У вояк один спорт – гребля к себе из любого положения! Московским предъяву вынес, где казна? Которая от прошлого пахана осталась. А они в ответ: «Вот она, вот она, на бюджет намотана!»

Понял, вот такая несростуха у Колокольчика случилась. Отвечаю. Чтоб мне с пьяными финнами всю ночь в одном купе ехать.

Но Колокольчик – перец тёртый, гэбэшными разборками не раз утюженный. Начал всё по понятиям – своих пацанов, братков, корешей из Питера на разборку подтягивать. К ментам своих вертухаев вгнездили. Ходока из-под Зонтика выдернули, в Тишину зашнуровали. Вояк подкормили так, что лица в люк танка не входят, ушами за дуло цепляются. На головном сходняке себе большинство забили и постановили: раз все главные бабки ещё у московских – пахану тянуть второй срок. А презент со вторым сроком – это уже презент-рецидивист. Понял?

А с таким пошуткуешь – зубы вспотеют. Слыхал, чё недавно по телику брякнул? «Мы должны сделать Россию!» Понял? И сделает. Отвечаю. Чтоб мне Майкла Джексона на рентгеновском снимке без грима увидеть.

Видал, как всё правительство отполоскал? Всех по понятиям развёл. Да так, что те перцы ещё ему спасибо говорят, очень мудрое решение, что вы нас послали обычным для нас пеше-эротическим маршрутом. А почему? За свои бабки боятся. Так что понял? Не Колокольчик он теперь. Новая кликуха у него – Енот-полоскун!

И никакой Зонтик, в натуре, ему теперь не указка. Бдительность Зонтика охотой, рыбалкой и врачами усыпили. Слыхал, прошлым летом питерские кореша так постарались, что Зонтик в конце августа из подмосковного озера выловил четырнадцать замороженных карпов! Понял? Так удивился. Спрашивает, почему карпы такие твёрдые и кривые? Ему отвечают: «Так вы же их за поворотом ловили». Понял? Ему, Зонтику, теперь не до разборок. Он до сих пор удивляется. К тому же ему обещали следующей весной на Байкале потрясную охоту на аллигаторов.

Вот так, понял? И не надо клубиться. Во всём мире теперь как на зоне. Мы всех научили базар перетирать. Слыхал, как Европа себя называет? Еврозона! О, понял, зона – она и в Европе зона. А еврозона – это такая зона, которую придумали умные люди. Евреи! Отвечаю. Недаром и сходняк свой по-честному обозначили – Евросовет. Валюту в честь себя назвали. Евро.

Весь мир по понятиям развели. Валютный фонд – общак. Большая восьмёрка – сходняк. Если кто в общак бабло не отсусоливает, тут же ему глаз на евро натянут. Для таких разборок даже специальная бригада существует. НАТО. Расшифровывается: наезд авторитетов и тухлых отморозков.

А страны – как группировки. Японцы первыми солнце встречают. Они солнцевские. В натуре, как у нас. И у всех кликухи. У иракских пацанов пахан Агдам Суххейн. У английских – Блеер. У арабских Беня Ладан. Да, Беня. Потому что он из Одессы. Еврей. Гэбэшник. Его совок к евреям заслал с парашютом. Но Беня промахнулся, к арабам угодил. Полотенце на голову повязал, под араба косить начал. Так что тот ещё перец, не раз утюженный.

У французского пахана кликуху слыхал? Погоняло? Ширяк. А есть ещё Ньюхач. Это новый армянский презент. Нью-Хач! Понял?

А главные во всем мире теперь америкосы. Америкосы-пиндосы. Чуть что не по-ихнему, тут же – гоп-стоп, налёт, и всё будет забомбись. Слыхал, даже Агдама нашли. Он им столько лет натирал, как песчинка в контрацептиве. В курятник упаковали, слёзы на анализ взяли, установили – он. Теперь устанавливают, кто он. В ООН. Так что америкосы-гундосы главные. А их пахан – Главнюк. Кликуху знаешь? Третий. Это его российские кореша так прозвали. Мол, третьим буш? А сами америкосы ему другое погоняло дали – Бублик. Он однажды, когда ел, бубликом подавился. Это как же надо в три уха жрать, чтобы подавиться бубликом, слышь? Он до сих пор, видал, даже когда молчит по телику, у него рот открыт, словно дырка от бублика застряла. Типа, удивляется, что это российские кореша на меня так обиделись? Что-что? В результате того, что он в мире наделал, у нас наш российский доллар падать начал.

Так что понял? Всё везде из-за бабок и по понятиям.

А мы для них для всех: для Бублика, Колокольчика, Зонтика, – так, шлаета, ботва, лохотрон у параши для голосования.

Так что понял? Не надо путать демократию с голосованием, то бишь с сованием в голом виде. Понял?

Я тебе больше скажу, в природе демократии нет. Где ты в лесу демократию видел? Там всё, как и у нас, по понятиям. Так что, видать, мы недалеко ещё от природы ушли. Понял? И не надо лохматить бабушку!

Проблема

Впервые я увидела его в метро. Он сидел напротив меня и читал книжку. Роста среднего, белокурый, загорелый. Черты лица мягкие. Мне вдруг стало жаль, что сейчас выйду и никогда его больше не увижу. И я не стала выходить. Поехала с ним дальше. Думаю: а вдруг он меня заметит? Но он даже ни разу не взглянул на меня. Это мне понравилось в нём ещё больше. И я вышла из метро за ним. Он быстро направился к остановке автобуса. И тут я поняла, что должна решиться. И потом, думаю, что я, зря проехала на семь остановок дальше положенной? Словом, набралась смелости, подошла к нему и, стараясь, чтобы не дрожал голос, спросила:

– Как пройти к Кремлю?

Он так на меня посмотрел, словно я к нему пристаю, ничего не ответил и отвернулся. Но я решила быть настойчивой. Вспомнила, как подруги мне говорили: «Хочешь расположить к себе мужчину – сделай ему комплимент!» И я сделала.

– Там, в метро, – сказала я, – когда вы читали книжку, вы мне напомнили известного актёра Дастина Хоффмана. Это мой любимый актёр! Кстати, многие считают его идеалом красоты современного мужчины.

Он даже улыбнулся от таких слов, голос его потеплел, мы разговорились… Я проводила его домой. Сначала он не хотел мне давать свой номер телефона. Но после того как я сказала, что хочу сводить его в Театр Ленинского комсомола на «Юнону и Авось», дал.

В театр он пришёл в отглаженном костюме, безупречной рубашке и модном, змейкой-медянкой, галстуке. Видимо, я тоже была ему небезразлична. Это придало мне уверенности, и после спектакля я пригласила его к себе домой.

Как я и рассчитывала, его поразила моя новая трёхкомнатная квартира. Библиотека, мебель, коллекция дисков, радиоаппаратура, вьетнамский ковёр, в котором нога утопает, как в Балтийском море, по щиколотку. Долго смотрел он на мой портрет работы Глазунова. После ужина (а готовлю я отлично) я сделала кофе по-турецки, угостила его хорошими сигаретами, поставила итальянцев и объявила белый танец.

Танцевал он хорошо. Слушался каждого моего движения, когда я его вела. Видимо, он уже не в первый раз встречался с женщиной.

В двенадцать часов я спохватилась и сказала ему, что отвезу его домой на своей машине. Он стал сначала отнекиваться: мол, зачем? Ещё метро ходит. Он и сам доберётся. Но я твёрдо сказала, что об этом не может быть и речи. Это очень опасно. Тем более в наше время, когда в районах новостроек бродит так много одиноких женщин.

Когда мы сели с ним в мой «фольксваген», он не выдержал и спросил, кем я работаю. Я назвала свой руководящий пост. С трудом назвала. Потому что, если его называть полностью, он звучит как песня с припевом. После этого он долго молчал, а потом стал со мной разговаривать ещё уважительнее, чем раньше. А на прощанье, перед выходом из машины, впервые за время нашего знакомства назвал меня на «вы».

– Сегодня, – сказал он, – был чудесный вечер! Спасибо вам за него, Лена…

Он, наверное, думал, что я поцелую его на прощанье. Но я не стала этого делать. Я не хотела, чтобы он думал обо мне так же, как все мужчины думают о женщинах.

С этих пор мы встречались с ним каждый день. Мой секретарь Юрий Николаевич почти ежедневно заказывал нам билеты на разные закрытые просмотры, выставки. Потом обычно заходили поужинать в какой-нибудь дорогой ресторан, в который без меня его бы ни за что не пропустили. А потом я отвозила его каждый раз домой и, хотя видела, что он влюбляется в меня с каждым днём все больше и больше, лишнего себе никогда не позволяла. Да и зачем? Мне приятно было, что я открываю человеку какие-то другие стороны жизни, которые ему с его зарплатой и отсутствием знакомств были бы ещё долго недоступными.

Через месяц я почувствовала за него ответственность! Случилось это однажды вечером. Он сказал мне после ужина с фаршированной уткой, что жизни больше без меня не представляет. Что утка отличная и что, если я его брошу, он выбросится из моего же окна. Я чуть не заплакала от этих слов. Но сдержалась и не стала терять своей мужественной женственности, которая так волшебно всегда действует на мужчин. И просто предложила ему остаться у меня. Он позвонил родителям, сказал, чтобы они не волновались – он у друга. Играет в шахматы. А утром… Утром я встала, пока он ещё спал, сходила на рынок, купила цветов и, когда он проснулся, сделала ему предложение. Оказывается, он уже давно ждал этого момента. В этот же вечер мы поехали к нему домой, знакомиться с его родителями.

Родители, видимо, уже знали обо мне, потому что напекли пирогов. Мама надела выходное платье, а отец вышел к столу с орденом. Когда я увидела, что они вчетвером с маленькой сестрёнкой живут в двухкомнатной квартирке, похожей на два спаренных лифта, один из которых грузовой, другой – пассажирский, я сразу предложила им улучшить их жилищные условия, и они полюбили меня не меньше их сына.

Я никогда не думала, что в семейной жизни буду такой счастливой.

Раньше, до него, у меня было всё: квартира, библиотека, радиоаппаратура, даже портрет работы Глазунова. Но не хватало главного – заботы о мужчине! И я часто скучала по вечерам. Теперь у меня нет ни секунды свободного времени! Вообще, что в современных мужчинах замечательно, так это то, что заботы о них бесконечны. И пускай не говорят, что в них не осталось ничего мужского. Неправда. В нём осталось. Например, он ничего не умеет делать. Как-то я попросила его вбить гвоздь. Так он начал его вбивать шляпкой в стенку. И что удивительно, вбил! Это было так трогательно, что я сняла его со стола и расцеловала, а он чуть не заплакал, так я над ним смеялась. А как приятно делать ему подарки к празднику! Подолгу стоит он перед зеркалом, когда я покупаю ему новый костюм! А потом мы идём с ним в компанию, где все подруги завидуют мне: какой он у меня хорошенький, миленький и умеет молчать, когда женщины разговаривают, что тоже является признаком ума у мужчины.

Единственно, что плохо, – недавно меня выдвинули на повышение и у меня стало очень мало свободного времени. Он всё чаще стал обижаться на меня, из-за того что по вечерам я задерживаюсь на собраниях, в министерствах. Он ревнует, капризничает… И я его понимаю. Это от одиночества. В наше время мужчине трудно найти себе занятие. Тем более что он человек интеллигентный, телевизор смотреть не любит. Так что, думаю, куплю ему собачку.

Ребёнка заводить рано. Он не сможет быть кормящим отцом, а у меня времени нет. Я всё-таки возглавляю единственный институт в стране по изучению падения рождаемости. Под моим руководством столько учёных работает, светил… Но мы никак не можем выяснить, почему она всё падает и падает. Для меня сейчас это – главная проблема. Государственная! Поэтому точно решила: куплю ему собачку.

Даю уроки!

Так, кто ко мне на аэробику? Вы, вы и вы? Быстренько переодевайтесь, через пять минут начинаем, я только дверь открою.

Здравствуйте, бабуля! Вы ко мне? А в какой кружок? Фотодела? Это в ванную, пожалуйста… Там уже трое с утра фотокарточки печатают. Они вас всему научат. Деньги положите под бачок.

Так, аэробики, переоделись? Начинаем! Бабуля, куда вы рвётесь? Это не ванная – это кладовая. В ней Агнесса Пална на диете сидит. Третий день одной пыльцой питается. Поэтому в кладовой и сидит. Там пыльцы гораздо больше, чем в других комнатах. Так, аэробики, продолжаем… Дама, а вы что, тоже на аэробику? А какой у вас вес? Ничего себе! С таким весом в два раза дороже платить будете! Как почему? Вы один раз вверх подпрыгнете, а мне трём соседям снизу штукатурку оплачивать придётся.

Алло? Нет, курсы кулинарии будут попозже. Кухня вместе с плитой пока занята. Да, все четыре конфорки. На них йог сидит. Чай во рту заваривает. Да, индийский. Нет, не йог индийский, а чай индийский. А йог грузинский, из Клязьмы…

Аэробики, внимание, мы на чём остановились? Ах да… Мамаша, как ваша фамилия? Центнер?! Та-ак, за фамилию ещё рубль в баночку!

Стоп! Где это у меня будильник звонит? В кладовке? Агнесса Пална, можете поужинать. Там на полке два семечка вьюна лежат. Что вы! Я же известный диетолог. По моей системе один клиент так похудел, что его какой-то браконьер в лесу за цаплю принял!

Аэробики, начинаем наши занятия с самых азов. Слово «аэробика» в переводе с греческого означает «музыкальное похудание с инфарктными последствиями».

Гражданин, что вы меня от занятий аэробикой отвлекаете? Чем вы у меня занимаетесь? Хиромантией?! А что это такое? Ах, гадание по руке. Ну так бы сразу и сказали. Аэробики, подняли вверх правую ногу и ждём, пока я ему погадаю… Значит, так, вот эту короткую линию у себя на ладони видите? Это линия жизни! Линия глубокая. Жить будете хорошо. Что? Почему короткая? Потому что хорошего понемножку. А вот тут… Странно, вот тут, гражданин, обычно проходит линия ума. А, вот она! Еле-еле видна и виляет. Это означает, что у вас ум за разум заходит!

Аэробики, кто у меня на пол тяжёлые предметы роняет? Эх, мамаша, мамаша, я же вас одну ногу просила поднять, а не две…

Здравствуйте, а вы куда? На курсы икебаны? Куда же мне вас устроить с вашей корягой? Нет, в спальню нельзя. Там один русский писатель во сне под магнитофон русскому языку обучается. Его в прошлый раз в Союз писателей не приняли за то, что он в заявлении написал: «Прашу пренят мене в саюз пясателей». Ему на этом заявлении в комиссии резолюцию наложили: «В грабу вядали мы таких пясателей!»

Боже мой! Где это у меня горелым запахло? Йоги! Я же про йогов совсем забыла. У них весь чай уже, наверное, выкипел. А ну быстренько, все вместе сняли йогов с плиточки, вынесли их на балкончик. Йоги, сделали дыхательные упражнения. Поиграли, поиграли животиками. Егор Николаевич, что вы так животиком разыгрались? Метр вперёд, два назад. Забыли, как таким образом столкнули с балкона йога Васю? Хорошо, он ещё стоял в позе ласточки. Кое-как до земли долететь сумел. Ему даже в поликлинике диагноз поставили: «Выпал из гнезда».

Аэробики, ваше время истекло! Резко одеваемся. У меня через пять минут в этой комнате секция моржей по моему новому методу закаливаться начинает. Лёд на грудь, горчичники на спину, деньги на шкафчик. До свидания, до свидания. А вы, молодой человек, что, тоже уходите? А чем вы у меня занимались? Английским? Ну и как, всё поняли? Только одного слова не поняли? Что такое «ес»? «Ес», молодой человек, это кто работает, а кто не работает, тот не «ес»!!!

Осторожнее надо

Однажды я работал у себя дома в Риге. Вдруг раздаётся звонок в дверь. Я спрашиваю: «Кто там?» Мне отвечают: «Сантехник». Открываю дверь: «Мы сантехника не вызывали». Он хмыкнул: «А у нас перестройка в ЖЭКе, нас самих теперь заставляют ходить по квартирам и спрашивать, что надо починить». Я тоже хмыкнул: «Пройдите, мама вам всё скажет…»

У нас действительно был неисправен кран. Он починил, денег не взял – ну, всё как не у нас, прямо фантастика какая-то!

Минут через двадцать звонят соседи и заговорщическим тоном спрашивают: «К вам сантехник заходил? Вы его впустили?» – «Впустили». Через полчаса я вышел на улицу – вижу, выходит сантехник грустный-грустный. Спрашиваю: «Что случилось?» Он говорит: «Меня ни в одну квартиру, кроме вашей, не впустили».

Наш человек может поверить, что пришёл убийца. Но что сантехник сам пришёл помочь – никогда! Учёные подсчитали: семь поколений должно смениться, чтобы наш человек в сантехника поверил. Так что, видимо, осторожнее надо перестройку проводить, учитывая психологию народа.

А то бабах его по голове: с завтрашнего дня у нас гласность, говорите что хотите. Э-э нет… Вы нам сначала скажите, что говорить, в горкоме заверьте, тогда мы скажем!

Не понимаю!

Должен сознаться, что если я пять лет назад мало что понимал, то теперь стал понимать ещё меньше.

Например, я не понимаю, за кого нас всё время принимают. Заходишь в лифт, а там висят правила пользования лифтом. Я не понимаю, каково умственное развитие человека, который, заходя в лифт, прежде чем нажать кнопку, будет читать правила пользования лифтами. Вы читали их когда-нибудь? Я понимаю – читали, когда застревали. И только тогда видели, что внизу есть приписка: «Запрещается пользоваться неисправным лифтом!» Как я могу им пользоваться? Что я в нём делать должен? Я не понимаю.

Не знаю, может быть, я один такой непонятливый, но я не понимаю, почему пословица «Не в деньгах счастье» есть только в нашем языке. Может быть, надо говорить вернее: «Не в наших деньгах счастье»?

Многого, многого я не понимаю. Я не понимаю большинства наших названий. Если один район в городе называется Советский, стало быть, все другие – Антисоветские?

И я не понимаю, что означает название «Крылья Советов». Как у Советов могут быть крылья? «Рождённый ползать летать не может!»

Не понимаю, почему завод называется не просто «Богатырь», а непременно «Красный богатырь». Почему богатырь – красный? Напился, что ли? А «Красная швея»? Она-то с чего покраснела? Со стыда за свою продукцию? Или оба они – индейцы?

Но иногда я не понимаю такого, о чём, несмотря на все разговоры о гласности, можно всё равно говорить по-прежнему только шёпотом. Например, я с детства не могу понять, что означает призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Ведь пролетарии есть только в нашей стране, и соединяться они могут только по трое. Или с пролетарками? Я вообще не могу понять, что означает само слово «пролетарий». Человек, который всё время пролетает мимо?

Ещё не понимаю: если нас в школе учили, что коммунизм – это когда нет денег и много товаров, то мы с вами что построили?

Я вообще не понимаю, как можно бороться с коммунистической партией под её руководством. Да ещё под лозунгом «Больше социализма!». Как?! Ещё больше?!

Между прочим, я не понимаю многих наших лозунгов. Например, никогда не мог понять, что означает лозунг: «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны». Что это значит?

Если при коммунизме отключить свет, то вот эта темень и будет советская власть? Многих новых лозунгов я не понимаю. Что означает «Повернём экономику лицом к человеку!»? А чем, спрашивается, она до этого к нам стояла?

Когда смотрю телевизор, я тоже ничего не понимаю. Например, сессия Верховного Совета. Специально для нас придумали пожизненную развлекательную передачу? Раньше месяцами ждали «Вокруг смеха». Теперь в любой день, придя с работы, включил телевизор – и ухохатывайся.

Кстати, я не понимаю: некоторые депутаты сами понимают, что они говорят? «Мы не отдадим наших завоеваний!» О каких завоеваниях идёт речь? Кому мы их не отдадим? Кто у нас их просит?

И уж совсем не понимаю словосочетания «социалистический лагерь». Понимаю одно, что хорошее место лагерем не назовут. Что же получается? У них, стало быть, капиталистический мир, а у нас – социалистический лагерь? Если так, то мы – один из самых весёлых бараков в этом лагере.

Сейчас даже не знаю, говорить дальше или не говорить? Всё-таки скажу, только вы никому не передавайте! На днях прочитал в газете и не понял, зачем недавно отремонтировали «Аврору». Неужели её снова готовят? Не понимаю, к чему…

Но недавно я напрягся и кое-что понял. Например, один из лозунгов: «Пионер – ты в ответе за всё!» Раньше не мог понять, кто же за всё в ответе, а теперь понял – пионер!

И ещё я понял самое главное, самое сокровенное. И это доставило мне самую большую радость. Я понял скрытую суть перестройки. Правда. Помните, раньше противозачаточные средства продавались везде? А теперь с наступлением перестройки – только в закрытых поликлиниках для работников государственного аппарата. Знаете почему? Чтобы больше таких экземпляров не повторялось! Вот только тогда перестройка победит!

Спасибо за всё!

Недавно вышло постановление партии и правительства об усилении заботы о людях. Спасибо! Очень своевременно – на семидесятом году советской власти. Мы давно этого постановления ждали. Партийные комитеты на местах тут же на него, как всегда, откликнулись.

Кто-то в связи с этим постановлением предложил даже благоустраивать очереди, чтобы людям в них приятно было стоять.

Отличная идея! Предлагаю её развить следующим образом: для стоящих в очередях поставить кресла, чтобы человек мог книжку почитать, вздремнуть часок-другой; я предложил бы ещё артистам перед очередями выступать, чтобы для человека пойти в магазин стало радостью; массовик-затейник в каждой очереди должен сидеть, песни с народом разучивать. Представьте, сидит человек целый день в очереди и гордо поёт: «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…» Для него уже не имеет значения, что в этой стране нет зубной пасты. Потому что он «другой такой страны не знает».

Кстати, недавно ещё одно постановление вышло: «Усилить антиалкогольное воспитание трудящихся». Народ на него тут же с энтузиазмом откликнулся. В Крыму виноградники под корень вырубили. В некоторых школах по рекомендациям обкомов выбросили из учебников литературы стихи Пушкина: «Выпьем, няня! Где же кружка?» Верно! Что же себе позволяет поэт в свете последнего постановления?

Какой дурной пример подаёт он советским детям, спаивая свою няню!

Теперь о перестройке. За неё нашим верхам – особое спасибо. Даже от детей наших. В школах, с тех пор как перестройка началась, вместо уроков первого сентября проводится День мира, после которого дети дерутся. Директора школ первоклашкам в этот день докладывают о перестройке, о её успехах. Неплохо, конечно, но мало! Надо ещё в яслях политинформации проводить. В родильных домах – диспуты. В отделениях для грудничков – Доску почёта новорождённых повесить. Когда мать кормит грудью ребёнка, должна ему сказки рассказывать о том, как наш народ активно включился в перестройку.

С любой проблемой справиться можно. Потому что на любую проблему наше правительство всегда откликается своим постановлением. Только надо правильно, по-партийному, это постановление использовать. Например… Хотим, чтобы согласно вышеупомянутому постановлению очереди вообще исчезли? Надо перестать завозить в магазин товары! Хотим, согласно продуктовой программе, чтобы у каждого в доме холодильник ломился от продуктов? Надо выпускать только маленькие холодильники.

Хотим, чтобы министры за свои поступки отвечали? На этот счёт тоже постановление есть: «Об усилении мер ответственности». Хорошее постановление. Давно пора бы министра лёгкой промышленности приговорить к высшей мере наказания: всю жизнь ходить в костюмах фабрики «Большевичка», сшитых по французским лекалам из наших тканей. Правда, если бы французы эти ткани видели, ни за что бы свои лекала не дали нам.

А министра МПС надо периодически приговаривать ездить в плацкартном вагоне на сыром белье, с отечественным кондиционером, загоняющим угарный газ в вагоны, на верхней полке, валетиком с двойником, наевшимся чеснока и лука, до Владивостока и обратно, без права выхода из поезда на всех станциях.

С гражданским строительством проблемы? Зато есть и постановление – «Об улучшении качества строительства». Правда, никакого толку! В результате получают люди новую квартиру и первым делом переклеивают обои, потолки выравнивают, сантехнику меняют. А где же партийная смекалка? Хотим постановление выполнить, качество улучшить? Не надо стен, не надо потолков, не надо строителям клеить обои. Даём адрес: улица Весёлая, дом 8, этаж 10. И стройте сами как хотите.

Не надо бояться парадоксальных решений. Мы – народ парадоксов.

Говорят, американцы хотят к нам спутник запустить из космоса, чтобы на наши телевизоры передавать свои программы. Таким образом развратить наш народ: фильмы ужасов показывать, секс, которого у нас, слава богу, нет. А у нас, между прочим, спасибо правительству, есть постановление об усилении пропаганды социалистического принципа жизни. Мы американцам, согласно этому постановлению, можем свой спутник запустить, который будет им, американцам, наши программы показывать. С утра «Сельский час» по всем их каналам, а на ночь Белянчикову с её «Здоровьем»! Вот где ужас будет… Самим никакого секса не захочется.

Ей-богу, спасибо нашему правительству, что оно столько постановлений выпускает. Зато любую проблему решить можно. Даже, извините, с путанами, о которых сейчас пишут все журналы и все газеты: где они работают, в каких ресторанах, гостиницах, сколько зарабатывают. До того дописались, что молодые девушки, прочитав это, уже не хотят идти учиться в ПТУ или МГУ.

Разве статьями с этим явлением справишься? Надо в свете постановления об организации повсюду хозрасчетных предприятий на социалистической основе организовать публичные дома на кооперативных началах. Только по всем правилам нашего производства: план им сверху спустить, соцсоревнование организовать, чтобы каждая работница взяла на себя повышенные обязательства. Госпремии ввести, наставничество в свете последних решений. Субботники, чтобы всем коллективом отрабатывали по своему профилю в Фонд мира. И чтобы шефскую работу в колхозах проводили! Лучших наградить Доской почёта. За особые услуги разрешать работу на дом брать.

Вот если всё это дело на такую государственную основу поставить, то никому уже заниматься этим не захочется!

Исключительное событие

– Уважаемые члены комиссии по исключению из партии, – сказал председатель комиссии. – Перед нами опять стоит непростая задача: обсудить нашего следующего кандидата и решить, достоин он или не достоин быть исключённым из КПСС. Вот его заявление: «Прошу исключить меня из рядов КПСС. Обещаю своим трудом оправдать оказанное мне доверие!»

– Зачитайте характеристику! – потребовал из комиссии по-демократически властный голос.

Характеристика была образцовой.

«За годы пребывания в партии кандидат зарекомендовал себя честным и порядочным человеком. В кулуарах постоянно рассказывал анекдоты про коммунистов. Издевался над членами ЦК. Три раза даже при свидетелях в курилке дёрнул за ухо бюст Ленина. У него много и других заслуг перед сегодняшней демократией».

К характеристике были приложены одна рекомендация от уехавшего диссидента, две – от бывших политзаключённых и три – от беспартийных с 1917 года.

Кандидат заметно волновался, чувствуя, как взгляды членов комиссии сфокусировались на нём. Только бы теперь не нашлось какого-нибудь ярого демократа, который к чему-нибудь прицепится и всё испортит. Недаром до него уже троих с треском не исключили, а двоим дали испытательный срок. Если и его не исключат, это будет позор. Жену на работе заклюют, детей в школе задразнят марксистами.

– Ну что, будем голосовать? – спросил председатель. – От себя могу добавить, что наш кандидат давно несёт общественно-беспартийную нагрузку и даже недавно участвовал в разгроме красного уголка к нашему очередному съезду. Он сам лично на фотографиях выкалывал глаза передовикам коммунистического труда. Уже по одному этому поступку видно, что он наш человек!

– А по-моему, голосовать рано! – перебил председателя всё тот же властный голос. – Мы уже в прошлом месяце исключили двоих, а они не явились даже на субботник по сносу памятника Мичурину. Я предлагаю этих двоих серьёзно наказать – немедленно восстановить в партии обратно. Без права выхода из неё пожизненно.

– Правильно! – поддержала женщина с депутатским значком на груди. – Мы не имеем права засорять наши чистые беспартийные ряды. Надо ещё разобраться в прошлом нашего кандидата. Поступили сведения, что он в юности пел в хоре песню: «О, как хорошо иметь тебя, партия!»

– Нельзя о человеке судить по его прошлому! – заступился кто-то. – Человек может по нескольку раз в жизни менять свои взгляды. Возьмите хотя бы нашего президента!

– Не за что пока брать нашего президента, товарищи!

– Что?! Да за товарища вас саму надо в партии восстановить!

– Я вам восстановлю. Моя бабушка была русской аристократкой. Я по крови – маркиза.

– Ну и что? Мой дедушка тоже был граф!

– Козёл он был, а не граф. Это я вам как маркиза говорю.

– А я, как граф, знаете, что вам сейчас скажу?!

Члены комиссии заговорили разом, шумно, подемократически раскованно.

– Уважаемые дамы и господа! Леди, маркизы, графы. Раз мнения у всех разошлись, предлагаю провести с нашим кандидатом собеседование.

Кандидат побледнел и стал одного цвета со своим заявлением. На собеседовании могли завалить любого. А во второй раз уже гораздо труднее будет встать в очередь на исключение. Тем более теперь, когда сверху была спущена строжайшая разнарядка, согласно которой предпочтение на исключение из партии должно было предоставляться рабочим. Их полагалось исключать первыми. Во вторую очередь – служащих и инженеров. И в последнюю – евреев. Практически на десять рабочих разрешалось исключить в среднем двух инженеров и пол-еврея.

Кандидат не был евреем. Поэтому вопросы оказались не очень сложными – на знание самых основ.

– Кто больше пил – Сталин или Брежнев?

– Чем закусывал Брежнев?

– Сколько времени провёл в сугробе Чурбанов поле ужина с Хонеккером?

– Где была Крупская, когда Ленин был в Польше?

– Если слово «Сталин» произошло от слова «сталь», то от какого слова произошло слово «Ленин»?

– А Киров? Киров – он что, кирял?

Кандидат легко ответил на все вопросы, потому что накануне проштудировал современную демократическую прессу. Он даже дополнительно рассказал членам комиссии о том, что Гагарин жив. Ни в какой катастрофе он не был. Просто, чтобы не говорил лишнего, ему сделали пластическую операцию и пересадили мозг инструктора ЦК КПСС.

Домой новоиспечённый беспартийный возвращался радостной трусцой! Сегодня в их семье будет настоящий праздник! Теперь их наконец-то прикрепят к закрытому магазину для беспартийных, а детей переведут из коммунистической школы в хорошую.

Но самое главное, что радовало больше всего, – под шумок он сумел не сдать свой партийный билет. Он лежал у него под подкладкой пиджака. Надо будет спрятать подальше! Не дай бог, кто-нибудь увидит. В век демократии это было чрезвычайно опасно. «Но ведь кто знает? А вдруг времена переменятся?!» – с надеждой и опаской подумал он. И почувствовал под сердцем тепло.

Не надо обольщаться!

Кредит в 24 миллиарда долларов, который мировое сообщество готово предоставить России, во всём мире считается невероятно большим. Мировое сообщество полагает, что он поможет России встать на ноги. Конечно, 24 миллиарда долларов – кредит огромный, но только не для России! Давайте прикинем реальную смету распределения кредита.

Для начала из неё надо сразу вычеркнуть 12 миллиардов долларов, поскольку это половина кредита. Из истории России известно: что бы в неё ни завозилось, половину неминуемо разворуют.

Таким образом, если смотреть реально, мировое сообщество предоставляет России кредит всего в 12 миллиардов долларов. Как же распределятся эти 12 миллиардов долларов? 2 миллиарда уйдёт на организацию специального отряда особого назначения, который доставит до потребителя 10 миллиардов долларов.

Далее.

1 миллиард долларов – организация специальной комиссии, которая отследит, чтобы до потребителя всё-таки дошло 9 миллиардов долларов благодаря специальному отряду особого назначения.

2 миллиарда долларов – банкет по поводу того, что удалось организовать доставку потребителю 7 миллиардов долларов.

0,5 миллиарда долларов – похмелье после банкета по поводу того, что удалось организовать доставку потребителю 6,5 миллиарда долларов.

0,5 миллиарда долларов – поиск самого потребителя, который возьмёт на себя ответственность за распределение кредита в 6 миллиардов долларов.

Теперь 6 миллиардов долларов надо разделить пополам, потому что половину разворует сам потребитель.

Итого: на подъём России остается 3 миллиарда долларов.

Из них 1 миллиард долларов уйдёт на повсеместную смену российской символики: переименование улиц, городов, демонтирование памятников, бюстов. Плюс отрывание мемориальных досок, замена серпа и молота на новый российский герб – двуглавого орла в валенках на босу ногу.

Итого: остаётся всего 1 миллиард долларов.

А впереди ещё суд над КПСС, референдум по вопросу о необходимости проведения этого референдума, организация таможен и застав на границах с особо дружественными странами СНГ, организация специальной налоговой службы, поскольку налогов, которые платит население, не хватает на содержание службы, которая следит за тем, как оно их платит.

А там, глядишь, и новый съезд, выборы, переизбрание президента, суд над старым президентом и его правительством, смена символики, разбивание бюстов, отрывание мемориальных досок, пошив специальной одежды для специальной комиссии по отрыванию мемориальных досок, банкет с похмельем после отрывания мемориальных досок, пошив специальной одежды для банкета с похмельем по поводу отрывания мемориальных досок.

Разве на всё это хватит одного миллиарда долларов, который хочет нам предоставить мировое сообщество? Не лучше ли сразу затратить его на поездку наших руководителей в западные страны, где они будут вымаливать предоставить России не столь ничтожные кредиты?

Если бы я был депутатом

Если бы я был депутатом, я бы сказал:

– Что за глупость спорить, как лучше жить: при капитализме или социализме, – если при социализме ещё никто не жил! И сколько можно удивляться, почему мы – великая слаборазвитая держава! Пора уже прямо ответить на этот вопрос: Коммунистическая партия не справляется со своими коммунистическими обязанностями. Со своими – справляется, а с коммунистическими – никак! И это понятно. Во-первых, далеко не все члены партии – коммунисты, членов партии гораздо больше. Во-вторых, коммунизм – это мировоззрение. Ни в одной стране мира, где есть демократия, мировоззрение не является поводом для получения зарплаты. А если всё-таки является, то надо присваивать звания: старший коммунист, ведущий коммунист, исполняющий обязанности коммуниста.

– Ты кто по профессии?

– Слесарь. По убеждениям – коммунист.

– Понятно. А ты?

– Учитель. Тоже коммунист.

– Тоже понятно. А ты?

– А я вообще коммунист.

– То есть как, вообще? А что ты умеешь делать конкретно?

– Я? Это… как его? Ну что, сами не понимаете?

И вот таких в стране – восемнадцать миллионов человек! По министерствам, ведомствам, обкомам, горкомам и прочим «комам». До сокращения штатов было шестнадцать миллионов, а после сокращения стало восемнадцать.

И не надо винить в наших бедах советскую власть. Нельзя винить то, чего нет. Тот строй, при котором мы живём, вообще не имеет названия. Говорят, кто-то предсказал скорый конец света. Теперь все ждут, когда он наступит. Чего ждать? Он уже наступил! Просто никто не предполагал, что возможно построение конца света в одной отдельно взятой стране.

Казалось бы, всё очень просто: надо восстановить советскую власть, оставить в партийном аппарате только убеждённых коммунистов, то есть человек пятьдесят семь. Но куда девать остальных? Их ведь тоже жалко: у всех семьи, дети.

Если токаря сократят, он пойдёт работать слесарем, учитель всегда останется учителем. А кем пойдёт работать инструктор обкома партии, который всю жизнь указывал рабочему человеку, как должен крутиться шпиндель в свете исторических решений? Он опять пойдёт работать руководителем на конкретное предприятие. В результате у нас опять будут продаваться лезвия, которые бреют вместе с кожей, обои, глядя на которые страшно засыпать, и женские сумочки на колёсиках от камазиков. Мыло – по одному куску в одни руки, а зубная паста будет выдаваться по одному тюбику в одни зубы. И всё это будет преподнесено как очередная забота партии о своём народе, которую, видимо, следует понимать так: сахар, соль, мясо, масло – продукты вредные, поэтому партия их народу не даёт, съедает сама.

Вывод? Сокращать аппаратчиков опасно. Но оставлять на местах – ещё опаснее. Ведь они и тайгу продадут Японии, и атомные станции будут возводить только в районах особо сильных землетрясений, и радиоактивные отходы будут хоронить в парках культуры и отдыха… Сибирские реки повернут в Среднюю Азию и верблюдов вывезут на Чукотку для охоты на оленей.

Учитывая вышесказанное, предлагаю следующее: образовать одно такое учреждение. Только очень большое. Типа бывшего Агропрома. Собрать в этом учреждении всех аппаратчиков-коммунистов. И пусть они там внутри ордена друг другу раздают, лозунги вывешивают, стенгазеты. Только пусть не работают! Не мешают! И народный контроль обяжем строго за ними следить, чтобы не разрешал им инициативу проявлять.

А то кто-то из депутатов предложил образовать вторую партию. Ещё второй нам не хватало! Это что? Второй Центральный комитет? Вторые горкомы? Вторые райкомы?… Правильно люди говорят: «Вторую партию народ уже не прокормит!»

В России беда

В России беда – уродился урожай. Никто такого не ожидал. Все в растерянности. Никогда такого не было. Что делать?

В правительстве паника. Никто не понимает, как такое могло случиться. Говорят, кто-то предложил найти и наказать виновных.

Глава правительства и тот, выступая по телевизору, удивляется: надо же, у нас урожай! Что будем делать, товарищи?

Он у нас спрашивает!

Одна Москва не растерялась. При Моссовете создали штаб по борьбе с урожаем. Кто хочет поехать собирать морковку – звонить по такому телефону, кто больше любит капусту – по другому…

Молодцы! Единственный правильный выход нашли из сложившейся ситуации: вывезти всех наших полуголодных людей на поля. И чтобы они этот урожай прямо там съели.

Ерунда

В связи с тем, что в последнее время в прессе постоянно пересматриваются судьбы известных личностей и отношение к историческим событиям, предлагается пересмотреть и географию страны – восстановить былые понятия.

А именно… Украину по её просьбе выделить в самостоятельное государство. Чтобы доставить им окончательное удовольствие, выпустить отдельный от всех стран глобус Украины.

Татарии отдать Татарский пролив. А чтобы восстановить сложившееся в веках понятие «татаро-монголы», отдать им ещё и Монголию.

К Армении присоединить Нагорный Карабах и Армянский переулок в Москве.

Вследствие того что эстонский язык имеет общие корни с венгерским, а Венгрия долгое время была под Турцией, сделать Эстонию Турецкой Социалистической Республикой.

Поскольку шестнадцать латышей живут неподалёку от Хабаровска, всех охотников Дальнего Востока называть «латышскими стрелками».

К Грузии и Азербайджану присоединить все рынки во всех городах Советского Союза.

Литве на один день выйти из состава Советского Союза, успеть объявить войну Швеции и тут же сдаться в плен.

Нанайцам предоставить в ООН одно приставное место.

К Биробиджану присоединить Израиль и Союз российских композиторов.

Наконец, Чукотку подарить Японии – для развития у японцев чувства юмора. Если это не удастся, то самой Чукотке отделиться, установить свою таможню и выпустить свою валюту: один чук. Три чука – один гек! Десять геков – каюк. Причём всем! Вместе с чукчами!

Все эти требования мы выдвигаем на рассмотрение Верховного Совета. Сам Верховный Совет требуем присоединить к Средней Азии, поскольку Средняя Азия уже давно нуждается в установлении советской власти!!!

Заметки честного фенолога

Пришла, наконец, и в наш приморский городок весна! Ласково пригрело радиоактивное солнышко. Почки на деревьях набухли стрептококками. И весело поплыли по небу серо-буро-малиновые облачка. Это начались весенние выбросы очистительных сооружений головного производства по производству отходов производства.

После ледохода поднялась в реке тяжёлая вода. В лесах, предчувствуя время гона, заревели бульдозеры, завыли бензопилы. А на полях из-под снега вынырнули первые посеянные в прошлом году детали сельхозтехники.

Чу! Из тёплых краёв вернулись на родину умирать птицы! Вот кукушка сама себе задала вопрос: сколько ей жить осталось? Не успела кукукнуть – и выпала из гнезда, набрав полную грудь свежего лесного угарного газа. Орёл взмыл в облака, но попал в воздушную яму.

Соловей вывел свою лебединую песню – и гикнулся вслед за кукушкой. От этого весеннего гомона влюблённый крот попытался поглубже зарыться в землю, но наткнулся на кабель высокого напряжения.

На прилавках рынков появились свежие нитраты. Послышались далёкие раскаты грома: где-то взорвалась бывшая комсомольская ударная стройка!

А в морской воде в лучах весеннего солнца весело заиграли кишечные палочки. И бурно понеслись в море ручьи городской канализации, быстро нагревая море к долгожданному купальному сезону! И сытые чайки на пляже осели на контейнерах с мусором – согласно народной примете, обещая тем самым такое же устойчивое состояние природы на долгие-долгие годы!

Воспоминания о будущем

Мне жалко археологов далёкого будущего. Сколько же перед ними встанет загадок, если они будут вести раскопки на территории нашей страны!

Например, откопают в каком-нибудь древнем миллионном городе Доску почёта. Как же долго бедные потомки будут разбираться, почему у людей на фотографиях такие лица, будто их на кол посадили. И не дай бог сохранится название «Доска почёта». То есть станет понятным, что это просто двадцать человек, которые в этом городе хорошо работали. У археологов будущего у самих лица станут, как на этой Доске почёта, от непонимания – как мог существовать миллионный город, в котором только двадцать человек хорошо работали?

Не меньшее недоумение вызовут у наших потомков и найденные соцобязательства со словами: «Обязуюсь вовремя приходить на работу!»

Если же при раскопках где-нибудь ненароком откроется фрагмент стены с портретами наших руководителей в два ряда, решат, что это был древний тир. А когда наткнутся в каком-нибудь подвале на портреты этих же руководителей, с которыми мы ходили на демонстрации, то очень удивятся, зачем мы наклеивали их на фанерные лопаты.

Расшифровать передовицу любой из наших газет для них будет так же нелегко, как нам египетскую клинопись. Потому что даже нам трудно понять, что означает: «Постановление по дальнейшему углублению расширения конструктивных мер, принятых в результате консолидации по улучшению состояния всемерного взаимодействия всех структур консервации и обеспечению ещё большей активизации наказа трудящихся всех масс на основе ротационного приоритета будущей нормализации отношений во всех сферах, обеспечивающих его конструктивное решение тех же трудящихся!»

Наверняка наши потомки решат, что «Правда» – юмористическая газета!

Если же ещё попадётся им уцелевшая в веках подшивка наших газет, решат, что у каждого из древних была своя правда. У комсомольцев – «Комсомольская», у пионеров – «Пионерская», и даже у каких-то горьковчан – своя горькая правда.

О зачаточном состоянии нашей письменности расскажут им наши заборные фрески. Их только удивит, как это азбука древних состояла всего из трёх букв…

Нелегко им будет понять, где жили их предки, поскольку от наших блочных крупнопанельных домов к тому времени не останется даже воспоминаний…

Много, много неразрешённых загадок появится у учёных будущего… Даже по откопанным деталям им не удастся воссоздать нашу мебель. Они никогда в жизни не догадаются, что наша мебель собирается исключительно при помощи трёх инструментов: молотка, мата и пол-литры.

А найденная обувь наведёт на мысль, что у нас ещё сохранились орудия пыток.

В общем, трудно даже представить, что наши потомки будут думать о нас, если ещё откопают наши скульптуры типа «Доярка с веслом». Наткнутся на два-три плана эвакуации в случае пожара, которые пока прочитаешь – сгоришь вместе с планом. И останется только пожалеть бедняг будущего, если они ещё докопаются до надгробия на могиле И. В. Сталина с эпитафией «Умер в 1953 г. Похоронен в 1962»! Вот это для них будет загадка загадок. Где он шатался всё это время?

Одно радостно! Мы никогда не будем опозорены их рассуждениями о нас, никогда не вестись этим раскопкам. Потому что наше государство вечно. Ведь цивилизация погибает только после расцвета культуры!

Глава восьмая
Наш юмор строить и жить помогает!

…И конечно же ещё тогда, и в Советском Союзе, и во времена перестройки, вся страна выживала благодаря исключительному национальному чувству юмора, способности посмеяться… в первую очередь над собой.

Задоринки

Экономика должна быть экономной!

Раньше, когда я ещё работал, а не был писателем, существовало такое понятие: побочное производство. Например, завод, выпускающий корпусы для ракет, побочно из ракетных отходов производит кастрюли, кашпо… Меховая фабрика – кисточки. Предприятие по производству тракторов – канцелярские скрепки… Причём зачастую доходы от отходов были больше, чем от основного производства.

Так и в нашем деле. Порой от какого-нибудь фельетона или рассказа отпочкуется удачная фраза, афоризм… Нередко в жизни подглядишь забавную мелочь, сочинишь небольшую пародию…

Вспомнив родной лозунг «Экономика должна быть экономной», я решил отпочковавшиеся от моего основного дела фразы, пародии, наблюдения, афоризмы собрать в единую главу «Задоринки». Я прекрасно понимаю, что в массе своей современный читатель не может и не хочет долго читать. Спешу обрадовать: в этой главе от него этого и не потребуется!

Задорнизмы

КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК – КУЗНЕЧИК своего счастья!

* * *

Студент – человек, мечтающий изменить МИР.

Молодой специалист – человек, которого МИР уже изменил.

* * *

Жизнь бизнесмена КРАСИВАЯ, но КОРОТКАЯ!

* * *

Если мужчина говорит, что он ничего не понимает в женщинах, значит, он в них уже РАЗОБРАЛСЯ!

* * *

Одна может из платья сделать галстук, другая из галстука – платье.

* * *

Из божьей искры в нем разгорелось адское пламя.

* * *

Больше всего к лицу ей подходила ПАРАНДЖА.

* * *

Умная жена – это СЧАСТЬЕ! Но!.. ГОРЕ иметь ТАКОЕ счастье!

* * *

Наш народ НЕ ворует – он возмещает убытки, нанесённые ЕМУ государством!

* * *

Он был интернационалистом: ненавидел все нации.

* * *

Если вы больше чем один день чувствуете себя счастливым, значит, от вас что-то скрывают!!!

* * *

Есть три стадии старения человека: первая – атеросклероз, вторая – маразм, третья – юбилей.

* * *

…Купил англо-русский словарь и выучил англорусский язык…

* * *

Россия – великая страна с непредсказуемым прошлым…

* * *

Когда женщина выходит замуж, она меняет внимание МНОГИХ, МНОгих, МНогих, многих, мно… на невнимание ОДНОГО!

* * *

…ЦИНИК – человек, который всему знает ЦЕНУ, но ничего не ЦЕНИТ…

* * *

…Опять обострилась дружба народов…

* * *

Он в жизни испытал ВСЁ, кроме ЛЮБВИ И ПРЕДАННОСТИ.

* * *

Со своим САМОВАРОМ путешествует только ЧАЙНИК!

* * *

День памяти жертв, погибших от руки правительства.

* * *

ПРИЗВАНИЕ хорошо, а ЗВАНИЕ лучше!

* * *

МЫ не можем ждать милостей от народа. Взять их у него – наша ЗАДАЧА!

(Первый девиз российских банкиров)

* * *

БАРАНЫ для того и существуют, чтобы их СТРИГЛИ!

(Второй девиз российских банкиров)

* * *

Счастье – это то, что не замечаешь, когда оно ЕСТЬ, и замечаешь, когда его НЕТ.

* * *

Мудрец – тот, кто знает, что ему не надо знать!

* * *

Нет ХУДА без ДОБРА. НО! Без ДОБРА всем ХУДО.

* * *

ЭКОНОМИСТЫ – те, кто считает квартплату, плату за воду и газ НЕПРЕДВИДЕННЫМИ РАСХОДАМИ.

* * *

Новый герб России – ДВУГЛАВЫЙ ОРЁЛ В ВАЛЕНКАХ НА БОСУ НОГУ.

* * *

Я другой такой страны не знаю, где так БОЛЬНО дышит человек!

* * *

Научно-фантастический фильм: «ЖЕНСКАЯ ВЕРНОСТЬ».

* * *

ОДИН мазок нашего крема отбивает запах пота на 15 дней!!!

* * *

Покупайте наши галстуки! Они выдерживают до 100 килограммов живого веса!

* * *

Не ищи истину: она у каждого своя.

* * *

I. Наша тяжёлая промышленность – самая тяжёлая промышленность в мире!

II. Наша лёгкая промышленность – самая лёгкая промышленность в мире!

III. Наше среднее образование – самое среднее образование в мире!

* * *

Если вы положите деньги в наш банк, у вас будет только одна проблема: как их вернуть обратно?!

* * *

Всякий процесс делится на четыре стадии: шумиха, неразбериха, наказание невиновных и награждение непричастных.

* * *

Наш «Голубой огонёк» – самый голубой огонёк в мире!

* * *

Наши микрокалькуляторы – самые крупные микрокалькуляторы в мире!

* * *

Наши врачи – самые точные диагностики в мире. От чего больных лечат, от того они и умирают.

Я не понимаю: почему наши врачи учатся на мертвых, а лечат живых?

* * *

Если все будут с высшим образованием, кто тогда будет работать?

* * *

Если хочешь быть счастливым, надейся на худшее.

* * *

Работа нужна людям, чтобы было куда уходить из дому. Поэтому безработные ходят на демонстрации.

* * *

Лучше всего работает тот, кому в жизни больше ничего не остаётся.

* * *

Ничто так не воспламеняет бизнесмена, как холодный расчёт.

* * *

Чем отличается ложь от правды? У лжи всегда есть свидетели, у правды никогда.

* * *

Хороших людей больше, но плохие лучше объединены.

* * *

Рождаемость надо увеличивать в постели, а не на совещаниях.

* * *

Утверждение, что все мужчины дураки, неверно: есть и холостяки.

* * *

Улыбка – понятие растяжимое.

* * *

Если Ева не изменяла Адаму, почему человечество произошло от обезьяны?

* * *

Если чужая женщина нравится мужчине больше, чем своя, – значит, он в обеих чего-то недоглядел!

* * *

Юбилей – репетиция похорон.

* * *

Три кита русской психологии: АВОСЬ, НЕБОСЬ и НАКОСИ-ВЫКУСИ!

Знаете ли вы, что…

…В трамваях, автобусах и электричках мужчины всегда сидят с закрытыми глазами, потому что им больно видеть, как женщины стоят.

* * *

…Если в магазинах появились зимние шапки, значит, наступило лето!

* * *

…Одинокая женщина – это женщина, у которой никого нет, кроме мужа.

* * *

…Холостяк – это мужчина, которому повезло в любви.

* * *

…Мы, белые, считаем, что зебра – белая в чёрную полосочку, а африканцы, что зебра – чёрная в белую полосочку.

Полезные советы

ХОЛОСТЯКАМ: Если вы влюбились и не знаете, как вам избавиться от этого чувства, – женитесь!

* * *

ПРЕДПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ: Новый сверхпрочный метод скрепления железобетонных панелей жилых домов разрабатывают в конструкторском бюро «ЖИЛБЫЛСТРОЙ». Вместо цементного раствора здесь предлагают использовать конфеты «Ириска» местного производства.

* * *

НОВОСТИ МЕДИЦИНЫ: В аптеки столицы поступило новое импортное средство от головной боли. Лекарство следует принимать строго за полчаса до начала боли.

В городской больнице ввели новую традицию. Выписываясь, больные оставляют деньги в кабинете врача. Согласно примете, это является залогом того, что они сюда не вернутся.

* * *

ТЕМ, КТО С ТРУДОМ ПРОСЫПАЕТСЯ: Вам значительно легче будет вставать с постели, если вы попробуете просыпаться по системе йогов. Для этого надо всего лишь сложить ноги в позу лотоса. За десять минут до того, как проснётесь.

* * *

СТРОИТЕЛЯМ: Поскольку у нас мостовые все время раскапывают, чинят трубы и снова их закапывают, надо мостовые делать на молниях.

* * *

ОГОРОДНИКАМ: Если вы сами целый день будете на огороде, вам не понадобится пугало.

* * *

ЖЕНЩИНАМ: Ужиться можно с кем угодно, если живёшь порознь.

МУЖЧИНАМ: На чужого конька не садись – горбунком станешь.

* * *

ТЕННИСИСТАМ: Главное – не проиграть, а знать, кому проиграть!

* * *

ВСЕМ: Если вы хотите всегда быть в хорошем настроении, научитесь радоваться мелочам, скажем зарплате. Мелочь, а приятно.

* * *

Хозяйкам на заметку. Новый вид шоколада «А ну-ка достань» выпустила кондитерская фабрика «Ваш рот – наш фронт».

* * *

Экономистами Запада установлено: в связи с тем, что бензин стал стоить дороже молока, выгоднее ездить на корове.

* * *

В Тихом океане, неподалёку от острова Пасхи, обнаружен новый остров. Все дети этого острова, как один, похожи на Юрия Сенкевича.

* * *

Ещё раз продемонстрировала дружбу между народами грузинская интеллигенция. На центральной площади в городе Тбилиси из палатки с голодающими вышел розовощёкий усатый голодающий грузин и, с жалостью глядя на русского полицейского, охранявшего всю ночь палатку, сказал ему: «Слушай, зайды покушай, а?!»

* * *

В одной из фирм разработано новое противоугонное устройство. Угонщик его не замечает, заводит машину и отъезжает. Однако ровно через тридцать секунд машина взрывается.

* * *

Интересный способ борьбы с бессонницей изобрел тов. Петросов. В своей новой квартире он оформил спальню в виде рабочего кабинета.

* * *

В НИИ «Электроника» создан новый тип телевизора: с автомобильными щётками на экране, потому что многие зрители, когда смотрят «Новости», плюют в экран.

* * *

Ещё одно радостное сообщение. В будущем году продолжится показ нового телевизионного сериала, посвящённого денежной реформе в бывшем СССР, – «Богатые тоже плачут».

* * *

На вопрос: «За что вашему главному бухгалтеру выдают бесплатное молоко?» – все сотрудники предприятия единодушно ответили: «За вредность!»

* * *

Лучшие свои произведения писатель Шипов написал в метро, электричках, автобусах. «Для настоящего творчества прежде всего требуется одиночество, – говорит Шипов. – А я нигде не бываю так одинок, как на людях».

* * *

Теперь несколько слов об успехе наших учёных. Мы уже сообщали вам месяц назад, что под Архангельском снежный человек напал на воинскую часть. Слава богу, в казарме никого не оказалось. Гигант проломил кулаком крышу и исчез. По следам на снегу, а следа было два, наши учёные установили, что снежных людей было двое: самка и её детёныш. Самка искала отца своего ребенка.

* * *

И в заключение метеоцентр сообщает о погоде. Сегодня была тёплая погода, небольшая облачность. Точную погоду на завтра слушайте послезавтра.

* * *

А теперь коротко об астрологическом прогнозе на следующую неделю… Луна полная. Меркурий – в Венере. Случайные связи опасны, особенно на работе при заключении сделок…

Для Козерогов неделя начнётся с понедельника. Для Рыб с четверга, четверг – день рыбный.

Для Скорпионов неделя не начнётся вообще. Телец будет разочарован Раком. И, наконец, благоприятным образом неделя сложится для Дев. Во всяком случае, те Девы поправят своё положение, которые найдут своих ослов.

Подслушки

Журналист задаёт вопрос членам жюри конкурса красавиц:

– Как вы думаете, кто будет победительницей?

– Поживём – увидим, – отвечают члены жюри хором.

* * *

– Алло! Надю можно попросить к телефону?

– Её нет, она вышла.

– Простите, плохо слышно, а куда – не скажете?

– Замуж!

– А надолго?

– Трудно сказать…

– Будьте любезны, когда вернётся, пусть перезвонит Сергею.

* * *

Ученик (учительнице):

– Вы бы не могли говорить помедленнее?

Учительница:

– А ты думай быстрее.

* * *

Студент из Африки на занятиях по русскому языку вдохновенно цитирует Пушкина:

– Я вас любил безмолвно, без одежды…

* * *

– Какие женщины самые преданные? Брюнетки или блондинки?

– Седые.

* * *

Звонят из ЖЭКа:

– Вы сантехника вызывали? Запишите: он придёт к вам утром 2001 года.

– Ой, только не утром. Утром ко мне должен прийти телемастер.

* * *

– Ты что ешь, рыбу?

– Нет, минтая.

– А я думал – рыбу…

* * *

– Я люблю тебя, дорогая!

– Клянись самым дорогим, что у тебя есть!

– Клянусь собственной женой и детьми!

* * *

В психиатрической больнице врач спрашивает у больного:

– И когда вы впервые заметили, что получаете удовольствие от уплаты налогов?

* * *

Маленький мальчик на детском весёлом спектакле говорит маме:

– Я не могу больше смеяться. У меня болит улыбка.

* * *

Отец показывает сыну в Лувре на Венеру Милосскую и говорит:

– Будешь болеть венерическими заболеваниями – у тебя тоже руки отвалятся.

* * *

Двое соседей встречаются на лестничной клетке. У одного из них на руках телевизор.

– Ты куда несёшь телевизор? – спрашивает первый.

– На свалку.

– Зачем?

– Тёща сказала, если я выброшу телевизор, она руки на себя наложит.

* * *

Встречаются двое.

– Как поживаешь? – спрашивает первый.

– Как всегда, полосами! – отвечает другой. – Сначала не везёт, не везёт, не везёт… А потом вдруг как не повезёт! И снова не везёт, не везёт, не везёт…

* * *

Маленький мальчик увидел, как выступает его папа, артист-комик, и заплакал:

– Папа, почему над тобой все смеются?

* * *

Телефонный звонок:

– Алло! Настю можно попросить к телефону?

– Её нет. А что ей передать?

– Передайте ей, пожалуйста, три рубля.

* * *

Муж спрашивает у жены:

– Почему у мужчин-дураков всегда красивые жены?

Жена:

– Ну ты и льстец, дорогой.

* * *

Две женщины разговаривают:

– Ты верна своему мужу?

– Да, довольно часто.

* * *

– Ты верующий?

– Боже упаси!

* * *

Двое разговаривают в подъезде:

– Выпить хочешь?

– Нет.

– А будешь?

– Буду.

* * *

Два старика идут в санатории в столовую.

– Вы как устроились?

– Хорошо.

– И я хорошо. Только у меня сосед храпит.

– И у меня храпит.

– А вы в каком номере?

– В 201-м.

– И я в 201-м.

* * *

Мужчина пришел 8 Марта в магазин. Продавщица: «Вам подарок для жены или подороже?»

* * *

Женщина покупает подарок мужу: «Ума не приложу, что ему купить. У меня уже всё есть, что ему надо».

* * *

Телефонный звонок в книжный магазин:

– Стихи Пушкина для детей есть?

– Есть сказки.

– А они детские?

* * *

Врач с раздражением спрашивает у пожилой пациентки:

– Ну почему вы так уверены, что, когда спите, не скрипите зубами?

– Да потому, что я их на ночь в стаканчик кладу!

Недослышки

Во время расцвета застоя, а соответственно, и процента юмора на душу населения мы с коллегами и друзьями любили играть в «бестолковый словарь».

Предлагаю вам, уважаемый читатель, проверить своё чувство юмора на наших с писателями Б. Брайниным и В. Полейко придумках.

Стихийное бедствие – сборник стихов молодых поэтов.

Сыграть в ящик – получить от института распределение на режимное предприятие.

Свободные цены – это когда пришёл в магазин, увидел цены и – свободен!

Этажерка – дежурная по этажу в гостинице.

Шансоньетка – женщина, у которой нет шансов.

Ханыга – дочь хана.

График – низкорослый граф.

Отчаяться – дождаться чая от проводника скорого поезда.

Костяк – мясной отдел в гастрономе.

Пустяк – вахтёр.

Гумно – склад в ГУМе.

Забрало – милиционер.

Пигмент – маленький милиционер.

Чинарик – мелкий чиновник в министерстве.

Мазурик – водитель МАЗа.

Ублюдок – повар в столовой.

Заморыш – иностранец.

Подкидыш – акробат.

Волнушка – мать абитуриента.

Несушка – продавщица из гастронома.

Чекушка – кассирша.

Героин – муж матери-героини.

Раззява – оперная певица.

Полупроводник – Иван Сусанин.

Страхолюдина – агент по страхованию людей.

Ищи-свищи – работа хирурга.

Каракатица – выездная сессия суда.

Косая сажень – одноглазый прокурор.

Автомат – дружеская беседа шофёров на заправке.

Внутренний голос – голос из Министерства внутренних дел.

Штукатурка – единица женского населения в Турции.

Дочурки – дети в Средней Азии.

Чайхана – вывеска над магазином, где продавали индийский чай.

Половина первого – жена первого секретаря обкома.

Краснобай – среднеазиатский феодал, который перешёл на сторону коммунистов.

Пила – мемуары алкоголички.

Чехол – сын чеха и украинки.

Кулебяка – плохой китайский ресторан.

Досада – ясли.

Неряха – тонкое лицо.

Батисфера – круг знакомств отца.

Пилигрим – воспоминания актёров о вчерашней пьянке.

Всадница – процедурная медсестра.

Главбух – маршал артиллерии.

Профан – председатель профкома.

Гашиш – гектар, на котором ничего не выросло.

Гули-гули – мужья на курорте.

Сторож – ансамбль песни и пляски.

Пеньюар – дурак из Южной Африки.

Отчепятки, которые в разные годы появлялись в печатных изданиях

ОбмАн опытом.

КвазимоРда.

Изба-чиХальня.

СкрЕпка Страдивари.

КардиолУХ.

ЛЫсьон.

Швея-мАТЕристка.

Злодеятельный.

Свадебный котТедж.

Мёртвой схваткой.

Разнашивать почту.

Простиглаз.

Нарочно не придумаешь

В советское время во многих юмористических журналах и телепередачах был необычайно популярен жанр «Нарочно не придумаешь». Ещё тогда я начал собирать свою коллекцию.

* * *

В Уфе был. В гостинице лифт поднимает не более трёх человек. Вместо того чтобы просто написать, нарисовали трёх черненьких человечков и одного красненького. Причём красный перечёркнут. Я спрашиваю: «Что это значит? Коммунистов, что ли, в лифт не пускать?»

* * *

Подмосковье. Туристическая тропа. Перед туристической тропой объявление: «Осторожно – туристиче ская тропа». Я набрался отваги, пошёл, не пожалел. Пятьсот метров прошёл – туалет такой дощатый, такой очень российский архитектурный выкидыш.

Дверца оторвана. А чтобы не видно было, кто и что делает, туалетное пространство дощечкой забито по диагонали. И перед туалетом в десяти метрах – «Зона тихого отдыха».

* * *

В 1989 году в Риге улицу Ленина переименовали в проспект Свободы. Латыши на меня обиделись, когда я сказал: «Вы сначала продукты завезите на эту улицу, а потом переименовывайте. Вот когда будет свободная продажа товаров на этой улице, тогда это и будет проспект Свободы. А пока там есть нечего, это – улица Ленина».

* * *

В университете вместо истории КПСС ввели новый предмет: социально-политическая история XX века. В зачётках преподаватели пишут: СПИД века.

* * *

Когда все бывшие республики СССР винят во всех бедах Россию, хочется сказать: «Не мыльте шею, на которой сидите».

* * *

Мы воплотили единственную строчку из «Интернационала»:

«Кто был ничем, тот станет всем».

* * *

Стриптиз по-советски: танцовщица раздевается и быстро садится на свою одежду, чтобы зрители её не стащили.

* * *

Разница между психотерапевтами и юмористами:

К психотерапевтам ходят люди, которые ещё надеются вылечиться.

К юмористам на концерты ходят те, которые ни на что не надеются.

* * *

Как русские мужики покупали баян.

Накопили денег, скинулись, купили. Решили отметить покупку: заняли денег, отметили.

На следующий день решили опохмелиться – продали баян.

* * *

Прилетаю в город, в котором главное предприятие – цементный завод.

Каково же мое удивление, когда я вижу название гостиницы, куда меня привозят: «ЦЕМЕНТ».

В ней же на первом этаже ресторан – «ЦЕМЕНТ».

И в нём все фирменные блюда: охотничья похлёбка, куриное филе и даже молочное желе – «ЦЕМЕНТ».

* * *

На доске объявлений читаю фразу и понимаю, что человек, её написавший, решил серьёзно увеличить свою жилплощадь:

«Меняю двухкомнатную квартиру со всеми удобствами на метро «Краснопресненская».

* * *

В городе Владимире прихожу на рынок, лежат знаменитые нежинские огурцы. Ценник написан неграмотно: «Огурцы не женские». Я спрашиваю продавца: «МУЖСКИЕ, ЧТО ЛИ?» Он отвечает: «АГА. МАРИНОВАННЫЕ».

* * *

А в Грузии в ателье, на объявлении, которое можно часто увидеть, был неправильно поставлен восклицательный знак.

Вхожу, смотрю. Бог ты мой! Восклицательный знак, повелительное наклонение. Это же не объявление, это приказ. Вы приходите в ателье, а вас встречает приказ, да ещё с грузинским акцентом: «РАСКРОЙ БРЮК!»

* * *

Раньше, перед тем как привезти в какой-нибудь клуб фильм, звонили по телефону и заранее объявляли название фильма.

По телефону не всегда хорошо слышно. В результате появлялись следующие афиши.

«Плод Би-би-си» (вместо «Клод Дебюсси»).

«Кальсоны белуги» (вместо «Кольцо Нибелунгов»).

* * *

Или просто:

В Сочи: «В главной роли – Джеймс Бонд».

В Тюмени замечательно: «В главной роли Шварц – негр».

* * *

Однако первое место я присудил бы объявлению, которое видел в городе Кривой Рог: «Конкурс красоты «Мисс Криворожье».

Я засмеялся, а мой спутник (он местный) говорит гордо: «Это ещё что! У нас есть в городе фирменный салон-парикмахерская «Красное Криворожье»!

* * *

Многие любят сокращать названия товаров, но пишут их в одно слово. Получается образно, и не сразу поймёшь, что это.

Например: «Лампакерос. Осталась 1 штука».

Ей-богу, чуть не взял за глаза. Красиво звучит – нечто испанское, да ещё и одна осталась. Оказалось, это – «лампа керосиновая».

* * *

Почти все мы любим читать объявления о знакомствах. Порой за ними видна судьба пишущего. Как, например, в этом случае.

Пишет женщина. Вначале описывает свои прелести. Далее чётко (видимо, характер целеустремлённый): «Хочу мужа с квартирой». И приписка: «Палатки и байдарки не предлагать». Ой, бедняжка! Видать «набайдарилась» за свою жизнь.

* * *

Другая пишет проще, без претензий: «Полюблю хохла любой национальности».

* * *

Третья – патриотка: «Выйду замуж за пожилого немца, чтобы отомстить за своего дедушку».

* * *

А в магазине «Сантехника», если судить по ценнику, продавался просто некий монстр: «Смеситель ванкухрак».

* * *

Иногда опечатки и ошибки делают слово более верным.

В столовой в меню написано:

«Мсяо жареное».

Когда взял и попробовал, согласился – действительно: «Мсяо».

* * *

Студент спрашивает у больного: «У вашей матери, кроме вас, выкидыши были?»

* * *

На пивном ларьке:

«Сегодня пива не будет – отключили воду».

* * *

В бане:

«Помойное отделение».

* * *

На ценнике в рыбном магазине:

«Рыба всежемороженая».

* * *

Объявление на автобусной остановке:

«Пропал немец-кобель».

* * *

На ларьке:

«Шпроты и кильки без выходных».

* * *

В инструкции к противозачаточным средствам, в графе «противопоказания»:

«Беременность».

* * *

Название магазина:

«Кожа мужская турецкая».

* * *

Из меню:

«Салат из свёклы с луком по договорённости».

* * *

В магазине:

«Поступил хрен».

* * *

Перед Новым годом в ларьке название подарочного набора:

«Дед Мороз с шоколадными яйцами».

* * *

В Ростове, в Пастеровском центре:

«Принимаются укушенные собаками только Октябрьского и Ленинского районов».

* * *

В Москве в деканате Университета дружбы народов:

«Всем студентам из Африки срочно сдать хвосты!»

* * *

На двери собственного дома в Москве:

«Отключена горячая вода в связи с насквозь прогнившей системой».

* * *

На ценнике:

«Лифчики дамские».

* * *

В Рижском политехническом институте: «Студенты, не сдавшие латышский, повешены на втором этаже».

* * *

Табличка в гардеробе института:

«Вешалка для преподавателей».

* * *

Перед кабинетом врача в медсанчасти:

«СПИД, беременность и другие венерические заболевания передаются половым путём».

* * *

Название статьи в газете:

«Самоса заперся в резиденции и оттягивает свой конец».

* * *

Из статьи в газете:

«Наш колхоз стоял на краю пропасти. Благодаря перестройке он сделал большой шаг вперёд!»

* * *

В Воронеже:

«Улица имени 20-летия Октября».

То есть имени 37-го года?

* * *

В Красноярске:

«Улица имени Диктатуры Пролетариата».

Каким надо быть кровожадным, чтобы назвать улицу именем Диктатуры?

* * *

Зато в Москве:

«1-й Коммунистический тупик».

«2-й Коммунистический тупик».

Всё-таки коммунисты умели быть самокритичными!

* * *

А эта записка – в окошке закрытого киоска:

«Ушла на обед, вернусь завтра».

* * *

В Днепропетровске в аэропорту прочитал плакат и подумал, каково же умственное развитие наших людей, если они нуждаются в таких плакатах?

«Выходя из самолёта, убедись в наличии трапа».

Там же и, видать, для тех же:

«Не стой под работающим винтом самолёта».

Ну спасибо! Предупредили. А то всех так и тянет хоть немного постоять под винтом…

* * *

На Арбате надпись на закрытом ларьке. Всего одно слово. Но какое ёмкое:

«Отошла».

Ну что… Слава богу, что не «Отъехала».

* * *

В Баку на рынке, на прилавке лежат бараньи мозги. На ценнике написано:

«Ум. 1 руб. 40 коп. килограмм».

* * *

На рынке в Ростове самодельный плакат:

«Не дайте себя обмануть в другом месте. Покупайте у нас!»

* * *

Приложение к мужским полуботинкам:

«Будьте бдительны! Левую полупару одевайте на левую ногу, правую – на правую. Шнурки завязать только после одевания!»

* * *

Табличка перед лифтом:

«Прежде чем войти в лифт, убедитесь, что кабина находится на уровне вашего этажа».

* * *

Однажды мне подарили одеколон под названием «Солдаты идут».

Представляете, чем же этот одеколон должен пахнуть?

* * *

Первая фраза инструкции к пылесосу:

«Вилку соединительного шнура вставлять только в розетку».

* * *

Добил огромный плакат в аэропорту. Улыбающаяся стюардесса. В руках у неё гвоздики.

Надпись: «Счастливого пути!»

Всё бы хорошо, но у неё четыре цветка.

* * *

В одном из городов рекламный щит: «Ремонт зубов. Евростандарт». Видимо, местные строители делают.

* * *

«От нашего средства волосы у вас будут расти прямо на глазах».

* * *

Консультирую по всем местам облысения.

* * *

Реклама по ТВ перед Днём пожилого человека во Владивостоке:

«Краевой академический театр имени Горького приглашает пожилых людей на благотворительные спектакли:

«Прощайте навсегда» и «Жертва века».

* * *

Иногда реклама поражает своей непосредственностью.

«Гарантируем 100 % похудание». Это как? Вместе с костями? Или до костей?

* * *

Реклама в газете:

«Стоматология. Общий наркоз. Гарантия три года».

* * *

Часто мне приходилось видеть вывески, из которых выпали буквы.

В аэропорту «Минеральные Воды»: «МИНЕРАЛЬНЫЕ ОДЫ».

* * *

На магазине «Фрукты и овощи» осталось: «…ТЫ И …ЩИ».

Цитаты из телепередач

«…нельзя преодолеть пропасть в два прыжка. Поэтому мы будем двигаться через неё маленькими-маленькими шажками».

* * *

«…авария произошла в г. Москве. На перекрёстке столкнулись трактор и «вольво». «Вольво» не пострадал…»

* * *

«…этот фильм – о самом главном, о тех, кому сейчас труднее всего: стариках, животных…»

* * *

Телеведущий: «Ну, конечно, я плохо разбираюсь в людях, женщинах и прочей нечисти».

* * *

Уважаемые читатели!

Прочитанная вами галиматья была галиматьей народной. А теперь…

* * *

Поскольку лозунги и плакаты всегда писались для народа, галиматья – для народа! Что означает: лечение продолжается!

* * *

«ВСЕМИРНЫЙ СЪЕЗД КУБАНСКИХ КАЗАКОВ» (Краснодар, 1995 г.)

* * *

ПРИВЕТ ОСВОБОДИТЕЛЯМ ХАРЬКОВА ОТ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ!

(Харьков, 80-е годы)

* * *

«СЕВАСТОПОЛЬЦЫ! БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ! СРЕДИ НАС – ВЕТЕРАНЫ!»

(Севастополь, 80-е годы)

* * *

«ЛЕНИН ЖИЛ, ЛЕНИН ЖИВ, ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ!»

В. И. Ленин

(Подмосковье, конец 70-х)

* * *

«НИКОЛАЕВ СТРОИТ КОММУНИЗМ!»

(На вокзале в городе Николаеве)

* * *

«КПСС – ВЕРНЫЙ ПОМОЩНИК ПАРТИИ!»

(Поселок Саблино, конец 70-х)

* * *

«СОВЕТСКИЙ НАРОД – ВЕЧНЫЙ СТРОИТЕЛЬ КОММУНИЗМА!»

(Белоруссия, 70-е годы)

* * *

«СВОИМ ТРУДОМ ОТЧИЗНУ ВОЗВЕЛИЧИВ, НАРОДАМ АФРИКИ МЫ ОБЛЕГЧАЕМ ПУТЬ!»

(В степи под Астраханью, 60-е годы)

* * *

«МЫ ОБУЕМ ВСЮ СТРАНУ!»

(У павильона «Обувь» в «Лужниках» в Москве, 90-е годы)

* * *

Советская власть навязала народам Средней Азии в качестве письменности славянскую (латинизированную Петром I) кириллицу. И слова записывались, как слышались, русскими буквами. Поэтому непосвящённого человека охватывал ужас, когда он видел раскинувшийся над улицей или в пустыне плакат:

«ЛЕНИН КЫШ, ЛЕНИН ПЫЖ, ЛЕНИН ТОПТАМЫШ!»

Или:

«ЛЕНИН ХУРА, ЛЕНИН ХАРА, ЛЕНИН ХУРОХАРА!»

Всего-навсего это означало: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!»

* * *

Еще при советской власти любили вешать лозунги в самых невообразимых местах.

На заборе тюрьмы – портрет Ленина. Партийный прищур, протянутая ладонь, знакомая кепочка. Улыбочка. И надпись:

«ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ ИДЁТЕ, ТОВАРИЩИ!»

* * *

В воинской части:

«ОТВЕТИМ УДАРНОЙ СТРЕЛЬБОЙ НА РЕШЕНИЯ XXVII СЪЕЗДА КПСС!»

* * *

В столовой той же части:

«СОЛДАТ! ЕШЬ МОРКОВКУ И ХРЕН, БУДЕШЬ КАК СОФИ ЛОРЕН!»

* * *

В пионерском лагере:

«ПИОНЕР! ЛЮБИ СВОЮ РОДИНУ – ТВОЮ МАТЬ!»

* * *

На Урале – над проходной химического завода:

«ПРИНИМАЙ, РОДИНА, СЕРНУЮ КИСЛОТУ!»

* * *

Перед шахтой:

«ВСЕ КОММУНИСТЫ – ПОД ЗЕМЛЮ!»

* * *

Во Владивостоке, по дороге на кладбище:

«ПОРОЖНИЙ РЕЙС – УБЫТОК ДЛЯ ГОСУДАРСТВА».

* * *

Караганда. Над роддомом:

«СЛАВА ШАХТЁРСКОМУ ТРУДУ!»

* * *

А теперь продолжим чтение цитат из выступлений современных бояр:

…У нас плюрализм. И на этот счет не может быть двух мнений…

* * *

…Нельзя быть как Митрофанушки из «Обломова»…

* * *

…Она опять села на любимый конёк своего мужа…

* * *

…У меня от нашего президента волосы в жилах стынут…

* * *

…Довели до белого полена…

* * *

…На рыбу бочку катят…

* * *

…Пальцем в небо смотрят…

* * *

…Аннулировал нас в колхоз…

* * *

…Минимальный прожиточный максимум…

* * *

…Встал и пошёл, как истукан…

* * *

…На чужой шее хорошо говорить.

* * *

…Смотрят на меня, как на удава…

* * *

…Многие утверждают, что я брал взятки. Парадоксально, но это – факт…

* * *

То были высказывания советских вчерашних бояр. А теперь – сегодняшних, российских, свеженьких:

…Ни в какие сани не лезет…

* * *

…У меня защепило в душе…

* * *

…Когда я это слышу, мне хочется ругаться предпоследними словами…

* * *

…За эту неделю, я утверждаю, бомбёжек Грозного не проводилось. Особенно не проводилось бомбёжек жилых районов…

* * *

…Этот закон восстановил давнюю несправедливость…

* * *

…Надо срочно ликвидировать жертвы катастрофы…

* * *

…Пора оборонить народ…

(Хорошо, что не вспахать.)

* * *

…Дальше так продолжаться не может, иначе страна же может вспучиться…

(Считаю это сильнейшей угрозой Западу!)

* * *

…Слава богу, у нас ещё много проблем…

* * *

…Я далек от мысли…

* * *

…Мы все эти пункты проработали от А до Б…

* * *

…Спасибо за критику. Мы обещаем, что все ваши замечания мы соберём в одно место…

* * *

Если бы провели конкурс на самое честное выступление среди наших руководителей, я бы первое место присудил за фразу:

ЗА ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ОЧЕВИДНЫЕ СДВИГИ ПРОИЗОШЛИ В СОЗНАНИИ НАШЕГО НАРОДА!

Я часто с экрана телевизора делился своими наблюдениями со зрителями.

Неожиданно многие из них в эту игру включились и стали присылать мне свои наблюдения в письмах, в записках из зала. Многие были без подписи. Поэтому я благодарю всех своих соавторов по этому разделу и называю его:

Задорные наблюдашки

«Молодая, красивая, стройная, крутобёдрая, с квартирой, машиной, хорошей работой и пышной грудью. На звонок не отвечу, адрес не оставлю. И вообще все вы козлы проклятые».

* * *

«Похоронное бюро обслужит вас круглосуточно».

* * *

В Комсомольске, в магазине: «Педагогам, медикам, военным и цыганам кредит не оформляется».

* * *

Во Владивостоке на улице указатель: «Мгновенное фото в тире».

* * *

Объявление в газете: «Требуется музыкант, который умеет играть на пианино и петь вслух».

* * *

В Москве объявление в газете: «Продаётся столик педикюрный и нога для педикюра».

* * *

Объявление на стенде: «Обиваем двери только кожей хозяев».

* * *

1974 год. В общежитии МАИ: «Товарищи студенты! Кто с кем хочет жить – запишитесь у коменданта».

* * *

На двери кабинета районной поликлиники: «Подростковый гинеколог». «Ветеранам – вне очереди».

* * *

Москва. Кольцевая дорога. Стоит милиционер. Розовощёкий. Бочкотелый. За ним объявление: «Место для мусора».

* * *

Под Читой в лесу: «Берегите природу нашу – мать вашу!»

* * *

В Белоруссии объявление в автобусе: «В случае пожара разбить стекло молотком. Молоток – у водителя».

* * *

На рынке: «Требуется продавец на мясо».

* * *

В зоопарке: «Просьба страусов не пугать – пол бетонный».

* * *

В Кисловодске над воротами: «Ворота открываются внезапно»

* * *

Томск. Автобус. «Граждане пассажиры! Просьба предъявлять месячные в развёрнутом виде».

* * *

Объявление в поезде: «Граждане провожающие! Проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих. И счастливого вам пути!»

* * *

В Питере ехал 41-й автобус. Вдруг водитель объявляет: «Граждане пассажиры, кто знает маршрут 41-го автобуса – просьба подойти к водителю».

* * *

Диджей по радио:

«У моих родителей завтра золотая свадьба. Передайте, пожалуйста, песню «Братва, не стреляйте друг в друга».

* * *

Почти поэтическое объявление: «В сырую погоду строго запрещается касаться обнажёнными руками оголённых частей троллейбуса».

* * *

Предупреждение от руки на двери магазина: «Магазин охраняют собаки из МВД».

* * *

В Челябинске на предприятии: «Щебень на любой вкус».

* * *

Объявление на столбе: «Трезвые грузчики перевезут мебель».

* * *

Записка на дверях кабинета директора школы: «Ушёл на кладбище. Обратно не буду».

* * *

В нотариальной конторе в Киеве: «По вопросам наследства обращаться после смерти».

* * *

В газете: «Импотенция – 100-процентная гарантия».

* * *

В Челябинске: «Найдены зубья, верхняя челюсть. Потерявшему обратиться в сапожную мастерскую по улице Сони».

* * *

На двери мастерской: «Катаем валенки из шерсти родителей».

* * *

В газете: «Молодая, но очень противная мадам ищет свою противоположность».

* * *

В ветеринарной лечебнице: «Купировка хвостов, ушей. Кастрация. С 9 до 15. Инвалиды Великой Отечественной войны обслуживаются вне очереди».

* * *

На пачке «Сибирских пельменей» очень мелким почерком: «Если будешь есть пельмени, будешь вечно жить, как Ленин».

* * *

Район во Владивостоке – Партизанский. Там завод по изготовлению тресковой печени. На консервах написано «Печень партизанская».

* * *

Торт для молодожёнов «Отелло и Дездемона»

* * *

В Иркутске на киоске: «Ушла на 15 минут. Время местное».

* * *

На пачке печенья фабрики «Большевичка»: «Год выпуска 1855».

* * *

Конфеты на Украине «На старт». На соседнем прилавке метрах в двух пряники «Финиш». Невелика дистанция.

* * *

На военном складе: «В ночное время склад охраняется собаками-офицерами».

* * *

Памятка в воинской части: «Постовому запрещается на посту спать, читать, писать и производить бесцельную стрельбу».

* * *

Газпромовская столовая в Ямбурге. Одно блюдо в меню обозначено «Азу из гов.». Кто ел, утверждают, очень правильное название.

Два ценника у кавказца на рынке в Москве «Сардельки гов.» и «Сосиски сив.». Я говорю: «Ну, гов. я уже знаю, а сив. – что такое?» Кавказец с сильным акцентом: «Нэ понимаешь? Сивиные».

* * *

На одном из железнодорожных вокзалов в России: «Вход в мужской туалет через женский».

* * *

Название улицы в деревне под городом Гатчина: «Имени позора фашистским палачам».

* * *

Консервы Тольяттинского мясокомбината: «Сердце в собственном соку».

* * *

У входа в пельменную: «Пельменная не работает по причине неимения уборщицы за пельменями».

Глава девятая
Задорные истории

Я сижу на скамейке на берегу Амура. Луна. Ночь. Красота. Рядом сидит пара – он, она. Молчат. Я думаю: кто первый заговорит? Первый он. Разговор очень наш:

– Чего расстроена? У тебя неприятности?

– Да люблю я тебя, а так всё хорошо.

* * *

В одной газете прочитал о трёх системах питания, выработанных ещё в Древней Индии. Существует три группы людей, независимо от национальности, от части света, где проживает человек, и прочего. И эти три группы должны по-разному питаться.

Первая группа – творческие люди. Они должны есть только то, что вырастает под солнцем, – овощи, фрукты и растительные белки. Таким образом у них будет налажена связь с Космосом, откуда они и будут черпать энергию.

Вторая группа – воины. Они должны есть свежее мясо, свежую рыбу, и всё очень перчёное – продукты насилия.

Третья группа людей – слуги. У них нет никакой связи с Космосом. Чтобы быть хорошими слугами, люди должны есть старое мясо, мороженую рыбу, колбасу, алкоголь и лекарства.

Есть и четвёртая группа, по-моему… Вялые слуги. Те, кто ест всё сразу вперемешку! Это мы все – советские люди.

Ларёк с наворотами

Русский бизнесмен, уже из «новых». По виду хозяин нескольких коммерческих ларьков. Таких обычно можно узнать по поведению. В любой точке мира они ведут себя по-хозяйски, как будто у себя в ларьке.

За полчаса отлета из Лондона он забежал в супермаркет, чтобы купить подарки всем членам всех своих семей.

Забежал и остановился как вкопанный. Стоит, смотрит на все окружающее его изобилие, не понимает, с чего начать делать закупки, когда вокруг столько всего. Вдруг увидел, что одна из продавщиц катит перед собой тележку, на которой лежит буквально всё: мужские, женские костюмы, посуда, бельё, детские вещи. Все это она должна была развезти по отделам. Посмотрел наш коммерсант на тележку, на часы. Подошёл к продавщице и, показав руками на кассу, приказал: «Кати к кассе». Кто-то из его спутников на ломаном английском кое-как перевёл непереводимое сочетание слов, мол, что её просят пройти к кассе. Она кивнула, что поняла, и послушно пошла к кассе. Но без тележки. Не поняла нашего размаха. Ей же в голову не могло прийти, что её просят подойти к кассе вместе с тележкой и товаром на ней. Но наши не растерялись. Они сами покатили за ней тележку. После чего долго пытались у кассы объяснить собравшимся продавцам, что просят всё это завернуть, и побыстрее, так как у них через 40 минут самолёт…

* * *

Один журналист рассказал мне, как он присутствовал на уроке английского языка в средней школе в городе Пластуне, неподалёку от Владивостока.

Урок отвечает мальчик, и очень старательно. Видимо, учительница предупредила: будет журналист, поэтому надо хорошо подготовиться.

Мальчик очень старается: все-все буковки произносит и даже лишние. И вместо слова «yesterday», что обозначает по-английски «вчера», он произносит «yesterdays», с буквой «с» на конце. В принципе ошибка небольшая, часто встречается, и он упрямо повторяет: уеsterdays, уеsterdays

Наконец учительница не выдерживает, останавливает его и спрашивает:

– Ну-ка повтори, что ты сказал?

Он отвечает:

– Yеsterdays.

Она говорит:

– Ну и что это, по-твоему, значит: уеsterdays?

Он отвечает:

– Yеsterdays? Это – вчерась…

* * *

В Мюнхене один наш турист всё искал магазин, где бы товары были подешевле. Наконец нашёл на окраине города лавку. На витрине – и пиджаки, и пальто, и костюмы… Обрадованный своим открытием, заскочил в эту лавку и давай всё подряд примерять. Продавцы на него смотрят удивлённо. Собрались вокруг – ничего не понимают… Это оказалась химчистка.

* * *

Таксист рассказал мне такую историю. К нему на Курском вокзале сели в машину две приезжие старушки. Когда он их довёз до места, на счетчике было три рубля. Старушки протягивают ему два рубля и выходят. Он спрашивает:

– Почему два рубля?

Они говорят:

– Вот это не обманете… Мы хоть и приезжие, но нас предупредили, что сумму, указанную на счётчике, надо на всех делить, кто в такси ехал.

* * *

Одна старушка в нашем микрорайоне газет вообще не читает, но слышала о каком-то антиалкогольном указе. Она давай всех спрашивать: что это такое, что это такое? Один шутник ей и говорит: «Бабуся, ничего страшного. Просто надо всем зарегистрировать самогонные аппараты». Она спрашивает: «А где?» Он говорит: «В отделении милиции, районном». – «А когда?» – «Чем раньше зарегистрируешь, тем больше гнать разрешат».

Можете себе представить глаза районного милиционера, к которому она пришла и спрашивает: «Милый, где у вас тут самогонные аппараты регистрируют?»

Милиционер оказался человеком с юмором и говорит:

– Ладно, бабуся, будете тут все по одному ходить. Собери всех, кто в доме самогон гонит, и приходите. Тут и зарегистрируем.

* * *

Двое моих знакомых пошли по грибы в лес. Естественно, напились: они же по грибы пошли. И вдруг выходит лось. Первый – тот, что к лосю лицом сидел, – говорит: «А ну пошёл отсюда!» Взял и запустил в него бутылкой. Он думал, что лось побежит. Лось рассердился и побежал. Но не в лес, а прямо на них. Тот, который запустил бутылкой, вскочил и сразу убежал в лес. Второй думает: что же там такое? Повернулся и видит лося. Вскочил, бежит и кричит лосю: «Это не я в тебя бутылкой запустил!»

* * *

Знакомая женщина, районный врач, жалуется:

– Вы думаете, я понимаю, что в очереди после рабочего дня говорю? Однажды во время эпидемии гриппа я за день приняла сорок восемь больных. Вечером пришла в магазин. За мной встал человек. Я его спрашиваю: «Можно я отойду на секунду?» Он отвечает: «Пожалуйста! Только скажите, за кем вы». Я говорю: «Я вот за этой больной». Женщина, которая передо мной стояла, поворачивается и зло говорит: «Сама ты больная!»

Я рассказываю об этом случае другой женщине – зубному врачу. Она даже не улыбается и очень серьёзно говорит:

– Это естественно. Когда после напряжённой и долгой работы я прихожу в магазин и продавщица подаёт мне взвешенный сыр, я говорю ей: «Сплюньте, пожалуйста!» Можно представить, какие у неё в этот момент глаза…

* * *

В парикмахерской города Ростова большая дородная парикмахерша – без талии, без шеи, с руками ядрометательницы – стрижет маленького тщедушного пионера с тоненькой шейкой, на которой галстук кажется знаменем. В дверном проёме, опираясь на косяк, стоит отец пионера, держит в руках его пальтецо и молчаливо ждёт, посматривая на часы. Видимо, торопится.

Наконец парикмахерша заканчивает стрижку, поворачивается к отцу и грубо спрашивает:

– Ну что, отец, сына душить будем?

– Только поскорее, пожалуйста! – отвечает отец. – Я тороплюсь.

* * *

В Италии наш турист долго заучивал, как по-итальянски «Сколько стоит?». Всё повторял про себя: «Кванта коста, кванта коста?..» Зашел в магазин, растерялся… и говорит продавцу: «Коза ностра?» Его чуть не арестовали.

* * *

Женщина принесла в мастерскую телефон и попросила удлинить шнур, чтобы она могла ходить с телефоном по комнате.

Пришла на следующий день в мастерскую забрать телефон. Смотрит, а ей поставили десятиметровый шнур между телефоном и трубкой.

* * *

В самолётах финской компании «Финэйр» перед приземлением в Нью-Йорке стюардессам рекомендуется делать с пассажирами зарядку, чтобы после долгого полета немного привести их в чувство.

«Поднимите руки, опустите их. Пошевелите ногами…»

Наш зашёл в туалет, вышел. Смотрит: все сидят с поднятыми вверх руками. Он решил, что самолёт угоняют… Тут же упал на пол и по-геройски увлёк за собой стюардессу.

* * *

Женщина входит вечером в подворотню. А на неё в полумраке движется мужчина с расставленными руками. Она вправо – и он вправо, она влево – и он… Женщина оказалась не робкого десятка: размахнулась и кошёлкой со сгущённым молоком прицельно двинула ему по лбу.

Мужчина чуть не плачет. Звон, шум… Оказалось, он нёс в руках новое переднее стекло от своих «жигулей».

* * *

У таксиста в Новосибирске испортилась в машине печка. А на улице – крепкий мороз. Наш человек ленив. Починить печку для него сложно. Он лучше оденется потеплее. Оделся во всё, что было, повернуться не может. В машине иней… Клиент открывает заднюю дверь:

– Шеф! До Академгородка довезешь? (А это километров тридцать.)

– Садись!

Клиент вдруг видит, что в машине иней, разозлился, хлопнул дверью и ушёл, не говоря ни слова. А таксист этого не видел, думал, что клиент сел… Как дверь хлопнула, говорит:

– Ну что, поехали?

Доехал до Академгородка, спрашивает:

– Тебе где тут надо?

Ответа нет.

А повернуться не может. Думает: клиент замёрз, что ли?

* * *

За автобусом стоит жигулёнок. В автобусе задние двери не закрываются, народу много, люди висят гроздью. Водитель автобуса то и дело повторяет:

– Пока не закроете дверь, не поеду!

Водитель жигулёнка нервничает. Обогнать автобус он не может: мощное встречное движение. Наш человек ждать не любит. Он выскочил из жигулёнка и давай всех пассажиров запихивать в автобус. В это время к автобусу бежит громадный мужик. Он с разбегу всех висящих сразу и запихнул вместе с водителем жигулёнка. Двери закрылись, и автобус поехал…

Однажды Брежнев и Хоннекер…

Одну из самых интересных и выдающихся с точки зрения российской парадоксальности историй мне прислал в письме бывший егерь. В своё время он работал в охотничьем хозяйстве, куда приезжали охотиться все члены ЦК и советского правительства.

Однажды Брежневу позвонил Хонеккер. Сказал, что хотел бы поохотиться в России на зайцев. Всем известно, что нигде нет такой романтичной охоты, как в России. Брежнев обрадовался. Он вообще был общительным человеком, охотиться любил. Тем более с Хонеккером. Немецкий кореш хорошо говорил по-русски, был преданным и считался непревзойдённым охотником.

Естественно, в охотничье хозяйство пришёл приказ сверху – заготовить для охоты к утру зайцев. Заготовили. Вот только накормили чем-то не тем. Смотрят утром, а все зайцы сдохли. Что делать? Брежнев с Хонеккером уже на подъезде. Уволят всех! Чем опаснее ситуация, тем лучше работает голова у русского мужика. Тем смекалистей он становится! Только нашему могло прийти в голову натянуть заячьи шкуры на кошек и выпустить их на уже слегка поддатых Брежнева и Хонеккера. Что эти старики, разберут, что ли, где кошки, а где зайцы? Им главное – пальнуть!

Говорят, Хонеккер запомнил эту охоту на всю жизнь. Он выстрелил первым. Слава богу, не попал.

Но «заяц» от его выстрела забрался на дерево! А второй погнался за воробьём!

Об этой охоте потом, говорят, любил рассказывать даже сам Брежнев.

Дорогая лампочка

История, рассказанная одним из зрителей после концертаx

В медицине случается много забавного. Например, пришёл в травмпункт человек с чугунком на голове. Оказалось, надел его на спор, а снять не может. Голова застряла да ещё и опухла. Загадкой для всех осталось, как он дошёл до травмпункта, если голова вошла в чугунок вместе с глазами. Врача в этот момент на приёме не оказалось. Несчастного, или, как говорят в таких случаях, потерпевшего, приняла медсестра. Что увидела, то и написала в журнале приёма: «Голова в инородном теле».

Врачи часто рассказывают о том, как приходят к ним люди с ложками в желудках, с вилками, с разжёванными стаканами. Чего только наши врачи не видели внутри российского безалаберного организма! Какие диагнозы не появлялись в историях болезни! «Ушиб всей бабушки». «Удар копчиком о Каширское шоссе». «Ввиду повышенной волосатости не смогла прослушать бронхи».

Но, пожалуй, одна из самых забавных историй из этой серии была рассказана зрителем, который очень проникся на моём концерте главным умозаключением: у большинства наших мужиков энергия – без вектора. И решил мне привести ещё одно тому доказательство.

Два приятеля в пивбаре, приняв до той степени, когда душе хочется творчества, поспорили, кто за сто долларов засунет в рот лампочку. Видимо, один из них был подстрекателем и знал, что засунуть лампочку в рот можно, а «высунуть» – уже нет. Поскольку у неё такая форма, что во рту её заклинивает. Второй очень искренне сознался, что за сто долларов он что хочешь засунет себе в рот, тем более в наше нищее время. Только деньги вперёд.

Сходили за лампочкой в магазин. Подстрекатель выбрал нужный размер. (Сколько ватт, не сообщаю намеренно, зная, что найдутся читатели, которые непременно воспримут эту историю как руководство к действию.) Зашли за угол магазина. Поспоривший, как и полагается, сначала взял деньги в левую руку. Правой несколько раз пытался раскрыть рот как можно шире. Сто долларов вдохновляли. Наконец, ура, выиграл. Есть! Лампочка во рту. Вот только беда – даже «ура» закричать не способен. Поскольку вынуть её нет никакой возможности. Стоит, смотрит на подстрекателя с победным ужасом. Глаза сами как две лампочки. В руке вроде бы выигранные сто долларов. Но что толку! На них в таком состоянии даже невозможно отметить победу. Подстрекателю, глядя на него, стало так стыдно, что он сжалился и говорит:

– Поехали к врачу. У тебя, кстати, и деньги на врача есть.

Отвёз. Сам к врачу не пошёл. Довёл потерпевшего до дверей кабинета, постучал. Когда дверь открылась, втолкнул несчастного, а сам быстренько скрылся за углом. Так обычно приятели наутро возвращают домой к жене пьяного мужа.

Врач сначала не понял, что за чудо перед ним. Когда же разобрался, сам так растерялся, что спросил у потерпевшего:

– Ты зачем, придурок, лампочку в рот засунул?

Спросил и ждёт ответа. Клиент ему вместо ответа пальцем у виска крутит: мол, ты сам придурок, если меня об этом спрашиваешь. Сначала лампочку вынь, а потом спрашивай.

Врачу пришлось с этим делом повозиться. Крутил, вертел, челюсть вывихнул пациенту. Потому что в такой ситуации лампочка дороже челюсти. Наконец вынул. Целёхонькую. Челюсть вправил. Выдохнул, говорит:

– На, вези трофей домой. Больше этого никогда не делай.

Даже денег не взял, так ему этого чудака жалко стало. Чудак же поймал такси, едет на переднем сиденье. Одной рукой держится за челюсть, в другой лампочка. Трофей! Таксист смотрел-смотрел на него, потом не выдержал – спрашивает:

– Ты чего с лампочкой, как Данко с сердцем в руке?

– Представляешь, сегодня утром оказался таким дураком, что засунул эту лампочку в рот на спор за сто долларов.

Таксист был из того же энергичного безвекторного сословия наших мужиков, поэтому тут же возразил:

– Почему дураком? Я бы тоже за сто долларов её в рот засунул. Дашь сто долларов?

Ну как наш мужик откажет себе в удовольствии убедиться, что на свете не он один такой придурок!

– Конечно, дам.

Таксист так хотел заработать сто долларов, что засунул лампочку в рот гораздо быстрее, чем его клиент утром. Клиент честно дал ему немного времени поупражняться в вынимании лампочки изо рта, после чего, как и его товарищ, сжалился:

– Поехали! Я одного врача знаю, который умеет лампочки вынимать. Разворачивайся!

Люди на перекрёстке в шоке: таксист за баранкой с торчащей изо рта лампочкой. Вернее, хвостом лампочки.

Когда приехали в поликлинику, тот, который был уже опытным, подвёл таксиста к двери, постучал (как и его товарищ) и тоже сбежал.

Во всей этой истории больше всего был удивлён врач. Когда он открыл дверь, то сначала не поверил своим глазам. Пациент вроде другой, а с точно такой же лампочкой! Говорят, он весь день находился потом в очень нервном состоянии и даже попросил медсестру включить радио. Может, в стране что-то интересное происходит? И надо ждать новых пациентов?

Нефтяником будешь!

В начале 90-х годов группа немецких бизнесменов приехала в Россию, желая наладить деловые отношения с нашими нефтяниками. К тому времени по миру уже поползли слухи о том, что в России можно быстро сделать хорошие деньги. Особенно в нефтяном бизнесе. И многим западным бизнесменам срочно захотелось стать русскими нефтяниками.

Бизнесмены представляли солидную фирму. Чтобы показать русским, насколько серьёзны их намерения, они привезли гуманитарную помощь голодающим во имя реформ россиянам.

Наши чиновники этот благотворительный шаг оценили по-своему. Раз немцы такие щедрые, их можно будет «подоить». И устроили приехавшим в течение недели ежевечерние приёмы, во время которых было съедено продуктов больше, чем привезли немцы. При этом все дни в тостах говорилось о том, как тяжело нынче России от нехватки западных инвестиций на пути реформ.

Немцы, которые с детства привыкли считать каждый бутерброд, даже спросили у кого-то из чиновников: а кто за всё это платит? «Никто», – не задумываясь, ответил чиновник. «Как никто?» – не поняли немцы. «Ну, государство», – пояснил чиновник. После чего мне пришлось долго им объяснять, что государство и «никто» – у нас одно и то же.

В то время я руководил одним из крупных фондов, через который была распределена часть привезённой, как мы тогда говорили, «гуманитарки». Я тоже присутствовал на банкетах и даже иногда сопровождал довольных приёмом немцев в их экскурсиях по Москве. Они поняли, что меня многие знают. При встрече со мной улыбаются, разговаривают. Двое из группы попросили меня полететь с ними в Тюмень, чтобы помочь провести переговоры с настоящими тюменскими нефтяниками. За это моему фонду была обещана и впредь гуманитарная помощь. Выступлений у меня в то время не было. Россия от шока гайдаровских реформ лежала в нокдауне. Я согласился. В надежде на новые впечатления взял записную книжку.

И я не ошибся. Записи пришлось делать уже в самолёте, поскольку кое-кто из пассажиров летел стоя, словно ехал в трамвае. Немцы не могли на это не обратить внимания. И неуверенно спросили: «А разве до Тюмени недалеко?» Что я мог им ответить? Что правительство и народ в настоящий момент живут каждый своей жизнью? У каждого своя халтура. И у лётчиков тоже. Подошли к командиру экипажа безбилетные, попросили: «Водила, подбрось до Тюмени, а?» – «Мест нет», – ответил командир. «Не боись. Мы смирно постоим, никому мешать не будем. Очень надо, пойми, водила». Водила понял.

И вот теперь человек семь летели стоя, держась за спинки кресел. Некоторые, чтобы скоротать время, пили баночное пиво. Один, который стоял возле моего немца, уже напился и пытался на него облокотиться. С банки капало на клетчатые качественные немецкие брюки. Немец дёргался, однако отодвинуться ему было некуда. Да ещё пассажир справа, видимо, из очень средней Азии, извините за подробности, снял туфли. Не знаю, как далее прилично описать эту пикантную ситуацию. Впрочем, думаю, наши читатели не раз сами в неё попадали. В блокноте же я тогда записал: «Я не был на Первой мировой войне, но мне кажется, такой газовой атаки немцы не испытывали с 1914 года». Но больше всего их удивляло то, что никто из пассажиров на эту атаку не реагировал. Вроде бы это для них – привычное дело. И даже когда подали еду, все стали есть как ни в чём не бывало. Немец же нашей закалкой не обладал. Он не выдержал, вынул небольшой дорожный дезодорант и побрызгал вокруг себя. Сделал этакую парфюмерную «дымовую завесу». После чего неожиданно даже для меня проснулось лицо среднеазиатской национальности, толкнуло немца в бок и грубо спросило:

– Зачем испортил воздух?

В Тюмени нас встречали уже не чиновники, а действительно настоящие нефтяники. Животы у всех – как рюкзаки альпинистов. Несмотря на тридцатиградусную жару, все в пиджаках и при галстуках. Галстуки параллельно земле на животах лежат.

– Здравствуйте, рады приветствовать! Много наслышаны. Из Москвы звонили – сказали, нормальные мужики, хоть и немцы. Дело делать могут. Так что не будем тянуть. Сегодня вечером обсудим все контракты в бане.

В первый момент немцы думали, что переводчица неправильно что-то перевела.

– В бане? Контракты?

– Да, в бане.

– А почему в бане?

В этой поездке я превратился для них в главного объяснялу:

– У нас так часто бывает. Это знак особого расположения и доверия. Так что, если действительно хотите стать нефтяниками, не вздумайте отказаться.

В гостинице тому немцу, что поглавнее, дали лучший – в прошлом обкомовский – люкс. Три комнаты, огромная гостиная, обои и ковры цвета взорвавшейся плодоовощной базы. В четырёх углах гостиной – четыре люстры, у каждой по четыре плафона. Они, как сопла ракет, угрожают с потолка. Но. нигде нет выключателей. После пустых попыток найти хотя бы один мой немецкий друг, как всегда, обратился ко мне:

– А где у вас обычно выключатели?

– Посмотри в шкафу.

Прямо от двери во всю стену раскинулся шкаф. Я к тому времени был уже опытным гастролёром. Много колесил по российским загогулинам, подобное видел не раз. Знал, что администрация гостиницы покупает за безналичные как можно больше мебели. Потом начинает распихивать её по всем углам. Шкафы обычно громоздкие, заслоняют выключатели, розетки. Тогда вызывается плотник или столяр с лобзиком, вырезаются дырки в задних или в боковых стенках шкафов – и выключатели оказываются внутри.

– В шкафу – выключатель? – переспросил немецкий друг.

– Да, внутри.

– Ты что, юморист?

– Я-то юморист, но тем не менее советую заглянуть в шкаф.

Немец открыл дверцы шкафа. Осторожно открыл, как будто тот заминирован. Смотрит, перед ним на задней стенке, у самого пола, – красавец выключатель. Секунды три они с выключателем смотрели друг на друга. После чего немец так же осторожно закрыл дверцы и снова открыл их. С первого раза не поверил! Выключатель снова оказался в шкафу.

Забегая вперёд, скажу, что вскоре ему этот процесс даже понравился. Открыл дверцы шкафа, включил свет, засветились сопла ракет по углам, закрыл дверцы шкафа. Покидая Россию, он, словно чеховский герой, прощался с любимым шкафом. Обещал ему, что у себя на родине в память о России сделает точно такой же и будет этим процессом угощать гостей.

У второго немца был полулюкс. Это означало, что в нём стояла итальянская сантехника только наполовину. Например, кран с золотыми каёмками, а раковины под ним вообще нет. Правда, администратор успокоила:

– Это пока. В следующем сезоне поставят. Приезжайте. Вам понравится.

Зато кран установлен на редкость аккуратно. Струя из него попадала точно в сливную дырку в полу, словно сантехник при его установке использовал высококачественную прицельную оптику.

Душ тоже итальянский. Но его держатель замурован нашими ребятами в стенку на уровне пупка. Вселившийся в полулюкс немец немножко понимал по-русски. Он сам спросил администратора, причём спросил очень корректно:

– А если я хочу помыться весь?

– Поверните душ ситечком вверх и дайте побольше напор воды. Не понимаете, что ли? На вас будет сверху капать.

Поскольку немцы не знают, что у нас при банях обязательно имеются банкетные залы, они решили перед баней сходить в гостиничный буфет. В этот переходный период российской экономики в буфетах даже бывших обкомовских гостиниц были только остатки тех продуктов, которые завещала нам к концу перестройки вялая советская власть. То есть килька, засиженная мухами, печенье «Октябрьское» и отечественные полубритые куры, вернее, крылышки от них и иногда ножки. Как будто это не куры, а маленькие вертолётики. Порой в таких буфетах залётным продуктом бывал кефир. Наш кефир, который комками вываливается из бутылки.

– Нам кефир, пожалуйста, – попросили немцы.

– Сначала сдайте пустую посуду, – категорически отрезала буфетчица.

– Но мы только что из Германии.

– Ничего не знаю, надо было посуду взять с собой, раз так кефир любите. А то все вон берут, а посуду не возвращают.

Однако главные события развернулись вечером! Уже через пять лет подобным банно-российским приёмом нельзя будет удивить ни одного иностранца. А тогда, зайдя в баню и увидав накрытые столы, главный немец очень искренне спросил:

– Это баня?

– Да, это баня.

– А почему столы накрыты?

– Потому что это баня, – не очень убедительно ответил я и даже сам смутился из-за такого парадокса.

– Хорошо. Если это баня, то где халаты и тапочки? – продолжали допытываться гости.

Тут в разговор вмешался наш главный нефтяник. Впредь я всех буду называть без имени и фамилии, поскольку многие из них стали впоследствии благодаря подобным банным приёмам известными бизнесменами и даже политиками. Короче, наш главный тут же сделал выговор своему помощнику-«шестёрке»:

– Ты чего, действительно, Петрович, халаты не взял? Я ж тебе говорил, что немцы придут. А ну, лети быстро, тут рядом есть больница, попроси у медсестёр или нянечек пару халатов для наших высоких гостей. Только пусть почище дадут на этот раз. Без особых кровоподтёков.

Халаты оказались даже накрахмаленными, с застиранными навечно пятнами от фурацилина; пахли они прачечной и валокордином. Петрович принёс ещё и шапочки из хирургической.

Чувствую, нравится это всё немцам. Что-то новенькое появилось в их жизни. Стоят, любуются друг другом, смеются. Как дети. Вообще я заметил: многие, даже очень солидные, западные бизнесмены в России становятся детьми. Мы для них – этакий необъятный аттракцион «Рашнленд».

Впрочем, радоваться им суждено было недолго, потому что в это время главнокомандующий приказал всем садиться за стол. Стол я описывать не буду, это заняло бы слишком много времени. Скажу только, что на нём оказались деликатесы, которых не было и не могло быть в немецкой гуманитарной помощи.

– Итак, дорогие гости, – начал речь главнокомандующий, облокотившись на стол животом, – можно начинать. Парилка готова, там уже под сто сорок. Венички замочены. Поэтому для начала надо как следует закусить. Наливаем. Настоящий нефтяник перед парилкой должен закусить. Что пить будете?

От такой «торжественной части» немцы побледнели. Но, чтобы объяснить почему, я должен сделать отступление, уважаемый читатель. Дело в том, что немцы обычно в банях моются и очищаются от съеденного за неделю. То есть проводят там время весьма примитивно. Даже температура в их парилках и та примитивная – не выше девяноста градусов. Вообще согласно моим наблюдениям среднестатистический немецкий парень уступает в выносливости среднестатистическому российскому мужику, что убедительно доказывается отсутствием в немецком языке даже слова «мужик». То есть не мужики они. Повозите немца годик по нашим дорогам – и детей у него уже не будет никогда. А для наших это – лёгкий массаж.

Примеров подобного немужицкого поведения немцев можно привести массу. Если немец поест, как наш, на ночь, он уже не проснётся. А пьют они, смешно сказать, виски с содовой. Девять десятых из этого – содовая. И пьянеют. И говорят глупости друг другу. И радуются. И аспирин на ночь принимают от похмелья, чтобы наутро не болела голова. Однажды в Берлине мне дали прочитать в немецкой газете криминальное сообщение: «Двое немецких солдат взяли бутылку бренди. Зашли в номер своей гостиницы и учинили там пьяный дебош на два дня».

И наконец, главное, что меня в своё время поразило больше всего. В немецких банях мужчины и женщины находятся вместе в одних и тех же парилках совершенно нагими. Моются в одних и тех же душевых. При этом разговаривают о погоде, политике, ценах и скидках, совершенно не испытывая друг к другу никаких чувств. Попав первый раз в немецкую баню, я сразу сказал, что наших мужиков в их баню без подготовки пускать нельзя. Наши на Севере детей на стройках делают, не снимая телогреек!

Ну и, учитывая сказанное, закончу своё отступление так: если немцу предложить с веником и стаканом водки, после селёдочки в шубе, поросёночка под хреном, зайти в парилку, где сто сорок, он сначала умрёт, потом с ним случится инфаркт.

– А у вас виски с содовой нет? – робко поинтересовался немец.

Ещё раз напоминаю: то была Россия переходного к рыночной экономике этапа, когда рубль уже был близок к самоубийству, а товаров ещё не было. Поэтому виски пили только редкие завсегдатаи различных заграниц.

– Вы что? Какие виски? – возмутился председатель, а вместе с ним и нефтяники помельче. – Виски вы ещё у себя нахлебаетесь. А тут уж давайте по– нашенски. У нас есть такой напиток, называется «шило». Выпьете – будете нефтяниками! Мы за свои слова отвечаем!

Во второй половине своей юности я с агитбригадой ходил на наших судах по Северному морскому пути. Тогда и узнал, что «шило» – это особый согревающий напиток: спирт с перцем. Когда на атомоходе «Ленин» я вонзил в себя всего полстакана «шила», меня вместе с табуреткой пригвоздило к полу минут на двадцать. Хотя я был закалён студенческой жизнью в общежитии. Можно себе представить, что было после такого же стакана с незакалённой немецкой немощью. Он в момент превратился в восковую фигуру из музея мадам Тюссо. В этой же позе его перенесли в гостиницу и уложили в кровать. Только заботливо надели галстук, чтобы тот не потерялся.

Проснулся наш немецкий шеф в восемь утра и, по-моему, в первый момент даже не понял, в какой стране он находится. Голый, в медицинском халате, с деловым галстуком на шее. А над ним уже стоят наши нефтяники. Все в костюмчиках, свеженькие, с утра супчику поели. Наши ведь всегда перед работой опохмеляются супчиком, вернее, наваром из мозговой косточки. И при этом приговаривают: «Однако, оттягивает».

Стоят они над немцем, словно консилиум у постели умирающего. Главнокомандующий протягивает ему всё тот же гранёный стакан и говорит:

– На, выпей, полегчает. Отвечаю.

Я по глазам немца вижу, что он хочет задать вопрос, но не может. По его взгляду вопрос мне понятен, и я его озвучиваю:

– Это что, тоже «шило»?

– Нет, «шило» пьётся вечером. А это на похмелье. Это «буравчик». Выпей, выпей. Нефтяником будешь!

«Буравчиком» меня угощали на атомоходе «Арктика». Могу засвидетельствовать: «буравчик» действительно не «шило», потому что «буравчик» – это не спирт с перцем, а спирт с небольшой добавкой жидкого азота. Кто-то из северян придумал, дабы спирт не так раздирал глотку, немного добавлять в него захолаживающего жидкого азота. Действительно, с такой добавкой близкий к температуре абсолютного нуля напиток, можно сказать, проскальзывает в организм, не задевая нежных слизистых оболочек гортани. Затем лёгкая фракция «буравчика» мгновенно испаряется с выдохом или иком, а спирт, как ценное вещество, остаётся в организме. Только пить «буравчик» надо очень быстро, ни в коем случае не смакуя, как виски с содовой.

Немцу очень хотелось стать нефтяником. Принял он «буравчик» и ещё на пару дней поехал в гости к мадам Тюссо. Очнулся. А наши опять над ним в галстучках консилиумом собрались:

– Одевайся. Сегодня едем на рыбалку. Поехали, поехали, два дня уже тебя тут ждём.

– Я не умею рыбачить, – взмолился немец.

– А что там уметь! Наливай и пей.

Уезжали немцы с подписанным контрактом. Растолстели на наших харчах. У того, который по-русски говорил, голова уже с трудом входила в кепочку. Впрочем, этого следовало ожидать: ведь он влюбился в повариху, которая им всю неделю готовила. Звали её Варя. Это имя ей очень подходило. Она не могла быть ни Олей, ни Таней, ни Леной. Она могла быть только Варей. Готовила с душой и умела открывать пиво обручальным кольцом. Всё это очень нравилось немцам. Однажды они из-за неё даже чуть не подрались. То есть стало в них появляться что-то нашенское. Она же, Варя, выбрала того, который говорил по-русски. Ей нравилось говорить с мужчинами. Этого она на родине не имела. И кроме того, хотелось, чтобы ей было понятно, как её уговаривают.

Когда же мы прощались в аэропорту Шереметьево, немцы мне сказали:

– У вас потрясающая страна. Похудеем – ещё приедем. Нам очень понравилось. Спасибо. У нас в Германии работать гораздо сложнее. У нас бы полгода такой контракт обсуждали. Наверное, потому, что у нас нет такой бани.

Один из немцев действительно вернулся. Но я его уже не встречал. Мне рассказывали нефтяники, которые потом стали политиками, что Варе он привёз новое обручальное кольцо. Всё-таки добился своего – стал настоящим нефтяником!

Русский язык для иностранцев

Те иностранцы, которые не знают русского языка, чувствуют себя в России гораздо лучше, нежели те, которые по-русски понимают. Приехал на практику молодой немец. Он закончил русское отделение филологического факультета в Германии. Послали его не куда-нибудь, а в наше село. В один из первых своих дней пребывания в российской глубинке зашёл в сельмаг. А в том сельмаге на стеклянной двери, как обычно, висела табличка. С одной стороны на этой табличке было написано «Открыто», с другой – «Закрыто». Зайти-то он в магазин зашёл, а выйти не может. Уверен, что и правда – закрыто. Сидит, ждёт, пока откроют.

Следующую порцию стресса он получил на рынке. Никогда не видел раньше жёлтых помидоров. Спросил у бабуськи:

– Что это за жёлтые овощи?

Бабуська:

– Эти жёлтые? А-а, это белые помидоры.

– Как белые?! Они же – жёлтые! Почему белые?

– Да потому что, милый, они ещё зелёные!

Однако настоящий шок у него случился, когда он увидел, как наша милая деревенская старушенция в платочке хворостиной выгоняла со двора гусей и кричала на них:

– Пошли вон, собаки!

В этот момент он подумал, что плохо всё-таки учил русский язык. По-немецки педантично вынул словарик и начал сверять. Ничего не понял. Спрашивает:

– Бабусь, это у тебя гуси?

– А ты что, милый, совсем городской, что ли? Конечно, гуси.

– Тогда почему ты их называешь собаками?

– Потому что они, свиньи, мне весь огород истоптали!

Природа, любовь и чувство юмора – три главных проявления Бога на Земле! Природа помогает нам жить, любовь – выжить, а юмор – всё пережить!

Оглавление

Глава первая Здравствуй, страна героев!

  Счастливый человек

  Страна героев

  Работать хочется!

  Нас это не касается

  Дорогой звонок

  Кого уволить?

  Ставим галочку

  Характеристика

  Лапа

  Серьёзное дело

  Во имя канвы

  Домик в тайге

  Петля

  Слава

  Самоучитель для желающих написать современную пьесу

  Картина века

  Свои люди

  Правило механики

  Обманули!

  Опасная профессия

  Несладкая жизнь

  А вы попробуйте быть вежливым

  Не сезон!

  Монолог воспитательницы в детском саду

  Не плачь, Федя!

  Благодарность

  Тайный смысл

  Народ умельцев

Глава вторая Как молоды мы были…

  Предложение

  Семейный совет

  Основы драматургии

  Опережая время

  Дела на год

  Любите ли вы свою жену?

  Уик-энд

  В ногу со временем

  Страшная месть

  Хобби

  Аншлаг

  В поликлинике

  Мы не можем ждать милостей от природы

  Вместо снотворного

  Утро делового человека

  Записки сумасшедшего

  Химия

  Беседа заместителя директора дома отдыха с отдыхающими в день заезда

  Инструктаж

  Мы живём хорошо!

  Замечательный день

  Бабушкин чемодан

  Полезный подарок

  Сказка для маленьких девочек

  Вундеркинды

  Письмо первокурсника родителям

  Сердечная недостаточность

  Желаю вам!

  Убери руки, Василёк!

Глава третья По рукам ходил «Крокодил»

  Первый тамбур

  Жаркая зима

  Крохотные звёзды

  Настоящая подруга

  Талант

  Молодые

  Загадка голубой планеты

  Приговор

    Часть первая

    Часть вторая

    Часть третья

    Часть четвёртая

    Часть пятая

  Девятый вагон

  Задание выполнено!

  Мы

Глава четвёртая Дорогая передача!

  Спутник телезрителя

  «Голубой огонёк»

  Кто громче?

  Новости

  Спортивный дневник

  «Что? Где? Когда?»

  «Шлягер» против «Флюгера»

Глава пятая Что хочут, то и ворочут!

  Что хочут, то и делают!

  Довожу до вашего сведения

  Ассортимент для контингента

Глава шестая Умные вещи

  Записки конфетной коробки

  А вы слыхали?

  На нашем огороде

Глава седьмая Время, вперёд!

  Хромосомный набор

  Всё по понятиям!

  Проблема

  Даю уроки!

  Осторожнее надо

  Не понимаю!

  Спасибо за всё!

  Исключительное событие

  Не надо обольщаться!

  Если бы я был депутатом

  В России беда

  Ерунда

  Заметки честного фенолога

  Воспоминания о будущем

Глава восьмая Наш юмор строить и жить помогает!

  Задоринки

  Задорнизмы

  Знаете ли вы, что…

  Полезные советы

  Подслушки

  Недослышки

  Отчепятки, которые в разные годы появлялись в печатных изданиях

  Нарочно не придумаешь

  Цитаты из телепередач

  Задорные наблюдашки

Глава девятая Задорные истории

  Ларёк с наворотами

  Однажды Брежнев и Хоннекер…

  Дорогая лампочка

  Нефтяником будешь!

  Русский язык для иностранцев

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно