Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Генрих Гемков
«МЫ ПРОЖИЛИ НЕ НАПРАСНО…»
Биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса
Heinrich Gemkow.
UNSER LEBEN:
Eine Biographie ?ber Karl Marx und Friedrich Engels.
Dietz Verlag, Berlin, 1981.

Старинные предания рассказывают о разных трогательных примерах дружбы. Европейский пролетариат может сказать, что его наука создана двумя учеными и борцами, отношения которых превосходят все самые трогательные сказания древних о человеческой дружбе.

В.И. Ленин

Несколько вступительных слов

Никто не рождается революционером. Это в полной мере относится также к Марксу и Энгельсу. Напротив! Первый из них родился в семье видного адвоката и советника юстиции, второй был первенцем богатого купца и владельца фабрики.

Однако, когда им исполнилось двадцать пять лет, они порвали с классом, выходцами из которого являлись, и перешли на сторону класса, которому принадлежит будущее: на сторону рабочего класса, так как осознали всемирно-историческую роль и будущее этого класса.

К тому моменту, когда они достигли своего пятидесятилетия, один продолжал страдать от горькой нужды, а другой на протяжении двадцати лет вынужден был заниматься ненавистным ему делом, доставшимся от отца. Но они остались верны тому классу, которому решили посвятить себя за четверть века до этого. Более того, теперь они стояли во главе первой международной революционной массовой организации рабочего класса.

Когда один из них – Фридрих Энгельс, переживший друга, на пороге своего семидесятипятилетия совершил поездку по Европе, его восторженно встречали пролетарии и представители рабочих многих стран. С твердой верой в торжество дела, которому они посвятили свою жизнь, Энгельс мог сказать о своем умершем товарище по борьбе: «Маркс умер, но будь он теперь еще жив, не было бы ни одного человека в Европе и Америке, который мог бы с такой же законной гордостью оглянуться на дело своей жизни»^[1]. А в другой своей речи, сказанной в тот период, Энгельс скромно добавляет: «Мы прожили не напрасно…»^[2]

Какими же были эти два человека, которые так последовательно и так плодотворно прошли путь, превративший выходцев из буржуазной среды в революционных демократов, а затем революционных демократов в коммунистов, как стали они почитаемыми и любимыми во всем мире доверенными представителями рабочего класса? Почему сегодня мы считаем их нашими учителями? Как шла их повседневная жизнь? Любили ли они своих жен? Были ли хорошими отцами? Имели ли настоящих друзей? Был ли им присущ юношеский задор и знакомы ли минуты отчаяния? Превратились ли они в памятники или продолжают жить в наших умах и сердцах? Или же верно и то и другое?

Вопросы, сплошные вопросы – то очень важные, то менее существенные, однако всегда правомерные. Настоящая книга призвана дать ответ на них или по крайней мере попытаться это сделать.

1. РЕЙНСКАЯ ОБЛАСТЬ.
НАЧАЛО ЖИЗНИ

Города Трир и Бармен расположены по прямой в 180 километрах друг от друга. Сегодня достаточно нескольких часов, чтобы преодолеть отделяющие их по автостраде 225 километров. А лет сто семьдесят тому назад для этого приходилось использовать почтовые кареты. Поездка на то же самое расстояние занимала тогда по меньшей мере два дня.

С 1815 г. Трир и Бармен относились к королевству Пруссия. Собравшиеся на Венском конгрессе в 1815 г. монархи передали Рейнскую область королю Пруссии. Это был жирный кусок для жаждавших власти Гогенцоллернов, поскольку область была высокоразвитой в промышленном отношении, значительно более развитой, чем тогдашняя Пруссия.

В том же 1815 г. был создан так называемый Священный союз, не имевший в себе ничего священного, откровенно реакционный союз, в котором европейские монархи объединились для организации совместного отпора и подавления революционного движения. В этот период жесточайшей реакции и родились Карл Маркс и Фридрих Энгельс – первый в Трире, второй – в Бармене. Вместе с тем они родились в наиболее развитой в экономическом и политическом отношении прусской провинции. И это обстоятельство имело немаловажное значение для их дальнейшего жизненного пути.

Выпускное сочинение

Августовским днем 1835 г. в выпускном классе гимназии Фридриха-Вильгельма города Трира на Мозеле царила напряженная обстановка. Тридцать два ученика сдают выпускные экзамены. Сегодня, 12 августа, они пишут сочинение. Его тема – «Размышления юноши при выборе профессии» – глубоко затрагивала каждого из молодых людей.

В числе лучших сочинений работа одного из самых юных учеников, которому недавно исполнилось семнадцать лет. Его имя Карл Маркс. Он третий из девяти детей адвоката и советника юстиции Генриха Маркса. Юный Маркс осуждает в своем сочинении выбор профессии, в основе которого лежат исключительно эгоистические или же материальные интересы. «История, – пишет он, – признает тех людей великими, которые, трудясь для общей цели, сами становились благороднее; опыт превозносит, как самого счастливого, того, кто принес счастье наибольшему количеству людей…»^[3]

Карл тоже хочет служить человечеству, хочет помочь ему сделать жизнь людей более человечной. Он заключает свое сочинение следующими словами:

«Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее бременем, потому что оно – жертва во имя всех; тогда мы испытаем не жалкую, ограниченную, эгоистическую радость, а наше счастье будет принадлежать миллионам, наши дела будут жить тогда тихой, но вечно действенной жизнью, а над нашим прахом прольются горячие слезы благородных людей»^[4].

Что за поэтический, хотя, может быть, для современного слуха и несколько высокопарный язык! Однако вспомним: ведь это было время стиля бидермейер и заката романтизма. И какой смелый полет мысли! Может быть, устами семнадцатилетнего юноши уже здесь заговорил гений? Не обязательно. На содержании сочинения лежит печать идей того времени, идей гуманизма, свойственных классической немецкой философии и литературе. Минуло всего лишь несколько десятилетий с тех пор, как Гёте написал свое стихотворение «Божественное», начинавшееся словами «Прав будь, человек, милостив и добр», и только четыре года с момента завершения его работы над второй частью «Фауста» и ее выпуска в свет.

Мысли молодого Карла Маркса соответствовали тем, которые нередко излагал своим ученикам глубоко уважаемый им директор гимназии Иоганн Гуго Виттенбах, человек, вдохновленный идеалами французской буржуазной революции и верой в разум, присущей эпохе немецкого Просвещения.

Подраставший Маркс понимал также, что выбор профессии зависит не только от воли или желания одного лица: «…мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем призвание; наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие»^[5]. Эта мысль заслуживает внимания, поскольку она свидетельствует о том, что семнадцатилетний Маркс уже начинает осознавать существование социальных различий.

Римский город на Мозеле

Карл смотрел на мир открытыми глазами. Дорога в школу проходила через главный рынок, где он ежедневно мог видеть задавленных нуждой крестьян, а в населенных городской беднотой кварталах наблюдать нищету поденных работников, безработных и престарелых.

Правда, семье самого Маркса не приходилось терпеть лишений. Его отец Генрих Маркс мог обеспечить своей жене Генриетте и детям безбедное существование. Среди четырех братьев и пяти сестер Карл был старшим сыном, поскольку первый ребенок супругов, Мориц Давид, умер еще в 1819 г. В кругу своих братьев и сестер Карл провел счастливое детство. Задорный и веселый, он носился с ними по окрестным садам или же, играя в лошадки, заставлял их во весь опор мчаться вниз по склонам расположенного неподалеку холма Маркусберг. Родители нежно любили его. Мать называла его баловнем судьбы. Отец возлагал на него большие надежды, рассчитывая, что Карл мог бы пойти по его стопам и стать тем, кем он сам стремился стать в молодости: видным юристом, ученым-правоведом, глубокоуважаемым защитником разума и человечности.

Дом, в котором Карл родился 5 мая 1818 г., и дом, в котором он провел свои юношеские годы, – оба они сохранились до наших дней – находились всего в нескольких минутах ходьбы от знаменитых построек римских времен: мощных крепостных ворот, романского собора и развалин императорских бань.

Эти строения способствовали пробуждению у молодого Маркса представлений о творческой мощи человека, красоте искусства, об ответственности каждого нового поколения перед историей. Ибо уже тогда Трир, являвшийся одно время резиденцией римских императоров, а с IV в. резиденцией архиепископа Трирского, взирал на мир с высоты своей почти двухтысячелетней истории.

Его прошлое никогда не было безмятежным. Но последняя четверть века принадлежала к числу наиболее беспокойных периодов во всей многовековой истории города Трира, а вместе с ней и в истории всех провинций, расположенных в бассейне Мозеля и Рейна. Это было связано с влиянием французской буржуазной революции 1789 – 1794 гг.

Между французской революцией и прусской реакцией

В 90-х годах XVIII в. французская революционная армия экспроприировала в мозельской и других областях, расположенных по левому берегу Рейна, собственность всех светских феодалов и церковные владения. Она отменила крепостное право, все феодальные повинности и провозгласила равенство всех – правда, только мужчин – перед законом. Она заменила цеховое принуждение свободным предпринимательством. Формально была введена даже свобода обучения и свобода печати. Заимствованный у Франции Гражданский кодекс (Code civil) способствовал утверждению в рейнских областях прогрессивного, буржуазного законодательства с судом присяжных и открытым отправлением правосудия.

Эти новые буржуазные отношения вызвали здесь подъем промышленности и торговли. Потому именно в Рейнской области возникли первые в Германии фабрики, а вместе с ними два новых класса: промышленная буржуазия и промышленный пролетариат.

Однако после военной победы над Наполеоном в 1815 г. Мозельская область, как и значительная часть Рейнской области, досталась Пруссии. Но в Пруссии еще господствовал класс феодалов. Для прусских юнкеров – поместных дворян – и находившегося у них в подчинении короля буржуазные нововведения в рейнских провинциях были словно бельмо на глазу. Они опасались, и вполне оправданно, что буржуазные свободы, которыми располагало население вновь приобретенных областей, окажут воздействие и на жителей других земель Прусского королевства. А это могло угрожать устоям классового господства прусского юнкерства.

Поэтому после недолгого переходного периода оно принялось навязывать рейнским провинциям власть капральской дубинки и цензуры. Прусские власти относились к местному населению как к жителям завоеванной земли.

Генриху Марксу также пришлось это почувствовать. Евреи не допускались на прусскую государственную службу. Поэтому он был поставлен перед выбором: либо отказаться от своей профессии, либо отречься от своей религии. Вместе со всей семьей он принял протестантство.

Отцы, учителя, друзья

Юный Маркс узнавал об этих политических противоречиях у себя дома и в гимназии. Его отец вовсе не был революционером, однако придерживался передовых философских воззрений, а в политической области – умеренно свободолюбивых позиций. Он желал введения в Пруссии буржуазной конституции и парламентского представительства. Одного этого оказалось достаточно, чтобы прусское правительство стало рассматривать его как политически неблагонадежного человека.

Любимый учитель Маркса профессор Виттенбах также находился на подозрении у прусских властей, и в конце концов за ним была установлена слежка. Для учеников это не осталось тайной. Среди них были не только благонамеренно, про-прусски настроенные отпрыски дворянских семей и строго воспитанные дети крестьян-католиков. Некоторые сыновья торговцев и чиновников читали запрещенную политическую литературу или же тайком писали стихи, содержавшие свободолюбивые, республиканские идеи. Молодой Маркс не скрывал своего уважения к Виттенбаху и другим прогрессивно мыслящим учителям. В этом его поддерживал не только его собственный отец, но также отец одного из его школьных товарищей – Людвиг фон Вестфален.

В 1816 г. последний был переведен в качестве прусского тайного правительственного советника из Зальцведеля в Трир. Хотя за несколько десятилетий до описываемых событий семье было даровано дворянство, Людвиг фон Вестфален всем сердцем был предан гуманистическим идеалам. Он был глубоким знатоком древнегреческой литературы, поклонником Шекспира, любил немецкую романтическую поэзию. Он чутко улавливал проблемы своего времени. Так же как и на советника юстиции Генриха Маркса – а они были друзьями, – на него производила гнетущее впечатление нужда трудового люда. Он внимательно изучал современные ему книги, авторы которых клеймили социальное неравенство, бросающиеся в глаза противоречия между бедными и богатыми.

Младший сын Людвига фон Вестфалена Эдгар был одноклассником и другом Карла Маркса. Карл постоянно бывал в доме тайного правительственного советника, и последний вскоре всей душой полюбил любознательного сына адвоката. Юный Маркс обязан ему духовными импульсами, которых ему не могли дать ни школа, ни, в определенном отношении, отчий дом.

Была еще одна причина, привлекавшая Карла в дом Вестфаленов, – Женни, сестра Эдгара. Она была на четыре года старше Карла, красивая, очень живая и для девушки того времени прекрасно образованная. Карл и Женни стали близкими друзьями. С ней он мог говорить обо всем, что его волновало. А это были – как показало выпускное сочинение – высокие требования, которые молодой Карл Маркс предъявлял к себе и к жизни. Сделать жизнь людей более человечной – в высшей степени благородная и трудная задача, решение которой требует от человека полного самоотречения, напряжения всех сил, дисциплины, мужества, силы характера. Поставив перед собой такую цель, семнадцатилетний Маркс вступает в жизнь и после сдачи выпускных экзаменов осенью 1835 г. становится студентом.

Студент в Бонне

В середине октября Карл Маркс отправился на судне вниз по течению Мозеля и Рейна в Бонн. По желанию отца ему предстояло заняться там изучением права.

Карл приступил к учебе, имея широкие планы. Он намеревался прослушать девять лекционных курсов по истории права и международного права, а также по истории культуры и искусства. Встревоженный отец писал ему: «Девять лекционных курсов, мне кажется, многовато. Я не хочу, чтобы ты делал больше, чем могут выдержать тело и душа. Но, если тебе это не слишком трудно, пусть будет так. Поле знаний неизмеримо, а время ограничено»^[6].

Маркс последовал отцовскому совету. Он ограничился шестью курсами, а во втором семестре даже четырьмя. Студенческая жизнь вскоре захватила его. Он стал членом Трирского землячества, объединявшего студентов – выходцев из Трира. Они устраивали товарищеские пирушки, а Маркс никогда не был человеком, нарушающим общее веселье. На протяжении всей своей жизни он умел высоко ценить радость, которую доставляет глоток доброго вина. Нередко студенты, происходившие из буржуазных кругов, бывали вынуждены давать отпор грубым выходкам заносчивых юнкерских сынков. И в таких случаях Маркс никогда не оставался в стороне! В августе 1836 г. он даже дрался на дуэли, по всей вероятности, с одним из отпрысков дворянской касты. Дуэль, естественно, состоялась тайно, поскольку поединки были строго запрещены.

Придирки исходили и со стороны полиции. «Охота на ведьм», которую феодальные князья и правительства развернули против любых проявлений стремления к прогрессу и свободе, не обошла и университеты. Передовые студенты, члены студенческих корпораций, выступавшие за демократическое переустройство и национальное единство Германии, подвергались преследованиям, их отправляли в тюрьмы или в ссылку. Бороться за лучшее будущее можно было, лишь соблюдая меры предосторожности.

Карла очень занимали его отношения с Женни. В Бонне, оказавшись впервые разлученным с Женни, он ясно понял, что полюбил ее. Юношеская дружба переросла в глубокую взаимную любовь. И как всякий влюбленный, молодой студент испытывал одновременно и радость любви и муки тоски.

Отец наблюдал за весьма непринужденным образом жизни своего сына в Бонне с возрастающим беспокойством. Частые долги Карла раздражали его. Еще до завершения первого учебного года он уведомил руководство Боннского университета о том, что его сын продолжит свое образование в Берлине – отец надеялся, что там учеба Карла окажется более плодотворной.

Семейное письмо

В Рейнскую провинцию Пруссии входил также город Бармен, расположенный в долине реки Вуппер (вместе с Эльберфельдом он образовал нынешний крупный город Вупперталь). Там в семье фабриканта 28 ноября 1820 г. родился Фридрих Энгельс. Он не оставил нам выпускного сочинения, так как вынужден был оставить школу до выпускных экзаменов. Однако примерно от тех дней, когда Карл Маркс сдавал в Трире экзамены на аттестат зрелости, до нас дошел интересный документ, относящийся к семье Энгельса.

27 августа 1835 г. текстильный фабрикант Фридрих Энгельс отправил длинное письмо своей жене Элизабет, находившейся в тот момент у своих родителей. В письме речь шла главным образом об их старшем сыне Фридрихе. Энгельс сообщал: «Фридрих принес на прошлой неделе посредственные оценки. Внешне он, как ты знаешь, стал благовоспитаннее, но несмотря на прежние строгие взыскания, он, кажется, даже из страха перед наказанием не хочет научиться беспрекословному повиновению. Так, я, к моему огорчению, опять нашел сегодня в его секретере мерзкую книгу из библиотеки, рыцарский роман из жизни тринадцатого столетия. Поразительна беззаботность, с которой он оставляет в своем шкафу подобные книги. Да сохранит господь его душу, мне часто страшно за этого в общем-то превосходного мальчика»^[7].

Затем Энгельс-старший сообщал своей жене, что он определил сына для продолжения учебы в пансионат Эльберфельдской гимназии к доктору Ханчке. И добавил: «С деньгами мы ради блага ребенка не должны считаться, а Фридрих такой своеобразный и подвижной мальчик, что уединенная жизнь, которая должна привести его к некоторой самостоятельности, для него лучше всего»^[8].

«Немецкий Манчестер»

Опасения отца, несомненно, были несколько преувеличены. Тем не менее письмо свидетельствует о заботе, которую родители проявляли о своем первенце. Предки семьи Фридриха Энгельса издавна жили в Бармене и на протяжении нескольких поколений были связаны с текстильным производством. По сравнению с Триром Бармен был совсем молодым городом. Если силуэт Трира создавали церковные колокольни, то Бармена – дымящиеся фабричные трубы. Долина Вуппера стала центром начинавшейся индустриализации Германии. Бармен называли в то время «немецким Манчестером».

Небольшую часть города Бармена занимала широко разветвленная семья Энгельсов. Там в так называемом Болотном ряду стояли крытые и облицованные черепицей внушительные жилые дома ее членов. Здесь же находились принадлежавшие им складские помещения и значительное число узкогрудых домов, построенных для потомственных рабочих фирмы и «прислуги».

Семья, в которой родился Фридрих, пользовалась большим уважением. Она была строго религиозной. В том же духе Фридрих Энгельс-старший воспитывал своих четырех сыновей и четырех дочерей. Вместе с тем он был повидавшим мир, много путешествовавшим коммерсантом, человеком, понимавшим искусство и особенно любившим хорошую музыку. В лице своей жены Элизабет он обрел образованную спутницу жизни, обладавшую тонким умом, а молодой Фридрих – добрую, веселую и понимающую мать. Он очень любил ее, тогда как в его отношениях с отцом вскоре наступило охлаждение.

Юный Фридрих рос, не зная забот, среди своих братьев и сестер. Его любимой сестрой была Мария, родившаяся третьим ребенком в семье. С 1829 г. он посещал городскую школу в Бармене. В этой школе он получил первые знания по физике и химии, которые сослужили ему хорошую службу, когда он в дальнейшем продолжил свое естественнонаучное образование. Осенью 1834 г. отец Энгельса отправил сына в гимназию расположенного рядом города Эльберфельда. Это было, несомненно, одно из лучших учебных заведений в округе. Там Фридрих Энгельс должен был получить добротную подготовку, которая открыла бы ему путь к получению университетского образования.

1834 год был ознаменован ужесточением феодального гнета. По всей Германии прокатилась волна политических преследований. Георг Бюхнер – гениальный поэт и защитник гессенских крестьян – вынужден был бежать. За ним последовали сотни других людей. Многие из тех, кто подвергся преследованиям, искали убежища во Франции. В 1834 г. некоторые из них создали в Париже Союз отверженных – тайную организацию, ставившую своей целью освобождение Германии от феодальной кабалы.

Как примирить детский труд и гуманистические идеалы?

Обо всем этом гимназист Фридрих Энгельс тогда еще ничего не знал или знал очень мало. Однако позже ему пришлось лично познакомиться с членами названной организации. В Эльберфельдской гимназии перед Фридрихом открылся новый мир, свободный от узости религиозного начетничества. Здесь преподавали такие предметы, как немецкий, древнееврейский, латинский, греческий, французский языки, закон божий, историю, географию, математику, физику, природоведение, пение и рисование, а позже стали читать курс введения в философию.

Фридрих Энгельс был внимательным учеником, но отнюдь не домоседом. Он занимался спортом, учился ездить верхом и вместе со своими друзьями по школе, братьями и сестрами бродил по окрестностям города. Мир, который он наблюдал, был полон противоречий. Красота его холмистой родины резко контрастировала с нищетой, в которой вынуждено было жить большинство прядильщиков и ткачей, красильщиков и отбельщиков, не говоря уже о поденщиках. Многие из этих беднейших из бедных, нередко лишенных крова людей искали забвения в вине.

На фабриках Бармена и Эльберфельда Фридрих встречал сотни детей, которые трудились там за несколько пфеннигов. Он возмущался богатыми, внешне благочестивыми фабрикантами, которые каждое воскресенье дважды ходили в церковь и в то же время на своих предприятиях доводили до изнеможения детей, а их родителей заставляли трудиться за нищенскую оплату. Эти впечатления останутся у него на всю жизнь.

Гимназия предъявляла четырнадцатилетнему юноше высокие требования. И здесь следовало оправдывать надежды. Особую любовь Фридрих проявлял к литературе, истории и языкам. Уже тогда проявились его выдающиеся лингвистические способности, которые в последующем позволили ему говорить на двенадцати и читать еще на шести языках.

Он от души радовался урокам, на которых доктор Клаузен знакомил учеников с немецкой поэзией. Своим вдохновенным отношением к творениям Гёте и Шиллера, Лессинга и Гердера этот учитель заражал многих своих учеников, в том числе и юного Энгельса. В выданном ему выпускном свидетельстве позже указывалось, что он проявил «похвальный интерес к истории немецкой национальной литературы и к чтению немецких классиков», а его сочинения содержали «верные, самостоятельные мысли»^[9].

Больше всего Фридриха воодушевляли образы Зигфрида, Телля и Фауста. Почему? Эти три персонажа немецкой литературы олицетворяли в его глазах – каждый для своей эпохи – борьбу против тирании и угнетения, храбрость и мужество, самоотверженность и силу характера, а также стремление к познанию и истине. Поэтому он избрал их в качестве образца. Следуя присущему им духу верности гуманистическим, свободолюбивым идеалам, за которые они боролись и страдали, он намеревался сам вести такую борьбу и соответствующим образом строить свою жизнь.

Со школьной скамьи за конторку

Однако вскоре юному Фридриху пришлось выдержать тяжелое испытание. В 1837 г. его отец отделился от братьев, вместе с которыми он вел до этого дела родительской фирмы. В том же году в Бармене появилась на свет фирма «Фридр. Энгельс и К^о», которая занималась торговлей и производством галантерейных товаров, а в Манчестере, центре английской текстильной промышленности, Фридрих Энгельс-старший тогда же с немецким предпринимателем Петером Эрменом основали бумагопрядильную фабрику «Эрмен и Энгельс».

С этого момента он подчинил все жизненные планы, а также и планы на будущее своих детей делу процветания предприятия. Смышленый Фридрих должен был когда-нибудь стать его преемником в руководстве фирмами. Для этого ему нужно было овладеть всеми тонкостями торгового дела, начиная с азов, и притом немедленно. Осенью 1837 г. немногим более чем за полгода до выпускных экзаменов отец забрал юношу из Эльберфельдской гимназии и определил его в качестве ученика в свою контору.

Фридрих был возмущен, даже озлоблен, но что он мог сделать? Он подчинился неизбежному и приступил к изучению навязанной ему специальности. Он занимался этим хотя и без удовольствия, но основательно. Такое упорство он проявлял вновь и вновь на протяжении всей жизни. То, что он стал отличным специалистом в своей области, очень пригодилось ему самому и делу, которому он позднее посвятил себя.

Но удовлетворение он находил совсем в другом – в стихах. Еще школьником он начал тайком писать рассказы. Когда ему было столько же лет, сколько Марксу в момент окончания гимназии, он написал «Рассказ о морских разбойниках», в котором высказывал сочувствие освободительной борьбе греков против турок. Его идеалом было присоединиться к тем, кто «еще умел ценить свободу»^[10], чтобы бороться на их стороне против угнетения и позора. Теперь же Фридрих сочинял стихи, пробовал свои силы в драматургии и читал написанное своим прежним школьным товарищам, в кругу единомышленников.

Но отец хотел, чтобы он стал настоящим коммерсантом. В июле 1838 г. Энгельс-старший отправил сына для продолжения обучения в Бремен.

2. БОРЬБА С «СОВРЕМЕННОЙ МИРОВОЙ ФИЛОСОФИЕЙ»

Когда молодой Маркс перебрался в Берлин, ему было восемнадцать лет. Фридриху Энгельсу было семнадцать, когда он переселился в Бремен. Для того и другого начался период жизни, центральным моментом которого являлась подготовка к будущей профессии.

В эти годы они не встречались друг с другом, жили в весьма разнородном окружении, занимались – добровольно или по принуждению – совершенно разными делами. Тем не менее уже тогда в их философских ученических работах и размышлениях, в их политических устремлениях и поступках нетрудно обнаружить некоторые общие черты. Они избирают себе похожие или одни и те же примеры в качестве образца для подражания, ненавидят и борются против одних и тех же врагов. Их роднит, несмотря на разделяющее их расстояние, сознание того, что мир должен быть изменен, и стремление не оставаться при этом в стороне.

Женни

В середине октября 1836 г. Карл Маркс во второй раз покинул свой родной город и направился в Берлин. Но перед тем исполнилось его заветное желание: во время каникул он обручился с Женни фон Вестфален. Правда, обручение было тайным.

Женни отличалась не только необычной силой духа и характера. Она была и очень красива. Дворянка и дочь тайного правительственного советника, она пользовалась большим успехом в своем кругу. Ее благосклонности домогались многие. «Хорошая партия» с дворянином, офицером или высокопоставленным чиновником была для нее обеспечена. Тем не менее наперекор всем традиционным представлениям феодального и буржуазного общества она отдала свою руку совсем молодому студенту, выходцу из буржуазной среды, не поставив об этом в известность своих родителей и не имея никакой уверенности в том, как сложится в будущем ее жизнь рядом с Марксом.

Карл и Женни сами сознавали – при всем своем счастье – необычность совершенного ими поступка. Ибо, пока Карл оставался студентом, он не мог и думать о том, чтобы официально просить руки Женни у тайного правительственного советника фон Вестфалена. Это могло стать возможным лишь после того, как, завершив свое образование, он займет в обществе прочное положение. Поэтому молодая пара посвятила в свою тайну только отца Карла. Они надеялись на то, что он сможет подготовить почву для последующего успешного объяснения с родителями Женни.

Генрих Маркс сделал это, убедившись в том, что любовь между Карлом и Женни была благородной, крепкой и не мимолетной. Но даже после того как согласие родителей Женни сняло камень с их сердец, влюбленным пришлось еще долгие годы верно ждать вдали друг от друга. Это было тем более тяжело, что сводный брат Женни Фердинанд фон Вестфален, тщеславный карьерист, ставший позже прусским министром внутренних дел, нередко превращал ее жизнь в сущий ад, добиваясь разрыва ее союза с Карлом Марксом.

Столичный и университетский город Берлин

Путешествие из Трира в Берлин оставляло много времени для размышлений о пережитом и будущем. Пять дней Карл Маркс находился в пути, передвигаясь, естественно, в почтовой карете. Правда, годом раньше начала действовать первая на немецкой земле железнодорожная линия, но она проходила между Нюрнбергом и Фюртом. В Пруссии же первая железная дорога Берлин – Потсдам была открыта лишь три года спустя.

И все же в 1836 г. путешествовать было легче, чем за несколько лет до этого. Германский таможенный союз во главе с Пруссией, созданный в 1834 г., отменил таможенные барьеры, существовавшие между многочисленными отдельными немецкими государствами. Однако бесчисленные здания таможен продолжали стоять повсюду, словно напоминание о непреодоленной политической раздробленности Германии.

Берлин был первым крупным городом, с которым познакомился восемнадцатилетний Карл Маркс. Историк тех лет в следующих словах характеризовал прусскую столицу: «Берлин расположен по берегам двух рукавов реки Шпрее между 52°31?13? северной широты и 13°3?22? восточной долготы и занимает вместе с относящимся к нему полицейским округом площадь в 1,27 квадратной мили. Окружность его, опоясанная городской стеной, составляет две мили, и, согласно данным последней переписи, проведенной в начале 1841 г., город насчитывает 331.894 жителя. Он имеет 17 ворот, 290 улиц и переулков, 24 площади и рынка, 32 церкви, замок, 20 дворцов, Академию наук и Академию искусств, музей, университет, 6 гимназий, три крупных государственных театра и три частных театра, 280 различных школ, арсенал, 15 казарм и 17 больниц»^[11].

С учетом среднего темпа прироста населения того времени в 1836 г. в городе должно было проживать около 275 тысяч человек. По численности населения Берлин занимал девятое место среди крупнейших городов Европы. Собственно городская территория была опоясана крепостной стеной. Однако уже тогда существовали многочисленные жилые кварталы, а также фабрики, находившиеся «за городскими воротами». Например, машиностроительная фабрика Августа Борзига, расположенная у Ораниенбургских ворот, с 1841 г. выпускала локомотивы. Пешеход мог проделать путь вокруг города примерно за четыре часа. Такие районы, как Панков, Лихтенберг, Кёпеник, находились далеко за городской чертой.

Маркс прибыл в Берлин с твердым намерением прилежно учиться. В Берлинском университете царила совсем другая атмосфера, чем в боннской альма-матер. Если в Бонне обучалось около семисот студентов, то в Берлинском университете – в три раза больше. В Бонне облик и жизнь города определял университет, тогда как в Берлине – королевский двор и прусская военщина. В Бонне вряд ли хоть один студент уклонялся от повседневных пирушек. Относительно Берлинского университета философ Людвиг Фейербах уже за десять лет до этого писал: «В сравнении с здешним домом труда другие университеты – сущие кабаки»^[12].

Молодой Маркс вскоре пришел к такому же выводу. Ни один немецкий университет не был так втянут в самую гущу идейных споров между философами, представителями молодой немецкой буржуазии и отжившего свой век, но все еще могущественного класса феодалов, как альма-матер на Унтер-ден-Линден. Университет и расположенный рядом с ним арсенал Гогенцоллернов символизировали глубокие противоречия, свойственные тогдашнему Берлину. Пять лет, которые пришлось провести здесь Марксу, стали очень важным периодом в его духовном развитии.

«В дерзновенье и стремленье полновластен человек»

22 октября 1836 г. Карл Маркс был зачислен на юридический факультет. Он поселился неподалеку от университета на Миттельштрассе, 61. Следуя обычаю того времени, молодой студент переменил за год около десятка квартир. К сожалению, до наших дней не сохранилось ни одной из них.

Маркс посещал лекционные курсы по уголовному праву, истории римского права и другим юридическим дисциплинам. Уже в течение первого берлинского семестра он проработал гору специальной литературы, в основном первоисточников, и сделал из них массу выписок. Карл Маркс никогда не воспринимал прочитанное бездумно. Напротив, он постоянно стремился выработать собственную точку зрения. При этом он относился к себе так же критически, как и к авторам прочитанных им трудов. Таким путем он глубоко усваивал изучаемую отрасль знания и, что особенно важно, усваивал критически.

Естественно, Карл тяжело переживал разлуку с Женни. Его не мучила ревность: он не сомневался в любви Женни. Но мысль о том, что им предстоит еще долгие годы находиться в разлуке, зачастую казалась невыносимой. И черноволосый кудрявый студент поступал так, как часто поступают в таких случаях молодые влюбленные. Он писал стихи, в которых выражал свои чувства и настроения. Стихи эти свидетельствуют о том, что в то время он занимался немецкой народной поэзией и высоко ценил лирику Генриха Гейне и Адельберта Шамиссо. Большинство стихов юного Маркса было посвящено Женни, наполнено тоской по ней. Многие свои поэтические тетради он отправил в Трир, а три из них снабдил посвящением «Моей дорогой, вечно любимой Женни фон Вестфален»^[13].

В некоторых стихах отразился круг его духовных интересов и жажда деятельности. Характерны в этом отношении следующие строки:

Так давайте в многотрудный

И в далекий путь пойдем,

Чтоб не жить нам жизнью скудной

В прозябании пустом.

Под ярмом постыдной лени

Не влачить нам жалкий век,

В дерзновенье и стремленье

Полновластен человек^[14].

Открытие гегелевской философии

Маркс, как писал он в письме к отцу, «почувствовал желание испытать свои силы в философии»^[15]. Без философии невозможно проникнуть в суть явлений, утверждал он. Но с помощью какой философии это можно сделать?

Юноша искал твердую мировоззренческую опору, надежное теоретическое обоснование для своей научной работы и политических взглядов. Эти поиски были присущи ему, как и всякому молодому человеку того времени или сегодняшнего дня, пытливо относящемуся ко всему, что происходит вокруг. Маркс взялся за нелегкое дело, штудируя немецких философов Канта и Фихте, читая произведения Вольтера и Руссо. Вновь и вновь с беспощадной самокритичностью анализировал он ход и результаты своих размышлений, постепенно все больше убеждаясь в ненаучности субъективного идеализма – философского направления, для которого мир существует не объективно, а лишь как порождение человеческого сознания.

Напряженные занятия – а Карл часто засиживался над книгой при свете свечей вплоть до рассвета – грозили подорвать его здоровье. Оно и в дальнейшем оставалось настолько неустойчивым, что его пришлось освободить от военной службы. Один врач порекомендовал Марксу провести лето на лоне природы. И весной 1837 г. Карл покинул городские стены, переселившись в Штралов (Штралау), пригород Берлина, где квартировал в доме № 4 (сегодня это Альт-Штралау, № 18) у владельца гостиницы и рыбака Кёлера. Это здание было разрушено в годы второй мировой войны, но о пребывании Маркса напоминает установленная здесь мемориальная доска. Ежедневные прогулки по лугам вдоль реки Шпрее, шестикилометровый путь, который он дважды в день проделывал, отправляясь в университет и возвращаясь обратно, свежий воздух привели в течение немногих месяцев к тому, что «хилый и немощный» Карл стал, по его собственным словам, «здоров и крепок телом»^[16].

Непрестанный поиск Маркса тем же летом 1837 г. позволил ему найти поначалу удовлетворявший его ответ на вопрос о смысле и путях развития истории человечества. Студент «открыл» Гегеля. Прошло всего шесть лет с тех пор, как этот знаменитый философ скончался в Берлине. Гегелевская попытка доказать внутреннюю взаимосвязь исторических событий и необходимое развитие истории произвела на Карла Маркса, как и на многих других, огромное впечатление. Уже вскоре он открыл для себя самое существенное, революционное в философском учении Георга Вильгельма Фридриха Гегеля: метод его мышления, диалектику.

Гегелевская диалектика делала очевидным, что исторические обстоятельства представляют собой лишь преходящие ступени развития, этапы бесконечного хода развития человеческого общества от низшего к высшему. То, что еще вчера имело оправдание для существования, сегодня отмирает; его место в истории человеческого общества занимает новая, более высокая действительность.

Конечно, Гегель еще оставался идеалистом. Он видел первооснову всего происходящего в развитии идей или, как он сам говорил, абсолютной идеи. Он утверждал – в полном противоречии со своим собственным диалектическим методом, который не признавал никакого застоя и никаких абсолютных истин, – будто развитие абсолютной идеи нашло в его, Гегеля, философии свое завершение, а в реформированном прусском государстве, которое он представлял как конституционную монархию, найдет высшее воплощение. Это была консервативная точка зрения.

Данное противоречие в философии Гегеля студент Маркс обнаружил не сразу. Оно отразило противоречивость, раздвоенность немецкой буржуазии, которая, хотя и желала освободиться от пут феодализма, в то же время испытывала страх перед народом и искала компромисса с прусской монархией и феодальным дворянством. Тем не менее, несмотря на эти противоречия и половинчатость, гегелевская философия представляла собой крупный шаг вперед в истории человеческой мысли. Именно это и привлекало к ней Маркса.

«…Все крепче становились узы, связавшие меня самого с современной мировой философией»^[17], – писал он отцу в ноябре 1837 г. и характеризовал собственный переход на позиции гегелевской философии как поворотный пункт в своей жизни. Для девятнадцатилетнего юноши это поразительное суждение, ибо восприятие гегелевской диалектики фактически явилось исходным пунктом для последующего развития теории научного коммунизма.

Самый младший из членов «Докторского клуба»

Маркс усваивал философию Гегеля не только во время занятий. Летом по воскресеньям в Штралау собирался кружок молодых интеллектуалов. Все они были восторженными последователями Гегеля и стремились придать его философским положениям революционный смысл. Многие из них, такие, как философ и историк религии Бруно Бауэр или преподаватель и журналист Адольф Рутенберг, уже имели ученую степень, а потому этот дружеский дискуссионный кружок коротко и ярко именовался «Докторским клубом». Маркс познакомился с его членами и вскоре, несмотря на свой юный возраст, был признан ими равноправным партнером.

Побуждаемый своими друзьями, Маркс принимает живое участие в культурной жизни Берлина. Он часто посещает театр и устанавливает знакомство с демократически настроенной писательницей Беттиной фон Арним. Для него было само собой разумеющимся заниматься великими произведениями художественной литературы прошлого, а также (и в не меньшей мере) изучать современную ему культуру и искусство. В круг его чтения входили произведения Генриха Гейне и Людвига Бёрне, Георга Бюхнера, Карла Гуцкова и Эдуарда Мёрике.

В это время, примерно в начале 1838 г., молодой студент принимает решение готовить себя не к судебной, а к преподавательской деятельности в высшей школе, чтобы по возможности стать профессором философии. С тяжелым сердцем отец дал на это согласие, когда Карл приехал домой на пасху. Это была последняя встреча отца с сыном. Генрих Маркс умер 10 мая 1838 г. всего лишь шестидесяти одного года от роду. Карл очень тяжело пережил эту утрату. До конца своих дней он хранил при себе портрет отца.

«Докторский клуб» – его члены обычно собирались в кафе Штехели на Жандармском рынке (ныне площадь Академии) – стал для Маркса на время его пребывания в университете неким подобием духовной родины. Он служил местом сбора по-боевому настроенных молодых людей, которых объединяло критическое отношение к реакционной прусской идеологии. Здесь обсуждались мировоззренческие и политические проблемы того времени, ковалось духовное оружие для приближавшейся буржуазной революции.

Маркс был ярким собеседником. «…Ты склад мыслей, рабочий дом или, чтобы выразиться по-берлински, воловья голова идей»^[18], – писал ему с признательностью один из приобретенных в «Докторском клубе» друзей, преподаватель реального училища и писатель Карл Фридрих Кёппен.

Демократ умом и сердцем

Как бы много ни почерпнул студент Маркс у своих старших друзей, его мысли вскоре направились по иному пути. При всем своем глубоком уважении к Гегелю он не превратился в его слепого приверженца. Маркса связывало с философией Гегеля лишь то, что способствовало развитию науки. То же, что не отвечало этому требованию, он отвергал. Гегельянство не было для него завершением развития философии, непререкаемой догмой. Напротив, он рассматривал его в качестве исходной точки для дальнейшего развития.

Маркс все настойчивее стремился связать философию с действительностью. Об этом свидетельствует его докторская диссертация, подготовкой которой он завершил свою учебу. Защита диссертации в Берлинском университете была в то время весьма дорогостоящим делом, а материальное положение Маркса со смертью отца ухудшилось. Поэтому он направил свою докторскую работу в Иенский университет, где 15 апреля 1841 г. получил диплом доктора философии.

Хотя диссертация Маркса была посвящена одной из проблем древнегреческой философии, она со всей очевидностью свидетельствовала о том, что по своим взглядам ее автор являлся радикально настроенным демократом. В предисловии к диссертации Маркс с гордостью признает себя сторонником Прометея, мученика за свободу, врага богов и друга людей, символизирующего его собственные идеалы. В духе подвига Прометея он собирался идти к народу, чтобы вместе с ним штурмовать бастионы реакции, угнетения и глупости. Покидая в апреле 1841 г. Берлин доктором философии, Маркс был умом и сердцем революционный демократ.

Помощник приказчика торговой фирмы Лёйпольда

Вернувшись из Берлина в Трир, доктор Карл Маркс привез в багаже свою диссертацию, а в голове различные планы научной деятельности. Однако опубликовал он к тому времени лишь два стихотворения. Они увидели свет в начале 1841 г. в одном из берлинских журналов под названием «Неистовые песни». Это была первая публикация за подписью Карла Маркса.

Возможно, что оба эти стихотворения прочитал живший в ту пору в Бремене Фридрих Энгельс, точно так же как Маркс мог прочитать в берлинских кафе какую-нибудь статью некоего Фридриха Освальда, не подозревая о том, что это был псевдоним, за которым скрывался его будущий ближайший друг Фридрих Энгельс. Большую часть времени, которое Маркс провел в Берлине, будучи студентом университета, Энгельс прожил в Бремене, где развил удивительно бурную публицистическую деятельность. Как ему это удалось?

В соответствии с намерением сделать из своего первенца опытного коммерсанта, отец Энгельса отправил Фридриха в 1838 г. в Бремен. Там он должен был усовершенствовать свои знания и опыт в оптовой торговой фирме Генриха Лёйпольда, доброго знакомого и друга Энгельса-старшего, связанного с ним деловыми отношениями. Фридрих был определен в фирму в качестве помощника приказчика. Его рабочим местом служила контора, а в обязанности входило ведение деловой переписки, включая составление писем, а также при случае ревизия товарных запасов на складах и в магазинах фирмы. Кроме того, он должен был помогать при упаковке посылок. Фирма занималась в основном заморской торговлей, поставляя в другие страны саксонские товары, прежде всего изделия из льна, а также из шерсти, фарфор, сигары и продукты питания. В обмен ввозились кофе, сахар и другие колониальные товары.

Лёйпольд пользовался большим уважением как коммерсант и занимал одновременно пост консула Саксонского королевства в вольном городе Бремене. Проявляя большую заботу о профессиональной подготовке молодого Энгельса, он вместе с тем великодушно предоставлял сыну своего друга определенную свободу. Об этом свидетельствуют многие письма Фридриха, которые сохранились от бременского периода его жизни и нередко были написаны им в рабочее время в конторе. Фридрих точно и подробно, с юмором, а нередко и хвастовством сообщал о своем житье-бытье в Бремене главным образом своей любимой сестре Марии, а также школьным товарищам Фридриху и Вильгельму Греберам. Ибо в самом Бремене ему не удалось найти близких себе по духу друзей. Письма в известной мере восполняли ему недостаток личного общения и обмена мыслями. Конторская работа здесь, как и дома, не приносила ему удовлетворения. Тем не менее он внимательно относился к выполнению возложенных на него обязанностей и был твердо намерен стать хорошим знатоком своего дела.

В вольном городе Бремене

Духовная жизнь в Бремене выгодно отличалась от той, что была характерна для Вупперталя. Бремен, один из четырех вольных городов Германии, насчитывал тогда около 50 тысяч жителей, был самым крупным торговым портом и одновременно, включая Бремерхафен, крупнейшим пассажирским портом Германского союза. Связанная со всем миром бременская буржуазия была в гораздо большей мере подвержена влиянию либеральных идей, нежели правоверные текстильные фабриканты Бармена и Эльберфельда. Однако вопросы обеспечения и увеличения собственных прибылей были купцам ганзейского города все же несравненно ближе, чем политические проблемы немецкого народа.

В книжных лавках Бремена свободно продавались многие прогрессивные газеты и книги, о приобретении которых в долине Вуппера не приходилось даже думать. Таким образом юный Энгельс соприкоснулся здесь с либеральными и демократическими идеями, которые прежде ему были совершенно неизвестны. Постоянно расширявшееся в те годы в Германии антифеодальное оппозиционное движение развивалось главным образом в литературной сфере. Оно охватывало широкий круг людей: от выразителей революционно-демократических взглядов Генриха Гейне и Людвига Бёрне до либерально настроенных поэтов и публицистов, примыкавших к направлению, названному «Молодая Германия».

В споре между религией и наукой

Фридрих интересовался не только поэзией. Он обладал несомненной одаренностью и к другим видам литературного творчества. И в Бремене он писал стихи, но редко оставался ими доволен. Лишь немногие из них были опубликованы.

Более четко выраженный характер имели способности Энгельса к журналистике и литературной критике. Не без основания он надеялся в то время, что когда-нибудь, вопреки отцовскому решению, сможет выступить как писатель и публицист. Уже в восемнадцать лет он начал публиковать статьи и вскоре стал одним из известных прогрессивных публицистов тех лет.

В своей первой крупной статье Фридрих писал о том, что возмущало и угнетало его. Статья была опубликована на страницах журнала «Telegraph f?r Deutschland» («Германский телеграф») под заглавием «Письма из Вупперталя». В ней Энгельс разоблачал недостойные человека общественные порядки, царившие на его родине, осуждал ханжество многих фабрикантов, обличал бесчеловечность имущих классов: «Среди низших классов господствует ужасная нищета, особенно среди фабричных рабочих в Вуппертале; сифилис и легочные болезни настолько распространены, что трудно этому поверить; в одном Эльберфельде из 2500 детей школьного возраста 1200 лишены возможности учиться и растут на фабриках – только для того, чтобы фабриканту не приходилось платить взрослому рабочему, которого они заменяют, вдвое против той заработной платы, какую он дает малолетнему. Но у богатых фабрикантов эластичная совесть…»^[19]

Конечно, восемнадцатилетний юноша в то время еще не мог вскрыть корни капиталистической эксплуатации. Однако его страстные обличения свидетельствуют о чувстве глубокой ответственности, которое он испытывал за участь трудового народа. Анонимная статья Энгельса вызвала в Вуппертале «страшный шум»^[20]. Журнал был мигом раскуплен. Местные газеты отвергали обвинения Энгельса и брали под защиту махинации фабрикантов. Однако молодой автор не остался в долгу и в ответ потребовал, чтобы ему доказали необоснованность хотя бы одного из содержавшихся в статье обвинений. Крикуны поутихли.

Хотя Фридрих сурово осуждал ханжество, сам он, вследствие полученного воспитания, все еще мучился религиозными сомнениями. Он вновь и вновь задавался вопросом: возможно ли примирить библейскую веру с разумом, философией и естественными науками? Он читает Библию и одновременно погружается в изучение философской литературы. И здесь – как двумя годами раньше студент Карл Маркс – он открыл для себя Гегеля и его диалектический метод мышления. Энгельс был покорен им. Он страстно и со знанием дела обсуждал этот вопрос в письмах, которыми обменивался со своими прежними школьными друзьями, – кое-кто из них изучал тогда теологию. После продолжительной и тяжелой внутренней борьбы он пришел к следующему выводу:

«То, что отвергает наука… то не должно больше существовать и в жизни»^[21].

В другом письме тому же Фридриху Греберу он писал: «…я знаю, что наживу себе этим величайшие неприятности, но от того, что диктуется мне силой убеждения, я, при всех своих стараниях, не могу избавиться»^[22].

Здесь проявилась последовательность мыслей и поступков юного Энгельса, его приверженность к выводам, к которым подводили его собственный опыт и наука. Его не удовлетворяла половинчатость. Он чувствовал отвращение к чисто словесным признаниям. Познание и соответствующая ему практическая позиция были для него нераздельны.

 С пером против господства тиранов

Освободившись от религиозных сомнений, Энгельс продолжал изучать в свободное время труды Гегеля. На протяжении нескольких недель каждый вечер Фридрих читал его «Лекции по философии истории», а также произведения других философов. Философия становится для него «душой всякой науки»^[23], но не самоцелью. Фридрих глубоко убежден, что жизнь и философию, политику и философию соединяет тесная связь. В борьбе против феодальной реакции он возлагает все свои надежды на единство революционной мысли и революционного действия.

Об этом свидетельствуют два десятка статей и корреспонденций, а также многочисленные стихотворения, которые были опубликованы юным помощником приказчика в 1839 – 1841 гг. в различных прогрессивных немецких газетах – частью анонимно, частью под псевдонимом Фридрих Освальд. С их помощью он непосредственно участвует в идеологической борьбе между буржуазией и классом феодалов. Все произведения немецкой литературы, проникнутые духом свободы и человеческого достоинства, получают полное одобрение Энгельса: произведения Гёте и Шиллера, Лессинга и Гердера, а также глубоко демократичные народные песни и книги о Зигфриде и Фаусте, Уленшпигеле и простаках. Он считал, что народная книга призвана «заставить» трудовой народ «осознать свою силу, свое право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству», показать ему «истинность и разумность»^[24] борьбы против аристократии и религиозного дурмана.

Еще определеннее Энгельс высказывался в своих письмах. Он был глубоко убежден, что «звонкий охотничий рог ждет охотника, который протрубит сигнал к охоте на тиранов», что наступит день, когда Германия увидит, как «на горах полыхают горящие замки, троны шатаются, алтари дрожат», и никто не сможет противостоять этой грозе^[25]. По его мнению, такой цели можно добиться не путем трусливых просьб или компромиссов, на которые так легко идет буржуазия, а лишь в результате революционной борьбы. Поэтому он пишет, что от государя чего-либо хорошего можно ожидать «только тогда, когда у него гудит в голове от пощечин, которые он получил от народа, и когда стекла в его дворце выбиты булыжниками революции»^[26].

Отныне основу политических воззрений Фридриха Энгельса составляют идеи революции и народной борьбы. В бременские годы он становится революционным демократом.

«Деятельность, жизнь, юношеское мужество…»

Сколь интенсивно ни занимался Энгельс, попутно со своим обучением торговому делу, философией и критикой религии, литературой и политикой, он не забывал и о живой жизни. Он вовсе не был «книжным червем». «Деятельность, жизнь, юношеское мужество – вот в чем истинный смысл!»^[27] – писал он. Энгельс смотрел на мир открытыми глазами, жадно воспринимая все новое.

Как и в Бармене, Фридрих совершает далекие пешие прогулки и путешествия. Он часто бывает в окрестностях гавани, наблюдает за кораблями, интересуется техническими новшествами и сообщает о них в прессе. В Бремерхафене он с волнением наблюдает за тем, как неделю за неделей сотни эмигрантов – безземельных крестьянских сыновей, разорившихся ремесленников, задавленных нуждой поденщиков – на кораблях покидают родину, скучившись на темной и душной средней палубе.

Многое из увиденного Энгельс запечатлевает в карандашных рисунках. Размашистые рисунки и карикатуры украшают многие из его тогдашних писем. Фридрих пробовал также писать музыку, но вскоре признался своей сестре: «Однако это чрезвычайно трудно: такты, диезы и аккорды доставляют много хлопот»^[28]. С тем большей охотой он наслаждается оперой и концертами. Энгельсу особенно нравилась «Волшебная флейта» Моцарта, а прослушав пятую симфонию Бетховена, он восторженно писал: «Вот это симфония была вчера вечером! Если ты не знаешь этой великолепной вещи, то ты в своей жизни вообще еще ничего не слышала»^[29].

Фридрих постоянно изучал иностранные языки, отчасти потому, что знание современных языков было необходимо для его профессии, отчасти потому, что они ему легко давались. С помощью словаря он бегло читал английские, испанские, итальянские и голландские газеты, покупал себе соответствующие учебники грамматики и вскоре был в состоянии, как он об этом с гордостью сообщал сестре, понимать многие языки. Несомненно, Энгельс обладал способностью быстро схватывать и выдающимся интеллектом, однако без напряжения воли и строгой дисциплины он вряд ли смог бы добиться столь поразительных результатов.

Наконец, Фридрих страстно увлекался плаванием и верховой ездой. «На днях я купался и попросил одного парня плыть за мной в лодке; я без остановки четыре раза переплыл Везер. По-моему, вряд ли кто-нибудь в Бремене сможет подражать мне в этом»^[30], – писал он сестре Марии. Зимой он катался по Везеру на коньках. Как только представлялась возможность, Фридрих совершал с друзьями поездки верхом, естественно на наемных лошадях. Этому виду спорта он оставался верен до глубокой старости. Энгельс занимался также фехтованием. Незадолго до своего отъезда из Бремена он даже бился на дуэли. Одному из своих друзей он сообщал: «…со вторым я дрался вчера и сделал ему знатную насечку на лбу, ровнехонько сверху вниз…»^[31]

Весной 1841 г. пришло время военной службы Фридриха Энгельса. Многие сынки из состоятельных классов, используя «хорошие» отношения, а иногда и просто с помощью взяток, добивались освобождения от военной службы. Фридрих Энгельс отказался от такого рода уловок. Он с презрением относился к молодежи, которая «подобно бешеной собаке, боится холодной воды» и «считает для себя честью освободиться… от военной службы!»^[32].

В конце марта 1841 г. Энгельс возвратился в Бармен. Вскоре он обнаружил, что там все «осталось по-старому»^[33]. Фридрих помогает отцу в делах фирмы, погружается в чтение книг, учит итальянский язык, совершает пешие прогулки и обучает своих братьев фехтованию.

Это однообразное существование было нарушено в начале лета 1841 г. путешествием, которое он совершил вместе с отцом через Базель и Цюрих в Милан. Для отца это была одна из многих деловых поездок, для сына – путешествие, которое обещало открыть ему много нового. Фридрих ожидал его с тем большим нетерпением, что оно отвлекало его от горьких мыслей, – в Бармене он влюбился, но не нашел ответного чувства. После того как с горы Ютлиберг ему открылась чудесная панорама Цюрихского озера, Энгельс восторженно писал: «И какая скорбь имеет большее право излиться перед лицом прекрасной природы, как не самое благородное, самое возвышенное из всех личных страданий – страдание любви?»^[34]

3. РЕДАКТОР И СОТРУДНИК «РЕЙНСКОЙ ГАЗЕТЫ»

Конечно, это чистая случайность, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс почти в одно и то же время возвратились из крупных городов, где проходили подготовку к своей будущей профессии, на родину – первый в Трир, а второй в Бармен. Они еще не были знакомы, и в лучшем случае каждый из них мог лишь прочитать кое-что, вышедшее из-под пера другого. Однако их политические взгляды уже в это время развивались в весьма близком направлении. Их объединяло решительное неприятие реакционного пруссачества, его политики и идеологии. В следующий период своей жизни они не только услышали друг о друге, но сотрудничали в одной и той же газете и впервые встретились, хотя эта встреча и была очень короткой.

Большие планы и горькие разочарования

Когда Карл Маркс в середине апреля 1841 г. возвратился из Берлина в Трир, он рассчитывал посвятить себя преподавательской деятельности в каком-нибудь университете. Его сопровождали наилучшие пожелания друзей по «Докторскому клубу». Они ждали от него многого. Один из них, публицист Мозес Гесс, восторженно писал в то время одному из своих приятелей: «Доктор Маркс, как зовут моего кумира, еще совсем молодой человек (едва самое большое 24 года), который в будущем нанесет последний удар средневековой религии и политике»^[35].

Когда молодой доктор философии смог опять заключить в объятия свою Женни, самым большим желанием обоих было наконец пожениться. Однако докторская диссертация еще не обеспечивала средств к существованию. Поэтому Маркс стремился получить место доцента в Бонне. Но вскоре ему пришлось убедиться, что этому плану осуществиться не суждено. Что же произошло?

В 1840 г. в Пруссии на трон вступил Фридрих-Вильгельм IV. Прусская буржуазия выступила со своими требованиями. Для того чтобы обеспечить собственные интересы, она стремилась получить доступ к политической власти, особенно в сфере государственного управления и законодательства. Король отклонил эти требования. Поэтому наиболее сильная в экономическом отношении часть буржуазии – промышленники, банкиры, купцы прежде всего Рейнской области – перешла в лагерь оппозиции и стала во главе буржуазного движения. Благодаря этому антифеодальная борьба обрела новую силу. Чем шире в последующие годы включались в это движение народные массы, чем большее влияние они на него оказывали, тем глубже становился кризис феодальной системы в Пруссии и во всей Германии. В конце концов он вылился в революцию 1848 – 1849 гг.

Однако в начале 40-х годов силы феодализма, особенно прусское правительство, чувствовали себя еще очень уверенно. Его представители использовали все имеющиеся в их распоряжении средства для подавления нараставшей оппозиции. Прогрессивные газеты запрещались. Ужесточилась цензура. Оппозиционно настроенные ученые и публицисты изгонялись из университетов и редакций.

В этих условиях Маркс не видел ни малейшей возможности работать в каком-нибудь прусском университете. Ибо он не допускал и мысли о том, чтобы отказаться от своих демократических взглядов или скрывать их. Поэтому Карл и Женни вынуждены были и дальше томиться в ожидании друг друга. Это явилось для них тяжелым испытанием, тем более что вскоре скончался отец Женни, относившийся к Карлу с отеческой дружбой.

Восхищение Фейербахом

Маркс искал сферу приложения своим силам: он написал несколько статей, начал немало других, так и не завершив их, был занят поездками между Триром, Бонном и Кёльном. В это время он прочел книгу, которая и в дальнейшем глубоко интересовала его: труд философа Людвига Фейербаха «Сущность христианства». Что же так привлекло Маркса в этой книге?

Ее автором был философ, который не только резко критиковал религиозную идеологию класса феодалов и критически развивал дальше отдельные стороны гегелевской философии. В ней отвергались всякая религия и гегелевский идеализм в целом как несовместимые с действительной сущностью мира и достоинством человека, а на их место выдвигался философский материализм. Мир, точно так же, как и человек, учил Фейербах, не нуждается для своего существования ни в боге, ни в абсолютной идее Гегеля. Человек существует лишь благодаря природе и является плодом ее развития. Природа, бытие первичны и существуют независимо от человека и его сознания. Вне человека и природы нет ничего, в том числе и бога. Религия порождена людьми.

Эти положения философии Фейербаха разрушали чары гегелевского идеализма. Его материалистические, атеистические и гуманистические взгляды вызвали сенсацию в среде прогрессивной интеллигенции Германии.

Однако критический ум Маркса вскоре обнаружил слабые стороны учения Фейербаха, прежде всего тот недостаток, что философ не рассматривал человека как конкретно-историческое и социально определенное существо. Это мешало Фейербаху применить материалистический подход к человеческому обществу и его истории. Но и самому Карлу Марксу удалось выработать такой подход далеко не сразу, а лишь с течением времени.

Маркса прежде всего влекла к себе повседневная политическая борьба. Она все дальше и дальше уводила его в ту сферу, которая в то время превращалась в важнейшее поле борьбы между силами прогресса и реакции: в сферу политической публицистики.

Редактор в двадцать четыре года

Когда в начале 1842 г. ведущие рейнские промышленники и банкиры создали в Кёльне «Rheinische Zeitung» («Рейнскую газету»), призванную служить рупором буржуазной оппозиции, они обратились к Марксу с предложением о сотрудничестве. Вскоре он начал писать для этой газеты. А осенью того же года он дал согласие на предложение издателей стать ее редактором.

Маркс переселился в Кёльн и с головой ушел в работу. Одновременно он вел упорную борьбу с цензурой. Занять в столь молодые годы такое видное положение – от этого вполне могла закружиться голова. Однако Маркс не утратил присущей ему скромности. Об этом свидетельствует небольшой эпизод, имевший место вскоре после того, как он принял на себя руководство редакцией.

«Рейнской газете» пришлось защищаться от нападок одной реакционной газеты, которая обвиняла ее в симпатиях к идеям социализма и утопического коммунизма. Маркс откровенно признал, что ему еще не хватает знаний по этим вопросам. Однако он не ограничился такой констатацией, а сразу же сделал из нее соответствующие выводы. Он приступил к изучению имевшейся французской, английской и немецкой литературы по данной проблематике, обменивался мыслями с близкими ему по взглядам людьми в Кёльне и в итоге выработал на сей счет собственную точку зрения. И только после этого он обратился к названной теме на страницах «Рейнской газеты», но теперь уже со знанием дела. Такой упорный труд ради достижения ясности и истины оставался характерным для него на протяжении всей жизни.

В различных сериях статей, публиковавшихся на страницах «Рейнской газеты», он исследовал проблемы политической и социальной жизни Рейнской области. В это время он еще придерживался точки зрения Гегеля, считавшего, что решение социального вопроса является исключительно делом государства. Именно на нем, по мнению философа, лежала обязанность обеспечить разумную организацию общества. Но как могло государство, в котором господствовали юнкеры, выступать защитником обездоленных?

Чем ближе знакомился Маркс как журналист с положением трудящихся масс, тем отчетливее начинал сознавать, что действия людей определяются классовыми интересами, которые Гегель в своей философии не принимал во внимание. У юнкеров были свои интересы, отличавшиеся от интересов буржуа, интересы землевладельцев отличались от интересов поденщиков.

Именно о социальных и экономических вопросах шла речь в нескольких статьях, подготовленных Марксом осенью 1842 г. и в начале 1843 г. для «Рейнской газеты». Он исследовал в них бедственное положение мозельских мелких крестьян, поденщиков и виноделов. Когда же правительство стало протестовать и громогласно обвинять автора статей в клевете, Маркс принял вызов.

Пункт за пунктом он доказывал в своей газете, что правительство фактически не предпринимало никаких серьезных мер, чтобы помочь мозельским крестьянам и поденщикам. Обвинения Маркса били не в бровь, а в глаз. Он не давал сбить себя ничем. Не скрывая противоречий, не щадя самодовольства властей, он наносил удары по наиболее уязвимой сфере политики прусского правительства – его аграрной политике. Вопросы, которые он ставил, помогали вскрывать истинное положение дел. А оно не могло не внушать тревогу.

Крестьяне-виноделы прислушивались к его выступлениям. Ведь появился «газетчик», который не собирался в угоду правительству, церкви или другим толстосумам выдавать белое за черное, нищету за благосостояние, а, напротив, выступал на их стороне, на стороне простых людей. Имя Маркса приобретало популярность, разумеется, не у правительства. Последнее ужесточило цензуру над газетой.

В течение нескольких месяцев Маркс значительно обогатил свой опыт. Впервые вплотную столкнувшись с экономическими вопросами, он сумел лучше понять значение экономических и социальных отношений в жизни общества. Он начал понимать роль «бедной, политически и социально обездоленной массы»^[36] в буржуазном обществе.

В борьбе с цензурой

Следует упомянуть еще об одном новом для Маркса моменте: ему приходилось преодолевать сопротивление прусско-юнкерского государства, его бюрократии и прежде всего его цензуры. Зачастую статьи не могли печататься в газете вследствие возражений цензора. Жертвой цензуры стали и некоторые материалы Маркса. Но он умел обходить препоны, выдвигавшиеся этими стражами существующего порядка. Несколько десятков лет спустя Маркс рассказывал об одной забавной истории, которая однажды случилась у него с цензором.

Для того чтобы газета могла выйти утром, накануне вечером следовало представить оттиски статей цензору. Красный цензорский карандаш нередко доставлял типографии много ночной работы.

Однажды вечером цензор вместе со своей супругой и дочерьми на выданьи был приглашен на бал к обер-президенту. До того как отправиться на бал, он должен был еще выполнить свою цензорскую работу. Но именно в этот вечер оттиски не поступили к нему в обычное время. Цензору приходилось ждать, поскольку он не мог не выполнить своих служебных обязанностей, и в то же время он должен был появиться на балу у обер-президента, имея в виду связанные с этим надежды на устройство брачных дел своих дочерей. Было около десяти часов. Цензор сильно нервничал и решил отправить жену с дочерьми к обер-президенту, послав тем временем своего служащего в типографию за оттисками. Служащий вернулся и сообщил, что типография закрыта. Тогда отчаявшийся цензор отправился в своем экипаже на находившуюся довольно далеко квартиру Маркса. Было уже около одиннадцати часов. После продолжительных звонков в одном из окон четвертого этажа показалась голова Маркса.

– Давайте оттиски! – заорал цензор.

– Их нет, – прокричал в ответ ему Маркс.

– Как так?!

– Завтра газета не выходит!

С этими словами Маркс закрыл окно. У цензора от злости слова застряли в горле^[37].

Однако стычки с цензурой редко принимали такой забавный оборот. С конца 1842 г. конфликты обостряются буквально на глазах. 19 января 1843 г. правительство приняло постановление с 1 апреля запретить издание газеты. Кое-кто из лиц, финансировавших газету, попытались спасти ее, придав ей благожелательный по отношению к правительству тон. Маркс отклонил такие чрезмерные требования. Он решил прибегнуть к политической демонстрации. 18 марта в газете появилась следующая заметка: «Нижеподписавшийся заявляет, что с этого дня он в силу существующих цензурных условий вышел из состава редакции „Rheinische Zeitung“. Кёльн, 17 марта 1843 г. Доктор Маркс»^[38].

Так завершился важный период формирования политических взглядов и мировоззрения Маркса, период, когда ему впервые пришлось открыто занять определенную политическую позицию и изо дня в день отстаивать ее. И он занял такую позицию – позицию последовательного революционного демократа, борца за общественный прогресс, удовлетворение справедливых антифеодальных требований буржуазии и в не меньшей мере борца за интересы обездоленного трудового народа. Одновременно у него сложилось убеждение в том, что прусские юнкеры и их государство являются смертельными врагами демократии и свободы в Германии, а буржуазия боится бескомпромиссной борьбы против феодального строя. «Противно быть под ярмом – даже во имя свободы; противно действовать булавочными уколами, вместо того чтобы драться дубинами. Мне надоели лицемерие, глупость, грубый произвол, мне надоело приспособляться, изворачиваться, покоряться, считаться с каждой мелочной придиркой», – писал Маркс близкому ему по убеждениям человеку, публицисту Арнольду Руге. «В Германии я не могу больше ничего предпринять. Здесь люди сами портятся»^[39].

Свадьба в Крёйцнахе

Маркс только сменил поле борьбы, но не отказался от нее. Его мысль сразу же обратилась на поиски того, где и какими средствами ее можно было бы продолжить.

Этим вопросам посвящена его переписка с Руге, в лице которого он нашел временного попутчика. Руге, неоднократно страдавший от произвола цензуры, намеревался продолжить борьбу против идеологии феодализма за рубежом путем издания нового журнала. Он предложил Марксу сотрудничать с ним и обещал обеспечить ему прочное материальное положение.

Маркс дал согласие. Местом издания журнала был избран Париж. Но перед переездом Маркс осуществил наконец свое заветное желание. Он отправляется в Крёйцнах, где в то время со своей матерью находилась Женни, и женится на ней. Свадьба состоялась 19 июня 1843 г. Маркс восторженно пишет, что он «по уши влюблен, и притом – серьезнейшим образом»^[40]. Женни становится для Карла всем: любимой женой, заботливой матерью их детей, надежным секретарем и корреспондентом, мудрым советчиком и верным соратником по борьбе. В ней ярко воплотились лучшие черты, присущие тем женщинам, которые с первых шагов рабочего движения рядом со своими мужьями принимали участие в революционной борьбе, – мужество и оптимизм, верность и самоотверженность, убежденность в победе социализма.

Несколько месяцев молодая чета провела в доме матери Женни. Карл и это время использует для интенсивной подготовки к изданию нового журнала. Он подготавливает несколько статей и в этой связи усиленно работает над специальной литературой. Свидетельством тому осталось свыше 250 мелкоисписанных страниц, содержащих выписки, сделанные им из 42 книг.

Однажды к нему явился друг его покойного отца, тайный советник Эссер и по поручению прусского правительства задал вопрос о том, не желает ли Маркс поступить на государственную службу. Ему была бы гарантирована блестящая карьера. Маркс с презрением отверг эту попытку подкупа. Таким же провалом закончились и другие попытки правящих классов подкупить Маркса, неоднократно предпринимавшиеся на протяжении последующих десятилетий. Политика кнута и пряника вплоть до наших дней остается одним из излюбленных средств борьбы угнетателей против рабочего класса – независимо от того, идет ли речь об отдельных его представителях или обо всем классе в целом.

В начале октября 1843 г. Карл и Женни покидают Крёйцнах и переселяются в Париж. Отныне для них обоих началась полная лишений и жертв жизнь политических эмигрантов, на которую они добровольно обрекли себя из любви к своему народу, во имя свободы и демократии, во имя общественного прогресса. Они предпочли изгнание и нужду необходимости покориться людям, политика которых была пагубной для их родины, врагам прогресса человечества.

Артиллерист прусско-королевской гвардии…

«Рейнскую газету» читали в прогрессивных кругах не только Рейнской области, но и всей Германии. К сотрудничеству в ней было привлечено немало людей, обладавших блестящим и дерзким умом. Георг Гервег, лично знакомый с Марксом, опубликовал в газете несколько своих знаменитых стихотворений; Бруно Бауэр и Карл Фридрих Кёппен, Мозес Гесс и Адольф Рутенберг регулярно писали для нее. К числу постоянных авторов газеты принадлежал и Фридрих Энгельс. В двадцать один год он был, конечно, одним из самых молодых сотрудников. Больше всего он писал о культурной жизни Берлина, так как с конца сентября 1841 г. жил в столице Пруссии.

Энгельс должен был отбывать воинскую повинность и нес службу здесь в 12-й роте гвардейской пешей артиллерии. Рота размещалась в казармах, находившихся на Купферграбен, в тех самых казармах, которые ныне носят имя самого выдающегося из своих обитателей (казармы имени Фридриха Энгельса Национальной Народной Армии ГДР). Как человек, имевший гимназическое выпускное свидетельство, он был зачислен для прохождения одногодичной, а не трехгодичной службы в качестве вольноопределяющегося. Это означало, в частности, что через шесть недель после призыва он имел право жить на частной квартире. Сегодня мемориальная доска, установленная на доме № 43 по улице Клары Цеткин (бывшая Доротеенштрассе, 56), напоминает о том, что Энгельс проживал здесь с апреля по октябрь 1842 г.

Военными знаниями он овладевал успешно, хотя и без воодушевления. До глубины души он ненавидел монархию и касту юнкеров, как и реакционное пруссачество в целом. О «своем» короле он откровенно писал одному из друзей: «…я смертельно ненавижу его; и если бы я не презирал до такой степени этого подлеца, то ненавидел бы его еще больше»^[41]. Не исключено, что уже тогда он мог питать надежду однажды применить полученные военные знания и навыки в борьбе за свободу народа – надежду, которая исполнилась в 1849 г. Почти ежедневно маршировал он вместе со своей ротой вдоль недавно застроенной Шоссе-штрассе на учебный плац, расположенный у Ораниенбургских ворот, мимо машиностроительных фабрик, которые возникли там как раз в те годы. Молодой Энгельс тогда еще не подозревал о всемирно-исторической миссии набиравшего здесь силы класса – пролетариата.

О своей жизни в качестве гвардейца-артиллериста он сообщал сестре Марии, отчасти подтрунивая над собой, отчасти с мрачным юмором. «…Ты надорвала бы себе живот от смеха, если бы увидела, как я стою в мундире, с длинным толстым банником в руке возле шестифунтовой пушки и верчусь около колеса. Впрочем, моя форма очень красива: синяя, с черным воротником, на котором нашиты две широкие желтые полосы, обшлага черные с желтыми полосами, а фалды подбиты красным. Кроме того, красные эполеты с белыми кантами. Уверяю тебя, что это производит очень эффектное впечатление, меня можно было бы показывать на выставке»^[42].

 …и вольнослушатель университета

Почти все свое свободное время Энгельс отдает участию в идейных схватках того времени. Возможность такого участия ему предоставлял, как за несколько лет до этого Карлу Марксу, Берлинский университет. Он посещал – иногда прямо в военной форме – различные лекции, особенно по философии, литературе и истории религии.

В университете в полном разгаре шла борьба между поборниками прогрессивных взглядов философа Гегеля и его противниками. В качестве выразителя взглядов антигегельянцев в ноябре 1841 г. приступил к чтению лекционного курса философ Шеллинг. Энгельс был в числе его слушателей, однако он посещал лекции с единственной целью: собрать материал для полемики с Шеллингом. В двух брошюрах – обе появились без указания имени автора – молодой человек, которому минул всего лишь двадцать один год, обоснованно и страстно выступил против попытки Шеллинга снова низвести философию до положения «служанки теологии». Остроумная защита Энгельсом гегелевской диалектики заставила мракобесов содрогнуться перед этим «провозглашением революции»^[43], как назвала его публикации одна из газет. Но все прогрессивные мыслители, напротив, с воодушевлением присоединились к нему.

Энгельса часто можно было увидеть в театре или концертном зале. Именно тогда ему довелось услышать игру выдающегося композитора и пианиста Ференца Листа.

В последние месяцы пребывания в Берлине он завел себе спаниеля, который очень забавлял его. «Я научил его только одному, – сообщал Энгельс своей сестре, – когда я говорю ему – „Безымянный (так его зовут), вот это аристократ“, он страшно ощетинивается на того, на кого я ему указываю, и начинает бешено рычать»^[44].

Как и Маркс, Энгельс установил тесные контакты с членами «Докторского клуба». Здесь он тоже познакомился с философами Бруно и Эдгаром Бауэрами, преподавателем реального училища Карлом Фридрихом Кёппеном и другими. Вместе с ними Фридрих и веселился и провел немало часов, способствовавших его духовному развитию.

«…Усваивать и то, что человеку не дается от рождения»

Однако чаще всего Энгельс использовал длинные вечера для самообразования и литературного творчества. Он писал многочисленные статьи не только для «Рейнской газеты», но и для других органов прогрессивной прессы, например «Deutsche Jahrb?cher» («Немецкого ежегодника»), издававшегося Арнольдом Руге. Объектом постоянных прямых или косвенных атак Энгельса служило прусское государство, его угнетательская политика и враждебная народу идеология. Статьи находили широкий отклик, а редакторы и издатели были рады получить рукопись, вышедшую из-под его пера. Летом 1842 г. Энгельс неожиданно прекращает свою литературную деятельность. Причины этого мы узнаем из одного письма, направленного им Руге. В нем говорится:

«Я принял решение на некоторое время совершенно отказаться от литературной деятельности и вместо этого побольше учиться. Причины этого решения очевидны. Я молод и самоучка в философии. У меня достаточно знаний для того, чтобы составить себе определенное убеждение и, в случае надобности, отстаивать его, но недостаточно, чтобы делать это действительно с успехом. Ко мне будут предъявлять тем большие требования, что я – „философский коммивояжер“ и не приобрел благодаря докторскому диплому права на философствование. Когда я опять напишу что-либо, на этот раз под своим именем, я надеюсь удовлетворить этим требованиям… Я… считаю теперь своим долгом путем научных занятий, которые я продолжаю с еще б?льшим наслаждением, все более усваивать и то, что человеку не дается от рождения»^[45].

В этих словах – весь Энгельс, но более зрелый, чем бойкий литератор бременских времен. Литературный успех, который он имел под именем Фридриха Освальда, отнюдь не вскружил ему голову. Строго критически анализирует он достигнутое и с полной ясностью отдает себе отчет в том, что еще предстоит сделать для овладения знаниями, чтобы иметь возможность в будущем с наибольшей пользой служить прогрессу человечества.

С особым рвением он отдается теперь изучению философии, и особенно произведений Фейербаха. Почти в одно время с Марксом он открывает для себя этого мыслителя, с энтузиазмом воспринимает его материализм и освобождается от гегелевского идеализма.

В начале октября 1842 г. Энгельс покинул Берлин и вернулся в Бармен. В Кёльне он прервал свою поездку, чтобы познакомиться с Марксом, но не застал его. Два месяца спустя во время поездки из Бармена в Англию он повторил попытку и на этот раз успешно. Эта первая встреча Маркса и Энгельса была очень короткой, а атмосфера, в которой она проходила, – холодной. Маркс сомневался, не оказывает ли на Энгельса сильное влияние Бруно Бауэр, который тем временем перешел на позиции анархизма. Однако Маркс и Энгельс расстались если и не друзьями, то по крайней мере соратниками по общей борьбе. Энгельс взял на себя подготовку для «Рейнской газеты» корреспонденций из Англии.

4. ДВА ЧЕЛОВЕКА ОТКРЫВАЮТ БУДУЩЕЕ

С вынужденным уходом Маркса из «Рейнской газеты» и завершением пребывания Энгельса в Берлине для обоих молодых людей заканчивается важный период их духовного и политического развития. Для них начинается новый отрезок жизненного пути, полный неожиданностей, бурных переживаний и поразительных открытий, личного счастья и одновременно горького опыта, отрезок, которому суждено было коренным образом изменить их жизнь и придать ей совершенно новое направление. Марксу и Энгельсу пришлось пережить это изменение, находясь за границей, одному – во Франции, другому – в Англии. И это не было случайным обстоятельством, ибо обе названные страны в своем экономическом, социальном и политическом развитии намного опередили Германию. То, что в Германии еще только зарождалось – а именно капиталистическое общество и вместе с ним промышленный пролетариат, – во Франции и в Англии предстало перед Марксом и Энгельсом в зрелом состоянии.

В сердце революции – Париже

Улица Ванно, пролегающая в квартале, расположенном на левом берегу Сены, в 40-х годах XIX столетия почти не отличалась от сотен других парижских улиц. И то, что на этой улице проживало немало иностранцев, главным образом немцев, было для столицы Франции обычным явлением. Но если жители улицы мало интересовались своими соседями, прибывшими из Германии, Польши, России, то полиция Луи Филиппа, который охотно именовал себя королем-гражданином, хотя на деле был королем банкиров, вела за ними упорную слежку.

В доме № 23 уже продолжительное время проживал немецкий эмигрант Герман Мёйрер, находившийся на подозрении у полиции из-за тесных контактов, которые он поддерживал с французскими и эмигрировавшими немецкими рабочими. В середине октября 1843 г. доктор К. Маркс, только что прибывший из Крёйцнаха вместе со своей женой Женни, поселился на этой улице в доме № 38 (сегодня дом № 40). Нельзя сказать, что он был совершенно неизвестен местной полиции. Его выступления против прусской реакции привлекли внимание и по эту сторону государственной границы. В начале декабря в том же доме снял квартиру еще один прибывший из Дрездена литератор, доктор Руге, статьи которого незадолго перед тем были запрещены прусским и саксонским королями.

Французская полиция чуяла, что улица Ванно превращается в оплот ниспровергателей, и события, казалось бы, подтверждали обоснованность ее подозрений.

Новоселы прибыли в Париж не для отдыха и развлечений. Маркс и Руге энергично принялись за подготовку издания задуманного ими журнала.

Пребывание в Париже явилось крупным событием в жизни Маркса. Во Франции он столкнулся с новым для себя миром, миром господства капитализма. В экономическом плане феодализм неуклонно преодолевался здесь уже с конца XVIII в. Решающее политическое поражение ему было нанесено буржуазной революцией 1789 – 1794 гг. Ее победа, завершенная июльской революцией 1830 г., положила начало крушению феодализма на европейском континенте.

Победив, французская буржуазия – как до нее это сделала буржуазия английская – начала быстро укреплять свою экономическую власть. Основу для подъема капитализма и здесь составляла промышленная революция, переход к машинному производству. В Англии промышленная революция к 1830 г. в основном уже завершилась, во Франции она достигла высшей точки своего развития в первой половине XIX в., в Германии же в 30-е годы она еще только начинала набирать силу.

С 1789 г. Франция стала родиной политической революции. К ней и ее столице Парижу устремляли свои взоры революционеры, где бы они ни жили, на нее возлагали они свои надежды. Париж собирал революционных демократов самых разных национальностей. Здесь жили Генрих Гейне и Фридерик Шопен, русский революционный демократ Михаил Бакунин и польский поэт свободы Адам Мицкевич.

«Война немецким порядкам!»

Новый журнал должен был называться «Deutsch-Franz?sische Jahrb?cher» («Немецко-французский ежегодник»). Предполагалось, что он объединит самых передовых публицистов Германии и Франции и будет учить немцев «говорить по-французски», иными словами, действовать в революционном духе. Однако надежды на сотрудничество в журнале французских единомышленников не оправдались. Поэтому Маркс и Руге сосредоточили свое внимание на работе с немецкими авторами. В большинстве своем они жили в эмиграции. Наиболее известными среди них были, конечно, поэты Георг Гервег и Генрих Гейне. К числу сотрудников принадлежал и Фридрих Энгельс.

Вскоре Маркс установил, что полиция нередко вскрывала предназначавшуюся ему почту. Наряду с Марксом полицейской слежке подвергались и его парижские друзья. Однако подобного рода трудности и подлости не могли запугать бывшего редактора «Рейнской газеты». Они лишь заставляли его действовать с удвоенной энергией. А насколько легче работалось ему, когда рядом находилась любимая жена! С ней он мог делиться своими размышлениями, планами, проверять в беседах правильность и убедительность своих выводов. И насколько легче дышалось здесь вопреки всему! В Париже можно было по крайней мере нападать на врага с открытым забралом.

В конце февраля 1844 г. вышел в свет первый, сдвоенный, номер «Немецко-французского ежегодника». В нем были опубликованы некоторые письма Маркса, которыми он обменивался с Руге в период подготовки издания, и две его статьи.

В качестве цели журнала Маркс провозглашает установление связи критической философии «с действительной борьбой»^[46], чтобы оказывать действенное влияние на судьбу немецкой нации. В чем же, по мысли молодого Маркса, состоит ее судьба? «…Эта судьба – предстоящая нам революция»^[47]. Для ее подготовки можно было предложить только один лозунг: «Война немецким порядкам!»^[48]

«Открытие» рабочего класса

Это было совершенно ясно. Таким же ясным был и ход мыслей Маркса в обеих его статьях, в которых он окончательно преодолел гегелевский идеализм и превзошел позицию Фейербаха. Маркс утверждает, что буржуазная революция не только не принесла освобождения человеку, но и не может его принести. Ее идеалы «Свобода! Равенство! Братство!» могут быть претворены в жизнь лишь благодаря новой революции, которую Маркс в то время называл «общечеловеческой эмансипацией»^[49]. Долг прогрессивной философии состоит в том, чтобы способствовать дальнейшему развитию человеческого общества. Однако эта философия может стать действенной лишь в том случае, если будет связана с потребностями масс, будет отражать их интересы.

«Оружие критики не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой; но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами… Критика религии завершается учением, что человек – высшее существо для человека, завершается, следовательно, категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом…»^[50]

Но какая сила была в состоянии «ниспровергнуть все отношения», иными словами, осуществить окончательное освобождение человечества от эксплуатации и угнетения? Такой силой, отвечал Маркс, может быть только класс, который принуждают к тому «его непосредственное положение, материальная необходимость, его собственные цепи»^[51]. Этот класс «есть пролетариат»^[52].

Этот революционный вывод, а также ряд других важных положений, сформулированных Марксом в Париже, знаменуют собой решающий шаг на пути его перехода от революционного демократизма к коммунизму, от философского идеализма к материализму. Он пришел к открытию, что именно рабочий класс явится творцом нового, свободного от эксплуатации общества будущего. В этом состоит его всемирно-историческая миссия.

И до Маркса и Энгельса находились люди, выступавшие с резкой критикой капитализма и его бесчеловечных порядков. В своих книгах они честно показывали нужду и бесправие трудящихся, рисовали картины грядущего общественного строя, в котором восторжествуют справедливость и социальное равенство. Однако эти представления об обществе, в котором будут обеспечены достойные человека условия существования, и о путях, ведущих к созданию такого общества, не были научно обоснованы. Они носили утопический характер. Поэтому авторов таких теорий назвали утопическими социалистами. Их крупнейшими представителями были французы Шарль Фурье и Клод Анри де Сен-Симон, а также англичанин Роберт Оуэн.

В то время как утопические социалисты видели в пролетариате страдающий класс, для Маркса он был прежде всего борющимся классом. В то время как утопические социалисты требовали для пролетариата справедливости и предоставления человеческих прав, исходя из нравственных соображений, Маркс выводил историческую миссию пролетариата из его непосредственного положения, из реальных общественных отношений. В то время как утопические социалисты взывали к благоразумию господствующих классов, власть имущих, Маркс отвергал подобные иллюзии и обращался к самому рабочему классу.

Интересы пролетариата, как показал Маркс, совпадают с интересами общественного прогресса. Борясь за свое освобождение, пролетариат выражает интересы всех угнетенных. Пролетарская революция ликвидирует частную собственность на средства производства – фабрики и заводы, землю и ее недра – и тем самым основы классового господства. Благодаря этому будут ликвидированы корни всякой эксплуатации и угнетения. Таким образом, освобождение пролетариата фактически является и освобождением человечества. Этим пролетарская революция принципиально отличается от всех предшествовавших революций, которые лишь заменяли одну форму эксплуатации другой.

С этим открытием – Энгельс тогда же независимо от Маркса пришел к таким же выводам – родилось пролетарское мировоззрение, родился научный коммунизм. Отныне Карл Маркс занят лишь тем, что шаг за шагом разрабатывает, все глубже обосновывает и распространяет это мировоззрение.

Горькие неожиданности и счастливые события

Первый, сдвоенный, номер «Немецко-французского ежегодника» оказался и его последним номером. Правительства Пруссии и других немецких государств мобилизовали против журнала свой полицейский аппарат. Прусский король отдал распоряжение использовать все средства, чтобы не допустить распространения журнала. Был издан приказ об аресте Маркса, Руге, Гейне и других сотрудников ежегодника, как только они ступят на прусскую территорию. Книготорговцев предупредили о недопустимости его продажи, за магазинами букинистов была установлена слежка. В результате предпринятых мер несколько сот экземпляров журнала попали в руки прусской и баварской охранки.

Руге испугался. Но главное, он не был согласен со взглядами Маркса. Буржуазный демократ не мог дальше следовать за пролетарским революционером. Поэтому в конце марта 1844 г. Маркс порывает с Руге.

Карл Маркс и его Женни остались без всяких средств к существованию. Но оказалось, что они не были одиноки. Товарищи по прежней работе в «Рейнской газете» прислали деньги. Молодая чета смогла перевести дух. Помощь подоспела в высшей степени вовремя, так как 1 мая 1844 г. у них родился первый ребенок. Это была девочка. По желанию отца ей было дано имя его любимой Женни.

Гейне – гость и друг

В доме Карла и Женни постоянно бывали многочисленные знакомые и друзья, демократы и сторонники утопического социализма, ученые и художники, хотя хозяйке приходилось быть крайне экономной. Одним из самых частых гостей был Генрих Гейне, уже не первый год проживавший в Париже в качестве эмигранта. Ни Маркс, ни Гейне не знали, что они состояли в родстве, хотя и очень далеком. Согласно современным данным, прапрадедушка и прапрабабушка Гейне были одновременно и прапрапрадедушкой и прапрапрабабушкой Карла Маркса.

Нередко Маркс и Гейне часами просиживали над каким-нибудь стихотворением поэта, обсуждали и улучшали его, пока оно не обретало своей мастерской формы. И часто первой внимательной и очаровательной слушательницей Гейне была Женни.

Дружба с Марксом имела огромное значение для творческого развития Гейне. Уже в феврале 1844 г. поэт признавался: «Мои новые стихи… будут дышать… высокой политикой…»^[53] Как раз в те месяцы, когда происходили их регулярные встречи с Марксом, Гейне создал одно из непреходящих произведений немецкой литературы: «Германия (Зимняя сказка)». В нем он предрекал: «Растет поколенье новых людей»^[54], которое однажды навсегда освободит народы от угнетения и нищеты.

Мы новую песнь, мы лучшую песнь

Теперь, друзья, начинаем;

Мы в небо землю превратим,

Земля нам будет раем.

При жизни счастье нам подавай!

Довольно слез и муки!

И пусть ленивое брюхо кормить

Не будут прилежные руки^[55].

Так вели борьбу, каждый своим оружием, отважный революционер и ученый и знаменитый поэт во имя общей цели: счастливого будущего своего народа и всех других народов. Пророчески звучат слова Гейне, сказанные им о Марксе и его соратниках: «Эти доктора революции… единственно живые люди в Германии… им принадлежит будущее»^[56].

В рабочих харчевнях Парижа

После прекращения издания «Немецко-французского ежегодника» у Маркса возникают различные новые планы публицистической деятельности, которым, однако, не суждено было осуществиться. Наряду с философскими и историческими исследованиями он начинает интенсивно заниматься изучением экономических проблем. Путем исследования капиталистической системы хозяйства он стремится более обстоятельно обосновать положение пролетариата в буржуазном обществе.

Однако Маркс не погребает себя под горой книг. Он любил жизнь, а жизнь в Париже на каждом шагу давала ему возможность наблюдать мир вопиющих противоречий: богатство, блеск роскоши у представителей господствующих классов – банкиров, предпринимателей и придворных льстецов и рядом – невыразимую нужду трудящихся. По пятнадцати и более часов надрывались пролетарии, их жены и дети за жалкую плату в тесных, темных, зловонных помещениях мастерских и фабрик.

Маркс видел ужасную нищету и сопутствующее ей невежество пролетарских масс. Но его взгляд проникал глубже. Он читал все, что было написано французскими историками о классовых боях прошедших десятилетий. Но прежде всего он сам шел к рабочим.

В беседах с ними, в долгих дискуссиях во время встреч в тайных организациях французских и живших в Париже десятков тысяч немецких рабочих он познавал опыт и мысли, стремления и чувства пролетариев, пробуждавшихся к классовому самосознанию. «…Человеческое братство в их устах не фраза, а истина, и с их загрубелых от труда лиц на нас сияет человеческое благородство»^[57], – взволнованно писал он.

С этих дней непосредственная связь с рабочим классом становится для Маркса неотъемлемой частью его деятельности, жизненной потребностью. Эта связь не только обогащала его бесценным опытом. Она не только укрепляла его веру в силу и высокие моральные достоинства пролетариата. Она давала ему, кроме того, постоянную возможность проверять на жизненной практике рабочих свои научные выводы.

Теперь для Маркса это было вдвойне важно, так как его теоретические исследования привели его к такому пониманию исторической роли рабочего класса, которое в корне отличалось от воззрений всех предшествовавших и современных ему мыслителей за одним исключением. Этим исключением был Фридрих Энгельс. С ним Маркс на протяжении ряда месяцев поддерживал переписку.

В качестве генерального ассистента в Манчестере

Опасаясь протестов своей семьи, Фридрих Энгельс до сих пор публиковал свои статьи, брошюры и стихи либо анонимно, либо под псевдонимом Фридрих Освальд. Однако для отца философские и политические взгляды его первенца не остались тайной. Собственно, сын и не думал скрывать своих воззрений. После окончания военной службы Фридриха отец выдвинул ультиматум: или сын поступает на службу в фирму «Эрмен и Энгельс» в Манчестере и продолжает свою коммерческую подготовку, или ему будет полностью отказано в финансовой поддержке. Фридрих Энгельс не мог прокормиться ремеслом журналиста. Поэтому он решил ехать в Манчестер.

В последние дни ноября 1842 г., почти в день своего рождения, стройный, высокий двадцатидвухлетний Энгельс, лицо которого украшают коротко подстриженные рыжеватые усы и бакенбарды, прибыл в столицу английской текстильной промышленности. В Англию он приехал не в первый раз. Еще в 1838 г. он сопровождал отца в короткой деловой поездке в Лондон и Манчестер.

Но теперь ему предстояло здесь жить и работать. Ему была предоставлена должность генерального ассистента – сегодня мы сказали бы помощника управляющего – в конторе бумагопрядильной фабрики «Эрмен и Энгельс», совладельцем которой был его отец. Ведение международной переписки, оказание помощи при закупке сырья и продаже различных видов хлопчатобумажной пряжи, изучение технологии, контроль за складским хозяйством – таков был круг его обязанностей. Одновременно он прилежно и добросовестно продолжает пополнять свои коммерческие знания.

На родине капитализма

Жизнь в Англии произвела на Энгельса очень глубокое впечатление. Здесь перед ним предстал мир развитого капитализма, с начальными шагами развития которого он познакомился на родине, в долине реки Вуппер. Промышленность британской империи была сконцентрирована в крупных фабричных городах. Лондон уже в то время насчитывал более трех с половиной миллионов жителей, Манчестер – почти 400 тысяч, Глазго – 300 тысяч. Почти половина мировой промышленной продукции производилась в Великобритании. Англия была родиной капитализма, банкиром для всего мира и его промышленной мастерской. В общественном развитии она обогнала Германию на целую эпоху.

Манчестер был центром английской хлопчатобумажной промышленности. Последняя же была наиболее развитой отраслью индустрии страны. К каким же выводам должен был вскоре прийти Энгельс? Там, где капиталистическая индустриализация достигла наивысшего расцвета, а вместе с ней богатство и роскошь «текстильных лордов», там пролетариат находился в состоянии крайней нищеты. Эксплуатация фабрично-заводского пролетариата была неограниченной. Между буржуазией, которую тогда именовали также «средним классом», и рабочим классом шла непримиримая борьба. В то время как пролетариат Германии делал самые первые шаги на пути к своей организации, английский рабочий класс уже создал могучую организацию – тред-юнионы, иными словами, профсоюзы, преследовавшие экономические цели, и чартистское движение, являвшееся массовой пролетарской революционной политической организацией, которая в своей программе – Народной хартии, – разработанной в 1838 г., требовала осуществления ряда демократических реформ.

Если у себя на родине Энгельс мог наблюдать страдающий пролетариат, то в Англии ему пришлось впервые познакомиться с борющимся промышленным пролетариатом. В то время Манчестер был центром английского рабочего движения. За несколько месяцев до приезда Энгельса здесь состоялась крупная стачка, которая, правда, не увенчалась успехом, но продемонстрировала английской и европейской буржуазии силу организованного пролетариата. Здесь между 1838 г. и 1842 г. под руководством чартистов развернулось мощное массовое движение за демократическую перестройку британского парламента. В митингах, созывавшихся чартистами, принимали участие сотни тысяч людей.

Упорное сопротивление и борьба трудящихся масс против буржуазии привлекали к себе внимание Энгельса, революционного демократа и гуманиста, точно так же как возмущала его нищета пролетариев, которых беззастенчиво грабили капиталисты. Возмущение побуждало его к действиям. Но для того чтобы действовать, следовало добиться полной ясности относительно причин массовой нищеты и путей ее устранения.

Над этими проблемами до Энгельса в Англии задумывалось немало ученых и мыслителей-гуманистов. К тому времени буржуазные экономисты, прежде всего Адам Смит и Давид Рикардо, уже рассматривали труд в качестве источника всякого богатства. Они установили поразительный факт: рабочий становится тем беднее, чем больше он производит. Английские утопические социалисты беспощадно и мужественно клеймили пороки и преступления капитализма. Наиболее последовательный из них, фабрикант Роберт Оуэн, даже пожертвовал своим состоянием, чтобы посредством создания в рамках капиталистического общества рабочего производственного товарищества доказать, что рабочие могут организовать производство и без капиталистов, а благодаря этому улучшить условия своей жизни.

Молодой Энгельс изучает обширную литературу, которая содержит сведения о таких выводах, опытах и экспериментах. Этому он посвящает значительную часть своего свободного времени. Но прежде всего он изучает положение самих рабочих. «Я оставил, – писал он позже, – общество и званые обеды, портвейн и шампанское буржуазии и посвятил свои часы досуга почти исключительно общению с настоящими рабочими…»^[58]

Так он бродил по пролетарским кварталам города, посещал рабочих, ютившихся в жалких трущобах и сырых подвальных помещениях. Там он слушал рассказы об их жизни, материальном положении, об их надеждах и устремлениях. Эти контакты с рабочими ему, сыну фабриканта, помогала устанавливать Мери Бёрнс.

Ирландская пролетарка Мери

Энгельс познакомился с Мери Бёрнс, очевидно, вскоре после своего прибытия в Манчестер. Мери, которой был двадцать один год, в то время работала прядильщицей на одной из многих хлопчатобумажных фабрик города, возможно даже на фабрике, принадлежавшей фирме «Эрмен и Энгельс». Фридрих влюбился в темпераментную, черноглазую ирландскую работницу. Его привлекали жизнерадостность, энергия и чувство собственного достоинства девушки, импонировало ее развитое классовое самосознание.

Мери укрепила Энгельса в его намерении посвятить себя наряду с профессиональной деятельностью изучению положения рабочих и общению с ними. Будучи ирландкой, она до глубины души ненавидела английских поработителей своего народа и пробудила у Энгельса глубокую симпатию к мужественной ирландской нации.

Фридрих и Мери вместе посещали политические собрания рабочих, узнавали об их забастовочной борьбе, прислушивались к их спорам о грядущем социалистическом обществе. Им часто приходилось видеть, как пролетариев, боровшихся за свои экономические или политические требования, обманывали предприниматели и преследовала полиция. Молодую пару можно было встретить и на рабочих вечеринках, участники которых много пели, шутили, танцевали.

Мери Бёрнс была большой любовью Энгельса. Они жили вместе всегда, когда для этого представлялась возможность, правда, тайно, поскольку обычаи того времени запрещали официальную связь сына фабриканта с простой фабричной работницей. Позже, в начале 50-х годов, когда Энгельс после шестилетнего отсутствия вновь возвратился в Манчестер, Мери стала спутницей его жизни и оставалась ею вплоть до своей смерти в 1863 г.

Иногда по воскресеньям Энгельса посещал Георг Веерт – молодой немецкий коммерсант и поэт, работавший в соседнем Брэдфорде. Они были знакомы еще по Бармену. Энгельс нашел в Веерте доброго и веселого друга. В свою очередь Веерт обрел в лице Энгельса понимающего слушателя и человека, который мог дать мудрый политический совет. В одном из своих стихотворений Веерт воспевал красоту, темперамент Мери Бёрнс, присущее ей чувство национальной гордости. Оно начинается словами:

На корабле к нам приплыла

Она из Типперери.

Да, кровь горячая была

В ирландке юной Мери.

Едва сошла она в порту –

Всем сразу ясно стало:

Как роза дикая в цвету

Она красой блистала!^[59]

Благодаря постоянному влиянию Энгельса Веерт объявляет себя сторонником рабочего класса, пишет незабываемые стихи о борьбе бедных против богачей, о шахтерах и шахтовладельцах, о братской солидарности угнетенных всех стран. В последующие годы рядом с Марксом и Энгельсом он вырос в первого выдающегося поэта немецкого пролетариата.

Переломный момент

Впечатления, которые Энгельс приобрел в среде английских рабочих, опыт, накопленный им в Манчестере, городе борющегося пролетариата, стали для него замечательной жизненной школой. Они вдохновляли его в научных занятиях, заставили обратиться к трудам английских экономистов, философов и естествоиспытателей в поисках ответа на вопрос о законах развития капиталистического общества. Они побудили его к критическому исследованию проектов французских, немецких и английских мыслителей, которые до него были заняты поиском возможных способов избавить мир от угнетения и эксплуатации.

В конце 1843 г. Фридрих приступил к разработке накопленных к этому времени мыслей первоначально в двух статьях: «Наброски к критике политической экономии» и «Положение Англии. Томас Карлейль. „Прошлое и настоящее“. Лондон, 1843». Обе появились в «Немецко-французском ежегоднике» и вызвали самый живой интерес Маркса.

В этих статьях Энгельс доказывал, что причиной всех бед буржуазного общества является частная собственность, что она обусловливает существование классов, эксплуатацию трудящихся масс и вообще все основные черты капиталистической системы хозяйства. Вызванный существованием капиталистической частной собственности раскол «человечества на капиталистов и рабочих», который «обостряется с каждым днем» и «должен постоянно усиливаться»^[60], писал Энгельс, может быть преодолен лишь в результате «уничтожения частной собственности»^[61]. Но где же была та сила, которая способна совершить такое спасительное дело? И Энгельс отвечает: «Лишь неизвестная континенту часть английской нации, лишь рабочие… действительно достойны уважения… у них есть еще силы для великого национального дела, у них есть еще будущее»^[62].

Этим выводом Фридрих Энгельс в 1844 г. совершает переход к научному коммунизму. Вывод о том, что только рабочий класс в состоянии создать бесклассовое общество, представлял собой поистине гениальное открытие. Оно явилось результатом работы Энгельса в двух направлениях: во-первых, критического анализа достижений мировой науки и, во-вторых, обобщения опыта классовой борьбы пролетариата.

Это открытие повлекло за собой коренной поворот в жизни Энгельса. Революционный демократ отныне открыто перешел на сторону рабочего класса. Он объявил себя сторонником философского материализма и коммунизма.

Энгельс окончательно порвал с буржуазным классом, выходцем из которого являлся. Это было трудное, чреватое серьезными последствиями и мужественное решение для молодого человека, которому было обеспечено вольготное существование в качестве фабриканта и крупного коммерсанта.

Осознание исторической миссии рабочего класса, которая состоит в свержении капитализма и создании нового, действительно человечного общественного строя, стало исходным пунктом для создания теории научного коммунизма. Независимо от Энгельса к этому открытию в то же самое время пришел и Маркс. В последующие десятилетия этой идее, как ни одной другой, суждено было овладеть массами. В ходе всемирной борьбы коммунистического и рабочего движения и особенно в рамках содружества социалистических государств она обрела материальную силу и сегодня оказывает все возрастающее влияние на ход мировой истории.

Поколения буржуазных идеологов и их сегодняшние пособники в лице ревизионистов, или сторонников «пересмотра», «обновления» марксизма, всегда стремились и ныне упорно продолжают отрицать, фальсифицировать и извращать положение о ведущей роли рабочего класса в борьбе за социализм и коммунизм. Однако сама жизнь сегодня убедительнее, чем когда бы то ни было, подтверждает правильность того, что понял молодой Энгельс: именно рабочий класс является тем классом, «на котором зиждется вся сила нации и ее способность к дальнейшему развитию»^[63].

На связь с революционными рабочими

За выводом последовали дела. Поскольку рабочий класс представляет ведущую силу грядущего общества, Энгельс должен был установить связь с этим классом, должен был не только изучать его социальное положение, но и познакомиться с людьми, выражавшими его интересы. Он установил тесные связи с активистами чартистского движения, подружился с Джемсом Личем. Этот простой, интеллигентный рабочий, обладавший развитым классовым самосознанием, был признанным вожаком чартистов в Манчестере.

Энгельс внимательно читает газеты чартистов и английских утопических социалистов. Вскоре это перестает его удовлетворять, и он начинает сотрудничать с ними. Он едет в Лидс, чтобы лично познакомиться с редактором газеты «Northern Star» («Северная звезда») Джорджем Джулианом Гарни. Гарни писал об этом много лет спустя: «В 1843 г. он из Брадфорда приехал в Лидс и отыскал меня в редакции „Northern Star“. То был высокий, красивый молодой человек, с лицом почти по-мальчишески юным. Несмотря на немецкое происхождение и образование, его английский язык и тогда был безупречным. Он сказал мне, что постоянно читает „Northern Star“ и очень интересуется чартистским движением»^[64]. Их знакомство вскоре переросло в дружбу, которой суждено было продолжаться на протяжении всей их жизни.

Энгельс установил также связь с проживавшими в Англии немецкими революционными рабочими. Они были объединены в Союз справедливых, первую политическую организацию немецких рабочих. Союз был основан в 1836 г. в Париже. Позже центром его деятельности стал Лондон. Являясь полупропагандистским союзом, полузаговорщической организацией, Союз в 40-х годах все больше занимался распространением среди рабочих коммунистических идей, носивших, естественно, утопический характер. Его ведущим теоретиком был Вильгельм Вейтлинг, высокоодаренный человек, портной по профессии. Энгельс и Маркс лично познакомились с ним несколькими годами позже.

Энгельс, как и Маркс, критически относился к утопическому коммунизму. Он высоко ценил заслуги утопических коммунистов, состоявшие в том, что они рассматривали рабочий класс уже не только как страдающий класс, но как силу, созидающую все ценности, силу, которая может и должна сама освободить себя. Но представления утопических коммунистов о том, как можно добиться освобождения рабочего класса, Энгельс считал ошибочными. Часть из них делала ставку исключительно на ведение неутомимой агитации и пропаганды, другие же – на организацию путчей силами своих малочисленных сторонников. Представители утопического коммунизма не верили в революцию, в которой могли бы принимать сознательное участие угнетенные массы. В их представлениях о будущем обществе центральное место отводилось принципу всеобщей уравнительности.

Хотя Фридрих Энгельс ни при каких условиях не мог согласиться с подобными взглядами, он высоко ценил самоотверженность и волю к действию этих пролетариев, поднявшихся на решительную борьбу. Он направляется в Лондон, чтобы познакомиться там с ведущими представителями Союза справедливых: Генрихом Бауэром, сапожником из Франконии; Иосифом Моллем, часовщиком из Кёльна, и Карлом Шаппером из Нассау, бывшим студентом-лесоводом, затем наборщиком, ставшим в конце концов преподавателем языков. «Со всеми троими я познакомился в Лондоне в 1843 году, – писал Энгельс позже, – это были первые революционные пролетарии, которых я видел. И как бы ни расходились в частностях тогда наши взгляды, – ибо их ограниченному уравнительному коммунизму я в то время еще противопоставлял немалую дозу столь же ограниченного философского высокомерия, – все же я никогда не забуду импонирующего впечатления, которое произвели на меня эти три настоящих человека в то время, когда сам я еще только хотел стать человеком»^[65].

5. НАЧАЛО ДРУЖБЫ, ПРОДОЛЖАВШЕЙСЯ ВСЮ ЖИЗНЬ

Только из двух скупых замечаний Маркса и Энгельса известно о том, что весной 1844 г. они вступили в постоянную переписку друг с другом. Поводом для этого послужил выпуск «Немецко-французского ежегодника», в первом и единственном номере которого каждый из них опубликовал статьи, вызвавшие взаимный интерес. К сожалению, до нас не дошло ни одного письма, которыми они обменивались в ту пору. Письменный обмен мыслями должен был пробудить у них стремление продолжить его устно. Поэтому, когда примерно 20 августа 1844 г. Энгельс завершил – очевидно, по воле отца – свое пребывание в Манчестере, он избрал для возвращения окольный путь через Париж.

Историческая встреча

Это могло произойти 23 или 24 августа 1844 г. На площади Французского театра в Париже толпятся люди. Кафе и рестораны переполнены. За одним из столиков кафе де ла Режанс сидит Карл Маркс. Он немного нервничает, очевидно, поджидая кого-то. В данный момент он соломенный вдовец: Женни вместе с маленькой дочкой уехала в Трир, чтобы показать внучку своей матери, которая тем временем снова переселилась в этот город.

Маркс ждет Фридриха Энгельса, который находится на пути из Манчестера в Бармен. И вот Энгельс входит в кафе.

Теперь они снова стояли друг против друга. Ведь в ноябре 1842 г. они уже встречались в помещении редакции «Рейнской газеты» и обменялись тогда несколькими фразами. На этот раз два молодых революционера встретились как единомышленники. Об этом свидетельствуют их публикации в «Немецко-французском ежегоднике», а также статьи, которые они помещали в «Vorw?rts!» («Вперед!») – прогрессивной парижской газете, выходившей на немецком языке.

Независимо друг от друга, различными путями, но почти одновременно они пришли к одним и тем же научным выводам, открывающим новые горизонты:

к выводу о всемирно-исторической миссии рабочего класса, призванного стать творцом нового, свободного от эксплуатации общества;

к пониманию того, что «анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии»^[66];

к констатации, что «глубочайшее унижение человечества, его зависимость от условий конкуренции» могут быть устранены лишь «путем уничтожения частной собственности, конкуренции и противоположности интересов»^[67].

Наконец-то им представилась возможность подробно обменяться взглядами, поспорить, уточнить их, познакомиться с пока еще не опубликованными соображениями друг друга. Вскоре разговор был продолжен уже на квартире Маркса. Часы превратились в дни и ночи. Как радостно было находить у собеседника именно то, о чем думал сам, в ходе обсуждения, через тезис и антитезис продвигаться к новому синтезу, к новым выводам!

А сколько было общих знакомых, товарищей по борьбе и противников, действительно умных и всего лишь надменных, людей, которых следовало принимать всерьез, и просто смешных! И вообще, как прекрасно смеяться вдвоем, издеваясь над ренегатами и теми, кто цепляется за вчерашний день!

Велика радость, вызванная общностью взглядов, таким полным единодушием, которого трудно было ожидать. Ни единой мысли о том, что когда-нибудь они могли бы превратиться в конкурентов! Отныне каждый из них знает: он не одинок со своими революционными идеями. В будущей теоретической и политической борьбе против превосходящих сил открытых и скрытых врагов, против защитников старого мира рядом всегда будет находиться соратник. А что такая борьба предстоит – в этом они не сомневались.

В дни этой встречи обнаружилось нечто большее, чем полное единство взглядов и устремлений, нечто такое, что трудно выразить словами: не только их мысли движутся в одном направлении, они сами удивительно гармонируют друг с другом. Каждый из них хотел бы стать другом другому и хотел бы иметь другого другом. Маркс и Энгельс становятся друзьями, друзьями и соратниками по борьбе на всю жизнь, и они остались верными ей во времена тяжелейших испытаний и невзгод.

Десять дней продолжалась эта встреча, заложившая краеугольный камень их сорокалетней совместной работы. Маркс знакомит Энгельса со своими парижскими друзьями, водит его на совместные встречи французских и немецких революционных рабочих. Энгельс находит здесь подтверждение тому, что он уже испытал в ходе общения с английскими рабочими. Рабочие являются интернационалистами и «свободны от национальных предрассудков и национального тщеславия, этих пагубных чувств, которые являются в конце концов лишь эгоизмом в крупном масштабе»^[68]. Энгельс сообщает другу о классовых боях английского пролетариата, об «импонирующем впечатлении», которое произвели на него руководители Союза справедливых в Лондоне.

Они оба едины в следующем: при всем уважении к большим успехам, которых удалось добиться организациям английских, французских и немецких рабочих, они не разделяют господствующих в этих организациях воззрений. Чартизм и утопизм, уравнительный коммунизм и путчизм не выдерживают научной критики, не указывают путей к необходимому самоосвобождению пролетариата. Для своей борьбы рабочий класс нуждается в научно обоснованной теории. Такую теорию еще предстоит создать. И они намерены ее создать.

Первый совместный труд

Еще во время остановки Энгельса в Париже оба друга принялись за совместную работу. Они писали книгу «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании». Этой работой они хотели, как выразился позднее Энгельс, открыто продемонстрировать «наше полное согласие во всех теоретических областях…»^[69].

«Святое семейство» – ироническое прозвище философов-идеалистов братьев Бауэров и их сторонников. «Эти господа, – так писал позже Ленин, – проповедовали критику, которая стоит выше всякой действительности, выше партий и политики, отрицает всякую практическую деятельность и лишь „критически“ созерцает окружающий мир и происходящие в нем события. Господа Бауэры свысока судили о пролетариате, как о некритической массе. Против этого вздорного и вредного направления решительно восстали Маркс и Энгельс. Во имя действительной человеческой личности – рабочего, попираемого господствующими классами и государством, они требуют не созерцания, а борьбы за лучшее устройство общества. Силу, способную вести такую борьбу и заинтересованную в ней, они видят, конечно, в пролетариате»^[70].

Таким образом, книга «Святое семейство» уже содержит первые указания о том, почему борьба против бесчеловечной эксплуатации, за достойное человека, свободное от угнетения общественное устройство не может проходить под руководством интеллигенции, почему ею должен руководить рабочий класс.

Маркс и Энгельс выступают также против идеалистического представления, будто «историю творят» сверхъестественные силы, или только «герой», или представители так называемых элит. Они доказывают в своей книге, что развитие человеческого общества вызывают своим трудом и политической борьбой трудящиеся массы, что народ является истинным творцом истории. Естественно, это обстоятельство не приуменьшает значение роли личности в истории, особенно таких личностей, которые выступают выразителями интересов народа.

В противоположность тем философам-идеалистам, которые рассматривали человеческое сознание в качестве движущей силы истории, Маркс и Энгельс писали: «Идеи никогда не могут выводить за пределы старого мирового порядка: во всех случаях они могут выводить только за пределы идей старого мирового порядка. Идеи вообще ничего не могут осуществить. Для осуществления идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу»^[71]. И в другом месте:

«Если характер человека создается обстоятельствами, то надо, стало быть, сделать обстоятельства человечными»^[72].

Это были основополагающие принципы нового подхода к истории, разработанные Марксом и Энгельсом, подхода, который мы именуем историческим материализмом.

Многие буржуазные мыслители и политики иронизировали тогда – а некоторые новоявленные умники продолжают усмехаться и в наши дни – над доверием Карла Маркса и Фридриха Энгельса к силе пролетариата, их уверенностью в той роли, которую он призван играть в общественном развитии. При этом они ссылались на слабость молодого рабочего класса, его невежественность и полное отсутствие или крайне слабое развитие едва нарождавшегося тогда пролетарского классового самосознания. Таким сомневающимся или слишком скептически настроенным людям Маркс и Энгельс адресовали следующие слова:

«Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, чт? такое пролетариат на самом деле и чт? он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать. Его цель и его историческое дело самым ясным и непреложным образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией современного буржуазного общества»^[73].

Данное положение представляет собой новый шаг вперед в дальнейшем развитии учения о всемирно-исторической освободительной миссии рабочего класса. С тех пор верность этого учения постоянно подтверждалась всем ходом истории.

6. РОЖДЕНИЕ НОВОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Когда в конце лета 1844 г. Карл Маркс и Фридрих Энгельс заключили свой дружеский союз, они были совсем молодыми людьми. Одному из них было двадцать шесть, второму еще не исполнилось и двадцати четырех лет. Впереди у них была вся жизнь. Подобно любому человеку они надеялись, что она будет счастливой. Разумеется, они не понимали счастье как обретение материального благополучия, комфорта или внешних почестей. От всего этого они отреклись, приняв решение стать на сторону рабочего класса. Под счастьем они понимали прежде всего жизнь, наполненную высоким содержанием, жизнь с гордо поднятой головой, но не от сознания собственного умственного превосходства над остальными людьми, а от сознания того, что все твои силы и способности отданы служению самому благородному делу на свете – борьбе за благо трудового народа.

О том, какие ближайшие шаги намеревались они предпринять на этом поприще, говорилось в самом начале совместно написанной ими книги: «Мы предпосылаем… предлагаемую полемическую работу нашим самостоятельным произведениям, в которых мы изложим – разумеется, каждый из нас в отдельности – наши положительные взгляды и вместе с тем нашу положительную точку зрения по отношению к новейшим философским и социальным доктринам»^[74].

Программа Маркса и Энгельса состояла, следовательно, в том, чтобы дальше шаг за шагом разрабатывать науку о законах развития человеческого общества и исторической роли рабочего класса. А это можно было сделать лишь в ходе полемики с существовавшими, но несовершенными философскими и социальными теориями.

«Первая английская работа»

Сразу же после расставания каждый из них принялся за работу – Маркс в Париже, Энгельс в Бармене, куда он прибыл примерно 7 сентября. Его надеждам на скорое возвращение в Париж к Марксу, очевидно по семейным причинам, не суждено было сбыться. Он очень сожалел об этом и в несколько меланхолическом тоне писал Марксу: «Ну, будь здоров, дорогой Карл, и отвечай поскорее. Ни разу еще я не был в таком хорошем настроении и не чувствовал себя в такой степени человеком, как в течение тех десяти дней, что провел у тебя»^[75].

Следует ли поэтому предаваться печали? Ни в коем случае! В том же письме он подбадривает друга, а заодно и себя самого: «Постарайся только, чтобы собранные тобой материалы скорее увидели свет. Давно уже пора сделать это. Я тоже возьмусь как следует за работу и сегодня же снова начну писать… Итак, надо приниматься энергично за работу и скорее печатать!»^[76]

Энгельс берется за обработку накопленных в Англии впечатлений и опыта, заметок, выписок, набросков по отдельным проблемам и привезенной с собой литературы. «Я зарылся с головой в английские газеты и книги, на основании которых пишу свою книгу о положении английских рабочих… – сообщал он уже в своем втором письме в Париж. – Я предъявлю англичанам славный перечень их грехов. Перед лицом всего мира я обвиняю английскую буржуазию в массовых убийствах, грабежах и других преступлениях… Пусть они помнят обо мне. Впрочем, само собой разумеется, что хотя я и бью по мешку, но имею в виду осла, то есть немецкую буржуазию. Я достаточно ясно говорю ей, что она так же плоха, как английская…»^[77]

Книга – Энгельс называл ее просто «первой английской работой»^[78], – вышедшая в свет в конце мая 1845 г. в Лейпциге под названием «Положение рабочего класса в Англии», содержала первый обширный научный анализ капитализма, а также положения и роли пролетариата в буржуазном обществе. Она явилась ярким обличением бесчеловечной капиталистической эксплуатации, общества, где «более сильный попирает более слабого», где капиталисты присваивают «себе все, а массе слабых, т.е. беднякам, едва-едва остается на жизнь»^[79].

Для рабочего, писал Энгельс, «одного желания работать» недостаточно, чтобы обеспечить собственное существование, ибо «от него самого не зависит, будет ли у него что-нибудь завтра…»^[80]. Рабочий не может ускользнуть от отношений эксплуатации, господствующих в буржуазном обществе, он находится во власти колебаний капиталистического хозяйства, вечного круговорота, в котором «за процветанием следует кризис, за кризисом процветание, затем новый кризис…»^[81]. Подводя итог этой части своего исследования, Энгельс приходит к выводу, что капитализм не гарантирует трудящемуся человеку его существования, это общество, в котором он обречен испытывать постоянный страх за свою жизнь. Труд в условиях капитализма является принудительным трудом, свобода, которой располагает рабочий, – мнимой свободой: «Хороша свобода, которая не оставляет пролетарию иного выбора, как только подписать условия, предлагаемые ему буржуазией, или же умереть от голода и холода, голым и босым искать приюта у лесных зверей!»^[82]

Энгельс резко полемизирует с буржуазными идеологами, которые прославляли капиталистическое государство как государство классового мира. Он доказывал, что буржуазия использует полицию, армию и законодательство для того, чтобы принудить рабочих смириться с пожизненной эксплуатацией. Буржуазный закон, в основе которого лежит враждебность к пролетариату, священен для капиталиста, ибо «он является его собственным творением, издан с его согласия для защиты его личности и его интересов»^[83]. Для рабочего же – это «кнут, сплетенный буржуазией»^[84]. Эта энгельсовская характеристика полностью применима и к государству периода позднего капитализма.

В своей книге Энгельс не оставляет сомнения в том, что будущее принадлежит рабочему классу. Правда, согласно его оценке, даже наиболее передовой английский пролетариат не был в то время в состоянии добиться победы над буржуазией. Для этого рабочему классу необходима научная теория, выражающая его классовые интересы, и «новая зарождающаяся партия»^[85]. Лишь тогда «рабочий класс действительно станет властелином»^[86].

Коммунистическая пропаганда и полицейские придирки

Естественно, что в семейном кругу и среди друзей Фридрих Энгельс не скрывал своих взглядов и намерений. Он даже выступал в качестве оратора на некоторых собраниях, проводившихся в Эльберфельде. Перед присутствовавшими на них горожанами, главным образом интеллигенцией, он излагает свои еще не вполне зрелые представления о необходимости создания коммунистического общества и путях, которые ведут к этой цели.

Энгельс разъяснял участникам собраний, что грядущее коммунистическое общество будет намного совершеннее капиталистического и явится закономерным результатом исторического развития. При коммунизме, говорил он, больше не будет классов, которые разделены непреодолимыми противоречиями. Интересы всего общества будут совпадать с интересами отдельных его членов.

Коммунизм обеспечит человечеству мир. Коммунистическое общество ни при каких условиях не будет вести захватнических войн. В том же случае, если коммунистические государства подвергнутся нападению некоммунистических стран, члены коммунистического общества выступят на защиту их «действительного отечества» и будут «бороться с воодушевлением, со стойкостью, с храбростью», которые заставят отступить любую враждебную армию^[87].

Выступления в качестве оратора доставляли молодому Энгельсу большое удовлетворение. Он писал Марксу: «А знаешь, стоять перед настоящими, живыми людьми и проповедовать им непосредственно, ощутимо, открыто – это совсем другое дело, чем заниматься проклятой абстрактной писаниной, имея перед своим „духовным взором“ столь же абстрактную публику»^[88].

Речи Энгельса находили широкий отклик. Эльберфельдские рабочие избрали из своей среды делегацию, которая должна была информировать их о собраниях. Господствующие классы были встревожены. Фридриху Энгельсу пришлось впервые на собственном опыте познакомиться с насильственными методами прусского государства. Власти запретили ему и другим лицам продолжать такого рода собрания, угрожая в противном случае арестом и привлечением к суду. С тех пор Энгельс пользовался особым вниманием прусских полицейских властей.

Несмотря на эти придирки, несмотря на то, что его корреспонденция вскрывалась, он старался установить связи с социалистами, действовавшими в Кёльне, Бонне, Билефельде и других городах. Для этого Фридрих использовал деловые поездки, которые совершал по поручению отца. Он подробно сообщал Марксу о деятельности их единомышленников.

Само собой разумеется, что отец Энгельса, предприниматель и верующий христианин, с горечью и все возраставшим гневом наблюдал за таким развитием своего первенца. Надежды на то, что Фридрих станет его преемником в управлении фирмой, рушились. Атмосфера в родительском доме становилась для Фридриха все более невыносимой.

В течение непродолжительного времени он пытался вновь работать в отцовской конторе, но вскоре вынужден был констатировать: «Можно еще, будучи коммунистом, оставаться по внешним условиям буржуа и вьючной скотиной торгашества, если не заниматься литературной деятельностью, – но вести в одно и то же время широкую коммунистическую пропаганду и занятия торгашеством, промышленными делами, этого нельзя. Довольно, на пасху я уеду»^[89].

Так оно и произошло. В начале апреля 1845 г. Фридрих Энгельс покинул Бармен с твердым намерением в дальнейшем целиком посвятить себя делу революции. Началось время добровольного политического изгнания. Он хотел продолжать начавшуюся борьбу бок о бок с Марксом. Но к этому времени Маркса уже не было в Париже. Он находился в Брюсселе. Что же случилось?

Первая высылка

После встречи с Фридрихом Энгельсом в конце августа – начале сентября 1844 г. Карл Маркс, не теряя времени даром, снова с головой ушел в свою научную работу и политическую жизнь.

В первую очередь он завершил начатую совместно с другом рукопись «Святого семейства». Кроме того, он продолжает свои занятия политической экономией и стремится оказывать все большее влияние на выходившую в Париже на немецком языке газету «Vorw?rts!» («Вперед!»).

На страницах этой радикально-демократической газеты в августе 1844 г. было опубликовано несколько вышедших из-под пера Маркса острокритических статей, направленных против прусского короля Фридриха Вильгельма IV, могущественнейшего представителя реакции в Германии. Когда в июне 1844 г. в Силезии тысячи ткачей восстали против своих эксплуататоров-капиталистов и оказали сопротивление посланным на их усмирение прусским войскам, Маркс был одним из тех, кто на страницах этой газеты страстно выступал в защиту восставших и революционной миссии пролетариата. Это произошло в те же самые дни, когда Генрих Гейне опубликовал в газете «Вперед!» свое знаменитое стихотворение «Силезские ткачи».

С момента этих публикаций прусское правительство прилагало все силы, чтобы добиться от французских властей запрещения газеты. Наконец в январе 1845 г. это ему удалось. Французский министр внутренних дел распорядился о высылке Маркса и некоторых других сотрудников газеты. Одновременно Марксу по секрету сообщили, что он мог бы остаться в Париже, если прекратит в дальнейшем всякую антипрусскую агитацию. Ответом Маркса был его отъезд.

3 февраля 1845 г. Маркс прибыл в Брюссель. Вскоре он смог принять к себе Женни с ребенком. После нескольких переездов с квартиры на квартиру его семья наконец обосновалась на тогдашней восточной окраине Брюсселя в доме № 5 по улице Альянс. Одним из их соседей стал Фридрих Энгельс, который снял комнату в доме № 7 на той же улице, чтобы находиться возможно ближе к своему другу.

Ленхен Демут

Здесь, в Брюсселе, Энгельс познакомился с Женни Маркс. Они стали друзьями, друзьями на всю жизнь, хотя в обиходе всегда обращались друг к другу на «Вы». Энгельс обрел одновременно большую любовь со стороны дочурки Женни, старшим другом которой он стал позже и оставался им на протяжении десятилетий.

В доме Маркса Энгельс встретился еще с одним человеком: Еленой Демут, которую называл уменьшительным именем Ленхен. Совсем юной девушкой она пришла в дом фон Вестфаленов. Служанка выросла рядом с Женни и стала ей добрым, пользовавшимся полным доверием другом.

Весной 1845 г. мать Женни прислала ее на помощь молодой чете. Решительная, умная девушка (ее родители были мозельскими крестьянами) умело преодолевала многочисленные трудности повседневной жизни, которые не всегда были по плечу Женни, не говоря уже о Карле Марксе. Ее практический ум, предусмотрительность, самоотверженность и бережливость помогали пережить времена самой скверной нужды. На протяжении всей своей жизни Ленхен делила с семьей Маркса все радости и невзгоды. Она была членом семьи. Она стала также доверенным человеком, надежным соратником Энгельса и многих других друзей семьи Маркса.

Для детей Маркса Ленхен была второй матерью. Уже вскоре в этом отношении у нее прибавилось забот, так как семья росла: 26 сентября 1845 г. родилась вторая дочь – Лаура, а в начале 1847 г. появился третий ребенок – долгожданный сын Эдгар.

Нужда и заботы были постоянными спутниками Маркса в Брюсселе. Поскольку ему пришлось дать обязательство полиции, что в Бельгии он не будет выступать по текущим политическим вопросам, он лишился всяких непосредственных источников заработка.

В эти трудные дни на помощь пришел его друг Фридрих Энгельс, тогда еще находившийся в Бармене. «Эти собаки не должны, по крайней мере, радоваться, что причинили тебе своей подлостью денежные затруднения»^[90], – писал он Марксу и сразу же организовал сбор средств среди общих знакомых и единомышленников. Сам он предоставил в распоряжение Маркса свой первый гонорар за книгу «Положение рабочего класса в Англии».

И все же, несмотря на действия друзей, будущее семьи Маркса оставалось крайне неопределенным, поскольку прусское правительство вскоре начало оказывать давление и на бельгийские власти, добиваясь от них высылки из страны опасного революционера. В этих условиях у Карла Маркса не оставалось иного выбора, как отказаться от прусского гражданства, что он и сделал в конце 1845 г. Тем более что оно давало ему одну-единственную привилегию – подвергаться преследованиям со стороны «своего» правительства, добивавшегося его изгнания то из одной, то из другой страны.

Рукопись, изгрызенная мышами

В Брюсселе для Маркса и Энгельса наступило время интенсивной научной работы. Еще до своего переезда Энгельс торопил друга: «Нам теперь нужно прежде всего выпустить несколько крупных работ – они послужили бы основательной точкой опоры для многих полузнаек, которые полны добрых намерений, но сами не могут во всем разобраться… Надо ковать железо, пока оно горячо»^[91].

Теперь они вместе приступили к решению этой задачи. В первую очередь следовало углубить начатое в «Святом семействе» изложение их взглядов на развитие человеческого общества, иными словами, материалистическое понимание истории. Они испытывали в этом тем большую потребность, что не было недостатка в нападках на взгляды, развивавшиеся ими в «Святом семействе».

Для расширения своих экономических знаний Маркс и Энгельс в июле – августе 1845 г. совершили почти полуторамесячную поездку в Англию. В сохранившейся до наших дней Чатамской библиотеке в Манчестере они изучали литературу по экономическому и социальному развитию Англии, которую трудно было найти на континенте. Затем они поехали в Лондон. Там Энгельс познакомил своего друга с руководителями Союза справедливых Бауэром, Моллем и Шаппером, а также с руководителями английских рабочих, такими, как Джордж Джулиан Гарни.

Возвратившись в Брюссель, Маркс и Энгельс примерно за шесть месяцев подготовили объемистую рукопись, которую они назвали «Немецкая идеология». Однако все попытки опубликовать книгу в Германии провалились. Ни у одного издателя не нашлось мужества ее напечатать. Друзьям пришлось, как с горьким юмором писал потом Маркс, предоставить рукопись «грызущей критике мышей»^[92]. Только Коммунистическая партия Советского Союза позаботилась о том, чтобы ценнейшая рукопись, действительно сильно пострадавшая от мышиных зубов и сырости, была впервые опубликована на немецком языке в Москве в 1932 г.

Хотя этот труд при жизни Маркса и Энгельса так и не был опубликован, работа над «Немецкой идеологией» позволила им решить чрезвычайно важную задачу. Она помогла Марксу и Энгельсу прояснить их собственные взгляды, которые сложились у них к тому времени, и применить вновь полученные выводы к различным областям знания.

Как и почти каждое произведение Маркса и Энгельса, «Немецкая идеология» была полемической работой. В ней Маркс и Энгельс вели спор с различными течениями господствовавшего тогда философского идеализма, а также вскрывали слабые стороны материализма Фейербаха. Они делали это отнюдь не из простой любви к полемике, хотя живое столкновение взглядов всегда доставляло им удовольствие, а потому, что ошибочные философские воззрения приводили прогрессивные силы, прежде всего пролетариат, к неверным политическим действиям. Позже Энгельс назвал этот труд «безгранично дерзкой работой»^[93], а Ленхен Демут даже десятилетия спустя вспоминала о громком смехе, раздававшемся по ночам в доме в то время, когда Маркс и Энгельс работали над рукописью.

Как это бывает в ходе по-настоящему научных споров, в результате полемики они пришли к новым выводам. В своей рукописи Маркс и Энгельс подвергли критическому анализу крупнейшие достижения прогрессивной европейской мысли того времени: немецкую классическую философию, английскую классическую политическую экономию, утопический социализм и коммунизм, а также учения французских мыслителей о классовой борьбе. Именно эти достижения мировой научной мысли послужили им исходным материалом для разработки теории научного коммунизма, создав которую они вооружили рабочий класс столь необходимым ему научным мировоззрением.

Новое мировоззрение

В своей насчитывающей несколько сот страниц рукописи Маркс и Энгельс разъясняли, что, прежде чем люди смогут заняться политикой, наукой, искусством, религией, они должны есть, пить, одеваться и иметь жилище. Они доказывали, что производство материальных, то есть необходимых для жизни благ, и тем самым соответствующая ступень экономического развития народа составляют основу и исходный пункт его поступательного исторического развития. В ходе своих исследований оба друга пришли к выводу о том, что философские, исторические и другие идеи, подобно юридическим и политическим отношениям или государственным формам, не могут быть объяснены из самих себя, что они, напротив, как и развитие человеческого общества в целом, в конечном счете определяются экономическими условиями, в которых живут люди. «Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание»^[94], – указывали они в «Немецкой идеологии».

Как же проявляется решающая роль производства в общественной жизни и в истории человечества? Маркс и Энгельс отвечали: между развитием производительных сил (под которыми они понимали как людей с их производственным опытом и трудовыми навыками, так и средства производства, такие, как сырье, орудия труда, машины, с помощью которых создаются материальные блага) и производственных отношений (под ними имелись в виду те отношения между людьми, которые возникают в процессе производства, обмена и распределения материальных благ) существует закономерная связь и взаимное влияние. Об этом свидетельствует опыт истории.

Позже Маркс следующим образом сформулировал взгляды, излагавшиеся в «Немецкой идеологии»:

«На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – чт? является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке»^[95].

Этим открытием Маркс и Энгельс дали действительный ответ на все те вопросы, которые ставили, но не могли решить до них философы и теоретики общественного развития. Только теперь ученые-обществоведы обрели по-настоящему научный фундамент для своих исследований. Более глубокое обоснование, чем в «Немецко-французском ежегоднике» и «Святом семействе», получало также в «Немецкой идеологии» учение о классовой борьбе в современном обществе и прежде всего о роли пролетариата в нем.

Маркс и Энгельс показали, что буржуазное государство «есть не что иное, как форма организации, которую неизбежно должны принять буржуа, чтобы – как вовне, так и внутри страны – взаимно гарантировать свою собственность и свои интересы»^[96]. Относительно роли идеологии они констатировали:

«Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть вместе с тем и его господствующая духовная сила»^[97].

Какая удивительно сжатая, точная, верная и для своего и для нынешнего времени характеристика классовых функций капиталистического государства и буржуазной идеологии!

В качестве заключительного вывода из проделанного анализа истории человечества и в особенности капиталистического общества Маркс и Энгельс сформулировали задачу рабочего класса, прежде всего коммунистов, «революционизировать существующий мир… практически выступить против существующего положения вещей и изменить его»^[98].

Полемизируя с утопическими представлениями о будущем коммунистическом мировом порядке, Маркс и Энгельс писали: «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние»^[99].

Но для этого сначала должны были быть созданы условия, притом самими коммунистами, ибо «как для массового порождения… коммунистического сознания, так и для достижения самой цели необходимо массовое изменение людей, которое возможно только в практическом движении, в революции; следовательно, революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить с себя всю старую мерзость и стать способным создать новую основу общества»^[100].

Не свидетельствуют ли приведенные высказывания о том, что Маркс и Энгельс уже в то время были уверены в скором наступлении пролетарской революции? Считали ли они рабочий класс уже достаточно зрелым и способным встать во главе общества в качестве «свергающего класса»? Отнюдь нет.

В то время когда оба друга писали «Немецкую идеологию», они ясно видели, что рабочие, за редкими исключениями, еще не имели представления о собственной исторической миссии. Однако данное обстоятельство не смущало их, поскольку они исходили из объективного положения пролетариата в обществе. В силу этого объективного положения рабочий класс должен ниспровергнуть буржуазное государство, а для этого должен «прежде всего завоевать себе политическую власть»^[101] и именно «посредством такой революции, в которой… низвергается власть прежнего способа производства и общения, а также прежней структуры общества…»^[102]. Таким образом, в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс впервые сформулировали в качестве задачи пролетариата завоевание им политической власти. С тех пор опыт борьбы трудящихся всех континентов неопровержимо доказал, что решение этой задачи действительно является первым шагом на пути к социалистическому и коммунистическому будущему.

«Немецкая идеология» представляет собой философский труд. Его прочтение требует серьезной, вдумчивой работы. Однако тот, кто сумеет вникнуть в содержание этой книги, сможет проследить на ее страницах процесс рождения нового мировоззрения.

В то время как Гегель, его предшественники и ученики выводили развитие природы, человека и общественных отношений из развития духа, Маркс и Энгельс считали, что, совсем наоборот, дух следует объяснять из природы, из материи, что сознание и мышление являются продуктом материи, ее особо высокоорганизованной формы, а именно человеческого мозга. К такому же выводу пришел и материалист Людвиг Фейербах. Но Маркс и Энгельс развили взгляды Гегеля и Фейербаха дальше. Они развили гегелевский диалектический метод, освободив его от идеалистических наслоений и взяв из него то, чем он являлся в своей основе: науку о наиболее общих законах движения природы, общества и мышления. Они развили материализм Фейербаха, применив его не только к природе, но и к человеческому обществу.

Таким образом, они органически связали диалектику с материализмом и заложили основы диалектического материализма – качественно нового философского учения. С другой стороны, они применили диалектический материализм к человеческому обществу и его истории и благодаря этому создали исторический материализм – качественно новое понимание истории.

Создав диалектический и исторический материализм, Маркс и Энгельс стали основоположниками новой философии, которая теоретически обосновывает всемирно-историческую миссию рабочего класса, формулирует его коренные интересы и в общих чертах намечает пути, ведущие к практическому преобразованию мира. Эта философия и понимание истории не только объясняют существующий мир, но благодаря их связи с революционной практикой рабочего класса одновременно являются орудием изменения мира. «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»^[103], – пометил Маркс в своей записной книжке весной 1845 г.

7. НА ПУТИ К СОЗДАНИЮ ПАРТИИ

Во второй своей совместной научной работе – «Немецкой идеологии» Карл Маркс и Фридрих Энгельс, по выражению В.И. Ленина, представили доказательства того, что «социализм не выдумка мечтателей, а конечная цель и необходимый результат развития производительных сил в современном обществе»^[104]. Раскрытие этой исторической закономерности явилось подвигом, проложившим новые пути в истории человеческой мысли.

Но это открытие принесло бы немного пользы, если бы так и осталось скрытым в кабинетной тиши. Однако такой образ действий был абсолютно не в духе обоих друзей. Напротив. «Мы отнюдь не намеревались поведать о новых научных результатах исключительно „ученому“ миру, изложив их в толстых книгах… – писал позже Энгельс. – Мы оба уже глубоко вошли в политическое движение, имели некоторое число последователей среди интеллигенции… и достаточно широкие связи с организованным пролетариатом… Как только мы все уяснили сами себе, мы приступили к работе»^[105]. Речь шла о том, чтобы соединить революционную теорию с революционной практикой.

Поиски нужного пути

В то время теория Маркса и Энгельса была, по замечанию Ленина, лишь одной из «чрезвычайно многочисленных фракций или течений социализма»^[106]. Конечно, она являлась единственным научно обоснованным учением о социализме и коммунизме, однако в сознании даже передовых рабочих того времени господствовали либо утопические представления о социализме и коммунизме, либо более или менее мелкобуржуазные иллюзии о всеобщей классовой гармонии.

И это неудивительно. Жалкое экономическое и социальное положение пролетариата, а также привилегия господствующих классов на получение образования делали невозможным, чтобы рабочие в массе своей самостоятельно в систематической форме изучали научные труды, собственными силами исследовали законы исторического развития. В то время такого рода знания могли быть приобретены и разработаны лишь представителями имущего класса, передовыми интеллигентами.

Но в любом случае для этого – как тогда, так и в наше время – наряду с большой одаренностью требовалось еще одно непременное условие. Эти интеллигенты должны были целиком и полностью встать на сторону пролетариата, посвятить себя служению рабочему классу. Именно такими интеллигентами, решившими, не страшась материальной нужды, клеветы и преследований, идти вместе с рабочим классом по пути, который они считали единственно верным, были Маркс и Энгельс.

Какой же путь следовало избрать, чтобы соединить научный коммунизм с рабочим движением?

Оба друга не раз имели возможность убедиться, как трудно распространять свои идеи с помощью одних лишь журналов и книг. Оставался только один путь: примкнуть к тем организациям, которые уже существовали, и через них добиваться распространения идей научного коммунизма среди передовой части европейского рабочего класса, вытесняя распространенные в его среде ненаучные воззрения.

Возникают коммунистические корреспондентские комитеты

Еще в период работы над «Немецкой идеологией», в начале 1846 г., Маркс и Энгельс вместе с некоторыми из своих единомышленников создали в Брюсселе Коммунистический корреспондентский комитет. Их идея состояла в том, чтобы путем организации широкой переписки «установить связь между немецкими социалистами и социалистами французскими и английскими, сообщать иностранцам о ходе социалистического движения в Германии и осведомлять немцев в Германии о развитии социализма во Франции и в Англии. Таким путем смогут обнаружиться различия мнений, при этом будет возможен обмен мнениями и беспристрастная критика»^[107]. Так обосновывал Маркс свой план в письме к одному из французских социалистов.

Идея доказала свою жизнеспособность. В короткий срок удалось завязать письменный обмен мнениями или укрепить существовавшие контакты с представителями революционного крыла чартистского движения в Англии, французскими и бельгийскими социалистами, а также с прогрессивно настроенными представителями интеллигенции в Германии.

Особое внимание оба друга уделяли немецким рабочим, которые были объединены в Союзе справедливых. В конце мая – начале июня 1846 г. Маркс и Энгельс предложили активистам Союза в Лондоне Генриху Бауэру, Иосифу Моллю и Карлу Шапперу тоже создать в этом городе Коммунистический корреспондентский комитет. Те не только дали согласие, но и позаботились о том, чтобы многочисленные тайные организации Союза вступили в переписку с Брюссельским комитетом.

Вскоре корреспондентские комитеты уже существовали в Лондоне и Париже, Гавре, Копенгагене, Гётеборге, Кёльне, Эльберфельде, Гамбурге, Киле, Магдебурге, Бреслау (Вроцлаве), Лейпциге и других городах. Обычно они насчитывали небольшое число членов, однако их деятельность по разъяснению взглядов относительно необходимого пути пролетариата к власти была весьма полезной. С этой точки зрения Брюссельский комитет превратился в идеологический и политический центр коммунистического движения.

В короткое время вокруг Маркса и Энгельса в Брюсселе сложился круг единомышленников. К ним принадлежал Вильгельм Вольф, учитель по специальности, который приобрел известность как защитник силезских ткачей и мелких крестьян в ходе их недавних выступлений против прусского правительства. Спасаясь от полицейских преследований, он прибыл в Брюссель, где познакомился с Марксом и Энгельсом и вскоре стал одним из самых верных их друзей. Тесную связь с ними поддерживали также немецкие журналисты Луис Хейльберг, Себастьян Зейлер и Фердинанд Вольф, бывший офицер, а позже журналист и топограф Иосиф Вейдемейер, юрист Эдгар фон Вестфален, младший брат Женни Маркс, и бельгийский архивариус Филипп Жиго – все подлинные демократы и будущие коммунисты, все под слежкой у полиции.

И все они терпели нужду. Потеря гонорара за «Немецкую идеологию» тяжело отразилась на положении Маркса и Энгельса. Маркс вынужден был заложить в ломбард последние ценные вещи семьи и, несмотря на это, ему так и не удалось преодолеть денежные затруднения. Таким же было и положение Фридриха Энгельса, который привез с собой в Брюссель Мери Бёрнс. В одном из писем своему шурину Эмилю Бланку он сетовал: «Вся эта мерзость объясняется тем, что в течение всей зимы я своей литературной работой не заработал почти ни гроша и вместе с женой должен был жить почти исключительно на деньги, получаемые мною из дому, а их было не так уж много»^[108].

«Никогда еще невежество никому не помогло!»

Но материальные заботы не мешали Марксу и Энгельсу активно заниматься политической работой. Они прилагали все силы для того, чтобы распространять среди членов Союза справедливых свои научные взгляды о путях и целях рабочего класса. Для этого они использовали самые различные методы.

Они неоднократно рассылали в другие корреспондентские комитеты так называемые письма-циркуляры. Маркс и Энгельс вместе со своими соратниками выступали в них против ненаучных представлений, которые были распространены внутри Союза, особенно против утопического коммунизма Вильгельма Вейтлинга и «истинного» социализма. «Истинные» социалисты – это выражение Маркс и Энгельс употребляли в ироническом смысле – на мелкобуржуазный манер отрицали революционную борьбу пролетариата и предпочитали предаваться иллюзиям, будто возможно добиться изменения общества к лучшему, обращаясь исключительно к благоразумию людей и целых классов.

Этих «истинных» социалистов можно считать духовными отцами тех мелкобуржуазных идеологов, которые сегодня выступают против научного коммунизма и его претворения в жизнь в социалистических странах, призывают к социализму с «человеческим лицом» и, прикрываясь лозунгом «демократизации» социализма, пытаются разрушить его реальные основы.

Во время встреч, проходивших, по-видимому, еженедельно, члены Брюссельского корреспондентского комитета обстоятельно обсуждали вопросы, содержавшиеся в приходивших письмах, и подготавливали ответы на них. На одном из таких обсуждений, состоявшемся в конце марта 1846 г., произошло резкое столкновение с Вильгельмом Вейтлингом. Маркс и Энгельс долгое время терпеливо пытались убедить его отказаться от устаревших воззрений и обрести в нем союзника. Но тщетно. И на этом собрании Вейтлинг настаивал на своих утверждениях, согласно которым в Германии вот-вот должна начаться коммунистическая революция, для осуществления которой пролетариат нуждался только в воодушевлении, а не в научных взглядах и продуманной организации. Он не смог отказаться от своих когда-то прогрессивных, но с тех пор безнадежно устаревших представлений.

Маркс и Энгельс были вынуждены решительно выступить против его утопических воззрений, поскольку они вводили рабочих в заблуждение и обрекали их на бессмысленные жертвы. Кто пренебрегает теорией, тот наносит вред рабочему движению, гневно заявил Маркс и, как сообщает очевидец, добавил: «Никогда еще невежество никому не помогло!»^[109] Разрыв с Вейтлингом стал неизбежным.

Иногда отдельные члены Брюссельского комитета, и прежде всего Фридрих Энгельс, принимали личное участие в дискуссиях, проходивших в других городах. В августе 1846 г. по поручению Брюссельского комитета Энгельс отправился почти на целый год в Париж. Он должен был помочь парижским членам Союза справедливых преодолеть еще господствовавшие там взгляды «истинных» социалистов. Энгельс горячо взялся за дело. Несколько вечеров подряд он разъяснял примерно двадцати немецким ремесленникам и рабочим мелкобуржуазную, антипролетарскую сущность «истинного» социализма, подменявшего классовую борьбу классовым миром. Одновременно он знакомил своих собеседников с основами научного коммунизма.

Когда его спрашивали, в чем же, по его мнению, состоят задачи коммунистов, он коротко и ясно отвечал: «…1) отстаивать интересы пролетариев в противоположность интересам буржуа; 2) осуществить это посредством уничтожения частной собственности и замены ее общностью имущества; 3) не признавать другого средства осуществления этих целей, кроме насильственной демократической революции»^[110]. В своем сообщении в Брюссель Энгельс добавляет: «Об этом спорили два вечера… Когда дело дошло до голосования, собрание объявило себя коммунистическим, в духе вышеприведенного определения. Решение было принято тринадцатью голосами против двух…»^[111]

Вступление в Союз

Интенсивная деятельность Брюссельского коммунистического корреспондентского комитета, и в особенности Маркса и Энгельса, принесла свои плоды. В Союзе справедливых все больше распространялось убеждение в том, что различного рода утопические теории не пригодны для рабочего класса и что, напротив, взгляды Маркса и Энгельса оправдывают себя в практике борьбы. В ноябре 1846 г. руководство Союза – за несколько недель до этого оно перешло в Лондоне в руки Генриха Бауэра, Иосифа Молля и Карла Шаппера – объявило о созыве в начале мая 1847 г. конгресса, который, однако, состоялся лишь в начале июня. Конгресс должен был сформулировать «простой коммунистический символ веры, который мог бы служить для всех путеводной нитью»^[112].

В конце января 1847 г. лондонское руководство Союза направило своего члена Иосифа Молля в Брюссель к Марксу и в Париж к Энгельсу. Молль предложил обоим друзьям вступить в Союз и принять участие в его реорганизации. Он заверил их в том, что на конгрессе они смогут выступить с изложением своих научных взглядов, которые будут затем опубликованы в качестве программы Союза.

Маркс и Энгельс дали согласие. Они стали членами Союза, который в важнейших вопросах принял их позицию или же придерживался взглядов, весьма близких к точке зрения обоих друзей.

Правда, Маркс выдвинул еще одно весьма характерное для него условие. Коль скоро Союз примет принципы научного коммунизма, он категорически против каких-либо проявлений «культа личности». Из устава следовало удалить все, что могло содействовать «суеверному преклонению перед авторитетами»^[113]. Маркс и Энгельс хотели иметь дело с критически, самостоятельно мыслящими сторонниками своей теории. Они чувствовали отвращение к любому культу личности, потому что такого рода представления мешали активности масс. Для них в первую очередь имело значение дело, успех политической работы, преданность рабочему классу. Они были твердо убеждены, что в силу самой природы научного коммунизма борцами за его идеалы могут быть только критически мыслящие, творческие люди и никогда – слепо верящие догматики.

Революция надвигается

1847 год целиком прошел для Маркса и Энгельса под знаком преобразования Союза справедливых в революционную рабочую партию. Хотя Энгельс почти весь год провел в Париже, благодаря интенсивной переписке оба друга действовали в теснейшем единстве. А времени терять было нельзя, ибо над Европой сгущались тучи революционной грозы.

Антифеодальное движение в Германии вступило в новую стадию. Неурожаи 1845 и 1846 гг. вызвали голод и волнения. В 1847 г. разразившийся в Англии тяжелый экономический кризис распространился на Германию. Глубокое недовольство все шире охватывало народные массы. Во многих местах оно прорывалось наружу в виде политических демонстраций.

Прусская государственная казна опустела. Король требовал денег. Но деньгами располагал только его противник – буржуазия, которой он до этого отказывал в праве вести с ним какие-либо политические переговоры. В денежных же делах для буржуазии, как заявил тогда один из выразителей ее взглядов, «нет места сентиментам»^[114].

В Германии назрела революционная ситуация. Господствующий феодальный класс, включая короля, уже не мог дальше править так, как правил до сих пор. Угнетенные классы – от буржуазии до рабочих – не желали, чтобы ими управляли так, как управляли до сих пор.

Как же должен был вести себя в обстановке приближающейся революции молодой рабочий класс, как следует держать себя коммунистам? Этот вопрос волновал умы, он стоял и в центре дискуссий, проходивших в Союзе справедливых. Следует ли верить сладким песням князей о том, что в лице буржуазии дворянство и рабочий класс имеют общего врага? Или же следует оказать поддержку буржуазии, беззастенчиво эксплуатирующей пролетариат, в ее борьбе против короля и дворянства? А может быть, следует сидеть сложа руки и дожидаться в качестве «смеющегося третьего» исхода борьбы между феодальным дворянством и буржуазией? Или же правы те горячие головы, которые считают, что рабочим следует использовать столкновение между обоими эксплуататорскими классами, чтобы одним ударом устранить их и создать коммунистическое общество?

Вопросы, сплошные вопросы, на которые накопленный к тому времени исторический опыт не мог дать исчерпывающего ответа. Но рабочим необходим был такой ответ, чтобы иметь возможность отстаивать свои интересы в надвигающейся революции.

Марксу и Энгельсу было совершенно ясно, что предстоящая революция в Германии могла быть только буржуазно-демократической революцией, потому что лишь буржуазия была к тому времени достаточно сильной для того, чтобы взять в свои руки власть, находившуюся в руках феодального дворянства. Вместе с тем оба друга видели, что за буржуазно-демократической революцией уже надвигается революция рабочего класса. Именно к ней следовало готовить молодой пролетариат.

А сделать это могла бы только одна сила, которая, возникнув из недр рабочего класса и неразрывно связанная с ним, будет вооружена знанием о путях и целях освободительной борьбы пролетариата, научно обоснованной стратегией и тактикой пролетарской классовой борьбы. Такой силой могла бы быть только революционная пролетарская партия. Поэтому Маркс и Энгельс с величайшей энергией принимаются за подготовку к ее созданию.

Первый конгресс Союза коммунистов

Предстоял созыв конгресса Союза справедливых. Он должен был состояться 2 – 9 июня 1847 г. в Лондоне. На нем предполагалось обсудить новый устав и проект новой программы Союза. Маркс и Энгельс разработали важные положения проекта устава и основополагающие идеи проекта программы. К сожалению, Карл Маркс не смог лично принять участие в работе конгресса. Несмотря на все усилия, ему не удалось достать денег на поездку. Но он был уверен, что Фридрих Энгельс, который был избран делегатом от парижских членов Союза, и его друг Вильгельм Вольф наилучшим образом будут представлять его на конгрессе.

Делегаты, а их собралось примерно двенадцать – пятнадцать человек, подробно обсудили будущие организационные принципы Союза и в заключение сформулировали проект устава. Проект был распространен среди всех членов Союза для обсуждения, которое должно было продолжаться до созыва следующего конгресса. Союз должен был представлять собой демократическую, но строго организованную партию с выборным, подотчетным и отзываемым руководством. Ежегодно созываемый конгресс объявлялся высшим органом Союза, а сам Союз подразделялся на центральный комитет, округа и общины. Отдельные общины не могли насчитывать в своем составе менее трех и – поскольку Союзу еще предстояло действовать тайно – более двенадцати, а позже двадцати членов.

Все это было уже теми организационными принципами, которые мы называем сегодня демократическим централизмом и которые стали характерными для всех революционных рабочих партий.

Большое значение Маркс и Энгельс придавали обязанностям членов Союза. Проект устава требовал от каждого из них разделять коммунистические убеждения, подчиняться демократически принятым решениям, быть образцом в политической деятельности и личной жизни, обнаруживать революционную энергию и рвение в овладении теорией. Это были высокие политические, моральные и идеологические требования.

Делегаты решили дать новое наименование Союзу и совершенно недвусмысленно назвали его Союзом коммунистов. Вместо прежнего расплывчатого лозунга «Все люди братья!» они выдвинули новый, зовущий на борьбу призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Впервые в истории прозвучал призыв, выражающий сущность пролетарского интернационализма: идею международной солидарности рабочих, идею единства и сплоченности, общности интересов и целей рабочего класса в совместной борьбе против капиталистического рабства.

В ходе обсуждения программы Фридрих Энгельс и Вильгельм Вольф убедительно отстаивали новые научные взгляды. Об этом свидетельствует выработанный в результате проходившей на конгрессе дискуссии проект программы, носивший название «Проект коммунистического символа веры». Он был написан Фридрихом Энгельсом, а подписан Карлом Шаппером и Вильгельмом Вольфом в качестве председателя и секретаря конгресса. Хотя этот проект программы уже проникнут духом научного коммунизма, вместе с тем он содержал еще остатки непреодоленных утопических и идеалистических воззрений. И этот проект был передан членам Союза для основательного обсуждения.

Маркс и Энгельс могли испытывать глубокое удовлетворение результатами конгресса. Был сделан важный шаг на пути к созданию партии. На конец ноября 1847 г. был назначен следующий конгресс, который должен был состояться тоже в Лондоне, окончательно утвердить устав Союза и завершить дискуссию по программе. Оба друга считали, что их вклад в подготовку конгресса должен заключаться в создании наиболее благоприятных предпосылок для его проведения путем энергичной пропаганды своих взглядов. Последовавшие месяцы были отмечены почти лихорадочной активностью в этом направлении.

Создание Немецкого рабочего общества в Брюсселе

Прежде всего следовало сделать некоторые организационные выводы из результатов прошедшего конгресса. В начале августа 1847 г. в Брюсселе были созданы новые общины и окружные органы Союза коммунистов. Маркс был избран главой одной из общин и руководителем окружного комитета. Позднее, после своего возвращения в Париж, членом Парижского окружного комитета Союза стал и Энгельс.

Вместе с Энгельсом (с конца июля до середины октября тот снова был в Брюсселе) Маркс занимался расширением и укреплением связей Союза с рабочими. С этой целью оба друга создают в конце августа в Брюсселе Немецкое рабочее общество. Это была легальная организация, находившаяся под влиянием тайной местной общины Союза коммунистов. Вскоре оно насчитывало около сотни членов.

По средам и воскресеньям вечерами члены Рабочего общества встречались в гостинице «У лебедя», в сохранившемся до наших дней здании, расположенном на Гран-Пляс и принадлежавшем цеху брюссельских мясников. Маркс регулярно принимал участие в собраниях, ибо он считал, что «общественная деятельность, какой бы скромный характер она ни носила, оказывает на каждого необычайно освежающее действие»^[115]. Если по средам обсуждались политические и социальные вопросы, чаще всего после предварительного прослушивания доклада, то по воскресеньям после обзора политических событий за неделю, с которым обычно выступал Вильгельм Вольф, программа предусматривала общие развлечения. На встречах присутствовали также жены членов общества. Собравшиеся развлекались пением, танцами, исполнением театральных пьес, а Женни Маркс нередко читала отрывки из произведений классиков мировой литературы.

Карлу Марксу принадлежала главная заслуга в том, что это Рабочее общество постепенно превращалось в школу по изучению теории коммунизма. В конце 1847 – начале 1848 г. он прочитал здесь несколько лекций о причинах капиталистической эксплуатации, в которых разъяснял своим слушателям, почему интересы капитала и интересы рабочих находятся в непримиримом противоречии друг к другу. Здесь Маркс приобретал опыт как докладчик, пропагандист, опыт, который он постоянно пополнял на протяжении последующих лет и десятилетий. Здесь, и не в последнюю очередь благодаря своей общественной деятельности, он приобрел доверие многих передовых брюссельских рабочих.

В своих лекциях в Рабочем обществе Маркс в особенности опирался на содержание книги, работу над которой он закончил как раз в те дни, когда в Лондоне завершился первый конгресс Союза коммунистов. Книга носила необычное название «Нищета философии». Она вышла в свет одновременно в Брюсселе и в Париже. Маркс написал ее на французском языке. Название имело иронический смысл, так как в своем труде Маркс полемизировал с появившейся в 1846 г. книгой «Философия нищеты» французского мелкобуржуазного социалиста Пьера Жозефа Прудона. Маркс просто переставил слова в ее названии, чтобы показать, сколь плачевно обстояли дела с идеалистической философией Прудона.

Прудон, наборщик по профессии, разделял иллюзии относительно возможности устранения бесчеловечных последствий капитализма, не затрагивая его экономических основ. Он считал, что капитализм можно реформировать мирным путем.

Это был реформизм чистейшей воды, уже тогда разоблаченный историей как иллюзия, или обман. Тем не менее идеи Прудона пользовались значительным влиянием во Франции и других странах, где у пролетариата только начинало пробуждаться классовое сознание. Маркс выступил против этих вводящих в заблуждение взглядов.

Кроме того, в «Нищете философии» Маркс исследовал значение экономической борьбы рабочего класса, стачек и профсоюзов. В то время эти вопросы очень интересовали коммунистов. Высказывались различные мнения. Прудон отрицал пользу стачек и утверждал, что рабочие не желают и вообще не должны организовываться в профсоюзы. Маркс, напротив, разъяснял читателям: объединение рабочих в профсоюзы служит для пролетариата школой классовой борьбы, формой подготовки к революционному штурму эксплуататорского строя. Он показывал, как в ходе отдельных этапов экономической борьбы за более высокую заработную плату и лучшие условия труда постепенно пробуждается классовое сознание пролетариев. Рабочий класс складывается в «класс для себя. Защищаемые… интересы становятся классовыми интересами. Но борьба класса против класса есть борьба политическая»^[116].

Так Маркс учил рабочих на их собственном опыте тому, что экономическая и политическая борьба неразрывно связаны, что вследствие этого – в противоположность утверждениям реформистов – окончательное освобождение рабочего класса возможно только путем политической борьбы, путем свержения политического господства буржуазии.

Стратегические соображения

В конце лета 1847 г. Марксу и Энгельсу удалось распространить свое влияние на газету «Deutsche-Br?sseler-Zeitung» («Немецкая брюссельская газета»). Эта демократическая газета пользовалась любовью читавших на немецком языке рабочих и прогрессивных интеллигентов в Бельгии, Франции, Швейцарии и в Лондоне. В ней сотрудничали Мозес Гесс и Карл Шаппер, Георг Веерт и Фердинанд Вольф, особенно же Фридрих Энгельс, Карл Маркс и Вильгельм Вольф. В конце 1847 г. жившим в Брюсселе немецким коммунистам даже удалось полностью взять в свои руки руководство газетой. Она превратилась, хотя и на короткое время, в орган Союза коммунистов.

До февраля 1848 г. Маркс и Энгельс опубликовали в «Немецкой брюссельской газете» более двадцати статей. В них они разъясняли свои взгляды на стратегию и тактику рабочих и особенно коммунистов в предстоящих классовых битвах. Опыт, накопленный в Англии и во Франции, писали они, со всей отчетливостью показал, «что господство буржуазии не только дает в руки пролетариата совершенно новое оружие в борьбе против самой же буржуазии, но и создает ему совершенно новое положение…»^[117]. Следовательно, помогая буржуазии устранять феодализм и добиваться осуществления основных буржуазно-демократических прав и свобод, таких, как свобода печати, собраний, союзов, суд присяжных, народное представительство, рабочий класс косвенно будет бороться и за свои собственные пролетарские интересы. Поэтому рабочие и в первую очередь коммунисты должны были выступать как решительные борцы за демократию, в союзе с буржуазными демократами вести совместные действия и всюду, где буржуазия проявляет колебания или склонность идти на уступки, подталкивать ее на решительную борьбу против феодального дворянства.

Конечно, цели и задачи рабочих выходили далеко за рамки буржуазной революции. Но сначала необходимо было путем борьбы за демократические преобразования создать условия для будущей пролетарской революции. Поэтому в «Немецкой брюссельской газете», как и во французских и английских прогрессивных изданиях, Маркс и Энгельс подчеркивали тесную взаимосвязь и взаимозависимость между борьбой за демократию и борьбой за социализм – принцип, который как в прошлом, так и в настоящем составляет азбучную истину революционной стратегии и тактики рабочего класса.

Маркс и Энгельс сразу же приступают к реализации данного принципа. Они принимают участие в создании брюссельской демократической ассоциации. Она объединяла в своих рядах пролетарских революционеров и буржуазных, мелкобуржуазных демократов, объединяла бельгийцев и немцев, французов и итальянцев, швейцарцев и поляков, в их числе известного польского историка и демократически настроенного политика Иоахима Лелевеля. Председателем ассоциации был бельгиец, вице-председателями – один французский социалист и Фридрих Энгельс. Поначалу он не хотел баллотироваться на этот пост, поскольку «слишком молодо»^[118] выглядел. Но затем он правильно рассудил, что в Брюсселе не должно было быть «предпринято какого-либо демократического мероприятия, в котором мы не принимали бы участия»^[119]. Когда Энгельс снова отправился в Париж, вместо него вице-председателем был избран Маркс.

Прусское, бельгийское и австрийское правительства с возраставшей подозрительностью следили за деятельностью Демократической ассоциации, в особенности же за деятельностью Маркса и Энгельса. Для них и их антинародной политики не было ничего опаснее, чем объединение в общий фронт коммунистов и буржуазных демократов. Поэтому они всеми силами стремились расколоть единый фронт демократических сил, оклеветать коммунистов как мнимых врагов демократии и изолировать их.

Второй конгресс Союза коммунистов

С середины 40-х годов все помыслы и действия Маркса и Энгельса были нацелены на создание партии, которая могла бы руководить освободительной борьбой пролетариата. Предпосылкой для этого являлось соединение научного коммунизма с рабочим движением. Теперь эта цель была совсем близка. Данную задачу должен был решить второй конгресс Союза коммунистов.

Маркс и Энгельс основательно подготовились к конгрессу. На этот раз они оба могли принять в нем участие, будучи делегированы соответственно брюссельскими и парижскими членами Союза. В ходе устного и письменного обмена мнениями они детально обсудили будущую партийную программу. По поручению Парижского окружного комитета Союза Энгельс разработал новый проект программы. Сохранив форму «Коммунистического символа веры», состоявшего из двадцати пяти вопросов и ответов, он вышел далеко за пределы содержания последнего. Его «Принципы коммунизма» от первой до последней строки проникнуты духом научного коммунизма. Их можно назвать наиболее зрелой работой, предшествовавшей «Манифесту Коммунистической партии». Рукопись «Принципов коммунизма» находилась в чемодане Энгельса, когда он 27 ноября 1847 г. встретился в Остенде с Карлом Марксом, чтобы вместе с ним ехать в Англию.

28 ноября – в день рождения Энгельса, которому исполнилось двадцать семь лет, – оба друга прибыли в Лондон. Уже на следующий день они приняли участие в митинге, который был созван обществом «Братские демократы» – организацией, подобной Брюссельской демократической ассоциации. Митинг был посвящен годовщине польского восстания 1830 г. и проходил в зале лондонского Просветительного общества немецких рабочих.

Маркса и Энгельса пригласили выступить на митинге с речами. Они оба выразили солидарность с борьбой польского народа за свою национальную независимость. Именно здесь Фридрих Энгельс произнес ставшую знаменитой фразу:

«Никакая нация не может стать свободной, продолжая в то же время угнетать другие нации».

И добавил: «Следовательно, освобождение Германии не может совершиться без освобождения Польши от угнетения ее немцами»^[120]. Придерживаясь таких интернационалистских позиций, Энгельс выступал и в защиту интересов немецкого народа, демонстрируя неразрывное единство подлинного патриотизма и пролетарского интернационализма. Так как положение рабочих всех стран одинаково, так как у них одни и те же интересы, одни и те же враги, говорил Энгельс, то «и бороться они должны сообща и братскому союзу буржуазии всех наций они должны противопоставить братский союз рабочих всех наций»^[121].

Затем, вечером 29 ноября, начал свою работу второй конгресс Союза коммунистов. Его делегаты прибыли из Бельгии, Германии, Англии, Франции, Швейцарии и других стран. Карл Шаппер был вновь избран председателем, а секретарем на этот раз избрали Фридриха Энгельса. Конгресс продолжался более недели. Разумеется, его заседания проходили только по вечерам и ночью, потому что делегаты, которые проживали в Лондоне, должны были по двенадцать и более часов в день заниматься своей основной работой.

Большая часть заседаний конгресса была посвящена обсуждению программы. Маркс и Энгельс еще раз подробно изложили основные идеи своей теории и вынесли их на обсуждение делегатов-рабочих. Логика и сила доказательств их выступлений убедили участников конгресса. К тому же ход их мыслей полностью совпадал с собственным практическим опытом делегатов.

Вечером 8 декабря обсуждение закончилось. Делегаты одобрили Устав, который после возобновившихся дебатов был переработан еще раз. Его первый параграф точно выражал основные положения научного коммунизма и провозглашал не потерявшую своего значения до наших дней цель революционного рабочего движения: «Целью Союза является: свержение буржуазии, господство пролетариата, уничтожение старого, основанного на антагонизме классов буржуазного общества и основание нового общества, без классов и без частной собственности»^[122].

Выдвинутые Марксом и Энгельсом программные и тактические принципы были одобрены делегатами, и они получили поручение «выработать предназначенную для опубликования развернутую теоретическую и практическую программу партии»^[123].

У пролетариата есть своя партия

Этими решениями второго конгресса было завершено создание Союза коммунистов. Он был первой революционной партией рабочего класса. По своей программе и составу он представлял собой международную организацию рабочего класса, но в то же время и первую немецкую рабочую партию. Он стал исходным пунктом современного мирового коммунистического движения.

Для Маркса и Энгельса рождение этой опиравшейся на принципы научного коммунизма партии означало торжество их длительных теоретических, идеологических и организационных усилий, направленных на то, чтобы убедить пролетариат в необходимости создания его самостоятельной политической партии.

Буржуазные фальсификаторы жизни и деятельности Маркса и Энгельса и сегодня продолжают распространять ложь о том, будто основоположники научного коммунизма считали излишним существование революционной боевой партии рабочего класса, будто мысль о необходимости такой партии была впервые высказана Лениным. Но еще Энгельс незадолго до своей смерти счел необходимым выступить против подобных лживых утверждений, заявив:

«Для того чтобы пролетариат в решающий момент оказался достаточно сильным и мог победить, необходимо – Маркс и я отстаивали эту позицию с 1847 г., – чтобы он образовал особую партию, отдельную от всех других и противостоящую им, сознающую себя как классовая партия»^[124].

На протяжении всей своей жизни Маркс и Энгельс неизменно действовали в соответствии с этой позицией.

8. БРОШЮРА, ОПРЕДЕЛИВШАЯ ХОД МИРОВОЙ ИСТОРИИ

Еще в Лондоне Маркс и Энгельс приступили к разработке партийной программы. В Брюсселе с середины до конца декабря 1847 г. они сообща продолжили работу над ней. Большую помощь при этом им оказала рукопись Энгельса «Принципы коммунизма». Однако в конце года Энгельсу пришлось возвратиться в Париж для выступлений с политическими докладами. Маркс один продолжал работать над текстом программы. Женни опять помогала ему в качестве секретаря.

Время шло. Лондонский Центральный комитет начинал проявлять нетерпение. 25 января 1848 г. он направил брюссельским коммунистам настоятельное требование «уведомить К. Маркса, что если „Манифест Коммунистической партии“, написание которого он взял на себя на последнем конгрессе, не будет прислан в Лондон до вторника, 1 февраля сего года, то против него будут приняты дальнейшие меры»^[125].

В молодой партии соблюдение партийной дисциплины являлось обязательным для каждого. Однако ультиматум был не нужен. К этому времени рукопись уже находилась на пути в Лондон.

Рабочий класс получает свою программу

Центральный комитет без каких-либо поправок одобрил ее. Покрытие расходов, связанных с ее напечатанием, взяло на себя лондонское Просветительное общество немецких рабочих. Текст был набран в крошечной типографии этого общества. Член Союза коммунистов Фридрих Лесснер, очевидец этого события, сообщает:

«Когда затем в начале 1848 г. рукопись „Коммунистического Манифеста“ была доставлена в Лондон, мне тоже довелось принять скромное участие в опубликовании этого, составившего эпоху документа, а именно: я отнес рукопись в типографию, откуда доставлял оттиски для корректуры Карлу Шапперу.

Тогда я впервые увидел Маркса и Энгельса. Никогда не забуду впечатления, которое произвели на меня оба эти человека.

Маркс был тогда еще молодым человеком, 28 лет, и все же он нам всем очень импонировал. Он был среднего роста, широкоплеч, крепко сложен, энергичен, с высоким благородным лбом, густыми иссиня-черными волосами и проницательным взглядом. Рот его уже тогда обладал тем саркастическим выражением, которого так боялись его противники. Маркс был рожден народным вождем. Его речь была краткой, связной, неумолимо логичной; он никогда не говорил лишних слов; каждая фраза – мысль, каждая мысль – необходимое звено в цепи доводов. В Марксе не было ничего от мечтателя. Чем больше я сознавал разницу между коммунизмом вейтлинговского периода и коммунизмом „Коммунистического Манифеста“, тем яснее становилось для меня, что Маркс представлял зрелый возраст социалистической мысли.

Фридрих Энгельс, духовный брат Маркса, напоминал скорее германский тип. Стройный, гибкий блондин, со светлыми усами, он больше походил на молодого, энергичного гвардейского лейтенанта, чем на ученого. Энгельс, который всегда подчеркивал значение своего бессмертного друга, сам бесконечно много сделал для создания и распространения современного социализма. Энгельс принадлежал к числу тех людей, которых сначала нужно ближе узнать, чтобы затем глубоко уважать и любить их…

В Просветительном рабочем обществе нас в то время охватило некоторое волнение. Мы твердо верили, что скоро должна „завариться каша“, и совершенно не подозревали, какая нужна была еще воспитательная и организационная работа, чтобы сделать пролетариат способным опрокинуть буржуазный мир»^[126].

В последние дни февраля 1848 г. брошюра в серо-зеленой обложке, насчитывавшая двадцать три печатные страницы, вышла в свет. «Манифест Коммунистической партии. Опубликован в феврале 1848 г.» – значилось на титульном листе. Здесь же был помещен лозунг Союза коммунистов: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Имени автора не было указано. Тем самым хотели подчеркнуть: речь идет не о сочинении одного определенного лица, а о программе партии коммунистов.

Несколько сот экземпляров, составлявших первое издание, были распространены среди проживавших в Лондоне членов Союза и немецких рабочих, а часть тиража отправлена общинам Союза в других европейских странах. Несколько недель спустя вышло новое издание, насчитывавшее тысячу экземпляров. Были подготовлены переводы на английский, французский, испанский, итальянский, польский, датский и шведский языки, однако не все они смогли быть напечатаны. Важнее всего было то, что «Манифесту» предстояло сыграть свою роль в приближавшейся революции. Для сотен членов Союза коммунистов и обладавших классовым сознанием рабочих он стал в ближайшее время, в 1848 – 1849 гг., компасом, помогавшим им надежно ориентироваться в быстро изменявшихся условиях классовых битв.

Буржуа и пролетарии

Но «Манифест Коммунистической партии» представлял собой нечто большее, чем просто программу непосредственных действий. Он явился свидетельством рождения научного коммунизма и международного революционного рабочего движения. Маркс и Энгельс мастерски соединили в нем все то, что было выработано ими в ходе научных исследований, весь практический опыт, накопленный ими самими и пролетариатом. В «Манифесте» они дали сжатое, систематизированное изложение своей теории: диалектического и исторического материализма, политической экономии, учения о классовой борьбе, о строительстве социалистического и коммунистического общества. В противоположность лжи и клевете, которые распространялись о коммунизме, они смело и открыто заявили о том, к чему стремятся коммунисты и как они предполагают достичь своих целей.

«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские…

Два вывода вытекают из этого факта.

Коммунизм признается уже силой всеми европейскими силами.

Пора уже коммунистам перед всем миром открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма противопоставить манифест самой партии»^[127].

Этими яркими словами Маркс и Энгельс начинают изложение партийной программы.

В первой главе «Манифеста», которая названа авторами «Буржуа и пролетарии», они вскрывают роль классовой борьбы как движущей силы истории человеческого общества. Маркс и Энгельс показали, что в борьбе против феодализма буржуазия сыграла «чрезвычайно революционную роль»^[128].

Она «менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения, – какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда!»^[129].

Однако, несмотря на высокий уровень развития производительных сил, капитализм, основанный на погоне за прибылью, оказался не в состоянии покончить с нуждой миллионов людей. «Буржуазия, – так закончили Маркс и Энгельс ход этих рассуждений, – не может существовать… не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений»^[130].

В результате «современное буржуазное общество… создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями»^[131]. Современные производительные силы восстают против капиталистических производственных отношений, против отмеченных господством буржуазии отношений частной собственности. В качестве доказательства Маркс и Энгельс ссылались на экономические кризисы и войны, в ходе которых производительные силы подвергаются массовому уничтожению: заводы и фабрики, продовольствие и сырье, а главное – миллионы людей.

Отсюда они сделали следующий вывод: «Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии»^[132]. Более того:

«…Буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, – современных рабочих, пролетариев»^[133].

Затем Маркс и Энгельс охарактеризовали отдельное этапы борьбы пролетариата против буржуазии. Они показали неизбежность обострения противоречий между пролетариатом и буржуазией по мере развития капиталистической промышленности. Пролетариат организуется в ходе классовой борьбы, растет политически, осознает свою собственную силу, источником которой является его революционное единство. В итоге развитие классовой борьбы приводит к тому, что более или менее скрытая в недрах эксплуататорского общества возможность возникновения гражданской войны «превращается в открытую революцию, и пролетариат основывает свое господство посредством насильственного ниспровержения буржуазии»^[134].

Пролетарии и коммунисты

Раскрыв, таким образом, в «Манифесте Коммунистической партии» историческую миссию рабочего класса, Маркс и Энгельс во второй главе сконцентрировали свое внимание на вопросе о путях и средствах, используя которые, пролетариат установит свою власть, а затем построит социалистическое и коммунистическое общество. Они назвали эту главу «Пролетарии и коммунисты». В качестве первого условия они указывали, что рабочему классу для борьбы нужна партия, стоящая на четких идеологических позициях. Такая партия является «самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью»^[135] рабочего движения. Она представляет собой часть рабочего класса, ибо у коммунистов «нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом»^[136]. Но партия объединяет в своих рядах лучшие силы класса, в ходе борьбы она идет впереди пролетарских масс, является их авангардом.

Что же делает партию способной играть эту руководящую роль, спрашивали Маркс и Энгельс и давали следующий ответ. Революционная рабочая партия может выполнить свое предназначение, потому что она в теоретическом отношении имеет «перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения»^[137].

Коммунистов характеризует также то, что, с одной стороны, «в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата»; с другой стороны, то, что «на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом»^[138].

Прочные связи с рабочим классом и народом, научно обоснованная стратегия и тактика, мысли и действия, выдержанные в духе пролетарского интернационализма, – в этом Маркс и Энгельс видели неотъемлемые отличительные черты революционной рабочей партии. В качестве цели рабочего класса и его партии они совершенно недвусмысленно выдвигали:

«…Формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти»^[139].

Политика и тактика коммунистов

Для достижения названных целей партия должна вести непримиримую борьбу против буржуазной идеологии и ее влияния на рабочий класс. Поэтому в третьей главе «Манифеста» Маркс и Энгельс подвергают резкой, язвительной критике различные виды буржуазной «социалистической» литературы и устаревшие утопические представления о социализме и коммунизме. Многие из их критических высказываний звучат сегодня удивительно актуально в ответ на антикоммунистическую клевету и травлю, организуемую наиболее реакционными кругами империализма.

В заключение оба друга рассматривают в «Манифесте», особенно в его четвертой главе, задачи, которые предстоит решать коммунистам в ходе надвигающейся революции. Долг рабочей партии состоит в том, чтобы поддерживать «всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя»^[140]. Для Германии, которая стоит на пороге буржуазной революции, задача состоит в следующем: «В Германии, поскольку буржуазия выступает революционно, коммунистическая партия борется вместе с ней против абсолютной монархии, феодальной земельной собственности и реакционного мещанства.

Но ни на минуту не перестает она вырабатывать у рабочих возможно более ясное сознание враждебной противоположности между буржуазией и пролетариатом, чтобы… сейчас же после свержения реакционных классов в Германии, началась борьба против самой буржуазии»^[141].

Каждая строка «Манифеста», написанного ярким, образным языком, проникнута откровенной партийностью и революционной страстностью. Подобно призыву фанфар звучат его заключительные слова:

«Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!»^[142]

Подобно многим другим произведениям, «Манифест Коммунистической партии» представляет собой подлинно совместный труд Маркса и Энгельса. «Каков был вклад каждого из них?» – спрашивал после смерти Энгельса Вильгельм Либкнехт и называл этот вопрос праздным. – «„Манифест“ – это единый сплав, мысли Маркса и Энгельса столь же нераздельно слиты в нем, как неразделимы были они оба вплоть до самой смерти во всех своих трудах и действиях… Заслуга создания „Манифеста“, ставшего путеводной нитью для идейного развития и борьбы пролетариата, давшего ему основы теории и тактики, – эта заслуга столь гигантски велика, что, даже если поделить ее пополам, доля каждого из них останется огромной»^[143].

«Эта небольшая книжечка стоит целых томов…»

«Манифест Коммунистической партии» явился не только программой первой пролетарской партии, Союза коммунистов. Вплоть до сегодняшнего дня он остается важнейшим программным документом международного революционного рабочего движения. Слова Энгельса о том, что «история „Манифеста“ до известной степени отражает историю современного рабочего движения с 1848 года»^[144], не потеряли своего значения и в наши дни. Если сегодня в какой-либо стране впервые предпринимается издание марксистско-ленинской литературы, то можно с уверенностью сказать, что первым среди этих книг будет «Манифест». Ни одно произведение Маркса, Энгельса или Ленина не издавалось так часто, как «Манифест Коммунистической партии». Он был переведен более чем на сто языков и выдержал свыше тысячи изданий, стал известен на всем земном шаре.

Ленин писал: «Эта небольшая книжечка стоит целых томов…»^[145] В чем же состоит ее всемирно-историческое значение?

В ней Маркс и Энгельс дали ответ на вопрос, над которым люди задумывались на протяжении многих столетий, на вопрос о том, как покончить с угнетением и эксплуатацией, голодом и войнами, как обеспечить человечеству мир, социальные гарантии, свободу и справедливость. С тех пор как на земле существуют господа и рабы, бедняки и богачи, лучшие представители народов боролись и погибали во имя этой цели на полях сражений или в тюрьмах, на кострах или виселицах. Ни беспредельный их героизм и готовность к самопожертвованию, ни любовь к людям не смогли предотвратить крушения их планов. Такова была судьба Спартака, Яна Гуса и Уота Тайлера, Томаса Мюнцера и Томаса Мора, друзей народа во времена французской революции и социалистов-утопистов. Почему же?

Маркс и Энгельс смогли дать ответ на этот вопрос, опираясь на свои теоретические познания и обобщив опыт, накопленный человечеством в борьбе за лучшее устройство мира. Они доказали, что рабочие не могут освободить самих себя, не покончив с эксплуатацией человека человеком вообще, не освободив одновременно все другие классы и слои общества – крестьянство, интеллигенцию, средние городские слои, не покончив с угнетением женщины мужчиной, эксплуатацией детей и молодежи, а также с национальным гнетом. Таким образом, рабочий класс как самый революционный класс общества не только располагает возможностью, но и обязан – в этом состоит его гуманистический долг – свергнуть эксплуататорский строй, а затем постепенно построить коммунистическое общество во имя собственных классовых интересов, блага народов, во имя спасения человечества.

Подтвердившееся предвидение

Почти семьдесят лет спустя после появления «Манифеста» русские рабочие и крестьяне, совершив под руководством Ленина Октябрьскую революцию, подтвердили на практике гениальное предвидение Маркса и Энгельса. Тремя десятилетиями позже многие народы последовали этому примеру, и немецкий рабочий класс продолжил победоносное шествие социализма на немецкой земле. Знание теоретических истоков этого триумфального шествия является частью нашего долга и ответственности как наследников «Манифеста».

С другой стороны, Маркс и Энгельс в своем программном труде сформулировали положения, имеющие огромное значение для строительства социалистического и коммунистического общества. Правильность и общезначимость этих положений была подтверждена во всех социалистических странах в ходе революционных преобразований, в том числе и там, где ими временно пренебрегали.

«…Первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии»^[146], – указывалось в «Манифесте». Только такая демократия становится действительной демократией, ибо она представляет собой господство «огромного большинства в интересах огромного большинства»^[147].

Рабочий класс должен использовать свою политическую власть для того, чтобы «вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил»^[148]. Планомерное увеличение промышленного и сельскохозяйственного производства Маркс и Энгельс считали одной из первоочередных задач социалистической государственной власти.

Решение этой задачи, как они предсказывали, будет облегчено благодаря тому, что в социалистическом обществе труд уже не будет служить обогащению немногих, а превратится в средство повышения благосостояния всех людей. Он больше не будет горькой необходимостью, но станет жизненным долгом и постепенно во все возрастающей мере жизненной потребностью человека.

Политические и экономические преобразования, как подчеркивали Маркс и Энгельс в «Манифесте», должны быть дополнены революционными изменениями в духовной и культурной жизни общества. После своей победы рабочий класс ликвидирует привилегию эксплуататорских классов на образование, обеспечит равные возможности его получения всем детям, всей молодежи, свяжет воедино систему воспитания с участием в общественном производстве. Он должен терпеливо добиваться превращения социалистической идеологии в господствующее, пронизывающее все сферы общественной жизни мировоззрение.

С завоеванием власти рабочим классом и другими трудящимися, предсказывал «Манифест», в истории народов начнется новая эпоха, ибо:

«Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой»^[149].

В социалистическом мире больше не будет захватнических войн между государствами, потому что в нем исчезнут причины войн, а именно частная собственность на средства производства и стремление к ее приумножению за счет других народов.

Таков был путь, указанный Марксом и Энгельсом в «Манифесте», к осуществлению вековой мечты человечества о братстве народов и всестороннем развитии человеческой личности.

«На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»^[150].

9. В ОГНЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Когда свежеотпечатанные экземпляры «Манифеста Коммунистической партии» попали к проживавшим на континенте членам Союза коммунистов, революция 1848 – 1849 гг. в Европе уже началась. Маркс и Энгельс пережили эти напряженные дни вместе, так как в конце января 1848 г. Энгельс был выслан французским королевским правительством из Франции и вновь переехал к Марксу в Брюссель.

Четырьмя неделями позже парижские рабочие свергли монархию и провозгласили республику. «Благодаря этой победоносной революции французский пролетариат вновь оказался во главе европейского движения, – торжествовал Энгельс на страницах „Немецкой брюссельской газеты“. – Честь и слава парижским рабочим! Они дали толчок всему миру, и этот толчок почувствуют все страны, одна за другой…»^[151] Февральская революция во Франции фактически явилась сигналом для последующих революций в Австрии, Чехии, Венгрии, Польше, Южной Германии и Пруссии.

Недели, исполненные драматизма

Начало революции не застало Маркса и Энгельса врасплох. Они видели ее приближение и делали все, чтобы подготовить к ней рабочий класс и в первую очередь несколько сот членов партии – Союза коммунистов. Теперь предстояло проверить новую теорию в ходе революционной практики.

Ближайшие дни и недели были исполнены драматизма. 26 февраля 1848 г. пришло известие о победоносной революции в Париже. Несколько дней спустя Маркс и Энгельс получили решение Центрального комитета Союза коммунистов перенести в связи с развернувшимся на континенте революционным движением местонахождение комитета из Лондона в Брюссель. Возможно, что Маркс даже ездил в Лондон для предварительного обсуждения этого решения.

Отныне руководство Союзом находится в руках Брюссельского окружного комитета. Однако в Брюсселе правительство начинает предпринимать меры, направленные против политических эмигрантов и бельгийских демократов. В числе других подвергается аресту, а затем высылается из страны Вильгельм Вольф. Именно поэтому члены нового Центрального комитета во время состоявшейся на квартире Маркса встречи принимают далеко идущие решения. Они переносят местонахождение Центрального комитета в Париж и уполномочивают Маркса немедленно отправиться туда, с тем чтобы сформировать там новый Центральный комитет.

Во второй половине того же дня Маркс получает приказ о высылке, а вечером он и вслед за ним Женни были арестованы под нелепым предлогом. На следующий день их вынуждены выпустить на свободу за отсутствием доказательств вины. Но приказ о высылке остался в силе. Вечером Маркс вместе с семьей покидает Брюссель и направляется в Париж, имея при себе дружеское приглашение республиканского правительства Франции: «Мужественный и честный Маркс! Французская республика – место убежища для всех друзей свободы. Тирания Вас изгнала, свободная Франция вновь открывает Вам свои двери…»^[152]

Примерно 12 марта Маркс уже сообщает из Парижа Энгельсу: «Здесь конституировался Центральный комитет, так как Джонс, Гарни, Шаппер, Бауэр, Молль находятся здесь. Я выбран председателем, а Шаппер – секретарем. Членами состоят Валлау, Лупус, Молль, Бауэр и Энгельс». И добавляет: «Советую тебе приехать сюда»^[153]. Энгельс сразу же последовал этому совету.

Тем временем Маркс создал в Париже Клуб немецких рабочих. С его помощью он выступил против планов мелкобуржуазных немецких эмигрантов, намеревавшихся экспортировать революцию из Франции в Германию с помощью военных средств. Один из сподвижников Маркса сообщает: «Социалисты и коммунисты решительно высказались против любой попытки привить республику в Германии извне вооруженным путем»^[154]. Но предостережения оказались тщетными. Мелкобуржуазные авантюристы, плохо вооруженные, все же выступили и уже на границе между Францией и Баденом потерпели полный разгром.

Почти ежедневно члены Центрального комитета встречались для обсуждения неотложных мер. 13 марта пришло известие, что трудовой народ Вены поднимается на баррикады. Австрийский император был вынужден обещать народу буржуазную конституцию. Своего высшего накала революционные выступления достигли несколькими днями позже, 18 марта, в Берлине. После ожесточенных уличных боев берлинские рабочие, ремесленники, мелкие буржуа и студенты одержали победу над королевскими войсками. В паническом испуге король Фридрих Вильгельм IV поклялся предоставить права буржуазии и поддержать ее стремление к национальному единству. Были отменены цензура и приказы об арестах немецких патриотов.

Маркс и Энгельс радовались успехам народных масс. Они подготавливали возвращение в Германию находившихся в Париже членов Союза коммунистов и Клуба немецких рабочих – в общей сложности нескольких сот человек. Они должны были переходить границу поодиночке. Их вооружали, но не старыми ружьями и саблями, а духовным оружием: «Манифестом Коммунистической партии» и программой действий коммунистов, разработанной применительно к условиям революции в Германии.

Семнадцать требований коммунистов

Эта программа была составлена Марксом и Энгельсом в последние мартовские дни. После утверждения Центральным комитетом она была сразу же напечатана. Она называлась «Требования Коммунистической партии в Германии». Ее лозунгом был призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Первое из семнадцати требований звучало следующим образом: «Вся Германия объявляется единой, неделимой республикой»^[155].

Далее коммунисты требовали введения всеобщего и равного избирательного права, всеобщего вооружения народа, отделения церкви от государства, а также равенства всех граждан перед законом. Они требовали передачи в собственность государства крупных земельных владений, предприятий горнодобывающей промышленности, рудников, банков и транспортных средств, предоставления права на труд и получение помощи в случае нетрудоспособности, предоставления равных возможностей на получение образования. Для сельскохозяйственного населения они добивались безвозмездной отмены всех феодальных повинностей, налогов и барщины.

Все эти требования были нацелены на то, чтобы лишить феодальное дворянство экономической и политической власти. Они отвечали интересам всех прогрессивных классов утверждавшегося буржуазного общества. Осуществление данной программы должно было подготовить и облегчить предстоящую борьбу пролетариата за свое освобождение от капиталистической эксплуатации и гнета. Именно это имели в виду Маркс и Энгельс.

В начале апреля они покидают Париж и направляются в Германию. К этому времени прошло четыре с половиной года, с тех пор как Маркс и три года как Энгельс покинули родную землю. В Майнце оба друга вместе с местными членами Союза коммунистов обсуждали вопрос о том, как быстрее организовать по всей Германии руководимые коммунистами рабочие союзы. Затем они уехали в Кёльн. Там они намеревались выпускать газету, чтобы с ее помощью направлять и организовывать в процессе развития революции деятельность демократических сил, в первую очередь рабочих, а также вести борьбу против контрреволюции.

Во главе «Новой Рейнской газеты»

31 мая этот замысел претворился в жизнь. Вечером кёльнские разносчики газет собрались в помещении редакции, расположенной в доме № 17 по улице Унтер Хутмахер. Они получили первый номер «Neue Rheinische Zeitung. Organ der Demokratie» («Новая Рейнская газета. Орган демократии»), датированный 1 июня 1848 г., и поспешили с ним в город. На первой полосе первого номера газеты был помещен список членов редакционного комитета. В его состав входили: главный редактор Карл Маркс, Генрих Бюргере, Эрнст Дронке, Фридрих Энгельс, Георг Веерт, Фердинанд Вольф, Вильгельм Вольф. Несколькими месяцами позже к ним присоединился поэт Фердинанд Фрейлиграт. Все они являлись членами Союза коммунистов.

Но почему же их газета имела подзаголовок «Орган демократии»? Энгельс так отвечал на этот вопрос: нашим «знаменем могло быть только знамя демократии, но демократии, выдвигавшей повсюду, по каждому отдельному случаю, свой специфический пролетарский характер, о чем она еще не могла раз навсегда написать на своем знамени. Если бы мы не пошли на это… то нам не оставалось бы ничего другого, как проповедовать коммунизм в каком-нибудь мелком захолустном листке и вместо большой партии действия основать маленькую секту»^[156]. На протяжении всей своей жизни Маркс и Энгельс не переставали бороться против опасности превращения рабочей партии в замкнутую, оторванную от действительного движения секту. Поэтому они отстаивали на страницах «Новой Рейнской газеты» программу, опиравшуюся на семнадцать «Требований Коммунистической партии в Германии» и представлявшую собой не коммунистическую, а революционно-демократическую программу.

Центральное ее требование сводилось к слому прусского и австрийского государств с целью объединения всей Германии в единую демократическую республику. В ней ставился вопрос и о ведении революционной войны против русского царизма, в котором Маркс и Энгельс справедливо видели в то время основной оплот европейской реакции. Царь был самой могущественной внешнеполитической опорой феодальных государств Пруссии и Австрии. Без его свержения было невозможно и освобождение Польши. Таким образом, революционная война против царизма, которая могла бы подорвать господствующее положение царя или по крайней мере ослабить его влияние, отвечала интересам утверждения буржуазно-демократических отношений во всех европейских странах.

Естественно, что это прогрессивное для своего времени требование полностью утратило основу после того, как несколькими десятилетиями позже в самой России возникло мощное революционное движение, особенно же после того, как русские рабочие и крестьяне свергли царизм. Тем не менее немало идеологов империализма еще и сегодня не оставляют смехотворных попыток использовать в грязных антисоветских целях совершенно ясно направленные против царизма, а не против русского народа политические высказывания Маркса и Энгельса, относящиеся к середине прошлого века.

Если Маркс и Энгельс усматривали в царской России оплот европейской реакции, то в Пруссии они видели опору реакции немецкой. Предстояло сделать еще бесконечно много для того, чтобы обеспечить первые успехи революции в Германии.

В ходе мартовских боев силы феодальной реакции потерпели поражение, но не были уничтожены. И они уже опять поднимали голову, чтобы вернуть себе утраченную власть. Получив доступ к власти в Берлине, Вене, столицах небольших немецких государств, буржуазия испугалась революционных народных масс и пошла на компромисс с князьями и дворянством. Крестьяне и мелкие буржуа в своей значительной части были готовы вести борьбу, но их силы были раздроблены, им не хватало единого решительного руководства.

Это в полной мере относилось и к рабочим. Они были объединены в сотни союзов, но в большинстве своем находились под политическим влиянием мелкой буржуазии. Члены Союза коммунистов, которых, к сожалению, насчитывалось всего несколько сотен, были разбросаны по всей Германии. Они организовывали и мобилизовывали рабочих, однако их численность и влияние были слишком незначительными для того, чтобы они могли повсюду оказывать успешное сопротивление воздействию буржуазии на пролетариат. «Одним словом, революция была не доведена до конца»^[157], – констатировал Фридрих Энгельс в «Новой Рейнской газете». Она должна быть продолжена до окончательного обеспечения буржуазно-демократического развития нации, о котором мечтали одни и которое обещали другие.

Осуществления этой цели настойчиво и страстно добивались редакторы «Новой Рейнской газеты». Позже, вспоминая о месяцах, которые он провел на посту заместителя главного редактора рядом со своим другом, Энгельс писал: «Конституция редакции сводилась просто к диктатуре Маркса. Большая ежедневная газета, которая должна выходить в определенный час, ни при какой другой организации не может последовательно проводить свою линию. К тому же здесь для нас диктатура Маркса была чем-то само собой разумеющимся, бесспорным, и мы все ее охотно принимали. Именно его проницательности и твердой линии газета была в первую очередь обязана тем, что стала самой известной немецкой газетой революционных лет»^[158].

Большинство передовиц писал Энгельс. Как специалист по внешнеполитическим и военным вопросам, он определял линию газеты в этих областях. В ходе редакционной работы особенно наглядно обнаружилось, сколь великолепно Маркс и Энгельс дополняли друг друга. Они оба были, каждый в своем роде, яркими журналистами и превосходными стилистами, хотя Энгельс обычно писал понятнее и проще. Многие статьи каждого из них свидетельствуют об участии в их подготовке другого. Сам Энгельс писал об этом: «Вообще относящиеся к тому времени статьи Маркса почти невозможно отделить от моих, потому что мы планомерно распределяли между собой работу»^[159].

Маркс, Энгельс и остальные редакторы старались поддерживать тесные связи с кёльнскими рабочими и демократами. Они участвовали в различных демократических и пролетарских обществах, чтобы обеспечить и упрочить союз между коммунистами и демократами, рабочими, мелкими буржуа и представителями интеллигенции. Это имело огромное значение для борьбы против общего врага – опасно усиливавшейся контрреволюции. Своим основным опорным пунктом Маркс и Энгельс считали кёльнский Рабочий союз, который вскоре насчитывал несколько тысяч членов. В нем оба друга, как и другие сотрудники «Новой Рейнской газеты», часто выступали в качестве докладчиков или принимали участие в дискуссиях, обсуждая, какие дальнейшие шаги необходимо было предпринять для продолжения и обеспечения победы революции.

Сознательные рабочие в Кёльне и далеко за его пределами рассматривали «Новую Рейнскую газету» как свою газету. Коммунист Фридрих Лесснер, портной по профессии, тоже, как Карл Шаппер и Иосиф Молль, прибывший в Кёльн, позднее вспоминал: «Во всех мастерских, где мне приходилось работать, я раздавал „Neue Rheinische Zeitung“ и нередко в рабочее время читал из нее вслух статьи, воспринимавшиеся в большинстве случаев с воодушевлением»^[160]. Кроме того, Лесснер был своего рода «придворным портным» Энгельса, хотя вся работа сводилась, как выразился сам Лесснер, к «починке и приведению в порядок его гардероба»^[161].

Июньская битва в Париже

В конце июня 1848 г. произошло событие, имевшее решающее значение для исхода европейской революции в целом. Парижский пролетариат впервые соорудил баррикады для защиты своих собственных классовых интересов. Маркс и Энгельс следили, хотя и издалека, но со страстным участием, за ходом событий. Изо дня в день они сообщали о них на страницах «Новой Рейнской газеты», анализировали и оценивали происходившее во французской столице. Что за драма разыгрывалась там? Что явилось ее причиной?

В феврале французская буржуазия, пришедшая к власти в результате самоотверженной борьбы революционного парижского пролетариата, была вынуждена обещать рабочим право на труд. Свыше 100 тысяч безработных столицы были направлены на земляные работы. Но буржуазия затеяла с этими пролетариями коварную игру. Едва почувствовав себя достаточно сильным, новое буржуазное правительство выбросило их на улицу. Теперь рабочие поняли, что их обманули. Преисполненные гнева, они подняли 23 июня вооруженное восстание. Их лозунгами были: «Хлеб или смерть!» и «Жить, работая, или умереть, сражаясь!»

Буржуазия призвала на помощь армию, ту самую армию, которая всего четыре месяца назад стреляла и убивала по приказу короля. 40 тысяч парижских рабочих противостояли по меньшей мере 150 тысячам вооруженных солдат, призванных защищать власть буржуазии. Четыре дня шла борьба. Это была, как писал в «Новой Рейнской газете» Фридрих Энгельс, «революция отчаяния… Рабочие знают, что они ведут борьбу не на жизнь, а на смерть…»^[162].

26 июня последние из пролетарских революционеров сложили оружие. Тысячи из них пали в боях, тысячи других были убиты после победы буржуазии, около 25 тысяч было арестовано, примерно 3,5 тысячи позже было выслано в колонии. Так буржуазия попрала свой собственный лозунг «Свобода! Равенство! Братство!», показав, что на деле он представляет собой не более чем пустую фразу, предназначенную для обмана народа.

«Вот оно – fraternit?, братство противостоящих друг другу классов, из которых один эксплуатирует другой, это fraternit?, возвещенное в феврале, – писал Маркс в „Новой Рейнской газете“, – огромными буквами начертанное на фронтонах Парижа, на каждой тюрьме, на каждой казарме. Его истинным, неподдельным, его прозаическим выражением является гражданская война, гражданская война в своем самом страшном обличии – война труда и капитала»^[163].

В своих выступлениях на страницах «Новой Рейнской газеты» Маркс и Энгельс оценили июньское восстание в Париже как предвестника грядущих классовых битв пролетариата в борьбе за свое социальное освобождение. Они разъясняли своим читателям на примере этого героического восстания ту непреложную истину, что нигде и никогда социализм не может быть претворен в жизнь в рамках буржуазного общества, а это произойдет лишь тогда, когда будет свергнуто господство буржуазии и пролетариат возьмет власть в свои руки.

В борьбе против наступающей контрреволюции

Предсказания Маркса сбылись. После поражения июньского восстания в Париже контрреволюционные силы во всех европейских странах вздохнули свободнее. В Польше, Чехии и Италии восторжествовала реакция. Прусские и австрийские войска разгромили восставших и жестоко отомстили побежденным. Немецкая буржуазия подло предала своих естественных союзников: сначала революционных крестьян, которые выступили против своих эксплуататоров-феодалов; затем соседние народы, прежде всего поляков, которые вели борьбу за свое национальное освобождение. Ободренная этим, феодальная реакция принимает меры, чтобы «восстановить положение, существовавшее в Германии до мартовских событий»^[164].

Изо дня в день «Новая Рейнская газета» должна была сообщать о злоупотреблениях полиции, все более частых запретах собраний, а также о процессах против органов прогрессивной печати и широких военных приготовлениях прусского короля. Царская армия была готова выступить против революционной Венгрии. Резко усилились придирки к «Новой Рейнской газете». Маркса и Энгельса очень беспокоило то, что перед лицом планомерной концентрации контрреволюционных сил революционное демократическое движение продолжало по-прежнему оставаться раздробленным. Самыми различными средствами они стремились обеспечить столь необходимое объединение всех демократов и рабочих.

В конце августа – начале сентября Маркс предпринимает поездку в Берлин и Вену, где обсуждает со своими единомышленниками политическое положение и ближайшие задачи. В Вене он неоднократно выступает на собраниях и призывает не возлагать больше надежд на буржуазию, а искать опору в народных массах, в первую очередь среди рабочих. Он использовал поездку также для того, чтобы найти средства для «Новой Рейнской газеты». Получив в начале года долю причитавшегося ему отцовского наследства, он передал большую часть денег для нужд газеты. Тем не менее испытываемые ею финансовые трудности становились все более острыми.

К этому прибавились новые затруднения. В середине сентября кёльнская полиция начала преследование Генриха Бюргерса, Эрнста Дронке, Фридриха Энгельса, Карла Шаппера, Фердинанда и Вильгельма Вольфов. Им удалось скрыться от слежки, но Марксу пришлось на много месяцев отказаться от их сотрудничества. Энгельс вместе с Дронке поначалу отправился в Бельгию, но был выслан оттуда и переехал во Францию, а затем в Швейцарию. Он снабжал оттуда «Новую Рейнскую газету» корреспонденциями, работал одновременно во многих швейцарских рабочих союзах, но его отсутствие остро ощущалось в кёльнской редакции.

В эти недели вынужденной разлуки ложные друзья пытались внести разлад в отношения между Марксом и Энгельсом. Узнав об этом, Маркс направил своему соратнику по борьбе сообщение относительно посылки денег и белья, сопроводив его следующими строками: «Как мог ты предположить, что я брошу тебя хотя бы на одну минуту на произвол судьбы! Ты неизменно мой ближайший друг, как и я, надеюсь, твой»^[165].

Осенью 1848 г. революция потерпела еще ряд поражений. 31 октября австрийские императорские войска штурмом взяли революционную Вену и потопили свободу в потоках крови. «В Вене только что закончился второй акт драмы, первый акт которой был разыгран в Париже под названием „Июньские дни“… В Берлине мы скоро переживем третий акт»^[166], – с горечью и одновременно трезво оценивая перспективу писал Маркс 6 ноября в «Новой Рейнской газете». Несколькими днями позже именно так и произошло. Один из отпрысков Гогенцоллернов граф фон Бранденбург возглавил правительство, и прусские гвардейские полки под командованием графа фон Врангеля вступили в Берлин. Таким образом, путем государственного переворота было восстановлено соотношение сил, существовавшее до революции. Буржуазные депутаты, избранные весной народом, позволили военным разогнать себя, не оказав никакого сопротивления. Их сил хватило лишь на то, чтобы выступить с призывом не платить налогов королю, нарушившему свои обещания. Они страшились применения внепарламентских форм борьбы. Поэтому революция была задушена силами феодальной контрреволюции.

В борьбе за создание общегерманской рабочей партии

Будучи диалектиками, Маркс и Энгельс видели также и остававшиеся незаметными для представителей господствующих классов результаты подобного развития событий. «Главным плодом революционного движения 1848 года является не то, что выиграли народы, а то, что они потеряли, – потеря их иллюзий»^[167], – писал Маркс в «Новой Рейнской газете». Поэтому задача коммунистов состояла в том, чтобы извлечь правильные выводы из минувших боев, разъяснить их уроки народу, в первую очередь рабочим, и предотвратить повторение допущенных ошибок в ходе предстоящей борьбы.

В многочисленных газетных статьях Маркс и Энгельс разъясняли читателям, что немецкая буржуазия своим гнусным предательством и соглашательством с феодальным дворянством доказала свою неспособность вести за собой народ по пути общественного прогресса. Сделать это мог только молодой немецкий рабочий класс. Помочь ему осознать, почувствовать свою политическую ответственность и объединить его передовые силы в национальную, многочисленную и самостоятельную в идеологическом отношении рабочую партию – на решение данной задачи с самого начала революции были направлены усилия Маркса, Энгельса и других членов Союза коммунистов.

По этой причине осенью 1848 г., несмотря на свою огромную загруженность работой, Маркс принял на себя руководство кёльнским Рабочим союзом, когда президиум последнего сделал ему такое предложение. «Правительство и буржуазия должны убедиться в том, – заявил он, – что, несмотря на все их преследования, всегда найдутся люди, готовые предоставить себя в распоряжение рабочих»^[168].

Деятельность Маркса и Энгельса, направленная на создание самостоятельной политической организации рабочего класса, еще более усилила ненависть прусского правительства к ним обоим и к их соратникам по борьбе. В начале февраля 1849 г. с помощью двух судебных процессов власти предприняли попытку заставить «Новую Рейнскую газету» замолчать. Маркс и Энгельс, который в середине января возвратился в Кёльн, защищали не только себя и газету, но и свободу печати всей Германии с такой силой убеждения, что присяжные оправдали их. Под аплодисменты слушателей Маркс заявил:

«Когда корона совершает контрреволюцию, народ с полным правом отвечает революцией»^[169].

Тесная связь с народом обеспечила редакторам «Новой Рейнской газеты» доверие кёльнских рабочих и уважение противников. Офицерам прусского гарнизона редакция, как с удовлетворением писал Энгельс, благодаря наличию «8 пехотных ружей и 250 боевых патронов в редакционной комнате»^[170], а также красным якобинским колпакам наборщиков представлялась крепостью, которую нельзя было взять простым налетом.

С большой надеждой Маркс и Энгельс наблюдали за тем, как в начале 1849 г. во всех частях Германии возникали новые пролетарские организации. Усиливалось стремление к объединению в общенациональном масштабе. Рабочие все больше и больше осознавали, что они останутся бессильными до тех пор, пока будут изолированными и разобщенными. К ним полностью могут быть отнесены слова, сказанные Лениным позже применительно к революциям нашего столетия:

«За время революции миллионы и десятки миллионов людей учатся в каждую неделю большему, чем в год обычной, сонной жизни»^[171].

Маркс и Энгельс старались содействовать этому процессу политического и идеологического созревания немецкого рабочего класса с помощью «Новой Рейнской газеты» и кёльнского Рабочего союза, который тем временем стал наиболее значительным рабочим союзом в Германии. Оба друга устанавливали многочисленные связи между отдельными местными рабочими организациями, заботились о том, чтобы члены Союза коммунистов приобрели решающее влияние в этом движении, направленном на объединение сил немецкого пролетариата.

Чтобы помочь рабочим разобраться в экономических отношениях, на которых основывается классовое господство буржуазии, Маркс, начиная с 5 апреля 1849 г., публикует в нескольких номерах «Новой Рейнской газеты» свою работу «Наемный труд и капитал». В ее основу были положены лекции, с которыми он выступал в конце 1847 г. в Немецком рабочем обществе в Брюсселе. В этой работе Маркс в доступной форме разъяснял рабочим механизм капиталистической эксплуатации и тем самым материальные, экономические основы современной классовой борьбы. «Пока наемный рабочий остается наемным рабочим, судьба его зависит от капитала, – писал он коротко и убедительно и иронически добавлял: – Это и есть пресловутая общность интересов рабочего и капиталиста»^[172].

Серия статей Маркса, и поныне остающаяся лучшим введением в политическую экономию рабочего класса, сразу же стала предметом систематического изучения и обсуждения на собраниях членов кёльнского Рабочего союза. Она помогла рабочим более ясно осознать цель их борьбы за социальное освобождение.

Прощальный номер, отпечатанный красной краской

Весной 1849 г. вселявшее столько надежд движение к созданию общенациональной рабочей партии оказалось прерванным. В Германии развернулась решающая битва между революционными силами и феодальной контрреволюцией, которая теперь уже выступала в союзе с буржуазией. Она вошла в историю под названием кампании за имперскую конституцию. Маркс и Энгельс принимали в ней активное участие.

Внешним поводом явилось принятие в конце марта 1849 г. имперской конституции, которая после многомесячных дебатов наконец была одобрена Франкфуртским национальным собранием. Это была буржуазная конституция, представлявшая собой жалкий компромисс. Согласно ей, предусматривалось не создание единой демократической германской республики, а наследственной германской империи с общегерманским парламентом. Несмотря на всю свою ограниченность, конституция все же являлась шагом вперед по сравнению с существовавшей до того времени политической и экономической раздробленностью Германии и неограниченным господством феодальных властителей.

Из-за этих антифеодальных тенденций немецкие князья отклонили имперскую конституцию. По тем же причинам для народных масс она стала символом революции. Народ видел, как писал Фридрих Энгельс, «в каждом, пусть даже жалком шаге на пути к объединению Германии шаг к устранению мелких государей…»^[173].

В первые дни мая в различных частях Германии – в Саксонии и Силезии, Рейнской области, Бадене и Пфальце – народные массы поднялись на вооруженную борьбу в защиту имперской конституции. Разумеется, Маркс и Энгельс в «Новой Рейнской газете» выступили на стороне восставших. Они надеялись на то, что этот революционный подъем во имя непосредственной цели – имперской конституции – сможет перерасти в борьбу за демократическую республику.

Когда в рейнско-вестфальском индустриальном районе началось восстание и там для руководства сопротивлением стали создаваться комитеты безопасности, а правительство бросило против революционных рабочих и ремесленников, мелких буржуа и крестьян войска, Фридрих Энгельс поспешил на свою родину. 17 мая «Новая Рейнская газета» так сообщала об этом:

«10 мая Фридрих Энгельс, редактор „Neue Rheinische Zeitung“, отправился из Кёльна в Эльберфельд. В Золингене он взял с собой два ящика с патронами, захваченные золингенскими рабочими при штурме цейхгауза в Грефрате. Прибыв в Эльберфельд, Энгельс сделал Комитету безопасности доклад о положении вещей в Кёльне и предоставил себя в распоряжение Комитета. Тотчас же военная комиссия возложила на него руководство работами по возведению укреплений…

В первый же день своего пребывания в Эльберфельде Энгельс организовал саперную роту и достроил баррикады у некоторых выходов из города… В следующие дни Энгельс продолжал свою деятельность: перестроил многие баррикады, наметил план расположения новых баррикад и усилил саперные роты»^[174].

Во всех своих действиях Энгельс пользовался полным доверием рабочих. Они видели в нем своего человека, потому что на протяжении многомесячных революционных выступлений имели возможность убедиться, что «Новая Рейнская газета» последовательно отстаивает интересы пролетариата.

Совершенно иной была позиция Комитета безопасности, состоявшего преимущественно из мелких буржуа. Члены комитета боялись коммуниста Энгельса и союза с ним, а поэтому постарались удалить его из города. Это был один из многочисленных примеров того, как мелкая буржуазия в те дни сама обрекала себя на бессилие.

Энгельс возвратился в Кёльн. По дороге туда он во главе рабочего добровольческого отряда захватывает новую партию оружия в грефратском арсенале, в связи с чем вскоре вновь отдается приказ о его аресте. Но и в Кёльне его пребывание оказалось непродолжительным. Реакция готовилась нанести уничтожающий удар по «Новой Рейнской газете». Маркс, Дронке и Веерт были высланы, против остальных редакторов было начато судебное преследование. Вследствие этого дальнейший выпуск газеты стал невозможным.

«Мы вынуждены были, – писал позже Энгельс, – сдать свою крепость, но мы отступили с оружием и снаряжением, с музыкой, с развевающимся знаменем последнего красного номера…»^[175] Обращение редакции газеты к рабочим, помещенное в этом отпечатанном от первой до последней строчки красной краской прощальном номере газеты за 19 мая, заканчивалось следующими словами: «Редакторы „Neue Rheinische Zeitung“, прощаясь с вами, благодарят вас за выраженное им участие. Их последним словом всегда и повсюду будет: освобождение рабочего класса!»^[176] Обращаясь к своим врагам, они заявили: «Мы беспощадны и не просим никакой пощады у вас… Мы спасли революционную честь нашей родины»^[177].

Гордо звучали полные революционного оптимизма стихи «Прощального слова „Новой Рейнской газеты“» Фердинанда Фрейлиграта, помещенные на первой полосе:

В усмешке презренье к врагам затая

И крепко сжимая шпагу,

«Восстанье!» – кричала пред смертью я,

Не сломили мою отвагу…

Так прощай же, прощай, грохочущий бой!

Так прощайте, ряды боевые,

И поле в копоти пороховой,

И мечи, и копья стальные!

Так прощайте! Но только не навсегда!

Не убьют они дух наш, о братья!

И час пробьет, и, воскреснув, тогда

Вернусь к вам живая опять я!^[178]

Вновь предстояло изгнание. В то время как Женни Маркс с тремя детьми и Ленхен Демут поехала к своей матери в Трир, Маркс и Энгельс направились в центр восстания – в Юго-Западную Германию. Но прежде следовало удовлетворить кредиторов газеты, выплатить заработную плату наборщикам и печатникам, долги поставщикам бумаги, гонорары корреспондентам, а также позаботиться о соратниках, которым грозил арест. Карл и Женни пожертвовали последним, что у них было, – в общей сложности 7 тысячами талеров. У семьи не осталось ничего, кроме серебра Женни, но и оно вскоре оказалось в ломбарде, так как нужны были деньги на дорогу.

«Самые решительные коммунисты были и самыми смелыми солдатами»

Маркс и Энгельс расстались в Бингене на Рейне. По поручению демократов Пфальца Маркс направился в Париж, чтобы обсудить с французскими демократами вопрос о поддержке восстания в Германии. Однако в середине июня демократическая партия потерпела окончательное поражение и в Париже.

С лихорадочным напряжением Маркс, к которому тем временем приехала Женни, следил за сообщениями, поступавшими из Юго-Западной Германии. Он знал, что среди тысяч вооруженных рабочих, которые стояли насмерть перед наступавшей прусской армией, было немало членов Союза коммунистов. Более того, «самые решительные коммунисты были и самыми смелыми солдатами»^[179].

Одним из них был Фридрих Энгельс. Расставшись с Марксом, он присоединился к насчитывавшему в своем составе восемьсот человек добровольческому партизанскому отряду, которым командовал Август Виллих, и стал адъютантом командира. Энгельс понимал – и это был еще один урок революции, – что рабочий класс должен овладеть теорией и практикой военного дела, чтобы иметь возможность завоевать и удержать политическую власть. Разве мог он в таком случае остаться в стороне от предстоящей борьбы против прусской контрреволюции?

Адъютант Энгельс проявил себя блестящим организатором и мужественным бойцом. 17 июня при Ринтале он принял боевое крещение. «Его отвага и мужество заслужили единодушное одобрение товарищей по борьбе»^[180], – сообщала одна участница этих боев, которая вскоре после них встретила добровольческий отряд. Четырьмя днями позже бойцы отряда неожиданно напали на прусский батальон. Энгельс, сражавшийся в первых рядах, продвигался вперед под залпами врага. Многие из его товарищей восхищались им, но сам Энгельс рассматривал проявление мужества перед лицом противника как нечто само собой разумеющееся.

Последовали новые бои. 29 июня рядом с ним погиб в бою Иосиф Молль. «Я потерял в нем старого друга, – с болью писал Энгельс, – а партия – одного из своих самых неутомимых, бесстрашных и надежных передовых бойцов»^[181].

Перевес прусских войск становился все более ощутимым, а растерянность мелкобуржуазных вождей все больше возрастала. Кампания за имперскую конституцию завершилась поражением и зверской расправой контрреволюции над теми бойцами за свободу, которых удалось захватить в плен. 12 июля добровольческий отряд Виллиха – последнее подразделение первой немецкой революционной армии – перешел через границу в Швейцарию. Вместе со всем отрядом перешел ее и Фридрих Энгельс. Он доказал, что умеет сражаться не только пером, но и оружием за свободу и интересы рабочего класса. «…Все, кто видел его под огнем, еще долгое время спустя рассказывали об его исключительном хладнокровии и абсолютном презрении ко всякой опасности»^[182], – писала дочь Маркса Элеонора Маркс-Эвелинг.

На протяжении многих недель Маркс и Энгельс ничего не слышали друг о друге. Они очень беспокоились. «Если бы только у меня была уверенность, что Маркс на свободе!»^[183] – обращался Энгельс к Женни Маркс. К его радости, ему ответил сам Маркс: «Я очень беспокоился за тебя и чрезвычайно обрадовался, получив вчера письмо, написанное твоей рукой». И здесь же, уже думая о будущем, прибавил: «У тебя теперь имеется прекрасная возможность написать историю баденско-пфальцской революции или памфлет об этом»^[184]. Энгельс принял предложение и, как только нашел пристанище в Лозанне, сразу же взялся за работу.

Его труд «Германская кампания за имперскую конституцию» представляет собой в равной мере и историческое исследование, и яркий рассказ о пережитом. Вместе с тем он содержит важные положения относительно тактики революционной партии в вооруженном восстании, которые характеризуют Энгельса как проницательного военного теоретика, и предвосхищает его более поздние военно-теоретические работы.

Именно тогда, в Швейцарии, Энгельс встретился с человеком, который в будущем стал одним из его ближайших соратников по борьбе: с двадцатитрехлетним Вильгельмом Либкнехтом, тоже сражавшимся в рядах революционной армии. Позже Либкнехт вспоминал: «На нем была синяя блуза, которая делала его, державшегося прямо как свеча, с чисто прусской выправкой, еще выше. Сияющие веселые глаза, звонкий, веселый голос, ироническая шутливая речь – олицетворение полной жизненных сил молодости… Таким был Фридрих Энгельс – второе и равное ему „я“ Карла Маркса. Ибо уже тогда они были для нас единым целым. И чем больше я узнавал его, тем значительнее становился он… Здесь впервые был человек, превосходство которого я должен был признать. Не was a man! (Он человек был. – Ред.)»^[185].

Ко времени этой встречи Маркса уже не было в Париже. 23 августа 1849 г. в его квартире появился полицейский офицер с приказом, предписывавшим Марксу в двадцать четыре часа покинуть французскую столицу. Это была четвертая высылка в жизни Маркса – Париж, Брюссель, Кёльн и теперь снова Париж. В тот же день он писал другу в Швейцарию: «…я покидаю Францию. В Швейцарию мне не дают паспорта, я должен, таким образом, ехать в Лондон, и не позже, чем завтра… в Лондоне у меня имеются положительные виды на создание немецкого журнала… Ты должен поэтому немедленно отправиться в Лондон. К тому же этого требует твоя безопасность»^[186].

10. ИТОГИ РЕВОЛЮЦИИ

После поражения революции на европейском континенте в Англию и Соединенные Штаты Америки потянулись корабли, переполненные беженцами. В Германии, Франции, Австрии, Венгрии и других странах разгромленные революционеры должны были выбирать между смертью, тюрьмой и эмиграцией. В то время Англия не была полицейским государством. Для политических эмигрантов она оставалась одним из немногих мест в Европе, где они могли пользоваться относительной безопасностью. Поэтому, начиная с лета 1849 г., в течение ряда месяцев тысячи и тысячи эмигрантов пересекли Ла-Манш. В их числе были Маркс и Энгельс.

Годы изгнания в Англии

26 августа 1849 г. Маркс прибыл в Лондон. В третий или четвертый раз он вступил на английскую землю. Он рассчитывал пробыть здесь несколько месяцев, возможно год, – до нового революционного подъема на континенте. Но месяцы превратились в годы, годы – в десятилетия. Англия, вопреки его желанию, стала для него второй родиной, которую он, если не считать коротких поездок, никогда больше не покидал.

Маркс находился в отчаянном положении. Революция, на которую он возлагал все свои надежды, была разгромлена. Причитавшаяся ему доля отцовского наследства была полностью и окончательно потеряна после закрытия «Новой Рейнской газеты». Расплатившись с долгами газеты, он оставил семью в Париже почти без гроша. Разве этого было недостаточно, чтобы пасть духом, чтобы не появилось искушение отречься от революции, рабочего класса, от социализма? И разве теперь, после разгрома революции, не поступали именно так некоторые прежде столь громогласные «революционеры», заключившие мир с реакцией?

Но не таким человеком был Маркс. «…Я должен любой ценой идти к своей цели»^[187], – писал он позже одному из друзей. Верность делу рабочего класса была для него, как и для всякого истинного революционера, превыше любых искушений, любых компромиссов. Именно так действовал он – в полном согласии со своей стойкой женой – и в этой ситуации.

В середине сентября вместе с Ленхен Демут и тремя детьми к нему присоединилась Женни, ожидавшая четвертого ребенка. С помощью Георга Веерта была снята квартира в доме № 4 по Андерсон-стрит в лондонском районе Челси. Здесь 5 ноября 1849 г. появился на свет Генрих Гвидо Маркс. Несмотря на тесноту, в квартире находили приют еще и приезжавшие в город друзья.

5 октября Энгельс писал из Италии Джорджу Джулиану Гарни: «Пишу, чтобы известить тебя, а через тебя и Маркса, что сегодня утром я прибыл в Геную, и если ветер и погода будут благоприятствовать, я завтра утром отплыву в Лондон на английской шхуне „Корниш Даймонд“, капитаном которой является Стивенс. Мое путешествие продлится около 4 или 5 недель, так что к середине ноября я буду в Лондоне»^[188]. И действительно, 12 ноября с нетерпением ожидавшаяся Марксом «Корниш Даймонд» поднялась вверх по Темзе.

Тем временем Маркс не сидел без дела. Помимо забот о хлебе насущном и уплате весьма высокой квартирной платы он с присущей ему энергией занялся решением трех, тесно связанных между собой задач: спасением от гибели революционеров-беженцев, укреплением партии – Союза коммунистов и осмыслением уроков революции в предвидении дальнейшей борьбы.

Помощь беженцам

В качестве первоочередной меры Маркс вместе с другими немецкими эмигрантами создает Комитет помощи немецким эмигрантам, который был призван помочь им преодолеть нужду. Маркс, а вскоре и Энгельс были избраны в состав руководства комитета. Членам комитета тоже приходилось терпеть жестокую нужду. Однако они условились о том, что сами не будут получать никакой помощи из Фонда солидарности. Вместе со своими соратниками, такими, как рабочие коммунисты Генрих Бауэр и Карл Пфендер, Маркс и Энгельс в течение многих месяцев были заняты поиском новых источников помощи, денег у симпатизирующих, жилья и работы для нуждающихся, подбадривали тех, кто терял мужество.

Энгельс работал секретарем комитета. Он отвечал в основном за переписку и сбор денежных средств. В одном из призывов комитета к солидарности говорилось: «…мы надеемся, что людям, которые боролись с оружием в руках за свободу и честь немецкого народа, не придется просить милостыню на улицах Лондона»^[189].

Призыв был услышан. Из Лондона и Парижа, из Хаддерсфилда в Англии и Цинциннати в США, из Франкфурта-на-Майне и Гамбурга, Кёльна и Ростока, Шверина, Трира и многих других городов стали поступать пожертвования. Обычно эти средства шли на поддержку 50 – 60 рабочих, которым комитет оказывал помощь, пока им не удавалось найти работу. Иногда комитет снимал жилое помещение, организовывал коллективное питание или брал в аренду небольшое кустарное предприятие, чтобы спасти беженцев, не имевших своего угла, от голодной смерти.

Маркс и Энгельс по собственному опыту знали, как необходима была такая материальная и моральная солидарность, чтобы придать новые силы преследуемым борцам революции, укрепить их мужество. Солидарность, включавшая помощь людям, стоявшим рядом с ними, являлась естественным выражением коммунистической морали.

Восстановление партии

Второй ближайшей заботой Маркса являлось объединение разбитых контрреволюцией революционных сил. Важнейшим шагом на пути к этой цели он считал реорганизацию Союза коммунистов. Центральный комитет Союза практически не функционировал. Большинство местных организаций было распущено. Многие члены Союза оказались арестованными или пали в ходе вооруженной борьбы. Связи были прерваны.

Маркс прежде всего сформировал новый Центральный комитет, чтобы дать партии политический и организационный центр, руководящий орган. Из членов прежнего Центрального комитета в столице Англии находились Генрих Бауэр и Фридрих Энгельс, позже к ним присоединился Карл Шаппер, Иосиф Молль погиб. Были избраны новые члены: портной из Тюрингии Иоганн Георг Эккариус, художник-миниатюрист Карл Пфендер, публицист Конрад Шрамм – все испытанные члены Союза коммунистов – и бывший офицер Август Виллих, командир Энгельса в баденскопфальцской революционной армии.

В связи с разгулом контрреволюции Союзу, как и до 1848 г., вновь пришлось действовать в подполье. Нелегальным путем с большим трудом были восстановлены контакты с оставшимися в Германии коммунистами, налажена надежная переписка, а вскоре на континент стали направляться посланцы, так называемые эмиссары, для оказания помощи в восстановлении местных организаций Союза коммунистов и ознакомления их членов с решениями Центрального комитета.

В марте и в июне 1850 г. руководство партии направило членам Союза два циркуляра – «Обращения Центрального комитета к Союзу коммунистов». Оба были подготовлены Марксом и Энгельсом. Мартовское «Обращение» начиналось со следующей констатации: «В течение обоих революционных лет, 1848 – 1849, Союз коммунистов вдвойне выдержал испытание: во-первых, тем, что его члены повсюду энергично участвовали в движении, что они и в печати, и на баррикадах, и на полях сражений стояли в первых рядах единственного решительно революционного класса, пролетариата. Союз, далее, выдержал испытание и в том смысле, что его воззрения на движение, как они были изложены в циркулярных письмах конгрессов и Центрального комитета в 1847 г. и в „Коммунистическом манифесте“, оказались единственно правильными…»^[190] Другими словами, научный коммунизм с честью выдержал свое первое испытание историей.

Какие же уроки следовало извлечь рабочему классу из опыта бурных революционных лет?

В качестве первого вывода Маркс и Энгельс указывали на необходимость для рабочей партии «выступать возможно более организованной, возможно более единодушной и возможно более самостоятельной…»^[191]. Заклеймив предательскую роль, которую сыграла в революции крупная буржуазия, и подвергнув острой критике политические колебания демократически настроенной мелкой буржуазии, Маркс и Энгельс в качестве второго урока называли то, что пролетариат ни при каких обстоятельствах не должен вновь допустить своего низведения «до роли придатка официальной буржуазной демократии»^[192]. Более того, долг Союза состоит в том, чтобы «наряду с официальными демократами создать самостоятельную тайную и открытую организацию рабочей партии и превратить каждую свою общину в центр и ядро рабочих союзов, в которых позиция и интересы пролетариата могли бы обсуждаться независимо от буржуазных влияний»^[193]. Такая ориентация была равнозначна объявлению войны любым попыткам подчинить рабочий класс влиянию буржуазии.

В мартовском «Обращении» Маркс и Энгельс со всей определенностью заявили:

«Для нас дело идет не об изменении частной собственности, а об ее уничтожении, не о затушевывании классовых противоречий, а об уничтожении классов, не об улучшении существующего общества, а об основании нового общества»^[194].

Настойчивые усилия возродить партию принесли свои плоды. В Берлине, Билефельде, Бреслау (Вроцлаве), Франкфурте-на-Майне, Геттингене, Гамбурге, Кёльне, Лейпциге, Лигнице (Легница), Майнце, Мюнхене, Нюрнберге, Шверине, Висбадене и других местах вновь возникли общины Союза – в общей сложности они объединяли, по всей вероятности, несколько сот членов. И что было особенно важно, многие из них направляли своих наиболее активных членов в еще сохранившиеся многочисленные рабочие, крестьянские союзы и объединения поденщиков. Там они распространяли идеи и требования Союза коммунистов.

Рождение понятия «диктатура пролетариата»

По прибытии в Лондон Маркс и Энгельс с большой энергией принялись за создание газеты или по крайней мере журнала. Это была третья политическая задача, которую они перед собой поставили. С помощью печатного органа должно было осуществляться распространение революционного учения, подготовка разбросанных по разным странам пролетарских революционеров к грядущим битвам.

Самое трудное было найти издательство и собрать деньги, необходимые для приобретения бумаги, оплаты типографских расходов и рассылки. После бесконечных усилий обоим друзьям удалось наконец в начале марта 1850 г. выпустить первый номер журнала, называвшегося «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-?konomische Revue» («Новая Рейнская газета. Политико-экономическое обозрение»). За первым последовало еще пять номеров. Затем издание прекратилось в связи с отсутствием финансовых средств, поскольку большинство книготорговцев в Германии из-за полицейских преследований боялись распространять журнал. Тем не менее в немногих вышедших номерах журнала были опубликованы статьи и более крупные работы, представляющие собой непреходящую ценность. В них дан мастерский научный анализ событий прошлых эпох и современной истории.

Энгельс опубликовал два исследования: «Германская кампания за имперскую конституцию» и «Крестьянская война в Германии». Если в первом из них он с позиций революционного рабочего класса рассматривал последнюю фазу вооруженной борьбы весной 1849 г., то анализ крестьянской войны 1525 г. преследовал другую цель. В то время как многих охватило безразличие и разочарование, он хотел напомнить немецкому народу о его революционных традициях, пробудить у пролетариата гордость за это наследие. На примере ранней буржуазной революции он доказывал, какую огромную революционную силу таит в себе крестьянство и как важен для будущей революции прочный союз рабочего класса с трудящимся крестьянством.

Маркс поместил в журнале в виде серии статей свою работу «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.». Именно в ней он высказал крылатую фразу:

«Революции – локомотивы истории»^[195].

Революции являются общественными событиями, которые мощно ускоряют ход исторического развития и освобождают гигантскую творческую энергию народных масс – этот вывод был многократно подтвержден на протяжении XX столетия.

Маркс указывал рабочему классу на необходимость завоевания политической власти. При этом он впервые использовал ставшее классическим понятие «диктатура пролетариата». Он показал, что в ходе революции потерпели полное крушение мелкобуржуазные, утопические представления о социализме и что подтверждение получила только научно обоснованная пролетарская теория социализма. «Этот социализм, – писал Маркс, – есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще, к уничтожению всех производственных отношений, на которых покоятся эти различия, к уничтожению всех общественных отношений, соответствующих этим производственным отношениям, к перевороту во всех идеях, вытекающих из этих общественных отношений»^[196].

Вскоре после этого в другом своем исследовании – в работе «Восемнадцатое брюмера Луи-Бонапарта» Маркс уточнил эту мысль в том смысле, что в рамках буржуазной республики невозможно покончить с эксплуатацией рабочего класса. После своей победоносной революции пролетариат не может просто овладеть реакционным буржуазным государственным аппаратом с его военными, полицейскими, бюрократическими институтами, предназначенными для подавления народных масс, а должен разрушить этот аппарат. Под понятием «диктатура пролетариата» Маркс и Энгельс имели в виду создание новой государственной власти под руководством рабочего класса, пролетариата, с помощью которой будет совершен переход от капиталистического к коммунистическому обществу.

Много десятилетий спустя в ходе Великой Октябрьской социалистической революции и после нее, точно так же как и в ходе революционных преобразований, совершенных в Германской Демократической Республике, в других ныне социалистических странах, этим марксистским выводом руководствовались Ленин и последующие поколения пролетарских революционеров при строительстве нового, социалистического общества.

Против путчизма и сектантства

Тогда, в начале 1850 г., Маркс и Энгельс еще исходили из предпосылки, что новый революционный взрыв должен последовать в ближайшее время. Они переоценивали зрелость капитализма и революционные возможности пролетариата. Но уже несколько месяцев спустя, летом 1850 г., в результате своих социально-экономических исследований они пришли к убеждению в том, что «новая революция возможна только вслед за новым кризисом»^[197].

Это было поразительное, богатое последствиями открытие! Ведь оно означало ни много ни мало как то, что не могло быть речи о новом подъеме революционного движения в ближайшем будущем. А отсюда, в свою очередь, вытекала необходимость изменить стратегию и тактику партии, Союза коммунистов. Одновременно это означало, что Марксу и Энгельсу пришлось отказаться от надежды на скорое возвращение на родину.

И как ученые, и как революционеры Маркс и Энгельс никогда не руководствовались пустыми мечтами или горячими желаниями. В своих действиях они исходили исключительно из объективных и субъективных условий и возможностей пролетарской освободительной борьбы. Точно так же действовали они и в этот раз. Поэтому не колеблясь, мужественно и открыто, как подобает истинным вождям рабочего класса, они пересмотрели в его интересах свою точку зрения. Вместо непосредственной подготовки к близкой новой революции членов Союза коммунистов следовало ориентировать на продолжительную и кропотливую работу по накоплению сил для грядущей революции.

Для Маркса и Энгельса стало очевидным и то, что новая революция в основных капиталистических странах того времени не может сразу перерасти в коммунистическую революцию. Лишь в ходе длительного революционного процесса – Маркс называл срок в 15, 20, 50 лет – пролетариат должен развиться в такой степени, чтобы быть в состоянии изменить не только существующие условия, но и самого себя и сделать себя способным «к политическому господству»^[198]. Для партии отсюда вытекала необходимость терпеливо и систематически укреплять собственную организацию, завоевывать союзников и теоретически подготавливать своих членов.

Некоторые коммунисты с возмущением отвергли постановку таких целей. Даже отдельные члены Центрального комитета Союза коммунистов не понимали, что положение изменилось и почему именно оно изменилось. К этой группе принадлежал не только военный человек Август Виллих, но и закаленный в политической борьбе Карл Шаппер. Они воображали, что можно в любой момент «сделать» революцию и «ввести» коммунизм, а поэтому упорно разрабатывали новые утопические планы немедленного нанесения вооруженных ударов в Германии. Это была авантюристическая политика, во многом напоминавшая игру в революцию мелкобуржуазных путчистов. Подобная политика и в прошлом и в настоящем вредна для рабочего класса, она играет на руку только силам реакции.

Маркс и Энгельс пытались терпеливо разъяснять сторонникам этих ультралевых, идеалистических взглядов, что рабочая партия при определении своей политической линии должна руководствоваться не желаниями, а только существующими условиями борьбы. Их усилия оказались тщетными. Революционное нетерпение и теоретическая незрелость застилали в глазах Виллиха, Шаппера и их многочисленных сторонников в Лондоне реальное положение вещей, не давали им видеть то, что необходимо было делать. Они создали внутри партии особый союз и тем самым спровоцировали их исключение из рядов Союза коммунистов.

Кёльнский процесс коммунистов

Тем самым была устранена опасность, исходившая от ультралевых. В Германии, несмотря на все преследования, деятельность Союза заметно оживилась. Центральный комитет – он тем временем по настоянию Маркса был переведен в Кёльн – много делал для распространения в партии взглядов, разработанных Марксом и Энгельсом. В мае и июне 1851 г. прусская полиция арестовала ведущих членов Союза, в том числе членов кёльнского Центрального комитета. Тем самым деятельность Союза в Германии была почти полностью прекращена.

Прусский король приказал организовать против коммунистов шумный процесс, обвинив их в «носящем характер государственной измены заговоре»^[199], и любой ценой добыть для этого соответствующие обвинительные материалы. Берлинский полицей-президент фон Хинкельдей в секретном рапорте сообщал его величеству о немецкой эмиграции в Лондоне: «Уже сейчас можно с полным основанием сказать о партии Маркса – Энгельса, что она стоит намного выше всех остальных эмигрантских организаций, агитаторов и центральных комитетов (мелкобуржуазные демократы. – Г.Г.), ибо она бесспорно располагает гораздо большими знаниями и силой духа. Сам Маркс – известная личность, и нам известно, что у него в одном кончике пальца больше ума, чем в головах всей прочей компании»^[200]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что прусская полиция – теперь уже в третий раз – выдала ордер на арест Маркса и Энгельса и отдала строгий приказ схватить их, как только они ступят на немецкую землю.

Полтора года полиция, и прежде всего печально известный полицейский советник Штибер, занималась фабрикацией сообщений сыщиков, поиском предателей внутри Союза коммунистов, подготовкой сфальсифицированных материалов, чтобы уничтожить «партию Маркса – Энгельса» с помощью готовившегося в Кёльне процесса. Обычно судебный процесс проводят для того, чтобы вскрыть преступление. Здесь же все началось с преступлений, которые были совершены для того, чтобы обеспечить возможность проведения процесса.

Маркс и Энгельс при поддержке Вильгельма Либкнехта и других друзей включились в борьбу против этих полицейских интриг. Им сразу было ясно, что, нанося удар по коммунистам, прусская реакция стремилась поразить все демократическое движение в Германии, как это делали позже и продолжают делать в наши дни представители эксплуататорских классов. С помощью писем и газетных статей, указаний защитникам обвиняемых коммунистов Маркс и Энгельс старались вскрыть происки и фальсификации полиции, разоблачить гнусные провокационные методы прусского правительства.

В письме, датированном 28 октября 1852 г., Женни так характеризовала обстановку, царившую на протяжении нескольких месяцев в тесной квартире семьи Маркса: «Вы, конечно, понимаете, что „партия Маркса“ работает днем и ночью, работает головой, руками и ногами… Все утверждения полиции – чистейшая ложь. Она крадет, подделывает, взламывает письменные столы, приносит лжеприсяги, лжесвидетельствует и, вдобавок ко всему, считает, что ей все дозволено по отношению к коммунистам, которые стоят вне общества!.. Все доказательства того, что это фальсификация, надо было доставлять отсюда. Моему мужу приходилось, таким образом, работать днем и ночью… А затем все документы, переписанные в шести-восьми экземплярах, надо было отправлять в Кёльн самыми различными путями: через Франкфурт, Париж и т.д., так как все письма на имя моего мужа, так же как и письма отсюда в Кёльн, вскрываются и перехватываются. Все это, вместе взятое, составляет ту борьбу, которая ведется сейчас между полицией, с одной стороны, и моим мужем, с другой; ему приписывают решительно все, всю революцию и даже руководство процессом… Борьба с этой официальной властью, вооруженной золотом и всеми боевыми средствами, безусловно, представляет большой интерес; если она закончится нашей победой, то это будет тем более почетно, что на их стороне деньги, власть и все остальное, в то время как мы часто не знали, как раздобыть бумагу, чтобы написать письма…

Простите меня за это сумбурное письмо, но я тоже принимала участие во всей этой истории и переписывала столько, что пальцы онемели…

Только что прибыли от Веерта и Энгельса целые кипы коммерческих адресов и мнимокоммерческих писем, чтобы пересылать документы, письма и пр…

У нас теперь тут целая канцелярия. Двое-трое пишут, другие бегают по поручениям, третьи раздобывают пенсы, чтобы те, которые пишут, могли существовать… А вдобавок ко всему раздается пение и свист трех моих неугомонных ребят, которые то и дело получают нагоняй от своего строгого папы. Вот суматоха-то!»^[201].

Надежды Женни на то, что процесс «закончится нашей победой», не осуществились. Присяжные заседатели, состоявшие из юнкеров, буржуа и государственных чиновников, вопреки всем предъявленным суду разоблачениям полицейских гнусностей, проявили себя как бесхребетные верноподданные его королевского величества. 12 ноября 1852 г. они признали большинство из одиннадцати обвиняемых коммунистов виновными – четверо были оправданы – и приговорили их к многолетнему заключению в крепости, в том числе таких близких соратников Маркса и Энгельса, как Фридрих Лесснер и портной Петер Нотъюнг. Один из ближайших друзей Маркса, врач Роланд Даниельс, хотя и был оправдан, но вскоре скончался в результате жестоких условий предварительного заключения.

Конец Союза

Несмотря на боль, причиненную Марксу и Энгельсу осуждением их соратников, они могли испытывать удовлетворение тем, что своими разоблачениями грязной полицейской возни в английской, немецкой и североамериканской прессе подготовили моральное поражение прусской юстиции. Однако в условиях повсеместных преследований дальнейшее существование Союза коммунистов становилось иллюзорным. 19 ноября 1852 г. Маркс писал Энгельсу: «В прошлую среду Союз здесь по моему предложению распустил себя и объявил несвоевременным дальнейшее существование Союза также на континенте»^[202].

Маркс и Энгельс хорошо понимали, что такая сила, вызванная к жизни современным обществом, как рабочее движение с его революционной партией, может быть сдержана с помощью преследований и подавления, даже отброшена назад, но не может быть остановлена в своем закономерном развитии. Энгельс с уверенностью писал: «Они не могут вычеркнуть из истории „Neue Rheinische Zeitung“, „Манифест“ и тому подобное, и им не поможет весь их вой»^[203].

11. ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИЗГНАНИЯ

К тому времени, когда Маркс сообщил Энгельсу о роспуске Союза коммунистов, тот уже два года жил в Манчестере. В середине ноября 1850 г. он принял трудное решение покинуть Лондон и тем самым отказаться от повседневного общения с Марксом. Что же побудило его сделать этот шаг?

Жизнь изгнанников

Его заставила пойти на это жестокая нужда, но не только его собственная, а и та, в которой находился его друг со своей семьей.

Весной 1850 г. в связи с задержкой квартирной платы Карл и Женни вместе с четырьмя детьми и Ленхен Демут были выселены из квартиры на Андерсон-стрит.

В городском районе Сохо, в узком переулке неподалеку от Сити, они нашли новую квартиру, состоявшую из двух комнат и кухни. Общая комната одновременно служила рабочим кабинетом Карлу Марксу. В расположенной за ней комнате ночью спала вся семья. Так как поначалу им не хватало мебели, все спали на полу. Ленхен ночевала на кухне. Санитарные условия были катастрофическими. От голодной смерти их спасала только скромная финансовая поддержка со стороны матери Женни.

Вскоре рухнули надежды на получение небольшого дохода от издания «Новой Рейнской газеты. Политико-экономического обозрения». В последующие годы ни один редактор, ни один издатель на континенте не решался публиковать статьи и другие работы, вышедшие из-под пера Маркса или Энгельса. Таким путем буржуазное общество мстило вождям пролетариата. Посредством жестокого экономического принуждения и голода оно пыталось теперь добиться того, чего не сумело достичь с помощью судебных процессов, провокаций и изгнаний.

Семья Маркса жила в такой же неописуемой материальной нужде, в какой существовали в то время миллионы пролетариев. В этом отношении Женни и Карл не составляли никакого исключения. Единственное, чем они отличались от миллионов своих товарищей по несчастью, было то, что они добровольно приняли на себя эти тяжелые лишения. Высокообразованные люди, происходившие из состоятельных семей, они отказались от беззаботной жизни ради своих революционных убеждений, чтобы сохранить верность своей общей жизненной цели. Они поступили так в соответствии с принципом, высказанным когда-то учеником выпускного класса Карлом Марксом в его сочинении: «Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее бременем, потому что оно – жертва во имя всех…»^[204]

Долги семьи Маркса росли: долги домохозяину, торговцам, а нередко и врачу. Повседневные лишения и густой лондонский туман вызывали частые заболевания у детей. Над семьей постоянно висела угроза лишиться крыши над головой.

И тогда Фридрих Энгельс принял трудное решение. Год, проведенный в Лондоне, убедил Энгельса, что остался лишь один путь к спасению: его возвращение к столь ненавистной коммерческой деятельности. Только в этом случае можно было бы спасти от голода Маркса и его семью и дать другу возможность продолжить его научную и политическую работу в интересах пролетариата. Без жалоб и позы Энгельс принес эту жертву. И так же естественно, с благодарностью и гордостью за друга принял Маркс это свидетельство его высокой самоотверженности.

Опять в фирме «Эрмен и Энгельс»

Таким образом, Энгельс вновь оказался служащим фирмы «Эрмен и Энгельс» в Манчестере, одним из совладельцев которой был его отец. Он уже работал здесь с 1842 по 1844 г. В ноябре 1850 г. Фридрих Энгельс приступил к исполнению обязанностей служащего и помощника Эрмена, управляющего делами фирмы. По десять и более часов в день он должен был проводить в конторе, окруженный пряжей и нитками, вести деловые книги, заниматься перепиской с зарубежными фирмами на английском, французском, немецком, а когда нужно было, и на итальянском или испанском языках, следить за биржевыми известиями.

В первое время Энгельс не получал твердого жалованья, а лишь деньги «на представительство и на жизнь»^[205] от отца. Лишь постепенно он стал получать постоянный доход и мало-помалу во все возраставшей мере участвовать в прибылях фирмы. Но вместе с тем расширялся и круг его обязанностей. Он приобретал все большие полномочия и в конце концов после смерти отца в 1860 г. стал совладельцем фабрики. Теперь ему пришлось самому представлять фирму на бирже и взять на себя ряд других представительских функций. Так, Энгельс должен был, как он сам в сердцах выражался, жертвовать большей частью дня для «проклятой торговли»^[206], вместо того чтобы посвятить дорогое время главным образом научным занятиям. Однако необходимость зарабатывать себе на жизнь, а кроме того, оказывать постоянную поддержку Марксу, о бедственном положении которого он был хорошо осведомлен, укрепляла Энгельса в однажды принятом решении тянуть лямку «собачьей коммерции»^[207] до тех пор, пока этого требуют дружба и политическая необходимость.

Благодаря этой дружбе с 1851 г. поначалу спорадически, а в последующие годы регулярно из месяца в месяц, а подчас каждую неделю из Манчестера в Лондон поступали более или менее крупные денежные переводы. Их всегда ожидали с нетерпением, но они так никогда и не смогли – как ни ограничивала себя большая семья Маркса – полностью преодолеть ее нужду.

Им пришлось похоронить троих детей

Самыми тяжелыми были первые годы пребывания в Лондоне. 19 ноября 1850 г. умер годовалый Генрих Гвидо, став первой жертвой этой нужды. «Как велика была моя скорбь! – писала Женни Маркс. – Это был первый ребенок, которого я потеряла. Увы, я тогда не подозревала, что мне предстоят еще такие страдания, перед которыми все остальное покажется ничтожным!»^[208].

И действительно, не прошло и полутора лет, как 14 апреля 1852 г. за сыном последовала родившаяся 28 марта 1851 г. маленькая Франциска. Женни пришлось после родов отдать девочку кормилице, потому что было невозможно оставить малышку в тесной, сырой квартире. «Три дня боролось бедное дитя со смертью, она так сильно страдала. Ее крохотное бездыханное тельце покоилось в маленькой задней комнатке. Мы все перешли в переднюю комнату и, когда наступила ночь, легли на полу… Смерть дорогой девочки совпала с периодом самой горькой нужды в нашей жизни, – с болью вспоминала Женни. – Наши немецкие друзья именно в этот момент не были в состоянии нам помочь… Тогда я в смятении отправилась к одному французскому эмигранту, который жил неподалеку и посещал нас. Я просила его помочь нам в ужасной нужде. Он тотчас же дал мне с самым дружеским участием два фунта стерлингов. Из этих денег было уплачено за маленький гроб, в котором, наконец, теперь покоилось с миром мое бедное дитя. Когда девочка появилась на свет, у нее не было колыбели, ей было долго отказано даже в последней маленькой обители»^[209].

Семье Маркса пришлось претерпеть все ужасы эмигрантского существования. Немногие ценности, даже одежда, обувь и белье отправлялись в ломбард. Марксу снова и снова приходилось откладывать свою научную работу, чтобы просить многочисленных кредиторов о деньгах. «Моя жена больна, Женничка больна, у Ленхен что-то вроде нервной лихорадки, – писал он, например, 8 сентября 1852 г. в состоянии, близком к отчаянию, Энгельсу. – Врача я не мог и не могу позвать, так как у меня нет денег на лекарства. В течение 8 – 10 дней моя семья питалась хлебом и картофелем, а сегодня еще сомнительно, смогу ли я достать и это. Разумеется… эта диета не была полезна… Поэтому я отсрочил на начало сентября уплату всем кредиторам, которым, как ты знаешь, все время выплачивались лишь небольшие части долга. Теперь меня атакуют со всех сторон»^[210].

Тяжелейшим ударом для Женни и Карла была смерть их сына Эдгара, их Муша, как они его прозвали. Эдгар заболел три года спустя после смерти маленькой Франциски, предположительно туберкулезом. Маркс целыми днями не отходил от кровати любимого сына, которому в то время было восемь лет. Но все заботы родителей были напрасны. «Бедного Муша нет больше на свете. Он уснул (в буквальном смысле слова) у меня на руках сегодня между 5 и 6 часами. Я никогда не забуду, как твоя дружба облегчила нам это ужасное время. Как велика моя скорбь о ребенке, ты понимаешь»^[211], – писал выбившийся из сил Маркс 6 апреля 1855 г. Энгельсу.

Несколькими днями позже он сообщал другу: «Дом, разумеется, совершенно опустел и осиротел со смертью дорогого мальчика, который оживлял его, был его душой. Невозможно выразить, как нам не хватает этого ребенка. Я перенес уже много несчастий, но только теперь я знаю, чт? такое настоящее горе»^[212].

Маркс был подавлен. В таком же состоянии находилась и Женни. Чтобы легче было пережить первые прошедшие после похорон дни, они ненадолго отправились в Манчестер к самому верному другу семьи – к Фридриху Энгельсу.

Несмотря ни на что, он был счастливым отцом семейства

Как ни страдал Маркс от длившейся десятилетиями нужды своей семьи, он был убежден – и это убеждение целиком разделяли с ним Женни и их подраставшие дочери, – что не следует щадить себя в борьбе за освобождение рабочего класса. Политика и революционная работа никогда не кончались для Маркса у порога его дома, они составляли неотъемлемую часть его жизни, где бы она ни проходила. Этим объясняется то, что, несмотря на длившуюся десятилетиями материальную нужду, Маркс на протяжении всей своей жизни оставался счастливым супругом и отцом семейства. Этим объясняется и то, почему ему вместе с Женни удалось радовать своих дочерей, воспитать из них высокообразованных людей, ставших подлинными борцами в рядах международного рабочего движения.

К двум дочерям, Женни и Лауре, 16 января 1855 г. прибавилась еще одна – Элеонора, ставшая общей любимицей семьи. Несмотря на всю свою загруженность работой, Маркс часто находил время, чтобы поиграть с детьми, побродить с ними, рассказать им сказку или эпизоды из истории, почитать отрывки из «Песни о Нибелунгах», «Одиссеи» Гомера или бессмертного «Дон Кихота». Беседуя об этих и других книгах, он незаметно учил их любить добро и правду, ненавидеть ложь и бесчеловечность, самостоятельно думать и действовать.

Дети в шутку прозвали отца за смуглый цвет лица и черные волосы Мавром. Эту кличку с середины 50-х годов все чаще стали употреблять Энгельс и другие друзья семьи. Вообще в семье Маркса очень любили давать прозвища. Мать охотно называли Мэмэ, а Ленхен Демут – Ним. Между собой дочери называли друг друга весьма поэтическими именами: старшую Женни в течение многих лет звали Кви-Кви император Китая, Лаура среди других прозвищ носила кличку Какаду, Элеонора – Тусси, Кво-Кво китайский принц и Карлик Альберих. Даже во времена самой горькой нужды Карл и Женни не отказывали детям в удовольствии держать домашних животных – птиц, ежа, кошек и даже собаку.

Несмотря на тяжелое материальное положение, родители заботились о том, чтобы дать детям хорошее общее образование. До настоящего времени мы не знаем точно, какие школы посещали дочери Маркса. Все они постоянно пополняли приобретенные дома или в школе знания в области литературы и иностранных языков, естественных и общественных наук, занимались физическими упражнениями, рисованием, музыкой и пением. Их основательные знания и владение иностранными языками позволяли им на протяжении многих лет помогать отцу в его научной работе и брать на себя ведение части его чрезвычайно обширной переписки. Благодаря такой подготовке они могли в дальнейшем сами зарабатывать себе на жизнь в качестве школьных или домашних учительниц, а также служить рабочему движению как переводчики и публицисты.

Карл и Женни воспитывали детей прежде всего своим личным примером. Они уделяли им много времени, терпеливо отвечали на их вопросы, учили их сознательно относиться к своим обязанностям и уже в детские годы шаг за шагом вовлекали их в работу, которую мы сегодня называем общественной или политической. Тем самым они укрепляли у подраставших девочек чувство ответственности и сознательность.

Друзья и товарищи всегда были желанными гостями в доме Маркса. Наиболее частым гостем был у них в те годы Вильгельм Либкнехт. Он жил на одной из соседних улиц. Нередко, когда у него не оставалось ни гроша, он находил у Маркса горячую еду. А порой и он оказывал им помощь, какую мог, когда у них не было денег на хлеб и молоко для детей.

Самым близким и верным другом семьи был и остался Фридрих Энгельс. Фактически он являлся ее членом, как Ленхен Демут. Дочери Маркса любили его как второго отца, и он всегда находил повод сделать для них что-нибудь приятное.

Как и подобает уроженцам Рейнской области, Маркс и Энгельс обладали большим чувством юмора. Несмотря ни на какую нужду, их оптимизм и любовь к жизни всегда торжествовали: «Против издевательской усмешки нужды есть только одно средство: смех!.. Никогда мы не смеялись так много, как в те времена, когда нам приходилось особенно туго»^[213], – вспоминал Вильгельм Либкнехт о тех годах, проведенных в Лондоне.

«Моя любовь к тебе… предстает… в виде великана…»

Любовь Карла и Женни к своим детям, а позже к внукам вновь и вновь оживляла их любовь друг к другу, помогала сохранять им юношескую свежесть этой любви. Карл и Женни Маркс были счастливой супружеской парой. Их любовь выдержала такие невзгоды и кризисы, о которые разбились чувства очень многих людей. Будучи помолвленными, они были вынуждены в течение семи лет ждать друг друга, чтобы затем счастливо прожить вместе на родине лишь краткие четыре месяца, а потом на протяжении всей дальнейшей жизни питаться горьким хлебом изгнания, а зачастую действительно только им одним!

Маркс не принадлежал к числу людей, охотно распространяющихся о своих чувствах, и так как большая часть писем, которыми он обменивался с Женни, до нас не сохранилась, осталось совсем немного письменных свидетельств его неизменного внимания и уважения, самоотречения и любви к жене. Однако до нас дошло одно письмо, превосходно характеризующее его отношение к Женни. Во время поездки Женни в Трир в 1856 г. тридцативосьмилетний Маркс писал ей: «Моя любовь к тебе, стоит тебе оказаться вдали от меня, предстает такой, какова она на самом деле – в виде великана; в ней сосредоточиваются вся моя духовная энергия и вся сила моих чувств. Я вновь ощущаю себя человеком в полном смысле слова, ибо испытываю огромную страсть…

Бесспорно, на свете много женщин, и некоторые из них прекрасны. Но где мне найти еще лицо, каждая черта, даже каждая морщинка которого пробуждали бы во мне самые сильные и прекрасные воспоминания моей жизни? Даже мои бесконечные страдания, мою невозместимую утрату читаю я на твоем милом лице, и я преодолеваю это страдание, когда осыпаю поцелуями твое дорогое лицо»^[214].

Маркс очень гордился своей женой, ее политической рассудительностью, ее тактом, ее абсолютной верностью и, наконец, самоотверженностью, с которой она, урожденная баронесса, предалась борьбе за освобождение эксплуатируемых и угнетенных. Он едва ли опубликовал хоть одну рукопись, которую предварительно не прочитала Женни, а многие из его произведений, прежде чем они попадали к печатникам или издателям, переписывались набело ее четким почерком. Без Женни нельзя представить себе дело жизни Маркса, точно так же как без самоотверженной дружбы Фридриха Энгельса он никогда не смог бы создать все то, что оставил человечеству.

12. БЕСПОДОБНЫЙ СОЮЗ

Маркс и Энгельс составляют единое целое. Одного нельзя представить себе без другого. Только благодаря своей дружбе и совместной борьбе они стали тем, чем были: двумя значительнейшими личностями в истории человечества.

И Маркс и Энгельс не любили громких слов. Они ненавидели всякое проявление ложного пафоса, любую фальшивую фразу. Но в труднейшие часы своей жизни, непосредственно после смерти своего любимого сына Эдгара, Маркс писал Энгельсу: «При всех ужасных муках, пережитых за эти дни, меня всегда поддерживала мысль о тебе и твоей дружбе и надежда, что нам вдвоем предстоит сделать еще на свете кое-что разумное»^[215].

В своей дружбе Маркс и Энгельс находили большую часть того, что составляло счастье их жизни. Во все времена, начиная с их памятной встречи в Париже в конце лета 1844 г., и особенно в тяжелые 50-е и 60-е годы, она сохранялась и в серые будни, и в часы совместных успехов, совместных радостей.

1300 писем летят за 300 километров

Любой, даже еще совсем маленький человек узнает в жизни горечь расставания, пространственной разлуки – будь то расставание и разлука с родителями, братьями и сестрами или с другими близкими ему людьми, которых он любит. Расставание с другом тоже может причинять боль. Марксу и Энгельсу пришлось убеждаться в этом на протяжении двух десятков лет.

Лондон и Манчестер находятся на расстоянии примерно 300 километров друг от друга, если ехать по железной дороге. В то время такая поездка занимала около восьми часов, но у Маркса и Энгельса для поездок друг к другу чаще всего не было ни времени, ни денег. В первые годы разлуки друзья виделись особенно редко. Рабочий день Энгельса в фирме «Эрмен и Энгельс» с понедельника по субботу обычно начинался в 7 и заканчивался в 17 часов, с 1857 г. он продолжался с 10 до 18 часов и только с 1864 г., когда он стал совладельцем фирмы, его рабочий день стал составлять шесть часов. Поэтому свободного времени не оставалось, тем более что ему приходилось делить его между собственными научными занятиями и оказанием разнообразной помощи находившемуся в Лондоне другу.

Эта помощь отнюдь не исчерпывалась одной только материальной поддержкой. Несмотря на разделявшее их расстояние, Маркс и Энгельс поддерживали между собой постоянный духовный контакт, совместно осуществляли многие научные и публицистические планы. В те годы редко проходила неделя без того, чтобы они не обменялись письмами, часто они писали друг другу ежедневно, а порой и по нескольку раз в день. Если в переписке наступала пауза, которую трудно было объяснить, это сразу же вызывало озабоченные вопросы: «Дорогой Энгельс! Плачешь ты или смеешься, спишь или бодрствуешь? На различные письма, которые я за последние три недели послал в Манчестер, я не получил никакого ответа»^[216].

Более 1300 дошедших до нас писем за период с 1850 по 1870 г. раскрывают содержание проходившего с их помощью диалога. Какое счастье для нас, что в те времена телефон еще не успел вытеснить переписку!

Внешне их письма весьма отличаются друг от друга. Энгельс, которому как коммерсанту пришлось написать десятки тысяч деловых писем, сохранил до глубокой старости свой волнообразный, наклоненный вправо, ясный и легко читаемый почерк. Торопливый, похожий на каракули почерк Маркса, его пестрящие многочисленными поправками и подчеркиваниями письма и рукописи доставляли немало трудностей при расшифровке уже его современникам, не говоря о нас, людях нынешнего времени.

Маркс и Энгельс были не только в высшей степени прилежными, но прежде всего чрезвычайно оригинальными авторами писем. Они нередко облегчали душу весьма сильными выражениями! В их письмах отразилось все, что их волновало, с чем они сталкивались, что доставляло им радость или, наоборот, угнетало, все – от вызывавшей жалобы повседневной нужды, заложенных в ломбард брюк и проклятых карбункулов, от конторских дел, погрязших в мещанстве буржуа до высочайших взлетов человеческой мысли. Они не имели друг от друга секретов и в письмах.

Каким бы горьким ни был для них отказ от личного общения, он имел и свое преимущество. Письменный обмен мыслями не только давал возможность более спокойно обдумать, но и заставлял более точно их формулировать. Во всяком случае, тогда, когда речь шла о научных, политических проблемах или партийных вопросах. А каких только проблем они не обсуждали! Вопросы философии и международной политики, естественных наук и математики, рабочего движения и военного искусства, языкознания и техники, истории и литературы и, разумеется, проблемы политической экономии, к которым они возвращаются постоянно, служат предметом этих дружеских дискуссий. Они делятся новыми соображениями, уточняют их в ходе переписки, чтобы в конце концов одобрить или отвергнуть их. Страстная, неутомимая борьба за истину и познание пронизывает эти письма, что делает их чтение прямо-таки захватывающим занятием.

Коллективная работа друзей

Зачастую друзья помогали друг другу не только письменными советами и разъяснениями, но и целыми разработками.

В начале августа 1851 г. Маркс получил важное письмо. Редактор американской буржуазно-демократической газеты «New-York Daily Tribune» («Нью-йоркская ежедневная трибуна») Чарлз Дана спрашивал, не сможет ли Маркс регулярно готовить для газеты политические обзоры. Марксу наконец представилась возможность обеспечить своей семье по крайней мере скромный доход.

Но не противоречит ли политическим принципам коммуниста работа на буржуазную газету? Дана, которого Маркс лично знал еще по революционным годам, проведенным в Кёльне, выступал за укрепление демократии в США, разумеется демократии буржуазной. Маркс должен был содействовать этому своими статьями.

Маркс согласился. Он знал, что мощное демократическое движение в США принесет пользу и североамериканскому и международному пролетариату. Кроме того, он исходил из необходимости использовать любые, даже самые скромные буржуазные свободы, любые институты буржуазного общества – от парламента до прессы и зала судебных заседаний – для обращения к народным массам, особенно к рабочим, для разъяснения им их жизненных интересов, стоящих перед ними исторических задач. К этому добавлялось и то, что «New-York Daily Tribune», газету, имевшую тогда самый крупный тираж в мире, читали и в Европе. Этот факт имел большое значение в то время, когда Марксу и Энгельсу был закрыт доступ на страницы всех европейских газет.

Вместе с тем сотрудничество Маркса в газете имело и свои негативные стороны. Выполнение журналистских обязанностей отнимало бы у него слишком много времени, необходимого для экономических исследований. А главное – его познания в английском языке еще не позволяли ему в то время писать на нем.

И Маркс пишет Энгельсу: «Если бы ты смог доставить мне до пятницы утром (15 августа) написанную по-английски статью о немецких делах, это было бы великолепным началом»^[217]. Энгельс помог другу обеспечить себе источник столь необходимых денежных средств: «…сообщи мне, и притом поскорее, в каком роде ее писать – должна ли это быть отдельная статья на просимую тему, или ты желаешь иметь серию, и, во-вторых, как ее подать…»^[218] Ответ Маркса был кратким: «Напиши ряд статей о Германии, начиная с 1848 года. Остроумно и непринужденно»^[219]. Письмо Энгельса от 21 августа начинается словами: «Дорогой Маркс! Посылаю тебе при сем статью, о которой ты просил. Стечение различных обстоятельств способствовало тому, что она оказалась плохой… Словом, ты сделаешь с ней все, что захочешь»^[220].

Эта якобы плохо удавшаяся «вещь» была первой из составивших в конце концов серию девятнадцати статей, которые начиная с этого момента и до октября 1852 г. публиковались на страницах «New-York Daily Tribune» и были посвящены революции 1848 – 1849 гг. в Германии. Все статьи этой серии вышли из-под пера Фридриха Энгельса. Но об этом не знали ни Дана, ни читатели газеты. Они считали их автором Маркса.

Но это было только началом. Почти за десять лет – до 1861 г. – Энгельс написал по просьбе друга еще более 120 статей для североамериканской газеты. Конечно, и сам Маркс писал для нее собственные статьи – за десять лет он подготовил их больше сотни. Для многих из них Энгельс давал целые куски и в течение первых двух лет сотрудничества с «New-York Daily Tribune» он почти полностью обеспечивал перевод подготовленных Марксом рукописей на английский язык. Длительное время Энгельс проводил за этим занятием свои свободные вечерние часы. Большинство этих статей – отчасти посвященных экономическим или политическим, отчасти военно-политическим или дипломатическим вопросам – появилось за подписью Маркса.

Это всего лишь один из многих примеров теснейшей совместной работы Маркса и Энгельса. Само собой разумеется, что не всегда она носила именно такую форму. Но она была отмечена безграничной готовностью помогать друг другу и полной самоотдачей обоих участников общему делу. Марксу и Энгельсу были совершенно чужды эгоизм и дух конкуренции, не говоря о зависти, – эти враги подлинно творческого труда. Идеи и выводы одного принадлежали и другому.

Ни одна важная теоретическая оценка не высказывалась, ни одно политическое решение не принималось до тех пор, пока друг не выскажет своего суждения по данному поводу. Всегда, если только позволяло время, рукопись направлялась издателю лишь после того, как друг критически оценит ее. Вполне естественно, что при этом не обходилось без столкновения мнений. Таким образом в своей совместной работе Маркс и Энгельс опробовали существенные моменты того, что мы называем сегодня социалистическим коллективным трудом. Дело их жизни доказывает, что коллективная работа социалистов, коммунистов ведет не просто к сложению сил, но многократно приумножает их.

Их мысли и дела настолько слиты, что иногда невозможно определить вклад, внесенный лично Марксом или лично Энгельсом в их научные труды или политические выступления. Такие книги, как «Немецкая идеология» или знаменитый «Манифест Коммунистической партии», на которых стоят имена обоих авторов, доказывают это. Кто думает сегодня о том, что Маркс написал целую главу для более поздней работы Энгельса «Анти-Дюринг», или о том, что военно-политические разделы вышедшей в 1871 г. известной работы Маркса «Гражданская война во Франции» принадлежат Энгельсу?

Визиты и друзья в Манчестере

Живя вдалеке друг от друга, Маркс и Энгельс воспринимали как праздник любую возможность встретиться. Энгельс не раз посещал семью Маркса во время рождественских и новогодних праздников, а позже во время своих поездок на континент останавливался у него всякий раз, когда представлялась возможность. Маркс же, если ему удавалось приехать в Манчестер, старался задержаться там как можно дольше. Нередко он оставался у Энгельса – в 60-е годы обычно с кем-нибудь из членов своей семьи – по нескольку недель. Однажды, в 1855 г., он даже провел в Манчестере около трех месяцев.

Дневные часы, которые Энгельсу приходилось проводить в конторе, Маркс использовал для научной работы или переписки. Вечера и воскресенья целиком принадлежали только им. В эти часы друзья могли позволить себе забыть о всех тяготах эмигрантской жизни. Они наслаждались счастливой возможностью вместе строить планы, спорить о новых идеях, обсуждать научные или политические замыслы. Но они радовались и крепким анекдотам и тому, что они могут всю ночь напролет прокутить вдвоем.

Когда для этого представлялась возможность, к ним присоединялся Вильгельм Вольф – старый испытанный соратник по борьбе еще со времен «Новой Рейнской газеты». Он жил в Манчестере, давая частные уроки, и был связан с Марксом и Энгельсом узами тесной дружбы. Радостно встречали они и Георга Веерта – поэта и коммивояжера, когда тот останавливался в Манчестере. Но уже в 1856 г. тропическая лихорадка, которой он заболел во время пребывания на Кубе, унесла веселого шутника и первого крупного поэта немецкого пролетариата.

Появились и новые друзья. Через Энгельса Маркс познакомился с жившим в Манчестере немцем Карлом Шорлеммером, высокоодаренным ученым-естествоиспытателем, который позже стал одним из крупнейших химиков своего времени и был убежденным революционно настроенным социалистом – сторонником научного коммунизма. В Манчестере Маркс и Энгельс были тесно связаны личными и политическими узами с руководителем английских рабочих и публицистом Эрнестом Джонсом, а также с юристом Сэмюэлем Муром, который впоследствии перевел на английский язык «Капитал» Маркса. И наконец, там проживал немецкий врач Эдуард Гумперт, которому Маркс и Энгельс особенно доверяли.

Дружба с этими людьми делала жизнь Энгельса в Манчестере более сносной, но сам город был ему противен.

Мери – возлюбленная, товарищ, спутница жизни

Существовало и еще одно утешение. В Манчестере жила Мери Бёрнс, женщина, которую Энгельс любил, его соратница по борьбе и спутница жизни. В 1844 – 1850 гг. он редко виделся с нею, ирландской текстильщицей. Господствовавшие в то время моральные нормы категорически запрещали открытую совместную жизнь, не говоря уже о браке сына фабриканта с фабричной работницей. Поэтому оставался только один выход: обмануть буржуа. Он прожил с Мери в неофициальном браке вплоть до дня ее смерти 7 января 1863 г.

В своей небольшой городской квартире Энгельс был уважаемым сотрудником, а позже совладельцем известной фирмы «Эрмен и Энгельс». Здесь он принимал своих деловых друзей, принадлежавших к буржуазным кругам, а также своего отца, когда тот останавливался в Англии. Но как только позволяло время, он спешил к своей Мери, с которой то там, то здесь, чаще всего у городской черты, жил в небольших квартирках. Здесь под различными псевдонимами он числился в налоговых документах и списках жильцов. На квартире Мери он встречался со своими друзьями, с которыми обсуждал политические и научные вопросы, узнавал последние новости о том, что волновало рабочих и что происходило в ирландском освободительном движении. Ибо Мери, как и ее сестра Лидия, с которой она вместе жила, была пламенной патриоткой и всюду, где только могла, поддерживала своих соотечественников – ирландцев.

На квартире Мери и Лидии до середины 60-х годов хранились архив бывшего Союза коммунистов, политическая переписка Маркса и Энгельса. Все это, а также доверительные сообщения и важные газетные вырезки были надежно укрыты от возможных обысков и захвата полицией.

И в наши дни немало буржуазных писак все еще продолжают возмущаться этой «двойной жизнью» – фабриканта и одного из основоположников научного коммунизма. Энгельс действовал так, потому что лишь таким путем, благодаря своей торговой деятельности в фирме «Эрмен и Энгельс», несмотря на все связанные с ней тяготы, мог в то время принести наибольшую пользу Марксу и тем самым рабочему движению. Он постоянно исходил из того факта, что в условиях капитализма деньги дают силу. Использовать эту силу в интересах рабочего класса и его освобождения значило бить классового врага – буржуазию – ее же собственным оружием. Позже, оглядываясь назад, Энгельс однажды написал: «…можно прекрасно самому быть биржевиком и в то же время социалистом и поэтому ненавидеть и презирать класс биржевиков… И если бы я был уверен, что завтра выиграю на бирже миллион и таким образом смогу предоставить большие средства в распоряжение партии в Европе и в Америке, я тотчас же отправился бы на биржу»^[221].

Намекая на эту «двойную жизнь» верного друга семьи, Женни Маркс еще в начале 50-х годов писала Энгельсу в присущем ей шутливом тоне: «Моему мужу и всем нам сильно недоставало Вас, и мы часто тосковали без Вас. Все же я рада, что Вы… находитесь на верном пути к тому, чтобы стать крупным хлопчатобумажным лордом… Но самое лучшее при этом все же то, что Вы, несмотря на торговлю хлопком и прочее, останетесь прежним Фрицем…»^[222]

Личное и общее

В 50-е годы между Марксом и Энгельсом сложилось определенное разделение труда. В то время как Энгельс систематически углублялся в исследование военного дела, языкознания, а позже и все сильнее – естественных наук, Маркс сконцентрировал свое внимание главным образом на изучении политической экономии, всемирной истории и внешней политики европейских государств. Вместе с тем они оба остерегались, чтобы сложившееся между ними разделение труда не превратилось в узкую специализацию. Впрочем, такому превращению препятствовал уже их постоянный письменный и устный обмен мнениями.

На протяжении всей жизни они заметно отличались друг от друга стилем работы. Маркс в своем стремлении к безусловной научной точности иногда совершенно изводил себя в поисках наиболее подходящей формулировки, наиболее точного выражения и с большим трудом решался признать рукопись готовой и выпустить ее из своих рук. Энгельс, по словам Мавра, был не менее основателен, но в то же время «работоспособен в любое время дня и ночи, трезвый и навеселе, пишет и соображает быстро, как черт…»^[223]. Однако в своем образе мыслей, в последовательности, с которой они оба отстаивали то, что считали верным, в своей силе воли и непоколебимой верности рабочему классу они были едины. Именно это составляло основу их продолжавшейся всю жизнь дружбы и совместного творчества, которые смогла прервать только смерть.

Ленин писал позднее:

«Старинные предания рассказывают о разных трогательных примерах дружбы. Европейский пролетариат может сказать, что его наука создана двумя учеными и борцами, отношения которых превосходят все самые трогательные сказания древних о человеческой дружбе»^[224].

Как бы тесно ни были переплетены между собой жизнь и творчество Маркса и Энгельса, каждый из них сохранил свою индивидуальность. Их дружбе, как и любому союзу между двумя различными людьми, тоже приходилось выдерживать испытания, но это лишь возвышает моральную ценность качеств, которыми они обладали, делает для нас Маркса и Энгельса по-человечески ближе. Смешно и абсурдно выглядят на фоне этой идейной общности и совместной борьбы беспрерывные попытки буржуазных идеологов противопоставлять Маркса Энгельсу и Энгельса Марксу, отыскивать противоречия между делом их жизни и теоретическими выводами. Дело их жизни представляет собой единый сплав. И хотя этот факт определяется прежде всего внутренней логикой и целостностью их учения, не может быть ни малейшего сомнения в том, что их дружественный союз в огромной мере способствовал разработке научного мировоззрения, его распространению среди рабочего класса.

13. КНИГА ОТКРЫТИЙ

Маркс и Энгельс делали все для того, чтобы вооружить рабочий класс необходимыми знаниями, которые позволили бы ему освободить себя и все человечество от ига эксплуатации, угнетения и войн. С этой целью в 1847 г. они создали первую пролетарскую партию и дали ей научно обоснованную программу. Во имя этой цели они возглавили «Новую Рейнскую газету» и вели борьбу как вожди рабочих во время революции 1848 – 1849 гг. Этой же цели служила и продолжавшаяся несколько десятилетий работа над «Капиталом». В первую очередь она легла, конечно, на плечи Маркса, но и Энгельс постоянно принимал в ней большое и разностороннее участие.

«Я надеюсь добиться для нашей партии научной победы»

«Поверьте мне, дорогой г-н Кугельман, вряд ли какая-нибудь книга писалась в более тяжелых условиях, и я вполне могла бы написать тайную историю ее создания, в которой открылось бы много, бесконечно много скрытых забот, тревог и мучений»^[225] – так писала Женни Маркс одному из друзей семьи в канун рождества 1867 г. в скромно обставленном доме № 1 по улице Модена Виллас, Мейтленд-парк (позже дом № 1 по Мейтленд-парк-род). Книгой, о которой шла речь, был главный научный труд ее мужа «Капитал».

Однако заблуждается тот, кто не может разглядеть за строками письма Женни ничего, кроме жалоб. Напротив. Она была горда и, вне всякого сомнения, счастлива, когда за несколько месяцев до этого, в середине сентября, держала в руках первый вышедший из печати экземпляр «Капитала».

Никто другой не мог так глубоко чувствовать и знать, насколько «Капитал» в буквальном смысле слова был делом всей жизни Маркса. Этой книге он и его жена посвятили свои лучшие годы.

Еще когда они молодоженами находились в своем первом изгнании в Париже, Карл Маркс начал изучать экономическую литературу. Это было не только стремлением к знанию. Массовая нищета, царившая среди французских рабочих, до глубины души возмущала его и Женни. Желание «ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом»^[226], постепенно привело его к убеждению в том, что корень всех общественных недугов и преступлений следует искать в капиталистическом способе производства. И он поставил перед собой задачу исследовать «анатомию гражданского общества»^[227] с помощью скальпеля научной критики. В то время Марксу как раз исполнилось 26 лет. И он оставался верен этой поставленной перед собой цели, несмотря ни на какие преследования со стороны реакции, которая гнала его из одной страны в другую, несмотря на голод и нужду, болезни и даже смерть членов своей семьи.

С 1849 г., с тех пор, как оставшаяся без средств к существованию семья вынуждена была бежать в Лондон, нужда оставалась постоянным гостем в доме Маркса. Не имея устойчивого, не говоря уже о достаточном, заработка, подвергаясь опале со стороны буржуазного общества, преследуемый кредиторами и изгоняемый из жилья бессердечными домовладельцами, Маркс из года в год вел жизнь, которая могла согнуть, ожесточить и сломать любого другого человека. Марксу тоже были знакомы часы отчаяния. Об этом свидетельствуют некоторые из его писем Фридриху Энгельсу.

Во имя чего же были принесены все эти жертвы? Зачем эта жестокость по отношению к самому себе? Маркс сам дал ответ на подобные вопросы. В одном из писем старому боевому соратнику Иосифу Вейдемейеру он писал в 1859 г.: «Я надеюсь добиться для нашей партии научной победы»^[228].

Наука – революционная сила

Маркс и Энгельс смотрели на науку «как на могущественный рычаг истории, как на революционную силу в самом высоком значении этого слова»^[229]. Это положение было и остается верным – сегодня более, чем когда-либо в прошлом, – применительно ко всем наукам: общественным, естественным и техническим. Но совершенно особое значение имеет оно применительно к науке, вскрывающей законы развития человеческого общества: к научному коммунизму.

Один из самых важных уроков разгромленной революции 1848 – 1849 гг. состоял в том, что рабочему классу обязательно надо иметь собственную, прошедшую хорошую выучку пролетарскую партию, партию, вооруженную знанием законов развития человеческого общества и задач рабочего класса. Маркс воплотил это убеждение в дело. Вместо того чтобы предаваться революционным грезам, он посвятил всего себя разработке научной теории. На долгое время его полем борьбы стала главным образом рабочая комната дома и читальный зал Британского музея в Лондоне.

До 1848 г. Маркс и Энгельс уделяли основное внимание философскому обоснованию научного коммунизма и изучению истории. В годы революции они сосредоточили свои силы на практической проверке и дальнейшей разработке своих политических идей, стратегии и тактики пролетарской борьбы. Теперь же они стремились прежде всего постичь те экономические закономерности, действие которых определяет возникновение, развитие и гибель капитализма. Маркс поставил перед собой эту задачу в начале 50-х годов и поэтому возобновил свои начатые до 1848 г. экономические исследования.

Это была трудоемкая работа. С чего следовало начать? Маркс решил начать с систематического и критического изучения всех существовавших к тому времени экономических теорий капиталистического способа производства. Наиболее значительные выводы, полученные классической буржуазной политической экономией, следовало изучить до самых глубин, подвергнуть критическому анализу и развить дальше с позиции рабочего класса. Наилучшие возможности для таких исследований предоставлял Марксу Британский музей.

Постоянный посетитель Британского музея

В помещении Британского музея находилась лучшая и самая крупная в мире библиотека того времени. Туда, начиная с осени 1850 г., Маркс отправлялся почти ежедневно. В круглом, перекрытом высоким куполом читальном зале он просиживал над книгами с раннего утра до вечера. Еще и сегодня там можно увидеть его рабочее место. Позже, в 60-е годы, его часто сопровождала дочь Лаура, которая помогала ему просматривать специальную литературу и делать необходимые выписки.

Марксу пришлось проработать гигантское количество книг. Многие честные, стремившиеся к познанию истины буржуазные ученые пытались вскрыть механизм, определить движущие силы и законы капиталистического хозяйства. Однако по мере обострения классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом фальсификаторы от науки начинают маскировать нищету эксплуатируемых и преступления капитализма, приукрашивать действительное положение вещей и даже выдавать пороки этого общества за его достоинства – точно так же, как это делают сегодня наемные писаки империализма.

Будучи в высшей степени добросовестным исследователем, Маркс стремился ознакомиться со всей имевшейся к тому времени экономической литературой. Его записные книжки и тетради с выписками свидетельствуют о том, что примерно за двадцать лет он проработал более 1500 книг и брошюр. Около 800 из них он позже цитировал в своем «Капитале».

В начале 50-х годов он надеялся завершить намеченный труд по политической экономии капитализма в течение нескольких месяцев. Однако на это ушли годы, так как постоянно возникали новые вопросы, которые требовали ответа. В конце 50-х годов Маркс решил опубликовать результаты своих исследований отдельными выпусками. В 1859 г. вышла в свет его книга «К критике политической экономии. Первый выпуск».

Но исследования продолжались. Появлялись все новые наброски, содержавшие все более глубокие выводы. Их объем составил несколько тысяч рукописных страниц.

Через сорок лет Вильгельм Либкнехт так вспоминал об этом времени. Маркс «работал всегда, когда только представлялась малейшая возможность. Даже на прогулки он брал с собой свою записную книжку и поминутно делал в ней пометки»^[230]. Нередко он поднимался среди ночи, чтобы записать пришедшую в голову мысль или исправить написанное накануне днем.

Часто после окончания вечерних заседаний Генерального Совета Интернационала Маркс просиживал еще пару часов за письменным столом, а нередко эти часы превращались в целые ночи. При этом он непрерывно курил, вопреки советам врачей, причем, разумеется, самый дешевый, а потому и самый плохой табак. Результатом была все более частая реакция организма на постоянное перенапряжение. У него обострилась болезнь печени, а также ряд других заболеваний, особенно постоянно возобновлявшиеся и чрезвычайно болезненные карбункулы, которые неделями не давали ему сосредоточенно работать.

Энгельс настаивал, чтобы его друг щадил себя. «Но будь же и ты благоразумен и сделай мне и твоей семье единственное одолжение – позволь себя лечить. Что будет со всем движением, если с тобой что-нибудь случится? – писал он 22 февраля 1866 г. – А если ты так будешь вести себя, то дело неизбежно дойдет до этого. В самом деле, у меня нет и не будет покоя ни днем, ни ночью, пока не вытащу тебя из этой истории; каждый день, когда я от тебя ничего не получаю, я беспокоюсь и думаю, что тебе опять хуже»^[231].

Справочное бюро в Манчестере

Не только человечным отношением и материальной поддержкой помогал Энгельс работе над «Капиталом». Как равный партнер он консультировал Маркса по многим теоретическим вопросам.

Энгельс всегда был первым, кому Маркс излагал интересовавшие его теоретические проблемы и сообщал о своих экономических открытиях. О том, как высоко ценил Маркс содействие, которое ему оказывал Энгельс при создании «Капитала», каждый может узнать из их переписки. Вновь и вновь Маркс обращается к другу с просьбой откровенно высказать свое мнение по тому или иному специальному теоретическому вопросу, о том или ином выдвинутом им смелом новом положении. В этом отношении характерно письмо от 20 августа 1862 г., в котором говорится: «Не можешь ли ты приехать сюда на несколько дней? Своей критикой я ниспроверг так много старого, что мне хотелось бы предварительно посоветоваться с тобой относительно некоторых пунктов»^[232].

В высшей степени ценными для Маркса были советы и справки Энгельса по практическим вопросам капиталистического хозяйства. Опытный коммерсант и фабрикант ориентировался в них превосходно. Маркс всегда получал от него точные ответы и часто прямо или по крайней мере косвенно использовал их в «Капитале».

«Итак, этот том готов»

Наконец в последние дни марта 1867 г. долгожданное событие свершилось: перед Марксом лежала набело переписанная рукопись первого тома. За ним должны были позже последовать еще два. Радость по поводу завершения этого труда разделили с ним все члены семьи. Энгельс ответил на радостное известие громогласным «Ура!»^[233].

Маркс хотел лично отвезти рукопись в Гамбург своему издателю Отто Мейснеру. Однако в это время не только его часы, но и одежда находились в ломбарде. И снова на помощь пришел Энгельс, приславший деньги, необходимые для того, чтобы Маркс мог выкупить необходимые для поездки вещи и оплатить путевые расходы. 10 апреля счастливый автор покинул Лондон.

После остановки в Гамбурге и Ганновере – всеобщая амнистия 1861 г. вновь сделала для него возможным пребывание в Пруссии – Маркс 19 мая возвратился в Лондон. Три месяца спустя, в ночь с 15 на 16 августа, Маркс мог сообщить другу радостную весть: «Только что закончил корректуру последнего (49-го) листа книги… Итак, этот том готов. Только тебе обязан я тем, что это стало возможным! Без твоего самопожертвования ради меня я ни за что не мог бы проделать всю огромную работу по трем томам. Обнимаю тебя, полный благодарности!»^[234]

Издан в Гамбурге, отпечатан в Лейпциге

14 сентября 1867 г. в книжном обозрении «B?rsenblatt f?r den Deutschen Buchhandel» («Биржевый листок немецкой книжной торговли»), которое продолжает издаваться в Лейпциге и в наши дни, было помещено сообщение о выходе в свет труда Маркса «Капитал. Критика политической экономии. 1 том». Тираж издания составлял тысячу экземпляров, что для научной книги в то время было совсем немало. На следующей странице после титульного листа стояло: «Посвящается моему незабвенному другу, смелому, верному, благородному, передовому борцу пролетариата Вильгельму Вольфу. Родился в Тарнау 21 июня 1809 года. Умер в изгнании в Манчестере 9 мая 1864 года»^[235]. Этим посвящением Маркс воздвиг бывшему сыну мелкого крестьянина, своему близкому соратнику по борьбе вечный памятник.

Цена книги (3 1/3 рейхсталера) была высокой. Для рабочего она была труднодоступной. В лучшем случае он мог заработать такую сумму за неделю. И все же у нее нашлось немало покупателей в лице отдельных рабочих, рабочих союзов и их читален, а также, разумеется, ученых и публичных библиотек.

Конечно, осенью 1867 г. мало кто догадывался, что этой книге предстояло составить целую эпоху в истории. Однако нашелся один современник, который уже тогда писал:

«С тех пор как на земле существуют капиталисты и рабочие, не появлялось еще ни одной книги, которая имела бы такое значение для рабочих, как та, которая лежит перед нами»^[236].

Этим человеком был Фридрих Энгельс. Он написал по меньшей мере девять рецензий на «Капитал» и с помощью друзей поместил их в различных газетах и журналах, где они в большинстве случаев были опубликованы анонимно. Таким путем товарищи Маркса пытались сорвать «заговор молчания», которым до этого буржуазные ученые уже встречали появление некоторых других книг Маркса и Энгельса.

Не меньшее значение имело то, что и другие соратники с помощью докладов и статей в прессе излагали передовым рабочим основные идеи труда Маркса. Так действовали Вильгельм Либкнехт в Лейпциге, Вильгельм Бракке в Брауншвейге, Вильгельм Эйхофф в Берлине. Иоганн Филипп Беккер, бывший демократический генерал революции 1849 г., давно уже ставший убежденным коммунистом и соратником Маркса и Энгельса, пропагандировал «Капитал» в Швейцарии на страницах своего журнала «Der Vorbote» («Предвестник»). Он с воодушевлением писал: «„Капитал“ – это наш меч, наша броня, оружие нападения и защиты. Теперь мы бросаем вызов всему старому миру»^[237].

Но предстояло сделать еще очень многое для того, чтобы идеи книги превратились в духовное достояние международного пролетариата и прежде всего в путеводную нить его действий. Но уже в ходе повседневной классовой борьбы все большему числу рабочих становилось ясно, что только учение Маркса и Энгельса способно было указать цель и путь их класса.

Поэтому интерес к «Капиталу» быстро рос. Правда, эта книга была и остается нелегкой для чтения. Зато усилия, затраченные на ее чтение, вознаграждаются сторицей, вознаграждаются новыми знаниями, небывалым проникновением в суть исследуемых явлений. С глубоким доверием к жажде знания, которую несут в себе передовые рабочие, Маркс писал в 1872 г. в предисловии к «Капиталу»:

«В науке нег широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам»^[238].

Факты подтвердили правоту Маркса. В 1872 г. вышло русское и одновременно начало выходить французское издание «Капитала». А когда в том же 1872 г. появилось новое немецкое издание – на этот раз выпущенное тиражом в 3 тысячи экземпляров, преимущественно в виде отдельных выпусков, – Маркс мог с удовлетворением констатировать: «Понимание, которое быстро встретил „Капитал“ в широких кругах немецкого рабочего класса, есть лучшая награда за мой труд»^[239].

Тайна раскрыта

Что же делало «Капитал» таким ценным для сознательных рабочих и таким опасным для капиталистов и их наемных писак?

Маркс исследовал в своей книге историю становления капитализма. Он доказал, что капитал с момента своего появления на свет «источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят»^[240], показал, как он рос и продолжает расти.

Но за счет чего рос и приумножался капитал, если эксплуатация и нищета трудящихся масс неизменно сохранялись и даже усиливались?

Эта тайна, в связи с которой защитники и знахари буржуазии усердно распространяли легенды о вечности и богоугодности капитализма, тайна, которую не могли раскрыть даже искренне стремившиеся к этому буржуазные ученые, была раскрыта Марксом с помощью его теории прибавочной стоимости. В своих основных чертах она была разработана Марксом уже в 50-е годы. С ней был знаком узкий круг его единомышленников, которым он излагал ее во время вечерних собраний – вечерних курсов, как мы теперь бы их назвали. Теперь эта теория, изложенная в «Капитале» в систематизированной форме, впервые стала достоянием общественности.

Никто не сумел так точно и в то же время так общедоступно разъяснить сущность этого важнейшего научного открытия Маркса, как Фридрих Энгельс. Поэтому мы вновь предоставляем ему слово.

«С тех пор как политическая экономия выдвинула положение, что труд является источником всякого богатства и всякой стоимости, неизбежно возник вопрос: как же это возможно совместить с тем, что наемный рабочий получает не все произведенное его трудом количество стоимости, а должен часть ее отдавать капиталисту? Тщетно пытались и буржуазные экономисты и социалисты дать научно обоснованный ответ на этот вопрос, пока наконец не выступил Маркс со своим решением. Это решение заключается в следующем. Современный капиталистический способ производства предполагает существование двух общественных классов: с одной стороны, капиталистов, обладающих средствами производства и жизненными средствами, с другой – пролетариев, лишенных и того и другого и обладающих лишь одним товаром для продажи: своей рабочей силой; а продавать свою рабочую силу они вынуждены, чтобы получать необходимые жизненные средства. Но стоимость товара определяется количеством общественно необходимого труда, овеществленного в его производстве, а стало быть, и воспроизводстве; следовательно, стоимость рабочей силы среднего человека в течение дня, месяца, года определяется количеством труда, овеществленного в массе жизненных средств, необходимых для поддержания этой рабочей силы в течение дня, месяца, года. Предположим, что для производства жизненных средств рабочего на один день требуется шесть рабочих часов или – что одно и то же – заключающийся в них труд равен шести часам труда; в таком случае стоимость рабочей силы в продолжение одного дня будет выражаться в сумме денег, также воплощающих в себе шесть рабочих часов. Предположим далее, что капиталист, предоставивший занятие рабочему, платит ему эту сумму, т.е. полную стоимость его рабочей силы. Если бы, таким образом, рабочий трудился на капиталиста по шесть часов в день, то он целиком возмещал бы капиталисту понесенные тем издержки, т.е. шесть часов труда за шесть часов труда. В этом случае ничего, конечно, не досталось бы капиталисту; поэтому последний представляет дело совсем иначе: я, – говорит он, – купил силу этого рабочего не на шесть часов, а на целый день, и потому он заставляет рабочего трудиться, смотря по обстоятельствам, 8, 10, 12, 14 и больше часов, так что продукт седьмого, восьмого и последующих часов является продуктом неоплаченного труда и попадает прямо в карман капиталиста. Таким образом, на службе у капиталиста рабочий не только воспроизводит стоимость своей оплаченной капиталистом рабочей силы, но сверх того производит еще прибавочную стоимость, которая сначала присваивается капиталистом, а в дальнейшем по определенным экономическим законам распределяется среди всего класса капиталистов в целом и образует тот источник, из которого возникает земельная рента, прибыль, накопление капитала, – словом, все те богатства, которые потребляются или накопляются нетрудящимися классами. Тем самым, однако, было доказано, что обогащение современных капиталистов не в меньшей степени, чем это было у рабовладельцев или эксплуатировавших крепостной труд феодалов, происходит посредством присвоения чужого неоплаченного труда и что все эти формы эксплуатации отличаются друг от друга лишь тем способом, каким этот неоплаченный труд присваивается. Но тем самым у имущих классов было выбито последнее основание для лицемерных фраз, будто в современном общественном строе господствуют право и справедливость, равенство прав и обязанностей и всеобщая гармония интересов, и современное буржуазное общество было разоблачено не в меньшей степени, чем предшествующие, разоблачено как грандиозное учреждение для эксплуатации громадного большинства народа незначительным, постоянно сокращающимся меньшинством»^[241].

То, что здесь так ясно разъясняет Энгельс, Маркс коротко называл законом прибавочной стоимости. Так называем мы его и сегодня. Открыв этот закон, Маркс нашел закон движения капитализма в целом, действующий на всех этапах его развития, а поэтому определяющий и сегодня развитие капиталистического общества. С помощью учения о прибавочной стоимости Маркс вскрыл в «Капитале» основное противоречие капитализма: противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения общественного продукта.

Важнейшим выражением этого основного противоречия капитализма является раскол общества на два основных класса: буржуазию, создателя капиталистического общества, пользующегося благами этого общества, и пролетариат, призванный стать его могильщиком. Отношения между буржуазией и пролетариатом определяются тем, что неработающий класс капиталистических частных собственников средств производства присваивает себе общественный продукт, а именно ценности, произведенные рабочим классом. Объективно необходимым следствием данного противоречия является ожесточенная классовая борьба между эксплуататорской буржуазией и эксплуатируемым рабочим классом. Эта борьба определяет собой историю буржуазного общества. Эксплуатация рабочего класса остается объективным, обусловленным общественными отношениями явлением до тех пор, пока существует капиталистическая частная собственность на средства производства.

Прибавочная стоимость остается прибавочной стоимостью, эксплуатация остается эксплуатацией

Данная зависимость, установленная Марксом в «Капитале» на основе огромного фактического материала, продолжает существовать и в наше время. Прибавочная стоимость остается прибавочной стоимостью, несмотря на то, что сегодня ее часто извлекают в весьма завуалированных формах, но всегда только к выгоде немногих. Сегодня, как и в прошлом, рабочий класс в капиталистическом мире, будучи лишен средств производства, вынужден продавать свою рабочую силу. Сегодня, как и в прошлом, капиталисты, являясь монопольными владельцами средств производства, эксплуатируют рабочих, присваивая себе их неоплаченный труд.

Более того, число тех, кто лишен средств производства, постоянно растет в цитаделях капитала, тогда как число собственников средств производства неуклонно сокращается. От 80 до 90 процентов всех трудоспособных людей в индустриально развитых капиталистических странах, являясь рабочими или служащими, сегодня полностью лишены собственности на средства производства. От 2 до 3 процентов населения, напротив, владеют там подавляющей частью средств производства: шахтами, производственными, транспортными предприятиями, научно-исследовательскими учреждениями, предприятиями сферы обслуживания.

Перед лицом этих неопровержимых фактов специалисты по манипулированию общественным мнением, находящиеся на службе у империализма, вновь и вновь ссылаются на то, что в отдельных индустриально высокоразвитых капиталистических странах широкие слои рабочего класса – при этом они, разумеется, полностью «забывают» о многомиллионной армии безработных и частично занятых – получают относительно высокую реальную заработную плату, ездят на работу в собственных автомобилях, живут неплохо и могут приобретать дорогостоящие предметы потребления. Отсюда они делают «вывод» об исчезновении эксплуатации и классовой борьбы, которые якобы уступили место социальной гармонии между «работодателями» и «работополучателями». Всякий, кто овладел хотя бы азбукой научного коммунизма, не даст сбить себя с толку подобными уловками. Он знает, что относительно высокий жизненный уровень этих рабочих является результатом борьбы и силы международного рабочего движения, но ничто не изменилось в сущности их эксплуатации, эксплуатации, которая определяется наличием или отсутствием у них собственности на средства производства – иными словами, отношениями собственности.

В «Капитале» Маркс разъяснил, что стоимость рабочей силы и, следовательно, заработная плата, которую получает рабочий, не составляют постоянных величин. До тех пор пока будет существовать капитализм, капиталисты будут стараться с помощью насилия, подкупа и тысяч других трюков удерживать заработную плату на возможно более низком уровне, чтобы увеличить собственную прибыль – часть прибавочной стоимости, попадающую в карман предпринимателя. Особенно бесчеловечным является то, что при этом – с учетом существующей в капиталистических странах массовой безработицы – они бесцеремонно используют страх рабочего потерять свое место.

Рабочие же, напротив, пока будет существовать капитализм, вынуждены бороться в интересах сохранения своего жизненного уровня за возможно более высокую заработную плату. Их важнейшим оружием в этой борьбе являются профсоюзы, роль которых Маркс очень высоко оценивал в своей книге. Когда Маркс писал «Капитал», рабочие почти половину своего рабочего дня трудились в пользу капиталиста. С тех пор эта доля, особенно в связи с научно-технической революцией, непрерывно возрастала.

«Бьет час капиталистической частной собственности»

В «Капитале» Маркс вовсе не ограничивался анализом положения рабочих при капитализме. Он доказал, что в недрах капиталистического строя неотвратимо обостряется противоречие между новым, а именно общественной производительной силой труда, а также рабочим классом, и старым – концентрацией постоянно растущего общественного богатства в руках все более сокращающегося слоя монополистов. Маркс сформулировал этот научный вывод в следующих, ставших знаменитыми словах:

«Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют»^[242].

Экспроприация экспроприаторов отнимает у капиталистов лишь то, что было создано поколениями рабочих, но не было получено ими. С превращением средств производства в общественную собственность, которое осуществляется под руководством революционного рабочего класса и его партии, открывается путь к обществу, свободному от эксплуатации, угнетения и войн. Претворяется в жизнь старое требование рабочих: то, что создают руки народа, должно принадлежать народу!

Вечно живой «Капитал» Маркса

Было бы большим заблуждением рассматривать «Капитал» только как сокровищницу знаний, необходимых для борьбы рабочих в капиталистических странах. В своем основном труде Маркс развивает также учение и мысли, имеющие огромную ценность для строительства социалистического и коммунистического общества. Рассмотрим несколько примеров.

В «Капитале» Маркс подробно исследует вопрос о решающей роли производительных сил и их развитии для прогресса человечества. В качестве «самостоятельной потенции производства»^[243] он признавал естественные науки, математику и технологию, благодаря которым могут постоянно изменяться функции, выполняемые рабочим, и само разделение труда. В наши дни, когда наука в качестве производительной силы играет невиданную до сих пор роль, когда необходимый подъем во всех областях народного хозяйства при социализме определяется в первую очередь достижениями научно-технического прогресса, выводы Маркса подтверждаются и реализуются в повседневной социалистической практике.

Большое внимание Маркс уделял роли, которую играет в истории человечества производительность труда. В «Капитале» он доказал, что свободное от эксплуатации общество имеет возможность неуклонно повышать производительность труда и что такое повышение необходимо для того, чтобы в полной мере использовать преимущества социализма и коммунизма перед капитализмом.

В этой связи Маркс развивает интересные мысли о роли труда в жизни общества и об организации политехнических и сельскохозяйственных школ – мысли, которые сегодня лежат в основе нашей социалистической системы образования. В свободном от эксплуатации труде всех трудоспособных к нему граждан Маркс видел определяющую основу будущего общества. В то время он писал своему другу Людвигу Кугельману: «Всякий ребенок знает, что каждая нация погибла бы, если бы она приостановила работу не то что на год, а хотя бы на несколько недель»^[244].

Данное положение имеет силу для любого общества, в особенности для социализма, представляющего собой общественный строй, в основе которого лежит труд. Наша жизнь изо дня в день подтверждает, что рост материального благосостояния и уровня культуры может быть достигнут только благодаря сознательному, ответственному и результативному труду. А это, в свою очередь, предполагает разносторонне развитых граждан социалистического общества – рабочих и кооперированных крестьян, ученых, техников и деятелей искусства. Для Маркса не подлежало «никакому сомнению, что неизбежное завоевание политической власти рабочим классом завоюет надлежащее место в школах рабочих и для технологического обучения, как теоретического, так и практического»^[245]. Такую систему воспитания он считал безусловно необходимой для повышения эффективности хозяйства и гармоничного развития личности.

Благодаря «Капиталу» мы располагаем теоретическим фундаментом марксистско-ленинской политической экономии. На этой основе успешно развилась и продолжает совершенствоваться политическая экономия социализма. «Капитал» Маркса, который защитники эксплуатации на протяжении вот уже более ста лет объявляют устаревшим, остается вечно живым.

14. «С ИНТЕРНАЦИОНАЛОМ ВОСПРЯНЕТ РОД ЛЮДСКОЙ!»

28 сентября 1864 г. в Лондоне было создано Международное Товарищество Рабочих, или, как его чаще называют, I Интернационал. Это был звездный час в жизни Маркса и Энгельса. Создание Международного Товарищества Рабочих подтвердило их глубокую уверенность в том, что пролетариат вновь пробудится к политической борьбе. Оно явилось также результатом их уже двадцатилетнего служения делу рабочего класса. Как же удалось создать это Товарищество?

Рабочее движение вновь пробуждается

Утром 28 сентября 1864 г. Маркс получил письмо от одного из руководителей английских тред-юнионов – Уильяма Рандала Кримера, в котором говорилось: «Сэр! Комитет, который, как это указано в прилагаемом приглашении, организует собрание, почтительно просит Вас оказать ему честь своим присутствием. Предъявление этого приглашения послужит Вам пропуском в то помещение, в котором комитет собирается в 7 1/2 часа»^[246]. Заседание, на которое получил приглашение Маркс, должно было состояться вечером того же дня в зале Сент-Мартинс-холл, предназначенном для проведения концертов и собраний и находившемся в центре Лондона. Английские профсоюзы – тред-юнионы – собирались принять там делегацию французских рабочих. С этой целью они пригласили проживающих в Лондоне французских, немецких, итальянских, польских и швейцарских рабочих.

Полученное короткое письмо не удивило Маркса, потому что упомянутый подготовительный комитет уже за несколько недель до этого установил с ним контакт. В середине сентября он обратился к Марксу с просьбой принять участие в намеченном собрании в качестве немецкого представителя и предложить оратора, который мог бы выступить 28 сентября от имени немецких рабочих.

Маркс назвал своего испытанного соратника Иоганна Георга Эккариуса, в прошлом члена Союза коммунистов, а в данное время одного из руководителей Просветительного общества немецких рабочих в Лондоне. Разумеется, Маркс помогал Эккариусу при подготовке речи. Он и сам принял приглашение участвовать в собрании, что противоречило его многолетней практике посвящать все свои силы работе над «Капиталом» и держаться вдали от всякого рода бесплодных затей. Но на этот раз речь шла не об утопической игре в заговоры, не о жалкой болтовне мелкобуржуазных эмигрантов, а, как писал Маркс Энгельсу, о собрании, на котором «от Лондона… и от Парижа были представлены действительные „силы“, причем в условиях явного „оживления рабочего движения“»^[247]. Намеченное собрание отражало политический подъем, подъем в международном масштабе, наметившийся после реакции 50-х годов в демократическом и в первую очередь рабочем движении.

В Италии и Германии конец 50-х годов был ознаменован новым периодом борьбы за национальное объединение. Маркс и Энгельс включились в политическую борьбу, опубликовав несколько работ: «Господин Фогт», «По и Рейн», «Савойя, Ницца и Рейн». В России после проигранной Крымской войны 1853 – 1856 гг. участились крестьянские выступления, вынудившие класс помещиков пойти в 1861 г. на отмену крепостного права. Английские и французские рабочие после десятилетнего перерыва вновь обратились к оружию стачечной борьбы. Несмотря на большие различия в традициях, они осознавали – одни быстрее, другие медленнее, – что без самостоятельной организации останутся бессильными. Практика классовой борьбы вновь и вновь показывала, что им необходимо согласовывать свои действия то для оказания совместного сопротивления штрейкбрехерам из соседней страны, то для объединенных выступлений по международным вопросам.

А в международных конфликтах недостатка не было. С 1861 г. в США шла гражданская война между рабовладельческими южными штатами и прогрессивно-буржуазными штатами севера страны. Не раз только решительные выступления английских рабочих заставляли британское правительство воздержаться от вмешательства в эту войну на стороне рабовладельцев. Позицию Маркса и Энгельса в этом столкновении совершенно ясно характеризует следующее высказывание:

«…Труд, являющийся подневольным для черных, никогда не может быть свободным для белых»^[248].

Когда в 1863 г. польский народ снова поднялся на освободительную борьбу против царизма, английские и французские рабочие потребовали от своих правительств поддерживать Польшу. И хотя это требование не было исполнено, совместное выступление в поддержку освободительной борьбы поляков положило начало первым совместным демонстрациям солидарности английских и французских рабочих. Они состоялись в июле 1863 г. и, наконец, в сентябре 1864 г. в Лондоне. На этот раз дело касалось не только выражения симпатий к потерпевшему к тому времени поражение польскому восстанию. Организаторы встречи стремились путем объединения рабочих способствовать улучшению взаимопонимания между народами и объединить их усилия в борьбе против класса капиталистов. Таким образом, в повестку дня собрания, созванного 28 сентября 1864 г. в зале Сент-Мартинс-холл, был поставлен вопрос о солидарности и дружбе между народами.

Звездный час в жизни Маркса и Энгельса

Украшенный флагами различных наций зал был переполнен. Среди примерно 2 тысяч участников сидел, по его собственным словам, «в виде безмолвной фигуры на трибуне»^[249] Карл Маркс.

Хор лондонского Просветительного общества немецких рабочих исполнил перед открытием митинга песню. Затем избранный председателем английский профессор Эдуард Спенсер Бизли – радикальный демократ и добрый знакомый Маркса – открыл собрание. С энтузиазмом было принято послание солидарности английских рабочих французским и ответное послание французских рабочих. Прозвучала вторая песня, революционная песня рабочих.

Затем французские и английские рабочие обменялись мнениями относительно создания международной организации пролетариата. Один из руководителей английских профсоюзов обобщил высказанные мнения в докладе, который был поддержан многими выступавшими, в том числе и немецким коммунистом Эккариусом. Все ораторы признавали единство интересов рабочих всех стран в борьбе за демократические свободы, национальную независимость и социальный прогресс. Собрание решило для представительства общих интересов рабочих создать международную организацию. Для выработки необходимых документов, прежде всего программы и устава, был избран временный комитет. В его состав входило 32 члена. Среди них были Карл Маркс и Иоганн Георг Эккариус. Митинг завершился провозглашением здравиц в честь французских рабочих и пролетариев всех стран.

Это учредительное собрание положило начало осуществлению заветного желания Маркса и Энгельса «основать охватывающее наиболее передовые страны Европы и Америки товарищество рабочих, которое, так сказать, во плоти представляло бы международный характер социалистического движения как в глазах самих рабочих, так и в глазах буржуазии и правительств, на радость и укрепление пролетариата, на страх его врагам»^[250].

Заложен краеугольный камень

Но чтобы создать организацию, удовлетворяющую названным требованиям, предстояло пройти еще долгий путь и проделать трудную работу. Большинство организаций и представителей, вошедших в Международное Товарищество Рабочих, придерживалось мелкобуржуазных взглядов на социализм, а немалая их часть полностью оставалась под влиянием буржуазной идеологии. Соответственно их представления о программе и организационной структуре Интернационала резко отличались друг от друга.

И Марксу пришлось это почувствовать. Он был избран в рабочую комиссию, которой предстояло выработать программные документы. Английский, итальянский и французский представители предложили свои проекты. Они были составлены с лучшими намерениями, но содержали теоретическую путаницу, устарели в историческом отношении и к тому же были слишком объемистыми. Заседания длились вечера и ночи напролет, последние из них проходили на квартире Маркса. В конце концов влиятельные руководители английских профсоюзов Уильям Рандал Кример и Джордж Оджер высказались в том смысле, что «наиболее подходящим для этого человеком несомненно будет д-р Маркс»^[251]. Марксу были переданы все проекты. 21 октября он принялся за работу и за шесть дней подготовил два материала, которым предстояло стать важнейшими основополагающими документами международного рабочего движения: «Временный Устав» Международного Товарищества Рабочих и программу с пояснениями, получившую название «Учредительного Манифеста».

Маркс исходил из следующего соображения: программа должна быть достаточно широкой, чтобы в Товарищество могло вступить возможно большее число рабочих организаций. Этот принцип следует соблюдать также и применительно к используемым в ней понятиям и лозунгам. Одновременно при постановке целей следует ориентироваться на задачи, объективно стоящие перед рабочим классом, независимо от того, достигли ли отдельные организации их теоретического понимания. Такой подход должен был служить предпосылкой для постепенного перехода всех членов Интернационала на позиции научного коммунизма.

К сожалению, Маркс не мог в эти октябрьские недели посоветоваться со своим другом. Энгельс находился в заграничной поездке. Однако Маркс знал, что действует заодно с Энгельсом, в духе той самой тактики, которой оба придерживались во время революции 1848 – 1849 гг. и в последующие годы.

27 октября члены комиссии с незначительными поправками одобрили оба проекта. 1 ноября Маркс передал оба текста Временному комитету. Они были приняты «с большим энтузиазмом (единогласно)»^[252]. Это явилось крупным успехом научного коммунизма, потому что тем самым были заложены прочные программные и организационные основы для будущей борьбы с немарксистскими течениями внутри Интернационала.

4 ноября Маркс сообщил возвратившемуся из поездки Энгельсу: «Было очень трудно сделать так, чтобы наши взгляды были выражены в форме, которая сделала бы их приемлемыми для современного уровня рабочего движения… Требуется время, пока вновь пробудившееся движение сделает возможной прежнюю смелость речи. Необходимо быть fortiter in re, suaviter in modo (сильным по существу, мягким по форме. – Ред.). Как только эта вещь будет напечатана, ты ее получишь»^[253]. Энгельс ответил: «С нетерпением жду Манифеста к рабочим; судя по тому, что ты мне пишешь об этих людях, это должно быть поистине мастерское произведение. Все же хорошо, что мы опять связываемся с людьми, которые, по крайней мере, представляют свой класс; в конце концов, это же главное»^[254].

24 ноября Маркс отправляет только что отпечатанный «Учредительный Манифест» в Манчестер, причем сразу в трех экземплярах: один предназначался Энгельсу, второй – другу, врачу Гумперту и третий – английскому рабочему деятелю Эрнесту Джонсу. В последующие дни он посылает документы далеким друзьям в Германию, Голландию и США. Так было положено начало новому этапу борьбы.

Устав…

Маркс предпослал «Временному Уставу» программное заявление о том, «что освобождение рабочего класса должно быть завоевано самим рабочим классом;

что борьба за освобождение рабочего класса означает борьбу не за классовые привилегии и монополии, а за равные права и обязанности и за уничтожение всякого классового господства;

что экономическое подчинение трудящегося монополисту средств труда, то есть источников жизни, лежит в основе рабства во всех его формах, всякой социальной обездоленности, умственной приниженности и политической зависимости;

что экономическое освобождение рабочего класса есть, следовательно, великая цель, которой всякое политическое движение должно быть подчинено как средство…»^[255].

Тем самым был совершенно четко определен классовый пролетарский характер новой организации и было заявлено о том, что пролетариат может сбросить гнет капиталистической системы только посредством политической борьбы, что к обществу, свободному от классового гнета, можно прийти только путем обобществления средств производства. Это программное заявление, предпосланное Уставу, в дальнейшем облегчило борьбу против попыток буржуазно-демократических сил поставить новую организацию на службу собственным целям, а также против сторонников ведения одной только экономической борьбы.

«Временный Устав» – он просуществовал в почти неизменном виде вплоть до окончания деятельности Интернационала – закреплял следующую организационную структуру. Верховным органом объявлялся ежегодно созываемый Рабочий конгресс. Делегатов на конгресс направляли все вошедшие в Интернационал рабочие организации. В период между конгрессами деятельностью Интернационала руководил Центральный Совет, а позже Генеральный Совет. Он состоял из представителей различных стран и координировал деятельность отдельных организаций, или секций, как назывались местные организации. Генеральный Совет избирался конгрессом и был подотчетен ему.

В Генеральный Совет входило более пятидесяти человек, представлявших различные рабочие организации и страны. В качестве более узкого руководящего звена он создавал Постоянный, или Руководящий, комитет, который подготавливал заседания и решения Генерального Совета. Членами этого Руководящего комитета были председатель, генеральный секретарь и секретари-корреспонденты для отдельных стран, в общей сложности около десяти человек. Каждый секретарь-корреспондент отвечал за связь между Генеральным Советом и секциями Интернационала в какой-то стране, а иногда и в нескольких странах.

Таким образом, Устав сочетал в себе принцип демократизма – свободу дискуссий, выборность, подотчетность – с принципом централизма – строгой дисциплиной и точно обозначенным предоставлением полноты власти руководящим органам. Эти основополагающие принципы уже доказали свою эффективность в Союзе коммунистов. В дальнейшем они были приняты всеми революционными партиями рабочего класса.

…и «Учредительный манифест»

По словам Энгельса, «Учредительный Манифест» служил «официальным и обязательным комментарием к Уставу…»^[256]. Маркс начал его с обзора истории рабочего класса в предшествующие полтора десятилетия. Многие из содержащихся в нем положений звучат сегодня удивительно актуально: «Рабочие! Что нищета рабочих масс с 1848 по 1864 г. не уменьшилась, – это факт бесспорный, а, между тем, по развитию промышленности и по росту торговли этот период не имеет себе равных в истории»^[257]. Ссылаясь на официальные документы английского правительства, Маркс доказывал, что «ни усовершенствование машин, ни применение науки к производству… ни все это вместе взятое не устранит нищеты трудящихся масс; что на современной порочной основе всякое дальнейшее развитие производительной силы труда неизбежно углубляет общественные контрасты и обостряет общественные антагонизмы»^[258].

Так опровергал Маркс распространявшуюся буржуазией и тогда и в наши дни ложь о том, будто технический прогресс позволяет устранить классовые противоречия и эксплуатацию. Он открывал рабочим глаза на то, что его интересы и интересы буржуазии всегда остаются несовместимыми.

Затем Маркс отметил успехи, достигнутые рабочим движением к тому времени: завоевание английскими рабочими десятичасового рабочего дня и расширение кооперативного движения. Это движение было вызвано к жизни английским утопическим социалистом Робертом Оуэном. Оно и доказало, что рабочие на основе передовой техники могут без капиталистов организовать производство на крупных фабриках, что, следовательно, рабочие могут создавать необходимые ценности и без капиталистов, а капиталисты могут делать это только с помощью рабочих. Тем самым со всей очевидностью было подтверждено, что наемный труд и, следовательно, эксплуатация рабочих представляют собой преходящее общественное явление, которое должно «уступить место ассоциированному труду, выполняемому добровольно, с готовностью и воодушевлением»^[259], как выразился Маркс, имея в виду свободное от эксплуатации общество будущего. Этими словами он укреплял веру рабочих в их собственные силы.

Для того чтобы добиться подлинного освобождения трудящихся масс, продолжал свою мысль Маркс, кооперативное движение должно развиваться в общенациональном масштабе и обеспечиваться общенациональными средствами. Но этому препятствуют собственники средств производства, ибо «магнаты земли и магнаты капитала всегда будут пользоваться своими политическими привилегиями для защиты и увековечения своих экономических монополий»^[260]. С неумолимой логикой Маркс заканчивает эту мысль категорическим призывом:

«Завоевание политической власти стало, следовательно, великой обязанностью рабочего класса»^[261].

«Основной принцип Интернационала» – солидарность. В заключение Маркс сформулировал в «Учредительном Манифесте» основы пролетарской внешней политики. Он призывал рабочих к борьбе против преступной внешней политики господствующих классов, которая «играет на национальных предрассудках и в грабительских войнах проливает кровь и расточает богатство народа…»^[262]. Поэтому долг пролетариата состоит в том, чтобы «самому овладеть тайнами международной политики»^[263] и оказать сопротивление закулисным дипломатическим интригам.

На примере антивоенных выступлений английских рабочих в начале 60-х годов Маркс показывал, что пролетариат может и должен уже в рамках капиталистического общества вести успешную борьбу против грабительских войн имущих классов. Уже в «Манифесте Коммунистической партии» основоположники научного коммунизма доказали, что борьба за мир тесно связана с борьбой рабочего класса отдельных стран за политическую власть. Теперь в «Учредительном Манифесте» Маркс ориентировал международный рабочий класс на то, чтобы он сознательно возглавил борьбу за мир: «Борьба за такую иностранную политику составляет часть общей борьбы за освобождение рабочего класса»^[264].

«Учредительный Манифест» заканчивался боевым призывом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»^[265] Эти слова символизировали традиционную линию Союза коммунистов и одновременно провозглашали «основной принцип Интернационала»^[266]: пролетарский интернационализм, солидарность людей труда.

Родившиеся в среде рабочего класса, закаленные и тысячекратно упрочившиеся в ходе классовой борьбы идея международной солидарности, принцип пролетарского интернационализма были научно обоснованы Марксом и Энгельсом. Без солидарности невозможна победа над капитализмом, без солидарности невозможны социализм и коммунизм. Поэтому и сегодня и завтра не утратят своего значения слова песни, которую пели наши отцы:

Вперед под стягом крылатым,

тверже чеканьте шаг;

брат должен вместе с братом,

наперекор утратам,

нести единства флаг!^[267]

«Душа этого общества»

Уже вскоре после основания Интернационала стало ясно, что Маркс являлся, как позже писал Ленин, «душой этого общества»^[268], хотя формально он никогда не стоял во главе Генерального Совета. Посты председателя и генерального секретаря обычно занимали руководители английских рабочих. Маркс являлся секретарем-корреспондентом для Германии и в этом качестве членом Руководящего комитета. Но благодаря своему влиянию в этом комитете он фактически руководил Генеральным Советом. Маркс был автором почти всех программных документов Международного Товарищества Рабочих, как тех, которые исходили от Генерального Совета, так и тех, которые принимались конгрессами в качестве решений.

Как сожалел Энгельс, что в этих условиях не может находиться непосредственно рядом с Марксом! Естественно, он стал членом I Интернационала и создал в Манчестере местную секцию, но он не мог быть включен в Генеральный Совет, потому что в его состав избирались только представители рабочих, проживавшие в Лондоне. Таким путем старались сохранить Генеральный Совет в качестве действительно работающего органа и не допустить его превращения в орган чисто представительный. Так как в течение своего пребывания в Манчестере Энгельс не мог открыто работать для Интернационала, он тем больше помогал Марксу в качестве советника и публициста.

Маркс информировал Энгельса о всех делах в Генеральном Совете, посылал ему большую часть документов, с тем чтобы он высказал свое мнение, и часто обращался к нему с просьбами и поручениями. Маркс был очень рад указаниям Энгельса, ибо деятельность в Генеральном Совете вскоре стала требовать от него столько времени, что он все чаще вынужден был посвящать работе над «Капиталом» ночные часы. Для него не могло быть речи о том, чтобы сидеть, окопавшись за письменным столом, теперь, когда он нужен был рабочему классу как стратег, тактик и организатор, иными словами, для практической борьбы.

О том, насколько создание Интернационала отвечало существовавшей потребности, свидетельствует его быстрый рост. Уже 23 февраля 1865 г. Маркс мог сообщить Кугельману о том, что в Англии, Франции, Бельгии, Италии и Швейцарии «успех этого Товарищества… превзошел всякие ожидания»^[269]. В марте он информировал Энгельса о том, что Интернационал уже установил связи с рабочими двадцати пяти французских городов, а 15 апреля в письме, направленном в Брюссель, сообщал о Международном Товариществе Рабочих: «После нескольких месяцев существования оно насчитывает в одной только Англии уже почти 12.000 членов»^[270].

Отовсюду в Генеральный Совет поступали запросы, предложения, просьбы о помощи и, к сожалению, гораздо более редко – членские взносы и пожертвования. Постоянно возникало множество организационно-технических вопросов, вновь и вновь приходили сообщения о создании новых секций. Тяжелым вздохом звучат слова Маркса в письме Энгельсу от 13 марта 1865 г.: «Наряду с моей работой над книгой невероятно много времени отнимает у меня Международное Товарищество, так как in fact (фактически. – Ред.) я являюсь его главой. И какая потеря времени!.. Но что поделаешь, дорогой мой? Приходится говорить Б, раз уж сказал А»^[271].

Профсоюзы – школа социализма

В 60-е годы Маркс сосредоточил свои усилия в Международном Товариществе Рабочих на решении двух задач. Он стремился показать рабочим наличие тесной связи между экономической и политической борьбой. Он ориентировал их на решение демократических и национальных задач, стоящих перед рабочим классом, помогал им осознать, каким путем связать борьбу за демократию с борьбой за социализм.

Маркс и Энгельс постоянно выступали как теоретически, так и практически за улучшение жизненных условий людей труда. Они отвергали любую недооценку этой борьбы. С другой стороны, они не жалели усилий, чтобы показать пролетариям на их собственном опыте, что любое завоеванное ими в борьбе улучшение жизненных условий и условий труда, каким бы полезным и необходимым оно ни было, ничего не может изменить в сущности капиталистической эксплуатации.

Профсоюзные организации в Англии, Франции, Германии и других странах в ходе практической борьбы утверждались во взглядах, которые Маркс отстаивал в Генеральном Совете. Прежде разъединенные пролетарии начинают выступать совместно. Интернационал сделал для них очевидным, что поддержка борьбы за повышение заработной платы, которую вели их братья по классу в других странах, отвечает их собственным интересам. Маркс составлял призывы к солидарности и предостережения против штрейкбрехеров, десятками направлял письма, организовывал сбор средств, предназначенных для поддержки борющихся рабочих: например, в 1865 г. для бастовавших рабочих лейпцигских типографий, в 1866 г. для портных Лондона, в 1867 г. для полутора тысяч парижских бронзовщиков и в 1868 г. для 3 тысяч строителей Женевы.

Шаг за шагом внутри Международного Товарищества Рабочих укреплялась точка зрения Маркса, что профсоюзы должны бороться не только за улучшение экономического положения рабочих, но что «они в еще большей степени важны как организованная сила для уничтожения самой системы наемного труда и власти капитала»^[272]. Профсоюзы показали себя как школа солидарности, как школа социализма.

 Интернационал завоевывает массы

Опыт классовой борьбы очень скоро убедил различные отряды международного рабочего движения, как важно завоевывать и защищать политические права и демократические свободы. Маркс и Энгельс поддерживали эти требования и постоянно заботились о том, чтобы Международное Товарищество Рабочих участвовало во всех демократических движениях, которые могли способствовать объединению масс вокруг рабочего класса, ослаблению феодальной и буржуазной реакции, обеспечению политического и социального прогресса.

Так, по инициативе Маркса в 1865 – 1867 гг. Интернационал принимал участие в развернувшемся в Англии массовом движении за демократизацию избирательной системы. Цель, которую ставило это движение, – предоставление избирательных прав всем мужчинам, достигшим 21 года, – полностью отвечала интересам рабочего класса.

Маркс продолжал принимать деятельное участие в освободительной борьбе польского и ирландского народов. В своих выступлениях и статьях он призывал к солидарности с борющимися за свою независимость поляками. Он настойчиво стремился распространять среди английских рабочих свою и Энгельса точку зрения, согласно которой освобождение Ирландии от британского ига явилось бы предпосылкой для победы английского пролетариата над собственной буржуазией.

В середине 1867 г. Маркс получил из США сообщение о том, что проживавший там мужественный боец революции 1848 – 1849 гг. в Германии Фридрих Адольф Зорге приступил к созданию секций Международного Товарищества Рабочих. В марте 1870 г. находившиеся в Женеве русские эмигранты написали ему о принятом ими решении присоединиться к Интернационалу и создать собственную секцию. Они просили Маркса взять на себя их представительство в Генеральном Совете. Маркс дал согласие и подчеркнул в своем ответе, что, «работая над разбитием цепей Польши, русские социалисты возлагают на себя высокую задачу, заключающуюся в том уничтожении военного режима, которое существенно необходимо как предварительное условие для общего освобождения европейского пролетариата»^[273]. В письме, в котором он известил Энгельса об этой переписке, Маркс с юмором добавил: «Но чего я никогда не прощу молодцам, это то, что они превратили меня в „почтенного“. Они, очевидно, считают, что мне что-то вроде восьмидесяти – ста лет»^[274]. С этого времени Маркс регулярно информирует русскую секцию о деятельности Генерального Совета и привлекает ее к решению общих задач.

В то время, между 1864 и 1872 гг., его квартира превратилась во второй штаб Интернационала. Ибо если еженедельные заседания Генерального Совета или его Руководящего комитета заканчивались вечером, дискуссии часто продолжались на квартире Маркса, в доме № 1 по улице Модена-виллас, Мейтленд-парк. Маркс упорно придерживался своего старого правила возможно чаще встречаться и советоваться с рабочими. Нередко беседы продолжались далеко за полночь, что дало ему повод шутливо заметить своим друзьям: «Мы добиваемся восьмичасового рабочего дня, но сами зачастую работаем в течение суток вдвое больше»^[275].

И для Женни это были неспокойные годы. Но ей было чрезвычайно радостно видеть, что взгляды ее мужа приобретали десятки тысяч сторонников среди рабочих различных стран. Женни, с полным правом называвшая себя «старым ветераном, седовласым участником движения»^[276], так же как и ее муж радовалась каждому успеху Интернационала.

За социалистическую программу

Деятельность Маркса в Генеральном Совете – как и за два десятилетия до этого в редакции «Новой Рейнской газеты» – отличало умение подобрать и сплотить вокруг себя умных, беспредельно преданных рабочему классу, самоотверженных соратников. Еще в 1864 г. он позаботился о том, чтобы помимо Эккариуса включить в состав Генерального Совета Карла Кауба, Фридриха Лесснера, Георга Лохнера и Карла Пфендера. Все пятеро были рабочими и испытанными немецкими коммунистами. В период своего лондонского изгнания они научились ценить Маркса как своего учителя. Уже в 50-е годы он ознакомил их со своими экономическими открытиями.

Теперь в ходе многолетней совместной работы с Марксом на позиции научного коммунизма перешел ряд новых членов Генерального Совета. В их числе мастер духовых музыкальных инструментов француз Эжен Дюпон и английский маляр Роберт Шо, швейцарский часовщик Герман Юнг и французский мастер по изготовлению сапожных колодок Огюст Серрайе, польский наборщик Антоний Жабицкий и др. Люди самых различных возрастов и происхождения, специальностей и национальностей, все они были объединены стремлением сплотить в единый братский союз пробуждающийся пролетариат всех стран, вооружить его победоносной теорией научного коммунизма, не останавливаться во имя этой цели ни перед какими личными жертвами. Все они были единодушны и в своем глубоком уважении к Марксу.

Это имело тем большее значение, что между 1866 и 1869 гг. Маркс не принимал личного участия ни в одном из ежегодных конгрессов Интернационала. Они проходили в Швейцарии или Бельгии. А так как ранее отданные распоряжения о высылке Маркса из Франции и Бельгии еще не были отменены, то ему приходилось считаться с реальной опасностью ареста. Поэтому было настоятельно необходимо, чтобы возможно большее число рабочих руководителей защищали на конгрессах, по существу, разработанную Марксом линию Генерального Совета. И это удавалось делать с возрастающим успехом.

Маркс прежде всего поставил перед собой цель убедить возможно большее число членов Интернационала в том, что «единая классовая борьба пролетариата необходимо должна соединять политическую и экономическую борьбу…»^[277]. Поэтому, начиная с 1868 г., на конгрессах Международного Товарищества Рабочих на первый план выдвигается борьба за социалистическую программу. «Капитал» Маркса очень помог рабочим обрести ясное представление о социализме. Подавляющее большинство участников Брюссельского конгресса, состоявшегося в сентябре 1868 г., провозгласило безусловно необходимой передачу в собственность общества земли и недр, железных дорог, предприятий горнодобывающей промышленности и других средств производства, находившихся до этого в частной собственности. В следующем году Базельский конгресс подтвердил это требование.

Тем самым был дан ответ на кардинальный вопрос социалистического переустройства общества – вопрос об отношениях собственности, причем в полном соответствии с научными взглядами Маркса и Энгельса. С тех пор позиция по вопросу об отмене частной собственности на средства производства превратилась в пробный камень для выявления революционного характера любой рабочей программы, любой рабочей организации или партии. И в наши дни позиция по этому вопросу отделяет коммунистов от социал-демократов, марксистов-ленинцев от реформистов.

15. ПИОНЕР ПАРТИИ ЭЙЗЕНАХЦЕВ

Задача Интернационала состояла в том, чтобы подготавливать почву и создавать условия для возникновения национальных рабочих партий. Ради этого Маркс и Энгельс организовывали распространение научного коммунизма среди передовых пролетариев, у которых пробудилось классовое сознание.

Маркс и Энгельс всегда мыслили и действовали как пролетарские интернационалисты. Но это не мешало им уделять особое внимание немецкому рабочему движению, которое в 60-е годы вновь оживилось. Оба друга вели борьбу в Германии во время революции, охватившей европейские страны в 1848 – 1849 гг. Там, на немецкой земле, жили и действовали многие бывшие члены Союза коммунистов. Не последнее значение имело и то обстоятельство, что Марксу и Энгельсу как немцам в равной степени было присуще чувство и пролетарского патриотизма и пролетарского интернационализма. Они, конечно же, желали, чтобы немецкий рабочий класс занял достойное место в международной освободительной борьбе.

Секретарь-корреспондент для Германии

В первом документе, опубликованном Генеральным Советом Международного Товарищества Рабочих (в первое время этот орган именовался Центральным Советом) и подписанном всеми членами Совета, Карл Маркс назван секретарем-корреспондентом для Германии. Эту функцию он исполнял без перерыва до 1872 г.

Для членов Генерального Совета Маркс служил образцом выполнения своего долга. Об этом свидетельствуют сохранившиеся протоколы. Маркс никогда не уклонялся от своих секретарских обязанностей из-за недостатка времени. В качестве секретаря-корреспондента он должен был вести из года в год возрастающую переписку, консультировать членов Интернационала в Германии, устанавливать контакты между ними и рабочими организациями в других странах.

В первое время после 1864 г. у секретаря-корреспондента для Германии не было крепкой опоры в немецком рабочем движении. Маркс порой чувствовал себя в этом отношении как генерал без армии. Отрицательную роль сыграл здесь Фердинанд Лассаль. «Пока эта лассальянская дрянь будет преуспевать в Германии, для Международного Товарищества там не будет места, – с огорчением писал Маркс Энгельсу, но затем оптимистически прибавил: – Что же, нужно вооружиться терпением»^[278].

Своей идеологией и политикой Лассаль, а после его смерти в 1864 г. его последователи вели немецких трудящихся, организованных с 1863 г. во Всеобщем германском рабочем союзе, по ложному пути. Они стремились не к разгрому государства эксплуататоров, а к реформированию прусского юнкерского государства с помощью всеобщего избирательного права и рабочих производственных товариществ, деятельность которых должно было финансировать само эксплуататорское государство. Лассальянство не давало рабочему движению революционных перспектив, но на протяжении определенного времени оно оказывало большое влияние на немецкий пролетариат. Оно распространяло пагубную иллюзию, будто рабочий класс без классовой борьбы и диктатуры пролетариата может со временем мирно врасти в социализм. А в отношении волновавшего весь народ вопроса об объединении Германии в одно государство вожди лассальянства поддерживали не путь демократического объединения снизу, а предложенный прусским министром-президентом Бисмарком план объединения страны сверху с помощью железа и крови под эгидой Пруссии.

Такую политику Маркс и Энгельс не только отвергали, но и боролись против нее. Борьба велась различными способами. Энгельс за десять вечеров написал в феврале 1865 г. брошюру, распространенную в Германии под названием «Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия». В ней разрабатывались некоторые основные направления политики революционных немецких рабочих.

Во-первых, Энгельс доказал, что рабочий класс может и должен выступать только за демократическое, поддерживаемое народными массами объединение всей Германии в одно национальное государство. Прусское же милитаристское государство было главным врагом демократического решения национального вопроса. Рабочий класс ни в коем случае не должен идти с ним на компромисс.

Во-вторых, Энгельс разъяснял, почему рабочему классу следует в его собственных классовых интересах поддерживать буржуазию в ее борьбе за буржуазно-демократические свободы: каждая победа буржуазии над классом феодалов в известной мере является «и победой рабочих, способствует окончательному свержению господства капиталистов, приближает время победы рабочих над буржуазией»^[279].

В-третьих, Энгельс не оставил никаких сомнений в том, что проведение отстаиваемой им вместе с Марксом революционной стратегии и тактики рабочего класса непременно предполагает наличие самостоятельной революционной рабочей партии. Такая партия не будет «просто плестись в хвосте у буржуазии», а будет постоянно выступать как «совершенно отличная от нее, самостоятельная партия»^[280].

Этими указаниями Энгельс связал общую программу Интернационала с конкретной ситуацией в Германии и в то же время нанес ощутимый удар по лассальянству.

Если обратиться к последующей истории немецкого народа, нетрудно заметить, как поразительно точно сбылись предсказания Энгельса. Революционный рабочий класс во главе со своей партией всегда выступал как наиболее последовательный авангард борьбы за демократические права человека и гражданина. Столетний опыт классовых битв на немецкой земле разоблачает попытки врагов социализма сконструировать противоречия между демократией и социализмом как неразумные, опасные, контрреволюционные. Раздающиеся и в наши дни столь «современные» стенания о «большей демократии» при социализме представляют собой лишь замаскированные попытки подменить социалистическую демократию демократией буржуазной и похоронить, таким образом, пролетарскую государственную власть.

Письмо из Берлина

Маркс, прочитавший рукопись брошюры Энгельса перед сдачей в набор и местами улучшивший ее, принял вместе с ее автором меры для распространения этого произведения и изложенных в нем идей в Германии. При этом Маркс и Энгельс получили энергичную поддержку со стороны многих бывших членов Союза коммунистов, вновь очень активно участвовавших в пробудившемся немецком рабочем движении.

Важнейшим доверенным лицом Маркса и Энгельса в Германии был тогда Вильгельм Либкнехт. В 1862 г. после амнистии он смог вернуться в Пруссию и занялся агитацией деятельности Интернационала и принципов научного коммунизма сначала в Берлине, затем с 1865 г. в Лейпциге. В молодом рабочем-токаре Августе Бебеле он нашел умного и страстного товарища по борьбе. Вместе с ним Либкнехт организовал Союз немецких рабочих обществ, члены которого еще не были свободны от мелкобуржуазно-демократических взглядов, но отгораживались от лассальянства. Вскоре стали заметными первые успехи.

Среди писем и газет, полученных Марксом в апреле 1865 г., было и послание из Берлина, отправленное правлением берлинского союза типографских подмастерьев. Вот его важнейшие положения:

«Уважаемый господин!

Как и до других, до Вас, очевидно, дошли вести о событиях в Лейпциге, о забастовке лейпцигских подмастерьев-печатников, требующих увеличения оплаты их труда…

Правление, подписавшее это письмо, обращается к Вам, уважаемый господин Маркс, и просит Вас содействовать тому, чтобы Международное Товарищество Рабочих и особенно английские, а также лондонские наборщики проявили интерес к своим лейпцигским братьям, оставившим работу, и что-нибудь сделали, что-нибудь собрали для них. Однако действуйте быстро, так как скорая помощь – настоящая помощь!!»^[281]

Маркс немедленно отреагировал на это обращение. Он передал письмо лондонскому Просветительному обществу немецких рабочих, организовал там сбор средств и уже через несколько дней после получения письма сумел отправить деньги бастующим лейпцигским наборщикам.

Но это еще не все. Маркс сообщил Генеральному Совету о забастовке и добился, чтобы Интернационал включил борьбу за солидарность с наборщиками Лейпцига в число своих неотложных задач. По поручению Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих Маркс и другие обратились с просьбой о помощи к членам Товарищества в Бельгии, Чехии, Франции, Австрии и Швейцарии. Делегация, в которую входил и Маркс, посетила профсоюз лондонских наборщиков с целью апеллировать к их чувству солидарности.

Призыв Интернационала был услышан и воспринят. Для поддержки забастовщиков в Лейпциг стали поступать денежные переводы из Парижа, Лиона и Страсбурга, из Брюсселя, Берна и Лозанны, из Вены, Брно и Граца, даже из Петербурга и Риги.

Эта и другие подобные акции привели к росту популярности и укреплению престижа Международного Товарищества Рабочих. «Капитал» Маркса тоже существенно помог рабочим разобраться в том, кто их друзья, а кто враги, определить путь и цель пролетарской освободительной борьбы. Многие рабочие газеты опубликовали выдержки из этой книги, рецензии и высокие оценки ее, помогая тем самым распространять правду о капитализме, о его исторической обреченности.

Осенью 1868 г. Маркс и Энгельс получили три радостных известия с континента. В начале сентября в Нюрнберге состоялся ежегодный съезд возглавлявшегося Бебелем и Либкнехтом Союза немецких рабочих обществ. Союз заявил о том, что разделяет идеи и задачи Международного Товарищества Рабочих^[282]. В Программу Союза были дословно или почти дословно включены все важнейшие пункты Устава Товарищества. Благодаря этому Интернационал приобрел тысячи новых приверженцев в Германии.

Несколько дней спустя немецкие делегаты внесли на обсуждение Брюссельского конгресса Интернационала следующую резолюцию: «Мы… рекомендуем рабочим всех стран изданную в прошлом году книгу Карла Маркса „Капитал“ и настоятельно рекомендуем им приложить все усилия, чтобы помочь осуществлению перевода этого важного труда на те языки, на которые он еще не переведен»^[283].

Примерно в то же время даже делегаты заседавшего в Гамбурге Всеобщего германского рабочего союза, прослушав доклад Вильгельма Бракке, заявили, что Маркс своим «Капиталом» «завоевал непреходящую заслугу перед рабочим классом»^[284]. Это было ясным признаком того, что и в недрах этой лассальянской организации формировалась оппозиция, принявшая воззрения Маркса и Энгельса. Возглавлял ее Вильгельм Бракке.

Теперь рабочие союзы, профсоюзные организации или отдельные рабочие из Германии все чаще обращались к Марксу с вопросами и просьбами о помощи – таковые поступали из Берлина и Золингена, Лейпцига и Зигбурга, часто обращались к нему горняки угольного бассейна Эльсниц-Лугау.

Манчестерские будни

Энгельс старался взять на себя как можно больше политических дел своего друга. По просьбе Маркса он написал, например, доклад о цеховых товариществах горняков Эльсниц-Лугау, появившийся во многих немецких газетах. Он вел также переписку со многими единомышленниками в Германии, США и других странах.

Шли годы, и число друзей Энгельса в Манчестере помимо Карла Шорлеммера, Сэмюэля Мура и Эдуарда Гумперта пополнилось новыми знакомыми. Энгельс был членом многих объединений – клуба Альберта, Общества поддержки нуждающихся иностранцев, клуба либералов и ученых – Атенеума. Там он пользовался для своей научной работы великолепной библиотекой и читальным газетным залом.

Позднее он стал членом, а на какое-то время и председателем Шиллеровского общества, которое в 1859 г. по случаю 100-летия со дня рождения великого немецкого поэта и драматурга основали в Манчестере жившие там немцы. Благодаря Энгельсу культурная жизнь этого общества была проникнута демократическим духом. Его исключительная начитанность и понимание литературы принесли обществу большую пользу.

Совершенно иной характер имело вступление Энгельса в общество охотников, благодаря которому он в течение многих лет находил отдых от изнурительной конторской работы. Он с воодушевлением участвовал в регулярных охотах на лис. В письмах к Энгельсу Маркс не раз озабоченно спрашивал, не случилось ли с ним чего худого во время этих бешеных гонок. Но Энгельс очень уверенно сидел в седле и был опытным наездником – этот спорт он рассматривал как полезную подготовку к будущим революционным боям, в которых надеялся принять участие.

Когда в 1863 г. скоропостижно скончалась Мери Бёрнс, Энгельс тяжело переживал эту потерю. Он чувствовал, что со смертью этой женщины, которая была его юношеской любовью, безвозвратно прошла и его собственная молодость. Его скорбь разделяла Лидия, или, как ее еще называли, Лиззи, сестра покойной. Лидию и Мери сближала общность политических убеждений. Больше десяти лет Энгельс, Мери и Лиззи жили вместе.

После смерти Мери Энгельс еще больше сблизился с Лидией. Чувство глубокого взаимного уважения и симпатии, желание заботиться друг о друге с годами переросло в крепкую любовь. Лиззи стала второй женой Энгельса.

Энгельс и Лиззи Бёрнс часто приглашали в гости младшую дочь Маркса Элеонору. Тусси чувствовала себя у них так хорошо, что Маркс, например, в шутку писал своему лучшему другу 20 июня 1868 г.: она «едва не вызвала у нас дома чувство ревности своими дифирамбами манчестерскому дому…»^[285]. Всегда, когда Элеонора гостила у Энгельса, он уделял много времени этой смышленой, одаренной девочке. Он относился к ней совершенно серьезно как к маленькой личности и постоянно обдумывал, чем бы порадовать Элеонору: обменивался с ней почтовыми марками, дарил ей домашних животных, играл с ней на рояле в четыре руки. В 1869 г. четырнадцатилетней девочке, к ее великой радости, было разрешено сопровождать Энгельса и Лиззи в их путешествии по Ирландии. В то время в доме Энгельса жила также Мери Эллен Бёрнс, племянница Лидии, которую прозвали Пумпс. Энгельс заботился о ее воспитании и относился к ней так (хотя она, случалось, давала поводы для разочарований), будто девочка была его собственным ребенком.

Но Манчестер и в 60-е годы не стал для Энгельса второй родиной. Слишком сильно он ощущал, что живет здесь лишь по необходимости, его слишком сильно тянуло вновь открыто и непосредственно бороться вместе с Марксом за интересы рабочего класса.

Вот она – «наша партия»

Как секретарь-корреспондент для Германии Маркс стремился объединить под знаменем Интернационала обе организации немецких рабочих – Союз немецких рабочих обществ и Всеобщий германский рабочий союз. Энгельс поддерживал его в этом своими статьями, публиковавшимися в немецких рабочих газетах. Летом 1869 г. надежда обоих друзей сбылась. Они узнали, что в конце июня Союз немецких рабочих обществ, руководимый Бебелем и Либкнехтом, нашел общий язык с оппозицией внутри лассальянского Всеобщего германского рабочего союза и что в августе в Эйзенахе созывается общий съезд немецких социал-демократов. Многочисленные местные секции Международного Товарищества Рабочих поддержали призыв о проведении съезда.

Маркс увидел в этом большой шанс к тому, что «немецкое рабочее движение выйдет, наконец, из стадии лассальянской детской болезни…»^[286]. Действительно, на Эйзенахском съезде 262 делегата под руководством Бебеля, Либкнехта и Бракке основали Социал-демократическую рабочую партию, названную рабочими Эйзенахской партией. В ней насчитывалось больше 10 тысяч человек. Члены Интернационала были наиболее сознательными и активными членами этой партии.

9 августа Маркс получил телеграмму от Вильгельма Либкнехта, в которой сообщалось о завершившемся создании Эйзенахской партии. На следующий день он оповестил об этом большом успехе участников заседания Генерального Совета. А в конце месяца, работая над отчетным докладом Генерального Совета предстоящему конгрессу Интернационала, Маркс уже мог сообщить представителям восьми европейских стран и Соединенных Штатов Америки: «На состоявшемся недавно Эйзенахском съезде делегаты… организовали новую Социал-демократическую партию, в программу которой дословно вошли основные принципы нашего Устава»^[287].

Основание Социал-демократической рабочей партии в Германии было для Маркса и Энгельса не только радостным событием, но и личным успехом. Эта партия вообще явилась первой организованной классовой партией пролетариата в рамках целой страны. Несмотря на некоторые мелкобуржуазно-демократические пережитки в своей программе, она была марксистской партией. С ее появлением немецкий рабочий класс получил надежного руководителя в борьбе за насущные интересы народа и его будущее. Она послужила надежной опорой для Интернационала, для Маркса и Энгельса при проведении революционной стратегии и тактики в Международном Товариществе Рабочих.

Если несколько лет назад лассальянские вожди еще могли с издевкой говорить, что «партия Маркса» состоит всего из трех человек – самого Маркса как «руководителя», Энгельса как «секретаря» и Либкнехта как их «агента», то Эйзенахский съезд показал, что наступление научного коммунизма неудержимо. Маркс и Энгельс называли Эйзенахскую партию «нашей партией»^[288]. Они проложили путь к ее созданию и в последующие годы всегда помогали вождям Эйзенахской партии словом и делом.

Спустя несколько недель после Эйзенахского съезда Маркс совершил поездку в Германию. Его сопровождала дочь Женни, состояние здоровья которой настоятельно требовало перемены климата. После короткого пребывания у родственников в Аахене они нанесли краткий визит рабочему-философу Иосифу Дицгену в Зигбурге и давнему соратнику Паулю Штумпфу в Майнце. После этого они почти три недели гостили в семье Кугельманов в Ганновере. Хотя и Марксу это время тоже очень было нужно для отдыха, он интересовался заботами и нуждами рабочих своей родины. Во время пребывания в Ганновере его посетила группа профсоюзных деятелей и лидеров только что образованной Социал-демократической рабочей партии. Маркс лично познакомился тогда с Вильгельмом Бракке и нашел в этом двадцатисемилетнем книготорговце из Брауншвейга умного и беззаветно преданного делу рабочего класса человека, с которым он вскоре подружился.

Возвратившись из Ганновера, Маркс немедленно возобновил работу в Генеральном Совете. Теперь секретарь-корреспондент для Германии не был больше «генералом без армии». За ним стояла партия, опыт и успехи которой Маркс немедленно начал обобщать для Интернационала. Он делал это, не в последнюю очередь имея в виду успешную деятельность Эйзенахской партии в парламенте.

Революционер должен бороться и в парламенте

Вопрос о том, позволительно ли классово сознательным рабочим или их представителям избираться в парламент, то есть в буржуазный орган, и участвовать в его деятельности, занимал умы многих пролетарских революционеров. Маркс и Энгельс высказались по этому поводу еще во время революции 1848 – 1849 гг., когда поддерживали своего друга Вильгельма Вольфа, в то время представителя силезских рабочих и мелких крестьян, в его парламентской деятельности как депутата франкфуртского национального собрания.

Когда в 1867 г. Август Бебель и Вильгельм Либкнехт были избраны саксонскими рабочими в рейхстаг Северогерманского союза, Маркс и Энгельс внимательно следили за их выступлениями там. Бебель и Либкнехт показали, что пролетарские революционеры могут и должны использовать трибуну буржуазного парламента в интересах классовой борьбы и дали пример, как это делать. Они действовали прежде всего в трех направлениях: вскрывали, умело используя свою депутатскую неприкосновенность, позорные дела представителей господствующих классов, обвиняли эксплуататоров; с трибуны рейхстага они распространяли основные положения научного коммунизма и пропагандировали историческую миссию рабочего класса; они требовали таких улучшений в положении трудящихся, которые могли быть осуществлены уже в рамках капиталистического общества.

Такая революционная пролетарская парламентская тактика, впервые успешно опробованная в течение ряда лет, получила высокую оценку Маркса и Энгельса. Маркс сообщил о ней в Генеральном Совете и призывал товарищей по борьбе из других стран учиться у эйзенахцев.

Поддержал он и предложение Бебеля и Либкнехта созвать следующий конгресс Международного Товарищества Рабочих в сентябре 1870 г. в Германии, в городе Майнце. Это должно было как бы свидетельствовать о признании немецкой марксистской партии. Но вышло иначе. В то время как рабочее движение разных стран готовилось к конгрессу, господствующие классы Франции и Германии вели подготовку к войне.

Испытание войной

Когда 19 июля 1870 г. было обнародовано заявление Наполеона III о войне, Маркс и Энгельс ни минуты не колебались в своей оценке: на Германию совершено нападение, она должна обороняться. Победа Германии была бы в интересах немецкого рабочего движения, которое нуждалось в едином национальном государстве, для того чтобы сплоченнее вести свою освободительную борьбу. Кроме того, немецкое рабочее движение, возглавлявшееся Социал-демократической рабочей партией как в организационном, так и в теоретическом отношении, представляло собой авангард международного рабочего движения.

Но интересы немецкого народа и интересы Гогенцоллернов были диаметрально противоположными. Гогенцоллерны и их подручный Бисмарк желали создать такую единую Германию, во главе которой стояла бы Пруссия. Маркс и Энгельс, революционные силы немецкого рабочего движения боролись за демократическую Германию, в которой Пруссия «растворилась» бы. Поэтому Маркс и Энгельс были возмущены руководителями лассальянцев, поначалу безоговорочно поддержавшими прусское правительство. И, напротив, они с признательностью приветствовали «акт мужества»^[289] Бебеля и Либкнехта, которые недвусмысленно отмежевались в рейхстаге от династических целей Пруссии и призвали европейские народы «устранить нынешнее господство, основывающееся на силе сабель и классовом неравенстве, как причину всякого государственного и общественного зла»^[290].

Вечером в день начала войны происходило заседание Генерального Совета. Марксу было поручено подготовить публичное воззвание о войне. Маркс писал Энгельсу: «Это мало приятно в моем теперешнем состоянии – при болезни печени и усталости»^[291]. Но он написал его в течение четырех дней, работая почти без перерыва. 23 июля проект был готов, а 26-го единогласно утвержден. Воззвание было опубликовано 28 июля на английском языке, несколько позже оно появилось на французском и немецком языках под заглавием «Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих о войне». Сегодня этот документ известен в качестве «Первого воззвания Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих о франко-прусской войне». Энгельс, не сумевший на этот раз из-за нехватки времени просмотреть рукопись до ее опубликования, написал Марксу 31 июля: «Воззвание научит все классы народа понимать, что теперь только у рабочих имеется подлинная внешняя политика. Оно очень хорошо…»^[292]

Маркс вместе с Энгельсом еще в предшествующие десятилетия убедительно доказали, что причины войн коренятся в общественных отношениях. Необходимо устранить от власти эксплуататоров, наживающихся на войнах, чтобы навсегда исполнилась мечта человечества о мире. Но пролетариат должен занимать свою позицию по отношению к тем войнам, предотвратить которые он не в состоянии.

Маркс заявил ясно и недвусмысленно: «Со стороны Германии война эта является оборонительной»^[293]. Но он тотчас указал и на то обстоятельство, что Бисмарк преследует в войне против Франции собственные, разбойничьи цели. Немецкий рабочий класс должен поддерживать войну до тех пор, пока она является оборонительной войной против Наполеона III, справедливой войной. «Если немецкий рабочий класс допустит, чтобы данная война потеряла свой чисто оборонительный характер и выродилась в войну против французского народа, – тогда и победа и поражение будут одинаково гибельны»^[294].

Как это уже часто случалось в прошлом, Маркс и Энгельс еще раз на своем собственном примере показали рабочему классу, как следует выставлять и сегодня остающееся актуальным требование: коммунист должен оценивать политику классового врага не по его речам, как бы прекрасно и привлекательно они ни звучали, а исключительно по его делам.

Маркс с гордостью цитировал в воззвании выдержки из решений, которые принимали в те дни немецкие и французские рабочие на антивоенных собраниях в Париже и других французских городах, а также в Берлине, Брауншвейге и Хемнице (ныне Карл-Маркс-Штадт). Эти демонстрации пролетарского интернационализма вселяли такую уверенность, что Маркс закончил свой призыв следующими словами:

«В то время как официальная Франция и официальная Германия бросаются в братоубийственную борьбу, французские и немецкие рабочие посылают друг другу вести мира и дружбы. Уже один этот великий факт, не имеющий себе равного в истории, открывает надежды на более светлое будущее. Он показывает, что в противоположность старому обществу с его экономической нищетой и политическим безумием нарождается новое общество, международным принципом которого будет – мир, ибо у каждого народа будет один и тот же властелин – труд!»^[295]

Маркс и Энгельс ни минуты не сомневались в победе Пруссии и союзных с ней немецких государств. Они с тревогой наблюдали за тем, как милитаристы и буржуа, опьяненные успехами прусско-германских войск, все беззастенчивее требовали включения Эльзаса и Лотарингии с их запасами угля и железной руды в состав Германии. Когда руководители Эйзенахской партии обратились в Генеральный Совет с вопросом, что же следует делать, Маркс высказал предостережение: запланированная аннексия французских провинций Эльзаса и Лотарингии исключит всякую возможность действительно прочного и длительного мира между Францией и Германией и станет вернейшим средством обеспечить господство милитаристского деспотизма в будущей уже не раздробленной, единой Германии^[296].

И не только это. «Тот, кто не совсем еще оглушен теперешней шумихой или не заинтересован в том, чтобы оглушать германский народ, должен понять, что война 1870 г. так же неизбежно чревата войной между Германией и Россией, как война 1866 г. была чревата войной 1870 года… Если они захватят Эльзас и Лотарингию, то Франция вместе с Россией будет воевать против Германии»^[297]. В одном из своих писем Маркс добавил: «…такая война № 2 будет повивальной бабкой неизбежной в России социальной революции»^[298].

Прошло сорок четыре года, и Германия вступила в войну против России и Франции. Спустя три года, в 1917 г., в России победила социалистическая революция. А еще через год развалилось прусско-германское милитаристское государство. Случайность или пророчество? Ни то ни другое, а научное предвидение на основе знания исторических закономерностей.

Когда 2 сентября Наполеон III сдался в плен в крепости Седан, когда спустя 48 часов в Париже была провозглашена республика, случилось то, чего так опасались Маркс и Энгельс: Бисмарк продолжил войну против Французской Республики и французского народа, войну, ставшую теперь жестокой завоевательной войной. Во втором воззвании о франко-прусской войне Маркс от имени Генерального Совета призвал членов Международного Товарищества Рабочих всюду выступить за признание Французской Республики – буржуазной республики. К немецким же рабочим он обратился с призывом решительно выступить против захватнических намерений прусских милитаристов.

Рабочие выполнили свой долг как интернационалисты и истинные патриоты. На митингах и собраниях, в печати и листовках они протестовали против намечавшегося захвата Эльзаса и Лотарингии. Реакция приняла свои меры. Были арестованы и отправлены в Восточную Пруссию члены руководства Эйзенахской партии во главе с Вильгельмом Бракке. Бебеля, Либкнехта и других взяли под стражу по «подозрению в государственной измене». Таковы были «аргументы» милитаристов против обращения революционной рабочей партии к совести нации. Таков был ответ шовинистов на приверженность марксистов пролетарскому интернационализму.

Так как многие секретари-корреспонденты Генерального Совета поспешили отправиться во Францию, нагрузка на Маркса многократно увеличилась. «Мое время до такой степени поглощено „делами Интернационала“, что я никогда не ложусь спать раньше 3 часов ночи»^[299], – писал он в те месяцы. Обширная переписка, демонстрации, митинги, призывы к английскому правительству признать Французскую Республику и, наконец, сборы средств солидарности для арестованных в Германии – на все это не хватало дня.

«Дорогая г-жа Либкнехт!

Генеральный Совет Интернационала открыл сбор в пользу семей преследуемых прусским правительством немецких патриотов – патриотов в подлинном смысле слова. Первые 5 ф. ст., которые я Вам посылаю, предназначены для Вас и г-жи Бебель»^[300] – так начинается письмо Маркса, датированное 13 января 1871 г. За пару недель до того Энгельс лично послал деньги жене Либкнехта, носившей в то время под сердцем сына Карла, и написал ей от себя и от имени Маркса следующие строки о деятельности ее мужа и Августа Бебеля: «Мы все здесь были очень обрадованы мужественным поведением обоих в рейхстаге при таких обстоятельствах, когда поистине было не шуточным делом открыто и твердо выступить с защитой наших взглядов… Немецкие рабочие проявили во время этой войны такую проницательность и энергию, которые сразу ставят их во главе европейского рабочего движения, и Вы понимаете, какой гордостью это наполняет нас»^[301].

Как ни сожалели Маркс и Энгельс о том, что Германия «первоначально обретает свое единство в прусской казарме»^[302] (а провозглашение Германской империи 18 января 1871 г. подтвердило это предвидение), они приветствовали обретенное национальное единство Германии как несравненно более благоприятную основу для крепнущего революционного немецкого рабочего движения.

16. НА СТОРОНЕ КОММУНАРОВ

Осень 1870 г. принесла Марксу и Энгельсу большую радость: Фридрих Энгельс переселился из Манчестера в Лондон. После двадцати лет пространственного разъединения друзья снова объединились, снова жили в одном городе, могли ежедневно видеть друг друга, разговаривать, советоваться и работать рука об руку в Генеральном Совете Интернационала.

Снова вместе в Лондоне

В 1869 г. Энгельсу удалось наконец осуществить свою давнишнюю мечту – избавиться от монотонной и поглощающей много времени конторской работы. Многолетняя деятельность на фабрике «Эрмен и Энгельс», а также доля наследства, полученная им от отца, дали ему такие средства, что он впредь мог и сам жить на эти деньги и обеспечить Марксу с его семьей хотя и скромное, но достаточное существование. Безмерно счастливый, Энгельс в день своего выхода из фирмы написал Марксу: «Ура! Сегодня покончено с милой коммерцией, и я – свободный человек»^[303]. Маркс ответил ему сердечными пожеланиями, за которыми следовала приписка: «В честь этого события я выпил „лишний стаканчик“, но поздно вечером, а не с утра пораньше, как прусские жандармы»^[304].

По просьбе Энгельса жена и дочери Маркса занялись для него в Лондоне поисками квартиры, и вскоре он получил сообщение: «Я нашла дом, который вызывает наше всеобщее восхищение…»^[305] Осмотрев его, Энгельс тоже остался доволен. В конце лета 1870 г. он со своей женой Лиззи переселился в дом № 122 по Риджентс-парк-род, сохранившийся по сей день. Дом был расположен напротив прекрасного Риджент парка и всего в 15 минутах ходьбы от квартиры Маркса.

Друзья теперь встречались ежедневно, совместно обсуждали свои научные планы, но прежде всего – массу настоятельных политических вопросов. На той же неделе, когда Энгельс переселился в Лондон, он был по рекомендации Маркса избран в Генеральный Совет Интернационала. Вскоре ему поручили исполнять функции секретаря-корреспондента для Бельгии, затем для Италии, а потом также для Испании, Португалии и Дании. Работы все прибавлялось, но она была Энгельсу не в тягость, а, напротив, вдохновляла его.

Его живой темперамент и страстная натура, особенно пылко проявлявшиеся в политических дебатах, стали нарицательными в Генеральном Совете, где сложилась даже шутливая поговорка: «Если хотите „потасовки“, выбирайте председателем собрания Энгельса»^[306]. Но его знания, его политическая проницательность и не в последнюю очередь отменное знание языков скоро сделали его незаменимым. А горячность Энгельса в дискуссиях уравновешивал Маркс с его известным дипломатическим талантом.

Маркс чувствовал себя помолодевшим на многие годы, вновь повседневно общаясь со своим ближайшим другом. «Энгельс… приносит Мавру больше пользы, чем любые лекарства»^[307], – с радостью писала дочь Маркса Женни одному из друзей семьи.

Император низвержен, империя основана

Бурные месяцы 1870 – 1871 гг. потребовали от обоих друзей полного напряжения сил. На континенте грохотали пушки. Франция стремилась к лидерству в Европе, а Пруссия – в Германии. 19 июля 1870 г. французский император Наполеон III объявил войну Пруссии. Шесть недель спустя он вынужден был капитулировать после поражения при Седане.

Анализируя в лондонской газете «Pall Mall Gazette» («Газета Пэл-Мэл») в серии статей ход военных действий, Энгельс почти точно предсказал место и время решающего сражения, состоявшегося 2 сентября. Большинство читателей полагали, что эти материалы принадлежат перу опытного военного, скорее всего генерала. Только немногие знали, что автор – человек штатский, правда, являвшийся первым марксистским специалистом по вопросам военной науки. Теперь Энгельс вновь успешно проверял на практике результаты своих многолетних военно-теоретических занятий. Дочери Маркса с гордостью называли Энгельса Генералом – это почетное прозвище сохранилось за ним в кругу близких друзей до конца его жизни.

С капитуляцией императора при Седане монархия во Франции окончательно прекратила свое существование. 4 сентября в Париже народ провозгласил республику. Но это была буржуазная республика. Ее возглавило правительство, выражавшее интересы крупной буржуазии. Пруссия и ее союзники продолжали войну и после создания во Франции республики, теперь уже как жестокую завоевательную войну против французского народа. Энгельс продолжал публиковать свою серию статей «Заметки о войне» вплоть до февраля 1871 г. С возмущением он описывал в них насилия прусской военщины над французским населением, которое, как это всегда случалось и случается, поднималось на борьбу против завоевателей. Энгельс страстно требовал на страницах «Pall Mall Gazette» «считать народное сопротивление совершенно правомерным»^[308].

В середине сентября 1870 г. пруссаки подошли к Парижу. Они начали осаду города и 18 января 1871 г. провозгласили на французской земле, в Версале, образование Германской империи.

Маркс и Энгельс с напряженным вниманием и участием следили за этими событиями. Они радовались свержению Наполеона III, но объединение Германии под прусским военным сапогом внушало им тревогу. Они воодушевляли немецких рабочих, возглавлявшихся Эйзенахской партией, на борьбу против завоевательной войны их правителей, прусских юнкеров. Они обратились с воззванием Интернационала к рабочим всех стран энергично выступить за почетный мир с Францией и признание Французской Республики. Парижским же рабочим они советовали: «Всякая попытка ниспровергнуть новое правительство во время теперешнего кризиса, когда неприятель уже почти стучится в ворота Парижа, была бы безумием отчаяния…» Пусть французские рабочие «спокойно и решительно пользуются всеми средствами, которые дает им республиканская свобода, чтобы основательнее укрепить организацию своего собственного класса»^[309].

Красное знамя над ратушей

Но события приняли другой оборот. Французское правительство, возглавлявшееся Тьером, подписало с Бисмарком соглашение о прекращении огня и временном перемирии, в котором дало согласие на отторжение Эльзаса и Лотарингии и выплату контрибуции Германской империи в размере 5 миллиардов франков. Это было не что иное, как национальная измена, именно так и расценил данное известие французский народ. В окруженном пруссаками Париже началось брожение. Рабочие и ремесленники, студенты и мелкие торговцы, организованные и вооруженные в рядах Национальной гвардии, были готовы защищать столицу. Они не собирались складывать оружие, как требовало того из страха перед собственным народом правительство Тьера. Возмущение возросло еще больше, когда правительство прибегло к репрессиям. Оно потребовало немедленной уплаты всех долговых обязательств, в том числе задолженности квартиросъемщиков домовладельцам, запретило газеты прогрессивного направления, отказалось оплачивать жалованье вооруженным рабочим и навязало им в качестве командиров реакционных офицеров. Когда же 18 марта была предпринята попытка отобрать у рабочих их вооружение, в том числе пушки, отлитые рабочими на собственные средства, это стало искрой в пороховом погребе.

Народ оказал сопротивление. Некоторые части правительственных войск подняли мятеж, ими были расстреляны два генерала. Многие солдаты братались с трудящимися Парижа. Напуганное правительство бежало в Версаль и оттуда отдало приказ военному командованию очистить Париж. Но власть в городе перешла в руки рабочих и демократически настроенной мелкой буржуазии. На ратуше был водружен красный флаг. Были проведены демократические выборы, в ходе которых 26 марта парижане избрали новое городское самоуправление – Коммуну.

Спустя два дня на площади перед ратушей состоялось провозглашение Коммуны. Свыше 200 тысяч трудящихся, половина из которых была вооружена, приветствовали Совет Коммуны, объявивший: «Именем народа провозглашается Коммуна!» Впервые рабочему классу одного из крупнейших городов мира удалось свергнуть господство буржуазии и завоевать политическую власть. В первый раз за всю мировую историю была предпринята попытка осуществить социалистическую революцию. Но в то время это понимали лишь немногие, и яснее всех два живших в Лондоне человека, с лихорадочным нетерпением ожидавшие каждой новой вести из революционного Парижа.

«Гражданин Энгельс описывает положение дел в Париже. Он говорит, что письма из Парижа, полученные в течение этой недели… объяснили то, что ранее оставалось непонятным… Солдаты… братались с народом. Город теперь находится в руках народа…»^[310]

Так было записано в рукописном протоколе заседания Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих от 21 марта 1871 г.

Маркс и Энгельс, как и их боевые соратники в рядах Интернационала, были воодушевлены. Если несколькими месяцами раньше они предостерегали парижских рабочих от преждевременного восстания, имея в виду неблагоприятное соотношение сил, то теперь они безоговорочно стали на сторону коммунаров. Впервые им пришлось занять позицию по отношению к проблеме, которая и сегодня играет большую роль в международном рабочем движении: как надлежит относиться коммунистам к народному восстанию, которое развертывается преждевременно?

Маркс и Энгельс были непримиримыми врагами всякой игры в революцию и не раз вступали в конфликты с «вождями», намеревавшимися «делать революции» по своему собственному усмотрению. Но когда, как это произошло теперь в Париже, на борьбу поднимались народные массы, у Маркса и Энгельса колебаний не было. Они решительно выступили против маловеров, утверждавших, что такую борьбу следует поддерживать лишь в том случае, если имеются все предпосылки для успеха. Маркс писал в адрес подобных людей: «Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо-благоприятных шансов»^[311].

Сенсационные новости из Парижа

Каждый день из Парижа поступали теперь новые известия. Маркс и Энгельс узнали, что Совет Коммуны сразу же после своего избрания распустил реакционные вооруженные силы и приступил к устранению прежней чиновничьей бюрократии. Взамен было осуществлено всеобщее вооружение народа и создано революционное ополчение. Сообщалось, что Коммуна начинает вводить политическое и социальное равноправие женщины и мужчины, осуществляет отделение церкви от государства, издает законы, улучшающие положение трудящегося населения. Совет издает декреты об охране труда и понижении квартирной платы, о справедливом налогообложении с введением прогрессивного налога на богачей, о создании рабочих мест для безработных. Он передает брошенные владельцами или закрытые фабрики товариществам рабочих, создание которых всячески поддерживается. Все эти меры, с удовлетворением констатируют Маркс и Энгельс, служат интересам рабочего класса и в то же время идут на пользу остальным трудящимся.

Но кто же проводит в жизнь эти революционные распоряжения и законы? Маркса в первую очередь волнует данный вопрос. Члены парижских секций Международного Товарищества Рабочих сообщают ему, что Совет Коммуны наделил ответственными полномочиями в области управления, экономики, народного образования и обороны города тысячи рабочих, а также прогрессивных представителей науки и искусства, студентов и мелких ремесленников, вставших на сторону Коммуны. Именно эти мужчины и женщины как депутаты не только обсуждали и принимали законы, но и претворяли их в жизнь. Все выбранные представители нового государственного аппарата могут быть смещены, если не справляются со своими обязанностями. Впервые в жизни им приходилось решать такие ответственные задачи – без опыта, без подготовки, но они были полны желания отдать все силы революции, трудовому народу. Среди них немало революционно настроенных поляков, русских, венгров и итальянцев, живших в Париже в эмиграции, – явственный признак интернационалистского сознания революционного населения Парижа.

«Исходный пункт всемирно-исторической важности»

Эти сообщения из Парижа очень интересуют Маркса и Энгельса. Облечение высшей властью депутатов, избранных народом, народные представители как реальные носители власти – парижские рабочие испытывают на практике нечто неслыханно новое, небывалое! Не будет ли дан в Париже ответ на важный вопрос, остававшийся нерешенным в «Манифесте Коммунистической партии» и в других, последовавших за ним произведениях: каким должно быть новое государство, что должна представлять собой диктатура пролетариата, посредством которой рабочий класс оберегает и укрепляет свою власть?

Маркс восхищается творческим размахом коммунаров. «Какая гибкость, какая историческая инициатива, какая способность самопожертвования у этих парижан!.. История не знает еще примера подобного героизма!»^[312] – так писал он, исполненный гордости за достижения рабочего класса, одному из своих друзей в Ганновер. А несколько дней спустя родились следующие строки:

«Борьба рабочего класса с классом капиталистов и его государством вступила благодаря Парижской Коммуне в новую фазу. Как бы ни кончилось дело непосредственно на этот раз, новый исходный пункт всемирно-исторической важности все-таки завоеван»^[313].

В этих словах звучит нечто большее, чем одно восхищение. Здесь чувствуется аналитический взгляд гениального ученого. В самый разгар событий, имея лишь отрывочную информацию, Маркс видит: Парижская коммуна, эта первая попытка создания пролетарского государства, открывает новую эпоху мировой истории. Своей революцией коммунары впервые доказали на деле, что рабочий класс может взять власть в свои руки, что намечается исторически неудержимый закат еще казавшегося всемогущим господства буржуазии.

Но не научные изыскания определяют главное содержание повседневной работы Маркса и Энгельса весной 1871 г. Главное, в чем нуждаются парижские революционеры, это помощь, немедленная и эффективная. По поручению Генерального Совета оба друга рассылают сотни писем во Францию и Германию, Испанию и Бельгию, Голландию и Данию, в Италию, Швейцарию, США, чтобы мобилизовать классово сознательных рабочих на акции солидарности с восставшими парижанами. Из французской столицы поступают запросы от единомышленников и соратников. Маркс и Энгельс ежедневно советуются и отправляют свои рекомендации в Париж с тайными курьерами.

Там, в Париже, коммунары делали работу первопроходцев для социального и политического освобождения трудящихся, а стало быть, и всего человечества. А делать работу первопроходцев – значит без проторенных дорог вступать на целину. Случается при этом заходить на обходные пути и блуждать. За науку, за поиски верного пути приходится платить дорогой ценой.

С нарастающей озабоченностью Маркс и Энгельс видят, что коммунары допускают некоторые чреватые тяжелыми последствиями ошибки: оборонительную позицию по отношению к бежавшему правительству Тьера; колебания относительно реквизиции оставшихся в Париже золотых резервов буржуазной республики, что могло бы стать орудием давления на буржуазию; нерешительность перед лицом возрастающей активности со стороны контрреволюции. Драгоценное время было из-за этого потеряно.

Еще более роковая ошибка: Коммуна допустила, чтобы в Париже буржуазные газеты ежедневно в сотнях тысяч экземпляров клеветали на народную власть и подстрекали против нее. Буржуазная пресса открыто проявилась как действенный инструмент классового господства буржуазии. Впоследствии стало ясно, что беззаботность коммунаров по отношению к потоку лжи, распространявшейся контрреволюционными средствами массовой информации (как назвали бы мы их сегодня), была не меньшей опасностью для власти рабочего класса, чем штыки и пушки буржуазии.

Решающей причиной такого рода непоследовательности коммунаров Маркс и Энгельс считали отсутствие революционной рабочей партии. Без нее у пролетариата не было единого целеустремленного руководства. Оба друга ясно видели и то, что, если классовый враг готовится к атаке, не время дискутировать о допущенных ошибках, а надо решительно все силы революционного пролетариата организовать для защиты от контрреволюции, для борьбы за власть.

Героизм и белый террор

Эта задача становилась актуальнее день ото дня. В Париже свирепствовал голод. Поправ всякое чувство национального достоинства, правительство Тьера выклянчило у прусских оккупантов досрочное освобождение нескольких десятков тысяч французских военнопленных, чтобы направить их против революционного Парижа. В начале апреля версальские войска перешли в наступление. Их артиллерия превращает в руины целые кварталы столицы. Пощады не дают почти никому: тысячи пленных и раненых бойцов Коммуны умерщвляются.

Коммунары сражаются геройски. Они упорно обороняют улицу за улицей, баррикаду за баррикадой. В их рядах огромное число молодежи и подростков. Один из офицеров сообщал в газете «La Cmmune» («Коммуна») от 12 апреля: «Мы непрерывно ведем огонь… Дети проявляют такую же стойкость, как и взрослые. Эжен Леон тринадцати с половиной лет, несмотря на ранение левой руки, продолжает помогать обслуживать выдвинутое на передовые позиции орудие. С редким героизмом сражаются в орудийных расчетах Фонтен (Луи), семнадцати с половиной лет, семнадцатилетний Мюллер (Оскар) и восемнадцатилетний Жак (Анри)»^[314]. Другой коммунар писал: «В Шато-д’О упорно сражалась в течение целого дня юная девятнадцатилетняя девушка, очаровательная краснощекая брюнетка, одетая в матросскую форму»^[315].

Плечом к плечу с мужчинами, братьями и отцами, под градом пуль вели бой многие героические женщины, среди них смелая учительница Луиза Мишель и русская революционерка Елизавета Томановская. Командиры коммунаров, прежде всего польские революционные генералы Ярослав Домбровский и Валерий Врублевский, были в большинстве своем осмотрительными и смелыми военачальниками.

Но оружия не хватало, мало было боеприпасов. Сыграла свою роль и измена. Прусское командование пропустило войска версальцев, коммунарам же преградило путь и расположило свои позиции так, чтобы они попадали в руки своих палачей. В борьбе против общего классового врага – революционного пролетариата – прусские юнкера и французские буржуа не знали национальной вражды.

Сообщения о продвижении версальских войск тяжело подействовали на Маркса и Энгельса, настолько тяжело, что Маркс заболел. Какие мысли и чувства обуревали в те горькие дни семьи обоих революционеров, видно из письма старшей дочери Маркса. «Не могу сидеть сложа руки, – писала Женни, – когда храбрейшие и лучшие умерщвляются по приказу свирепого клоуна Тьера, который, со всеми своими ордами вышколенных головорезов, никогда не победил бы необученных граждан Парижа, если бы не помощь его прусских союзников, гордящихся, по-видимому, своей ролью полицейских»^[316].

Вести из Парижа становятся все более печальными. В конце мая последние группы сражающихся коммунаров пали под напором превосходящих сил противника на парижском кладбище Пер-Лашез. Солдатня Тьера безжалостно расправляется с пленными мужчинами, женщинами и подростками. За несколько дней погибает более 30 тысяч человек, многие из них были замучены. Весь Париж окрашен кровью рабочих. Свыше 40 тысяч бойцов Коммуны брошены в тюрьмы, предстают перед военными судами, приговариваются к каторге или высылаются в заморские колонии. Буржуазия жестоко мстит рабочему классу за его первую попытку взять власть, установить диктатуру пролетариата.

Европейская реакция торжествует. Эксплуататоры вздыхают с облегчением. Волна безудержного антикоммунизма и жестоких преследований распространяется по европейскому континенту.

Воззвание на одиннадцати языках

Коммуна разбита, но она не мертва. Тысячи и тысячи ее борцов сумели спастись. Они унесли с собой в изгнание всю силу гнева и ненависти, богатый опыт борьбы. Классово сознательные рабочие во всем мире сохранили верность Коммуне и после ее падения. Но самыми страстными и последовательными защитниками Коммуны и коммунаров стали Маркс и Энгельс. Они показали пример того, как должны вести себя революционеры в дни поражения, нанесенного их классу.

Еще в середине апреля Генеральный Совет Интернационала поручил Марксу подготовить воззвание, посвященное Коммуне. Из этого документа рабочие всех стран должны были получить правдивую информацию о том, что представляла собой Коммуна, чего она добивалась и чему учат ее опыт, ее уроки.

Маркс тотчас же принялся за работу и не отрывался от нее, несмотря на болезнь, пока рукопись не была закончена. Дочь Женни и Энгельс помогали ему в сборе материала, особенно в просмотре английской и французской прессы. Энгельс проделал анализ военных операций Коммуны. Маркс разработал два наброска рукописи, но обоими остался недоволен и отверг их. 29 мая окончательный текст был завершен, а на следующий день Маркс зачитал его членам Генерального Совета, единогласно одобрившим этот документ.

Около 13 июня 1871 г. воззвание было опубликовано в Лондоне на английском языке под заглавием «Гражданская война во Франции». Члены Генерального Совета немедленно начали систематически распространять его в Англии и пересылать на континент. Энгельс сразу же перевел воззвание на немецкий язык, и с конца июня документ начал публиковаться в центральном органе Эйзенахской партии. Вскоре последовали переводы на датский, фламандский, французский, голландский, итальянский, польский, русский, сербско-хорватский и испанский языки. Ни одно из предыдущих произведений Маркса или Энгельса не распространялось столь быстро и широко, как это. «Гражданская война во Франции» давала ответ классово сознательным рабочим всех стран мира на вопросы о характере и цели, историческом значении и заветах Парижской коммуны.

Уроки прошлого для дня сегодняшнего

Чем была Парижская коммуна? Маркс отвечал на этот вопрос так: «…она была, по сути дела, правительством рабочего класса, результатом борьбы производительного класса против класса присваивающего…»^[317]

Чего добивалась Коммуна? Маркс отвечал: «…Коммуна хотела уничтожить эту классовую собственность, которая превращает труд многих в богатство немногих. Она хотела экспроприировать экспроприаторов»^[318].

Каковы уроки Коммуны? Маркс отвечал: она была «открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда»^[319].

Хотя Коммуна – как впоследствии и некоторые другие героические восстания пролетариата – была потоплена контрреволюцией в крови, хотя тогда еще не пришло время для победы социалистической революции, парижские коммунары практически доказали то, что теоретически показали Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии»: освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса.

Более того. Коммунары своими действиями подтвердили, что рабочий класс после захвата политической власти не может просто унаследовать старый буржуазный государственный аппарат с его армией, полицией, органами юстиции, административного управления. Он должен разбить этот аппарат и заменить его собственным, им самим созданным аппаратом государственной власти. Коммуна, несмотря на короткий срок своего существования, показала, чт? должно отличать это новое, пролетарское государство. В своем воззвании Маркс довел эти отличительные черты до сознания международного рабочего класса: все представители народа должны быть лицами выборными, подотчетными и отзываемыми; парламент должен превратиться в настоящее представительство народных масс; законодательная и исполнительная власть должна быть сосредоточена в одних руках, короче, это означает непосредственное осуществление власти народом – то, что Маркс еще в 1850 г. назвал в одной из своих работ «классовой диктатурой пролетариата»^[320].

Победивший рабочий класс противопоставляет диктатуре буржуазии диктатуру пролетариата. Эта последняя, разъяснял Маркс, выше, чем буржуазная демократия, ибо она впервые обеспечивает демократические права и свободы всем трудящимся, то есть подавляющему большинству народа. И она представляет собой высшую форму демократии. Но в то же время она является и диктатурой, потому что не позволяет низверженным эксплуататорским классам восстановить свое господство и защищает пролетарское государство от любых нападений внешней контрреволюции.

Маркс привлек внимание международного пролетариата и к другим важным урокам Коммуны. На примере парижан, готовых «штурмовать небо»^[321], он разъяснял, что победивший рабочий класс должен защищать свою победу в ежедневной борьбе против его внутренних и внешних врагов, защищать пером и мечом.

Борьба в Париже показала также: для того чтобы победить и сохранить свою победу, рабочему классу необходимо действовать в тесном союзе с другими трудящимися, в особенности с трудовым крестьянством.

Но прежде всего Маркс выделял в опыте коммунаров то обстоятельство, что освобождение рабочего класса и всех остальных трудящихся от эксплуатации и угнетения, а также построение социалистического общества невозможно без революционной партии, действующей в соответствии с научной программой. Такой партии в 1871 г. во Франции не было. На опыте Парижской коммуны стало видно, что общественный прогресс неразрывно связан с развитием марксистской партии как руководящей силы трудящихся.

«Предвестник нового общества»

Маркс закончил свое произведение «Гражданская война во Франции» следующими пламенными словами:

«Париж рабочих с его Коммуной всегда будут чествовать как славного предвестника нового общества. Его мученики навеки запечатлены в великом сердце рабочего класса»^[322].

История показала правоту Маркса.

Красный Октябрь в России, завоевание власти рабочим классом и его союзниками в Германской Демократической Республике, в других социалистических странах подтверждают заветы коммунаров. Но и сегодня буржуазные идеологи пытаются отрицать классовый характер Парижской коммуны и всеобщую закономерность диктатуры пролетариата. Нас это не удивляет, ибо империалистические властители ни перед чем не испытывают такого страха, как перед открытой Марксом и Энгельсом и постоянно вновь подтверждаемой общественной практикой необходимостью диктатуры пролетариата при построении социалистического общества.

«Кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот может оказаться еще невыходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной политики», – отметил В.И. Ленин в августовские дни 1917 г., когда писал в своем тайном убежище, в шалаше на станции Разлив, что к северу от нынешнего Ленинграда, работу «Государство и революция». И он добавил:

«Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата»^[323].

Действительно, как опыт прошлого, так и наша современная действительность доказывают ежедневно: только в том случае, если рабочий класс, руководимый своей боевой революционной партией, твердо удерживает в своих руках власть, защищает и постоянно укрепляет ее, он может выполнить свою историческую задачу – обеспечить мир, построить социалистическое и коммунистическое общество.

Пролетарская солидарность в действии

Маркс и Энгельс не только поднимали голос в защиту дела побежденных. Когда с июня 1871 г. поток беженцев-коммунаров устремился в Лондон, оба друга были в числе первых основателей комитета помощи эмигрантам Коммуны. Они помогали доставать паспорта, чтобы коммунары, сумевшие укрыться в Париже и его окрестностях, могли выехать из Франции. Они собирали деньги для тех, кто без единого су в кармане, измученные пережитым добирались до английской столицы. Они использовали свои связи с прогрессивными интеллигентами, чтобы обеспечить беженцам кров и работу.

Часто это удавалось сделать не сразу, поэтому квартира Маркса на Мейтленд-парк-род и дом Энгельса на Риджентс-парк-род часто служили гонимым коммунарам первым пристанищем. Неделями французские беженцы жили у Маркса и Энгельса, окруженные материнской заботой Женни Маркс, Ленхен Демут или Лиззи Бёрнс. Расходы на ведение домашнего хозяйства возрастали, конечно, непомерно, что заставляло Женни и Ленхен изрядно поломать голову. Но они хорошо помнили то время, когда сами после поражения революции 1848 – 1849 гг. прибыли в Англию без всяких средств к существованию и на себе испытали силу пролетарской солидарности.

Среди мужественных коммунаров, которым удалось спастись в Лондоне, был и француз Эжен Потье. Может быть, и он испытал тогда готовность Маркса или Энгельса прийти на помощь. Он привез с собой стихотворение, написанное во время бегства от тьеровских ищеек. Спустя годы, положенное на музыку Пьером Дегейтером и переведенное на многие языки, оно стало гимном международного революционного рабочего движения:

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой вести готов.

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем.

Это есть наш последний

И решительный бой,

С Интернационалом

Воспрянет род людской!

Ненависть и клевета

Выступления Интернационала в защиту Парижской коммуны разом поставили его в центр общественного интереса многих стран. Реакционные силы в Европе и США объединились для совместной травли революционного рабочего движения и его представителей. Особую ненависть вызывал у них Маркс.

В течение всей жизни непреклонные революционные убеждения Маркса навлекали на него вражду и гонения. Но никогда травля со стороны эксплуататорского класса не велась столь низкими средствами и так безудержно, как после его выступлений в защиту Коммуны. К ненависти примешивался страх перед «верховным главой Интернационала»^[324], как нередко называли его в газетах и в полицейских сообщениях.

Полицейские шпионы следили за каждым шагом Маркса. Буржуазные газеты состязались в клевете и оскорблениях по его адресу. Но Маркс спокойно относился ко всему этому. «…Имею честь, – с веселым сарказмом писал он одному из друзей, – быть в настоящий момент тем человеком в Лондоне, на которого всего сильнее клевещут и которому более всего грозят. Это, право же, отлично после скучной двадцатилетней болотной идиллии. Правительственный орган – „Observer“ – грозит мне судебным преследованием. Пусть осмелятся! Плевать мне на этих каналий!»^[325]

Таково же было и положение Энгельса. Его открытая поддержка Коммуны мгновенно принесла ему известность: его уважали рабочие многих стран, у которых пробуждалось классовое сознание, ненавидели эксплуататоры и боялись предатели рабочего движения. Отнюдь не все руководители рабочих готовы были отстаивать заветы коммунаров. Даже некоторые члены Генерального Совета, английские профсоюзные лидеры, поддались натиску буржуазии. Энгельс, который питал отвращение к трусости в классовой борьбе, для которого не было ничего хуже капитулянтства, возмущался позорным поведением таких людей и предложил исключить их из Генерального Совета. Так и произошло.

Энгельсу пришлось защищать свою позицию даже перед любимой матерью. Она не понимала, как ее сын мог встать на сторону коммунаров – этих, по ее мнению, «преступников», и полагала, что его «сбил с пути истинного» Маркс. Энгельс отвечал матери в деликатной форме, но последовательно по существу: «Тебе известно, что в моих взглядах, которых я придерживаюсь вот уже скоро 30 лет, ничего не изменилось. И для тебя не должно было быть неожиданностью, что я, если бы события этого от меня потребовали, стал бы не только защищать их, но и исполнил бы свой долг во всех остальных отношениях. Ты стыдилась бы за меня, если бы я этого не сделал. Если бы Маркса здесь не было или если бы он даже совсем не существовал, дело нисколько не изменилось бы»^[326].

Маркс и Энгельс не относились к числу людей, которых можно было заставить замолчать угрозами. Какими бы яростными ни были атаки на них, сердца вождей Интернационала, которым шел уже шестой десяток лет, бились так же горячо за дело революции, как и много лет назад. Их волосы поседели, у Маркса сделались совсем белыми, но их представление о счастье осталось тем же – борьба, как ответил когда-то Маркс своим дочерям в составленной ими анкете – «Исповеди»^[327].

17. РЕВОЛЮЦИОННАЯ КЛАССОВАЯ ПАРТИЯ ПРОТИВ АНАРХИЗМА

Своей беззаветной солидарностью с рабочей революцией в Париже Маркс и Энгельс приобрели не только открытых врагов в лице буржуазных правительств, тайной полиции, Бисмарка, папы Римского. Внутри Интернационала также разгорелась жаркая борьба за политическое наследие коммунаров, за будущее международного рабочего движения. В начале 70-х годов она потребовала от Маркса и Энгельса напряжения всех сил, ибо помимо оппортунистических вождей английских тред-юнионов, оставивших Интернационал в беде в этой нелегкой ситуации, усилились атаки на Генеральный Совет со стороны анархистской оппозиции, приверженцев мелкобуржуазного идеолога и политика Михаила Бакунина.

Бакунин хочет присвоить наследие Коммуны

Энгельс внес на заседании Генерального Совета предложение «созвать в Лондоне на третье воскресенье сентября закрытую конференцию Товарищества»^[328]. Предложение было принято. Маркс и Энгельс получили поручение разработать повестку дня и проекты решений конференции.

Уже в подготовительный период развернулась острая борьба между Марксом и Энгельсом и их единомышленниками, с одной стороны, и защитниками анархистских взглядов, – с другой. Бакунин, вступивший в Интернационал с намерением навязать ему свою анархистскую программу, громогласно выдавал себя за истинного наследника Парижской коммуны. Но его псевдореволюционные лозунги находились в резком противоречии с опытом деятельности коммунаров.

Отрицание Бакуниным всякой государственной власти, следовательно и социалистического государства, было абсурдным, учитывая исторические достижения Коммуны в попытках создания пролетарской государственности. Его утверждение, будто пролетариат может и даже должен отказаться от создания пролетарских партий, было не менее безрассудным. Парижские рабочие своей кровью заплатили за то, что у них еще не было революционной классовой партии с научно обоснованной программой. Практика опровергала и путчистские взгляды Бакунина, считавшего, что везде и всегда можно устроить революцию, если небольшая, но решительная группа людей призовет массы к борьбе.

Маркс и Энгельс были едины в убеждении, что анархизм представляет собой смертельную угрозу для революционного рабочего движения. Они разоблачали безответственную игру анархистов в революцию, разъясняли своим соратникам, что последователи Бакунина исходят из мелкобуржуазных, идеалистических, чуждых рабочим позиций и по всем основным вопросам вступают в противоречие с действительными интересами международного пролетариата. Прежде всего анархизм мешал пролетариату в осуществлении центральной задачи, которую после 1871 г. нельзя было больше откладывать на будущее: в создании, укреплении и развитии революционных рабочих партий в отдельных странах.

Лондонская конференция

С 17 по 23 сентября 1871 г. в Лондоне заседали 22 делегата с решающим и 10 с совещательным голосом. Среди них находились такие известные руководители парижских коммунаров, как Огюст Серрайе и Эдуар Вайян. Рабочие ряда стран не смогли прислать своих делегатов из-за полицейских репрессий, направленных против Интернационала. Они поручали, как правило, представлять свои интересы секретарям-корреспондентам. Маркс, например, получил мандат от секций Интернационала в Германии.

Целыми днями продолжались жаркие дискуссии о будущей политике Товарищества. Маркс и Энгельс постоянно ссылались при этом на опыт Парижской коммуны. Энгельс произнес важную речь о политическом действии рабочего класса, подвергнув уничтожающей критике пропагандировавшееся бакунистами «воздержание от политики», иными словами, их отказ от всякой организованной политической работы. Он убедительно обосновал выводы, вытекающие из этого для классовой борьбы пролетариата:

«Мы хотим уничтожения классов. Каково средство, чтобы добиться этой цели? – Политическое господство пролетариата. И вот, когда это стало яснее ясного, от нас требуют невмешательства в политику! Все проповедники воздержания от политики именуют себя революционерами, и даже революционерами по преимуществу. Но революция есть высший акт политики; тот, кто стремится к ней, должен признавать и средства, политические действия, которые подготовляют революцию, которые воспитывают рабочих для революции… Политика же, которую следует проводить, это – рабочая политика; рабочая партия не должна плестись в хвосте той или иной буржуазной партии, а должна конституироваться как партия независимая, у которой своя собственная цель, своя собственная политика»^[329].

Совместными усилиями Маркса и Энгельса, их единомышленников и некоторых бывших участников Парижской коммуны удалось принять на конференции принципиальное решение. Она утвердила резолюцию «О политическом действии рабочего класса», в которой недвусмысленно констатировалось, что «организация рабочего класса в политическую партию необходима для того, чтобы обеспечить победу социальной революции и достижение ее конечной цели – уничтожение классов…»^[330].

По инициативе Маркса и Энгельса делегаты конференции подчеркнули в особых резолюциях тесную связь между экономической и политической борьбой рабочего класса, отметили роль профсоюзов и призвали к вовлечению крестьян и сельскохозяйственных рабочих в движение промышленного пролетариата. Было рекомендовано там, где есть возможность, создавать в рамках Интернационала организации женщин-работниц.

Решения Лондонской конференции свидетельствовали о победе взглядов Маркса и Энгельса. Но бакунисты не только не прекратили свою подрывную работу, но даже усилили ее. Они начали поход против решений Лондонской конференции, обвинили Генеральный Совет в целом и Карла Маркса в особенности в диктаторстве и выдвинули смехотворное требование об отказе от всяческих авторитетов. Энгельс метко заметил по этому поводу, что когда ему говорят об авторитете и централизации как о двух вещах, заслуживающих категорического осуждения, то ему кажется, «что те, кто так говорит, либо не знают, что за вещь революция, либо они являются революционерами только на словах»^[331].

Примерно год спустя Энгельс еще раз выступил по поводу опасных атак анархистов против всяких авторитетов. Он утверждал, что для рабочего класса в процессе формирования и защиты социалистического общественного порядка, особенно социалистического государства, авторитет и дисциплина необходимы, ибо «если победившая партия не хочет потерять плоды своих усилий, она должна удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие»^[332]. Но и организация общественной жизни при социализме будет иметь своим следствием то, что «с развитием крупной промышленности и крупного земледелия материальные условия производства и обращения неизбежно усложняются и стремятся ко все большему расширению сферы этого авторитета»^[333].

Эти указания Фридриха Энгельса полностью подтвердились в борьбе марксистско-ленинских партий за укрепление и защиту социалистической государственной власти, за постоянное совершенствование социалистической демократии.

Подготовка к Гаагскому конгрессу

11 июня 1872 г. Генеральный Совет принял решение созвать следующий конгресс Интернационала в начале сентября в Гааге. Маркс и Энгельс собирали лучшие силы Международного Товарищества Рабочих для отпора анархистам.

Этой цели служила и брошюра, написанная ими весной 1872 г., «Мнимые расколы в Интернационале». В брошюре они беспощадно разоблачили разлагающую деятельность бакунистов в Международном Товариществе Рабочих и заклеймили их как предателей организованной борьбы пролетариата. Авторы призывали со всей энергией оберегать единство международного революционного рабочего движения. Но влияние анархистов еще не было сломлено. У них оставалось немало сторонников, прежде всего в Италии, Испании, Бельгии и Швейцарии, то есть в странах с еще недостаточно развитым и организованным рабочим классом и многочисленным слоем мелкой буржуазии.

Маркс и Энгельс решили сами поехать в Гаагу. Это был единственный конгресс Интернационала, в котором они участвовали лично. В историю этой международной организации он вошел как наиболее значительный.

Но не только Маркс и Энгельс, а также их соратники активно готовились к гаагской встрече. Приняла свои меры и полиция. Узнав о созыве конгресса, она готовилась к нему так, словно речь шла о встрече террористов, намеревавшихся покушаться на жизнь короля. Французское правительство пыталось оказать давление на голландские власти, чтобы добиться запрещения конгресса. Не удалось. Тогда парижское министерство внутренних дел и французская тайная полиция отправили в Гаагу двух офицеров и шесть полицейских агентов. Пруссия тоже послала полицейского комиссара. Голландские буржуазные газеты старались натравить население на делегатов конгресса, призывали во время его проведения держать на запоре ювелирные магазины и лавки и не выпускать своих жен и дочерей одних на улицу.

К большому сожалению штатных охотников за коммунистами, совсем иначе реагировали на конгресс Интернационала гаагские рабочие. С большой сердечностью встречали они делегатов (общим числом 65) из Австралии, Бельгии, Дании, Германии, Франции, Великобритании, Голландии, Ирландии, Австрии, Польши, Португалии, Швейцарии, Испании, Венгрии и США. Особенный интерес проявляли к Карлу Марксу, которого сопровождали жена и дочь Лаура, приехавшая со своим мужем Полем Лафаргом. Лафарг был на конгрессе делегатом от испанских и португальских рабочих организаций.

Интернационал и создание классовых партий пролетариата

На Гаагском конгрессе, заседавшем с 2 по 7 сентября 1872 г., выступила сильная анархистская оппозиция. Она вновь высказалась против участия рабочих в политической борьбе и отвергла организационное сплочение пролетариата в политических партиях. Анархисты превозносили всесилие спонтанных, неорганизованных действий и нередко защищали даже тактику индивидуального террора.

Вскоре, однако, обнаружилось, что Маркс и Энгельс располагают не только лучшими аргументами, но и численным превосходством на конгрессе. На их стороне были опытные, теоретически подготовленные соратники по борьбе – Иоганн Филипп Беккер из Швейцарии, Теодор Куно из Италии, Эжен Дюпон из Англии, Иосиф Дицген, Адольф Гепнер и Людвиг Кугельман из Германии, Поль Лафарг, Шарль Лонге и Огюст Серрайе из Франции, поляк Валерий Врублевский, русский Николай Утин и Фридрих Адольф Зорге из США (внучатый племянник которого, Рихард Зорге, стал впоследствии знаменитым разведчиком-антифашистом). Участвуя в непрерывных дискуссиях, они помогали тому, чтобы большинство делегатов поддержали принципы, которые уже давно отстаивали Маркс и Энгельс и правильность которых была подтверждена в практической борьбе Парижской коммуны.

Эти принципы, включенные затем в измененный Устав Интернационала, в частности, гласили: «В своей борьбе против объединенной власти имущих классов рабочий класс может действовать как класс, только организовавшись в особую политическую партию, противостоящую всем старым партиям, созданным имущими классами. Эта организация рабочего класса в политическую партию необходима для того, чтобы обеспечить победу социальной революции и достижение ее конечной цели – уничтожение классов»^[334]. Таким образом, большинство конгресса со всей определенностью признало, что достижение диктатуры пролетариата является предпосылкой для социалистического преобразования общества, которое может быть осуществлено лишь под руководством революционных пролетарских партий.

Сегодня, через сто с лишним лет после того, как был сделан этот вывод, тысячи раз подтвержденный жизнью, кто-нибудь может удивляться, что такую очевидную истину революционной стратегии надо было доказывать. Но в то время нужна была вся острота ума, сила убеждения и революционная страстность Маркса, Энгельса, их соратников, чтобы добиться признания этих путей борьбы международного пролетариата.

Благодаря высокому чувству ответственности большинства делегатов Гаагский конгресс увенчался полным успехом. Анархистские силы за их вредные для рабочего класса взгляды и действия были исключены из Интернационала. Решительную победу одержали политические принципы Маркса и Энгельса. На их основе в последующие годы – и после того, как несколько лет спустя Интернационал прекратил свою деятельность, – во многих странах образовались революционные рабочие партии.

Но чем же все-таки объясняется, что, несмотря на свою теоретическую и практическую безрассудность, анархизм и через сто с лишним лет продолжает творить свое черное дело?

В тот период анархизм отражал отчаяние, охватывавшее мелкобуржуазные слои перед лицом все расширявшегося крупного капиталистического производства. Экономическое разорение мелких собственников настраивало их против капиталистического государства; в то же время мелкий буржуа боялся социализма, не оставлявшего перспективы для его частной собственности.

Подобные процессы и сегодня совершаются в странах капитала, хотя теперь уже в тот период, когда капитализм исторически находится в стадии заката. Вот почему анархистские заблуждения – вплоть до апологетики терроризма – находят все новую питательную почву.

Анархисты считают себя борцами против капитализма, но они не видят в рабочем классе, так как не понимают истоков эксплуатации, той единственной силы, которая своей организованной борьбой может свергнуть государство эксплуататоров и построить социализм. Вольно или невольно они играют своими террористическими актами на руку эксплуататорским классам, дают капиталистическому государству повод для подавления рабочего движения и всех других демократических сил.

Поэтому в наше время, как и столетие назад, коммунисты отвергают анархизм, видят в нем реакционное по самой своей сущности, враждебное рабочим движение.

«Революция должна быть солидарной…»

Женни Маркс и ее дочь Лаура были горды триумфом, достигнутым в Гааге. Вместе с Марксом, Энгельсом и другими делегатами они выехали сразу же после окончания конгресса, 8 сентября, в Амстердам, чтобы принять участие в демонстрации рабочих. Маркс выступил на этой встрече – часть своего выступления он произнес по-французски, часть – по-голландски. Его заключительные слова были и призывом и заветом. Они настолько актуальны, словно произнесены сегодня:

«Граждане, вспомним об основном принципе Интернационала: о солидарности. Мы добьемся великой цели, к которой стремимся, если мы прочно укрепим среди всех рабочих во всех странах этот животворный принцип. Революция должна быть солидарной…»^[335]

Вернувшись в Гаагу, Маркс позволил себе несколько дней отдыха. Вместе с женой, Лаурой и Энгельсом он несколько раз выезжал в расположенный неподалеку приморский курортный городок Схевенинген. Иногда его сопровождал и Поль Лафарг. Полицейские агенты не выпускали Маркса из поля зрения и во время этих поездок. Один из них сообщал: Маркс «принимал там ванны и посещал по вечерам концерты, даваемые на террасе Гранд-Отеля… Там он однажды ужинал в обществе своей жены, Лафарга и его жены – дочери Марксов, весьма привлекательной женщины»^[336].

В середине сентября Энгельс и Маркс с женой возвратились в Лондон. Требовалось привести в порядок дела Генерального Совета, местопребывание которого переносилось в Нью-Йорк, распространить документы Гаагского конгресса среди участников международного рабочего движения и добиться их реализации. Но прежде всего Маркса и Энгельса ждали отложенные из-за актуальных политических дел рукописи, требовавшие завершения: очередные тома «Капитала», а также работы в области философии и естественных наук.

18. ПО СТОПАМ ОТЦА

В конце 60 – начале 70-х годов семья Маркса увеличилась. Старшие дочери вышли замуж, в семью вошли зятья, вскоре появились внуки. Энгельс, к которому дочери Маркса относились как ко второму отцу, принимал живое участие в этих переменах.

С юных лет чувства и помыслы трех дочерей Карла и Женни были посвящены делу борьбы за счастливое будущее всех людей труда, за мир без эксплуатации и угнетения. Такому воспитанию способствовала вся атмосфера родительского дома. К тому же отец, по мере того как дочери подрастали, все больше и больше вовлекал их в свою научную и политическую работу, поручал просматривать международную прессу, доверял ведение своей корреспонденции. Многие революционеры из разных стран, мужчины и женщины, посещавшие дом Маркса, тоже оказывали влияние на мысли и чувства девушек. Среди них было немало людей, с которыми дочерей Маркса связывала тесная дружба. В этом кругу они нашли и своих спутников жизни, ставших для них одновременно товарищами по борьбе.

Первой выходит замуж Лаура

Белокурая Лаура первой покинула родительский кров. В 1868 г. она вышла замуж за французского социалиста Поля Лафарга – стройного, черноволосого и весьма темпераментного начинающего врача. По поручению Парижской секции Интернационала Лафарг впервые посетил Маркса в феврале 1865 г. Когда в конце того же года за участие в революционных выступлениях его временно исключили из Парижского университета, будущий медик продолжил учебу в Лондоне. Там Генеральный Совет Интернационала избрал его секретарем-корреспондентом для испанских секций. В доме Маркса Лафарг стал желанным гостем. Женни Маркс писала о нем осенью 1866 г. жене Вильгельма Либкнехта: «Он приходил все чаще, а я по наивности своей вообразила, что его визиты продиктованы желанием почаще беседовать, в целях дальнейшего образования, с Карлом, взгляды которого он быстро усвоил, по вопросам политики, философии и т.д. Я была словно громом поражена, когда он вдруг попросил руки Лауры»^[337].

В письмах Маркса тех лет родственникам семьи и Энгельсу чувствуется вполне понятная раздвоенность относительно планов на будущее дочерей. Маркс по праву гордился своими тремя дочерьми, выросшими, в противоположность буржуазным барышням того времени, умными, самостоятельно мыслящими, обладающими чувством собственного достоинства женщинами. Он гордился и выбором Лауры – Полем Лафаргом, точно так как позднее – мужем Женни и поклонниками Элеоноры. Все они были испытанными революционерами.

Но Маркс знал по собственному горькому опыту, как трудна в буржуазном обществе жизнь пролетарского революционера, с какой безмерной ненавистью преследует буржуазия тех, кто вышел из ее рядов и перешел на сторону рабочего класса, стал «перебежчиком». Поэтому Маркс настойчиво требовал, чтобы его дочери и их будущие спутники жизни со всей серьезностью проверяли, выдержат ли они и их любовь столь нелегкие испытания.

Как показало будущее, Марксовы заботы и опасения были оправданны, но оно показало и силу характеров его детей. Всех их ожидала трудная и беспокойная жизнь.

Пропагандистка научного коммунизма

После свадьбы, на которой Фридрих Энгельс выступал в качестве свидетеля, Поль и Лаура Лафарг переехали в Париж, где посвятили себя пропаганде научного коммунизма. После начала франко-прусской войны 1870 г. они переселились в Бордо, организовывали там классово сознательных рабочих. Едва только революционный пролетариат Парижа провозгласил в марте 1871 г. Коммуну, Лафарги начали подготавливать в Юго-Западной Франции акции солидарности с парижской рабочей революцией. Когда в мае 1871 г. Коммуна пала под ударами превосходящих сил контрреволюции и по всей стране начались массовые аресты, Полю и Лауре пришлось бежать с двумя малолетними детьми в небольшой городок, расположенный в Пиренеях. О том, из какого добротного человеческого материала была сделана эта дочь Маркса, можно судить по письму, отправленному ею в те дни отцу: «Мы стараемся утешить себя надеждой, что хоть некоторым из наших друзей удастся спастись и жить для того, чтобы отомстить за тех, кто погиб… Я практикуюсь в стрельбе из пистолета в здешних полях и лесах, так как я вижу, как хорошо сражались женщины в недавних боях, и никто не знает, что еще может произойти»^[338].

Вскоре после этого семье Лафаргов пришлось бежать в Испанию. Преследования и аресты, лишения и голодное существование потребовали тяжелых жертв: Лаура и Поль в течение двух лет потеряли трех малышей. Их боль была безмерной, но они не сломились.

В 1872 г. Лафарги вернулись в Лондон. После смерти детей Поль не желал больше практиковать как врач, поэтому супруги с трудом перебивались его заработками в качестве журналиста и фотографа. Лаура давала частные уроки, чтобы обеспечить пропитание семьи, однако часто, как и в последующие годы, Энгельсу приходилось помогать чете Лафаргов. Но и жестокая борьба за существование не могла помешать Полю и Лауре участвовать в политической жизни. Они поддерживали Маркса и Энгельса в борьбе с реформистами и анархистами, в устной и письменной форме распространяли идеи научного коммунизма.

Только в 1882 г., после амнистии, объявленной преследуемым бойцам Коммуны, супружеская пара смогла вернуться в Париж. В последующие годы Поль Лафарг стал одним из выдающихся вождей французского рабочего движения и его марксистской партии, которую он основал еще в 1880 г. совместно с Жюлем Гедом. Лаура была тоже тесно связана с партийной работой.

Ее высоко ценили как автора и переводчицу многие социалистические газеты и журналы – французские и английские, австрийские и североамериканские. Она впервые перевела на французский язык некоторые произведения Маркса и Энгельса, переводила революционную французскую лирику на английский и была вместе с мужем одним из самых активных пропагандистов марксизма. Значительную часть времени и сил она посвящала борьбе против угнетения женщин, в особенности работниц.

Их дом в Дравейль, городке, отстоявшем тогда от Парижа на 25 километров, стал на рубеже веков местом встречи лидеров международного революционного рабочего движения. Владимир Ильич Ленин и Надежда Константиновна Крупская также побывали в гостях у Лафаргов в 1910 г., за год до кончины хозяев дома.

Крупская вспоминала об этом визите: «Помню, раз ездили мы с Ильичем на велосипедах к Лафаргам. Лафарги встретили нас очень любезно. Владимир стал разговаривать с Лафаргом о своей философской книжке, а Лаура Лафарг повела меня гулять по парку. Я очень волновалась – дочь ведь это Маркса была передо мной; жадно вглядывалась я в ее лицо, в ее чертах искала невольно черты Маркса»^[339]. Через год Ленин произнес речь над гробом Лафаргов.

Женни и Ирландцы

Жизненный путь Женни, внезапно оборвавшийся уже в 1883 г., во многом напоминает судьбу ее сестры Лауры. Старшая дочь Маркса, нежно прозванная отцом за цвет волос Брюнеточкой, начала помогать ему в качестве секретаря и ассистентки уже с середины 60-х годов. Ранее секретарскую работу выполняла для Маркса прежде всего жена. За годы совместной жизни с Марксом она переписала тысячи страниц его рукописей, составила и разослала по его поручению бесчисленное количество писем, она освобождала Маркса от многих неприятных, но необходимых переговоров с редакторами и издателями. Теперь дочь Женни все чаще сменяла мать. Правда, она могла это делать только в послеобеденные и вечерние часы, потому что утром давала уроки в качестве домашней учительницы, чтобы как-то улучшить материальное положение семьи.

Она переписывала набело для печати многочисленные документы Генерального Совета Интернационала, написанные отцом, отбирала материалы из английских, французских и немецких газет для работы Маркса над «Капиталом» и делала Мавру выписки из научных монографий. Сохранились многочисленные тетради Женни с такими выписками, вырезками из газет, комментирующими замечаниями, сделанными ею на полях.

С конца 60-х годов она сама выступает в печати как защитник угнетенных и обездоленных. Особенно горячо она отстаивала интересы порабощенного английскими колонизаторами ирландского народа и в 1871 г. – справедливое дело парижских коммунаров.

Когда в 1867 г. ирландский народ восстал против поработителей и английское правительство разгромило повстанцев, жестоко расправившись с пленными революционерами, когда Интернационал призвал английских рабочих к солидарности с ирландскими борцами за свободу, Женни тоже подняла свой голос в их защиту. Во французской газете «La Marseillaise» («Марсельеза») появилась серия ее статей с разоблачением злодеяний, учиняемых английским правительством над брошенными за решетку ирландцами. Свои обвинительные материалы, рассмотрением которых вынужден был даже заняться английский парламент, она подписывала псевдонимом Дж. Уильямс. Фридрих Энгельс, специально занимавшийся в то время историей Ирландии, писал с восхищением: «Г-н Дж. Уильямс имеет, конечно, блистательный и вполне заслуженный успех… Браво, Женни!»^[340]

Женни с воодушевлением участвовала в демонстрациях за освобождение ирландских революционеров, организованных Генеральным Советом. В одном из писем она рассказывала о мощной демонстрации, состоявшейся 24 октября 1869 г. в знаменитом лондонском Гайд-парке: «Этот крупнейший в Лондоне парк представлял собой сплошную массу мужчин, женщин и детей. Даже деревья до самых макушек были усыпаны людьми. Число присутствовавших составляло, по оценке газет, около 70 тысяч человек, но так как это – английские газеты, то цифра, несомненно, сильно занижена. Демонстранты несли красные, зеленые и белые знамена с самыми разнообразными девизами, например: „Держите порох сухим!“, „Неповиновение тиранам – долг перед богом“. А выше флагов взлетало в воздух множество красных якобинских колпаков, владельцы которых пели „Марсельезу“…»^[341] Так Женни помогала английскому рабочему классу усвоить вывод, сформулированный Марксом:

«Народ, порабощающий другой народ, кует свои собственные цепи»^[342].

Жена коммунара

Летом 1871 г. Женни вместе с младшей сестрой Элеонорой предприняла поездку в Юго-Западную Францию, чтобы навестить Лафаргов. По пути сестры были арестованы как опасные преступники, подверглись обыску и многочасовому допросу. От них требовали выдать местопребывание Поля Лафарга, разыскивавшегося французской полицией. Но сестры проявили твердость духа. Полицейским пришлось освободить их, после чего Женни и Элеонора вернулись к родителям.

Кампания клеветы против коммунаров и их защитников достигла тем временем своего апогея. Женни, дававшая уроки в буржуазных семьях, почувствовала на себе ярость и страх английских филистеров. «Монро, например, порвали со мной всякую связь, так как сделали ужасное открытие, что я – дочь главаря поджигателей, защищавшего противозаконное движение коммунаров»^[343], – писала Женни с горькой иронией Людвигу Кугельману, другу своего отца, в декабре 1871 г.

Она помогала, по мере сил, облегчить положение коммунаров, бежавших в Англию. «Последние три недели я бегаю из одного лондонского предместья в другое (что в этом огромном городе – немалое дело), а потом нередко до часу ночи пишу письма»^[344], – сообщала Женни в том же письме. Цель ее усилий – добыть средства для беженцев.

Один из них – французский журналист Шарль Лонге завоевал любовь Женни. Ему было в то время 32 года, но он уже имел за плечами удивительное революционное прошлое. В 1866 г. Лонге работал в Генеральном Совете вместе со своим будущим тестем секретарем-корреспондентом для Бельгии. В революционном Париже Шарль Лонге входил в Совет Коммуны и редактировал официальную газету коммунаров. С большим трудом ему удалось ускользнуть от тьеровских ищеек и пробраться в Лондон. В мае 1872 г. Шарль обручился с Женни Маркс, а через несколько месяцев они поженились.

Восемь лет они кое-как перебивались в Оксфорде и Лондоне, с трудом сводя концы с концами. В письме от 12 мая 1873 г. Женни писала одному из друзей: «С самого рождества я совершенно поглощена увлекательной битвой, известной под названием борьбы за существование. Если бы я перечислила, сколько раз мне пришлось пробежать Лондон с севера на юг, с востока на запад – причем напрасно – в поисках уроков французского языка, немецкого языка, пения и риторики, то страшно утомила бы вас»^[345]. Наконец оба супруга нашли работу преподавателей французского языка. В это время Женни и Шарль Лонге помогали также Карлу Марксу в переводе на французский язык первого тома «Капитала».

Дед и внуки

Семья Лонге тем временем разрасталась. После того как умер в годовалом возрасте первый ребенок, Женни между 1876 и 1882 годами родила еще четырех мальчиков и девочку. Дети часто бывали у деда, вносили в его дом радостное оживление. Карл и Женни Маркс всей душой любили внуков. Особенно дед был привязан к старшему внуку Жану, прозванному Джонни; б?льшую часть времени мальчик жил у стариков. Любимой игрой деда и внука была игра в «конный омнибус», попросту в «лошадки», причем Мавр исполнял функции омнибуса, на облучке которого, то есть на Марксовых плечах, располагался Джонни. Затем омнибус с криками и хлопаньем кнута отправлялся в путешествие по квартире или маленькому саду, примыкавшему к дому, так что Маркс только успевал вытирать пот со лба. Если приходил Энгельс или другие друзья дома, их тоже запрягали в качестве «лошадей».

Август Бебель, познакомившийся у Карла Маркса с его старшей дочерью и двумя внуками, писал в своих воспоминаниях: «При этом я был очень приятно поражен, когда увидел, с какой сердечностью и нежностью Маркс, которого в то время изображали врагом рода человеческого, умел играть со своими внуками и как эти последние были привязаны к деду»^[346].

В 1880 г. Лонге, так же как Лафарг и другие бывшие коммунары, получил возможность вернуться во Францию. Он немедленно включился в политическую борьбу, Женни тоже. Шарль стал редактором рабочей газеты, Женни помогала распространять идеи научного коммунизма. Но внезапно поразившая ее в 1882 г. болезнь 11 января 1883 г. свела Женни в могилу.

После нее осталось пятеро детей – Жан, Анри, Эдгар, Марсель и Женни, старшему из них было 7 лет, младшему 4 месяца. Лаура Лафарг и другие друзья помогали Шарлю ухаживать за детьми и воспитывать их. От Жана, Эдгара и Марселя ведут свой род живущие сейчас во Франции потомки Маркса, ставшие писателями и юристами, художниками и служащими, учителями русского языка и скульпторами. Многие из них являются социалистами и коммунистами, поддерживают тесную связь с Советским Союзом.

Женни прожила недолго, но Фридрих Энгельс с полным правом сказал в некрологе на ее смерть: «Пролетариат утратил в ее лице героического борца»^[347].

Секретарь Элеонора

После замужества Женни с родителями осталась только Элеонора, младшая из дочерей. Хотя ей было тогда лишь 17 лет, Тусси приняла от старшей сестры обязанности секретаря отца. Она с большим знанием дела вела часть переписки Маркса, когда тот из-за нехватки времени не мог отвечать лично на все письма.

В 1873 г., то есть с 18-летнего возраста, Элеонора начала зарабатывать на жизнь своим трудом. Она выезжала в курортный городок Брайтон, где работала учительницей в школе. Ее педагогические способности получили признание, а воспитание и обучение детей доставляли ей радость. Однако болезнь заставила ее ограничить свою педагогическую деятельность.

Симпатичная, живая, темно-русая девушка неоднократно сопровождала отца в его поездках на курорты в Карлсбад (Карлови-Вари), Бад-Нёйенар в Рейнской провинции и в Шварцвальд. Младшая дочь все ближе приобщалась к политическому мышлению Маркса, все активнее участвовала в его политической деятельности. Постепенно отец все активнее вовлекал Тусси в свою научную работу и в свои публицистические планы. Работая с отцом, Элеонора приобрела богатый духовный багаж, позволивший ей впоследствии, после смерти Маркса, всего лишь за несколько лет стать известной публицисткой и политическим деятелем.

19. РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ОБЩЕСТВЕ БУДУЩЕГО

Семена, посеянные Интернационалом, начали давать всходы. В Австрии и Португалии, Дании и США, в Чехии, Франции, Испании, Бельгии, Венгрии, Польше и Италии в 70-е годы или в начале 80-х годов прошлого века возникли социалистические партии, которые по основным вопросам объявляли себя сторонниками научного коммунизма.

После перевода местопребывания Генерального Совета в Нью-Йорк Маркс и Энгельс не выполняли больше никаких официальных функций в международном рабочем движении, но их влияние в нем не только сохранилось, но и продолжало возрастать. К ним обоим вполне приложимы слова, сказанные Фридрихом Энгельсом о своем друге в одном из писем: «…Маркс благодаря своим теоретическим и практическим заслугам завоевал себе такое положение, что лучшие люди в рабочем движении различных стран относятся к нему с полным доверием. В решительные моменты они обращаются к нему за советом и обычно убеждаются в том, что его совет самый лучший»^[348].

Особенно тесными оставались связи обоих друзей с немецким рабочим движением, которое благодаря своей Эйзенахской партии возглавляло в то время борьбу международного рабочего движения.

Путешествия Маркса

«Лечение превосходно помогло Тусси; я чувствую себя лучше, однако бессонница все еще не преодолена.

Мы оба живем строго по правилам… Мне приходится пока что ограничиваться водицей – напиток непосвященных; Тусси, наоборот, получает ежедневно стакан пльзеньского пива, на который я посматриваю не без ревности»^[349].

Этими шутливыми строками начинается письмо Маркса Энгельсу, датируемое 1 сентября 1874 г., в котором он рассказывает о своем пребывании на курорте Карлсбад (Карлови-Вари). Многолетняя, требовавшая отдачи всех сил деятельность во главе Интернационала и почти непрерывная работа над продолжением «Капитала» подорвали здоровье Маркса. Особенно он страдал от болезни печени. Врачи настаивали на лечении, родные и близкие уговаривали, верный друг Энгельс в который раз позаботился об оплате расходов.

Итак, пятидесятишестилетний Маркс в сопровождении младшей дочери Элеоноры впервые провел курс курортного лечения в строгом соответствии с предписаниями врачей и к тому же в одном из самых знаменитых курортов тогдашней Европы. Там собирались, как правило, представители «верхних десяти тысяч» и не столько для лечения, сколько, как говорится, чтобы себя показать. Маркс чувствовал отвращение к этому обществу и был рад, что имеет рядом такого славного товарища для прогулок, как собственная дочь. Нашел он и приятных собеседников в лице некоторых находившихся в Карлсбаде ученых и представителей мира искусства.

Лечение пошло на пользу, и два последующих года Маркс повторял курортный курс. Но едва самочувствие улучшалось, как его мысли опять устремлялись к проблемам рабочего движения. Вильгельм Либкнехт вновь в который раз обратился летом 1874 г. к Энгельсу: «Не мог бы ты или Маркс в течение осени приехать в Германию?»^[350] На обратном пути из Карлсбада Маркс выполнил эту просьбу.

Он сделал остановки в Дрездене, Лейпциге, Берлине и Гамбурге. В Лейпциге ему хотелось встретиться с Августом Бебелем, с которым он лично еще не был знаком. Но высоко ценимый Марксом и Энгельсом вождь рабочих снова находился за решеткой: отбывал девятимесячное заключение в тюрьме города Цвикау по обвинению в «оскорблении величества» и других «преступлениях». Очень сердечной была встреча с давним боевым соратником Вильгельмом Либкнехтом.

По просьбе Маркса он подробно рассказал о положении рабочих. В Германии тогда уже созревали условия для объединения рабочего движения, которое до сих пор оставалось расколотым на революционно ориентированную Социал-демократическую рабочую партию и лассальянский Всеобщий германский рабочий союз, проводивший реформистскую политику. Маркс обсудил с Либкнехтом, какие последствия может иметь для рабочего класса про-прусская политика лассальянских руководителей. Маркс призывал Либкнехта и его товарищей ни в коем случае не делать уступок лассальянству при объединении обеих рабочих организаций. Всякая уступка беспринципной оппортунистической политике рано или поздно дорого обойдется рабочему классу. Эта истина уже в то время не раз подтверждалась историческим опытом и с тех пор ни на йоту не утратила своей актуальности.

Конечно, Маркс и Энгельс были за объединение обеих рабочих организаций. Они всегда боролись за единство рабочего класса. Но они выступали против всякого слишком поспешного объединения, против единства любой ценой. Они поняли и убедились на опыте, что на пользу рабочему классу идет только такое организационное единство, которое основано на идеологической общности, на общих, научно обоснованных взглядах. Вот за такое идеологическое и теоретическое единство и следовало бороться.

Наилучшим образом этого можно добиться, считали Маркс и Энгельс, в борьбе за общие цели. Рабочие из разных организаций, действуя вместе, сближаются, избавляются от предрассудков по отношению друг к другу, на собственном опыте постигают, какая программа, какие теоретические принципы лучше всего соответствуют интересам рабочего класса. Единство действий против общего врага – прусского эксплуататорского государства с его антинародным милитаризмом Маркс и Энгельс рекомендовали вождям партии эйзенахцев как наилучший путь к созданию единой революционной немецкой рабочей партии.

Дни пребывания в Лейпциге Маркс использовал также для знакомства с окрестностями города, для встреч с товарищами из лейпцигской партийной организации. И еще он увиделся со своим «крестником» Карлом Либкнехтом. Когда 13 августа 1871 г. мальчик появился на свет, его отец попросил своих друзей Карла Маркса и Фридриха Энгельса стать «крестными». Маркс и Энгельс согласились, и мальчик получил в их честь имя Карл Фридрих.

В течение нескольких дней Маркс был для Карла таким же веселым товарищем в играх, каким его знали собственные дети, а потом и внуки. Но тогда ни он, ни отец Карла не предполагали, что из этого мальчика вырастет человек, который возьмется за осуществление их политических заветов, будет хранить верность идеям Маркса и Энгельса и бросит миру врагов исполненные уверенности в победе слова: «Несмотря ни на что!»

Сильная критика слабой программы

Надежды, которые Маркс и Энгельс возлагали на объединение эйзенахцев и лассальянцев, оправдались лишь отчасти. Хотя на Готском съезде в конце мая 1875 г. произошло слияние обеих организаций в Социалистическую рабочую партию Германии, хотя с созданием этой сильной единой партии прекратились многолетние распри в немецком рабочем движении, новая партийная программа представляла собой шаг назад в сравнении с Эйзенахской программой 1869 г. Правда, в Готской программе содержалось выдержанное в духе идей Маркса и Энгельса требование обобществления средств производства, ясно говорилось о приверженности пролетарскому интернационализму, но в целом она не отвечала уровню поставленных задач. Это было результатом излишне поспешных действий некоторых руководителей партии эйзенахцев.

Маркс и Энгельс были возмущены. Друзья в Германии поставили их перед свершившимися фактами, познакомили их с проектом программы уже после того, как он был опубликован в рабочей печати, и все соглашения по проекту с лассальянскими лидерами заключены. Маркс и Энгельс договорились о совместных действиях. Энгельс направил Бебелю большое письмо с подробным анализом проекта программы. Марксова критика составила по объему небольшую брошюру. Эту работу, потребовавшую, по его словам, «так много бумаги», он отослал в день своего рождения, 5 мая 1875 г., Вильгельму Бракке с просьбой «по прочтении передать для ознакомления Гейбу и Ауэру, Бебелю и Либкнехту»^[351]. Дело в том, что Бракке со своей стороны, а также от имени Бебеля обратился к Марксу и Энгельсу, считая, что проект программы имеет множество недостатков.

Свою критическую работу Маркс озаглавил «Замечания к программе германской рабочей партии». Впоследствии «Замечания», после того как Энгельс впервые опубликовал их в 1891 г., стали известны под названием «Критика Готской программы». Вместе с «Манифестом Коммунистической партии» и «Капиталом» она относится к важнейшим теоретическим трудам по научному коммунизму.

Маркс и Энгельс пункт за пунктом критически рассмотрели проект программы и доказали, насколько непродуманно, ненаучно сформулированы многие содержащиеся в нем оценки и требования. Вместо того чтобы опираться на надежные принципы научного коммунизма, правильность которых подтверждена практикой борьбы парижских коммунаров, Вильгельм Либкнехт и некоторые другие вожди эйзенахцев включили в проект программы ряд идеалистических и оппортунистических лозунгов лассальянцев. Какие же ошибки и заблуждения в проекте Маркс и Энгельс критиковали особенно остро?

В то время как Маркс открыл в «Капитале» закон прибавочной стоимости и разоблачил «тайну» капиталистической эксплуатации, в проекте программы содержался лассальянский тезис о «железном законе заработной платы», согласно которому рабочие при капитализме не могут добиться для себя никаких улучшений. Таким образом, рабочим внушали, что бессмысленно оказывать сопротивление капиталистическому угнетению, организовывать профсоюзы, бастовать против эксплуатации.

В то время как Маркс, Энгельс и их боевые товарищи с дней революции 1848 – 1849 гг. выступали за тесный союз рабочего класса с его естественными союзниками, в проекте программы было заявлено, что по отношению к рабочему классу все остальные классы составляют «лишь одну реакционную массу». Тем самым рабочая партия лишала себя своего важнейшего союзника в борьбе против капитала и крупного землевладения, за демократию и социализм – крестьянства.

В то время как опыт Интернационала, да и самой Эйзенахской партии подтверждал незаменимую силу пролетарского интернационализма, проект программы был выдержан в духе ограниченного национализма. Вследствие этого возникла опасность, что партия изолирует себя от международного рабочего движения и не признает своих интернационалистских обязанностей.

В то время как Маркс и Энгельс уже в «Манифесте Коммунистической партии» раскрыли и охарактеризовали классовый характер государства, в проекте программы провозглашалось идеалистическое и мелкобуржуазное требование «свободного государства». В результате затушевывался враждебный рабочим характер буржуазного государства и замалчивалась необходимость борьбы рабочего класса за создание пролетарского государства.

В то время как уже Интернационал в своем Уставе заявил, что «освобождение рабочего класса должно быть завоевано самим рабочим классом»^[352], проект программы прокламировал лассальянское требование организации производственных товариществ с помощью государства, что создавало питательную почву для опасных иллюзий, будто социализм может быть построен без пролетарской революции и даже при содействии прусско-германского милитаристского государства.

Маркс, напротив, недвусмысленно разъяснил в «Критике Готской программы», что ни в рамках юнкерско-буржуазной империи, ни в рамках буржуазно-демократической республики построить социалистическое общество невозможно: это можно осуществить только в государстве диктатуры пролетариата.

Критика Марксом и Энгельсом проекта программы оказала лишь незначительное влияние на ее окончательный текст. Несмотря на некоторые улучшения, она осталась компромиссной программой. Но уже вскоре оба друга могли с удивлением констатировать, что как рабочие, так и их враги дают оппортунистической программе революционное толкование. Партия не развалилась, она окрепла благодаря решимости ее членов к борьбе.

Путеводитель в близкое и далекое будущее

Как ни важна была для того времени актуальная критика оппортунистических ошибок в проекте Готской программы, для будущего еще важнее были мысли, развитые Марксом в «Критике Готской программы» о пути рабочего класса к коммунизму и некоторых основных чертах будущего коммунистического общества. Эти соображения, удивительно значимые и для современности, «не упали с неба», не были результатом гениального озарения, а явились плодом длившегося не одно десятилетие изучения политической экономии, были, как писал Энгельс, «точными выводами из исторических фактов и процессов развития…»^[353].

Многие из них в отдельности можно найти в зародыше в прежних работах Маркса и Энгельса – «Манифесте Коммунистической партии», «Капитале» Маркса, «К жилищному вопросу» (1872 – 1873 гг.) Энгельса. Теперь, в 1875 г., после опыта и уроков Парижской коммуны Маркс впервые обобщил их в «Критике Готской программы» и развил дальше, сделав то, что мы называем сегодня научным прогнозом развития общества.

Маркс опроверг утопические взгляды и фразы левых радикалов, поучавших рабочих, будто после падения капитализма человечество сразу, так сказать, одним большим скачком может попасть в царство коммунизма. Коммунистическое общество, разъяснял Маркс, не может быть введено декретом. Оно может возникнуть лишь в результате глубоких революционных преобразований, длительного исторического процесса, в ходе которого изменятся общественные отношения и сам человек. Этот вывод Маркс сформулировал во фразе, ставшей классической:

«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата»^[354].

Указывая на необходимость диктатуры пролетариата, Маркс и Энгельс разъясняли в то же время, что пролетарская государственная власть должна выполнять как функции подавления, так и созидательные функции. С одной стороны, она должна подавлять свергнутых капиталистов и крупных землевладельцев, лишить их политической и экономической власти, а с другой стороны, организовывать построение нового общества во всех областях жизни, руководить этим процессом, а также защищать его завоевания от всяческих покушений. Развитие Советского Союза, Германской Демократической Республики и других социалистических стран подтверждает правильность и общезначимость этого вывода Маркса и Энгельса.

Но через какие этапы будет осуществляться переход к коммунизму? В предыдущих работах Маркс и Энгельс еще не углублялись в этот вопрос. Только опыт Парижской коммуны позволил им развить дальше свои прежние соображения. В «Критике Готской программы» Маркс пришел к выводу, что будущее коммунистическое общество пройдет в своем развитии две фазы: низшую, когда, по словам Ленина, устанавливаются общественные порядки, «обычно называемые социализмом, а у Маркса носящие название первой фазы коммунизма»^[355], и высшую – коммунизм в собственном смысле этого слова.

Все эти исторические фазы – переходный период от капитализма к социализму, развитие и формирование социализма как первой фазы коммунистической общественной формации и, наконец, переход от социализма к коммунизму – осуществляются постепенно, шаг за шагом. Эти процессы охватывают всю сферу общественной жизни: способ производства и производственные отношения, распределение материальных благ, политику и культуру, идеологию и мораль.

Маркс проанализировал затем общие признаки и различия обеих фаз коммунистического общественного строя – социализма и коммунизма, выражаясь нашим сегодняшним языком.

Это прежде всего общественная собственность на средства производства, устранение эксплуатации и противоположности интересов между отдельными классами и слоями общества, постоянное развитие производительных сил для все более полного удовлетворения материальных и культурных потребностей человека. Далее к общим чертам относятся плановое управление обществом с максимально широким участием трудящихся в этом процессе, развитие личности и ее общественных связей, первенствующая роль идеологии, основывающейся на принципах научного коммунизма.

Но наряду с общими чертами имеются, пояснял Маркс, и значительные различия. При социализме, писал он, мы имеем дело с таким обществом, которое только что «выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло»^[356]. В этой фазе развития, то есть в социалистическом обществе, распределение созданных материальных благ должно осуществляться в соответствии с трудовым вкладом каждого отдельного члена общества. Действует принцип: от каждого – по способностям, каждому – по труду. Поскольку он обязателен для всех, это гарантирует равные права граждан социалистического общества.

Но это равное право еще не обеспечивает действительного социального равенства, так как люди различаются по своей одаренности и работоспособности, велики различия в семейном положении и т.д. Поэтому члены общества еще не смогут иметь одинаковый жизненный уровень. Не могут быть еще преодолены и существенные различия между умственным и физическим трудом, между городом и деревней. Только быстрое развитие производительных сил, которые окажутся в состоянии обеспечивать изобилие материальных и духовных благ, только воля всех членов общества производить больше и лучше, только терпеливое воспитание и самовоспитание каждого гражданина как социалистической личности, отдающей обществу все лучшее, чем она наделена, – только такие меры позволят постепенно преодолеть фактическое неравенство в распределении благ. И только так могут быть созданы предпосылки для постепенного перехода ко второй фазе коммунистического общества – собственно коммунизму.

При коммунизме, заключал Маркс, коренным образом изменятся жизненный уровень, условия труда и жизни, сознание людей. Мощное развитие производительных сил и всеобщее изобилие позволят полностью удовлетворить материальные и духовно-культурные запросы всех членов общества. Каждый человек получит возможность всесторонне развиваться как личность. Маркс писал:

«На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!»^[357]

Построение коммунизма должно быть делом всех

Этот гениальный прогноз общественного развития, сделанный Марксом при значительном участии Энгельса, был дополнен и конкретизирован Лениным. Он служил и остается теоретическим оружием марксистско-ленинских партий при построении социализма и постоянно обогащается ими за счет опыта, приобретаемого в практической работе.

А этот опыт подтверждает: социалистическое общество действительно, как выразился Энгельс, «не является… какой-то раз навсегда данной вещью, а как и всякий другой общественный строй его следует рассматривать как подверженное постоянным изменениям и преобразованиям»^[358]. Только полное развитие социализма, дальнейшее формирование развитого социалистического общества могут создать предпосылки для перехода к более высокой фазе коммунистической общественной формации.

Через «Критику Готской программы» красной нитью проходит следующая мысль. Хотя на пути в коммунистическое будущее необходимо знать, соблюдать и использовать закономерности общественного развития, эти закономерности прокладывают себе дорогу только посредством сознательных действий людей, прежде всего рабочего класса и руководящей им партии. Поэтому борьба за социализм и коммунизм требует постоянного, повседневного участия каждого гражданина, будь он стар или млад. Одним меньше – уже кого-то не хватает; одним больше – значит, успех придет быстрее.

20. ПОСЛЕДНИЕ СОВМЕСТНЫЕ ГОДЫ

С середины 70-х годов здоровье Маркса заметно ухудшилось. Лечение в Карлсбаде, затем в Бад-Нёйенаре (в Рейнской провинции) и в Шварцвальде принесло лишь временное облегчение. В 1878 г. обострилась болезнь печени и у жены, причем позднее выяснилось, что заболевание оказалось неизлечимым.

В такой обстановке вновь оправдало себя хорошо продуманное разделение труда, практиковавшееся Марксом и Энгельсом на протяжении десятилетий. Энгельс взял на себя основную часть международной переписки, непосредственного общения с революционными вождями рабочих во всем мире. Он же преимущественно принимал меры, когда требовалось защищать их совместную теорию против открытых буржуазных или оппортунистических нападок в рядах самого рабочего движения. Благодаря этому Маркс получил возможность активнее сосредоточить силы на продолжении своих экономических исследований.

Последнее совместное произведение

Когда Маркс и Энгельс в 1875 г. подвергли столь резкой критике проект Готской программы, они беспокоились о том, как бы новая, объединенная партия с такой оппортунистической программой вскоре не распалась вновь. Этого не случилось. Но оказалось, что партийная программа, проникнутая лассальянством и другими ненаучными воззрениями, способствовала проникновению буржуазного влияния в рабочее движение. Одним из тех, кто оказывал такое опасное воздействие на партию, был Евгений Дюринг, приват-доцент Берлинского университета, придерживавшийся мелкобуржуазно-демократических взглядов. Постоянно полемизируя с Марксом и Энгельсом, Дюринг провозглашал философские и экономические взгляды, которые он выдавал за революционный социализм. В действительности же это была одна из утопических моделей социализма. Многих членов Социалистической рабочей партии, не имевших еще прочной теоретической подготовки, Дюринг ввел в заблуждение. Они видели в нем соратника, даже мученика, потому что этого совершенно ослепшего человека прусские университетские власти подвергали гонениям и травле.

Первым опасность заметил Вильгельм Либкнехт, затем Август Бебель. Они попросили «лондонских стариков», как с почтением называли друзья в своем кругу Маркса и Энгельса, вмешаться. Энгельс в то время был занят работой над произведением, которое так и осталось незавершенным, появившись в свет только после его смерти под названием «Диалектика природы». В этом труде он доказывал, что «в природе сквозь хаос бесчисленных изменений прокладывают себе путь те же диалектические законы движения, которые и в истории господствуют над кажущейся случайностью событий…»^[359]. Маркс же в это время погрузился в работу над вторым томом «Капитала». Но влияние Дюринга росло, и Либкнехт настаивал. Кто же придет на помощь?

Когда Маркс тоже высказался за необходимость принять меры, Энгельс оставил свои колебания. Правда, он еще ворчал и недовольно писал другу: «Тебе легко говорить. Ты можешь… заниматься русскими земельными отношениями в частности и земельной рентой вообще, и ничто тебе не мешает. Я же должен сидеть на жесткой скамье и тянуть холодное вино, потом вдруг все бросать и снова приниматься за скучного Дюринга»^[360]. Но в том же письме, помеченном концом мая 1876 г., Энгельс уже развил свою концепцию полемики с Дюрингом: «Мой план готов… – говорилось далее в письме. – Вначале я подхожу к этой ерунде чисто деловым образом и как будто принимаю ее всерьез, но постепенно, по мере того как я разоблачаю его нелепости, с одной стороны, и пошлости – с другой, критика становится все резче, а под конец удары сыплются на него градом»^[361].

В этом весь Энгельс. Раз уж он решил взяться за новую работу, то делал ее не жалея сил. Сначала он прочитал все, что вышло из-под пера Дюринга за последние годы, а затем принялся писать. Начиная с 3 января 1877 г., когда Энгельс еще продолжал работать над рукописью, его полемика с Дюрингом печаталась в виде серии статей в газете «Vorw?rts» («Вперед») – центральном органе Социалистической рабочей партии Германии – и приложении к ней. Всего появилось 34 публикации, последняя – 7 июля 1878 г.

Фридрих Энгельс сознательно придал своей серии статей полемическую форму – это подчеркнуто и в ироническом ее названии: «Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом». Со страстью, иронией, а часто и едким сарказмом защищал он разработанную Марксом и им теорию. По его книге и сегодня можно учиться тому, как марксист, обладающий обширными знаниями, четко выраженной партийностью и хорошо владеющий пером, должен защищать свое мировоззрение.

Но Энгельс сделал значительно больше. Критика ненаучных взглядов Дюринга превратилась в систематическое изложение теории научного коммунизма. Философия и мораль, право и свобода, политическая экономия и роль насилия в истории, утопический социализм и теория государства, способ производства и распределения, семья и воспитание – Энгельс подверг разбору все эти и многие другие проблемы. Таким образом, он сделал обзор трех составных частей теории рабочего класса: диалектического и исторического материализма, политической экономии, а также учения о классовой борьбе и о социализме и коммунизме. «Анти-Дюринг» – как Энгельс имел обыкновение называть эту свою работу – стал настоящей энциклопедией научного коммунизма, «настольной книгой всякого сознательного рабочего»^[362] (Ленин).

Эту большую задачу Энгельс мог выполнить только в тесном сотрудничестве со своим другом. Маркс написал для «Анти-Дюринга», не претендуя на то, чтобы его имя упоминалось, главу об истории политической экономии. Но что самое главное – он прочитал рукопись перед сдачей в набор и полностью одобрил ее содержание. Это особенно важно подчеркнуть, ибо с давних пор противники марксизма носятся с утверждениями, будто Энгельс исказил в «Анти-Дюринге» взгляды Маркса или недопустимо упростил их. Смешно даже подумать, что Маркс занимался искажением своих собственных взглядов!

Мысли о морали и свободе

Энгельс и Маркс радовались тому, что новое произведение, несмотря на известное сопротивление сторонников Дюринга, оказало большое влияние. Благодаря газете оно дошло до многих тысяч читателей-рабочих. Вскоре «Анти-Дюринг» вышел отдельными выпусками, а в 1878 г. – книгой. В 1886 и 1894 гг. Энгельс выпустил переработанные издания книги. Уже тогда поколения немецких рабочих, изучая «Анти-Дюринг», постигали, что научный коммунизм – это единое и универсальное, цельное мировоззрение. Но цельность теории рабочего класса не имеет ничего общего с «замкнутостью», как клеветнически утверждают апологеты буржуазии. Напротив. Для марксистов-ленинцев их теория является не догмой, а живой, постоянно развивающейся наукой, руководством к действию в конкретных условиях современности.

Среди многих проблем, рассмотренных Энгельсом в «Анти-Дюринге», были также проблемы морали и свободы. Энгельс опроверг идеалистическое представление о некой вечной морали. На историческом материале он доказал, что мораль, как и общественное сознание вообще, определяется общественным бытием. Каждый общественный строй имеет свои специфические представления о морали. Какая же мораль, спрашивал Энгельс, «является истинной? Ни одна, если прилагать мерку абсолютной окончательности; но, конечно, наибольшим количеством элементов, обещающих ей долговечное существование, обладает та мораль, которая в настоящем выступает за его ниспровержение, которая в настоящем представляет интересы будущего, следовательно – мораль пролетарская»^[363].

К аналогичным выводам пришел Энгельс, исследуя вопрос о том, что такое свобода. Свобода, показал он, отнюдь не означает, что каждый может делать то, что хочет, как это и по сей день провозглашают анархисты. Свобода возможна только тогда, когда человек познает господствующие над ним независимо от его воли законы природы и законы общественного развития и сознательно их использует.

«И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы»^[364].

Свобода для Энгельса и Маркса, а с тех пор и для всех марксистов означала нечто существенно большее, нежели возможность принимать, казалось бы, не зависимые ни от чего решения. Она состоит в осознании того, что объективно необходимо в интересах общественного прогресса, и в сознательном применении на практике этой познанной необходимости. Но такая истинная человеческая свобода предполагает ликвидацию эксплуатации человека человеком. Пока эксплуатация существует, пока средства производства не стали достоянием общества, любые разговоры о свободе для всех остаются пустой болтовней или заведомым обманом. Только при социализме и коммунизме свобода становится достоянием каждого человека.

Смерть Лидии Энгельс

Еще во время работы над рукописью «Анти-Дюринга» Энгельса угнетали тяжелые личные заботы. С 1876 г. его жене Лидии нездоровилось. Энгельс, разумеется, взял на себя часть забот по дому. Он пытался облегчить страдания Лиззи поездкой на морское побережье и в шотландские горы, но в середине 1878 г. состояние ее здоровья стало быстро ухудшаться.

Лиззи прожила с Энгельсом пятнадцать счастливых лет. На смертном ложе она попросила Энгельса выполнить последнее желание: она хотела умереть его официально признанной женой. Энгельс, которому благословение церкви и государства на его брак всегда представлялось излишним, исполнил волю умирающей и оформил с ней брак 11 сентября 1878 г. На следующий день Лиззи умерла у него на руках.

Горе Энгельса было велико. «Моя жена, – писал он много лет позднее, – тоже была настоящей потомственной ирландской пролетаркой, и ее врожденная горячая любовь к своему классу была мне бесконечно дороже и всегда поддерживала меня в критические моменты больше, чем это могли бы сделать вся утонченность и умничанье „образованных“ и „чувствительных“ дочерей буржуазии»^[365]. Энгельс на несколько недель прервал всякую переписку с соратниками в Европе. Он уединился в небольшом местечке близ Лондона, чтобы побыть один на один со своей болью.

В конце осени 1878 г. он снова вернулся к жизни. Его друг, его соратники, короче, политическая борьба нуждались в нем, а он нуждался в них. Энгельс снова целиком посвятил себя нуждам рабочего движения.

Призывы о помощи из Германии

Настоятельные призывы о помощи поступали из Германии. Рейхсканцлер князь Бисмарк использовал два покушения на кайзера, совершенные анархистами-одиночками, чтобы выступить против революционного рабочего движения и его партии с помощью чрезвычайных законов.

С принятием «Закона против вредных и опасных стремлений социал-демократии», так называемого исключительного закона против социалистов от 19 октября 1878 г., партия рабочего класса и все другие социалистические организации, включая профсоюзы, были запрещены. Запрещались собрания, сотни социалистов изгнали из родных мест, членов партии в массовом порядке увольняли с предприятий. Вся социалистическая литература, в том числе большинство произведений Маркса и Энгельса, была запрещена. Прусско-германские юнкера и буржуа надеялись с помощью террористического закона помешать растущему влиянию немецких социал-демократов, но никакой чрезвычайный закон не может помешать историческим закономерностям. Немецкая социал-демократия оказалась перед серьезным испытанием, самым тяжелым со времени франко-прусской войны 1870 – 1871 гг.

Маркс и Энгельс видели всю трудность положения. Они помогали советом и делом: деньгами, оказывая помощь изгнанным и лишенным куска хлеба членам партии; своим пером, протестуя в зарубежной печати против позорного закона; рекомендациями и советами, когда Бебель, Либкнехт, Бракке письменно просили их высказать свое мнение по поводу тех или иных решений или когда один из рабочих вождей, Пауль Зингер, постучался в их дверь. Они с удовлетворением убеждались, что масса сознательных рабочих, руководимая революционно настроенными вождями партии, без колебаний начала борьбу против чрезвычайного закона, организовывалась в подполье, выпускала нелегальные листовки и брошюры, противопоставив террору реакции солидарность рабочего класса.

Но были причины не только для радости и гордости. Как это часто случалось в трудных ситуациях борьбы рабочего класса, в рядах немецкой социал-демократии заявили о себе чуждые партии взгляды. Маркс и Энгельс решительно выступили против леворадикальных, сектантских течений, выродившихся в конечном итоге в открытый анархизм. Они предостерегали, что пропагандируемая этими «героями революционной фразы»^[366] тактика индивидуального террора безнадежно изолирует партию от масс и тем самым сыграет на руку Бисмарку.

Еще более серьезной они считали опасность, грозящую партии справа, со стороны мелкобуржуазных реформистов. Некоторые из этих людей отправились в Цюрих, чтобы основать там партийную газету, которую затем они намеревались нелегально распространять в Германии. Когда летом 1879 г. они изложили свою программу в статье, опубликованной в «Ежегоднике социальной науки и социальной политики», Маркс и Энгельс были возмущены.

Авторы статьи упрекали партию за то, что своим признанием классовой борьбы и Парижской коммуны она сама навлекла на себя исключительный закон против социалистов. Они атаковали научное мировоззрение партии и требовали, чтобы она уделяла больше внимания не рабочим, а обеспеченным и образованным слоям общества. Все это было идеологической и политической капитуляцией перед классовым врагом.

Маркс и Энгельс были возмущены этим «подхалимством»^[367]. Они написали обстоятельное письмо с протестом и послали его в сентябре 1879 г. Бебелю, Либкнехту, Бракке и другим руководителям партии. Направленное многим адресатам, оно стало известным под названием Циркулярного письма и принадлежит к числу важнейших документов Маркса и Энгельса, трактующих вопрос о роли партии и необходимости принципиальной борьбы против всякого рода оппортунизма.

Оба друга коротко и ясно заявили своим единомышленникам в Германии: позиция, подобная той, которую занимают авторы статьи, имеет своей целью подчинить рабочий класс и его политическую партию интересам буржуазии. «Вместо решительной политической оппозиции – всеобщее посредничество; вместо борьбы против правительства и буржуазии – попытка уговорить их и привлечь на свою сторону; вместо яростного сопротивления гонениям сверху – смиренная покорность и признание, что кара заслужена. Все исторически необходимые конфликты истолковываются как недоразумения, и всякой дискуссии кладется конец декларацией о том, что по существу никаких расхождений между нами нет»^[368]. В этих словах Маркса и Энгельса – принципиальная, верная и сегодня характеристика оппортунизма, независимо от того, в каком обличье он выступает.

Циркулярное письмо оказало то воздействие, на которое и надеялись его авторы. Революционно настроенные вожди немецких рабочих тоже энергично осудили статью в «Ежегоднике социальной науки и социальной политики». Они позаботились о том, чтобы начавший выходить с осени 1879 г. в Швейцарии нелегальный центральный орган Социалистической рабочей партии Германии «Der Sozialdemokrat» («Социал-демократ») отстаивал революционную политику. И они добились, что на первом нелегальном конгрессе немецкой социал-демократии, состоявшемся 20 – 23 августа 1880 г. в замке Виден в Швейцарии, вся партия признала революционную стратегию и тактику. Анархистские подстрекатели были исключены из ее рядов, оппортунисты подверглись острой критике.

Спустя несколько месяцев Маркс и Энгельс лично приветствовали Августа Бебеля, с которым многие годы вели переписку. Испытанный вождь рабочих приехал в Лондон, чтобы проинформировать их о положении в партии и посоветоваться. Его сопровождал Эдуард Бернштейн, признававший себя в ту пору сторонником научного коммунизма. Бебель рассказывал впоследствии:

«Прибыв в Лондон, мы прежде всего отправились к Энгельсу, который в то время, когда мы к нему пришли, между 10 и 11 часами утра, еще завтракал. Энгельс имел привычку ложиться не раньше 2 часов ночи. Он принял нас чрезвычайно любезно, обратился ко мне сразу на „ты“, так же как и Маркс, которого мы посетили после обеда. Энгельс… предложил мне поселиться у него. Дни нашего совместного пребывания были, разумеется, использованы для основательного обмена мнениями по всем вопросам»^[369].

Маркс и Энгельс были в восторге от Бебеля и установили с ним тесную дружбу.

Советчики французских и русских революционеров

Маркс и Энгельс поддерживали не только немецкое рабочее движение. От «лондонских стариков» ждали помощи, к ним обращались все молодые рабочие партии, нашедшие свою основу в научном коммунизме. Вождь датских социалистов Луи Пио приехал к Марксу, чтобы получить его совет. Просил указаний Лео Франкель, работавший над созданием рабочей партии в Венгрии. Немецкий эмигрант Франкенберг сообщал из Бразилии о первых шагах тамошних рабочих союзов. Фридрих Адольф Зорге регулярно присылал информацию о прогрессе североамериканского рабочего движения. Поступали запросы из многих редакций рабочих газет и журналов: не смогут ли Маркс и Энгельс написать для них хотя бы одну статью.

В начале 80-х годов много времени занимало у обоих друзей оказание помощи французскому рабочему движению, которое вновь начало формироваться после тяжкого кровопускания 1871 г. и поражения коммунаров. В конце октября 1879 г. на съезде в Марселе классово сознательные рабочие решили основать Рабочую партию. Но где взять программу? И что она должна содержать?

Руководители рабочих Жюль Гед и Поль Лафарг обратились к Марксу и Энгельсу за содействием. Лондонцы дали свое согласие. Чтобы познакомить классово сознательных французских рабочих с важнейшими положениями научного социализма, Энгельс объединил три главы из «Анти-Дюринга», слегка переработал текст и опубликовал его во Франции в виде серии газетных статей и как брошюру. Маркс в предисловии к брошюре писал, что она представляет собой своего рода «введение в научный социализм»^[370]. Вскоре эта брошюра под заголовком «Развитие социализма от утопии к науке» стала одной из самых читаемых книг в международном рабочем движении.

В начале мая 1880 г. Маркс, Энгельс, Жюль Гед и Поль Лафарг совместно разработали на лондонской квартире Энгельса программу французской Рабочей партии. А за несколько недель до того Маркс составил «анкету для рабочих», в большом количестве распространенную среди французских пролетариев. Эта акция должна была служить тому, чтобы детально обследовать условия труда, отношения эксплуатации, социальное положение и борьбу рабочего класса. Всего было 99 вопросов, в том числе такие: «Каков самый младший возраст, с которого принимаются (на работу. – Ред.) дети – мальчики и девочки?»; «Укажите рабочее время детей и подростков моложе 16 лет»; «Выплачивается ли дополнительная плата за сверхурочные часы?»^[371]. Опрос, в ходе которого должен был быть собран материал против бесчеловечности капиталистической эксплуатации, был новинкой, вызвавшей значительный интерес.

Большое внимание также уделяли Энгельс и прежде всего Маркс положению в России. Оба они уже в зрелом возрасте – Марксу был 51 год – выучили русский язык, чтобы читать в оригинале научную и художественную литературу. В связи с работой над «Капиталом» Маркс живо интересовался аграрными отношениями в России, особенно последствиями отмены в 1861 г. крепостного права.

Оба внимательно следили за укреплением революционно-демократического движения в Российской империи. Со многими ведущими русскими революционными демократами они вели переписку, некоторых принимали у себя дома. Маркс и Энгельс не сомневались, что предстоящая российская революция будет буржуазно-демократической. Ее первой задачей станет свержение царского самодержавия. Падение царизма окажет мощное воздействие на всю Европу, приведет к освобождению Польши и других угнетенных народов, будет «похоронным звоном для Пруссии»^[372] и даст мощный импульс освободительной борьбе европейского пролетариата.

Маркс и Энгельс помогали русским революционерам шаг за шагом осваивать научное положение о классовой борьбе как движущей силе истории. В январе 1882 г. они написали предисловие к новому переводу на русский язык «Манифеста Коммунистической партии». В нем они выразили надежду, что «русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе…»^[373].

Смерть Женни Маркс

Это предисловие к «Манифесту», обращенное к российским революционерам, стало последней совместной публикацией Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Оно писалось в такое время, когда на Маркса и его семью обрушились тяжелые удары судьбы. Осенью 1881 г. Маркс заболел опасным для жизни воспалением легких. Только благодаря самоотверженному уходу Элеоноры Маркс и Елены Демут он сумел преодолеть болезнь. Но тяжелее, чем собственная физическая слабость, угнетали его страдания его жены.

«Никогда не забуду я то утро, когда он почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы пройти в комнату мамочки, – описывала Элеонора один из последних дней совместной жизни Женни и Карла. – Вместе они снова помолодели – это были любящая девушка и влюбленный юноша, вступающие вместе в жизнь, а не надломленный болезнью старик и умирающая старая женщина, навеки прощавшиеся друг с другом»^[374].

2 декабря 1881 г. Женни скончалась. Это был самый тяжелый удар из всех, когда-либо выпадавших на долю Маркса. Энгельс был прав, сказав в день смерти Женни: «Мавр тоже умер»^[375]. Над ее могилой на Хайгетском кладбище, расположенном в северной части Лондона, Энгельс произнес прощальное слово. Он закончил его так:

«То, что эта жизнь, свидетельствующая о столь ясном и критическом уме, о столь верном политическом такте, о такой страстной энергии, о такой великой самоотверженности, сделала для революционного движения, не выставлялось напоказ перед публикой, не оглашалось на столбцах печати. То, что она сделала, известно только тем, кто жил вместе с ней…

Мне незачем говорить о ее личных качествах. Ее друзья знают их и никогда их не забудут. Если существовала когда-либо женщина, которая видела свое счастье в том, чтобы делать счастливыми других, – то это была она»^[376].

Смерть Карла Маркса

Карл Маркс не смог справиться с утратой жены. По совету врачей в последующие месяцы он отправился в места с мягким климатом, чтобы поправить здоровье. За десять месяцев он посетил Вентнор на острове Уайт и Алжир, Монако на юге Франции и Аржантёй близ Парижа, Веве на Женевском озере и снова Аржантёй. Но боль от утраты Женни преследовала его повсюду. Как трогательны его слова, обращенные к самому верному из друзей: «Между прочим, ты знаешь, что мне более чем кому-либо чужд демонстративный пафос; однако было бы ложью не признаться, что мои мысли большей частью поглощены воспоминаниями о моей жене, которая неотделима от всего того, что было самого светлого в моей жизни»^[377].

С ноября 1882 г. Маркс снова был в Вентноре, даже принялся опять за научную работу. Он занимался подготовкой третьего немецкого издания первого тома «Капитала», а также – он делал это уже много лет – математическими проблемами. Но 11 января 1883 г. его постиг новый удар: в Аржантёй скоропостижно скончалась старшая дочь Женни, его любимица, оставив пятерых детей. В день получения этого известия Маркс вернулся в Лондон, сломленный, обессиленный физически. Элеонора, Елена Демут и Энгельс делали все, чтобы поддержать в нем жизненные силы, но тщетно. 14 марта Маркс тихо и безболезненно уснул навсегда.

«Человечество стало ниже на одну голову и притом на самую значительную из всех, которыми оно в наше время обладало. Движение пролетариата идет дальше своим путем, но нет того центрального пункта, куда, естественно, обращались в решающие моменты французы, русские, американцы, немцы и каждый раз получали ясный, неопровержимый совет, который мог быть дан только гением во всеоружии знания»^[378], – с болью писал Фридрих Энгельс о потере друга в США Ф.А. Зорге.

Вместе с Энгельсом и дочерьми Маркса скорбили сознательные рабочие во всем мире. Некоторые из их представителей присутствовали на похоронах, состоявшихся 17 марта на Хайгетском кладбище, где он был погребен рядом с женой. В последний путь Маркса проводили Лаура и Поль Лафарг, Элеонора Маркс и Шарль Лонге, Вильгельм Либкнехт и Фридрих Лесснер и еще несколько друзей. Сам он высказывал пожелание, чтобы похороны были самыми скромными.

Фридрих Энгельс произнес у могилы речь о жизни и великом деле своего друга, о его гениальных научных открытиях и незабываемых революционных делах. Закончил он ее следующими словами: «Правительства – и самодержавные и республиканские – высылали его, буржуа – и консервативные и ультрадемократические – наперебой осыпали его клеветой и проклятиями. Он сметал все это, как паутину, со своего пути, не уделяя этому внимания, отвечая лишь при крайней необходимости. И он умер, почитаемый, любимый, оплакиваемый миллионами революционных соратников во всей Европе и Америке, от сибирских рудников до Калифорнии, и я смело могу сказать: у него могло быть много противников, но вряд ли был хоть один личный враг.

И имя его и дело переживут века!»^[379]

21. ДУШЕПРИКАЗЧИК ДРУГА

Незадолго до смерти Маркс устно поручил Фридриху Энгельсу и Элеоноре Маркс распоряжение своим литературным наследством. Но этой формальности и не требовалось. Энгельс без колебаний был готов отдать все оставшиеся у него силы для продолжения научного и политического дела жизни своего друга. В этом смысле он чувствовал себя душеприказчиком Маркса. Для международного же рабочего движения, революционеров многих стран и прогрессивных ученых было утешительным сознание того, что после утраты Маркса его заветы оказались в надежных руках Энгельса.

Один, но не одинок

Задача, выпавшая на долю Энгельса, была огромной. Она могла подействовать угнетающе даже на такого человека, как он, что и случалось порою. Но малодушие было чуждо его бойцовскому сердцу. Для его мыслей и чувств показательны слова, адресованные им после смерти Маркса Иоганну Филиппу Беккеру, соратнику по революционным дням 1848 – 1849 гг.: «Теперь мы с тобой, пожалуй, последние из старой гвардии времен до 1848 года. Ну, что ж, мы останемся на посту. Пули свистят, падают друзья, но нам обоим это не в диковинку»^[380].

Потеря жены Лиззи, смерть Женни и Карла Маркса, последовавшее в 1882 г. переселение семьи Лафаргов во Францию – все это грозило Энгельсу перспективой одиночества. Некоторое время он колебался, подумывая, не перебраться ли в Швейцарию.

Но в конце апреля 1883 г. решение было принято: он остается в Лондоне. Энгельс писал Бебелю: «…только здесь и можно спокойно продолжать теоретическую работу… Конечно, если бы опять наступили такие времена, как в 1848 или в 1849 г., то и я снова сел бы на коня, раз это нужно. Но теперь – строгое разделение труда… Подумай только об огромной корреспонденции, которую раньше делили мы с Марксом, а теперь уже больше года я вынужден вести один. Мы ведь должны, насколько это в моих силах, сохранить те многочисленные нити из всех стран, которые добровольно сходились в кабинете Маркса»^[381].

Два счастливых обстоятельства очень помогли Энгельсу осуществить эти намерения: Ленхен Демут согласилась вести его домашнее хозяйство, а Элеонора Маркс стала незаменимой помощницей в издании Марксовых трудов. Энгельс знал Ленхен уже очень давно. Как человек, бывший в течение десятилетий членом семьи Марксов, она оказала большую помощь в разборе оставленного Марксом рукописного наследства. И она заботилась, как прежде, о том, чтобы Энгельс имел для работы необходимый покой и чтобы дом № 122 по Риджентс-парк-род оставался тем же открытым для друзей со всего мира, славным своим гостеприимством домом.

Элеонора Маркс была для Энгельса верным товарищем. Она твердо решила посвятить себя продолжению дела своего отца и всячески помогала глубоко почитаемому ею Генералу готовить к печати рукописи Маркса. Все более активно участвовала она и в политической, а также профсоюзной борьбе английских, особенно лондонских, рабочих, постоянно советуясь при этом с Энгельсом. Вместе с Элеонорой работал врач Эдуард Эвелинг, который стал сторонником теории научного коммунизма. С 1884 г. Элеонора и Эдуард стали жить вместе. Высокообразованная младшая дочь Маркса сделалась одним из ближайших доверенных лиц Энгельса в его политической деятельности.

Завершение «Капитала»

Еще в ноябре 1882 г. Энгельс писал Марксу: «Теперь, однако, необходимо поскорее закончить диалектику природы»^[382]. После смерти Маркса едва ли могла быть еще речь о работе над «Диалектикой природы», чему Энгельс посвятил восемь лет. Были отложены в сторону объемистые подготовительные материалы по истории Ирландии и истории Германии. Все силы, все свое время Энгельс отдавал завершению рукописей, оставшихся после Маркса. Каких? В каком состоянии они находились?

25 марта 1883 г. Ленхен Демут обнаружила среди многочисленных пакетов, ящиков, свертков и книжных завалов на квартире Маркса рукопись с продолжением «Капитала». Уже после беглого просмотра Энгельсу стало ясно, какая гигантская работа здесь еще предстояла. Он писал Иоганну Филиппу Беккеру: «Прежде всего необходимо издать второй том „Капитала“, а это не шутка. Рукопись второй книги существует в 4 или 5 редакциях, из которых только первая закончена, а позднейшие только начаты. Понадобится немало труда, так как у такого человека, как Маркс, каждое слово на вес золота. Но мне этот труд приятен – ведь я снова вместе со своим старым другом»^[383].

Еще больше работы предстояло над третьим томом, но шестидесятидвухлетний Энгельс, не задумываясь, взялся за нее. Она началась с длившейся месяцы, даже годы трудной расшифровки Марксовых рукописей с бесчисленными сокращениями.

Среди различных вариантов, оставленных Марксом, Энгельс выбирал наиболее зрелые, дополнял их, систематизировал богатейший фактический материал, обновлял его. Кроме того, Энгельс добавил примечания. Он тщательно проверял каждое слово, чтобы текст был выдержан «исключительно в духе автора»^[384]. При издании он пометил все сделанные им изменения, вставки и дополнения.

Таким образом, Энгельс в результате многолетнего труда завершил «Капитал» так, как это сделал бы сам Маркс. Восхищенный его работой, Ленин писал:

«Действительно, эти два тома „Капитала“ – труд двоих: Маркса и Энгельса»^[385].

Работа Энгельса над «Капиталом» доказывает еще раз, насколько бессмысленны попытки сегодняшних буржуазных идеологов сконструировать противоречия между мыслями и творчеством Маркса, с одной стороны, и Энгельса – с другой.

В 1885 г. Энгельс смог опубликовать второй, а в 1894 г. – третий том «Капитала». Оба тома нашли большой отклик далеко за рамками революционного рабочего движения. Буржуазные ученые теперь уже не могли, как было когда-то с первым томом, инсценировать заговор молчания. Политическая экономия рабочего класса, вопреки всей клевете и искажениям, получила международное признание.

Если в первом томе «Капитала» Маркс показал, как прибавочная стоимость изымается у рабочего класса, а во втором томе, в каких условиях она находится в процессе обращения капитала, то в третьем томе он проанализировал, как между различными группами класса капиталистов и класса земельных собственников разгорается борьба за дележ добычи, выступающей в форме прибыли, предпринимательского дохода, процента и земельной ренты. В то время как эксплуататоры постоянно очень заинтересованы в том, чтобы сохранять в тайне происхождение своих доходов, Маркс раскрыл эту тайну, объяснив происхождение прибыли, процента, предпринимательского дохода и земельной ренты из их сущности – прибавочной стоимости и показав, почему прибавочная стоимость должна принимать названные специфические формы.

Рабочие, как было доказано в третьем томе «Капитала», подвергаются эксплуатации не только капиталистами того или иного предприятия, но весь класс капиталистов эксплуатирует рабочий класс, а доход делит между собой. Этот вывод, научно обоснованный Марксом, до сих пор имеет величайшее значение для пролетарской классовой борьбы, он нацеливает рабочий класс не удовлетворяться исправлением так называемых издержек капитализма, а бороться против капитализма как целого, как общественной системы и добиваться его устранения.

О происхождении человеческого общества

Почти двенадцать лет подготовка к печати Марксова «Капитала» занимала центральное место в научной деятельности Энгельса. Несколько раз ему приходилось прерывать работу, потому что актуальные политические задачи или другие научные планы безотлагательно требовали его вмешательства или помощи. К числу таких и в научном и в политическом отношении настоятельных планов относится труд Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», опубликованный им в 1884 г. Разбирая рукописное наследие Маркса, Энгельс нашел подробные выписки из книги североамериканского этнографа Льюиса Генри Моргана о первобытном обществе. Весной 1884 г. он решил проанализировать и обобщить результаты моргановских исследований с точки зрения исторического материализма. Он писал Карлу Каутскому: «…на мне, собственно, лежит эта обязанность по отношению к Марксу…»^[386] При этом Энгельс мог опираться на многочисленные критические замечания Маркса к книге Моргана.

Конечно, он проштудировал дополнительно еще целый ряд исследований швейцарских, немецких, французских, английских, русских, североамериканских и других историков и этнографов. Когда в начале октября того же года его работа вышла в Цюрихе, она сразу же была запрещена бисмарковской полицией и распространялась в Германии только по нелегальным каналам. Но уже в течение ближайших нескольких лет ее перевели на польский, итальянский, румынский и датский, а вскоре и на другие европейские языки. В Германии при жизни Энгельса она выдержала пять изданий. Что же послужило причиной такой популярности этой, казалось бы, сугубо научной книги?

Дело в том, что исследование Энгельса о прошлом человеческого общества в действительности указывало путь к грядущей пролетарской революции. Опираясь на новейшие для своего времени результаты научных исследований и на свои собственные исторические знания, Энгельс сумел обобщить и углубить выводы Моргана о том, что в начале человеческой истории существовало первобытное бесклассовое общество. В то время люди регулировали свою общественную жизнь на основе естественных отношений, прежде всего родственных. Только с развитием земледелия и скотоводства, с появлением прибавочного продукта и сопутствующей ему эксплуатации общество разделилось на антагонистические классы, враждебно противостоящие друг другу.

Этот вывод был для того времени новым, более того, сенсационным. Если в истории человечества уже однажды существовало бесклассовое общество – а в этом не было теперь никакого сомнения, – то классовое общество, основывающееся на эксплуатации, оказывалось исторически обусловленной, преходящей стадией развития человечества. Тем самым было покончено с болтовней о «вечности» эксплуатации, разделения на классы, на богатых и бедных. Общественное устройство, без непримиримых классовых противоречий, становилось не только надеждой и целью, оказывается, такое общество даже однажды уже существовало. Конечно, в первобытном обществе господствовал первобытный коммунизм, строившийся на примитивной основе. Коммунизм же будущего бесклассового общества будет отличаться, напротив, невиданно высоким развитием производительных сил. Этот вывод в огромной степени способствовал осознанию рабочим классом своей исторической миссии.

Но если классы не были, таким образом, вечными, то не вечным было и само государство. Это доказывает существование первобытного общества, не имевшего государственного устройства. Государство было создано эксплуататорским меньшинством для угнетения эксплуатируемого большинства людей. Оно представляет собой продукт общества «на определенной ступени экономического развития…»^[387]. Так как государство было создано для обеспечения эксплуатации, такое государство должно быть разрушено, если угнетенный класс устранит эксплуатацию. Оно должно быть заменено таким государством, которое служило бы орудием подавления эксплуататорских классов, организации рабочего класса и всех остальных трудящихся, постепенного построения бесклассового общества и его защиты.

Любовь «нового поколения»

Таким образом, Энгельс на основании изучения первобытного общества сделал выводы, актуальные для борьбы рабочего класса в настоящем и будущем. И в отношении семьи и роли женщины в обществе он развил мысли, целиком подтвердившиеся в наше время при создании социалистического общественного строя.

Как приверженец исторического материализма, Энгельс исходил из того, что общественные институты брака и семьи определяются производственными отношениями и отношениями собственности. Женщина, показал он, с переходом от первобытного к рабовладельческому обществу, то есть с возникновением частной собственности на средства производства, утратила свое когда-то совершенно равноправное и даже весьма уважаемое положение. Следовательно, юридическое неравенство женщины в эксплуататорском обществе имеет экономические причины.

В условиях же частной собственности на средства производства женщина, жена «сделалась главной служанкой, была устранена от участия в общественном производстве. Только крупная промышленность нашего времени вновь открыла ей – да и то лишь пролетарке – путь к общественному производству»^[388]. Однако лишь социалистическое общество, разъяснял читателям Энгельс, благодаря обобществлению средств производства и все более активному вовлечению женщин в производственный процесс создаст предпосылки для того, чтобы обеспечить полное равноправие женщины во всех областях общественной жизни.

При социализме и коммунизме, писал Энгельс, образуется новая, более высокая форма брака и семьи, «вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий»^[389].

Но интересы Энгельса занимали в то время не только такие вопросы. После смерти Маркса на него легло огромное множество проблем, касавшихся всевозможных областей, и всеми ими ему приходилось заниматься. Наряду с трудами по экономике, философии и истории Энгельс вел исследования по теории государства, военной истории, критике религии, языкознанию – и опять возвращался к актуальным политическим вопросам. В этот период Энгельс обогатил новыми идеями все составные части научного коммунизма.

22. ДОВЕРЕННОЕ ЛИЦО МЕЖДУНАРОДНОГО РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

После смерти Карла Маркса, исполняя его заветы, Фридрих Энгельс действовал не только как ученый и публицист. Он поддерживал и расширял многочисленные контакты, установленные ими обоими с соратниками по борьбе и учеными из множества стран разных континентов. Эти связи были выражением большого авторитета, приобретенного Марксом и Энгельсом в международном рабочем движении. Одновременно они служили испытанным средством распространения научного коммунизма, принципов революционной стратегии и тактики пролетариата.

Письма во все концы света

Формы этих международных контактов были разнообразными. Велась переписка – как регулярная, так и от случая к случаю. Ее дополняли личные визиты многочисленных единомышленников. Статьи и другие работы Энгельса, в большом количестве публиковавшиеся в международной рабочей печати, переводы и переиздания трудов Маркса и Энгельса в решающей степени способствовали распространению научного коммунизма, что также расширяло круг корреспондентов.

В 80-е и 90-е годы Энгельс формально не возглавлял никакой национальной или международной организации. Но представители и ведущих – немецкой и французской – и только что возникавших рабочих партий обращались к нему за помощью и советом. «Все они черпали, – писал впоследствии В.И. Ленин, – из богатой сокровищницы знаний и опыта старого Энгельса»^[390]. Но из-за этого часто приходилось откладывать в сторону свою научную работу, пересматривать планы.

А нагрузка из года в год увеличивалась, потому что международное рабочее движение развивалось в тот период очень быстро. Энгельс с удовлетворением наблюдал, как национальные отряды рабочего класса один за другим освобождались от идеологического влияния утопических и других мелкобуржуазных воззрений, как они усваивали по крайней мере важнейшие идеи научного коммунизма, строили на их основе свою борьбу и создавали самостоятельные рабочие партии, соединяя научную теорию социализма с рабочим движением. Каждый шаг вперед в политическом и организационном самоопределении рабочего класса сопровождался ожесточенной борьбой с буржуазной идеологией. Данный процесс Энгельс неоднократно характеризовал как закон развития классовой борьбы пролетариата. Прежде всего это касалось различных разновидностей идеалистической философии, все более открыто принимавшей антисоциалистическую и антикоммунистическую ориентацию: национализма, расизма, элитарных теорий и других идеологических течений, которые по сей день – дополненные социал-демократизмом и реформизмом – стараются удержать рабочий класс от революционной борьбы за свои классовые интересы.

Почтальон ежедневно доставлял Энгельсу домой множество писем и газет. Дошедшие до нас письма Энгельса 80-х и 90-х годов – их около 1200, и это лишь часть написанной им в то время корреспонденции – показывают, насколько серьезно он относился к своим корреспондентским обязанностям. Он старался ответить на все обращенные к нему вопросы боевых друзей, известных вождей рабочего класса и незнакомых ему соратников по борьбе. С некоторыми из корреспондентов переписка была эпизодической, с другими длилась годы и даже десятилетия.

Регулярно письма направлялись руководителям немецких рабочих Августу Бебелю и Вильгельму Либкнехту, редакторам Эдуарду Бернштейну и Карлу Каутскому, многим другим немецким социалистам – Паулю Зингеру и Иоганну Генриху Вильгельму Дицу, Юлиусу Моттелеру и Людвигу Кугельману, Францу Мерингу и Карлу Гиршу. Во Франции постоянными и наиболее частыми партнерами Энгельса по переписке были Поль и Лаура Лафарг, он переписывался также с Жюлем Гедом и Габриелем Девилем, Эдуаром Вайяном и Шарлем Бонье.

Энгельс часто обменивался письмами с русскими революционерами Петром Лавровым, Верой Засулич и Георгием Плехановым, а также с польскими социалистами Валерием Врублевским, Марией и Станиславом Мендельсон, Людвиком Кшивицким. В Великобритании его корреспондентами были Чарлз Л. Фицджералд, Джон Линколн Магон, Эдуард Р. Пис и А.Ф. Робинсон, в Италии – Ахилл Лориа и Паскуале Мартиньетти, Антонио Лабриола и Филиппо Турати, в Австрии – Виктор Адлер. Письма направлялись с Риджентс-парк-род Фердинанду Домела Ньювенгейсу в Нидерланды, Иоганну Филиппу Беккеру в Швейцарию, Пабло Иглесиасу в Испанию и Лео Франкелю в Венгрию.

Советами Энгельса пользовались чешский социалист Август Радимский и датчанин Герсон Трир, румын Иоан Нэдежде и бельгиец Эмиль Вандервельде. В США к давнему другу Фридриху Адольфу Зорге присоединились в качестве корреспондентов Энгельса Герман Шлютер, Флоренс Келли-Вишневецкая и Филипп Ван-Паттен. Кто хочет познакомиться с великим многообразием проблем, глубиной мысли этой международной переписки, которая никого не оставляет равнодушным, найдет ее, занимающую несколько тысяч страниц, в собрании Сочинений Маркса и Энгельса.

Несмотря на свое выдающееся положение в международном рабочем движении, Энгельс никогда не считал себя вправе давать указания, не говоря уже о приказах, отдельным партиям. Это не исключало порой острой, но товарищеской критики с его стороны отдельных вожаков рабочих, даже из круга его ближайших единомышленников и друзей, если того требовали интересы дела. Он внимательно прислушивался к мнению других и изменял свою точку зрения, если убеждался в правильности аргументов других участников устной или письменной дискуссии. Это происходило чаще всего в тех случаях, когда дело касалось практических и тактических вопросов рабочего движения, решение которых требовало основательного знания конкретной ситуации в той или иной стране.

Свою задачу Энгельс видел прежде всего в том, чтобы соизмерять политику отдельных рабочих партий с признанными теоретическими принципами классовой политики пролетариата. Столь же внимательно изучал он практический опыт различных рабочих организаций, способствовал международному распространению этого опыта, анализировал его, чтобы извлечь новые, обобщающие выводы для пролетарской стратегии и тактики. Практически Энгельс один в своей многосторонней деятельности осуществлял многие из тех задач, которые раньше выполнял Генеральный Совет Интернационала.

К Энгельсу целиком и полностью относятся строки, написанные им в 1881 г. о Марксе: «…не Маркс навязывает людям свое мнение и уж тем более свою волю, а эти люди сами приходят к нему… Но всякая попытка влиять на людей против их воли принесла бы нам только вред, уничтожила бы прежнее доверие времен Интернационала»^[391].

За воскресным столом

Энгельс поддерживал повседневную связь с международным рабочим движением не только посредством чтения рабочей печати и обширной переписки. Не проходило недели, чтобы он не принял посланца той или иной рабочей партии, кого-либо из тех, с кем состоял в переписке, или ученых, боровшихся за признание своих взглядов.

С юных лет Энгельс старался бережно распоряжаться своим временем. Теперь, после смерти Маркса, когда его обязанности удвоились, он еще тщательнее следил за тем, чтобы как можно экономнее распределять силы и время. Этому четкому распределению времени и железной самодисциплине Энгельс обязан своей необычной для его возраста творческой силе, всегда изумлявшей даже близких его друзей.

Он знал, что тело и дух, к которым предъявляют высокие требования, нуждаются в продуманном чередовании труда и отдыха. Он умел не только целиком отдаваться работе, но и веселиться. Уроженец Рейнской провинции, он до последних дней жизни любил шутку и общество. «Он любил смех и смеялся заразительно»^[392], – писал Джордж Джулиан Гарни, один из английских друзей Энгельса.

Он был чрезвычайно любезным хозяином дома и душой общества. В 80-е годы вошло в обычай, что его друзья, жившие в Лондоне, или находившиеся в городе гости собирались воскресными вечерами у него дома. Быть приглашенным к ужину в дом Энгельса было честью и большим удовольствием. Благодаря Ленхен Демут, отлично справлявшейся с обязанностями хозяйки, посетители до глубокой ночи засиживались за стаканчиком вина и бокалом пива, слушали новости, привезенные гостями из других стран, обсуждали актуальные события общественной жизни Лондона или спорили о жгучих проблемах международного рабочего движения и политики правящих классов.

У Энгельса собирались поистине знавшие свое дело люди: Элеонора Маркс-Эвелинг и ее спутник жизни Эдуард Эвелинг, Фридрих Лесснер и вождь английских рабочих Джон Бёрнс, Карл Каутский, редактировавший из Лондона теоретический журнал немецкой социал-демократии «Die Neue Zeit» («Новое время»), и его жена Луиза, Эдуард Бернштейн, живший в Лондоне с 1883 г., иногда Август Бебель или Вильгельм Либкнехт, известный химик Карл Шорлеммер или юрист Сэмюэл Мур, нередко представители рабочих из России или Польши, Бельгии, Австрии или Франции.

Энгельс придавал большое значение тому, чтобы на этих воскресных вечерах царила совершенно непринужденная атмосфера. Разговор велся на немецком, английском или французском языках, и нередко хозяин дома помогал в качестве переводчика. Круг обсуждавшихся тем был необъятен, но сам хозяин заботился о том, чтобы речь шла не только о серьезных делах. Энгельс с удовольствием вспоминал веселые эпизоды из своей жизни и любил, чтобы его гости тоже делились пережитым или рассказывали анекдоты для веселья. Он охотно подхватывал песню, но, зная, что поет скорее громко, чем хорошо, предпочитал оставлять друзьям этот вид развлечения.

Знаток и ценитель мировой литературы, он нередко декламировал свои любимые стихи или монологи. Фанни Кравчинская, одна из его русских посетительниц, с чувством теплоты вспоминала много лет спустя, как ей, говорившей только по-русски, Энгельс читал стихи из пушкинского «Евгения Онегина»: хозяину хотелось, чтобы она чувствовала себя у него как дома.

Гостеприимство Энгельса в значительной степени способствовало тому, что он, выражаясь словами Августа Бебеля, в течение десятилетий действовал в качестве «поверенного сознательного пролетариата всех стран…»^[393].

Советчик ушедших в подполье

Десятки лет вынужденной ссылки, навязанной ему прусской реакцией, ни на йоту не уменьшили любви Энгельса к немецкому народу. Наоборот, семидесятилетний Энгельс писал, что положение международного доверенного лица не мешает ему «помнить, что я немец, и гордиться тем положением, которое раньше всех других завоевали себе наши немецкие рабочие»^[394].

Немецкая социал-демократия возглавляла после 1869 г. международное рабочее движение, была первой партией, вставшей на позиции научного коммунизма и испытавшей на деле стратегию и тактику революционной массовой партии. Это привело к тому, что в международном рабочем движении она приняла на себя главную роль в теоретической борьбе, – причина достаточная, чтобы Энгельс после смерти Маркса продолжал уделять немецкому рабочему движению особое внимание. Он боролся прежде всего как против открытого, агрессивного антисоциализма и антикоммунизма господствующих классов, так и против оппортунизма в рядах рабочего движения.

Для Социалистической рабочей партии Германии помощь Энгельса приобретала особое значение в связи с тем обстоятельством, что с 1878 по 1890 г. она была запрещена исключительным законом против социалистов и шла борьба за то, быть ей или не быть. И никто не сомневался в том, что успех или неудача этой борьбы будут иметь большое международное значение.

Энгельс радовался от всего сердца, узнавая о подробностях героической борьбы немецких социал-демократов против исключительного закона, о находчивости и благоразумии немецких рабочих, их героизме и готовности к самопожертвованию. Сознательные пролетарии умело и смело следовали его совету – связывать воедино все возможные внепарламентские и парламентские формы борьбы, чтобы увеличивать влияние партии на массы.

Везде, где действовали социалисты, были созданы организации. Их уполномоченные держали связь друг с другом на территории всей Германии. Они обеспечивали нелегальное распространение социалистической литературы, в том числе многих произведений Маркса и Энгельса, и еженедельника «Sozialdemokrat» («Социал-демократ») – центрального органа партии. Руководимая Юлиусом Моттелером организация по распространению нелегальных изданий, «Красная почта», постоянно оставляла в дураках бисмарковскую полицию. Кроме того, преследуемые социалисты использовали для агитации среди масс легальные организации – кассы взаимопомощи и солидарности, спортивные союзы и культурно-развлекательные объединения, но в первую очередь – профсоюзы. Энгельс внимательно изучал многообразные формы борьбы и передавал накопленный опыт другим братским партиям.

С конца 1881 г. он опубликовал в «Социал-демократе» ряд своих научных работ. Энгельс считал, что в центральном органе должна все время пропагандироваться наступательная тактика. Он рекомендовал Эдуарду Бернштейну, тогдашнему редактору журнала, «не извиваться и не изворачиваться под ударами противника, как это делают еще очень многие, не выть, не хныкать и не лепетать извинения… Надо отвечать ударом на удар, на каждый удар врага – двумя, тремя ударами. Такова издавна наша тактика, и до сих пор мы, кажется, недурно справлялись с любым противником»^[395].

Когда немецкая социал-демократия стала издавать с 1883 г. теоретический ежемесячный журнал «Die Neue Zeit» («Новое время»), Энгельс выступал и на его страницах. Самой значительной работой, написанной им для журнала, была «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии».

Не раз партии, боровшейся в нелегальных условиях, приходилось испытывать тяжелые внутренние противоречия. В 1880 г. Энгельс с удовлетворением отмечал, что делегаты конгресса в Видене дали отпор оппортунистам. Но он ни на миг не поддавался иллюзии, что борьба с оппортунизмом закончена. Энгельс уже в 1879 г. предостерегал своего близкого друга Августа Бебеля: «Прилив мелких буржуа и крестьян свидетельствует, правда, о колоссальных успехах движения, но вместе с тем это становится и опасным для него, как только забывают, что эти люди вынуждены прийти, но потому только и идут, что вынуждены. Их присоединение доказывает, что пролетариат действительно стал руководящим классом. Но так как они приходят с мелкобуржуазными и крестьянскими идеями и стремлениями, то нельзя забывать, что пролетариат не выполнит своей исторической руководящей роли, если будет делать уступки этим идеям и стремлениям»^[396].

Когда в середине 80-х годов оппортунистические силы в партии вновь попытались навязать ей мелкобуржуазную реформистскую политику, Энгельс со своим большим авторитетом встал на сторону революционных руководителей партии. Если рабочая партия не хочет погибнуть, разъяснял он, она не должна терпеть в своих рядах сторонников классово враждебной, буржуазной идеологии. Уже за несколько лет до этого он писал Августу Бебелю: «Но на одно ты можешь вполне рассчитывать: если дело дойдет до столкновения с этими господами и левое крыло партии открыто выступит против них, то мы при всех обстоятельствах пойдем с вами, при этом действуя активно и с поднятым забралом»^[397]. Как бы ни приходилось Энгельсу проявлять тактическую осторожность в политической борьбе, в вопросах пролетарского классового характера партии для него не было сомнений. Он оставался убежденным противником единства любой ценой.

Именно Энгельс в значительной степени способствовал тому, что во внутрипартийной борьбе того времени победу одержали революционные силы. Они добились также, что делегаты нелегального партийного съезда в Санкт-Галлене (1887 г.) приняли решение выработать новую, освобожденную от ненаучных взглядов программу партии. Благодаря решимости продолжать борьбу и революционной принципиальности немецкие социалисты одерживали победу за победой, завоевывая на свою сторону все большую часть рабочего класса.

В 1890 г. под давлением масс исключительный закон против социалистов не получил большинства в рейхстаге, необходимого для его сохранения. Спустя несколько недель, 20 февраля, 1.427.298 избирателей отдали свои голоса революционной рабочей партии. Энгельс ликовал: «20 февраля 1890 г. – начало конца эры Бисмарка»^[398]. И в самом деле, 20 марта Бисмарку пришлось сложить свои полномочия. Тем самым было признано крушение его политики по отношению к рабочему классу.

У колыбели II Интернационала

Победа немецкой социал-демократии над Бисмарком и его постыдным законом в огромной степени укрепила ее международный авторитет. Это было тем более важно, что в июле 1889 г. рабочие партии и организации Европы и Америки, стоявшие на революционных позициях, на рабочем конгрессе в Париже снова объединились в совместную организацию, так называемый II Интернационал. Ведущее участие в данном событии приняли Социалистическая рабочая партия Германии и французская Рабочая партия. Но у колыбели II Интернационала стоял Энгельс.

В конце 80-х годов Энгельс наблюдал подъем рабочего движения во всех капиталистических странах. Вспыхивали многочисленные забастовки, зачастую принимавшие характер массовой борьбы, во многих местах создавались новые профсоюзы и всюду обнаруживалось сильное стремление к международному сотрудничеству. Но не только революционные организации стремились объединить свои силы. И реформистские рабочие партии, прежде всего Франции и Англии, тоже старались созвать международный конгресс, чтобы укрепить свое влияние.

В этой ситуации Энгельс включился в работу по подготовке марксистского рабочего конгресса, хотя «беготня и громадная переписка по поводу этого проклятого конгресса»^[399], как он писал, отвлекали его от работы над третьим томом «Капитала». В течение нескольких месяцев большую часть своего времени он посвящал политической подготовке конгресса, который с самого начала со всей определенностью встал на позиции научного коммунизма.

В десятках писем Августу Бебелю и Вильгельму Либкнехту, Лауре и Полю Лафарг, другим вождям рабочих Энгельс давал тактические советы, как приобретать союзников и избавляться от реформистов. Он напоминал своим единомышленникам об опыте, накопленном в течение десятилетий трудной борьбы рабочего движения: пролетариат никогда не должен жертвовать своей конечной целью – социализмом – ради каких бы то ни было интересов минуты. Как бы ни важна была борьба за реформы внутри капиталистического общественного строя – например, за улучшение условий жизни рабочих, – никогда нельзя забывать, что реформы представляют собой прежде всего необходимое улучшение условий борьбы пролетариата, возможность подвести массы к революции.

В значительной степени благодаря помощи Энгельса международный рабочий конгресс в Париже, городе славной Коммуны, увенчался полным успехом для революционного рабочего движения. В то время как на конгрессе реформистов присутствовали делегаты только из 14 стран, на конгрессе марксистов, открывшемся 14 июля 1889 г. в зале Петрелль, собрались 407 делегатов из 22 стран. Такие страны, как Норвегия и Финляндия, Болгария, Румыния, Аргентина, где революционное рабочее движение делало лишь первые шаги, тоже были представлены на этом конгрессе.

В зале висели лозунги «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «Политическая и экономическая экспроприация класса капиталистов, обобществление средств производства!». Это были цели пролетариата, какими их разработали и сформулировали Карл Маркс и Фридрих Энгельс. В этом духе проходила дискуссия на конгрессе, в этом духе были приняты программные требования – законодательное введение восьмичасового рабочего дня, запрещение детского труда, меры по охране труда женщин и подростков – и акции – проведение ежегодно 1 мая демонстраций международной пролетарской солидарности и борьбы за восьмичасовой рабочий день.

Фридрих Энгельс с воодушевлением писал Фридриху Адольфу Зорге: «Наш конгресс заседает. Блестящий успех… Первое помещение в первый же день оказалось слишком тесным, другое – на второй день, подыскивают третье… Представлена вся Европа»^[400].

II Интернационал первоначально по всем основным позициям опирался на учение Маркса и Энгельса. Если задачей I Интернационала было вести рабочее движение к научному коммунизму и подготовить образование национальных партий рабочего класса, то II Интернационал имел возможность сконцентрировать свои усилия на развитии пролетарских массовых партий и организаций в отдельных странах. Их задачей, как предсказывал Энгельс, стала подготовка международного рабочего класса к пролетарской революции. Но эта историческая миссия спустя четверть века была предана большинством руководителей II Интернационала.

 23. РАБОЧЕМУ КЛАССУ НУЖЕН МИР

Преклонный возраст не мешал Энгельсу с удивительной духовной свежестью и живостью наблюдать и анализировать новые явления, обнаружившиеся в экономике и политике капиталистических стран в конце 80 – начале 90-х годов. На эти оценки позднее ссылался в своих работах Ленин и с глубоким уважением констатировал: «Здесь взято самое основное в теоретической оценке новейшего капитализма, т.е. империализма, именно, что капитализм превращается в монополистический капитализм». Энгельс сумел поэтому «предвосхитить в известной степени задачи нашей, империалистской, эпохи»^[401].

Империализм надвигается

Работа над третьим томом «Капитала» особенно побуждала Энгельса внимательно следить за всеми изменениями в капиталистической экономике того времени. Не только в примечаниях и дополнениях к Марксовой рукописи фиксировал он свои наблюдения. В целом ряде других работ и специальных статей Энгельс обогащал политическую экономию рабочего класса. Что же он наблюдал?

Он установил в сфере производства и обмена растущую концентрацию и централизацию капитала. «Производство, которое ведется отдельным предпринимателем… все больше и больше становится исключением. Капиталистическое производство, ведущееся акционерными обществами, это уже больше не частное производство, а производство в интересах многих объединившихся лиц. Если мы от акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промышленности, то тут прекращается не только частное производство, но и отсутствие планомерности»^[402] (во всяком случае, внутри трестов, хотя вообще определяющей остается анархия производства).

Капиталистическая практика и по сию пору доказывает, что капитализм, в том числе и государственно-монополистический, не в состоянии осуществлять планирование социальных и экономических процессов в масштабах всего общества. В возникновении монополий Энгельс увидел определяющую тенденцию развития капитализма на исходе XIX столетия.

Эту высокую степень обобществления производства Энгельс обозначил как новую качественную ступень в подготовке материальных условий для создания социалистического общества. С известной долей иронии он отмечал, что «монополией… самым обнадеживающим образом подготовляется будущая экспроприация всем обществом, нацией»^[403]. Кроме того, он показал, что общественные противоречия должны чрезвычайно обостриться с появлением трестов. «Ни один народ не согласился бы долго мириться с производством, руководимым трестами с их неприкрытой эксплуатацией всего общества небольшой шайкой лиц, живущих стрижкой купонов»^[404]. Таким образом, монополизация капиталистического хозяйства ускоряет вызревание материальных предпосылок и объективных условий для социалистической революции.

Конечно, Энгельс не мог в то время, когда империализм только складывался, представить монополистический капитализм как систему и проанализировать его значение для пролетарской классовой борьбы. Это предстояло сделать Ленину. Но ленинская высокая оценка теоретических достижений Энгельса и творческая переработка его положений доказывают – вопреки всем попыткам буржуазных идеологов противопоставить Ленина Марксу и Энгельсу, – что Ленин обеспечил преемственность и дальнейшее развитие воззрений основоположников научного коммунизма.

Против гонки вооружений и военной угрозы

С середины 80-х годов Энгельс все энергичнее работал над проблемой угрозы войны и задачами рабочего класса в борьбе за мир. Вместе с Марксом он установил в свое время, что капиталистическая система эксплуатации человека человеком является в то же время системой истребления человека человеком в результате опустошительных войн. Как и предсказывали Энгельс и Маркс во время франко-прусской войны 1870 – 1871 гг., аннексия Эльзаса и Лотарингии Германской империей послужила ядром будущей войны, которая неизбежно должна была принять европейские масштабы. Ускоряющаяся гонка вооружений между европейскими державами, возглавлявшаяся гогенцоллерновской империей, подтверждала этот прогноз. К тому же международное положение обостряли разные темпы развития отдельных капиталистических государств – типичная черта империализма.

Энгельс с большой озабоченностью следил за этим процессом. Он побуждал своих друзей в международном рабочем движении выработать во взаимных дискуссиях альтернативу политике правящих классов, политике, ведущей к войне. И, как обычно в подобных случаях, он нашел верное решение.

Если в 1848 г. Маркс и Энгельс пропагандировали революционную войну против царской России как главного оплота европейской реакции, то теперь у Энгельса преобладала мысль о том, что хотя мировая война и поколеблет власть правящих классов, но в результате вспышки национализма и шовинизма затруднит победное шествие рабочего движения. Из этого Энгельс делал вывод, что рабочее движение, как и народы вообще, для своего развития непременно нуждается в мире, ибо в мирных условиях организованный революционный пролетариат сможет наилучшим образом подготовиться к борьбе за завоевание политической власти. Борьба за мир, за право на жизнь – самое первое из человеческих прав – стала вследствие этого окончательно неотъемлемой составной частью борьбы за социализм.

Конечно, у Энгельса, как в дальнейшем и у всех марксистов, речь ни в коем случае не шла о мире любой ценой, о таком мире, при котором, например, народ находится под пятой завоевателей. Выступления Энгельса за мир и его обеспечение не имели ничего общего с бессильным пацифизмом. Так же как и борьбу за демократию, борьбу за сохранение мира Энгельс рассматривал как составную часть борьбы за социализм и коммунизм, потому что только при социализме и коммунизме навсегда могут быть обеспечены демократия и мир.

Когда в середине 80-х годов Энгельс анализировал международное соотношение сил, исследования привели его к выводу, что «для Пруссии – Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы… Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, – сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент… крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, – крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как это все кончится и кто выйдет победителем из борьбы; только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса»^[405].

Эти строки Энгельс писал в 1887 г., за 27 лет до начала первой империалистической мировой войны и за 30 лет до Великой Октябрьской социалистической революции.

Когда в начале 90-х годов отношения между Германией и Францией вновь опасно обострились, Энгельс в статьях и письмах мобилизовывал международное рабочее движение на организацию фронта против военной политики эксплуататоров. Мир, подчеркивал он, в обозримое время может привести революционное рабочее движение к победе. «Война же, – писал Энгельс, имея в виду Германию, – принесет ей либо победу через два-три года, либо полный разгром, от которого она не оправится по крайней мере лет пятнадцать – двадцать. При таких обстоятельствах немецкие социалисты должны были бы прежде лишиться рассудка, чтобы предпочесть войну, в которой все будет поставлено на карту, верной победе, обеспеченной им при сохранении мира»^[406].

Развитые Энгельсом идеи о долге рабочего класса предотвратить угрозу войны были восприняты социалистическими партиями. Как учредительный конгресс II Интернационала в 1889 г., так и международные социалистические рабочие конгрессы в Брюсселе в 1891 г. и Цюрихе в 1893 г. выразили отношение пролетариата к усиливающейся угрозе войны. Они вскрывали общественные причины войны и классовый характер милитаризма, нацеливали международный рабочий класс на борьбу против гонки вооружений и опасности новой войны. Празднование 1 мая революционным пролетариатом все явственнее связывало призыв к международной солидарности с решительным призывом к миру, с борьбой против военных приготовлений всякого рода.

Первая социалистическая программа разоружения

Когда в 1892 – 1893 гг. юнкерско-буржуазное немецкое правительство потребовало у рейхстага утверждения нового огромного повышения военных расходов, Фридрих Энгельс опубликовал в «Vorw?rts» («Вперед»), новом центральном органе Германской рабочей партии, статью. Уже ее название привлекло всеобщее внимание: «Может ли Европа разоружиться?» Призыв к разоружению, исходивший от социалиста? Это было ново, но, как показывает статья, подход к делу был очень серьезным и столь же реалистичным, как и – с исторической точки зрения – оптимистичным.

Прежде всего на основании детальных данных и цифр Энгельс в своей статье доказал, что у Германской империи не было никакой военной необходимости все больше увеличивать свои вооруженные силы. И если это все-таки происходило, то не по военным, а по политическим причинам: «…армии предназначаются не столько для защиты от внешнего врага, сколько от внутреннего»^[407].

Энгельс предложил европейским великим державам конкретную программу разоружения, отвечавшую взаимной потребности в безопасности. Конечно, он понимал, что такое ограничение вооружений, основывавшееся на взаимной договоренности, могло быть достигнуто только в результате решительной борьбы всех народов, которым угрожал молох милитаризма, а его соблюдение требовало беспрестанного строгого контроля со стороны народных масс.

Каков бы ни был непосредственный повод, побудивший Энгельса написать эту статью, она содержит ряд положений, которые сохраняют свое значение и для нынешней борьбы рабочего класса против гонки вооружений. Энгельс указывал на то, что борьба за разоружение имеет общедемократический характер, что она представляет собой движение, в котором рабочий класс должен взять на себя инициативу и которое должен возглавить, ибо оно, как не многие другие движения, способно охватить самые широкие слои населения. Это, писал Энгельс, возможно и необходимо, потому что именно на широких слоях населения «почти исключительно лежит обязанность поставлять массу солдат и платить основную часть налогов…»^[408]. Сегодня данная проблема стала еще актуальнее, ибо наличие в руках империалистов ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения сделало проблему разоружения вопросом жизни и смерти для народов. Конечно, сегодня благодаря существованию реального социализма и массового международного движения за мир имеются значительно более благоприятные возможности для успешной борьбы за разрядку, разоружение и сохранение мира.

Весьма актуально и то обстоятельство, что Энгельс предлагал поэтапное разоружение. В отличие от пацифистских иллюзий и в противоположность сектантским взглядам, сводившим вопрос разоружения к жесткой формуле «все или ничего», Энгельс исходил из совершенно реалистического анализа политического и военного соотношения сил. Он требовал в борьбе за разоружение шаг за шагом ставить очередные достижимые цели, не отказываясь при этом от конечной цели. Как ни незыблемо было требование всеобщего и полного разоружения, важно было также ставить и осуществлять частичные задачи в этой борьбе, чтобы на основе достигнутых успехов вовлекать все большее число людей в борьбу против гонки вооружений и военной угрозы, вселять в них новые силы, мужество и уверенность в своих силах.

Хотя Энгельс рассматривал борьбу против гонки вооружений как международную задачу, он подчеркивал в своей статье, что на немецкий народ и немецкое рабочее движение возлагается в ней особая ответственность. Пророческим предостережением звучат его слова о том, что Германия должна была бы «быть застрельщиком в деле разоружения, как это по праву положено стране, которая подала сигнал к вооружению»^[409].

Непременной предпосылкой координированных действий международного рабочего движения против гонки вооружений и угрозы войны Энгельс считал постоянное укрепление и практическое осуществление пролетарского интернационализма. Он исходил из того (и история вполне подтвердила правильность его точки зрения), что для отдельных национальных отрядов международного рабочего движения необходимо сознательно включать свою революционную борьбу в борьбу рабочих всех стран. Он писал Полю Лафаргу:

«Освобождение пролетариата может быть только международным делом»^[410].

70-й день рождения

В ноябре 1890 г. Энгельсу исполнилось семьдесят лет. В преддверии этого события ему довелось испытать большую радость и глубокое горе.

Он мог радоваться победе немецкой социал-демократии над исключительным законом против социалистов и над духовным отцом этого закона – Бисмарком. Радостью для него была внушительная демонстрация международного пролетариата по случаю 1 мая 1890 г. На учредительном конгрессе II Интернационала в 1889 г. его делегаты постановили ежегодно отмечать 1 мая «большой международной манифестацией»^[411] за восьмичасовой рабочий день, за законы об охране труда, против планов подготовки войны и военных провокаций эксплуататорских классов. Так родился международный праздник и день борьбы рабочего класса.

Энгельс участвовал в подготовке лондонских рабочих к первой майской демонстрации. Так как 1 мая не удалось организовать повсеместного прекращения работы, демонстрация состоялась в воскресенье 4 мая в богатом традициями Гайд-парке в центре Лондона. На Энгельса она произвела, как он воодушевленно писал Августу Бебелю, «грандиозное» впечатление. «Я был, – сообщал он, – на четвертой трибуне (большая грузовая платформа) и мог охватить взглядом лишь пятую или восьмую часть всей массы. Но насколько хватало глаз, видно было одно сплошное море голов. Присутствовало 250 – 300 тысяч человек, из них свыше трех четвертей составляли рабочие – участники демонстрации. Эвелинг, Лафарг и Степняк выступали с речами с моей трибуны – я был только зрителем»^[412]. Энгельс завершил свой подробный рассказ словами: «Я сошел со старой платформы с высоко поднятой головой»^[413].

К радости от успехов революционного пролетарского движения примешивалось личное горе. Внезапно заболела Ленхен Демут, а 5 ноября Энгельс писал Ф.А. Зорге: «Вчера днем после непродолжительной и не очень мучительной болезни тихо скончалась моя добрая, дорогая, верная Ленхен. Мы прожили с ней в этом доме семь счастливых лет. Мы были двое последних из старой гвардии времен до 1848 года. Теперь я снова остался один. Если в течение долгих лет Маркс, а в эти семь лет я мог спокойно работать, то этим мы в значительной степени обязаны ей… Мне также сильно будет недоставать ее исключительно тактичных советов в партийных делах»^[414].

«Что будет теперь со мной, не знаю», – растерянно пишет другу Энгельс в том же письме. Но затем появилась надежда: Луиза Каутская, тем временем разошедшаяся со своим мужем, Карлом Каутским, умная и решительная женщина, убежденная социалистка. Энгельс познакомился с нею во время ее пребывания в Лондоне и привязался к ней. Он направил к ней письмо, полное тонких чувств и рыцарства, в котором спрашивал ее, не согласится ли она взять на себя заботы по его дому, а также некоторые секретарские обязанности.

«Я слишком люблю Вас, чтобы желать от Вас каких-либо жертв ради меня… Вы молоды и перед Вами прекрасное будущее. Мне же через три недели исполнится семьдесят лет и, в конце концов, жить осталось не так долго. Не стоит жертвовать молодой и полной надежд жизнью ради этих нескольких лет. Да и у меня еще есть силы пройти через это самому…»^[415]

Ответом Луизы Каутской был ее переезд к Энгельсу. И она оставалась в его доме вплоть до его смерти.

28 ноября юбиляр был счастливейшим из смертных. Поздравления и почести сыпались как из рога изобилия. Через несколько дней после юбилея Энгельс писал Лауре Лафарг: «Ну, а вечером здесь собралась целая компания… мы просидели так до половины четвертого утра и выпили, кроме кларета, 16 бутылок шампанского… Как видишь, я сделал все, чтобы показать, что я еще жив и бодр»^[416].

За марксистскую программу партии

Насколько нужны были энергия Энгельса, его зрелые советы, обнаружилось спустя несколько месяцев после его семидесятилетия, когда в немецкой социал-демократии проходила дискуссия по проекту программы, охватившая всю партию. Партия, снова действовавшая легально (теперь она называлась Социал-демократической партией Германии), намеревалась принять на съезде, созываемом в октябре 1891 г. в Эрфурте, новую программу. Фридрих Энгельс непосредственно включился в обсуждение ее проекта.

Чтобы помочь немецкой социал-демократии, он опубликовал в январе 1891 г. в «Neue Zeit» известную до тех пор лишь узкому кругу «Критику Готской программы» Маркса. Благодаря этому наиболее важные мысли Маркса о пути рабочего класса к бесклассовому обществу стали достоянием всех членов партии.

Получив летом 1891 г. проект будущей программы партии, Энгельс подробно прокомментировал его и внес конкретные предложения по его улучшению. Эта работа известна под названием «К критике проекта социал-демократической программы 1891 года».

Энгельс с удовлетворением констатировал, что полученный им текст проекта «весьма выгодно отличается от прежней программы» и «в целом составлен на основе современной науки…»^[417]. И все же он существенно переработал его теоретическую часть.

Предложения Энгельса почти целиком были приняты правлением партии.

Энгельс подверг острой критике ту часть проекта, в которой содержались политические требования партии. По вопросу о государстве здесь были сделаны сильные уступки оппортунизму. Оппортунизм, отмечал Энгельс, особенно выражается в отрицании классовой борьбы и диктатуры пролетариата. «…Забвение великих, коренных соображений из-за минутных интересов дня, эта погоня за минутными успехами и борьба из-за них без учета дальнейших последствий, это принесение будущего движения в жертву настоящему… есть оппортунизм…»^[418], с которым надлежит вести бескомпромиссную борьбу.

Что же касается пути рабочего класса к власти, то Энгельс отмечал: «…наша партия и рабочий класс могут прийти к господству только при такой политической форме, как демократическая республика. Эта последняя является даже специфической формой для диктатуры пролетариата…»^[419].

Критика Энгельса подействовала. Это проявилось в третьем проекте, разработанном Эдуардом Бернштейном и Карлом Каутским. Проект был одобрен Фридрихом Энгельсом и Августом Бебелем, а затем в октябре 1891 г. без существенных изменений принят Эрфуртским партийным съездом в качестве программы партии. Энгельс был в высшей степени удовлетворен. Он справедливо считал, что программа самой сильной, ведущей во II Интернационале партии даст новый масштаб для разработки программ другими социалистическими партиями.

24. «МЫ ПРОЖИЛИ НЕ НАПРАСНО…»

Выражая публично благодарность всем, кто поздравил его с семидесятилетием, Энгельс закончил свое заявление скромными словами: «Такова уж моя судьба, что мне приходится пожинать ту славу и тот почет, семена которых посеял человек, более великий, чем я, – Карл Маркс. Я же могу лишь торжественно обещать провести остаток своей жизни в активном служении пролетариату так, чтобы хотя бы в дальнейшем стать по возможности достойным оказанных мне почестей»^[420].

Для осуществления этих планов у Энгельса оставалось всего пять лет, но пять лет, до краев заполненных новыми произведениями, сотнями писем, важными поездками, переездом на новое место жительства и многими, многими планами.

Работы хватило бы для двух сорокалетних

О свежести и бодрости Энгельса свидетельствовало то, что в 1894 г. он решился взять на себя хлопоты по переселению в новый дом. Луиза Каутская вышла замуж за австрийского врача и социалиста д-ра Людвига Фрейбергера. Дом стал тесноват, и Энгельс согласился перебраться вместе с молодоженами в более просторный дом, расположенный по той же улице в нескольких сотнях шагов, чтобы, как он писал, не «попасть на старости лет в руки чужих людей»^[421]. У него опять был необходимый покой для научной работы.

Энгельс уже далеко продвинулся в подготовке к изданию третьего тома «Капитала», подумывал приняться за подготовку так называемого четвертого тома, вышедшего в свет позднее под заголовком «Теории прибавочной стоимости». В программе его занятий были и работы по истории. О том, как выглядели его политические будни, какие его занимали планы и над какими рукописями он работал, очень живое представление дает письмо, отправленное им в 1894 г. Лауре Лафарг, прозванной Лёр:

«Дорогая Лёр!

Ты говоришь, что после окончания третьего тома и прежде чем приступить к четвертому я должен дать себе небольшой отдых. Так вот, я тебе сейчас изложу, как обстоит дело.

Мне нужно следить за движением в пяти крупных и во многих мелких европейских странах, а также в Соединенных Штатах Америки. Для этой цели я получаю три немецких, две английских, одну итальянскую и с 1 января также одну венскую, а всего семь ежедневных газет. Из еженедельных получаю: две из Германии, семь из Австрии, одну из Франции, три из Америки (две на английском языке, одну на немецком), две итальянских и по одной на польском, болгарском, испанском и чешском, причем тремя из этих языков я лишь теперь постепенно овладеваю. Помимо этого, самые разнообразные посетители (только сейчас, несколько минут тому назад, у меня был присланный Полаком из Амстердама немецкий скульптор, без копейки денег, в поисках работы) и все возрастающая масса корреспондентов – больше, чем во времена Интернационала!..»

Дальше следовали планы публикаций:

«Следующей предстоящей мне работой является публикация писем Лассаля Мавру. Тусси перепечатала их на машинке, они лежат у меня в письменном столе, но из-за переезда на новую квартиру я не имел возможности даже дотронуться до них…

Затем целая груда накопившейся моей собственной работы. Во-первых, предстоит полностью переработать „Крестьянскую войну“; ее уже много лет нет в продаже… А она потребует углубленных занятий…

Затем – не говоря уж о других мелких делах, которые мне предстоят, – я хочу написать хотя бы основные главы политической биографии Маркса: 1842 – 1852 и Интернационал. Последняя глава наиболее важна и настоятельно необходима, я намерен начать с нее. Но для этого требуется, чтобы меня не прерывали, а когда мне удастся добиться этого?

От меня ждут всех этих вещей, а вдобавок еще и переиздания ранних небольших произведений Мавра и моих собственных. Их я собираю, но пока не очень успешно…

Мое положение таково: 74 года, которые я начинаю чувствовать, и столько работы, что ее хватило бы на двух сорокалетних. Да, если бы я мог разделить самого себя на Ф. Энгельса 40 лет и Ф. Энгельса 34 лет, что вместе составило бы как раз 74 года, то все быстро пришло бы в порядок»^[422].

Фридрих Энгельс ни в малейшей степени не терял бодрости духа. Участившимся телесным недугам и подверженности случайным болезням он противопоставлял свою самодисциплину и чувство долга. Его бодрый дух и страстность революционера оставались несломленными. «…События должны помочь нам сохранить жизненные силы; вся Европа кипит, повсюду назревают кризисы, особенно в России. Долго там не может так продолжаться. Тем лучше»^[423], – писал он Петру Лаврову.

Триумфальное путешествие

Политическим апогеем последних лет жизни Энгельса стала поездка на континент, предпринятая им в 1893 г. Путешествия всегда доставляли Энгельсу большое удовольствие. Он использовал их для отдыха от напряженной работы и для ознакомления со странами и людьми, изучая культуру, язык, обычаи других государств. Так было, например, во время «небольшого путешествия в Америку»^[424] в 1888 г. с Карлом Шорлеммером, Элеонорой Маркс-Эвелинг и Эдуардом Эвелингом, так было спустя два года и в поездке по Норвегии с Шорлеммером.

Запланированные на 1893 г. поездки в Германию и Швейцарию также должны были иметь сугубо частный характер. Его пригласил Август Бебель. Но познавательное путешествие превратилось в триумфальную поездку, сопровождавшуюся важными политическими демонстрациями.

В Кёльне его ждали Август и Юлия Бебель, настоящая лейпцигская пролетарка и смелая социалистка, с которой Энгельс наконец-то познакомился лично. Затем через Страсбург Энгельс проехал в Швейцарию, где провел несколько дней в горах.

12 августа Энгельс отправился в Цюрих, где проходил третий конгресс II Интернационала, и принял участие в его последнем заседании. Когда он вошел в зал, его встретили бурными овациями. Затем его попросили выступить с заключительным словом. Энгельс произнес краткую речь на немецком, английском и французском языках, в которой напомнил об исторических заслугах Карла Маркса и о I Интернационале. Он обратился к представителям международного пролетариата со страстным призывом крепить революционное единство в борьбе с капиталом, несмотря на все национальные особенности. Восторженными аплодисментами были встречены его слова:

«Чтобы не выродиться в секту, мы должны допускать дискуссии, но общие принципы должны неизменно соблюдаться»^[425].

Это был итог политической жизни Энгельса, принцип, который со времени Маркса и Энгельса служит ведущей идеей международного революционного рабочего движения.

В Цюрихе Энгельс лично познакомился со многими из своих корреспондентов – русскими и итальянскими, австрийскими и немецкими революционерами, в том числе с Кларой Цеткин.

Публичное выступление на конгрессе II Интернационала «задало тон и всей поездке» и разрушило намерение Энгельса совершить путешествие «как частное лицо»^[426]. В Вене, куда вел маршрут поездки после короткой остановки на отдых в швейцарских горах, Энгельсу пришлось принять участие в двух больших мероприятиях: 11 сентября – в закрытом праздничном заседании, так называемом банкете, собравшем примерно 600 человек, заслуженных деятелей движения, и 14 сентября – в массовом народном собрании.

Несколько тысяч социалистически настроенных венских рабочих организовали народное собрание под лозунгами верности социализму и пролетарскому интернационализму. Появление в зале Фридриха Энгельса, которого сопровождали Август Бебель, Виктор Адлер и Луиза Каутская, вызвало буквально бурю воодушевления. Наблюдавший за порядком полицейский офицер не позволил избрать Энгельса в почетный президиум, но это не изменило праздничной атмосферы в зале. Председатель объявил при бурном одобрении собравшихся, что Энгельс тем не менее займет принадлежащее ему «почетное место на собрании»^[427].

После ораторов, рассказавших о Цюрихском конгрессе, слово предоставили Энгельсу. Полный оптимизма, он высоко оценил успехи социалистического движения и произнес слова, полные уверенности в победе: «Все, что делается во всем мире, делается с оглядкой на нас. Мы – великая держава, внушающая страх, держава, от которой зависит больше, чем от других великих держав. Вот чем я горжусь. Мы прожили не напрасно и можем с гордостью и с удовлетворением оглянуться на свои дела»^[428].

Затем путешественники отправились через Прагу в Берлин. 20 сентября редакция «Vorw?rts» организовала большое собрание-банкет в актовом зале «Конкордия» на Андреасштрассе в честь «прибывшего на короткое время в Берлин пионера и активного участника борьбы социал-демократии Фридриха Энгельса»^[429]. Уже спустя сутки 3 тысячи пригласительных билетов были разобраны без остатка. В собрании, состоявшемся 22 сентября, приняло участие около 4 тысяч функционеров и членов берлинской социал-демократии, в том числе полный состав партийного правления.

С приветствием выступил Вильгельм Либкнехт, рассказавший о полувековой неустанной теоретической и практической деятельности Фридриха Энгельса в интересах революционного рабочего движения. Всюду в мире, где рабочие борются за свое освобождение, можно чувствовать его влияние. Кто «так, как он, сполна исполнил свой долг, кто сделал так много для дела пролетариата, тому выражаем мы нашу признательность и благодарность… Мы говорим нашему Энгельсу спасибо»^[430].

Чрезвычайно сердечный прием так тронул Энгельса, что он произнес не предусмотренную программой короткую речь. Он говорил о полном преображении Берлина в промышленный город и напомнил, что пятьдесят лет назад, когда он был здесь последний раз, никто в Берлине понятия не имел, что такое социал-демократия, а теперь она собрала на последних выборах почти 160 тысяч голосов.

Свою речь Энгельс закончил оптимистическим заявлением, что «немецкая социал-демократия является самой единой, самой сплоченной, самой сильной во всем мире, что она идет от победы к победе, благодаря спокойствию, дисциплине и бодрому духу, с которыми она ведет свою борьбу. Товарищи социал-демократы! Я убежден, что вы и впредь будете выполнять свой долг. Я заканчиваю призывом: Да здравствует международная социал-демократия!»^[431]

Посещениями театра, прогулками в зоопарке и берлинских парках, а прежде всего сердечными встречами с семьей Вильгельма Либкнехта, с Кларой Цеткин, Францем Мерингом и опекавшими его Августом и Юлией Бебель завершилось пребывание Энгельса в Берлине.

29 сентября Фридрих Энгельс снова был в Лондоне. Его поездка стала свидетельством триумфального шествия научного коммунизма. Она оставила в его душе незабываемое впечатление от силы и зрелости пролетарского движения. Социалисты же, рабочие, которым посчастливилось видеть и слышать Энгельса, восхищались революционной страстностью и принципиальностью своего семидесятидвухлетнего вождя, равно как его человеческой теплотой и скромностью. Больше чем когда-либо Энгельс убедился в результате этой поездки, что с такими рабочими, с какими он познакомился в Цюрихе, Вене и Берлине, не может быть недостижимых целей, если ими будут руководить сильные марксистские партии.

Крестьяне нужны рабочим, рабочие – крестьянам

С радостью наблюдал Фридрих Энгельс, как в конце 80 – начале 90-х годов некоторые социал-демократические партии превращались в массовые партии. Немецкая социал-демократия насчитывала в середине 90-х годов примерно 150 тысяч членов. Прежде всего это были рабочие, но в партию входили и представители других классов и слоев населения.

Приток в социал-демократию выходцев из мелкой буржуазии, крестьянства и интеллигенции Энгельс расценивал как выражение того, что рабочий класс и его партия действительно стали ведущей общественной силой, что в них увидели и признали носителей общественного прогресса. Но Энгельс очень настоятельно подчеркивал в 1894 г., точно так же как за полтора десятка лет до того в Циркулярном письме: «В нашей партии могут состоять отдельные лица из любого общественного класса, но отнюдь не группы, представляющие интересы капиталистов, средней буржуазии или среднего крестьянства»^[432].

Чем актуальнее становились вопросы стратегии и тактики борьбы за власть, тем большее значение приобретала проблема союзников рабочего класса в борьбе за демократию и социализм. Энгельс и Маркс занимались проблемой союзников начиная с 40-х годов. Уже в «Манифесте Коммунистической партии» и в «17 требованиях Коммунистической партии в Германии» они доказали, что интересы рабочих и крестьян в борьбе за немецкое буржуазно-демократическое национальное государство согласуются. Поэтому они выступали за экспроприацию крупной земельной собственности. В этой позиции и к концу столетия ничего не изменилось.

Но теперь возник вопрос о социалистической перспективе союза рабочих и крестьян. Некоторые партии занимались его решением. Французская рабочая партия обнародовала в 1894 г. аграрную программу, которая должна была служить привлечению сельского населения как союзника рабочих, но на деле оппортунистически затушевывала различие между эксплуататорами и эксплуатируемыми в деревне, между арендаторами и батраками. Когда в том же году представитель немецкой социал-демократии Георг фон Фольмар выступил с утверждениями, что мелкое частное крестьянское хозяйство является основой будущего социалистического сельского хозяйства, Энгельс публично выступил против такого отхода от научного коммунизма.

В конце ноября 1894 г. в «Neue Zeit» появилась его полемическая работа «Крестьянский вопрос во Франции и Германии». Энгельс исходил из следующих соображений:

«Завоевание политической власти социалистической партией стало делом недалекого будущего. Но чтобы завоевать политическую власть, эта партия должна сначала из города пойти в деревню, должна сделаться силой в деревне»^[433].

Но каково должно быть отношение партии к различным классам и слоям в деревне?

Довольно просто обстоит дело с деревенскими батраками, которые сами являются частью рабочего класса и эксплуатируемыми. Ясен и вопрос о крупной земельной собственности: «Как только наша партия овладеет государственной властью, ей надо будет просто экспроприировать крупных землевладельцев, точно так же как промышленных фабрикантов… Возвращенные таким образом обществу крупные имения мы будем передавать в пользование под контролем общества организующимся в товарищества сельскохозяйственным рабочим, которые обрабатывают их уже и в настоящее время»^[434].

Для мелких, да и для средних и крупных крестьянских хозяйств, подчеркивал Энгельс, есть «единственное средство спасения», а именно «самим вести крупное хозяйство не в пользу капиталистов, а в свою собственную общую пользу»^[435]. Задачу рабочей партии по отношению к мелким крестьянам Энгельс видел в том, чтобы «их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели»^[436]. Но это непременно предполагает, что «в наши руки попадет государственная власть…»^[437].

Таким образом, Фридрих Энгельс развил в своей работе те принципы социалистической аграрной политики, которые Ленин разработал дальше в своем кооперативном плане и которые рабочий класс после победы Октябрьской революции с успехом применил на практике в Советском Союзе, а затем в других социалистических странах, в том числе в Германской Демократической Республике. Энгельс показал своим соратникам, на каких объективных основах должен строиться союз рабочего класса и кооперативного крестьянства, необходимый для построения социализма и коммунизма.

Право на революцию

В начале 1895 г. Энгельс занимался просмотром ранних работ Маркса и своих публикаций 40-х годов, чтобы отобрать важнейшие из них для нового издания. В это время руководящие товарищи из немецкой рабочей партии обратились к нему с настоятельной просьбой написать введение к новому изданию работы Карла Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», в котором разъяснялась бы современность и актуальное значение этой книги.

Энгельс принялся за работу. В первой части введения он показал значение произведения Маркса для революционной теории рабочего класса, а во второй исследовал актуальные проблемы стратегии и тактики. Как обычно, он проанализировал прежде всего конкретную историческую ситуацию в Германии на исходе XIX в.

Он выступил против тех лидеров рабочего движения, которые склонялись к авантюризму и не понимали, что партия должна использовать все возможности легальной борьбы, не исключая в то же время и борьбы нелегальной. Хотя социалисты должны всячески использовать буржуазную демократию для усиления социалистического движения, Энгельс непоколебимо отстаивал принцип: «Само собой разумеется… наши товарищи… не отказываются от своего права на революцию»^[438]. Напротив, ситуацию, когда до конца исчерпаны все возможности легальной борьбы, он рассматривал как предпосылку для подготовки к «решающему дню»^[439] – если понадобится, и с наступательными уличными боями. Энгельс убедительно доказывал, что, хотя рабочая партия предпочитает вести свою революционную деятельность мирными средствами, она должна немедленно заменить их на немирные методы борьбы или дополнить таковыми, как только эксплуататорские классы применят насилие, то есть попытаются найти спасение в гражданской войне.

Но в первую очередь речь идет о завоевании масс на свою сторону:

«Там, где дело идет о полном преобразовании общественного строя, массы сами должны принимать в этом участие, сами должны понимать, за что идет борьба, за что они проливают кровь и жертвуют жизнью»^[440]

При этом рабочий класс в своем противоборстве с буржуазией должен постоянно умело сочетать борьбу за расширение демократии с борьбой за социалистическую революцию, но всегда подчиняя первую задачу второй. Это введение к книге Маркса – последняя работа, которую суждено было написать Энгельсу, – еще раз доказывает, каким превосходным стратегом и тактиком пролетарской классовой борьбы он был.

Уже при жизни Энгельса оппортунисты пытались фальсифицировать данное введение, изображая его как признание буржуазного парламентаризма. Еще и сегодня эта клевета распространяется буржуазными идеологами, правыми социал-демократами и ревизионистами, приписывающими Энгельсу на закате его жизни отречение от революционной классовой борьбы. На такого рода фальсификации он ответил сам, с возмущением отвергая взгляды тех, кто видел в нем «миролюбивого поклонника законности»^[441]. Подобная характеристика казалась ему постыдной – ведь он более чем полвека боролся за революционное свержение буржуазного эксплуататорского общества.

Смерть Энгельса

До конца весны 1895 г. Энгельс проявлял свою неиссякаемую работоспособность, трудясь над важными публикациями, рассылая многие десятки писем. Изумляет простое перечисление его научных публикаций. В середине июля 1894 г. он закончил рукопись «К истории первоначального христианства» – одного из основополагающих произведений научного атеизма. Работа была опубликована в «Neue Zeit» и во французском социалистическом журнале «Le devenir social» («Социальное развитие»). В ноябре Энгельс завершил одну из важнейших марксистских работ по аграрному вопросу – «Крестьянский вопрос во Франции и Германии», напечатанную на страницах «Neue Zeit» и немедленно вслед затем в польском журнале «Przed?wit» («Рассвет»). 6 марта 1895 г. Энгельс поставил подпись под ставшим знаменитым введением к работе Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», с которым немецкие рабочие познакомились, помимо публикации в виде брошюры, также в «Neue Zeit». В мае в несколько сокращенном виде напечатанное в журнале «Critica Sociale» («Социальная критика») оно пришло к итальянским читателям.

Наряду с этими фундаментальными теоретическими произведениями о творческой жизнеспособности «лондонского старика» свидетельствовали многочисленные приветственные послания и открытые письма английским, итальянским, немецким, австрийским рабочим организациям или редакциям.

Для классово сознательного международного пролетариата было поэтому совершенно неожиданным известие, распространенное из Лондона телеграфом по всему миру 6 августа 1895 г.: «Вчера в 10 час. 30 мин. вечера спокойно, без агонии скончался Энгельс»^[442]. Только совсем небольшой круг друзей Генерала, среди них Август Бебель, Виктор Адлер, Элеонора Маркс-Эвелинг и Луиза Фрейбергер, знали уже несколько недель, что он страдает неизлечимой болезнью – раком пищевода. Общественность же, прежде всего огромная армия рабочих-социалистов Европы и Северной Америки, полагала, что ее передовой боец Фридрих Энгельс совершенно здоров и полон творческой энергии.

Хотя Энгельс всеми фибрами души был связан с жизнью, он вовремя принял все необходимые меры на случай своей смерти. В завещании он урегулировал имущественные и политические вопросы. Энгельс справедливо разделил наследство между детьми и внуками Маркса, а также другими близкими ему людьми. Немецкой социал-демократии он передал все права на свое литературное и научное наследие. Энгельс распорядился и о форме траурной церемонии. Всю жизнь он был противником всякого культа своей личности, поэтому, согласно воле покойного, панихида должна была состояться в узком кругу, его тело кремировано, а урна с прахом опущена в море. Все было так и сделано.

Представления Энгельса о жизни и смерти были представлениями коммуниста, приверженца диалектического материализма. На страницах рукописи «Диалектика природы» он определял смерть «как существенный момент жизни», как «отрицание жизни». «…Жизнь всегда мыслится в соотношении со своим необходимым результатом… смертью… Кто однажды понял это, для того покончены всякие разговоры о бессмертии души»^[443]. Такова была его философская позиция, и это помогло ему мужественно переносить свою тяжелую болезнь.

Но то, как проживет человек свою жизнь, сделает ли он ее достойной, Энгельс считал жизненной задачей каждого, его обязанностью перед самим собой и перед человечеством, от которой никто не имеет права и не может уйти.

Весть о кончине Энгельса потрясла и опечалила борющийся международный пролетариат. Но не парализующее смятение, а чувство благодарности к покойному и твердая решимость продолжать его дело отличало реакцию социалистов всех стран. Уже в первом некрологе немецких социал-демократов, напечатанном в газете «Vorw?rts» (автором, вероятно, был Либкнехт), говорилось: «Для нас он не умер – он живет, обращается к нам, указывает нам путь, ведет нас по этому пути, побуждая смотреть вперед; и то, в чем поклялись мы однажды у гроба Карла Маркса, в том же клянемся мы теперь у гроба Фридриха Энгельса: мы осуществим то, чему ты учил нас!

Мы осуществим то, чему вы оба нас учили, – ведь вы составляете единое целое!

Мы делом докажем, что достойны вас!»^[444]

Вот это сознание нераздельного единства Маркса и Энгельса, общности дела их жизни отличает сотни и сотни траурных выступлений международного пролетариата в те дни.

Решимость выполнить заветы Маркса и Энгельса звучала в речах, произнесенных его боевыми соратниками на скромной траурной церемонии, устроенной 10 августа в память усопшего друга: Сэмюэлем Муром от имени всех старых друзей, затем Либкнехтом от немецких, Лафаргом от французских, Бебелем от австрийских, Анселем от бельгийских, Эвелингом от английских, ван дер Гусом от голландских, Л.Б. Гольденбергом от русских борцов за свободу. Слово прощания произнес также один из племянников Энгельса.

Перелистывая сегодня письма и телеграммы соболезнования, многими десятками поступавшие в редакции рабочих газет, которые опубликовали почти во всех странах Европы и Северной Америки, статьи в память Энгельса, вновь ощущаешь ту большую любовь и уважение, которые приобрел Фридрих Энгельс благодаря своей полувековой деятельности за освобождение рабочего класса. Одна из таких статей появилась в сборнике «Работник», издававшемся в Женеве русскими социалистами-эмигрантами. Она заканчивалась словами: «Русские революционеры потеряли в нем своего лучшего друга. Вечная память Фридриху Энгельсу, великому борцу и учителю пролетариата!»^[445] Автора этих строк звали Ленин.

Во многих редакциях публикацию сообщений о кончине Энгельса и траурной церемонии связывали с усиленным пропагандированием марксистского учения. Публиковались отрывки из произведений покойного. Особенно часто цитировались устремленные в будущее слова, обращенные Энгельсом к рабочим Сицилии. Их можно считать заветом одного из основоположников марксизма международному рабочему классу: «Для угнетенных классов всех стран занимается заря нового, лучшего общества. И повсюду угнетенные массы смыкают свои ряды, повсюду они договариваются друг с другом, вопреки границам, вопреки различию языков. Формируется армия международного пролетариата, – и наступающий новый век приведет ее к победе!»^[446]

Хроника

1818

5 мая – В г. Трире у адвоката Генриха Маркса и его жены Генриетты, урожденной Пресбург, родился сын Карл.

1820

28 ноября – В г. Бармене у текстильного фабриканта Фридриха Энгельса и его жены Элизабет, урожденной ван Хаар, родился сын Фридрих.

1830

27 – 29 июля – Июльская революция во Франции.

Октябрь – Маркс поступает в гимназию имени Фридриха Вильгельма в Трире.

1834

20 октября – Энгельс поступает в Эльберфельдскую гимназию.

1835

24 сентября – Маркс получает аттестат зрелости.

15 октября – Начинается учеба Маркса на юридическом факультете Боннского университета.

1836

• Немецкие пролетарии – подмастерья ремесленников основывают в Париже Союз справедливых.

22 октября – Маркса зачисляют на юридический факультет Берлинского университета.

1837

15 сентября – По настоянию отца Энгельс досрочно оставляет гимназию и начинает работать конторщиком в торговой фирме отца в Бармене.

1838

Середина июля – Энгельс уезжает в Бремен для прохождения коммерческой практики.

1839

Март – апрель – Энгельс анонимно публикует в «Telegraph f?r Deutschland» свои «Письма из Вупперталя».

1841

30 марта – Маркс заканчивает учебу в Берлинском университете.

Конец марта – Энгельс возвращается из Бремена в Бармен.

15 апреля – Маркс получает диплом доктора философии на философском факультете Йенского университета и возвращается в Трир.

Начало июля – Маркс переезжает в Бонн.

Конец сентября – Энгельс едет в Берлин для прохождения воинской повинности. Посещает лекции в Берлинском университете.

1842

Апрель – Маркс начинает сотрудничать в «Rheinische Zeitung».

Апрель – декабрь – Энгельс сотрудничает как корреспондент в «Rheinische Zeitung».

Начало октября – Энгельс возвращается из Берлина в Бармен.

Первая половина октября – Маркс переезжает в Кёльн и с 15 октября становится редактором «Rheinische Zeitung».

Вторая половина ноября – Первая встреча Маркса и Энгельса, когда Энгельс по пути в Англию посещает редакцию «Rheinische Zeitung».

• Энгельс отправляется в Англию для изучения коммерческого дела на бумагопрядильной фабрике «Эрмен и Энгельс» в Манчестере.

1843

• Энгельс знакомится с Мери Бёрнс.

17 марта – Маркс выходит из редакции «Rheinische Zeitung».

Примерно май – июнь – Энгельс устанавливает в Лондоне связи с руководителями Союза справедливых.

19 июня – Маркс женится на Женни фон Вестфален.

Конец октября – Маркс с женой переезжают в Париж, чтобы совместно с Арнольдом Руге издавать там «Deutsch-Franz?sische Jahrb?cher».

Конец декабря – Маркс знакомится с Генрихом Гейне.

1844

1 мая – Родилась Женни, дочь Маркса.

4 – 6 июня – Восстание силезских ткачей.

Конец августа – Энгельс прерывает свою поездку из Англии в Германию и навещает в Париже Маркса. Начало их дружбы и сотрудничества.

1845

3 февраля – Маркс, высланный из Парижа, переезжает в Брюссель.

Конец февраля – Во Франкфурте-на-Майне появляется первое совместное произведение Маркса и Энгельса – «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании».

Начало апреля – Энгельс переезжает к Марксу в Брюссель.

Конец мая – В Лейпциге выходит книга Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии».

Июль – август – Маркс и Энгельс предпринимают шестинедельную поездку в Лондон и Манчестер с целью изучения английской экономической литературы.

26 сентября – Родилась Лаура, дочь Маркса.

1846

Начало 1846 – Маркс и Энгельс создают в Брюсселе Коммунистический корреспондентский комитет.

Май – Маркс и Энгельс завершают работу над основной частью «Немецкой идеологии».

15 августа – Энгельс переезжает в Париж.

1847

Примерно январь – Родился Эдгар, сын Маркса.

Конец января – Маркс и Энгельс вступают в Союз справедливых.

2 – 9 июня – Первый конгресс Союза коммунистов в Лондоне. Энгельс принимает в нем участие как делегат парижских общин Союза.

Начало июля – В Брюсселе и Париже на французском языке выходит книга Маркса «Нищета философии. Ответ на „Философию нищеты“ г-на Прудона».

Конец июля – Энгельс едет к Марксу в Брюссель.

5 августа – Под руководством Маркса в Брюсселе основывается община и округ Союза коммунистов.

Конец августа – Маркс и Энгельс организуют в Брюсселе Немецкое рабочее общество.

Середина сентября – февраль 1848 г. – Маркс и Энгельс постоянно сотрудничают в «Deutsche-Br?sseler-Zeitung».

Середина октября – Энгельс возвращается из Брюсселя в Париж.

Конец октября – ноябрь – Энгельс формулирует «Принципы коммунизма».

29 ноября – 8 декабря – Маркс и Энгельс принимают участие в работе второго конгресса Союза коммунистов в Лондоне. Им поручено выработать программу Союза.

1848

31 января – Энгельс, высланный из Парижа, приезжает в Брюссель.

22 февраля – Начало революции во Франции.

Около 24 февраля – В Лондоне выходит «Манифест Коммунистической партии».

4 марта – Маркс, высланный из Бельгии, покидает Брюссель. 5 марта он прибывает с семьей в Париж.

11 марта – В Париже образован Центральный комитет Союза коммунистов во главе с Марксом. Энгельс заочно избирается в Центральный комитет.

13 марта – Восстание в Вене.

18 марта – Баррикадные бои в Берлине.

21 марта – Энгельс приезжает из Брюсселя в Париж.

Между 21 и 29 марта – Маркс и Энгельс вырабатывают «Требования Коммунистической партии в Германии».

11 апреля – Маркс и Энгельс прибывают в Кёльн.

18 мая – Открытие общегерманского Национального собрания во Франкфурте-на-Майне.

31 мая – Выходит первый номер «Neue Rheinische Zeitung», датированный 1 июня. Маркс – главный редактор, Энгельс – его заместитель.

23 – 26 июня – Восстание парижского пролетариата и его кровавое подавление.

Конец августа – начало октября – Маркс предпринимает трехнедельную поездку в Вену и Берлин.

После 26 сентября – Энгельс вынужден покинуть Кёльн в связи с угрозой ареста. Он едет через Бармен в Брюссель, а оттуда через Францию в Швейцарию.

6 – 31 октября – Революционное восстание в Вене. Победа контрреволюции.

8 ноября – Начало контрреволюционного государственного переворота в Пруссии.

1849

Середина января – Энгельс возвращается из Швейцарии в Кёльн.

7 – 8 февраля – Процесс против Маркса и Энгельса в кёльнском суде присяжных.

28 марта – Национальное собрание во Франкфурте-на-Майне принимает конституцию Германской империи.

Начало мая – Вооруженное восстание в Дрездене, Пфальце, Бадене и Рейнской провинции в защиту имперской конституции, против контрреволюции.

16 мая – Маркса высылают из Пруссии.

Около 17 мая – Издается приказ об аресте Энгельса в связи с его участием в эльберфельдском восстании.

18 мая – Выходит последний, отпечатанный красной краской номер «Neue Rheinische Zeitung», датированный 19 мая.

19 мая – Маркс и Энгельс выезжают из Кёльна через Франкфурт-на-Майне в Юго-Западную Германию.

Около 3 июня – Маркс приезжает в Париж, 7 июля вслед за ним выезжает его семья.

6 июня – Прусское правительство издает приказ о розыске Энгельса, подлежащего аресту.

13 июня – 11 июля – Энгельс сражается во время баден-пфальцского восстания в качестве адъютанта в отряде добровольцев под командованием Виллиха.

Середина июля – начало октября – Энгельс находится в Швейцарии.

16 августа – Маркса высылают из Парижа, 24 августа он уезжает.

26 августа – Маркс прибывает в Лондон. 17 сентября за ним следует его семья.

Конец августа – начало сентября – В Лондоне под руководством Маркса воссоздается Центральный комитет Союза коммунистов.

6 октября – Энгельс отплывает из Генуи в Англию.

5 ноября – Родился Гвидо, второй сын Маркса.

12 ноября – Энгельс прибывает в Лондон, он входит в состав Центрального комитета Союза коммунистов.

1850

6 марта – 29 ноября – В Гамбурге издаются шесть номеров редактируемого Марксом журнала «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-?konomische Revue». В них напечатаны, в частности, работа Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» и произведение Энгельса «Крестьянская война в Германии».

Конец марта – Маркс и Энгельс пишут «Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов. Март 1850».

Начало июня – Маркс и Энгельс составляют «Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов. Июнь 1850».

Около июля – Маркс приступает к систематическому изучению политической экономии и ее истории.

Середина ноября – Энгельс переезжает в Манчестер и снова работает в фирме «Эрмен и Энгельс».

19 ноября – Умирает Гвидо, сын Маркса.

Конец ноября – Энгельс приступает к систематическому изучению военного дела.

1851

28 марта – У Маркса рождается дочь Франциска.

Май – Арест видных деятелей Союза коммунистов в Кёльне.

Осень – весна 1862 – Сотрудничество Маркса и Энгельса в «New-York Daily Tribune».

2 декабря – Государственный переворот Луи Наполеона во Франции.

1852

14 апреля – Смерть Франциски, дочери Маркса.

Май – Работа Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» публикуется в Нью-Йорке в журнале «Revolution».

4 октября – 12 ноября – Судебный процесс арестованных членов Союза коммунистов.

17 ноября – Лондонский округ Союза коммунистов по инициативе Маркса объявляет о роспуске Союза.

1853

Вторая половина января – В Базеле выходит в свет работа Маркса «Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов».

1855

16 января – Рождение Элеоноры, дочери Маркса.

6 апреля – Умирает Эдгар, сын Маркса.

1856

Май – Энгельс предпринимает с Мери Бёрнс поездку по Ирландии.

1857

• Разражается международный экономический кризис.

Август – ноябрь 1860 – Энгельс сотрудничает в издающейся в Нью-Йорке «Новой Американской энциклопедии».

1858

• Энгельс начинает исследования в области естественных наук.

1859

Апрель – Работа Энгельса «По и Рейн» анонимно отпечатана в Берлине.

11 июня – В Берлине выходит в свет произведение Маркса «К критике политической экономии».

1860

Апрель – Анонимная публикация в Берлине произведения Энгельса «Савойя, Ницца и Рейн».

1 декабря – В Лондоне опубликована полемическая работа Маркса «Господин Фогт».

1861

Апрель – апрель 1865 – Гражданская война в США.

1862

24 сентября – Бисмарка назначают прусским премьер-министром.

1863

В ночь с 6 на 7 января – В Манчестере умирает Мери Бёрнс, спутница жизни Энгельса.

Январь – май 1864 – Восстание в Польше против русского царизма.

23 мая – Основание в Лейпциге Всеобщего германского рабочего союза.

1864

28 сентября – Учредительное собрание Международного Товарищества Рабочих (I Интернационала) в Лондоне. Маркса избирают членом Временного комитета.

24 ноября – В Лондоне выходят в свет «Учредительный Манифест» и «Временный Устав» Международного Товарищества Рабочих, написанные Марксом.

1865

Конец февраля – В Гамбурге издается работа Энгельса «Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия».

1866

16 июня – 26 июля – Война между Пруссией и Австрией.

3 – 8 сентября – Конгресс Интернационала в Женеве.

1867

2 – 8 сентября – Конгресс Интернационала в Лозанне.

14 сентября – В Гамбурге выходит в свет первый том «Капитала» – главного экономического труда Маркса.

1868

2 апреля – Дочь Маркса Лаура выходит замуж за Поля Лафарга.

5 – 7 сентября – Объединительный съезд Союза немецких рабочих обществ в Нюрнберге. Союз заявляет о том, что разделяет устремления Интернационала.

6 – 13 сентября – Конгресс Интернационала в Брюсселе.

1869

30 июня – Энгельс прекращает свою деятельность в качестве совладельца фирмы «Эрмен и Энгельс» в Манчестере.

7 – 9 августа – Учредительный съезд немецкой Социал-демократической рабочей партии в Эйзенахе.

6 – 11 сентября – Конгресс Интернационала в Базеле.

6 – 23 сентября – Поездка Энгельса с Лидией Бёрнс и дочерью Маркса Элеонорой по Ирландии.

Около 10 сентября – 11 октября – Маркс с дочерью Женни предпринимает поездку в Ганновер к Людвигу Кугельману.

2 октября – В Лейпциге выходит в свет первый номер центрального органа немецкой Социал-демократической рабочей партии «Volksstaat» («Народное государство»). Маркс и Энгельс становятся сотрудниками газеты.

1870

19 июля – Начало франко-прусской войны.

19 – 23 июля – Маркс пишет «Первое воззвание Генерального Совета о франко-прусской войне».

29 июля – 18 февраля 1871 – Энгельс публикует в лондонской газете «Pall Mall Gazette» серию из 59 статей о ходе франко-прусской войны.

1 – 2 сентября – Решающая битва при Седане. Поражение французских войск.

4 сентября – Провозглашение Французской Республики.

9 сентября – Генеральный Совет Интернационала одобряет написанное Марксом «Второе воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих о франко-прусской войне».

20 сентября – Энгельс переселяется с Лидией Бёрнс в Лондон.

4 октября – Энгельса избирают членом Генерального Совета Интернационала.

1871

18 января – Провозглашение в Версале Германской империи.

18 марта – 28 мая – Парижская коммуна.

30 мая – Генеральный Совет единогласно одобряет написанное Марксом воззвание «Гражданская война во Франции».

17 – 23 сентября – Конференция Интернационала в Лондоне.

1872

27 марта – В Петербурге выходит в свет русский перевод первого тома «Капитала».

2 – 7 сентября – Маркс и Энгельс принимают участие в конгрессе Интернационала, проходившего в Гааге.

6 сентября – Делегаты Гаагского конгресса принимают решение перевести местопребывание Генерального Совета в Нью-Йорк.

17 сентября – ноябрь 1875 – В Париже в виде отдельных выпусков издается первый том «Капитала» на французском языке.

10 октября – Дочь Маркса Женни выходит замуж за Шарля Лонге.

1873

Конец мая – Энгельс приступает к работе над оставшимся незавершенным трудом «Диалектика природы», длившейся с перерывами приблизительно до 1883 г.

1874

19 августа – примерно 3 октября – Маркс с дочерью Элеонорой проходит курс лечения в Карлсбаде (ныне Карлови-Вари) и возвращается в Лондон через Дрезден, Лейпциг, Берлин и Гамбург. В августе – сентябре 1875 и 1876 гг. он повторяет лечение на этом курорте.

1875

18 – 28 марта – Энгельс излагает в письме Августу Бебелю свою и Маркса позицию по отношению к проекту программы будущей объединенной социал-демократической рабочей партии Германии.

5 мая – Маркс посылает Вильгельму Бракке «Критику Готской программы».

22 – 27 мая – Объединительный съезд в Готе. Основание Социалистической рабочей партии Германии (с 1890 г. – Германская социал-демократическая партия).

1876

Май – июнь 1878 – Энгельс работает над «Анти-Дюрингом». Произведение публикуется в 1877 – 1878 гг. в «Vorw?rts», а в 1878 г. выходит отдельной книгой в Лейпциге.

1877

8 августа – около 27 сентября – Маркс с женой и Элеонорой проходит курс лечения на курорте Ноёнаре и в Шварцвальде.

1878

12 сентября – В Лондоне умирает жена Энгельса Лидия.

19 октября – В германском рейхстаге принят «Закон против вредных и опасных устремлений социал-демократии» («Закон о социалистах»).

1879

17 – 18 сентября – Энгельс и Маркс пишут так называемое циркулярное письмо Августу Бебелю, Вильгельму Либкнехту, Вильгельму Бракке и другим.

28 сентября – В Цюрихе выходит первый номер газеты «Sozialdemokrat» – центрального органа борющейся в подполье немецкой социал-демократии. Маркс и Энгельс становятся сотрудниками этой газеты.

1880

Начало мая – Маркс и Энгельс обсуждают в Лондоне с Жюлем Гедом и Полем Лафаргом программу французской Рабочей партии.

Лето – В Париже выходит в свет на французском языке брошюра Энгельса «Утопический социализм и научный социализм». Немецкий перевод появляется в 1883 г. под названием «Развитие социализма от утопии к науке».

9 декабря – около 16 декабря – Август Бебель в сопровождении Эдуарда Бернштейна впервые посещает Маркса и Энгельса в Лондоне.

1881

2 декабря – В Лондоне умирает Женни, жена Маркса.

1882

9 февраля – начало октября – Маркс предпринимает поездку с целью отдыха в Алжир, Южную Францию и Швейцарию, навещает во Франции дочерей Женни и Лауру.

1883

11 января – Женни, дочь Маркса, умирает в Аржантёйе близ Парижа.

14 марта – Кончина Карла Маркса в Лондоне.

17 марта – Похороны Маркса на Хайгетском кладбище в Лондоне. Энгельс произносит надгробную речь.

1884

Начало октября – В Цюрихе появляется работа Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

1885

Начало июля – В Гамбурге издан подготовленный Энгельсом второй том «Капитала» с предисловием Энгельса.

1886

Апрель – май – Энгельс публикует в «Neue Zeit» работу «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». В 1888 г. она издается в Штутгарте в виде брошюры.

1887

Начало января – В Лондоне выходит в свет английский перевод первого тома «Капитала».

1888

8 августа – 29 сентября – В сопровождении Элеоноры Маркс-Эвелинг, Эдуарда Эвелинга и Карла Шорлеммера Энгельс совершает поездку в США и Канаду.

1889

Январь – май – Энгельс содействует подготовке Международного социалистического рабочего конгресса в Париже.

14 июля – Открытие Международного социалистического рабочего конгресса в Париже, положившего начало созданию II Интернационала.

1890

20 февраля – Большой успех немецких социал-демократов на выборах в рейхстаг.

20 марта – Падение рейхсканцлера Бисмарка.

4 мая – Энгельс принимает участие в первой майской демонстрации в Лондоне.

1 – 26 июля – Энгельс предпринимает с Карлом Шорлеммером путешествие в Норвегию.

30 сентября – Отмена «Закона о социалистах».

4 ноября – В Лондоне скончалась Елена Демут.

1891

Январь – Энгельс впервые публикует в «Neue Zeit» (со своим предисловием) «Критику Готской программы» Маркса.

3 мая – Энгельс принимает участие в майской демонстрации, состоявшейся в лондонском Гайд-парке.

Между 18 и 29 июня – Энгельс направляет Правлению немецкой социал- демократической партии письмо «К критике проекта социал-демократической программы 1891 г.».

16 – 22 августа – Конгресс II Интернационала в Брюсселе.

14 – 21 октября – Съезд Социал-демократической партии Германии в Эрфурте.

1892

1 мая – Энгельс участвует в первомайской демонстрации в лондонском Гайд-парке.

Ноябрь – Энгельс пишет краткую биографию Маркса для «Справочника по общественно-политическим наукам».

1893

1 – 10 марта – Энгельс публикует в «Vorw?rts» серию статей «Может ли Европа разоружиться?». В том же году работа появляется в Нюрнберге в виде брошюры.

1 августа – 29 сентября – Поездка Энгельса в Германию, Швейцарию и Австрию.

12 августа – На последнем заседании конгресса II Интернационала в Цюрихе Энгельс произносит заключительную речь.

1894

Конец ноября – В «Neue Zeit» публикуется работа Энгельса «Крестьянский вопрос во Франции и Германии».

Начало декабря – В Гамбурге выходит в свет подготовленный Энгельсом к печати третий том «Капитала» с предисловием Энгельса.

1895

Январь – Энгельс начинает подготовку к изданию собрания Сочинений Маркса и своих собственных произведений.

14 февраля – 6 марта – Энгельс пишет введение к отдельному изданию «Классовой борьбы во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркса.

5 августа – Смерть Фридриха Энгельса в Лондоне.

27 августа – Урна с прахом Энгельса опущена, согласно его завещанию, в море близ Истборна.

Именной указатель

А

Адлер Виктор (1852 – 1918) – 278, 300, 306.

Анненков Павел Васильевич (1813 – 1887) – 311.

Ансель Эдуар (1856 – 1938) – 307.

Арндт Эрнст Мориц (1769 – 1860) – 310.

Арним Беттина фон (1785 – 1859) – 28.

Ауэр Игнац (1846 – 1907) – 248.

Ауэрбах Бертольд (1812 – 1882) – 310.

Б

Бакунин Михаил Александрович (1814 – 1876) – 50, 227, 228.

Бауэр Бруно (1809 – 1882) – 27, 44, 46, 47, 67, 78, 310, 311.

Бауэр Генрих – 63, 87, 89, 113, 132, 133.

Бауэр Эдгар (1820 – 886) – 46, 67.

Бебель Август (1840 – 1913) – 198, 199, 201, 203, 204, 207, 242, 246, 248, 256, 260 – 262, 269, 278, 280, 281, 283, 284, 292, 295, 299, 300, 302, 306, 316 – 319, 328.

Бебель Юлия (1843 – 1910) – 207, 299, 302, 307, 318.

Беккер Иоганн Филипп (1809 – 1886) – 169, 231, 269, 271, 279, 315, 318.

Бернштейн Эдуард (1850 – 1932) – 262, 278, 280, 282, 295, 311, 317 – 319, 328.

Бетховен Людвиг ван (1770 – 1827) – 34.

Бёнигк Отто фон – 318.

Бёрне Людвиг (1786 – 1837) – 28, 31.

Бёрнс Джон (1858 – 1943) – 280.

Бёрнс Лидия (Лиззи) (1827 – 1878) – 159, 200, 201, 209, 224, 259, 269, 326 – 328.

Бёрнс Мери (ум. 1863) – 59, 60, 87, 158, 159, 200, 322, 325, 326.

Бёрнс Мери Эллен (Пумпс) (род. ок. 1860) – 201.

Бизли Эдуард Спенсер (1831 – 1915) – 181.

Бисмарк Отто фон (1815 – 1898) – 196, 204 – 206, 211, 227, 260, 261, 283, 292, 326, 329.

Бланк Эмиль (1817 – 1893) – 87, 311.

Блос Вильгельм (1849 – 1927) – 311.

Бонье Шарль (род. 1863) – 278.

Борзинг Август (1804 – 1854) – 23.

Боркхейм Сигизмунд Людвиг (1825 – 1885) – 319.

Бракке Вильгельм (1842 – 1880) – 169, 199, 201, 202, 207, 248, 249, 260, 261, 317, 318, 328.

Бюргерс Генрих (1820 – 1878) – 115, 116, 121.

Бюхнер Георг (1813 – 1837) – 16, 28.

В

Вайян Эдуар (1840 – 1915) – 228, 278.

Валлау Карл (1823 – 1877) – 113.

Вандервельде Эмиль (1866 – 1938) – 279.

Ван-Паттен Филипп – 279.

Веерт Георг (1822 – 1856) – 60, 95, 115, 117, 126, 132, 141, 158, 310.

Вейдемейер Иосиф (1818 – 1866) – 87, 164, 313, 314.

Вейтлинг Вильгельм (1808 – 1871) – 87, 89.

Вестфален Каролина фон (урожд. Гойбель) (1780 – 1856) – 43, 65, 76, 126, 143.

Вестфален Людвиг фон (1770 – 1842) – 12.

Вестфален Фердинанд фон (1799 – 1876) – 22.

Вестфален Эдгар фон (1819 – 1890) – 12, 87.

Виллих Август (1810 – 1878) – 127, 128, 133, 138, 324.

Виттенбах Иоганн Гуго (1767 – 1848) – 9, 12.

Вольтер (наст. имя Мари Франсуа Аруэ) (1694 – 1778) – 25.

Вольф Вильгельм (1809 – 1864) – 87, 92 – 95, 112, 115, 117, 121, 158, 169, 203.

Вольф Фердинанд (1812 – 1895) – 87, 95, 115, 121.

Врангель Фридрих Генрих Эрнст фон (1784 – 1877) – 122.

Врублевский Валерий (1836 – 1908) – 218, 231, 278.

Г

Гарни Джордж Джулиан (1817 – 1897) – 62, 78, 113, 132, 280, 313, 318.

Гегель Георг Вильгельм Фридрих (1770 – 1831) – 26 – 28, 32, 38 – 40, 46, 82.

Гед Жюль (1845 – 1922) – 238, 263, 276, 278, 328.

Гейб Август (1842 – 1879) – 248.

Гейне Генрих (1797 – 1856) – 24, 28, 31, 50, 51, 54 – 56, 75, 310, 322.

Гепнер Адольф (1846 – 1923) – 231.

Гервег Георг (1817 – 1875) – 44, 51, 311.

Гердер Иоганн Готфрид (1744 – 1803) – 17, 33.

Гесс Мозес (1812 – 1875) – 37, 44, 95, 310.

Гёте Иоганн Вольфганг (1749 – 1832) – 9, 17, 33.

Гизо Франсуа (1787 – 1874) – 103.

Гирш Карл (1841 – 1900) – 278.

Гогенцоллерны – 7, 122, 204.

Гольденберг Лазарь Борисович (ок. 1846 – 1916) – 307.

Гомер – 147.

Гребер Вильгельм (1820 – 1895) – 30, 309.

Гребер Фридрих (1822 – 1895) – 30, 32, 309, 310.

Гумперт Эдуард (ум. 1893) – 158, 183, 199.

Гус Франк ван дер – 307.

Гус Ян (1371 – 1415) – 107.

Гуцков Карл (1811 – 1878) – 28.

Д

Дана Чарлз Андерсон (1819 – 1897) – 155, 156.

Даниельс Роланд (1819 – 1855) – 141.

Девиль Габриель (1854 – 1940) – 278.

Дегейтер Пьер (1848 – 1932) – 224.

Демут Елена (Ленхен) (1820 – 1890) – 76, 77, 79, 126, 132, 143, 146, 147, 149, 224, 265, 266, 270, 271, 280, 293, 329.

Джонс Эрнест Чарлз (1819 – 1869) – 113, 158, 183.

Диц Иоганн Генрих Вильгельм (1843 – 1922) – 278.

Дицген Иосиф (1828 – 1888) – 202, 231.

Домбровский Ярослав (1836 – 1871) – 218.

Дронке Эрнст (1822 – 1891) – 115, 117, 121, 126.

Дюпон Эжен (ок. 1831 – 1881) – 191, 231.

Дюринг Евгений (1833 – 1921) – 255 – 258.

Ж

Жабицкий Антоний (1818 – 1889) – 191.

Жак Анри – 218.

Жиго Филипп (1820 – 1860) – 87.

З

Засулич Вера Ивановна (1849 – 1919) – 276, 278.

Зейлер Себастьян (ок. 1810 – ок. 1890) – 87, 312.

Зингер Пауль (1844 – 1911) – 260, 278.

Зорге Рихард (1895 – 1944) – 231.

Зорге Фридрих Адольф (1828 – 1906) – 190, 231, 263, 266, 276, 279, 285, 293, 316, 318, 319.

И

Иглесиас Пабло (1850 – 1925) – 279.

К

Кампе Юлиус (1792 – 1867) – 310.

Кант Иммануил (1724 – 1804) – 25.

Карлейль Томас (1795 – 1881) – 310.

Кауб Карл – 191.

Каутский Карл (1854 – 1938) – 273, 278, 280, 295, 318 – 320.

Каутская Луиза (Фрейбергер Луиза) (1860 – 1950) – 280, 293, 297, 300, 306.

Келли-Вишневецкая Флоренс (1859 – 1932) – 279.

Кёлер – 26.

Кёппен Карл Фридрих (1808 – 1863) – 28, 44, 46, 309.

Клаузен Иоганн Кристоф (1806 – 1877) – 17.

Клусс Адольф (ок. 1820 – после 1889) – 313, 314.

Кравчинская Фанни Марковна (ок. 1853 – 1945) – 281.

Кравчинский Сергей Михайлович (псевд. Степняк) (1851 – 1895) – 293.

Кример Уильям Рандал (1838 – 1908) – 179, 182, 315.

Крупская Надежда Константиновна (1869 – 1939) – 238, 317.

Кугельман Людвиг (1828 – 1902) – 163, 176, 188, 202, 231, 240, 278, 314 – 317.

Куно Теодор (1847 – 1934) – 231.

Кшивицкий Людвик (1859 – 1941) – 278.

Л

Лабриола Антонио (1843 – 1904) – 278.

Лавров Петр Лаврович (1823 – 1900) – 276, 278, 299, 319.

Лассаль Фердинанд (1825 – 1864) – 196, 298.

Лафарг Лаура (Лёр) (урожд. Маркс) (1845 – 1911) – 77, 147, 148, 150, 165, 231, 233, 235 – 238, 242, 267, 269, 278, 284, 293, 297, 317, 319, 322, 326, 329.

Лафарг Поль (1842 – 1911) – 231, 233, 235 – 238, 240, 242, 263, 267, 269, 278, 284, 292, 293, 307, 319, 326, 328.

Лафарг Франсуа (ум. 1870 или 1871) – 315.

Лелевель Иоахим (1786 – 1861) – 96.

Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870 – 1924) – 85, 99, 107, 108, 123, 137, 160, 187, 223, 238, 251, 253, 257, 271, 277, 287, 288, 304, 308, 310 – 315, 317 – 320.

Леон Эжен – 218.

Лессинг Готхольд Эфраим (1729 – 1781) – 17, 33.

Лесснер Фридрих (1825 – 1910) – 101, 119, 141, 191, 267, 280, 312, 315.

Лёйпольд Генрих (род. 1865) – 30.

Либкнехт Вильгельм (1826 – 1900) – 106, 129, 139, 149, 166, 169, 197, 199, 201 – 204, 207, 235, 246, 248, 256, 260, 261, 267, 278, 280, 284, 301 – 302, 307, 312 – 314, 316 – 318, 328.

Либкнехт Карл Пауль Август Фридрих (1871 – 1919) – 207, 247.

Либкнехт Наталия (1826 – 1900) – 207, 235.

Лист Ференц (1811 – 1886) – 46.

Лич Джемс – 62.

Лонге Анри (1878 – 1883) – 242.

Лонге Жан (Джонни) (1876 – 1938) – 241, 242.

Лонге Женни (урожд. Маркс) (1844 – 1883) – 54, 76, 147, 148, 150, 202, 210, 219, 220, 234, 236, 238 – 243, 266, 316, 317, 322, 327, 329.

Лонге Марсель (1881 – 1949) – 242.

Лонге Шарль (1839 – 1903) – 231, 240 – 242, 267, 327.

Лонге Эдгар (1879 – 1950) – 242.

Лориа Ахилл (ок. 1853 – ок. 1943) – 278.

Лохнер Георг (род. ок. 1824) – 191.

Луи-Филипп (1773 – 1850) – 49.

Лупус (см. Вольф Вильгельм) – 113.

М

Магон Джон Линколн (1865 – 1933) – 278

Маркс Генрих (1777 – 1838) – 7, 9, 11, 12, 22, 28, 321.

Маркс Генрих (1819 – 1842) – 7.

Маркс Генрих Гвидо (1849 – 1850) – 132, 145, 325.

Маркс Генриетта (урожд. Пресбург) (1787 – 1863) – 9, 321.

Маркс Генриетта (1820 – 1845) – 7.

Маркс Женни (урожд. фон Вестфален) (1814 – 1881) – 12, 14, 21, 22, 24, 25, 37, 38, 43, 44, 50, 54, 55, 65, 76, 94, 101, 112, 126 – 128, 132, 139, 141, 143, 145 – 149, 151, 160, 163, 164, 191, 224, 233, 235, 241, 264 – 266, 269, 313, 314, 316 – 318, 322, 328, 329.

Маркс Каролина (1824 – 1847) – 7.

Маркс Луиза (1821 – 1893) – 7.

Маркс Мориц Давид (1815 – 1819) – 7, 9.

Маркс Софья (1816 – 1886) – 7.

Маркс Франциска (1851 – 1852) – 145, 146, 325.

Маркс-Эвелинг Элеонора (Тусси) (1855 – 1898) – 128, 147, 148, 150, 200, 236, 240, 242, 243, 245, 246, 265 – 267, 269, 270, 280, 299, 306, 313, 325, 327, 328, 329.

Маркс Эдгар (Муш) (1847 – 1855) – 146, 153, 323, 325.

Маркс Эдуард (1826 – 1837) – 7.

Маркс Эмилия (1822 – 1888) – 7.

Мартиньетти Паскуале (1844 – 1920) – 278.

Мейснер Отто (1819 – 1902) – 168.

Мендельсон Мария (1850 – 1909) – 278.

Мендельсон Станислав (1857 – 1913) – 278.

Меринг Франц (1846 – 1919) – 278, 302.

Меттерних Клеменс (1773 – 1859) – 103.

Мёйрер Герман (1813 – ок. 1882) – 49.

Мёрике Эдуард (1804 – 1875) – 28.

Мицкевич Адам (1798 – 1855) – 50.

Мишель Луиза (1830 – 1905) – 218.

Молль Иосиф (1812 – 1849) – 63, 78, 87, 89, 90, 113, 119, 127, 133.

Монро – 240.

Мор Томас (1478 – 1535) – 107.

Морган Льюис Генри (1818 – 1881) – 273, 274.

Моррис Уильям (1834 – 1896) – 276.

Моттелер Юлиус (1838 – 1907) – 278, 282.

Моцарт Вольфганг Амадей (1756 – 1791) – 34.

Мур Сэмюэл (ок. 1830 – 1912) – 158, 199, 280, 307.

Мюллер Оскар – 218.

Мюнцер Томас (ок. 1490 – 1525) – 107.

Н

Наполеон I (Наполеон Бонапарт) (1769 – 1821) – 11.

Наполеон III (Луи Наполеон Бонапарт) (1808 – 1873) – 204 – 206, 210, 211, 325.

Нотъюнг Петер (ок. 1823 – 1866) – 141.

Ньювенгейс Фердинанд Домела (1846 – 1919) – 278.

Нэдежде Иоан (1854 – 1928) – 279.

О

Оджер Джордж (1813 – 1877) – 182.

Освальд Фридрих (псевд. Ф. Энгельса) – 29, 33, 47, 57.

Оуэн Роберт (1771 – 1858) – 53, 59, 186.

П

Пио Луи (1841 – 1894) – 263.

Пис Эдуард Р. (1857 – 1955) – 278.

Плеханов Георгий Валентинович (1856 – 1918) – 276, 278.

Потье Эжен (1816 – 1887) – 224.

Прудон Пьер Жозеф (1809 – 1865) – 94, 95, 311.

Пфендер Карл (1818 – 1876) – 132, 133, 191.

Р

Радимский Август (1862 – 1929) – 279.

Рикардо Давид (1772 – 1823) – 58.

Робинсон А.Ф. – 278.

Руге Арнольд (1802 – 1880) – 43, 46, 47, 50, 51, 54, 310, 322.

Руссо Жан Жак (1712 – 1778) – 25.

Рутенберг Адольф (1808 – 1869) – 27, 44.

С

Сен-Симон Клод Анри де Рувруа (1760 – 1825) – 52, 53.

Серрайе Огюст (род. 1840) – 19, 228, 231.

Смит Адам (1723 – 1790) – 58.

Спартак (? – 71 до н.э.) – 107.

Т

Тайлер Уот (? – 1381) – 107.

Тергаци Карло (род. ок. 1845) – 317.

Томановская Елизавета Лукинична (ок. 1851 – ок. 1898) – 218.

Трир Герсон Георг (1851 – 1918) – 279, 312.

Турати Филиппо (1857 – 1932) – 278.

Тьер Адольф (1797 – 1877) – 211, 212, 217, 219, 220.

У

Уильямс Дж. (см. Лонге Женни (урожд. Маркс)) – 239.

Утин Николай Исаакович (1841 – 1883) – 231.

Ф

Фейербах Ансельм (1775 – 1833) – 309.

Фейербах Людвиг Андреас (1804 – 1872) – 24, 38, 39, 47, 51, 79, 82, 282, 309, 311, 329.

Фихте Иоганн Готлиб (1762 – 1814) – 25.

Фицджералд Чарлз Л. – 278.

Флокон Фердинан (1800 – 1866) – 112.

Фогт (Фохт) Карл (1817 – 1895) – 180, 312, 326.

Фольмар Георг фон (1850 – 1922) – 303.

Фонтен Леон – 315.

Фонтен Луи – 218.

Франкель Лео (1844 – 1896) – 263, 279.

Франкенберг – 263.

Фрейбергер Людвиг – 297.

Фрейлиграт Фердинанд (1810 – 1876) – 115, 117, 126, 313.

Фридрих-Вильгельм III (1770 – 1840) – 7.

Фридрих-Вильгельм IV (1795 – 1861) – 37, 75, 113.

Фурье Шарль (1772 – 1837) – 52, 53.

X

Ханчке Иоганн Карл Леберехт (1796 – 1856) – 15.

Хейльберг Луис (1818 – 1852) – 87.

Хинкельдей Карл Людвиг Фридрих фон (1803 – 1856) – 139.

Ц

Цеткин Клара (1857 – 1933) – 300, 302.

Ш

Шамиссо Адельберт фон (1781 – 1838) – 24.

Шаппер Карл (1812 – 1870) – 63, 78, 87, 89, 93, 95, 101, 113, 119, 121, 133, 138.

Шекспир Уильям (1564 – 1616) – 112.

Шеллинг Фридрих Вильгельм (1775 – 1854) – 46.

Шиллер Иоганн Фридрих (1759 – 1805) – 17, 33.

Шлютер Герман (1851 – 1919) – 279, 312.

Шо Роберт (род. 1869) – 191.

Шопен Фридерик (1810 – 1849) – 50.

Шорлеммер Карл (1834 – 1892) – 158, 199, 280, 299, 329.

Шрамм Конрад (1822 – 1858) – 133.

Штибер Вильгельм (1818 – 1882) – 139.

Штумпф Пауль (ок. 1827 – 1913) – 202.

Э

Эвелинг Эдуард (1851 – 1898) – 270, 280, 293, 299, 307, 329.

Эйхофф Вильгельм (1833 – 1895) – 169.

Эккариус Иоганн Георг (1818 – 1889) – 133, 179 – 181, 191, 315.

Энгельс Мария (Бланк Мария) (1824 – 1901) – 16, 30, 35, 45, 310.

Энгельс Фридрих (отец Ф. Энгельса) (1796 – 1860) – 14 – 16, 19, 30, 309, 321.

Энгельс Элизабет (урожд. ван Хаар) (1797 – 1873) – 14, 15, 225, 319, 321.

Эрмен Петер (1802 – 1889) – 19, 144, 153, 159, 209.

Эссер Христиан Иосиф (род. ок. 1809) – 43.

Ю

Юнг Герман (1830 – 1901) – 191.

Сноски

Примечания

1

Энгельс Ф. Речь при закрытии Международного социалистического рабочего конгресса в Цюрихе 12 августа 1893 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 425.

(обратно)

2

Энгельс Ф. Речь на социал-демократическом собрании в Вене 14 сентября 1893 года. – Там же, с. 427.

(обратно)

3

Маркс К. Размышления юноши при выборе профессии. – Там же, т. 40, с. 7.

(обратно)

4

Там же, с. 7.

(обратно)

5

Там же, с. 5.

(обратно)

6

Письмо Г. Маркса К. Марксу, 18 – 29 ноября 1835 г. – Там же, с. 600.

(обратно)

7

Письмо Ф. Энгельса-старшего Э. Энгельс, 27 августа 1835 г. – Там же, т. 41, с. 526.

(обратно)

8

Там же.

(обратно)

9

Выпускное свидетельство, выданное ученику старшего класса Фридриху Энгельсу. – Там же, с. 529.

(обратно)

10

Энгельс Ф. Рассказ о морских разбойниках. – Там же, с. 508.

(обратно)

11

Kux J.Р. Berlin: Eine aus zuverl?ssigen Quellen gesch?pfte genau und neueste Charakteristik und Statistik dieser Residenz und ihrer Umgebung. Berlin, 1842, S. 54.

(обратно)

12

Письмо Л. Фейербаха А. Фейербаху, 6 июля 1824 г. – Цит. по: Меринг Ф. Карл Маркс. История его жизни. М., 1957, с. 37.

(обратно)

13

Маркс К. Книга любви. Часть первая. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 333.

(обратно)

14

Маркс К. Книга любви. Часть вторая. – Там же, с. 373.

(обратно)

15

Письмо К. Маркса отцу, 10 – [11] ноября [1837 г.]. – Там же, с. 10.

(обратно)

16

Там же, с. 14.

(обратно)

17

Там же, с. 16.

(обратно)

18

Письмо К.Ф. Кёппена К. Марксу, 3 июня 1841 г. – Цит. по: Корню О. К. Маркс, Ф. Энгельс. Их жизнь и деятельность. М., 1959, т. 1, с. 177.

(обратно)

19

Энгельс Ф. Письма из Вупперталя. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 456.

(обратно)

20

Письмо Ф. Энгельса В. Греберу [около 28] – 30 апреля [1839 г.]. – Там же, т. 41, с. 396.

(обратно)

21

Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, 12 – 27 июля [1839 г.]. – Там же, с. 407.

(обратно)

22

Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, 15 июня [1839 г.]. – Там же, с. 406.

(обратно)

23

Энгельс Ф. «Воспоминания» Иммермана. – Там же, с. 140.

(обратно)

24

Энгельс Ф. Немецкие народные книги. – Там же, с. 11, 12.

(обратно)

25

Письмо Ф. Энгельса В. Греберу, 13 – 20 ноября 1839 г. – Там же, с. 433.

(обратно)

26

Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, 9 декабря [1839 г.] – 5 февраля [1840 г.]. – Там же, с. 444.

(обратно)

27

Письмо Ф. Энгельса В. Греберу, 20 ноября 1840 г. – Там же, с. 465.

(обратно)

28

Письмо Ф. Энгельса М. Энгельс [конец декабря 1838 г.]. – Там же, с. 355.

(обратно)

29

Письмо Ф. Энгельса М. Энгельс, 8 – 11 марта 1841 г. – Там же, с. 481.

(обратно)

30

Письмо Ф. Энгельса М. Энгельс, 20 – 25 августа 1840 г. – Там же, с. 456.

(обратно)

31

Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, 22 февраля 1841 г. – Там же, с. 479.

(обратно)

32

Энгельс Ф. Эрнст Мориц Арндт. – Там же, с. 119.

(обратно)

33

Письмо Ф. Энгельса М. Энгельс, 5 апреля 1841 г. – Там же, с. 483.

(обратно)

34

Энгельс Ф. Скитания по Ломбардии. – Там же, с. 155.

(обратно)

35

Письмо М. Гесса Б. Ауэрбаху, 2 сентября 1841 г. – Цит. по: Михайлов М.И. История Союза коммунистов. М., 1968, с. 109.

(обратно)

36

Маркс К. Дебаты шестого рейнского ландтага (статья третья). Дебаты по поводу закона о краже леса. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 125.

(обратно)

37

Blos W. Karl Marx in Leipzig. – In: Mohr und General: Erinnerungen an Marx und Engels. Berlin, 1978, S. 351 – 352.

(обратно)

38

Маркс К. Заявление. 17 марта 1843 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 218.

(обратно)

39

Письмо К. Маркса А. Руге, 25 января [1843 г.]. – Там же, т. 27, с. 372.

(обратно)

40

Письмо К. Маркса А. Руге, 13 марта [1843 г.]. – Там же, с. 374.

(обратно)

41

Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, 9 декабря [1839 г.] – 5 февраля [1840 г.]. – Там же, т. 41, с. 443.

(обратно)

42

Письмо Ф. Энгельса М. Энгельс, 5 – 6 января 1842 г. – Там же, с. 488.

(обратно)

43

Die vollbrachte Revolution. – Evangelische Kirchen – Zeitung (Berlin), 16 Juli 1842, Sp.

(обратно)

44

Письмо Ф. Энгельса M. Энгельс, 2 – 8 августа 1842 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 499.

(обратно)

45

Письмо Ф. Энгельса А. Руге, 26 июля 1842 г. – Там же, т. 27, с. 365 – 366.

(обратно)

46

Маркс К. Письма из «Deutsch-Franz?sische Jahrb?cher». – Там же, т. 1, с. 381.

(обратно)

47

Там же, с. 372.

(обратно)

48

Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение. – Там же, с. 416.

(обратно)

49

Там же, с. 425.

(обратно)

50

Там же, с. 422.

(обратно)

51

Там же, с. 427.

(обратно)

52

Там же, с. 428.

(обратно)

53

Письмо Г. Гейне Ю. Кампе, 20 февраля 1844 г. – Гейне Г. Собр. соч. В 10-ти т. М., 1959, т. 10, с. 152.

(обратно)

54

Там же, т. 2, с. 327.

(обратно)

55

Там же, с. 269.

(обратно)

56

Там же, т. 9, с. 622. Примечания.

(обратно)

57

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. – Там же, т. 42, с. 136.

(обратно)

58

Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 235.

(обратно)

59

Веерт Г. «Мэри». – Избр. произв. М., 1953, с. 42.

(обратно)

60

Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 558.

(обратно)

61

Там же, с. 567.

(обратно)

62

Энгельс Ф. Положение Англии. Томас Карлейль. «Прошлое и настоящее». Лондон, 1843. – Там же, с. 574.

(обратно)

63

Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. – Там же, т. 2, с. 463.

(обратно)

64

Гарни Д.Д. Об Энгельсе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 2, с. 119.

(обратно)

65

Энгельс Ф. К истории Союза коммунистов. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 216.

(обратно)

66

Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие. – Там же, т. 13, с. 6.

(обратно)

67

Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии. – Там же, т. 1, с. 567.

(обратно)

68

Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. – Там же, т. 2, с. 236.

(обратно)

69

Энгельс Ф. К истории Союза коммунистов. – Там же, т. 21, с. 220.

(обратно)

70

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 10.

(обратно)

71

Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 132.

(обратно)

72

Там же, с. 145 – 146.

(обратно)

73

Там же, с. 40.

(обратно)

74

Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании. – Там же, т. 2, с. 8.

(обратно)

75

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу [начало октября 1844 г.]. – Там же, т. 27, с. 8.

(обратно)

76

Там же.

(обратно)

77

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 19 ноября 1844 г. – Там же, с. 10.

(обратно)

78

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 22 – 26 февраля, 7 марта 1845 г. – Там же, с. 20.

(обратно)

79

Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. – Там же, т. 2, с. 264.

(обратно)

80

Там же, с. 265.

(обратно)

81

Там же, с. 320.

(обратно)

82

Там же, с. 312.

(обратно)

83

Там же, с. 451.

(обратно)

84

Там же.

(обратно)

85

Там же, с. 461.

(обратно)

86

Там же.

(обратно)

87

Энгельс Ф. Эльберфельдские речи. – Там же, с. 539.

(обратно)

88

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 22 – 26 февраля, 7 марта 1845 г. – Там же, т. 27, с. 22.

(обратно)

89

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу [20 января 1845 г.]. – Там же, с. 19.

(обратно)

90

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 22 – 26 февраля, 7 марта 1845 г. – Там же, с. 20.

(обратно)

91

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу [20 января 1845 г.]. – Там же, с. 17.

(обратно)

92

Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие. – Там же, т. 13, с. 8.

(обратно)

93

Письмо Ф. Энгельса Э. Бернштейну, 12 – 13 июня 1883 г. – Там же, т. 36, с. 35.

(обратно)

94

Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений. М., 1966, с. 30.

(обратно)

95

Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 7.

(обратно)

96

Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений, с. 97.

(обратно)

97

Там же, с. 59.

(обратно)

98

Там же, с. 33.

(обратно)

99

Там же, с. 46.

(обратно)

100

Там же, с. 50.

(обратно)

101

Там же, с. 43.

(обратно)

102

Там же, с. 94 – 95.

(обратно)

103

Маркс К. Тезисы о Фейербахе. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 266.

(обратно)

104

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 5.

(обратно)

105

Энгельс Ф. К истории Союза коммунистов. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 221.

(обратно)

106

Ленин В.И. Исторические судьбы учения Карла Маркса. – Полн. собр. соч., т. 23, с. 1.

(обратно)

107

Письмо К. Маркса П. Прудону, 5 мая 1846 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 394.

(обратно)

108

Письмо Ф. Энгельса Э. Бланку, 3 апреля 1846 г. – Там же, с. 392.

(обратно)

109

Анненков П.В. Из очерка «Замечательное десятилетие». – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 2, с. 7.

(обратно)

110

Письмо Ф. Энгельса Брюссельскому коммунистическому корреспондентскому комитету, 23 октября 1846 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 60.

(обратно)

111

Там же, с. 60, 61.

(обратно)

112

Обращение Народной палаты Союза справедливых. Ноябрь 1846 г. – В кн.: Союз коммунистов. М., 1977, с. 149.

(обратно)

113

Письмо К. Маркса В. Блосу, 10 ноября 1877 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 241.

(обратно)

114

Цит. по: Карл Маркс. Биография. М., 1969, с. 84.

(обратно)

115

Письмо К. Маркса Г. Гервегу, 26 октября [1847 г.]. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 418.

(обратно)

116

Маркс К. Нищета философии. – Там же, т. 4, с. 183.

(обратно)

117

Маркс К. Коммунизм газеты «Rheinischer Beobachter». – Там же, с. 197.

(обратно)

118

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 28 – 30 сентября 1847 г. – Там же, т. 27, с. 85.

(обратно)

119

Там же, с. 84.

(обратно)

120

Маркс К., Энгельс Ф. О Польше. Речи на международном митинге в Лондоне, посвященном 17-й годовщине Польского восстания 1830 г., 29 ноября 1847 года. – Там же, т. 4, с. 372.

(обратно)

121

Там же, с. 373.

(обратно)

122

Устав Союза коммунистов. – Там же, с. 524.

(обратно)

123

Маркс К., Энгельс Ф. Предисловие к немецкому изданию «Манифеста Коммунистической партии» 1872 года. – Там же, т. 18, с. 89.

(обратно)

124

Письмо Ф. Энгельса Г. Триру, 18 декабря 1889 г. – Там же, т. 37, с. 275.

(обратно)

125

Центральный комитет Союза коммунистов – Брюссельскому окружному комитету. 25 января 1848 г. – В кн.: Союз коммунистов. М., 1977, с. 228.

(обратно)

126

Лесснер Ф. До и после 1848 года. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 336 – 337.

(обратно)

127

Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. – Соч., т. 4, с. 423.

(обратно)

128

Там же, с. 426.

(обратно)

129

Там же, с. 429.

(обратно)

130

Там же, с. 427.

(обратно)

131

Там же, с. 429.

(обратно)

132

Там же, с. 430.

(обратно)

133

Там же.

(обратно)

134

Там же, с. 435.

(обратно)

135

Там же, с. 437.

(обратно)

136

Там же.

(обратно)

137

Там же.

(обратно)

138

Там же.

(обратно)

139

Там же, с. 437 – 438.

(обратно)

140

Там же, с. 459.

(обратно)

141

Там же.

(обратно)

142

Там же.

(обратно)

143

Liebknecht W. Karl Marx zum Ged?chtnis. – In: Mohr und General. Berlin, 1982, S. 21 – 22.

(обратно)

144

Энгельс Ф. Предисловие к немецкому изданию «Манифеста Коммунистической партии» 1890 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 62.

(обратно)

145

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 10.

(обратно)

146

Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. – Соч., т. 4, с. 446.

(обратно)

147

Там же, с. 435.

(обратно)

148

Там же, с. 446.

(обратно)

149

Там же, с. 445.

(обратно)

150

Там же, с. 447.

(обратно)

151

Энгельс Ф. Революция в Париже. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 500.

(обратно)

152

Маркс К. Господин Фогт. – Там же, т. 14, с. 684.

(обратно)

153

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу [около 12 марта 1848 г.]. – Там же, т. 27, с. 114.

(обратно)

154

Seiler S. Das Complot von 13 Juni 1849 oder der letzte Sieg der Bourgeoisie in Frankreich: Ein Beitrag zur Geschichte der Gegenwart. Hamburg, 1850, S. 21.

(обратно)

155

Маркс К., Энгельс Ф. Требования Коммунистической партии в Германии. – Соч., т. 5, с. 1.

(обратно)

156

Энгельс Ф. Маркс и «Neue Rheinische Zeitung» (1848 – 1849). – Там же, т. 21, с. 16.

(обратно)

157

Энгельс Ф. Берлинские дебаты о революции. – Там же, т. 5, с. 64.

(обратно)

158

Энгельс Ф. Маркс и «Neue Rheinische Zeitung» (1848 – 1849). – Там же, т. 21, с. 17.

(обратно)

159

Письмо Ф. Энгельса Г. Шлютеру, 15 мая 1885 г. – Там же, т. 36, с. 269.

(обратно)

160

Лесснер Ф. Воспоминания рабочего о Карле Марксе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 325.

(обратно)

161

Лесснер Ф. Воспоминания рабочего о Фридрихе Энгельсе. – В кн.: Воспоминания о Марксе и Энгельсе. М., 1956, с. 174.

(обратно)

162

Энгельс Ф. 23 июня. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 5, с. 123.

(обратно)

163

Маркс К. Июньская революция. – Там же, с. 139.

(обратно)

164

Энгельс Ф. Революция и контрреволюция в Германии. – Там же, т. 8, с. 61.

(обратно)

165

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу [середина ноября 1848 г.]. – Там же, т. 27, с. 123.

(обратно)

166

Маркс К. Победа контрреволюции в Вене. – Там же, т. 5, с. 494.

(обратно)

167

Маркс К. Прусская контрреволюция и прусское судейское сословие. – Там же, т. 6, с. 148.

(обратно)

168

Выступление Маркса в связи с избранием его председателем кёльнского Рабочего союза (из протокола заседания комитета кёльнского Рабочего союза 16 октября 1848 г.). – Там же, т. 5, с. 549.

(обратно)

169

Процесс против Рейнского окружного комитета демократов. Речь Маркса. – Там же, т. 6, с. 272.

(обратно)

170

Энгельс Ф. Маркс и «Neue Rheinische Zeitung» (1848 – 1849). – Там же, т. 21, с. 21.

(обратно)

171

Ленин В.И. Уроки революции. – Полн. собр. соч., т. 34, с. 55.

(обратно)

172

Маркс К. Наемный труд и капитал. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 445.

(обратно)

173

Энгельс Ф. Прусский пинок франкфуртцам. – Там же, с. 499.

(обратно)

174

Энгельс Ф. Эльберфельд. – Там же, с. 543, 544.

(обратно)

175

Энгельс Ф. Маркс и «Neue Rheinische Zeitung» (1848 – 1849). – Там же, т. 21, с. 22.

(обратно)

176

«К кёльнским рабочим». – Там же, т. 6, с. 564.

(обратно)

177

Маркс К. Полицейское уничтожение «Neue Rheinische Zeitung». – Там же, с. 548, 549.

(обратно)

178

Фрейлиграт Ф. Прощальное слово «Новой Рейнской газеты». – В кн.: Избранные произведения. М., 1956, с. 195 – 196.

(обратно)

179

Энгельс Ф. Германская кампания за имперскую конституцию. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 194.

(обратно)

180

Giesler-Annecke М.F. Memoiren einer Frau aus dem Badisch-Pf?lzischen Feldzug. – In: German-American Annals (Philadelfia). New Series, Vol. YUI, 1918, Nr. 3/4, S. 112.

(обратно)

181

Энгельс Ф. Германская кампания за имперскую конституцию. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 193.

(обратно)

182

Маркс-Эвелинг Э. Фридрих Энгельс. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 130.

(обратно)

183

Письмо Ф. Энгельса Ж. Маркс, 25 июля 1849 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 444.

(обратно)

184

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу [около 1 августа 1849 г.]. – Там же, с. 131.

(обратно)

185

Либкнехт В. Фридрих Энгельс. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 299 – 300.

(обратно)

186

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 23 августа [1849 г.]. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 134, 135.

(обратно)

187

Письмо К. Маркса И. Вейдемейеру, 1 февраля 1859 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 466.

(обратно)

188

Письмо Ф. Энгельса Д.Д. Гарни, 5 октября 1849 г. – Там же, т. 27, с. 452.

(обратно)

189

Отчет социал-демократического эмигрантского комитета в Лондоне. – Там же, т. 7, с. 550.

(обратно)

190

Маркс К., Энгельс Ф. Обращение Центрального комитета к Союзу коммунистов. Март 1850. – Там же, с. 257.

(обратно)

191

Там же, с. 258.

(обратно)

192

Там же, с. 262.

(обратно)

193

Там же.

(обратно)

194

Там же, с. 261.

(обратно)

195

Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. – Там же, с. 86.

(обратно)

196

Там же, с. 91.

(обратно)

197

Маркс К., Энгельс Ф. Третий международный обзор. С мая по октябрь. – Там же, с. 467.

(обратно)

198

Маркс К. Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов. – Там же, т. 8, с. 431.

(обратно)

199

Там же, с. 427.

(обратно)

200

Цит. по: Obermann К. Zur Geschichte des Bundes der Kommunisten 1849 bis 1852. Berlin, 1955, S. 92.

(обратно)

201

Письмо Ж. Маркс А. Клуссу [28 октября 1852 г.]. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 542 – 544.

(обратно)

202

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 19 ноября 1852 г. – Там же, с. 165.

(обратно)

203

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 9 мая 1851 г. – Там же, т. 27, с. 230.

(обратно)

204

Маркс К. Размышления юноши при выборе профессии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 7.

(обратно)

205

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу [около 6 июля 1851 г.]. – Там же, т. 27, с. 248.

(обратно)

206

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 17 февраля 1852 г. – Там же, т. 28, с. 17.

(обратно)

207

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 27 апреля 1867 г. – Там же, т. 31, с. 248.

(обратно)

208

Женни Маркс. Беглый очерк беспокойной жизни. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 91.

(обратно)

209

Там же, с. 93.

(обратно)

210

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 8 сентября 1852 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 106.

(обратно)

211

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 6 апреля 1855 г. – Там же, с. 370 – 371.

(обратно)

212

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 12 апреля 1855 г. – Там же, с. 371.

(обратно)

213

Либкнехт В. Из воспоминаний о Марксе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 253.

(обратно)

214

Письмо К. Маркса Ж. Маркс, 21 июня 1856 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 435 – 436.

(обратно)

215

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 12 апреля 1855 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 371.

(обратно)

216

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 24 февраля [1857 г.]. – Там же, т. 29, с. 83 – 84.

(обратно)

217

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 8 августа 1851 г. – Там же, т. 27, с. 267.

(обратно)

218

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу [около 10 августа 1851 г.]. – Там же, с. 275.

(обратно)

219

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 14 августа 1851 г. – Там же, с. 282.

(обратно)

220

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 21 августа 1851 г. – Там же, с. 283.

(обратно)

221

Письмо Ф. Энгельса Э. Бернштейну, 27, 28 февраля, 1 марта 1883 г. – Там же, т. 35, с. 373.

(обратно)

222

Письмо Ж. Маркс Ф. Энгельсу [2 декабря 1850 г.]. – Переписка Карла Маркса, Фридриха Энгельса и членов семьи Маркса. 1835 – 1871 гг. М., 1983, с. 118.

(обратно)

223

Письмо К. Маркса А. Клуссу [середина октября 1853 г.]. – Там же, т. 28, с. 505.

(обратно)

224

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 12.

(обратно)

225

Письмо Ж. Маркс Л. Кугельману [24 декабря 1867 г.]. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 500.

(обратно)

226

Маркс К. К критике гегелевской философии права. Введение. – Там же, т. 1, с. 422.

(обратно)

227

Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие. – Там же, т. 13, с. 6.

(обратно)

228

Письмо К. Маркса И. Вейдемейеру, 1 февраля 1859 г. – Там же, т. 29, с. 469.

(обратно)

229

Энгельс Ф. Набросок надгробной речи на могиле Маркса. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 348 – 349.

(обратно)

230

Либкнехт В. Из воспоминаний о Марксе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 1, с. 228.

(обратно)

231

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 22 февраля 1866 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 155 – 156.

(обратно)

232

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 20 августа [1862 г.]. – Там же, т. 30, с. 230.

(обратно)

233

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 4 апреля 1867 г. – Там же, т. 31, с. 238.

(обратно)

234

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 16 августа 1867 г. – Там же, с. 275.

(обратно)

235

Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. – Там же, т. 23, с. 3.

(обратно)

236

Энгельс Ф. Рецензия на первый том «Капитала» К. Маркса для «Demokratisches Wochenblatt». – Там же, т. 16, с. 240.

(обратно)

237

Письмо И.Ф. Беккера Ф. Лесснеру, 11 октября 1867 г. – Цит. по: Первый Интернационал. М., 1964, ч. 1, с. 143.

(обратно)

238

Маркс К. Предисловие к французскому изданию (первого тома «Капитала»). – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 25.

(обратно)

239

Маркс К. Послесловие ко второму изданию (первого тома «Капитала»). – Там же, с. 13.

(обратно)

240

Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. – Там же, с. 770.

(обратно)

241

Энгельс Ф. Карл Маркс. – Там же, т. 19, с. 113 – 115.

(обратно)

242

Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. – Там же, т. 23, с. 772 – 773.

(обратно)

243

Там же, с. 374.

(обратно)

244

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 11 июля 1868 г. – Там же, т. 32, с. 460.

(обратно)

245

Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том первый. – Там же, т. 23, с. 499.

(обратно)

246

Письмо У.Р. Кримера К. Марксу, 28 сентября 1864 г. – Цит. по: Первый Интернационал. М., 1964, ч. 1, с. 57.

(обратно)

247

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 4 ноября 1864 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 8, 11.

(обратно)

248

Письмо К. Маркса Ф. Лафаргу, 12 ноября 1866 г. – Там же, с. 450.

(обратно)

249

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 4 ноября 1864 г. – Там же, с. 8.

(обратно)

250

Энгельс Ф. Карл Маркс. – Там же, т. 19, с. 109.

(обратно)

251

Письмо И.Г. Эккариуса К. Марксу, 12 октября 1864 г. – Цит. по: Генеральный Совет Первого Интернационала 1864 – 1866. Лондонская конференция 1865 года. Протоколы. М., 1961, с. 276.

(обратно)

252

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 4 ноября 1864 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 13.

(обратно)

253

Там же.

(обратно)

254

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 7 ноября 1864 г. – Там же, с. 15.

(обратно)

255

Маркс К. Временный Устав Товарищества. – Там же, т. 16, с. 12.

(обратно)

256

Энгельс Ф. Заявление Генерального Совета в редакцию газеты «Proletario Italiano». – Там же, т. 17, с. 473.

(обратно)

257

Маркс К. Учредительный Манифест Международного Товарищества Рабочих. – Там же, т. 16, с. 3.

(обратно)

258

Там же, с. 7.

(обратно)

259

Там же, с. 9.

(обратно)

260

Там же, с. 10.

(обратно)

261

Там же.

(обратно)

262

Там же, с. 11.

(обратно)

263

Там же.

(обратно)

264

Там же.

(обратно)

265

Там же.

(обратно)

266

Маркс К. О Гаагском конгрессе. – Там же, т. 18, с. 155.

(обратно)

267

Брехт Б. Избранные произведения. М., 1976, с. 31.

(обратно)

268

Ленин В.И. Карл Маркс. – Полн. собр. соч., т. 26, с. 49.

(обратно)

269

Письмо К. Маркса Л. Кугельману [23 февраля 1865 г.]. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 383.

(обратно)

270

Письмо К. Маркса Л. Фонтену, 15 апреля 1865 г. – Там же, с. 397.

(обратно)

271

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 13 марта 1865 г. – Там же, с. 84.

(обратно)

272

Маркс К. Инструкция делегатам Временного Центрального Совета по отдельным вопросам. – Там же, т. 16, с. 200.

(обратно)

273

Маркс К. Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих – членам Комитета Русской секции в Женеве. – Там же, с. 427.

(обратно)

274

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 24 марта 1870 г. – Там же, т. 32, с. 384.

(обратно)

275

Лесснер Ф. Воспоминания рабочего о Карле Марксе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе, ч. 1, с. 328.

(обратно)

276

Письмо Ж. Маркс Л. Кугельману [24 декабря 1867 г.]. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 500.

(обратно)

277

Ленин В.И. Протест российских социал-демократов. – Полн. собр. соч., т. 4, с. 171.

(обратно)

278

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 13 февраля 1865 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 60.

(обратно)

279

Энгельс Ф. Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия. – Там же, т. 16, с. 70.

(обратно)

280

Там же, с. 78.

(обратно)

281

Die I. Internationale in Deutschland (1864 – 1872). Dokumente und Materialien. Berlin, 1964, S. 50 – 51.

(обратно)

282

См.: Бебель А. Из моей жизни. М., 1963, с. 192.

(обратно)

283

Цит. по: Генеральный Совет Первого Интернационала 1868 – 1870. Протоколы. М., 1964, с. 225.

(обратно)

284

Die I. Internationale in Deutschland (1864 – 1872). Dokumente und Materialien. Berlin, 1964, S. 741, Anm. 199.

(обратно)

285

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 20 июня 1868 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 82.

(обратно)

286

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 3 июля 1869 г. – Там же, с. 265.

(обратно)

287

Маркс К. Отчет Генерального Совета IV ежегодному конгрессу Международного Товарищества Рабочих. – Там же, т. 16, с. 396.

(обратно)

288

Письмо Ф. Энгельса А. Бебелю, 18 – 28 марта 1875 г. – Там же, т. 34, с. 100.

(обратно)

289

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 17 августа 1870 г. – Там же, т. 33, с. 36.

(обратно)

290

Motiviertes Votum. – Der Volksstaat (Leipzig), 23. Juli 1870.

(обратно)

291

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 20 июля 1870 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 5.

(обратно)

292

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 31 июля 1870 г. – Там же, с. 12.

(обратно)

293

Маркс К. Первое воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих о франко-прусской войне. – Там же, т. 17, с. 3.

(обратно)

294

Там же, с. 4.

(обратно)

295

Там же, с. 5.

(обратно)

296

Маркс К., Энгельс Ф. Письмо Комитету Социал-демократической рабочей партии. – Там же, с. 271 – 272.

(обратно)

297

Там же, с. 272.

(обратно)

298

Письмо К. Маркса Ф.А. Зорге, 1 сентября 1870 г. – Там же, т. 33, с. 123.

(обратно)

299

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 14 сентября 1870 г. – Там же, с. 129.

(обратно)

300

Письмо К. Маркса Н. Либкнехт, 13 января 1871 г. – Там же, с. 143.

(обратно)

301

Письмо Ф. Энгельса Н. Либкнехт, 19 декабря 1870 г. – Там же, с. 141 – 142.

(обратно)

302

Маркс К., Энгельс Ф. Письмо Комитету Социал-демократической рабочей партии. – Там же, т. 17, с. 272.

(обратно)

303

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 1 июля 1869 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 263.

(обратно)

304

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 3 июля 1869 г. – Там же, с. 264.

(обратно)

305

Письмо Ж. Маркс Ф. Энгельсу [12 июля 1870 г.]. – Там же, с. 597.

(обратно)

306

Bernstein Е. Friedrich Engels. Ein Gedenkblatt. – Der Wahre Jasob (Berlin), 21. September 1895, S. 2025.

(обратно)

307

Письмо Ж. Маркс (дочь) Л. Кугельману, 19 ноября 1870 г. – Исторический архив, 1959, № 2, с. 35.

(обратно)

308

Энгельс Ф. Заметки о войне. Борьба во Франции. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 171.

(обратно)

309

Маркс К. Второе воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих о франко-прусской войне. – Там же, с. 280, 281.

(обратно)

310

Запись речи Ф. Энгельса о революции 18 марта в Париже. – Там же, с. 621 – 622.

(обратно)

311

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 17 апреля 1871 г. – Там же, т. 33, с. 175.

(обратно)

312

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 12 апреля 1871 г. – Там же, с. 172.

(обратно)

313

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 17 апреля 1871 г. – Там же, с. 175.

(обратно)

314

Цит. по: Maretzki Н. Die Kommunarden von Paris. Berlin, 1961, S. 96.

(обратно)

315

Цит. по: Lissagaray P. Geschichte der Kommune von 1871. Berlin, 1956, S. 299.

(обратно)

316

Письмо Ж. Маркс (дочь) Л. Кугельману, 18 апреля 1871 г. – Исторический архив, 1959, № 2, с. 38.

(обратно)

317

Маркс К. Гражданская война во Франции. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 346.

(обратно)

318

Там же.

(обратно)

319

Там же.

(обратно)

320

Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. – Там же, т. 7, с. 91.

(обратно)

321

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 12 апреля 1871 г. – Там же, т. 33, с. 172.

(обратно)

322

Маркс К. Гражданская война во Франции. – Там же, т. 17, с. 366.

(обратно)

323

Ленин В.И. Государство и революция. – Полн. собр. соч., т. 33, с. 34.

(обратно)

324

Письмо К. Маркса Л. Кугельману, 18 июня 1871 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 197.

(обратно)

325

Там же.

(обратно)

326

Письмо Ф. Энгельса Э. Энгельс, 21 октября 1871 г. – Там же, с. 257.

(обратно)

327

Маркс К. Исповедь. – Там же, т. 31, с. 492.

(обратно)

328

Запись речи Ф. Энгельса о созыве Лондонской конференции 1871 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 640.

(обратно)

329

Энгельс Ф. О политическом действии рабочего класса. – Там же, с. 421 – 422.

(обратно)

330

Маркс К., Энгельс Ф. Резолюции конференции делегатов Международного Товарищества Рабочих, состоявшейся в Лондоне с 17 по 23 сентября 1871 года. – Там же, с. 427.

(обратно)

331

Письмо Ф. Энгельса К. Терцаги [около 9 января 1872 г.]. – Там же, т. 33, с. 316.

(обратно)

332

Энгельс Ф. Об авторитете. – Там же, т. 18, с. 305.

(обратно)

333

Там же, с. 304.

(обратно)

334

Маркс К., Энгельс Ф. Резолюции общего Конгресса, состоявшегося в Гааге 2 – 7 сентября 1872 года. – Там же, с. 143.

(обратно)

335

Маркс К. О Гаагском конгрессе. – Там же, с. 155.

(обратно)

336

Цит. по: Карл Маркс. Биография. М., 1969, с. 300.

(обратно)

337

Jenni Marx an Ernestine Liebknecht, 14. Okt. 1866. – In: Karl Marx: Wie ich meinen Schwiegersohn erzog. Berlin, 1969, S. 38.

(обратно)

338

Письмо Л. Лафарг К. Марксу, 3 июня 1871 г. – Цит. по: Воробьева О.Б., Синельникова И.М. Дочери Маркса. М., 1967, с. 99.

(обратно)

339

Крупская Н.К. Воспоминания о Ленине. М., 1968, с. 178.

(обратно)

340

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 13 марта 1870 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 378.

(обратно)

341

Письмо Ж. Маркс (дочери) Л. Кугельману, 30 октября 1869 г. – Там же, с. 587.

(обратно)

342

Маркс К. Генеральный Совет – Федеральному совету Романской Швейцарии. – Там же, т. 16, с. 407.

(обратно)

343

Письмо Ж. Маркс (дочери) Л. Кугельману, 21 – 22 декабря 1871 г. – Там же, т. 33, с. 557.

(обратно)

344

Там же.

(обратно)

345

Письмо Ж. Маркс (дочери) Л. Кугельману, 12 мая 1873 г. – Исторический архив, 1959, № 2, с. 50.

(обратно)

346

Бебель А. Из моей жизни. М., 1963, с. 722 – 723.

(обратно)

347

Энгельс Ф. Женни Лонге, урожденная Маркс. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 347.

(обратно)

348

Письмо Ф. Энгельса Э. Бернштейну, 25 октября 1881 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 190.

(обратно)

349

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 1 сентября 1874 г. – Karl Marx / Friedrich Engels: Werke, Bd. 33, S. 112.

(обратно)

350

Письмо В. Либкнехта Ф. Энгельсу, 28 июля 1874 г. – Institut f?r Marxismus-Leninismus beim ZK der SED, Zentrales Parteiarchiv, NL 34/76.

(обратно)

351

Письмо К. Маркса В. Бракке, 5 мая 1875 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 111.

(обратно)

352

Маркс К. Временный Устав Товарищества. – Там же, т. 16, с. 12.

(обратно)

353

Письмо Ф. Энгельса Э. Пизу, 27 января 1886 г. – Там же, т. 36, с. 364.

(обратно)

354

Маркс К. Критика Готской программы. – Там же, т. 19, с. 27.

(обратно)

355

Ленин В.И. Государство и революция. – Полн. собр. соч., т. 33, с. 92.

(обратно)

356

Маркс К. Критика Готской программы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 18.

(обратно)

357

Там же, с. 20.

(обратно)

358

Письмо Ф. Энгельса О. Бёнигку, 21 августа 1890 г. – Там же, т. 37, с. 380.

(обратно)

359

Энгельс Ф. Предисловия к трем изданиям («Анти-Дюринга»). – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 11.

(обратно)

360

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 28 мая 1876 г. – Там же, т. 34, с. 14.

(обратно)

361

Там же, с. 15.

(обратно)

362

Ленин В.И. Три источника и три составных части марксизма. – Полн. собр. соч., т. 23, с. 43.

(обратно)

363

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 94 – 95.

(обратно)

364

Там же, с. 295.

(обратно)

365

Письмо Ф. Энгельса Ю. Бебель, 8 марта 1892 г. – Там же, т. 38, с. 259.

(обратно)

366

Письмо Ф. Энгельса И.Ф. Беккеру, 1 июля 1879 г. – Там же, т. 34, с. 299.

(обратно)

367

Письмо Ф. Энгельса И.Ф. Беккеру, 8 сентября 1879 г. – Там же, с. 306.

(обратно)

368

Маркс и Энгельс – Августу Бебелю, Вильгельму Либкнехту, Вильгельму Бракке и др. (Циркулярное письмо) [17 – 18 сентября 1879 г.]. – Там же, с. 320.

(обратно)

369

Бебель А. Из моей жизни. М., 1963, с. 722.

(обратно)

370

Маркс К. Введение к французскому изданию брошюры Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке». – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 245.

(обратно)

371

Маркс К. Анкета для рабочих. – Там же, с. 233 – 236.

(обратно)

372

Письмо К. Маркса В. Либкнехту, 4 февраля 1878 г. – Там же, т. 34, с. 248.

(обратно)

373

Маркс К., Энгельс Ф. Предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии». – Там же, т. 19, с. 305.

(обратно)

374

Либкнехт В. Из воспоминаний о Марксе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе, ч. 1, с. 271.

(обратно)

375

Там же.

(обратно)

376

Энгельс Ф. Речь на могиле Женни Маркс. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 303.

(обратно)

377

Письмо К. Маркса Ф. Энгельсу, 1 марта 1882 г. – Там же, т. 35, с. 35 – 36.

(обратно)

378

Письмо Ф. Энгельса Ф.А. Зорге, 15 марта 1883 г. – Там же, с. 386.

(обратно)

379

Энгельс Ф. Похороны Карла Маркса. – Там же, т. 19, с. 352.

(обратно)

380

Письмо Ф. Энгельса И.Ф. Беккеру, 15 марта 1883 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 384.

(обратно)

381

Письмо Ф. Энгельса А. Бебелю, 30 апреля 1883 г. – Там же, т. 36, с. 17 – 18.

(обратно)

382

Письмо Ф. Энгельса К. Марксу, 23 ноября 1882 г. – Там же, т. 35, с. 98.

(обратно)

383

Письмо Ф. Энгельса И.Ф. Беккеру, 22 мая 1883 г. – Там же, т. 36, с. 24.

(обратно)

384

Энгельс Ф. Предисловие (ко второму тому «Капитала»). – Там же, т. 24, с. 9.

(обратно)

385

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 12.

(обратно)

386

Письмо Ф. Энгельса К. Каутскому, 24 марта 1884 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 113.

(обратно)

387

Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. – Там же, т. 21, с. 173.

(обратно)

388

Там же, с. 76.

(обратно)

389

Там же, с. 85.

(обратно)

390

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 13.

(обратно)

391

Письмо Ф. Энгельса Э. Бернштейну, 25 октября 1881 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 190.

(обратно)

392

Гарни Д.Д. Об Энгельсе. – В кн.: Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1983, ч. 2, с. 120.

(обратно)

393

Надгробная речь Бебеля на панихиде по Фридриху Энгельсу 10 августа 1895 г. – В кн.: Их имена переживут века. М., 1983, с. 308.

(обратно)

394

Энгельс Ф. Социализм в Германии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 249.

(обратно)

395

Письмо Ф. Энгельса Э. Бернштейну, 18 января 1883 г. – Там же, т. 35, с. 356 – 357.

(обратно)

396

Письмо Ф. Энгельса А. Бебелю, 24 ноября 1879 г. – Там же, т. 34, с. 338.

(обратно)

397

Письмо Ф. Энгельса А. Бебелю, 21 июня 1882 г. – Там же, т. 35, с. 279.

(обратно)

398

Энгельс Ф. Что же дальше? – Там же, т. 22, с. 7.

(обратно)

399

Письмо Ф. Энгельса Ф.А. Зорге, 11 мая 1889 г. – Там же, т. 37, с. 166.

(обратно)

400

Письмо Ф. Энгельса Ф.А. Зорге, 17 июля 1889 г. – Там же, с. 207 – 208.

(обратно)

401

Ленин В.И. Государство и революция. – Полн. собр. соч., т. 33, с. 67 – 68.

(обратно)

402

Энгельс Ф. К критике проекта социал-демократической программы 1891 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 234.

(обратно)

403

Энгельс Ф. [Вставка к третьему тому «Капитала»]. – Там же, т. 25, ч. I, с. 481.

(обратно)

404

Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке. – Там же, т. 19, с. 221.

(обратно)

405

Энгельс Ф. Введение к брошюре Боркхейма «На память ура-патриотам 1806 – 1807 годов». – Там же, т. 21, с. 361.

(обратно)

406

Энгельс Ф. Социализм в Германии. – Там же, т. 22, с. 259.

(обратно)

407

Энгельс Ф. Может ли Европа разоружиться? – Там же, с. 385.

(обратно)

408

Там же, с. 387.

(обратно)

409

Там же, с. 414.

(обратно)

410

Письмо Ф. Энгельса П. Лафаргу, 27 июня 1893 г. – Там же, т. 39, с. 76.

(обратно)

411

Protokoll des Internationalen Arbeiter – Kongress zu Paris. Abgehalten vom 14. bis 20. Juli 1889. N?rnberg, 1890, S. 123.

(обратно)

412

Письмо Ф. Энгельса А. Бебелю, 9 мая 1890 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 341 – 342.

(обратно)

413

Там же, с. 343.

(обратно)

414

Письмо Ф. Энгельса Ф.А. Зорге, 5 ноября 1890 г. – Там же, с. 423.

(обратно)

415

Письмо Ф. Энгельса Л. Каутской [9 ноября 1890 г.]. – Там же, с. 424.

(обратно)

416

Письмо Ф. Энгельса Л. Лафарг, 1 декабря 1890 г. – Там же, с. 429.

(обратно)

417

Энгельс Ф. К критике проекта социал-демократической программы 1891 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 229.

(обратно)

418

Там же, с. 237.

(обратно)

419

Там же.

(обратно)

420

Энгельс Ф. В редакцию газеты «Berliner Volksblatt». – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 91.

(обратно)

421

Письмо Ф. Энгельса Г. Энгельсу, 12 января 1895 г. – Там же, т. 39, с. 313.

(обратно)

422

Письмо Ф. Энгельса Л. Лафарг, 17 декабря 1894 г. – Там же, с. 286 – 288.

(обратно)

423

Письмо Ф. Энгельса П.Л. Лаврову, 18 декабря 1894 г. – Там же, с. 290.

(обратно)

424

Письмо Ф. Энгельса Г. Энгельсу, 9 августа 1888 г. – Там же, т. 37, с. 69.

(обратно)

425

Речь при закрытии Международного социалистического рабочего конгресса в Цюрихе 12 августа 1893 года. Протокольная запись. – Там же, т. 22, с. 426.

(обратно)

426

Письмо Ф. Энгельса Ф.А. Зорге, 7 октября 1893 г. – Там же, т. 39, с. 112.

(обратно)

427

Engels und Bebel in einer Wiener Volksversammlung. – Vorw?rts (Berlin), 17. September 1893.

(обратно)

428

Энгельс Ф. Речь на социал-демократическом собрании в Вене 14 сентября 1893 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 427.

(обратно)

429

Vorw?rts, 20. September 1893.

(обратно)

430

Vorw?rts, 26. September 1893.

(обратно)

431

Энгельс Ф. Речь на социал-демократическом собрании в Берлине 22 сентября 1893 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 430.

(обратно)

432

Энгельс Ф. Крестьянский вопрос во Франции и Германии. – Там же, с. 513.

(обратно)

433

Там же, с. 504.

(обратно)

434

Там же, с. 523.

(обратно)

435

Там же, с. 520.

(обратно)

436

Там же, с. 518.

(обратно)

437

Там же.

(обратно)

438

Энгельс Ф. Введение к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.». – Там же, с. 545.

(обратно)

439

Там же, с. 546.

(обратно)

440

Там же, с. 544.

(обратно)

441

Письмо Ф. Энгельса К. Каутскому, 1 апреля 1895 г. – Там же, т. 39, с. 373.

(обратно)

442

Ближайший друг и соратник Маркса. – В кн.: Их имена переживут века. М., 1983, с. 282.

(обратно)

443

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 610.

(обратно)

444

Ближайший друг и соратник Маркса. – В кн.: Их имена переживут века, с. 284.

(обратно)

445

Ленин В.И. Фридрих Энгельс. – Полн. собр. соч., т. 2, с. 14.

(обратно)

446

Энгельс Ф. Приветствие социалистам Сицилии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 496.

(обратно)

Оглавление

Генрих Гемков «МЫ ПРОЖИЛИ НЕ НАПРАСНО…» Биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса Heinrich Gemkow. UNSER LEBEN: Eine Biographie ?ber Karl Marx und Friedrich Engels. Dietz Verlag, Berlin, 1981.

  Несколько вступительных слов

1. РЕЙНСКАЯ ОБЛАСТЬ. НАЧАЛО ЖИЗНИ

  Выпускное сочинение

  Римский город на Мозеле

  Между французской революцией и прусской реакцией

  Отцы, учителя, друзья

  Студент в Бонне

  Семейное письмо

  «Немецкий Манчестер»

  Как примирить детский труд и гуманистические идеалы?

  Со школьной скамьи за конторку

2. БОРЬБА С «СОВРЕМЕННОЙ МИРОВОЙ ФИЛОСОФИЕЙ»

  Женни

  Столичный и университетский город Берлин

  «В дерзновенье и стремленье полновластен человек»

  Открытие гегелевской философии

  Самый младший из членов «Докторского клуба»

  Демократ умом и сердцем

  Помощник приказчика торговой фирмы Лёйпольда

  В вольном городе Бремене

  В споре между религией и наукой

   С пером против господства тиранов

  «Деятельность, жизнь, юношеское мужество…»

3. РЕДАКТОР И СОТРУДНИК «РЕЙНСКОЙ ГАЗЕТЫ»

  Большие планы и горькие разочарования

  Восхищение Фейербахом

  Редактор в двадцать четыре года

  В борьбе с цензурой

  Свадьба в Крёйцнахе

  Артиллерист прусско-королевской гвардии…

   …и вольнослушатель университета

  «…Усваивать и то, что человеку не дается от рождения»

4. ДВА ЧЕЛОВЕКА ОТКРЫВАЮТ БУДУЩЕЕ

  В сердце революции – Париже

  «Война немецким порядкам!»

  «Открытие» рабочего класса

  Горькие неожиданности и счастливые события

  Гейне – гость и друг

  В рабочих харчевнях Парижа

  В качестве генерального ассистента в Манчестере

  На родине капитализма

  Ирландская пролетарка Мери

  Переломный момент

  На связь с революционными рабочими

5. НАЧАЛО ДРУЖБЫ, ПРОДОЛЖАВШЕЙСЯ ВСЮ ЖИЗНЬ

  Историческая встреча

  Первый совместный труд

6. РОЖДЕНИЕ НОВОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ

  «Первая английская работа»

  Коммунистическая пропаганда и полицейские придирки

  Первая высылка

  Ленхен Демут

  Рукопись, изгрызенная мышами

  Новое мировоззрение

7. НА ПУТИ К СОЗДАНИЮ ПАРТИИ

  Поиски нужного пути

  Возникают коммунистические корреспондентские комитеты

  «Никогда еще невежество никому не помогло!»

  Вступление в Союз

  Революция надвигается

  Первый конгресс Союза коммунистов

  Создание Немецкого рабочего общества в Брюсселе

  Стратегические соображения

  Второй конгресс Союза коммунистов

  У пролетариата есть своя партия

8. БРОШЮРА, ОПРЕДЕЛИВШАЯ ХОД МИРОВОЙ ИСТОРИИ

  Рабочий класс получает свою программу

  Буржуа и пролетарии

  Пролетарии и коммунисты

  Политика и тактика коммунистов

  «Эта небольшая книжечка стоит целых томов…»

  Подтвердившееся предвидение

9. В ОГНЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

  Недели, исполненные драматизма

  Семнадцать требований коммунистов

  Во главе «Новой Рейнской газеты»

  Июньская битва в Париже

  В борьбе против наступающей контрреволюции

  В борьбе за создание общегерманской рабочей партии

  Прощальный номер, отпечатанный красной краской

  «Самые решительные коммунисты были и самыми смелыми солдатами»

10. ИТОГИ РЕВОЛЮЦИИ

  Годы изгнания в Англии

  Помощь беженцам

  Восстановление партии

  Рождение понятия «диктатура пролетариата»

  Против путчизма и сектантства

  Кёльнский процесс коммунистов

  Конец Союза

11. ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИЗГНАНИЯ

  Жизнь изгнанников

  Опять в фирме «Эрмен и Энгельс»

  Им пришлось похоронить троих детей

  Несмотря ни на что, он был счастливым отцом семейства

  «Моя любовь к тебе… предстает… в виде великана…»

12. БЕСПОДОБНЫЙ СОЮЗ

  1300 писем летят за 300 километров

  Коллективная работа друзей

  Визиты и друзья в Манчестере

  Мери – возлюбленная, товарищ, спутница жизни

  Личное и общее

13. КНИГА ОТКРЫТИЙ

  «Я надеюсь добиться для нашей партии научной победы»

  Наука – революционная сила

  Постоянный посетитель Британского музея

  Справочное бюро в Манчестере

  «Итак, этот том готов»

  Издан в Гамбурге, отпечатан в Лейпциге

  Тайна раскрыта

  Прибавочная стоимость остается прибавочной стоимостью, эксплуатация остается эксплуатацией

  «Бьет час капиталистической частной собственности»

  Вечно живой «Капитал» Маркса

14. «С ИНТЕРНАЦИОНАЛОМ ВОСПРЯНЕТ РОД ЛЮДСКОЙ!»

  Рабочее движение вновь пробуждается

  Звездный час в жизни Маркса и Энгельса

  Заложен краеугольный камень

  Устав…

  …и «Учредительный манифест»

  «Душа этого общества»

  Профсоюзы – школа социализма

   Интернационал завоевывает массы

  За социалистическую программу

15. ПИОНЕР ПАРТИИ ЭЙЗЕНАХЦЕВ

  Секретарь-корреспондент для Германии

  Письмо из Берлина

  Манчестерские будни

  Вот она – «наша партия»

  Революционер должен бороться и в парламенте

  Испытание войной

16. НА СТОРОНЕ КОММУНАРОВ

  Снова вместе в Лондоне

  Император низвержен, империя основана

  Красное знамя над ратушей

  Сенсационные новости из Парижа

  «Исходный пункт всемирно-исторической важности»

  Героизм и белый террор

  Воззвание на одиннадцати языках

  Уроки прошлого для дня сегодняшнего

  «Предвестник нового общества»

  Пролетарская солидарность в действии

  Ненависть и клевета

17. РЕВОЛЮЦИОННАЯ КЛАССОВАЯ ПАРТИЯ ПРОТИВ АНАРХИЗМА

  Бакунин хочет присвоить наследие Коммуны

  Лондонская конференция

  Подготовка к Гаагскому конгрессу

  Интернационал и создание классовых партий пролетариата

  «Революция должна быть солидарной…»

18. ПО СТОПАМ ОТЦА

  Первой выходит замуж Лаура

  Пропагандистка научного коммунизма

  Женни и Ирландцы

  Жена коммунара

  Дед и внуки

  Секретарь Элеонора

19. РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ ОБЩЕСТВЕ БУДУЩЕГО

  Путешествия Маркса

  Сильная критика слабой программы

  Путеводитель в близкое и далекое будущее

  Построение коммунизма должно быть делом всех

20. ПОСЛЕДНИЕ СОВМЕСТНЫЕ ГОДЫ

  Последнее совместное произведение

  Мысли о морали и свободе

  Смерть Лидии Энгельс

  Призывы о помощи из Германии

  Советчики французских и русских революционеров

  Смерть Женни Маркс

  Смерть Карла Маркса

21. ДУШЕПРИКАЗЧИК ДРУГА

  Один, но не одинок

  Завершение «Капитала»

  О происхождении человеческого общества

  Любовь «нового поколения»

22. ДОВЕРЕННОЕ ЛИЦО МЕЖДУНАРОДНОГО РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

  Письма во все концы света

  За воскресным столом

  Советчик ушедших в подполье

  У колыбели II Интернационала

 23. РАБОЧЕМУ КЛАССУ НУЖЕН МИР

  Империализм надвигается

  Против гонки вооружений и военной угрозы

  Первая социалистическая программа разоружения

  70-й день рождения

  За марксистскую программу партии

24. «МЫ ПРОЖИЛИ НЕ НАПРАСНО…»

  Работы хватило бы для двух сорокалетних

  Триумфальное путешествие

  Крестьяне нужны рабочим, рабочие – крестьянам

  Право на революцию

  Смерть Энгельса

Хроника

Именной указатель

Сноски

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно