Сталин и контрразведка

Предисловие

На предложение назвать контрразведку СМЕРНЕШ («Смерть немецким шпионам») Сталин, как всегда мудро, заметил: «Речь идет не только о борьбе с немецкими шпионами. У нас пасутся разведки и других стран. Назовем просто СМЕРШ».

Сталин и контрразведка, в первую очередь военная – тема интересная и многогранная, хотя доподлинно известно, что вождь особо не жаловал ни разведчиков, ни контрразведчиков. Сдержанное отношение вождя к этим ведомствам наблюдалось на протяжении практически всей его государственной деятельности.

Кто бы что ни говорил, но пик славы Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину в годы войны и руководителю военной контрразведки генерал-лейтенанту В.С. Абакумову в делах борьбы с немецкими спецслужбами подготовили успешные действия сотрудников созданного по инициативе И.В. Сталина 19 апреля 1943 года эффективного органа армейских чекистов под названием СМЕРШ.

Конечно, время требовало перестройки органов военной контрразведки. Заслуги ведомства Абакумова в военное время общепризнанны не только советско-российскими специалистами, но и зарубежными, в том числе и руководителями спецслужб нацистской Германии.

Но вот что интересно – советский вождь, несмотря на триумфальные победы на незримых фронтах, почему-то не осыпал армейских контрразведчиков ни наградами, ни званиями, ни высокими должностями. Данный феномен Сталина замечен многими исследователями этой темы.

Это – загадка, ответ на которую надо искать на протяжении всего жизненного пути Хозяина СССР.

Он ставил на руководящие посты наркоматов только проверенных, компетентных, требовательных людей, понимая, что вникнуть в конкретику дел ведомств, «объять необъятное» ему не по силам. Наверное поэтому он долгими беседами с руководителями наркоматов, а потом и министерств, «ввинчивался» в курс тех или иных проблем или событий.

Автор попытался разгадать этот феномен. Что из этого получилось, пусть судит дотошный и любознательный читатель.

Одно из самых распространенных заблуждений, преподносимых «недалекими» людьми не знающими профессии армейского чекиста – это то, что якобы советская военная контрразведка занималась своим кровным делом – ловлей шпионов, диверсантов и террористов исключительно во время Великой Отечественной войны. В другое время – репрессиями.

Одни говорят, что при Сталине армейские чекисты проводили в основном «чистки» в Красной Армии, ежедневно арестовывали военных коллег чуть ли не штабами и дивизиями.

Тогда возникает вопрос, как могли воины РККА в тридцатые годы провести серию «красных блицкригов» и добиться решения поставленных руководством страны тактических и стратегических задач в районах озера Хасан, реки Халхин-Гол, в войне с Финляндией, побед на территории Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии?

При тех «чистках», какие приписываются некомпетентными писаками военным контрразведчикам, никогда бы части и соединения Красной Армии не оказались в Берлине в Победном мае 1945 года.

Заслуги военных контрразведчиков очевидны.

Возникшие по инициативе Сталина органы армейской контрразведки, под хлестким, как выстрел, названием

СМЕРШ создали благоприятные условия для этой победы Красной Армии.

Они вылавливали шпионов, диверсантов, террористов, дезертиров и паникеров, забрасывали в тыл противника свою агентуру, внедрялись в различные разведцентры Абвера и РСХА, в ходе радиоигр доводили до вражеского командования дезинформацию.

Сталин жестко контролировал деятельность особых отделов, а затем СМЕРШ, а после войны – Министерство государственной безопасности СССР. Он, как революционер-подпольщик, хорошо понимал важность конспирации в работе органов госбезопасности, поэтому требовал постоянного соблюдения этого принципа в работе армейских чекистов.

Были ли ошибки и преступления во время правления Сталина?

Да, были и при Ягоде, и при Ежове, и при Берии…

Военную контрразведку в лице Абакумова тоже не обошли проблемы, связанные с нарушением социалистической законности.

Были ли ошибки у Сталина во время Великой Отечественной войны?

Да, были!

В связи с этим есть смысл привести слова, высказанные в книге «Накануне. Военные мемуары» выдающегося отечественного флотоводца, смелого, мужественного и дальновидного адмирала флота СССР Н.Г. Кузнецова, не раз битого и обижаемого вождем. Он писал:

«В ту пору (накануне войны) обнаружилось немало и других ошибок, так что не станем списывать все на счет «неправильной оценки положения Сталиным».

Ему – свое, нам – свое».

Он был таким же живым человеком, как все остальные, не лишенным положительных и отрицательных качеств в поведении и черт характера. Ему свое уже воздали историки, военные, писатели.

Так пройдем же по дорогам Сталина, создавшим в нем понимание важности военной контрразведки как в мирное, так и в военное время.

Сосо, Камо, Коба…

За дни, пропавшие напрасно,
За бестолковые года,
Еще нам, в сущности, неясно,
Что значит слово «никогда»…
Кацо

Годы детства не возвращаются никогда!

Они приходят к нам только в двух зазеркальных ипостасях – во снах или воспоминаниях. Но они вместе со временем и обстановкой создают для человека трамплин к жизненному большаку.

Как было известно из школьных учебников советского периода, Иосиф Сталин родился 9(21) декабря 1879 года, но в результате поздних исследований историки прибавили ему год с иной датой появления на свет – 6(18) декабря 1878 года.

Родился наш герой в провинциальном городке Гори в семье сапожника Виссариона (Бесо) Джугашвили, крестьянина из села Диди-Лило Тифлисской губернии, и поденщицы Екатерины (Кэке) Георгиевны Геладзе третьим ребенком. Двое детей в семье умерли в младенческом возрасте.

У Бесо был брат – Георгий. Его зарезали в одной из пьяных драк. Пришлось брату покинуть село и найти место работы в Тифлисе. Там полуграмотный Бесо устроился сапожником на кожевенном заводе Адельханова. Предприятие было мощное, активно развивающееся. Оно поставляло сапоги для российских солдат и офицеров, служивших на Кавказе.

Вот откуда у Сталина, наверное, любовь к сапогам.

Гори – один из старейших городов Грузии, расположенный в Картлийской долине в месте слияния реки Куры и ее притока Большой Лиахви. Город с юга и запада окружали горы. Официальный статус «город» он получил в далеком 1801 году.

Захотелось автору переместиться во времени и попасть в Гори девятнадцатого столетия. В этом помог Максим Горький, путешествовавший в тот период по Кавказу. Он писал:

«Городок в устье реки Куры невелик – с порядочную деревеньку. Посреди – высокий холм. На холме крепость. На всем колорит какой-то дикой оригинальности: знойное небо над городом, буйные шумные воды Куры, неподалеку горы, в них пещерный город, и еще дальше горы Главного хребта, осыпанные нетающим снегом…»

Из достопримечательностей «старины глубокой» до сих пор стоят и лежат развалины замка – средневековой крепости Горисцихе, которые запечатлели с уважением к дремучей истории малой родины глаза Сосо.

Возле замка лежал огромный круглый камень. Местная легенда связывала его с гигантом Амираном, который играл камнем, как мячом.

Из исторических источников известно, что мать, отец и товарищи называли маленького Иосифа – Сосо. Именно это имя широко распространилось и активно использовалось во многих воспоминаниях и мемуарах.

Да и сам Сталин еще в 1911 году напоминал московским товарищам по партии:

«Пишет вам кавказец Сосо… Германов меня знает как к… б…(кавказского бандита. – Авт.) – он поймет».

Мать все же чаще называла сына производным от Сосо – Сосело. Она считала это название мягче, милее и ближе.

Отец часто пил и, приходя домой, куражился и дрался.

Однажды он скорее не пришел, а приполз домой грязный, вываленный в луже.

– Бесо, ну, сколько можно так пить? Ты же человечность теряешь, – пыталась усовестить его жена.

– Кэкэ, что ты коришь меня, я пью так же, как и все, – бормотал супруг. – Поскользнулся и упал.

– Все, все, но не все приходят домой в таком виде, уже не раз ты поскальзываешься, – огрызнулась Екатерина.

Супруг в порыве ярости схватился за нож и набросился на жену. Подросток Сосо встал на защиту матери и выбил холодное оружие. Другой раз при защите матери Виссарион так толкнул сына, что тот ударился головой о стенку. Травма была серьезная – пришлось обращаться к доктору.

Мать любила сына, но, будучи женщиной-пуританкой, сторонницей «очищенной» религии, часто колотила свое чадо за шалости и озорство, граничащие с грубыми проступками. И все равно всякий раз после подобной экзекуции подходила к нему и, нежно прижимая его к себе, говорила: «Сосо, если бы я тебя не любила, то так бы не воспитывала. Ты должен быть примером для других – посвятить себя служению Богу».

Не везло Сосо в детстве с травмами.

Переходя однажды улицу, это было летом 1885 года, его сбил фаэтон. Удар пришелся в левую часть туловища. Долго синела гематома в области подреберья. Пострадали нога и рука. Больше досталось верхней конечности.

По одной версии лекари констатировали перелом локтевого сустава. Очевидно запоздалое обращение к доктору и самолечение, а отсюда – неправильно сросшиеся костные осколки, которые не давали возможности до конца разгибаться левой руке. Она даже стала короче. Он стеснялся этого физического недостатка и всегда носил пиджаки и шинели с удлиненными и широкими рукавами.

По версии Э. Радзинского, Сталин якобы в 1917 году объяснял второй жене Надежде Аллилуевой, что в шестилетнем возрасте в него врезался фаэтон, и так как не было денег на доктора, ушиб загноился, и рука скрючилась.

Сталин имел телесные дефекты: сросшиеся второй и третий пальцы на левой ноге. Близкие поясняли, что это знак пьяного зачатия. Лицо у него было в оспинах – друзья называли его «рябой».

В 1886 году Екатерина Георгиевна решила определить Иосифа на учебу в Горийское православное духовное училище. Однако возникло серьезное препятствие – незнание русского языка. Пришлось потратить два года на его изучение с репетиторами.

Школьное детство пролетело быстро. Приближающаяся юность заявляла о себе взвихренными политическими событиями, требующими некоторой скрытности, а потом и настоящей конспирации. Он придумал себе кличку, ставшую на долгие годы его революционным псевдонимом.

Друг детства Сталина, приятель юных забав и тезка Иосиф Иремашвили вспоминал:

«…Сосо начал именовать себя Кобой и настаивать, чтобы мы именовали его только так».

Откуда это название?

Дело в том, что в грузинском патриотическом романе Александра Казбеги «Нуну» или «Отцеубийца» главный персонаж – герой восстания. Вождь сторонников имама Шамиля, горец Коба, в романе никого и ничего не жалеет – жертвует и своей женой Нуну и, в конце концов, своей жизнью.

По другой версии, ему дали кличку Коба, когда Сосо участвовал в грабежах банков для финансирования пролетарской партии.

Домик сапожника Бесо, его жены Кэтэ и сына Сосо сохранился до сих пор. Только теперь возле лачуги, где родился вождь, стоит мраморный дворец – «Музей Иосифа Сталина в Гори». Основан он в 1937 году. В экспозиции много вещей, принадлежавших лично Сталину и, конечно, его эпохе.

В музее представлен железнодорожный салон-вагон, в котором он ездил на Тегеранскую и Ялтинскую конференции.

* * *

Кличка Коба у Сталина появилась примерно с лета 1903 года, когда он сидел в Кутаисской тюрьме, а с января следующего года под этим псевдонимом Сталин становится известным в революционном движении Закавказья. Он еще только пробовал себя в политической публицистике, поэтому подписывался в разных вариантах: К., К.Ко., Коба Иванович, Товарищ К. Иосиф хотел иметь псевдоним со смыслом, с трудно улавливаемым значением.

А еще известно, что руины древнего города цивилизации майя в Мексике тоже имеют название Коба. Но это слово, по всей очевидности, никакого отношения к Сталину не имело. Возможно, он даже не знал о существовании тезки своей литературно-революционной клички.

Какая разница, когда и как Джугашвили себя назвал? С этим псевдонимом он прошел до конца своих дней. В период революционной активности он буквально требовал от друзей и товарищей, чтобы его называли для конспирации и героизации только одним словом – Коба.

Но, с прибавлением инея в волосах, он разрешал так величать себя только наиболее приближенным партийным товарищам. В мемуарах соратников Сталина автору удалось найти материал, что по имени Коба к Сталину до конца дней его жизни обращались только двое соратников – Вячеслав Михайлович Молотов и Клим Ефремович Ворошилов.

* * *

Это случилось ясным солнечным утром 12 июня 1907 года на Эриванской, центральной площади Тифлиса, тогда ее еще называли улицей. На этой многолюдной улице всегда царило оживление – не исключением был и тот наступивший день. Цокот конских копыт, стук колес экипажей по брусчатой мостовой, крики с руганью возниц: «Долой, долой! Куда прешь?! Дорогу, дорогу!»

А в центре площади, словно помогая извозчикам в свободном проезде их экипажей, орудовал руками и словами энергичный офицер-кавказец, отправляя пешеходов, ради их безопасности, к тротуарам.

Он как бы предусмотрительно очищал место, где через несколько минут должно было произойти главное событие.

И вот снова зацокали подковы лошадей. В сторону площади с одной из улиц несся экипаж с богатым содержимым – в брезентовом мешке везли деньги, большие деньги, поэтому повозку сопровождал казачий конвой.

Как только экипаж въехал на площадь, это было в 10 часов 45 минут, раздались один за другим несколько взрывов. А дальше полетели с разных сторон в солдат конвоя, под ноги лошадей, под колеса экипажа бомбы. Началась пулевая стрельба – нападающие стреляли из револьверов по охране, а казаки из винтовок по грабителям.

После первых взрывов послышался звон разбивающихся стекол в окнах соседних домов.

В возникшей суматохе офицер спокойно приблизился к экипажу и, прихватив с собой мешок с деньгами, так же спокойно удалился с площади. Никто из боевиков не пострадал в перестрелке и не был задержан. Трое солдат конвоя погибли от пуль, более 50 человек и одна лошадь оказались ранены.

Тем «офицером» был армянин Камо по фамилии Тер-Петросян. Мешок с деньгами оказался в здании Тифлисской обсерватории, где за несколько лет до этого, после ухода из семинарии, работал бухгалтером его юный друг Сосо Джугашвили, будущий Сталин, имевший там надежных и преданных друзей. Вечером посчитали деньги, в мешке оказалось 341 тысяча рублей. Сумма по тем временам внушительная. Все они пошли в фонд революции.

История появления псевдонима «Камо» такова.

Он плохо говорил по-русски и однажды в разговоре с Сосо вместо «кому?» спросил «камо?». Сосо улыбнулся и передразнил его: «Эх ты, камо, камо». Именно с этого периода и появилась у революционера Тер-Петросяна кличка Камо.

А Сосо к тому времени, как уже говорилось выше, выбрал себе новую кличку – Коба.

Многие близко знавшие Камо называли его отчаянным, волевым, бесстрашным боевиком. Вскоре после удачного Тифлисского нападения 12 июня 1907 года Камо оказался в Берлине, где его ждал арест. Провокатор, некий еврей Житомирский, проникший в партийную загранточку большевиков, выдал его местным властям, как террориста и боевика. Полиция во время обыска нашла у него револьверы и взрывчатку.

Так Камо оказался на нарах в Германии. В немецкой тюрьме он просидел почти полтора года, симулируя помешательство, проявляя высочайшее артистическое мастерство и необыкновенное самообладание.

Его пытали прижиганиями, защемлениями пальцев, избиениями. Он не реагировал. Потом решились на изуверство – загоняли иголки под ногти, он молчал, не выдавая ощущение неимоверной боли. Камо так натренировал свою волю, что перевернул постулаты судебной психиатрии – не только ни один мускул не дрогнул у него на лице, но и не изменилась величина зрачков в глазах.

– Он неизлечимо больной, – констатировал тюремный врач.

Администрация тут же передала его в руки российской Фемиды.

В Метехском замке, расположенном на скалистом и обрывистом берегу Куры в Тифлисе, он просидел больше года. Камо подвергался всевозможным пыткам – и здесь он выдержал испытания. Его направили в местную психиатрическую больницу, откуда он бежал.

Правда, есть и другая версия: он выпрыгнул из окна своей тюремной камеры прямо в воду реки и, таким образом, спасся, иначе бы его там замордовали.

После побега Камо уехал в Париж, где встретился с Лениным, который поручил ему наладить транспортировку политической литературы в Россию.

В 1912 году на родине его снова арестовывают и приговаривают к ВМН – смертной казни, замененной по амнистии двадцатью годами каторги.

Революция 1917 года спасла ему жизнь.

В 1919 году Ленин поручает Камо организовать партизанский отряд в тылу врага. В письме Реввоенсовету республики он отмечал, что знает Камо «…как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии».

Его отряд активно действовал в районах Курска и Орла. Партизаны перехватывали тыловые обозы деникинцев с продовольствием, фуражом, оружием и боеприпасами. Вступали в борьбу с разрозненными подразделениями и частями Добровольческой армии, громили склады и арсеналы белых.

После этих подвигов его перебросили в Астрахань для организации доставки оружия подпольщикам Баку. Он участвовал в вооруженном восстании города. После победы революции в Азербайджане его направляют на учебу в Военную академию в Москву. Работал в системе Внешторга в Москве, а затем, как специалиста по решению денежных проблем, его направили в Народный комиссариат финансов Грузии.

Но судьба уготовала ему нелепую смерть. Он очень любил велосипедные прогулки. Часто и на работу ездил на двухко-леснике. В 1922 году Камо радостный летел вниз по крутому спуску, вдруг неожиданно на перекрестке появился грузовик. На полной скорости он врезался в мчащийся автомобиль. Смерть была моментальная.

Как она похожа на гибель первого коменданта Берлина в победном 1945 году генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина, тоже врезавшегося на перекрестке в грузовик, только на мотоцикле.

* * *

Петербург. Осень 1908 года. Столица Российской империи, пережившая два огромных военно-политических потрясения: поражение в Русско-японской войне 1904–1905 годов и Первую русскую революцию 1905 – 1907 годов. Эти события переживались по-разному. Население в городах и селах испытывало проблемы с продовольствием, жизненный уровень упал, опустился, что называется, до плинтуса.

Царь и другие руководители Российской империи понимали сложность внутренних и внешних проблем. Огромный, неповоротливый и скрипучий корабль под названием «Россия» с его слабым капитаном медленно выбирался из штормящих вод мирового океана, чтобы передохнуть в спокойной гавани.

Но и в ней было неспокойно. Пассажиры с «верхней палубы» узрели огневые всполохи очередной большой бури и услышали нарастающий гул сдвигающихся тектонических плит в районе Балкан – этой мировой «бродильни» войн или «пороховой бочки» Европы.

«Боснийский кризис», разорвавший со временем в клочья Югославию, в то время готовился втолкнуть Европу в «мировой междусобойчик».

Петербург в начале ХХ столетия для поддержания стабильности заключил союзнический договор с Парижем и только что уладил отношения с Лондоном, но на свою беду на Балканах лоб в лоб столкнулся с одной из наиболее могущественных на протяжении Средневековья и Нового времени монарших династий – Габсбургами, трансформировавшимися позже в Австро-Венгерскую империю.

Переговоры министров иностранных дел России и Австро-Венгрии в Бухлау по Балканским проблемам ни к чему не привели, а только обострили отношения между двумя империями.

7 октября 1908 года Вена объявила об аннексии Боснии и Герцеговины. Россия отказалась признать эту агрессивную акцию и потребовала созыва международной конференции по данному щекотливому вопросу.

Многие руководители европейских стран считали, что Европа находится накануне большой войны. Усилились агентурные акции разведок Германии и Австро-Венгрии против России. Особенно это отмечалось в армейских частях и воинских штабах, а также на оборонных заводах.

Так вкратце характеризовалась международная обстановка.

* * *

Дождливым и пасмурным петербургским днем директор Департамента полиции МВД Российской империи действительный статский советник Максимилиан Иванович Трусевич стоял задумчивый у окна своего кабинета. По стеклам сначала сползали крупные капли дождя, а потом, с его усилением, заструились книзу вихлявшие из стороны в сторону узкие ручейки небесной влаги.

– Надо что-то делать с усилением шпионства, – размышлял чиновник. – Тайные враги России скоро сядут на голову. С мест я получаю десятки телеграмм об активизации Австро-Венгерской разведки. Я созрел, материалов достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.

После этих размышлений он резко повернулся и стремительно направился к письменному столу, на котором лежали папки, несколько газет, диагонально с утра просмотренных, письменный прибор и под стеклом календарь. Рядом покоилась его рабочая тетрадь с грифом «секретно».

Он раскрыл ее и каллиграфически вывел крупными буквами название документа-циркуляра «Об усилении борьбы со шпионством».

В нем он потребовал подчиненные органы отчитаться о проделанной работе за три года, обобщить практику оперативного розыска и показать конкретные факты разведывательных акций противника, способы и методы его подрывной работы.

Через некоторое время на столе директора Департамента стали появляться отчеты о проделанной работе по борьбе со шпионством в Российской армии.

Наиболее обстоятельные ответы в штаб-квартиру русской тайной полиции на Фонтанку 16 пришли из Варшавы от начальника Привислинского районного охранного отделения подполковника Отдельного корпуса жандармов П.П. Заварзина.

Как опытный оперативник-агентурист, «офицер розыска», по терминологии того времени, он работал в тесном контакте с полковником Генштаба Н.С. Батюшиным.

Глубокий доклад прислал и начальник жандармско-полицейского управления Уссурийской железной дороги полковник Р.П. Щербаков.

Интересен был и доклад начальника охранного отделения из Киева подполковника Н.Н. Кулябко.

В этих материалах лейтмотивом звучало то обстоятельство, что особой прицельной агентуры по борьбе со шпионажем в войсках не имеется, и деятельности, как таковой, не ведется.

На наиболее интересных справках-докладах Максимилиан Иванович ставил одну и ту же резолюцию:

«Подлежит обсуждению в комиссии по контрразведке».

Инициатором создания этой комиссии, а точнее межведомственного совещания по борьбе со шпионажем, был председатель Совета министров Российской империи, министр внутренних дел и шеф жандармерии Петр Аркадьевич Столыпин.

Идея совещания родилась после того, как он получил письмо от начальника Генерального штаба Ф.Ф. Палицы-на, который в августе 1908 года направил в МВД разработанный его офицерами проект «Инструкции по контрразведке».

Столыпин отмечал:

«…Контрразведка, в сущности, является лишь одной из отраслей политического розыска».

Кроме того, П.А. Столыпин считал, что в штабах военных округов Российской армии практически отсутствуют компетентные кадры, достаточно хорошо знающие «техническую сторону розыска».

Руководители армии согласились с предложением влиятельного премьера и делегировали своих представителей для участия в работе комиссии по контрразведке, которая была уже созвана в декабре 1908 года.

Обсуждение было предметное и местами бурное.

Комиссия констатировала:

«Полное отсутствие денежного отпуска… недостаток знаний и опыта у случайно стоящих и постоянно меняющихся руководителей контрразведки, неимение каких бы то ни было инструкций и правил, наконец, отсутствие пригодных агентов всех степеней – все это не способствовало успеху контрразведки».

В итоговом протоколе комиссии подчеркивалось:

«Наиболее рациональной мерой контрразведки является организация правильной и широко поставленной секретной агентурной службы».

Кроме того, предлагалось сформировать военно-розыскные отделения в семи важнейших стратегических центрах империи: Санкт-Петербурге, Варшаве, Киеве, Вильно, Одессе, Иркутске и Владивостоке, численностью до 25 человек.

Но идеи М.И. Трусевича так и остались на бумаге. Вскоре он был освобожден от должности. Его преемником стал Н.П. Зуев. Однако он большого интереса к оперативной работе не проявлял. Фактически функции главы русской тайной полиции принял на себя генерал П.Г. Курлов.

Столыпин противился назначению Курлова, но вмешалась Императрица Александра Федоровна, которая заявила Петру Аркадьевичу:

«Только тогда, когда во главе политической полиции станет Курлов, я перестану бояться за жизнь Государя».

В 1911 году военный министр Сухомлинов утвердил разработанное Генштабом «Положение о контрразведывательных отделениях».

Большую лепту в развитие российской военной контрразведки накануне и в период Первой мировой войны внесли В.А. Ерандаков, С.П. Белецкий, А.С. Резанов, Н.С. Батюшин и другие.

Генерал-майор Николай Степанович Батюшин, размышляя о причинах неудач русского оружия в Первой мировой войне, писал, уже находясь в эмиграции:

«Если нашу тайную разведку мирного времени на основании утверждений наших противников можно считать хорошо поставленной, то далеко того нельзя сказать про тайную разведку военного времени. Главное тому объяснение – недооценка на верхах этого могучего средства в руках командования».

Полное игнорирование военным руководством опытных офицеров военной разведки и контрразведки со слов Батюшина привело к тому, что «мы заплатили сотнями тысяч жизней, миллионами рублей и даже существованием самого государства».

Эту же самую роковую ошибку, приведшую к «цветной революции», а правильнее – контрреволюции, мы допустили в 1991 году, когда у руля КГБ Красной империи стояли трусливые, негосударственные люди, посчитавшие разведку и контрразведку второстепенными органами в сфере безопасности страны. А ведь СССР можно было спасти от распада, в результате предательства у Белого дома и в Вискулях.

Сталин этого позорно-предательского развала, да еще в мирное время, никогда бы не допустил. У него в военной контрразведке были преданные сотрудники – патриоты, знающие, что дважды Империю в течение одного столетия ломать нельзя. Третья ломка – катастрофа для страны.

Она случилась 19 августа 1991 года.

* * *

Сталин о классике грузинской литературы И.Г. Чавчавадзе всю свою жизнь хранил самые теплые воспоминания. Так, в беседе с кинорежиссером М. Чиаурели И. Сталин признался:

«Не потому ли мы проходим мимо Чавчавадзе, что он из князей? А кто еще из грузинских писателей дал такие страницы о феодальных взаимоотношениях помещиков и крестьян, как Чавчавадзе? Это была, безусловно, крупнейшая фигура среди грузинских писателей XIX и начала XX века».

Вот так Сталин оценивал своего талантливого земляка.

Невольно в голову приходит мысль: «Если бы Сосо посвятил себя творчеству – поэзии, публицистике, писательству, то Чавчавадзе непременно бы обратил на него внимание и сыграл бы значительную роль в жизни юного поэта. Он начинал жизнь как поэт. Настоящая Поэзия сродни Революции.

Он выбрал Революцию. А завершил свой путь всемирно известным диктатором с созидательным началом».

Ведь это Чавчавадзе отобрал несколько стихотворений 16-летнего семинариста и опубликовал их в издававшейся им в Тифлисе литературной газете «Иверия» в номерах от 17 июня, 22 сентября, 11, 25 и 29 октября 1895 года: «Когда крестьянской горькой долей…», «Луна», «Шел он от дома к дому…», «Когда луна своим сияньем…» и «Утро».

Шестое стихотворение Сосо «Старец Ниника» появилось на страницах газеты «Квали» 28 июля 1896 года.

Получается, что как начинающий поэт, он сразу получил признание. Так по рекомендации Ильи Чавчавадзе стихотворение Иосифа Джугашвили «Утро» вошло в букварь «Дэда Эна», и многие годы оно оставалось одним из любимейших стихотворений грузинской детворы.

Вот оно:

Раскрылся розовый бутон,

Прильнул к фиалке голубой,

И, легким ветром пробужден,

Склонился ландыш над травой.

Пел жаворонок в синеве,

Взлетая выше облаков,

И сладкозвучный соловей

Пел детям песню из кустов:

«Цвети, о Грузия моя!

Пусть мир царит в родном краю!

А вы учебою, друзья,

Прославьте Родину свою!»

Так мог написать не стихотворец, а поэт. Ведь «писать стихи доступно всем, поэтом быть – не многим…»

Но скоро стихи оказались его последним «прости» энергичному, увлекающемуся поэзией, маленькому Сосо. Он станет Кобой – этаким грузинским Робин Гудом, бесстрашно грабившим богатых, считавшим, что устранение несправедливости возможно исключительно насилием.

* * *

Россия длительное время была крестьянской страной с вековыми традициями рабства. Помещики держали своих крестьян бесправными, как скот. Сегодня во многих странах постсоветского периода так держат олигархи своих наемных рабочих. Правда, в 1861 году крепостное право было отменено. Но, несмотря на раскрепощение, бунты, стачки, маевки продолжались. Их кроваво усмиряли штыками и пулями.

Власть хотела жить и жила так, как ей хотелось, обкрадывая и обманывая народ.

Иосифа, обучавшегося в семинарии, а потом трудившегося в обсерватории, привлекала левацкая литература. Он все глубже и глубже вникал в идеи давних «властителей дум».

Приходилось читать материалы из издаваемого Петром Ткачевым за рубежом журнала «Набат». Знакомился с работами анархиста Михаила Бакунина, марксиста Георгия Плеханова. Марксизм с его идеями жертвенного служения угнетенным людям быстро завоевывал Тифлисскую духовную семинарию. А угнетенных людей в России было много, очень много.

Критиковалась презренная и несправедливая власть богатых.

Попала к Сосо как-то и старая копия «Письма из провинции».

Дело в том, что в № 64 герценовского «Колокола» от 1 марта 1860 года было помещено «Письмо из провинции». Подписано оно было кратко – «Русский человек». Автор этого письма раскритиковал Герцена за его мягкотелость к политике русского правительства. Он призывал покончить с либерализмом по отношению к Александру II. Перед Россией один путь к обновлению – народное восстание, которое способно смести с лица земли самодержавно-помещичий строй. Другого спасения для России нет.

«К топору зовите Русь, – писал «Русский человек», заканчивая свое письмо. – Прощайте и помните, что сотни лет уже губит Русь вера в добрые намерения царей. Не вам ее поддерживать».

Но кто этот «Русский человек?»

В последнее время историки приписывают авторство письма Н.Г. Чернышевскому.

Так постепенно Сосо готовится к жертвенному большаку, по которому намеревается пройти. Он помнит слова «Катехизиса»:

«Революционер есть человек обреченный».

Учеба в семинарии не заладилась. Начиная с 1898 года, в дисциплинарном журнале его фамилия с указанием отрицательных поступков в его поведении встречается все чаще и чаще: чтение запрещенной литературы, издание нелегального рукописного журнала, грубое объяснение с учителем, дерзость при обыске (у Иосифа Джугашвили искали марксистскую литературу) и так далее.

Он теперь не верит этим посланцам Бога на земле, считая их обманщиками. Во всех религиях мира это избранники богов, которых они сами поселили на земле, дав им в руки необыкновенно выгодное ремесло, состоящее в даровом распределении страхов и платном распределении надежд. Он считал, что во взгляде на божественное происхождение своего ремесла у духовенства всех религий царит трогательное единодушие.

Теперь для него набожный христианин – божия овечка, простак, чистосердечно убежденный, что твердо верит в невероятные вещи, внушенные ему священником, особенно если ему никогда не приходилось о них размышлять.

Христианин верит в то, что тройка равна единице, что Бог принял образ человеческий, что он был распят, что он воскрес, что духовенство никогда не лжет и что те, кто не верит священникам, будут навеки прокляты.

В 1899 году его исключают из семинарии. Одному из своих друзей он поясняет это событие так:

«Вышиблен из семинарии за пропаганду марксизма».

Скоро мать узнает – сын отказался от служения Богу. На религиозную Кэкэ обрушивается удар страшной силы. Она боится за сына, считая, что Сосо покинет Бог, и в его душу вселится Дьявол.

После исключения он устраивается на первую и последнюю свою работу в Тифлисскую Главную физическую обсерваторию. Потом он всю жизнь будет жить в ссылках, писать и руководить, доберется до звания вождя.

Вскоре он вступает в партию – РСДРП.

В 1900 году в Тифлисе появляется агент газеты «Искра» Виктор Курнатовский. Он передает местной ячейке РСДРП листовки и газеты, в которых печатались статьи Ленина с требованием – новая партия должна заботиться в своей работе о конспирации.

Из Гори в Тифлис приезжает мать. Живет некоторое время в небольшой комнатке обсерватории. Кэкэ надеется вернуть Сосо в семинарию, вернуть к Богу, но она не знает – послушный Сосо для нее уже умер, и появился революционер-атеист Коба.

Участие в стачках, манифестациях, митингах. Выступление с трибуны. Полиция ищет его. Он вынужден бежать в Гори и скрываться у друзей, а потом появляется в отчем доме. Мать надеется переубедить его, оторвать от безбожников, но он непреклонен, Коба уже другой.

* * *

Его путь на десятилетие теперь будет выстелен не розами, а шипами. Аресты, тюрьмы, ссылки, побеги станут вехами его биографии.

Есть смысл проследить противодействие Кобы, а потом и Сталина, жандармерии, полиции и контрразведке Российской империи начиная с 1908 года.

25 марта 1908 года его арестовывают в Баку под именем Нижарадзе. После следствия и суда 9 ноября того же года направляют на три года в город Сольвычегодск Вологодской губернии.

Неуютно ему показалось даже среди политических заключенных, которые смирились с отсидкой, пассивно вели себя, стремились всякий раз угодить надзирателям. Такое поведение было не по нему. Он рвался туда, где крутились шестерни революционной машины.

Летней ночью 24 июня 1909 года Коба совершает побег из Сольвычегодской ссылки, устремляется на юг – в Баку, где его в марте следующего года снова арестовывают.

27 августа 1910 года распоряжением наместника на Кавказе ему запрещается жительство в пределах Кавказского края сроком на пять лет. В сентябре его отправляют в ссылку в знакомый город Сольвычегодск.

6 сентября 1911 года он из Вологды нелегально выезжает в Петербург. Через трое суток его задерживают в Петербурге. Разбирательство, суд и 14 декабря того же года по приговору Иосифа Джугашвили направляют в ссылку в Вологду на три года. Но в феврале следующего года он совершает дерзкий побег из места заключения. Появляется в Питере, где 22 апреля 1912 года беглеца задерживает полиция.

Судебное заседание, состоявшееся 2 июня 1912 года, определяет ему место трехгодичной отсидки в Нарымском крае Киргизии. Но и оттуда 1 сентября 1912 года он бежал в Питер, где на воле долго пожить, а скорее поработать на партийной ниве, не удалось – 23 февраля 1913 года его снова арестовали.

Теперь суд 2 июня 1913 года определил ему более суровую санкцию – высылка на четыре года в Туруханский (ныне Красноярский) край под надзор полиции. Там он пробыл до 8 марта 1917 года.

Ученик революции

Теперь октябрь не тот,
Не тот октябрь теперь.
В стране, где свищет непогода,
Ревел и выл Октябрь, как зверь,
Октябрь семнадцатого года.
С. Есенин

В 1902 году выходит работа Ленина «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения».

– Это же повтор названия романа Николая Чернышевского «Что делать?», – размышлял Коба. – Надо почитать.

Вскоре ему представилась возможность прочесть эту работу. В ней он находит ответы на вопросы, которые ставил себе и не мог с глубиной понимания ответить на них. Ленин ответил. Он писал, что для обслуживания массового движения нужны люди, специально посвящающие себя целиком социал-демократической деятельности. Они должны с терпением и упорством вырабатывать из себя профессиональных революционеров.

Особенно Кобе понравилось лапидарное изречение, которое за краткость он посчитал самым главным лозунгом момента в борьбе против самодержавия:

«Дайте нам организацию революционеров – и мы перевернем Россию!»

Постепенно Ленин, его идеи, взгляды, оценки стали вливаться бурным горным ручьем в пытливый ум и страстную душу грузинского революционера, считавшего интернационализм в борьбе с российской, а потом и мировой буржуазией квинтэссенцией протестного движения. Для Кобы Ленин превращался в божество – восток всегда требовал культа, таков на Кавказе «закон природы – закон гор».

Из воспоминаний революционера Р. Арсенидзе:

«Он преклонялся перед Лениным, боготворил Ленина. Он жил его мыслями, копировал его настолько, что мы в насмешку называли его «левой ногой Ленина».

Революция, которой посвятил себя с молодых лет Коба, не преследовала своей целью достижение личного благополучия ее участников. В России того периода революционное движение не строилось во имя интересов перерожденцев, толстосумов, воров и мошенников, как это было в 1991 году. Свои силы оно черпало в народных массах, поскольку ориентировалось на реализацию их коренных интересов.

После исключения из семинарии и непродолжительной работы в обсерватории у двадцатилетнего Кобы наступил коренной поворот в жизни – он оказался за бортом привычного уклада бытия: ни учебы, ни работы, ни семейного гнезда. Главное, что повлияло на его вхождение в революционное русло – он не имел какой-либо профессии. Ему некуда было приложить свои силы. Он практически становился изгоем.

Американский исследователь периода жизни Сталина, когда он жил и действовал в Тифлисе, А. де Йонге писал, что в то время:

«…марксизм уже занимал на Кавказе прочные позиции. Более важное значение имело то, что Сталина привлекал агрессивный тон марксистской полемики и его догматические свойства. В нем, как семинаристе, находили отклик догмы и правильность интерпретации учения…

Но он никогда не был рабом догмы, всегда был способен сочетать ее со своими непосредственными интересами, используя ее для оправдания каждого своего действия».

Отличаясь сильной волей, решительным характером, целеустремленностью и согласуя свои действия с жизненной ситуацией, молодой Коба едва ли испытывал гамлетовский комплекс нерешительности в определении большака своей будущей жизни, по которому он решил пройти. Поэтому на вопрос – «Быть или не быть?!» – он отвечал БЫТЬ ему революционером-ленинцем.

Участию Кобы в подпольной революционной деятельности способствовали некоторые черты его характера. Он был человеком весьма организованным, умеющим кратко выражать свои мысли, целеустремленным, лишенным всяческого налета сентиментальности, склонности к красивой фразеологии, отличался скрытностью натуры. Его отличала солидная начитанность, неплохие знания марксистской литературы, умение выделить общее от частного, главное от второстепенного.

О себе этого периода Сталин отмечал:

«Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских. Это было лет 28 тому назад. Я вспоминаю, как я на квартире у товарища Стуруа в присутствии Джибладзе, он был тогда тоже одним из моих учителей, Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и других передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы.

В сравнении с этими товарищами я был тогда молодым человеком. Может быть, я был тогда немного больше начитан, чем многие из этих товарищей. Но, как практический работник, я был, безусловно, начинающим.

Здесь, в кругу этих товарищей, я получил тогда первое свое боевое революционное крещение. Здесь, в кругу этих товарищей, я стал учеником от революции.

Как видите, моими первыми учителями были Тифлисские рабочие».

Силу новых идей Тифлисские революционеры решили проверить на деле – стали готовить демонстрации рабочих. Получилось в Батуми – народ откликнулся на призывы революционеров.

Именно здесь Коба понял одну истину. Россия – страна вековой покорности. Народ не столько почитает власть, сколько ее боится, а поэтому достаточно захватить трон обманом или силой, и общество покорится.

Он выступает на митингах непременно в черной рабочей блузе с красным галстуком. В холодное время года в черном пальто и вишневом длинном кашне или с таким же красным шарфом. Первые революционеры желали своих арестов. Цель – использовать судебную трибуну для пропаганды марксистской идеологии.

Кобе с его тихим хрипловатым голосом, медленной речью, грузинским акцентом было трудно состязаться с ораторами, а тем более с природными трибунами. Они имелись и среди грузинских противников самодержавия.

5 апреля 1902 года Иосифа Джугашвили арестовывают в Батуми и переправляют в Тифлис. Арест его обескуражил. Он мечется в ожидании суда. Отправляет записку на волю матери. В ней он просит, чтобы она подтвердила его нахождение в Гори. Но клочок бумаги перехватывает полиция.

Тюрьма есть тюрьма, тем более Тифлисская начала века. В ней свои неписаные законы: побои надзирателей, грязь, воровство, абсолютное бесправие, расправы уголовников над политическими заключенными.

Но вот что интересно, Коба – этот небольшого роста, обросший черными волосами человечек с цепкими желтоватыми глазами «уломал» высокомерие уголовников.

Суд определил ему ссылку – село Нижняя Уда Иркутской губернии. Трудно было привыкать южанину к суровому климату Сибири.

Здесь он с радостью принял весть – в июле-августе 1903 года в Брюсселе на Втором съезде РСДРП были приняты программа и устав, избран исполнительный орган – Центральный Комитет. Сюда же пришла циркулярная копия письма Ленина, рассылаемая Крупской всем адептам партии российской социал-демократии. Коба этим гордился. Показывал ссыльным и местным жителям уровень его значимости в партии.

Он рвется на волю – к солнцу, теплу, товарищам по борьбе. И вот в ноябре 1903 года он решается на побег. Пройдя несколько километров по тайге, он отморозил нос и уши. Пришлось вернуться к очагу. Но через два месяца он все-таки бежал.

5 января 1904 года с документами на имя русского крестьянина с грузинской внешностью он благополучно прошел и проехал почти всю Россию и оказался в Тифлисе.

Он участвует в неожиданно разразивших революционных событиях 1905 – 1906 годов. Коба в это время подпольно редактировал небольшую газетку «Кавказский рабочий листок». Однако его выследили и в 1906 году арестовали. Он и тут умудрился сбежать. Прятаться на Кавказе уже было опасно…

* * *

По приглашению Ленина Джугашвили отправляется с фальшивым паспортом на первую конференцию большевиков в Тиммерфорс (Финляндия), где он впервые встретился со своим Богом – Лениным.

Потом Сталин о своем кумире скажет:

«Ленин рисовался в моем воображении в виде великана. Какое же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека… Принято, что великий человек обязательно должен запаздывать на собрания… чтобы члены собрания с замиранием сердца ждали его появления…»

Однако Ленин пришел вовремя и вел ровную беседу с обыкновенными делегатами. Потом Коба побывает на съездах партии в Стокгольме и в Лондоне.

На лондонском съезде Иосиф Джугашвили впервые встретился с Троцким, который еще тогда поразил его своим высокомерием и нахрапистостью.

Запомнились в то время Сталину два говорливых еврея – Лев Троцкий (Лейб Бронштейн) и Григорий Зиновьев (Григорий Радомысльский). Выступили они ярко, броско, со знанием обстановки в России.

Потом они станут для Сталина заклятыми врагами на десяток лет. И не потому, что высокомерно считали себя гениями революционных преобразований в России, а в силу тонкой и легкоранимой души, почувствовавшей двуличность в их характерах, бахвальство и завуалированные издевки над необразованным и косноязычным грузином. Но Коба не был бы Кобой, если бы не сумел быстро разгадывать такого рода дешевые шарады. Ответом для таких врагов у него могло быть одно оружие – мстительность.

И все же он со временем перещеголяет их в публицистичном жанре. Многие читатели партийных документов поймут, что его стиль письма прост, а потому народен.

* * *

Это время было для Кобы и встречей с первой любовью, с которой он решит построить семейное гнездо. Он не хотел жить так, как жил его отец – пьяницей и дебоширом, омрачившим все его детство и постоянно обижавшим супругу.

Товарищ по революционной борьбе Александр Сванидзе, с которым он встретился однажды на конспиративной квартире, познакомил его со своей сестрой. Ее звали Екатериной, а ласково – Като. Она буквально ворвалась в его жизнь, потому что действительно была прекрасна. Чистое, настоящее чувство вспыхнуло с первого взгляда. Екатерина была на примете и у других парней, более привлекательных, чем Иосиф. Но вот этот небольшого роста, худощавый, тщедушный, одетый в рубашку косоворотку и с нелепой турецкой феской на голове пленил ее.

Екатерина, как сестра революционера, увидела его совершенно иным – смелым, решительным, романтичным разбойником, грабящим богатых во имя бедных. Он для нее был своеобразным Робин Гудом.

Это была взаимная любовь!

Именно с такой религиозной, как мать, он мог создать семью. В 1907 году они тайно обвенчались – стыдно было революционерам обнародовать церковный брак. Его супруга Като скоро подарила ему сына. Назвали его Яковом.

Жили, а скорее ютились в небольшой комнатушке практически впроголодь, с трудом сводя концы с концами. Заработанные деньги Коба пересылал Ленину. Но судьба распорядилась по-своему. Вскоре Екатерина заболела и умерла от свирепствующей эпидемии тифа, оставив мужу сына Якова, которому не было и года.

Как революционер, часто оказывавшийся в ссылках и тюрьмах, Сталин не мог заниматься воспитанием сына, и его вырастили сестры Екатерины, жившие в Грузии. Яков переехал в Москву и стал жить вместе со второй семьей Сталина лишь в 1921 году. В этом же году у Иосифа появился второй сын – Василий.

* * *

Это было в январе 1913 года, как раз в самый разгар подготовки к празднованию трехсотлетия дома Романовых. Иосиф Джугашвили по приглашению Ленина прибыл в Вену, где подготовил острую публицистическую статью «Национальный вопрос и социал-демократия», которую опубликовали в журнале «Просвещение» в марте того же года. В статье поднимались вопросы состояния движения национал-социал-демократов начала ХХ столетия и критиковались действия объединенного еврейского рабочего союза (Бунда) и кавказских сепаратистов.

Статья была действительно злободневной, жесткой и отвергающей всякую дискуссионную направленность, которую предлагали оппоненты. Под статьей надо было поставить фамилию автора. Фамилия Джугашвили, по мнению Ленина, не смотрелась для подписи.

Кавказец Коба не вписывался в среду харизматичных социал-демократов, типа Плеханова и Троцкого. Как писал Александр Ситников в статье «Когда Сталин стал Сталиным»:

«Он всегда был немногословным и мрачным, и от этого внешне производил впечатление «железного» человека. Скорее всего, именно это обстоятельство повлияло на выбор псевдонима. В первой версии он подписал статью, как Сталев – человек из стали. Ленин его поправил – «Сталин», мол, мы с тобой политические братья».

А вообще, у Иосифа было около тридцати кличек – Русский, Бесошвили, Василий, Давид, Като, Коба, Чопур, Чопка, Сосело, Иванов и другие.

У Ленина, говорят, их было 148.

С именем Сталина шли на великие стройки и в бои. «За Родину! За Сталина!» – этот клич поднимал бойцов в контратаки. Это сегодня либералы открещиваются от таких действ, но многие живые ветераны войны подтверждают подобные порывы.

Помню, после войны у родителей собирались их друзья. Хрустели сургучные головки на бутылках «Московской». Булькала в граненые стаканы водка, а потом кто-то из гостей зычным голосом провозглашал популярный тост – «Выпьем за Сталина!».

Но были и другие клички и прозвища у вождя, за которые отправляли в ГУЛАГ по 58-й статье лет на десять без правила переписки – Рябой, Рыжий, Таракан, Душеубийца, Сухорукий, Кремлевский горец и др.

Но они не мешали Сталину оставаться Сталиным.

Коба и царская охранка

Словно бусы, сказки нижут,
Самоцветки, ложь да ложь.
Языком клевет не слижут,
Нацепили, и несешь.
Ф.К. Сологуб

Немалое место в публикациях о Сталине, особенно распространившихся во времена хрущевского волюнтаризма, горбачевской перестройки и ельцинского хаоса, занимали слухи о его сотрудничестве с царской охранкой. Это была неприкрытая ложь, клевета и пасквили. Соревновались, кто больнее ударит по этому периоду жизни будущего Сталина.

Нацепила на общество эту неправду пишущая братия, и понеслись в люди заказные статьи и книги.

Некоторые исследователи утверждают, что молва о возможной его причастности к агентуре полиции ходила еще в дореволюционное время. Когда читаешь подобную «признательную» литературщину, сразу же хочется сказать: «Предъявите документы!»

Обычный ответ на это – их НЕТ! А ведь две революции захватили уйму архивов охранки и «заклятые друзья» Сталина Керенский и Троцкий без сомнения воспользовались бы ими.

Итак, никаких документальных подтверждений таких обвинений не обнаружено. В период борьбы с троцкистами, последние пытались распускать слухи с подобными упреками

Сталину. Но и они скоро сошли на нет опять из-за того, что не было никаких архивных мало-мальски подтверждающих материалов.

Но вот в 1950-х годах на Западе появился ряд материалов на эту тему.

В 1953 году в США вышла книга «Тайная история сталинских преступлений», написанная Александром Орловым. На вопрос: «Кто он?» – читатель найдет ответ ниже.

23 апреля 1956 года в американском журнале «Лайф» была опубликована статья «Сенсационная тайна проклятия Сталина». Она принадлежала перу бывшего майора госбезопасности в системе ОГПУ – НКВД Александра Орлова (Льва Фельбина), автора вышеупомянутой книги. Он в 1938 году, опасаясь своего ареста, бежал в США с должности резидента НКВД в Испании, прихватив воровским способом из оперативной кассы более 60 000 рублей.

В статье автор утверждал, что Сталин длительное время сотрудничал с царской полицией, являясь секретным агентом охранки.

Текст был снабжен пространными комментариями известного биографа Сталина И.Д. Левина.

Примечательно то, что статья вышла как бы под заказ – Никита Хрущев как раз в это время выступил на ХХ съезде партии с резкой критикой культа личности Сталина, что вызвало вполне понятный интерес к советскому диктатору, как писали зарубежные газеты, умершему всего три года назад.

Орлов писал, что он раскрыл такую тайну, которую даже Хрущев не разоблачил, указывая, что его коллега по НКВД, некий Штейн (штейнов было много в ЧК того периода. – Авт.), якобы еще в 1937 году обнаружил в архиве тайной полиции папку с агентурными донесениями Иосифа Джугашвили заместителю директора Департамента полиции Виссарионову.

Ссылаясь на признания тех, кто якобы знакомился с этими материалами, Орлов безапелляционно утверждал:

– Сталин был агентом полиции вместе с провокатором Малиновским, но решил устранить его со своего пути, для чего скомпрометировал предателя.

Вместе с тем Орлов, никогда не видевший этого документа, говорил, что на полях «была начертана резолюция товарища министра внутренних дел, гласившая примерно следующее:

«Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это».

Другим источником этого мифа о Сталине для Орлова был его родственник – кузен Зиновий Кацнельсон, который, кстати, принимал активное участие в приеме его на службу в ОГПУ.

Майор ГБ Орлов писал:

«Я содрогался от ужаса на своей больничной койке, когда слушал историю, которую Зиновий осмелился рассказать мне лишь потому, что между нами всю жизнь существовали взаимное доверие и привязанность».

Спустя три десятка лет Орлов «вспомнил», что двоюродный брат Кацнельсон утверждал, что о работе Сталина на царскую охранку знал Тухачевский, которого он расстрелял в 1937 году.

В 1956 году в США вышла книга уже упоминаемого журналиста Исаака Дон Левина под названием «Величайший секрет Сталина». Он утверждал, что Сталин являлся агентом царской охранки, ссылаясь на полученное в 1947 году машинописное письмо от трех эмигрантов – россиян, проживавших после Октябрьской революции в Китае.

Текст его таков:

«М.В.Д.

Заведующий особым отделом Департамента полиции.

12 июля 1913 года.

2898

Совершенно секретно.

Лично. Начальнику Енисейского Охранного отделения

А.Ф. Железнякову.

Милостивый государь, Алексей Федорович! Административно-высланный в Туруханский край Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 году, дал начальнику Тифлисского губернского жандармского управления ценные агентурные сведения. В 1908 году начальник Бакинского Охранного отделения получает от Сталина ряд сведений, а затем, по прибытии Сталина в Петербург, он становится агентом Петербургского Охранного отделения.

Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная. После избрания в Центральный комитет партии в г. Праге, Сталин, по возвращении в Петербург, стал в явную оппозицию правительству и совершенно прекратил связь с Охраной.

Сообщаю, Милостивый Государь, об изложенном на предмет личных соображений при ведении Вами розыскной работы.

Примите уверения в совершенном к Вам почтении.

Еремин».

Уже в момент выхода публикации этого документа в книге, возникли обоснованные сомнения в подлинности «письма Еремина».

Досужие исследователи письма обнаружили одну маленькую «нестыковочку». Дело в том, что письмо датировано 12 июля 1913 года, когда полковник Еремин уже не занимал пост в Санкт-Петербурге и некоторое время работал в Финляндии.

Второе – в письме упоминается сочетание фамилии и псевдонима – «Джугашвили-Сталин», который якобы сотрудничал с полицией с 1908 года. Но псевдонимом Сталин Коба стал подписывать свои статьи только с 1913 года.

И еще – документ официальный, а столица Российской империи названа «Петербург» без приставки «Санкт».

В своем письме негласного сотрудника Еремин называет «агент», а ведь в то время их называли «сексотами» – «секретными сотрудниками».

Указывается, что Сталин – член Центрального комитета «партии». Какой? В то время партий социалистического толка была дюжина, если не больше и т. д.

Кроме того, о «связи Сталина с охранкой» широкая американская, а затем и мировая общественность узнала 18 апреля 1954 года из выступления на пресс-конференции в Нью-Йорке дочери известного русского писателя Л.Н. Толстого – антисоветчицы Александры Львовны. Она тогда огласила «письмо Еремина».

* * *

Надо отметить, что уже в момент выхода публикации у многих специалистов, исследовавших эту проблему, возникли сомнения в правдоподобности утверждений Левина.

Западные исследователи, а также ученые из числа русской эмиграции – Г. Аронсон, Б. Суварин, М. Тителл, Р. Варга, М. Вейнбаум и другие провели не один диспут по этому вопросу и пришли к выводу: «письмо Еремина» является фальшивкой.

Интересен исследовательский материал сотрудника университета штата Нью-Йорк М. Тителла – специалиста по машинописным шрифтам. Он без труда установил, что «письмо Еремина» было отпечатано не на машинке «Ремингтон» или «Ундервуд», а на машинке «Адлер» германского производства, на которой стали применять русский шрифт лишь в 1912 году.

А так как шрифт «письма», по его авторитетному мнению, был изношен и разбит, то Тителл пришел к выводу, что текст был отпечатан значительно позже. Доказал он, как высокий графолог, и самое главное – подпись Еремина была поддельная.

Хотя было доказано и другими исследователями деятельности Сталина, что «письмо Еремина» фальшивое, пасквиль вновь сгодился через три десятка лет. Это было в годы перестройки. Нашлись двое «глубоких исследователей» жизни Сталина: профессор Г. Арутюнов и профессор Ф. Волков, которые 30 марта 1989 года опубликовали в газете «Московская правда» статью «Перед судом истории». Они якобы нашли следы того, что «Сталин был агентом царской полиции». Но на поверку их творчество оказалось «мыльным пузырем».

Точку на научной дискуссии о подлинности документа поставила серия статей российских ученых-архивистов З.И. Перегудовой и Б.В. Коптелова. Их работа представляла собой образец высочайшего мастерства источниковедческого анализа. В их исследовательской работе было преимущество над полемикой западных специалистов – они прекрасно знали документы Департамента полиции и потому могли пользоваться не воспоминаниями, не предположениями и домыслами, а всей совокупностью фактов. Перед ними были архивные материалы – подлинники.

Анализируя внешний вид и содержание «письма Еремина», Перегудова и Коптелов указали на целый ряд признаков подделки:

– в 1913 году существовал Енисейский розыскной пункт, а не Енисейское охранное отделение;

– его заведующим был не Алексей Федорович Железняков, а Владимир Федорович;

– не соответствуют реалиям угловой штамп документа, штамп входящей документации, исходящий номер;

– поддельность подписи А.М. Еремина и др.

Исследователи не только доказали подложность «документа», но и вычислили его возможного автора – ротмистра В.Н. Руссиянова, изготовившего фальшивку в эмиграции.

Кроме того, они опровергли утверждение о том, что другие документы, подтверждающие версию о деятельности Сталина, как агента царской охранки, уничтожены в 20-е – 30-е годы по инициативе самого вождя.

Перегудова и Коптелов, изучавшие материалы местной полиции, касающиеся деятельности Бакинской организации РСДРП, состав ее секретной агентуры, пришли к выводу, что эти материалы сохранились в архиве полностью.

По словам доктора исторических наук, директора Государственного архива РФ С. Мироненко в России из-за бюрократического характера любые документы регистрируются и хранятся в огромном количестве копий. Поэтому даже если бы была поставлена задача изъятия документов о сотрудничестве Сталина с охранкой, она была бы не реализуема.

* * *

После развала СССР в эпоху ельцинского безвременья некоторые либерального толка писатели и публицисты предпринимали попытки актуализировать эту грязную тему – десталинизация была в разгаре. Нужны были сюжеты, да поострее. Даже старые, уже отвергнутые. И пошла писать губерния!

Одним из таких писарчуков был генерал-полковник «политических войск» Волкогонов Дмитрий Антонович – заместитель начальника ГЛАВПУРа (вышел из КПСС в мае 1991 года), начальник Института военной истории МО СССР, а с приходом к власти Ельцина ходил в его советниках и помощниках, шерстя архивы ЦК КПСС, первого и последнего президента СССР.

За период работы с архивами у Д.А. Волкогонова скопилось большое число документов по новейшей истории СССР. Он их стал «приватизировать». Крыша была надежная – Ельцин.

После смерти Волкогонова в 1996 году, его дочь Ольга, передала архив в Библиотеку Конгресса США, что многих политологов, ученых-историков и писателей тогда удивило, так как срок рассекречивания для них не истек.

Волкогонов набрал материалов на две книги о Сталине: «Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина» и «Сталин».

В этих книгах много от лукавого: грязи, желчи, напраслины, придуманного, после чего захотелось омыть руки.

Вот один из образчиков:

«…Однажды, обсуждая с Ежовым в присутствии Молотова очередной расстрельный список, Сталин, не обращаясь ни к кому, обронил:

– Кто будет помнить через десять – двадцать лет всех этих негодяев? Никто. Кто помнит теперь имена бояр, которых убрал Грозный? Никто… Народ должен знать: он убирает своих врагов. В конце концов, каждый получил то, что заслужил…

– Народ понимает, Иосиф Виссарионович, понимает и поддерживает вас, – как-то машинально откликнулся Молотов».

Где он это нашел? Только у себя в голове.

Российский историк и философ Юрий Иванович Семенов писал:

«…Дмитрий Антонович Волкогонов (1928 – 1995) хотя и носил звание доктора философских и доктора исторических наук, профессора и числился членом-корреспондентом РАН, но все его сочинения никакого отношения к науке не имеют.

Всю свою жизнь он верно служил начальству, действовал по принципу «чего изволите?», или, выражаясь словами А.И. Солженицына, «заказ собачий выполнял».

Надо было начальству, славил большевиков и В.И. Ленина, переменилась власть, стал обливать их грязью».

В публицистике есть такой безобидный способ подчеркивания или усиления «довода» – ссылаться на рассказы ушедших из жизни. Попробуй проверь или докажи, что это неправда.

Желая оскорбить предательством Кобу, Э. Радзинский – автор книги «Сталин», не всегда себя контролировал, а поэтому под «тринадцатого провокатора» подводит Иосифа Джугашвили, опять же ссылаясь на рассказы его знакомых.

Для усиления своих доводов он делает «подушку» из признания главы охранки В. Зубатова:

«Вы должны смотреть на сотрудника, как на любимую замужнюю женщину, с которой находитесь в связи. Один неосторожный шаг – и вы ее погубите».

В своей работе Радзинский утверждает, что он встречался в начале 60-х с Ольгой Шатуновской – членом партии с 1916 года, личным секретарем председателя Бакинской коммуны Степана Шаумяна, который якобы ей признался, что Сталин был провокатором.

«Я слышал рассказы Шатуновской… Со страстью она сыпала именами старых большевиков, знавших о провокаторстве Кобы: секретарь Ростовского обкома Шеболдаев, член Политбюро Косиор, командарм Якир…»

Сюда он добавил и Корина с Радеком.

Шатуновская, пишет Эдвард Радзинский, рассказывала, что материалы о провокаторстве Сталина были переданы Хрущеву. Но когда его попросили о дальнейшем расследовании, Хрущев только замахал руками:

– Это невозможно! Выходит, что нашей страной тридцать лет руководил агент царской охранки?

Но если бы эти доказательства предательства были в руках у Хрущева, он бы непременно ими воспользовался в атаке на своего недавнего хозяина. А ведь атака на «заклятого друга» Иосифа со стороны Никиты продолжалась до самой смерти последнего.

После провала «письма Еремина» доводы Радзинского с рассказами Шатуновской, «признаниями» Шеболдаева, Косиора, Корина и Якира оказались легковесными россказнями.

Гражданская сшибка

Три года гневалась весна,
Три года грохотали пушки,
И вот – в России не узнать
Пера и голоса кукушки.
Неизвестный автор

Три года – с 1919 по 1921 – самых яростных сражений на фронтах гражданской войны перелицевали социально-политическое одеяние России. Монархия рухнула – наступила эра Советской России с ее великими потрясениями и такими же победами. Получив свободу в результате Февральской революции, Сталин вернулся в Петербург. До приезда Ленина из эмиграции он был одним из руководителей ЦК РСДРП, Петербургского комитета партии большевиков и входил в редколлегию газеты «Правда».

24 – 29 апреля 1917 на VII Всероссийской конференции РСДРП(б) он выступил в прениях по докладу о текущем моменте, поддержав позицию Ленина. Тогда же выступил с докладом по национальному вопросу и был избран членом ЦК РСДРП(б).

В мае – июне он участвовал в антивоенной пропаганде. Ввиду вынужденного ухода Ленина в подполье, Сталин выступил на VI съезде РСДРП(б) с отчетным докладом. В это же время его статьи публиковались в газетах «Правда» и «Солдатская Правда».

На заседании ЦК РСДРП(б) 10 октября Сталин проголосовал за резолюцию о вооруженном восстании и был избран членом Политбюро.

16 октября на расширенном заседании ЦК Сталин выступил против позиции Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева, проголосовавших против решения о восстании.

24 октября после разгрома юнкерами типографии газеты «Правда» Сталин обеспечил выход газеты с другой точки. В этом номере он опубликовал редакционную статью «Что нам нужно?» с призывом к свержению Временного правительства.

В тот же день Сталин и Троцкий провели совещание большевиков – делегатов 2-го Всероссийского съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов (РСД). На съезде Сталин выступил с докладом о ходе политических событий.

В ночь на 25 октября (7 ноября) принял участие в заседании ЦК РСДРП(б), определившим структуру и наименование нового, советского правительства. После победы Октябрьской революции Сталин вошел в Совет народных комиссаров (СНК) в качестве народного комиссара по делам национальностей, как специалист по этой проблематике. Еще в 1913 году, как указывалось выше, он написал статью «Марксизм и национальный вопрос».

Теперь скажите, с таким послужным списком, разве не он должен был после Ленина встать у руля Советской России? Те, кто сидел за границей в эмиграции и ждал из России «эксы» на пропитание и забавы, которые добывали им «бедные родственники» или такие как Камо, Коба и другие Робин Гуды романовской империи? А может те, кто пароходами с мешками денег и оружием прибывали в растерзанную войной Россию, чтобы занять тронные места?

Такие, как Коба и Камо лучше них знали обстановку в России и чаянья российского и особенно русского народа. Народ они чувствовали через стачки, маевки, манифестации, отправляясь потом в ссылки, лагеря, тюрьмы и каторги со звенящими кандалами на ногах и руках.

И что мы видим после свершения Октябрьской революции – варяги заняли все руководящие места в Советской России:

Владимир Ильич Ленин (Ульянов) стал первым руководителем советского правительства – председателем Совета народных комиссаров РСФСР (Совнаркома) (1917 – 1924), председатель Совета народных комиссаров СССР (1923 – 1924), первый председатель Совета Труда и Обороны СССР (1923 – 1924), член Политбюро ЦК РКП(б) (1919 – 1924).

Лев Борисович Каменев (Лейба Розенфельд) – член Политбюро ЦК ВКП(б) (1919 – 1925), член Политбюро ЦК РСДРП(б) (1917), кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) (1926), председатель Моссовета (1918 – 1926), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1919–1925), председатель Совета Труда и Обороны СССР (1924 – 1926), народный Комиссар внешней и внутренней торговли СССР (1926), полномочный представитель СССР в Италии (1926 – 1928).

Григорий Евсеевич (Аронович) Зиновьев (Радомысльский) – член Политбюро ЦК РСДРП(б) (1917), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1921 – 1926), кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) (1919 – 1921), председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов (с 1924 – Ленсовета) (1917 – 1926), председатель исполнительного комитета ВЦСПС (1918), председатель исполнительного комитета Коммунистического интернационала (1919 – 1926).

Лев Давидович Троцкий (Лейба Давидович Бронштейн) – председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов (1917 – 1918), народный комиссар по иностранным делам РСФСР (1917 – 1918), председатель Революционного военного совета РСФСР, СССР (1918–1925), народный комиссар по военным и морским делам СССР (1923 – 1925), народный комиссар по военным делам РСФСР (1918 – 1923).

Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили) – председатель Совета министров СССР – (1946 – 1953), народный комиссар Вооруженных Сил СССР (1946 – 1947), народный комиссар обороны (1941 – 1946), председатель Совета народных комиссаров СССР (1941 – 1946), председатель Государственного комитета обороны (1941 – 1945), народный комиссар рабочее-крестьянской инспекции РСФСР (1920 – 1922), народный комиссар государственного контроля РСФСР (1919 – 1920), народный комиссар по делам национальностей РСФСР (1917 – 1923), генеральный секретарь ЦК ВКП(б) (1922 – 1953).

* * *

Итак, верхние эшелоны власти в РСФСР, Москве и Ленинграде оседлали те, кто не варился в гуще революционных баталий, а прибыли на момент практического распада самодержавия. Потом они скажут, что «власть валялась, ее оставалось только подобрать». Думается, за власть нужно было бороться и с Временным правительством, и с Белой гвардией, поддерживаемой оружием и деньгами стран Антанты.

Сталину досталась скромная должность в Совнаркоме – народного комиссара по делам национальностей РСФСР. В годы Гражданской войны Сталин входил в состав Реввоенсоветов Западного, Южного и Юго-Западного фронтов.

На всех фронтах он проявил себя зрелым организатором армейской массы и трезво оценивающим боевую обстановку полевым командиром.

В 1919 году советская Россия вступила в войну с Польшей. Молодая, неокрепшая Красная Армия, только что вылупившаяся из Красной гвардии, воевавшая на несколько фронтов, не могла по определению победить Польшу, которой помогал Запад.

Советская Россия вступила в поединок с Польшей двумя фронтами: Юго-Западным, который в 1920 году возглавил А.И. Егоров (члены военного совета Сталин, Раковский, Берзин) и Западным, под командованием М.Н. Тухачевского.

Но красный Бонапарт – Тухачевский, командовавший Западным фронтом, фаворит Троцкого, считал, что победа уже лежит в его кармане. По указанию Троцкого большинство резервов Красной Армии направлялось Западному фронту Тухачевского для создания там численного превосходства.

Не без помощи председателя Реввоенсовета был состряпан шапкозакидательский призыв:

«Красные солдаты! Пробил час. Войска Красного Знамени и войска гниющего белого орла стоят перед смертельной схваткой… Оправдаем же надежды социалистического отечества…

На западе решаются судьбы мировой революции. Через труп Белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На запад к решительным битвам, к громкозвучным победам. Стройтесь в боевые колонны, пробил час наступления на Вильно, Минск, Варшаву. Марш!»

Сегодня существует миф, что якобы не допустивший передачи 1-й Конной армии Тухаческому Сталин виновен в поражениях Западного фронта. Но этот миф на поверку так и остался мифом. Пилсудский в своей книге «1920» объективно объяснил причину поражения Красной Армии. У Егорова было две армии, у Тухачевского – пять. Пилсудский создал на Украине против наших войск четырехкратное превосходство.

Успехи Первой Конной армии, прорвавшейся южнее Киева и взявшей Житомир на Юго-Западном фронте, серьезно напугали Пилсудского, который вспоминал:

«…начинала разваливаться государственная работа, вспыхивала паника в местностях, расположенных даже на расстоянии сотен километров от фронта».

Тухачевский, окрыленный успехом конницы Буденного, продолжал маршировать на Варшаву, забывая об отстающих все больше и больше тылах.

Ленин тоже торжествовал:

«Шляхту нужно добить беспощадно. Мы должны раз и навсегда отучить последнюю из соседних держав, играть с войной. Пусть они там пересаживаются в своем министерстве – разговаривать о мире мы будем не с этими авантюристами, а с польскими рабочими и крестьянами».

Тухачевский, подыгрывая вождю мирового пролетариата, издает брошюру, в главе которой «Революция извне» описал что произойдет в Польше, когда Красная Армия двинется в сторону Варшавы.

– Нас поддержит польский пролетариат! – провозглашал он, явно подыгрывая Троцкому.

Сталин на 9-ой партконференции 1920 года скажет:

«Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о «марше на Варшаву» и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно прочесть мои статьи в «Правде».

И получилось так, что Троцкий вместе с Тухачевским спасли Польшу. В середине лета 1920 года Западный фронт фактически стоял перед готовым «котлом» деморализованных поляков. Практически все их войска находились в своеобразной «подкове».

Хронология «побед» Тухачевского была такова: 11.07 он берет Минск, 14 – Вильно, 19 – Барановичи и Гродно, 23 – Пинск. 1 августа 1920 года был взят Брест-Литовский. Дорога на Варшаву была открыта. Но командующий ничего не сделал, чтобы окружить поляков и добить или пленить их. Войска топтались без дела полмесяца. А поляки занялись срочной переформировкой и наращиванием войск.

И вот 14.08 Троцкий издает приказ № 233 «На Варшаву». Он был опубликован 15 августа 1920 года в газете «Правда». Но к тому времени Пилсудский уже благополучно вывел войска из «подковы» и подготовил контрудар. «Котла» не получилось.

Объединения Красной Армии стали расходиться «веером» в разных направлениях. Западный фронт в середине августа форсировав Вислу, начал глубокий охват Варшавы. 1-я Конная армия задержалась на подступах к Львову. Быстро сориентировавшись, поляки 16 августа нанесли неожиданный удар в районе реки Вепш, расчленив ЗФ Тухачевского. Левый его фланг разгромили в течение суток, а правый отсекли и окружили. Армия Буденного, утомленная, испытывающая нужду в боеприпасах, с трудом вырвалась из надвигающегося окружения. Войска ЮЗФ вслед за 1-ой Конной тоже были вынуждены отступить.

В исторической литературе есть высказывание Пилсудского о Тухачевском:

«Я всегда ненавидел бессилие, старающееся разукрасить себя пустыми звуками слов без содержания! Господин Тухачевский избрал этот путь: любит слова, не вкладывая в них содержание».

Нужно сказать, что Сталин в весьма осторожной форме обвинял в поражении и самого Ленина. Ведь именно Ленин, одержимый идеей мировой революции, толкал войска на Варшаву. Сталин упрекал Ленина и Троцкого в пристрастии к Западному фронту Тухачевского. Он писал, что если бы командование предупредило ЦК о действительном состоянии фронта, ЦК, несомненно, временно отказался бы от наступления.

То, что Варшава не была взята 16 августа, утверждал Сталин, дело маленькое, но то, что за этим последовала небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 000 пленных и 200 орудий, это уже большая оплошность командования, которую нельзя оставить без внимания.

Сталин потребовал назначения комиссии для выяснения причин катастрофы и добавил, что «нужно щадить дело, а не командование».

Юго-Западный фронт Егорова был развернут на огромной территории и фактически состоял из двух фронтов. Один – против Польши, другой – против Врангеля. Сталин буквально разрывался между этими фронтами.

Ошибка Тухачевского дорого обошлась стране. Почти сто тысяч красноармейцев и командиров он отдал Пилсудскому пленными. Врангель, узнав о поражении ЗФ, вышел из Крыма и двинул войска вглубь России. Он уже овладел несколькими областями и готовился к захвату Донбасса и соединению с восставшими казаками на Дону и Кубани.

Сталин отстоял Егорова, когда Троцкий хотел заменить его Уборевичем или Корком. Он критиковал главкома С.С. Каменева из-за его недооценки сил противника.

Сталин прямо заявил:

«Решительно возражаю против замены Егорова Уборевичем, который еще не созрел для такого поста, или Корком, который на комфронта не подходит».

Как видим, авторитет Сталина в те дни был достаточно высок, если он считал возможным высказывать свое мнение даже о замене главкома.

* * *

Гражданская война для Советской России благополучно завершилась. Наступило межвоенное двадцатилетие. Нужно отметить, что пребывание Сталина на фронтах этой войны обогатило его опытом, который он использовал позднее в строительстве своей модели государства. Он побывал в качестве политического руководителя, членом военных советов ряда фронтов в разных местах страны. Установил много личных контактов с молодой порослью руководителей, т. н. «выходцев из народа». Теперь «кухаркиных детей» из числа ленинской гвардии он отвергал.

Молодым руководителям на местах Сталин нравился своей простотой в общении, стилем руководства, непосредственностью, доступностью. Он понимал, что на таких руководителей он должен будет опираться в недалеком будущем.

Эти качества выгодно отличали его от Зиновьева, Каменева и, особенно, Троцкого, чей «карательный поезд» или «поезд смерти» наводил ужас на фронтах. Поезд, сформированный в ночь с 7 на 8 августа 1918 года в Москве на Московско-Казанской железной дороге, состоял из 12 комфортабельных вагонов, которые тянули два паровоза, заправленные нефтью.

Состав охраняли и обслуживали 232 лично преданных Троцкому красноармейца. Это были молчаливые, физически крепкие, в основном евреи, латыши и эстонцы. Троцкий разместился в вагоне, ранее принадлежавшем министру путей сообщения царской России. Охранники были одеты с вызывающей роскошью.

Не постеснялся он нарядить их в гусарскую форму: красные рейтузы с золотыми лампасами Иркутского гусарского полка и синие доломаны с серебряным шитьем. Правда, скоро их нарядили в кожаные куртки терракотового цвета и такие же буденовки с нашитыми нарукавными знаками. Последние представляли собой нашивку из красной кожи в форме щита с вышитым золотистой канителью дымящим паровозом и надписью: «Р.С.Ф.С.Р. Предреввоенсовета Л. Троцкий».

Рядом с вагоном Троцкого располагался вагон начальника поезда Чикколини. В нем размещались члены Реввоенсовета и Ревтрибунала С.И. Гусев и П.Г. Смидович.

В поезде ехало 37 агитаторов, проводивших на остановках митинги и собрания. Но одного поезда Троцкому показалось недостаточно. По его приказу был организован еще один с двумя самолетами, одной грузовой полуторкой, шестью самокатами, тремя шоферами-мотоциклистами, цистерной с бензином и двумя грузовыми автомобилями. В этом поезде так же размещался оркестр из тридцати музыкантов и десять охранников.

Поезда по приказу Троцкого совершали объезд фронта, что напоминало в какой-то степени действия летучих заградотрядов. Поезда останавливались на станции, команда Троцкого пересаживалась в иномарки и с «помпой» появлялась на позициях. В распоряжении Предреввоенсовета было более десятка великолепных машин: два локомобиля, два «паккарда», один «лянч», один «непир», один «фиат», один грузовой «фиат», один грузовой «паккард» и один «пирс-арау». При поездах имелся автомобиль-цистерна и автомобиль-мастерская.

В поезде кроме канцелярии, типографии, телеграфа, радио, медпункта и бани, еще имелся вагон-сейф, предназначенный для подарков отличившимся красноармейцам. Подарками являлись, как правило, отобранные у богатых вещи. Самым ходовым подарком были часы, которые вручал Троцкий, как бы «свои», снимая их со своей руки и даря отличившемуся воину.

Троцкий впервые ввел понятие «красного террора» и сформулировал мысль о том, что «террор примет очень сильные формы, по примеру великих французских революционеров».

Он заверял, что «врагов будет ждать гильотина»… «Красный террор есть орудие, применяемое против обреченного на гибель класса, который не хочет погибать». Значит, по его понятию, этот класс надо ликвидировать физически. Он был буквально помешан на жестокости и следовал принципу полного игнорирования соображений гуманности, вплоть до применения древнеримской децимации – казни каждого десятого по жребию. Это была высшая мера дисциплинарных наказаний в римской армии.

Расстрелы красноармейцев и командиров ревтрибуналов-цами «поезда смерти» Троцкого наводили ужас на воюющих. Слухи о жестокости Лейба Троцкого на фронтах доходили и до Сталина, который понимал, что с учетом поддержки со стороны Ленина, он пока неуязвим.

Только после смерти Ленина, Сталин стал понимать опасность «ленинской гвардии» и предпринимать конкретные меры по ее нейтрализации при строительстве новой государственности молодой порослью, появившейся на местах в годы гражданской войны.

Несоглаие с Лениным

Дорога повела меня вперед,
Иду и не могу остановиться,
Душа моя к движению стремится,
А тело все же отстает…
Ю. Тарудько

Понятно, что для многих революционеров, пришедших к власти в ходе практически бескровных завоеваний Октябрьской революции 1917 года, когда «власть валялась на улице, и ее стоило только подобрать», Ленин был вождем. Его творческое наследие велико и многогранно, глубоко и значимо.

Для Сталина он тоже являлся кумиром. Нет, скорее он был для него, как большевистский Христос.

Первой заслугой Ленина Сталин считал создание им мощной политической партии, которая оказалась в состоянии взять власть в России.

Сталин рос, как говорится, учась читать между строк. Дорога его повела вперед. Он не мог уже остановиться, увидев со своей удачно выбранной высоты более глубокие пространства на теоретическом горизонте. Душа его действительно стремилась к движению по мыслительной дороге в сторону от некоторых указателей Маркса, Энгельса и Ленина.

В статье, посвященной 50-летию Ленина, Сталин писал:

«Задача состояла в том, чтобы отделить овец от козлищ, отмежеваться от чужаков, организовать кадры опытных революционеров на местах, дать им ясную программу и твердую тактику, наконец, собрать эти кадры в единую боевую организацию профессиональных революционеров, достаточно конспиративную для того, чтобы устоять против жандармских набегов, но, вместе с тем, достаточно связанную с массами для того, чтобы повести их в нужную минуту на борьбу».

В свою очередь Ленин ценил в Сталине его сильные стороны политического лидера, считался с его мнением по определенным вопросам и никогда не сомневался в его преданности делу. А еще Ленин находился под влиянием тех чувств, которые питал к нему грубоватый кавказец. Сталин был на 10 лет моложе и относился к Ленину, как ученик к учителю.

Но вот что интересно. Еще в 1918 году Сталин публично выражал свое скептическое отношение к пресловутой мировой революции, о которой талдычили троцкисты и «старики» из «ленинской гвардии».

Уже в начале 1921 года между Сталиным и Лениным появились первые признаки противоречий и даже разлада. Ленин одержал заметную победу на Х съезде партии, в результате которой разрешился внутрипартийный конфликт – причина холодности между ним и Троцким. Теперь они сблизились по многим вопросам международной политики, в том числе и по проблемам мировой пролетарской революции, которую они считали панацеей от всех империалистических болячек.

Сталин не мог спокойно смотреть на укрепление дружеских отношений его заклятого врага с уважаемым им вождем. В нем проснулось злобное чувство ревности. Это не осталось незамеченным Лениным. В беседе с Зиновьевым, предлагающим Сталина для выборов в Секретариат, Ленин неожиданно заметил:

«Сей повар будет готовить только острые блюда».

И действительно, при обсуждениях национального вопроса Ленин уловил, что Сталин прекрасно готовит острые блюда. В вопросах самоопределения наций Ленин исходил из либеральных позиций. Так, к Ленинскому вопросу о самостоятельности Финляндии некоторые коммунисты подходили с чисто практических позиций: «Там, дескать, хорошие рыбные промыслы, а вы их отдали».

На этих позициях стоял и Сталин.

Ленин увидел в комиссаре по делам национальностей коммуниста, зараженного «русским красным патриотизмом», который высказывался в духе «единой и неделимой России». Сталин отожествлял себя с Россией, в этом крылось его надменное отношение к культуре малых народов и прежде всего, как ни странно, к кавказцам. Это его отношение к разным нациям еще покажет себя в будущем уже на практике.

Во время обсуждения вопроса о мирном соглашении с немцами он пророчески и смело заявил:

«…Принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму… Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться».

Ленин и Троцкий и в 1919 и в 1923 годах надеялись, что пламя пролетарской революции полыхнет по всей Германии, стоит только поддержать Баварскую республику. Но этого не случилось. Сталин в этих проколах увидел не столько временную слабость германской революции, сколько стратегическую закономерность мирового масштаба, мировая пролетарская революция – это глупость.

Скептически он отнесся и к походу на Польшу в 1920 году, когда приходилось молодой, еще неокрепшей Советской Республике бороться на два фронта – Крымский против Врангеля и Польский против Пилсудского.

Он единственный из членов Политбюро заявил об опасности эксперимента на территории Германии.

Так, в письме к Зиновьеву он пишет:

«Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем» случае. А в худшем случае – их разобьют вдребезги и отбросят назад… По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять».

И ведь вся канва баварских событий протекала по-сталински. Баварская революция потерпела поражение и ускорила приход нацистов.

* * *

Начало вражды между Лениным и Сталиным было вовсе не политического окраса. Личные отношения, не без «стараний» Крупской, провели черту обиды и недопонимания.

Именно Надежда Константиновна приложила максимум усилий для зарождения вражды между вождями и фактически дала материал двум «злодеям-болтунам» – Каменеву и Зиновьеву, чтобы слух превратился в сплетню и дошел до больного Ленина, дабы подкосить и без того слабый организм вождя мирового пролетариата.

Ленин ответил критикой Сталина, потом потребовал извинения перед супругой и, наконец, принял на себя такой психологический удар, что ослабленный организм не мог справиться с переживаниями. Реагировал он по-рыцарски. Именно в это время он, принимая удары судьбы, был повержен страшной для интеллектуала болезнью – беспамятством, просил у Сталина и ЦК яда.

Он не просто намекал, а открыто шел на суицид. В течение последних десяти месяцев он перенес столько нервных переживаний, что заизвесткованный мозг гения не справился, и 21 января 1924 года он скончался.

Причин много, но вот интересный рассказ Сталина.

«Однажды встречаю Крупскую. Вся в слезах. Протягивает заявление и плачет: «Не могу больше терпеть это…»

Спрашиваю: «Что – это?

Она: «Владимир Ильич уже со всеми девицами из своего секретариата переспал. Мало мне этого позора, так теперь он и в других отделах Совнаркома стал отношения с девушками заводить…

Прошу Вас собрать ЦК и срочно принять меры…»

Я был в замешательстве. Дело в том, что я был в курсе, что Ленин очень нравится молоденьким девушкам и особенно женщинам и славится у них не только как политик. В нем чувствовалось давление крови. И его тогда, наверное, совсем не беспокоили любопытные глаза охраны.

Но делать было нечего, надо было реагировать на заявление жены Ленина. И я сказал: «Что ж… Надежда Константиновна, мы соберем товарищей и разберем этот вопрос».

И вот на заседании, когда была зачитана повестка дня, зал взорвался смехом. И, как ни горько об этом говорить, в конце концов, подавляющее большинство оказалось на стороне Ленина. Дело в том, что Надежда Константиновна никогда не была красавицей и чем дальше, тем больше теряла то, что в глазах мужчины делает женщину женщиной. Однако надо было выходить из положения. И мы попытались рассмотреть заявление обиженной таким образом женщины…

Я видел, что Ленин еле сдерживает улыбку, наблюдая, как все мы поставлены перед необходимостью вынести решение и возложить на кого-то контроль за его исполнением.

И тогда я предложил компромисс.

Во-первых, признать Ленина безусловно виновным.

А, во-вторых, безусловно признать Крупскую Надежду Константиновну еще более виновной, поскольку она так много загружает себя партийной работой, что забывает свои супружеские обязанности.

И поэтому мы вынуждены резко сократить ей второстепенные партийные задания и сделать главным ее партийным заданием – быть женой, достойной Владимира Ильича во всех отношениях.

Ленин, которому мы еще раз с товарищами сказали, что семья – все-таки ответственное дело, не выдержал и развеселился так, что даже мы не могли удержаться от смеха.

Надежде Константиновне ничего не оставалось, как хлопнуть дверью».

Скажите, после того, что случилось, могла ли Крупская выстраивать нормальные отношения со Сталиным и при жизни Ленина, и после его смерти? Конечно же нет, нет и нет! Она ему мстила в разных формах и проявлениях до конца своих дней. Но Сталин оказался на высоте, он дал ей возможность находиться и работать на относительно ответственных постах в элитарной обойме до последнего вздоха.

Время, а скорее, среда кремлевских сидельцев начала двадцатых годов прошлого столетия породила ложный посыл, который своими метастазами врос через слухи и сплетни в СМИ, а потом прочно завоевал умы и души обывателей разного калибра. Речь идет о претензии на власть Сталина при живом Ленине.

Энергичное влияние Владимира Ильича на серьезные идеологические, военно-политические и социальные стороны жизни вызывали тектонические сдвиги в политике не только в России, они явились событиями планетарного масштаба в обществах разных стран. Создание партии, руководство подготовкой к Социалистической революции, огромная работа в публицистике, переживания в ходе гражданской войны с ожиданием быть повешенным, как брат Александр, в случае провала революционных завоеваний или расстрелянным в случае теракта. Блуждания в поисках выхода из политических тупиков, особенно в период НЭПа. Ленин хорошо осознавал, что в случае неудач все шишки обрушатся на него. Отсюда сильнейшее психологическое перенапряжение, которое не могло положительным образом повлиять на состояние его здоровья.

К началу 1922 года он решился на отдых – врачи ему настойчиво рекомендовали продолжительное времяпрепровождение в местах с чистым, горным воздухом в пределах Кавказа. В письме к Орджоникидзе Ленин писал:

«Нервы у меня все еще болят, и головные боли не проходят. Чтобы испробовать лечение всерьез, надо сделать отдых отдыхом».

Но «отдыха с отдыхом» не получилось – беспокоила застрявшая в теле пуля. Ее извлекли 23 апреля 1922 года. А через два дня в Горках происходит первый признак коварной болезни мозга – частичный паралич правой руки и правой ноги с расстройством речи. Врачи ставят диагноз – последствия гипертонии и недостаточное питание мозга в результате известкования – закупорки сосудов.

Только после этого Ленин отчетливо осознал, что он не конь, что ему не потянуть скрипучую арбу под названием Россия.

Приступы болезни развивались на фоне треволнений, которые вносила в семью Крупская, перемывавшая с супругом косточки некоторым соратникам, указывая на их косые взгляды, ядовитые насмешки и откровенные издевательства. Врачи и соратники, в том числе и Сталин, советовали ей оберегать и ограждать Ленина от волнений.

В связи с этим 18 декабря 1922 года пленум ЦК РКП(б) возложил именно на Сталина персональную ответственность за соблюдение режима, установленного для Ленина врачами. Крупская игнорирует совет врачей и требование партии щадить вождя. Она становится инспиратором эмоциональной активизации его мозга: некоторых важных писем в ЦК, так называемого «завещания», в том числе и письма к Троцкому.

Сталин возмущается – врачи требуют отдыха, а она нагружает его работой.

– Разрешение от врачей было, – отвечает Крупская ложью Сталину.

– Это неправда, – возражает Иосиф.

– В конце концов, Ленин мой муж, и я лучше всяких врачей знаю, что ему можно, а чего нельзя. И вообще, прошу не вмешиваться в нашу личную жизнь…

– Это вы в постели можете знать что можно, а чего нельзя, здесь же дело касается интересов партии, а ее интересы мне дороже всего! Спать с вождем – еще не значит иметь право собственности на вождя. Ленин принадлежит не только вам, но и партии. прежде всего партии, – взорвался Сталин.

Как могла эти слова воспринять Крупская? Конечно же, как «грубейшую выходку» со стороны Сталина, который по своей природе нутром чувствовал и ненавидел лгунов, каким оказалась Надежда Константиновна, откровенно солгав про «разрешение врачей».

Телефонный разговор Сталина с Крупской стал известен не только Ленину, но и Троцкому с Каменевым.

В письме «по грузинскому вопросу» Л.Д. Троцкому Ленин писал:

«Строго секретно.

Лично.

Уважаемый тов. Троцкий!

Я очень просил бы Вас взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.

С наилучшим товарищеским приветом,

Ленин».

Но от Троцкого последовал отказ, со ссылкой на болезнь. Что это – боязнь поссорится со Сталиным и Дзержинским? Или «иудушка» Троцкий руководствовался какими-то другими мыслями?

И все же Ленин был непреклонен. Он пишет письмо группе Мдивани:

«Строго секретно тов. Мдивани, Махарадзе и др.

Копия – тов. Троцкому и Каменеву.

Уважаемые товарищи!

Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь.

С уважением Ленин. 6-го марта 23 г…»

Сталин и «его компания» с Орджоникидзе, Дзержинским и другими верными соратниками для больного и не трудоспособного вождя неприемлема – он ставит на антиподов генсека – Троцкого, Каменева, Зиновьева и Бухарина.

7 января 1924 года крайне больной Ленин присутствует на елке, устроенной для детей рабочих и служащих совхоза и санатория «Горки».

Через десять дней у Крупской на руках оказался отчет о ходе XIII конференции РКП(б), опубликованный в газете «Правда». Она его два дня читала уже слабо понимающему что к чему Ленину.

19 января Ленин изъявил желание, чтобы его вывезли на санях в лес понаблюдать за охотой. Больной, надышавшись свежим, морозным воздухом, получил удовлетворение от увиденного процесса «расстрела братьев наших меньших». Он любил охоту и безжалостно мог палить по «косоглазым зайчишкам».

Это только у Есенина есть несколько другое признание отношения к домашним и диким животным в стихотворении – «Мы теперь уходим понемногу…»

Счастлив я, что целовал я женщин,

Мял цветы, валялся на траве

И зверье, как братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове.

Говорят, что смерть приказывает болезни отступить незадолго до ухода человека в вечность. Она делает ложный шаг «надежды», совершая как бы отход назад.

За день до кончины Крупская читала супругу резолюции вышеупомянутой конференции РКП(б), опубликованные в «Правде». Ленину стало намного лучше, но на следующий день произошел взрыв, сопровождавшийся резким ухудшением состояния здоровья. 21 января 1924 года в 18 часов 50 минут Вождь, а скорее Демиург мирового пролетариата скоропостижно скончался.

Поэт Михаил Светлов откликнулся, как и многие другие, на смерть Ленина «длинным сожалением и соболезнованием»:

Черная рама. Белое поле.

Мертвые буквы на нем.

Бешенный натиск не вылитой боли

Душу пытает огнем.

Смотрим. Читаем. Верим. Не верим.

Глаза у Всех – туча, таящая дождь.

Каждый из нас стал раненым зверем;

Умер великий вождь…

Вера Инбер по-своему встретила смерть вождя в Москве:

И пять ночей в Москве не спали

Из-за того, что он уснул.

И был торжественно печален

Луны почетный караул.

А вот Иван Бунин высказался несколько иначе:

«…все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель человечества Ленин или нет?… А соратники его, так те прямо пишут: «Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!»…И если все это соединить в одно… и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга, и то, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу…»

Вожди приходят и уходят в физическом плане, как и их идеи, воплотившиеся во временные сооружения, обрушивающиеся под натиском новых революций, коварных контрреволюций и предательских государственных переворотов.

* * *

Сталин не верил в революционные устремления европейского пролетариата. Видный деятель Коминтерна Георгий Димитров поведал в дневниковых записках, что 17 апреля 1934 года он встречался со Сталиным и поделился с ним своими разочарованиями:

«Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами».

Сталин не стушевался, он пояснил этот нонсенс следующим образом:

«Главная причина – в историческом развитии и исторических связях европейских масс с буржуазной демократией. Затем в особенном положении Европы – европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».

Не потому ли Сталин в двадцатые годы возглавил разгром левой оппозиции, зацикленной на мировой революции? Даже Крупская обиделась на «последователя» супруга за игнорирование ленинских трактатов мирового коммунизма.

Он навязывал западным компартиям скорее оборонительную стратегию, которая позволила бы им эффективнее проводить линию влияния советского образа жизни.

А в целом, Ленин и Сталин всегда находились на острие борьбы с вражеской пропагандой не только потому, что они оба были признанными лидерами всемирного коммунистического движения. Это были масштабные фигуры, олицетворяющие тысячелетнюю многонациональную Россию.

Расчет Гитлера и Геббельса на «пятую колонну», на «холуйскую» психологию наций, якобы томящихся в «советской тюрьме», полностью провалился.

Костер несогласия Сталина с Лениным раздували нацисты на полях минувшей войны. Так, летом 1942 года на Воронежском фронте советскими военными контрразведчиками массово изымались нацистские листовки, выстроенные на противоречиях двух вождей.

В них говорилось, что Ленин требовал союза всех трудящихся, их освобождения от гнета капиталистов. Что же сделал Сталин? Сталин заключил союз с нашими злейшими врагами: английскими и американскими капиталистами. Они бессовестно эксплуатируют трудящихся. А дальше шел призыв: «Долой Сталина!»

Листовки подобного содержания разбрасывались миллионами и по другим фронтам. Но они не приносили пользы гитлеровцам.

Россия шла за Сталиным!

* * *

О взаимоотношениях между Сталиным и Лениным сказано много придуманного, ложного, самое главное – громоздятся горы полуправды. А правда? Она как бы есть, и ее как бы нет. Люди давно заметили, что полуправда хуже всякой лжи. К сожалению, полную правду удается сказать не всегда. И даже не потому, что не дают сказать – просто в большинстве случаев выбирать приходится не между добром и злом, а между большим и меньшим злом. Так уж устроен мир.

Полуправда бывает очень живуча, частенько ей уготована долгая жизнь, особенно при длительно неменяющейся власти.

Созвучна с этим умозаключением история «Завещания Ленина». В 2007 году был поставлен 12-серийный художественный телефильм, посвященный 100-летию со дня рождения Варлама Шаламова (1907 – 1982) – автора автобиографических «Колымских рассказов». Он провел 17 лет в лагерях на Колыме, куда попал за распространение письма В.И. Ленина съезду партии с критикой Сталина.

Впоследствии именно это письмо и назвали «Завещанием Ленина». Сталинский режим карает молодого коммуниста, и он надолго оказывается в магаданском лагере…

Как такового «Завещания Ленина» не было, а было надиктованное вождем «Письмо к съезду», а так же выбранные места из нескольких поздних работ и заметок, адресованных XI съезду РКП(б), состоявшемуся в 1922 году.

Некоторые политологи полагают, что если бы Советская Россия пошла по ленинскому пути, многих бы проблем не возникло, а может возникли бы другие с более опасным креном корабля Советов.

Какие же положения включены в «Письмо к съезду»? Привожу дословные трактовки Ленина:

– Увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни.

– Основными в вопросе устойчивости являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними составляют большую половину опасности раскола.

– Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью.

– Тов. Троцкий, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезвычайным увлечением чисто административной стороной дела.

– Эти качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу.

– Октябрьский эпизод с Зиновьевым и Каменевым, конечно, не является случайностью.

– Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским.

– Пятаков – человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе.

– Несколько десятков рабочих, входя в состав ЦК, смогут лучше, чем кто бы то ни было другой, заняться проверкой, улучшением и пересозданием нашего аппарата.

– Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым для должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на должность генсека другого человека, который отличается от тов. Сталина только одним перевесом, а именно: более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, менее капризен и т. д.

Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого – это не мелочь, или это такая мелочь, которая может иметь решающее значение…

Это письмо уже больного Ленина носило скорее рекомендательное значение и не больше, поэтому оно не было опубликовано при его жизни. Пожалуй, никакие другие работы Ленина в период советской истории не подвергались таким искажениям и такой фальсификации, создав вокруг себя ореол мифов и легенд, как вышеупомянутое письмо.

И, что же получается?

Лошадок, которых можно было бы впрячь в телегу, нагруженную проблемами Российского государства, было достаточно, но есть сомнения, что они бы ее потянули. Троцкий – славянофоб и сторонник трудовых армий от села до города, от полей и до заводов, породил бы новый революционный взрыв. Сталин правил тоже «со щепками» при рубке леса, но все же он прорубил в относительно короткое время просеку к магистральной дороге в сторону коллективизации и индустриализации страны, тем самым спасая ее от гибели.

Мы выстояли в войне благодаря созидательному спруту в области сельского хозяйства и промышленности, заложив в 30-е годы фундамент нашей победы 1945 года над несомненно очень сильным противником мирового значения.

* * *

Сталин, как государственник новой формации, имея ввиду слабость послереволюционной России, перенесшей тяжелейшую для нее Первую мировую войну и Гражданскую бойню, инспирируемую странами Антанты, понимал, что бросать дрова в костер мирового революционного пожара крайне опасно.

Это мог сказать поэт Александр Блок в поэме «Двенадцать», написанной в 1918 году, что «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови – Господи, благослови!»

Сталин поостерегся раздувать этот костер. Огонь мог взвихренным воздушным потоком перенестись на Страну Советов, еще зыбко стоящую на ногах. Поэтому вплоть до начала войны с гитлеровцами его не покидала мысль – дружить с Германией, а не подрывать ее революциями изнутри.

Обсуждая накануне войны 1941 – 1945 годов с авиаконструктором Яковлевым положение в Германии и состояние отечественного самолетостроения, Сталин произнес:

– Выходит, мы правильно поступили, что в 1939 году заключили договор о ненападении с фашистской Германией, давший нам полтора года передышки?

На слова вождя Яковлев ответил:

– Это было совершенно гениальное решение, товарищ Сталин. Выигрыш во времени был особенно дорог для нашей авиации. Он позволил за 1939 – 1940 годы создать новые, вполне современные типы самолетов и к 1941 году запустить их в серийное производство. Без этого немцы, да еще вместе с японцами, наверняка бы нас в 1939 году разгромили.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – усмехнулся Сталин, – но вы правы, было бы очень трудно. Выходит, перехитрили Гитлера, не помогла ему «нордическая» хитрость и его сакральное «провидение».

– Выходит, товарищ Сталин…

1939 год, как бы его не кляли наши младореформаторы из либеральной обоймы, дал возможность нам в обмен на зерно, нефть, металлы получить из Германии самое главное оружие – современный станочный парк для наших заводов. Он помог в ускоренном темпе создать в Советском Союзе «оборонку» конкурирующую с немецкой. Со временем, в середине и в конце войны Сталин перещеголял Гитлера в ТТХ многих систем вооружения.

Межвоенное двадцатилетие

Мир без войны,
Представьте, люди, на мгновенье
Один лишь день, всего один, но без войны.
По божьему желанью, по веленью
Сегодня люди в мире жить должны.
А. Хайруллова

Этот термин давно знаком историкам и политологам.

Данный период определяется двумя датами: подписанием победителями в Первой мировой войне, странами Антанты, 28 июня 1919 года в Версале мирного договора с побежденной Германией, только что ставшей республикой, и нападением нацистской Германии 1 сентября 1939 года на Польшу, что послужило началом Второй мировой войны.

Но Версальский мир оказался хрупким изделием, простоявшим в целостности не двадцать лет, а только десять, в связи с событиями в районах Восточной Азии. Воинствующий пыл страны восходящего солнца – Японии был направлен против Китая после того, как она приобрела бывшие германские колонии на Каролинских, Марианских и Маршалловых островах в Тихом океане и бухту Цзяочжоу на китайском Шаньдунском полуострове.

Этих завоеваний для японцев показалось мало. В ночь на 19 ноября 1931 года, под предлогом взрыва полотна ЮжноМаньчжурской железной дороги (ЮМЖД) под проходившим японским воинским эшелоном, Токио отдало приказ своим военным разоружить китайские гарнизоны, стоящие вдоль ЮМЖД и занять их.

Аппетит разгорался во время еды, и японцы оккупировали всю Маньчжурию. А 9 марта 1932 года они объявили ее «независимым государством» Маньчжоу-Го, возглавляемым сыном последнего китайского императора Пу И.

После этого советская граница с Японией, преимущественно морская, увеличилась примерно вдвое, протянувшись от Владивостока и почти что до Читы.

Как писал Юрий Жуков в книге «Иной Сталин», Сталин решил, что новая ситуация коренным образом изменит положение в Китае, приведет рано или поздно к рождению общего фронта коммунистов и гоминьдана, который и вынудит Японию повернуть свои армии на юг, от советской границы.

Поэтому он пытался сделать все, лишь бы не раздражать, не провоцировать Токио. Сталин проводил выжидательную политику, понимая, что китайская армия окрепнет и справиться с агрессором. Но на ближайшие годы положительных перспектив в этом вопросе он не видел.

Адепты «ленинской гвардии» Бухарин, Зиновьев и Троцкий продолжали верить в победоносность идеи мировой революции. Их интересовала Германия «новая», непременно «красная».

Бухарин:

«Соединение самой могучей техники и промышленности Германии с сельским хозяйством нашей страны будет иметь неисчислимые благодетельные последствия. И та, и другая получат громадный толчок к развитию».

Зиновьев:

«Союз с победоносной пролетарской революцией (в Германии. – Авт.) может быстро и радикально обезвредить опасные стороны нашего НЭПа. Союз пролетарской Германии и Советской России создал бы новую фазу НЭПа, ускорил и упрочил бы развитие нашей государственной промышленности и подрезал бы в корне тенденцию новой буржуазии занять господствующее положение в хозяйстве нашего Союза Республик».

Троцкий:

«Мы сейчас, несомненно, подходим вплотную к одному из тех исторических узлов, которые определяют дальнейшее развитие на ряд лет, а по всей вероятности, и десятилетий. Центром европейских и мировых проблем является Германия».

Вся эта тройка видела в Германии красные знамена с серпом и молотом, и они оказались того же цвета, только со свастикой.

* * *

Гитлер, участвовавший в борьбе за президентское кресло в 1932 году, потерпел неудачу. Затем он вел борьбу за получение большинства в рейхстаге и за пост канцлера, и снова проиграл.

В своем стремлении достичь желаемого, он развязал руки отрядам штурмовиков, число которых достигло 400 тысяч, и устроил невиданные до этого в Германии массовые беспорядки. Штурмовики организовывали уличные бои с коммунистами, социалистами и другими политическими группировками. Появились десятки убитых и сотни раненых.

30 января 1933 года президент Германии Пауль фон Гин-денбург, доведенный до отчаяния приближающейся агонией страны, вынужден был назначить Гитлера канцлером. Получив незначительную власть, Гитлер принялся с бешеной энергией прибирать все к рукам. Теперь он поставил перед собой цель – добиться контроля над законодательным органом. Для ускорения процесса Гитлер бросает штурмовиков на травлю своих врагов, в первую очередь коммунистов, популярность которых быстро росла.

27 февраля нацисты инсценировали поджог здания Рейхстага, обвинив в этом коммунистов, в частности лидера коммунистической фракции в парламенте Толлера, а также болгарских эмигрантов Димитрова, Попова и Танева. После пожара будущий фюрер убедил престарелого Гинденбурга подписать указ под названием «О защите народа и государства», по которому ликвидировалась свобода личности, а центральному правительству предоставлялось право в случае необходимости присваивать всю полноту местной власти в землях Германии. Теперь, вместо того, чтобы избивать своих врагов, он их арестовывал. А потом появились концлагеря и крематории.

3 марта 1933 года был арестован лидер КПГ Эрнст Тельман. Тут мысль и действие совпали, хотя Генрих Гейне еще в 1834 году изрек, что:

«…мысль предшествует действию, как молния грому. Правда, немецкий гром – тоже немец и не очень-то подвижен; он приближается без спешки; но он разразится, и если вы однажды услышите грохот, какого еще не слыхивала немецкая история, то знайте: немецкий гром наконец-то достиг цели».

Нацистский гром приближался с невероятной спешкой. Скоро он ударит смертоносной молнией и по своим союзникам в захвате власти – штурмовикам.

Именно их энтузиазм, сопровождавший захват власти Гитлером, вызвал тревогу и недоумение у мировой общественности. В головах у многих возникал вопрос, как же удалось национал-социализму в таком древнем народе с великой культурой и богатейшим духовным и душевным опытом так быстро и легко захватить власть? А самое главное – привлечь на свою сторону большинство народа, более того, погрузить его в своеобразное истерическое состояние. Сегодня это делается на моей многострадальной родине Украине по вине дикого «донцовского» национализма и бездарных политиков, в том числе и президентов.

В Германии была какая-то помесь легковерия, восторга и истерического состояния. Возникает законный вопрос, как такой народ, как германцы, мог так легко «купиться» на обещания будущего фюрера? Причем «купились» миллионы немцев!

Дело в том, что этих миллионов не было.

«Эйфория в связи с приходом к власти понятным образом, – писал Иоахим К. Фест в своей книге «Гитлер», – вызвала у многих наблюдателей чувство, что Германия тех недель вернулась к своей сути».

Потом немцы поймут, какую суть они получили от Гитлера и его банды…

* * *

А что же в это время происходило в России?

В начале февраля 1927 года состоялся XV съезд ВКП(б). Он проходил в атмосфере внутренних трудностей и тревожного международного положения. А когда их не было у нас в России?

Опасения возможной войны достигли высшей точки в середине двадцать седьмого года, когда английское правительство консерваторов разорвало дипломатические отношения с Москвой. Этому предшествовала широкая антисоветская кампания, в ходе которой СССР вновь обвинялся в ведении подрывной пропаганды за границей и помощи китайской революции.

В руководящих головах партийцев к этому времени утвердилась не только идея о важности индустриализации страны, но и амбициозная мысль о необходимости «высокого темпа» ее проведения с целью «догнать и перегнать наиболее развитые капиталистические страны». Как видите, этот гигантский замах шел не из 60-х годов – Хрущев только повторил то, что уже произносилось. Но и он не поднял веса из экономических «блинов» на штанге своего времени.

В это время внутри страны появилась еще одна напасть – зерновой кризис. Запасы в государственных амбарах были минимальные – города и армия рисковали остаться без хлеба. Экспортные поставки зерна, запланированные для приобретения машин, станков и другого оборудования для промышленности, оказались под угрозой срыва.

Сталин не сразу разобрался в причинах такого состояния, но, проанализировав доклады с мест и осуществив поездки по территории Союза, понял механизм работы этой беды. Он пришел к выводам, что это случилось из-за:

– ошибок в политике ценообразования, которая стимулировала развитие технических культур и животноводства за счет посева зерновых;

– конкуренции разных учреждений, занимающихся государственными хлебозаготовками;

– страха перед ожидаемой войной, которая заставляла крестьян придерживать зерно;

– действий мелких спекулянтов, почувствовавших нехватку зерна, и мгновенно включившихся в игру, что привело к вздутию цен.

Поэтому без промедления надо было решать дилемму – хлеб есть, но хлеба нет! Если хлеба нет, то его требовалось достать.

Поездив по Сибири, Сталин в узком кругу своих единомышленников принимает на тот период единственное логически выверенное решение, чтобы выжить, не дать умереть не только городу, армии, но и всей стране – собрать, а скорее забрать у крестьян излишки зерна.

На заготовку хлеба было мобилизовано более 30 тысяч коммунистов. Партия заговорила новым термином – «заготовительный фронт». Основным виновником кризиса назвали кулака и его спекуляцию зерном с целью повышения цен.

Подсуетилось и уголовное законодательство. Появилась в УК статья, предусматривающая привлечение кулаков за такие операции к суду с конфискацией имущества. И все же большая часть зерна, как несколько позже понял Сталин, находится не у кулака, а у его соседа – середняка. Он тоже зерно продавал и так же не хотел отдавать ни под какие условия.

Показатели «битвы за хлеб» отражались в сводках о хлебозаготовках. К весне следующего года обстановка еще больше осложнилась. Из-за неблагоприятных погодных условий погибли озимые на обширных просторах Юга, Украины, Кубани.

Сталин находился некоторое время в растерянности. Он принимает решение – любыми способами вырвать у крестьян их страховочные запасы. В ответ – яростное сопротивление на селе, вплоть до совершения террористических актов. Крестьяне нападали на милиционеров, партийных активистов, работников Советов…

Вот несколько слов конкретики из жизни моей бабушки по отцовской линии – Терещенко (Ефимовой) Марии Захаровны, проживавшей в конце двадцатых – начале тридцатых на Полтавщине. Она жила одна с пятью детьми – муж погиб на фронте в Первую мировую войну. Почувствовав лихолетье, она закопала ночью небольшой мешочек с зерном за сараем: и для посева, и на случай голода. Природная сметка заставила ее думать – искать будут в доме, клуне и в других дворовых строениях.

Как-то ранним утром во двор зашли четверо: председатель сельсовета, партийный работник, милиционер и незнакомец со щупом.

– Мария, покажи свои запасы, – спросил земляк, советский начальник.

– Сидор Иванович, неужто вы не знаете, как и чем я живу? – запричитала хозяйка.

– Найдем, хуже будет. В Сибирь отправим, – угрожающе изрек милиционер.

– Хм, ищите, – ответила Мария Захаровна.

– Давайте, хлопцы, пройдем, по двору, – скомандовал пожилой хозяин села.

Обыскали хату, прокололи всю землю в приусадебных постройках, зашли вновь в глинобитную избушку. Пытались прощупать доливку – земляной утрамбованный пол, – тоже безрезультатно.

– Сынок, как тебя зовут? – спросил городской начальник моего будущего отца, которому в то время было 9 лет.

– Степа.

– Степа, скажи, где мама закопала зерно?

– Дядя, у нас нет зернышек – скушали все. Вчера даже лебеду варили, – ответил мальчонка.

– А если найдем, то тебя арестуем с мамой и сестричками.

– Что вы пугаете мою надежду и вашего защитника, – обозлено ответила на угрозы бабушка.

Потоптались, походили они по двору и ушли. Приходили еще несколько раз и уходили не солоно хлебавши. А этот мешок спас жизнь семье. Весной немного засеяли, а остальное, считая по зернышку, чтобы никого не обидеть, бросали в суп.

По рассказам бабушки в селе в годы коллективизации и голода вымерло несколько семей. Были случаи каннибализма и убийства «лишних» детей. Соседка Марфа заставила старшую дочь отвести двух младшеньких, мальчика и девочку, на речку и столкнуть с берега – утопить…

Много приходило в село голодающих из близко расположенных регионов России. Особенно из Курской и Брянской областей. Они умирали на улицах украинского села. Их тут же хоронили по канавам и на лугах.

У зажиточных селян отбирали немало спрятанного зерна. «Виновных» в том, что они жили в достатке, потом выселяли. Сосед бабушки Андриан Бабенко, имевший ветряную мельницу – «млын», где мололи зерно на муку и лущили гречу и просо, лишился ее и отправился с семейством «на перевоспитание» в Сибирь.

О беседах с бабушкой, в том числе о выколачивании зерновых запасов из деревни, автором написана книга-трилогия «Взорванный век».

* * *

В то время всей стране жилось «невесело», в том числе и семье Сталина. Он получал скромную, четко фиксированную заработную плату. Не допускал никаких материальных злоупотреблений, излишеств, строго берег и свою и народную копейку, нередко, как и страна, испытывал денежные затруднения.

Он очень любил свою мать. В одном из писем Сталин, уже будучи Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) (кстати, правящей в СССР партии), писал:

«Здравствуй, мама моя!..

Присылаю тебе сто пятьдесят рублей – больше не сумел. Если нужны будут деньги, сообщи мне, сколько сумею пришлю.

Живи много лет.

Иосиф».

А вот одно из писем И.В. Сталину его жены Надежды Сергеевны Аллилуевой:

«Иосиф, пришли мне, если можешь, рублей пятьдесят, мне выдадут деньги только 15 сентября в Промакадемии, а сейчас я сижу без копейки.

Если пришлешь, будет хорошо. Надя».

Еще одна деталь, характеризующая личность Сталина. Если бы кто из наследников задумал после его смерти что-либо продать из вещей, находившихся в его последней квартире или на даче в Волынском, он не сумел бы этого сделать.

Продать было нечего.

Ценных вещей – заморских гобеленов, полотен выдающихся живописцев, дорогой мебели и посуды – ничего этого не было на Ближней даче (так она еще называлась). На стене висела лишь искусно сделанная репродукция с картины художника Ефанова «Бурелом», да несколько фотографий из журнала «Огонек».

А те многочисленные подарки, порой очень дорогие и уникальные, которые Сталин получал от обожавших его рабочих и трудовых коллективов со всех концов Советской России и мира, особенно в периоды юбилеев, он у себя не оставлял, а приказывал своему секретарю Поскребышеву немедленно передавать в распоряжение государственных музеев.

Правда, на одной из стен его квартиры висело два небольших шелковых коврика, подаренных ему вождем китайского народа Мао Цзэдуном. На них были изображены искусно вышитые орел и тигр. Возможно, это была дань уважения к китайскому руководителю.

Если бы Сталин проснулся, как-то с горечью сказал автору коллега – фронтовик, участник парада 7 ноября 1941 года на Красной площади полковник в отставке Алексей Филимонович Бойко, и увидел хоромы сегодняшнего чиновничества, он приказал бы проверить их доходы. Если бы они зашкаливали – строго наказал. Он терпеть не мог казнокрадов и всякого рода лихоимцев, невзирая на все их прошлые заслуги.

Злоупотребления в среде партийных руководителей и государственных чиновников начались после его смерти и продолжаются до сих пор…

Сталин – антикульт

Обмана столько в этом мире,
Что быть умнее мы должны,
Но вопреки чужим советам
Мы верим, черт нас побери.
В. Соколов

Культ Сталина, как известно, развенчал «кровавый человек и шут» Никита Хрущев, как его назвали потом некоторые сослуживцы и журналисты. Сегодня уже ни для кого не секрет, сколько тысяч наших простых граждан, военных и политиков, занимавших партийные должности в Москве и на Украине, он включил в расстрельные списки. Что творил Хрущев, уже писано многими людьми, знающими его служебные зигзаги и волюнтаристские выходки. Это было кровавое сумасшествие у исполнительных, состоящих при служебных портфелях чиновников. И вот что удивительно – Хрущев всю кровь своих невинных жертв легко сбросил на Сталина.

Но своими действиями с уходом из жизни Хозяина, он бил уже мертвого человека. Не понимая того, что убивает, выжигает неправдой живые клетки в душах граждан и разрушает крепи самого государства, руководить которым пробрался преступным путем – через репрессии 30-х – 40-х и даже 50-х годов. Потом на него падет подозрение в прямом или косвенном убийстве двоих: одного, которому служил – Сталина, и другого, с которым дружил – Берии, о чем будет сказано ниже.

Прошерстив архивы, убрав важных свидетелей своего кровавого безумия – Берию и Абакумова, и спрятав на 15 лет

главного разведчика страны генерал-лейтенанта Судопла-това и многих других людей сталинской эпохи, он пытался протиснуться в приоткрытую дверь истории. Проскользнуть этаким простачком, принципиальным коммунистом, ошельмовав своего хозяина – Сталина, которому чуть ли не целовал сапоги при острой нужде и необходимости.

Культ не бывает без личности. Без личности бывают только нули. Как говорится, был культ, но была и личность. Эти слова приписывают Шолохову. Поверим и мы. Пусть затасканное словосочетание, но оно по существу верное.

Но с другой стороны, культ во многом создавался снизу. Массы, только что освободившиеся от царя, никак не могли привыкнуть к череде «красных князьков». Они устали от болтливых революционных лидеров, желали державно сильного и не болтливого вождя.

Сегодня некоторые чересчур «свободолюбивые» либералы любят поиздеваться над тягой русского народа к монарху или вождю. Однако без этой тяги мы бы не выжили в сложнейших исторических условиях Средневековья, когда нашим предкам приходилось противостоять жесточайшему напору Степи и одновременно оборонятся от западной экспансии – тевтонских рыцарей, гоноровых ляхов, воинственных шведов и прочих ворогов.

Не смогли бы мы выжить и после двух революций и Гражданской войны, когда страна, истерзанная боевыми столкновениями, впала в послевоенный нигилизм. Надо было решать в короткое время громадные стратегические задачи: накормить страну через коллективизацию и технически вооружить ее путем индустриализации.

Сталин это понял. Только ему оказалось под силу создать сверхдержаву. Как писал советский литератор и писатель Л.И. Лиходеев в статье «Личность и ее культ»:

«И понадобился ватажный на всю державу, чтобы был он не велик и не мал, скорый на расправу и тороватый на ласку, чтобы он был родом посадский, прямодушный без лукавства, ученый в меру, без господской завиральности, чтобы не завирался гордостью, чтобы ел от небогатой хлеб-соли и чтобы охранял народ от скверны.

Понадобился вождь невзрачный, как пехотный солдат, без барского витийства, без заумного блудословия, без сокрытой кривды.

Понадобился старшой на всю ватагу – свой в доску от корней до листьев, правильный по самому своему естеству, чтобы казнить – казнил, а миловать – миловал, чтобы разобрался, что к чему в державе, чтобы сказал заветное слово, как быть.

Понадобился вождь ликом рябоватый, ходом угловатый, десницей суховатый, словами небогатый, чуток убогий для верности, однако без юродства. Долгожданный набольший всех, кто был ничем.

Понадобился великодержавный муж во многоязычной державе, но чтобы не иудей, не дай Бог, ибо продаст за тридцать сребреников, да и не русак, ибо пропьет государство».

Что удивительно, Леонида Израилевича Лиходеева (настоящая его фамилия Лидес) не заподозришь в русском шовинизме. Родился он в Донецке (Юзовке) в 1921 году. Учился в Одесском университете. В 1941 году невоеннообязанный Лиходеев добровольно ушел на фронт, где работал газетчиком. В 1944 году его демобилизовали по болезни. Всю свою жизнь он посвятил исторической прозе.

Вождь говорил о себе на тему культа иногда в третьем лице. Однажды, костеря своего нерадивого сына Василия, носящего тоже фамилию отца, Сталин спросил его:

– Ты думаешь, ты – Сталин? Ты думаешь, я – Сталин?

И вдруг, повернувшись к висевшему на стене собственному портрету, он ткнул указательным пальцем в его сторону: «Сталин – это он!»

Сталин был безразличен к культу, как к таковому – ему он был не нужен. Власти хватало. Но он, как государственник, знал, что культ в портрете – это то, что нужно стране для мобилизации народа на трудовые и ратные подвиги.

В 1925 году он выступил категорически против переименования Царицына в Сталинград. Не желая ликвидировать понятие культ, он противился его непомерному раздуванию.

В Российском государственном архиве социально-политической истории хранится письмо Сталина секретарю Цари-цынскогого губкома ВКП(б) П.Б. Шеболдаеву.

Есть смысл привести его полностью:

«Я узнал, что Царицын хотят переименовать в Сталинград. Узнал также, что Минин (один из активных участников обороны Царицына в Гражданскую войну. – Авт.) добивается его переименования в Мининград. Знаю также, что Вы отложили съезд Советов из-за моего не приезда, причем думаете произвести процедуру переименования в моем присутствии. Все это создает неловкое положение и для Вас, и особенно для меня. Очень прошу иметь в виду, что:

1) Я не добивался и не добиваюсь переименования Царицына в Сталинград;

2) Дело это начато без меня и помимо меня;

3) Если уж так необходимо переименовать Царицын, назовите его Мининградом или как-нибудь иначе;

4) Если уж слишком раззвонили насчет Сталинграда, и теперь трудно Вам отказаться от начатого дела, не втягивайте меня в это дело и не требуйте моего присутствия на съезде Советов – иначе может сложиться впечатление, что я добиваюсь переименования;

5) Поверьте, товарищи, что я не добиваюсь ни славы, ни почета и не хотел, чтобы сложилось обратное впечатление».

А что же получилось в дальнейшем? Как и предполагал Сталин, Шеболдаев раззвонил о переименовании города, протолкнув это решение через городские и уездные съезды, а также заручился поддержкой им же и организованных «беспартийных рабочих собраний».

И все же этот партбоярин переименовал Царицын в Сталинград, надеясь, что он и сам со временем заимеет право наречь своим именем какой-нибудь город и появится на карте Шеболдаевград или Шеболдаево.

Но пройдет девять лет и этот блюдолиз и подхалим станет активным участником заговора региональных князьков против Сталина на XVII съезде партии.

Приведу еще несколько фактов.

Вот отрывок из письма Сталина в издательство детской литературы «Детиздат»:

«Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина»…

Книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культы личности вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы» есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои делают народ, превращают его из толпы в народ, – говорят эсеры… Народ делает героев, – отвечают эсерам большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров…

Советую сжечь книжку».

* * *

То, что делал и сделал Сталин для страны, покоится на послевоенном реальном подиуме – СВЕРХДЕРЖАВА, на равных конкурирующая с другой такой же страной – США, на территории которой не прошел такой опустошающий ураган войны, какой увидел наш многострадальный народ и его промышленный потенциал…

Но коль мы заговорили об антикульте, автору вспомнился рассказ родственницы покойной супруги Людмилы – Анны Ефимовны Котовой, которая с конца 20-х до начала 30-х годов работала в Кремле у Сталина.

Прибыв из Рязанской области в поисках работы, она записалась на биржу труда. Там ее каким-то образом отобрали для стажировки в ведомство Кремля по охране вождя.

В 1927 году специальную охрану Кремля возглавлял генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, он же был фактическим начальником охраны Сталина.

– Когда вы впервые увидели Сталина? – спросил автор Котову.

– В первый день, когда была допущена к коридору, по которому ходили все небожители. Однажды я направлялась в кабинет к своему начальнику. Навстречу мне вышел Сталин. Я была низенькая росточком, и он мне показался высоким.

Потом я стала сравнивать его с другими, он был ниже их. Он остановил меня и спрашивает:

– Новенькая?

– Да! – я закивала головой.

– Как тебя зовут, новенькая? – задал очередной вопрос Сталин.

– Аня…

– Аня, Анечка, красивое у тебя имя. Нравится тебе работа у нас?

– Да! – опять коротко отвечаю ему.

– Если нравится работать, значит, будем долго с тобой работать, – последовал ответ.

– Анна Ефимовна, – помню, спросил я ее, – а чем конкретно занимались?

– Носила и бумаги, и даже судки со щами в большую комнату, перегороженную шторой. Ставила на стол судок и уходила. Удивляло то, что он любил вчерашние щи – повариха Матрена мне об этом говорила.

Потом Анну Ефимовну перевели в Коминтерн, а после его закрытия ушла рязанская девчушка «на вольные хлеба», окончила водительские курсы и проработала до пенсии водителем троллейбуса.

Ее повествование неожиданно совпало с оценкой жизни Сталина в Кремле приемным сыном вождя Артемом Федоровичем Сергеевым в изложении Феликса Чуева:

«Квартира Сталина помещалась в двухэтажном доме у Троицких ворот Кремля. По нынешним понятиям неудобная была квартира. Это отмечал еще Ленин в одной из своих записок. Все комнаты проходные. В прихожей стояла кадка с солеными огурцами – любил. На вешалке висела его старая доха мехом наружу. Он часто ходил в ней. По-видимому, она появилась у него с гражданской войны, но многие считали, что привез он ее из ссылки, из Туруханского края. Тут же помещалась и фронтовая шинель, которую ему однажды пытались заменить, но он возмутился:

«Вы пользуетесь тем, что можете мне каждый день приносить новую шинель, а мне эта еще лет десять послужит!»

Тут же стояли старые подшитые валенки…

Частенько ел вчерашние щи, а на второе – мясо из этих щей. Дети радовались, когда приезжали гости, значит можно хорошо поесть. Работала у Сталина повариха Матрена, кричала на него, ругала, что плохо ест, не вовремя ложится спать…

Во время войны, когда выезжал на фронт, жил в избе с охранниками. Хозяйка поначалу пускать не хотела.

– Не ругайте ее, – сказал он утром сопровождающим, – она же не знала, кто у нее ночевал!

В конце жизни Сталин решил проверить, во что обходится государству его содержание. Посмотрел счета и ужаснулся:

– Это что? Я столько съел и выпил, столько износил обуви и костюмов?

Итогом этой проверки стало снятие верного помощника – Поскребышева, а начальник охраны генерал Власик угодил за решетку…

Погуляли ребята…»

* * *

Как известно, Сталин много работал. Режим был бесчеловечен. Даже повариха Матрена иногда ворчала:

– Все нормальные люди давно спят, а он все сидит и сидит по ночам!

Его дети были объектом редких забот, но все равно он раз в неделю интересовался оценками в школе, проверял дневники, требовал прилежно учиться и вести себя достойно. Когда однажды на Василия пожаловался учитель Мартышкин, Сталин написал ему письмо:

«Преподавателю тов. Мартышкину.

Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.

Василий – избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой, или, вернее, неорганизованной волей.

Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».

Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директоры, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства»…

Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

Привет!

И. Сталин».

В этом ответе на письмо сам Сталин – живой, заботливый отец, волей политической карьеры и семейных обстоятельств оставшийся один на один с тремя детьми. Действительно, при таких космических перегрузках были проблемы с общением.

Начнется война, и Сталин пошлет троих сыновей: Якова, Василия и Артема защищать Родину. И они будут геройски сражаться. Яков попадет в плен и погибнет в концлагере. А Василий и Артем вернутся с войны победителями.

Военный летчик-ас, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Виталий Иванович Попков впоследствии вспоминал об отношениях Сталина к Василию:

«Отец был с ним строг, только на двенадцатый раз подписал приказ о присвоении сыну генеральского звания, сам дописал его в конце списка. До этого всегда вычеркивал».

* * *

Культ Сталина вырос в обстановке трудностей тридцать третьего года. В марте, когда отмечалось 50-летие со дня смерти Карла Маркса, приближенные подсуетились – газеты впервые вышли с тремя равной величины профилями Маркса, Ленина и Сталина в верхней части газетной полосы.

Накануне этой даты на одном из торжественных заседаний в Москве Каганович в докладе нежданно стал фигурировать терминами: «Дело Ленина – Сталина», «Знамя Ленина – Сталина», «Ленин – Сталин». Скоро формулировки почитания вождя превратились в повседневные и преувеличенно восторженные.

Так начинаются, наверное, все культы – от Наполеона и до Гитлера.

В начале 1934 года в Москве открылся XVII съезд ВКП(б). С отчетным докладом о проделанной работе ЦК партии за истекшие три с половиной года выступил Сталин. Начал он свое выступление с оценки международного положения. Не преминул сослаться на стереотип – пролетарскую солидарность рабочего класса западных стран, в случае нападения на СССР. Вместе с тем, в докладе прозвучали и явно новые ноты. Характеризуя приход нацистов в Германии, он многозначительно заметил:

«Господствующие классы капиталистических стран старательно уничтожают или сводят на нет последние остатки парламентаризма и буржуазной демократии, которые могут быть использованы рабочим классом в его борьбе против угнетателей».

Эти слова Сталина актуальны и сегодня.

Касаясь внутренних проблем, на первое место поставил экономическую и политическую мощь страны, и только потом – моральную поддержку трудящихся за рубежом.

На последнее место Сталин поставил Красную Армию, искренне признав ее слабость из-за отсутствия в ней современного оружия. Вместе с тем, отметил, что оборонную промышленность, выражаясь современным языком ВПК – военно-промышленный комплекс – надо еще создать в ходе выполнения второго пятилетнего плана.

Именно на этом съезде он впервые смело отмежевался от троцкистского идеала – осуществления мировой революции, а весь пафос доклада направил в сторону обеспечения национальной безопасности страны:

«Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР».

Ударил он и по идеологической «путанице в головах», бюрократизме и канцелярщине. Удивительно то, что на съезде Сталин не вспомнил о своих идейных врагах с троцкистской ориентацией. Единственно, что он подчеркнул:

«Это люди с известными заслугами в прошлом, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков…

Как быть с такими работниками?

Их надо без колебаний снимать с руководящих постов, невзирая на их заслуги в прошлом. Их надо смещать с понижением в должности и опубликовывать об этом в печати. Это необходимо для того, чтобы сбить спесь с этих зазнавшихся вельмож-бюрократов и поставить их на место. Это необходимо для того, чтобы укрепить партийную и советскую дисциплину».

Разве это не актуально сегодня в России?!

Удивительно то, что на съезде он не вспомнил ни об одном из своих идейных врагов. А их было достаточно: М.Н. Рютин, Л.С. Сосновский, Е.А. Преображенский, П.А. Галкин, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Н.Б. Эйсмоте, М.С. Иванов, А.И. Рыков, В.Н. Толмачев, Н.И. Бухарин, М.П. Томский, А.Н. Слепаков, К.Б. Радек, Н.А. Угланов и другие.

Многих из них он в тот период не привлек к уголовной ответственности, а направлял из Москвы на «перевоспитание» – в массы, поближе к народу. Зиновьева в Кустанай, Каменева в Минусинск, Угланова в Тобольск…

Всерьез говорить на съезде о нанесенном ударе по правым Сталин не стал, явно не желая обострять отношения с ними.

Через год многих из них, теперь уже «перевоспитанных», он возвратил в Москву и заставил выступить с покаяниями.

Вот список некоторых из возвратившихся бывших соратников, устроенных на новые места работы:

Зиновьев – член теоретического органа ВКП(б) журнала «Большевик»,

Каменев – директор книжного издательства «Академия» и по совместительству директор издательства «Иностранная литература» и только что созданного Литературного института,

Радек – корреспондент газеты «Известия», а потом заведующий созданным специально для него Бюро международной информации в структуре Культпропа,

Бухарин – ответственный редактор газеты «Известия»,

Угланов – восстановлен в рядах ВКП(б),

Раковский – начальник управления учебными заведениями Наркомздрава РСФСР и другие.

10 апреля Сталин вынудил Политбюро объявить «выговор редакциям «Правды» и «Известий» за объявленный десятилетний юбилей его книги «Основы ленинизма», что «поставили тем самым ЦК и т. Сталина в неловкое положение».

4 мая ПБ принято еще одно решение:

«Принять предложение тов. Сталина об отмене решения Заккрайкома о постройке в Тифлисе Института Сталина. Реорганизовать строящийся в Тифлисе Институт Сталина в филиал Института Маркса – Энгельса – Ленина».

17 декабря принимается еще одно решение Политбюро:

«Утвердить просьбу тов. Сталина о том, чтобы 21 декабря в день пятидесяти пятилетия его рождения, никаких празднеств или торжеств или выступлений в печати или на собраниях не было допущено».

Что это было – игра в скромность, пиар по-современному? Конечно, элементы пиара были, так как к этому времени его главный противник Троцкий был отправлен за границу, а его креатура заметно уменьшилась, хотя не везде и не вся.

Скоро она проявила себя.

Дело в том, что директор Института Маркса – Энгельса – Ленина В.В. Адоратский решил опубликовать в номерах 13 и 14 журнала «Большевик» ранее не переводившуюся на русский язык статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма», написанную в 1890 году.

Зиновьев готов был ее опубликовать.

Получив, как и все остальные члены ПБ, эту работу для казавшейся поначалу чисто формальной визы одобрения, – как писал Юрий Жуков в книге «Иной Сталин», – Сталин буквально на следующий день направил остальным девяти читателям, что бывало крайне редко, резко отрицательный письменный отзыв. Не смущаясь, что критикует не кого-либо, а признанного классика марксизма, он обрушил свой гнев не столько на Адоратского или редакцию «Большевика», сколько на возмутившее его содержание статьи.

Главные ее недостатки он увидел в объяснении Энгельсом причин мировой войны, к которой, по мнению автора, уже катилась Европа. Разумеется, не за четверть века до начала мировой бойни, а двадцать лет спустя судить об истинных, коренных поводах ее возникновения было гораздо легче.

Вождя возмутила возможность весьма актуальной исторической параллели, слишком явный, хотя и выраженный эзоповским языком призыв воспротивиться повторению того же альянса. На этот раз – против не имперской, а нацистской Германии.

Сталин усмотрел в этой статье критику нового внешнеполитического курса узкого руководства СССР.

А что делает Зиновьев? Он пишет и публикует, приуроченную к 20-летию Первой мировой войны, свою статью «Большевизм и война». Он сплошь и рядом цитирует пятнадцатилетние штампы Ленина типа: «большевизм – это международное революционное движение», «предотвратить новую войну… может только победа пролетарской революции в решающих странах».

Сталин расценил написанные Зиновьевым комментарии как выражение троцкистских установок.

Суровые оргвыводы не заставили себя долго ждать. ПБ по настоянию Сталина утвердило текст постановления ЦК «Об ошибках редакции журнала «Большевик». В нем четко ставились кадровые акценты:

1. Объявить выговор редакции журнала «Большевик».

2. Вывести т. Зиновьева из состава редакции «Большевика».

3. Снять тов. Кнорина с поста ответственного редактора «Большевика».

4. Утвердить следующий новый состав редакции: тов. Стецкий (редактор), Таль, Кнорин, Поспелов…

Для Зиновьева это стало не только барьером в общении напрямую с партией, но и потерей работы. Скажите, после этого удара для него Сталин друг или враг?

Ответ может быть только один.

О культе мы поговорили. Но ведь существовали и элементы антикульта. Общеизвестно, что Сталин пресекал множественные акты своего восхваления со стороны челяди – близко стоящих к телу блюдолизов.

Так, по воспоминаниям автора орденов «Победа» и «Слава», главного художника технического комитета Главного интендантского управления тыла А.И. Кузнецова эскизы были выполнены с изображением Главнокомандующего, однако Сталин попросил заменить его профиль в ордене на профиль Спасской башни.

«В 1949 году, – вспоминал Ю.А. Жданов, – МГУ хотели присвоить имя Сталина – в ответ прозвучало категорическое возражение:

«Главный университет страны может носить лишь одно имя – Ломоносова!»

В.М. Молотов свидетельствовал о том, что когда решили присвоить Сталину звание Героя Советского Союза, он ответил:

«Я не подхожу по статусу для Героя Советского Союза. Героя присваивают за личное мужество. Я такого мужества не проявил».

Узкое руководство страны все же наградило его Героем, но он никогда не носил этой высокой награды. А если точнее, вождь отказался забрать награду, подчеркнув, как уже говорилось выше, что он ее недостоин. Звезда так и осталась лежать в отделе награждений Президиума Верховного Совета Союза ССР.

У него на кителе всегда висела только одна звезда – Звезда Героя Социалистического Труда. Он ею гордился по праву – из страны разбитой военными бурями и экономическими ураганами Сталин с советским народом за несколько лет создал мощную ядерную сверхдержаву. Думается, тут его труд очевиден. Некоторые художники рисовали Сталина с двумя звездами. Фотографий с такими наградами Сталина нет.

После окончания войны в 1946 году писарчуки подготовили, чтобы угодить Сталину, его автобиографию. Он прочитал ее, и желваки заходили на скулах. Содержанием автобиографии он остался крайне недоволен, поэтому крепко врезал всему авторскому коллективу за возвеличивание его собственной персоны.

Сталин самолично вычеркивал в макете автобиографии многие хвалебные фразы в свой адрес. Эти правки сохранились, и с ними можно ознакомиться в 16-м томе Собрания сочинений И.В. Сталина, который был издан профессором Р. Косолаповым в 1997 году.

В 1949 году Сталин выступил против выдвижения на Сталинскую премию портрета А.М. Герасимова «И.В. Сталин у гроба А.А. Жданова». Аргументировал он следующим образом:

«…Нельзя же так: все Сталин и Сталин».

Кроме того, вождь запретил показ нескольких посвященных ему документальных фильмов. В документальной картине о Грузии он потребовал снять заголовок «Фильм о родине великого Сталина». Еще раньше, это было в тридцатые годы, он отменил премьеру спектакля «Юность Сталина», которая должна была состояться в Драматическом театре им. К.С. Станиславского.

Выходит Сталин был на голову выше всех старых большевиков, приватизировавших Октябрьскую революцию под себя и уютно устроившихся в обкомовских и крайкомовских кабинетах. Называя себя «ленинской гвардией», они жили и служили государству совсем не так, как хотел бы этого народ.

После Сталина не было вождей, а были политиканы.

Вспоминаются некоторые случаи из жизни после сталинской эпохи. Так, на моей малой родине в Полесье секретарь Ровенского обкома КПУ товарищ Луценко воспитал своего сына господином, демократом и русофобом. Помнится деповские рабочие в городе Сарны возмущались: «Вот невидаль, секретари райкома ходят в коже и сидят на коже, а работяги снуют у них под ногами в телогрейках».

Не отсюда ли у людей появлялась ненависть к региональным боярам и князькам, желающим пожить совсем не по-сталински. Они давно оторвались от народа, а только горлопанили: «Народ и партия – едины!», но не было этого единства.

Брат автора – Владимир всю жизнь проработал строителем в должности прораба и никогда не был членом КПСС. А вот после развала СССР он решил сталь коммунистом Украины. Создал частный музей памяти всенародного Подвига Советской страны в Великой Отечественной войне. Его посещали и школьники, и взрослые. Сейчас запретили, но он борется за его существование.

Мне кажется, современные коммунисты Украины – это герои в мутной стихии «майданутости». Со временем украинцы поймут, как власть их обманула, унизила, ввергнув в братоубийственную войну в угоду американским кукловодам, оставляющим после себя всегда выжженные поля.

Многие мои земляки еще не раз пожалеют, что поддались русофобской пропаганде. С соседями надо уметь уживаться мирно. А тот, кто живет «за три моря» – никогда соседом не будет по определению. Соседей не выбирают…

Когда Сталину собирались вручить второй орден «Победы» (всего было 19 вручений. – Авт.), он отказался и лишь по прошествии пяти лет к 70-летнему юбилею принял награду.

Его близкое окружение пыталось протолкнуть орден Сталина. Даже изготовили опытный образец. Но Иосиф Виссарионович взял его в руки, внимательно стал рассматривать – видно понравился. Положил на стол, зажег трубку и промолвил:

«Сейчас – не надо. Умру, делайте, что хотите…»

Его долго уговаривали принять звание генералиссимуса. Он постоянно отнекивался от пышного мундира-образца с соответствующими погонами, которые ему демонстрировали.

Вмешался маршал К.К. Рокоссовский:

– Товарищ Сталин, вы – маршал, и я – маршал. Вы меня наказать не сможете!

Присвоили, но он так никогда и не надевал китель с погонами генералиссимуса. А был ли он вообще? У Сталина на всех послевоенных снимках на кителях погоны маршала.

Авторство этих слов приписывают Сталину:

«Когда я умру, на мою могилу нанесут много мусора, но ветер времени безжалостно сметет его».

Это известно многим свидетелям, не буду называть их, чтобы не обидеть действительно слышавшего эту крылатую фразу.

Сталин отдавал свои гонорары за издаваемые книги в фонд Государственной премии. А все ценные подарки, получаемые от иностранных деятелей, он передавал в народные музеи.

Перед войной Иосиф Виссарионович сказал сыновьям Якову, Василию и Артему (приемному сыну):

«Ребята, скоро война, и вы должны стать военными!»

Яков, как уже говорилось выше, в чине старшего лейте-нанта-артиллериста попал в плен и был расстрелян в концлагере. Василий стал летчиком – генерал-лейтенантом авиации, Артем – генерал-майором артиллерии.

Одним из мусорщиков, набросавшим на ХХ съезде КПСС много хлама на могилу своего Хозяина, которому холуйски служил, явился Никита Хрущев. Он многое делал для того, чтобы вычеркнуть Верховного из памяти народа через разного рода поощряемые им публикации – пасквили.

Плевал партократ и на его защитников после того, как развернул антисталинскую кампанию. Со слов Феликса Чуева, Никита Сергеевич попросил Рокоссовского написать что-нибудь о Сталине, да почерней, как делали многие в те и последующие годы. Из уст Рокоссовского это прозвучало бы сильно: народный герой, любимец армии, сам пострадал в известные годы, и вот, наконец, «по достоинству оценил» роль Генсека и Верховного в истории…

Маршал удивленно посмотрел с высоты своего роста на низкого человечка, и наотрез отказался писать подобную статью. Скромный, но смелый полководец тут же собрался с мыслью и выстрелил ею в Хрущева:

– Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня святой!

Хрущева этот выстрел сразил наповал.

На другой день, как обычно К.К. Рокоссовский приехал на работу, а в его кабинете, в его кресле, за его столом уже сидел довольный маршал К.С. Москаленко, который предъявил ему решение Политбюро о снятии с поста заместителя министра обороны.

Даже не позвонили заранее. Подлости, как правило, делаются тихой сапой.

Кстати, у гроба Сталина Рокоссовскому стало плохо. Ему делали укол.

Покушения

Люди злые, как собаки,
И повадки, как у них,
Горло рвут друг другу в драке,
Цель одна – убить, убить…
Л. Коваленко

Люди, посвятившие себя большой политике, должны понимать, что чем выше они будут подниматься по иерархической лестнице, тем больше у них будет появляться как сторонников, так и противников прокладываемого ими курса, независимо от того, верен он или нет. Таков уж закон политического бытия.

За тридцать с лишним лет правления Сталина на него совершалось не одно покушение. Какие из них являются настоящими, а какие были результатом мастерских розыгрышей, с учетом запретов на публикации на эту тему в те времена, сейчас, к сожалению, определить невозможно.

Время, обстоятельства и клевреты постепенно лепили из Сталина то голубя на виду, то диктатора и палача за глаза. Черты его характера, которые формировались в силу неверия в честность окружающих, постепенно становились более жесткими. Это влияло даже на отношения с любящими и любимыми женщинами.

Существует версия, что Сталин был груб со своей второй женой Надеждой Аллилуевой настолько, что, когда узнал, что ее брат подарил ей пистолет, боялся покушения с ее стороны. Но она застрелись сама, не выдержав очередной грубости супруга.

Во все времена и во многих странах факты покушений на глав государств всегда тщательно скрывались от СМИ охраной и контрразведкой. Тем более, это не могло быть исключением в отношении Сталина, на которого было произведено несколько крупных покушений, но ни одно из них не привело к убийству или даже ранению вождя.

Все это идет, конечно же, в актив высокого уровня состояния его охраны и безопасности. В период правления вождя информация по данной проблематике была настолько засекречена, что приравнивалась к государственной тайне. У людей создавалось впечатление, что у Сталина нет врагов в стране, что весь советский народ его почитает, как Бога, а Всевышний, как известно, бессмертен.

Одни говорили, что он боялся смерти, другие, знавшие его в период раннего революционного подвижничества, особенно на Кавказе, утверждали обратное.

Покушение Огарева

16 ноября 1931 года Сталина пытался застрелить белый офицер, он же секретный сотрудник английской разведки Огарев, работавший по заданию РОВС (Русского общевоинского союза), который существовал в Париже и возглавлялся белыми генералами Кутеповым, Миллером и другими.

Огарев совершенно «случайно» встретил Сталина на улице Ильинка около дома 5/2 и попытался выхватить револьвер. Следовавший за ним сотрудник ОГПУ помешал покушению – выбил оружие, сбил преступника с ног и скрутил ему руки.

Заместитель председателя ОГПУ Акулов по этому инциденту подготовил записку в ПБ. Соратники вождя прочитали ее, и Молотов учинил такую резолюцию:

«Членам Политбюро. Пешее хождение Сталину по Москве надо прекратить».

Под документом оставили подписи Каганович, Калинин и Куйбышев.

На Ривьерском мосту

Это случилось при проезде через Ривьерский мост в районе Сочи в ночь с 25 на 26 августа 1931 года. Автомобиль «бьюик», в котором находились Иосиф Сталин и Клемент Ворошилов, столкнулся с тяжелым грузовиком. Охрана открыла стрельбу по убегающему водителю. Однако шоферу грузовика удалось скрыться.

Ни Сталин, ни Ворошилов не пострадали. Предпринятыми мерами розыска виновник ДТП был установлен. Задержанный через некоторое время шофер, как потом выяснилось, был пьян – намерений убить Сталина у него не было, но вождь мог погибнуть в данной аварии.

Благоприятное стечение обстоятельств спасло кремлевских гостей…

Обстрел катера

23 сентября 1931 года Сталин отдыхал на даче «Холодная речка» около Гагр. На катере «Красная Звезда» вождь отправился на морскую прогулку к мысу Пицунда. По дороге обратно при подходе к Гаграм катер был обстрелян с берега из винтовки. Пули прошли мимо целей, никто не пострадал. Оказалось, что пограничный пост не был проинформирован о задержке правительственного катера, которая произошла из-за непогоды.

Командир отделения пограничников Лавров сделал три предупредительных выстрела по неопознанному им судну.

Самолет «Максим Горький»

18 мая 1935 года самолет АНТ-20 «Максим Горький» столкнулся в воздухе с самолетом И-5, пилотируемым летчиком Благиным. Обе машины упали на землю, все члены экипажа и пассажиры погибли.

Существует версия, что катастрофа была покушением на Сталина и других руководителей СССР, поскольку был слух, что в самолете «Максим Горький» должны лететь Сталин, Молотов, Каганович, Орджоникидзе и другие руководители СССР.

В сентябре 1935 года варшавская газета «Меч» опубликовала воззвание Николая Благина, в котором он писал, что собирается сознательно протаранить самолет, чтобы внести свой вклад в борьбу с большевизмом.

Существует, однако, другая версия, наиболее правдоподобная – воздушное хулиганство. Пилот решил максимально приблизиться к огромному лайнеру. А что касается наших «заклятых друзей» – поляков, то публикация явилась очередным антисоветским вызовом и только…

Дело «Клубок»

Из многих источников сегодня известно о вызревавшем заговоре в начале 30-х годов против Сталина с участием Енукидзе, Петерсона, Тухачевского и группы других военных, который получил оперативное название – дело оперативной разработки (ДОР) «Клубок».

В рамках этого заговора планировался арест или убийство Сталина и его ближайших соратников.

Основные обвиняемые, проходившие по этому делу, были задержаны, скоротечно судимы и расстреляны сразу же после вынесения приговоров.

Материалы ДОР «Клубок» в значительной мере засекречены до настоящего времени.

В январе 1935 года в кремлемлевской библиотеке в Сталина стреляла представительница графского рода Орловых – некая Павлова. Она от волнения или по другой какой-то причине промахнулась. Покушавшаяся тут же была арестована, судима и расстреляна. Одновременно были сняты со своих постов: секретарь Президиума ВЦИК А.С. Енукидзе и комендант Кремля Р.А. Петерсон.

Работа по ним строилась тоже в рамках ДОР «Клубок».

Покушение Данилова

11 марта 1938 года на Сталина во время его прогулки в Кремле было совершено покушение военнослужащим Тульского гарнизона лейтенантом Даниловым. Он прошел на территорию Кремля по фальшивым документам в форме командира ГПУ и пытался убить Сталина. Поведение незнакомого охране «гепеушника» показалось подозрительным. Его тут же задержали.

На следствии он заявил, что состоит в тайной террористической организации троцкистской ориентации… Прибыл в Кремль с целью «отобрать жизнь у Сталина за казнь маршала Тухачевского».

Операция «Медведь»

По планам тайной террористической операции под кодовым названием «Медведь» при участии бежавшего в 1938 году к японцам в марионеточную страну Маньчжоу-Го начальника Дальневосточного Управления НКВД Г.С. Люшкова было физическое устранение Сталина в одной из резиденций – во время принятия лечебных ванн в Мацесте. Исполнителями должны были стать шесть белогвардейцев из «Союза русских патриотов».

Однако заранее предупрежденная наша контрразведка, получившая информацию о планах противника через внедренного агента «Лео», упредила террористов. При переходе советско-турецкой границы у селения Борчка по нарушителям был открыт шквальный пулеметный огонь, в результате чего трое преступников-террористов были убиты, остальные, в том числе и раненые, бежали.

Вторая попытка японских спецслужб убить Сталина также относится к 1939 году. Мину замедленного действия террористы намеревались пронести в Мавзолей, где она должна была взорваться утром 1 мая, уничтожив стоящее на трибуне советское руководство. Но своевременно-упреждающая информация того же агента «Лео» помогла нашей контрразведке нейтрализовать и этот теракт.

Об этих и других намерениях уничтожить Сталина можно прочесть в книге Хияма Есиаки «Японские планы покушения на Сталина».

Покушение Дмитриева

6 ноября 1942 года в 16:00, спрятавшись на Лобном месте за памятником Минину и Пожарскому на Красной площади, дезертир из воинской части ПВО Савелий Дмитриев открыл стрельбу из двух пистолетов по правительственной машине, выехавшей из Спасских ворот Кремля. После того, как он сделал несколько выстрелов, террориста обезвредила охрана. Никто не пострадал. Одна пуля только попала в машину, разбив фару. Считается, что Дмитриев принял машину Микояна за автомобиль Сталина. Следствие длилось долго.

Известно, что на следствии по поводу покушения он заявил:

«До войны в газетах, по радио, в выступлениях руководителей всегда говорилось, что если начнется война, мы будем воевать на территории противника. Немец все дальше лезет, смотрите, уже до Москвы дошел и прет все дальше и дальше. Поэтому я решил совершить свой суд за обман народа».

Подробностей об этом теракте в литературе мало.

Однако в прессе появилось сообщение, что 25 августа 1950 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР террорист Дмитриев был расстрелян.

Планы Скорцени

В 1943 году во время проведения международной Тегеранской конференции «Большой тройки» – Сталина, Рузвельта и Черчилля, немцами готовилась операция под названием «Большой прыжок». Цель – уничтожить руководителей союзнических стран, собравшихся на территории Советского посольства в Тегеране, силами диверсионно-террористических групп, возглавляемых Скорцени.

Но советские разведка и контрразведка, заранее проинформированные о готовящемся покушении, сорвали планы противника. Скорцени после получения данных о массовых арестах своей агентуры в Иране отказался от своей преступной затеи.

Подробно это покушение описано в книге автора «СМЕРШ в Тегеране».

Панцеркнакке Таврина

В 1943 году германскими спецслужбами готовилось, наверное, самое квалифицированное покушение на Сталина.

Автору этих строк приходилось много читать о покушениях на жизнь И.В. Сталина, и, в частности, о подготовке террористического акта «майором Тавриным». Но все повествования о птенце рижского гнезда «Цеппелин-Норд» предателе Политове-Таврине и его сожительнице Адамичевой-Шиловой преподносились пишущими «знатоками» по-разному. Не стыковались отдельные события по времени получения первичной информации об этом плане, назывались фамилии, которые выпадали в других рассказах, много было у подобных авторов отсебятины, рельефно выпирающей для подчеркивания знания предмета повествования.

Так, в киевском журнале «В мире спецслужб» № 3, 2004 г. Владимир Горак в статье «Миссия» агента немецкой разведки Шило-Таврина» писал:

«Петр Иванович Шило (именно такой была настоящая фамилия будущего агента-террориста) родился в 1909 году в селе Бобрик Нежинского уезда Черниговской губернии. Начало его трудовой деятельности, мягко говоря, не было отмечено особыми достижениями. В 1932 году, работая в Саратове, 23-летний Шило присвоил и растратил 1300 рублей государственных денег. Милиция по горячим следам задержала преступника, но будущему немецкому агенту удалось тогда бежать из-под ареста…

В 1934 и 1936 годах Шило также присваивал казенные финансы и арестовывался сотрудниками милиции, но, как и раньше ему каждый раз удавалось бежать…

Вскоре разыскиваемый милицией преступник-рецидивист исчез. Вместо него появился уже во многом другой человек – Петр Таврин…»

В публикации «Убить Сталина» журнала «Служба безопасности» № 3, 1993 г., автор В. Воздвиженский сообщает:

«Таврин П.И., 1909 года рождения… до войны работал начальником Туринской геолого-разведочной партии Исыковского приискового управления, прииск «Урал-Золото».

В книге В.А. Еременко и А.К. Соловьева «Вражьи тропы» – в рассказе «Политов» сообщают:

«Его настоящая фамилия – Шило Петр Иванович… В конце 1941 года под фамилией Таврин был призван в действующую армию. В мае 1942 года добровольно, с оружием в руках, с немецкой листовкой… перешел к фашистам… Он был направлен в один из лагерей советских военнопленных под кличкой «Политов» и без промедления стал «трудиться».

Но, в конце концов, не суть дела в фамилии, главное знание этого дела.

И вот мне попались наиболее полные данные, рассказанные военным контрразведчиком генерал-майором Сергеем Захаровичем Остряковым. Я запомнил его по выступлениям, как в Высшей школе, так и во время службы в Центральном аппарате ВКР КГБ СССР: небольшого росточка, с густыми светлыми бровями, нависшими над живыми глазами, подвижного, быстро, но четко говорящего человека. В памяти аккумулировались обрывки сведений, рассказанных им по Таврину. Со временем он написал объемную книгу – практически историю военной контрразведки – «Военные чекисты». Книга увидела свет в 1979 году. В ней он подробно описал и этот случай покушения на Сталина. И не мудрено, писал человек, которому довелось непосредственно на месте руководить проведением задуманной операции…

Летом 1944 года начальнику ГУКР СМЕРШ В.С. Абакумову принесли расшифрованную радиограмму от зафронтового агента. В ней, в частности, говорилось:

«Четвертым отделом РСХА подготовлена группа, цель которой – ликвидировать Верховного. Группа состоит из двух человек. Заброска будет осуществлена воздушным путем. Район – северо-западные области. Срок – первая половина сентября. Фрау».

А в июне того же года в леса севернее Смоленска была сброшена с самолета группа гитлеровских агентов-парашютистов из трех человек, с радистом и портативной коротковолновой рацией. Все они пришли с повинной и дали военным контрразведчикам откровенные показания, согласились на учебу в «Цеппелине» с целью таким образом вернуться на Родину. Назвали фамилии и клички известных им по учебе агентов, а также позывные и коды, через которые они должны будут связываться с разведцентром в Риге.

При допросе военные контрразведчики, в отличие от пришедших с повинной агентов, были удивлены не совсем обычным заданием: найти несколько грунтовых посадочных площадок севернее Смоленска, которыми пользовалась германская авиация в 1941 – 1942 годы. Руководители рижского «Цеппелина» проинструктировали агентов, что они должны по команде зажечь три сигнальных костра на одной из выбранных площадок и предупредили о возвращении в школу на этом же самолете.

«Не теряя времени, – как писал С. Остряков, – армейские чекисты решили «помочь» немецкой разведке в выборе посадочной площадки для самолета…Через явившихся с повинной парашютистов была начата оперативная игра с «Цеппелином». Радисты группы с соблюдением условностей наладили связь с разведцентром и сообщили координаты подобранных взлетно-посадочных площадок. Руководство СМЕРШ одобрило одну из них. Оставалось ждать прилета самолета явно с каким-то особо опасным грузом, представляющим несомненный интерес для органов военной контрразведки.

Информация была более чем тревожной. Виктор Семенович приказал срочно разработать контроперацию под кодовым названием «Перехват». В ней приняли участие зубры военной контрразведки.

А вот по ту сторону фронта начальнику восточного отдела РСХА оберштурмбанфюреру СС Грейфе было поручено подыскать подходящих для этой цели исполнителей. Немцы перебрали многих кандидатов. Остановились на проживающих в оккупированном немцами Пскове изменнике родины Политове-Таврине и его сожительнице Адамичевой-Шиловой.

Кто такой Политов? До войны – уголовный преступник, скрывался на Украине, в Башкирии, Средней Азии под разными фамилиями. Его отец был расстрелян в 1918 году за бандитизм. А его сын перед войной работал заведующим нефтяным складом на станции Аягуз (Турксиб), откуда бежал с крупной суммой похищенных денег. В дальнейшем по поддельным документам устроился следователем в Воронежскую прокуратуру. После мобилизации в армию был командиром взвода. В мае 1942 года изменил Родине – перешел на сторону неприятеля, где и был завербован гестапо. Обучался в гитлеровской школе в Австрии. В Пскове использовался как агент-провокатор по выявлению советских партизан и подпольщиков.

Под стать этому предателю была и его напарница Лидия Адамичева-Шилова, работавшая в швейной мастерской при Псковском немецком гарнизоне. Она тоже использовалась в качестве осведомителя гестапо.

Из Пскова «супружескую» пару направили на учебу в Берлин. Курс «молодого террориста» проводили опытные офицеры РСХА под руководством фашистского палача Отто Скорцени. Здесь Политов, уже выступавший под псевдонимом Таврин, обучался меткой стрельбе, заучивал легенды, прыгал с парашютом, изучал улицы Москвы. Его «жена» тренировалась в работе на радиостанции.

Затем Таврина и Шилову перевели в Ригу – место дислокации разведывательного органа РСХА «Цеппелин-Норд». По одной из легенд, майор Таврин свое пребывание в столице должен был объяснить нахождением в отпуске после ранения и лечения в госпитале. Для имитации ранения немецкие врачи сделали ему пластическую операцию – надрезы на руке и животе.

В целях укрепления личной безопасности Таврина «оснастили» многими высокими правительственными наградами. Из Берлина были доставлены орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза. Как впоследствии выяснилось, они принадлежали генерал-майору И.М. Шепетову. Генерал геройски сражался с врагом в 1941 году, но контуженным попал в плен. Его замучили в гитлеровском концлагере, как не согласившегося работать на немцев.

Кроме того, грудь Таврина украшали: два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды. Поддельные документы «гарантировали» право ношения этих наград. Больше того, для убедительности немецкие разведчики из «Цеппелина» вручили Политову умело скопированные в немецкой типографии экземпляры газет «Правда» и «Известия». В них были вмонтированы специально сфабрикованные очерки о военных подвигах Таврина, напечатан портрет «героя» и «указ» о его награждении.

В экипировку террориста входил бесшумно стреляющий аппарат – «панцеркнакке». Это была короткая стальная трубка, скрытая под правым рукавом. Она прикреплялась ремнями к руке, а в левый карман незаметно выводился провод с кнопочным включением для выстрела. Стрельба производилась специальными 30-мм снарядами кумулятивного действия. Они были способны пробивать 40-мм броню с расстояния 300 метров.

Для террориста Таврина немцы изготовили мощную радиоуправляемую мину, вмонтированную в небольшой портфель. Использование ее планировалось в два этапа. Сначала террорист заносит портфель в место, где должны быть Сталин и другие партийные и военные руководители. В частности, планировалось проникновение в зал торжественного заседания, посвященного 27-й годовщине Октября. Там он должен был оставить портфель и уйти, а Шилова, сидя у себя на квартире, по команде «супруга» нажимает кнопку подачи радиосигнала на взрыватель.

В арсенале преступников были специальные гранаты большой разрушительной силы, пистолеты разных марок с разрывными и начиненными ядом пулями, а также большой набор всяких поддельных документов и различных бланков.

Среди них удостоверения личности и командировочные предписания: одно – на имя «заместителя начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии майора Таврина», якобы следующего в Москву по делам службы, а второе – на имя сопровождающей его в московскую командировку «секретаря-машинистки того же отдела, младшего лейтенанта административной службы Шиловой».

О том, какое значение придавало гитлеровское руководство этой операции, говорит следующий факт. По заданию немецкой разведки на одном из авиационных заводов был построен специальной конструкции четырехмоторный самолет типа «Арадо-332» для переброски террористов за линию фронта. Он имел новейшее по тем временам навигационное оборудование, был вооружен… 9 пулеметами, обладал высокой скоростью. Его шасси кроме обычных колес состояло из двенадцати пар гуттаперчевых катков, позволяющих совершать посадку на любой, даже малоподготовленной и ограниченной по размерам, площадке.

В фюзеляже самолета был закреплен мотоцикл советской марки М-72 с коляской и смонтирован выдвижной трап. По нему через особый люк Таврин и Шилова могли не просто выйти, а выехать на мотоцикле из самолета тотчас же после приземления.

* * *

Согласно договоренности с разведцентром для приема самолета агенты должны были зажечь три сигнальных костра. Готовились к приему небесных пришельцев и военные контрразведчики. Они прорыли на предполагаемой посадочной полосе глубокий поперечный ров, замаскировав его ветками с целью повреждения самолетного шасси. В кустах установили мощный прожектор. Оборудовали огневые точки с двух фланговых блиндажей. Операция планировалась так: к севшему самолету подойдут агенты-парашютисты и поздравят прилетевших гостей с удачным приземлением. В беседе постараются выяснить их дальнейшие намерения. Потом дадут нашей оперативной группе условный сигнал, по которому все прибывшие будут обезоружены и задержаны.

Когда все было готово в «Цеппелин» полетела радиограмма:

«Площадка подготовлена».

Разведцентр ответил:

«Жгите сигнальные костры в час ночи».

И вот ярко вспыхнули три костра, но они прогорели, а самолет не прилетел. Утром пришла радиограмма из Риги, в которой сообщалось, что самолет не прибыл из-за плохих метеоусловий. Но погода в тот день была летной. Возникло подозрение, что противник не доверяет парашютистам, боится рисковать и постарается перепроверить лазутчиков. Так и получилось – Центр радировал:

«Сегодня же сообщите, где старший группы провел вечер перед вылетом из Риги на задание?»

Стало ясно – это проверка: не сидит ли старший в тюрьме? На такую наивность немцев наши агенты-парашютисты ответили подробно, где старший группы провел вечер, и дописали:

«Если вы нам не доверяете, то мы без вас обойдемся легче, чем вы без нас».

Это успокоило фашистов и в ответ последовала радиограмма:

«Зажгите костры в ночь на 6 сентября».

Эта ночь выдалась пасмурной. И снова горели три костра, и снова самолет не прилетел, хотя все участники операции отчетливо слышали гул моторов тяжелого самолета, пролетевшего где-то севернее Батурино.

У контрразведчиков зароились вопросы. Тот ли самолет пролетел? Почему он не приземлился? Возможно, потерял ориентацию в туманной дымке, сбился с курса, не увидел сигнальных костров? Или самолет совершил посадку в другом районе и его принимали другие агенты-парашютисты? Но времени на раздумья и проверку выдвинутых версий было мало. По срочному сообщению ГУКР СМЕРШ о предполагаемой трассе его полета были немедленно ориентированы территориальные органы госбезопасности и пункты ПВО близлежащих областей и районов.

* * *

А судьба самолета и груза такова.

После вылета с Рижского аэродрома «Арадо-332» без происшествий пересек линию фронта, но под Смоленском попал под сильный огонь советских зенитчиков. Несколько осколков пробили фюзеляж. Летчикам пришлось несколько раз то бросать самолет в крутые виражи, то набирать высоту, то вводить самолет в крутое пике. Эти маневры не позволили пилотам пробиться и снизиться к назначенному месту посадки. И вот тогда командир самолета решил посадить машину на знакомую ему по 1941 году запасную площадку в районе деревни Куклово Кармановского района, примерно в 150 километрах от того места, где горели сигнальные костры.

Примерно в 3 часа ночи 6 сентября самолет совершил посадку, но при этом крылом зацепил дерево. Удар был такой силы, что оторвался крайний мотор. Естественно, что подняться на таком самолете пришельцы с неба уже не могли.

Его пассажиры Политов и Шилова тут же спустились по трапу на мотоцикле и через минуту скрылись в лесном сумраке. Но фактически их уже обнаружили на советской земле. Хотя «Арадо» и удалось уйти от зенитного обстрела, никакая сила не могла укрыть его от зорких «глаз» службы противоздушной обороны Красной Армии. Самолет еще только кружил над местом посадки, а ближайший пункт ПВО уже сообщал о нем чекистам. Когда террористы покидали воздушный корабль, на их захват уже мчались оперативные работники Кармановского отдела НКВД вместе с офицерами военкомата и бойцами ПВО.

На месте приземления они нашли лишь поврежденную машину. Гитлеровские летчики скрылись в лесу (вскоре пятеро из них были задержаны, шестой, оказавший сопротивление при задержании, был убит). Стало ясно, что пассажиры тоже находятся где-то недалеко, но стремятся как можно быстрее исчезнуть из опасной для них зоны. Силами чекистов и милиции были немедленно перекрыты все дороги по направлениям вероятного передвижения вражеских лазутчиков.

Начальник Кармановского РО НКВД, старший лейтенант Ветров, получив сообщение о приземлившемся самолете и мотоциклистах – мужчине и женщине, срочно выехал с группой из пяти человек на задержание указанных лиц. Утром в двух километрах от поселка Карманово в направлении деревни Самуйлово Ветров заметил ехавших на мотоцикле мужчину в кожаном летнем пальто с погонами майора и женщину в звании младшего лейтенанта. Ветров остановил мотоциклистов и потребовал документы. Они предъявили удостоверения личности и командировочные предписания для проезда в Москву на имя сотрудника ВКР, заместителя начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии майора П.И. Таврина, и секретаря-машинистки того же отдела младшего лейтенанта Л.Я. Шиловой.

На предложение Ветрова следовать в РО НКВД, Таврин категорически отказался, мотивируя тем, что ему, как прибывшему по срочному вызову с фронта, каждая минута дорога. Лишь при помощи прибывших работников РО УНКВД Таврина удалось доставить в райотделение. Он предъявил удостоверение за № 1284 от 05.09.1944 года со штампом начальника п.п. 26224, что он командируется в город Москву в ГУКР СМЕРШ НКО СССР и телеграмму того же ведомства за № 01024.

Сами документы не вызвали подозрений у проверяющих контрразведчиков, их насторожило другое обстоятельство. На гимнастерке Таврина все его награды за «подвиги» были сбиты в кучу с нарушением недавно установленного порядка их ношения. На вопрос, откуда они едут, майор назвал прифронтовой город, находившийся примерно в двухстах с лишним километрах на запад, а по виду у офицеров не чувствовалось ничего похожего на утомление от такой дальней ночной дороги. К тому же всю ночь лил дождь, а одежда у мотоциклиста и его спутницы была совершенно сухая.

После проверки документов через начальника Гжатского РО НКВД Иванова была запрошена Москва и установлено, что майор Таврин в ГУКР СМЕРШ не вызывался и такового в должности заместителя начальника КРО СМЕРШ 39-й армии не значится. После этого Таврин и Шилова были по отдельности задержаны.

Первый их допрос провели заместитель начальника 2-го Управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности Райхман и начальник Отдела ГУКР СМЕРШ НКО полковник Барышников.

После ареста Таврина и Шиловой была разработана радиоигра с немецким разведцентром под кодовым названием «Туман». Поддерживала двустороннюю радиосвязь с «Цепе-лином» радистка Шилова. Нашими радиограммами немцам действительно «туманили» мозги. Последнее сообщение, отправленное Шиловой, ушло в разведцентр 9 апреля 1945 года, но ответа получено не было. Не до этого было недобитым гитлеровским разведчикам, надо было спасать свои шкуры.

1 февраля 1952 года уголовное дело по обвинению Таврина и его жены Шиловой по статьям 53-1а и 19-58-8 УК РСФСР было рассмотрено в закрытом судебном заседании Военной коллегией Верховного Суда СССР без участия гособвинения и защиты.

Обвиняемых приговорили к исключительной мере наказания – расстрелу. Ходатайства о помиловании Президиум Верховного Совета СССР отклонил. Приговор в отношении Таврина приведен в исполнение 28 марта 1952 года, в отношении Шиловой – 2 апреля.

Так бесславно закончили преступную жизнь посланцы с неба.

Покушение с любовницей

В 1993 году вышла книга Леонарда Гендлина «Исповедь любовницы Сталина», в которой он описывает похождения советской оперной певицы, народной артистки РСФСР, Лауреата трех Сталинских премий первой степени Веры Александровны Давыдовой (Мчедлидзе, 1906 – 1993).

Свой бестселлер он позиционировал как исповедальные материалы певицы. В главе «Лубянка» читаем:

«Вечером… мы выбрались на автомобильную прогулку. Я сидела в машине рядом с Иосифом Виссарионовичем. Впереди с шофером сидел охранник.

Ежов, Жданов, Орджоникидзе и охранники ехали следом за нами в другом автомобиле. Кроме этого, наш кортеж сопровождали вооруженные офицеры на мотоциклах. Мы ехали в сторону Тбилиси. Сталин весело рассказывал анекдоты. Километров через двадцать неожиданно раздались выстрелы. Одна пуля попала шоферу в переносицу. Его лицо было залито кровью. Он чудом сумел остановить машину, все стекла которой были выбиты. Трясущийся и бледный Ежов тут же соединился с Комитетом партии и руководящими органами. Тревога была объявлена мгновенно. Вся армия в Грузии была поставлена на ноги. Дрожащего Сталина быстро увезли в безопасное место.

Я вернулась на дачу, где меня уже ждали следователи… Меня сразу же допросили и приказали:

– Гражданка Давыдова, вы едете с нами в Москву.

– Это приказ?

– Все, что мы делаем, согласовано с товарищем Сталиным…»

Но в этой книге много чисто исторических и профессиональных ляпов. Настораживает и то, что Гендлин решился на публикацию книги только после смерти певицы. Родственники Давыдовой отрицают ее участие в создании мемуаров.

Имеются свидетельства о нескольких покушениях на Сталина, произошедших непосредственно в присутствии Берии. Они названы «бериевскими спектаклями», так как организованы были самым главным телохранителем для демонстрации собственной преданности. Но эти «спектакли» Берии были настолько «шиты белыми нитками», т. е. проведены грубо, что вызывают усмешки у современного читателя.

Вот так выглядел один из «терактов», произошедший в 1933 году. Кортеж из пяти правительственных автомашин двигался по направлению к озеру Рица в Абхазии. На берегу этого озера располагалась сталинская дача. В первом и последнем авто сидела охрана. Во втором – сам Сталин, в третьем – Берия и нарком внутренних дел Гоглидзе. В четвертой машине ехала обслуга. Дорогу к озеру пересекало несколько горных речек.

Внезапно Берия остановил кортеж. Подбежав к машине Сталина, и взволнованно проговорил:

– Товарищ Сталин, я вам советую пересесть в четвертую машину.

– Что случилось? – встревожился вождь.

– У меня появилось нехорошее предчувствие…

Сталин согласился.

Каково же было удивление Иосифа, когда «предчувствия» Лаврентия оправдались. Один из мостов загадочным образом рухнул в тот момент, когда по нему проезжал второй – сталинский автомобиль. Событие очень похоже на инсценировку, но Сталин поверил в разыгранный Берией спектакль. Он был уверен, что «провидение» земляка спасло его от неприятностей, а может и от гибели.

Гибель Сталина

Существует много версий, что Сталину ближайшее окружение «помогло» уйти на тот свет. Достоверно известно, что когда 1 марта у Сталина случился инсульт, охрана не приходила к нему на помощь в течение нескольких часов. Врачи впоследствии были вызваны также с большим запозданием. Дело в том, что охрана просила санкцию членов ЦК вызвать врачей. Но медпомощь задерживалась, когда надо было срочно допустить врачей к больному. Берия и Хрущев умышленно «тянули» время.

Подробнее об этой истории, читатель может познакомиться ниже.

НКВД и репрессии

Пусть никогда не будет больше жертв,
И покаяние в России совершится,
Свободная Россия без оков
Пусть к правде, справедливости стремится
И. Абрашнева

На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 20 февраля 1934 года после доклада Сталина было принято решение об организации союзного наркомата внутренних дел (НКВД) с включением в него реорганизованного ОГПУ.

Кстати, накануне реорганизации в газете «Правда» № 350 от 20 декабря 1932 года было опубликовано приветствие Сталина по случаю 15-летия ОГПУ. В нем говорилось:

«Привет работникам и бойцам ОГПУ, честно и мужественно выполняющим свой долг перед рабочим классом и крестьянством Советского Союза!

Желаю им успеха в сложном деле искоренения врагов диктатуры пролетариата!

Да здравствует ОГПУ, обнаженный меч рабочего класса!

И. Сталин».

В проекте постановления предусматривалось упразднение так называемой судебной коллегии ОГПУ. НКВД СССР теперь не имел своего судебного органа.

Да, одиозное во всем мире ОГПУ упразднили, но тут же возродили под другим названием – Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.

Однако оказалось, что по существу включили не ОГПУ в НКВД, а НКВД в ОГПУ, придав последнему ведущую в наркомате роль, сделав остальные главки всего лишь вспомогательными придатками ГУГБ.

О важности ГБ говорило и то, что наркомом ВД СССР назначили заместителя председателя ОГПУ В.Р. Менжинского – Г. Г. Ягоду.

Следует заметить одну деталь – в 1934 году второй раз в истории Советского государства органы госбезопасности и внутренних дел были объединены в составе одного ведомства. Первый раз это было сделано в 1922 – 1923 годы, когда НКВД РСФСР и ГПУ возглавлял Ф.Э. Дзержинский.

Итак, 10 июля 1934 года ЦИК СССР принял постановление «Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел», в составе которого были созданы Главные управления:

– государственной безопасности,

– рабоче-крестьянской милиции,

– пограничной охраны,

– внутренней охраны,

– пожарной охраны,

– исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений и некоторые другие службы и подразделения.

Особое совещание, как судебный орган, при НКВД СССР состояло из: заместителя НКВД СССР, уполномоченного НКВД по РСФСР, начальника главного управления рабочекрестьянской милиции (ГУРКМ), прокурора СССР и его заместителя. Оно рассматривало дела заочно.

Кроме этого, на местах создавались «тройки» из 1-го секретаря обкома или ЦК республики, начальника соответствующего НКВД и прокурора края, области или республики.

В союзных республиках образовывались республиканские наркоматы внутренних дел. Судебная коллегия ОГПУ упразднялась, и все дела по окончании следствия должны были направляться в судебные органы по подсудности. Однако, как уже говорилось выше, при НКВД СССР создавалось Особое совещание, которому предоставлялось право применять в административном порядке высылку, ссылку, заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет и высылку за пределы СССР. Таким образом, этот административный орган наделялся судебными полномочиями, что не могло не привести к нарушениям законности, прав граждан и других злоупотреблений.

Эта охранительная государственная машина была словно создана накануне знакового убийства руководителя ленинградской партийной организации Сергея Мироновича Кирова инструктором историко-партийной комиссии Института истории ВКП(б) Леонидом Николаевым 1 декабря 1934 года.

После смерти Сталина Хрущев пытался через специально созданную Особую комиссию ЦК КПСС во главе Н.М. Шверником с участием ветерана партии О.Г. Шатуновской, репрессированной в 1937 году, доказать причастность Сталина к этому убийству. Но уликовых материалов так и не было найдено. Единственно, что Никита Сергеевич, как бы в оправдание своей версии, заметил Шатуновской: «Нас сейчас не поймут. Мы вернемся к этому лет через пятнадцать».

В.М. Молотов в 1979 году утверждал:

«Хрущев намекнул, что Кирова убил Сталин. Кое-кто до сих пор в это верит. Зерно было брошено. Была создана комиссия в 1956 году. Человек двенадцать разных, смотрели много документов, ничего против Сталина не нашли…

Комиссия пришла к выводу, что Сталин к убийству Кирова не причастен. Хрущев отказался это опубликовать – не в его пользу».

В 1990 году в ходе расследования, проводившегося прокурорско-следственной бригадой Прокуратуры СССР, Главной военной прокуратуры и Комитета госбезопасности СССР совместно с работниками Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, было дано заключение:

«В указанных делах каких-либо данных о подготовке в 1928 – 1934 годы покушения на Кирова, а также в причастности к этому преступлению органов НКВД и Сталина не содержится».

Одной из основных считается версия об убийстве Кирова на почве ревности. По Ленинграду ходили небезосновательные слухи о близкой связи Кирова с женой Николаева – Мильдой Драуле. Вообще он был великим женолюбом. Из дневника Николаева, рассекреченного 1 декабря 2009 года видно, что он решил отомстить Кирову за «рога» и свое увольнение из Института истории партии, после которого он стал безработным.

Он даже сравнивал себя с убийцей Александра II Андреем Желябовым.

* * *

Убийство Кирова не могло не быть использовано узким руководством СССР во главе со Сталиным для окончательного разгрома оппозиции из «ленинской гвардии» протроцкистской ориентации, которая, действуя против Сталина, расшатывала государственные крепи.

Конечно, нельзя оправдать заботой о стране гибель безвинно пострадавших в классовой борьбе. Но никто не имеет права превращать в «героев» эмигрантов, засылавших в СССР шпионов, террористов, диверсантов и лгать, что Сталин выдумал понятие «враг народа».

Враги России, как и любого другого государства, были, есть и будут. Разве никто не убивал пионервожатых и учительниц, не стрелял из обрезов в председателей колхозов, не поджигал скирды и стога, не подрывал поезда, не затапливал рудники и шахты, не сыпал песок в подшипники, не предавал подпольщиков, не шел в полицаи?

Десять лет Троцкий, находясь на высоких должностях, делал все от него зависящее и независящее, для утверждения себя вождем. Причем делал это подло, жестоко, а порой и кроваво. Даже своим ораторством старался подорвать авторитет Сталина и его соратников – не получилось. Народ его не принял и вышвырнул за пределы Союза. Но даже после высылки он руководил врагами государства и всего многонационального народа, встроенного в границы СССР.

Не удался назначенный на 15 мая 1937 года государственный переворот готовившийся военной оппозицией во главе с «красным Бонапартом» – М.Н. Тухачевским. В последний момент Михаил Николаевич чего-то испугался, заняв выжидательную позицию, и все сорвалось.

Был еще один претендент на власть в Кремле – Бухарин. Его оппозиция тоже имела в виду, как претендента на красный престол – знаменосца мирового революционного пожара.

Правда, в 1956 году при правлении Хрущева «красный Бонапарт» был реабилитирован.

В связи с этим напрашиваются вопросы:

– почему члены партии вели подрывную работу против государства, которому были обязаны своими высокими постами?

– почему обвиняемые на судебных процессах вчерашние революционеры, розовощекие, не замученные и не отягощенные трудной жизнью сознавались в причастности к заговорам и троцкистской оппозиции и давали обличающие друг друга показания?

– почему руководители органов госбезопасности – Ягода прикрывал подготовку к государственному перевороту и заговору, а Ежов своими репрессивно-кровавыми действиями компрометировал и Сталина, и страну?

Если обобщить ответы на эти вопросы, можно прийти к выводу – политика грязное дело! Если конкретно, то в события окаянного времени вмешались люди, жаждущие власти.

Ягода не был таким уж подхалимом, все время глядевшим в рот Сталину и поддакивающим вождю. Часто он показывал норов ведомственного вотчинника, имеющего свои взгляды на большое лагерное хозяйство, врученное ему судьбой и властью. Эти взгляды у главы тайной полиции были направлены на усиление своего господства над свободой и жизнью людей.

Ягода иногда демонстративно обходил Сталина и высшее партийное руководство. Вот один из красноречивых примеров. 9 августа 1934 года нарком ВД разослал на места шифровку, в которой приказал создать при каждом концлагере суд НКВД. В секретной депеше говорилось о запрещении обжалования приговоров, вынесенных этими судами, и выдвигалось требование согласовывать данные вердикты лишь с краевыми прокурорами и судьями.

Политбюро и сам Сталин были шокированы от подобного сепаратистского мероприятия, но это самоволие не привело к падению «верного хранителя сталинской сатрапии». Удивительно то, что с ним был заключен компромисс – лагерные суды оставались, но им разрешалось право кассационного обжалования.

Что ж получается – тираноборцы врут, говоря о бескомпромиссности и упертости Сталина?!

Сталин замечал, что от ВЧК до НКВД органы частенько идут впереди самой партийной власти в развязывании репрессий. Таких примеров скопилось множество, и он решил создать комиссию по проверке жалоб. В нее вошли Л.М. Каганович, В.В. Куйбышев и И.А. Акулов – прокурор СССР. Комиссия выявила массу нарушений соцзаконности.

В 1933 году ГПУ арестовало в Таджикистане 662 человека. Начальником областного управления тогда был некий Солоницын. При этом руководитель ЦК ВКП(б) Таджикистана Гусейнов во всем соглашался с действиями органов. Узнав о репрессиях, Генсек вызвал на ковер Гусейнова и Солоницына.

Сталин пригласил их в кабинет и стал опрашивать:

– Товарищ Солоницын, сколько вы человек арестовали?

– Пока… – он назвал цифру.

– А где у вас было вооруженное восстание? – задал такой каверзный вопрос вождь.

– Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Таджикистане нигде не было, – ответил Солоницын.

– А при наличии вооруженного восстания столько руководящих работников не арестуете же?

Солоницын покраснел и вымолвил:

– Это наша ошибка…

После беседы на высоком уровне было принято решение отозвать Солоницына и провести тщательную проверку состояния дел в правоохранительных органах республики.

* * *

25 сентября 1936 года было для наркома Ягоды роковым. Сталин и Жданов, отдыхающие в Сочи, прислали в Политбюро телеграмму:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явно оказался не на высоте в решении задачи разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года».

Думается, тут Сталин перехитрил развязную оппозицию и стоящего рядом с ней Железного Генриха, приготовившихся ударить по Кремлю.

Сталин усмотрел в своем главном контрразведчике неискренность, за которой, как правило, шествует предательство. Он «раскусил» в Ягоде подколодную змею, которую надо было срочно обезвредить через очередного своего ставленника – тихого, безропотного, низкорослого, всего 152 сантиметров от земли, исполнительного, малообразованного из числа «кухаркиных детей» Николая Ивановича Ежова.

Вождь «удрал» из Москвы для того, чтобы развязать руки Николаю Ивановичу – руководителю партийной охранки. Он ему, послушному карлику, верил тогда, как себе. Говорят, высоких людей он не любил, а потому подолгу не держал возле себя.

По-другому объяснить второй «отдых» вождя никак нельзя. Он ведь наслаждался солнцем здесь еще недавно – в августе месяце. И вдруг… снова укатил со своим верным, по тому периоду государственной жизни, сподвижником, защитником и своеобразным паладином – Андреем Александровичем Ждановым.

Сталин, прибыв в Москву, понял, что Ежов на месте – он квалифицировано провел операцию по нейтрализации главного «охранителя государственной безопасности».

Троцкистов стали громить смело и массово. Одним из них был Варлам Тихонович Шаламов, отсидевший в «таежных командировках» более 17 лет. В феврале 1929 года его арестовали за участие в подпольной троцкистской группе и за распространение дополнения к «Завещанию Ленина» во внесудебном порядке, как «социально опасный элемент».

В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали на 5 лет лагерей. В июне 1943 года его опять осудили. Теперь уже на 10 лет за «антисоветскую агитацию». Как признавался сам писатель:

«…я был осужден в войну за заявление, что Бунин – русский классик».

По поводу арестов и репрессий он скажет так:

«С первой тюремной минуты мне было ясно, что никаких ошибок в арестах нет, что идет планомерное истребление целой «социальной» группы – всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить».

Таких арестов было тогда немало. Сталин это видел и делал жесткие, по последствиям, выводы по верхушке «забронзовевших» деятелей вооруженного отряда партии.

Священная война

Есть у войны печальный день начальный,
А в этот день вы радостью пьяны.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины…
Р. Гамзатов

Новый год советские партийные чиновники, крепко державшие власть в своих руках, встречали в Кремле. Банкет проходил с безудержным весельем. На потеху вождям деятельный Лаврентий Берия пригласил воспитанниц хореографического училища Большого театра, студенток театральных училищ, молодых актрис кино и цирка. От деликатесов и вин ломились столы. Беспечное гуляние было в разгаре.

У захмелевших хозяев и гостей развязывались языки, закружились головы. За столами стоял сплошной гул в пере-мешку со смехом, прекратившийся сразу же, как только со стула поднялся Сталин. Он произнес небольшой тост за мир и дружбу, за плодотворный труд советских людей. После этого чокнулся с немецким послом графом фон Шуленбур-гом. Рядом с Иосифом Виссарионовичем неотлучно, словно сторожа или охранники, находились круглолицые Маленков и Поскребышев.

К соседнему столу с сидящими молоденькими артистками и танцовщицами подошел захмелевший Лаврентий Павлович. Поблескивая овальными стеклами пенсне, с улыбкой спросил:

– Почему, девочки, скучаете? Бутылки стоят не открытые, – некому поухаживать? Что случилось? Где кавалеры, куда подевались настоящие мужчины?

Артисткам, тем более молодым, редко приходилось так близко встречаться с вождями. Засмущались молодые дарования, зарумянились у них щеки, как-никак перед ними народный комиссар внутренних дел Берия, тяжелые портреты которого не раз приходилось таскать на демонстрациях и стоять с ними на митингах.

– Какие проблемы беспокоят вас, – обвел он артисток чувственным взглядом, прикрытых стеклами очков, глаз. – Говорите, не стесняйтесь. Помогу…

У служительниц Терпсихоры проблем и забот, конечно же, был полон рот: прописка близкого человека, приобретение квартиры, установка телефона, выезд за границу и прочее и прочее. Захлопали пробки бутылок, полились грузинские вина и «Советское шампанское». И вот уже девочки стали смелеть, больше улыбаться и строить глазки возрастным чиновникам, почувствовавшими себя рысаками – мы еще можем взбрыкнуть!

То и дело подходили и подходили к артистическому столу то брюхатые, то худосочные мужики – все от верховной власти, чтобы чокнуться рюмкой или фужером с понравившимися девицами.

Сталин какое-то время после произнесенного тоста сидел отрешенным. Он даже не был сконфужен поведением наркома внутренних дел, выпавшего из колоды своих кремлевских оруженосцев, хотя поначалу хотелось его одернуть. Вождь это умел делать и практиковал такие окрики на банкетах в отношении тех, кого заносило во хмелю. У него в голове произошло переключение от праздничного созерцания к другой реальности. Сталина вдруг прострелила горячая мысль о судьбе страны, а поэтому естественно, придав иное направление думам, он на мгновение отключился от застолья.

«Вот пляшут, как черти, мои помощники, словно не понимают, что завтра таких банкетов может и не быть. Война на горизонте.

Гитлер обманет меня, верить ему нельзя, но провоцировать его тоже опасно. Может действительно он проводит отвлекающие маневры, чтобы всей мощью обрушиться на британцев, которые у него, как кость в горле. Ведь по существу затянувшаяся война с Лондоном – это его мировой позор».

Ход дальнейших размышлений прервал хохот и ритмичное рукоплескание в такт музыке – в пляс пустился прилично захмелевший первый кавалерист страны Советов Семен Буденный…

До начала войны оставалось полгода.

* * *

Болтуны Хрущевского разлива нам говорили, что Сталин войну встретил опустошенным и растерянным. Нет, она его застала больным с температурой выше 40 градусов. Это подтвердил профессор Борис Сергеевич Преображенский, которого в ночь с 21 на 22 июня 1941 года – с субботы на воскресенье «задержали» трое чекистов во главе с капитаном ГБ и увезли с собой на машине.

Крупнейший специалист, врач-отоларинголог, каким был Борис Сергеевич, по маршруту поездки понял, что его везут к своему пациенту на Ближнюю дачу. Он много лет лечил Сталина, который имел слабое горло и часто болел ангинами, однако, удалять гланды отказывался.

Начальник охраны Сталина генерал Власик встретил Преображенского у входа и проводил в большую комнату, где на диване лежал больной.

– Что с вами, товарищ Сталин?

– Посмотрите, профессор, что с горлом. Не могу глотать – больно! – еле слышно и хрипло проговорил больной.

Врач раскрыл саквояж с «дежурным» инструментом, стерильная деревянная лопаточка помогла быстро установить диагноз – тяжелейшая флегмонозная ангина. Замерил температуру – она подползала к 41 градусу.

Рекомендации и первичные лекарства даны, врач покинул пациента.

Где-то час спустя после отъезда доктора, дежурному генералу охраны Сталина позвонил Начгенштаба Жуков:

– Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

– Что? Сейчас?!

– Да!

– Он спит.

– Будите немедленно – немцы бомбят наши города!

Через несколько минут Сталин уже разговаривал с Жуковым. Поинтересовался местом нахождения наркома и приказал прибыть в Кремль вместе с Тимошенко, а через Поскребышева собрать всех членов Политбюро.

Скоро в Кремле оказался и сам Сталин. По воспоминаниям Жукова, он был бледный и уставший. После проведенного совещания и отдачи соответствующих обстановке приказов, он поручил В.М. Молотову выступить перед страной.

Высокая температура держалась еще три дня.

Вот так начиналась война для Сталина…

22 июня 1941 года диктор московского радио Юрий Левитан взволнованно прочитал «Последние известия»:

«Сегодня в 4 часа утра посол Германии в СССР граф фон Шуленбург вручил заместителю председателя Совета Народных Комиссаров товарищу Молотову гитлеровскую декларацию об объявлении войны…»

События выстраивались в роковую цепочку трагической судьбы для Советской России.

29 июня вышла совместная директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков». В ней, в частности, говорилось:

«В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д.

В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия!»

Это был призыв, нет, скорее вопль растерявшихся поначалу властей разных уровней.

На следующий день 30 июня 1941 года создается ГКО – Государственный Комитет Обороны во главе со Сталиным, который в этот период еще чувствовал себя неважно, к недомоганию прибавилась тоска по утраченным иллюзиям мира с Германией. Но к его чести, он скоро собрался, растерянность пропала, сама по себе улетучилась. Она сжигалась холодной логикой ума и коварством навалившихся событий. В этих условиях он принял назначенный судьбой жезл Верховного Главнокомандующего.

По поводу этого назначения Г.К. Жуков писал в своих воспоминаниях:

«И.В. Сталин внес большой личный вклад в дело завоевания победы над фашистской Германией и ее союзниками. Авторитет его был чрезвычайно велик и поэтому назначение Сталина Верховным Главнокомандующим было воспринято народом и войсками с воодушевлением».

Однако роль Сталина как Верховного Главнокомандующего и полководца подвергалась фальсификации как со стороны дилетантов в военном искусстве, вроде «опереточных генералов» типа Волкогонова, так и либералов современного разлива.

Маршалы Жуков и Василевский, видевшие Сталина в ежедневной работе, оставили подробные положительные воспоминания, остальное все от лукавого.

Вернемся к обстановке.

Ему принесли текст отпечатанного обращения к советскому народу. Он пробежал глазами по листам, потом отвел взгляд от текста. У него шел поиск истины за гранью добра и зла. Немного задумался:

– Откликнется ли народ на мой призыв? Много крови пролили мои паладины. Да, пушки – последний довод королей. Но без этой крови другой бы сидел в Кремле – Лев Троцкий. Добра бы России он не принес. А я бы был уничтожен. Двадцать второе июня… Наполеон тоже напал в это время. В 1812 году также россияне отступали, даже отдали неприятелю Москву – но победили. Неужели на этот раз мы проиграем?! Не должны. Не имеем права!…

* * *

Уже на четвертый день войны 140 слушателей контрразведывательного отдела ВШ НКВД были откомандированы в специальный отряд при Особой группе НКВД. 27 июня отряд пополнился 156 слушателями курсов усовершенствования руководящего состава школы, а 17 июля – 148 слушателями литовского, латвийского, польского, чехословацкого и румынского отделений курсов. А через несколько дней войска Особой группы НКВД СССР были переформированы в две Отдельные мотострелковые бригады особого назначения (ОМСБОН): 1-ю возглавил полковник М.Ф. Орлов, вторую – Н.Е. Рохлин Бригады состояли из полков, батальонов, отрядов.

Выступление Сталина по радио 3 июля 1941 года начиналось с обращения:

«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, – продолжается…»

Вождь в своем Слове к народу дал краткий анализ причин первых неудач, объяснил значение пакта о ненападении, указал на глубины опасности агрессии, призвал к немедленной перестройке всей работы в стране на военный лад.

Далее он повторил кусок текста из совместной директивы от 29 июня, упомянутой выше, о необходимости создания всенародного отпора врагу.

«…В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов…»

Конец своего выступления он отметил призывами:

«Все силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!

Все силы народа – на разгром врага!

Вперед, за нашу победу!»

Война нагрянула внезапно, вероломно, хотя ее ждали и боялись как наверху – власть, так и внизу – народ. Люди еще на что-то надеялись. И вот свершилось то страшное, чего остерегались, что не желали приблизить, спугнуть разного рода провокациями.

22 июня 1941 года, заранее сосредоточившись у наших границ, 170 вышколенных дивизий немецко-фашистских войск, оснащенных первоклассной техникой, тремя группами армий: «Север», «Центр» и «Юг» и опытом ведения боевых действий в Европе, с огромными клешнями бронированного монстра, двинулись на Восток – к Ленинграду, Москве и Киеву, чтобы уничтожить и потопить в крови многонациональный советский народ.

Это был очередной поход на нас элитного отряда новых крестоносцев. Кто бы что ни говорил из числа всякого рода полусумасшедших правдорубов и недобросовестных историков, журналистов и писателей, агрессия гитлеровской Германии на Советский Союз была, есть и останется вероломной.

Есть множество архивных документов, которые подтверждают, что Гитлер тщательно и умно готовился к нападению на Советскую Россию – это неоспоримый факт. Но документальных данных о том, что Сталин собирался напасть на Германию, нет ни одного, как бы предатель, «писатель» с чужим пером, несостоявшийся из-за трусости и непростительной ошибки кадровиков военный разведчик, Резун-Суворов из Лондона не квакал, доказывая обратное.

А еще исторический факт в том, что война принесла нашей стране масштабные разрушения в экономике и огромные человеческие жертвы. И самые большие потери приходились на первые месяцы войны.

Интересно читать мудреные выводы современных либеральных «историков» и «спецов» по военной тематике, ни дня не служивших в армии, которые, перечислив все недостатки и причины неподготовленности к войне Красной Армии, ее технической отсталости и духовной убогости личного состава, заключают свои бумагомарания убийственным тезисом. Мол, немцы дошли до Москвы за четыре месяца, а мы до их столицы шли более четырех лет. Это тоже неоспоримый факт, но он подтверждает совершенно другое, а не то, что хотели подчеркнуть голословные «стратеги». А именно, какая мощь, какая силища, какие броневые мускулы чужестранцев обрушились на нас в июне сорок первого. А «колосс на глиняных ногах», как называл СССР тогда Гитлер, на удивление всего мира, наперекор врагу выстоял.

Можно написать еще горы томов о нашей расхлябанности, лености, неорганизованности, ментальности с надеждой на «авось» и просто глупости, что и проявилось в 1941 году и все это будет чистейшая правда. Россия, по-моему, единственная страна, обладающая странным феноменом – даже физически победив в любых войнах, мы часто проигрываем в морально-духовном и житейском плане, что относится и к нынешним временам.

Причин этому много. И не потому, что к законам в России всегда относятся с подозрением. А потому, что достаточно одного глупого закона, как срабатывает у человека недоверие к нему, со смешком в душах или фигой в кармане.

Еще бывший депутат царской Думы В. Шульгин в своих воспоминаниях утверждал, что русский человек не бездарный: «нас только придавить хорошенько надо, чтобы мы пищали», и мы встаем с колен, отряхиваемся и консолидируемся в бетонную стену. С этим практически согласен и наш современник философ А. Зиновьев, считавший, что, если бы в начале войны мы не потерпели жесткого поражения, нас не разозлили, как следует, мы бы Отечественную войну не выиграли.

Примеров много. Один из последних в спорте. На чемпионате мира по хоккею в 2010 году молодежная сборная России проигрывала сборной Канады со счетом 0:3, а в третьем периоде довела счет до 5:3. Да еще играя в Канаде!!! Это вовсе не причудливый фантом, а существующий феномен, свидетельствующий, что мы умеем драться до последнего патрона.

Но вот что еще интересно, так это роль и соотношение тоталитаризма и демократии в войнах. В Первой мировой войне две единоличные формы правления – германская и русская монархии в разных условиях и с разными предпосылками обескровили друг друга, и демократиям оставалось только одно: добить уже побежденного.

Во Второй мировой войне две иных формы тоже единоличного правления – диктатура Гитлера и тоталитаризм Сталина, решили исход войны. Начало войны, особенно в Европе, было за Гитлером. А в финале ее победителем стал Сталин. «Второй фронт» оттягивался до того момента, когда у германской армии уже перестало даже хватать оружейных патронов.

Союзники ждали полного истощения, как Германии, так и Советского Союза. Англосаксы добили бы и того, и другого, если бы ситуация выкраивалась по лекалам Первой мировой войны.

Польская демократия с ее армией была разгромлена за каких-то десяток дней, неполные две недели. Демократия Чехии сдалась без единого выстрела. Такая же демократическая власть Франции бежала после нескольких выстрелов. Более мелкие демократии не воевали вообще. Единственным, боеспособным исключением оказалось Великое Княжество Финляндское – под командованием русского генерала К. Маннергейма.

Привожу эти мысли для разминки процесса размышления. А оно таково: для того, чтобы нация могла создать что-то ценное и могла достойно обороняться и наступать нужна устойчивость власти, закона, традиций и хозяйственно-социального строя. Если нет этой устойчивости – невозможны творчество, труд, обороноспособность и госбезопасность.

Итак, война началась, но без Сталина члены правительства ничего не стоили. Никто из них не хотел и боялся брать на себя ответственность в решении сложных вопросов. Вчерашние орлы были без крыльев. Им казалось, что только он – единственный, крепко держит штурвал корабля, наполовину затопленного водой.

Правительство, аппарат ЦК ВКП(б), Генеральный штаб перебазировались в подвалы московского метрополитена. Ставка Верховного командования обживала помещения самой глубокой по тому времени станции «Кировская».

В разных книгах, как писал П. Судоплатов, возглавлявший советскую разведку по линии НКВД:

«…в частности в мемуарах Хрущева, говорится об охватившей Сталина панике в первые дни войны. Со своей стороны могу сказать, что я не наблюдал ничего подобного. Сталин не укрывался на своей даче. Опубликованные записи кремлевского журнала посетителей показывают, что он регулярно принимал людей и непосредственно следил за ухудшающейся с каждым днем ситуацией.

С самого начала войны Сталин принимал у себя в Кремле Берию и Меркулова два или три раза в день. Обычно они возвращались в НКВД поздно вечером, а иногда передавали свои приказы непосредственно из Кремля.

Мне казалось, что механизм управления и контроля за исполнением приказов работал без всяких сбоев».

* * *

В конце первого дня войны Абакумову доложили по линии 3-го отдела НКВД:

«22 июня 1941 г. 5-й мотострелковый полк, совершив марш по маршруту г. Барановичи – г. Рига, возвращался из оперативной командировки. В 10:00 перед г. Шауляем полк был атакован немецкой авиацией. В результате бомбардировки ранило одного красноармейца. Шауляй горел, немецкая авиация зверски расправлялась с беженцами и войсками, совершавшими движение по шоссе. Из этого стало ясно – началась война. После налета авиации полк сосредоточился в лесу, укрылся от фашистских стервятников. Прибыл нарочный с приказанием полку срочно прибыть в Ригу, так как в городе неспокойно. Дальнейший марш полк совершал на автомашинах и к 18:00 22 июня сосредоточился в Риге…

В Риге враждебные элементы развернули активные действия: наводили панику в тылу армии, деморализовали работу штабов, правительственных и советских учреждений, тормозили эвакуацию ценностей и совершали диверсии.

Враги установили на колокольнях церквей, башнях, на чердаках и в окнах домов пулеметы, автоматы и вели обстрел улиц, зданий штаба Северо-Западного фронта, ЦК Литовской КП(б), СНК, почты-телеграфа, вокзала и НКВД.

Такое положение заставило развернуть самую жесткую борьбу с криминальным элементом в городе.

Командир 5-го мотострелкового полка войск НКВД объединил все войска НКВД Рижского гарнизона, организовал усиленную охрану всех важных объектов, выставил посты и пикеты на улицах города, систематически патрульными отрядами освещал весь город. С «пятой колонной» повел жестокую борьбу, на каждый произведенный выстрел из окна, с башни или колокольни отвечал огнем пулеметов и танковых пушек.

За 23, 24, 25 июня сего года активность «пятой колонны» была подавлена. По приказу начальника охраны Северо-Западного фронта генерал-майора т. Ракутина были расстреляны 120 человек пойманных негодяев из «пятой колонны», о чем было объявлено населению…»

Содержание этого документа Абакумов срочно доложил своему шефу.

– Товарищ нарком, есть срочная информация из Прибалтики.

– В шифровке?

– Да!

– Доложите.

Берия быстро пробежал взглядом документ, и тут же синим, цветным карандашом учинил короткую резолюцию, а потом размашисто расписался.

– Действуйте, я там все написал. Спешу на заседание в Кремль. Оставайтесь на месте – отслеживайте обстановку…

* * *

Накануне войны и в самый ее начальный период в системе управления военной контрразведки происходили важные организационно-штатные мероприятия. В августе 1940 года начальником Особого отдела ГУГБ НКВД СССР назначают Анатолия Николаевича Михеева. А с февраля 1941 года, после реорганизации НКВД, он уже начальник 3-го управления НКО СССР. Ему присваивают звание сначала дивизионный комиссар, а затем комиссар ГБ 3-го ранга. Исполнял он обязанности руководителя армейской контрразведки до 19 июля 1941 года.

Структурная чехарда продолжалась: вместо 3-го управления НКО СССР в центре было образовано Управление особых отделов (УОО) НКВД СССР. Михеев просится на фронт. Следует отметить, что на такое решение Анатолия Николаевича подвигли два обстоятельства. Во-первых, новая волна сфабрикованных дел и последующих репрессий 1939–1940 годов против заслуженных командиров РККА, выходцем из которой он был (выпускник военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева), и, во-вторых, фальсификация уголовного дела командующего Западным фронтом Павлова, в которую контрразведчик был втянут по указанию замнаркома обороны зловещего Льва Мехлиса. Грязным интригам Михеев предпочел передовую – не кабинетную, а фронтовую. Когда он вышел из кабинета «нового Льва», измученный смутным неудовлетворением, про себя подумал: «Нагловатый, самоуверенный блюдолиз. Замовское кресло его сработано, явно не по меркам головы. С его замашками уверен, что он еще пустит немало невинной кровушки в армии».

Почему-то вспомнились ему и недавние стихи Алексея Суркова:

Подходит страна к исторической дате,

Как к светлому праздничному рубежу.

О Мехлисе, нашем родном кандидате,

Я слово от самого сердца скажу…

В должности главного особиста Михеев прослужил менее года. Но суровое время и Кремль диктовали ему правила репрессивного поведения. При нем производились тоже аресты генералов РККА. Приведем их хронологию:

Генерал-майора С.М. Мищенко – 21 апреля,

Генерал-майора А.И. Филина – 23 мая,

Генерал-майора Э.Г. Шахта – 30 мая,

Генерал-лейтенанта П.И. Пумпур – 31 мая,

Генерал-полковника Г.М. Штерна – 7 июня,

Генерал-майора А.Н. Крустиньша – 8 июня,

Генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича – 8 июня,

Генерал-майора А.А. Левина – 9 июня,

Генерал-майора П.П. Юсупова – 17 июня,

Генерал-лейтенанта П.А. Алексеева – 19 июня и других.

Красная Армия, казалось, обученная идти только вперед, воевать с противником на его территории, с позором катилась назад, оставляя в котлах окружения сотни тысяч военнопленных.

4 июля 1941 года в местечке Довске по распоряжению ЦК арестовали командующего Западным фронтом генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова. Разгромленный фронт Павлов 30 июня сдал генералу Еременко. Но Сталин передумал и через несколько дней назначил новым командующим маршала Тимошенко, а членом Военного Совета фронта – генерала Мехлиса. Последнему он заметил:

– Разберитесь там, на Западном фронте, соберите Военный Совет и решите, кто, кроме Павлова, виновен в допущенных серьезных ошибках.

Павлов прибыл в Москву по приказу Сталина. Его сразу же вызвал Жуков на формальное собеседование, так как судьба маршала практически уже была решена. Разговор у них состоялся тяжелый. После этого Павлова снова отправляют на фронт, якобы для сдачи дел, но по дороге его задерживают. Михеев полностью под влиянием жестокого Мехлиса – он мечется, не верит в предательство, тем более в пособничество Павлова фашистам, как участника «военного заговора».

6 июля Мехлис отправляет Сталину шифровку:

«Военный Совет фронта решил:

Арестовать бывших – начальника штаба фронта Климовских, заместителя командующего ВВС фронта Таюрского, начальника артиллерии фронта Клича, начальника связи штаба фронта Григорьева, командующего 4-й армией Коробкова».

После получения от Мехлиса решения Военного Совета Сталин продиктовал ответ:

«Тимошенко, Мехлису, Пономаренко.

Государственный комитет обороны одобряет ваши мероприятия по аресту Климовских и других и приветствует эти мероприятия как один из верных способов оздоровления фронта».

Расследование шло быстро. 22 июля 1941 года состоялся суд.

ПРИКАЗ

с объявлением приговора Верховного Суда СССР

№ 0250 28 июля 1941 г.

По постановлению Государственного Комитета Обороны были арестованы и преданы суду военного трибунала за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов Д.Г, бывший начальник штаба того же фронта генерал-майор Климовских В.Е., бывший начальник связи того же фронта генерал-майор Григорьев А.Т., бывший командующий 4-й армией генерал-майор Коробков А.А.

Верховный Суд Союза ССР 22 июля 1941 г. рассмотрел дело по обвинению Павлова Д.Г., Климовских В.Е., Григорьева А.Т. и Коробкова А.А. Судебным следствием установлено, что:

а) бывший командующий Западным фронтом Павлов Д.Г и бывший начальник штаба того же фронта Климовских В.Е. с начала военных действий немецко-фашистских войск против СССР проявили трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и складов противнику, самовольное оставление боевых позиций частями Западного фронта и этим дали врагу возможность прорвать фронт;

б) бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А.Т., имея возможность к установлению бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками;

в) бывший командующий 4-й армией Западного фронта Коробков А.А. проявил трусость, малодушие и преступное бездействие, позорно бросил вверенные ему части, в результате чего армия была дезорганизована и понесла тяжелые потери. Таким образом, Павлов Д.Г, Климовских В.Е., Григорьев А.Т. и Коробков А.А. нарушили военную присягу, обесчестили высокое звание воина Красной Армии, забыли свой долг перед Родиной, своей трусостью и паникерством, преступным бездействием, развалом управления войсками, сдачей оружия и складов противнику, допущением самовольного оставления боевых позиций частями нанесли серьезный ущерб войскам Западного фронта.

Верховным Судом Союза ССР Павлов Д.Г, Климовских В.Е., Григорьев А.Т. и Коробков А.А. лишены военных званий и приговорены к расстрелу.

Приговор приведен в исполнение.

Предупреждаю, что и впредь все нарушающие военную присягу, забывающие долг перед Родиной, порочащие высокое звание воина Красной Армии, все трусы и паникеры, самовольно оставляющие боевые позиции и сдающие оружие противнику без боя, будут беспощадно караться по всем строгостям законов военного времени, не взирая на лица.

Приказ объявить всему начсоставу от командира полка и выше.

Народный комиссар обороны СССР И. СТАЛИН.

* * *

Следует отметить еще один факт нагнетания истерии недовольства против военных.

«В мае 1941 года, – как писал Павел Судоплатов, – немецкий «Юнкерс-52» вторгся в советское воздушное пространство и, незамеченный, благополучно приземлился на центральном аэродроме в Москве возле станции «Динамо» – на Ходынке. Это вызвало переполох в Кремле и привело к повторной волне репрессий. В среде военного командования этот процесс начался с увольнений, затем последовали аресты и расстрелы высшего командования ВВС. Это феерическое приземление в центре Москвы, показало Гитлеру, насколько слаба боеготовность советских вооруженных сил, особенно в системе ПВО».

Подобный «визит», через несколько десятилетий, во время «перестройки», был повторен германским юношей Матиасом Рустом. На легкомоторном самолете «Cessna 172» 28 мая 1987 года он приземлился на Красной площади, нетронутый советской ПВО. Как отмечала газета «Труд», американский специалист по национальной безопасности Вильям Е. Одом писал, что «после пролета Руста в Советской Армии были проведены радикальные изменения, сопоставимые с чисткой вооруженных сил, организованной Сталиным в 1937 году». Пострадали многие военные, но уже без расстрелов, а министр обороны, Маршал Советского Союза С.Л. Соколов был снят с должности…

Как в воду смотрел молодой руководитель военной контрразведки, понимая, что репрессии будут продолжены. Участвовать в них он не хотел и попросился на передовую. Сразу же после удовлетворения рапорта, Михеев заторопился к новому месту службы в качестве начальника Особого отдела Юго-Западного фронта. Повоевать пришлось недолго. 23 сентября 1941 года он погибнет при выходе из окружения вместе с командующим генерал-полковником, Героем Советского Союза М.П. Кирпоносом и группой офицеров и генералов управления фронта.

Его место в Москве занял недавно назначенный заместитель наркома внутренних дел Виктор Семенович Абакумов, которому 9 июля 1941 года было присвоено звание комиссара госбезопасности 3-го ранга. Высокий, красивый, подтянутый, всегда наглаженный с подогнанным по спортивной фигуре обмундированием, благоухающий запахами модных одеколонов. Принимая должность, он вспомнил о судьбах его предшественников: «Да, она, эта должность, была всегда расстрельной. С пулями в затылке отправлены к праотцам многие руководители – Марк Гай, Израиль Леплевский, Николай Николаев-Журид, Леонид Заковский, Николай Федоров. Кто очередной? Может я? Нет, этого не должно произойти, пробьюсь, не дам повода!»

На второй день после назначения, 20 июля 1941 года, он обошел свои владения – отделы и службы. Женский персонал – секретари-машинистки были без ума от нового начальника. Он же их называл «красавицами», неоднократно подчеркивая, что красивые женщины созданы для того, чтобы нравиться мужчинам.

Но Виктор Семенович понимал, красоваться не время – идет кровопролитная война с ежедневным отступлением наших войск и стотысячными потерями. У него была жива память о коллегах, срочно отправленных из центрального аппарата НКВД и НКГБ на фронт.

«Вернуться ли они когда-нибудь сюда? – начал с вопроса свои размышления Абакумов. – Хотелось бы верить. Они на передовой, а я вот здесь на Лубянке протираю штаны в кабинетном кресле. Но кому-то надо быть и в Москве. Михеев мне открыл дорогу в военную контрразведку. Думаю, справлюсь…»

Сходное чувство патриотизма наверное испытывали и другие оперативные сотрудники Центра.

В этот же день указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1941 года НкВД СССР и НкГБ СССР были вновь объединены в единый наркомат: НКВД СССР во главе с Л.П. Берией. Первым заместителем наркома был вновь назначен В.Н. Меркулов, умеющий грамотно писать и длительное время проработавший с Лаврентием Павловичем в Закавказье. Он изредка пописывал пьесы, и некоторые даже шли в театрах.

Постановлением СНК СССР от 30 июля 1941 года заместителями наркома внутренних дел СССР были назначены: С.Н. Круглов, В.С. Абакумов, И.А. Серов, Б.З. Кобулов, В.В. Чернышев, И.И. Масленников, А.П. Завенягин, Л.Б. Сафразьян и Б.П. Обручников.

Думается, читатель уже обратил внимание на очередность в списке заместителей. Первой перед Абакумовым значилась фамилия Круглова, а следующей после Виктора Семеновича фамилия Серова. Пока они не более чем коллеги, но пройдет некоторое время, и заместители станут враждовать между собой, превратятся в лютых врагов. Они будут писать доносы друг на друга, уличать в нескромности, стяжательстве и даже в совершении государственных преступлений на фоне очередных вспышек нелояльности к ним вождя.

В чем же причина неприязни Абакумова, пришедшего на руководящую должность в органы с оперативных низов, к коллегам, стоящими в списке заместителей справа и слева? Для этого обратимся к биографическим данным Круглова и Серова.

* * *

Круглов (наст. фамилия Яковлев) Сергей Никифорович (1907 – 1977). Генерал – полковник (1945). Родился в деревне Устье Зубцовского уезда Тверской губернии в семье кузнеца. В детстве был подпаском и пастухом. В 1924 году в семнадцатилетнем возрасте – секретарь, затем председатель Никифоровского сельского совета Погорельского района Тверской губернии. С1926 по 1928 годы – слесарь-ремонтник в совхозе, затем в потребительском обществе «Созвездие», где его в 1928 году приняли в партию. Партийность помогла ему стать сначала членом правления, а потом председателем Погорельского района. В 1929 году был призван в Красную Армию, служил рядовым танкового полка. После демобилизации некоторое время работал инструктором-механиком в зерносовхозе Кустанайской области.

В 1931 году поступил в индустриально-педагогический институт им. К. Либкнехта в Москве; с 1934 года учился в Институте востоковедения; с 1935 года – в Институте Красной профессуры, который окончил в 1937 году.

Работал в аппарате ЦК ВКП(б) ответственным организатором отдела руководящих партийных органов. Но долго работать в ЦК не дали, так как направили в органы внутренних дел на помощь новому наркому Берии. С 1938 года работал в органах НКВД особо уполномоченным, а с 1939 года – заместитель наркома по кадрам.

Леонид Млечин по поводу этого выдвижения Круглова писал:

«Круглов Берии понравился, и через два месяца Сергея Никифоровича назначили заместителем наркома и начальником отдела кадров НКВД. Круглов стал замнаркома всего в тридцать два года! Карьеры тогда делались быстро.

После раздела НКВД на два наркомата в начале 1941 года Берия сделал Круглова своим первым заместителем и передал в его ведение то, что не любил: ГУЛАГ и производственно-строительные управления. Оперативной работой Круглов занимался мало, это и спасет его в 1953 году».

В 1940 году его награждают орденом Красного Знамени. С 1941 года – первый заместитель наркома внутренних дел СССР

Во время Великой Отечественной войны в июле-октябре 1941 года – член Военного совета фронта резервных армий и Резервного фронта. С октября 1941 года – начальник 4-го Управления оборонительного строительства и командующий 4-й саперной армией. С февраля 1942 года – в центральном аппарате НКВД. В годы войны награждался орденами Ленина, Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й степени, Красной Звезды.

В декабре 1945 года назначен наркомом внутренних дел СССР Занимал этот пост (с 1946 года – министр) с небольшим перерывом (после смерти Сталина в марте – июне 1953 года – первый заместитель министра) до января 1956 года.

В 1952 году избран членом ЦК КПСС и получил второй орден Ленина. В 1956 году назначен заместителем министра строительства электростанций СССР.

На июньском пленуме ЦК КПСС в 1957 году генеральный прокурор СССР РА Руденко обвинил Круглова в том, что он не оказывал помощи в следствии по делу Берии.

Преемник Круглова в МВД СССР Н.П. Дудоров обвинил его в «строительстве партийной тюрьмы». Министр культуры СССР Н.А. Михайлов (ранее первый секретарь ЦК ВЛКСМ) рассказал, как в 1947 году, когда ЦК комсомола направило в ЦК партии «материалы о тягчайших беззакониях в одном из лагерей в Иркутской области», Круглов «набросился на нас с площадной бранью, заявляя, что мы лезем не в свое дело, что он нас разнесет, что в ЦК его лучше знают, чем каких-то там комсомольцев».

После пленума ЦК карьера Круглова пошла под уклон. В августе 1957 года он был назначен заместителем председателя СНХ Кировского административного экономического района. В июле 1958 года ушел на пенсию.

6 января 1960 года по указанию Хрущева Комитет партийного контроля при ЦК КПСС за грубые нарушения законности исключил его из рядов КПСС. Жизненный путь его завершился трагически. В 1977 году он попал под колеса поезда.

* * *

Серов Иван Александрович (1905 – 1990). Председатель КГБ при СМ СССР (1954 – 1958). Генерал армии (1955).

Родился в селе Афимская Кадниковского уезда Вологодской губернии (ныне Сокольского района Вологодской области) в крестьянской семье. В 1923 году окончил школу 2-й ступени. Заведовал избой-читальней, был председателем сельсовета. В 1926 году вступил в ВКП(б). В 1928 году окончил Ленинградское артиллерийское училище, командовал огневым взводом. В 1931 году окончил разведывательное отделение Артиллерийских курсов усовершенствования комсостава в Детском Селе (ныне Пушкинский район Санкт-Петербурга). Служил помощником командира, командиром батареи, начальником штаба артполка.

В 1935 году поступил в Военно-инженерную академию им. В.В. Куйбышева, в 1936 году – на специальный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе, который окончил в 1939 году. В звании майора был направлен на работу в НКВД.

В феврале 1939 года назначен заместителем начальника, затем начальником Главного управления Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР В конце июля в звании старшего лейтенанта госбезопасности занял должность заместителя начальника ГУГБ НКВД СССР – начальника 2-го отдела (СПО) ГУГБ.

С сентября 1939 года – нарком внутренних дел Украинской ССР После воссоединения Западной Украины руководил в Львове арестами солдат и офицеров польской армии и жандармерии, польской и западно-украинской интеллигенции, депортацией польского населения из приграничных районов.

Весной и в начале лета 1941 года руководил операциями по выселению антисоветских элементов из Латвии в Сибирь и Казахстан.

В феврале 1941 года назначен первым заместителем наркома государственной безопасности СССР, с июля 1941 года – заместитель наркома внутренних дел.

С декабря 1941 года ведал проверочно-фильтрационными лагерями для освобожденных из немецкого плена солдат и офицеров Красной Армии.

В августе – сентябре 1941 года возглавил оперативную группу НКВД по выселению немцев Поволжья в восточные районы страны.

8 октября 1941 года в соответствии с постановлением ГКО СССР возглавил секретную «пятерку», которая организовывала «проведение специальных мероприятий по предприятиям Москвы и Московской области» в случае взятия столицы немцами. В ее задачу входила подготовка подрыва крупных промышленных и транспортных предприятий, в том числе Московского метрополитена.

С октября 1941 по январь 1942 годов являлся начальником охраны НКВД Московской зоны, в функции которой входила борьба с дезертирами, уголовниками, пресечение беспорядков. В апреле 1943 года после очередного разделения наркомата внутренних дел на НКВД и НКГБ, остался заместителем Берии в НКВД. В феврале 1944 года один из руководителей депортации карачаевцев, калмыков, чеченцев и ингушей. Летом 1944 года занимался выселением из Крыма крымских татар, болгар, греков и армян. За эти операции вместе с Берией, Кругловым и Кобуловым был награжден полководческим орденом Суворова 1-ой степени и вместе с Кобуловым – орденом Красного Знамени. В том же году руководил репрессиями против антисоветских элементов и бойцов польской Армии Крайовой в тылу 3-го Белорусского фронта в Литве, затем выполнял аналогичные задачи в Польше.

В январе 1945 года приказом Берии был назначен уполномоченным НКВД по 1-му Белорусскому фронту. К июню 1945 года его сотрудниками было арестовано свыше 26000 человек, более 500 немецких фольксштурмовцев были расстреляны в качестве заложников.

После освобождения Варшавы в марте – апреле 1945 года состоял советником НКВД при министерстве общественной безопасности Польши. В мае 1945 года являлся заместителем командующего 1-ом Белорусским фронтом по делам гражданской администрации.

29 мая 1945 года по представлению командующего фронтом ГК. Жукова Серову было присвоено звание Героя Советского Союза.

С 6 июня 1945 года – заместитель Главноначальствующего советской военной администрации в Германии по делам гражданской администрации, одновременно с 4 июля – уполномоченный НКВД в Группе советских оккупационных войск в Германии.

С мая 1946 года входил в состав возглавляемого членом Политбюро ЦК ВКП(б) ГМ. Маленковым Специального комитета по реактивной технике при СМ СССР; занимался организацией добычи и вывоза в СССР висмута, кобальта и урана, депортацией немецких специалистов; в октябре 1947 года присутствовал при испытании первой советской баллистической ракеты. Одновременно с марта 1946 года – заместитель министра, с февраля 1947 года – первый заместитель Министра внутренних дел СССР С января 1952 года – заместитель председателя вновь организованной Коллегии МВД СССР. В марте 1952 года выезжал на строительство Волго-Донского канала, строившегося заключенными.

В марте 1953 года, после смерти Сталина, был назначен одним из трех первых заместителей Берии в объединенном МВД.

С марта 1954 года – Председатель КГБ при СМ СССР В 1954 году направил в ЦК КПСС записку с предложением амнистировать сотрудничавших с оккупантами советских граждан. Практически все эти предложения вошли в указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг…» от 17 сентября 1955 года.

На посту председателя КГБ провел кадровую чистку. В течение трех лет было уволено за прямую или косвенную причастность к репрессиям около 18 000 сотрудников Комитета. Около 40 из них лишили генеральских званий. В то же время по его инициативе за четыре года, после его назначения, 85 сотрудникам впервые после 1945 года присвоены генеральские звания.

В октябре-ноябре 1956 года во время венгерских событий руководил оперативной работой органов КГБ в ВНР

Серов пользовался доверием у Хрущева, сопровождал его в зарубежных поездках, выступил в его поддержку на июньском (1957 г.) пленуме ЦК КПСС против фракционной группы Молотова, Маленкова, Кагановича. Однако, будучи человеком резким, грубым и бестактным, сумел испортить отношения со многими членами партийно-государственного руководства – Микояном, Шверником, Кириченко, Мухитдиновым. Обращались с жалобами на него в ЦК и подчиненные, в частности, начальник следственного управления КГБ М.П. Маляров и другие.

8 декабря 1958 года Серов был освобожден от должности председателя КГБ и назначен начальником ГРУ Генштаба ВС СССР в ранге заместителя начальника ГШ.

Он был награжден пятью орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-ой степени, двумя орденами Кутузова 1-ой степени, медалями.

Избирался депутатом Верховного Совета СССР

Кандидат в члены ЦК КПСС с 1939 по 1956 годы, член ЦК КПСС с 1956 по 1961 годы.

На 22-ом съезде партии в 1961 году не был переизбран в ЦК. В 1962 году Указом Президиума ВС СССР лишен ордена Красного Знамени, полученного в 1944 году за депортацию крымских татар.

После разоблачения агента ЦРУ и СИС полковника ГРУ Пеньковского 2 февраля 1963 года был снят с должности. 12 марта «за потерю политической бдительности и недостойные поступки» лишен звания Героя Советского Союза и орденов Ленина и понижен в звании до генерал-майора.

С февраля 1963 года служил помощником по военно-учебным заведениям командующего войсками Туркестанского, с августа того же года – Приволжского военных округов.

9 апреля 1965 года решением КПК при ЦК КПСС был исключен из партии «за нарушение социалистической законности и использование служебного положения в личных целях». С сентября 1965 года находился в отставке. Неоднократно пытался добиться реабилитации, обращаясь к руководителям партии и государства Брежневу, Андропову, Горбачеву, но безуспешно.

В 1995 году (посмертно) указом президента Польши Л. Валенсы был лишен польского ордена «Виртути Милитри».

Два соперника Виктора Абакумова, считавшего себя в прямом и переносном смысле (ростом и профессионализмом) выше, как он однажды выразился «этих пигмеев», не давали ему покоя. Но именно их больше всего Берия замечал и награждал. Серов был вместе с Хрущевым на Украине – этот тандем еще покажет свои клыки «всесильному хозяину» военной контрразведки.

Судя по всему, у Абакумова было достаточно причин, мягко выражаясь, с предубеждением относиться к Круглову и Серову. Для него, прослужившего в органах с 1932 года в течение шести лет в самом низу, были непонятны такие выдвижения. В одном случае абсолютно гражданского человека – «пиджака», а в другом – абсолютно военного «сапога». Это были чужие среди своих, и они отпугивали непредсказуемостью. Но самое главное – они были опасные конкуренты, которых стоило бояться, но с которыми он мог в силу оперативного опыта побороться.

Противостояние

Мы русские и пусть навек запомнит враг,
Что лишь тогда встаем мы на колени,
Когда целуем русский флаг.
В. Абакумов

К концу тридцатых годов прошлого века у Советской России было три главных внешних противника: страны Запада, в том числе Англия и Франция с учетом Мюнхенского сговора; Япония на Востоке, а также многочисленные белоэмигрантские организации, рассеянные по всему миру, и троцкисты, сделавшие ставку на поддержание агрессии Германии против СССР.

Если до 1937 года «демон революции» воспринимался Москвой, как политический «болтун», то уже в конце тридцатых он, осмелевший из-за нарастающей угрозы возникновения войны и почувствовавший запах крови, представлялся в ином свете. Надвигающееся лихолетье породило у Троцкого и его сторонников большие надежды на достижение поставленной цели – возвращение к власти. А утверждения нынешних адептов и защитников Льва Давыдовича о его скромности и не желании взбираться на подиум власти – это ложь и лукавство.

Новая война, полагал опять Троцкий, вызовет революционный взрыв во многих странах, как это уже произошло в 1917 году. Именно в ожидании данного «радостного события» Троцкий и компания в 1938 году форсировали создание 4-го Интернационала, заявив, что под его руководством в самое ближайшее время «революционные миллионы смогут штурмовать небо и землю».

Лев Троцкий хотел любой ценой добиться вовлечения СССР в новую мировую войну. Именно в этот период цели троцкистов и руководителей англо-французской коалиции совпали. Политики в Лондоне и Париже пришли к мысли о возможности использования «кожаного комиссара» и его сторонников в своих интересах, рассчитывая с их помощью организовать в СССР политический переворот и отстранить от власти Сталина. Рассматривалась даже возможность переброски в Россию «мотора революции», который должен был возглавить пятую колонну и нажать кнопку для «взрыва государства изнутри».

17 апреля 1940 года Троцкий подготовил воззвание в виде листовок под названием «Письмо советским рабочим». В нем пролетарии призывались к подготовке вооруженного восстания против «Каина Сталина и его камарильи». Вслед за этим в мае того же года троцкисты приняли «Манифест об империалистической войне и пролетарской революции» с призывом – «свергнуть московских правителей».

Наша разведка располагала конкретными данными, что Троцкий заигрывает и с гитлеровцами. Сталин через НКИД обращался в Лигу Наций с требованием дать санкцию на выдачу Льва Троцкого из любой страны – члена Лиги Наций, как «убийцы и агента гестапо». При этом вождь делал ссылку на материалы московских процессов, проходивших над Зиновьевым – Каменевым и другими «врагами народа», где Троцкий фигурировал сначала как «соучастник», а затем как непосредственный «организатор» убийства Кирова и антиправительственного заговора 1927 года. Но Лига Наций отказала Сталину в выдаче «Льва революции».

Возникает закономерный вопрос, как должен был реагировать Сталин – руководитель страны? Ответ можно найти в описании операции «Утка», проведенной под руководством Павла Судоплатова и его коллегами. Они формально не нарушили советских законов, а лишь привели в исполнение вынесенный судом приговор. Но это тема другого исследования.

* * *

Досадные поражения первых месяцев войны и массовое отступление наших войск вынудило Кремль реагировать на тяжелейшую обстановку. Для более эффективной борьбы с дезертирством, сдачей в плен, членовредительством Главное Верховное Командование страны оглашает грозный рескрипт.

На столе у Абакумова его копия появилась в первую очередь.

Приказ ГВК, изданный 16 августа 1941 года и подписанный лично И.В. Сталиным за № 270 запрещал солдатам Красной Армии сдаваться в плен либо выказывать иные признаки трусости.

Абакумов некоторое время сидел в раздумье. Он вдруг начал с философствований: «Все равно победа будет за нами. Русских еще никто не побеждал сапогом. Пусть немцы прочтут Бисмарка – в Россию легко войти, но трудно выбраться. Мы Русские и пусть навек запомнит враг, что лишь тогда встаем мы на колени, когда целуем Русский флаг. Не поставить супостату нас на колени!»

Потом он взглянул на документ.

Текст приказа начинался с развернутых описаний как ведения советскими военнослужащими боевых действий «до последнего», так и названных «малодушными» примеров сдачи в плен. Сами приказания были довольно кратки и имели следующее содержание:

«Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой – прямо героически.

Даже те части нашей армии, которые случайно оторвались от армии, и попали в окружение, сохраняют дух стойкости и мужества, не сдаются в плен, стараются нанести врагу побольше вреда и выходят из окружения. Известно, что отдельные части нашей армии, попав в окружение врага, используют все возможности для того, чтобы нанести врагу поражение и вырваться из окружения.

Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенант Болдин, находясь в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной Армии отряды, которые в течение 45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта. Они уничтожили штабы двух немецких полков, 26 танков, 1049 легковых, транспортных и штабных машин, 147 мотоциклов, 5 батарей артиллерии, 4 миномета, 15 станковых пулеметов, 3 ручных пулемета, 1 самолет на аэродроме и склад авиабомб. Свыше тысячи немецких солдат и офицеров были убиты. 11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил немцев с тыла, прорвал немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения вооруженных 1654 красноармейца и командира, из них 103 раненых.

Комиссар 8-го мех. корпуса бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1778 человек. В упорных боях с немцами группа Новикова-Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага.

Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета армейский комиссар 2 ранга Бирюков с боями вывели из окружения 498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий.

Все эти и другие многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших войск, высоком моральном духе наших бойцов, командиров и комиссаров.

Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам. Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу.

Генерал-лейтенант Понеделин, командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги.

Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того, чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен.

Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особоотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.

Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава.

Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.

Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся ему в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать.

Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры полков и батальонов, а самозванцы. Если дать волю таким самозванцам, они в короткий срок превратят нашу армию в сплошную канцелярию. Таких самозванцев нужно немедленно смещать с постов, снижать по должности, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из рядов младшего начсостава или из красноармейцев.

Приказываю:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам. Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи.

3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.

Ставка Верховного Главного Командования:

Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин,

Зам. Председателя Государственного Комитета Обороны В. Молотов,

Маршал Советского Союза С. Буденный,

Маршал Советского Союза К. Ворошилов,

Маршал Советского Союза С. Тимошенко,

Маршал Советского Союза Б. Шапошников,

Генерал армии Г Жуков».

Да, это был документ жесткий, но он отвечал событиям и реалиям времени.

* * *

Перед военной контрразведкой страны с началом войны встали сложные задачи. Как известно, положение на фронтах в первые месяцы было не в пользу СССР. Немец неудержимо рвался к Москве не только танками и солдатней, но и тайными тропами своих лазутчиков. Советским контрразведчикам противостояли две крупные нацистские спецслужбы Абвер и РСХА.

АБВЕР

Абвер в переводе с немецкого – защита, отражение, оборона. Этот щит и меч догитлеровской Германии, а потом и Третьего рейха с 1919 по 1944 годы, являлся органом военной разведки и контрразведки.

Возглавлял Абвер с 1935 года до дня ареста в 1944 году опытный немецкий военный деятель Вильгельм Франц Канарис (1887–1945).

В 1938 году Абвер был реорганизован в Управление разведки и контрразведки Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКВ). Абвер должен был обеспечить секретность военных приготовлений Германии, внезапность ее нападений, а также успех «блицкрига» путем дезорганизации и развала тыла стран, избранных объектом агрессии.

В конце июня 1941 года для организации разведывательно-диверсионной деятельности против Советского Союза и руководства ею на советско-германском фронте был создан специальный орган «Абвер-заграница», условно именовавшийся штаб «Валли», полевая почта № 57219.

Отдел состоял из рефератов:

1 Х – разведка сухопутных сил;

1 Л – разведка военно-воздушных сил;

1 Ви – экономическая разведка;

1 Г – изготовление фиктивных документов;

1 И – обеспечение радиоаппаратурой, шифрами и кодами;

отделение кадров;

секретариат.

В подчинении «Валли – 1» находились разведывательные команды и группы, приданные штабам армейских группировок и армий для ведения разведывательной работы на соответствующих участках фронта, а также команды и группы экономической разведки, проводившие сбор разведывательных данных в лагерях военнопленных.

Команда 1 Г занималась сбором, изучением и изготовлением различных советских документов, наградных знаков, штампов и печатей советских воинских частей, учреждений и предприятий. В составе этой команды было 4–5 немцев-граверов и графиков и несколько завербованных немцами военнопленных, знавших делопроизводство в Красной Армии и советских учреждениях.

Для обеспечения перебрасываемой агентуры военным обмундированием, снаряжением и гражданской одеждой при «Валли – 1» имелись склады трофейного советского обмундирования и снаряжения, портновская и сапожная мастерские.

С 1942 года в непосредственном подчинении «Валли – 1» находился специальный орган «Зондерштаб Россия», проводивший агентурную работу по выявлению партизанских отрядов, антифашистских организаций и групп в тылу немецкой армии.

Отдел «Валли – 2» руководил абверкомандами и абвер-группами по проведению диверсионной и террористической деятельности в частях и в тылу Красной Армии. С июня 1941 года и до конца июля 1944 года этот отдел дислоцировался в местечке Сулеювек, откуда при наступлении советских войск убыл вглубь Германии. При отделе находились склады оружия, взрывчатых веществ и различных диверсионных материалов для снабжения абверкоманд.

Отдел «Валли – 3» руководил всей контрразведывательной деятельностью подчиненных ему абверкоманд и абвер-групп по борьбе с советскими разведчиками, партизанским движением и антифашистским подпольем на оккупированной советской территории в зоне фронтовых, армейских, корпусных и дивизионных тылов.

Кроме абверкоманд в непосредственном подчинении штаба «Валли» находились: Варшавская школа по подготовке разведчиков и радистов, переведенная затем в Восточную Пруссию в местечко Нойгоф; разведывательная школа в местечке Нидерзее (Восточная Пруссия) с филиалом в городе Арисе, организованная в 1943 году для подготовки разведчиков и радистов, оставляемых в тылу наступающих советских войск. В отдельные периоды штабу «Валли» придавался специальный авиационный отряд майора Гартенфельда, имевший от четырех до шести самолетов для заброски в советский тыл агентуры.

Тайная полевая полиция – «Гехаймфельдполицай» (ГФП) являлась полицейским исполнительным органом военной контрразведки в действующей армии. Тайная полевая полиция выполняла функции гестапо в зоне боевых действий, а также в ближних армейских и фронтовых тылах. В ее задачу входило главным образом производство арестов по указанию органов военной контрразведки, ведение следствия по делам о государственной измене, предательстве, шпионаже, саботаже, антифашистской пропаганде среди военнослужащих немецкой армии, а также расправа с партизанами и другими советскими патриотами, боровшимися против фашистских оккупантов.

По мере расширения театра военных действий Абвер начал испытывать острую нехватку подготовленных кадров. В силу этих обстоятельств военная разведка не сумела своевременно доложить ни о передислокации советских войск под Сталинградом, ни о высадке союзников в Северной Африке и в Италии. Кроме того, в этот период английская разведка сумела перевербовать нескольких германских агентов, работающих в Великобритании, и Абвер захлестнул поток дезинформации. Все это привело к тому, что в начале 1944 года по приказу Гитлера Абвер перешел в подчинение рейхсфюреру Генриху Гиммлеру.

Неудавшееся покушение на Гитлера 20 июля 1944 года вызвало волну арестов среди высшего офицерства. Хотя Канарис не являлся активной фигурой заговора, его отстраняют от службы. Несколько дней он находится под домашним арестом. Однако положение адмирала усугубилось, когда в одном из бункеров военного лагеря Абвера сотрудники РСХА обнаружили секретный архив с некоторыми материалами о тайном сопротивлении фюреру, а также 20 страниц личного дневника Канариса.

В апреле 1945 года адмирала – «мудрого лиса» разведки приговаривают к смертной казни через повешенье. Перед тем, как повиснуть в петле, он крикнул палачам:

«Я не предатель. Как немец я лишь исполнял свой долг».

РСХА

После нападения на Советский Союз фашистская верхушка возложила на органы Главного управления имперской безопасности (РСХА) Германии задачу физического истребления советских патриотов и обеспечения фашистского режима в захваченных районах.

РСХА – руководящий орган политической разведки и полиции безопасности Третьего рейха создан 27 сентября 1939 года в результате объединения Главного управления полиции безопасности и службы безопасности (СД). Находилось в подчинении рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Генриха Гиммлера. РСХА было одним из 12-ти главных управлений СС со штатом 3000 сотрудников. Оно располагалось в Берлине на Принц-Альбрехштрассе. Для сравнения приведу цифру штата Управления особых отделов НКВД СССР по состоянию на январь 1942 года – 387 человек. Сказано это для того, чтобы стало ясно, перед какой агрессивной машиной германской спецслужбы предстали наши военные контрразведчики.

Начальником РСХА был назначен Рейнхард Гейдрих. Его послужной список таков: организатор террора в Австрии против противников режима, разработчик плана инсценировки пограничного инцидента в Глейвице при нападении Германии на Польшу, участник бомбежки территории Франции и главный архитектор Холокоста для «окончательного решения еврейского вопроса». Он руководил этим управлением до 27 мая 1942 года, когда на него в машине «Мерседес-Бенц» было совершено покушение двумя агентами английской разведки чешским и словацким партизанами. Ранение оказалось смертельным – 4 июня 1942 года он скончался. С 28 мая по 31 декабря 1942 года РСХА возглавлял рейхсфюрер СС Гиммлер. Его заменил доктор Эрнст Кальтенбруннер, который был назначен на этот пост 30 января 1943 года и занимал его до конца Второй мировой войны.

Подвижные формирования полиции безопасности и СД – оперативные группы (айнзатцгруппен) для карательной деятельности на советской территории были созданы еще накануне войны, в мае 1941 года. Всего было создано при основных группировках немецких армий четыре оперативные группы – А, Б, Ц и Д. в составе оперативных групп были подразделения – особые команды (зондеркомандо) для действий в районах передовых частей армии и оперативные команды (аинзатцкомандо) – для действий в армейском тылу. Оперативные группы и команды были укомплектованы наиболее отъявленными головорезами из гестапо и уголовной полиции, а также сотрудниками СД.

За несколько дней до начала военных действий Гейдрих приказал оперативным группам занять исходные пункты, откуда они должны были продвигаться вместе с германскими войсками на советскую территорию. В их задачи входило:

– в зоне боевых действий и ближних тылах захватывать и обыскивать служебные здания партийных, советских и правоохранительных органов, воинских штабов и других учреждений, где могли остаться важные секретные документы, архивы, картотеки и т. п.,

– производить розыск, арест и физическое уничтожение оставленных в тылу немецких войск для борьбы с оккупантами партийных и советских работников, сотрудников разведки и контрразведки, а также попавших в плен командиров и политработников Красной Армии,

– преследовать и истреблять все еврейское население.

Структура Главного управления имперской безопасности (РСХА):

Во главе ведомства стоял рейхсфюрер СС и руководитель германской полиции Гиммлер. На начальника РСХА – начальника полиции безопасности и СД замыкались такие структурные звенья: следственная часть, группа помощников, представительство РСХА при Международной уголовно-полицейской комиссии, инспекция школ полиции безопасности и СД. Дальше шли управления:

1– е Управление (организация и кадры);

2– е Управление (финансово-хозяйственное);

3– е Управление – СД (изучение внутриполитической ситуации);

4– е Управление – ГЕСТАПО (тайная государственная полиция);

5– е Управление – КРИПО (уголовная полиция);

6– е Управление – СД (внешнеполитическая разведка);

7– е Управление (изучение враждебных идеологий);

8– е (военное) Управление (создано в июне 1944 года на базе Абвера).

В основных постулатах тотального шпионажа, сформулированных нацистом № 2 Рудольфом Гессом, было три заповеди: «Каждый может быть шпионом», «Каждый должен быть шпионом» и «Нет такой тайны, которую нельзя было бы узнать».

Однако, столкнувшись с идеологически консолидированным обществом, массовым героизмом советских людей, мастерством отечественных спецслужб, пользующихся всемерной поддержкой народа, германская разведка оказалась не в состоянии осуществить свои планы. Это признали со временем немецкие генералы вермахта из ОКВ Кейтель, Йодль и другие: адмирал Канарис и руководитель 6-го Управления РСХА Шелленберг.

Особая команда «Москва»

Создана в начале июля 1941 года и двигалась с передовыми частями 4-ой танковой армии по маршруту Рославль – Юхнов – Медынь до Малоярославца с задачей в случае вторжения в Москву захватить интересующие немцев объекты, обеспечить сохранность документальных материалов и архивов на этих объектах до прихода «специалистов».

Однако после разгрома немцев под Москвой команду отвели в город Рославль, где она была реорганизована и стала именоваться особой командой 7 Ц. В сентябре 1943 года команда из-за больших потерь при столкновении с советскими частями в местечке Колотиничи была расформирована.

«Цеппелин»

В марте 1942 года РСХА был создан специальный разведывательно-диверсионный орган под условным наименованием «Унтернемен Цеппелин» (предприятия Цеппелин). В своей деятельности «Цеппелин» руководствовался так называемым «планом действий для политического разложения Советского Союза». В плане подчеркивалось, что на «Цеппелин» возлагаются политическая разведка и диверсионная деятельность в советском тылу. Немцы хотели также создать сепаратистское движение из буржуазно-националистических элементов, направленное на отторжение союзных республик от СССР и организацию марионеточных «государств» под протекторатом гитлеровской Германии.

Руководящий центр «Цеппелина» до весны 1943 года находился в Берлине, в служебном здании 4-го управления РСХА, в районе Грюнвальд, Беркаерштрассе д.32/35, а затем в районе Ванзее, Подсдамерштрассе д. 29.

Весной 1942 года «Цеппелин» направил четыре особых команды (зондеркоманды) на советско-германский фронт для отбора военнопленных с последующим их направлением в разведшколы. Кроме того, эти команды собирали разведданные, проводили сбор обмундирования для экипировки агентуры, различных воинских документов и других пригодных к использованию в разведывательной работе материалов.

Переброска агентуры самолетами проводилась со специальных переправочных пунктов «Цеппелина»: в совхозе Высокое близ Смоленска, в Пскове и курортном местечке Саки близ Евпатории.

Айнзацгруппы

Волну беспрецедентной жестокости с началом войны против СССР гнали в первую очередь особые подразделения РСХА айнзацгруппы полиции безопасности и СД. Это были карательные органы специального назначения, созданные и используемые в целях массовых казней гражданских лиц на захваченных Третьим рейхом территориях. Жертвами групп, как правило, были: политическая интеллигенция, коммунисты, партизаны, «расово неполноценные», к которым относились евреи, цыгане и другие «ущербные» народы. Конкретно перед айнзацгруппами на оккупированной территории СССР стояли следующие задачи:

– выявление и ликвидация партийного и комсомольского актива;

– проведение розыскных мероприятий, арестов;

– физическое истребление партийных работников, сотрудников НКВД, армейских политработников и офицеров;

– борьба с проявлениями антигерманской деятельности;

– захват учреждений, имеющих картотеки и архивы, и т. д.

Действиями этих групп гитлеровцы стремились раз и навсегда покончить с теми, кого нацистская пропаганда изображала еврейско-буржуазными ублюдками. Центрами массовых казней в начале войны стали города Львов и Минск. Контингент, который числился в списке Гейдриха, обычно сгоняли в колонну и вели в ближайший лес. Там их заставляли раздеться, отдать ценные вещи и подводили по одному к длинным и глубоким рвам, где выстраивали в шеренгу и стреляли в затылки…

Русский комитет

В конце 1942 года в Берлине отделом пропаганды штаба главного командования немецкой армии (ОКБ) совместно с разведкой был создан т. н. «Русский комитет» во главе с изменником Родины, бывшим генерал-лейтенантом Красной Армии Власовым. «Русский комитет», также как и другие национальные комитеты (Грузинский, Армянский, Азербайджанский, Туркестанский, Северо-Кавказский, Волго-Татарский и Калмыцкий), привлекал к активной борьбе против СССР неустойчивых военнопленных и советских граждан, вывезенных на работу в Германию, обрабатывал их в фашистском духе и формировал воинские части т. н. «Русской освободительной армии» (РОА).

В ноябре 1944 года по инициативе Гиммлера был создан «Комитет освобождения народов России» (КОНР) во главе с тем же Власовым.

Это не полный перечень органов и организаций, задействованных против частей и подразделений Красной Армии.

* * *

Сначала Гитлер заявлял, что удушит Ленинград и Москву голодом. Это должно вызвать, по его мнению, «народную катастрофу», которая очистит не только столицу от большевизма, но и всю Московию. Затем он решает сравнять оба эти города с землей и на том месте, где когда-то стояла Москва, устроить гигантское водохранилище, чтобы истребить всю память об этом городе и о том, чем он был. После подхода частей вермахта к советской столице он отдает приказ отклонить все ожидаемые предложения о капитуляции и так объясняет в своем кругу это решение:

«Наверное, какие-то люди схватятся обеими руками за голову и спросят, как мог фюрер разрушить такой город, как Санкт-Петербург? По своей сути я ведь отношусь к иному виду. Мне было бы приятней не причинять никому зла. Но если я вижу, что биологический вид в опасности, то меня покидает чувство холодной рассудочности».

Вот она человеконенавистническая, расовая идея, которая затмила разум торопливого «стратега» без стратегических предпосылок в голове. Будучи ослеплен не прекращающейся чередой своих триумфов, и избалован воинским счастьем легких побед в Европе и на территории России в первые месяцы войны, он полагал, что сможет одновременно добиться далеко идущих целей на севере и, в первую очередь, на юге Советского Союза. Он словно позабыл о своей привычке – всякий раз концентрировать все силы на одном участке, и разводил войска все дальше друг от друга. Токовал, как беспечный глухарь. А в Берлине он уже хвастался, что готовится устроить грандиозный парад в Москве к началу ноября.

Тыловые службы стали грузить на железнодорожные платформы глыбы житомирского гранита для памятника. Автору удалось побывать на этих карьерах и встречаться с очевидцами спешной погрузки гранита. Но фюрер не учел золотого правила: если ты ошибся, то твоей ошибкой может воспользоваться противостоящая сторона. Благодаря продуманным действиям нашего командования, под Москвой были сконцентрированы дополнительные силы в лице т. н. «сибирских дивизий», а по факту, снятых с дальневосточных рубежей после удачно, нет, скорее блестяще проведенной нашей стратегической разведкой операции «Снег» в отношении Японии и США.

Потом, после войны, этот гранит пригодился нашим строителям…

* * *

Несколько сокращенная по указанию Гитлера армада войск группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала фон Бока с задержкой почти на два месяца 2 октября 1941 года начала наступление на Москву. Но четыре дня спустя пошли обильные осенние дожди. Все больше машин и орудий застревало в непролазной, липкой, холодной грязи. Только когда в середине ноября ударил легкий морозец, застрявшее наступление возобновилось.

Немецкие танкисты уже рассматривали в бинокли золоченые маковки церквей столицы. Некоторые умудрялись приблизить и башни Кремля: с прекрасной цейсовской оптикой видно было отлично. Но неожиданно грянула зима, посыпался с небес сухой, колючий снег, а в дни, когда поднималось атмосферное давление и на синем небосклоне прорезалось неласковое солнце, просторы Подмосковья внезапно обожгли почти что двадцатиградусные морозы.

Этого было достаточно, чтобы начались массовые обморожения пришельцев, одетых по форме «блицкрига» в летнее обмундирование. Тысячи солдат гибли от холода, машины, танки и автоматическое оружие отказывались функционировать в результате загустения дизельного топлива и смазки, в лазаретах замерзали раненые, и вскоре потери от холодов превысили потери в боях.

Гудериан по этому поводу докладывал в ставку Гитлера, что «здесь началась паника», что его войска «дошли до ручки и находятся на пределе людских и материальных сил». В конце ноября немецкое командование предприняло последнюю попытку прорвать оборону частей Красной Армии, но наступление захлебнулось. Войска Красной Армии силами прибывших свежих дивизий, экипированных в валенки и полушубки, укротили немецкий план «Тайфун», перейдя в контрнаступление.

27 ноября 1941 года Гитлер, осознав, что его план войны провалился, заявил во время переговоров с министрами иностранных дел Швеции – Скавениусом и Хорватии – Лорковичем:

«Если немецкий народ когда-нибудь будет недостаточно сильным и жертвенным, чтобы платить кровью за свое собственное существование, то ему придется исчезнуть и быть уничтоженным другой, более сильной державой».

Во втором разговоре в тот же вечер он к этой мысли добавил еще такое замечание:

«Я бы тогда по немецкому народу и слезинки не проронил».

Таков был Гитлер – законченный авантюрист в образе двуного зверя, у которого жажда власти подмяла порядочность, чувство меры и доброту к своим соплеменникам. Как говорится, у всякого скота своя пестрота. Гитлер хорошо знал историю с Юлием Цезарем, который снедаемый благородной жаждой славы, не раз говорил, что предпочел бы быть первым в деревне, нежели вторым в Риме. Однажды он даже плакал, стоя перед статуей Александра Великого и раздумывая над тем, насколько в тридцать лет у Александра было больше славы, чем у него самого, в его уже почтенные годы.

* * *

Но вернемся к разведке.

Этой армаде фашистских специальных органов противостояла наша контрразведка и в первую очередь армейская с центральным органом – Управлением особых отделов НКВД СССР. Штаты центрального аппарата (ЦА) были утверждены уже 15 августа 1941 года и дополнительно 24 января 1942 года. Абакумов получил сначала трех заместителей, а потом, по мере передачи в ЦА контрразведок флота, фронтов и округов, инженерных и химических войск, саперных армий, главного управления формирований и комплектований Красной Армии, их стало четыре: С.Р. Мильштейн, Ф.Я. Тутушкин, Н.А. Осетров и Л.Ф. Цанава.

Управление состояло из:

– оперативного отделения;

– 1-го отдела, личный состав которого обслуживал Генштаб, Военную прокуратуру, Разведывательное управление;

– 2-го отдела – военно-воздушные силы;

– 3-го отдела – бронетанковые войска, артиллерия;

– 4-го отдела – основные рода войск;

– 5-го отдела – интендантская и санитарная службы;

– 6-го отдела – войска НКВД;

– 7-го отдела – оперативный розыск, учеты, мобилизационная работа;

– 8-го отдела – шифровальная служба.

При высшей школе НКВД СССР уже с 26 июня 1941 года начали работать курсы подготовки оперативных работников для особых отделов. численностью 850 человек.

Итак, обстановка в самой Москве, особенно в октябре 1941 года, была критическая – паника, мародерство, стихийное бегство из столицы. Сказывались три фактора: наши неудачи на фронтах в первые месяцы войны, фашистская пропаганда и слабость нашей контрпропаганды.

Октябрь сорок первого

Как известно, 30 сентября 1941 года немцы по плану «Тайфун» начали генеральное наступление на Москву. В середине октября на всех стратегических направлениях, ведущих к Москве, разгорелись жесточайшие бои. Наши войска оставили Калугу, Вязьму, Калинин (Тверь), в окружение попала 4-я армия Западного фронта и две армии Брянского фронта. В плену у фашистов оказалось более 600 тысяч наших солдат и офицеров. Части Красной Армии с большой кровью отдавали деревни и города Подмосковья и продолжали отходить, несмотря на все строжайшие приказы Ставки, держаться до последнего патрона, до последней капли крови! Но гитлеровская броня рвалась к Москве.

15 октября Госкомитет обороны СССР принял секретное постановление об эвакуации Москвы. Это касалось предприятий и учреждений, в том числе НКО и ВМФ, а также населения Москвы и Московской области, не занятого на производстве оборонного значения. В тот же день И.В. Сталин навестил в военном госпитале раненого генерала Еременко А.И. – командующего Брянским фронтом, который с большими потерями вывел свои войска из окружения.

Сталин проговорил с ним более часа, подробно интересуясь обстановкой в войсках.

А в городе стали с перебоями ходить троллейбусы и метро, встала часть трамвайных маршрутов, закрылись некоторые крупные магазины и столовые. По рассказам очевидцев с каждым днем и часом нарастал поток автомобилей по шоссе Энтузиастов на восток. На железнодорожных вокзалах пронзительно гудели паровозы. Спешно шло минирование заводов, складов, учреждений, мостов, крупных магазинов. 16 октября был заминирован Большой театр. Чтобы интендантские склады не достались врагу, секретарь МК партии Щербаков А.С. распорядился бесплатно раздать горожанам продукты, хотя потом и был обвинен за это в «упадническом настроении».

Родственница супруги автора Котова Анна Ефимовна рассказывала:

«Помню в эти октябрьские дни пронесся слух, что немцы уже возле города, что правительство бежало, войска отвели и город остался беззащитным. Думается, эти панические слухи стали сигналом к массовым беспорядкам. Я жила тогда в коммуналке в районе Полянки. Тысячи людей ринулись грабить магазины, другие – делать ноги из города. По ночам начались погромы – люди разбивали витрины и тащили из магазинов, кто что хотел, и кто что мог уволочь. Мародеры выбивали двери квартир жильцов, покинувших столицу. Другие – «смелые» селились в такие помещения.

Прихожу как-то домой с работы, а в соседней комнате уже новенькие два мужика. «Как вы здесь оказались и кто вы?» – спрашиваю. «Ваши новые соседи» – отвечают, а глазенки бегают. Я-то знала, Мария Ильинична уехала в деревню к брату. Позвонила в милицию. Забрали мерзавцев вместе с набитыми мешками.

Моя знакомая по работе в Кремле заметила, что быстрее всех улизнуло партийное чиновничество среднего звена, еще недавно призывавшее сражаться до последнего.

Потоки машин шли и шли из Москвы в сторону Горького. Были случаи, когда отчаявшиеся люди вытаскивали из салонов «государственных мужей», а машины переворачивали.

– Не страшно было?

– Страшно, сынок, очень страшно было поначалу, а потом как-то все к концу года стало улаживаться, успокаиваться, вера у людей появилась, что эту коричневую гадину армия и народ раздавят.

– Чем занимались в свободное время от работы?

– Ездили на рытье окопов и противотанковых рвов, тушили с соседями зажигалки на крышах домов, ходила дружинницей по городу…»

17 октября по радио выступил А.С. Щербаков. В конце своего выступления буквально выкрикнул:

«Провокаторы будут пытаться сеять панику. Не верьте слухам!»

К 18-му порядок в Москве был восстановлен.

Понятно, руководству страны надо было что-то делать, чтобы затушить очаги паники и грабежей.

19 октября Сталин подписал постановление ГКО «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения».

В Постановлении говорилось:

Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного Трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

В результате принятых мер в городе удалось более или менее навести порядок, паника была преодолена. В дальнейшем жители города внесли огромный вклад в разгром фашистов под Москвой. Отстояли столицу своим самоотверженным трудом и, конечно, своими жизнями, массово участвуя в ополчении. Внесла свой вклад в победу и ветеран войны Котова Анна Ефимовна.

Наблюдения из дневника москвича Н. Вержбицкого, напечатанные в сборнике «Москва военная» и приведенные в книге Льва Безыменского «Укрощение «Тайфуна»:

«16 октября.

Грузовик, облепленный грязью, с каким-то военным барахлом, стоит на тротуаре. К телефонной будке на улице привязаны лошади с репьями в гривах, с грязными ногами. Жуют сено, положенное в будку. Рядом военная телега, пустая, дышло уткнулось в тротуар. По улице разбросана солома, конский навоз. Убирать некому.

Тянутся один за другим со скрежетом и визгом тракторы, волокут за собой какие-то повозки, крытые защитным брезентом. Шагают врассыпную разношерстные красноармейцы с темными лицами, с глазами, в которых усталость и недоумение. Кажется, им неизвестна цель, к которой они направляются.

У магазинов огромные очереди, в магазинах сперто и сплошной бабий крик. Объявление: выдают все товары по всем талонам за весь месяц.

По талону за 26.Х выдают по пуду муки рабочим и служащим.

Метро не работает с утра. Трамваи двигаются медленно… Ночью и днем рвутся снаряды зениток, громыхают далекие выстрелы. Многие заводы закрылись, с рабочими произведен расчет, выдана зарплата за месяц вперед. Много грузовиков с эвакуированными: мешки, чемоданы, ящики, подушки, люди с поднятыми воротниками, закутанные в платки.

Бодрый старик на улице спрашивает:

– Ну почему никто из них не выступил по радио? Пусть бы сказал хоть что-нибудь. Худо ли, хорошо ли – все равно. А то мы совсем в тумане, и каждый думает по-своему.

Баба в очереди:

– Раз дело касается родины, значит, все должны одинаково страдать.

– Ну да уж. Сейчас так получается, что каждый должен гадать насчет себя. Кому что удастся.

– Вы не уезжаете?

– Куда там! Сунулись на вокзал, а билетов уже не продают.

– Мой сын пешком пошел. Вскинул на плечи мешок с сухарями, расцеловался и пошел – куда глаза глядят.

– Октябрьскую революцию будем праздновать?

– Обязательно… вон, слышишь, немцы уже конфеты привезли, сейчас на Рогожской сбросили – угощайтесь!

– А нам эти бомбы уже ничего не представляют – пообвыкли.

– Двум смертям не бывать.

– И где она стукнет, никогда не предугадаешь.

– Кому суждено.

– Смерть не страшна, а вот, коли он начнет издеваться, дурость свою показывать.

– Все говорят: у немцев нет того, нет другого. А у нас, гляди-ка, народ мучается в очередях!

– Ну и шла бы ты, старая, к немцам, а еще лучше прямо к сатане на рога!

У трамвайной остановки красноармеец во всем выходном, рядом хорошенькая жена, провожает.

У баб в очереди установился такой неписанный закон: если кто во время стрельбы бежал из очереди – обратно его не пускать. Дескать, пострадать, так всем вместе. А трус и индивидуалист (шкурник) пусть остается без картошки.

17 октября.

Сняли и уничтожили у всех парадных списки жильцов. Уничтожены все домовые книги. Никто теперь не должен ни прописываться, ни выписываться. Пенсионерам выдали на руки все документы.

По словам слесаря М-на, в Русаковском парке вся головка сбежала. Расхищение. Концов не найти. Сегодня ночью бомбежка. Большое количество предприятий было экстренно приостановлено, рабочим выдали зарплату на 1 месяц вперед. Рабочие, получив деньги, бросились покупать продукты и тикать. На некоторых предприятиях ломали оборудование. У рабочих злоба против головки, которая бежала в первую очередь. Достается партийцам. Вечером тревога без бомбежки и бомбежка без тревоги.

По улице двигаются грузовики с бойцами. Из рупора, зычно:

«Ребята, не Москва ль за нами?

Умрем же за Москву!»

Тяжело молчать и тяжело говорить о том, что происходит. На нас обрушилась военная промышленность всей Европы, оказавшаяся в руках искуснейших организаторов.

А где английская помощь?

А может английский империализм хочет задушить нас руками Гитлера, обессилить его и потом раздавить его самого? Разве это не логично, с точки зрения английских империалистов?

Весь мир знает, как тонко умеет «англичанка гадить».

А вот воспоминания другого москвича, художественного редактора Г. Решетина:

«16 октября 1941 г.

Шоссе Энтузиастов заполнилось бегущими людьми. Шум, крик, гам. Люди двинулись на восток, в сторону города Горького… По шоссе навстречу людям гнали скот на мясокомбинат. Никому до этого нет дела. На огромное стадо всего два погонщика.

К нам во двор забежало несколько свиней. Разбежались по двору. Появился погонщик. Стал нас ругать, думая, что это мы загнали свиней сюда.

– Ну, взяли бы одного, второго поросенка, но зачем же так, – сетовал он.

Отогнал обратно на шоссе.

И все же, как выяснилось позднее, одного поросенка ребята все-таки закололи у сараев.

…Застава Ильича. Отсюда начинается шоссе Энтузиастов. По площади летают листы и обрывки бумаги, мусор, пахнет гарью. Какие-то люди то там, то здесь останавливают направляющиеся к шоссе автомашины. Стаскивают ехавших, бьют их, сбрасывают вещи, расшвыривая их по земле.

Раздаются возгласы: бей евреев!..

Вечером 16 октября в коридоре соседка тетя Дуняша затопила печь. Яркий огонь пожирает книги, журналы. Помешивая кочергой, она одновременно без конца повторяет так, чтобы все слышали:

– А мой Миша давно уже беспартийный, да и вообще он и на собрания-то не ходил. Бедная тетя Дуняша так перепугалась прихода немцев, забыла даже, что ее муж, очень неплохой мужик, тихий дядя Миша, Михаил Иванович Паршин, умер года за два до начала войны.

В ночь с 16 на 17 октября 1941 г.

Почти в полночь пришел двоюродный брат, Самарин Слава. У них на авиационном заводе № 21 то же самое, что и на моем: предложили добираться до Казани, куда завод эвакуирован, своим ходом…

Смотрим в окно. Начинается утро.

Все шоссе – сплошной поток людей, идущих на восток. Коляски, тачки, тележки. Большинство несет пожитки на своих плечах».

Очевидец тех событий Л. Тимофеев записал в своем дневнике:

«16 октября.

Утро. Итак, крах. Газет еще нет. Не знаю, будут ли. Говорят, по радио объявлено, что фронт прорван, что поезда уже вообще не ходят, что всем рабочим выдают зарплату за месяц и распускают, и уже ломают станки. По улице все время идут люди с мешками за спиной.

Метро не работает».

Шестнадцатое октября 1941 года останется самым страшным, самым черным днем в истории жизни Москвы, когда решалась не только судьба столицы, но и всего государства. Говорят, когда эту обстановку доложили преимущественно по линии контрразведки Иосифу Сталину, он несколько отрешенно заметил:

– Ну, это ничего. Я думал, будет хуже.

Да, как различно выглядит октябрь 1941 года в Москве и сама война в сухих формулировках приказов и в чувствах простых граждан, в книгах и в жизни!

* * *

Во многих исторических источниках о войне описан, уже ставший хрестоматийным в разных вариантах, так называемый «юхновский эпизод».

5 октября 1941 года в 17:30 из Подольска члену Военного совета Московского военного округа генералу К.Ф. Телегину поступило сообщение: комендант Малоярославского укрепрайона комбриг Елисеев сообщал, что танки противника и его мотопехота заняли Юхнов. Прорвались через Малоярославец, идут на Подольск. До Москвы от Малоярославца по шоссе менее ста километров. По тому времени это два с половиной часа в пути.

Генерал тут же доложил информацию в Генеральный штаб и приказал командующему ВВС МВО полковнику Сбытову проверить данные, поступившие от Елисеева. Летчики несколько раз вылетали в район Юхнова. К сожалению, информация подтвердилась…

Начальник Генштаба в свою очередь доложил Верховному. Через некоторое время Телегину позвонил шустрый и вездесущий Берия и довольно-таки сухо спросил:

– Мне интересно, откуда вы получили сведенья, что немцы в Юхнове, кто вам сообщил об этом?

Генерал Телегин рассказал все, как было.

– Слушайте, что вы там принимаете за веру всякую хреновину, чепуха все это. Вы пользуетесь информацией паникеров и провокаторов.

Затем позвонил сам Сталин:

– Товарищ Телегин, это вы сообщили Шапошникову, что танки противника прорвались через Малоярославец?

– Да, я, товарищ Сталин, – спокойно ответил генерал.

– Откуда у вас эти сведенья?

– Мне доложил из Подольска комбриг Елисеев. А я приказал ВВС немедленно послать самолеты и перепроверить информацию. Дополнительно проверку осуществляю постами ВНОС.

– Это провокация. Прикажите немедленно разыскать этого коменданта, арестовать и передать его в ЧК. А вам, товарищ Телегин, на этом ответственном посту надо быть более серьезным и не доверять всяким сведениям, которые приносит сорока на хвосте, – проворчал вождь, образно закруглив телефонный допрос.

Да, ни Сталину, ни Берии, ни даже простому обывателю не хотелось верить в происходящее. Очевидным же было то, что немцы быстро и близко подошли к столице.

Берия позвонил Виктору Семеновичу.

– Товарищ Абакумов, разберитесь, что там случилось под Юхново, – он умышленно не сказал, что Юхнов оседлан немцами. – Допросите начальника ВВС МВО полковника Сбытова.

Сбытов, получив «приглашение» к начальнику Управления особых отделов, естественно забеспокоился. Ему предстояло прийти на Лубянку в дом № 2 в кабинет самого Абакумова. Получив пропуск, он стал с трепетом подниматься по лестничным маршам «страшного дома», ставшего таким после тридцать седьмого. Несколько его друзей и их родственников проглотило это здание в начале Лубянки. Было чего бояться.

Порученец провел полковника в кабинет и вышел.

Рослый Абакумов резко встал из-за стола, закрыв своим торсом половину окна, и грозно спросил:

– Откуда вы взяли, что к Юхнову из Малоярославца идут немецкие танки?

– Это установлено авиационной разведкой и дважды перепроверено моими летчиками, – с волнением в голосе ответил командующий.

– Предъявите фотоснимки.

– Летали истребители, на которых нет фотоаппаратов, но на самолетах есть пробоины, полученные от вражеских зениток. Разведка велась с малой высоты, а поэтому летчики отчетливо видели кресты на танках.

– Ваши летчики – трусы и паникеры, такие же, видимо, как и их командующий. Мы такими сведениями не располагаем, хотя получаем их, как и генштаб. Предлагаю вам признать, что вы введены в заблуждение, что никаких танков противника в Юхнове нет, что летчики допустили преступную безответственность, а вы немедленно с этим разберитесь и сурово их накажите, – рокотал начальник военной контрразведки.

– Этого я сделать не смогу, ошибки никакой нет. Летчики все боевые, проверенные и за доставленные ими сведенья я ручаюсь, – смело, глядя в глаза Абакумову, ответил Сбытов.

– А чем вы можете подтвердить такую уверенность, какие у вас есть документы?

– Прошу вызвать командира 6-го истребительного авиакорпуса ПВО полковника Климова. Он, вероятно, подтвердит.

Абакумов дал команду, чтобы вызвали Климова, а Сбытова до прибытия подчиненного временно задержали. Когда прибыл Климов, Сбытова снова вызвали в кабинет Абакумова.

– Чем вы можете подтвердить, что летчики не ошиблись, сообщив о занятии Юхнова танками противника? – Виктор Семенович, как-то набычившись, подошел поближе к Климову.

– Я такими данными не располагаю, летали летчики округа, – тихо промолвил командир авиационного корпуса.

– Тогда разрешите вызвать начальника штаба корпуса, полковника Комарова с журналом боевых действий? – Сбытов посчитал, что там, наверное, будут соответствующие записи.

Прибывший Комаров заявил Абакумову:

– Товарищ генерал, работу летчиков корпус не учитывает и в журнал боевых действий не заносит.

Абакумов прошел к столу, сел в кресло, покрутил остро заточенный карандаш, снова встал и, заложив руки за широкий офицерский ремень с бронзовой звездой на пряжке, грозно бросил в адрес Сбытова:

– Идите и доложите Военному Совету округа, что вас следует освободить от должности, как не соответствующего ей и судить по законам военного времени. Это наше мнение.

На самом же деле первые бомбардировки города Юхнова начались 4 октября 1941 года, а гитлеровские войска ворвались в город уже на следующий день и сразу же создали фильтрационный лагерь под открытым небом около деревни Рыляки на берегу реки Рессы. В Юхнове устроили концлагерь 5 октября.

Правда была не на стороне Сталина, Берии и Абакумова…

* * *

Неспокойная обстановка фиксировалась и в других городах. Так, 14 октября немецкие танки вошли в Калинин. Руководство Особого отдела Западного фронта доложило члену Военного Совета Булганину Н.А. обстановку в городе:

«Все население в панике убежало. 13 октября из города сбежала вся милиция, все работники НКВД и пожарная команда. Милиции имелось в городе до девятьсот человек и несколько сот человек работников НКВД. Настроение у всех руководителей было не защищать город, а бежать из него».

А вот документ из отчета Московской городской подпольной организации ВЛКСМ о ситуации в Москве в октябре 1941 года:

«13 октября наши войска оставили Вязьму… В райкоме сногсшибательные факты – как прямое следствие паники. У хлебного киоска на Трубной площади давка, хулиганство – ломают киоск. Рабочие молокозавода задержали директора с молочными продуктами. Продукты и машину отняли, директора окунули в бочку со сметаной.

Вот Крестьянская застава. Десятки тысяч народу. Машины стоят и движутся. Давка. Сотни милиционеров не в состоянии навести порядок. С ними расправляются, как с мальчишками. В одно мгновение милиционера стащили с лошади. Вот мчится машина, сигналит. Публика преграждает путь, останавливает машину, вытаскивает шофера и выбрасывает вещи. Это не первая и не последняя. Пешеходы, запрудившие движение, как на спортивном празднике, выбрасывают тюк за тюком.

Два милиционера сорвали петлицы и выпороли канты, а некоторые москвичи, чтобы доехать до Горького, платили по 3 тысячи рублей водителям остановившихся машин. Директор Московского планового института бросил свой пост и сбежал, похитив 23 688 рублей. в 15 часов при обходе туннеля Курского вокзала работниками железнодорожного отдела милиции было обнаружено 13 мест бесхозяйственного багажа. При вскрытии багажа оказалось, что там находятся секретные пакеты из МК ВКП(б). партбилеты и учетные карточки».

* * *

Из спецсообщения ОО НКВД Западного фронта «О силах противника и настроениях населения, находящегося на территории, временно занятой противником».

«1 ноября 1941 г. Совершенно секретно

№ 6/4681

Начальнику Управления Особых отделов НКВД СССР Комиссару государственной безопасности 3 ранга

тов. АБАКУМОВУ.

Вышедшие из окружения в ночь с 28 на 29.10. в районе расположения 222 сд командир 49 кап (корпусного артиллерийского полка. – Авт.) полковник Мельников и военный комиссар Колесников сообщили, что войска противника останавливаются исключительно в населенных пунктах, в лес противник не идет.

Ряд населенных пунктов противник не занимает, но в подавляющее большинство населенных пунктов враг посылает по 2–4 автомашины с солдатами, которые забирают у населения продукты, белье, швейные машины и т. д., вылавливают выходящих из окружения красноармейцев и увозят их с собой…

Отношение населения к командирам и красноармейцам, выходящим из окружения, не всегда дружелюбное. Колхозникам надоело снабжать бесчисленный поток военнослужащих, тем более что некоторые бойцы порочат звание красноармейцев, а именно: крадут продукты, вещи, уводят колхозных лошадей.

Большинство же населения оказывает военнослужащим всемерную помощь.

Для пленных немцы организуют лагеря, кормят пленных отвратительно, так, например, бросают кусок конского мяса на тысячу человек и фотографируют красноармейцев, дерущихся за пищу. Над пленными издеваются, возят на них воду.

Сложившаяся обстановка, в силу которой много командиров и красноармейцев попали в окружение и честно бьются за то, чтобы снова вернуться в ряды Красной Армии, крайне требует направления в тыл противника надежных бойцов и командиров, которые бы помогли им выйти из окружения.

Комиссар госбезопасности 3-го ранга

БЕЛЯНОВ.

Согласно спецсообщения штаба охраны Московской зоны о положении на оккупированной территории от 4 ноября 1941 года сообщалось, что в Можайском районе немецкая полиция производит обыски и изъятие у местного населения теплых вещей и продуктов питания.

В городе Можайске немецкие войска разгромили и разграбили все склады и магазины. Одновременно производились расстрелы и казни. На центральной площади были повешены 3 человека…

Среди дня группа фашистов схватила в городе 20-летнюю девушку, изнасиловала и после пыток и издевательств – умертвила ее.

После занятия гор. Руза немцы устроили в помещении кинотеатра бал, куда согнали местных девушек и женщин и насиловали их.

Немцы распространяют слухи об окружении ими Москвы, взятии Ленинграда, бегстве Советского правительства в Америку, вступлении в войну Японии и Турции на стороне Германии и взятии японцами г. Красноярска.

Генерал-майор ПЕТРОВ».

* * *

В ноябре 1941 года интересный по содержанию документ лег на стол В.С. Абакумову – «Донесение зафронтового разведчика «Ася» об обстановке в оккупированной Калуге», адресованный в Особый отдел НКВД 50-й армии. Она сообщала, что во исполнении задания из Тулы она выехала поездом в Калугу… Докладывала она о собранных ею данных по воинским частям, а также о конкретных злодеяниях гитлеровцев:

«…Некоторое количество машин, очевидно специально выделенные, с солдатами ездят по окружающим ближайшим селам и собирают продукты питания. У колхозников забирают: свиней, овец, коров, кур, гусей, муку, керосин, соль, мыло, теплые одеяла, на портянки рвут шали.

Заметно, что очень много времени солдаты тратят на добычу и изготовление пищи. Из продуктов питания делают запасы, с этой целью кустарным способом изготавливают колбасу, ветчину, выпекают хлеб.

Внешний вид солдат и офицеров, дислоцирующихся в гор. Калуге, измученный, усталый, трусливый, очень нервозный. Солдаты молчаливы, одежда грязная, потрепанная. В сравнении с тем, как эти солдаты и офицеры вошли в Калугу, заняв ее, теперь их вид значительно изменился, стал хуже, чувствуется упадничество в настроении, обреченность. Теперь меньше хвастаются своими будущими успехами…

С 25 по 31 октября 1941 года советская авиация бомбила скопление войск, особенно сильная бомбежка была 25 и 26 октября.

Похороны убитых при бомбежке происходили с 26 по 31 октября. Могилы роют в центре города по скверам, делая вид, что жертв мало. 31 октября я была свидетелем, когда в одну могилу уложили 3-х убитых солдат, а на кресте в надгробной надписи значилось одно имя…»

Из разговоров немецких солдат с населением я выяснила, что больше всего они боятся новой артиллерии. По этому поводу характерен следующий разговор:

«У вас, русских, есть страшная артиллерия – машина, которая все сжигает на несколько километров, но мы скоро применим газы, завладеем этой машиной, а изобретателя истерзаем».

Кроме того, «Ася» сообщила о структуре городского управления и собрала установочные на голову городской управы Щербачева, помощника головы Кудрявцева и создании в городе наружной полиции.

* * *

Это было время повального отступления частей и подразделений Красной Армии, неразберихи на фронтах и в тылах, дезертирства и членовредительства. Люди были оглушены неожиданно быстрым успехом немецкой военщины, которую, согласно песням и произведениям литературного жанра, мы должны были бить на ее территории.

Сидеть в кабинете Абакумов не любил, хотя прекрасно понимал, что с потоком бумаг – справок и донесений, шифровок и заявлений, приказов и директив, он должен знакомиться в первую очередь, как руководитель военной контрразведки.

Он встал из-за стола, вытащил из пачки «Казбек» папиросу, помял ее крепкими пальцами огромной ладони, пригнул плотный белый мундштучок и отправил в рот, крепко прикусив его кончик зубами, затем чиркнул спичкой и сразу же глубоко затянулся. Через мгновенье из ноздрей потекли две струйки сизого дыма. Голова немного закружилась. Стало приятно, как после чарочки коньячка.

«Раньше такого не было. Видно устал организм – без отдыха вкалываем вот уже который месяц, – подумал Виктор Семенович и стал кружить вокруг стола. – Да, припер нас немец, но думаю, народ и армия соберутся для отпора. Растерялись малость все: и власть, и подвластный люд. Недоброжелателей, предателей и трусов тоже полно, их надо выкорчевывать».

Потом он сел за стол и потянулся за очередной бумагой.

Это была докладная записка «Об обстановке на фронте в районе города Тулы и о работе заградительных отрядов особого отдела НКВД 50-й армии». Подписал ее начальник 3-го отдела Управления ОО НКВД СССР майор госбезопасности Рогов.

Он стал читать:

«2 ноября 1941 г. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРКОМА

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

тов. АБАКУМОВУ».

В начале документа описывались конкретные действия наступающих гитлеровских войск на Тулу – пехоты, бронетанковых частей и авиации и обороняющихся наших войск в составе 50-ой армии.

Но его больше интересовала работа военной контрразведки – его подчиненных.

Он стал полушепотом бубнить себе на ухо:

«…Особый отдел НКВД 50 армии в ночь на 30 октября из Тулы переехал в д. Медведка, оставив в Туле оперативную группу в составе 8 человек во главе с зам. нач. особого отдела тов. Едуновым для руководства заградительными отрядами и работой КРО.

Следует отметить, что в составе 50 армии находятся части, вышедшие из окружения, по составу малочисленные, с большим недостатком вооружения. Так: 290 стр. дивизия…имела 1800 человек. из них 300 человек без винтовок. Противотанковых средств (пушек, гранат, бутылок «КС») дивизия не имела.

По борьбе с дезертирами, трусами и паникерами особым отделом НКВД 50-й армии организовано 26 заградительных отрядов в составе 111 человек и 8 патрульных групп в составе 24 человек. Работает группа оперативного состава в г. Туле на сборном пункте формирования».

Он красным карандашом подчеркнул цифру 111 и подумал: «Если в дивизии армии чуть ли не полторы тысячи человек осталось, стоит ли создавать столько заградотрядов?» И тут же успокоился – в других дивизиях было чуть больше людей.

Продолжил чтение:

«По Вашему приказанию 30 октября в районе гор. Тулы заградительная работа была усилена. Непосредственно в районе гор. Тулы выставлено 6 заградительных отрядов. По городу организовано патрулирование оперативным составом.

С 15 по 31 октября заградотрядами задержано 2681 человек, из них арестовано 239 человек. В числе арестованных преобладающее большинство дезертиры. В то же время задержано и изобличено ряд немецких шпионов.

Арестованный Крылов Н.Н., военврач 3 ранга 269 батальона 173 авиабазы аэродромного обслуживания, уроженец гор. Тулы, на следствии признал, что в плену был завербован и под кличкой «ЗЕТ-2» переброшен к нам с заданием – собирать шпионские сведения по линии авиации.

Арестованный бывший красноармеец минометной роты 3 батальона 62 стр. полка Шабалин И.В., на следствии признал, что он в плену был завербован немцами и переброшен с заданием – подготовить красноармейцев для перехода на сторону противника.

Арестованный Иванов М.П., бывший повар полкового хлебозавода 1 батальона 405 горно-стрелковой дивизии, оказался завербованным немецкой разведкой. Вербовка была произведена после того, как Иванов рассказал немцам о расположении известных ему частей Красной Армии. Иванов после вербовки был передан в распоряжение штаба разведки танковой дивизии СС и по заданию должен был пробраться в г. Тулу, изучить на этом пути дороги, проходимые для танков, вернуться и быть проводником при движении немецких танков.

Арестованный Проворов Н.И., уроженец Вологодской области, признал, что переброшен немцами с заданием собирать данные о расположении частей Красной Армии на расстоянии 10 км от линии фронта. При возвращении обратно Проворов при встрече с немцами должен был поднять руку с зажатым кулаком и открытым большим пальцем и назвать пароль «Белая ракета».

По постановлениям Особых отделов НКВД расстреляно 38 дезертиров.

31 октября 1941 года в г. Тула была попытка начать грабежи. Особым отделом НКВД 50-й армии из числа грабителей двое публично расстреляны. Произведенные аресты и расстрелы дезертиров и грабителей дали возможность быстро восстановить порядок в городе.

Говорить о том, что Абакумов, находясь на должности начальника военной контрразведки, не использовал в своих целях должность заместителя наркома внутренних дел для утверждения авторитета в армии – ничего не сказать. Он гордился этой высокой административной «вилкой», считая, что не обманулся в своих ожиданиях. Сам ранг заместителя наркома о многом говорил и способствовал в поднятии авторитета.

И действительно, у каждого человека есть свое стремление, свое честолюбие, и он, человек, часто огорчается, когда обманывается в своих надеждах. Разница только в том, что у людей глупых само честолюбие тоже бывает глупым и устремлено не туда, куда следует, у людей же умных честолюбие законно и достойно всяческой похвалы.

Это время, время тяжелейших испытаний в ходе военного лихолетья для страны, у Виктора Семеновича отодвигало на задний план гонор, чванство, жесткость. Отдельные же элементы этих негативных качеств стали проявляться потом, после того, как он стал заместителем наркома обороны, фактически замом по безопасности самого Верховного Главнокомандующего РККА, замом наркома обороны СССР И.В. Сталина. А пока черная туча неудач на фронтах умеряла болезненное честолюбие. Нужна была конкретная работа, которую Кремль просил, требовал, приказывал выполнять чуть ли не ежедневно и ежечасно.

* * *

Зима 1941 года началась рано со снегопадов, метелей и крепких морозов. В одинаковой степени было холодно и немцам и русским. Но пришельцы страдали больше из-за двух факторов: отсутствия зимнего обмундирования и закалки. Наш солдат был неприхотлив в полевых условиях. Это качество не раз отмечали немецкие генералы.

В начале декабря 1941 года на стол Абакумову лег протокол допроса военнопленного вермахта Отто Наумена, 1911 года рождения из гор. Дессау, ефрейтора 11 роты 3 батальона 434 пехотного полка 131 пехотной дивизии. По его заявлению отец был коммунистом до прихода Гитлера к власти. На вопрос лейтенанта госбезопасности Гитилина о настроениях немецких солдат, Наумен ответил:

«Настроение немецких солдат подавленное из-за холодов и больших потерь. Плохо дело обстоит с обмундированием. В дивизии еще никто не получил теплого обмундирования. С питанием тоже не все благополучно, хотя мы не голодаем, но никогда не бываем сыты. Все это и длительность войны вызывает большие недовольства и жалобы. Из 45 человек состава роты 2/3 солдат – рабочие. А человек 15 – фашисты, главным образом, командный состав и отдельные солдаты. Молодые люди с 19 до 21 года в обязательном порядке вступают в союз «гитлеровской молодежи».

«Ну что, провоевав несколько месяцев, германцу уже надоела война, – ухмыльнулся Абакумов. – Ничего-ничего, скоро погоним немцев и от «блицкрига» останутся только рога да копыта».

Потом продолжил чтение протокола допроса.

«Большинство населения Германии и солдат немецкой армии были поражены войной между Германией и СССР Нам говорили, что русские сами бы начали войну против Германии, пользуясь тем, что Германия находится в состоянии войны с Англией, и чтобы предотвратить эту опасность, германское командование само начало наступление. В настоящее время многие солдаты начинают сомневаться в правильности этого толкования немецких офицеров, тем более, что нам обещали закончить войну в 8 недель, а до конца войны, по-видимому, далеко.

Недели две тому назад офицер в беседе с солдатами рассказал, что на юге немецкая армия идет вперед, он сказал, что слышал об этом по радио. Солдаты-рабочие не хотят поражения СССР. Нам нечего делить с Россией, мы ничего не получим в результате этой войны. Такие настроения высказывают солдаты моей роты Карл Гайнрих, Макс Мюллер и другие. Никаких выводов мы не делали из наших высказываний.

В нашем отделении солдаты знают и остерегаются фашистов и не говорят при них. Отношение солдат-рабочих к Гитлеру отрицательное, гестапо рабочие ненавидят. Офицеры говорят, что попавшие в плен в Красную Армию расстреливаются, но я убежден в другом. Я очень устал от войны, больше воевать не хочу, но хочу написать моим товарищам о том, как я здесь живу».

Прочитав протокол, Абакумов взял синий карандаш и размашистым почерком по диагонали в левом верхнем углу документа учинил резолюцию. Немного подумав, хотел еще что-то дописать, но не стал и лихо расписался. Эти два листа протокола составляли только малость того, что у него лежало на столе. Горку бумаг надо было «переработать – переварить» – прочитать их, вникнуть в суть материала и дать разумные предложения с резолюциями для реализации. Для этого нужно было время, спокойствие и ум.

* * *

Виктор Семенович принимал активное участие в подготовке и организации парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. О том, что парад состоится не немецкий, а советский довел до своих заместителей на одном из совещаний в тревожном октябре нарком Л.П. Берия. Он заявил, что по решению Сталина военный парад в честь 24-й годовщины Октябрьской революции должен проходить на фоне Московской битвы и об этом никто не должен знать до поры до времени. Надо развеять слухи о якобы бегстве Иосифа Виссарионовича Сталина и членов Политбюро из Москвы, о нашей неподготовленности к войне и поддержать моральный дух страны.

– Я считаю, что этот парад по силе воздействия на ход событий можно приравнять к важнейшей военной операции, – говорил Лаврентий Павлович. – Прошу вас о фактах утечки этой информации докладывать мне лично. На вас, товарищ Абакумов, ложится полная ответственность за обеспечение безопасности выводимых войск наркомата обороны как на тренировки, так и на сам парад…

24 октября Сталин вызвал к себе двух генералов – командующего войсками МВО Артемьева и командующего ВВС Жигарева и распорядился начать подготовку к параду в условиях полнейшей секретности.

За день до парада проходило традиционное предпраздничное заседание Моссовета, однако не в Большом театре, заминированном к тому времени, а на специально оборудованной для этой цели платформе станции метро Маяковская.

Сталин в своем выступлении, транслировавшемся по радио на всю страну, а позже распространенном в виде листовок над оккупированными районами Советского Союза, заметил, что главной причиной неудач первого периода войны был:

«…недостаток у нас танков и отчасти авиации… самолетов пока у нас меньше, чем у немцев. Наши танки по качеству превосходят немецкие танки. А наши славные танкисты и артиллеристы не раз обращали в бегство хваленые немецкие войска с их многочисленными танками. Но танков у нас все же в несколько раз меньше, чем у немцев. В этом секрет временных успехов немецкой армии…

В своей моральной деградации немецкие захватчики, потеряв человеческий облик, давно уже пали до уровня диких зверей…»

После заседания Сталин объявил членам Политбюро ЦК, секретарям МК и МГК о начале парада, который был перенесен с традиционных десяти часов на два часа раньше. Режим секретности о параде соблюдался до последнего. Ответственность за соблюдение в тайне приказа Верховного в войсках лежала в первую очередь на органах военной контрразведки, возглавляемых В.С. Абакумовым.

Командирам частей, участвующих в параде, об этом стало известно в 23.00, а приглашенным на Красную площадь гостям – представителям трудящихся сообщили в 5:00 утра 7 ноября.

Из-за боязни бомбардировок люфтваффе Сталин отдал приказ Жигареву накануне солидно отбомбить вражеские аэродромы. Но к счастью нам опять помогла родная природа: утро началось с низкой облачности и густого снегопада. Казалось, что сам Русский Дух, витающий над Россией, заслонил от неприятельских стервятников Московское небо густыми облаками и свинцовыми тучами.

В ночь перед парадом были расчехлены и зажжены кремлевские звезды и убрана маскировка с мавзолея Ленина.

По рассказу коллеги автора по службе в органах военной контрразведки, участника Парада в 1941-м, полковника в отставке – Бойко Алексея Филимоновича, торжество началось ровно в 8:00.

Командовал парадом командующий МВО генерал Павел Артемьев, а принимал его маршал Семен Буденный.

Торжественный марш войск открыли курсанты артиллерийского училища. С развернутыми знаменами, под боевые революционные марши, исполняемые оркестром штаба МВО под управлением Василия Ивановича Агапкина – автора мелодии русского патриотического марша «Прощание славянки», шли по главной площади страны артиллеристы и пехотинцы, зенитчики и моряки.

Потом двинулась конница, знаменитые пулеметные тачанки, прошли танки Т-34 и КВ-1. В параде принимали участие батальоны курсантов Окружного военно-политического училища, Краснознаменного артиллерийского училища, полк 2-й Московской стрелковой дивизии, полк 332-й дивизии имени Фрунзе, стрелковые, кавалерийские и танковые части дивизии имени Дзержинского, Московский флотский экипаж, особый батальон военного совета МВО и МЗО, батальон бывших красногвардейцев, два батальона Всеобуча, два артиллерийских полка Московской зоны обороны, сводный зенитный полк ПВО, два танковых батальона резерва Ставки, прибывшие к 7 ноября из Мурманска и Архангельска.

Вопреки традиции проведения парада, речь произнес не принимающий парад, а сам Сталин. Он сказал:

«Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!

Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!..»

Во время парада по линии военной контрразведки и других служб были приняты беспрецедентные меры безопасности – у всех солдат, участвовавших в параде, даже у тех, кто сразу же после парада отправлялся на фронт, были изъяты патроны. Из танков и артиллерийских орудий изымались снаряды. Ни один немецкий самолет не достиг нашей главной Площади, хотя, как было сообщено на следующий день, на рубеже города силами 6-го истребительного корпуса и зенитчиками ПВО Москвы было сбито 34 немецких самолета.

Еще шли тяжелейшие бои на подступах к Москве, но многие офицеры и генералы понимали, что Москва не покорится нацистам и скоро блицкриг превратится в затяжную войну.

Конечно, большая работа в обеспечении безопасности парада была проведена армейскими контрразведчиками во главе с Виктором Семеновичем Абакумовым.

* * *

Это был период зарождения и активизации союзнических уз, и в первую очередь между руководителями Великобритании и СССР – У. Черчиллем и И. Сталиным. Когда на Красной площади еще шел парад, мимо мавзолея проплывали парадные коробки красноармейцев и грохотали гусеницы наших танков, именно в этот день Черчилль направил личное послание Сталину.

В нем говорилось:

«Чтобы внести в дела ясность и составить планы на будущее, я готов командировать генерала Уэйвелла – главнокомандующего в Индии, Персии и Ираке, для встречи с Вами в Москве, Куйбышеве, Тифлисе или в любом другом месте, где Вы будете находиться. Кроме этого, генерал Пэйджет прибудет вместе с генералом Уэйвеллом… Эти два офицера смогут точно обрисовать Вам наше положение, наши возможности и то, что мы считаем благоразумным. Они могут прибыть к Вам приблизительно через две недели. Хотите ли Вы встретиться с ними?

Мы сообщали Вам в моем послании от 6 октября, что мы готовы объявить войну Финляндии, Венгрии и Румынии в настоящий момент. Это было бы лишь формальностью, ибо наша широкая блокада уже действует против них. Мои соображения говорят против этого потому, что, во-первых, у Финляндии много друзей в Соединенных Штатах, и было бы более благоразумным принять во внимание этот факт. Во-вторых, что касается Румынии и Венгрии, то эти страны полны наших друзей; Гитлер подавил их и воспользовался ими, как слепым орудием. Но если счастье обратится против этого головореза, то они легко смогут снова перейти на нашу сторону.

Объявление войны Великобританией оттолкнуло бы их и произвело бы впечатление, что Гитлер является главой грандиозного европейского союза, сплоченно противостоящего нам. Прошу не подумать, что мы сомневаемся в пользе этого шага из-за недостатка рвения или товарищеского отношения. Наши доминионы, за исключением Австралии, против этого. Тем не менее, если Вы сочтете, что это было бы действительной помощью для Вас и имело бы смысл, я снова поставлю этот вопрос перед кабинетом.

Я надеюсь, что наши поставки вывозятся из Архангельска с такой же быстротой, как они туда поступают. Небольшой грузопоток начинает теперь также идти через Персию. Мы будем перекачивать наши поставки по обоим путям, напрягая до предела все наши усилия. Прошу Вас обеспечить, чтобы наши техники, следующие с танками и самолетами, имели бы полную возможность передать это вооружение Вашим людям при наилучших условиях. В настоящее время наша миссия в Куйбышеве оторвана от этих дел. Она хочет лишь помочь. Мы отправляем это вооружение с риском для себя, и мы весьма желали бы, чтобы оно использовалось самым лучшим образом. Вероятно, необходимо Ваше распоряжение.

Я не в состоянии сообщить Вам о наших ближайших военных планах более того, что Вы в состоянии сообщить мне о Ваших, но прошу Вас быть уверенным, что мы не будем бездействовать.

С целью удержать Японию в спокойном состоянии мы отправляем в Индийский океан свой новейший линейный корабль «Принц Уэльский», который может настигнуть и уничтожить любой японский корабль, и создаем там мощную эскадру линейных кораблей. Я настоятельно прошу Президента Рузвельта увеличить свое давление на японцев и держать их в страхе с тем, чтобы не был блокирован Владивостокский маршрут.

Я не стану тратить слов на комплименты, ибо Вы уже знаете от лорда Бивербрука и г-на Гарримана то, что мы думаем о Вашей борьбе. Будьте уверенным в нашей неустанной поддержке.

Я был бы рад получить непосредственно от Вас сообщение о том, что Вы получили эту телеграмму».

Сталин не только получил это послание Черчилля, но и на следующий же день – 8 ноября 1941 года, несмотря на занятость и тревожность на советско-германском фронте, ответил британскому премьеру четким личным посланием, исполненным собственноручно:

«Ваше послание я получил 7 ноября.

1. Я согласен с Вами, что нужно внести ясность, которой сейчас не существует во взаимоотношениях между СССР и Великобританией. Эта неясность есть следствие двух обстоятельств: первое – не существует определенной договоренности между нашими странами о целях войны и о планах организации дела мира после войны; и второе – не существует договора между СССР и Великобританией о военной взаимопомощи в Европе против Гитлера. Пока не будет договоренности по этим двум главным вопросам, не только не будет ясности в англо-советских взаимоотношениях, но, если говорить совершенно откровенно, не обеспечено и взаимное доверие.

Конечно, имеющаяся договоренность по вопросу о военном снабжении Советского Союза имеет большое положительное значение, но это не решает дела и далеко не исчерпывает вопроса о взаимоотношениях между нашими странами.

Если генерал Уэйвелл и генерал Пэйджет, о которых говорится в Вашем послании, приедут в Москву для заключения соглашений по указанным основным вопросам, то, разумеется, я готов с ними встретиться и рассмотреть эти вопросы. Если же миссия названных генералов ограничивается делом информации и рассмотрения второстепенных вопросов, то я не вижу необходимости отрывать генералов от их дел и сам не могу выделить время для таких бесед.

2. Относительно объявления войны Финляндии, Венгрии и Румынии со стороны Великобритании создалось, мне кажется, нетерпимое положение. Советское Правительство поставило этот вопрос перед Правительством Великобритании в секретном дипломатическом порядке. Неожиданно для СССР весь этот вопрос, начиная с обращения Советского Правительства к Правительству Великобритании вплоть до рассмотрения этого вопроса Правительством США, вынесен в печать и обсуждается в печати, дружественной и вражеской, вкривь и вкось. И после этого Правительство Великобритании заявляет о своем отрицательном отношении к нашему предложению. Для чего все это делается? Неужели для того, чтобы демонстрировать развал между СССР и Великобританией?

3. Можете не сомневаться, что нами принимаются все меры к тому, чтобы поступающее из Англии в Архангельск вооружение своевременно доставлялось по месту назначения. То же будет сделано и в отношении Ирана. Нельзя, однако, не сказать, хотя это и мелочь, что танки, артиллерия и авиация приходят в плохой упаковке, отдельные части артиллерии приходят в разных кораблях, а самолеты настолько плохо упакованы, что мы получаем их в разбитом виде».

После этого ответа Сталина Черчилль долго переваривал содержание документа – умного и честного. Даже если ответ английскому премьеру готовили помощники вождя, а не он, можно согласиться с тем мнением, что Сталин подбирал окружение профессионально подготовленное. Но многие документы, особенно письма, послания, статьи он писал лично, что говорит о широте его кругозора и глубине исследования им любой проблемы.

Настороженность Сталина была объяснима не только прошлыми событиями со своеобразным, нередко враждебным, отношением британского руководства к России как царской, так и советской, но и имеющимися материалами, полученными по линии военной контрразведки, возглавляемой Абакумовым.

Проблемы разукомплектованности бронетехники и артиллерийских орудий, а также плохой упаковки самолетов вызывали недоумение у офицеров военприемки, о чем они сигнализировали своему руководству. Через свою агентуру особые отделы на фронтовых базах получали эти сведения.

Как известно, 7 ноября 1941 года Абакумов, несколько раз побывавший в кабинете у Сталина, по всей вероятности докладывал Верховному Главнокомандующему и об этих случаях «английского вредительства», серьезно влияющих на боеготовность военной техники, присланной из страны Туманного Альбиона.

По другому расценивать эпизоды, когда запчасти к одному танку или орудию плыли на разных кораблях, было нельзя. На конвои нападали немецкие подводные лодки, гибли корабли союзников, и нередко получалось, что танки и артиллерийские системы стояли в порту мертвым грузом, превращаясь в металлолом. Такая бесшабашность могла быть придумана людьми, не желающими выстраивать союзнические отношения с Советским Союзом. Черчилль в таком случае был ни при чем. Так вот эти вскрытые, в том числе и военными контрразведчиками недоработки, и были использованы Сталиным в ответе Черчиллю 8 ноября 1941 года.

* * *

Сталин хорошо разбирался во многих проблемах, потому что имел обыкновение предварительно беседовать со специалистами. Он так «готовился» заранее для встречи с собеседником, чтобы не оказаться в положении лоха.

Одним из любимцев деловых «посиделок» у Сталина был авиаконструктор Яковлев. Они нередко встречались и разговаривали по широкому спектру вопросов – от авиационных до международно-политических.

Так, в одной из бесед они сначала коснулись ТТХ немецкого истребителя «Мессершмитт – 109 Е».

– Какие наши машины могут ему противостоять?

– Им могут противостоять, товарищ Сталин, лишь новые истребители «Миг», «Як» и «Лагг», появившиеся в образцах год назад. Сейчас они запущены в серийное производство.

– А по бомбардировщикам?

– Немецкому пикирующему бомбардировщику «Юнкерс-87» аналога у нас, к сожалению, нет.

– Ил-2 не сможет противостоять немцу?

– Может, но он тоже только недавно запущен в производство.

Сталин замолчал, потом встал из-за стола, и стал прохаживаться по дорожке. Он не мог долго сидеть за столом из-за больных ног, пораженных застарелым ревматизмом. Эту болячку он «заработал» еще во время ссылки в Туруханском крае. Во время очередного побега он провалился под лед в сорокаградусный мороз, весь обледеневший и со сломанной рукой, около двух десятков верст добирался до ближайшего жилья, где его обогрела и переодела сердобольная семья сибиряка.

Ноги ныли мучительно, особенно при смене погоды, поэтому приходилось разминать их ходьбой по кабинету.

Он подошел к авиаконструктору и вдруг неожиданно произнес:

– Выходит, мы правильно поступили, что в 1939 году заключили договор о ненападении с фашистской Германией, давший нам полтора года передышки и подготовки?

Яковлев встал со стула и четко проговорил:

– Выигрыш был особенно дорог для нашей авиации. Он позволил быстро разработать в 1939 – 1940 годы новые типы самолетов, и к 1941 году запустить их в серийное производство.

– Вы недавно вернулись из Берлина. Какая там обстановка? – спросил Сталин.

– Следов войны в городе нет. Союзная авиация больше пугает, чем действует. Однако во время объявления воздушной тревоги немцы дисциплинированно прячутся в бомбоубежища и сидят в них до отбоя, – ответил Яковлев и продолжил, – все одеты в форменную одежду. В кинотеатрах часто показывают документалистику фронтовых будней, типа «Польша в огне» с темой варварских бомбардировок.

– Порядок немец любит, – заметил с ухмылкой Сталин. – Еще наши бомбардировщики не сказали слово.

– Скажут.

– Да, со временем скажут.

– А как нацисты ведут себя с евреями?

– Евреи в Берлине обязаны носить на левой руке желтую повязку с черной буквой «Y» (юде. – Авт.). В такси можно увидеть таблички «Евреев не обслуживаю». Имеют место еврейские погромы. В магазинах, где владельцы евреи, разбитые витрины или облитые желтой краской двери.

– Мне известно, что гитлеровцы готовят согласно «Плану Ваннзее» полное истребление еврейского населения не только в Германии, но и в оккупированных странах.

– А почему немцы так ненавидят евреев? – спросил Яковлев.

– Дело в капиталистической конкуренции. Рурские магнаты прибирают к рукам капитал евреев-капиталистов в Германии.

– Какая на ваш взгляд, Александр Сергеевич, отличительная черта у немцев? – неожиданно спросил Сталин.

– Самоуверенность…

– Ну, этого им всегда хватало и губило их, – произнес хозяин кабинета. – Они нас, россиян, всегда считали недочеловеками. Нет, мы правильно поступаем, что так сурово караем националистов всех мастей. Они лучшие помощники наших врагов. Из националистов влупятся нацисты…

* * *

Жукова Сталин уважал за смелость, искренность и решительность. Во время обсуждения первых итогов войны в кабинете Сталина Жуков объективно оценил противника – сильного, мощного, нахрапистого.

– Из этого по-вашему выходит мы должны все время отступать?

– Товарищ Жуков переоценивает противника и недооценивает наши силы, – вставил подхалимски Ворошилов.

– На войне все бывает, товарищ Сталин. Я же всегда привык готовиться к худшему – тогда не бывает неожиданностей. Что же касается замечаний товарища Ворошилова, то его недооценка противника уже однажды дорого обошлась нашим вооруженным силам во время финской кампании.

Сталин поднял руку и остановил Ворошилова, который хотел чем-то возразить, перейдя в наступление очередной колкостью.

Но Жуков бывал и неправ, и ошибался.

После войны, как он считал, был несправедливо «обижен» Сталиным и поэтому оказал решающую помощь в 1956 году на посту министра обороны Никите Хрущеву в развенчании «культа личности» вчерашнего Верховного Главнокомандующего, а до этого в 1953 году в борьбе с Берией. Осознает маршал свою ошибку только в 1957 году и оценит Сталина по-другому – объективно, как когда-то воспринимал:

«Близко узнать Сталина мне пришлось после 1940 года, когда я работал в должности начальника Генштаба, а во время войны – заместителем Верховного Главнокомандующего. О внешности И.В. Сталина писали уже не раз. Невысокого роста и непримечательный с виду, И.В. Сталин производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память даже очень искушенных и значительных людей заставляли во время беседы со Сталиным внутренне собираться и быть начеку…

Русский язык знал отлично и любил употреблять литературные сравнения, примеры, метафоры…

Писал, как правило, сам от руки. Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях. Его поразительная работоспособность, умение быстро схватывать материал позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного фактологического материала, которое было под силу только незаурядному человеку. Трудно сказать, какая черта характера преобладала в нем. Человек разносторонний и талантливый, он не был ровным. Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым.

Обычно спокойный и рассудительный он иногда впадал в раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он буквально менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым и жестким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар…

Работал много, по 12 – 15 часов в сутки».

Даже лютый враг Советского Союза английский премьер-министр У. Черчилль подметит уникальность личности Сталина:

«Я прибыл в Кремль и впервые встретился с великим революционным вождем и мудрым русским деятелем и воином… У меня сложилось впечатление, что Сталин умеет глубоко и хладнокровно взвешивать все обстоятельства и не тешить себя никакими иллюзиями».

Помощник президента США Рузвельта Гарри Гопкинс:

«Его (Сталина. – Авт.) вопросы были ясными, краткими и прямыми…Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, как будто они были обдуманы им много лет назад… Кажется, что у него нет сомнений. Он не признает пустой болтовни. Его юмор остр и проницателен…»

То, что репрессии были – это факт. То, что пятая колонна действовала заодно с врагами нашего государства – это тоже не подлежит сомнению. Действовала она по принципу – неприступные крепости легче всего берутся изнутри.

Доверившись «информации» руководителя НКВД Ежова, Сталин имел отношение к увольнению перед войной около 40 тысяч опытных командиров, якобы по причине политической неблагонадежности. Количество уволенных и причины их увольнения докладывалась ему Ежовым.

Правда, к январю 1938 года в армию и флот было возвращено 11 тысяч ранее уволенных опытных командиров, наверное, не по указанию Ежова, а кого-то выше. Со слов Сталина при наркоме обороны Ворошилове был взят неправильный, поверхностный крен в сторону наказания командиров в армии.

Сталин после ареста и расстрела 4 апреля 1940 года Ежова и его заместителя Фриновского потребовал от нового руководителя НКВД Берии дать ему раскладку по репрессиям 1937 – 1938 годов.

И вот, что он мог прочесть в статистике:

За контрреволюционные преступления в 1937 году судебными органами был осужден 841 человек. Из них расстреляно 121.

В 1938 году, в пик ежовщины, по статьям о контрреволюционных преступлениях органами НКВД было арестовано 52 372 человека. При рассмотрении их дел в судебных органах осуждены были 2731 человек, из них расстреляно 89 человек и 49 641 человек оправдан.

Сталин понял, что такое количество оправдательных приговоров говорило о том, что Ежов арестовывал многих граждан без достаточных к тому оснований.

В разговоре с соратниками по Политбюро Сталин по-другому оценил работу органов госбезопасности в деле разоблачения «высокопоставленной» агентуры противника:

«Наши враги за рубежом в провокационных целях распространяют слухи о массовых расстрелах, которые якобы имели место в Советском Союзе, проливают крокодиловы слезы по разоблаченным нами и расстрелянным своим агентам, по всем этим Тухачевским, Егоровым, Якирам. Утверждают, что разоблачение иностранной агентуры в СССР якобы понизило боеспособность советских вооруженных сил, а число расстрелянных в Советском Союзе чуть ли не перевалило за миллион человек. Это провокационная клевета…»

Сталинские ли заградотряды?

А сзади нас заградотряд
Направил в спины пулеметы.
И если мы пойдем назад,
Им не остаться без работы.
А. Горелов

Советское правительство времен Великой Отечественной войны 1941 – 1945 года попрекают созданием кровожадных заградительных отрядов, личный состав которых, мол, безжалостно расправлялся с отступающими красноармейцами и командирами. Дело в том, что заградотряды – старое, как мир понятие и, естественно, совсем не сталинско-советского изобретения.

Они были, может быть, под другими названиями, но с заградительными функциями в войнах Македонского и Чингисхана, Наполеона и Гитлера, Мангомери и Эйзенхауэра и многих других воителей.

Историки говорят, что англичане в ходе проведения операции «Оверлорд» при высадке десанта в Нормандии за трусость и бегство с поля боя расстреляли, чуть ли ни в один день, более 300 солдат и офицеров своей армии. В вермахте было то же самое, особенно в конце войны, когда Гитлер приказывал держаться «за каждый дом, за каждый куст, за каждый выступ». По отступающим стреляли, их арестовывали и вешали на деревьях, столбах и дверных косяках. Они считались предателями и приковывались эти проштрафившиеся солдаты и офицеры вермахта цепями с оружием в руках к каким-то неподвижным предметам.

Слабоизученными по сравнению со Второй мировой войной остаются события 1914–1918 годов. Во французской армии на полях Первой мировой войны заградительные мероприятия практиковались даже против союзных – русских частей. Как писал поручик Власов – участник предпринятого генералом Невелем в апреле 1917 года наступления, за спиной у русских солдат размещались многочисленные формирования французов, оснащенные артиллерией и готовые открыть огонь в случае, если русские дрогнут. Не дрогнули, а потому не получили ни снарядов, ни осколков, ни пуль в спину. Разве это не заградотряд в самом позорном и чудовищном виде? Причем, какой – союзнический!

Для них россияне были ничем иным, как пушечным мясом, их надо было гнать на проволочные заграждения германцев.

А вот как обстояло дело с этой проблемой в русской армии. Приведу выдержку из приказа по 8-й армии генерала от кавалерии А.А. Брусилова, датированного 15 июня 1915 года:

«…Сзади нужно иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться в плен».

Не меньше, чем штрафные подразделения, массой слухов и домыслов «обросли» заградительные отряды, активно использовавшиеся в годы Великой Отечественной войны. Хочется еще раз подчеркнуть, они не были изобретением сталинского режима, а явились реакцией на тяжелейшую обстановку на фронтах, сложившуюся особенно в начальный период войны.

Нередко в современных сериалах о войне можно узреть такие сцены с мрачными личностями в синих фуражках войск НКВД, расстреливающих из пулеметов раненых бойцов и командиров, выходящих из боя. Утверждая эти мифологемы, авторы берут на душу большой грех. Во-первых, «синих картузов» в армии не было – была полевая армейская форма; во-вторых, зачем же светиться перед снайперами противника синей тулью и красным околышем; в-третьих, никому из исследователей не удалось найти в архивах ни одного факта в подтверждение такой экзекуции.

Как известно, 17 июля 1941 года постановлением ГКО № 187 сс военная контрразведка из Наркомата обороны выводилась в Наркомат внутренних дел, объединенный с НКГБ. Органы 3-го управления НКО СССР от отделений в дивизиях и выше преобразовывались в Особые отделы НКВД, а само 3-е управление НКО – в Управление особых отделов НКВД. С этого момента за безопасность фронтовых тылов, за заградительную систему во фронтовой полосе отвечал Наркомат внутренних дел.

Особые отделы, в отличие от органов 3-го управления, получили право не просто задерживать дезертиров, но и «в необходимых случаях» расстреливать их на месте.

Заградительные отряды, в основном состояли из пограничников. Они размещались позади основных воющих войск и предназначались для охраны тыловых частей, предотвращения бегства военнослужащих с поля боя, задержания шпионов, диверсантов и дезертиров, возвращения в части бежавших с поля сражения и отставших военнослужащих. Они создавались во всех вооруженных силах, особенно в критических ситуациях, из наиболее подготовленных бойцов, потому что порой «заградотрядовцам» приходилось вступать в бой с прорвавшимся противником, прикрывая обошедших их с флангов своих солдат и офицеров при внезапном отступлении. Таким образом, бойцы заградотрядов не только останавливали и возвращали на фронт отступающих, но и удерживали оборонительные рубежи.

Как известно, в соответствии с приказом НКО № 227 в частях действующих в Красной Армии по состоянию на 15 октября 1942 года было сформировано 193 заградительных отряда. Из них в частях Сталинградского фронта – 16, Донского – 25, а всего 41 отряд, которые подчинялись Особым отделам НКВД армий.

Были заградотряды и чисто армейские.

Первым инициативу такого рода проявило военное командование Брянского фронта. Генерал-лейтенант А.И. Еременко 5 сентября 1941 года обратился к Сталину с просьбой создать заградительные отряды в «неустойчивых» дивизиях, где неоднократно имели место случаи оставления боевых позиций без приказа. Через неделю эта практика была распространена на стрелковые дивизии всей Красной Армии.

Заградительными отрядами с начала их формирования (с 1 августа по 15 октября 1942 года) было задержано 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных: арестовано 3980 человек, расстреляно 1189, направлено в штрафные роты 2776 человек, в штрафные батальоны 185 человек, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 131 094 человека.

По Донскому фронту задержано 36109 человек, арестовано 736 человек, расстреляно 433 человека, направлено в штрафные роты 1056 человек, в штрафные батальоны 33 человека, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 32933 человека.

По Сталинградскому фронту задержано 15649 человек, арестовано 244 человека, расстреляно 278 человек, направлено в штрафные роты 218 человек, в штрафные батальоны 42 человека, возвращены в свои части и на пересыльные пункты 14833 человека.

Следует отметить, что заградительные отряды в период ожесточенных боев с гитлеровцами на Сталинградском и Донском фронтах сыграли свою положительную роль в деле наведения порядка в частях и предупреждения неорганизованного отхода – бегства с занимаемых ими рубежей, возвращения значительного числа военнослужащих на передовую линию фронта.

Вот несколько примеров.

29 августа 1942 года штаб 29-й сд 64-й армии Сталинградского фронта был окружен прорвавшимися танками противника. Части дивизии, потеряв управление, в панике отходили в тыл. Действующий за боевыми порядками частей дивизии заградотряд (начальник отряда лейтенант госбезопасности Филатов), приняв решительные меры, приостановил отходящих в беспорядке военнослужащих и возвратил их на ранее занимаемые рубежи обороны.

На другом участке этой дивизии противник пытался прорваться вглубь обороны. Заградотряд вступил в бой и задержал продвижение врага…

13 сентября 1942 года 112-я сд под давлением противника отошла с занимаемого рубежа. Заградотряд 62-й армии под руководством начальника отряда (лейтенанта госбезопасности Хлыстова) занял оборону на подступах к важной высоте. В течение 4-х суток бойцы и командиры отряда отражали атаки автоматчиков противника и нанесли им большие потери. Заградотряд удерживал рубеж до подхода воинских частей.

Отмечались случаи, когда отдельные командиры использовали силы заградотрядов в качестве строевых частей.

Так, заградительный отряд 29-й армии Западного фронта, будучи в оперативном подчинении у командира 246-й сд, использовался как строевая часть. Принимая участие в одной из атак, отряд из 118 человек личного состава потерял убитыми и ранеными 109 человек, в связи с чем заново формировался.

Как свидетельствуют многие участники войны, заград-отряды существовали не везде. По утверждению Маршала Советского Союза Д.Т. Язова, они вообще отсутствовали на ряде фронтов, особенно действовавших на северном и северо-западном направлениях.

Не выдерживают критики и версии, будто заградотряды «караулили» штрафные части. Командир роты 8-го отдельного штрафного батальона 1-го Белорусского фронта полковник в отставке А.В. Пыльцын, воевавший с 1943 года до самой Победы, утверждал:

«За нашим батальоном ни при каких обстоятельствах не было никаких заградотрядов, не применялись и другие устрашающие меры. Просто в этом никогда не возникало нужды».

Известный писатель, Герой Советского Союза, армейский разведчик полковник В.В. Карпов, воевавший в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте, также отрицает присутствие заградотрядов за боевыми порядками их части.

Что касается преступников, то к ним применялись самые суровые меры, диктуемые реалиями обстановки. Это касалось дезертиров, перебежчиков, мнимых больных, членовредителей, так называемых «самострелов». Доводилась информация до личного состава, и таких преступников расстреливали перед строем.

Но решение о приведении в исполнение этой крайней меры принимал не командир заградотряда, не особист или смершевец, а военный трибунал дивизии (не ниже) или, в отдельных, заранее оговоренных случаях, начальник особого отдела армии.

По рассказам очевидцев – ветеранов военной контрразведки, Абакумов В.С., выезжая для оказания помощи фронтовым управлениям особых отделов, а потом и СМЕРШ, внимательно относился к вопросам заградотрядов. Требовал от руководителей фронтового и армейского звена больше уделять внимания функциям качественной фильтрации заград-отрядами появившихся в тылах подозрительных лиц с целью разоблачения возможно проникшей вражеской агентуры.

Это тоже была одна из основных задач заградительных отрядов.

Зверства оккупантов

Пока мы боль чужую чувствуем,
Пока живет в нас состраданье,
Пока мечтаем мы и буйствуем,
Есть нашей жизни оправданье.
А. Дементьев

Под лозунгом: «Русский должен умереть!» фотографировались вторгшиеся на советскую землю новые крестоносцы в лице солдат и офицеров вермахта. Александр Верт, сын русской эмигрантки и англичанина, британский журналист, корреспондент газеты «Санди Таймс» и радиокомпании ВВС, находившийся в СССР всю войну, говоря о злодеяниях фашистов, отмечал: «все, что писали о немцах Алексей Толстой, Михаил Шолохов и Илья Эренбург, звучало мягко по сравнению с тем, что советский боец услышал собственными ушами, увидел собственными глазами, обонял собственным носом».

Ибо, где бы ни проходили немцы, они везде оставляли после себя зловоние разлагающихся трупов.

Да, советский солдат много страшного увидел и услышал, поэтому-то «ярость благородная» у него в борьбе с поработителями «вскипала, как волна».

Немцы не собирались разбираться в подвидах населявших территорию Советского Союза «унтерменшей», «недочеловеков», «быдла»: русский и еврей, белорус и украинец равно были обречены на смерть. Гитлеровцы пришли не помогать строить новое общество, а убить миллионы, а немногих оставшихся превратить в рабов.

Они не щадили ни грудных детей, ни женщин, ни стариков, оставляли после себя обезлюдевшие города и села, сожженные вместе с их жителями дома, набитые трупами колодцы и заваленные телами убитых рвы. Везде, где ступала нога оккупанта, создавалась так называемая «зона пустыни».

Сердце и душу начальника военной контрразведки В.С. Абакумова каждый день пронизывали мрачно-трагедийные строки донесений с фронта о злодеяниях немецкой военщины. Читая эти документы, он ворочал желваками, одновременно отдаваясь чувствам и пытаясь унять мысли уйти на фронт. Побеждало сознание, что Сталин поставил его на этот пост, и он должен качественно отработать в битве с незримым противником, делающим все возможное, чтобы ослабить и добить Красную Армию, бьющуюся в конвульсиях первых неудач. В конце концов он должен оправдать оказанное ему вождем высокое доверие.

* * *

Полночь. Лубянка. В одном из кабинетов дома № 2 на четвертом этаже сеяла мягкий свет из-под зеленого колпака настольная лампа. Задернутые шторы из плотной ткани не пропускали свет наружу – действовал строгий закон светомаскировки. Хозяин кабинета – руководитель военной контрразведки Абакумов В.С. внимательно знакомился с почтой. Вот его рука потянулась к очередному документу, лежащему сверху бумажной стопки. В руки попалась разведсводка опергруппы НКВД СССР от 20 октября 1941 года об обстановке в районе Можайска. В ней говорилось о результатах разведки на Можайском участке фронта, в частности, в Наро-Фоминском, Можайском и Верейском направлениях. Перечислялись места стоянки и пути перемещений германской боевой техники, дислокации немецких гарнизонов, результаты опросов местного населения и наших военнослужащих, вышедших из окружения.

Его уставшие глаза снова прицепились к тексту:

«В дер. Татищево Наро-Фоминского района находится штаб немецкой части. Дер. Порядино… занята немецкими войсками, откуда ведется артиллерийская и минометная стрельба по направлению на восток.

По пути следования немцы усиленно грабят население, режут скот, отбирают одежду и продукты питания. В свой тыл гражданское население немцы пропускают, обратно никого не выпускают. Среди населения немцы распространяют провокационные слухи о том, что занят Ленинград и скоро будет взята Москва…»

В конце разведсводка рисовала неприятные картины продвижения гитлеровцев на Можайском и Верейском участках фронта.

«Как тяжело бойцам, командирам, народу и самому Сталину, ответственному за все и перед всеми людьми, перед страной, – искренне размышлял Виктор Семенович. – Но, судя по тому, как сражается армия и ополченцы, как работают оперативные группы, как действуют партизаны – Москва не падет. Да, тяжело и порой стыдно, что так быстро откатились до стен самой столицы, но Москва – это не Россия, и в то же время Москва – это Россия. Французы в двенадцатом году тоже не только быстро дошли до Белокаменной, но и захватили ее. И что же? Получили по зубам. Война подарит нам новых Кутузовых из числа нынешних молодых полководцев, главное чтобы они не занимались шапкозакидательством, были хладнокровны в принятии решений и не были бы трусами…»

Тихо зазвонил телефон. Он поднял тяжелую черную эбонитовую трубку, динамик которой в ухо устало проскрипел:

– Зайдыте, – с грузинским акцентом проговорил динамик.

Он узнал Лаврентия Павловича.

«Что-то случилось?» – подумал Виктор Семенович, причесавши свои густые темные волосы и приосанившись, быстрыми шагами направился к наркому.

– Разрешите?

– Заходите, товарищ Абакумов, – поблескивая овальными стеклами пенсне, Берия махнул рукой в сторону кресла у приставного столика.

– Я прочитал несколько отчетов командиров отрядов НКВД о рейдах по тылам противника и пришел к выводу, – набычился нарком, уставившись на одного из своих заместителей и одновременно руководителя военной контрразведки, – что партизанам надо помочь. Не только НКВД должно опекать их, думаю, есть смысл более энергично подключать к этому тактически и стратегически оправданному делу военных контрразведчиков, да и вообще военных. Партизаны проводят очень полезную работу в тылах у немцев.

– Лаврентий Павлович, мы уже оказываем им помощь – крупные партизанские отряды обеспечены нашим оперативным составом. Но если говорить начистоту, не все отряды народных мстителей нами учтены. Но эта работа, учитывая ее важность, будет проводиться в ускоренном темпе, – подчеркнул Виктор Семенович.

Аудиенция завершилась через час. За это время обсудили вопросы по дезинформации противника, о результатах конкретных радиоигр и зафронтовой агентуры и постоянному отслеживанию информации о злодеяниях фашистов на временно оккупированных фашистами территориях…

* * *

На одном из коротких совещаний со своими заместителями, в середине января 1942 года Берия довел информацию, поступившую от начальника Управления НКВД Московской области, старшего майора госбезопасности Журавлева.

– Товарищи, мне поступил проверенный материал о том, что в 500 метрах восточнее деревни Терехово Рузского района Московской области обнаружен труп начальника Рузского райотдела НКВД – лейтенанта государственной безопасности Солнцева Сергея Ивановича. Его зверски казнили фашисты, – чеканными фразами с нотками горести в голосе говорил нарком. – Осмотром трупа установлено, что череп снесен до половины, правое ухо отрезано, на правой руке срублены два пальца, левая нога пробита штыком, в груди имеется пять пулевых ран. Руки и ноги закопчены. После казни обезображенный труп товарища Солнцева немцами был повешен на дереве. Как видите, фашист наглеет и свирепствует. Товарищ Абакумов, через ваши возможности надо попытаться в контакте с войсковой разведкой найти исполнителей и устроить немцам в этом районе акт возмездия…

Покидая кабинет наркома, Абакумов сообразил, что Берия стал, наконец, понимать возросшие возможности и авторитет особистов, находившихся на острие невидимой борьбы с врагом.

«Ничего, угодливый и хитрый грузин скоро поймет, кто для Сталина главнее, и будет заискивать передо мной. Война должна его отутюжить, – эта мысль бросила Виктора Семеновича в горячий внутренний спич. – Жажда власти у него так и прет изо всех щелей – противно. Чуть что, и бежит к Сталину, как никак земляки!»

Думается, эти слабости свойственны любому человеку, быстро вознесшемуся на подиум власти.

* * *

Сложная обстановка тяжелейшей войны заставляла Сталина интересоваться многими вопросами, в том числе он поставил лично перед Абакумовым задачу по отслеживанию настроений в войсках противника. Для иллюстрации этой работы приведу один документ. Это было сообщение начальника Особого отдела НКВД Западного фронта комиссара госбезопасности 3 ранга Белянова о настроениях в войсках противника, подписанное 20 декабря 1941 года. В нем в частности говорилось, что «особым отделом НКВД 50-й армии от агентуры, возвратившейся из тыла противника, получены следующие сведения.

На заданный немецкому офицеру нашим источником вопрос о причинах отступления немецких войск, офицер ответил:

«Поспешное отступление немецких войск объясняется тем, что мы, согласно приказу, должны выровнять фронт, заняв оборону по реке Упа, и не производить боевых операций до весны».

Через несколько дней этот же офицер по поводу отступления говорил:

«Получен новый приказ об общем отступлении немецких войск из-под Тулы на Орел, где нужно капитально закрепиться, и только весной 1942 года возобновить наступление. Наше отступление объясняется еще и тем, что из 16000 человек у нас осталось 2000, 14000 убито и ранено. С такими силами воевать против 20 000 русской армии нет никакого расчета, к тому же у нас нет бензина и продовольствия».

Моральное состояние немецких солдат подавленное. Солдаты начинают роптать на командование и высказывать свои мнения о скорой гибели Германии, говоря:

«Америка объявила войну Германии, теперь нам всем капут, хоть бы скорее добраться до Берлина».

Один солдат на вопрос источника, где вы будете на Рождество, ответил:

«На Рождество нам всем будет капут, мы несем большие потери. Сейчас наше положение такое, что не знаем, кто из нас в окружении – русские или мы».

На вопрос нашего источника, когда же возьмете Тулу, немецкий солдат ответил:

«Чтобы взять Тулу, надо иметь большие силы, а у нас они уже иссякли, много наших солдат побито. Тула и Ленинград были окружены, сейчас нас отогнали».

Среди населения Ясной Поляны немцы распространяют слухи, что они решили отступать до Орла, а за Орел и область будут драться.

«В деревне Татьево из жителей этой деревни была организована истребительная группа, вооруженная автоматами. Возглавлял эту группу дезертир из Красной Армии, бывший заключенный – Николаев Алексей, 1920 г.р., который имел тесную связь с немецким командованием. Эта группа неоднократно обстреливала разведчиков Красной Армии и партизан. По ее доносу немцами повешен председатель колхоза Старостин.

Особым отделом 50-й армии Николаев арестован и привлечен к уголовной ответственности. На допросе он признался в своей преступной деятельности. Приняты меры к аресту остальных предателей».

Абакумов в тот же день наряду с другой информацией доложил это сообщение Верховному. Есть все основания думать, что о нем и подобных документах Сталин срочно ставил в известность Генштаб.

* * *

Злодеяния немцев всегда беспокоили горячую натуру начальника военной контрразведки. Он готов был не только стрелять в них, но и рвать на части, читая страшные страницы агентурных сообщений, докладных записок, сводок и обобщенных справок. Абакумов всегда считал, что храбрость и даже некоторая жесткость для защиты отечества – добродетель, но храбрость в разбойнике – злодейство. Одурманенные гитлеровской пропагандой оккупанты совершали дикие преступления.

Абакумов встал с кресла, потянулся, подошел к окну. Через плотные шторы цедился дневной свет, он их раздвинул. Наступило уже утро. Медленно и мягко падали пушистые снежинки. Природа демонстрировала истинное лицо одного из четырех сезонов года – зимы. Наплыли воспоминания детства, когда он на пруду возле Новодевичьего монастыря катался на коньках и спускался на самодельных лыжах в районе Воробьевых гор. Как давно это было!!! Но потом его внимание снова привлек стол.

«Да, с какой легкостью и самодовольством злодействует человек, когда он верит, что творит благое дело, – рассуждал нередко Абакумов по этому поводу. – А ведь они все под гипнозом фюрера».

Хотя и сам был под таким же гипнозом Сталина.

В январских документах за 1942 год Виктор Семенович находил тому подтверждение. Только по Московской области:

«…В Звенигородском районе, в деревне Налицы, около стога сена обнаружены 5 трупов неизвестных молодых девушек, изнасилованных и зверски расстрелянных фашистами.

В Рузском районе, в деревне Колюбакино, немцы зверски убили комсомольца Клюева Николая 18-ти лет, нанесли ему 8 штыковых ран. Изуродованный труп Клюева валялся на улице до прихода наших частей, так как фашисты запретили убирать его.

В Ново-Петровском районе, в деревне Васильевское, на опушке леса обнаружены 2 трупа изнасилованных и зверски замученных девушек. У одной из них выколоты глаза, у обеих изуродованы груди. Фамилии девушек не установлены.

В Истринском районе, в деревне Высоково, в квартиру гражданки Павловой П.П. неизвестными лицами были брошены две гранаты, в результате чего было убито несколько немцев. После этого немцы собрали все население Высоково и тут же расстреляли ни в чем неповинных 13 граждан.

В поселке Шелковая гора 15 декабря 1941 года немцы выгнали на улицу мужчин и детей и, угрожая расстрелом, заставили их впрячься в застрявшие в снегу пушки и тащить их на себе на новые позиции. Когда выбившиеся из сил люди начали падать, немцы принялись избивать их прикладами и рукоятками револьверов. При этом 19-ти летнему Василию Климову немцы выбили левый глаз и перебили переносицу, юноше Мише Климову выбили зубы. После этого немцы стали расстреливать запряженных в пушки людей и колоть их штыками, причем каждый немец старался выстрелить в лицо своей жертве, в результате чего на лицах убитых насчитывалось по 5–6 пулевых ран.

Зверски расправившись с невинными людьми, немцы сняли с них всю одежду, вплоть до нижнего белья, а их тела бросили в кювет.

В деревне Иваново, немцы повесили на березе 16-ти летнюю девушку Иванову, запретив снимать ее труп. Через три дня немцы подожгли дом Ивановой и бросили ее труп в огонь.

В городе Можайске немцы содержали в невыносимых условиях до 7000 человек военнопленных, из числа которых многие умерли от голода. В ряде случаев пленные красноармейцы ели человеческие трупы. Среди наших военнопленных было 200 раненых, которых немцы бросили в овощехранилище и намеревались их сжечь. Подошедшими частями Красной Армии они были освобождены.

В подвал церкви «Аким и Анна» немцы согнали до 400 человек жителей города, в том числе женщин и детей, где держали их в голоде и холоде в течение 3-х недель. Сами же немцы в это время грабили квартиры заключенных, забирая все имущество, вплоть до кухонной и чайной посуды. При отступлении из города немцы бросили в подвал церкви несколько гранат, в результате чего часть сидевших там погибла.

На площади против памятника В.И. Ленину немцы повесили кандидата в члены ВКП(б), директора хлебокомбината Илюшина, труп которого висел в течение 7 дней.

В Можайском районе, по неполным данным, немцы из 8000 дворов сожгли и разрушили до 5000. Деревни Кожухово, Отяково, Б. Тесово и Первомайский поселок сожжены полностью…

В деревне Круглово немецкие солдаты несколько раз избивали двухлетнего ребенка колхозника Устинова И.В. за то, что он плакал.

Из деревни Щекино 20 женщин и детей направились в соседнюю деревню Круглово. Заметив их, немецкие солдаты открыли по ним огонь из пулеметов, убив и ранив при этом несколько человек.

В деревне Круглово немцы раздели и разули 50 человек военнопленных красноармейцев, после чего выстроили их в два ряда и в одном белье при морозе в 25–30 градусов погнали в деревню Лотошино. По дороге красноармейцы зверски избивались. В этой же деревне немецкий солдат застрелил колхозницу Рубакову М.С., 18 лет, за «грубый ответ».

В деревне Микулино немцы сожгли здание психиатрической больницы, а находившихся там, на излечении 200 человек больных расстреляли.

Из 800 домов в селе Лотошино сожжено 795, взорваны и сожжены спиртоводочный завод, сушильный завод, фабрика «Ударница», столярная и швейная мастерские.

На станции Шаховская у гражданки Тихоновой З.Ф. немцы отобрали 10 кур, 6 уток, овчинную шубу, постельные принадлежности, а дом и мебель подожгли. Когда Тихонова пыталась спасти свое имущество, немцы открыли по ней стрельбу из автомата. У гражданина Валькова немцы отобрали стол, стулья, 5 ведер, стенные часы, 600 кг картофеля. Самого Валькова, его жену и детей немцы раздели и выбросили на улицу, а дом сожгли.

В деревне Раменье немцы за сопротивление, оказанное при изъятии коровы, расстреляли колхозницу Галочкину – жену красноармейца, запретив убирать ее труп. У Галочкиной осталось четверо малолетних детей…

В деревне Башкино при отступлении немцев в дом гражданки Перепелкиной, у которой проживало 30 женщин и детей из других населенных пунктов, сожженных немцами, ворвался немецкий солдат и предложил женщинам спрятаться в подвал, так как им якобы грозит опасность от русских пуль и снарядов. При этом немец пытался показать себя добрым, объяснил, что у него есть маленькие дети, которых надо беречь. Когда женщины спрятались под пол, они стали задыхаться от дыма. Выбравшись из подвала, они сломали дверь и увидели, что немец поджег дом.

В городе Наро-Фоминске были обнаружены три изуродованных трупа красноармейцев. Одному из них немцы выкололи левый глаз, отрезали нижнюю губу, отрубили правую руку, у другого немцы выкололи оба глаза. В том же городе немцы расстреляли стариков Юхацких за то, что они не могли из-за физической слабости выйти из квартиры. Перед тем как расстрелять, немцы зверски издевались над Юхацким, отрезав ему уши и нос.

В городе Верея немцы заперли в подвал 50 человек мирных жителей – стариков, женщин и детей – и пожгли дом. Население было спасено подошедшими частями…»

Этот кровавый кошмар приходилось читать Абакумову практически каждый день. Кровь закипала от негодования, и чесались кулаки мести. Не отсюда ли появление и проявление у Виктора Семеновича некой способности «зажигаться», когда перед ним в кабинете или в блиндаже на фронте стоял куражившийся преступник, независимо от того немец это или человек другой национальности, помогавший фашистам. Для него он был враг, сотворивший зло Отечеству в лице красноармейцев или мирных граждан. Да, в такие моменты он мог и тряхнуть, и ударить такого упыря.

Он действовал по принципу – за дело делом воздавай, обидой за обиду мсти! Хулы не заслужили те, кто воздает за зло злом! Хотя он прекрасно понимал, что настоящий способ отомстить врагу – это не походить на него. Но по сравнению с тем, что делал враг, обругать или толкнуть, хотя это вовсе не синоним подобных действий врага.

* * *

Правда, начальнику Управления особых отделов Абакумову приходилось все чаще и чаще читать в холодные месяцы сорок первого и сорок второго годов и другую информацию о признаниях, настроениях и моральном состоянии солдат и офицеров немецкой армии, воюющих на подступах к Москве. Эти материалы, использовавшиеся в листовках и аналитических справках, тоже воевали с противником наравне с боевым оружием. Наше высшее военно-политическое руководство читало их и делало определенные выводы. Внимательно читал их и Сталин.

Такие строки вселяли уверенность, что монолитность непрошенного гостя и коварного врага не так прочна.

И вот Виктор Семенович снова с ворохом документов. Он читает совершенно секретное спецсообщение, адресованное ему. Оно подписано начальником ОО НКВД Западного фронта Беляновым «О моральном состоянии немецкой армии» по состоянию на 29 января 1942 года.

Военнопленный 445-го отдельного батальона немецкой армии солдат Львичек Альфонс на допросе показал:

«Настроение солдат плохое, солдаты видят своими глазами большие потери немецкой армии, материальной части, артиллерии, автомашин и большие потери пехоты.

Наступившая зима и морозы так же сильно повлияли на настроение солдат, так как теплой одежды нет, шинели тоже летние. Имеются случаи обморожения ног, ушей. Солдаты завшивели. Вшивость и грязь у немцев исключительная. Это действует на солдат. Они хотят отдыха и прекращения войны».

Другой военнопленный из полка «Великая Германия» Вожцель Эмиль показал:

«Фюрер обещал нам кончить войну до наступления рождества, но я понимаю, война кончится не скоро. Наши солдаты напрасно проливают кровь в России, так как войну, в конце концов, мы проиграем. Здесь в России мы все замерзнем».

Особенно плохо настроены австрийцы… Имеются случаи, когда немцы избивали австрийцев.

Один из немецких военнопленных показал:

«За последние недели офицеры не отпускают солдат из частей, так как боятся, что солдаты будут вести между собой антифашистские разговоры и выражать недовольство войной. Кроме того, за последнее время в немецкой армии участились случаи дезертирства и невозвращения в часть. Офицеры боятся русского влияния на солдат и предупреждают солдат о том, что среди русских много шпионов…»

Эту работу Управление особых отделов под руководством Абакумова проводило систематически. Вот один из примеров собранной информации в апреле 1942 года – «Сообщение НКВД СССР в ГКО о настроениях противника».

В Государственный Комитет Обороны, Генштаб и Главное Политуправление Красной Армии была отправлена объективная информация на эту тему, собранная в основном из писем, изъятых у пленных и убитых солдат немецкой армии военными контрразведчиками Западного фронта.

Из письма унтер-офицера Лахера солдату Францу Лахеру

13.3.1942 г. Подобрано в районе д. Болгинево:

«Может быть, я быстрее получу березовый крест, чем те кресты, к которым я представлен. Мне кажется, что вши нас постепенно заедят до смерти. У нас уже все тело в язвах. Когда же мы избавимся от этих мук».

Из письма солдата Шмуца 90 ап 20.2.1942 г. семье:

«Дорогая бабушка и тетя Эльза! Теперь обозы с продовольствием начали к нам приближаться. К сожалению, эти проклятые русские и здесь нам покоя не дают. Имеем дело с парашютистами. В этой стране ты никогда ни в чем не уверен, нужно всегда быть очень зорким».

Из письма ст. ефрейтора 107 пп 37 пд Вилиома семье:

«Я был бы рад, чтобы уже кончилось нападение русских банд, ибо так мы каждый день являемся кандидатами на смерть. Если еще долго продержимся, то не знаю, что делать. Нет ничего страшнее, чем вши, особенно когда чувствуешь, что они ползут по телу».

Из письма ст. ефрейтора Шумана девушке в Германию. 6.1.1942 г.:

«Я думаю, что мы скоро приедем на родину, мы давно это заслужили. Будешь удивляться, когда я тебе пишу, что наших осталось очень мало. Имеются слухи, что нас скоро сменят. Мы здесь воюем против партизан. Здесь плохо, я хотел бы лучше быть на фронте. Я теперь в одной деревне вблизи Вязьмы. Дороги занесены снегом, который достигает до живота».

Из письма ст. ефрейтора Шумана другу на фронт. 27.2.1942 г.:

«Нахожусь в деревне возле Вязьмы. Был на передовой, но заболел, и меня отправили. Геллер, будучи в дозоре, убит. Здесь много партизан… У нас ужасные потери, даже описать тебе не могу. Мы три раза получали пополнение. Я был бы рад покинуть Россию… Я у одного русского достал себе валенки, иначе я бы отморозил ноги. Такого рождества я больше не хочу, в первый день праздника мы строили убежище, кушать ничего не дали, водки тоже нет».

Из письма ефрейтора Гаймриха брату в Германию 27.2.1942 г.:

«Хотя мы не на передовой, но у нас тоже нелегкое задание. Русские пытаются всеми средствами перерезать нам коммуникации – железную дорогу и автостраду, это они делают высадкой парашютистов и партизанами. Наша задача их уничтожить. Представьте себе, что тот кто выходит в разведку, очень часто не возвращается… У нас мало надежды, что мы скоро покинем Россию».

Из письма солдата родным в Германию. 19.2.1942 г.:

«Мы уже 8 недель не мылись и не брились. Ты не можешь представить, как я выгляжу. Я похож на старого моряка, но самое ужасное – это вши. Если бы ты знала, как они нас измучили. Ежедневно я щелкаю по 100 штук. Иногда совершенно нет времени заниматься ими.

Многие из моих товарищей убиты. Это не удивительно, так как в течение 8 недель находимся на передовой и не имеем отдыха».

Из письма от родных на фронт. 8.1.1942 г.:

«Сейчас у меня катар. Зимой все можно получить. Дорогой Ганс, ты еще ничего не отморозил? Мы об этом очень много слышали. Шари Георг отморозил себе руки и ноги и находится в лазарете в Вене».

Из письма ефрейтору Ресгеру от родных:

«Война в России еще долго будет продолжаться. Желаю Вам как можно скорее окончить войну. Как много отмороженных. Это просто ужасно».

Из письма ефрейтору Шипк от родных. 22.2.1942 г.:

«Насчет того, что сейчас у нас оживление, но без продвижения вперед – вполне понятно в такую зиму. С продовольствием становится все хуже. В настоящее время очень многие призываются в армию».

Из письма жены ефрейтору Гшайдлену. 6.1.1942 г.:

«Мадам Ацген рассказала мне, что вчера опять прибыл полный поезд с солдатами, обмороженными на Восточном фронте».

Из письма ефрейтора Иозефа Эмиля с Северного фронта ефрейтору Фаулиштро – 16.2.1942 г.:

«Ты, вероятно, много пережил на Восточном фронте, я в этом уверен. Когда уже кончится вся эта гадость? Меня больше всего огорчает то, что мы напрасно отдаем свою молодость такой жизни. Все это могло быть иначе».

Из письма жены солдату Шварценбену. 16.2.1942 г.:

«Все без исключения теперь мобилизуются. К весне будет 3 миллиона новых солдат. Ничего удивительного, нам нужно много солдат во Франции, в России, можно ожидать нападения со стороны Англии. Когда уже эта война окончится?».

Подобных писем было много, очень много. Как говорится, во время общественной неурядицы каждый равнодушный становится недовольным, каждый недовольный – врагом, каждый враг – заговорщиком. Из таких людей в Германии рождались те, кто осмелился из-за безысходности уничтожить летом 1944 года в ставке «Вольфшанце» основной генератор развязанной Второй мировой войны в лице Адольфа Гитлера.

Нашему военно-политическому руководству, а также военной разведке подобная информация давала возможность иметь более четкое представление о положении в стане противника.

Разведка против Жукова

Бывают моменты, когда надо жертвовать большим для еще более значимой победы над врагом.

С. Штеменко

Как известно, в начале 1942 года в результате знаменитого зимнего контрнаступления Красной Армии под Москвой линию фронта удалось отбросить от столицы на 150–200 км. Советские войска под командованием Жукова в ходе трех (!!!) наступательных операций пытались срезать так называемый Ржевский выступ – обращенный в сторону Москвы изгиб линии фронта, и окружить находившуюся в нем 9-ю армию группы армий «Центр» противника.

Надо сказать, что ожесточенные бои на этой небольшой территории продолжались больше года – до марта 1943 года, но к намеченной цели наши войска так и не пришли, пока фашисты сами не оставили Ржевский выступил, выравнивая линию фронта. Теперь для них появилась новая стратегическая цель – взять реванш за поражения под Москвой и Сталинградом.

В район Курска ушли и части 9-ой армии вермахта, ушли неожиданно и быстро, перемолов в трех операциях «Ржевской мясорубки» (с 08.01.1942 по 31.03.1943 гг.) или, как еще ее называли наши воины, «прорве», более 300 000 наших солдат и офицеров. Так, только в Ржевско-Сычевской наступательной операции (конец 1942 – начало 1943 года), закончившейся полной неудачей из-за неожиданно упорного сопротивления немцев, полегло 60 % личного состава наших войск…

Это поражение стало единственным несмываемым пятном на блистательной военной карьере Г. К. Жукова.

Город Ржев и близлежащие города были полностью разрушены, деревни сожжены, посевы уничтожены огнем, местное население загнано в ямы и погреба. Полководец в своих мемуарах об этой трагической истории, как бы «стесняясь», говорит всего лишь несколькими абзацами. Конев, участвовавший со своими войсками в этих сражениях, вообще нигде не обмолвился о Ржевском «спотыкании».

У дотошных исследователей истории войны возникали и возникают законные вопросы:

Почему неохотно говорят на эту тему полководцы?

Почему свой единственный выезд на фронты войны в августе 1943 года Сталин сделал именно в район Ржева?

Почему нигде и никто не называл до сегодняшних дней наших потерь в боях под Ржевом?

Почему молчали и молчат архивы?

Вопросы, вопросы, вопросы.

Правда, в печать и в Интернет после 1991 года стали просачиваться разные догадки, слухи, версии.

Говорили о радиоигре, развернутой ведомством Абакумова, которая якобы негативно повлияла на ход событий из-за предательства агента.

Говорили об ошибочной оценке нашей военной разведкой вооруженных сил противника, в частности 9-ой армии генерал-полковника вермахта Моделя.

Говорили о грамотно построенной фашистами обороне.

Говорили о непродуманном планировании Жуковым ввода войск Западного и Калининского фронтов в ходе операций прорыва.

Говорили о слабости нашей артподготовки на начальных периодах наступлений во всех трех операциях и прочее.

Однако впервые пролил свет на таинственность этого крупного поражения наших войск – своеобразного Ватерлоо для Жукова, в конце 1990-х годов бывший руководитель советской политической разведки, генерал-лейтенант в отставке Павел Анатольевич Судоплатов в книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы».

Как известно, все радиоигры с разведслужбами противника военная контрразведка во главе с Абакумовым взяла с одобрения Сталина на себя. Единственная операция, которую оставил за своим ведомством Л.П. Берия, была радиоигра под кодовым названием «Монастырь» с разветвлением на «Березино» и «Курьеры». Проводило ее 4-ое Управление НКВД СССР, которое возглавлял Судоплатов. Она была легендирована (по типу «Треста») от имени якобы созданной в Москве прогерманской монархической подпольной организации «Престол», действующей на базе Новодевичьего монастыря.

Здесь, в ряде корпусов, бывших ранее кельями монахинь, погребов, склепов жило много пришлого народа – т. н. «бывших людей», в основном безквартирной интеллигенции, поселенной в свое время Наркомпросом времен А.В. Луначарского. Тут обитали отпрыски знатных родов Шереметьевых, Трубецких, Потемкиных, проживал здесь даже дальний родственник Лермонтова. Жила богема – актеры, музыканты, художники, акробаты-циркачи, публицисты…

По личному указанию Берии их активно стали привлекать к негласной деятельности. В эту среду ввели агента «Гейне» – Александра Петровича Демьянова с женой.

Из справки на агента 2-го отдела НКВД СССР «Гейне» от 16 января 1942 года:

«Демьянов Александр Петрович, 1910 г. р., уроженец гор. Калуги, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, изобретатель, в 1932 г. арестовывался ОГПУ по подозрению в организации коллективной читки мемуаров Шаляпина. Освобожден без последствий.

С 1933 г. работал в системе кинематографии… Отец «Гейне» – быв. есаул Кубанского войска, убит на войне в 1915 г. Мать – Бунакова Анна Михайловна – из княжеской семьи… Дед – Бунаков Н. – бывший полковник Гренадерского полка, дворянин, умер в 1918 г. Дядя – Бунаков А. – артиллерист, до 1917 г. служил в царской армии, после революции до 1922 г. работал в Кремлевской артшколе… в 1926 г. арестован ОГПУ, как участник антисоветского заговора в военной промышленности..

Дядя – Демьянов Е. – бывший казачий офицер, в период оккупации белыми г. Анапы работал в контрразведке. После установления Советской власти в 1919 г. был арестован и этапирован в г. Архангельск. По дороге заболел тифом и умер…»

11 января 1942 года А.П. Демьянова познакомили с поэтом Борисом Садовским, вокруг которого постоянно вращались монархистски настроенные единомышленники. Он был инвалид с парализованными ногами. Органы его не трогали, хотя в конце тридцатых он трижды был замешан в разгромленных НКВД организациях антисоветского содержания. Для «Гейне» он был нужен, как прикрытие.

От имени организации «Престол» Александр Демьянов в 1941 году перешел линию фронта в районе Можайска и как эмиссар предложил свои услуги немецкой разведке, рассказав о существовании в Москве радикально настроенной оппозиции. Привез кое-какие материалы и даже в качестве доказательства антисоветской платформы организации стихотворение Бориса Садовского «Немцам», написанное им в июне 1941 года. Вот его строфы:

Христос воскрес! Спешите, братья!

Из мглы кровавой октября

Мы простираем к вам объятья,

Зовем свободу, ждем царя!

Он возвратит нам рай святыни,

Свободный труд и честный торг,

Забьют фонтанами пустыни,

В сердцах заискрится восторг!

Да сгинет шайка негодяев,

Кем опозорена Москва,

Кто нас учил, как попугаев,

Твердить дурацкие слова!

Христос воскрес! Отныне снова

Пребудет с нами, как и встарь,

Заветное, святое слово:

Самодержавный русский царь!

Когда абверовец прочел стихотворение и познакомился с автобиографичными данными перебежчика, то сразу же воскликнул: «Гут!» Демьянову-«Гейне» поверили.

Пройдя курс обучения в немецкой разведшколе, он был завербован под кличкой «Макс». Инструктируя его перед заброской на советскую территорию, руководитель абвер-команды настоятельно рекомендовал при появлении в Москве создать агентурную сеть и принять меры для проникновения в крупные штабы Красной Армии.

15 марта 1942 года «Макс» был выброшен на парашюте вместе с напарником-радистом в одном из районов Ярославской области и вскоре оказался в Москве. Радиста задержали. Таким образом, Демьянов как бы становился «резидентом немецкой разведки» в столице. Вскоре органы госбезопасности устроили его младшим офицером связи в Генштаб РККА. В Центр полетела шифровка:

«Центр. Устроился в Генштаб. Имею доступ материалам использования войск Западного и Калининского фронтов. Являюсь офицером связи. «Престол» расширяется. Нужны батареи и оружие. Со временем помощники. Макс».

Имитируя перед немцами бурную деятельность от имени «Престола», резидент «Макс» стал передавать немцам «важную» информацию, конечно, с санкции Кремля, в том числе о готовящейся наступательной операции.

П.А. Судоплатов по этому поводу писал:

«Дезинформация порой имела стратегическое значение.

Так, 4 ноября 1942 года «Гейне»-«Макс» сообщил, что Красная Армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом.

Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось полной неожиданностью…

Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену: в наступлении под Ржевом полегли тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на Ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск…»

Дезинформация «Гейне»-«Макса», как следует из воспоминаний Гелена, способствовала также тому, что немцы неоднократно переносили сроки наступления на Курской дуге, а это было на руку Красной Армии.

Мимо событий под трагическим Ржевом не прошли многие писатели и поэты. А.Т. Твардовский в стихотворении «Я убит подо Ржевом», сопереживая гибель наших воинов в тринадцатимесячном аду, так сказал:

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит, и не знаю,

Наш ли Ржев, наконец?

Многие сегодняшние обыватели рассуждают так: нашего поражения могло бы и не быть, и, скорее всего, мы бы победили под Ржевом, если бы не «гениальная» радиоигра бериевского НКВД.

Думаю, маршал Жуков все же узнал об этой операции разведки. Не случайно он согласился 26 июня 1953 года принять участие в аресте главы МВД СССР Л.П. Берии, который был главным организатором радиоигры «Монастырь». Видимо, не мог простить ему провала Ржевского наступления в реестре своих блистательных побед, хотя цена некоторых из них сегодня историками ставится под сомнение.

Пользу этой радиоигры П.А. Судоплатов оценил такими словами:

«Немцы начали посылать курьеров для связи с «Максом» Большинство этих курьеров мы сделали двойными агентами, а некоторых арестовали. Всего мы задержали более пятидесяти агентов абвера, посланных на связь».

На первый взгляд 50 арестованных агентов и 300 тысяч погибших воинов на весах истории с позиций сегодняшнего дня несоизмеримые понятия. Но давайте послушаем специалистов-военных и сотрудников спецслужб как советских, так и немецких.

Генерал армии М.А. Гареев:

«Операция «Марс» (Ржевско-сычевская наступательная операция. – Авт.) проводилась в рамках единого стратегического замысла, чтобы отвлечь силы противника для обеспечения успеха контрнаступления под Сталинградом (операция «Уран». – Авт.)».

Генерал-лейтенант П.А. Судоплатов:

«Немцы были специально предупреждены о наступлении подо Ржевом и ждали наступления не подозревающего об этом Жукова».

Генерал-полковник Йодль:

«Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. (Под Сталинградом. – Авт.) раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имеющий решающее значение».

Получается, Ржев спас Сталинград, а Сталинград – страну.

Немецкий историк Брент Викер:

«Потери немцев на Ржевском направлении были огромны…»

Так что совсем не бездарно воевали наши воины.

Генерал-майор Гелен, последний шеф военной разведки Третьего рейха, до конца своих дней считал «Макса» настоящим и самым ценным немецким агентом за всю Вторую мировую войну, внедренным в Генеральный штаб Советской Армии. Эти слова в заслугу П.А. Судоплатова, сумевшего подготовить и внедрить в Абвер такого негласного сотрудника.

* * *

По материалам событий под Ржевом комментатором и ведущим на канале НТВ Алексеем Пивоваровым был сделан скороспелый фильм «Ржев. Неизвестная битва Георгия Жукова». Фильм игровой, цветной, эмоциональный и местами странный. Из общения с коллегами стало ясно, что на высокое звание «журналистского расследования» он не тянет. Манипуляция огромными цифрами потерь запутала зрителя, потому что они вырваны из контекста не Ржевских наступательных операций, а всего Московского сражения.

Как говорил ветеран тех сражений полковник в отставке Николай Иванович Северин, один из немногих оставшихся живым в том пекле:

– Такого плана фильмы нужны, только видно у Пивоварова консультанты были слабы или произошло своеволие – кто-то из чиновников попросил показать побольше крови. И получилось то, что получилось. Все г… всегда всплывает наверх, а настоящие солдаты наоборот лежат глубоко в земле.

Треть фильма посвящено 33-ей армии генерала М.Г. Ефремова, которая к битве за Ржев имела весьма отдаленное отношение, так как находилась на левом фланге Западного фронта, а Ржев – на правом. Поэтому с войсками 9-ой армии противника под командованием генерал-полковника Моделя она соприкасалась не вся. По фильму же 33-я армия стала «Малой Землей». На самом деле было все не так.

Взять такой эпизод – 33-я армия находилась в плотном окружении. Управление ее, естественно, тоже. Но командующий армией разговаривает со штабом фронта. по телефону.

Наверное, по мобильному, присланному из будущего незадачливым консультантом. А выражение:

«Никогда этот усатый хач из Кремля не вылезал!» или показ конных атак в… 1943 году. Кони против танков и пулеметов – глупости все это.

Попавшим в окружение не хватало питания, оружия и боеприпасов. Многие воевали со «Шмайсерами». Доходило до того, что резали «лапшу» из кожаных ремней и варили ее в котелках. С убитых снимали валенки или сапоги. Все зависело от погоды. Когда подошвы промокших валенок в ночные морозы промерзали, ребята охотились за сапогами, потому что знали – днем снова появится вода и грязь.

– С воздуха подкрепление не сбрасывали? – поинтересовался автор.

– Жуков присылал только разведсамолеты. Они пролетали на большой высоте. Появление советских самолетов радовало нас, но мы от командования ожидали другого – питания, обмундирования, вооружения, боеприпасов.

Если бы такая забота была вовремя проявлена, 33-я армия не попала бы в окружение и вышла с меньшими потерями, а командарм М.Г. Ефремов остался бы живым.

А все дело было так: вечером 13 апреля связь со штабом 33-ей армии была утеряна. Отдельные ее подразделения и части стали стремительно пробиваться на восток, постоянно натыкаясь на немцев.

19 апреля 1942 года командарм генерал-лейтенант Ефремов принял последний бой. Сражался как герой наравне со своими офицерами и бойцами. Был трижды тяжело ранен и, не желая попасть в плен, вызвал свою жену Елизавету Васильевну – мединструктора, и застрелил ее и себя.

Вместе с командармом погибли командующий артиллерией армии генерал-майор П.Н. Афанасьев и практически весь штаб армии. Но, несмотря на это, коллективной сдачи в плен немцам не отмечалось. Правда, многие наши командиры в критической обстановке стрелялись, а солдаты вешались на поясных ремнях.

Тело командарма первыми нашли немцы. Похоронили его с воинскими почестями в селе Слободка.

Могилу копали наши военнопленные. В месте погребения немецкий генерал построил два строя: вооруженные немцы стояли против безоружных наших офицеров и солдат. Генерал выступил с короткой речь, в конце которой заметил: «Сражайтесь за Германию так, как сражался генерал Ефремов за Россию».

– Кто был этот генерал?

– Существует две версии: по одной – генерал-полковник Вальтер Модель, командующий 9-ой немецкой армией, по другой – командир 19-ой танковой дивизии вермахта, генерал-майор Густав Шмидт…

Удивительно похожими на судьбу Ефремова оказались их жизненные финалы. Оба они попали в окружение. Фельдмаршал Вальтер Модель, кстати, дальний родственник В.И. Ленина по материнской линии, застрелился 21 апреля 1945 года в ходе Рурской операции союзников на Западном фронте. Генерал-майор Густав Шмидт покинул войну раньше – он пустил себе пулю в висок 6 августа 1943 года в боях под Белгородом.

«Военные операции Моделя были наиболее успешными по сравнению с операциями других нацистских генералов. О его военных кампаниях, – писал Сэмюел Митчем в книге «Фельдмаршалы Гитлера и их битвы», – следовало бы написать отдельную книгу. Он был смел, решителен, расчетлив. Модель мог внезапно выскочить из своего командирского джипа или соскочить с лошади и броситься с пистолетом в атаку на противника».

Именно в боях под Ржевом у него произошла первая стычка с Гитлером. 20 января 1943 года он вылетел на встречу с фюрером. Модель требовал подкрепления для своей потрепанной армии. Гитлер согласился сначала, а потом решил дивизии корпуса перенацелить вместо Ржева на Гжатск. По воспоминаниям генерала Фридриха Вильгельма фон Меллентина, возник «довольно желчный спор». В конце концов, Модель холодно взглянул на фюрера и сквозь монокль спросил:

– Кто командует 9-ой армией, вы или я?

И не дожидаясь ответа, Модель сообщил потрясенному Гитлеру, что знает ситуацию на фронте лучше его. Удивленный Гитлер уступил.

Наши войска атаковали в том самом месте, где предсказывал Модель, и были разбиты. Шесть советских дивизий перестали существовать. Вальтер Модель под Ржевом по существу спас группу армий «Центр». За свою победу Модель получил звание генерал-полковника и свое четвертое повышение в звании за три года. Гитлер лично повесил ему на грудь Рыцарский крест с Дубовыми листьями.

Вот какой противник противостоял нашим воинам.

* * *

Абакумов от начальников особых отделов двух фронтов: Калининского фронта – Ханникова Николая Георгиевича и Западного фронта – Зеленина Павла Васильевича периодически получал сведения о сложностях 33-ей армии генерал-лейтенанта Ефремова. Знал он, наверное, и о факте превышения служебных полномочий со стороны начальника особого отдела НКВД 33-ей армии, капитана госбезопасности Д.Е. Камбурга. Это он без согласования с командармом застрелил начальника связи объединения полковника Н.К. Ушакова. Расстрелял якобы за потерянную радиостанцию в тот момент, когда группа наших воинов, выходящих из окружения, наконец-то оторвалась от преследовавших ее автоматчиков из подразделения «Бранденбург-800». Что это был за самосуд? Правый или неправый – сегодня трудно разобраться.

До сих пор без ответа остается и вопрос, почему смертельная рана у командарма оказалась в области правого виска, тогда как он был левша. Неясна и причина откровенно натянутых отношений Жукова с Ефремовым…

Теперь, что касается трактовки реплики пивоваровского персонажа о том, что «никогда этот усатый хач (хачик. – Авт.) из Кремля не вылезал», или хрущевской – «воевал по глобусу».

Но ведь Сталин был здесь, в пригороде Ржева – в селе Хорошево вместе с Берией и Серовым. Прочитали бы режисеры фильма статью зятя генерала Серова – писателя Эдуарда Хруцкого – «Хрусталев, машину!»

Здесь в чудом оставшемся целым домике местной крестьянки он переночевал и отсюда 5 августа 1943 года отдал приказ о первом в истории Великой Отечественной войны салюте в честь советских войск, освободивших города Орел и Белгород.

В свое время в школьных учебниках иллюстрировалась картина художника Павла Соколова-Скали «Сталин на фронте под Москвой» как одно из полотен «фронтовой сталиниа-ны». На историю этой картины тоже можно было обратить режиссеру внимание.

Одним словом, много ляпов…

И все же, фильмов правдивых и ярких хочется видеть больше, взамен всякого рода «мыльных опер» и «современных боевиков», где крови уже больше, чем на войне. Видно государственные чиновники потеряли интерес к культуре.

Но давайте отойдем от фильма и вернемся к живой истории. Крах операции «Марс» – это не провал, а часть грандиозного замысла, завершившегося крахом 6-ой немецкой армии Паулюса под Сталинградом и других неприятельских войск на Волге. О роли «Гейне» в этой операции знали немногие.

Советские войска, проводившие операцию «Марс», своими действиями не дали возможности немецкому командованию усилить Южное направление за счет Западного. Это было главной стратегической целью Ставки ВГК.

Верховное командование пожертвовало оперативным успехом на западе ради стратегического на юге. И ведомство Абакумова здесь ни при чем. Хотя отдельные агентурно-оперативные мероприятия в помощь своим коллегам в этой игре военные контрразведчики проводили. Особые отделы, а затем СМЕРШ и его подразделения, на фронтах занимались другими радиоиграми, помогая Красной Армии победными результатами оперативных комбинаций и разработок громить ненавистного врага.

Сталинград

Как трудно было умирать
Солдатам, помнящим о долге,
В том самом городе на Волге —
Глаза навеки закрывать…
С. Викулов

Слово Сталинград стало синонимом и символом стойкости и мужества. И не столько потому, что наши отцы и деды остановили, а затем разгромили гитлеровцев у самой опасной черты, за которой была только «гибель» страны и ее народа, а потому, что вдохнули уверенность, что теперь у врага одна дорога – отступать на запад. Отступать, как когда-то это делал Наполеон, унося остатки своего потрепанного и посрамленного войска по старой Смоленской дороге. У гитлеровцев теперь было дорог намного больше, и все они вели в сторону Германии или на тот свет.

Поэт-фронтовик Сергей Орлов в своем стихотворении «Доброе утро» очень тонко подметил, чем для нас был Сталинград:

Открытые степному ветру

Дома разбитые стоят…

На шестьдесят два километра

В длину раскинут Сталинград.

Как будто он по Волге синей

В цепь развернулся, принял бой,

Стал фронтом поперек России

И всю ее прикрыл собой!

Но для того, чтобы развернуться Сталинграду фронтом «поперек России» нужны были мудрые головы полководцев и мужество солдат, на плечи которых легли все испытания этой войны.

Ставка ВГК наметила осуществить зимой 1942 – 1943 годов ряд наступательных операций. Первостепенное значение придавалось контрнаступлению под Сталинградом, успех которого должен был оказать решающее влияние на стратегическую обстановку на всех фронтах. Еще шли тяжелые оборонительные бои, а Ставка ВГК и Генштаб Красной Армии в глубокой тайне начали разработку плана наступательной операции «Уран». Проработка стратегического плана проходила тяжело, принимая во внимание свойственную Сталину нетерпеливость и импульсивность, особенно во время первых успехов. У него, как руководителя страны, появилось естественное желание быстрее погнать захватчиков на Запад. И вот, наконец, план был одобрен Ставкой, а затем подписан Верховным Главнокомандующим.

Примерно в это же время, в субботу 12 сентября 1942 года, Паулюс встречал Гитлера в Виннице для получения дополнительного «инструктажа» по ведению боевых действий. Что мог толкового сказать отставной капрал военному профессионалу в звании генерал-полковника вермахта? Только одну общую линию – стоять, выстоять и разгромить противника.

«Зачем мне было лететь, рисковать собой и экипажем, жечь бензин, – рассуждал командующий 6-ой армией. – Я и без фюрера знал, что мне надо исполнить эти три простых приказа: стоять, выстоять и разгромить».

А за десять дней до начала наступательной операции 8 ноября 1942 года Гитлер собрал в Мюнхене «ветеранов партии» и выступил с традиционно длинной речью. Она транслировалась по радио и, конечно, была рассчитана на то, что ее услышат солдаты и офицеры 6-ой армии и ободрятся. С каждым новым словом о Сталинграде он распалялся, спокойная речь вскоре перешла на визг с притопыванием ногой. Он слал проклятия красноармейцам, называя их обидными словами. Гитлер говорил о судьбоносности взятия города, носившего имя вождя страны противника:

«Я хотел достичь Волги, то есть оказаться в определенном месте, в определенном городе. Случилось так, что этот город носит имя Сталина. Не думайте, что я пошел туда только по этой причине. Я сделал это потому, что данный город занимает очень важное положение…

Я хотел взять его, и, как вы знаете, мы к этому близки. Сталинград почти взят! Осталось лишь несколько очагов сопротивления. Кто-то может спросить: «Почему они тянут?» Потому что не хочу второго Вердена и предпочитаю выполнить задачу с помощью небольших атакующих отрядов. Время не имеет значения. Корабли больше не поднимаются по Волге, а это самое главное…»

Речь фюрера представляла сплошное надувательство немецкой общественности в лице «ветеранов партии». В этом была его суть, как политика, апеллирующего к традиционной формуле: лучше взять кровью, чем потом, лучше получить раны, чем пахать землю. Фюрер считал малодушием для немца Третьего рейха приобретать потом то, что можно добыть кровью. Но на примере войны с Россией он глубоко заблуждался – не плоть, а дух делает человека человеком, тем более, когда дело касается защиты крова, обороны его от варвара, ворвавшегося в дом.

Гибель Германии Гитлера в дуэли со сплоченным народом Советского Союза во главе со Сталиным была предрешена. Но это надо было еще доказать. Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть. Весь наш народ, за исключением отщепенцев, наши солдаты и офицеры решили добиться победы над врагом, понимая, как это будет тяжело.

Замысел операции состоял в том, чтобы в ходе мощных ударов трех фронтов разгромить войска, прикрывавшие фланги ударной группировки противника, и, развивая наступление по сходящимся направлениям на Калач, Советский, окружить и уничтожить главные силы немцев, действовавшие под Сталинградом. Важную роль в разработке этого плана сыграли генералы Г.К. Жуков, А.М. Василевский и Н.Н. Воронов.

Сталинградская наступательная операция длилась с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года. Операция же «Кольцо», целью которой была ликвидация окруженной группировки, стала завершающим этапом Сталинградской битвы.

Она началась ранним утром северо-западнее Сталинграда вводом в бой ударных группировок Юго-Западного и Донского фронтов (командующие фронтами генералы Н.Ф. Ватутин и К.К. Рокоссовский). На следующий день к югу от города перешли в наступление армии Сталинградского фронта (командующий генерал А.И. Еременко).

В результате контрнаступления под Сталинградом советские войска разгромили 6-ю и 4-ю танковые немецкие армии, 3-ю и 4-ю румынские и 8-ю итальянскую армию, которые потеряли свыше 800 тыс. человек. Было взято в плен более 91 тыс. человек, в том числе свыше 2,5 тыс. офицеров и 24 генерала во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом, а на полях сражений было подобрано около 140 тыс. убитых солдат и офицеров. Солдаты называли Сталинград общей могилой вермахта. Для немцев в этот период время предельно сжалось.

По рассказам отца автора – Терещенко Степана Петровича – участника Сталинградской битвы, особенно фашистов докучали наши громкоговорители, которые вещали на немецком языке, предлагая капитуляцию и фиксируя страшную арифметику войны:

«Каждые 7 секунд в России погибает один солдат. Сталинград – братская могила!»

А потом выворачивающие душу звуки метронома и модных немецких песен. Сообщения передавались целый день.

Поражение фашистских войск пошатнуло здание германского блока и повлияло на отказ Японии и Турции от намерений в благоприятный момент вступить в войну против СССР, одновременно способствовало консолидации антигитлеровской коалиции, а также росту авторитета Советского Союза и его армии.

Основной удар фашистских полчищ приняли на себя воины 62-й и 64-й наших армий, руководимых в разное время генерал-лейтенантом В.И. Чуйковым. Это было, наверное, самое опасное для страны время.

* * *

Сталинградским фронтом в июле-августе 1942 года командовал генерал В.Н. Гордов, который в общении с подчиненными был груб и порою даже жесток. Кроме всего прочего от командиров разных степеней во фронтовое управление особых отделов, которым руководил генерал Н.Н. Селива-новский, поступали жалобы об ошибках и некомпетентных решениях командующего, могущих привести к тяжелым последствиям для войск. Не раз военный контрразведчик обсуждал этот вопрос с членом Военного совета фронта Н.С. Хрущевым, но тот держал нос по ветру.

– Николай Николаевич, Гордов, конечно, вспыльчивый, даже злой человек и никудышный командир, но вы же должны меня понять – я его подчиненный. Мне как-то неудобно «капать» на командующего, – хитрил Никита, понимая, что командующий назначен с одобрения Сталина. С другой стороны, он как бы подталкивал главного особиста фронта к судьбоносному действию.

И вдруг, 25 июля 1942 года Николай Николаевич, понимая всю опасность сложившейся обстановки и боясь потерять дорогое время, совершил геройский поступок. Он решился отправить в Москву телеграмму… самому Сталину, через головы членов Военного совета фронта, непосредственного начальника Управления особых отделов Абакумова и наркома НКВД Берии. Этот документ спасал Сталинград от падения, которое произошло бы в первой декаде августа – обстановка свидетельствовала тому.

Шифровку в Москву готовил его подчиненный, капитан М.А. Белоусов. Михаил Александрович, впоследствии ставший генерал-майором, руководителем окружного масштаба, вспоминал, что в подготовленной шифровке излагалась критическая обстановка на фронте, давалась отрицательная характеристика Гордову как военачальнику и человеку, сообщалось о негативной реакции в войсках на его назначение. В конце указывалось соображение, что при назначении Гордова, рекомендовавшими его на высокую должность товарищами допущена серьезная ошибка, которую необходимо как можно скорее исправить.

Селивановский знал, какой опасности он себя подвергает, на какой риск идет. В кругу же своих сотрудников, посвященных в содержание шифровки, был откровенен: «Неважно, что будет со мной, что станет с нами. Главное – спасти Сталинград, спасти страну. С Гордовым мы ее не спасем, мы проиграем Сталинград!»

На следующий день из Москвы пришла телеграмма. Вызывал нарком НКВД.

«В Москве, – вспоминал Селивановский, – Берия долго меня ругал, заявляя, что я сую нос не в свое дело, что назначение командующих фронтами – прерогатива Верховного командования».

В отличие от Берии Абакумов воспринял информацию своего подчиненного спокойно. Берия же после встречи с Селивановским вызвал Виктора Семеновича и начал орать:

– Какого хрена твой Селивановский лезет не в свои дела? Ты что всем своим подчиненным так разрешаешь работать? Это же настоящий бардак! Нашелся полководец! – кипятился раскрасневшийся Лаврентий Павлович, меряя быстрыми шажками коротких ног красную дорожку кабинета.

– Нет, это общие дела, касающиеся судьбы страны, – последовал дерзкий ответ набиравшего силу и авторитет начальника военной контрразведки.

– Что ты мне хреновину несешь? Патриоты дешевые нашлись, как сговорились, – продолжал злиться Берия из-за того, что Селивановский вышел напрямую на Верховного…

Абакумов знал, что Гордова назначил сам Сталин по рекомендации Тимошенко, поэтому сначала осторожно относился к информации своего подчиненного. И все же в конце июля 1942 года намеревался сам доложить Сталину о взрывоопасной обстановке в войсках. Но случилось то, что случилось.

Телеграмма попала в цель. Уже на следующий день после доклада Селивановского в Ставке был издан приказ № 227 под названием «Ни шагу назад», содержание которого приведено ниже.

Сталин среагировал в своем характере:

– Товарищ Абакумов, в таком случае поезжайте с комиссией от моего имени в Сталинград и разберитесь там. Переговорите с командирами и политработниками, подключите свои возможности, хотя то, что нам доложил Селивановский, очень меня насторожило. Ставке, как вы понимаете, нужна правда и только правда. Сами понимаете, как говорят, душой измерь, умом проверь, тогда и верь. Вам я доверяю установить истинную причину фронтовой грызни и выяснить есть ли опасность разрушения принципа единоначалия.

Сталин замолчал, попыхтел притушенной трубкой. Потом стал раскуривать ее, пока не показались две струйки сизого дыма, и добавил:

– Имейте в виду, операция секретная.

– Ясно товарищ Сталин, – отчеканил Абакумов…

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не перепроверял информацию. Он считал, что во всех делах полезно разумное недоверие. И в то же время, вождь хорошо знал наказ Демокрита – не относись ко всем с недоверием, но будь со всеми осторожен и тверд.

Параллельно комиссии Абакумова 12 августа 1942 года он послал на Сталинградский фронт и группу военных во главе с начальником Генштаба А.М. Василевским. И вот когда по возвращении их в Москву Верховный свел информацию из двух источников, стало ясно – Василия Николаевича Гордова надо непременно менять. От напряженной обстановки у него возник нервный срыв. В Сталинграде нужно было иметь стальные нервы или не иметь никаких. Гордова назначили заместителем командующего фронтом.

Новым командующим Сталинградским фронтом стал генерал-полковник А.И. Еременко, при старом члене Военного совета фронта Н.С. Хрущеве. Они вызвали на беседу Чуйкова.

Вспоминает В.И. Чуйков:

«Мне объявили, что меня назначают командующим 6-ой армией, и поставили задачи. Смысл установок сводился к следующему. Немцы решили любой ценой взять город. Отдать Сталинград фашистам невозможно, отступать дальше нельзя и некуда. Командарм 62-ой армии генерал Лопатин считает, что его армия город не удержит.

Наконец, командующий фронтом спросил:

– Как вы, товарищ Чуйков, понимаете задачу?

Я не ожидал, что мне придется отвечать на такой вопрос, но и раздумывать долго не приходилось: все было ясно, понятно само собой. Я тут же ответил:

– Город мы отдать врагу не можем, он нам, всему советскому народу, очень дорог; сдача его подорвала бы моральный дух народа. Будут приняты все меры, чтобы город не сдать… Я приму все меры к удержанию города и клянусь, оттуда не уйду. Мы отстоим город или там погибнем.

Командующий и член Военного совета сказали, что задачу я понимаю правильно».

Это все общеизвестные факты, но мне хочется остановиться на роли Абакумова в этой поездке и беседах его со многими военными – офицерами и генералами. В том числе и с генералом Гордовым. Нашлось у него время пообщаться и со своими подчиненными. Был разговор также и с Чуйковым, который в своей беседе привел ряд фактов, свидетельствующих о бестактности и упрямстве Гордова, а также о частых его непродуманных решениях, которые могли обернуться поражением наших войск и большой кровью.

Заглянул он, естественно, и в Особый отдел фронта. Начальник Отдела Николай Николаевич Селивановский доложил Виктору Семеновичу о проделанной за месяц работе. Результаты были впечатляющими. Эту справку Абакумов забрал с собой для доклада Сталину.

* * *

Надо сказать, что август был «урожайным» для особистов Селивановского.

Так, в конце августа в штаб Сталинградского фронта была передана перехваченная военными контрразведчиками радиограмма, отправленная штабом 4-ой танковой армии противника под командованием генерала Германа Гота в свою ставку, следующего содержания:

4-ая танковая армия имеет задачу к 1 сентября соединиться с 6-ой армией, а затем войти в Сталинград. По обстановке видно, что в захвате Сталинграда примет участие лишь часть войск 6-го армейского корпуса румын, остальные же войска корпуса будут прикрывать правый фланг южнее Сталинграда.

Дорогого стоила эта информация для наших войск. Она помогла вовремя произвести нужную передислокацию войск.

Что же касается результатов оперативной работы за август 1942 года, то они были впечатляющими:

Всего по фронту арестовано и разоблачено шпионов – 110 чел. Из них:

Особым отделом (ОО) НКВД (непосредственно работниками фронтового звена. – Авт.) 13 чел.,

ОО 62-ой армии 20 чел.,

ОО 1-ой гв. армии 7 чел.,

ОО 4-ой танк. армии 22 чел.,

ОО 21-ой армии 21 чел.,

ОО 63-ей армии 22 чел.,

ОО НКВД др. соединений 5 чел.

Из общего количества арестованных, 97 чел., на линии фронта задержано В тылу на фильтрационных и сборно-пересылочных пунктах 3 чел.,

Разоблачено агентурным путем 10 чел.

Всего в августе в тыл противника направлено 30 агентов.

Из них:

22 с контрразведывательным заданием,

8 с другими заданиями…

Возвратились из тыла противника 3 агента, которые доставили ряд ценных сведений по вопросам разведки.

Абакумов считал, что это достойный гостинец Сталину из города, истекающего кровью и названного в его честь. Результаты этой работы, по разумению Виктора Семеновича, еще одно доказательство зрелости своего подчиненного и своеобразный щит от нападок Берии.

Какой кровью досталась нашему народу победа под Сталинградом? На этот вопрос ответили в книгах и статьях многие участники тех событий. Один из «сталинградцев», упомянутый уже капитан ГБ М.А. Белоусов, вспоминал, что в разгар боев в Сталинграде было столько огня в городе, что собаки не выдерживали, срабатывал инстинкт самосохранения, и они стаями переправлялись вплавь на противоположный берег. А люди стояли на смерть, сжимая время для немцев.

Вспоминал он, как на католический праздник Рождества наше радио через громкоговорители целый день напоминало фашистам:

«Каждые семь секунд умирает немецкий солдат в России! Сталинград для вас – братская могила!»

А потом методичный звук метронома буквально калечил психику солдат и офицеров вермахта. Они затыкали уши, убегали в блиндажи или прятались по норам траншей, чтобы не слышать этих страшных слов и тикающих звуков уходящего времени.

8 января 1943 года наше командование предложило немцам сдаться через капитуляцию, обещая взамен тепло, еду, медицинскую помощь. Офицерам гарантировали сохранить их церемониальные кинжалы.

Гитлер отказался, заявив:

«Каждый день, пока 6-ая армия держится, она помогает нам по всему фронту!»

24 января командующий 6-ой армией отправил в Берлин шифровку о том, что личный состав остался без пищи. Гитлер все равно требовал стоять. Но только после того, как солдаты вермахта начали есть сырую конину, а кое-где были замечаны случаи каннибализма, Паулюс принял решение о капитуляции.

Гитлер в этот день присвоил ему звание фельдмаршала, в надежде, что он застрелится, так как до того времени ни один немец в таком высоком звании добровольно не сдавался. Но Паулюс оказался трезвомыслящим человеком, понимающим, что Третий рейх, при таком политическом командовании, скоро станет ведром праха.

Итак, у немцев под Сталинградом и в самом городе погибло столько боевой техники, что ее бы хватило на четверть всего вермахта.

* * *

Пройдет еще два с лишним года тяжелейших испытаний в войне и наступит миг Победы, когда бывший соратник Гитлера Альберт Шпеер на допросе горько заметит следователям:

«Для истории всегда важен только конечный результат».

А результат оказался не в пользу рейха. Гитлеровца угнетало, что все «достижения» нацистского режима теперь будут преданы забвению. Подобно другим видным деятелям германского фашизма, Шпеер считал второстепенными те элементы гитлеровской диктатуры, которые как раз и являлись ее сущностью и характеризовали ее лидеров. По его мнению, к фиаско привело роковое стечение обстоятельств, а не ум, мощь и стойкость другой армии – армии противника.

Итогов Сталинграда немцы испугались не на шутку. Они понимали, что это поворот в войне и, возможно, их ждет страшное возмездие за то, что они натворили на территории СССР.

Как писал английский писатель Энтони Бивор в книге «Падение Берлина, 1945»:

«1 февраля 1943 года среди развалин Сталинграда группу изможденных немецких военнопленных, шедших под конвоем, остановил некий советский полковник. «Именно так будет выглядеть и Берлин», – зло произнес он, указывая на разрушенные вокруг здания…

Воспоминания о поражении под Сталинградом, как наваждение, преследовали Гитлера всю вторую половину войны. В ноябре 1944 года, когда войска Красной Армии уже подходили к границам рейха, он снова заговорил об этом городе, заявив, что все поражения Германии «начались с прорыва румынского фронта на Дону в ноябре 1942 года».

Фюрер обвинил своих беспомощных и плохо вооруженных союзников в том, что те оставили открытыми фланги и игнорировали все предупреждения об опасности. В результате, они поставили и себя, и немецкие части в Сталинграде в безвыходное положение. Гитлер так и не вынес никаких уроков из этого поражения. Но он ничего и не забыл…»

Слова фюрера со всей очевидностью демонстрировали искривленную логику мышления вождей Третьего рейха, которые верили только в победу. Для них капитуляция означала поражение. Гитлер предупреждал и запугивал нацию, что в случае победы Красной Армии его соотечественников ждут насилие, рабство и «колонны немцев, двигающихся в направлении сибирской тундры».

К сожалению, немцы слишком поздно осознали, что они находятся в созданной Гитлером западне.

Как известно, после гибели 6-ой армии в Германии был объявлен трехдневный траур. Позже у немцев были потери, вполне сопоставимые со Сталинградскими. Например, в Африке, на Курской дуге, но траур больше никто не объявлял.

* * *

Приказ № 227 «Ни шагу назад!», подписанный Сталиным, был издан 28 июля 1942 г. в период тяжелейшего военного кризиса после поражения советских войск под Харьковом и сдачи Ростова-на-Дону. Этот приказ по-разному оценивается историками. Кто-то считает, что «Ни шагу назад!» и введение заградотрядов является доказательством кровожадности Сталина, кто-то, что жесткие меры чуть ли не повернули ход войны на 180 градусов. Вот его текст:

28 июля 1942 г.

г. Москва

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80 млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления – останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас – это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно, и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину.

Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот приказ – значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель – покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует.

Верховное Главнокомандование Красной Армии

ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в военные советы фронта для предания военному суду.

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. Сталин.

* * *

Еще до нашей победы под Сталинградом зашевелился главный союзник, понимавший, что под стенами этого города решается судьба страны Советская Россия и, если Красная Армия разгромит эту группировку гитлеровцев и быстро покатит в сторону Германии, то Соединенные Штаты могут опоздать с «визитом» в Центральную Европу. Именно в это время Московский корреспондент американского агентства Ассошиэйтед Пресс г. Кэссиди обратился к И.В. Сталину с письмом, в котором просил устно или письменно ответить на три вопроса, интересующие американскую общественность.

Иосиф Сталин ответил господину Кэссиди следующим письмом:

1. «Какое место в советской оценке текущего положения занимает возможность второго фронта?»

Ответ. Очень важное, можно сказать, первостепенное место.

2. «Насколько эффективна помощь союзников Советскому Союзу и что можно было бы сделать, чтобы расширить и улучшить эту помощь?»

Ответ. В сравнении с той помощью, которую оказывает союзникам Советский Союз, оттягивая на себя главные силы немецко-фашистских войск, помощь союзников Советскому Союзу пока еще мало эффективна. Для расширения и улучшения этой помощи требуется лишь одно: полное и своевременное выполнение союзниками их обязательств.

3. «Какова еще советская способность к сопротивлению?»

Ответ. Я думаю, что советская способность к сопротивлению немецким разбойникам по своей силе ничуть не ниже, если не выше, способности фашистской Германии или какой-либо другой агрессивной державы обеспечить себе мировое господство.

С уважением, И. Сталин.

3 октября 1942 года.

Контрразведка СМЕРШ

Верховный секретным приказом в столице
Сковал эту службу в горниле войны.
Не многие люди знавали нас в лица,
А кто-то шептался, что мы не нужны…
Е. Кабалин

Контрразведка СМЕРШ – это не только брендовая задумка, но и содержательное детище самого Сталина, как-то заметил гуру военной контрразведки, бывший сотрудник этой организации, прошагавший дорогами войны все 1418 дней и ночей, генерал-майор в отставке Леонид Георгиевич Иванов.

Служба оперативного состава ГУКР СМЕРШ была крайне опасной – в среднем оперативник служил 3 месяца, после чего выбывал по смерти или ранению. Только во время боев за освобождение Белоруссии погибли 236 и пропали без вести 136 военных контрразведчиков.

Организация СМЕРШ никакого отношения к массовым репрессиям и расстрелам людей никогда не имела. В условиях войны она работала жестко и профессионально, что позволило резко сократить потери РККА. Ее успехи привели к снятию адмирала Канариса с должности начальника Абвера. Потом гитлеровцы повесят на него обвинения в заговоре против Гитлера и главного военного разведчика Третьего рейха казнят.

СМЕРШ для руководителя этого ведомства Виктора Семеновича Абакумова был пиком его личной славы, это была организация, составившая достойную конкуренцию НКВД и РУ (потом ГРУ) Генштаба ВС СССР в деле борьбы с агентурой противника, его дезинформацией и розыском особо опасных государственных преступников. Не случайно самолюбивый и жесткий Берия уже после первых шагов этого грозного ведомства стал не только считаться с его руководителем – недавним подчиненным, но и побаиваться начальника ГУКР СМЕРШ НКО СССР. Как ни как – заместитель наркома обороны, которым был сам Сталин!

Змея меняет кожу, но не натуру. Пройдет время, и он отомстит быстро растущей, как он выражался, «выскочке» с четырехклассным образованием, в момент падения судьбоносной звезды последнего. Эти отдельные люди с душевной червоточиной из партноменклатурного стада не могли вести себя иначе. Они забывали народную мудрость – не бей в чужие ворота плетью, не ударили бы дубиной. Все это будет потом. А пока в окна на четвертом этаже дома № 2 на Лубянке заглянула победная весна сорок третьего года…

Эта весна увидела люстру, нарисованных купидонов и нимф в погоне друг за другом (Абакумов разрешил там оставить все как было, только зеленый цвет перекрасить, потому что терпеть его не мог). В кабинете была балконная дверь, глухо забитая на зиму и на лето, и большие окна, выходившие на площадь и не отворяемые никогда.

Так же тут были отменные стоячие часы с футляром и еще одни накаминные, с фигуркой и боем; и вокзальные электрические на стене. Часы эти показывали разное время, но Абакумов никогда не ошибался, потому что еще двое золотых у него были при себе: на волосатой руке и «луковица» в кармане.

Потом, словно по чьей-то злой подсказке, панели стен снова окрасили тускло-зеленой масляной краской. Этот цвет застал и автор книги в конце шестидесятых на Лубянке. Он оставался доминирующим и потом в 70-80-е годы, пока не начался капитальный ремонт здания.

* * *

Из УОО НКВД Ленинградского фронта пришла шифровка о том, что по данным зафронтовой агентуры, немецкое командование группы армий «Север» смирилось с отказом от штурма северной столицы. Зима и тут постаралась вместе с дедом Морозом основательно выморозить оккупантов. Немецкие солдаты этой группы назвали боевые действия на северо-востоке России «Вечной войной для несчастных». Большинство потерявших счастье в группе армий «Север» не вернутся в Германию, они будут перемолоты нашими танками «Т-34» и «КВ», броню которых большинство немецких полевых орудий не брало…

Серьезное поражение гитлеровцев под Сталинградом холодным душем остудило горячие головы берлинских полководцев, но не самого Гитлера. Он все еще надеялся на свою мистику, на свое Провидение. Но в самой Германии быстро таяло и без того уже ставшее критическим доверие к искусству фюрера, как военного стратега. Однако нельзя забывать, что еще большая часть нашей территории находилась под кованым сапогом германского оккупанта.

Как говорится, время для пытливых людей дарит опыт и удачу. Армейские чекисты стали уверенней проводить острые контрразведывательные операции. Благодаря мудрости, смелости и решительности Абакумова, добившегося, несмотря на противоположную позицию Берии, через Верховного Главнокомандующего правовой возможности по освобождению от уголовного преследования за шпионаж тех, кто добровольно явился с повинной, не желая выполнять задания германской разведки.

Виктор Семенович сумел аргументировано довести свою мысль в Кремле, и Сталин согласился с доводами руководителя военной контрразведки. В поддержку идеи Абакумова с каждым месяцем росло число таких патриотов, и это не прошло мимо Сталина. В одной из бесед он прямо заявил:

– Ну что, товарищ Абакумов, мы были правы. По вашим конкретным докладам результаты ощутимы?

– Да, товарищ Сталин, только за последнюю неделю к нам с повинной пришло более двадцати патриотов, обманувших гитлеровскую разведку, – с чувством собственного достоинства отметил Виктор Семенович. – Через радистов организуем радиоигры с противником.

– Этого курса и держитесь. Только активнее используйте одумавшихся молодцев – пусть отрабатывают. За хорошие результаты в работе отдельных можете смело выходить с ходатайством о награждении их правительственными наградами, – подобрел вождь.

– Есть. Будем стараться, чтобы по результатам была и соответствующая оценка.

– Правильно…

Военная контрразведка, как и армия, перехватывала стратегическую инициативу, она стала ближе к воюющей армии, чем другие ведомства. Со слов очевидцев и свидетелей тех лет – весны сорок третьего – по коридорам четвертого и седьмого этажей дома № 2 на Лубянке, где размещались подразделения Управления особых отделов, поползли слухи – грядут большие перемены. И они вот-вот наступят. Это была утечка информации, но приятная и ожидаемая.

* * *

В марте 1943 года первый заместитель народного комиссара внутренних дел генерал-полковник В.Н. Меркулов собрал в Москве срочное совещание. На него пригласили руководителей управлений особых отделов ряда фронтов, военных округов и отделов армий.

Абакумов на этом совещании не присутствовал по невыясненным автором причинам. Может он был в командировке или болел. Одно настораживает – почему Меркулов срочно, без Абакумова, отозвал с фронтов руководителей военной контрразведки?

– Товарищи, я пригласил вас с одной целью, – несколько напыщенно начал Меркулов, – поговорить о наших с вами делах. Есть смысл обменяться опытом работы в пределах 15–20 минут, доложить о результатах своей деятельности, о недостатках и мерах по улучшению качества службы. За период Великой Отечественной войны особые отделы работали много и добросовестно. Товарищ Сталин требует, чтобы мы трудились еще лучше, чтобы ни один шпион, диверсант или террорист не мог ускользнуть от зорких глаз особистов.

На совещании выступили начальники управлений особых отделов фронтов: Юго-Западного – П.В. Зеленин, Центрального – Л.Ф. Цанава, Калининского – Н.Г. Ханников, Северо-Кавказского – М.И. Белкин, Северо-Западного – И.Я. Бабич.

По окончании совещания все дельные предложения были обобщены в аппарате Меркулова, а 31 марта 1943 года Верховный принял руководство НКВД СССР – Л.П. Берию, В.Н. Меркулова и В.С. Абакумова. К этому времени у Сталина появилась некая настороженность из-за излишней суетливости наркома внутренних дел Лаврентия Берии.

«Везде нос сует, передо мной неприлично прогибается, – не раз сокрушался в последнее время Верховный. – В своих руках сосредоточил такую власть, что НКВД стало государством в государстве. Надо поправить это дело».

И вот первому заместителю Берии Меркулову было поручено подготовить проект постановления об образования нового силового министерства – Наркомата госбезопасности.

– А вы, товарищ Берия, срочно подготовьте схему структуры ведомства, – прищурив зеленоватые с желтизной глаза, Верховный ткнул трубкой в сторону наркома внутренних дел.

«Да, дробят наркомат, пощипать решил меня рябой, – зло подумал Лаврентий. – Чувствую, старик подбирается к Меркулову, а там может ударить и по мне».

– Срок, товарищ Сталин? – подобострастно ухмыльнулся лукавый царедворец.

– Вместе с проектом постановления доложите, но не затягивайте, – получился неопределенный по времени приказ вождя, хотя исполнитель хорошо знал что срок подобных заданий – пара дней.

Вскоре задание было выполнено. Согласно постановлению, все оперативно-чекистские управления и отделы передавались в НКГБ СССР. Управление особых отделов в новом наркомате должно было функционировать в качестве одного из структурных подразделений. О выборе названия написано много разного. Предлагали назвать управление и «СМЕРИНШ» – («Смерть иностранным шпионам»), и «СМЕРНЕШ» – («Смерть немецким шпионам») и другие. Однако, думаю, что следует взять за основу признание ветеранв военной контрразведки генерал-майорв С.З. Острякова:

«Руководители фронтовых особых отделов вспоминают, что на совещании у Сталина, где обсуждался проект решения о передаче армейских чекистских органов в систему НКО, встал вопрос об их наименовании. Предложения были разные. Большинство склонялось к тому, чтобы это наименование сделать максимально кратким и составить его из начальных букв широко известного тогда лозунга «Смерть немецким шпионам!»

Получалось что-то вроде «СМЕРНЕШ».

В заключение Сталин заметил:

– А почему, собственно говоря, речь должна идти только о немецких шпионах? Разве другие разведки не работают против нашей армии? Давайте назовем «Смерть шпионам», а сокращенно «СМЕРШ»…

Вообще, Сталин недаром носил звание Вождя. Он был на голову выше собравшихся. Обладал поразительной памятью, читал много и быстро – мог за час прочесть толстую книгу. Служебную документацию просматривал тоже быстро, улавливая в течение нескольких минут главную суть документа, на что другим людям, даже способным, требовались часы и дни.

Наименование СМЕРШ подчеркивало, что во главу всех задач военной контрразведки ставится бескомпромиссная борьба с подрывной деятельностью иностранных разведслужб против сражающейся Красной Армии.

СМЕРШ сооружали быстро, но продуманно. Строили так, как Ной строил свой спасительный ковчег: доска к доске, гвоздь к гвоздю, без щелочек. Ведь это было время, когда разверзлись хляби небесные, и с неба обрушился свинцовый дождь, и до самой Волги земля наша была истоптана кованым сапогом солдата вермахта. Поэтому СМЕРШ явился чекистским ковчегом, который должен был помочь Красной Армии в ее тяжелейшей сшибке с невероятно сильным и опытным противником. Пришло, наконец, понимание в Кремле, что без сильной военной контрразведки армия беззащитна.

* * *

19 апреля 1943 года проект постановления СНК был подписан Сталиным, как главой правительства, а не председателем ГКО.

Согласно постановлению СНК за № 415–138 сс из ведения НКВД СССР было изъято Управление особых отделов. Контрразведка СМЕРШ НКО решала те же задачи, что и бывшее УОО НКВД СССР:

– борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной Армии;

– принятие через командование необходимых оперативных и иных мер к созданию на фронтах условий, исключающих возможность безнаказанного прохода агентуры противника через линию фронта с тем, чтобы сделать линию фронта непроницаемой для шпионских и антисоветских элементов;

– борьба с предательством и изменой Родине в частях и учреждениях армии, с дезертирством и членовредительством на фронтах. Проверка военнослужащих и других лиц, бывших в плену и окружении противника, а также «выполнение специальных заданий народного комиссара обороны».

Статус начальника ГУКР СМЕРШ НКО повышался, он объявлялся заместителем наркома обороны И.В. Сталина и подчинялся, как было записано в постановлении, «непосредственно ему».

Начальником ГУКР был назначен В.С. Абакумов, а заместителями стали П.Я. Мешик, Н.Н. Селивановский и И.Я. Бабич.

27 апреля Сталин утвердил структуру ГУКР СМЕРШ. В отличие от объектового принципа обслуживания в системе особых отделов НКВД, СМЕРШ вобрал в себя функциональную систему работы, чем-то напоминающую генштабовскую, что в условиях войны было вполне оправдано. Центральный аппарат СМЕРШа состоял из начальника с 4-мя заместителями, 16-ю помощниками начальника, отделом кадров, секретариатом и административно-хозяйственным отделом. Оперативными подразделениями являлись отделы:

1-ый отдел – центральные органы Красной Армии, Управления НКО;

2-ой отдел – работа среди военнопленных, фильтрация находившихся в плену или окружении;

3-ий отдел – борьба с агентурой противника (парашютисты);

4-ый отдел – контрразведывательная работа в тылу противника;

5-ый отдел – руководство работой СМЕРШ военных округов;

6-ой отдел – следственный;

7-ой отдел – учет картотеки;

8-ой отдел – шифросвязь;

9-ый отдел – оперативно-технический;

10-ый отдел – служба наружной разведки, аресты, обыски.

На флоте было создано Управление контрразведки СМЕРШ НКВМФ. В системе же НКВД СССР, на базе 6-го отдела УОО, возникает отдел контрразведки СМЕРШ НКВД СССР. Он обеспечивал безопасность учреждений и войск Наркомата внутренних дел.

Структуру фронтовых органов СМЕРШ Сталин утвердил 29 апреля 1943 года. Она состояла из начальника управления контрразведки НКО СМЕРШ, отдела кадров, секретариата, комендатуры, отделения учета и боевых отделов:

1-ый – штаб и управление фронта;

2-ой – контрразведывательная работа в тылу, борьба с агентурой противника (парашютисты), работа среди военнопленных, фильтрация находившихся в плену или окружении;

3-ий – руководство работой подчиненных органов. Борьба с подрывной деятельностью иностранных разведок, антисоветскими элементами, изменой Родине, воинскими преступлениями;

4-ый – следственный.

Надо сказать, что вопрос о принимаемых решениях и проведенных операциях ГУКР СМЕРШ НКО СССР до сих пор достаточно не изучен в части, касающейся военного планирования боевых действий по линии Ставки ВГК, Генштаба и фронтов.

ГУКР СМЕРШ не появилось из ниоткуда. Главк стоял в полном смысле этого слова на плечах своих предшественников, впитавший в себя все самое положительное из опыта российской и советской, Белой и Красной контрразведок.

* * *

Сразу же после создания ГУКР СМЕРШ НКО СССР его руководством был сделан упор на активизацию подготовки себе кадров в открывшихся специальных школах и курсах СМЕРШ: в 1-ой и 2-ой Московских, Ленинградской, Ташкентской школах, а также спецкурсах в Свердловске, Саратове, Новосибирске и других городах. Выпускники этих учебных заведений пополняли ряды погибших коллег, поднимая на более высокий качественный уровень результаты своей деятельности, используя теорию и практический опыт старших товарищей.

В деятельности СМЕРШ, как и в любом большом деле, были ошибки, недоработки и даже преступления, но на чаше весов истории положительного, героического, полезного для Отчизны сделано было намного больше.

Если верить опусам отдельных отечественных журналистов и сценаристов современных фильмов «про войну», военные контрразведчики постоянно пьянствовали в тылу, спали с ухоженными и чисто одетыми юными медсестрами, а когда в медсанбате заканчивался спирт, и хотелось новизны ощущений, то отправлялись на передовую. Сфабриковав несколько уголовных дел и собственноручно расстреляв из нагана в затылок жертв, «военные контрразведчики» возвращались обратно в тыл, где их уже ждала новая порция спирта и похотливый медперсонал женского пола, который изнывал от безделья. Периодически «особистам» вручали боевые награды. Наверное, за победы на сексуальном фронте и успехи в сражениях с зеленым змием. И так на протяжении всей Великой Отечественной войны. Непонятно, правда, кто тогда ловил немецких агентов и ухаживал за ранеными, вытащенными с поля боя на хрупких плечах медсестер.

Так негативно сразу о всех чохом – военных контрразведчиках и медицинских сестрах, может отзываться только мерзость, не чувствующая тверди родной земли под ногами.

На деле же все было по-другому: большинству рядовых военных контрразведчиков некогда было пить и заводить романы с медсестрами. Часто они погибали вместе с другими «окопниками». Медсестры делили фронтовую судьбу вместе со всеми.

С другой стороны, именно военные контрразведчики приняли на себя основной удар немецких спецслужб, которые организовали массовую засылку в прифронтовую зону своих разведчиков, провокаторов, террористов и диверсантов. Надо отметить, что за первые два года войны в эту зону противник забрасывал до 55 % своей агентуры, а в конце войны этот показатель возрос до 90 %.

* * *

Итак, государственный ковчег под названием «СМЕРШ» был спущен на воду. На капитанском мостике по праву оказался настоящий профессионал – Виктор Семенович Абакумов, за плечами которого был опыт оперативной работы в системе военной контрразведки.

В соответствии с военной обстановкой, органы СМЕРШ наделялись широкими правами и полномочиями. Аресты военнослужащих в обязательном порядке согласовывались с военными прокурорами в отношении рядового и младшего начсостава, с командирами и прокурорами воинских соединений и частей – в отношении среднего начсостава, с военными советами и прокурорами – в отношении старшего начсостава, а аресты высшего осуществлялись только с санкции наркома обороны. В тоже время, органы СМЕРШ имели право по постановлению подразделений военной контрразведки, как и в других армиях мира, в «необходимых случаях» расстреливать дезертиров, членовредителей и лиц, изобличенных в совершении террористических актов против командного состава армии. Да, закон суров, но это закон, тем более в военное лихолетье.

Чтобы не быть голословным, можно привести массу примеров такой острой правоприменительной практики со стороны органов госбезопасности в войсках других армий во время боевых действий. Сошлюсь на один.

Так, только за первые несколько дней осуществления англо-американской десантной операции на севере Франции «Оверлорд», в 1944 году за трусость, дезертирство и членовредительство без суда и следствия на месте перед строем было расстреляно несколько сотен солдат и офицеров Британской армии. Янки тоже не церемонились с носителями «подрывной морали».

По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, шпионов, изменников Родине из числа советских граждан и их пособников» за эти преступления, «самые позорные и тяжкие», полагалась смертная казнь через повешение.

Приговор выносился военно-полевыми судами при дивизиях.

ГКО обязал ГУКР СМЕРШ НКО СССР и его органы на местах постоянно информировать военные советы и командующих соответствующих фронтов и округов, а также командиров соединений и руководителей учреждений Красной Армии о результатах борьбы с агентурой противника, дезертирами и изменниками Родине, а также об антисоветских и других негативных проявлениях в армии.

В свою очередь, начальники управлений СМЕРШ фронтов, военных округов и отделов СМЕРШ армий имели право присутствовать на заседаниях военных советов, а при необходимости – знакомиться со всеми секретными материалами штабов.

* * *

27 апреля 1943 года И.В. Сталин утвердил штат ГУКР СМЕРШ НКО СССР в количестве 646 человек. Штат управления фронта с составом более 5 армий – 130 человек, менее – 112 человек. Военный округ – от 112 до 193 человек (для больших округов, таких как МВО). Штат для армии– 57 человек.

Приказом Верховного сотрудники СМЕРШа вместо спец-званий получили адекватные воинские звания.

По рассказам секретаря-машинистки штабного отдела ГУКР СМЕРШ Валентины Андреевны Воробьевой, с которой автору этих строк довелось работать в середине семидесятых годов в 1-ом отделе 3-го Главного управления КГБ СССР, 1943 год был самым памятным годом для военных контрразведчиков.

«Этот год для меня и моих коллег был памятен по трем причинам: во-первых, с образованием СМЕРШа поднялся авторитет военной контрразведки, во-вторых, наши сотрудники стали офицерами – получили воинские звания, и, в-третьих, победа под Сталинградом вселила уверенность, что наконец-то враг серьезно побежал и что он теперь будет непременно разбит.

Многие сотрудники с неподдельной искренностью выражали радостные чувства, когда после расформирования Управления особых отделов НКВД начальником Главного управления контрразведки СМЕРШ оставили Виктора Семеновича Абакумова, в которого была вера как в строгого, требовательного, но заботливого «отца семейства».

Встречи с ним до сих пор стоят перед глазами, и в них он – высокий, стройный, подтянутый и яркий…»

Ее коллега Валентина Ивановна Левшина, работавшая в то время в главном штабе СМЕРШа на Лубянке, вспоминала:

«Нас всех собрали и довели приказ Сталина об образовании СМЕРШа. Поначалу это слово было непривычное для слуха, жужжало как шершень. Но потом оно стало набираться великим смыслом, так как форма и содержание совпадали.

Мне приходилось не раз видеть Абакумова, как говорится, в действии. Совещания он проводил деловито, общаясь с аудиторией без бумажки. Говорил простым, понимаемым слушающими его сотрудниками, языком.

Не знаю, приписывали ему часто повторяемые в беседах с подчиненными слова, или он их действительно нередко озвучивал, но если хочешь победить неприятеля – победи себя.

Абакумов всегда выглядел «с иголочки» – наглажен и опрятен. Чувствовалось, что он любит порядок. В кабинете на четвертом этаже дома два у него тоже было уютно. Стол всегда убран – ничего лишнего…»

* * *

Есть такое выражение, что настоящая правда всегда неправдоподобна, а чтобы сделать правду правдоподобной, нужно непременно подмешать к ней лжи. Что-то подобное происходило и в оценке деятельности Абакумова на посту руководителя СМЕРШа. Каких только собак не вешали на его плечи, но он был живым человеком. Он, как любой грешный, ошибался и каялся, злился и радовался, побеждал и испытывал поражения.

Виктор Семенович мог быть неправым и правым, способен был любить и ненавидеть, наказывать и прощать. Распекал нерадивых и бездельников, но и заботился о тех, кто горбатился на службе, показывая конечные результаты в оперативной работе. Жесткость в характере – это не предательство. Он был по своей натуре державником, поэтому не переваривал тех, кто не вписывался в парадигму государственности.

Он был одновременно открытым и закрытым. Зажигался в молчаливой, вдумчивой работе, а порой, видя нерадивость некоторых лиц, быстро взрывался, но так же быстро и отходил, хотя от общения со Сталиным в период его работы в СМЕРШе научился несколько сдерживать свои эмоции.

Часто, отправляясь в Кремль для доклада, он рассуждал: «в камне боли нет, но в страхе от камня она, эта боль, всегда присутствует». И этим камнем был для многих и для него, естественно, все видящий, все слышащий, все чувствующий Верховный, державший в своей памяти многие подробности из докладываемых ему материалов. Для Абакумова это был человек, который вовсе не походил на случайного. Государственный трон был словно сделан под его размеры.

Он верил ему как вождю, он считал его Богом, которому поклонялся, и отблески божественного нередко ловил на себе. Особенно гордился, когда говорил подчиненным:

– Я поехал… я пошел… я буду… – у Сталина.

А еще, его позвоночник не мог прогибаться под прямым углом, поэтому он ненавидел у других пропеллерное движение копчика.

Все чаще и чаще Лаврентий Павлович фиксировал, что Абакумов перещеголял его в количестве визитов к вождю за недели, за месяцы, за год. Абакумову иногда приходилось бывать у Верховного Главнокомандующего и по несколько раз в день.

«Выпестовал на свою голову настоящую беду, – психовал в такие минуты Берия, снедаемый зеленой завистью. – И о чем так долго он может говорить со Сталиным. Наверное, и мне перемывают косточки. Правда, особых поводов я не даю, разве что увлечение красавицами, но это не криминал, просто надо как-то снимать напряжение».

Для небожителей в понятии Берии – это была обыденность, за которую его не одернут и не спросят. Надо же рабу божьему расслабиться после трудов праведных. А если кто-то попробует пожаловаться или высветить его амурные дела, так он такого сможет и в порошок стереть.

Абакумов с удовольствием читал радостные строки сводок. Ему было приятно не только за результат работы своих подчиненных, но и за само содержание полученной информации.

Для полноты образа нашего героя и описания кабинета хочу привести слова его недоброжелателя – А.И. Солженицына из широко известного романа «В круге первом». По всей вероятности, это аналитическая компиляция свидетельских показаний. Где он их достал, кто ему передал эти в то время секретные данные? Естественно, знал только Александр Исаевич. Но его теперь не спросишь:

«Высокий (еще увеличенный высокими каблуками), с зачесанными назад черными волосами, с погонами комиссара второго ранга, Абакумов победно подпирал локтями свой крупный письменный стол. Он был дюж, но не толст (он знал цену фигуре и даже поигрывал в теннис). Глаза его были неглупые и имели подвижность подозрительности и сообразительности.

Кабинет Абакумова был если не зал, то и не комната. Тут был и бездействующий мраморный камин, и высокое настенное зеркало; потолок – высокий…»

А вот таким они, Абакумов и его кабинет, показались современнице апостола СМЕРШа, некоторое время проработавшей с ним секретарем-машинисткой 1-го (штабного) Отдела Воробьевой Валентине Андреевне, часто общавшейся с ним по службе во время войны и после ее окончания вплоть до 1951 года. Автор работал с корифеем СМЕРШа там же, в 1-ом Отделе 3-го Главного управления КГБ СССР, в течение 10 лет с середины 70-х до начала 80-х годов.

На вопрос автора, каким все-таки был Абакумов?

Она ответила:

«Красавец – вот мое обобщающее слово. Комиссар госбезопасности 2-го ранга был высокий, спортивного телосложения. У него были аккуратно зачесанные назад темно-русые волосы. От него всегда исходил приятный запах дорогого мужского одеколона. Открыто смотрящие на собеседника карие глаза, прямоугольное лицо и высокий лоб выдавали в нем сильную и смелую личность. Характером был крут, но вот что я заметила, к молодежи, хотя и сам был молодым – за тридцать, относился с заботой, а вот нерадивых начальников частенько распекал. Они иногда в сердцах жаловались на него в секретариате.

Но самое главное, о его порядочности говорит тот факт, что, находясь за решеткой в следственном изоляторе, он никого не оговорил и обвинение в свой адрес полностью отрицал. Его по приказу Хрущева в тюрьме просто знаково убили – 19 декабря 1954 года – прямо в день рождения военной контрразведки.

Не раз бывала я и у него в «резиденции». Кабинет был небольшой, уютный. У приставного столика стояли кожаные кресла. Хозяин сидел на деревянном стуле с высокой спинкой. Плотные шторы закрывали два окна. Столы были покрыты зеленым сукном. В углу кабинета стояла тумбочка с заварным чайником. На столе – часы, настольная лампа и кипа бумаг.

Любил «разминаться» после долгого сидения над документами – вставал из-за стола и мерил кабинет широкими шагами, заложив руки под широкий армейский ремень….»

В воспоминаниях ветеранов, которые служили с главным военным контрразведчиком страны времен войны В. С. Абакумовым, лейтмотивом звучит такая оценка процесса поиска агента противника. Разоблачение шпиона – труд коллективный. Все решают какую-то конкретную задачу во имя главной, общей, стержневой цели. Цепочка мероприятий, естественно, зависит от каждого звена. Рвется одно – и может произойти срыв всей операции. Особенно опасна «расконспирация», когда агент «ложится на дно».

В этой оценке весь смысл работы по делам оперучета на этапах сигнала, проверки и разработки.

Тегеран – Ялта – Потсдам

Все три конференции проходили под огромным влиянием Сталина на руководителей союзников…

В. Фирсов

Когда все вопросы о месте проведения международной конференции были утрясены, 22 ноября 1943 года Сталин выехал в Тегеран литерным поездом № 501, который проследовал через Сталинград в сторону Баку. В его бронированном рессорном двенадцатиколесном вагоне были все элементарные удобства для персональной работы, совещаний и отдыха.

Нужно сказать, что с началом войны литерные поезда обрели новое значение. В небе тогда господствовала немецкая авиация, а потому Президиум Верховного Совета СССР запретил членам Политбюро перемещаться на большие расстояния воздушным транспортом. Оставался единственный способ передвижения – по железной дороге.

Дочь главного железнодорожного «литерщика», полковника госбезопасности Кузьмы Павловича Лукина – Алла Кузьминична, в беседе с автором этих слов рассказывала, что, по признанию отца, он обеспечивал поездку Сталина в Тегеран.

– Алла Кузьминична, отец, уйдя в запас, а потом и в отставку, не оставил мемуаров?

– Знаете, папа пытался написать воспоминания, не раз брался за перо, но то ли сил не хватало, то ли желание каждый раз быстро потухало. Так он свою писанину и не закончил.

– Вы-то сами эти записи читали?

– Да, конечно…

– О чем они?

– О работе со специальными поездами вообще и о подготовке литерного поезда для поездки нашей правительственной делегации в Тегеран были там какие-то воспоминания.

– Поделитесь данными, которые запомнили?

– Конечно, основные детали я запомнила. Дело с этим литерным поездом развивалось следующим образом. В ноябре 1942 года отец нашел для своих нужд двух машинистов паровозов, кажется, их величали Виктор Лион и Николай Кудрявкин. Он их подобрал для работы в транспортном отделе Главного управления охраны НКВД. В служебные обязанности новоиспеченных машинистов-охранников входило обеспечение безопасности движения литерных поездов серии «А».

Сущность их работы сводилась к следующему:

– осмотру локомотивов,

– замене локомотива на новый паровоз в случае обнаружения неисправностей в пути следования,

– контролю за выполнением локомотивной бригадой необходимых инструкций и так далее.

Свою историческую миссию сталинский литер начал в конце 1943 года. Тогда шла подготовка к Тегеранской конференции. В подготовке поезда к отправке принимал непосредственное участие мой отец и его помощники: Лион и Кудрявкин. Об этом мало кто знает.

– А что отец писал о самом составе? Как он выглядел? Под каким номером он шел?

– Начну отвечать с последнего вопроса: номер мне неизвестен, или он не упоминался в записях отца, или вылетело из головы.

В железнодорожный состав вошло несколько вагонов-салонов, вагон для охраны, штабной вагон с отдельным купе для коменданта поезда и других сотрудников, вагон-гараж на две автомашины, вагон-ресторан, скорее это была столовая и вагон-склад с продуктами питания.

– Что собой представлял сталинский вагон-салон?

– На первый взгляд он практически ничем не отличался от обычного, но у него не было одного тамбура. Он был использован, за счет чего салон заметно удлинился. Вагон был полностью бронирован, поэтому и потяжелел на целых двадцать тонн. Меблирован был весьма скромно и казенно: стол, стулья, кресла, отделение для душа и санузел.

– Сколько паровозов отправились в эту знатную поездку?

– Кажется, три. Первый и третий шли на расстоянии перегона от основного. Второй локомотив тащил состав.

– О проблемах прохождения поезда отец ничего не писал?

– Как же, была одна неприятность.

– Какая?

– На одной из подмосковных станций, не помню названия, поезд остановился. В небе послышался гул немецких бомбардировщиков. По рассказам отца, все замерли, затаив дыхание в ожидании бомбежки. По селектору комендант состава дал команду, чтобы никто не выходил из вагона. Молчали и зенитки на платформах. Стая воздушных хищников прошла стороной, не заметив поезда. Он ведь тоже шел с маскировкой. Если бы фрицы знали, кто находится в поезде…

– Наверное, разбомбили бы эшелон?

– Думаю, зенитчики отогнали бы немцев. Целая батарея стояла на платформах. Но могло случиться и худшее…

Алла Кузьминична Лукина передала автору книги правительственные награды отца, которые в настоящее время хранятся в музее боевой Славы Совета в Департаменте военной контрразведки ФСБ РФ.

* * *

В воспоминаниях Главного маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова есть упоминание о перелете главы государства и делегации в Тегеран двумя самолетами, которые он готовил к полету лично.

Итак, Сталин со своей немногочисленной свитой покинул Москву поездом. Доехали до Баку, а там их ждали два самолета Си-47, которые должны были доставить пассажиров в Тегеран.

На аэродроме московских гостей встречали главком ВВС А.А. Новиков и командующий авиацией дальнего действия А.Е. Голованов. Новиков доложил, что для основной делегации подготовлены две машины. Одну поведет генерал-полковник Голованов, другую – полковник Грачев.

– А как, когда и чем доставите мидовцев? – неожиданно спросил Сталин

– Через полчаса за нами полетят еще два борта с сотрудниками МИДа.

– Какое воздушное прикрытие? – поинтересовался Сталин.

– Три девятки истребителей, – ответил главком.

А потом неожиданно спросил:

– На каком самолете вы желаете полететь?

– Хм, генерал-полковники редко водят самолеты, навыки теряются, мы лучше полетим с полковником. Приглашаю с собой вас, товарищи Молотов, Ворошилов, Берия и Штеменко.

Надо отметить, что Грачев был лучшим летчиком страны и личным пилотом Берии. Потом все они пострадают в разных степенях от мстительного и волюнтаристского волеизлияния Хрущева, уже после смерти Хозяина Кремля.

С мертвым телом вождя злобный сатрап-политикан «повоевал отменно». Берию, Меркулова, Абакумова и десятка два других сотрудников госбезопасности казнил. Молотова и Ворошилова вышвырнул из руководства страны. Штеменко и Грачева понизил в должностях. Судоплатова упек на 15 лет во Владимирский централ. Жукову подло подставил ножку…

Итак, известно, что самолет со Сталиным вел шеф-пилот Берии, полковник Виктор Георгиевич Грачев.

Вот как освещал приезд в Баку литера «А» С.М. Штеменко в своей книге «Генеральный штаб в годы войны»:

«…К вечеру приехали в Баку. Здесь все, кроме меня, сели по машинам и куда-то уехали. Я ночевал в поезде. В 7 часов утра за мной заехали, и мы отправились на аэродром. На летном поле стояло несколько двухмоторных винтовых самолетов Дуглас Си-47. Кстати, самых надежных машин в мире. Американцы их построили более 13 000 единиц.

У одного из них прогуливался командующий Авиацией дальнего действия А.Е. Голованов. У другого самолета я заметил знакомого мне летчика В.Г. Грачева. В восемь часов на аэродром прибыл И.В. Сталин.

Новиков доложил ему, что для немедленного вылета подготовлены два самолета: один из них поведет генерал-полковник Голованов, другой полковник Грачев…

А.А. Новиков пригласил Верховного Главнокомандующего в самолет Голованова. Тот сначала, казалось, принял это приглашение, но, сделав несколько шагов, вдруг остановился.

– Генерал-полковники редко водят самолеты, – сказал Сталин, – мы лучше полетим с полковником.

И повернул в сторону Грачева. Молотов и Ворошилов последовали за ним.

– Штеменко тоже полетит с нами, и в пути доложит обстановку, – сказал Сталин, уже поднимаясь по трапу. – Как говорится, совместим полезное с приятным.

Я не заставил себя ждать.

Во втором самолете полетели А.Я. Вышинский, несколько сотрудников Наркоминдела и охрана…»

* * *

Не просто складывалась политическая обстановка в США вокруг идеи президента Ф. Рузвельта об открытии Второго фронта в Европе и участии в переговорном процессе «Большой тройки» по вопросам послевоенного переустройства мира.

Подводные рифы то и дело встречались по курсу следования корабля, администрации Франклина Рузвельта. Несмотря на его громадный авторитет в стране, так называемая «конструктивная» оппозиция в лице деловых финансовых кругов делала все возможное, чтобы не дать американскому президенту встретиться со Сталиным, выехать на встречу в Тегеран и провести там международную конференцию.

1943 год. Год величайших событий на фронтах Великой Отечественной войны: Сталинград, Курская дуга, форсирование Днепра и освобождение Киева.

Был произведен реверс Второй мировой войны, началось движение на Запад. Наработанный опыт, помощь союзников, развернутая мощь отечественного производства, все это говорило, что Красную лаву уже не остановить.

Прошло всего два года с того дня, как Реза-шах бежал из Тегерана. Несомненно, на фоне побед русского оружия, в Иране происходил небывалый подъем общественной жизни. Политические сходки, манифестации, митинги и демонстрации то и дело сотрясали города, деревни и аулы. Эти процессы становились общественным явлением. Крепли профсоюзные организации. Волнами накатывались на периферии крестьянские восстания. Все эти события заставили правительство встать на путь поиска радикальных реформ. Но оно шло лишь на некоторые уступки и только с одной целью – ввести простых людей в заблуждение. Ставка «новых» верхов делалась теперь не столько на немцев, сколько на американцев, а через них на усиление карательного аппарата.

Руководитель МВД Ирана Хосров Хавар вспомнил о своем недавнем консультанте мистере Джоне Бентоне и с согласия премьер-министра Али-Форуги попросил американского специалиста по полицейским и жандармским делам приехать в Тегеран. «Ястреба» американской внешней политики не надо было звать, он рвался в Иран, где уже в его понимании «вовсю хозяйничали англичане и русские». Он «продуктивно» консультировал полицейских и жандармов еще при старом шахе.

Вскоре он прибыл в Тегеран.

На следующий день Бентон встретился с посланником США в Иране Луисом Дрейфусом. Говорили о положении на фронтах германо-советской войны, о взаимоотношениях союзников, о положении в Иране, что его особенно интересовало. Но дипломат по последнему вопросу был явно сдержан. Однако Джон теребил его именно по этому вопросу.

– Мистер Бентон, скоро вы все узнаете. Ваша помощь как полицейского специалиста может и не понадобится, – заметил посол. – Раскрою вам один небольшой секрет – симпатии местного населения на стороне русских. Удивительные люди! Сколько пережили! А как воюют, знает весь мир. Сталинград и Курская дуга – эти две дубины оглушили фашистов.

– Что, они и здесь так же успешно воюют?

– Успешно? Гм… – посол покатал по лакированной поверхности стола шестигранник карандаша. – Я тоже считал, что демонстрации и митинги это дело русских, но потом разубедился в этом

– Я давно утверждал, что президент ошибается в заигрывании с русскими. Скоро он поймет свою ошибку. А как ведет себя сосед русских сэр Креппс.

– У британского посла хорошие отношения с советскими дипломатами – добрососедские. Они ведь соседи – живут через дорогу.

Бентон понял, что расколоть и развернуть посланника против президента ему не удастся.

На следующий день он встретился с главным полицейским Ирана Хосров Хаваром. Старые приятели обнялись, похлопали ладонями по спинам, дипломатично расцеловались щеками.

– Ну, ты и даешь, остановил процесс, совсем не изменился. Наверное, жены хорошо греют молодыми телами, не иначе.

– Ты прав, Джон, они у меня красавицы, работящие, заботливые, – после этих слов он взял приятеля под руки и потащил в женскую половину дома. – А вот ты сдал. постарел.

– Дела, дела! Они как собаки все время гонятся, но я не убегаю от них, а борюсь с ними. Дела позорного нет, и только бездействие позорно.

Скоро они оказались у жен хозяина.

– Я привел вам дорогого гостя из далекой Америки.

– О, Джон Бентон!

– Джонни!

– Мистер Бентон!

Все три жены узнали старого знакомого и друга мужа – американца, который в прошлом не раз бывал у них в доме.

После обеда хозяин предложил американцу сыграть в бильярд. Они прошли в просторную биллиардную комнату, по середине которой стоял стол, обтянутый зеленым сукном.

– Разбивай ты, – предложил Хосров Ховар.

– Это будет мой первый удар по русским!

– Давай, давай, бей…

Джон взял кий, прицелился и ударил по острию треугольника, собранного из шаров. Они с грохотом разбежались, но ни один не угодил в лузу. Все словно прилипли к бортам. После этого Джон кисло по-змеиному заулыбался.

– Ха-ха-ха. А я ударю по британцам.

Хозяин прицелился и сразу клапштосом – ударом в центр битка, плотно прижавшегося к борту недалеко от средней лузы, загнал его точно куда намечал.

– Это мой первый удар по хищным англичанам, – громко засмеялся Хосров Хавар…

* * *

В первую декаду ноября в иранскую столицу из Нью-Йорка прибыл крупный акционер и один из членов правления фирмы «Денавар-компани» мистер Сейполл, который в тот день под вечер встретился с Бентоном.

Весь Тегеран притих после шумного дня, погруженный в тишину и мрак. Тихо и монотонно чеканил секунды потускневший от времени бронзовый диск длинного маятника напольного хронометра. Каждый час он отбивал громким колокольным звоном уходящее навсегда время.

Два кожаных кресла, столик между ними, на нем кофейный прибор, коробка с пастилой, ваза с фруктами и уже наполовину распитая бутылка коньяка.

Разговор велся откровенно. И чем больше уменьшалось в бутылке пахучего и крепкого напитка, тем сильнее развязывались языки.

– Ты встречался с Луисом? – спросил Сейполл у Бентона.

– Да, но его не разговоришь.

– Что он рассказал о русских?

– Ведут себя нормально. Симпатии иранцев на их стороне. Они плотно и крепко уже утвердились на севере страны. С англичанами дружат, – отрапортовал Джон.

– Ну, теперь о мазандаранской нефти можно забыть. Концессии на северную нефть нам мог дать только шах. А как немцы? – неожиданно резко развернул тематику Сейполл.

– Мне кажется, они струсили. Советская контрразведка здесь представлена большими силами. Ее мощь чувствуется. Она плотно работает с британцами. Вообще, я перестал понимать рузвельтовскую политику. Он заставляет нас больше раскошеливаться, – гневался Бентон.

– Ты о чем, Джон?

– О ленд-лизе, идущем через Иран.

– Да, я вижу ты не политик, а дубовый полицейский. Неужели ты не понимаешь, что идет война. Мы помогаем русским. А эта помощь не за спасибо, это, прежде всего, выгодный бизнес. А что касается оценки Дрейфуса о качестве драки на фронтах, то я согласен с дипломатом – русские дерутся неплохо, – неожиданно развернулся Сейполл.

– Вот что я вам скажу. Ну и пусть воюют. Пусть перебьют друг друга. И не надо влезать в эту драку. Вот когда останется в Германии и в Советской России по одному солдату, тогда можно их взять голыми руками, не открывая никакого второго фронта в Европе, – злился Бентон.

– Что касается второго фронта – это пока миф. Никаких данных о его открытии пока нет. Деловые люди с Уолл-стрит сделают все возможное, чтобы оттянуть его открытие. Мясорубка на фронтах превратит в перемол, в фарш не одну советскую дивизию. Вот тогда и посмотрим, кому достанутся нефтяные богатства северного Ирана.

– Кому?

– Кто выйдет из этой войны наиболее сильным. К нам, и только к нам потянутся руки за помощью. Вот увидишь со временем…

– Так вы думаете, что мы окажемся в этой роли?

– Непременно. У нас все есть для этого.

Итак, «Малая тройка» начала действовать против «Большой тройки».

* * *

Но взорвалась неожиданно бомба. Посланник США в Иране Луис Дрейфус пригласил Бентона и под большим секретом сообщил ему о намечающейся Тегеранской конференции представительных делегаций трех стран: США, СССР и Великобритании во главе с Рузвельтом, Сталиным и Черчиллем.

– Вам поручается разработать план мероприятий по обеспечению надежной охраны конференции высоких руководителей трех держав, – приказал руководитель посольства США полицейскому чиновнику.

Ничего более неприятного Бентон и представить себе не мог, потому что понимал, что все мероприятия он будет делать через силу и что в случае провала или какого-нибудь, не дай Бог, ЧП, вся ответственность падет на его голову. Вброшенный в кровь адреналин заставил его сначала поделиться неприятностью со своим шефом Сейполлом, а потом уже думать о планировании мероприятий.

Они встретились на вилле шефа. Джон рассказал ему о полученной под большим секретом информации о проведении конференции «Большой тройки».

– Неужели больной Рузвельт захочет трясти свое тело через океан? – высказал сомнения Сейполл. – А потом, это опасно, мотаться кортежу по городу. Переговорный центр видно будет на территории посольств СССР, английское рядом, – а потом про себя подумал, – не думаю, чтоб они будут обсуждать вопрос об открытии второго фронта.

И вдруг Бентон не удержался от колкого замечания:

– А вы меня уверяли, что второй фронт – это миф. Рузвельт с Черчиллем откроют второй фронт, а Сталин развернет здесь третий фронт.

Таким образом, наивность Сейполла была осмеяна, хотя прицельных возражений против линии умозаключений своего шефа у Бентона не было.

Вдруг Сейполл поднялся из-за стола, достал из коробки сигару, профессионально обрезал ее и прикурил. Клуб сизого дыма от первой глубокой затяжки при раскуривании, выпущенный из ноздрей и рта окутал голову. Пространство наполнилось благородным запахом дорогого гаванского табака. Его снова потянуло в сторону удивления от информации посла:

– Да неужели Рузвельт одурел, ему Америка этого шага не простит. Зачем, зачем сейчас нужна поддержка большевиков? С ума сходит старик, полиомиелит разбил его, а он пожелал прыгнуть через океан. Ему, что не жалко наших солдат?

– Вот видите, мы с вами и сошлись, – уже спокойно констатировал Бентон.

А вечером на тегеранском аэродроме совершил посадку личный самолет генерального директора «Денавар-компа-ни» сенатора Роя Лоринга. Удивительно было то, что никто мистера Лоринга на конференцию трех держав не приглашал. Он даже прибыл раньше самого президента.

На аэродроме Рой Лоринг обступившим его корреспондентам газет поспешил заявить, что прибыл он в Тегеран исключительно по вопросам возглавляемой им нефтяной компании. Тем не менее, к исходу следующего дня Лоринг пригласил к себе в резиденцию Сейполла и Бентона.

Начал беседу издалека.

– Америка была поражена чередой побед советского оружия, – зло и ворчливо, хмуро и недовольно пробурчал хозяин. – Победа под Сталинградом поразительным образом изменила соотношение сил на фронте. А потом провалы немцев на Курской дуге и Северном Кавказе. Недавно советы форсировали Днепр, освободили Киев и прут на Запад. Сейчас в пору, помогать Гитлеру, а не русским! И мы с вами «конструктивная» оппозиция должны сделать то, чего не смогут организовать продажные дипломаты. А наш президент и британский премьер торопят проведение здесь конференции. Сталин, конечно, будет рад. Надо ее сорвать!

– Как? – хором рявкнули двое гостей.

– Хотя бы учинить драку, лучше с перестрелкой и жертвами, между советскими солдатами и нашими или британскими. Найдутся ли такие силы?

– Безусловно, они есть, – поспешил заверить знаток полицейских авантюр и провокаций Бентон.

– Где они могут быть? Через кого мы можем решить эту важную на сегодня для Америки задачу?

– Через Хосрова Хавара. Он поднаторел в борьбе с демократической оппозицией.

– Например?

– Организовать пьяный дебош.

– Принимается. Это только начало. Готовьте эту акцию, – скомандовал низколобый, пучеглазый бизнесмен. Он встал, протянул пухлые руки, заросшие черной шерстью, допил кофе и обратился к гостям, – а теперь оставьте меня одного, я хочу отдохнуть после такого марафонского перелета…

* * *

Сведения о драке, явно инспирированной противниками Тегеранской конференции, между англичанами и американцами при участии в локализации этого конфликта нашей патрульной службы, по негласным каналам получил представитель СМЕРШа подполковник Николай Григорьевич Кравченко, который проинформировал начальника 2-го управления НКГБ генерал-лейтенанта Петра Васильевича Федотова. По цепочке информация дошла и до Лаврентия Павловича Берии. Что и как он докладывал по этому поводу И.В. Сталину и какова была его реакция, нам, к сожалению, не дано знать.

Можно только предположить, что планы действий так называемой американской «конструктивной» оппозиции или «малой тройки» были перехвачены в результате оперативно-технических мероприятий. А затем они гасились на начальных фазах их проявлений. Таких столкновений было зафиксировано немало. Американские «кроты» рыли под срыв конференции.

Естественно, как и сам президент США, так и его охрана были заранее проинформированы нашей стороной. В частности, о планах срыва конференции «пятой колонной», состоящей из деловых кругов Нью-Йорка и Вашингтона.

Этот жест доброй воли с нашей стороны был в дальнейшем высоко оценен Рузвельтом.

Понимая свою несостоятельность и неспособность «замутить» обстановку вокруг конференции «Большой тройки», вскоре другая – «малая тройка» в лице Бентона, Сейполла и Лоринга убыла за океан несолоно хлебавши и опростоволосившись.

Теперь цель у них была одна, чтобы по прилету начать гнать волну очередных претензий к политике президента, начиная с факта его остановки на все время переговоров в советском посольстве – в «плену НКВД» и солидарности со Сталиным по ускорению открытия союзниками второго фронта…

* * *

Но Тегеранская конференция (28 ноября – 1 декабря 1943 года) состоялась вопреки американским «ястребам» и планам гитлеровских спецслужб ликвидировать или выкрасть «Большую тройку» – Сталина, Рузвельта и Черчилля. Все задачи, которые ставил перед собой Сталин на этой конференции, были решены в пользу СССР.

Советский лидер диктовал волю. Авторитет его был настолько высок, что Рузвельт охотно откликнулся на предложение советской стороны в целях безопасности на время проведения конференции жить на территории Советского посольства. Американский президент был заинтересован во встречах со Сталиным больше всех. Он хотел больше времени провести с руководителем Советской России без Черчилля, чтобы выяснить позицию СССР по войне с Японией. Поэтому Рузвельт Тегеранскую конференцию воспринимал не как встречу трех, а как встречу «двух с половиной». Черчилля он считал за «половину».

Черчилля не любил ни Сталин, ни Рузвельт. Думается, на почве нелюбви к Черчиллю произошло сближения Рузвельта и Сталина.

На этой конференции по настойчивому требованию Сталина был установлен точный срок открытия союзниками второго фронта во Франции и отвергнута предложенная Великобританией «балканская стратегия».

Обсуждались реальные пути предоставления независимости Ирану, положено начало решения польского вопроса и были намечены контуры послевоенного устройства мира.

По возвращении советской делегации в Москву на совещании Ставки Сталин особых подробностей по Тегеранской конференции не раскрывал. Он только коротко заметил:

– Рузвельт на Тегеранской конференции дал твердое слово начать широкие действия во Франции в 1944 году. Думаю, что он слово сдержит. Ну, а если не сдержит, у нас хватит и своих сил добить гитлеровскую Германию.

Этого момента очень боялся Черчилль.

* * *

Ялтинская конференция (4 – 11 февраля 1945 года) проходила в Ливадийском (Белом) дворце в Ялте в составе лидеров тех же трех стран, что и на Тегеранской конференции. Это была вторая встреча лидеров стран антигитлеровской коалиции – СССР, США и Великобритании, она явилась также последней конференцией «большой тройки» в доядерную эпоху.

Война заканчивалась в пользу союзников, поэтому требовалось провести новые государственные границы на территории, еще недавно оккупированной войсками вермахта.

Кроме того, надо было установить общепризнанные всеми сторонами демаркационные линии между сферами влияния союзников и создать после победы над Германией процедуры, гарантирующие неизменность проведенных на карте мира разграничительных линий.

По Польскому вопросу Сталин в Крыму сумел добиться от союзников согласия на создание нового правительства в самой Польше – «Временного правительства национального единства».

Участники Ялтинской конференции заявили, что их главной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма – главной парадигмы разрастания немецкого фашизма.

Решался вопрос и о германских репарациях. Союзники согласились отдать 50 % их СССР, а США и Англии доставалось по 25 %. В этом тоже заслуга Сталина и членов его делегации.

В обмен на вступление в войну с Японией через 2–3 месяца после окончания войны в Европе СССР получал Курильские острова и Южный Сахалин, потерянный еще в годы русско-японской войны 1904–1905 гг.

Именно на Ялтинской конференции была сформирована идеология для создания Организации Объединенных Наций (ООН). Именно Сталин добился согласия партнеров на то, чтобы в числе учредителей и членов ООН был не только СССР, но и, как наиболее пострадавшие от войны, Украинская ССР и Белорусская ССР.

Созданный в Ялте биполярный мир и раздел Европы на восток и запад сохранился почти что на полстолетие. Ялтинская система обрушилась только с предательским развалом СССР.

* * *

Потсдамская конференция (17 июля – 2 августа 1945 года) проходила во дворце Цецилиенхоф в Германии. На этот раз Большую тройку возглавляли И. Сталин, Г. Трумзн и У. Черчилль, а с 28 июля сменивший его на посту премьер-министра – К. Эттли.

В Потсдамской конференции в качестве военных советников Сталина принимали участие Г.К. Жуков и Н.Г. Кузнецов. Советскую делегацию в Германию доставил поезд не с паровозной тягой, а с тепловозной. Британская делегация прибыла самолетом, американская приплыла на крейсере «Куинси» к побережью Франции, а оттуда добралась до Берлина на самолете президента США «Священная корова».

Это была третья и последняя встреча «большой тройки» антигитлеровской коалиции, на которой союзники провозгласили т. н. принцип «пяти Д» – денацификацию, демилитаризацию, демократизацию, децентрализацию и декартелизацию при сохранении единства Германии, но с созданием новой конфигурации Берлинского государства.

Накануне конференции произошло первое испытание ядерного оружия. Трумэн не преминул похвастаться Сталину, что у Америки «теперь есть оружие необыкновенной разрушительной силы».

Сталин в ответ только улыбнулся, из чего Трумэн со слов Черчилля сделал вывод, что «советский руководитель ничего не понял». Нет, Сталин все хорошо понял и был посвящен в тонкости разработок как Манхетовского проекта, так и союзных исследований Курчатова.

На конференции участники совещания подписали декларацию, потребовавшую от Японии безоговорочной капитуляции. 8 августа, уже после конференции, к декларации присоединился СССР, объявив Токио войну.

В Потсдаме обозначились многие противоречия между вчерашними союзниками по антигитлеровской коалиции, которые привели вскоре к Холодной войне.

Разбор полетов

Политикам – политика, а военным – война и армия…

(Из газет)

Закончилась война. Поднялись с рябой от воронок земли, словно побитой гигантской оспой, травы и цветы. Зазеленели леса и сады. Счастливые воины возвращались в квартиры, избы, хаты, сакли, чумы, юрты, радостные от Победы над лютым врагом. Их ожидали встречи с малыми родинами. Власти Родины Большой готовились к Параду Победы и выстраиванию планов организации жизни общества в мирных условиях.

Ехали домой в эшелонах, на грузовиках и повозках, – и здоровые, и раненые. Их ждали матери, жены и сестры на малых родинах Необъятной страны, которую не смог проглотить вермахт. Двенадцатилетний Третий рейх, замахнувшийся на тысячелетия, сгорел за 1418 суток.

А еще он подавился главным оружием России – территорией, о котором когда-то Бисмарк предупреждал своих соотечественников: в Россию легко войти, но трудно из нее выбраться. Не послушался маленький, суетливый Гитлер умных слов Великого немца.

Возвращались домой рядовые и офицеры, увидевшие не только ад разоренного Отечества, но и, в какой-то степени, для многих рай заграничной жизни: в особняках газ, туалеты, соковыжималки, горячая вода, добротные дороги… Для армии, состоящей главным образом из крестьян и рабочих провинции– это казалось чудом.

Стали возникать вопросы, а почему нет у нас такого?

Задумывались теперь и большинство генералов и маршалов, как дальше им жить без армии? Понимали, что скоро надо будет снимать портупеи и вешать мундиры в гардеробы. Самые выдающиеся военные мечтали попробовать себя в политике. Что они, слабее своих членов военных советов?! Но пока полководцы еще жили войной, вернее, наслаждались Победой.

В центральных газетах они могли прочесть очередной Приказ Верховного Главнокомандующего:

«В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне, назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона, – Парад Победы.

На парад вывести: сводные полки фронтов, сводный полк Наркомата Обороны, сводный полк Военно-Морского Флота, военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.

Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Жукову.

Командовать Парадом Победы Маршалу Советского Союза Рокоссовскому.

Общее руководство по организации парада возлагаю на командующего войсками Московского Военного Округа и начальника гарнизона города Москвы генерал-полковника Артемьева.

Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза

И. СТАЛИН».

И вот брошены к подножью Мавзолея В.И. Ленина штандарты и знамена поверженной фашистской Германии. Прошли праздничные «коробки» фронтовых полков.

И остро встал для общества вопрос ущерба, нанесенного войной. А он был огромен. Людские потери СССР – 6,3 млн. военнослужащих убитых и умерших от ран, 4,5 попавших в плен и пропавших без вести. Общие потери, включая мирное население – 26,6 млн. человек. За годы войны на советской территории было разрушено 1710 городов и поселков городского типа и боле 70 тыс. сел и деревень, 32 тыс. промышленных предприятий, разгромлено 98 тыс. колхозов, 1876 совхозов. В целом материальные потери оценивались суммой в 2 трлн. 600 млрд. рублей. По тем временам – это космическая сумма!

Народ привечал воинов, как защитников-победителей, как героев. Тризнами оплакивали погибших и пропавших без вести. Выжившие в испепеляющей войне воины, героями явились в свои дома. Некоторые военачальники же почувствовали, что им чего-то не додадено, что они претендуют на что-то большее, особенно в политике и в управлении государством, стали выражать недовольство своим местом в послевоенном строительстве.

Прямо и прилюдно не говорили, а на кухнях шептались, возмущались, обижались на власть-победительницу во главе со Сталиным.

Кремль понял, что их надо ставить на место…

* * *

Первым в опалу после войны попал маршал Победы Жуков, которому в период с 1941 по 1945 годы Сталин 41 раз объявлял личную благодарность. Маршал принимал парад Победы и подписывал бумаги о капитуляции Германии. Сталин хорошо знал его решительный и прямой характер, поэтому были основания опасаться послевоенных ходов любимца народа. Тем более, кремлевские шептуны вождя все уши ему прожужжали, что Жуков считает себя главным победителем над фашистской Германией. Демонстрировали даже какие-то «документы», подтверждающие эти высказывания военачальника. Властолюбец, диктатор и глава СССР не мог спокойно отреагировать на шквал обвинений завистников. Кто-то из великих сказал, что разобраться в неповторимой сложности личности Сталина под силу только перу нового Шекспира.

Через Жукова прошло письмо-приказ Сталина Хрущеву от 11 июля 1941 года:

«Получены достоверные данные, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного Совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра.

Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров».

И все-таки, несмотря на столь грозный рескрипт вождя, начальник Генштаба генерал армии Жуков уже 29 июля на совещании в кабинете у Сталина в ультимативной форме заявил, что Киев необходимо оставить.

– Как вы могли додуматься сдать врагу Киев? – в гневе переспросил Сталин.

– Этого требует обстановка, – спокойно ответил генерал.

– Что вы толкуете – обстановка, обстановка. Это чепуха – немцев надо остановить на водном рубеже, – метал громы и молнии Сталин.

– Если вы считаете, что я как начальник штаба способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт, там я, видимо, принесу больше пользы Родине, – рубанул Георгий Константинович.

– Не горячитесь, товарищ Жуков. Мы без Ленина обошлись, а без вас тем более обойдемся… Идите и работайте, мы тут посоветуемся и тогда вызовем вас.

На совет Сталин пригласил троицу – Маленкова, Мехлиса и Берию.

В итоге Жукова отправили командовать Резервным фронтом, а начальником Генштаба назначили Шапошникова. Потом Жукова после успешно проведенной Ельнинской наступательной операции отправили командовать Ленинградским фронтом.

Конфронтация Жуков – Сталин была «заморожена» хозяином Кремля до поры до времени. Опала Жукова объяснялась не столько излишней подозрительностью Сталина, напуганного показаниями Главного маршала авиации Новикова по «делу авиаторов» о том, что «такой-то хотел убить такого-то», сколько результатами действий Виктора Абакумова, Георгия Маленкова и Лаврентия Берии.

Работали они дружно и продуктивно. Маршал понимал, что в Группе оккупационных советских войск в Германии ему не жить, и высказал Сталину готовность занять должность командующего сухопутными войсками, что и произошло.

31 мая 1946 года состоялся Высший военный совет, на котором Жукову были выдвинуты обвинения в незаконном присвоении трофеев и раздувании своих заслуг в деле Победы над фашистской Германией с личной формулировкой И.В. Сталина «присваивал себе разработку операций, к которым не имел никакого отношения».

9 июня 1946 года Георгия Константиновича снимают с должности Главкома сухопутных войск и направляют командовать второразрядным Одесским военным округом. Фактически это была ссылка. Но он, как личность думающая и деятельная, быстро принялся наводить порядок в округе, помогая областному начальству в искоренении преступности. Операция Жукова «Маскарад» предусматривала переодевание офицеров в гражданку с обязательным ношением при себе оружия, т. н. «ловля на живца». Расправа с бандитами происходила на месте. Посыпались жалобы. С проверкой в Одессу прибыл министр Вооруженных Сил Н.А. Булганин, но не найдя ничего противозаконного, понял – одним «делом авиаторов» Георгия не свалить.

В 1948 году появилось «трофейное дело». Его завел по указанию Сталина руководитель МГБ В.С. Абакумов. Маршалу вменялось незаконное присвоение ценностей и трофеев, вывоз из Германии мебели, картин и другого имущества.

У военной контрразведки были реальные претензии к поведению и действиям Жукова. Доказательства – конфискация 194 предметов мебели, 44 ковров и гобеленов, 7 ящиков с хрусталем, 55 музейных картин, 4000 метров ткани, 323 меховые шкурки.

Такое поведение в Кремле было названо «непартийным».

Жуков согласился с обвинениями и написал признание:

«Я признаю себя очень виновным в том, что не сдал все это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно».

Но с «ненужным барахлом» пришлось к сожалению семьи расстаться.

Сталин вынужден был теперь направить Жукова подальше от границы – в Свердловск – командующим Уральским военным округом. Георгий Константинович понял, что под него активно «роют», поэтому вел себя скромно, не позволял никакой роскоши.

Сталина он не обвинял за то, в чем его упрекали. И вот после Фултонской речи Черчилля началась гонка вооружений. Замаячили перспективы холодной войны. Он снова потребовался вождю. В октябре 1952 года Жуков был избран кандидатом в члены ЦК, а через несколько месяцев стал и членом ЦК КПСС. Думается, что Сталин готовил его в министры обороны, но помешала смерть. Вождь понимал, такие как Жуков – люди штучные. Ими нельзя разбрасываться. Они государственники.

Когда маршалу задавали вопрос о двух «ссылках», – как могло получиться, что после всего, что он сделал для России, его отправили в Одессу и Свердловск, он отвечал:

– Зависть к моей славе. А Берия всячески это чувство подогревал. Припомнили и мою способность возражать Сталину.

А вообще, без личности Сталина не было бы и личности Жукова…

* * *

При Хрущеве Жуков помог новому хозяину Кремля не только осудить действия Берии в сталинский период, но и принял активное участие в его задержании, аресте и скороспелом суде.

В 1955 году за эти «заслуги» он был назначен Министром Обороны СССР. Но ненадолго. Опять шептуны из окружения нового хозяина Кремля стали стращать Хрущева, что Жуков коварен, что он хочет подсократить число политработников в армейских подразделениях и частях, что учредил 17 рот своего спецназа с явным замахом на власть.

На пленуме 1957 года Никита Хрущев и его группа поддержки «разоблачили» руководителя министерства обороны в стремлении переакцентировать власть в государстве на себя.

Обращалось внимание на его властность, грубость и тщеславие. В своем выступлении начальник Генерального штаба В.С. СССР В.Д. Соколовский сделал такой акцент в адрес Жукова:

«Эта особая линия поведения вела к тому, чтобы армию прибрать к рукам в полном смысле этого слова и через армию, конечно, воздействовать тем или иным путем, может быть, даже на Президиум ЦК, чтобы плясали… чуть ли не под его дудку».

Конечно, авторитета для того, чтобы сломать шею бюрократической верхушке КПСС и Хрущеву, ему было не занимать. Но есть сомнения, что Жуков при всей «ненависти» не к политработникам. а к всевластию партийных комитетов, некомпетентному вмешательству политработников в обязанности командиров и лично к волюнтаристу Никите Сергеевичу, мог готовить государственный переворот. Он был в первую очередь воином с державным пониманием своего места. Любил армию и хотел продолжать в ней служить на любых должностях.

За 22 дня отсутствия Жукова в Союзе во время заграничных поездок в Югославию и Албанию Хрушев организовал закулисный сговор. Он собрал в Киеве под предлогом военных учений руководство Минобороны СССР и командующих военными округами. В своей сумбурной речи главный партократ вдалбливал им мысль, что Жуков опасный для государства и партии человек, поскольку вынашивает бонапартистские намерения. Положение может спасти только немедленное снятие его с должности.

Боевые товарищи, соратники Жукова по войне правильно «поняли» нового вождя. Среди них не нашлось ни одного, кто бы возвысил голос в защиту того, кого «судили» заочно. Хрущев и руководящая партверхушка пошла на нарушение норм партийной жизни – деятельность коммуниста обсуждалась без его участия. В своей основе это были фарисейские обвинения. На октябрьском пленуме ЦК КПСС он был снят с должности Министра обороны, выведен из состава Президиума и членов ЦК КПСС и, таким образом, оказался безработным. Особенно в критиканстве изгалялись будущие долгожители политики – Микоян и Суслов.

Старшая дочь Жукова – Эра, заявляла, что Сталин уважал отца, хотя и пытался после войны отдалить от себя, но не лишал его армии, Хрущев – панически боялся отца, его авторитета не только среди армейской среды, но и простого народа. Он ударил по нему очень больно, оторвав его от службы. Он ведь был службист в хорошем понимании этого слова. Без армии он жить не мог, поэтому после этого быстро сгорел.

Умер Маршал Победы 18 июня 1974 года.

* * *

Другой жертвой сталинской подозрительности и затаенных обид стал Герой Советского Союза (6 апреля 1945), уже упоминаемый выше генерал-полковник Василий Николаевич Гордов. В русской армии с 1915 года – участник Первой мировой войны. В Красной Армии с 1918 года. За годы Гражданской войны прошел путь от командира взвода до командира полка. Громил банды атамана Махно на Украине. С 1937 года – командир стрелковой дивизии. В начале Великой Отечественной войны – командующий 21-й армией.

В июле – августе 1942 года – командующий войсками Сталинградского фронта. За допущенные ошибки при обороне и грубость с подчиненными был отстранен от должности.

Именно в это время появляется пьеса А.Е. Корнейчука «Фронт». Сталин неожиданно поддержал этот пасквиль на военных. В этой пьесе подвергались критике старые генералы – герои Гражданской войны, не умеющие воевать в новых условиях. Персонажи пьесы – Горлов и Огнев. Первый – символ грубости и невежества, второй – олицетворение ума и мужества. Многие в Горлове узнали Гордова, а в Огневе – генерала Плиева.

Маршал С.К. Тимошенко резко осудил гротескный характер произведения. В ответ на возмущение маршала и других генералов Сталин сказал: «Воюйте лучше, тогда не будет таких пьес».

Потом Гордов становится командующим 33-й и 3-й армиями. В апреле и мае 1945 года 3-я гвардейская армия под командованием В.Н. Гордова принимала участие в Берлинской и Пражской наступательных операциях. После войны он командовал войсками Приволжского военного округа. Потом неожиданно стал депутатом Верховного Совета СССР. Квартиры в Москве не было – его с женой «поселили» в номере гостиницы «Москва». С ноября 1946 в отставке. Весь круговорот событий вокруг генерала происходил стремительно.

12 января 1947 года Василий Николаевич Гордов был арестован. Затем осужден по стандартному для того времени обвинению – в «вынашивании терактов в отношении членов советского руководства».

24 августа 1950 года Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к ВМН. Захоронен на территории Донского кладбища. На памятной доске участка № 3 выбито имя – «В.Н. Гордов».

Основанием для ареста и казни боевого генерала явились результаты прослушки органами МГБ по заданию Сталина разговоров между Гордовым В.Н. и его женой, а также начальником штаба по Приволжскому военному округу Филиппом Трофимовичем Рыбальченко.

Приведу часть рассекреченных документов МГБ СССР.

«Совершенно секретно

СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР

Товарищу СТАЛИНУ И.В.

3 января 1947 г. № 082/А

Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 31декабря 1946 года разговоре Гордова со своей женой и справку о состоявшемся 28 декабря разговоре Гордова с Рыбальченко.

Из этих материалов видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти.

Счел необходимым еще раз просить Вашего разрешения арестовать Гордова и Рыбальченко.

АБАКУМОВ».

«Совершенно секретно

СПРАВКА

28 декабря 1946 года оперативной техникой зафиксирован следующий разговор Гордова с Рыбальченко, который прибыл в Москву проездом из Сочи, остановился на квартире Гордова.

Р – Вот жизнь настала, – ложись и умирай! Не дай Бог еще неурожай будет.

Г – А откуда урожай – нужно же посеять для этого.

Р. – Озимый хлеб пропал, конечно. Вот Сталин ехал поездом, неужели он в окно не смотрел. Как все жизнью недовольны. Прямо все в открытую говорят, в поездах, везде прямо говорят.

Г. – Эх! Сейчас все построено на взятках, подхалимстве. А меня обставили в два счета, потому что я подхалимажем не занимался.

Р – Да, все построено на взятках. А посмотрите, что делается кругом, голод неимоверный, все недовольны. «Что газеты – это сплошной обман», – вот так все говорят. Министров столько насажали, аппараты раздули. Как раньше было – поп, урядник, староста, на каждом мужике 77 человек сидело, – так и сейчас! Теперь о выборах опять трепотня началась.

Г – Ты где будешь выбирать?

Р – А я ни х… выбирать не буду. Никуда не пойду. Такое положение может быть только в нашей стране, только у нас могут так к людям относиться. За границей с безработными лучше обращаются, чем у нас с генералами!

Г – Раньше один человек управлял, и все было, а сейчас столько министров, и никакого толку.

Р – Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?

Г. – Он все видит, все знает.

Р – Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?! Выполнен первый год пятилетки, рапортуют, ну что пыль в глаза пускать?! Ехали мы как-то на машине и встретились с красным обозом: едет на кляче баба, впереди красная тряпка болтается, на возу у нее два мешка, сзади нее еще одна баба везет два мешка. Это красный обоз называется! Мы прямо со смеху умирали. До чего дошло! Красный обоз план выполняет! А вот Жуков смирился, несет службу.

Г. – Формально службу несет, а душевно ему не нравится.

Р. – Я все-таки думаю, что не пройдет и десятка лет, как нам набьют морду. Ох и будет! Если вообще что-нибудь уцелеет… Как наш престиж падает, жутко просто!..За Советским Союзом никто не пойдет.

Г – За что браться, Филипп? Ну что делать. Е… м…, что делать?

Р. – Ремеслом каким что ли заняться? Надо, по-моему, начинать с писанины, бомбардировать хозяина.

Г. – Ты понимаешь, как бы выехать куда-нибудь за границу?

Р – Охо-хо! Только подумай!..

Г. – Почему, интересно, русские катятся по такой плоскости?

Р– Потому что мы развернули такую политику, что никто не хочет работать. Надо прямо сказать, что все колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца. Сталин кончится, и колхозы кончатся.

Г. – Я хотел бы куда-нибудь на работу в Финляндию уехать или скандинавские страны.

Р. – Да, там хорошо нашему брату.

Г. – Ах, е. м. что ты можешь еще сказать?! Едят кошек, собак, крыс…А людей честных стало меньше

Р – Гораздо меньше стало. А цены сейчас какие, ужас! А возьми деревню – очень много земли пустует.

В тот же день Рыбальченко выехал из Москвы к месту своего жительства в Куйбышев.

АБАКУМОВ».

* * *

«СПРАВКА

31 декабря 1946 года оперативной техникой зафиксирован следующий разговор между Гордовым и его женой Татьяной Владимировной.

Г– Я хочу умереть. Чтобы ни тебе, никому не быть в тягость.

Т.В. – Ты не умирать должен, а добиться своего и мстить этим подлецам!

Г – Чем?

Т.В. – Чем угодно…

Г – Я очень много думал, что мне делать сейчас.

Т.В. – Я знаю, плюнь ты на это дело! Лишь бы тебя Сталин принял.

Г – А почему я должен идти к Сталину и унижаться перед. (дальше следуют оскорбительные и похабные выражения в адрес товарища Сталина). Я же видеть его не могу, дышать с ним одним воздухом не могу!.. Что сделал этот человек – разорил Россию, ведь России больше нет!..

Т.В. – Когда Жукова сняли, ты мне сразу сказал: все погибло. Но ты должен согласиться, что во многом ты сам виноват.

Г. – Если бы я не был виноват, то не было бы всего этого. Значит, я должен был дрожать, рабски дрожать, чтобы они мне дали должность командующего, чтобы хлеб дали мне и семье? Не могу я! Что меня погубило – то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное – тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это. Отсюда у меня пошли настроения, мышления, я стал высказывать их тебе, еще кое-кому, и это пошло как платформа.

Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!

Т.В. – Сейчас никто не стремится к тому, чтобы принести какую-нибудь пользу обществу. Сейчас не для этого живут, а только для того, что бы заработать кусок хлеба. Неинтересно сейчас жить для общества.

Г. – Общества-то нет.

Т.В. – Если даже есть – кучка, но для нее неинтересно жить.

Г. – А умереть тоже жалко..

Т.В. – Хочется увидеть жизнь, до чего же все-таки дойдут.

Г – Увидеть эту мразь?

Т.В. – Нет, это должно кончиться, конечно. Мне кажется, что если бы Жукова еще годика два оставили на месте, он сделал бы по-другому.

АБАКУМОВ».

Этот материал в те времена уже был приговором!

* * *

Маршал Советского Союза Кулик Григорий Иванович родился в 1890 году в селе Дудниково Полтавской губернии. В царской армии с 1912 года. В Красной Армии с 1918 года. Во время Гражданской войны служил под начальством К.Е. Ворошилова командующим артиллерией 5-й, 10-й и 14-й армий. Принимал участие в обороне Царицына, где и познакомился со Сталиным.

С июня 1920 года – начальник артиллерии Первой Конной армии. После окончания академии им. М.В. Фрунзе в 1936 году под псевдонимом «Генерал Купер» принимал участие в гражданской войне в Испании.

С января 1939 года – заместитель Наркома обороны СССР. За образцовое выполнение боевых задач в советско-финляндской войне получил «Золотую Звезду» Героя Советского Союза, а 7 мая 1940 года звание Маршал Советского Союза.

В первые же дни Великой Отечественной войны Сталин направил его на помощь командованию Западного фронта. Он должен был организовать контрудар силами 3-й и 10-й армии, но вместо этого попал в окружение, лишился связи и вышел к своим войскам только спустя две недели.

Полковой комиссар Лось 13 июля 1941 года по этому поводу докладывал вышестоящему руководству:

«Непонятно поведение зам. Наркома Обороны маршала Кулика. Он приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду и сам переоделся в крестьянскую одежду.

Сам он никаких документов с собой не имел, не знаю, взял ли он их с собой из Москвы. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы, однако кроме его адъютанта, майора по званию, фамилию забыл, никто документов и оружия не бросил. Мотивировал он это тем, что если попадемся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит.

Перед самым переходом фронта т. Кулик ехал на крестьянской подводе по той самой дороге, по которой двигались немецкие танки…и только счастливая случайность спасла нас от встречи с немцами.

Маршал т. Кулик говорил, что хорошо умеет плавать, однако переплывать реку не стал, а ждал, пока сколотят плот».

А дальше этот «маршал поражений» всю войну доказывал то, что он не умеет воевать. Он провалил Керченскую операцию, сдал Ростов. На фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни, злоупотреблял званием Маршала Советского Союза и заместителя Наркома обороны СССР.

За эти действия в марте 1942 года он был разжалован до генерал-майора, но, благодаря заступничеству Жукова его вскоре повысили в звании до генерал-лейтенанта. Командуя 4-й гвардейской армией в составе Воронежского фронта, Кулик принимал участие в Белгородско-Харьковской стратегической наступательной операции. Однако вскоре был отстранен от должности по причине неспособности организовать наступательные действия.

С 1944 по 1945 годы был заместителем начальника главного управления формирования и укомплектования РККА. И с этой должностью не справился, зато не забывал себя. Так, член военного совета главка докладывал заместителю наркома обороны Н.А. Булганину о крохоборстве Кулика:

«Кулик привез с фронта пять легковых машин, двух племенных коров, незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой.

Кроме этого, по сообщению главного военного прокурора, присвоил себе в Крыму дачу с имуществом – мебелью, посудой и т. д. без оплаты стоимости. Для охраны дачи выставил часового – бойца погранотряда Субботина…»

Летом 1945 года Кулика «назначают» заместителем командующего войсками Приволжского военного округа. Обратите внимание – к Гордову. С 28 июня 1946 года в отставке.

11 января 1947 года арестован. 23 августа 1950 года приговорен к расстрелу вместе с генералами Гордовым и Рыбальченко. На следующий день приговор привели в исполнение.

* * *

Генерал-майор Рыбальченко Филипп Трофимович (1898–1950) родился в селе Скуносово Путивльского района Сумской области (сейчас Черниговская область).

В Русской императорской армии с февраля 1917 года. В Красной гвардии с ноября 1918 года, а с января 1919 в Красной Армии, в которой дошел от командира взвода до начальника штаба Приволжского военного округа.

Активный участник Великой отечественной войны. В служебном отзыве на него от 15 октября 1942 года говорилось:

«Полковник тов. Рыбальченко опытный штабной командир. В течение 13 лет почти беспрерывно работал в штабах на самых различных должностях… Штабную и, в частности, оперативную работу знает очень хорошо… Оперативный кругозор хороший. В обстановке корпуса и армии разбирается хорошо…»

С марта 1945 года – заместитель командующего 4-й гв. армии 3-го Украинского фронта, которая участвовала в Балатонской и Венской наступательных операциях.

В январе 1946 года был «назначен» начальником штаба ПриВО. С июля 1946 года в запасе. Арестован 4 января 1947 года по запросу Абакумова. Арест был санкционирован лично Сталиным.

В приговоре говорилось:

«Обвиняется в измене родине. Вместе со своими сообщниками… Гордовым и… Куликом возводил злобную клевету на советский строй, руководителей ВКП(б) и правительство, будучи сторонником реставрации капитализма в СССР, заявлял о необходимости свержения советской власти, делал вражеские выпады против Главы Советского государства и совместно со своими единомышленниками во враждебных целях стремился упразднить политический аппарат в Советской Армии…»

Расстрелян 25 августа 1950 года. Место захоронения – Донское кладбище.

* * *

Интересна деталь – всех трех генералов, приготовленных к казни, Сталин собрал в одном месте – в Приволжском военном округе: командующий – генерал-полковник Гордов, заместитель – генерал-лейтенант Кулик и начальник штаба – генерал-майор Рыбальченко. Думается, для лучшего контроля за их поведением.

Чувствуется, что сталинская контрразведка вела их дело к развязке, пополняя материалы через прослушки как во время служебных буден, так и в домашних условиях.

Многие генералы не умели говорить шепотом, а рубили всегда с плеча, видя жизнь, окрашенную в серый цвет не только из-за послевоенной разрухи, но и благодаря партийному, а скорее партократическому высокомерию и явному культу личности вождя и его приближенных из т. н. «узкого руководства».

А что касается прослушек, то они были одной из главных форм работы органов госбезопасности со времен открытия беспроводного радио (и не только) в нашей стране.

Начиная с 1941 года, офицеры и генералы не боялись резать правду-матку о глупостях большого верха непосредственным и вышестоящим командирам. Черное называли черным, а белое – белым. Они знали о существовании массовых прослушек, которые особенно активизировались с 1943 года – года образования СМЕРШ.

А еще они понимали, что государственное око за ними бдит и придется отвечать за критику Сталина. Кара была обеспечена за сомнения в гении вождя. Знали, но говорили громко от отчаяния, от безысходности. Да так, что часть богохульных фраз и фамилий, произносящих эти крамольные слова, не могли прочесть машинистки. Данные вписывались от руки оперативниками.

Болезненная подозрительность престарелого вождя достала и министра госбезопасности – героя СМЕРШа. Но когда он возглавил МГБ, почувствовал, что «схватил Бога за бороду». Падение его началось тоже с трофейного барахла, отстаивания в ЧК Спецторга, наподобие Военторга в армии, контакта в саду «Эрмитаж» с женщиной, связанной с английской разведкой и «дела врачей». А потом его понесло куда-то в нехорошую сторону от службы и завершилось все «прихватизацией» дома № 11 по Колпачному переулку с переселением 16-ти семей. На ремонт он потратил миллион казенных рублей и занял этот дом под личную квартиру.

Сталин такого не простил своему заместителю по НКО в годы войны.

Генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов был арестован летом 1951 года, чтобы быть расстрелянным уже новым хозяином Кремля Хрущевым 19 декабря 1954 года. Не суди, да не судим будешь!

Последний круиз Сталина

Сталин – это музыка победы,
Это – мирных планов громадье,
Это – пробуждение планеты
И высокий промысел ее!
А. Харчиков

Летом 1947 года 68-летний Сталин решил «тряхнуть стариной» – отправиться в путешествие на крейсере «Молотов» по водам Черного моря. А до «самого синего моря» проехать по территории России и Украины на авто и поездом, чтобы своими глазами взглянуть, как идет восстановление страны после войны с поверженной гитлеровской Германией.

Это был последний морской круиз генералиссимуса. Намеченный маршрут движения тщательно изучили и чисто, профессионально обработали сотрудники ведомства В.С. Абакумова – МГБ. Для охраны была сформирована особая команда, которую лично инструктировал бывший руководитель СМЕРШа, а ныне МГБ.

Поездка, естественно, была засекречена. Но ничего не бывает тайного, что со временем не становится явным.

Пройдет некоторое время, и появятся такие работы, как роман Аркадия Первенцева «Матросы», картина Петра Мальцева «Крейсер «Молотов» и полотно Виктора Пузырькова «И.В. Сталин на крейсере «Молотов».

Поездка к морю началась в Москве вечером 16 августа. Сталин на черном «Паккарде» доехал до Курска, сделав несколько остановок по пути: две запланированных – в Щеки-но Тульской области и в Орле. А вот третья была вынужденная, так как водитель почувствовал запах горелой резины. Остановили кортеж, охрана выскочила в оцепление. Оказалось, что перегрелись шины у «иностранца». Сталин тут же пересел в отечественную машину «ЗИС-110».

– Эта техника надежнее, потому что наша, – промолвил вождь оторопевшему начальнику охраны генералу Власику. – Поеду дальше на ней.

И действительно, до конца автопробега он ехал на машине завода своего имени. В Курске «кремлевский путешественник» поужинал и отдохнул на квартире местного начальника УМГБ. В дальнейшем автомобильный кортеж благополучно добрался до станции Харьков, где его ожидал литерный поезд, поданный по распоряжению уже упоминаемого полковника Лукина Кузьмы Павловича. Это он распоряжался всеми «литерами» в системе госбезопасности. Литерные поезда серии «А» – условное название поездов высокой важности, перевозящих ценные грузы или весьма именитых персон.

Последняя пересадка на пути к морю была в Симферополе. Поздно вечером 18 августа Сталина привезли в Ливадию. Для него она была памятна встречей «Большой тройки» в 1945 году.

Крымский писатель Петр Егорович Гармаш, служивший в это время старшиной I статьи на крейсере «Молотов», вспоминал: «рано утром 19 августа, только начинало светать, мы бросили якорь на траверзе Ливадии. До этого наш крейсер неожиданно отозвали с флотских учений, и он вернулся в Севастопольскую бухту.

Два дня экипаж драил и без того блиставший корабль, были пополнены запасы топлива, воды и боеприпасов. А на камбузе появились продукты, которых прежде никогда не получали. Но к чему все эти приготовления – даже для офицеров оставалось загадкой. Большинство наших предположений сходилось на том, что «Молотов» пойдет с ответным визитом к англичанам – на одну из баз в Гибралтар или на Мальту.

У нас же накануне побывал их крейсер «Ливерпуль» с двумя эсминцами. Версию «загранки» подтверждал и тот факт, что наш экипаж «прошерстили» – около 60 матросов и старшин временно были списаны на берег. Хотя все ребята прошли суровую проверку на войне. Естественно, обижались, некоторые даже рапорты писали. Наконец, вечером 18-го в сопровождении эсминцев «Лихой» и «Огневой» мы вышли из бухты.

На борту «Молотова» (командир – капитан II ранга Петров) находилось все флотское руководство: главком ВМС СССР адмирал Юмашев, командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский и член Военного совета ЧФ контр-адмирал Бондаренко. И только в открытом море экипажу «Молотова» по корабельной трансляции объявили, что им выпала честь: принять у себя товарища Сталина!

Новость для моряков была поистине ошеломляющей.

А утром все началось. К ливадийскому берегу ушел катер с адмиралами и в 6:00 уже вернулся обратно. Вахтенные и командир крейсера встречали гостей у трапа, мы – у кого была возможность – со своих мест в каком-то торжественном волнении наблюдали за происходящим. Сталин был в сером плаще. Он осторожно поднимался по трапу, за ним – зампред Совета Министров СССР Косыгин с женой, рыжая такая особа, на палубе она потом не появлялась. За ними – начальник сталинской охраны генерал-лейтенант Власик, секретарь Поскребышев и собственная охрана. Это были рослые парни в армейской форме. Все обратили внимание на их необычные автоматы – компактные такие, вроде бы венгерские, но точно не ППШ и не ППД. А еще к нам пожаловали флотские контрразведчики – офицеры СМЕРШа…»

Кстати, Гармаш мог не знать, что к этому времени ГУКР СМЕРШ НКО СССР был уже расформирован, и на базе этого ведомства и НКГБ появилось МГБ СССР.

Однако, продолжим рассказ очевидца:

«По Уставу ВМФ для встречи главы советского правительства всему личному составу корабля полагалось построиться на приветствие. Но Сталин попросил обойтись без церемоний, поскольку он в отпуске и отправляется на отдых в Сочи. Его провели в каюту флагмана – в носовой части крейсера, и «Молотов» взял курс к берегам Кавказа.

Генералиссимус, немного отдохнув, появился на полубаке, потом спустился по трапу на самолетную площадку возле передней трубы и там расположился в мягком кресле: кто-то из старшин подсуетился. Сталин выбил из трубки пепел, раскрошил две папиросы и набил ее табаком. Закурил, стал наблюдать за морем и моряками. Ну, а те после утреннего оцепенения отошли, осмелели и старались оказаться поближе, чтобы поглазеть на вождя. Он был немногословен, заметил лишь:

– Хороший корабль, вот такие корабли и надо нам строить.

А возвращаясь в каюту для разговора с адмиралами, Сталин обратился к Косыгину:

– Пройдите по кораблю, посмотрите, как живут моряки.

И тот не без интереса стал исследовать крейсер: побывал в машинном отделении, в артиллерийской башне, да и на камбуз заглянул.

– У нас в тот день борщ готовили, это я хорошо запомнил, потому что его Косыгин пробовал. Он зачерпнул ложкой, распробовал – и после паузы, как знаток, определил: «Вкусный борщ, но недостает тут кореньев».

Еще у меня в тот день было яркое «гастрономическое» впечатление. Мой знакомый интендант, тоже старшина I статьи, предложил посмотреть, что Сталину привезли. Ну, мы были молодые, дерзкие…

Спустились в «холодильник» – там 115 бутылок вина из Массандры. Соблазн велик – решили попробовать, но поскольку толком в винах не разбирались, то выбирали по этикеткам. Как сейчас помню, открыли одну бутылку, потом другую – по чуть-чуть. Мне запомнилось почему-то «Ай-Даниль», и, по-моему, еще было «Пино-Гри». Понравилось – мы с ним еще пару раз потом наведывались: тогда в повышенной боеготовности были только расчеты зенитчиков, а я как секретарь редакции корабельной газеты свободно по палубе ходил».

Сталин, по признанию наблюдательного Петра Егоровича, за весь поход от силы грамм 300 сухого вина выпил. Он на корабле и завтракал, и обедал, но еду ему разогревал на электропечи офицерского камбуза личный повар и в каюту подавал. За столом компанию вождю составлял только Косыгин, и адмиралы с Власиком особо не ударяли по спиртным напиткам, так что после похода от сталинского запаса кое-что еще осталось и для офицеров «Молотова».

* * *

А вот дневниковые записи из воспоминаний командующего ЧФ вице-адмирала Ф.С. Октябрьского:

«1947 год.

Со дня окончания Великой Отечественной войны прошло немногим более двух лет. Страна залечивала раны. Разрушительный военный ураган оставил после себя поверженные в прах города, сожженные деревни, разбитые дороги, взорванные мосты, разрушенные электростанции, заводы и фабрики…

Севастопольцы своими силами вводили в строй школы, магазины, объекты культуры. Открылся Херсонесский музей, в большом подвале на улице Ленина работал кинотеатр, в верхнем этаже сохранившегося здания главпочты на время обосновался театр им. Луначарского. Так жил Севастополь. Так жила страна победительница…

15 августа позвонил Иван Степанович Юмашев (главком ВМС. – Авт.). Он наводил справки о кораблях – крейсеру «Молотов», эсминцам «Огневой», «Сообразительный», теплоходах, их скоростях.

Кому-то это было нужно знать…

А дело, насколько я понимаю, сводилось к тому, что, видимо, прибывают товарищ Сталин или Молотов, которого нужно доставить из Ялты в Сочи.

Звонил из Москвы Абакумов, спросил, как корабль, надежный ли, не попадутся ли мины, будет ли впереди эсминец. Вот беда с этими минами! Кроме того, сказал, что в понедельник прибудут его люди, проверят личный состав…

18.08…из Москвы в Севастополь прилетел на С-47 Главком И.С. Юмашев, а при разговоре с ним… позвонил из Ливадии товарищ Поскребышев и передал, что сейчас с вами будет говорить И.В. Сталин. Я спокоен, но чуть-чуть все-таки волнуюсь, ведь не часто бывают такие разговоры… Разговор состоялся короткий, как я и ожидал:

– Ну, здравствуй, хозяин.

– Здравствуйте, товарищ Сталин.

– Как дела? Будете готовы? Когда сможете прибыть за мной в Ялту?

– Так точно, товарищ Сталин, будем готовы сегодня к вечеру и могу утром 19.08, как мне приказано предварительно, прибыть в Ялту.

– А на чем вы думаете доставить меня в Сочи?

– На крейсере «Молотов», товарищ Сталин.

– И сколько будет кораблей?

– Два, товарищ Сталин…

– Два. Хорошо. А какой скоростью думаете идти?

– 24–26 узлов, товарищ Сталин.

– Я прошу вас, приходите к 4:00, не торопитесь с ходом, я никуда не спешу, я в отпуске. Пойдем потише. Все. До встречи…

Переход до Ялты прошел хорошо. Правда, мне пришлось бдительно смотреть самому за ходом и временем… В 3 часа 45 минут мы бросили якорь на ливадийском рейде. На борт крейсера подошел на СКА ген. – лейт. Власик. Как оказалось, начальник личной охраны вождя… передал, что Сталин ждет нас…

Сталин находился на балконе дворца за пышно сервированным столом. Было около 5:15 утра.

– Товарищ Сталин, прибыли адмиралы, – доложил генерал Власик.

– Хорошо, мы их давно ждем, а они немного опоздали, – беря за руку И.С. Юмашева, затем меня, сказал Сталин…

– Как ваше мнение, товарищ Октябрьский, можно ли взять на ваш корабль женщину с нами в поход? Я говорю: «можно» и приглашаю ее, а мой главком (так он в шутку называл Поскребышева) говорит нельзя, что это противоречит морским традициям.

– Что же, товарищ Сталин, по старым морским традициям действительно не положено, но я считаю, что можно взять.

Настроение у Сталина было замечательное… Сталин предложил тост за Юмашева и за меня, при этом дважды спрашивал Главкома:

– А как Октябрьский – хороший командующий, хороший адмирал?

– Безусловно, товарищ Сталин, – хороший. За плечами имеет хорошо проведенную войну на театре.

– Ну, вот и выпьем за его здоровье.

Выйдя на улицу, минут пять подождали, вышел Сталин во френче, в брюках на выпуск и в плаще генералиссимуса.

Рассвет, тихое августовское утро 19.08.47 г… проезжаем по набережной Ялты… Выйдя из машины, Сталин указал мне, чтобы я шел первым. Быстро дошли до КР «Молотов», хорошо отшвартовались… Я проводил Сталина до салона, где оставил его с Косыгиным и Юмашевым, и ушел на мостик сниматься с якоря…

За 13 часов плавания Сталин 6 часов отдыхал, а остальное время… вел беседы компанией за столом…

Я, как обычно, стоял на мостике, когда Сталин вышел из салона, подозвал меня и спросил:

– Желаете выпить стакан чаю?

– Благодарю, товарищ Сталин, с удовольствием.

– Пойдемте, – и первым прошел в салон…

Когда стаканы были наполнены, Сталин… начал свою беседу с вопроса:

– Как ваше мнение о главкоме Юмашеве?

После моего положительного ответа… детально разбирали вопросы строительства кораблей… Сталин считал, что авианосцы для Черноморского театра не нужны..

Подошли к пристани Сочи, Сталин тепло пожал мне руку, сказав:

– Все хорошо, спасибо, – сел в машину, и вместе с (встречавшим его. – Авт.) Вячеславом Михайловичем они уехали…»

Наверное, Сталин хорошо запомнил то, что видел, проезжая по дорогам России и Украины и проплывая мимо побережий Крыма и Кавказа. Севастополю, как форпосту морских границ юга СССР, он уделил после войны большое внимание. При неимоверных трудностях страны после военного лихолетья городу были выделены необходимые средства. Им была поставлена задача в короткий срок восстановить Главную базу флота со всем необходимым содержанием. И Севастополь восстал из пепла, как сказочная птица Феникс.

Потом был хрущевский волюнтаристский взбрык: в 1954 году он незаконно, игнорируя конституционные положения, передал Украине Крым. С 1991 года власти «незалежной» вообще забыли о Севастополе.

Дочь бывшего командующего ЧФ Римма Октябрьская писала:

«Распад Советского Союза губительно отозвался на судьбах многих миллионов людей, на состоянии промышленности и сельского хозяйства, на положении армии и военно-морского флота. Не стал исключением и Севастополь. Давно не слышно над бухтами перезвона корабельных склянок, звуков горна. У причальных стенок, на бочках присутствие двух флотов обозначено весьма скромно…»

Но вот пришло время, крымчане не захотели гнить под властью бездарных президентов Украины, и из-под пера Риммы Октябрьской зазвучала другая тональность:

«Сегодня, когда военно-морской флот России вновь осенен крестом Андреевского флага, полезно помнить, что Севастополь являлся Главной базой Черноморского флота со дня его основания, оставался ею во все времена и является таковой поныне.

Предать забвению решение вождя о восстановлении Севастополя в короткий срок было бы черной неблагодарностью по отношению к памяти самого Сталина, а главное – многих тысяч военнослужащих, строителей всех профессий, минеров, погибших при разборах завалов, транспортников, доставлявших стройматериалы, инженеров, архитекторов, озеленителей и еще многих причастных к воплощению сталинского указания в жизнь».

Как видим, последний круиз Сталина благотворно повлиял на активизацию строительной индустрии.

* * *

Но вернемся к воспоминаниям Гармаша:

«После обеда по кораблю прозвучала команда: «Свободному от вахты личному составу собраться на юте». Товарищ Сталин откликнулся на просьбу адмирала Юмашева сфотографироваться с командой крейсера. День выдался солнечным и безветренным. Появление генералиссимуса среди экипажа было встречено аплодисментами, аплодировал и он морякам.

Сталин был в фуражке с околышем. На сером френче, застегнутых на пять пуговиц, золотые погоны и Звезда Героя. Когда крейсер сбавил ход, моряки стали собираться вокруг него. Для вождя и адмиралов принесли скамеечку. Расстановкой руководил генерал Власик, он же и фотографировал…

Он (Сталин. – Авт.) воспринимался как самый обыкновенный человек – пожилой, невысокого роста, усатый, с приятной улыбкой на добродушном лице.

Не зная, кто это, вряд ли можно было угадать в нем тирана, на совести которого миллионы искалеченных человеческих судеб.

В какой-то момент он снял фуражку правой рукой, и я заметил на его макушке большую лысину. Это открытие меня очень удивило, потому что на портретах мы привыкли видеть вождя с седоватой шевелюрой.

Власик для верности отщелкал несколько кадров. Иосиф Виссарионович подозвал кого-то из охраны и сказал: «Власик так старался, а его никто не снял. Вот вы сфотографируйте его вместе с нами».

Генерал объяснил своему сотруднику, где затвор камеры, и тот тоже сделал несколько снимков.

Около восьми часов вечера крейсер «Молотов» подошел к Сочи и застопорил ход…»

Дальнейшие события уже описаны выше…

Гибель апостола СССР

Когда Отчизна провожала
Его в последний путь далекий,
Была я только каплей малой
В людском рыдающем потоке.
М. Алигер

Помню, 5 марта 1953 года из черного бумажного радиорепродуктора, висевшего на простенке между двух окон, помню как сейчас, прозвучал торжественно-скорбный голос Левитана:

«Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза…

Ко всем членам партии, ко всем трудящимся…

Дорогие товарищи и друзья…

Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза с чувством Великой скорби извещает, что 5 марта в 9:50 вечера, после тяжелой болезни скончался Иосиф Виссарионович Сталин. Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя коммунистической партии и советского народа…»

На следующий день в выписываемых семьей газетах «Гудок» (отец был железнодорожник – машинист паровоза) и «Правда» появились портреты Сталина в траурных рамках, текст медицинского заключения и соболезнования советских граждан, политических деятелей и иностранцев.

Итак, к «отцу народов» смерть пришла не сама по себе: ее «пригласили» недруги вождя.

Библейская притча гласит, что «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным»… Времени и только времени совместно с пытливыми умами дано право распутывать, туго завязанные узлы и глубоко припрятанные человеческие тайны.

Одной из таких тайн является кончина, больше похожая на гибель, апостола СССР, окруженного на излете лет некоторыми завистливыми, амбициозными и подлыми «соратниками».

Слух о том, что Сталина «залечили» или отравили, родился сначала в возгласе сына вождя – Василия Сталина, потом поползли разного рода догадки среди истинных почитателей «великого учителя», как считали они. Но настал момент, когда настырными журналистами, публицистами и писателями Юрием Игнатьевичем Мухиным и Николаем Алексеевичем Добрюхой (Николаем Над), соответственно книгах «Убийство Сталина и Берии» и «Как убивали Сталина», было доказано, что незадолго до своей смерти Сталин предпринял очередную попытку отсечь от власти и от руководства государством разжиревшую на народных деньгах партократию.

Он принимал за аксиому периодически очищать государственный корабль от ракушечного балласта в лице вконец зажиревших и разленившихся соратников. Он их называл «политическим мусором», который достоин выгребной ямы истории. Плохо, что он только под конец своей жизни понял, что Берия и Маленков – этот политический дуэт, спит и видит, как бы возглавить страну. Но рядом стоял и другой кандидат на узурпацию власти – Хрущев. Он перехитрил всех.

Эти планы вождя явились главным побудительным мотивом этой самой партократии к его устранению любыми путями.

Он умер так же, как и жил – среди людей, но в полном одиночестве. Он жил легко и тяжело, таинственно и загадочно.

«Исследование «Как убивали Сталина» – сильный материал. Очень сильный материал. Убедительный… Документы о последней болезни и смерти Сталина настолько значительны, что теперь от них уже никто не сможет отвернуться. Впервые мы имеем дело не с набором воспоминаний, слухов и предположений о смерти Сталина, а исследована подлинность документов».

Эти слова принадлежат руководителю советской разведки с 1974 по 1988 и Председателю КГБ СССР с 1988 по 1991 годы, В.А. Крючкову..

О покойном или молчат, или говорят только хорошее. Есть смысл и автору обратиться к этой традиции. Михаил Булгаков в письме Викентию Вересаеву:

«…в самое время отчаяния… мне позвонил генеральный секретарь… Поверьте моему вкусу: он вел разговор сильно, ясно, государственно и элегантно. В сердце писателя зажглась надежда».

Предсмертное признание могильщика вождя Никиты Хрущева:

«Сталин действительно велик, я и сейчас это подтверждаю. Он, несомненно, был выше всех на много голов».

Поэт Борис Пастернак:

И темными силами храма,

Он отдан подонкам на суд,

И с пылкостью тою же самой,

Как славили прежде, клянут.

Сэр Алан Буллок:

«В юности Сталин пел в церковном хоре, где его голос привлекал внимание. Он окончил духовное училище с почетной грамотой и успешно сдал вступительные экзамены в семинарию. Следует отметить, что Сталин упорно занимался, чтобы достичь необходимых знаний по дисциплинам, включавшим помимо церковнославянского языка и Закона Божьего латинский и греческий языки, русскую литературу и историю… У Сталина развилась феноменальная память…»

Поэт Виктор Боков:

«В 26 лет я был арестован. Оклеветали. 5 лет отсидел… Я ненавидел Сталина, мечтал убить. А сейчас, после того, что пережил вместе со страной в последние годы, изменил отношение к нему. Я написал стихи – «Я Сталина ругать перестаю…». Не переоценивает прошлое либо дурак, либо покойник…»

А вообще, одни, защищая Сталина, делают его Богочеловеком, а другие – Нечистой Силой. И все они ошибаются, потому что Сталин был обыкновенным смертным человеком с присущими ему плюсами и минусами. И все же, он отличался нерядовыми способностями. Там где проявлялась его положительная энергия – была победа, а там где верх брала отрицательная – случалась беда.

Метко подметил полюса Сталина поэт Александр Твардовский:

Не зря, должно быть, сын востока,

Он до конца являл черты

Своей крутой, своей жестокой

Неправоты и правоты.

Но кто из нас подняться в судьи —

Решить, кто прав, кто виноват?

О людях речь идет, а люди

Богов не сами ли творят?

Чилийский поэт Пабло Неруда на смерть Сталина ответил такими словами:

«Смерть получила космический резонанс. Содрогнулась человеческая сельва. И мое стихотворение отразило всемирную панику тех дней».

Константин Федин:

«При встречах со Сталиным более всего ставил в тупик вопрос: «А эту книгу вы читали?»

Любимец Шолохова – известный советский поэт Владимир Фирсов, давший рекомендацию для принятия в Союз писателей России автору этой книги, писал:

И даже враг страны Советов Сам

Черчилль, признаваясь в этом,

Его приветствуя, вставал,

А Сталин волю диктовал!

* * *

Физическая нагрузка у Сталина во время войны была колоссальная – он выполнял пять обязанностей. Кроме Верховного Главнокомандующего, он оставался на посту Генерального секретаря ЦК ВКП(б), являлся Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, Председателем Государственного Комитета Обороны и народным комиссаром обороны. Работал он по 15 – 16 часов в сутки. Сталин высоко ценил работу Генерального штаба ВС СССР и полностью доверял ему.

Вот какую оценку полководческому гению Сталина дал маршал А.М. Василевский – начальник Генштаба, а значит крупный штабист, много проработавший с Верховным в Ставке:

«Сталин, как Верховный Главнокомандующий, вызывал на рассмотрение очередного вопроса то одно, то другое ответственное лицо как с фронта, так и из тыла. Он требовал исчерпывающих сведений по любому обсуждающемуся вопросу и, получив таковые, иногда спрашивал совета, а в первое время чаще сразу решал сам, отдавал распоряжения без единого лишнего слова…

Он был отличным организатором. А организаторские способности играли тогда, конечно, огромную роль, ибо непосредственно от них зависело принятие верного оперативного плана, обеспечение фронта и тыла материальными и людскими ресурсами, действия с учетом перспективы длительной и тяжелой войны…

Сталин изо дня в день очень внимательно следил за всеми изменениями во фронтовой обстановке, был в курсе всех событий, происходящих в народном хозяйстве страны. Он хорошо знал руководящие кадры и умело использовал их…

И.В. Сталин справедливо требовал, чтобы военные кадры решительно отказывались от тех взглядов на ведение войны, которые устарели, и настойчиво овладевали опытом развернувшейся войны…

Как правило, предварительная наметка стратегического решения и плана его осуществления вырабатывалась у Верховного Главнокомандующего в узком кругу лиц. Обычно это были некоторые из членов Политбюро, ЦК и ГКО, а из военных – заместитель Верховного Главнокомандующего, начальник Генерального Штаба и его первый заместитель. Нередко эта работа требовала нескольких суток.

В ходе ее Верховный Главнокомандующий, как правило, вел беседы, получая необходимые справки и советы по разрабатываемым вопросам, с командующими и членами военных советов соответствующих фронтов, с ответственными работниками Наркомата обороны, с наркомами и, особенно, руководившими той или иной отраслью военной промышленности».

Но для своего возраста Сталин был вполне здоровым человеком, что показывали данные артериального давления, самочувствия и двигательной рефлексии. А если проще – он претендовал на завидное «кавказское» долголетие. И вдруг – внезапная смерть, похожая на гибель.

Разоблачивший кучу мнимых заговоров и предотвративший немало реально готовившихся покушений, Сталин «проспал» настоящий заговор из людей близкого окружения. Предают и продают только свои…

Почему – гибель?

Попытаемся через хитросплетения из лжи двух крайне подозрительных в этом случае соратников Сталина – Берии и Хрущева, протиснуться к тому месту, где может лежать явное и правдивое объяснение смерти вождя.

Сначала послушаем тех, кто его видел или что-либо слышал из уст свидетелей последних мгновений жизни Сталина.

* * *

Г. Коломенцев – сотрудник Главного управления охраны (ГУО).

Его рассказ по-своему очень интересен:

«Я служил в качестве начальника 501-й специальной базы и Особой кухни Кремля, являясь одновременно ответственным за питание Сталина. При 501-й базе была спецлаборатория. Все продукты проверялись. И сказать, что кого-то там ими могли отравить, полная галиматья. Это исключалось на сто процентов. Я сам все пробовал…

Как умер Сталин… мне рассказал Орлов Иван Михайлович, комендант дачи Сталина в Волынском, то есть той самой, где Сталин умер. При жизни Сталина я ни разу не был на этой даче. А когда он умер, мне как-то позвонил Орлов, спрашивает: «Геннадий Николаевич, ты на даче у нас никогда не был?

Я говорю: «Нет».

И я приехал в Волынское. Дача самая обычная. Ничего помпезного. Показал Орлов мне валенки, в которых Сталин любил гулять, тулуп, который Сталин всегда одевал, потом самую простую шапку с длинными ушами. Тоже там висела. Показал он все это и говорит: «У Сталина был такой порядок. Приезжает. Чай попьет или там что… И уходит к себе. Закрывается. Все! Без звонка никто к нему зайти не мог. У него звонок стоял. Если нужно кого вызвать, он нажимал звонок.

В эту ночь, когда он умер, ни звонка, ничего… Утро. Время подъема подходит: 10, 11… К этому часу Сталин обычно вставал. Брился. Брился сам… Охрана забеспокоилась. Позвонили в Главное… Оттуда приехали. Когда вскрыли дверь, он лежал на полу около тахты, на которой спал… Он лежал на полу уже мертвый… Это откровение Орлова, которое он сделал мне по дружбе. Примерно через месяц после похорон Сталина…»

* * *

П. Лозгачев – сотрудник охраны Сталина.

Это он первый нашел больного и немощного вождя:

«В ночь на 1 марта 1953 года я был на даче… При Сталине в те сутки до 10 утра дежурил Иван Васильевич Хрусталев. Потом его сменил старший прикрепленный Старостин. Еще в ту ночь дежурили помощник Старостина Туков, я и Матрена Бутусова… Кто из гостей был в ту ночь? Как обычно: Берия, Маленков, Хрущев и бородатый Булганин… В пятом часу утра гостям подали машины…

Пришел Хрусталев довольно-таки радостный: «Ну, ребята, никогда такого распоряжения не было… Хозяин сказал: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь».

И правда, за все время, что я работал, это был единственный раз, когда хозяин сказал: «Ложитесь спать…» Мы были, конечно, очень довольны, получив такое указание, и смело легли спать.

1 марта было воскресенье… Сталин вставал в 11 – 12… Но вот уже 2 часа дня, а движения в его комнате нет… Начинаем волноваться… Уже 6 часов вечера, а мы не знаем, что делать. Вдруг звонит постовой с улицы: «Вижу, зажегся свет в малой столовой». Ну, думаем, все в порядке… И опять ничего! Не знаем, что делать. В это время почту привозят – пакет из ЦК. А почту передать – это моя обязанность…

Обычно мы к нему входим совсем не крадучись, иногда даже специально громко дверью хлопнешь, чтобы он слышал, что ты идешь. Он очень болезненно реагировал, когда тихо к нему входили… Я вошел… гляжу в раскрытую дверь в малую столовую, а там на полу Хозяин лежит и руку правую поднял… Все во мне оцепенело… Он еще, наверное, не потерял сознание, но и говорить не мог. Слух у него был хороший, он видно услышал мои шаги и еле поднятой рукой звал меня на помощь.

Я подбежал и спросил: «Товарищ Сталин, что с Вами?» Он, правда, обмочился за это время и левой рукой что-то поправить хочет, а я ему: «Может, врача вызвать?» А он в ответ так невнятно: «Дз. дз…» Дзыкнул и все. На полу лежали карманные часы и газета «Правда».

На часах, когда я их поднял, полвосьмого было… На столе, я помню, стояла бутылка минеральной воды «Нарзан», он, видно, к ней шел, когда свет у него зажегся. Пока я у него спрашивал, ну, наверное, минуту – две – три, вдруг он тихо захрапел… Звоню Старостину: «Быстро ко мне…» Пришел Старостин, тоже оторопел. Хозяин-то без сознания… За Старостиным Туков и Мотя Бутусова пришли. Общими усилиями положили его на диванчик…

Я Старостину говорю: «Иди звонить всем без исключения!» Я не отходил от Хозяина, он лежал неподвижно и только храпел. Старостин стал звонить в МГБ министру Игнатьеву, но тот испугался и переадресовал его к Берии и Маленкову…

Мы перенесли Хозяина в большую столовую на большой диван – там воздуха побольше. Укрыли пледом… Старостин дозвонился до Маленкова. Спустя примерно полчаса Маленков позвонил нам: «Берию я не нашел». Прошло еще полчаса, звонит Берия: «О болезни товарища Сталина никому не говорите».

В три часа ночи… приехали Берия и Маленков… Входят: «Что с Хозяином?» А он лежит и чуть похрапывает…

Берия: «Что ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков!» Я им все рассказывал, как было, а Берия: «Не поднимай панику!», – и уехали.

…В восьмом часу утра заявляется Хрущев: «Как Хозяин?» Говорю: «Очень плох, с ним что-то случилось…» Хрущев говорит: «Сейчас врачи приедут».

Между половиной девятого и девятью прибыли врачи…»

Значит, по словам охранника вождь лежал «обмоченный». Неужели этого не заметили соратники? Семидесятичетырехлетнего старика, пролежавшего в луже мочи несколько часов, соратники оставляют без внимания, без помощи, но с угрозой охраннику: «Не поднимай панику!» Тут что-то большее, чем равнодушие…

* * *

С. Аллилуева – дочь Сталина.

Смерть отца для Светланы стала настоящим ударом, поворотным моментом в жизни:

«Это были тогда страшные дни. Ощущение, что что-то привычное, устойчивое и прочное сдвинулось, пошатнулось…

Отец умирал страшно и трудно…

Лицо потемнело, изменилось, стало неузнаваемым. В последнюю минуту он открыл глаза. Это был ужасный взгляд – то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут, это было непонятно и страшно, он поднял вдруг кверху левую руку и не то указал ею куда-то вверх, не то погрозил всем нам. В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела…

Только один человек вел себя почти неприлично – Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей…

Он так старался в этот ответственный момент как бы не перехитрить, как бы недохитрить! Когда все было кончено, он первым выскочил в коридор и в тишине зала, где стояли все молча вокруг одра, был слышен его громкий голос, не скрывающий торжества: «Хрусталев! Машину!»

Конечно, Светлана, как дочь, вольна определять виновника номер один в смерти отца. Она назвала таким виновником

Берию. Он действительно стремился к власти. Каждый политик страдает этой болезнью. Но не надо забывать другую пару, другой тандем недоброжелателей Сталина – Маленкова и Хрущева, претендовавших на высокий трон.

Все они трое при живом еще Хозяине, плюнув на его «сон-агонию», поспешили в Кремль делить упавшие «внезапно» с неба высокие должности в Советском государстве.

Политика – всегда, без исключения и во все времена, мягко говоря, неприятно пахнущее дело.

* * *

В. Сталин – сын вождя.

Из разговора Василия Сталина с шофером Февралевым о похоронах отца. Запись сделана сотрудниками наружного наблюдения, организованного за отпрыском «отца народов» явно Берией.

«Был жуткий случай в Доме Союзов. Приходит старуха с клюкой. У гроба в почетном карауле стоят Маленков, Берия, Молотов, Булганин. И тут она им кричит: «Убили, сволочи, радуйтесь! Будьте вы прокляты!»

Через три недели Василия Сталина уволят из армии без права ношения военной формы, а через месяц арестуют и практически сгноят. Вина его – пил. Но это не главное. Его, как и других свидетелей кончины Сталина, надо было упрятать надолго и поглубже, а некоторых просто уничтожить.

* * *

П. Егоров – охранник Сталина на Ближней даче.

Вот его рассказ о наблюдениях за Большой столовой:

«1 марта 1953 года я заступил в полдень на пост № 6 на даче в Волынском. Охранники на постах вне дома менялись каждые два часа, так что я дежурил с 12:00 до 14:00, с 16:00 до 18:00 и так далее. К чему такие подробности? Да к тому, что про эту ночь, про каждый ее час исследователями всего мира написаны целые книги. Я же готов рассказать о времени с нуля до двух ночи, потому что именно эти часы остались в моей памяти навсегда.

Мой пост № 6 находился как раз у окон той самой Большой столовой, где, как принято считать, и закончилась жизнь Сталина. Окна расположены достаточно высоко над землей, но так, что с поста более или менее можно отслеживать происходящее в комнате, поскольку окна в ней никогда не зашторивались и обычно горел свет. Вот это обстоятельство как раз и пригодилось в ту трагическую мартовскую ночь.

Где-то между часом и двумя по полуночи приходит ко мне первый замначальника «выездной охраны» товарищ Старостин и спрашивает:

– Как там? Случайно не видно движения в Большой столовой?

– Да нет.

– Как только увидишь товарища Сталина, сразу сообщи мне!

– Хорошо, – говорю, а сам глаз от окна не отрываю. Свет горит вовсю, а никого нет. Нет и нет. Через некоторое время, минут, может, черед двадцать, опять Старостин идет. Я ему снова доложил, что ничего не видел, а он и говорит:

– Не знаю, что и делать… Обычно в это время мы ему чай с лимоном подаем, а сейчас что-то не зовет…Пойти самому – можно нарушить отдых. Неудобно будет… Короче, если что, ты мне звони.

Больше он не приходил. Утром 2 марта я сменился».

А дальше он нам помочь не может– его глаза уже не видели Большую столовую, он поехал отдыхать домой и видел не столовую, а родную квартирную кухню и желанную постель, чтобы плюхнуться в нее после ночных бдений в холодную мартовскую ночь, какие всегда бывают в Подмосковье.

* * *

Версий о виновных в убийстве Сталина может быть только две: Берия или Хрущев с Маленковым. Последние тоже умели выкручивать руки своих жертв. Вспомнить хотя бы как они «раскручивали» вместе с Рюминым «дело Абакумова», тоже не «пушистого» в своих стараниях угодить Сталину. Но в любом случае тройка потрошителей сознательно бросила на 13!!! часов беспомощного Хозяина умирать в одиночку, потому что, вероятно, знала, что произошло и какие будут последствия. Для них Сталин уже был безопасен.

Но, кто бы ни сделал это первым, правильным было бы считать, что они все вместе убивали его. Убивали так же трусливо, как и пресмыкались перед вождем. И Берия имел право сказать Молотову: «Я его убрал!» А потом через несколько дней этот кавказский холуй своего земляка скажет несколько гадостей о личности Сталина – вчерашнего сюзерена.

Вожди, короли и президенты – бойтесь фарисеев и льстецов!

Партократы «сталинского разлива» испугались намечающегося на 2 марта большого разговора о расширении ЦК. Они всполошились и забегали, как тараканы при неожиданно включенном свете, по-своему «готовясь» встретить этот день. Близкое к телу окружение понимало, что Сталин готовит очередную масштабную чистку: вслед за «ленинской гвардией» должна была уйти в небытие и «сталинская гвардия», перенявшая у своих предшественников много того, что тормозило развитие страны.

То, что Лаврентий готовился к «войне против Иосифа», не отрицает даже его сын Серго. «Мигрельское дело» чего стоит! По нему арест Берии был обеспечен. Серго Берия пишет:

«В 1952 году мой отец уже понимал, что терять ему нечего… Мой отец не был ни трусом, ни бараном, послушно идущим на бойню. Я не исключаю, что он мог что-то замышлять…

Для этого в органах у него всегда были свои люди…

Кроме того, у него была своя разведывательная служба, которая не зависела ни от какой существующей структуры!»

Ясно, что Берия навербовал и поставил своих людей и в охране Сталина. Он «зачистил» пространство вокруг Хозяина, насытив его как можно большим количеством верных людей. Среди них был и Хрусталев. И эта «пятая колонна» могла убрать с дороги кого угодно, в том числе и вождя, до «серьезного разговора», намеченного на 2 марта. Но 28 февраля Сталин пригласил своих клевретов для обсуждения некоторых политических вопросов на ужин, который затянулся почти до пяти утра.

Общеизвестно, что начальник выездной охраны полковник Иван Васильевич Хрусталев последний, кто закрывал дверь и видел еще живого Сталина. Охрана легла спать и проснулась где-то в 10 утра, «проспав» своего Хозяина.

Как?

Помимо этого вопроса напрашивается еще один: а что делал Хрусталев с 5 до 10 утра, когда все войско «сторожей» сладко спало?

Ни в архивах, ни у историков, ни у публицистов, занимающихся темой смерти Сталина, вразумительного ответа нет. Известно только самое главное – в эту ночь не стало Хозяина СССР.

Была и еще одна странность – все анализы производились без указания фамилии Сталин, везде проставлялись данные на имя Хрусталева. Выходит, Хрусталев знал больше всех о закулисных мартовских делах. В дни похорон вождя Берия приказал арестовать Хрусталева.

Продержав в одиночной камере следственного изолятора несколько дней, его неожиданно выпустили. На воле он прожил всего десять дней. Возник вопрос о причинах внезапной смерти здоровяка Хрусталева. В связи с эти всплывает две версии: его отравили, или он покончил жизнь самоубийством, осознав, что явился невольным соучастником убийства человека, которому был так предан.

Приказ, полученный якобы от Сталина и озвученный Хрусталевым на «отдых всей охране» вызывает сомнения в правдоподобности при той подозрительности позднего Сталина, которая у него стала резко проявляться в последние годы. Ведь есть данные, что он в последнее время закрывал на ключ дверь кабинета, уходя отдыхать.

Если идти по тропинке версии отравления, то видно, что у Берии с этим оружием произошла какая-то осечка. Хрусталев мог догадываться, что ставка теперь сделана на него. Не случайно, когда со Сталиным было кончено, Лаврентий Павлович по некоторым данным, тут же арестовал начальника находившейся в Варсанофьевском переулке лаборатории ядов для тайных убийств полковника Григория Моисеевича Майрановского. Хотя известна и другая дата его ареста – 1951 год, когда Сталин громил Абакумов-ское МГБ.

Из следственного изолятора он часто слал послания Берии, не зная, что его шеф уже арестован:

«Я обращаюсь к Вашему великодушию: простите совершенные мной преступные ошибки… У меня есть предложения по использованию некоторых новых веществ: как ряда снотворного, так и смертельного действия – в осуществление правильной Вашей установки, данной мне, что техника применения наших средств в пищевых продуктах и напитках устарела, и что необходимо искать новые пути воздействия через вдыхаемый воздух…

Мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и другими колющими, специально оборудованными предметами. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее…»

Наверное, после своего ареста Берия, сидя в каземате подвала МВО, сожалел, что не расстрелял лейб-медика – отравителя.

После смерти Сталина Берия буквально разогнал всю охрану вождя по Союзу. Не захотел, чтобы они оставались в Москве. Примером может служить судьба охранника поста № 6 Павла Егорова, который невольно зафиксировал, что в Большой столовой Сталина «свет горел, а жизнь угасла».

Ему тут же предложили должность старшего оперуполномоченного по линии ГБ в Брянске. Он отказался, сославшись на то, что он всего лишь «сторож» и ничего не понимает в оперативных делах. Все равно Берия его отправил из Москвы – только в Минск. После ареста Лаврентия Павловича Павел вернулся в Москву.

* * *

Все бытовые разговоры, рожденные информацией, почерпнутой из СМИ того периода, о том, что причиной смерти явилось кровоизлияние в мозг из-за плохого здоровья Сталина, полностью опровергаются многими современными исследователями.

Официально сообщалось:

«В ночь на второе марта у И.В. Сталина произошло кровоизлияние в мозг… на почве гипертонической болезни и атеросклероза».

Эти лживые утверждения, как сегодня стало известно, активно поддерживались троицей поделивших между собой власть – Берией, Маленковым и Хрущевым.

Сегодня же зафиксировано, что Сталин, кроме ангины, другими болезнями практически не болел. В медицинских карточках стабильно фиксировались вполне приличные для его возраста показатели кровяного давления – 140/80. Вряд ли каждый, даже гораздо более молодой и здоровый человек может похвастаться подобными цифрами.

Отравление произошло в интервале с 28 февраля по 1 марта 1953 года. В результатах исследования есть такие признаки отравления: «кровавая рвота», «токсическая зернистость в лейкоцитах», «белок в моче», «увеличенная печень» и т. д. В ночь на 5 марта пришли анализы крови и мочи, из которых следовал однозначный вывод – отравление!

Но как врачи могли сообщить такое Берии? Надо понять состояние людей того жестокого времени. И все же, нельзя исключать, что кто-то из медиков мог проговориться Василию Сталину о результатах анализов, и потому он, спустя некоторое время, закричал: «Отца отравили!..»

Дочь Сталина Светлана в книге «Двадцать писем к другу» писала, что она отца не узнала, объясняя это тем, что болезнь изменила облик больного до неузнаваемости. Некоторые авторы полагают, что это был двойник, что маловероятно, хотя в журнале «Загадки истории» № 3 – 2013 года Дмитрий Куприянов утверждает, что Сталин скончался в 1947 году. Кончину тогда скрыли его оруженосцы, а 5 марта 1953 года умер его двойник. Некоторые даже называют фамилию уроженца Винницы Евсея Любицкого, который был похож, как две капли воды, на Сталина.

И еще один интересный момент, подмеченный журналистом и писателем Николаем Добрюхой, занимающимся расследованием загадочной смерти Сталина. Речь идет о его статье «Как убивали Сталина» в газете «АиФ» № 51 от 2005 года. В ней он писал:

«Среди документов, связанных со смертью Сталина, один показался мне особенно загадочным. Он касается последних уколов, которые делала медсестра Моисеева. В 20 часов 45 минут она введет Сталину инъекцию глюконата кальция. До этого такой укол больному за все время болезни не делался ни разу.

В 21 час 48 минут она же поставит роспись, что ввела 20 % камфорное масло. И наконец, в 21 час 50 минут Моисеева распишется, что впервые за все лечение осуществила инъекцию адреналина…

После чего Сталин И.В. тут же скончался. Вероятно, именно это дурное совпадение дало повод для зловещих слухов, что Сталина на тот свет отправила специальным уколом специально подготовленная Берией женщина еврейского происхождения.

Кстати, как сказали мне медики, при том состоянии, которое наблюдалось у Сталина в последние часы, уколы адреналина категорически противопоказаны, так как вызывают спазмы сосудов большого круга кровообращения…

Но факт остается фактом: сразу после того, как бывшие соратники вождя, разделив в Кремле власть, прибыли к еще живому Сталину на дачу, состоялся последний укол, за которым и последовала мгновенная смерть!»

Версию отравления подтверждают и результаты патологоанатомического вскрытия тела Сталина, которое было неполным, но сенсационным. «Воспалительные очаги в легких», о которых писали лечащие врачи – отсутствовали. А вот состояние желудочно-кишечного тракта, слизистые оболочки желудка и кишечника были настолько деформированы, что сразу же можно было поставить диагноз – отравление медленно, но сильно действующим ядом. Констатировалось – слизистые желудка и кишечника «будто посекло бесчисленной дробью». Кровоизлияние в мозг – это последствие отравления!

Назначенный при еще живом Сталине на пост председателя правительства СССР Маленков стопроцентно знал, что Сталин умрет, поэтому не был заинтересован в обнародовании тайны отравления вождя.

Когда готовились похороны И.В. Сталина, приближенного к нему генерала из личной охраны «ритуальщики» попросили заменить ботинки, в которых Сталину предстояло лежать в гробу в Колонном зале Дома Союзов. Ботинки были очень старые, да еще со стоптанными каблуками.

– Нет у него других, – ответил генерал и заплакал.

Великий вождь, перед которым преклонялся и трепетал весь мир, после своей кончины оставил старые, еще с дореволюционного времени меховые доху и шапку, подшитые валенки, две военных фуражки, два военных костюма. Кстати, в одном из них Сталина положили в гроб. Еще остались на даче шинель, военный плащ, несколько белоснежных рубашек и стопка заштопанных носков.

И это, как писал В. Жухрай в книге «Сталин: правда и ложь», не был показной аскетизм. Это был выработанный десятилетиями стиль его жизни. Единственный смысл жизни Сталина состоял в благородном служении трудовому народу. Он был абсолютно чужд накопительству и приобретательству, презирая эти черты в людях.

Его похороны превратились в дни всенародной скорби. Со всех уголков необъятной Родины ехали люди в столицу, чтобы проститься с вождем. Поток был такой, что власти были вынуждены запретить продажу билетов на поезда и самолеты в Москву.

Вот и все, что можно сказать о смерти Сталина.

Послесловие

День и ночь громили Сталина,
Он и так, и эдак бит,
Но слетела лишь окалина —
Как стоял, так и стоит.
Г. Иванов

Послесловие хочется начать с двух высказываний непримиримых врагов Сталина – А. Керенского, который сказал, что «Сталин поднял Россию из пепла. Сделал великой державой. Разгромил Гитлера. Спас Россию и человечество…» и У. Черчилля, отметившего, что:

«…Это государство, зловещее большевистское государство, я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до нападения Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы…

Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний страну возглавлял гений и непоколебимый полководец И.В. Сталин.

Сталин принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием».

Многие нынешние либералы ставят под сомнение эти слова Черчилля – докажите, что это ложь?!

Великий французский писатель Анри Барбюс, не единожды встречавшийся и подолгу беседовавший со Сталиным, так охарактеризовал его:

«Вот он – величайший и значительнейший из наших современников. Он ведет за собой 170 миллионов человек на 21 миллионе квадратных километров. Он соприкасается в работе с множеством людей. И все эти люди любят его, верят ему, нуждаются в нем, сплачиваются вокруг него, поддерживают его и выдвигают вперед.

Во весь свой рост он возвышается над Европой и над Азией, над прошедшим и будущим. Это – самый знаменитый и в то же время почти самый неизвестный человек в мире».

В вину и в заслугу Сталину можно поставить многое – такова уж была личность этого человека, окруженного обстоятельствами тяжелейших лет после Ленинского НЭПа, когда у «ленинской гвардии» отсутствовал четкий план дальнейшего развития страны, выползшей из-под развалин Первой мировой и Гражданской войн.

Он взялся за руль непопулярных, но действенных реформ. И у него получилось их провести. За десяток лет мы подошли к войне способными противостоять гитлеровской Германии – сильному противнику, подмявшему все государства Центральной Европы и заставившему их экономику работать на себя.

У нашего народа в момент войны была железная организация, которая способствовала перемещению заводов и населения, массово производила вооружение, мобилизовала армию, свинчивала фронт и тыл.

А еще у воюющего народа был Сталин – вождь, которому народ доверял за его бесстрашие, спокойствие в годину тяжелых испытаний, блистательный дипломатический ум, твердость в отстаивании общегосударственных позиций, международный авторитет. Именно в эти годы мы превращали отечественную историю в мировую. Авторитет СССР был настолько велик, что Советская Россия могла повести за собой многие страны. Это был магнит, к которому тянулись другие народы.

Можно простить вождя за жесткую, а порой жестокую борьбу с «пятой колонной» – троцкистами, которые желали втянуть Россию в кровавый водоворот мировой революции и создать из россиян трудармию рабов. Но нельзя не указать на виновность Сталина в развязывании репрессий среди простых граждан – за анекдот с подтекстом, за критику власти, за неприемлемость колхозного строя, за указание на глупости высокого чиновничества и т. д.

И все же то, что Хрущев называл «культом личности» Сталина было ментально для руководителей России во все времена.

70-летний юбилей вождя в 1949 году чиновники отметили помпезно. Газеты и журналы были заполнены присылаемыми из многих уголков Союза и мира поздравлениями и пожеланиями юбиляру. Все они были искренними, но случались и безмерно льстивые и угоднические. Но то, что Сталин пользовался уважением и любовью – несомненно. Даже не единожды обижаемая при советской власти поэтесса Анна Ахматова, в честности и порядочности которой нет сомнений, писала:

Пусть миру этот день запомнится навеки,

Пусть будет вечности завещан этот час,

Легенда говорит о мудром человеке,

Что каждого из нас от страшной смерти спас.

Ликует вся страна в лучах зари янтарной,

И радости чистейшей нет преград,

И древний Самарканд,

И Мурманск заполярный,

И дважды Сталиным спасенный Ленинград…

Сталин был не только великий Стратег, но и великий Пророк!

В 1939 году он сказал такие слова:

«…Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны, прежде всего за рубежом, и в нашей стране тоже.

Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну и как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут много злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться.

Сила СССР – в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали.

С особой силой поднимает голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, но только на некоторое время. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.

В целом, развитие в будущем пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что Восток взбудоражится. Возникнут острые противоречия и с Западом.

И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к деяниям и победам нашего социалистического Отечества. Новые поколения поднимут знамя своих отцов и дедов. Свое будущее они будут строить на примерах нашего прошлого».

Каждый, кто видит бой со стороны, поверхностно, судит Сталина по понятиям «суворовской» стряпни, как предателя, Резуна. Ему кивает в знак согласия только либеральная челядь и недруги России.

Заслуга Сталина в победе над германским фашизмом заключается еще и в создании и умелом использовании стратегических резервов. На данный момент эта тема мало исследована. Именно Сталин, на основе опыта гражданской войны и разгрома иностранной военной интервенции, уделял первостепенное значение созданию резервов. Еще до войны создавались базы для партизан и резерв вооруженных сил, получивший в годы войны наименование «Резерв Ставки Верховного Главнокомандования», воинские части из которого направлялись в войска, наносившие главный удар на том или ином стратегическом направлении.

Как писал известный писатель и историк профессор В.М. Жухрай, под влиянием Хрущева и стоящих за его спиной темных сил долгие годы после смерти Сталина искажалась его роль в руководстве Вооруженными Силами СССР.

Например, в первом издании многотомника истории Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов имя Хрущева, третьестепенного человека в войне, подхалимами от истории хвалебно упоминалось несколько сотен раз, о роли же Сталина фактически ничего не говорилось, разве что возводилась клевета на его деятельность типа «не пользовался военными картами, воюя по глобусу»

Ни одна страна с режимами, возглавляемыми «националистами» и «демократами» разных мастей, не укреплялась так стремительно и не росла так же быстро, как при диктаторских режимах. Только сильные лидеры наций – князья, цари, вожди и президенты, строили чертоги своих великих государств, не делая ставку на титульные народы, на обособление от проживающих в стране других наций. Только в дружбе и единении всех растет государство. Развязанный веник не метет.

Да, для скрепляющего раствора добавлялась кровь враждебно настроенной, а порой террористически-диверсион-ной оппозиции, мешающей строить задуманное. Все они использовали правоохранительные органы, а когда дело доходило до гражданской сшибки – армию.

Достаточно вспомнить деятельность Кромвеля в Великобритании. Вспомните режимы у нас в России – при Иване Грозном, Петре Первом, Екатерине Второй и, наконец, при Сталине. Именно при этих диктаторах Россия поднималась с колен и становилась уважаемой и победоносной державой.

Латинская поговорка гласит – Vox populi – vox dei, что в переводе на русский язык означает: «глас народа – глас божий!». Народ – это мы все, живущие в России. И каждый из нас судит о правлении Сталина в силу той информации, которую он получил и получает из СМИ. Сталин – дитя и деятель своего времени. Он доверял своим назначенцам, особенно в армии и органах госбезопасности, но и проверял их на профпригодность. Когда же отдельные командиры и руководители разведки и контрразведки превращались в жупел для народа – беспощадно карал тех, кто зазнавался, кто злоупотреблял властью, кто готовил заговоры.

Кроме Дзержинского, которого он уважал и ценил, остальных руководителей ГБ он сурово наказал за совершенные ими преступления – Ягоду, Ежова, Абакумова, готовился нейтрализовать и Берию – не успел. Скорее последний перехватил инициативу и нейтрализовал его.

О всех выше перечисленных диктаторах не особенно много говорят сегодня, а вот о Сталине никак не унимаются. Особенно те, кто не желает спокойной жизни в стране. О репрессиях Октавиана Августа и Александра Македонского, Оливера Кромвеля и Ивана Грозного, Петра Первого и Екатерины Второй написано много, но мы как-то спокойно относимся к их злодействам. Почему? Отвечу – у них не было своего Хрущева, который мог так глубоко и подло оклеветать своего сюзерена.

С этими мыслями мы вступили в тяжелейший и опасный своей непредсказуемостью XXI век. Забывать историю нельзя, но долго стоять и топтаться на могиле великого по-своему человека, оставившего заметный след в развитии Советской сверхдержавы – тоже нельзя. Просто даже из христианских позиций грешно. Уже Западу надоело бить в одну точку, а наши «либералы и демократы» все терзают тело давно погибшего человека. Остановитесь – других дел невпроворот!

Диктаторы строят свои империи, а псевдодемократы предают свои государства! Сташна не сама тирания, страшнее ее – беспредел, коррупция и хаос в стране.

Читаю недавно – тульские школьники пожарили картошку на Вечном огне и сожгли венки, возложенные ко Дню Победы. Это ли не доказательство того нравственного опустошения, которое заронили им в души недруги России, в том числе и свои – доморощенные Иваны, не помнящие родства. Это из их уст до сих пор слетает: «Россия – страна без будущего, но с великим прошлым». Признают, значит, великое прошлое!

В 1946 году, выступая перед избирателями, Сталин говорил, что понеся колоссальные потери в войне, любое капиталистическое государство, даже самое мощное, без помощи извне никогда бы не встало на ноги, превратилось бы во второразрядную страну. С СССР – экономически мощной державой – этого не случилось. Советский социалистический строй в который уже раз продемонстрировал миру свои неоспоримые преимущества перед капиталистическим.

Пройдут годы, и Великая Россия возродится, пусть не в образе Советского Союза, но в границах понимания единой и неделимой Родины, которую предали и расчленили в 1991 году преступники в Беловежской пуще.

Нужно выстраивать новую жизнь и двигаться в единой сцепке всех народов и народностей, проживающих в стране, а их у нас уже более 180 – такая уж она у нас «многодетная» Родина-мать! В этом сила и неодолимость России. Двигаться всему обществу через дружбу, вперед, доказывая, что Россия была, есть и будет привлекательной державой для моральных и экономических инвестиций. У нее потенциал огромный, прямо-таки космический, который не по зубам никаким непрошеным гостям. Остается только по-умному им распорядиться для создания эффективного государства!