Земля круглая. Доказал Евгений Гвоздев

Предисловие

Эту книгу должен был и хотел написать сам Евгений Гвоздев. И была бы она полнее и интересней, так как основывалась бы на его личных впечатлениях и дневниках, а не на их пересказе, пусть даже заинтересованном и старательном. Но великий путешественник и мореплаватель погиб во время третьего одиночного кругосветного плавания, поэтому рассказ о его спортивном и научном подвиге основывается на письмах и телеграммах автору и материалах множества дружеских бесед до и после кругосветок.

Что касается морской терминологии, то автор старался не отступать от «языка подлинника», то есть от текстов и речи самого Евгения Гвоздева, и если неточности такого рода все же были обнаружены квалифицированными читателями, то мы приносим им свои извинения.

При оформлении книги использовались фотографии самого автора, снимки из архива Евгения Александровича и видовые – из интернета. Автор благодарен фото мастеру Садыку Магомедову за предоставленные снимки о встрече Е. Гвоздева в Махачкалинском порту после второго плавания.

В салоне яхты «Лена». И без бороды. 1992 г.

Личное дело

Евгений Александрович Гвоздев родился 11 марта 1934 года, по национальности – белорус. В Дагестане жил с 1948 года. Окончил Астраханское мореходное училище по специальности «судовой механик», много лет проработал в «Дагрыбхолодфлоте».

Яхтенным спортом и строительством яхт занимался с 1977 года. Первый 60-суточный поход по Каспию на яхте «Гетан» предпринял в 1979 году. В одиночку и коллективных походах пересекал Каспийское море более 50-ти раз.

Первое одиночное кругосветное плавание совершил в 1992-1996 годах на прогулочном швертботе «Лена» длиной 5,5 метра. Это был первый кругосветный одиночный поход, предпринятый российским яхтсменом на российской яхте со стартом и финишем в российском порту. По итогам первого плавания Е.Гвоздеву присвоено звание Почетного гражданина Махачкалы.

Вторую кругосветку осуществил в 1999-2003 годах. Поход уникален не только миниатюрностью самодельной яхты «Саид» (3,7 метра), построенной на балконе квартиры, но и тем, что переход из Атлантического в Тихий океан Е.Гвоздев совершил через Магелланов пролив. Это было самое маленькое судно за всю историю судоходства в опасном проливе. Поход завершился 9 августа 2003 г. в Махачкалинском порту.

Е.Гвоздев погиб в начале третьего кругосветного плавания в ноябре 2008 года в Неаполитанском заливе. Похоронен на воинском кладбище в Махачкале.

– Прорвусь! 7 июля 1992 г.

I. Кругосветка протяженностью в четыре года и стоимостью сто долларов (1992-1996)

Со сроками первого путешествия Евгения Александровича Гвоздева на яхте «Лена», указанными в заголовке, все в порядке – четыре года плюс две недели: 7 июля 1992 года он вышел из Махачкалинского порта, 19 июля 1996-го вернулся. А вот с деньгами – явное преувеличение, вернее, преуменьшение: нельзя, конечно, четыре года жить на сто долларов – ноги протянешь.

Но, начиная плавание, Гвоздев располагал именно этой суммой. И хоть «ног не протянул» и «тапочки не откинул», но когда в августе 93-го добрался до Канарских островов, шорты и майка болтались на нем, как на стройном огородном чучеле, – яхтсмен похудел на 22 кг, и у него были явные признаки цинги. К этому моменту Евгений решил все же пересекать Атлантику, хотя от международной «Большой регаты» в честь 500-летия открытия Америки он отстал ровно на год. А ведь именно юбилей Колумбова подвига был одним из главных доводов, когда за два года до прибытия на Канары он уламывал руководство фирмы «СОВМАРКЕТ» дать ему яхту для испытания и рекламного похода в Атлантику. Было это в городе Актау на казахстанском берегу Каспия, и строила фирма только яхты класса «микро» из стеклопластика, предназначенные для идиллического семейного и непременно прибрежного плавания.

Махачкала – Лас-Пальмас

О существовании этого самого «СОВМАРКЕТА» и его любезной сердцу продукции Евгений Гвоздев узнал из телешоу «Поле чудес», где еще при Листьеве в качестве фона и приза фигурировала яхта. Яхтсмен из Махачкалы перелетел Каспийское море, которое до этого более 40 раз пересекал на яхтах, и в буквальном смысле поселился на фирме, чтобы через полгода, в феврале 92-го, пригнать в Махачкалу новенькую «Лену» с ярко-оранжевыми бортами. У него был контракт на три года плавания и должность испытателя. Правда, размеры зарплаты или, скажем, приза за успешное проведение самих испытаний, как, впрочем, и маршрут плавания, в этом удивительном документе не оговаривались, и порой кажется, что его вручили настырному махачкалинцу вместе с яхтой, чтобы он оставил фирму в покое. Хотя бы на три года. От серийных «микриков» его 5,5-метровая яхта, которой предстояло идти то ли вокруг Европы, то ли в Америку, отличалась только тем, что при ее формовке положили два дополнительных слоя стеклоткани на днище. И все – плыви!

Друзей, которые посещали «Лену» за несколько дней до старта, удивляло и пугало легкомысленное оснащение яхты, с которым можно было дойти, скажем, до Астрахани, но не до Америки. Поэтому в Махачкалинском порту, где Гвоздев проработал много лет, был брошен клич, и на «Лену» стали нести кто что мог – от сигнальных ракет и карт до запасного якоря и аккумуляторов. Только радиостанции и основательного запаса продуктов никто не подарил – все это предполагалось получить от «СОВМАРКЕТА» уже в Новороссийске. А главное, что должен был вручить директор «СОВМАРКЕТА» Юрий Канцев, был заграничный паспорт, которого яхтсмен безуспешно пытался добиться от властей предыдущие 15 лет.

«Лена» во всей красе

С этим паспортом моряка была целая история, начавшаяся еще в пору «расцвета застоя», когда даже в Израиль удавалось выезжать лишь немногим. А тут еще какой-то псих просил власти выпустить его на лодочке из Союза и об этой просьбе сообщал во все инстанции, начиная от местного обкома и КГБ до Генерального секретаря ЦК КПСС. Трем вельможам в этой должности неоднократно писал Гвоздев, но никто из них не соизволил даже ответить, один за другим уходя в мир иной. Поэтому, когда случались очередные общесоюзные похороны, коллеги, бывшие в курсе гвоздевских проблем, озабоченно спрашивали моряка, не он ли допек очередного генсека своими письмами? Или когда тот засиживался на своей должности, то не без черного юмора просили: «Написал бы ты, Евгений Александрович, в Кремль…».

И вот теперь, летом 1992-го, ему предстояло идти за заграничным паспортом в Новороссийск.

Провожали «Лену» из Махачкалы погожим утром 7 июля. При легкой моряне, здешнем юго-восточном ветре, из гавани судоремзавода вслед за ней вышло несколько катеров и яхт. На одной объявился маленький оркестрик из саксофона, гитары и ударника, сыгравший «Прощание славянки» (на фото справа). Гвоздев ответил несколькими ракетами и поднятыми над головой сцепленными руками. Мол, прорвусь! Когда эскорт вывел «Лену» за волнолом, последнее, что увидели провожающие, была оранжевая панама, которую моряк взгромоздил себе на голову. Он шел в тропики, а без панамы там нельзя. И первое, что сделал Гвоздев и чего провожающие не заметили, – пристегнулся карабином к фалу. За четыре года это стало потом настолько привычным, что не пристегнутым он неуютно чувствовал себя даже на суше.

Официальные власти Махачкалы и Дагестана к этому походу интереса не проявили. Один из махачкалинских еженедельников, где тогда работал автор, имел весьма отдаленное отношение к поддержке одиночного плавания своего земляка. От имени редакции мореходу перед отплытием были вручены несколько банок тушенки и всеволновый радиоприемник. За эту символическую плату, а также за безграничную уверенность в успешном завершении небывалого на Каспии предприятия газета получила в сотрудники на редкость добросовестного корреспондента, который, впроголодь идя вокруг земного шара, более четырех лет писал в Махачкалу письма и со встречных российских судов посылал телеграммы.

Итак, «Лена», ведомая не по годам отчаянным капитаном (тогда ему исполнилось 58 лет), вышла в Каспий и отправилась в Астрахань. Потом была Волга, преодоленная под мотором «Салют», канал Волго-Дон и путь по Дону в Азовское море и дальше, в Черное. Уже через месяц пришло сообщение, что Гвоздев находится в Новороссийске и ждет заграничного паспорта от хозяев яхты. Уверен, что подобная телеграмма, полученная тогда же в московской штаб-квартире «СОВ МАРКЕТА», радости там не доставила, так как передышка, данная фирме ее гонщиком-испытателем, оказалась слишком короткой, и надо было наконец решать, отпускать его в Средиземное море или нет. На это решение ушло больше 5 (!) месяцев, которые и стали для Евгения Александровича самыми тяжкими за все четыре года путешествия. Все остальное, включая три океанских перехода, на фоне того изнурительного осенне-зимнего ожидания паспорта, денег и продуктов оказалось куда приемлемее и терпимее. А тут стой в порту у стенки, покачивайся и мерзни вместе с яхтой и день за днем, неделю за неделей думай: пришлют паспорт или нет? А еще день за днем надо было что-то, извините, кушать. И так как продукты от фирмы пришли вместе с паспортом и деньгами только в декабре, то первых килограммов своего веса из 22-х, потерянных к приходу в Лас-Пальмас, Гвоздев лишился еще дома.

Новороссийские бизнесмены, прослышав про махачкалинского яхтсмена, месяцами ожидающего документов в порту, предлагали радикальное решение проблемы. «Женя, – говорили они Гвоздеву, – на кой ляд тебе этот «СОВМАРКЕТ»? Убирай это слово с бортов и парусов «Лены», пиши названия наших фирм, бери деньги и дуй на все четыре стороны! Хоть в Атлантику, хоть в Антарктику!» Заманчиво это было до крайности, но Гвоздев уперся, хотя и сообщил Канцеву о таких предложениях. Видимо, в конце концов угроза потерять яхту подействовала: на «Лену» были доставлены продукты на три месяца и паспорт моряка для ее капитана. В паспорте лежали те самые 100 долларов: гуляй, Женя, ни в чем себе не отказывай!

15 декабря 1992 г. Гвоздев покинул Цемесскую бухту. И хорошо бы курсом на Босфор – меньше бы голодал. Так нет, еще два месяца он шел вдоль берегов Крыма и Украины. 1993 год встретил в море, около Судака. Долго стоял в Севастополе, в Одессе чинил руль, сменил советский красный флаг на трехцветный российский и только с первыми весенними днями пересек Черное море. Он боялся холода, потому что шел с пустым газовым баллоном и в случае чего не смог бы ни согреться, ни обсушиться.

Долгие месяцы о судьбе «Лены» и ее капитана никто ничего не знал. В августе пришла телеграмма с борта рыбного транспортно-морозильного судна «Прометей»:

«Нахожусь Лаc-Пальмасе Канарские острова. Все нормально. После пополнения запасов продовольствия и ремонта ухожу на остров Барбадос. Гвоздев.»

У родни и друзей екнули сердца: Барбадос – это уже на другой стороне Атлантики! Зато после того, как в сентябре опубликовали первое из заграничных писем Евгения Александровича, у читателей и коллег пропали последние опасения, что все эти письма и телеграммы мы сочиняли сами. Такое не сочинишь, даже если очень захочешь. Итак…

Несчастливый причал в Новороссийске

«Как ни удивительно это звучит, пишу из Лас-Пальмаса. Добрался с трудом: штиль, встречный ветер, туман и прочие пакости погоды растянули переход на четыре месяца. Зато повидал Грецию, Италию, Францию, Испанию. Зарубежьем просто очарован! То, что магазины забиты продуктами и товарами, меня меньше всего волнует. Думаю, через какое-то время и у нас все это будет. Но вот отношением к нам – «гомо советикус» – я удивлен. Семьдесят лет нам вдалбливали сказки про загнивающий капитализм, про их волчьи нравы и прочую чушь. Все совершенно иначе! Они нас прекрасно понимают и готовы в любую минуту помочь. Были в пути и поломки, и голодные денечки, прочие «мелочи», и всегда, когда я обращался, шли навстречу, помогали. И если бы не эта помощь, я вряд ли смог бы продолжить плавание.

Писал Вам несколько писем, давал телеграммы. Получали ли Вы их – не знаю. Дело в том, что отправить письма, скажем, из Неаполя или Марселя я не мог по той простой причине, что по вине доблестных албанских пограничников оказался без копейки в кармане. Не имея карты, в штормовую погоду угодил в их территориальные воды. После досмотра и тщательной проверки документов наследники великого воина Албании Скандербега решили, что деньги мне ни к чему, и подчистили судовую кассу до копейки (правда, 16 украинских купонов оставили). Сами понимаете, ни позвонить, ни конверт купить я не мог, а посему пользовался оказией.

Разумеется, продуктов, запасенных в Новороссийске, не хватило… Выручили здорово ребята наших судов «Тарханы», «Ленинский комсомол», «Комсомолец Узбекистана» и «Петр Первый». Посудите сами: в декабре прошлого года «СОВМАРКЕТ» закупила для похода продукты на сумму чуть больше 10 тысяч рублей (по моим расчетам – на три месяца), а я на них «шиковал» больше восьми. В результате избавился от «лишних» 20 кг веса, отхватил классический авитаминоз (ногти на руках и ногах расслаиваются от нехватки микроэлементов и витаминов) и еще кое-что. Сейчас, когда вышел на старт и по сути только и начинается океанское плавание, сижу в Лаc-Пальмасе без гроша и продуктов.

Осень патриарха. 1996 г.

Проводы. 1992 г.

Здесь в порту много наших судов из Литвы, Эстонии, Украины и России, ребята меня откармливают. Принесли бананов, яблок, апельсинов и прочих фруктов и овощей. Теплоход «Валанчус» взял меня на полное довольствие, т/х «Прометей» отправляет мои телеграммы домой и в адрес «СОВМАРКЕТ», т/х «Ариэль» взвалил на себя часть моих забот. Словом, наши ребята отогрели мне душу и вселили уверенность в успешном окончании плавания.

Дал телеграмму на имя руководства фирмы с просьбой выслать денежку для закупки продовольствия. Пришлют, не пришлют – не знаю. Как бы там ни было, а 20 августа намерен стартовать через Атлантику (немножко подлечусь и пойду). Закупили ребята для меня кучу лекарств, поливитаминов и пр.

Полагаю, к этому времени приду в норму. Здесь фирма «Совиспан» (испано-советская, директора Хосе Гонсалес и Петр Ротар), снабжающая наши суда, пообещала дать мне продуктов на три месяца. Думаю, на переход хватит. План таков: пойду на о.Барбадос, а затем вдоль Малых Антильских островов до Пуэрто-Рико и, если позволит погодка, на Нью-Йорк. Если же надвинутся холода, то, видимо, придется на Пуэрто-Рико перезимовать.

Как буду добираться назад, не знаю. Есть три варианта: 1 – продать яхту и самолетом вернуться домой (не хочется); 2 – погрузить яхту на пароход и на нем добраться до Союза; 3 – вернуться своим ходом домой (по душе, но были бы харчи).

Атакуют журналисты

Ждать и догонять…

За время похода довелось встречаться со многими иностранцами, и, как правило, это были очень доброжелательные, готовые прийти на помощь люди. Порой бывало неудобно за наше извращенное представление о них. Отличные ребята! Приду – о многом расскажу.

Кое-что довелось повидать в этом смысле интересного и непривычного. К примеру, сижу на Гран-Канария уже неделю, и до сих пор ни полиция, ни таможенники не удосужились взглянуть на меня. Они, конечно же, знают, что яхта пришла в Лас-Пальмас, но им «до лампочки» проверка документов, досмотр и прочие формальности, из которых наши пограничники сделали культ. Конечно, как только я начну здесь хулиганить и т. п., они мгновенно явятся, а сейчас стараются не портить мне отдых. И так почти везде. И еще припомнился по контрасту другой случай. Яхта «Альфа», возвращаясь из Турции в Новороссийск, угодила в шторм, у нее сломался двигатель. И вместо того, чтобы ошвартоваться у пассажирского причала, где обычно проходят таможенный и пограничный досмотр, она зашла в яхт-клуб. Не успели подать концы, как наряд автоматчиков уже на причале. И пошло-поехало: кто, куда и откуда? Сравнение не в нашу пользу. За рубежом уважают туриста, идут ему навстречу, помогают (это и занятость многих людей, и живая копейка). Турист здесь в почете и всегда желанный гость. Я это доброе отношение ощутил на себе, хотя и назвать меня беззаботным туристом можно весьма условно.

Когда Вы получите это письмо, я буду уже в океане. Если до Вас будет доходить какая-нибудь информация обо мне и Вы надумаете порадовать ею читателя, то уж не пугайте его страхами о голодной смерти мореплавателя-одиночки. Все это мелочи. Все пройдет.

До встречи. Ваш Гвоздев. Лас-Пальмас. 12.08.1993 г.»

И действительно, в сентябре он был уже в Атлантике и пересекал ее 50 суток. Осчастливленный продуктами фирмы «Совиспан», Евгений Александрович умудрился отъесться и даже слегка поправиться, хотя прежнего веса так и не набрал.

…Шел второй год кругосветного путешествия на яхте «Лена», предназначенной для тихого прибрежного плавания.

Атлантика. Канары – Америка

Подкормленный и обогретый «Совиспаном», Гвоздев 20 августа 1993 г. вышел из Лас-Пальмаса, «спустился» поближе к экватору (чтобы не мерзнуть) и двинулся на запад. Благодатный пассат и попутное течение помогали делать в сутки 50-60 миль. Несмотря на то, что начало осени считается неспокойным в этих широтах, махачкалинцу с погодой везло – только четыре дня были штормовыми, скорость ветра достигала 22-23 м/сек., а остальные сорок шесть – вполне «дачными и удачными». Наибольшие хлопоты доставлял так называемый дробный сон, когда ночью нельзя заснуть больше чем на 15-20 минут. Ведь при встречном движении от появления какого-то судна на горизонте до возможного столкновения проходит, по подсчетам Гвоздева, всего 24-27 минут. Днем яхту хоть видно, а вот ночью любой теплоход может сослепу или от невнимания вахтенных раздавить ее и, не заметив этого, уйти дальше. Вот и научился капитан «Лены» спать по четверть часа и, оглядывая горизонт, постоянно вертеть головой на манер судового локатора или летчика-истребителя времен Второй мировой войны.

Атлантика в тропической зоне – оживленная морская дорога, вернее, перекресток. И что сильно удивляло общительного капитана «Лены», так это то, что встречные суда не проявляли к яхте никакого интереса. Проходили мимо, словно каждый день встречали в океане одинокие маленькие яхточки. Конечно, если б Гвоздев начал подавать сигналы бедствия, то ему бы помогли, но радиостанции у него не было, поэтому приветов с проходящих мимо кораблей он так и не дождался. Не то что на Каспии, где танкеры даже слегка изменяли курс, чтобы поздороваться с яхтсменом в открытом море и с высокого мостика громогласно спросить, как дела на борту и не нужна ли помощь. Видимо, в Атлантике другие нравы, более рациональные отношения и более жесткие графики движения судов. Гвоздев это понимал, но все равно удивлялся и досадовал: как это можно не здороваться со встречными?

Отстоять вахту или отсидеть?

Правда, чувство это быстро проходило, так как дел даже на маленьком судне для одного человека – выше головы. Они делились на три части: обеспечение безопасности движения и собственно самого движения; приготовление пищи для 4-разового питания, включая ночное, и, наконец, поддержание порядка и чистоты как личной, так и корабельной.

Постоянно приходилось «стоять на руле», ведь яхта не имела «автопилота». И хоть руль был закреплен специальными оттяжками, за ним нужно было всегда следить, чтоб свести рыскание судна к минимуму. А тут еще 2-3-метровая волна. Нахождение по 12 часов под тропическим солнцем породило проблему перегрева тела. Поэтому весь день приходилось быть одетым в светлую рубашку с длинными рукавами, брюки, носки и хлопчатобумажные перчатки с отрезанными пальцами. На голове панама, и лицо снизу закрыто марлей, как у ковбоя. Конечно, можно было пользоваться специальными кремами от солнечной радиации, но они требуют много пресной воды для смывания, а ее приходилось беречь.

Мылся в основном забортной водой. На рассвете палубу и крышу каюты покрывала обильная роса, ее можно было собирать специальной тряпкой и обтирать тело от морской соли. На дожди надежда была плохая, так как они случались короткими, и однажды, затеяв купание в ливень, путешественник так и остался намыленным посреди Атлантики и домывался уже из ведра.

За бортом не купался из-за боязни акул, хотя так и не встретил ни одной на этом переходе. Постоянно, днем и ночью, был «на привязи» – страховочный пояс держал Гвоздева пристегнутым к яхте. Опасность упасть за борт была очень велика, а суденышко потом не догонишь, плыви – не плыви. Такие случаи в истории одиночных плаваний, увы, бывали. Яхты пустые находили, а вот капитанов – нет.

После бессонной ноченьки

Умылся я росою,

Не торопясь позавтракал

Заморской колбасою.

Это стихотворение, вернее, песня из местного океанского фольклора. Так моряк развлекал сам себя, готовя еду в шестом часу утра. Правда, с меню он слегка наврал для рифмы, так как завтракал в основном молочными кашами и «кофием» с печеньем.

Обед с 12 до 13 по судовому времени состоял из каши с мясом или макарон «по-флотски» плюс десерт. Ужин – с заходом солнца – включал картофель в разных видах и рыбные консервы. И, наконец, ночная еда в 24:00 состояла из крепкого кофе (понятно почему) и печенья. В промежутках между основательными заправками постоянно глотал витамины, пил чай и соки, а также упорно ел фрукты, которые имели вредную тенденцию вдруг разом дозревать и портиться, а выбрасывать их было жалко. Он хорошо помнил яблоко на обед, выловленное в Средиземном море, и, если бы был верующим, каждый день молился бы за здоровье Петра Ротара и Хосе Гонсалеса из «Совиспана», загрузивших «Лену» продуктами. Ведь не было даже необходимости ловить рыбу в океане, хотя снасти лежали под рукой, а наживка – летучие рыбки – сама залетала в каюту.

Четыре штормовых дня дали возможность отоспаться. Паруса были убраны, за бортом этаким подводным парашютом дрейфующую яхту удерживал носом к волне плавучий якорь, а Гвоздев, задраившись изнутри в каюте, спал, как в поплавке, среди океанских волн. Вода его, конечно, доставала, намокали одежда и одеяла, из еды в ход шли только консервы, но страха не было, и он больше думал, как скоро придется все это барахло сушить. И действительно, шторм стихал, и на другой день развешанное на леерах белье придавало яхте настоящий цыганский вид. Но сохло все быстро. Все-таки тропики!

О новостях из России узнавал из передач московского радио, правда, посреди Атлантики «Маяк» пропал, и с сигналами точного времени стало сложнее. «Голос Америки» их не давал.

Дней за десять до подхода к Малым Антильским островам испортился радиоприемник, который вместе с компасом, секстантом, лагом и часами помогал определяться в океане. Но ошибиться было уже невозможно, и в ночь с 6-го на 7 октября 1993 года Гвоздев сначала увидел огонь маяка, а потом и зарево, освещавшее низкое дождливое небо над островом Барбадос. Утром 8 октября «Лена» подошла к порту Бриджтаун. Океан был осилен за 50 суток.

«Первым человеком, который меня здесь встретил, – вспоминает Евгений Александрович, – был член местного яхт-клуба (адвокат по профессии) Норман Фери, от скуки разглядывавший в бинокль горизонт. Он увидел мою яхту, удивился российскому флагу и тут же приплыл на маленькой гребной шлюпке знакомиться. Уже на следующее утро его рассказ был опубликован в газете. Портовые власти за оформление документов потребовали 25 долларов США. Их мне собрали здешние яхтсмены, удивленные моим визитом…»

После 10-дневной стоянки на Барбадосе Гвоздев двинулся на север вдоль Малых Антильских островов и, миновав Санта-Люсию, Мартинику, Доминику, Гваделупу и несколько небольших островов, 5 ноября 1993 г. бросил якорь в столице Пуэрто-Рико Сан-Хуане.

Здесь стоянка затянулась на три месяца, и дело было не только в удивительном радушии и гостеприимстве пуэрториканцев, но и в том, что мореход снова безуспешно ждал денег от «СОВМАРКЕТА», тяжело раздумывая: то ли идти на своем потрепанном суденышке в США, чтобы оттуда вернуться домой, но уже в качестве авиапассажира, то ли ремонтировать «Лену», снова собирать продукты и через Панамский канал выходить в Тихий океан. Так как денег из Москвы, конечно же, не пришло, Гвоздев был готов к первому варианту, но его новые друзья все решили по-своему. Напор дружеских чувств к «сеньору русо навиганте», как называли его здешние испаноязычные газеты, был так велик, что очень скоро он стал известной на острове фигурой, и помочь ему здесь считали за честь.

Во-первых, островитян невозможно было разубедить в том, что сеньор из России со своей яхтой просто опоздал ровно на год к празднованию 500-летия открытия Америки Колумбом (1492 г.). Они гордились, что гость прибыл на 500-летие открытия им же, то есть Колумбом, о.Пуэрто-Рико (1493 г.). И еще поражало, что столь примитивное маленькое судно, на котором можно рискнуть пройти в лучшем случае на соседний остров, пересекло Атлантику, а его капитан собирался еще и в Тихий океан!

В Сан-Хуане яхту вытащили на берег для ремонта и покрасили днище «необрастайкой». Полиция установила на «Лене» УКВ-радиостанцию (плюс солнечные батареи и аккумуляторы), а девушки из туристического агентства на набережной повели сильно заросшего русского яхтсмена в парикмахерскую, хозяин которой наотрез отказался от платы, хотя повозиться ему пришлось изрядно. Семья врача Луиса Лосадо сшила и подарила Гвоздеву новый российский флаг (старый забрали как бесценный сувенир, и врач повесил его у себя в офисе). Предприниматель Оскар Кастро организовал на острове «Общество друзей Евгения Гвоздева» и положил на его счет в банке 1000 долларов. В семье Кастро в то время очень живо обсуждался пол ребенка, которого ждала его дочь. Специалисты в один голос утверждали, что родится девочка. Когда об этом сказали Гвоздеву, он окинул оценивающим взглядом фигуру беременной женщины и с видом знатока безапелляционно произнес: «Будет парень!» Восторженный отец ребенка бросился в объятия «специалиста» и со слезами на глазах сказал: «Если будет мальчик, назову его Евгений»… Предсказание сбылось. Так в Пуэрто-Рико появился мальчик с именем русского моряка.

С друзьями Гвоздев объездил остров вдоль и поперек и даже временами чувствовал, что близок к преодолению языкового барьера. Ведь в плавание он ушел, владея только русским, и языковые проблемы полностью ощутил если не на Украине, то уже в Турции точно. И, не желая больше терять информацию и испытывать всяческие неудобства, принялся срочно овладевать извечным англо-франко-испанским морским сленгом, подкрепляя его выразительной жестикуляцией. И, конечно, везде помогали эмигранты – выходцы из СССР, становившиеся прекрасными переводчиками, а на островах Карибского бассейна иногда выручали католические священники, зачастую оказывавшиеся поляками.

Общение с земляками, для которых мореплаватель был живой весточкой с родины, оказывалось не только трогательно эмоциональным, но и весьма ценным с практической стороны. Утерев слезы радости после свидания с земляком, они тут же кидались помогать ему. Да так, что уже в тропиках Гвоздев оказался настолько экипированным, что мог плыть даже в Антарктиду. Например, от Лидии и Бориса Кунявских, отдыхавших в Сан-Хуане и улетевших потом в Нью-Йорк, он получил огромную посылку с теплыми вещами. В здоровенном, как стол, ящике было все, что нужно, чтобы наконец-то не мерзнуть в море: от пуховой куртки до шерстяного белья и обуви на меху. Причем не в одном экземпляре.

Пуэрториканцы тоже не отставали и внесли свой вклад в оснащение «Лены». На ней появились радиоприемник, часы, фотоаппаратура, магнитофоны и даже гидрокостюм. От всех этих преподношений яхта оказалась перегруженной настолько, что на переходе из Каба-Рохо до Картахены зарывалась носом в волну, и капитан решил подготовить несколько блоков консервов для сбрасывания за борт в виде плавучего якоря. Но этот способ разгрузки судна не понадобился, так как ветер перестал усиливаться, и опасность миновала.

В общем, когда сейчас Гвоздев начинает вспоминать пуэрториканцев, принявших участие в судьбе его кругосветки, то получается не пять, не десять и не пятьдесят, а более ста двадцати человек! В обществе друзей он встретил Новый 1994 г. и воспрянул духом. Теперь у него была отремонтированная яхта, новые паруса, немного денег и полный набор продуктов. И даже когда через 12 часов после выхода из порта Каба-Рохо в начале февраля 1994 г. пришлось вернуться назад из-за очередной поломки руля, проблем с ремонтом и его оплатой не возникло. Никакой надобности идти в Нью-Йорк и бросать там яхту уже не было, и Евгений Александрович принял решение достичь порта Колон у входа в Панамский канал со стороны Атлантического океана, что и удалось ему к началу марта.

Проход через Панамский канал требует немалых затрат на услуги лоцмана и четырех матросов на каждом судне. Поэтому владельцы небольших яхт объединяют свои финансовые и людские возможности, чтобы хоть немного сэкономить. Вот так и объединились экипажи российской «Лены», английского «Солонга» и норвежского «Ахнатона», чтобы в два захода перегнать три яхты из Атлантики в Тихий океан. Операция прошла успешно! Но то ли на канале поздно спохватились, то ли изменились тарифы или «заело» тамошний компьютер, но Гвоздев и в Махачкале до сих пор получает напоминания, что он должен администрации канала еще 42 доллара.

Вернуть долг Евгений Александрович не отказывается, обещает сделать это непременно, как только в следующий раз будет там. И это не шутка и не «отмазка», так как Гвоздев в Карибском бассейне быстро ощутил, что при кажущемся либерализме и невнимании властей спорить с ними и тем более нарушать законы не стоит. Например, еще в Лас-Пальмасе по незнанию, увы, ни приход, ни отход в судовых документах «Лены» отмечены не были. А в Сан-Хуане, на другой стороне Атлантики, приход зарегистрировали только в таможне, а иммиграционные власти были обойдены вниманием русского моряка (опять же не по злому умыслу, а по недоразумению). И вот в Кабо-Рохо, уже перед уходом к Панамскому каналу, внимательный чиновник иммиграционной службы не нашел в судовых документах «Лены» знакомой печати. Это значило, что три месяца на Пуэрто-Рико прожиты моряком незаконно, а это карается штрафом в 3000 долларов США или тюрьмой. Выручил все тот же Луис Лосадо, объяснивший в «иммигрейшн», что «сеньор русо навиганте» не прохвост и не контрабандист, а почетный гость на 500-летии открытия Пуэрто-Рико, плохо знакомый с законами острова. В результате штраф был снижен до 62 долларов. Луис платить Евгению не дал, зато с радостью забрал квитанцию как сувенир.

В марте 1994 года Евгению Александровичу исполнилось 60 лет. Но в Бальбоа он загрустил не из-за юбилея: снова приходилось расставаться с друзьями, с которыми сроднился за две недели. Англичане Тони и Джейн уходили на Галапагосские острова, норвежцы Кристофер и Магнусон – на остров Пасхи, а он снова ждал денег из Москвы. И что это за извечное российское проклятье – безденежье!

Модница с острова Таити (1994 г.)

За спиной Евгения Гвоздева была треть пути, а радости от этого он не испытывал, – впереди его ждал очень строгий экзаменатор – Великий Тихий океан. До следующего берега нужно было идти по нему почти сто дней. И он, погрустив, пошел…

Будь тихим, океан.
Бальбоа – Брисбен: 25 марта – 22 октября 1994 г.

Уже через два часа после выхода из Бальбоа Гвоздев встретил акул, которых так боялся, но ни разу не видел в Атлантике. Их резко чертящие, режущие поверхность воды плавники заметил сразу. И стало тревожно и неуютно, словно во всем остальном он был совершенно уверен и от всего заговорен и застрахован. Вряд ли это чувство известно и понятно моряку, борт чьего судна возвышается над водой хотя бы на пару метров. На «Лене» же вода так близко, что ее можно погладить одной рукой, не отрывая другую от руля. Большую близость к океану и незащищенность от него чувствуешь, разве что плывя на плоту. Акулы пошныряли вокруг «Лены», но, поняв, что им ничего «не обломится», вскоре ушли. Зато очень быстро начались другие неприятные сюрпризы, которые преподнесла погода: шквал сменялся штилем, ясный день – грозой и штормом. И все это в разных сочетаниях, последовательности и продолжительности. Яхту мотало по Панамскому заливу так основательно, будто хозяин взялся удивить морской мир созданием его новой лоции. Правда, многое в этом хаотичном движении, продолжавшемся больше недели, делалось помимо воли капитана, и единственное, что ему удавалось, так это держать «Лену» носом к волне. Во время такого дрейфа в грозу он увидел однажды ослепивший его удар молнии о воду буквально в ста метрах от яхты.

Столь бурное начало тихоокеанского этапа выбило из колеи не столько физическими нагрузками, сколько нелогичностью и дуростью стихии, заставляющей моряка делать именно дурную работу. «Она трепала меня, как Тузик тряпку», – вспоминает теперь Гвоздев и жалеет, что когда эта чертовщина кончилась, у него уже не было ни сил, ни желания заглянуть на оставшийся справа по борту остров Кокос, известный своими пиратскими кладами. Их до сих пор ищут любители приключений, которым не пришлось походить под «Веселым Роджером» двести лет назад и которые компенсируют упущенное и несбывшееся с помощью стилизованных под старину карт, быстроходных современных катеров, мощных насосов и другого весьма производительного и чувствительного оборудования, помогающего отыскивать пиастры и дублоны под толщей песка и ила. И совсем не обязательно, чтобы этим занимались исключительно чудаки-миллионеры, – это вполне рентабельный бизнес. В общем, интересной могла бы стать экскурсия на костариканский остров Кокос, но не стала. На интересные экскурсии тоже нужны силы.

Через 17 дней после старта в Бальбоа за кормой «Лены» остались Галапагосские острова. И снова поломался руль, который пришлось чинить, перетянув груз с той же кормы на нос. Как и полагается на Галапагосах, в океане встретилась огромная черепаха. Правда, она запуталась в обрывках рыболовной сети и уже обессилела. Несколько часов Евгений Александрович, орудуя ножом, выковыривал ее из плена. Сеть потом смотал, утопил и еще долго слышал негромкие толчки и стуки о дно яхты – это оголодавшая черепаха щипала водоросли и никак не хотела уплывать. «Тук, тук, тук», – странная и очень понятная азбука благодарности человеку в океане, недалеко от экватора.

Его, экватор, Гвоздев пересек через несколько дней после Галапагосских островов, когда шла вторая половина апреля 1994 года. Это событие было отмечено только в вахтенном журнале и поводом для праздника команды не стало. Наряжаться Нептуном было не для кого, выписывать памятный диплом – некому, купать за бортом – некого. Правда, капитан «Лены» позволил себе использовать пресной воды немного больше обычного, а на десерт после обеда побаловаться кофе и фруктами. За бортом резвились дельфины с осмысленными и приветливыми мордами, словно убеждали, что в океане помимо кровожадных акул водятся вполне безобидные и совсем не враждебные твари, способные даже вызвать улыбку. В такие светлые минуты вспоминался комичный диалог с лоцманом в Панамском канале, когда «Лена» в караване яхт пересекала озеро Гатун – часть этой мировой водной артерии. Так вот, осторожный Гвоздев, делая страшные глаза, жестикулируя и показывая за борт, спросил лоцмана на англо-испанском морском сленге: «Купаться здесь можно? Акул нет?» – «Акулы есть – заходят из океана, – ответил тот и тут же успокоил: – Их можно не бояться, их аллигаторы быстро поедают». – «Так тут еще и крокодайлы?» – опешил моряк. «Да, водятся, но и они не опасны. Им некогда – им пираньи житья не дают». – «Ну, спасибо, утешил», – пробормотал капитан «Лены» и, не желая участвовать в местном естественном отборе, ограничился традиционным обливанием из ведра.

Все это было весной, в марте, а сейчас уже заканчивалось лето 1994 года, и яхта шла параллельно экватору. Поэтому снова возникли проблемы с перегревом организма и с нехваткой пресной воды, вернее, с ее экономным расходованием. В Бальбоа, перед выходом в океан, ее было принято на борт 225 литров, плюс 40 литров собранной дождевой воды, идущей на «технические» нужды. Если учесть, что медицинская суточная норма, по утверждению профессора Воловича, автора книги «Человек в экстремальных условиях», составляет 50 миллилитров на 1 кг веса человека, то для 80-килограммового мужика в сутки нужно около 4-х литров. Правда, это расчет для климатических условий средней полосы России. Гвоздев же был на экваторе, и в виде чая, кофе и супчика мог позволить себе только два (!) литра пресной воды в сутки.

Запустить солнечный опреснитель ему не удалось из-за качки. Прекрасно испаряющий и снова конденсирующий влагу, скажем, на раскаленном пляже или на палубе теплохода, спасительный прибор отказывался работать на постоянно болтающейся на волнах миниатюрной яхте. Для его технологического процесса требовалась не только температурная стабильность, но хотя бы менее зыбкое основание. А вот его-то на «Лене» обеспечить было невозможно.

Фрагменты Панамского канала

Из чего сложилась эта суровая норма: два литра воды в сутки? Просто Гвоздев разделил объем имевшихся на яхте канистр (225 литров) на 100-110 суток, за которые он рассчитывал добраться до острова Таити. И снова оказался прав! Таити появился на горизонте к исходу 93-х суток перехода, 26 июня 1994 года, когда пресная вода оставалась лишь в одной емкости. Этот срок мог бы оказаться и покороче, но после Маркизских островов, уже между островами Туамоту, на «Лене» снова сломался руль, отремонтировать который по-настоящему удалось только на Таити.

Три месяца, день в день, понадобилось для достижения этой, первой для Гвоздева, суши в Тихом океане, и это была только половина пути до Австралии. Вторую предстояло преодолеть по весьма сложной траектории, которую даже такому, как капитан «Лены», навигатору от Бога, было бы крайне сложно осилить без хороших карт. Воспитанный в условиях, когда даже карта Бискайского залива для советских граждан была секретной, Евгений Александрович еще в Пуэрто-Рико сильно удивлялся, видя в продаже в магазинах яхтенных принадлежностей любые карты, скупить которые ему мешала только их относительно высокая цена. Поэтому в Бальбоа за 56 долларов он обзавелся только тремя – Панамского залива, Галапагосских островов и архипелага Туамоту. На полпути этого хватило.

И, безусловно, царский и своевременный подарок сделал ему на Таити совершенно незнакомый островитянин, прочитавший в газете, что русский капитан испытывает в этом смысле затруднения. Однажды под вечер с набережной прямо в каюту «Лены» кто-то протянул тугой и увесистый рулон, в котором оказалось 37 карт Тихого океана – от Таити до Австралии! Даже человеку, далекому от моря, известно, что этот район земного шара изобилует множеством островов, атоллов и архипелагов. Поэтому Гвоздев, как говорится, всю дорогу благодарил потом в душе незнакомца, подарившего карты, так как лично поблагодарить его не удалось – тот быстро ушел.

Больше таких подарков до окончания плавания не было, и уже в Австралии, собираясь в Индийский океан, Гвоздев пользовался цветными ксерокопиями карт, что гораздо дешевле, чем покупать их. Вдобавок яхтсмены меняются картами, когда идут навстречу друг другу. Скажем, где-нибудь в австралийском порту Дарвин выясняется, что ты идешь в Индийский океан, а я уже оттуда – так возьми мои карты и дай свои, тихоокеанские. Такой обмен – это лишь один эпизод, одна иллюстрация не только партнерских, а по-настоящему братских отношений яхтсменов разных стран и национальностей, о чем можно и нужно писать отдельно.

Евгений Александрович и сам всегда был готов поделиться последним с экипажем встречной яхты, не раз коллеги выручали его в самых разных, порой непредсказуемых ситуациях. Больше того, подружившиеся в каком-нибудь островном яхт-клубе и разлученные потом, скажем, штормом, поломкой или болезнью, в следующем порту они встречались уже как родные. Самые большие интернационалисты – это яхтсмены.

У этих встреч под разными созвездиями и в разных океанах была и еще одна особенность. Постепенно российскому моряку, начавшему плавание практически впроголодь, переставало казаться, что его кругосветный поход – дело героическое, совершаемое на грани человеческих возможностей. Оказалось, что в океанах плавают сотни небольших, но хорошо оснащенных яхт, часто с семейными экипажами и с детьми, что люди годами живут на море, что даже с небольшими деньгами эта жизнь на воде может быть комфортабельной и красивой. В общем, это нормальная форма человеческого существования, совсем даже не подвиг. За три года плавания он встретил 23 человека, включая одну женщину-капитана, идущих вокруг света в одиночку. И только трое из них собирались писать об этом книги. Остальные просто доставляли себе удовольствие или самоутверждались. Так вот и махачкалинец еще в Атлантике, потом на Пуэрто-Рико и теперь посреди Тихого океана отвыкал героически выживать, а учился (хоть и после 60-ти) просто жить…

Жизнь на «Лене» отравляли Гвоздеву вовсе не романтические штормы, а прозаические поломки руля. Только на переходе из Бальбоа до Таити два раза случались неприятности с рулевым устройством.

«На подходе к Галапагосским островам сломался руль, и пока ремонтировался, яхту пронесло мимо, так что острова видел только в бинокль. Затем юго-восточный пассат без особых хлопот домчал меня до Таити. В пути ловил рыбу, загорал и купался, если был уверен, что нет акул. По ночам убирал паруса и спал всласть. Даже брюшко откормил, отпустил усы и бороду, которыми щеголяю сейчас среди островитян (то есть уже на Таити. – О.С.)». (Из письма).

На подходе к Таити на «Лене» снова поломался руль, теперь уже основательно (коробка руля и петли), и, как по заказу, начался шторм – 88 дней стояла отличная погодка, а тут…

«Четверо суток отстаивался на плавучем якоре, потом ремонтировался. Обвязал руль веревками (14 веревок ушло!), и, как только ветер стих, я повернул обратно на Таити. Вся галапагосская история повторилась до мелочей: пока возился с ремонтом руля, опять пронесло мимо и на Таити пришлось возвращаться.

Встретили здесь хорошо. Стою в яхт-клубе. Его менеджер Мишель Алкон взял на себя ремонт, изготовление новой коробки и петель. (Наши фирменные были сделаны из алюминия, бронзы и стали. В морской воде это настоящий аккумулятор! Худшее сочетание металлов для руля яхты трудно придумать). Мишель помог также с оформлением прихода, правда, возникло небольшое недоразумение. Поскольку въездной визы на Таити у меня не было (как, впрочем, и во все другие страны), то с меня потребовали залог в сумме 1100 долларов США. Это на тот случай, если мне без визы вздумается поселиться здесь, под пальмами, навсегда. Тогда власти за мой счет могут купить авиабилет и выдворить меня прочь. И опять выручил Мишель, взяв на себя обязательства перед «иммигрейшн» относительно меня. Словом, все уладилось, и я буду стоять здесь до полного окончания ремонта, а затем продолжу плавание.

Пойду на остров Самоа (там у меня друзья), затем на острова Фиджи, в Новую Каледонию и далее – в Брисбен (Австралия). Предполагаю до земли кенгуру добраться к началу ноября. Там к этому времени начинается сезон тропических циклонов, а на них лучше смотреть с берега…» (Из письма).

Железный человек Гвоздев как обещал, так и сделал. Точно по этому маршруту и с опережением графика на неделю он за четыре месяца к концу октября 1994 года привел-таки свою «Лену» в Брисбен. Правда, на переходе от Самоа к Фиджи уже в который раз обломился все тот же многострадальный руль, и 400 миль пришлось идти, обвязав его веревками.

На благословенном Фиджи власти содрали с россиянина 50 долларов за приход и, рассмотрев его паспорт советского моряка и найдя там старые бланки, выгнали обратно в океан с поломанным рулем. Так и пришлось ему идти еще 750 миль до Новой Каледонии. Зато здесь встреча была такой дружелюбной, что забылись все фиджийские грубости и неприятности. Снова отогрел своим гостеприимством яхт-клуб, предоставивший редкому гостю с другой стороны земного шара бесплатную стоянку и взявшийся так ровать «Лену», хотя, по подсчетам ее капитана, одна краска для подводной части корпуса стоила 125 долларов. А ближайшим портом, где Гвоздеву можно было рассчитывать на получение 500 долларов от хозяина яхты – фирмы «СОВМАРКЕТ», был австралийский Дарвин, и поэтому оставалось уповать на братство яхтсменов всех стран, на влиятельный в этой части Тихого океана и богатый «Клуб береговых братьев» и, конечно, на российских эмигрантов, разбросанных, как оказалось, по всему свету.

Даже в Новой Каледонии в августе 1994 г. Гвоздев встретил москвичку Галю (замужем за французом Жан-Пьером, владельцем ресторана) и Людмилу из Краснодара (муж – преподаватель географии в местном университете). В общем, в лучших традициях жен декабристов русские женщины по-прежнему едут за мужьями на край Земли, даже если этот край гораздо дальше Сибири. И у Гали, и у Лены дети и масса забот. Но и они, и их мужья взяли над Гвоздевым шефство, заботились о нем искренне и трогательно, показывали Нумеа и его окрестности, сделали очень много, чтобы приветить и обогреть моряка. Во всяком случае, недостатка в продуктах и лекарствах он не испытывал. Помог ему и Сергей Герасимов, владелец цветочного магазина, наследник семьи эмигрантов первой волны из России во Францию. Идеологических разногласий между внуком белогвардейца и пролетарием яхтенного труда не наблюдалось, и расстались они по-братски, трехкратным лобызанием.

Яхты как часть жизни

Путь через Тихий океан (25 марта 1994 г. – 22 октября 1994 г.)

Следующим после каледонского Нумеа был австралийский Брисбен (октябрь 1994 г.). На весь тихоокеанский путь от Панамского залива с его грозами и акулами до Австралии с ее крокодилами и ядовитой медузой джели-фиш потребовалось семь (!) месяцев: четыре месяца непрерывного плавания и три, которые ушли на стоянки и починки на Таити, Паго-Паго и в Новой Каледонии. В отличие от атлантического перехода, когда моряку удалось пообщаться лишь с немногими забортными соседями и обитателями глубин (в основном с летучими рыбами), в Тихом океане такого общения было с избытком. А встреча с китом так поразила Гвоздева, что, придя после нее в себя, он посвятил китам отдельное письмо, написанное летом 1994 г. Вот его фрагмент:

«Итак, вышел из Таити. Погода скверная. Намок, простыл, заболел и трое суток провалялся голодным в каюте. «Лена» идет в нужном направлении, и я уже доволен тем, что не надо сидеть у руля. Через трое суток океан успокоился, ветер стих до 4-6 м/сек, появилось солнышко и… волчий аппетит.

Выхожу на палубу, осматриваю горизонт и по корме метрах в 50-60 от яхты замечаю гладкое пятно, будто вылили жир на воду. Откуда? Я как будто кастрюльку не мыл…

Подыграла волна, и в воде стал заметен длинный узкий силуэт, похожий на атомную субмарину, только поменьше. Фонтан пара и воды недвусмысленно указал на то, что по корме кит. «Ушастик», как я его окрестил с первой минуты, плавно направился к яхте с левого борта. Его голова поравнялась с носом «Лены», а еще большая половина оставалась за кормой. Мягкий толчок (ударов не было) – и «Лена» соскользнула на метр вправо от его спины. «Ушастик» поворачивает вправо, «Лена» снова лезет на его спину… Хватаюсь за руль и в паре с китом описываю полудугу. Скорость у него чуть больше, и рядом со мной, буквально в метре, плавно-плавно ворочается громадный хвост шириной больше яхты. Наконец, прошел и хвост… Пронесло!

До удара хвостом дело не дошло

Кит, сделав несколько вдохов и выдохов, развернулся справа по борту и снова пристроился в хвост «Лены», словно истребитель. Выдохнул, набрал скорость и прицелился в руль «Лене». Ну, держись, Гвоздев! Сейчас будет таранить, и смеху не оберешься. Сукин сын (или дочь) сломает руль, а может, и шверт. Что делать? И тут пришла наконец-то в мою седую голову здравая мысль: Александрович, не поддавайся на провокацию, изобрази из себя плавающее бревно (в прямом и переносном смысле) и жди… В общем, изобразил.

Кит подплыл метров на восемь-десять. Я стараюсь ему подставить наветренный левый борт, чтобы удар пришелся по касательной, а он выбросил фонтан метра на два-три, развернулся на 90 градусов и плавно поплыл на юг.

Я завороженно смотрю вслед «Ушастику» и только сейчас замечаю, как дрожат руки-ноги, а всего меня прошиб озноб… Вся встреча длилась ровно 20 минут и напугала меня основательно: даже расхотелось продолжать плавание. И окажись рядом наше судно, может быть, сгоряча и запросил бы помощи. Но быстро одумался. Полагаю, кит был около 12 метров, не меньше. Самое страшное, что не знаешь, что делать, как себя вести и что предпринять. Никакой агрессивности в отношении меня кит не проявлял, скорее всего, пошел на контакт из любопытства или от скуки. А для себя я понял одно: при возможности от встречи с этими гигантами следует уклоняться, а уже коль доведется свидеться, то надо вести себя прилично и не провоцировать животное на скандал. И тем более не стоит перочинным ножичком ковыряться у него в носу…

На подходе к Новой Каледонии снова встретился с парочкой китов, причем один выскочил из воды метрах в 400-х от «Лены». Поэтому пришлось подойти вплотную к коралловым рифам, на мелководье. Думаю, сюда они не полезут.

И уж совсем неожиданность: остановился как-то в бухте недалеко от Нумеа (25 миль) на ночевку: глубина 11 метров, а рядом с яхтой в 50-ти метрах от берега снова киты! Как мне потом объяснили, у них было время появления малышей, а они тогда заходят в бухты, где тихо, чистая вода и нет людей. Вот я тогда и сделал вид, что меня здесь нет…»

У берегов Австралии, особенно на Большом Барьерном рифе, Гвоздева ждали еще более интересные встречи с морскими обитателями, а также с людьми зеленого континента, без которых его плавание в Индийском океане просто не состоялось бы.

«Воспоминания об Австралии согревают меня до сих пор»
Порт Дарвин – мыс Рас-Хафун: 23 апреля 1995 г. – 5 августа 1995 г.

Индийский океан. Австралийский порт Дарвин – сомалийский, вернее, африканский мыс Рас-Хафун: каким образом сложился этот маршрут? Из писем и телеграмм, пришедших еще с Тихого океана, следовало, что Гвоздев пойдет из Австралии мимо Индонезии и Шри-Ланки к Индии, а потом через Аравийское море к Йемену и в Красное море. После двух трансокеанских переходов (Атлантика и Тихий) на этот раз казалось, что капитан «Лены» выбирает прибрежный вариант как более безопасный. На заключительном этапе плавания это было разумно, и поэтому крайне неожиданным оказалось сообщение с Кокосовых островов о том, что Гвоздев уже там и держит путь к архипелагу Чагос посреди Индийского океана (май-июнь 1995 г.).

Как потом выяснилось, еще в Новой Каледонии стало ясно, что прибрежный вариант, да еще мимо островов Ява и Суматра, да еще через Малаккский пролив – и есть самый опасный! Индонезийский консул, к которому Гвоздев ходил за визой в Нумеа, прямо сказал, что его страна не может гарантировать безопасность маленькой яхты в тех местах, где современные морские пираты грабят крупные теплоходы и танкеры. Предупреждали путешественника и о холере в Индии.

Хорошо осведомленные в делах и планах своего гостя, Галя и Люда (русские жены нью-каледонских французов), опекавшие своего земляка в Нумеа, заставили атеиста Гвоздева побожиться, что ноги его не будет ни в Индонезии, ни в Индии и что пойдет он напрямую через океан. Так что оставалось делать человеку, который привык выполнять свои обещания, данные и в менее торжественной обстановке? Он и пошел вместо Индонезии к архипелагу Чагос. Правда, это было потом, через полгода, в апреле 1995-го, а в Брисбене яхта оказалась в октябре 1994-го. И ей еще предстояло обогнуть половину Австралии, а это все-таки континент.

Необходимо пояснить, почему Евгений Александрович не сократил себе путь и не пошел из Новой Каледонии напрямую к Торресову проливу. Взгляните на карту и убедитесь, что гипотенуза «Нумеа – мыс Йорк», как ей и положено, куда короче катетов «Нумеа – Брисбен – мыс Йорк». Так-то это так, но, во-первых, в Брисбене ожидалось получение $500 от «СОВМАРКЕТА» из Москвы, а во-вторых, именно сюда зазвал Гвоздева в гости встреченный им на о.Таити капитан 17-метровой яхты «Мир и планета» Дэвид Левенспил, который свою кругосветку уже завершал.

Колумб в бирюзовых шортах

Вместе с женой Лесли, преподавателем консерватории, Дэвид не просто дал возможность своему русскому коллеге сэкономить полученные из Москвы деньги (он оплатил уже традиционный ремонт руля, газовые баллоны, стоянку в яхт-клубе, дал напрокат двигатель «Меркурий» с бензином и маслом), – это были первые австралийцы, воспоминания о которых согревают махачкалинца до сих пор. Первые, но далеко не последние: полгода, проведенные в Австралии, воспринимаются им сейчас как самые яркие и счастливые за все плавание.

Ощущение это, правда, слегка портило обилие морских хищников на Большом Барьерном рифе и крокодилов в прибрежной полосе, но, к счастью, общаться приходилось не с ними. Хотя даже отношение австралийцев к крокодилам может служить образцом гуманности, разумности и партнерства. Убивать их нельзя – штраф $10000. На памяти у Гвоздева полицейская облава в порту Дарвина, когда там объявился крокодил. Об этом всех жителей оповестили по ТВ, а опасного гостя отловили, заманив с помощью куриной тушки в длинную клетку, и отвезли в окрестные болота. На потребу туристам для мяса и сувениров крокодилов выращивают на специальных фермах, но это уже не часть природы, а бизнес и частная собственность.

В Брисбене Гвоздев стоял месяц и быстро открыл для себя большую русскую общину в этом австралийском городе, имеющую здесь школы, церкви, культурный центр. Собственно, в православную церковь Евгений Александрович пришел, чтобы позвонить в российское консульство в Сидней, и этого, то есть прихода, оказалось достаточно для того, чтобы о «Лене» и ее капитане узнали все бывшие россияне. Очень быстро они собрали для него 3000 австралийских долларов, и многие проблемы Гвоздева были таким образом решены.

Это не страшный сон, а крокодилья ферма

Как и в Новой Каледонии, в Австралии много потомков русских эмигрантов, бежавших сюда после гражданской войны. Один из них, назвавшийся Григорием Красновым, оказался внуком известного белогвардейского генерала и в доказательство принес изданную в Париже книгу деда. Австралийские отец и сын Красновы, конечно же, никакой политической деятельностью не занимаются: один из них – мастер по отделке офисов, а другой – повар на круизном лайнере, возящем туристов на Большой Барьерный риф и в Торресов пролив.

С Красновыми Гвоздев познакомился не в Брисбене, а уже в Кэрнсе. У них он совсем по-домашнему встречал Рождество на стыке 1994-1995 годов, ощутил значение этого праздника для западного мира и уходил в Дарвин умиротворенным и расслабленным, за что очень быстро поплатился. В небольшой шторм у восточного побережья яхту положило мачтой на воду. Больше того, крен был градусов 120, то есть мачта была под водой, и это короткое купание сразу вернуло Гвоздева «на землю» и напомнило, что прибрежное плавание опасно не только в Индонезии, хотя и по другим причинам.

Огибая Австралию с востока, капитан «Лены» останавливался в каждом крупном порту. Чинился, отдыхал, быстро знакомился с приветливыми австралийцами, дивился и радовался налаженности их жизни, их трудолюбию и здравому смыслу.

Наученный в Карибском бассейне и на островах Тихого океана ненавязчивой строгости иммиграционных властей, Гвоздев готовился и здесь, на новом континенте, встретить новые сложности в этом смысле. Но при первой встрече в Брисбене пограничники дали ему стопочку специальных карточек, которые он, пока шел вокруг Австралии, бросал в почтовые ящики. На этом пограничный контроль закончился, так как властям было достаточно таких заносимых в компьютер сообщений о том, куда добрался их гость и жив ли он вообще.

За полгода пути из Брисбена в Дарвин он только раз видел военные корабли – это были два сторожевика в Торресовом проливе, отделяющем Австралию от Новой Гвинеи, и все. На фоне куда более активно демонстрируемой в других странах и морях военной мощи это было удивительно. Гораздо больше оружия австралийцы собрали и показывают в музеях – частных, муниципальных и ведомственных. В Морском музее Брисбена в сухом доке можно увидеть настоящий эсминец времен Второй мировой войны. На нем все исправно – от двигателя до радиостанции. А рядом, в муниципальном музее краеведения, на специальном стенде красуется национальная гордость австралийцев – 3,6-метровая яхта Сержа Теста, на которой он в 1984-1987 годах совершил одиночное кругосветное плавание. Этот рекорд не побит до сих пор, что не давало Гвоздеву спокойно спать. Хотя он знал, что для этого нужна еще более миниатюрная яхта и более крупное везение.

Австралийские жители: кенгуру …

… и пеликан

Много старого оружия выставлено под открытым небом в Военном музее Дарвина. Теперь старые форты и батареи принимают туристов. Невольно вспоминаются демонтированные или даже взорванные укрепления вокруг Севастополя или Петербурга. Вот у них-то боевая слава настоящая, но рассказать о ней некому.

В Дарвин, стоящий на пороге Индийского океана, Гвоздев пришел ранней весной 1995 года. По австралийским меркам, это была осень, а так как до экватора рукой подать, она не сильно отличалась от лета. На календарь приходилось смотреть, потому что заканчивался сезон тропических циклонов, и надо было выходить в океан, чтобы пересечь его с минимумом приключений. Но не встретиться с Сержем Теста? Этого бы Гвоздев себе не простил, и он дождался своего кумира и конкурента, который теперь ходит не на 3,6-метровой «Акрок Аустралис» (то есть «Австралийская штучка»), а на 18-метровой стальной красавице-яхте. На ней он совершал свою очередную кругосветку, придя в Дарвин из Сан-Франциско.

Дарвин – отлив

Они встретились, и Серж Теста подарил Гвоздеву свою книгу «500 дней», которую тот считает одной из реликвий мирового яхтенного спорта.

23 апреля 1995 года Гвоздев вышел из Дарвина в Индийский океан. Последними улыбками Австралии, подаренными россиянину, были участие в яхтенном параде в честь открытия парусного сезона (больше сотни крейсерских яхт в гавани, а «Лена» шла второй!) и прощальный пикничок в ресторане яхт-клуба, куда рыбак Богуслав (поляк по происхождению) припер огромную 20-килограммовую рыбину, и ее разыграли в лотерее в пользу уходящего в океан русского моряка. Билет стоил $2, и к концу вечера со смехом, шутками и легкой выпивкой Гвоздеву вручили $340. Шапку по кругу не пускали, никто ничего не жертвовал, и все было так по-людски и по-доброму, что отказаться от денег он не смог.

Дарвин – прилив

В Дарвине Гвоздеву подарили якорь

Маршрут перехода через океан был выбран такой: порт Дарвин – остров Рождества – Кокосовые острова – архипелаг Чагос – Сейшельские острова – порт Джибути.

На третьем году кругосветки Гвоздев мало-помалу привык к тому, что пересекать океан, если яхта в порядке, капитан здоров, а продуктов и воды вдоволь, – это не подвиг, а работа. Иногда опасная, иногда тяжелая, но всегда интересная. А работать он умел, поэтому все и получалось «о’кей».

Едой яхту затарили в Австралии не хуже, чем в Пуэрто-Рико. Покупал ее сам, дарили сербы, поляки и австралийцы. Два газовых баллона по 26 литров позволяли всегда быть с горячей водой и питьем. Не было проблем и с пресной водой: 220 литров взял из Дарвина, потом доливал канистры на Кокосовых островах и на Сейшелах.

А сам Индийский океан удивил обилием грязи и, если можно так сказать, обжитостью. В воде много бытового мусора, пакетов, баллонов, банок – словно это небольшое внутреннее море вроде Каспия. Очевидно, правительства обрамляющих океан стран – от Индонезии и Индии до африканского лоскутного одеяла – не очень-то раскошеливаются на экологию и считают океан бездонным. Хотя к самим плавающим баллонам у Гвоздева претензий не было: они обрастают снизу травой, в которой селится всякая мелкая живность. Очень часто встречались рыболовные снасти. Огромные, многокилометровые, традиционной для всех стран конструкции.

К хребтине, которую поддерживают на плаву пластмассовые буи, крепятся длинные поводки с крючками. Скорее всего, это хозяйство шриланкийских рыбаков, которые вдоль Мальдивских островов легко добираются до середины океана и даже до островов Чагос и Диего-Гарсия. Во всяком случае, Гвоздев встретил их именно там, и героями они не выглядели.

Штормов за весь переход было несколько (постоянную при пассате 2-4-метровую волну можно считать нормальным фоном): на подходе к островам Рождества (ветер 18-20 м/сек), к Чагосу (до 20 м/сек) и уже после Сейшел, на подходе к Африке. Этот последний был особенно продолжительным и изматывающим. Ветер 20-25 м/ сек, короткая злая волна. Гвоздев не спал двое суток и 3 августа с облегчением завел свою яхту за мыс Рас-Хафун. Вот как сам Евгений Александрович описал дальнейшие события в письме:

«На следующий день я не смог выбрать якоря, шторм не утихал, и я решил его переждать. На берегу появились местные жители и, видимо, обеспокоенные моим положением, доброжелательно и гостеприимно, как мне казалось, махали руками и платками. А 5 августа утром, часиков в шесть, на рыбацкой лодке подошли к «Лене» несколько сомалийцев и, выяснив, что я один, попытались прикончить мореплавателя-одиночку.

Спас от верной смерти один араб, прикрыв от автомата. Он же уговорил меня взять паспорт и поплыть на лодке к берегу якобы в деревню. А здесь подошли еще 12 человек, вооруженные автоматами Калашникова и ножами. Пока я объяснял, кто я и откуда, лодка вернулась на «Лену», и российско-дагестанская территория подверглась ограблению.

Забрали деньги, двухмесячный запас продовольствия, 11 канистр из-под воды, всю одежду (даже ватные брюки 60 размера, 5 роста – ума не приложу, на кой черт они им в Африке!), медицинскую аптечку, инструменты, постельные принадлежности, паруса, якоря, навигационное оборудование, часы (4 шт.), два радиопередатчика, 4 всеволновых радиоприемника (подарки моих австралийских друзей), бинокль, четыре фотокамеры и, что очень обидно, более 2500 фотонегативов (весь поход!), портативный магнитофон и 11 кассет, на которых были все дневниковые записи… В общем, все подчистую. О «добросовестной» работе грабителей можно судить хотя бы по тому, что они умыкнули даже мои очки, и теперь ни читать, ни писать не могу. Ключи от квартиры, и те уперли, не говоря уже о таких «ценных» сувенирах, как зубная щетка, помойное ведро и порванные, пардон, трусы, которыми я вытирал палубу…

После этого захода отвели меня в кусты, и минут 15-20 я стоял под дулом автомата. Как удалось понять, мнения разделились: восемь человек хотели сохранить мне жизнь, а шестеро – пустить в расход. Минут через 20 один вполне симпатичный малый подошел к исполнителю приговора и выдернул из его автомата рожок с патронами – просто они их экономили.

Посоветовавшись, решили меня все же отпустить. Вернули два стареньких паруса, зато два спинакера, два грота и четыре стакселя оставили себе. Отдали компас, секстант без оптической трубы, 40 литров воды, 12 кг риса, газовую плитку, пиротехнику, карту, книги и главное – дневники! Удивительно, что не тронули аккумуляторы и солнечную батарею (видимо, не врубились, что к чему), зато фонарики и батарейки к ним забрали. Если я вам скажу, что это были не люди, а шакалы, то возьму грех на душу, оскорбляя животных.

Полагаю, спасло меня только абсолютное внешнее спокойствие и отсутствие на борту какого бы то ни было оружия, кроме кухонного ножа. Будь я американцем или другой какой национальности, этого письма не было бы. Все-таки за 70 лет мы много друзьям всего надавали, особенно оружия. Так что помнят они о Союзе.

Остаток дня и половину ночи приводил яхту в порядок. Остался в одних брюках, старой рубашке и шерстяных плавках. 40 литров воды и 12 кг риса – этого на 600 миль пути с неустойчивыми ветрами и штилями слишком мало (рыболовные снасти до последнего крючка уперли). Плавание в Аденском заливе было очень трудным, температура в каюте днем +42, ночью +32. Морская вода, солнце и пот разъедают тело похлеще любой язвы. Пришлось по три глотка пресной воды тратить на «баню» и водные процедуры.

Зачем им в Африке мои ватные штаны?

Прибыл в Джибути через 13 дней (повезло) и сразу – в яхт-клуб. Объяснил командору мсье Маурису, что со мной приключилось. Тут же позвонил в российское посольство и, получив кусок мыла, полотенце, брюки и рубашку, отправился в душ, а моя одежда – в стирку (запашок от нее был – не приведи, Господи!). Потом были ужин и встреча с Борисом Беликовым – представителем нашего посольства. Оказался Борис Михайлович толковым мужиком и после обстоятельной беседы дал мне письмо из Москвы, а в нем – $500 (удалось-таки достучаться до «СОВМАРКЕТА»). Их решил приберечь на проход по Суэцкому каналу.

Последние два дня чувствовал себя неважно – болело сердце, немели левая нога и обе руки. Видимо, 20-минутное стояние под дулом автомата не прошло бесследно.

Ремонта требовали стаксель и, как всегда, руль, ну и кое-что по мелочам. «Если повезет и в Красном море не ограбят (второго визита бандитов я не вынесу), то в Средиземном уже понадобятся теплые вещи.

Видимо, придется зайти в Израиль, может, эмигранты помогут, а там и Афины, где круг по шарику замкнется. В Греции наше посольство, журналисты, а также и моряки. Вместе решим, что делать. До встречи. Ваш Гвоздев. Яхта «Лена», Джибути. 21 августа 1995 г.»

В общем, сработал так называемый «эффект обложки»: плавание Гвоздева вокруг шарика заканчивалось так же тяжело, как и начиналось. И единственным светлым воспоминанием на ближайшие полгода оставались австралийские кенгурешки.

А еще всю оставшуюся до Севастополя дорогу не мог он забыть вопроса, который в Джибути ему задал вахтенный французского фрегата «Жюль Верн», куда все же пришлось обратиться за помощью. Передавая Гвоздеву объемистый пакет с продуктами, офицер спросил: «А что предприняли российское правительство и флот в ответ на ограбление Вашей яхты в Сомали?»

Там, на палубе чужого фрегата, этот вопрос вогнал в краску, потом еще пару месяцев злил и только в Черном море стал вызывать улыбку. Гвоздев понял, что выздоравливает и домой придет в полном порядке.

В Греции заканчивается виток

Итак, после посещения «Лены» сомалийскими дикарями на борту оставалось 40 л воды, 12 кг риса и один комплект старых парусов, а на самом капитане, отходившем от шока, – только старая рубашка и брюки. Дойти же предстояло до мыса Сунион (Греция), где заканчивался виток вокруг земного шара. И Евгений Александрович, как это уже было на пороге Тихого океана, пошел. Ему не оставалось ничего другого.

Оказывается, рис разбухает в пресной воде за шесть-семь часов, и если замочить его с вечера, то рано утречком можно и позавтракать. Конечно, не густо, без соли размазня пресновата и совсем не похожа на австралийскую тушенку с консервированными приправами, но две недели, пока шел до Джибути, Гвоздев питался именно так. Как он сейчас говорит, «не бедствовал, но терпел лишения». У встреченных судов ничего не просил – российских не было, а к иностранцам обращаться не хотел.

Ориентировался без приборов просто и точно: восход солнца – на востоке, заход – на западе, как раз там, где Джибути. Ну и вдоль берега, конечно, – самое надежное.

Август вблизи экватора агрессивный и безжалостный: плюс 40 днем, плюс 30 ночью. Пот и невозможность помыться пресной водой делают свое дело и разъедают кожу очень быстро. Поэтому первое, что попросил Гвоздев в Джибути после звонка в российское консульство, была не еда, а кусок мыла. Он получил его и побежал в душ. Было это 18 августа, ровно через две недели после стояния под дулом автомата Калашникова на мысе Рас-Хафун. За бортом остались 600 миль по Аденскому заливу и берега Сомали, к которым Гвоздев уже не приближался.

Реже, чем хотелось бы, но иногда все же, действительно, худа без добра не бывает: именно в Джибути Евгений Александрович наконец-то получил от хозяина своей яхты те самые 500 долларов, которых не дождался ни в Америке, ни в Австралии. Здесь они оказались нужнее всего, так как на поддержку, милосердие и доброжелательность в нищей Африке, да еще в той ее части, где воюют или недавно воевали, рассчитывать уже не приходилось. Здесь за все, включая пресную воду, приходилось платить втридорога, и, если бы не помощь российского консульства и агентства Аэрофлота, доел бы Гвоздев свой размоченный рис до конца. А тут, глядишь, снова появились на борту фрукты-овощи, крупы-макароны, немного тушенки и рыбных консервов. Не прежние, конечно, запасы, от которых «Лена» зарывалась носом в волну, а так, по два-три кг, но жить все же можно. Тем более, что снова обзавелся газовой печкой с миниатюрными баллончиками, а значит, были на борту супчик с кашей да чаек – самая солдатская еда.

Путь из Индийского океана в Каспийское море (август 1995 г. – июль 1996 г.)

Гвоздев стоял в рыбном порту Джибути до конца августа. Чистил корпус яхты, из-за чего нанырялся, как ловец жемчуга, штопал и шил паруса. Глотал лекарства, тревожно прислушиваясь к «мотору», – после отложенного расстрела потягивало левую ногу и обе руки. В один из таких дней с трудом начал мостить «пристань» для «Лены», и тут вызвался ему помочь один сомалиец, прижившийся в порту. Положил он на камни пару ящиков и выловленную из воды доску и говорит: «Давай два доллара!» Мол, поработал…

Впечатления от Джибути жуткие: грязь даже не азиатская – африканская, нищенство поголовное, беженцы из Сомали, Эритреи, Адена, Йемена. В общем, не ходите, дети, в Африку гулять. А он…

Следующие порты на африканском берегу были уже эфиопскими – 10 сентября Ассаб и 19 – Массауа. Везде Гвоздев искал карты Красного моря, но, увы, находил только хлеб, воду и овощи. В общении с портовыми властями сильно выручала справка, которую в Джибути соорудил российский консул. Он подробно изложил на французском и английском инцидент на мысе Рас-Хафун, сделал несколько дубликатов, заверил их печатью консульства и вручил Гвоздеву. И действительно, уже в Ассабе после знакомства с внушительным с виду, но жалостливым по содержанию документом денег за трехдневную стоянку в порту хозяева не взяли. И на том, как говорится, спасибо!

После Массауа Евгений Александрович был вроде бы готов к броску до Суэцкого канала: копии карт дали ребята с теплохода «Нильс-Р» (российско-украинский экипаж на контракте), продуктов набралось недели на три, воды литров сто. Сердце отпустило. Прикинул, что дней за 20-25 доберется, но тут подул сильный встречный ветер, и двигаться вперед можно было только влавировку. «Вперед» – это слишком сильно сказано. Лавировка как минимум в три раза удлинила путь, и бывали дни, когда «Лена» продвигалась к заветному Суэцу всего миль на десять вместо 40-50-ти.

Лавировал то короткими, по несколько миль, галсами, то длинными – от африканского берега до аравийского. Это чтобы приткнуться к какой-нибудь скале и немного отдохнуть. Если сейчас нанести на карту путь Гвоздева от Массауа до Суэца, то получится настоящая пила с маленькими и большими зубцами. И так как встречный ветер, увы, не прекращался, то с его помощью он пилил и прогрызал Красное море почти 90 (!) дней. Ровно столько, сколько понадобилось на преодоление половины Тихого океана от Бальбоа до Таити.

Весь этот срок Гвоздев как-то замедленно жил, словно в анабиозе или в эйнштейновской ракете, летевшей, правда, тягуче неторопливо. А со временем и часами, действительно, что-то происходило: реальные дни, из-за совершенно одинаковых забот и дел похожие друг на друга, как волны, мелькали быстро, а само время вроде бы и не двигалось. Этому ощущению, что в Красном море был прожит всего один очень длинный день, способствовало и то, что здесь стерты и размыты признаки смены времен года. Постоянное лето, то очень жаркое, то жаркое не очень…

Так Гвоздев и пробирался по узкому даже для яхты морю, где по краям масса коралловых рифов, на которые легко напороться, а посередине – проходной двор, где могут раздавить. Миновал два города, ставших объектом непонятного для него в тех обстоятельствах людского паломничества, – Джидду на аравийском берегу и Хургаду – на египетском. Первую по пути в Мекку осаждают правоверные мусульмане, а вторую – совсем даже не благочестивые курортники и туристы. Моряк так и не оценил красноморских подводных красот, зато уверился, что тоскливее безжизненных берегов – что слева, что справа – не сыщешь нигде. Даже каспийский Мангышлак, и тот веселее.

И еще странным показалось Гвоздеву здешнее гостеприимство. Именно в Красном море его раз двадцать обыскивали (вернее, внимательно осматривали яхту) люди со встречных парусников, называвшие себя рыбаками, но рыбой совершенно не пахнувшие. Только бьющие в глаза бедность интерьера каюты и одежды капитана, а также примитивность самой яхты уберегли ее от повторного ограбления. Эти визиты так осточертели Гвоздеву, что, завидев впереди косой парус, он уже не убегал, а сам шел к «рыбакам» навстречу и издалека начинал кричать по-английски: «Помогите мне! Хлеба и воды!» Видя, что здесь поживиться нечем и даже нужно делиться, проверяющие быстренько «линяли», оставляя ощущение, что лучше всего Красное море пересекать на авианосце. И видно с него далеко, как пустыню с верблюда, и лавировать против ветра не надо, и посетители становятся очень вежливыми. Хорошая штука – авианосец. Помогает.

23 ноября 1995 г. гвоздевская «Лена», осилив вслед за Красным морем еще и ведущий к знаменитому каналу залив, ошвартовалась в Суэцком порту. И хоть температура за бортом не опускалась ниже 25 градусов, было ясно, что приближается местная зима. А осенних и зимних походов Гвоздев не любил, даже будучи экипированным куда лучше, чем сейчас, когда располагал одной рубашкой и парой брюк. И путь его вдобавок лежал на север. Поэтому, чтобы достичь греческого мыса Сунион, казавшегося ему теперь чем-то вроде Северного полюса, снова нужен был покровитель, спонсор, опекун в образе или в виде команды какого-нибудь отечественного парохода, братьев-яхтсменов (лучше из Австралии) или банкира-судовладельца родом из Одессы. Короче, срочно требовалось чудо! И оно произошло, так как все они, действительно, появились и именно в такой последовательности – то ли Рождество приближалось счастливое, то ли снова действовал «закон шлагбаума», то ли Гвоздев все это заслужил, осилив свою мучительную библейскую дорогу между двумя пустынями – Аравийской и Нубийской.

«Какие деньги?» – так Е.Гвоздев обычно встречал грабителей своей беззащитной яхты

На российский танкер «Новоцентрол-4», стоявший тогда в Суэце, покоритель Красного моря попросился помыться-постираться. Но обратно на яхту, которую он боялся бросить больше чем на полчаса, братья-славяне его просто так не отпустили: боцман дал шубу и сапоги, капитан и штурман – карты Средиземного моря и новый секстант, команда собрала 340 долларов на проход Суэцкого канала. И все это было только началом.

Скорее всего, по контрасту со своей красавицей-яхтой «Леди Анна» (18 м), которую перегоняли из Австралии в Грецию, ее капитан Джордж Гикас обратил внимание на стоявшую рядом простушку «Лену». Он заговорил с русским моряком и поразился, узнав, что тот близок к завершению похода вокруг земли. Сам яхтсмен-британец по достоинству оценил этот достаточно редкий маршрут и, чтобы ускорить приближение радостного финала, вполне по-джентльменски предложил для преодоления канала воспользоваться его четырехсильным «Меркурием». И еще вручил деньги на бензин и услуги лоцмана. Условие было одно – вернуть мотор в Порт-Саиде, то есть уже в Средиземном море, что Гвоздев с благодарностью и сделал. Все складывалось хорошо, и чудеса продолжались.

Суэцкий канал. Авианосец – самый безопасный здесь транспорт

Но вот что мешало и кого безо всякой радости вспоминает Евгений Александрович, так это встреченных им египетских чиновников самого разного уровня и специализации. Именно они помогли создать впечатление о Египте как о стране классической и сплошной коррумпированности, искусством которой здешняя бюрократия и обслуга овладевали со времен фараонов. И, надо сказать, – овладели! Достаточно вспомнить, что морской агент, бравший плату за проход Суэцкого канала, урвал ее дважды: сначала с новозеландских яхтсменов, расплатившихся за Гвоздева и предупредивших, что он идет следом, а потом и с самого Гвоздева, поздно узнавшего об этом добром жесте коллег. А самыми ходовыми словами египетских лоцманов были «презент», «сувенир» и «даш-баш», без которых здесь шагу не сделаешь, не говоря уже о милях. Но когда о презенте постоянно напоминает слишком уж смышленый лоцман или улыбчивый таможенник – это одно, здесь можно дать или нет в зависимости от своего настроения или градуса хамства визави. Но когда говорят: «Нет денег – нет воды!», – это совсем другое, этого россиянину уже не понять, и за это он может дать не презент, а по физиономии. И большого труда стоило Гвоздеву удержаться от подобной формы воспитания, когда ему именно так ответил служащий одного из морских отелей Хургады. Конечно, вода может быть товаром, особенно в пустыне, но египтянин-то мыл лестницу у входа, и вода текла из шланга…

Зима все-таки началась. Хотя бы по календарю. В первых числах декабря, преодолев на чужом моторе Суэцкий канал, «Лена» вышла в Средиземное море. До большой воды из гавани Порт-Саида яхту дотащила снова встреченная здесь «Леди Анна». И сделала она это запросто, безо всякой английской чопорности и совершенно корыстно.

Cекстант – любимый инструмент Гвоздева. После GPS

Гвоздев хотел было заглянуть в Израиль, но потом взял курс на Лимасол, с некоторого времени главный порт греческой части Кипра. Если бы он поступил иначе, то никогда не встретил бы Бориса Аронса, кипрского судовладельца родом из России, и лишил бы нас третьей части морских рождественских историй конца 1995 года.

Итак, за несколько дней до Рождества Гвоздев постирался, развесил бельишко на леерах и в шубе «на босу ногу» (а шуба с теплохода «Новоцентрол-4»!) оглядывал акваторию. Ждал, пока высохнет. Не акватория, конечно, – рубаха с брюками.

Вдруг (без этого слова рождественских историй не бывает), так вот, вдруг проходивший мимо катер «Арина» замедлил ход, пошел поближе, и голос без усиления и металла просто спросил его по-русски:

– Мужик, ты откуда?

– Из России,– сказал Гвоздев.

– Да флаг я твой вижу. Из России откуда?

– Из Махачкалы, с Каспия.

– А идешь куда?

– Да в Махачкалу.

– Чего это ты ходишь туда-сюда?

– А я не туда-сюда, я вокруг…

– Вокруг чего? Земли, что ли?

– Ну да.

– Вот на этом г…??!

– На нем.

– Ну ты даешь! А чего в шубе?

– Да вот постирался…

– Пошли ко мне в гости!

– Не могу – штаны мокрые, – застеснялся Гвоздев.

– Да хрен с ними, со штанами. Пошли! – настаивал капитан «Арины»…

После этого светского разговора с судовладельцем и яхтсменом Борисом Аронсом у капитана «Лены» кончились все проблемы.

И не только с одеждой, кое-что из которой он, честно говоря, носит до сих пор. Рождество и Новый год они встречали вместе, но потом Гвоздев уже не расслаблялся, чтобы не повторилась австралийская история на стыке 1994-1995 годов.

* * *

Дальнейший рассказ об окончании своего плавания Евгений Александрович будет вести сам, отвечая на несколько совершенно необходимых вопросов автора. А первый был о том, почему из Порт-Саида Гвоздев пошел сразу на Кипр, а не заглянул в Израиль, как планировал?

Е.Г.: Действительно, я хотел побывать в Хайфе, и у меня были адреса тамошних яхтсменов (даже тех, кто уехал из России и Дагестана). Но меня встретила дурная зимняя погода, встречный ветер, с которым я устал бороться в Красном море, а на пороге завершения похода я вообще-то уже боялся новых осложнений и приключений. Поэтому пошел напрямик в Лимасол, пришвартовался в рыбном порту.

О.С.: В одной из Ваших телеграмм сообщалось, что Вы собирались зимовать на Кипре. Почему же 17 февраля Вы были уже в Афинах?

Е.Г.: Потому что от Лимасола до Афин не так уж далеко, а мне не терпелось завершить кругосветку. Для этого оставалось-то дойти до греческой столицы, вернее, до мыса Сунион недалеко от Афин. И я пошел туда через острова Родос и Лерос.

О.С.: В Эгейском море множество островов. Почему Вам запомнились именно эти?

Е.Г.: Родос – это, пожалуй, самый крупный после Кипра остров, а на Леросе мне пришлось подавать сигналы «SOS», чего я не делал ни в одном океане. А здесь вот приперло.

О.С.: И была угроза для жизни?

Е.Г.: Нет, только для яхты, но потерять ее в нескольких сотнях миль от заветного мыса Сунион было бы еще обиднее и страшней, чем остаться без фотографий и слайдов, утраченных в Сомали.

О.С.: Расскажите, пожалуйста, подробнее.

Е.Г.: У Лероса, куда я пришел с острова Кос, ночью поднялся ветер, сильный ветер, и меня понесло на камни. Якоря держали плохо, и «Лена» медленно, но верно приближалась к берегу. Всю ночь я жег фальшфейера, то есть сигнальные огни, которые обычно держат в руке, и пускал ракеты. Рядом на берегу были освещенные дома, оживленное ночное шоссе, но никто так и не отреагировал на мой фейерверк. Вероятно, думали, что на яхте «балдежка», и это мы так развлекались. Только утром, когда у меня в задубевшем кулаке догорал последний фальшфейер, ко мне подошел рыбачий катер и оттащил «Лену» в море. Рыбаки быстро поняли, что я не развлекался, а терпел бедствие. В тот момент до прибоя оставалось метров 20-30. Вот так можно было потерять яхту в Эгейском море, недалеко от мыса Сунион. Ничего особенного, конечно, в нем нет, но именно у этого мыса я скоро пересек собственный курс, проложенный за три года до этого, в самом начале плавания. После такого пересечения замкнулся круг, закончилась кругосветка через три океана, и дальше я стал узнавать места, мимо которых шел.

О.С.: И когда это произошло?

Е.Г.: Спортивная часть моего кругосветного плавания завершилась 17 февраля 1996 года. Снова пройдя мимо Суниона, я уже мог из Афин отправиться домой, скажем, на самолете, а яхту продать или даже бросить, и тем не менее считалось бы, что круг по земному шару я все же совершил. Но, боюсь, никто из земляков не понял бы этого поступка, поэтому я привел яхту в Махачкалу. На это мне понадобилось еще пять месяцев. Впрочем, самого движения было меньше, месяца три, потому что в Афинах пришлось простоять около двух месяцев, дожидаясь тепла. Ну, не могу я без него, а зима – она и в Греции зима, хоть и помягче. Мне нельзя было намокать, так как негде сушиться, нельзя было сильно болеть.

Стоял, естественно, в марине, где меня снова и в который раз поразили масштабы развития яхтенного спорта и бизнеса в мире и наше отставание в этом смысле. Ведь порт этой гостиницы в два раза больше махачкалинского торгового, имеет девять причалов для ста катеров и яхт каждый. Да еще они стояли вдоль стенки и торцов. То есть здесь было около тысячи судов со всего света на плаву и еще полторы тысячи на берегу.

О.С.: Вы что же, их считали?

Е.Г.: Да нет, места на причале пронумерованы, как боксы для автомобилей.

О.С.: Итак, в Афинах стояли в марине?

Е.Г.: Да, прекрасная марина «Алимос» в районе Афин – Каламаки. Оплатил стоянку, а также снабдил меня одеждой, водонепроницаемым костюмом и продуктами грек, владелец трех яхт Марк Лориндос. С ним мы объездили Афины и Пирей. Наше посольство, в которое звонил несколько раз, ко мне и моим проблемам интереса не проявило, отделавшись пустыми советами. И я доподлинно убедился, что Россия – именно страна советов, а не дел. И еще одно уместное, по-моему, наблюдение: чем меньше зарубежная страна, до которой тебе удалось добраться, тем отзывчивее там работники наших консульств и посольств. Их искренняя поддержка и посильная помощь в Джибути и на Кипре – это вам не дурацкие советы по телефону из Каира или Афин, как мне преодолевать каналы или проливы.

1999 год

В первых числах апреля вышел из греческой столицы и, минуя острова Андрос, Скирос и Лемнос, приблизился к проливу Дарданеллы, где встретил самое дружеское отношение к себе турок-яхтсменов. Трижды, друг за другом, они тащили «Лену» на буксире через пролив в Мраморное море -сам я не мог его преодолеть из-за сильного встречного течения.

Через Мраморное море подошел к Стамбулу, стоял в пригороде Кадыкей, тоже в марине, и если бы не ее генеральный менеджер Кахит Юрен и яхтсмены Айдин Язган и Алъпараслан, то стоял бы там долго-долго. Они помогли мне с оформлением документов, с продуктами и, главное, с буксировкой через Босфор в Черное море. В этом проливе встречное течение еще сильнее, чем в Дарданеллах, и турецкий катер тащил «Лену» часов восемь! Это еще один повод сказать, что без братских отношений яхтсменов всех стран мое кругосветное плавание никогда бы не состоялось, потому что при минимальных расходах на такое путешествие в $15 тыс. хозяева «Лены» затратили десятую часть от этой суммы. Остальное в той или другой форме дали мои друзья и помощники со всего света, в том числе и греки с турками. Правда, для этого мне пришлось стать попрошайкой международного класса и уровня, и с высоты этой своей квалификации могу уверенно сказать и посоветовать мореплавателям-одиночкам, идущим в кругосветку, что крупная яхта, конечно, комфортабельнее, зато если идешь на маленькой и без всякой рекламы на парусах, тебе охотней «подают». Особенно если ты из России, где – всему миру известно – холодно и голодно.

Но вернемся в Босфор. Выйдя из него в Черное море, прошел вдоль турецкого берега до меридиана Севастополя, развернулся на север и через двое суток, 3 мая 1996 года был в яхт-клубе Черноморского флота.

О.С.: Когда из Вашей телеграммы стало известно, что Вы находитесь под опекой флота, все очень обрадовались…

Е.Г.: Не побывав в Севастополе, невозможно себе представить, что такое сейчас Краснознаменный Черноморский флот, вернее, то, что от него осталось. Неподвижные, ржавеющие на якорях корабли, дистрофичные матросы и сумрачные офицеры, их охраняющие, отсутствие денег и всего самого необходимого и вдобавок грустные майские праздники – вот что я увидел там. Вот что такое КЧФ, который тогда никак не могли поделить Россия с Украиной. В Севастополе я постоянно вспоминал рослых и упитанных французских моряков на их отличном фрегате в Джибути, к которым я обращался за помощью. Они все спрашивали, а что сделали российское правительство и флот, чтобы оградить меня от грабежа, а российский флаг – от оскорбления в Сомали? В Севастополе я понял, что флота, во всяком случае Черноморского, у нас уже нет и рассчитывать на его защиту мне не стоило.

О.С.: А светлых, радостных ощущений на Черном море Вы не испытали?

Е.Г.: По большому счету, не было их ни на Черном, ни на Азовском море, ни на Дону с Волгой. На всем этом длинном пути упадок и деградация ощущались во всем. И даже не по сравнению с другими странами,а хотя бы с тем, что видел на тех же берегах три-четыре года назад, когда плавание начиналось. О флоте я уже не говорю – турки на Черном море сильнее. Я видел их учения.

Яхта «Лена» в подмосковных Химках рекламирует товары для морских путешествий

Пусты были крымские санатории, мимо которых проходил, – и это в конце мая 1996 года. Очень мало встречалось грузовых теплоходов и в море, и на реках. Еще меньше пассажирских. В обветшалых шлюзах Волго-Донского канала на своей маленькой «Лене» я шлюзовался один! Пустынна была и Волга при переходе от Волгограда до Астрахани. О яхтах и говорить нечего – за два месяца пути по России не встретил ни одного паруса.

Зато сразу ощутил извечные российские хамство и грубость, от которых отвык за три года. И что меня особенно остро резануло и зацепило, так это то, что у нас кричат на детей. Я этого нигде не видел.

О.С.: Ваше одиночное плавание закончилось не в Махачкале, а в Новороссийске.

Е.Г.: Да, в Новороссийске у меня появился матрос Володя Степанов. Это мой друг, яхтсмен из Актау, которого мне на помощь прислал тамошний яхт-клуб «Бриз». Собрали ребята деньги, и он прилетел, чтобы защитить от всяких неожиданностей и визитеров при следовании по рекам. Но, слава Богу, плавание прошло спокойно – ни с браконьерами, ни с любителями спиртного мы не сталкивались.

Последнюю крупную проблему пришлось решить в Новороссийске. Когда весной 93-го я уходил оттуда в Атлантику, то оставил в яхт-клубе мотор. Меня, видимо, приняли за сумасшедшего, решили, что из такого плавания не возвращаются, и мой мотор, скорее всего, продали. Во всяком случае, вернувшись, я долго доказывал, что я – это я, и новый «Ветерок» получил с большим трудом и только с помощью нового директора яхт-клуба Новороссийского морского пароходства Юрия Прасола. Спасибо ему за мотор и запас топлива.

В общем, по Дону шли под мотором две недели, 18 шлюзов Волго-Дона преодолевали двое суток. После стоянки в Волгограде шли до Астрахани четыре дня. 18 июля вечером «Лена» вошла в Махачкалинский порт.

Через несколько дней перегнал яхту через Каспий в Актау, где ее вытащили на берег в яхт-клубе «Бриз». О судьбе «Лены» и моих взаимоотношениях с фирмой «СОВМАРКЕТ» надо говорить отдельно. Яхту сдал под расписку, полностью выполнив условия контракта: взял – положи на место. Именно за это меня ругают мои махачкалинские друзья: мол, я перестарался, вернув судно не платившей мне обанкротившейся фирме, мол, «Лене» место в Дагестанском музее, куда я сдал пока только свой паспорт моряка с печатями таможни и «иммигрейшн» множества портов от Одессы до Брисбена и обратно. Зато довольны яхтсмены из Актау на казахстанском берегу Каспия, считающие, что кругосветка «Лены» началась и закончилась в их порту.

О.С.: Очень кстати о яхте! Если помните, в Лимасольском порту о «Лене» непочтительно отозвался Борис Аронс. А Вы ее как оцениваете?

Е.Г.: Очень почтительно и высоко, хоть руль и дохленький. Вы представляете: яхта для тихого прибрежного плавания пересекла три океана, перенесла сильнейшие перегрузки и осталась на плаву! От души поздравляю ее конструктора Юрия Ситникова с таким достижением и буду рад испытать его новые яхты.

О.С.: Обычно окончательной и последней точкой в предприятиях подобного рода бывает книга. Вы не отступите от этой традиции?

Е.Г.: Нет, конечно. Дневники, по счастью, сомалийских «братьев» не заинтересовали.

О.С.: А что потом?

Е.Г.: Потом новое плавание. Точнее, пока ничего сказать не могу.

О.С.: Последний вопрос, который, не зная, как выйти на Вас, мне задают многие. Как относится Евгений Гвоздев к тому, что его подвиг никем пока не оценен по достоинству – ни правительством, ни спортивными организациями, ни телевидением, ни газетами?

Е.Г.: Это показатель их уровня, а не моего, поэтому это меня совершенно не трогает. Для моего профессионального самолюбия вполне достаточно публикаций в крупнейших мировых яхтенных журналах. Скажем, в английском «Мире яхт», в американском «Мире путешествий» и российском «Капитан-Клубе».

Кто из нас сумасшедший?

Начиная или продолжая разговор о плаваниях махачкалинца Евгения Гвоздева (вернее, Евгения Александровича, потому что ему за 70 лет), нужно сразу же напомнить, что их (плаваний) было два. Первое – на 5,5-метровой яхте «Лена» в 1992-1996 годах, второе (которое еще продолжается) – на 3,7-метровом суденышке «Саид» началось в 1999 году. Оба плавания кругосветные, оба – одиночные. Оба, как я понимаю, на грани человеческих возможностей, что, однако, активно опровергается самим Е.Гвоздевым. Он утверждает, что все это обычная морская работа, которой в мире занимаются тысячи яхтсменов, профессиональных или не очень, а ореол героизма она имеет только в России, да и то из-за нашей расхлябанности и бедности. И в подтверждение рассказывает о встрече в Австралии с американской семьей, прибывшей на Зеленый континент из Сан-Франциско в поисках работы. Так в экипаже из четырех человек (папа, мама, две дочки), пересекшем Тихий океан, вообще не оказалось моряков. Правда, яхта и ее оснащение, не в пример гвоздевским, были хорошими.

Вообще, к этим морским историям в исполнении Е.Гвоздева нужно относиться осторожно. Но не как к охотничьим байкам, а наоборот, вернее, с другим знаком – не с минусом, а с плюсом.

Охотники всё, особенно личные достижения, преувеличи украшивают – Гвоздев же все приземляет, упрощает, при особенно опасности и проблемы. Выглядит это примерно так:

– Ну, подул норд-ост, 20-25 метров в секунду, ну, дул три дня, поднял волну. Так я выбросил с кормы плавучий якорь, задраился изнутри и хорошенько выспался. Правда, питался всухомятку печеньем и сгущенкой и барахлишко потом сушить пришлось. Но у нас в тропиках это не проблема…

2003 год

А по шкале Бофорта, между прочим, ветер при скорости больше 20 м/сек считается штормовым и «сопровождается сильным волнением на море и разрушениями на суше». А по шкале Гвоздева: «Ну, подул; ну, поболтало; ну, промок малость, чего не бывает…». Кому как, а мне тут слышатся явные интонации Иванушки-дурачка, который в воде не тонет и в огне не горит. И который вовсе и не дурачок, а Иван-царевич (потом).

Так вот с этим Иваном-царевичем, то есть с Евгением Гвоздевым, после его первого плавания мы бывали приглашенными на встречи, как раньше говорили, в махачкалинские трудовые коллективы. Гвоздев удивлялся этой своей скромной известности, так как ничего для ее подъема и расширения не делал. «Пиара» в его нынешнем понимании не было никакого, если не считать самой кругосветки и редких публикаций в «Новом деле». Но ввиду уникальности самого проекта известность у капитана все же была.

Подобные наши гастроли строились так: я в общих чертах рассказывал слушателям о ходе плавания, то есть разогревал публику, потом в дело вступал премьер, то есть Гвоздев, который отвечал на вопросы и принимал поздравления.

На фоне живописного и «обветренного, как скалы» капитана я со своим городским загаром безнадежно проигрывал, и все аплодисменты доставались ему. Тем более, что я не знал ничего кроме маршрута «Лены», а Гвоздев рассказывал, эмоционально жестикулируя и со смаком. Вопросы в зависимости от аудитории бывали самые разные, серьезные и курьезные, от того, что делать, если на тебя в океане движется не видящий ничего танкер, до того, где на маленькой яхте туалет?

Но один вопрос в той или иной форме задавали обязательно, и касался он… Ну, как бы это покорректнее сказать, не крутя пальцем у виска? В общем, земляков очень интересовало душевное, психическое здоровье яхтенного капитана, обогнувшего земной шар за четыре года. Причем этот главный, основополагающий вопрос делился на два подвопроса – здоровье до похода и после него.

Ну, здоровье после тяжелейшего и не всегда романтического плавания, проходившего нередко впроголодь, стоит вопроса, и интерес к нему понятен: как сказался поход на самочувствии и состоянии (не денежном!) 65-летнего тогда моряка. Спрашивающий как бы примеряет ситуацию на себя: мол, смог бы я, осилил бы, не повредился бы умом от многомесячного созерцания волн и только волн, от качки, сырости и отсутствия общения?

Повторю, что интерес к здоровью «после» понятен и объясним, но ведь гораздо больше было вопросов относительно того же самого, но «до», до похода. То есть людей интересовали побудительные причины плавания, связанного не только с лишениями, но и со смертельным риском, которые должны были каким-то образом материально компенсироваться. И сомнения в здравомыслии большого, взрослого и крепкого мужика начинали закрадываться в души собеседников, когда они узнавали, что никакого товара из-за морей он не привез, что ни на крупный денежный приз, скажем, от хозяина яхты, казахстанской фирмы «СОВМАРКЕТ», ни на контракт с каким-либо из каналов московского телевидения на создание фильма для «Клуба путешествий», ни на договор в каким-то издательством или хотя бы с редакцией журнала «Вокруг света» Гвоздев не рассчитывал и не мог рассчитывать. Потому что был он и остается не коммерсантом, а, как он себя называет, простым советским пенсионером. И за его спиной ни заказчика, ни разворотливого предпринимателя или хотя бы менеджера нет. А самому ему мысль зарабатывать на своих путешествиях кажется ну не то что неприемлемой (книгу-то он все же планирует написать), а, мягко говоря, не главной.

Похоже, что если бы не пример его великих предшественников Тура Хейердала, сэра Чичестера или Сержа Теста, обеспечивающих себе вполне сносное существование после осуществления аналогичных предприятий, Е.Гвоздев о денежной стороне дела так бы до сих пор и не задумывался, а продолжал бы и дальше служить идее, чисто спортивной или общечеловеческой. И даже пример его коллеги и земляка Ф.Конюхова, успешно сочетающего и то, и другое, по-моему, определяющим для него не является. Они – дети разных эпох: Конюхов – рыночной, Гвоздев – советской. Насколько в этом смысле оставленные им четыре года плавания (1992-1996) страна и республика ушли вперед (или назад, если судить о моральной стороне дела), можно судить по такому эпизоду.

1999 год. Пограничное между двумя плаваниями состояние

В 1995 году от Е.Гвоздева долго не было никаких вестей. Ни звонков, ни писем, ни радиограмм со встречных российских судов. И знакомые махачкалинцы, зная о моей осведомленности на этот счет, стали беспокоиться и при встречах спрашивали, где Гвоздев, почему о нем нет сообщений в «Новом деле», не случилось ли чего? Приходилось разводить руками или отшучиваться. Потом он нашелся, как всегда неожиданно, позвонил так же, как обычно, под утро и сообщил, что находится в австралийском порту Дарвин и после небольшого ремонта и отдыха через Индийский океан направляется домой. Так я и стал говорить при встречах с общими знакомыми: мол, Гвоздев идет из Австралии в Махачкалу.

Не забыть мне реакции одного бывшего моряка на эту новость:

– Он, что, сумасшедший – идти из Австралии в Россию, в Дагестан? Да моя сестра три года не может визы туда добиться, а он, чудила, оттуда сюда чешет. Позвони и скажи ему, чтобы не делал эту глупость. Ну, дает Гвоздев!

А время тогда было у нас смутное, куда смутнее нынешнего – приватизация с ваучеризацией, все на стадии купли-продажи, в Чечне война, в Дагестане блокада, криминал и национальные движения, русские уезжают. А тут какой-то чудак с другой стороны шарика держит путь именно в наше пекло. Откуда? – Из благословенной Австралии! И почему? – Домой хочет! И что интересно, потом Евгений Александрович рассказывал, что именно в Австралии ему предлагали тогда прекрасную работу круизным капитаном – возить туристов с материка на Барьерный риф. Есть на Зеленом континенте такая достопримечательность. «Ну хоть на полгода», – просил его хозяин марины, морского отеля. Отказал капитан с Каспия – домой рвался, и никакие деньги не могли его остановить.

Но все это мои личные наблюдения, рассуждения и выводы, а что же говорил сам Е.Гвоздев на встречах с трудящимися, сомневающимися в его здравом уме?

Близко к тексту и совершенно точно по смыслу это звучало так:

– Это у вас на суше все сошли с ума – обман и нажива, предательство и зависть. В море, океане этого нет – там все честно, просто и определенно: надо дойти до цели, до берега. Надо уцелеть. И зависит это только от тебя, от твоего умения и знаний, от подготовки и состояния яхты. Ты никого не обманываешь – тебя никто не обманывает. Борьба только со стихией за выживание. Но даже прибрежного крокодила не трогай, если он не нападает, – это часть природы…

Правда, помимо собственной морской выучки, силы, умения, знаний и удачи есть еще один фактор, помогающий в океане, о чем Гвоздев говорит потеплевшим голосом, без присущей ему иронии и скепсиса, – это братство яхтсменов всей земли. Или всех океанов – выбирайте сами, что точнее. На всех международных яхтенных перекрестках, таких как остров Таити в Тихом океане или архипелаг Чагос в Индийском, существует подобие пунктов «Секонд хенд», только без денег. Стоит под навесом защищенный от дождя и солнца огромный стол, а на нем все, что угодно душе яхтсмена – от одежды и обуви до электроплитки и газовых баллонов. И не барахло, а вполне пригодные вещи и оснащение. Если надо – бери; если есть, что оставить – оставь, кому-то пригодится в океане. Выручает морских странников обмен картами, особенно на встречных курсах. Скажем, я уже осилил Индийский океан – забери мои карты, отдай мне карты Тихого. Да, пожалуйста!

А о случаях братской взаимовыручки, лечения, ремонта и такой традиционной морской формы поддержки, как «шапка по кругу», и говорить не приходится – в первой кругосветке нередко именно эти деньги спасали Гвоздева и позволяли продолжать плавание. Е.Гвоздев всегда и сам готов поделиться последним с экипажем встречной яхты, не раз коллеги выручали его в самых тяжелых ситуациях, например, с вечно ломающимся рулем. Больше того, подружившись в каком-нибудь островном яхт-клубе и разлученные потом, скажем, штормом, поломкой или болезнью, в следующем порту они встречались уже как родные. Совсем не сентиментальный Гвоздев забыть не может, как от радости плакала ему в бороду маленькая изящная вьетнамка и как звала она мужа-бельгийца, капитана 10-метровой яхты, чтобы увидел он «Жень-ю», с которым за несколько недель до этого они расстались в Нумеа, да вот Бог дал снова встретиться в австралийском Дарвине. Или как его, ошпарившего кипятком ногу, лечил на Паго-Паго поляк Ендрик Прусак, капитан яхты «Серенада». Или как с экипажами английского «Солонга» и норвежского «Ахнатона» вместе преодолевали Панамский канал и крепко подружились, но в Тихом океане разошлись в разные стороны – на Галапагосские острова, на остров Пасхи и на Таити. Похоже, что в океане расставания тяжелее, чем на суше…

– Ну что, – спрашивал после таких эпизодов Е.Гвоздев притихшую аудиторию, – интернационализмом гордились мы, а интернационалистами оказались они? Так, что ли? И с социализмом – то же: строили мы, а построили они? Я это видел сам и скажу, что ничто так не разрушает национальную или идеологическую ограниченность, как путешествия. Ради этого стоит рисковать. Еще вопросы есть?

Вопросов не было – были аплодисменты.

Был бы балкон побольше…

II. Тайна трех океанов
(1999–2003)

Вернувшись из первого похода (1996 г.), Евгений Александрович тут же взялся за организацию второго. Для этого срочно достроил висевшую у него на балконе 3,7-метровую яхту, в апреле 1999 года спустил ее на воду и уже в мае стартовал в новую кругосветку.

Ниже следует рассказ о том, как ему на этом миниатюрном суденышке удалось пересечь три океана и множество морей. Собственно, это и есть еще одна тайна трех океанов, известная им и самому Гвоздеву.

Махачкала-Гибралтар
(17 мая – 18 ноября 1999 г.)

Для своих небольших размеров Махачкалинский морской торговый порт на редкость универсален. Есть здесь сухогрузный район, отдельно стоят суда портофлота, нашлось место кораблям Каспийской флотилии и пограничников… И только нет причала, откуда «провожают пароходы совсем не так, как поезда» – пассажирские суда в Махачкалу не заходят.

И тем не менее жарким утром 9 августа 2003 года в том углу порта, который зовется еще и рыбным, было полным-полно встречающих. На причальной стенке, отмытой от килечной чешуи, стояла даже иномарка мэра, который руководил торжеством: город встречал своего героя, мореплавателяодиночку Евгения Гвоздева, завершавшего вторую кругосветку. Капитану входившей в порт маленькой яхты было в ту пору 69 лет.

«Ну, я пошел». А до Актау 350 километров

Уходил он в плавание отсюда 65-летним человеком, и было это 17 мая 1999 года, солнечным и теплым днем. Так как оформление отхода у таможенников и пограничников затянулось, уходил в ночь, курсом на норд, на Астрахань. Темнота наступила быстро, и первую ночь он провел фактически в дачно-пляжных окрестностях Махачкалы на якоре в устье речки Шуринки. Зато хорошо выспался и отдохнул от забот и нервотрепки последних перед отходом дней.

Всего за неделю до этого Евгений Александрович привел своего «Саида» из испытательного похода на «тот», восточный берег Каспия. Коллеги-яхтсмены из Актау по давней традиции подкинули ему кое-что из оснащения, нашли у самодельной яхты, построенной к тому же на балконе 2-этажного дома, кучу недоделок и оценили шансы на благополучное возвращение как «фифти-фифти». Прощались по-братски, но с каким-то подтекстом: мол, мы предупреждали. Гвоздев взял с них обещание встретиться в Австралии, но сам пока ушел в Махачкалу – доделывать, подтягивать, докрашивать свой «утюжок». Этим и занимался до самого отхода, но уверяет, что если бы вылизывал яхту до полного блеска и ажура, то стоял бы у стенки до сих пор.

До Астраханского рейда из-за сильного встречного норд-веста добирался дольше запланированного и в конце концов вынужден был поставить 3-сильный «Салют», что, впрочем, движения заметно не ускорило. Зато прибавилось встреч с постоянными «обитателями» Северного Каспия – пограничниками, рыбаками и браконьерами. Последних было явное большинство, а общение со всеми получалось одинаковым – строгим и даже грубым сначала, теплым и дружеским – потом, когда встречные узнавали, куда и зачем «этот дед» собрался и почему идет под двумя флагами – российским и дагестанским. Тогда у всех просыпалась кавказско-каспийская солидарность, а также взрослое участие и забота по отношению к маленькому «Саиду» и его капитану. Предлагали помощь и продукты. Причем браконьеры оказывались щедрее и «красняка» с икрой не жалели. Но держаться от них из-за непредсказуемости Гвоздев старался подальше.

Стоянка в астраханском яхтклубе «Ривмар» получилась недолгой. Из Махачкалы пришел «КамАЗ» и за пару дней перекинул яхту в Новороссийск. Это сберегло две недели и избавило от необходимости бездумного дачного «шлепанья» по Волге и Дону и сложного шлюзования в знаменитом канале.

В Новороссийске стоял в яхтклубе «Семь футов», где всё и все были знакомы еще со времен первой кругосветки 1992-1996 годов. Е.Гвоздев красил днище яхты «необрастайкой», закупал продукты, стирал, отдыхал и … препирался с пограничниками.

Как на грех он честно записал в таможенной декларации, что на борту яхты есть 300 долларов, а в этом порту, одном из самых коррумпированных в России, была такса – менее чем за 100 долларов отход не давали. Так повелось со времен первых рейсов торговцев в Турцию за дубленками и прочим дефицитным тогда ширпотребом. И вот день шел за днем, а Гвоздев не уходил, ругал свою законопослушность, но денег пограничникам не давал. Коллеги-яхтсмены посмеивались и обещали поставить его бронзовый бюст на территории яхтклуба, если он устоит и взятку не даст.

Не знаю, есть ли памятник махачкалинскому капитану в Новороссийске, но то, что он его заработал, – это точно – 3 июля 1999 года все же ушел в Турцию, не заплатив мзды. Пригрозил оглаской, обратился в местные газеты, но не заплатил. Говорит: «Что я им – торговец, который идет за море в шоп-тур? Пусть с них сдирают. У них деньги дурные…»

– Ну, а если бы тебя просто пристрелили? – спрашиваю у Евгения Александровича. – Мафия – она и в погонах мафия…

– Ну, кому охота терять такое хлебное место? – смеется он. И серьезно добавляет: – Слишком много было свидетелей. Да и памятник обещали…

Прямого пути на Босфор не получилось: из-за шторма шел с остановками через Зонгулдак (17-19 июля) и только 24 июля достиг Стамбула, а 30-го – Чанаккале в Дарданеллах. Крохотная яхта, переделанная из судового «тузика», показала себя «пароходом» надежным, но тихоходным – более 50-60 миль в сутки не развивала. Поэтому только в первых числах августа Гвоздев миновал греческий остров Лемнос, после чего путь в Средиземное море был открыт.

Мост через Босфор

Собственноручно нарисованная путешественником схема маршрута до Гибралтара через Эгейское, Ионическое и Тирренское моря – проста и рациональна: напрямую. Это только в походе 1992-1996 годов на яхте «Лена» Гвоздев шел точно вдоль берега и линия маршрута во многом повторяла очертания прибрежных стран и островов – его допекало любопытство «совка», которого выпустили за границу. И даже ограбленный албанскими пограничниками, идущий впроголодь, он намеренно удлинял дорогу, чтобы все увидеть и потрогать.

Ко второй кругосветке восторги поостыли, местные красоты и диковинки уже не поражали, рассматривались с борта в бинокль. И этого было достаточно. Да и с ветром повезло – Грецию от Лемноса до острова Закинф «Саид» обогнул за 17 суток непрерывного хода. И двигался бы дальше тем же ускоренным манером, если бы не кончилась вода – на берег Закинфа Гвоздев выходил не как Афродита, а с пустыми канистрами.

Мессинский пролив и маленький порт Тропеа на самом носке Апеннинского сапога запомнились не экзотикой, а необычайно вкусными итальянскими мясными консервами «Симментал» в удобной упаковке по 80-100 граммов. Такая разовая доза в плавании избавляет от необходимости делить большую банку на обеденную и вечернюю порции и сожалеть, что нельзя съесть все сразу.

Положительных эмоций в этом походе было явно больше, чем отрицательных. Сардиния через несколько дней после Мессины поразила человеческим отношением к яхтсменам, обилием прекрасных стоянок, молниеносным оформлением прихода-ухода. Видя лес мачт и множество парусов в Кальяри, Гвоздев не раз грустил, вспоминая пустынные астраханский, махачкалинский и новороссийский рейды.

Гибралтарская скала

Прелесть ранней средиземноморской осени отравляла необходимость торопиться, сознание того, что не укладываешься в ранее намеченные сроки и через полгода попадешь в зиму там, где надеялся на лето. Из-за дурацкой задержки в Новороссийске и в штормовом черноморском переходе до Стамбула график плавания трещал по швам. Чтобы поправить положение, Гвоздев проскочил (насколько уместно это слово по отношению к «утюжку» «Саиду») Балеарские острова и мимо Картахены 10 октября вышел к испанскому порту Агилас, где простоял два дня. Плавание снова стало прибрежным.

Как на Сардинии, так и на Балеарских островах продолжался купально-отпускной сезон, и в море Е.Гвоздеву постоянно попадались унесенные с пляжей надувные матрасы, мячи и даже лодки. Он вылавливал их, и тогда тесный кокпит яхты становился разноцветным и веселым, словно загончик для мячей в «Детском мире». В ближайшем порту моряк дарил их детям.

5 ноября яхта «Лондон» сотрудников Би-Би-Си Кэтт и Челси на буксире привела «Саида» в гибралтарскую марину «Шеппардс» – над проливом царило стойкое безветрие, а ненадежный мотор Гвоздев оставил еще в Астрахани. Не вдаваясь в 300-летние англо-испанские споры по поводу гибралтарской скалы, капитан «Саида» заметил и оценил, что джентльменство у англичан сохранилось и, больше того, носит активный характер. Та же яхта «Лондон» сначала прошла мимо суденышка с российским флагом, но через несколько минут развернулась, подошла и предложила помощь, оказавшуюся очень кстати. Потом уже на причале марины состоялся колоритный диалог. Англичане, удивленные примитивностью оснащения яхты «Саид» и ее зависимостью от штиля, спрашивали ее капитана, есть ли у него подвесной мотор?

– Нет, – отвечал россиянин.

– А спутниковая навигация?

– Нет, – повторил он.

– А ветрогенератор? – Их собеседник развел руками.

Тот же короткий ответ прозвучал и в отношении радиостанции, локатора, эхолота, системы отопления, солнечных батарей и прочих жизненно важных деталей «интерьера и экстерьера», без которых никто сейчас в море, не говоря уже об океане, не выходит.

Подобные разговоры повторялись потом не раз, и Гвоздеву приходилось напирать на пристрастие к ретро, к «секстанту своего дедушки» и прочим уловкам, чтобы не выглядеть совсем уж бедным и убогим. Добивала обычно собеседников фотография, на которой изображалась яхта «Саид», висящая на гвоздевском балконе в ходе достройки. Любовь к самоделкам и старине подтверждалась неоспоримо, и иностранцы даже верили шутке, что если бы балкон был побольше, то и яхта получилась бы покрупнее. А так, мол, извините…

Англичане в Гибралтаре невозмутимо выслушали эту байку, но, судя по всему, оценили не только чувство юмора российского капитана и его страсть к экстремальному спорту. Через два дня они, как говорится, скинулись и подарили ему GPS «Магеллан-300», а секстант в конце концов был подарен Гвоздевым в одном из латиноамериканских портов как бесценный сувенир. В Гибралтаре, второй раз после Новороссийска, Евгений Александрович поднимал свою яхту на сушу, чистил и красил днище, готовился к океанскому переходу, когда этого сделать будет уже нельзя.

К 18 ноября профилактические работы закончились, и «Саид», не мешкая, вышел в Гибралтарский пролив. Но уйти сразу не удалось – снова, как и в день прихода, царил штиль. В тот год погода до глубокой осени не портила средиземноморского бархатного сезона, и понадобилось двое суток, чтобы взять курс на Лас-Пальмас, столицу Канарских островов.

Дорога с Каспия к порогу Атлантики заняла у Е.Гвоздева ровно полгода. День в день.

Атлантический океан.
Гибралтар-Пунта-Аренас (18 ноября 1999 г. – 1 февраля 2001 г.)

70-летний патриарх каспийского и, судя по всему, один из лидеров российского яхтинга любит повторять, что нашему пенсионеру нет ничего проще, чем попасть на Канарские острова. Лично ему это удавалось дважды. Правда, первый раз, в 1992 году, он пришел к благословенным пляжам сильно отощавшим, потерявшим больше 20 кг веса и с явными признаками цинги. Тогда из-за ограбления албанскими пограничниками в самом начале средиземноморской части кругосветки поесть досыта впервые за несколько месяцев ему удалось именно в Лас-Пальмасе – спасла фирма «Совиспан», обслуживавшая советские рыболовные суда в Атлантике. А стараниями ее советского же сопредседателя Петра Ротара яхту «Лена» затарили продуктами так, что, пересекая Атлантику поперек, в экваториальном направлении, Гвоздев даже отъелся и поправился, хотя прежнего веса и не набрал.

Снова явившись на Канары через семь лет, он обнаружил, что «Совиспан» стал «Росиспаном», что российское рыболовное присутствие в Атлантике возрождается, а Петр Ротар по-прежнему к судьбам земляков неравнодушен – фирма подарила капитану «Саида» спасательный гидрокостюм. И хоть воспользоваться им в дальнейшем, слава Богу, не пришлось, само его присутствие на борту помогало и психологически очень много значило.

Не зря, видимо, многие поколения мореплавателей перед броском через Атлантику непременно посещали Канарские острова – у махачкалинца с этим местом тоже связаны только положительные, обнадеживающие эмоции и воспоминания. И на этот раз перед походом в Бразилию все складывалось удачно и по-доброму, что бывает далеко не всегда. Три недели на Канарах (пришел 9 декабря) были заняты подготовкой к атлантическому переходу, ремонтом, стиркой, поиском и обменом карт. Были получены деньги из Махачкалы, нашлись даже попутчики, значительно облегчившие дорогу до островов Зеленого мыса. Украинская яхта «Мишель», экипаж которой решил поискать работу в США, взяла маленький «Саид» на буксир, и 28 декабря оба судна гостеприимный Лас-Пальмас покинули.

2003 год. А яхту все-таки на радостях перевернули

По уверениям Е.Гвоздева, океанское плавание (если погода благоприятствует и продуктов хватает) в чем-то даже проще и спокойней прибрежного или, скажем, средиземноморского. И хоть повседневной работы на яхте, как всегда, хватало, две недели пути по маршруту Канары – о.Зеленого мыса вспоминаются как самые легкие и беззаботные – было даже время на изучение английского текста инструкции к GPS «Магеллан-300». Американская техника еще раз подтвердила свой класс, и Гвоздев теперь определялся в океане быстро и с точностью до нескольких метров, что для него после секстанта было еще в диковинку.

Наступления Нового 2000 года фактически не заметили, если не считать, что на «Мишель» была передана бутылка дагестанского коньяка. От салюта или фейерверка в честь наступления миллениума, естественно, отказались, чтобы в этих оживленных по океанским меркам местах они не были бы приняты за сигнал бедствия.

Идилия продолжалась до 8 января, когда у о.Зеленого мыса экипажи по-братски расстались, и яхты пошли в разные стороны: украинская – на Мартинику, в Карибский бассейн, а российская – на юг, в Бразилию.

Дальнейший путь к южноамериканскому континенту был, по рассказу Гвоздева, настолько будничным, что как приключения он расценивает столкновение с меч-рыбой, которая гонялась за дора-дами и повредила киль яхты, и встречу с огромной кожистой черепахой, запутавшейся в большом куске ткани. Тряпка легко снялась, и, если бы у черепахи была задняя скорость, она бы освободилась сама. Но до этого простого маневра полутораметровый гигант не додумался.

Погода – благоприятствовала! Только четыре дня с околоштормовым ветром 18-20 м/сек – вот и весь экстрим. Гораздо больше случалось штилей – по полдня, по дню. В сумме из-за этого при переходе было потеряно около двух недель.

Пляж Копакабана и Рио

Встречные или попутные суда попадались постоянно. Пассивный радиолокационный отражатель, висевший на мачте «Саида», свое дело делал, и обошлось без эксцессов. Со встречными не общались, так как не было необходимости, хотя не каждый день в океане попадаются малюсенькие яхточки длиной всего в 3,7 метра. В первом плавании подобная сухость в отношениях удивляла контактного и общительного каспийского яхтсмена, а сейчас он к этому привык: у каждого свои маршруты, свои графики. Хотя понятно, что, если бы стал подавать сигналы бедствия, ему бы на помощь непременно пришли.

В Атлантике на «Саиде» начал функционировать полноценный камбуз – кончилась сухомятка, и капитан перешел на горячую пищу. Готовил на «кэмпинг-газе» – удобно и экономично: 4 небольших баллончика на месяц, продаются в любом порту. Проблем с питьевой водой тоже не было, тратил 250 литров, взятых на Канарах. Плюс еще соки и минералка. Питание из-за нагрузки в море было четырех-пятиразовым, в порту – трех.

Меню выглядело примерно так:

6 часов утра, завтрак: суп или каша;

9 часов: кофе или сок с печеньем;

12-13 часов, обед: каша или суп с мясными консервами, сок или консервированные фрукты;

15-16 часов, полдник: чай или кофе с печеньем;

18-19 часов, ужин: каша и остатки обеденных консервов, чай;

23-24 часа: кофе для ночной вахты.

Работа на борту начинается еще до выхода из родного порта

Е.Гвоздев: «Больше 98 миль в сутки мой утюжок не выжимал»

Естественно, что в начале плавания меню бывает побогаче, к концу – однообразнее и беднее.

На пересечение Атлантики курсом на зюйд у Гвоздева ушло ровно два месяца: 8 января покинул острова Зеленого мыса – 8 марта ошвартовался в бразильском порту Салвадор. До этого он точно вышел к острову Фернанду-ди-Норонья и транзитом миновал порт Ресифи, так как лоция для яхтсменов сообщает о высокой криминальности здешнего побережья и портов. Впрочем, не только здешнего: в Рио российский консул предупредил, что вечером знаменитый пляж Копакабана – место опасное, где полно бездомных и грабителей.

С выходом к южноамериканскому континенту изменился характер плавания – из океанского оно снова стало прибрежным. Забот и опасностей прибавилось, и Гвоздев лишний раз убедился: разговоры о том, что в одиночном плавании главной угрозой для морехода является психологическая тяжесть одиночества, – так вот эти разговоры проблему излишне драматизируют. Когда на яхте один человек выполняет все обязанности от капитана до кока и делает на борту всю работу, у него остается слишком мало времени и сил на обдумывание своей «горькой участи» посреди океана. Более актуальной в такой ситуации становится другая проблема – чтобы усталость не сказалась на адекватности принимаемых решений реальной обстановке.

Абсолютно свободный человек

Конечно же, после двухмесячного океанского перехода усталость была, и постоять в своем первом на бразильском берегу порту Салвадор капитану «Саида» хотелось, но лоция оказалась права, и нравы здесь были просто бандитские. Например, метрах в ста от стоянки «Саида» местные браконьеры взрывами глушили рыбу. По 10-12 взрывов в сутки! И Гвоздев явно погорячился, посчитав их браконьерами – оказалось, что это варварство здесь было узаконено и не преследовалось. Ему стало противно, и, подновив запасы воды, он на другой день ушел.

Вообще Бразилия его разочаровала. Во-первых, он опоздал на карнавал, не услышал самбы и не увидел смуглых танцующих красоток в перьях; во-вторых, Бразилия оказалась родной сестрой России по размаху и организованности бюрократии. Достаточно сказать, что приход в Рио-де-Жанейро «русо навиганте» оформлял ровно четыре дня, непрерывно мигрируя между капитаном порта, пограничниками, таможней, полицией штата, федеральной полицией и непонятной службой вроде нашего экологического контроля. Оформиться так и не успел, так как его неказистую яхту попросили убраться из фешенебельного яхт-клуба, где она своим видом портила общую картину.

Еще одним неприятным открытием стало то, что в Бразилии, как ни удивительно, существует расизм или, скажем так, его проявления. Выставляя Гвоздева со своей акватории, генеральный менеджер яхт-клуба, то ли извиняясь, то ли объясняя ситуацию, сообщил: «Даже Пеле, даже японцы и китайцы с их деньгами не могут быть членами нашего яхт-клуба. Только для белых – такова традиция…» Гвоздев до сих пор возмущается, вспоминая этот эпизод, и примирить его с тамошней действительностью не могло даже то, что у него в Бразилии был неплохой рейтинг. Журналисты потрудились над созданием его известности. Особенно телевизионные, как раз федеральные и каждого приморского штата, мимо которых он проходил. А поразивший бразильцев снимок, где российский яхтсмен-пенсионер демонстрирует свою мини-яхту на балконе второго этажа, обошел многие газеты и попал на обложку крупного яхтенного журнала.

Из Рио «Саид» ушел 7 апреля 2000 года, и продолжилось плавание, в котором, по его словам, не было ничего примечательного, если не считать, что в Буэнос-Айресе он снова получил немного денег из Махачкалы, а в порту Мар-дель-Плата хозяин магазина яхтенных принадлежностей подарил ему новый 3-сильный мотор «Джонсон». Аргентинца взволновало, что российский моряк идет в Магелланов пролив, располагая только парусами. Подарок, видно, был сделан от души: мотор верой-правдой служил Гвоздеву три года, и именно под ним «Саид» входил в родной порт 9 августа 2003 года.

Открытием стала огромность континента справа. Пока махачкалинец «спускался» вдоль его восточного берега, закончился 2000 год. Наступление третьего тысячелетия он встретил в аргентинском порту Сан-Хулиане.

Несмотря на разгар южноамериканского лета, постепенно холодало – давала себя знать близость Антарктиды. Теплая одежда была подготовлена, пригодился хороший спальный мешок. Но конденсат на стенах неутепленной каюты и сырость стали досаждать еще в Ро-соне. Здесь-то и пригодились газовый баллон и рефлектор для сушки одежды, купленные еще в Монтевидео.

Ко входу в Магелланов пролив со стороны Атлантики, к мысу Девственниц, Гвоздев подошел 21 января 2001 года, а через 10 дней, 1 февраля ошвартовался у причала чилийского порта Пунта-Аренас в самой середине пролива. Атлантическая часть второй кругосветки капитана с Каспия закончилась.

На преодоление остальной, Тихоокеанской части Магелланова пролива ему понадобилось еще 27 дней, то есть в сумме 38. Интересно, что сам Магеллан потратил на этот же путь те же 38 суток. И, видимо, это не совпадение, а мореходная практика.

Тихий океан.
Пунта-Аренас – Дарвин (8 февраля 2001 г. – 28 июля 2002 г.)

Евгений Гвоздев, как типичное «лицо кавказской национальности» и южный человек, терпеть не может холода. Вернее, сильно его не любит, потому что некомфортные температуры, близкие к нулю градусов, терпеть ему все же приходится. Со всеми сопутствующими прелестями – каплями конденсата на стенках и потолке каюты, невозможностью раздеться и помыться, спаньем в обнимку с металлической канистрой, заполненной горячей водой.

Все так и было на этот раз: хоть и удалось подгадать проход Магелланова пролива к концу южноамериканского лета (21 янв. – 6 марта 2001 г., включая время стоянки в Пунта-Аренас), главными ощущениями от 38-суточного перехода остались холод и сырость. А еще усталость от непрерывной вахты на руле из-за столь же непрерывного встречного ветра.

29 дней, фактически весь февраль, «Саид» преодолевал суровый и сказочно красивый пролив влавировку, то есть против ветра. Хуже в этом смысле капитану пришлось только в Красном море, но там хоть было тепло. На тридцатый день борьбы, то есть где-то на середине 300-мильного пролива, Гвоздев, прокляв все на свете, сдался и повернул обратно, в Атлантику. Но следом, буквально через несколько часов, ветер все же сменил направление, снова стал встречным – не оставалось ничего другого, как еще раз развернуться и пойти к Тихому океану.

Сейчас, через четыре года после тех событий, когда крохотная 3,7-метровая российская яхта преодолела Магелланов пролив и свернула в пролив Смит, ее капитан называет этот переход хорошей штурманской школой, но и признается, что было, мягко говоря, тяжело. Слишком многого не хватало у Е.Гвоздева на яхте, чтобы чувствовать себя в проливе свободно, как капитаны туристических, совсем не парусных судов, сновавших здесь в обоих направлениях. Неожиданно для путешественника это место оказалось обжитой морской дорогой. Здесь он встретил два российских теплохода – «Южморгеология» (научный) и «Максим Горький» (круизный), с помощью которых его продовольственные проблемы были решены на несколько месяцев вперед.

Близость студеной Антарктиды ощущалась, несмотря на здешнее лето, очень явственно, а яхта самодельно-каспийской постройки не была утеплена. Вдобавок она имела слабенький 3-сильный мотор, который здесь не справлялся даже с приливно-отливными течениями, не говоря о хаотичной смене могучих ветров. То есть суденышко было сильно ограничено в маневре и движении, и, тем не менее, каждый вечер Е.Гвоздев подходил к берегу, так как двигаться по ночам из-за отсутствия локатора не мог.

Близость Антарктиды дает о себе знать

Денег на новые карты из магазина яхтенных принадлежностей у капитана не было, и он пользовался старыми, выменянными и подаренными. А они нуждались в корректировке, на них зачастую не были обозначены ни давно затонувшие суда, ни новые буровые платформы, появившиеся здесь в последние годы. Поэтому средняя скорость и без того тихоходного «утюжка» была невелика.

Из-за того, что газовый калорифер мгновенно нагревал каюту и дышать становилось нечем, основательно просушиться не удавалось. Приходилось работать во влажной одежде, пореже переодеваться, иногда протираясь спиртом для дезинфекции. Выручали отличный спальный мешок, канистра с горячей водой, и хорошо еще, что не было проблем с продуктами. А тем более с пресной водой: приставал к берегу в любом месте, где были ручьи или речки. Встречались старые, оборудованные давным-давно стоянки – чаще всего это закрепленное в скале замшелое причальное кольцо, а рядом стекающий в пролив приветливый родничок. Но местные туристические проспекты предупреждают о возможных ночных визитах диких зверей, в частности, пум. Так что ночевал Е.Гвоздев в некотором отдалении от берега, на надежном якоре. Или двух.

Но главными врагами были, конечно, не ветры, течения и пумы, а холод и сырость – температура воды и воздуха одинаковые – плюс 5-7 градусов. Айсбергов в заливе не было, но появились ледяные поля. Избавиться от их дыхания удалось только на пароме «Магеллан», под долгим горячим душем. На этот паром Е.Гвоздева и его малюсенькое суденышко определили чилийские морские пограничники, решившие, что «русо навиганте» чрезмерно рискует, пересекая штормящий залив Гольфо-де-Пенас на «этой скорлупке». Расходы по поводу неожиданного 3-суточного круиза взяли на себя военно-морские силы Чили. Но это было уже за пределами Магелланова пролива.

Вообще отношения с чилийскими властями были подобны ветрам в Магеллановом проливе, то есть непредсказуемыми и требующими постоянной готовности. Вот Гвоздева приветствуют в Пунта-Аренас, столице пролива, и уверяют, что его «Саид» – это самое маленькое судно, побывавшее здесь за всю историю судоходства. Российского капитана власти берегут, беспокоятся, что у него нет страховки, перевозят через опасный залив на комфортабельном пароме, но через два месяца пребывания в стране, в порту Вальдивия, военные обыскивают яхту «Саид» публично и скрупулезно. На набережную под вспышки фотоаппаратов и ТВ-камеры репортеров было вытряхнуто все яхтенное имущество. Тщательный обыск маленького суденышка длился больше двух часов! Что искали и в чем заподозрили Е.Гвоздева, ему не сообщили. Может, решили, что таким экзотическим способом в далекую страну был заслан разведчик? Правда, после вмешательства в эту шпионскую историю российского консула капитан порта приходил к Гвоздеву извиняться. А «русо навиганте», как его тут называли, ругал не чилийскую супербдительность, знакомую по российским порядкам, а то, что ему пришлось заталкивать обратно и укладывать все свое барахло, которое упорно на старые места не вставало и в каюте не умещалось.

То, что Чили – «длинная страна», Гвоздев убедился лично – вдоль ее берега он шел больше четырех месяцев. Красивым считает побережье до Вальпараисо, главного порта страны, а дальше, севернее, начинается пустыня Атакама, где пейзаж сразу посуровел и поскучнел.

В Антофагасте общество «Морские братья» (отставные военные моряки и яхтсмены), словно извиняясь за инцидент в Вальдивии, чествовало российского путешественника, он читал лекции о своих плаваниях, ему устроили встречу с соотечественниками, живущими в Чили. Здесь же в порту провел докование «Саида», ремонтировал, чистил и красил корпус – готовился к переходу через Тихий океан.

Тщательный обыск маленького суденышка длился больше двух часов!

Интересно, что «свернуть» туда, в океан, Гвоздев мог давно, запасы воды и продуктов, погода и психологическое состояние позволяли это сделать – не позволяли чилийские пограничники. Из-за чрезмерной миниатюрности российской яхты и ее примитивного оснащения они не имели права отпустить ее от берега. И уже в Арике, самом северном порту Чили, куда дошел «Саид», разрешение на выход было все же дано, но не до о.Таити посреди океана, а до ближайшего перуанского порта Кальяо: мол, иди, «русо навиганте», на свой страх и риск куда хочешь – мы тебя предупреждали и даже удерживали.

Конечно, ни в какой Кальяо Гвоздев не пошел – едва скрылись из виду берега Чили, он повернул на запад, двинулся к Таити и добирался до этого острова 120 суток – с 16 июля до 13 ноября 2001 года, почти четыре месяца. Не намного короче была и вторая часть тихоокеанского пути – от о.Таити к Австралии.

Описания длительных океанских переходов как первой, так и второй кругосветки в исполнении Гвоздева поражают своей обыденностью и полной дегероизацией подобного рода экспедиций. Судя по вахтенному журналу и дневникам, дни сменяют друг друга, отличаясь только показателями атмосферного давления, видимости горизонта и высоты волны. Работы даже на маленьком судне для одного человека всегда хватает, поэтому психологическая тяжесть одиночества этими заботами смягчается или вообще снимается, а драматизмом гвоздевские описания или рассказы о морских буднях никогда не отличались.

Особенностью первого месяца похода стали плотная серая облачность и полное отсутствие солнца днем и звезд и луны ночью. Определяться можно было только с помощью GPS, что путешественник с удовольствием и делал. Тем более, что спутниковых навигационных приборов у него было уже два – второй подарил в Бразилии крупный бизнесмен российского происхождения, узнавший о приходе «Саида» из газет и воспринявший эту новость как привет с Родины. Взамен он с благодарностью принял от Гвоздева его старый секстант.

Курс «Саида» – поближе к экватору: во-первых, теплее; во-вторых, это помогает избегать циклонов и ураганов, которые здесь и без того крайне редки.

Другая особенность первой половины перехода Арика – о.Таити – засуха посреди океана. Ни капли дождя не упало с неба ни в первый месяц плавания, ни во второй, ни в третий. В это трудно поверить, но это так. (Интересно, что точно с такой же ситуацией – с засухой в Тихом океане – в свое время столкнулись Тур Хейердал и Уильям Уиллис). Тут же возникли проблемы с питьевой водой, вводится режим ее экономии и нормирования. Не больше 1,5 литра в сутки, включая суп, чай, кофе и умывание, вернее, протирание, а главным ощущением становится не холод, а жажда. В Чили набрал 220 литров питьевой и технической. Набрал из-под крана, на магазинную нет денег. Вода хранится в пластиковых канистрах, плотно закупоренная и спрятанная от света.

Холодное Перуанское течение обеспечивает температурный комфорт, и пить хочется не очень. Так что это даже хорошо, что не было жары. Дождь пошел на четвертом месяце пути на подходе к архипелагу Туамоту. Собирал воду с помощью паруса, который перед этим отмыл от соли. За раз удавалось набирать по 10-15 литров. Пробовал купаться в дождь, но нередко оставался намыленным и без воды, так как дожди в тропиках кончаются неожиданно. Вместе с первыми осадками проблемы с питьевой водой кончились. Никаких других ЧП и особых сложностей не было, если не считать, что 1,5-2 недели возле Туамоту на восходе и на закате акулы охотились за мелкой рыбой, которая пряталась в тени под днищем яхты. Акулы ударялись о корпус и даже раскачивали судно. Через полчаса этот вечерне-утренний ритуал обычно заканчивался.

Современная навигационная техника со своими спутниковыми возможностями лишила моряков радости неожиданной встречи с землею. В ночь со 120-го на 121-й день пути в небе появилось зарево над городом Папеэте – столицей острова Таити, а утром обозначился силуэт гор. Все было в точном соответствии с показаниями GPS. Особых восторгов по поводу появления земли капитан «Саида» не испытал – их заслонили заботы мореходного плана: как подойти, как войти в гавань, как и где стать? На календаре было 13 ноября 2001 года.

Пережидая начавшийся сезон тропических ураганов, Гвоздев провел на архипелаге Таити около четырех месяцев – до февраля. Встретил с друзьями и коллегами из разных стран Новый 2002 год, за неимением православного ходил в католический собор, где обнаружил, что у Девы Марии была явно таитянская внешность. Посетил соседние острова Муреа, Райатеа, Тахао, Бора-Бора. Везде с беспокойством и разочарованием отмечал ухудшение экологической обстановки – голубые лагуны и зеленые острова, бывшие когда-то туристическим раем, захламляются и остаются красивыми только при обзоре сверху или издали. При страшной дороговизне (все привозное!) и плохой экологии туристы из Европы или Америки перестают сюда ездить. Многие отели стоят пустыми, закрываются. На Бора-Бора (Франц.Полинезия), скажем, много автомобилей, и все отходы автосервиса, включая старые машины, сбрасывается в океан. Местных жителей это устраивает, туристов – нет, так как грязные пляжи и море с отходами жизнедеятельности городов они видели и дома. Шесть лет назад, когда Е.Гвоздев посетил Таити впервые, положение здесь было не столь тревожным, близким к экологической беде. Поэтому никого в эти места он не зовет и не приглашает.

Зато порадовали старые друзья, помнившие Е.Гвоздева по его первому плаванию. Директор яхт-клуба «Таити» Мишель Алькон, как и в 1995 году, разрешил россиянину бесплатную стоянку, помог с ремонтом корпуса яхты и такелажа. А боцман яхт-клуба Антуан соорудил ему прекрасный 4-зубый гарпун из нержавейки для рыбалки.

И уж совершенно бесценный подарок капитан «Саида» получил от друзей-яхтсменов, вручивших ему портативный мембранный опреснитель: час качаешь – два литра пресной воды твои. При дефиците движения на яхте такая физическая нагрузка была очень кстати, а угроза жажды посреди океана потеряла актуальность.

Потом Гвоздев узнал, что «бесценный» подарок имел вполне конкретную цену – $1000, включая доставку самолетом из Франции. Но никаких комплексов на этот счет не испытал, потому что не раз принимал участие в подобных благотворительных акциях и вообще сам всегда готов поделиться с братом-яхтсменом последним. Совсем не даром международная организация яхтсменов называется «Морские братья», а расставания после совместной стоянки в марине или яхт-клубе для них – дело весьма тяжелое, даже болезненное. Гвоздев утверждает, что из статистики встреч и прощаний он вывел такую закономерность: после недели – двух недель общения – расставание спокойное, после месяца – тяжелое, после двух месяцев – уже драма.

До Австралии оставалось еще несколько месяцев пути, и 6 февраля 2002 года «Саид» покинул о.Таити курсом на Западное Самоа, куда добрался 18 апреля. Из-за плохого приема в порту Апиа стоянка здесь была сокращена до двух дней, после чего Гвоздев повел яхту прямо на Торресов пролив, отделяющий Австралию от Новой Гвинеи. Через месяц, 17 мая 2002 года, праздничным обедом отметил в океане третью годовщину своего похода, а еще через полтора месяца, 10 июля 2002 года достиг Австралии, порта Гове-Харбор. Сразу же, в первый час прибытия был оштрафован иммиграционными властями за отсутствие въездной визы на три тысячи австралийских долларов. И только вмешательство друзей и коллег-яхтсменов спасло россиянина от выплаты такой несусветной суммы.

В этом переходе было еще два события, занесенных в вахтовый журнал и отмеченных в дневнике. 4 мая, в 17.00 по судовому времени, «Саид» пересек 180-й меридиан, и ночью того же дня на яхте сразу после субботы наступил понедельник – граница смены дат была пересечена в западном направлении. А 9 мая, как россиянин и патриот, Е.Гвоздев не забыл отметить День Победы – поднял посреди океана российский флаг и премировал сам себя к обеду банкой консервированных ананасов.

Вообще переход Апиа-Гове-Харбор был будничным, а порядок дня привычным. При попутном ветре подъем в 5 часов утра, вахта на руле 18-20 часов, еда 4 раза в сутки, больше 80-85 миль за это время пройти не удавалось. Как развлечение Е.Гвоздев воспринял появление как-то в мае огней святого Эльма – накануне грозы при низкой облачности и сильном напряжении статического электричества, как неоновые трубки, начинают светиться топ-мачты, радиолокационный отражатель и ванты. Раньше моряки расценивали это явление как дурное предзнаменование и очень боялись – теперь развлекаются.

Но закончилась тихоокеанская часть второй одиночной кругосветки все же не в Гове-Харборе, а в Дарвине, которого «Саид» достиг 28 июля. Пополнил запасы воды и, не задерживаясь, вышел из этого порта курсом на Кокосовые острова в Индийском океане. Известия из дома заставили Гвоздева торопиться, и душевного общения с дарвинскими яхтсменами, среди которых со времен первого плавания оставалось много друзей, не получилось.

Индийский океан.
Дарвин – Джибути (8 августа 2002 г. – 18 января 2003 г.)

3,7-метровая яхта «Саид» – не из тех, которая делает что-нибудь быстро. Но тем не менее при постоянном попутном ветре фактически за месяц она прошла 2050 миль и 10 сентября была уже на Кокосовых островах. Капитан здесь снова почистил корпус, набрал воды и, естественно, кокосовых орехов и уже 14 сентября держал курс на Шри-Ланку. Он спешил. От маршрута вокруг Южной Африки, мимо мыса Доброй Надежды в Атлантику и дальше, в Америку и Канаду – от нового продолжения старого и однажды уже пройденного пути пришлось отказаться по семейным обстоятельствам.

Но и полностью повторять маршрут возвращения домой тоже не хотелось, и Гвоздев от Кокосовых островов двинулся не к архипелагу Чагос, где уже был, а на Шри-Ланку, в Коломбо.

Начало октября 2002 года запомнилось собственным бессилием в борьбе со встречным ветром и течениями. Так, за первую неделю месяца удалось пройти только 17 миль, а 3 октября за сутки упорной лавировки яхту снесло назад на 4 мили. Воспользоваться судовым мотором Гвоздев не мог из-за ограниченного запаса топлива, да и вряд ли 3-сильный «Джонсон» тут бы помог. В общем, повторился ухудшенный вариант ситуации в Магеллановом проливе с той лишь разницей, что в Южной Америке при встречном ветре продвигаться вперед все же удавалось.

Происходило все это в том районе Индийского океана, где через три года, в январе 2005-го произошло сильнейшее землетрясение, после чего случилось жуткое цунами – убийца, наделавшее столько бед во всех прибрежных странах. Впрочем, даже если бы эти природные катаклизмы разыгрались тогда прямо под днищем яхты «Саид», ее капитан вряд ли заметил бы зарождение губительной волны, истинный характер которой проявляется только на мелководье, у берегов.

Со времен первой кругосветки, когда в Тихом океане небольшой кит легонько поиграл с яхтой «Лена», и она благополучно съехала в воду с его лоснящейся спины, Гвоздев до смерти боялся этих огромных животных. И поэтому очень испугался, когда недели за две до подхода к Шри-Ланке ему встретились киты. Но они были не игривыми, не агрессивными, а спокойно занимались кормежкой на стыке течений и никакого интереса к миниатюрной яхте не проявили.

Зато никакого почтения капитан «Саида» не испытывал к небольшим акулам и любопытным морским львам (в Южной Америке), которых попросту стукал пустой пластиковой бутылкой по носу – не больно, а шуму много, и хоть немного отпугивает. Для той же цели в Индийском океане использовал китайскую пиротехнику, которой много не только в России. В частности, петарды. Шума они производят несравненно больше, но пугают не всех, а акул даже привлекают. Киты фейерверка не замечают – уходят только дельфины.

Запасы воды, пополненные на Кокосовых островах, позволили жить довольно комфортно, используя ее в сутки до трех литров. Но проблемой оставалось мытье, купание – для этого, естественно, используется забортная вода, после чего следует обязательное протирание технической пресной, на что идет 200-250 миллилитров. Подобное омовение маловодным способом следует 1-2 раза в неделю, мытье головы – 2 раза в месяц. Обилие пресной воды и душ – это примета и привилегия крупных яхт, для Гвоздева недоступные. Чтобы не возникало проблем с прической, он очень коротко стригся в каждом крупном порту, но так как яхта тихоходная, а расстояния в океанах огромные, измеряемые не столько километрами, сколько месяцами, то к следующему яхт-клубу или марине приходил уже обросшим, как Робинзон Крузо. Парикмахерские услуги считает дорогими – $ 15-20.

5 ноября пришел в столицу Шри-Ланки Коломбо. В российском консульстве продлил срок годности старого, еще советского паспорта. Из-за того, что иммиграционные власти из порта выгоняли и требовали высокую плату за стоянку, ушел быстро, через неделю. Обогнул юг Индии и уже 22 ноября был в Кочине.

По мировому и, к сожалению, собственному опыту капитан «Саида» знал, что этот «уголок» Индийского океана известен многовековыми пиратскими традициями. В первом плавании именно в этих местах (но на африканском побережье) его уже грабили «партизаны» с автоматами Калашникова. Было это на сомалийском мысе Рас-Хафун в середине 1995 года, и уцелел Гвоздев благодаря чистой случайности: у бандитов было мало патронов, и судьбу российского моряка они решили голосованием. Яхту, правда, ограбили единогласно и подчистую, оставив только комплект драных парусов, две канистры воды и немного риса, которым Гвоздев питался две недели, добираясь до Джибути. Об утраченном тогда фотоархиве первой кругосветки он горюет до сих пор.

На этот раз, зная лихие нравы сомалийских берегов и острова Сокотра, здешние «народные промыслы», капитан вел свою яхту в обход, «огородами». Из Кочина пошел в Аравийское море не сразу, а сначала двинулся на север, откуда через несколько дней взял курс на Джибути. Так, конечно, путь был длиннее, но безопаснее.

50-суточный переход от Индии к Африке был благополучным, достаточно рутинным и запомнился тем, что именно в Аравийском море Гвоздев встретил новый 2003 год. Праздничный обед по этому поводу (уже ощущался дефицит продуктов) был скромным и в основном из консервов: картофельное пюре, капуста квашеная, рыба в томатном соусе, на десерт банка «Пепси-колы», печенье и чай, много чая. Благо, встреченные за неделю до этого рыбаки подарили большую банку хорошей заварки.

Через две недели после новогоднего праздника, 13 января, Гвоздев привел своего «Саида» в Джибути, африканский порт на входе в Красное море. За семь лет до этого он впервые пришел сюда на пустой яхте «Лена», пришел ограбленный и униженный, в шоке после несостоявшегося расстрела на мысе Рас-Хафун. На этот раз все было благополучно, если не считать скандала с портовыми властями, которые требовали большие для Гвоздева деньги за пресную воду. Индийский океан, третий преодоленный им в этой кругосветке, был за спиной, и настроение по этому случаю – соответственное. И хоть Красное море географически тоже считается частью Индийского океана, оно психологически уже не отдаляло от дома, а приближало к нему и после огромных океанских расстояний казалось небольшим.

* * *

Для того, чтобы рассказ о заключительной части второй гвоздевской кругосветки был более динамичным и не ограничивался перечислением дат прихода-ухода и названиями портов, последняя глава будет написана в виде диалога путешественника с редакцией газеты «Дагестанская правда», бывшей информационным спонсором проекта. Напоминаем, что финансами его поддерживал мэр г.Махачкалы С.Амиров.

Время телефонно-телеграфного диалога – январь-август 2003 года, от прихода в Джибути до прибытия Е.Гвоздева в Махачкалу.

«Главное – дойти до Стамбула», или последний бросок на север

Для нас, воспитанных на динамичных спортивных или военных репортажах, со словом «бросок» связывается нечто стремительное и неотвратимое. Удар, атака… Во всяком случае, что-то, длящееся доли секунды, часа или дня. А ниже последует рассказ о броске, занявшем более полугода. И единственное, что заставляет поверить в то, что это был все же бросок, – это его неотвратимость, вернее, неотвратимость достижения цели, то есть Стамбула. Потому что Стамбул для российских яхтсменов, ходивших вокруг света, да еще в одиночку – это вроде прихожей родного дома. А что там, собственно, остается? Трое-четверо суток пути по Черному морю – и вот она, матушка – Россия.

А пока из индийского порта Кочин, преодолев Аравийское море за 50 суток, Евгений Гвоздев (далее – Е.Г.) пришел в Джибути.

«Дагправда», 13 января 2003 года. Звонок в редакцию из российского посольства в Джибути. «У аппарата» дипломат Николай Вадимович Сидоров, который сообщает, что накануне туда пришла яхта «Саид». Сам Е.Гвоздев берет трубку и, тратя МИДовские деньги, восторженно и долго рассказывает, как 50 суток он шел из индийского Кочина до Африки, как встретил в океане новый 2003 год. Эйфория объяснима и понятна: благополучное завершение перехода через третий по счету океан, Индийский, окончание 50-дневного молчания, опять же благополучный проход мимо или вдали от сомалийских берегов, где в первом плавании, семь лет назад, он чуть не погиб.

Как стало понятно, в Джибути Е.Г. опекают российское посольство (что бывает далеко не всегда) и французские военные моряки. Во всяком случае, французы накормили и дали с собой две большие коробки с продуктами, фруктами и витаминами.

Задача для Джибути: дождаться денег от мэра Махачкалы и почистить днище яхты от травы и ракушек. На все это Е.Г. отводит 7-10 дней. По словам дипломатов, Гвоздев стал поджарым и стройным (уходил из Махачкалы упитанным и крупным), бодрым и бородатым (борода белая), весел и подвижен. Как он сообщил: «Команда здорова».

Е.Г., 17 января. В Махачкале сильно удивились, когда по посольскому телефону я сообщил, что не буду ждать присылки денег и завтра, 18 января, ухожу в Красное море. Это, конечно, раньше мною же назначенного срока, но мне надо торопиться домой. Деньги из Махачкалы понадобятся через 2-3 месяца для оплаты прохода Суэцкого канала ($ 400). А на переход до Суэца мне хватит оставшихся австралийских долларов, да и посольские скинулись на продукты и бензин для мотора. Спасибо им. И еще одно. Идти через Красное море с лишней сотней долларов просто опасно. Картами самого моря, вернее, их копиями меня снабдили немецкие военные моряки. Вместе с французами они патрулируют Баб-эль-Мандебский пролив, и я их присутствие оцениваю как совершенно необходимое в этом неспокойном и поголовно жующем наркотики районе мира. Лишь бы какой-нибудь авианосец сослепу меня не раздавил. Ведь Красное море – это проходной двор. Вернее, оживленная дорога, где маленьким, вроде моего «Саида», приходится хуже всех.

«Дагправда», 2 апреля. Е.Гвоздев 31 марта пришел в Суэц и позвонил по мобильнику своего «агента по проводке через Суэцкий канал», египтянина, знакомого еще с 1996 года. Деньги на проход канала ему отправили по системе «Вестерн Юнион», и на другой день он с благодарностью подтвердил их получение. Красное море Е.Г. пересекал два с половиной месяца, и последний звонок от него был в середине января.

Е.Г. 3 апреля. Послал в Махачкалу факс о преодолении Красного моря. Именно преодолении, потому что второй раз за последние семь лет приходится идти по нему против ветра. 65 дней против ветра! То есть галсами, влавировку. Ночью иду – в море, днем – к берегу. За 12 часов лавировки всего три мили по генеральному курсу. Иногда сносило на юг, то есть за день получался нулевой результат. По-моему, здесь круглый год один ветер – встречный!

Ночью с 30 на 31 января к северу от Массауа, то есть сразу за Джибути, сломался руль. И пока я убирал паруса, якоря не держали яхту, и ее выбросило на мель. Потом начался отлив, и к утру «Саид» был в 75-80 метрах от уреза воды. Три дня крутил хвосты африканским верблюдам и уговаривал их хозяев помочь, но нас было слишком мало. И только 2 февраля с помощью 15-ти рыбаков, проходивших мимо фелюг, сообща стащили яхту в воду. Здесь за все надо платить, и я отдал моим спасителям видеокамеру, подаренную мне в Махачкале.

А дальше… Дай, Бог, терпения с этими бесконечными лавировками в Красном море. Точно, как в старой еврейской песне про танцкласс: «Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед и две – назад». Именно так я и пилил от Джибути до Суэца 2,5 месяца! Встречал много рыбаков из Египта, Судана, Саудовской Аравии. Суда мелкие, рыбаки бедные. Агрессивности не было. Делился с ними чем мог.

31 марта, преодолев Суэцкий залив, вошел в Суэцкую бухту, и первый же полицейский катер притащил меня в яхт-клуб.

В Суэце стоял две недели. Ждал деньги из Махачкалы, чинил свой дохленький мотор. Египтяне подсунули бензин с соляром, двигатель не заводился, и я его убрал в кокпит. Австралийская семейная пара, идущая из Мельбурна в кругосветку на яхте «Интерлуде», обещала довести до Исмаилии – это половина канала.

Здесь же, в Суэце узнал о пожаре в школе для глухих детей в Махачкале. Общероссийский траур, и я приспустил на яхте флаги – российский и дагестанский. Соседи мне сочувствуют.

Отход снова был отложен из-за прохода большой группы американских военных кораблей и подлодок. Египтяне явно живут с двойной моралью: что американцы воюют с мусульманским Ираком – это плохо, а вот что они проходят Суэцким каналом и платят за проход – это хорошо. Вообще здесь правит только доллар. Мой знакомый лоцман за проводку «Саида» по каналу, кроме зарплаты, просит еще и бакшиш, то есть подарок. Отдал ему радиоприемник и десять долларов на обратную дорогу.

Австралийцы буксировали меня до Исмаилии, потом дали на время свой 15-сильный мотор, на котором я дошел до Порт-Саида. От платы они наотрез отказались и попросили только фотографию, где я строю яхту на своем балконе. С Джеком и Лидией мы простились как родные. Двигатель я им с благодарностью вернул, и мы разошлись в разные стороны.

«Дагправда», 6 мая. Сегодня с Кипра в редакцию позвонил коллега, сотрудник тамошней русскоязычной газеты, и сообщил, что то ли 30 апреля, то ли 1 мая Е.Г. увел своего «Саида» с благословенного острова. Так как Гвоздев особо информацией нас не балует, то события приходится реконструировать. Судя по всему, числа 18-20 апреля он был уже в Лимасоле, главном порту Кипра. Видимо, чистил днище яхты от водорослей и ракушек, если вода не холодная. Иначе, если не почистит, будет тащиться еле-еле. Следующего от него звонка ждем с какого-то из греческих островов. Туда же нужно будет послать очередную порцию помощи мэра – это деньги на проход Босфора, где сильное встречное течение и где без буксировки не обойтись.

Е.Г., 20 апреля. Итак, за неделю 14-20 апреля «Саид» дошел до Кипра. Здесь встретил катер морской полиции. Полицейские, рассмотрев российский флаг, дали продуктов, забрали судовые документы на оформление, утром отдали уже оформленными.

Почистить дно яхты, как ожидалось, не смог из-за холодной воды. Не поныряешь. 27 апреля отметил Пасху баней и обедом с друзьями – киприотами. Чинил трещину в носовой части «Саида», полученную при швартовке в Суэцком канале. Запасы эпоксидной смолы и стеклоткани еще из Махачкалы. Докупил продуктов. Подвергся набегу местных телевизионщиков. Они одинаково нахальные и беспардонные во всем мире. Зато вечером меня показали по «ящику», и утром люди со мной здоровались на набережной.

Таким же будничным и нудным, как моя жизнь на Кипре, был последовавший затем переход Кипр-Родос. Меня встречали или штиль, или слабый ветер. Продвижения никакого – за день 5-10 миль при норме 45-50. Терпение, капитан, терпение! От Лимасола я намеревался идти прямо в Стамбул, но недельный по обычным меркам переход занял 24 дня! Штиль, потеря времени и хода, быстро кончилась вода – пришлось заходить на Родос. Но нет худа без добра – после звонка в Махачкалу мне прислали денег, и теперь я могу не думать о том, как пройду Босфор. 26 мая позвонил в Махачкалу Саиду Амирову, поблагодарил за поддержку, сообщил предполагаемое время прихода домой, но предупредил, что яхта – это не поезд и не авто, по расписанию ходит редко.

В Турции. Под турецким флагом До России – один переход через Черное море

Ушел с Родоса 27 мая. По-прежнему в Эгейском море штиль или встречный ветер. Иду влавировку, то есть из стороны в сторону, и не укладываюсь ни в какие сроки и расписания. Курортного плавания в курортном районе мира, когда Анталья остается справа, не получается. Мучаюсь от вынужденного безделья. А тут еще греческие пограничники вблизи острова Калимнос ночью прицепились ко мне с претензиями: мол, непорядок с ходовыми огнями, двигатель не исправен, и вообще слишком малая яхта не вписывается ни в какие стандарты. А хуже всего, что их дозорный катер взял меня на буксир и снова притащил на Калимнос, откуда я ушел три дня назад. Скорей всего, на самом-то деле греков смутило, что на малой незаметной яхте с мусульманским названием «Саид», вблизи турецких берегов (а они здесь действительно близко) капитан непонятной национальности подавал ночью какие-то сигналы (а на мачте работал строболайт – импульсный проблесковый маячок). В общем, у меня был полный набор подозрительных признаков, которых вполне достаточно, чтобы при традиционно напряженных отношениях между греками и турками загреметь в здешнюю каталажку.

На утро, после проверки судовых документов, получения рекомендации из нашего посольства в Джибути и звонка российскому консулу в Пирей, меня отпустили. Хорошо еще, что греки не знают моей присказки: «Главное – дойти до Стамбула», которая одинаково уместно звучит что в Тихом океане, что в Средиземном море.

А одно торжество я все же «зажал»: 20 июня, в пятницу, южнее острова Лемнос «Саид» пересек собственный курс, проложенный четыре года назад на пути «туда». То есть круг по шарику здесь замкнулся, и я стал обладателем двух кругосветок. Спортивные и географические условия похода были выполнены, остались общечеловеческие – дойти туда, откуда ушел, то есть до Каспия, до Махачкалы. Завершение второго круга на борту никак отмечено не было – ни купанием, ни обедом. Из-за долгой штилевой нервотрепки устал и вымотался. Не то настроение – три месяца в Средиземном море вместо одного! Озвереть можно.

«Дагправда», 7 июля 2003 г. Если долго мучиться, что-нибудь получится! Рано утром Гвоздев сообщил, что вчера, несмотря на штили и встречный ветер, он все же добрался до Стамбула. Стоит в какой-то марине, готовится преодолевать встречное течение в Босфоре. У него есть несколько вариантов и на всякий случай деньги на ремонт двигателя и покупку бензина.

Е.Г., 6 июля. Пришел в Стамбул и, расспросив яхтсменов, нашел своего друга и друга всех российских яхтсменов, менеджера марины «Атыкей» Кахита Юрена, с которым познакомился еще в первом плавании в 1996 году. Именно он решил тогда все мои проблемы с буксировкой по Босфору и подарил турецкий флаг, который по морским правилам совершенно необходим в стране пребывания. Теперь я вернул ему старый флаг его страны, обошедший мир, а он мне вручил новый, с которым я в турецких водах и находился. С именем Кахита Юрена связываются воспоминания не только о бескорыстной помощи морским бродягам – яхтсменам, но и об уровне развития яхтенного спорта в мире. Собственно, в «Атыкей-марине», где он сейчас является генеральным менеджером, находится 650 яхт, и это совсем не самая большая морская гостиница ни в Турции, ни, естественно, в мире. Люди годами путешествуют по шарику, живут на воде, и это вовсе не считается ни сумасшествием, ни геройством, как у нас.

На одном из причалов «Атыкей-марины», обернувшись на мою русскую речь, меня окликнул симпатичный невысокий блондин. Это оказался известный российский яхтенный гонщик Виктор Языков (фото на стр. 160). Он перегонял из Италии на достройку в Сочи корпус 20-метровой яхты, и вопрос буксировки «Саида» был решен в несколько минут. Через четверо суток мы были в Сочи. Правда, по пути, прыгая с большой яхты на маленькую, я поскользнулся и ударился левым боком о край «Саида» и долго не то что смеяться – дышать свободно не мог. Но, как все убедились на встрече в рыбном порту, к 9 августа, времени прибытия в Махачкалу из Астрахани, я уже разговаривал и смеялся вполне нормально.

«Дагправда», август 2003 года. Бросок Гвоздева Джибути-Махачкала длился почти семь месяцев.

Городской администрацией Махачкалы принято решение о сооружении на приморском Родопском бульваре первого в России памятника в честь легендарной яхты и ее капитана. Сейчас яхта «Саид» временно находится в краеведческом музее Махачкалинской школы-лицея № 39.

III. Вокруг света – под флагами России и Дагестана

В субботу, 9 августа 2003 г. в рыбном порту Махачкала встречала своего героя-путешественника и мореплавателя Евгения Гвоздева, завершившего вторую одиночную кругосветку.

17 мая 1999 года от причала, где сейчас высятся фантастические конструкции зернового терминала, он ушел курсом на норд, в Астрахань. Потом были Черное и Средиземное моря и путь через три океана и множество других морей, описывать который словами и представлять, не глядя на карту, – занятие неблагодарное.

О мужестве, упорстве и бесстрашии этого человека можно говорить бесконечно, а можно просто напомнить, что к моменту окончания второго похода, длившегося 4 года, два месяца и двадцать дней, ему было 69 лет, и он управлял миниатюрной яхтой длиной всего 3,7 метра.

И все-таки яхту перевернули!

Начнем с конца, с курьеза, о котором мало кто знает. Итак, кончилось торжество в рыбном порту. Разошлись гости, переоделись танцоры, и уехал мэр, руководивший праздником встречи Почетного гражданина Махачкалы Е.Гвоздева. Его яхту взял на буксир катер и после круга почета по гавани осторожно привел и поставил к причалу 106-й бригады Каспийской флотилии.

Евгений Александрович уже готовился к отъезду домой и передавал наверх, на причал, последние вещи, которые нужны ему на суше. И в этот момент к нему на борт попросилось несколько не худеньких мужичков, чтобы «сфотографироваться на память». Не успел Е.Гвоздев шикнуть на них и произнести обычной в такой ситуации фразы: «Не делайте резких движений!», как они попрыгали с причала на палубу, яхта тут же накренилась на правый борт, гости схватились за мачту и сообща яхту опрокинули. Все оказались в воде и отпустили мачту только после грозного окрика Гвоздева и упоминания им известной всем матери. Яхта, как ванька-встанька, тут же вернулась на ровный киль. Правда, внутри ее было полно воды, в которой плавали упрятанные в пакеты и баллоны снаряжение, вещи и одежда.

Это незапланированное купание на последних минутах кругосветного плавания вызвало массу смеха, шуток и доставило много веселья военным морякам, в чьих владениях этот курьез случился. Воду быстро вычерпали, одежду и обувь разложили на горячем металле причала, и наверняка участники и свидетели происшествия не раз подумали, что именно на этом утлом суденышке, перевернуть которое способно одно неловкое движение, их земляк обогнул земной шар и рисковал так, что его шансы на возвращение оценивались специалистами как 50x50.

Улыбка родного города

После того, как прошла встреча Е.Гвоздева в Махачкале, должны кончиться разговоры, что он, мол, предоставлен сам себе, что «Конюхова все знают, а его нет», что вот «был бы он борцом-вольником, его бы носили на руках» и т.д. и т.п. Признаюсь, что такой эмоциональной, радостной и искренней встречи мне видеть не приходилось. Недаром суровый мореход растрогался, когда перед ним пели и танцевали дети, когда увидел радостные лица земляков, буквально заваливших его цветами, когда слушал слова поздравлений и благодарности за совершенный подвиг.

Тональность празднику задал Саид Амиров – он принял от Е. Гвоздева рапорт об окончании кругосветного похода, о возвращении яхты «Саид» в порт приписки и тут же объявил, что город награждает своего Почетного гражданина двухкомнатной квартирой, и вручил Е.Гвоздеву символический ключ от нее. Здесь будет уместно напомнить, что, в отличие от первого похода 1992-1996 годов, не финансировавшегося никем, во втором походе ощущалась мощная поддержка Махачкалинской администрации и ее главы. Недаром яхта носит имя «Саид», и в Махачкалу она возвращается домой в самом полном значении этого слова.

Недаром яхта называется «Саид»

Хлеб-соль – герою

«Лезгинка» – в честь героя

На пристани, в рыбном порту, героя-путешественника приветствовали Н.Давыдов – заместитель командира 106-й бригады Каспийской флотилии, Г.Гусейнов – начальник рыбного порта, З.Сулейманова – министр по делам молодежи и туризму, А.Гаджиев – контр-адмирал в отставке, Э.Эльдаров – профессор-географ, А.Айгумов – народный артист РФ. Массу добрых и радостных слов в адрес Евгения Александровича говорят все махачкалинцы, которым очень дорого достижение их замечательного земляка.

Ближайшие планы путешественника – получить новый российский паспорт и успеть сходить через море к друзьям-яхтсменам в Актау. Успеть потому, что по решению городской администрации яхта «Саид» скоро займет свое место в музее.

Для чего это делается?

Этот вопрос сродни тем, «почему футболисты гоняют один мяч?» или «зачем альпинисты ходят в горы?» Вопрос, конечно, дурацкий, но отвечать на него время от времени приходится.

Лет 20-25 назад, когда яхты «Саид» не было еще в проекте, во всем мире расцвела мода на кругосветные путешествия. Ходили «по шарику» на яхтах, больших и маленьких, по одному и «колхозом», в западном направлении и в восточном, с заходом в порты и «поп stop», мужские экипажи и женские . В подобных гонках принимали участие яхтсмены многих приморских стран, включая, скажем, Болгарию и Польшу, но исключая Советский Союз. Причины были не технические или спортивные, а исключительно идеологические: чтобы наши на Западе не увидали, сколько там сортов колбасы и, не дай Бог, не остались бы там. Поэтому получить яхтсмену-одиночке паспорт моряка было практически невозможно. Сам Гвоздев пытался это сделать десятки раз, но удалось это ему только в 1991 году. А до этого он, электромеханик Дагрыбхолодфлота, проводил отпуска в бесконечных походах по Каспию – вдоль и поперек, по часовой стрелке и против нее, летом и зимою. Яхты были самодельные, а тренировки жестко профессиональные. Достаточно напомнить, что в одиночных и коллективных походах Евгений Александрович пересек Каспий более пятидесяти раз. Можно представить, какого терпения и мужества это потребовало.

9 августа 2003 года. Путь к причалу. На буксире

Чего он добивался, имитируя во внутреннем замкнутом море океанские условия и лишения? Мастерства и выучки, того, что сейчас Россия на равных входит в «Клуб кругосветных путешественников», и, кроме крупных крейсерских яхт, под ее флагом ходят и крохотные суденышки, ведомые бесстрашными и упорными капитанами, которым и «за державу обидно» и которые не уступят лидерства никому из великих яхтсменов – ни Конюхову, ни сэру Чичестеру.

Так встречали Е.Гвоздева 9 августа 2003 года

9 августа 2003 года. Пришел!

IV. Выживание как профессия

Итак, перед выходом 65-летнего Евгения Гвоздева во вторую одиночную кругосветку на 3,7-метровой самодельной яхте в мае 1999 года друзья, коллеги и специалисты оценивали его шансы на возвращение как 50x50. А один из них даже назвал это предприятие морским вариантом «русской рулетки». Только длинным, вернее, растянутым во времени.

И вот 9 августа 2003 года в Махачкалинском морском торговом порту, в той его части, которая зовется рыбным портом, это фантастическое и второе в жизни Евгения Александровича кругосветное плавание благополучно завершилось.

Как и в первом своем походе, Е.А.Гвоздев уходил отсюда же, уходил курсом на норд, на Астрахань. Потом были Новороссийск, Босфор, Гибралтар, Канарские острова, Бразилия с Аргентиной, переход из Атлантики в Тихий океан через Магелланов пролив, остров Таити, до которого от берегов Чили он «пилил» 120 суток. И возвращение домой через австралийский Дарвин, Шри-Ланку, индийский Кочин, Джибути, через Красное море с его всегда встречным ветром. И Суэцкий канал с его очень любящими бакшиш (подарки) лоцманами…

Чтобы написать книгу об этом беспримерном для России походе или хотя бы нормальный очерк, нужно время. Поэтому все вопросы к путешественнику были систематизированы, сгруппированы в пять крупных блоков и выстроены в порядке, диктуемом логикой плавания:

1. Почему яхта «Саид» такая маленькая?

2. Что означают для мореплавателя государственные границы?

3. Выживание: умение или везение?

4. Морская практика: технические и человеческие возможности.

5. Лекарство от одиночества.

В любом яхт-клубе «Саид» – самый маленький

Почему яхта «Саид» такая маленькая?

Прошел всего год после первого плавания, а Евгений Александрович занудился, заскучал и не расставался со своим четвероногим другом – диваном. Диван стоял, естественно, напротив телевизора, по которому что ни день, то детектив-футбол-политика, политика-футбол-детектив. Озвереешь тут. В Дагестане прошла тогда очередная серия покушений и взрывов – сказывались соседство с мятежной Чечней и рыночный передел собственности. Призадумаешься, даже если собственности не имеешь. А впрочем, как сказать…

За балконом его однокомнатной квартирки на втором этаже висела недостроенная безымянная яхта. Пока он пересекал безмерные океанские просторы, она его ждала, накрытая брезентом, и скоро перестала пугать соседей и прохожих: мало ли что висит у людей на балконе. У кого – белье, у кого – яхта.

В ту пору очерки и отчеты о первой кругосветке Е. Гвоздева печатали не только махачкалинский еженедельник «Новое дело» и санкт-петербургский «Капитан-клуб». В июньском номере 1997 года известного американского яхтенного журнала «Мир путешествий» была опубликована маленькая статья о плавании махачкалинца 1992-1996 годов, в которой упор делался не столько на маршруте, сколько на конструкции его яхты «Лена» (длина 5,5 м), предназначенной для семейных прибрежных прогулок, но никак не океанских переходов. Но иллюстрировалась статья фотографией совсем другой, недостроенной яхты путешественника (длина 3,7 метра), висевшей за балконом его квартиры (на снимке). И сообщалось, что именно на ней моряк собирается отправиться в новую кругосветку.

У кого на балконе простыни, у кого – паруса

Не прошло и недели после выхода журнала в свет, как в Махачкалу по электронной почте пришло письмо от Джона Рейнольдса, бизнесмена из Канады, которого, видимо, сразили миниатюрность и примитивность яхты, сооружаемой к тому же на балконе. Он предлагал Евгению Гвоздеву воспользоваться его личной, заводского изготовления яхтой, вернее, парусной лодкой, так как яхтами там зовут роскошные парусные суда для миллионеров.

«Длина лодки, – сообщал Джон, – 25 футов, дизайн «Роберте», называется «Бакарди». На борту есть коротковолновый радиоприемник, 2 канистры по 12 галлонов топлива каждая, двухтактный мотор в 15 л.с., две аккумуляторные батареи, стереосистема, эхолот, компас, приемник спутниковой навигации GРS, газовая плита на две конфорки, цистерна для воды емкостью 25 галлонов, туалет, якорь с лебедкой, комплект парусов, навигационные огни и прочее. Правда, у нас нет отражателя радара и стереосистема старая. Мачта складывается. Осадка лодки 3,5 фута, водоизмещение 6000 фунтов, она управляется рычагом руля.

Моя страховка не распространяется на плавание в открытом море, и поэтому лодка не будет застрахована.

Если вас все это устраивает, вы можете распоряжаться нашей лодкой по своему усмотрению – мы будем рады вам помочь! Сообщите, когда вы планируете свое плавание и по какому маршруту. Дайте мне знать, что вы думаете по этому поводу, и я вышлю вам фотографию моей лодки «Бакарди».

Джон и Шерли Рейнольдс».

Сначала спуск с балкона и лишь потом – на воду. Апрель 1999 года

Ноу-хау Гвоздева: строить яхту на балконе просто удобно

Е.Гвоздев перевел футы в метры, а фунты в килограммы, всплакнул по поводу устаревшей стереосистемы и отсутствия страховки и ответил сердобольным хозяевам яхты-мечты благодарностью и корректным отказом. Вернее, он сообщил им, что оставляет «Бакарди» на Тихоокеанском побережье Канады как один из возможных вариантов нового похода. О том, что он предпочитает стартовать и возвращаться под российским флагом в отечественные порты и пользоваться отечественными судами, Евгений Александрович вежливо промолчал.

Яхта, которой он располагал, берет до 700 кг груза: это вес самого капитана, 250 л воды, 120 кг продовольствия (из расчета 2 л и 1 кг в сутки соответственно, то есть на 4 месяца автономного плавания), одежда и оснащение (ремонтные материалы, якоря, веревки, паруса и т.д.). Все пищевые, водные и прочие припасы посчитаны по самым жестким минимальным нормам, что делает долгое плавание на малой яхте далеко не курортным. Наиболее подходящими для кругосветок Е.Гвоздев считает суда длиной 7,5-9 м, сочетающие достаточный уровень комфорта, управляемости и безопасности. Такие яхты берут больше тонны груза и могут позволить себе даже стереосистемы, как на незабвенной, но чужой «Бакарди».

Была бы у Гвоздева такая красавица…

Гвоздев спустил свою обновку с балкона в апреле 1999 года, отвез ее к морю и испытал в переходе Махачкала-Актау-Махачкала. Экзамен яхта выдержала, хотя и оказалась более тихоходной, чем он ожидал. 17 мая стартовал на Астрахань. На мелкие недоделки пришлось закрыть глаза. «Если б я облагораживал и доводил «Саида», – говорит он, – то стоял бы у стенки до сих пор». Чтобы сэкономить время и деньги, яхту из Астрахани на грузовике перекинули в Новороссийск. 2 июля «Саид» взял курс на Босфор.

«Саиду» тесно в гавани судоремзавода

Максимальные суточные переходы были достигнуты в Атлантике – 72 мили, в Тихом океане – 85, в Индийском – 98 миль. Минимальные, фактически нулевые – в Красном море при постоянном встречном ветре.

В 4-летнем плавании самоделка прекрасно себя показала, хотя и нуждается сейчас в ремонте. В зарубежных портах своей миниатюрностью и примитивностью оснащения она вызывала не умиление, а удивление, удивление смелостью капитана, рискнувшего выйти на ней в океан, не говоря уже о Магеллановом проливе. Чтобы не вызывать недоумения, жалости и сочувствия, Е.Гвоздеву нередко приходилось отшучиваться, объясняя отсутствие до поры – до времени на борту GРS, радиостанции или двигателя модой в России на ретро и непреодолимым желанием испытывать себя в искусственно создаваемых экстремальных ситуациях. Мол, мы не бедные, а рисковые, под старину работаем. Этакая русская рулетка в морском исполнении. Впрочем, эти хитрости быстро раскусили еще в новороссийском яхт-клубе, где один коллега и знакомый сказал: «А тебя, Гвоздев, за рубеж пускать нельзя – чтоб страну не позорил». Сам же Евгений Александрович высказался на этот счет еще более определенно: «Конечно, долгое плавание на малых яхтах – это каторга. У них есть только одно достоинство: чем меньше яхта, тем больше подают. И не берут денег за стоянку».

О мастерстве, необходимом для управления таким 3,7-метровым «утюжком», как зовет его сам капитан, будет рассказано в IV главе «Морская практика».

Что означают для мореплавателя государственные границы?

Пограничник, как и таможенник, – это первый и последний человек, встречающий и, соответственно, провожающий яхтсмена. По большому счету – это лицо государства. И хорошо, если это лицо не будет «вмазанным» и хмурым, а будет выбритым и приветливым. Забыть Е.Гвоздев не может ладную девицу в отутюженной форме, совмещавшую функции пограничника и таможенника на причале австралийского Брисбена. Приход она оформила молниеносно.

В Калаверде, на Сардинии, проверка паспорта на компьютере тоже заняла всего несколько минут. И вообще там хорошо относятся к туристам и яхтсменам – 86 яхт-клубов, марин и якорных стоянок! Сотни, тысячи вымпелов.

В Стамбуле спросили: «Сколько будешь стоять?»

– Двое суток.

– Оформление не требуется…

Пограничники Австралии предельно просто отслеживали передвижение Е.Гвоздева вдоль побережья «зеленого континента», снабдив его стопкой специальных карточек, которые путешественник должен был бросать в почтовые ящики в портах. И все! Зато в родных Новороссийске и Сочи его держали на проверке буквально сутками, да еще деньги вымогали.

На Каспии – не лучше. В середине октября 2003 года в Астрахани был прерван поход в Атлантику казахстанской яхты «Пионер» капитана Владимира Степанова. Основание – запрет на плавание по внутренним водным путям России иностранных судов. Доказать чиновникам и пограничникам, что он свой, русский, В.Степанов не смог и вынужден был вернуться в Актау.

Турция. Стамбул. «Атыкей–Марина». Евгений Гвоздев и Виктор Языков на борту «Саида». Июль 2003 г.

Вообще, Россия и Бразилия – родные сестры по размаху бюрократии и всяческих запретов. В Рио-де-Жанейро капитан «Саида» четыре дня подряд с утра до ночи занимался оформлением прихода в порт, посещая по очереди таможню, пограничников, федеральную полицию, полицию штата, военную комендатуру… Оформить приход так и не успел – неказистую российскую яхту попросили убраться из респектабельного яхт-клуба, где, видите ли, она портила вид. Но вот в Монтевидео (Уругвай) обошлись компьютерной проверкой паспорта, одной записью в журнале, одной печатью и – «добро пожаловать!».

В Чили, в порту Вальдивия, российский мореплаватель столкнулся то ли с контрразведкой, то ли с военно-морской пограничной стражей. Офицер из комендатуры и три вооруженных матроса устроили публичный обыск яхты, стоявшей у набережной в центре города. Подозрительно быстро приехали столичные и местные ТВ-репортеры, собралась толпа… Что искали? Оружие, наркотики? Вряд ли. Проверяющих интересовали вахтенный журнал, дневники, навигационные карты, прокладка курса, все судовые документы. Укладывать выброшенное на берег имущество обратно в яхту оказалось мучительно тяжело: ничто не становилось на свои места, не умещалось. К тому времени «Саид» находился в Чили уже больше двух месяцев, и документы были в порядке. Гвоздев позвонил в российское посольство в Сантьяго. Через день офицер, руководивший обыском, приходил извиняться.

Тяжелый конфликт с пограничниками произошёл в Греции, где у острова Калимнос Е.Гвоздева приняли за турецкого шпиона и ночью привели на буксире в порт, откуда он ушел за трое суток до этого. Скорее всего, причиной инцидента стали мусульманское имя на борту яхты, работавший на ее мачте импульсный фонарь, близость турецкого берега и традиционно напряженные отношения между турками и греками.

До абсурда и курьеза доведено общение гостей и властей в Египте. В Суэце, в марине яхтсменов, в туалет на причале пускают исключительно по паспорту. Сколько раз идешь – столько раз показываешь документы. А отправляешься в город – новая проверка. Но все это уже не пограничники, а охрана Суэцкого канала, не мыслящая службы без бакшиша.

Примеров этих множество, и говорят они о многообразии норм и правил в странах, принимающих морских туристов. В цивилизованных государствах присутствие власти, как правило, не ощущается и неудобства для гостей сведены к минимуму. В странах не демократических все наоборот, здесь главной фигурой является чиновник, а главной проблемой – его содержание, и то, что ты пришел сюда из-за двух, а то и трех океанов, никого не интересует. Эти хамство и грубость интернациональны. Вдобавок надо учесть разнообразие национальных и исторических традиций и правил. Есть страны с предварительным оформлением виз, а в других их можно оформить на месте. Иногда за это надо платить, иногда – нет. В паспорте печать когда ставят, а когда не ставят. Пограничников надо то вызывать, то они являются сами, то идешь к ним ты.

1999 год. У родного причала

Железное правило для яхтсмена – наличие паспорта и судового билета. «Судовая роль» оформляется у таможенников с пограничниками. Надо помнить, что нередко вместе с ними на причале тебя могут встретить еще и представители иммиграционной и карантинной служб, береговой охраны, федеральной и местной полиции, капитана торгового порта и командира базы военной. И как бы ни сложились со всеми ними отношения, на страже прав моряка всегда стоит «Конвенция по охране человеческой жизни на море», подписанная правительствами большинства приморских стран. По этой конвенции в экстренных случаях (болезнь, необходимость ремонта и т.п.) можно заходить в любой порт и стоять там 72 часа. И обязательно обращайтесь за помощью в посольские и консульские учреждения нашей страны. Трех суток для этого обычно хватает.

Для того, чтобы не сложилось впечатление, что отношения яхтсменов и властей в портах совершенно беспросветны и конфликты здесь решаются только с помощью дипломатов или взяток, надо привести несколько примеров, когда разное понимание степени опасности, вернее, норм безопасности – российских и западных – заставляет пограничников или полицию совершать вполне человечные поступки. Скажем, еще в первом плавании в 1994 году береговая охрана и полиция Пуэрто-Рико не выпустили Е.Гвоздева с острова, пока за свой счет не установили на его 5,5-метровой «Лене» УКВ-радиостанцию, антенну, солнечную батарею и аккумуляторы.

«Армада де Чили», то есть военно-морские силы этой страны, вернее, их представитель и комендант Порто-Наталес посчитал, что «руссо навиганте» Гвоздев слишком рискует, решив пересечь штормящий залив Гольфо-де-Пенас. Поэтому нашего капитана вместе с его яхтой «Саид» погрузили на паром «Магеллан» и за счет чилийских ВМС двое суток перевозили «на другой берег». «Руссо навиганте» за это время отоспался, отмылся и досыта поел горяченького.

Пограничники и морские полицейские помогали Гвоздеву в Италии и Испании, в Бразилии и Аргентине, в других странах. В том же Суэце именно полицейский катер без разговоров и платы притащил «Саида» в яхт-клуб. Правда, предварительно стражи морского порядка убедились, что его капитан – не американец, а «раша». Про-российские настроения ощущаются в Египте со времен Асуана и войн с Израилем.

Ночью 20 апреля 2003 года на подходе к Лимасолу (Кипр) Гвоздева встретил катер морской полиции. Полицейские, рассмотрев российский флаг, поздравили с приходом, дали хлеба, огурцов, две банки мясных консервов и банку вишневого варенья. Его вкус, как и душевное тепло человеческой солидарности и помощи, капитан «Саида» не забывает и всегда готов ответить тем же. По второму плаванию такой цифры еще нет, но вот в первой кругосветке, как подсчитал Гвоздев, ему помогали люди 86 национальностей. Без этой поддержки его поход закончился бы еще на Канарских островах.

Выживание: умение или везение?

По интересному совпадению одна из наших бесед с Евгением Александровичем по поводу выживания в море совпала по времени с прямой ТВ-линией тогдашнего Президента РФ Владимира Путина со страной. Гвоздев аж подпрыгнул на стуле, когда услышал из его уст цифру 30 миллионов: минимум столько россиян имеет сейчас доходы ниже официального прожиточного минимума. «Вот тебе и теоретическое обоснование выносливости российских мореходов-одиночек, – сказал он. – Выживание – это наш национальный способ существования, черта характера. И если она проявляется на суше, то почему бы этому не быть в океане, где она еще нужнее».

Конечно, на крупных и хорошо оснащенных современных яхтах проблемы борьбы с голодом не существует, и там никому в голову не придет жестко выдерживать суровые нормативы суточных расходов еды и воды – 1 кг и 2 литра. Но иногда то ли по бедности, то ли экстравагантности или в силу других причин (спортивные, военные или аварийно-экстремальные) борьба экипажа (даже из одного человека) за жизнь становится главной задачей. И тогда по классификации Е.Гвоздева врагами мореплавателя-одиночки становятся: 1) переохлаждение, 2) жажда, 3) голод, 4) травмы и болезни, 5) пираты и морские хищники.

ПЕРЕОХЛАЖДЕНИЕ. Маршруты обеих кругосветок каспийского яхтсмена 1992-1996 и 1999-2003 годов тяготели к экваториальной зоне по той простой причине, что оба его судна – 5,5-метровый швертбот «Лена» и 3,7-метровый «утюжок» «Саид» – совершенно не приспособлены к плаванию в холодной воде, скажем так. Ни термоизоляции, ни отопления. Единственную возможность согреться гарантирует сухая одежда. Поэтому три ее комплекта хранятся на яхте в трех герметичных 40-литровых пластмассовых канистрах с широкими горлышками и надежными крышками.

Первый комплект, предназначенный на случай катастрофы, Гвоздев привез обратно нераспечатанным. Слава Богу, НЗ на этот раз не понадобился. Вторая канистра содержит запасную одежду на случай падения за борт и других неожиданностей, после чего возникает острая необходимость переодеться в сухое. И, наконец, в третьей находится комплект постоянного обращения по системе «стирай – носи».

В том и другом плавании у Гвоздева были спасательные термозащитные костюмы, позволяющие продержаться в воде с нулевой температурой до 12 часов. Оба их подарили меценаты (цена до 500 долларов) в Пуэрто-Рико и Лас-Пальмасе. Костюмами он не воспользовался, но уверяет, что они имели для него большое психологическое значение.

Из трех случаев основательного замерзания (еще до обретения костюмов) самым тяжелым считает тот, что пришелся на Черное море. Это было начало первого плавания на «Лене» в декабре 1992 года. На подходе к Феодосии температура в каюте понизилась до минус 13 градусов. Шторм. Промок. Замерз. Грел на газе алюминиевую канистру с водой и спал с ней в обнимку, что и спасло.

Даже в Магеллановом проливе, где явственно ощущается ледяное дыхание Антарктиды, было легче. В каюте «Саида», правда, не более 5-6 градусов тепла, но бороться приходилось не столько с холодом, сколько с сыростью. Выручал газовый калорифер, которым удобно сушить одежду, но из-за которого в крохотной каюте совершенно невозможно дышать. Приходится открывать люк и отапливать пятидесятые широты.

2003 год. Перед походом в Актау

Третий случай опасности гипотермии относится, как ни странно, к Африке, вернее, к Красному морю. Зимой 2003 года яхту «Саид» выбросило на песчаный берег к северу от Массауа, и ее капитан пять ночных часов провел в воде с температурой 20 градусов. Задубел, но не простудился. Через двое суток с помощью местных рыбаков суденышко стащили на воду. За услугу пришлось расплатиться видеокамерой.

Кроме термозащитного костюма, отопления, сушки одежды и наличия калориферов на газе, спирте или соляре, совершенно необходимой мерой безопасности является постоянное ношение страховочного пояса, пристегнутого карабином к яхте.

Е. Гвоздев не расстается с этой страховкой в море никогда и, возвращаясь домой, первое время на суше чувствует дискомфорт и беспокойство при ее отсутствии. Если остальные советы капитана «Саида» носят чисто субъективный и индивидуальный характер, то есть у каждого и для каждого они могут быть свои, то рекомендацию насчет страховочного пояса он считает абсолютной. Увы, немало случаев, когда пустые малые яхты находились, а их капитаны – нет. Классическим примером этого является гибель французского капитана Эрика Табарли, пренебрегавшего страховкой. Да и время, которое человек может продержаться в холодной воде (минус 3-5 градусов), не превышает 15-20 минут. И не случайно любимым развлечением и самым радикальным способом лечения Евгений Александрович считает сауну или, на худой конец, сидение в горячей ванне.

Движение яхты в близких к экватору районах делает угрозу гипотермии, то есть переохлаждения, не столь злободневной, как ПЕРЕГРЕВ НА СОЛНЦЕ. Тем более, что рабочий день на яхте длится по 18-20 часов. Поэтому главными в одежде становятся панама и рубашки с длинным рукавом. Когда появляется загар, без рубашки можно работать на палубе по 3-4 часа. На стоянке для защиты от солнца над кокпитом натягивается тент. Из-за акул купаться за бортом Гвоздев не рискует – обливается из ковшика, да и то если это не Австралия, где полно ядовитых медуз.

ЖАЖДА. «Не есть долго можно, но не пить – нельзя», – повторяет Е.Гвоздев старую истину и относит жажду на второе место в списке врагов мореплавателя-одиночки. Из экстремальных случаев, когда пришлось жестко экономить воду, вспоминает о двух. В первой кругосветке на переход мыс Рас-Хафун – порт Джибути ему понадобилось 14 суток, а в его распоряжении было только 40 литров воды, по два литра в сутки. И это в условиях, когда температура в каюте достигала 32 градусов ночью и 46 -днем, и, кроме питья, он не мог себе позволить ни купания, ни хотя бы умывания. А обливание очень соленой водой Красного моря положение только усугубляло. Вдобавок в это время путешественник пережил сильнейший психологический шок после столкновения с вероломными сомалийскими «партизанами», которые на мысе Рас-Хафун ограбили его подчистую и едва-едва не расстреляли.

Во втором походе 1999-2003 годов самым длительным был тихоокеанский этап Арика (Чили) -остров Таити: 120 суток и 225 литров питьевой воды в распоряжении. Вдобавок в первые три месяца плавания не упало ни капли дождя, поэтому комфортный суточный расход в 4 литра пришлось урезать до скудных полутора. В дневнике Е.Гвоздева этот период нормирования воды отмечен такой динамикой: первый месяц даже интересно, что получится, он наблюдает за реакцией организма и фиксирует изменения в нем; второй месяц – уже тяжело, и подробностей в дневнике поубавилось; третий месяц – боли в почках, приходится периодически добавлять в рацион кипяченую воду, боли проходят через 2-3 дня. Вода хранится в пластиковых канистрах и если стоит не на свету, то зацветает не сразу.

На исходе третьего месяца плавания через «Пасифик» пошли дожди, и Гвоздев собрал достаточно влаги с помощью паруса, предварительно хорошенько промыв его от соли. Потом на Таити французские друзья и коллеги подарили ему ручной мембранный опреснитель, и проблемы с водой кончились. Самостоятельно позволить себе покупку такого жизненно важного прибора за 500 долларов капитан «Саида» не мог.

В чистом виде воду на борту он не пьет, потому что она, извините за каламбур, не совсем чистая – старая или зацветшая, но для приготовления жидкой еды – супов, каш, чая-кофе – сгодится. На покупку очищенной воды в супермаркете денег не хватает, и ее приходится набирать из-под крана. Стирка позволительна только забортной водой с обязательным полосканием пресной (технической), так же, как и купание с шампунем. После него нужно хотя бы протереться смоченным пресной водой полотенцем.

В далекие 70-80-е годы, страшно сказать, прошлого столетия, когда не имевший заграничного паспорта Гвоздев метался по Каспию, как тигр по тесной клетке, в одном из длительных походов (по периметру моря по и против часовой стрелки) он установил свою норму потребления жидкости – 3,5-4 литра в сутки. За последние 20 лет эта норма не изменилась, как и вес моряка: 83-85 килограммов при росте 181 см. Правда, при длительных переходах, когда пищевой рацион становится скудным, капитан худеет на 15-20 килограммов, но потом быстро свой вес восстанавливает.

ГОЛОД. Как и в начале очерка, переходя к теме обеспечения экспедиции продуктами, Е.Гвоздев еще раз подчеркнул, что из лексикона участников даже кругосветных современных гонок non-stop этот термин – голод – давно уже исчез. А встреченные им за годы плавания сотни яхт, в том числе с семейными экипажами, десятки из которых шли «вокруг шарика», убедили его, что ничего исключительного, а тем более героического в этих походах нет – все определяет уровень их организации и финансирования.

Два последних показателя, то есть организация и финансирование, в случае с двумя частными кругосветками Е. Гвоздева были таковы, что он в плавании жил на 1 доллар в сутки, то есть на 30 долларов в месяц при необходимых 100-150-ти. Столь суровые нормативы диктуются не только прорехами в финансировании, отсутствием спонсоров, но и ограниченной автономностью миниатюрной яхты, не превышающей 4-х месяцев. То есть, даже если у тебя есть деньги, больше 120 килограммов продуктов на борт не возьмешь. Конечно, можно затариться изюмом, орехами, шоколадом и прочими сублимированными деликатесами. Но все эти рационы полярников, альпинистов и других экстремалов рассчитаны на короткое время – на неделю, месяц, полгода, а 4 года на изюмчике не продержишься – нужна хотя бы видимость полноценного суточного рациона, обеспечивающего 3,5-4 тыс. килокалорий.

У Гвоздева, располагавшего одним долларом в сутки, он выглядел так: по 100 граммов (в разных сочетаниях) мясных и рыбных консервов, круп разных и макарон, овощных и фруктовых консервов, сгущенного молока и сахара, чая, кофе, специй. От хлеба Гвоздев отвык – обходился галетным печеньем; свежими овощами и фруктами, по его же словам, объедался на берегу и запасался ими в дорогу. Но они быстро портились без холодильника. Конечно, предпочтительнее мелкая расфасовка консервов и других продуктов – это позволяет не только вести точный учет, но и избавляет от соблазна съесть, скажем, всю банку тушенки разом, когда ее надо растянуть на 2-3 дня.

Приведенный рацион ни в коем случае нельзя воспринимать как рекомендации – это не больше, чем рассказ о выживании конкретного яхтсмена в реальных условиях. Изменятся условия – изменятся и способы выживания. Но неизбежно у читателя должен возникнуть вопрос: чем и как в этих реальных условиях заполняется кричащий разрыв между 30-ю и хотя бы ста долларами, идущими в месяц на продукты на самом деле и в теории? Из дополнительных источников жиров, белков и углеводов, помогающих по минимуму сводить концы с концами, путешественник назвал международное морское братство яхтсменов, помощь российских диаспор (славянских, еврейских, кавказских), разбросанных по миру, и «подножный корм», как он называет рыбалку. Охотился Гвоздев только по необходимости, используя пятизубый гарпун, добывая плывущих за яхтой до-рад, бонит или тунцов. Подвяливал нарезанное кусочками или лентами рыбное филе и даже без соли получал «лучший в мире балык» – в океане, где нет ни мух, ни вредных бактерий, он действительно получался замечательно.

«Не бедствовал, но терпел лишения», – так в дневниках путешественника обозначены два тяжелых периода первого похода, связанных с угрозой голода. В самом его начале, еще у стенки в Новороссийском порту (зима 1992-1993 гг.), где Евгений Александрович ждал получения паспорта моряка, он начал растягивать трехмесячный запас продуктов, и ему удалось затянуть этот безрадостный процесс на восемь месяцев. Правда, к приходу в Лас-Пальмас, где с помощью фирмы «Совиспан» удалось пополнить съестные припасы, Е.Гвоздев похудел на 20-22 килограмма и обзавелся явными признаками цинги. Зато следующий за этим океанский переход из Лас-Пальмаса в Пуэрто-Рико оказался вполне благополучным, и ему удалось даже слегка отъесться и поправиться.

Осенью 1995 года яхта «Лена» подверглась разграблению у мыса Рас-Хафун (Африка), после чего чудом спасшийся капитан в течение двух недель питался размоченным рисом, пока не достиг Джибути и не обратился за помощью в Российское консульство.

Там же, в Джибути, Е.Гвоздева (тогда капитана «Лены») поддержали моряки с французского фрегата «Жюль Верн», подарившие ему несколько коробок с продуктами. И это был далеко не первый встречный «пароход», команда которого отнеслась к российской яхте по-братски. Из встреченных во второй кругосветке отечественных судов Е.Гвоздев тепло вспоминает круизный теплоход «Максим Горький» и научно-исследовательское судно из Новороссийска «Южморгеология» (оба встретились в Чили), с помощью которых его продовольственные проблемы решались на недели и месяцы вперед.

Вдобавок российские капитаны всегда охотно отправляли на родину гвоздевские телеграммы родным.

И две технические детали в заключение темы. Четыре раза в сутки еду Гвоздев готовил на плитке «кемпинг-газ» (4 миниатюрных баллончика на месяц, они удобны в хранении, везде продаются). Сыпучие продукты – соль, сахар, рис, крупы, макароны, сухое пюре, спагетти, чай и кофе – хранятся в пластиковых бутылках из-под минералки. Причем такой порядок заведен не только на яхте, но и на домашней кухне, что порой становится причиной курьезов.

Есть в море хочется постоянно, говорит Е.Гвоздев, потому что рабочий день затягивается на 19-20 часов. Но особенно трудно, когда продукты на борту есть, но их нужно разделить на части, на порции по дням, растянуть запас по времени и не дать себе воли съесть все сразу.

ТРАВМЫ И БОЛЕЗНИ. На все случаи жизни медикаментов не напасешься, поэтому главным условием работоспособности в океане остается хорошее здоровье. Из постоянных травм мореплаватель называет порезы и уколы, иногда от перегрева может болеть голова, при нехватке питьевой воды -почки. Случаются падения и ушибы, доходит до трещин на ребрах. За многолетнюю карьеру яхтсмена у него случилось 4 падения за борт, но выбирался на палубу сам. Еще раз повторяет: без страховочного пояса – ни шагу! В судовой аптечке, которую обычно пополняют меценаты, есть перевязочный материал, антибиотики, стрептоцид и аспирин, средства от головной боли, от грибков, вазелин, крем от загара (но нужна вода, чтобы его смывать), марганцовка (ее слабый раствор – способ борьбы с легкими пищевыми отравлениями).

Из собственных травм Е. Гвоздев называет случай из первого похода, когда на стоянке у о.Паго-Паго уронил на ногу кастрюлю с кипятком. Лечили ожог все стоявшие рядом яхтсмены, особенно помог поляк Едрик Прусак с яхты «Серенада». В конце второй кругосветки, уже в Черном море, перепрыгивая с яхты на яхту, капитан «Саида» поскользнулся и сильно ударился боком о край борта. Долго потом не мог глубоко вздохнуть, боялся трещин на ребрах, но обошлось.

Из проблем, досаждавших больше всего, называет невозможность в дальнем переходе хорошо искупаться, поэтому советует заранее овладеть навыками маловодного мытья.

ПИРАТЫ И ХИЩНИКИ. Маленькая яхточка с экипажем из одного человека совсем беззащитна и необычайно привлекательна для всякого рода морского хулиганья или береговых и прибрежных бандитов. Поэтому надо знать традиционные места пиратского промысла, откуда может исходить реальная угроза ограбления или даже гибели. Итак, это все острова Индонезии (об этом Е.Гвоздева предупреждал сам индонезийский консул на о.Новая Каледония), Малабарское побережье (юго-западная Индия), вход в Аденский залив, остров Сокотра, окрестности порта Бербера (Сомали), злополучный мыс Рас-Хафун (Сомали), Красное море, оба берега и вся акватория. Опасны также пьяные или «обкуренные» браконьеры на Дону, Волге и на Каспии. Иногда они дружелюбны и делятся хлебом, иногда агрессивны, и от них лучше держаться подальше. Угроза может исходить и от законных властей в той же Европе. Например, первый раз Гвоздева и его яхту «Лена» в 1992 году ограбили доблестные албанские пограничники. После этого он пересекал Средиземное море впроголодь и впервые благодаря фирме «Совиспан» (теперь «Росиспан») вдоволь поел лишь на Канарских островах.

Железный человек – Гвоздев

Из морских хищников Е. Гвоздев больше всего опасался акул и прибрежных австралийских крокодилов и никогда не купался в незнакомых местах, то есть в тропиках практически нигде. Предпочитал обливание из ведра или ковшика. Оружия на яхтах Евгения Александровича, кроме кухонного ножа и ракетницы, никогда не было.

Морская практика:
Технические и человеческие возможности

Главное отличие похода одиночки от плавания «колхозом» заключается, оказывается, в том, что на маленькой яхте один человек делает всю ту работу, с которой на большой справляется целая команда. Поэтому самым трудным в этом универсальном наборе морских навыков и умений (капитана, штурмана, боцмана, моториста, кока, врача) является не борьба с одиночеством или угрозой голода (если, конечно, плавание держится в рамках нормальной, а не трагической экстремальности), а будничная и неотвратимая необходимость одному нести почти круглосуточную вахту. То есть следить за облачностью, ветром, встречными судами, плавающими предметами, подводными и надводными препятствиями и принимать и исполнять решения в соответствии с обстановкой. Это не просто древняя традиция мореходов – это важнейшее условие безопасности. Кто его не соблюдал, тот зачастую погибал.

При современном оборудовании (локатор, гидролокатор, эхолот) или нескольких членах экипажа проблема несения вахты вполне решаема и нагрузка зависит от внешних условий и размеров команды – получается по 3-4 часа на человека. На маленькой же яхте, ведомой одним человеком, да еще вдобавок без локатора или пеленгатора, судоводителю приходится вертеть головой, как летчику-истребителю на войне 41-45 годов. И делать это по 18-20 часов в сутки! Наибольшая непрерывная вахта, которую выдержал Е. Гвоздев, равнялась 86 часам и случалась дважды – в Тихом океане и в Красном море на участках с наибольшей интенсивностью движения торговых судов. За этим 3-3,5-суточным пределом наваливаются беспросветная усталость и безразличие, тяжелеет и перестает соображать голова, восприятие окружающей обстановки становится неадекватным, зато очень реальной делается опасность вывалиться за борт… «Это как под пыткой», – вспоминает капитан.

Ни в океане, ни при движении вдоль берега ночью он не спал порциями более 15-20 минут. Потому что давно высчитал, что с момента обнаружения огней встречного судна на горизонте до возможного столкновения с ним проходит обычно 25-28 минут. И позволить себе большего расслабления нельзя. Зато научился спать по 10 минут и успевает при этом отдохнуть.

Ходовых огней в общепринятом понимании на яхтах Е. Гвоздева никогда не было, в лучшем случае круговой огонь на клотике и пассивный радиолокационный отражатель. Верхний фонарь капитан включает только при обнаружении сигналов встречных кораблей. Объясняется такая экономность просто: электрогенератора на яхте нет, аккумуляторной батареи – нет, солнечной батареи – тоже нет. Тяжело все это для миниатюрного «Саида», да и для кармана путешественника – тоже. Есть у него на борту ракеты, фальшфеера и электрофонарь. Не густо, прямо скажем. Вот поэтому Евгений Александрович не спит по ночам и в плавании непрерывно вертит головой. Зато не может припомнить за две кругосветки более серьезных столкновений, чем с парой бревен в разных океанах, досками, черепахами и рыболовными сетями. От лобовых встреч (вернее, от одной встречи, потому что второй не понадобится) с крупными судами, которые сослепу крохотную яхту попросту переедут и не заметят, Бог уберег.

Вопрос об использовании по ночам и в тумане судового колокола оказался не столь курьезным, как могло бы показаться. При плохой видимости и в тумане это вполне оправдавшее себя средство. Правда, устаревшее, и Гвоздев последний раз использовал его в 70-х годах на Каспии. Сейчас на яхте колокола нет, потому что моряк уверен, что по ночам или в тумане лучше слушать, чем звонить. Надежнее.

Отсыпаться капитан привык днем, если горизонт чист и яхта несет минимум парусов. Но лучше всего ему спится в порту, у стенки.

В перечислении того, чего еще нет на яхте «Саид», обошедшей земной шар, можно добавить несколько важных позиций. Нет, скажем, и автопилота, а значит, обеспечение курса круглые сутки -тоже задача не из простых. Румпель закреплен растяжками, и сверяться с компасом нужно каждые 5-10 минут. Иначе рыскания на курсе превысят терпимые 25-30 градусов, которые и так заметно удлиняют дорогу. Средняя скорость «Саида» в океане – 40-45 миль в сутки, максимальные значения достигнутых суточных переходов не превышали ста миль. Больше 2000 миль в месяц «Саиду» преодолевать не удавалось. Поэтому и длилась кругосветка на тихоходном «утюжке», как зовет свою самоделку Гвоздев, четыре года и три месяца.

Сказать, что за это время (плюс еще поход на швертботе «Лена» в 1992-1996 годах) мореплаватель-одиночка обессмертился или хотя бы неплохо заработал, сняв несколько видеофильмов о своих походах и набрав массу слайдов и снимков для фотоальбомов, – так вот этого сказать нельзя. Любительская видеокамера появилась у него только во втором походе, да и то ею пришлось расплатиться с африканскими рыбаками за то, что помогли снять «Саида» с мели (происшествие имело место быть севернее порта Массауа). На фотографирование тоже нужны силы и время, а этого как раз после ежедневных 18-20-часовых вахт и постоянного обеспечения живучести у капитана «Саида» оставалось немного – разве что на заполнение вахтенного журнала и дневника. То есть из всех морских специальностей, которыми профессионально владеет Е. Гвоздев, функции летописца он выполнил наименее удачно, и большинство экспедиционных снимков сделано в портах, где, помимо прочего, есть возможность взглянуть на свою яхту со стороны и нормально выспаться, не выглядывая каждые 15-20 минут из «салона» для осмотра горизонта.

Маленькая яхта на фоне маленького буксира

Одно из основополагающих открытий Е. Гвоздева заключается в том, что шторм лучше всего пережидать в бухте. Если таковой не имеется, надо стать на якорь под прикрытие берега, острова, мыса.

Если и такой возможности нет, а ветер попутный, ложись в дрейф, убрав паруса, а при встречном ветре – становись на якорь при глубине около 20 метров или уходи в океан штормовать. Если вдобавок ветер прижимной, это уже тоска зеленая: выходишь на глубину 20 метров и становишься на все свои якоря, вспоминая святых по имени-отчеству. Особое неудобство шторма с прижимным к берегу ветром в том, что он спать не дает.

Уборка якоря в такой ситуации – очень тяжелое и опасное дело. Яхту нужно при 2-4-метровом волнении подтянуть к якорю. И только затем, стоя на ныряющем носу яхты, поднять его, аккуратно укладывая веревку. И вообще, плавание вдоль берега намного труднее и таит больше опасностей, чем в океане. Якоря должны быть всегда наготове, а капитан непременно и постоянно пристегнут фалом к корпусу яхты.

Шторм в океане. Он начинается со скорости ветра в 21-23 м/сек. Крепкий шторм – это 23-25 м/сек, жестокий – под 30 м/сек. Приходится нести штормовые, уменьшенные до минимума паруса. Если устал, вымотался, то убираешь паруса вообще и становишься на плавучий якорь, задраиваешь люки и отсыпаешься. Но выглядывать на свет божий приходится, чтоб не раздавили встречные суда.

Штормы длятся от 1 до 3 суток. Течения сносят на 10-20 миль в сутки, плюс величины дрейфа. Итого отклонение от курса может достигать 40-50 миль в сутки.

Выше 6-метровых волн в океане Е.Гвоздеву видеть не приходилось. Их высоту он определяет, соотнося с собственным ростом или размером мачты. В волне наиболее опасен гребень, его загиб, закручивание, что чаще бывает на прибрежном мелководье. Поэтому шторм в океане переносится легче.

Перевороты. На маленькой яхте они очень даже реальны, и с этим нужно считаться и помнить. Более половины случаев происходит из-за ошибок и недосмотра капитана. После переворота балласт все равно поставит яхту на ровный киль, но, пока это произойдет, важно, чтобы груз в каюте не посыпался на голову и не травмировал. Поэтому посуда должна быть пластиковой, а все остальное нужно заранее и надежно принайтовать. Поэтому рундуки на «Лене» и «Саиде» прочно запирались. Герметично изнутри в каюте можно задраиться и самому капитану, но если нет вентиляционных отверстий или они не блокируются клапанами, а затыкаются, то трудно дышать, и общение с белым светом становится необходимым.

Курьезная деталь. Яхта «Саид», благополучно, без переворотов, завершив 4-летний поход вокруг земного шара, в день встречи 9 августа 2003 года была опрокинута болельщиками и поклонниками Е.Гвоздева в родном порту! Е.Гвоздев, комментируя оверкиль у родного причала, сказал, что никак не мог предусмотреть столь бурного выражения земляками восторга, а это тоже ошибка капитана.

Якоря. В первом плавании на «Лене» (1992-1996) Е.Гвоздев потерял 11 якорей, на «Саиде» (1999-2003) – 7. «С якорями нужно обращаться на «вы», – говорит он. – Бога в сердцах могу послать на все стороны света, но не якорь. Ведь если он не держит – всё, пропал!». К двигателю почтения явно меньше, так как квалификация и опыт капитана, по мнению Евгения Гвоздева, определяются не лошадиными силами мотора, а количеством на судне якорей разной конструкции и вида. Сам уходит в плавание с их запасом не менее четырех. Якоря с удовольствием покупает, дарит, обменивается ими и рассказывает, как в Магеллановом проливе, в безлюдной безымянной бухте в ураган 40-45 м/сек при давлении 718 мм рт. ст. пришлось отстаиваться аж на четырех якорях одновременно (!) – два «гуськом» плюс еще два «гуськом». Устоял тогда Гвоздев, а его «Саид» стал самым маленьким судном, миновавшим легендарный пролив за всю историю судоходства.

Поломки и пробоины. В первой кругосветке один раз ломалась мачта (зима 1992-1993) в Черном море и 11 раз – руль в разных точках земли, вернее, океана.

Во втором походе из-за поломки руля «Саид» был выброшен на берег вблизи африканского Массауа. Потом отбуксирован в порт, где из куска фанеры капитан сделал новый руль, с которым и пришел в Махачкалу. Очень надежным «пароходом» оказался самодельный «Саид».

Для ликвидации мелких пробоин на борту имеется запас эпоксидной смолы, стеклоткани, проволоки, других ремонтных материалов и инструментов.

Штурманский столик. Об этой детали оснащения интерьера «Саида» можно говорить только условно, потому что все записи и расчеты Е.Гвоздев производил на коленях. Набор штурманских инструментов – традиционный. На «Лене» было два компаса, лаг механический, часы ручные, радиоприемник бытовой (для приема сигналов точного времени), секундомер, бинокль, барометр-анероид, прокладочные инструменты, таблицы, навигационные карты. Определялся он трижды в сутки по секстанту. Во втором плавании на борту появился GРS «Магеллан-300», и надобность в секстанте отпала.

Когда в портах пребывания гости и коллеги-яхтсмены других стран дивились примитивности оснащения российской яхты, переделанной из судового «тузика», и отваге человека, осмелившегося плыть на ней дальше Новороссийска, Гвоздев напирал на увлечение «ретро» и желание испытать себя в затяжном экстриме. То есть привычно балансировал на грани между Иванушкой-дурачком и Иваном-царевичем. И столь же привычно потом рисковал.

Лекарство от одиночества

И снова, как я уже это делал, нужно предупредить о необходимости при чтении материала вносить «поправку на ветер», на своеобразие гвоздевского восприятия и оценки морских реалий и событий с собственным участием. То ли высокий яхтенный профессионализм и выучка, то ли природный здравый ум и невозмутимость, то ли редкое в наши дни душевное здоровье – все это вместе или порознь позволяет Е. Гвоздеву оценивать многие собственные поступки на грани или даже за гранью подвига как обычную морскую работу. То есть фактически, на мой взгляд, их недооценивать. Поэтому к его рассказам и рекомендациям нужно относиться с осторожностью, так как попытка им следовать наверняка потребует значительно больших усилий и риска, чем кажется на первый взгляд. Оценки капитана «Саида» не только субъективны, но и не всегда соответствуют уровню реальной опасности – они ее занижают.

«Да, водичка в каюте замерзла. Так я грел на газе канистру и спал с ней в обнимку, хорошо, хоть газ не кончился» – это о необычайных морозах на Черном море зимой 1992-1993 годов, самом холодном и тяжелом начальном периоде его восьмилетних плаваний. Совершенно полярные условия усугубились тогда поломкой мачты при подходе к Анапе.

«Так я и не понял, зачем им в Африке мои ватные штаны?» – это об ограблении яхты в первом плавании сомалийскими «партизанами» у мыса Рас-Хафун. Тогда Е.Гвоздев едва не погиб – его хотели расстрелять, он лишился всего яхтенного имущества и продуктов, а потом под драными парусами две недели добирался до Джибути, имея на борту всего 40 литров воды и питаясь только размоченным рисом. С тех пор не любит рисовую кашу.

Но кажется, что первым, кто попался на эти гвоздевские недомолвки и рассказы «под сурдинку» о всех океанских приключениях и напастях, был я сам. Перечитываю свои очерки о двух кругосветках Евгения Александровича и обнаруживаю, что драматизма в них не больше, чем в материалах 20-летней давности о походах Е. Гвоздева из Махачкалы на «тот», восточный берег Каспия. О плаваниях вполне домашних, занимавших две-три недели, правда, по непредсказуемому морю. Ни тебе «многоэтажных волн», ни отваливающегося киля, ни «зовущего огня маяка», ни прочей околоморской мишуры и штампов, призванных заменить наличие истинного драматизма. Когда я упрекаю Е. Гвоздева в слишком спокойной и сдержанной интонации его рассказов, то получаю короткий и четкий, как афоризм, ответ: «О профессиональных вещах надо рассказывать профессионально. То есть без соплей». Так как это цитата классика, редактировать ее я не решился и в дальнейшем постараюсь тональность первоисточника сохранить.

А понадобилось столь долгое вступление, чтобы предупредить, что одиночество в длительном плавании Е. Гвоздев считает такой же его нормальной особенностью, как все другие виды риска, то есть переохлаждение, жажда, голод, травмы и болезни, пираты и хищники и т.д. И так же, как к этому набору опасностей, к одиночеству нужно готовиться и даже научиться жить и действовать с ним рядом, вместе и параллельно.

Конечно, если в океане и не по своей воле окажется сугубо городской житель, до этого видевший море только на ТВ-экране, то, скорей всего, это кончится плохо. И, как доказал еще Ален Бомбар, непрофессионалы в такой ситуации погибают от страха, а не от голода. Вернее, задолго до того, как погибли бы от голода или жажды. Но если же в плавание идет подготовленный моряк, знающий, как себя вести в экстремальной ситуации, то результат будет совсем другим. И сумасшествие или гибель от страха, отсутствия воды и еды, более чем реальные для случайного в море человека, совсем не обязательны для профессионального морехода, идущего на риск сознательно.

Еще в молодости, плавая на Каспии на судах «Дагрыбхолодфлота», добывающих кильку, Евгений Александрович заметил, что «колхоз» (или коллективное плавание) вовсе не является гарантией успешного его завершения, так как провоцирует проявление людских страстей. И не всегда самых лучших. Команды небольших сейнеров не подбирают по совместимости, как для космических экспедиций, – туда приходят по направлению отдела кадров или, как рассказывают авантюрные романы, из портовских таверн. Люди в собранных таким образом командах в течение первого месяца плавания исчерпывают все запасы общительности и терпимости по отношению друг к другу; второй месяц – это время отчуждения и молчания, а третий – уже раздражительности, враждебности и даже агрессивности («Сколько тебе говорить, чтобы ты не ставил здесь свою поганую швабру!»). Из литературы известно, что такого рода напряжение разряжалось раньше драками, бунтами и поножовщиной. Даже в нынешние, куда более цивилизованные времена, известно немало скандалов в экипажах крупных яхт, которые не смогли решить задачу своих походов именно из-за проблем с совместимостью членов экипажей.

Одиночные путешествия от подобных проблем свободны – разве что Слокам, капитан легендарного «Спрея», изредка разговаривал с луной, а Гвоздев пел песни и громко читал стихи собственного сочинения.

На фоне поножовщины или тяжелого коллективного скандала литературно-вокальные упражнения выглядят куда симпатичней и интеллигентней. Как и другие проявления интеллигентности, эта тоже воспитывается. И тоже тяжело. И вот как это делал Е.Гвоздев.

Каспий – он хоть и замкнутое внутреннее море, но если ходить по нему несколько раз поперек или два раза подряд по периметру (по часовой стрелке и против нее), то показатели по расстоянию и времени набираются вполне океанские. Е.Гвоздев в молодости так на Каспии и тренировался. Известны два его длительных похода по 105 и 118 суток без захода в порты, это не считая нескольких плаваний по 20-30 суток, когда он подбирал рационы питания и питья, выбирая соки-воды из десяти наименований. Каспий для таких опытов был прекрасным полигоном – по нему Гвоздев ходил в любую погоду, в любой сезон, в лед и шторм. И ко времени получения паспорта моряка в 1992 году успел в коллективных походах и индивидуально пересечь Каспийское море более 50 раз. То есть сложности и опасности океанского плавания были сымитированы и преодолены им на Каспии многократно и с большим запасом прочности. Именно одиночное кружение по периметру моря и челночные броски поперек него по маршруту Махачкала-Шевченко и обратно позволили выработать, проверить и начать уверенно следовать следующим правилам, необходимым при плавании на любое расстояние, в том числе и вокруг земного шара.

Итак, это:

1. предварительные тренировки для обретения спортивной формы и психологической устойчивости;

2. продолжение психологических тренировок уже в плавании: яхта идет в нормальном режиме, а капитан проигрывает в уме аварийные ситуации – пробоину, пожар, переворот, падение за борт – и «предпринимает меры» по ликвидации их последствий;

3. особый психологический комфорт создает отсутствие обязательств перед спонсорами по срокам и дальности похода. То есть лучше, если капитан свободен от обещаний и сам принимает решение о прекращении или продолжении плавания. «Если бы перспектива прохода через Магелланов пролив была оговорена и оплачена спонсором, я бы на него не решился и его бы не осилил», – говорит Евгений Александрович;

4. наконец, самое главное оружие в борьбе с одиночеством – это занятость делом. Борьба за живучесть судна и обеспечение его хода требуют столько сил, что не оставляют времени сосредоточиться и почувствовать страх перед одиночеством. То есть в силе старый девиз: делай дело и иди вперед.

Эти четыре правила Евгений Гвоздев вывел для себя не в океане, а на Каспии. Поэтому, на мой взгляд, и кругосветных плаваний у него было не два, а три. Третье – это 50 переходов по Каспийскому морю. С такой тренировкой и опытом океан переставал быть безмерным и враждебным. Капитан знал, как с ним поладить и как осилить. Без такой уверенности и опыта от причальной стенки лучше не отходить.

Но океан на то и океан, чтобы ставить в тупик даже психологически подготовленного, физически и душевно здорового и профессионально тренированного яхтсмена-одиночку. И хуже всего, по признанию Е. Гвоздева, те ситуации, когда не знаешь, что делать, как себя вести. В двух кругосветках таких случаев набралось не больше трех.

Первая ситуация – это когда небольшой кит, из любопытства решивший поиграть с яхтой недалеко от Таити, поддел ее своим мощным лоснящимся боком. «Лена» (а дело было еще в первом плавании) приподнялась, накренилась и съехала с мокрой черной горки обратно в воду. Больше кит интереса ни к Гвоздеву, ни к его суденышку не проявил, и до страшного взмаха и удара хвостом дело не дошло. Но и этих нескольких минут неформального общения с дикой океанской природой оказалось достаточно, чтобы Гвоздев с испуга решил продать яхту в ближайшем порту и добираться в Россию на самолете. Спасибо, путь от Таити до Австралии неблизкий – моряк через неделю успокоился, яхту продавать не стал (да и кому она такая нужна!) и плавание продолжил.

Второй раз состояние полной беспомощности путешественник испытал на африканском мысе Рас-Хафун, стоя перед сомалийскими грабителями под дулами автоматов Калашникова. Спасло спокойствие (насколько оно возможно в такой ситуации), отсутствие на яхте оружия и то, что сам он был из России. Американца или англичанина «партизаны» пристрелили бы наверняка, ну а русского (все-таки соотечественник знаменитого Калашникова!) пощадили и «по-братски» просто ограбили.

Третья тупиковая ситуация тоже случилась на суше, а не в океане. В бразильском порту Уба-Туба командор яхт-клуба давал прием в честь российского яхтсмена, пересекшего к тому времени Атлантику.

В разгар торжества к Е. Гвоздеву подошел не по возрасту легкомысленно одетый красивый молодой человек и жестами предложил сыграть … в «ладушки». «Руссо навиганте» от неожиданности онемел! Оказалось, его не предупредили, что у хозяина дома и организатора праздника не совсем душевно здоровый взрослый сын…

В этом коротком списке пережитых Е. Гвоздевым кризисных ситуаций, как видите, нет ни одной, связанной непосредственно с морской практикой (кит это, скорее, стихийное бедствие). Объяснение тут простое и точное: сама морская практика. Вернее, ее непрерывный вариант, который в исполнении Гвоздева не только оказался гарантией возвращения в родной порт, но и свел к минимуму реальные и мнимые опасности, которыми грозит яхтсмену одиночество. Это состояние, как показал опыт Е. Гвоздева, в длительном походе само себя лечит, само с собой борется, само себе помогает, потому что не оставляет времени и сил на разговоры с луной или плач по поводу гибели любимого попугая.

Снова придется напомнить, что в одиночном походе именно один человек делает всю ту работу, с которой в коллективном походе справляется целая толпа профессионалов – от капитана до кока. В такой ситуации главной опасностью и проблемой становится не одиночество, а усталость от почти круглосуточного несения вахты и адекватность принимаемых решений обстановке, ее верная оценка. Поэтому определенно можно утверждать, что капитан-одиночка в кругосветном плавании не одинок – рядом с ним опасность, которая заставляет всегда быть в форме. И в деле.

Слово капитану

В последней главе гвоздевской серии уместно дать слово самому капитану «Саида», потому что без его живой интонации, без оценок, переданных без посредника, рассказ о кругосветке будет неполным, абстрактным и далеким, как жизнь Робинзона Крузо. А так хочется узнать у Е. Гвоздева о том, на что не хватило времени в предыдущих беседах.

– Неужели только лишь три кризисные ситуации запомнились за восемь лет плавания?

– Нет, конечно, их было больше, но эти три вспомнил потому, что тогда я не знал, что делать дальше. Речь идет о растерянности, тупике. А случаев, когда было ясно, что предпринять и «куды бечь», можно привести множество – из них и состояли оба похода.

Например, полный оверкиль у родного махачкалинского причала в день встречи. Много народа оказалось на палубе разгруженной яхты, – и она опрокинулась! Отделались хохотом и общим купанием… Такого у меня никогда и нигде не было, даже у мыса Каприкорн в Австралии, где яхту по моему недосмотру положило мачтой на воду, вернее, градусов на 110. Ну, вычерпал ведер 8-10 из «салона», просушился и пошел дальше, в Дарвин.

– Еще бы случай узнать…

– Два раза, в Атлантике и Тихом океане, попадал в грозу. Молния била в гребень волны где-то совсем рядом, ослеп оба раза полностью минут на десять. Зигзаг молнии отпечатался на сетчатке на долгие часы – хоть открой глаза, хоть закрой.

Про ураган в Магеллановом проливе уже рассказывал. В безлюдной безымянной бухте давление упало сильно, скорость ветра была не меньше 40-45 м/сек – спасли четыре якоря, поставленные друг за другом.

«Капитан, обветренный, как скалы…»

– Огромность океана и миниатюрность яхты. Не угнетает это сравнение?

– Я знаю об этом соотношении заранее – и в этом спасение. Знаю возможности яхты, ее скорость. Не ставлю сроков и рекордов – а терпение, оно при мне. Ведь мой «утюжок» больше 98 миль в сутки (Индийский океан) не выжимал.

– От чего зависит настроение?

– На суше – от отношений с близкими, в океане – от давления и погоды. Давление падает – падает настроение. Появляется солнышко – жить веселее.

– Моряки во все времена были суеверны…

– Морская, вернее, мореходная среда буквально замешана на поверьях и суевериях. Например, ветра нет – надо посвистеть. Только сейчас этот замес стал не таким крутым. Высокий уровень техники все же позволяет делать морское ремесло менее опасным и более предсказуемым. За восемь лет плаваний по миру я убедился, что чем выше уровень образования, знаний, культуры и жизни, тем ниже уровень религиозности. Сам я атеист и уверен, что знание проблемы от страхов и суеверий освобождает. Ну, иду я, скажем, в каком-либо районе. Я его знаю, знаю течения, направления ветров. Скажите, чего бояться? Это не самоуверенность, а уверенность. Плюс личный опыт. И, тем не менее, не забываю высказывание Страбона о том, что люди делятся на живущих, умерших и моряков. Обитание во враждебной человеку среде все же что-то значит.

– Какая из адаптации легче: в море к одиночеству, пусть даже деятельному, или на суше к обществу?

– Эти циклы мне пришлось переживать неоднократно, и для меня второе труднее. В океане все ясно с целью и способами ее достижения: выжить, уцелеть, дойти до берега любой ценой. А на суше жизнь сложней не только в смысле пересчета цен с рублей в доллары и обратно: за время плавания она так сильно меняется.

– Примитивность обоих суденышек, на которых были совершены кругосветки, – давайте обсудим ее. Вам встретились десятки, если не сотни прекрасных современных яхт. Никому не позавидовали?

– Только семейным экипажам. Их, по моим подсчетам, 80-90 процентов в числе идущих вокруг света. И никто не считает это подвигом. Это просто долгая и интересная жизнь на воде. Современный уровень судостроения и навигации позволяет сделать ее не только комфортабельной, но и достаточно безопасной. Мне не раз приходилось видеть годовалых детей в ярких спасательных жилетах, которые во время стоянки в марине возились на палубе яхты по соседству.

– А остальные 10-20 процентов яхтенных экипажей?

– Это путешественники и профессиональные гонщики на прекрасных яхтах. Нередко за ними стоят не компании и корпорации, а целые государства. Вот еще одна область, где мы капитально отстали. Возвращаешься на Черное море или на Каспий и не видишь ни одного паруса! А ведь парус -это показатель стабильности, развитости и гармоничности государства. Вот этому можно позавидовать, а чужим яхтам – нет. Я ведь знаю, что мне они по плечу. Вот пусть их хозяева и капитаны попробуют походить на моем «утюжке».

– Вы утверждаете, что кругосветное плавание на современной 10-12-метровой яхте при нормальном финансировании и оснащении доступно сейчас любому средней квалификации яхтсмену, что это давно уже не геройство. Так?

– Совершенно точно. Недаром теперь такого рода предприятия всячески усложняются. То это походы через «ревущие сороковые широты», то заходы в полярные области, то два витка вокруг света в одном плавании и т.д. А пора героев-одиночек прошлого века с их стандартным, вернее классическим маршрутом «Гибралтар – туда, Суэц – обратно», – эти времена прошли.

В первом плавании мне встретились 23 человека, которые шли вокруг света, и только четверо собирались писать книги, да и то, скорее, для себя. За рубежом это действительно давно уже никого не впечатляет и давно уже не героизм. Тем более – не тема для книги.

– И что же делать журналистам в эпоху дегероизации яхтенных капитанов? О ком писать, если налицо кризис жанра?

– Земля остается яркой и загадочной, и о ней нужно рассказывать – занимайтесь популяризацией знаний об океанах и материках.

– Но для этого нужно, чтоб журналисты выходили в море или чтобы яхтенные капитаны брались за перо.

– И то, и другое происходило неоднократно. А для меня в этом смысле примером служил мой коллега Едрик Прусак, поляк, профессиональный музыкант, хозяин и капитан 14,5-метровой яхты «Серенада». Они с женой, сыном и дочерью шли вокруг света, и я их встретил в океане трижды – на Таити, Паго-Паго и Фиджи, где он лечил меня от ожога ноги. Так вот, Едрик снимал и писал для финского ТВ, отправляя кассеты с сюжетами о плавании из каждого порта (в каждом следующем порту его уже ждал гонорар). Супруга Едрика была корреспондентом женских журналов, а дети посылали репортажи в детские издания, вели дневники, делали фото. Вот это и есть деятельная, как вы говорите, любовь к морю и путешествиям.

– А что вы скажете о коллегах-одиночниках, в рассказах которых бушуют «многоэтажные волны» и у яхт отваливаются кили?

– Все это, конечно, имеет право на жизнь, так как время от времени в море случается. А что касается книг и журналов, то все зависит от чувства меры у пишущего, потому что нередко страшилки сочиняются для нагнетания «драматизму».

– Именно так: «драматизму»?

– Ну да – именно так. Потому что с истинным драматизмом в яхтинге сейчас проблемы… Ведь даже вокруг легендарного мыса Горн чилийские и аргентинские владельцы прогулочных судов возят туристов. В обе стороны.

– Несколько слов на Вашу любимую тему: парус и туризм в Дагестане.

– Мне уже не раз приходилось говорить, что российские, в частности, прикаспийские города и порты разительно отличаются от зарубежных приморских городов отсутствием на море парусов и яхт. Почти полным! Махачкала в этом смысле очень характерна и показательна: подходя к родному порту, я не обнаружил ни одного паруса, кроме своего собственного. Такая картина в других концах света, где мне приходилось бывать, во-первых, очень редка, во-вторых, свидетельствует о каком-то неблагополучии в стране. Это же ненормально, когда люди, живя у моря или океана, не ходят по нему под парусом, не ловят рыбу или не купаются.

– Какой вид неблагополучия, на ваш взгляд, характерен для нас?

– Скорей всего, бедность, нестабильность, неуверенность в завтрашнем дне. Людям хватает испытаний и потрясений на берегу, на суше, и за ними незачем отправляться в море. Вдобавок водный спорт – это дорогой спорт. Порой очень дорогой. И далеко не каждый может себе позволить им заниматься.

– Такое впечатление, что из всего многообразия водных видов спорта вы имеете в виду один – парусный.

– Действительно, водных видов спорта очень много, их даже не все сразу и вспомнишь. Во-первых, это все виды плавания, в том числе подводное и фигурное, прыжки в воду, водное поло, все виды гребли, все виды водно-моторного спорта, включая водные лыжи. И, наконец, парусные дисциплины, начиная от виндсерфинга (доски с парусом) до крейсерских яхт, способных пересекать океаны. Я еще не назвал всякие экзотические виды вроде гибрида водных лыж с парапланом или ныряния на большую глубину…

– Конечно, не все из этого обширного списка подходит для нас, не все можно культивировать на море…

– Именно поэтому я действительно считаю, что будущее водного спорта в Дагестане – за парусом. Особенно если вспомнить наши ветра и славу Каспия как одного из самых бурных и непредсказуемых морей мира.

Активное развитие парусного спорта – это наше славное советское прошлое. Ведь многое из того, что сейчас придется с огромным трудом возрождать и восстанавливать, у нас уже было. Действовал яхт-клуб в Каспийске, была федерация яхтенного спорта Дагестана, морской пейзаж украшали паруса нескольких частных яхт А. Мелехова, Д. Чекалина, К. Пипкина, катамарана М. Гитинова. Наши яхтсмены ходили по Каспию, бывали гостями на его восточном берегу, в Астрахани и Баку, принимали участие в гонках на приз «Золотой нактоуз».

Дома на Каспии. «Я себе уже все доказал…»

Интересно вспомнить, что в Избербаше проводились всесоюзные соревнования по подводному плаванию, и от Дагестана на них выступала своя команда. Кажется, в ДОСААФе тогда тоже готовили юношей к службе на флоте и преподавали какие-то морские дисциплины. А сейчас даже военные моряки греблей не занимаются, хотя раньше она была частью боевой подготовки.

Действовал клуб юных моряков «Алые паруса», имевший две яхты типа «Ассоль». На них ребята под руководством опытных инструкторов ходили не только на Сулак, но и на Волгу. После кругосветки на яхте «Саид» я навестил своих друзей в Актау. В это время там проводились международные яхтенные соревнования школьников, участвовали команды Азербайджана, Туркмении, Казахстана и России (из Астрахани). То есть были представлены все прикаспийские республики, кроме Дагестана. И мне было очень обидно вручать призы и поздравлять «чужих» яхтсменов, хотя я испытывал к юным морякам самую искреннюю симпатию.

– А как дела у наших соседей по Каспию со взрослым яхтингом?

– И в Актау, и в Астрахани (не знаю, как дела в Баку) действуют яхт-клубы и парусные школы для детей. Проводятся регаты, строятся яхты. Конечно, дыхание общего экономического спада ощущается везде, но такой деградации, как у нас, нет, кажется, нигде. Фактически со своей 3,7-метровой яхтой я остался здесь, в Махачкале, один, совсем один. Как в океане.

Не могу в этой связи не вспомнить своих впечатлений о тихоокеанском острове Таити. Во всей Французской Полинезии население не превышает 230 тысяч человек, а в яхт-клубе главного острова основам яхтенного спорта ежегодно обучаются 1600 мальчиков и юношей. Конечно, можно сказать, что для островного государства это жизненная необходимость, но у нас другая крайность – живя у моря, мы вообще не занимаемся парусным спортом хотя бы для отдыха или самоутверждения.

– А ведь придется. Кризис и нестабильность не будут длиться вечно.

– Действительно, в конце концов наступят времена, когда будет реализовываться туристский потенциал Дагестана, и нашим гостям будет мало горной экзотики, и они сами напомнят нам об отдыхе на море. А у нас ни яхт, ни рулевых, ни нормальных стоянок для судов.

Кстати, именно то, что яхты негде ставить, и является одной из причин упадка у нас парусного спорта. И его возрождение нужно начинать с решения именно этой проблемы. По-моему, при расширении и реконструкции Махачкалинского порта и нужно бы предусмотреть место и для яхт-клуба. Потом сделать это будет и сложнее, и намного дороже.

– Как-то незаметно в наш разговор о спорте вмешался бизнес, а именно – туристский.

– Спорт и бизнес сейчас неразделимы, и во всем мире яхт-клубы – это высокорентабельные структуры, сочетающие спортивные и коммерческие функции и интересы. Подчеркну, что парусная школа для детей на о.Таити, о которой я рассказывал выше, платная. Платить приходится и за стоянку в яхт-клубах, и за членство в них, и за обслуживание судов, и за гостиницы. Чисто спортивный яхт-клуб в Махачкале сейчас невозможен – он быстро умрет.

По опыту других приморских стран, хотя бы той же Турции, где количество яхт на стоянках в морских гостиницах измеряется сотнями, можно предположить, что через несколько лет и у российских состоятельных людей появится мода не только на автомобили, но и на яхты. (Мне уже встречались российские суда, которые стоят в портах Кипра или Турции, а их хозяева – в Москве). И возникнет необходимость этой моде соответствовать. Вот тогда вдобавок к спортивному, военно-прикладному и воспитательному прибавятся и туристическое, коммерческое значение водных видов спорта. Но чтобы это произошло, понадобится много сил и средств. Парус на Каспии не должен быть одиноким.

V. Русская рулетка. Морской вариант
(Ноябрь–декабрь 2008)

Названия на карте Италии все такие знакомые, ласковые: Неаполь, Капри, Сорренто… А вот поди ж ты – здесь это несчастье и произошло. Предположительно 29 ноября–2 декабря 2008 года во время сильного шторма в Неаполитанском заливе погиб известный российский путешественник, Почетный гражданин Махачкалы, наш земляк Евгений Гвоздев. Его тело было найдено карабинерами вблизи пляжа поселка Остия. Немного позже в том же районе волны выбросили на берег 5,5-метровую яхту под названием «Гетан-2». На этом миниатюрном суденышке Евгений Александрович совершал свое третье одиночное кругосветное плавание. Глубокая рана на голове позволяет предположить, что во время шторма на мореплавателя обрушилась мачта, которую он чинил накануне и которая напора ветра все же не выдержала. Впрочем, это всего лишь предположения. Что же произошло на самом деле, еще предстоит выяснить. Есть, например, версия, что это было ограбление с последующим убийством. А чем итальянские бандиты лучше сомалийских?

Бесспорны лишь следующие факты: шел 72 день третьего одиночного кругосветного похода 75-летнего профессионального каспийского моряка Е.А.Гвоздева. Его спонсором и хозяином яхты был директор махачкалинской фирмы «ИВТ» Давуд Мухумаев. Два предыдущих плавания (1992-1996 и 1999-2003 годов) на малой яхте «Лена» (5,5 м) и сверхмалой яхте «Саид» (3,7 м) длилось каждое по 4 года и закончились вполне благополучно. Но на каждой миле морского пути путешественник рисковал жизнью. Его чуть не расстреляли сомалийские пираты в районе Африканского рога, а в Тихом океане с его яхтой решил поиграть кит. Во время грозы в Атлантике рядом в воду ударила молния, и Е.Гвоздев от ее вспышки ослеп на 10-15 минут. Что было бы с суденышком и с капитаном, ударь молния на 100-200 метров ближе, он предпочитал не думать.

И еще помимо постоянного риска это был тяжелый, почти каторжный труд, потому что один человек в течение восьми лет кругосветных плаваний на яхтах, пусть и маленьких, выполнял работу, которую обычно делает целая команда – капитан, штурман, рулевой, моторист, матрос, кок наконец… А здесь – один, один в огромном океане! Впрочем, «я в море не один, – говорил Евгений Александрович. – Опасность всегда рядом». И плавание на «Гетане-2», ставшее последним, подтвердило эту истину, как и то, что в смертельную рулетку с заряженным пистолетом у виска нельзя играть бесконечно. Двух одиночных кругосветок для одного человека более чем достаточно, чтобы было, что рассказать своим внукам. Но Гвоздев был не из тех, кто останавливается на полпути…

Проект памятника легендарной яхте «Саид»

За державу обидно. 1992 г.

Предисловие

Личное дело

I. Кругосветка протяженностью в четыре года и стоимостью сто долларов (1992-1996)

Махачкала – Лас-Пальмас

Атлантика. Канары – Америка

Будь тихим, океан. Бальбоа – Брисбен: 25 марта – 22 октября 1994 г.

«Воспоминания об Австралии согревают меня до сих пор» Порт Дарвин – мыс Рас-Хафун: 23 апреля 1995 г. – 5 августа 1995 г.

В Греции заканчивается виток

* * *

Кто из нас сумасшедший?

II. Тайна трех океанов (1999–2003)

Махачкала-Гибралтар (17 мая – 18 ноября 1999 г.)

Атлантический океан. Гибралтар-Пунта-Аренас (18 ноября 1999 г. – 1 февраля 2001 г.)

Тихий океан. Пунта-Аренас – Дарвин (8 февраля 2001 г. – 28 июля 2002 г.)

Индийский океан. Дарвин – Джибути (8 августа 2002 г. – 18 января 2003 г.)

* * *

«Главное – дойти до Стамбула», или последний бросок на север

III. Вокруг света – под флагами России и Дагестана

И все-таки яхту перевернули!

Улыбка родного города

IV. Выживание как профессия

Почему яхта «Саид» такая маленькая?

Что означают для мореплавателя государственные границы?

Выживание: умение или везение?

Морская практика: Технические и человеческие возможности

Лекарство от одиночества

Слово капитану

V. Русская рулетка. Морской вариант (Ноябрь–декабрь 2008)

Оглавление

Будь тихим, океан.
Бальбоа – Брисбен: 25 марта – 22 октября 1994 г.

«Воспоминания об Австралии согревают меня до сих пор»
Порт Дарвин – мыс Рас-Хафун: 23 апреля 1995 г. – 5 августа 1995 г.

II. Тайна трех океанов
(1999–2003)

Махачкала-Гибралтар
(17 мая – 18 ноября 1999 г.)

Атлантический океан.
Гибралтар-Пунта-Аренас (18 ноября 1999 г. – 1 февраля 2001 г.)

Тихий океан.
Пунта-Аренас – Дарвин (8 февраля 2001 г. – 28 июля 2002 г.)

Индийский океан.
Дарвин – Джибути (8 августа 2002 г. – 18 января 2003 г.)

Морская практика:
Технические и человеческие возможности

V. Русская рулетка. Морской вариант
(Ноябрь–декабрь 2008)