|
МАРИАННА КОЛОСОВА. ВСПОМНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ
Александр Родионов. Здравствуй, Марианна!
Не в самые радостные дни своей эмигрантской жизни Марианна Колосова находила внутренние силы, чтобы говорить о родном с ясным чувством:
Синий сумрак шире, шире!Запад алый — это Русь!Неулыбчивой СибириИз Китая улыбнусь.
Да, русская эмигрантка Марианна Колосова готова была улыбнуться своей Родине, но вот готова ли была Сибирь улыбнуться ей? Не было к тому повода, поскольку Сибирь такого поэта не знала ни в предреволюцию, ни после неё. Дело здесь вот в чем. Повивальной бабкой поэта Колосовой стала Гражданская война. Проигравшая сторона — Белое движение, раздробленное и оглохшее, в этой раздробленности не понимавшая друг друга, была объединена всего лишь суммарным вектором ненависти к победителю. Осколки колчаковской армии уходили в зарубежье с неистовством, сравнимым разве что с исходом старообрядцев в Сибирь, а то и вообще за кордон российский. Но в стане отверженных всегда неизбежно появление певца, способного выразить вскипающий пафос протеста против смены власти и веры в России. Певцом в русском харбинском сопротивлении Советам и явилась в 30-е годы Марианна Колосова.
Уже одни названия сборников ее стихов — «Армия песен», «Не покорюсь!» говорят о направленности ее творчества, с первого взгляда напоминающие плакат— призыв. Но при вчитывании в колосовские строки обретаешь чувство, подсказывающее — нет, это не плакат, это не призыв. Это — послание всему русскому миру: и побежденному Белому движению, и победителям, дабы последние знали — есть еще сила непобежденная, утвержденная на вере. И поэтому Колосова в поисках спасения обращается к Всевышнему:
Пошли нам, Господи, грешным, сноваПробуждающий души грохот гроз!Скажи нам, Господи, такое слово,Чтоб мы задохнулись от слез.
Стихи Колосовой, рожденные в зарубежье, помимо пафоса протестного заряжены еще и ярким порохом не только взрывного свойства. Есть в народном сознании такое состояние, когда женщина возвышается до оплакивания утраченного, до причета! Стихи Колосовой о Родине, о России, о Руси — это причет без оглядывания на врага и друга. Поэт в этой ситуации всемирно одинок. Это подтвердила Марианна Колосова, оставаясь в зарубежье одинокой печальницей по уходящей России. Оказавшись в Харбине рядом с литераторами, образовавшими объединение «Чураевка», Колосова не примкнула к ним. Она не могла петь в хоре и потому вверяла себя Богу и Одиночеству, но неизбежно была Провидением на горькие раздумья о судьбе родного народа:
Едино солнце над вселенной,Един над всем живущим Бог;Но мой родной народ смятенныйНайти единый путь не смог.
Это не о нас ли сегодняшних печалилась в пыльном Харбине русская пророчица Марианна Колосова?
Было бы большой несправедливостью воспринимать поэзию нашей землячки — смотри разыскания Виктора Суманосова, приведенные в начале книги, как только «динамитную лирику», как только взывающего к мести трубадура Белого движения. Она не могла быть таковым, когда бы ни была наделена художественным талантом, способным выхватывать, вовлекать в рисунок свой движение чувства:
Словно арестантку под конвоемРазум мою душу стережет.А она, склоняясь над канвою,Свет очей узором отдает.
Отдавать свет очей не может научить никакой наставник и здесь только природа, только естество может быть побудителем движенья, что и подтверждает Колосова:
Безмерна в мире Божья милость,Земная злоба горяча!У жизни днем я петь училасьУ смерти — плакать по ночам.
Канва судьбы певца Белого движения была ей, разумеется, неведома в 1930 году, когда она писала выше процитированные строки, но настоящий поэт всегда пророк своей судьбы. Судите сами, на дворе 30-й год, а Колосова пишет:
Ты говоришь, нельзя уйти отсюда?Мы будем здесь, где горе и борьба?Не покорюсь я! Не хочу! Не буду!Под тропиками ждет меня судьба.
Удивительное дело! До переезда Колосовой из Шанхая в Бразилию, а затем в Чили еще два десятка лет, а она знает, на какую канву проложена будет нитка ее жизни! Но при этом, опять же предчувствуя, она останется верна возлюбленному: «Зачем мне солнце, если тебя нет?» Так ведь и сталось! В Чили она уезжала только вместе с Покровским.
И еще об одной особенности творчества Марианны Колосовой нельзя не сказать. Она любила Алтай страстно, неистово верно, и чувство это приумножилось в своём накале оторванностью от родной земли. Иначе откуда бы взялись такие строки:
Не Алтайские ли утесы,Не Алтайские ли ветра,Сибиряк мой светловолосый,Провожала тебя вчера?
Или продолжение строк приведенных в начале моего предварения публикации:
Не вернуть душе покояВсе же память не губи,Вспоминай село родное,Переплеск реки Оби.
И даже реалии домашнего бытования в пору ранней юности были подспорьем духа для Колосовой на чужбине. Читайте:
И уж пора бы перестать взбиратьсяВсех выше на черемуху в саду.Ведь барышня! Ведь стукнуло 15.А дочка батюшки в деревне на виду!
Она-то о Родине помнила, но Родина ее, повторюсь, не знала и не знает до сих пор. Удивления достойно, но творчество Марианны Колосовой изучают в русском зарубежье, в Ялте и Алма-Ате, в Благовещенске и Владивостоке, издают в Ростове-на-Дону, в Москве издали в составе сборника «Русская поэзия Китая», в Филадельфии, наконец, имеется полное собрание сборников ее стихов. Да, много мест на земле, где изучают ее пламенное наследие. Много где, но только не на Алтае! И тем ценнее поступок Виктора Суманосова — не филолога, не историка, но инженера-технаря кромешного решительно, с настойчивостью гончей собравшего доступное наследие Колосовой в одну книгу. А это значит, исполнились ее мечтания зарубежные:
И кто-нибудь, на сотню лет далекийНайдет в архиве пыльном эти строки…
Она вернулась на Родину. Здравствуй, Марианна.
Александр Родионов, член Союза писателей России
Виктор Суманосов. Если я забуду тебя, Алтай…
Соединиться с тем Русским миром,Оставившим в сердце — след,С которым связаны мы — лишь эфиром,Изменчивостью планет…Соединиться с тем Русским словом,Которое сердце жжёт,Та русская кровь ушла из-под крова,Кто ж память о ней сбережёт?Соединиться с тем Русским взглядомИз туманной дали…И прошлого нет, и вот оно рядомОткрытою раной болит…
Александр Зуев (О русских, рассеянных по миру)
История Алтайского края гораздо больше отмечаемых в 2012 году 75 лет. Недавнее 300-летие города Бийска выглядит нелепицей на этом фоне. Видимо, это какая-то другая, неправильная история. Судьбы людей, рожденных и живших на Алтае, настолько разнообразны, что в официально-рекомендованную историю края не укладываются, а потому их жизненные истории просто замалчиваются и игнорируются.
Идея настоящей книги — познакомить читателей с творчеством нашей землячки, всемирно известной поэтессы Марианны Колосовой. Ее имя неразрывно связано с Гражданской войной и Белым движением в России. Тема горькая и скользкая, потому как здесь нельзя остаться в стороне, а нужно обозначить свою позицию в этом вопросе. После семидесяти лет торжества коммунистических идей в России, не должно было остаться каких-либо сторонников Белого движения. Но они остались, как остались и потомки солдат и офицеров, защищавших веру, царя и отечество. Кажется, вопрос уже закрыт. Красные победили и точка…. Так, да не так. Достаточно посмотреть на цвета государственного флага России.
Россия не первая и не последняя страна, пережившая ужас гражданской войны. В конце восьмидесятых годов в Москве проводилась научно— практическая конференция по гражданской войне в Афганистане. Выступающие ораторы сменяли друг друга, рассказывали про интернационализм, дружбу народов и прочее. Один афганец задал простой вопрос: «Скажите, вот у вас тоже была гражданская война. Как вы ее закончили? Посоветуйте, что нам делать». Снова полились бесконечные речи, и было видно, что они не удовлетворяют афганцев. Больше того, эти речи не удовлетворяли и наших военных присутствовавших на этом форуме. В конце концов, один из них не выдержал и решил поставить точку в этом обсуждении. «Вот вы спрашиваете, как мы покончили с гражданской войной. Да очень просто! Изрубили всех на хрен в лапшу и все!»
…Раздались аплодисменты и смех. Лишь афганцы, несколько испуганно переглядывались и не понимали, над, чем русские смеются? Может, был неправильный перевод?
…Перевели правильно. Изрубили в лапшу свой народ. Такая вот тайная тайна….
Белая эмиграция России — это свой огромный мир. Харбин, Шанхай, Тубабао, Австралия, Бразилия, Чили, Белград, Париж, Сан-Франциско — это далеко не все города и страны, где жили русские, не смирившиеся с властью большевиков. Для белоэмигрантов было неприемлемо поругание православной веры отцов, достоинства и чести офицера и просто человека. Они не смогли примириться с большевиками ни как с людьми, ни как с государственной властью. Все действия большевиков, по их мнению, находились в полном противоречии с тем, чем жила Россия в течение веков, и что привело ее к величию, славе и благосостоянию.
Впервые я услышал о Марианне Колосовой от Александра Михайловича Родионова, когда искал поэтический эпиграф к книге «Забытый полк». По уровню ненависти к коммунистам с ней мало кто мог сравниться, разве что Арсений Несмелов. Его мужская поэзия оказалась мне ближе и, в результате, я остановился именно на его стихотворении «К потомку». Стихи Марианны Колосовой в книге все же появились, когда по разным причинам пришлось удалить всю личную переписку и многое другое.
Стихи были к месту, так как Марианна Колосова выразила за всех изгнанников боль, отчаяние и проклятия победившим большевикам.
Ее имя было известно среди русских эмигрантов в Харбине, затем в Шанхае. Для советских людей она была персоной нон грата. Заново для россиян ее открыл Анатолий Медведенко в своей статье в газете «Советская культура»
Анатолий Медведенко. ТАКАЯ СУДЬБА
О русском кладбище в Сантьяго, чилийской столице, я узнал во время командировки в декабре 1989 года. Причем совершенно случайно: мне о нем как бы мимоходом сообщил знакомый местный журналиста. Естественно, захотелось побывать на нем. Кладбище, окруженное высоким бетонным забором, оказалось на самой окраине города — в коммуне Пуэнте Альто. Массивные решетчатые ворота, рядом — калитка. На мой звонок из небольшого домика-сторожки вышла невысокого роста сгорбленная старушка, несмотря на жару, одетая во все черное. Гремя ключами, она открывает калитку и впускает меня на территорию погоста. Узнав, что перед ней журналист из Москвы, смотрительница кладбища несколько теряется: никогда прежде не видела здесь столь необычного посетителя. Тем не менее, разрешает осмотреть захоронения.
Кладбище уютное, если, конечно, слово это вообще уместно в данном контексте, поражает чистотой и ухоженностью, благодатным покоем. На могилах — цветы, как живые, так и искусственные. Высажены аккуратно подстриженные кустарники, шелестят листвой деревья, среди которых мелькают и наши березки.
Я шел вдоль могил и вчитывался в надписи. Мелькали фамилии — Скворцовы, Шестаковы, Воронцовы, Орловы, Каштановы, Капитоновы, волею судеб и обстоятельств нашедшие последний приют в десятках тысяч километров от своей родины. Шел и думал, как занесло русских в далекую Чили, почему они оказались здесь?
Вдруг мое внимание привлекло слово «поэтесса», которое я заметил на одной из табличек, прикрепленной к кресту. Остановившись около могилы не без удивления прочитал «Марина Колосова. Русская национальная поэтесса». Из-под высохших цветов на плите проглядывала какая-то надпись. Осторожно раздвинув цветы, увидел: «Блажен, кто правдою томим». Чуть ниже — «Римма Ивановна Покровская. 26.Х.1903 — 6.Х.1964».
Сейчас мы знаем, что судьба разбросала русских писателей (да и не только писателей) по всему миру. Жили они (или живут) в Шанхае и Париже, Мюнхене и Харбине, Лондоне и Вермонте, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. И все же встретить могилу русского поэта в Сантьяго, находящегося практически на краю Земли, я, признаться не ожидал. Сразу же возник вопрос: кто такая Марианна Колосова (или Римма Ивановна Покровская)? Как она попала в Чили? Сохранились ли ее стихи? Свои поиски я начал с изучения регистрационной книги, которую мне любезно предоставила донья Тереса, так звали старушку, позволившая мне посетить кладбище. Но скупая запись в ней мало что добавила к тому, что я уже знал из надгробной надписи: имя, отчество, фамилия погребенной. Годы ее жизни.
Как всегда, помогли чилийские коллеги. С их помощью я познакомился с супругами: Золотухиными — 73-летним Евграфом Алексеевичем и 70-летней Евгенией Александровной. Еще в начале 20-х голов родители вывезли их младенцами из России в Шанхай, где они выросли, познакомились и соединили свои судьбы. Затем обосновали в Харбине, а в конце пятидесятых годов оказались в Чили. Золотухины хорошо знали Марианну Колосову, литературный псевдоним Риммы Ивановны Покровской, и ее мужа Александра Николаевича Покровского (его отец, профессор Петербургского университета, был автором «Истории русской словесности», пережившего супругу на 13 лет и похороненного рядом с ней.
О Марианне Колосовой я слышала еще в Харбине, где мы жили до приезда в Сантьяго, — рассказывает Евгения Алексеевна. — Именно слышала, но не была знакома с ней. Время от времени читала ее стихи в журнале «Рубеж», издаваемом русскими эмигрантами. Стихи подкупали прежде всего ностальгией по России, трогательным отношением к русской культуре и истории. Многие стихи Марианна посвящала Александру Сергеевичу Пушкину, Петру Первому. Но не только им. Она как бы выражала нашу общую мечту — вернуться на родину. Мы сознавали, конечно, насколько это нереально было в то время осуществить ее. Но мечтать никто не мог запретить, и Марианна своими стихами поддерживала нас в этой мечте. Да вы сами в этом можете убедиться: Евгения Алексеевна, извинившись, прерывает беседу, проходит в смежную комнату, вскоре возвращается. В руках у нее небольшого формата книга в мягкой обложке, пожелтевшей от времени. Это сборник Марианны Колосовой «Медный гул», изданный в 1937 году в Шанхае. Всего 150 страниц. На лицевой стороне обложки — графическое изображение памятника Петру Первому работы Этьена Фальконе, установленный на Дворцовой площади Санкт-Петербурга. Я перелистываю сборник в надежде найти какие-либо биографические данные об авторе или же ее фото. Ни того, ни другого. Только стихи. Стихи действительно полные ностальгии по России, болью по утрате родины, надеждой когда-нибудь вернуться. Мы возвращаемся к беседе.
— Когда Марианна появилась в Чили? — переспрашивает меня. Евгения Алексеевна.
— Боюсь ошибиться, но думаю, что в 1957 или 1958 году. Во всяком случае, именно тогда я узнала, что Марианна вместе со своим мужем находится в Сантьяго. Примерно тогда же мы и познакомились с ней. Вскоре стали добрыми друзьями. Сблизили же нас книги и стихи. Дело в том, что Покровские привезли в Чили внушительную библиотеку — что-то более четырех тысяч томов. У них практически не было никаких вещей. Единственное их богатство книги.
Моя собеседница приглашает меня пройти в комнату, большая часть которой заставлена стеллажами — от пола до потолка.
— Вот здесь, — показывает она на книжные полки, — половина библиотеки Покровских, которую нам завещал Александр Николаевич незадолго до своей кончины.
Библиотека действительно прекрасная. Широко представлены труды по русской философии, разумеется, на русском языке, — Бердяев, Розанов, Флоренский, Федотов, Ильин, Лосев; русской истории — Карамзин, Ключевский, Соловьев. Много поэтических сборников. Я уж не говорю о прозе — практически вся русская классика. Встретил я произведения советских авторов — Михаил Булгаков, Алексей Толстой, Виктор Некрасов. Я спрашиваю Евгению Алексеевну о последних годах жизни поэтессы в Сантьяго, чем она занималась, продолжала ли писать стихи.
— И Марианна, и Александр Николаевич были лишены какого-либо практицизма, способности приспособиться к новым условиям жизни. К этому надо добавить слабое здоровье и незнание испанского языка. Одним словом, они так и не смогли найти постоянную работу и по силам, и по знаниям, и по интересам. Правда, были кое-какие сбережения, но они быстро кончились. Покровские с трудом сводили концы с концами, перебивались случайными заработками. Видя их бедственное положение, кто-то посоветовал им давать читать книги из своей библиотеки за небольшую плату — благо желающих пользоваться их собранием были — в Сантьяго к тому времени образовалась солидная колония русских. Марианна решительно воспротивилась этой идее, сочтя ее абсурдной и унизительной и для себя, и для своей библиотеки. Но мы все же убедили ее. Потом были организованы курсы русского языка, на которых Александр Николаевич давал уроки нашим детям и внукам. Так они и жили. Что же касается стихов, то, откровенно говоря, не знаю, писала ли она их в Чили или нет. Думаю, что все же писала. Почему я так думаю? Ну, во-первых, я убеждена, что настоящий поэт просто не может не писать. А Марианна была настоящим поэтом. А, во-вторых, она не раз читала мне стихи. И мне всегда казалось, что она только что их сочинила.
— И о чем были эти стихи?
— О разном. Но все же тема России главенствовала. Правда, появились новые нотки. Все чаща и чаще в стихах чувствовалась горечь от того, что она так и не сможет побывать на родине.
— А предпринимала ли Марианна и ее супруг какие-нибудь шаги, чтобы вернуться в Россию?
— Думаю, что нет. Во всяком случае, я о них не знаю. Дело в том, что в последние годы своей жизни она тяжело болела. К тому же время было такое, что мы даже не думали об этом. Но и потом Советский Союз тогда не имел отношений с Чили, и мы просто не знали, куда обращаться.
Наша затянувшаяся беседа подошла к концу. Я благодарю Евгению Алексеевну и прощаюсь с супругами Золотухинами.
Вернувшись в Москву, попытался было что-нибудь узнать о Марианне Колосовой. Но, увы. Ее имя мелькнуло лишь в публикациях журнала «Знамя» и «Московской правды», в которых упоминалось в перечне писателей-эмигрантов. К кому бы я ни обращался, никто не мог рассказать о поэтессе.
Быть может, эта публикация поможет?
18.08.1990 г. «Советская культура»
Виктор Суманосов. Материалы к биографии Марианны Колосовой
Римма Ивановна появилась в Сантьяго в 1959 году и сразу оказалась в центре литературной жизни чилийской столицы. Она дружила с Пабло Нерудой, будущим Нобелевским лауреатом, Никанором Паррой, другими поэтами. Марианна Колосова знакомила чилийцев с русской литературой (у нее была прекрасная библиотека, которой пользовались все желающие). Она часто выступала с беседами и лекциями, рассказывала о творчестве русских классиков и молодых авторов, собирая многолюдные аудитории. Кто знает, сколько чилийцев приобщила она к творчеству Толстого, Достоевского, Чехова…
Не без содействия Марианны Колосовой видный чилийский писатель, критик и политик Володя Тейтельбойм издал монографию «Человек и человек» — единственный в Латинской Америке труд, посвященный русской литературе… Марианна Колосова, хоть и не разделяла его политических взглядов (Володя Тейтельбойм был коммунистом, членом Политкомиссии Компартии Чили, а в конце 80-х-начале 90-х годов — ее генеральным секретарем), но их уважала, а встречаясь с Володей, неизменно говорила с ним о русской литературе, которую он хорошо знал и любил. Любил он и стихи Марианны Колосовой.
Она писала много, но публиковаться не было возможности. Стихи расходились в рукописях среди соотечественников и друзей — чилийцев.
***
Сами белоэмигранты, разъехавшиеся из Китая по всему миру после второй мировой войны, не вспоминали имя Марианны Колосовой. Впервые о ней рассказал Валерий Перелешин в 1968 году и через десять лет Ольга Скопиченко.
Вот что написал Перелешин.
«…С именем Анны Андреевны (Ахматовой) связан еще один запомнившийся мне эпизод. Когда в своем знаменитом докладе «кронпринц» Сталина Жданов «осудил» Ахматову за то, что она так и не стала советской писательницей, состоялось в Шанхае собрание литераторов, на котором присутствовала и Марианна Колосова.
Несколько ораторов выразило полное одобрение Жданову и его хозяевам. Но потом слова попросила Колосова, которая, кстати говоря, отнюдь не была ни ученицей, ни даже подражательницей Ахматовой. Сказала она о том, что выступление Жданова повергло ее в ужас, как и проявление невыразимой жестокости и мстительности. Можно ли говорить о мифическом забвении обид, когда Жданов поставил Ахматовой в вину ее религиозные и монархические высказывания 1911 и 1914 годов.
Марианна Колосова плакала…. Собрание закончилось в тонах общей растерянности и тревоги. А через несколько дней Марианна Колосова отказалась от советского паспорта, заявив об этом через газеты…»
Марианна Колосова была, без сомнения, красивой женщиной. В одном из писем к Лариссе Андерсен Александр Вертинский, признанный ловелас, сравнивает эту шанхайскую красавицу с Марианной Колосовой. Признаваясь в любви к Андерсен, он писал, что не виноват, интересуясь ею больше, чем, например, Марианной Колосовой, хотя она тоже талантлива.
В России сегодня известно более 300 стихотворений нашей землячки Марианны Колосовой. Несомненно, что стихов гораздо больше. Сам архив поэтессы никогда, видимо, не будет найден.
Относительно настоящего имени, отчества, фамилии, дня рождения и смерти — можно сомневаться во всем, кроме даты смерти. К сожалению, не удалось найти записей в метрических книгах о ее рождении в Барнауле в мае 1903 года. Собственно, книг-то всего три, остальные семь отсутствуют по неизвестной причине. Поиски места рождения поэтессы и записей о ее рождении ни к чему не привели. Священника Колосова Ивана в 1903 году в Томской епархии не было. Однако в 1902 году там был священник Виноградов Иван, который служил недалеко от г. Каинска (теперь город Куйбышев Новосибирской области), в селе Верхнем Майзасском. В 1908 году он служил уже недалеко от Кузнецка в селе Подгороднем. В сохранившихся трех метрических книгах за 1903 год по городу Барнаулу также не найдена ни Марианна Колосова, ни Римма Виноградова. В святцах имя Римма приходиться на 20 июня, а везде считается, что она родилась 26 мая. Тогда и ее отчество — Ивановна, и фамилия — Виноградова также ставятся под сомнение. Искать нужно было где-то в другом месте.
Александр Михайлович Родионов раззадорил меня необходимостью найти фотографию Марианны Колосовой. И посоветовал уцепиться за статью
«Компиляция, если не сказать хлеще» Михаила Юппа, поэта, исследователя и коллекционера, проживающего в Филадельфии. Последний настаивает на том, что не было у Колосовой книги под названием «Господи, спаси Россию», а книга называлась просто — «Стихи».
Не сразу, но связь с ним у меня была налажена. Вся беда в том, что он не любит интернет, и электронной почты, соответственно, у него нет. Фото Колосовой у него не оказалось, но он дал адрес ростовчанина Константина Хохульникова. Без особой надежды я написал письмо и, пару месяцев спустя, получил письмо с фотографией Марианны Колосовой. Сомнений, что это Колосова, у Хохульникова, бывшего полковника КГБ, нет. Однако он сомневается в ее казачьем происхождении. Это ему не позволило официально назвать ее казачьей поэтессой. Хотя сами стихи, безусловно, пользуются заслуженным интересом у возрожденного казачества. Практически в это же время в Сан-Франциско был найден листок с рукописным стихотворением Марианны Колосовой
«Бусы» и харбинская фотография с подписью «Дорогой Евдокие Андреевне от Е.И. и В.П.». Это была настоящая удача.
На мое письмо в Генконсульство России в Чили пришел довольно быстрый ответ. Один из чилийских знакомых Марианны Колосовой, Володя Тейтельбойм, умер пять лет назад. На предложение поговорить о Марианне Колосовой с Луисом Корваланом, вынужден был отказаться. Осталась до сих пор малюсенькая надежда что-нибудь узнать у дочери Володи Тейтельбойма, которая сейчас работает дипломатом в посольстве Чили в Польше. Очень может быть, что есть общая фотография Колосовой и Тейтельбойма.
Я очень жалею, что тема белоэмигрантов была мне не интересна в 1994–1997 годах, а ведь тогда, в Сан-Франциско, были еще живы люди, которые ждали до конца своей жизни возможности рассказать обо всем, что перенесли в своих скитаниях по миру. Была жива
Ольга Скопиченко, которая жила в Харбине с Марианной Колосовой в маленькой комнатенке. Вот как вспоминала об этих годах Ольга Алексеевна: «В маленькой комнатушке, предназначенной для караульного китайца… жили две поэтессы, одна совсем еще начинающая, еще певшая с чужого голоса, и ее старшая сестра по перу, уже известная, уже окрепшая в своих стихах, нашедшая свой путь. Жили голодно, перебивались скудными заработками за случайные уроки, переписку, переводы…»
Ольга Алексеевна Скопиченко посвятила Марианне Колосовой следующие стихи:
ДАЛЕКОМУ ДРУГУ
Я память дней тихонько отодвину,Хотя тех дней разлуке не вернуть…Ты где-то там на клавишах машинкиОтстукиваешь будничную муть.Я в сутолоке размерянной фабричнойЗаписываю цифры и часы.Разлука занавескою привычнойМежду тобой и мной назойливо висит.И нет ночей, когда врывались строфы,Вливая веру в призрачный успех.И на пути писательской ГолгофыМы не расставили знакомых вех.Пишу письмо и чувствую, что трудноСказать о том, что неотрывно жжет:Твой строгий стих чеканно-изумрудный,Мой юный и надломленный полет.Мне жалко нашу хмурую каморку,Наш сломанный диван, наш старый табурет,Мне жалко смех твой сдавленный и горькийИ свечки тусклый распыленный свет.Пусть только в снах я прошлое придвину:Зашла бы я в ту комнату опять,Чтоб клавиши у пишущей машинкиТайком от всех тихонько целовать.Там сторожит тебя Великая Идея,Меня любовь и счастье стерегут.И наша встреча победить не смеет,Хотя бы встреча нескольких минут.Сентиментальная, как в повестях старинных, —Разлука темным пологом висит.Ты буднями стучишь на клавишах машинки,А я записываю цифры и часы.
РАЗДУМЬЕ
Поэтессе Марианне Колосовой
А молодость ушла, оставив за собоюНесбывшихся надежд былую мишуру…И я по-прежнему в привычную игруИграю с присмиревшею душою…И веря, и надеясь, и любя,Все, Муза, слушаю тебя.Но ты — не та, и речь твоя другая…Спокойны и размеренны стихи,Как будто и огонь вдохновенья стих,И обжигает, он, не согревая.Не уловить победных ноток тех,Что в молодости к битвам призывали,И гимнами прекрасными звучали,И в каждом дне пророчили успех.У Музы у моей — давно седые кудри,И взгляд ее по-старчески глубок;Как плеск волны на золотой песок,Звучат ее слова — размеренны и мудры.И новой ворожбе покорная опять,Как в молодости, безотчетно, смело,Душа идет к иным, назначенным пределам,Где надо не надеяться, а знать…И я по-прежнему, и веря и любя,Все, Муза, слушаю тебя.
Привожу рассказы Ольги Скопиченко, в которых она упоминает о Марианне Колосовой.
Ольги Скопиченко. УСТРИЦЫ
Очерк? Рассказ? Нет, просто маленький эпизод из прошлого.
День в Харбине был осенний и довольно хмурый. Даже дождик чуть — чуть накрапывал. Шла я домой в мрачном настроении. Деньги за урок обещали заплатить только к понедельнику. А дома у нас с Марианной было хоть шаром покати и никаких перспектив. Вчера доели остатки щей и хлеб. Сегодня я утром направилась на работу, выпив стакан пустого чая. Решила, что на лекции вечером не пойду, не очень — то лезли в голову Институции Римского права на голодный желудок. За дверью нашей комнаты была хибара, выстроенная для караульного китайца, и мы ее снимали за несколько долларов в месяц. Хибара была поместительная с русской плитой в углу. Две кушетки, большой письменный стол, подарок одного из поклонников наших поэтических талантов, два стула, да корзинка в уголке для нашего общего друга (собачонки Турандот) — и вот вся наша обстановка. И, конечно, книги и рукописи, наваленные и на столе и прямо на полу.
— Ну, что, получила? — был первый вопрос Марианны.
— Да нет. Обещали в понедельник. Муж Веры Павловны уехал на рыбалку за Сунгари, а у нее не было денег. Гмм. Плохо, значит ты голодная…
— Ну, да и ты тоже.
— Нет. Мне повезло. Зашла к Семеновым, надо было книгу вернуть, и попала на обед. Такими пельменями угостили. Очень мне хотелось попросить для тебя, да я постеснялась.
— Ну, что ты, не хватало, чтобы мы попрошайничали.
— Турке косточек послали, видишь, наслаждается. Турка с увлечением возилась в своем углу, причмокивая и посапывая. Марианна задумалась:
— Знаешь. Думаю, Арсений зайдет сегодня, перехватим у него доллара два до следующей недели.
— Дождешься его… — пробурчала я, — он последнее время все вечера проводит с Всеволодом Ивановым. Такая дружба, водой не разольешь.
Марианна снова стала стучать на машинке. А я, порывшись на плите за кастрюлями, нашла сухую корочку и села с книгой на кушетку. Часов около девяти вечера послышались быстрые шаги по двору, и Марианна весело сказала:
— Вот Арсений, а ты говорила не придет.
Еще минута и Арсений Иванович Несмелов, наш самый талантливый поэт Зарубежья, наш общий друг и приятель, с шутливым смехом.
— Вот хорошо, что вы обе дома — уселся на краешек кушетки.
— Вот что, собирайтесь только поскорее.
— Куда?
— Всеволод приглашает нас вчетвером поужинать. Только скорее, он на извозчике ждет.
Марианна поморщилась, она терпеть не могла прерывать начатую работу, но, видимо вспомнив, что я голодная, быстро согласилась.
— Что это с Савоськой случилось, что он нас вспомнил. Только вот что, Арсений, выматывай. Нам же надо поприличнее одеться, выезжая с такой знаменитостью.
Арсений быстро скрылся за дверью. Сборы были недолгие. Марианна переоделась в свое единственное нарядное шелковое платье, я в костюмчик, ходивший у меня за выходной.
Всеволода Никаноровича Иванова или Савоську, как мы его звали за глаза, автора знаменитого труда
«Мы», и не менее знаменитой «Поэмы еды», мы знали сравнительно мало. Сталкивались в редакции газеты, один раз были у него на дому, в его кабинете, где висела огромная копия кустодиевской «Купчихи за самоваром», на нее он всегда указывал посетителям. «Моя муза» — на что я довольно резко спросила — купчиха или то, что на столе.
Толстяк Всеволод был известен своим гурманством.
Минут через десять мы вышли на улицу уже в полном параде. Всеволод Никанорович слез с извозчика и пошел нам навстречу, говоря какие-то любезности. Уселись.
— В Фантазию, — распорядился Иванов. Мы запротестовали:
— Да помилуйте, Всеволод Никанорович, мы не одеты для такого шикарного места. Поедем куда-нибудь, поскромнее.
Спорить было трудно.
— Ерунда! Сядем не в общем зале, а на балконе, в ложу. Там некому будет Ваши наряды критиковать.
Фантазия — шикарное кабаре в Харбине, с прекрасным залом и великолепной эстрадной программой. Марианна о чем-то переговаривалась с Арсением. Я молчала, предвкушая вкусный, необычный ужин.
Зал Фантазии, за ранним временем еще полупустой, сиял огнями. Уютная ложа балкона, освещенная разноцветными фонариками, серебро и хрусталь стола, тихая музыка откуда-то издалека.
Я невольно покосилась на художественно расписанное меню, но Всеволод пошептался с лакеем и, отстранив карту вин, коротко заказал:
— Устрицы и шампанское.
Завязался веселый разговор. Говорили о новых темах, о новых стихах. Арсений, лукаво прищурившись, спрашивал нас, какая лучше рифма на слово оранжевый…. И так как ни я, ни Марианна ничего не ответили, тут же нараспев протянул:
— …оранжевый.
— Ах, и дрянь же вы…
Он был великий мастер на рифмы и ассонансы. А я сокрушенно думала, ну, вот и никакого ужина… ни цыплят, ни даже простого бифштекса,… а я такая голодная. Да еще устрицы, а как их едят? За свою короткую, шестнадцатилетнюю беженскую жизнь я только и слышала об устрицах, что они пищат, когда их глотаешь.
Шампанское было искристое и очень вкусное. Именно шампанское помогло мне на голодный желудок глотать этих скользких слизняков, которые были поданы в раковинах с изящными вилочками и ножичками. Глотала, внимательно наблюдая, как расправляется с устрицами Иванов. Боялась показать свое полное невежество в обращении с таким изысканным блюдом. Голова кружилась от шампанского, от стихов Арсения, от добродушных шуточек Иванова, и я старалась не замечать сочувственных взглядов, которые на меня кидала Марианна.
В полночь нас тем же порядком на извозчике доставили домой.
Всеволод попрощался с нами на улице, Арсений пошел провожать до дверей нашей хибары. И тут Марианна на него накинулась:
— Тоже, гурманы! Тоже хороший тон! Дамам даже не предложили выбрать, что они хотят заказать. Устрицы… шампанское…
Арсений оправдывался:
— Но ведь, это действительно шикарно и для Фантазии самое подходящее.
— Подходящее… Ольга два дня ничего кроме корочки хлеба не ела. В доме пусто. А вы…
Арсений растерялся:
— Так почему вы не сказали, что вы голодные. Я бы заказал цыплят.
— Да так вот и сказать, что мы хотим что-нибудь существенное. Так вот перед Савоськой и сознаться, что мы голодающие поэтессы. Ты сам должен был догадаться.
Я молчала. У меня проходил угар шампанского, и я чувствовала, что устрицы стоят в горле комом.
— Я завтра утром забегу, — и Арсений немного смущенный пошел к калитке.
— Только смотри, ни слова Всеволоду, не позорь нас, крикнула ему вслед Марианна.
Утром часов в десять Арсений был уже у нас, принес с собой сайку хлеба, лук и две коробки сардин, все, что мог достать в маленькой лавочке, где ему еще не было отказано в кредите. Видимо сам тоже был «на мели» в эти дни. Потом мы часто вспоминали этот светский ужин в роскошной Фантазии. Особенно хорошо было вспоминать за чашкой горячего чая с чайной колбасой, нарезанной толстыми ломтиками и с аппетитными ломтиками поджаренного хлеба — наше обычное пиршество, когда мы были при деньгах. А устрицы долгие годы вызывали у меня отвращение.
26 октября 1982 года.
Ольги Скопиченко. НЕОЖИДАННЫЙ ЗАВТРАК
Всякие эпизоды бывают в нашей жизни, особенно при эмигрантском существовании.
…Вспоминается юность, годы университета, заработки, полуголодная жизнь, ибо, денег никогда не хватало. Одно время жили мы в очень небольшой бедной каморке, даже не в каморке, а в сторожке. Это жилье для сторожа располагалось во дворе одного дома. В сторожке у нас была печь, стояли две кровати и два письменных стола. Была еще одна пишущая машинка, на которой мы перепечатывали свои стихи и затем относили их в редакцию. Работали мы обе в журнале «Рубеж». Жила я в сторожке с поэтессой Марианной Колосовой. В то время я уже начала печататься. Писала стихи, коротенькие рассказы, в общем, начинала свою литературную жизнь. Жизнь была трудная. Часто, часто нам не хватало денег на хлеб, мы голодали…. Из тех далеких дней мне вспоминается один очень забавный эпизод, некий
«Случайный завтрак». Было это так.
В то время я служила на табачной фабрике, Марианна давала уроки и, конечно же, день получки на фабрике — раз в неделю — был для нас огромным событием, ибо мы могли пообедать, купить себе что-то на завтрак и вообще у нас появлялась возможность вести «роскошную жизнь». В это утро я, как обычно, вышла на службу, оставив Марианну спящей дома. В это день, кроме всего прочего, у нас ночевала одна наша большая приятельница. Обе эти девушки, мои подруги с нетерпением ждали моего возвращения с деньгами. Шла я на службу очень торопливо, часов у нас никаких не было, вставали «по солнцу». Дошла я до Китайской улицы. Все харбинцы хорошо знают эту улицу. На этой улице я могла сесть в автобус, или идти до фабрики пешком, это минут тридцать. На фабрике обычаи были очень строгие, в семь утра закрывались ворота и опоздавшие рабочие теряли рабочий день.
Я вышла на Китайскую и подошла к аптеке, где висели огромные часы, посмотрела и невольно вздохнула — было без десяти семь. Я никак не могла успеть на службу. Значит, день будет потерян, получки не будет. От всего этого я просто пришла в отчаяние. Постояла около часов, повздыхала и пошла по Китайской. Я не пошла домой, ибо знала, какое разочарование я принесу своим подругам.
Стали открываться продуктовые магазины, из булочной доносился аромат свежевыпеченного хлеба. Рядом была вкусно благоухающая колбасная, я смогла уловить даже очаровательный запах сосисок, которые я в то время так любила. Мой голодный желудок заныл протяжно. Я старалась не смотреть на витрины. Медленно я пошла к дому. И вдруг услышала за собой быстрые и твердые шаги. Я оглянулась. Меня догонял какой-то господин. Он был прекрасно одет, в руке его покачивал огромный деловой портфель. Господин явно догонял меня. Поравнявшись со мной, он сказал мне доброе утро так, словно мы были старыми знакомыми. Я, немного замявшись, вежливо поклонилась ему и тоже ответила:
— Доброе утро!
Тогда он воскликнул:
— Куда торопитесь?
Ну и глупо же это прозвучало, ведь я шла еле-еле, то, что называется «нога за ногу». Я ответила:
— Никуда не тороплюсь. Я опоздала на службу, фабрика уже закрыла ворота. Я иду домой. Тогда он улыбнулся и радостно сказал:
— Ну, тогда пойдемте пить кофе. Кофейни уже открыты.
Я замялась.
— Слушайте, ну кто же ходит пить кофе в семь часов утра? Уж больно рано. Спасибо.
Я пошла дальше. Недолго думая, он произнес:
— Ну, тогда пойдемте пить кофе к вам домой. Мы прекрасно проведем время. Подождите меня здесь, я сейчас вернусь.
Господин стал удаляться. Я решила, что он просто «отвязался» от меня. Я понимала, что незнакомый мужчина просто «приставал» ко мне. Я продолжала свой путь. Но шла медленно, останавливалась перед витринами, не спешила домой с пустыми руками. Минут через пятнадцать я вновь услышала торопливые шаги за своей спиной. Все тот же господин догнал меня и радостно воскликнул:
— Ну вот, все в порядке. Видите, я сделал необходимые покупки, и мы сейчас великолепно выпьем у вас дома кофе.
Я растерялась. Я уже и не знала, каким образом мне отделаться от этого назойливого господина. Но сверток в его руках излучал такие аппетитные запахи…. Как бы мне избавиться от этого человека, но …сверток… сверток полностью захватил мое внимание. И я… разговорилась с господином. Я говорила о прекрасном утре, о том, как замечательно солнышко, как оживают в его лучах улицы…. Он поддержал разговор, о чем-то спрашивал меня. Я все думала, куда бы мне удрать от него, в какой спрятаться подъезд.
— Да, кстати, — наивно пролепетала я, — давайте я понесу этот сверток, а то у вас в руках и сверток и тяжелый портфель…. Давайте я вам помогу.
Господин охотно протянул свою заманчивую покупку. Я предложила повернуть на Аптекарскую улицу. Мы идем, а я все думаю о том, как бы мне избавиться от попутчика. И вдруг меня осенило. Я остановилась у одного подъезда, немного помедлила и очень смущенно сказала:
— Знаете, вам придется немножко подождать, потому что мы живем вместе с мамой, а сейчас такой ранний час, мне надо ее разбудить.
Мой спутник растерянно посмотрел на меня. Стало совершенно ясно, что мама его совершенно не устраивает. Наконец, он заговорил:
— Знаете, я забыл… — он посмотрел на свои ручные часы и начал быстро — быстро говорить:
— Я совсем забыл, что меня очень крупное дело, как раз перед работой. Давайте я встречу вас вечером. Мы пойдем в кино, потом где-нибудь поужинаем…. Я буду ждать вас возле этого подъезда. Я радостно согласилась с этим предложением:
— Хорошо. Я вас буду ждать здесь примерно в семь часов вечера.
Он поклонился мне и быстрыми шагами пошел от меня. Я осталась у ворот. Даже шмыгнула в подъезд, чтобы скрыться с его глаз. Сверток-то был у меня в руках. Когда этот господин скрылся за поворотом улицы, я выскочила и, побежала в другом направлении, домой, к своей улице. Я прижимала сверток к себе и бежала. Я даже не понимала — то ли я радовалась тому, что избавилась от навязчивого человека, то ли радовалась этому свертку и его манящим ароматам.
Наконец, я подбежала к дому, забарабанила в дверь. Одновременно два сонных голоса спросили:
— Кто там?
— Открывайте скорее. Это — я.
— Ты? Ты!.. что опоздала на службу? — в голосах спрашивающих звучало отчаяние. Еще бы. Понятно.
Открыли дверь. Я влетела в комнату, бросила сверток на стол и сказала:
— Сейчас будем пить кофе. Сейчас будем пить кофе и есть очень вкусные вещи.
Меня даже не спросили — откуда у меня сверток. Девчонки стали быстро разворачивать содержимое. Там было все: кофе, сгущенное молоко, пакетик сахара… Он предусмотрительно купил все, понимал, что у такой девчонки в доме нет ничего. В свертке была колбаса, какие-то аппетитные булочки, вкусный калач и сыр.
Какой мы в этот день имели завтрак! Мы были очень голодны. А кофе мы не пили давным-давно. Сыр для нас был невероятным угощением. Булочки, колбаса…. Все это было так вкусно, так исключительно хорошо.
Выпив кофе, я стала рассказывать подругам историю этого свертка. Тут посыпались шутки, смех. Мои приятельницы похвалили меня за сообразительность. И они совсем не хотели думать об этом господине, о том, встречусь я с ним или нет. Это, мол, пустяки. Главное — этот замечательный завтрак и … моя находчивость.
Я никогда больше не встретила этого человека. Он исчез из моей жизни также неожиданно, как и появился на Китайской улице. Но мои приятельницы, особенно Марианна, очень хорошо запомнили этот эпизод. И когда у нас наступал очередной «кризис», когда у нас в доме не было ни копейки, ни куска хлеба в доме, тогда Марианна говорила:
— Ольга, иди на улицу на заработки.
Так эта шутка и жила среди нас, воспоминание о столь нужном тогда «Неожиданном завтраке».
Виктор Суманосов. Биографические изыскания (Воспоминания о Марианне Колосовой, ее переписка)
Я не верю, что не было в архиве Скопиченко фотографий Марианны Колосовой.
По-хорошему завидую Амиру Александровичу Хисамутдинову, которому удалось встретиться с Ольгой Скопиченко. Вот что он написал об этих встречах в своей книге «Русский Сан-Франциско»:
«Считаю, что судьба меня балует знакомством с интересными и незаурядными людьми. С некоторыми встречался во время лекций в университете, в кофейнях или небольших ресторанчиках…
Увы, моя благодарность не дойдет до Марии Генриховны Визи, к которой попал по рекомендации ее подруги О.А.Скопиченко. Помню слова, которыми она встретила меня:
— Вам не кажется, что я уже существую только на бумаге, то есть в человеческой памяти?
Несмотря на краткость наших встреч, М.Г. Визи, легенда русской поэзии, рассказала очень многое о жизни Русского Китая, и о русских в Сан-Франциско. Порой она говорила:
— Это не для публикации, а только для вас…
Что ж, договор остается в силе. М.Г. Визи-Туркова скончалась 18 октября 1994 года, оставив о себе добрую память. Вспоминаю и О.А. Скопиченко. Близоруко рассмотрев меня, она сразу стала делиться бесценными воспоминаниями о жизни в Китае, на Тубабао и переезде в Сан-Франциско, показывая материалы из личного архива. Ее муж, Борис Коновалов, время от времени говорил жене:
— Ну что ты дразнишь человека? Отдай ему эти документы, ведь здесь они никому не нужны… Поэтесса Ольга Алексеевна Скопиченко умерла 12 мая 1997 года. После этого разговоры о русских за границей мы вели уже с Б.М. Коноваловым. Однажды, как мне показалось, немного застенчиво Борис Михайлович сказал:
— А как насчет французского коньяка? Признаюсь, я к нему немного неравнодушен после жизни в Шанхае…. Как было отказать столетнему ветерану, который лично знал многих героев! И мы помянули их…»
Борис Михайлович скончался 18 октября 2002 года, не дожив один месяц до 102-летия. Но русская история Сан-Франциско не заканчивается…
И еще один дорогой лично для меня отрывок из этой книги.
«…В записной книжке было два адреса, которые я хотел посетить. Один принадлежал Русскому драматическому кружку… Вторым адресом был дом № 2226 по улице Филмор, где размещался Дом русских артистов. Увы, и здесь уже ничто не напоминало о русском присутствии. Я немного посетовал на то, что эта прогулка ничего не добавила для моих исследований. От размышлений меня оторвал женский голос, он принадлежал пожилой ухоженной даме, внезапно заговорившей со мной по-русски.
— Простите, вы профессор Хисамутдинов из Владивостока? Я знала о вашем приезде и очень хотела с вами встретиться.
Не дожидаясь ответа, она задала новый вопрос:
— Как там у нас в России? И сказала задумчиво:
— Я родилась в Бийске и до сих пор помню тамошние вьюги и дым из печки, но вот оказалась здесь и стараюсь по мере сил помогать русским.
Мы проговорили с Лидией Петровной, или по-американски миссис Стенли, до конца вечера. Она рассказывала о своих родителях, о Гражданской войне, многие эпизоды которой врезались в ее детскую память. Прощаясь, она неожиданно сказала:
— А хотите прийти на нашу спевку?
Оказалось, что группа русских женщин уже несколько лет собирается в одном из частных домов для музицирования. Так я побывал на незабываемом вечере, наполненном старинными романсами и вальсами. Исчезло ощущение огромного чужого города. Голоса певиц, которые никогда не были в России, завораживали, возвращая в родные места. Поистине, пели их души, воспринявшие красоту русских песен от родителей…»
***
Мои поиски продолжались. В Гуверовском архиве Стенфордского университета были найдены письма Марианны Колосовой, которые предлагаются вашему вниманию.
Письмо Марианны Колосовой, начатое 25 июня 1935 года, законченное 10 июля
«Глубокоуважаемый Георгий Павлович!
Прежде всего, сообщаю, что мною получены два Ваших письма с сургучными печатями и переданы по назначению. Письма мною были получены от молодого человека /приезжего/. Н.И. уехал на линию службы 6 июня. Письмо это написано мною 25 июня от руки, полежало две недели в ожидании оказии, и сегодня я решила переписать его на машинке, /чтобы кое-что выбросить из него/ и отправить просто по почте. Ваше письмо с вопросами «ребром» так же получено, постараюсь, насколько позволят обстоятельства ответить Вам и хотя бы туманно осветить мои поступки, которые некоторым кажутся «проступками».
Прежде всего, о том, что Вы называете моим отходом от Вас.
1. Почему я подписалась под ответом Д.Бедному не так, как бы по Вашему следовало?
Да потому, что идеи и мысли, высказанные мною в этом стих. соответствуют идеологии этой группы, и я знала, что они не будут протестовать против такой подписи. А имела ли я право такую прямую и откровенную вещь подписывать другим именем? Поверьте мне мой дорогой Брат и Друг, что я с большой радостью подписалась бы ИНЫМ именем, но я учла, что в теперешнее тяжелое время для нашей семьи, я могла бы поставить под удар тех, кто меня совсем не уполномочивал это делать. Кроме того я теперь совсем не знаю, соответствуют ли взгляды высказанные мною в моих вещах той линии поведения, которая намечена сейчас семьей. Если же для Вас эта вещь /ответ Д.Бедному/приемлема идеологически и не вредна тактически, то Вы можете отпечатать ее в листовках и подписать моим именем Вашей сестры и единомышленницы. И поверьте, что я буду очень рада этому. Или же включите ее /или разрешите мне включить ее/ в тот сборник, который я сейчас составляю по Вашему приказанию. Вы можете мне резонно возразить, что я могла бы просто подписаться моим именем без указания моих убеждений. Да я могла бы это сделать. Но здешняя обстановка требовала другого. Я считаю, что везде должна проводиться Великодержавная линия, и эта вещь /ответ Д.Б./ не что иное, как удар сразу по трем врагам: по коммунистам, сепаратистам и по тем эмигрантам, которые не держат четкую линию Колчака, Краснова и Деникина. Кроме того, мои убеждения всегда соответствовали моей подписи под этой злополучной вещью, и я этого ни от кого не скрывала т. к. знала, что в семье люди разных взглядов собраны.
2. Считаю ли я себя членом Вашей семьи? Да. Хотя не скрою от Вас, что в здешней обстановке мне это очень тяжело с 1932 г. Если бы Вы были здесь и знали, что я знаю, то и Вам было бы тяжело. Насколько возможно, что могла и умела я выполняла до сих пор, а Ваши поручения и приказания /лично Ваши/ для меня святы и впредь, что бы ни случилось, я буду считать долгом и счастьем исполнить каждое Ваше /личное/ поручение, т. к. после смерти Ильи и Вани я никого больше в нашей семье не знаю кроме Вас и никому, кроме Вас, не верю. Были трое в нашей семье кому я верила и теперь остались Один Вы.
3. Нахожу ли я возможность работать по двум линиям? Да! Потому что я сейчас работаю не по двум, а по шести линиям, и близко время, когда я, /если буду жива, здорова/ буду работать в еще большем масштабе. Это я делаю вполне сознательно, и на это меня толкает жизнь и живые люди, которые вокруг меня мучаются, борются, и каждый по-своему любят Россию. И когда я вижу, что хороших и честных патриотов травят, я забываю, что они «инакомыслящие» и бросаюсь на помощь и «сую свой нос, куда не следует» и «вмешиваюсь не в свои дела». Коли ЭТО преступление, то конечно, я виновна перед Вами не раз и не два. Как раз в этом месяце я снова совершила такое преступление, снова заступилась за человека «чужого» и об этом Вы, конечно, получите, или уже получили соответствующий доклад. Я когда-то давала присягу Колчаку на верность Богу и России, вторая моя присяга, данная мной здесь в изгнании, является для меня только повторением и подтверждением первой. Но, мой дорогой Старший Друг, я не давала присяги закрывать глаза и уши, если рядом будут мучить Русского честного патриота, я не могу отвернуться от него только потому, что он не в той организации, где я; я помогу ему, а потом в России мы с ним разберемся чья «вера» лучше.
Не знаю, достаточно ли я ясно рассказала все, чем перемучилась за эти четыре года. Если Вы не согласны с моими доводами, то с болью в сердце я вынуждена буду уйти из семьи.
4. Меня смущает не временное затишье, а то, что к работе прикасаются враждебные и грязные руки и несмотря ни на что эти руки продолжают свою каинову работу. Очень тут нехорошо. Затем Вы, очевидно ошибочно, написали насчет фаш. «партии». Разъясняю: что с фаш. «партией» я никогда и ничего общего не имела и не имею, и кроме отрицательного отношения у меня к ней никакого другого быть не может. Я оказываю помощь работе фаш. организации, /которая Вам известна/ и с которой я была связана давно и политическими убеждениями и дружескими отношениями. А так как я знала, что члены нашей семьи состоят в других обществах, то я была уверена, что ничего плохого не делаю. Другое дело если бы я была связана с людьми враждебными нам. А со стороны этой организации я видела всегда только доброжелательное и сочувственное отношение к нам. Они всегда в нужных случаях подчеркивали свое глубокое уважение к жертвенности наших героев. Покойные И.А. и И.А. одобряли мою работу с этими людьми и считали их своими попутчиками во многом. И.А. и И.А. посылали свою литературу на ту сторону, вместе с ней посылали и ф. литературу говоря: «люди там тоже разные, кому, что понравится наше или это, лишь бы скорее коммунистов сбросили». Эти люди /рфо/ всегда с готовностью покупали и распространяли мою книгу с крестом на обложке, отлично зная, чей это знак, и никогда не задавали никаких вопросов и не делали никаких упреков, безмолвно уважая то, чему я служу. Итак, я не видела от этой группы никакого вреда для нас кроме пользы и в этом мое оправдание перед Вами. Не буду говорить о том, что эта организация не дала мне умереть от истощения в эти тяжелейшие для меня годы.
И, простите за откровенность, за свое хорошее отношение к нам эта группа видела от нашей семьи во многих и многих случаях незаслуженно враждебное отношение. Мало того, мной в точности выяснено, что члены нашей организации помогали громить и разваливать эту группу/!/. И, разрушая здоровый организм, создавали рядом чуждый нашей семье грязный и гнилой организм, который заражает гниением теперь и их самих. Все это могу подтвердить именами и датами при более удобном случае. Ни Вы, ни я, никто из нас не виноват в подобных вещах, виноват самый метод работы, который был хорош раньше и совершенно не подходящ сейчас для данной обстановки. Вы говорите «мы сильны качественно». К моему глубокому сожалению я обязана сказать Вам, что здесь совсем не так. И от этого общий упадок духа и общее неверие. Слишком много накопилось лжи. И плохо когда ложь прикрывается тайной, ибо тогда тайна перестает быть святыней. А без святыни и веры не может быть жертвы и подвига. Все это говорю о здешней жизни, о других местах ничего не знаю. За последние годы прекратилась моральная поддержка /в виде писем/ от членов нашей семьи, тогда как от инакомыслящих я со всех концов света имею массу писем и откликов. Итак, я до сих пор не подозревала о своем отходе от Вас, а после получения Вашего последнего письма, сознаюсь, стала думать, но не об отходе а, об уходе. Ввиду враждебного отношения ко мне здешней семьи, боюсь, что мне придется уйти, т. к. вижу, что мне «ставят всякое лыко в строку» и, конечно, в конце концов, за какое-нибудь случайное слово или дело меня просто могут исключить из семьи. Этого дожидаться мне бы не хотелось. Очевидно, не подхожу ко двору. Верю только одному Вам и поэтому с Вами искренна, а больше никому не верю. Если Вы, прочитав это письмо, решите, что лучше мне уйти — я уйду, если остаться — я останусь, но, наверное, ненадолго, т. к. опять наделаю каких-нибудь проступков и опять на меня будут доносы, а ведь у меня уже больное сердце, и мне очень тяжело даются подобные истории, а умирать раньше срока я не хочу, мне еще многое надо сделать. Ни в какой другой организации я присяги не давала, иду попутчиком тех, кто является попутчиком нашей семьи, помогаю всем кто за Единую Неделимую Великодержавную и Православную Россию. По этому признаку различаю друзей и врагов. Перед Богом, Родиной и своей совестью считаю себя невиновной, а пред людьми… с людьми считаюсь только с теми, кого уважаю за стойкость и цельность, а посему Ваше слово для меня будет решающим.
Всегда преданная Вам
Сестра Б.Р.П. Марианна Колосова
P.S. К сожалению, невозможно, написать всего, что пережито и передумано. И десятой доли не сказала я того, что в душе. Еще раз повторяю, чтобы ни случилось — Вы, и Нюся всегда останетесь для меня дорогими и родными людьми, от которых я кроме добра и радости ничего другого не видела. Всегда мечтаю, что когда подрастут Танюша и Георгий сделать для них что-нибудь очень хорошее, хорошо, если это будет уже в России, т. к. там, надеюсь, что не буду ютиться на задворках жизни, а добьюсь и для себя и для дорогих мне людей лучшей жизни.
Простите, если сказала в этом письме что-либо неприятное Вам, но Вы хотели правды. Очень больно будет, если Вы будете мной недовольны, но изменить что-либо мне сейчас немыслимо, т. к. я считаю, что я обязана делать то, что я делаю. Ибо делаю свое дело не для корыстных целей и не для личного самолюбия. Вы, наверное, слышали, каким неприятностям приходится подвергаться, идти по линии наибольшего сопротивления всегда бывает трудно. Работа ГПУ принимает самые разные формы, и когда я вижу наиболее определенную точку их проклятой работы — то для борьбы с ними я примыкаю к тем, кто в данный момент бьет в эту точку. И мне все равно как называют себя мои попутчики. Верю, что Вы поймете».
Ответное письмо Георгия Павловича от 10 августа 1935 года.
«Глубокоуважаемая Марианна Ивановна.
Ваше письмо, составленное в горячих выражениях от 25 июня, получил в исправности. Сожалею, что затруднения по почте не дают мне возможности ответить Вам подробно, да и кроме того в письме невозможно изложить свои мысли таким образом, чтобы они могли дать исчерпывающие объяснения на все Ваши мысли. А потому ограничусь одним пожеланием: не сходите с того пути, по каковому Вы дали клятву идти не смотря ни на какие затруднения.
Помните: Наше общество не ограничивается Харбинским, а по качественности Харбинских членов нельзя судить обо всем обществе и вследствие этого приходить к мысли об уходе из семьи. Сильные духом не отступают…
С Вашим разъяснением относительно подписи под ответом Демьяну Бедному согласен, а посему помещать этот ответ в составленном Вами сборнике, за подписью сестры, не надо.
Вы пишите: «Вам тяжело работать в теперешней обстановке и было бы тяжело мне». Везде тяжело, дорогая сестра. Люди остаются людьми, и это будет до тех пор, пока они не очистят помыслы и не отшатнутся от партийной распри, уже раз погубившей Россию. Весь ужас нашего положения и заключается в том, что каждый по-своему любит Россию, а отсюда каждый рекламирует свой рецепт спасения, защищая до обалдения не сущность, а форму, предпочитая большие программы и громкие слова тому скромному делу, каковому посвятило себя наше Общество, заявить твердо и ясно что: мы русские, а не такие-то и такие, мы не партия и служим не людям; мы представляем из себя тех, кто, увидев горящий дом, без рассуждения бросились тушить огонь, в то время как другие затеяли спор, как лучше и какими способами надо тушить пожар. Представьте себе, если бы все вдруг дружно взялись бы помогать русскому горю…. Тогда не надо было бы работать по шести направлениям и расточать свое здоровье и лучшие силы по другим путям. Что может быть лучше и практичнее того пути, каковой был указан нашим славным Обществом тринадцать лет тому назад. Это подтверждает и шеф нашего Отдела, генерал Краснов, и писатель Амфитеатров, письмо какового в копии прилагаю для Вас только. Но люди стали находить свои пути, каковые настолько засорились партийными измышлениями и дрязгами, что, право, они давно потеряли настоящий путь, ведущий к Русской победе»
11 сентября 1935 года
«Глубокоуважаемый Георгий Павлович!
Ваше пожелание: «не сходить с того пути по которому я дала клятву идти» — причинило мне незаслуженную боль. Я дала клятву быть верной моей Родине — Православной Великодержавной Единой Неделимой России. И этой клятвы я не изменяла ни на минуту. Но если те, с кем я обещала идти вместе, не сдержат таковой же клятвы своей и изменят России, то я не буду считать себя с ними связанной никакими узами. В той суровой обстановке, в которой я сейчас нахожусь, я ни на миг не забываю, что я представительница Великой России и все силы свои полагаю на то, чтобы держаться с достоинством и не уронить перед чужими свою национальную гордость. Уверяю Вас, что…
…………………………………………………………………………………….
…ное письмо. Обрадовалась возможности поговорить с Вами. Кроме Вас у меня никого нет в нашей семье, и не сердитесь на меня, если высказала что-либо, с чем Вы не согласны. Для меня «центр» — это Вы, ибо любить и уважать могу теперь только тех, кого знаю. К Вашим советам, указаниям и приказаниям всегда отношусь внимательно, т. к. знаю Вас за принципиального человека. Как подвигается Ваше лечение? Вы обязаны быть здоровым и не переутомляться. Вы нужны России, Вашей жене и детишкам и нам.
Помоги Вам Бог!
Преданная Вам Марианна».
***
Кому же были адресованы эти письма?
Сделаю некоторое необходимое отступление в наше непредсказуемое прошлое.
В ночь с 9 на 10 декабря 1919 года из Барнаула потянулся семикилометровый санный обоз частей Белой армии Барнаульско-Бийского района и беженцев, не желавших оставаться с большевиками. Цвет Барнаула навсегда покидал родные края. Вместе с этими людьми уходила из города Барнаула и Алтайской губернии вера православная.
Оставшихся православных священников ждала незавидная участь. Сами факты мученичества в наши дни, кажется, никто не ставит под сомнение. Так, по свидетельству церковных историков, у нас, на Алтае, репрессии против Церкви носили весьма ожесточенный характер. Из почти 600 священнослужителей Алтая приговорено к смертной казни по самым разным нелепым предлогам было около 400 человек. Оставшиеся двести были приговорены к длительным срокам лагерей и ссылок. Большинство из них умерло от непосильного труда, голода и болезней. Таким образом, в 20-50-х годы практически все духовенство Алтая было уничтожено… История сооружения культовых зданий на Алтае отмечена первой половиной XVИИИ века. Наряду с православными храмами возводились католические костелы, мусульманские мечети, молельные дома староверов. Но понадобилось лишь около 20 лет, чтобы их уничтожить, исполняя лозунг «безбожной» пятилетки: «К 1 мая 1937 года имя бога должно быть забыто!» А ведь до той поры уже исчезли десятки храмов. И за 1931–1939 годы на территории Алтая было закрыто, по неполным данным, 365 православных церквей. Сколько загублено культовых зданий других конфессий, неизвестно…
Приведу лишь два примера про гонения на веру православную на Алтае.
«По постановлению Запсибкрайисполкома от 28 марта 1934 года закрыли Введенскую церковь в райцентре Павловск. Местное население отказалось участвовать в разрушении церкви, пришлось приглашать комсомольцев из Барнаула. Из толпы одна бабушка сказала им: «Вы будете наказаны, не сомневайтесь!» Те, разумеется, только смеялись над предрассудками «темной» бабки…
Но в тот момент, когда погромщики храма срывали оклады с икон, выковыривали драгоценные камни, собирали драгоценную посуду и одежды священников, каменная церковь рухнула. Причем вдруг, без всяких внешних причин, поползла с самого нижнего ряда. Одного комсомольца зашибло насмерть, другие покалечились.
Нашлись краеведы, которые проследили судьбы всех одиннадцати человек, которые разрушали храм. Они умирали от болезней, кончали с собой, несколько загремело в сталинские лагеря и там они прожили очень недолго. Последний из богоборцев погиб в 1941-м, причем без всякой славы, застрелили свои же, когда он без памяти кинулся бежать из окопа».
Второй пример. «В 1898 году в селе Смоленское был заложен и вскоре построен каменный храм, с тремя престолами: главным во имя Божией Матери Одигитрии и двумя придельными — во имя святого архистратига Божия Михаила и во имя святой великомученицы Екатерины. Но в 1922 году храм в Смоленском постигла участь подавляющего большинства православных храмов. Настоятель храма был репрессирован, церковное имущество разграблено, а сам храм полностью разрушен большевиками— безбожниками. Церковную утварь, иконы увозили из села на подводах. Рассказывают, что верующие со слезами шли за этими подводами словно на похоронах. Скорее всего, часть этого имущества утрачена безвозвратно, но очень многое, по свидетельствам очевидцев, и в настоящее время находится в частном владении у жителей сел соседнего Быстроистокского района.
Уже нет в селе живых свидетелей тех ужасных событий, но остались их воспоминания, которые устно передаются в семьях из поколения в поколение, от стариков к детям и внукам. Согласно народному преданию, на месте разрушенного храма вскоре забил ключик, и появилась над ним радуга, в свете которой отражалась икона Богородицы…. Дважды родник засыпали навозом, а он пробивался снова, и только в третий раз богоборцам удалось с ним справиться.
Но задушить духовную жизнь в селе не удалось. Матушка Евдокия Григорьевна Шаньшина, смогла объединить верующих односельчан. Люди собирались у нее дома и неустанно молились. Воистину правы святые отцы Церкви, утверждавшие, что лучший алтарь для Бога — душа верующего… Видно, молитвам матушки Евдокии, и ее единомышленников милостью Божией дарована была особая сила, способная сохранить и передать веру православную следующим поколениям». Вот что она написала в своем прощальном письме.
«Милая моя доченька Маруся.
Пишу тебе письмо прощальное, быть может, случится, я помру, а ты не приедешь меня похоронить. Ты далеко от меня, а уж приедешь и не увидишь и лица моего. Знаю, что тебе будет тяжело и невыносимо, а ты иди ко мне на могилу и поклонись моим костям, и поговори со мною, что тебе надо. Я услышу и благословлю тебя духом. Умоляю тебя доченька Маруся, веруйте в Бога, молитесь. Хоть тайно носите крест на груди, он сохранит тебя от всяких бед и опасностей.
Все мы умрем, а после смерти суд: и за добрые дела получите, а за плохие худо и навечно, как страшно. Я вас любила и всегда молилась, чтоб Господь сохранил вас от всяких бед и скорбей…»
Эмигранты-барнаульцы в своих сердцах сохранили веру православную, и в Китае были одними из самых прилежных прихожан. Так церковным старостой в Шанхае был капитан 3-го Барнаульского полка Садильников Георгий. Его сын Николай Георгиевич Садильников был одним из прислужников шанхайского Святителя Иоанна (Максимовича). Говорил на четырех языках, был прекрасным пианистом и спортсменом. В 1949 г. эмигрировал в Австралию. С 1985 г. помогал церковному хору, оставшемуся в то время без регента.
…Некоторое время назад состоялось объединение русской православной церкви в отечестве и за рубежом. Этому историческому событию предшествовали длительные переговоры. Одним из переговорщиков со стороны зарубежной церкви был протоирей из города Наяк Георгий Георгиевич Ларин. Это именно его отцу были обращены письма Марианны Колосовой.
18 октября 2010 года я написал электронное письмо Георгию Георгиевичу со слабенькой надеждой на ответ. Удача улыбнулась, и уже через один час ответ был получен.
Публикую эту переписку.
«Здравствуйте Георгий Георгиевич.
Меня зовут Суманосов Виктор Александрович, я проживаю в России в городе Барнауле Алтайского края. В 2009 году я со своим другом написал и издал книгу «Забытый полк» о 3-ем Барнаульском стрелковом полке Белой армии и его командире полковнике Камбалине Александре Иннокентьевиче. Об этом можете посмотреть по ссылке http://rusk.ru/vst.php?иdar=424590. Неоценимую помощь оказал мне Забегалин Андрей Сергеевич. Он по моей личной просьбе связывался с Вами по следующему вопросу. В архиве газеты «Русская жизнь» была найдена харбинская фотография молодой женщины и мужчины с подписью на обороте «Дорогой Евдокии Андреевне от Е.И. и В.П.» а также рукописный автограф стихотворения Марианны Колосовой «Бусы». Составной частью книги были стихи Марианны Колосовой, которая за всех белоэмигрантов выразила боль и проклятия большевикам, захватившим на долгие годы власть в России. Сейчас я занят сбором материалов, воспоминаний о Марианне Колосовой и ее стихов. В Гуверовском архиве Стенфордского университета были обнаружены письма Марианны Колосовой к Вашему отцу и его ответ к ней. В приложенном файле я Вам их высылаю, высылаю также и фото, про которое говорил выше. Мужчина на фото опознан как генерал Косьмин Владимир Дмитриевич, вот ссылка о нем http://east-front.narod.ru/bиo/kosmиn.htm. Нигде, к сожалению, не могу найти других фотографий Марианны Колосовой. Через Вас, отец Георгий, произошло воссоединение с Родиной Марианны Колосовой, о котором она мечтала всю жизнь на чужбине, но, к сожалению, при жизни не случилось. Прошу прощения, если чем-то нарушил Ваш покой».
Ответное письмо Георгия Ларина
«Дорогой о Господе Виктор Александрович. От души благодарю Вас за присланные Вами интересные материалы о моем отце, и члена его отдела “Братства Русской Правды”, поэтессы Марианны Ивановны Колосовой. К сожалению, нет у меня ни одной фотографии Марианны Ивановны, близкого друга моей мамы, Анны Алексеевны Лариной и моего отца, хорунжего Оренбургского казачьего войска — посылаю Вам его фотографию, снятую в Шанхае в 1923 году. Между прочим, существует стихотворение Марианны Колосовой, под заглавием: “Казачке Тане”, посвященное моей старшей сестре — Татьяне, составленное вскоре после её рождения в Шанхае в 1930-ом году. Еще раз — примите от меня огромное СПАСИБО за доставленную мне радость.
С любовью во Христе, Протоиерей Георгий Ларин».
В том же Гуверовском архиве нашлось письмо Марианны Колосовой к еще одной нашей землячке, поэтессе Таисии Баженовой. Ее родной дядя был чиновником Алтайского казначейства и жил в Барнауле, у которого частенько гостила Таисия.
«Дорогая Таисия Анатольевна!
На днях отправила Вам большое письмо. Книги посылаю одновременно с этим письмом. Посылаю две пачки по 9 штук каждая. Всего 18 книг, из них 3 надписаны — подарок Вам, а 15 для продажи. Цена каждой книги 35 центов американских, это так сказать себестоимость, а так как нужно будет еще проценты отчислять в пользу книгопродавцев, то придется продавать по 40 центов американских. Из них
35 центов мне и 5 центов книготорговцам. Боюсь только, что книги будут лежать в магазинах без движения, здесь их продают «с рук» т. е. несколько десятков человек берут у меня по 5 или 10 книг и продают среди своих знакомых. Таким путем книга продвигается быстро. Но попытка не пытка, попробовать можно и через магазины. Может быть, у Вас в Америке есть еще люди, которые покупают книги в книжных магазинах, а здесь их приходится «навязывать» покупателю принося ему их на дом.
Сама я этим не занимаюсь, конечно, а через других. Напишите, есть ли у Вас, что-либо изданное?
Заранее приношу мою искреннюю благодарность за Ваше милое отношение и заботу.
Целую Вас крепко. Марианна.
Мой адрес: Harbin. Modigou 45, Chernougorskaya st. Fl.7
Marianna Kolosoff
Писать можно и на этот адрес и на «Рубеж»
В записке, написанной Таисией Баженовой к этому письму следующее:
«Вот Вам автограф знаменитой поэтессы Марианны Колосовой.
Первое и последнее письмо. Выслала с каким-то ее «верноподданным» письмо, а я неожиданно переехала к заболевшей сестре, и не удосужилась известить об этом, а она обиделась. Я только потом как-то узнала. Кто-то из Харбина сообщил».
***
В мае 2010 года я прочел книгу Вадима Гольцова «Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова» и нашел лично для себя ключевую фразу в разгадке секрета о происхождении Колосовой и ее настоящей фамилии и отчества.
Там написано следующее.
«…Путь Анненкова лежал на юго-восточную окраину России — в город Джаркент, в 1-й Сибирский Ермака Тимофеева полк под командованием Петра Краснова…
…В полку было пять сотен. Первой сотней командовал есаул Алексей Георгиевич Рожнев, второй — есаул Алексей Георгиевич Грызов, третьей — есаул Толмачев, четвертой подъесаул Вячеслав Иванович Волков, пятой — есаул Анатолий Александрович Баженов….
…Со всеми офицерами у Анненкова были ровные отношения. Он всегда был в хорошем настроении, весел и остер на язык. Однако с командиром четвертой сотни подъесаулом В.И. Волковым эти отношения были сложными, а со стороны Волкова — почти враждебными…»
Я был поражен невероятному сплетению людских судеб!
Сын Алексея Грызова — Алексей Ачаир — стал поэтом, дочь Анатолия Баженова — Таисия — стала поэтессой, дочь Вячеслав Волкова — Мария — стала поэтессой. Сам командир полка, легендарный Петр Краснов — прославленный генерал и литератор. Литературный клуб какой-то…. А вот, по-моему, и возможная разгадка про Марианну Колосову. У есаула Алексея Рожнева было два ребенка — дочь и сын. Колос
— рожь. Марианна Колосова могла иметь девичью фамилию — Рожнева.
При поисках всевозможной информации о Марианне Колосовой я несколько раз ловил себя на том, что не так что-то сказал, не то написал и, в итоге, обижал людей, которые были готовы открыться больше, чем я рассчитывал, но из-за моей неловкости так ничего и не состоялось. Так, Михаил Юпп обещал выслать в мой адрес кое-что из литературного наследия Марианны Колосовой, но не выслал.
И, тем не менее, именно люди, с которыми я познакомился во время этих поисков, стали моим главным приобретением. Неоценимую помощь в поиске информации о Марианне Колосовой оказали: Андрей Сергеевич Забегалин — сотрудник газеты «Русская жизнь» из Сан-Франциско, Тамара Николаевна Малеевская — поэтесса из австралийского Брисбена, исследователи творчества русских харбинцев из Благовещенска Анна Анатольевна Забияко, Галина Владимировна Эфендиева, поэтесса Ирина Чайковская, проживающая в США, Надя Разжигаева — член редколлегии журнала «Русская Атлантида».
Должен выразить признательность жене Светлане, сделавшей все иллюстрации к этой книге. Еще выражаю искреннюю признательность сестре Марине, которая обнаружила письма Марианны Колосовой в Гуверовском архиве, а также оказала мне помощь в верстке этой книги, как впрочем и двух предыдущих.
…Я так проникся темой поисков Марианны Колосовой, что однажды мне приснился сон, как я оказался в Харбине в поисках Марианны Колосовой.
«После того как Красная армия в 1922 году с боями вступила во Владивосток, Харбин оказался переполнен людьми, бежавшими из последнего оплота белой гвардии в России: он превратился в нетронутый временем осколок Российской империи, где жизнь навечно застыла на уровне 1917 года. В соседнем СССР вовсю шли коллективизация, раскулачивание, показательные процессы и репрессии, а тем временем в Харбине, в универсальном магазине купца Чурина, даже зимой торговали свежей клубникой и развешивали икру из деревянных бочек, лучшие музыканты давали концерты в трех консерваториях, а на оперной сцене Харбина пели всемирно известные кумиры Мозжухин, Лемешев и Шаляпин.
2 сентября 1945 года одновременно стало также и точкой отсчета в почти мгновенном исчезновении с карты мира крупнейшего центра русской диаспоры за рубежом — города Харбин, когда-то возведенного на маньчжурских болотах по приказу императора Николая
ИИ. «Известия» опубликовали специальный репортаж из бывшего центра русской белой эмиграции в Китае, который в сентябре 1945-го населяли сотни тысяч людей, продолжавших считать себя подданными Российской империи. «Когда я 20 августа 1945 года попал в Харбин, у меня было впечатление, что я внезапно оказался в прошлом» — признавался советский комендант города генерал-майор Скворцов. «По улицам раскатывали бородатые извозчики в поддевках, пробегали стайки смешливых гимназисток, господа приподнимали котелки, здороваясь друг с другом, а попы в черных рясах степенно крестились на купола церквей».
Советская власть устроила большой прием в честь победы над Японией: разослали приглашения, собрали всю интеллигенцию города — профессоров, ученых, инженеров, музыкантов. Прямо с этого торжественного ужина их под конвоем отправили на вокзал, затолкали в теплушки и увезли. Никто не знает, куда ушел этот поезд — то ли в Сибирь, то ли к ближайшему яру. Во всяком случае, больше этих людей не видели».
…Нигде Колосовой не было, и вдруг мы столкнулись. Она была в легком платье, в шляпе, кареглазая. Я стал сбивчиво говорить ей, как долго я ее искал, как много мне нужно сказать ей, задать столько вопросов. Сказал, что ее помнят на Родине. Марианна смотрела и улыбалась. И тут же «убила» меня первыми своими словами:
— Ты чекист? Зачем ты меня ищешь?
Я что-то залепетал — нет, мол, я только хочу издать книгу с Вашими стихами, но нашел я их так мало, всего пятьдесят восемь.
Она снова улыбнулась.
— У меня тысячи стихотворений и большинство из них никогда не были опубликованы.
— Ну, вот давайте и опубликуем их сейчас. Вы нужны Родине, Ваши стихи такие пронзительные. Это будет бомба.
— Бомба? Как я устала от этого. Когда в России будет покой… Родина? А ты знаешь, где моя Родина? Где я родилась, провела детство? Никогда не был в Усть-Каменогорске, Джаркенте?
— Это теперь другая страна.
— Другая страна… А ты говоришь, Родина меня ждет.
— Не хотите встретиться с маленьким Георгием, сыном Вашей подруги Нюси Лариной?
— Где он живет, что делает?
— Георгий — протоиерей, настоятель церкви города Наяк, участвовал в объединении православной церкви в Отечестве и зарубежной православной церкви.
— Это добрая весть, лучшая за последние годы. Слава тебе, Господи! Ты услышал мою молитву.
— Возвращайся, не нужна я никому на этом свете. Прощай…»
Виктор Суманосов, краевед
P.S. Книга была отдана в верстку, но неожиданно пришло письмо от Амира Александровича Хисамутдинова.
«Дорогой Виктор! Еще раз решил просмотреть свои записи в отношении Марианны Колосовой. В Шанхае был зарегистрирован Покровский Александр Иванович. Родился 4 июня 1898, Тула. Юрист. …… Власти отметили, что у него есть «гражданская жена Р.И. Виноградова, она же Марианна Колосова». В это же время в Шанхае была зарегистрирована только одна — Римма Ивановна Виноградова. Родилась 14 июня 1903 г., в Бийске Алтайского края, учительница, не замужем, жила 697/10 Авеню Жоффра. Поэтому я и решил, что эта и есть Колосова. Плохонький портрет, кажется, у меня есть.
С уважением, Ваш Амир»
Кроме того, в Сан-Франциско было найдено еще одно письмо к Георгию Ларину некоего «Мирянина», из которого стал известен псевдоним Марианны Колосовой в Братстве Русской Правды.
СОВЕРШЕННО ЛИЧНО
«Дорогой и Родной Друг.
18 сентября 1959 года
Верю, что Вы не забыли знаменования нашего Братства, когда-то, объединение 120/114, общения, которое я всегда вспоминаю с сердечной благодарной думой о Вас. Долго Вас разыскивал, и с большим, волнением выяснил, наконец, что Вы в Австралии, и Ваш адрес. Изображение слева напомнит Вам многое, чему мы вместе служим и что, конечно, осталось для нас бесконечно дорогим и незабвенным. По мере сил продолжаю действовать как и где возможно, Господь дает силы. Отдельным пакетом посылаю Вам, Родной, 11 экземпляров моих сборников стихотворений, из них последний серенький, с надписью примите на память сердечную от преданного Вам автора, а 10 белых, душевно прошу Вас распространить среди Ваших друзей и знакомых, по курсу 1 американский доллар за экземпляр. Простите, что посылаю без предварительного запроса, но уж очень большая даль нас разъединяет, а кроме того, я, зная Вас, верю в Ваш отклик. Полученную по распространении сумму(10 долл.) позвольте просить Вас, дорогой Друг, направить непосредственно Владыке Архиепископу Иоанну, в Версаль (адрес при сем прилагаю), с пометкой, что это для вспомоществования Корпусу Имени Императора Николая 2. Владыко духовно опекает этот Корпус, Вы его, конечно, знали по Шанхаю. Заранее всем сердцем благодарю Вас за это дружеское содействие. Здесь Вы найдете листок со строками незабвенного П.Н.К. о моих стихах. Буду Вам очень признателен за Вашу личную оценку сборника. Родной мой, Вы найдете здесь также 2 листа с посвящением лицу означенному в заголовке. Прошу Вас считать, как строжайшую тайну, авторство этого посвящения, а также из какой страны оно получено. Это совершенно необходимо для пользы дела. Вверяю это лишь Вам. Можно говорить, что получены посвящения из Франции. На днях направлю партию их Владыке Иоанну, который не знает, кто автор; отправлено ему будет во Франции, на месте. Таким же способом будет направлено и Владыке Анастасию. Посвящение это начато было в 1954 году… и лишь недавно закончено…. Это ответственная вещь и писалась она кровью сердца. Бывало, казалось, что вот все в порядке, но снова терзания и муки созидания; выбрасывались строфы за строфами, заменялись и пополнялись другими. И вот недавно почувствовалось, что сказано то, должно было быть сказано. Я буду очень, очень Вам благодарен за Вашу оценку этой вещи. Ваша оценка мне будет очень дорога. Отзывы о посвящении превзошли мои ожидания. Еще до издания его получил такие строки от одного незаурядного человека: «Прекрасно, очень сильно, лучше и быть не может!» Это стихотворение, если его прочтут многие (вот бы его в Россию), лучше сотен и сотен статей». Одновременно с сим посылаю Вам пакет с 25 листами посвящения, с просьбой использовать по своему усмотрению наиболее плодотворно. В Австралию я больше никому посылать этих листов не предполагаю, а хотел бы, буде понадобиться, действовать листами лишь через Вас. Мне кажется, что следовало бы из посылаемых 25 листов, направить, прежде всего, Правящему Епископу, с которым, Вы, Конечно, находитесь в общении. Затем, не разослать ли по Австралийским приходам. Если понадобятся еще экземпляры посвящений, уведомьте меня, Родной, письмом по авиону, и я немедленно вышлю Вам указанное количество. Было бы очень полезно направить листы красным попам, клевретам того, кому лист посвящен. Вам же, Родной Друг, будет виднее, как в каждом отдельном случае поступить. Об одном прошу еще раз: о полной тайне от кого бы то ни было об авторстве и стране, откуда получено. Очень было ценно получить от Вас сведения о том, где и как эти листы действуют. Очень, очень хотелось бы, чтобы эта вещь появилась в печати в одном или даже разных журналах в Вашей стране и где возможно. Кажется, высказал главные пожелания, касающиеся посылаемых листов.
Помоги Вам Господь.
Не хотелось ли бы Вам иметь портрет П.Н.К.? В моей кельи есть уголок, ему посвященный. Если да, то я дам переснять и пошлю Вам. Есть ли он у Вас на коне?
Что сталось с М.Колосовой, с милым «Дарвином»?
Напишите мне о себе побольше. Прямо не верится, что я Вам пишу…. Годами были в общении, а я так и не знаю Вашего имени и отчества: не откажите сообщить. Не можете ли мне сообщить точный адрес проживающего в Сиднее Петра Моисеевича Перекриста? Очень буду благодарен. Буду с огромным нетерпением ожидать Вашей весточки желанной. Крепко жму Вашу руку, обнимаю и целую Вас.
Да хранит Вас и да поможет во всем Господь.
Душевно Ваш Мирянин.
СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «МАРИАННА КОЛОСОВА»
ВЕЛИКАЯ РОССИЯ
О маленьких детях Великой страны,Которые сказкам и елкам верны.От маминой нежной и милой рукиНа елке зеленой зажглись огоньки…А где-то далеко большая страна,И снегом и кровью покрыта она.И, может быть, встанет она из крови,От детской молитвы и детской любви.Мы тоже похожи с тобой на детей,Все ждем из России хороших вестей.И с детской улыбкой смотрю я туда,Где сердце осталось в плену навсегда.Зеленая елка напомнила мнеО грозной, о темной, о милой стране.О снежном, холодном, великом пути,Которым должны мы к победе идти.В рождественский вечер запела метель:Победа… Россия… великая цель!..Для этой прекрасной и грозной страныИ люди великие духом нужны.Пускай по России промчит ураган —На крыльях горячих погибель врагам!Да будет, как воздух и хлеб и вода,Для русских Россия — Россией всегда!ГИБЕЛЬ ЛЮБВИ
Это было в восставшей России,В алом зареве огненных дней,Когда слепли свои и чужие —Кто от слез, кто от ярких огней.Когда пули летали, как мухи,И привычным стал трепетный страх.Когда выли в селеньях старухиИ Антихриста ждали на днях…Пули пчелами песенки пели,Люди кланялись низенько им.Вот тогда кто-то в серой шинелиБыл таким молодым-молодым…Молодежь — беззаботные люди,Молодому всегда хорошо!Повстречался под грохот орудий,А под залпы винтовок ушел…Сколько вас, черноглазых девчонок,Сколько вас, белокурых принцесс,Закрутил полюбовный бесенок,Поцелуевый ласковый бес!Где-то красным знамена пылали,Там трехцветные флаги вились…Но в Одессе, в Москве, на УралеРядом с гибелью пенилась жизнь!Кто-то жег, кто-то вешал и резал…Ах, когда же кошмару конец?Ведь не выжечь каленым железомЖажду счастья из юных сердец!Сколько, сколько невест черноглазых,Сколько вас, синеоких, теперь —Не увидевших счастья ни разу,Но оплакавших горечь потерь…Гильотина с кровавою свитой,Как жесток твой карающий нож!Как убийственны списки убитых,Где вдруг милое имя найдешь…ВСТРЕТИЛИСЬ НА ВОКЗАЛЕ
Встретились на вокзале —Кто-то нас познакомил.Мало слов мы сказали,Многое взгляд запомнил.Несколько встреч коротких.Сердце тревогу било…Дрогнули нежные ноткиВ голосе его милом.В грохоте эвакуацийГасли нежные ноткиНам суждено расстаться,Час наш такой короткий…Все-таки мы успели,Все-таки мы сказалиВсе, что хотели,В грохоте… на вокзале.Нежные перезвоныВ каждом ласковом слове…Как тяжело влюбленнымВ годы борьбы и крови!Крики кругом: «Свобода!»Мне свободы не надо.Годы ждала его, годы…Медленно гасла радость…И, наконец, узнала:Нету его на свете…Камнем наземь упала…Плач мой разносит ветер…ЗАВЕСУ БЫЛОГО ОТКРОЕМ
Завесу былого откроем,И видим: в горящей стране,Идут рука об руку трое —Война и разлука, и …смерть!Под залпы, под грохот орудий,Сквозь черный удушливый дым —Проходят, как грозные судьи,Тоскующих женщин ряды.Не надо свободы и славы —Мы созданы, чтобы любить…Отдайте на светлое правоЛюбить и любимыми быть!ДОБЕЙ МЕНЯ
Лежит распластанный бессильно на снегу,Покинутый на поругание врагу.Он другу, волочась за ним в пыли,Хрипел молящее: «Ради Бога, пристрели!»Но друг ушел, не пожелав добитьТого, с которым он привык делитьОпасности, тревоги и труды,Сухарь солдатский и глоток воды.Сказал: «Мы все делили пополам,Но пулю смертную тебе я, друг, не дам»И он, распластанный, остался на снегу,Покинутый на поругание врагу…Настала ночь. Был стон его слабей,В бреду шептал: «Добей меня!.. Добей!»И вот, рожденные в полях чужой земли,К нему враги надменно подошли.И резкость слов чужого языкаСознание прояснило слегка.Но в этот миг блеснул над грудью штык…Тупая боль… Короткий слабый крик!Он вновь один. Затих и стон, и бред.И никого на мертвом поле нет…А от друзей был пушечный салют:«Мы знали, что враги тебя добьют!»А он уже летел в тот милый край,Где Бог построил мученикам рай.Он был в стране, где нет земных голгоф,Где ненависти нет и нет враговНЕ СКЛОНИМ ГОЛОВУ!
Вдруг снова солнце в душу брызнуло!Погибла Родина? О, нет!Над красной похоронной тризноюСмеется воин! И… поэт.Ни перед кем не склоним голову!Для нас не кончена игра:Россия даст еще Суворова,И даст еще Царя Петра!НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ
Что для нас грохочущие войны?Марсом озарен наш темный путь.Паника! А мы с тобой спокойны,Только усмехаемся чуть-чуть.Но и улыбаемся мы строго,И в улыбках мудрость и печаль.Мы с тобою потеряли много,Головы остались… их не жаль!И войны бояться мы не будем,Хуже нам не может быть теперь.Родину утратившие людиНе страшатся горестных потерь.Будем равнодушно жить, как жили,Не нужны пока мы никому.Слава Богу, близких схоронили!В эти годы легче одному…Мертвому спокойнее в могиле.Да и нам спокойнее за них.Ведь не раз с тобой мы говорили,Что жалеть приходится… живых!ПЕСНЯ ОТМЩЕНИЯ
Знаю песню отмщенья за гибель,Пропоют мне на том берегу…С.Есенин
Милый, старший мой брат Есенин,Голос твой — раскаленная медь!Но в стране, где царствовал Ленин,Было трудно песням звенеть…И встает из глубин туманныхМилый облик твой голубой…Ах, зачем отравили обманомТвое сердце, мой дорогой!Красоту в октябре суровомТы напрасно, мечтатель, искал.Обманул тебя делом и словомПодлый циник и зубоскал.Потускнело и «солнце — Ленин».Это был просто красный фонарь…Эх, Есенин, ты мой, Есенин,Колокольни советской звонарь!Обманули тебя, обманули!Видел ты, как крестьяне твоиЕще больше спины согнулиОт кроваво — красной пурги.И певец свободы прекрасной,Революции ярких чудес, —От какой — то мысли ужаснойНеожиданно в петлю полез…Революция! Братство и слава!Но мечты все пошли на слом…Ведь свободу чекист корявый,Словно мышь, придавил сапогом!Эта песня надгробным рыданьемПрозвучит «на другом берегу».За тебя от поэта в изгнаньеПрогремит проклятье врагу!РОЖДЕСТВО НА ЧУЖБИНЕ
Во Франции, в Чили, в КитаеЗвучит наш певучий язык.Но каждый о Доме мечтает,К чужбине никто не привык.Никто никогда не решитсяРоссию навеки забыть.Нельзя по — чужому молитьсяИ быт неродной полюбить.И в церкви в рождественский вечер,Покорная горю и злу,Я, сгорбив усталые плечи,Поплачу тихонько в углу…У женщины русской осталосьПрибежище тихое — храм!И я свою боль и усталостьСюда принесу и отдам.«Дай, Господи, — сердце звенело, —Услыши молитву мою!Мужчинам на родине дело,А женщинам храм и семью!»Горят пред иконами свечи…Сегодня родился Христос!Но нам в этот радостный вечер,Нельзя удержаться от слез…О МАМЕ
О Маме, о милой, о детской отраде,Теперь говорю: «была»…В сибирской деревне, в церковной ограде,Могила травой поросла.Пойти бы, поплакать на этой могиле,Как раньше, — по-детски, навзрыд…Сказать, как мы тяжко и горестно жили,И путь нам обратно закрыт.О маме, с которой расстались навеки,Чтоб после безрадостно жить,О самом любимом родном человеке —Нельзя никогда позабыть.Запомнила чье-то правдивое слово, —О, память, ты все бережешь! —Разлюбит любимый, полюбишь другого,Но мамы второй не найдешь…Бывают друзьями и ближний, и дальний,Но Мама — единственный другПроснуться бы в сумраке Маминой спальни,Забыв о границах разлук.Запомнила Мамины нежные речиИ свет ее ласковых глаз,И верю, что будут загробные встречиСвиданьями счастья для нас.Рубеж. 1933. № 24. С. 2ВЕЧЕРОМ
Да, жизнь за плечами большая…И в трепетном зареве днейЯ многим на свете мешаюИ жизнью, и песней своей.И часто, над книгой склоняясь,Я что-то родное ищу,И жизнью чужой восхищаясь,Над гибелью чьей-то грущу.А ночью, при свете лампады,Учусь я прощать и жалеть.Мне многого в жизни не надо,Но сделать бы что-то успеть.Поет за стеною соседкаО жизни, о счастье, о нас,О том, что встречаются редкоХорошие люди сейчас.И строем чужие солдатыПо улице гулко идут.И так же, как наши когда-то,Солдатские песни поют.А в небе далеком, бесстрастном,В собор на молитву зовут.По звездам — по камешкам ясным, —Ко всенощной души идут.Рубеж. 1935. № 35.С НОВЫМ ГОДОМ!
С Новым годом, моя голубка!Я целую, ты отвечай! —Позабытой погасла трубкаИ остыл позабытый чай.Со стены из рамки лукавоЗнаменитый смотрит старик.Что ж смотреть он имеет правоИ…подсматривать он привык.На столе вино и конфетыПоцелуй вина пьяней!Пусть косятся со стен портретыНа живых веселых людей!На деревьях пустые гнездаУлетели птицы на юг.За окошком падают звезды,А со мной мой любимый друг.За дверями мороз и ветер.На реке синеватый лед.И не знает никто на светеС кем встречаю я Новый год.И со стенки старик лукавыйПоцелуи увидит вновь.У него — мировая слава!А у нас…, а у нас — любовь!!!«Шанхайская Заря» 01.01.35.ОТВЕТ ДЕМЬЯНУ БЕДНОМУ
(на стихотворение «Этот номер не пройдет»)
Беру «сибирский матерьял»,Смотрю: Демьян в лукошке пляшет!Демьян прислал, Демьян припалК дальневосточной грязной каше.Демьян стал «русский патриот» —Паек, причмокивая, жрет!Избрал он нынче тяжкий труд:Он… стал защитником России!/?/Демьян теперь ночей не спит:Поет и пишет и кричит:«Мол, эмигранты продаютСибирь! Такие и сякие!»Болтает он о «целом строе».Ты врешь, Демьян, их только трое:Заведомая гниль, бездарь,Поротиков — «сибирский царь»,Талант, имея афериста,Рожден для роли коммуниста,Он должен был с тобою вместеМир, заключать, позорный в Бресте.Второй — урод бело-зеленый,Еще никем не заклейменный:Головачев, «премьер-министр»,/Все говорят: умом не быстр,Но областничеством ушиблен!/Доклад прочел, мечтою вздыблен,Сей муж, однажды, в ХарбинеОб отделении Сибири.«Россия, мол, теперь на дне,К ногам ей привязали гири,И я, профессор-богатырь,Вам говорю: одна из гирь —Есть сепарация Сибири!»Но жизнь арена для живыхВдруг вышла стая молодыхИ хвост «министру» прищемила:«Статья такая-то гласила.ЗА ОТДЕЛЕНИЕ ОКРАИНСУДИМ ТЫ БУДЕШЬ и охаян!Такое гнусное бунтарствоСчитать ИЗМЕНОЙ ГОСУДАРСТВУ!ПОВЕСИТЬ! Больше никаких!»Сказала стая молодыхМоравский есть еще на свете,Вот значит он и будет третий:Министр «колонии сибирской»,Шпана с душою дезертирской!Придется из таких, как он,Сварить потом синдетикон,Мы тем густым и крепким клеемДемьянам рты закрыть сумеем.Я, Русская и СибирячкаСкажу тебе: Демьян, не ври,Сепаратистов только три!А не продаем за жвачкуПросторы Родины любимой,/Ты не суди-ка по себе!/Нет, мы привычные к борьбе,Россию мыслим НЕДЕЛИМОЙ!И нам смешно, что коммунистЗапел: «отечество, мол, свято».Фальшив твой соловьиный свист,Герой чернильного разврата.Ступай-ка мыть свиньям хвостыВ своих излюбленных колхозах,Другие встанут на постыВ ответ на вешнюю угрозу!Ты не пойдешь, пойдут другиеГраницы защищать родные.Нам ведомо: враги кругом!Сначала с внутренним врагомРасправимся — с большевиками,А после, с внешними врагами,Мы знаем в день переворотаДвойная будет нам работа.Национальными штыками,Своими русскими рукамиВрагов прикончим. Мы не бабы,Чтоб ныть, «ах, кто бы, да когда быПомог нам родину спасти»…Нас русский должен в бой вести,Туда на Западные граниНа стаю Гитлеровской рвани!Вас, коммунистов, стыд не гложет:Демьян с товарищами можетСибирь отдать американцам,А Малоросию — германцам,Расторговались понемногу!Ведь продаете ж, вы сейчас,Японцам Русскую дорогу?Но в грозный для России часА если принажмут на вас,То и Приморье продадите,Хоть и кричите о защите.Но в грозный для России час,Вдруг повернутся против вас,Товарищи-большевики,Красноармейские штыки!20 июля 1934 года.СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «ЕЛЕНА ИНСАРОВА»
МОЛОДОСТЬ (1921 ГОД)
Под стук немолчной колотушкиКвартал наш мирно засыпал.Мы, две девчонки-хохотушки, —Два сторожа на весь квартал.«Совдепский долг исполним святоИ в караул пойдем вдвоем!»Мы смехом молодым богатыИ ночь нескучно проведем.И вот с одиннадцати ночиПошли… А тьма кругом молчит.А мы? Пока одна хохочет,Другая яростно стучит.Двенадцать. Встретили военных.«Товарищи, пора домой!Позвольте пропуск!» — «Непременно?Какая строгость! Ой, ой-ой!»Нас — две. А военкомов трое,Но молодых нас стало пять.Мы вору не дадим покоя,И мог квартал спокойно спать.В ту ночку были сторожамиНачдив, комбат и комполка.И молодо смеялась с намиНочными всплесками река.С невыразимою тоскоюНам декламировал начдивВсе что-то грустное такое:«Любовь… измена и надрыв…»Мы над стихами хохотали:«Печаль сегодня далека!»И полосой холодной сталиТемнела синяя река.Все было просто и красиво.«Вы нам напомнили наяд!»И — просьба робкая начдива:«Когда же встречусь с Вами я?»А я в ответ, с невольной лаской,И умоляя, и грозя:«Пусть эта ночь казалась сказкой,Но сказку повторить нельзя»…Рубеж 1930, № 11(112)НЕ УБЕЖАТЬ
Пора устать от этой чепухи,От этого надуманного вздора.Вам — пересчитывать мои грехи,А мне — скучать от ваших разговоров.Друзья мои, знакомые моиВсе мечутся без толку и без цели.Я часто повторяю в эти дни:«Ах, как вы мне безумно надоели!»И наконец,… встряхнуло их чуть-чуть.Забыта я. Друзья — в огне событий!Я рада. Хорошо бы отдохнуть,Уехать… все равно, куда хотите.И жить в тиши, и не читать газет,Не слышать злых однообразных споровО том, чего и не было, и нет,О чем не может быть и разговора.Замучила меня белиберда!Кто прав, кто виноват — неразбериха!Бежать, бежать от всех и навсегда,Чтоб жить светло и радостно, и тихо.Но ужас в том, что нет дорог иных,И люди одинаковы повсюду!И даже… если я уйду от них,То все равно счастливою не буду…Рубеж, 1932 № 15 (220)СЛОВА
Есть слова — горьковатый их вкус.Долго чувствуем после во рту мы.Не змеиный ли смертный укусПородил ядовитые думы?Их тлетворный, но медленный ядНеуклонно струится по жилам.Ничему ты на свете не рад,И ничто в этой жизни не мило.А душа? Если только жива(Если в молодости не убита),Помнит жесткие чьи-то словаИ проклятья угрозные чьи-то.За смешное слово «жалость»,За нелепое — «люблю», —Не отдам свою усталость,Горечь давнюю мою.Ты придумал для чего-то(Кто ты, собственно, такой?)Слово грузное «забота»,Слово чуждое «покой».Злят меня слова такие!..Не болела б голова, —Я придумала б другие,Тоже странные слова.Что ж смотри, любезный, в оба,В душу темную мою…Вот одно словечко: «злоба»…Вот еще одно: «убью»…Я твоих забот не стою.Строй, — рассыплю кирпичи!Больше всех люблю простоеСлово мрачное: «молчи!»Разговор людской — тягучий…Я люблю, когда в грозуРазговаривают тучи:«Рразгрромлю!» и «Рразгррызу!»Хорошо, когда громадыВдруг столкнутся в небесах,И начнется канонадаГромовая «Тра-ра-рах!»«Рубеж», 1932, № 28(233)НОЧНАЯ ПОГОНЯ
Весла скрипят в уключинах.Молится Богу камыш…Кем это ты измучена?Не говоришь?.. Молчишь?..Жизнь никому не вверена.Взрежу волну веслом.Сердце мое прострелено,Брови — больной излом…Омут! Метнулась в сторону!..В лодке, на дне, — вода.Не ворон летел за вороном,А черные шли года.Крикнула: будьте прокляты!Злоба, ударь веслом!Вечно — о том, что отнято…Вечно я — об одном.Дыму-то сколько, дыму-то!Значит, — где-то огонь…Душу мне кто-то вымоталВ злобе ночных погонь!Звонко браслеты тенькали,В беге взметнулся плащ!Господи! Не в застенке лиСудорожный мой плач?..Люди тот крик не слышалиПод проливным дождем.Между чужими крышамиМой затерялся дом.Жизнь, это — злая мачеха,А не родная мать.Скачут слова как мячики…В песне грешно солгать.Не убежать от гибели…Тени за мной спешат.Господи! Не на дыбе лиВывихнута душа?Пусть не увижу зорьки я,Но горький последний вздохИ песенку эту горькую,Наверно, услышит Бог…Ему одному пожалуюсь,Беду расскажу мою:Не видел Ты, как бежала я,Послушай, как я пою!Бежала, как ветер, быстрая!Любимый, прощай-прости!Боялась вдогонку выстрела…Мечтала и тут спастись.Я долго обиду прятала,Скрывала, пока могла…Обидчика распроклятогоУбью я из-за угла!..Не персы ковер тот выткали…Следы — не цветы, а кровь…Не зверство ли и не пытка лиБольная твоя любовь?Погоней ночной измаяна…О, хищный влюбленный зверь,В крови я… тобою ранена…Доволен ли ты теперь?НЕ ПРОСТЯТ…
Эти дни судьбою перечеркнуты…Не продам я их и за золото!Я боюсь тебя, — уж не черт ли ты?Как орех, душа вдруг расколота…Не простят потом душу грешную?Что ж, пускай за ночь, ночь бессонную,Я пойду потом в тьму кромешную —За любовь, огнем озаренную!А что искренно, то не свято ли?Не сдержать потом слез непрошенных,Не людей считай виноватыми,А себя вини, если брошена…Плачут многие, что непоняты,Что нигде, никем не замечены…Я спрошу тебя: уж не сон ли ты?Уж не счастье ли мною встречено?За любовный бред в ночь угарную —Ах, пускай вся жизнь будет сгублена!Буду век тебе благодарна я,Мой король, мой друг, мой возлюбленный!Я к земле клонюсь желтым колосом…То не ветра взлет, — страсть ответная.На весь мир пою звонким голосом,Что люблю тебя беззаветно я!«Рубеж», 1929, № 33ВСТРЕЧА
Какое небо-то, а звезды-то!А, главное, и ты со мной…И опьяневшая от воздухаИду я медленно домой.Как часто в людях что-то ищем мы,Потом вздохнем и… отойдем.Чем одарю тебя я, нищая,Когда войдешь в мой бедный дом?Войди ко мне, и зори алыеПусть твой приход благословят!И все мои богатства малыеВот здесь, на столике, лежат…Ах, не алмазы, не рубины ли?Я подхожу к ним, не дыша.Поэты души свои вынули,И в каждой книге есть душа…Все аккуратно в ряд разложеныИ в каждой — сотни стрел и шпаг.Вот эта — в переплете кожаном,А остальные — просто так…Вот это — грустная Ахматова,Ее любовь — тоска и гнет…Недаром же его, «проклятого»,Она мечтательно зовет!Вот — просветленный горем Росимов.Что потеряешь, то и жаль…С ним вместе каждый вечер просим мыУ Бога светлую печаль.Вот — Пиотровский… Милый, сладостный…«Полынь и звезды». Это знак,Что горькое — всегда нерадостно,Недосягаемое — враг!Простите, я забыла… Что еще?Ведь, мысль всегда быстрее слов.Да… вот там лучшее сокровище:Мой несравненный Гумилев!А если вспомнить бы хотели мы,Как холоден наш путь земной,Вот — Блок, овеянный метелями,Морозный, снежный, ледяной…Смотри, я маленькая, слабая…Но верь мне, друг мой и жених,Что жить и верить не смогла бы яБез этих песен золотых!«Рубеж», 1929, № 4НЕРВЫ
Я сегодня вообразила,Будто тот, кто мне дорог, —Умер…Ах, откуда такая силаВ полуночной горестнойДуме?Не могла я лежать в постели,Все равно, уснутьНе могла я.На огне тоски закипелиСлезы горькие — немочьЗлая…Издевались ночные черти…Нет от них никогдаОтбою.Умираешь, мол, раньше смерти?Что ж, поплачь над своейСудьбою.И сказал мне черт: «Я не с первойГоворю вот с такойРастяпой.Истрепала, голубка, нервы?Попадешь ты к нам скороВ лапы!»Закружились ночные черти,Закивали черныеРожки.«Мы недаром хвостами вертим,Мы расчистим тебеДорожку!»В этом чертовом хороводеЯ кружусь в тоскливойИстоме…Уж недолго быть на свободе, —Ждут меня в сумасшедшемДоме.«Рубеж», 1930, № 50НЕПОКОРНАЯ
Если придет за моей душой дьявол,Я выйду встретить его на крыльцоИ спрошу: «а какое Вы имеете право?»И дерзко засмеюсь ему в лицо.А потом скажу: «я еще не готова,Потрудитесь подождать пару минут!В таких случаях и кредиторы ни слова,В таких случаях и кредиторы ждут!»Голос мой будет насмешливо-строгий,Приглашу дьявола в комнату и скажу ему так:«Милостивый государь, вытрите ноги,И прошу не выражаться, здесь не кабак!Вы говорите, что я адова невестаИ, что все черти в аду — мои женихи?Вы хам! Шутить не время и не место.Помолчите, пока я дописываю стихи!»А потом… «Фи, от вас пахнет дымом и серой.Неужели одеколон не заглушит эту гарь?Лучше бы меня забрала холера,Только бы не вы, милостивый государь!»А потом… а потом мне будет очень плохо…Но предсмертный план мой ясен и прост:Я буду бороться до последнего вздоха,И, может быть, успею оторвать ему хвост!«Рубеж», 1929, № 11ПЕРЕЗВОНЫ СЕРДЦА
«Христос Воскресе из мертвых!»Пасхальный звон не затих, —Открытки в цветных конвертахОт незнакомых и от родных…Беру наугад, читаю:Ах, кто это пишет мне?— Живем мы с Вами в Китае,А тоскуем о другой стране;На свете народов много,По-разному все живут,По-своему верят в Бога,По-своему чуда ждут…Что завтра будет, не знаю,Вчерашний день не забыт…Шкатулка моя резнаяМои чудеса хранит.В ней письма в конвертах серых,А в письмах — мой яркий сон:Любовь и тоска и вера —Сердечный мой перезвон!Не знаю, я небо люблю ли?Но дорог праздник земли…Судьба и жизнь меня гнули,Да только согнуть не могли!Вчера, в Страстную субботу,Молитва… тоска… и вздох…Над моей великой заботойСегодня сжалился Бог.Я снова пламенно верюВ себя, в людей и весну.Кому-то открою двериИ чью-то любовь верну…Привет посылаю дальним,А близкому — жизнь отдам!И сердце звоном хрустальнымВторит колоколам!Письмо в знакомом конверте:Надежда и радость вновь…«Христос Воскресе из мертвых,Воскресла жизнь и любовь!»«Рубеж», 1929, № 19ОГОНЬ ОБИДЫ
Встречаем Новый Год вдвоемС лохматой собачонкой.Мы не танцуем, не поемИ не смеемся звонко.Забытый и остывший чайК себе придвину ближе.Ты слез моих не замечай,А я твоих не вижу…Что принесет нам этот год?О прошлом песня спета…А, может быть, и он пройдетБез перемен, как этот?Блеснут ли в этом мне годуЛиловые миражи?А вдруг я нового найдуБогатыря на страже?Он разлюбил? Ну, что же, пусть.Со мной моя усталость.Мечта и творческая грусть —Вот все, что мне осталось…Пускай молчит моя тоскаВ неузнанных сонетах…Обида и в душе горькаИ в песнях недопетых.Обида — боль… Обида — сталь!А комнаты пустынны:Похитил кто-то мой хрустальИ сжег мои картины…А в сердце, как струна звенитС такой безумной силой:— Больней и горше всех обид,Когда обидит милый!Нет на моем столе вина,Ни фруктов, ни пирожных.Ведь, Новый Год (когда одна)И чаем встретить можно.Но, все же, свежие цветыПеред твоим портретом…Далекий ты, любимый ты,Дороже тебя нету!Сегодня буду письма жечьС твоим портретом вместе.Смотри, какой тяжелый мечУ совести и чести!Все прошлогоднее сгорит…Ах, гордость это… Сила!Запомню: всех больней обид,Когда обидит милый…И в даль, в грядущее, во тьмуПротягиваю руки:Ах, Новый Год, скажи ему,Что я умру от муки!«Рубеж», 1929, № 1ИНКВИЗИТОР
Я не знаю, зачемПьяным ветром окошко разбито?Алый знак на плече —Отпечаток ночного визита…Не в двенадцать часов, —Пред зорькой пришел посетитель.Мало сказано слов,Резко брошено слово: — пустите!Я молчала в ответ,Я закрылась плотней одеялом.— Ах, скорей бы рассвет! —Боязливо и глухо стонала…Он не в двери вошел…Пьяным ветром окошко разбито!— Мне с тобой хорошо! —Прошептал мой ночной инквизитор.Клубом белого льнаПокатилась к порогу собака,Испугалась онаЧерных глаз, алых губ вурдалака.Усмехнулся чуть-чуть,И махнул безнадежно рукою:— Не умею уснутьИ нигде не найду я покою.А потом… а потом…И грозил и молил черноглазый:— Расскажи мне о том…Я люблю твои слушать рассказы…Не шептал, а кричал:— Угадала ты, как я несчастен!Для меня по ночамРазрывай свое сердце на части!Расскажи, расскажиМне о том, что от глаз моих скрыто.Как сверкают ножи,И убийца бывает убитым.Ах, об этом молчатЗолоченные в небе созвездья…Я ищу палача,За грехи мои жажду возмездья!..В покаянный свой часВурдалак содрогался и плакал…Не сводя с него глаз,Мелкой дрожью дрожала собака.Горькой мыслью пойму,Почему его сердце жестоко…Расскажу я емуКак мы ищем вождя и пророка.Верю я — он идет,Виден облик его сквозь туманы.И начнется исходЧеловечества в новые страны.Загорится звезда,Но не та, и не та, и не эта!Все мы будем тогдаМузыканты, певцы и поэты…Слушай, слушай меняКровопийца, упырь, инквизитор!Ведь, до этого дняВсе убийцы будут убиты.Сгинуть вам бы пришлось,Никого бы из вас не осталось,Чтобы легче жилось,Чтобы легче на свете дышалось!— Напряженно молчалИ рассказы внимательно слушал.Сладко взмахом мечаУсмирять кровожадную душу!Есть такая черта,Уничтожить которую нечем…Ах, в углах его ртаНеостывшая кровь человечья!Знаю я, что потом,Наклонившись, рванет одеяло!Чтоб под пламенным ртомПроклинала! Рвалась! И рыдала…А, в ответ на мой стон,Его губы все ярче алеют.Да, такие, как он,Никогда, никого не жалеют!..Рвется голос, звеня:— За великую жалость — расплата,Выпьет жизнь из меняВурдалак, кровопийца проклятый! —Пропоют петухи,И уйдет он из этого мира,Напишу я стихиО кровавых объятьях вампира.В наступающий деньТолько другу я правду открою:Он не дух и не тень,И у многих слывет он героем………………………………. Я не знаю, зачемИ во имя чего это надо?Алый знак на плече —Огневой поцелуй Торквемады…«Рубеж», 1929, № 17ВОЕНКОМ
Где вы теперь,Песенка не Вертинского
Мой мальчик черноглазый,Влюбленный паж,Капризный мой жених?Вы помните,Как падали алмазыИз ваших глазИ… из моих…Любовь в сердцахБыла подобна шторму!Нас даль звалаИ нас манила высь!Но… из-за «политическойПлатформы»Вы, все-таки,Со мною разошлись.Любили вы…И я любила тоже!Нас разлучитьНе должен был никто.Но наши душиБыли непохожи:Вы — коммунист.А я… совсем не то…Где вы теперь,Мой мальчик несуразный,Упрямый мой,Сердитый военком?Быть может васВ селе глухом и грязномПовстанецЗаколол штыком?Быть может, выСейчас с отрядом ЧонаСожгли моеРодимое село?И, может быть,Под пулями, без стонаМоих друзей немало полегло?..О, если так,То почему сама яНе приколола васТогда… штыком?!О, если так,То я для вас — чужая,Мой маленький…Проклятый военком!А, может быть,Сжимая ствол зубами,Вы тронули курок…Огонь и дым!..И черный браунингУпавший рядом с вами…И кровь… И смерть —Покровом голубым…Не надо так!Ах, если вы устали,Все понялиИ в сторону ушли, —Идите к тем,Кто выкован из стали, —К заступникамРодной нашей земли.А наше прошлое…Как это было просто…Любовь, как жизнь, —Печально хороша.У военкомаМаленького ростаБыла большая,Чуткая душа!«Рубеж», 1929, № 35, с. 12ВСЮДУ С ТОБОЙ
Ах, не люблю я осени унылойИ ветра, ноющего за окном,Уж сколько раз тебе я говорила:Уйдем от осени куда-нибудь… уйдем!Ведь, где-то есть под тропиками остров…Там летний день в цветении сердец,Там вечер тих, и звезды волнам сестры,Там зверству человечьему конец.Там моря смех и паруса, как птицы,Легко дышать, и можно гордым быть!Под солнцем петь и плакать, и молиться,Любовно верить, и доверчиво любить.Здесь истеричный шепот листопада.Чужая ненависть звериных тусклых глаз…Ни денег нам, ни почестей не надо,Им тоже нечего отнять у нас сейчас.Уйдем скорей от этой жизни лютой,От волчьей злобы, скуки и тоски,Забыть года и не считать минуты,Не выпускать из рук родной руки…Ты говоришь, — нельзя уйти отсюда?Мы будем здесь, где горе и борьба?Не покорюсь я! Не хочу! Не буду!Под тропиками ждет меня судьба.Да, я уйду от осени и горя,От ветра и от злобы… от всего!Уйду туда, где тишина и море…Но… как тебя оставить одного?О, сокол мой, надменный и угрюмый,Единственный и нерасстамный друг!Прости меня… как смела я подумать,Чтоб ты один?! Чтоб никого вокруг?Зачем мне остров без тебя? Не надо.Зачем мне солнце, если нет тебя?В осенний мрак пойду с тобою рядом,Оберегая и любя!«Рубеж». 1930. № 46ПОЗДНО!
Этого больше не будет со мной никогда,Этого больше со мной никогда не случится…Встреча с одним человеком в былые годаВ будущем не повторится…Имя того человека… Не надо! Молчу…Именем этим другие других называют.Неповторимое произносить не хочу, —Губы оно обжигает.Встреча возможна всегда, если я и другойБудем живыми на нашей веселой планете.Версты, разлуку, вражду одолеет живой,Все забываю на свете…Все забывая на свете, чтоб видеть его!..Можно рвануться — и все опрокинуть преграды!Поздно уж… Умер он… больше теперь ничегоДумать и делать не надо.Раньше могла я послать телеграмму ему,Или приехать внезапно в тот город далекий.Умер он… И хлопотать и писать ни к чему, —Все уж пропущены сроки.Этого больше не будет со мной никогда,Этого больше со мной никогда не случится…Встреча с одним человеком в былые годаВ будущем не повторится…«Рубеж». 1935. № 23. с. 4НЕ УБЕЖАТЬ…
Пора устать от этой чепухи,От этого надуманного вздора:Вам — пересчитывать мои грехи,А мне — скучать от ваших разговоров!Друзья мои, знакомые моиВсе мечутся без толку и без цели.Я часто повторяю в эти дни:«Ах, как вы мне безумно надоели!»И, наконец,… тряхнуло их чуть-чуть.Забыта я. Друзья — в огне событий!Я рада. Хорошо бы отдохнуть,Уехать… все равно, куда хотите.И жить в тиши, и не читать газет.Не слышать злых однообразных споровО том, чего и не было, и нет,О чем не может быть и разговора.Замучила меня белиберда!Кто прав, кто виноват — неразбериха!Бежать, бежать от всех и навсегда,Чтоб жить светло и радостно, и тихо.Но ужас в том, что нет дорог иных,И люди одинаковы повсюду!И даже… если я уйду от них,То, все равно, счастливою не буду…«Рубеж». 1938. № 15. с. 1СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «Н. ЮРТИН»
ВНЕ КРУГА
Замкнуть свой круг я не могу;Ведь, в замкнутом кругу — неволя!Я в недрах сердца сберегуИ ненависть мою к врагу,И луч моей любви и боли.Замкнуть свой круг я не хочу!Зачем безгранному границы?Вверяя жизнь свою мечу,Встречая смерть — я промолчуПеред тобой, судьба царица!Боюсь, что в замкнутом кругуЯ истомлюсь, как в клетке птица…Ведь, не иду я, а бегу!Я ждать и медлить не могу, —Душа навстречу жизни мчится!Люблю сейчас я и любим,В глаза смотрю сегодня чьи-то…Но завтра буду жить иным,И будет прошлое, как дым, —Развеяно и позабыто…Быть может, завтра будет бой…И, вот, солдат, влюбленный в шашку,Прощаясь мысленно с тобой(Сраженный пулей и судьбой),Я уроню мою фуражку…Под сводом голубых небесМне станет вдруг темно и скверно?Вдруг черт покажет край чудес?Но не смутит меня и бес,А беса я смущу, наверно!Замкнуть свой круг я не хочуЯ не привык к тискам неволиИ если с жизнью я шучу —За шутки смертью заплачу!Скажите, плохо это, что ли?!«Рубеж». 1929. № 41РУБИКОН
Вот и близко, а как будто вдалеке?Все друзья, а мне все чудится — враги?Говорят на непонятном языке,Вместо лиц у них — белесые круги.Кто-то спрашивал: «ты, что не узнаешь?Я знаком с тобой давно, уж пятый год.Отвернулась? Стал я видно не хорош?»Кто-то руку по-приятельски мне жмет.Моя новость всех новее новостей,Потому-то я о ней и промолчу…И никто из окружающих гостейНе поймет, чего так жадно я хочу…Говорю и пью вино я не спеша.Дрогнул, звякнул мой надтреснутый бокал!Ах, страшней всего, когда кричит душа!Это знает только тот, кто испытал…Что же делать, если молодость бледна?Что же делать, если молодость, как сон?И недаром, эта песня — «пей до дна»!С губ прикушенных срывается как стон…Песня, ночью вместе с нами плачешь ты,Ты мне снилась в невеселых моих снах.Мне казалось, — плачут звезды и цветы,Потому что наша молодость в слезах…Так смешай же вместе слезы и вино,Терпкий Вермут будет чуть солоноват.Ты страдаешь? А кому-то все равно,В нашем горе кто-то третий виноват…Как тоскливо! Чем ты это объяснишь?Мне мешает рассмотреть тебя туман.Ты как маленькая, серенькая мышьНеожиданно попавшая в капкан.Только выручить тебя я не могу,А советую смириться и терпеть.Пусть и я свою мечту не сберегу,Но с достоинством сумею умереть!Твое платье, твое платье цвета беж,Жемчуг крупный, камни — слезы-перезвон!Берегись, быть может это не рубеж;Берегись, быть может это… Рубикон!Ты не каждую черту перешагнешь,Ах, запуталась душа твоя в шелку!За наряды свою гордость продаешьИ за жемчуг — полюбовную тоску…Но бессильна твоя тонкая рука;Посмотри-ка, мои пальцы словно сталь!Я не знаю, почему ты мне близка,Я не знаю, почему тебя мне жаль?Этой ночью плачут звезды и цветы…Потому что наша молодость, как сон…Мы с тобою возле горестной черты.Возле речки, чье названье — Ру-би-кон!«Рубеж». 1929. № 19САД САТАНЫ
У ворот сатанинского садаЯдовитая никнет трава.Заостренные колья ограды, —И на каждом колу… голова.И нигде никому не расскажут, —Потому что никто никогда —Сатанинского странного стражаИз живущих еще не видал.Честным словом заверить не смею, —Не поверит ни враг и ни друг:Страж — с изящной головкой камеи, —Многолапый огромный паук.Сад чернее самой преисподней, —Грешных душ золотая страна!В ночь Голгофы печалью ГосподнейПроклят он, как и сам сатана…Расцветают гигантские розы, —Грешной кровью полны лепестки.Словно туча, — над садом, угрозой, —Тень от черной хозяйской руки.Сладострастие огненных лилийИ бесстыдство чудовищных розВзмахом черных тяжелых воскрылийЗатхлый ветер из сада принес.Меж корнями гниющего дуба,Тело в круглые кольца свия,Человечьи пунцовые губыК поцелуям готовит змея.Чей-то вскрик приглушенный и слабый…Кто-то пал к сатанинским ногам…Желтой лапой огромная жабаБьет Иуду по бледным щекам.А в пруду — стоаршинные спрутыС хищной страстью прекраснейших лицЛаски ищут земной на минутуУ непуганых насмерть блудниц…Там — камыш шелестящий и гибкий…А цветы сатанинской страныРасцветают от злобной улыбкиВластелина судеб — сатаны.И кричит сатана гулким криком,Зажигая над садом звезду:«Я — мудрейший, великий в великом,Ни к кому на поклон не пойду!Ни цветистый Коран Магомета,Ни блаженная мудрость Будды,Ни рожденный в стенах Назарета —Не потушат горящей звезды!»А звезда над деревьями садаБрызжет кровью, сверкает огнем!У властителя черного адаЧерный сад, черный день, черный дом…………………………………………………………………………..В алый час наступленных страданийЗнаю, что в сатанинском садуПосле долгих бездельных скитанийСвою горькую пристань найду!..«Рубеж». 1929. № 31ДЖИОКОНДА
Поведай, неулыбчивая, кто ты?Откуда ты, печальная, пришла?Морщинка горечи, упорства и заботыМежду бровей сурово залегла…Скажи, неразговорчивая, где тыИскала то, что в жизни не найти?А впереди как будто нет просвета,А впереди — избитые пути…Не скажешь ты! Я знаю, ты не скажешь!А много накопилось горьких слов…Ты мне в ответ не улыбнешься даже,В твою печаль влюбиться я готов!Твое молчанье сберегу я свято.И я молчу. Но ты меня поймешь.Во мне найдешь потерянного брата,Не встреченного милого найдешь…Ах, может быть, таких как ты, немало,Ах, может быть, таких и вовсе нет?Ты в жизни много радости теряла?И вновь молчанье жуткое в ответ.Спою тебе я песню удалуюО тех, кто жизнь любить не перестал!Заплаканные очи поцелую,И поцелую скорбные уста.И я надеюсь, снова ты поверишь,Что мы с тобой на свете не одни.Не все перед тобой закрыты двери,Не все еще потушены огни.А жизнь… Я знаю, что это такое!Я знаю, для живого нет границ!И будущего книгу мы откроем,Где много непрочитанных страниц…Скажи, неразговорчивая, где ты,Не спрашивая, научилась знать?Я думал раньше, — только мы, поэты,Чужую душу можем разгадать.И вот за то, за то, что ты такая,За то, что разгадать тебя нельзя,Загадку Джиокондой нарекая,Я засмотрелся в странные глаза…………………………………………………………………………..Уйду от всех! Уйду в страну такуюГде звезды отражаются в воде.Поймите, я мучительно тоскуюО женщине… не встреченной нигде!..«Рубеж». 1929. № 13ЛЮБОВЬ БРОДЯГИ
Мог бы девушку украсть я,Нет предела злой отваге!Но зачем бродяге счастье,Но зачем жена бродяге?Я давно брожу по свету,Много видел, много знаю…Но рассказывать об этомНе могу и не желаю.Правда, не был я пиратом,Не убил и не ограбил.Что я делал? Это — свято!Не узнать об этом бабе:Волос долог, ум короток…А душа с наперсток, что ли?Чтобы стал я тих и кроток?Чтоб забыл о дикой воле?Чтоб любовной цепи звеньяПели вечно аллилуйя?Чтоб исканья и волненьяЯ сменял на поцелуи?Нет, уж этого не будет!До свиданья, дорогая!Пусть меня осудят люди,Что с позиций отступаю.Лучше уж концерты волчьиБуду слушать ночью в поле,Буду жить, как раньше, молча,Но по-своему, на воле.Мог бы девушку украсть я,Нет предела злой отваге!Но, зачем бродяге счастье,Но, зачем жена бродяге?«Рубеж». 1929. № 22ПАМЯТЬ
Жить мне недолго осталось, —Я рассчитаться готов.Богу — тоску и усталость,Людям — книжонку стихов.Память? Не надо, не стоит, —Травы забвенья густы.Кладбище — место покоя,Знак мировой пустоты.В вечность бездонную тонутСтранных людей имена…Недолговечность картона,Память, тебе суждена!«Рубеж». 1929. № 50НИЧТО
Не пожалею, что уйду я от землиИ встречу утро новое вдали.И сказочные белые слоныПойдут к границеГолубой страны.А ты был этой бурной жизнью пьян,Но не измерил Тихий океан…Ты звезды в синем небе не считал,Не плакал возлеНеприступных скал…Ты не пойдешь со мною за мечтой?Искать со мной чудесное «ничто»?Безликое, безмолвное оно, —Найти егоИ мне не суждено.Ни в этом и ни в будущем годуЕго я не пойму и не найду.Но слышу, как оно в душе поет:«Иди вперед!»«Рубеж». 1929. № 44ГОРЯЩАЯ МОЛОДОСТЬ…
Чья-то молодость задорная, смеясь,Шла с востока в блеске утренней зари.Поскользнулась… и упала… прямо в грязь…Встань скорее! Никому не говори!Чья-то молодость тускнела в будний час…Говорят, что жемчуг может умереть?Говорят, что могут слезы грустных глазНа ресницах бриллиантами гореть?Говорят… ах, очень много говорят!Ты же лучше, как убитая, молчи…Только в сердце незакатно пусть горятПотаенные любовные лучи.Поскользнулась, и упала… ну, так что ж?В сердце жалобно звенит-поет хрусталь.В этом мире во спасение и ложь,В этом мире никому тебя не жаль…А, поэтому, сама себя жалей,Будь сама себе понятна и близка,Справедливость не ищи у королей,Справедливость на земле нельзя искать.Поскользнулась и упала… но молчи!Твоя жалоба в пустыне прозвенит.Береги в душе любовные лучи,Путь на запад… скоро молодость сгорит…«Рубеж». 1929. № 21ГОСУДАРЫНЯ-ТОСКА
Услышат ли Урал, Эльбрус и Альпы,О, горы гордые, как горем я горю…Дарил Тоске я вражеские скальпыИ ей же песни злые подарю…На дне души моей — жемчужный островИ скалы алые коралловых стихов.И вздох, как стон, мучительный и острый,И взгляд, который говорит без слов…Идет Тоска по лунным коридорам,Без слез позорных взор ее — гроза!Ее одежды из бесцветного простораИ из бесцветного стекла ее глаза…Хочу за ней! Ищу ее дорогу,У края борозды земной звезды следы.Но надо пережить сначала очень много,Чтобы попасть в тоскливые ряды.Умеющий любить, умеет ненавидеть, —Кто горя много видел на веку,Тот, рано или поздно, но увидитЕе Величество — Смертельную Тоску!А я давно ее рукой отмечен, —Тоскливой армии печальный рядовой,Я в горы гордые иду грозе навстречу,За скалы алые рискую головой!«Рубеж». 1929. № 25ГОЛОВА ЗАБУБЕННАЯ
Пусть безумен мой скорый бег,За крылатой мечтой бегу!Я ищу прошлогодний снегИ следы твои на снегу…Замолчавший вечерний звонУслыхать бы в ночной тиши,Позабытый бы вспомнить сонИ запрятать на дно души.И уйти бы в зеленый сад,И в букет темно-красных розУронить невзначай, подрядСемь тяжелых жемчужных слез.Эх! Пораздвину народ плечом,Удержу потаенный вздох…Разговор людской нипочем!Все равно, что в стенку горох!Сам себе скажу: ты не плачь,Ты не вой над своей судьбой:Ты над бездной злых неудачПоиграй шальной головойРисковать тебеНе впервойЗабубенной твоейГоловой!Сквозь огонь пройду — закалюсь.По воде плыву — доплыву.Медных труб совсем не боюсь.Никого к себе не зову.Из раскрытых губСловно вздох:И от медных трубНе оглох…Ослабев, поклонюсь ножу:Выручай, полосни, родной!И с насмешкой судьбе скажу:Подавись напоследок мной!«Рубеж». 1929. № 27МУЗЫКА ВЕЧНОСТИ
Тропинкою болотистой и вязкойИду вперед, покорный вещим снам.Я людям отдаю слова, улыбку, ласку,Но музыку души я не отдам!С морского дна жемчужные сонаты,И звездный марш невидимых планет,И все, что взято от земли когда-то,Поглубже спрячь, непризнанный поэт…Во мне душа борца и звездочета!А в жилах кровь — венгерское вино!И где-то даже есть родная кто-то…Но встретиться мне с ней не суждено…Не знаю, кто высокой светлой властьюМне повелел быть схимником в миру?Ждет чудище с отверстой жадной пастью,Но окаянной смертью не умру!Моцарт отравлен…Но в певучих звукахЕго душа и в наши дни живет!Поймет ли кто мой бунт, восторг и муку —В весеннем грохоте душевный ледоход?Кисть Верещагина была, как меч разящий!И в сердце Бальмонта шуршали камыши…А я свой взгляд печальный и грозящийПереложу на музыку души…И буду петь о лунной королеве,О принце солнечном в лиловых облаках,И о бровях, сведенных в хмуром гневе,И о мечте, пронзающей века!Ведут вперед запутанные тропы…Рубины дней в моей тоске горят!И, может быть, услышит вся Европа, —О чем вздыхает ночью азиат!«Рубеж». 1929. № 6. с. 1НЕВЕСТА НА ЛУНЕ
Есть на свете страны без названий?Есть на свете люди без имен?..Я рожден с мечтою о нирванеИ — на пытку жизни осужден.Без названья стран на свете нету.Люди все имеют именаИ напрасно грустному поэтуПесенная пагуба дана.По утрам, когда струями дымаТрубы шлют приветы небесам,Всем чужой и всеми нелюбимыйЯ бываю злобен по утрам…Утром я ищу на карте остров,Где-нибудь подальше, в стороне.Утром верю, у меня есть сестрыИ невеста… где-то, — на луне.Днем, когда все заняты делами,Я люблю в бездельный тихий часПомечтать о белокурой даме,О которой грех мечтать сейчас.Я привык с друзьями вечно спорить,Непонятен я моим друзьям.Только тем, кто в сердце носит горе, —Песню и любовь мою отдам,Слушает внимательно собакаПерепевы звончатой мечты.Ей сознаюсь: не умею плакатьИ боюсь смертельно темноты.Ей бросаю королевским жестомИскреннюю песенку мою:На луне живет моя невеста,Потому я ночью и пою…………………………………………………………………………..Кружево фантазии, бледнея,Расплету сейчас, за нитью нить:Выдумал невесту на луне я,Чтобы здесь не скучно было жить!«Рубеж». 1929. № 49СТАРОСТЬ
Желтеют осенью цветы.Седая птица рядом кружит.Как жутко сознавать, что тыУж больше никому не нужен…И зазвучит в ушах сильнейТвой звон последний, похоронный…И станешь для живых людейТы просто… выжатым лимоном!«Рубеж». 1929. № 51СТУПЕНИ
Я становлюсь на колени,Творческой Мысли молюсь.Пусть я на нижней ступени,Сердцем к вершине стремлюсь!Белого мрамора плиты,Нет ни пылинки на них.Умерли люди… Забыты…Ветер пропел и затих.Шел по ступеням писатель —Мысли могучей творец,Пламенной правды искательИ вдохновенный певец.Шел он все выше и выше!Сердце горящее нес…Близко небесная крыша —Вилла мерцающих грез…Белого мрамора плиты…Нет ни пылинки на них.Двери таланту открыты,Шаг его мерный затих.Белые двери закрылись,Он на вершину взошел!Звезды о нем загрустили,Хмурился гордый орел…Только на лестнице белойМрамор окрашенным стал.Розами кровь пламенела…Алый закат погасал…«Рубеж». 1929. № 6СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «ДЖУНГАР»
МОЛЬБА
Сколько в море песен и поэм!..Для кого написаны? Зачем? —Кто изведал творческий полет,Тот не знает сам, зачем поет.Одиноким темным вечерамПесенную боль мою отдам.Музы моей тихие шаги,Господи, услышать помоги!Этот мир просторен и велик.Ничего не вычитать из книг…Но талант, настойчивость и трудПо земле бесследно не пройдут.Огненный, зовущий этот следВеличавых, благостных победУстрашая горем и борьбойМанит мою душу за собой.Господи, дай сердцу расцвести,Укажи мне верные пути!«Рубеж». 1930. № 47ВЕТЕР МОРЯ
Жить нелегко. Ты это знаешь.И я читал в твоих глазах,Как ты о радости мечтаешь.О новых людях, новых днях,О новом городе, в которомТы затеряешься одна,Где очарована просторомНочами бродишь ты без сна.О прошлом шепчет ветер моря,Из-под берета вьется прядьПолуседая: в прошлом — горе.А что от будущего ждать?..Пришла сюда. Тебя не ждали,Тебя не знают здесь, и тыВ труде заботе и печалиСжигаешь к прошлому мосты.От улицы, от ночи темной,Всходя по лестнице крутойНа свой чердак, в свой угол скромный,Будь вновь обычной и простой.Пусть за дверями ветер моряОдин останется. А тыС соседкой поболтай о вздореИ… потуши огонь мечты.«Рубеж». 1936. № 9НЕДОПЕТОЕ
Пусть осудят люди, —Люди, но не Бог, —За узлы и петлиСпутанных дорог.Шел не за другими, —Впереди других;И звенел «во имя»Среброзвонный стих.Ты еще не умер,Ты еще живешь,В каждой тихой думеБлагостно хорош.Долгий день короток,Вечером — печаль,Недопетых нотокДо безумья жаль!Выстраданных песенНоша не легка…Мир безмерно тесен,Коротки века!«Рубеж» (?)ТЕМНО
Душа пусть болеть перестанет,Остального я не боюсь.А если и смерть обманет, —И этому не удивлюсь.А где-то маячит плаха,Ждет меня и других топор.Смотрю на них без страха,Спокоен усталый взор.И, встретив смертную пулю,Скажу насмешливо я:«Мы славно с тобой кутнулиНелепая жизнь моя!»«Рубеж». 1930. № 43ГРЯДУЩИЙ ДРУГ
Не знаю, где,Когда и с кем я встречусь?Но в полусветеСумрачных годин,Нечаянно,В один прекрасный вечер,Почувствую,Что вдруг я не один.Почувствую,Что есть на свете кто-то,Кому нужныЦветы моей души,И мой огонь,И напряженная работа,И голос мойВ ночной тиши.А если сердцеСолнцем не согрето,То не вернутьУтерянный покой…Грядущий друг,Еще не знаю, где ты,Не спрашиваю даже:Кто такой?И пусть поютО грозных войнах флаги,И бредят юношиВеличием побед…Я на обрывкеСкомканной бумагиПишу тебе,Идущему, сонет!Приедешь тыОттуда, несомненно,Где «остров мертвых»Видел Левитан.Войдешь ко мне, —Такой обыкновенный!И улыбнешьсяКнигам и цветам.Расскажешь мне,Как плачет пьяный ветерВо всех углахСмеющейся земли,И как по-разномуЖивут на белом светеРазвенчанныеЖизнью короли.Споешь о том,Что чей-то меч заржавел,Что захлестнулПловца девятый вал…А я спрошу:«Скажите, вы — Державин,КоторыйПугачева усмирял?»ОтветитьНа улыбку не успею,Но что-то главное,Хорошее пойму…Начну рассказыватьО нашей эпопее,О злобных дняхВ пороховом дыму…Он не приехал,Он еще не встречен,Но каждый день(Уж вот который год!), —Я жадно жду:Настанет синий вечер,И в дверь моюС улыбкой он войдет.«Рубеж». 1930. № 41ВЕЧНОЕ
Что сулит неизбежностьНам, узнавшим печаль?Голубиную нежность?Омраченную даль?И напрасно ночамиСветит в окна луна, —Человечьей печалиНе излечит она.Прогремел марсельезойВосемнадцатый год.Раскаленным железомПамять жуткую жжет.Мы берем из архива,Чтобы вспомнить ясней,Книгу песен красивыхО тревоге твоей.Революции пламяНас дотла не сожгло.Снова веет над намиРусской Музы крыло!Над полями чужими,Над чужою странойПроизнес твое имяЧей-то голос родной.«Рубеж». 1936. № 11Книга стихов «АРМИЯ ПЕСЕН» (Харбин, 1928)
ПЕРЕД ПОРТРЕТОМ
Перед портретом Великого князя —Русского сердца привет:В маленькой скромной фарфоровой вазеСвежих фиалок букет.Первому Рыцарю Белой идеи —Нежных цветов аромат.Вижу лицо его тучи темнее,Очи тоскою горят…Голову в низком поклоне склоняю,В сердце покорное «ждем!»Знаю, недаром Его называютНациональным Вождем!Верю я в мудрость Великого князя,Доблесть Его воспою:Если прикажет Он, бросившись наземьВдребезги жизнь разобью!Перед портретом Великого князяРусского сердца привет:В маленькой скромной фарфоровой вазеСвежих фиалок букет.ПРО ОДНОГО ИЗ ТЕХ…
От двуглавого орлаК красному флагуРоссия твоя умерла,Куда ты идешь твердым шагом?Ты, последний из могиканИзмученный, бледный,Тело болит от ранМного ты перенес, бедный!Ты — офицер Русский,Светлый рыцарь былого,Личную жизнь забывшийДля подвига святого.Это ты, отважный боец,Посылал с улыбкой гордойВрагам смертельный свинецРукою твердой.Ты крестоносец смелыйВ старой, рваной шинели,Шел за правое делоК светлой, прекрасной целиТы не докончил борьбы.Что ж не твоя вина:Злая гримаса судьбы —С врагами был сам сатана!Ты за границей теперьБольной и нищий,Словно затравленный зверьБродишь без крова и пищи.Часы свои продал давно,Кольцо в ломбард отнес.А памятью было оноПрошлых счастливых грез,От горя, лишений и ранУстал ты уже страдать,В карман? сжимаешь наган —Его не в силах продать.Кто бросит тебе упрек,Что ты до конца сберегДля себя последний патрон?Окончен твой крестный путь!Пора отдохнуть…19 ноября 1923 г.ПОНУЖАЙ-АЙ
Посвящаю Доблестной Нечаевской Армии!
Рыцарям Ледового Похода
Напоминаю прошлое
Враг все еще живет!
Погасла даль. Вечерний крепнущий морозДыханьем смерти овевал сибирский край.Тянулся лентой бесконечною обоз,И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!»И ехали они… в шинелях, в башлыках…Смятенье сильных душ! Сплетенье многих воль…Как передать в моих коротеньких строкахИзгнанников тоску и побежденных боль?Обида глубока, и в каждом сердце стон,И в каждом сердце страх кричит: не отставай!Похолодел наган, и потускнел погон,И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!»О, страшный путь! Мороз. Байкал. Леса.А лошади совсем повыбились из сил…Так трудно доставать им сена и овса:Военный вихрь сердца крестьян ожесточил.Без лошади — конец. Без лошади — пропал:Узлы, домашний скарб, всё из саней бросай!Идёт за ними враг. И это каждый знал.И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!»Вот на один момент разрознился обоз:Упала… Не встаёт… Ну, поднимись, Гнедко!Молчит в санях жена. В душе не стало слёз,И прошлое, как сон, маячит далеко…Упала… Не встаёт… Смерть глянула в лицо.И бледный офицер не смотрит на жену.Когда умру, на небесах перед ТворцомЗа этот миг врагов я прокляну!!И он с мольбой смотрел на проезжавших мимо…И плакали в санях испуганные дети…На что надеялся? Затравленный… гонимый…О чём он думал? Бог тому свидетель!И проезжали все, поспешно отвернувшись…В степи чуть-чуть завихрился буран.И бледный офицер, в молчаньи, задохнувшись,Застывшею рукою выхватил наган!Два выстрела! Замолкли плачущие дети…Один в жену… и крик короткий — «ай!»Себе в висок… Был Бог тому свидетель,Да страшный крик протяжный — «понужай-ай!»РАЗВЕДЧИК
Он был из конной разведки,Пойман близ города был.Враг его выстрелом меткимЛошадь под ним убил.Лютых врагов было много.Пешего взяли легко.Губы сомкнулися строго…Взгляд далеко… далеко…Руки веревкой скрутили,В город его повели,Злобно прикладами били…Медленно… медленно шли.И рукояткой наганаЗлобный, свирепый чекистБелого был партизана,Русского бил коммунист.И богохульствуя, грубоКрест с его шеи сорвал…Выбил несчастному зубы…Медленно пальцы ломал…Вытерпел лютую муку.Знал он, не будет пощады.Все же ни взглядом, ни звукомНе выдал родного отряда.В холодном подвалеГолодом долго томили.Даже воды не давали!В ночь на допросы водили.Не устрашился он смертиНе дрогнул под пыткою он!Есть в наши годы, поверьте,Рыцари прежних времен.Мы страхом смерти объяты,Не по дороге нам с ним:Подвиг разведчика святоВ робких сердцах сохраним.БРОНЕПОЕЗД И РОЗА
Тот, кто видел кровавое,Никогда не забудет…Это было в бронепоезде,Где железные люди.Паровоз в сталь закутанныйКак стальная коробка.А внутри раскаленнаяДышит пламенем топка.Ночь молчала спокойная,Звезды ярко мерцали…А в прокуренной комнатеНа кого-то кричали!А в прокуренной комнатеКто-то страшно избитый,Предстоял перед судьямиС головой не покрытой.И губами распухшимиШевелит еле-еле…А от ветра за окнамиТополя шелестели.Русский Русского спрашивалБил за что-то жестоко.Первый родом был с запада,А второй был с востока.Брата брат не помиловал,Присудил его к смерти…Повели к бронепоезду,Где не люди, а черти!И когда осужденногоПодвели к паровозу,Вспомнил он неожиданноЧью-то белую розу…Вспомнил милую девушкуВзгляд спокойный, лучистыйВспомнил тонкие пальчики…И рапсодию Листа…И прекрасному прошломуУлыбнулся он робко…И швырнули несчастногоВ раскаленную топку!В этот миг мимо поездаШла солдат полурота,Воздух нюхали с гоготом:«Пахнет жаренным што-то!»И не знали прохожие,Что внутри, в паровозеКто-то умер с улыбкоюВспоминая о розе…ГОЛУБЫЕ ВЕЧЕРА
Идет сегодня как вчераИ завтра тускло брезжит,Но голубые вечера —Мне шепчут сказки те же…Свеча неяркая горит,И в печке угли тлеют.Вдруг сердце больно защемитИ щеки побледнеют.Нахлынет дикая ордаВоспоминаний смутных.Я в одиночестве горда!Мечты мои минутны…То на момент склонится матьНад белым изголовьем,И я начну о ней рыдатьС тоскующей любовью.То блеск орлиных смелых глаз,Зажжет меня безумьем!Я впадаю всякий разВ глубокое раздумье.То вдруг мечтаю об одном.Чтоб зарыдала скрипка:«Любовь одна, а что потом,То ложь или ошибка!»То вдруг пригрезится тюрьма.Решетка на оконце.А в одиночке я самаС тоской об ярком солнце.И только загорится день,Я слышу крик орлиный.Там ты, в папахе набекрень,На тачке возишь глину.И не проходит даже дня,Чтобы певец-кудесник —Ты не ободрил бы меняЛихой казацкой песней!И только чуть не доглядитСуровый глаз чекиста,Через окно ко мне летитЛюбовная записка.Любовь под сводами тюрьмыПрекрасна, о, поверьте!Как весело смеялись мыВ лицо старух? — смерти!Ты не боялся умирать,О, мой певец-кудесник!И мне уж больше не слыхать —Лихой казацкой песни…Идет сегодня как вчераИ завтра тускло брезжит,Но голубые вечераМне шепчут сказки те же…И ЗА НИХ НИКТО НЕ ОТОМСТИЛ?
Оглянись на Родину мой брат:Слуги сатаны еще царят,Русские во власти темных сил.И за них никто не отомстил?Оглянись мой милый друг и брат,Оглянись на миг один назад,Много там заброшенных могил.И за них никто не отомстил?Стало крови больше чем воды.На земле кровавые следы.Кто-то Русских мучил, Русских бил.И за них никто не отмстил?Гибли наши братья и отцы —Храбрые и честные бойцы,Злобный враг их всех перегубил.И за них никто не отомстил?Оглянись на Родину мой брат,Слуги сатаны еще царят,Русские во власти темных сил…И за них никто не отомстил?ЧТО ТЕБЕ ДАТЬ?
Жизнь мою отдам, Родина — тебе,Пусть погибну я в бешеной борьбе!Если будет бой, буду и в боюПесней прославлять Родину мою.Не могу дышать, не могу смотреть,Ни о чем другом я не в силах петь.До тех пор пока цели не добьюсь —Я не отдохну, я не улыбнусь!Если в душу мне закрадется страх,Если промолчу о Твоих слезах,Пусть ударит гром и убьет меня,Пусть сгорю душой окаянный я!Не могу сказать… где мне взять слова?С именем Твоим я сильнее льва!С именем Твоим смерти не боюсь, —Родина моя, мученица-Русь…Думами томясь, я не сплю всю ночь…Скорбная моя, как тебе помочь?Долго ли еще будешь Ты страдать?Как Тебе помочь?Что Тебе отдать?БЕРЕГ МОЙ?!
Захлестнул нежданноНас девятый вал!Волнами мой берегГрозно заливал.Берег мой — Россия!Берег мой крутой!Захлестнуло берегБешеной волной!И от дымной гариСтало душно мне…Опалил я сердцеВ буре и огне.В суматохе лодкуНаспех оснастил,В бурю-непогодуПо волнам поплыл.Гнулся парус белыйГнулся и трещал…Огненный мой берегПуть мне освещал.И прибило лодкуК чуждым берегам.И моя Россия?Где-то…где-то там…Берег мой, Россия!Берег мой родной!Захлестнуло берегОгненной волной!ЗАРУБЕЖНОЙ МОЛОДЕЖИ
Зарубежная мояРусь-разноголосица!Стон скитальческой душиДалеко разносится.Диссонансами звучатПланы и мечтания,Как в России бы начатьОбщее восстание.Молодые удальцы —Головы горячие,Строят в воздухе дворцыИ мосты висячие.Формируют в один часАрмии могучие!И сверкают искры глазБодрые и жгучие.Все волнуются, кричат,Спорят и ругаются!А немного помолчатьВсе ж не догадаются.Эх, родная молодежь,Честная и славная!В спорах правды не найдешьИ не в крике главное.Были Рудины у нас —Пустоцветы мятые.Есть такие и сейчасБолтуны завзятые.Нашей Родине больнойНе поможешь спорами.С разговорами домойПопадем не скоро мы.Время некогда терять —За речами страстными!А вот делать и молчать,Молодежь согласна ли?!МСТИТЕЛЮ
На Ваши письма я ответила стихами.И вновь пишу правдивый свой ответ.Пусть никогда не встретимся мы с Вами,И узнавать, кто вы, я не хочу, о нет!Боюсь, что, наконец, узнаю, кто Вы;И если мститель вы не только на словах,И только в письмах Вы грозны и суровы,А в жизни Вам, как всем знакомы боль и страх;Фразеров развелось сейчас так много,И если Вы один из большинства,Я осужу Вас не по-женски строго,С такими я жестока и черства.А про себя скажу, что я правдива,Я искренна в моих стихах больных!И если иногда нет бодрости красивой —А только боль, тоска и слезы в них.Как это потому, что в жизни есть минуты,Минуты слабости, тревоги и тоски.Тогда изнемогая от мучений лютыхНе в силах я поднять своей руки.Когда усталость сковывает душу,И, кажется, что сил уж больше нет.Пройдет момент. И с новой силой я обрушуНа голову врага меч мести и победы!Жалею я, что здесь в письме открытом,Я не могу Вам многого сказатьПро то, что в глубине душевной скрыто,Про главное, приходится молчать…Скажу одно: фразерства не прощаю!И если Вы чутки, прочтите между строк.Что я и Вас к чему-то тоже призываю!Я знаю, Вы поймете мой намек!Прощайте мститель, если вы и в жизниТакой же сильный, как и на словах,То помогайте нашей дорогой Отчизне,Изнемогающей в страданьях и слезах.БРАТУ, НЕСУЩЕМУ КРЕСТ
Мне пишут многие. Одни дают советыДругие возмущаются, бранятВы поняли меня. И вас хочу за этоБлагодарить мой неизвестный брат.Советуете Вы, чтоб в трудные мгновеньяСклонялась я к подножию креста.И силы черпала в молитвенном стремленьи,Но брат не забывайте заповедь Христа.«Простить врагов, и за врагов молиться!»Завет божественный, но мне ли воспринять?К подножию креста не смею я склониться,Глаза не смею к небесам поднять…Не надо осуждать, подумайте, поймите:Ведь в жизни я встречала только зло.И в годы жуткие — измен, кровопролитья,Что душу мне смягчить могло?От революции, от дней борьбы кровавой,В нужде и голоде, в изгнаньи и слезах,Душа, напитанная горечи отравой,Изведала и боль, и ненависть, и страх.Да, женщина должна смотреть с любовьюВ родной семье на мужа и детей:Но если душу ей обрызгали невинной кровью?Но если сердце вынули у ней?Душа клокочет в бурном возмущеньи!Поймите, милый, неизвестный брат,Не в силах вымолвить она слова прощенья,Проклятья на устах у ней горят.Для Русской женщины голгофа наступилаВ печальном сердце рана глубока.Ее «свобода» — ненавидеть научила,Жестокой стала женская рука!«Простить врагов, и за врагов молиться!»Завет Божественный, но мне ли воспринять?К подножию креста не смею я склониться,Глаза не смею к небесам поднять!ПРИВЕТ РОДИНЕ
Эх, тряхну-ка я кудрями!Отгоню тоску мою.Над Маньчжурскими полямиПесню Русскую спою!Знаю, рано ли поздноЯ увижу милый край,Ветер северный морозный,Мою песню передай.Ты слова мои запомни,Ветер вольный мой степной!Просьбу слезную исполни,Поклонись стране родной.Поклонись тайге суровой,Над полями пронесись.Сибирячке чернобровойНизко-низко поклонись.Вместе с вихрем пылью снежнойПусть развеется тоска,И тебе поклон, безбрежной,Бия — горная река!Отгоню я свое горе,Буду песню звонко петь,Ветер будет песне вторить,Сосны ярко зеленеть!Уж ты, ветер мой, таежный!Улетела б я домой!Ради Бога если можно,Унеси меня с собой!Знаю, мне Господь поможет,Край родной мой увидать,Это будет… Ну а все же —Не могу я больше ждать!1 января 1926 г.НЕКУДА ИДТИ
В пестрой многосложностиЖизненных путейЯркие возможностиС буднями сплелись.В смутной предрассветностиЧто-то ищем мы,Только нет ответностиИз кровавой тьмы.Старое разрушено.Нет вперед пути. Все огни потушеныНекуда идти…Боже. Боже БлагостныйУкажи нам путь!Не оставь без радости,Дай нам отдохнуть.14 ноября 1925 г.В ЖИЗНИ ЛЕНТУ НОСИЛИ ВЫ КРАСНУЮ…
Я сижу в своей маленькой комнатеИ невольно мечтой к Вам лечу,Вы меня уж наверно не помните?Вам былое напомнить хочу.Из далекой Москвы Вы приехали.Наш глухой городок оживал.По стране отдаленными эхамиРеволюции гром грохотал!Мы в саду городском познакомились,Проводили меня Вы домой,Называли дикаркой сибирскоюИ делились мечтами со мной…А кругом поднимались восстания!Тот, кто молод, всегда эгоист:Каждый вечер я шла на свиданиеНа двукратный условленный свист.Как то днем Вас на улице встретилаС ярко-красной звездой на груди.На приветствие Вам не ответила,Лишь шепнула с тоскою — уйди!Видит Бог, я не знала действительно,Что мой милый, мой враг — коммунист!Я не вышла в тот вечер на длительный,На двукратный условленный свист…Через день загорелось восстание,Закипел городок наш глухойИ забыв про любовь, про свиданияЯ конца ожидала с тоской…И в повстанческом белом движенииЯ на жертвенный подвиг пошла…Озарилось лицо отражением —Состраданья, любви и добра.Уж полгорода нашими занято…Перевязочный пункт под горой.Санитары носили к нам раненых,Становился все реже наш строй…Среди вновь прибывающих раненыхЯ внезапно увидела Вас,Никогда, во всю жизнь не забуду яЭту муку страдальческих глаз.На груди Вашей лента трехцветная,Свежей кровью забрызгана вся…И с любовью с тоской беззаветноюПеред вами склонилася я…Оценила я жертву прекраснуюОшибаться, как все, Вы могли.В жизни ленту носили Вы красную,А на смерть Вы с трехцветной пошли!Один день продолжалось восстаниеК ночи белым пришлось отступить.Вы метались в бреду без сознания,Вас больного пришлось увозить.А потом все отряды рассеялись,Не пришлось возле Вас мне побыть…Через месяц мы снова надеялисьОкончательно красных разбить.Были наши надежды разрушеныНе пошел с нами вместе народ…О, для нас был кошмаром мучительнымДевятьсот двадцать первый год!И теперь из Китая далекогоЯ Вам шлю свой сердечный привет!И тоскует душа одинокая,В сердце прошлого страшный след.Оценила я жертву прекрасную,Ошибаться — как все Вы могли…В жизни ленту носили Вы краснуюА на смерть вы с трехцветной пошли!МУШКЕТЕРЫ
Мы мушкетеры. И с верой в БогаС любовью к Родине в сердцахИдем. Трудна наша дорога.Смерть стережет на всех углах.Смерть не страшна в открытом поле,Удары в спину не страшны.Бояться крови, стонать от болиМы мушкетеры — не должны!Пусть нам грозят все силы ада,Пусть сатана сам против нас!Мы все погибнем если надо,В какой угодно день и час.Но мы погибнем не напрасно,Мы не напрасно кровь прольем,За благо Родины прекраснойЗа Русь святую мы умрем!На смену мы бойцам усталымСо свежей силою пришли,И в стан измученных и вялыхМы бодрость юную внесли.Мы мушкетеры. И с верой в Бога,С любовью к Родине в сердцахИдем. Трудна наша дорога.Смерть стережет на всех углах.НЕВИДИМКАМ
Я знаю, вас много,Но вы неизвестны,И многим из васНе сносить головы.Работая искренноПреданно, честно —Свой долг исполняете вы.Спасибо вам РодинаВ будущем скажет,Поймет и оценитТяжелый ваш труд.И детям на васГорделиво укажетИ дети за вами пойдут.И если вам с жизньюРасстаться придется,Погибнуть отважноНа славном посту,То дело не станетИ цепь не порветсяНа смену другие растут.Вы тратите силыСвои не напрасно, —Отчизну спасаяОт лютой беды.Овеют вас детиЛегендой прекраснойИ ваши пополнят ряды.Я знаю, вас многоНо вы неизвестны,И многим из васНе сносить головы.Работая искренно,Преданно, честно —Свой долг исполняете вы!НЕ ПРОЩУ!
Нет, Господи, я не ропщу,Покорна воле Твоей буду…Но никогда я не прощу,И никогда я не забуду!Теперь я свет Ее очейБыть может, больше не увижу.Но отблеск вражеских мечейИ до сих пор я ненавижу!Злой ветер с четырех сторон!Я от нее в слезах бежалаИ вдруг протяжный жуткий стон…Родная Русь моя стонала…И распростертая ОнаЛежала средь дорожной пыли…Насилью злому отдана,Покинутая всеми… Ты ли?В последний раз, над ней склонясь,Я целовала Ее раны…Смешались с кровью гной и грязь…И правда светлая с обманом!Но раздались во тьме шаги.Шли те… проклятые и злые!Бессильны мы…Кругом враги!И прочь ушла я от России…На тяжесть доли не ропщу,Покорна воле Божьей буду…Но никогда я не прощу!И никогда я не забуду!НОЧИ СЛЕЗНЫЕ…
Ночью снятся мне скорбные тени,Просыпаюсь и с верой молюсь,В темной комнате на колениНа холодный пол становлюсьВспоминаю имена убитых,О покое их вечном молюсь,Плачу о надеждах разбитыхИ скорблю за несчастную Русь.От расстрелов и голода, Боже!Близких моих избавь!Юношей, девушек РусскихНа путь истины направь.И если в книге небеснойНачертан рукою судьбыДля близких моих путь крестный,Дорога кровавой борьбы,Тогда помоги мне, Боже,В ряды с ними вместе встатьИ мученический венец тожеС ними вместе принять!27 сентября 1925 г.ЗА КРОВЬ ЦАРЕВИЧА
Греха великого не замолить нам никогда.Нас Бог накажет вновь и вновь.Мы, Русские наказаны на долгие годаЗа царскую невинно пролитую кровь.За кровь Царевича, невинного ребенкаС лучистой глубиной прекрасных глаз.Он, жизни радуясь, смеялся звонко, звонко!Кто смел отнять Его у нас?Он слабый был, болезненный и хрупкий,В теплице взросший царственный цветок.И смерть навек сомкнула розовые губки…Кто смог убить Его? Кто смог?И может быть еще за день до смертиРебенок бедный свой урок учил?..За кровь Царевича прощенья нет, поверьте!Убийство это Бог нам не простил!За кровь Царевича рассеяны по свету,Мы тяжкий грех не в силах замолить.За этот грех прощенья Русским нету!Мы не смогли сберечь, позволили убить.За эту смерть Россия отвечает;За это голод, мор, гражданская война.Страна в мученьях кровью истекаетИ в будущем еще страдать осуждена!Наш юный Государь… Надежда всей отчизны!Царевич светлый, как тебя забыть?Мы говорим друг другу с укоризной:«Спасти мы не могли… Позволили убить»…Нас муки ждут. Но чтоб роптать не смели!За пролитую кровь мы пострадать должны.Царевича сберечь мы не сумели…Позволили убить надежду всей Страны…НА СМОТР К ГОСУДАРЮ
Памяти генерала Плешкова.
Зарыдали, запели печальные трубыНад последним прощальным обрядом…И шептали тревожно дрожащие губы:«Он ушел к Государю с докладом»…Гробовая покрышка приподнята выше,Провожают соратники — брата.И в сердцах раздается печальное «Тише!»Сохраним о нем память мы свято!Ослепительным блеском на лезвие шашкиУходящее солнце сверкает.Седовласый боец генерал без фуражкиГенерала на смотр провожает…И когда зарыдали печальные трубы,Когда колокол мерно ударил,Прошептали опять чьи то скорбные губы:«Он ушел к своему Государю»…Боевой генерал перед светлые очиНа смотру Высочайшем предстанет,Скажет: «в тихие дни я и в бурные ночиБыл в Твоем Государевом стане!Я любил свою Родину, Русь дорогую,Был я верен Тебе в эти годы!И не продал я шашку свою боевую,Свою Русскую совесть не продал!»Зарыдали, запели печальные трубы,Когда колокол мерно ударил…В третий раз прошептали дрожащие губы:«Он ушел к своему Государю»…НА СМЕРТЬ ГОМОНИЛОВА (Русского юноши, предательски убитого)
Взвейся черное знамя печалиИ под черными складками скройТех, которые правду искалиИ нашли только вечный покой…По дороге крутой и тернистойС ним вместе и этот пошел,И в пути своем юноша чистыйСвою раннюю гибель нашел.Он погиб, но невинною кровьюДуши черствые нам окропил,Будем думать о нем мы с любовьюИ со злобой о тех, кто убил.Мать над сыном убитым рыдает,И молчат молодые друзья,Только зубы покрепче сжимают,Так же крепко, как сжала их я!А душа цепенеет в тревоге,Страшен в спину удар роковой…Смерть на улице… Смерть на дороге…Под предательской злобной рукой.Взвейся черное знамя печалиИ под черными складками скрой,Тех, которые правду искалиИ нашли только вечный покой…14 января 1926 г.КЛЯТВА НЕЗРИМАЯ
На чьей-то скорбной панихид?Воскресла вдруг душа моя.Но только дым надежды виденА радость не зажгла огня.В звенящем пенье «Святый Боже!»Есть запах тленья и земли…И стали вдруг всего дорожеГлаза печальные твои…Я весь порыв, всю силуПерелила в твои глаза,Понятно стало вдруг до боли,Что этот мертвый нас связал.Я знаю, видит он из гроба,Что предназначено судьбой.Ведь мы с тобой готовы обаНа подвиг и на смертный бой!Я вижу, над тобой витаетДух витязя былых веков…Поймет ли тот, кто прочитаетЗагадку этих вещих слов?Но тот, кем эти строки дышат,Я верю, верю, он поймет!Он знает, чувствует и слышит,Что дух геройский не умрет!Лицо в голубоватой дымке…Слиянье ладана с мечтой.Летели мысли — невидимкиОт сердца к сердцу над толпой.И вместе, у одной могилыМы дали клятвенный обет —Отдать и молодость и силыВо имя будущих побед!РАССТРЕЛЯННОМУ
Ты ночью был снова со мной.Тебя я забыть не могу.Замученный снился геройИ алая кровь на снегу…И вновь у тюремной стены,Предсмертной тоскою объят,Защитник родимой страныСтоял перед взводом солдат.Я слышала краткое «Пли!»И залпом заглушенный стон.Откликнулся эхом вдали…О, если бы, это был сон!Шесть лет пронеслось надо мной,Забыть этот залп не могу,Последний твой вздох золотойИ алую кровь на снегу…Последним дыханьем твоимИ кровью твоею клянусь!Быть верной заветам роднымИ мстить за страдалицу-Русь!И с гневною складкой на лбу,С душою палимой огнем,Я звать буду всех на борьбу,На бой беспощадный с врагом!Убийц твоих отыщу…Для мести себя сберегу:За тихий твой стон отомщу,За алую кровь на снегу…ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ЖЕНЩИНА?
Что может сделать женщина?Очень, очень мало!Да еще если она душойСмертельно устала.Может только плакатьИ ломать бессильные руки,Но ведь этим она не облегчитРодины тяжкие муки.Может кричать по улицам,Что родной народ обидели,И одни бы над ней смеялисьА другие бы ненавидели.Что может женщина?Очень, очень немного!И порыва ее не поймутДа еще осудят строго.И если врагам проклятиеВ лицо она бросит смело,Многие, улыбнувшись, скажут:«Какое ей до этого дело?»Что женщина сделать может?Просить спасти ее РодинуОстанавливая за рукав прохожих?Что женщина сделать может?Заглянуть в ее хрупкую душуМужчины вовсе не намерены,Они важными делами занятыИ даже бездействуют самоуверенно!Какое им дело до женщины,Встреченной ими случайно?Ее душа обожженная революциейДля них останется тайной…И плачет обезумевшая женщинаИ слабые руки ломает…Чем может помочь она Родине?Не знает она… Не знает!!РУССКОЙ ДЕВУШКЕ
Посвящаю моему другу Ольге Скопиченко
По кровавым и грязным дорогамЯ рассыпала жемчуг слез…Уронила любовь у порога…Ветер нежность мою унес…И под наглый и дерзкий хохотНепонятных, страшных и злых —Было плохо мне, очень плохо!И мой голос робко затих…Я не знала плакать мне, петь ли?Или просто от жизни уйти?Призрак мертвой холодной петлиМою шею уже скрутил.Но должно быть Бог милосердныйСвою жалость явил ко мне.Видно кто-то молитвой усерднойВ небесах за меня пламенел.Ты пришла! И солнечным светомОзарилась черная мгла,Ты меня не только поэтом,Но и другом своим назвала!Моя песня призыва и местиС твоей юной и светлой слилась.Мы теперь склоняемся вместеЗа родную Россию молясь.И дороже прекрасных созвучийИ любимого краше лица,Словно солнышко из-за тучиСветит Родина в наши сердца!ЖЕНА ВОИНА
Рассказать я не могу.Спеть я не сумею:Как тебя я берегу,Как тебя жалею!Нужных слов не подыскать,Счастья не измерить!Буду молча целовать,Буду молча верить!Там за ними черный мрак —Отзвуки былого.Впереди жестокий врагСтережет сурово.Ах, не хмурь своих бровей,Ни о чем не думай!Поцелуй меня скорейМой орел угрюмый!Надвигается гроза.Ветры злобно дуют!Дай я в грустные глазаНежно поцелую…Час настанет роковой!Уж близка утрата…Буду скромною женойРусского солдата.Рано утром на зареНебо тучи скроют.Соберутся на гореРусские герои.Разбужу тебя от сна,Снаряжу в дорогу.И спокойно, чуть бледна,Помолюся Богу.Загляну в твои глаза,Не сдержу я стона!Капнет крупная слезаНа твои погоны.Напоследок улыбнусь,Свое горе скрою:Я разлуки не боюсь,Сердцем я с тобою!Буду вслед ему смотретьЯ потухшим взглядом.Об одном буду жалеть,Что не с ним я рядом.Падать духом не должна.Силой я богата,Ведь недаром, я женаРусского солдата!БЕЗЗАЩИТНАЯ
На сквозном ветру стояла,Душу не продуло.Жизнь меня не укачала,Сердце не заснуло.И часами отдыхаяУ чужих порогов,На крутую гору шла яГрязною дорогой.Иногда я спотыкаласьНа отвесных кручах,Ослабевшая, цепляласьЗа сухие сучья.Ветки хрупкие трещали.Руки цепенели…Грозно молнии сверкали,Вихри песни пели.Я кричала! Кто услышал?Под раскаты грома.Мне помочь никто не вышел,Не покинул дома.Молчаливо, одинокоПлакала от боли…До вершины так далеко,Погибать мне, что ли?Где-то музыка звучала,Расцветали розы!Я одна с своей печальюШла, глотая слезы…Оттого я стала скрытной,И в комочек сжалась,Что была я беззащитнойИ людей боялась.И сейчас иду я молча,Никому не верю.Люди это стая волчьяЛюди — хуже зверя!ПРОХОЖИЙ, СКАЖИ
Я так устала от фальши.Я так устала от лжи.Что ж это будет дальше?Эй ты, прохожий скажи!Не надо удивленно хмуритьсяИ дикими смотреть глазами.Пусть я заговорила на улицеС первым встречным, с вами.Простите, что вас сначалаНазвала я просто на «ты»,От фальши я так усталаЯ так хочу простоты!Не спешите уйти прохожий,Сначала дайте ответ:Мне правда всего дороже,Неужели совсем ее нет?На улице шумного городаСожмусь на тротуаре в комочек,Попрошу у сильных и гордых:«Подайте правды кусочек!»Я ее не встречала ни разу.Есть только изящные позы,Есть только красивые фразыИ лживы улыбки и слезы.Повсюду расставлены сетиДля тех, кто может поверить,О подлость, о низость людская!Твоей глубины не измерить!Светлая правда, где ты?Где же вы чистые люди?И нет на крике мой ответа.Не было. Нет. И не будет.Я так устала от фальши.Я так устала от лжи.Мне страшно. А что же дальше?Чужой, прохожий, скажи!К КОМУ-ТО РОДНОМУ, ДОМОЙ…
В груди раскаленное оловоЖжет бедное сердце огнем.Склонить бы усталую головуНе думать… забыть обо всем!Придти, задыхаясь в усталости,К кому-то родному домойИ он побледневший от жалостиЗаплакал бы вместе со мной.Из дали, синевшей туманамиПридти бы к кому-то домой,Чтоб ноги покрытые ранамиОмыл он водой ключевой.Чтоб руки мои исхудавшиеДержал бы он в сильных руках,И сердце так много страдавшееЗабыло бы горе и страх.Ему свою исповедь жуткуюВ ночной тишине прошептатьИ душу прекрасную, чуткуюЗаставить в тоске трепетать.Придти и упасть от усталостиЧтоб кто-то родной приласкалИ слезы прощенья и жалостиС моими слезами смешал…Я НИКОМУ НЕ ВЕРЮ!
Мне сегодня страшно… Я никому не верю,Даже самым близким своим друзьям.Душу убившие, злобные звериПосылаю свое проклятие вам!О, если б вы знали, как я вас ненавижу,Вас, уничтоживших мою веру в людей.Ведь я теперь в каждом предателя вижу!И в душе с каждым днем все темней…О, если б кто-нибудь мог измерить,Как моя к Родине любовь глубока!Но… я разучилась людям верить.И в душе царит злоба и тоска…Деньги…коротенькое страшное слово…Люди за них могут все отдать.Душу продать многие готовы.Что же стоит им Родину продать?Сознавайтесь подлые, разве не продавали?И разве не продаете сейчас?А другие в это время за вас умирали…За ничтожных и подлых вас…Герои погибшие! Ваши призраки бледныеНочами склоняются к моему изголовью,И поют мне грозные песни победныеИ в глаза мои смотрят с братской любовью.Каждый вечер в своих слезных молитвах,Я вспоминаю вас, героев безымянных.Над многими из вас, погибших в битвах,Даже нет и крестов деревянных.Ведь вы за Россию свою жизнь положили,Вы по кусочкам ее продавали…И с годами живые о вас позабыли,Живые работали, веселились, торговали.Молиться о вас не забываю.Для меня священны ваши крестные муки!А живые… напрасно к живым я взывала,Напрасно к ним простирала руки.Живые… Живым я совсем не верю…Даже самым близким друзьям.Живые…Продажные, злобные звери —Посылаю свое проклятие вам!ЖАЛОСТИ…
Я задыхаюсьВо мраке усталости…Жалости,Дайте мне ласковой жалости!Я застываюОт цепкого холода…Сердце устало,Но все еще молодо!Я умираюВо мгле одиночества…Знаю я, сбудетсяБожье пророчество.Господи!Значит так нужно,Я верую!Жизнь мою тусклую,Жизнь мою серую.Ты для чего-тоОтметил страданием,МракомИ долгою пыткой изгнания.В страшные годы,В безвременье жуткое —Дай мне остатьсяПравдивой и чуткою!Душу моюОбожженную муками,Боже, наполниНездешними звуками!Я задыхаюсьВо мраке усталости…Жалости,Дайте мне ласковой жалости!НЕТ!
Надо вырвать, надо вырвать сердце!Пусть прорвется слово — перестань!Потому что жизнь кайенским «перцем»Обожгла мне жадную гортань…Надо — ледяной пузырь на темя.Пусть застынет в моих жилах кровь,Потому что люди в наше времяНе приемлют правду и любовь.Даже этот милый, это чуткийСамый близкий и почти родной —Тушит дуновеньем легкой шуткиОгонек в душе моей больной.А чего же ждать от злых и грубых?А чего же ждать от остальных?Надо крепче, крепче стиснуть губы,Чтобы стон не вырвался из них…Кто-то взял противный грязный веникИ ударил!.. Прямо по лицу…Неужели власть проклятых денегПодошла и к моему крыльцу?Кто-то за рукав теребит робкоПодлою, продажною рукой…Но за чечевичную похлебкуНе продам я гордость и покой!Лучше пусть погибну под забором,Пусть я лучше буду мертвым львом!А живущие собаки хоромМне споют насмешливый псалом…КИРГИЗЫ — ПРЕДКИ
Киргизами были — предкиИ родина — выси гор,Вот почему так редкоСветлеет нежностью взор.Кто видел горные рекиИх грозный кипящий шквал,Запомнить он их навекиКуда бы он не бежал!Куда бы он ни уехал,Но в сердце — чудо чудес!Осколок светлого смеха —Сиянье родных небес.И если предки — киргизы,То будет родней всего:Дымок над юртами сизыйИ горький запах его…Рожденный в горных ущельяхНе любит спускаться вниз.Недаром над детской постельюОрлы в небеса взвились!И в городе в тесных гнездахГорной птице не жить!Потому что рванется к звездамВ небесах голубых кружить!Степные дикие кониВсе шибче и шибче мчат!Пусть сердце в любви утонет!Но губы о ней молчат…И верный заветам предковЯ с гор к любви спущусь,Потому что кровавой меткойНа сердце выжжено «Русь!»ПО СЛЕДАМ
Г.К.
Я молчу сказать мне больше нечего.И душа как эта ночь молчит.Ведь недаром догорали вечеромСолнца уходящего лучи…Полосою алою, закатною —Багровела даль у синих гор…Юность мою, юность невозвратнуюНе могу забыть я до сих пор.Не забыть во век глухого рокотаБури нарастающей в горах,Кто то звоном шашки, конским топотомОтряхнул росу на лепестках…Я иду дорогами ковровыми,Может быть у края бороздыНа цветах раздавленных подковамиРазыщу я милого следы?Может быть, сосна своими веткамиЗацепила кончик рукава?Может быть, платок с любимой меткоюСпрятала зеленая трава?Солнце, солнце огнекрылое!Мне лучом дорогу освети,Чтоб могла на память я от милогоЧто-нибудь, хоть что-нибудь найти!..20…12… И 44…
Двадцать…ДвенадцатьИ сорок четыре…А сколько не знаем еще?ВетерРоссии,Урала, Сибири —Гибелью их освещен.Ветер,Один только онНа свободе,Он на Руси гражданин!ПовестьО РусскомНесчастном народ?Ветер расскажет один…В старойСтолицеДворцов и гранитаВысказать правду нельзя!СноваЗастывшиеТрупы убитыхНебу очами грозят!ЗалпыУ каменныхСтен Петрограда —Эхо — на Дальний Восток!ГулкоОтветилВдали ПетроградуЗалпами Владивосток!И в БлаговещенскеТоже…ДвенадцатьЗверски убитых людей…СердцеНе надоТоскою сжиматься,Местью за них пламеней!Не запугаете,Не устрашите!Знайте,Неверен расчет.ВсехНе задушите,Всех не убьете —Новая смена идет!Двадцать…На этиПредсмертные стоны —Мстители грозно идут!Сорок четыре…За них миллионыПесню отмщенья споют!Сорок четыре…ДвенадцатьИ двадцать…Грянули залпы как гром!Что ж?ПриучайтеНас не бояться?Вам будет страшно потом…ХУЖЕ СМЕРТИ — ЭТО ЖДАТЬ…
Беспредельного страданья бесконечна глубина…Кровью братской обагрилась наша Русская Страна.Но мы знаем, но мы верим, что на пролитой крови,Засинеют незабудки, словно вестники любви!Верим сердцем просветленным и измученной душой,Что вернется наше счастье, наша радость и покой.Будет солнце, улыбаясь, рассылать свои лучи.Задушевная родная наша песня зазвучит.Смех утраченный вернется и стушуется печальНас манить больше не будет голубеющая дальЯдом сладким не отравит нас таинственный туман.Не пойдем в чужие дали, мы узнали их обман!Встав из пепла, выйдя к свету из глухой мертвящей тьмыСкажем гордо всему миру, что Россия — это мы!Те, кто прожил годы муки на родной своей земле,Покоряясь произволу с вечной думой на челе:Их манили часто дали, и покой далеких странНо они не испытали их мучительный обман…Мы влекомы страхом смерти, жаждой радости ушли…Но покоя в чуждых странах все равно мы не нашлиВсе равно умом и сердцем, каждый день и каждый часМы в России. И упорно говорим мы: «там, у нас»…Лучше в пытках там погибнуть, ужас боли превозмочьДерзким подвигом и смертью милой Родине помочь!Чем вдали, сложивши руки, тосковать и проклинать.Хуже пытки, хуже смерти, хуже ада … это ждать!!ЧЕКИСТ
По ступеням, плесенью покрытым,Он спускается куда-то вниз.И в глазах его полузакрытыхКокаин с безумием сплелись.Как «помощник смерти» ежедневноОн от крови человечьей пьян,И в руке сверкает блеском гневнымДруг его единственный — наган.По ступеням, плесенью покрытым,Он идет, не торопясь, в подвал.(Кто-то там остался недобитым,Кто-то смерти жуткой ожидал…)Заскрипели ржавые засовы!Дверь молчаньем кованным молчит…О, по ком-то панихиду сноваПропоют тюремные ключи!Он вошел. В руке клочок бумажки,Смерть там начертала имена.Миг предсмертный, роковой и тяжкий…В камере и жуть… и тишина…Вызывает смертников по списку.Голос хриплый режет тишину.(Кто-то шепчет: «Гибель моя близко,Наконец от пыток отдохну!»)И выходят смертники, как тени…Переводят их в другой подвал.(Кто-то в страх? Падал на колениИ чекисту… руки целовал!)Он стреляет медленно в затылок…Ночью ему некуда спешить.Батарею пеструю бутылокОн и днем успеет осушить.Сосчитал. «Сегодня восемнадцать!»Залит кровью щегольский сапог.Будет он над мертвым издеваться,Вынимая шелковый платок.И платком душистым вытрет руки,И, сверкая золотом зубов,Он зевнет от злобы и от скуки,Выкрикнет десяток скверных слов.По ступеням, плесенью покрытым,Он наверх по лестнице идет.…Если кто остался ночью недобитым, —Завтра ночью он его добьет!..ПОЧЕМУ?
Много траурной тихой печали,Много искренних горестных слез…Вы, которые много страдали,Отвечайте на жгучий вопрос!Почему, вспоминая потериИ великий Российский позор —До сих пор мы в себя не поверим?И не мстим почему до сих пор?Иль страшны боевые нам грозы?Или гибель от рук палачей?Или мелочи будничной прозы —Засосали нас тиной своей?Правда, были Конради, Полунин…«Смерть тому, кто нечестен и лжив!Их поступок отважно — безумен,Их поступок безумно — красив!»Грянул выстрел отдельный студента,Комиссару направленный в грудь.Месть свершилась. Оборвана лента…Вот таких не сломать, не согнуть!И в тайге, в партизанских отрядах —Люди бродят как волки зимой.Уж от этих не будет пощады,«Смерть врагу!» Их девиз боевой.Но не много таких, остальныеПримирились с позорным ярмом:Где же рыцари наши стальные?Оглянитесь, ищите кругом.Почему у нас мстителей мало?Почему отплатить за позор, —Вся великая Русь не восстала?Почему Она спит до сих пор?Приклоню я к земле свое ухо:Отдаленный услышу я гул,Прозвучат чьи-то призывы глухо…Нет! Народ мой родной не заснул!Там, в подземных глухих катакомбахНе усмотрит их вражеский взор,И сорвут они звезды и ромбы,Коммунистам объявят террор!!!Их терпеть научила «свобода».И привыкли они ко всему:В Красной Армии — дети народа,И не мстят за народ…Почему?В Красной Армии — Русские братьяПочему-то молчат до сих пор?Не пора ли нам без изъятьяОтомстить за Российский позор!?РУССКОМУ РЫЦАРЮ
С Дальнего Востока — в Варшаву,Солнцу — привет из тьмы!Герою, воспетому славой, —В стенах Варшавской тюрьмы.Золотыми буквами — ИмяНа пергаменте славных дел.И двуглавый орел над нимиВ высоту голубую взлетел!Зашептались зеленые дали…Зазвенела Русская ширь…Ты — литой из блистающей стали,Из старых былин богатырь!И закорчился змей стоглавый,Видно, пули страшней, чем слова?И под стены старой ВаршавыПокатилась одна голова…Нам еще отрубить осталосьДевяносто девять голов…Но нам ли страх и усталость?На подвиг каждый готов!И огнями горит золотымиПутеводная наша звезда —Дорогое любимое имя:«Русский рыцарь Борис КОВЕРДА!»БОРЬБА
Идет! Идет Борьба-Царица,С нее короны не сорвут!То, что казалось небылицей…Вдруг грянет громом наяву!Таится по ночам в подпольях,Скрывается в густой тайге,В неволе, как и на приволье,С единой мыслью о враге…Проносят мысли контрабандойОт уха к уху шепотком…Летучие отряды, «банды»…Стрелок за каждым бугорком…Громады туч с небес нависли…Сверкают молнии в сердцах!Как хорошо, что можно мыслиСкрывать под маскою лица…Нас не десятки и не сотни,Нас, молчаливых трудно счесть!Рычит как пес из подворотниВ душе запрятанная месть…Узнает брата брат по взгляду,По складке крепко сжатых губ.И подойдет и встанет рядомЗаслыша звук призывных труб.Борьба — любви и жизни краше. —В одеждах ало-золотых.Трехцветной лентой опояшетРоссия рыцарей своих!Идет! Идет Борьба-Царица —С ее короны не сорвут.То, что казалось небылицейВдруг грянет громом наяву!ПОД ОРЛИНЫМ КРЫЛОМ (Марш)
Мы зажжемся от солнца лучами,Мы упорство от бури возьмем,И в дорогу в Россию — мечамиИ железной отвагой пробьем!Ослепим молниеносным зигзагомЗлому недругу злые глаза.С нами правда и с нами отвагаИ небесная с нами гроза!И восстания грозное знамяОсенит нас орлиным крылом!Мы пойдем боевыми рядамиПод команду «налево — кру-гом!»В перезвон боевого напеваСоловки свои стоны вплетут…Палачи и враги наши слеваА друзья наши справа идут.Мы зажжемся от солнца лучами!От гранита мы твердость возьмем!И дорогу в Россию мечамиИ железной отвагой пробьем!КТО ТЫ?
Русскому красноармейцу
В остроконечном шлемеС пятиугольной звездой.Нынче страшное время!Кто это? Наш? Чужой?Смотрит спокойно и строгоСжатые губы молчат.Что ж ты стоишь у порога?Враг ты нам или брат?!Видишь ты или не видишь,Что Родина хуже тюрьмы?Может быть ненавидишь,Так же их как мы?Если же ты не с нами,Если же ты не наш?Значит ты вместе с врагамиРодину нашу продашь?Красноармеец, послушай!В наших сердцах гроза.Гневом кипят наши души,Местью сверкают глаза!Знай, мы проникнем повсюду,Нет нам застав и преград.Кто ж ты? Продажный Иуда?Или наш Русский брат?Если не слышишь стонов,Плача голодных детей,То не жалей патронов —Бей своих братьев, бей!К старому нет возврата.А настоящее ложь!Станешь ты Русским солдатом?Или с врагами пойдешь?Наша святыня — Россия!Лозунг — «за Русский народ!»Все вам проститься родные,Родина подвига ждет…КОМАНДИРЫ
Посвящаю красным командирам, перешедшим в Белый стан.
Перешли мы в лагерь погибающих,От меча и силы отреклись.И со звоном голосов рыдающихНаши голоса переплелись.Были в СССР мы командирами,Сын тогда пошел против отца;Но и под советскими мундирамиТрепетали Русские сердца!Армия была КраснознаменнаяИ лихой Особый наш отряд!Только чем зальет тоску бездоннуюРодиною проклятый солдат?Отбивали шаг ряды суровыеПод Москвой, в Сибири, на Дону.Кони наши звонкими подковамиОглашали мертвую страну.И повстанцы гибли под копытамиУ родных домов и у дверей.И рыдать не смели над убитымиЗвоны колокольные церквей…В Армии мы были командирами,Сын тогда пошел против отца.Но и под советскими мундирамиТрепетали Русские сердца!Разорвали красные знамена мы,Помолились на кресты церквей.И пошли мы в ногу с миллионамиРусских угнетаемых людей.И теперь рассеяны по свету мыИ в страданьях вынуждены жить.Согрешили и должны поэтомуГрех перед Россией искупить!И когда начнется наступлениеВпереди других мы будем вновь,Потому что наше преступлениеСмоет только жертвенная кровь!ПРАВДУ НЕ УБИТЬ
Пытливых вопросов не надо,Не надо сомнений и слез.В огне боевой баррикадыРешать будем жгучий вопрос.Не надо смотреть так тревожно,Конечно, борьба не легка:Но правду убить не возможноУдаром стального штыка!Пускай я сраженный врагамиУмру, и ты тоже умрешь.И пусть пронесется над намиПроклятое слово «даешь!»Да! Мы отдадим свои жизни,Верны обещаньям святым.Отчизне, прекрасной отчизнеМы юность свою отдадим!ИЗ СЕРДЦА
Из сердца вытягиваю ленты,Белые ленты стихов —И в них не только моменты,Не только узоры слов…Жнецу ли бояться жатвы?И стих мой будет мечем,Который падает клятвойНа рыцарское плечо!Ясней чистейших жемчужинСлезы из Русских глаз…Ведь рыцарь наш безоружен…И армии нет у нас…Но все же ярким брильянтом —Звезда надежды взойди!Трехцветная лента бантомИ в сердце и на груди.Из сердца ленты тяну я,Белые ленты стихов.За свою Россию роднуюИ поэт умереть готов!ВДРЕБЕЗГИ
Изгнанью и мукам нет конца…Пойте печальные гусли!Давно стучу в чужие сердца,Не знаю я, достучусь ли?Охрипла от крика, а все кричу,И голос как нитка рвется…Но ни за что я не замолчу,Кто-нибудь отзовется?А вам непонятно, а вам смешно,Что я кричу так упорно?Как хотите, мне все равно,Тоска моя непритворна.И если вдребезги я разобьюсьО камни чужих тротуаров.То выдохну сердцем слово «Русь» —Вместе с последним ударом!ПОБЕДОНОСЕЦ
Спите спокойные, спите,Я же не в силах спать:Сердца кровавые нитиБуду в поэмы сплетать.В тихой глубинности ночиМстители — мысли придут…Сердце кинжалы отточит…Пальцы патроны набьют!Вышью цветными шелкамиЛозунг России родной.Грозно взовьется над намиГрозный орел боевой.Белою лентой украшуШашки стальной рукоять.В битву за Родину нашуБуду друзей провожать.В радости, в светлом восторге,Верим, надеемся, ждем!Победоносец ГеоргийБудь нашим Белым Вождем!ОТВЕТ НЕКОТОРЫМ
Поэта спрашивают: «Кто ты?»Но он, рискуя головой,С Иудою из КариотаНе выпьет чаши круговой!И пусть поэту будет плохоИ смерть его подстережет,Но он своим последним вздохом,Последней песней не солжет!Народных мятежей Гарольды,Былин старинных гусляры —Скользящей походкой по льдуИдут на Соловки, в Нарым…И больно мне, что я не с ними.Я так же мыслю как они,И так же песнями своимиТревожу серенькие дни…И пусть одной ступенькой нижеНа белой лестнице стою, —Я так же ярко ненавижуИ так же пламенно люблю!Расстрелянному Гумилеву —Чья мысль как зарево костраГорит в стране моей суровой —Я все же младшая сестра!И после этого… Могу лиЯ Родине моей солгать?И мне ль от свиста вражьей пулиПокорно голову — склонять?ПИСЬМО В АМЕРИКУ
Русским эмигрантам
Через бездонный океанИз сердца нити протяну я,И вам в сиянье чуждых странНапомню я страну родную.Быть может, очень хорошиИ Сан-Франциско, и Канада,Но вам, сознайтесь от души,Ведь все-таки… Россию надо!Я знаю, вас не удивишь,И небоскребами Нью-Йорка.Под сводами нерусских крыш,Бывает больно вам и горько…И я, изгнанница, как вы,Пишу письмо вам из Китая,Но здесь слышнее звон Москвы,Виднее зорька золотая.Я все, что можно, расскажу,На строки алой кровью брызну!Быть может, голову сложуЯ за страдалицу-отчизну!Но вам хочу напомнить я,О тюрьмах, пытках и расстрелах.В России русским нет житьяОт палачей остервенелых…Спрошу я каждого из васДвумя словами только: «Кто ты?»Ведь Русскому нельзя сейчасУйти от жертвенной работы…Меня поймете вы без слов.Я здесь из чуждого Китая —Считаю выстрелы враговИ наши выстрелы считаю!Через бездонный океанИз сердца нити протяну я —И вам под небом чуждых странНапоминаю Русь родную!1928 год.ЭМИГРАНТКА — КРАСНОМУ
Ты сказал, что бессильны мы,Не страшны для власти Советов,Что пугаясь труда и тюрьмыРазбрелись мы по белому свету…Ты сказал… О, ты много сказалЖалил долго, презрительно, злобно.В этот час я тебя (ты не знал),Задушить была бы способна!Если б ты от себя говорил,Мне бы не было больно «товарищ!»И меня не обжег бы твой пылПоджигатель всемирных пожарищ.Ты ж посмел…грязи уличный ком!До чего довела нас «свобода!»Ты поганым своим языкомГоворил будто бы от народа!Больно мне за родной мой народ,Перед кем он склонил свои выи?Каждый жулик, прохвост, идиот —Представитель Великой России!Спишь ли, дремлешь Русский гигант?Если спишь, не пора ли подняться?Каждый вор нацепив красный бант,Твоим Именем стал похваляться…Верю, встанет мой грозный народ,Спросит, «Кто на Руси куролесит?»И властителей — (каторжный сброд)По столбам телеграфным развесит!Где ж набраться изгнанникам силы!Может быть ты и прав… Ну а все же,«Представителей» вешать постылыхМы родному народу поможем!ВАМ
О кипы газетной бумагиБьюсь головой в тоске…Много мужской отвагиВ бледной женской рук?!Но все же мертвы газеты!Но все же душа во сне…Не это мне надо, не это!Не об этом мечтала дне!О, если бы искрами строки —В сухую листву сердец!Когда же настанут сроки?Когда же будет конец?Не знаю… но буду с вами.И вашу боль и мечтуИзмученными рукамиВ терновый венок вплету.Дрожат усталые пальцы…Но песни мои отдамБратья мои, скитальцы —Вам, только вам!ИЗМЕНЫ НЕ ПРИЕМЛЮ…
Лучше превратиться снова в землю,Лучше на всю жизнь попасть в тюрьму!Господи, измены не приемлю,Ни умом, ни сердцем не пойму…Правда, сердце просит лучшей жизни.Опостылели изгнанье и нужда.Но купить покой — изменою отчизне.Не смогу я ни за что и никогда!Эти слезы одиночества и болиНочью видит Иисус Христос,Видит Он, что я смертельно боленОт тоски, от ужаса и слез…На подушку падают слезинкиИ болит измученная грудь…Скоро руки — слабые тростинкиЯ не в силах буду разогнуть.Я предчувствую уход мой в землю.Близких больше к сердцу не прижму…Но измены все же не приемлю,Ни умом, ни сердцем не пойму!БУДУ С РУССКИМИ
Как лампада мерцает в душе моей грусть,Бесконечно горит — негасимая…Ежечасно, упорно твержу наизусть:«Встань из пепла Россия гонимая!»Пусть мне скажу, что я никому не нужна.И не нужен мой плач несмолкающий.«Если Родина плачет, то слить я должна,С Ее воплем мой голос рыдающий!»Верю твердо, опомнится Русский народ, —«Странник Града иного взыскующий»Возрождения песнь на весь мир запоет,Прогремит нашим гимном ликующим.И свежа будет песня моя как цветыВетерком пронесется ласкающим:«Ты, из бездны восставшая Родина.Ты Мой великий народ воскресающий!»Задыхаясь от слез, пела я для Тебя,Когда шел Ты тропинками узкими…Если с Русскими горе делила любя,То и радость делить буду с Русскими!Книга стихов «ГОСПОДИ, СПАСИ РОССИЮ» (Харбин, 1930)
БРАТЬЯМ В ЖИЗНИ И СМЕРТИ
Бесстрашные!О, если бы песня была как буря!И ветер был вашим певцом!Пусть ненависть брови надменные хмуритИ смотрит опасность в лицо…Дерзающие!В борьбе закалились, грозе улыбаясь,Владеть научились собой.Сам Бог и небесная рать голубаяВедет вас на подвиг и в бой.Грозящие!В мученьях окрепли.И в сердце святыней родная Россия была.А если у смелых сердца не застыли, —И Родина не умерла!Прощающие…Не злоба слепая с лицом искаженнымАлеет на вашем щите,В глаза ваши смотрит от Девы рожденный,Распятый на черном кресте.На смерть идущие!Любовью и кровью спаяли сердца вы,На жизнь и на смерть навсегда.Не надо ни счастья, ни власти, ни славыВ кровавые эти года.Безвестные!Идущие в ночь. Под плащами молчанья.На подвиг… в тюрьму… на расстрел…И ветер, подслушавший чье-то рыданьеО вас, о безвестных пропел.ГРОХОТ ГРОЗ
Пошли нам, Господи, грешным сноваПробуждающий души грохот гроз!Скажи нам, Господи, такое слово,Чтобы мы задохнулись от слез.И за то, что мы ни во что не верим,Вложи в твои раны наши персты.Открой нам железные святые двериВ страну жертвенной красоты.Всколыхни над Русью густые туманыГорячим дыханьем Твоей любвиДа погибнут от лица Твоего басурманыВраги России и враги Твои!КАЗАЧАТ РАССТРЕЛЯЛИ…
Видно, ты уснула, жалость человечья?!Почему молчишь ты, не пойму никак.Знаю, не была ты в эти дни в Трехречьи.Там была жестокость — твой извечный враг.Ах, беды не чаял беззащитный хутор…Люди, не молчите — камни закричат!Там из пулемета расстреляли утромМилых, круглолицых, бойких казачат…У Престола Бога, чье подножье свято,Праведникам — милость, грешникам — гроза,С жалобой безмолвной встанут казачата…И Господь заглянет в детские глаза.Скажет самый младший: «Нас из пулеметаРасстреляли нынче утром на заре».И всплеснет руками горестными кто-тоНа высокой белой облачной горе.Выйдет бледный мальчик и тихонько спросит:«Братья-казачата, кто обидел вас?»Человечья жалость прозвенит в вопросе,Светом заструится из тоскливых глаз.Подойдут поближе, в очи ему взглянут —И узнают сразу… Как же не узнать?!«Был казачьих войск ты светлым АтаманомВ дни, когда в детей нельзя было стрелять».И заплачут горько-горько казачатаУ Престола Бога, чье подножье свято.…………………………………………………………………………………….Господи, Ты видишь, вместе с нами плачетМученик-Царевич, Атаман Казачий!БЕГЛЕЦ
Голубели Амурские водыВ этот тихий вечерний час.Он бежал из «страны свободы»,Чтоб свободно вздохнуть хоть раз!Не убил, не виновен в краже,И душа чиста у него.Но страшней пограничной стражиВо всем мире нет никого.Черный лес обрисован четко,Не шелохнется даже лист.Где-то близко ждет его лодка,Перевозчик-контрабандист.Вот уж близко, но бьется сердце…До свиданья, советский рай!Ведь не просто лодка, а дверцаИз «страны свободы» в Китай…Но в кустах запрятанный ловко,Притаившись, кто-то сидел.И чьей-то угрюмой винтовкойБыл взят беглец на прицел.И вот здесь… На пороге волиОбожгло нежданное «стой!»Захлебнулось сердце от болиКровяною волной густой.Зазвенело в ушах: «Успею!»Перевел дыханье… Прыжок!Грянул выстрел! Второй! Скорее!И упал он лицом в песок…Не успел. И больше не встанет…Значит, весело дома жил?Кто же душу твою изранил?А потом у границы… добил?Рассказали Амурские водыДуму мертвых открытых глаз:— Он бежал из «страны свободы»,Чтоб свободно вздохнуть хоть раз!1929 г.ПРИЧЕТЫ
Друг погиб в Трехречьи…А который счетом?Весть о нем встречаюГорестным причетом…Над чужой печальюДушу надрывая,Я свои потериВновь пересчитаю:Ах, волос любимыхЗолотые прядиВетер поразвеялГде-то в Петрограде!А в родное сердцеВражеская пуляВрезалась случайноГде-то в Барнауле!Брата дорогого —Горе мое, горе! —Злобные мадьярыУтопили в Хоре!А родную душу(Страшно молвить имя!)Пыткой истомилиВороги в Нарыме.Ночью не замолкнутГорестные мысли,А погибших близкихВсех не перечислить…Октябрь 1929 г.НЕ СЕРДЦЕ, А СОЛНЦЕ
Далекому Атаману…
Из нерастрелянной обоймыОпасность смертная остра!Я знаю, встретимся с тобой мыУ партизанского костра…Россия наша молодаяВсегда и всюду впереди,Не сердце принесу туда я,А солнце в трепетной груди.Я за плечо тихонько тронуТого, кто дремлет в стороне.«Возьми винтовку и патроны,Умчись на вороном коне!»И будут дни тогда часами,Ночами — частые бои.Удача развернет над намиЗнамена яркие свои!Любить и ждать я не устану.Но твой отряд — твоя семья,И удалому атамануДороже Родина, чем я…И за тобой уйду я в горы —Твой вестовой, твоя сестра…Я верю, встретимся мы скороУ партизанского костра!1928 г.СЛЕЗНЫЕ ЦВЕТЫ
на могилу погибшего за Россию
Есть такие люди, у которыхВ жизни цель намечена. И вотВ роковые темные просторыКаждый победителем идет.Все равно, получит или нет он, —То, за что боролся на пути;В вечности несказанным расцветомСуждено упорству расцвести!Жемчуга разбрасывая горстью,(Нежные сокровища души)Ты про это грозное упорствоОды золотые напиши.В этом звонко падающем слове,В этой вот продуманной строке —Промелькнут нахмуренные бровиИ граната в стиснутой руке.За день притомились наши кони.Краток был победный бодрый миг.В час, когда не ждали мы погони,Враг нас неожиданно настиг.Нет для беспощадного границы…Завтра будет то же, что вчера…Правда, побледнели наши лица,Громкое заслышавши «ура»!Мало и винтовок и патронов,Нам стрелять расчетливо пришлось;Но зато мы падали без стоновИ немало крови пролилось.А когда упал вожак — начальникИ не встал… тогда решили мыС горстью безоружных и печальныхУходить от плена и тюрьмы.Над его безвестною могилойРасцветали слезные цветыИ шептали: Господи помилуйРыцаря немеркнущей мечты!……………………………………………………………………………Отслужил святую литургию,Душу у престола положил…Умер за великую Россию, —Для которой жил.11 июля 1930 г.ПО ПАТРОНЧИКУ ЗА КРОВИНОЧКУ
Складка горечи возле сжатых губ…Неужели цель не намечена?Заострите глаз, отточите зуб!И сказать мне вам больше нечего…Если сын сидит где-то в Вологде,Если брат убит в Петропавловске —Надо чаще думать о вороге —Не по кроткому, по ангельски,Надо думать думу заветную,А по мудрому, по змеиному,Свою месть обдумать ответную.И не ветра стон — это стон души…Затерялось солнце за тучами…В яме каменной на полет аршинСоловецкий великомученик.То не брат ли твой и не сын ли там?Не отец ли твой задыхается?Головою бьет по сырым камням,За клочки соломы цепляется…Над страдальцами Соловецкими,Над Нарымскими заточенными,Над слезами невинными детскимиИздеваются «вохры» с «чонами».Море — волнами, небо — тучами…А восток — кровавыми зорями…Чью-то мать во Пскове замучали…А сестру в чека… опозорили!Губы сжатые. Сердце молотом.Слово черное, да зловещее…Если сердце твое расколото,Втисни ненависть эту в трещину.Не по ельникам, по осинникам,Не в кубышечку, не в коробочку —Ветерок сберет по полтинникуНа патрончики, на винтовочку!За ложбинками, за пригоркамиПроползет лихой потихонечку…По патрончику! (очи зоркие!) —За старушку-мать, за сестреночку!По патрончику — за слезиночку!И за каждого из замученных.По патрончику — за кровиночку!Из винтовочек — пули тучами!Так чего еще спрашивать?Неужели цель не намечена?Или с этими… Или с нашими!И сказать мне вам больше нечего.1928 г.НЕУЖЕЛИ?
Неба край закат чуть-чуть озолотил…Неужели нет на Родину пути?Я на рельсы прямо грудью упаду,И шепну им: «хоть по шпалам, но уйду!»Телеграфные столбы о чем поют?Только слово уловила я: «убью у-т!»Ветер волосы развеял, распушил.Никого… ах, неужели ни души?Неужели даже некому сказать?Только ненависть прищурила глаза…Я о главном умолчу, ведь не поймутНадо к берегу… но берег этот крут!Надо к берегу, но как к нему подплыть?Уцепиться бы за соломинку, за нить!Все соломинки теченьем унесло,Все ниточки оборваны веслом…Чья-то огненная лодка проплыла,Мы остались здесь у Белого Стола.На столе на том покойники лежат.Кто от пули, кто и просто от ножа…Капли крови, как гвоздики на полу…Низко кланяюсь я Белому Столу.Но живые долго плакать не должны,Им живые и дороги суждены!Неужели, неужели не найти,Нам, изгнанникам, на Родину пути?……………………………………………………………………………..Есть такое слово крепкое «хочу!»Оно родственно и пуле и мечу.Есть такое слово грозное «Борьба!»В этом слове эмигрантская судьба.1929 г.ВЗМАХ КЛИНКА!
Я утром выйду на крыльцоИ встречу новый день без страха.Увижу смуглое лицоПод партизанскою папахой.В моих мечтах те дни горят!Пусть будет сердце беспечальным…Уйдет в тайгу лихой отряд,А впереди его… Начальник!Твоя дорога нелегка.Ты будешь огражден судьбою.Благословляю взмах клинка,В твоей руке, зовущей к бою!Быть может, в боевом пылуПод резкий стрекот пулемета,Ты вспомнишь, что в глухом тылу —Твоей души есть близкий кто-то…О подвигах поют века…В борьбе за Русь, Господь с тобою!Благословляю взмах клинка,В твоей руке, зовущей к бою!НЕЛЕГАЛЬНЫЙ
Перешел через границу…Он среди врагов,Смотрит им спокойно в лица,Ко всему готов.Впереди конец фатальный,Отступленья нет.Свято должен нелегальныйВыполнить обет!Брови сдвинуты угрюмо,Бледный лоб упрям.И ведут ночные думыСчет опасным дням.Он погибнет? Ну и что же?Цепи не порвать…Много их! Помилуй, Боже!Рыцарскую рать!ДИНАМИТНАЯ ЛИРИКА
Нынче не взошли мои посевы,Завтра буду проще и сильней.Только многим чужды перепевыДинамитной лирики моей…Злая гарь порохового дымаМне милее аромата роз!Вот поэтому проходят мимо,Мимо мною вспаханных полос.Ждут освобожденья миллионыРусских угнетаемых людей!Вот о чем стальные перезвоныДинамитной лирики моей…Там родного мучают в Нарыме,Близкого пытают в Соловках…Днем и ночью мыслями я с ними,Разделяю их тоску и страх.Кольцами серебряной кольчугиСпаяны стремленья наших дней.Я не изменю моей подруге —Динамитной лирике моей!1929 г.ВСЕ О ТОМ ЖЕ
Сижу, облокотясь на шаткий стол,И слушаю рассказ неторопливый:Про Петропавловск, про Тобол…И чудятся разметанные гривыВо тьме несущихся коней.Я вижу берег синей Ангары,Где рыцарскою кровью АдмиралаНа склоне каменной горы —Россия отреченье начерталаОт прошлых незабвенных дней.Потом глухие улицы Читы…И в мареве кровавого туманаСверкают золотом погоны и крестыУ офицеров ставки Атамана.И смерть с серебряной косой…На волнах дней кипели гребни пены!А вот они, Даурские Казармы,Где за намек малейший на измену —Расстреливали по приказу Командарма!Чужим оказывался свой…Владивосток… Но ослабели крылья,И рушилась, пошатываясь, крепость…У моря грань надрыва и бессилья…И стала исторической нелепость!И был убийственный откат.И дальше слезные и бледные страницы:Гензан… Гирин… Сумбурность Харбина.Молчащие измученные лица.Спокойствия! Забвения! Вина!Возврата больше нет назад…И проблесками в мрачной эпопее —Упорство, жертвенность и героизм.О них я рассказать здесь не успею.Тебе, водитель сильных, Фанатизм,Нужны нечеловеческие песни!Прошли годаИ чувствуем мы снова:Близка эпоха крови и борьбы.Из труб герольдов огненное слово!Приказ Ее Величества Судьбы —И Родина великая воскреснет!1928 г.НЕ В ЭТОМ ЛИ ГОДУ?
В Иркутске, в сквере, около вокзала,Я на скамье садовой ночевала,Да не одну, а двадцать пять ночей…Бежала я от предстоящей муки,Фальшивый паспорт обжигал мне руки,Глаза слепил блеск вражеских мечей.А в Ангаре, в ее зеленых водах,Сверкали слезы моего народа,И берег окровавленный вздыхал…И, взглядом утонув в зеленой мути,Мечтала я о трепетной минуте,Когда вскипит, грозя, девятый вал!Но шли в остроконечных шлемах люди…И я терялась… может быть, не будет?Победа, как и солнце, далека…И мне хотелось вместо дум о мести,С моим народом гибнуть, гибнуть вместе —За кровь, за вздох, за душу Колчака.Я отыскала ту святую гору,Где смерти в очи он взглянул спокойным взором,Где муку принял он за свой народ…В то час я верила: Россия будет снова,Пусть только Унгерн скажет властно и суровоСвоим полкам призывное «Вперед!»Об Унгерне ползли глухие слухи;Но красный командарм, товарищ Блюхер,Грозил в Чите железным кулаком!Кругом в остроконечных шлемах люди.И я средь них, с моей мечтой о чуде,А рядом — синеглазый военком…Слова Любви? Не слушаю, не надо!Ведь между нами жуткая преграда —За гибель Родины в душе пылает месть…Но вот взмахнули крылья злого рока!Рассеяны защитники Владивостока…Последняя ошеломляющая весть…Потом… все было тускло и бесцветно…Все эти годы с верой беззаветнойЯ чуда, только чуда — жду!Не я одна, а все мы много весенЗовем и молим, требуем и просим:Когда? Не в этом ли году?Я чувствую, что многие устали…И будто бы кинжал дамасской сталиПронзила душу мне тоска…Ах, лучше бы нам всем на поле честиПогибнуть бы тогда, с другими вместе —За кровь, за вздох, за душу Колчака!1929 г.В КОМИССАРСКОМ ПОРТФЕЛЕ
Ответ Жарову.
Эти годы закалили душу —И не только мне, а очень многим.В нас безверье веру не задушит,В бездорожье нам ясны дороги.Эти годы криками набатаВсе еще в ушах звенят и стонут…Сквозь изгнанье пронесли мы свято Русь, —Как чудотворную икону.В эти годы мы повсюду пели,Только песни грустные такие:— В комиссарском кожаном портфелеВсе еще лежит судьба России…1930 г.ОТСТУПНИКУ
Встречаться мы не перестали,Но ты чужой навеки мне…Идешь? Один? В чужие дали,К чужим богам, в чужой стране?Тебя настигнет Немезида:Вот жрец, от лжи и тайны пьян,И покрывалами ИзидыЗадрапированный обман!А я не верю в «матерь мира»,Чужие боги мне чужды.Не сотворю себе кумираНи из любви, ни из вражды.Что может быть святей и прощеСвятых, родных, любимых мест,Где над березовою рощейСверкает на часовне крест?Тускнеют, блекнут все химерыПеред сиянием креста.Я не сменю отцовской веры,Она, как жизнь и смерь, — проста.Не «матерь мира», — Матерь Божья!Не «покрывала», а Покров!И к Ней, во мраке бездорожья,К родной святыне — горький зов!1930 г.ОБЫВАТЕЛЬСКИЙ ТЫЛ
Клянемся гранитом традицийи сумраком братских могил,что мы не отступим с позицийв глухой обывательский тыл!И солнце не видит незрячий,и песню не слышит глухой…Победу и боль неудачиразделим мы между собой.Так было и будет. И вечно,укрывшись за чьей-то спиной,живет, улыбаясь беспечно,незрячий, глухой и… чужой!За нашей спиной распродажа…Какое нам дело до них?Нам сердце живое подскажетправдивость путей боевых!Но будет кровавой расплатадля тех, кто Россию забыл…Торгуй, пока можно, проклятыйглухой обывательский тыл!1927 г.ИЩУ
Не убила… не украла,Бьется женский разумМалыйНад большойЗадачей.Что же дальше? я не знаю.Март ли пригорюнил?Только нет улыбки в мае,Нет любви в июнеРусской горечи и болиКланяюсь я в пояс.До сих пор не оттого лиЯ не успокоюсь?С каждым годом хуже, хуже…Но ищу кого-тоИ зову того, кто нуженДля святой работы.Ну, а что же, если зоваНе услышит брат мой?..Желтый колосМое словоДело будетЖатвой!1929 г.УЛИЦА АЛХИМИКОВ
Улица Алхимиков…Башенки над крышами.Поздно светят за полночьВ окнах огоньки.Вы об этой улицеНикогда не слышали?Вы от светлой мистикиСердцем далеки?В этой тихой улице,Улице Алхимиков,Есть лаборатории,Где и день и ночьНесколько заботливыхСедовласых схимниковТрудятся, чтоб чем-нибудьБлижнему помочь.Завтра в 9 вечераЯ пойду к алхимикам,В башенку, где светитьсяЯркий огонек.И в лабораторииРасскажу я схимникамМилым и внимательным,Что мой путь далек.Расскажу, что слышалаЗвуки вечной музыки,Многое неясно мне…Но душа поет!Расскажу, что жалко мнеПодневольных узников,Что люблю я РодинуИ родной народ.Эликсир бессмертияДайте мне, алхимики!Чтоб отчизну вечно яВ сердце берегла.Жизнь большуюНадо мне,Мудрые алхимикиЧтобы петь о РодинеВечно я могла!1930 г.БУСЫ
Нанизываю бусы прошлых днейНа черную нитку памяти…Вспоминать как будто бы и не о чем,Только, видно, час такой настал,Молодость моя была не девичья,По-мужски сурова и проста.Прошлого кусты чуть-чуть раздвину я,Вспомню все без жалоб и без слез.Правда, были ночи соловьиные —Соловья-то слушать не пришлось.Не пошутишь шалыми изменами,В дни, когда кругом тоска и кровь…Эх, ты, жизнь не девичья, военная!Фронтовая горькая любовь!Над страной зарделось знамя алое.Злоба факел яростный зажгла.И в глазах любимых увидала яГордость полоненного орла.Коротка расправа с офицерами:Пуля из ружейного ствола.Труп его, прикрыв шинелью серою,Мертвеца вождем я назвала…С той поры и вспоминать-то не о чем…Месть зажгла мне очи и уста!Стала жизнь не женская, не девичья —По-мужски сурова и проста.Рассыпьтесь бусы прошлых днейС разорванной нитки памяти…1930 г.УЛЫБКА СМЕРТНИКА
Вспоминая тебя, Владимир Р…
За большое, за Русское делоМы вместе на подвиг вышли.Ты погиб… А я уцелела.Ты мне грех невольный простишь ли?Горький твой, но завидный жребий!Не поймешь ты мою усталость…Я забочусь о крыше и хлебе,Потому что… я жить осталась.Но я помню, сквозь две решеткиНа последнем нашем свиданьеТы улыбкой милой и кроткойОбодрял меня на прощанье…И взялась откуда-то сила,Не страшили тюрьма и голод:Бывшим анненковцам носилаИз Заречья патроны в город!И в ограде, на сеновале,(Тут же, близко, с тюрьмою рядом!)У меня не раз ночевалиПартизаны белых отрядов.Ах, тогда не могла понять я,Где взяла я храбрость и силу,Когда в лес для повстанцев-братьевЯ оружье тайно носила.……………………………………………………Почему я смотрю так строго?Потому что страдала много…Потому что сквозь две решеткиУлыбнулся мне смертник кротко…ЗА РОДИНУ
Есть девушки, удел которых страшен…Рыдать о них? Молиться ли за них?Из-за высоких стен тюремных башенНе виден непосильный подвиг их.Горит звезда величия над ними!Но горечь муки пьют они до дна…Такими девушками, — именно такими,Должна гордиться каждая страна!За свой народ, себя на муки обрекая,Идут… Их шаг мужских шагов быстрей…Такая девушка, — вот именно такая,За Францию погибла на костре!В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИИ
Наши матери влюблялись при луне,Вместе слушали с любимым соловья…Твой возлюбленный в шинели, на коне,Среди крови гаснет молодость твоя…Не жених ли твой под Харьковом погиб?На носилках там не твой ли без ноги?Сероглазая моя, ведь это твойКомиссарами расстрелян под Москвой?Молодого мужа, вырвавши из рук,Растерзала разъяренная толпа…А у той на юге где-то милый другПод Буденовскими шашками упал…1930 г.ПАЛОМНИЦА
Этой весной уезжаю яДревний искать народ.Там белокрылая МайяВ синюю даль зовет…Гору найду Назаретскую,Ту, где бывал Иисус.С прежнею верою детскуюВ старую быль унесусь.Ветер поет в отдалении…Странных деревьев ряды…Буду смотреть с удивлениемВ темные очи Будды.Небо горит самоцветами,Тонут мечети в садах.В воздухе, над минаретамиГрозное имя — «Аллах!»Русскими косами русымиСлед проведу в песке, —Кланяться буду с индусамиГангу — священной рекеСолнечный зной над пустынею…Буду молиться без словИ восторгаться святынямиЧуждых душе городов…Что ж, а туда не поеду я,Где моя вера и дом?……………………………………………………Манят сигналы победою!Солнце над Белым Орлом!1928 г.И ПТИЦЕ НЕЛЬЗЯ
Пускай там люди другие…Не порвется живая нить,Я хочу уехать в Россию,Чтобы там работать и жить.Неужели для певчей птицыНадо визу, штамп и печать?И солдаты там на границеМогут птице крылья связать?Я тихонько жалуюсь Богу(Людям жаловаться горда!):Даже птицу обидеть могут,Даже птице нельзя туда.Но кричит отвага: «попробуй!»Шагни-ка через «нельзя»!Загляни в сухие от злобы,В помутневшие их глаза.1930 г.БОГ ВЕЛИТ
В сумраке сердца моегоГолос звезда одиночества………………………………………………………Я все тоскую о любви,А кто — то говорит:«Не так, как хочется живи,А так, как Бог велит!»И надо мной грохочет гром!И гонит жизнь меня…И я кричу: а где мой дом,А где моя семья?Давно рассеяна семьяИ дом разрушен мой…Заплакала судьба мояСклонившись надо мной………………………………………………………А в сумраке сердца моегоГорит звезда одиночества…ОТЕЦ
Птица моя подстреленная,Ласковый мой зверок…Тропинка, тобой потерянная,Ждет шороха твоих ног.Слышишь ли, моя нежная,Голос отцовский мой?Все на местах, по-прежнему,Все тебя ждет домой.Детка моя бездомная,Где твой усталый конь?Стремя поддержит темнаяСтарческая моя ладонь.Знаю, ты всеми брошена,Радость твоя — в борьбе.Много у Бога прошено,Мало Он дал тебе…Вечно — с земли ли с неба лиБудут глаза следить,Чтобы мои дети не былиТем, чем не надо быть…ЕЛКА НА ЧУЖБИНЕ
Будь спокоен и весел сегодня,Кинь заботу о завтрашнем дне.Не грусти, что по воле ГосподнейТы один на чужой стороне.Здесь мерцает зеленая елкаНежным светом грустящих огней;И пластинка скользит под иголкойУ виктролы[1] поющей моей.Не тоскуй же, не надо, послушай,Не один ты, нас много таких…Злобный ветер обжег наши душиИ на время как будто затих.Если враг человек человеку,То пристанище тихое Бог!Видишь, ветер двадцатого векаПотушить нашу елку не смог.Значит, есть еще правда на свет,Если праздник святой не забыл!Пусть в сердцах ваших, русские дети,Негасимая елка горит!В это вечер поймем и поверим,Что теперь мы с тобой не одни,Что Господь нам воздаст за потериИ за горькие, слезные дни.Свети русская елка в Китае.Ты спросил: «А в Россию когда?»Я ушедшие дни не считаю,Потому что еще молода.Моя молодость пламенно верит:Близок день тот счастливый и год,Когда Бог за тоску и потериНам на родине елку зажжет!1930 г.ВСПОМИНАЙ
Небо — шалью голубоюС желто — розовой каймой!Надо мною, над тобоюСолнца отблеск золотой…Посмотри на запад алый,Ало — розовый закат.Солнце щурится устало,Зори желтые горят.Где — то темный город дожей,Где — то старый, гордый Рим…Но о том, что нам дороже,Мы с тобой поговорим.Сумрак синий шире, шире!Запад алый — это Русь!Неулыбчивой Сибири —Из Китая улыбнусь…Не вернуть душе покоя…Все же память не губи.Вспоминай село родное,Переплеск реки Оби.Береги воспоминанье,Не развей, не растопчи —Нашей молодости раннейАло — желтые лучи…1928 г.ЛЕБЕДИНЫЕ ПЕРЬЯ
Спотыкаясь, бреду без дороги я,Тяжела ты, путина моя!Говорят о любви своей многие,Но никто не жалеет меня…А дорога — песками зыбучими…Хоть бы смерть догнала, наконец!Да на темя еще нахлобучилиМедью кованный тяжкий венец…Кто помог бы? а с ношей уменьшеннойДобрела б до тебя, моя Русь.Рождена ведь я все-таки женщиной,Не под силу мне путь… надорвусь…От людей оградиться бы келийкой,В свою душу поглубже уйти…Со своей собачонкою беленькойРазговоры простые вести…Песни бережно в сердце вынашивать…Завести для советников плеть,Чтобы петь их, друзья, не по-вашему,А по-моему мне бы их петь!Чтобы каждая песня без промахаБила в чье-нибудь сердце! И вот,Вот тогда только майской черемухойМоя молодость в них расцветет!………………………………………………………………..Смотрит в зори печальными взорамиЛебединая светлая рать.Тяжело… над чужими озерамиЛебединые перья ронять…1930 г.НЕЖНАЯ НОША
Все, что было в прошлом пропето,Все, что в будущем пропою —За светлый титул поэтаЯ на суд толпе отдаю.Я спокойно пела о бурях,Громыхающих вдалеке.И, безгневно крылья понурив,Улыбалась чужой тоске.Ничего не спрошу у слабых,У которых нет ничего…Но без песни я не снесла быГруза тяжкого моего.И вот эту нежную ношу —Голос мой и душу моюНи за что на свете не брошуИ вовеки не разлюблю.1930 г.В БЕЗЗЛОБНУЮ МИНУТУ…
Спокойный сон — усталым от работы,И плачущим — улыбчатые дни!Пусть я не знаю, где, не знаю кто ты —Спаси тебя Господь и сохрани!Дай, Боже, хлеб — в протянутую руку!И, чтоб подняться падшему, дай сил!И сократи для любящих разлуку!Помилуй и спаси! Помилуй и спаси!Безродному пошли сестру и брата,Дай ласковый бездомному приют!……………………………………………………А тех, которые без меры виноваты,Настигнет праведный Твой суд!1929 г.ИСКРЕННИЙ ОТВЕТ
Ольге Скопиченко.
Если хочешь правды, а не жалобы, —Расскажу про жизнь мою тебе:Без любви и веры я не стала быМолодость растрачивать в борьбе.Правда, я не каждый день обедала,Знаю цену хлебу и дровам…Но напиток тот, что я отведала,И за миллионы не продам!Творческая мысль — напиток пламенныйОбжигает сердце и пьянит.Не хочу холодной быть и каменнойПод огнем измены и обид!Впереди еще дорога дальняя,Ни врагов, ни горя не боюсь.Цель моя — моя НациональнаяЗаново отстроенная Русь!СКЛАД ПОРОХОВОЙ
Среди ночных чуть слышных шороховРаботаю тихонько я…Пусть я не выдумаю пороха,Но порох выдумал меня!Недаром эхо революцииИ до сих пор звучит в ушах.Не в силах над листом согнуться я,Пока не запоет душа.Недаром поздним темным вечеромСмотрю на запад, где она —Закат мой, заревом расцвеченный,Моя мятежная страна!И пусть не знают недостойныеТого, что знаем мы с тобой:Страну, надолго неспокойную,Как будто склад пороховой…Но зори вестниками алымиПо небу темному горят,Пусть будут взрывы небывалыми!На нечестивых — гром и град!Вот почему…Среди ночных чуть слышных шороховРаботаю тихонько я…Пусть я не выдумаю пороха,Но порох выдумал меня!ХЛЕБ И УГОЛ
Свой собственный и хлеб и угол —Награда за тяжелый труд.Собака заменяет друга,Стихи о вечности поют…Свой собственный и хлеб и угол…И пусть пытливая душаНад рифмой звонкой и упругойЗамрет… и мыслит не спеша.Что мне Нью-Йорк, Париж и Прага?Зачем мне белокурый паж,Пока шуршит в руках бумага,И дышит черный карандаш.За желтой колесницей славыЯ, задыхаясь, не бегу;Зато писать имею правоИ на песке и на снегу.Чужие книги прочитаю,В чужие души загляну, —Но не забуду гор Алтая,Не разлюблю мою страну!Не надо золота и славы.Ты, озаривший путь звездой,Дай человеческое правоМне свить на родине гнездо!В вечерний отдых от заботы,Чтобы могла сказать потом:— И хлеб мой честно заработан,И на родной земле мой дом.1930 г.Книга стихов «НА ЗВОН МЕЧЕЙ» (Харбин, 1934)
МОЙ ЩИТ
Утомленная долгой борьбою,Боль и страх от врагов затая,Как щитом, я укроюсь Тобою,Православная вера моя!И во мраке глухом преисподней,И в просторах безбожной страныОсененная волей ГосподнейНе погибнет душа без вины.Я упасть под мечом иноверцаИ сгореть на костре не боюсьЗа Христово пронзенное сердце —За тебя, Православная Русь!2 августа 1933 г.В ПУСТЫНЕ
Россия? Ты еще жива?В цвету черемуховом ты ли?..Зимой, наверно, на дроваМою черемуху срубили…Мужчины будут по-мужскиРешать мудреную задачу.А я в цепях немой тоскиМолюсь и жалуюсь, и плачу.Россия? Ты еще жива?Ты новой ждешь войны и крови?На помощь звать? Но где слова?И есть ли нынче сила в слове?..Неправда! Ты не умерла,Хоть и подрублена под корень,С душой Двуглавого Орла,Который грозам непокорен!Ты — вся в огне и вся в цвету,И ты ни в чем не виновата.Лелеешь новую мечту —И громового ждешь раската.Детьми замученная мать!И мы обречены судьбоюТебя любить и понимать,И плакать горько над тобою.Какое счастье русским быть!Какая тяжесть быть им ныне…В России горько стало жить,А без России мы… в пустыне.4 июля 1932 г.ДОСТОЙНО ПРОЖИТЬ
Можно сносно прожить, или даже спокойно,Если право на жизнь нам дано.Но прожить недостойные годы достойноТолько мужественным суждено.И когда подойдет к человеку опасность,Стиснет сердце холодной рукой,То на помощь является детская ясность,Неиспытанный раньше покой.Ты спроси свою душу: не вера ли это?Не Господь ли помог мне в борьбе?И спокойное мужество будет ответом,Божьим мудрым ответом тебе.Мы в изгнании, мы в беззащитном сиротстве,В полумраке расчетливых днейБудем помнить о мужественном благородствеНаших лучших великих людей.1933 г.ДОРОГОЙ ПРЕДКОВ
Жжет меня отрава, ненависть-любовь…Путаю узоры: старину и новь.Не татары — предки, не они — родня;Прадеды иные были у меня.Прадед мой родимый в бой со шведом шел!В бархатном кафтане, на груди орел…Слава и победа! Золотые дни,Отчего так свежи в памяти они?А другой мой кровный с турками в боюУкреплял отвагой родину мою!Одолев поганых турок — басурман,Он в Москве скончался от тяжелых ран…Третий бил французов, Бонапарта гнал,На зло Бонапарту дом свой поджигал,И водой парижской напоил коня!Вот какие предки у меня!Дед мой был священник (в рясе богатырь!)Для трудов он выбрал дикую Сибирь.Молодым приехал и полсотни летБогу и России прослужил мой дед.Прадеды и деды, кровная родня!Есть мечта — молитва в сердце у меня;Чтоб врагов России, если грянет бой,На то свет побольше увести с собой!14 марта 1934 г.ПУТЕМ ГЕРОЕВ
Склоняюсь пред бумажным ворохом,Чтоб от забвения спасти.Той крови цвет, тот запах пороха,Те легендарные пути…Чтоб над исписанной бумагоюДругие, головы склонив,Прониклись той, былой отвагою,Почувствовали тот порыв.И в каждом доме, в каждой комнате,Где люди русские живут,Пускай звучит печально: «ПомнитеПогибших подвиг, жизнь и труд».Пусть эта память, как бессонница,Тревожит шепотом людей,О том, как гибла наша конницаОт большевистских батарей…Устали от житья унылого,От горьких и голодных дней,Но тень погибшего КорниловаНам стала ближе и родней.Смерть за Россию — доля Царская!И помнить будем мы векаО том, что пули комиссарскиеПронзили сердце Колчака!Уйти от омута нелепого,От этой будничной тоски —Погибнуть гибелью КутеповаОт злобной вражеской руки…От себялюбия унылогоВеди нас, Божия рука,Путем Кутепова, КорниловаИ адмирала Колчака!1934 г.ПРЯМАЯ ЛИНИЯ
Тьму зла, не ночную — синюю,Тьму грязных годин пришлосьПрямой пронизывать линией!Отвагой в злобу! Насквозь!И этой линии рыцари,Вздымая свои мечи,Идут со строгими лицамиПрямой дорогой в ночи.А ночь им грозит преградами,Нет света звезд и луныНад рыцарскими отрядамиЗабытой всеми страны.И мглу, не ночную — синюю,Холодный будничный мрак,Прямой прорезают линией,Которой страшится враг.К чему увертки и хитрости?Сжечь дотла!Душонку из тела вытрясти,Коль подлой она была!У нас есть оружие — мужество,Прямая линия — путь!И цепь святого содружестваОбманом не разомкнуть.Не счастье ли края милого,Не сон ли наш на явуСулили очи Корнилова,Когда он шел на Москву?Потом… Не Мечту ли БелуюСгубил озверелый враг,Когда свою голову смелуюСложил в Иркутске Колчак?Кутепов! Прямая линияНе ими ли завершена……………………………………………………Нет, Тьму, не ночную — синюю,Рассеять смена должна!Апрель 1932 г.БЕЗЫМЯННЫЕ ВИТЯЗИ
В зеленой дубраве ночные ветраО смерти и славе пропели вчера:Россия, с любовью по праву владейРубиновой кровью бесстрашных людей!Друзья дорогие, вам кто-то сказал,Что ринулись люди толпой на вокзал?Что там, на востоке, погасла звезда?Что снова в Россию идут поезда?Сердце усталое, веришь ли тыВ эти восстания, в эти бунты?Не из железа ли конный латыш?Разве с обрезами их победишь?…………………………………………………………………………………..Кони в полночь топотом вспугнули тишину…Вынесу без ропота, что бросили одну…Под конскими копытами столбом сухая пыль.Вздыхает над убитыми серебряный ковыль.Расстреляны… зарублены… у смерти все равны.Виновные загублены? Погибли без вины?Кровавыми заплатами алеет их наряд.И рядом с виноватыми безвинные лежат.Ах, солнышко за тучами, а ворог на Руси.Нас, Господи, измученных, помилуй и спаси!Под конскими копытами дороженька гудит!Но кто-то меж убитыми врагами не добит…Сердце усталое, веришь ли тыВ эти восстания, в эти бунты?И не напрасно ли русская кровьВолнами красными хлынула вновь?……………………………………………………………………………………Орел у границы на той стороне —Без имени рыцарь на черном коне.Рыдать и молиться… Твой конь воронойУ русской границы погибнет с тобой.И смерть не преграда? Кого тебе жаль?Герою награда — невесты печаль.Ах, дымные дали тревожат меня…Вы там не видали такого коня?Какой он веселый, твой конь боевой!А пули, как пчелы, над чьей головой?Над конскою гривой, над шеей крутой…Какой он красивый, твой конь боевой!…………………………………………………………………………………..Трусливыми калиткамиЗахлопнуты сердца.Подсчитывать убытки им,Дай, Боже, без конца!И, лежа под кроватямиИ сидя в погребах,Гадайте, обыватели,О смерти… на бобах.Ты горе то веревочкой,Веревочкой завей,Да в бой иди с веревочкой,С винтовочкой своей.От выстрелов нагретыеРужейные стволы,Как песни недопетыеО людях удалых!Скажи, а где твой ужас тоПред гибелью в бою?Непобежденных мужествоИ славлю, и пою!Мы на крови воителейПостроим города,Храни, Господь, строителейВ бесстрашные года!1934 г.БЕССМЕРТИЕ
Погибшему брату
От жизни, от ее угрозТы, говорят, ушел на небо.Тебе ничьих не надо слез.Не надо ни любви, ни хлеба…Так неожиданно для нас,Собрался в дальнюю дорогу.Но о тебе скажу сейчас:Отмучился… и, слава Богу!Ты, настоящий и большой,Был слишком ярким между нами,С такой суровою душой,С такими грозными глазами.Когда рванет железо с крышЛетящих пуль горячий ветер,Я удивлюсь, что ты молчишь,Что нет тебя на этом свете.Сказал ты, помню, в дни войны(В тебе проснулся пыл военный):«Как хорошо, что две страны,Поговорили откровенно!»Судьбы непобедима власть!Одну тропу избрав меж тропок,Ушел ты, чтоб навек упасть,Среди крутых маньчжурских сопок.И рядом спят твои друзья.С земным покончены расчеты.И песенка звучит моя,По-деревенски, как причеты.Места, где ты лежишь, пусты,И сопки голые унылы;А ветер гнет к земле кусты,И воет около могилы.Там прах лежит, не ты, не ты!Душой бессмертною ты с нами.Несем мы в жизнь твои мечтыЖивыми сильными руками!1933 г.ОБ ОДНОЙ ПОБЕДНОЙ ГИБЕЛИ
Друзья, душой делю я гибель с вами…И вновь живу, чтоб рассказать о вас.Живу, чтоб вновь слезами и стихамиЗапечатлеть геройский чей-то час.Твой пробил час. От ран изнемогая,Из синих глаз глядит душа твоя.Тебя зовут к дверям высоким рая,Брат не родной, мой светлый брат Илья!Наш русский Брат, горячими слезамиОплаканный в глуши ночей моих!Зачем ушел? Зачем сейчас не с нами?Твой голос укоряющий затих…Ты говорил: «Я не имею праваСпокойно жить, когда в России врагТворит над Русскими расправу,Над трупами вздымая красный флаг.»Твой грозный путь — советская граница,Где ждет таких, как ты, погранотряд.Где суждено таким, как ты, — разбиться!Где камни об убийствах говорят.Ты был у нас один из тех, которыхБеречь бы надо от такой судьбы…Ты был огнем в ночных чужих просторах!Живя для родины, ты умер в час борьбы.Тебя уж нет. В тюрьме любимый брат твой…И в этот тяжкий часПечаль свою я закрепляю клятвой:Все пережить, чтоб рассказать о вас!Чтоб рассказать, чтоб говорить немолчноПро жизнь и смерь израненных орлов!Чтоб содрогнулась чья-то шкура волчьяОт холодящих сердце темных слов.Ты был огнем в ночных чужих просторах!И ты погиб за родину свою…И вот сейчас молящим синим взоромТы смотришь в лица ангелам в раю.Ты молишь их помочь твоей России!Ты просишь их за братьев и сестер…За дни борьбы, за ночи боевые,За партизанский огненный костер!Такая жуть! Что жить невыносимо…Такая боль! Что слов не разберешь…За этот год не ты один, родимый,Я знала, что не ты один умрешь…Друзья мои! Мои друзья и братья,Из мертвых рук кто примет русский флаг?От женских слез и женского проклятьяНе пошатнется и не дрогнет враг.Оглядываюсь: кто идет за вами?Остались ли, такие же, как вы?И вижу вдруг: стоят Они рядами,Кольцом железным вкруг Москвы…Они… Которых называем — Наши!Они и здесь. И там Они, внутри…Они и мы пьем горечь русской чашиИ ждем зари!1933 г.НА ФРОНТЕ
В прощальный час поет фагот:Герой погиб, прощай!Война гремит! И смерть не ждет…В живую цель стреляй!Кто сердцем трус, тот в погреба;Война не твой удел.Аэроплан… Внизу стрельба!Военный смел.А город пуст. Но страх внутри,Но страх заполз в дома…А горд пуст. И до зариСобачий лай и тьма.И, притаясь у батарей,Солдаты ждут сигнал.Идут. В атаку! Бей! Скорей!И первых — наповал…И с этой стороны, и с той —Тревожный стук сердец.И чей-то жадный взгляд и стонВ последний раз… конец.Одни бегут. Так суждено.Вдали горят мосты.Другие будут пить виноС победою «на ты!»5 февраля 1933 г.НА ЗВОН МЕЧЕЙ
Сердце в русском горе — гореваньеИ в борьбе,Забывает о своем страданье,О себе…Над моей родиной милойПал туман…Православных, Господи, помилуйХристиан!Буря треплет, разрывая в клочьяРусский флаг…И ползет к границам темной ночьюВнешний враг…Из России накроить колоний?Русь на слом?..Не войдет с оружием постороннийВ Отчий Дом!……………………………………………………………………………..А когда окрепнет и воскреснетСнова Русь,Я на звон мечей победной песнейОтзовусь!27 апреля 1933 г.РОССИЯ НЕ УМРЕТ
«Россия умерла».
Профессор Головачев.
Знамя Русское украшу,Шелком — песней разошьюВерю в будущее наше,Верю в Родину мою!И не шепотом, не вздохом,Не слезами, не мольбой —Я приветствую эпоху,Озаренную борьбой.Буду петь я в этом миреО родном, о дорогом:О России, о Сибири!Невозможно о другом…Понимаешь, все другоеИсчезает, словно дым;Только это, дорогое,Остается дорогим.Ближе к родине и домуСнова пашни да базар…Ярославцу молодомуСтал расхваливать товарГоры, степи и долиныЗолотые прииска,Драгоценная пушнина —Ждут руки сибиряка.Труд спокойный и свобода,Настоящая, не та!Волга — царство парохода!Жизнь, богатство, красота!От Амура до Урала,От Кавказа до МосквыНикогда не умирала,Не теряла головыНаша буйная стихия,Наша кроткая звезда,Нераздельная РоссияИ Великая всегда!Мне — Ее любить и славить,Горе, если промолчу.А владеть, решать и правитьСнова князю — Москвичу!На груди Орел Двуглавый.Кто не склонит головы?Силы, гордости и славыНе отнимешь у Москвы!Понимаешь, все другоеИсчезает, словно дым;Только это, дорогое,Остается дорогим…Знаю, скажешь: было плохо…Будет лучше нам с тобой.Я приветствую эпохуОзаренную борьбой!Старый кремль — святые стены!Крест над крыльями Орла!Кто сказал слова измены,Что Россия умерла?!ВОЗМЕЗДИЕ
Стихийный гнев не спрячем:Скачи, топчи посев!На жеребце горячемПромчится ночью гнев!А всадник дышит тяжко…Душа, сгори дотла!Такого острой шашкой не выбьешь из седла.С усмешкою грозилиИ пуле, и ножу.Расстреливать возили на черную баржу.Нащупан стык двух армийПрорыва план готов.Слыхал о командармеОтчаянных голов!Но топот конский глуше,Уж виден свет конца.Отчаянные души,Косматые сердца!Проклятая дорогаПротоптана в крови, —Без родины, без бога,Без дружбы и любви…1933 г.ПЕПЕЛЬНИЦА ИЗ ЧЕРЕПА
Много было их, а не один.Из болотных топей да трясинПри багровых отблесках зариНа Руси рождались бунтари.Посвистом запугивал судьбуСоловей-разбойник на дубу.И купцов проезжих и боярГрабил по дорогам Кудеяр.Пугачева шапка да кафтанДолго в снах тревожили дворян.Но другие были времена,И другой была моя страна!Не было плаксивых, жалких слов, —Был топор для бешеных голов!Их палач за буйны кудри брал,Над толпой с усмешкой подымал.Нам теперь понятен этот смех,(Может быть, не всем и не для всех!)Я бы над казненным «Ильичем»Усмехалась вместе с палачом.И с усмешкой вглядываясь в тьму,Бунтаря-рабочего — пойму,Соловья-разбойника — прощу,Я других виновников ищу…Ведь в стране святых монастырейНарождалось много бунтарей.Ненавистней всех из них один:Умствующий барин-дворянин.Я б над дворянином Ильичем,Издевалась вместе с палачом.Этот череп «павшего в борьбе»Пепельницей сделала б себе!Но ни топора, ни палача,Не нашлось у нас для «Ильича»…21 января 1933 г.СТАЛИН
Чего он хочет, этот «исполин»,Покрытый русской кровью злобный гений,Мечта ударников, советский властелинИ вдохновитель «наших достижений?»В России, как в сапожной мастерской,Неприбрано, темно и неуютно.Семинарист? Налетчик? Кто такой?Вокруг него туман кроваво-мутный.И хочется в упор его спросить:— Кто ты такой, Иосиф Джугашвили?Как смеешь ты в Кремле Московском житьИ в царском разъезжать автомобиле?Как смеешь сотни тысяч убивать?Кто поручил тебе такое дело:Не русскому Россией управлять,Ведя ее к расколу и разделу?Задумавшись, смотрю на твой портрет,В разбойничьем лице с угрюмым взором;И чувствую и слышу твой ответ:«Я так хочу! Пускай погибну скоро!»Упорством можно многого достичь,А у тебя упорство в каждой жиле,Но умер твой предшественник, Ильич,И ты умрешь, Иосиф Джугашвили!..Орел — стервятник с падалью в когтях,Ты грохнешься с высот от меткой пули.Не всех еще сломил животный страх:Кругом тебя враги на карауле.А кроме пули, есть шнурок и яд…Нож занесен над русским Робеспьером!Грохочет Термидор! Костры горят.Так гибнут все, не знающие меры.Родился он в сапожной мастерской.И вдруг… Зигзаг! — «Фельдмаршал индустрии!»И вдруг вписал он жесткою рукойСтраницу зла в историю России!..14 февраля 1934 г.О ЖАЛОСТИ К ТРИЛИССЕРУ
Да, много лет был наш черед:Мы в чрезвычйках погибали…Теперь к чекистам смерть идетВ Москве, в Сибири, на Урале!Быть может, год, и два, и триПройдут, забрызганные кровью.О жалости не говори,Не предавайся пустословью.Мне жаль ограбленных крестьян.Мне жаль обманутых рабочих;Но надо выполоть бурьян,Что задушить Россию хочет.Тебя на подвиг не зову.Не для таких, как ты, работа.Другие сорную травуПойдут полоть с большой охотой.Зовет в поход труба в тайге!Идет на бой мужик с обрезом,Со злобной мыслью о врагеИ с сердцем жестким как железо.И я, страны восставшей дочь,Хоть песней злобной помогу им.Трусливых и плаксивых прочь!Мы создадим страну другую.«Жестокость? Что вы? Ах, нельзя!»Глас из архива. Уж не мы ли,Со вздохом глазки заслезя,Чихаем от архивной пыли?Во мраке мстительных годинНародный гнев всегда неистов!Найдется ли средь нас одинРыдать над гибелью чекистов?А если в свой предсмертный часТрилиссер нежно крикнет «Мама!»Растрогает кого из насЖестокого чекиста драма?!Ни жалости, ни к красотеСейчас Россия не готова.Пусть станут «жмуриками» те,Кто выдумал такое слово!От жалости не покачнусь.И чем жесточе та расправа, —Тем ближе будущая Русь,И ярче будущая слава!23 февраля 1933 г.ПИСЬМО НАРКОМУ
Тов. Куйбышеву
С тобой навеки мы чужие,Я не твоя и ты не мой.К себе с советскую РоссиюТы не зови меня домой.Платочек алый женотделаТы мне в награду не сули.Найду себе другое делоОт ваших лозунгов вдали.Слезами женскими заплачуНад милым сердцу словом «Русь».Решать мудреную задачуС мужской отвагою возьмусь.Над голубым листком в конвертеС чудесным штемпелем «Москва»Задумаюсь о чьей-то смерти,Вздохнув о юности сперва.И молодость мою и нашу(Ты тоже молод был тогда!)Любовной памятью украшу,Похоронивши навсегда…В огромных залах СовнаркомаМелькает черный твой портфель.Я выгнана тобой из дома,И у меня другая цель.Отброшенная вашей бурейК подножью чуждых жестких скалЯ повторяю, бровь нахмуря:«Напрасно ты меня искал!»Да будет злоба в каждом слове!Возненавидя вашу новь,За десять лет борьбы и кровиЯ изжила твою любовь.И вот хозяину портфеля,Который держит Русь в аду,Я говорю: «мели Емеля»,Я в лагерь твой не перейду!Но я твой след подкараулюИ обещаю, как врагу,Что в черном браунинге пулюЯ для тебя приберегу.За то, что многих злобно мучишь,За то, что многих ты убил, —Ты пулю смертную получишь,От той, которую любил!19 августа 1930 г.ВАМ, ВРАГИ
Не говори, не спрашивай, не трогай.Сгорал от солнца колос на корню…Я много лет иду одной дорогой,Служу мечте. И ей не изменю.Не говори. И горю не сочувствуй.Не продолжай ненужную игру.Живу я только радостью искусстваИ, может быть, за Родину умру.Ведь знаю я, что на Лубянке где-то,В застенке, под портретом Ильича,Читают эмигрантского поэтаДежурные чекисты по ночам.Читайте, Зарубежная РоссияВам не страшна. Советская — страшней.И времена и люди там другие,И зори беспокойнее над ней!……………………………………………………………………………………..От коммунистической породыНичего хорошего не жди.Глазомер и Натиск — воеводы,Русского восстания вожди!Смотрит неподвижная Астарта,Как чекисты мечутся в тоске:«Граждане, держите Бонапарта!Вот он! Вон мелькает вдалеке!»Коль восстание вихри закрутило, —Г.П.У., забившись в поезда,Зверем зарычит: «Крути, Гаврила!»Гладкий путь!.. В чужие города!……………………………………………………………………….….Подымай лаптями пыль,Подминай степной ковыль!Грома нету от лаптей,Кремль не ждет таких гостей…Против красного КремляВся крестьянская земля!Будя! Злое воронье,Время кончилось твое…Лапти шмыгают вразброд.Не оставим на разводНи одной в Кремле души!Не спасут вас латыши…Грянет песня в разнобой:«Мы…за Русь…святую…в бой!»И мужицкий самосудЗаклокочет там и тут!Бей коммуну за «колхоз»,Бей до крови, бей до слез!Надо так гадюку бить,Чтоб ей больше не ожить!Краскомов с красными солдатамиТех, кто к повстанцам перейдут,Мы не считаем виноватыми:Они давно восстанья ждут…И всколыхнет Петровской славоюНаш Флаг на Невском берегу.И станет снова Русь — Державою,Грозящей внешнему врагу!..14 февраля 1934 г.НОВЫЙ ПУТЬ
Пол неба пламенем охвачено,Гудит встревоженная медь!Стране Великой предназначеноГореть в огне и не сгореть.Победы день годами выстрадан.И Всероссийский крестный путьЗакончится последним выстрелом,Пронзившим Сталинскую грудь.На помощь нам рядами стройнымиПодходит бывший комсомол.Над головами беспокойнымиНа Русском знамени Орел!15 мая 1934 г.РУССКИЙ ВОЖДЬ
СССР…Там мчатся поезда,Наполненные жаждущими хлеба…Там молот, серп и красная звездаГрозят погибелью земле и небу…Там места нет Изгнаннику Христу.Там жизнь горит, в пожаре не сгорая.И часовой, стоящий на посту,Прицелился в бегущего из «рая».И, словно напряженный пульс, в КремлеТоропится, и рвет, и мечет Сталин!Покоя нет безумцам на земле.Все слишком злы, и слишком все устали…Где Командир безвестного полка,Кронштадтского восстанья сокрушитель,Чья твердая рукаДолжна скорей вмешаться в ход событий?Сейчас ему, наверно, тридцать пять,Немного меньше или больше;Но уж в Двадцатом он успел повоеватьНа Западе с надменной Польшей.Врагов больших и малых одолев,В границах прежних Русь внеся на картуИ укротив народный гнев,Он станет Русским Бонапартом!1931 г.ДОРОГОЙ ДАЛЬНЕЙ
Скрипят полозья у саней,Мелькают вдоль дороги елки.И вместо темных старых пнейМерещатся во мраке волки.А ночь, глаз выколи, темна!По тракту широки раскаты.Над бором звездочка однаГорит торжественно и свято.Когда-то, где-то, вдалекеТы так же ехал ночью синей.На меховом воротничкеЛебяжьим пухом — белый иней.Плыл неподвижный темный бор.Швыряло сани на раскатах.Привычным был родной просторДля нас, просторами богатых!Ямщик в овчинном кожухе,Спой песню ту, что я любила.Хочу покаяться в грехе:Я этот бор почти забыла.Вдруг душу памяти отдашьИ вспомнишь то, что жизни краше:Ведь темный бор был наш!И звездочка горела наша!19 декабря 1933 г.БЕССМЕРТНИК
У далекой реки,Где живут и колдуют шаманы,Берега высокиИ прозрачны ночные туманы.Высоки берега,Над водою — обрывы крутые.И темнеет тайгаСо времен Ермака и Батыя.Со времен Ермака…Молчаливы степные курганы,Молчалива река,Где звенят бубенцами шаманы.И другие живут,Но другие попали случайно,И они не поймутВеличавую древнюю тайну.Тайну старой тайги,Где ночные опасны засады,Не отыщут врагиДрагоценные русские клады.Первый клад Иртыша,Что лежит, в волны темные канув:Боевая душаЕрмака, победителя ханов!Охраняет тайгаКлад второй: молодую Россию!И пугает врагаМрачным шумом лесная стихия…Реки, степи, леса…Сколько воздуха, солнца и шири!И звенят голосаСтарой песней о Русской Сибири!И казак удалойИз безвестной сибирской станицыРисковал головой,Охраняя родные границы.«Жили мы на Оби… —Так рассказывал дедушка внуку. —Ты свой край полюбиЗа красу, за отвагу, за муку!»Там бессмертник цветет,Там шаманы звенят бубенцами…Все чужое умрет,Все родное — останется с нами.26 сентября 1933 г.ДАР УЛЬГЕНЮ
«Золотое озеро» на Алтае,Горы гордо высятся над тайгою —Это родина моя золотая,Это мое самое дорогое!Дым полоской стелется над логами,Юрты островерхие дышат дымом.Солнышко над конскими табунами…Радостно рассказывать о любимом!Кланяюсь ползущему с гор туману,Издали сиреневым дальним скалам,Буйному, сердитому Чолышману!Их красу я памятью отыскала.Чу! Гремит молитвенно старый бубен.Там Ульгеню молятся, там камлают.«Мы вас, духи горные, чтим и любим!» —Голоса гортанные призывают.В вечном одиночестве дремлют горы,Грезят кедры древние в лунном свете,Это все увижу я, но не скоро…Жизнь моя летящая, вихорь-ветер!В небе ястреб плавает одиноко,В сторону кидаются птичьи стайки…Шлю с улыбкой ласковой издалекаДар Ульгеню песенный от алтайки!1934 г.НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ
Вставала затемно со свечкой.Был слышен кашель за стеной.Шла умываться на крылечко,Где умывальник жестяной.А под навесом, в полумраке,Где кони хрумкали овес,Чужие лаяли собакиИ пахло дегтем от колес.Сейчас поедем. Мимо пашни,Там, где под взрыхленной землейЛежит мужицкий труд всегдашнийИ клад наш русский золотой.За синеватой дымкой — горы:Алтай, утесы, снег и даль.Мои знакомые просторы,Моя знакомая печаль.Блистает куполом церковнымВдали село…Опять меня к родным и кровнымЖивое сердце увело!И здесь, в чужом холодном мире,Вдруг, не сдержавшись, закричу:«Эй, далеко ли до Сибири?Гони, ямщик! Домой хочу!»26 декабря 1933 г.ПОЖАЛЕЙ РОССИЮ
Матерь Божья, пожалей Россию!Припади к Сыновнему кресту!По-простому молимся, простые,Ты помилуй нас за простоту…Матерь Божья! Кровью и слезамиЗаплатили мы за тяжкий грех.Жалостная! Смилуйся над нами,Заступись, Пречистая, за тех,У кого душевная усталостьВыжгла веру в правду и в людей…Ты когда-то с Сыном расставалась,Мы расстались с Родиной своей…Матерь Божья, пожалей Россию!Капли слез пресветлых урониВ эту разъяренную стихию,В эти взбудораженные дни.Помоги бороться с темной силой,Горный свет пошли во тьму ночей.Сохрани, прости, спаси, помилуйНас, простых, бесхитростных людей!Июнь 1934 г.ГРОЗА НАД ГНЕЗДАМИ
Мирно жить нам под звездамиПочему-то нельзя.И над нашими гнездамиГромыхает гроза!Если шаг нерасчитанныйВдруг погубит весь путь,Над главой недочитаннойМожно только вздохнуть…Не спеша, перелистывайЖизни звонкие дни;Только душу неистовойДо конца сохрани.Смейся нежно и молодо,Плачь, тоскуя, навзрыд.От житейского холодаТы ничем не укрыт.Мирно жить нам под звездамиПочему-то нельзя.И над нашими гнездамиГромыхает гроза!30 апреля 1933 г.КАЗНЬ
Стоял один под хмурым темным небом,И грудь открытую пронизывал сквозняк.Вот так (пусть он преступником не был),Вот так, наверное, казнят!И не жалеющим, а любопытным взглядомНа смерть идущего прохожий провожал.Последний человек, палач, стоящий рядом,Ему угрюмо руку сжал.Наган, веревка, дыба, гильотина,И смертник рядом с палачом.Одна и та же, вечная картинаЖестокости.Жалеть?О чем?1931 г.НА ЭШАФОТЕ
В тюремной высокой башнеС тоской своей всегдашнейСидит и хмурится гневноПлененная королевна.Изогнуты брови круто,И очи грозят кому-то;Быть может, тому народу,Что отнял у ней свободу.Народ (по какому праву?)Вдруг отнял и трон и славу…Все стало страшней и проще.И смотрит она на площадь.А там все та же картина:Кого-то ждет гильотина.Полна безумия чаша.Принцесса, очередь Ваша!Под хохот, свист и проклятьяКазнили отца и братьев!Но, брови нахмурив гневно,Не плакала королевна…Указала царственным жестом:«Палач, это ваше место»И была в незримой коронеНа эшафоте, словно на троне!12 июля 1933 г.НЕ БЫЛО В ЖИЗНИ
Знаю: приходят на дом,Обыскивают, бьют прикладом,Потом уводят в тюрьму.Знаю: людей пытают,Люди, как свечи, таютПеред уходом во тьму.Рассказ мой простой и грубый:Глаза вышибают и зубы.Под пыткой кости хрустят…А где-то жизнь без угрозы,А где-то … белеют розыВ хрустальных вазах грустят!Есть холод чужого неба,Есть жизнь без угла и хлеба,И горечь бессильных слез…Но не было… что такое?Но не было в жизни покоя,И не было белых роз.Август 1933 г.ЗИМОЙ
На крыльцо, засыпанное снегом,Выходил высокий человек;Выбегала в сад его собака,Тщательно обнюхивая снег.Из трубы дымок неторопливыйКрышу кутал в темную вуаль.А собака лаяла тоскливоИ тревожно вглядывалась вдаль.И стоял подолгу неподвижноНа крыльце высокий человек…Он смотрел на черную собаку,На деревья голые, на снег.Думал он, что надо эту зимуНа усталых вынести плечах.Думал о вещах неумолимых:О работе, хлебе и дровах.Прыгала собака с громким лаем,Вился дым над низенькой трубой.И собачья жизнь казалась раемРядом с человеческой судьбой…14 января 1933 г.ДЫШАТЬ НЕЧЕМ
Хорошо бы встретиться с человекомНа большом океанском пароходе;И поговорить с ним не о войнах,Не о политике, не о природе,Не о спорте, интересующем многих,Не о достижениях двадцатого векаГоворила бы я, встретив в дорогеУдивительного человека.Ему, встреченному, совсем случайно,Ему, с которым завтра расстанусь,Рассказала бы я свои темные тайныИ поведала про великую свою усталость.И губы, тоской прошлой томимы,Расцветут потаенными словамиО людях, что были когда-то любимы,А потом стали моими врагами;О самом высоком душевном взлете,О самой последней позорной ступени,О самой тяжелой грязной работе, —Когда пухнут руки и дрожат колени…И снова о людях, о тех, которымОтдавала тревожные удары сердца,И о том, как искала тускнеющим взоромБлизкого по духу, единоверца.О том, как злобой душа томилась,Оттого и бровь изогнулась круто…Далека от меня Господня милостьВ самые несчастные мои минуты.В моем городе чужие люди,Среди которых… дышать нечем!Знаю, что на этом свете не будетТакого парохода и такой встречи.5 марта 1932 г.ЭТО БЫЛО
Ночь темна. Река покрыта льдом,Тишина безлюдная кругом.На мосту, у стареньких перил,Кто-то папироску закурил.И взбрело же в голову ему, —Верно, сам не знает, почему,Прибежать, забыв ночной покой,В полночь на свидание рекой.Незнакомец, ты сошел с ума?Ведь теперь не лето, а зима!Подсмотрели сумрак и морозНа ресницах капли крупных слез…Это уж совсем не по-мужскиНа мосту заплакать от тоски.На морозе плакать и курить?«Господи, невыносимо жить…Господи, немыслимо терпеть!Лучше бы скорее умереть»…………………………………………………Человек стоял возле перилИ шептал, и плакал … и курил.Бедствия душевного сигнал —Огонек во мраке догорал.Папироса кончена. Домой.Это было ночью и зимой.13 декабря 1933 г.ОСЕНЬ
Спит под серебряной лунойМой темный мир, мой мир земной, —Планета буйная моя,Родная черная земля…Луна сверкает серебромНад злом земным и над добром.Безмолвна осень и чиста.Ночь величава и поста.И голос женский за окномПоет о милом, о земном:О том, что в сердце вновь и вновьЦветет и осенью любовь.Рокочет сдержанно рояльПро чью-то юность и печаль.Деревья крыльями задев,К луне летит земной напев.А выше, дальше, за лунойТемнеет мир совсем иной.Ружейный залп и звон копыт…Быть может, друг сейчас убит?Мечтатель нежный, как и я,Влюбленный в землю и …в меня…Но мертвый ли, живой ли ты, —Дарю тебе мои мечты.Не ласточка ли бьет крыломЗа занавешенным окном?Наверно, ты сейчас убит!..Душа твоя ко мне летитИ по стеклу шуршит крылом,Напоминая о былом.Шумит листвой осенний сад.Деревья чуткие не спят.И широко раскрытых глазЯ не могу сомкнуть сейчас.Ружейный залп и стук копыт!Должно быть, друг сейчас убит…Тоскуй, душа, в тоске расти!На человеческом путиТак много терний и преград,Что жизни человек не рад!Но, все-таки, за годом годЗачем-то, мучаясь, живет.Надеется, что за межойЕсли кто-то близкий, не чужой.Но каждый в мире одинок…Понять никто еще не могЧужую боль. Моя тоскаЧужому сердцу не близка.Погасли лунные лучи.Душа, усни и замолчи!1932 г.ГОРЕ
Горе случилось вчера у меня:Воры угнали гнедого коня.Зло меня взяло: а что ж это песЛаем на ворогов мне не донес?К будке собачьей сердито иду,С ужасом вижу другую беду:Псу разрубили башку топором,Песьи мозги разлетелись кругом.Я отошел и присел на крыльцо,Плакал, рукой прикрывая лицо.Людям и жизни грозил кулаком!Так я не плакал еще ни о ком…Много я зла повидал от людей —Вот почему так люблю лошадей.Друг — человек через час будет враг —Вот почему уважаю собак!Горе случилось вчера у меня:Воры угнали гнедого коня…Верного пса погубил лиходей…Всякое зло на земле от людей!24 марта 1933 г.СОБАЧОНКА
Когда подойду, покорна знаку,К адовому костру,Судьям скажу: «Я любила собаку,Как друга и как сестру».И когда с высоты небесной сбросятВ адский пламень меня,Подойдет собачонка и тихо спросит:«А где хозяйка моя?»И знаю, разыщет меня, тоскуя,И будет со мной гореть…Как же ее не любить, такую,Как же ее не жалеть?1927 г.ЛЮБОВЬ И ТРУД
Лукавым глазом наблюдаюТвой юный пыл.Чуть-чуть его подогреваю,Чтоб не остыл.И знаю я, смешные люди,Давно, давно,Что смолоду мечтать о чудеВсем суждено.Зигзаги звезд, упавших с небаМоих потерь!Того, кто дорог раньше не был,Люблю теперь.Мечтать и верить — это значитБыть молодым.А на закате сердце плачет,Что счастье — дым,Но запах дыма горьковатыйТак дорог нам.Мы здесь во многом виноваты,А что же там?Всему на свете есть границы,Но не мечтам.Спрошу у пролетавшей птицы:А что же там?Что там, где нету воздыханийИ спит печаль,Где в окнах белых райских зданийСинеет даль?Убийство на земле — обычай!Запомни, друг,Что страшно, страшно стать добычейЗлодейских рук!Но после этого достоинТы в рай войти.Идя на гибель, будь спокоенВ глухом пути.Когда ты вспомнишь, умирая,Любовь и труд,Тебе в одном из окон раяПлатком взмахнут.21 мая 1933 г.ПОД ШУБОЙ
Лежать, укрывшись, шубой,Дышать, смотреть, молчать.В душе от жизни грубойУгрюмая печать.Ты не о зле вселенскомСо мной поговори:О маленьком, о женском,О спрятанном внутри.О том, что злы морозы,Что домик на краю,Что жгли и выжгли слезыВсю молодость мою.Поговори о главном:Что дороги дрова,О том, что мы бесправны,Живем едва-едва;Что денег много надо,Что выпал снова снег,Что погибает рядомХороший человек;Что в жизни есть задачи,Которых не решить;Что чем душа богаче,Тем тяжелее жить…5 января 1934 г.ПЫТКА ЖИЗНЬЮ
О большом мечтать не буду;Не умею, разучилась.Я приемлю хлеб, как чудо,Крышу, как Господню милость.Гробит плечи злая тяжесть:Труд тяжелый и забота.А кому пойдешь, расскажешь?Где на свете этот кто-то?Каждый в жизни почему-тоЖдет, что завтра лучше будет.И счастливую минутуЖдут до самой смерти люди.Нищетою устрашая,Пытка жизнью длиться, длиться…Плохо то, что жизнь большая.Хорошо, что смерть — граница.Непосильная задача!И решать ее устала.Нет, неправда, я не плачу,Это… пыль в глаза попала.Друг мой, надо закалиться,Чтоб слезы из глаз не выжать;В эти годы надо биться,Надо выжить!1933 г.МЕДНЫЙ ГРОШ
Не осталось ни тропинки, ни следаОт ушедших в неизвестность навсегда.Были. Жили. И куда-то все ушлиОт любимых, от друзей и от земли.А поля-то, как раньше, зелены,А леса стоят дремучи и темны.Там, где были староверские скиты,Нынче травы да лазоревы цветы.Там по тракту в день весенний голубойПроводили осужденных за разбой;Там девчонка из медвежьего углаДостоевскому копеечку дала.Край, где люди по-хорошему просты,Где размашисты двуперстные кресты,Где умели и в молитвах, и в бою,Славить родину великую свою.Только камушки остались от святынь,И поля покрыла горькая полынь;Но по-прежнему чиста и хорошаСветлой жалостью российская душа.Помнишь, девочка безвестного села,Как ты грошик Достоевскому дала?Но едва ли ты родная сознаешь,Что Господь тебя спасет за это грош!1933 г.РУССКИМ ЖЕНЩИНАМ
От шинели пахнет порохом, —Это запах мне знаком.Сердце вздрогнет тихим шорохом,Чуть тревожащим толчком.В наше время нашим женщинамНе цветы дарит судьба.И любовь, войной повенчана,По военному груба!Под удушливыми газами,На полях, где льется кровь, —Вижу, сестры ясноглазые,Вашу нежную любовь.Над людьми вооруженнымиВзрывы, грохот и гроза!Над заплаканными женамиБожьей Матери глаза…Белым платом БогородицаСлезы женщин соберет,С нами Господу помолитсяЗа Россию в этот год.Ведь за то, что мы не верилиВ благость Божеских очей, —Наказал Он нас потерями,Отдал в руки палачей.Но Усердная ЗаступницаГоре женское поймет,И пред Господом заступитсяЗа Россию в этот год.1934 г.ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ
Во Франции, в Чили, в КитаеЗвучит наш певучий язык;Но каждый о доме мечтает,К чужбине никто не привык.Никто никогда не решитьсяРоссию навеки забыть.Нельзя по — чужому молитьсяИ край неродной полюбить.И в церкви, в рождественский вечер,Покорная горю и злу, —Я, сгорбив усталые плечи,Поплачу тихонько в углу…У женщины русской осталосьПрибежище тихое — храм!И я свою боль и усталостьСюда принесу и отдам.— Дай, Господи, сердце звенело,Услышь молитву мою:Мужчинам — на родине дело,А женщинам — храм и семью!Горят пред иконами свечи.Сегодня родился Христос!Но нам в этот радостный вечерНельзя удержаться от слез.1933 г.В ТОМ ДОМЕ…
В том доме, где мама родными рукамиИ полочку книжную к стенке прибила,И вышила коврик цветными шелками…И в стареньком кресле, в гостиной, любилаСидеть вечерами, свернувшись клубочком,Смотреть в темноту незавешенных окон,Тихонько беседовать с маленькой дочкой,Откидываясь с детского лобика локон.Заглядывать в серые дочкины глазки…В том доме… Да как же такое случилось?Давно ли там девочка слушала сказкиПро царскую силу, про Божию милость?В том доме чужие стучат сапогами.И коврик украден. А книжною полкойТопили «буржуйку»! Дом занят врагами.Нельзя же о маме рассказывать волку…Кривляется жизнь нестерпимо — нелепо:И в нашей гостиной, в том домике старом, —Сидит, развалясь, председатель совдепа.Дыша самогонным густым перегаром!Январь 1934 г.ЖЕНА
Под звон и дрожь оконных стеколОт потрясающей стрельбыТвой конь копытами зацокал,Тебя спасая от судьбы.А страх, и горе, и усталостьЖену — подругу стерегут.Тебя спасла, сама осталасьНа растерзание врагу.Над головой простоволосойНа небе зарево, как кровь.Нет, здесь не «высшие вопросы»,А просто… женская любовь.А ты на скакуне горячемЛетел, забывши о жене.Мы часто слезы гордо прячем,И нам от этого больней…Догнав свой полк, ты на привалеПел песни, пил всю ночь вино.О женах вы не вспоминали,Вам, пьяным, было … все равно!А в этот час вошли оравойВраги в твой дом. Твоя жена…Она достойна вечной славы!На ком вина? На всех вина…1933 г.ПОЛОНЯНКА
В те поры казак уехал на войну,В те поры в родной станице не был он:Злы татары увели его жену,Чернобровую казачку во полон.Тот казак за веру с ляхом воевал,Влево — влево шашкой острою рубил.Он в бою голов ни мало поснимал,Ой, голов шляхетских много он срубил!Тяжко было православным в полону…У кургана поделили их, в степи;Раздобыл татарин русскую жену,Словно пленную орлицу на цепи.Говорит казачка (эхом вторит Русь!)Голос женский прерывается, звеня:«Я косой своей черной удавлюсь,Не видать тебе поганому меня!»И не знал казак, вздремнувший на заре,Что жена его (душой ему подстать!)У татарина в узорчатом шатреУдавилась, чтоб татаркою не стать.Из забвенья быль старинную верну:У орла была орлица и жена.Сгибла смелая казачка в полону,Вере родине и милому верна!Апрель 1934 г.ВСЕ ПРОХОДИТ
Все, что больно было — отболело.Все, чем дорожила — отошло.Помню, где-то крышами чернелоМежду гор сибирское село.Жаркою расплавленною лавойПротекли, сжигая жизнь, года.И зажглась над бедностью и славойНикому ненужная звезда.Над саманной фанзою в Китае,Где живу, и плачу, и пою, —Звездочка пылает золотая.Помни, сердце, родину свою…Конь привязан у ворот,Седока, наверно, он ждет?Мне обидно. У меняНету быстрого коня.Молодой один джигитПод Хабаровском убит.Взяли шашку и коня,Взяли радость у меня.Запалю в тайге костер,Позову моих сестерНе гулять, не пировать, —Горе вместе горевать…«Все проходит», говорят…Все проходит, только следОстается, только следОстается много лет.Колокольчик под дугойПел о радости другойПел о ком-то о другом,Тоже сердцу дорогом.Кони бешено несли,Нас, двоих, они спасли.Третий трупом на снегуСтал добычею врагу.Все, что больно было — отболело.Все прошло, травою поросло.Говорят: давным-давно сгорелоДальнее сибирское село.Говорят, что кони, на которыхУдалось мне жизнь свою спасти,Заблудились в снеговых просторахИ погибли с голоду в пути.Подошла не осень, а усталость,Подошла и стала вспоминать…Все проходит? Жаль, не догадаласьВ той дороге…память потерять!14 октября 1933 г.НАШИ ЖЕНЩИНЫ
Посидеть немного за чаем,Отдых дать усталой спине.Мы вины за собой не знаем,Прозябая в чужой стране…Огрубели тонкие рукиОт кастрюль, от стирки белья.В ежедневной кухонной мукеУмирает душа твоя.Научились и шить, и штопать,И варить дешевый обед.Чад плиты и примуса копотьОмрачают нам белый свет.Много раз перешитой блузкойОттеняем усталость глаз.Счастья нет у женщины русскойНи в России, ни здесь, ни сейчас.Кто услышит голос незвонкий?Наша жизнь в Господних руках…Но за что мечту о ребенкеПогасил Ты в женских глазах?Сердце болью горит напрасно,Без ребенка незачем жить!……………………………..………..………..А мужчинам нашим несчастнымНечем наших детей кормить…Январь 1934 г.ПИСЬМА ИЗ АФРИКИ
Ветры выли для того ли,И пожары бушевали,Чтобы столько тяжкой болиМы с тобой переживали?Поезда нас вдаль умчали,Не видать родные крыши.Заживающей печалиВздохи медленней и тише…Будни…мелочи…забота…Жизнь трудненько доставалась.Хорошо, что есть работа,Хорошо, что есть усталость!Друг мой в Африке горячей,В легионе иностранном,От него души не прячу,Он мой близкий и желанный.Пишет он: «Скажи на милость,В твоих письмах много солнца.Я боюсь, что ты влюбиласьВ авиатора — японца?»Пыль сотру с машинки тряпкойИ отвечу стуком клавиш:«Не флиртуешь ли с арабкой?Что-то в письмах ты лукавишь?»Гимназистик из ТамбоваСтал теперь легионером.Напишу ему три слова:Дружба, родина и вера!Синеглазая девчонка,Что жила в горах Алтайских,Нынче с ходями в лавчонкахТараторит по-китайски.Покупает лук и репуРис, варить к обеду кашу.И торгуется свирепо:«Игоян хунхуза ваша!»Только кто-то злой и мудрыйУ девчонки русокудройРаскрутил крутые кудриИ осыпал белой пудрой…Старый друг мой из Тамбова,Ты — мой сон, мечта и солнце!Не влюблюсь я ни в какогоАвиатора — японца.Не застигнуты погоней,Будем жить с тобой, мечтая:В африканском легионе,В пестром городе Китая.Нет ни горечи, ни драмыВ нашей странной переписке.Для друг друга навсегда мыГимназист и гимназистка.Май 1932 г.ТЯЖЕЛЫЙ ВЕНЕЦ
Надоели дырявые туфли?Надоели игла и утюг?Стала каторгой дымная кухня?Понимаю, мой маленький друг…Все, решительно все понимаю.И прости, что суровой рукойО богатстве мечту отнимаюИ тревожу душевный покой.Но пойми же и ты, Христа ради,Поразмысли сама, наконец;Без любви нету силы в обряде,И тяжел с нелюбимым венец!Как тебя уберечь, я не знаю,Как тебя от неровни спасу?Не губи свое сердце, родная,Не позорь молодую красу!Пусть иное советуют люди,Фантазеркой меня не зови.Настоящей-то жизни не будет,Если нет настоящей любви…Радость жизни не в пышном наряде.Счастье — в нежном союзе сердец.Без любви нету силы в обряде,И тяжел с нелюбимым венец!1933 г.НАДЯ АЛЛИЛУЕВА
Собачья преданность и преданность женыТак странно, так трагически похожи.За мужнин грех — виновна без вины.Несчастен муж — жена несчастна тоже.Диктатор, и фанатик, и палач!Таков он на работе. На параде.Но рядом с ним я слышу тихий плачЕго жены, покорной нежной Нади…Его мы ненавидим много лет…Его бы я бестрепетно убила!Но к этой женщине (как странно!) злобы нет,Я почему-то обвинить ее не в силах.Несчастная! За тяжкий мужнин грех,За Соловецкую Голгофу и страданье,За многих русских жен, за нас, за всех,Бог дал тебе при жизни наказанье!В ее глазах такая боль и грусть…Был вечный страх уделом бедной Нади.Днем химия. Запомнить наизустьСоставы ядов и противоядий.И прежде мужа пробовать вино.И каждый день ждать действия отравы.Что ж, женщина, уж если суждено,За мужа умереть имеет право!Погибла на посту, как часовой.Не изучила всех противоядий…За мужа расплатилась головой.И пытка страхом кончилась для Нади.Но ужас в том, что многие из насУзнали эту пытку или знают…Страх за любимого вчера, всегда, сейчасИ душу, и здоровье убивают.Диктатор, и фанатик, и палач,Тебя я ненавижу, как и прежде!Но… за любовь…за страх…за тихий плачБудь, боже, милостив к рабе Твоей Надежде.1934 г.МАТА-ХАРИ
Чье сердце дрогнулоОт залпа на рассветеВ последнем замирающем ударе?В архиве смертиГрозный Рок отметил:«Расстреляна шпионка Мата-Хари!»И эти руки,Зацелованные руки,Сжимавшие объятья принцев крови,Раскинулись в последнейСмертной муке…И губы замерли в невысказанном слове.Вся жизнь ее,Как сказочная тайна!Пусть кто другой любовью был волнуем, —Она-то целовалаНеслучайноРасчетливым холодным поцелуем.Как больно видетьНежный женский профиль,Склонившийся над копировкой планов,Восковка проданная —Символ катастрофы!Сигнал к войне!В которой гибнут страны.И вот онаВ бушующем пожаре…Вся жизнь — капризный росчерк сумасбродки.Прищурила глазаШпионка Мата-Хари, —И расшифрован смысл секретной сводки.Она у статуиЯзыческого богаТанцует древний танец вечной жизни.В глазах и ложь, и ум.Но грязная дорога…И золото за кровь чужой отчизны.В Австрийском ШтабеОчень много комнат.Там чертежи…Военные секреты.Глаза шпионаВидят, знают, помнят…Стальная воля в панцирь злой одета.Как бабочка в клубкеТончайшей пряжи,(Страшна чужая воля — злая сила!)Запутавшись в тенетахШпионажа, —Она и жизнь, и молодость сгубила!…………………………………………………………Ну, а зрители видели,Как от жизни пьяна,Танец риска и гибелиТанцевала она!Бестолковые зрители,Не понять им никак,Что к их тихой обителиПодбирается враг.Не о крохотном счастьицеЗвон коротеньких строф,А о тайной участницеМировых катастроф.И пока не повешена,Что урвешь, то урви!Катастрофа замешанаНа солдатской крови……………………………………………………………Такие живут недолго!Их родина? Рона и Волга,Одесса, Париж и Вена.Отец — золото, мать — измена.Такие не просят пощады,Давно ко всему готовы.Расстрел? Повязку не надо!Защитник? Молчать, ни слова!…………………………………………………………Пляску жизни танцуй же, танцуй!Ты, танцуя, должна умереть…По прекрасным плечам, по лицуЗлобно хлещет солдатская плеть!Вот тебе! — За солдатскую боль…Вот тебе! — За солдатскую кровь…Ременная из скрученных вольРассечет твою тонкую бровь.А пока что — прикушена боль,А пока что — не скручена плеть;У тебя не последняя рольНа спектакле военных действий;Так танцуй же, шпионка, действуй!Чтоб потом… умереть!..1929 г.ЛЕШАЧОНОК
Возле речки Модяговки,Возле старого моста,Под кустом нашла ребенкаБез рубашки, без креста.Я обрадовалась детке,Понесла скорей домой.Шла дорогой и мечтала:Воспитаю, будет мой!Спал мой маленький найденыш.Принесла, огонь зажгла,Положила на кушетку,Присмотрелась… Обмерла…Вижу, (Господи, Исусе!)Не ребенок, не щенок,А покрытый шерстью серойЖалкий маленький клубок.Вместо ручек — пара лапок,Головенка вся в пуху,А на ней два бугорочка,Вместо рожек наверху.Хоть и мордочка собачья,Но копытца на ногах!Разглядела, отшатнулась…И закрался в душу страх.Поняла, что тварь леснуюВместо детки я нашла.Вместо детки лешачонкаЯ в приемыши взяла.Потерял, должно быть, мамуВ этом городе чужом.Больно стало, жалко стало…Что ж, приму сиротку в дом.Не в советском ли подвалеЛеший твой папа сидит?Жив ли он еще? Едва ли:Сердцем чувствую — убит…Убежала лешачихаЗа границу из тайгиИ сынишку утащила,Чтоб не отняли враги.В юбке с пышными борами,В белом ситцевом платкеПо китайским деревушкамШла в тревоге и тоске.Подавали китаянкиЕй пампушки: «Сеза ю!»Шла, сутулясь и тоскуя,Помня родину свою.В Харбине остановилась.И в питомнике густомПорешила на чужбинеЛешачиный строить дом.Возле речки Модяговки,Возле старого моста,Положила спать малышкуВ тень зеленого куста.А сама на мостик вышла,Но взвилась столбушкой пыль.Трах! И маму — лешачихуРаздавил автомобиль!………………………………Спи, мой серый лешачонок,Ты нашел себе приют,И тебя уж я ручаюсь,Не посадят, не убьют.Молока дала я детке,Полакал — и снова спит,Простодушно на кушеткеНосом — пуговкой сопит.Не щенок и не ребенок, —Серый маленький клубок,Беспризорный лешачонок,Русский сказочный зверек!Может быть, принес мне счастьеОн, найденыш неспроста,Возле речки Модяговки,Возле старого моста.НА АЛТАЕ
Отдохнем от жизни, помечтаем,Ты, как я, немного фантазер.Будем жить с тобой мы на АлтаеОколо сапфировых озер.Вдалеке от скуки современнойВ душу радость ясная сойдет.Мы построим домик пятистенныйОбнесем заплотом огород.Буду печь я вкусное печенье,Ты — читать газеты у стола.И придет в гости, в воскресенье,Батюшка из ближнего села.На обед гостям уху сварю я,Заколю цыпленка пожирней.И расскажет матушка, горюя,Что украли курицу у ней.Всколыхнет июльский горный ветерТюлевую штору на окне…И скажу я: «Счастье есть на свете,Это — жизнь в отеческой стране!»Знаешь, я наплакалась, мечтаяО крутых вершинах синих гор.Это будет, милый, на Алтае,Около сапфировых озер…Апрель 1933 г.ОБРЕЧЕННАЯ МУЗА
Ты родилась из Русского пожара.Явилась мне в пороховом дыму.Упала я, сраженная ударом,И… встала по приказу твоему!Ты в той стране, где жизнь дешевле репы,Где человечью кровь, как воду, льютГде не по-женски женщины свирепы,Не любят, не мечтают, не поют.Не красным ли платочком кумачовымПрикрыла шелк остриженных волос,Праправнучка Емельки Пугачева,С глазами, потемневшими от гроз?О, нет, среди «проклятьем заклейменных»Ты не поешь «интернационал»,И глаз твоих, больших и удивленных,Никто в толпе советской не видал.А, может быть, по чуждым заграницамМытаришь за гроши свою красу?Твои родные чары — небылицыОт глаз чужих укрою и спасу.……………………………………………………………………….Люди нынче измельчали,Скучно Музе меж людьми…Уходи от злой печалиИ меня с собой возьми.И от этой серой пыли,От ненужной суетыТы уходишь? Не в скиты ли?Полно, где теперь скиты?!Удивленные, большиеГлянут очи на меня.Кто ты? Тихая Россия?Или молодость моя?Потайной из рая дверцейВдруг выходит Гумилёв,С большевицкой пулей в сердце,Беспощаден и суров.Гневом-горечью сгорая,Потемнее выбрав ночь,Он ушел тайком из рая,Чтобы Родине помочь.У него ли за плечамиБлещут светом два крыла?О душе его ночамиПели гимн колокола…На геройство не готова,Но за боль моей любви —Светлой смертью Гумилёва,И меня благослови!ТРЕВОГА
Друг, живущий у чужого моря,Слушай крик мой через версты в даль!У меня опять большое горе,В домик мой опять вошла печаль.Не сердись, что снова беспокою,Но черна, как ночь, моя беда…Многое случалось, но такоеНе бывало право, никогда,Цел пока мой домик под горою,Цел высокий тополь под окном;И глухой полночною пороюНе грохочут выстрелы кругом.Мой приют — страна совсем чужая,Все чужое: сад, ограда, дом,Где живу, подчас воображаяРодину забытым давним сном.Давний сон… Забытый? Неужели?О забытом ночью слез не льют.О забытом песен бы песен не пели,Так, как их теперь у нас поют!Ближние запутались в интригах.Я молчу в сторонке и грущу.Новую Россию в старых книгахЖадно и внимательно ищу.Неожиданно со дна морскогоЖемчуг крупный подняла сама:Светлые сказания Лескова,Дивную фантастику Дюма.Дюма, как будто, нет России.Монте-Кристо… Лучезарный миф.Но, быть может, силы роковыеВыведут и нас из замка Иф?Понимаешь? Мучит неизвестность…А кругом шакалий визг и вой!Понимаешь, если выбрать честность,Значит, поплатиться головой…А костры новейших инквизицийСнова зажигаются вокруг.Головой не страшно поплатиться,Но…кому довериться мой друг?Чтобы знать, что жертвы не напрасны,Понимаешь, горе-горечь-грусть.Чтобы знать, что если мы несчастны,То потом… счастливой будет Русь!Октябрь 1933 г.ЖИЗНЬ ПРОСТА…
Что ж, пускай враждебен и пустЭтот город, рожденный прозой,Не замкнуть мне поющих устНи приказом, ни злой угрозой!Не прикрыть пылающих глазНи рукою, ни белым платом,Хоть и плохо мне жить сейчасВ этом городе распроклятом.А когда-то, здесь, нараспев,Мы с тобою стихи читали,Накопляли тоску и гнев,Буйство юности расточали.Мы брели тогда наугад,Очарованы всякой новью.Те пути позади лежат,Молодой залиты кровью.Многих нет удалых голов,Оборвало их ветром резким…Здесь сейчас не любят стихов,И о них говорить мне не с кем.Стала жизнь звериной, простой,Стало грубым каждое слово.Я больна теперь не мечтой,А действительность суровой!Много певчих крылатых стайИз души взметнулось на волю.Запеклись от жажды уста,Пропадать мне без песни, что ли?Петь не время о взлетах грезИ о розах и синем небе.Много нынче прольется слезО дровах и о сером хлебе…Впереди сейчас не мечта,А действительность хмурит брови.Жизнь до боли стала простаВ каждом жесте и в каждом слове.Злобы тяжесть давить должнаНа живые каждые плечи.Эта жизнь длинна, и темнаОзарить ее многим нечем…А у нас-то с тобой огни!Не пустая зажгла их скука.Только жалко, что в эти дниНас разбросила врозь разлука.Слушай песню, мой дальний друг,Отвечай на нее, услышу.Снова бури гремят вокруг,Потрясая ветхую крышу!А под ветхою крышей яНад столом склонилась в тревоге;Одиночка судьба мояНеразрывна с судьбою многих.Буду проще, буду грубейВ каждом слове, в каждой поэме.Ветер свищет: эй, не робей!Погибать, так вместе со всеми.Новых дней чернеет гряда,Видно, черти ее вспахали?Если долго длиться беда,Хорошо погибнуть вначале…Впрочем, пусть темнеет лазурь,Пусть грозят нам тучами дали,Мы то выдержим натиск бурь —Не такие беды видали!И пускай враждебен и пустЭто город, рожденный прозой,Не замкнуть мне поющих устНи приказом, ни злой угрозой!НОЧНЫЕ ЗАРНИЦЫ
Жил в дворницкой Владимир Соловьев.От стен бревенчатых немилосердно дуло.Вся мебель, — не потратишь много слов, —Кровать и стол, да два дешевых стула.Жизнь стойких — невеселая игра.И в дворницкой, где холодно и грязно,Писал он «Оправдание добра»,Не видя зла усмешки безобразной.И Достоевского несчастья и долгиЗамучили. Творить, заботой мучась!Болезнь и бедность — вечные враги.Белинского постигла та же участь.И Пушкина и Гоголя нуждаПо временам гасила и душила.Не зажигайся гения звезда,И не рождайся творческая сила!Страна, которой и таланты не нужны,Шла к гибели широким пьяным шагом.Немудрено, что у такой страныСтал вождь — разбойник и бродяга!Страна, которая, все ценное губя,Чертополох, взлелеявши, взрастила;Откуда силы взять, чтоб не проклясть тебя,Талантов русских ранняя могила?О, скудоумная, ты не могла понять,Что слава гениев — твоею будет славой;Что жизнь и труд их надо охранять,А не травить крысиною отравой.Умела разводить породистых свиней,И коней для купеческой забавы;Но ты не берегла своих больших людей,Своей национальной славы!Ну, что скажу я, что тебе скажу?В чем отыщу неправды оправданье?..Ты покорилась пуле и ножу,И ты теперь достойна состраданья.И под дугой бубенчики, звеня,Расскажут мне, когда домой поеду,Что, может быть, ты сгубишь и меня…Молюсь, пошли Господь тебе победу!Не надо мной… Ведь я, любя, кляну,Кляня тебя, душой с тобой болею.Великую, родимую странуЛюблю и по-хорошему жалею.В стране жестокой, темной и большой,Где погибали гении — гиганты,Мечтаю жить. Сродниться с ней душойИ послужить ей маленьким талантом.Откуда покорность эта,Откуда эта любовь?Расстрелянного поэтаНедавно брызнула кровь…И снова сдвинула брови:Певец над певцами, князь!И, вспомнив о Гумилёве,Я снова злобой зажглась.Недавнюю эту рануРукой на груди зажму.Кого обвинять я стану?Кого «прощу и пойму»?Тащить в подвал на расправуСвою небесную весть,Свою высокую славу,Свою народную честь!..И чья-то тупая мордаНаправила свой наганВ него, идущего твердо,Не сгорбившего свой стан.За воина и поэта, —Чей взор орлиный был горд, —Расстрелять бы в ту ночь, до рассвета,Сотню бездумных морд!…………………………………………………………………………..Не все растрачено и пропитоМоей безумною страной.Обогатилась новым опытомИ… новой тяжкою виной.Отбушевала наша вольница,Друг друга резать начала!Вожак шатается и клонитсяУ поминального стола.И кто-то вновь слезами давится.И на коня! И скачет вдаль.Кому-то новое не нравится.Кому-то старого не жаль.Пусть вихревой, мятеж — сумятица!Сквозь залпы слышен звонкий крик:Убей, убей того кто пятитсяА кто бороться не привык!Апрель 1934 г.СЛАВА ТЕБЕ, ГОСПОДИ
Бывают потрясающие дни,Когда душа крыло свое расправит;И так запоминаются они,Что только смерть забыть о них заставит.А после бури днями тишиныТак хорошо залечивать тревогу.И неизбежные ошибки и виныОтдать на суд и совести и Богу.Душе дано единое крыло,Вот почему мы лишены полета.Но есть одно, что к счастью привело —Земная и любимая работа!Какая радость что-нибудь уметь,Какое счастье, если любишь дело!Построить дом…Стихами прозвенеть…И чтобы все — любовно и умело.За душу потрясающие дни,За творческую милую работу —О, Муза, голос прежний мне верни,Чтоб песней славить Мудрого Кого-то!20 марта 1933 г.ОПОЯСАНА МЕЧЕМ
От жизни музу уберечь?Не вы ли мне вчера сказали,Что дать ей надо в руки меч,Пока ей крылья не связали.И, опоясана мечем,На звон мечей она помчится!Грустить не надо ни о чем,Живи и пой! Умрешь, как птица.У каждой жизни есть предел.О, Господи, какое горе —Быть в этом мире не у делИ жить с безумием во взоре!Но шорохом карандаша,В тетрадке старой, на рассвете,Не жалуйся, моя душа,Что тяжело на этом свете…Не убежать и не спастись…А ветры улиц злы и грубы!Напрасно в голубую высьЗовут мечтательные трубы.Сама от жизни не уйду.Прикреплена нерасторжимоК земному черному труду,К земле жестокой и любимой.Все до конца перетерпеть:Гореть душой в огне пожара,Смотреть в глаза врагу и петь,Не уклоняясь от удара.И если ты, поэт, не старИ пел о храбрости недаром, —Сумей ответить на ударТаким же бешеным ударом!Для вдохновенья — тихий час,А для борьбы — и дни и ночи.Господь отметил знаком нас,И наша жизнь других короче…19 сентября 1932 г.Книга стихов «НЕ ПОКОРЮСЬ» (Харбин, 1932)
НЕ ПОКОРЮСЬ
В глухую ночь,как летописец некий,Записываю горе наших лет;А днем ищу я в русскомчеловекеНеизгладимый, негасимыйсвет.Трагическая доляЯрославны —Мой горький плачо гибнущих в бою…Но тем, кто пал бесцельнои бесславно,Ни слез моих, ни песенне даю.Живу. Люблю. И веруюпо-детски,Как должен веритьРусский человек…Но жив во мне строптивыйдух стрелецкий, —Его ничем не вытравитьвовек.А Русь молчит. Не плачети… не дышит…К земле лицом разбитымникнет Русь…Я думаю: куда бы встатьповыше,И крикнуть «им»:«А я не покорюсь!»Не примирюсь я с долейЯрославны!И пусть пока молчитмоя страна, —Но с участью печальнойи бесславной,Не примирится и она!1930 г.ЗАДАЧА
Сейчас у РусскихОдна задача,Самая трудная,Большая срочная,ТребующаяВычисленияТочного,Над которым взрослые,Как дети плачут!ГоловоломныеЧисла такие!Решают многие,Но у всех неудача…А условиеЭтой задачи:«Как спасти Россию?»1930 г.ЕДИНЫЙ ПУТЬ
Едино солнце над вселенной,Един над всем живущим Бог;Но мой родной народ смятенныйНайти единый путь не мог…Давно утеряны навекиСвоя семья, своя страна.Мечтать о близком человекеМне радость бледная дана.Как тяжела чужая сила…Нужда и боль к земле гнетет…У Бога смерти я просила,Но Бог мне смерти не дает.Чем усмирю я в сердце ярость?Крещусь измученной рукой:Скорей пришли мне, Боже, старость,А с ней усталость и покой!В трущобах Дальнего Востока,Во мраке злых трусливых днейТоскую зло и одинокоВдали от Родины своей.Едино солнце над вселенной,Един над всем живущим Бог;И только мой народ смятенныйНайти единый путь не мог…Август 1931 г.ИМЕНЕМ ТВОИМ…
Годы горя, нищеты и бедПроползли… мелькнули… отгорели.Все же мы за много-много летМногого обдумать не успели.Нам, серьезным, строгим и простымНадоели выкрики актеров;И хоть жар сердечный не остыл,Но воспламеняемся не скоро.Ну, конечно, было тяжело…Наземь опрокинула усталость…Горе безнаказанным прошло;Дело незаконченным осталось.Сами уж не знаем, почему,(Темнота отчаяния, что ли?)Медлим обращаться мы к Нему,Корчась от невыносимой боли.Скажут: слов пустых не говори,Мы теперь не те, что раньше были:Девушки нейдут в монастыри,Юноши Россию разлюбили.Жизнь эгоистична и пуста,И в сердцах у нас темно и пусто…Мы теперь не верим во ХристаИ не станем слушать Златоуста.Закрываю очи и молчу.Сердцем проклинаю эти годы.Мы вручаем Божьему мечуДолю бесталанного народа.Господи, поможешь только Ты,Именем Твоим друг другу верим!Выведи из этой темнотыИ верни нам милую потерю!1931 г.ДЛЯ НЕМНОГИХ
Неужели для того яУбежала от советов,Чтобы выбрать горький жребийЭмигрантского поэта?Чтобы здесь, совсем измучасьОт нужды и ностальгии, —Плакать — петь про злую участьВсеми преданной России?Нет!Накопляя гнев и жалостьИ отыскивая правдуОт одних к другим металась!Создавала я поэмыИз железа и из стали!Свято веруя, что все мыДля борьбы сюда бежали.И в изгнаньи поняла я,Почему мне песня злаяБолью душу обжигала…Не для всех нужна Россия…Дорога она немногим…Их немного… Но такиеНе свернут с прямой дороги!И под бело-сине-краснымФлагом, гордым и прекраснымСнова будет Русь, мы верим!Нас не тронут вражьи пули!Смело, Братья, в бой с врагами!Те, кто ночью не заснули,На рассвете будут с нами!1930 г.ПРИМИ!
За веру в Бога — пытки и гоненья,За верность родине — расстрел или тюрьма,За правду резкую — жестокость и глумленье,За стойкость — нищая сума.Как тяжело идти дорогой узкойИ быть несчастнейшим между людьми,Но если ты себя считаешь Русским, —То нищету, тюрьму и смерть прими!1931 г.НЕОТРЫВНАЯ
Не пленница и не рабыня,Но каждый час и каждый годЯ от рожденья и доныне —Твоя, великий мой народ!Русь, о тебе вдали тоскую,Любовью кровною люблю,Навеки-вечные родную,Навеки-вечные мою!И в грохоте чужих историйТвоя История близка.Твое — мое и наше горе.Твоя — моя — одна тоска…И в ненависти не одна я:Мой дух в холодной тьме узрел,Как отдает моя РоднаяСвоих героев на расстрел…Национальные героиПрославят родину мою.Им вечный памятник построюИ цоколь песней обовью!САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Чужое, злое имя «Ленинград»!В том городе, где жили исполины, —Теперь пигмеи радостно галдятУ красного подножья гильотины.Там льется много крови и … чернил.Все кружится в безумно-быстром темпе…И сатана с улыбкой приложилНа лбы людей пятиконечный штемпель.Стал город славы кладбищем химер,Стал призраком чужим и нереальным.Там каждый семилетний пионерПридавлен днем суровым и печальным.Уродливый, нелепый, жуткий быт,В котором нет друзей и нет любимых…Никто не сыт, но каждый бит,И в каждом зверь. И боль непоправима…А «Допры», где палач, от крови пьян,«Работает» в усердьи озверелом.Где паклей забивают рты крестьян,Чтоб не могли кричать перед расстрелом.А за пайком голодные хвосты!А в золоте зубов ухмылка Нэпа!О, Господи, помилуй и простиРабов покорных подлого Совдепа!Грузину, не татарам, платят дань.Где гордость? Где любовь к родному краю?Ах, «почему же мы такая дрянь?» —Чужую фразу снова повторяю.Российский город славы и побед, —Ты выдержишь и это потрясенье.Увидим вновь мы пышный твой расцвет —Плоды трудов иного поколенья.Былую мощь твою и красотуНе видела, но верю, что увижу.О них в отцовских книгах я прочту,И «Ленинград» сильней возненавижу.Санкт-Петербург, твой искаженный лик,Назвали по-другому в эти годы.Но все пройдет. И будешь ты велик,Столица величайшего народа!И гениальный русский драматург,Который душу нации прославит,Названием старинным «Петербург» —Чудесную поэму озаглавит!1932 г.ПРИСТАНЬ
Много в жизни открыто америк,Стран великих и средних и малых.Где же тихая пристань, где берегДля изгнанников и для усталых?Много пыльных дорог и тропинок.Нас грозою отмеченных много.Прозорливый молитвенник-инок,Укажи нам в Россию дорогу.Много сказок и песен у жизни,Но всех песен милее и крашеМне легенды о нашей Отчизне,О стране героической нашей.Никаких нам не надо америк,Опостылели страны чужие.Есть для Русских единственный берег,Наша тихая пристань — Россия.1931 г.ЗНАМЯ И ДЕВИЗ
Один сказал другому:— Что делать нам с тобой?Мы оба незнакомыНи с ветром, ни с судьбой.Пойдем с тобой навстречуИ жизни и борьбе!Опасность я замечу,Скажу о ней тебе.Другой молчал и слушал.И понял: в этот мигВ измученные душиНадежды луч проник.Один спросил другого,(В вопросе страх и боль…)— Скажи, какое словоЗапомним как пароль?Другой ему ответил:— Пойми, мой друг, меня…Милей всего на свет?Мне Родина моя!Там, где гремят проклятьяИ в битвах льется кровь,Разделим мы, как Братья,И злобу и любовь.Смотри, орлы над намиПод небеса взвились!Россия будет — знамяИ Правда — наш девиз!1929 г.БРАТСКИЙ ПАРОЛЬ
Переносит ветер вестиИ оттуда, и туда:Мы бороться будем вместе,Вместе навсегда!Бой открытый невозможен,Но сердца горят…Смелый, умный, осторожный, —Безымянный Брат!Будем пить из общей чашиНенависть и боль.Знают всюду Братья нашиБратский наш пароль!В синем небе золотыеСполохи горят…«Служим Богу и России!»— Слышишь? — Слышу, Брат!1927 г.НА ТОЙ СТОРОНЕ
Во вражеский лагерь не каждый пойдет,Не каждый рискнет головой.Не знает он, встретит ли солнца восходИ будет ли завтра живой.Орлиную душу свою он понесНа крыльях отваги в борьбу,Ушел он в страну громыхающих грозИспытывать жизнь и судьбу.А если вернется, то скоро опятьНа подвиг отправится он.А женское дело — молиться и ждать,Склоняясь над шелком знамен.Скрипят под иглою тугие шелка.Три буквы и крест на шелках.Пусть будет винтовка верна и легкаВ его молодецких руках.За карие очи, что смотрят во тьму,За руки, которые мстят,Моюсь я. Дай, Боже, удачи емуИ пусть он вернется назад!1932 г.СЛЕДОПЫТ
Прищурены глаза. И не лицо, а… маска!Но трудно лгать тебе на этот раз.Душа, взъерошенная нервной встряской,Тревожно смотрит из печальных глаз.Я знаю, ты бродил по вражеским дорогам.Твой взгляд был осторожен и колюч.Имея малое, ты тосковал о многом!В подпольной тьме искал восстанья луч…И в тишине пустых и мрачных комнатТвой голос звал, приказывал, просил…И ты замечен. И тебя запомнят!Поберегись! Не выбейся из сил.Тебя броня спасает от измены,Талантливый и умный следопыт.Ты вскроешь не свои, а вражеские вены.Убьешь! Пока… не будешь сам убит.Двоякий смысл в твоем пытливом слове.Привычно лжет нахмуренная бровь.Ты весь в крови. И ты устал от крови…И все-таки, твоя стихия — кровь!1929 г.РУССКАЯ ДЕВУШКА
Служащая губвоенкоматаСинеглазая машинистка;Зовут ее «товарищ» Ната,Но она не коммунистка!С чекистами болтает смелоИ смеется весело и звонко!Но спрятан под блузкой белой…Крестик на цепочке тонкой…Вечерами с военкомом танцевала,Интернационал пела.А по ночам жизнью рисковалаЗа великое русское дело.По ночам Ната уходит, —У бедняжки много заботы:За старым амбаром, в огородеНата встречает кого-то…Поговорив с любимым, НатаНе теряет времени даромИ, склоняясь над тяжелой лопатой,Закапывает винтовки за амбаром.Девушка без слез и стонаПроводила милого в горы.Передавала в отряд патроныИ слушала заветное «скоро!»Следили. Донесли. Арестовали.При обыске нашли записку.В холодном и темном подвалеПытали синеглазую машинистку…Прекрасная и молодая,Она не просила пощады!Расстреляли героиню восстанья…А в снежных горах АлтаяНачальник партизанского отрядаМечтал о скором свиданьи…СЫН СВЯЩЕННИКА
Ты пришел из страны чудовищ,Из страны полуночных слез.Много ты бесценных сокровищНа чужбину с собой принес.Пусть в кровавую атмосферуТы с младенческих лет попал,Но великую ценность — веру,Веру в Бога — не потерял.Если горькой будет дорога,Верь, — наступит горю конец,Ведь в стране, где забыли БогаБыл священником твой отец!Был отец твой смел и упорен,Был самим собой до конца.И неведомо сколько зеренОн посеял в русских сердцах.Не Алтайские ли утесы,Не Алтайские ли ветра, —Сибиряк мой светловолосый,Провожали тебя вчера?Сын священника, сын Алтая,И великой России сын,Твоя молодость золотаяРасцвела средь черных годин.Оттого-то чуть-чуть суровоГолубые смотрят глаза,В них желанья пути другого, —Надвигающаяся гроза!Ни душой, ни единым словом,Мой любимый юноша-братПеред Родиной не виновенПеред Богом не виноват!ИЗ ТЬМЫ В ТЬМУ
Все случилось так непонятно,Но запомнилось мне навек:Подошел ко мне неприятный,Злобой выдуманный человек.Да, бывают в жизни минуты,Сердце знает, что близок рок…Человека того, почему-тоЯ тогда оттолкнуть не мог.Я не знал, что это Иуда,Ненасытный и хитрый спрут,Что пришел он как раз оттуда,Где родных людей предают.Не ушел от дьявольской драмы…Боже мой, скажи, почемуТак их много злых и незнамых,Их идущих из тьмы в тьму?1931 г.НЕ СВОЙ
О том, что будет, мечтать не будем.Мечта от жизни уводит вдаль.Устал бороться? Не веришь людям?На сердце злоба, в глазах печаль…Ну что же делать? Не все герои,Не все способны идти на бой.Не выходить же совсем из строяИ не склоняться перед судьбой.Не вдохновитель земных трагедий,Не полководец и не герой,Среди тоскующих о победе,Среди бунтующих, ты не свой.Как человек, ты не безупречен,Как гражданин, ты, душою слаб.Тебя утешить мне, право, нечем,Трусливый, жалкий советский раб!1931 г.МЕСТЬ
Бледны и сумрачны черты ее лица,Ни крыльев нет, ни драгоценного венца.И эти губы строгие молчат,Но ты запомнишь говорящий взгляд.Запомни также, мой небрежный друг,У этой вестницы бессонниц и разлукПоспешный шаг. Смотри, она идет,И расступается почтительно народ.Она замедлит там свои шаги,Где подвиг, где опасность и враги.И вот, пока она на свете естьНеутоленная питьем кровавым месть,Сквозь сумрак наших утомленных днейМы, оскорбленные, должны идти за ней,И вместе с ней замедлить там шаги,Где подвиг, где опасность и враги!1931 г.ПОГИБШЕМУ ПАРТИЗАНУ…
С шуткою, с улыбкою скептическойПрожил жизнь недолгую свою.И над этой гибелью трагическойЯ сегодня плачу и пою…Ижевцы и Воткинцы, запомните:Ваш соратник умер на войнеУмер не в изгнаннической комнате,А погиб на Русской стороне.Выклеваны очи жадным ворономИ уста шутливые молчат…Ах, из тех, кто ходит на ту сторону,Мало возвращается назад!Ноябрь 1931 г.ОТЦОВО КОПЬЕ
Народ мой в неволе, в тоске изнемог…Доколе, о Боже, доколе?За дерзость и грех наказует нас Бог,За дерзость и грех мы в неволе.В ночи наш пожар полыхай до зари!Слезами зальем ли мы горе?А наши убитые нами ЦариСкорбят о великом позоре.И русское горе, и горе моеРуками сплету воедино.А вырастет сын, я отцово копьеОтдам ненаглядному сыну.Скажу я: похож на отца, ты, мой сын,Борись, как и он, за Россию!Будь воином храбрым, ты в поле воин,Коль с поля уходят другие.1931 г.ДЫХАНИЕ ПОДВИГА
Девушка, никому не нужная,Попала в сутолоку чужих городов.Идет наивная и безоружнаяК врагам вооруженным до зубов.Безрассудная, чего ты хочешь?Жертвовать? Не надо, не стоит…Обывательские, липкие, черные ночиЗабросают тебя грязью густою.Девушка, остановись, не надо!Спрячься, как все, под крыло к мужу!Одну растерзают звери и гады!Застынет сердце от ветра и стужи…Но она прижимает к сердцу рукиИ лепечет слова, не пойму какие:«Дыханьем подвига потушу муки,Твои огневые муки, Россия!…………………………….….….….….…..Молодость пожалей! Куда ты?Много ли вас таких? Одна ли!Много ли вас, отдающих святоЮные души Русской печали?Она, задыхаясь от слез, сказала:«Нас мало»….1928 г.БУДЕТ!
Провели черту и сказали: граница!А по обе стороны — живые люди.И близким в разлуке тоскливо снится,Что встречи не будет…Провели черту. И стоят солдаты.Пули в винтовке, в «Нагане», в «Смите»…Отсюда кричу: «Отдайте брата!»А с той стороны: «К сестре пустите!»Стоят, как серые камни, молча.Поджидают пули сестру и брата.И над стражей чья-то жестокость волчья…И стража не виновата.Смертные шаги — перейти границу…Но по обе стороны смелые люди!Надо желать и уметь добиться…И встреча будет!Октябрь 1928 г.СЕСТРА МОЯ
Сестра моя, Ненависть, куда идешь?— Для гибели вражьей ищу я нож!— Зачем он тебе, родная сестра?Ты сама, как отточенный нож, остра!Неужели поле, где посеяна рожь,Ты снова русской кровью зальешь?В руке у тебя ременная плеть,Я знаю, ты не умеешь жалеть…Руки грозят и глаза грозят!Верить нельзя и жалеть нельзя…А пуще всего душа грозитЗа того, который давно убит…Что же ты медленно так идешь?На тебе в руки острый нож!В злобные очи смотреть врагуВместе с тобой смело могу.Это ты в колодезь вливала яд,Из которого пил вражий отряд?Ты взрывала мосты и жгла сады?Кровь и огонь — твои следы!Но все же иду по твоим следам,Но все же я душу тебе отдам!Давно я рядом с тобой иду,Пойду я рядом и в этом году.1929 г.РУССКАЯ ЖЕНЩИНА
Чтобы скрыть в очах печаль,Сдвину я на брови шаль.Что же даст Россия мне?Слезы о вчерашнем дне…Горя много на веку,Злость, обиду и тоску…Снова братскую войну?Грохот пушек на Дону?Снова обыски и страх…Кровь на вражеских штыках,Я — сестра, жена и мать,Мне — о близких горевать.Ночь не спать, а утром вновь —Белый снег и чья-то кровь.Кровью обагренный снег…Игорь, Светик мой, Олег!Вновь костров полночных дым —Петропавловск и Ишим!И восстания заря,«За Россию! За Царя!»Очи и душа в огне!Вдруг решетка на окне…В Соловецких лагеряхБолт железный на дверях.Слышу выстрелы в упор,Крики: «заводи мотор!»Конвоиров грубый смех……………………………….….….….….…..«Ненавидеть — это грех?»И ответил на вопросКто-то взором полным слез…— Боже, дай мне сил дожить,Сына в бой благословить!1931 г.ПРОКЛЯТИЕ
Пусть будут снова яблони в цвету.Весна… но все надежды отняты.И крикнуть хочется в ночную темноту:— Будьте вы прокляты!Благословенны вы, идущие на бойС мечтами смелыми и страстными…На бой с неправдою, со смертью и с судьбойДерзающие — счастливы…И больно за родной мой край и мой народ.Но прежний ли ты, тот ли ты?Октябрь и Восемнадцатый кровавый годБудьте вы прокляты!Проклятые и год, и месяц, и число,Когда подвалы стали бойнями…Был сброшен рулевой и сломано веслоРуками недостойными…Придешь ли ты, возмездья грозный час.День ли ты, год ли ты?Но вы, убившие прекраснейших из нас— Будьте вы прокляты!КОМИНТЕРН К СТЕНКЕ
Как искорки во тьме —Подпольная работа…Вдруг вспыхнула б от нихЗаря переворота!И вновь могучая,Как грозная стихия,ЗаговорилаИ запела бы Россия!О, грохот гнева!Пламенные взрывыВо имя Родины,А не «свободы» лживой!…………………………….….….….….…..И продавцы газетКричат в дыму пожаров:«Расстреляны 17 комиссаров!»В шелках знаменВосстания отвага!Перед святым крестомНа площадях присяга.В соборах молятсяМитрополитыО всех, за веруИ отечество убитых.Бас протодьякона,Как в колокол, ударит:«БлагочестивейшегоДаждь нам Государя!»И бунтарей вчерашнихГорестные тениВдруг упадутПокорно на колени.…………………………….….….….….…..Российский гнев,Скорее помоги мне!Дай музыку к словамВ грозящем гимне:— В прах сокрушимЧекистские застенки,А Коминтерн с его слугами…— К стенке!!1930 г.ВЫШИВКИ
Словно арестанта под конвоем,Разум мою душу стережет,Я она, склоняясь над канвою,Свет очей узорам отдает…А узоры странные такие,Дышат жизнью пестрые шелка.Верую, что Русскую РоссиюВозвеличит русская рука!Буду делать маленькое дело.Разум, сторож черствый, не мешай!Пусть, пока труба не прогремела,Путается в вышивках душа…Декабрь 1929 г.В МИРЕ МЕМУАРОВ
Мы с тобой врагами не добиты,Но в тупик глухой заведены,Два обломка королевской свиты,Короля трагической страны.Подвиг — это миг самозабвенья,Огненный полет в ночную высь.Клятву долголетнего терпеньяМы с тобою выполнить взялись.Жизнь диктует новые законы,Вожаки кричат: «Не отставай!»,Но перед отцовскою иконойОгонек зажечь не забывай.Никому нас не переупрямить,Жизнь борьбой неравною полна.В эти дни сожжем о прошлом память,Чтоб не помешала нам она!Чтоб душа слезой не растекалась,В мусорную яму сволокуНашу эмигрантскую усталость,Нашу эмигрантскую тоску.1931 г.ЗА ОБИДУ
По ночам я о многом думаю,На подушку слезы роняю,Но маленькую личную беду моюК общей не приравняю.На чужбину шквалом отброшены,Оглушенные гулким громом,Раскатились мы, как горошины,В поле чуждом и незнакомом.Не люблю я запаха ладана,Рано петь по нас панихиду,Будет день: нежданно-негаданно,Отомстим за нашу обиду!Не за ссылку за нашу дальнюю,Не за горечь отдельной драмы, —За обиду национальную,За поруганные наши храмы!За все то, что русскому дорого,Что для сердца русского свято —Отомстим мы жестоко ворогуВ грозный год Великой Расплаты!20 октября 1931 г.ГЕОРГИЙ
Охвачена жарким и светлым пожаромЗабуду ль о прошлом, о темном, о старом?О звоне серебряных колец кольчуги,О князе, о храбром забуду ли, други!Всегда в горделивом и нежном восторгеЯ имя твое повторяю — Георгий!На фоне Российских алеющих зарев —Мой храбрый Георгий, слуга Государев.О топоте четком копыт лошадиных,О вьюге, о снеге сибирской долины,О серой шинели, о серой папахе,О страхе за милого, девичьем страхе…О всаднике стройном, чье имя Георгий,Пусть память поет в горделивом восторге!О взгляде последнем навеки родного…О шелковой гриве коня вороного.Короткое счастье за горе разлуки.Напрасно цепляются женские рукиЗа шашку, за краешек серой шинелиВ ту ночь, когда трубы за окнами пели.Напрасно цепляются руки за стремя:Не время любить нам и плакать не время.На фоне Российских бунтующих зарев,Не милый он мне, а слуга государев!Но женское сердце, как пленная птица, —Ему суждено тосковать и томиться.Узнала: в дыму багровеющих заревПогиб Государь… и слуга ГосударевПризнаюсь, призанием горестным мучась:Завидной казалось Царицына участь…Ах, встретить бы пулю из той же обоймы!Но не были рядом, Георгий, с тобой мы.За вызов, за гордый отказ помириться,Пришлось на чужбине далекой томиться.И вот вереницею пасмурной годы,Прошли под знаменами черной невзгоды.Но в черной заботе о крыше и хлебеМне звездочка светит в полуночном небе,И память поет в горделивом восторге,О Русском герое, чье имя — Георгий!9 декабря 1931 г.В БРОНЮ ЗАКОВАНА
Российскому Обще-Воинскому Союзу посвящаю.
Переберу рукой взволнованнойСтраницы прошлых ярких дней,И встанет Русь, в броню закована,В красе воинственной своей!Сегодня вспомним мы нечаянноИмен и дел великий ряд…И в красоте своей отчаяннойНабег Аскольда на Царьград!Впервые стал Царьград добычею.И первые Аскольд и ДирМечами звонкими и кличамиО русских известили мир!А Святослав с дружиной верноюПрославил Новгородский край.Его отвагу беспримернуюУзнали Волга и Дунай.А битва на Неве со шведами,Где Александр пресветлый вновьУкрасил Русь своей победоюИ пролил вражескую кровь.И Куликово поле знаем мы,Где Дмитрия Донского ратьРазбила полчища Мамаевы.Привычным стало побеждать!На небе сумерками позднимиРасскажет алая заряНам про Царя Ивана Грозного,В России первого Царя.Конь Грозного чертил подковамиПобеды радужную грань…Пред покорителями новымиСклонилась буйная Казань.Восток далекой снежной тайноюМанил вечернюю зарю…Отдал Ермак Сибирь бескрайнуюВ подарок Грозному Царю.А дальше бой, воспетый Пушкиным,И мне ли петь после него?И не Полтавскими ли Пушками,Гремело эхо над Невой?А дни Суворова, которымиКостры победы зажжены,Над безграничными просторамиМоей прославленной страны!Пускай враги от злобы хмурятся,Мы духом были велики —И по Парижским ярким улицам,Наш Царь провел свои полки!Забуду нынешнее горе я,Мне ясен наш грядущий путь:Нельзя страну с такой ИсториейНи задушить, ни зачеркнуть!Потомки славных тех воителейВдали от родины своейЗаслужат лавры победителейНа рубеже грядущих дней.1931 г.Д.Л. ХОРВАТ
Главе Дальневосточной эмиграции посвящаю
Защиту наших прав ему вручаем.И под его отеческой рукойМы, русские изгнанники в Китае,Найдем защиту и покой.Недаром раньше был хозяин края,Осталось твердою хозяйская рука.Душе его близка страна родная,И горесть русская душе его близка.Хранителю традиций — эти строки,Главе изгнанников — поклон мой до земли!Привет всем тем, кто в эти злые срокиЗа ним одной дорогою пошли!1932 г.НА МОРЕ И СУШЕ
Адмиралу Федоровичу посвящаю
Кричу «ау!» прошедшим временам.Ведь только что отгрохотали войны.И с человечьей кровью пополамМы воду пьем бесстрастно и спокойно.Война для многих стала ремеслом;Но есть такие люди, у которыхВоенным вихрем знамя унеслоВ чужие неизвестные просторы.Пою о вас, родные корабли,В чужих морях — Российская отвага!Пою о тех, которых погреблиБез панихид и спущенного флага.Чужие люди сердцу далеки.Напоминает якорь о надежде.Вы, Русские родные моряки,Такими же остались, как и прежде.От снов чужих когда-нибудь очнусь.На Родине найду родные души.И будет вновь сиять, как солнце, Русь,И побеждать на море и на суше!24 июня 1931 г.АЛЕКСАНДРУ ПОКРОВСКОМУ
Из беды святая сила вынесла,Выручила правда из беды.Жизнь не терпит путанного вымысла,Заметает ложные следы…Все пугали вьюгой да сугробами:«Нынче правят миром зло и ложь,Встретишься в дороге с меднолобымиИ в бою неравном пропадешь!»Помолился он перед киотами:«Николай Угодник, помоги!»Клеветой, нуждою да заботамиНе затравят хитрые враги!Дни легли коротенькими шпаламиНе заметил, как по ним шагал.В бурю над бездонными проваламиОн с непримиримыми стоял.Вражьи очи в злобе кровью налитыНо ему их злоба нипочем!Спрашивал он силу: не ушла ли ты?Ангела: стоишь ли за плечом?Шел он под охраной Белокрылого,А у Силы Темной… силы нет…Не слыхал от ближних слова милого.Но зато от Родины — привет!И пускай морозная метелицаКудри его снегом серебрит.Если тронуть кто его осмелится —Будет Силой Светлою убит!Пристальнее в душу посмотрите-ка;Отдает свою по капле кровь…Самая мудрейшая политика— Искренняя к Родине любовь!1931 г.КАЗАЧИЙ ХОР
Посвящается Казачьему хору В.И.Федотова
Звуки песен казачьего хораНам навеяли милую быль:Бесконечность степного простораИ степной золотистый ковыль…Островерхие горные грани,Широта многоводная рек,И зеленые дали КубаниИ Сибирский сверкающий снег…Как плывет по утрам над станицейКолокольный серебряный звон,И как сердцу казачьему снитсяВеличавый и сказочный Дон…В этих песнях шумит Забайкалье,Бродит ветер по склонам тайги…Это там, где знамена склонялиПобежденные вами враги.Знай, Ермак, победивший КучумаИ погибший в волнах Иртыша,Что твою заповедную думуНе забудет казачья душа!Волны плещут и бьются о берегИ о прошлом поют без конца…Не тебя ли, бушующий Терек,Вспоминают казачьи сердца?Прогудели баллады седыеГолосами родных кобзарейО просторах великой РоссииИ о солнышке ясном над ней!Июль 1931 г.КАЗАЧКЕ ТАНЕ
Анне Лариной посвящаю
Тебе немало причинили боли…И ты готовилась к упорству и борьбе,Но материнства солнечную долюТы выбрала, любимая, себе.У побежденных, в нашем темном стане,Но все-таки на воле, не в тюрьме,Пусть будет наша маленькая Таня,Как зайчик солнечный во тьме.И если нас с тобою опалилоБезвременье сжигающим крылом, —Добьемся мы, чтоб все у Тани было:И Родина, и близкие, и дом!Хочу, чтоб эти детские глазенкиУвидели великой нашу Русь.И о тебе, и о твоем ребенкеСегодня ночью Богу помолюсь.27 декабря 1931 г.ИСПОВЕДЬ (Многих)
Прохожий, может быть, поймешьТы исповедь мою простую,Как в жизни, ненавидя ложь.Всю жизнь я прожил, протестуя.И если даст отсрочку враг,Хочу я, чтоб потомство знало,Что прожили мы кое-какИ гибли тоже, как попало…Под сенью Русского орлаНе вспоминайте вы о зрящих,Чья смерть геройской не была,И жизнь была не настоящей.Позор! Один из них ведь я…Мой день тосклив и сон тревожен,И маленькая жизнь мояПорой мне Родины дороже…Потом… да будет миг тот свят,Когда раздастся окрик властный,И вспомню вдруг, что я … солдатСтраны великой и несчастнойИ с рельс привычных ринусь я,Как поезд, пущенный с откоса, —Навстречу вам, мои друзья,Расстрелянные без допроса.Но коль забуду и прощуБольную Русскую обиду,Пусть я друзей не отыщуИ в Царство Божие не вниду!1930 г.ГРЯДУЩИЙ ДЕНЬ
Грядущий день, тебя зову и жду я,За край твоей одежды уцеплюсь!Я верю, ты создашь другую, молодую —И неожиданную Русь!Так суждено, что старый дом разрушен;Мне затхлый запах плесени не мил…Но все ж октябрьский ветер не потушитЛампадки у родных могил.А день сегодняшний, продажный и тоскливый,Не брызнет солнцем в души и глаза.Но завтра освежит дождями нивыСвятая покаянная гроза!Грядущий день, тебя зову и жду я!Твои шаги — другой эпохи взлет!Русь неожиданную, Русь инуюГрядущее на крыльях принесет!1927 г.ПРЕЕМНИК
Взметнутся белые мятели,Сверкнет иной, не красный свет,И будет то, что мы хотели,О чем мечтали много лет.И, тяжесть Власти возлагаяНа чью-нибудь опять главу,Увидит вновь страна роднаяСвой сон желанный наяву.С зарей мы выйдем на дорогу;Напомнит алая заря,Как долго вопияла к БогуКровь неповинного Царя.И венчанный венцом терновымНесчастный убиенный ЦарьУзрит с небес: Россия сноваТакой же стала, как и встарь.Но чувствую, что тот, которыйПриемлет тяжесть Власти вновь,Забыть не в силах будет скороЕго предшественника кровь…1931 г.РАЗДУМЬЕ
Загробный мир? Кто приходил оттуда?Кто рассказал хоть раз о нем живым?И я о нем напоминать не будуВеселым, смелым, молодым.Рожденье человека — это чудо!А жизнь — немножко горький дым…У жизни есть неведомые дали.В глазах моих — желанье и вопрос:Где встретить тех, что отлиты из стали,И предназначены для гроз?Какими маленькими люди нынче стали…И нет в садах ни соловьев, ни роз…Но эту жизнь за привкус горьковатыйИ за короткую тревожную веснуИ за осенний терпкий час расплаты —Я все-таки не прокляну!Душа сама без меры виновата,Пока у тела бренного в плену…1931 г.ХХI ВЕК
Двадцать Первый Век, не о тебе лиСегодня вечером деревья прошумели?………………………………………………………………………..Над внуками потом, а не над намиВзовьется к небу радужное знамя!И будут дни, на наши не похожи,Спокойнее, медлительнее, строже.А кто-нибудь, уж поздно или рано,Найдет дорогу в солнечные страны.И песенный дворец я не построюГрядущему великому герою.А самое чудесное на светеВ те годы будут маленькие дети!Что может быть прекраснее ребенка,Смеющегося радостно и звонко?Над тружениками, над королями —Взовьется к небу радостное знамя!И кто-нибудь, на сотню лет далекий,Найдет в архиве пыльном эти строки…Так слушай же, надменный мой потомок!Не в солнечном краю, в стране потемокЖила твоя прабабушка. В хибаркеМигал всю ночь огонь свечи неяркий.Сгоревшая от мук в Двадцатом Веке,Она мечтала о любимом человеке…И ежилась от пушечного громаПод ненадежной, ветхой крышей дома.В стране, где поезда летели под откосы,Сочла за удаль срезать свои косы.И сделала всю жизнь свою ошибкойЗа чью-то мимолетную улыбку…А осенью протягивала рукиИ о ненужной плакала разлуке…Боюсь, потомок мой самодовольный,Ты не поймешь, что значит слово «больно»Ах, если б ты не понял, (хорошо бы!)Что значит: «побледнеть от черной злобы!»…………………………………………………………………………………Двадцать Первый Век, не о тебе лиМечты мои под утро прозвенели?1930 г.БОР МОЙ
Плачу над грушей дюшес,Сгорбилась в горе великом:Где ты, родимый мой лес,Папоротник, земляника!Право, смешной разговор:Я разлюбила бананы.Бор мой, сосновый мой бор,Запах медовый и пряный!Может быть, в этом году(Дай помечтаю немножко!)Утром на зорьке пойду,В рощу с плетеным лукошком.Как это мог ты забыть?Тише… в лесу — это в храме!Буду сбирать я грибы,И воевать с комарами.Лес мой, родимый мой лес!В горести сгорбила спину…Видно, попутал нас бес,И уволок на чужбину.Грусть мою, русскую грусть,Выпущу птичкой из рук я.До-пьяна нынче напьюсьНовой печалью — разлукой.Склоны отвесные гор…Нет, уж не песней, а криком:— Бор мой, сосновый мой бор,Папоротник, земляника!..1929 г.ЦАРЕВНА
Легенды узорчатый белый рукавМелькнул между сосен угрюмых…Я в шепоте низко склонившихся травУслышал народные думы.И плачу, и стонут, и песни поютИ степи, и реки, и горыО том, как вершили неправедный судНад Русью убийцы и воры.Народную память никто не убьет,Как солнца не скроют туманы.Чудесная сказка в Сибири живетО сердце Царевны Татьяны.Сегодня в тайге запылали костры —Червонные вестники смерти!Погибли Царевны, четыре сестры…Не верят? Не надо, не верьте.Не шепот, а ветер! Не ветер, а гром!Царевны навеки заснули…Сейчас не забыли и вспомним потомЧетыре смертельные пули.Легенда в огне золотого костра…Я слушать ее не устану…Одна не погибла Царевна-сестра,Не тронула пуля Татьяну.Умчали для жизни кого-то двоихГнедые отважные кони.И ветер прислушался, ветер затих:Не слышен ли топот погони?Но то, кто Царевну-страдалицу спасОт страшной мучительной смерти,Не вынес печали Татьяниных глаз…Не верят? Ну, что же не верьте.И он, умирая, кому-то открыл:«Спокойно я Богу предстану.Светла белизною архангельских крылОдежда Царевны-Татьяны.Тяжел ее крест и тернист ее путь,Но ей неизвестна усталостьС той ночи, как пуля ударила в грудьИ в сердце Царевны осталась.Как жертва вечерняя, бродит она,Тайга стережет ее свято.За злобный твой грех, о, родная страна,Она без вины виновата».…………………………………………………………………………………Легенда взмахнула своим рукавом…Я слушать ее не устану.Увидел я с пулею в сердце живомСвятую Царевну-Татьяну…1930 г.КУРГАН В СТЕПИ
Струны ветровые над курганомО князьях и воинах поют…И навстречу мчатся ураганомЗолотые искорки минут.Выросла из крови половецкойЧерез сотни лет разрыв-трава,О былом, о славе молодецкойШепчет потаенные слова.Ветром опьяненные, качаясь,Целовались травы и цветы,Нежным и песнопеньем величаяРайских небожителях святых.Утром на цветах и травах росы —Радостные слезы облаков.Дали — безответные вопросы,Отраженье будущих веков.Ветер, не тебя ли убаюкалПод курганом в солнечной степи,Злая человеческая скука,Пленная волчица на цепи?А вчера кукушка куковалаДля цветов степных и для меня:«Ночи без любви бы не бывало,А без солнца не было бы дня!»И любить и верить надо молча…Жизнь мою кургану расскажу,Закопаю в землю сердце волчье,Злобу мою рядом положу…Поцелуя девичьего крепчеИ вина столетнего пьяней —Голос тот, который ночью шепчетО далекой Родине моей!Тяжело в бессоннице томиться…Горько мне, никак я не пойму:Кто на свете выдумал границы,Кто на свете выдумал тюрьму?И со мной запели мои степиВетровые звонкие слова:Кто придумал кандалы да цепиИ в решетки окна закопал?Струны ветровые над курганомО былом и будущем поют…И навстречу мчатся ураганомЗолотые искорки минут.1930 г.СИБИРЯЧКА
От Сахалина до УралаИ от Таймыра до АкшиСвои богатства разбросалаСибирь — алмаз моей души!Мой дедушка седобородыйУпрямо покорял тайгу.И для сибирского народаНет даже слова «не могу!»И перед Богом я не скрою,(Пусть буду в ад осуждена)Была упрямой оттого я,Что сибирячкой рождена!Не мы ли первые, не мы ли,(Напомнила Иртыш — река)Сибирь холодную крестилиГорячей кровью Ермака.Молчат улыбчатые далиИ люди хмурые молчат;Но слов трусливых: «мы пропали…»Сибиряки не говорят!Чего хочу, добьюсь упорно,Пускай я против всех одна.Недаром с сердцем непокорнымЯ сибирячкой рождена!1928 г.ЛАЗОРЕВЫ ЦВЕТЫ
Наташе Г.
За морем (для сердца друга близко)Помню, что живет уж много днейДевушка Наташа в Сан-Франциско,Далеко от родины своей.Белокуры спутанные косы,В сердце — нежность, удаль и гроза!И неразрешимые вопросы,Затаили синие глаза.Заклинаю старой дружбой нашей:Помни среди чуждой красоты,Что в России чужеземных краше,Во полях лазоревы цветы.Города на свете есть другие.В Сан-Франциско, вот уж скоро год,Девушка, рожденная в России,В небоскребе каменном живет.Где б ты ни жила, навеки наша.Знаешь ли, на что похожа ты?Имя твое нежное — Наташа —Во полях лазоревы цветы!1931 г.ДОМОВОЙ
Над столом при мягком полусветеЯ склонилась низко головой…Новый год со мною вместе встретитьИз-за печки вылез Домовой.Он пушистый. Он такой уютный.У него седая борода.Собеседник мой пятиминутный,Деревенский спутник в городах.Что-то он сегодня мне расскажет?О деревне вдруг заговорил:«Помню, лапки я запутал в пряже,Над работой пряху усыпил.Прокатившись по двору клубочком,Коням гривы в косы заплетал.А потом в трубе глубокой ночкойОзорные песни распевал».Он утер лохматой лапкой глазки,Покачав печально головой.Ах, какие старенькие сказкиРассказал мне русский Домовой!Домовой, а тоже, ведь, скучаетО снегах сибирского села…Я дала ему на блюдце чаюИ кусочек сахару дала.Уцепился лапками за блюдце;Скромно спрятал хвостик в полутьму.«Нынче люди что-то все дерутся,А зачем, никак я не пойму!»«О людских делах сейчас забудемИ спокойно встретим Новый Год.А зачем дерутся злые люди,Даже леший сам не разберет!»Покосился Домовой на двериИ, махнувши лапкой, прошептал:«И в меня то, нынче уж не верят,Вот они — крушенье и развал»…Покачал тоскливо головою(Глаз-то добрый, светло-голубой!)И сказал: «пойду в трубе повоюНад своей и над твоей судьбой»…………………………………………………………………С Новым Годом, милый Домовой!ГЕРАНЬ
Хочу обычного. Чтоб на окне герани.Чтоб бабушка сидела у окна.Чтоб кот мурлыкал сказки на диване,И чтоб в ушах звенела тишина.Чтоб утром к чаю пышные ватрушки.Чтоб не бояться наступающего дня.Чтоб хрюкали за воротами чушки,И бабушка ворчала на меняЗа то, что я такая непоседа,Все бегаю, а кружев не вяжу;За то, что сплю частенько до обеда,А по ночам над книжками сижу.Грозила бы пожаловаться маме,(«Большая уж, степенной быть пора!»)За то, что переглядывалась в храм?С псаломщиком у всенощной вчера.И уж пора бы перестать взбиратьсяВсех выше на черемуху в саду.Ведь барышня! Ведь стукнуло пятнадцать.А дочка батюшки в деревне — на виду!Что, мол, поповне даже и не гоже,Какие то там «романы» читать!Что раньше девушек воспитывали строже,Но легче было замуж выдавать.А я под воркотню моей старушки,Свернувшись на диване, подремлю.Во сне увижу прапорщика-душку,Который шепчет мне «люблю».Ходить по ягоды с лукошком из берестыТуда, где лес синеет. Далеко!Все было так; по-деревенски просто,Все было так по-девичьи легко…Да было ли? Я, может быть, приснилось?На чьем окне цветет моя герань?Где прошлое, скажи ты мне на милостьИ глаз моих слезами не тумань.За чьи грехи я радость потеряла?За чьи грехи я счастье отдаю?И сколько пар чулок уже связалаДля нищей внучки бабушка в раю?1931 г.НАЕДИНЕ С СОБАКОЙ
Зачем кладешь ты лапку на тетрадь.Дружок родной, смешная собачонка?Уйди с колен и не мешай писать,Вон там, в углу, твоя печенка.……………………………………………………………………….…….Печальные стихи я напишуПро собственную горькую отвагу,Что я еще жива, еще дышуИ порчу неповинную бумагу.Что узенькими лентами стиховЯ в эти дни, как никогда, богата.И с каждым часом больше ярких словПоющих, разноцветных и крылатых!О, Господи, за эту радость вот,За эту муку, светлую такую,Которая в душе моей поет, —Благодарю! И большего взыскую!Живу. Ищу огней в самой себе.Смотрю вокруг внимательно и строго.Ведь в этой долгой жизненной борьбеОгня и силы надо много.Воспитывалась я в монастыре,Цвела во тьме и холоде теплушек,Участница в чудовищной игреПод грохот революционных пушек.……………………………………………………………………………..Ты лапку положила на тетрадь,Ты снова тут, мой друг четвероногий?Да, ты права, не надо вспоминатьО пройденной безрадостной дорогеИди к дверям, ложись и карауль,Готова будь ежеминутно к драке.Оберегай меня от вражьих пуль,Ну, а себя… от бешеной собаки.И снова я вдыхаю ароматМоих стихов, моих воспоминаний…И вижу вновь: карательный отрядКуда-то мчится в утреннем тумане.Не запах роз, а дым пороховой,Не музыка, а… залпы, по бегущим!И чей-то труп с пробитой головой,И чей-то конь без всадника отпущен.Был ветер неминуемо свиреп…Вопрос ребром; ты с нами или с ними?И слово ненавистное «совдеп»…И родины зачеркнутое имя…И, подойдя к тюремному окну,Я прошептала: нет, моя родная,Тебя в душе моей не зачеркнуИ на паек тебя не променяю.Ночной допрос. Душа моя, молчишь?И ставка очная. И провокатор рядом…Потом… меня кокаинист-латышБил рукояткой… вспоминать не надо!Зачем ты подошла опять ко мне,Сердечко чуткое, дружок четвероногий?Не я одна, — в то время, в той странеНе только били, убивали многих.Зачем же обе лапки на тетрадь?Спасибо за твою любовь собачью.Ну не волнуйся, я не буду вспоминать.Нам спать пора. И я… совсем не плачу.1931 г.СПОКОЙНО ЖИТЬ
Я думаю сейчас: как хорошо бы,Вдруг выпутавшись из чужих судеб,Спокойно жить без горечи и злобыИ зарабатывать свой хлеб.И в тишине и свете милых комнат,В своем углу, где близко нет врага,Забыть того, кто обо мне не помнит,Любить того, кому я дорога.Но знаю я, что этого не будет.Кругом кипят, волнуются, грозят!И каждый день ко мне приходят людиИ говорят: «спокойно жить нельзя!»Предчувствую я сердцем неспокойнымГигантскую трагедию земли:Пожары, революции и войныИ… собственные горести мои…И, жребий добровольно в жизни выбрав,Иду вперед по избранным путям.Многозначительный, задумчивый эпиграфЯ к следующим выберу стихам…Грядущих дней услышав гром и грохот,Мы будем знать: опять идет гроза.Вот почему сейчас нам очень плохо,И никому спокойно жить нельзя!25 июля 1931 г.ДУША ЖИВА
Быть может, это и нехорошо,А, может быть, наоборот, отлично, —Что я, мечтавшая об общем и большом,Заплакала над маленьким и личным?Я думала, мне выжгла душу месть…И стали в суматохе дни короче.Но оказалось, что душа то есть!Я в ней особый потайной кусочек…Не знаю, может быть, я не права.В своей беде чужую вижу зорко.Я рада, что еще душа живаИ есть еще над чем заплакать горько…1929 г.ЧЕРНЫЙ ВОРОН
Может быть, в тумане серомЧто-то обозначится?Может быть, оттуда выйдетМудрая разгадчица?..Если в следующей жизниСтану черным вороном,О тебе я не забуду,От меня оторванном…Знаю, буду я кружитьсяНад твоей оградою;Но тебя не поцелую,Лаской не порадую.И сказать тебе не сможетПтица чернокрылая,Как тебя жалела в жизни,Как тебя любила я…На крыльце тебя увижуС книгой одинокого.«Надоел мне этот ворон,Все летает около!»Закричу я жалким криком,Отлетая в сторону:«Это я твоя родная,Стала черным вороном!»И за то, что в этой жизниТак тебя любила я,Пристрели потом, мой милый,Птицу чернокрылую.1930 г.МЕНЯ УБИЛИ
От усталости и вижу и слышу плохо, —А кругом — крики и суматоха:На живых повстала серая нежить…Кто-то кого-то душит и режет.Безумец кричит: «Дайте дорогу!Я сейчас телеграмму Богу!»А закутанный в плащ говорит бесстрастно:«Какое мне дело до тебя, несчастный?Если сохранишь огонь под пеплом,Значит, — душа твоя окрепла.А если нет… пресмыкайся, ползай!А если нет… погибай без пользы!»Тишину ночную воплем нарушу,Если острая пика вонзится в душу.И вот, — вонзилась… но в эту минутуИз упрямства, что ли, не кричу почему-то…Человек в плаще показался из-за угла,Подошел и спрашивает: «Как ты могла?Я пришел поклониться твоей силе, —Ведь, тебе душу сейчас пронзили!Ты героиня, ты не кричала!»Я могла ответить только одно:— Это не геройство… я просто… устала…И мне было… все равно…* * *И мчатся по-прежнему автомобилиИ витрины горят цветными огнями…А меня не стало… А меня убили!И я не увижусь с моими друзьями.Над твоею душой склонилась жалость,Ты остался жив… А меня убили…У тебя память обо мне осталась,Потому что мы друг друга любили.* * *И вот… шумы земли все тише.Я на крыльях поднимаюсь к тучамИ знаю, что ты меня не услышишь, —Мой голос теперь беззвучен;Но, все же, кричу с безумной силой:«Прощай навеки, мой милый!»* * *Аэропланами облака скользят.А мне даже оглянуться нельзя…* * *— На земле — жестокость и суматоха…Господи, мне было там очень плохо!Но, все же, я хочу вернуться назад…— Мне бы только родину увидеть мою,Да еще успеть сказать одно словоТому, кого я люблю!А потом… пусть пронзят снова…1929 г.НОЧЛЕГ В БЕРЛОГЕ
Вечер, как бездомный нищий,Бродит в полусне…По-бунтарски ветер свищетГде-то в стороне,Дождик, словно мокрый веник,Заметает след.Нет друзей, коль нету денег.Одинок поэт…В теплой комнате хочу яДушу отогреть!Если пустишь, я ночуюУ тебя, медведь?Ты не выгонишь поэта,Зверь душою прост!Я заштопаю за этоТвой облезлый хвост.Отодвинь-ка, старый, лапу;Ну, причем тут «брысь!»Хорошо, я лягу на пол,Только не сердись!Что? Мешаю? Беспокою?Это не беда.Ты не знаешь, что такоеГоре и нужда…Птица боль свою не прячет,Песней прозвенит.Это сердце мое плачет,Сердце говорит!Слушай горе человечье,Милый, умный Зверь:За ночлег платить мне нечемТы мне в долг поверь.Надо мной нависли камни,Раздавить грозят!Людям говорить пока мнеОбо всем нельзя…Не поймут, да и осудятПесенный мой храм.Люди, это только люди,Не чета зверям!Знаешь, что люблю я свято?Песню, ночь и тишь…Что, хозяин мой косматый,Ты уже храпишь?Спит иль нет он, я не знаю;Что ж, усну и я…Спи, бездомная, шальнаяМолодость моя!УСТАЛОСТЬ
Ты бросила черную розуКо мне на кровать.И как не заметила я,Что открыто окно?Ты смерть мне пророчишь?Но я не хочу умирать!А впрочем… не все ли равно?Не надо ни черных, ни белых,Ни розовых роз.Я серое скорбно приемлюИ лучше пойму;Ты видишь, что нет у меняНи улыбки, ни слез…Не знаю сама, почему…Усталость, одна ты теперьНеразлучна со мной.От горя устала, а счастьяНе видела я.И этот вот домик,В котором живу я, не мой,И я то… сама не свояИ кто это кличет меняВ полуночную сонную тьмуНастойчиво так, но не скажет,Не скажет зачем.Теперь у меня,Я не знаю сама, почему,В душе не осталось поэм.Усталость, ты бросила розуКо мне на кровать;Сестра твоя — СмертьУж, наверно, стоит у ворот?Сегодня с поклономЕе мне придется встречать,А, может быть, мимо пройдет?Не знаю, судьба или ветерПоет за окном?Бессонница пристальноСмотрит и смотрит в глаза.Я думаю, думаю, думаюВсе об одном.Но выдумать счастье… нельзя!Июль 1931 г.СКЕПТИЦИЗМ
Мой скептицизм — сердитый репетитор!Он душу проверял мне вновь и вновь,Когда, лишившись сна и аппетита,Искал я в книгах правду и любовь,Последний скоро выдержу экзамен.Учительница-жизнь, учи меняСерьезными, нелгущими глазамиСмотреть на солнце завтрашнего дня.Мой скептицизм — дешевый репетитор…Но все же плата слишком дорога.Встречал его я честно и открыто,А провожал, как злейшаго врага.Ушел мой враг. И дерзко хлопнул дверью!Экзамен выдержан. Убито много сил…За то теперь я в будущее верюИ сумрачное прошлое простил!1930 г.ПОСЛЕ ИСПОВЕДИ
В прекрасных черных глазах священникаВеликой скорби огни…Сегодня жизнь выпускает пленников,Но как несчастны они!И каждый сегодня крестится истовейИ светлой минуты ждет.Святая, чудесная тайна — исповедь,От будней греховных взлет!О, Господи, вот мы здесь бескрылые,Побежденные в злой борьбе;И наши грехи земные, постылыеНа суд принесли Тебе.И властью, данной Тобой, таинственнойСвященник прощает нас.Прими и пойми, Судия Единственный,Тоску его кротких глаз.Ведь, нашу греховную тяжесть тленную,Несчитанную вовек,Берет на плечи свои согбенныеНе ангел, а человек…Господь мой, прими от земного пленникаНа крыльях ангельских силМолитву за этого вот священника,Который меня простил!1931 г.ДРУГ
Не знаю, где, не знаю, с кем я встречусь;Но в полусвете сумрачных годин,Нечаянно, в один прекрасный вечер,Почувствую, что вдруг я не один.Почувствую, что есть на свете кто-то,Кому нужны цветы моей души,И мой огонь, и напряженная работа,И голос мой в ночной тиши.Ах, если сердце солнцем не согрето,То не вернуть утраченный покой…Грядущий друг, еще не знаю, где ты,Не спрашиваю даже, кто такой.И пусть поют о грозных войнах флаги,И бредят юноши величием побед…Я на обрывке скомканной бумагиПишу тебе, идущему, сонет!Приедешь ты оттуда, несомненно,Где «остров мертвых» видел ЛевитанВойдешь ко мне, такой обыкновенный!И улыбнешься книгам и цветамРасскажешь мне, как плачет пьяный ветерВо всех углах измученной земли,И как по-разному живут на белом светеРазвенчанные жизнью короли.Споешь о том, что чей-то меч заржавел,Что захлестнул пловца девятый вал…А я спрошу: «Скажите, Вы — Державин,Который Пугачева усмирял?"Ответить на улыбку не успею.Но что-то главное, хорошее пойму…Начну рассказывать о нашей эпопее,О злобных днях в пороховом дыму…………………………………………………………………………..Он не приехал, он еще не встречен,Но каждый день (уж вот который год!)Я жадно жду: настанет синий вечерИ в дверь мою с улыбкой он войдет.1930 г.ЛЮБЛЮ — ЖАЛЕЮ
Ах, не люблю я осени унылой,И ветра ноющего ночью за окном,Уж сколько раз тебе я говорила:Уйдем от осени, куда-нибудь уйдем!Ведь где-то есть под тропикамиТам летний день в цветении сердец…Там вечер тих, и звездам волны сестрыТам зверству человечьему конец.Там моря смех и паруса, как птицы,Легко дышать и можно гордым быть!Под солнцем петь и плакать и молиться,Любовно верить и доверчиво любить.Здесь истеричный шепот листопада,Чужая ненависть звериных тусклых глаз.Ни денег нам, ни почестей не надо;Им тоже нечего отнять у нас сейчас.Уйдем скорей от этой жизни лютой,От волчьей злобы, скуки и тоски.Забыть года и не считать минуты,Не выпускать из рук родной руки…Ты говоришь, нельзя уйти отсюда?Мы будем здесь, где горе и борьба?Не покорюсь я! не хочу! не буду!Под тропиками ждет меня судьба.Да, я уйду от осени и горя,От ветра и от злобы. От всего!Уйду туда, где тишина и море…Но… как тебя оставить одного?О, сокол мой, надменный и угрюмый,Единственный и нерасстанный друг!Прости меня… Как смела я подумать,Чтоб ты один… Чтоб никого вокруг?Зачем мне остров? Без тебя? Не надо!Зачем мне солнце, если нет тебя?В осенний мрак пойду с тобою рядом,Оберегая и любя!Октябрь 1930 г.НАША ОСЕНЬ
Вот осень усталая — смерти предтеча.Пусть будет еще запоздалая встреча,Но бледным холодным последним огнемМы милую юность уже не вернем.О наших улыбках, о нашей печалиС тобой мы упорно и долго молчали;Но звездам и астрам и морю сейчасИмеем мы право поведать о нас.И астры нам скажут: «не надо разрыва,Сумейте вы встретить и осень красиво!»«Любимая», шепчут мне губы твои,«Мы оба достойны последней любви…»Пока еще веришь, пока еще молод,Легко переносишь и голод и холод;Но к старости станешь совсем не такой,Полюбишь ты кресло, камин и покой.И будешь потом вспоминать вечерамиО прошлой любовной мучительной драм?Десяток болезней… лекарства… кровать…И все вспоминать… вспоминать…вспоминать…Глядеть в одну точку, и, брови нахмурив,Продумать прошедшие грозы и бури.Послушай, что если с тобой мы вдвоемВсю долгую пеструю жизнь проживем?Пусть даже мы разными будем вначалеСравняют нас общие наши печали.Возлюбленный, брат мой, защитник и друг,Не надо нам даже коротких разлук.А вот, когда смерть затрепещет над нами,Из мрака, из ветра взмахнувши крылами, —Приникнешь ко мне ты седой головойИ скажешь: «не плохо мы жили с тобой»Для всех неизбежен приход этой Дамы!Обнимем покрепче друг друга тогда мы…Из снежных холодных невянущих розБукет принесет нам могильщик-мороз.1930 г.ЖИЗНЬ НАУЧИЛА
Мою любовь, мои печалиИ молодость мою и грех, —Я помню, скрытная вначале,Угрюмо прятала от всех.Гонимая постылым рокомИз той страны, где смех затих,Шла мимо всех дверей и оконИ не заглядывала в них.Жила одна я, меж чужими…Зачем? Да просто, чтобы жить.Любимое, когда-то имяСкорей хотела позабыть,Не разлюбила имя это,Ни той страны, где смеха нетИ стала женщина — поэтом,Певцом героев и побед.Безмерна в мире Божья милость,Земная злоба горяча!У жизни днем я петь училась,У смерти — плакать по ночам.1930 г.НЕ УХОДИ, МЕЧТА
Какие пасмурные дни,Какие тусклые закаты…Но я ни в чем невиновата,Не виноваты и они.В грехе несовершенном братаНечаянно не обвини…Не проклинай судьбу своюИ нищету, и жизнь собачью.Мне тяжело, но я не плачу,Но я не плачу, а пою!И жизнь — сплошную неудачуБлагословляю и люблю.Взгляну без слез в лицо обмануИ никого не прокляну.И звать на помощь сатануВ тоскливой злобе я не стану.Мечта, не уходи в туманы,Не оставляй меня одну!1931 г.НЕТ ПРОСВЕТА
Мечта идет — святая весть,Навстречу ей — раскрыв объятья!Но… человеку надо — есть,Но человеку надо платьеИ нужен кров над головой.И меркнет жизнь… и мир не твой.Какая смертная тоска,Как этот мир неинтересен.Ведь без насущного кускаНе до любви и не до песен!У нищих нет цветов весной…Им не угнаться за мечтой.Цветенье есть у красоты,У старости — воспоминанья;Нет ничего у нищеты.В котомке нищенской — страданье,В душе — бездомная печаль…Для них навек закрыта даль.За ропот, Господи, простиИ не наказывай поэта.В полночном мраке нет путиИ даже в песне нет просвета…Нет силы, крепнуть и расти…За ропот, Господи, прости!1931 г.РАСПЛАТА
Не солнце сверкающей люстройНад сумраком жизни зажглось,То грозные очи ИскусстваПрожгли мою душу насквозь.«Не бойся», сказало мне Время,«У Вечности много часов;Но Вечности крылья над теми,Кто жизнью платить ей готов.Живая, горячая плата —Вечерняя жертва — тоске.Пусть влажные руки ПилатаК твоей прикоснутся руке».За грозные очи Искусства,За вечность живущую в нем,За искренность мысли и чувства —По капле мы жизнь отдаем.И гордые нашей расплатой,(Судьбой нам святыня дана!)Картиной, поэмой, сонатойМы славим свои имена,Пусть тучи над миром нависли,Пусть солнце погасло над ним,Мы молнией творческой мыслиБезлунную полночь пронзим!Кто песнями душу тревожил,Кто музыкой мир покорил,Тот вдвое и втрое дорожеЗа творческий взлет заплатил.Кто больше выматывал нервы,Горел и стремился и рос,—Тот Вечности лучший и первыйБесценный подарок принес.Хочу и молю и мечтаю,Чтоб голос мой звонко запел!Я буду платить, не считая,И… славить свой горький удел.За грозные очи Искусства,За Вечность, живущую в нем,За искренность мысли и чувстваПо капле мы кровь отдаем!1930 г.МОЛЬБА
Сколько в мире песен и поэм?Для кого написаны, зачем?Кто изведал творческий полет,Тот не знает сам, зачем поет.Одиноким темным вечерамПесенную боль мою отдам.Музы моей тихие шаги,Господи, услышать помоги!Этот мир таинственный велик.Ничего не вычитать из книг…Но талант, настойчивость и трудПо земле бесследно не пройдут.Огненный зовущий этот следВеличавых благостных побед,Устрашая горем и борьбой, —Мою душу манит за собой.Господи, дай сердцу расцвести,Укажи мне верные пути!1930 г.ДОМА
Знаю, что счастье не в славе,Не в красоте, не в деньгах.Малого требовать вправеМало имею в руках.Полка любимых поэтов,Письменный стол… и над нимДумать — дышать до рассвета,В синий закутавшись, дым.Жалость и ненависть рядомДва за спиною крыла.Все, что самой было надо,Им до конца отдала.Вот почему неспокойнаНочью душа у меня,Вот почему недостойнаСчастья обычного я.В синем дыму папиросыСердце за строчкой нести,Незаплетенные косыНа ночь, забыв заплести.Вот оно, горькое счастье,Острое в сердце копье,Радость в годины напасти,Солнце ночное мое!1932 г.НЕ ЛЮДИ
И сама того не желая,Неожиданно вдруг проснулась!Эти годы, ведь, не жила я,А березкой от ветра гнулась…Да какой был упорный ветерРвущий, резкий, словно проклятье!И не верилось, что на светеУ людей есть сестры и братья.Розовели в окно закаты,Ночь, как ангел, шла, чернокрылый.Счастье в жизни есть у богатых,У красавиц бывает милый…Наши дни ничем не согреты,Наши дни омрачил лукавый.Умирают во мгле поэты,Не дождавшись солнца и славы…И над песней моей и вашей,Обреченные мои братья,Небо — синей холодной чашей,Ветер резкий, словно проклятье!Только мысль над миром царица,Слава ей, живой и неспящей!А у жизни надо учитьсяЧеловеком быть настоящим.Если хочешь пробить дорогу,И нависла над сердцем туча,Знай: не люди в борьбе помогут,Я упорство, талант и случай!1931 г.ПОД УГРОЗОЙ
Знаю я, что тленно все земное…Я пою, но будет день и год —И за песни, созданные мною,Может быть, взойду на эшафот.Страшно… Но не это, а другое:Душу на земле оставлю я,Выстраданное и дорогое —Все, что жгло и мучило меня.Что же, если песню мою люди,Жизнь мою, — в веках единый миг,Позабудут в пропыленной грудеБрошенных, неинтересных книг?Мои мысли трепетно — живыеО борьбе, о жизни и тоскеБудут крысы жирные и злыеВ полумрак? грызть на чердаке.И никто не вспомнит, что когда-тоПод угрозой, худшей из угроз, —Человек, ни в чем не виноватый,Наказанье тяжкое понес.1930 г.ХАТА С КРАЮ
Вот в эти неожиданные строфыТаинственно и бережно сейчасЯ спрячу боль душевной катастрофыИ горькую печаль бессонных глаз.Пусть душу разрывают мне на частиТоска и давние обиды и грехи;Мне кто-то светлый дал большое счастьеПисать простые нежные стихи.Пишу ли о величии России,О женской ли нерадостной любви.Напевность и слова всегда другие,Всегда невыдуманные, мои!Но вместо маленькой крикливой славыПрошу тревожно я у завтрашнего дня,Чтоб не попутал мысль мою лукавыйИ искренность не отнял у меня.Пусть голову я в битве потеряю…О, Господи, пошли навеки мне,Чтоб не стояла «моя хата с краю»И сердце от России в стороне!1931 г.ОГНИ
Как драгоценны эти дниРасцвета творчества и силыПускай горят в душе огниИ не потухнут до могилы.Сжигающий меня огонь —Моя любовь к моей отчизне!Его от вражеских погоньУнес в душе я вместе с жизнью.Второй мой факел золотой,Поработивший ум и чувствоСвоею гордой красотой, —Мое любимое искусство.И третий нежный огонек…Его зажгли в душе другие,Те, кто хоть чем-нибудь помогРодной замученной России,Благословляю эти дниРасцвета творческой работыИ трех лампад моих огниПеред святым Твоим киотом!Август 1931 г.Книга стихов «МЕДНЫЙ ГУЛ» (Шанхай, 1937)
МЕДНЫЙ ГУЛ
Почувствуй: в ритме этих строкСквозь чьи-то жалобы и вздохи —Грядущей радостной эпохиШумит издалека поток.Здесь об Империи ветраПропели голосом поэта.И топот Всадника — ПетраГрохочет гулко в книге этой.Страницы эти — вещий сонО днях грядущих Русской славы.О неделимости Державы,О вечном шелесте знамен!Ломают, сокрушают, гнутВраги Россию. Мы на фронте.Нам не страшны борьба и труд:Предупреждаем: нас не троньте!Слова угрозы слушай, враг:Окрепла сила наша в горе;Над ширью наших территорийМы водрузим Петровский флаг.России сильной стать пора!И, как предчувствие поэта,Тяжелой поступью ПетраГудят напевы книги этой…I.О ДЕРЖАВЕ РОССИЙСКОЙ…
«Ужасен он в окрестной мглеКакая дума на челе!Какая сила в нем сокрыта!А в сем коне какой огонь,Куда ты скачешь, гордый коньИ где опустишь ты копыта?»А. Пушкин
ДВА СЛОВА
Два слова, как две громады,Как гул воздушной армады,В них — сила, гордость и слава:Российская Держава!Гремят слова, от которыхДуша, как птица в просторах,Взметнется ввысь над полями,Как мысль, как песня, как знамя!В них — наша мощь и отвага,В них — гром солдатского шага,В них — наша былая слава!И в будущем мы готовыНа смерть за эти два слова:Российская Держава!18 сентября 1934 г.ДЕРЖАВНОЕ ЗНАМЯ
Пылала Русская Держава…Пожар пол-мира озарял!Но не погибла наша слава,И стяг трехцветный не упал.Мы унесли его оттудаИ никому не отдадим.Как честь свою, как веру в чудо,Мы знамя Русское храним!Героям солнце светит в очи.Пути — иные, цель — одна.Пускай у храбрых жизнь короче, —Им слава вечная дана.Взглянув на пройденные тропы,Вспомянем прадедов сейчас:Пол-Азии и пол-ЕвропыОтвоевали вы для нас!Страна родная, край любимый.Должны мы жить и побеждать,Что б вновь Великой НеделимойДержавой ты могла бы стать!18 октября 1934 г.КАРТА РОССИИ
Глядишь на карту? Хмуришь строго брови?С. С. С. Р. — четыре буквы, в нихСмятенье толп, гром пушек, море крови —И гибель близких и родных твоих…С. С. С. Р. — Глядя в лицо чужое,Ты ищешь прежние знакомые черты.Ты все забыл, ты вырос за межою,Твоей страной забыт сейчас и ты.Смотри, сейчас под буквами чужимиПросвечивает что-то, словно кровь?Не кровь на карте. Видишь? Это — Имя:Россия… Родина… Любовь…8 февраля 1936 г.БОЛЬ ЗАБЫЛА…
После долгих дней вражды — разлуки,Пасмурных, невыносимых дней, —Я целую ласковые рукиРодины моей…Долго я тебя не узнавала,Изменились милые черты,Но не скрыть под алым покрываломРусской красоты!Гордостью и нежностью томима,Боль забыла и не помню зла;Пусть тобой я буду нелюбима,Лишь бы Ты жила!1935 г.РОДИНЕ ГОВОРЮ…
«Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам,
яко Иуда, но, яко разбойник, исповедую Тя»…
Родина, к тебе придти нельзя;Знаю: у границы встретит стража,Твой тюремщик, пулей мне грозя,О любви к тебе не спросит даже.Будут снова арест и тюрьма.От душевной боли изнывая,В одиночке я сойду с ума,Каждый вечер пыток ожидая.Отчего ж, при мысли о тебе,В сердце столько силы и отваги,И стихами о твоей судьбеЯ мечтаю вслух и на бумаге?Родина, к тебе нельзя придти.Я в слезах протягиваю рукиИ клянусь учиться и расти —И любить, любить тебя в разлуке!О России младшим говорю,Начиная: «в некотором царстве»…Им мечту о Родине дарю, —О могучем Русском Государстве!Зорким взглядом усмотревши ложь,Упрекнув в предательстве кого-то, —Поспеши, родная молодежь,Претворить мечту твою в работу.Пусть придет строитель и герой,Как пришел Великий Петр когда-то.Снова станет край мой дорогойГосударством грозным и богатым!1935 г.ЗВЕЗДА ГЕРОЯ
«Настанет час —и новый грозный РимУкрасит северАвгустом своим!»М. Лермонтов.
В сочельник святую ЗвездуУсталыми ищем глазами.В каком же счастливом годуОна загорится над нами?Невольно смотрю я туда,Где отблеском адской стихииДругая пылает звезда.Затмившая солнце России…Что ж, сердце, скорей забывайО прошлой немыслимой муке.И, все-таки, рвутся в тот крайМои непокорные руки!Дурманящий чертополохСтеною стоит на границе.Топор мой иззубрен и плох,Но надо рубить и пробиться!Скорее тропу прорубитьСквозь заросли эти густые.Россию нельзя разлюбить,И жить нам нельзя без России.Вдруг вспыхнет Героя звездаНад Родиной! Труд и упорствоНас всех уведут навсегдаС чужбины, холодной и черствой!24 декабря 1934 г.НЕДЕЛИМАЯ
Господи, хоть Ты скажи мне, надо ли,Чтобы под ударами мы падали?Демоны борьбы, нужды и гибелиРодину мою возненавидели…Ослабели духом и заснули мы, —Трудно разбудить нас даже пулями…Наши земли нам достались дорого,Мы их добывали не для ворога!Сколько б сил на это ни потратилиТоргаши, да воры, да мечтатели,Не раскрошат по кускам на областиНашей Русской гордости и доблести!Земли наши, добытые дедами,Русской кровью, Русскими победами,Воинскою храбростью украшены —Мы должны сберечь навеки нашими!Я напрасно спрашиваю, надо ли,Чтобы под ударами мы падали.Знаю, что окрепнем под ударами…Горе тем, кого в ответ ударим мы!Чтобы спеть про грозную Москву мою,Слов, ее достойных, не придумаю.А с Москвой навеки крепко спаяныМалые народны и окраины!Сколько б революция ни гикала, —Устоит Страна Петра Великого!Не развалят злобой да раздорамиКрай, который вырастил Суворова!Будет время, встанем под знаменамиНе горстями, всеми миллионами!Во главе красавица упрямая —Великодержавная Москва моя!1933 г.МОСКВА
«О, пусть кричат трибуны злые!Мы верим сердцу своему.Жива Москва! Сильна Россия!И Божий свет рассеет тьму!»А. Майков.
Это имя сердцу свято.Это — Русская столица!Исторические даты,Исторические лица…Это ты в огне и дымеПри нашествии французов,И твое родное имяПовторял тогда Кутузов.Под раскинутым над намиНебом чуждого ВостокаСумасшедшими глазамиЖадно смотрим издалекаНа тебя, с тоской о чуде,С гневом, с болью, со слезамиСмотрим мы, простые люди,Истомленными глазами…Будут имена другие,Будет жизнь совсем иная; —Но столицею РоссииБудешь ты, Москва родная!20 мая 1934 г.МОСКОВИТЫ
Это предки мои — МосковитыВ горностаевых шапках аршинныхЗаграницу посольствами шли.Но потомками ныне забыто,Как бояре в Европе стариннойГосудареву честь берегли.Третий Рим в седмихолмной столице,В православной Москве, словно солнце,Засиял в золотых куполах!Московит, раздвигая границыВширь и вдоль, в слюдяное оконцеРусь увидел в Петровых руках.И течет наша кровь в миллионах,Шепчет нам о героях былинных,Вяжет жилы в тугие узлы.И недаром на наших знаменах,На Московских хоругвях старинных,Крылья вширь распахнули орлы!В наше время все чаще и чаще(Видя боль и позор поражений)Голос крови во мне говорит.В эти дни становлюсь настоящимЧеловеком, и умным и жестким,Как мой предок — гордец Московит!О СЕПАРАТИСТАХ
Россия, твоему молчанью,Большому горю твоему,Тебе за близкой грозной гранью,В твою советскую тюрьмуМысль о тебе, из тьмы изгнанья,Я шлю. И всех врагов кляну,В чьих мыслях жадное желаньеИспепелить мою страну!………………………………………………………………Она молчит за гранью…Но песню Ей, одной!Готовимся к свиданьюМы с Матерью родной.Как воду из колодца.Ты жизнь испить дала.И маленьким народцамТы Матерью была.Великая — устала…А гномы все наглей,Вздымают меч свой малыйНад Матерью своей.Величиной с булавкуТрусливый этот меч.Но каждая козявкаМечтает кус отсечь.Придет Хозяин Новый,Порядок наведет,Опять рукой суровойВсех вместе соберет…………………………………………………………..Тебе за крепкой грозной гранью,В твою советскую тюрьму,Россия, твоему молчанью,Большому горю твоему —Жизнь отдаю. И нынче смелоМазепу каждого кляну!Избави, Боже, от разделаМою Великую Страну!2 августа 1935 г.НАШЕ БОГАТСТВО
Нашими были — и будут навеки —Русские пашни, леса и поля,Русские горы и Русские реки, —Прадедов наших святая земля!Экой домище себе сколотилиДедушки, царство небесное им!Это добро, что они накопили.Мы по наследству считаем своим.Наши навек города и деревни.Золото, уголь и нефть и руда.Дедовский клад, драгоценный и древний,Нам он достался, — и наш навсегда!Ехал с добычей солдат из похода.Спину крестьянин сгибал на полях, —Все для России, Царя и народа, —Ворогам внешним на зависть и страх.Кланяюсь низко Отцовскому Дому,Подвигу, силе, упорству, труду;Кланяюсь прадеду, деду родному, —Вашей дорогой я в жизни пройду.Прадеды полили потом и кровьюЗемлю родную. Недаром же яС болью и гневом, с тоской и любовьюГромко кричу, что Россия — МОЯ!8 февраля 1935 г.СЛАВЯНЕ-ПРЕДКИ
От берегов ДунаяСлавянская волна!Нам наша кровь роднаяСлавянами дана.Чужих племен не надо.Своим родным горжусь.Высокая ограда —Родное племя Русь!С Дуная на Карпаты,Потом с Карпатских горШел на восток к сарматамСлавянский Святогор.Шел богатырь. КровавыйАлел по травам след.Шел на Восток со славойДля боевых побед.Горели в небе зори.А предки шли и шлиИ пели о простореВеликой их земли!Шли сквозь пески сухиеНе годы, а века.Раскинулась РоссияНа два материка!Славяне — это слава!И в мире есть однаВеликая Держава,Славянская страна!И ныне мы сказали:(Враг должен это знать!)Мы многих покорялиИ будем покорять!15 марта 1936 г.МОСКВА НА ДОЗОРЕ
Станем сердцем в грозе непокорней,Станем жесткими в жесткой борьбе:Нынче люди не-русского корняУгрожают разбоем Тебе!Мы, взобравшись на древние вышки,На дозоре кричим: стереги!Припасайте сосновые крышкиДля гробов своих завтра, враги!Не развалин замшелую грудуБережем, не щадя головы.И стучит нынче в мире повсюдуНеуемное сердце Москвы.От Руси кочевой, от метели —От России мужичьей — ползли,Миллионами жизней корпели, —До Великой России дошли.Но страшнее, чем бунт Пугачева,И чем Разина Стеньки разбой, —Озорным, кровяным, кумачовымФлагом бурю взмело над Тобой —Но и эта беда на исходе.И от белых и красных огнейЗагорается в Русском народ?Солнце новых решительных дней!И разбойничьи посвисты — свисты,Пугачевщину — топи болот,И не-русскую кровь — коммунистов —Наша сила и мощь изживет.После смутных годин и позорныхБудет Родина в русских рукахПерекличкой Московских дозорныхГрохотать в непроглядных ночахИ в грозе мы всегда непокорней.Жестче камня мы в жесткой борьбе, —Если люди не-русского корняУгрожают разделом Тебе.15 апреля 1936 г.НЕ К СОВЕТСКОЙ ОТЧИЗНЕ
«Неволя заставит пройти через грязь,Купаться ж в ней свиньи лишь могут.»А. Толстой.
Нет, не к «советской отчизне»Рвется душа, а к России!К мирной и ласковой жизни,К людям, чье имя — родные…Голодом, кровью и горем —Вехами путь наш отмечен.Чем приближенье ускорим?Господи, видишь, что нечем…Кровью и снегом покрытыТемные люди и годы.Как там живут без защитыВ каторжном мире «свободы»?Силою жизни душевной, —Тяжко взволнованной горем,Подвигом нежным и гневнымМы приближенье ускорим.Близится наша Россия,Веет над миром крылами.Завтра блеснут не чужие —Русские звезды над нами!Счастье невиданной жизниСнится нам в ночи глухие…Нет, не к «советской отчизне»Рвется душа, а к России!29 апреля 1936 г.НА РАССВЕТЕ
Многим, многим будет плохоВ свете завтрашнего дня.Не души меня, эпоха,Не вычеркивай меня!Не прошу, — просить напрасно,Нет, в работе я горю!Не для белых, не для красных,А для Русских говорюО величии России,О могуществе Ее;Ей слова мои простые,В Ней романтика моя!От погасшего пожараВетром прочь уносит дым.Не погибнуть в горе старомРусским, смелым, молодым!Звоном бодрого напеваПокажу другим пример.Завтра мы трудом и гневомЗачеркнем СССР.Людям с крепкими рукамиДля победы жизнь дана.Здравствуй, Русскими путямиВдаль грядущая страна!Шире путь родной Державе!Флаг Петра вздымая ввысь,В силе, золоте и славеВновь РОССИЕЙ назовись!27 сентября 1935 г.ЗА РОССИЮ
И в эти ночи вихревыеМолюсь за цвет страны моей,За молодость твою, Россия,За тихий звон твоих церквей.И за весну черемух русских,За святость Пасхи и Кремля;Пусть от Московских улиц узкихЦветет просторами земля.И за граниты Петрограда,И за Урал, и за СибирьМолюсь. Живи, моя отрада,Цвети, моя родная ширь!За душу русскую, живую,За православие, за светЦерковных свеч, за огневуюДорогу боли и победМолюсь я в церкви, на чужбине!И для меня, во все года, —Россией ты была доныне,Россией будешь навсегда!7 апреля 1936 г.II.СТАРАЯ и НОВАЯ РОССИЯ
…«В искушеньях Божьей кары,Перетерпев судьбы удары,Окрепла Русь.Так тяжкий млат,Дробя стекло, кует булат».А. Пушкин.
РУСЬ ДО-ПЕТРОВСКАЯ
Петру досталось мрачное наследство:В аршинных шапках чванные бояре,которые сидят, «брады уставя»,в великом Государевом Совете;тяжелая помеха, а не помощьорлиному полету Государя!Еще Петру достались изуверы,кричавшие о древлем благочестьии в спорах о «сугубом аллилуйя»не видевшие света новой жизни.И два перста вздымавшие упрямоиз пламени карательных костров.В монастыре ковала козни Софья,стрельцов, привычных к бунту, подымая;Супруга нелюбимая, Авдотья,внушала с детства сыну Алексею,что Петр, его отец, — гонитель веры,которого антихристом зовут.Немудрено, что в Слободе НемецкойЦарь отдыхал от темноты и скуки,от душных теремов с пуховиками,от Дунюшки с коровьими глазами,царицы и законной половины,старо-московской лапушки своей.Раз, выходя из храма от обеднии видя, как юродивый ленивопочесывал привычные коросты,гнусавя о пришествии втором, —Царь крикнул оглушительно и гневно:«убрать скорей отселя дурака!»Юродивую, вшивую, слепуюУбрали «Русь» с Кремлевского крыльца.На Невском берегу взросла Россия,Держава с православною культурой,на страх врагам, и внутренним и внешним,под скипетром Великого Петра!13 сентября 1934 г.БЫЛО И ПРОШЛО…
Приснилась юноше РоссияВ тумане прошлых милых лет.Приснились странники святые,Которых тоже больше нет.Урядник с пышными усами,Старик, «непомнящий родства»,Старушки с добрыми глазами…Березок свежая листва…И в деревенской каталажке,(От волости недалеко)Махорки «дух» вдыхая тяжкий,Пил странник Божий молоко.Вздыхали бабы, подпираяРуками щеки: «ох-ти-хти»…Теперь, мой друг, там жизнь другая,Другие люди и пути!Не стало добрых глаз старушьих,«Мильтон» урядника сменил,И нет былого простодушья,Которым быт наш полон был.Осталось, правда, то же небо.Шумит, как встарь, берез листва.Но… нет в России корки хлебаДля нас, «непомнящих родства»!30 июня 1934 г.«БАТЬКИ-АТАМАНЫ»
На конях неслись пройди — светами,Песни пели мы с перезвонами!Бились с белыми и с советами,Атаманили над «зелеными».Версты дальние кровью политы.Плакать некогда над убитыми.Не канючь, молчи! Баба што-ли ты?По-бандитски жить, коль с бандитами!Самогонку лей в барски чарочки, —Не укуплены, не подарены.Нынче любят нас пролетарочки,Полонянками будут барыни.За разбой, за кровь — платим шкурамиВоля вольная, нас не наняли.Над прожженными, да над хмурымиГорделиво мы атаманили.Верховые, — вскачь за тачанками!Принимай-ка, степь, всю оравушку.Скатертями мы самобранкамиНа пиру примнем в поле травушку.Атаман найдет смерть нечаянну, —Пропадай тогда, что накрадено …На пути у нас, на отчаянном,Два столба стоят с перекладиной!1931 г.КРОНШТАДТ (из цикла «старый мир»)
Хмурый начальник политуправленияЗастыл у телефона в недоумении:Вызывает кронштадцев товарищ Зэт,И на срочный вызов ответа нет………………………………………..Передают из Кронштадта в Петроморбазу,Чтоб делегатов прислали сразу:На Якорной площади митинг назначен.Питер не понимает, что это значит?А матросы читают листки воззваний:«Питерцы, на помощь, военморы восстали!»А в главном штабе ПетросоветаВолнуются люди всю ночь до рассвета.Зеленык лица и дым папиросный…«Кронштадт взбунтовался! Восстали матросы!»И жаркие споры о том, кто виновен;И как бы так сделать, чтоб не было крови.……………………………………………..Говорил по радио Петросовет:«Что ж, товарищи, сдаетесь, нет?»Ответил Кронштадт шестого мартаОрудийными залпами! Жизнь на карту!Орудия северных батарейГремели двенадцать долгих дней.В океане борьбы крепили снасть.Мишень для прицела — советская власть!……………………………………………Под мартовским ветром снега шумели.В халатах белых поверх шинелей,Кронштадт окружая с севера, с юга,Неслась на приступ людская вьюга!Мартовской ночью в халатах белыхШли смельчаки на таких же смелых.Двигались цепью, грозя Кронштадту!Русский на русского, брат на брата…Прошитый снарядами серый лед…Флажки над отрядами ветром рвет!Замолкли орудия… Пал КронштадтЧетырнадцать лет тому назад.Обрызганный кровью матросский миф!Всех дольше держался форт Риф.В руках у кронштадцев последний форт…И кто-то зубами скрипнул: «чорт!..»Рабочий из Питера, конвоир,Кронштадцу — пленному говорил:«От Питера помощи ждал ты, клеш?Ошибся маленько и смерти ждешь?!»Патронные гильзы хрустят под ногами.Раскиданы пачки газет и листовок…Вы русскими были — и стали врагами,Палили друг в друга из русских винтовок.Меж трупов, уснувших навек под картечью,Засеян патронами лед у Кронштадта…А жены убитых? Утешить их нечем.И нынче уж поздно искать виноватых.…………………………………………….У проволочных загражденийСреди обрывков газетКраснеет пятном кровавымПартийный чей-то билет.Лежит владелец билета,Застывший на льду, ничком,У проволочной крестовины,Раскинув руки крестом.И там, в замолкшем Кронштадте,Под открытым небом лежитЧеловек в матросском бушлате,Петроградской пулей убит.В те дни и душа бы из глаз не глядела…Их кровь пролилась не за русское дело.Их в бой друг на друга послали чужие,Которым не жалко ни их, ни России.Великая тяжесть, великое гореВ великой стране, в бесконечном просторе…В России тогдашней, советской и красной,И храбрость, и доблесть, и силы — напрасны.Ошибки оплачены русскою кровью.Задумайся крепко над завтрашней новью.Нам, русским, под русским и ласковым небомВсем хватит и доли, и солнца, и хлеба!1935 г.ОБЫВАТЕЛИ
В наше пламенное времяЖизнь пришлось вам доживать,Вымирающее племя,Изнывающая рать.И, копя свои приметы,Вы сидите у окна,Без цыганок, без балета,Без рулетки и вина.Вы идете в рестораныУнижать в гнилом чадуНаше горе, наши раны,Нашу русскую беду.Что вы сделали, что дали,Равнодушные ко всем?Чтоб и жить вы перестали,Чтоб вас не было совсем!Вы, как призраки, бесплотны,Вы, как тени, холодны,Навсегда, бесповоротноВы на смерть осуждены.Нелюдь, нежить, ничевоки!И 17 лет подрядВам Истории урокиНичего не говорят.Места теплого искатель,Не найти б тебе его;Будь ты проклят, обыватель,От смиренья моего!12 ноября 1934 г.СТАРЫЙ МИР
Где и кто из вас, гусары,Притомился и заснул?Старый мир под звон гитарыВ белом море затонул…Разве было? Ах, давно ли…Разве можно разлюбить?Прошлой радости и болиИ под старость не забыть.Задушевный звон гитары…Белый призрак сквозь туман,День ушедший, мир твой старыйЛунной грустью осиян.Разве было? Помню ясно.Расцветет огнем душа, —Если женщина прекрасна,Если песня хороша!В Ледовитом океанеЕсть забытый остров — Сон;Там поют еще цыганеПод гитарный перезвон.Где и кто из вас, гусары,Притомился и заснул?Старый мир под звон гитарыВ белом море затонул…1 января 1934 г.ДНИ ПЕТРА I
В терему-то скука, — мухи дохнут!И грустит боярышня Наташа.На щеках румяных слезы сохнут;Ох ты, горе, ох ты, скука наша!Прикажи, боярышня, шутих?Для потехи вымазаться сажей.Огласится пусть твой терем тихийСмехом девичьим и визгом даже.Аль пускай споет тебе каликаПерехожий о стрелецких казнях,Али быль про Новгород ВеликийТак, что ахнешь тихо от боязни;О боях кулачных, о разбоеНа больших дорогах и в Приказах.Али няня сказочной резьбоюПусть чарует девок быстроглазых.……………………………………..А за тусклым слюдяным оконцемНад Москвою старою, большою —Всходит ярко новой жизни солнце:Русский Царь с великою душою.Начертал корявую заметкуЦарь в тетради тяжкой, словно камень:«Начинаем строить ДвухсотлеткуСобственными Русскими руками»!25 февраля 1935 г.НОВЫЕ ЛЮДИ
Отстонали, отрыдали,Отжили своеВы, которые видалиПрежнее житье.Мы не помним и не знаемМирных, сытых дней;Мы сейчас с них… читаем!Но от книг больней…Ваш покой и ваше счастьеНе понять вовек.Встал из крови и напастиНовый человек.Прошумел в саду листвоюВетер. И затих.И горят над головоюЗвезды стран чужих.Но от Родины и детстваУнесли мы в дальВаше горькое наследство —Русскую печаль.Мы не помним, мы не знаемСтаропрежних дней.Мы о них порой читаем,Чтобы стать… сильней!1 августа 1934 г.ЗАПОМНИМ ВСЕ
Кто мог нас так жестоко броситьНа произвол чужих судеб?Над молодыми лбами проседь —Цена за наш приют и хлеб.За наше раннее знакомствоС нуждой, с опасностью, с тюрьмойПод алым знаком вероломстваМы платим жизнью молодой.И прятать ненависть умеем…Свидетели неправых дел, —Мы никого не пожалеем,Как нас никто не пожалел!23 февраля 1935 г.О НАС
Достались нам тяжесть и горе.В заботах о завтрашнем днеНам некогда думать о вздоре:О картах, цыганках, вине.Всю юность с врагами рубиться!Всю молодость нищими жить…И как-то суметь прокормитьсяИ близких своих прокормить.Отцы увлекались балетом,А деды «ходили в народ».Но мы и не мыслим об этом,Судьба нас к иному зовет.Мы «чашу не пьем круговую», —Нам некогда пить и гулять,Отцовскую «скорбь мировую»Нам тоже сейчас не понять.Чужда нам былая Россия,Советская — тоже чуждаНародам чужим — мы чужие.И наша царица — Нужда.И все же… сквозь красные дали,Сквозь ненависть, слезы и тьму, —Вплотную мы жизнь увидалиИ цену узнали всему.А то, что отцы не сумелиНаш Дом сохранить от воров,Искали туманные целиИ слушали «песни без слов»,Да будет нам вечной наукой!Сумеем иначе мы жить:Мы гордостью, верой и мукойУчились Россию любить!19 октября 1934 г.?…
Потемнел горизонт.Шепчет ветер о войнах и мире.Надо творческий фронтРазвернуть напряженней и шире.От печальных молитвПерешли мы к тревожному делу —Неожиданных битвБеспощадных и дерзких и смелых.За Россию своюПо врагу мы стреляли из окон.Умирали в строю,Шли на грозный террор одиноко.За державную ширь,За имперское русское благо —Русский Юг и СибирьПоднялись против алого флага.……………………………………Были по-русски мы смелымиИ не щадили себя.Что ж, ты, Россия, наделалаС теми, кто любит тебя?Многим из нас покалечилаДушу и тело борьбой.Все-таки, делать нам нечегоНынче в разлуке с тобой…Многих ты в землю пуховуюСпать уложила навек…Где ж твое счастье то новое?Где твой Большой Человек?30 январря 1937 г.БУДУЩЕЕ
Вглядываюсь ночью не во тьму ночную, —В будущее наше, в нашу жизнь иную,Знаю: вместо тройки в русском поле чистомНа пути я встречу трактор с трактористом!Будет нынче много нам работы дома:Надо инженера, надо агронома.Надо нам окрепнуть, укрепить хозяйствоБез привычной лени и без разгильдяйства.В огородах — овощ, на окошках — розы.Никого не грабим, никого не режем.Звоны колоколен с криком паровозаЯ хочу услышать и в углу медвежьем.Чей это зловещий шепот о «расплате»?Хорошо б увидеть книги в каждой хате,Хорошо б услышать споры молодежиНе насчет «шамовки», не насчет одежи;Нет, мои родные, о другом поспорим:Как бороться надо с нищетой и горем,Как поднять Россию, чтобы стала сноваСильной и богатой, умной и здоровой!Прошлое погасло, зори отгорели.Паровоз и трактор двигаются к цели.Там, где бушевало так недавно пламя —Заблистают Церкви златом — куполами!1935 г.КРАСНОАРМЕЙЦУ
Взор голубой твой, а волос, как лен.Пылью походов насквозь пропылен.Только в одном, только в главном пробел:Что защищаешь от вражеских стрел?Родину? Партию? Сытный паек?Мир твой душевный закрыт на замок…Знаю, ответишь ты, перелиставКрасноармейский казенный устав.Но от казенных неискренних фразЯрче не станут огни твоих глаз…Будет ли Русскою в битве рука —Красноармейца и «большевика»?Взгляд голубой твой и волос льняной.Ты мне по вере и крови — родной.Ты мне по вере… Но веру твоюБог и Россия проверят в бою.Бог и Россия! Ты эти словаСлышал в тумане и помнишь едва.Верую, вспомнишь ты эти слова.Так же, как в то, что РОССИЯ ЖИВА!17 апреля 1936 г.НЕРАЗРЫВНЫЕ ЗВЕНЬЯ
Русское небо над старой околицей.Кто-то по старому Господу молится,Кто-то по новому строит заводы,Кто-то по-прежнему ищет свободы.А над заводом, над храмом, над улицейРусское небо по-прежнему хмурится.Небо с Востока затянуто тучами.Скольких напрасно убили, замучили…Как бы теперь пригодились ониВ эти грозовые сумные дни.Много еще мы на свете намучимся,Если Россию любить не научимся.Сколько богатства по свету растеряно,Сколько людей то хороших расстреляно…Сколько погибло и слева и справаСильных из крепкого русского сплава!А у живых были слезы не считаны,Души каленым железом испытаны.Мыслью тревожной кружусь над границами:Люди на страже и с русскими лицами.Что ж они думают? Кто же ониВ эти тревогой объятые дни?Кто-то по новому строит и борется,Кто-то по старому Господу молится…29 марта 1936 г.БИТВОЙ И ТРУДОМ
Грозная и грустная Родина вдали…По морям проносятся наши корабли.Мы живем без Родины много лет подряд.Ветры чужеземные о чужом шумят…А над грустной Родиной черно — сизый дым,Ненавистный — старости, милый — молодым;Дым заводов пушечных выдохнул Урал!В небо над границами самолет взыграл!Защищайся яростно битвой и трудом!Надо на развалинах строить Новый Дом.Великодержавная золотая ширь:Русская Украина, Русская Сибирь!Все, что завоевано в прежние года,Все, что заработано, — наше навсегда!Молодым хозяевам жить да наживать,Русскую Империю заново создать.Я за нашу будущность нынче не боюсь,Черная, железная, нефтяная Русь!Будем завоевывать хлеб, тепло и свет —Силою оружия на полях побед!13 мая 1935 г.РУССКИЕ
Какие-то особенные люди,С решительными зоркими глазами,Привыкшие встречаться с бурей грудью,В недрогнувших руках удержат знамяЖивой, родной, единственной страны!Такие люди нам сейчас нужны.Они не предадут и не обманут.Пускай земля гудит под их шагами,Такие от работы не устанутИ встретятся бестрепетно с врагами;Такие люди жить сейчас должныДля мощного цветения страны!И как бы их сейчас ни называли,В их жилах пламя нашей русской крови!Они еще не все завоевали,Насторожились зорко… Наготове…В бою с врагом они добыть должныБогатство и величие страны.Какие-то особенные людиИз нового чудесного металла!И мысли их упрямые о чуде:Чтоб СССР — РОССИЕЙ снова стала!Россией эти люди рождены,И для России жить они должны!26 марта 1936 г.НАДО ЖИТЬ!
Посвящаю Р.Ф.О
Под святым крестом
против сатанинской звезды
и безбожной свастики!
Молодые, бодрым шагом!Цель — Россия!Путь — домой!Враг таится по оврагамОт России молодой.В наши дни и в наши годыЦель — Держава,Жизнь — борьба!Там, под русским небосводом.Наша русская судьба.Молодые, в годы мракаПусть в глазахГорит мечта.Нет у нас иного знака,Кроме знаменья Креста.Молодые, правда с нами,Зорче глаз,Бодрее шаг!Есть одно у русских знамя —Трех цветов Петровский флаг.Быть, как Пушкин и Суворов!Всюду толькоРусским быть!Мы в России будем скоро:Надо крепнуть, надо жить!14 апреля 1935 г.III. ПОД ВЛАСТЬЮ ИНТЕРВЕНТОВ (В «Маньчжуго»)
… «Глаза словно щели, растянутый ротЛицо на лицо не похоже,И выдались скулы углами вперед.И ахнул от ужаса русский народ:“Ай, рожа, ай, страшная рожа!”»А. Толстой.
… «Штыки точили, да шепталиМолитвы родины своей»…М. Лермонтов.
НАЕДИНЕ С СОВЕСТЬЮ
Встал кто-то темный за плечами,Он, как дыханье злых людей.И я не сплю теперь ночами,Готовясь к гибели своей.Я каждый час теперь готоваПринять венец из вражьих рук,Но ни единым лживым словомНе оттолкну грядущих мук.И если за любовь к России,За верность Ей — меня убьют,Из русских только молодыеМеня и вспомнят и поймут…Когда мужчины измельчалиВ грызне за брошенную кость,Избави, Боже, от печали,Пошли мне мужество и злость!Чтоб на Суде, в Христовом храме,Душа, от мук земных легка,Могла бы встретиться глазамиС правдивым взором Колчака.Пошли мне, Боже, в год напастиБесстрашие познать больней,Мое единственное счастье:Быть верной Родине моей!5 сентября 1935 г.ЗА ЧТО?
Ездить зайцем без билета,Жить из милости в углу,И не видеть в жизни светаСквозь чужую злую мглу.Выть печальным каждый час…Знаешь, что такое это?Это молодость у нас.Безработица. Бездомность.И заплаты на локтях.Окружающих никчемность.И тоска о лучших днях.Ты к борьбе за хлеб привык.Но и в будущем — бездомностьИ усталость. И тупик…Оскорбленья. Безоружность.Беззащитность. Так везде.Сознавать свою ненужность,С грустью думать о гнезде,О Стране, в которой будемИ полезны и нужны.Что же, видно, русским людямНе найти такой Страны?У себя? В родной России?Нет, туда нельзя сейчас.Там хозяева — чужие.Там — штыками встретят нас.Слезы брызнули из глаз…Это — молодость у нас?25 мая 1935 г.ЗА СИНЕЮ ДАЛЬЮ
Ты смотришь на запад с печалью,С тоской — на восток и на юг.Людей, опоясанных сталью,Напрасно здесь ищешь, мой друг.Глядишь ты на рыцарей старых:Они в чужеземном пленуЗабыли о славных ударахВ боях за родную страну.Как Дева-Обида крылами,Взметнется призыв по ночам —К твоим, отшумевшее знамя,К твоим отзвеневшим мечам…За синею северной далью,Где вечности белый шатер, —Людей, опоясанных сталью,Взрастили тюрьма и позор!Там новые, крепкие люди,Чьи силой гремят голоса, —Живут, не мечтая о чуде,Но сами творят чудеса.Рожден для того ли ты, рыцарь,Чтоб век в чужеземном плену,Как женщина, охать-томитьсяИ жадно тянуться к вину?Бессильный мечтает о силе,О песне тоскует поэт.Во мраке мы силы копили,И скоро мы выйдем на свет!13 октября 1934 г.В ЭМИГРАНТСКОЙ КОНУРЕ
Жилище несколько квадратных аршин.Плита. Два окна. Живи!Здесь о России стихи пиши,О ненависти и любви.В этой конуре проходят года,А годы свое берут…Здесь о России говорят всегдаИ врагов России клянут.………………………………Родные бури ворвалисьВ мое жилье!Какая ширь, какая высь!И все — мое!Поднялся белый потолокДо самых звезд.В другую жизнь меня увлекВоздушный мост.Из школы горя и нуждыПойдем со мнойВ национальные рядыСтраны родной!Не сто ли шестьдесят племенМоя страна?Из глубины седых временРастет она.Сквозь дым веков, издалекаЦарьград горит.Блестит сквозь дымные векаОлегов щит.Поля, заводы, города —Край гордый наш,Ты не разлюбишь никогдаИ не отдашь!Чужой победоносный щит,Враждебный нам,Не будет никогда прибитК родным вратам!……………………………Несколько квадратных аршин —Для бренного тела жилье.А простор голубой для души —Государство мое!Жилье — тараканья щель,Но в сердце не стынет кровь:В жизни есть великая цель —К России любовь!16 января 1935 г.ПИСЬМО С ФРОНТА
Ольге Скопиченко
Помнишь, — ты вошла тогда случайно…За столом сидели партизаны,Крепкие курили сигареты,Обсуждая новые походы.Ты остановилась на порог?И, смутившись, вспыхнула, как зорька.А другая девушка, постарше,Видевшая многое и многих.Твой испуг с улыбкой наблюдалаИ сказала: «Заходи, родная, —Это наши русские герои»…Ты вошла не в комнату, а в душуНовой героической России.После ты, надув по-детски губы,Занималась важными делами, —Собирала деньги на отряды,Шила знамя, с тылом связь держала,И не раз в подпольном полумракеГоловой кудрявой рисковала.Милая, за девичью отвагу,За мечту о подвиге и славеИскренно тебя мы полюбили…Ты потом уехала далеко;Мы тебя, как будто, потеряли,Но душой по-прежнему ты с нами.Изредка ты получаешь письма,Почерком написанные женским(На конверте адрес по-английски).Узнаешь о горестных утратах.О друзьях, погибших за Россию,О борьбе, о злобе, об измене…Знаешь ли, что здесь, в глухом предместьи,Вечером вдруг стукнет дверь, и кто-тоИз дому выходит торопливо,И стоит подолгу у калитки,И тебя напрасно поджидает:Это значит — мука нестерпима.Может быть, придешь ты, как бывало?Может быть, почувствуешь, что нынчеКто-то разучился улыбаться,Никому не верит. И не знает.Что же дальше, что же дальше будет?Горе окруженному врагами…20 февраля 1935 г.ЧУЖАЯ АРМИЯ
«Если вздумает оттяпатьБраг родной земли кусок,Штык — на север, штык — на западШтык — на юг и на восток!»Новая солдатская песня.
Стоим под вражеским огнем,Удары стойко отражая.И в это время о чужомЗапела армия чужая.Толпа зеленая людейПриземистых и темнолицыхМечтает вслух дойти скорейДо четкой вражеской границы.И песня их, как хриплый вой,Гортанно, хищно и тягучеНависла вдруг над головой,Как над землей ночная туча.И, слыша гулкие шагиЗеленой грозовой колонны,Я чувствую: идут врагиК границам русским неуклонно.Трепещет знамя их страныНад воинской суровой кастой.Глаза их узки и черны,Темны их лица и скуласты.И узкоглазый офицер,Команду выкрикнув протяжно,(Солдатам пламенный пример!)Идет, раскачиваясь, важно.Чужая армия идет,Дорога стонет под шагами.Чужая армия поетО схватке завтрашней с врагами!А чьи-то русские глазаВ орбитах зло окаменели:«Пожалуй, не страшна гроза:Ведь наши лучше шли и пели!»И вдруг веселые огниВ орбитах век горят злорадно:«Не так-то уж сильны они,И многое у них неладно»…А песня армии чужойПрорвется рано или поздно —Над нашей русскою межойВ бою стремительном и грозном.И зорко взяты на прицелЛюдьми, чьи души, как зарницы, —Ряды зеленых вражьих телНавеки лягут у границы!1935 г.ЯПОНСКИЙ ШПИОН
«Будь ты проклят от моего смирения!»
Слова Пaтpиapxa Гермогена
изменнику — интервенционисту Михайле Салтыкову.
Пусть ненавидят. Жизнь моя полна.В Стране Больших Сердец я рождена.Ее враги — мои враги всегда,Ее беда — моя беда.Вчера предатель подходил к окну,Продавший Бога, душу и страну,Ту самую страну, в которой он,Как милый сын, когда-то был рожден.Нашептывал он черный ряд угроз,Но на его предательский вопрос,О самом главном, о таком больном —О сумрачном Отечестве моем,Надменно я ответила ему:(К несчастью или к счастью своему?)«Враги Отечества — мои враги всегда,И Русская беда — моя беда!»И продал он мои слова врагам.Сочтемся с ним потом, не здесь, а там,В той закаленной бурями стране,Где он умрет, где жить придется мне!23 июля 1935 г.ГОЛГОФА ПАТРИОТА
Приходят люди, пугают «букой»,Шепчут, делают «страшные» глаза…Отравляют жизнь трусливой скукой…И выгнать этих людей нельзя…Я только крепче сжимаю зубыИ стараюсь руками не коснуться их.Говорю с ними спокойно и грубо,И они злятся от слов моих.Злятся оттого, что они неправы,Оттого, что не могут стойкими быть.И стараются страхом, как отравой,Крепость души моей сокрушить.Близкие мои на меня воссталиВ эти, и без того тяжелые, дни…От тревоги за меня они устали,И «спокойно пожить» хотят они.И я ухожу от злых разговоровК иконам, к знаменам, к портретам Вождей!А ночью во сне приходит СуворовИ учит меня не бояться людей.Он учит меня не кланяться пуле,Отражать атаки со всех сторон.Он учит меня стоять в караулеНа страже державных Русских знамен!28 февраля 1935 г.КРЫЛОМ ОБ РЕШЕТКУ?
После горя такого не нужно душе тишины.Убежать от себя, чтоб не думать об этом ночами…Чем заранее знать, что тебя обвинят без вины,Лучше чувствовать смерть каждый день, каждый час за плечами.Вихрем сделать бы жизнь! Или просто в горячем боюВдруг, раскинувши руки, упасть… И расстаться навекиС этой жизнью чудесной, которую страстно люблю;Чтоб расстаться с мечтой о живом и родном человеке.Если жить суждено, то попробуем попростуТолько б яркость души не растратить с жить, пустыми в пустую.Но кому же поверить и прошлое как позабыть?Где найти эту жизнь, словно утро и детство, простую?Вновь не верить себе и себя самого проверять?А не верить другим — это всех неприкаянных участь…Вновь чужие слова безнадежно — мертво повторять?Ждать чудес от людей, неустанно сомненьями мучась?А к великой Стране, где нашелся бы сердцу простор, —Ни единой тропы… Даже узенькой тропки над бездной!И немыслимо вынести этот последний позор:Доживать, догнивать, так бессмысленно и бесполезно…И, жалея себя, сил своих бесполезный расцветВ этом городе злом, с неизбывной тоскою о чуде, —Вдруг кого-то спросить: «неужели же выхода нетТы скажи, где они, настоящее русские люди?Где такие слова, от которых растаял бы лед?Где такие слова, от которых бы стало теплее?»Хорошо бы узнать, что тебя кто-то любит и ждет,Хорошо бы понять, что тебя кто-то близкий жалеет…А возможно ли это без Родины и без угла?И в России немыслимо это, там люди чужие…Ничего то, душа, ты сегодня решить не могла,И тобой не разгадана эта загадка —Р О С С И Я!1935 г.ОТВЕТ НА ВСЕ
«Враги России — коммунисты и интервенты, а не «советские» и не эмигранты.
Спасти России могут только Русские».
Комитет Действия РФО.
Мне дороги и те и эти…Ничьим не буду палачом.Ни перед кем на этом светеНе виновата я ни в чем.Мне кто-то сильный и крылатыйДал право мучиться и петь.И песнями я так богата,Что все могу перетерпеть:И злобу красной чрезвычайкиИ подлость «ниппонских» зверей!Нет места нынче белой чайкеУ берегов родных морей…Опасность — это та стихия,В которой дух мой расцветал.Во мне твой звонкий сплав, Россия,И революции металл!От красных я не жду пощады,От «белых» — радости не жду.Моей душе Россию надо!Она зовет. И я иду…И, в Бога веруя по-детски,Как жизнь, я Родину люблю!На «эмигрантов» и «советских» —Родных и русских не делю.Родные мне и те и эти.Ничьим не буду палачом.Ни перед кем на этом светеНе виновата я ни в чем…1935 г.БЕССТРАШНЫЕ ЛЮДИ
Посвящаю людям разных убеждений, но в час опасности
для России оказавшимся прежде всего Русскими:
А. Н. Покровскому, Д. Н. Долматову и Н. Н. Горчакову.
(Аресты Русских в Маньчжуго в 1935 г.)
Нынче я, волнуясь и тоскуя,Запрещаю сердцу говорить,Потому что надо жизнь плохуюПерестроить и перекроить.Только разум жесткий и холодныйВсе пути пройденные сочтет.Враг чужой и враг неблагородныйВ нас любовь к России не убьет!День за днем к чудесной нашей цели:К Родине, к победе и мечте.Каждый час у злобы на прицеле —В бедности, в работе, в простоте.Обыск. Арест. Все обыкновенно.Так же, как у красных в те года…В Харбине в те дни нас незабвенноПороднила русская беда.На допрос японский злобный «кто ты?»Их ответы: (что найдешь ясней?)«Не чужой страны мы патриоты,Патриоты Родины СВОЕЙ!»Их ответ (не красных и не белых)Русских героических людей:«Мы не станем помогать разделуНЕДЕЛИМОЙ Родины своей».Рождаются тьмой и тревогой они,Бесстрашные люди в трусливые дни.Когда забиваются в норы кроты.Когда часовые бросают посты,Когда побежденный врагом офицерВ плену победившим сдает револьвер, —Тогда нашу гордость спасают они,Бесстрашные люди в трусливые дни!Приходят они, чтоб узлы развязать,Упрямое, смелое слово сказать;Слова у них прежние, гордые есть:«Достоинство, долг, самолюбие, честь!»А дума их краше и песен и слов:«За верность России на гибель готов»…Мужчины и воины! Их именаВ историю подвигов впишет страна!И о том, что есть такие людиС русской неподкупною душой,Женщина взволнованная будетГоворить потом Стране большой:«От Камчатки и до ПетроградаО героях слушай, молодежь!..Как они, любить Россию надо,Для которой ты сейчас растешь»,Женщина, удерживая слезы,Скажет, вспомнив бывшее давно:«Верным быть России… под угрозой…Это, ведь, не каждому дано».Пусть потом больной и старой буду(Всякому болезнь и смерть грозят),Но об этих людях на забуду,Потому что их забытьНельзя!18 января 1936 г.С ЭШАФОТА (В японской тюрьме)
«День меркнет, приходит ночная пора,Скрипят у застенка ворота…Заплечные входят опять мастера,Опять началася работа»…А. Толстой.
Никем не защищенную — колоть,Ничем не огражденную — ударить!Живую душу, душу, а не плотьПытаются унизить и состарить…В их лица, заостренные враждой,Смотрю недоуменно и устало.Враги, я так пришиблена бедой,Что даже плакать нынче перестала.И под осенним ветром и дождем,Все так же прямо, к той же самой цели, —Иду! Еще немного подождем,Не все еще мы здесь перетерпели.Друзья, нас мало. Тяжко нынче нам.Но нарастает, крепнет возмущенье…Молчу и удивляюсь этим днямИ моему не — женскому мученью.И, как Остап, когда свершалась казнь,Кричал отцу: «ты слышишь?» — так же нынеКричим и мы. Не боль и не боязнь,А гордость и призыв звенит в пустыне!А эти строки, как сквозь зубы стон,Как тихий крик прощальный с эшафота…Палач подходит ближе…Нынче онПохвастаетОтчетливой работой.Покатится немая головаПод восклицанья зрителей глухие.С губ остывающихПредсмертные слова,Остапа крик:«Ты слышишь ли, Россия»?14 октября 1935 г. ХарбинОДИН ИЗ РУССКИХ
Оцепили и дом и ограду.И, неслышно взойдя на крыльцо,В дверь стучали ружейным прикладомК человеку с упрямым лицом.Человека искали, которыйБудет ночью сегодня убит.В окнах спущены белые шторы,Дом, как будто бы, накрепко спит.В темном доме бесшумна тревога…Сиплым голосом гибель кричит:— Не твоя ли там смерть у порогаВ дверь ружейным прикладом стучит? —Дом, как будто бы, накрепко спит…Ветер выл над заброшенным садом.Дверь взломали! Под грохот стрельбыЧеловек, не искавший пощады,Шел путем одинокой борьбы.Он прорвался. И трупы лежалиНа земле перед старым крыльцом.Упустили. Ушел. Не догналиЧеловека с упрямым лицом!Улыбнусь темноте и крыльцу:Бог помог храбрецу!..1935 г.БЕГСТВО ИЗ «МАНЬЧЖУГО»
Из железных пут, из плена,Из страны, где жжет изменаВерных Родине людей,Из тюрьмы — бежать! Скорей!Хорошо на пароходеПлыть из сумрака к свободеВ край, который называемВольным городом Шанхаем.Здравствуй, эмигрантский рай,Гордый каменный Шанхай!Вспомнив черные минуты,Улыбаюсь я кому-тоОбодряюще и нежно.Море милое безбрежно, —Словно боль моя в груди,Словно воля впереди!Неизвестность не пугает.Будет жизнь совсем другая,Может быть, еще труднее,Может быть, еще больнее;Все же будет труд не тот,Все же эта боль пройдет.За кормой полоска пены…От шпионов, от измены —Вдаль на белом пароход?К русской верности, к свободе!..3 января 1936. «Дайрен-Мару».СВИДАНЬЕ
«Глухие гитары,Высокая речь,Чего им бояться,И что им беречь?»Н. Асеев.
Старый друг мой, сядем здесь, покуримПусть пока спокойно дышит грудь.От советских и маньчжурских тюремМы имеем право отдохнуть!От тебя сейчас скрывать не стану, —Я устал немного и притих…Улыбаюсь каждому платануНа Шанхайских улицах чужих.Улыбаюсь потому, что радоСердце жизни! Нам с тобою, друг,Не нужна дешевая бравада,От которой гул гудит вокруг.Посидим подольше и покурим.И проверим прошлый грустный путь.От советских и маньчжурских тюремМы имеем право отдохнуть!Издалека голос нежной скрипкиНам поет про девичью любовь…Вспоминаем грозные ошибкиИ напрасно пролитую кровь…Наша встреча снова не случайна.Чувствую, что скоро снова в бой.Наша встреча — это чья-то тайна,Нас навек связавшая с тобой.Завтра утром встретимся чужими, —Нам нельзя друг друга узнавать.Завтра я твое «забуду» имя,Чтоб тебя случайно не предать.И часами тянется беседа,За ночь надо многое решить.Два врага… И далека победа…Но должны мы, все же, победить!Говорим и торопливо курим.Новый план и новые пути,На которых мы советских тюремСнова не сумеем обойти.Говорим. И понимаем оба,Что ничьи нам тюрьмы не страшны;Что ничья не опрокинет злобаНас за то, что Родине верны.Попрощались просто: «до-свиданья!»Глядя вслед, задумавшись, стою.Старый друг, до нового страданья…Встреча под знаменами, в бою!2 июня 1936 г.НАЦИОНАЛ-ОБОРОНЦЫ
«О, в этом испытаньи строгом,В последней роковой борьбе,Не измени же ты себеИ оправдайся перед Богом.»Ф. Тютчев.
Чьи губы жадные, сухиеСказали шепотом судьбе:«Я так люблю тебя, Россия,Что не пойду сейчас к тебе»?Горячим ветром иностраннымШумит чужбина за окном,А сердце стуком неустаннымНапоминает о родном.Прожив полжизни «вне закона»,Под ураганом злой борьбы, —Нельзя усталым тихим стономПросить пощады у судьбы.Пусть будет Лагерь ПобежденныхЖильем для пламенной души.Среди больных и изможденныхЖиви, работай и дыши.Пусть крепнет голос от разлуки,Чтоб спеть о Родине вдали,О многолетней русской мукеИ о пути, которым шлиВсе мы — враги советской власти,Великой Родины сыны,В ее величьи и несчастьиВсегда и всюду Ей верны.Растет упорное желаньеБыть нужным Родине своей.Но мы останемся в изгнаньи,Чтоб в русский час быть снова с НейБыть на чужбине, как на фронте,В боях от Родины вдали, —За ту черту на горизонте —Границы Дедовской Земли,Которая навеки — наша!И если грянет грозный бой,Нам наша гибель будет краше,Чем над Россией флаг чужой.И перед смертью наши лицаМы обратим, прощаясь, к Ней,К Ее святым родным границам, —С приказом грозным:«Будь сильней!»4 августа 1936 г.IV.РУССКАЯ ДВУЕДИНАЯ ЗАДАЧА
«Русская двуединая задача — воссоздание Российской государственности
путем свержения большевицкой власти и защиты родной земли.
В случае вторжения врага в русские пределы надо не втыкать штыки в землю,
а, сбросив ими врага внутреннего — комвласть, — направить их против врага внешнего»…
Вождь Русского Белого Движения ген. А.И. ДЕНИКИН.
МОЛИТВА О ПОБЕДЕ
Господи, если Твоею волейЛучшая в этом мире странаНа раздел и на смерть осуждена, —Не дай мне познать нестерпимой боли,Не допусти дожить до этого дня, —Сначала убей меня!И если предать родные просторыРусский пойдет рядом с чужим, —Прегради ему путь трупом моим:На могу видеть национального позора,Не хочу дожить до траурного дня! —Господи, убей меня!Еще не вырыта черная могила,В которой Россию можно схоронить.Великая Держава будет жить!Ничья человеческая вражья силаНе сможет ее убить.Россия будет жить!Господи, укрепи мечи и сердцаВ боях за Россию со ВСЕМИ врагами!В войне до победного концаБлагослови трехцветное знамя!Армию нашу не красной, не белой,А Христолюбивой и Русской сделай!Февраль 1936 г.«БЫЛА БЫ ЖИВА РОССИЯ»
Отступились «друзья» карой грозя,Выдумать боль такую нельзя…Горько и страшно, а надо идти:Нет нам на свете другого пути.Знаю, что мы забрели в тупик:Здесь — интервент, а там — большевик…Если Россия тебе дорога,Помни: два злейших у нас врага(Здесь — интервент, а там — большевик).Изменили России друзья… Ну, что ж!А на русских полях колосится рожь,Над границей парит орлом самолет,И в красном остроге Россия живет!Задумался ты? Головой поник?Здесь — интервент, а там — большевик…Взовьется над Армией Русский флаг!Внешний и внутренний сгинет враг!(Здесь — интервент, а там — большевик).1936 г.ЖИВАЯ ПРАВДА
Вспоминаем былые пути,Все о прошлом вздыхаем да плачем.Надо к будущему подойти,Прикипеть к нему сердцем горячим!Вспоминать хорошо в тишине.Чтобы слушали дети и внуки.Нынче надобны нашей странеМолодые хозяйские руки.Что ты смотришь на этих людей,У которых душа опустела?Пусть они вымирают скорей,Потому что в них все омертвело;Потому что они не нужныНи себе, ни другим и ни чорту.Жизнь и труд для великой страны,В бой за жизнь, трудовые когорты!О победе, любви и труде, —В этом жизни и правда и счастье!С этой мыслью не страшно в беде,С этой силой не тяжко в напасти.Пахнет кровью и порохом вновь,И войны кто-то ждет не дождется.Только эта последняя кровь.Для России недаром прольется.Две преграды: «раздел» и рубеж…Две задачи решительным людям.На клочки, на куски нас разрежь, —А мы, все-таки, Русскими будем!!!20 апреля 1936 г.В КОЛЬЦЕ ВРАГОВ
На оскорбленья ответить нечем.Туго сжимается врагов кольцо!Грузно ответственность легла на плечи.От боли и горечи побледнело лицо.На оскорбленья отвечать не стоит.Перед Богом и Родиной я права.Россия! Слово такое простое,Но прекрасней, чем все на свете слова!И от этого слова неровно бьетсяТо гневом, то жалостью сердце в груди.Или умереть за Россию придется,Или победа нас ждет впереди.А вокруг злорадный шепот — шипенье,Хулиганский посвист, звериный рык!Много надо храбрости и терпеньяЧтоб человек ко всему этому привык…Россия — это родные люди!Встречусь с ними и забуду о нем,О враге сегодняшнем, очередном Иуде, —Пропади он в злобе и сгори огнем!Россия — это земля родная,Окропленная кровью дедов моих.И землю нашу (я твердо знаю!)Нельзя отдать в руки чужих!3 марта 1936 г.НА ЧЕРНОЙ РАБОТЕ
Если всмотришься зорко и смелоВ сумрак наших бессмысленных дней,То найдешь настоящих людейИ найдешь настоящее дело.Сколько их в наши черные дниНе-чужих и по-русски хороших!Как несут терпеливо ониЕжедневные подвиги — ноши.Приходи, чтоб в работе узнать,Что пути нашей жизни простые.Будем вместе с нуждой воеватьИ готовиться к встрече с Россией.Хочешь гордость былую найти,(Если этого сердце просило), —Вспомним вместе былые путиИсторической славы и силы.Обернемся назад, поглядим:Побеждали и строили деды!Нам придется вести, молодым,Завтра Родину к новым победам!9 февраля 1936 г.ОСАЖДЕННАЯ РОССИЯ
Люди спорили, кричалиО больной своей печали:О защите, о границах,О стальных советских птицахИ об Армии, которойВ руки нынче отданыНеоглядные просторыУдивительной страны!Осажденная Россия!Лязг оружия кругом!Люди жадные, чужиеОкружили отчий дом.«Наши» спорили, кричалиО сегодняшней печали,Эти — против, эти — за…Не глядели бы глаза!Слава Богу! В наше времяПодросло иное племя,Ты, поэт, его поймешь.Там, в России, молодежьСмотрит русским глазамиЗорко. И чего-то ждет…Молодежь России знамяК новой славе пронесет.Осажденная Россия!Русский Мир прекрасный наш,За поля твои родныеДушу подвигу отдашь!Наши русские просторыКраем светлым Омофора,Богородица, покрой!……………………….Молча молится герой…19 февраля 1936 г.НОЧНАЯ ТРЕВОГА
Не криви искусанные губы,Ни на чьи гримасы не гляжу.Может быть, скажу я слишком грубо,Но зато я искренно скажуМне чужды тургеневские розы,Мне смешны те чуждые года;Но писать поэмы о колхозахЯ не стану, друг мой, никогда!Усмехнешься и кивнешь на-право.Скажешь «там балконы, да луна;Обветшала, мол, былая слава,Коль она забвенью предана».Прошлым не пробудишь миллионы,Люди могут настоящим жить;Значит, наши ветхие знаменаНадо вражьей кровью окропить.Здесь, в изгнаньи, только прошлым бредят.Там, в «Союзе», будущим живут.А сейчас нас «добрые соседи»На куски, быть может, разорвут…Нам заметна хитрость их кошачья,Нам шакалья поступь их слышна.План защиты! Трудная задачаШтабу Русской Нации дана.Чтоб не в землю мы штыки втыкали,А вонзали в грудь чужую их.Помнишь, как французы удиралиОт сермяжных прадедов твоих?В даль гляди внимательно и строгоК ворогам штыками обернись!Барабанщик бьет в ночи тревогу:Берегись, Россия, берегись!Руки рвутся за Россию биться!Но в родном краю чужая власть…Не над красной, над родной границейСердце хочет звездочкой упасть…10 мая 1935 г.ПЛАН ЗАЩИТЫ
(Слабыми женскими руками созданное посвящаю Сталину и атаману Семенову).
Это почти невозможно,Страшно подумать об этом…С этою мыслью тревожнойЧасто не сплю до рассвета.Женщине думать о войнах,Правда, нелепо и дико?В маленьком мире спокойномЖить бы без дум о великомКрае.Но сердце тревожноБьется и плачет и злится!Это почти невозможно…Кто защищает границы?Те ли, кто мир заключалиВ Брест? позорный? Проклятье!..В злобе, в тревоге, в печалиВорогов буду считать я.Вор есть Тушинский, которыйВ смуту вдруг стал «атаманом»;Нынче родные просторыПродал врагам чужестранным.Есть у него и ворята, —Темный народ, полупьяный;Ради добычи богатойВсюду пойдет с «атаманом».Продал Сибирь до Байкала!Что ему, вору, Россия?Продал завет Адмирала…Люди купили чужие.Встанут под знамя чужоеРодину грабить бандиты…Боже! А там, за межою,Встанет ли кто для защиты?Встанет ли кто для защитыРодины, лучшей на свете?Тайна свинцовая скрытаВ пуле армейской, в ответе….Мощный мотор самолета,Крепости верный стены,Жадная пасть пулемета, —Эти не знают измены!Верю вещам и машинам.Людям не верю. В печалиЯ говорила мужчинам:Грозные сроки настали;О воровском «атамане»,(Продал Сибирь до Байкала!)О незакрывшейся ране —Бресте позорном сказала…И о позоре несмытом —О Порт-Артуре… О старом…Встанет ли кто для защиты?Родина вновь под ударом!План: на два фронта защитаСилой народа-титана:Сталина — к стенке, бандита!И на фонарь — «атамана»!А воронье-то чужоеЛяжет костьми за межою!19 февраля 1936 г.НА ДВА ФРОНТА
Прикипело сердце русской кровьюК той стране, где Петр Великий жил.Я люблю ревнивою любовьюКаждый взмах ее орлиных крыл.И слежу за ней я издалека,Для любви разлуки в мире нет.Для одних ты — каторга без срока,Для других — край солнца и побед.Я не знаю правды в эти годы,Я не знаю правды о тебе!Сочетанье с каторгой свободы,В нищете, величьи и борьбе!Знаю, как бы ты ни называлась,Для меня ты — воздух, жизнь и свет!С гордостью слились и гнев и жалость,Только грусти — ненависти нет.Слава Богу, победила силаСветлого спокойствия души!Задыхалась … Ненависть душила …Но любовь ничем не потушить.Ворог — чужеземец, угрожая,К Родине направил жадный шаг.Ненавистна нам рука чужая;Сталин — враг! Но Родина — не враг…На простор родного горизонтаВыплывает русский самолет…Надо биться, биться на два фронта:Ворог в доме! Ворог у ворот!20 января 1936 г.ВЗВИЛАСЬ ЧУЖАЯ ШАШКА…
«Тверд еще наш штык трехгранный,Голос чести не замолк»…Преображенский марш.
Сердцу — тесно,Сердцу — тяжко…О России нынче речь:ЗамахнуласьЧья-то шашка,Чтоб Ей голову отсечь.Злая силаЗахотела,Столковавшись за межой,РазрубитьЖивое телоЧьей-то шашкою чужой.Нам врагуНельзя сдаваться,Не сдадимся никогда.Если надо,Будем дратьсяДни, недели и года!А в бою,Без разговоров,Под счастливою звездой,Новый явитсяСуворов —Храбрый, умный, молодой!Били ханов,Били шведа,Били многих и других…Будем дратьсяЛучше дедов,Лучше прадедов своих!Чтоб ни справаИ ни слеваГнезд измена не свила,На кострах,Горящих гневом,Мы сожжем ее дотла;Чтоб ни слеваИ ни справаНе могли нам помешатьДобыватьРоссии славуИ судьбу свою решать.Двадцать летБорьбы и смутыДаром в жизни не прошли,Чтоб теперьОтдать кому-тоХоть вершок родной земли!23 марта 1936 г.НАШИ ГРАНИЦЫ
От Камчатки до Кронштадта,Коль Россия дорога,Рой, железная лопата,Рой могилу для врага!Чужеземцу рой могилу.Оружейный строй завод.Накопляй, Россия, силу,Чтобы выступить в поход!Будут биты карты чьи-то,Биты будут и враги.Ты опору для защитыПЕТРОПАВЛОВСК береги…Выход к морю наш навеки,К океану путь открыт.В каждом русском человекеСердце русское кипит…Если брошена перчатка,Значит, вызов, значит, бой!Нашу русскую КАМЧАТКУМы удержим за собой…От Камчатки до Кронштадта,Коль Россия дорога,Рой железная лопата,Рой могилу для врага!27 января 1936 г.ПЕСНЯ О ПОБЕДЕ
Есть мрачная сила и в мысли и в слове:Поэзия тюрем, поэзия крови,Чугунная тяжесть холодных надгробий,Глухая и гулкая песня о злобе!Не стоном, а гулом, чтоб стены дрожали,О новом завете, о русской скрижали —Такую бы песню, такое бы слово,С которыми жизнь начинается снова!Под чьим-то продуманным, грозным приказомИдти и идти, не споткнувшись ни разу.А те, кто России сберечь не сумели.Пускай бы скорее под пеплом дотлели.Есть грозная сила и в мысли и в слове.За сжатые зубы, за хмурые брови,За крепость, которая сдаться не хочет,За сердце, которое гневом клокочет,Я песню свою, как бокал, поднимаю!За новых, которых умом понимаю,За русских: не красных, не желтых, не белых,За русских, кто делает русское дело!За тех, кто умеет не спать от заботы,За тех, кто умеет пьянеть от работы,Кто сил для России сейчас не жалеетИ даже …погибнуть за дело умеет.Есть грозная сила и в мысли и в слове.Поэзия боя… Поэзия крови…Об Армии Русской, (не красной, не белой),Чтоб шагом державным она прогремелаПо улицам чинным Берлина, Варшавы —Под знаменем шумным победы и славы!И рявкнула так бы о Русской скрижали,Чтоб в Азии тоже враги задрожали!!23 августа 1936 г.V.МИР МОЙ…
«Если, Господи, это так,Если правильно я пою,Дай мне, Господи, дай мне знак,Что я волю понял Твою».…………………………………………………«За то, что не был ты, как труп,Горел, искал и был обманут,В высоком небе хоры трубТебе греметь не перестанут».Н. Гумилев.
МИР МОЙ
Перелистывать страницыЖизни. И грустить над ней.И смотреть пытливо в лицаОкружающих людей.И, отыскивая взглядомТо, что нужно в людях мне, —Вдаль идти с судьбою рядомВ одинокой тишине.Пусть незримые оковыОхватили кисти рук.Пусть еще я не готоваК отречению, мой друг…Город. Вечер. Звон трамвая.Еду. Думаю. Молчу.Хорошо, что я живая,Хорошо, что жить хочу!Быть покорной не умею,И обиду не прощу!Но кого-то пожалеюИ о ком-то погрущу…В сердце — ненависть и нежностьОт людей, а не от книг.Путь мой — Русская безбрежность.Мир мой — светел и велик!11 октября 1934 г.ВЕРУЮ, ГОСПОДИ!
Водопадом страшной силыМчится жизнь с крутых высот.Эту силу я любилаСхватит, скрутит, понесет!Понесет, прервет дыханье…Захлестнет большой волной!Гнев борьбы и боль страданьяРядом, около, со мной…Рядом берег, рядом люди.Зубы стиснуты. Молчу.Мысль одна в мозгу — о чуде!Божьей помощи хочу!Мысль одна в душе — о Боге,Верю, все увидит Он.В буре, в горе и тревогеСлышит каждый тихий стон.Исступленной этой верой,Верой прадедов родных, —Озарю в работе серойМонотонность дней моих.Водопадом страшной силыМчится жизнь с крутых высот.Ненавидела… Любила…Тяжко станет Бог спасет!НАД БИБЛИЕЙ
Солнце в старой Библии багровое,Люди в ней суровы и просты.Об ушедшей жизни вечно-новоеШепчут пожелтевшие листы.Веруя в далекие пророчества,Легче жить в проклятые года.Господи, большое одиночествоДал Ты человеку навсегда!Льнешь душой несчастной и заброшеннойК человеку милому и вдругУзнаешь, что был ты гость непрошенный,Нежеланный и докучный друг.Чувствовала в жизни не однажды яТемную пустыню и откол,Как душа покинутая каждая,От которой близкий отошел.За покорность огненным пророчествамИ за то, что все враги для всех,И за это злое одиночествоМне простится ненависти грех.Солнце в старой Библии багровое,Люди в ней суровы и просты.Об ушедшей жизни вечно-новоеШепчут пожелтевшие листы…23 июля 1935 г.ЖАННА Д'АРК
Пастушка из безвестного села.Вдруг славу полководца обрела!За Францию! Войска родной землиВоспрянули. Поверили. Пошли.Обветренная девичья рукаСжимала нервно пальцы вкруг древка.И знамя, трепетавшее над ней,Шептало ей: иди, ты всех сильней…Вздымалась ввысь со знаменем рука,И шли за ней бестрепетно войска.Внушая страх мифический врагу,Она не знала слова: «не могу».Воительница! Вождь народных сил!Ее на подвиг Бог благословил!От девичьей недрогнувшей рукиБежали иноземные полки!Не сказка, не легенда и не миф.Она жила. Души ее порыв,Победа и трагический конецСоздали ей немеркнущий венец.Мы будем помнить о тебе века,Недрогнувшая девичья рука!27 октября 1934 г.РУССКАЯ МУЗА
У нынешней Музы и голос глухой,И крылья измяты в тетушках.Поет она грустно о жизни плохой:О тифе, о бегстве, о пушках.О залитых кровью Иркутских снегах,О трупах, в оврагах забытых.О гневе народном, о бешеных днях,О раненых, пленных, убитых…У нынешней Музы от пыток болятНочами и руки и ноги.Пытали: зачем оглянулась назадВ последней, прощальной дороге?В солдатской шинели, с гранатой в руке,С лицом, потемневшим от дыма,Простуженным голосом, в гневной тоскеТы пела о крае любимом.Охрипший в походах твой голос глухойЯ слышу, скорей, чем другие.Суровые песни о жизни плохой,О белой и красной России!Зачем ты бродила, дичая, в лесуС повстанческим грозным отрядом,Студеным ветрам отдавая красу,Боям и опасностям рада?Ты пулей пробитым, измятым крыломСолдатской коснулась гармони:Запела гармонь о великом былом…Заслушались люди и кони.Гармоника пела о прежних бояхЗа славу Великой Державы!И вспыхнуло снова в усталых сердцахДерзание будущей славы!А годы проходят. А годы прошли…И люди забыли о многом,Вдали от единственной милой земли,В житье и пустом и убогом.И люди сказали: зачем ты в кровиВсе бродишь с ружьем и гранатой?Мы очень устали… Спой нам о любви,О розах, как пела когда-то.Так люди сказали. Внезапно на нихВзглянула ты злыми глазами.Потом среди этих навеки чужихЗаплакала злыми слезами…Ты вытерла рваным своим рукавомСлучайные слезы. И сноваЗапела о долге, о дне роковом,О доле простой и суровой.23 февраля 1935 г.СИБИРЬ
Уходит за «поскотину»Веселая гурьба.У запевалы голос то,Как в судный день труба!Гармошка стонет, жалуясь,Как человек, поет,О том, что чья-то молодостьНапрасно пропадет.Как всхлипнула гармоника.Да как зашлась от слез…От ветра чуть колышетсяПшеница и овес.Привольно за «поскотиной»Ватаге молодых, —Просторы наши РусскиеРаскинуты для них!Дубравы в ночи праздниковДля молодой гульбы.Под картузами новымиПриспущены чубы.Кисеты шиты бисером.Цыгарок едкий дым.Горят глаза лукавыеЗадором молодым.Сыграй, сыграй, гармоника,Про молодость мою,Про серый дом бревенчатый.Стоявший на краюТой самой тихой улицы,Где милый проживал,Где хаживал, поглядывал.Да песней подзывал.В бору грибы да ягоды,В полях растут цветы,В глазах у русской девушкиВсегда цветут мечты…А где тот домик серенький,«Крестовый» домик тот,И кто теперь в том домикеНевесело живет?Сидит ли кто мечтательноНочами у окна,Когда село окутаютИ мрак и тишина?И так же ли гармоникаРыдает и грустит?А может быть, молчит она,И… гармонист убит?Прокуковала вещаяКукушка мне о том,Что через год покину яОтцовский край и дом.Цыганка нагадала мне:«С иконкой на грудиНа чужедальнюю сторонуУкрадкой уходи»…Кукушке не поверила,Цыганку прогнала.Куда пойду из милогоВеселого села?Гаданье-то цыганскоеВсе через год сбылось:Бездомною кукушкоюНа свете жить пришлось.Сыграй, сыграй, гармоника,Про молодость мою.Сама я песен ласковых,Как прежде, не пою.Пусть гармонист расстрелянныйНе снится мне весной;Пусть не шумит черемухаЧужбиной надо мной!..24 мая 1935 г.В БАРНАУЛЕ
Это было в старом Барнауле.Правду всю скажу, не утаю;Это было там, где чья-то пуляДогоняла молодость мою.Серебром украшенная сбруя,Расписная золотом дуга…Там, у жизни милый час воруя,Мчались мы сквозь легкие снега.Чью-то душу ранили глубоко.Навсегда. Бессмысленно и зло…Под сосной сибирской одинокойЧье-то счастье снегом замело.Молодой и храбрый, не твое лиСчастье под сугробом снеговым?Не шатайся, не клонись от боли, —Нелегко в России молодым!Тяжело в России молодомуС непокорной русскою душой!Никогда не жалуйся чужому,Что на свете жить нехорошо…Мчат по снегу кони вороные!Та дорога сердцу дорога…Крепости мелькают ледяные,Да летят сыпучие снега.Поворот. Знакомая дорожка.Городок, похожий на село…Сколько снегу под твое окошкоБарнаульской вьюгой намело!Ты в дохе, накинутой на плечи,С побледневшим радостным лицомСинеглазой девушке навстречуВыходил поспешно на крыльцо.19 февраля 1935 г.СЛОВНО СОН…
В темный бор пойду я «по грибы»,Туесок брусники наберу.От людей, от злобы, от борьбыХорошо бы спрятаться в бору.На опушке пасечник живет,С золотыми пчелами дружит.В шалаше прохладно. Свежий медВ деревянной чашечке лежит.Хорошо с пшеничным калачомВечерами чай пить у костра.Хорошо не думать ни о чем,Жить сегодня также как вчера.Только ночью, лежа в шалаше,Я боюсь, что сразу не уснешь,Снова город загудит в душе,До рассвета память не уймешь.Будут сниться городские сныО деньгах, о злобе, о борьбе,И на языке чужой страныБуду бредить, друг мой, о тебе.А проснусь уж солнышко взошло!Словно сон — чужие города.И скажу я деду: «все прошло.Я в России. Дома. Навсегда!»4 августа 1936 г.К ЧЕРНОЙ ГРИВЕ
Шепот горной студеной струи:Ай, темны вы, прошедшего ночи!За персидские брови твоиИ за смелые зоркие очи —Чья душа, не скупясь, отдалаБез возврата и гордость и нежностьМчись, мой конь, закусив удила,В даль чужую, в глухую безбрежность.Это молодость в белом снегу.Мы тогда ни о чем не просили.Это — пуля навстречу врагуЗа любовь, за себя, за Россию!Из винтовки на полном скаку.Озверев от обиды и крови.Полу-чай! За раззор и тоскуИ за чьи-то персидские брови!Посмотри, не с пустым ли седломЧья-то носится лошадь по полю?А седок? Ты не думай о нем,А спасай свою душу и волю.За Тюменью гайдучья трава.Вдаль глядели наместничьи очи.На губах застывали словаВ одинокие темные ночи.Конь от родины нес навсегда.Перед будущим не было страха.Только низко в пути иногда,К черной гриве склонялась папаха…19 октября 1936 г.ЛУЧШИЙ ПОЭТ
Прошлого нетающие льдыВзгромоздили за плечами горы.Вкус во рту тюремной баланды.Смертников усталых разговоры.За решеткой, в духоте, в кровиГубы сжав решительней и строжеДумать молча: даже здесь — живиЗа науку платят и дороже…В городе тогда цвела сирень.Месяц май был нежный и красивыйЧасовой в фуражке набекреньПод окном расхаживал лениво.Уголовник бровь тебе рассек…А ночами гулким коридоромПроходил высокий человекПоступью тяжелой командора —И тебе казался он стальным,Командором в старой гимнастерке.Воздух, колыхавшийся за ним,Был пропитан запахом махорки.Памятка осталась — тонкий шрамНад твоей изогнутою бровью.Почему же все, что было там,Вспоминаешь ты почти с любовью?Прошлого нетающие льды…Чей-то шаг по коридору гулкий.Вкус тюремной кислой баланды.Звон ключей и оклик: «на прогулку!»Дорого? А знаешь, почему?Молодость была твоим поэтом:Все она — и муку и тюрьму —Осияла розоватым светом.17 августа 1936 г.ЧУЖАЯ ШКОЛА
Каждый день учусь, как ученица;Тяжко нынче лень одолеватьИ суметь кому-то подчиниться,Чтоб потом уметь повелевать,Закалить расхлябанную волю,Чтобы стала ясной голова;Чтоб потом из гордости и болиВырастали мысли и слова;Чтобы там, в Париже или Праге,Несколько измученных людейПрочитали строчки об отвагеИ о силе Родины моей.Приходилось — и сейчас бывает —Спорить, плакать, злиться, угрожать!Спорить с теми, кто изнемогаетИ мешает жить и побеждать.Молодая легкость и небрежность,Нелюдимость прежняя мояПереплавилась в большую нежностьК людям, не покинувшим меня.Каждый день учиться и учиться,Без унынья, без нытья, без драм.Все, чему научит заграница,В будущем я Родине отдам!19 мая 1935 г.БРОДИТ ЛУНА
Бродит устало по небу луна.Молча стоит человек у окна.Пристально смотрит сквозь стекла во тьму,Тяжко, должно быть, сегодня ему.Холод стекла для горячего лба.Злое лекарство для сердца — борьба.День для работы. А ночь — у окна.Бродит устало по небу луна.Думать, сутуло к окну прислонясь:«Грязь на земле, невылазная грязь!Зря на позорище я отдаюМолодость, нежность и волю свою.Грех несвершенный приму на себя.Жизнь проживу, никого не любя;Тяжко мне, зрячему, падая в грязь,Думать ночами, к окну прислонясь…Господи, в этом ли правда Твоя?В этом ли ужасе жертва моя?На переломе и жизнь и судьба.Холод стекла у горячего лба…Шепчут платаны за темным окномЛживую сказку о счастьи чужом.Где-то далеко родные края…Господи, в этом ли правда Твоя?»Бродит устало по небу луна.Молча стоит человек у окна.Вздрогнули плечи. От сырости? Да!Падает с темного неба звезда.Может быть, где-то и кто-то другойТак же вот мучился ночью глухой,Так же часами стоял у окна…Бродит устало по небу луна…15 сентября 1936 г.БЕЗ ПЕЧАЛИ
Ты не будешь об этом ни с кем никогда говорить,Потому что земная любовьТолько ранит и мучит.Надо завтра упорно работать и холодно жить.Пусть работа и горечьСпокойствию душу научат.Ты не будешь ни с кем никогда о любви говорить…Золотясь, догорают закаты былого вдали.За столетьем столетье —Идут невозвратные годы.Можешь требовать хлеба у черной жестокой землиТы же просишь, безумец,Зачем-то любви и свободы?Невозможного требуешь ты от людей и земли.И, тоскующе вскинув к высотам нездешним глаза,Запрокинув лицо, ты кричишьРавнодушному небу:«Почему надо мною всю жизнь грохотала гроза?Ничего я не видел ещеИ нигде еще не былИ не встретил ни разу на свете родные глаза»…Ты не будешь об этом ни с кем никогда говоритьИ напрасно, так долгоДругие об этом кричали.Если только ты хочешь спокойно и радостно житьБез ненужной тревоги.Без терпкой и страстной печали,То не будешь ни с кем никогда о любви говорить.15 июля 1936 г.И СИЛУ НЕ ПРОСТЯТ
Зачем ты смотришь в темный вечерС таким отчаяньем в окно?Вся жизнь прошла, а вспомнить нечем.А дальше… дальше, все равно!С таким отчаяньем предельным,С таким презреньем ко всему,С усмешкой над трудом бездельным,С вопросом гневным: «почему?»Стоишь ты в этот вечер темныйОдна у темного окна,Собаке нищей и бездомнойСвоей трагедией равна…Душа полна непоправимойТоской. Ты горьким «ни к чему»,Перечеркнула труд любимый,Отдав всю молодость ему.И с этой складкою упрямой,Прорезанною меж бровей,Осталась ты все той же самой,Но стала старше и сильней.На силу есть чужая сила!Душа ли… кости ли хрустят?..Но те, в ком все живое сгнило,Тебе и силу не простят…6 октября 1936 г.ТРУДНО
В жизни кто из нас не ошибался?Кто из нас не падал на пути?Кто из нас в тоске не надрывался,Что нельзя по-своему цвести?И за то, что хочется иначеЖить, работать, верить и любить,И за то, что с каждой неудачейТяжелей и горестнее жить, —Дай нам, Боже, тишины немного,Простоты и нежности пошли,Теплым солнцем озари дорогуДерзновенной грешницы-земли!Чтобы нам над нашим счастьем малымНе дрожать от страха и тоски,Чтоб судьба из рук не вырывалаЧьей-то милой ласковой руки.По вине своей или случайноВдруг упал ты и расшибся в кровь…Боль твою пускай залечит тайноНежностью и жалостью любовь.Наше разнодумье, разноречьеВечно будет близких разлучать.Трудно встретить душу человечью,А еще трудней… ее понять!19 августа 1936 г.ДРУГ БОЕВОЙ
Без сочувственного приветствияОн проходит дорогой бедствия.И, отмахиваясь от пиявок,Обретает суровый навык,Не тонуть и в людской пучине.Так и следует жить мужчине!Чтобы душу его не расплющилиМежду битыми, между бьющими.Мимо пухлых прошел диванов,На тепло и уют не глянув.Мимо радостей, без кручины.Так по жизни идут мужчины!Над обвалами, над обрывамиПровожаемый злыми взрывами,Свой поход до крутой вершиныНе отмеривал на аршины,И на слезных жалоб разливыОн смотрел и зло и брезгливо.Равнодушен к славе и к золоту.Сердце болью живой уколото…Круто в нем замешана злоба.С ним на фронте быть хорошо быВ шаг с его походкой упругойБоевым товарищем — другом!Чтоб под вражескими прицеламиОбменяться взглядами смелыми.Чтобы общий чай с сухарями,Чтоб одно над сердцами знамя!Чтоб винтовки и души рядом,Чтоб убило одним снарядом!Чтоб над нашей общей могилоюРасцвела бы Родина милая!23 июля 1936 г.НЕ ОПОЗОРИТ!
Строки про русское гореКровью своей напишу.Может ли враг опозоритьТо, чем живу и дышу?В грозные годы, о други,Тяжесть не сбрасывать с плеч!Звонко по звеньям кольчугиВражеский лязгает меч!Это не в дедовском креслеЩурить устало глаза,Крепче становишься, еслиНад головою гроза!Все же в минуты такиеСкажешь невольно, скорбя:Как далеко ты, Россия,Не дозовешься тебя!..7 июня 1936 г.СКВОЗЬ ГОДЫ
И в полночь громыхали поезда,Кричали паровозы суетливо.А в темном небе грустная звездаГорела одиноко и красиво.И все таким же было, как всегда.Но сколько тысяч лет прошло над нами?Какими были раньше города,Какими ты смотрел на них глазами?Наверное, ты был умен и зол,Мой предок? До зубов вооруженный,Наверно, ты врагам навстречу шелИ дрался храбро, ими окруженный?Так было. Быть иначе не могло.Кто передал мне жесткое уменьеСмотреть, как ты, насмешливо и злоИ убивать врагов без сожаленья?И все таким же было, как сейчас.И, как теперь, звезда горела в небе.О камни спотыкался ты не раз,Задумавшись о людях и о хлебе.Ты тоже, побелевшие вискиСжимая непокорными руками,С ума сходил от гнева и тоскиЗа чье-то опозоренное знамя?!Приди ко мне, надменный предок мой,И помоги победы мне добиться —Над ночью безучастной и немой,Над жизнью — кровожадною тигрицей,За городом шумели поезда,Кричали паровозы суетливо.Ты сколько тысяч лет горишь, звезда,Так одиноко, нежно и красиво?2 декабря 1936 г.БОЖЬЯ ВОЛЯ
Пронизана болью душа…Духовный полет в стратосферу!От боли почти не дыша,Цепляюсь за детскую веру.И чувство: как будто, расту,Как будто бы, крепну в работе.Взлететь бы скорей в высоту!Нельзя. Не мечтай о полете.Иди. Только трудность путиПоможет и силе и росту,Иди. Ведь нельзя не идти.Вернуться? не так это просто.Пронизана болью душа…Ступени все выше и выше.А как же там жить, не дыша?Да, может быть, там и не дышат.За детскую веру моюЦепляюсь я, как за перила,Что ж, может быть, там запою;А здесь на земле говорила.Господь озаряет лучомИ лестницу эту крутую,И жизнь человечью простую…А плакать не надоО чем?..1 апреля 1936 г.КРЫЛОМ О ШТЫКИ
«Я тебе отвечу,Друг дорогой, —Гибель нестрашнаяВ петле тугой!»Н. Асеев.
Жалеючи, упрашивал Музу мою:Куда же ты рвешься?Погибнешь в бою…Тебе, легконогой, — дороги земли?Ведь, этой дорогойСолдаты прошли!Ведь, эти на части тебя разорвут!Ведь, это — несчастье, —Быть Музою Смут!Не будет пощады от этих и тех.Зачем ты? Не надо!Одна против всех…Подымет с тоскою упрямую бровь.Не знает покояСлавянская кровь!И песню, как порох взорвет от огня,На вражеский шорох,На топот коня!Кого беспокоишь? Спокойны кругом.Кого ты прикроешьПрозрачным крылом?Налево-направо: темно, как в бору.Погибнешь без славы!За правду умру…Ты пой, словно птица: о нежном, простом,Нет, наши границыПрикрою крылом!Порвешь и изранишь крыло о штыки.Ударят! — не встанешьОт вражьей руки…Не вам уговаривать Музу мою:Она рождена —Для победы в бою!15 марта 1936 г.КРИК ИЗ ТУПИКА!
Люди те же, но другие дни.И тогда такими люди были.Понимаешь, это ведь ониАлександра Пушкина убили.Был талантливей и ярче всех,Умный и по-русски простодушный.И за это, как за тяжкий грех,Он толпой затравлен никчемушной.На людей смотрю я в наши дни:Тоже лучших мучают без цели.Узнаю: да это ведь ониПушкина убили на дуэли!Те же лица и повадка та,Те же — пошлость, злоба, самомненье.Так же липнет грязью клевета.Все, как раньше. Все — без измененья.И зачем о Пушкине писатьСотни книг… А жить ему не дали?!Лучше бы живого охранятьОт нужды, от злобы, от печали.Родина, скажи мне, отчегоГубишь злобно ты свою же силу?Ты за что поэта своего,Лучшего поэта затравила?Жить на свете с каждым днем больней.Отчего же так всегда бывает,Что поэты родины моейОчень молодыми умирают?Душит нынче и меня тоска,Как петля, захлестывая туже.Этот слабый крик из тупикаНикому не слышен и ненужен…И пускай. Ведь речь не обо мне.Есть другие, ярче и нужнее.Говорю о них я той стране,Той стране, что сердцу всех роднее,Поберечь бы надо их, живых,От нужды, от злобы, от печали.И совсем не важно, чтобы ихПосле смерти славой увенчали!Да кому ж я говорю, кому?Тем, кто ныне Пушкина лелеет?Нужно это мертвому ему?А живых никто не пожалеет…Думаю: такие же они,Лучше люди и сейчас не стали.Если Пушкин жил бы в наши дни,То его бы снова расстреляли!..11 февраля 1937 г.ДВА КРЫЛА
Одиночество и бесстрашие рядом,Словно два неизменных друга.Это что, «в рядах» да «с отрядом»Повстречаться с людскою вьюгой!Это что! Ты один попробуйУстоять под напором резким,Повстречавшись с людскою злобойЧтоб один… Чтобы было не с кемГоворить о том, что дорожеДля тебя и жизни и счастья.Чтоб кругом не лица, а рожи,Чтоб вокруг не страхи, а страсти!Напряженьем души и телаТы на жизнь завоюешь право.И над грозным твоим уделомЗашумит недобрая слава.Одиночество и бесстрашие рядом.Два крыла, две незримых силы,С двух сторон для сердца ограда,Чтоб оно бестрепетным было.2 ноября 1936 г.ЗА РОГАТИНУ!
Тяжело с побежденными быть,Тосковать об утраченной силе,Но упрямо желать победитьИ бороться, пока… не убили!И обида заставила вновьОбрести и решимость и твердость,Взбаламутила русскую кровь,Возмутив Московитскую гордость!И, с тоской в помраченных глазах,Но с нестынущей волей к победе.Даже… Еле держась на ногах…За рогатину! И на медведя!!31 июля 1936 г.РЕШИМОСТЬ
Пусть колышется дым папиросный.Устремясь, не тускнеет в дымуНеподвижный мой взор, безвопросный,Пронизав безответную тьму.В облаках папиросного дымаСнова труд, над которым сгорю.Вновь о самом святом и любимомЯ с людьми по ночам говорю.Ничего, что вчера еще ропотБуйно рвался из сердца и рос,Что вчера мне нахмуренный опытНезабвенные раны нанес.Видит Бог, появилась недаромСеребристая прядь на виске.Суждено ль мне упасть под ударомС заготовленным камнем в руке?Поднимусь! С головою разбитойИ с расколотым сердцем в груди…Ни пощады не жду, ни защиты, —Голод, холод и враг впереди…Поднимусь, чтоб не быть дезертиром…Чтобы снова стоять часовымНа границах Прекрасного Мира.Где родился я крепким таким!13 января 1937 г.МИР ОСОБЫЙ
Улыбнулась увядающим цветам.Снова комнатка такая же, как там,Снова люди с разговорами о ней,О любимой грозной Родине моей.Вновь на пишущей машинке дробный стук.Вновь, глаза прищурив, зорко: это друг?Это враг. А это — так, ни то, ни се.Вновь работа дни и ночи. Вот и все.Снова строки о России и о том,Что добиться можно многого трудом.Душу надо, надо молодость отдать.Чтобы Родину и жизнь завоевать!Нищета, борьба, опасность… А потомМы состаримся спокойно и умрем.Мир особый наш — Россия — расцветет,И, быть может, нас когда-нибудь… поймет.В нашем лагере живется тяжело…Нас предательство в трущобу завело.Но предатели умрут. Из тупикаУведет нас только Русская рука!У чужих дверей напрасно не стучи.Безысходность? Одиночество? Молчи!Мир особый — зори, бури и гроза —Наша Родина взглянула нам в глаза!24 января 1936 г.ЖИЗНЬ ИДЕТ…
Жизнь идетТаким неровным шагом,Без дорог идет, по целине.НапроломВедет ее отвагаПо чужой и воле и вине.Виноваты в этомНаши годы,Наши годы — злые бунтари;Наши дни —Невольники свободы,Мятежей российских главари!Жизнь прошла,О трупы спотыкаясь,Обжигая злобой и тоской.Жизнь прошла…Но я ни в чем не каюсь,Пусть не «со святыми упокой».Пусть покой мойС грешными и злыми,С теми, кто врагов рубил с плеча.Грех наш в том,Что были молодыми,Грех наш в том, что жили сгоряча!Может быть,Потом придут потомки,Лучше нас, умнее в сотню раз;РазвернутИстлевшие котомки,Что с собой таскаем мы сейчас.Развернут,Качая головами,Разорвав истлевшие ремни:Чья-то жизнь…А это чье-то знамя…Это чьи-то горестные дни…Жизнь идет,Спеша и спотыкаясь,Напрямик по жестким пустырям.Жизнь идет,Но я ни в чем не каюсьИ ее без боя не отдам!8 марта 1936 г.ГОРДОСТЬ И РАБОТА
Тосковать не стоит по-пустому,Жизнью ты обманут не впервой.Чтоб прогнать сердечную истому, —Ты встряхни упрямой головой!Есть на свете гордость и работа,Крепко научившие тебя —Улыбаться людям с эшафота,Никого на свете не любя.Не беда, что снова чье-то жалоЯдом отравило жизнь твою,Что к стене нужда тебя прижала,И стоишь ТЫ снова на краюПропасти. И треплет ветер локонУ виска. Над пропастью… Ну, что ж!Смотрят любопытные из окон,Ждут, что ты, наверно, упадешь.Не дождутся! Чтоб их черти взяли!Улыбнись насмешливо и зло,Чтоб чужие люди не узнали,Как тебя тоскою обожгло.Коль душа в болоте не увязла,То на крыльях к высоте рванись!Выше, выше! Этим людям назлоКречетом над ними закружись.Есть на свете гордость и работа.А в последний час твой не забудьУлыбнуться жизни с эшафота,Чтоб врагов улыбкой обмануть…4 сентября 1936 г.ПОСЛЕ РАБОТЫ
Написано. Пришла опустошенность —Расплата за подъем и за полет.Благодарю за эту обреченность,Которая к бессмертию ведет.За остроту и горечь русской боли,За вечный ритм стихов в моей груди,За царство звуков — милую неволю,За нищету и славу впередиБлагодарю! И Бога и РоссиюЗа то, что дали жизнь и милый труд,И тех людей и те пути простые,Которые на смерть меня ведут, —Благодарю! Пускай на этом светеРоссия вспомнит в блеске новых днейО неизвестном маленьком поэтеС большой любовью к Родине своей.А там, куда приду на суд нездешний,Где прогремит над головой гроза,Хочу взглянуть в мой сад святой и вешнийСуворову и Пушкину в глаза.17 мая 1936 г.ЗА ЭТУ ЖИЗНЬ…
Благодарю за эту жизнь простую,Суровую, как Ледяной Поход!За то, что против злобы протестую.За то, что сердце радости не ждет…За каждый час, который ясно прожит,За смелый взгляд в упор, в глаза врагу.Пускай никто мне в мире не поможет, —Сама себе упрямо помогу!За мужество, которое даетсяТому, кто хочет мужественным быть,Благодарю за то, что сердце бьетсяЖеланием упорным — жить и жить.Благодарю за то, что в жилах пламя, —Кровь той Страны, где жизнь вина пьяней!За то, что Родина дала такое знамяДуше неунывающей моей!Дала такое знамя, под которымНе страшно мне любить и умирать.С таким сроднила ветровым простором,Что от него души не оторвать!..Пока жива, пока дышу, — спасибо!Нет ничего на свете моего…Пусть плечи давит чьей-то злобы глыба,Дерзай, душа. Посмотрим, кто кого?!Так до конца. Так — до последней пулиНа баррикадах, в грохоте борьбы.Быть рядовым в бессмертном караулеНа страже Исторической Судьбы России!27 июля 1936 г.VI.НА СТРAЖЕ РОССИИ
СТРАШНО ЗА РОССИЮ
Как страшно было в эту ночь.Всего страшней перед рассветом…И некого просить помочь,И рассказать нельзя об этом.Рукою жесткой ледянойТревога крепко душу сжала,И кто-то темный надо мнойРаскинул в небе покрывало.И вся предчувствием полна,Пронизана тревожной дрожьюМеталась молча я однаИ призывала милость Божью.Смотрела в окна темнотаГлазами мертвыми, пустыми.Бог видит, что душа пуста,И что живет она в пустыне.Опустошенная — жива,В пустыне — все же ищет Бога!..Проникновенные словаЗвучат молитвенно и строго.И стало легче… Страх исчез.К иконе старой подошла яПросить пощады и чудесУ Чудотворца Николая.Просить пощады для страны,В которой я жила когда-то,Где ныне стали все равны:Несчастны, злы и виноваты…14 января 1934 г.О НАШЕМ ГОРЕ
Приходят, все такие разные,Толкуют, каждый о своем.Над жизнью ноют несуразною,Грустят над горестным житьем.В их лица, бледные и красные,Смотрю. И слушаю. И жду.Что вдруг я встречу душу властную,Вдруг силу русскую найду.Чем эти люди обессилены?Тоскливо спрашиваю я.И рвется вдаль от обескрыленныхДуша несчастная моя.В глаза, в дома, в дела их темныеСмотрю я пристально давно.Огнем, как горе неуемное,Во тьме горит мое окно.Чужую тяжесть трудно вынести,Своя-то боль всего больней…Учусь просить у Бога милостиНе для себя, а для людей.Пусть люди подбирают крошечкиС чужого скудного стола…Пусть по ночам в моем окошечкеГорит огнем душа дотла!Днем буду снова с раздражением,С глухою болью говоритьО нашем русском унижении,О нашем «быть или не быть?..»4 марта 1935 г.ОБ ОДНОМ РАЗГОВОРЕ
Говорили: «приходите,Посидим, поговорим…В буйном пламени событийМы, ведь, с Вами не горим;Не горим, а только тлеем,Только тлеем и чадим.Дело делать не умеем;Посидим-поговорим…»А когда я закричала,Зарыдала от тоски,Попытались Вы сначалаОправдаться по-мужски.Толковали о терпеньи.Повторяли слово «ждать»…Ах, не надо сожаленья,Если нечего отдать.Люди бури, воли, страстиПусть нарушат тишину!Я поверю даже в счастье,Если Родину верну!Жить осталось нам немного,Ненавидя и любя…Что-то сделать бы для Бога,Для России! Для себя…2 декабря 1934 г.В ДНИ ИЗМЕН
Той, что жизни всей дороже,Верным быть!Ради этого, быть может,Стоит жить?Быть у злобы на прицеле,Смерти ждать…Предки с гордостью умелиУмирать.И в Иркутске так недавноАдмиралНа посту своем державномПогибал…Над непроданною шашкойРусский Флаг…Пусть собьет с тебя ФуражкуПулей враг.Пуля в черепе застрянет —Ты умрешь.Будет время, явной станетЧья-то ложь!Лучше в сердце вражью шпагу.Но не плен.Крепни, верность и отвага,В дни измен!29 сентября 1935 г.О ГЛАВНОМ ВРАГЕ
«Каков бы ни был противник,
человек в сражении не имеет
другого врага, кроме страха».
Психология командования.
Дю-Тейль.
Если план продиктован усталостью, —Значит, надо его зачеркнуть.Думать нужно над каждою малостью.Проверяя намеченный путь.Не теряй своих сил до сражения.Будь к внезапному бою готов.Наблюдая за каждым движениемВ затаившемся стане врагов.Укрепляй напряженье душевноеВолевой устремленностью сил,Чтоб в часы громовые и гневныеБес бесцельно тебя не кружил.Берегись раздвоений неясностиИ тумана сомнений в глазах.Знай, во всяком бою и в опасностиСамый главный твой враг —Это… страх!20 апреля 1936 г.НА СТРАЖЕ РОССИИ
Корнилов, Колчак и Деникин —Родные душе имена!Прямым, благородным, великимВеликая боль суждена.Слова о великом простые.Два мертвых. И третий, живой.Деникин на страже России —Орел над гранитной скалой!Он гордый, он Русский, он воин!Он верит в Россию. И ждет.Он знает, что славы достоинВеликий Российский народ.Кричат молодые: «Деникин,Ты сильный, ты гордый, ты нашДержавы заветам великимТы рыцарски душу отдашь!»13 апреля 1935 г.РУССКАЯ АРМИЯ
Ген. Г. А. Вержбицкому посвящаю.
«И испытанный трудамиБури боевойИх ведет, грозя очами.Генерал седой»…Лермонтов
Солдатским четким шагом.Печатая с носка,Идет-гремит отвага,Гремевшая века!Их очи огневыеГорят из под бровей.Идет моя Россия!И я иду за ней.И вижу я другие,За гранью далеки,Пока еще чужие,Но русские полки…Раз…два…три! С носка печатай!Жди расправы, враг проклятый!Примем жизнь и смерть со славой.Снова будет Русь Державой!В чужой стране над нами.Где ныне жить пришлось,Святое наше знамяРванулось и взвилось!Для сердца жизни крашеТрехцветный флаг Петра!Поют о славе нашейРоссийские ветра.Вновь команда: левой!.. левой!Накипело много гнева…Примем жизнь и смерть со славой.Знаем, будет Русь Державой!1934 г.ВЕЛИКОДЕРЖАВНИКУ — ПАТРИОТУ
А. Н. Покровскому.
Когда-то мы, падая духом в борьбе,С тоской и тревогой сказали тебе:«Себя не жалеешь, других пощадиИ завтра на гибель ты нас не веди!»Но каменным было лицо вожака,И жесткой, как раньше, осталась рука.Ты, выслушав нас, ничего не сказал.А вечером в бой нам идти приказал.И, глухо ропща, мы пошли за тобой,В неравный, напрасный по-нашему, бой…Врагов было много. Нас мало. Но тыСжигать приказал за собою мосты!Мы поняли: нет нам дороги назад.А ты, нас ведущий, был подвигу рад.Ты выкрикнул четко приказ боевой, —И шашка взвилась над твоей головой!И первая пуля пропела тебеО Русской Державе, о грозной борьбе!А пуля вторая тебя, вожака,У правого глаза задела слегка.И, кровь твою видя, мы вместе с тобойС невиданной доблестью ринулись в бой!Как знамя, несли мы идею твою,И мы победили в неравном бою!Надменно смотрел ты на пленных врагов.А с нами привычно был прост и суров.А мы, и тобой и победой горды.Для нового боя смыкали ряды.Ты вновь посылаешь движеньем рукиНас, горсть небольшую, на вражьи полки.И в каждом бою ты всегда впереди,С Державным Крестом золотым на груди!22 января 1935 г.ВЦЕПИВШИСЬ В ПОВОДЬЯ…
Копыта цокали о камень…Нас двое в мире, — конь и я;А там, в пространстве за хребтамТемнеет Родина моя.Скала вздымалась над тропою,А ширина тропы — в аршин.Отчаянья копье тупоеКоснулось дрогнувшей души…Печальный сумрак над АлтаемРаскинул трауром вуаль.Мой конь родной, мы погибаем!Себя не жаль, — коня мне жаль.Из-под копыт сорвался камень,И грохот камня, словно взрыв.Мой умный конь прядет ушами,Косится глазом на обрыв.Здесь где-то замок Черномора,Людмилу здесь искал Руслан…Тропинка уже, круче горы,Ползет из пропасти туман.Там за хребтами — Беловодье,Край Божьей Русской красоты…Нет, я не выпущу поводья!Мой конь, не поскользнешься ты!10 сентября 1935 г.ПОД КРАСНОЙ МАСКОЙ…
«Промысл Божий… зло или пресекает или исправляет
и направляет его к благим последствиям.»
Митрополит Филарет.
«Мы с любой бедою сладим,Всех врагов рассеем в дым;Мы родной земли ни пядиНикому не отдадим!»Солдатская песня.
Под красными знаменамиКолоннами идутИ песни про БуденногоЗаливисто поют.Звенит-кричит гармоникаПод залихватский свистО том, что правит РодинойРазбойник-коммунист!Идут. Их шаг отчетливыйПо всей Стране гремит.С опаской враг расчетливыйНа них сейчас глядит:Загадочная Армия!Не банда, не орда.Совсем не та, что в прежние.Безумные года.Давно ли? В ДевятнадцатомОт мятежа пьянаОборванная «гвардия»В мужицких зипунахБоролась, простодушная,Не распознав обман.За «Китеж очарованныйРабочих и крестьян»:За власть «руки мозолистой».За свой «советский край»,За землю, за обещанныйЗемной «рабочий рай!»От голода зеленая,С погибелью в очахНеслась «краснознаменная»На краденых конях!В те времена командовалОтчаянной ордойИз бывших подпоручиковУпрямец молодой;Военное любимоеСвятое ремеслоЕго к чертям в советский адСлучайно занесло…Промчался Девятнадцатый,Как буря! А за нимЕще шестнадцать грозных летРастаяли, как дым.Страна жила. Но как жила?!Везла тяжелый возПод свист бича, под крик «ату»Под жесткий лязг угроз.За эшелоном эшелонГремело горе вдаль:На Соловки, в Нарым, в БамлагПовсюду, где печаль…Не мне решать, не мне судить,Но ненавидеть — мнеВсех, кто удары наносилНароду и Стране!..Но Русский трактор, Русский танкИ Русский самолетЛюблю за то, что завтра в нихРоссия расцветет!Позалечат люди печаль,Нам забвенья радость дана;Но Байкальская МагистральДля России проведена.Оружейных заводов дым —Словно храбрость в жилах бойцаЭто — близко нам, молодым,Не озлобленным до конца.Дней былых назад не вернуть.Молодые видеть должныВеличавый будущий путьСамой крепкой в мире страны!…………………………………….Названье сокращенноеКончается на а,Идет «краснознаменная»Под кличкой РККА.Сверкнуло солнце отблескомПо жестяной звезде.Россия-то зачеркнута…Зачеркнута везде…Будь проклят, красныйСталинский Кровавый карандаш!Запомните, «товарищи»,Что Сталин-то не наш!Живи, Россия крепкая,Для счастья и побед.И Армия РоссийскаяНа много, много летДа здравствует! И музыка…И Русский клич: «ура!»Большая начинаетсяНе-детская игра…Загадочная Армия!Не банда, не орда.Душа у этой АрмииПо старому горда,По новому обучена,И по-советски зла.Попробуй-ка, разрубишь ли,Враг,Три тугих узла?……………………………..«Возьми-ка наши города,Рубни-ка, враг, рубнешь да мимо!»В России Армия всегдаПо-Русски и непобедима!Дороже Армии у насНет никого, мои родные…В руках у Армии сейчасСудьба и жизнь и честь России!10 мая 1935 г.ОГОНЬ!
Показалось на миг, — из того, что мечталось,Ничему не бывать…Неужели, вдвоем нам с тобою, усталость,Этот день доживать?Голова разболелась от дум и от зноя,День был жарким, как ад.В этом дне было что-то необычное-злое,Словно казни обряд.И с петлею на шее надо было метаться,Чтоб спасенье найти;Чтоб поняв и проверив, правдивым остатьсяИ на том же пути.Было душно и трудно. Надо было без вздохаЭту ношу поднять.А в немытые окна заглянула эпоха,Чтобы все разузнать.Зубы стиснуты крепко, чтоб не вырвался ропотПротив Воли Его.Это — только наука, это — жизненный опыт,Это — стержень всего.Это — медные трубы! Чтоб, в огне закаляясь,Не пугаясь беды, —Человек научился, с чуждой силой сражаясь,Не уйти с борозды; —С борозды этой первой — и неровной и узкой —Колыбели зерна.Что ж, душа, против злобы, против силы не-русскойЗащищайся одна!До последней измены, до последнего боя,До последней черты…Укрепляясь в упорстве, закаляясь борьбою,Охраняя форты.Часовые, на вышки!Примем дьявольский бой мы!Ну, попробуй-ка, тронь!Перебежка к прикрытьям.Щелк! Проверка обоймы.И команда: о-гонь!21 июня 1936 г.РАССЫПНЫМ СТРОЕМ!
Рассыпным строем! Без равнения.Противник подходит. Вы-жи-дать.Надо оказывать сопротивленье,Обороняться и побеждать!Рассыпным строем! Тише… Внимание!Крепче устраивай упор для ружья.Взвод по линии! И чье-то дыхание,И звякнула шашка неведомо чья.Определи расстоянье до целиНа постоянный прицел,Чтобы глаза твои зорко гляделиТак, как Суворов глядел.Пробными залпами! Не глазомеромТы расстоянье измерь.И окруженный убожеством серым, —В яркую Родину верь!Дело святое, родное, большоеВверено нынче тебе.Маревом горе над русской душою,Крепнущей в лютой борьбе.Для оборонческой выдержки нервамВыбери цель для стрельбы.Бей непрестанно по вражьим резервам!Бей по истокам борьбы!Бей по продажному подлому тылу.Панику там наводи!Чтоб у противника сердце застылоЖалким комочком в груди.Помни, что меткость стрельбы сильнееПри одиночном огне.Бей по противнику! Бей больнее!Тебе приказанье и мне.Рассыпным строем! Без равнения.Противник подходит. Вы-жи-дать.Надо оказывать сопротивление,Обороняться и побеждать!10 июля 1936 г.СИЛА РОДИНЫ
Что в краю твоем творится, разве издали поймешь?И над чьею головою занесен там нынче ножеТы страну свою в тревоге любишь крепче и родней.Ты пьянеешь от дыханья буйной Родины твоей!Но себя тоской напрасной на чужбине не губи.Не юродивую слабость, — СИЛУ Родины люби.Сам будь сильным, чтоб спокойно стать участником борьбыОкрыленный взлетом новым нашей царственной судьбы!Что-то будет? Ты не знаешь и не знаю также я…Но хочу я, чтобы СИЛЬНОЙ стала Родина моя!1937 г.ПО-СУВОРОВСКИ!
Если друг обернулся врагом,Если фронт увеличился вдвое,Если враг обступает кругом,И гроза над твоей головою, —В напряженности силы твоей,В боевой и настойчивой волеРазмахнись, чтоб ударить больней,Чтоб враги вдруг завыли от боли!Если Бог над тобой и с тобой,И в руках твоих русское дело, —То вступай в неожиданный бойПо-Суворовски — быстро и смело!Нападай! Расцветая в боюВсем твоим существом, всей, душою,Напрягая всю волю твоюДля победы за дело большое.Если друг обернулся врагом…Пусть горнисты споют «в наступленьеИ с винтовкой — в атаку! Бегом!По-Суворовски — весь устремленье!Это предков бесстрашная кровьЗабурлила по жилам, запела!Это — Родина, жизнь и любовь,Это — русское слово и дело!12 октября 1936 г.ТВОЙ ДОЛГ
У грани подвига… У рубежа измены…Почти один. Браги шумят кругом!Ты должен ровным голосом, надменно,Как равный, разговаривать с врагом.СССР…Тускнеют буквы эти.Сквозь эти буквы, словно сквозь туман,Сверкает имя лучшее на свете,Живет и дышит лучшая из стран!Она — в полете русского пилота,В крылатых днях эпохи боевой.Она — борьба и счастье и работа,Она, — как русский флаг над головой!Богатыри рождаются эпохой.Тоскуй, мечтай об этом, говори!Всегда, когда Стране бывает плохо,На помощь ей встают богатыри.В историю запишем кровью даты,Вновь прогремят героев имена.Погибнут чужеземные солдатыУ стен твоих, Великая Страна!Мы зачеркнем четыре буквы эти.И зачеркнет их русская рука.Она бессмертна, лучшая на свете,Россия — озарившая века!У грани подвига… У рубежа измены…О Родине — и ни о чем другомТы должен ровным голосом, надменно,Как равный, разговаривать с врагом.30 октября 1936 г.НА БОЕВОМ ПОСТУ
За Родину, за храбрость, за мечту!..И, высоко подняв над головоюТетрадь стихов, как знамя полковое.Стою, в глухую полночь, на посту.У Пушкина звучит родной язык,Зовет горнист на бой у Гумилева.Огонь живой души — родное слово —Не искалечит даже большевик!Я пью, припав к святому роднику.Прозрачную целительную воду,Чтоб дать потом Российскому народу —Достойную его, прекрасную строку.Чей конь в бою подкову потерял?..Суворова? — Найду подкову эту!Был дорог воин русскому поэту, —Сейчас поэту воин братом стал.Что напишу в заветную тетрадь?О Родине, об Армии, о Вере,О Пушкине, о русском офицере,О тех, кто жизнь умел завоевать!О тех, кто завоевывал Кавказ,О тех, кто победил Наполеона,Кто в Азии развертывал знамена, —О вас, непобедимые, о вас!За высшую на свете красоту:За Родину, за храбрость, за искусствоЗа песню, продиктованную чувством! —Я, высоко подняв над головоюТетрадь стихов, как знамя полковое,Стою, в глухую полночь, на посту.ПРИЛОЖЕНИЯ. СТАТЬИ МАРИАННЫ КОЛОСОВОЙ В ГАЗЕТАХ (из архива БРЭМ)
ЯПОНЦЫ ПРОБУЖДАЮТ РУССКИЙ ПАТРИОТИЗМ СРЕДИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ. ЯПОНЦЫ УКРЕПЛЯЮТ ОБОРОНЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ СРЕДИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ. РУССКИЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ БЛАГОДАРНЫ ЯПОНЦАМ «ЗА СНЯТИЕ ПЕЛЕНЫ С ГЛАЗ»
Прежде всего, призываем русскую дальневосточную эмиграцию к спокойствию. Просьба не проклинать японцев на каждом шагу, как обычно делают все русские, приехавшие, прибежавшие или высланные из Манчжу-Ди-Го.
Будем справедливы к японцам. И будем спокойны, потому что беспокоиться больше не из-за чего. Нет никаких оснований беспокоиться. Все идет хорошо и, все идет на пользу России.
Враг страшен тогда, когда он силен и хитер. Враг не страшен, когда его планы расшифрованы и когда его бессилие становится явным.
Будем беспристрастны в оценке японцев и их деятельности в отношении русской эмиграции. Нам незачем прибегать к выливанию ушатов грязи и клеветы на головы японцев, как это делают они в борьбе с русскими патриотами. Нам незачем лгать при оценке деятельности японцев, в наших руках достаточно фактов, которыми можно доказать безнравственную подкладку деятельности японцев по отношению к их собственной родине — Японии. Да. Пять лет японцы работали в Манчжу-Ди-Го и на всем Дальнем Востоке. И вся их работа была во вред Японии и … на пользу России. Нас мало интересует деятельность японцев работающих в Манчжу-Ди-Го против их собственной родины — Японии. Пусть интересуется Токио. Нас интересует деятельность японцев на пользу нашей — России. Об этом мы много думали и об этом будем говорить. Пусть наша оценка деятельности японцев в Манчжу-Ди-Го и на Дальнем Востоке вообще будет иметь две стороны: польза России и вред Японии.
Вспомним, прежде всего, те «распростертые объятия, которыми встретила русская эмиграция, проживающая в Манчжурии, пришедших туда завоевателей — японцев. О, как верило тогда большинство эмигрантов, что японцы идут бороться против — «мирового зла» — коммунизма, что следующий поход японцев на территорию России, для освобождения ее от власти коммунистов, закончиться торжеством мировой справедливости». А скептиков среди русских эмигрантов, которые сомневались в бескорыстном благородстве японцев в отношении России и коммунизма, сами же эмигранты, объявляли большевизанами и «советскими патриотами». В 1935 году декорации изменились. Вместо «распростертых объятий» русской эмиграции, в адрес японцев показались конвульсивно сжатые кулаки, вместо приветственных криков «банзай», все чаще стали слышаться заглушенные проклятия. Люди не меняют свои симпатии на антипатии ни с того ни с чего, для таких перемен, всегда имеются серьезные причины.
А причины были серьезные. Унижение и оплевывание русского национального достоинства, ставка японцев на центробежные силы эмиграции, насильственное подчинение всей патриотической русской эмиграции, органу выполняющему функции жандармерии — «бюро по делам русских эмигрантов», насильственное навязывание в «вожди» эмиграции, ненавидимого и презираемого всей эмиграцией никчемного человека и продажного политика — атамана Семенова, насильственная мобилизационная запись всех эмигрантов, способных носить оружие, в «союз дальневосточных военных», который должен в недалеком будущем вести в поход на Россию «русских людей под желтым соусом» а-ля борьба с коммунизмом».
Будем справедливы к японцам. Кто сказал, что японцы хитрые? Нет, это — очень откровенные люди. За пять лет владычества в Манчжу — Го они доказали, что они не только откровенные, но и горячие и вспыльчивые люди.
А кто-то говорил, (из пораженцев, конечно) о японской выдержке, хитрости и политической дальнозоркости. Нет никакой выдержки в национальном характере японцев, горячие люди, вспыльчивые люди, чуть, что сейчас русскому человеку в нос — три четыре чайника воды или керосина вольют, вместо валерьянки. А потом извиняются, что по ошибке, по ложному доносу, арестовали и покалечили человека и выпустят его. А бывают случаи, говорят, что выпустить уже нельзя, настолько человек изувечен пытками, тогда его приканчивают и сжигают труп.
А жене убитого, которая приходит и пытается узнать, где ее муж, всегда можно сказать, что ее муж «бежал в Советский Союз». И концы в воду.
А сцена на площади между Модягоу и Гондатьевкой осенью 1935 года, когда среди бела дня, при огромной толпе народа (русских и китайцев) японцы забили насмерть двух китайских возчиков за какую-то маленькую оплошность. И не только забили насмерть, но еще у полумертвых, а может быть и, совсем мертвых (это были же мешки с костями, а не людьми), — так вот у этих полумертвых с хрустом были выломаны руки из плеч, так что кости рук торчали наружу. А вокруг стояла и смотрела, затаив дыханье толпа русских и китайцев. Что думала эта толпа? И к какому решению пришли многие и многие из этой толпы? Об этом господа японские колонизаторы не задумались? И в этой толпе было немало школьной детворы и китайской и русской.
Какая нравоучительная картина из периода японского владычествования в Манчжу-Го запечатлеется в детском воображении русских и китайских детей. Сначала Корея, потом Манчжу-Го, а потом «Сибирь-Го», так что ли думают японские националисты?
Но то, что удалось сделать с беззащитной Кореей, может быть, не удастся провести до конца в Манчжу-Го.
А в Сибирь то уже теперь даже русские эмигранты готовы защищать всей своей кровью от частицы «Го», от бесчеловечных японских колонизаторов.
Как мы, русские эмигранты должны быть благодарны японцам за их откровенность и вспыльчивость. Для нас совершенно не важно, что японцы работающие в Манчжу-Ди-Го причиняют своей недальновидностью непоправимый вред своей родине
— Японии. Это нас не касается. Этим должно интересоваться Токио и те благородные самураи, которые, по слухам, там проживают.
В Манчжу-Го некоторые пораженчески настроенные русские эмигранты все ждут, что «вот приедет барин, барин нас рассудит», что вот приедут из Токио какие-то благороднейшие и справедливейшие японцы, сместят гг. Аньдо, Окигусу и др. закроют «Бюро по делам Российских Эмигрантов», арестуют атамана Семенова, и наступит в Манчжу-Го эра солнечного благополучия и для русских и для китайцев. Ходят эти пораженцы русские по улицам Харбина, и многозначительно моргая осовевшими от страха глазами, шепчут друг другу на ушко: «Слышали, скоро будут ба-альшие перемены. Из Токио едет ба-альшой ниппонец для контроля над местными ниппонскими властями».
Никаких, конечно, перемен в Манчжу-Го не будет, а если и будут таковые, то по независимым от японцев причинам.
А вот то, что среди русской эмиграции все шире и шире разрастается движение против иностранной и, в частности, японской интервенции, это хорошо для Русского Государства. Японцы с каждым днем все больше и больше укрепляют оборонческие настроения среди русской эмиграции не только Дальнего Востока, но и всего рассеяния. И за это, мы русские государственники, должны быть благодарны японцам. Ведь могло быть хуже. Ведь японцы могли оказаться хитрее, и действительно сыграть на эмигрантской ненависти к коммунистам и сделать из этих эмигрантов орудие своей экспансии для отторжения Сибири. Мало того, японцы могли оказаться дальновиднее и действительно создать «рай» в Манчжу-Го для тех же советских подданных, большинству которых не особенно хотелось ехать в СССР.
Но этим советским подданным пришлось ехать в СССР, потому что в Манчжу-Го любому из этих советских грозила участь попасть в японский застенок и наглотаться керосину и иметь вместо спины окровавленный бифштекс. А ведь те советские подданные, которые были арестованы в Харбине, и которых после зверских пыток выслали в СССР, ведь они там РАССКАЗЫВАЛИ, о том, что из себя представляют японцы. И русские люди там ПОНЯЛИ, что «хрен редьки не слаще», а японцы для русской эмиграции не лучше красных чекистов. А окровавленные рубашки, после избиений снятые с этих людей и переданные женам для отстирки ведь были же посланы этими женами в Советский Союз как документальные доказательства того, «как живется весело, вольготно в Манчжу-Го» русским людям, не по своей вине иной раз, имеющим советские паспорта. Ведь после пережитого в тюрьмах Харбинского
«особого отдела» высланный в СССР некий Колпакчи доехал только до Хабаровска и умер. Орлов тоже умер — где-то в дороге. Бывший хорунжий Амурского казачьего войска — некто Голобоков, после пыток в особом отделе высланный в СССР сошел с ума.
Значит, Советский Союз русские люди знают, что Манчжуговский «рай» ни в чем не уступает большевистскому «раю», что Манчжу-Го имеется Соловки у Трехречья, где система выжимания пота и крови из русских людей ничем не отличается от системы концлагеря.
Выгодно ли все, что сделали японцы в Манчжу-Го с эмигрантами и советскими подданными — для Российского Государства? Да, выгодно. Потому, что русские люди, на собственных спинах убедились, что японская палка бьет также больно, как и Сталинская.
Да, выгодно. Потому, что русские люди поняли, что японцы несут с собой не освобождение от коммунизма, а новую крепостную зависимость, только не красного, а желтого цвета. А когда человека бьют, то не все ли равно, какого цвета у него искры из глаз сыплются, красного или желтого.
Да, выгодно. Потому, что русские люди (не важно, какие у них паспорта, важно, что кровь русская) поняли: надо собственными силами, без иностранных доброжелателей, снять со своей шеи красную петлю, а не накручивать на эту шею еще более тугую петлю только желтого цвета.
Выгодна ли деятельность японцев в Манчжу-Го для Японии? Нет, не выгодна, и весьма не выгодна. А почему невыгодна таковая деятельность, пусть об этом думают высокие японские политики.
В нашу компетенцию не входит детальное разъяснение японского вредительства Манчжу-Го против Японии. Нам важно, чтобы у нас в России были государственно-мыслящие люди, которые бы заботились о пользе своего Государства и проводили бы разумную и точную политику в этой области. Нам важно, чтобы в будущей Великодержавной России, наши государственные деятели никогда не были смешными и неумными, в глазах врагов России. Это ведь самое страшное для государственных деятелей, какой бы то ни было страны — стать неумными и смешными в глазах своих врагов.
Вернемся к теме.
В Тяньцзине последние полгода ведется упорная систематическая травля Русской патриотической эмиграции. Травлю эту по приказу японцев ведет газета «Возрождение Азии», — и ведет ее настолько неумно и смешно (уже не говоря о подлости), что право становится странно, неужели японцы не понимают, что ведя, таким образом, борьбу с патриотической русской эмиграцией, они… теряют лицо.
Ведь не дети же, в самом деле, русские эмигранты, которых можно запугать, показав бамбуки и, неужели японцы всерьез мыслят, что при помощи клеветы и морального террора можно властвовать сердцами русских эмигрантов.
Газета «Возрождение Азии» принесла большую пользу Русскому делу, тем самым, что она наглядно продемонстрировала в течении полугода все тайные планы Японии в отношении России вообще и Русской Белой эмиграции в частности. И, наконец, эта газета наглядно доказала, что национальномыслящей Русской эмиграции не по пути с японскими интервентами. А самое главное, эта газета, на которую тратятся деньги японского государства своей более чем неумной работой, принесла громадный вред Японии, создав новые и очень крупные кадры оборонцев среди русской эмиграции Дальнего Востока. Мы можем уверенно сказать, что русские пораженцы Д.В. потерпели поражение, главной причиной которого является их собственная глупость и продажность.
А что мы можем сказать о японцах, которые покровительствуют русским пораженцам, размножая их в пределах Манчжу-Го и северного Китая?
Мы пока ничего не скажем, а иностранцы уже говорят многое…. Конечно, было бы весьма умно и тактично со стороны японцев — прекратить травлю Тяньцзинской белой эмиграции путем закрытия вредительской для Японии газетки «Возрождение Азии». Но, к счастью для нас, русских государственников, японцы этого конечно не сделают. Потому что закрытие «Возрождения Азии» будет очень выгодно для Японии и очень невыгодно для нас, русских государственников.
Если японцы закроют «Возрождение Азии», то часть русских эмигрантов, наиболее доверчивая, решит, что все мол «даже и у японцев есть справедливость» и станет симпатизировать японцам. Но этого не случится, мы можем быть спокойны. Случится может другое, Шанхайские японцы будут сердиться на автора этой статьи, и даже может быть, будут жаловаться на него куда следует. И будет после всего этого, в руках русской эмиграции еще одно доказательство, чьей-то политической недальновидности. Будем спокойны. Беспокоиться больше не о чем. Все делается к лучшему. И даже враги России работают для ее будущего. А уже гремит вдалеке державный шаг Великой России.
31 июля 1936 года.
Государственное учреждение
«Государственный архив Хабаровского края»
Фонд 830
Опись 3
Ед. хранения 21960
Лист 1-11
МАРИАННА КОЛОСОВА. «ИХ» ЖЕЛТЫЙ ПУТЬ (газета «Новый путь» № 208 от 6 июня 1936 года)
Журнал в желтой обложке. На желтом фоне черная свастика. На свастике белый двуглавый орел с тремя коронами. В центре орла фигура, смутно напоминающая Георгия Победоносца на коне. Это юбилейный номер «Нашего пути» газеты, которая издается так называемой «всероссийской фашистской партией» в Харбине. Начинаю перелистывать. На печальные размышления наводят строки приветствий от Архиепископа Мелентия, Архиепископа Нестора и епископа Димитрия. Подневольное положение русского православного духовенства давно всем известно. А то, что созданию безвыходного положения для духовенства и патриотической эмиграции весьма много поспособствовал именно «Наш путь», тоже всем известно. А посему невыносимо больно видеть благословляющие строки от Православных Владык на страницах юбилейного «Нашего Пути», газеты, которая служит нерусским интересам, и которая не раз поносила и шантажировала пастырей церкви. Дальше идут приветствия: атамана Семенова, бюро по делам эмигрантов (БРЭМ), то самое БРЭМ, которое по заданиям «свыше» разгромило патриотическую эмиграцию, приветствие подписано заместителем председателя Бакшеевым. От Дальневосточного союза военных, подпись под приветствием поставил числящийся по Забайкальскому Казачьему Войску генерал от кавалерии В.Кислицын(тот который был легитимистом и нарушил присягу своему Государю для ради денег и карьеры). От генерала Власьевского…. А чистых, нет…
Да и где их, чистых то БРЭМ возьмет? Одни — высланы, другие разбежались от ковчега подальше, третьи — запачканы доносами БРЭМа и инсинуациями «Нашего пути» и сидят смирно по домам и ждут, когда их арестуют, где же их, чистых то, БРЭМ возьмет?
Дальше есть еще несколько приветствий: от Плужникова — начальника особого сыскного отряда, общество работников искусства (порабощенных БРЭМом), и от игумена Нафанаила, который, говорят, является членом ВФП (?!). И… все!
А где приветствия от тех нац-патриотических организаций, которых существовало в Харбине около ста?
Одни только семеновцы и приветствуют ВФП так сказать, «сами себя и друг друга» поздравляют!
Правда на странице 42-й имеется забавный заголовок: «Дождь приветствий со всех сторон». Это значит, по поводу пятилетия ВФП поздравления. Посчитаем капли этого «дождя»: от Союза Его Высочества Князя Никиты Александровича Мушкетеров — раз! От союза юных фашистов авангарда… Два! (Позвольте, это с какой же стороны дождь, как будто изнутри «партии», сама себя поздравляет?) От «союза юных фашисток— авангардисток» — три! От «союза юных фашистских крошек» — четыре! «дождь» этих двух последних приветствий тоже как будто из самой «партии».
…Матковские-Родзаевские, которые хотят «втереть очки» кому-то «всероссийскими масштабами», неужели они думают, что до сих пор они не разгаданы?
Дальше идет гнусная по своей лживости статья П.Борисова (Василия Голицына), под названием — «у истоков российского фашизма». Голицын, описывая возникновение Русской Фашистской Организации в 1922 году, не постеснялся поставить свое имя впереди А.Н.Покровского, а имя Б.С.Румянцева и совсем не изволил упомянуть. А ведь на самом деле А.Н.Покровский и Б.С.Румянцев являются идеологами Русского Фашизма на Дальнем Востоке. И об это свидетельствую не только я, тоже старый член РФО, а об этом знают ВСЕ.
И «вождь» Родзаевский, перед сомнительным гением которого так распластывается и ползает Голицын, был на побегушках у того же А.Н.Покровского. Только на побегушках, потому что в РФО Родзаевского никто за серьезного человека никогда не считал, и ему было дано даже соответствующее его характеру прозвище — «балаболка». А в 1931 году, когда Родзаевский проворовался (украл деньги, принадлежащие РФО), то этого воришку попросту выгнали из РФО. Но нашлись люди, которые из мелкого воришки сделали дутого «вождя» в Харбинском масштабе. Кому-то это время нужно было, для выполнения каких-то темных планов.
Впрочем, скоро Родзаевский этим людям будет не нужен. Смею вас заверить господин Голицын. Не на ту лошадь поставили. Изменила на этот раз г. Голицыну природная смекалка. Все вышесказанное о Родзаевском, отлично известно г. Голицыну, потерявшему честь и совесть человека и журналиста… Дальше следует еще более лживая статья, озаглавленная: От А.Покровского — к К.Родзаевскому. Наглость автора этой статьи безмерна! Поставить рядом безупречное имя А.Н.Покровского — бесстрашной души Русского Фашистского Движения на Дальнем Востоке рядом с именем продажной желтенькой козявки — Кости Родзаевского!
Господа из «Нашего Пути» должны понять, что они с 1931 года по сие время на глазах у всей эмиграции катились по наклонной плоскости и скатились в бездну вместе с Родзаевским, который, именую себя «вождем», на самом деле просто состоит на посылках у японской жандармерии, особого отдела и пр. учреждений, дающих те или иные задания русским «стукачам».
О причинах «разрыва Покровского с Родзаевским», автор, скрывшийся под буквами Н.П. (подозрительные буквы!) сообщает, что это были, якобы, разногласия по важнейшим тактическим вопросам. А об украденных Родзаевским деньгах, хитроумный автор сей, ни словом не обмолвился.
С документами на руках и имея за собой свидетелей, сим утверждаю, что Родзаевского исключили из РФО за кражу денег и еще некоторые неблаговидные поступки, а документ-то я ПРИВЕЗЛА из Манчжуго и они теперь в сейфе, ожидают, когда Родзаевский окажется вне защиты некоей державы. В то время у него в Харбине оказались слишком крупные «защитники», но мы можем подождать. Бурцев с делом Азефа дольше ждал…Как много лгут темные люди из «фаш. партии». И как скучно возиться с разоблачениями этой изолгавшейся кучки авантюристов и уголовников, и только сознание, что это — мой патриотический долг в данном отрезке времени и пространства, заставляет, стиснув зубы, продолжать чистить эти «авгиевы конюшни».
Собственно говоря, это не мое дело, а дело «хозяев» Манчжуговского «рая» заглянуть повнимательнее в эти псевдофашистские конюшни, но… «хозяевам», очевидно, за пять лет управления, все еще «ничего не известно».
Вернемся к юбилейному номеру ВФП. Отметим на 7 странице стишки Николая Дозорова, только потому, что по слухам, Николай Дозоров, никто иной, как Арсений Несмелов. Если это так, то одно скажу: плохо стал писать Арсений Несмелов, раньше, когда он работал в советских газетах, он писал немножко ярче. А теперь в рассказах он подражает Ремарку, а в стихах Цветаевой, и «дозоровские стихи» совсем не годятся.
Конечно, я понимаю и сочувствую, какого же поэта может вдохновить такой «вождь», как Костя Родзаевский.
О статье самого «вождя» говорить не хочется, надоел он всем смертельно своей болтологией, это желтый мортомат!
Дальше перечисления дутых отделов и очагов, затем фотографии, из которых отметим Ю.А.Перминова и.о. Шанхайского отдела ВФП, «жалкую фигуру» которого даже свастика не украсила. Дальше опять притянуты за волосы к ВФП какие-то несчастные шестилетние «фашистские крошки», с которых конечно, взять нечего, а родителям следовало бы всыпать, чтоб не калечили детей псевдо-политикой, да еще под руководством такого политруководителя, как Родзаевский.
Дальше идет почему-то «Красочная жизнь М.А.Рычковой», члена ВФП… Ну, Бог с ней, женщин принципиально не трогаю в политической борьбе. Выскажу только удивление как можно после «красочной жизни» — записаться в ВФП?
Следует поговорить особо о приветствии Барышникова, Начальника Союза Его Величества Князя Никиты Александровича. Думаю, что господин Барышников вообще превышает полномочия данные ему его шефом, подчинив мушкетеров «союзу дальневосточных военных» и приветствуя Родзаевского.
Имея шефом организации Члена Дома Романовых неудобно начальнику таковой организации — иметь какой-либо контакт с бандой политических авантюристов, хотя бы она именовала себя громогласно «всероссийской фашистской партией». Шеф за дальностью расстояния может и не знать харбинской обстановки, а господину Барышникову следовало бы в ней разобраться.
Подводя итоги после просмотра «юбилейного номера» «Нашего Пути», можно сказать одно. ВФП, выросшая на гнилой почве: провокации, предательства и купли-продажи, сейчас уже не гниет. Да, не гниет, потому что она сгнила без остатка! И юбилейный номер «Нашего Пути» напоминает собою нарумяненный и наблеванный труп. И напрасно этот труп пытаются выдать за что-то живое.
МАРИАННА КОЛОСОВА
4 июня 1936 года
Государственное учреждение
«Государственный архив Хабаровского края»
Фонд 830
Опись 3
Ед. хранения 21960
Лист 12
МАРИАННА КОЛОСОВА Газета «Новый путь» 25 июля 1936 года
«ВОЖДЬ» ПРЕДАТЕЛЬ. ПРЕСТУПНИКИ ЗА РАБОТОЙ. ПРЕСТУПНИКИ ВЕДУТ ПЕРЕГОВОРЫ. ПРЕСТУПНИКИ «БОГУ МОЛЯТСЯ»
«Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего?» Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства». Этими словами начал свое прощальное поучение Митрополит Московский Макарий. Он уезжал из Томска в Москву для Великого служения Богу и России. Небольшого роста, худенький старичок с глазами сияющими таким кротким голубым светом, от которого тепло и радостно становилось на сердце. Макарий, Митроплолит Московский, благословивший бледной и прозрачной от худобы рукой, стриженную голову томской епархиалки-приготовишки. Хор нежных девичьих голосов пел:
«Алтай голубой,
Прощаюсь с тобой,
Прости, дорогой!»
Голубой Алтай провожал своего многолетнего миссионера, который стал по Монаршей Милости Митрополитом Московским. Прекрасные, неземным светом сияющие глаза Митрополита Московского Макария запомнила на всю жизнь маленькая приготовишка. И руку его легкую и нежную, благославением пророческим прикоснувшуюся к детской голове, — запомнила на всю жизнь. И слова его:
«Оправдай веру свою делами, возложи душу твою на жертвенник. Отдай ее на заклание правды ради»…Слова эти запомнились.
Прошли года. Война, Революция, Гражданская война. Харбин. Молоденькая девушка вошла в кабинет Высокопреосвященного Мефодия Архиепископа Харбинского. Как родная к родному. Склонилась к руке Владыки. Долгая беседа. Все сказано. Разве можно что-нибудь утаить? Несколько решающих слов.
«Ничего не умею, Владыка, ничего не могу, бессильна, а должна делать что-то еще, научите, помогите!»
Не я, научу и помогу, Господь научит и поможет и даст силу, «ибо и в немощи сила Божия совершается, не живи без тяжести, возлагай тяжесть на душу свою добровольно». Спустя много лет после этого, девушка узнала, какую непереносимую святую тяжесть носил в своей душе сам Владыка Мефодий. Было много встреч и много бесед, потому что стала она ученицей Владыки.
И в одну из встреч, (опять прошли годы), Высокопреосвященнейшего Мефодия Митрополита Харбинского и Манчжурского: «Благословите на подвиг»… И опять как родная родному: все без утайки, потому что беседа была как исповедь. А глаза Владыки были уже полны предсмертного ожидания. Ибо Он свое делание земное заканчивал, и приближалась к нему смерть преждевременная. Над смертью Его простерла крылья тайна…
Во имя правды Божией жил Митрополит Мефодий. Припомним случай, когда он, узнав, что осуждены на смерть невиновные, пришел к тем, кто осудил их, опустился перед ними на колени и сказал:
«Не встану, пока не помилуете невиновных». И никакие уговоры, никакие «доказательства» и даже запугивания не подействовали на Владыку. Непреклонный в своем святом смирении стоял он на коленях перед судьями неправедными. Стоял до тех пор, пока устрашенные и пристыженные прекрасной непреклонностью преклоненного перед ними Владыки, судьи не отменили смертного приговора. Вот почему такие горячие и искренние слезы пролиты были у гроба его десятками тысяч русских в Манчжурии. Мы знали, что хороним нашего земного заступника и правдолюбца. И большого русского Патриота мы похоронили и смерть его овеяна тайной… Помоги Боже нам, оставшимся в живых, принять на свои плечи ту тяжесть борьбы за восстановление Божьей справедливости в России. На это нас благословили молитвенники Земли Русской Макарий Митрополит Московский и Мефодий Митрополит Харбинский и Манчжурский. По заветам двух Митрополитов Земли Русской, помоги Боже, обличить в преступной неправде врагов Бога и России!
В Манчжуго под покровительством Японских властей ведет работу против России и русских патриотов, государственный преступник, польской национальности, переменивший несколько подданств,
«вождь» обманутого им русского «быдла», предатель русского дела — КОНСТАНТИН РОДЗАЕВСКИЙ.
Константин Родзаевский виновен в том, что ведет работу совместно с инородческими самостийниками — сепаратистами, и иностранными, агрессорами интервентами, чтобы расчленить Великую Россию на части и создать из русских пограничных областей независимые буферные государства, которые помысли врагов русской национальной государственности, будут могилками Великодержавной России.
Эти «буферные государства» в конце концов, должны будут превратиться (с согласия Московских коммунистов) в эксплуатируемые колонии международного капитала.
Константин Родзаевский виновен в том, что по заданиям интервентов борется с центростремительными силами Русской эмиграции Дальнего Востока, верными Богу и России.
Константин Родзаевский сознательно и по злой воле блокируется с центробежными силами русской эмиграции, каковые по трусости и продажности предают русские интересы, помогая предательской работе К.Родзаевского прямо или косвенно.
Константин Родзаевский виновен в том, что с 1931 года, будучи исключенным в дисциплинарном порядке из Русской Фашистской Организации, создал группировку под названием «фашистская партия» с релятивистской, неустойчивой и нефашистской идеологией и вышеуказанная партия выступает облыжно от имени Русских Фашистов, пороча своими выступлениями Русское Фашистское движение и подрывая русское национальное дело на Дальнем Востоке.
Воспользуемся данными, собранными и проверенными в 1934 году, которые достаточно ярко обрисовывают работу К.Родзаевского и его «партии». Итак, «ВФП» была создана в мае 1931 года, лицами, исключенными из Русской Фашистской Организации и Союза Национальных Синдикатов за присвоение денег и кражу документов (Родзаевским, Василенко и некоторыми другими).
ВФП создавалась при содействии генерала Косьмина и группы его сторонников, бывших членов «Народно Монархической Партии», существовавшей с 1926 года до 1931 года. К указанной инициативной группе, возглавляемой Родзаевским и генералом Косьминым вскоре присоединились лица (Матковский, Долов, Коновалов, Никитин, Арсеньев, Дудукалов, Векшин) устраивавшие зимой 1931–1932 годов под флагом харбинского «Русского Студенческого Общества» аферную лотерею «Книга-студенту», и присвоившие себе вырученные с лотереи деньги и не давшие до сего времени отчета об этой лотерее. Деньги эти захваченные Родзаевским и Матковским, а также деньги, вырученные с «бала интеллигенции» и не сданные по принадлежности в РФО — явились финансовой базой для создания этой псевдофашистской партии.
К.Родзаевский предал и обокрал Русскую Фашистскую Организацию, это было первое крупное преступление будущего «вождя» — предателя.
С июня 1931 года по июль 1933 года главой партии (президентом ВФП) был генерал Косьмин; Генеральным секретарем ВФП — Родзаевский, «начальником ДВ сектора ВФП» Матковский.
В начале 1933 года был зверски убит «начальник военного отдела ВФП» Огнев. Его голова была найдена в ограде Советского Консула с надписью на щеке: «смерть предателю». По городу ходили упорные слухи, что его убил полусумасшедший Болотов, который являлся в то время «начальником Особого отдела» ВФП.
После похищения и убийства Кофмана, убийства Гришанковой, похищения С.Каспе и разбойного нападения на журналиста Макса Арска, который был избит настолько жестоко, что по очевидному расчету избивавших, должен был умереть от побоев. А избиением, как выяснила полиция, руководил Болотов по приказу Родзаевского. Харбинская эмиграция перестала сомневаться, что нити многих нераскрытых преступлений ведут к «фашистской партии» К.Родзаевского.
После всего вышесказанного, прислушавшись к голосу эмиграции, генерал Косьмин ушел из партии вместе с группой своих прежних сотрудников.
В 1935–1936 годах руководящим органном «партии» номинально являлся «верховный тайный совет ВФП», состоявший их Родзаевского, Матковского, Долгова и Василенко. Другими заметными работниками ВФП являлись: Тараданов, Кибардин, Дудукалов, Никитин, Миллер, Высоцкий, Болотов, Александр Толосов; вне Харбина — Чепурин, Лагин, Галицкий. Теперь вместо Галицкого в Шанхае подвизается Перминов, который 28 июля сего года собирается здесь в Шанхае отпраздновать годовщину работы предательски-провокационной работы фашистской партии.
Сотрудники газеты «Наш путь», (в частности Носач-Носков, Кармилов и др.) числятся членами партии, хотя по своим убеждениям они в душе далеко стоят от фашизма вообще и тем более от каждый год меняющей программу ВФП. Состав членов ВФП крайне своеобразен, неопределенный и текучий. В партии видные посты занимают такие лица, как Волгин, которому прокуратурой было предъявлено обвинение в участии в торговле живым товаром; членом партии является бывший сумасшедший садист Болотов бывший несколько раз под судом за уголовные преступления и, которого даже семеновцы разоблачили как чекиста. Инженер П… В. которому партия доверила сначала заведывание всей связи с СССР, а потом эта же партия его обвинила в красной провокации.
У автора этой статьи имеется на руках материал, который, к сожалению, опубликован сейчас быть не может, в виду того, что факты подтверждаются подписями лиц, проживающих в настоящее время в Манчжуго.
Этот материал может быть показан только авторитетным и неподкупным лицам из русской эмиграции проживающей в Шанхае, лицам, которые не имеют даже косвенного отношения к японской жандармерии.
А для сведения местного отдела ВФП, что зря не тратили энергию, сообщаю, что все материалы по делам ВФП находятся в надежных руках и надежном месте, а не у автора этой статьи.
Относительно численности ВФП, характерно следующее. Когда осенью 1934 года кончил жизнь самоубийством член ВФП Гранин, то Родзаевский издал приказ, чтобы все члены ВФП явились в форме и с партийными знаками на похороны Гранина. Таковых членов явилось всего 50–60 человек. На «параде подлости» в этом году в Харбине прошло 200 человек из которых больше половины были женщины, дети и лица, набранные из ночлежек. Значит цифра «активных» членов партии 50–60 человек осталась такой же, что и в 1934 году.
Шантажи, посредством которых ВФП добывает средства для существования, известны всем харбинцам. Так ВФП рассылали и рассылают отдельным фирмам, предприятиям и даже отдельным лицам требования о том, что бы последние вносили известную сумму денег в кассу партии, недвусмысленно намекая при этом, что в случае отказа газета «Наш Путь» начнет «разоблачения» лиц и предприятий отказавших жертвовать.
Все это можно доказать фактами, фактами и фактами, если когда будет суд над государственным преступником Константином Родзаевским и его уголовной бандой.
Приведем два факта:
Пока академик Рерих во время в Харбине «жертвовал» в кассу партии, газета «Наш Путь» положительно отзывалась об этом лице, но когда Рерих пожертвовавший 100 долларов, отказался дать в следующий раз 500 долларов в ненасытную кассу «партии», то руководители партии начали яростно обливать его грязью, на страницах «Нашего Пути».
Интересно так же отметить, что когда харбинский Банк Домовладельцев отказался выдать под вексель редакции «Наш Путь» 1000 гоби, то «Наш Путь» начал печатать свои «разоблачения» о деятельности руководителей Банка обвиняя их в самых невероятных проступках и намерениях. Интересно отметить следующий многоговорящий факт. В 1935 году самые активные и патриотически настроенные организации и группы русской эмиграции были разгромлены японской жандармерией и особым отделом при активном доносительстве и участии русского государственного преступника Константина Родзаевского и его единомышленниками-семеновцами.
Были разгромлены путем террора и арестов: Русский Обще-Воинский Союз, Русская Фашистская Организация, Отдел Союза Младороссов, Восточно— Казачий Союз, Трудовая Крестьянская Партия и много других.
У большинства русских политических организаций работавших до разгрома их, в Манчжуго, были свои представители и секретные агенты на линии. Но они вели настоящую политическую работу и старались конспирировать. А руководители ВФП заявлявшие и заявляющие, что они якобы ведут, «политический подкоп под СССР», открыто афишируют своих представителей находящихся на линии бывшей СМжд. И близ границы СССР.
Ясно, что такие лица в лучшем случае только декорация для рекламы ВФП и смешно говорить о серьезности их работы. В этой статье не все сказано. О «партии» и о «вожде» — предателе ее, были написаны десятки статей в нашей газете «Новый Путь» и в газетах по всем местам эмигрантского рассеяния. И, тем не менее, очевидно не все шанхайцы знают правду об этих преступниках. В эти дни ко мне приходили люди испытавшие на себе ужасы манчжурговских преступников. Люди с исполосованными спинами, с отбитыми легкими, с испорченными от вливания через нос керосина — бронхами, с выбитыми зубами, с манией преследования в испуганных глазах, с навсегда искалеченными нервами. Эти люди спрашивали меня:
«Почему здесь в Шанхае существует легально отдел «харбинской фашистской партии» и продолжает здесь свою разбойничью работу против русских патриотов»? И робко добавляли: «Нельзя ли об этом написать, чтобы все знали».
Именем этих измученных пытками людей, я спрашиваю:
Почему здесь в Шанхае разрешается работа агентов государственного преступника К.Родзаевского? Почему русские люди в Шанхае, от лица некоторых организаций, находят возможным вступать в какие-то «переговоры» с представителем здешнего отдела ВФП Перминовым и устанавливать с ними какие-то деловые «контакты»?
Именем измученных пытками в Манчжуго русских людей, спрашиваю:
Можно ли допускать в Храм Божий членов «партии» Родзаевского, торгующих Россией и кровью русских людей?
Можно ли допускать в Храм Божий их, украшенных нерусским знаком свастики, в то время как под этим же знаком в Германии ведется борьба против Христианства?
Можно ли допустить, чтобы в Святой Праздник равноапостольного Князя Русского Владимира, эти темные и страшные люди объявляли своим «партийным» праздником, здесь в Шанхае?
Пусть эти люди, торгующие родиной и украшенные иностранной свастикой, не трогают наши святыни!
Говорю об этом от имени измученных манчжуговскими пытками русских людей. Ибо придет время для государственного преступника К.Родзаевского, сделать то же, что сделал в свое время Иуда.
«И бросив сребреники в Храм, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребреники, сказали: не позволительно положить их в сокровищницу церковную: потому что это цена крови».
Шанхайский отдел ВФП собирается 28 июля в день святого равноапостольного Великого Князя Владимира праздновать свой «партийный» праздник. Неужели в Шанхае среди русских людей и организаций найдется кто-либо кто примет хотя бы косвенное участие в этом празднестве?
Неужели родзаевцы с каиновой печатью на лбу и антихристовым знаком на рукаве — участники кошмарных преступлений в Манчжуго или же их пособники таковых преступлений не будут изгнаны из Храма Божьего?
По завету двух Митрополитов, молитвенников Земли Русской, говорю об этом громко, не боясь никаких темных кар за мои правдивые слова.
Если бы знала, перед кем надо встать и просить защиты для измученных пытками в Манчжуго русских людей, встала бы.
Потому что так сделал, в свое время, Учитель и Пастырь мой Митрополит Харбинский и Манчжурский Мефодий.
Верую, Господи, что все кому нужно и должно услышать мои слова, услышат их. Да не помрачится вера моя. Пусть, те, кому следует, задумаются над слезами и кровью измученных пытками русских людей в Манчжуго.
МАРИАННА КОЛОСОВА.
23 июля 1936 года.
Государственное учреждение
«Государственный архив Хабаровского края»
Фонд 830
Опись 3
Ед. хранения 21960
Лист 14
Примечания
1
Виктрола — устаревший вид фонографа, выпускавший в первой половине XX века фирмой «Victor».
(обратно)Оглавление
МАРИАННА КОЛОСОВА. ВСПОМНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ Александр Родионов. Здравствуй, Марианна! Виктор Суманосов. Если я забуду тебя, Алтай… Анатолий Медведенко. ТАКАЯ СУДЬБА Виктор Суманосов. Материалы к биографии Марианны Колосовой Ольги Скопиченко. УСТРИЦЫ Ольги Скопиченко. НЕОЖИДАННЫЙ ЗАВТРАК Виктор Суманосов. Биографические изыскания (Воспоминания о Марианне Колосовой, ее переписка) СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «МАРИАННА КОЛОСОВА» ВЕЛИКАЯ РОССИЯ ГИБЕЛЬ ЛЮБВИ ВСТРЕТИЛИСЬ НА ВОКЗАЛЕ ЗАВЕСУ БЫЛОГО ОТКРОЕМ ДОБЕЙ МЕНЯ НЕ СКЛОНИМ ГОЛОВУ! НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ ПЕСНЯ ОТМЩЕНИЯ РОЖДЕСТВО НА ЧУЖБИНЕ О МАМЕ ВЕЧЕРОМ С НОВЫМ ГОДОМ! ОТВЕТ ДЕМЬЯНУ БЕДНОМУ (на стихотворение «Этот номер не пройдет») СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «ЕЛЕНА ИНСАРОВА» МОЛОДОСТЬ (1921 ГОД) НЕ УБЕЖАТЬ СЛОВА НОЧНАЯ ПОГОНЯ НЕ ПРОСТЯТ… ВСТРЕЧА НЕРВЫ НЕПОКОРНАЯ ПЕРЕЗВОНЫ СЕРДЦА ОГОНЬ ОБИДЫ ИНКВИЗИТОР ВОЕНКОМ ВСЮДУ С ТОБОЙ ПОЗДНО! НЕ УБЕЖАТЬ… СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «Н. ЮРТИН» ВНЕ КРУГА РУБИКОН САД САТАНЫ ДЖИОКОНДА ЛЮБОВЬ БРОДЯГИ ПАМЯТЬ НИЧТО ГОРЯЩАЯ МОЛОДОСТЬ… ГОСУДАРЫНЯ-ТОСКА ГОЛОВА ЗАБУБЕННАЯ МУЗЫКА ВЕЧНОСТИ НЕВЕСТА НА ЛУНЕ СТАРОСТЬ СТУПЕНИ СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПОД ПСЕВДОНИМОМ «ДЖУНГАР» МОЛЬБА ВЕТЕР МОРЯ НЕДОПЕТОЕ ТЕМНО ГРЯДУЩИЙ ДРУГ ВЕЧНОЕ Книга стихов «АРМИЯ ПЕСЕН» (Харбин, 1928) ПЕРЕД ПОРТРЕТОМ ПРО ОДНОГО ИЗ ТЕХ… ПОНУЖАЙ-АЙ РАЗВЕДЧИК БРОНЕПОЕЗД И РОЗА ГОЛУБЫЕ ВЕЧЕРА И ЗА НИХ НИКТО НЕ ОТОМСТИЛ? ЧТО ТЕБЕ ДАТЬ? БЕРЕГ МОЙ?! ЗАРУБЕЖНОЙ МОЛОДЕЖИ МСТИТЕЛЮ БРАТУ, НЕСУЩЕМУ КРЕСТ ПРИВЕТ РОДИНЕ НЕКУДА ИДТИ В ЖИЗНИ ЛЕНТУ НОСИЛИ ВЫ КРАСНУЮ… МУШКЕТЕРЫ НЕВИДИМКАМ НЕ ПРОЩУ! НОЧИ СЛЕЗНЫЕ… ЗА КРОВЬ ЦАРЕВИЧА НА СМОТР К ГОСУДАРЮ НА СМЕРТЬ ГОМОНИЛОВА (Русского юноши, предательски убитого) КЛЯТВА НЕЗРИМАЯ РАССТРЕЛЯННОМУ ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ЖЕНЩИНА? РУССКОЙ ДЕВУШКЕ ЖЕНА ВОИНА БЕЗЗАЩИТНАЯ ПРОХОЖИЙ, СКАЖИ К КОМУ-ТО РОДНОМУ, ДОМОЙ… Я НИКОМУ НЕ ВЕРЮ! ЖАЛОСТИ… НЕТ! КИРГИЗЫ — ПРЕДКИ ПО СЛЕДАМ 20…12… И 44… ХУЖЕ СМЕРТИ — ЭТО ЖДАТЬ… ЧЕКИСТ ПОЧЕМУ? РУССКОМУ РЫЦАРЮ БОРЬБА ПОД ОРЛИНЫМ КРЫЛОМ (Марш) КТО ТЫ? КОМАНДИРЫ ПРАВДУ НЕ УБИТЬ ИЗ СЕРДЦА ВДРЕБЕЗГИ ПОБЕДОНОСЕЦ ОТВЕТ НЕКОТОРЫМ ПИСЬМО В АМЕРИКУ ЭМИГРАНТКА — КРАСНОМУ ВАМ ИЗМЕНЫ НЕ ПРИЕМЛЮ… БУДУ С РУССКИМИ Книга стихов «ГОСПОДИ, СПАСИ РОССИЮ» (Харбин, 1930) БРАТЬЯМ В ЖИЗНИ И СМЕРТИ ГРОХОТ ГРОЗ КАЗАЧАТ РАССТРЕЛЯЛИ… БЕГЛЕЦ ПРИЧЕТЫ НЕ СЕРДЦЕ, А СОЛНЦЕ СЛЕЗНЫЕ ЦВЕТЫ ПО ПАТРОНЧИКУ ЗА КРОВИНОЧКУ НЕУЖЕЛИ? ВЗМАХ КЛИНКА! НЕЛЕГАЛЬНЫЙ ДИНАМИТНАЯ ЛИРИКА ВСЕ О ТОМ ЖЕ НЕ В ЭТОМ ЛИ ГОДУ? В КОМИССАРСКОМ ПОРТФЕЛЕ ОТСТУПНИКУ ОБЫВАТЕЛЬСКИЙ ТЫЛ ИЩУ УЛИЦА АЛХИМИКОВ БУСЫ УЛЫБКА СМЕРТНИКА ЗА РОДИНУ В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИИ ПАЛОМНИЦА И ПТИЦЕ НЕЛЬЗЯ БОГ ВЕЛИТ ОТЕЦ ЕЛКА НА ЧУЖБИНЕ ВСПОМИНАЙ ЛЕБЕДИНЫЕ ПЕРЬЯ НЕЖНАЯ НОША В БЕЗЗЛОБНУЮ МИНУТУ… ИСКРЕННИЙ ОТВЕТ СКЛАД ПОРОХОВОЙ ХЛЕБ И УГОЛ Книга стихов «НА ЗВОН МЕЧЕЙ» (Харбин, 1934) МОЙ ЩИТ В ПУСТЫНЕ ДОСТОЙНО ПРОЖИТЬ ДОРОГОЙ ПРЕДКОВ ПУТЕМ ГЕРОЕВ ПРЯМАЯ ЛИНИЯ БЕЗЫМЯННЫЕ ВИТЯЗИ БЕССМЕРТИЕ ОБ ОДНОЙ ПОБЕДНОЙ ГИБЕЛИ НА ФРОНТЕ НА ЗВОН МЕЧЕЙ РОССИЯ НЕ УМРЕТ ВОЗМЕЗДИЕ ПЕПЕЛЬНИЦА ИЗ ЧЕРЕПА СТАЛИН О ЖАЛОСТИ К ТРИЛИССЕРУ ПИСЬМО НАРКОМУ ВАМ, ВРАГИ НОВЫЙ ПУТЬ РУССКИЙ ВОЖДЬ ДОРОГОЙ ДАЛЬНЕЙ БЕССМЕРТНИК ДАР УЛЬГЕНЮ НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ ПОЖАЛЕЙ РОССИЮ ГРОЗА НАД ГНЕЗДАМИ КАЗНЬ НА ЭШАФОТЕ НЕ БЫЛО В ЖИЗНИ ЗИМОЙ ДЫШАТЬ НЕЧЕМ ЭТО БЫЛО ОСЕНЬ ГОРЕ СОБАЧОНКА ЛЮБОВЬ И ТРУД ПОД ШУБОЙ ПЫТКА ЖИЗНЬЮ МЕДНЫЙ ГРОШ РУССКИМ ЖЕНЩИНАМ ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ В ТОМ ДОМЕ… ЖЕНА ПОЛОНЯНКА ВСЕ ПРОХОДИТ НАШИ ЖЕНЩИНЫ ПИСЬМА ИЗ АФРИКИ ТЯЖЕЛЫЙ ВЕНЕЦ НАДЯ АЛЛИЛУЕВА МАТА-ХАРИ ЛЕШАЧОНОК НА АЛТАЕ ОБРЕЧЕННАЯ МУЗА ТРЕВОГА ЖИЗНЬ ПРОСТА… НОЧНЫЕ ЗАРНИЦЫ СЛАВА ТЕБЕ, ГОСПОДИ ОПОЯСАНА МЕЧЕМ Книга стихов «НЕ ПОКОРЮСЬ» (Харбин, 1932) НЕ ПОКОРЮСЬ ЗАДАЧА ЕДИНЫЙ ПУТЬ ИМЕНЕМ ТВОИМ… ДЛЯ НЕМНОГИХ ПРИМИ! НЕОТРЫВНАЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ПРИСТАНЬ ЗНАМЯ И ДЕВИЗ БРАТСКИЙ ПАРОЛЬ НА ТОЙ СТОРОНЕ СЛЕДОПЫТ РУССКАЯ ДЕВУШКА СЫН СВЯЩЕННИКА ИЗ ТЬМЫ В ТЬМУ НЕ СВОЙ МЕСТЬ ПОГИБШЕМУ ПАРТИЗАНУ… ОТЦОВО КОПЬЕ ДЫХАНИЕ ПОДВИГА БУДЕТ! СЕСТРА МОЯ РУССКАЯ ЖЕНЩИНА ПРОКЛЯТИЕ КОМИНТЕРН К СТЕНКЕ ВЫШИВКИ В МИРЕ МЕМУАРОВ ЗА ОБИДУ ГЕОРГИЙ В БРОНЮ ЗАКОВАНА Д.Л. ХОРВАТ НА МОРЕ И СУШЕ АЛЕКСАНДРУ ПОКРОВСКОМУ КАЗАЧИЙ ХОР КАЗАЧКЕ ТАНЕ ИСПОВЕДЬ (Многих) ГРЯДУЩИЙ ДЕНЬ ПРЕЕМНИК РАЗДУМЬЕ ХХI ВЕК БОР МОЙ ЦАРЕВНА КУРГАН В СТЕПИ СИБИРЯЧКА ЛАЗОРЕВЫ ЦВЕТЫ ДОМОВОЙ ГЕРАНЬ НАЕДИНЕ С СОБАКОЙ СПОКОЙНО ЖИТЬ ДУША ЖИВА ЧЕРНЫЙ ВОРОН МЕНЯ УБИЛИ НОЧЛЕГ В БЕРЛОГЕ УСТАЛОСТЬ СКЕПТИЦИЗМ ПОСЛЕ ИСПОВЕДИ ДРУГ ЛЮБЛЮ — ЖАЛЕЮ НАША ОСЕНЬ ЖИЗНЬ НАУЧИЛА НЕ УХОДИ, МЕЧТА НЕТ ПРОСВЕТА РАСПЛАТА МОЛЬБА ДОМА НЕ ЛЮДИ ПОД УГРОЗОЙ ХАТА С КРАЮ ОГНИ Книга стихов «МЕДНЫЙ ГУЛ» (Шанхай, 1937) МЕДНЫЙ ГУЛ I.О ДЕРЖАВЕ РОССИЙСКОЙ… ДВА СЛОВА ДЕРЖАВНОЕ ЗНАМЯ КАРТА РОССИИ БОЛЬ ЗАБЫЛА… РОДИНЕ ГОВОРЮ… ЗВЕЗДА ГЕРОЯ НЕДЕЛИМАЯ МОСКВА МОСКОВИТЫ О СЕПАРАТИСТАХ НАШЕ БОГАТСТВО СЛАВЯНЕ-ПРЕДКИ МОСКВА НА ДОЗОРЕ НЕ К СОВЕТСКОЙ ОТЧИЗНЕ НА РАССВЕТЕ ЗА РОССИЮ II.СТАРАЯ и НОВАЯ РОССИЯ РУСЬ ДО-ПЕТРОВСКАЯ БЫЛО И ПРОШЛО… «БАТЬКИ-АТАМАНЫ» КРОНШТАДТ (из цикла «старый мир») ОБЫВАТЕЛИ СТАРЫЙ МИР ДНИ ПЕТРА I НОВЫЕ ЛЮДИ ЗАПОМНИМ ВСЕ О НАС ?… БУДУЩЕЕ КРАСНОАРМЕЙЦУ НЕРАЗРЫВНЫЕ ЗВЕНЬЯ БИТВОЙ И ТРУДОМ РУССКИЕ НАДО ЖИТЬ! III. ПОД ВЛАСТЬЮ ИНТЕРВЕНТОВ (В «Маньчжуго») НАЕДИНЕ С СОВЕСТЬЮ ЗА ЧТО? ЗА СИНЕЮ ДАЛЬЮ В ЭМИГРАНТСКОЙ КОНУРЕ ПИСЬМО С ФРОНТА ЧУЖАЯ АРМИЯ ЯПОНСКИЙ ШПИОН ГОЛГОФА ПАТРИОТА КРЫЛОМ ОБ РЕШЕТКУ? ОТВЕТ НА ВСЕ БЕССТРАШНЫЕ ЛЮДИ С ЭШАФОТА (В японской тюрьме) ОДИН ИЗ РУССКИХ БЕГСТВО ИЗ «МАНЬЧЖУГО» СВИДАНЬЕ НАЦИОНАЛ-ОБОРОНЦЫ IV.РУССКАЯ ДВУЕДИНАЯ ЗАДАЧА МОЛИТВА О ПОБЕДЕ «БЫЛА БЫ ЖИВА РОССИЯ» ЖИВАЯ ПРАВДА В КОЛЬЦЕ ВРАГОВ НА ЧЕРНОЙ РАБОТЕ ОСАЖДЕННАЯ РОССИЯ НОЧНАЯ ТРЕВОГА ПЛАН ЗАЩИТЫ НА ДВА ФРОНТА ВЗВИЛАСЬ ЧУЖАЯ ШАШКА… НАШИ ГРАНИЦЫ ПЕСНЯ О ПОБЕДЕ V.МИР МОЙ… МИР МОЙ ВЕРУЮ, ГОСПОДИ! НАД БИБЛИЕЙ ЖАННА Д'АРК РУССКАЯ МУЗА СИБИРЬ В БАРНАУЛЕ СЛОВНО СОН… К ЧЕРНОЙ ГРИВЕ ЛУЧШИЙ ПОЭТ ЧУЖАЯ ШКОЛА БРОДИТ ЛУНА БЕЗ ПЕЧАЛИ И СИЛУ НЕ ПРОСТЯТ ТРУДНО ДРУГ БОЕВОЙ НЕ ОПОЗОРИТ! СКВОЗЬ ГОДЫ БОЖЬЯ ВОЛЯ КРЫЛОМ О ШТЫКИ КРИК ИЗ ТУПИКА! ДВА КРЫЛА ЗА РОГАТИНУ! РЕШИМОСТЬ МИР ОСОБЫЙ ЖИЗНЬ ИДЕТ… ГОРДОСТЬ И РАБОТА ПОСЛЕ РАБОТЫ ЗА ЭТУ ЖИЗНЬ… VI.НА СТРAЖЕ РОССИИ СТРАШНО ЗА РОССИЮ О НАШЕМ ГОРЕ ОБ ОДНОМ РАЗГОВОРЕ В ДНИ ИЗМЕН О ГЛАВНОМ ВРАГЕ НА СТРАЖЕ РОССИИ РУССКАЯ АРМИЯ ВЕЛИКОДЕРЖАВНИКУ — ПАТРИОТУ ВЦЕПИВШИСЬ В ПОВОДЬЯ… ПОД КРАСНОЙ МАСКОЙ… ОГОНЬ! РАССЫПНЫМ СТРОЕМ! СИЛА РОДИНЫ ПО-СУВОРОВСКИ! ТВОЙ ДОЛГ НА БОЕВОМ ПОСТУ ПРИЛОЖЕНИЯ. СТАТЬИ МАРИАННЫ КОЛОСОВОЙ В ГАЗЕТАХ (из архива БРЭМ) ЯПОНЦЫ ПРОБУЖДАЮТ РУССКИЙ ПАТРИОТИЗМ СРЕДИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ. ЯПОНЦЫ УКРЕПЛЯЮТ ОБОРОНЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ СРЕДИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ. РУССКИЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ БЛАГОДАРНЫ ЯПОНЦАМ «ЗА СНЯТИЕ ПЕЛЕНЫ С ГЛАЗ» МАРИАННА КОЛОСОВА. «ИХ» ЖЕЛТЫЙ ПУТЬ (газета «Новый путь» № 208 от 6 июня 1936 года) МАРИАННА КОЛОСОВА Газета «Новый путь» 25 июля 1936 года «ВОЖДЬ» ПРЕДАТЕЛЬ. ПРЕСТУПНИКИ ЗА РАБОТОЙ. ПРЕСТУПНИКИ ВЕДУТ ПЕРЕГОВОРЫ. ПРЕСТУПНИКИ «БОГУ МОЛЯТСЯ»