Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Предисловіе автора къ русскому изданію

Книга «Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ» составилась большею частью изъ статей, которыя я написалъ для англійскаго журнала Ninetechlh Eculary въ начал? восьмидесятыхъ годовъ. Въ Англіи тогда началъ пробуждаться интересъ къ русскому освободительному движенію; въ печать, долго находившуюся подъ вліяніемъ агентовъ русскаго правительства, стали проникать, наконецъ, правдивыя св?д?нія объ ужасахъ, которымъ подвергали въ тюрьмахъ заарестованныхъ и приговоренныхъ революціонеровъ. Меня попросили написать объ русскихъ тюрьмахъ, и я воспользовался этимъ предложеніемъ, чтобы разсказать про ужасное состояніе нашихъ тюремъ вообще.

— «Революционеры», думалъ я, ведутъ войну съ правительствомъ, и какъ бы съ ними ни обращались ихъ враги, имъ противно плакаться на свою судьбу. Они знаютъ, что они — воюющая сторона, и пощады не просятъ. Правда на ихъ сторон?, и они в?рятъ въ усп?хъ своей борьбы.

«Но есть сотни тысячъ людей изъ народа, которыхъ хватаютъ каждый годъ ни за что ни про что, морятъ по острогамъ, гонятъ въ Сибирь, и надъ которыми изд?вается всякій, кто только натянетъ на себя мундиръ. Объ нихъ надо писать, думалъ я, и попытался разсказать англичанамъ и американцамъ, что такое эта ужасная система русскихъ остроговъ, центральныхъ тюремъ, пересыльныхъ тюремъ, этаповъ и каторги, въ Сибири и на Сахалин?.»

Сд?лать это пришлось, конечно, вкратц?, такъ какъ интересъ къ русскимъ тюрьмамъ, у иностранныхъ читателей, можетъ быть только косвенный. Въ матеріалахъ тогда недостатка не было. Русская печать, пользуясь временною свободою при Лорисъ-Меликов?, давала много поразительныхъ данныхъ.

Весьма в?роятно, что я ничего не сказалъ бы въ моихъ очеркахъ о томъ, какъ обращаются въ Россіи съ политическими заключенными, если бы агенты русскаго правительства не вынудили меня къ этому. Встревоженные изв?стіями, начинавшими проникать въ англійскую печать, они принялись отрицать самые твердоустановленные факты зв?рствъ, совершенныхъ въ центральныхъ тюрьмахъ, а Петропавловскую Кр?пость они начали выставлять, какъ образецъ самаго кроткаго, челов?чнаго обращенія со злод?ями-революціонерами. Это — какъ разъ въ то время, когда въ Алекс?евскомъ равелин? происходили ужасы, недавно разсказанные въ печати Поливановымъ!

Въ особенности вынудилъ меня къ этому н?кій англійскій священникъ, Лансделль (Л. Н. Толстой превосходно охарактеризовалъ его въ «Воскресеніи»), промчавшійся на курьерскихъ по Сибири, ничего, конечно, не вид?вшій и написавшій преподленькую книжку объ русскихъ тюрьмахъ. Наши тюрьмы были тогда подъ управленіемъ н?коего Галкина-Врасскаго, — чиновника съ претензіями, который собирался созвать международный тюремный конгрессъ въ Петербург?, чтобы усилить свое вліяніе въ Аничковомъ Дворц?, и нашедшій въ Лансделл? нужнаго ему хвалителя его «тюремныхъ реформъ».

Министръ Внутреннихъ Д?лъ, Толстой, тоже покровительствовалъ этому хвалителю, и даже вел?лъ показать ему Петропавловскую Кр?пость — т.-е., конечно, не равелины, а Трубецкой бастіонъ. Когда же я разобралъ въ англійской печати книжку этого Лансделля, то отв?тъ на мои зам?чанія былъ написанъ, какъ я узналъ впосл?дствіи, въ Петербург?. Тотъ-же г. Галкинъ-Врасскій прислалъ отв?тную статью, которую англійскій священникъ долженъ былъ напечатать за своею подписью — и напечаталъ въ Coutemporary Review. Мой отв?тъ на эту статью составляетъ главу VII этой книги.

Кстати, — два слова по поводу этого отв?та. Писалъ я его въ Ліонской тюрьм?. Отв?тить Лансделлю — т.-е, русскимъ чиновникамъ — было необходимо; Серг?я Кравчинскаго тогда еще не было въ Англіи; и я торопился написать мою отв?тную статью, какъ разъ передъ т?мъ, какъ идти на судъ, и тотчасъ посл? суда, покуда насъ еще не отправили отбывать наказаніе въ какую-нибудь «Централку». Статья была готова. Но первою заботою французскаго правительства было — строжайше запретить, чтобы что бы то ни было писанное мною противъ русскаго правительства выходило изъ французской тюрьмы. Мн? сказали, поэтому, когда я захот?лъ послать мою статью въ Лондонъ, что это — невозможно. Надо отослать ее на просмотръ въ Парижъ, въ министерство, гд? ее задержатъ, если она противъ русскаго правительства.

Къ счастью, докторомъ Ліонской тюрьмы былъ г-нъ Лакассань, писатель по антропологіи, который заходилъ раза два ко мн? въ камеру поговорить объ антропологическихъ вопросахъ. Жена его знала хорошо по-англійски, и онъ предложилъ, чтобы она процензуровала мою статью. Директоръ тюрьмы согласился, лишь-бы его отв?тственность была покрыта. А госпожа Лакассань, конечно, сразу увидала, что статья — именно изъ т?хъ, которыя не должны выйти изъ тюрьмы; а потому — взяла гр?хъ на свою душу и поторопилась на другой же день отослать мою статью въ Лондонъ. — Хоть теперь, заочно, позволю себ? поблагодарить ее. Добрые люди везд? есть.

Изв?стно, что русскіе министры думали такимъ же образомъ воспользоваться американцами Кеннаномъ и Фростомъ, которыхъ послалъ одинъ американскій журналъ пров?рить на м?ст? состояніе русскихъ тюремъ. Но они ос?клись. Кеннанъ выучился по-русски, перезнакомился со вс?ми ссыльными въ Сибири и правдиво разсказалъ то, что узналъ.

Теперь ссылка въ Сибирь — по крайней м?р?, по суду — отм?нена, и кое-гд? внутри Россіи понастроили «реформированныхъ» тюремъ. По отношенію къ русскимъ тюрьмамъ моя книга им?етъ, такимъ образомъ, интересъ преимущественно историческій. Но пусть-же она будетъ хоть историческимъ свид?тельствомъ того, съ какой невообразимой жестокостью обращалась съ русскимъ народомъ наша бюрократія ц?лые тридцать или сорокъ л?тъ посл? уничтоженія кр?постнаго права. Пусть же знаютъ вс?, что они поддерживали, какъ они противились тридцать л?тъ самымъ скромнымъ преобразованіямъ, — какъ попирали они вс? самыя основныя права челов?ка.

А впрочемъ, — точно ли теперешнія русскія тюрьмы изм?нились къ лучшему? Б?лилъ, да тертаго кирпича тратятъ теперь побольше, — спора н?тъ — въ разныхъ «Предварительныхъ» и образцовыхъ «Крестахъ». Но суть, в?дь, осталась таже. А сколько сотенъ самыхъ ужасныхъ старыхъ остроговъ, пересыльныхъ тюремъ и этаповъ остается по сію пору въ рукахъ всякихъ мундирныхъ злод?евъ! Сколько тысячъ народа ссылается по-прежнему въ Сибирь — только подальше — административнымъ порядкомъ! Сколько злод?йствъ совершается сейчасъ, въ настоящую минуту, по набитымъ до невозможности тюрьмамъ! Полы, можетъ быть, моются чище; но таже система аракчеевщины осталась, или еще стало хуже, сд?лавшись хитр?е, ехидн?е, ч?мъ прежде. Кто-же зав?дуетъ этими тюрьмами, какъ не т? же ненавистники русскаго народа?

Одна изъ главъ этой книги посвящена описанію того, что я вид?лъ во французскихъ тюрьмахъ: — въ Ліонской, губернской и въ «Централк?», въ Клерво. Т?мъ, которые не преминутъ сказать, что тутъ, можетъ быть, есть преувеличеніе, зам?чу только, что этотъ очеркъ, переведенный въ Temps, былъ признанъ во Франціи настолько объективнымъ, что имъ пользовались какъ документомъ въ Палат?, въ преніяхъ о тюремной реформ?. Во Франціи, какъ и везд?, вся система тюремъ стоитъ на ложномъ основаніи и требуетъ полн?йшаго пересмотра, — честнаго, серьезнаго, вдумчиваго пересмотра со стороны общества.

Дв? посл?днія главы моей книги посвящены, поэтому, разбору глубоко вреднаго вліянія, которое тюрьмы повсем?стно оказываютъ на общественную нравственность, и вопросу о томъ, — нужно-ли современному челов?честву поддерживать эти несомн?нно зловредныя учрежденія?

Если бы мн? предстояло теперь написать сызнова объ этомъ посл?днемъ вопрос?, я могъ бы доказать свои положенія съ гораздо большею полнотою, на основаніи ц?лой массы накопленныхъ т?хъ поръ наблюденій и матеріаловъ, а также н?которыхъ новыхъ изсл?дованій, которыми обогатилась литература. Но именно обиліе наличныхъ матеріаловъ заставляетъ меня отказаться отъ мысли разработать сызнова этотъ въ высшей степени важный вопросъ. Впрочемъ, онъ настолько настоятеленъ, что несомн?нно найдутся молодыя силы, которыя возьмутся за эту работу въ указанномъ зд?сь направленіи. Въ Америк? такая работа уже начата.

Бромлей. Англія.

Февраль, 1906 г.

Введеніе

Въ сутолок? жизни, когда вниманіе наше поглощено повседневными житейскими мелочами, мы вс? бываемъ склонны забывать о глубокихъ язвахъ, разъ?дающихъ общество, и не уд?ляемъ имъ того вниманія, котораго он? въ д?йствительности заслуживаютъ. Иногда въ печать проникаютъ сенсаціонныя «разоблаченія», касающіяся какой-либо мрачной стороны нашей общественной жизни и если эти разоблаченія усп?ваютъ хоть немного пробудить насъ отъ спячки и обратить на себя вниманіе общества, — въ газетахъ, въ теченіи одного-двухъ м?сяцевъ, появляются иногда превосходныя статьи и «письма въ редакцію» по поводу затронутаго явленія. Нер?дко въ этихъ статьяхъ и письмахъ проявляется не мало здраваго смысла и высокой гуманности, но обыкновенно подобная, внезапно поднятая въ пресс? и обществ?, агитація вскор? замираетъ. Прибавивъ н?сколько новыхъ параграфовъ къ существующимъ уже сотнямъ тысячъ узаконеній; сд?лавъ н?сколько микроскопическихъ попытокъ съ ц?лью бороться, путемъ единичныхъ усилій, съ глубоко укоренившимся зломъ, которое можно поб?дить лишь усиліями всего общества, — мы снова погружаемся въ мелочи жизни, не заботясь о результатахъ недавней агитаціи. Хорошо еще, если, посл? всего поднятаго шума, положеніе вещей не ухудшилось.

Такова судьба многихъ общественныхъ вопросовъ, и въ особенности — вопроса о тюрьмахъ и заключенныхъ. Въ этомъ отношеніи очень характерны слова миссъ Линды Джильбертъ (американской м-рсъ Фрай): «едва челов?къ попалъ въ тюрьму, общество перестаетъ интересоваться имъ». Позаботившись о томъ, чтобы арестантъ «им?лъ хл?ба для ?ды, воды для питья и побольше работы», — общество считаетъ выполненными вс? свои обязанности по отношенію къ нему. Отъ времени до времени кто-либо, ознакомленный съ тюремнымъ вопросомъ, поднимаетъ агитацію по поводу сквернаго состоянія нашихъ тюремъ и другихъ м?стъ заключенія. Общество, въ свою очередь, признаетъ, что необходимо что-нибудь предпринять для изл?ченія зла. Но вс? усилія реформаторовъ разбиваются о косность организованной системы, такъ какъ приходится бороться съ общераспространеннымъ предуб?жденіемъ общества противъ т?хъ, кто навлекъ на себя кару закона; а потому борцы скоро устаютъ, чувствуя себя одинокими: никто не приходитъ имъ на помощь въ борьб? съ колоссальнымъ зломъ. Такова была судьба Джона Говарда (Howard) и многихъ другихъ. Конечно, небольшія группы людей, обладающихъ добрымъ сердцемъ и недюжинной энергіей, продолжаютъ, не взирая на общее равнодушіе, хлопотать объ улучшеніи быта арестантовъ или, точн?е выражаясь, объ уменьшеніи вреда, приносимаго тюрьмами ихъ невольнымъ обитателямъ. Но эти д?ятели, руководимые исключительно филантропическимъ чувствомъ, р?дко р?шаются критиковать самые принципы, на которыхъ покоятся тюремныя учрежденія; еще мен?е занимаются они обсл?дованіемъ т?хъ причинъ, всл?дствіе которыхъ каждый годъ милліоны челов?ческихъ существъ попадаютъ за ст?ны тюремъ. Д?ятели этого типа пытаются лишь смягчить зло, но не подр?зать его у самаго корня.

Каждый годъ около милліона мужчинъ, женщинъ и д?тей попадаютъ въ тюрьмы одной Европы, и на содержаніе каторжныхъ и участковыхъ тюремъ тратится ежегодно около 100,000,000 рублей, не считая расходовъ на содержаніе той сложной судебной и административной машины, которая поставляетъ матеріалъ для тюремъ. А между т?мъ, за исключеніемъ немногихъ филантроповъ и профессіонально заинтересованныхъ лицъ, — кого интересуютъ результаты, достигаемые при такихъ громадныхъ затратахъ? Оплачиваютъ ли наши тюрьмы громадную затрату челов?ческаго труда, ежегодно расходуемаго на ихъ содержаніе? Гарантируютъ ли он? общество отъ возникновенія снова и снова того зла, съ которымъ он?, — какъ предполагается, — неустанно борятся?

Въ виду того, что обстоятельства моей жизни дали мн? возможность посвятить н?которую долю вниманія этимъ важнымъ вопросамъ, я пришелъ къ заключенію, что, можетъ быть, будетъ не безполезнымъ под?литься съ читающей публикой, какъ моими наблюденіями надъ тюремной жизнью, такъ равно и т?ми выводами, къ которымъ меня привели мои наблюденія.

Съ тюрьмами и ссылкой мн? пришлось впервые познакомиться въ Восточной Сибири, въ связи съ работами комитета, учрежденнаго въ ц?ляхъ реформы русской системы ссылки. Тогда я им?лъ возможность ознакомиться, какъ съ вопросомъ о ссылк? въ Сибирь, такъ равно и съ положеніемъ тюремъ въ Россіи; тогда же мое вниманіе впервые было привлечено къ великимъ вопросамъ «преступленія и наказанія». Поздн?е, съ 1874 по 1876 гг., въ ожиданіи суда, мн? пришлось провести почти два года въ Петропавловской кр?пости въ С.-Петербург?, гд? я могъ наблюдать на моихъ товарищахъ по заключенію страшныя посл?дствія одиночной системы. Оттуда меня перевели въ только что выстроенный тогда Домъ Предварительнаго Заключенія, считавшійся образцовой тюрьмой въ Россіи; наконецъ, отсюда я попалъ въ военную тюрьму при С.-Петербургскомъ военномъ госпитал?.

Когда я находился уже въ Англіи, въ 1881 г., ко мн? обратились съ предложеніемъ сообщить въ англійской печати о положеніи въ русскихъ тюрьмахъ людей, арестуемыхъ по обвиненію въ политическихъ преступленіяхъ; правдивое сообщеніе подобнаго рода являлось настоятельной необходимостью, въ виду систематической лжи по этому поводу, распространявшейся однимъ агентомъ русскаго правительства. Я коснулся этого вопроса въ стать? о русской революціонной партіи, напечатанной въ Fortnightly Revicio (въ іюн? 1881 г.). Хотя ни одинъ изъ фактовъ, приведенныхъ въ вышеупомянутой стать?, не былъ опровергнутъ агентами русскаго правительства, но въ тоже время были сд?ланы попытки провести въ англійскую прессу св?д?нія о русскихъ тюрьмахъ, изображавшія эти тюрьмы въ самомъ розовомъ св?т?. Тогда я, въ свою очередь, вынужденъ былъ въ ряд? статей, появившихся въ «Nineleenth Century», разобрать, что такое представляютъ собою русскія тюрьмы и ссылка въ Сибирь. По возможности воздерживаясь отъ жалобъ на прит?сненія, претерп?ваемыя нашими политическими друзьями въ Россіи, я предполагалъ дать въ своихъ статьяхъ понятіе о состояніи русскихъ тюремъ вообще, о ссылк? въ Сибирь и о результатахъ русской тюремной системы; я разсказалъ о невыразимыхъ мученіяхъ, которыя испытываютъ десятки тысячъ уголовныхъ арестантовъ въ тюрьмахъ Россіи, на пути въ Сибирь и, наконецъ, въ самой Сибири, — этой колоссальной уголовной колоніи россійской имперіи. Чтобы пополнить мои личныя наблюденія, которыя могли устар?ть, я познакомился съ обширною литературою предмета, посвященною тогда, за посл?днее время, въ Россіи тюремному вопросу. Но именно это изученіе уб?дило меня, во-первыхъ, въ томъ, что положеніе вещей осталось почти такимъ же, какимъ оно было двадцать пять л?тъ тому назадъ; во-вторыхъ, въ томъ, что, хотя русскимъ тюремнымъ чиновникамъ очень хочется им?ть подголосковъ въ Западной Европ?, съ ц?лью распространенія изукрашенныхъ изв?стій объ ихъ якобы гуманной д?ятельности, все же они не скрываютъ суровой правды ни отъ русскаго правительства, ни отъ русской читающей публики. И въ оффиціальныхъ отчетахъ и въ пресс? они открыто признаютъ, что тюрьмы находятся въ отвратительномъ состояніи. Н?которыя изъ этихъ оффиціозныхъ признаній я привожу ниже.

Въ скоромъ времени посл? того, какъ я писалъ о русскихъ тюремныхъ порядкахъ въ англійской пресс?, — а именно — съ 1882 по 1886 гг., — мн? пришлось провести три года во французскихъ тюрьмахъ: въ Prison D?partementale въ Ліон? и въ Maison Centrale въ Клэрво (Clairvaux). Описаніе об?ихъ этихъ тюремъ было дано мной въ стать?, появившейся въ «Nineleenth Century». Мое пребываніе въ Клэрво, въ близкомъ сос?дств? съ 1400 уголовныхъ преступниковъ, дало мн? возможность присмотр?ться къ результатамъ, получаемымъ отъ заключенія въ этой тюрьм?, — одной изъ лучшихъ не только во Франціи, но, насколько мн? изв?стно, и во всей Европ?. Мои наблюденія побудили меня заняться разсмотр?ніемъ съ бол?е общей точки зр?нія вопроса о моральномъ вліяніи тюрьмы на заключенныхъ, въ связи съ современными взглядами на преступность и ея причины. Часть этого изсл?дованія послужила темой реферата, прочтеннаго мной въ Эдинбургскомъ Философскомъ Обществ?.

Включая въ настоящую книгу часть моихъ журнальныхъ статей по тюремному вопросу, я подновилъ ихъ фактическій матеріалъ на основаніи св?д?ній, въ большинств? случаевъ заимствованныхъ изъ русскихъ оффиціальныхъ изданій, а также выключивъ изъ нихъ полемическій элементъ. Вновь написанныя главы о ссылк? на Сахалинъ и объ одномъ эпизод? изъ жизни ссыльныхъ поляковъ въ Сибири служатъ дополненіемъ общаго описанія русскихъ карательныхъ учрежденій.

Глава I

Мн? впервые пришлось ознакомиться съ русскими тюрьмами въ 1862 г., въ Забайкальской Области. Я тогда только что прі?халъ въ Иркутскъ, — молодымъ казачьимъ офицеромъ, не достигшимъ еще двадцати-л?тняго возраста, — и, м?сяца два спустя посл? моего прибытія, былъ уже назначенъ секретаремъ м?стнаго комитета, занимавшагося вопросомъ о реформ? тюремъ. Считаю не лишнимъ сд?лать зд?сь н?сколько необходимыхъ поясненій.

Образованіе мое въ то время ограничивалось курсомъ военной школы. Мы, конечно, посвящали много времени математик? и естественнымъ наукамъ, но еще бол?е времени уходило на изученіе военнаго искусства, искусства уничтоженія людей на поляхъ битвъ. Но мы переживали тогда въ Россіи эпоху великаго пробужденія мысли, наступившую всл?дъ за Крымскимъ разгромомъ; немудрено поэтому, что даже на образовательномъ курс? военныхъ школъ отразилось вліяніе этого великаго движенія. Н?что, стоявшее выше милитаризма, проникало даже сквозь ст?ны Пажескаго Корпуса.

Начиная съ 1859 года русская печать получила н?которую свободу и со страстью отдалась обсужденію политическихъ и экономическихъ реформъ, которыя должны были сгладить сл?ды тридцати-л?тняго военнаго режима Николаевщины; отголоски напряженной интелектуальной д?ятельности, волновавшей страну, долетали и до нашихъ классныхъ комнатъ. Н?которые изъ насъ много читали, стремясь пополнить свое образованіе. Вообще, мы проявляли горячій интересъ къ предполагавшейся перестройк? нашихъ архаическихъ учрежденій и нер?дко, — между уроками тактики и военной исторіи, — завязывались оживленные толки объ освобожденіи крестьянъ и объ административныхъ реформахъ. Уже на другой день посл? обнародованія указа о давно ожидаемомъ и многократно откладываемомъ освобожденіи крестьянъ, н?сколько экземпляровъ объемистаго и запутаннаго «Положенія» попали въ нашу маленькую, залитую солнечнымъ св?томъ, библіотечную комнатку, гд? мы немедленно занялись усерднымъ изученіемъ и комментированіемъ «Положенія». Итальянская опера была забыта, — мы стали посвящать свободное время обсужденію возможныхъ результатовъ освобожденія и его значенія въ жизни страны. Исторія вообще и въ особенности исторія иностранныхъ литературъ обратилась въ лекціяхъ нашихъ профессоровъ въ исторію философскаго, политическаго и соціальнаго роста челов?чества. Сухіе принципы «политической экономіи» Ж. Б. Сея и комментаріи русскихъ гражданскихъ и военныхъ законовъ, которые прежде разсматривались, какъ предметы совершенно излишніе въ схем? образованія будущихъ офицеровъ, теперь, въ приложеніи къ нуждамъ страны, казалось, получили новую жизнь.

Рабство пало, и умы вс?хъ были заняты предстоящими реформами, которыя должны были ув?нчаться конституціонными гарантіями. Страна ожидала немедленныхъ и широкихъ реформъ. Вс? наши учрежденія требовали коренной переработки, являясь странной см?сью законовъ, унасл?дованныхъ отъ стараго Московскаго періода, узаконеній Петра I, пытавшагося создать военную державу путемъ указовъ изъ Петербурга, законовъ, возникшихъ по прихоти придворныхъ куртизановъ развратныхъ императрицъ и законовъ Николая I, каждая строка которыхъ была пропитана военнымъ деспотизмомъ. Мы жадно читали журналы и газеты того времени, въ которыхъ горячо обсуждалась необходимость всестороннихъ реформъ.

Но въ это время, на ряду съ общимъ оживленіемъ, начали показываться злов?щіе признаки реакціи. Почти наканун? освобожденія крестьянъ Александръ II испугался собственнаго д?ла, и реакціонная партія мало по малу начала пріобр?тать вліяніе въ Зимнемъ Дворц?. Николай Милютинъ — душа крестьянской реформы въ бюрократическихъ сферахъ, — былъ внезапно удаленъ въ отставку за н?сколько м?сяцевъ до обнародованія указа объ освобожденіи, и труды либеральныхъ комитетовъ были переданы для новой редакціи, бол?е благопріятной для пом?щиковъ, комитетамъ второго созыва, членами которыхъ были назначены въ большинств? рабовлад?льцы стараго закала, такъ называемые «кр?постники». На прессу снова над?ли намордникъ; свободное обсужденіе «Положенія» было воспрещено; нумеръ за нумеромъ конфисковался. День, газета Ивана Аксакова, который тогда былъ довольно радикаленъ, пропов?дывалъ необходимость созыва Земскаго Собора и даже ничего не им?лъ противъ отозванія русскихъ войскъ изъ Польши. Сравнительно незначительныя крестьянскія волненія въ Казанской губерніи и большой пожаръ въ Петербург? въ ма? 1862 г. (приписанный полякамъ и революціонерамъ) послужили поводомъ къ усиленію реакціи. Длинный рядъ политическихъ процессовъ, сд?лавшихся въ скоромъ времени характерной чертой царствованія Александра II, начался ссылкой въ каторжныя работы изв?стнаго поэта и публициста, Михаила Михайлова.

Реакціонная волна, поднявшаяся въ Петербург? съ 1861 года, еще не усп?ла докатиться до Сибири. Михайлова, на пути его въ Нерчинскіе рудники, чествовалъ об?домъ Тобольскій губернаторъ. Герценовскій «Колоколъ» былъ широко распространенъ въ Сибири, а въ Иркутск?, куда я попалъ въ сентябр? 1862 года, культурные слои общества были еще полны оптимистическихъ надеждъ. «Реформы» были тогда на язык? у вс?хъ въ Иркутск?, и одной изъ наибол?е горячо обсуждаемыхъ реформъ была необходимость полной реорганизаціи системы ссылки.

Я былъ назначенъ адъютантомъ къ Забайкальскому губернатору, генералу Болеславу Казиміровичу Кукелю, литвину, вполн? симпатизировавшему либеральнымъ идеямъ той эпохи, и, м?сяцъ спустя, очутился въ большой сибирской деревн? Чит?, которая была возведена Муравьевымъ въ чинъ главнаго города Забайкалья.

Въ Забайкальской области находятся изв?стные Нерчинскіе рудники. Сюда посылаютъ со вс?хъ концовъ Россіи осужденныхъ на каторжныя работы; немудрено поэтому, что вопросъ о ссылк? и каторг? часто служилъ предметомъ нашихъ разговоровъ. Почти каждый обыватель или чиновникъ былъ знакомъ съ т?ми ужасными условіями, при которыхъ происходило препровожденіе арестантовъ, принуждаемыхъ совершать п?шкомъ весь путь отъ Перми до Забайкальской области. Вс?мъ было изв?стно ужасное состояніе м?стъ заключенія, какъ въ самыхъ рудникахъ Нерчинскаго округа, такъ и по всей Россіи. Въ виду этого Министерство Внутреннихъ Д?лъ, въ связи съ пересмотромъ общеимперскаго уголовнаго положенія и вопроса о ссылк?, нам?ревалось предпринять ц?лый рядъ радикальныхъ реформъ, касавшихся положенія тюремъ въ Россіи и Сибири.

— «Мы получили циркуляръ изъ Министерства Внутреннихъ Д?лъ» — говорилъ мн? однажды Кукель. — «Насъ просятъ собрать всевозможныя св?д?нія о положеніи тюремъ и сообщить наше мн?ніе относительно необходимыхъ реформъ. Вы знаете — какая масса д?лъ у насъ на рукахъ, за эту работу положительно некому взяться. Каторжными тюрьмами Нерчинскаго округа зав?дываетъ Горное В?домство. Мы д?лали ему запросы обычнымъ путемъ, но намъ никто ничего не отв?чаетъ. — Не возьметесь-ли вы за это д?ло?» — Я, конечно, отв?тилъ, что, въ виду моей молодости и полнаго незнакомства съ предметомъ работы, я не могу взяться за нее. Въ отв?тъ на это, Кукель очень просто отв?тилъ:

— «Конечно. Но займитесь этимъ вопросомъ, изучите его! Въ „Журнал? Министерства Юстиціи“ вы найдете рядъ прекрасныхъ статей о всевозможныхъ тюремныхъ системахъ. Что же касается практической стороны работы, — мы постараемся найти точныя св?д?нія о томъ, какъ стоитъ д?ло теперь. Обойдите тюрьмы, осмотрите ихъ. А потомъ, полковникъ Педаменко, г-да Андреевъ и Ядринцевъ, а также н?которые горные чиновники помогутъ вамъ. Мы обсудимъ каждую мелочь сообща съ людьми, практически знакомыми съ предметомъ; но прежде всего, — надо собрать данныя, подготовить матеріалъ для обсужденія».

Такимъ образомъ, я нежданно — негаданно оказался секретаремъ Забайкальскаго комитета по тюремной реформ?. Нечего и говорить, что я глубоко радовался этому и принялся за работу со всей энергіей юности. Циркуляръ министерства вдохновилъ меня. Онъ былъ написанъ въ высокомъ стил?. Само министерство указывало на недостатки русской тюремной системы и выражало полную готовность предпринять въ этой области радикальныя реформы самаго гуманнаго характера. Въ циркуляр? указывались, между прочимъ, различныя системы наказаній, практикуемыхъ въ Западной Европ?, но он? не удовлетворяли министерство, которое краснор?чиво предлагало возвратиться «къ основамъ, провозглашеннымъ великою прабабкой и великимъ д?домъ нын? благополучно царствующаго монарха». Для всякаго русскаго, бол?е или мен?е знакомаго съ исторіей его отечества, эти упоминанія о знаменитомъ «Наказ?» Екатерины II, написанномъ подъ вліяніемъ энциклопедистовъ и о гуманитарныхъ тенденціяхъ, которыми были проникнуты первые годы царствованія Александра I, уже являлись ц?лой программой. Мой энтузіазмъ лишь удвоился посл? прочтенія циркуляра.

Но д?ло, увы, вовсе не пошло такъ гладко, какъ я ожидалъ. Горное В?домсгво, въ в?д?ніи котораго находились каторжане, работавшіе въ Нерчинскихъ заводахъ, очень мало заботилось о «великихъ основахъ», провозглашенныхъ Екатериной II и, в?роятно, держалось того мн?нія, что ч?мъ — меньше реформъ — т?мъ лучше. Многократные запросы губернатора оставались безъ всякаго отв?та, — можетъ быть, впрочемъ, потому, что Департаментъ находился въ прямомъ подчиненіи не губернатору, а «Кабинету Его Величества» въ Петербург?. Долгое время Департаментъ отд?лывался упорнымъ молчаніемъ и когда, наконецъ, прислалъ кипу «ведомостей», изъ посл?днихъ нельзя было ничего извлечь, нельзя было даже опред?лить ни величины расходовъ на содержаніе заключенныхъ, ни стоимости ихъ труда.

Къ счастью, въ Чит? было не мало людей, хорошо знакомыхъ съ состояніемъ каторжныхъ тюремъ, и кое-какія указанія были охотно даны мн? н?которыми горными чиновниками. Оказывалось, между прочимъ, что ни одинъ изъ серебряныхъ, а также н?которые изъ золотыхъ рудниковъ, обрабатываемыхъ при помощи каторжнаго труда, не давалъ никакого дохода, и горное начальство считало необходимымъ закрыть большинство этихъ рудниковъ. Произволъ и деспотизмъ начальниковъ тюремъ не им?лъ пред?ловъ, и ходившіе по всему Забайкалью ужасающіе слухи о зв?рствахъ одного изъ нихъ, — н?коего Разгильд?ева, — по изсл?дованіямъ оказались вполн? в?рными. Страшныя цынготныя эпидеміи ежегодно уносили арестантовъ сотнями, а изъ Петербурга въ это время слали приказанія, чтобы побольше добывалось золота; въ результат?, — голодныхъ людей заставляли работать сверхъ силъ. Св?д?нія о тюремныхъ зданіяхъ могли во-истину повергнуть въ отчаяніе: тюрьмы набивались биткомъ арестантами и насквозь прогнили отъ грязи, заведенной ц?лыми покол?ніями заключенныхъ. По словамъ отчетовъ, никакія палліативы не могли помочь, необходимы были коренныя реформы. Я лично пос?тилъ н?сколько тюремъ и уб?дился въ справедливости отчетовъ. Забайкальское начальство настаивало поэтому, чтобы число арестантовъ, посылаемыхъ въ эту область, было сокращено, указывая на физическую невозможность найти для нихъ не только работу, но даже пом?щеніе.

Не лучше обстояло д?ло и съ пересылкою ссыльныхъ по этапу; оно было въ самомъ плачевномъ состояніи. Честный молодой чиновникъ, инженеръ по профессіи, былъ посланъ съ ц?лью осмотра вс?хъ этаповъ, и заявилъ, что вс? они должны быть выстроены заново; многіе изъ нихъ прогнили до основанія и ни одинъ не былъ достаточно обширенъ для пом?щенія того количества арестантовъ, которое иногда скоплялось въ нихъ. Я пос?тилъ н?сколько этаповъ, вид?лъ арестантскія партіи въ пути и могъ лишь усиленно рекомендовать полное прекращеніе всей этой ужасной системы, приносящей безц?льное мучительство тысячамъ мужчинъ, женщинъ и д?тей.

Когда д?ло дошло до м?стныхъ остроговъ, служившихъ м?стами заключенія для м?стныхъ арестантовъ, — мы нашли ихъ даже въ обычное время переполненными до крайности; но легко вообразить, что должно было происходить, когда въ нихъ задерживались, всл?дствіе разлива р?къ или суровыхъ сибирскихъ морозовъ пересыльныя арестантскія партіи. Вс? эти м?стные остроги были точными копіями «Мертваго Дома», описаннаго Достоевскимъ.

Небольшой комитетъ, составленный изъ хорошихъ людей, собиравшійся отъ времени до времени въ дом? губернатора, д?ятельно занялся обсужденіемъ вопроса, — какимъ образомъ можно было бы поправить д?ло, не обременяя новыми расходами ни государственное казначейство, ни уже отягченный областный бюджетъ? Комитетъ единогласно пришелъ къ заключенію, что ссылка, въ ея существующей форм?, является позоромъ для челов?чества; что она ложится тяжелымъ бременемъ на Сибирь, и что Россія можетъ сама позаботиться о своихъ арестантахъ, вм?сто того, чтобы посылать ихъ въ Сибирь. При такой постановк? вопроса оказывалась необходимой не только реформа уголовнаго уложенія и судебной процедуры, об?щанная въ министерскихъ циркулярахъ, но и введеніе въ самой Россіи новой тюремной системы.

Нашъ комитетъ набросалъ въ общихъ чертахъ планъ такой системы, главными чертами которой являлись: отм?на одиночнаго заключенія, разд?леніе арестантовъ на группы по 10–20 челов?къ въ камерахъ, сравнительная краткосрочность заключенія, и продуктивный, хорошо оплачиваемый трудъ. Въ своемъ отчет? нашъ комитетъ взывалъ къ энергичной работ? въ самой Россіи, съ ц?лью превращенія ея тюремъ въ заведенія исправительнаго характера, причемъ Забайкальская область объявлялась вполн? готовой приступить къ реформ? своихъ тюремъ по указанному плану, не требуя никакихъ новыхъ затратъ со стороны казны. Въ отчет? указывалось на желательный характеръ работъ въ тюрьмахъ, причемъ, по мн?нію авторовъ отчета, содержаніе тюремъ должно оплачиваться трудомъ самихъ арестантовъ, что, при правильной организаціи, является вполн? достижимымъ. Комитетъ высказывалъ надежду, что новые люди, необходимые для проведенія въ жизнь подобной всесторонней реорганизаціи тюремнаго д?ла, найдутся въ достаточномъ количеств?; въ то время, какъ при старыхъ порядкахъ трудно было найти честнаго тюремщика, новая система безъ сомн?нія вызоветъ къ д?ятельности новыхъ честныхъ работниковъ на этомъ поприщ?.

Я долженъ признаться, что въ то время я все еще в?рилъ въ возможность превращенія тюремъ въ исправительныя заведенія и думалъ, что лишеніе свободы совм?стимо съ нравственнымъ возрожденіемъ: оттого я такъ горячо излагалъ вс? эти заключенія… Но в?дь мн? тогда было всего двадцать л?тъ! Вся эта работа заняла м?сяцевъ восемь или девять, а реакція въ это время въ Россіи все усиливалась. Польское возстаніе явилось подходящимъ предлогомъ, чтобы реакціонеры сбросили маски и начали открытую агитацію, взывая о возвращеніи къ старому порядку, къ идеаламъ кр?постничества. Благія нам?ренія 1859–62 годовъ были забыты при двор?; возл? Александра II очутились новые д?ятели, которые ум?ли чрезвычайно искуссно запугивать его и пользоваться его слабохарактерностью. Министры разослали новые циркуляры, на этотъ разъ лишенные стилистическихъ красотъ, зам?ненныхъ обычной, казенной фразеологіей; въ этихъ циркулярахъ не было и помину о реформахъ, а вм?сто нихъ указывалось на необходимость сильной власти и дисциплины.

Въ одинъ прекрасный день губернаторъ Забайкальской области получилъ приказаніе сдать свою должность и возвратиться въ Иркутскъ, впредь до дальн?йшаго распоряженія. Оказалось, что на него былъ поданъ доносъ: его обвиняли въ томъ, что онъ черезчуръ хорошо обошелся съ ссыльнымъ Михайловымъ, что онъ позволилъ ему жить на частномъ рудник? Нерчинскаго Округа, арендованномъ его братомъ; наконецъ, что онъ выказывалъ симпатію къ полякамъ. Съ прибытіемъ въ Забайкалье новаго губернатора, намъ пришлось перед?лывать нашъ отчетъ о тюрьмахъ заново, такъ какъ губернаторъ отказывался подписать его. Мы изо вс?хъ силъ боролись, чтобы отстоять главные выводы отчета и, пожертвовавъ формой, такъ энергично отстаивали сущность, что губернаторъ въ конц? концовъ далъ свою подпись и отчетъ былъ отправленъ въ Петербургъ.

Какова была его судьба? В?роятно, онъ до сихъ поръ мирно покоится на полкахъ министерскихъ архивовъ. Въ теченіи сл?дующихъ десяти л?тъ вопросъ о реформ? тюремъ былъ совершенно забытъ. Зат?мъ, въ 1872 году, 1877–78 гг., и позже, были организуемы спеціальныя комиссіи для разработки этого вопроса. Вс? эти комиссіи снова и снова критиковали устар?вшіе порядки, вс? он? создавали новыя системы, — но старый порядокъ остался несокрушеннымъ досел?. Бол?е того, вс? попытки реформъ фатально заканчивались возвращеніемъ къ старому типу русскаго «острога».

Правда, за это время въ Россіи было построено н?сколько центральныхъ тюремъ, въ которыхъ содержатся каторжане въ теченіи 4–6 л?тъ, впредь до высылки въ Сибирь. Съ какой ц?лью введена была эта м?ра? Можетъ быть, съ ц?лью «сократить» число каторжанъ путемъ вымиранія, такъ какъ смертность въ центральныхъ тюрьмахъ достигаетъ ужасающихъ разм?ровъ. За посл?дніе годы выстроено семь такихъ тюремъ^[1]: въ Вильн?, Симбирск?, Псков?, Тобольск?, Перми и дв? въ Харьковской губерніи. Но, судя по оффиціальнымъ отчетамъ, он? въ сущности нич?мъ не отличаются отъ тюремъ стараго типа: «та же грязь, та же праздность арестантовъ, то же презр?ніе къ самымъ примитивнымъ требованіямъ гигіены», — такъ характеризуетъ центральныя тюрьмы полуоффиціальный отчетъ. Во вс?хъ этихъ тюрьмахъ въ 1880 г. находилось въ заключеніи 2,464 ч., т.-е. больше, ч?мъ тюрьмы могли вм?щать, хотя въ то же время количество каторжанъ-централистовъ было незначительно, по сравненію съ общимъ числомъ каторжанъ, ежегодно ссылаемыхъ въ Сибирь. Такимъ образомъ, ко вс?мъ б?дствіямъ, претерп?ваемымъ каторжанами, было безц?льно прибавлено новое суровое заключеніе въ центральныхъ тюрьмахъ; таковъ результатъ «реформы», поглотившей н?сколько милліоновъ народныхъ денегъ.

Ссылка, въ общемъ, осталась такой же, какой я зналъ ее въ 1862 г., за исключеніемъ, пожалуй, одного важнаго нововведенія въ метод? транспортировки арестантовъ. Оказалось, что вм?сто того, чтобы посылать «п?шимъ этапомъ», казн? обойдется дешевле — перевозить ежегодно около 20,000 челов?къ (почти дв? трети изъ нихъ ссылаемыхъ безъ суда) отъ Перми до Тюмени, т.-е. отъ Камы до бассейна Оби, на лошадяхъ, а оттуда на баржахъ, буксируемыхъ пароходами. Одно время добываніе серебра въ Нерчинскихъ рудникахъ было почти прекращено, всл?дствіе чего прекратилась и ссылка каторжныхъ въ эти чрезвычайно нездоровые рудники, пользующіеся (напр. Акатуй) наихудшей репутаціей. Но, по слухамъ, собираются опять начать ихъ разработку, а пока что, — создали новый адъ, хуже Акатуя: каторжанъ теперь ссылаютъ на в?рную смерть на Сахалинъ.

Въ заключеніе, я долженъ упомянуть о новыхъ этапахъ, построенныхъ на протяженіи 3000 верстъ, между Томскомъ и Стр?тенскомъ (на р?к? Шилк?); передвиженіе арестантскихъ партій по этому пути до сихъ поръ производится п?шкомъ^[2]. Старые этапы обратились въ руины; оказалось невозможнымъ подновить эти кучи гнилыхъ бревенъ и пришлось строить новыя зданія. Они обширн?е старыхъ, но и арестантскія партіи, въ свою очередь, стали бол?е многолюдными и всл?дствіе этого на новыхъ этапахъ господствуетъ та же скученность и та же грязь, какъ и въ старыя времена.

На какія дальн?йшія «улучшенія» можно указать за эти двадцать пять л?тъ? Я почти забылъ упомянуть о петербургскомъ «Дом? предварительнаго заключенія», которымъ обыкновенно хвалятся предъ иностранцами. Въ немъ им?ется 317 одиночекъ и н?сколько камеръ большихъ разм?ровъ, такъ что, въ общемъ, въ немъ можетъ быть пом?щено 600 мужчинъ и 100 женщинъ, содержимыхъ въ тюрьм? въ ожиданіи суда. Вотъ, кажется, и вс? «улучшенія». При въ?зд? въ любой русскій городъ вы увидите грязный, старый, мрачный «острогъ»; ничто не изм?нилось въ быт? этихъ остроговъ за посл?дніе 25 л?тъ. Кое-гд? построены новыя тюрьмы, кое-гд? поправлены старыя; но тюремная система и обращеніе съ арестантами остались т? же: въ новыхъ зданіяхъ прочно зас?лъ духъ стараго режима, и ждать д?йствительнаго обновленія въ тюремномъ мір? можно будетъ лишь тогда, когда обновится весь строй русской жизни. Въ настоящее же время всякаго рода «реформы» нер?дко ведутъ къ ухудшенію положенія.

Каковы ни были недостатки тюремъ въ прежнее время, все же въ 1862 г. надъ всей страной пронеслось дуновеніе широкаго гуманизма, проникавшее самыми разнообразными путями даже въ н?дра русскихъ тюремъ. А теперь… «держите ихъ въ ежевыхъ рукавицахъ», — эхомъ проносится по русскимъ тюрьмамъ.

Глава II
Русскія тюрьмы

Общественное мн?ніе наибол?е просв?щенныхъ людей Европы давно пришло къ тому заключенію, что наши карательныя учрежденія далеки отъ совершенства и, въ сущности, являются живыми противор?чіями современнымъ теоріямъ о разумномъ способ? обращенія съ заключенными. Нельзя больше ссылаться на старый принципъ lex talionis — права общественной мести преступнику. Мы понимаемъ теперь, что и преступники и герои — въ равной степени являются продуктами самого общества; мы, въ общемъ, признаемъ, по крайней м?р? въ теоріи, что, лишая преступника свободы, мы взам?нъ должны озаботиться объ его исправленіи. Таковъ — идеалъ, но д?йствительность является горькой насм?шкой надъ этимъ идеаломъ. Убійцу мы, безъ дальн?йшихъ размышленій, отдаемъ въ руки палача; челов?къ, попавшій въ тюрьму, вм?сто нравственнаго исправленія — выноситъ изъ нея усиленную ненависть къ обществу. Унизительныя формы подневольнаго тюремнаго труда — внушаютъ ему отвращеніе къ работ? вообще. Испытавъ всякаго рода униженія со стороны бол?е счастливыхъ членовъ общества, ум?ющихъ гр?шить не преступая законовъ, или людей, которыхъ условія жизни оградили отъ искушеній, ведущихъ къ преступленію, — преступникъ научается глубоко ненавид?ть этихъ благополучныхъ людей, унижавшихъ его, и проявляетъ свою ненависть въ форм? новыхъ и новыхъ преступленій.

Если карательныя учрежденія Западной Европы оказались не въ силахъ — хотя бы до изв?стной степени — приблизиться къ т?мъ идеаламъ, осуществленіе которыхъ являлось единственнымъ оправданіемъ ихъ существованія, — что же остается сказать о карательныхъ учрежденіяхъ Россіи? Нев?роятная продолжительность подсл?дственнаго, предварительнаго заключенія; отвратительная обстановка тюремъ; скучиваніе сотенъ арестантовъ въ крохотныхъ, грязныхъ камерахъ; вопіющая безнравственность тюремныхъ надзирателей, практически всемогущихъ, вся д?ятельность которыхъ сводится къ застращиванію, угнетенію и выжиманію изъ арестантовъ т?хъ несчастныхъ грошей, которые имъ уд?ляетъ казна; вынужденная отсутствіемъ работы л?нь; совершенное невниманіе къ нравственнымъ нуждамъ арестантовъ; циническое презр?ніе къ челов?ческому достоинству и развращеніе арестантовъ, — таковы характерныя черты тюремной жизни въ Россіи. Причина этихъ явленій лежитъ, конечно, не въ томъ, чтобы принципы русскихъ карательныхъ учрежденій были мен?е возвышенны, ч?мъ т? же начала въ Западной Европ?. Наоборотъ, я склоненъ думать, что духъ этихъ учрежденій въ Россіи гуманн?е. Несомн?нно, что для арестанта мен?е унизительно заниматься полезнымъ трудомъ въ Сибири, ч?мъ проводить жизнь, щипая смоленый канатъ, или лазя какъ б?лка, по вертящемуся колесу^[3]; а если уже выбирать изъ двухъ золъ, то русская система, не допускающая смертной казни, предпочтительн?е западноевропейской. Къ несчастью, въ бюрократической Россіи самые гуманные принципы д?лаются неузнаваемыми, когда ихъ начинаютъ прим?нять къ д?лу. Поэтому, разсматривая русскую тюрьму и ссылку такими, какими он? стали, вопреки духу закона, мы должны признать, вм?ст? со вс?ми изсл?дованіями, д?йствительно изучавшими русскія тюрьмы, что он? являются оскорбленіемъ челов?чества.

Однимъ изъ лучшихъ результатовъ либеральнаго движенія 1859–62 гг. была судебная реформа. Старые суды съ ихъ бумажной волокитой, колоссальнымъ взяточничествомъ и продажностью, отошли въ область преданія. Судъ съ присяжными, уже существовавшій въ древней Руси, но задавленный московскими царями, былъ введенъ снова. «Положеніемъ» объ освобожденіи крестьянъ были введены волостные суды для разбора мелкихъ крестьянскихъ тяжбъ. Новый судебный уставъ, обнародованный въ 1864 году, вводилъ мировыхъ судей, въ Россіи избираемыхъ населеніемъ, а въ Польш? и Литв? назначаемыхъ короной.

Вс? обвиненія, влекущія за собою лишеніе гражданскихъ правъ, были переданы въ в?д?ніе окружныхъ судовъ, съ участіемъ присяжныхъ и съ разбирательствомъ при открытыхъ дверяхъ. Р?шенія этихъ судовъ могли быть обжалованы въ апелляціонные суды, а вердикты присяжныхъ — въ суды кассаціонные. Предварительное сл?дствіе, однако, сохранило прежній, тайный характеръ; т.-е., въ противуположность англійской систем? и въ согласіи съ французской, адвокатъ не допускается къ подсудимому во время предварительнаго сл?дствія и допроса; но въ то же время была гарантирована независимость судебныхъ сл?дователей (вполн? уничтоженная поздн?йшими законами). Таковы въ немногихъ словахъ были главныя черты реформированнаго суда, согласно Судебнымъ Уставамъ 1864 года. Относительно общаго духа этого закона по справедливости можно сказать, что — за исключеніемъ процедуры предварительнаго сл?дствія — онъ вполн? совпадалъ съ наибол?е либеральными идеями, бывшими тогда въ ходу въ юридическомъ мір? Европы.

Почти одновременно съ обнародованіемъ новаго судебнаго устава, были отм?нены (указомъ 17 апр?ля 1863 г.) наибол?е позорные пережитки стараго уголовнаго судопроизводства — публичное наказаніе кнутомъ и клейменіе преступниковъ. Эта отм?на въ значительной степени была вызвана общественнымъ мн?ніемъ страны, возмущенной позорнымъ насл?діемъ варварской старины; это возмущеніе было настолько значительно, что въ н?которыхъ м?стностяхъ губернаторы отказывались утверждать приговоры къ наказанію кнутомъ; а н?которые губернаторы (Кукель былъ въ ихъ числ?) предупреждали палача, что, если онъ не ограничится лишь воображаемымъ наказаніемъ, едва касаясь т?ла преступника кнутомъ (эта доходная отрасль искусства была хорошо знакома палачамъ), то онъ самъ жестоко за это поплатится. Т?лесное наказаніе, такимъ образомъ, было отм?нено, хотя, къ сожал?нію, и не вполн?: за волостными судами все-таки было оставлено право наказанія розгами, и розга была оставлена также въ дисциплинарныхъ баталіонахъ, и, вм?ст? съ плетью, — въ каторжныхъ тюрьмахъ. Женщины могли быть подвергаемы т?лесному наказанію лишь въ томъ случа?, если он? предварительно были лишены вс?хъ правъ состоянія.

Но, подобно другимъ реформамъ этого періода, об? законодательныя реформы, о которыхъ мы говорили выше, были въ значительной степени парализованы изм?неніями, внесенными въ нихъ поздн?е, а также ихъ незаконченностью. Уложеніе о наказаніяхъ, совершенно не соотв?тствовавшее новому духу, осталось старое. Двадцать л?тъ минуло съ т?хъ поръ, какъ былъ об?щанъ пересмотръ этого Уложенія; комиссіи зас?дали одна за другой; еще недавно въ газетахъ появилось изв?стіе, что назначенъ окончательный срокъ для пересмотра устар?вшихъ уголовныхъ законовъ, и что варварскія узаконенія 1845 года будутъ отм?нены. Но, пока что, уставъ, вышедшій изъ н?дръ комиссій Николая I, все еще остается въ сил?, и, въ исправленномъ изданіи 1857 года все еще красуется § 799, согласно которому арестанты могутъ быть наказываемы плетью въ разм?р? отъ 5 до 6000 ударовъ и приковываемы къ тачкамъ на срокъ отъ одного до трехъ л?тъ^[4].

Еще печальн?е была судьба судебной реформы: она не усп?ла войти въ силу, какъ была уже задушена министерскими циркулярами. Прежде всего, она не была введена на всемъ пространств? имперіи и въ 38 губерніяхъ оставлена была старая система судопроизводства, благодаря чему въ нихъ продолжало господствовать старое взяточничество. До 1885 г. старая система была удержана во всей Сибири и когда, наконецъ, уставъ 1864 г. былъ введенъ въ трехъ сибирскихъ губерніяхъ, онъ былъ до того искаженъ, что потерялъ свои лучшія черты. Судъ присяжныхъ все еще остается лишь въ области мечты за Ураломъ. Литовскія губерніи, Польша, Балтійскія провинціи, а равнымъ образомъ н?которыя юго-восточныя и с?верныя губерніи (включая архангельскую) все еще остаются при старомъ судопроизводств?; въ Виленской и Минской губерніяхъ новый уставъ изуродованъ реакціонными тенденціями теперешняго правительства^[5].

Въ т?хъ губерніяхъ Россіи, гд? былъ введенъ уставъ 1864 г., реакціонерами были употреблены вс? средства, чтобы, не отм?няя устава фактически, всячески затормозить его вліяніе. Судебнымъ сл?дователямъ вовсе не было дано возможности воспользоваться независимостью, гарантированной новымъ уставомъ; это было достигнуто очень простымъ путемъ: судебные сл?дователи назначались лишь въ качеств? «исправляющихъ должность»; такимъ образомъ министерство юстиціи могло перем?щать и увольнять ихъ, какъ ему заблагоразсудилось. Члены Окружныхъ Судовъ были поставлены все въ большую и большую зависимость отъ министра юстиціи, которымъ они назначались и по вол? котораго они могли быть перем?щаемы изъ одной губерніи въ другую, т.-е., напр. изъ Петербурга въ… Астрахань. Свобода защиты отошла въ область преданія и немногіе адвокаты, пытавшіеся проявить хотя бы н?которую независимость въ своихъ р?чахъ во время защиты политическихъ преступниковъ, безъ церемоній были отправляемы въ ссылку по распоряженію ІІІ-го отд?ленія. Вполн? независимые присяжные, разум?ется, немыслимы въ стран?, гд? крестьянинъ-присяжный прекрасно знаетъ, что любой полицейскій можетъ избить его у самыхъ дверей суда. Да и самые вердикты присяжныхъ не принимаются во вниманіе, если они почему-либо не нравятся губернатору: несмотря на оправдательный вердиктъ, оправданные могутъ быть арестованы вновь, при выход? изъ суда, и посажены въ тюрьму по административному распоряженію. Достаточно указать хотя бы на д?ло крестьянина Борунова. Онъ явился въ Петербургъ въ качеств? ходока отъ своей волости, съ ц?лью пожаловаться царю на несправедливость чиновниковъ и попалъ подъ судъ въ качеств? «бунтовщика». Судъ оправдалъ его и, т?мъ не мен?е, онъ былъ снова арестованъ на подъ?зд? суда и высланъ въ Колу. Подобный же характеръ носитъ ссылка раскольника Тетенова и массы другихъ. В?р? Засуличъ, оправданной присяжными, грозилъ новый арестъ при выход? изъ зданія суда и, несомн?нно, она была бы арестована, если бы ея товарищи не усп?ли увезти ее, причемъ одинъ изъ ея освободителей былъ убитъ въ происшедшей при этомъ схватк? съ полиціей.

Третье отд?леніе, придворная знать и губернаторы смотр?ли на новые суды, какъ на своего роду язву и относились къ нимъ съ полнымъ презр?ніемъ. Масса д?лъ разсматривается въ административномъ порядк? при закрытыхъ дверяхъ, ибо судебные сл?дователи, судьи и присяжные, очевидно, являлись бы лишь «пом?хой» административному правосудію. Предварительное сл?дствіе во вс?хъ случаяхъ, когда въ д?л? подозр?вается «политическій элементъ», производится жандармскими офицерами, иногда въ присутствіи прокурора, сопровождающаго жандармовъ при обыскахъ и допросахъ. Этотъ прокуроръ, присоединенный къ жандармамъ въ голубыхъ мундирахъ, внутренно презираемый своими сотоварищами, выполняетъ своеобразную миссію: подъ видомъ охраненія закона, онъ помогаетъ беззаконію тайной полиціи. Придаетъ ея д?йствіямъ якобы законный характеръ. Приговоръ по политическимъ д?ламъ и разм?ръ наказанія зависитъ ц?ликомъ отъ администраціи или отъ Департамента Государственной Полиціи (видоизм?ненное наименованіе бывшаго III отд?ленія); такимъ образомъ тяжелыя наказанія — врод? ссылки въ полярныя области Сибири, иногда на всю жизнь, налагаются лишь на основаніи донесеній жандармовъ. Вообще русское правительство приб?гаетъ къ административной ссылк? во вс?хъ т?хъ случаяхъ, когда н?тъ ни мал?йшей возможности достигнуть осужденія обвиненнаго, даже при помощи давленія на суд?. «Вы ссылаетесь административнымъ порядкомъ въ Сибирь, потому что васъ невозможно предать суду, въ виду полнаго отсутствія доказательствъ преступленія», — въ такой цинической форм? объявляется арестованному о его участи. «Вы должны радоваться, что отд?лались такъ дешево» — прибавляютъ чиновники. И людей ссылаютъ на пять, десять, пятнадцать л?тъ въ какой-нибудь городишко въ 500 жителей, гд?-нибудь возл? полярнаго круга. Такимъ образомъ расправляются не только съ «политическими», съ членами тайныхъ обществъ, но и съ религіозными сектантами и вообще, съ людьми, им?ющими см?лость выказать неодобреніе д?йствіямъ правительства, писателями, которыхъ произведенія считаютъ «опасными», со вс?ми «политически-неблагонадежными»; съ рабочими, проявившими черезчуръ большую д?ятельность во время стачекъ; со вс?ми, оскорбившими словесно «священную особу Его Величества, Государя Императора» (а такихъ, въ теченіи шести м?сяцевъ 1881 года насчитывалось 2500 челов?къ)… Вообще, къ административной ссылк? правительство приб?гаетъ въ т?хъ случаяхъ, когда, выражаясь казеннымъ слогомъ, при судебной процедур? можно было бы ожидать «возбужденія общественнаго мн?нія».

Что же касается процессовъ политическаго характера, то лишь революціонныя общества ранняго періода подпали подъ законъ 1864 года. Поздн?е, когда правительство уб?дилось, что судьи вовсе не расположены приговаривать къ каторжнымъ работамъ людей, подозр?ваемыхъ лишь въ знакомств? съ революціонерами, политическіе процессы были переданы въ в?д?ніе особыхъ судовъ, судьи которыхъ назначались правительствомъ спеціально для этой ц?ли. Исключеніемъ изъ этого правила былъ процессъ В?ры Засуличъ. Какъ изв?стно, она была судима судомъ присяжныхъ и оправдана. Но, по словамъ профессора Градовскаго въ «Голос?» (поздн?е закрытомъ), «вс?мъ въ Петербург? было изв?стно, что д?ло Засуличъ попало на судъ присяжныхъ лишь благодаря ссор? между градоначальникомъ съ одной стороны, и третьимъ отд?леніемъ и министрами юстиціи и внутреннихъ д?лъ — съ другой; лишь эти jalousies de m?tier, столь характерныя для настоящаго положенія, даютъ намъ возможность хоть изр?дка вздохнуть». Говоря проще, придворная камарилья поссорилась между собой; н?которые изъ ея членовъ р?шили, что наступилъ удобный моментъ для дискредитированія Трепова, который тогда пользовался громаднымъ вліяніемъ у Александра II, и министру юстиціи удалось получить дозволеніе императора передать д?ло Засуличъ суду присяжныхъ. Онъ, конечно, никакъ не расчитывалъ на ея оправданіе, но онъ зналъ, что публичность суда сд?лаетъ невозможнымъ дальн?йшее пребываніе Трепова на посту петербургскаго градоначальника.

Опять-таки, в?роятно, благодаря jalousie de m?tier, получило огласку путемъ суда скандальное д?ло тайнаго сов?тника Токарева, генералъ лейтенанта Лошкарева и ихъ сообщниковъ: зав?дывающаго государственными имуществами въ Минской губерніи, Севастьянова, и исправника Капгера. Эти господа (Токаревъ былъ минскимъ губернаторомъ, а Лошкаревъ — чиновникомъ министерства внутреннихъ д?лъ «по крестьянскимъ д?ламъ») просто-на-просто украли 2000 десятинъ земли, принадлежавшей крестьянамъ Логишина, небольшого села Минской губерніи, купивъ эту землю отъ казны за номинальную сумму 14.000 руб., съ разсрочкой платежа на 20 л?тъ, по 700 р. въ годъ. Ограбленные крестьяне пожаловались въ сенатъ и посл?дній, признавъ за ними права на землю, издалъ указъ о возвращеніи захваченнаго участка, но сенатскій указъ «затерялся»… а управляющій государственными имуществами сд?лалъ видъ, что ему ничего неизв?стно о распоряженіи сената. Между т?мъ, губернаторъ уже началъ взыскивать съ Логишинскихъ крестьянъ 5474 арендной платы за годъ; (самъ уплачивалъ лишь 700 рублей за эту землю). Крестьяне отказались платить и отправили въ Петербургъ «ходоковъ», но ихъ жалобы въ Министерство Внутреннихъ Д?лъ, гд? Лошкаревъ былъ «персоной», повели лишь къ высылк? ихъ изъ столицы, какъ «бунтовщиковъ». Несмотря на это, крестьяне все-таки отказывались платить и тогда губернаторъ Токаревъ потребовалъ войска, чтобы, съ ихъ помощью, выжать деньги изъ крестьянъ. Другъ Токарева, генералъ Лошкаревъ, былъ немедленно, по распоряженію министра, посланъ во глав? военнаго отряда, съ ц?лью «возстановить порядокъ» въ Логишин?. При сод?йствіи баталліона п?хоты и 200 казаковъ, онъ с?къ вс?хъ жителей села, пока они не заплатили «арендную плату», и всл?дъ зат?мъ торжественно донесъ въ Петербургъ, что онъ «усмирилъ волненіе въ одной изъ губерній С?веро-Западнаго Края». Бол?е того, онъ ухитрился за эту «военную экспедицію» выхлопотать орденъ св. Владиміра своимъ друзьямъ, Токареву и исправнику Капгеру.

Это возмутительное д?ло, получившее широкую огласку по всей Россіи, никогда не увид?ло бы суда, если бы не интриги въ Зимнемъ Дворц?. Когда Александръ III, по вступленіи на престолъ, окружилъ себя новыми людьми, новые царедворцы, очутившіеся у власти, сочли необходимымъ однимъ ударомъ покончить съ партіей Потапова, которая тогда старалась опять войти въ милость царя. Надо было дискредитировать эту партію, и д?ло Лошкарева, мирно покоившееся въ теченіи пяти л?тъ въ архивахъ, было отдано въ ноябр? 1881 года на разсмотр?ніе Сената. Ему нарочно придали возможно широкую огласку, и въ теченіе н?сколькихъ дней петербургскія газеты были переполнены описаніями того, какъ чиновники грабили и обкрадывали крестьянъ, какъ зас?кали стариковъ-крестьянъ до смерти, какъ казаки, при помощи нагаекъ, вымогали деньги съ Логишинскихъ крестьянъ, землю которыхъ заграбилъ губернаторъ. Но, на одного Токарева, осужденнаго Сенатомъ, сколько найдется такихъ же Токаревыхъ, мирно пожинающихъ плоды своего грабительства и въ западныхъ и въ восточныхъ губерніяхъ, и въ с?верныхъ и въ южныхъ губерніяхъ, въ ув?ренности, что ихъ д?янія никогда не предстанутъ предъ судомъ, или же, что всякое д?ло, поднятое противъ нихъ, будетъ замолчано такимъ же манеромъ, какъ въ теченіи пяти л?тъ замалчивалось д?ло Токарева, по приказанію министра юстиціи.

Политическія д?ла совершенно изъяты изъ в?д?нія обычныхъ судовъ. Н?сколько спеціальныхъ судей, назначенныхъ для этой ц?ли, прикомандированы къ сенату и они опред?ляютъ м?ры наказаній и политическимъ преступникамъ, если правительству не заблагоразсудится расправиться съ ними какимъ-либо другимъ, бол?е упрощеннымъ способомъ. Многія политическія д?ла разсматриваются военными судами; но, несмотря на то, что законъ требуетъ полной гласности въ военномъ судопроизводств?, разсмотр?ніе политическихъ процессовъ въ этихъ судахъ производится въ строжайшемъ секрет?.

Само собой разум?ется, что полные достов?рные отчеты о политическихъ процессахъ никогда не появлялись въ русской пресс?. Раньше газеты должны были воспроизводить «проредактированные» отчеты изъ «Правительственнаго В?стника»; но теперь правительство нашло, что даже такіе отчеты производятъ черезчуръ сильное впечатл?ніе на читателей, всегда вызывая симпатіи къ осужденнымъ; всл?дствіе этого, даже такіе отчеты теперь больше не печатаются. Согласно закону, опубликованному въ сентябр?, 1881 г., генералъ-губернаторы и губернаторы им?ютъ право требовать, «чтобы вс? т? д?ла, которые могутъ повести къ возбужденію умовъ, выслушивались при закрытыхъ дверяхъ». Согласно тому же закону, присутствовать на такомъ процесс? не могутъ даже чиновники министерства юстиціи и допускаются лишь «жена или мужъ обвиняемыхъ (часто также находящіеся подъ арестомъ), или отецъ, или мать, но никоимъ образомъ не бол?е одного родственника на каждаго обвиняемаго»; д?лается это, очевидно, для того, чтобы р?чи обвиняемыхъ или какіе-либо позорящіе правительство факты не проникли въ публику. Во время процесса «Двадцати одного», въ Петербург?, когда 10 челов?къ было приговорено къ смерти, лишь матери одного подсудимаго, Суханова, было дано разр?шеніе присутствовать на суд?. Разбирательство многихъ д?лъ совершалось такимъ образомъ, что никто даже не зналъ, гд? и когда происходилъ судъ. Такъ, напр., долго оставалась неизв?стной судьба одного армейскаго офицера Богородскаго, (сына начальника Трубецкого бастіона въ Петропавловской кр?пости), присужденнаго къ каторжнымъ работамъ за сношенія съ революціонерами; о приговор? узнали лишь случайно изъ обвинительнаго акта, по другому, поздн?йшему политическому процессу. Въ «Правительственномъ В?стник?» нер?дко объявляется, что царь всемилостив?йше смягчилъ приговоръ суда и зам?нилъ смертную казнь подсудимымъ революціонерамъ каторжной работой; но для публики остается неизв?стнымъ, какъ самъ судебный процессъ, поведшій къ осужденію, такъ равно и характеръ преступленій, за которые подсудимые были осуждены. Бол?е того, даже посл?днее ут?шеніе осужденныхъ на смерть — публичность смертной казни — отнято у нихъ. Теперь в?шаютъ секретно, въ четырехъ ст?нахъ кр?пости, безъ присутствія нежелательныхъ свид?телей. Н?которымъ поясненіемъ этой боязни публичности казней со стороны правительства, можетъ быть, служитъ то обстоятельство, что объ Рысаков? разнесся слухъ, что, когда его поставили на эшафотъ, онъ показалъ толп? свои изуродованныя руки и, заглушая бой барабановъ, крикнулъ, что его пытали посл? суда. Его крикъ, говорятъ, былъ услышанъ группой либераловъ, которые, отрицая съ своей стороны какую-либо симпатію къ террористамъ, т?мъ не мен?е сочли своей обязанностью опубликовать о случившемся въ нелегальной литератур? и обратить вниманіе общества на этотъ гнусный возвратъ къ давно отжившей старин?. Теперь, благодаря отсутствію публичности казней, общество не будетъ знать о томъ, что совершается въ казематахъ Петропавловской кр?пости между судомъ и казнью.

Процессъ четырнадцати террористовъ, среди которыхъ были В?ра Фигнеръ и Людмила Волькенштейнъ, закончившійся смертнымъ приговоромъ восьми подсудимымъ, былъ веденъ такъ секретно, что, по словамъ корреспондента одной англійской газеты, никто не зналъ о зас?даніяхъ суда, даже въ домахъ, ближайшихъ къ тому зданію, гд? происходилъ судъ. Въ качеств? публики присутствовало всего девять лицъ, придворныхъ, желавшихъ уб?диться въ справедливости слуховъ о р?дкой красот? одной изъ героинь процесса; благодаря тому же англійскому корреспонденту, сд?лалось изв?стнымъ, что двое подсудимыхъ, Штромбергъ и Рогачевъ, были преданы смертной казни въ обстановк? строжайшей тайны. Это изв?стіе было потомъ подтверждено оффиціально. Въ «Правит. В?стник?» было объявлено, что изъ восьми присужденныхъ къ смертной казни шесть «помилованы», а Штромбергъ и Рогачевъ пов?шены. Вотъ и вс? св?д?нія, какія дошли до публики объ этомъ процесс?; никто даже не зналъ, гд? была совершена казнь. Что же касается «помилованныхъ», которые должны были пойти на в?чную каторжную работу, то они не были посланы на каторгу, а куда-то исчезли. Предполагаютъ, что они были заключены въ новую политическую тюрьму Шлиссельбургской кр?пости. Но какова ихъ д?йствительная судьба — остается тайной. Ходили слухи, что н?которые изъ Шлиссельбургскихъ узниковъ были разстр?ляны за предполагаемое или д?йствительное «нарушеніе тюремной дисциплины». Но какова судьба остальныхъ? Никто не знаетъ. Не знаютъ даже ихъ матери, тщетно старающіяся пров?дать что-либо о своихъ сыновьяхъ и дочеряхъ^[6]…

Если подобныя судебныя зв?рства совершаются подъ покровомъ «реформированныхъ Судебныхъ Уставовъ», то чего же можно ожидать отъ «нереформированныхъ» тюремъ?

Въ 1861 году вс?мъ губернаторамъ было приказано произвести генеральную ревизію тюремъ. Ревизія была выполнена добросов?стно и ея результатомъ былъ выводъ, — въ сущности, давно изв?стный, — а именно, что тюрьмы, какъ въ самой Россіи, такъ и въ Сибири, находятся въ отвратительномъ состояніи. Количество заключенныхъ въ каждой изъ нихъ нер?дко было вдвое и даже втрое бол?е того числа, которое тюрьма по закону могла вм?щать. Зданія тюремъ такъ обветшали и находились въ такомъ разрушеніи, не говоря уже о невообразимой грязи, что поправить эти зданія было невозможно, надо было перестраивать ихъ заново.

Таковы были тюрьмы, такъ сказать, снаружи, — порядки же внутри ихъ были еще печальн?е. Тюремная система прогнила насквозь и тюремныя власти требовали, пожалуй, бол?е суровой реформы, ч?мъ сами тюремныя зданія. Въ Забайкальской области, гд? тогда скоплялись почти вс? каторжане, ревизіонный комитетъ нашелъ, что значительное количество тюремныхъ зданій обратилось въ руины и что вся система ссылки требуетъ коренныхъ реформъ. Вообще, на всемъ пространств? Россіи, комитеты пришли къ заключенію, что и теорія и практика тюремной системы нуждаются въ полномъ пересмотр? и реорганизаціи, что мало ограничиться перестройкой тюремъ, но необходимо заново перестроить и самую тюремную систему и обновить всю тюремную администрацію, отъ высшей до низшей. Правительство предпочло, однако, остаться при старыхъ порядкахъ. Оно построило н?сколько новыхъ тюремъ, которыя вскор? опять не могли пом?щать ежегодно возрастающее число заключенныхъ; каторжанъ начали отдавать на частныя работы или нанимать золотопромышленникамъ въ Сибири; устроена была новая ссыльная колонія на Сахалин?, съ ц?лью колонизаціи острова, на которомъ никто не хот?лъ селиться по своей охот?; организовано было Главное Тюремное Управленіе, — вотъ, кажется, и все. Старый порядокъ остался въ сил?, старые гр?хи — неисправленными. Съ каждымъ годомъ тюрьмы ветшаютъ все бол?е и бол?е, тюремный штатъ, набираемый изъ пьяныхъ солдафоновъ, остается все т?мъ же по характеру. Каждый годъ министерство юстиціи требуетъ денегъ на починку тюремъ и правительство неизм?нно сокращаетъ эту см?ту необходимыхъ расходовъ на половину и даже бол?е; когда, напр., за періодъ съ 1875 по 1881 гг. министерство требовало свыше 6.000.000 рублей на самыя необходимыя починки, правительство разр?шило израсходовать лишь 2.500.000 р. Всл?дствіе этого, тюрьмы превращаются въ постоянные центры заразныхъ бол?зней и ветшаютъ настолько, что, судя по недавнимъ отчетамъ Тюремнаго Комитета, по меньшей м?р? 2/3 изъ ихъ общаго числа требуютъ капитальной перестройки. Въ д?йствительности, если бы вс?хъ арестантовъ разм?стили, согласно требованіямъ тюремныхъ правилъ, то Россіи пришлось бы построить еще столько же тюремъ, сколько ихъ теперь им?ется въ наличности. Къ 1 января 1884 года въ Россіи было 73.796 арестантовъ, между т?мъ какъ пом?щеній (въ Европейской Россіи) было лишь на 54.253 чел. Въ н?которыя тюрьмы, построенныя на 200–250 челов?къ, втискиваютъ по 700–800 душъ. Въ этапныхъ тюрьмахъ, по пути въ Сибирь, въ которыхъ арестантскія партіи задерживаются на продолжительные сроки, благодаря разливамъ, переполненіе доходитъ до еще бол?е ужасающихъ разм?ровъ. Главное Тюремное Управленіе, впрочемъ, не скрываетъ истины. Въ отчет? за 1882 г., выдержки изъ котораго были сд?ланы въ русскихъ подцензурныхъ изданіяхъ, указано, что, несмотря на то, что во вс?хъ тюрьмахъ имперіи им?ется м?сто лишь на 76.000 челов?къ, въ нихъ пом?щалось къ 1 января 1882 г. — 95.000 чел. Въ Петроковской тюрьм?, по словамъ отчета, на пространств?, гд? долженъ пом?щаться одинъ арестантъ, пом?щалось пять. Въ двухъ польскихъ губерніяхъ и семи русскихъ количество арестантовъ было вдвое бол?е того, сколько позволяло кубическое изм?реніе пространства, сд?ланное по минимальному расчету на душу, а въ 11 губерніяхъ тоже переполненіе выражалось пропорціей 3 на 2^[7]. Всл?дствіе этого тифозная эпидемія была постоянной гостьей въ н?которыхъ тюрьмахъ^[8].

Чтобы дать понятіе о переполненіи русскихъ тюремъ, лучше всего будетъ привести н?сколько выдержекъ изъ разсказа г-жи К. (урожденной Кутузовой), которой пришлось на себ? испытать прелести русскаго тюремнаго режима и которая разсказала о нихъ въ русскомъ журнал? «Общее Д?ло», издававшемся въ Женев?. Вина г-жи К. заключалась въ томъ, что она открыла школу для крестьянскихъ д?тей, не испросивъ предварительно разр?шенія Министра Народнаго Просв?щенія. Въ виду того, что преступленіе ея не было уголовнаго характера и, кром? того, она была замужемъ за иностранцемъ, генералъ Гурко ограничился высылкой ея заграницу. Ниже я привожу ея описаніе путешествія отъ Петербурга до прусской границы; комментаріи къ ея словамъ излишни и я могу лишь подтвердить, въ свою очередь, что описаніе это, включая мельчайшія детали, вполн? согласно съ истиной.

«Я была», — говоритъ г-жа К. — выслана въ Вильно совм?стно съ 50 другими арестантами, мужчинами и женщинами. Съ жел?знодорожной станціи насъ препроводили въ тюрьму и держали въ продолженіи двухъ часовъ, поздней ночью, на тюремномъ двор? подъ проливнымъ дождемъ. Наконецъ, насъ загнали въ темный корридоръ и пересчитали. Два солдата схватили меня и начали обращаться со мной самымъ безстыднымъ образомъ; я, впрочемъ, была не единственной въ этомъ отношеніи, такъ какъ кругомъ, въ темнот?, слышались крики женщинъ. Посл? многихъ проклятій и безобразной ругани былъ зажженъ огонь и я очутилась въ довольно обширной камер?, въ которой нельзя было сд?лать шагу, чтобы не наткнуться на женщинъ, спавшихъ на полу. Двое женщинъ, занимавшихъ одну кровать, сжалились надо мной и пригласили прилечь къ нимъ… Проснувшись сл?дующимъ утромъ, я все еще не могла опомниться отъ сценъ, пережитыхъ наканун?; но арестантки, — убійцы и воровки — выказали такую доброту ко мн?, что я понемногу оправилась. На сл?дующій вечеръ насъ выгнали на пов?рку изъ тюрьмы и заставили строиться къ отправк? подъ проливнымъ дождемъ. Я не знаю, какъ мн? удалось изб?жать кулаковъ тюремныхъ надзирателей, такъ какъ арестанты плохо понимали, въ какомъ порядк? они должны выстроиться и эти эволюціи прод?лывались подъ градомъ кулаковъ и ругательствъ; на т?хъ, которые заявляли, что ихъ не см?ютъ бить, над?вались наручни, и ихъ въ такомъ вид? посылали на станцію, — вопреки закону, согласно которому арестанты посылаются въ закрытыхъ тюремныхъ фурахъ безъ оковъ.

«По прибытіи въ Ковно, мы провели ц?лый день въ хожденіи изъ одного полицейскаго участка въ другой. Вечеромъ насъ отвели въ женскую тюрьму, гд? смотрительница ругалась съ старшимъ надзирателемъ, угрожая выбить ему зубы. Арестантки ув?ряли меня, что она нер?дко приводитъ въ исполненіе подобнаго рода угрозы… Зд?сь мн? пришлось провести ц?лую нед?лю среди воровокъ, убійцъ, и женщинъ, арестованныхъ „по ошибк?“. Несчастіе объединяетъ людей, поэтому каждая изъ насъ старалась облегчить жизнь другимъ; вс? он? были очень добры ко мн? и всячески старались ут?шить меня. Наканун? я ничего не ?ла, такъ какъ арестанты въ день ихъ прибытія въ тюрьму не получаютъ пайка; я упала въ обморокъ отъ истощенія и арестантки накормили меня, выказавъ вообще необыкновенную доброту ко мн?. Тюремная надзирательница своеобразно выполняла свои обязанности: она ругалась такъ безстыдно, употребляя такія выраженія, какія р?дкій мужчина р?шится произнести даже въ пьяномъ вид?… Посл? нед?льнаго пребыванія въ Ковно, я была выслана п?шимъ этапомъ въ сл?дующій городъ. Посл? трехъ дней пути мы пришли въ Маріамполь; ноги мои были изранены и чулки пропитались кровью. Солдаты сов?товали попросить, чтобы мн? дали подводу, но я предпочла физическую боль выслушиванію ругани и грязныхъ намековъ со стороны конвойнаго начальства. Несмотря на мое нежеланіе, солдаты повели меня къ конвойному офицеру, который заявилъ, что если я могла идти въ теченіи 3-хъ дней, то смогу идти и еще одинъ день. На сл?дующій день мы прибыли въ Волковыскъ, откуда насъ должны были выслать на прусскую границу. Я и еще пять арестантокъ были временно пом?щены въ пересыльную тюрьму. Женское отд?леніе было полуразрушено и насъ посадили въ мужское… Я не знала, что мн? д?лать, такъ какъ негд? было даже прис?сть, разв? что на поразительно грязномъ полу; но на немъ не было даже соломы и вонь, поднявшаяся съ пола, немедленно вызвала у меня рвоту… Отхожее м?сто было н?что врод? обширнаго пруда, черезъ который была перекинута полусломанная л?стница; она сломалась окончательно подъ тяжестью одного изъ арестантовъ, попавшаго такимъ образомъ въ смрадную грязь. Увидавъ это отхожее м?сто, я поняла причину омерзительной вони въ пересыльной тюрьм?: прудъ подходилъ подъ зданіе и полъ его былъ пропитанъ и насыщенъ экскрементами.

„Зд?сь мн? пришлось прожить два дня и дв? ночи, проведя все время у окна… Ночью внезапно открылась дверь и въ камеру были втолкнуты съ ужасными воплями пьяныя проститутки. Всл?дъ за ними былъ введенъ пом?шанный, совершенно нагой. Арестанты обрадовались ему, какъ забав?, додразнили его до б?шенства и онъ, наконецъ, упалъ на полъ въ судорогахъ съ п?ной у рта. На третій день, еврей-солдатъ, служившій при пересыльной тюрьм?, взялъ меня въ свою комнату, крохотную камеру, гд? я и пом?стилась съ его женой… Многіе изъ арестантовъ разсказывали мн?, что они были арестованы „по ошибк?“, сид?ли по 7–8 м?сяцевъ и не высылались заграницу всл?дствіе будто бы неполученія какихъ-то документовъ. Можно себ? представить ихъ положеніе, посл? семим?сячнаго пребыванія въ этой омерзительной обстановк?, не им?я даже возможности перем?нить б?лье. Они сов?товали мн? дать взятку смотрителю и тогда меня немедленно доставятъ на прусскую границу. Но я была уже въ теченіи шести нед?ль въ пути, денегъ у меня не было, а письма мои, очевидно, не доходили до моихъ родныхъ… Наконецъ, солдатъ позволилъ мн? отправиться въ сопровожденіи его жены на почту, и я послала заказное письмо въ Петербургъ“. У г-жи К. были вліятельные родные въ столиц? и, спустя н?сколько дней, была получена телеграмма отъ генералъ-губернатора о немедленной высылк? ея въ Пруссію. „Мои бумаги“, — говоритъ г-жа К., — немедленно нашлись, я была выслана въ Эйдкуненъ и выпущена на свободу».

Нужно сознаться, картина выходитъ ужасная, но въ ней н?тъ и т?ни преувеличенія. Для любого русскаго, им?вшаго «тюремный опытъ», каждое слово вышеприведеннаго разсказа звучитъ правдой, каждая сцена кажется нормальной въ ст?нахъ русской тюрьмы… Ругань, грязь, зв?рство, побои, взяточничество, голодъ — все это можно наблюдать въ любой тюрьм?; отъ Ковно до Камчатки и отъ Архангельска до Эрзерума. Будь у меня больше м?ста, я могъ бы привести массу подобныхъ же разсказовъ.

Таковы тюрьмы Западной Россіи. Но он? не лучше на Восток? и на Юг?. Корреспондентъ, которому пришлось пробыть въ Пермской тюрьм?, сл?дующимъ образомъ отзывается о ней въ газет? «Порядокъ»: «Тюремнымъ смотрителемъ зд?сь н?кій Гавриловъ. Постоянное битье „въ морду“, с?ченіе, заключеніе въ мерзлые темные карцеры и голоданіе арестантовъ — таковы характерныя черты этой тюрьмы. За каждую жалобу арестантамъ „задаютъ баню“ (т.-е. с?кутъ) или запираютъ въ темный карцеръ… Смертность въ тюрьм? ужасная». Во Владимірской тюрьм? была такая масса покушеній на поб?гъ, что нашли необходимымъ сд?лать по этому поводу спеціальное разсл?дованіе. Арестанты заявили ревизору, что всл?дствіе незначительности отпускаемыхъ на ихъ прокормленіе суммъ, они находятся въ состояніи хроническаго голоданія. Они многократно пробовали жаловаться «по начальству», но изъ этого ничего не выходило. Наконецъ, они р?шили обратиться съ жалобой въ Московскій Окружной Судъ, но тюремный смотритель узналъ о зат?ваемой жалоб?, произвелъ обыскъ въ тюрьм? и отобралъ у арестантовъ прошеніе, которое они собирались послать. Легко можно себ? вообразить, каковъ процентъ смертности въ подобныхъ тюрьмахъ; впрочемъ, русская тюремная д?йствительность превосходитъ даже все, что можетъ представить самое пылкое воображеніе.

Каторжное отд?леніе гражданской тюрьмы было выстроено въ 1872 г. на 120 чел. Но уже въ конц? того же года въ немъ пом?щалось 240 чел., изъ нихъ 90 черкесовъ, этихъ злосчастныхъ жертвъ русскаго завоеванія, бунтующихся противъ казацкихъ нагаекъ и сотнями высылаемыхъ въ Сибирь. Эта каторжная тюрьма состоитъ изъ 3-хъ камеръ, въ одной изъ которыхъ (27 ф. длины, 19 ф. ширины, и 10 ф. высоты) заключены 31 арестантъ. Такое же переполненіе наблюдается и въ другихъ двухъ камерахъ, такъ что, въ общемъ, приходится отъ 202 до 260 куб. фут. пространства на челов?ка, другими словами, это равносильно тому, какъ если бы челов?ка заставили жить въ гробу 8 ф. длины. 6 ф. ширины и 5 ф. высоты. Не мудрено, что арестанты умираютъ, какъ мухи осенью. Съ конца 1872 года по 15 апр?ля 1874 г. въ тюрьму прибыло 377 русскихъ и 138 черкесовъ; имъ пришлось, въ самой антисанитарной обстановк?, терп?ть отъ пронизывающей сырости и холода, не им?я даже од?ялъ. Въ теченіи 15 м?сяцевъ умерло 90 русскихъ и 86 черкесовъ, т.-е. 24 % всего числа русскихъ арестантовъ и 62 % вс?хъ черкесовъ, не говоря, конечно, о т?хъ, которые умерли, выйдя изъ этой тюрьмы, на пути въ Сибирь. Причины этой ужасающей смертности не были результатомъ какой-либо спеціальной эпидеміи; арестанты страдали разнообразными формами цынги, нер?дко принимавшей злокачественный характеръ и часто заканчивавшейся смертью^[9].

Несомн?нно, что ни одна полярная экспедиція не сопровождалась такою смертностью, какою грозитъ заключеніе въ одной изъ русскихъ центральныхъ тюремъ. Что же касается Пермской пересыльной тюрьмы для арестантовъ, ссылаемыхъ въ Сибирь, то въ томъ же оффиціальномъ изданіи приводятся прямо нев?роятныя св?д?нія о ней; она оказывается гораздо хуже даже каторжнаго отд?ленія. Со ст?нъ течетъ; совершенное отсутствіе какой бы то ни было вентиляціи; переполненіе ея въ л?тніе м?сяцы доходитъ до того, что на каждаго арестанта приходится всего 124 куб. фут. пространства (т.-е. гробъ 8 ф. длины, 5 ширины и 3 высоты)^[10].

Священникъ первой Харьковской центральной тюрьмы заявилъ въ 1868 г., во время пропов?ди (см. «Харьковскія Епархіальныя В?домости» за 1869 г.), что въ теченіи 4-хъ м?сяцевъ изъ 500 арестантовъ, бывшихъ въ этой тюрьм?, умерло отъ цынги 200 челов?къ. Изъ 330 арестантовъ, находившихся тамъ въ 1870 году, 150 умерло въ теченіи этого года, а 45 — въ теченіи сл?дующаго зат?мъ полугодія, при томъ же общемъ количеств? арестантовъ^[11].

Кіевская тюрьма являлась разсадникомъ тифозной эпидеміи. Въ теченіи лишь одного м?сяца (въ 1881 г.) арестанты въ ней умирали сотнями и въ камеры, только что освобожденныя отъ умершихъ, загонялись новые пришельцы, чтобы, въ свою очередь, умереть. Обо всемъ этомъ сообщалось въ русскихъ газетахъ. Годъ спустя (12 іюня, 1882 г.) циркуляръ Главнаго Тюремнаго Управленія такъ объяснилъ причины этой эпидеміи: «1) Тюрьма была страшно переполнена, хотя им?лась полная возможность перевести многихъ арестантовъ въ другія тюрьмы; 2) Камеры очень сыры, ст?ны покрыты пл?сенью и полы во многихъ м?стахъ прогнили; 3) Отхожія м?ста находятся въ такомъ состояніи, что почва вокругъ нихъ насыщена экскрементами» и т. д. и т. д. Въ заключеніе отчета говорится, что, благодаря т?мъ же антисанитарнымъ условіямъ, многимъ другимъ тюрьмамъ угрожаетъ та же эпидемія.

Можно бы предположить, что съ того времени введены н?которыя улучшенія, что приняты м?ры противъ подобныхъ эпидемій. По крайней м?р?, этого можно было ожидать, судя по оффиціальнымъ св?д?ніямъ статистическаго комитета^[12]. Но кое-какіе факты заставляютъ относиться подозрительно къ точности оффиціальныхъ цифровыхъ данныхъ. Такъ, въ трехъ губерніяхъ (Пермской, Тобольской и Томской) показано за 1883 г. всего 431 умершихъ арестантовъ вс?хъ категорій. Но если мы заглянемъ въ другое изданіе того же министерства, въ медицинскій отчетъ за тотъ же 1883 г. — оказывается, что въ т?хъ же трехъ губерніяхъ, въ тюремныхъ госпиталяхъ умерло 1017 арестантовъ^[13]. И даже въ 1883 г., хотя тюрьмы не страдали отъ эпидемій, смертность въ двухъ Харьковскихъ центральныхъ тюрьмахъ показана 104 на 846 арестантовъ, т.-е. 123 на тысячу; и т? же самые отчеты показываютъ, что цынга и тифъ продолжали быть постоянными гостьями большинства русскихъ тюремъ, особенно лежащихъ на пути въ Сибирь.

Главная тюрьма въ Петербург?, такъ наз. «Литовскій Замокъ», н?сколько чище другихъ, но вообще, это зданіе, стараго фасона, сырое и мрачное, давно пора было бы срыть до основанія. Уголовнымъ арестантамъ даютъ работу, но политическихъ держатъ въ одиночкахъ въ вынужденномъ безд?йствіи и н?которые изъ моихъ друзей, герои процесса «193», которымъ пришлось провести по 2 года и бол?е въ ст?нахъ этой тюрьмы — описывали ее мн?, какъ одну изъ худшихъ. Камеры малы, темны и сыры; тюремный смотритель Макаровъ былъ просто дикій зв?рь. О посл?дствіяхъ одиночнаго заключенія въ этой тюрьм? я говорю въ другомъ м?ст?. Отм?чу лишь, что обычный денежный паекъ на покупку пищи арестантамъ равняется семи копейкамъ въ день (арестанты изъ привиллегированныхъ сословій получаютъ 10 к.), а фунтъ чернаго хл?ба стоитъ 4 коп…

Но предметомъ похвальбы нашего правительства, тюрьмой, которую показываютъ иностранцамъ, — является новый «домъ предварительнаго заключенія» въ С-Петербург?. Это, такъ наз., «образцовая тюрьма» — единственная въ этомъ род? въ Россіи, — выстроенная по плану Бельгійскихъ тюремъ. Я знакомъ съ ней по личному опыту, пробывъ въ ея ст?нахъ три м?сяца до перевода моего въ тюрьму при Военномъ Госпитал?. Это едва ли не единственная въ Россіи тюрьма для уголовныхъ арестантовъ, отличающаяся чистотой. Да, на грязь въ этой тюрьм? нельзя пожаловаться… Метла и ц?лые потоки воды, щетка и тряпка тамъ въ постоянномъ ходу. Тюрьма эта является въ своемъ род? «выставкой» и арестанты должны держать ее въ осл?пительномъ блеск?. Ц?лое утро они выметаютъ, вымываютъ и полируютъ асфальтовые полы, дорого расплачиваясь за ихъ блескъ. Атмосфера тюрьмы насыщена частицами асфальта (я однажды прикрылъ газовый рожокъ въ моей камер? бумажнымъ колпакомъ и, уже спустя н?сколько часовъ, могъ рисовать пальцемъ узоры на пыли, которой онъ покрылся); и этимъ воздухомъ приходится дышать! Три верхніе этажа насыщаются испареніями нижнихъ и, благодаря плохой вентиляціи, по вечерамъ, когда вс? двери закрыты, арестованные буквально чуть не задыхаются. Одинъ за другимъ было назначаемо н?сколько комитетовъ, со спеціальной задачей — найти средства для улучшенія вентиляціи. Поздн?йшій изъ этихъ комитетовъ, подъ предс?дательствомъ статсъ-секретаря Грота, заявилъ въ своемъ отчет? (въ іюн? 1881 г.), что необходимо перестроить все зданіе (которое стоило вдвое дороже такихъ же тюремъ въ Бельгіи и Германіи), такъ какъ никакія самыя радикальныя поправки не могутъ улучшить вентиляцію. Камеры въ этой тюрьм? — 10 фут. длины и 5 ширины и, одно время въ числ? обязательныхъ правилъ было — открывать форточки въ дверяхъ камеръ, чтобы мы не задохнулись. Впосл?дствіи это правило было отм?нено и форточки держали закрытыми, предоставляя намъ справляться, какъ знаемъ, съ температурой, колебавшейся между удушающей жарой и сибирскимъ холодомъ. Если бы не общеніе съ товарищами, — путемъ перестукиванія, то я, пожалуй, пожал?лъ бы о моемъ мрачномъ и сыромъ каземат? въ Петропавловской кр?пости. Мн? кажется, я никогда не забуду д?тей, которыхъ мн? пришлось встр?тить однажды въ корридор? дома предварительнаго заключенія. Они, подобно намъ, по м?сяцамъ и даже годамъ ожидали суда; ихъ желтос?рыя, изможденныя лица, ихъ испуганные, растерянные взгляды говорили лучше ц?лыхъ томовъ отчетовъ и изсл?дованій о «благод?тельномъ вліяніи одиночнаго заключенія» въ образцовой тюрьм?. Относительно администраціи этой тюрьмы, я думаю, достаточно сказать, что даже русскія подцензурныя изданія открыто указывали на то, какъ тюремное начальство присваивало себ? арестантскія пайки. Въ 1882 году по этому поводу было назначено разсл?дованіе, изъ котораго выяснилось, что д?йствительность далеко превосходила мрачные слухи. Но все это мелочи, по сравненію съ т?мъ, какъ въ этой тюрьм? обращаются съ арестантами. Именно въ этой тюрьм? генералъ Треповъ приказалъ выс?чь Боголюбова, потому что посл?дній не снялъ шапки передъ всемогущимъ сатрапомъ и приказалъ связать и избить другихъ арестантовъ, которые протестовали противъ этого насилія, а зат?мъ протестующіе были посажены на пять дней въ карцеры, покрытые экскрементами, гд?, отъ сос?дства съ прачешной, температура доходила до 45 градусовъ. Въ виду всего этого, какой горькой ироніей звучитъ похвала англійскаго панегириста, священника Лансделля, который писалъ: «желающіе уб?диться въ томъ, чего Россія можетъ достигнуть, должны пос?тить домъ предварительнаго заключенія». О, да, императорская Россія можетъ строить тюрьмы, гд? арестованныхъ грабятъ и с?кутъ, при чемъ самыя зданія этихъ тюремъ надо перестраивать черезъ пять л?тъ посл? того, какъ они воздвигнуты.

Наказанія, налагаемыя нашими уголовными законами, могутъ быть въ общемъ разд?лены на четыре категоріи. Къ первой изъ нихъ принадлежатъ каторжныя работы, съ лишеніемъ вс?хъ гражданскихъ правъ. Имущество осужденнаго переходитъ къ его насл?дникамъ; онъ разсматривается, какъ умершій гражданской смертью и жена его им?етъ право снова выйти замужъ; его можетъ с?чь розгами или плетьми ad libitum каждый пьяный тюремщикъ. Посл? отбытія каторжныхъ работъ въ Сибирскихъ рудникахъ или на заводахъ, его поселяютъ гд?-нибудь въ Сибири. Второй категоріей является ссылка на поселеніе, съ лишеніемъ вс?хъ, или по состоянію присвоенныхъ гражданскихъ правъ; въ д?йствительности это наказаніе представляетъ пожизненную ссылку въ Сибирь. Къ третьей категоріи принадлежатъ вс? арестанты, присужденные къ заключенію въ арестантскихъ ротахъ, безъ лишенія гражданскихъ правъ. Наконецъ, въ четвертую категорію (опуская мен?е значительныя наказанія) входятъ люди, ссылаемые въ Сибирь безъ суда, административнымъ порядкомъ, на всю жизнь, или на неопред?ленный срокъ.

Раньше каторжане посылались прямо въ Сибирь: въ рудники, принадлежавшіе «Кабинету Его Величества», т.-е. другими словами, составляющіе частную собственность императорской фамиліи. Н?которые изъ этихъ рудниковъ, однако, выработаны; относительно другихъ было найдено, (или администрація нашла удобнымъ найти), что ихъ разработка въ рукахъ казны невыгодна и поэтому они были проданы частнымъ лицамъ, нажившимъ на нихъ громадныя состоянія. Благодаря всему этому, Европейской Россіи самой пришлось озаботиться судьбой своихъ каторжанъ. Въ Россіи было построено н?сколько центральныхъ тюремъ, гд? осужденные отбываютъ одну треть или четвертую часть своего наказанія, а всл?дъ зат?мъ ссылаются на Сахалинъ. Общество привыкло разсматривать каторжанъ, какъ наибол?е вредный разрядъ преступниковъ; но въ Россіи подобное отношеніе къ нимъ едвали справедливо. Убійство, грабежъ, кража со взломомъ — вс? эти преступленія наказываются каторгой; но каторгой въ Россіи наказывается и покушеніе на самоубійство, а также святотатство, богохуленіе, которыя часто бываютъ лишь проявленіемъ своеобразныхъ религіозныхъ уб?жденій; также наказывается и «возмущеніе», или точн?е то, что въ Россіи называется возмущеніемъ, т.-е., простое неповиновеніе какимъ-нибудь приказаніямъ начальства. Каторга назначается также за всякаго рода политическія преступленія, а равно за «бродяжество». Даже среди убійцъ не мало людей, которые совершили убійство при такихъ обстоятельствахъ, что, попади д?ло на судъ присяжныхъ или въ руки честнаго адвоката, они нав?рное были бы оправданы. Во всякомъ случа?, меньше трети вс?хъ ссылаемыхъ ежегодно на каторгу, т.-е. всего отъ 700 до 800 мужчинъ и женщинъ, приговариваются какъ убійцы. Остальные же — почти въ равной пропорціи, — или «бродяги» или люди, осужденные за какое-либо изъ вышеупомянутыхъ нами преступленій.

Постройка центральныхъ тюремъ была вызвана желаніемъ придать наказанію возможно суровый характеръ. Р?шили, что съ арестантами надо обращаться самымъ жестокимъ образомъ, а если они не выдержатъ и будутъ умирать въ большихъ количествахъ, — б?да не велика! Съ этой ц?лью смотрителями и надзирателями этихъ тюремъ были назначены люди самые жестокіе по характеру, въ большинств? случаевъ изъ отставныхъ военныхъ; при чемъ арестанты были отданы въ полное распоряженіе этихъ деспотовъ, съ приказаніемъ свыше — не ст?сняться разм?рами и характеромъ наказаній. Тюремщики оправдали дов?ріе начальства: центральныя тюрьмы д?йствительно превратились въ заст?нки; и ужасы сибирской каторги побл?дн?ли предъ жизнью въ «централкахъ». Вс? т?, кому пришлось пробыть въ нихъ н?которое время, заявляютъ, что день, когда арестантъ изъ централки высылается въ Сибирь, онъ считаетъ счастлив?йшимъ днемъ своей жизни.

Изсл?дуя эти тюрьмы, въ качеств? «почетнаго пос?тителя», ищущаго сильныхъ ощущеній, вы будете очень разочарованы. Вы увидите лишь грязное зданіе, биткомъ набитое ничего не д?лающими арестантами, л?ниво валяющимися на нарахъ, устроенныхъ вдоль ст?нъ и непокрытыхъ нич?мъ, кром? толстаго слоя грязи. Вамъ могутъ дозволить заглянуть въ камеры для «секретныхъ» или политическихъ арестантовъ; но, если вы начнете разспрашивать обитателей тюрьмы, вы почти всегда услышите отъ нихъ стереотипный отв?тъ, что они «вс?мъ довольны». Для того, чтобы ознакомиться съ тюремной д?йствительностью, надо самому побывать въ шкур? арестанта. Разсказовъ людей, перенесшихъ на себ? это испытаніе, насчитывается немного, но все же они существуютъ и одинъ изъ наибол?е яркихъ я привожу ниже. Онъ былъ написанъ офицеромъ, присужденнымъ къ каторжнымъ работамъ за оскорбленіе, нанесенное въ запальчивости; офицеръ этотъ поздн?е былъ помилованъ царемъ посл? н?сколькихъ л?тъ заключенія. Его разсказъ былъ опубликованъ въ консервативномъ журнал? («Русская Р?чь», январь 1882 г.), въ то время, когда, подъ вліяніемъ недавняго режима Лорисъ-Меликова, было много разговоровъ о необходимости тюремной реформы и существовала н?которая свобода печати; вышеупомянутый нами разсказъ не встр?тилъ никакихъ опроверженій и опытъ нашихъ друзей вполн? подтверждаетъ справедливость описаній автора.

Собственно говоря, описаніе матеріальнаго положенія, въ которомъ приходится жить арестантамъ этой центральной тюрьмы, не представляетъ ничего особеннаго, ибо положеніе это почти одинаково во вс?хъ русскихъ тюрьмахъ. Указавъ на то, что тюрьма была построена на 250 челов?къ, а вм?щала 400, мы не будемъ больше останавливаться на ея санитарныхъ условіяхъ. Пища тоже была не лучше и не хуже, ч?мъ въ другихъ тюрьмахъ. Семь коп?екъ въ день — не особенно щедрый паекъ для арестанта, въ особенности принявъ во вниманіе, что тюремный смотритель и старшій надзиратель — «люди семейные», старающіеся урвать и изъ этого нищенскаго пайка что-нибудь въ свою пользу. Четверть фунта чернаго хл?ба на завтракъ; щи, сваренныя изъ бычачьяго сердца и печенки, или изъ 7 фунтовъ мяса, 20 ф. затхлой овсяной крупы и 20 ф. кислой капусты — такова обычная арестантская ?да и многіе русскіе арестанты вполн? довольны ею. Моральныя условія жизни далеко не такъ удовлетворительны. Ц?лый день арестантамъ нечего д?лать и это безд?лье тянется нед?ли, м?сяцы, годы. Правда, при тюрьм? им?ются мастерскія, но въ нихъ допускаютъ лишь опытныхъ рабочихъ (трудами которыхъ наживается тюремное начальство). Для остальныхъ же арестантовъ н?тъ не только никакой работы, но н?тъ даже и надежды на работу, разв? иногда въ сн?жное время смотритель заставитъ одну половину арестантовъ сгребать сн?гъ въ кучи, а другую — разбрасывать эти кучи. Убійственное однообразіе арестантской жизни нарушается лишь наказаніями. Въ тюрьм?, которую я им?ю въ виду, наказанія отличались разнообразіемъ и замысловатостью. За куреніе и другіе проступки этого же рода арестанта заставляли стоять два часа на кол?няхъ, на каменныхъ плитахъ, въ такомъ м?ст? тюрьмы, которое избиралось спеціально для этой ц?ли, и по которому гуляли зимніе сквозные в?тры. Другимъ наказаніемъ за подобные же проступки были карцеры, одинъ изъ нихъ теплый, а другой — холодный, въ подполь?, съ температурой, при которой замерзала вода. Въ обоихъ карцерахъ арестантамъ приходилось спать на каменномъ полу, при чемъ продолжительность заключенія ц?ликомъ завис?ла отъ каприза смотрителя.

«Н?которыхъ изъ насъ», — говоритъ вышеупомянутый нами авторъ, — «держали въ этихъ карцерахъ въ продолженіи двухъ нед?ль; по истеченіи этого срока н?которыхъ пришлось буквально вытащить на св?тъ Божій и зат?мъ они отправились въ ту страну, гд? н?тъ ни печали, ни воздыханія». Мудрено ли, что въ теченіи четырехъ л?тъ, проведенныхъ авторомъ въ этой тюрьм?, смертность въ ней достигала 30 % въ годъ? «Не должно думать», — говоритъ авторъ дал?е, — «что люди, которыхъ постигали столь тяжкія наказанія, были закорен?лыми преступниками; насъ подвергали имъ, если мы прятали кусокъ хл?ба, оставшійся отъ об?да или ужина, или если у арестанта находили спичку». Непокорныхъ наказывали другимъ способомъ. Одинъ изъ нихъ, напр., былъ запертъ въ теченіи девяти м?сяцевъ въ одиночной темной камер? (первоначально предназначенной для страдающихъ глазными бол?знями) — и вышелъ оттуда сл?пымъ, потерявъ разсудокъ. Но это еще цв?точки, по сравненію съ т?мъ, что авторъ разсказываетъ дал?е.

«По вечерамъ», — говоритъ онъ, — «смотритель обыкновенно осматривалъ тюрьму и предавался своему любимому занятію, — с?ченію арестантовъ. Приносилась очень узкая скамейка и вскор? вся тюрьма оглашалась воплями, въ то время какъ смотритель, покуривая сигару, созерцалъ и считалъ удары. Розги употреблялись необычайной величины и предъ наказаніемъ размачивались въ вод?, чтобы сд?лать ихъ бол?е гибкими. Посл? десятаго удара вопли въ большинств? случаевъ прекращались и слышались лишь стоны. С?кли обыкновенно группами, по пяти, десяти, и бол?е челов?къ и когда экзекуція, наконецъ, прекращалась, ея м?сто всегда можно было опред?лить по большой луж? крови. Наши сос?ди за ст?нами тюрьмы, если имъ случалось въ это время проходить мимо, сп?шили переходить на другую сторону улицы, въ ужас? ос?няя себя крестнымъ знаменіемъ. Посл? каждой такой сцены дня на два, на три наступало затишье; очевидно, порка д?йствовала успокаивающимъ образомъ на нервы смотрителя. Но вскор? онъ опять принимался за работу. Когда онъ былъ сильно пьянъ, причемъ его л?вый усъ безпомощно повисалъ, или когда онъ приходилъ домой съ охоты съ пустымъ ягдташемъ, мы уже знали, что вечеромъ розги будутъ въ ходу». Мы не будемъ приводить другихъ столь же возмутительныхъ сценъ изъ жизни этой тюрьмы, но мы хот?ли бы обратить вниманіе иностранныхъ путешественниковъ на сл?дующую подробность въ разсказ? нашего автора.

«Однажды», — говоритъ онъ, — «къ намъ явился тюремный инспекторъ. Посмотр?въ на бакъ съ пищей, онъ спросилъ: довольны ли мы ?дой? и вообще, не им?емъ ли мы какихъ-нибудь жалобъ? Арестанты не только отв?тили, что они вс?мъ довольны, но перечислили даже такіе пищевые продукты, которыхъ мы никогда и не нюхали. И это — вполн? естественно, зам?чаетъ авторъ. — Если-бы были какія-либо жалобы, инспекторъ пожурилъ бы немного смотрителя и у?халъ бы во-свояси, между т?мъ какъ оставшимся арестантамъ пришлось бы расплачиваться за свою см?лость подъ розгами и въ карцерахъ».

Тюрьма, о которой говорилось выше, находится вблизи С.-Петербурга. Читатели легко могутъ себ? представить, что происходитъ въ бол?е отдаленныхъ провинціальныхъ тюрьмахъ. Я уже говорилъ выше о Пермской и Харьковской тюрьмахъ; судя по св?д?ніямъ «Голоса», центральная тюрьма въ Симбирск? является гн?здомъ казнокрадства и хищничества. Лишь въ двухъ изъ вс?хъ центральныхъ тюремъ, Виленской и Симбирской, арестантовъ занимаютъ полезнымъ трудомъ. Въ Тобольск? начальство, посл? долгихъ размышленій о томъ, ч?мъ бы имъ занять арестантовъ, откопало законъ 27-го марта 1870 года, согласно которому арестанты должны заниматься переноской песку, камней, или пушечныхъ ядеръ съ одного м?ста на другое и обратно. Тобольское начальство, въ теченіи н?котораго времени прим?няло этотъ законъ, съ ц?лью дать занятіе арестантамъ и предупредить распространеніе цынги. Въ другихъ же каторжныхъ тюрьмахъ, за исключеніемъ мелкихъ работъ и починокъ, которыми занимаются очень немногіе изъ арестантовъ, большинство заключенныхъ проводятъ жизнь свою въ абсолютной праздности. «Вс? арестанты находятся въ томъ же отвратительномъ положеніи, какъ и въ старыя времена», — говоритъ одинъ русскій изсл?дователь^[14].

Одной изъ наихудшихъ каторжныхъ тюремъ была Б?лгородская, въ Харьковской губерніи, и именно эта тюрьма была выбрана для политическихъ преступниковъ, осужденныхъ на каторжныя работы; они содержались зд?сь съ 1874 по 1882 г., до высылки ихъ въ Сибирь. Три первыя группы нашихъ друзей: по процессу Долгушина и Дмоховскаго, по московскому процессу 50 и по процессу 193-хъ, — были посланы въ эту тюрьму. Самые ужасающіе слухи ходили объ этой тюрьм? — могил?, въ которой были погребены семьдесятъ политическихъ преступниковъ, лишенныхъ возможности сноситься какимъ-либо образомъ съ вн?шнимъ міромъ, и въ то же время лишенныхъ какихъ-либо занятій. У нихъ были матери, сестры, которыя, не смотря на постоянные отказы, неустанно обивали пороги у всякаго петербургскаго начальства, добиваясь разр?шенія повидать, — хотя бы лишь въ теченіи н?сколькихъ минутъ, — своихъ сыновей и братьевъ. Жителямъ Б?лгорода было изв?стно, что съ арестантами обращаются самымъ возмутительнымъ образомъ; но, въ общемъ, о томъ, что происходило въ тюрьм?, знали мало; изр?дка лишь доносилась глухая в?сть, что кто-либо умеръ или сошелъ съ ума. Но даже государственные секреты съ теченіемъ времени перестаютъ быть тайнами. Сначала разр?шили одной изъ матерей им?ть свиданіе съ ея сыномъ разъ въ м?сяцъ въ теченіи одного лишь часа въ присутствіи смотрителя тюрьмы и она не задумалась поселиться подъ самыми ст?нами острога ради этихъ р?дкихъ и краткихъ часовъ свиданія съ любимымъ сыномъ. Всл?дъ зат?мъ, въ 1880-мъ году въ Петербург? пришли къ заключенію (посл? взрыва въ Зимнемъ Дворц?), что немыслимо больше замучивать политическихъ арестантовъ въ Б?лгород?, отказывая имъ въ ихъ прав? — быть сосланными на каторжныя работы въ Сибирь. Такимъ образомъ, въ октябр? 1880 г. тридцать нашихъ товарищей были переведены изъ Б?лгорода въ Мценскъ. Въ виду того, что они не могли по слабости здоровья отправиться немедленно въ далекій путь къ Нерчинскимъ рудникамъ, ихъ оставили на н?которое время въ Мценск?, пока они н?сколько оправятся. Тогда долго скрываемая правда сд?лалась, наконецъ, изв?стной. Св?д?нія объ условіяхъ тюремнаго заключенія въ Б?лгород? появились въ русской революціонной пресс? и частью проникли даже въ петербургскія газеты; помимо этого, по рукамъ ходили литографированныя и гектографированныя воспоминанія отбывшихъ наказаніе въ Б?лгородской тюрьм?. Изъ этихъ воспоминаній публика узнала, что заключенныхъ держали отъ трехъ до пяти л?тъ въ одиночномъ заключеніи, въ оковахъ, въ темныхъ, сырыхъ камерахъ, длиною въ 10 и шириною въ 6 фут.; что ихъ держали въ абсолютной безд?ятельности, совершенно изолированными отъ какого-либо соприкосновенія съ вн?шнимъ міромъ и людьми. Такъ какъ казна отпускала на ихъ содержаніе всего пять коп?екъ въ день, они питались хл?бомъ и водою; три или четыре раза въ нед?лю имъ, впрочемъ, давали маленькую чашку горячей похлебки, сваренной изъ горсти овсянной крупы съ прим?сью разной дряни. Десятиминутная прогулка по двору черезъ день, по мн?нію начальства, вполн? удовлетворяла потребность арестанта въ св?жемъ воздух?. У нихъ не было ни кроватей, ни подушекъ, ни тюфяковъ, ни од?ялъ; спать приходилось на голомъ полу, подложивъ подъ голову кое-что изъ платья и накрывшись с?рымъ арестантскимъ халатомъ. Невыносимое одиночество, абсолютное молчаніе и вынужденная безд?ятельность! Лишь посл? трехъ л?тъ подобной пытки имъ было разр?шено чтеніе н?которыхъ книгъ.

Зная, по бол?е ч?мъ двухл?тнему опыту, тяжесть одиночнаго заключенія, я см?ло могу сказать, что оно, въ той форм?, какая практикуется въ Россіи, является одной изъ самыхъ жестокихъ пытокъ. Здоровье арестанта, какъ бы оно ни было кр?пко до вступленія въ тюрьму, непоправимо разрушается одиночнымъ заключеніемъ. Военная наука говоритъ намъ, что во всякомъ осажденномъ гарнизон?, которому въ теченіи н?сколькихъ м?сяцевъ выдается уменьшенный паекъ, смертность возрастаетъ въ громадныхъ разм?рахъ. Это наблюденіе еще бол?е в?рно по отношенію къ людямъ, находящимся въ одиночномъ заключеніи. Недостатокъ св?жаго воздуха, отсутствіе необходимаго упражненія для ума и т?ла, вынужденное молчаніе, отсутствіе той неисчислимой массы впечатл?ній, которыя мы, будучи на свобод?, безсознательно воспринимаемъ каждый часъ, уже самый фактъ, что вся умственная работа сводится исключительно къ д?ятельности воображенія, — комбинація вс?хъ этихъ условій д?лаетъ одиночное заключеніе одной изъ самыхъ жестокихъ и в?рныхъ формъ медленнаго убійства. Если удается устроить сообщеніе съ сос?домъ по камер? (путемъ легкихъ постукиваній по ст?н?), то это уже является такимъ облегченіемъ, громадное значеніе котораго могутъ вполн? оц?нить лишь т?, которымъ пришлось въ теченіе года или двухъ пробыть въ полномъ отчужденіи отъ остального міра. Но это облегченіе иногда является новымъ источникомъ мученій, такъ ваши собственныя нравственныя страданія увеличиваются все растущимъ съ каждымъ днемъ уб?жденіемъ, что разсудокъ вашего сос?да начинаетъ помрачаться; въ выстукиваемыхъ имъ фразахъ вы начинаете различать ужасные призраки, гнетущіе его измученный мозгъ. Таково тюремное заключеніе, которому подвергаются политическіе арестанты иногда въ теченіи трехъ-четырехъ л?тъ въ ожиданіи суда. Но ихъ положеніе значительно ухудшается, когда они попадаютъ въ Харьковскую центральную тюрьму. Не только камеры въ ней темн?е и сыр?е, не только пища хуже, ч?мъ гд? бы то ни было, но, кром? всего этого, арестантовъ нарочно держатъ въ абсолютной праздности. Имъ не даютъ ни книгъ, ни письменныхъ принадлежностей, ни инструментовъ для ручного труда. Они лишены средствъ занять ч?мъ-либо измученный умъ, сосредоточить на чемъ-либо нездоровую д?ятельность мозга, и, по м?р? того, какъ т?лесныя силы арестанта ослаб?ваютъ, его душевная д?ятельность принимаетъ все бол?е ненормальный характеръ; челов?къ впадаетъ иногда въ мрачное отчаяніе… Люди могутъ переносить самыя нев?роятныя физическія страданія; въ исторіи войнъ, религіознаго мученичества и на госпитальныхъ койкахъ вы найдете массу прим?ровъ этого рода. Но моральныя мученія, когда они продолжаются н?сколько л?тъ подрядъ, — совершенно непереносимы и наши друзья испытали это на себ?. Запертые сначала въ кр?постяхъ и домахъ предварительнаго заключенія, переведенные зат?мъ въ центральныя тюрьмы, они быстро ослаб?вали и вскор? или умирали, или сходили съ ума. Не всегда психическое разстройство происходило въ такой острой форм?, какъ у г-жи М-ской, молодой талантливой художницы, которая сошла съ ума внезапно, будучи изнасилована жандармами. Большинство лишается разсудка путемъ тяжелаго медленнаго процесса, разумъ угасаетъ съ часа на часъ въ слаб?ющемъ т?л?.

Въ іюн? 1878 г. жизнь арестантовъ въ Харьковской тюрьм? сд?лалась настолько невыносимой, что шестеро изъ нихъ р?шили умереть голодной смертью. Въ теченіи ц?лой нед?ли они отказывались принимать какую бы то ни было пищу и когда генералъ-губернаторъ приказалъ приб?гнуть къ искусственному кормленію, въ тюрьм? произошли такія сцены, что тюремному начальству пришлось отказаться отъ выполненія этой идеи. Съ ц?лью сломить ихъ упорство, арестантамъ об?щаны были н?которыя уступки, какъ, напр., разр?шеніе выходить на прогулку и снятіе оковъ съ больныхъ; ни одно изъ этихъ об?щаній не было выполнено. Лишь позже, когда н?сколько челов?къ умерло, а двое (Плотниковъ и Боголюбовъ) сошли съ ума, — арестанты получили разр?шеніе пилить дрова въ тюремномъ двор?, вм?ст? съ двумя татарами, которые ни слова не понимали по-русски. Лишь посл? усиленныхъ требованій, за которыя приходилось расплачиваться нед?лями темнаго карцера, они получили работу въ камерахъ, но это произошло уже къ концу третьяго года ихъ заключенія.

Въ октябр? 1880 г. первая партія, состоявшая изъ тридцати челов?къ, въ большинств? случаевъ осужденныхъ въ 1874 г., была выслана въ мценскую пересыльную тюрьму впредь до отправки ихъ въ Сибирь. Зимой прибыла вторая партія изъ 40 челов?къ, осужденныхъ по процессу 193-хъ. Вс? они пересылались въ Нерчинскъ, на Карійскіе золотые промыслы. Вс? они хорошо знали — какая судьба ожидаетъ ихъ тамъ, но все же они считали день, въ который они оставили Б?лгородскій адъ, днемъ освобожденія. Посл? жизни въ этой центральной тюрьм? каторжныя работы въ Сибири казались раемъ.

Въ моемъ распоряженіи им?ется разсказъ, написанный лицомъ, которому было разр?шено свиданіе съ однимъ изъ заключенныхъ въ Мценской пересыльной тюрьм? и мн? не приходилось читать ничего бол?е трогательнаго, ч?мъ этотъ простой разсказъ. Онъ былъ написанъ подъ св?жимъ впечатл?ніемъ свиданій въ Мценск? съ любимымъ братомъ, котораго удалось увидать много л?тъ спустя, посл? его полнаго исчезновенія изъ міра живыхъ; съ трогательнымъ добросердечіемъ авторъ воспоминаній посвящаетъ всего н?сколько строкъ ужасамъ Б?лгородской тюрьмы. «Я не буду говорить объ этихъ ужасахъ», — сказано въ воспоминаніяхъ, — «такъ какъ я сп?шу разсказать о томъ луч? радости, который пронизалъ мрачную жизнь заключеннаго», — и всл?дъ зат?мъ ц?лыя страницы воспоминаній заполнены детальными описаніями той радости, которую дали короткія свиданія въ Мценск? съ людьми, бывшими въ теченіи многихъ л?тъ погребенными заживо.

«Старики и молодежь, родители, жены, сестры и братья — вс? они стекались въ Мценскъ изъ разныхъ м?стъ Россіи, изъ самыхъ разнообразныхъ классовъ общества, общая радость при свиданіяхъ и общая скорбь при разлук? объединила ихъ въ одну большую семью. Какое это было дорогое, драгоц?нное время!»

«Дорогое, драгоц?нное время!» — Какая глубокая скорбь звучитъ въ этомъ восклицаніи, вырвавшемся изъ глубины сердца, если мы примемъ во вниманіе, что эти свиданія были съ узниками, оставлявшими Россію навсегда, чтобы пройти путь въ 7000 верстъ и быть заключенными въ стран? скорби и слезъ — Сибири. «Дорогое, драгоц?нное время!» И авторъ воспоминаній детально описываетъ свиданія; разсказываетъ о пищ?, которую они приносили узникамъ, чтобы подкр?пить ихъ силы посл? шестил?тняго заключенія, о различныхъ рабочихъ инструментахъ, которые имъ дарили для ихъ развлеченія; объ аккуратныхъ приготовленіяхъ къ далекому и длинному путешествію черезъ Сибирь; о подкандальникахъ, которые приготовлялись, чтобы кандалы не натирали ногъ т?мъ пяти товарищамъ, которымъ предстояло пройти весь путь въ кандалахъ; и, наконецъ, сл?дуетъ описаніе длиннаго ряда т?легъ съ двумя узниками и двумя жандармами на каждой, прибытіе на жел?знодорожную станцію и скорби при разлук? съ любимыми людьми, изъ которыхъ до сихъ поръ ни одинъ не вернулся, а многихъ уже н?тъ.

Приведенные прим?ры даютъ уже понятіе объ русскихъ уголовныхъ тюрьмахъ. Много страницъ можно было бы еще наполнить, беря прим?ры изъ различныхъ тюремъ, но это было бы повтореніемъ. И старыя и новыя тюрьмы нич?мъ не отличаются другъ отъ друга. Вс? наши карательныя учрежденія превосходно охарактеризованы сл?дующими словами изъ т?хъ же тюремныхъ воспоминаній, которыми я уже пользовался выше.

«Въ заключеніе», — говоритъ авторъ этихъ воспоминаній, — «я долженъ прибавить, что наконецъ въ тюрьму назначили новаго смотрителя. Старый вздорилъ съ казначеемъ: они не могли миролюбиво под?лить доходовъ отъ арестантскаго пайка и въ заключеніе оба были прогнаны со службы. Новый смотритель не такой зв?рь, какъ его предшественникъ. Но я слышалъ, однако, что при немъ арестанты еще больше голодаютъ и что онъ нисколько не ст?сняется прогуливаться кулакомъ по ихъ физіономіямъ». Вышеприведенный отрывокъ превосходно суммируетъ «тюремныя реформы» въ Россіи. Одного изверга прогоняютъ со службы, но на его м?сто сажаютъ другого, иной разъ еще худшаго. Не зам?ной одного негодяя другимъ, а лишь путемъ коренной реформы всей системы можетъ быть достигнуто какое-либо улучшеніе въ этой области; къ этому заключенію пришла и спеціальная правительственная коммиссія, недавно разсматривавшая этотъ вопросъ. Но конечно было бы величайшимъ самообманомъ думать, что возможны какія бы то ни было улучшенія при существующей систем? государственнаго управленія. По меньшей м?р?, полдюжины правительственныхъ коммиссій зас?даютъ для обсужденія вышеуказанныхъ вопросовъ и вс? он? пришли къ заключенію, что правительство должно р?шиться на очень крупные расходы, въ противномъ же случа? въ нашихъ тюрьмахъ будутъ господствовать старые порядки. Еще бол?е ч?мъ въ крупныхъ расходахъ, наши тюрьмы нуждаются въ честныхъ и способныхъ людяхъ, но за такими людьми теперешнее русское правительство не гонится, хотя они существуютъ въ Россіи, и даже въ немаломъ количеств?. Я укажу, для прим?ра, на одного такого честнаго челов?ка, полковника Кононовича, коменданта Карійскихъ промысловъ. Не вовлекая казну въ новые расходы, полковникъ Кононовичъ ухитрился починить и привести въ порядокъ старыя полусгнившія тюремныя зданія, сд?лавъ ихъ бол?е или мен?е удобообитаемыми; располагая ничтожными средствами, онъ улучшилъ арестантскую пищу. Но было достаточно случайной похвалы путешественника, пос?тившаго Карійскую ссыльную колонію, и такой же похвалы, въ письм?, перехваченномъ на пути изъ Сибири, чтобы сд?лать полковника Кононовича подозрительнымъ въ глазахъ нашего правительства. Онъ былъ немедленно уволенъ и его зам?ститель получилъ приказаніе возвратиться къ старому суровому режиму. На политическихъ преступниковъ, пользовавшихся относительной свободой по отбытіи ими сроковъ, были снова над?ты кандалы, двое изъ нихъ, однако, не захот?ли подчиниться этому варварскому распоряженію и предпочли покончить съ собой. На Кар? водворился желательный для правительства «порядокъ». Другой сибирскій чиновникъ, генералъ Педашенко, попалъ въ немилость за то, что отказался утвердить смертный приговоръ, вынесенный военнымъ судомъ политическому арестанту Щедрину. Щедринъ обвинялся въ томъ, что ударилъ офицера, оскорбившаго двухъ его товарищей по заключенію, Богомолецъ и Ковальскую.

Подобныя явленія въ порядк? вещей въ Россіи. Займетесь ли вы распространеніемъ образованія, улучшеніемъ быта арестантовъ или какой-либо другой работой гуманитарнаго характера, вы неизм?нно вызовете неудовольствіе и подозр?ніе правительства, а въ случа? если вы окажетесь виновникомъ, вамъ прикажутъ подать въ отставку. Вблизи Петербурга им?ется исправительная колонія для д?тей и подростковъ. Судьб? этихъ несчастныхъ д?тей н?кій господинъ Гердъ (внукъ знаменитаго шотландца, помогавшаго Александру I въ д?л? реформы нашихъ тюремъ) посвятилъ всю свою энергію. Онъ отдался этому д?лу вс?мъ сердцемъ и, по справедливости, могъ быть названъ вторымъ Песталоцци. Подъ его облагораживающимъ вліяніемъ, испорченные маленькіе воришки и другія д?ти, испорченные вліяніемъ улицы и тюрьмы, становились людьми въ лучшемъ смысл? этого слова. Удаленіе мальчика изъ общихъ мастерскихъ или высылка его изъ класса были самыми серіозными наказаніями, практикуемыми въ этой колоніи; немудрено, что она вскор? сд?лалась образцовой. Но русское правительство не нуждается въ людяхъ, подобныхъ Герду. Его уволили отъ занимаемаго имъ м?ста и колонія, которой онъ такъ гуманно управлялъ, превратилась въ обычную русскую тюрьму, съ обычной системой наказаній, до розгъ и карцера включительно.

Приведенные нами прим?ры въ достаточной степени ясно указываютъ какъ на недостатки системы, такъ и на то, чего можно ожидать отъ нашихъ властей. Воображать, что возможна какая либо реформа въ нашихъ тюрьмахъ, было бы явной нел?постью при данныхъ условіяхъ. Наши тюрьмы являются лишь отраженіемъ всей нашей жизни при теперешнемъ режим?; и он? останутся такими до т?хъ поръ, пока наша правительственная система и вся наша жизнь не изм?нятся кореннымъ образомъ. Тогда, и лишь тогда, «Россія сможетъ показать, что она въ состояніи сд?лать;» но тогда, я над?юсь, мы найдемъ для борьбы съ преступленіями н?что получше такъ называемыхъ «прекрасныхъ тюремъ.»

Глава III
Петропавловская кр?пость

Неограниченная монархія невозможна безъ Тоуэра или Бастилліи. Петербургское правительство не представляетъ исключенія изъ этого правила и им?етъ свою Бастиллію — Петропавловскую кр?пость. Снаружи она не им?етъ такого мрачнаго вида, какой им?ла Парижская Бастиллія. Ея низкіе гранитные бастіоны, выходящіе на Неву, им?ютъ вполн? современный видъ. Въ ст?нахъ кр?пости находится монетный дворъ, ка?едральный соборъ съ гробницами членовъ императорской фамиліи, н?сколько зданій, занимаемыхъ инженерами и военными властями и большіе арсеналы въ новомъ кронверк? на с?верной сторон?. Днемъ ворота кр?пости открыты для обычнаго уличнаго движенія.

Но чувство холоднаго ужаса охватываетъ жителей Петербурга, когда они всматриваются въ с?рые бастіоны кр?пости, лежащіе по другой сторон? Невы, противъ императорскаго дворца; и мрачные мысли овлад?ваютъ ими, когда с?верный в?теръ доноситъ до ихъ слуха нестройные звуки кр?постныхъ колоколовъ, каждый часъ вызванивающихъ меланхолическую мелодію. В?ковая традиція связываетъ кр?пость и даже самое имя ея съ деспотизмомъ и страданіями. Тысячи, десятки тысячъ народа, въ большинств? случаевъ украинцы, легли костьми зд?сь, закладывая фундаментъ бастіоновъ на низкомъ болотистомъ остров? Ени-сари. Съ именемъ кр?пости не связано воспоминаній о какой-либо славной защит?, слава ея ц?ликомъ покоится на т?хъ мученіяхъ, которыя претерп?вали заключенные въ ней враги самодержавія.

Въ этой кр?пости Петръ I мучилъ и пыталъ враговъ новой военной имперіи, въ которую онъ пытался насильственно обратить Россію. Зд?сь онъ приказалъ замучить пыткой своего сына Алекс?я, а можетъ быть и умертвилъ его собственноручно, какъ утверждаютъ н?которые историки. Сюда, во время царствованія императрицъ, всемогущіе царедворцы запрятывали своихъ личныхъ враговъ, заставляя многія семьи задумываться надъ вопросомъ: куда исчезли ихъ родные? Утоплены ли они въ Нев? или погребены заживо въ каменныхъ м?шкахъ кр?пости? Зд?сь были заключены герои первой и единственной открытой революціи въ Петербург?, декабристы, причемъ н?которые изъ нихъ, какъ напр. Батенковъ, провели зд?сь дв?надцать л?тъ. Зд?сь былъ пытанъ и потомъ пов?шенъ Каракозовъ. И съ т?хъ поръ ц?лое покол?ніе мужчинъ и женщинъ, воодушевленныхъ горячей любовью къ угнетенному народу, вдохновляемыхъ идеями свободы, проникавшими съ запада или выросшими на почв? старыхъ народныхъ традицій, ц?лое покол?ніе идеалистической молодежи толпилось въ ст?нахъ этой кр?пости, н?которые изъ нихъ исчезая въ ней навсегда, другіе кончая свою жизнь на ея глассис? — на вис?лиц?; для сотенъ другихъ мрачная кр?пость была временнымъ жилищемъ, откуда ихъ тайкомъ увозили въ сн?жныя пустыни Сибири. Ц?лое покол?ніе, на которое смотр?ли съ надеждой, какъ на литературныхъ и научныхъ представителей Россіи, было безц?льно замучено и задушено! Сколько ихъ томится въ кр?пости и понын?? Какое унылое, мучительное существованіе влачатъ они тамъ? Какова ихъ дальн?йшая судьба?.. Никто не можетъ отв?тить на эти вопросы. Чувство какого-то суев?рнаго ужаса связано съ самымъ представленіемъ объ этой колоссальной масс? гранита, надъ которой разв?вается императорскій штандартъ. Такова наша Бастиллія.

Кр?пость съ ея шестью бастіонами и шестью куртинами, двумя равелинами и обширнымъ кронверкомъ изъ краснаго кирпича, построеннымъ въ с?верной части Николаемъ I, занимаетъ бол?е ста десятинъ. Внутри ея ст?нъ им?ется масса различныхъ пом?щеній для арестантовъ всякаго рода. Никто, кром? коменданта кр?пости, не знаетъ ихъ вс?хъ.^[15].

Среди другихъ зданій кр?пости возвышается трехъэтажная постройка, которую одно время, шутя, называли «Петербургскимъ императорскимъ университетомъ», такъ какъ сюда, посл? университетскихъ безпорядковъ 1861 года, отправили сотни студентовъ. Масса молодыхъ людей провели зд?сь н?сколько м?сяцевъ, прежде ч?мъ они были отправлены «въ бол?е или мен?е отдаленныя губерніи имперіи»; благодаря такой «царской милости» научная карьера ихъ была, конечно, навсегда испорчена.

Въ кр?пости им?ется такъ называемая Екатерининская куртина, выходящая на Неву; подъ ея широкими амбразурами у гранитныхъ ст?нъ, между двумя кр?постными бастіонами, растутъ сирени. Зд?сь, въ 1864 году, былъ написанъ Чернышевскимъ его знаменитый романъ «Что д?лать?», который въ свое время произвелъ ц?лую революцію въ отношеніяхъ студенчества къ женщинамъ, боровшимся за право пріобр?тать научныя познанія наравн? съ мужчинами. Изъ глубины каземата этой куртины Чернышевскій училъ молодежь вид?ть въ женщин? не домашняго раба, а товарища и друга и урокъ этотъ не пропалъ даромъ.

Зд?сь же былъ заключенъ Д. И. Писаревъ, продолжатель работы Чернышевскаго. Лишенный возможности заниматься активной д?ятельностью на свобод?, онъ продолжалъ ее въ кр?пости: зд?сь имъ было написано одно изъ самыхъ блестящихъ и популярныхъ изложеній «Происхожденія видовъ». Такимъ образомъ были загублены два могучихъ таланта въ то время, когда они достигли полной силы своего развитія. Чернышевскій былъ сосланъ въ Сибирь, гд? его продержали двадцать л?тъ, сначала въ рудникахъ, а потомъ, въ теченіи тринадцати л?тъ, въ Вилюйск?, крохотномъ городишк?, расположенномъ у границъ полярной области. Просьба объ его освобожденіи, подписанная членами международнаго литературнаго конгресса, не произвела никакого впечатл?нія. Русское правительство настолько боялось вліянія Чернышевскаго въ Россіи, что разр?шило ему возвратиться изъ Сибири и поселиться въ Астрахани лишь тогда, когда о прежней литературной д?ятельности Чернышевскаго не могло быть и р?чи: здоровье великаго писателя было въ конецъ разрушено двадцатью годами жизни, полной лишеній и нравственныхъ страданій; жизни, безплодно растраченной среди полудикарей. Сенатскій судъ надъ Чернышевскимъ былъ въ сущности лицем?рной комедіей; достаточно указать, что въ числ? доказательствъ его вины фигурировали его статьи, вс? изъ нихъ пропущенныя цензурой, и его романъ, написанный въ кр?пости. Съ Писаревымъ поступили еще проще, продержавъ его въ кр?пости, пока сочли нужнымъ… Онъ утонулъ н?сколько м?сяцевъ спустя посл? освобожденія.

Въ теченіе 1870 и 1871 годовъ въ куртинахъ находилась въ заключеніи молодежь обоего пола, обвинявшаяся въ принадлежности къ кружкамъ Нечаева, которыхъ лозунгъ былъ: «Въ народъ!» Они учили русскую молодежь нести пропов?дь соціализма въ н?дра народныхъ массъ, разд?ляя въ тоже время съ народомъ его тяжелую трудовую жизнь. Но вскор?, уже въ 1873 году, была открыта новая, бол?е обширная и бол?е надежная тюрьма въ ст?нахъ кр?пости, а именно — Трубецкой бастіонъ. Съ того времени Екатерининская куртина д?лается исключительно военной тюрьмой, предназначенной для петербургскихъ офицеровъ, присужденныхъ къ заключенію въ кр?постяхъ за нарушенія военной дисциплины. Политическіе же заключенные, содержащіеся до суда, пом?щаются въ Трубецкомъ бастіон?. Обширные и высокіе казематы куртины были перед?ланы, украшены и вообще сд?ланы бол?е или мен?е комфортабельными. Такъ какъ они сообщаются съ Трубецкимъ бастіономъ, тутъ даютъ теперь свиданія съ родными т?мъ немногимъ изъ заключенныхъ, которые пользуются этой льготой. Тутъ же зас?даютъ спеціальныя коммиссіи, производящія предварительныя сл?дствія по государственнымъ процессамъ и выпытываютъ признанія. Соловьевъ, пов?шенный въ 1879 году, былъ, повидимому посл?днимъ изъ «политическихъ», сид?вшихъ въ куртин?. Впрочемъ, н?которыхъ обитателей Трубецкого бастіона переводятъ на н?сколько дней въ куртину, для того, — чтобы уединить ихъ для какихъ-то неизв?стныхъ ц?лей отъ остальныхъ товарищей. Мн? изв?стенъ одинъ такой случай, относящійся къ Сабурову. Его увели въ куртину и усыпили при помощи медикаментовъ, съ ц?лью его фотографировать… Такъ по крайней м?р?, сказали ему, когда онъ былъ приведенъ въ сознаніе. Во всякомъ случа?, Екатерининская куртина не играетъ больше роли политической тюрьмы. Трубецкой бастіонъ, находящійся рядомъ, былъ перестроенъ для этой ц?ли въ 1872 году.

Зд?сь «политическихъ» держатъ нер?дко по два, по три года, въ ожиданіи р?шенія различныхъ тайныхъ коммиссій, которыя могутъ отдать ихъ подъ судъ или же просто выслать въ Сибирь «административнымъ порядкомъ», безъ всякаго суда.

Трубецкой бастіонъ, въ которомъ мн? пришлось провести бол?е двухъ л?тъ, не облеченъ бол?е той тайной, которая его покрывала въ 1873 году, когда онъ впервые былъ сд?ланъ домомъ предварительнаго заключенія для политическихъ. Семьдесятъ дв? камеры, въ которыхъ содержатся арестанты, занимаютъ два этажа редута, пятиугольнаго зданія съ дворомъ внутри; одинъ изъ фасовъ этого зданія занятъ квартирой зав?дующаго бастіономъ и караульной комнатой. Камеры бастіона довольно обширны, каждая изъ нихъ представляетъ изъ себя казематъ со сводами, предназначающійся для пом?щенія большого кр?постного орудія. Каждая им?етъ одинадцать шаговъ (около 25 фут.) по діагонали, такъ что я могъ ежедневно совершать семиверстную прогулку въ моей камер?, пока мои силы не были окончательно подорваны долгимъ заключеніемъ.

Св?та въ нихъ очень мало. Амбразура, зам?няющая окно, почти т?хъ же разм?ровъ, какъ окна обыкновенныхъ тюремъ. Но камеры пом?щены во внутренней части бастіона (т.-е. въ редут?) и окна выходятъ на высокія бастіонныя ст?ны, находящіяся отъ нихъ на разстояніи 15–20 фут. Кром? того, ст?ны редута, долженствующія противустоять ядрамъ, им?ютъ почти пять футовъ толщины, и доступъ св?та еще бол?е преграждается двойными рамами съ мелкимъ переплетомъ и жел?зной р?шеткой. Да и петербургское небо, какъ изв?стно, не отличается ясностью. Камеры темны^[16], — но все-таки въ одной изъ нихъ — правда, самой св?тлой во всемъ зданіи, — я написалъ два тома моей работы о ледниковомъ період? и, пользуясь ясными л?тними днями, чертилъ карты, приложенныя къ этой работ?. Нижній этажъ очень теменъ, даже л?томъ. Наружная ст?на задерживаетъ весь св?тъ и я помню, что, даже въ ясные дни, было довольно затруднительно писать; въ сущности заниматься работой можно было лишь тогда, когда солнечные лучи были отражаемы верхними частями об?ихъ ст?нъ. Оба этажа всего с?вернаго фасада очень темны.

Полъ въ камерахъ покрытъ крашенымъ войлокомъ; ст?ны устроены особеннымъ образомъ — он? двойныя; самыя ст?ны также покрыты войлокомъ, но на разстояніи около 5 дюймовъ устроена проволочная с?тка, покрытая толстымъ полотномъ и оклеенная сверху желтой бумагой. Эта махинація придумана съ ц?лью — пом?шать узникамъ разговаривать съ сос?дями по камер?, путемъ постукиваній по ст?н?. Въ этихъ обитыхъ войлокомъ камерахъ господствуетъ гробовая тишина. Я знаю другія тюрьмы; въ нихъ вн?шняя жизнь и жизнь самой тюрьмы доходитъ до слуха заключеннаго тысячами разнообразныхъ звуковъ, отрывками фразъ и словъ, случайно долетающихъ до него; тамъ все же чувствуешь себя частицей чего-то живущаго. Кр?пость же — настоящая могила. До васъ не долетаетъ ни единый звукъ, за исключеніемъ шаговъ часового, подкрадывающагося, какъ охотникъ, отъ одной двери къ другой, чтобы заглянуть въ дверныя окошечки, которыя мы называли «іудами». Въ сущности, вы никогда не бываете одинъ, постоянно чувствуя наблюдающій глазъ — и въ тоже время вы все-таки въ полномъ одиночеств?. Если вы попробуете заговорить съ надзирателемъ, приносящимъ вамъ платье для прогулки на тюремномъ двор?, если спросите его даже о погод?, вы не получаете никакого отв?та. Единственное челов?ческое существо, съ которымъ я обм?нивался каждое утро н?сколькими словами, былъ полковникъ, приходившій записывать несложныя покупки, которыя нужно было сд?лать, какъ напр., табакъ, бумагу и пр. Но онъ никогда не осм?ливался вступить въ разговоръ со мною, зная что за нимъ самимъ наблюдаетъ надзиратель. Абсолютная тишина нарушается лишь перезвономъ кр?постныхъ часовъ, которые каждую четверть часа вызваниваютъ «Господи помилуй», каждый часъ — «Коль славенъ нашъ Господь въ Сіон?», и, въ довершеніе, каждые дв?надцать часовъ — «Боже, царя храни». Какофонія, производимая колоколами, постоянно м?няющими тонъ при р?зкихъ перем?нахъ температуры, поистин? — ужасна, и неудивительно, что нервные люди считаютъ этотъ перезвонъ одной изъ мучительн?йшихъ сторонъ заключенія въ кр?пости.

Камеры отапливаются изъ коридора при помощи большихъ печей и температура всегда бываетъ очень высокой, очевидно съ ц?лью предотвратить появленіе сырости на ст?нахъ. Для поддержанія подобной температуры, печи закрываются преждевременно, когда угли еще не усп?ваютъ хорошо прогор?ть и, благодаря этому, узники нер?дко страдаютъ отъ сильныхъ угаровъ. Какъ большинство россіянъ, я привыкъ къ довольно высокой комнатной температур?, но и я не могъ примириться съ такой жарой, а еще мен?е — съ угаромъ и, лишь посл? долгой борьбы, я добился, чтобы мою печку закрывали поздн?е. Меня предупреждали, что въ такомъ случа? мои ст?ны отсыр?ютъ, и, д?йствительно, вскор? углы свода покрылись влагой, а обои на вн?шней ст?н? отмокли, какъ будто ихъ постоянно поливали водой. Но, такъ какъ мн? приходилось выбирать между отсыр?вшими ст?нами и температурой бани, — я предпочелъ первое, хотя за это пришлось поплатиться легочной бол?знью и ревматизмомъ. Поздн?е мн? пришлось узнать, что н?которые изъ моихъ друзей, сид?вшихъ въ томъ же бастіон?, были твердо уб?ждены въ томъ, что ихъ камеры какимъ-то образомъ наполняли удушливыми ядовитыми газами. Этотъ слухъ пользовался широкимъ распространеніемъ и даже дошелъ до св?д?нія иностранцевъ, жившихъ въ Петербург?; слухъ этотъ т?мъ бол?е зам?чателенъ, что не было жалобъ на попытки отравленія какимъ-либо другимъ путемъ, напр., при помощи пищи. Мн? кажется, что сказанное мною выше объясняетъ происхожденіе этого слуха: для того, чтобы держать печи накаленными въ теченіе сутокъ, ихъ закрывали очень рано и узникамъ приходилось каждый день задыхаться отъ угара. Лишь этимъ я могу объяснить припадки удушья, отъ которыхъ мн? приходилось страдать почти каждый день, и за которыми обыкновенно сл?довало полное изнеможеніе и общая слабость. Я избавился отъ этихъ припадковъ, когда добился, чтобы у меня совс?мъ не открывали душника.

Когда комендантомъ кр?пости былъ генералъ Корсаковъ, пища, въ общемъ, была хорошаго качества; не отличаясь особенной питательностью, она была хорошо приготовлена; поздн?е она сильно ухудшилась. Никакой провизіи извн? не допускали, нельзя было приносить даже фруктовъ; исключеніе д?лалось только для колачей, которые подаются сострадательными купцами арестантамъ на Рождество и на Пасху, согласно старинному русскому обычаю, до сихъ поръ еще сохранившемуся. Наши родные могли приносить намъ только книги. Т?мъ изъ заключенныхъ, у которыхъ не было родныхъ, приходилось довольствоваться многократнымъ перечитываніемъ одн?хъ и т?хъ же книгъ изъ кр?постной библіотеки, въ которой находились разрозненные томы, оставленные намъ въ насл?діе н?сколькими покол?ніями заключенныхъ, начиная съ 1826 года. Пользованіе св?жимъ воздухомъ было доведено до возможнаго минимума. Въ теченіе первыхъ шести м?сяцевъ моего заключенія, я пользовался 30–40 минутной прогулкою каждый день; но поздн?е, когда число заключенныхъ въ нашемъ бастіон? возрасло почти до 60 челов?къ, въ виду того, что для прогулокъ былъ отведенъ лишь одинъ тюремный дворъ и сумерки зимой подъ 60° широты наступаютъ уже въ 4 часа вечера, намъ давали лишь 20 минутъ на прогулку черезъ день л?томъ и дважды въ нед?лю зимою. Нужно прибавить, что благодаря тяжелымъ амміачнымъ парамъ, выходившимъ изъ трубы монетнаго двора, возвышающейся надъ нашимъ дворикомъ, и падавшимъ въ него при восточномъ в?тр?, — воздухъ бывалъ иногда совершенно отравленъ. Я не могъ тогда переносить постояннаго кашля солдатъ, которымъ ц?лый день приходилось вдыхать этотъ ядовитый дымъ, и обыкновенно просилъ, чтобы меня увели обратно въ мою камеру.

Но вс? эти неудобства были мелочными въ нашихъ глазахъ и никто изъ насъ не придавалъ имъ особеннаго значенія. Вс? мы прекрасно сознавали, что отъ тюрьмы нельзя ожидать многаго и что русское правительство никогда не проявляло н?жности къ т?мъ, кто пытался свергнуть его жел?зное иго. Больше того, мы знали что Трубецкой бастіонъ это — дворецъ, да, дворецъ, по сравненію съ т?ми тюрьмами, въ которыхъ ежегодно томятся сотни тысячъ нашихъ соотечественниковъ, подвергаясь т?мъ ужасамъ, о которыхъ я писалъ выше.

Короче говоря, матеріальныя условія заключенія въ Трубецкомъ бастіон? не были особенно плохи, хотя въ общемъ, конечно, они были достаточны суровы. Не должно забывать, что, по меньшей м?р?, половина сид?вшихъ въ кр?пости попали туда просто по доносу какого-нибудь шпіона, или за знакомство съ революціонерами; не должно забывать также и того обстоятельства, что значительная ихъ часть, пробывъ въ заключеніи 2–3 года, не бывали даже предаваемы суду, а если и попадали подъ судъ, то бывали оправдываемы (какъ, напр., въ процесс? 193-хъ) и всл?дъ за т?мъ высылались «административнымъ порядкомъ» въ Сибирь или въ какую-либо деревушку на берегахъ Ледовитаго Океана. Сл?дствіе ведется втайн? и никому не изв?стно, сколько времени оно займетъ; не изв?стно — какіе законы будутъ прим?нены: — общегражданскіе или законы военнаго времени, и что ожидаетъ заключеннаго; его могутъ оправдать, но могутъ и пов?сить. Защитникъ не допускается во время сл?дствія; запрещается даже разговоръ или переписка съ родными объ обстоятельствахъ, поведшихъ къ аресту. Въ теченіе всего безконечно длиннаго періода сл?дствія узникамъ не даютъ никакой работы. Перо, чернила и карандашъ строго воспрещены въ ст?нахъ бастіона; для писанья даютъ только грифельную доску, — и когда сов?тъ Географическаго Общества хлопоталъ о разр?шеніи мн? окончить одну научную работу, его пришлось добывать у самаго императора. Особенно тяжело отзывается эта, тянущаяся иногда годами, вынужденная безд?ятельность на рабочихъ и крестьянахъ, которые не могутъ читать по ц?лымъ днямъ: всл?дствіе этой причины наблюдается большой процентъ психическихъ забол?ваній. Въ западно-европейскихъ тюрьмахъ, двухл?тнее-трехл?тнее одиночное заключеніе считается серьезнымъ испытаніемъ, могущимъ повести къ безумію. Но въ Европ? арестантъ занимается какой-либо ручной работой въ своей камер?; ему не только разр?шается читать и писать, но ему даютъ вс? необходимые инструменты для выполненія какой-нибудь работы. Его жизнь не сводится исключительно къ д?ятельности одного воображенія; его т?ло, его мускулы также бываютъ заняты. И все же компетентные наблюдатели принуждены, путемъ горькаго опыта, уб?диться въ томъ, что двухл?тній-трехл?тній періодъ одиночнаго заключенія черезчуръ опасенъ. Въ Трубецкомъ бастіон? чтеніе было единственнымъ разр?шеннымъ занятіемъ; но даже чтеніе не дозволялось приговореннымъ къ заключенію въ Алекс?евскомъ равелин?.

Даже немногія «послабленія», допущенныя теперь во время свиданій съ родными, были добыты тяжелой борьбой. Вначал? свиданіе съ родными разсматривалось не какъ право заключеннаго, а какъ милость со стороны начальства. Со мною случилось однажды, посл? ареста моего брата, что я не вид?лъ никого изъ моихъ родныхъ въ теченіе трехъ м?сяцевъ. Я зналъ, что мой братъ, съ которымъ меня связывали узы бол?е ч?мъ братской любви, былъ арестованъ. Письмомъ въ н?сколько строкъ меня изв?щали, что относительно всего, касающагося изданія моей работы, я долженъ обращаться къ другому лицу и я догадывался о причин?, т. е. объ арест? брата. Но въ теченіе трехъ м?сяцевъ я не зналъ, за что его арестовали; не зналъ, въ чемъ его обвиняютъ; не зналъ, какая судьба ждетъ его. И, конечно, я не пожелаю никому въ мір? провести три такихъ м?сяца, какіе провелъ я, совершенно лишенный в?стей о всемъ происходящемъ за ст?нами тюрьмы. Когда мн?, наконецъ, разр?шили свиданіе съ моей сестрой, ей строго запретили говорить мн? что-нибудь о брат?, въ противномъ случа? ей угрожали не давать больше свиданій со мной. Что же касается до моихъ товарищей, то многіе изъ нихъ никого не вид?ли за вс? 2–3 года заключенія. У н?которыхъ не было близкихъ родныхъ въ Петербург?, а свиданія съ друзьями не разр?шались; у другихъ родные были, но такіе, которые подозр?вались въ знакомств? съ соціалистами и либералами, а потому считались недостойными такой «милости», какъ свиданіе съ арестованнымъ братомъ или сестрой. Въ 1879 и 1880 годахъ свиданія съ родными были разр?шаемы каждыя дв? нед?ли. Но должно помнить, какъ было добыто это расширеніе правъ. Оно было завоевано тяжелой борьбой, путемъ знаменитой голодной стачки, во время которой н?которые заключенные въ Трубецкомъ бастіон?, въ теченіе 5–6 дней, отказывались принимать какую бы то ни было пищу, отв?чая физическимъ сопротивленіемъ на вс? попытки искусственнаго кормленія. Поздн?е, впрочемъ, это, съ такимъ трудомъ завоеванное, право было опять отнято, число свиданій очень сильно сокращено и введена опять жел?зная дисциплина.

Особенно возмутительны методы, употребляемые при веденіи тайныхъ дознаній: сл?дователи пускаются на самыя безстыдныя уловки, чтобы вырвать неосторожное признаніе у арестованнаго, въ особенности, если онъ не вполн? влад?етъ своими нервами. Мой другъ Степнякъ далъ въ своихъ работахъ н?сколько образчиковъ подобнаго обращенія съ арестованными; массу прим?ровъ можно также найти въ различныхъ нумерахъ «Народной Воли». Сл?дователи не щадятъ даже святыхъ материнскихъ чувствъ. Если у арестованной рождается дитя, — крошечное созданіе, увид?вшее св?тъ въ прочномъ каземат?, — у матери отбирали ребенка и грозили не отдать его до т?хъ поръ, пока мать «не пожелаетъ быть бол?е искренней», т.-е., другими словами, выдать своихъ товарищей. Ей приходится отказываться н?сколько дней отъ пищи или покушаться на самоубійство, чтобы ей отдали ребенка… Если допускаемы подобныя возмутительныя надругательства надъ лучшими челов?ческими чувствами, стоитъ-ли говорить о различныхъ мелкихъ мучительствахъ того же рода? И все же, худшее выпадаетъ, обыкновенно, не на долю заключенныхъ, а т?хъ, которые находятся за ст?нами тюрьмы, т?хъ, вся вина которыхъ — въ горячей любви къ ихъ арестованнымъ дочерямъ, братьямъ и сестрамъ! Самые возмутительные методы застращиванія, — жестокіе и вм?ст? съ т?мъ утонченные, — практикуются наемниками самодержавія по отношенію къ роднымъ арестованныхъ, и я долженъ признать, что образованные прокуроры, состоящіе на служб? государственной полиціи, бываютъ хуже малограмотныхъ жандармскихъ офицеровъ и чиновниковъ III Отд?ленія.

Понятно, что постоянныя попытки на самоубійство, — иногда при помощи осколка стекла изъ разбитаго окна, или головокъ фосфорныхъ спичекъ, тщательно собираемыхъ и скрываемыхъ въ теченіе н?сколькихъ м?сяцевъ, или путемъ самопов?шенія на полотенц?, — такія попытки являются необходимымъ посл?дствіемъ. Изъ обвинявшихся по большому процессу 193-хъ, 9 челов?къ сошло съ ума и 11 покушалось на самоубійство. Я встр?тился съ однимъ изъ нихъ посл? его освобожденія. Онъ покушался разъ шесть, а теперь, умираетъ въ больниц? во Франціи.

И все же, если вспомнить слезы, проливаемыя по всей Россіи, въ каждой глухой деревушк?, въ связи съ судьбой сотенъ тысячъ арестантовъ, если вспомнить объ ужасахъ нашихъ остроговъ и центральныхъ тюремъ, о солеварняхъ въ Усть-Кут?, о золотыхъ рудникахъ Сибири, то пропадаетъ всякая охота говорить о страданіяхъ небольшой кучки революціонеровъ. Я бы и не сталъ говорить о нихъ, если бы защитники русскаго правительства не вздумали искажать фактовъ.

У русскаго правительства есть н?что гораздо худшее для политическихъ заключенныхъ, ч?мъ содержаніе въ Трубецкомъ бастіон?. Всл?дъ за процессомъ «шестнадцати» (въ ноябр? 1880 г.), въ Европ? съ удовольствіемъ узнали, что изъ пяти осужденныхъ на смерть, трое были помилованы царемъ. Теперь мы знаемъ настоящее значеніе этого помилованія. Вм?сто того, чтобы, согласно закону, быть высланными въ Сибирь или въ центральную тюрьму, они были посажены въ Трубецкой равелинъ^[17] (въ западной части Петропавловской кр?пости). Казематы эти были настолько мрачны, что лишь въ теченіе двухъ часовъ въ сутки въ нихъ можно было обходиться безъ св?чей; со ст?нъ такъ текло, что «на полу образовывались лужи». «Не только не давали книгъ, но запрещалось все, что могло какимъ-либо образомъ служить развлеченіемъ. Зубковскій сд?лалъ себ? изъ хл?ба геометрическія фигуры, съ ц?лью повторить курсъ геометріи; он? были немедленно отобраны, при чемъ смотритель заявилъ, что каторжникамъ „не можетъ быть дозволено подобное развлеченіе“». Съ ц?лью сд?лать заключеніе еще бол?е невыносимымъ, въ камеру ставился жандармъ или солдатъ. Жандармъ не спускалъ глазъ съ заключеннаго и стоило посл?днему посмотр?ть на что-либо, какъ онъ тотчасъ бросался разсл?довать предметъ вниманія. Такимъ путемъ ужасы одиночнаго заключенія удесятерялись. Самый спокойный челов?къ начиналъ ненавид?ть шпіона, сл?дившаго за каждымъ его движеніемъ, взглядомъ — и доходилъ до б?шенства. Мал?йшее неповиновеніе наказывалось побоями и темнымъ карцеромъ. Вс?, подвергнутые такому режиму, вскор? забол?ли. Ширяевъ, посл? года заключенія, нажилъ чахотку; Окладскій — кр?пкій, здоровый рабочій, котораго зам?чательная р?чь на суд? была напечатана въ Лондонскихъ газетахъ, сошелъ съ ума; Тихоновъ, тоже кр?пкій челов?къ, забол?лъ цынгой и не могъ даже подняться на кровати. Такимъ образомъ, несмотря на «помилованіе», вс? трое, въ теченіе одного года, очутились на краю могилы. Изъ пяти остальныхъ, осужденныхъ на каторжныя работы, двое — Мартыновскій и Цукерманъ — сошли съ ума и въ такомъ состояніи ихъ постоянно сажали въ карцеръ, такъ-что, наконецъ, Мартыновскій сд?лалъ покушеніе на самоубийство.

Въ тотъ же равелинъ посадили еще н?сколькихъ другихъ — и результаты неизм?нно бывали всегда одни и т? же: ихъ быстро доводили до могилы. Л?томъ 1883 г. правительство р?шилось смягчить участь н?которыхъ, пославъ ихъ на каторгу въ Сибирь. Двадцать седьмого іюля 1883 г, ихъ привезли въ тюремныхъ вагонахъ въ Москву и двое случайныхъ свид?телей, которымъ удалось вид?ть ихъ, дали потрясающее описаніе того состоянія, въ которомъ находились бывшіе узники Петропавловской кр?пости. Волошенко, весь покрытый цынготными язвами, не могъ двигаться. Его вынесли изъ вагона на носилкахъ. Прибылевъ и ?оминъ упали въ обморокъ, когда ихъ вынесли на св?жій воздухъ. Павелъ Орловъ, также пострадавшій отъ цынги, съ трудомъ могъ ходить. «Онъ весь согнутъ въ дугу и одна нога совершенно скорчена», — говоритъ очевидецъ. «Татьяна Лебедева судилась и была приговорена къ смерти, но потомъ помилована — на в?чную каторгу. Ей, впрочемъ, все равно, къ сколькимъ годамъ ее ни приговорили, такъ какъ долго она уже не проживетъ и такъ. Скорбутъ развился у нея ужасно: десенъ совс?мъ н?тъ и челюсти обнажены. При томъ же, она въ посл?днихъ градусахъ чахотки… За Лебедевой показалась Якимова (Кобозева) съ полуторогодовалымъ ребенкомъ на рукахъ. На ребенка этого нельзя взглянуть безъ жалости: онъ, кажется, ежеминутно умираетъ. Что касается самой Якимовой, она не пострадала особенно ни физически, ни нравственно и, несмотря на ожидающую ее в?чную каторгу, всегда спокойна. Остальные питерцы чувствовали себя настолько лучше, что способны были сами перейти изъ вагона въ вагонъ… Что касается Мирскаго, то на немъ одномъ совс?мъ не видно сл?довъ четырехъ-л?тняго пребыванія въ Петропавловской кр?пости. Онъ только зам?тно возмужалъ»^[18]. Мирскому, впрочемъ, было въ то время всего 23 года.

Но, даже среди этихъ полутруповъ, сколькихъ недоставало изъ числа т?хъ товарищей, которые судились одновременно съ ними! Сколько изъ нихъ осталось погребенными въ Трубецкомъ равелин?? Съ т?хъ поръ, какъ прямыя сношенія съ кр?постью прервались, неизв?стно ничего о происходящемъ въ равелин?, и лишь ужасные слухи о позорномъ насиліи ходили по Петербургу, при чемъ на это насиліе указывали, какъ на причину смерти Людмилы Терентьевой.

Мы не исчерпали вс?хъ ужасовъ… Остается разсказать еще объ oubliettes алекс?евскаго равелина. Четыре года тому назадъ, н?коему м-ру Лансделлю позволили заглянуть въ два каземата Трубецкого бастіона и онъ всл?дъ за т?мъ торжественно отрицалъ въ англійской печати самое существованіе полуподземныхъ казематовъ Трубецкого равелина, которые были описаны въ «Times'?». М-ръ Лансделль задавалъ вопросъ: «Куда же д?вались вс? эти „cachots“, „oubliettes“, и темные казематы Петропавловской кр?пости, о которыхъ намъ столько говорили?» Я тогда отв?тилъ на этотъ вызовъ сл?дующимъ образомъ:

«Я не буду отрицать существованія „oubliettes“ въ кр?пости, хотя бы уже потому, что даже въ настоящее время въ Россіи исчезаютъ люди такъ безсл?дно, что никто не можетъ дознаться м?ста ихъ пребыванія. Въ вид? прим?ра, я укажу на Нечаева. Онъ убилъ въ Москв? шпіона, уб?жалъ въ Швейцарію и былъ выданъ федеральнымъ сов?томъ съ т?мъ условіемъ, что русское правительство отнесется къ Нечаеву, какъ къ обыкновенному уголовному преступнику, а не какъ къ своему политическому врагу. Судомъ присяжныхъ въ Москв? онъ былъ приговоренъ къ каторжнымъ работамъ и посл? всякаго рода истязаній, о которыхъ я говорю въ другомъ м?ст?, — онъ исчезъ. Согласно закону, онъ долженъ бы находиться въ настоящее время на Кар?, или на Сахалин? или въ одной изъ каторжныхъ колоній Сибири. Но мы знаемъ, что въ 1881 г. его не было ни въ одномъ изъ этихъ м?стъ. Гд? же онъ? Въ прошломъ году ходилъ слухъ, что ему удалось уб?жать изъ кр?пости, но слухъ этотъ не подтвердился; и я им?ю н?которыя причины предполагать, что онъ два года тому назадъ находился, — а можетъ быть и теперь находится, — въ одномъ изъ кр?постныхъ казематовъ. Я не утверждаю, что съ нимъ тамъ плохо обращаются; напротивъ, я предполагаю, что онъ, подобно вс?мъ другимъ политическимъ заключеннымъ, усп?лъ завоевать симпатіи своихъ тюремщиковъ, и я над?юсь, что онъ пом?щенъ въ удобообитаемой камер?. Но в?дь онъ им?етъ право быть теперь въ Сибири и пользоваться сравнительной свободой въ карійской вольной команд?, вблизи рудниковъ. У него им?ются родные и друзья, которымъ хот?лось-бы узнать, наконецъ: живъ ли онъ и если живъ, то гд? находится? И я спрашиваю, въ свою очередь, м-ра Лансделля: достаточно ли онъ ув?ренъ въ справедливости того, что ему сказали о кр?пости люди, разр?шившіе ему осмотръ кр?пости и уполномочиваетъ ли онъ насъ написать друзьямъ Нечаева, что въ кр?пости н?тъ никакихъ „oubliettes“ и что они должны искать его въ какомъ-либо другомъ м?ст??»^[19]

Конечно, какъ и сл?довало ожидать, вопросъ мой остался безъ отв?та, но съ т?хъ поръ само русское правительство признало существованіе «oubliettes» въ кр?пости, предоставляя своимъ англійскимъ восхвалителямъ выпутываться изъ этого противор?чія, какъ имъ заблагоразсудится. Правительство отдало подъ судъ солдатъ за доставку писемъ именно въ эти «oubliettes» алекс?евскаго равелина!

Въ 1882 восемнадцать челов?къ солдатъ, состоявшихъ на караул? въ алекс?евскомъ равелин?, были преданы военному суду, вм?ст? съ студентомъ медицины, Дубровинымъ^[20]. Солдаты обвинялись въ томъ, что они тайно передавали письма трехъ заключенныхъ въ равелин? студенту Дубровину и обратно. Обвинительный актъ, подписанный военнымъ прокуроромъ, полковникомъ Масловымъ, былъ напечатанъ ц?ликомъ^[21]; приговоръ суда былъ опубликованъ въ петербургскихъ газетахъ. Изъ обвинительнаго акта видно, что въ 1881 г. въ равелин? содержались четыре челов?ка. Въ текст? акта они не поименованы: прокуроръ упоминаетъ о нихъ, какъ объ арестантахъ, занимающихъ камеры № 1, № 5, № 6 и № 13. До ноября 1879 г., — говорится въ акт?, — въ равелин? было лишь два государственныхъ преступника: въ камерахъ № 5 и № 6. Въ ноябр? былъ привезенъ третій арестантъ, котораго пом?стили въ камер? № 1, а въ сл?дующемъ году (19 ноября 1880 г.) — четвертый, занявшій камеру № 13. Этотъ посл?дній арестантъ, — какъ видно изъ вышеупомянутаго оффиціальнаго документа, — былъ Ширяевъ. Солдаты, между прочимъ, обвинялись въ томъ, что они вели разговоры «преступнаго содержанія» съ арестантомъ № 5; что они передавали письма арестантовъ №№ 1, 5 и 13 другъ къ другу и, что, со времени прибытія посл?дняго (№ 13), они начали носить письма изъ равелина къ студенту Дубровину и приносить въ равелинъ періодическія изданія, письма и деньги, которыя они передавали тремъ изъ находившихся въ равелин? арестантовъ.

Разговоры «преступнаго содержанія», которые солдаты вели съ арестантомъ № 5, приведены въ обвинительномъ акт?, по показаніямъ самихъ солдатъ во время предварительнаго сл?дствія; и, очевидно, что разговоры эти кр?пко зас?ли въ памяти солдатъ. «Солдатъ и мужиковъ, — говорилъ № 5 — теперь обижаютъ, но скоро настанетъ другое время…» и т. д.

№ 5, — какъ мы знаемъ теперь, — былъ никто иной, какъ Нечаевъ. Печатая глубоко интересный оффиціальный документъ, отрывки изъ котораго мы привели выше, «В?стникъ Народной Воли» привелъ также н?сколько писемъ, полученныхъ Исполнительнымъ Комитетомъ отъ Нечаева. Теперь, значитъ, можно съ ув?ренностью сказать, что русское правительство, давшее швейцарской республик? при выдач? Нечаева торжественное об?щаніе въ томъ, что посл?дній будетъ разсматриваемъ лишь въ качеств? уголовнаго преступника, — сознательно и преднам?ренно лгало. Къ Нечаеву никогда не относились какъ къ простому уголовному преступнику. Московскимъ судомъ онъ былъ приговоренъ къ каторжнымъ работамъ, а не къ заключенію въ кр?пости. Но онъ не былъ посланъ ни въ Сибирь, ни въ одну изъ каторжныхъ тюремъ. Немедленно посл? осужденія онъ былъ замурованъ въ Алекс?евскомъ равелин? и оставался тамъ съ 1874 г. Оффиціальный документъ — обвинительный актъ — прямо именуетъ его «государственнымъ преступникомъ».

Какова была судьба Нечаева въ равелин?? Теперь изв?стно, что правительство дважды д?лало Нечаеву предложенія — «дать откровенныя показанія»; первый разъ — черезъ графа Левашова и второй — черезъ генерала Потапова. Нечаевъ съ негодованіемъ отказался. Предложеніе, сд?ланное генераломъ Потаповымъ, было настолько возмутительно и по форм? и по содержанію, что Нечаевъ отв?тилъ на него полнов?сной пощечиной могущественному сатрапу Александра II. Нечаева за это страшно избили, над?ли оковы на руки и ноги, и приковали ц?пями къ ст?н? каземата. Въ конц? 1881 г. онъ написалъ, употребляя вм?сто пера свой ноготь и вм?сто чернилъ — собственную кровь, письмо къ Александру III, — зам?тимъ, кстати — очень скромное письмо, въ которомъ онъ указывалъ на его незаконное заключеніе въ кр?пости… Это письмо, копія котораго была сообщена Нечаевымъ Исполнительному Комитету и которое было поздн?е напечатано въ «В?стник? Народной Воли», было отдано Нечаевымъ лицу, случайно проходившему подъ окнами его каземата, во время какихъ-то починокъ въ равелин?; комендантъ кр?пости никогда не заходилъ въ камеру Нечаева, а смотритель равелина, конечно, не передалъ-бы подобнаго письма по назначенію.

Начиная съ л?та 1882 г. н?тъ прямыхъ св?д?ній отъ самого Нечаева. Въ декабр? 1882 г. ходили слухи, что онъ, не выдержавъ постоянныхъ придирокъ, сд?лалъ какую-то сцену смотрителю и былъ за это страшно избитъ, а, можетъ быть, даже и выс?ченъ; опять-таки по слухамъ, спустя н?сколько дней онъ покончилъ съ собой. Единственнымъ достов?рнымъ изв?стіемъ является лишь то, что 5 или 8 декабря одинъ изъ заключенныхъ въ равелин? — умеръ. Исполнительный Комитетъ счелъ Нечаева умершимъ и въ конц? 1883 г. опубликовалъ выдержки изъ его писемъ. Но, можетъ быть, онъ и до сихъ поръ живъ.

Другой изъ узниковъ Алекс?евскаго равелина — Ширяевъ — умеръ 16 сентября 1881 года. Когда заключенныхъ перестали пускать гулять и заколотили ихъ окна (результатъ попытки Нечаева передать письмо) и даже душники, у Ширяева быстро развилась чахотка. Нечаевъ сообщалъ, что Ширяевъ умеръ въ состояніи страннаго возбужденія и предполагалъ, что его отравили какимъ-то возбуждающимъ средствомъ, даннымъ ему для того, чтобы выпытать у него какія-то св?д?нія. Предположеніе это весьма в?роятно. В?дь давали же какія-то усыпляющія средства Сабурову, съ ц?лью, какъ говорили эти изверги, — «фотографировать его». Можемъ, ли мы быть ув?рены, да ув?ренъ ли и самъ Сабуровъ, что въ роли «усыпляющаго средства» фигурировалъ лишь хлороформъ или опій? Люди, скрывающіе свои позорныя д?янія подъ покровомъ тайны, не остановятся ни передъ ч?мъ.

Но кто же были узники № 1 и № 6? № 1 былъ, — в?роятно, — террористъ. Что же касается № 6, то онъ не обм?нивался письмами съ остальными тремя заключенными и мы знаемъ о немъ лишь изъ писемъ Нечаева. Это — н?кто Шевичъ — офицеръ, академикъ, доведенный кр?постью до потери разсудка, крики котораго были слышны вс?мъ проходящимъ у ст?нъ равелина. Въ чемъ заключалась его вина? Онъ не былъ политическимъ преступникомъ; онъ не принадлежалъ ни къ какой революціонной организаціи; даже имя его неизв?стно революціонерамъ. Въ чемъ же, однако, его вина?

……………………………….

Мы не им?емъ никакихъ достов?рныхъ св?д?ній. Но исторія съ Шевичемъ должна быть изв?стна въ Петербург?, и рано или поздно, правда обнаружится. Мы ув?рены лишь въ одномъ, а именно, что Шевичъ не былъ политическимъ преступникомъ и не былъ зам?шанъ ни въ какое политическое д?ло, начиная съ 1860 года. Онъ былъ доведенъ до безумія въ Алекс?евскомъ равелин?, въ вид? наказанія за какой-то проступокъ иного характера.

Являются ли «oubliettes» Алекс?евскаго равелина единственными въ Россіи? — Конечно н?тъ. Кто знаетъ, сколько ихъ можетъ быть въ другихъ кр?постяхъ, но мы знаемъ теперь нав?рное объ «oubliettes» Соловецкаго монастыря, расположеннаго на одномъ изъ острововъ Б?лаго моря.

Въ 1882 г. мы съ чувствомъ громадной радости прочли въ петербургскихъ газетахъ, что одинъ изъ узниковъ, просид?вшій въ Соловецкомъ каземат? пятнадцать л?тъ, выпущенъ, наконецъ, на свободу. Я им?ю въ виду Пушкина. Въ 1858 г. онъ пришелъ къ заключенію, что ученіе православной в?ры не соотв?тствуетъ истин?. Онъ изложилъ свои идеи въ форм? книги и схематическихъ рисунковъ; дважды, въ 1861 и 1863 гг., ?здилъ въ Петербургъ, гд? обратился къ церковнымъ властямъ съ просьбой опубликовать его работу. — «Міръ», — говорилъ Пушкинъ, — «погрязъ въ гр?хахъ; Христосъ не вполн? совершилъ его спасеніе, для этого долженъ придти новый Мессія». Подобныя идеи повели въ 1866 г. къ его аресту и высылк?, въ сопровожденіи двухъ жандармовъ, въ Соловецкую тюрьму, конечно, безъ всякаго сл?дствія и суда. Тамъ его посадили въ темную и сырую камеру, въ которой продержали пятнадцать л?тъ. У него была жена, но ей въ теченіе 14 л?тъ не разр?шали повидаться съ мужемъ, т.-е. вплоть до 1881 года. Лорисъ-Меликовъ, очутившійся въ роли диктатора посл? взрыва въ Зимнемъ Дворц?, далъ ей разр?шеніе, а до того времени Пушкина держали какъ государственнаго преступника въ строжайшемъ секрет?. Никому не было разр?шено входить въ его казематъ за все это время, кром? архимандрита монастыря: лишь въ вид? исключенія, однажды въ казематъ былъ допущенъ изв?стный путешественникъ Г. Диксонъ. Пругавинъ, который былъ чиновникомъ при архангельскомъ губернатор?, пос?тилъ Пушкина въ 1881 г. Посл?днему, во время визита Пругавина, было уже 55 л?тъ и онъ сказалъ своему пос?тителю: «Я не знаю, въ чемъ моя вина и не знаю, какъ оправдаться. Мн? говорятъ: — „Присоединись къ церкви, отрекись отъ своихъ ересей и тебя освободятъ“. — Но какъ я могу сд?лать это? Я пожертвовалъ вс?мъ ради моихъ уб?жденій: имуществомъ, семейнымъ счастьемъ, ц?лой жизнью… Какъ я могу отречься отъ моихъ уб?жденій? Лишь время покажетъ, былъ ли я правъ, какъ я над?юсь. А если я былъ неправъ, если то, во что я в?рилъ, лишь казалось мн? правдой — тогда пусть эта тюрьма будетъ моимъ гробомъ»! Въ 1881 г., какъ мы сказали выше, жен? Пушкина было разр?шено свиданіе съ нимъ, и она всл?дъ за т?мъ немедленно отправилась въ Петербургъ — хлопотать объ его освобожденіи. Къ этому времени Пругавинъ усп?лъ разсказать объ этой ужасной исторіи въ одномъ журнал? и н?сколькихъ газетахъ. Пресса заговорила о «милосердіи» и Пушкина освободили; но — его держали пятнадцать л?тъ въ «oubliette»^[22].

Былъ ли Пушкинъ единственнымъ лицомъ, которое мучили подобнымъ образомъ? Не думаю. Около 15 л?тъ тому назадъ, одинъ изъ моихъ друзей, н?мецкій геологъ Гёбель, «открылъ» въ Соловкахъ одного артиллерійскаго офицера, находившагося въ положеніи Пушкина. Мы д?лали всевозможные попытки въ Петербург?, обращались къ различнымъ вліятельнымъ лицамъ съ ц?лью добиться его освобожденія. Въ его судьб? удалось заинтересовать даже одну изъ великихъ княгинь. Но вс? наши хлопоты и усилія не повели ни къ чему и, можетъ быть, несчастный до сихъ поръ томится въ «тюрьм?», если только онъ не умеръ.

Надо зам?тить, впрочемъ, что посл?днее время русскому правительству не везетъ съ его «oubliettes». Прежде, если кто-нибудь переступалъ сводчатую арку кр?пости, въ сопровожденіи двухъ жандармовъ, онъ, обыкновенно, безсл?дно исчезалъ. Десять, двадцать л?тъ могло пройти и объ исчезнувшемъ не было ничего изв?стно, за исключеніемъ слуховъ, передававшихся подъ большимъ секретомъ въ семейномъ кружк?. Что же касается т?хъ, кто им?лъ несчастіе попасть въ Алекс?евскій равелинъ, — русскіе самодержцы были твердо ув?рены, что никакой слухъ о постигшей узниковъ судьб? не просочится сквозь гранитныя ст?ны кр?пости. Но положеніе д?лъ съ т?хъ поръ сильно изм?нилось, и, можетъ быть, эта перем?на лучше всего указываетъ, насколько упалъ престижъ самодержавія. По м?р? того, какъ росло число враговъ существующаго режима, росло и число заключенныхъ въ кр?пости, пока не достигло такого количества, которое сд?лало невозможнымъ погребеніе узниковъ заживо, какъ это практиковалось съ ихъ предшественниками. Самодержавію пришлось пойти на уступки общественному мн?нію; правительство нашло невозможнымъ предавать смертной казни или ссылать на всю жизнь въ Сибирь вс?хъ т?хъ, кто былъ когда-либо заключенъ въ кр?пости. Н?которые изъ нихъ въ конц? концовъ были высланы въ «мен?е отдаленныя м?ста имперіи», какъ напр. въ Колу, и ухитрились б?жать оттуда. Одинъ изъ такихъ б?глецовъ разсказалъ въ европейской пресс? исторію своего заключенія.^[23] Да и самая кр?пость мало по малу потеряла свой таинственный характеръ. Рядъ казематовъ Трубецкого бастіона былъ построенъ въ 1873 г. Я былъ однимъ изъ первыхъ постояльцевъ, попавъ туда въ начал? 1874 г. Тогда бастіонъ, д?йствительно, былъ могилой. Ничего, кром? тщательн?йшимъ образомъ просмотр?нныхъ писемъ, не выходило изъ него. Насъ, заключенныхъ, было всего шесть челов?къ на 36 камеръ верхняго этажа, такъ что другъ отъ друга насъ отд?ляли 4–5 камеръ. Пять солдатъ караулили корридоръ, значитъ, на дверь каждой камеры приходилось почти по солдату, причемъ за каждымъ солдатомъ, въ свою очередь, сл?дилъ недавно произведенный унтеръ-офицеръ, сл?дилъ со всею ревностью новичка, желающаго выслужиться. Понятно, что, при такихъ условіяхъ, никакія сношенія между заключенными не были возможны; еще мен?е были возможны подобныя сношенія съ вн?шнимъ міромъ. Эта система была лишь тогда заведена и работала безукоризненно: взаимное шпіонство было доведено до такого совершенства, какъ будто это былъ іезуитскій монастырь.

Но не усп?ло пройти и двухъ л?тъ, какъ система начала портиться. Начальство уб?дилось, что революционеры, — какими-то нев?домыми путями, — оказываются осв?домленными обо всемъ, происходящемъ въ Трубецкомъ бастіон?. Въ кр?пости не удерживались больше государственные секреты. При немногихъ свиданіяхъ, начальствомъ принимались самыя строжайшія предосторожности. Въ конц? 1875 г. намъ даже не дозволяли близко подходить къ пришедшимъ на свиданія роднымъ: между ними и нами всегда находился полковникъ бастіона и жандармскій офицеръ. Поздн?е, какъ мн? говорили, была введена жел?зная р?шетка и другія «посл?днія слова цивилизаціи». Но вс? эти предосторожности ни къ чему не повели и, по словамъ моего друга Степняка, изъ бастіона получалась масса писемъ.

Былъ приспособленъ рядъ казематовъ, въ которыхъ, въ теченіи многихъ л?тъ, не были пом?щаемы арестанты (такъ называемыя испытательныя камеры Трубецкого равелина). Правительство над?ялось, что въ этихъ камерахъ оно можетъ похоронить заживо своихъ враговъ и что теперь ужъ объ ихъ судьб? никто не узнаетъ. Но какими-то путями письма усп?вали проникать даже сквозь толстыя ст?ны равелина: мало того, — эти письма публиковались въ революціонной пресс?. Такимъ образомъ, обнаружились тайны одного изъ самыхъ секретныхъ уголковъ кр?пости. Еще поздн?е н?которые изъ заключенныхъ въ вышеуказанныхъ казематахъ увид?ли, въ конц? концовъ, св?тъ божій. Весьма в?роятно, что сначала правительство думало держать ихъ замурованными въ равелин? въ теченіе дв?надцати-двадцати л?тъ, т.-е. весь срокъ каторги, на который они были осуждены, а, можетъ быть, и въ теченіе всей ихъ жизни. Но, опять-таки, въ страшный равелинъ попадала такая масса народа и узники умирали или сходили съ ума въ немъ съ такою быстротою, что пришлось оставить первоначальный планъ, и когда многіе изъ заключенныхъ были уже на краю могилы, — выслать ихъ въ Сибирь.

Но все же въ кр?пости им?лись «oubliettes», откуда не проникала никакая в?сть, можетъ быть, съ того времени, какъ он? были построены. Я им?ю въ виду, конечно, Алекс?евскій равелинъ, эту государственную тюрьму par excellence, н?мую свид?тельницу столькихъ преступленій русскаго правительства. Всякій въ Петербург? знакомъ съ ея страшнымъ именемъ. Правительство считало этотъ равелинъ самымъ надежнымъ м?стомъ и въ немъ содержалось всего два челов?ка. Но, какъ читатели вид?ли, лишь только въ равелин? оказалось вм?сто двухъ — четыре заключенныхъ, н?мой равелинъ началъ выдавать свои тайны. Караульные солдаты попали подъ судъ. Но кто поручится, что новые солдаты, назначенные на м?сто прежнихъ, не будутъ передавать писемъ изъ равелина?

Всл?дъ зат?мъ правительство… возстановило тюрьму въ Шлиссельбург?^[24].

Въ 60 верстахъ отъ Петербурга, при исток? Невы изъ Ладожскаго озера, стоитъ эта мрачная кр?пость на одинокомъ остров?. Вокругъ нея расположенъ маленькій заброшенный городокъ, за вс?ми жителями котораго легко сл?дить, — такъ что ц?лые годы могутъ пройти, прежде ч?мъ революціонеры смогутъ найти какіе-либо пути для сношенія съ кр?постью и для пропаганды въ ея пред?лахъ. Такимъ образомъ, русское правительство, настолько нуждающееся въ средствахъ, что оно не можетъ истратить какихъ-нибудь 10.000 руб. для починки сгнившихъ и разваливающихся зданій Карійской тюрьмы, не задумалось истратить 150.000 руб. для приспособленія Шлиссельбургской кр?пости въ новую государственную тюрьму, куда будутъ посылаемы наибол?е энергичные революціонеры, приговариваемые къ каторжнымъ работамъ. Судя по израсходованнымъ деньгамъ, можно бы подумать, что новая тюрьма, по удобствамъ и роскоши, представляетъ н?что въ род? дворца; но д?ло въ томъ, что деньги расходовались не столько въ ц?ляхъ удобства арестантовъ, сколько на приспособленія для тщательн?йшаго надзора за ними и на предотвращеніе какихъ-либо попытокъ ихъ сношенія съ вн?шнимъ міромъ.

Кто былъ посланъ туда? Намъ изв?стно около дюжины именъ, но сколько тамъ заключенныхъ — никто не можетъ сказать. Какова будетъ ихъ дальн?йшая судьба? Опять-таки никому неизвестно. Не попытаются ли утопить ихъ тамъ? Можетъ быть… Или ихъ разстр?ляютъ одного за другимъ, «за нарушеніе тюремной дисциплины», какъ разстр?ляли Минакова, или полковника Ашенбреннера^[25], который былъ «помилованъ» и былъ посланъ въ Шлиссельбург? лишь для того, чтобы его тамъ тайкомъ разстр?ляли! Или ихъ оставятъ въ поко?, ожидая, пока они, одинъ за другимъ, перемрутъ, сн?даемые цынгой и чахоткой? Возможно и это. Никто до сихъ поръ не знаетъ дальн?йшей судьбы Шлиссельбургскихъ узниковъ. Скрытые за толстыми ст?нами кр?пости, тюремщики и придворные могутъ д?лать съ заключенными, что имъ заблагоразсудится, — пока не настанетъ день русскаго «14-го іюля», который смететъ съ лица земли и эти позорныя тюрьмы и позорящихъ міръ тюремщиковъ.

Глава IV. Отверженная Россія
На пути въ Сибирь

Сибирь, страна изгнанія, — всегда являлась въ представленіи европейцевъ страной ужасовъ, страной ц?пей и кнута, гд? арестантовъ зас?каютъ на смерть жестокіе чиновники или убиваютъ непосильной работой въ рудникахъ, страной, въ которой народные массы стонутъ отъ невыносимыхъ страданій и въ которой враги русскаго правительства подвергаются страшнымъ пресл?дованіямъ. Нав?рное каждый, кто перес?калъ Уральскія горы и останавливался на водоразд?л?, гд? стоитъ столбъ, съ надписью «Европа» на одной сторон? и «Азія» на другой, — не могъ побороть чувства н?котораго ужаса, при мысли, что онъ вступаетъ въ страну скорбей… Многіе путешественники, в?роятно, думали про себя, что цитата изъ Дантовскаго «Ада» была бы бол?е ум?стна на этомъ пограничномъ столб?, ч?мъ вышеприведенныя слова, которыя претендуютъ разграничить два материка.

Но, по м?р? того, какъ путешественникъ спускается ниже къ роскошнымъ степямъ Западной Сибири; по м?р? того, какъ онъ наблюдаетъ сравнительную зажиточность и вм?ст? съ т?мъ независимость сибирскихъ крестьянъ и сравниваетъ эти черты ихъ быта съ нищетой и рабскимъ положеніемъ крестьянъ въ Россіи, — онъ начинаетъ задумываться, знакомясь съ гостепріимствомъ «сибиряковъ», которыхъ онъ считаетъ бывшими каторжниками, а также съ интеллигентнымъ обществомъ сибирскихъ городовъ, и не видя въ тоже время никакихъ признаковъ ссылки, не слыша о ней ни слова въ повседневныхъ разговорахъ, или же лишь въ форм? хвастливаго заявленія «сибиряка», — этого восточнаго янки, что ссыльнымъ въ Сибири живется лучше, ч?мъ крестьянамъ въ Россіи, — путешественникъ склоненъ бываетъ подумать, что его прежнія представленія о великой ссыльной колоніи были н?сколько преувеличены и, что, въ конц?-концовъ, ссыльнымъ, можетъ быть, и не такъ плохо въ Сибири, какъ объ этомъ говорили сантиментальные писатели.

Многіе путешественники по Сибири, — и не одни лишь иностранцы, — впадали въ подобную ошибку. Лишь какая-нибудь случайность: встр?ча съ арестантской партіей, тянущейся по невылазной грязи, подъ проливнымъ осеннимъ дождемъ, или возстаніе поляковъ по круго-байкальской дорог?, или встр?ча съ ссыльнымъ въ якутскихъ дебряхъ, въ род? описанной съ такой теплотой Адольфомъ Эрманомъ въ его «Путешествіяхъ», — лишь одно изъ подобныхъ случайныхъ обстоятельствъ можетъ натолкнуть путешественника на размышленія и помочь ему раскрыть истину, трудно зам?чаемую, благодаря оффиціальной лжи и обывательской индифферентности; повторяемъ, обыкновенно лишь такія случайности открываютъ глаза путешественнику и онъ начинаетъ вид?ть ту бездну страданій, которая скрывается подъ этими простыми тремя словами: ссылка въ Сибирь. Тогда онъ начинаетъ понимать, что, помимо оффиціальной исторіи Сибири, им?ется другая, глубоко печальная исторія, страницы которой, со времени завоеванія Сибири и до настоящаго времени, написаны кровью и пов?ствуютъ о безконечныхъ страданіяхъ. Тогда онъ узнаетъ, что какъ ни мрачно народное представленіе о Сибири, но все-таки св?тл?е ужасающей д?йствительности; онъ видитъ, что потрясающіе разсказы, которые ему приходилось слышать давно, еще во времена д?тства, и которые онъ считалъ принадлежащими къ области давно минувшаго, являются лишь слабымъ воспроизведеніемъ того, что совершается каждый день, теперь, въ настоящемъ стол?тіи, которое такъ много говоритъ о гуманитарныхъ принципахъ и такъ мало ихъ прим?няетъ.

Эта исторія уже тянется въ продолженіи трехъ стол?тій. Какъ только московскіе цари узнали, что ихъ вольные казаки завоевали новую страну «за Камнемъ» (какъ тогда называли Уралъ), они начали посылать туда партіи ссыльныхъ. Казаки разселили этихъ ссыльныхъ по р?камъ и тропамъ, проложеннымъ между сторожевыми башнями, которыя постепенно, въ теченіи 70 л?тъ, были построены отъ устьевъ Камы до Охотскаго моря. Гд? вольные поселенцы не хот?ли селиться, тамъ закованные колонисты должны были вступать въ отчаянную борьбу съ дикой природой. Что же касается до т?хъ, кого московскіе цари считали самыми опасными врагами, то ихъ мы находимъ среди самыхъ заброшенныхъ казачьихъ отрядовъ, посланныхъ «за горы разъискивать новыя землицы». Никакое разстояніе не казалось боярамъ достаточнымъ, чтобы отд?лить этихъ враговъ отъ царской столицы. И какъ только выстраивался самый маленькій острожокъ или воздвигался монастырь, гд?-нибудь, на самомъ краю царскихъ влад?ній, — за полярнымъ кругомъ, въ тундрахъ Оби, или за горами Дауріи, — и ссыльные были уже тамъ и собственными руками строили башни, которыя должны были стать ихъ могилами.

Даже теперь Сибирь, съ ея крутыми горами, съ ея непроходимыми л?сами, б?шеными р?ками, и суровымъ климатомъ осталась одной изъ самыхъ трудно доступныхъ странъ. Легко представить, ч?мъ она была три в?ка тому назадъ. И теперь Сибирь осталась тою областью русской имперіи, гд? произволъ и грубость чиновниковъ безграничны. Каково же было зд?сь въ XVII стол?тіи? «Р?ка мелкая, плоты тяжелые, приставы немилостивые, палки большія, батоги суковатые, пытки жестокія, огонь да встряска, — люди голодные: лишь станутъ мучить, анъ и умретъ», — писалъ протопопъ Аввакумъ, попъ старой в?ры, который шелъ съ одной изъ первыхъ партій, посланною на Амуръ. — «Долго ли муки сея, протопопъ, будетъ»? — спрашивала его жена, упавъ отъ изнеможенія на льду р?ки посл? путешествія, которое тянулось уже пятый годъ. — «До самыя смерти, Марковна, до самыя смерти», — отв?чалъ этотъ предшественник людей съ жел?зными характерами нашей эпохи; и оба, и мужъ и жена, шли въ дальн?йшій путь, въ конц? котораго протопопъ будетъ прикованъ ц?пями къ ст?н? мерзлой ямы, вырытой его собственными руками.

Начиная съ XVII в?ка потокъ ссыльныхъ, направлявшихся въ Сибирь, никогда не прерывалъ своего теченія. Въ первые же годы въ Пелымъ ссылаются жители Углича, вм?ст? со своимъ колоколомъ, который билъ въ набатъ, когда разнеслась в?сть, что царевичъ Димитрій предательски убитъ по приказу Бориса Годунова. И люди, и колоколъ были сосланы въ глухую деревушку на окраин? тундры. И у людей и у колокола были вырваны языки и оторваны уши. Поздн?е всл?дъ за ними идетъ безконечный рядъ раскольниковъ, взбунтовавшихся противъ аристократическихъ нововведеній Никона въ управленіе церковью. Т? изъ нихъ, которые не погибли во время массового избіенія въ Россіи, шли населять сибирскія пустыни. За ними вскор? посл?довали массы кр?постныхъ, пытавшіяся сбросить недавно наложенное на нихъ ярмо; вожди московской черни, взбунтовавшейся противъ боярскаго правленія; стр?льцы, возставшіе противъ всесокрушающаго деспотизма Петра I; украинцы, боровшіеся за автономію своей родины и ея древнія учрежденія; представители различныхъ народностей, не хот?вшихъ подчиниться игу возникающей имперіи; поляки, ссылаемые десятками тысячъ одновременно посл? каждой неудачной попытки возстанія и сотнями ежегодно за проявленія неум?стнаго, по мн?нію русскаго правительства «патріотизма». Наконецъ, поздн?е, сюда попадаютъ вс? т?, кого Россія боится держать въ своихъ городахъ и деревняхъ — убійцы и просто бродяги, раскольники и непокорные, воры и б?дняки, которые не въ состояніи заплатить за свой паспортъ; кр?постные, навлекшіе на себя неудовольствіе господъ; еще поздн?е, «вольные крестьяне», не угодившіе какому-нибудь исправнику или не смогшіе заплатить растущихъ съ каждымъ годомъ податей, — вс? они идутъ умирать въ мерзлыхъ болотахъ, непроходимой тайг?, мрачныхъ рудникахъ. И этотъ потокъ течетъ неудержимо до нашихъ дней, увеличиваясь въ устрашающей пропорціи. Въ начал? настоящаго стол?тія въ Сибирь ссылалось отъ 7000 до 8000 челов?къ; теперь, въ конц? стол?тія, ссылка возросла до 19000 — 20000 въ годъ, не считая такихъ годовъ, когда цифра эта почти удваивалась, какъ это было, напр., всл?дъ за посл?днимъ польскимъ возстаніемъ; такимъ образомъ, начиная съ 1823 года (когда впервые завели статистику ссыльныхъ) въ Сибирь попало бол?е 700000 челов?къ.

Къ сожал?нію, немногіе изъ т?хъ, кому пришлось пережить ужасы каторжныхъ работъ и ссылки въ Сибирь, занесли на бумагу результаты своего печальнаго опыта. Это сд?лалъ, какъ мы вид?ли, протопопъ Аввакумъ и его посланія до сихъ поръ распаляютъ фанатизмъ раскольниковъ. Печальная исторія Меньшикова, Долгорукихъ, Бирона и другихъ ссыльныхъ, принадлежавшихъ къ знати, сохранена для потомства почитателями ихъ памяти. Нашъ молодой поэтъ-республиканецъ, Рыл?евъ, прежде, ч?мъ его пов?сили въ 1827 г., усп?лъ разсказать въ трогательной поэм? «Войнаровскій» о страданіяхъ этого украинскаго патріота. Воспоминанія н?которыхъ декабристовъ и поэмы Некрасова «Д?душка» и «Русскія женщины» до сихъ поръ наполняютъ сердца русской молодежи любовью къ угнетаемымъ и ненавистью къ угнетателямъ. Достоевскій въ своемъ знаменитомъ «Мертвомъ дом?», этомъ зам?чательномъ психологическомъ изсл?дованіи тюремнаго быта, разсказалъ о своемъ заключеніи въ Омской кр?пости посл? 1848 года; н?сколько поляковъ описали мученическую жизнь ихъ друзей посл? революцій 1831 и 1848 гг… Но что такое вс? эти страданія, когда сравнишь ихъ съ т?ми муками, которыя должны были вынести бол?е ч?мъ полмилліона людей изъ народа, начиная съ того дня, когда они, прикованные къ жел?зному пруту, отправлялись изъ Москвы въ двухл?тнее или трехл?тнее путешествіе къ Забайкальскимъ рудникамъ, вплоть до того дня, когда, сломленные тяжкимъ трудомъ и лишеніями, они умирали, отд?ленные пространствомъ въ семь — восемь тысячъ верстъ отъ родныхъ деревень, умирали въ стран?, самый видъ которой и обычаи были также чужды для нихъ, какъ и постоянные обитатели этой страны, сибиряки, — кр?пкая, интеллигентная, но эгоистическая раса!

Что такое страданія этихъ немногихъ культурныхъ или высокорожденныхъ людей, когда сравниваешь ихъ съ терзаніями тысячъ, корчившихся подъ плетью и кнутомъ легендарнаго изверга, Разгильд?ева, котораго имя до сихъ поръ съ ужасомъ произносится въ Забайкальскихъ деревняхъ; когда сравниваешь ихъ съ мученіями т?хъ, кто, подобно польскому доктору Шокальскому и его товарищамъ, умеръ во время седьмой тысячи шпицрутеновъ за попытку къ поб?гу; или когда сравниваешь ихъ со страданіями т?хъ тысячъ женщинъ, которыя посл?довали въ ссылку за своими мужьями и которыхъ лишь смерть освобождала отъ жизни, полной голода, скорбей и униженій; и, наконецъ, со страданіями т?хъ тысячъ бродягъ, которые пытаются б?жать изъ Сибири и пробираются черезъ дикую тайгу, питаясь грибами и ягодами, поддерживаемые лишь надеждою, что, можетъ быть, имъ удастся взглянуть на родное село, увид?ть родныя лица?

И кто, наконецъ, пов?далъ міру о мен?е бросающихся въ глаза, но не мен?е удручительныхъ страданіяхъ тысячъ людей, влекущихъ безполезную жизнь въ глухихъ деревушкахъ дальняго с?вера и нер?дко заканчивающихъ свое безконечно унылое существованіе, бросаясь съ тоски въ холодныя волны Енисея? Максимовъ попытался, въ своей работ? «Сибирь и Каторга», поднять слегка зав?су, скрывающую эти страданія; но ему удалось показать лишь маленькій уголокъ мрачной картины. Полная исторія этихъ страданій пока остается, — и в?роятно, навсегда останется, — неизв?стной; характерныя ея черты стираются съ каждымъ днемъ, оставляя посл? себя лишь слабые сл?ды въ народныхъ сказаніяхъ и въ арестантскихъ п?сняхъ; каждое новое десятил?тіе налагаетъ свои новыя черты, принося новыя формы страданія все растущему количеству ссыльныхъ.

Само собой разум?ется, — я не могу набросать эту картину, во всей ея полнот?, въ узкихъ границахъ настоящей моей работы. Мн? придется ограничиться ссылкою, скажемъ, — за посл?дніе десять л?тъ. Не мен?е 165.000 челов?ческихъ существъ было отправлено въ Сибирь въ теченіи этого сравнительно короткаго періода времени. Если бы вс? ссыльные были «преступниками», то такая цыфра была бы высокой для страны, съ населеніемъ въ 80.000.000 душъ. Но д?ло въ томъ, что лишь половина ссыльныхъ, переваливающихъ за Уралъ, высылаются въ Сибирь по приговорамъ судовъ. Остальная половина ссылается безъ всякаго суда, по административному распоряженію или по приговору волостного схода, почти всегда подъ давленіемъ всемогущихъ м?стныхъ властей. Изъ 151,184 ссыльныхъ, перевалившихъ черезъ Уралъ въ теченіи 1867–1876 годовъ, не мен?е 78,676 принадлежало къ посл?дней категоріи. Остальные шли по приговорамъ судовъ: 18,582 на каторгу, и 54,316 на поселеніе въ Сибирь, въ большинств? случаевъ на всю жизнь, съ лишеніемъ н?которыхъ или вс?хъ гражданскихъ правъ^[26].

Въ 60-хъ годахъ ссыльнымъ приходилось совершать п?шкомъ весь путь отъ Москвы до м?ста ихъ назначенія. Такимъ образомъ, имъ надо было пройти около 7000 верстъ, чтобы достигнуть каторжныхъ тюремъ Забайкалья и около 8000 верстъ, чтобы попасть въ Якутскую область, два года въ первомъ случа? и 2 1/2 года — во второмъ. Съ того времени, въ способ? транспортировки введены н?которыя улучшенія. Теперь ссыльныхъ собираютъ со вс?хъ концовъ Россіи въ Москву или Нижній-Новгородъ, откуда ихъ препровождаютъ на пароход? до Перми, оттуда жел?зной дорогой до Екатеринбурга, зат?мъ на лошадяхъ до Тюмени и, наконецъ, опять на параход? до Томска. Такимъ образомъ, ссыльнымъ приходится идти п?шкомъ, какъ выражается авторъ одной англійской книжки о ссылк? въ Сибирь, — «лишь пространство за Томскомъ». Но, переводя на языкъ цыфръ, это пустячное «пространство», напр. отъ Томска до Кары, будетъ равняться 3100 верстамъ, т.-е. около девяти м?сяцевъ пути п?шкомъ. А если арестантъ посылается въ Якутскъ, то ему придется идти только 4400 верстъ. Но русское правительство открыло, что даже Якутскъ является м?стомъ черезчуръ близкимъ отъ Петербурга для высылки туда политическихъ ссыльныхъ и оно посылаетъ ихъ теперь въ Верхоянскъ и Нижне-Колымскъ (по сос?дству съ зимней стоянкой Норденшильда), — значитъ, къ вышеуказанному «пустячному» разстоянію надо прибавить еще около 2 1/2 тысячъ верстъ и мы опять получаемъ магическую цыфру 7000 верстъ, или, другими словами, два года п?шей ходьбы.

Необходимо, впрочемъ, зам?тить, что для значительнаго количества ссыльныхъ п?шій путь сокращенъ на половину и они начинаютъ свое путешествіе по Сибири въ спеціально приспособленныхъ повозкахъ. Г. Максимовъ очень наглядно описываетъ, какъ арестанты въ Иркутск?, которымъ дозволили выразить ихъ мн?ніе о достоинствахъ этого громоздкаго сооруженія, немедленно заявили, что оно является наибол?е нел?пымъ приспособленіемъ для передвиженія, какое когда-либо было изобр?тено на муку лошадямъ и арестантамъ. Эти повозки безъ рессоръ тащатся по неровнымъ кочковатымъ дорогамъ, вспаханнымъ колесами безконечныхъ обозовъ. Въ Западной Сибири, на болотистыхъ склонахъ восточнаго Урала, путешествіе въ этихъ повозкахъ превращается въ прямое мученіе, такъ какъ дорога вымощена бревнами, и напоминаетъ ощущеніе во всемъ т?л?, если провести пальцемъ по вс?мъ клавишамъ рояля, включая черныя. Путешествіе при такихъ условіяхъ не особенно пріятно даже для путника, лежащаго на толстой войлочной подстилк? въ удобномъ тарантас?; легко можно себ? представить, что переносятъ арестанты, которымъ приходится сид?ть восемь-десятъ часовъ неподвижно на скамь? изобр?тенной чиновникомъ повозки, едва прикрываясь какой-нибудь тряпкой отъ дождя и сн?га.

Къ счастью, подобное путешествіе продолжается лишь н?сколько дней, такъ какъ въ Тюмени ссыльныхъ пересаживаютъ на спеціальныя баржи, плавучія тюрьмы, буксируемыя параходами, и черезъ 8–10 дней они прибываютъ въ Томскъ. Едва-ли нужно говорить, что превосходная идея сокращенія такимъ образомъ на половину длиннаго пути черезъ Сибирь, по обыкновенію, очень сильно пострадала при ея прим?неніи. Арестантскія баржи бываютъ настолько переполнены и находятся въ такомъ грязномъ состояніи, что, обыкновенно, являются очагами заразы. «Каждая баржа была построена для перевозки 800 арестантовъ и ихъ конвоя», — говоритъ томскій корреспондентъ «Московскаго Телеграфа» (15 ноября, 1881 г.), «вычисленіе разм?ровъ баржи не было сд?лано, однако, въ соотв?тствіи съ требованіями гигіены; главнымъ образомъ принимались въ соображеніе интересы господъ пароходовлад?льцевъ, Курбатова и Игнатова. Эти господа занимаютъ для своихъ собственныхъ надобностей два отд?ленія, расчитанныхъ на 100 челов?къ каждое, и такимъ образомъ 800 арестантовъ приходится разм?щаться на такомъ пространств?, которое первоначально назначалось лишь для 600 чел. Вентиляція баржъ очень плоха, въ сущности, для нея не сд?лано никакихъ приспособленій; а отхожія м?ста — отвратительны». Корреспондентъ прибавляетъ, что «смертность на этихъ баржахъ очень велика, особенно среди д?тей», и его сообщеніе вполн? подтверждается цыфрами оффиціальныхъ отчетовъ за прошлый годъ. Изъ нихъ видно, что отъ 8 до 10 % всего числа арестантовъ умираетъ во время девятидневнаго путешествія на этихъ баржахъ, т. е., отъ 60 до 80 чел. на 800 душъ.

«Зд?сь вы можете наблюдать», — писали намъ друзья, сами совершившіе это путешествіе, — «настоящее царство смерти. Дифтеритъ и тифъ безжалостно подкашиваютъ и взрослыхъ и д?тей, особенно посл?днихъ. Госпиталь, находящійся въ в?д?ніи нев?жественнаго военнаго фельдшера, всегда переполненъ».

Въ Томск? ссыльные останавливаются на н?сколько дней. Часть изъ нихъ, особенно уголовные, высылаемые административно, отправляются въ какой-нибудь у?здъ Томской губерніи, простирающейся отъ вершинъ Алтая на юг? до Ледовитаго океана на с?вер?. Остальныхъ отправляютъ дальше на востокъ. Можно себ? представить, въ какой адъ обращается Томская тюрьма, когда прибывающія каждую нед?лю арестантскія партіи не могутъ быть немедленно отправляемы въ Иркутскъ, всл?дствіе разлива р?къ или какого-либо другого препятствія. Тюрьма эта была построена на 960 душъ, но въ ней никогда не бываетъ меньше 1300–1400 арестантовъ, а иногда ихъ число доходитъ до 2200 и даже бол?е. Почти всегда около 1/4 ихъ общаго числа бываютъ больны, а тюремный госпиталь можетъ пом?стить не бол?е 1/3 всего количества забол?вающихъ; всл?дствіе этого больные остаются въ т?хъ же камерахъ, валяясь на нарахъ или подъ нарами, на ряду съ здоровыми, причемъ переполненіе доходитъ до того, что тремъ арестантамъ приходится довольствоваться м?стомъ, предназначеннымъ для одного. Стоны больныхъ, вскрикиванія находящихся въ бреду, хрип?ніе умирающихъ см?шиваются съ шутками и хохотомъ здоровыхъ и руганью надзирателей. Испаренія этой грязной кучи челов?ческихъ т?лъ см?шиваются съ испареніями ихъ грязной и мокрой одежды и обуви и вонью ужасной «параши». — «Вы задыхаетесь, входя въ камеру и, во изб?жаніе обморока, должны поскор?е выскочить изъ нея на св?жій воздухъ; къ ужасной атмосфер?, висящей въ камерахъ, подобно туману надъ р?ками, можно привыкнуть только исподволь», — таково свид?тельство вс?хъ, кому приходилось пос?щать сибирскія тюрьмы. Камера «семейныхъ» еще бол?е ужасна. «Зд?сь вы можете вид?ть», — говоритъ г. Мишла, сибирскій чиновникъ, зав?дывавшій тюрьмами, — «сотни женщинъ и д?тей, стиснутыхъ въ крохотномъ пространств?, и переносящихъ невообразимыя б?дствія». Добровольно сл?дующія семьи ссыльныхъ не получаютъ казенной одежды. Такъ какъ ихъ жены, въ большинств? случаевъ, принадлежатъ къ крестьянскому сословію, то почти никогда не им?ютъ больше одной см?ны одежды; проживши впроголодь чуть ли не съ того дня, когда мужъ, кормилецъ семьи, былъ арестованъ, он? од?ваютъ свою единственную одеженку и идутъ въ путь изъ Астрахани или Архангельска и, посл? долгаго путешествія изъ одной тюрьмы въ другую, посл? долгихъ годовъ задержекъ въ острогахъ и м?сяцевъ пути, эта единственная одежда превращается въ изодранныя тряпки, едва держащіяся на плечахъ. Нагое изможденное т?ло и израненныя ноги выглядываютъ изъ подъ лохмотьевъ платья этихъ несчастныхъ женщинъ, сидящихъ на грязномъ полу, прожевывая черствый хл?бъ, поданный добросердечными крестьянами. Среди этой массы челов?ческихъ т?лъ, покрывающихъ каждый вершокъ наръ и ютящихся подъ ними, вы нер?дко можете увид?ть ребенка, умирающаго на кол?няхъ матери и рядомъ съ нимъ — другого, только что рожденнаго. Это новорожденное дитя является радостью и ут?хою женщинъ, изъ которыхъ каждая гораздо челов?чн?е, ч?мъ любой смотритель или надзиратель. Ребенка передаютъ изъ рукъ въ руки, его дрожащее т?льце прикрываютъ лучшими тряпками, ему расточаютъ самыя н?жныя ласки… Сколько д?тей выросло при такихъ условіяхъ! Одно изъ нихъ стоитъ теперь возл? меня, когда я пишу эти строки и повторяетъ мн? разсказы, которые она часто слышала отъ матери, о доброт? «злод?евъ» и безчелов?чіи «начальства». Она разсказываетъ мн? объ игрушкахъ, которыми ее занимали арестанты во время томительнаго путешествія, — простыхъ игрушкахъ, въ которыя было вложено больше добраго сердца, ч?мъ искусства; она разсказываетъ о прит?сненіяхъ, о вымогательствахъ, о свист? нагаекъ, о проклятіяхъ и ударахъ, расточавшихся «начальствомъ».

Тюрьма, однако, мало-по-малу освобождается отъ излишка населенія: арестантскія партіи пускаются въ путь. Еженед?льно партіи въ 500 чел. каждая, включая женщинъ и д?тей, отправляются, если только погода и состояніе р?къ позволяетъ это, изъ Томской тюрьмы и пускаются въ длинный путь п?шкомъ до Иркутска и Забайкалья. У т?хъ, кому приходилось вид?ть подобную партію въ пути, воспоминаніе о ней остается навсегда въ памяти. Русскій художникъ, Якоби, попытался изобразить ее на холст?; его картина производитъ удручающее впечатл?ніе, но д?йствительность еще ужасн?е.

Предъ вами — болотистая равнина, по которой носится леденящій в?теръ, взметая сн?гъ, начавшій покрывать замерзшую землю. Топи, заросшія тамъ и сямъ мелкимъ кустарникомъ и искривленными деревьями, согнувшимися отъ в?тра и тяжести сн?га, тянутся кругомъ, насколько захватываетъ глазъ; до ближайшей деревни верстъ 30 разстоянія. Вдали, въ сумеркахъ обрисовываются силуэты пригорковъ, покрытыхъ густымъ сосновымъ л?сомъ; по небу тянутся с?рыя сн?жныя тучи. Дорога, утыканная по сторонамъ в?хами, чтобы отличить ее отъ окружающей равнины, изрытая сл?дами тысячъ повозокъ, изр?занная колеями, могущими сломать самое кр?пкое колесо, вьется по обнаженной болотистой равнин?. Партія медленно плетется по этой дорог?; шествіе открываетъ рядъ солдатъ. За ними тяжело выступаютъ каторжане, съ бритой головой, въ с?ромъ халат?, съ желтымъ тузомъ на спин?, въ истрепанныхъ отъ долгаго пути котахъ, въ дыры которыхъ торчатъ тряпки, обертывающія израненныя ноги. На каждомъ каторжанин? над?та ц?пь, заклепанная у щиколки, причемъ кольцо, охватывающее ногу, завернуто тряпкой — если ссыльному удалось собрать во время пути достаточно милостыни, чтобы заплатить кузнецу за бол?е снисходительную ковку. Ц?пь идетъ вверхъ по ног? и подв?шивается на поясъ. Другая ц?пь т?сно связываетъ об? руки и, наконецъ, третья соединяетъ отъ 6–8 арестантовъ. Каждое неловкое движеніе одного изъ такой сц?пленной группы тотчасъ же чувствуется вс?ми его товарищами по ц?пи; сильному приходится тащить за собою слабыхъ: останавливаться нельзя, до этапа далеко, а осенніе дни коротки.

Всл?дъ за каторжанами идутъ поселенцы, од?тые въ такіе же с?рые халаты и обутые также въ коты. Солдаты идутъ по бокамъ партіи, можетъ быть, размышляя о приказаніи, полученномъ при выступленіи: — «если арестантъ попытается б?жать, стр?ляй въ него. Если убьешь — собак? собачья смерть, а ты получишь пять рублей награды!» Въ хвост? партіи медленно движутся н?сколько повозокъ, запряженныхъ изнуренными крестьянскими лошаденками. Он? завалены арестантскими м?шками, а на верху ихъ нер?дко привязаны веревками больные и умирающіе.

Позади повозокъ плетутся жены; немногимъ изъ нихъ удалось найти свободный уголокъ на заваленныхъ арестантскою кладью повозкахъ, чтобы приткнуться и он? сидятъ тамъ скорчившись, едва им?я возможность пошевелиться; но большинство плетется за повозками, ведя д?тей за руку или неся ихъ на рукахъ. Од?тыя въ лохмотья, замерзая подъ холодной вьюгой, шагая почти босыми ногами по замерзшимъ колеямъ, в?роятно, многія изъ нихъ повторяютъ вопросъ жены Аввакума: «Долго ли муки сея будетъ?» Партію замыкаетъ наконецъ второй отрядъ солдатъ, которые подгоняютъ прикладами женщинъ, останавливающихся въ изнеможеніи отдохнуть на минуту среди замерзающей дорожной грязи. Процессія заканчивается экипажемъ, на которомъ возс?даетъ конвойный офицеръ^[27].

Когда партія вступаетъ въ какое-нибудь большое село, она обыкновенно затягиваетъ «милосердную». «Этотъ стонъ у насъ п?сней зовется…» Эта, единственная въ своемъ род?, п?сня состоитъ, въ сущности, изъ ряда воплей, единовременно вырывающихся изъ сотенъ грудей; это — скорбный разсказъ, въ которомъ съ д?тскою простотою выраженій описывается горькая судьба арестанта; это — потрясающій призывъ русскаго ссыльнаго къ милосердію, обращенный къ крестьянамъ, судьба которыхъ нер?дко мало ч?мъ отличается отъ его собственной. В?ка страданій, скорбей и нищеты, пресл?дованій, задавливавшихъ самыя могучія силы нашего народа, слышатся въ этой рыдающей п?сн?. Ея звуки глубокой скорби напоминаютъ о пыткахъ прошлыхъ в?ковъ, о полузадушенныхъ крикахъ подъ палками и плетями нашего времени, о мрак? тюремъ, о дикости тайги, о слезахъ стонущей жены. Крестьяне придорожныхъ сибирскихъ деревень понимаютъ эти звуки: они знаютъ ихъ д?йствительное значеніе по собственному опыту и этотъ призывъ къ милосердію со стороны «несчастныхъ», — какъ нашъ народъ называетъ арестантовъ, — всегда находитъ откликъ въ сердцахъ крестьянской б?дноты; самая убогая вдова, ос?няя себя крестнымъ знаменіемъ, сп?шитъ подать «несчастнымъ» н?сколько грошей или кусокъ хл?ба, низко кланяясь передъ ними, благодаря ихъ, что они не пренебрегаютъ ея б?дной милостыней.

Къ вечеру, сд?лавъ п?шкомъ 20 или 30 верстъ, арестантская партія, наконецъ, достигаетъ этапа, на которомъ проводитъ ночь и отдыхаетъ ц?лыя сутки посл? каждыхъ двухъ дней, проведенныхъ въ пути. Какъ только вдали покажутся высокія пали ограды, за которой пом?щается старое бревенчатое зданіе этапа, наибол?е кр?пкіе изъ арестантовъ б?гутъ впередъ, стараясь заблаговременно занять лучшія м?ста на нарахъ. Большинство этаповъ было построено л?тъ 50 тому назадъ и, благодаря суровому климату и постоянному пребыванію въ нихъ сотенъ тысячъ арестантовъ, они страшно загрязнились и прогнили насквозь. Ветхое бревенчатое зданіе не въ состояніи уже дать защиту закованнымъ постояльцамъ; в?теръ и сн?гъ свободно проникаютъ въ зіяющія между бревнами щели; ц?лыя кучи обледен?вшаго сн?га скопляются по угламъ камеръ. Этапы устроены на 150 челов?къ; таковъ былъ средній разм?ръ арестантскихъ партій л?тъ 30 тому назадъ. Теперь же партіи доходятъ до 450–500 чел., и вс? они должны разм?щаться на пространств?, скупо разсчитанномъ на 150 челов.^[28].

Аристократія тюрьмы — старые бродяги и изв?стные убійцы — занимаютъ вс? этапныя нары; остальной арестантской масс?, количествомъ въ 2–3 раза превосходящей «аристократію», приходится разм?щаться на сгнившемъ полу, густо покрытомъ липкой грязью, подъ нарами и въ проходахъ между ними. Легко можно себ? представить атмосферу камеръ, когда ихъ двери заперты и он? переполнены челов?ческими существами, лежащими въ обнаженномъ вид?, им?я подстилкой грязную одежду насквозь промокшую отъ дождя и сн?га во время пути.

Эти этапы, однако, являются дворцами, по сравненію съ полуэтапами, гд? арестантскія партіи останавливаются лишь для ночевки. Зданія полуэтаповъ еще меньше по разм?рамъ и, вообще, находятся въ еще бол?е ветхомъ и антисанитарномъ состояніи. Грязь, вонь и духота въ нихъ иногда доходятъ до такихъ разм?ровъ, что арестантская партія предпочитаетъ проводить холодныя сибирскія ночи въ легкихъ л?тнихъ баракахъ, построенныхъ на двор?, въ которыхъ нельзя разводить огонь. Полуэтапы почти никогда не им?ютъ отд?льнаго пом?щенія для женщинъ и посл?днимъ приходится пом?щаться въ караульной комнат? съ солдатами (см. Максимова «Сибирь и Каторга»). Съ покорностью, свойственной «всевыносящимъ» русскимъ матерямъ, он? забиваются съ своими д?тьми, завернутыми въ тряпки, куда-нибудь въ самый отдаленный уголъ подъ нарами или ютятся у дверей, гд? стоятъ ружья конвойныхъ.

Неудивительно, что, согласно оффиціальной статистик?, изъ 2.561 д?тей моложе пятнадцати л?тъ, отправившихся въ 1881 г. въ Сибирь съ родителями, «выжило лишь очень незначительное количество». «Большинство д?тей», — говоритъ «Голосъ», — «не могло перенести очень тяжелыхъ условій пути и умерли или не дойдя до м?ста назначенія или немедленно по прибытіи въ Сибирь». «Безъ всякаго преувеличенія транспортировка въ Сибирь въ той форм?, въ какой она практикуется теперь, воистину является „избіеніемъ младенцевъ“»^[29].

Нужно ли прибавлять, что на этапахъ и полуэтапахъ не им?ется спеціальныхъ пом?щеній для забол?вающихъ и что лишь люди, обладающіе исключительно кр?пкимъ т?лосложеніемъ, могутъ остаться въ живыхъ, если забол?ютъ въ пути? На всемъ пространств? между Томскомъ и Иркутскомъ, занимающемъ около 4 м?сяцевъ пути, им?ется всего лишь пять маленькихъ госпиталей, причемъ во вс?хъ ихъ въ совокупности не больше 100 кроватей. Судьба т?хъ больныхъ, которымъ не удалось добраться до госпиталя, сл?дующимъ образомъ описывается въ «Голос?» (5-го января 1881 г.): «ихъ бросаютъ на этапахъ безъ какой-либо медицинской помощи. Въ камерахъ н?тъ ни кроватей, ни тюфяковъ, ни од?ялъ и, конечно, никакого постельнаго б?лья. Сорокъ одна съ половиною копейка, отпускаемыя ежедневно казной на каждаго больного арестанта, почти ц?ликомъ попадаетъ въ карманы тюремнаго начальства».

Нужно ли упоминать о т?хъ вымогательствахъ, со стороны этапныхъ сторожей, которымъ подвергаются ссыльные, не смотря на ихъ ужасающую нищету. Достаточно, впрочемъ, указать, что казна выдаетъ этимъ этапнымъ сторожамъ, кром? пайка, всего только 3 руб. въ годъ. — «Печка развалилась, нельзя топить», — говоритъ сторожъ, когда партія, иззябшая отъ дождя или сн?га, является на этапъ и арестантамъ приходится платить за разр?шеніе — ростопить печку. — «Рама въ починк?» говоритъ другой и партія опять платитъ за тряпки, чтобы заткнуть дыры, сквозь которыя дуетъ леденящій в?теръ. — «Вымойте полъ передъ уходомъ», говоритъ третій, «а не хотите мыть — заплатите» и партія опять платитъ, и т. д., и т. д. Наконецъ, нужно ли упоминать о томъ, какъ обращаются съ арестантами и ихъ семьями во время пути? Даже политическимъ ссыльнымъ пришлось въ 1881 г. бунтоваться противъ офицера, осм?лившагося въ темномъ корридор? оскорбить одну изъ политическихъ ссыльныхъ. Съ уголовными же, конечно, церемонятся еще мен?е…

И все это относится не къ области отдаленнаго прошлаго. Увы, аналогичныя сцены происходятъ теперь, можетъ быть, въ тотъ моментъ, когда я пишу эти строки. Н. Лопатинъ, который совершилъ подобное путешествіе въ 80-мъ году и которому я показывалъ эти страницы, съ своей стороны вполн? подтверждаетъ точность моихъ описаній и сообщаетъ много другихъ подробностей, столь же возмутительнаго характера. Уничтожена — и то очень недавно — лишь одна м?ра, о которой я упоминалъ выше, а именно — сковка на одной ц?пи н?сколькихъ арестантовъ. Эта ужасная м?ра отм?нена въ январ?, 1881 г. Теперь, на каждаго арестанта над?вается отд?льная пара ручныхъ кандаловъ. Но все же ц?пь, соединяющая эти кандалы настолько коротка, что кисти рукъ, всл?дствіе ненормальнаго положенія, чрезвычайно устаютъ во время 10–12-ти часоваго пути, не говоря уже о томъ, что, благодаря страшнымъ сибирскимъ морозамъ, кандалы неизб?жно вызываютъ ревматическія боли. Эти боли, какъ мн? говорили, отличаются необыкновенной остротой и превращаютъ жизнь арестанта въ сплошное мученіе.

Едва ли нужно добавлять, что вопреки свид?тельству г. Лансделля, недавно про?хавшагося по Сибири, политическіе ссыльные совершаютъ путешествіе на Кару или на м?ста ихъ поселенія при т?хъ же самыхъ условіяхъ и совм?стно съ уголовными ссыльными. Уже одинъ тотъ фактъ, что Избицкій и Дебогорій-Мокріевичъ могли «см?няться» съ двумя уголовными ссыльными и такимъ образомъ уб?жать съ пути на каторгу, — лучше всего указываетъ на недостов?рность св?д?ній англійскаго путешественника. Николай Лопатинъ, о которомъ я говорилъ выше и который былъ осужденъ на поселеніе въ Сибирь, совершилъ весь путь п?шимъ этапомъ, совм?стно съ н?сколькими изъ своихъ товарищей. Правда, что значительное количество польскихъ ссыльныхъ 1864 г. — въ большинств? случаевъ принадлежавшихъ къ дворянству и игравшихъ крупную роль въ возстаніи, — отправлялись въ ссылку на почтовыхъ лошадяхъ. Но, начиная съ 1866 г., политическіе (присужденные къ каторжнымъ работамъ или ссылк?) въ большинств? случаевъ совершали весь путь п?шимъ этапомъ, вм?ст? съ уголовными. Исключеніемъ являются 1877–1879 годы, когда н?которымъ изъ политическихъ, сл?довавшимъ въ Восточную Сибирь, даны были подводы, но весь путь совершался по линіи этаповъ. Начиная, однако, съ 1879 г., вс? политическіе, безъ различія пола, должны совершать путешествіе вышеописаннымъ мною образомъ, причемъ на многихъ изъ нихъ над?ваютъ кандалы, вопреки закону 1827 г. Что же касается высылаемыхъ административнымъ порядкомъ, то имъ, какъ и раньше, теперь даютъ подводы, но весь путь они совершаютъ въ состав? уголовныхъ партій, останавливаясь на этапахъ и въ тюрьмахъ вм?ст? съ уголовными.

Заканчивая свою книгу о Сибири^[30], М. Максимовъ выразилъ надежду, что описанные имъ ужасы п?шаго этапа вскор? отойдутъ въ власть исторіи. Но надежда его не осуществилась до сихъ поръ. Либеральное движеніе 1861 г. было задушено правительствомъ; всякія попытки реформъ стали разсматриваться, какъ «опасныя тенденціи» и ссылка въ Сибирь осталась въ такомъ же состояніи, въ какомъ она была раньше — источникомъ неописуемыхъ страданій для 20.000 чел., ссылаемыхъ каждогодно.

Эта позорная система, осужденная уже давно вс?ми, кому приходилось изучать ее, была удержана ц?ликомъ; и въ то время какъ прогнившія насквозь зданія этаповъ постепенно разрушаются и вся система приходитъ все въ большее и большее разстройство, новыя тысячи мужчинъ и женщинъ прибавляются каждый годъ, къ т?мъ несчастнымъ, которые уже раньше попали въ Сибирь и число которыхъ, такимъ образомъ, возрастаетъ въ ужасающей пропорціи.

Глава V
Ссыльные въ Сибири

Недаромъ слово «каторга» получила такое ужасное значеніе въ русскомъ язык? и сд?лалось синонимомъ самыхъ тяжелыхъ физическихъ и нравственныхъ страданій. «Я не могу больше переносить этой каторжной жизни», т.-е. жизни, полной мукъ, невыносимыхъ оскорбленій, безжалостныхъ пресл?дованій, физическихъ и нравственныхъ мученій, превосходящихъ челов?ческія силы, — говорятъ люди, доведенные до полнаго отчаянія, передъ т?мъ какъ покончить съ собой. Такой смыслъ слово «каторга» получила недаромъ и вс?, кому приходилось серьезно изсл?довать положеніе каторжныхъ въ Сибири, пришли къ заключенію, что народное представленіе о каторг? вполн? соотв?тствуетъ д?йствительности. Я уже описалъ томительный путь, ведущій на каторгу. Перейдемъ теперь къ условіямъ жизни арестантовъ въ каторжныхъ колоніяхъ и тюрьмахъ Сибири.

Въ начал? 60-хъ годовъ изъ 1500 чел., осуждавшихся ежегодно на каторгу, почти вс? посылались въ Восточную Сибирь. Часть изъ нихъ работала на серебряныхъ, свинцовыхъ и золотыхъ рудникахъ Нерчинскаго округа, или же на жел?зныхъ заводахъ Петровскомъ (не далеко отъ Кяхты) и Иркутскомъ, или же, наконецъ, на солеварняхъ въ Усоль? и Усть-Кут?; немногіе работали на суконной фабрик? близъ Иркутска, а остальныхъ посылали на Карійскіе золотые промыслы, гд? они обязаны были выработать въ годъ традиціонные «100 пудовъ»' золота для «Кабинета Его Величества». Ужасные разсказы о подземныхъ серебряныхъ и свинцовыхъ рудникахъ, гд? при самыхъ возмутительныхъ условіяхъ, подъ плетями надсмотрщиковъ, каторжнаго заставляли выполнять двойную противъ нормальнаго работу; разсказы каторжанъ, которымъ приходилось работать въ темнот?, закованными въ тяжелые кандалы и прикованными къ тачкамъ; объ ядовитыхъ газахъ въ рудникахъ, о людяхъ, зас?каемыхъ до смерти изв?стнымъ злод?емъ Разгильд?евымъ или же умиравшихъ посл? пяти-шести тысячъ ударовъ шпицрутенами, — вс? эти общераспространенные разсказы вовсе не были плодомъ воображенія сенсаціонныхъ писателей: они являлись в?рнымъ отраженіемъ печальной д?йствительности^[31].

И все это не преданія старины глубокой, а въ такихъ условіяхъ работали въ Нерчинскомъ горномъ округ? въ начал? 60-хъ годовъ. Они еще въ памяти людей, дожившихъ до настоящаго времени.

Мало того, многія, очень многія, черты этого ужаснаго прошлаго сохранились въ неприкосновенности вплоть до настоящаго времени. Каждому въ Восточной Сибири изв?стно, хотя-бы по наслышк?, объ ужасной цынготной эпидеміи, разразившейся на Карійскихъ золотыхъ промыслахъ, въ 1857 г., когда, согласно оффиціальнымъ отчетамъ, бывшимъ въ распоряженіи М. Максимова, не мен?е 1000 каторжанъ умерло въ теченіе лишь одного л?та. Причина эпидеміи также не была секретомъ: вс?мъ было хорошо изв?стно, что горное начальство, уб?дившись въ невозможности выработать, при обычныхъ условіяхъ, традиціонныхъ «100 пудовъ» золота, заставило работать безъ отдыха, сверхъ силы, пока н?которые не падали мертвыми на работ?. Много поздн?е, въ 1873 г., мы были свид?телями подобной же эпидеміи, вызванной подобными же причинами, разразившейся въ Енисейскомъ округ? и унесшей въ теченіе очень короткаго періода сотни жизней. Теперь арестанты мучатся въ другихъ м?стахъ, характеръ работы н?сколько изм?ненъ, но самая сущность каторжнаго труда осталась все той же, и слово «каторга» до сихъ поръ сохраняетъ свое прежнее страшное значеніе.

Въ конц? шестидесятыхъ годовъ система каторжнаго труда подверглась н?которымъ изм?неніямъ. Наибол?е богатые серебромъ рудники Нерчинскаго горнаго округа были выработаны: вм?сто того, чтобы обогащать Императорскій Кабинетъ ежегодно 220–280 пудами серебра, какъ это бывало прежде, они стали давать (въ 1860–63 гг.) всего отъ 5 до 7 пудовъ, и ихъ пришлось закрыть. Что же касается золотыхъ пріисковъ, то горное начальство усп?ло уб?дить Кабинетъ, что въ округ? не им?ется бол?е пріисковъ, заслуживающихъ разработки, и Кабинетъ предоставилъ золотые промыслы частнымъ предпринимателямъ, оставивъ за собой лишь розсыпи на р?чк? Кар?, впадающей въ Шилку. Конечно, какъ только было обнародовано разр?шеніе — разработывать пріиски частнымъ лицамъ, очень богатыя розсыпи, м?сто нахожденія которыхъ давно было изв?стно, были немедленно «открыты» золотопромышленниками. Благодаря всему вышеуказанному, правительство было вынуждено найти какое-либо другое занятіе для арестантовъ и, до изв?стной степени, изм?нить всю систему каторжныхъ работъ. Были изобр?тены «центральныя тюрьмы», въ Европейской Россіи, описаніе которыхъ я далъ въ одной изъ предыдущихъ главъ, и теперь каторжане до высылки ихъ въ Сибирь отбываютъ около 1/3 срока наказанія въ этихъ тюрьмахъ. Я уже говорилъ, какимъ ужаснымъ образомъ съ ними обращаются. Число этихъ несчастныхъ, для которыхъ даже сибирская каторга кажется облегченіемъ, доходитъ до 5000 чел. Помимо этого, въ посл?дніе годы пытаются населять ссыльно-каторжными островъ Сахалинъ.

Каторжане, высылаемые ежегодно въ Сибирь въ количеств? 1800–1900 чел., распред?ляются различнымъ образомъ и употребляются для разнаго рода работъ. Часть такихъ ссыльныхъ (2700–3000) попадаютъ въ каторжныя тюрьмы Западной и Восточной Сибири, остальныхъ же посылаютъ или на Карійскіе золотые пріиски или на соляные заводы Усолья и Усть-Кута. Въ виду того, однако, что немногіе рудники и заводы, принадлежащіе казн? въ Сибири, не могутъ использовать труда почти 10.000 челов?къ, присужденныхъ къ каторжнымъ работамъ и которыхъ приходится держать въ Сибири, — изъ этого положенія былъ найденъ выходъ въ томъ, что такихъ арестантовъ стали отдавать въ наемъ, въ качеств? рабочихъ, на частные золотые пріиски. Легко себ? представить, что въ такихъ условіяхъ люди, присужденные къ каторжной работ?, могутъ попасть въ совершенно различную обстановку по вол? или капризу начальства, а также и по средствамъ, которыми они располагаютъ. Онъ можетъ умереть подъ плетями на Кар? или въ Усть-Кут?, но можетъ также вести довольно комфортабельную жизнь на частныхъ пріискахъ какого-нибудь пріятеля, въ качеств? «надсмотрщика», чувствуя неудобство ссылки въ Сибирь лишь въ замедленіи полученія новостей отъ друзей изъ Россіи.

Ссыльно-каторжные въ Сибири могутъ быть разд?лены на три главныя категоріи: содержимые въ тюрьмахъ, работающіе на золотыхъ пріискахъ Кабинета или частныхъ влад?льцевъ и, наконецъ, работающіе на соляныхъ заводахъ.

Судьба первыхъ мало ч?мъ отличается отъ судьбы арестантовъ, находящихся въ центральныхъ тюрьмахъ Россіи. Можетъ быть, сибирскій тюремный смотритель куритъ трубку, а не сигару, во время порки арестантовъ; можетъ быть, онъ употребляетъ плети, а не розги; можетъ быть, онъ поретъ арестантовъ, озлобленный т?мъ, что жена приготовила ему плохой об?дъ, — между т?мъ какъ русскій тюремный смотритель поретъ ихъ всл?дствіе того, что ему не повезло на охот?: результаты для арестантовъ получаются т? же самые. Въ Сибири, какъ и въ Россіи, если см?нятъ смотрителя, «с?кущаго безъ пощады», то на см?ну является смотритель, «который прогуливается кулакомъ по физіономіи арестантовъ и самымъ безсов?стнымъ образомъ обкрадываетъ ихъ»; если же на должность смотрителя случайно попадаетъ честный челов?къ, онъ скоро уходитъ въ отставку, или его увольняютъ изъ состава тюремной администраціи, гд? честные люди являются лишь «пом?хой».

Не лучше и судьба т?хъ двухъ тысячъ арестантовъ, которыхъ посылаютъ на Карійскіе золотые пріиски. Уже въ шестидесятыхъ годахъ въ оффиціальныхъ отчетахъ указывалось на состояніе тюрьмы въ Верхней Кар?: это было старое, пострадавшее отъ непогодъ, бревенчатое зданіе, построенное на болотистой почв? и насквозь пропитанное грязью, скоплявшейся въ теченіе многихъ л?тъ ц?лыми покол?ніями арестантовъ, переполнявшихъ тюрьму. Уже тогда, въ оффиціальномъ отчет? указывалось на необходимость — немедленно разобрать это обветшавшее зданіе; но оно до сихъ поръ служитъ м?стомъ заключенія арестантовъ и, даже во время управленія тюрьмой полковникомъ Кононовичемъ, полы въ ней мылись четыре раза въ годъ. Она всегда переполнена вдвое противъ того, сколько позволяетъ ей кубическая вм?стимость и арестанты спятъ не только на нарахъ, расположенныхъ въ 2 этажа, одинъ надъ другимъ, но и на полу, покрытомъ толстымъ слоемъ липкой грязи, причемъ ихъ мокрая и грязная одежда служитъ для нихъ и подстилкой и од?яломъ. Такъ было тогда, такъ оно и теперь. Главная тюрьма Карійскихъ золотыхъ пріисковъ, Нижняя Кара, судя по сд?ланному въ 1863 г. г. Максимовымъ описанію и по т?мъ оффиціальнымъ документамъ, которые я читалъ, уже тогда была ветхимъ, гнилымъ зданіемъ, по которому гулялъ в?теръ и въ которое свободно проникалъ дождь и сн?гъ. Такова она и теперь, какъ говорили мн? друзья. Средне-Карійская тюрьма была н?сколько л?тъ тому назадъ подновлена, но вскор? сд?лалась такой же грязной, какъ и дв? другія. Шесть или восемь м?сяцевъ въ году арестанты въ этихъ тюрьмахъ ровно ничего не д?лаютъ; и уже этого одного достаточно для полной деморализаціи обитателей тюрьмы и развитія среди нихъ всевозможныхъ пороковъ. Желающіе изучить вопросъ о моральномъ вліяніи русскихъ тюремъ на заключенныхъ найдутъ обильный матеріалъ въ зам?чательномъ психологическомъ труд? Достоевскаго, работахъ Максимова, Львова и многихъ другихъ.

Работа на золотыхъ пріискахъ, въ общемъ, очень тяжела. Правда, она производится на поверхности земли, причемъ въ алювіальной почв? долины д?лаются глубокія выемки, съ ц?лью — извлечь золотоносный илъ и песокъ, которые потомъ на тел?гахъ подвозятся къ золотопромывательной машин?. Но, въ общемъ, какъ мы сказали, это — очень трудная и нездоровая работа. Выемки всегда ниже уровня р?ки, которая искусственнымъ каналомъ отводится на изв?стной высот? къ золотопромывательной машин?; всл?дствіе этого, выемки въ большей или меньшей степени наполняются просачивающейся водою, не говоря уже о потокахъ ледяной воды, льющейся со ст?нъ выемокъ, по м?р? того, какъ земля оттаиваетъ подъ горячими лучами солнца. Насосы для откачиванія воды мало помогаютъ и людямъ приходится работать (я пишу объ этомъ на основаніи собственныхъ наблюденій) — въ теченіи ц?лаго дня, стоя въ ледяной вод?, доходящей до кол?нъ, а иногда даже до пояса; по возвращеніи въ тюрьму, арестанту не даютъ сухой одежды для перем?ны и ему приходится спать въ мокрой. Правда, что тысячи свободныхъ рабочихъ находятъ возможнымъ работать при т?хъ же условіяхъ на частныхъ золотыхъ пріискахъ. Но д?ло въ томъ, что влад?льцы этихъ пріисковъ въ Сибири, пожалуй, совс?мъ не нашли бы рабочихъ, если бы при ихъ найм? они не приб?гали къ т?мъ способамъ, которые практиковались въ XVII ст. для пополненія арміи. Ихъ обыкновенно нанимаютъ въ состояніи полнаго опьяненія, всовывая имъ крупные задатки, немедленно переходящіе въ карманы кабатчиковъ. Что же касается до ссыльно-поселенцевъ, голодная армія которыхъ поставляетъ значительный контингентъ рабочихъ для частныхъ золотыхъ промысловъ, то они въ большинств? случаевъ сдаются въ работы волостнымъ начальствомъ, которое немедленно захватываетъ ихъ задатки въ уплату податей, всегда накопляющихся за поселенцами.

Всл?дствіе вышесказанныхъ причинъ, каждую весну, при отправк? «вольныхъ рабочихъ» на пріиски, д?ло не обходится безъ вм?шательства у?здной полиціи или даже посылки военнаго конвоя. Понятно, что условія работы ссыльно-каторжныхъ еще бол?е тяжелы. Дневной «урокъ», который каждому изъ нихъ приходится выполнить — больше по разм?рамъ и тяжел?е по условіямъ работы, ч?мъ на частныхъ пріискахъ; кром? того, многіе изъ каторжанъ работаютъ въ кандалахъ; а на Кар? имъ приходится д?лать 7 верстъ п?шкомъ — разстояніе отъ тюрьмы до м?ста работы, такимъ образомъ, къ ихъ ежедневному «уроку» присоединяется еще 3 часа ходьбы. Въ т?хъ случаяхъ, когда золотоносный слой оказывается б?дн?е по содержанію золота, ч?мъ ожидалось, и предполагавшееся количество не можетъ быть промыто при обычныхъ условіяхъ труда, каторжанъ заставляютъ работать сверхъ силъ, до поздней ночи, всл?дствіе чего и безъ того высокій среди нихъ процентъ смертности достигаетъ ужасающихъ разм?ровъ. Короче говоря, вс?, серьезно изучавшіе условія каторжнаго труда въ Сибири, пришли къ заключенію, что каторжный, отбывшій въ теченіи н?сколькихъ л?тъ наказаніе на Кар? или на соляныхъ заводахъ, выходитъ изъ нихъ на поселеніе съ совершенно разбитымъ здоровьемъ, потерявъ работоспособность и вплоть до смерти является лишь бременемъ для общества.

Пища, — въ общемъ мен?е питательная, ч?мъ на частныхъ золотыхъ пріискахъ, можетъ быть разсматриваема, какъ вполн? достаточная, когда арестанты получаютъ пайки, установленные для рабочаго времени. На каждаго арестанта тогда отпускается ежедневно 4 фун. чернаго хл?ба и ежем?сячно такое количество мяса, капусты, гречневой крупы и пр., какое можно купить на 1 руб. Хорошій экономъ могъ бы отпускать при этихъ условіяхъ около полфунта мяса на челов?ка ежедневно. Но всл?дствіе отсутствія какого бы то ни было контроля, арестанты самымъ безжалостнымъ образомъ обкрадываются начальствомъ. Если въ Петербургскомъ дом? предварительнаго заключенія, подъ самымъ носомъ у дюжины инспекторовъ, подобное хищеніе практиковалось въ теченіи ряда л?тъ въ колоссальныхъ разм?рахъ, то чего же можно ожидать отъ каторжной тюрьмы, на краю св?та, въ Забайкальскихъ горахъ? Честные экономы, ц?ликомъ отдающіе арестантамъ ихъ казенный паекъ, являются, конечно, р?дкими исключеніями. Кром? того, не должно забывать, что вышеуказанный паекъ дается въ такихъ разм?рахъ лишь въ періодъ золотопромывательныхъ работъ, который продолжается мен?е 4-хъ м?сяцевъ въ году. Въ продолженіи же всей зимы, когда замерзшая почва напоминаетъ по твердости жел?зо, работа на пріискахъ прекращается. И какъ только «годовой урожай» снятъ съ розсыпей, пища арестантовъ доводится до разм?ровъ и качества, едва достаточныхъ лишь для поддержанія жизни. Что же касается платы за работу, то она — совершенно см?хотворнаго разм?ра, что-то около 1¹/₂–2 рублей въ м?сяцъ, причемъ даже изъ этой нищенской платы большую половину арестанту приходится расходовать на покупку одежды, въ виду того, что даваемая казной быстро изнашивается на работ?. Не мудрено, что цынга, эта ужасная гостья вс?хъ сибирскихъ золотыхъ пріисковъ, находитъ массу жертвъ среди арестантовъ и что смертность на Кар? колеблется ежегодно между 90–287 на 2000 чел., т.-е., отъ 1 на 11 до 1 на 7, что является высокимъ процентомъ для взрослаго населенія. Оффиціальныя цифры, однако, не вполн? совпадаютъ съ правдой, такъ какъ тяжело и безнадежно больныхъ отсылаютъ съ пріисковъ въ богад?льни или пріюты для кал?къ, гд? они и умираютъ.

Положеніе арестантовъ было бы, однако, еще бол?е тяжелымъ, еслибы не то обстоятельство, что переполненіе тюремъ и интересы влад?льцевъ золотыхъ пріисковъ заставили правительство сократить срокъ заключенія. Вообще говоря, ссыльно каторжный долженъ содержаться въ каторжной тюрьм? лишь около 1/3 всего срока его наказанія. По истеченіи этого срока онъ долженъ быть поселенъ въ деревн? вблизи пріисковъ, въ отд?льномъ дом?, совм?стно съ семьей, если жена посл?довала за нимъ въ ссылку; хотя онъ обязанъ работать наравн? съ другими арестантами, но съ него снимаютъ кандалы, у него им?ется домъ, им?ется собственный очагъ. Понятно, что этотъ законъ могъ бы служить громаднымъ облегченіемъ для ссыльныхъ, если бы только онъ, по обыкновенію, не былъ изуродованъ при его прим?неніи. Освобожденіе арестанта изъ заключенія ц?ликомъ зависитъ отъ каприза зав?дывающаго пріисками. Кром? того, всл?дствіе до см?шного незначительной заработной платы, состоящей изъ 1 1/2–2 рублей въ м?сяцъ, въ придачу къ пайку, освобожденный арестантъ, въ громадномъ большинств? случаевъ, впадаетъ въ страшную нищету. Вс? изсл?дователи единогласно изображаютъ въ самыхъ мрачныхъ краскахъ нищету этой категоріи ссыльныхъ и утверждаютъ, что большое число поб?говъ изъ «вольной команды» объясняется нищенскими условіями ея существованія.

Наказанія, налагаемыя на арестантовъ, ц?ликомъ зависятъ отъ воли управляющаго заводомъ и въ большинств? случаевъ отличаются жестокостью. Лишеніе пищи и карцеръ — а читатель уже знаетъ, что такое карцеръ въ Сибири — въ счетъ не идутъ. Наказаніемъ начинаютъ считаться только плети, удары которой щедро разсыпаются въ неограниченномъ количеств? за мал?йшій проступокъ по вол? и расположенію духа управляющаго.

Плети являются въ глазахъ надсмотрщиковъ такой обыкновенной вещью, что «сто плетей» назначается за такія же проступки, которые въ Европейской тюрьм? повлекли бы за собою заключеніе въ карцер?; но, кром? плетей, им?ется ц?лая скала очень жестокихъ наказаній: напр., приковка къ ст?н? въ подземномъ карцер? на ц?лые годы, практикуемая въ Акату?; приковка на 5 или на 6 л?тъ къ тачк?, причиняющая самыя ужасныя нравственныя страданія и, наконецъ, — из «лиса» т.-е. обрубокъ дерева или кусокъ жел?за, в?сомъ въ 1 1/2 пуда, прикр?пляемый къ кандаламъ и носимый преступникомъ въ теченіи н?сколькихъ л?тъ. Ужасное наказаніе «лисой» выводится изъ употребленія, но приковка на н?сколько л?тъ къ тачк? до сихъ поръ въ большомъ ходу. Сравнительно недавно политическіе арестанты: Понко, ?омичевъ и Березнюкъ были присуждены за попытку б?жать изъ Иркутской тюрьмы къ приковк? къ тачкамъ въ теченіи 2 л?тъ.

Нечего и говорить, что управляющій пріисками является ч?мъ-то врод? самодержавнаго монарха и что какія-либо жалобы на него совершенно безполезны. Онъ можетъ грабить арестантовъ, подвергать ихъ самымъ ужаснымъ наказаніямъ, можетъ даже мучить ихъ д?тей — никакія жалобы не дойдутъ до начальства; а если бы нашелся арестантъ, осм?лившійся пожаловаться, его просто заморятъ въ темномъ карцер? или онъ умретъ подъ плетьми. Вс?мъ пишущимъ о ссылк? въ Сибирь сл?дуеть помнить, что надъ смотрителями н?тъ никакого контроля, честный же челов?къ не сможетъ долго оставаться во глав? каторжной тюрьмы въ Сибири. Если его обращеніе съ арестантами отличается гуманностью, это качество разсматривается въ Петербург?, какъ «опасная сантиментальность» и онъ будетъ уволенъ со службы. Если онъ отличается даже примитивной честностью, его непрем?нно выживетъ компанія грабителей и всякихъ охотниковъ до казеннаго пирога, которая собирается обыкновенно вокругъ такого лакомаго куска, какъ казенные золотые пріиски. Русская пословица говоритъ: «Дайте мн? на прокормъ казеннаго воробья и я съ нимъ прокормлю все мое семейство», а золотые пріиски представляютъ несомн?нно величину бол?е значительную, ч?мъ казенный воробей. На нихъ работаютъ тысячи арестантовъ, которыхъ надо кормить и снабжать орудіями для работы; на нихъ им?ются машины, требующія починокъ и, наконецъ, — самое главное — на нихъ производится очень выгодная торговля краденымъ казеннымъ золотомъ. Вообще, на казенныхъ пріискахъ изъ покол?нія въ покол?ніе работаетъ солидно-организованная шайка казнокрадовъ, которая настолько сильна, что даже деспотическій, всесильный Муравьевъ-Амурскій не могъ справиться съ ней. Честный челов?къ, случайно попавшій въ эту воровскую шайку, разсматривается ею, какъ «безпокойный» и если ему не устроятъ отставки при помощи различныхъ подвоховъ, онъ обыкновенно уходитъ въ конц? концовъ со службы по собственному желанію, утомленный безплодной борьбою съ ворами. Всл?дствіе этого Карійскіе золотые пріиски р?дко им?ли, въ качеств? начальниковъ, такихъ честныхъ людей какъ Барбоде-Марни или Кононовичъ; во глав? ихъ почти всегда стояли жестокіе негодяи, врод? Разгильд?ева.

Эти традиціонные порядки тянутся вплоть до нашего времени. Не говоря уже о томъ, что поразительная жестокость управляющихъ заводомъ вошла въ пословицу, не дал?е какъ въ 1871 г. на Кар? практиковалась среднев?ковая пытка. Даже такой осторожный писатель, какъ г. Ядринцевъ, разсказываетъ о случа? пытки, практиковавшейся начальникомъ пріисковъ, Демидовымъ, надъ свободной женщиной и ея 11-ти-л?тней дочерью.

«Въ 1871 г., — говоритъ Ядринцевъ, — смотритель Карійскаго золотого промысла, Демидовъ, открылъ убійство, совершенное однимъ каторжнымъ; чтобы раскрыть вс? подробности преступленія, Демидовъ пыталъ черезъ палача жену убійцы, которая была женщина свободная, пришедшая въ Сибирь съ мужемъ добровольно и сл?довательно избавленная отъ т?леснаго наказанія; потомъ онъ пыталъ 11 л?тнюю дочь убійцы; д?вочку держали на воздух? и палачъ с?къ ее плетью съ головы до пятъ; ребенку дано уже было н?сколько ударовъ плети, когда она попросила пить; ей подали соленаго омуля. Плетей дано было бы и больше, если бы самъ палачъ не отказался продолжать битье»^[32].

Люди не д?лаются такими зв?рями сразу и всякій вдумчивый читатель пойметъ, что Демидовъ воспиталъ и развилъ въ себ? эту жестокость путемъ долговременной практики, которая, въ свою очередь, была возможна лишь всл?дствіе его полной безнаказанности. Въ виду того, что женщина, подвергнутая истязаніямъ, не была арестанткой, ея жалобы дошли до начальства; но на одинъ эпизодъ, случайно обнаружившійся, сколько сотенъ случаевъ такого же рода остались не обличенными и никогда не будутъ отданы на судъ общественнаго мн?нія!

Мн? остается сказать лишь н?сколько словъ о т?хъ ссыльно-каторжныхъ, которыхъ казна отдаетъ въ наймы влад?льцамъ частныхъ золотыхъ пріисковъ. Эта система не была еще введена во время моего нахожденія въ Сибири и св?д?нія о ней, вообще, не отличаются обиліемъ. Я знаю только, что опытъ былъ признанъ неудачнымъ. Лучшіе изъ частныхъ влад?льцевъ изб?гаютъ нанимать ссыльно-каторжныхъ, уб?дившись вскор? на опыт?, что всякое соприкосновеніе съ чиновниками въ Сибири приходится дорого оплачивать; лишь мелкіе промышленники или люди, не брезгующіе нич?мъ, продолжаютъ пользоваться наемнымъ арестантскимъ трудомъ. На пріискахъ такихъ промышленниковъ арестантамъ приходится меньше страдать отъ жестокости надсмотрщиковъ, но зато они страдаютъ отъ недостаточнаго питанія, непосильнаго труда и скверныхъ пом?щеній, не говоря уже объ утомительности долгаго пути съ пріисковъ и обратно, по тропинкамъ, прор?зывающимъ дикую Сибирскую тайгу.

Что же касается соляныхъ варницъ, гд? работаетъ н?которое число ссыльно-каторжныхъ и теперь, то это самый худшій вид каторги и я никогда не забуду поляковъ ссыльныхъ, которыхъ мн? пришлось вид?ть на Усть-Кутскомъ соляномъ завод?. Вода соляныхъ источниковъ обыкновенно выкачивается при помощи самыхъ примитивныхъ механическихъ приспособленій; и работа при насосахъ, которая продолжается и въ теченіи всей зимы, по общему отзыву — очень изнурительна. Но еще хуже положеніе рабочихъ, занятыхъ при громадныхъ сковородахъ, на которыхъ выпаривается соль и подъ которыми для этой ц?ли разводится адскій огонь. Людямъ приходится по ц?лымъ часамъ стоять совершенно обнаженными, м?шая разсолъ въ сковородахъ: по ихъ т?лу струится потъ отъ невыносимой жары и въ то же время они стоятъ на сквозномъ поток? холоднаго воздуха, проходящаго сквозь зданія, чтобы способствовать скор?йшей выпарк? соли. За исключеніемъ немногихъ, занятыхъ той или иной формой бол?е легкаго труда, вс? вид?нные мною на этомъ завод? каторжане бол?е напоминали призраки, ч?мъ живыхъ людей. Чахотка и цынга собираютъ обильную жатву среди этихъ несчастныхъ.

Я не буду касаться въ настоящей глав? посл?дняго нововведенія — каторжной работы и поселенія ссыльныхъ въ новой, бол?е отдаленной Сибири, на остров? Сахалин?. Судьба ссыльныхъ на этомъ остров?, гд? никто не хочетъ селиться по доброй вол?, ихъ борьба съ безплодной почвой и суровымъ климатомъ, будетъ разсмотр?на мною въ отд?льной глав?. Я не буду также касаться на этихъ страницахъ положенія ссыльныхъ поляковъ, попавшихъ въ Сибирь посл? возстанія, въ 1863 г. Ихъ судьба заслуживаетъ бол?е, ч?мъ б?глой зам?тки. Я еще ничего не сказалъ о громадной категоріи ссыльныхъ, посылаемыхъ въ Сибирь, съ ц?лью водворенія ихъ тамъ въ качеств? землед?льческихъ рабочихъ и ремесленниковъ.

Т? изъ нихъ, которые были присуждены къ каторжнымъ работамъ, не только лишаются вс?хъ личныхъ и гражданскихъ правъ, но также и права возвратиться на родину. Всл?дъ за ихъ освобожденіемъ отъ каторжныхъ работъ, они включаются въ огромную категорію ссыльно-поселенцевъ и остаются въ Сибири на всю жизнь. Возвратъ въ Россію имъ отр?занъ навсегда. Категорія ссыльно-поселенцевъ отличается наибольшей численностью въ Сибири. Она состоитъ не только изъ освобожденныхъ отъ каторжной работы, но также изъ почти 3000-наго контингента мужчинъ и женщинъ (28.382 въ теченіи 10 л?тъ, съ 1867 по 1876), высылаемыхъ ежегодно въ качеств? ссыльно-поселенцевъ, т.-е. долженствующихъ быть поселенными въ Сибири съ лишеніемъ вс?хъ или н?которыхъ личныхъ и гражданскихъ правъ. Къ этимъ ссыльно-поселенцамъ, или просто поселенцамъ, какъ ихъ обыкновенно называютъ, должно прибавить 23.383 высланныхъ въ теченіи т?хъ же 10 л?тъ на водвореніе, т.-е., на поселеніе съ лишеніемъ н?которыхъ гражданскихъ правъ; 2.551 высланныхъ на житье, безъ лишенія правъ, и 76.686 высланныхъ въ теченіи того же самаго періода времени административнымъ порядкомъ; такимъ образомъ, общее число ссыльныхъ этой категоріи за 10-ти л?тній періодъ достигаетъ почти 130.000 чел. Въ теченіи посл?днихъ 5 л?тъ эта цифра еще увеличилась, такъ какъ она доходила до 17.000 чел. въ годъ.

Мн? уже приходилось говорить въ другомъ м?ст? настоящей книги о характер? т?хъ «преступленій», за которыя эта масса челов?ческихъ существъ выбрасывается изъ Россіи. Что же касается ихъ положенія въ стран? изгнанія, то оно оказалось настолько печальнымъ, что по этому вопросу въ посл?дніе годы создался ц?лый отд?лъ литературы, занявшійся разоблаченіемъ ужасовъ ссылки. По этому поводу назначались оффиціальныя разсл?дованія; была напечатана масса статей, посвященныхъ вопросу о результатахъ ссылки въ Сибирь, и вс? они пришли къ сл?дующему выводу: за исключеніемъ отд?льныхъ случаевъ, врод? напр. превосходнаго вліянія польскихъ и русскихъ политическихъ ссыльныхъ на развитіе ремесленнаго д?ла въ Сибири и такого же вліянія сектантовъ и украинцевъ (которые высылались въ Сибирь сразу ц?лыми волостями) на развитіе землед?лія, — оставляя въ сторон? эти немногія исключенія, громадная масса ссыльныхъ, вм?сто того, чтобы снабжать Сибирь полезными колонистами и искуссными ремесленниками, снабжаетъ ее лишь бродячимъ населеніемъ, въ большинств? случаевъ нищенствующимъ и не способнымъ ни къ какому полезному труду (см. работы и статьи Максимова, Львова. Завалишина, Ровинскаго, Ядринцева, Пэйзена, д-ра Шперха и многихъ другихъ, а также выдержки изъ оффиціальныхъ изсл?дованій, приводимыя въ этихъ работахъ).

Суммируя результаты вышеупомянутыхъ работъ, мы находимъ, что хотя съ 1825 по 1835 годы въ Сибирь было выслано бол?е полумілліона людей, изъ нихъ не бол?е 200.000 находилось въ 1885 г. занесенными въ списки м?стнаго населенія; остальные или умерли, не оставивъ посл? себя потомства, или исчезли безсл?дно. Даже изъ этихъ 200.000, которые фигурируютъ въ оффиціальныхъ спискахъ, не мен?е одной трети, т.-е. около 70.000 (и даже больше, согласно другому исчисленію) исчезли въ теченіи посл?днихъ н?сколькихъ л?тъ, неизв?стно куда. Они улетучились, какъ облако въ жаркій л?тній день. Часть изъ нихъ уб?жала и присоединилась къ тому потоку бродягъ, насчитывающему около 20.000 ч., который медленно и молчаливо пробирается сквозь Сибирскую тайгу съ востока на западъ, по направленію къ Уралу. Другіе — и такихъ большинство, — ус?яли своими костями «бродяжные тропы» по тайг? и болотамъ и дороги, ведущія на золотые пріиски и обратно. Остальные составляютъ бродячее населеніе большихъ городовъ, пытающееся изб?жать обременительнаго надзора при помощи фальшивыхъ паспортовъ и т. п.

Что же касается 130.000 ссыльныхъ (по другому исчисленію эта цифра значительно меньше), остающихся подъ контролемъ администраціи, они являются, согласно свид?тельствамъ вс?хъ изсл?дователей, какъ оффиціальныхъ такъ и добровольныхъ, бременемъ для страны всл?дствіе нищенскаго положенія, въ которомъ они находятся. Даже въ наибол?е плодородныхъ губерніяхъ Сибири, — какъ напр. Томская и южная часть Тобольской губ., — лишь 1/4 всего числа ссыльныхъ им?етъ собственные дома и лишь 1 изъ 9-ти занимается землед?ліемъ. Въ восточныхъ губерніяхъ этотъ процентъ еще мен?е значителенъ. Т? изъ ссыльныхъ, которые не занимаются землед?льческой работой, — а такихъ на всю Сибирь насчитывается около 100.000 мужчинъ и женщинъ, — обыкновенно бродятъ изъ города въ городъ безъ постояннаго занятія, ходятъ на золотые пріиски и обратно, или перебиваются со дня на день по деревнямъ въ неописуемой нищет?, страдая вс?ми пороками, являющимися неизб?жнымъ посл?дствіемъ нищеты^[33].

Въ объясненіе этого явленія можно указать на н?сколько причинъ. Но, по отзывамъ вс?хъ, главной изъ нихъ является та деморализація, которой подвергаются арестанты во время заключенія въ тюрьмахъ и въ теченіи долгаго странствованія по этапамъ. Еще задолго до прибытія въ Сибирь, они уже деморализованы.

Вынужденная л?ность въ теченіи н?сколькихъ л?тъ въ м?стныхъ острогахъ, развившееся въ острогахъ пристрастіе къ азартнымъ карточнымъ играмъ; систематическое подавленіе воли арестанта и развитіе пассивности являются прямой противоположностью той моральной силы, которая требуется для усп?шной колонизаціи молодой страны; нравственное разложеніе, потеря воли, развитіе низкихъ страстей, мелочныхъ желаній и противообщественныхъ идей, прививаемыхъ тюрьмою — все это необходимо принять во вниманіе, чтобы вполн? оц?нить всю глубину развращенія, распространяемаго нашими тюрьмами и понять, почему бывшіе обитатели этихъ карательныхъ учрежденій навсегда теряютъ способность къ суровой борьб? за существованіе въ приполярной русской колоніи.

Но тюрьма сокрушаетъ не только нравственныя силы арестанта; его физическія силы, въ большинств? случаевъ, также бываютъ подорваны долгимъ странствованіемъ по этапамъ и пребываніемъ въ каторжной работ?. Многіе арестанты наживаютъ неизлечимыя бол?зни и почти вс? отличаются физической слабостью. Что же касается т?хъ изъ нихъ, которымъ пришлось провести около 20 л?тъ на каторг? (попытка къ поб?гу нер?дко доводитъ срокъ каторги до вышеуказаннаго разм?ра), то они, въ громадномъ большинств? случаевъ, оказываются совершенно неспособными къ какой-либо работ?. Даже поставленные въ наилучшія условія, они будутъ все-таки бременемъ для общества. Но д?ло въ томъ, что условія, при которыхъ приходится работать поселенцу — очень тяжелы. Его посылаютъ въ какую-нибудь отдаленную деревню, гд? его над?ляютъ землей — обыкновенно худшею въ данной деревн? — и онъ долженъ превратиться въ землед?льца. Въ д?йствительности же такой поселенецъ не им?етъ никакого понятія объ условіяхъ землед?лія въ Сибири, и пробывъ 3–4 года въ тюрьм?, онъ, кром? того, потерялъ всякую любовь къ такого рода работ?, если онъ даже занимался ею раньше. Крестьянская община встр?чаетъ его съ враждой и презр?ніемъ. Для нея онъ «рассейскій», т.-е. н?что пренебрежительное въ глазахъ сибиряка и, кром? того, онъ — ссыльный! Онъ принадлежитъ, съ точки зр?нія сибиряка, къ той громадной масс? «дармо?довъ», перевозка и содержаніе которыхъ стоитъ сибирскому крестьянину столькихъ расходовъ и хлопотъ. Въ большинств? случаевъ такой поселенецъ — холостъ и не можетъ жениться, такъ какъ на шесть ссыльныхъ мужчинъ приходится одна ссыльная женщина, а сибирякъ не отдаетъ ему своей дочери, несмотря на соблазнъ 50 р., выдаваемыхъ въ такихъ случаяхъ казною, но обыкновенно исчезающихъ на половину въ карманахъ чиновниковъ, пока деньги эти достигнутъ м?ста назначенія. Сибирь не можетъ пожаловаться на отсутствіе бюрократическихъ мечтателей, которые, напр., приказывали м?стнымъ крестьянамъ строить дома для поселенцевъ и поселяли посл?днихъ группами въ 5–6 чел., мечтая создать такимъ образомъ ссыльно-поселенческую деревенскую идиллію. Вс? подобнаго рода замыслы обыкновенно заканчивались неусп?хомъ. Пять поселенцевъ изъ шести, насильственно соединенныхъ вышеуказаннымъ образомъ, не выдерживали долго и, посл? безполезной борьбы съ голодомъ, уб?гали подъ чужимъ именемъ въ города, или шли въ поискахъ за работой на золотые пріиски. Ц?лыя деревни пустыхъ домовъ на большомъ сибирскомъ пути до сихъ поръ напоминаютъ путешественнику о безплодности оффиціальныхъ утопій, вводимыхъ при помощи березовыхъ розогъ.

Судьба поселенцевъ, попавшихъ въ работники къ сибирскому крестьянину, также очень незавидна. Вся система найма рабочихъ въ Сибири основана на выдач? имъ задатковъ, съ ц?лью сд?лать ихъ неоплатными должниками и держать такимъ образомъ въ состояніи постояннаго рабства; сибирскіе крестьяне обыкновенно придерживаются именно этой системы при найм? рабочихъ. Что же касается т?хъ ссыльныхъ, составляющихъ громадный процентъ всего ссыльнаго населенія, которые добываютъ себ? средства къ жизни путемъ работы на золотыхъ пріискахъ, то они теряютъ вс? свои заработки, какъ только доходятъ до первой деревни и перваго кабака, хотя эти заработки являются результатомъ 4–5 м?сячнаго труда — воистину каторжнаго труда, со вс?ми его лишеніями — на пріискахъ. Деревни по Лен?, Енисею, Кану и пр., куда выходятъ осенью рабочіе съ пріисковъ, пользуются, въ этомъ отношеніи, широкой изв?стностью. Кто не знаетъ въ Восточной Сибири двухъ злосчастныхъ заброшенныхъ приленскихъ деревушекъ, носящихъ громкія имена Парижа и Лондона, всл?дствіе прославленнаго искусства ихъ обитателей въ д?л? очищенія кармановъ рабочихъ, вышедшихъ съ пріисковъ? Когда рабочій прокутитъ въ кабак? свой заработокъ до посл?дней копейки и оставитъ кабатчику даже шапку и рубашку, приказчики золотопромышленниковъ немедленно нанимаютъ его на сл?дующее л?то и, въ зам?нъ своего паспорта, онъ получаетъ задатокъ подъ будущую работу, съ которымъ онъ и возвращается домой, часто расходуя его до посл?дней копейки на пути. Онъ возвращается такимъ образомъ въ свою деревню съ пустыми руками и нер?дко проводитъ долгіе зимніе м?сяцы въ ближайшемъ острог?! Короче говоря, вс? оффиціальныя изсл?дованія, вплоть до настоящаго времени, указываютъ, что т? немногіе изъ ссыльныхъ, которымъ удалось устроиться въ качеств? домохозяевъ, живутъ въ состояніи страшной нищеты; остальные же, бросивъ землю, обращаются въ рабовъ на служб? у суроваго сибирскаго крестьянина и золотопромышленниковъ, или же, наконецъ, — говоря словами оффиціальнаго отчета, «умираютъ отъ холода и голода».

Тайга (д?вственные л?са, покрывающіе сотни тысячъ квадр. верстъ въ Сибири) густо населена б?глецами, которые пробираются потихоньку по направленію къ западу; этотъ непрерывный потокъ челов?ческихъ существъ движется надеждою достигнуть родныхъ деревень, находящихся по ту сторону Урала. Какъ только закукуетъ кукушка, возв?щая, что л?са освободились отъ сн?жнаго покрова, что они вскор? смогутъ снабжать странника грибами и ягодами, ссыльные тысячами уб?гаютъ съ золотыхъ пріисковъ и соляныхъ заводовъ, изъ деревень, гд? они голодали, и изъ городовъ, гд? они скрывались подъ чужими именами. Руководимые полярной зв?здой, мохомъ на деревьяхъ или, им?я во глав? старыхъ бродягъ, изучившихъ въ тюрьмахъ до тонкости сложную и драгоц?нную для б?глеца науку, трактующую о «бродяжныхъ тропахъ» и «бродяжныхъ пристанищахъ», они пускаются въ длинный и полный опасностей обратный путь. Они идутъ вокругъ байкальскаго озера, взбираясь на высокія и дикія горы по его берегамъ или перебираются черезъ озеро на плоту, или даже, какъ поется въ народной п?сн?, въ омулевой бочк? изъ-подъ рыбы. Они всячески изб?гаютъ большихъ дорогъ, городовъ и бурятскихъ поселеній, хотя нер?дко располагаются на стоянку въ л?сахъ, вблизи городовъ; каждую весну можно вид?ть въ Чит? костры «бродягъ», вспыхивающіе вокругъ маленькой столицы Забайкалья на л?систыхъ склонахъ окружающихъ горъ. Они свободно заходятъ также въ русскія деревни, гд?, вплоть до настоящаго дня, сохранился обычай выставлять на окнахъ крестьянскихъ домовъ хл?бъ и молоко для «несчастныхъ».

Если б?глые не занимаются въ пути кражами, крестьяне не м?шаютъ ихъ путешествію. Но лишь только кто-либо изъ бродягъ нарушаетъ этотъ взаимный молчаливый договоръ, сибиряки д?лаются безжалостными. «Промышленные» (охотники) — а ихъ не мало въ каждой сибирской деревн? — разсыпаются по тайг? и безжалостно истребляютъ бродягъ, доходя иногда до утонченной жестокости. Около 30 л?тъ тому назадъ охота за «горбачами» была своего рода промысломъ; впрочемъ, этого рода охота за людьми остается и до сихъ поръ промысломъ, которымъ занимаются преимущественно карымы, пом?сь туземцевъ съ русскими. «Съ сохатаго возьмешь только одну шкуру, — говорятъ эти охотники, — а съ „горбача“ сдерешь по меньшей м?р? дв?: рубашку и хоботье». Н?которые изъ бродягъ находятъ работу на крестьянскихъ заимкахъ, расположенныхъ вдали отъ деревень, но большинство изб?гаетъ этого рода работы въ виду того, что л?томъ удобн?е всего пробираться къ западу: тайга питаетъ и укрываетъ странниковъ въ теченіи теплаго времени года. Правда, она въ это время наполняется густыми тучами мошекъ и бродяги, которыхъ приходится встр?чать л?томъ, им?ютъ ужасающій видъ: ихъ лица представляютъ одну сплошную опухшую рану; глаза воспалены и почти закрыты раздувшимися, напухшими в?ками; ноздри и губы покрыты сочащимися язвами. Въ Сибири и люди и скотъ доходятъ до б?шенства отъ страданій, причиняемыхъ мошками, которыя проникаютъ везд?, несмотря на дымъ разложенныхъ костровъ. Но бродяга неутомимо продолжаетъ свой путь къ горнымъ вершинамъ, отд?ляющимъ Сибирь отъ Россіи, и его сердце радостно бьется, когда онъ видитъ опять ихъ голубоватыя очертанія на горизонт?. Около 20, пожалуй, даже 30.000 чел. ведутъ постоянно такого рода жизнь и не мен?е 100.000 чел. пыталось пробраться обратно на родину такимъ образомъ въ теченіи 50 л?тъ (съ 1835 по 1885 г.). Сколькимъ изъ нихъ удалось попасть въ Россію? Никто не можетъ сказать даже приблизительно. Тысячи сложили свои кости въ тайг? и счастливы были т? изъ нихъ, глаза которыхъ закрыли преданные товарищи по странствованію. Другія тысячи должны были искать уб?жища въ острогахъ, когда ихъ захватывала въ пути суровая сибирская зима, во время которой замерзаетъ ртуть и которой не могутъ выдержать изможденныя т?ла злосчастныхъ бродягъ. Они получаютъ въ наказаніе за неудавшійся поб?гъ неизб?жную сотню плетей, возвращаются опять въ Забайкалье и на сл?дующую весну, умудренные неудачнымъ опытомъ, снова пускаются въ тотъ-же путь. Тысячи бродягъ пресл?дуются, захватываются или убиваются бурятами, карымами и сибирскими промышленными охотниками. Н?которыхъ арестовываютъ, спустя н?сколько дней посл? того, какъ они ступили на почву ихъ «матушки-Россіи», когда они едва усп?ли обнять стариковъ родителей, едва усп?ли погляд?ть на родную деревню, оставленную ими много л?тъ тому назадъ, часто лишь потому, что они не угодили исправнику, или вызвали злобу м?стнаго кулака… Какая бездна страданій скрывается за этими тремя словами: «поб?гъ изъ Сибири!»

Перехожу теперь къ положенію политическихъ ссыльныхъ въ Сибири. Конечно, я не беру на себя см?лости рассказать на этихъ страницахъ исторію политической ссылки, начиная съ 1607 г., когда одинъ изъ родоначальниковъ нын? царствующей династіи, Василій Никитичъ Романовъ, явился первымъ изъ безконечнаго ряда сл?довавшихъ за нимъ политическихъ ссыльныхъ, закончивъ свою жизнь въ подпольной тюрьм? въ Нырдоб?, въ ц?пяхъ, в?сившихъ 64 фунта. Я не буду останавливаться на трагической исторіи Барскихъ конфедератовъ, прибывшихъ въ Сибирь съ отр?занными носами и ушами и, какъ говоритъ преданіе, спущенныхъ со ската Тобольскаго Кремля, привязанными къ бревнамъ; я не буду распространяться о преступленіяхъ безумца Трескина и исправника Лоскутова; я упомяну лишь мелькомъ объ экзекуціи 7 марта 1837 г., когда поляки Шокальскій, С?рочинскій и четверо другихъ умерли подъ ударами, шпицрутеновъ; я не буду описывать страданій декабристовъ и политическихъ ссыльныхъ первыхъ годовъ царствованія Александра II; я не буду перечислять зд?сь имена вс?хъ нашихъ поэтовъ и публицистовъ, начиная отъ временъ Радищева и кончая Одоевскимъ и поздн?е Чернышевскимъ и Михайловымъ. Я ограничусь теперь лишь изображеніемъ положенія политическихъ ссыльныхъ, находившихся въ Сибири въ 1883 году.

Кара служитъ м?стомъ заключенія для политическихъ, приговоренныхъ къ каторг?, и осенью 1882 г. ихъ было тамъ 150 мужчинъ и женщинъ. Посл? пребыванія отъ двухъ до четырехъ л?тъ подъ сл?дствіемъ въ Петропавловской кр?пости, въ знаменитомъ Литовскомъ Замк?, въ Петербургскомъ дом? предварительнаго заключенія и въ провинціальныхъ тюрьмахъ, они были посажены, посл? суда, въ Харьковскую центральную тюрьму, въ которой содержались отъ трехъ до пяти л?тъ, опять въ одиночномъ заключеніи, лишенные возможности заниматься какой-либо физической или умственной работой. Всл?дъ за т?мъ ихъ перевели на н?сколько м?сяцевъ въ Мценскую пересыльную тюрьму, гд? съ ними обращались гораздо лучше, и, наконецъ, отправили въ Забайкалье. Большинство изъ нихъ совершили путешествіе на Кару при т?хъ условіяхъ, которыя я описывалъ раньше, — за Томскомъ имъ пришлось идти п?шкомъ въ кандалахъ. Немногимъ изъ нихъ начальство разр?шило пользоваться подводами, на которыхъ они медленно тащились съ этапа на этапъ. Но даже эти, счастливые, по сравненію съ п?шими товарищами, политическіе описываютъ это путешествіе, какъ рядъ мученій, говоря: «Люди впадали въ безуміе, не вынося нравственныхъ и физическихъ мученій этого пути. Жену д-ра Б?лого, сопровождавшую мужа, постигла эта участь; кром? нея еще 2–3 товарища начали страдать психическимъ разстройствомъ».

Тюрьма, въ которой содержатся политическіе на Средней Кар?, это — одно изъ т?хъ ветхихъ прогнившихъ зданій, о которыхъ я говорилъ выше. Оно страдало переполненіемъ уже, когда въ немъ пом?щались 91 политич. арест.; съ прибытіемъ новой партіи въ 60 чел., переполненіе, конечно, усилилось въ громадной степени; в?теръ и сн?гъ свободно проникаютъ въ щели, образовавшіяся между сгнившими бревнами; благодаря такимъ же щелямъ на полу, изъ-подъ него страшно дуетъ. Главной пищей арестантовъ является черный хл?бъ и гречневая каша; мясо выдается имъ лишь тогда, когда они работаютъ надъ добычей золота, т.-е. всего въ теченіи 3-хъ м?сяцевъ въ году, да и тогда его получаютъ лишь 50 чел. изъ 150. Вопреки закону и обычаю, вс? они были закованы въ 1881 г. въ кандалы и даже работали въ кандалахъ.

Для «политическихъ» не им?ется госпиталя и больные, которыхъ не мало, остаются на нарахъ, рядомъ съ здоровыми, въ т?хъ же холодныхъ камерахъ, въ той же удушающей атмосфер?. Даже психически разстроенную М. Ковалевскую до сихъ поръ держатъ въ тюрьм?. Къ счастью, среди политическихъ им?ются собственные врачи. Что же касается тюремнаго врача, то для его характеристики достаточно сказать, что М. Ковалевская была въ его присутствіи, во время одного изъ припадковъ ея безумія, брошена на полъ и жестоко избита. Женамъ политическихъ арестантовъ разр?шено жить на Нижней Кар? и пос?щать мужей дважды въ нед?лю, а также приносить имъ книги. Значительное количество заключенныхъ умираютъ медленной смертью, въ большинств? случаевъ отъ чахотки, и процентъ смертности быстро возрастаетъ.

Самымъ страшнымъ зломъ Карійской каторги является нич?мъ не сдерживаемый произволъ тюремнаго начальства; заключенные находятся ц?ликомъ въ зависимости отъ капризовъ людей, назначаемыхъ начальствомъ со спеціальной ц?лью «держать ихъ въ ежевыхъ рукавицахъ». Начальникъ военной команды на Кар? открыто говоритъ, что онъ былъ бы радъ, если бы какой-нибудь «политическій» оскорбилъ его, такъ какъ оскорбителя пов?сили бы; тюремный врачъ л?читъ арестантовъ при помощи кулаковъ; адъютантъ генералъ-губернатора, капитанъ Загаринъ, въ отв?тъ на угрозу арестантовъ пожаловаться министру юстиціи, громко заявилъ: «Я вашъ губернаторъ, вашъ министръ, вашъ царь!» Достаточно ознакомиться съ исторіей «бунта» въ Красноярской тюрьм?, вызваннаго т?мъ же капитаномъ Загаринымъ, чтобы уб?диться, что вм?сто того, чтобы находиться на государственной служб?, подобный господинъ долженъ былъ бы сид?ть въ дом? умалишенныхъ. Даже женщинамъ изъ политическихъ приходилось терп?ть отъ его грубости: онъ оскорблялъ въ нихъ даже чувство стыдливости. Но когда Щедринъ, защищая свою нев?сту, ударилъ Загарина по лицу, военный судъ вынесъ Щедрину смертный приговоръ. Генералъ Педашенко поступилъ согласно громко выраженному мн?нію всего Иркутскаго общества, зам?нивъ смертный приговоръ двухнед?льнымъ арестомъ въ карцер?, но, къ сожал?нію, немногіе русскіе чиновники отличаются см?лостью исправлявшаго должность генералъ-губернатора Восточной Сибири. Карцера, кандалы, приковка къ тачк?, — таковы обычныя наказанія, и при томъ в?чныя угрозы «сотней плетей». «Запорю! Сгною въ карцер?!» — постоянно слышатъ арестанты окрики начальства. Но, къ счастью, т?лесное наказаніе не прим?няется къ политическимъ. Пятидесятил?тній опытъ научилъ чиновниковъ, что день, когда бы вздумали прим?нить это наказаніе къ политическимъ, былъ бы «днемъ великаго кровопролитія», какъ выражаются издатели «Народной Воли», описывая жизнь своихъ друзей въ Сибири^[34].

Предписанія закона, относящіяся къ ссыльнымъ, открыто ставятся ни во что, какъ высшимъ, такъ и низшимъ начальствомъ. Такъ напр. Успенскій, Чарушинъ, Семеновскій и Шишко были выпущены въ вольныя команды въ деревн? Кар?, въ качеств? «испытуемыхъ», согласно закону. Но въ 1881 г., по министерскому распоряженію, вызванному, неизв?стно, какими причинами, было р?шено посадить ихъ обратно въ тюрьму.

Уб?дившись такимъ образомъ, что политическіе каторжане находятся вн? закона и что надежды на улучшеніе участи тщетны, двое изъ карійцевъ совершили самоубійство. Успенскій, мучившійся на каторжныхъ работахъ съ 1872 г., твердо переносившій вс? б?дствія, силу воли котораго ничто до того времени не могло сломить, посл?довалъ прим?ру двухъ своихъ товарищей. Если бы политическіе на Кар? были обыкновенными уголовными убійцами, у нихъ все же была бы надежда, что, отбывъ 7–10–12 л?тъ каторжныхъ работъ, они въ конц? концовъ были бы выпущены на свободу и переведены въ какую-либо губернію Южной Сибири, сд?лавшись такимъ образомъ, согласно закону, поселенцами. Но законы писаны не для политическихъ… Н. Г Чернышевскій уже въ 1871 г. отбылъ 7 л?тъ каторжныхъ работъ, согласно приговору суда. Если бы онъ убилъ своихъ отца и мать, или поджогъ домъ съ полъ-дюжиной д?тей, по отбытіи каторги онъ былъ бы поселенъ въ какой-нибудь деревушк? Иркутской губерніи. Но онъ писалъ статьи по экономическимъ вопросамъ; онъ печаталъ ихъ… съ разр?шенія цензуры; правительство считало его, какъ возможнаго вождя конституціонной партіи въ Россіи и, всл?дствіе вс?хъ этихъ причинъ, онъ былъ похороненъ заживо въ крохотномъ городишк? Вилюйск?, находящемся среди болотъ и л?совъ въ 750 верстахъ за Якутскомъ. Тамъ, изолированный отъ всего міра, всегда подъ строгимъ надзоромъ двухъ жандармовъ, живущихъ въ одной съ нимъ изб?, онъ прожилъ уже ц?лые годы, и ни агитація русской прессы, ни резолюціи международныхъ литературныхъ конгрессовъ не могли вырвать его изъ рукъ подозрительнаго правительства. Такова же, в?роятно, будетъ и судьба «политическихъ», находящихся въ настоящее время на Кар?. Когда наступитъ законный срокъ ихъ выхода на поселеніе — вм?сто освобожденія ихъ переведутъ изъ бол?е мягкой по климату Забайкальской области куда-нибудь въ тундры полярнаго круга.

Какъ ни тяжело положеніе уголовныхъ ссыльно-каторжныхъ въ Сибири, правительство нашло возможнымъ подвергнуть такому же, если не худшему наказанію т?хъ изъ своихъ политическихъ враговъ, которыхъ оно не смогло, даже при помощи подтасовки судовъ, сослать на каторгу или на поселеніе. Оно достигаетъ этого результата при помощи «административной ссылки или высылки» въ бол?е или мен?е отдаленныя губерніи имперіи безъ приговора, даже безъ признака какого-либо суда, просто по приказанію всемогущаго шефа жандармовъ.

Каждый годъ отъ 500 до 600 юношей и д?вушекъ бываютъ арестовываемы по подозр?нію въ революціонной агитаціи. Сл?дствіе продолжается отъ шести м?сяцевъ до двухъ л?тъ и даже бол?е, сообразно съ числомъ лицъ арестованныхъ по этому «д?лу» и важностью обвиненія. Не бол?е 1/10 части изъ всего числа арестованныхъ бываетъ предаваемо суду. Вс? же остальные, противъ которыхъ нельзя выдвинуть никакого обоснованнаго обвиненія, но которые были аттестованы шпіонами въ качеств? людей «опасныхъ», вс? т?, кто, по своему уму, энергіи и «радикальнымъ взглядамъ», могутъ сд?латься «опасными»; и въ особенности т?, кто во время подсл?дственнаго заключенія, проявили «духъ непочтительности», — вс? они высылаются въ какое-нибудь бол?е или мен?е отдаленное, глухое м?сто, лежащее на пространств? между Колой и Камчаткой. Николай I не унижалъ себя до подобныхъ лицем?рныхъ способовъ пресл?дованія и въ теченіи всего царствованія «жел?знаго деспота» административная ссылка «политическаго» характера мало практиковалась. Но въ царствованіе Александра II къ ней приб?гали въ такихъ поразительныхъ разм?рахъ, что теперь едва ли найдется какой-нибудь городъ или селеніе за 55° широты, начиная отъ границъ Норвегіи до прибережья Охотскаго моря, гд? бы не нашлось пяти — десяти — двадцати административныхъ ссыльныхъ. Въ Январ? 1881 г. ихъ насчитывалось 29 чел. въ Пинег?, деревушк? съ 750 обывателями, 55 — въ Мезени (1800 жителей), 11 въ Кол? (740 жителей), 47 — въ Холмогорахъ, деревн?, въ которой им?ется всего 90 домовъ, 160 — въ Зарайск? (5000 жителей), 19 — въ Енисейск? и т. д.

Составъ ссыльныхъ этой категоріи — неизм?нно одного и того же характера: студенты и д?вушки «превратнаго образа мыслей»; писатели, которыхъ невозможно законнымъ путемъ пресл?довать за ихъ литературную д?ятельность, но которые, по мн?нію начальства, заражены «опаснымъ духомъ»; рабочіе, осм?лившіеся «дерзко говорить» съ начальствомъ; лица, проявившія «непочтительность» по отношенію къ губернатору, и т. п., — вс? они ежегодно высылаются сотнями въ глухіе городишки и деревушки «бол?е или мен?е отдаленныхъ губерній имперіи». Что же касается людей ярко радикальнаго образа мыслей, подозр?ваемыхъ въ «опасныхъ тенденціяхъ», то достаточно самаго нел?паго доноса, самаго неосновательнаго подозр?нія, чтобы попасть въ ссылку. Д?вушки (какъ напр. Бардина, Субботина, Любатовичъ и многія др.) были осуждены на 6–8 л?тъ каторжныхъ работъ лишь за то, что он? осм?лились распространять соціалистическія брошюры среди рабочихъ. Былъ даже и такой случай, когда 14-ти л?тняя Гуковская была сослана за то, что протестовала въ толп? противъ казни Ковальскаго. Если каторга и ссылка назначается судами за такіе проступки, то естественно, что къ административной ссылк? приб?гаютъ тогда, когда, при вс?хъ усиліяхъ, нельзя возвести никакого бол?е или мен?е доказаннаго обвиненія^[35]; короче говоря, административная ссылка приняла такіе разм?ры и прим?нялась съ такимъ презр?ніемъ къ закону въ царствованіе Александра II, что какъ только, во время краткаго диктаторства Лорисъ-Меликова, губернскія земства смогли воспользоваться н?которой свободой, ими немедленно была послана масса адресовъ императору, въ которыхъ земства просили о немедленной отм?н? этого рода ссылки, ярко характеризуя всю чудовищность административнаго произвола^[36]. Какъ изв?стно, вс? эти протесты не повели, въ сущности, ни къ чему и правительство, шумно заявивъ о своемъ нам?реніи — амнистировать ссыльныхъ, ограничилось назначеніемъ коммиссіи для разсмотр?нія ихъ «д?лъ», амнистировало очень, очень немногихъ и для значительнаго количества административно-ссыльныхъ назначенъ былъ срокъ ссылки въ 5–6 л?тъ, по истеченіи котораго «д?ла» ихъ должны были быть пересмотр?ны заново^[37]. Они д?йствительно были пересмотр?ны и въ результат? многіе получили новую прибавку, съ т?мъ, однако, что, по истеченіи этого срока, «д?ла» ихъ опять будутъ пересмотр?ны. Многіе изъ ссыльныхъ не пожелали дожидаться новыхъ пересмотровъ и въ 1883 году въ Сибири началась эпидемія самоубійствъ.

Легко себ? представить положеніе этихъ ссыльныхъ, если мы вообразимъ студента, или д?вушку изъ хорошей семьи или искусснаго рабочаго, привезенныхъ жандармами въ какой-нибудь городишко, насчитывающій всего сотню домовъ, жителями котораго являются н?сколько десятковъ зырянскихъ и русскихъ охотниковъ, два-три торговца м?хами, священникъ и исправникъ. Хл?бъ страшно дорогъ; всякаго рода товары, врод? сахара, чая, св?чей, продаются чуть ли не на в?съ золота; о какомъ-нибудь заработк? въ городишк? нечего и думать. Правительство выдаетъ такимъ ссыльнымъ отъ 4 до 8 руб. въ м?сяцъ, причемъ выдача этой нищенской суммы прекращается, если ссыльный получитъ отъ родныхъ или друзей хотя бы самую ничтожную сумму денегъ, напр. 10 руб. въ теченіи года. Давать уроки — строго воспрещено, хотя бы даже д?тямъ станового или исправника. Большинство ссыльныхъ изъ культурныхъ классовъ не знаютъ никакого ремесла. Найти же занятіе въ какой-нибудь контор? или частномъ предпріятіи, если таковыя находятся въ городишк?, совершенно невозможно.

«Мы боимся давать имъ занятія», — писалъ Енисейскій корреспондентъ «Русскаго Курьера», — «въ виду того, что мы сами можемъ за это попасть подъ надзоръ полиціи… Достаточно встр?титься съ административно-ссыльнымъ или обм?няться съ нимъ н?сколькими словами, чтобы, въ свою очередь, попасть въ число подозрительныхъ… Глава одной торговой фирмы заставилъ недавно своихъ приказчиковъ подписать условіе, въ которомъ они обязываются не заводить знакомства съ „политическими“ и даже не здороваться съ ними при случайной встр?ч? на улиц?».

Бол?е того, въ 1880 г. намъ пришлось читать въ русскихъ газетахъ, что министръ финансовъ сд?лалъ предложеніе «о разр?шеніи уголовнымъ и политическимъ административно-ссыльнымъ заниматься всякаго рода ремеслами, съ разр?шенія генералъ-губернатора, причемъ такое разр?шеніе должно быть испрашиваемо въ каждомъ отд?льномъ случа?». Я не знаю, былъ ли этотъ планъ приведенъ въ исполненіе, но мн? изв?стно, что еще недавно занятіе почти вс?ми видами ремесла воспрещалось административно-ссыльнымъ, не говоря уже о томъ, что во многихъ случаяхъ занятіе изв?стнаго рода ремеслами прямо-таки невозможно, въ виду того, что административно-ссыльнымъ воспрещается отлучка изъ города даже на н?сколько часовъ. Посл? всего вышесказаннаго нужно ли говорить объ ужасной невообразимой нищет?, въ которой приходится ссыльнымъ влачить жизнь? — «Безъ одежи, безъ сапоговъ, безъ какихъ-либо занятій, ютясь въ крохотныхъ нездоровыхъ избушкахъ, они въ большинств? случаевъ умираютъ отъ чахотки», — сообщалось въ «Голос?» (2 февраля, 1881 г.). «Наши административные ссыльные буквально голодаютъ. Н?которые изъ нихъ, не им?я квартиръ, устроились въ подполь? подъ колокольней», — писалъ другой корреспондентъ. «Административная ссылка, проще говоря, сводится къ убійству путемъ голоданія», — таково было мн?ніе русской прессы, когда она им?ла возможность высказаться по этому вопросу. «Это — приговоръ къ медленной, но в?рной смерти», — писалъ по тому-же поводу «Голосъ».

И все-же нищета не является наибол?е острымъ въ ряду б?дствій, постигающихъ административно-ссыльнаго. М?стное начальство обращается съ ними самымъ возмутительнымъ образомъ. За пом?щеніе св?д?нія въ газетахъ объ ихъ положеніи ссыльные переводятся въ отдаленн?йшія м?ста Восточной Сибири. Молодымъ д?вушкамъ, сосланнымъ въ Каргополь, приходится принимать ночные визиты пьяныхъ м?стныхъ властей, силою врывающихся въ ихъ комнаты подъ предлогомъ, что власти им?ютъ право пос?щать ссыльныхъ во всякое время дня и ночи. Въ другой м?стности полицейскій чиновникъ требуетъ отъ политическихъ ссыльныхъ д?вушекъ являться каждую нед?лю въ полицейскій участокъ для «освид?тельствованія, совм?стно съ проститутками», и т. д.; и т. д.^[38].

Если таково положеніе ссыльныхъ въ мен?е отдаленныхъ частяхъ Россіи и Сибири, можно себ? представить, каково оно въ такихъ м?стностяхъ, какъ Олекминскъ, Верхоянскъ или Нижне-Колымскъ, деревушка, лежащая у устья Колымы за 68° широты и им?ющая лишь 190 жителей. Во вс?хъ этихъ деревушкахъ, состоящихъ нер?дко всего изъ н?сколькихъ домовъ, живутъ ссыльные, мученики, заживо-погребенные въ нихъ за то, что правительство не смогло выставить противъ нихъ никакого серьезнаго обвиненія. Пространствовавши ц?лые м?сяцы по покрытымъ сн?гомъ горамъ, по замерзшимъ р?камъ, по тундрамъ, они заточены въ эти деревушки, гд? прозябаютъ лишь н?сколько полуголодныхъ людей, промышляющихъ охотой. Не ограничиваясь ссылкой въ такія, казалось бы, достаточно глухія и угрюмыя м?стности, правительство — какъ ни трудно этому пов?рить — высылаетъ н?которыхъ административно-ссыльныхъ въ Якутскіе улусы, гд? имъ приходится жить въ юртахъ, вм?ст? съ якутами, нер?дко страдающими самыми отвратительными накожными бол?знями. «Мы живемъ во мрак?», — писалъ одинъ изъ нихъ своимъ друзьямъ, воспользовавшись по?здкой охотника въ Верхоянскъ, откуда письму пришлось путешествовать 10 м?сяцевъ, пока оно достигло Олекминска, — «мы живемъ во мрак? и зажигаемъ св?чи лишь на 1 1/2 часа въ день; он? стоятъ черезчуръ дорого. Хл?ба совс?мъ н?тъ и мы питаемся рыбой. Мяса не достать ни за какую ц?ну». Другой писалъ: «Пишу вамъ, страдая отъ мучительныхъ болей, всл?дствіе воспаленія надкостной плевы… Я просился въ госпиталь, но безусп?шно. Не знаю, долго ли продолжатся мои мученія; единственное мое желаніе теперь какъ-нибудь избавиться отъ этой боли. Намъ не позволяютъ видаться другъ съ другомъ, хотя мы живемъ всего на разстояніи около 5 верстъ. Казна отпускаетъ намъ 4 руб. 50 коп. — въ м?сяцъ». Третій ссыльный писалъ около того же времени: «Спасибо вамъ, дорогіе друзья, за газеты, но, къ сожал?нію, не могу читать ихъ: н?тъ св?чей и негд? купить ихъ. Моя цынга прогрессируетъ и такъ какъ н?тъ надежды на переводъ, я над?юсь умереть въ теченіи этой зимы».

«Над?юсь умереть въ теченіи этой зимы!» — такова единственная надежда, которую можетъ питать ссыльный, попавшій въ Якутскій улусъ подъ 68° широты!

Читая подобныя письма, мы снова переносимся въ XVII стол?тіе и, кажется, слышимъ опять снова протопопа Аввакума: «а я остался зд?сь въ холодномъ сруб?, а поздн?е съ грязными тунгузами, какъ хорошій пёсъ, лежа на солом?; когда покормятъ меня, а когда и забудутъ». И, подобно жен? Аввакума, мы спрашиваемъ снова и снова: «Долго ли муки сея будетъ». Со времени эпизода съ Аввакумомъ прошли в?ка; въ продолженіи ц?лаго стол?тія мы слышали патетическія декламаціи о прогресс? и гуманитарныхъ принципахъ и все это лишь для того, чтобы ему возвратиться къ тому же самому пункту, возвратиться къ тому времени, когда московскіе цари, по нашептываніямъ приближенныхъ бояръ, посылали своихъ враговъ умирать въ тундрахъ.

А на вопросъ Аввакумовой жены, повторяемый снова и снова по всему пространству Сибири, у насъ им?ется лишь одинъ отв?тъ: никакая частичная реформа, никакая зам?на однихъ людей другими не смогутъ улучшить этого ужасающаго положенія вещей; его можетъ изм?нить лишь полное изм?неніе вс?хъ основныхъ условій русской жизни.

Глава VI
Ссылка на Сахалинъ

На с?вер? Тихаго Океана, вблизи береговъ русской Манджуріи, лежитъ большой островъ, по величин? одинъ изъ самыхъ обширныхъ острововъ міра, но его положеніе вдали отъ морскихъ путей, дикость его природы, безплодіе почвы и трудность доступа къ нему были причиной того, что вплоть до прошлаго стол?тія на него не обращали никакого вниманія, разсматривая его, какъ полуостровъ. Мало есть м?стъ на всемъ пространств? Российской имперіи хуже острова Сахалина; а потому туда и ссылаетъ нынче русское правительство уголовныхъ каторжанъ.

При ссылк? въ Сибирь всегда им?лась въ виду троякая ц?ль: избавиться отъ накопленія преступныхъ элементовъ въ Россіи, при наименьшихъ расходахъ со стороны казны; снабдить рудники дешевыми рабочими и, наконецъ, колонизовать Сибирь. Въ теченіи многихъ л?тъ предполагалось, что вышеуказанная ц?ль достигается; эта иллюзія могла держаться лишь, пока мн?ніе самихъ сибиряковъ доходило до Петербурга при помощи губернаторовъ, назначаемыхъ въ томъ же Петербург?. Но въ теченіи посл?днихъ 20 л?тъ сд?лалось все бол?е и бол?е затруднительнымъ заглушить независимыя мн?нія, какъ самихъ сибиряковъ, такъ и вообще людей, знакомыхъ съ д?йствительнымъ положеніемъ вопроса о ссылк?; возникла ц?лая литература, безжалостно разрушавшая бюрократическія иллюзіи. Петербургское правительство вынуждено было заняться разсл?дованіемъ вопроса о ссылк? и о ея конечныхъ результатахъ и это разсл?дованіе вполн? подтвердило мн?ніе людей, занимавшихся изученіемъ этого вопроса по собственному почину.

Оказывалось, прежде всего, что если кабинетъ д?йствительно им?етъ дешевыхъ рабочихъ въ лиц? ссыльно-каторжныхъ, добывающихъ золото и серебро изъ рудниковъ, то эта дешевизна достигается путемъ совершеннаго презр?нія къ ц?нности челов?ческой жизни. Необычайно высокій процентъ смертности среди каторжанъ, работавшихъ въ этихъ рудникахъ, возмущалъ общественную сов?сть. Если 20 л?тъ тому назадъ возможно было замучивать до смерти на работ?, съ ц?лью добыть такое количество золота, какое предписывалось изъ Петербурга; если каторжанъ можно было заставлять работать сверхъ силъ и въ тоже время голодать, всл?дствіе чего они умирали сотнями въ теченіи одного л?та и никто не см?лъ пикнуть ни слова объ этихъ зв?рствахъ, — это стало невозможнымъ, когда подобные факты сд?лались общеизв?стными. Со времени открытія воднаго пути по Амуру, императорскіе золотые рудники на Кар? и серебряные — на Газимур? не были уже бол?е гд?-то на краю св?та. Предполагаемая дешевизна труда, при бол?е детальномъ изсл?дованіи, также оказывалась обманчивой: хотя кабинетъ платилъ каторжанамъ за работу гроши, но транспортировка арестантовъ изъ Россіи, страшная смертность, господствующая среди нихъ, масса б?глецовъ, бродившихъ по всей Сибири, необходимость содержанія громадной администраціи, а равнымъ образомъ — солдатъ и казаковъ, все это ложилось такимъ тяжелымъ бременемъ на Россію и Сибирь, что страна, чтобы избавиться отъ этого бремени, несомн?нно съ охотой поднесла бы кабинету сумму въ два раза превосходящую ту, которая добывалась въ его рудникахъ путемъ «дешеваго» арестантскаго труда.

Другую иллюзію, согласно которой Сибирь была облагод?тельствована заселеніемъ ея ссыльными, — было трудн?е разс?ять. Статистика указывала, что, начиная съ 1754 до 1885 г., въ Сибирь было выслано около 1.200.000 ссыльныхъ и каково бы ни было число уб?жавшихъ и преждевременно умершихъ, все-же многія сотни тысячъ жителей были этимъ путемъ присоединены къ коренному населенію страны. Доказывали даже, что если Сибирь обладаетъ теперь 4.100.000 населенія, то это населеніе составилось, главнымъ образомъ, изъ ссыльныхъ и ихъ потомства.

Цыфра, приведенная нами въ предыдущей глав?, а равнымъ образомъ многія другія статистическія данныя помогли, однако, до изв?стной степени разс?ять и эту иллюзію. Оффиціальное разсл?дованіе, произведенное въ 1875 г., указывало, что хотя въ 4-хъ милліонномъ населеніи Сибири им?ется значительный процентъ потомковъ ссыльныхъ, все-же колонизація страны совершалась главнымъ образомъ путемъ свободныхъ переселеній, которыя дали стран? неизм?римо лучшіе элементы, по сравненію съ толпами ссыльныхъ арестантовъ, деморализованныхъ долгимъ заключеніемъ въ тюрьмахъ, изнуренныхъ трудомъ на каторг? и поселявшихся въ Сибири вовсе безъ нам?ренія начать въ ней новую жизнь. Если статистическія данныя и не совпадаютъ вполн? съ крайними взглядами н?которыхъ сибиряковъ, готовыхъ утверждать, что ссылка не играла никакой роли въ рост? населенія Сибири, все-же эти данныя показываютъ, что приростъ населенія путемъ притока ссыльныхъ оплачивался чрезм?рными челов?ческими страданіями, т?мъ бол?е, что лишь мен?е половины ссыльныхъ превращаются въ ос?длыхъ поселенцевъ. Другая же половина является только тяжелымъ бременемъ для колоніи^[39].

Незначительность результатовъ, достигнутыхъ въ д?л? колонизаціи Сибири путемъ ссылки, должна была бы заставить правительство воздержаться отъ дальн?йшихъ опытовъ въ этомъ направленіи, въ особенности, если бы были приняты во вниманіе т? страданія, которымъ подвергаются ссыльные. Но желаніе им?ть постоянное русское населеніе на остров? Сахалин?, а равнымъ образомъ стремленіе сибирскихъ генералъ-губернаторовъ — освободиться отъ ежегодно увеличивающагося притока каторжанъ, посылаемыхъ въ Нерчинскіе заводы, побудили правительство предпринять новый опытъ — колонизаціи этого дикаго острова, путемъ ссылки туда ссыльно-каторжныхъ. Эта идея пришлась по вкусу въ Петербург?, а поэтому сибирскіе генералъ-губернаторы легко подыскали соотв?тственныхъ чиновниковъ, которые изобразили островъ, какъ наибол?е подходящее м?сто для подобнаго эксперимента, и расписали въ самыхъ яркихъ краскахъ минеральныя богатства острова, его каменно-угольныя залежи и т. д. Правительство не желало прислушаться къ голосамъ частныхъ изсл?дователей, людей науки, горныхъ инженеровъ и морскихъ офицеровъ, которые характеризовали Сахалинъ сообразно суровой д?йствительности. Начиная съ 1869 г. потокъ ссыльно-каторжныхъ направляется на злосчастный островъ.

Въ теченіи н?сколькихъ л?тъ въ печать не проникало никакихъ св?д?ній объ этомъ нел?помъ эксперимент?; но, въ конц? концовъ, правда начала обнаруживаться и мы теперь им?емъ достаточно данныхъ, чтобы составить общее понятіе о результатахъ этой бюрократической зат?и.

Хотя по пространству Сахалинъ занимаетъ одно изъ первыхъ м?стъ среди острововъ міра, онъ долженъ быть причисленъ къ м?стностямъ, наимен?е пригоднымъ для ц?лей колонизаціи. Въ этомъ отношеніи, среди острововъ міра, разв? лишь Новая Земля и Новая Сибирь могутъ быть поставлены ниже Сахалина. Собственно говоря, онъ является соединительнымъ звеномъ между Японскимъ архипелагомъ и Курильскими островами, такъ что Японія разсматривала Сахалинъ, какъ часть своей территоріи вплоть до того времени, когда русскіе, въ 1853 г., устроили первый военный постъ въ Южной части острова. Три года спустя былъ устроенъ другой постъ при каменно-угольныхъ копяхъ Дуэ, напротивъ устья Амура. Россія, такимъ образомъ, завлад?ла островомъ и онъ былъ обсл?дованъ въ період? 1860–1867 гг. н?сколькими научными экспедиціями. Военные посты были усилены; начата была разработка юрскихъ каменно-угольныхъ отложеній въ Дуэ и въ 1875 г. Японія, продолжавшая разсматривать южный Сахалинъ, какъ часть своей территоріи, уступила его Россіи, въ обм?нъ на Курильскіе острова.

Собственно говоря, островъ не обладаетъ ни мал?йшей привлекательностью въ какомъ бы то ни было отношеніи и, не смотря на его обширные разм?ры (1000 верстъ длины и отъ 30 до 220 верстъ ширины), населеніе на немъ едва достигаетъ 5000 душъ. Около 2000 гиляковъ влачатъ печальное существованіе на с?вер? острова, занимаясь охотой; около 2500 айновъ — бородатое племя одного корня съ курильцами — живутъ въ немногихъ поселеніяхъ, разбросанныхъ по южной части и, наконецъ, н?сколько сотенъ орочей, т.-е. тунгузовъ, ведутъ кочевую жизнь въ гористой области острова. Айны находятся въ состояніи прямого рабства у н?сколькихъ японскихъ купцовъ, снабжающихъ ихъ зерновымъ хл?бомъ, солью и другими необходимыми продуктами, въ обм?нъ на которые этотъ несчастный народецъ принужденъ расплачиваться тяжелой работой: японскіе купцы отбираютъ у айновъ всю рыбу, которую посл?дніе усп?ваютъ наловить въ заливахъ и въ устьяхъ немногихъ р?къ, оставляя айнамъ лишь количество, необходимое для скуднаго пропитанія. Сахалинъ, за все время его историческаго существованія, будучи сначала подъ владычествомъ Китая, а поздн?е Японіи, никогда не обладалъ ос?длымъ населеніемъ; на немъ жили лишь кучки нищенски-б?дныхъ охотниковъ и рыболововъ.

Да, въ сущности, лишь охотники и рыболовы и могли найти зд?сь какія-либо средства къ жизни.

Не то, чтобы островъ лежалъ въ очень широкихъ высотахъ: его южная оконечность доходитъ до 46°, а с?верная не переходитъ за 54°. Но д?ло въ томъ, что теплое морское теченіе, которое могло бы принести къ острову теплоту Китайскихъ водъ, не достигаетъ его; въ то время, какъ ледяное холодное теченіе, выходящее изъ «великаго ледника» Тихаго океана — Охотскаго моря — омываетъ восточные берега острова. Въ середин? л?та русскіе изсл?дователи нашли восточные берега покрытыми ледяными полями и кучами льда, нанесеннаго с?веро-восточными в?трами. А на запад? узкій продолговатый островъ им?етъ огромный холодильникъ — холодныя и высокія горныя ц?пи Сибири, отъ которыхъ онъ отд?ленъ лишь очень узкимъ и мелкимъ проливомъ. Лучи солнца скрываются за тяжелыми облаками и густыми туманами. Когда Ив. Сем. Поляковъ высадился въ Дуэ, (на среднемъ Сахалин?), въ конц? іюня, онъ нашелъ горы покрытыми сн?гомъ, а почву замерзшей до глубины 21 дюйма. Л?тніе всходы едва начинали прозябать, а высадку огородныхъ овощей нельзя было начать раньше 20 іюня. Іюнь приближался къ концу, но термометръ за все это время не поднимался выше 18 °C. За все время не выдалось ни одного яснаго дня; густой туманъ окутывалъ побережье и сос?днія горы ц?лыхъ восемь дней в теченіи іюня.

Н?сколько горныхъ ц?пей (высотой отъ 2000 до 5000 футовъ) перес?каютъ островъ. Ихъ болотистые, или каменистые склоны сверху до низу покрыты жалкими л?сами, состоящими изъ деревьевъ свойственныхъ субарктической полос?. А между горъ проходятъ лишь узкія, сырыя, болотистыя долины — совершенно непригодныя для землед?лія. Крутые склоны горъ спускаются къ самому Татарскому проливу, такъ что дорогу нельзя проложить по берегу, не пробивая утесовъ.

Въ сущности только дв? долины прор?заютъ горы, заполняющія островъ: долина р?ки Дуэ, продолжающаяся къ с?веро-востоку долиною Тыми и долина Пороная въ южной части острова. Въ первую изъ нихъ, къ тому м?сту, гд? добываютъ каменный уголь, и направлены были ссыльно-каторжные.

И. С. Поляковъ, пос?тившій Сахалинъ въ 1881–82 г. по порученію Петербургской Академіи Наукъ, сл?дующимъ образомъ описываетъ эту долину, которая въ воображеніи русскихъ бюрократовъ должна была сд?латься центромъ русской цивилизаціи на остров?. Горы, окружающія эту узкую долину, въ большинств? обнажены отъ растительности и ихъ склоны черезчуръ круты, чтобы на нихъ можно было зас?ять хл?бъ. Дно самой долины состоитъ изъ слоя тяжелой глины, покрытой сверху лишь тонкимъ пластомъ пахатной земли. Вся долина им?етъ очень болотистый характеръ. «Можно ходить, не увязая очень глубоко въ грязи — говоритъ Поляковъ, — но вся долина ус?яна торфяниками и глубокими болотами… Почва нигд? не пригодна для землед?лія… М?стность сильно напоминаетъ худшія части Олонецкой губерніи, съ той лишь разницей, что она часто покрыта водой, даже въ л?сахъ и что д?лаетъ невозможнымъ методъ, практикуемый въ Олонецкой губерніи, т.-е. — выжиганіе л?са, за которымъ сл?дуетъ корчеваніе. Въ такихъ условіяхъ землед?ліе и огородничество въ окрестностяхъ Дуэ невозможны. Лишь н?сколько полосъ въ верхней части долины и по верховью Тыми могутъ быть использованы для этой ц?ли. Но эти немногія полоски, встр?чаемыя изр?дка, въ большей части, уже обработаны»^[40].

Между т?мъ, именно тутъ, въ окрестностяхъ Дуэ, сосредоточены каторжане въ качеств? колонистовъ, посл? отбытія ими каторги въ Александровской тюрьм?. Поселеніе вокругъ этой тюрьмы отличается необыкновенной мрачностью. Им?ются дв? большія казармы — тюрьмы, возл? нихъ разбросано н?сколько домовъ, а за ними начинается тайга. Лишь Верхне-Александровскъ, расположенный н?сколько выше по долин? и Корсаково, съ его н?сколькими домами им?етъ бол?е жилой видъ; но и тамъ уже вся земля, пригодная для огородничества, находится подъ обработкой. А, между т?мъ, Сахалинъ былъ выбранъ м?стомъ ссылки для каторжанъ именно лишь съ ц?лью образовать изъ нихъ постоянныя землед?льческія поселенія. Предполагалось, что, отбывъ часть срока на каменно-угольныхъ копяхъ, они будутъ поселены по близости и станутъ выращивать достаточно хл?ба для своего прокормленія и для снабженія тюрьмы.

Въ верхней части долины, которая, согласно преувеличеннымъ отчетамъ администраціи, должна была сд?латься житницей Сахалина, почва отличается т?ми же качествами и небольшимъ поселеніямъ, Рыкову и Мало-Тимовскому, — «являющимся наибол?е удобными м?стами для землед?лія на всемъ остров?», — приходится вести ту же упорную борьбу съ природой. Овесъ не вызр?ваетъ и выращиваютъ только ячмень. Что же до дорогъ, соединяющихъ эти поселенія, то сообщеніе по нимъ очень трудно. Въ л?сахъ прор?заны прос?ки, но лошади вязнутъ въ болотистой почв?. Много надеждъ возлагалось на Тымскую долину, которая является продолженіемъ Александровской долины къ с?веро-востоку и доходитъ до Охотскаго моря. Но ея болотистая почва, а т?мъ бол?е холодъ и туманы Охотскаго моря, д?лаютъ занятіе землед?ліемъ въ долин?, за исключеніемъ верхней части ея, совершенно невозможнымъ. Ея растительность им?етъ субполярный характеръ, а приморское побережье нич?мъ не отличается отъ Сибирской тундры. «Если впосл?дствіи — говоритъ Поляковъ въ оффиціальномъ отчет?, — посл? тщательныхъ поисковъ и найдутся н?сколько м?стъ въ Тымской долин?, пригодныхъ для садоводства и распашки подъ зерновые хл?ба, сл?довало бы подождать результатовъ опыта въ уже им?ющихся поселеніяхъ, прежде ч?мъ заводить новыя; т?мъ бол?е, что снабженіе этихъ поселеній пищевыми продуктами уже и теперь сопряжено съ значительными затрудненіями и колонія серьезно страдаетъ отъ недостатка провизіи. Что же касается надежды относительно устройства деревень въ усть? Тыма, она совершенно ошибочна, такъ какъ это — область тундры и полярной березы». Эти заключенія русскаго путешественника, выраженныя въ столь сдержанной, — можетъ быть черезчуръ сдержанной, — форм?, вполн? подтверждаются наблюденіями д-ра Петри въ 1883 г., съ той лишь разницей, что итальянскій докторъ не отличается сдержанностью русскаго ученаго. Вс? разсказы о «Колонизаціи Сахалина», — писалъ онъ въ Jahresbericht Бернскаго географическаго общества за 1883 и 1884 г. — «ничто иное, какъ самая наглая ложь, распускаемая администраціей острова. Въ то время, какъ м?стная администрація показываетъ на бумаг? 1000 десятинъ якобы уже находящихся подъ обработкой, съемка, сд?ланная г. Карауловскимъ, даетъ только 510 десятинъ д?йствительно обработанныхъ. Выходитъ, что 700 семействъ ссыльно-каторжныхъ, которымъ были об?щаны над?лы въ 13 дес. пахатной земли на каждую душу мужского пола, въ д?йствительности усп?ли очистить не бол?е 2/3 десят. на семью»^[41]. Д-ръ Петри приходитъ къ заключенію, что островъ совершенно непригоденъ для землед?лія и что правительство р?шилось на подобный экспериментъ, всл?дствіе лживыхъ отчетовъ людей, такъ или иначе заинтересованныхъ въ этомъ предпріятіи.

Насколько можно судить, по обнаружившимся фактамъ, опытъ вполн? подтвердилъ мрачныя предсказанія Полякова и д-ра Петри. Выращиваніе зерновыхъ пос?вовъ на остров? сопровождается такими затрудненіями и такой неизв?стностью въ усп?х?, что новые поселенцы должны питаться продуктами, привозимыми изъ Россіи; при чемъ н?тъ никакой надежды на улучшеніе въ этой области. Пищевые продукты приходится переносить изъ долины Дуэ въ Тымскую долину (селеніе Дербинское) черезъ горную ц?пь, на спинахъ арестантовъ, на пространств? 90 верстъ^[42]; теперь читатель можетъ понять, что, въ сущности, обозначали сдержанныя слова Полякова о «недостатк? провизіи». Что же касается т?хъ немногихъ свободныхъ колонистовъ, которые, пов?ривъ лживымъ об?щаніямъ, бросили свои дома въ Тобольской губерніи, и переселились въ Таной, основавъ тамъ деревню въ 25 домовъ, — они вынуждены были бросить Сахалинъ посл? 3-хъ л?тней отчаянной борьбы съ негостепріимнымъ климатомъ и безплодной почвой. Несмотря на субсидіи отъ казны, они не пожелали остаться на остров? и выселились на материкъ на Тихо-океанское побережье.

Несомн?нно, что Сахалинъ никогда не сд?лается землед?льческой колоніей. Если и заведутъ тамъ колонистовъ, то, подобно переселенцамъ нижняго Амура, они будутъ служить постояннымъ обремененіемъ казны и правительство, въ конц? концовъ, вынуждено будетъ разр?шить имъ переселиться въ какую-либо иную м?стность, ибо въ противномъ случа? ему придется долгіе годы кормить колонистовъ. Пожалуй, на остров? можно было бы вести съ н?которымъ усп?хомъ скотоводство. Но во всякомъ случа?, Сахалинъ можетъ разсчитывать лишь на очень незначительное количество колонистовъ, которые могли бы пропитываться продуктами скотоводства и рыбной ловлей.

Въ Россіи много говорили о Сахалинскомъ каменномъ угл?. Но и въ этомъ отношеніи были допущены большія преувеличенія. Правда, сахалинскій каменный уголь предпочитается на Восток? австралійскому, но онъ несравненно хуже Нью-Кестльскаго или Кардиффскаго^[43].

Добываніе каменнаго угля на Сахалин? было начато еще въ 1858 г. и въ теченіи первыхъ 10 л?тъ его было добыто 30.000 тонъ. Но уголь получался плохой, съ массой камней, а его добываніе (которое производилось при св?т? стеариновыхъ св?чей!^[44] обходилось баснословно дорого. Но все же запасъ добытаго угля быстро возросталъ по м?р? того, какъ, партія за партіей, прибывали каждый годъ новые ссыльно-каторжные, такъ что теперь часть ихъ занята проведеніемъ дороги по побережью, съ ц?лью облегчить сношенія между Дуэ и Александровскомъ. Между прочимъ, въ скалахъ былъ пробитъ туннель; но этотъ знаменитый туннель, который долженъ былъ еще прославить Сахалинъ и объ окончаніи работъ въ которомъ торжественно возв?щалось въ русскихъ газетахъ, 1886 г. еще вовсе не былъ готовъ; тогда это была лишь круглая дыра, сквозь которую люди могли пробираться лишь на четверенькахъ.

Хуже всего, пожалуй, что на всемъ береговомъ пространств? Сахалина не им?ется ни одной природной гавани и доступъ къ его берегамъ чрезвычайно затруднителенъ, всл?дствіе тумановъ, поздняго наступленія л?та и отсутствія маяковъ въ Татарскомъ пролив?. Рейдъ въ Дуэ совс?мъ не защищенъ отъ в?тровъ. Большой заливъ Терп?нія черезчуръ мелокъ, глубина его не превышаетъ 24 фут. на разстояніи полумилли отъ берега. Лучшій заливъ — Анивскій, который замерзаетъ лишь на н?сколько нед?ль, также совершенно не защищенъ отъ в?тровъ и не им?етъ гаваней. Только заливъ Мордвиново даетъ хорошую якорную стоянку.

Пройдетъ, в?роятно, не мало л?тъ, пока сахалинскій уголь сможетъ конкурировать съ Европейскимъ въ портахъ Китая. А пока это наступитъ, для добыванія 5.000 тонъ, необходимыхъ для той части русскаго флота, которая находится въ этихъ водахъ, вполн? было бы достаточно работы 120 чел. Тысячамъ арестантовъ, такимъ образомъ, въ сущности, нечего д?лать на Сахалин? и добытый ими уголь, в?роятно, будетъ лежать десятки л?тъ безъ употребленія.

Первая партія арестантовъ, состоявшая изъ 800 чел., была послана на Сахалинъ въ 1869 г. Сл?дуя установившимся традиціямъ, администрація не могла изобр?сть ничего лучшаго, какъ послать ихъ черезъ Сибирь; такимъ образомъ, т?мъ изъ нихъ, которые сл?довали изъ Карійскихъ каторжныхъ тюремъ, пришлось совершить путешествіе въ 3000 верстъ внизъ по Амуру, а высылавшимся изъ Россіи пришлось совершить не мен?е 7000 верстъ, прежде ч?мъ они добрались до Николаевска, у устья Амура.

Результаты этого путешествія были, поистин?, ужасающи. Когда первая партія, выступившая въ путь въ состав? 250 чел., достигла наконецъ Николаевска, то, не говоря уже о смертности въ пути, вс? арестанты въ партіи страдали цынгою; 50 чел. изъ нихъ не могли двигаться…^[45]. И эти несчастные люди предназначались быть піонерами колонизаціи на Сахалин?! Не удивительно, что въ первые годы смертность на Сахалин? достигала 117 чел. на 1000 и что каждый ссыльный находился н?которое время въ госпитал? трижды въ теченіи одного года^[46].

Лишь посл? длиннаго ряда подобныхъ «ошибокъ», о которыхъ говорилось даже въ нашей подцензурной пресс?, транспортированіе ссыльно-каторжныхъ на Сахалинъ черезъ Сибирь было прекращено и ихъ начали высылать моремъ, черезъ Одессу и Суэзскій каналъ. Англичане, в?роятно, еще помнятъ, въ какомъ ужасномъ состояніи были привезены каторжане въ Суецъ и какой крикъ негодованія былъ поднятъ по этому поводу въ англійской пресс?. Положеніе вещей въ теченіи посл?днихъ л?тъ н?сколько улучшилось, судя по врачебнымъ отчетамъ, которые утверждаютъ, что транспортированіе арестантовъ, на пароходахъ, идущихъ изъ Одессы, производится при сравнительно сносныхъ условіяхъ. Но еще недавно въ газетахъ появилось изв?стіе, что посл?дній транспортъ (въ 1886 г.) пострадалъ отъ оспенной эпидеміи и что смертность снова достигла ужасающихъ разм?ровъ. Всл?дъ за этимъ газетнымъ изв?стіемъ, в?роятно, посл?дуетъ оффиціальное опроверженіе, но кто ему пов?ритъ?

О положеніи ссыльно-каторжныхъ на Сахалин? изв?стно, въ сущности, немного^[47]. Въ 1879 г. въ русскихъ газетахъ появилось заявленіе, подписанное русскимъ купцомъ, о безграничномъ произвол? главноуправляющаго островомъ. Тюремная администрація обвинялась въ томъ, что она обкрадываетъ нищихъ арестантовъ. Докторъ А. А. писалъ, въ Октябр? 1880 г. изъ Александровска: «Я назначенъ въ Корсаковскій госпиталь (на юг? острова), но не смогу добраться до него раньше сл?дующаго іюня… Мой товарищъ ушелъ со службы… онъ не могъ дол?е переносить совершающихся безобразій!^[48]. Многозначительныя слова, дающія русскому читателю возможность догадываться о правд?, въ особенности въ сопоставленіи со сл?дующимъ: „Зав?дывающій колоніей р?дко пос?щаетъ казармы, да и то лишь окруженный вооруженными надзирателями. Начальникъ тюрьмы не осм?ливается появляться среди арестантовъ“. Поздн?е, въ петербургской газет? „Страна“ было напечатано о прод?лкахъ администраціи на остров?, открытыхъ главнымъ командиромъ русской тихо-океанской эскадры. Оказывалось, что въ то время, какъ каторжане изъ б?дняковъ посылались на самыя тяжелыя работы, закованными въ кандалы, богатые негодяи изъ арестантовъ занимали привеллегированное положеніе: они пользовались на остров? совершенной свободой, сорили деньгами и устраивали банкеты начальству.

Вышеприведенныя разоблаченія вызвали оффиціальное разсл?дованіе. Газеты торжествовали по этому поводу, но каковы были результаты этого изсл?дованія — осталось неизв?стнымъ. Съ т?хъ поръ, въ пресс? не появлялось никакихъ св?д?ній о Сахалин?, за исключеніемъ вышеупомянутой нами работы д-ра Петри. Переполненіе Александровской тюрьмы, в?роятно, достигаетъ ужасающихъ разм?ровъ. Она была построена всего на 600 челов?къ, но въ 1881 г. въ ней пом?щалось 1103 чел., а въ 1882 г. — 2230 чел. В?роятно, были построены какія-нибудь временныя казармы. Но можно себ? представить, что должны представлять „временныя казармы“ на Сахалин?!

Изъ всего вышесказаннаго видно, что наибольшимъ затрудненіемъ для Сахалинской администраціи является разм?щеніе каторжанъ и подысканіе какого-либо занятія для т?хъ, которые освобождаются отъ выполненія каторжной работы. Такъ какъ ни въ Россіи, ни въ Сибири не им?ется подходящаго м?ста для содержанія каторжанъ, ихъ высылаютъ на Сахалинъ въ увеличивающейся съ каждымъ годомъ пропорціи. Въ Сибири, посл? освобожденія, они получаютъ над?лъ земли и н?которыя землед?льческія орудія; по истеченіи двухъ л?тъ правительство слагаетъ съ себя всякую заботу о нихъ. Но что д?лать съ ними на Сахалин?? Землед?ліе на остров?, какъ мы вид?ли, почти невозможно, поселенцамъ приходится буквально голодать и администрація вынуждена подвозить имъ пищевые продукты изъ Россіи, подвергаясь всевозможному обычному риску. Такъ, напр., л?томъ 1886 г., судя по зам?тк? въ полуоффиціальной газет?, выходящей во Владивосток?, грузъ муки, предназначавшійся для Сахалина, прибылъ подмоченнымъ и въ немъ завелись черви. По этому поводу было назначено, по обыкновению, „разсл?дованіе“; но это „разсл?дованіе“ мало поможетъ Сахалинцамъ, оставшимся безъ муки.

Исторія Сахалинской „колонизаціи“ является повтореніемъ того, что мн? пришлось наблюдать въ 60-хъ годахъ на Амур? и Уссури; разница разв? въ томъ, что Сахалинъ находится въ худшихъ условіяхъ. На Сахалин? пудъ ржаной муки самаго сквернаго качества обходится въ 4 руб.; ц?на эта удваивается, въ случа? недохватки въ казенныхъ складахъ, всл?дствіе несвоевременной доставки или какой-либо другой случайности Такимъ образомъ, предполагаемые землед?льцы, которые должны были вскор? снабжать тюрьму продуктами землед?льческаго труда и которые при бол?е соотв?тственной обстановк?, пожалуй, могли бы достигнуть этой ц?ли — при настоящемъ положеніи вещей должны быть сами спасаемы отъ голода. Да это и понятно, когда каждой семь? удалось расчистить среднимъ числомъ лишь 2/3 десятины — изъ-подъ болотистыхъ л?совъ.

Однимъ изъ крупныхъ преимуществъ Сахалина, съ точки зр?нія тюремной администраціи, было то обстоятельство, что поб?гъ былъ обставленъ чрезвычайными трудностями. Этимъ преимуществомъ Сахалинъ, д?йствительно, обладаетъ. Въ сущности, не самый поб?гъ — невозможенъ. Въ 1870 г. не мен?е 16 % всего арестантскаго населенія острова пытались б?жать. Но громадное большинство изъ нихъ было поймано туземцами, которые или убивали ихъ, если захватили вдали отъ военнаго поста, или же приводили на постъ, если думали, что за это получатъ должное вознагражденіе. За каждаго б?глаго, захваченнаго въ Сибири, туземцамъ платится казной по 10 руб., если его приведутъ живымъ и 5 руб., если его убьютъ. На Сахалин? арестантовъ расц?ниваютъ дешевле и въ первомъ случа? платятъ 6 руб., а въ посл?днемъ — 3 руб., думая, что и такая расц?нка побудитъ нищихъ гиляковъ охотиться за б?глецами. Они ведутъ эту „охоту“ самымъ варварскимъ образомъ, особенно съ т?хъ поръ, какъ Сахалинское начальство раздало имъ ружья. Д-ръ Петри разсказываетъ, что однажды гиляки встр?тили партію сектантовъ, принадлежавшихъ къ сект? б?гуновъ, религіозное ученіе которыхъ понуждаетъ ихъ порвать всякія связи съ гр?шнымъ міромъ, находящимся во власти антихриста, и вести жизнь постоянныхъ странниковъ, не им?ющихъ не только домовъ, но и никакой собственности. Ихъ было 12 душъ; у н?которыхъ были на рукахъ д?ти, и вс? они были убиты гиляками. Наибол?е зам?чательной чертой характера этихъ злосчастныхъ туземцевъ является отсутствіе какой-либо злобы по отношенію къ б?глецамъ: они отнесутся къ б?глецу самымъ лучшимъ образомъ, если посл?дній дастъ имъ 3 руб. или что-либо равноц?нное. Но, если б?глецъ не можетъ заплатить требуемаго выкупа, гиляки безжалостно убиваютъ его, съ ц?лью полученія „ц?ны крови“, 3-хъ рублей, платимыхъ тюремной администраціей. Когда выдача этой преміи за челов?ческую жизнь была временно пріостановлена, гиляки сами помогали б?глецамъ. — „Что под?лаешь“, — говорятъ Сахалинскіе ссыльные, — они сами голодаютъ, а 3 рубля, да одежа съ убитаго — немалый соблазнъ для голоднаго челов?ка».

И все-же, поб?ги — многочисленны. Б?глецы пробираются на юго-востокъ, хотя этотъ путь по горамъ и л?самъ чрезвычайно трудный и, добравшись до морского берега, они ждутъ тамъ, пока завидятъ американское китоловное судно. Н?которые перебираются черезъ Татарскій проливъ, который им?етъ всего 9 верстъ ширины у мыса Погоби, гд? зимой можно по льду перейти на материкъ, другіе же, срубивши плотъ изъ 3-хъ — 4-хъ деревьевъ, пускаются въ море. Шкуна «Востокъ» недавно встр?тила въ пролив? такой плотъ. Со шкуны зам?тили какую-то черную движущуюся точку и, приблизившись къ ней, увидали двухъ б?глецовъ на плоту изъ четырехъ бревенъ. У нихъ было ведро пр?сной воды, запасъ хл?бныхъ сухарей и два кирпича чая; они носились по морю, не им?я представленія — куда ихъ занесетъ теченіе. На вопросъ: куда они плывутъ? б?глецы отв?чали: «Туда, въ Россію!» — указывая при этомъ куда-то на западъ. Большинство изъ нихъ умираетъ въ пути, потопленные наб?жавшимъ шкваломъ, или попавъ подъ буранъ, — ужасный Амурскій буранъ, — который иногда погребаетъ Николаевскъ на н?сколько дней подъ сн?гомъ. А если имъ и удается, въ конц? концовъ, добраться до материка, имъ приходится переносить массу страданій, прежде ч?мъ они доберутся до населенныхъ частей Амура. Говорятъ, бывали даже случаи людо?дства. И все-таки н?которымъ удается возвратиться въ Россію. Н?сколько л?тъ тому назадъ одинъ изъ нихъ, Камоловъ, который уже добрался до родной деревни, но былъ выданъ какимъ-то личнымъ врагомъ, былъ преданъ суду за поб?гъ и его простой разсказъ тронулъ сердца многихъ въ Россіи. Онъ странствовалъ 2 года, переплывая озера и р?ки, пробираясь сквозь л?са и степи, пока добрался до дома. Жена ждала его возвращенія. Въ теченіи н?сколькихъ нед?ль онъ былъ счастливъ. «Р?ки, горы, бурный Байкалъ, страшныя сн?жныя бури не причинили мн? зла», говорилъ онъ на суд?, — «зв?ри пожал?ли меня. Но люди, мои односельчане, оказались безжалостными: они выдали меня!»

«Назадъ, въ Россію!» — такова мечта неустанно пресл?дующая всякаго ссыльнаго. Его могутъ сослать на Сахалинъ, но мысли его непрестанно обращены къ западу и даже съ Сахалина онъ будетъ всячески пытаться вернуться въ свою родную деревню, увидать свою заброшенную избу. Система ссылки, очевидно, отжила свое время, если ссыльныхъ приходится поселять на уединенномъ остров?, съ ц?лью — предупредить поб?ги.

Мы над?емся, что, въ бол?е или мен?е близкомъ будущемъ, ссылка въ Сибирь будетъ прекращена. И ч?мъ скор?е, т?мъ лучше, ибо Сибирь велика, а бюрократическая фантазія безпред?льна. Кто можетъ поручиться, что завтра чиновникамъ не придетъ въ голову устроить новыя землед?льческія колоніи въ Земл? Чукчей или на Новой Земл? и посвятить новые гекатомбы страдальцевъ, съ единственной ц?лью — дать н?сколькимъ чиновникамъ доходныя должности?

Во всякомъ случа?, бюрократическіе нев?жды въ Петербург?, кажется, р?шили отказаться отъ выполненія фантастическаго плана, им?вшаго ц?лью превращеніе Сахалина въ уголовную колонію^[49]. Судя по посл?днимъ изв?стіямъ, предполагается расширить Карійскія тюрьмы и увеличить количество каторжанъ, ссылаемыхъ туда, на 1000 чел.; предполагается также снова начать разработку Нерчинскихъ серебряныхъ рудниковъ, работы въ которыхъ были пріостановлены н?сколько л?тъ тому назадъ. Какъ видите, въ д?л? ссылки, какъ и во многихъ другихъ отношеніяхъ, мы возвращаемся къ тому положенію вещей, какое было 35 л?тъ тому назадъ, наканун? Крымской войны.

Глава VII
Иностранцы о русскихъ тюрьмахъ

Иностранцы, пос?щавшіе Россію, если они обладали достаточной наблюдательностью, подм?чали сл?дующую характерную черту русской бюрократіи. Русскіе чиновники хорошо знаютъ недостатки своей бюрократической системы, знаютъ ея худшія стороны; да оно и не мудрено: они в?дь сами являются составной частью этой бюрократіи. Н?которые изъ нихъ даже не скрываютъ этихъ недостатковъ, и открыто указываютъ въ разговорахъ, въ кругу друзей, на многоразличные недостатки русской бюрократіи. Даже въ оффиціальныхъ отчетахъ начальники отд?льныхъ в?домствъ не скрываютъ недостатковъ, зам?ченныхъ ими среди своихъ подчиненныхъ. Но стоитъ иностранцу зайти въ гостинную, гд? за н?сколько минутъ передъ т?мъ русская администрація осуждалась самымъ безпощаднымъ образомъ, чтобы т?же критики хоромъ начали ув?рять иностранца, что «конечно, наша администрація не свободна отъ н?которыхъ мелкихъ погр?шностей, — но в?дь и на солнц? есть пятна; притомъ же Его Превосходительство N. N. уже принимаетъ самыя энергичныя м?ры, чтобы сгладить посл?дніе сл?ды т?хъ погр?шностей, которыя, къ несчастью, вкрались въ администрацію при его предшественник?, генерал? М. М.». Если же иностранецъ окажется корреспондентомъ какой-нибудь газеты и выкажетъ наклонность дов?рчиво д?литься съ читающей публикой своей страны т?ми св?д?ніями, которыя онъ извлекаетъ изъ частныхъ разговоровъ, тогда т? самые, кто былъ «безпощаднымъ критикомъ» въ кругу своихъ, постараются все представить иностранцу въ самомъ розовомъ св?т?, всю русскую администрацію и, такимъ образомъ, постараются сокрушить т?хъ «мстительныхъ публицистовъ», которые разглашаютъ заграницей то, что писалось въ Россіи этими же самыми чиновниками, но только для домашняго употребленія. Мн? хорошо знакомо было такое отношеніе въ манджурской администраціи, а равнымъ образомъ и въ русской — какъ въ Иркутск?, такъ и въ Петербург?. Трудно найти, въ самомъ д?л?, бол?е поразительное изображеніе поголовнаго грабительства въ рядахъ всей высшей администраціи Россіи, ч?мъ то, которое давалось въ отчетахъ Государственнаго Контролера Александру ІІ-му, когда контроль впервые былъ введенъ въ Россіи. Но какой вопль негодованія поднялся бы противъ того русскаго, который перевелъ бы эти отчеты и сообщилъ бы ихъ содержаніе въ иностранной пресс?! — «Сору изъ избы не выноси!» — закричали бы вс?, такъ или иначе прикосновенные къ бюрократическимъ сферамъ.

Легко можно себ? представить, насколько затруднительно для иностранца ознакомленіе, при подобныхъ обстоятельствахъ, съ д?йствительнымъ положеніемъ такой отрасли администраціи, какъ русскія тюрьмы, въ особенности если ему приходится вращаться исключительно въ административныхъ кругахъ, если онъ при этомъ не знакомъ съ русскимъ языкомъ и если онъ не изучилъ русской литературы, относящейся къ этому предмету. Если бы даже онъ былъ воодушевленъ самымъ искреннимъ желаніемъ добраться до правды и не сд?латься игрушкой въ рукахъ бюрократіи, которая всегда рада найти удобный случай для своего об?ленія въ иностранной пресс?, то и тогда его путь былъ бы ус?янъ всевозможными затрудненіями.

Къ сожал?нію, эта простая истина не всегда была понята иностранцами, пос?щавшими Россію, и въ то время, когда Степнякъ (Кравчинскій) и я пытались обратить вниманіе англійскаго общественнаго мн?нія на ужасы, совершавшіеся въ русскихъ тюрьмахъ, нашелся англичанинъ, священникъ Лансделль, взявшійся об?лять русскую администрацію. Про?хавшись со стремительною быстротою по Сибири, онъ выпустилъ сперва рядъ статей, а потомъ и ц?лую книгу, въ которой разсказывалъ чудеса, даже про такія ужасныя тюрьмы, какъ Тюменская и Томская пересыльныя тюрьмы.

Такъ какъ его описанія не сходились съ моими и ему на это было указано въ пресс?, то онъ попытался объяснить противор?чія въ стать?, пом?щенной въ англійскомъ журнал? «Contemporary Review», февраль, 1883 г., и я отв?тилъ ему, уже изъ Ліонской тюрьмы. Мн? не трудно было указать англійскому священнику, что онъ ровно ничего не знаетъ объ русскихъ тюрьмахъ, ни изъ собственныхъ наблюденій, ни изъ русской литературы объ этомъ предмет?. Такъ, наприм?ръ, изъ самой же книги Лансделля оказалось (см. его главы V, IX, XXI, XXXVI и XXXVII), что, проскакавши по Сибири со скоростью курьера, онъ посвятилъ мен?е четырнадцати часовъ на изученіе главныхъ карательныхъ учрежденій Сибири; а именно, около двухъ часовъ на Тобольскую тюрьму, два часа на Александровскій заводъ, около Иркутска, и мен?е десяти часовъ на Кар?, такъ какъ въ одинъ день онъ не только пос?тилъ Верхне-Карійскія тюрьмы, но — усп?лъ еще про?хать тридцать верстъ и воспользоваться сибирскимъ гостепріимствомъ, въ форм? завтраковъ и об?да, — подробно описанныхъ въ его книг?. Что же касается до второго дня пребыванія Лансделля на Кар?, во время котораго онъ долженъ былъ пос?тить Нижне-Карійскія тюрьмы, гд? содержались политическіе, то въ этотъ день оказались именины зав?дующаго тюрьмами, полковника Кононовича, — а вечеромъ, г. Лансделль долженъ былъ захватить пароходъ на Шилк?, «такъ что», писалъ онъ, «когда мы прибыли къ первой тюрьм?, гд? офицеръ ожидалъ нашего прибытія, я побоялся что у насъ не хватитъ времени, и я опоздаю на пароходъ. Поэтому, я просилъ немедленно ?хать дальше, и мы отправились на Усть-Кару».

Однимъ словомъ, несомн?нно, что, описывая въ роман? «Воскресеніе» англичанина, пос?щавшаго наскокомъ сибирскія тюрьмы, Л. Н. Толстой им?лъ въ виду Лансделля.

Забавно было также отм?тить, что, цитируя источники, просмотр?нные имъ для изученія русскихъ тюремъ, Лансделль упоминалъ не только поб?гъ Піотрковскаго, совершенный въ сороковыхъ годахъ, но даже второй томъ «Робинзона Крузо»!

Но всего интересн?е то, что мы вскор? узнали, что сущность отв?та г. Лансделля мою критику была написана въ Петербург?, въ тюремномъ в?домств?, подчиненномъ тогда г. Галкину-Врасскому. Въ этихъ видахъ, г. Лансделлю дали даже позволеніе пройтись по корридорамъ Трубецкого бастіона, Петропавловской кр?пости и заглянуть въ два каземата, черезъ прор?зи въ дверяхъ. Посл? чего Лансделль посп?шилъ возгласить міру, подъ диктовку русскихъ агентовъ въ Лондон?, что все то, что мы печатали объ ужасахъ заключенія въ Алекс?евскомъ равелин? — чист?йшая ложь! Воспоминанія Поливанова и другія, напечатанныя за посл?дніе годы, показываютъ теперь, до чего доходила тогда наглость петербургскихъ чиновниковъ.

Все это, теперь, стало давно прошедшимъ, и объ этомъ не стоило бы упоминать, если бы русская тюремная администрація, поощрявшая Лансделля, не попалась сама на удочку. Кеннана и художника Фроста, посланныхъ однимъ американскимъ иллюстрированнымъ журналомъ, приняли, какъ изв?стно, въ Петербург? съ распростертыми объятіями. Имъ дали вс? полномочія, над?ясь на то, что они, подобно Лансделлю, прокатятся по Сибири и напишутъ о сибирскихъ тюрьмахъ все, что будетъ угодно петербургскимъ бюрократамъ. Но, какъ изв?стно, Кеннанъ и Фростъ выучились по-русски, особенно Кеннанъ, они перезнакомились съ массою ссыльныхъ, и въ конц? концовъ Кеннанъ написалъ книгу о Сибири, раскрывшую всю ужасную картину ссылки.

Съ т?хъ поръ, моя полемика съ Лансделлемъ — т.-е., въ сущности съ г. Галкинымъ-Врасскимъ — утратила такимъ образомъ всякій интересъ, а потому я выкидываю ее и изъ этой книги и сохраняю только нижесл?дующія данныя о русскихъ тюрьмахъ, почерпнутыя изъ оффиціальныхъ данныхъ и изъ источниковъ того времени.

Вотъ, наприм?ръ, что писалъ о Литовскомъ замк?, въ Петербург?, изсл?дователь петербургскихъ тюремъ, г. Никитинъ:

«Въ этой тюрьм? 103 камеры, въ которыхъ пом?щается 801 арестантъ… Камеры страшно грязны; уже на л?стниц? васъ встр?чаетъ удушающій смрадъ. Карцеры производятъ потрясающее впечатл?ніе; они почти совершенно лишены св?та; до нихъ надо добраться черезъ какіе-то темные лабиринты и сами карцеры страшно сыры: въ нихъ н?тъ ничего, кром? сгнившаго пола и мокрыхъ ст?нъ. Челов?ку, входящему со сз?жаго воздуха въ такой карцеръ, приходится немедленно уб?гать, изъ боязни задохнуться… Спеціалисты говорятъ, что самый здоровый челов?къ долженъ умереть, если его продержатъ въ такомъ карцер? три или четыре нед?ли. Заключенные, пробывшіе въ нихъ н?которое время, выходили оттуда совершенно изнеможенными; н?которые едва могли держаться на ногахъ. Лишь немногимъ, принадлежащимъ къ мен?е важнымъ категоріямъ, позволяется работать. Остальные сидятъ, сложа руки, по м?сяцамъ, иногда по годамъ». Когда г. Никитинъ полюбопытствовалъ посмотр?ть отчеты о деньгахъ, приносимыхъ арестантамъ ихъ родными, или заработанныхъ ими въ тюрьм?, онъ встр?тилъ самый р?шительный отказъ, какъ со стороны высшаго, такъ и низшаго тюремнаго начальства.

Тотъ же авторъ сл?дующимъ образомъ описываетъ м?ста заключенія при полицейскихъ участкахъ столицы:

«Въ камерахъ для простонародья — грязь ужасная; арестантамъ приходится спать на голыхъ деревянныхъ нарахъ, или же, за недостаткомъ м?ста, нер?дко половина ихъ спитъ подъ нарами на полу. При каждой такой тюрьм? им?ются карцеры; это — просто очень маленькія каморки, куда совершенно свободно проникаютъ сн?гъ и дождь. Въ нихъ н?тъ ничего, спать приходится на полу; ст?ны и полъ совершенно мокры. Привиллегированные арестанты, которыхъ держатъ въ одиночныхъ камерахъ, вскор? впадаютъ въ меланхолію; н?которые изъ нихъ были близки къ пом?шательству… Въ общихъ камерахъ не даютъ никакихъ книгъ для чтенія, кром? религіозныхъ, которыя употребляются для свертыванія папиросъ» (Участковыя тюрьмы въ Петербург?).

Оффиціальный отчетъ С.-Петербургскаго комитета «Общества для помощи заключеннымъ въ тюрьмахъ», напечатанный въ Петербург? въ 1880 г., сл?дующимъ образомъ описываетъ тюрьмы русской столицы:

«Литовскій Замокъ былъ построенъ на 700 арестантовъ, а пересыльная тюрьма — на 200 чел., но въ нихъ часто находятся: въ Замк? отъ 900 до 1000 арест., а въ пересыльной — отъ 350 до 400, и даже бол?е. Кром? этого, съ давняго времени зданія этихъ тюремъ не отв?чаютъ ни санитарнымъ требованіямъ, ни своему назначенію, какъ м?ста заключенія».

Журналъ Каткова. «Русскій В?стникъ», также далекъ отъ похвалы русскимъ тюрьмамъ. Посл? описанія м?стъ заключенія при полицейскихъ участкахъ, г. Муравьевъ (авторъ статей, пом?щенныхъ въ «Русскомъ В?стник?») зам?чаетъ, что остроги — не лучше; обыкновенно, это — ветхое, грязное зданіе или рядъ такихъ зданій, окруженныхъ ст?ной. Неприглядные снаружи, остроги не лучше и внутри: сырость, грязь, переполненіе, и смрадъ — таковы типическія черты остроговъ, какъ въ столицахъ, такъ и въ провинціи.

«Одежда въ острогахъ, — говоритъ г. Муравьевъ, — им?ется двухъ сортовъ: старая, недостаточная одежда, обычно носимая арестантами и лучшая, раздаваемая посл?днимъ, когда тюрьму должно пос?тить начальство; въ другое время эта одежда хранится въ кладовыхъ… Ни школъ, ни библіотекъ не им?ется… Пересыльныя тюрьмы — еще хуже… Остановимся на н?сколько минутъ въ одной изъ камеръ. Это — обширная комната, съ нарами по ст?намъ и узкими проходами между ними. Сотни женщинъ и д?тей собраны зд?сь. Это — такъ называемая „семейная камера“, для семей арестантовъ. Въ этой удушающей атмосфер? вы находите д?тей вс?хъ возрастовъ, въ самой отчаянной нищет?; казенной одежды имъ не дается, и поэтому они од?ты въ тряпье, висящее на нихъ лохмотьями и не защищающее ихъ ни отъ холода, ни отъ сырости; а, между т?мъ, од?тыми въ это тряпье, д?ти пойдутъ въ ссылку въ Сибирь» («Русскій В?стникъ», 1878 г.).

Говоря о сибирскихъ тюрьмахъ, Ядринцевъ пишетъ сл?дующее: (я сокращаю его разсказъ): — «Почти въ каждомъ острог? им?ется н?что врод? подземнаго корридора, сырого и смраднаго; — чистая могила; въ немъ им?ется н?сколько камеръ, куда сажаютъ наибол?е опасныхъ подсл?дственныхъ арестантовъ. Камеры эти — наполовину подъ землею. Полы въ нихъ всегда мокры и гнилы, пл?сень и грибки покрываютъ ст?ны; вода постоянно просачивается изъ-подъ пола. Маленькое закрашенное окно почти совершенно не пропускаетъ св?та. Арестанты содержатся тамъ въ кандалахъ. Ни кроватей, ни постелей не полагается; спятъ на полу, покрытомъ червями и миріадами блохъ; вм?сто постели имъ служитъ подстилка изъ гнилой соломы, а од?яла зам?няются арестантскими халатами, изорванными въ клочки. Сырость и холодъ бросаютъ въ ознобъ даже л?томъ. Часовымъ приходится выб?гать отъ времени до времени, чтобы подышать св?жимъ воздухомъ. И въ подобныхъ камерахъ арестанты проводятъ ц?лые годы въ ожиданіи суда! Не мудрено, что даже наибол?е здоровые изъ нихъ впадаютъ въ безуміе. „Я слыхалъ однажды ночью страшные крики“, — говоритъ одинъ изъ арестантовъ въ своихъ воспоминаніяхъ, — „это были крики гиганта, сошедшаго съ ума“».

И т. д., и т. д. Я могъ бы наполнить десятки страницъ подобными описаніями. Были ли показаны эти пом?щенія иностранцамъ, пос?щавшимъ русскія тюрьмы? — Конечно н?тъ.

Что касается до переполненія русскихъ тюремъ, то вотъ еще н?сколько характерныхъ данныхъ:

«Томская пересыльная тюрьма (сообщаетъ корреспондентъ „Сибирской газеты“) переполнена. Къ им?вшимся уже 1520 заключеннымъ прибавилось 700 челов?къ, и такимъ образомъ въ тюрьм?, построенной на 900 челов?къ, въ настоящее время содержится 2220; изъ нихъ 207 больныхъ» («Сибирская газета» и «Московскій Телеграфъ», 28 августа, 1881 г.).

Въ Самар?: «Среднее число арестантовъ въ нашихъ тюрьмахъ къ 1 числу каждаго м?сяца текущаго года было — 1147 чел.; совокупная кубическая вм?стимость вс?хъ нашихъ тюремъ разсчитана на 552». («Голосъ», 13 мая, 1882 г.).

Въ Нижнемъ Новгород?: «Тюрьма, построенная на 300 челов?къ, вм?щаетъ во время навигаціи 700, а иногда даже 800 арестантовъ» (оффиціальный отчетъ, приводимый въ «Голос?», мартъ, 1882 г.).

Въ Польш?: «Въ каждой тюрьм? въ Польш? м?сто, разсчитанное на одного арестанта, занимаютъ четыре. Предполагается построить рядъ новыхъ тюремъ». Он?, кстати сказать, до сихъ поръ не построены. («Московскій Телеграфъ», ноябрь, 1881 г.).

Такими выписками можно было наполнить страницы; но вотъ мн?нія самихъ чиновниковъ, которымъ вв?ренъ надзоръ за тюрьмами.

Г. Муравьевъ, сотрудникъ Катковскаго журнала, въ тщательно составленной стать? (написанной при томъ же въ дух?, излюбленномъ и поощряемомъ русскимъ правительствомъ), говоритъ сл?дующее: «Почти во вс?хъ нашихъ тюрьмахъ находится въ полтора или два раза большее количество арестантовъ, ч?мъ то, на которое разсчитывали при ихъ постройк?» («Тюрьмы и Тюремный Вопросъ», «Русскій В?стникъ», 1878 г.). А вотъ что сообщаетъ сибирскій стряпчій г. Мишло, о сибирскихъ тюрьмахъ, находившихся въ его в?д?ніи: «Надзиратель повелъ меня въ камеры. Везд? — грязь, переполненіе, сырость, недостатокъ воздуха и св?та. Осмотр?въ камеры, я отправился въ госпиталь. Войдя въ первую же палату, я невольно отпрянулъ назадъ, пораженный невообразимымъ смрадомъ… Отхожія м?ста являются роскошнымъ пом?щеніемъ, по сравненію съ этимъ госпиталемъ… Везд? число арестантовъ въ три раза превышаетъ количество, допускаемое закономъ. Въ Верхне-Удинск?, наприм?ръ, острогъ построенъ на 240 челов?къ, а, между т?мъ, въ немъ обыкновенно пом?щается 800». («Отечественныя Записки», 1881 г.).

Именно всл?дствіе подобнаго переполненія и феноменальной грязи возникла въ Кіевской тюрьм? знаменитая тифозная эпидемія. Можетъ быть, и правда, что она была занесена въ тюрьму, какъ утверждало тюремное начальство, пл?нными турками, но несомн?нно, что она развивалась въ такихъ ужасающихъ разм?рахъ, всл?дствіе переполненія тюремъ и страшной грязи. «Зданія, построенныя на 550 челов?къ, вм?щали вдвое большее количество», — говоритъ корреспондентъ «Голоса», въ письм? отъ 30 октября 1880 г.; при чемъ онъ прибавляетъ: «Какъ изв?стно, профессора университета, пос?тившіе тюрьму, пришли къ заключенію, что переполненіе было главной причиной эпидеміи». Циркуляръ главнаго инспектора тюремъ (упомянутый въ глав? II) подтверждаетъ справедливость этого заключенія. Не мудрено, что даже посл? того, какъ часть арестантовъ была вывезена, изъ 750 челов?къ, находившихся въ тюрьм?, 200 все еще лежали въ тифозной горячк?. Не мудрено также, что смертность въ Харьковской тюрьм? достигла такихъ ужасающихъ разм?ровъ — а именно, умерло 200 челов?къ изъ 500, какъ это указалъ тюремный свяшенникъ, въ пропов?ди, напечатанной въ м?стной «Епархіальной Газет?», которая, какъ изв?стно, издается подъ цензурой м?стнаго архіепископа.

Я вполн? понимаю трудности, которыя встр?чаешь иностранецъ, пожелавшій ознакомиться съ истиннымъ положеніемъ Россіи. Но, ч?мъ больше трудности, т?мъ бол?е, казалось бы, сл?довало употреблять усилій, чтобы добраться до истины. Н?которые иностранцы такъ и д?лали. Другіе же относились къ своей задач? съ непростительнымъ легкомысліемъ. Между т?мъ, если легкомысліе — вообще не похвально, то оно становится почти преступнымъ, когда проявляется при обсужденіи такихъ серьезныхъ вопросовъ и относительно такой страны, какъ Россія. Въ продолженіи двадцати л?тъ общественное мн?ніе въ Россіи тщетно добивалось полнаго пересмотра всей тюремной системы. Но оно этого еще не добилось. Между т?мъ, наше правительство, остающееся глухимъ ко вс?мъ этимъ требованіямъ, конечно, всегда бываетъ очень радо, если ему представляется возможность отв?тить недовольнымъ что-нибудь въ томъ род?: — «Вотъ вамъ мн?ніе иностранца, знающаго все о тюрьмахъ всего св?та! Онъ находитъ, что вы все преувеличиваете въ своихъ жалобахъ: онъ говоритъ, что наши тюрьмы нисколько не хуже тюремъ другихъ государствъ».

Когда сотни тысячъ челов?къ — мужчинъ, женщинъ и д?тей — стонутъ подъ игомъ нашихъ тюремныхъ порядковъ, — къ вопросамъ подобнаго рода необходимо подходить съ величайшей осторожностью. И я искренне прошу иностранцевъ, которые могли бы заняться изученіемъ этихъ вопросовъ, никогда не забывать, что всякая попытка представить въ бол?е или мен?е благопріятномъ св?т? наши тюрьмы послужитъ только къ поддержанію нын? существующихъ безобразій.

Глава VIII
Во французскихъ тюрьмахъ

Тюрьма св. Павла въ Ліон?, въ которой я провелъ первые три м?сяца моего заключенія, не принадлежитъ къ числу т?хъ старыхъ, разрушающихся и сырыхъ замковъ, которыми во многихъ провинціальныхъ французскихъ городахъ все еще пользуются для пом?щенія въ нихъ арестантовъ. Это — современная тюрьма, претендующая на одно изъ первыхъ м?стъ въ ряду департаментскихъ тюремъ. Она занимаетъ обширное пространство, окруженное двойнымъ поясомъ высокихъ ст?нъ; зданія тюрьмы пом?стительны, современной архитектуры и выглядятъ опрятно. При ея постройк?, очевидно, руководились современными идеями въ тюремномъ вопрос?; причемъ были приняты также м?ры, чтобы можно было обратить ее въ фортъ, въ случа? бунта въ Ліон?. Подобно другимъ департаментскимъ тюрьмамъ, она предназначена для арестантовъ, ожидающихъ суда, а также и для т?хъ, уже осужденныхъ, срокъ заключенія которыхъ не превышаетъ одного года. Подземная галлерея соединяетъ ее съ другой обширной тюрьмой — св. Іосифа — въ которой пом?щаются женщины.

Я прибылъ сюда декабрьскою ночью изъ Тонона, сопровождаемый тремя жандармами. Посл? обычныхъ вопросовъ, я былъ пом?щенъ въ пистолю (pistole), которая предварительно была приведена въ порядокъ и протоплена для меня; въ этомъ пом?щеніи я оставался до сл?дующаго марта. За плату по шести франковъ въ м?сяцъ и три франка служителю, всякій заключенный, попадающій въ тюрьму въ первый разъ, можетъ нанять себ? пистолю на все время предварительнаго заключенія и такимъ образомъ изб?жать пом?щенія въ одиночной камер?. Пистоля н?сколько просторн?е и чище обыкновенныхъ одиночекъ. Глубокое окно подъ потолкомъ даетъ достаточно св?та; отъ одного угла камеры до другого, по ея каменному полу, можно сд?лать 6–7 шаговъ. Въ ней им?стся кровать съ чистымъ б?льемъ и маленькая жел?зная печка, отапливаемая коксомъ; для челов?ка, занятаго какой-либо работой и привыкшаго къ одиночеству, пистоля является довольно комфортабельнымъ пом?щеніемъ, если только заключеніе не затягивается надолго.

Обыкновенныя одиночки, занимающія отд?льное крыло тюрьмы, гораздо хуже. Он? построены по тому образцу, который принятъ теперь везд? въ Европ?: вы входите въ широкую и высокую галлерею, по об?имъ сторонамъ которой вы видите два или три этажа жел?зныхъ балконовъ; на всемъ протяженіи этихъ балконовъ им?ются двери, ведущія въ одиночки, им?ющія 10 футовъ длины и отъ 6 до семи футовъ ширины и снабженныя, каждая, жел?зною кроватью, небольшимъ столикомъ и маленькой скамейкой, — вс? наглухо прикр?пленные къ ст?намъ. Въ Ліонской тюрьм? эти одиночки очень грязны, переполнены клопами и никогда не отапливаются, не смотря на сырость климата и на туманы, которые могутъ соперничать по густот?, если не по цв?ту, съ Лондонскими. Газъ никогда не зажигается и, такимъ образомъ, арестантъ обреченъ на совершенную темноту и безд?ятельность отъ пяти, а въ зимніе вечера, даже отъ четырехъ часовъ, вплоть до сл?дующаго утра. Каждый арестантъ долженъ самъ чистить свою одиночку; т.-е. онъ спускается утромъ въ тюремный дворъ, гд? выливаетъ и моетъ свою парашу, испареніями которой онъ дышетъ въ продолженіи ц?лаго дня. Даже т? прост?йшія приспособленія для изб?жанія этого неудобства, которыя мы позже нашли въ Клэрво, (гд? параша пом?щается въ ст?н?, въ сквозной дыр?, им?ющей дверь въ корридоръ и дверь въ камеру), не были еще введены въ Ліон?. Конечно, арестантамъ не даютъ никакой работы во время предварительнаго заключенія, и они обыкновенно проводятъ ц?лые дни въ совершенной праздности. Развращающее вліяніе тюрьмы начинается, такимъ образомъ, тотчасъ же, какъ только арестантъ переступитъ ее порогъ.

Къ счастью, заключеніе въ ожиданіи суда не затягивается во Франціи на такой ужасающе-долгій срокъ, какъ у насъ въ Россіи. Если д?ло не сложное, его обыкновенно разсматриваютъ во время сл?дующихъ ассизовъ, зас?дающихъ каждые три м?сяца; и д?ла, по которымъ предварительное заключеніе продолжается бол?е 10–12 м?сяцевъ, являются исключеніемъ. Что же касается т?хъ д?лъ, которыя разсматриваются судами «исправительной полиціи» (Police correctionnelle), они обыкновенно заканчиваются — всегда осужденіемъ — въ теченіи м?сяца или даже двухъ нед?ль. Немногіе арестанты, изъ числа уже осужденныхъ, также содержатся въ этихъ камерахъ, — недавно проведенъ законъ, согласно которому арестанты им?ютъ право отбывать наказаніе въ одиночномъ заключеніи, при чемъ три м?сяца такого заключенія считаются за четыре. Впрочемъ, эта категорія заключенныхъ — очень немногочисленна, такъ какъ для каждаго отд?льнаго случая требуется спеціальное разр?шеніе министра.

Между высокими крыльями зв?здообразной тюрьмы находятся дворики, вымощенные асфальтомъ и одинъ изъ нихъ разд?ленъ на три узкихъ полоски для одиночныхъ заключенныхъ. Зд?сь арестанты гуляютъ, или занимаются такой работой, какая возможна на открытомъ воздух?. Каждое утро я вид?лъ изъ моего окна, какъ челов?къ пятьдесятъ арестантовъ спускались во дворъ; тамъ, ус?вшись на асфальтовомъ полу, они теребили размотанные уже шелковые коконы, изъ которыхъ получаются шелковые очески. Изъ моего окна, или когда я проходилъ случайно мимо, я вид?лъ также толпы мальчугановъ, наполнявшихъ одинъ изъ дворовъ; и, несмотря на то, что съ т?хъ поръ прошло н?сколько л?тъ, я до сихъ поръ не могу вспомнить объ этихъ мальчикахъ безъ чувства глубокой скорби.

Приговоры, выносимые д?тямъ судами исправительной полиціи (зам?чу кстати, никогда не выносящими оправдательныхъ приговоровъ) отличаются большею жестокостью, ч?мъ приговоры взрослымъ. Взрослые могутъ отд?латься н?сколькими м?сяцами или н?сколькими годами заключенія; мальчика за то же самое преступленіе непрем?нно отправятъ въ «исправительный домъ'', гд? онъ долженъ находиться, пока ему исполнится 18 или 21 годъ. Когда пресл?дованіе Ліонскихъ анархистовъ достигло до кульминаціоннаго пункта, 15-ти л?тній юноша, Сирье, былъ осужденъ Ліонскимъ апелляціоннымъ судомъ къ заключенію въ тюрьм?, пока не достигнетъ 21 года, — за оскорбленіе полиціи въ р?чи, произнесенной на митинг?. Предс?датель этого же самаго митинга, за ту же самую вину, былъ присужденъ къ годовому тюремному заключенію и въ настоящее время онъ давно уже выпущенъ на свободу, тогда какъ Сирье предстоитъ отсид?ть еще н?сколько л?тъ. Подобнаго рода приговоры совс?мъ не р?дки въ французскомъ судопроизводств?.

Я мало знакомъ съ французскими исправительными заведеніями и колоніями для малол?тнихъ преступниковъ и мн? приходилось слышать о нихъ самые противор?чивые отзывы. Такъ, н?которые говорили мн?, что д?тей тамъ обучаютъ землед?лію и, въ общемъ, обращаются съ ними довольно сносно, особенно, съ т?хъ поръ какъ были сд?ланы н?которыя реформы; но съ другой стороны, мн? приходилось слышать, что н?сколько л?тъ тому назадъ въ исправительной колоніи въ окрестностяхъ Клэрво, лицо, которому д?ти были сданы въ аренду государствомъ, заставляло ихъ работать черезъ силу^[50], и вообще обращалось съ ними очень плохо. Во всякомъ случа?, мн? пришлось вид?ть въ Ліонской тюрьм? изрядное количество мальчиковъ, — въ большинств? случаевъ „неисправимыхъ“ и б?глецовъ изъ исправительныхъ колоній, и деморализація, развивавшаяся среди этихъ д?тей, была поистин? ужасна. Подъ игомъ грубыхъ надзирателей, оставленные безъ всякаго морализующаго вліянія, они становятся впосл?дствіи постоянными обитателями тюремъ и, достигнувъ старости, неизм?нно кончаютъ свои дни въ какой-нибудь центральной тюрьм?, или же въ Новой Каледоніи. По единогласному свид?тельству надзирателей и священника тюрьмы св. Павла, эти д?ти постоянно предаются изв?стному пороку — въ спальняхъ, въ церкви, въ дворикахъ. Видя поражающее количество преступленій противъ нравственности, разбираемыхъ ежегодно во французскихъ судахъ, нужно помнить, поэтому, что само государство содержитъ въ Ліон?, да и въ другихъ тюрьмахъ, спеціальные разсадники этого рода преступленій. Всл?дствіе этого, я серьезно сов?тую т?мъ, кто занимается выработкой плановъ для законнаго истребленія рецидивистовъ въ Новой Гвине?, прежде всего нанять на нед?лю-другую пистолю въ Ліон? и тамъ пересмотр?ть заново свои нел?пые планы^[51]. Они уб?дятся тогда, что нельзя начинать реформу челов?ческаго характера, когда онъ уже сформировался, и что д?йствительная причина рецидивизма лежитъ въ извращеніяхъ, разсадникомъ которыхъ являются тюрьмы, въ род? Ліонской. Съ моей же личной точки зр?нія, — запирать сотни мальчиковъ въ такіе очаги нравственной заразы, значитъ совершать преступленіе гораздо большее, ч?мъ какое бы то ни было изъ совершенныхъ этими несчастными д?тьми.

Вообще, тюрьмы не учатъ людей честности и тюрьма св. Павла не представляетъ исключенія изъ общаго правила. Уроки честности, даваемые сверху, какъ увидятъ читатели, мало ч?мъ отличаются отъ т?хъ понятій честности, которыя господствуютъ внизу, въ арестантской масс?. Во французскихъ тюрьмахъ практикуется дв? разныя системы снабженія арестантовъ пищей, одеждой и прочимъ. Въ н?которыхъ тюрьмахъ государство само является въ роли подрядчика, снабжающаго пищей, одеждой и т?ми вещами, которыя арестантъ можетъ пріобр?тать на собственныя деньги въ тюремной лавочк? (хл?бъ, сыръ, мясо; вино и табакъ для подсл?дственныхъ; ножички, гребешки, щетки, фуфайки, бумагу и т. д.). Въ такомъ случа? государство само удерживаетъ изв?стную часть (отъ 3/10 до 9/10) изъ заработка арестанта, получаемаго имъ за работу въ тюрьм?, исполняемую по заказу государства или для частнаго подрядчика. Три-десятыхъ этой заработной платы удерживается казной, если арестантъ находится въ предварительномъ заключеніи; пять-десятыхъ — если онъ осужденъ въ первый разъ, а 6/10, 7/10, 8/10 и 9/10, — если онъ подвергался уже тюремному заключенію дважды, трижды и т. д.; но одна десятая заработной платы всегда оставляется для заключеннаго, сколько бы разъ онъ уже ни отбывалъ наказаніе. Въ другихъ тюрьмахъ снабженіе арестантовъ предоставляется частному предпринимателю, который обязанъ доставлять все, согласно правиламъ. Подрядчикъ, въ этомъ случа?, получаетъ вышеупомянутыя доли заработной платы и, кром? того, государство платитъ ему н?сколько сантимовъ въ день за каждаго арестанта. Что же касается до т?хъ заключенныхъ, которые работаютъ на частныхъ заказчиковъ съ воли (особенно искуссные сапожники, портные и писцы), то они обязаны платить тюремному подрядчику изв?стное „выкупное“, большею частью одинъ франкъ (сорокъ коп?екъ) въ день, — и такимъ образомъ освобождаются отъ обязательной тюремной работы^[52].

Тюрьма св. Павла придерживается второй изъ указанныхъ системъ: въ ней все доставляется тюремнымъ подрядчикомъ, причемъ вс? доставляемые продукты бываютъ наихудшаго качества. Подрядчикъ самымъ безсов?стнымъ образомъ грабитъ арестантовъ. Конечно, пища не такъ плоха, какъ она бываетъ въ русскихъ тюрьмахъ, но все же — въ достаточной степени скверна, въ особенности по сравненію съ той, которую даютъ въ Клэрво. Хл?бъ — очень низкаго качества, а супъ и каша (ratin) изъ варенаго риса или бобовъ часто бываютъ отвратительны. Въ тюремной лавочк? все дорого и скверно; въ то время какъ администрація тюрьмы въ Клэрво давала намъ за 30 сантимовъ (12 коп?екъ) кусокъ хорошаго бифштекса съ картофелемъ, въ Ліонской тюрьм? мы платили вдвое за ломоть очень сквернаго варенаго мяса, и такъ во всемъ.

Я не могу судить по моимъ личнымъ наблюденіямъ, какъ оплачиваются въ Ліонской тюрьм? работы; но разсказанное мною выше не внушаетъ особеннаго дов?рія къ честности всего предпріятія. Что же касается одежды, то она очень плоха и гораздо хуже по качеству той, какую я вид?лъ въ Клэрво, хотя и тамъ она достаточно плоха. Совершая ежедневную прогулку въ одномъ изъ дворовъ Ліонской тюрьмы, мн? часто приходилось вид?ть, какъ только-что осужденные отправлялись см?нять свою собственную одежду на арестантскую, доставляемую подрядчикомъ. Это были въ большинств? случаевъ рабочіе, б?дно, но все же прилично од?тые, какъ вообще од?ваются даже б?дн?йшіе французскіе рабочіе. Но когда они облекались въ тюремный костюмъ: коричневую куртку, покрытую разноцв?тными заплатами и такіе же заплатанные штаны, на шесть дюймовъ не доходящіе до громадныхъ деревянныхъ сабо, — арестанты испытывали чувство глубокаго зам?шательства въ этомъ см?шномъ и позорномъ од?яніи. Такимъ образомъ, первымъ шагомъ заключеннаго въ тюрьм? является облаченіе въ одежду, которая сама по себ? служитъ клеймомъ униженія.

Мн? не пришлось ближе ознакомиться съ отношеніями между тюремной администраціей и уголовными въ Ліонскихъ тюрьмахъ. Но и того, что я вид?лъ, было совершенно достаточно, чтобы уб?диться, что тюремные надзиратели — въ большинств? случаевъ старые полицейскіе сержанты — сохранили вс? характерныя особенности прежней наполеоновской полиціи, всегда отличавшейся грубой жестокостью. Что же касается высшей тюремной администраціи, то она проникнута т?мъ лицем?ріемъ, которое характеризуетъ правящіе классы Ліона. Приведу одинъ образчикъ. Директоръ тюрьмы многократно давалъ мн? формальное об?щаніе не конфисковать моихъ писемъ, не ув?домивъ меня каждый разъ о факт? конфискаціи. Это было все, чего я добивался въ этомъ отношеніи. Но несмотря на эти об?щанія, н?сколько моихъ писемъ было конфисковано, при чемъ меня не сочли нужнымъ ув?домить объ этомъ, и моя жена, которая была въ это время больна, очень безпокоилась, не получая никакихъ изв?стій отъ меня. Одно изъ моихъ писемъ, украденныхъ такимъ манеромъ, было даже передано прокурору Фабригетъ, который читалъ его въ зас?даніи апелляціоннаго суда.

Во всякой тюремной систем? им?ется одна особенность, на которую давно сл?довало бы обратить вниманіе, но которую обыкновенно совершенно упускаютъ изъ вида. Руководящей идеей нашей карательной системы несомн?нно является желаніе наказать челов?ка, признаннаго „преступникомъ“; между т?мъ, въ д?йствительности наказаніе н?сколькими годами тюремнаго заключенія обрушивается всей тяжестью не столько на „преступника“, сколько на людей совершенно невинныхъ, т.-е. на его жену и д?тей. Какъ ни тяжелы условія тюремной жизни, челов?къ такъ устроенъ, что онъ въ конц? концовъ приспособляется къ нимъ, и разъ онъ не въ силахъ изм?нить ихъ, относится къ нимъ, какъ къ неизб?жному злу. Но есть люди — жена и д?ти заключенныхъ, — которые никогда не могутъ примириться съ лишеніемъ того, кто былъ ихъ единственной поддержкой въ жизни. Судьи и всякаго рода законники, которые съ такимъ легкимъ сердцемъ присуждаютъ людей къ двумъ, тремъ, пяти годамъ заключенія — задумывались ли они когда-нибудь надъ судьбою жены приговореннаго? Знаютъ ли они, какъ мала пропорція женщинъ, которыя смогли бы зарабатывать бол?е 3-хъ или 4-хъ рублей въ нед?лю? И знаютъ ли они, что жить съ семьей на такой заработокъ, значитъ терп?ть суровую нищету, со вс?ми ея ужасными посл?дствіями? Задумывались ли они надъ т?ми нравственными страданіями, которыя они причиняютъ жен? арестанта: презр?ніе сос?дей и знакомыхъ, страданія самой жены, которая естественно преувеличиваетъ въ своемъ воображеніи тягости тюремной жизни мужа, которой приходится думать не только о сегодняшнемъ дн?, но и заглядывать постоянно въ безрадостное будущее?.. Кто изм?рилъ вс? эти страданія и кто сосчиталъ слезы, пролитыя женами арестантовъ?

Если бы было обращено хотя бы мал?йшее вниманіе на страданія родственниковъ арестанта, то, в?роятно, составители плановъ нов?йшихъ тюремъ устроили бы пріемныя пом?щенія какъ-нибудь иначе. Они поняли бы, что единственнымъ ут?шеніемъ жены арестанта является возможность увид?ть изр?дка своего мужа и они не стали бы причинять ей новое и совершенно безполезное страданіе своими ухищреніями. При постройк? этихъ пріемныхъ залъ, все, кажется, принято во вниманіе, за исключеніемъ чувствъ жены, которой разр?шаютъ разъ въ нед?лю взглянуть на мужа и перекинуться съ нимъ н?сколькими словами.

Вообразите себ? круглый сводчатый залъ, скудно осв?щенный сверху. Войдя въ него, въ пріемные часы, вы почувствуете себя буквально оглушеннымъ. Шумъ голосовъ н?сколькихъ сотенъ людей, говорящихъ, или точн?е кричащихъ одновременно, подымается со вс?хъ сторонъ зала, ударяясь о сводъ, который отбрасываетъ эти звуки назадъ, и они см?шиваются съ пронзительными свистками надзирателей, скрежетомъ замковъ и звономъ ключей, образуя, въ общемъ, адскій шумъ. Ваши глаза должны сначала привыкнуть къ полумраку, прежде ч?мъ вы различите, что голоса принадлежатъ шести различнымъ группамъ женщинъ, мужчинъ и д?тей, одновременно кричащихъ во все горло, стараясь быть услышанными т?ми, къ кому они обращаются. За этими группами вы съ трудомъ различаете вдоль ст?нъ шесть другихъ группъ челов?ческихъ лицъ, которыя едва можно разсмотр?ть всл?дствіе заграждающей ихъ проволочной с?тки и жел?зной р?шетки. Сначала вы не можете понять, что такое, въ сущности, происходитъ. Д?ло въ томъ, что для свиданія съ родными арестантъ вводится, вм?ст? съ четырмя другими товарищами по заключенію, въ маленькую темную конурку, загражденную спереди жел?зной р?шеткой и густой проволочной с?ткой. Его родственники вводятся въ другое, подобное же пом?щеніе, также огражденное жел?зной р?шеткой и отд?ленное отъ пом?щенія, находящагося напротивъ проходомъ около трехъ футовъ ширины, въ которомъ дежуритъ надзиратель. Такимъ образомъ, въ каждомъ пом?щеніи находятся одновременно 5 арестантовъ, а въ противоположное втискиваются около 15 мужчинъ, женщинъ и д?тей, — ихъ родственники. Свиданія продолжаются не бол?е 15–20 минутъ; вс? говорятъ одновременно, вс? сп?шатъ сказать, что нужно, и среди этого шума голосовъ, изъ которыхъ каждый звучитъ все громче и громче, приходится кричать изо вс?хъ силъ, если хочешь, чтобы тебя услыхали. Посл? н?сколькихъ минутъ подобнаго упражненія, и я и моя жена теряли голосъ, и мы были вынуждены просто гляд?ть другъ на друга безмолвно, причемъ я взл?залъ по р?шетк?, поближе къ маленькому окошечку, осв?щавшему конуру сзади, чтобы жена моя могла по крайней м?р? увидать мой профиль, слабо рисовавшійся на с?ромъ фон? окошечка. Уходя изъ пріемнаго покоя, она обыкновенно говорила, что подобное свиданіе является лишь мученіемъ.

Я долженъ бы былъ сказать н?сколько словъ о „Дворц? Справедливости“ (Palais de Fustice) въ Ліон?, гд? насъ держали десять дней во время суда надъ нами. Но при этомъ пришлось бы коснуться такихъ отвратительныхъ подробностей, что я предпочитаю перейти къ другому предмету. Достаточно упомянуть, что комнаты, въ которыхъ арестованные ожидаютъ своей очереди явиться предъ судебнымъ сл?дователемъ, бываютъ покрыты лужами всякихъ скверныхъ жидкостей, и что въ Ліонскомъ „Дворц?“ есть н?сколько темныхъ камеръ, им?ющихъ поперем?нно двоякое назначеніе: иногда он? служатъ ватерклозетомъ, а всл?дъ зат?мъ, посл? самой непритязательной очистки, въ нихъ снова пом?щаютъ арестованныхъ. Никогда въ моей жизни я не видалъ ничего столь грязнаго, какъ этотъ „Дворецъ“, который навсегда останется въ моихъ воспоминаніяхъ, какъ дворецъ всевозможной грязи. Съ чувствомъ истиннаго облегченія вернулся я изъ него въ мою пистолю, гд? и прожилъ еще два м?сяца, покуда мои товарищи ходили въ апелляціонный судъ. Посл?дній, какъ и сл?довало ожидать, подтвердилъ приговоры, произнесенные по указк? правительства судомъ исправительной полиціи, и н?сколько дней спустя, т.-е. 17 марта 1883 года, ночью, съ большой таинственностью, и съ комическимъ по своей величин? кортежемъ полиціи, мы были отправлены на жел?знодорожную станцію. Зд?сь насъ закупорили въ одиночные вагоны для отправки въ Maison Centrale въ Клэрво.

Приходится только удивляться, какъ вс? усовершенствованія тюремной системы, несомн?нно придуманныя съ ц?лью уменьшить какое-либо существующее зло, въ свою очередь, сами создаютъ новое зло и являются источникомъ новыхъ мученій для арестантовъ. Такимъ размышленіямъ я предавался, когда меня заперли въ конур? одиночнаго вагона, медленно катившагося по направленію въ Клэрво. Чтобы сд?лать такой вагонъ, берутъ обыкновенный, и въ немъ строятъ изъ легкихъ перегородокъ два ряда шкафиковъ, съ проходомъ по середин?. Я говорю „два ряда шкафиковъ“, потому что иначе нельзя назвать эти чуланы, въ которыхъ челов?къ долженъ сид?ть на узкой скамейк?, касаясь своими кол?нями двери, а своими локтями — боковыхъ ст?нъ. Не нужно быть особенно толстымъ челов?комъ, чтобы найти затруднительнымъ какое-либо движеніе въ этомъ т?сномъ пространств?, а дышать въ немъ положительно неч?мъ. Хотя въ дверяхъ и прор?заны небольшія оконца, зад?ланныя жел?зной р?шеткой, но для того, чтобы заключенные не могли вид?ть другъ друга им?ется маленькое орудіе пытки въ вид? заслонки, которую сторожа и закрываютъ, какъ только они заперли кого-нибудь въ чулан?. Другимъ инструментомъ мучительства служитъ жел?зная печь, пом?щающаяся въ проход? между шкафиками, особенно когда сторожа ее топятъ во всю, чтобы варить на ней свой об?дъ. Мои товарищи по заключенію — почти вс? рабочіе большого города, привычные къ недостатку св?жаго воздуха въ т?сныхъ мастерскихъ, еще кое-какъ могли терп?ть; но двое изъ насъ изб?жали обморока, лишь благодаря разр?шенію выйти изъ нашихъ шкафовъ и стоять въ проход?. Къ счастью, наше путешествіе продолжалось всего пятнадцать часовъ; но н?которымъ изъ моихъ русскихъ друзей, изгнаннымъ изъ Франціи, пришлось провести бол?е 48 часовъ въ одиночномъ вагон? во время путешествія изъ Парижа до Швейцарской границы, такъ какъ вагоны отц?пляли на ц?лую ночь на н?которыхъ станціяхъ, когда надзирателямъ надо было пос?тить Маконскую и другія попутныя тюрьмы.

Наибол?е непріятнымъ, однако, является то обстоятельство, что арестанты предоставлены вполн? благоусмотр?нію двухъ надзирателей; если надзиратели пожелаютъ, они могутъ над?ть наручни арестантамъ, уже запертымъ въ шкафы и они часто д?лаютъ это безъ всякой разумной причины; мало того, они могутъ сковать ноги арестанта при помощи ц?пей, прикр?пленныхъ къ полу шкафовъ. Все зависитъ отъ хорошаго или сквернаго настроенія надзирателей и отъ глубины ихъ психологическихъ выводовъ. Въ общемъ, 15 часовъ, которые мн? пришлось провести въ одиночномъ вагон?, являются однимъ изъ наихудшихъ воспоминаній, какъ моихъ лично, такъ и моихъ товарищей, и мы вс? были рады очутиться, наконецъ, въ одиночныхъ камерахъ тюрьмы Клэрво.

Центральная тюрьма въ Клэрво стоитъ на м?ст?, гд? когда-то возвышалось Сенъ-Бернадское аббатство. Великій монахъ дв?надцатаго в?ка, котораго статуя, выс?ченная изъ камня, до сихъ поръ видн?ется на одномъ изъ окрестныхъ холмовъ, съ руками, простертыми по направленію къ тюрьм?, хорошо выбралъ м?сто для монастыря; онъ стоялъ въ прекрасной маленькой долин?, снабженной превосходной ключевой водой, при выход? долины на равнину, орошаемую р?кою Aube. Громадные л?са до сихъ поръ покрываютъ низкіе склоны холмовъ, изъ которыхъ добываютъ хорошій строевой камень. Н?сколько известковыхъ печей и кузнечныхъ заводовъ разбросаны вокругъ, и жел?зная дорога изъ Парижа въ Бельфоръ проходитъ теперь въ двухъ верстахъ отъ тюрьмы.

Во время великой революціи аббатство было конфисковано государствомъ, и его обширныя и солидныя зданія были обращены, въ первые годы девятнадцатаго в?ка, въ Депо для нищихъ. Поздн?е они получили другое назначеніе и, наконецъ, теперь бывшее аббатство превращено въ „Домъ заключенія и исправленія“ („Maison de D?tention et de Correction“), вм?щающій около 1400, а иногда даже 2000 арестантовъ. Это — одна изъ самыхъ большихъ тюремъ во Франціи. Ея вн?шняя ограда (mur d'enceinte), громадная каменная постройка около 20 футовъ высоты, тянется на пять верстъ. Внутри ея пом?щаются не только тюремныя зданія и дома, занятые администраціей, но также и казармы для солдатъ, огороды и даже хл?бныя поля. Зданія, собственно тюрьмы, съ ея многочисленными мастерскими занимаютъ квадратъ въ 1200 футъ по каждой сторон? и окружены другой, еще бол?е высокой, двойной ст?ной (mur de roude), внутри которой стоятъ караульные часовые.

Высокія трубы, изъ которыхъ днемъ и ночью вылетаютъ клубы дыма, ритмическій шумъ машинъ, который слышится до поздней ночи, придаютъ тюрьм? видъ маленькаго мануфактурнаго городка. И д?йствительно, за тюремными ст?нами находится больше мастерскихъ, ч?мъ во многихъ маленькихъ городахъ. Такъ, въ тюрьм? им?ется громадная мастерская для изготовленія жел?зныхъ кроватей и жел?зной мебели, осв?щаемая электричествомъ, и въ которой работаетъ бол?е 400 челов?къ; им?ются мастерскія для выд?лки бархата, суконъ и холста; для выд?лки картинныхъ рамъ, зеркалъ, и деревянныхъ метровъ; для граненія стекла и выд?лки всякаго рода дамскихъ безд?лушекъ изъ перламутра; каменотесный дворъ, паровая мельница и множество мелкихъ мастерскихъ; вся одежда арестантовъ выд?лывается ими самими. Механизмы приводятся въ движеніе четырьмя могучими паровыми машинами и турбиной. Громадный огородъ и хл?бное поле, а также маленькіе огороды, даваемые каждому надзирателю и служащимъ тюрьмы, находятся внутри ея ст?нъ и обрабатываются заключенными.

Не видавши самому, трудно вообразить, какая масса подготовленій и расходовъ необходимы для пом?щенія и занятія работой 1400 арестантовъ. Несомн?нно, что государство никогда бы не р?шилось на такіе огромные расходы, если бы не нашло готовыхъ зданій въ старыхъ аббатствахъ, въ Клэрво, Сенъ-Мишел? и другихъ м?стахъ. Но все же едва ли ему удалось бы организовать такую обширную систему продуктивнаго труда, если бы оно не привлекло частныхъ подрядчиковъ, сдавая имъ арестантскій трудъ по очень низкой ц?н?, въ ущербъ свободной частной промышленности. И при всемъ томъ текущіе расходы государства по содержанію Клэрвской и другихъ тюремъ этого рода — должны быть очень высоки. Многочисленная и дорогая администрація (70 надзирателей, которые получаютъ пищу и квартиру, съ жалованьемъ отъ 450 до 560 руб. въ годъ; кром? того, при тюрьм? всегда находится рота солдатъ), которая должна ложиться тяжелымъ бременемъ на тюремный бюджетъ, не говоря уже о расходахъ на центральную администрацію, по перевозк? арестантовъ, на госпитали и т. д. Очевидно, что упомянутый выше вычетъ изв?стной доли изъ заработка арестантовъ, который, въ общемъ, не превышаетъ коп?екъ тридцати въ день на челов?ка, едва ли покрываетъ вс? эти громадные расходы.

Не касаясь политическихъ, которыхъ изр?дка посылаютъ въ Клэрво, зд?сь им?ются дв? различныя категоріи заключенныхъ. Большинство состоитъ изъ уголовныхъ, осужденныхъ бол?е, ч?мъ на одинъ годъ тюремнаго заключенія, но безъ каторжныхъ работъ (присужденные къ посл?днимъ посылаются въ Новую Каледонію); но кром? уголовныхъ, въ Клэрво обыкновенно содержится н?сколько десятковъ солдатъ, такъ наз. d?tentionnaires, осужденныхъ военными судами. Эти арестанты — печальный продуктъ нашей системы военщины. Солдатъ, оскорбившій унтеръ-офицера или офицера, присуждается обыкновенно къ смертной казни. Но если будетъ доказано, что онъ былъ вызванъ на это оскорбленіе, какъ это бываетъ въ большинств? случаевъ, смертную казнь зам?няютъ двадцати-л?тнимъ тюремнымъ заключеніемъ, и его посылаютъ въ Клэрво. Я не знаю, какъ это случается, но им?ются такіе d?tentionnaires, которымъ приходится отсиживать двойные и тройные сроки наказанія, в?роятно за оскорбленія, нанесенныя начальству уже во время нахожденія ихъ въ тюрьм?. Во время нашего пребыванія въ Клэрво, много говорили объ одномъ такомъ арестант?, которому было около сорока л?тъ отъ роду, и которому, въ общемъ, приходилось отсид?ть еще 65 л?тъ; ему нужно было дожить до ста слишкомъ л?тъ, чтобы отбыть весь срокъ наказанія. Въ день національнаго праздника, 14-го іюля, ему было сбавлено сразу 25 л?тъ наказанія, по декрету президента республики; но все же ему оставалось еще около сорока л?тъ заключенія. Это можетъ показаться нев?роятнымъ, но это — фактъ.

Всякому понятна нел?пость подобныхъ приговоровъ, и поэтому военные заключенные избавлены отъ т?хъ суровостей, которымъ подвергаются прочіе заключенные. Они свободны отъ обязательнаго труда и работаютъ въ мастерскихъ только въ томъ случа?, если сами желаютъ этого. Имъ даютъ лучшую, по сравненію съ другими арестантами, с?рую одежду и позволяютъ покупать вино изъ тюремнаго склада. Т? изъ нихъ, кто не ходитъ на работы, занимаютъ отд?льное пом?щеніе и проводятъ ц?лые годы въ совершенной безд?ятельности. Легко можно себ? представить, ч?мъ могутъ заниматься челов?къ тридцать солдатъ, проведшихъ н?сколько л?тъ въ казармахъ и запертыхъ теперь л?тъ на двадцать въ тюрьму, гд? они не заняты никакимъ умственнымъ или физическимъ трудомъ. Ихъ пом?щеніе пользуется, поэтому, такой репутаціей, что тюремное начальство было бы радо, если бы его постигла „небесная кара“, въ род? той, которая уничтожила библейскіе города.

Что же касается уголовныхъ, то они подчинены систем? принудительной работы и абсолютнаго молчанія. Посл?днее, впрочемъ, настолько не свойственно челов?ческой природ?, что отъ него пришлось бол?е или мен?е отказаться. Совершенно предупредить разговоры заключенныхъ между собою, во время работъ въ мастерскихъ, — фактически невозможно. А если бы администрація пожелала не допускать разговоровъ во время отдыха отъ работъ, или болтовни въ спальняхъ, ей пришлось бы устроить штаты надзирателей и приб?гнуть къ самымъ суровымъ наказаніямъ. Поэтому, во время нашего пребыванія въ Клэрво, система абсолютнаго молчанія приходила въ упадокъ, и въ настоящее время арестантамъ, сколько мн? изв?стно, запрещаются лишь громкіе разговоры и ссоры.

Рано утромъ — въ пять часовъ л?томъ и въ шесть зимою — раздается звонъ колокола. Заключенные должны немедленно подняться съ постелей, свернуть свои тюфяки и сойти внизъ во дворъ, гд? они выстраиваются рядами, разбиваясь на отряды по мастерскимъ, съ надзирателемъ во глав? каждаго отряда. По приказанію надзирателя, они маршируютъ гуськомъ, медленными шагами, по направленію къ мастерскимъ; надзиратель громко выкрикиваетъ: „разъ, два! разъ, два!“ и топотъ тяжелыхъ, деревянныхъ башмаковъ м?рно звучитъ въ согласіи съ командой. Н?сколько минутъ спустя раздаются свистки паровыхъ машинъ, и въ мастерскихъ начинается работа. Въ девять часовъ (л?томъ — въ половин? девятаго) работа пріостанавливается на часъ, и заключенные маршируютъ въ столовыя. Зд?сь они усаживаются на скамейки, расположенныя такъ, чтобы арестанты могли вид?ть лишь спины сидящихъ впереди, и получаютъ завтракъ. Въ десять часовъ они возвращаются въ мастерскія и работаютъ до дв?надцати часовъ, когда дается десятиминутный отдыхъ; потомъ опять работаютъ до половины третьяго, когда вс? арестанты, моложе 35 л?тъ и не получившіе никакого образованія, посылаются на одинъ часъ въ школу.

Въ четыре часа заключенные получаютъ об?дъ; онъ занимаетъ полчаса, посл? чего начинается прогулка по двору. Арестантовъ опять выстраиваютъ гуськомъ и они медленно маршируютъ кругомъ двора, подъ неизм?нный крикъ надзирателя: „разъ, два!“ Эти прогулки называютъ на тюремномъ язык?: „faire la gucue de saucissons“. Въ 5 часовъ опять начинается работа и продолжается до 8 часовъ вечера л?томъ, и до наступленія ночи въ другія времена года.

Какъ только машины останавливаютъ — обыкновенно въ шесть часовъ вечера, и даже раньше, отъ сентября до марта, — арестантовъ запираютъ въ спальни. Имъ приходится тогда лежать въ кроватяхъ отъ половины седьмого вечеромъ до шести часовъ утра и я думаю, что эти часы насильственнаго отдыха являются для арестанта наибол?е тяжелымъ временемъ. Правда, имъ позволяется читать въ кроватяхъ до двухъ часовъ, но этимъ позволеніемъ могутъ пользоваться лишь т?, которыхъ кровати стоятъ вблизи газовыхъ рожковъ. Въ девять часовъ вечера св?тъ уменьшается. Въ теченіе ночи каждая спальня остается подъ наблюденіемъ priv?ts, назначаемыхъ изъ числа самихъ арестантовъ и получающихъ т?мъ больше красныхъ нашивокъ на рукава куртокъ, ч?мъ усердн?е они шпіонятъ и доносятъ на своихъ товарищей.

По воскресеньямъ работа прекращается. Арестанты проводятъ весь день во дворахъ тюрьмы, если позволяетъ погода, или въ мастерскихъ, гд? они могутъ читать и разговаривать — только не громко, — или въ школьныхъ комнатахъ, гд? они пишутъ письма. Оркестръ, составленный изъ тридцати челов?къ, играетъ во двор? и на полчаса выходитъ изъ-за тюремной ограды въ cour d'honneur, т.-е. дворъ, занятый зданіями администраціи; въ это же время пожарная команда производитъ ученіе. Въ 6 часовъ вс? должны быть въ кровати.

Помимо заключенныхъ, занятыхъ работами въ мастерскихъ, им?ется еще такъ наз. вольная бригада, т.-е. арестанты, производящіе различныя работы за ст?нами самой тюрьмы, но все же внутри главнаго огражденія; они занимаются починками, малярной работой, пилкой дровъ и т. д. Они же обрабатываютъ огороды тюрьмы и надзирателей, получая за это плату, не превышающую франка въ день. Н?которыхъ изъ нихъ посылаютъ также въ л?съ для рубки дровъ, или же на очистку канала и тому подобныя работы. Въ этихъ случаяхъ не опасаются поб?говъ, такъ какъ во вн?шнюю бригаду назначаютъ только т?хъ, кому остается пробыть въ Клэрво всего одинъ или два м?сяца.

Такова обычная жизнь тюрьмы, тянущаяся годами, безъ мал?йшаго изм?ненія и д?йствующая удручающе на заключенныхъ, именно своей монотонностью и отсутствіемъ новыхъ впечатл?ній; жизнь, которую челов?къ можетъ выносить ц?лые годы, но которая, если у него н?тъ другой ц?ли, кром? самого процесса жизни, превращаетъ его въ покорную машину, лишенную своей воли; жизнь, которая заканчивается притупленіемъ лучшихъ качествъ челов?ческой природы и развитіемъ наихудшихъ ея сторонъ; жизнь, которая, если она продлится долгіе годы, д?лаетъ бывшаго заключеннаго совершенно неспособнымъ къ сожительству въ обществ? вольныхъ людей.

Что же касается насъ, политическихъ, то мы были подчинены спеціальнымъ правиламъ: мы были поставлены въ положеніе арестантовъ, находящихся въ предварительномъ заключеніи, и съ т?хъ поръ этотъ порядокъ прим?нялся къ попадавшимъ въ Клерво анархистамъ изъ процесса тридцати, Герцогу Орлеанскому и соціалистамъ, приговореннымъ за противувоенную пропаганду. Мы ходили въ собственной одежд?; насъ не принуждали бриться, и намъ разр?шено было курить. Намъ было отведено три пом?стительныхъ залы и одна отд?льная комната, поменьше, для меня; въ наше распоряженіе былъ также предоставленъ маленькій садикъ, саженъ въ двадцать длины и сажени четыре ширины, въ которомъ мы занимались огородничествомъ на узкой полоск? земли вдоль ст?ны и, на собственномъ опыт?, могли уб?диться въ благод?яніяхъ усиленной обработки почвы. Если бы я перечислилъ все количество овощей, которыя мы выращивали изъ года въ годъ, въ нашемъ огород?, занимавшемъ мен?е 60-ти квадратныхъ аршинъ, меня, в?роятно, упрекнули бы въ преувеличеніи.

Насъ не заставляли работать, но мои товарищи — вс? рабочіе, оставившіе дома семьи безъ всякихъ средствъ, очень рады были всякой ручной работ?. Они пробовали шить дамскіе корсеты, для одного подрядчика въ Клэрво, но вскор? бросили эту работу, видя, что, за вычетомъ 3/10 изъ ихъ заработка въ пользу казны, они не смогутъ зарабатывать бол?е десяти-дв?надцати коп?екъ въ день. Всл?дъ за т?мъ они принялись за работы изъ перламутра, хотя он? оплачивались немногимъ лучше предыдущей, но заказы были случайные, и ихъ обыкновенно хватало всего на н?сколько дней — въ нед?лю. Перепроизводство вызвало затишье въ этомъ ремесл?, а другими работами нельзя было заниматься въ нашихъ камерахъ, такъ какъ какое-либо сношеніе съ уголовными было строго запрещено.

Такимъ образомъ, главными занятіями моихъ товарищей было чтеніе и изученіе иностранныхъ языковъ. Рабочіе могутъ учиться лишь тогда, когда они попадаютъ въ тюрьму, и мои товарищи учились очень серьезно. Изученіе языковъ сопровождалось большимъ усп?хомъ, и я съ радостью уб?дился въ Клэрво на практическомъ прим?р?, въ справедливости моего утвержденія, основаннаго ран?е на теоретическихъ выводахъ, — а именно, что русскіе вовсе не являются единственнымъ народомъ, который съ легкостью можетъ научиться иностраннымъ языкамъ. Мои французскіе товарищи съ большой легкостью изучали англійскій, н?мецкій, итальянскій и испанскій языки; н?которые изъ нихъ усп?ли овлад?ть во время двухл?тняго заключенія въ Клэрво двумя иностранными языками. Переплетничество было нашимъ любимымъ занятіемъ. Въ начал? мы употребляли инструменты, сд?ланные нами самими изъ кусковъ жел?за и дерева, а вм?сто прессовъ пользовались тяжелыми камнями и маленькими столярными зажимами. Когда же, въ конц? второго года заключенія, мы позволили наконецъ завести настоящіе инструменты, вс? товарищи научились переплету съ той легкостью, съ какой вообще интеллигентные рабочіе обучаются новому ремеслу, и большинство изъ насъ достигло совершенства въ этомъ искусств?.

Въ нашихъ пом?щеніяхъ всегда находился спеціальный надзиратель и, какъ только мы выходили во дворъ, онъ неизм?нно усаживался на ступеняхъ у двери. Ночью насъ запирали по меньшей м?р? на шесть или семь замковъ, и все же каждые два часа являлась къ намъ кучка надзирателей и они подходили къ каждой кровати, осв?щая спящаго фонаремъ въ лицо, дабы уб?диться, что никто изъ насъ не исчезъ. Самый строгій, никогда не ослабляемый надзоръ, возможный лишь потому, что вс? надзиратели стоятъ другъ за друга, практикуется надъ заключенными, какъ только они выходятъ изъ спаленъ. Въ теченіе двухъ л?тъ я встр?чалъ мою жену въ маленькой комнатк?, въ ст?нахъ тюрьмы, возл? караулки, и, захвативъ съ собой какого-либо изъ бол?вшихъ товарищей, мы выходили втроемъ на прогулку въ уединенный маленькій садикъ директора или въ большой огородъ; и никогда, въ теченіи этихъ двухъ л?тъ, надзиратель, сопровождавшій насъ въ этихъ прогулкахъ, не упустилъ меня изъ виду, хотя бы только на пять минутъ. Такъ смотр?ли за вс?ми въ этой громадной тюрьм?.

Газеты не допускались въ наше пом?щеніе, за исключеніемъ научныхъ періодическихъ изданій и иллюстрированныхъ еженед?льниковъ. Лишь на второй годъ нашего заключенія, намъ разр?шили получать безцв?тный „Petit Journal“ и правительственную газету, издававшуюся въ Ліон?. Соціалистическая литература, конечно, не допускалась, и я не могъ получить даже одну изъ книгъ, написанныхъ мною самимъ. Что же касается литературныхъ работъ, то вс? рукописи, которыя я посылалъ изъ тюрьмы, подвергались строжайшему контролю. Статьи, посвященныя соціальнымъ вопросамъ, и въ особенности касавшіяся русскихъ д?лъ, не выпускались за тюремныя ст?ны. Уголовнымъ преступникамъ разр?шается писать письма разъ въ м?сяцъ и то лишь къ ближайшимъ роднымъ, но намъ разр?шалось корреспондировать съ нашими друзьями, сколько намъ было угодно, однако, вс? письма, какъ посылаемыя такъ и получаемыя, подвергались самой придирчивой цензур?, что вызывало постоянныя столкновенія съ тюремной администраціей.

Пища, по моему мн?нію, давалась въ недостаточномъ количеств?. Дневной раціонъ состоялъ главнымъ образомъ изъ хл?ба, котораго выдавалось по 850 граммовъ (1 3/4 фунта) въ день на челов?ка. Хл?бъ — с?раго цв?та (изъ ржи и пшеницы), очень хорошаго качества, и если арестантъ жалуется, что обычной порціи для него недостаточно, ему прибавляютъ одинъ или два такихъ хл?ба въ нед?лю. Завтракъ состоитъ изъ супа, свареннаго изъ небольшого количества овощей, воды и американскаго свинаго сала, при чемъ посл?днее нер?дко бываетъ не св?жимъ и прогорьклымъ. На об?дъ дается тотъ же супъ съ прибавленіемъ тарелки (2 унцовъ) вареной фасоли, риса, чечевицы или картофеля. Дважды въ нед?лю дается мясной супъ; въ этихъ случаяхъ бульонъ дается на завтракъ, а во время об?да, вм?сто супа, арестанты получаютъ 2 унца варенаго мяса. Всл?дствіе такой скудной діеты, арестанты принуждены прикупать себ? пищу въ тюремной лавочк?, гд? они могутъ получать за очень сходную ц?ну (отъ 3-хъ до 8 коп?екъ) небольшія порціи сыра, сосисокъ, свинаго мяса, требухи, а также молока, фигъ, варенья, а л?томъ и фруктовъ. Эта дополнительная пища является прямо необходимой для поддержанія силъ; но многіе изъ арестантовъ, въ особенности люди пожилые, зарабатываютъ такъ мало, что, посл? отчисленія изв?стнаго процента заработка въ казну, они не могутъ тратить даже пяти коп?екъ въ день на покупки въ лавочк?. Я прямо удивляюсь, какъ они ухитряются существовать.

Въ Клэрво арестанты заняты двумя родами работъ. Н?которые изъ нихъ работаютъ для казны, занимаясь выд?лкой холста, сукна и одежды для арестантовъ, или же служатъ въ самой тюрьм?, въ качеств? столяровъ, маляровъ, бухгалтеровъ, госпитальныхъ служителей и т. п. Вс? они зарабатываютъ отъ 30 к. до 40 коп?екъ въ день. Но большинство работаетъ для частныхъ предпринимателей, въ вышеупомянутыхъ мастерскихъ. Ихъ заработная плата, опред?ляемая Коммерческою Палатою въ Троа (Troyes), подвержена значительнымъ колебаніямъ и въ общемъ очень низка, особенно въ т?хъ ремеслахъ, гд? невозможно установить опред?ленную скалу заработной платы, всл?дствіе большого разнообразія вырабатываемыхъ образчиковъ и большого разд?ленія труда. Очень многіе зарабатываютъ всего (отъ 25 до 30 коп?екъ) въ день; только при выд?лк? жел?зныхъ кроватей заработокъ доходитъ до 80 коп?екъ, а иногда даже бол?е. Я высчиталъ, что средній заработокъ 125 арестантовъ, занятыхъ въ различныхъ ремеслахъ, не превышаетъ 44-хъ коп?екъ въ день. Но эта цифра все-таки выше средней, такъ какъ значительное количество арестантовъ зарабатываютъ не бол?е 28-и и даже 20-и коп?екъ въ день, особенно въ мастерскихъ для выд?лки носковъ, куда дряхлыхъ стариковъ посылаютъ умирать отъ чахотки, быстро развивающейся отъ пыли.

Конечно, можно указать на разныя причины въ объясненіе такой низкой заработной платы; такъ, наприм?ръ, необходимо принять во вниманіе низкое качество тюремной работы, колебаніе рыночныхъ ц?нъ и т. п. Но не должно забывать и того обстоятельства, что подрядчики, наживающіе крупныя состоянія на арестантскомъ труд?, вовсе не р?дкость; и поэтому арестанты, въ свою очередь, правы, утверждая, что ихъ грабятъ, платя имъ всего н?сколько коп?екъ за 12-ти часовый трудъ. Подобная плата т?мъ бол?е не достаточна, что половина ея, а иногда и больше половины, отбирается казной, въ то время какъ пища, даваемая той же казной арестантамъ, выдается въ черезчуръ малыхъ количествахъ, въ особенности если принять во вниманіе, что арестантамъ приходится тяжело работать.

Если арестантъ, прежде ч?мъ онъ попалъ въ центральную тюрьму, былъ уже разъ осужденъ, а это случается очень часто, и если его заработокъ равенъ 40 коп?йкамъ въ день, то казна отбираетъ шесть-десятыхъ, т.-е. 24 коп?йки, а остальныя 16 коп?екъ д?лятся на дв? равныя части, изъ которыхъ одна отчисляется въ резервный фондъ арестанта и выдается ему въ день его освобожденія, другая же, т.-е. 8 коп?екъ, записывается на его текущій счетъ и можетъ быть расходуема на покупки въ тюремной лавочк?. Но, очевидно, что рабочій не можетъ жить и работать, тратя лишь 8 коп?екъ на добавочную пищу. Всл?дствіе этого введена система „наградъ“, которыя колеблются между рублемъ и тремя въ м?сяцъ, и эти награды ц?ликомъ заносятся на текущій счетъ арестанта. Система наградъ очевидно скоро привела къ различнаго рода злоупотребленіямъ. Возьмемъ, для прим?ра, опытнаго рабочаго, который подвергнутъ осужденію въ третій разъ, и изъ заработка котораго казна удерживаетъ семь-десятыхъ. Предположимъ дал?е, что его зад?льная плата доходитъ въ теченіе м?сяца до 20-ти рублей. Государство беретъ изъ этого заработка 14 рублей, и такимъ образомъ, на его текущій счетъ можетъ быть выписано только 3 рубля. Въ виду этого арестантъ предлагаетъ подрядчику оц?нить его работу лишь въ 10 рублей, но зато выписать ему 5 руб. „наградныхъ“. Подрядчикъ принимаетъ это предложеніе, и казн? изъ заработка арестанта достается всего 7 рублей; подрядчикъ вм?сто 20 р. платитъ за работу лишь 15 руб., а арестантъ, помимо 1 р. 50 к., записанныхъ на его текущій счетъ, получаетъ туда-же еще 5 рублей наградныхъ; такъ что приходъ на его текущій счетъ доходитъ до 6 р. 50 к., вм?сто трехъ. Такимъ образомъ вс? удовлетворены и если казна теряетъ на этой операціи 7 рублей, — ma foi, tant pis! Т?мъ хуже для нея!

Д?ла заключенныхъ обстоятъ еще хуже, если принять во вниманіе великаго соблазнителя рода челов?ческаго — табакъ. Куреніе строго воспрещается въ тюрьм?, и курильщики наказываются штрафами отъ 20 коп?екъ до 2-хъ рублей, — всякій разъ, когда ихъ поймаютъ на м?ст? преступленія. Но, не смотря на это, почти вс? въ тюрьм? курятъ или жуютъ табакъ. Табакъ является м?новой ц?нностью и притомъ столь высокой, что одна папироска, т.-е. н?сколько затяжекъ, оц?нивается въ 8 коп?екъ, а за пакетъ табаку, стоющій въ вольной продаж? 20 коп?екъ, платятъ 2 рубля и даже бол?е, если случается недохватка. Этотъ драгоц?нный продуктъ им?етъ такую высокую ц?нность въ тюрьм?, что каждую щепотку табаку сначала жуютъ, потомъ высушиваютъ и курятъ и, наконецъ, употребляютъ самый пепелъ въ вид? нюхательнаго табаку. Понятно, что находятся подрядчики работъ, знающіе, какъ эксплоатировать эту челов?ческую слабость и платящіе за половину работъ табакомъ по вышеуказаннымъ ц?намъ; находятся и среди надзирателей люди, небрезгующіе этой прибыльной торговлей. Вообще, запрещеніе курить — является источникомъ столь многихъ золъ, что французская тюремная администрація, в?роятно, вскор? посл?дуетъ прим?ру н?мецкой и разр?шитъ продажу табаку въ тюремныхъ лавочкахъ. Такая м?ра несомн?нно поведетъ и къ уменьшенію числа курильщиковъ среди арестантовъ.

Мы прибыли въ Клэрво въ довольно благопріятный моментъ. Вся старая тюремная администрація была недавно уволена, и обращеніе съ арестантами приняло мен?е жестокій характеръ. За годъ или за два до нашего прибытія, одинъ заключенный былъ убитъ въ одиночной камер?. Надзиратели убили его ключами. Согласно оффиціальному отчету, арестантъ самъ покончилъ съ собой, пов?сившись; но тюремный докторъ отказался подписать этотъ отчетъ и подалъ отд?льное заявленіе, въ которомъ указалъ, что, по его мн?нію, арестантъ былъ убитъ. Это обстоятельство повело къ радикальной реформ? въ д?л? обращенія съ арестантами и я съ удовольствіемъ отм?чаю, что въ Клэрво отношенія между заключенными и надзирателями были несравненно лучше, ч?мъ въ Ліон?. Меньше было грубости и больше проявленій челов?чности, ч?мъ я ожидалъ встр?тить это, не смотря на то, что сама по себ? система очень скверна и неминуемо влечетъ за собой самые гибельные результаты.

Конечно, сравнительно благопріятный в?теръ, в?явшій въ то время надъ Клэрво, можетъ очень быстро изм?ниться къ худшему. Мал?йшій признакъ бунта можетъ вызвать крутой поворотъ, т?мъ бол?е, что им?ется не мало надзирателей и тюремныхъ инспекторовъ, вздыхающихъ по „старой систем?“, которая до сихъ поръ остается въ ходу въ другихъ французскихъ тюрьмахъ. Такъ наприм?ръ, когда мы были уже въ Клэрво, былъ присланъ туда арестантъ изъ Пуасси, центральной тюрьмы, находящейся вблизи Парижа. Онъ находилъ приговоръ суда не справедливымъ и по ц?лымъ днямъ громко кричалъ въ своей одиночк?. Собственно говоря, у него были вс? признаки начинающагося безумія. Но тюремное начальство въ Пуасси, чтобы заставить его замолчать, не нашло ничего лучшаго, какъ ставить у дверей его камеры пожарную машину и окачивать его водой; зат?мъ его оставляли, совершенно мокраго, въ его одиночк?, не смотря на зимній холодъ. Нужно было вм?шательство прессы, чтобы директоръ тюрьмы въ Пуасси, виновный въ этомъ варварств?, былъ см?щенъ. Многочисленные бунты, возникавшіе въ 1883–1885 годахъ, почти во вс?хъ французскихъ тюрьмахъ, показываютъ, впрочемъ, что „старая система“ до сихъ поръ въ полномъ ходу.

Я сказалъ выше, что отношеніе между арестантами и надзирателями въ Клэрво были лучше, ч?мъ въ Ліон?. Много главъ можно было бы посвятить этому предмету, но я постараюсь быть по возможности краткимъ и укажу лишь на главные черты. Несомн?нно, что долгая совм?стная жизнь надзирателей и самый характеръ ихъ службы развили между ними изв?стный корпоративный духъ, всл?дствіе чего они д?йствуютъ съ зам?чательнымъ единодушіемъ по отношенію къ заключеннымъ. Какъ только челов?ка привозятъ въ Клэрво, м?стные надзиратели сейчасъ же спрашиваютъ у привезшихъ новичка, soumis ou insoumis, т.-е. отличается-ли онъ покорностью или, напротивъ, строптивостью? Если отв?тъ дается благопріятный, то жизнь заключеннаго можетъ быть сравнительно сносной; въ противномъ же случа?, ему не скоро придется разстаться съ тюрьмой и, даже когда его выпустятъ на волю, онъ обыкновенно выходитъ съ разстроеннымъ здоровьемъ и съ такой злобой противъ общества, что вскор? опять попадаетъ въ тюрьму, гд? и оканчиваетъ свои дни — если только его не сошлютъ въ Новую Каледонію.

Если арестантъ аттестуется надзирателями, какъ „непокорный“, на него сыплется градъ наказаній, снова и снова. Если онъ заговоритъ въ рядахъ, хотя бы и не громче другихъ, выговоръ будетъ сд?ланъ ему въ такой форм?, что онъ отв?титъ и будетъ за это наказанъ, и каждое наказаніе будетъ настолько по своей тяжести несоотв?тственно проступку, что онъ будетъ протестовать всякій разъ, и за это его накажутъ вдвое. — „У насъ, если кто разъ попалъ въ исправительное отд?леніе, то, какъ только его выпустятъ оттуда, онъ черезъ н?сколько дней опять попадетъ туда“. Такъ говорятъ надзиратели, даже наибол?е добродушные изъ нихъ. А наказаніе исправительнымъ отд?леніемъ — далеко не изъ легкихъ.

Людей тамъ не бьютъ; ихъ не сваливаютъ пинками на полъ. Мы черезчуръ цивилизованы для подобныхъ жестокостей. Наказаннаго челов?ка просто ведутъ въ одиночное отд?леніе и запираютъ въ одиночку. Въ ней ничего н?тъ: ни кровати, ни скамейки. На ночь дается тюфякъ, а свою одежду арестантъ долженъ выставлять за двери одиночки. Пища состоитъ только изъ хл?ба и воды. Какъ только утромъ раздается звонъ тюремнаго колокола, арестанта выводятъ въ особый сарай, и тамъ онъ долженъ — ходить. Ничего больше! но наша утонченная цивилизація сум?ла обратить въ пытку даже это естественное движеніе. Тихимъ, м?рнымъ шагомъ, подъ неизм?нные крики:,un deux, un deux», несчастные должны ходить весь день, гуськомъ, вдоль ст?нъ сарая. Они шагаютъ такимъ образомъ двадцать минутъ; зат?мъ сл?дуетъ перерывъ, во время котораго они должны просид?ть десять минутъ неподвижно, каждый на своей пронумерованной тумб?, посл? чего они опять начинаютъ ходить двадцать минутъ. И такая мука продолжается весь день, покуда гудятъ машины мастерскихъ; и наказаніе длится не день, и не два; оно длится долгіе м?сяцы, иногда годы. Оно такъ ужасно, что несчастные умоляютъ объ одномъ: «позвольте возвратиться въ мастерскія». — «Хорошо, мы это увидимъ нед?ли черезъ дв?, или черезъ м?сяцъ», — таковъ обычный отв?тъ. Но проходятъ дв? нед?ли, зат?мъ другія дв? нед?ли, а несчастный арестантъ все продолжаетъ прогуливаться по дв?надцати и тринадцати часовъ въ день. Наконецъ онъ не выдерживаетъ и начинаетъ громко кричать въ своей камер? и оскорблять надзирателей. Тогда его возводятъ въ званіе «мятежника», — званіе чрезвычайно опасное для всякаго, попавшаго въ руки надзирателей: онъ сгніетъ въ одиночк? и будетъ ходить долгіе годы. За непослушаніе ему удвоятъ и утроятъ срокъ заключенія въ Клерво, а если онъ бросится на надзирателя, съ нам?реніемъ его убить, то его приговорятъ къ каторг?, но не отправятъ въ Новую Каледонію: онъ все-таки долженъ будетъ отбыть сперва весь срокъ въ Клерво. Онъ останется въ своей одиночк? и будетъ попрежнему ходить вокругъ нумерованныхъ тумбъ… Въ нашу бытность въ Клерво одинъ арестантъ, крестьянинъ, не видя выхода изъ этого ужаснаго положенія, предпочелъ отравиться; онъ съ?далъ вс? свои изверженія и скоро умеръ въ ужасныхъ мученіяхъ.

Когда я выходилъ съ моей женой на прогулку въ саду, находящемся недалеко отъ одиночнаго отд?ленія, до насъ иногда доносились оттуда ужасные, отчаянные крики. Моя жена, услыхавъ ихъ въ первый разъ, испуганная и дрожащая, хватала меня за руку, и я разсказалъ ей, что это — крики арестанта, котораго обливали водой изъ пожарной машины въ Пуасси и котораго, вопреки закону, перевели теперь сюда въ Клэрво. Иногда по два, по три дня безъ перерыва онъ кричалъ: «Vaches, gredin, assassins»! (vaches — коровой, — на тюремномъ жаргон? называютъ надзирателя), или же онъ громко выкрикивалъ исторію своего осужденія, пока не падалъ въ изнеможеніи на полъ. Онъ, конечно, протестовалъ противъ заключенія въ исправительномъ отд?леніи въ Клэрво и громко заявлялъ, что онъ убьетъ надзирателя, лишь бы не оставаться всю жизнь въ одиночной камер?. Зат?мъ, на два м?сяца онъ утихъ. Тюремный инспекторъ намекнулъ ему, что, можетъ быть, посл? 14-го іюля ему позволятъ идти въ мастерскія. Но вотъ прошелъ и національный праздникъ 14-го іюля, а несчастнаго все-таки не освободили. Тогда онъ дошелъ до отчаянія: онъ рыдалъ, ругалъ и всячески оскорблялъ надзирателей, разрушалъ деревянныя части своей камеры и, наконецъ, былъ посаженъ въ карцеръ, гд? ему над?ли тяжелые кандалы на руки и на ноги. Я самъ не видалъ этихъ кандаловъ, но когда онъ опять появился въ одиночномъ отд?леніи, онъ громко выкрикивалъ, что его держали въ темномъ карцер? два м?сяца въ такихъ тяжелыхъ ручныхъ и ножныхъ кандалахъ, что онъ не могъ двигаться. Онъ тогда былъ уже полусумасшедшій и его будутъ держать въ одиночной камер?, пока онъ не пом?шается окончательно… Тогда его подвергнутъ вс?мъ т?мъ мученіямъ, которыя приходится претерп?вать сумасшедшимъ въ тюрьмахъ и въ домахъ для умалишенныхъ…

И вотъ, громадная задача, — какъ положить конецъ вс?мъ подобнымъ жестокостямъ, — стоитъ передъ нами во всей полнот?. Отношенія между тюремной администраціей и заключенными въ Клэрво не проникнуты той грубостью, которая характеризуетъ русскія тюрьмы.

А между т?мъ общепринятая система тюремнаго заключенія неизб?жно доводитъ до такихъ результатовъ. Они являются роковымъ посл?дствіемъ самой системы. Но ради чего людей подвергаютъ такимъ мученіямъ? Что достигается такими страданіями? Въ какомъ направленіи искать разр?шенія громадной задачи, представляемой нашею системою наказаній и тюремъ? Таковы вопросы, возникающіе сами собой у каждаго добросов?стнаго наблюдателя.

Глава IX
О нравственномъ вліяніи тюремъ на заключенныхъ

Центральная тюрьма въ Клэрво, описанная въ предыдущей глав?, можетъ быть разсматриваема, какъ одно изъ типичныхъ м?стъ заключенія. Во Франціи она является одной изъ лучшихъ тюремъ, — я бы даже сказалъ, лучшей, если бы не зналъ отъ Элизе Реклю, что военная тюрьма въ Брест? нич?мъ не уступаетъ Клэрвоской централк?. Д?йствительно, недавніе разсужденія во Французской Палат? Депутатовъ о состояніи м?стъ заключенія, а также бунты, вспыхнувшіе въ 1886 году почти во вс?хъ крупныхъ французскихъ тюрьмахъ, указываютъ, что большинство этихъ учрежденій гораздо хуже того, съ которымъ намъ пришлось ознакомиться на основаніи личнаго опыта въ Клэрво.

Если мы сравнимъ тюремную дисциплину въ Клэрво съ дисциплиной англійскихъ тюремъ — насколько о посл?днихъ можно судить по отчетамъ тюремной комиссіи 1863 года, а также по прекрасной книг? ирландскаго патріота, Михаила Дэвитта^[53], и по работамъ Джона Кэмпбелля^[54], дамы, избравшей псевдонимъ — «Тюремная надзирательница»^[55], сэра Эдмунда Дю-Лэна^[56], книг?: «Пять л?тъ заключенія»^[57] и письмамъ, напечатаннымъ въ прошломъ году въ «Daily News» за подписью «Бывшій В. 24», — мы должны будемъ признать, что французскія центральныя тюрьмы нисколько не хуже, а въ н?которыхъ отношеніяхъ челов?чн?е, ч?мъ англійскія. Что же касается н?мецкихъ тюремъ, то насколько можно судить о нихъ по литератур? и по разсказамъ моихъ н?мецкихъ друзей, испытавшихъ ихъ на себ?, обращеніе, которому подвергаются арестанты въ Германіи, не можетъ быть сравниваемо съ режимомъ въ Клэрво и отличается очень грубымъ характеромъ. Относительно австрійскихъ тюремъ можно сказать, что он? въ настоящее время находятся въ томъ положеніи, въ какомъ он? были въ Англіи, до реформы 1863 г. Такимъ образомъ, мы см?ло можемъ сказать, что тюрьма, описанная въ предыдущей глав?, не только не хуже тысячъ подобныхъ же учрежденій, разсыпанныхъ по всей Европ?, но напротивъ можетъ считаться одной изъ лучшихъ.

Если бы меня спросили, какія реформы можно ввести въ эту тюрьму и подобныя ей, но при томъ условіи, чтобы он? все-таки оставались тюрьмами, я могъ бы указать лишь на н?которыя частичныя улучшенія, которыя, въ общемъ, немногимъ бы улучшили положеніе арестантовъ; но въ то же время, я долженъ былъ бы откровенно признать, какъ трудно сд?лать какія бы то ни было улучшенія, даже самыя незначительныя, когда д?ло касается учрежденій, основанныхъ на ложномъ принцип?.

Можно бы, наприм?ръ, пожелать повышенія платы арестантамъ за ихъ трудъ, — на что тюремная администрація, в?роятно, отв?тила бы, какъ трудно найти частныхъ предпринимателей, готовыхъ построить дорого стоющія мастерскія въ тюрьм? и указала бы на вытекающую отсюда необходимость дешеваго труда. Съ другой стороны, я не сталъ бы предлагать, чтобы арестанты работали исключительно для казны, такъ какъ я знаю, что казна стала бы платить арестантамъ не больше, если не меньше, ч?мъ н?которые подрядчики въ Клэрво. Казна никогда не рискнетъ затратить милліоны на мастерскія и на паровыя машины, а, отказавшись отъ употребленія усовершенствованныхъ машинъ, она не въ состояніи будетъ оплачивать арестантскій трудъ лучше, ч?мъ теперь; значитъ, д?ло сведется опять-таки къ т?мъ же тридцати до сорока коп. въ день. Кром? того, казна едва ли сможетъ занимать арестантовъ т?ми разнообразными ремеслами, которыя я перечислилъ въ предыдущей глав?, а это разнообразіе работъ является однимъ изъ непрем?нныхъ условій нахожденія постояннаго занятія для арестантовъ. Въ Англіи, гд? частное предпринимательство не допускается въ ст?нахъ тюрьмы, средняя производительность каждаго арестанта въ 1877 г. не превышала двадцати девяти рублей, а максимумъ производительности достигалъ лишь 200 рублей^[58].

Зат?мъ я, конечно, предложилъ бы, чтобы было снято запрещеніе разговора между арестантами, потому что это запрещеніе, существующее и во Франціи, и въ Англіи^[59], и въ Америк?, въ сущности, остается мертвой буквой и только служитъ лишнимъ отягощеніемъ участи. Я предложилъ бы также, чтобы было разр?шено въ тюрьмахъ употребленіе табаку, ибо это является единственнымъ средствомъ прекратить гнусную тайную продажу этого запрещеннаго въ тюрьмахъ продукта, практикуемую надзирателями въ Англіи^[60], такъ же какъ и во Франціи. Эта м?ра уже введена въ Германіи, гд? табакъ продается въ тюремныхъ лавочкахъ. И нав?рное эта м?ра послужитъ къ уменьшенію числа курильщиковъ среди арестантовъ. Но подобныя м?ры, конечно, являются лишь мелочами, не могущими въ значительной степени улучшить наши карательныя учрежденія.

Съ ц?лью улучшить ихъ кореннымъ образомъ можно бы, конечно, предложить, чтобы во глав? каждой тюрьмы стоялъ Песталоцци и 60 другихъ Песталоцци зам?щали бы должность надзирателей. Боюсь лишь, что тюремная администрація можетъ отв?тить мн? на подобіе Александра II, написавшаго однажды на административномъ отчет?: «гд? мн? взять людей?» — ибо несомн?нно, что покуда наши тюрьмы останутся тюрьмами, Песталоцци будутъ являться р?дкимъ исключеніемъ среди зав?дующихъ тюрьмами и надзирателей, м?ста которыхъ по-прежнему будутъ заполняться отставными солдатами.

Ч?мъ бол?е размышляешь о частичныхъ улучшеніяхъ, которыя могутъ быть введены, ч?мъ бол?е обсуждаешь ихъ реальное практическое значеніе, т?мъ бол?е уб?ждаешься, что т? немногія изъ нихъ, которыя могутъ быть введены, не им?ютъ существеннаго значенія, а улучшенія серьезнаго характера совершенно невозможны при настоящей систем?. Значитъ, приходится искать какого-либо иного выхода. Теперешняя система ошибочна въ самомъ основаніи.

Однимъ изъ наибол?е поражающихъ въ систем? нашихъ карательныхъ учрежденій обстоятельствъ является то, что разъ челов?къ побывалъ въ тюрьм?, им?ется три шанса противъ одного, что онъ вскор? посл? освобожденія опять попадетъ въ нее. Конечно, им?ются немногія исключенія изъ этого правила. Въ каждой тюрьм? вы найдете людей, которые попали туда случайно. Въ ихъ жизни было такое фатальное стеченіе обстоятельствъ, которое вызвало бурное проявленіе страсти или слабости, и въ результат? они попали за тюремныя ст?ны. Я думаю, всякій согласится, относительно подобныхъ лицъ, что еслибы ихъ совс?мъ не запирали въ тюрьмы, общество отъ этого нисколько бы не пострадало. А, между т?мъ, ихъ мучаютъ въ тюрьмахъ и никто не сможет отв?тить на вопросъ: — «зач?мъ?» Они сами сознаютъ вредоносность своихъ поступковъ и несомн?нно это чувство было бы въ нихъ еще глубже, если бы ихъ совс?мъ не держали въ заключеніи.

Число подобныхъ лицъ вовсе не такъ мало, какъ это обыкновенно полагаютъ и несправедливость ихъ заключенія настолько очевидна, что въ посл?днее время раздаются многіе авторитетные голоса, въ томъ числ? англійскихъ судей^[61], настаивающіе на необходимости дать судьямъ право освобождать такихъ лицъ, не налагая на нихъ никакого наказанія.

Но криминалисты нав?рное скажутъ, что им?ется другой многочисленный классъ обитателей тюремъ, для которыхъ собственно и предназначаются наши карательныя учрежденія. И тутъ возникаетъ вопросъ: насколько тюрьмы отв?чаютъ своей ц?ли, по отношенію къ этому разряду заключенныхъ? насколько он? улучшаютъ ихъ? и насколько устрашаютъ, предупреждая такимъ образомъ дальн?йшее нарушеніе закона?^[62]

На этотъ вопросъ не можетъ быть двухъ отв?товъ. Цифры съ совершенной ясностью указываютъ намъ, что предполагаемое двойное вліяніе тюремъ — воздерживающее и нравственно-оздоровляющее — существуетъ лишь въ воображеніи юристовъ. Почти половина вс?хъ лицъ приговариваемыхъ во Франціи и Англіи окружными судами, — рецидивисты, уже разъ или два побывавшіе въ тюрьм?. Во Франціи отъ двухъ-пятыхъ до половины вс?хъ привлекаемыхъ къ уголовному суду присяжныхъ и дв?-пятыхъ вс?хъ привлекаемыхъ къ суду исправительной полиціи, — уже побывали въ тюрьмахъ. Каждый годъ арестуется не мен?е 70000 до 72,000 рецидивистовъ. Отъ 42 % до 45 % вс?хъ убійцъ и отъ 70 % до 72 % вс?хъ воровъ, осуждаемыхъ ежегодно — рецидивисты. Въ большихъ городахъ эта пропорція еще бол?е высока. Изъ вс?хъ арестованныхъ въ Париж? въ 1880 году бол?е одной четверти были уже приговорены въ теченіе предыдущихъ десяти л?тъ бол?е четырехъ разъ. Что же касается до центральныхъ тюремъ, то отъ 20 % до 40 % вс?хъ освобождаемыхъ изъ нихъ ежегодно арестантовъ снова попадаютъ въ центральныя тюрьмы въ теченіе перваго же года по освобожденіи и, — большею частью въ первые же м?сяцы. Количество рецидивистовъ было бы еще бол?е, еслибы не то обстоятельство, что многіе освобожденные ускользаютъ отъ вниманія полиціи, м?няя свои имена и профессіи; кром? того, многіе изъ нихъ эмигрируютъ или умираютъ скоро посл? освобожденія^[63].

Возвращеніе освобожденныхъ обратно въ тюрьму — настолько обычное явленіе въ французскихъ центральныхъ тюрьмахъ, что вы часто можете слышать, какъ надзиратели говорятъ между собой: «Удивительное д?ло! N. до сихъ поръ еще не вернулся въ тюрьму! Неужели онъ усп?лъ уже перейти въ другой судебный округъ?» Н?которые арестанты, освобождаясь изъ тюрьмы, гд? они, благодаря хорошему поведенію, им?ли какую-нибудь привиллегированную должность, — наприм?ръ, въ госпитал? — обыкновенно просятъ, чтобы эта должность была оставлена за ними до ихъ сл?дующаго возвращенія въ тюрьму! Эти б?дняги хорошо сознаютъ, что они не въ состояніи будутъ противиться искушеніямъ, которыя ихъ встр?тятъ на свобод?; они знаютъ, что очень скоро опять попадутъ назадъ въ тюрьму, гд? и кончатъ свою жизнь.

Въ Англіи, насколько мн? изв?стно, положеніе вещей не лучше, несмотря на усилія 63 «обществъ для вспомоществованія освобожденнымъ арестантамъ». Около 40 % вс?хъ осужденныхъ лицъ — рецидивисты и, по словамъ м-ра Дэвитта, 95 % вс?хъ находящихся въ каторжномъ заключеніи уже ран?е получили тюремное образованіе, побывавъ однажды, а иногда и дважды въ тюрьм?.

Бол?е того, во всей Европ? зам?чено было, что если челов?къ попалъ въ тюрьму за какое-нибудь сравнительно мелкое преступленіе, онъ обыкновенно возвращается въ нее, осужденный за что-нибудь гораздо бол?е серьезное. Если это — воровство, то оно будетъ носить бол?е утонченный характеръ по сравненію съ предыдущимъ; если онъ былъ осужденъ ран?е за насильственный образъ д?йствій, много шансовъ за то, что въ сл?дующій разъ онъ уже попадетъ въ тюрьму въ качеств? убійцы. Словомъ, рецидивизмъ выросъ въ такую огромную проблемму, надъ которой тщетно бьются европейскіе писатели-криминалисты и мы видимъ, что во Франціи, подъ впечатл?ніемъ непреоборимой сложности этой проблеммы, изобр?таются планы, которые въ сущности сводятся къ тому, чтобы осуждать вс?хъ рецидивистовъ на смерть, путемъ вымиранія въ одной изъ самыхъ нездоровыхъ колоній французской республики^[64].

Какъ разъ въ то время, когда я писалъ эту главу, въ парижскихъ газетахъ печатался разсказъ объ убійств?, совершенномъ лицомъ, которое за день передъ т?мъ было выпущено изъ тюрьмы. Прежде ч?мъ этотъ челов?къ былъ арестованъ въ первый разъ и присужденъ къ 13-ти м?сячному тюремному заключенію (за преступленіе сравнительно маловажнаго характера), онъ свелъ знакомство съ женщиной, которая держала маленькую лавочку. Онъ хорошо зналъ образъ ея жизни и почти тотчасъ посл? освобожденія изъ тюрьмы, отправился къ ней вечеромъ, какъ разъ, когда она запирала лавочку, зар?залъ ее и хот?лъ овлад?ть кассой. Весь планъ, до мельчайшихъ подробностей былъ обдуманъ арестантомъ во время заключенія.

Подобные эпизоды далеко не р?дкость въ уголовной практик?, хотя, конечно, не всегда им?ютъ такой же сенсаціонный характеръ, какъ въ данномъ случа?. Наибол?е ужасные планы самыхъ зв?рскихъ убійствъ въ большинств? случаевъ изобр?таются въ тюрьмахъ, и если общественное мн?ніе бываетъ возмущено какимъ-либо особенно зв?рскимъ д?яніемъ, посл?днее почти всегда является прямымъ или косвеннымъ результатомъ тюремнаго обученія: оно бываетъ д?ломъ челов?ка, освобожденнаго изъ тюрьмы, или же совершается по наущенію какого-нибудь бывшаго арестанта.

Не смотря на вс? попытки уединить заключенныхъ, или воспретить разговоры между ними, тюрьмы до сихъ поръ остаются высшими школами преступности. Планы благонам?ренныхъ филантроповъ, мечтавшихъ обратить наши карательныя учрежденія въ исправительныя, потерп?ли полную неудачу; и хотя оффиціальная литература изб?гаетъ касаться этого предмета, т? директора тюремъ, которые наблюдали тюремную жизнь во всей ея нагот?, и которые предпочитаютъ правду оффиціальной лжи, откровенно утверждаютъ, что тюрьмы никого не исправляютъ и что, напротивъ, он? д?йствуютъ бол?е или мен?е развращающимъ образомъ на вс?хъ т?хъ, кому приходится пробыть въ нихъ н?сколько л?тъ.

Да иначе не можетъ и быть. Мы должны признать, что результаты должны быть именно таковы, если только мы внимательно проанализируемъ вліяніе тюрьмы на арестанта.

Прежде всего, никто изъ арестантовъ, за р?дкими исключеніями, не признаетъ своего осужденія справедливымъ. Вс? знаютъ это, но почему-то вс? относятся къ этому слишкомъ легко, между т?мъ какъ въ такомъ непризнаніи кроется осужденіе всей нашей судебной системы. Китаецъ, осужденный семейнымъ судомъ «нед?ленной семьи» къ изгнанію^[65], или Чукча, бойкотируемый своимъ родомъ, или же крестьянинъ, присужденный «Водянымъ Судомъ» (судъ, в?дающій орошеніе) въ Валенсіи или въ Туркестан?, почти всегда признаютъ справедливость приговора, произнесеннаго ихъ судьями. Но ничего подобнаго не встр?чается среди обитателей нашихъ современныхъ тюремъ.

Возьмите, напр., одного изъ «аристократовъ» тюрьмы, осужденнаго за «финансовую операцію», т.-е., за предпріятіе такого рода, которое ц?ликомъ было разсчитано на «жадность и нев?жество публики», какъ выражается одинъ изъ героевъ зам?чательныхъ очерковъ изъ тюремной жизни, принадлежащихъ перу Михаила Дэвитта. Попробуйте уб?дить такого челов?ка, что онъ поступилъ неправильно, занимаясь операціями подобнаго рода. Онъ, в?роятно, отв?титъ вамъ: «Милостивый государь, маленькіе воришки д?йствительно попадаютъ въ тюрьму, но крупные, какъ вамъ изв?стно, пользуются свободой и полн?йшимъ уваженіемъ т?хъ самыхъ судей, которые присудили меня.» И всл?дъ за т?мъ онъ укажетъ вамъ на какую-нибудь компанію, основанную въ Лондонской Сити со спеціальной ц?лью ограбить наивныхъ людей, мечтавшихъ обогатиться путемъ разработки золотыхъ рудникорь въ Девоншир?, свинцовыхъ залежей подъ Темзой, и т. п. Вс?мъ намъ знакомы такія компаніи, во глав? которыхъ въ Англіи всегда стоитъ лордъ, священникъ и «М. Р.» (членъ парламента); вс? мы получаемъ ихъ обольстительные циркуляры; вс? мы знаемъ, какъ выуживаются посл?дніе гроши изъ кармановъ б?дняковъ… Что же мы можемъ сказать въ отв?тъ «тюремному аристократу»? Или же возьмемъ для прим?ра другого, который былъ осужденъ за то, что на французскомъ жаргон? именуется manger la grencuille, и что мы русскіе называемъ «пристрастіемъ къ казенному пирогу», другими словами, осужденный за растрату общественныхъ денегъ. Подобный господинъ скажетъ вамъ: «Я не былъ достаточно ловокъ, милостивый государь, въ этомъ — вся моя вина». Что вы можете сказать ему въ отв?тъ, когда вы прекрасно знаете, какіе огромные куски общественнаго пирога безсл?дно исчезаютъ въ пасти охотниковъ до этого блюда, при чемъ эти гастрономы не только не попадаютъ подъ судъ, но пользуются уваженіемъ общества. «Я не былъ достаточно ловокъ», будетъ онъ повторять, пока будетъ носить арестантскую куртку; и будетъ ли онъ томиться въ одиночной камер? или осушать Дартмурскія болота, его умъ неустанно будетъ работать въ одномъ и томъ же направленіи: онъ будетъ все бол?е и бол?е озлобляться противъ несправедливости общества, которое усыпаетъ розами путь достаточно ловкихъ и сажаетъ въ тюрьму неловкихъ. А какъ только онъ будетъ выпущенъ изъ тюрьмы, онъ попытается взобраться на высшую ступень л?стницы; онъ употребитъ вс? силы ума, чтобы быть «достаточно ловкимъ» и на этотъ разъ такъ откуситъ кусокъ пирога, чтобы его не поймали.

Я не стану утверждать, что каждый арестантъ смотритъ на преступленія, приведшія его въ тюрьму, какъ на н?что достойное похвалы; но несомн?нно, что онъ считаетъ себя нисколько не хуже т?хъ заводчиковъ, которые выд?лываютъ апельсинное варенье изъ р?пы и фабрикуютъ вино изъ окрашенной фуксиномъ воды, сдобренной алкоголемъ, не хуже т?хъ предпринимателей, которые грабятъ дов?рчивую публику, которые самыми разнообразными способами спекулируютъ на «жадность и нев?жество публики» и которые, т?мъ не мен?е, пользуются всеобщимъ уваженіемъ. «Воруй, да не попадайся!» — такова обычная поговорка въ тюрьмахъ всего міра и напрасно мы будемъ оспаривать ея мудрость, пока въ мір? д?ловыхъ сношеній понятія о честномъ и безчестномъ будутъ столь шатки, каковы они теперь.

Уроки, получаемые заключенными въ тюрьм?, нисколько не хуже ч?мъ т?, которые онъ получаетъ изъ вн?шняго міра. Я упоминалъ уже въ предыдущей глав? о скандальной торговл? табакомъ, которая практикуется въ французскихъ тюрьмахъ, но, до посл?дняго времени, я думалъ, что въ Англіи неизв?стно это зло, пока не уб?дился въ противномъ изъ одной книги^[66]. Характерно, что даже цифры почти т? же самыя. Такъ изъ каждыхъ 20 шил., переданныхъ заключенному, 10 должны быть отданы надзирателю, а на остальные десять онъ доставляетъ табакъ и прочую контрабанду, по фантастическому тарифу. Таковы нравы въ Мюлльбанк?. Французскій же тарифъ — изъ 50 фр. 25 фр. надзирателю, а зат?мъ на остальные 25 поставляется табакъ и пр. по упомянутымъ ц?намъ. Что касается до работъ, то и при казенной и при подрядческой систем?, практикуемыхъ въ большихъ тюрьмахъ, совершается такая масса всякаго рода мелкихъ мошенничествъ, что мн? неоднократно приходилось слышать въ Клэрво отъ арестантовъ: «настоящіе воры, сударь, не мы, а т?, которые держатъ насъ зд?сь». Конечно, мн? скажутъ, что администрація должна стремиться искоренить это зло и что многое уже сд?лано въ этомъ отношеніи. Я даже готовъ признать справедливость этого зам?чанія. Но вопросъ въ томъ, можетъ ли зло этого рода быть совершенно искоренено? Уже одно то обстоятельство, что зло это существуетъ въ большинств? тюремъ Европы, указываетъ, какъ трудно найти неподкупную тюремную администрацію.

Впрочемъ, упоминая объ этой причин? деморализаціи, я не стану очень подчеркивать ее; не потому, что я не признаю ея чрезвычайно вреднаго вліянія, но просто потому, что если бы вышеуказанная причина совершенно исчезла изъ тюремной жизни, то и тогда въ нашихъ карательныхъ учрежденіяхъ осталось бы множество другихъ развращающихъ причинъ, отъ которыхъ нельзя избавиться, покуда тюрьма останется тюрьмою. Къ нимъ я и перейду.

Много было написано объ оздоровляющемъ вліяніи труда — особливо физическаго труда — и я, конечно, мен?е всего стану отрицать это вліяніе. Не давать арестантамъ никакого занятія, какъ это практикуется въ Россіи, значитъ — совершенно деморализовать ихъ, налагать на нихъ безполезное наказаніе и убивать въ нихъ посл?днюю искру энергіи, д?лая ихъ совершенно неспособными къ трудовой жизни посл? тюрьмы. Но есть трудъ и трудъ. Существуетъ свободный трудъ, возвышающій челов?ка, освобождающій его мозгъ отъ скорбныхъ мыслей и бол?зненныхъ идей, — трудъ, заставляющій челов?ка чувствовать себя частицею міровой жизни. Но есть также и вынужденный трудъ, трудъ раба, унижающій челов?ка, — трудъ, которымъ занимаются съ отвращеніемъ, изъ страха наказанія, и таковъ тюремный трудъ. При этомъ я, конечно, не им?ю въ виду такого гнуснаго изобр?тенія, какъ вертящееся колесо англійскихъ тюремъ, которое приходится верт?ть челов?ку, подобно б?лк?, хотя двигательную силу можно было бы получить и другимъ образомъ, гораздо бол?е дешевымъ. Я не им?ю также въ виду щипанія конопати, при которомъ челов?къ производитъ въ день ровно на одну копейку^[67]. Арестанты вправ? разсматривать подобнаго рода трудъ, какъ низкую месть со стороны общества, которое не позаботилось, въ дни ихъ д?тства, указать имъ лучшихъ путей къ высшей, бол?е достойной челов?ка, жизни, а теперь мститъ имъ за это. Я думаю, н?тъ ничего бол?е возмутительнаго, какъ чувствовать, что тебя принуждаютъ работать не потому, что твой трудъ кому-либо нуженъ, а въ вид? наказанія. Въ то время какъ все челов?чество работаетъ для поддержанія жизни, арестантъ, щиплющій конопать или разбирающій нитки, занимается работой, которая никому не нужна. Онъ — отверженъ. И если онъ по выход? изъ тюрьмы будетъ обращаться съ обществомъ, какъ отверженецъ, мы не можемъ обвинять никого, кром? самихъ себя.

Но не лучше обстоитъ д?ло и съ продуктивнымъ трудомъ въ тюрьмахъ. Государство р?дко можетъ выступить въ роли удачливаго конкуррента на рынк?, гд? продукты покупаются и продаются ради т?хъ выгодъ, которыя могутъ быть реализованы при покупк? и продаж?. Всл?дствіе этого, оно бываетъ вынуждено, съ ц?лью дать работу арестантамъ, приб?гать къ помощи подрядчиковъ. Но, чтобы привлечь этихъ подрядчиковъ и побудить ихъ затратить деньги на постройку мастерскихъ, — въ то же время гарантируя опред?ленное количество работы для изв?стнаго числа арестантовъ, не смотря на колебаніе рыночныхъ ц?нъ (при чемъ необходимо им?ть въ виду неблагопріятную обстановку тюрьмы и работу необученныхъ ремеслу рабочихъ-арестантовъ), — чтобы привлечь такихъ подрядчиковъ, государству приходится продавать арестантскій трудъ за безц?нокъ, не говоря уже о взяткахъ, которыя тоже способствуютъ пониженію ц?нъ за трудъ. Такимъ образомъ, на кого бы ни работали арестанты, для казны или для подрядчиковъ, — ихъ заработки ничтожны.

Мы вид?ли въ предыдущей глав?, что наивысшая заработная плата, платимая подрядчиками въ Клэрво, р?дко превышаетъ 80 коп?екъ въ день, а въ большинств? случаевъ она ниже 40 коп?екъ, за 12-ти часовый трудъ, при чемъ половину этого заработка, а иногда и бол?е, удерживаетъ въ свою пользу казна. Въ Пуасси (Poissy) арестанты зарабатываютъ у подрядчика по 12 коп?екъ въ день, и мен?е 8 коп?екъ, когда работаютъ для казны^[68].

Въ Англіи, съ т?хъ поръ какъ тюремная коммиссія 1863 г. сд?лала открытіе, что арестанты зарабатываютъ черезчуръ много, ихъ заработокъ свелся почти къ нулю, если не считать небольшого уменьшенія срока наказанія для прилежно работающихъ арестантовъ. Въ англійскихъ тюрьмахъ заключенныхъ занимаютъ такого рода ремеслами, что лишь искуссные рабочіе могутъ заработать свыше 50 коп?екъ въ день (сапожники, портные и занимающіеся плетеніемъ корзинъ)^[69]. Въ другихъ же областяхъ труда, арестантская работа, переведенная на рыночную ц?нность, колеблется между 12 и 40 коп?йками въ день.

Несомн?нно, что работа, при такихъ обстоятельствахъ, лишенная сама по себ? привлекательности, такъ какъ она не даетъ упражненія умственнымъ способностямъ рабочаго и оплачиваемая такъ скверно, можетъ быть разсматриваема лишь, какъ форма наказанія. Когда я гляд?лъ на моихъ друзей-анархистовъ въ Клэрво, выд?лывавшихъ дамскіе корсеты или перламутровыя пуговицы и зарабатывавшихъ при этомъ 24 коп?йки за десяти-часовой трудъ, причемъ 8 коп?екъ удерживалось казною (у уголовныхъ преступниковъ удерживалось 12 коп?екъ, или даже бол?е), — я вполн? понялъ, какого рода отвращеніе должна вызывать подобнаго рода работа въ людяхъ, принужденныхъ заниматься ею ц?лые годы. Какое удовольствіе можетъ дать подобная работа? Какое моральное вліяніе можетъ она оказать, если арестантъ постоянно повторяетъ самъ себ?, что онъ работаетъ лишь для обогащенія подрядчика? Получивши 72 коп?йки за ц?лую нед?лю труда, онъ и его товарищи могутъ только воскликнуть: «и подлинно, настоящіе-то воры — не мы, а т?, кто держитъ насъ зд?сь».

Но все же мои товарищи, которыхъ не принуждали заниматься этой работой, занимались ею добровольно, и иногда, путемъ тяжелыхъ усилій, н?которые изъ нихъ ухитрялись заработать до 40 коп?екъ въ день, особенно, когда въ работ? требовалось н?которое искусство или артистическій вкусъ. Но они занимались этой работой потому, что въ нихъ поддерживался интересъ къ работ?. Т? изъ нихъ, которые были женаты, вели постоянную переписку съ женами, переживавшими тяжелое время, пока ихъ мужья находились въ тюрьм?. До нихъ доходили письма изъ дому, и они могли отв?чать на нихъ. Такимъ образомъ узы, связывающія арестантовъ съ семьею, не порывались. У холостыхъ же и у неим?вшихъ семьи, которую надо было поддерживать, была другая страсть — любовь къ наук? и они гнули спину надъ выд?лкой перламутровыхъ пуговицъ и брошекъ, въ надежд? выписать въ конц? м?сяца какую-нибудь давно желанную книгу.

У нихъ была страсть. Но какая благородная страсть можетъ влад?ть уголовнымъ арестантомъ, оторваннымъ отъ дома и лишеннымъ всякихъ связей съ вн?шнимъ міромъ? Люди, изобр?тавшіе нашу тюремную систему, постарались съ утонченною жестокостью обр?зать вс? нити, такъ или иначе связывающія арестанта съ обществомъ. Они растоптали вс? лучшія чувства, которыя им?ются у арестанта, также какъ у всякаго другого челов?ка. Такъ, наприм?ръ, въ Англіи, жена и д?ти не могутъ вид?ть заключеннаго чаще одного раза въ три м?сяца; письма же, которыя ему разр?шаютъ писать, являются изд?вательствомъ надъ челов?ческими чувствами. Филантропы, изобр?тшіе англійскую тюремную дисциплину, дошли до такого холоднаго презр?нія къ челов?ческой природ?, что разр?шаютъ заключеннымъ только подписывать заран?е заготовленные печатные листы! М?ра эта т?мъ бол?е возмутительна, что каждый арестантъ, какъ бы низко ни было его умственное развитіе, прекрасно понимаетъ мелочную мстительность, которой продиктованы подобныя м?ры, — сколько бы ни говорили въ извиненіе о необходимости пом?шать сношеніямъ съ вн?шнимъ міромъ.

Во французскихъ тюрьмахъ — по крайней м?р?, въ центральныхъ — пос?щенія родственниковъ допускаются чаще, и директоръ тюрьмы, въ исключительныхъ случаяхъ, им?етъ право разр?шать свиданія въ комнатахъ, безъ т?хъ р?шетокъ, которыя обыкновенно отд?ляютъ арестанта отъ пришедшихъ къ нему на свиданіе. Но центральныя тюрьмы находятся вдали отъ большихъ городовъ, а между т?мъ именно эти посл?дніе поставляютъ наибольшее количество заключенныхъ, причемъ осужденные принадлежатъ, главнымъ образомъ, къ б?дн?йшимъ классамъ населенія и лишь немногія изъ женъ обладаютъ нужными средствами для по?здки въ Клэрво, съ ц?лью получить н?сколько свиданій съ арестованнымъ мужемъ.

Такимъ образомъ, то благотворное вліяніе, которое могло бы облагородить заключеннаго, внести лучъ радости въ его жизнь, единственный смягчающій элементъ въ его жизни, — общеніе съ родными и д?тьми — систематически изгоняется изъ арестантской жизни. Тюрьмы стараго времени отличались меньшей чистотой; въ нихъ было меньше «порядка», ч?мъ въ современныхъ, но въ вышеуказанномъ отношеніи он? были бол?е челов?чны.

Въ с?рой арестантской жизни, лишенной страстей и сильныхъ впечатл?ній, вс? лучшія чувства, могущія улучшить характеръ челов?ка, вскор? замираютъ. Даже рабочіе, любящіе свое ремесло и находящіе въ немъ удовлетвореніе своимъ эстетическимъ потребностямъ, теряютъ вкусъ къ работ?. Тюрьма убиваетъ, прежде всего, физическую энергію. Мн? теперь вспоминаются годы, проведенные въ тюрьм? въ Россіи. Я вошелъ въ казематъ кр?пости съ твердымъ р?шеніемъ — не поддаваться. Съ ц?лью поддержанія физической энергіи, я регулярно совершалъ каждый день семи-верстную прогулку по каземату и дважды въ день прод?лывалъ гимнастическія упражненія съ тяжелымъ дубовымъ табуретомъ. А когда мн? было разр?шено употребленіе пера и чернилъ, я занялся приведеніемъ въ порядокъ обширной работы, а именно — подвергъ систематическому пересмотру существующіе доказательства ледниковаго періода. Поздн?е, во французской тюрьм?, я со страстью занялся выработкой основныхъ началъ того міровоззр?нія, которое я считаю системой новой философіи, — основы анархіи. Но въ обоихъ случаяхъ я вскор? началъ чувствовать, какъ утомленіе овлад?вало мною. Т?лесная энергія постепенно исчезала. Можетъ быть, наилучшей параллелью состоянія арестанта является зимовка въ полярныхъ странахъ. Прочтите отчеты о полярныхъ экспедиціяхъ прежняго времени, напр. добродушнаго Пэрри или старшаго Росса. Читая эти дневники, вы улавливаете чувство физическаго и умственнаго утомленія, запечатл?нное на каждой ихъ страниц?, и доходящее почти до отчаянія, пока, наконецъ, на горизонт? не появится солнце, приносящее съ собою св?тъ и надежду. Таково же состояніе арестанта. Мозгу не хватаетъ энергіи для поддержанія вниманія; мышленіе становится медленн?е и мен?е настойчивымъ: мысли не хватаетъ глубины. Въ одномъ американскомъ прошлогоднемъ отчет? говорится, между прочимъ, что, въ то время, какъ изученіе языковъ ведется арестантами съ большимъ усп?хомъ, они р?дко могутъ настойчиво заниматься математикой; наблюденіе это совершенно в?рно.

Мн? кажется, что это подавленіе здоровой нервной энергіи лучше всего объясняется отсутствіемъ впечатл?ній. Въ обыденной жизни тысячи звуковъ и красокъ затрагиваютъ наши чувства; тысячи мелкихъ разнообразныхъ фактовъ запечатл?ваются въ нашемъ сознаніи и возбуждаютъ д?ятельность мозга. Но жизнь арестанта въ этомъ отношеніи совершенно ненормальна: его впечатл?нія чрезвычайно скудны и всегда одни и т? же. Отсюда — пристрастіе арестантовъ ко всякаго рода новинк?, погоня за всякимъ новымъ впечатл?ніемъ. Я никогда не забуду, съ какимъ жаднымъ вниманіемъ я подм?чалъ въ кр?пости, во время прогулки по дворику Трубецкого бастіона, переливы св?та на золоченомъ шпиц? собора, — розоватомъ при закат? солнца и полномъ голубоватыхъ отт?нковъ по утрамъ; я зам?чалъ вс? отт?нки красокъ, м?няющихся въ облачные и въ ясные дни, утромъ и вечеромъ, зимою и л?томъ. Только цв?та красокъ шпица и подвергались изм?ненію; остальное оставалось все въ той же угрюмой неизм?нности. Появленіе воробья въ тюремномъ двор? было крупнымъ событіемъ: оно вносило новое впечатл?ніе. В?роятно, этимъ объясняется и то, что арестанты такъ любятъ рисунки и иллюстраціи: они даютъ имъ новыя впечатл?нія необычнымъ путемъ. Вс? впечатл?нія, получаемыя въ тюрьм?, путемъ чтенія, или же изъ собственныхъ размышленій, д?йствуютъ не непосредственно, а путемъ воображенія; всл?дствіе чего мозгъ, плохо питаемый ослаб?вшимъ сердцемъ и об?дн?вшей кровью, быстро утомляется, теряетъ энергію. Оттого и чувствуется въ тюрьм? такая потребность во вн?шнихъ, непосредственныхъ впечатл?ніяхъ.

Этимъ обстоятельствомъ, в?роятно, объясняется также удивительное отсутствіе энергіи, увлеченія въ работ? заключенныхъ. Всякій разъ, когда я вид?лъ въ Клэрво арестанта, л?ниво передвигавшагося по двору, въ сопровожденіи также л?ниво шагавшаго за нимъ надзирателя, я мысленно возвращался къ днямъ моей юности, въ домъ отца, въ среду кр?постныхъ. Арестантская работа — работа рабовъ, а такого рода трудъ не можетъ вдохновить челов?ка, не можетъ дать ему сознаніе необходимости труда и созиданія. Арестанта можно научить ремеслу, но любви къ этому ремеслу ему нельзя привить; напротивъ того, въ большинств? случаевъ онъ привыкаетъ относиться къ своему труду съ ненавистью.

Необходимо указать еще на одну причину деморализаціи въ тюрьмахъ, которую я считаю особенно важной, въ виду того, что она одинакова во вс?хъ тюрьмахъ, и что корень ея находится въ самомъ факт? лишенія челов?ка свободы. Вс? нарушенія установленныхъ принциповъ нравственности можно свести къ одной первопричин?: отсутствію твердой воли. Большинство обитателей нашихъ тюремъ — люди, не обладавшіе достаточной твердостью, чтобы противустоять искушеніямъ, встр?чавшимся на ихъ жизненномъ пути, или подавить страстный порывъ, мгновенно овлад?вшій ими. Но въ тюрьм?, также какъ и въ монастыр?, арестантъ огражденъ отъ вс?хъ искушеній вн?шняго міра; а его сношенія съ другими людьми такъ ограничены и такъ регулированы, что онъ р?дко испытываетъ вліяніе сильныхъ страстей. Всл?дствіе этого, ему р?дко представляется возможность упражнять и укр?плять ослаб?вшую волю. Онъ обращенъ въ машину и сл?дуетъ по разъ установленному пути; а т? немногіе случаи, когда ему предстоитъ свободный выборъ, такъ р?дки и ничтожны, что на нихъ развивать свою волю невозможно. Вся жизнь арестанта расписана впереди и распред?лена заран?е; ему остается только отдаться ея теченію, сл?по повиноваться, подъ страхомъ жестокихъ наказаній. При подобныхъ условіяхъ, если онъ даже обладалъ н?которой твердостью воли ран?е осужденія, посл?дняя исчезаетъ въ тюрьм?. А потому, — гд? же ему найти силу характера, чтобы противустоять искушеніямъ, которыя внезапно окружатъ его, какъ только онъ выйдетъ за порогъ тюрьмы? Какъ онъ сможетъ подавить первые импульсы страстнаго характера, если въ теченіи многихъ л?тъ употреблены были вс? старанія, чтобы убить въ немъ внутреннюю силу сопротивленія, чтобы превратить его въ послушное орудіе въ рукахъ т?хъ, кто управлялъ имъ?

Вышеуказанный фактъ, по моему мн?нію, (и мн? кажется, что по этому вопросу не можетъ быть двухъ мн?ній), является самымъ строгимъ осужденіемъ вс?хъ системъ, основанныхъ на лишеніи челов?ка свободы. Происхожденіе нашихъ системъ наказанія, основанныхъ на систематическомъ подавленіи вс?хъ проявленій индивидуальной воли въ заключенныхъ и на низведеніи людей до степени лишенныхъ разума машинъ, легко объясняется. Оно выросло изъ желанія предотвратить всякія нарушенія дисциплины и изъ стремленія держать въ повиновеніи возможно большее количество арестантовъ при возможно меньшемъ количеств? надсмотрщиковъ. Д?йствительно, мы видимъ ц?лую обширную литературу о тюрьмахъ, въ которой господа «спеціалисты» съ наибольшимъ восхищеніемъ говорятъ именно о т?хъ системахъ, при которыхъ тюремная дисциплина поддерживается при наименьшемъ количеств? надзирателей. Идеальной тюрьмой въ глазахъ такихъ спеціалистовъ была бы тысяча автоматовъ, встающихъ и работающихъ, ?дящихъ и идущихъ спать подъ вліяніемъ электрическаго тока, находящагося въ распоряженіи одного единственнаго надзирателя. Но если наши современныя, усовершенствованныя тюрьмы и сокращаютъ, можетъ быть, въ государственномъ бюджет? н?которые сравнительно мелкіе расходы, зато он? являются главными виновницами за тотъ ужасающій процентъ рецидивистовъ, какой наблюдается теперь во вс?хъ странахъ Европы. Ч?мъ мен?е тюрьмы приближаются къ идеалу, выработанному тюремными спеціалистами, т?мъ мен?е он? даютъ рецидивистовъ^[70]. Не должно удивляться, что люди, пріученные быть машинами, не въ силахъ приспособиться къ жизни въ обществ?.

Обыкновенно бываетъ такъ, что тотчасъ же по выход? изъ тюрьмы арестантъ сталкивается со своими бывшими сотоварищами, поджидающими его при выход?. Они принимаютъ его по-братски, и почти тотчасъ же по освобожденіи онъ снова попадаетъ въ тотъ же потокъ, который однажды уже принесъ его къ ст?намъ тюрьмы. Всякаго рода филантропы и «общество для помощи освобожденнымъ арестантамъ», въ сущности, мало помогаютъ злу. Имъ приходится перед?лывать то, что сд?лано тюрьмою, сглаживать т? сл?ды, которые тюрьма оставила на освобожденномъ. Въ то время, какъ вліяніе честныхъ людей, которые протянули бы братскую руку прежде, ч?мъ челов?къ попалъ подъ судъ, могло бы спасти его отъ проступковъ, доведшихъ его до тюрьмы, — теперь, когда онъ прошелъ курсъ тюремнаго обученія, вс? усилія филантроповъ, въ большинств? случаевъ, не поведутъ ни къ какимъ результатамъ.

И какая разница между братскимъ пріемомъ, какимъ встр?чаютъ освобожденнаго его бывшіе сотоварищи, и отношеніемъ къ нему «честныхъ гражданъ», скрывающихъ подъ наружнымъ покровомъ христіанства свой фарисейскій эгоизмъ! Для нихъ освобожденный арестантъ является ч?мъ-то въ род? зачумленнаго. Кто изъ нихъ р?шится, какъ это д?лалъ долгіе годы д-ръ Кэмпбелль въ Эдинбург?, пригласить его въ свой домъ и сказать ему: «Вотъ теб? комната; садись за мой столъ и будь членомъ моей семьи, пока мы подыщемъ работу?» Челов?къ, выпущенный изъ тюрьмы, бол?е всякаго другого нуждается въ поддержк?, нуждается въ братской рук?, протянутой къ нему, но общество, употребивши вс? усилія, чтобы сд?лать изъ него врага общества, прививъ ему пороки, развиваемые тюрьмой, отказываетъ ему именно въ той братской помощи, которая ему такъ нужна.

Много ли найдется также женщинъ, которыя согласятся выйти замужъ за челов?ка, побывавшаго въ тюрьм?? Мы знаемъ, какъ часто женщина выходитъ замужъ, задавшись ц?лью «спасти челов?ка»; но, за немногими исключеніями, даже такія женщины инстинктивно сторонятся отъ людей, получившихъ тюремное образованіе. Такимъ образомъ, освобожденному арестанту приходится подыскивать себ? подругу жизни среди т?хъ самыхъ женщинъ — печальныхъ продуктовъ скверно-организованнаго общества, — которыя, въ большинств? случаевъ, были одной изъ главныхъ причинъ, приведшихъ его въ тюрьму. Немудрено, что большинство освобожденныхъ арестантовъ опять попадается, проведя всего н?сколько м?сяцевъ на свобод?.

Едва ли много найдется людей, которые осм?лились бы утверждать, что тюрьмы должны оказывать лишь устрашающее вліяніе, не им?я въ виду ц?лей нравственнаго исправленія. Но что же д?лаемъ мы для достиженія этой посл?дней ц?ли? Наши тюрьмы, какъ будто, спеціально устроены для того, чтобы навсегда унизить разъ попавшихъ туда, навсегда потушить въ нихъ посл?днія искры самоуваженія.

Каждому пришлось, конечно, испытать на себ? вліяніе приличной одежды. Даже животныя стыдятся появляться въ сред? подобныхъ себ?, если ихъ наружности приданъ необычайный, см?шной характеръ. Котъ, котораго шалунъ-мальчишка разрисовалъ бы желтыми и черными полосами, постыдится явиться среди другихъ котовъ въ такомъ комическомъ вид?. Но люди начинаютъ съ того, что облекаютъ въ костюмъ шута т?хъ, кого они якобы желаютъ подвергнуть курсу моральнаго леченія. Когда я былъ въ Ліонской тюрьм?, мн? часто приходилось наблюдать эффектъ, производимый на арестантовъ тюремной одеждой. Арестанты, въ большинств? рабочіе, б?дно, но прилично од?тые, проходили по двору, въ которомъ я совершалъ прогулку, направлялись въ цейхгаузъ, гд? они оставляли свою одежду и облекались въ арестантскую. Выходя изъ цейхгауза наряженными въ арестантскій костюмъ, покрытый заплатами изъ разноцв?тныхъ тряпокъ, съ безобразной круглой шапкой на голов?, они глубоко стыдились показаться предъ людьми въ такомъ гнусномъ од?яніи Во многихъ тюрьмахъ, особенно въ Англіи, арестантамъ даютъ одежду, сд?ланную изъ разноцв?тныхъ кусковъ матеріи, бол?е напоминающую костюмъ среднев?коваго шута, ч?мъ одежду челов?ка, котораго наши тюремные филантропы якобы пытаются исправить.

Таково первое впечатл?ніе арестанта, и въ теченіе всей своей жизни въ тюрьм? онъ будетъ подвергнуть обращенію, которое проникнуто полнымъ презр?ніемъ къ челов?ческимъ чувствамъ. Въ Дартмурской тюрьм?, наприм?ръ, арестантовъ разсматриваютъ, какъ людей, не обладающихъ ни мал?йшей каплей стыдливости. Ихъ заставляютъ парадировать группами, совершенно обнаженныхъ; передъ тюремнымъ начальствомъ и прод?лывать въ такомъ вид? гимнастическія упражненія. «Направо кругомъ! Поднять об? руки! Поднять л?вую ногу! Держать пятку л?вой ноги въ правой рук?!» и т. д.^[71].

Арестантъ перестаетъ быть челов?комъ, въ которомъ допускается какое бы то ни было чувство самоуваженія. Онъ обращается въ вещь, въ номеръ такой-то, и съ нимъ обращаются какъ съ занумерованной вещью. Даже животное, подвергнутое ц?лые годы подобному обращенію, будетъ безповоротно испорчено; а, между т?мъ, мы обращаемся такимъ образомъ съ челов?ческими существами, которыя, н?сколько л?тъ спустя, должны будутъ обратиться въ полезныхъ членовъ общества. Если арестанту разр?шаютъ прогулку, она не будетъ походить на прогулку другихъ людей. Его заставятъ маршировать въ рядахъ, причемъ надзиратель будетъ стоять въ середин? двора, громко выкрикивая: «Un-deusse, un-deusse! arche-fer, arche-fer!» Если арестантъ поддается одному изъ наибол?е свойственныхъ челов?ку желаній — под?литься съ другимъ челов?ческимъ существомъ своими впечатл?ніями или мыслями, — онъ совершаетъ нарушеніе дисциплины. Немудрено, что самые кроткіе арестанты не могутъ удержаться отъ подобныхъ нарушеній. До входа въ тюрьму челов?къ могъ чувствовать отвращеніе ко лжи и къ обману; зд?сь онъ проходитъ ихъ полный курсъ, пока ложь и обманъ не сд?лаются его второй натурой.

Онъ можетъ обладать печальнымъ или веселымъ, хорошимъ или дурнымъ характеромъ, это — безразлично: ему не придется въ тюрьм? проявлять этихъ качествъ своего характера. Онъ — занумерованная вещь, которая должна двигаться, согласно установленнымъ правиламъ. Его могутъ душить слезы, но онъ долженъ сдерживать ихъ. Въ продолженіе вс?хъ годовъ каторги, его никогда не оставятъ одного; даже въ одиночеств? его камеры глазъ надзирателя будетъ шпіонить за его движеніями, наблюдать за проявленіями его чувствъ, которыя онъ хот?лъ бы скрыть, ибо они — челов?ческія чувства, не допускаемыя въ тюрьм?. Будетъ-ли это сожал?ніе къ товарищу по страданіямъ, любовь къ роднымъ, или желаніе под?литься своими скорбями съ к?мъ-нибудь, помимо т?хъ лицъ, которыя оффиціально предназначены для этой ц?ли, будетъ ли это одно изъ т?хъ чувствъ, которыя д?лаютъ челов?ка лучше, — вс? подобные «сантименты» строго пресл?дуются той грубой силой, которая отрицаетъ въ арестант? право быть челов?комъ. Арестантъ осуждается на чисто животную жизнь, и все челов?ческое строго изгоняется изъ этой жизни. Арестантъ не долженъ быть челов?комъ, — таковъ духъ тюремныхъ правилъ.

Онъ не долженъ обладать никакими челов?ческими чувствами. И горе ему, если, на его несчастье, въ немъ пробудится чувство челов?ческаго достоинства! Горе ему, если онъ возмутится, когда надзиратели выразятъ недов?ріе къ его словамъ; если онъ найдетъ унизительнымъ постоянное обыскиваніе его одежды, повторяемое н?сколько разъ въ день; если онъ не пожелаетъ быть лицем?ромъ и пос?щать тюремную церковь, въ которой для него н?тъ ничего привлекательнаго; если онъ словомъ, или даже тономъ голоса, выкажетъ презр?ніе къ надзирателю, занимающемуся торговлей табакомъ и такимъ образомъ вытягивающему у арестанта посл?дніе гроши; если чувство жалости къ бол?е слабому товарищу понудитъ его под?литься съ нимъ своей порціей хл?ба; если въ немъ остается достаточно челов?ческаго достоинства, чтобы возмущаться незаслуженнымъ упрекомъ, незаслуженнымъ подозр?ніемъ, грубымъ задираніемъ; если онъ достаточно честенъ, чтобы возмущаться мелкими интригами и фаворитизмомъ надзирателей, — тогда тюрьма обратится для него въ настоящій адъ. Его задавятъ непосильной работой, или пошлютъ его гнить въ темномъ карцер?. Самое мелкое нарушеніе дисциплины, которое сойдетъ съ рукъ арестанту, заискивающему передъ надзирателемъ, дорого обойдется челов?ку съ бол?е или мен?е независимымъ характеромъ: оно будетъ понято, какъ проявленіе непослушанія и вызоветъ суровое наказаніе. И каждое наказаніе будетъ вести къ новымъ и новымъ наказаніямъ. Путемъ мелкихъ пресл?дованій челов?къ будетъ доведенъ до безумія, и счастье, если ему удастся, наконецъ, выйти изъ тюрьмы, а не быть вынесеннымъ изъ нея въ гробу.

Н?тъ ничего легче, какъ писать въ газетахъ о необходимости держать тюремныхъ надзирателей подъ строгимъ контролемъ, о необходимости назначать начальниками тюремъ самыхъ достойныхъ людей. Вообще н?тъ ничего легче, какъ строить административныя утопіи! Но люди остаются людьми — будутъ ли это надзиратели или арестанты. А когда люди осуждены на всю жизнь поддерживать фальшивыя отношенія къ другимъ людямъ, они сами д?лаются фальшивыми. Находясь сами до изв?стной степени на положеніи арестантовъ, надзиратели проявляютъ вс? пороки рабовъ. Нигд?, за исключеніемъ разв? монастырей, я не наблюдалъ такихъ проявленій мелкаго интригантства, какъ среди надзирателей и вообще тюремной администраціи въ Клэрво. Закупоренные въ узенькомъ мірк? мелочныхъ интересовъ, тюремные чиновники скоро подпадаютъ подъ ихъ вліяніе. Сплетничество, слово, сказанное такимъ-то, жестъ, сд?ланный другимъ, — таково обычное содержаніе ихъ разговоровъ.

Люди остаются людьми, — и вы не можете облечь одного челов?ка непререкаемой властью надъ другимъ, не испортивъ этого челов?ка. Люди станутъ злоупотреблять этой властью и эти злоупотребленія будутъ т?мъ бол?е безсов?стны и т?мъ бол?е чувствительны для т?хъ, кому отъ нихъ приходится терп?ть, ч?мъ бол?е ограниченъ и узокъ мірокъ, въ которомъ они вращаются. Принужденные жить среди враждебно настроенныхъ къ нимъ арестантовъ, надзиратели не могутъ быть образцами доброты и челов?чности. Союзу арестантовъ противопоставляется союзъ надзирателей, и такъ какъ въ рукахъ надзирателей — сила, они злоупотребляютъ ею, какъ вс? им?ющіе власть. Тюрьма оказываетъ свое пагубное вліяніе и на надзирателей, д?лая ихъ мелочными, придирчивыми пресл?дователями арестантовъ. Поставьте Песталоцци на ихъ м?сто (если только предположить, что Песталоцци принялъ бы подобный постъ), и онъ скоро превратился бы въ типичнаго тюремнаго надзирателя. И, когда я думаю объ этомъ и принимаю въ соображеніе вс? обстоятельства, я склоненъ сказать, что все-таки люди — лучше учрежденій.

Злобное чувство противъ общества, бывшаго всегда мачихой для заключеннаго, постепенно растетъ въ немъ. Онъ пріучается ненавид?ть — отъ всего сердца ненавид?ть — вс?хъ этихъ «честныхъ» людей, которые съ такой злобной энергіей убиваютъ въ немъ вс? лучшія чувства. Арестантъ начинаетъ д?лить міръ на дв? части: къ одной изъ нихъ принадлежитъ онъ самъ и его товарищи, къ другой — директоръ тюрьмы, надзиратели, подрядчики. Чувство товарищества быстро растетъ среди вс?хъ обитателей тюрьмы, причемъ вс?, не носящіе арестантской одежды, разсматриваются какъ враги арестантовъ. Всякій обманъ по отношенію къ этимъ врагамъ — дозволителенъ. Эти «враги» глядятъ на арестанта, какъ на отверженнаго, и сами, въ свою очередь, д?лаются отверженными въ глазахъ арестантовъ. И какъ только арестантъ освобождается изъ тюрьмы, онъ начинаетъ прим?нять тюремную мораль къ обществу. До входа въ тюрьму онъ могъ совершать проступки, не обдумывая ихъ. Тюремное образованіе научитъ его разсматривать общество, какъ врага, теперь онъ обладаетъ своеобразной философіей, которую Золя суммировалъ въ сл?дующихъ словахъ: «Quels gredins les honn?tes gens!» («Какіе подлецы эти честные люди!»)^[72].

Тюрьма развиваетъ въ своихъ обитателяхъ не только ненависть къ обществу; она не только систематически убиваетъ въ нихъ всякое чувство самоуваженія, челов?ческаго достоинства, состраданія и любви, развивая въ то же время противоположныя чувства, — она прививаетъ арестанту самые гнусные пороки. Хорошо изв?стно, въ какой ужасающей пропорціи растутъ преступленія, им?ющія характеръ нарушенія половой нравственности, какъ на континент? Европы, такъ и въ Англіи. Ростъ этого рода преступности объясняется многими причинами, но среди нихъ одной изъ главныхъ является — заразительное вліяніе тюремъ. Въ этомъ отношеніи зловредное вліяніе тюремъ на общество чувствуется съ особенной силой.

При этомъ я им?ю въ виду не только т? несчастныя созданія, о которыхъ я говорилъ выше, — мальчиковъ, которыхъ я вид?лъ въ Ліонской тюрьм?. Меня ув?ряли, что днемъ и ночью вся атмосфера ихъ жизни насыщена т?ми же мыслями, и я глубоко уб?жденъ, что юристамъ, пишущимъ о рост? такъ называемыхъ «преступныхъ классовъ», сл?довало бы заняться, прежде всего, такими разсадниками испорченности, какъ отд?леніе для мальчиковъ въ Сенъ-Польской тюрьм?, а вовсе не законами насл?дственности. Но то же самое можно сказать и относительно тюремъ, въ которыхъ содержатся взрослые. Факты, которые сд?лались намъ изв?стны во время нашего пребыванія въ Клэрво, превосходятъ все, что можетъ себ? представить самое распущенное воображеніе. Нужно, чтобы челов?къ пробылъ долгіе годы въ тюрьм?, вн? всякихъ облагораживающихъ вліяній, предоставленный своему собственному воображенію и работ? воображенія вс?хъ своихъ товарищей, тогда только можетъ онъ дойти до того нев?роятнаго умственнаго состоянія, какое приходится наблюдать у н?которыхъ арестантовъ. И я думаю, что вс? интеллигентные и правдивые директоры тюремъ будутъ на моей сторон?, если я скажу что тюрьмы являются истинными разсадниками наибол?е отвратительныхъ видовъ преступленій противъ половой нравственности^[73].

Я не могу входить въ детали по этому предмету, къ которому слишкомъ поверхностно отнеслись недавно въ изв?стнаго рода литератур?. Я только зам?чу, что т?, кто воображаетъ, что пом?хою и уздою можетъ послужить полное разд?леніе арестантовъ и одиночное заключеніе, впадаютъ въ очень большую ошибку. Извращенность воображенія является д?йствительной причиной вс?хъ явленій этого порядка, и заключеніе въ одиночной камер? служитъ самымъ в?рнымъ средствомъ, чтобы дать воображенію бол?зненное направленіе. Какъ далеко можетъ доработаться воображеніе въ этомъ направленіи, едва ли даже изв?стно главнымъ спеціалистамъ по душевнымъ бол?знямъ: для этого необходимо пробыть н?сколько м?сяцевъ въ одиночкахъ и пользоваться полнымъ дов?ріемъ арестантовъ, сос?дей по камер?, какъ это было съ однимъ изъ нашихъ товарищей.

Вообще, одиночное заключеніе, им?ющее теперь столькихъ сторонниковъ, если бы оно было введено повсем?стно, было бы безполезнымъ мучительствомъ и повело бы только къ еще большему ослабленію т?лесной и умственной энергіи арестантовъ. Опытъ всей Европы и громадная пропорція случаевъ умственнаго разстройства, наблюдаемая везд?, среди арестантовъ содержимыхъ въ одиночномъ заключеніи бол?е или мен?е продолжительное время, ясно доказываетъ справедливость сказаннаго и остается только удивляться тому, какъ мало люди интересуются указаніями опыта. Для челов?ка, занятаго д?ломъ, которое доставляетъ ему н?которое удовольствіе, и умъ котораго самъ по себ? служитъ богатымъ источникомъ впечатл?ній; для челов?ка, который не тревожится о томъ, что происходитъ за ст?нами тюрьмы, котораго семейная жизнь счастлива, котораго не тревожатъ мысли, являющіяся источникомъ постояннаго умственнаго страданія, — для такого челов?ка отлученіе отъ общества людей можетъ не им?ть фатальнаго исхода, если оно продолжается всего н?сколько м?сяцевъ. Это для людей, которые не могут жить въ обществ? одн?хъ собственныхъ мыслей и особенно для т?хъ, сношенія которыхъ съ вн?шнимъ міромъ не отличаются особенной гладкостью и которые всл?дствіе этого постоянно обуреваемы мрачными мыслями, — даже н?сколько м?сяцевъ одиночнаго заключенія являются чрезвычайно опаснымъ испытаніемъ.

Глава X
Нужны ли тюрьмы?

Если мы примемъ во вниманіе вс? вліянія, б?гло указанныя въ предыдущей глав?, то придется признать, что каждое изъ нихъ въ отд?льности и вс? они взятыя въ совокупности, д?йствуютъ въ направленіи, д?лающемъ людей, отбывшихъ н?сколько л?тъ тюремнаго заключенія, все мен?е и мен?е пригодными для жизни въ обществ?. Съ другой стороны, ни одно, — буквально ни одно — изъ вышеуказанныхъ вліяній не ведетъ къ росту интеллектуальныхъ и нравственныхъ качествъ, не возвышаетъ челов?ка до бол?е идеальнаго пониманія жизни и ея обязанностей, не д?лаетъ его лучшимъ, бол?е челов?чнымъ, по сравненію съ т?мъ, ч?мъ онъ былъ до входа въ тюрьму.

Тюрьмы не улучшаютъ нравственности своихъ обитателей; он? не предотвращаютъ дальн?йшихъ преступленій. И невольно возникаетъ вопросъ: что намъ д?лать съ т?ми, кто нарушаетъ не только писанный законъ, — это печальное насл?діе печальнаго прошлаго, — но которые нарушаютъ принципы нравственности, написанныя въ сердц? каждаго челов?ка? Этотъ вопросъ занимаетъ теперь лучшіе умы нашего в?ка.

Было время, когда все искусство медицины сводилось на прописываніе н?которыхъ, эмпирическимъ путемъ открытыхъ, лекарствъ. Больные, попавшіе въ руки врача, могли быть отравлены этими лекарствами, или могли выздоров?ть, вопреки имъ; но докторъ всегда могъ сослаться на то, что онъ д?лалъ, какъ вс? другіе врачи: онъ не могъ перерасти своихъ современниковъ.

Но наше стол?тіе, см?ло поднявшее массу вопросовъ, едва нам?ченныхъ въ предыдущіе в?ка, отнеслось къ медицин? инымъ образомъ. Не ограничиваясь однимъ леченіемъ бол?зней, современная медицина стремится предотвратить ихъ, и мы знаемъ, какой громадный прогрессъ достигнутъ въ этомъ отношеніи, благодаря современному взгляду на причины бол?зней. Гигіена является самой усп?шной областью медицины.

Таково же должно быть отношеніе къ тому великому соціальному явленію, которое теперь именуется «Преступностью», но которое наши д?ти будутъ называть «Соціальною Бол?знью». Предупрежденіе бол?зней — лучшій изъ способовъ леченія, — къ такому заключенію пришла ц?лая молодая школа писателей, растущая съ каждымъ днемъ, особенно въ Италіи и представителями этой школы являются: Полетти^[74], Ферри^[75], Коладжанни^[76] и, до изв?стной степени Ломброзо; къ нимъ же должна быть причислена великая школа психологовъ, во глав? которыхъ стоятъ Гризингеръ^[77], Крафтъ-Эббингъ^[78]'), Дэпинъ^[79] — на континент? и Маудсли^[80] — въ Англіи; соціологи, въ род? Кэтле и его, къ несчастью, малочисленныхъ посл?дователей; наконецъ современная школа психологіи въ ея отношеніи къ индивидууму и соціальныхъ реформаторовъ, разсматривающихъ общество. Въ ихъ трудахъ мы находимъ уже готовые элементы, изъ которыхъ должно создаться новое отношеніе къ т?мъ несчастнымъ, которыхъ мы теперь в?шаемъ, обезглавливаемъ или посылаемъ въ тюрьмы.

Три великія первопричины ведутъ къ тому, что называютъ преступленіемъ: соціальныя причины, антропологическія и космическія.

Вліяніе посл?дней изъ этихъ причинъ до настоящаго времени еще недостаточно обсл?довано, хотя его нельзя отрицать: Кетле (Quetelet) давно уже доказалъ ея значеніе. Изъ годовыхъ отчетовъ англійскаго Генералъ-Почтмейстера намъ изв?стно, наприм?ръ, что количество писемъ, въ которыя вложены денежные знаки и которыя опущены въ почтовые ящики Англіи безъ адреса, изъ года въ годъ остается почти неизм?ннымъ. Если такой капризный элементъ нашей жизни, какъ разс?янность по отношенію къ одному, изв?стнаго рода предмету, подчиненъ законамъ, почти столь же строгимъ, какъ т?, которые управляютъ движеніемъ небесныхъ т?лъ, то т?мъ бол?е это справедливо по отношенію къ правонарушеніямъ. Мы съ большою точностью можемъ предсказать за годъ впередъ количество убійствъ, которыя будутъ совершены въ каждой изъ странъ Европы; и если мы примемъ во вниманіе н?которыя побочныя вліянія, могущія увеличить или уменьшить число убійствъ въ теченіе сл?дующаго года, то цифра нашего предсказанія будетъ отличаться еще большей аккуратностью.

Н?сколько л?тъ тому назадъ, въ англійскомъ журнал? «Nature», былъ пом?щенъ статистическій очеркъ о количеств? буйствъ и убійствъ, совершенныхъ въ Индіи, въ связи съ температурой и влажностью воздуха. Всякому изв?стно, что излишняя теплота и влажность воздуха д?лаютъ людей бол?е нервными, ч?мъ когда температура ум?ренна и дуетъ сухой в?теръ. Въ Индіи, — гд? температура иногда достигаетъ чрезвычайной высоты, а воздухъ въ то же самое время отличается необычайной влажностью, — разслабляющее вліяніе атмосферы, конечно, чувствуется въ значительно большей степени, ч?мъ въ нашихъ широтахъ. Всл?дствіе этого С. А. Гиллъ, изъ цифровыхъ данныхъ, охватывающихъ н?сколько л?тъ, вывелъ формулу, которая позволяетъ вамъ, если вы знаете среднюю температуру и степень атмосферической влажности каждаго м?сяца, предсказать съ удивительнымъ приближеніемъ къ д?йствительнымъ цыфрамъ количество самоубійствъ и кровавыхъ насилій, которыя будутъ зарегистрованы въ теченіи разсматриваемаго м?сяца^[81]. Подобныя вычисленія могутъ, конечно, показаться очень странными людямъ, непривыкшимъ разсматривать психическія явленія въ зависимости отъ ихъ физическихъ причинъ; но факты указываютъ на эту зависимость съ такой ясностью, что не остается м?ста для сомн?ній. И люди, которымъ пришлось испытать вліяніе тропическаго жара въ соединеніи съ тропической влажностью на ихъ нервную систему, не будутъ удивляться, что именно въ подобные дни индусы склонны хвататься за ножъ для разр?шенія споровъ, и что люди, разочаровавшіеся въ благахъ жизни, въ такіе дни охотн?е р?шаются на самоубійство^[82].

Вліяніе космическихъ причинъ на наши д?йствія еще не было подвергнуто всестороннему анализу; т?мъ не мен?е, н?которые факты твердо установлены. Изв?стно, напр., что покушенія противъ личности (насиліе, убійство и т. д.) возрастаютъ въ теченіи л?та, а зимою достигаютъ максимума покушенія, направленныя противъ собственности. Разсматривая кривыя, вырисованныя проф. Э. Ферри^[83] и глядя одновременно на кривыя температуры и кривыя, указывающія количество покушеній противъ личности, глубоко поражаешься ихъ подобіемъ: он? иногда до того сходны, что трудно бываетъ различить одну отъ другой. Къ сожал?нію изсл?дованіями подобнаго рода не занимаются съ той энергіей, какой они заслуживаютъ, всл?дствіе чего лишь немногія изъ космическихъ причинъ анализированы въ связи съ ихъ вліяніемъ на челов?ческіе поступки.

Необходимо, впрочемъ, признать, что изсл?дованія этого рода сопряжены со многими затрудненіями, въ виду того, что большинство космическихъ причинъ оказываетъ вліяніе лишь косвеннымъ путемъ; такъ, наприм?ръ, когда мы наблюдаемъ, что количество правонарушеній колеблется, сообразно урожаю зерновыхъ хл?бовъ или винограда, вліяніе космическихъ агентовъ проявляется лишь чрезъ посредство ц?лаго ряда вліяній соціальнаго характера. Все же никто не станетъ отрицать, что при хорошей погод?, обильномъ урожа? и вытекающемъ изъ нихъ хорошемъ расположеніи духа жителей деревни, посл?дніе мен?е наклонны къ разр?шенію своихъ мелкихъ ссоръ путемъ насилія, ч?мъ во время бурной или мрачной погоды, когда, въ придачу ко всему этому, испорченные пос?вы тоже вызываютъ общее недовольство. Я думаю, что женщины, им?ющія постоянную возможность наблюдать за хорошимъ и дурнымъ расположеніемъ духа ихъ мужей, могли бы сообщить много интереснаго о вліяніи погоды на семейное благополучіе.

Такъ-называемыя «антропологическія причины», на которыя въ посл?дніе годы было обращено много вниманія, несомн?нно играютъ еще бол?е важную роль, ч?мъ причины космическія. Вліяніе унасл?дованныхъ качествъ и т?лесной организаціи на склонность къ преступленію иллюстрировано за посл?днее время столь многими интересными изсл?дованіями, что мы можемъ составить почти вполн? обоснованное сужденіе относительно этой категоріи причинъ, приводящихъ людей къ дверямъ нашихъ судовъ. Конечно, мы не можемъ вполн? согласиться съ т?ми заключеніями, къ которымъ пришелъ одинъ изъ наибол?е видныхъ представителей этой школы, д-ръ Ломброзо^[84], особенно въ одной изъ его посл?днихъ работъ^[85]. Когда онъ указываетъ, что многіе обитатели нашихъ тюремъ страдаютъ недостатками мозговой организаціи, мы должны признать этотъ фактъ. Мы готовы даже допустить — если это д?йствительно доказано, что большинство преступниковъ и арестантовъ обладаютъ бол?е длинными руками, ч?мъ люди, находящіеся на свобод?. Опять-таки, когда Ломброзо указываетъ намъ, что самыя зв?рскія убійства были совершены людьми, страдавшими отъ серьезныхъ дефектовъ т?лесной организаціи, мы можемъ лишь преклониться предъ этимъ утвержденіемъ и признать его точность. Но подобныя утвержденія остаются лишь заявленіемъ факта, — не бол?е того. А потому мы не можемъ сл?довать за г. Ломброзо, когда онъ д?лаетъ черезчуръ широкіе выводы изъ этихъ и подобныхъ имъ фактовъ и когда онъ высказываетъ мысль, что общество им?етъ право принимать, какія ему заблагоразсудится, м?ры по отношенію къ людямъ, страдающимъ подобными недостатками т?лесной организаціи. Мы не можемъ признать за обществомъ права истреблять вс?хъ людей, обладающихъ несовершенной структурой мозга и еще мен?е того сажать въ тюрьмы вс?хъ, им?вшихъ несчастье родиться съ черезчуръ длинными руками. Мы можемъ признать, что большинство виновниковъ зв?рскихъ д?яній, отъ времени до времени, вызывающихъ общественное негодованіе, недалеко ушли отъ идіотовъ по степени своего умственнаго развитія. Такъ, напр., голова н?коего жестокаго убійцы, Фрея, рисунокъ котораго обошелъ всю прессу въ 1886-мъ году, можетъ считаться подтверждающимъ фактомъ. Но, точно также какъ не вс? въ Индіи берутся за ножъ въ жаркую погоду, точно также не вс? идіоты и еще мен?е того, не вс? слабоумные мужчины и женщины д?лаются убійцами; такъ что самому ярому криминалисту антропологической школы придется отказаться отъ мысли всеобщаго истребленія идіотовъ, если только онъ припомнитъ, сколько изъ нихъ находится на свобод? (н?которые — подъ надзоромъ, а многіе — даже им?я здоровыхъ людей подъ своимъ надзоромъ); а, между т?мъ, вся разница между этими несчастными и т?ми, которыхъ отдали въ руки палача, является, въ сущности, лишь разницей обстоятельствъ, при которыхъ они были рождены и выросли. Разв? во многихъ, въ другихъ отношеніяхъ вполн? «респектабельныхъ» семьяхъ, а также во дворцахъ, не говоря уже объ уб?жищахъ для умалишенныхъ, мы не находимъ людей, страдающихъ такими недостатками мозговой организаціи, которые д-ръ Ломброзо считаетъ характерными, какъ показателей «преступнаго безумія»? Бол?зни мозга могутъ сод?йствовать росту преступныхъ наклонностей; но при другихъ условіяхъ, такого сод?йствія можетъ и не оказаться. Здравый смыслъ и доброе сердце Чарльза Диккенса помогли ему прекрасно понять эту простую истину и воплотить ее въ образ? мистера Дика.

Итакъ, мы не можемъ согласиться со вс?ми выводами д-ра Ломброзо, а т?мъ мен?е — его посл?дователей; но мы должны быть благодарны итальянскому писателю за то, что онъ посвятилъ свое вниманіе медицинской сторон? вопроса и популяризировалъ такого рода изысканія. Теперь всякій непредуб?жденный челов?къ можетъ вывести изъ многоразличныхъ и чрезвычайно интересныхъ наблюденій д-ра Ломброзо единственное заключеніе, а именно, что большинство т?хъ, кого мы осуждаемъ въ качеств? преступниковъ, — люди страдающіе какими-либо бол?знями или несовершенствами организма, и что, сл?довательно, ихъ необходимо лечить, а не усиливать ихъ бол?зненное состояніе путемъ тюремнаго заключенія.

Изсл?дованія Маудсли о связи безумія съ преступленіемъ хорошо изв?стны въ Англіи^[86]. Читая внимательно его работы, нельзя не вынести впечатл?нія, что большинство обитателей нашихъ тюремъ, осужденныхъ за насильственныя д?йствія, — люди, страдающіе какими-нибудь бол?знями мозга. Мало того, «идеальный сумасшедшій», созданный въ воображеніи законниковъ, котораго они готовы признать неотв?тственнымъ за его поступки, является такой же р?дкостью, какъ и «идеальный преступникъ», котораго законъ стремится наказать. Несомн?нно им?ется, какъ говоритъ Маудсли, — широкая «промежуточная область между преступленіемъ и безуміемъ, причемъ на одной границ? мы встр?чаемъ н?которое проявленіе безумія, но еще бол?е того — проявленіе порочности, в?рн?е было бы сказать: „сознательнаго желанія причинить какое-нибудь зло“; вблизи же другой границы мы встр?чаемъ, наоборотъ, меньшее проявленіе порочности и большее — безумія». Но, прибавляетъ онъ, «справедливое опред?леніе нравственной отв?тственности несчастныхъ людей, обитающихъ въ этой промежуточной полос?», никогда не будетъ достигнуто, пока мы не отд?лаемся отъ ложныхъ представленій о «порок?» и «злой вол?»^[87].

Къ несчастью, до сихъ поръ наши карательныя учрежденія являются лишь компромиссомъ между старыми идеями мести, наказанія «злой воли» и «порока», и бол?е новыми идеями устрашенія, и причемъ об? лишь въ незначительной степени смягчаются филантропическими тенденціями. Но мы над?емся, что недалеко уже то время, когда благородныя воззр?нія, воодушевлявшія Гризингера, Крафтъ-Эббинга, Дэпина и н?которыхъ современныхъ русскихъ, н?мецкихъ и итальянскихъ криминалистовъ, войдутъ въ сознаніе общества; и мы тогда будемъ стыдиться, вспоминая, какъ долго мы отдавали людей, которыхъ мы называли «преступниками», въ руки палачей и тюремщиковъ. Если бы добросов?стные и обширные труды вышеуказанныхъ писателей пользовались бол?е широкой изв?стностью, мы вс? давно бы поняли, что большинство людей, которыхъ мы теперь держимъ въ тюрьмахъ или приговариваемъ къ смертной казни, нуждаются, вм?сто наказанія, въ самомъ бережномъ, братскомъ отношеніи къ нимъ. Я, конечно, не думаю предложить зам?ну тюремъ пріютами для умалишенныхъ; самая мысль объ этомъ была бы глубоко возмутительна. Пріюты для умалишенныхъ, въ сущности, — т? же тюрьмы; а т?, которыхъ мы держимъ въ тюрьмахъ, — вовсе не умалишенные; они даже не всегда являются обитателями той границы «промежуточной области», на которой челов?къ теряетъ контроль надъ своими д?йствіями. Я такъ же далекъ отъ идеи, которая пропагандируется н?которыми — отдать тюрьмы въ в?д?ніе педагоговъ и медиковъ. Большинство людей, посылаемыхъ теперь въ тюрьмы, нуждаются лишь въ братской помощи со стороны т?хъ, кто окружаетъ ихъ; они нуждаются въ помощи для развитія высшихъ инстинктовъ челов?ческой природы, ростъ которыхъ былъ задушенъ или пріостановленъ бол?зненнымъ состояніемъ организма (анеміей мозга, бол?знью сердца, печени, желудка и т. д.) или, еще чаще, — позорными условіями, при которыхъ выростаютъ сотни тысячъ д?тей и при которыхъ живутъ милліоны взрослыхъ въ такъ называемыхъ центрахъ цивилизаціи. Но эти высшія качества челов?ческой природы не могутъ развиваться и быть упражняемы, когда челов?къ лишенъ свободы, и, стало быть, лишенъ возможности свободнаго контроля надъ своими поступками; когда онъ уединенъ отъ многоразличныхъ вліяній челов?ческаго общества. Попробуйте внимательно проанализировать любое нарушеніе неписаннаго моральнаго закона, и вы всегда найдете, какъ сказалъ добрый старикъ Гризингеръ, что это нарушеніе нельзя объяснить внезапнымъ импульсомъ: «оно» — говоритъ онъ, «является результатомъ эффектовъ, которые за многіе годы глубоко д?йствовали на челов?ка»^[88]. Возьмемъ, для прим?ра, челов?ка, совершившаго какой-нибудь актъ насилія. Сл?пые судьи нашего времени, безъ дальн?йшихъ размышленій, посылаютъ его въ тюрьму. Но челов?къ, не отравленный изученіемъ римской юриспруденціи, а стремящійся анализировать прежде, ч?мъ выносить приговоръ, скажетъ н?что другое. Вм?ст? съ Гризингеромъ онъ зам?титъ, что въ данномъ случа?, — если обвиняемый не могъ подавить своихъ чувствъ, и далъ имъ выходъ въ акт? насилія, то подготовленіе этого акта относится къ бол?е раннему періоду его жизни. Прежде, ч?мъ совершить этотъ актъ, обвиняемый, можетъ быть, въ теченіе всей своей предыдущей жизни, проявлялъ уже ненормальную д?ятельность ума путемъ шумнаго выраженія своихъ чувствъ, заводя крикливыя ссоры по поводу самыхъ пустячныхъ причинъ, или оскорбляя, по мал?йшему поводу, близкихъ ему людей; при чемъ, къ несчастью, не нашлось никого, кто бы уже съ д?тства постарался дать лучшее направленіе его нервной впечатлительности. Корни причинъ насильственнаго акта, приведшаго обвиняемаго на скамью подсудимыхъ, должно отыскивать такимъ образомъ, въ прошломъ, за многіе годы тому назадъ. А если мы пожелаемъ сд?лать нашъ анализъ еще бол?е глубокимъ, мы откроемъ, что такое бол?зненное состояніе ума обвиняемаго является сл?дствіемъ какой-нибудь физической бол?зни, унасл?дованной или развившейся, всл?дствіе ненормальныхъ условій жизни, — бол?зни сердца, мозга, или пищеварительной системы. Въ теченіе многихъ л?тъ эти причины оказывали вліяніе на обвиняемаго, и результатомъ ихъ совокупнаго д?йствія явился наконецъ насильственный актъ, съ которымъ и им?етъ д?ло бездушный законъ.

Бол?е того, если мы проанализируемъ самихъ себя, если мы открыто признаемся въ т?хъ мысляхъ, которыя иногда мелькаютъ въ нашемъ мозгу, то мы увидимъ, что всякій изъ насъ им?етъ задатки т?хъ самыхъ мыслей и чувствъ (иногда едва уловимыхъ), которыя становятся причинами актовъ, разсматриваемыхъ, какъ преступные. Правда, мы тотчасъ же стремились отогнать подобныя мысли; но если бы он? встр?тили благопріятную почву для проявленія снова и снова; если бы обстоятельства благопріятствовали имъ, всл?дствіе подавленія бол?е благородныхъ страстей: любви, состраданія и вс?хъ т?хъ чувствъ, которыя являются результатомъ сердечнаго отношенія къ радостямъ и скорбямъ людей, среди которыхъ мы живемъ, — тогда эти мимолетныя мысли, которыя мы едва зам?чаемъ при нормальныхъ условіяхъ, могли бы вырости въ н?что постоянное и явиться бол?зненнымъ элементомъ нашего характера.

Этому мы должны учить нашихъ д?тей съ самаго ранняго д?тства, вм?сто того, чтобы набивать ихъ умъ, съ ранняго д?тства, идеями о «справедливости», выражаемой въ форм? мести, наказанія, суда. Если бы мы иначе воспитывали д?тей, то намъ не пришлось бы красн?ть отъ стыда при мысли, что мы нанимаемъ убійцъ для выполненія нашихъ приговоровъ и платимъ тюремнымъ надзирателямъ за выполненіе такой службы, къ которой ни одинъ образованный челов?къ не захочетъ приготовлять своихъ собственныхъ д?тей. А разъ эту службу мы сами считаемъ позорной, то какая же можетъ быть и р?чь объ ея, якобы морализующемъ характер?!

Не тюрьмы, а братскія усилія для подавленія развивающихся въ н?которыхъ изъ насъ противу-общественныхъ чувствъ, — таковы единственныя средства, которыя мы въ прав? употреблять и можемъ прилагать съ н?которымъ усп?хомъ къ т?мъ, въ которыхъ эти чувства развились всл?дствіе т?лесныхъ бол?зней или общественныхъ вліяній. И не сл?дуетъ думать, чтобы подобное отношеніе къ преступнику являлось утопіей. Воображать, что наказаніе способно остановить ростъ противу-общественныхъ наклонностей, это — утопія, и притомъ еще подленькая утопія, выросшая изъ глубоко-эгоистическаго чувства: «оставьте меня въ поко?, и пусть все въ мір? идетъ по-прежнему».

Многія изъ противу-общественныхъ чувствъ, говоритъ д-ръ Брюсъ Томпсонъ^[89], да и многіе другіе, — унасл?дованы нами, и факты вполн? подтверждаютъ такой взглядъ. — Но что именно можетъ быть унасл?довано? Воображаемая «шишка преступности»? или же что-нибудь другое? — Унасл?дованы бываютъ: недостаточный самоконтроль, отсутствіе твердой воли, желаніе риска, жажда возбужденія^[90], несоразм?рное тщеславіе. Тщеславіе, наприм?ръ, въ соединеніи съ стремленіемъ къ рискованнымъ поступкамъ и возбужденію, является одной изъ наибол?е характерныхъ чертъ у людей, населяющихъ наши тюрьмы. Но мы знаемъ, что тщеславіе находитъ много областей для своего проявленія. Оно можетъ дать маніака, въ род? Наполеона I или Тропмана; но оно же вдохновляетъ, при другихъ обстоятельствахъ, — особенно если оно возбуждается и управляется здоровымъ разсудкомъ, — людей, которые прорываютъ туннели и прор?зываютъ перешейки, изсл?дуютъ арктическія моря, или посвящаютъ всю свою энергію проведенію въ жизнь какого-либо великаго плана, который они считаютъ благод?тельнымъ для челов?чества. Кром? того, развитіе тщеславія можетъ быть пріостановлено или даже вполн? парализовано параллельнымъ развитіемъ ума. Тоже относится и къ другимъ, названнымъ сейчасъ, способностямъ. Если челов?къ унасл?довалъ отсутствіе твердой воли, то мы знаемъ также, что эта черта характера можетъ повести къ самымъ разнообразнымъ посл?дствіямъ, сообразно условіямъ жизни. Разв? мало нашихъ самыхъ милыхъ знакомыхъ страдаютъ именно этимъ недостаткомъ? И разв? онъ является достаточной причиной для заключенія ихъ въ тюрьму?

Челов?чество р?дко пыталось обращаться съ провинившимися людьми, какъ съ челов?ческими существами; но всякій разъ, когда оно д?лало попытки подобнаго рода, оно было вознаграждаемо за свою см?лость. Въ Клэрво меня иногда поражала доброта, съ какой относились къ больнымъ арестантамъ н?которые служители въ госпитал?. А докторъ Кэмпбелль, который им?лъ гораздо бол?е обширное поле наблюденія въ этой области, пробывши тридцать л?тъ тюремнымъ врачемъ, говоритъ сл?дующее: «Обращаясь съ больными арестантами съ деликатностью, — какъ будто съ дамами, принадлежащими къ высшему обществу, (я цитирую его слова буквально), я получалъ то, что въ госпитал? господствовалъ величайшій порядокъ». Кэмпбелль былъ пораженъ «достойною высокой похвалы чертой характера арестантовъ, которая наблюдается даже у самыхъ грубыхъ преступниковъ, — а именно, т?мъ вниманіемъ, съ какимъ они относятся къ больнымъ». «Самые закорен?лые преступники», говоритъ Кэмпбелль, «не лишены этого чувства». И онъ прибавляетъ дал?е: «хотя многіе изъ этихъ людей, всл?дствіе прежней безразсудной жизни и преступныхъ привычекъ, считаются закорен?лыми и нравственно отуп?вшими, т?мъ не мен?е они обладаютъ очень острымъ сознаніемъ справедливаго и несправедливаго». Вс? честные люди, которымъ приходилось сталкиваться съ арестантами, могутъ лишь подтвердить слова д-ра Кэмпбелля.

Въ чемъ же лежитъ секретъ этой черты характера арестантовъ, которая должна особенно поражать людей, привыкшихъ считать арестантовъ существами, недалеко отошедшими отъ дикихъ зв?рей? Служители въ тюремныхъ госпиталяхъ им?ютъ возможность проявлять присущія людямъ добрыя чувства, и упражняютъ ихъ. Они им?ютъ возможность проявить чувство сожал?нія, и этимъ чувствомъ окрашивались ихъ поступки. Кром? того, они пользовались въ госпитал? большей свободой, ч?мъ другіе арестанты, а т? изъ нихъ, о которыхъ говоритъ д-ръ Кэмпбелль, были еще подъ непосредственнымъ моральнымъ вліяніемъ доктора, — т.-е. такого добраго и умнаго челов?ка, какъ Кэмпбелль, а не какого-нибудь грубаго отставного унтеръ-офицера.

Короче говоря, антропологическія причины, т.-е. недостатки организаціи — одна изъ главныхъ причинъ, толкающихъ людей въ тюрьму; но собственно говоря, ихъ нельзя называть «причинами преступности». Т? же самые антропологическіе недостатки встр?чаются у милліоновъ людей, принадлежащихъ къ современному психопатическому покол?нію; но они ведутъ къ противу-общественнымъ поступкамъ лишь при изв?стныхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ. Что же касается до тюремъ, то он? не изл?чиваютъ этихъ патологическихъ недостатковъ: он? лишь усиливаютъ ихъ; и когда челов?къ выходитъ изъ тюрьмы, испытавъ на себ?, въ теченіе н?сколькихъ л?тъ, ея развращающее вліяніе, онъ несравненно мен?е пригоденъ къ жизни въ обществ?, ч?мъ былъ до заключенія въ тюрьму. Если общество желаетъ предотвратить съ его стороны совершеніе новыхъ противу-общественныхъ поступковъ, то достигнуть этого возможно, лишь перед?лывая то, что сд?лала тюрьма, т.-е. сглаживая вс? т? черты, которыя тюрьма вр?зываетъ въ каждаго, им?вшаго несчастье попасть за ея ст?ны. Н?которымъ друзьямъ челов?чества удается достигнуть этого въ отд?льныхъ случаяхъ, но въ большинств? случаевъ подобнаго рода усилія не приводятъ ни къ чему.

Необходимо сказать зд?сь еще н?сколько словъ о т?хъ несчастныхъ, которыхъ криминалисты разсматриваютъ, какъ врожденныхъ убійцъ и которыхъ во многихъ странахъ, руководящихся старой библейской моралью, «зубъ за зубъ», посылаютъ на вис?лицу. Англичанамъ можетъ показаться страннымъ, но по всей Сибири — гд? им?ется обширное поле для наблюденій надъ различными категоріями ссыльныхъ — убійцы причисляются къ самому лучшему классу тюремнаго населенія. Меня очень порадовало, что Михаилъ Дэвиттъ, съ такой проницательностью анализировавшій «преступность» и ея причины въ превосходныхъ очеркахъ тюремной жизни, сд?лалъ такое же наблюденіе^[91]. Вс?мъ изв?стно въ Россіи, что русскій законъ не признаетъ смертной казни впродолженіе уже бол?е, ч?мъ стол?тія; не смотря на то, что въ царствованія Александра ІІ-го и ІІІ-го политическіе посылались на вис?лицу въ изобиліи, смертная казнь не прим?няется въ Россіи къ уголовнымъ преступникамъ, за исключеніемъ р?дкихъ случаевъ, военнымъ судомъ. Она была отм?нена въ 1753 г., и съ того времени убійцы приговариваются лишь къ каторжнымъ работамъ, на сроки отъ 8 до 20 л?тъ (отцеубійцы и матереубійцы на всю жизнь), по отбытіи которыхъ они становятся ссыльно-поселенцами и остаются въ Сибири на всю жизнь. Всл?дствіе этого Восточная Сибирь полна освобожденными убійцами; и несмотря на это, едва ли найдется какая-либо другая страна, въ которой можно жить и путешествовать съ большей безопасностью. Во время моихъ продолжительныхъ путешествій по Сибири я никогда не бралъ съ собой никакого оружія; то же я могу сказать и относительно вс?хъ моихъ друзей; каждому изъ нихъ приходилось, въ общемъ, изъ?здить каждый годъ отъ 10.000 до 15.000 верстъ, по самымъ дикимъ, незаселеннымъ м?стностямъ. Зат?мъ, какъ уже сказано въ одной изъ предыдущихъ главъ, количество убійствъ, совершаемыхъ въ Сибири освобожденными убійцами и безчисленными бродягами, въ общемъ, чрезвычайно незначительно; между т?мъ, какъ постоянные грабежи и убійства, на которые жалуются сибиряки, совершаются обыкновенно въ Томск? и вообще на пространств? Западной Сибири, куда ссылаются мен?е важные уголовные преступники, а не убійцы. Въ бол?е ранніе періоды девятнадцатаго в?ка освобожденные убійцы, со сл?дами каторжныхъ клеймъ, нер?дко встр?чались въ Сибири, въ домахъ чиновниковъ, въ качеств? кучеровъ, и даже нянекъ, при чемъ эти няньки относились къ вв?ряемымъ имъ д?тямъ съ самою материнской заботливостью. Т?мъ, которые сд?лали бы предположеніе, что, можетъ быть, русскіе отличаются большей мягкостью характера, по сравненію съ западно-европейцами, я могу въ отв?тъ указать на сцены жестокости, происходящія во время усмиренія русскихъ крестьянскихъ бунтовъ. Прибавлю только, что отсутствіе казней и гнусныхъ разговоровъ о подробностяхъ этихъ казней, — разговоровъ, которыми арестанты въ англійскихъ тюрьмахъ очень любятъ заниматься, — способствовало тому, что въ русскихъ арестантахъ не развивалось холоднаго презр?нія къ челов?ческой жизни.

Позорная практика легальныхъ убійствъ, до сихъ поръ им?ющая м?сто въ Западной Европ?, позорная практика наниманія за гинею (десять рублей) палача^[92], для приведенія въ исполненіе приговора, выполнить который самъ судья не им?етъ см?лости — эта позорная практика и глубокій душевный развратъ, вносимый ею въ общество, не им?ютъ оправданія даже въ томъ, что этимъ будто-бы предотвращаются убійства. Отм?на смертной казни нигд? не вызвала увеличенія количества убійствъ. Если людей до сихъ поръ казнятъ, то это является просто результатомъ постыднаго страха, соединяемаго съ воспоминаніями о низшей ступени цивилизаціи, когда принципъ «зубъ за зубъ» пропов?дывался религіей.

Но если космическія причины — прямо или косвенно — оказываютъ столь могущественное вліяніе на годовое количество противу-общественныхъ поступковъ; если физіологическія причины, коренящіяся въ тайникахъ строенія т?ла, являются также могучимъ факторомъ, ведущимъ къ правонарушеніямъ, — что же останется отъ теорій созидателей уголовнаго права, если мы къ вышеуказаннымъ причинамъ т?хъ явленій, которыя именуются преступленіями, прибавимъ еще соціальныя причины?

Въ древности былъ обычай, согласно которому всякая коммуна (кланъ, марка, община, вервь) считалась, вся, въ ея ц?ломъ, отв?тственной за каждый противу-общественный поступокъ, совершенный к?мъ бы то ни было изъ ея членовъ. Этотъ древній обычай теперь исчезъ, подобно многимъ хорошимъ пережиткамъ стараго общиннаго строя. Но мы снова возвращаемся къ нему и, переживъ періодъ нич?мъ не сдерживаемаго индивидуализма, мы снова начинаемъ чувствовать, что все общество въ значительной м?р? отв?тственно за противу-общественные поступки, совершенные въ его сред?. Если на насъ ложатся лучи славы геніевъ нашей эпохи, то мы не свободны и отъ пятенъ позора за д?янія нашихъ убійцъ.

Изъ года въ годъ сотни тысячъ д?тей выростаютъ въ грязи — матеріальной и моральной — нашихъ большихъ городовъ, ростутъ заброшенными, среди населенія, деморализованнаго неустойчивой жизнью, неув?ренностью въ завтрашнемъ дн? и такой нищетой, о какой прежнія эпохи не им?ли и представленія. Предоставленные самимъ себ? и самымъ сквернымъ вліяніямъ улицы, почти лишенные всякаго присмотра со стороны родителей, пригнетенныхъ страшной борьбой за существованіе, эти д?ти чужды даже представленія о счастливой семь?; но зато, съ самаго ранняго д?тства, они впитываютъ въ себя пороки большихъ городовъ. Они вступаютъ въ жизнь, не обладая даже знаніемъ какого-либо ремесла, которое могло бы дать имъ средства къ существованію. Сынъ дикаря учится у отца искусству охоты; его сестра съ д?тства пріучается къ веденію несложнаго хозяйства. Но д?ти, которыхъ отецъ и мать должны съ ранняго утра покидать свои грязныя логовища въ поискахъ за какой-нибудь работой, чтобы какъ-нибудь пробиться въ теченіе нед?ли, — такія д?ти вступаютъ въ жизнь мен?е приспособленными къ ней, ч?мъ д?ти дикарей. Они не знаютъ ремесла; грязная улица зам?няетъ имъ домъ; обученіе, которое они получаютъ на улицахъ, изв?стно т?мъ, кто пос?щалъ м?ста, гд? расположены кабаки б?дняковъ и м?ста увеселенія бол?е состоятельныхъ классовъ.

Разражаться негодующими р?чами по поводу склонности къ пьянству этого класса населенія, — н?тъ ничего легче. Но если бы господа обличители сами выросли въ т?хъ же условіяхъ, какъ д?ти рабочаго, которому каждое утро приходится пускать въ ходъ кулаки, чтобы занять м?сто у воротъ лондонскихъ доковъ, — многіе ли изъ нихъ воздержались бы отъ пос?щенія изукрашенныхъ кабаковъ, — этихъ единственныхъ «дворцовъ», которыми богачи вознаградили д?йствительныхъ производителей вс?хъ богатствъ.

Глядя на это подростающее населеніе вс?хъ нашихъ крупныхъ мануфактурныхъ центровъ, мы перестаемъ удивляться, что наши большіе города являются главными поставщиками челов?ческаго матеріала для тюремъ. Наоборотъ, я всегда удивлялся, что такое сравнительно незначительное количество этихъ уличныхъ д?тей становится ворами и грабителями. Я никогда не переставалъ удивляться тому, насколько глубоко вкоренены соціальныя чувства въ людяхъ девятнадцатаго в?ка, сколько доброты сердца въ обитателяхъ этихъ грязныхъ улицъ; лишь этимъ можно объяснить, что столь немногіе изъ среды выросшихъ въ совершенной заброшенности объявляютъ открытую войну нашимъ общественнымъ учрежденіямъ. Вовсе не «устрашающее вліяніе тюремъ», а эти добрыя чувства, это отвращеніе къ насилію, эта покорность, позволяющая б?днякамъ мириться съ горькой судьбой, не выращивая ихъ въ своихъ сердцахъ глубокой ненависти, — лишь они, эти чувства, являются той плотиной, которая предупреждаетъ б?дняковъ отъ открытаго попранія вс?хъ общественныхъ узъ. Если бы не эти добрыя чувства, давно бы отъ нашихъ современныхъ дворцовъ не оставалось камня на камн?.

А въ это же время, на другомъ конц? общественной л?стницы деньги, — этотъ овеществленный челов?ческій трудъ, — разбрасываются съ неслыханнымъ легкомысліемъ, часто лишь для удовлетворенія глупаго тщеславія. Когда у стариковъ и работящей молодежи часто не хватаетъ хл?ба, и они изнемогаютъ отъ голода у дверей роскошныхъ магазиновъ, — дворцовъ, въ этихъ магазинахъ богачи тратятъ безумныя деньги на покупку безполезныхъ предметовъ роскоши.

Когда все окружающее насъ — магазины и люди, которыхъ мы встр?чаемъ на улицахъ, литература посл?дняго времени, обоготвореніе денегъ, которое приходится наблюдать каждый день, — когда все это развиваетъ въ людяхъ ненасытную жажду къ пріобр?тенію безграничнаго богатства, любовь къ крикливой роскоши, тенденцію глупо швырять деньгами для любой явной, или сохраняемой въ тайн? ц?ли; когда въ наших городахъ им?ются ц?лые кварталы, каждый домъ которыхъ напоминаетъ намъ, какъ челов?къ можетъ превращаться въ скота, несмотря на вн?шнія причины, которыми онъ прикрываетъ это скотство; когда девизомъ нашего цивилизованнаго міра можно поставить слова: «Обогащайтесь! Сокрушайте все, что вы встр?титена вашемъ пути, пуская въ ходъ вс? средства, за исключеніемъ разв? т?хъ, которыя могутъ привести васъ на скамью подсудимыхъ!» — когда, за немногими исключеніями, вс?хъ, отъ землевлад?льца до ремесленника, учатъ каждый день тысячами путей, что идеалъ жизни — такъ устроить свои д?ла, чтобы другіе работали на васъ; когда т?лесная работа настолько презирается, что люди, которые рискуютъ забол?ть отъ недостаточнаго т?леснаго упражненія, предпочитаютъ приб?гать къ гимнастик?, подражая движеніямъ пильщика или дровос?ка, вм?сто того, чтобы д?йствительно заняться распиливаніемъ дровъ или копаніемъ земли; когда загруб?вшія и почерн?вшія отъ работы руки считаются ч?мъ-то унизительнымъ, а обладаніе шелковымъ платьемъ и ум?нье держать прислугу въ «ежевыхъ рукавицахъ» считается признакомъ «хорошаго тона»; когда литература является гимномъ богатству и относится къ «непрактичнымъ идеалистамъ» съ презр?ніемъ, — зач?мъ толковать о «врожденной преступности»? Вся эта масса факторовъ нашей жизни вліяетъ въ одномъ направленіи: она подготовляетъ существа, неспособныя къ честному существованію, насквозь пропитанныя противу-общественными чувствами!

Если наше общество съорганизуется такъ, что для каждаго будетъ возможность постоянно работать для общеполезныхъ ц?лей, — для чего, конечно, понадобится полная перед?лка теперешнихъ отношеній между капиталомъ и трудомъ; если мы дадимъ каждому ребенку здоровое воспитаніе, обучивъ его не только наукамъ, но и физическому труду, давъ ему возможность въ теченіи первыхъ двадцати л?тъ его жизни пріобр?сть знаніе полезнаго ремесла и привычку къ честной трудовой жизни, — намъ не понадобилось больше ни тюремъ, ни судьей, ни палачей. Челов?къ является результатомъ т?хъ условій, въ которыхъ онъ выросъ. Дайте ему возможность — вырости съ навыкомъ къ полезной работ?; воспитайте его такъ, чтобы онъ съ ранняго д?тства смотр?лъ на челов?чество, какъ на одну большую семью, ни одному члену которой не можетъ быть причинено вреда безъ того, чтобы это не почувствовалось въ широкомъ круг? людей, а въ конц? концовъ и вс?мъ обществомъ; дайте ему возможность воспитать въ себ? вкусъ къ высшимъ наслажденіямъ, даваемымъ наукой и искусствомъ, — наслажденіямъ бол?е возвышеннымъ и долговременнымъ, по сравненію съ удовлетвореніемъ страстей низшаго порядка, — и мы ув?рены, что обществу не придется наблюдать такого количества нарушеній т?хъ принциповъ нравственности, съ которыми мы встр?чаемся теперь.

Дв?-трети вс?хъ правонарушеній, а именно вс? такъ-называемыя «преступленія противъ собственности» или совершенно исчезнутъ, или сведутся къ ничтожному количеству случаевъ, разъ собственность, являющаяся теперь привиллегіей немногихъ, возвратится къ своему д?йствительному источнику — общин?. Что же касается «преступленій, направленныхъ противъ личности», то число ихъ уже теперь быстро уменьшается, всл?дствіе роста нравственныхъ и соціальныхъ привычекъ, которыя несомн?нно развиваются въ каждомъ обществ? и несомн?нно будутъ возрастать, когда общіе интересы вс?хъ станутъ т?сн?е.

Конечно, каковы бы ни были экономическія основы общественнаго строя, всегда найдется изв?стное количество существъ, обладающихъ страстями бол?е сильными и мен?е подчиненными контролю, ч?мъ у остальныхъ членовъ общества; всегда найдутся люди, страсти которыхъ могутъ случайно побудить ихъ къ совершенію поступковъ противу-общественнаго характера. Но въ большинств? случаевъ страсти людей, ведущія теперь къ правонарушеніямъ, могутъ получить другое направленіе, или же соединенныя усилія окружающихъ могутъ сд?лать ихъ почти совершенно безвредными. Въ настоящее время, въ городахъ мы живемъ въ черезъчуръ большомъ разъединеніи другъ отъ друга. Каждый заботится лишь о себ? или, самое большое, о ближайшихъ своихъ родныхъ. Эгоистическій, т.-е. неразумный индивидуализмъ въ матеріальныхъ областяхъ жизни неизб?жно привелъ насъ къ индивидуализму, столь же эгоистическому и вредоносному, въ области взаимныхъ отношеній между челов?ческими существами. Но намъ изв?стны изъ исторіи, и даже теперь мы можемъ наблюдать сообщества, въ которыхъ люди гораздо бол?е т?сно связаны между собою, ч?мъ въ нашихъ западноевропейскихъ городахъ. Въ этомъ отношеніи прим?ромъ можетъ служитъ Китай. «Нед?леная семья» до сихъ поръ является въ его исконныхъ областяхъ основой общественнаго строя: вс? члены «нед?леной семьи» знаютъ другъ друга въ совершенств?; они поддерживаютъ другъ друга, помогаютъ другъ другу — не только въ матеріальныхъ нуждахъ, но и въ скорбяхъ и печаляхъ каждаго изъ нихъ; и количество «преступленій» противъ собственности и личности стоитъ въ этихъ областяхъ на поразительно низкомъ уровн? (мы, конечно, им?емъ въ виду центральныя провинціи Китая, а не приморскія). Славянскія и швейцарскія землед?льческія общины являются другимъ прим?ромъ. Люди хорошо знаютъ другъ друга въ этихъ небольшихъ общинахъ и во многихъ отношеніяхъ взаимно поддерживаютъ другъ друга. Между т?мъ въ нашихъ городахъ вс? связи между его обитателями исчезли. Старая семья, основанная на общемъ происхожденіи, расчленилась. Но люди не могутъ жить въ подобномъ разъединеніи, и элементы новыхъ общественныхъ группъ растутъ. Возникаютъ новыя связи, между обитателями одной и той же м?стности, между людьми, пресл?дующими какую-нибудь общую ц?ль, и т. д. И ростъ такихъ новыхъ группировокъ можетъ быть только ускоренъ, если въ обществ? произойдутъ изм?ненія, ведущія къ бол?е т?сной взаимной зависимости и къ большему равенству между вс?ми.

Не смотря на вс? эти изм?ненія, все-же несомн?нно останется небольшое число людей, которыхъ противуобщественныя страсти, — результатъ ихъ т?лесныхъ несовершенствъ и бол?зней — будутъ представлять н?которую опасность для общества. И потому является вопросъ: должно-ли будетъ челов?чество по-прежнему лишать ихъ жизни, или запирать въ тюрьмы? — Въ отв?т? не можетъ быть сомн?нія. Конечно, оно не приб?гнетъ къ подобному гнусному разр?шенію этого затрудненія.

Было время, когда съ умалишенными, которыхъ считали одержимыми дьяволомъ, обращались самымъ возмутительнымъ образомъ. Закованные, они жили въ стойлахъ, подобно животнымъ, и служили предметомъ ужаса даже для людей, надзиравшихъ за ними. Разбить ихъ ц?пи, освободить ихъ — сочли бы въ то время безуміемъ. Но въ конц? Х?ІІІ-го в?ка явился челов?къ, Пинель, который осм?лился снять съ несчастныхъ ц?пи, обратился къ нимъ съ дружественными словами, сталъ смотр?ть на нихъ, какъ на несчастныхъ братьевъ. И т?, которыхъ считали способными разорвать на части всякаго, осм?лившагося приблизиться къ нимъ, собрались вокругъ своего освободителя и доказали своимъ поведеніемъ, что онъ былъ правъ въ своей в?р? въ лучшіе черты челов?ческой природы: он? не изглаживаются вполн? даже у т?хъ, чей разумъ омраченъ бол?знью. Съ этого дня гуманность поб?дила. На сумасшедшаго перестали смотр?ть, какъ на дикаго зв?ря. Люди признали въ немъ брата.

Ц?пи исчезли, но уб?жища для умалишенныхъ — т? же тюрьмы — остались, и за ихъ ст?нами постепенно выросла система, мало ч?мъ отличающаяся отъ той, какая практиковалась въ эпоху ц?пей. Но вотъ крестьяне бельгійской деревушки, руководимые лишь простымъ, здравымъ смысломъ и сердечной добротой, указали новый путь, возможности котораго ученые изсл?дователи бол?зней мозга даже и не подозр?вали. Бельгійскіе крестьяне предоставили умалишеннымъ полную свободу. Они стали брать ихъ въ свои семьи, въ свои б?дные дома; они дали имъ м?сто за своимъ скуднымъ об?деннымъ столомъ и въ своихъ рядахъ во время полевыхъ работъ; они допустили ихъ къ участію на деревенскихъ праздникахъ и вечеринкахъ. И вскор? по всей Европ? разнеслась слава о «чудесныхъ» исц?леніяхъ, виновникомъ которыхъ якобы являлся святой, въ честь котораго построена церковь въ Гел? (Gheil). Леченіе, прим?нявшееся крестьянами, отличалось такой простотой, оно было настолько общеизв?стно съ давняго времени (это было свобода!), что образованные люди предпочли приписать достигнутые результаты божественному вліянію вм?сто того, чтобы смотр?ть на совершившееся просто, безъ предразсудковъ. Но къ счастью, не оказалось недостатка въ честныхъ и добросердечныхъ людяхъ, которые поняли значеніе метода леченія, изобр?теннаго Гельскими крестьянами; они стали пропагандировать этотъ методъ и употребили всю энергію, чтобы побороть умственную инерцію, трусость и холодное безразличіе окружающихъ^[93].

Свобода и братская заботливость оказались наилучшимъ лекарствомъ въ вышеупомянутой обширной промежуточной области «между безуміемъ и преступленіемъ». Он? окажутся также, мы въ этомъ ув?рены, лучшимъ лекарствомъ и по ту сторону одной изъ границъ этой области, — тамъ, гд? начинается то, что принято называть преступленіемъ. Прогрессъ идетъ въ этомъ направленіи. И все, что способствуетъ ему, приведетъ насъ ближе къ разр?шенію великаго вопроса, — вопроса о справедливости, который не переставалъ занимать челов?ческія общества съ самыхъ отдаленныхъ временъ, но котораго нельзя разр?шить при помощи тюремъ.

Приложеніе А
Роль ссыльныхъ въ д?л? колонизаціи Сибири
(Къ стр. 116–121)

При неточности и разбросанности статистическихъ данныхъ относительно Сибири очень трудно опред?лить, насколько ссыльные способствовали увеличенію населенія Сибири. Сл?дующія достов?рныя цыфры, сообщенныя въ 1886 году въ оффиціальной «Тобольской газет?» и перепечатанныя въ «Восточномъ Обозр?ніи» (20 марта), заслуживаютъ вниманія. Въ теченіи 10 л?тъ, съ 1875 по 1885 г. въ Тобольскую губернію было выслано 38,577 мужчинъ и 4285 женщинъ. За ними посл?довало въ ссылку 23,721 свободныхъ женщинъ и д?тей, въ общемъ такимъ образомъ — 66,583 душъ. Въ теченіи т?хъ же 10 л?тъ 11,758 ссыльныхъ умерло и 10,094 б?жало: 4735 были осуждены вновь и высланы или переведены въ другія части Сибири; 1854 были возвращены въ Россію, и лишь 28,670 были зачислены въ списки крестьянъ и м?щанъ Тобольской губерніи. Все ссыльное населеніе Тобольска состояло въ это время изъ 35,100 мужчинъ и около 12,000 женщинъ. Смертность этого населенія включена въ вышеприведенное число 11,758 умершихъ. Но, даже исключивъ вышеуказанную цыфру изъ общей суммы, окажется, что по крайней м?р? 20,000 изъ 66,583 душъ — приблизительно, одна треть — были высланы въ Тобольскую губернію лишь за т?мъ, чтобы умереть вскор? по прибытіи въ Сибирь, или уб?жать. Населеніе Тобольской губерніи въ 1875 году равнялось 1.131,246 душъ и оно увеличилось въ теченіи 10 л?тъ на 187,626 душъ, между т?мъ, какъ естественный приростъ населенія долженъ быть мен?е 100,000 душъ. Оказывается, однако, что ссыльные за этотъ періодъ увеличили населеніе не бол?е ч?мъ на 45,000 душъ; дальн?йшій же приростъ объясняется свободной эмиграціей изъ Россіи.

Что же касается до работоспособности этого ссыльнаго населенія, то о ней лучше всего можно судить по тому, что въ 1875 г. между ссыльными насчитывалось лишь 10,798 домовлад?льцевъ. Въ теченіи 10 л?тъ 5,588 челов?къ прибавилось къ вышеуказанному числу, но 3,775 бросили свои дома, такъ что въ 1885 году лишь 12,611 ссыльныхъ обладали постоянными жилищами. Кром? того, изъ 20,846, приписанныхъ къ крестьянамъ, въ 1875 году на м?стахъ приписки не оказалось 8,525 душъ, — они исчезли.

Приложеніе B
Выдержки изъ р?чи г-на Шак?ева, произнесенной въ Петербургскомъ дворянскомъ собраніи 17 февраля 1881 года
(Къ стр. 130)

Какъ изв?стно, посл? взрыва въ Зимнемъ Дворц?, Лорисъ-Меликовъ былъ назначенъ на постъ Министра Внутреннихъ Д?лъ и облеченъ почти диктаторской властью; фактически Александръ II передалъ власть въ его руки. Однимъ изъ первыхъ шаговъ Лорисъ-Меликова было разр?шеніе губернскимъ земскимъ и дворянскимъ собраніямъ свободно высказывать свои мн?нія. Они воспользовались этимъ разр?шеніемъ, и однимъ изъ первыхъ желаній, высказанныхъ собраніями, было желаніе уничтоженія системы «административной ссылки». Петербургское дворянство было однимъ изъ первыхъ, протестовавшихъ противъ этой возмутительной системы и во время зас?данія 17 февраля 1881 года, оно вотировало резолюцію, въ которой находило необходимымъ подать императору адресъ съ просьбой, чтобы законъ, гарантирующій неприкосновенность личности каждаго гражданина, не былъ нарушаемъ.

Во время обсужденія этой резолюціи Е А. Шак?евъ прочелъ рефератъ о систем? административной ссылки, въ которомъ онъ, между прочимъ, говорилъ сл?дующее:

«Обращаясь къ русскимъ законамъ, мы находимъ, что согласно имъ никакое наказаніе не можетъ быть наложено безъ приговора суда… Казалось бы, что посл? обнародованія закона 1864 года не можетъ быть бол?е р?чи о вм?шательств? административныхъ властей въ функціи властей юридическихъ, и что наказаніе можетъ быть лишь результатомъ приговора суда. Наказанія безъ суда разсматривались государственнымъ сов?томъ, какъ проявленія произвола… Но, въ посл?днее время наблюдается н?что новое. Права, даваемыя каждому гражданину закономъ, сд?лались совершенно призрачными. Подъ предлогомъ очистки Россіи отъ людей политически неблагонадежныхъ, администрація начала приб?гать къ высылкамъ, сначала изр?дка, но въ посл?дніе годы разм?ры высылокъ растутъ все бол?е и бол?е… Въ начал? общество возмущалось подобными д?йствіями администраціи, но съ теченіемъ времени оно привыкло къ этимъ проявленіямъ произвола, и внезапное исчезновеніе людей изъ н?дръ ихъ семействъ перестало казаться ч?мъ-то необычайнымъ».

«Пресл?дованія направлялись главнымъ образомъ противъ молодыхъ людей, юношей и д?вушекъ, въ большинств? случаевъ еще не достигшихъ совершеннол?тія. Часто, лишь за знакомство, родство, или даже принадлежность къ какому-нибудь учебному заведенію, пользовавшемуся плохой репутаціей въ глазахъ администраціи, за какое-нибудь выраженіе въ письм?, за храненіе фотографіи (какого-либо политическаго ссыльнаго) молодые люди попадали въ ссылку… Оффиціальный „Правительственный В?стникъ“ привелъ недавно цыфровыя данныя о лицахъ, сосланныхъ такимъ образомъ (въ Сибирь) лишь по приказаніямъ администраціи и цыфры эти указываютъ, что количество сосланныхъ колеблется между 250–2500 душъ каждый годъ; но если къ этимъ цыфрамъ прибавить данныя о лицахъ, ссылаемыхъ такимъ же порядкомъ во внутреннія губерніи Европейской Россіи, причемъ о количеств? такихъ лицъ мы можемъ лишь догадываться, передъ нами получится настоящая гекатомба челов?ческихъ существъ».

Г. Шак?евъ закончилъ свою р?чь предложеніемъ подписать вышеупомянутое заявленіе. Его р?чь часто прерывалась криками: «браво!» «совершенно справедливо!» Предс?датель собранія, баронъ П. Л. Корфъ, поддержалъ предложеніе г. Шак?ева, прибавивъ, въ свою очередь, что оно им?етъ очень глубокое значеніе для всей Россіи.

Собраніе, «принимая во вниманіе, что система административной ссылки не оправдывается закономъ», подписало петицію, которая и была передана императору. Конечно, все осталось по старому. Единственнымъ нововведеніемъ въ этой области явилось назначеніе спеціальнаго комитета, который періодически пересматриваетъ вс? д?ла объ административной ссылк? и періодически набавляетъ по три и по пяти л?тъ ссылки т?мъ лицамъ, которыхъ онъ находитъ опасными. Ссыльнымъ, которымъ разр?шено возвратиться въ Россію, воспрещается жительство въ какомъ-либо изъ большихъ городовъ, гд? они могли бы найти средства съ существованію.

Приложеніе C
(Къ стр. 163)

Бунтъ юношей, которыхъ держали въ исправительной колоніи въ Поркеролл?, послужилъ къ раскрытію того возмутительнаго режима, которому они подвергались. Факты, выясненные передъ судомъ, указали, между прочимъ, что пища, которую имъ давали, была чрезвычайно сквернаго качества и кром? того выдавалась въ недостаточномъ количеств?, такъ что имъ приходилось постоянно голодать. Режимъ въ колоніи былъ поистин? ужасенъ. Дама, собственница колоніи, и надзиратели употребляли для наказаній «crapaudine» — среднев?ковый инструментъ для пытокъ.

Что же касается колоніи въ Метро, которую часто хот?ли представить, какъ образцовую, — изъ дебатовъ въ французской палат? депутатовъ (З1 марта 1887 года) оказалось, что обращеніе съ д?тьми въ этой колоніи также отличалось чрезвычайной жестокостью. Факты, сд?лавшіеся изв?стными всл?дствіе вышеупомянутыхъ дебатовъ, совершенно совпадаютъ съ т?ми св?д?ніями о варварскомъ обращеніи въ этой колоніи, которыя были сообщены мн? частными лицами.

Приложеніе D
О «неисправимыхъ преступникахъ»
(Къ стр. 211)

Вильямъ Дугласъ Моррисонъ (W. D. Morrison) въ своей работ? «Малол?тніе преступники» («Juvenile offenders»), изданной въ 1897 году, какъ третій томъ серіи «The Criminalogy Series», далъ н?сколько статистическихъ данныхъ, подтверждающихъ сказанное въ текст? относительно зловреднаго вліянія тюремъ. — «Всякому ученому, изучающему вопросъ о наказаніяхъ, въ Англіи или на континент?», говоритъ Моррисонъ, «хорошо изв?стно, что пропорція „неисправимыхъ“, сидящихъ въ тюрьмахъ, ежегодно возрастаетъ и никогда не стояла такъ высоко, какъ стоитъ теперь». — Это подтверждается тюремною статистикою Франціи, Германіи, Италіи, Англіи и другихъ странъ. И Моррисонъ доказываетъ, что «неисправимые» — это т?, кто началъ получать тюремное образованіе съ раннихъ л?тъ. Авторъ приходитъ къ вполн? опред?ленному заключенію, а именно: «Что касается, говоритъ онъ, до громаднаго большинства нашего тюремнаго населенія, то по отношенію къ нимъ уголовный законъ и тюремное наказаніе окончательно оказались несостоятельными. Наша система наказаній оказалась несостоятельной въ главной и первой своей ц?ли, которая состояла въ томъ, чтобы пом?шать преступнику совершать новыя преступленія. Наоборотъ, она, повидимому, плодитъ роковымъ образомъ обычнаго эксперта въ противу-общественныхъ поступкахъ».

Заключенія г. Моррисона, какъ и сл?дуетъ ожидать отъ такого писателя, отличаются крайнею ум?ренностью. Но по одному пункту они выражены съ полною опред?ленностью. Единственное д?йствительное средство, говоритъ онъ, уменьшить число молодыхъ преступниковъ, это — «отстранить условія, общественныя и экономическія, создающія этихъ преступниковъ». Тюрьмы же ни въ какомъ случа? этого не достигаютъ. Он? ведутъ, напротивъ, къ увеличенію преступности.

Примечания

1

Писано въ 1886 году.

(обратно)

2

Писано въ 1886 году. Какъ изв?стно, теперь ссылка въ Сибирь прекращена.

(обратно)

3

Колесо только недавно уничтожено въ Англіи; щипанье смоленаго каната осталось.

(обратно)

4

Старое Уложеніе о наказаніяхъ продержалось вплоть до самаго посл?дняго времени.

(обратно)

5

Только недавно, въ 1896 году, Судебные Уставы были распространены на Сибирь.

(обратно)

6

Теперь изв?стно, что они были въ Шлиссельбург?, гд? и пробыли двадцать пять л?тъ (см. мемуары въ журнал? «Былое»). Но я оставляю эти строки безъ изм?ненія, такъ какъ он? показываютъ, въ какомъ нев?д?ніи было тогда русское общество.

(обратно)

7

Годовой отчетъ Главнаго Тюремнаго Департамента за 1882 г., см. «В?стникъ Европы», 1883, т. I.

(обратно)

8

В. Никитинъ. «Тюрьма и ссылка». Спб. 1880; «Наши карательныя учрежденія», «Русскій В?стникъ», 1881; Отчетъ Медицинскаго Департамента Мин. Внутр. Д?лъ за 1881 г.

(обратно)

9

Не предпринимая даже путешествія въ Сибирь, можно удостов?риться въ справедливости вышеприведенныхъ фактовъ. Они опубликованы въ оффиціальномъ изданіи (которое можно найти въ Британскомъ Музе?), а именно — въ «Журнал? Судебной Медицины», издаваемомъ Медицинскимъ Департаментомъ Министерства Внутреннихъ Д?лъ, см. журналъ за 1874 г., т. III.

(обратно)

10

Ibidem, т. III.

(обратно)

11

См. д-ръ Леонтовичъ въ «Архив? Судебной Медицины и гигіены» за 1871 г., т. III; также «Сборникъ», публикуемый Медицинскимъ Департаментомъ Мин. Внутр. Д?лъ за 1873 г., т. III, стр. 127; считаю не лишнимъ отм?тить, что и «Архивъ» и «Сборникъ» подверглись запрещенію «за вредное направленіе». Даже оффиціальная статистика оказывается «вредной» для русской бюрократіи.

(обратно)

12

Сборникъ св?д?ній по Россіи за 1883 г. Спб. 1886.

(обратно)

13

Отчетъ Медицинскаго Департамента за 1883 г. Спб. 1886.

(обратно)

14

Тальбергъ въ «В?стн. Евр.» кн. V, 1879 г.

(обратно)

15

Для людей, незнакомыхъ съ кр?постной терминологіей, можетъ быть, не излишни будутъ сл?дующія поясненія. Каждая кр?пость им?етъ форму многоугольника: на выд?ляющихся углахъ расположены бастіоны, т.-е. пятиугольныя пространства, заключенныя между двумя длинными и двумя короткими ст?нами и им?ющія иногда еще вторыя, внутреннія постройки — редутъ, двухъэтажный пятиугольный рядъ сводчатыхъ казематовъ, предназначаемыхъ для защиты бастіона, въ случа? разрушенія наружныхъ ст?нъ. Каждые два бастіона соединены куртиной. Въ виду того, что куртина и два внутреннихъ угла бастіоновъ являются слаб?йшими частями укр?пленій, они часто маскируются трехъугольной постройкой вн? самой кр?пости (но окруженными т?мъ-же глассисомъ), укр?пленіе это носитъ названіе равелина. Онъ состоитъ изъ двухъ ст?нъ, защищающихъ куртину и углы бастіона, д?лая невозможнымъ доступъ къ бастіону, пока не взятъ самый равелинъ. Петропавловская кр?пость им?етъ лишь два равелина: Трубецкой на западной сторон? и Алекс?евскій — на восточной.

(обратно)

16

Камеры въ обычныхъ тюрьмахъ, какъ напр. въ Ліонской во Франціи, хотя им?ютъ окна того-же разм?ра, по обилію св?та не могутъ быть сравниваемы съ кр?постными казематами.

(обратно)

17

Разсказъ о заключеніи былъ опубликованъ въ «Народной Вол?» и поздн?е перепечатанъ въ сборник? «На родин?».

(обратно)

18

«В?стникъ Народной Воли» № 3, 1883, стр. 180; Стейнекъ «Russia under the Tzars», гл. XIX.

(обратно)

19

«XIX Century», june, 1883.

(обратно)

20

Ихъ имена даны въ приложеніи.

(обратно)

21

«В?стникъ Народной Воли», № 1, Ноябрь 1883.

(обратно)

22

Сомн?вающіеся въ справедливости вышеприведеннаго могутъ найти изложеніе этого возмутительнаго д?ла, сд?ланное г. Пругавинымъ въ «Русской Мысли» (1881 г.); его же статьи объ этомъ были пом?щены въ «Голос?» и въ, «Московскомъ Телеграф?» (15 ноября 1881 г.).

(обратно)

23

И. Павловскій, въ серіи статей, напечатанныхъ въ Парижскомъ Temps, съ предисловіемъ И. С. Тургенева.

(обратно)

24

Писано въ 1882 году.

(обратно)

25

Я нарочно оставляю это м?сто безъ перем?ны. Оно показываетъ, въ какомъ нев?д?ніи были вс? въ Россіи относительно того, что д?лалось въ Шлиссельбург?. Теперь изв?стно, что Минаковъ, д?йствительно, былъ разстр?лянъ, но Ашенбреннеръ остался въ живыхъ. Но и эта Бастилія теперь открыла свои тайны. Всеобщая стачка въ октябр? 1905 года освободила десять жертвъ даже изъ Шлиссельбурга.

(обратно)

26

Наша уголовная статистика страдаетъ такими несовершенствами, что бол?е или мен?е точная классификація ссыльныхъ — очень затруднительна. Намъ изв?стна лишь одна хорошая работа, посвященная этому вопросу и принадлежащая перу г. М. Анучина; работа эта издана н?сколько л?тъ тому назадъ Русскимъ Географическимъ Обществомъ и награждена большой золотой медалью. Въ ней сведены данныя уголовной статистики съ 1827 по 1846 гг. Несмотря на устар?лость статистическихъ данныхъ, приводимыхъ въ этой работ?, они даютъ приблизительное понятіе о д?йствительномъ положеніи д?ла въ настоящее время, такъ какъ современная статистика указываетъ, что, съ того времени, хотя цыфровыя данныя должны быть удвоены, но относительная пропорція различныхъ категорій ссыльныхъ осталась почти той-же. Такъ, напр., изъ 159,755 сосланныхъ въ періодъ съ 1827 по 1846 г. не мен?е 79,909 т.-е., 50 % были высланы безъ суда, «административнымъ порядкомъ»; тридцать л?тъ спустя, наблюдается почти та-же пропорція, а именно въ періодъ съ 1867 по 1876 изъ 151,184 ссыльныхъ, такихъ жертвъ произвола было 78,871 чел. То-же наблюдается и по отношенію къ другимъ категоріямъ ссыльныхъ. Судя по даннымъ, приводимымъ въ работ? г. Анучина, изъ 79,846 сосланныхъ по приговору суда 14,531 (725 чел. въ годъ) судились за убійство; 14,248 обвинялись въ бол?е тяжелыхъ уголовныхъ преступленіяхъ, каковы поджегъ, грабежъ и подлогъ; 40,666 судились за воровство и 1426 за занятіе контрабандой; суммируя эти цыфры, получаемъ 70,871 чел. (около 3545 чел. въ годъ) такихъ преступниковъ, которые были бы осуждены кодексами любой европейской страны (хотя, конечно, при суд? съ присяжными возможенъ былъ бы и значительный процентъ оправданій). Остальные (около 89000) попали въ ссылку въ громадномъ большинств? случаевъ за преступленія, которыя являлись прямымъ результатомъ политическаго строя Россіи. А именно: за бунтъ противъ пом?щиковъ и властей — 16,456; проявленіе сектантскаго фанатизма — 2138 чел.; поб?гъ съ военной службы (которая тогда продолжалась 25 л?тъ) — 1651 и за поб?гъ изъ Сибири, въ большинств? случаевъ изъ административной ссылки, — 18,328. Наконецъ, мы находимъ громадное число — 48,466 чел. — «бродягъ», относительно которыхъ г. Анучинъ зам?чаетъ: «Бродяжество это въ большинств? случаевъ было ничто иное, какъ отлучка въ сос?днюю губернію безъ паспорта»; изъ вышеуказаннаго числа по меньшей м?р? 40.000 чел. «были высланы за проступки противъ паспортной системы», — (т.-е., это были люди, у которыхъ голодала семья и у которыхъ не было 5 или 10 рублей для уплаты за паспортъ, чтобы уйти искать работу напр. изъ Калуги или Тулы въ Одессу или Астрахань). Дал?е г. Анучинъ зам?чаетъ: «что же касается 80.000 чел., сосланныхъ административнымъ порядкомъ, то мы не только сомн?ваемся въ ихъ преступности, но сомн?ваемся даже въ самомъ существованіи такихъ преступленій, которые были имъ приписаны». Число такого рода «преступниковъ» съ т?хъ поръ не уменьшилось. Оно почти удвоилось, какъ и цыфры другихъ категорій. Россія ежегодно посылаетъ въ Сибирь, въ пожизненную ссылку, 4–5000 мужчинъ и женщинъ, которые въ другихъ странахъ были бы присуждены къ н?сколькимъ рублямъ. Къ подобнаго рода «преступникамъ» необходимо прибавить еще около 1500 женщинъ и 2–2500 д?тей, ежегодно сл?дующихъ въ Сибирь за мужьями и родителями, безвинно перенося вс? ужасы этапнаго путешествія по Сибири и вс? невзгоды ссылки.

(обратно)

27

Согласно русскимъ законамъ, семьи арестантовъ не подчинены контролю конвоя; но, въ д?йствительности, съ ними обращаются, какъ съ арестантами. Приведу лишь одинъ прим?ръ. Томскій корреспондентъ «Московскаго телеграфа» (3 ноября, 1881 г.) писалъ: «Мы встр?тили арестантскую партію, вышедшую изъ Томска 14 сентября. Измученныя женщины и д?ти буквально завязали въ грязи и солдаты подгоняли ихъ побоями, чтобы они не отставали отъ партіи».

(обратно)

28

Согласно русскимъ законамъ, которые въ большинств? случаевъ были сочиняемы, не справляясь съ д?йствительностью, воспрещается высылка подобныхъ, крупныхъ по количеству, арестантскихъ партій. Въ д?йствительности же, теперь обыкновенная партія бываетъ около — 480 чел. Въ 1881 г., согласно св?д?ніямъ «Голоса», 6607 арестантовъ были высланы въ состав? 16 партій, такимъ образомъ, въ среднемъ на партію приходилось — 406 чел. За этими партіями сл?довало 954 женщины и 895 д?тей; такимъ образомъ, въ сущности, на партію приходилось до 521 душъ. Въ 1884 г. средній разм?ръ партіи былъ — около 400 чел. (300 мужчинъ и 100 женщинъ и д?тей).

(обратно)

29

Количество д?тей, сл?дующихъ за арестантскими партіями, доходитъ теперь отъ 5000 до 8000 душъ. Многимъ изъ нихъ приходится проводить два года въ пути. Согласно св?д?ніямъ, пом?щеннымъ въ «Юридическомъ В?стник?» (1883 г.) вс? д?вочки, достигшія 14-л?тняго возраста и даже моложе, подвергаются въ пути растл?нію.

(обратно)

30

«Сибирь и Каторга». 3 тома, СПБ., 1871.

(обратно)

31

Кутомарскіе и Александровскіе серебряные рудники всегда пользовались репутаціей очень нездоровыхъ, всл?дствіе мышьяковыхъ испареній руды; не только люди, но даже скотъ страдалъ отъ нихъ, такъ что крестьяне этихъ м?стностей принуждены выращивать скотъ въ сос?днихъ деревняхъ. Что же касается до ртутныхъ испареній, то каждому, знакомому съ литературой о Нерчинскомъ горномъ округ?, изв?стно, что серебряная руда этого округа сопровождается киноварью, особенно въ Шахгам? и Култум?, гд? всегда работаютъ каторжные. Правительство даже н?сколько разъ пыталось начать добываніе ртути въ этихъ рудникахъ. Акатуйскій серебряный рудникъ того же округа пользуется страшной репутаціей, какъ одно изъ самыхъ нездоровыхъ м?стъ.

(обратно)

32

«Сибирь, какъ колонія». Спб., 1882, стр. 207.

(обратно)

33

См. приложеніе А.

(обратно)

34

Писано раньше изв?стнаго случая съ Сигидой.

(обратно)

35

Изъ многочисленныхъ образчиковъ подобнаго рода административнаго произвола, опубликованныхъ въ 1881 г., когда печать на короткое время пользовалась н?которой свободой, я приведу лишь одинъ.

Въ 1872 г. Курское дворянство чествовало м?стнаго губерна тора об?домъ. Крупному землевлад?льцу М. Анненкову было поручено произнесть тостъ въ честь губернатора. Онъ произнесъ этотъ тостъ, но въ конц? его прибавилъ: «Ваше Превосходительство, пью за Ваше здоровье, но вм?ст? съ т?мъ отъ души желаю, чтобы Вы посвящали больше времени д?ламъ вв?ренной Вамъ губерніи».

Нед?лю спустя посл? этого эпизода, у дверей его дома остановилась почтовая кибитка съ двумя жандармами; и, не давая Анненкову проститься не только со своими друзьями, а даже — съ женой, его отвезли въ Вятку. Его жен? и Курскому и Фатешскому предводителямъ дворянства пришлось въ теченіи шести м?сяцевъ самымъ настойчивымъ образомъ хлопотать у различныхъ очень вліятельныхъ особъ въ Петербург?, чтобы Анненкова вернули изъ ссылки. («Голосъ», «Порядокъ» и др. газеты, февр. 20–21, 1881 г.).

(обратно)

36

Въ приложеніи приводится извлеченіе изъ р?чи Шак?ева, произнесенной въ Петербургскомъ дворянскомъ собраніи.

(обратно)

37

Въ теченіи 1881 г. было разсмотр?но 2837 «д?лъ» о политическихъ, сосланныхъ административнымъ порядкомъ; изъ нихъ — 1950 находились въ то время въ Сибири. («Порядокъ», сентябрь 17, 1881 г.).

(обратно)

38

«Голосъ», 12 февраля, 1881 г. Съ апр?ля 1881 г. газетамъ строжайше было воспрещено печатать какія-либо св?д?нія объ административно-ссыльныхъ, да и вс? газеты, носившія бол?е или мен?е независимый характеръ, были закрыты.

(обратно)

39

См. приложеніе А.

(обратно)

40

Ив. Поляковъ. «Путешествіе на островъ Сахалинъ въ 1881–2 году». Эта работа была напечатана въ «Изв?стіяхъ Русскаго Географическаго Общества» (1883).

(обратно)

41

Jahresbericht der Geographischen Gesellschaw von Bern, 1883–84, см. стр 129 и 39. См. также «St. Petersburg's Herold», №№ 353–356, за 1884 г.

(обратно)

42

Д-ръ Петри, I. с.

(обратно)

43

По св?д?ніяімъ, приводимымъ д-ромъ Петри за сахалинскій каменный уголь платятъ отъ 7 до 7 1/2 долларовъ за тонну, въ то время, какъ японскій и австралійскій уголь обходится 5 дол.

(обратно)

44

Кеппенъ. «Сахалинъ». Его каменноугольныя копи и каменно-угольная промышленность. Спб., 1875. (Очень ц?нная работа, которой можно дов?ряться).

(обратно)

45

Тальбергъ. «Ссылка на Сахалинъ». «В?стн. Европы», Май, 1879).

(обратно)

46

Кеппенъ. І. с.

(обратно)

47

Писано въ 1886 г.; съ т?хъ поръ труды Чехова и Дорошевича пролили полный св?тъ на Сахалинскіе порядки.

(обратно)

48

«Порядокъ». 8 Сентября 1881 г.

(обратно)

49

Все оставалось по-прежнему, покуда японцы не овлад?ли Сахалиномъ.

(обратно)

50

См. приложеніе С.

(обратно)

51

Законъ о рецидивистахъ, проведенный министерствомъ Вальдеко-Руссо, поистин? ужасенъ. Смертность же въ Новой Гвине?, куда ссылаютъ рецидивистовъ, такова, что каждый годъ умираетъ одна — треть ссыльныхъ. Такъ гласилъ одинъ оффиціальный отчетъ.

(обратно)

52

Такъ какъ во Франціи народъ никогда не ломаетъ хл?ба, а всегда р?жетъ его маленькими кусочками, то для арестантовъ заготовляютъ особые маленькіе складные ножи, тупые, съ закругленнымъ концомъ и безъ пружины, удерживающей лезвіе открытымъ.

(обратно)

53

Michael Davitt, «Leaves from a Prison Diary», London, 1885.

(обратно)

54

John Campbell. «Thirty Years'Experiences of a Medical Officer in the English Convict Service» London, 1884.

(обратно)

55

«Prison Characters», by a Prison Matron. London, 1886.

(обратно)

56

Sir Edmund Du Cane, The Punishment and Prevention of Crime. — «English Citizen» series. London. 1885.

(обратно)

57

Five Years'Penal Servitudes, by One who has endured it. (London, George Routledge and Sons.)

(обратно)

58

Онъ достигъ 70 фунт. стерлинговъ (700 рублей) на Лукской тюремной ферм?, гд? было всего 42 арест. (См. Е. du Cane. Punishment and Prevention of Crime). Съ т?хъ поръ, какъ эти строки были написаны, во Франціи уничтожили, едва ли не повсем?стно, работу на частныхъ подрядчиковъ въ тюрьмахъ. Депутаты-соціалисты подняли вопросъ о конкурренціи со стороны тюремныхъ предпринимателей труду вольныхъ рабочихъ, и во время дебатовъ члены французскаго парламента широко пользовались этой главой моей книги, чтобы критиковать организацію частныхъ мастерскихъ въ тюрьмахъ. Сколько мн? изв?стно, частные предприниматели изгнаны теперь изъ Клэрво, но я очень сомн?ваюсь, чтобы положеніе арестантовъ всл?дствіе этого улучшилось.

(обратно)

59

М. Davitt's «Leaves».

(обратно)

60

«Five Years' Penal Servitude», стр.61.

(обратно)

61

Какъ изв?стно, уже проведены законы — во Франціи (законъ Беранже) и въ Англіи, дающіе право судь? освободить подсудимаго отъ отбыванія наказанія.

(обратно)

62

Compte Rendu g?n?ral de l'Administration de la Justice Criminelle en France en 1878 et 1879; Reinach, Les R?cidivistes. Paris, 1882.

(обратно)

63

«Если принять во вниманіе т?хъ, которые умираютъ посл? освобожденія и т?хъ, которыхъ преступленія посл? выхода изъ тюрьмы остаются не раскрытыми, остается открытымъ вопросомъ — не равно-ли число рецидивистовъ общему числу вс?хъ освобожденныхъ изъ тюрьмы» (Lombroso, L'Home delinquente).

(обратно)

64

Сравни зам?чательныя книги Liard-Curtois «Souvenir da Bagne» и «Apr?s le bagne», Paris, 1904–5 г., изд. Tosquelle, основанныя на личномъ опыт?.

(обратно)

65

Сравни Eug?ne Simon, La Cit? Chinoise.

(обратно)

66

«Five Vears' Penal Servitude», by One who has endured it, p. 61.

(обратно)

67

Du Cane, I. с. стр. 176. Другой видъ «труда», придуманный въ Англіи, состоитъ въ сл?дующемъ: арестанту даютъ спутанный клубокъ разноцв?тныхъ нитокъ. Онъ долженъ, за день, разобрать ихъ по цв?тамъ. Когда работа сд?лана, въ одиночку входитъ надзиратель, снова спутываетъ вс? нитки, и говоритъ: «это будетъ урокъ на завтра!»

(обратно)

68

Р?чь М. Дюпюи (de l'Aisne) во Французской Палат? Депутатовъ, января 18, 1887 г.

(обратно)

69

«The Punishment and Prevention of Crime», стр. 176.

(обратно)

70

Въ Россіи количество рецидивистовъ не превосходитъ 18 %, въ то время какъ въ Западной Европ? оно доходитъ до 40–50 %.

(обратно)

71

«Dartmoor», by late В. 24, въ «Daily News», 1886.

(обратно)

72

См. Приложеніе D.

(обратно)

73

Н?которыя зам?чанія М. Дэвитта въ его «Leaves from a Prison Diary» показываютъ, что не лучше д?ло обстоитъ въ этомъ отношеніи и въ англійскихъ тюрьмахъ.

(обратно)

74

Il Delinquente, Udine. 1875.

(обратно)

75

Nuovi orizzonti del Diritto e della Procedure penale; Socialismo e Criminalit?, — и н?сколько другихъ работъ.

(обратно)

76

L'Alcoolismo, sue consequenze marali e sua cause. Catania, 1887. Эту работу я особенно рекомендую вниманію т?хъ писателей объ алкоголизм?, которые такъ часто см?шиваютъ сл?дствія съ причинами.

(обратно)

77

Gesammelle Abhandlungen. Berlin, 1882. Pathologie der Psychischen Кrunkheiten.

(обратно)

78

Zweifelhafte Geistzust?nde. Erlangen. 1873; Grundz?ge der Criminal-Psychologie, 1872; Lehrbuch der gerichtlichen Psychopatie. Stuttgart. 1875.

(обратно)

79

Psychologie Naturelle, Paris. 1868; Congr?s P?nitentiaire de Stockholm en 1878. vol. II.

(обратно)

80

Insanity with Relation to Crim?, London. 1880.

(обратно)

81

S. A. Hill: «The Effects of the Weather upon the Death-Rate and Crime in India», Nature, vol. 29, 1884, стр.338 Формула, выработанная Гиллемъ, показываетъ, что количество самоубійствъ и актовъ насилія, совершаемыхъ каждый м?сяцъ, равняется избытку средней цыфры ежем?сячной температуры недъ 48° Фаренгей, помноженному на 7.2; плюсъ цыфра средней м?сячной влажности, помноженная на 2. Авторъ прибавляетъ: «Преступленія насильственнаго характера въ Индіи, можно сказать, пропорціональны въ своемъ количеств? тенденціи къ „колючему жару“, этому мучительн?йшему состоянію кожи, вызываемому высокой температурой въ соединеніи съ влажностью. Всякому, кому приходилось страдать отъ этой бол?зни, легко будетъ понять, почему причины, вызывающія это страданіе, могутъ иногда повести къ убійствамъ и другимъ преступленіямъ». При холодной погод? получится обратное вліяніе.

(обратно)

82

См. также Mayr. «Gesetzm?ssigkeit in Gesellschaftsleben», Е. Ferri въ Archivis di Psychiatria, fasc. 2; «La teoria dell'imputabilata e la Negazione del libero Arbitrio». Bologna. 1881, и мн. др.

(обратно)

83

Das Verbrechen in seiner Abg?ngigkeit von temperatur, Berlin, 1882; а также: Colojanni, «Oscillations termom?triques et d?lits contre les personnes», въ Bibl. d'Anthropologie Criminelle, Lyon. 1886.

(обратно)

84

L'Homo delinquente. 3-е изд, Torino. 1884.

(обратно)

85

Sull increments del delitto, Roma, 1879.

(обратно)

86

«Responsibility in Mental Discase», London, 1872; Body and Will, London, 1883.

(обратно)

87

Maucisley's «Responsibility.»; на стр. 27 Маудсли говоритъ: «Хотя къ преступнику можно относиться съ состраданіемъ, т?мъ не мен?е необходимо лишить его возможности совершать дальн?йшее зло; общество им?етъ полное право настаивать на этомъ; и хоть къ нему можно относиться съ заботливостью, но д?йствительной добротой и заботливостью по отношенію, какъ къ нему самому, такъ равно и къ другимъ, будетъ — подвергнуть такого рода дисциплин?, которая сможетъ, если возможно, привести его въ здравое состояніе, пусть это будетъ даже каторжная работа, если только она ему по силамъ». Не говоря ничего о «прав?» общества налагать на кого-либо каторжный трудъ, въ каковомъ прав? можно сильно сомн?ваться, ибо самъ-же Маудсли признаетъ, что общество «само фабрикуетъ преступниковъ», — мы можемъ лишь высказать удивленіе, что челов?къ такого яснаго ума допустилъ, хотя бы на мгновеніе, что тюремное заключеніе съ каторжной работой можетъ явиться наилучшимъ средствомъ, чтобы привести чей-либо разумъ въ здравое состояніе. Зд?сь мы встр?чаемся съ однимъ изъ т?хъ противор?чій, какими полна англійская жизнь и англійская литература, гд? геніальный талантъ уживается съ самымъ узкимъ филистерствомъ.

(обратно)

88

Vierteljahrsschriff f?r gerichtliche und ?ffeutliche Medicin, 1867.

(обратно)

89

Journal of Mental Science, January, 1870, стр. 488 sq.

(обратно)

90

Важность этого фактора, на который указывалъ уже Эд. Дю-Кэнъ, доказывается уже т?мъ обстоятельствомъ, что такъ-называемый «преступный возрастъ», это — возрастъ между 25 и 34 годами. По минованіи этого возраста, стремленіе къ спокойной жизни чрезвычайно уменьшаетъ число преступленій. Предложеніе Дю-Кэна («люди, каррьера которыхъ свид?тельствуетъ о преступныхъ наклонностяхъ, должны быть подвергнуты заключенію или быть отданы подъ надзоръ, пока они не достигнутъ приблизительно сорокал?тняго возраста») является типичнымъ образчикомъ той особливой логики, которая развивается у людей, бывшихъ н?которое время директорами тюремъ.

(обратно)

91

Онъ говоритъ: «Убійства иногда бываютъ связаны съ грабежомъ, — этого нельзя отрицать; но почти всегда они являются при совершеніи грабежа случайностью и р?дко преднам?ренны. Наибол?е ужасное изъ преступленій — убійство, заран?е обдуманное, обыкновенно является результатомъ мести или ревности, или же результатомъ политической или соціальной несправедливости, и его скор?е можно отнести къ извращенію бол?е благородныхъ сторонъ челов?ческой природы, ч?мъ къ жизненнымъ страстямъ и аппетитамъ». (Leaves from a Prison Diary, т. I, стр. 17).

(обратно)

92

Du Cane. Punishment and Prevention of Crime, стр. 23.

(обратно)

93

Одинъ изъ такихъ людей, д-ръ Артуръ Митчелль, хорошо изв?стенъ въ Шотландіи. См. его «Insane in Private Dwellings», Edinburgh, 1864; также «Care and Treatment of Insane Poor», въ Edinburgh Medicall Journal, 1868.

(обратно)

Оглавление

Предисловіе автора къ русскому изданію

Введеніе

Глава I

Глава II Русскія тюрьмы

Глава III Петропавловская кр?пость

Глава IV. Отверженная Россія На пути въ Сибирь

Глава V Ссыльные въ Сибири

Глава VI Ссылка на Сахалинъ

Глава VII Иностранцы о русскихъ тюрьмахъ

Глава VIII Во французскихъ тюрьмахъ

Глава IX О нравственномъ вліяніи тюремъ на заключенныхъ

Глава X Нужны ли тюрьмы?

Приложеніе А Роль ссыльныхъ въ д?л? колонизаціи Сибири (Къ стр. 116–121)

Приложеніе B Выдержки изъ р?чи г-на Шак?ева, произнесенной въ Петербургскомъ дворянскомъ собраніи 17 февраля 1881 года (Къ стр. 130)

Приложеніе C (Къ стр. 163)

Приложеніе D О «неисправимыхъ преступникахъ» (Къ стр. 211)

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно