Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

For Taylor
Посвящается Тэйлору

“All the great empires of the future will be empires of the mind.”

WINSTON CHURCHILL, 1953

Все великие империи будущего будут империями духа.

Уинстон Черчилль, 1953 г.

“If you don't know history, you don't know anything.”

EDWARD JOHNSTON, 1990

Если вы не знаете истории, то не знаете ничего.

Эдвард Джонстон, 1990 г.

“I'm not interested in the future. I'm interested in the future of the future.”

ROBERT DONIGER, 1996

Меня не интересует будущее. Я интересуюсь будущим будущего.

Роберт Дониджер, 1996 г.

Анонс

«Стрела времени» уносит нас в мир невообразимых тревог и опасностей — во Францию периода Столетней войны. Герои книги — группа археологов, которые при помощи сверхсовременных квантовых технологий переносятся из нынешней действительности в огненное время Средневековья, время, полное чудовищной жестокости и немыслимых страданий, время подвигов и любви. Чужие среди чужих, они оказались в центре кровавой схватки, и только им дано раскрыть секрет подземного хода и этим предопределить падение осажденной крепости...

Это вымышленная история. Сюжет в целом, равно как события, описанные в романе, его действующие лица и места действия являются порождением фантазии автора или же используются условно. Любое возможное совпадение с реально существующими людьми, компаниями или событиями, имевшими место в реальности, является случайным.

CORAZON

КОРАСОН

He should never have taken that shortcut.

Не нужно было пытаться срезать дорогу.

Dan Baker winced as his new Mercedes S500 sedan bounced down the dirt road, heading deeper into the Navajo reservation in northern Arizona. Around them, the landscape was increasingly desolate: distant red mesas to the east, flat desert stretching away in the west. They had passed a village half an hour earlier—dusty houses, a church and a small school, huddled against a cliff—but since then, they'd seen nothing at all, not even a fence. Just empty red desert.

Дэн Бэйкер вздрогнул, когда его новенький седан «Мерседес S500» подпрыгнул на грунтовой дороге, уходившей в глубь резервации индейцев-навахо в Северной Аризоне. Окружающий пейзаж приобретал все больше черт пустыни: вдали на востоке краснели месас [Mesa (исп.) — плоскогорье, плато. (Здесь и далее, за исключением оговоренных случаев, — прим. перев.)], на запад, сколько хватало глаз, простиралась плоская выжженная равнина. Получасом ранее они миновали деревню — пыльные дома, церковь и маленькая школа, прижавшиеся к голой скале, — но с тех пор не видели вообще ничего. Только безжизненную красную пустыню.

They hadn't seen another car for an hour. Now it was noon, the sun glaring down at them. Baker, a forty-year-old building contractor in Phoenix, was beginning to feel uneasy. Especially since his wife, an architect, was one of those artistic people who wasn't practical about things like gas and water. His tank was half-empty. And the car was starting to run hot.

В течение часа они не встретили ни одного автомобиля. Наступил полдень, и солнце взирало на них прямо из зенита. Бэйкер, сорокалетний подрядчик-строитель из Финикса, начал ощущать себя неуютно. Тем более что его жена, архитектор, была одной из тех артистических натур, которые никогда не думают о таких прозаических вещах, как бензин и вода. Бак его автомобиля был наполовину пуст. А мотор понемногу начал перегреваться.

“Liz,” he said, “are you sure this is the way?”

Sitting beside him, his wife was bent over the map, tracing the route with her finger. “It has to be,” she said. “The guidebook said four miles beyond the Corazon Canyon turnoff.”

— Лиз, — обратился он к жене, — ты уверена, что мы едем правильно?

Сидевшая рядом с ним жена водила пальцем по карте, прослеживая маршрут.

— Это должна быть та самая дорога, — ответила она. — В путеводителе сказано, что нужно проехать четыре мили после поворота на Корасoн-каньон.

“But we passed Corazon Canyon twenty minutes ago. We must have missed it.”

“How could we miss a trading post?” she said.

— Но мы проехали Корасон-каньон двадцать минут назад. Мы, вероятно, не заметили его и проскочили мимо.

— Как мы могли не заметить здание фактории? — осведомилась жена.

“I don't know.” Baker stared at the road ahead. “But there's nothing out here. Are you sure you want to do this? I mean, we can get great Navajo rugs in Sedona. They sell all kinds of rugs in Sedona.”

“Sedona,” she sniffed, “is not authentic.”

— Не знаю. — Бэйкер не отрывал взгляда от дороги. — Но здесь нет ничего. Ты уверена, что действительно хочешь попасть туда? Я имею в виду, что мы можем найти знаменитые ковры навахо в Сидоне. В Сидоне продаются любые ковры.

— В Сидоне нет подлинных изделий, — фыркнула она.

“Of course it's authentic, honey. A rug is a rug.”

“Weaving.”

“Okay.” He sighed. “A weaving.”

— Конечно же, они подлинные, дорогая. Ковер это и есть ковер.

— Плетеный.

— Ладно, — вздохнул он, — плетеный.

“And no, it's not the same,” she said. “Those Sedona stores carry tourist junk—they're acrylic, not wool. I want the weavings that they sell on the reservation. And supposedly the trading post has an old Sandpainting weaving from the twenties, by Hosteen Klah. And I want it.”

— А это не одно и то же, — продолжала Лиз. — Магазины Сидоны набиты барахлом для туристов, и ковры там акриловые, а не шерстяные. Я хочу настоящий плетеный ковер, а они продают их только в резервации. А может быть, в фактории найдется старый «сэндпейнтинг» из тех, которые начиная с двадцатых годов плетет Хостин Клах. И я хочу его.

“Okay, Liz.” Personally, Baker didn't see why they needed another Navajo rug—weaving—anyway. They already had two dozen. She had them all over the house. And packed away in closets, too.

— Хорошо, Лиз. — Бэйкер вообще не мог понять, зачем им еще один плетеный ковер работы навахо У них и так уже было две дюжины. Лиз разложила их по всему дому. И еще несколько штук спрятала в шкафах.

They drove on in silence. The road ahead shimmered in the heat, so it looked like a silver lake. And there were mirages, houses or people rising up on the road, but always when you came closer, there was nothing there.

Dan Baker sighed again. “We must've passed it.”

Дальше они ехали в молчании. Дорогу впереди покрывала мерцающая горячая дымка, из-за которой казалось, что машина вот-вот нырнет в серебряное озеро. А еще на дороге и вдоль нее появлялись миражи, изображавшие здания или людей, но они неизменно исчезали, стоило подъехать поближе.

Дэн Бэйкер снова вздохнул.

— Наверно, мы все-таки проскочили мимо.

“Let's give it a few more miles,” his wife said.

“How many more?”

“I don't know. A few more.”

“How many, Liz? Let's decide how far we'll go with this thing.”

— Давай проедем еще несколько миль, — предложила она.

— Сколько конкретно?

— Не знаю Еще несколько.

— Сколько, Лиз? Давай решим, насколько далеко мы зайдем в поисках этой штуки

“Ten more minutes,” she said.

“Okay,” he said, “ten minutes.”

— Еще десять минут, — предложила она.

— Ладно, — согласился Дэн, — десять минут.

He was looking at his gas gauge when Liz threw her hand to her mouth and said, “Dan!” Baker turned back to the road just in time to see a shape flash by—a man, in brown, at the side of the road—and hear a loud thump from the side of the car.

Он взглянул на указатель топлива, и в это мгновение Лиз резким движением закрыла рот рукой и воскликнула:

— Дэн!

Бэйкер вновь уставился на дорогу. Как раз вовремя, чтобы увидеть промелькнувшую фигуру — человек в коричневому обочины — и услышать громкий удар с той же стороны.

“Oh my God!” she said. “We hit him!”

“What?”

“We hit that guy.”

— О боже! — воскликнула она. — Мы сшибли его!

— Что?

— Мы сшибли этого парня.

“No, we didn't. We hit a pothole.”

In the rearview mirror, Baker could see the man still standing at the side of the road. A figure in brown, rapidly disappearing in the dust cloud behind the car as they drove away.

“We couldn't have hit him,” Baker said. “He's still standing.”

— Ничего подобного. Мы наскочили на выбоину.

В зеркале заднего вида Бэйкер видел, что человек все так же стоит на обочине. Но автомобиль двигался дальше, и фигура в коричневом быстро тонула в облаке пыли.

— Мы не могли сбить его, — сказал Бэйкер. — Он все еще стоит.

“Dan. We hit him. I saw it.”

“I don't think so, honey.”

— Дэн. Мы задели его. Я видела это собственными глазами.

— Я так не думаю, дорогая.

Baker looked again in the rearview mirror. But now he saw nothing except the cloud of dust behind the car.

“We better go back,” she said.

“Why?”

Бэйкер снова взглянул в зеркало заднего вида. Но теперь в нем не было видно ничего, кроме облака пыли позади автомобиля.

— Будет лучше, если мы вернемся, — сказала жена.

— Почему?

Baker was pretty sure that his wife was wrong and that they hadn't hit the man on the road. But if they had hit him, and if he was even slightly injured—just a head cut, a scratch—then it was going to mean a very long delay in their trip. They'd never get to Phoenix by nightfall. Anybody out here was undoubtedly a Navajo; they'd have to take him to a hospital, or at least to the nearest big town, which was Gallup, and that was out of their way—

Бэйкер был почти уверен в том, что его жена ошибается и они не задели человека, стоявшего около дороги. Но если они все же зацепили его, — пусть он даже получил самую легкую травму: ушиб головы или царапину, — это будет означать очень серьезную задержку в их поездке. Они, конечно, не смогут дотемна добраться до Финикса. Любой, кто мог встретиться в этих местах, без всякого сомнения, был индейцем-навахо, а они должны были доставить его в больницу или по крайней мере в ближайший крупный город. Это был Галлап, куда они совершенно не намеревались ехать...

“I thought you wanted to go back,” she said.

“I do.”

“Then let's go back.”

“I just don't want any problems, Liz.”

— Мне казалось, что ты хочешь вернуться.

— Хочу.

— Тогда давай вернемся.

— Я просто не хочу никаких проблем, Лиз.

“Dan. I don't believe this.”

He sighed, and slowed the car. “Okay, I'm turning. I'm turning.”

And he turned around, being careful not to get stuck in the red sand at the side of the road, and headed back the way they had come.

— Дэн, я не верю тебе.

Он вздохнул и затормозил.

— Ладно, я разворачиваюсь. Разворачиваюсь.

Он осторожно, стараясь не попасть в красный песок по сторонам дороги, где можно было бы застрять, развернул машину и направился обратно по той самой дороге, по которой они приехали сюда.

“Oh Jesus.”

Baker pulled over, and jumped out into the dust cloud of his own car. He gasped as he felt the blast of heat on his face and body. It must be 120 degrees out here, he thought.

— О, Иисусе.

Бэйкер резко нажал на тормоз и выскочил в облако пыли, поднятое его собственным автомобилем. От жары, почти физически ударившей ему в лицо и моментально забравшейся под одежду, он задохнулся. «Должно быть, все 120 градусов [Примерно 49 °С]», — подумал он.

As the dust cleared, he saw the man lying at the side of the road, trying to raise himself up on his elbow. The guy was shaky, about seventy, balding and bearded. His skin was pale; he didn't look Navajo. His brown clothes were fashioned into long robes. Maybe he's a priest, Baker thought.

“Are you all right?” Baker said as he helped the man to sit up on the dirt road.

Когда пыль улеглась, он разглядел лежавшего на обочине человека. Тот пытался приподняться, опираясь на локоть. Парню, если его можно так назвать, было лет семьдесят, он был бородатым, имел заметную лысину и весь дрожал. Кожа у него была бледной, и он совсем не походил на навахо. Коричневая одежда смахивала на длинный халат. «Может быть, он священник», — подумал Бэйкер.

— С вами все в порядке? — спросил Бэйкер, помогая человеку принять сидячее положение на пыльной дороге.

The old man coughed. “Yeah. I'm all right.”

“Do you want to stand up?” he said. He was relieved not to see any blood.

Старик закашлялся.

— Да, со мной все нормально.

— Вы не хотите подняться? — Бэйкер испытывал большое облегчение, так как не видел у старика никаких следов крови.

“In a minute.”

Baker looked around. “Where's your car?” he said.

— Подождите минуту.

Бэйкер осмотрелся.

— Где ваш автомобиль? — поинтересовался он.

The man coughed again. Head hanging limply, he stared at the dirt road.

“Dan, I think he's hurt,” his wife said.

“Yeah,” Baker said.

Человек снова закашлялся. С трудом подняв голову на слабой шее, он окинул взглядом пыльную проселочную дорогу.

— Дэн, мне кажется, что он травмирован, — сказала Лиз из автомобиля.

— Похоже, — согласился Бэйкер.

The old guy certainly seemed to be confused. Baker looked around again: there was nothing but flat desert in all directions, stretching away into shimmering haze.

No car. Nothing.

“How'd he get out here?” Baker said.

Старикан вроде бы совершенно ничего не соображал. Бэйкер снова огляделся кругом: со всех сторон простиралась плоская пустыня, сливавшаяся на недалеком горизонте с мерцающим туманом.

Никакого автомобиля. Ничего.

— Интересно, как он сюда попал? — проговорил вслух Бэйкер.

“Come on,” Liz said, “we have to take him to a hospital.”

Baker put his hands under the man's armpits and helped the old guy to his feet. The man's clothes were heavy, made of a material like felt, but he wasn't sweating in the heat. In fact, his body felt cool, almost cold.

— Вот что, — заявила Лиз, — мы должны отвезти его в больницу.

Бэйкер подхватил незнакомца под мышки и помог ему подняться на ноги. Одежда человека была тяжелой, сделанной из какого-то материала, напоминавшего войлок, но старик не потел от жары. Больше того, его тело показалось при прикосновении прохладным, почти холодным.

The old guy leaned heavily on Baker as they crossed the road. Liz opened the back door. The old man said, “I can walk. I can talk.”

“Okay. Fine.” Baker eased him into the back seat.

Пока они пересекали дорогу, старикан тяжело навалился на Бэйкера. Лиз открыла заднюю дверцу.

— Я могу идти, — с трудом выговорил старик, — могу говорить.

— Вот и прекрасно, — похвалил Бэйкер, помогая ему устроиться на заднем сиденье.

The man lay down on the leather, curling into a fetal position. Underneath his robes, he was wearing ordinary clothes: jeans, a checked shirt, Nikes. He closed the door, and Liz got back in the front seat. Baker hesitated, remaining outside in the heat. How was it possible the old guy was out here all alone? Wearing all those clothes and not sweating?

It was as if he had just stepped out of a car.

Человек лег на кожаное сиденье, скорчившись в позе эмбриона. Под своим халатом он носил обычную одежду: джинсы, клетчатую рубашку. Дверь за собой он закрыл, и Лиз вернулась на переднее сиденье. Бэйкер растерянно топтался около машины на жаре. Каким образом старикан мог оказаться здесь в полном одиночестве? Как он мог не вспотеть в своем одеянии?

Можно было подумать, что он только что вышел из автомобиля.

So maybe he'd been driving, Baker thought. Maybe he'd fallen asleep. Maybe his car had gone off the road and he'd had an accident. Maybe there was someone else still trapped in the car.

He heard the old guy muttering, “Left it, heft it. Go back now, get it now, and how.”

«Возможно, он сидел за рулем, — подумал Бэйкер. — Возможно, он заснул. Возможно, его автомобиль сбился с дороги и попал в аварию. Возможно, в автомобиле находился кто-то еще, и этот кто-то угнал машину...»

Он услышал, что старикан бормочет:

— Оставить и взвесить. Потом вернуться, сразу же разобраться, как...

Baker crossed the road to have a look. He stepped over a very large pothole, considered showing it to his wife, then decided not to.

Off the road, he didn't see any tire tracks, but he saw clearly the old man's footprints in the sand. The footprints ran back from the road into the desert. Thirty yards away, Baker saw the rim of an arroyo, a ravine cut into the landscape. The footprints seemed to come from there.

Бэйкер пересек дорогу, чтобы взглянуть на то место, где недавно находился странный человек. Он переступил через очень большую выбоину, подумал было, что ее стоит показать жене, но потом решил не делать этого.

Рядом с дорогой он не увидел никаких следов шин, зато ясно разглядел отчетливые следы старика на песке. Следы уходили от дороги в пустыню. На расстоянии примерно тридцать ярдов Бэйкер заметил сухое русло, небольшой овраг, уходивший вдаль. Следы, казалось, шли оттуда.

So he followed the footsteps back to the arroyo, stood at the edge, and looked down into it. There was no car. He saw nothing but a snake, slithering away from him among the rocks. He shivered.

Он пошел по следам до оврага, постоял на краю и заглянул вниз. Там не было никакого автомобиля. Он увидел только змею, скользившую меж камней подальше от него, и содрогнулся.

Something white caught his eye, glinting in the sunlight a few feet down the slope. Baker scrambled down for a better look. It was a piece of white ceramic about an inch square. It looked like an electrical insulator. Baker picked it up, and was surprised to find it was cool to the touch. Maybe it was one of those new materials that didn't absorb heat.

В нескольких футах от его ног, внизу, на солнце ярко сверкнуло что-то белое. Бэйкер, старательно балансируя на каменистом склоне, спустился, чтобы взглянуть вблизи. Предмет оказался кусочком белой керамики, размером примерно с квадратный дюйм, похожим на электрический изолятор. Бэйкер поднял его и с удивлением обнаружил, что квадратик оказался прохладным на ощупь. Вероятно, это был один из тех новых материалов, которые не поглощают тепла.

Looking closely at the ceramic, he saw the letters ITC stamped on one edge. And there was a kind of button, recessed in the side. He wondered what would happen if he pushed the button. Standing in the heat, with big boulders all around him, he pushed it.

Nothing happened.

Поднеся пластинку к глазам, он увидел, что с одной стороны отпечатаны буквы МТК. А с боку имелась своеобразная кнопка, утопленная в материале. Он спросил себя, что может случиться, если он нажмет кнопку Стоя на жаре, окруженный огромными валунами, он надавил на нее.

Ничего не произошло.

He pushed it again. Again nothing.

Baker climbed out of the ravine and went back to the car. The old guy was sleeping, snoring loudly. Liz was looking at the maps. “Nearest big town is Gallup.”

Baker started the engine. “Gallup it is.”

Он нажал еще раз. Опять ничего.

Бэйкер выбрался из оврага и вернулся к автомобилю. Старикан спал и громко храпел. Лиз изучала карту.

— Ближайший крупный город — Галлап.

— Галлап, — согласился Бэйкер, включая двигатель.

Back on the main highway, they made better time, heading south to Gallup. The old guy was still sleeping. Liz looked at him and said, “Dan...”

“What?”

Выбравшись с рекордным временем обратно на главное шоссе, они направились на юг, в Галлап. Старик все еще спал. Лиз посмотрела на него и негромко окликнула мужа:

— Дэн...

— Что?

“You see his hands?”

“What about them?”

“The fingertips.”

— Ты видел его руки?

— А что с ними?

— Кончики пальцев.

Baker looked away from the road, glanced quickly into the back seat. The old guy's fingertips were red to the second knuckle. “So? He's sunburned.”

“Just on the tips? Why not the whole hand?”

Baker shrugged.

Бэйкер оторвал взгляд от дороги и, быстро повернувшись, взглянул на пассажира. Кончики пальцев у старикана были «красными — вернее, две первых фаланги.

— Ну и что? Он просто обгорел на солнце.

— Только до середины пальцев? А почему не вся кисть?

Бэйкер пожал плечами.

“His fingers weren't like that before,” she said. “They weren't red when we picked him up.”

“Honey, you probably just didn't notice them.”

— Раньше его пальцы такими не были, — продолжала Лиз. — Когда мы его подобрали, они не были красными.

— Дорогая, скорее всего ты просто не заметила этого.

“I did notice, because he had a manicure. And I thought it was interesting that some old guy in the desert would have a manicure.”

“Uh-huh.” Baker glanced at his watch. He wondered how long they would have to stay at the hospital in Gallup. Hours, probably.

— Я заметила, потому что обратила внимание: у него маникюр. И я подумала: это очень любопытно, что посреди пустыни вдруг оказался какой-то старикашка с маникюром.

— О-хо-хо... — жалобно простонал Бэйкер, поглядев на часы. Сколько времени им придется потратить в больнице в Галлапе? Вероятно, несколько часов.

He sighed.

The road continued straight ahead.

Он вздохнул на сей раз молча.

Дорога идеально прямой лентой разворачивалась впереди.

Halfway to Gallup, the old guy woke up. He coughed and said, “Are we there? Are we where?”

“How are you feeling?” Liz said.

На полпути к Галлапу старикан проснулся. Он закашлялся, а потом невнятно произнес хриплым голосом:

— Мы находимся здесь? Мы находимся хоть где-нибудь?

— Как вы себя чувствуете? — спросила Лиз.

“Feeling? I'm reeling. Fine, just fine.”

“What's your name?” Liz said.

— Чувствую? Я закручиваюсь. Прекрасно. Просто прекрасно.

— Как вас зовут? — продолжила Лиз.

The man blinked at her. “The quondam phone made me roam.”

“But what's your name?”

Человек недоуменно заморгал, глядя на нее.

— Квазителефон выгнал меня вон.

— Но как вас зовут?

The man said, “Name same, blame game.”

Baker said, “He's rhyming everything.”

She said, “I noticed, Dan.”

— Прежнее имя, в грешных играх с ними, — ответил человек.

— Он все рифмует, — заметил Бэйкер.

— Я обратила на это внимание, Дэн.

“I saw a TV show on this,” Baker said. “Rhyming means he's schizophrenic.”

“Rhyming is timing,” the old man said. And then he began to sing loudly, almost shouting to the tune of the old John Denver song:

— Я видел телепередачу об этом, — сказал Бэйкер. — Стремление рифмовать означает, что он шизофреник.

— Рифмоплет ведет расчет, — заявил старик.

А потом он вдруг запел, громко, почти крича на мотив старой песни Джона Денвера:

“Quondam phone, makes me roam,

to the place I belong,

old Black Rocky, country byway,

quondam phone, it's on roam.”

“Oh boy,” Baker said.

Квазителефон выгнал меня вон, в места, где я был рожден, в старый Блэк-Роки-каньон, на тихих задворках страны, где были мы все рождены, квазителефон просто вышел вон!

— Вот это да! — восхитился Бэйкер.

“Sir,” Liz said again, “can you tell me your name?”

“Niobium may cause opprobrium. Hairy singularities don't permit parities.”

Baker sighed. “Honey, this guy is nuts.”

— Сэр, — снова обратилась к пассажиру Лиз, — вы можете назвать мне ваше имя?

— Ниобий для худших условий. Волосатые сингулярности препятствуют паритетности.

— Дорогая, у этого парня неладно с мозгами, — вздохнул Бэйкер.

“A nut by any other name would smell like feet.”

But his wife wouldn't give up. “Sir? Do you know your name?”

— Если неладно с мозгами, то воняет, как будто ногами, — подхватил старик.

Но Лиз отказывалась сдаться.

— Сэр, вы знаете свое имя?

“Call Gordon,” the man said, shouting now. “Call Gordon, call Stanley. Keep in the family.”

“But, sir—”

— Позвоните Гордону! — ответил человек; теперь он уже кричал. — Позвоните Гордону Стэнли, позвоните! Семейство в целости держите!

— Но, сэр...

“Liz,” Baker said, “leave him alone. Let him settle down, okay? We still have a long drive.”

Bellowing, the old man sang: “To the place I belong, old black magic, it's so tragic, country foam, makes me groan.” And immediately, he started to sing it again.

— Лиз, — вмешался Бэйкер, — оставь его. Пусть он успокоится, ладно? Нам еще далеко ехать.

Старик вдруг взревел:

В места, где я был рожден, черное колдовство, трагичное существо, пеной весь мир покрыт, от этого стон стоит!

И немедленно начал сначала.

“How much farther?” Liz said.

“Don't ask.”

— И что дальше? — спросила Лиз.

— Не спрашивай.

He telephoned ahead, so when he pulled the Mercedes under the red-and-cream-colored portico of the McKinley Hospital Trauma Unit, the orderlies were waiting there with a gurney. The old man remained passive as they eased him onto the gurney, but as soon as they began to strap him down, he became agitated, shouting, “Unhand me, unband me!”

Бэйкер позвонил с дороги, поэтому, когда «Мерседес» въехал под окрашенный в красный и кремовый цвета портик травматологического отделения больницы МакКинли, там уже дожидались санитары с каталкой. Старик вел себя пассивно, пока его укладывали на каталку, но, как только его стали привязывать к ней, он разволновался и поднял крик:

— Отпустите меня, отвяжите меня!

“It's for your own safety, sir,” one orderly said.

“So you say, out of my way! Safety is the last refuge of the scoundrel!”

— Это ради вашей собственной безопасности, сэр, — сказал один из санитаров.

— Замолчите, прочь пойдите! Вы опасностью грозите, негодяи и мерзавцы, обмануть меня хотите!

Baker was impressed by the way the orderlies handled the guy, gently but still firmly, strapping him down. He was equally impressed by the petite dark-haired woman in a white coat who fell into step with them.

На Бэйкера произвело впечатление то, как санитары обошлись с «парнем», мягко, но тем не менее все же связав его. Не меньшее впечатление произвела на него и миниатюрная темноволосая женщина в белом халате, вышедшая навстречу им на лестницу.

“I'm Beverly Tsosie,” she said, shaking hands with them. “I'm the physician on call.” She was very calm, even though the man on the gurney continued to yell as they wheeled him into the trauma center. “Quondam phone, makes me roam...”

— Я Беверли Цоси, — представилась она, протягивая Руку, — дежурный врач.

Она оставалась совершенно спокойной, несмотря на то что человек на коляске продолжал вопить, пока его везли:

— Квазителефон выгнал меня вон...

Everybody in the waiting room was looking at him. Baker saw a young kid of ten or eleven, his arm in a sling, sitting in a chair with his mother, watching the old man curiously. The kid whispered something to his mother.

Все находившиеся в приемном покое уставились на него. Бэйкер увидел мальчика лет десяти или одиннадцати с рукой на перевязи; он сидел на стуле рядом с матерью и с любопытством наблюдал за стариком, шепча что-то на ухо матери.

The old guy sang, “To the plaaaaace I belongggg...”

Dr. Tsosie said, “How long has he been this way?”

Старикан пел:

— В меееестаааа, где я быыыыл роооождеооон...

— И как долго он находится в таком состоянии? — спросила доктор Цоси.

“From the beginning. Ever since we picked him up.”

“Except when he was sleeping,” Liz said.

“Was he ever unconscious?”

“No.”

— С самого начала. С тех самых пор, как мы его подобрали.

— Не считая времени, пока он спал, — уточнила Лиз.

— Он терял сознание?

— Нет.

“Any nausea, vomiting?”

“No.”

“And you found him where? Out past Corazon Canyon?”

— Была тошнота, рвота?

— Нет.

— И где же вы нашли его? В районе Корасон-каньона?

“About five, ten miles beyond.”

“Not much out there,” she said.

“You know it?” Baker said.

“I grew up around there.” She smiled slightly. “Chinle.”

— Приблизительно в пяти-десяти милях дальше.

— Там, пожалуй, ничего нет, — сказала врач.

— Вы знаете эти места? — удивился Бэйкер.

— Я там выросла. — Она чуть заметно улыбнулась.

They wheeled the old man, still shouting, through a swinging door. Dr. Tsosie said, “If you'll wait here, I'll get back to you as soon as I know something. It'll probably be a while. You might want to go get lunch.”

Старика ввезли через распахивающиеся на обе стороны двери; он все так же продолжал выкрикивать рифмованную бессмыслицу.

— Если вы подождете здесь, то я вернусь к вам, как только что-то узнаю. Это, вероятно, потребует времени. Вы могли бы тем временем поесть.

Beverly Tsosie had a staff position at University Hospital in Albuquerque, but lately she'd been coming to Gallup two days a week to be with her elderly grandmother, and on those days she worked a shift in the McKinley Trauma Unit to make extra money. She liked McKinley, with its modern exterior painted in bold red and cream stripes. The hospital was really dedicated to the community. And she liked Gallup, a smaller town than Albuquerque, and a place where she felt more comfortable with a tribal background.

Беверли Цоси имела постоянную работу в Университетской клинике Альбукерке, но в последнее время каждую неделю на два дня приезжала в Галлап, чтобы ухаживать за престарелой бабушкой, и в эти дни ради дополнительного заработка дежурила подменным врачом в травматологическом отделении больницы МакКинли. Ей нравилась больница МакКинли, смело окрашенная ярко-красными и кремовыми полосами. Больница вела большую работу на благо местной общины. А Беверли любила Галлап; этот город был куда меньше, чем Альбукерке, и к тому же здесь, в местах обитания своих предков, она чувствовала себя гораздо лучше.

Most days, the Trauma Unit was pretty quiet. So the arrival of this old man, agitated and shouting, was causing a lot of commotion. She pushed through the curtains into the cubicle, where the orderlies had already stripped off the brown felt robes and removed his Nikes. But the old man was still struggling, fighting them, so they had to leave him strapped down. They were cutting his jeans and the plaid shirt away.

Как правило, в травматологическом отделении было довольно тихо. И поэтому появление этого взвинченного крикливого старика вызвало изрядные волнения. Откинув занавеску, Беверли вошла в бокс, где санитары уже успели снять с больного его коричневый войлочный халат или плащ. Но старик сопротивлялся, и санитары были вынуждены оставить его связанным. Его джинсы и клетчатую рубашку пришлось разрезать.

Nancy Hood, the senior unit nurse, said it didn't matter because his shirt had a big defect anyway; across the pocket there ran a jagged line where the pattern didn't match. “He already tore it and sewed it back together. You ask me, pretty lousy job, too.”

Нэнси Худ, старшая медсестра отделения, сказала, что это не имело никакого значения, потому что его рубашка все равно была непоправимо испорчена: на кармане была пришита бесформенная заплата из другого материала.

— Он когда-то порвал рубашку и пришил сюда этот клок. Если вас интересует мое мнение, это была никудышная работа.

“No,” said one of the orderlies, holding up the shirt. “It's never been sewn together, it's all one piece of cloth. Weird, the pattern doesn't line up because one side is bigger than the other...”

— Нет, — возразил один из санитаров, разглядывая рубашку. — Сюда ничего не пришивалось, это один кусок ткани. Очень странно, но кусок не подходит потому, что одна сторона у него куда больше другой...

“Whatever, he won't miss it,” Nancy Hood said, and tossed it on the floor. She turned to Tsosie. “You want to try and examine him?”

— Так или иначе, но он этого не заметит, — констатировала Нэнси Худ, бросив погубленную рубашку на пол. — Вы хотите попытаться обследовать его? — обратилась она к Цоси.

The man was far too wild. “Not yet. Let's get an IV in each arm. And go through his pockets. See if he's got any identification at all. If he doesn't, take his fingerprints and fax them to D. C.; maybe he'll show up on a database there.”

Больной продолжал реагировать довольно буйно.

— Пока нет. Давайте поставим ему капельницы в обе руки. И осмотрите его карманы. Проверьте, нет ли у него хоть каких-нибудь документов. Если ничего не окажется, снимите у него отпечатки пальцев и отправьте факсом в Вашингтон — вдруг там его смогут идентифицировать по базе данных.

Twenty minutes later, Beverly Tsosie was examining a kid who had broken his arm sliding into third. He was a bespectacled, nerdy-looking kid, and he seemed almost proud of his sports injury.

Спустя двадцать минут Беверли Цоси уже занималась с мальчиком, сломавшим руку, поскользнувшись во время перебежки на третью базу при игре в бейсбол. Этот ребенок в очках казался несколько туповатым, но явно гордился своей спортивной травмой.

Nancy Hood came over and said, “We searched the John Doe.”

“And?”

“Nothing helpful. No wallet, no credit cards, no keys. The only thing he had on him was this.” She gave Beverly a folded piece of paper. It looked like a computer printout, and showed an odd pattern of dots in a gridlike pattern. At the bottom was written “mon. ste. mere.”

— Мы обыскали вещи этого Джона Доу [Джон Доу — условное наименование лица мужского пола, чье имя неизвестно или по тем или иным причинам не оглашается; имярек], — сообщила, открыв дверь, Нэнси Худ.

— И что же?

— Ничего полезного. Ни бумажника, ни кредитных карточек, ни ключей. Вот единственная вещь, которая у него оказалась. — Она протянула Беверли свернутый клочок бумаги. Он напоминал обрывок компьютерной распечатки, где было изображено множество непонятным образом расположенных точек на координатной сетке. Внизу было написано «мон... Ste... mere».

“‘Monstemere?’ Does that mean anything to you?”

Hood shook her head. “You ask me, he's psychotic.”

Beverly Tsosie said, “Well, I can't sedate him until we know what's going on in his head. Better get skull films to rule out trauma and hematoma.”

— «Мон... ste... mere»?.. — задумчиво произнесла Беверли. — Вам это что-нибудь говорит?

Худ помотала головой.

— Если вас интересует мое мнение, то он псих.

— Все равно я не могу давать ему транквилизаторы, пока мы не узнаем, что у него с головой. Так что лучше организуйте ему снимки черепа, чтобы исключить травмы и гематомы, — сказала Беверли Цоси.

“Radiology's being remodeled, remember, Bev? X rays'll take forever. Why don't you do an MRI? Scan total body, you have it all.”

“Order it,” Tsosie said.

Nancy Hood turned to leave. “Oh, and surprise, surprise. Jimmy is here, from the police.”

— Вы же помните, Бев, что рентгеновское исследование может внести изменения в его состояние? Действие Х-лучей не проходит бесследно. Почему бы вам не провести магниторезонансное исследование? Так вы сможете осмотреть все его тело.

— Распорядитесь об этом, — согласилась Цоси.

Нэнси Худ повернулась, чтобы выйти, но вдруг воскликнула:

— Представляете, какая неожиданность? Приехал Джимми из полиции.

Dan Baker was restless. Just as he predicted, they'd had to spend hours sitting around the waiting room of McKinley Hospital. After they got lunch—burritos in red chile sauce—they had come back to see a policeman in the parking lot, looking over their car, running his hand along the side door panel. Just seeing him gave Baker a chill. He thought of going over to the cop but decided not to. Instead, they returned to the waiting room. He called his daughter and said they'd be late; in fact, they might not even get to Phoenix until tomorrow.

Дэн Бэйкер волновался. Как он и предполагал, им пришлось провести несколько часов в приемном отделении больницы МакКинли. Вернувшись после ленча — буррито [Буррито — блюдо мексиканской кухни, разновидность свернутых блинчиков с мясным фаршем, тертым сыром иди жареными бобами] с острым соусом из красного перца-чили, — они увидели, как полицейский на стоянке осматривает их автомобиль, проводя ладонью по дверям. От одного только вида этой процедуры Бэйкера охватил озноб. Он было собрался подойти к полицейскому, но тут же решил не делать этого. Они возвратились в комнату ожидания приемного отделения. Оттуда он позвонил дочери и предупредил, что они опаздывают; вообще-то, они могли не попасть в Финикс и до завтра.

And they waited. Finally, around four o'clock, when Baker went to the desk to inquire about the old man, the woman said, “Are you a relative?”

“No, but—”

“Then please wait over there. Doctor will be with you shortly.”

Они ждали. Наконец, где-то в четыре часа дня, Бэйкер подошел к столу регистратора и осведомился о старике.

— Вы его родственник? — вопросом на вопрос ответила женщина.

— Нет, но...

— Тогда, пожалуйста, подождите там. Доктор скоро к вам выйдет.

He went back and sat down, sighing. He got up again, walked over to the window, and looked at his car. The cop had gone, but now there was a fluttering tag under the windshield wiper. Baker drummed his fingers on the windowsill. These little towns, you get in trouble, anything could happen. And the longer he waited, the more his mind spun scenarios.

Он вернулся и с тяжелым вздохом сел на место. Потом снова встал, подошел к окну и посмотрел на свой автомобиль. Полицейский ушел, но теперь под дворником ветрового стекла торчал трепещущий на легком ветерке листочек. Бэйкер забарабанил пальцами по подоконнику. В этих маленьких городишках вы, что бы ни случилось, всегда вляпаетесь в неприятности. И чем дольше он ждал, тем больше в его мозгу возникало разнообразных сценариев.

The old guy was in a coma; they couldn't leave town until he woke up. The old guy died; they were charged with manslaughter. They weren't charged, but they had to appear at the inquest, in four days.

Старик впал в кому, и они не смогут покинуть город до тех пор, пока он не придет в себя. Старик умер, и теперь их обвинят в убийстве. Их не обвинят в убийстве, но они должны через четыре дня приехать на коронерское [Коронер — особый судебный следователь в Англии, США и ряде других стран, в обязанности которого входит расследование случаев насильственной или внезапной смерти] расследование.

When somebody finally came to talk to them, it wasn't the petite doctor, it was the cop. He was a young policeman in his twenties, in a neatly pressed uniform. He had long hair, and his nametag said JAMES WAUNEKA. Baker wondered what kind of a name that was. Hopi or Navajo, probably.

Человек, появившийся наконец, чтобы поговорить с ними, был не миниатюрной женщиной-доктором, а полицейским. Это был длинноволосый юноша двадцати с небольшим лет в аккуратно отглаженной униформе. Приколотая на груди карточка сообщала, что его зовут Джеймс Уонека. «Откуда такая фамилия? — мельком подумал Бэйкер. — Вероятно, навахо или хопи».

“Mr. and Mrs. Baker?” Wauneka was very polite, introduced himself. “I've just been with the doctor. She's finished her examination, and the MRI results are back. There's absolutely no evidence he was struck by a car. And I looked at your car myself. No sign of any impact. I think you may have hit a pothole and just thought you hit him. Road's pretty bad out there.”

Baker glared at his wife, who refused to meet his eye. Liz said, “Is he going to be all right?”

— Мистер и миссис Бэйкер? — Уонека держался чрезвычайно вежливо и представился первым. — Я только что разговаривал с доктором. Она закончила обследование и получила результаты магниторезонансной томограммы. Нет абсолютно никаких признаков того, что этот человек был сбит автомобилем. Я лично осмотрел ваш автомобиль. На нем тоже никаких признаков удара. Я считаю, что вы скорее всего попали колесом в выбоину и решили, что задели человека. Дороги там никудышные.

Бэйкер прожег взглядом жену, которая отвела глаза.

— Но с ним все обойдется? — спросила Лиз.

“Looks like it, yes.”

“Then we can go?” Baker said.

— Похоже, что да.

— Значит, мы можем ехать? — напористо осведомился Бэйкер.

“Honey,” Liz said, “don't you want to give him that thing you found?”

“Oh, yes.” Baker brought out the little ceramic square. “I found this, near where he was.”

— Дорогой, — напомнила Лиз, — разве ты не хочешь отдать эту штуку, которую нашел там?

— Ну конечно. — Бэйкер протянул керамический квадратик. — Я нашел это рядом с тем местом, где он нам попался.

The cop turned the ceramic over in his hands. “ITC,” he said, reading the stamp on the side. “Where exactly did you find this?”

“About thirty yards from the road. I thought he might have been in a car that went off the road, so I checked. But there was no car.”

“Anything else?”

Полицейский повертел квадратик в руках.

— Эм-Тэ-Ка, — прочел он вслух буквы, оттиснутые на обороте. — Скажите, пожалуйста, поточнее, где вы нашли это.

— Примерно в тридцати ярдах от дороги. Я решил, что он мог приехать в автомобиле, который свалился с дороги, и проверил. Но там не было никакого автомобиля.

— Видели что-нибудь еще?

“No. That's all.”

“Well, thanks,” Wauneka said, slipping the ceramic in his pocket. And then he paused. “Oh, I almost forgot.” He took a piece of paper out of his pocket and unfolded it carefully. “We found this in his clothing. I wondered if you had ever seen it.”

— Нет. Это все.

— Хорошо, благодарю вас, — сказал Уонека, засунув находку в карман. — О, чуть не забыл, — продолжил он после секундной паузы, вытаскивая из кармана клочок бумаги и тщательно расправляя его. — Мы нашли это в кармане потерпевшего. Я подумал, может быть, вы уже видели это?

Baker glanced at the paper: a bunch of dots arranged in grids. “No,” he said. “I've never seen it before.”

“You didn't give it to him?”

“No.”

“Any idea what it might be?”

Бэйкер взглянул на листок: точки, разбросанные не то""а координатной сетке, не то между какими-то контурами.

— Нет, — твердо сказал он. — Я никогда этого не видел.

— Вы не давали это ему?

— Нет.

— У вас нет соображений, что бы это могло значить?

“No,” Baker said. “No idea at all.”

“Well, I think I do,” his wife said.

— Нет, — отрезал Бэйкер. — Ничего не приходит в голову.

— А мне кажется, я знаю, — вмешалась его жена.

“You do?” the cop said.

“Yes,” she said. “Do you mind if I, uh...” And she took the paper from the policeman.

— Вы? — Полицейский не смог скрыть удивления.

— Да, — подтвердила она. — Вы не возражаете, если я... — Она взяла бумагу из рук полицейского.

Baker sighed. Now Liz was being the architect, squinting at the paper judiciously, turning it this way and that, looking at the dots upside down and sideways. Baker knew why. She was trying to distract attention from the fact that she had been wrong, that his car had hit a pothole, after all, and that they had wasted a whole day here. She was trying to justify a waste of time, to somehow give it importance.

Бэйкер вздохнул. Теперь Лиз превратилась в архитектора и, склонив голову, вдумчиво рассматривала бумажку, поворачивая ее то так, то этак, глядя на точки то сверху, то с боку. Бэйкер понимал, почему она это делает. Она пытается отвлечь внимание от того факта, что была не права, что их автомобиль просто попал в выбоину, а в результате они впустую потратили здесь целый день. Она старается оправдать затрату времени, придав хоть какую-то важность этому клочку бумаги.

“Yes,” she said finally, “I know what it is. It's a church.”

Baker looked at the dots on the paper. He said, “That's a church?”

— Да, — объявила она наконец, — я знаю, что это такое. Это церковь.

Бэйкер уставился на точки.

— Это — церковь? — переспросил он с ноткой недоверия.

“Well, the floor plan for one,” she said. “See? Here's the long axis of the cross, the nave... See? It's definitely a church, Dan. And the rest of this image, the squares within squares, all rectilinear, it looks like... you know, this might be a monastery.”

The cop said, “A monastery?”

— Конечно же, это план церкви, — уверенно ответила Лиз — Вот, смотрите, крестообразные оси, неф... Видите? Дэн, вне всякого сомнения, это церковь. И остальная часть плана, эти квадраты в квадратах, прямолинейные очертания... это напоминает... знаешь, это напоминает монастырь.

— Монастырь? — удивился в свою очередь полицейский.

“I think so,” she said. “And what about the label at the bottom: `mon. ste. mere. ' Isn't `mon' an abbreviation for monastery? I bet it is. I'm telling you, I think this is a monastery.” She handed the picture back to the cop.

— Я в этом уверена, — подтвердила Лиз. — А что касается подписи внизу: «мон... ste... mere», то разве не похоже это на не полностью написанное слово «монастырь». Я готова биться об заклад. Заявляю вам: я считаю это схематическим планом монастыря.

Она вернула листок полицейскому.

Pointedly, Baker looked at his watch. “We really should be going.”

Бэйкер многозначительно посмотрел на часы.

— Нам, пожалуй, пора ехать.

“Of course,” Wauneka said, taking the hint. He shook hands with them. “Thanks for all your help. Sorry for the delay. Have a pleasant trip.”

— Ну конечно, — согласился Уонека, поняв этот прозрачный намек. Он обменялся рукопожатием с четой Бэйкер. — Благодарю за оказанную вами помощь. Простите, что пришлось задержать вас. Счастливого пути.

Baker put his arm firmly around his wife's waist and led her out into the afternoon sunlight. It was cooler now; hot-air balloons were rising to the east. Gallup was a center for hot-air ballooning. He went to the car. The fluttering tag on the windshield was for a sale of turquoise jewelry at a local store. He pulled it from behind the wiper, crumpled it, and got behind the wheel. His wife was sitting with her arms crossed over her chest, staring forward. He started the engine.

Бэйкер обхватил жену за талию и вывел ее из здания на залитую предвечерним солнцем улицу. Уже было не так жарко, как днем; на востоке в небе висели надутые горячим воздухом шары. Галлап был центром теплового воздухоплавания. Он направился к автомобилю. Листочек на ветровом стекле оказался рекламой бирюзовых украшений из местного магазина. Он выдернул его из-под дворника, смял и бросил под колеса. Его жена сидела, обхватив себя руками, и смотрела прямо вперед Он запустил мотор.

She said, “Okay. I'm sorry.” Her tone was grumpy, but Baker knew it was all he would get.

He leaned over and kissed her cheek. “No,” he said. “You did the right thing. We saved the old guy's life.”

— Ладно. Я сожалею, — сказала она, голос был сварливым, но Бэйкер знал, что иного признания не правоты он от нее не дождется.

Он наклонился и поцеловал жену в щеку.

— Нет. Ты сделала все правильно. Мы спасли жизнь этому старикану.

His wife smiled.

He drove out of the parking lot, and headed for the highway.

Его жена улыбнулась.

Он вывел машину со стоянки и поехал к шоссе.

In the hospital, the old man slept, his face partly covered by an oxygen mask. He was calm now; she'd given him a light sedative, and he was relaxed, his breathing easy. Beverly Tsosie stood at the foot of the bed, reviewing the case with Joe Nieto, a Mescalero Apache who was a skilled internist, and a very good diagnostician.

Старик спал на больничной кровати. Нижняя часть его лица была прикрыта кислородной маской. Беверли Цоси сделала ему укол легкого успокоительного, он расслабился, дыхание его стало ровным и легким. Цоси стояла у кровати больного, обсуждая случай с Джо Ньето, индейцем из племени апачей-мескалеро, опытным терапевтом и прекрасным диагностом.

“White male, ballpark seventy years old. Comes in confused, obtunded, disoriented times three. Mild congestive heart failure, slightly elevated liver enzymes, otherwise nothing.”

— Белый мужчина, примерно семьдесят лет. Поступил со спутанным сознанием, неадекватной раздражительностью, дезориентированный Умеренная сердечная недостаточность, слегка повышенные ферменты печени, но более ничего.

“And they didn't hit him with the car?”

“Apparently not. But it's funny. They say they found him wandering around north of Corazon Canyon. There's nothing there for ten miles in any direction.”

— И они его не сбили автомобилем?

— Судя по всему, нет. Но очень странно — они сказали, что нашли его на дороге к северу от Корасон-каньона. Но там нет ничего на целых десять миль в округе.

“So?”

“This guy's got no signs of exposure, Joe. No dehydration

dehydration, no ketosis. He isn't even sunburned.”

— Неужели?

— Джо, у этого парня нет никаких признаков долгого пребывания на солнце. Ни обезвоживания, ни кетонизации. Он даже не загорел.

“You think somebody dumped him? Got tired of grandpa grabbing the remote?”

“Yeah. That's my guess.”

— Вы думаете, что кто-то попытался убрать его? Дедушка ему надоел, и он уволок его подальше от людей?

— Да. Именно это я и подозреваю.

“And what about his fingers?”

“I don't know,” she said. “He has some kind of circulatory problem. His fingertips are cold, turning purple, they could even go gangrenous. Whatever it is, it's gotten worse since he's been in the hospital.”

— А как насчет его пальцев?

— Я не знаю, — призналась она. — У него какая-то проблема с кровообращением. Кончики пальцев у него холодные и потемнели до фиолетового цвета; по виду можно даже опасаться гангрены. Но независимо оттого, что это такое, пока он находится в больнице, его состояние стало хуже.

“He diabetic?”

“No.”

“Raynaud's?”

“No.”

Nieto went over to the bedside, looked at the fingers. “Only the tips are involved. All the damage is distal.”

— Он диабетик?

— Нет.

— Болезнь Рейно?

— Нет.

Ньето склонился над кроватью и всмотрелся в пальцы.

— Затронуты только первые фаланги. Все нарушения периферические.

“Right,” she said. “If he wasn't found in the desert, I'd call that frostbite.”

“You check him for heavy metals, Bev? Because this could be toxic exposure to heavy metals. Cadmium, or arsenic. That would explain the fingers, and also his dementia.”

— Да, — согласилась она. — Если бы его обнаружили не летом в жаркой пустыне, то я сказала бы, что это обморожение.

— Бев, вы проверили его на присутствие тяжелых металлов? Это могло быть отравление тяжелыми металлами. Кадмием или мышьяком. Этим можно было бы объяснить состояние пальцев, а также и слабоумие.

“I drew the samples. But heavy metals go to UNH in Albuquerque. I won't have the report back for seventy-two hours.”

— Я взяла пробы. Но анализ на тяжелые металлы делают только в Альбукерке. Ответ поступит не раньше чем через семьдесят два часа.

“You have any ID, medical history, anything?”

“Nothing. We put a missing persons out on him, and we transmitted his fingerprints to Washington for a database check, but that could take a week.”

Nieto nodded. “And when he was agitated, babbling? What'd he say?”

— У него был какой-нибудь документ, медицинская карточка, хоть что-нибудь?

— Ничего. Мы передали приметы в полицию, отправили факс с отпечатками пальцев в Вашингтон на проверку по базе данных, но на поиски может потребоваться неделя.

Ньето кивнул.

— А что он говорил, когда находился в возбуждении, что-то бормотал?

“It was all rhymes, the same things over. Something about Gordon and Stanley. And then he would say,” ‘Quondam phone makes me roam.’”

“Quondam? Isn't that Latin?”

She shrugged. “It's a long time since I was in church.”

— Какие-то рифмованные фразы, в общем-то, одни и те же. Что-то насчет Гордона и Стэнли. А потом он добавлял: «Квазителефон выгнал меня вон».

— Квази? Разве это не латынь?

Она пожала плечами.

— Я уже давно не бывала в церкви.

“I think quondam is a word in Latin,” Nieto said.

And then they heard a voice say, “Excuse me?” It was the bespectacled kid in the bed across the hall, sitting with his mother.

— Мне кажется, что «квази» — это слово из латинского языка, — пояснил Ньето.

Тут они услышали негромкий голос:

— Простите, пожалуйста. — Это был очкастый мальчик, сидевший в обществе матери на кровати в другом конце палаты.

“We're still waiting for the surgeon to come in, Kevin,” Beverly said to him. “Then we can set your arm.”

“He wasn't saying ‘quondam phone,’” the kid said. “He was saying ‘quantum foam.’”

— Кевин, хирург еще не освободился, — сказала Беверли. — Как только он придет, мы наложим на твою руку гипс.

— Он не говорил «квазителефон», — сообщил мальчик. — Он говорил «квантовый фон».

“What?”

“Quantum foam. He was saying ‘quantum foam.’”

They went over to him. Nieto seemed amused. “And what, exactly, is quantum foam?”

— Что?

— Квантовый фон. Он говорил: «Квантовый фон».

Они подошли к ребенку. У Ньето был удивленный вид.

— Но что же такое этот «квантовый фон»?

The kid looked at them earnestly, blinking behind his glasses. “At very small, subatomic dimensions, the structure of space-time is irregular. It's not smooth, it's sort of bubbly and foamy. And because it's way down at the quantum level, it's called quantum foam.”

Мальчик смотрел на них честными глазами из-под очков.

— Вообще-то, надо говорить не «квантовый фон», а «квантовая пена». В мельчайших субатомных измерениях структура пространства-времени имеет иррегулярный характер. Оно не гладкое, а скорее пузырящееся и пенистое. Ну и потому, что все это происходит уже на квантовом уровне, это называют «квантовой пеной».

“How old are you?” Nieto said.

“Eleven.”

His mother said, “He reads a lot. His father's at Los Alamos.”

— Сколько тебе лет? — спросил Ньето.

— Одиннадцать.

— Он много читает, — сообщила его мать. — Отец у него работает в Лос-Аламосе.

Nieto nodded. “And what's the point of this quantum foam, Kevin?”

“There isn't any point,” the kid said. “It's just how the universe is, at the subatomic level.”

“Why would this old guy be talking about it?”

Ньето кивнул.

— И что является частицей этой квантовой пены, Кевин?

— У нее нет частиц, — сказал мальчик. — Это в точности то же самое, что и вселенная, только на субатомном уровне.

— Но с какой стати этот старик рассуждал о таких вещах?

“Because he's a well-known physicist,” Wauneka said, coming toward them. He glanced at a sheet of paper in his hand. “It just came in on the M. P. D. Joseph A. Traub, seventy-one years old, materials physicist. Specialist in superconducting metals. Reported missing by his employer, ITC Research in Black Rock, around noon today.”

— Потому что он известный физик, — объявил вошедший в палату Уонека. Он заглянул в листок бумаги, который держал в руке. — Только что пришло сообщение по спецсвязи: Джозеф А. Трауб, семидесяти одного года, физик-материаловед. Специалист по сверхпроводимости металлов. Сообщение об исчезновении передано с его места работы, из Исследовательского центра МТК в Блэк-Рок, сегодня сразу после полудня.

“Black Rock? That's way over near Sandia.” It was several hours away, in central New Mexico. “How the hell did this guy get to Corazon Canyon in Arizona?”

“I don't know,” Beverly said. “But he's—”

The alarms began to sound.

— Блэк-Рок? Это же около Сандии. Этот город находится в нескольких часах пути, в центре Нью-Мексико, совсем рядом с Альбукерке. Какого черта этот старик делал в Корасон-каньоне на границе с Аризоной?

— Я не знаю, — сказала Беверли. — Но он...

Загудел сигнал тревоги кардиомонитора.

It happened with a swiftness that stunned Jimmy Wauneka. The old man raised his head from the bed, stared at them, eyes wild, and then he vomited blood. His oxygen mask turned bright red; blood spurted past the mask, running in streaks across his cheeks and chin, spattering the pillow, the wall. He made a gurgling sound: he was drowning in his own blood.

Все произошло настолько стремительно, что Джимми Уонека не успел ничего толком сообразить Старик поднял голову с подушки, посмотрел на них диким взглядом, а потом его вырвало кровью. Кислородная маска сразу стала ярко-красной; кровь хлынула из-под маски, струйками побежала по его щекам и подбородку, обрызгивая подушку, стену. Больной издал булькающий звук: он буквально тонул в своей собственной крови.

Beverly was already running across the room. Wauneka ran after her. “Turn the head!” Nieto was saying, coming up to the bed. “Turn it!” Beverly had pulled off the oxygen mask and was trying to turn the old man's head, but he struggled, fighting her, still gurgling, eyes wide with panic. Wauneka pushed past her, grabbed the old man's head with both hands and wrenched hard, twisting him bodily to the side. The man vomited again; blood sprayed all over the monitors, and over Wauneka.

Беверли уже опрометью неслась через палату. Уонека бежал следом.

— Поверните голову! — приказал Ньето, подбегая к кровати. — Поверните!

Беверли отбросила кислородную маску и попыталась повернуть голову старика, но тот отбивался; глаза у него были невероятно широко раскрыты в испуге, а в горле все так же булькало. Уонека протиснулся мимо врача, схватил старика за голову обеими руками и с силой нажал, заставив его всем телом повернуться на бок. Человека снова вырвало; кровь обильно обрызгала все приборы и самого Уонеку.

“Suction!” Beverly shouted, pointing to a tube on the wall.

Wauneka tried to hold the old man and grab for the tube, but the floor was slick with blood. He slipped, grabbed at the bed for support.

— Отсос! — крикнула Беверли, указывая на трубку, висящую на стене.

Уонека попытался удержать старика и дотянуться до трубки, но пол был скользким от крови. Он поскользнулся и ухватился за кровать, чтобы удержаться на ногах.

“Come on, people!” Tsosie shouted. “I need you! Suction!” She was on her knees, shoving her fingers in the man's mouth, pulling out his tongue. Wauneka scrambled to his feet, saw Nieto holding out a suction line. He grabbed it with blood-slippery fingers, and saw Nieto twist the wall valve. Beverly took the neoprene probe, started sucking out the guy's mouth and nose. Red blood ran up the tubes. The man gasped, coughed, but he was growing weaker.

— Ну, давайте! — крикнула Цоси. — Я без вас не справлюсь! Отсос! — Она стояла на коленях и, засунув пальцы в рот больному, оттягивала его язык. Уонека вскочил на ноги и увидел, как Ньето протягивает ему трубку отсоса. Он схватил ее, скользкими от крови пальцами, а Ньето принялся крутить вентиль на стене. Беверли начала отсасывать неопреновым зондом кровь изо рта и носа больного. Трубка сразу покраснела. Человек задыхался, кашлял и слабел прямо на глазах.

“I don't like this,” Beverly said, “we better—” The monitor alarms changed tone, high-pitched, steady. Cardiac arrest.

— Мне это не нравится, — сказала Беверли, — лучше мы...

Сигнал тревоги кардиомонитора изменился; он сделался высоким и непрерывным. Остановка сердца.

“Damn,” she said. There was blood all over her jacket, her blouse. “Paddles! Get the paddles!”

Nieto was standing over the bed, holding the paddles in outstretched arms. Wauneka scrambled back from the bed as Nancy Hood pushed her way through; there were people clustered all around the man now. Wauneka smelled a sharp odor and knew the man's bowels had released. He suddenly realized the old man was going to die.

— Проклятье! — воскликнула она. Ее одежда с головы до ног была залита кровью. — Весла! Живо, давайте весла!

Ньето, стоявший с другой стороны кровати, уже держал в вытянутых руках наготове контакты разрядника.

Нэнси Худ, прорываясь к кровати умирающего, оттолкнула Уонеку; вокруг уже столпились люди. Уонека вдруг почувствовал резкий неприятный запах и понял, что кишки человека больше не удерживают своего содержимого. Внезапно он ощутил, что старик умирает.

“Clear,” Nieto said as he pushed down on the paddles. The body jolted on the table. The bottles on the wall clattered. The monitor alarms continued.

— Даю, — сказал Ньето, прикладывая контакты к груди больного. Тело содрогнулось. В бутылках на стене клокотала красная жижа. Сигнал тревоги монитора продолжал звенеть.

Beverly said, “Close the curtain, Jimmy.”

He looked back, and saw the bespectacled kid across the room, staring, his mouth open. Wauneka yanked the drapes shut.

— Задерните занавеску, Джимми, — сказала Беверли.

Он оглянулся и увидел, что на происходящее, раскрыв рот, взирает с другой стороны палаты мальчик в очках. Уонека резким движением задернул штору.

An hour later, an exhausted Beverly Tsosie dropped down at a desk in the corner to write up the case summary. It would have to be unusually complete, because the patient had died. As she thumbed through the chart, Jimmy Wauneka came by with a cup of coffee for her. “Thanks,” she said. “By the way, do you have the phone number for that ITC company? I have to call them.”

Час спустя измученная Беверли Цоси тяжело опустилась на стул возле стола в углу, чтобы написать историю болезни. Бумага должна была оказаться особенно подробной, так как пациент умер. Пока она листала результаты анализов, Джимми Уонека принес ей чашку кофе.

— Благодарю вас, — сказала она. — Между прочим, нет ли у вас телефона этой компании МТК? Я должна позвонить им.

“I'll do that for you,” Wauneka said, resting his hand briefly on her shoulder. “You've had a tough day.”

Before she could say anything, Wauneka had gone to the next desk, flipped open his notepad, and started dialing. He smiled at her as he waited for the call to go through.

“ITC Research.”

— Я сделаю это за вас, — предложил Уонека, как бы ненароком положив ей руку на плечо. — У вас был трудный день.

Прежде чем она успела что-либо ответить, Уонека перешел к соседнему столу, со щелчком раскрыл свой блокнот и принялся набирать номер. В ожидании ответа он улыбнулся Беверли.

— Исследовательский центр МТК.

He identified himself, then said, “I'm calling about your missing employee, Joseph Traub.”

“One moment please, I'll connect you to our director of human resources.”

Полицейский представился, а потом сообщил:

— Я звоню по поводу вашего пропавшего сотрудника, Джозефа Трауба.

— Подождите минутку, пожалуйста, я соединю вас с нашим директором по кадрам.

He then waited on hold for several minutes. Muzak played. He cupped his hand over the phone, and as casually as he could, said to Beverly, “Are you free for dinner, or are you seeing your granny?”

She continued to write, not looking up from the chart. “I'm seeing Granny.”

Но ему пришлось ждать не одну, а несколько минут. В трубке зудела надоедливая музыкальная фраза. Обхватив микрофон рукой, он самым небрежным тоном, на который был способен, обратился к Беверли:

— Вы будете сегодня вечером сидеть с вашей бабушкой или же сможете пойти куда-нибудь поужинать?

Она продолжала писать, не поднимая глаз.

— Я буду сидеть с бабушкой.

He gave a little shrug. “Just thought I'd ask,” he said.

“But she goes to bed early. About eight o'clock.”

Он чуть заметно пожал плечами.

— Именно так я и думал.

— Но она ложится спать очень рано. Часов в восемь.

“Is that right?”

She smiled, still looking down at her notes. “Yes.”

Wauneka grinned. “Well, okay.”

— На самом деле?

Она улыбнулась, все так же не отрывая взгляда от своих бумаг:

— Да.

Уонека усмехнулся.

— Что ж, прекрасно.

“Okay.”

The phone clicked again and he heard a woman say, “Hold please, I am putting you through to our senior vice president, Dr. Gordon.”

“Thank you.” He thought, Senior vice president.

— Прекрасно.

В телефонной трубке снова щелкнуло, и он услышал женский голос:

— Пожалуйста, не кладите трубку. Я соединяю вас с нашим старшим вице-президентом, доктором Гордоном.

— Благодарю вас. — «Н-да, старший вице-президент», — подумал он.

Another click, then a gravelly voice: “This is John Gordon speaking.”

“Dr. Gordon, this is James Wauneka of the Gallup Police Department. I'm calling you from McKinley Hospital, in Gallup,” he said. “I'm afraid I have some bad news.”

Еще один щелчок, потом скрипучий голос:

— Джон Гордон. Слушаю вас.

— Доктор Гордон, с вами говорит Джеймс Уонека из полицейского управления Галлапа, — сказал он. — Я звоню из больницы МакКинли в Галлапе. Боюсь, что у меня для вас плохие новости.

“Goddamn it,” Doniger said, turning to Gordon. “Do I have to do everything myself? Jesus. Where did they find Traub?”

— Будь оно все проклято! — буркнул Дониджер, оборачиваясь к Гордону. — Неужели я должен сам заниматься каждой мелочью? Господи Иисусе! Где они нашли Трауба?

“In the desert. On the Navajo reservation.”

“Where, exactly?”

— В пустыне. В резервации навахо.

— Где точно?

“All I know is, ten miles north of Corazon. Apparently there's not much out there.”

“All right,” Doniger said. “Then get Baretto from security to drive Traub's car out to Corazon, and leave it in the desert. Puncture a tire and walk away.”

— Я знаю только, что это произошло в десяти милях к северу от Корасона. Судя по всему, это необитаемые места.

— Ладно, — сказал Дониджер. — Тогда пусть Баретто из службы безопасности отгонит автомобиль Трауба в Корасон и бросит его в пустыне. Проткнет шину и уберется оттуда.

Diane Kramer cleared her throat. She was dark-haired, in her early thirties, dressed in a black suit. “I don't know about that, Bob,” she said, in her best lawyerly tone. “You're tampering with evidence—”

Диана Крамер негромко откашлялась. Это была темноволосая женщина тридцати с небольшим лет, одетая в черный костюм.

— Я не уверена, что это нужно делать, Боб, — заявила она тоном истинного законника. — Ведь вы же собираетесь подтасовать вещественные доказательства...

“Of course I'm tampering with evidence! That's the whole point! Somebody's going to ask how Traub got out there. So leave his car for them to find.”

“But we don't know exactly where—”

“It doesn't matter exactly where. Just do it.”

— Именно это я и хочу сделать! В этом все и дело — подтасовать доказательства. Кто-нибудь захочет узнать, каким образом Трауб там очутился. Вот и пусть там окажется его автомобиль, чтобы они смогли его найти.

— Но мы же не знаем точно, где...

— Совершенно неважно, где точно. Просто сделайте это и все.

“That means Baretto plus somebody else knows about this...”

“And who gives a damn? Nobody. Just do it, Diane.”

— Но это будет означать, что Баретто плюс кто-то еще узнают об этом...

— Ну и плевать! Просто сделайте это, Диана.

There was a short silence. Kramer stared at the floor, frowning, clearly still unhappy.

“Look,” Doniger said, turning to Gordon. “You remember when Garman was going to get the contract and my old company wasn't? You remember the press leak?”

“I remember,” Gordon said.

Наступила непродолжительная напряженная пауза. Крамер с нескрываемо несчастным видом смотрела в пол.

— Посудите сами, — сказал Дониджер, вновь повернувшись к Гордону. — Помните, как Гармен хотел перехватить контракт у моей старой компании? Помните утечку информации в прессу?

— Помню, — ответил Гордон.

“You were so worried about it,” Doniger said, smirking. He explained to Kramer: “Garman was a fat pig. Then he lost a lot of weight because his wife put him on a diet. We leaked that Garman had inoperable cancer and his company was going to fold. He denied it, but nobody believed him, because of the way he looked. We got the contract. I sent a big basket of fruit to his wife.” He laughed. “But the point is, nobody ever traced the leak to us. All's fair, Diane. Business is business. Get the goddamn car out in the desert.”

— Вы тогда так переживали из-за этого, — ухмыляясь, проговорил Дониджер. — Гармен был жирной свиньей, — пояснил он Крамер. — Тогда он сильно похудел из-за того, что жена посадила его на диету. Мы распустили слухи, что у Гармена неизлечимый рак и компания из-за этого должна закрыться. Он, конечно, отрицал это, но ему никто не верил из-за перемены во внешнем виде. Мы получили контракт. А я послал большую корзину фруктов его жене. — Дониджер рассмеялся. — И никто не смог проследить, что сплетню распустили мы. Все это входит в правила игры, Диана. Бизнес есть бизнес. Закиньте этот чертов автомобиль в пустыню.

She nodded, but she was still looking at the floor.

“And then,” Doniger said, “I want to know how the hell Traub got into the transit room in the first place. Because he'd already made too many trips, and he had accumulated too many transcription defects. He was past his limit. He wasn't supposed to make any more trips. He wasn't cleared for transit. We have a lot of security around that room. So how'd he get in?”

Она кивнула, но не подняла глаз.

— И далее, — продолжал Дониджер, — я прежде всего хочу узнать, какого дьявола Трауба занесло в камеру перехода. Ведь он уже совершил слишком много перемещений и накопил слишком много дефектов транскрипции. Он перебрал свой лимит. Предполагалось, что он больше не будет совершать перемещений. Он не прошел санитарной обработки для перемещения. Вокруг этой камеры у нас полно охраны. Так каким же образом он вошел туда?

“We think he had a maintenance clearance, to work on the machines,” Kramer said. “He waited until evening, between shifts, and took a machine. But we're checking all that now.”

“I don't want you to check it,” Doniger said sarcastically. “I want you to fix it, Diane.”

“We'll fix it, Bob.”

— Мы считаем, что он заявил, будто собирается настраивать машину, — ответила Крамер. — Он дождался вечера, смены охранников и забрался в машину. Но сейчас мы все это выясняем, — Я не хочу, чтобы вы это выясняли, — саркастически проронил Дониджер, — я хочу, чтобы вы это выяснили, Диана.

— Мы выясним это. Боб.

“You better, goddamn it,” Doniger said. “Because this company now faces three significant problems. And Traub is the least of them. The other two are major. Ultra, ultra, major.”

— Это будет куда лучше, черт бы его побрал, — мрачно проворчал Дониджер. — Потому что компания стоит сейчас перед тремя существенными проблемами. И Трауб — наименьшая из них. Другие две куда серьезнее. Намного, намного серьезнее.

Doniger had always had a gift for the long view. Back in 1984, he had sold TechGate because he foresaw that computer chips were going to “hit the wall.” At the time, this seemed nonsensical. Computer chips were doubling in power every eighteen months, while the cost was halved.

Дониджер всегда отличался способностью заглядывать далеко в будущее. Тогда, в 1984 году, он продал «ТехГэйт», потому что предвидел, что развитие компьютерных микросхем скоро «уткнется в стенку». В то время такие мысли казались бредовыми. Мощность компьютерных чипов удваивалась каждые восемнадцать месяцев, тогда как их себестоимость вдвое снижалась.

But Doniger recognized that these advances were made by cramming components closer and closer together on the chip. It couldn't go on forever. Eventually, circuits would be so densely packed that the chips would melt from the heat. This implied an upper limit on computer power. Doniger knew that society would demand ever more raw computational power, but he didn't see any way to accomplish it.

Но Дониджер догадался, что этот прогресс достигается лишь за счет все более и более тесного расположения компонентов на чипе, А это не могло продолжаться вечно. В конечном счете элементы окажутся так плотно упакованными, что чипы будут плавиться от перегрева. И именно это устанавливало верхний предел мощности компьютера. Дониджер знал, что обществу потребуется еще много грубой компьютерной силы, но не видел, как ее можно получить.

Frustrated, he returned to an earlier interest, superconducting magnetism. He started a second company, Advanced Magnetics, which owned several patents essential for the new Magnetic Resonance Imaging machines that were starting to revolutionize medicine. Advanced Magnetics was paid a quarter of a million dollars in royalties for every MRI machine made. It was “a cash cow,” Doniger once said, “and about as interesting as milking a cow.” Bored and seeking new challenges, he sold out in 1988. He was then twenty-eight years old, and worth a billion dollars. But in his view, he had yet to make his mark.

The following year, 1989, he started ITC.

В растерянности он возвратился к своим прежним интересам: магнетизму в условиях сверхпроводимости. Он основал вторую компанию — «Эдвенсд магнетикс», которой принадлежало несколько патентов, необходимых для создания новых приборов магниторезонансной диагностики, начавших в то время переворот в медицине. «Эдвенсд магнетикс» получала четверть миллиона долларов лицензионных платежей с каждой изготовленной установки магниторезонансной томографии. «Это была настоящая дойная корова», — сказал однажды Дониджер. И работа это была не более интересной, чем дойка коров. Заскучав от этой спокойной жизни, в поисках новых тревог, он в 1988 году продал компанию. Тогда ему было двадцать восемь лет и он стоил миллиард долларов. Но, по его мнению, ему еще предстояло оставить свою отметку в истории цивилизации.

В следующем, 1989 году он основал МТК.

One of Doniger's heroes was the physicist Richard Feynman. In the early eighties, Feynman had speculated that it might be possible to build a computer using the quantum attributes of atoms. Theoretically, such a “quantum computer” would be billions and billions of times more powerful than any computer ever made. But Feynman's idea implied a genuinely new technology—a technology that had to be built from scratch, a technology that changed all the rules. Because nobody could see a practical way to build a quantum computer, Feynman's idea was soon forgotten.

But not by Doniger.

Одним из героев Дониджера был физик Ричард Фейнман. В начале восьмидесятых годов Фейнман размышлял о возможности создания компьютера, в котором использовались бы квантовые элементы атомов. Теоретически такой «квантовый компьютер» должен был оказаться в миллиарды и миллиарды раз мощнее, чем любая когда-либо существовавшая вычислительная машина. Но идея Фейнмана требовала для своего воплощения совершенно новой технологии — технологии, которой предстояло возникнуть на пустом месте, технологии, которая должна была изменить все правила. Поскольку никто не видел практического способа построить квантовый компьютер, идея Фейнмана оказалась вскоре позабыта.

Позабыта всеми, кроме Дониджера.

In 1989, Doniger set out to build the first quantum computer. The idea was so radical—and so risky—that he never publicly announced his intention. He blandly named his new company ITC, for International Technology Corporation. He set up his main offices in Geneva, drawing from the pool of physicists working at CERN.

В 1989 году Дониджер решил создать первый квантовый компьютер. Идея была настолько радикальной — и настолько рискованной, — что он нигде и никогда публично не высказывался о своем намерении. Он скромно назвал свою новую компанию МТК, что означало «Международная технологическая корпорация». Штаб-квартиру он разместил в Женеве, где принялся искать подходящие кандидатуры среди массы физиков, работавших на ЦЕРН [ЦЕРН — Европейский совет по ядерным исследованиям — Conseil Europeen pour la Recherche Nucleaire (CERN) — (франц.)].

For several years afterward, nothing was heard from Doniger, or his company. People assumed he had retired, if they thought of him at all. It was, after all, common for prominent high-tech entrepreneurs to drop from view, after they had made their fortunes.

В течение нескольких последовавших лет никто не слышал ни о Дониджере, ни о его компании. Публика считала, что он отошел от дел (если, конечно, кто-нибудь вообще думал о нем). Но ведь это было совершенно обычным явлением среди видных предпринимателей в области наукоемких технологий — уйти из поля зрения публики после того, как удалось достичь подлинного благосостояния.

In 1994, Time magazine made a list of twenty-five people under the age of forty who were shaping our world. Robert Doniger was not among them. No one cared; no one remembered.

That same year he moved ITC back to the United States, establishing a laboratory facility in Black Rock, New Mexico, one hour north of Albuquerque. A thoughtful observer might have noticed that he had again moved to a location with a pool of available physicists. But there were no observers, thoughtful or otherwise.

В 1994 году журнал «Тайм» опубликовал список двадцати пяти людей моложе сорока лет, определявших облик нашего мира Роберта Дониджера среди них не было. Никого это не заинтересовало; никто и не вспомнил этого имени.

В том же году он перевел МТК обратно в Соединенные Штаты, разместив исследовательский центр в местечке Блэк-Рок, штат Нью-Мексико, в часе езды на север от Альбукерке. Вдумчивый наблюдатель мог бы заметить, что он снова укрылся в уединенном месте с группой отборных физиков Но наблюдателей не было вообще никаких, а уж тем более вдумчивых.

So no one noticed when during the 1990s, ITC grew steadily in size. More labs were built on the New Mexico site; more physicists were hired. Doniger's board of directors grew from six to twelve. All were CEOs of companies that had invested in ITC, or venture capitalists. All had signed draconian nondisclosure agreements requiring them to post a significant personal bond in escrow, to submit to a polygraph test on request, and to allow ITC to tap their phones without notice. In addition, Doniger demanded a minimum investment of $300 million. That was, he explained arrogantly, the cost of a seat on the board. “You want to know what I'm up to, you want to be a part of what we're doing here, it's a third of a billion dollars. Take it or leave it. I don't give a damn either way.”

Так что никто не заметил, как на протяжении 90-х годов МТК постоянно увеличивалась в размерах В штате Нью-Мексико строились все новые и новые лаборатории, нанимались все новые и новые физики. Численность совета директоров возросла от шести до двенадцати человек. Все они занимали ведущее положение в компаниях, вложивших капиталы в МТК, или являлись персональными инвесторами. Все подписали безжалостное обязательство о неразглашении сведений, одним из пунктов которого предусматривалось депонирование персонального предварительного согласия на проверку при помощи детектора лжи по требованию компании, а также на прослушивание МТК личных телефонов без уведомления владельцев. Кроме того, Дониджер потребовал, чтобы минимальный размер инвестиции был равен тремстам миллионам долларов Это была, как он высокомерно объяснил, стоимость места в правлении. «Вы хотите знать, на что я нацелился, вы хотите стать частью того, что мы здесь делаем, и это стоит треть миллиарда долларов Либо давайте, либо проваливайте. Мне плевать, какой вариант вы выберете».

But of course he did. ITC had a fearsome burn rate: they had gone through more than $3 billion in the last nine years. And Doniger knew he was going to need more.

Но, конечно, ему было далеко не плевать. У МТК уже имелся ужасающий долг: в течение минувших девяти лет компания истратила более трех миллиардов. И Дониджер знал, что ему предстоят новые крупные расходы.

“Problem number one,” Doniger said. “Our capitalization. We'll need another billion before we see daylight.”

He nodded toward the boardroom. “They won't come up with it. I have to get them to approve three new board members.”

Gordon said, “That's a tough sell, in that room.”

— Проблема номер один, — продолжал Дониджер, — это наши капиталы. Прежде чем взойдет солнце, нам потребуется еще миллиард. — Он кивнул в сторону зала заседаний:

— Они сами не допрут до этого. Я должен заставить их принять троих новых членов правления.

— В той комнате придется как следует поторговаться, — заметил Гордон.

“I know it is,” Doniger said. “They see the burn rate, and they want to know when it ends. They want to see concrete results. And that's what I am going to give them today.”

“What concrete results?”

“A victory,” Doniger said. “These dipshits are going to need a victory. Some exciting news about one of the projects.”

— Я знаю, — ответил Дониджер. — Они видят, как нарастают долги, и хотят узнать, когда же это закончится Они хотят увидеть конкретные результаты. Именно эти результаты я и собираюсь представить им сегодня.

— А если поконкретнее?

— Победа! — пояснил Дониджер. — Этим говнюкам позарез необходима победа. Кое-какие захватывающие новости об одном из проектов.

Kramer sucked in her breath. Gordon said, “Bob, the projects are all long-term.”

“One of them must be nearing completion. Say, the Dordogne?”

Крамер затаила дыхание, — Боб, но ведь все наши проекты долговременные, — возразил Гордон.

— Один из них должен быть близок к завершению. Скажем, «Дордонь».

“It's not. I don't advise this approach.”

“And I need a victory,” Doniger said. “Professor Johnston has been out there in France with his Yalies for three years on our nickel. We ought to have something to show for it.”

— Нет-нет. Я бы не советовал говорить о нем.

— Мне самому нужна победа, — заявил Дониджер. — Профессор Джонстон на наши никели [Никель (амер. разг.) — монета в пять центов] просидел во Франции со своими йельцами уже три года. У нас должно быть что-нибудь, что можно было бы показать.

“Not yet, Bob. Anyway, we don't have all the land.”

“We have enough of the land.”

— Еще не время, Боб. В любом случае у нас еще мало земли.

— Земли вполне достаточно.

“Bob...”

“Diane will go. She can pressure them nicely.”

“Professor Johnston won't like it.”

— Боб...

— Туда отправится Диана. Она сможет как следует надавить на них.

— Профессору Джонстону это не понравится.

“I'm sure Diane can handle Johnston.”

One of the assistants opened the door to the conference room and looked into the hall. Doniger said, “In a goddamn minute!” But he immediately began walking toward the door.

— Уверен, что Диана справится с ним.

Один из ассистентов выглянул из конференц-зала и оглядел холл.

— Черт возьми, еще минуту! — резко проронил Дониджер, но тут же двинулся к двери.

He looked back at them over his shoulder and said, “Just do it!” And then he went into the room and closed the door.

На мгновение задержавшись, он кинул через плечо:

— Немедленно займитесь этим.

Затем он вошел в зал и закрыл за собой дверь.

Gordon walked with Kramer down the corridor. Her high heels clicked on the floor. Gordon glanced down and saw that beneath the very correct and corporate black Jil Sander suit, she was wearing black slingback heels. It was the classic Kramer look: seductive and unattainable at the same time.

Гордон шел рядом с Крамер по коридору. Ее высокие каблуки звонко цокали по полу. Скосив глаза вниз, Гордон увидел, что она носила со строгим черным костюмом черные босоножки без пятки. Это был классический облик Крамер: одновременно и соблазнительная, и недосягаемая женщина.

Gordon said, “Did you know about this before?”

She nodded. “But not for long. He told me an hour ago.”

— Вы уже знали об этом? — спросил Гордон.

Она кивнула.

— Но совсем недолго. Он сказал мне всего лишь час назад.

Gordon said nothing. He suppressed his irritation. Gordon had been with Doniger for twelve years now, since Advanced Magnetics days. At ITC, he had run a major industrial research operation on two continents, employing dozens of physicists, chemists, computer scientists. He'd had to teach himself about superconducting metals, fractal compression, quantum qubits, and high-flow ion exchange. He'd been up to his neck in theoretical physicists—the very worst kind—and yet milestones were reached; development was on schedule; cost overruns were manageable. But despite his success, Doniger still never really confided in him.

Гордон ничего не ответил. Он подавил раздражение. Гордон сотрудничал с Дониджером уже в течение двенадцати лет, со времен «Эдвенсд магнетикс» В МТК он проводил в промышленных масштабах исследования на двух континентах, осуществляя руководство работой множества физиков, химиков и специалистов по компьютерам. Он должен был самостоятельно изучить теорию сверхпроводимости металлов, фрактальной компрессии, квантового замещения и ионообмена в мощных потоках. Он по горло погрузился в теоретическую физику — ее самые ужасные отрасли — и смог добиться результатов: исследования шли по графику, денежные перерасходы были управляемыми. Но, несмотря на его успешную работу, Дониджер все же никогда по-настоящему не доверял ему.

Kramer, on the other hand, had always enjoyed a special relationship with Doniger. She had begun as an attorney in an outside law firm, doing work for the company. Doniger thought she was smart and classy, so he hired her. She was his girlfriend for the next year, and even though that was long over, he still listened to her. She'd been able to head off several potential disasters over the years.

Крамер, напротив, все время пребывала в особых отношениях с Дониджером. Она начала как сотрудник юридической фирмы, работавшей на компанию. Дониджер решил, что она толковый классный юрист и взял ее к себе на службу. На протяжении следующего года она была его любовницей, и, несмотря даже на то, что их близкие отношения давно ушли в прошлое, президент МТК все еще прислушивался к ней. За эти годы Диане удалось предотвратить несколько потенциальных несчастий.

“For ten years,” Gordon said, “we've kept this technology quiet. When you think about it, it's a miracle. Traub was the first incident to get away from us. Fortunately, it ended up in the hands of some doofus cop, and it won't go any further. But if Doniger starts pushing in France, people might start to put things together.

— На протяжении десяти лет, — сказал Гордон, — мы молчали об этой технологии. Когда думаешь о ней, то она кажется настоящим чудом. Трауб оказался первой жертвой несчастного случая, ушедшей из наших рук. Хорошо еще, что он попал к какому-то тупоголовому копу и дальше дело не пойдет. Но если Дониджер станет подгонять события во Франции, люди могут начать прикидывать хвост к носу.

We've already got that reporter in Paris chasing us. Bob could blow this wide open.”

“I know he's considered all that. That's the second big problem.”

Ведь в Париже мы уже обзавелись репортером, пытающимся копаться в наших делах. Разве не может получиться так, что Боб невольно раскроет наши секреты?

— Я знаю, что он думал обо всем этом. Это и есть вторая большая проблема.

“Going public?”

“Yes. Having it all come out.”

“He's not worried?”

— Огласка?

— Да. Опасность того, что все это выйдет наружу.

— И его это не волнует?

“Yes, he's worried. But he seems to have a plan to deal with it.”

“I hope so,” Gordon said. “Because we can't always count on having a doofus cop sifting through our dirty laundry.”

— Нет, очень волнует. Но у него, кажется, есть план решения проблемы.

— Надеюсь на это, — сказал Гордон. — Потому что мы не можем все время рассчитывать на то, что в наше грязное белье не вздумает заглянуть никто, кроме тупоголового копа.

Officer James Wauneka came into McKinley Hospital the next morning, looking for Beverly Tsosie. He thought he would check the autopsy results on the old guy who had died. But they told him that Beverly had gone up to the third-floor Imaging Unit. So he went up there.

На следующее утро молодой офицер полиции Джеймс Уонека явился в больницу МакКинли. Он искал Беверли Цоси, рассчитывая, что она посмотрит отчет о вскрытии трупа умершего накануне старика. Но ему сказали, что Беверли ушла на третий этаж, в отделение функциональной диагностики. Он решил отправиться туда же.

He found her in a small beige room adjacent to the white scanner. She was talking to Calvin Chee, the MRI technician. He was sitting at the computer console, flicking black-and-white images up, one after another. The images showed five round circles in a row. As Chee ran through the images, the circles got smaller and smaller.

“Calvin,” she was saying. “It's impossible. It has to be an artifact.”

Он нашел Беверли рядом с белым сканером в маленькой выкрашенной бежевой краской комнате. Она разговаривала с Кельвином Чи, оператором магниторезонансного томографа. Тот сидел перед терминалом компьютера, выводя на экран одно за другим черно-белые изображения. Каждое из них состояло из пяти кругов, расположенных в ряд. По мере того как Чи сменял кадры на экране, круги становились все меньше и меньше.

— Кельвин, — сказала Беверли, — этого не может быть. Это какой-то артефакт.

“You ask me to review the data,” he said, “and then you don't believe me? I'm telling you, Bev, it's not an artifact. It's real. Here, look at the other hand.”

Chee tapped the keyboard, and now a horizontal oval appeared on the screen, with five pale circles inside it. “Okay? This is the palm of the left hand, seen in a midsection cut.” He turned to Wauneka. “Pretty much what you'd see if you put your hand on a butcher block and chopped straight down through it.”

— Вы просили меня, чтобы я посмотрел данные, — ответил оператор, — а теперь не верите мне? Я говорю вам, что это не артефакт. Это реальная картина Вот посмотрите на другую руку.

Чи пощелкал клавишами, и на экране появился расположенный в горизонтальной плоскости овал, в котором были хорошо видны пять бледных кругов.

— Вот. Это ладонь левой руки во фронтальном срезе. — Он повернулся к Уонеке. — Примерно это вы могли бы увидеть, если бы положили кисть руки на колоду мясника и он рубанул бы ее вертикально чуть впереди запястья.

“Very nice, Calvin.”

“Well, I want everybody to be clear.”

— Очень мило, Кельвин.

— Ну, я просто хочу, чтобы всем было понятно.

He turned back to the screen. “Okay, landmarks. Five round circles are the five palmar bones. These things here are tendons going to the fingers. Remember, the muscles that work the hand are mostly in the forearm. Okay. That little circle is the radial artery, which brings blood to the hand through the wrist. Okay. Now, we move outward from the wrist, in cut sections.” The images changed. The oval grew narrower, and one by one, the bones pulled apart, like an amoeba dividing. Now there were four circles.

Он вновь обернулся к экрану.

— Ладно, теперь подробности. Пять кругов — это пять пальцевых костей. Вот это — сухожилия, идущие к пальцам. Вы же помните, что мускулы, управляющие кистью, находятся главным образом в предплечье. Дальше. Этот кружочек — радиальная артерия, которая несет кровь в кисть руки через запястье. Так. Теперь мы движемся наружу от запястья по последовательным срезам.

Изображения стали изменяться. Овал стал уже, и, одна за другой, кости начали расходиться, словно делящаяся амеба. Теперь на экране осталось четыре кружочка.

“Okay. Now we're out past the palm, and we see only the fingers. Small arteries within each finger, dividing as we go out, getting smaller, but you can still see them. See, here and here? Okay. Now moving out toward the fingertips, the bones get larger, that's the proximal digit, the knuckle... and now... watch the arteries, see how they go... section by section... and now.”

— Так. Вот мы выбрались из ладони и видим только пальцы. Мелкие артерии внутри каждого пальца разделяются по мере того, как мы движемся дальше, становятся все меньше, но вы все еще можете разглядеть их. Видите, здесь и здесь? Так. Теперь мы подходим к кончикам пальцев, кости становятся массивнее, это основная фаланга, сочленение между основной и средней фалангами... теперь... вот, смотрите, артерии, они проходят срез за срезом... вот теперь...

Wauneka frowned. “It looks like a glitch. Like something jumped.”

Уонека нахмурился.

— Похоже, что возникло препятствие. Словно они отскочили.

“Something did jump,” Chee said. “The arterioles are offset. They don't line up. I'll show you again.” He went to the previous section, then the next. It was clear—the circles of the tiny arteries seemed to hop sideways. “That's why the guy had gangrene in his fingers. He had no circulation because his arterioles didn't line up. It's like a mismatch or something.”

— Вот именно, — согласился Чи. — Артериолы уходят в стороны. Они не продолжаются, как это должно быть. Я покажу еще раз. — Он вернулся к предыдущему срезу, затем обратно. Было ясно видно — крошечные кружочки артерий, казалось, отскочили к краям больших кругов. — Именно поэтому у парня в пальцах возникла гангрена. В них не было кровообращения, потому что артериолы не продолжаются дальше.

Beverly shook her head. “Calvin.”

“I'm telling you. And not only that, it's other places in his body, too. Like in the heart. Guy died of massive coronary? No surprise, because the ventricular walls don't line up, either.”

Беверли помотала головой.

— Кельвин...

— Я говорю вам. И такая картина не только здесь, но и в других частях его тела. Например, в сердце. Парень умер от острой коронарной недостаточности? Ничего удивительного, потому что связь вентрикулярных стенок с кровеносной системой тоже нарушена.

“From old scar tissue,” she said, shaking her head. “Calvin, come on. He was seventy-one years old. Whatever was wrong with his heart, it worked for more than seventy years. Same with his hands. If this arteriole offset was actually present, his fingers would have dropped off years ago. But they didn't. Anyway, this was a new injury; it got worse while he was in the hospital.”

“So what are you going to tell me, the machine is wrong?”

— Из-за ткани от старого шрама, — возразила Беверли, тряхнув головой. — Кельвин, послушайте. Ему был семьдесят один год. Независимо от того, что было не в порядке с его сердцем, оно проработало более семидесяти лет. То же самое и с его руками. Если бы это нарушение артериол действительно имело место, то его пальцы погибли бы уже несколько лет тому назад. Но этого не случилось. В любом случае это было вновь приобретенным расстройством; ему стало хуже, пока он находился в больнице.

— Значит, вы пытаетесь доказать мне, что машина неисправна?

“It has to be. Isn't it true that you can get registration errors from hardware? And there are sometimes bugs in scaling software?”

“I checked the machine, Bev. It's fine.”

— Судя по всему, да. Разве не правда, что ошибки регистрации могут возникать по вине аппаратных средств ЭВМ? И что иногда встречаются дефекты программного обеспечения?

— Я проверил машину, Бев. Она в порядке.

She shrugged. “Sorry, I'm not buying it. You've got a problem somewhere. Look, if you're so sure you're right, go down to pathology and check the guy out in person.”

“I tried,” Chee said. “The body was already picked up.”

Она пожала плечами.

— Простите, но я же не собираюсь покупать ее. У вас где-то возникла проблема. Знаете, если вы настолько уверены в своей правоте, спуститесь в патоанатомию и посмотрите на этого парня в натуре.

“It was?” Wauneka said. “When?”

“Five o'clock this morning. Somebody from his company.”

— Я пытался, — ответил Чи. — Тело уже увезли.

— Неужели? — удивился Уонека. — Когда же?

— В пять часов, сегодня утром. Кто-то из его компании.

“Well, that company's way over by Sandia,” Wauneka said. “Maybe they're still driving the body—”

“No.” Chee shook his head. “Cremated this morning.”

— Но ведь компания находится где-то возле Сандии, — заметил Уонека. — Возможно, они еще не довезли тело...

— Нет, — уверенно возразил Чи. — Его кремировали этим утром.

“Really? Where?”

“Gallup Mortuary.”

“They cremated him here?” Wauneka said.

“I'm telling you,” Chee said, “there's definitely something weird about this guy.”

— Да что вы? И где же?

— В морге Галлапа.

— Кремировали прямо здесь? — переспросил Уонека.

— Я же говорю вам, — сказал Чи, — что с этим парнем определенно связано что-то очень странное.

Beverly Tsosie crossed her arms over her chest. She looked at the two men. “There's nothing weird,” she said. “His company did it that way because they could arrange it all by phone, long-distance. Call the mortuary, they come over and cremate him. Happens all the time, especially when there's no family. Now cut the crap,” she said, “and call the repair techs to fix the machine. You have a problem with your MRI—and that's all you have.”

Беверли Цоси, скрестив руки на груди, взглянула на обоих мужчин.

— Нет с ним ничего странного, — возразила она. — Его компания поступила так потому, что смогла организовать все это по телефону, оставаясь на месте. Звонят в морг, оттуда приезжают и кремируют его. Так случается почти всегда, особенно если у покойного нет родственников. Теперь сотрите все это дерьмо, — посоветовала она, — и вызывайте ремонтную бригаду, чтобы наладить машину. У вас есть неисправный магниторезонансный томограф, а больше ничего.

Jimmy Wauneka wanted to be finished with the Traub case as soon as possible. But back in the ER, he saw a plastic bag filled with the old guy's clothes and personal belongings. There was nothing to do but call ITC again. This time he spoke to another vice president, a Ms. Kramer. Dr. Gordon was in meetings and was unavailable.

Джимми Уонека хотел разделаться со случаем Трауба как можно скорее. Но, вернувшись в отделение «Скорой помощи», он увидел полиэтиленовый пакет, в котором лежали одежда несчастного старика и его личные вещи. Не оставалось ничего иного, как только еще раз позвонить в МТК. На сей раз он говорил с другим вице-президентом, госпожой Крамер. Доктор Гордон был на совещании, и связаться с ним было невозможно.

“It's about Dr. Traub,” he said.

“Oh yes.” A sad sigh. “Poor Dr. Traub. Such a nice man.”

“His body was cremated today, but we still have some of his personal effects. I don't know what you want us to do with them.”

— Это по поводу доктора Трауба, — сказал он.

— О, да. — Грустный вздох. — Бедный доктор Трауб. Такой хороший человек.

— Его тело кремировали сегодня, но у нас остались кое-какие его личные вещи. Я не знаю, как вы захотите, чтобы мы поступили с ними.

“Dr. Traub doesn't have any living relatives,” Ms. Kramer said. “I doubt anybody here would want his clothes, or anything. What effects were you speaking of?”

“Well, there was a diagram in his pocket. It looks like a church, or maybe a monastery.”

“Uh-huh.”

— У доктора Трауба нет никаких родственников, — сообщила госпожа Крамер. — Я сомневаюсь, что кто-нибудь из тех, кто работает здесь, захотел бы забрать его одежду или что там еще осталось. О каких личных вещах вы говорили?

— Ну, знаете, у него в кармане находилась схема. Похожая на церковь или, возможно, на монастырь.

— Да ну?

“Do you know why he would have a diagram of a monastery?”

“No, I really couldn't say. To tell the truth, Dr. Traub got a little strange, the last few weeks. He was quite depressed, ever since his wife died. Are you sure it's a monastery?”

— Вы не знаете, почему у него могла оказаться схема монастыря?

— Нет, правда, ничего не могу об этом сказать. Говоря откровенно, доктор Трауб в последние несколько недель вел себя довольно странно. Он пребывал в сильной депрессии после смерти жены. Вы уверены, что это монастырь?

“No, I'm not. I don't know what it is. Do you want this diagram back?”

— Нет, ни в коей мере. Я просто не знаю, что это такое. Может быть, прислать вам эту схему?

“If you wouldn't mind sending it along.”

“And what about this ceramic thing?”

— Если вас это не затруднит.

— А что делать с этой керамической штучкой?

“Ceramic thing?”

“He had a piece of ceramic. It's about an inch square, and it's stamped `ITC. '”

“Oh. Okay. That's no problem.”

— Простите?

— У него был с собой керамический квадратик. Размером примерно с квадратный дюйм и с отпечатанными буквами МТК.

— Понятно. Это совершенно неважно.

“I was wondering what that might be.”

“What that might be? It's an ID tag.”

— Я ломал голову, что бы это могло быть.

— Очень просто. Это личная карточка.

“It doesn't look like any ID tag I ever saw.”

“It's a new kind. We use them here to get through security doors, and so on.”

— Таких я еще не видал.

— Это новый образец. Мы используем их у себя для прохода через автоматические двери и тому подобных целей.

“You want that back, too?”

“If it's not too much trouble. Tell you what, I'll give you our FedEx number, and you can just stick it in an envelope and drop it off.”

Jimmy Wauneka hung up the phone and he thought, Bullshit.

— Карточку тоже выслать вам?

— Если это не доставит вам слишком больших хлопот. Знаете что, я продиктую вам наш номер Федеральной экспресс-почты, а вы просто положите эти вещи в конверт и опустите в ящик.

«Дерьмо коровье», — подумал Джимми Уонека, опуская трубку.

He called Father Grogan, the priest at his local Catholic parish, and told him about the diagram, and the abbreviation at the bottom: mon. ste. mere.

“That would be the Monastery of Sainte-Mere,” he said promptly.

“So it is a monastery?”

“Oh absolutely.”

Он позвонил отцу Грогану, местному католическому священнику, и поведал ему о схеме, подписанной «мон... ste... mere».

— Наверняка это значит «монастырь Сен-Мер», — сразу же ответил тот.

— Значит, это монастырь?

— Наверняка.

“Where?”

“I have no idea. It's not a Spanish name. `Mere' is French for `Mother. ' Saint Mother means the Virgin Mary. Perhaps it's in Louisiana.”

“How would I locate it?” Wauneka said.

“I have a listing of monasteries here someplace. Give me an hour or two to dig it up.”

— И где же?

— Понятия не имею. Это не похоже на испанское название. Скорее французское. Sainte-Mere — Святая Матерь — так они называют деву Марию. Возможно, он находится где-нибудь в Луизиане.

— А как бы я мог это установить более точно? — спросил Уонека.

— У меня где-то был перечень монастырей. Дайте мне часок-другой, и я постараюсь раскопать то, что вам нужно.

“I'm sorry, Jimmy. I don't see any mystery here.”

Carlos Chavez was the assistant chief of police in Gallup, about to retire from the force, and he had been Jimmy Wauneka's adviser from the start. Now he was sitting back with his boots up on his desk, listening to Wauneka with a very skeptical look.

— К сожалению, Джимми, я не вижу здесь ничего таинственного.

Карлос Чавес был заместителем шефа полиции Галлапа, но собирался вскоре выйти в отставку. К тому же он был опекуном Джимми Уонеки с первых дней службы парня в полиции. Сейчас он сидел, положив ноги в ботинках на стол, и слушал Уонеку с очень скептическим видом.

“Well, here's the thing,” Wauneka said. “They pick up this guy out by Corazon Canyon, demented and raving, but there's no sunburn, no dehydration, no exposure.”

“So he was dumped. His family pushed him out of the car.”

— Да, но ведь в этом деле немало странностей, — возразил Уонека. — Несчастного старика находят за Корасон-каньоном, он лишен рассудка, бредит, но у него нет ни солнечных ожогов, даже простого загара, ни обезвоживания.

— Значит, его там бросили. Родственники выкинули его из автомобиля.

“No. No living family.”

“Okay, then he drove himself out there.”

— Нет. У него не осталось родственников.

— Ладно, тогда он сам приехал туда.

“Nobody saw a car.”

“Who's nobody?”

“The people who picked him up.”

— Никто не видел автомобиля.

— Что значит «никто»?

— Люди, которые его подобрали.

Chavez sighed. “Did you go out to Corazon Canyon yourself, and look for a car?”

Wauneka hesitated. “No.”

Чавес вздохнул.

— А ты сам ездил в Корасон-каньон, чтобы это проверить?

— Нет, — признался Уонека после секундного колебания.

“You took somebody's word for it.”

“Yes. I guess I did.”

— Ты поверил кому-то на слово, я правильно понял?

— Да. Полагаю, что так оно и есть.

“You guess? Meaning a car could still be out there.”

“Maybe. Yeah.”

— Он полагает! Это значит, что автомобиль может до сих пор находиться там.

— Возможно.

“Okay. So what did you do next?”

“I called his company, ITC.”

— Ну, что ты сделал дальше?

— Я позвонил в его компанию МТК.

“And they told you what?”

“They said he was depressed, because his wife had died.”

“Figures.”

— И что тебе сказали?

— Сказали, что у него была депрессия после смерти жены.

— Логично.

“I don't know,” Wauneka said. “Because I called the apartment building where Traub lived. I talked to the building manager. The wife died a year ago.”

“So this happened close to the anniversary of her death, right? That's when it usually happens, Jimmy.”

“I think I ought to go over and talk to some folks at ITC Research.”

— Не уверен, — ответил Уонека, — потому что я звонил Траубу домой. И говорил с управляющим. Жена старика умерла год назад.

— Значит, это произошло в преддверии годовщины ее смерти, ты согласен? Джимми, так чаще всего и бывает.

“Why? They're two hundred and fifty miles from where this guy was found.”

“I know, but—”

— Думаю, что мне стоит сгонять и поговорить с народом из Исследовательского центра МТК.

— Зачем? Он находится в двух с половиной сотнях миль от того места, где нашли этого парня.

— Я знаю, но...

“But what? How many times we get some tourist stranded out in the reservations? Three, four times a year? And half the time they're dead, right? Or they die afterward, right?”

“Yes...”

— Что «но»? Сколько у нас ежегодно туристов теряется в резервации? По трое-четверо в год, так? В половине случаев они умирают, верно? Или умирают потом, верно?

— Да...

“And it's always one of two reasons. Either they're New Age flakes from Sedona who come to commune with the eagle god and got stuck, their car broke down. Or they're depressed. One or the other. And this guy was depressed.”

“So they say...”

— И это всегда происходит по одной из двух причин. Либо эти люди — новомодные психи из Седоны, приехавшие, чтобы пообщаться с богом орла, и застрявшие там из-за того, что сломался автомобиль. Либо они пребывают в депрессии. Или то, или другое. А этот старикан пребывал в депрессии...

— По их словам...

“Because his wife died. Hey, I believe it.” Carlos sighed. “Some guys are depressed, some guys are overjoyed.”

“But there's unanswered questions,” Wauneka said. “There's some kind of diagram, and a ceramic chip—”

— ...Из-за смерти жены. Да, я верю этому. — Карлос вздохнул. — Одни парни впадают в депрессию, другие — в восторг.

— Но есть кое-какие вопросы, оставшиеся без ответа, — продолжал гнуть свое Уонека. — Чертеж и керамический чип...

“Jimmy. There's always unanswered questions.” Chavez squinted at him. “What's going on? Are you trying to impress that cute little doctor?”

— Джимми, всегда находятся вопросы, не получившие ответа. — Чавес, прищурившись, взглянул на него. — В чем дело? Ты стараешься произвести впечатление на эту симпатичную маленькую докторшу?

“What little doctor?”

“You know who I mean.”

— Какую маленькую докторшу?

— Не притворяйся. Ты знаешь, о ком я говорю.

“Hell no. She thinks there's nothing to all this.”

“She's right. Drop it.”

— Черт возьми, нет. Она считает, что в этом случае нет ничего необычного.

— Она права. Брось это.

“But—”

“Jimmy.” Carlos Chavez shook his head. “Listen to me. Drop it.”

— Но...

— Джимми, — Карлос Чавес вскинул голову, — послушай меня. Брось это.

“Okay.”

“I'm serious.”

“Okay,” Wauneka said. “Okay, I'll drop it.”

— Ладно.

— Я говорю серьезно.

— Ладно, — сказал Уонека, — ладно, я брошу это.

The next day, the police in Shiprock picked up a bunch of thirteen-year-old kids joyriding in a car with New Mexico plates. The registration in the glove compartment was in the name of Joseph Traub. The kids said they had found the car on the side of the road past Corazon Canyon, with the keys still in it. The kids had been drinking, and the inside of the car was a mess, sticky with spilled beer.

Wauneka didn't bother to drive over and see it.

На следующий день полиция Шипрока задержала компанию тринадцатилетних подростков, раскатывавших в автомобиле с номерами Нью-Мексико. В перчаточном ящике лежали права на имя Джозефа Трауба. Дети сказали, что нашли автомобиль на обочине дороги за Корасон-каньоном, а в зажигании торчали ключи. Дети пили пиво и залили им весь салон, так, что все внутри было липким.

Уонека не дал себе труда поехать осматривать машину.

A day after that, Father Grogan called him back. “I've been checking for you,” he said, “and there is no Monastery of Sainte-Mere, anywhere in the world.”

Еще днем позже ему позвонил отец Гроган.

— Я проверил то, что вы просили, — сказал он. — Нигде в мире нет никакого монастыря Пресвятой Девы с таким французским названием — Сен-Мер.

“Okay,” Wauneka said. “Thanks.” It was what he'd been expecting, anyway. Another dead end.

“At one time, there was a monastery of that name in France, but it was burned to the ground in the fourteenth century. It's just a ruin now. In fact, it's being excavated by archaeologists from Yale and the University of Toulouse. But I gather there's not much there.”

— Хорошо, — ответил Уонека. — Благодарю вас.

Именно этого он, в общем-то, и ожидал. Еще один тупик.

— Некогда монастырь с таким названием существовал во Франции, но он сгорел дотла в четырнадцатом веке. Теперь от него сохранились только руины. Там проводят раскопки археологи из Йельского и Тулузского университетов. Но, насколько мне известно, там мало что сохранилось.

“Uh-huh...” But then he remembered some of the things the old guy had said, before he died. Some of the nonsense rhymes. “Yale in France, has no chance.” Something like that.

“Where is it?” he said.

— Н-да... — Уонеке сразу же пришли на память глупости, которые старый чудак болтал перед смертью. Эта рифмованная бессмыслица. «Во Франции Йель не откроет дверь...» Что-то в этом роде.

— Где это? — поинтересовался он.

“Somewhere in southwest France, near the Dordogne River.”

“Dordogne? How do you spell that?” Wauneka said.

— Где-то на юго-западе Франции, неподалеку от реки Дордонь.

— Дордонь? — переспросил Уонека. — Как это будет по буквам?

DORDOGNE

ДОРДОНЬ

“The glory of the past is an illusion.

So is the glory of the present.”

EDWARD JOHNSTON

Слава прошлого — это иллюзия.

Так же как и слава настоящего.

Эдвард Джонстон

The helicopter thumped through thick gray fog. In the rear seat, Diane Kramer shifted uneasily. Whenever the mist thinned, she saw the treetops of the forest very close beneath her. She said, “Do we have to be so low?”

Вертолет углубился в плотную завесу густого тумана. Диана Крамер тревожно заерзала на заднем сиденье. Всякий раз, когда туман чуть рассеивался, она видела очень близко под собой верхушки деревьев. Наконец она не выдержала:

— Разве нам нужно держаться так низко?

Sitting in front alongside the pilot, Andre Marek laughed. “Don't worry, it's perfectly safe.”

Андре Марек, сидевший впереди рядом с пилотом, рассмеялся.

— Не волнуйтесь, это совершенно безопасно.

But then, Marek didn't look like the sort of man to worry about anything. He was twenty-nine years old, tall, and very strong; muscles rippled beneath his T-shirt. Certainly, you would never think he was an assistant professor of history at Yale. Or second in command of the Dordogne project, which was where they were headed now.

Но Марек не казался человеком, которого могло хоть что-нибудь волновать. Ему было двадцать девять лет от роду, он был высоким и очень сильным; под его футболкой играли рельефные мускулы. Конечно, никому не могло бы прийти в голову, что он доцент истории Йельского университета. И к тому же заместитель руководителя проекта «Дордонь», куда они сейчас и направлялись.

“This mist will clear in a minute,” Marek said, speaking with just a trace of his native Dutch accent.

— Этот туман уже через минуту разойдется, — сказал Марек.

В его речи лишь слегка угадывался родной голландский акцент.

Kramer knew all about him: a graduate of Utrecht, Marek was one of the new breed of “experimental” historians, who set out to re-create parts of the past, to experience it firsthand and understand it better. Marek was a fanatic about it; he had learned medieval dress, language and customs in detail; supposedly, he even knew how to joust. Looking at him, she could believe it.

Крамер знала о нем все: Марек, выпускник Утрехтского университета, был представителем новой породы историков-«экспериментаторов», намеревающихся возродить элементы прошлого, собственноручно погрузиться в них и таким образом добиться лучшего понимания. Марек был фанатично предан этой идее; он детальнейшим образом изучил средневековую одежду, ремесла и язык. Не исключено даже, что он был в состоянии принять участие в рыцарском турнире. Глядя на него, Крамер могла в это поверить.

She said, “I'm surprised Professor Johnston didn't come with us.” Kramer had really expected to deal with Johnston himself. She was, after all, a high-level executive from the company that funded their research. Protocol required that Johnston himself give the tour. And she had planned to start working on him in the helicopter.

— Мне странно, — сказала она, — что с нами нет профессора Джонстона.

Крамер на самом деле рассчитывала иметь дело с Джонстоном лично. Ведь, в конце концов, она была высокопоставленным представителем компании, которая финансировала их исследования. И протокол требовал, чтобы ее встречал Джонстон собственной персоной. Она намеревалась взяться за его обработку уже в вертолете.

“Unfortunately, Professor Johnston had a prior appointment.”

“Oh?”

— К сожалению, у профессора Джонстона на этот день была назначена другая встреча.

— Да?

“With Francois Bellin, the minister of antiquities. He's coming down from Paris.”

“I see.” Kramer felt better. Obviously, Johnston must first deal with authorities. The Dordogne project was entirely dependent on good relations with the French government. She said, “Is there a problem?”

“I doubt it. They're old friends. Ah, here we go.”

— С Франсуа Беллином, министром памятников старины. Он прибывает из Парижа.

— Понимаю. — Крамер сразу почувствовала облегчение. Конечно же, Джонстон должен был прежде всего уделить внимание властям. Проект «Дордонь» полностью зависел от хороших отношений с французским правительством. — А что, появились проблемы? — спросила она.

— Не думаю. Они старые друзья.

The helicopter burst through the fog into morning sunlight. The stone farmhouses cast long shadows.

As they passed over one farm, the geese in the barnyard flapped, and a woman in an apron shook her fist at them.

Вертолет вырвался из тумана в светлое солнечное утро. Каменные сельские дома отбрасывали длинные тени.

Когда они пролетали над одной из ферм, гуси во дворе всполошились и женщина в переднике погрозила вертолету кулаком.

“She's not happy about us,” Marek said, pointing with his massive muscular arm.

Sitting in the seat behind him, Kramer put on her sunglasses and said, “Well, it is six o'clock in the morning. Why did we go so early?”

— Она нам не рада, — сказал Марек, указывая на крестьянку своей мощной рукой.

Крамер, сидевшая позади него, надела солнечные очки.

— Конечно, ведь сейчас только шесть утра. Почему мы вылетели так рано?

“For the light,” Marek said. “Early shadows reveal contours, crop marks, all that.” He pointed down past his feet. Three heavy yellow housings were clamped to the front struts of the helicopter. “Right now we're carrying stereo terrain mappers, infrared, UV, and side-scan radar.”

Kramer pointed out the rear window, toward a six-foot-long silver tube that dangled beneath the helicopter at the rear. “And what's that?”

— Из-за света, — объяснил Марек. — Ранние утренние тени подчеркивают контуры, выделяют различные кочки и тому подобное. — Он ткнул пальцем себе под ноги. К передним стойкам шасси вертолета были прикреплены три массивных желтых кожуха. — Прямо в данный момент у нас с собой стереовидеокамера, инфракрасная и ультрафиолетовая камеры и радар бокового обзора.

Крамер указала на заднее окно, за которым виднелась серебристая труба шести футов длиной:

— А это что такое?

“Proton magnetometer.”

“Uh-huh. And it does what?”

— Протонный магнетометр.

— А-а. И что он делает?

“Looks for magnetic anomalies in the ground below us that could indicate buried walls, or ceramics, or metal.”

“Any equipment you'd like that you don't have?”

— Ищет в земле под нами магнитные аномалии, которые могли бы указывать на захороненные стены, керамику или металл.

— Не испытываете ли вы нехватки какого-нибудь оборудования, которое вы считаете нужным?

Marek smiled. “No, Ms. Kramer. We've gotten everything

everything we asked for, thank you.”

Марек улыбнулся.

— Нет, мисс Крамер, благодарю вас. Мы получили все, о чем просили.

The helicopter had been skimming over the rolling contours of dense forest. But now she saw outcrops of gray rock, cliff faces that cut across the landscape. Marek was giving what struck her as a practiced guided tour, talking almost continuously.

Вертолет стремительно скользил над сливавшимися в зеленую пену верхушками деревьев. Но вдруг Диана увидела каменистое обнажение, скальный фас, возникший посреди пейзажа. Марек, словно профессиональный гид, говорил почти без умолку.

“Those limestone cliffs are the remains of an ancient beach,” he said. “Millions of years ago, this part of France was covered by a sea. When the sea receded, it left behind a beach. Compressed over eons, the beach became limestone. It's very soft stone. The cliffs are honeycombed with caves.”

Kramer could indeed see many caves, dark openings in the rock. “There're a lot of them,” she said.

— Эти известняковые утесы остались от древнего берега, — сообщил он. — Миллионы лет назад эта часть Франции была покрыта морем. Когда море отступило, остался пляж. За несколько геологических периодов пляж превратился в известняки Это очень мягкий камень. Утесы изрыты пещерами.

Крамер действительно видела пещеры — темные дыры в скале.

— Их там много, — согласилась она.

Marek nodded. “This part of southern France is one of the most continuously inhabited places on the planet. Human beings have lived here for at least four hundred thousand years. There is a continuous record from Neanderthal man right up to the present.”

Марек кивнул.

— Эта часть южной Франции — одно из мест, которые были населены постоянно и практически непрерывно. Таких на земле не так уж и много. Люди живут здесь по крайней мере четыре сотни тысяч лет — от неандертальцев до нашего времени. И тому есть бесчисленное множество подтверждений.

Kramer nodded impatiently. “And where is the project?” she said.

“Coming up.”

Крамер нетерпеливо кивала.

— А где же проект? — спросила она наконец.

— Совсем рядом.

The forest ended in scattered farms, open fields. Now they were heading toward a village atop a hill; she saw a cluster of stone houses, narrow roads, and the stone tower of a castle rising into the sky.

Лес закончился, сменившись полями, среди которых тут и там были разбросаны фермы. Вертолет направлялся теперь в сторону деревни, расположенной на верхушке холма; Диана увидела группу каменных зданий, узкие дорожки и вздымающуюся в небо каменную башню замка.

“That's Beynac,” Marek said, his back to her. “And here comes our Doppler signal.” Kramer heard electronic beeps in her headphones, coming faster and faster.

“Stand by,” the pilot said.

— Это — Бейнак, — сказал Марек, не оборачиваясь. — А вот поступает наш доплеровский сигнал.

Крамер услышала в наушниках электронное бибиканье; сигналы звучали все чаще и чаще.

— Приготовьтесь, — предупредил пилот.

Marek flicked on his equipment. A half dozen lights glowed green.

“Okay,” the pilot said. “Starting first transect. Three... two... one.”

The rolling forested hills fell away in a sheer cliff, and Diane Kramer saw the valley of the Dordogne spread out beneath them.

Марек защелкал переключателями на своем пульте. Зажглось несколько зеленых огней.

— Отлично, — одобрил пилот. — Пошел первый разрез. Три... два... один.

Пена лесистых холмов ушла за голую скалу, и Диана Крамер увидела раскинувшуюся внизу долину Дордони.

The Dordogne River twisted in loops like a brown snake in the valley it had cut hundreds of thousands of years before. Even at this early hour, there were kayakers paddling along it.

Река Дордонь, подобно коричневой змее, извивалась внизу в долине, которую прорезала за сотни тысяч предшествующих лет. Даже в этот ранний час на воде уже поблескивали веслами путешествующие на байдарках туристы.

“In medieval times the Dordogne was the military frontier,” Marek said. “This side of the river was French and the other side was English. Fighting went back and forth. Directly beneath us is Beynac, a French stronghold.”

— В Средние века по Дордони проходила военная граница, — сказал Марек. — Эта сторона реки была французская, а другая — английская. Бои возобновлялись то и дело. Прямо под нами находится Бейнак, французская цитадель.

Kramer looked down on a picturesque tourist town with quaint stone buildings and dark stone roofs. The narrow, twisting streets were empty of tourists. The town of Beynac was built against the cliff face, rising from the river up to the walls of an old castle.

“And over there,” Marek said, pointing across the river, “you see the opposing town of Castelnaud. An English stronghold.”

Крамер смотрела сверху на живописный туристский городок со странными каменными зданиями и темными, тоже каменными, крышами. Узкие извилистые улочки были еще свободны от туристов. Бейнак был построен на скалистом утесе, вздымавшемся от реки прямо к стенам старого замка.

— А там, — продолжал Марек, указывая на другую сторону реки, — вы видите город Кастельнод. Английскую цитадель.

High on a far hill, Kramer saw a second castle, this one built entirely of yellow stone. The castle was small but beautifully restored, its three circular towers rising gracefully into the air, connected by high walls. It, too, had a quaint tourist town built around its base.

She said, “But this isn't our project...”

Высоко на далеком холме Крамер увидела еще один замок, выстроенный из желтого камня. Замок был небольшим, но располагался очень красиво; три его круглые башни, связанные между собой высокими стенами, изящно вздымались в воздух. Вокруг этого замка тоже располагался необычный и привлекательный туристский город.

— Но это же не наш проект... — начала она.

“No,” Marek said. “I'm just showing you the general layout in this region. All along the Dordogne, you find these paired, opposing castles. Our project also involves a pair of opposing castles, but it's a few miles downstream from here. We'll go there now.”

— Нет, — согласился Марек. — Я лишь показываю вам обычное расположение поселений в этой области. Всюду по Дордони вы сможете найти такие пары противостоящих один другому замков. В нашем проекте также задействована такая пара, но они находятся в нескольких милях вниз по течению. Сейчас мы отправимся туда.

The helicopter banked, heading west over rolling hills. They left the tourist area behind; Kramer was pleased to see the land beneath her was mostly forest. They passed a small town called Envaux near the river, and then climbed up into the hills again.

Вертолет заложил вираж и устремился на запад над грядой холмов. Туристская зона осталась позади. Крамер с удовольствием заметила, что земля под ними была в основном покрыта лесом.

Они миновали расположенный возле реки городок под названием Анво и снова оказались над холмами.

As they came over one rise, she suddenly saw an open expanse of cleared green field. In the center of the field were the remains of ruined stone houses, walls set at odd angles to one another. This had clearly once been a town, its houses located beneath the walls of a castle. But the walls were just a line of rubble, and nearly nothing of the castle remained; she saw only the bases of two round towers and bits of broken wall connecting them. Here and there, white tents had been pitched among the ruins. She saw several dozen people working there.

После того как вертолет миновал очередную вершину, перед Дианой внезапно возникло широкое зеленое поле, посреди которого виднелись остатки разрушенных каменных зданий и стен, смыкавшихся под какими-то неожиданными углами. Совершенно ясно, что некогда это был город, раскинувшийся у стен замка. Но сейчас эти стены представляли собой только груды щебня; от замка вообще почти ничего не осталось; она увидела лишь основания двух круглых башен и жалкие остатки соединяющей их разрушенной стены. Тут и там среди руин белели палатки. В каменных развалинах копошились несколько десятков человек.

“All this was owned by a goat farmer, until three years ago,” Marek said. “The French had mostly forgotten about these ruins, which were overgrown by forest. We've been clearing it away, and doing some rebuilding. What you see was once the famous English stronghold of Castelgard.”

— Еще три года назад все это принадлежало фермеру, разводившему коз, — рассказывал Марек. — Французы почти совсем забыли об этих руинах, которые заросли густым лесом. Мы вырубили его, расчистили и восстановили контуры. То, что вы видите перед собой, некогда было известной английской твердыней Кастельгард.

“This is Castelgard?” Kramer sighed. So little remained. A few standing walls to indicate the town. And of the castle itself, almost nothing.

“I thought there would be more,” she said.

— Вот это — Кастельгард? — вздохнула Крамер.

От него осталось так мало. Несколько еще не рухнувших стен позволяли угадать местонахождение города. А от самого замка не сохранилось почти ничего.

— Я думала, что увижу здесь побольше, — призналась она.

“Eventually, there will be. Castelgard was a large town in its day, with a very imposing castle,” Marek said. “But it'll be several years before it's restored.”

— Через некоторое время увидите. Кастельгард был для своего времени большим городом с очень внушительным замком, — ответил Марек. — Но для того, чтобы восстановить все это, потребуется несколько лет.

Kramer was wondering how she would explain this to Doniger. The Dordogne project was not as far advanced as Doniger had imagined it to be. It would be extremely difficult to begin major reconstruction while the site was still so fragmented. And she was certain Professor Johnston would resist any suggestion to begin.

Крамер спросила себя, как объяснить это Дониджеру. Проект «Дордонь» продвинулся вовсе не так далеко, как воображал себе президент. Начать капитальную реконструкцию, пока участок все еще представляет собой путаницу каменных насыпей, чрезвычайно трудно. К тому же она была глубоко уверена, что профессор Джонстон окажет яростное сопротивление любому предложению о немедленном начале этих работ.

Marek was saying, “We've set up our headquarters in that farm over there.” He pointed to a farmhouse with several stone buildings, not far from the ruins. A green tent stood beside one building. “Want to circle Castelgard for another look?”

— Мы разместили штаб-квартиру на ферме, вон там, — продолжал просвещать ее Марек.

Он указал на несколько каменных домиков, стоявших неподалеку от руин. Около одного из домов виднелась зеленая палатка.

— Не хотите ли еще раз облететь Кастельгард, чтобы как следует рассмотреть его с воздуха?

“No,” Kramer said, trying to keep the disappointment out of her voice. “Let's move on.”

“Okay, then, we'll go to the mill.”

— Нет, — ответила Крамер, стараясь не дать разочарованию прорваться в ее голосе, — поехали дальше.

— Что ж, тогда отправимся на мельницу.

The helicopter turned, heading north toward the river. The land sloped downward, then flattened along the banks of the Dordogne. They crossed the river, broad and dark brown, and came to a heavily wooded island near the far shore. Between the island and the northern shore was a narrower, rushing stream perhaps fifteen feet wide. And here she saw ruins of another structure—so ruined, in fact, that it was hard to tell what it once had been. “And this?” she said, looking down. “What's this?”

Вертолет повернулся носом к северу, в сторону реки. Холмы внизу стали ниже, а потом и вовсе сгладились, перейдя в берег Дордони. Машина пересекла широкую темно-коричневую реку и направилась к густо заросшему лесом острову возле дальнего берега. Между островом и северным берегом была теснина шириной, наверно, футов пятнадцать, по которой мчался стремительный поток. И здесь Диана увидела остатки еще одного здания — разрушенного настолько, что было практически невозможно угадать, что же здесь когда-то находилось.

— Вот это? — спросила она, глядя вниз. — Что это такое?

“That's the water mill. There was once a bridge over the river, with water wheels beneath. They used water power to grind grain, and to pump big bellows for making steel.”

“Nothing's been rebuilt here at all,” Kramer said. She sighed.

— Это водяная мельница. Когда-то здесь был мост через реку, под которым стояли водяные колеса. Энергию воды использовали для того, чтобы молоть зерно и качать большие мехи в кузнице.

— Здесь вообще ничего не восстановлено... — вздохнула Крамер.

“No,” Marek said. “But we've been studying it. Chris Hughes, one of our graduate students, has investigated it quite extensively. That's Chris down there now, with the Professor.”

— Нет, — согласился Марек. — Но мы изучили эти руины. Крис Хьюджес, один из наших аспирантов, провел здесь чрезвычайно скрупулезное исследование. Вон он, Крис, рядом с Профессором.

Kramer saw a compact, dark-haired young man, standing beside the tall, imposing figure she recognized as Professor Johnston. Neither man looked up at the helicopter passing overhead; they were focused on their work.

Крамер разглядела невысокого темноволосого молодого человека, стоявшего рядом с крупной представительной фигурой, в которой она узнала профессора Джонстона. Ни один человек не взглянул на ревевший над ними вертолет — они были полностью сосредоточены на своей работе.

Now the helicopter left the river behind, and moved on to the flat land to the east. They passed over a complex of low rectangular walls, visible as dark lines in the slanting morning light. Kramer guessed that the walls were no more than a few inches high. But it clearly outlined what looked like a small town.

“And this? Another town?”

Вертолет оставил реку позади и летел теперь над плоской равниной на восток. Внизу прошел комплекс низких прямоугольных стен, видимых в косом утреннем свете как темные линии. Крамер предположила, что на самом деле эти стены имеют в высоту не более нескольких дюймов. Тем не менее было ясно видно что-то вроде маленького города.

— А это что? Еще один город?

“Just about. That's the Monastery of Sainte-Mere,” Marek said. “One of the wealthiest and most powerful monasteries in France. It was burned to the ground in the fourteenth century.”

“Lot of digging down there,” Kramer said.

“Yes, it's our most important site.”

— Не совсем так. Это монастырь Сен-Мер, — ответил Марек. — Некогда один из богатейших и наиболее влиятельных монастырей Франции. Он был полностью уничтожен в четырнадцатом столетии.

— Там полно землекопов, — заметила Крамер.

— Да, это наиболее важный из наших участков.

As they flew by, she could see the big square pits they had dug down to the catacombs beneath the monastery. Kramer knew the team devoted a great deal of attention here because they hoped to find more buried caches of monastic documents; they had already discovered quite a few.

Пока они пролетали над раскопками, Крамер успела разглядеть несколько больших квадратных ям, углублявшихся в расположенные под монастырем катакомбы. Крамер знала, что исследователи уделяли этому месту много внимания, поскольку надеялись найти глубоко зарытые тайники с монастырскими документами. И действительно, несколько уже было обнаружено.

The helicopter swung away, and approached the limestone cliffs on the French side, and a small town. The helicopter rose up to the top of the cliffs.

“We come to the fourth and final site,” Marek said. “The fortress above the town of Bezenac. In the Middle Ages it was called La Roque. Although it's on the French side of the river, it was actually built by the English, who were intent on maintaining a permanent foothold in French territory. As you see, it's quite extensive.”

Вертолет метнулся в сторону и понесся к известняковым утесам на французской стороне и городку рядом с ними. Машина поднялась к вершинам утесов.

— Мы прибываем на четвертый и последний участок, — сказал Марек. — Крепость над городом Безенаком. В Средневековье она называлась Ла-Рок. Хотя она и находится на французской стороне реки, но на самом деле была построена англичанами, которым было чрезвычайно важно иметь постоянную точку опоры на французской территории. Как видите, точка весьма солидная.

And it was: a huge military complex on top of the hill, with two sets of concentric walls, one inside the other, spread out over fifty acres. She gave a little sigh of relief. The fortress of La Roque was in better condition than the other sites of the project, and it had more standing walls. It was easier to see what it once had been.

But it was also crawling with tourists.

Действительно, крепость представляла собой огромный военный комплекс на вершине холма с двумя концентрическими окружностями стен и занимала площадь более пятидесяти акров. Диана испустила вздох облегчения. Крепость Ла-Рок находилась в заметно лучшем состоянии, чем другие участки проекта; ее стены гораздо выше поднимались над землей. И понять, что собой представляла эта крепость в годы своего расцвета, было куда легче.

Но по ней ползали группки туристов.

“You let the tourists in?” she asked in dismay.

“Not really our decision,” Marek said. “As you know, this is a new site, and the French government wanted it opened to the public. But of course we'll close it again when we begin reconstruction.”

— Вы пускаете сюда туристов? — с тревогой спросила она.

— Это не наше решение, — ответил Марек. — Как вы знаете, это новый участок, и французское правительство решило открыть его для публики. Но, конечно, мы закроем его снова, когда начнем реконструкцию.

“And when will that be?”

“Oh... between two and five years from now.”

— И когда же это произойдет?

— О... где-то еще через два, а то и пять лет.

She said nothing. The helicopter circled and rose higher.

“So,” Marek said, “we've come to the end. From up here you can see the entire project: the fortress of La Roque, the monastery in the flats, the mill, and across the river, the fortress of Castelgard. Want to see it again?”

“No,” Diane Kramer said. “We can go back. I've seen enough.”

Она промолчала. Вертолет сделал круг и поднялся повыше.

— Итак, — сказал Марек, — мы прибыли в конечный пункт. Вы можете теперь представить себе весь проект: крепость Ла-Рок, монастырь на равнине, мельницу и на другом берегу реки — крепость Кастельгард. Хотите взглянуть еще раз?

— Нет, — отрезала Диана Крамер. — Можно возвращаться. Я повидала достаточно.

Edward Johnston, Regius Professor of History at Yale, squinted as the helicopter thumped by overhead. It was heading south, toward Domme, where there was a landing field. Johnston glanced at his watch and said, “Let's continue, Chris.”

Эдвард Джонстон, профессор Королевской кафедры истории Йельского университета, покосился на проревевший над головой вертолет. Машина направилась на юг, к Домму, где имелась посадочная площадка.

— Давайте продолжать, Крис, — сказал Джонстон, поглядев на часы.

“Okay,” Chris Hughes said. He turned back to the computer mounted on the tripod in front of them, attached the GPS, and flicked the power button. “It'll take me a minute to set up.”

— Хорошо, — отозвался Крис Хьюджес. Он повернулся к установленному на трехногом столике компьютеру, подключил разъем ГСП [ГСП — глобальная система позиционирования] и щелкнул выключателем. — Сейчас, минуту.

Christopher Stewart Hughes was one of Johnston's graduate students. The Professor—he was invariably known by that name—had five graduate students working on the site, as well as two dozen undergraduates who had become enamored of him during his introductory Western Civilization class.

Кристофер Стюарт Хьюджес был одним из аспирантов Джонстона. У Профессора — его всегда называли только так — работали пять аспирантов и две дюжины студентов, влюбившихся в него за время вводного курса по истории западной цивилизации.

It was easy, Chris thought, to become enamored of Edward Johnston. Although well past sixty, Johnston was broad-shouldered and fit; he moved quickly, giving the impression of vigor and energy. Tanned, with dark eyes and sardonic manner, he often seemed more like Mephistopheles than a history professor.

«А влюбиться в Эдварда Джонстона, — думал Крис, — было совсем нетрудно». Несмотря на то что ему далеко перевалило за шестьдесят, Джонстон был широкоплечим и подвижным; он быстро передвигался и казался исполненным энергии и жизненной силы. Загорелый, темноглазый, с саркастической манерой общения, он частенько казался не столько профессором истории, сколько Мефистофелем.

Yet he dressed the part of a typical college professor: even here in the field, he wore a button-down shirt and tie every day. His only concession to field work were his jeans and hiking boots.

И при этом он сохранял облик типичного профессора колледжа: даже здесь, в археологической партии, он постоянно ходил в застегнутой на все пуговицы рубашке и при галстуке. Его единственной уступкой полевым условиям был рабочий костюм и тяжелые ботинки.

What made Johnston so beloved by his students was the way he involved himself in their lives: he fed them at his house once a week; he looked after them; if any of them had a problem with studies, or finances, or family back home, he was always ready to help solve the difficulty, without ever seeming to do anything at all.

Но больше всего студенты любили Джонстона за то участие, которое он принимал в их судьбах: он еженедельно угощал их у себя дома, заботился о них, а если у кого-то из них возникали проблемы с обучением, деньгами или чисто семейного свойства, он всегда был готов помочь преодолеть трудности, причем делал это чрезвычайно тактично и по большей части незаметно для окружающих.

Chris carefully unpacked the metal case at his feet, removing first a transparent liquid crystal screen, which he mounted vertically, fitting it into brackets above the computer. Then he restarted the computer, so that it would recognize the screen.

Крис аккуратно открыл стоявший у его ног металлический ящик. Прежде всего он извлек оттуда прозрачный жидкокристаллический экран, который установил вертикально в специальные крепления над компьютером. Затем он перезагрузил компьютер, чтобы тот смог инициализировать экран.

“It'll just be a few seconds now,” he said. “The GPS is calibrating.”

Johnston just nodded patiently, and smiled.

— Ну вот, — сказал он, — осталось всего несколько секунд. Проходит калибровка по ГСП.

Джонстон в ответ лишь спокойно кивнул и улыбнулся.

Chris was a graduate student in the history of science—a bitterly controversial field—but he neatly sidestepped the disputes by focusing not on modern science, but on medieval science and technology. Thus he was becoming expert in techniques of metallurgy, the manufacture of armor, three-field crop rotation, the chemistry of tanning, and a dozen other subjects from the period. He had decided to do his doctoral dissertation on the technology of medieval mills—a fascinating, much-neglected area.

And his particular interest was, of course, the mill of Sainte-Mere.

Johnston waited calmly.

Крис был аспирантом в области истории науки — дисциплины, известной как поле непрерывных ожесточенных споров, — но старательно уклонялся от диспутов, сосредоточившись не на современной науке, а на науке и технике Средневековья. Таким образом он уже превращался в настоящего эксперта в области металлургии, изготовления брони, трехпольного земледелия, химии дубления и множества других отраслей техники того периода. Свою докторскую диссертацию он решил посвятить средневековой технологии мукомольного производства — предмету, подвергавшемуся незаслуженному пренебрежению.

И его, разумеется, особенно интересовала мельница Сен-Мер.

Джонстон спокойно ждал.

Chris had been an undergraduate, in his junior year, when his parents were killed in an automobile accident. Chris, an only child, was devastated; he thought he would drop out of school. Johnston moved the young student into his house for three months, and served as a substitute father for many years afterward, advising him on everything from settling his parents' estate to problems with his girlfriends. And there had been a lot of problems with girlfriends.

Когда Крис был еще студентом одного из младших курсов, его родители погибли в автомобильной катастрофе. Крис, единственный ребенок в семье, оказался в совершенном отчаянии — он готов был бросить колледж. Джонстон на три месяца взял молодого студента жить к себе домой, а потом в течение нескольких лет заменял ему отца, помогая советами во всех областях жизни, начиная с управления имуществом, доставшимся пареньку от родителей, и кончая проблемами, возникавшими в отношениях с любовницами. А проблем с любовницами у Криса было много.

In the aftermath of his parents' death, Chris had gotten involved with many women. The subsequent complexity of his life—dirty looks in a seminar from a jilted lover; frantic midnight calls to his room because of a missed period, while he was in bed with someone else; clandestine hotel-room meetings with an associate professor of philosophy who was in the midst of a nasty divorce—all this became a familiar texture to his life. Inevitably his grades suffered, and then Johnston took him aside, spending several evenings talking things through with him.

После смерти родителей он завел беспорядочные отношения с множеством женщин. В результате в его жизни возникла масса затруднений, таких, как ненавидящие взгляды брошенной возлюбленной на семинаре, невероятный полуночный трезвон в его комнате, когда он, находясь в постели с одной женщиной, пропускал свидания с другой, тайные встречи в номере гостиницы с преподавательницей философии, переживавшей отвратительный бракоразводный процесс... Все это стало неотъемлемой и основной составляющей его жизни. Неизбежно пострадали его оценки, и тогда Джонстон взялся за парня, потратив на разговоры с ним несколько вечеров.

But Chris wasn't inclined to listen; soon after, he was named in the divorce. Only the Professor's personal intervention prevented him from being expelled from Yale. Chris's response to this sudden jeopardy was to bury himself in his studies; his grades swiftly improved; he eventually graduated fifth in his class. But in the process he became conservative. Now, at twenty-four, he tended toward fussiness, and stomach trouble. He was reckless only with women.

Но Крис не пожелал прислушаться к советам, и вскоре его имя прозвучало в процессе о разводе. Только личное вмешательство Профессора позволило ему избежать исключения из университета. В ответ на эту внезапную угрозу он вынужден был полностью углубиться в занятия; его оценки стали стремительно улучшаться, и в конечном счете Крис закончил образование пятым в своем потоке. Но за время процесса он превратился в отпетого консерватора. Теперь, в двадцать четыре года, он был склонен к нервозности, имел больной желудок и проявлял опрометчивость только в отношениях с женщинами.

“Finally,” Chris said. “It's coming up.”

The liquid crystal display showed an outline in bright green. Through the transparent display, they could see the ruins of the mill, with the green outline superimposed. This was the latest method for modeling archaeological structures. Formerly, they had relied on ordinary architectural models, made of white foamcore, cut and assembled by hand. But the technique was slow, and modifications were difficult.

— Ну наконец-то, — проронил Крис. — Вот оно.

На жидкокристаллическом экране появился ярко-зеленый контур. Он дополнял на прозрачном дисплее очертания руин мельницы. Это был новейший метод моделирования археологических структур. Прежде приходилось полагаться на обычные архитектурные модели из белого пенопласта, которые вырезали и собирали вручную. Но эта техника требовала массу времени, да и вносить изменения в модели оказывалось довольно сложно.

These days, all models were made in the computer. The models could be quickly assembled, and easily revised. In addition, they allowed this method for looking at models in the field. The computer was fed mapped coordinates from the ruin; using the GPS-fixed tripod position, the image that came up on the screen was in exact perspective.

Но теперь все модели создавались в компьютере. Их можно было и быстро создать, и легко трансформировать. Кроме того, компьютерная технология позволяла рассматривать модели в пространстве, со стороны. В компьютер вводились точные координаты руин, и благодаря использованию заложенной в программу триангуляционной сети ГСП изображение, появлявшееся на экране, оказывалось с изумительной точностью вписанным в ландшафт.

They watched the green outline fill in, making solid forms. It showed a substantial covered bridge, built of stone, with three water wheels beneath it. “Chris,” Johnston said, “you've made it fortified.” He sounded pleased.

Они смотрели, как зеленый контур наполняется содержанием, приобретает твердую форму. Вот показался построенный из камня массивный крытый мост, под которым виднелись три водяных колеса.

— Крис, — сказал Джонстон, — ты сделал его укрепленным. — В голосе Профессора явно слышалось удовольствие.

“I know it's a risk...,” he said.

“No, no,” the Professor said, “I think it makes sense.”

— Я знаю, что это рискованно... — проговорил молодой человек.

— Нет-нет, — прервал его Профессор. — Я думаю, что в этом есть смысл.

There were references in the literature to fortified mills, and certainly there were records of innumerable battles over mills and mill rights. But few fortified mills were actually known: one in Buerge and another recently discovered near Montauban, in the next valley. Most medieval historians believed such fortified mill buildings were rare.

В литературе попадались упоминания об укрепленных мельницах, и, конечно, сохранились сведения о неисчислимом множестве сражений за мельницы и право молоть зерно. Но доподлинно известны были всего лишь две укрепленные мельницы: одна в Бурже, а вторая, обнаруженная совсем недавно, находилась неподалеку отсюда, близ Монтобана. Большинство историков, изучавших Средневековье, полагали, что такие укрепленные мельницы встречались крайне редко.

“The column bases at the water's edge are very large,” Chris said. “Like everything else around here, once the mill was abandoned, the local people used it as a quarry. They took away the stones to build their own houses. But the rocks in the column bases were left behind, because they were simply too large to move. To me, that implies a massive bridge. Probably fortified.”

— Базы колонн на уровне воды очень широкие, — сказал Крис. — Как это бывало повсеместно, едва только мельница становилась заброшенной, местные жители начинали использовать ее в качестве карьера. Они разбирали ее по камешку, чтобы строить свои собственные дома. Но камни в базах колонн остались на месте, потому что они были просто слишком велики и их не удалось утащить. Мне кажется, что это указывает на массивный мост. Вероятно, укрепленный.

“You may be right,” Johnston said. “And I think—”

The radio clipped to his waist crackled. “Chris? Is the Professor with you? The minister is on-site.”

— Может быть, ты и прав, — ответил Джонстон. — А я думаю...

Радиотелефон, висевший у него на поясе, издал негромкий треск.

— Крис? Профессор с вами? Министр появился.

Johnston looked across the monastery excavation, toward the dirt road that ran along the edge of the river. A green Land Rover with white lettering on the side panels was racing toward them, raising a large plume of dust. “Yes indeed,” he said. “That will be Francois. Always in a rush.”

Джонстон посмотрел на противоположную сторону раскопок монастыря, где вдоль берега реки пробегала проселочная дорога. По ней, оставляя за собой длинный и широкий пыльный хвост, к ним мчался зеленый «Лендровер» с белыми буквами на боку.

— Да, действительно, — сказал он. — Это может быть только Франсуа. Всегда в спешке.

“Edouard! Edouard!” Francois Bellin grabbed the Professor by the shoulders, and kissed him on both cheeks. Bellin was a large, balding, exuberant man. He spoke rapid French. “My dear friend, it is always too long. You are well?”

— Эдуар! Эдуар, — Франсуа Беллин обнял Профессора за плечи и расцеловал в обе щеки.

Беллин был крупным, лысеющим, переполненным энергией человеком Французские слова просто сыпались из него.

— Мой дорогой друг, мы видимся слишком редко У вас все хорошо?

“I am, Francois,” Johnston said, taking a step back from this effusiveness. Whenever Bellin was excessively friendly, it meant there was a problem ahead. “And you, Francois?” Johnston said. “How does it go?”

— Да, Франсуа, — ответил Джонстон, отступая на шаг от этого фонтана экспансивности. Чрезмерно дружественное поведение Беллина всегда означало наличие серьезной проблемы. — А вы, Франсуа? — спросил он. — Как ваши дела?

“The same, the same. But at my age, that suffices.” He looked around the site, then placed his hand on Johnston's shoulder in a conspiratorial way. “Edouard, I must ask you a favor. I have a small difficulty.”

— Точно так же, точно так же. Но в моем возрасте это просто прекрасно. — Он окинул взглядом раскопки, а потом заговорщическим жестом положил руку на плечо Джонстону. — Эдуар, я должен попросить вас о любезности. У меня возникла небольшая трудность.

“Oh?”

“You know this reporter, from L'Express—”

— Неужели?

— Вы знаете, эта репортерша из «Экспресс»...

“No,” Johnston said. “Absolutely not.”

“But Edouard—”

“I already talked to her on the phone. She's one of those conspiracy people. Capitalism is bad, all corporations are evil—”

— Нет, — ответил Джонстон. — Совершенно не знаю.

— Но, Эдуар...

— Я уже разговаривал с ней по телефону. Она одна из этих заговорщиков. Капитализм — зло, все корпорации — исчадья ада.

“Yes, yes, Edouard, what you say is true.” He leaned closer. “But she sleeps with the minister of culture.”

“That doesn't narrow the field much,” Johnston said.

“Edouard, please. People are starting to listen to her. She can cause trouble. For me. For you. For this project.”

— Да-да, Эдуар, вы совершенно правы. — Беллин наклонился к его уху. — Но она спит с министром культуры.

— Это вряд ли что-то меняет, — спокойно отозвался Джонстон.

— Эдуар, прошу вас. Люди начинают прислушиваться к ней. Она может причинить неприятности. Мне. Вам. Этому проекту.

Johnston sighed.

“You know there is a sentiment here that Americans destroy all culture, having none of their own. There is trouble with movies and music. And there has been discussion of banning Americans from working on French cultural sites. Hmm?”

Johnston said, “This is old news.”

Джонстон вздохнул. Беллин тоже вздохнул и продолжил:

— Вы знаете, что существует иррациональное мнение, будто американцы уничтожают чужую культуру, потому что у них нет своей собственной. Происходят всякие казусы с кино и музыкой. Была дискуссия насчет того, что американцам следует запретить работы на французских памятниках культуры. А?

— Это старые новости, — заметил Джонстон.

“And your own sponsor, ITC, has asked you to speak to her.”

“They have?”

— И ваш собственный спонсор, МТК, попросил, чтобы вы поговорили с нею.

— Разве?

“Yes. A Ms. Kramer requested you speak to her.”

Johnston sighed again.

— Да. Госпожа Крамер настаивала на том, чтобы вы побеседовали с этой дамочкой.

Джонстон вздохнул снова.

“It will only take a few minutes of your time, I promise you,” Bellin said, waving to the Land Rover. “She is in the car.”

Johnston said, “You brought her personally?”

“Edouard, I am trying to tell you,” Bellin said. “It is necessary to take this woman seriously. Her name is Louise Delvert.”

— Это отнимет у вас всего лишь несколько минут, обещаю вам, — заявил Беллин, махнув рукой в сторону «Лендровера». — Она сидит в автомобиле.

— Вы лично привезли ее? — удивился Джонстон.

— Эдуар, я же пытаюсь объяснить вам. Необходимо принимать эту женщину всерьез. Ее зовут Луиза Дельвер.

As she climbed out of the car, Chris saw a woman in her mid-forties, slender and dark, her face handsome, with strong features. She was stylish in the way of certain mature European women, conveying a sophisticated, understated sexuality. She appeared dressed for an expedition, in khaki shirt and pants, straps around her neck for camera, video and tape recorder. She carried her notepad in her hand as she strode toward them, all business.

Крис увидел, что из автомобиля выходит стройная смуглая женщина лет сорока пяти, с резкими чертами красивого лица. Она была элегантна в том стиле, присущем некоторым европейским женщинам средних лет, при помощи которого достигается сложный эффект преуменьшенной сексуальности. Было заметно, что она оделась для поездки: на ней была легкая рубашка цвета хаки и свободные брюки спортивного типа; на шее висели видеокамера и магнитофон. Деловой, целеустремленной походкой, держа блокнот в руке, она направилась к мужчинам.

But as she came closer, she slowed down.

Delvert extended her hand. “Professor Johnston,” she said, in unaccented English. Her smile was genuine and warm. “I cannot tell you how much I appreciate your taking the time to see me.”

Но по мере того как женщина подходила ближе, ее шаги замедлялись.

Дельвер протянула руку.

— Профессор Джонстон, — произнесла она на безукоризненном английском языке. Ее улыбка была совершенно естественной и теплой. — Я не могу передать вам, насколько высоко ценю ваше согласие уделить мне время.

“Not at all,” Johnston said, taking her hand in his. “You have come a long way, Miss Delvert. I am pleased to help you in any way I can.”

Johnston continued to hold her hand. She continued to smile at him. This went on for ten seconds more, while she said that he was too kind and he said on the contrary, it was the very least he could do for her.

— Вам не за что меня благодарить, — ответил Джонстон, пожимая ей руку. — Вы проделали длинный путь, мисс Дельвер. Я буду счастлив оказать вам любое содействие.

Джонстон все так же продолжал держать ее руку в своей. Она все так же продолжала улыбаться ему. Это длилось еще добрый десяток секунд, пока она не заявила в конце концов, что он слишком добр к ней, а он возразил, что, напротив, это наименьшее из того, что он мог сделать для нее.

They walked through the monastery excavations, a tight little group: the Professor and Miss Delvert in the front, Bellin and Chris following behind, not too close, but still trying to hear the discussion. Bellin wore a quiet, satisfied smile; it occurred to Chris that there was more than one way to deal with a troublesome culture minister.

По раскопкам монастыря шла небольшая группа, разделившаяся на две части: Профессор и мисс Дельвер впереди, Беллин и Крис чуть сзади, пытаясь тем не менее прислушиваться к тому, о чем идет речь. На лице Беллина застыла тихая удовлетворенная улыбка; при взгляде на нее Крис подумал, что его спутник обнаружил новый способ вести дела со столь неприятным министром культуры.

As for the Professor, his wife had been dead for many years, and although there were rumors, Chris had never seen him with another woman. He was fascinated to watch him now. Johnston did not change his manner; he simply gave the reporter his undivided attention. He conveyed the impression that there was nothing in the world more important than she was. And Chris had a feeling that Delvert's questions were much less contentious than she had planned.

Что касается Профессора, то его жена умерла много лет назад, и, хотя какие-то слухи ходили, Крис никогда не видел шефа с другой женщиной. Он был очарован тем обликом, в котором сейчас предстал Джонстон. Тот не изменил своей манеры поведения; он просто полностью обратил свое внимание на репортершу. Из его поведения было видно, что в мире нет ничего более важного, чем его сегодняшняя гостья. И у Криса сложилось впечатление, что Дельвер задавала намного менее острые вопросы, чем намеревалась.

“As you know, Professor,” she said, “for some time now, my newspaper has been working on a story about the American company ITC.”

“Yes, I'm aware of that.”

— Как вы знаете, Профессор, — сказала она, — моя газета уже некоторое время исследует материалы, связанные с американской компанией МТК.

— Да, мне известно об этом.

“Am I correct that ITC sponsors this site?”

“Yes, they do.”

— Верны ли мои сведения о том, что МТК финансирует эти раскопки?

— Да, это так.

She said, “We have been told they contribute a million dollars a year.”

“That's about right.”

They walked on for a moment. She seemed to be trying to frame her next question carefully.

— Нам сообщили, что они отпускают вам миллион долларов в год.

— Это близко к истине.

Несколько секунд они шли молча. Казалось, что журналистка старалась тщательно сформулировать свой следующий вопрос.

“There are some at the newspaper,” she said, “who think that's a great deal of money to spend on medieval archaeology.”

“Well, you can tell them at the newspaper,” Johnston said, “that it's not. In fact, it's average for a large site like this. ITC gives us two hundred and fifty in direct costs, a hundred and a quarter in indirect costs paid to the university, another eighty in scholarships, stipends, and travel and living expenses, and fifty for laboratory and archiving costs.”

— В газете есть люди, — сказала она наконец, — которые считают, что это слишком большие деньги для того, чтобы тратить их на средневековую археологию.

— Что ж, вы можете сообщить этим людям, — ответил Джонстон, — что это не так. На самом деле это обычная стоимость такого большого участка, как этот. МТК дает нам двести пятьдесят тысяч прямыми платежами, сто с четвертью — непрямыми, которые идут университету, еще восемьдесят на обучение, стипендии, оплату поездок и проживания и еще пятьдесят на содержание лаборатории и сохранение находок.

“But surely there is much more than that,” she said, playing with her hair with her pen, and blinking rapidly. Chris thought, She's batting her eyes at him. He'd never seen a woman do that. You had to be French to pull it off.

— Но наверняка денег имеется намного больше, — предположила репортерша, обматывая шариковую ручку прядью волос и часто моргая. «Она стреляет в него глазами», — подумал Крис.

Он еще никогда не видел ни одной женщины, которая могла бы это делать. Для этого нужно было родиться француженкой.

The Professor appeared not to notice. “Yes, there is certainly more,” he said, “but it doesn't go to us. The rest is reconstruction costs for the site itself. That is separately accounted, since as you know, reconstruction costs are shared with the French government.”

Но Профессор, казалось, не замечал этого.

— Да, денег гораздо больше, — согласился он, — но они предназначены не для нас. Остальное — это непосредственные затраты на реконструкцию участка. Они расходуются отдельно с тех пор, как — вы, конечно, знаете — финансирование реконструкции осуществляется совместно с французским правительством.

“Of course,” she said. “So the half million dollars your own team spends is in your view quite usual?”

— Разумеется, — согласилась Дельвер. — Так что, на ваш взгляд, полмиллиона долларов, которые тратит ваша команда, расходуются самым обычным порядком?

“Well, we can ask Francois,” Johnston said. “But there are twenty-seven archaeological sites being worked in this corner of France. They range from the Paleolithic dig that the University of Zurich is doing with Carnegie-Mellon, to the Roman castrum, the fort, that the University of Bordeaux is doing with Oxford. The average annual cost of these projects is about half a million dollars a year.”

— Ну, об этом мы можем спросить Франсуа, — ответил Джонстон. — Но в этой части Франции работают двадцать семь археологических партий. Они разрабатывают уровни, начиная от палеолитической стоянки — этим занимается университет Цюриха совместно с фондом Карнеги-Мэллона — и кончая римским каструмом, крепостью, которую вместе раскапывают университеты из Бордо и Оксфорда. Средняя ежегодная стоимость этих проектов и составляет приблизительно полмиллиона долларов в год.

“I did not know that.” She was staring into his eyes, openly admiring. Too openly, Chris thought. It suddenly occurred to him that he might have misjudged what was happening. This might simply be her way of getting a story.

Johnston glanced back at Bellin, who was walking behind him. “Francois? What would you say?”

— Я не знала этого. — Она смотрела на него, и в ее глазах читалось открытое восхищение. «Слишком открытое», — подумал Крис.

До него внезапно дошло, что он может не правильно истолковывать происходящее. Ведь это вполне могло быть просто ее методом получения информации.

Джонстон оглянулся на Беллина, который шел на несколько шагов позади.

— Франсуа, что вы скажете по этому поводу?

“I believe you know what you are doing—I mean, saying,” Bellin said. “Funding varies from four to six hundred thousand U. S. Scandinavians, Germans and Americans cost more. Paleolithic costs more. But yes, half a million could be an average number.”

— Я полагаю, вы знаете, что делаете, то есть говорите, — ответил Беллин. — Размеры финансирования варьируются от четырех до шести сотен тысяч американских долларов. Скандинавские, немецкие и американские исследования стоят больше. Палеолит обходится очень дорого. Но, действительно, полмиллиона можно принять за среднюю величину.

Miss Delvert remained focused on Johnston: “And for your funding, Professor Johnston, how much contact are you required to have with ITC?”

Мисс Дельвер все так же смотрела на Джонстона.

— И насколько крепкие контакты вам приходится поддерживать с МТК, профессор Джонстон, чтобы получать это финансирование?

“Almost none.”

“Almost none? Truly?”

— Практически никаких.

— Практически никаких? На самом деле?

“Their president, Robert Doniger, came out two years ago. He's a history buff, and he was very enthusiastic, like a kid. And ITC sends a vice president about once a month. One is here right now. But by and large, they leave us alone.”

“And what do you know about ITC itself?”

— Их президент, Роберт Дониджер, появлялся у нас два года назад. Он влюблен в историю и был в восторге, прямо как ребенок. МТК посылает сюда примерно раз в месяц кого-нибудь из своих вице-президентов. Один из них сейчас находится здесь. Но, вообще говоря, они предоставляют нам свободу действий.

— А что вам известно о самой компании МТК?

Johnston shrugged. “They do research in quantum physics. They make components used in MRIs, medical devices, and so forth. And they are developing several quantum-based dating techniques, to precisely date any artifact. We're helping with that.”

“I see. And these techniques, they work?”

Джонстон пожал плечами.

— Они ведут исследования в области квантовой физики. Производят компоненты, используемые для отображения магнитного резонанса в медицинских приборах, и тому подобное. И попутно развивают несколько методик точного датирования предметов, основанных на квантовой технологии. А мы помогаем им в этом.

— Понятно. А эти методы действенны?

“We have prototype devices in our farmhouse office. So far they've proven too delicate for field work. They're always breaking down.”

“But this is why ITC funds you—to test their equipment?”

— У нас есть опытный образец прибора на нашей базе, на ферме. Пока что они слишком хрупкие для полевой работы. Постоянно ломаются.

— Получается, что МТК финансирует вас потому, что вы испытываете на практике их разработки?

“No,” Johnston said. “It's the other way around. ITC is making dating equipment for the same reason ITC funds us—because Bob Doniger is enthusiastic about history. We're his hobby.”

“An expensive hobby.”

— Нет, — возразил Джонстон. — Здесь дело совсем в другом. МТК разрабатывает оборудование для датировки по той же самой причине, по которой финансирует нас, — потому что Боб Дониджер является энтузиастом истории. Мы его хобби.

— Дорогостоящее хобби.

“Not for him,” Johnston said. “He's a billionaire. He bought a Gutenberg Bible for twenty-three million. He bought the Rouen Tapestry at auction for seventeen million. Our project's just small change.”

“Perhaps so. But Mr. Doniger is also a tough businessman.”

“Yes.”

— Не для него, — сказал Джонстон. — Он миллиардер, Он купил Библию Гутенберга за двадцать три миллиона. Он купил руанский гобелен на аукционе за семнадцать миллионов. Так что наш проект для него просто мелочь.

— Возможно и так. Но мистер Дониджер еще и серьезный бизнесмен.

— Да.

“Do you really think he supports you out of personal interest?” Her tone was light, almost teasing.

Johnston looked directly at her. “You never know, Miss Delvert, what someone's reasons are.”

Chris thought, He's suspicious, too.

— Вы на самом деле считаете, что он поддерживает вас из личного любопытства? — Ее тон был легким, почти дразнящим.

Джонстон посмотрел ей прямо в лицо.

— Мисс Дельвер, думаю, что очень трудно узнать чьи-то истинные соображения.

«Он тоже что-то подозревает», — подумал Крис.

Delvert seemed to sense it as well, and she immediately reverted to a more businesslike manner. “Of course, yes. But I ask this for a reason. Isn't it true that you do not own the results of your research? Anything you find, anything you discover, is owned by ITC.”

Похоже, это ощутила и Дельвер. Она сразу же вернулась к более деловитой манере:

— Конечно, вы правы. Но у меня есть основания для такого вопроса. Разве не правда, что вы не являетесь владельцами результатов вашего исследования? Ведь все, что вы найдете, все, что вы обнаружите, принадлежит МТК.

“Yes, that's correct.”

“This doesn't bother you?”

— Да, это верно.

— И это не тревожит вас?

“If I worked for Microsoft, Bill Gates would own the results of my research. Anything I found and discovered, Bill Gates would own.”

“Yes. But this is hardly the same.”

— Если бы я работал для «Майкрософт», то результатами моих исследований владел бы Билл Гейтс. Все, что я обнаружил бы, принадлежало бы Биллу Гейтсу.

— Да Но вряд ли это одно и то же.

“Why not? ITC is a technical company, and Doniger set up this fund the way technical companies do such things. The arrangement doesn't bother me. We have the right to publish our findings—they even pay for publication.”

— Почему же? МТК — техническая компания, и Дониджер организовал этот фонд именно так, как это всегда делают технические компании. Договоренности не беспокоят меня. Мы имеем право публиковать наши результаты. Больше того, они даже оплачивают публикации.

“After they approve them.”

“Yes. We send our reports to them first. But they have never commented.”

— После того как одобрят их.

— Да. Мы сначала посылаем наши отчеты им. Но они еще ни разу не возражали.

“So you see no greater ITC plan behind all this?” she asked.

Johnston said, “Do you?”

— Значит, вы не видите за всем этим никакого более крупного плана МТК? — спросила она.

— А вы? — парировал Джонстон.

“I don't know,” she said. “That is why I am asking you. Because of course there are some extremely puzzling aspects to the behavior of ITC as a company.”

“What aspects?”

“For example,” she said, “they are one of the world's largest consumers of xenon.”

— Не знаю, — призналась она — Именно поэтому я и спрашиваю вас. Потому что, несомненно, во всем этом имеются определенные аспекты поведения МТК как компании, которые чрезвычайно сильно озадачивают меня.

— И что же это за аспекты?

— Ну, например, — сказала она, — эта компания является одним из крупнейших в мире потребителей ксенона.

“Xenon? You mean the gas?”

“Yes. It is used in lasers and electron tubes.”

Johnston shrugged. “They can have all the xenon gas they want. I can't see how it concerns me.”

— Ксенон? Вы имеете в виду газ?

— Да. Он используется в лазерах и электронных трубках, Джонстон пожал плечами.

— Они могут потреблять столько ксенона, сколько им вздумается. Я не вижу, каким образом это может касаться меня.

“What about their interest in exotic metals? ITC recently purchased a Nigerian company to assure their supply of niobium.”

“Niobium.” Johnston shook his head. “What's niobium?”

— А как насчет их интереса к редким металлам? МТК недавно купила нигерийскую компанию, чтобы обеспечить себе стабильные поставки ниобия.

— Ниобий? — Джонстон покачал головой. — Что это такое?

“It is a metal similar to titanium.”

“What's it used for?”

— Это металл, наподобие титана.

— И для чего он используется?

“Superconducting magnets, and nuclear reactors.”

“And you wonder what ITC is using it for?” Johnston shook his head again. “You'd have to ask them, Miss Delvert.”

— Для электромагнитов на основе сверхпроводимости и ядерных реакторов.

— И вы бьетесь над загадкой, для чего МТК все это использует? — Джонстон снова покачал головой. — Вам следовало бы спросить это у них самих, мисс Дельвер.

“I did. They said it was for `research in advanced magnetics. '”

“There you are. Any reason not to believe them?”

— Я так и поступила. Они сказали, что это нужно для исследований новых магнитов..

— Ну вот. Разве у вас есть какие-нибудь основания не верить им?

“No,” she said. “But as you said yourself, ITC is a research company. They employ two hundred physicists at their main facility, a place called Black Rock, in New Mexico. It is clearly and unquestionably a high-technology company.”

“Yes...”

— Нет, — сказала она. — Но, как вы сами сказали, МТК — это исследовательская компания. Они нанимают две сотни физиков для работы в своем главном центре, местечке Блэк-Рок, в Нью-Мексико. Совершенно ясно и бесспорно, что эта компания занимается высокими технологиями.

— Да...

“So I wonder: Why would a high-technology company want so much land?”

“Land?”

“ITC has purchased large land parcels in remote locations around the world: the mountains of Sumatra, northern Cambodia, southeast Pakistan, the jungles of central Guatemala, the highlands of Peru.”

— Вот я и удивляюсь: зачем компании, разрабатывающей высокие технологии, столько земли?

— Земли? — Джонстон явно упустил инициативу в разговоре.

— МТК купила большие участки земли в труднодоступных местах в разных концах мира: в горах Суматры, на севере Кампучии, на юго-востоке Пакистана, в джунглях центральной Гватемалы, на высокогорном плато в Перу.

Johnston frowned. “Are you sure?”

“Yes. They have made acquisitions in Europe, as well. West of Rome, five hundred hectares. In Germany near Heidelberg, seven hundred hectares. In France, a thousand thousand hectares in the limestone hills above the River Lot. And finally, right here.”

“Here?”

Джонстон нахмурился.

— Вы уверены?

— Да. Они совершают приобретения и в Европе. К западу от Рима — полтысячи гектаров. В Германии, около Гейдельберга, — семьсот гектаров. Во Франции — тысяча гектаров в известняковых холмах над рекой Лот. И, наконец, прямо здесь.

— Здесь?

“Yes. Using British and Swedish holding companies, they have very quietly acquired five hundred hectares, all around your site. It is mostly forest and farmland, at the moment.”

“Holding companies?” he said.

— Да. Используя британские и шведские холдинговые компании, они без всякой огласки приобрели пятьсот гектаров земель, окружающих ваш участок. На сегодня это главным образом лес и сельскохозяйственные угодья.

— Холдинговые компании? — Джонстон уже не в первый раз повторял слова собеседницы.

“That makes it very difficult to trace. Whatever ITC is doing, it clearly requires secrecy. But why would this company fund your research, and also buy the land all around the site?”

— Благодаря этому сделки было очень трудно проследить. Безотносительно того, зачем МТК это понадобилось, очевидно, что их цель требует тайны. Но зачем эта компания могла взяться за финансирование ваших исследований, а также решила скупать все земли вокруг участка раскопок?

“I have no idea,” Johnston said. “Especially since ITC doesn't own the site itself. You'll recall they gave the entire area—Castelgard, Sainte-Mere and La Roque—to the French government last year.”

“Of course. For a tax exemption.”

— Понятия не имею, — сказал Джонстон. — Тем более что сам этот участок не принадлежит МТК. Вы, конечно, помните, что в прошлом году они передали весь этот район — Кастельгард, Сен-Мер и Ла-Рок — французскому правительству.

— Помню. Для освобождения от налогов.

“But still, ITC does not own the site. Why should they buy land around it?”

“I will be happy to show you everything I have.”

— Но тем не менее этот участок не принадлежит МТК. Почему они должны покупать землю вокруг него?

— Я буду счастлива показать вам все, что у меня есть по этому поводу.

“Perhaps,” Johnston said, “you should.”

“My research is just in the car.”

— Пожалуй, — сказал Джонстон, — вам действительно следует это сделать.

— Мои материалы здесь. Они в автомобиле.

They started together toward the Land Rover. Watching them go, Bellin clucked his tongue. “Ah, dear, dear. It is so difficult to trust these days.”

Они вместе направились к «Лендроверу». Глядя на них, Беллин прищелкнул языком.

— Ах, боже мой, боже мой! Как же трудно доверять людям в наши дни.

Chris was about to answer in his bad French when his radio clicked. “Chris?” It was David Stern, the project technologist. “Chris, is the Professor with you? Ask him if he knows somebody named James Wauneka.”

Chris pressed the button on his radio. “The Professor's busy right now. What's it about?”

Крис совсем было собрался ответить на своем плохом французском языке, когда его радиотелефон издал сигнал.

— Крис? — Это был Дэвид Стерн, физик, обслуживавший в экспедиции приборы. — Крис, Профессор с тобой? Спросите его, не знает ли он человека по имени Джеймс Уонека.

Крис нажал кнопку ответа.

— Профессор сейчас занят. А в чем дело?

“He's some guy in Gallup. He's called twice. Wants to send us a picture of our monastery that he says he found in the desert.”

“What? In the desert?”

“He might be a little cracked. He claims he's a cop, and he keeps babbling on about some dead ITC employee.”

— Это какой-то парень из Галлапа. Он звонит уже второй раз. Хочет послать нам картинку нашего монастыря, которую, по его словам, нашел в пустыне.

— Что? В какой пустыне?

— Может быть, он немного спятил. Клянется, что он полицейский, и что-то бормочет о каком-то умершем служащем МТК.

“Have him send it to our e-mail address,” Chris said. “You take a look at it.”

He clicked the radio off. Bellin was looking at his watch, clucking again, then looking at the car, where Johnston and Delvert were standing, their heads almost touching as they pored over papers.

— Пусть он пошлет свою картинку нам по электронной почте, — распорядился Крис — Посмотрим, что это такое.

Он отключил радиотелефон. Беллин взглянул на часы, опять щелкнул языком и перевел взгляд на автомобиль, возле которого стояли Джонстон и Дельвер. Они внимательно рассматривали бумаги, и их головы почти соприкасались.

“I have appointments,” he said mournfully. “Who knows how long this will take?”

“I think,” Chris said, “perhaps not long.”

— У меня есть собственные планы, — мрачно проронил министр. — Кто знает, насколько это затянется?

— Думаю, — ответил Крис, — что, возможно, не слишком надолго.

Twenty minutes later, Bellin was driving off with Miss Delvert at his side, and Chris was standing with the Professor, waving good-bye. “I think that went rather well,” Johnston said.

“What'd she show you?”

Спустя двадцать минут Беллин, рядом с которым сидела мисс Дельвер, отправился на машине в обратный путь, а Крис и стоявший рядом Профессор махали им вслед.

— Я думаю, что все прошло довольно хорошо, — сказал Джонстон.

— Что она вам показывала?

“Some land-purchase records, for the area around here. But it's not persuasive. Four parcels were bought by a German investment group about which little is known. Two parcels were bought by a British attorney who claims he's going to retire here; another by a Dutch banker for his grown daughter; and so on.”

— Несколько записей о покупке земли в этом районе. Но это все неубедительно. Четыре участка были приобретены немецкой инвестиционной группой, о которой мало что известно. Два участка купил британский адвокат, который уверяет, что собирается поселиться здесь, выйдя в отставку, еще один — голландский банкир для своей взрослой дочери и так далее.

“The British and the Dutch have been buying land in the Perigord for years,” Chris said. “It's nothing new.”

“Exactly. She has some idea that all the purchases could be traced to ITC. But it's pretty tenuous. You have to be a believer.”

— Англичане и голландцы уже давно покупают землю в Перигоре, — заметил Крис. — В этом нет ничего нового.

— Совершенно верно. А она убеждена в том, что эти покупки так или иначе связаны с МТК Но все ее доводы очень шаткие. Хотя ты должен был оказаться среди ее сторонников.

The car was gone. They turned and walked toward the river. The sun was higher in the sky now, and it was getting warm.

Cautiously, Chris said, “Charming woman.”

Автомобиль скрылся из виду. Они повернулись и пошли к реке. Солнце уже поднялось довольно высоко, и стало заметно теплее.

— Очаровательная женщина, — осторожно произнес Крис.

“I think,” Johnston said, “that she works too hard at her job.”

They got into the rowboat tied up at the river's edge, and Chris rowed them across to Castelgard.

— Я думаю, — ответил Джонстон, — что она слишком много сил отдает своей работе.

Они сели в лодку, привязанную у берега, Крис взялся за весла и принялся выгребать через реку, к Кастельгарду.

They left the rowboat behind, and began climbing toward the top of Castelgard hill. They saw the first sign of castle walls. On this side, all that remained of the walls were grassy embankments that ended in long scars of exposed, crumbled rock. After six hundred years, it almost looked like a natural feature. But it was in fact the remains of a wall.

Оставив лодку у берега, они начали взбираться на холм Кастельгард Вскоре перед ними появились первые следы стен замка. С этой стороны от стен остались лишь поросшие травой валы, обрывавшиеся в длинных шрамах обнаженного растрескавшегося утеса. По прошествии шести веков это было очень похоже на естественное образование. Но на самом деле это были остатки крепостной стены.

“You know,” the Professor said, “what she really doesn't like is corporate sponsorship. But archaeological research has always depended on outside benefactors. A hundred years ago, the benefactors were all individuals: Carnegie, Peabody, Stanford. But these days wealth is corporate, so Nippon TV finances the Sistine Chapel, British Telecom finances York, Philips Electronics finances the Toulouse castrum, and ITC finances us.”

— Знаешь, — сказал Профессор, — вообще-то, этой милой даме не нравится спонсорство со стороны корпораций. Но археологические исследования всегда зависели от сторонних благотворителей. Сто лет назад все меценаты были отдельными личностями, скажем, Карнеги, Пибоди, Стэндфорд. Но в наше время богатство стало корпоративным, и поэтому японское телевидение финансирует Сикстинскую капеллу, «Бритиш телеком» финансирует Йорк, «Филипс электронике» финансирует тулузский каструм, а МТК финансирует нас.

“Speak of the devil,” Chris said. As they came over the hill, they saw the dark form of Diane Kramer, standing with Andre Marek.

The Professor sighed. “This day is completely wasted. How long is she going to be here?”

“Her plane is at Bergerac. She's scheduled to leave this afternoon at three.”

— Помяни черта... — протянул Крис. Поднявшись на холм, они сразу же увидели черный костюм Дианы Крамер, стоявшей рядом с Андре Мареком.

Профессор вздохнул.

— Этот день бесповоротно пропал. Надолго она к нам?

— Ее самолет стоит в Бержераке. Она собиралась отбыть во второй половине дня, часа в три.

“I'm sorry about that woman,” Diane Kramer said, when Johnston came up to join her. “She's annoying everybody, but we've been unable to do anything about her.”

“Bellin said you wanted me to talk to her.”

— Прошу прощения, что направила к вам эту женщину, — сказала Диана Крамер, когда Джонстон подошел к ней. — Она раздражает всех и каждого, но мы были не в состоянии что-либо поделать.

— Беллин передал мне, что вы хотели, чтобы я поговорил с нею.

“We want everybody to talk to her,” Kramer said. “We're doing everything we can to show her there are no secrets.”

“She seemed mostly concerned,” Johnston said, “that ITC was making land purchases in this area.”

— Мы хотим, чтобы с нею поговорили все, кто только может, — ответила Крамер. — Мы делаем все возможное, чтобы показать ей, что у нас нет никаких тайн.

— Мне показалось, — сказал Джонстон, — что ее главным образом волнуют земли, которые МТК покупала в этом районе.

“Land purchases? ITC?” Kramer laughed. “I haven't heard that one before. Did she ask you about niobium and nuclear reactors?”

“As a matter of fact, she did. She said you'd bought a company in Nigeria, to assure your supply.”

— Земли? МТК? — Крамер рассмеялась. — Я что-то об этом еще не слышала. А она расспрашивала вас насчет ниобия и ядерных реакторов?

— Честно говоря, да. Сказала, что вы купили компанию в Нигерии, чтобы обеспечить стабильные поставки.

“Nigeria,” Kramer repeated, shaking her head. “Oh dear. Our niobium comes from Canada. Niobium's not exactly a rare metal, you know. It sells for seventy-five dollars a pound.” She shook her head. “We offered to give her a tour of our facility, interview with our president, bring a photographer, her own experts, whatever she wants. But no. It's modern journalism: don't let the facts get in your way.”

— Нигерия, — повторила Крамер и помотала головой. — Какая чертовщина. Наш ниобий поступает из Канады. Знаете, ниобий вовсе не такой уж редкий металл. Его продают по семьдесят пять долларов за фунт. — Она вскинула голову. — Мы предложили ей поездку по нашим объектам, интервью с нашим президентом, разрешили взять с собой фотографа, своих собственных экспертов, невзирая на то, какие цели она преследует. Но — нет. Вот она, современная журналистика: не позволяй фактам встать у тебя на пути.

Kramer turned, and gestured to the ruins of Castelgard all around them. “Anyway,” she said. “I've taken Dr. Marek's excellent tour, in the helicopter and on foot. It's evident you're doing absolutely spectacular work. Progress is good, the work's of extremely high academic quality, recordkeeping is first rate, your people are happy, the site is managed well. Just fabulous. I couldn't be happier. But Dr. Marek tells me he is going to be late for his—what is it?”

Крамер повернулась и повела рукой в сторону руин Кастельгарда.

— Но в любом случае, — продолжила она, — я совершила в обществе доктора Марека превосходную экскурсию на вертолете и пешком. Совершенно очевидно, что вы ведете изумительную, захватывающую работу. Успехи просто бросаются в глаза, академический уровень весьма высок, документация в идеальном порядке, ваши люди довольны, управление участком прекрасное. Просто невероятно. Я в восторге. Но доктор Марек сказал мне, что он может опоздать на... как это?

“My broadsword lesson,” Marek said.

“His broadsword lesson. Yes. I think he should certainly do that. It doesn't sound like something you can change, like a piano lesson. In the meantime, shall we walk the site together?”

— Урок владения мечом, — подсказал Марек. — Фехтование.

— Что вы говорите! Фехтование на мечах. Я думаю, что ему следует пойти. Это звучит не как мероприятие, которое можно отменить или перенести, вроде урока фортепиано. Ну, а мы тем временем, может быть, обойдем участок с вами вдвоем?

“Of course,” Johnston said.

Chris's radio beeped. A voice said, “Chris? It's Sophie for you.”

— Конечно, — согласился Джонстон.

Радиотелефон Криса подал сигнал.

— Крис? — послышался голос. — Тебя вызывает Софи.

“I'll call her back.”

“No, no,” Kramer said. “You go ahead. I'll speak to the Professor alone.”

— Я перезвоню ей.

— Нет-нет, — возразила Крамер. — Вы идите вперед. Я поговорю с Профессором наедине.

Johnston said quickly, “I usually have Chris with me, to take notes.”

“I don't think we'll need notes today.”

“All right. Fine.” He turned to Chris. “But give me your radio, in case.”

— Обычно я беру Криса с собой, — быстро сказал Джонстон, — он ведет записи.

— Я думаю, что сегодня это не понадобится.

— Что ж, отлично. — Он повернулся к Крису:

— Но все же дай мне твое радио на всякий случай.

“No problem,” Chris said. He unclipped the radio from his belt and handed it to Johnston. As Johnston took it in his hand, he clearly flicked on the voice-activation switch. Then he slipped it on his belt.

— Никаких проблем, — бодро откликнулся Крис.

Он отцепил трубку от пояса и вручил ее Джонстону. Тот, принимая радиотелефон, щелкнул пальцем по кнопке «передача» и сразу же прицепил аппарат к ремню.

“Thanks,” Johnston said. “Now, you better go call Sophie. You know she doesn't like to be kept waiting.”

“Right,” Chris said.

As Johnston and Kramer began to walk through the ruins, he sprinted across the field toward the stone farmhouse that served as the project office.

— Благодарю, — сказал Джонстон. — А теперь лучше иди и позвони Софи. Ты же знаешь, что она не любит подолгу ждать.

— Совершенно верно, — согласился Крис.

Джонстон и Крамер не спеша отправились к руинам, а он бегом рванулся через поле к каменному зданию, в котором располагался штаб археологической партии.

Just beyond the crumbling walls of Castelgard town, the team had bought a dilapidated stone storehouse and had rebuilt the roof, and repaired the stonework. Here they housed all their electronics, lab equipment and archival computers. Unprocessed records and artifacts were spread out on the ground beneath a broad green tent adjacent to the farmhouse.

Археологи купили стоявший у самых остатков стен Кастельгарда обветшалый каменный склад, восстановили в нем крышу и закрепили каменную кладку. Здесь они разместили всю свою электронику, лабораторное оборудование и компьютеры. Необработанные записи и экспонаты хранились на земле в просторной зеленой палатке, разбитой рядом с домом.

Chris went into the storehouse, which was one large room that they had divided into two. To the left, Elsie Kastner, the team's linguist and graphology expert, sat in her own room, hunched over parchment documents. Chris ignored her and went straight ahead to the room crammed with electronic equipment. There David Stern, the thin and bespectacled technical expert on the project, was talking on a telephone.

Крис вошел в бывший склад, представлявший собой одну большую комнату, которую они разделили на две. Слева, ссутулившись над листами пергамента, сидела в своем отсеке Элси Кастнер, лингвист и эксперт по графологии. Не обращая на нее внимания, Крис направился прямо в комнату, заполненную электронным оборудованием. Там Дэвид Стерн, тощий, с большими очками на носу, технический эксперт проекта, разговаривал по телефону.

“Well,” Stern was saying, “you'll have to scan your document at a fairly high resolution, and send it to us. Do you have a scanner there?”

Hastily, Chris rummaged through the equipment on the field table, looking for a spare radio. He didn't see one; all the charger boxes were empty.

“The police department doesn't have a scanner?” Stern was saying, surprised. “Oh, you're not at the—well, why don't you go there and use the police scanner?”

— Ну, — объяснял Стерн своему собеседнику, — вам нужно отсканировать этот документ с достаточно высоким разрешением и послать нам. У вас есть сканер?

Крис принялся торопливо рыться в оборудовании, сваленном на большом столе, в поисках запасного радиотелефона. Как назло, они не попадались: все зарядные устройства были пусты.

— В полицейском управлении нет сканера? — удивленно воскликнул Стерн. — Почему бы вам не пойти туда и не воспользоваться сканером?

Chris tapped Stern on the shoulder. He mouthed, Radio.

Stern nodded and unclipped his own radio from his belt. “Well yes, the hospital scanner would be fine. Maybe they will have someone who can help you. We need twelve-eighty by ten-twenty-four, saved as a JPEG file. Then you transmit that to us...”

Крис тронул Стерна за плечо и прошептал:

— Радио.

Стерн кивнул и отцепил свой радиотелефон от пояса.

— Да, конечно, сканер больницы вполне подойдет. Может быть, у них найдется кто-нибудь, кто смог бы вам помочь. Нам нужно разрешение двенадцать-восемнадцать или хотя бы десять-двадцать четыре в формате джей-пи-и-джи. Потом вы перешлете его нам...

Chris ran outside, flicking through the channels on the radio as he went.

From the storehouse door, he could look down over the entire site. He saw Johnston and Kramer walking along the edge of the plateau overlooking the monastery. She had a notebook open and was showing him something on paper.

Крис выбежал из помещения, на ходу прослушивая каждый канал.

Стоя возле двери склада, он видел перед собой весь участок раскопок. Он видел, как Джонстон и Крамер идут по краю плато, образующего вершину холма, разглядывая монастырь. Женщина держала в руке записную книжку; она открыла ее и показала что-то Профессору.

And then he found them on channel eight.

“—ignificant acceleration in the pace of research,” she was saying.

And the Professor said, “What?”

И в этот момент он нашел их на восьмом канале.

— ...щественное увеличение темпов исследования, — говорила она.

— Что? — спросил Профессор.

Professor Johnston looked over his wire-frame spectacles at the woman standing before him. “That's impossible,” he said.

She took a deep breath. “Perhaps I haven't explained it very well. You are already doing some reconstruction. What Bob would like to do,” she said, “is to enlarge that to be a full program of reconstruction.”

Профессор Джонстон посмотрел сквозь свои очки в тонкой оправе на женщину, стоявшую перед ним.

— Это невозможно, — сказал он.

Она глубоко вздохнула.

— Наверное, я плохо объяснила вам ситуацию. Вы уже проводите некоторые работы по реставрации. А Боб хотел бы, — продолжала она, — чтобы вы увеличили их объем, то есть перешли к полной программе реставрации.

“Yes. And that's impossible.”

“Tell me why.”

“Because we don't know enough, that's why,” Johnston said angrily. “Look: the only reconstruction we've done so far has been for safety. We've rebuilt walls so they don't fall on our researchers. But we're not ready to actually begin rebuilding the site itself.”

— Да. И это невозможно.

— Объясните мне, почему.

— Потому что мы знаем слишком мало, вот почему! — сердито ответил Джонстон. — Посудите сами, единственная реставрация, которую мы пока что провели, была проделана только ради безопасности. Мы укрепили стены, чтобы они не падали на наших исследователей. Но мы не готовы к настоящему восстановлению строений в раскопках.

“But surely a part,” she said. “I mean, look at the monastery over there. You could certainly rebuild the church, and the cloister beside it, and the refectory, and—”

“What?” Johnston said. “The refectory?” The refectory was the dining room where the monks took their meals. Johnston pointed down at the site, where low walls and crisscrossing trenches made a confusing pattern. “Who said the refectory was next to the cloister?”

“Well, I—”

— Ну, разумеется, частично, — поправилась Крамер. — Я хочу сказать... Взгляните на монастырь. Вы наверняка могли бы восстановить и церковь, и келейный корпус рядом с нею, и трапезную, и...

— Что? — опять воскликнул Джонстон. — Трапезную? Джонстон указал на участок, где низкие стены и перекрещивающиеся траншеи образовывали запутанный лабиринт. — Кто сказал, что трапезная находилась рядом с келейным корпусом?

— Ну, я...

“You see? This is exactly my point,” Johnston said. “We still aren't sure where the refectory is yet. It's only just recently that we've started to think it might be next to the cloister, but we aren't sure.”

She said irritably, “Professor, academic study can go on indefinitely, but in the real world of results—”

— Вы понимаете? Это уж точно моя специальность, — сказал Джонстон. — Мы до сих пор не знаем, где на самом деле находилась трапезная. Только в самое последнее время нам начало казаться, что она действительно могла находиться рядом с кельями, но уверенности в этом у нас пока что нет.

— Профессор, — раздраженно возразила Крамер, — академическое изучение может продолжаться неопределенно долгое время, но в реальном мире результатов...

“I'm all for results,” Johnston said. “But the whole point of a dig like this is that we don't repeat the mistakes of the past. A hundred years ago, an architect named Viollet-le-Duc rebuilt monuments all over France. Some he did well. But when he didn't have enough information, he just made it up. The buildings were just his fantasy.”

— Я всей душой за результаты, — прервал ее Джонстон. — Но главный смысл раскопок, подобных этим, состоит в том, чтобы не повторять ошибки прошлого. Около сотни лет назад архитектор по имени Виолетт-ле-Дюк восстанавливал памятники по всей Франции. Некоторые он сделал удачно. Но когда у него было недостаточно информации, он просто-напросто делал новые. И строения оказывались плодами его фантазии.

“I understand you want to be accurate—”

“If I knew ITC wanted Disneyland, I'd never have agreed.”

— Я понимаю, что вы стремитесь к точности...

— Если бы я знал, что МТК требуется Диснейленд, я никогда не согласился бы на эту работу.

“We don't want Disneyland.”

“If you rebuild now, that's what you'll get, Ms. Kramer. You'll get a fantasy. Medieval Land.”

— Мы не хотим строить Диснейленд.

— Но если мы примемся за реставрацию сейчас, мисс Крамер, то именно его вы и получите. Вы получите фантазию. Парк «Средневековье».

“No,” she said. “I can assure you in the strongest possible terms. We do not want a fantasy. We want an historically accurate reconstruction of the site.”

“But it can't be done.”

“We believe it can.”

“How?”

— Нет, — возразила она. — Я могу поручиться вам в самых сильных выражениях. Нам не нужна фантазия. Нам нужен исторически точно восстановленный участок.

— Но это невозможно.

— Мы полагаем, что это возможно.

— Каким же образом?

“With all due respect, Professor, you're being overcautious. You know more than you think you do. For example, the town of Castelgard, beneath the castle itself. That could certainly be rebuilt.”

“I suppose... Part of it could, yes.”

“And that's all we're asking. Just to rebuild a part.”

— Несмотря на все мое уважение к вам. Профессор, я должна заметить, что вы сверхосторожны. Вам известно гораздо больше, чем вы согласны признать. Ну, например, город Кастельгард, ниже замка. Его наверняка можно восстановить.

— Я полагаю, что... Часть — можно, да.

— И это все, о чем мы просим. Просто восстановить часть.

David Stern wandered out of the storehouse, to find Chris listening with the radio pressed to his ear. “Eavesdropping, Chris?”

“Shhh,” Chris said. “This is important.”

Дэвид Стерн вышел из бывшего склада и наткнулся на Криса, стоявшего с прижатой к уху трубкой радиотелефона.

— Подслушиваешь, Крис?

— Шшшш, — остановил его тот, — это важно.

Stern shrugged his shoulders. He always felt a little detached from the enthusiasms of the graduate students around him. The others were historians, but Stern was trained as a physicist, and he tended to see things differently. He just couldn't get very excited about finding another medieval hearth, or a few bones from a burial site. In any case, Stern had only taken this job—which required him to run the electronic equipment, do various chemical analyses, carbon dating, and so on—to be near his girlfriend, who was attending summer school in Toulouse. He had been intrigued by the idea of quantum dating, but so far the equipment had failed to work.

Стерн пожал плечами. Он всегда ощущал себя несколько в стороне от пылавших энтузиазмом других аспирантов. Те были историками, а Стерн получил физическое образование и был склонен смотреть на вещи по-другому. Он просто не мог приходить в восторг по поводу обнаружения еще одного средневекового очага или нескольких костей из захоронения. Вообще-то Стерн взялся за эту работу, которая заключалась в обслуживании электронного оборудования, выполнении различных химических анализов, датировке по радиоуглероду и тому подобном, чтобы быть поближе к своей подружке, сопровождавшей учеников летней школы, направившихся в Тулузу. Его интересовала идея квантового датирования, но оборудование пока что не работало.

On the radio, Kramer was saying, “And if you rebuild part of the town, then you could also rebuild part of the outer castle wall, where it is adjacent to the town. That section there.” She was pointing to a low, ragged wall running north-south across the site.

The Professor said, “Well, I suppose we could...”

Из радиотелефона доносился голос Крамер.

— ...А если вы восстановите часть города, — говорила она, — то вы могли бы также восстановить часть внешней стены замка, там, где она примыкает к городу. Вон ту секцию. — Она указала на низкую полуобвалившуюся стену, пересекавшую участок раскопок с севера на юг.

— Ну, полагаю, могли бы... — продолжал отступление Профессор.

“And,” Kramer continued, “you could extend the wall to the south, where it goes into the woods over there. You could clear the woods, and rebuild the tower.”

Stern and Chris looked at each other.

“What's she talking about?” Stern said. “What tower?”

— И, — давила дальше Крамер, — у вас появилась бы возможность продлить стену на юг, там, где она уходит в лес, так ведь? И вы могли бы вырубить лес и восстановить башню.

Стерн и Крис уставились друг на друга.

— О чем она говорит? — удивленно спросил Стерн. — Какая башня?

“Nobody's even surveyed the woods yet,” Chris said. “We were going to clear it at the end of the summer, and then have it surveyed in the fall.”

Over the radio, they heard the Professor say, “Your proposal is very interesting, Ms. Kramer. Let me discuss it with the others, and we'll meet again at lunch.”

And then in the field below, Chris saw the Professor turn, look directly at them, and point a stabbing finger toward the woods.

— Никто еще даже не совался в лес, — ответил Крис. — Мы собирались вырубить его в конце лета, а потом, осенью, исследовать это место.

По радио они слышали, как Профессор говорил:

— Ваше предложение очень интересно, мисс Крамер. Позвольте мне обсудить его с сотрудниками, а потом мы опять встретимся за ленчем.

Крис увидел, как стоявший далеко в поле Профессор обернулся, посмотрел прямо на них и указал пальцем в сторону леса.

Leaving the open field of ruins behind, they climbed a green embankment, and entered the woods. The trees were slender, but they grew close together, and beneath their canopy it was dark and cool. Chris Hughes followed the old outer castle wall as it diminished progressively from a waist-high wall to a low outcrop of stones, and then finally to nothing, disappearing beneath the underbrush.

From then on, he had to bend over, pushing aside the ferns and small plants with his hands in order to see the path of the wall.

Миновав открытое поле раскопок, молодые люди поднялись на поросший зеленой травой прибрежный вал и вступили в лес. Деревья были стройными, но росли тесно, и под сенью их крон было темно и прохладно. Крис Хьюджес шел вдоль старой внешней стены замка, которая постепенно уменьшалась от заметного — по пояс — неровного барьера до гряды рассыпанных камней, скрывавшейся в густом подлеске.

Ему пришлось пригнуться и, раздвигая папоротники и мелкий кустарник, следить, куда идет стена.

The woods grew thicker around them. He felt a sense of peace here. He remembered that when he had first seen Castelgard, nearly the entire site had been within forest like this. The few standing walls were covered in moss and lichen, and seemed to emerge from the earth like organic forms. There had been a mystery to the site back then. But that had been lost once they cleared the land and began excavations.

Лес вокруг становился все гуще. Крис постоянно ощущал здесь состояние покоя. Он помнил, что, когда он впервые увидел Кастельгард, почти весь участок был покрыт таким лесом. Немногочисленные уцелевшие стены были сплошь затянуты мхом и лишайниками, и казалось, будто они, словно гигантские грибы, возникли из земли. Тогда весь этот участок был окутан тайной, но она исчезла, как только расчистили землю и приступили к раскопкам.

Stern trailed along behind him. Stern didn't get out of the lab much, and he seemed to be enjoying it. “Why are all the trees so small?” he said.

“Because it's a new forest,” Chris said. “Nearly all the forests in the Perigord are less than a hundred years old. All this land used to be cleared, for vineyards.”

“And?”

Стерн тащился следом за ним. Техник редко выходил из лаборатории, и было похоже, что подобный образ жизни ему нравится.

— Почему все деревья такие маленькие? — вдруг спросил он.

— Потому что это молодой лес, — объяснил Крис. — Почти все леса в Перигоре моложе ста лет. Прежде вся земля здесь была расчищена под виноградники.

— И что же?

Chris shrugged. “Disease. That blight, phylloxera, killed all the vines around the turn of the century. And the forest grew back.” And he added, “The French wine industry almost vanished. They were saved by importing vines that were phylloxera-resistant, from California. Something they'd rather forget.”

Крис пожал плечами.

— Болезнь. Вредитель, филлоксера, погубил все виноградные лозы на переломе столетий. И лес вырос снова. Здешнее виноделие чуть не погибло, — добавил он. — Французы спаслись только благодаря импорту филлоксероустойчивых виноградных лоз из Калифорнии. Сейчас-то они совсем забыли об этом.

As he talked, he continued looking at the ground, finding a piece of stone here and there, just enough to enable him to follow the line of the old wall.

But suddenly, the wall was gone. He'd lost it entirely. Now he would have to double back, pick it up again.

Разговаривая, Крис продолжал внимательно смотреть на землю, тут и там находил обломки камня, что позволяло ему следовать вдоль того места, где некогда проходила старая стена.

Но внезапно стена исчезла. Он потерял ее. Теперь ему нужно было вернуться назад и снова найти ее.

“Damn.”

“What?” Stern said.

“I can't find the wall. It was running right this way”—he pointed with the flat of his hand—” and now it's gone.”

— Проклятье!

— Что случилось? — поинтересовался Стерн.

— Я не могу найти стену. Она шла примерно здесь, — Крис взмахнул ладонью, — и куда-то делась.

They were standing in an area of particularly thick undergrowth, high ferns intermixed with some kind of thorny vine that scratched at his bare legs. Stern was wearing trousers, and he walked forward, saying, “I don't know, Chris, it's got to be around here...”

Они стояли среди особенно густого подлеска, состоявшего из высоких папоротников, среди которых росла какая-то колючая лоза, похожая на виноградную, царапавшая голые икры Криса. Стерн был одет в брюки и направился вперед.

— Я не знаю, Крис, — бормотал он, — она должна быть где-то тут...

Chris knew he had to double back. He had just turned to retrace his steps when he heard Stern yell.

Chris looked back.

Крис знал, что назад возвращаться придется все равно. Но едва он успел повернуться, чтобы пройти по своим следам, как услышал отчаянный вопль Стерна.

Крис оглянулся назад.

Stern was gone. Vanished.

Chris was standing alone in the woods.

Стерн пропал. Исчез.

Крис стоял один посреди леса.

“David?”

A groan. “Ah... damn.”

“What happened?”

“I banged my knee. It hurts like a mother.”

— Дэвид?

Стон.

— Ох... Будь оно проклято!

— Что случилось?

— Я разбил колено. Чертовски болит.

Chris couldn't see him anywhere. “Where are you?”

“In a hole,” Stern said. “I fell. Be careful, if you come this way. In fact...” A grunt. Swearing. “Don't bother. I can stand. I'm okay. In fact—hey.”

Крис хорошо слышал голос своего спутника, но не видел его.

— Ты где?

— В дыре, — ответил Стерн. — Я провалился. Будь поосторожнее, если пойдешь за мной. На самом деле... — Он заворчал, потом выругался. — Не беспокойся. Я могу стоять; Со мной все в порядке. На самом деле... Эй!

“What?”

“Wait a minute.”

“What is it?”

“Just wait, okay?”

— Что?

— Подожди минутку.

— Ну что еще?

— Просто подожди, ладно? На самом деле.

Chris saw the underbrush move, the ferns shifting back and forth, as Stern headed to the left. Then Stern spoke. His voice sounded odd. “Uh, Chris?”

Крис видел, как кусты и папоротники закачались, показывая, что Стерн направился налево. Потом Стерн заговорил. Его голос звучал неотчетливо.

— Эй, Крис?

“What is it?”

“It's a section of wall. Curved.”

“What are you saying?”

— Что?

— Это кусок стены. Изогнутый.

— Что ты сказал?

“I think I'm standing at the bottom of what was once a round tower, Chris.”

“No kidding,” Chris said. He thought, How did Kramer know about that?

— Я думаю, что стою на дне того, что когда-то было круглой башней, Крис.

— Не шути так, — отозвался Крис.

Он задумался: «Откуда Крамер могла узнать об этом?»

“Check the computer,” the Professor said. “See if we have any helicopter survey scans—infrared or radar—that show a tower. It may already be recorded, and we just never paid attention to it.”

— Пошарьте в компьютере, — распорядился Профессор. — Посмотрите, есть ли у нас хоть какие-нибудь съемки с вертолета — инфракрасные или радарные, — на которых была бы видна башня. Может быть, она уже попадала в кадр, а мы просто не обратили на нее внимания.

“Late-afternoon infrared is your best bet,” Stern said. He was sitting in a chair with an ice pack on his knee.

“Why late afternoon?”

— Ваша главная надежда на инфракрасную съемку, сделанную под вечер, — откликнулся Стерн.

Он сидел на стуле, а на его колене покоился пакет со льдом.

— Почему именно под вечер?

“Because this limestone holds heat. That's why the cavemen liked it so much here. Even in winter, a cave in Perigord limestone was ten degrees warmer than the outside temperature.”

— Потому что этот известняк хорошо поглощает тепло. Именно поэтому пещерные люди так любили эти места. Даже зимой в пещерах Перигора известняк был на десять градусов теплее, чем внешний воздух.

“So in the afternoon...”

“The wall holds heat as the forest cools. And it'll show up on infrared.”

“Even buried?”

Stern shrugged.

— Значит, вечером...

— Стена сохраняет тепло, а лес успевает остыть. И это видно на инфракрасном снимке.

— Даже из-под земли?

Стерн пожал плечами.

Chris sat at the computer console, started hitting keys. The computer made a soft beep. The image switched abruptly.

“Oops. We're in e-mail.”

Chris clicked on the mailbox. There was just one message, and it took a long time to download. “What's this?”

Крис, сидя за компьютером, принялся стучать по клавиатуре. Вдруг компьютер негромко бибикнул. Изображение на экране резко изменилось.

— А-а. Это электронная почта.

Крис щелкнул мышкой по почтовому ящику. Там оказалось только одно сообщение, которое, правда, очень долго загружалось.

— Что бы это могло быть?

“I bet it's that guy Wauneka,” Stern said. “I told him to send a pretty big graphic. He probably didn't compress it.”

Then the image popped up on the screen: a series of dots arranged in a geometric pattern. They all recognized it at once. It was unquestionably the Monastery of Sainte-Mere. Their own site.

In greater detail than their own survey.

— Держу пари, что это тот парень, Уонека, — заявил Стерн. — Я велел ему послать довольно большой графический файл. Он, вероятно, не заархивировал его.

Затем на экран выскочило изображение: множество точек, выстроенных в геометрическом порядке. Все они сразу узнали схему. Это был, вне всякого сомнения, монастырь Сен-Мер. Их участок раскопок.

И гораздо более детальный, чем на их собственных планах.

Johnston peered at the image. He drummed his fingers on the tabletop. “It's odd,” he said finally, “that Bellin and Kramer would both just happen to show up here on the same day.”

Джонстон, не отрываясь, глядел на изображение и барабанил пальцами по столу.

— Очень странно, — проронил он наконец, — что Беллин и Крамер оказались здесь в один и тот же день.

The graduate students looked at each other. “What's odd about it?” Chris said.

“Bellin didn't ask to meet her. And he always wants to meet sources of funding.”

Аспиранты уставились друг на друга.

— И что же в этом странного? — решился спросить Крис.

— Беллин не попросил о встрече с нею. А ведь он всегда старается поговорить со спонсорами.

Chris shrugged. “He seemed very busy.”

“Yes. That's the way he seemed.” He turned to Stern. “Anyway, print that out,” he said. “We'll see what our architect has to say.”

Крис пожал плечами.

— Он казался очень занятым.

— Да. Именно таким он и казался. — Профессор повернулся к Стерну. — В любом случае распечатай это послание, — сказал он. — Посмотрим, как на него отреагирует наш архитектор.

Katherine Erickson—ash-blond, blue-eyed, and darkly tanned—hung fifty feet in the air, her face just inches below the broken Gothic ceiling of the Castelgard chapel. She lay on her back in a harness and calmly jotted down notes about the construction above her.

Кэтрин Эриксон, или просто Кейт, — синеглазая, дочерна загорелая пепельная блондинка — висела на ремнях на высоте пятидесяти футов, всего в нескольких дюймах от полуразрушенного потолка готической часовни Кастельгарда. Она лежала на спине в сложной сбруе и спокойно делала в блокноте записи о нависшем над нею своде.

Erickson was the newest graduate student on the site, having joined the project just a few months before. Originally, she had gone to Yale to study architecture, but found she disliked her chosen field, and transferred to the history department. There, Johnston had sought her out, convincing her to join him the way he had convinced all the others: “Why don't you put aside these old books and do some real history? Some hands-on history?”

Эриксон была самой молодой из аспирантов в партии; она и присоединилась к ней всего лишь несколько месяцев тому назад. Она поступила в Йель, чтобы изучать архитектуру, но вскоре обнаружила, что просто ненавидит выбранную специальность, и перевелась на факультет истории. Там ее разыскал Джонстон и убедил присоединиться к нему. Он использовал те же аргументы, которыми привлекал к себе и других студентов: «Почему бы вам не отложить в сторону эти старые книги и не заняться настоящей историей? Практической историей?»

So, hands-on it was—hanging way up here. Not that she minded: Kate had grown up in Colorado and was an avid climber. She spent every Sunday climbing the rock cliffs all around the Dordogne. There was rarely anyone else around, which was great: at home, you had to wait in line for the good pitches.

Как выяснилось, практическая история заключалась в том, чтобы висеть под потолком. Прежде Кейт представляла себе это совсем по-другому. Но она выросла в штате Колорадо и была увлеченной альпинисткой. Она проводила каждое воскресенье, забираясь на скалы и поднимаясь на утесы, возвышавшиеся вдоль Дордони. Ей редко приходилось видеть кого-нибудь из собратьев по увлечению, и это было грандиозно: дома иногда приходилось даже стоять в очереди, чтобы подняться на интересную вершину.

Using her pick, she chipped off a few flakes of mortar from different areas to take back for spectroscopic analysis. She dropped each into one of the rows of plastic containers, like film containers, that she wore over her shoulders and across her chest like a bandolier.

Небольшой скарпелью девушка отделила в разных местах несколько кусочков штукатурки, чтобы использовать их для спектрального анализа. Добычу она поместила в пластмассовые контейнеры, похожие на кассеты для фотопленки, прикрепленные к ленте, которая опоясывала ее торс, словно патронташ.

She was labeling the containers when she heard a voice say, “How do you get down from there? I want to show you something.”

She glanced over her shoulder, saw Johnston on the floor below. “Easy,” she said.

Она делала пометки на контейнерах, когда снизу раздался знакомый голос:

— Ты не могла бы спуститься оттуда? Я хочу тебе кое-что показать.

Посмотрев через плечо, девушка увидела внизу Джонстона.

— Без проблем, — бодро откликнулась она.

Kate released her lines and slid smoothly to the ground, landing lightly. She brushed strands of blond hair back from her face. Kate Erickson was not a pretty girl—as her mother, a homecoming queen at UC, had so often told her—but she had a fresh, all-American quality that men found attractive.

Кейт освободила один из стропов, плавно соскользнула вниз, мягко встала на ноги и откинула прядку белокурых волос с лица. Кейт Эриксон не была хорошенькой — о чем ей часто говорила мать, одна из доморощенных королев красоты, которых так много в США, — но обладала тем свежим, общим для всех американок обаянием, которое мужчины считают привлекательностью.

“I think you'd climb anything,” Johnston said.

She unclipped from the harness. “It's the only way to get this data.”

“If you say so.”

— Я так и думал, что ты куда-нибудь залезла, — сказал Джонстон.

Девушка отцепила ремни.

— Это единственный способ раздобыть необходимые материалы.

— Ну, если ты так говоришь...

“Seriously,” she said. “If you want an architectural history of this chapel, then I have to get up there and take mortar samples. Because that ceiling's been rebuilt many times—either because it was badly made and kept falling in, or because it was broken in warfare, from siege engines.”

“Surely sieges,” Johnston said.

— Я серьезно, — ответила Кейт. — Если вы хотите получить архитектурную историю этой часовни, то мне следует забраться туда и раздобыть образцы штукатурки. Потому что этот потолок восстанавливался много раз — то ли из-за того, что был плохо построен с самого начала и время от время обрушивался, то ли его разрушали во время войн осадными машинами.

— Конечно, из-за войн, — сказал Джонстон.

“Well, I'm not so sure,” Kate said. “The main castle structures—the great hall, the inner apartments—are solid, but several of the walls aren't well constructed. In some cases, it looks like walls were added to make secret passages. This castle's got several. There's even one that goes to the kitchen! Whoever made those changes must have been pretty paranoid. And maybe they did it too quickly.” She wiped her hands on her shorts. “So. What've you got to show me?”

— Возможно, хотя я в этом и не уверена, — возразила Кейт. — Основные части замка — большой зал, внутренние жилые помещения — очень солидные, но часть стен возведена халтурно. Иногда даже кажется, что стены были построены только для того, чтобы сделать в них тайные проходы. В этом замке таких несколько. Один даже ведет на кухню! Не знаю, кто затеял эти перестройки, но наверняка он был параноиком. И, возможно, все это делали наспех. — Она вытерла руки о шорты. — Так. Ну что вы мне собирались показать?

Johnston handed her a sheet of paper. It was a computer printout, a series of dots arranged in a regular, geometric pattern. “What's this?” she said.

“You tell me.”

Джонстон протянул ей лист бумаги. Это была компьютерная распечатка, точки и пунктиры, выстроенные в определенном геометрическом порядке.

— Что это такое? — удивилась девушка.

— Это ты сама должна мне сказать.

“It looks like Sainte-Mere.”

“Is it?”

“I'd say so, yes. But the thing is...”

— Похоже на Сен-Мер.

— Правда?

— Я бы сказала, что да, но...

She walked out of the chapel, and looked down on the monastery excavation, about a mile away in the flats below. It was spread out almost as clearly as the drawing she held in her hand.

“Huh.”

Кейт вышла из часовни и с высоты окинула взглядом раскопки монастыря, находившиеся на равнине на расстоянии примерно мили. Очертания расчищенных участков фундаментов и стен были очень похожи на рисунок, который она держала в руке.

— Ого!

“What?”

“There's features on this drawing that we haven't uncovered yet,” she said. “An apsidal chapel appended to the church, a second cloister in the northeast quadrant, and... this looks like a garden, inside the walls... Where'd you get this picture, anyway?”

— Ну что?

— На этой схеме есть детали, до которых мы еще не добрались, — удивленно заявила она. — Часовня с апсидой, пристроенная к церкви, еще один келейный корпус в северо-восточном секторе и... вот это похоже на сад, обнесенный стенами. И вообще, откуда вы взяли этот план?

The restaurant in Marqueyssac stood on the edge of a plateau, with a view over the entire Dordogne valley. Kramer looked up from her table and was surprised to see the Professor arriving with both Marek and Chris. She frowned. She had expected to have a private lunch. She was at a table for two.

They all sat down together, Marek bringing two chairs from the next table. The Professor leaned forward and looked at her intently.

Ресторан в городке Маркейзак располагался на краю плато, и оттуда открывался широкий вид на долину Дордони. Крамер, сидя за столом, взглянула в сторону входа и с удивлением увидела, что там появился Профессор в обществе Марека и Криса. Диана нахмурилась. Она рассчитывала на приватный ленч и выбрала столик на двоих.

Но Марек притащил два стула от соседнего стола, и археологи уселись за ее стол все вместе. Профессор наклонился вперед и пристально посмотрел на вице-президента МТК.

“Ms. Kramer,” the Professor said, “how did you know where the rectory is?”

“The rectory?” She shrugged. “Well, I don't know.

Wasn't it in the weekly progress report? No? Then maybe Dr. Marek mentioned it to me.” She looked at the solemn faces staring at her. “Gentlemen, monasteries aren't exactly my specialty. I must have heard it somewhere.”

— Мисс Крамер, — сказал он, — откуда вам известно, где находится трапезная?

— Трапезная? — Она пожала плечами. — Понятия не имею. Может быть, она упоминалась в еженедельном отчете о ваших результатах? Нет? Тогда, возможно, о ней упоминал доктор Марек. — Она пробежалась взглядом по озабоченным лицам сидевших перед нею людей. — Господа, монастыри, в общем-то, не моя специальность. Наверно, я где-то слышала об этом.

“And the tower in the woods?”

“It must be in one of the surveys. Or the old photographs.”

“We checked. It's not.”

— И о башне в лесу?

— Наверно, о ней говорилось в каком-нибудь старом отчете. Или она была на старых фотографиях.

— Мы проверяли. Ее нигде не было.

The Professor slid the drawing across the table to her. “And why does an ITC employee named Joseph Traub have a drawing of the monastery that is more complete than our own?”

“I don't know... Where did you get this?”

Профессор положил на стол листок с планом и пододвинул к ней.

— Каким образом у служащего МТК Джозефа Трауба оказался план монастыря, причем гораздо более подробный, чем тот, которым располагаем мы?

— Не знаю... А откуда он у вас?

“From a policeman in Gallup, New Mexico, who is asking some of the same questions I am.”

She said nothing. She just stared at him.

— От полицейского из Галлапа, города в Нью-Мексико. Этот парень задавал мне некоторые из тех вопросов, с которыми я сейчас обращаюсь к вам.

Диана ничего не сказала. Она лишь смотрела на Профессора.

“Ms. Kramer,” he said finally. “I think you're holding out on us. I think you have been doing your own analysis behind our backs, and not sharing what you've found. And I think the reason is that you and Bellin have been negotiating to exploit the site in the event that I'm not cooperative. And the French government would be only too happy to throw Americans off their heritage site.”

— Мисс Крамер, — произнес он после продолжительной паузы. — Я думаю, что вы что-то скрываете от нас. Я думаю, что вы провели за нашей спиной свои собственные изыскания и не поделились с нами своими находками. И еще я думаю, что именно поэтому вы и Беллин вели переговоры об эксплуатации участка, к которым не привлекли меня. Французское правительство будет только радо вышвырнуть американцев с территории своего исторического памятника.

“Professor, that is absolutely not true. I can assure you—”

“No, Ms. Kramer. You can't.” He looked at his watch. “What time does your plane go back to ITC?”

“Three o'clock.”

— Профессор, вы совершенно не правы. Я могу поручиться...

— Нет, мисс Крамер. Не можете. — Он посмотрел на часы. — Когда вылетает самолет, на котором вы возвращаетесь в МТК?

— В три часа.

“I'm ready to leave now.”

He pushed his chair away from the table.

— Я готов отправиться прямо сейчас.

Он отодвинул свой стул от стола.

“But I'm going to New York.”

“Then I think you'd better change your plans and go to New Mexico.”

— Но я лечу в Нью-Йорк.

— Тогда, я думаю, вам было бы лучше изменить свои планы и направиться в Нью-Мексико.

“You'll want to see Bob Doniger, and I don't know his schedule...”

“Ms. Kramer.” He leaned across the table. “Fix it.”

— Вы захотите встретиться с Бобом Дониджером, а я не знаю его расписание...

— Мисс Крамер, — он наклонился к ней через стол, — разберитесь с этим.

As the Professor left, Marek said, “I pray God look with favor upon your journey and deliver you safe back.” That was what he always said to departing friends. It had been a favorite phrase of the Count Geoffrey de la Tour, six hundred years before.

Когда Профессор уезжал, Марек сказал ему на прощанье:

— Я молю бога благосклонно взирать на ваше путешествие и вернуть вас назад невредимым. — Он всегда так напутствовал уезжающих друзей. Это была любимая фраза графа Жоффруа де ла Тура, жившего шестьсот лет назад.

Some thought Marek carried his fascination with the past to the point of obsession. But in fact it was natural to him: even as a child, Marek had been strongly drawn to the medieval period, and in many ways he now seemed to inhabit it. In a restaurant, he once told a friend he would not grow a beard because it was not fashionable at the time. Astonished, the friend protested, “Of course it's fashionable, just look at all the beards around you.” To which Marek replied, “No, no, I mean it is not fashionable in my time.” By which he meant the thirteenth and fourteenth centuries.

Кое-кто считал, что интерес Марека к прошлому гипертрофирован до размеров навязчивой идеи. Но это увлечение было для него совершенно естественным. Еще будучи ребенком, Марек стремился окунуться в Средневековье, а теперь, похоже, пытался так или иначе перенестись в него и на деле. Как-то, находясь в ресторане, он сказал приятелю, что не станет отпускать бороду, потому что это не принято. Знакомый удивленно возразил: «Как же не принято; ты только посмотри, сколько бород вокруг». На что Марек ответил: «Нет, нет, я хочу сказать, что это не принято в моем времени». А своим временем он как раз считал тринадцатое и четырнадцатое столетия.

Many medieval scholars could read old languages, but Marek could speak them: Middle English, Old French, Occitan, and Latin. He was expert in the fine points of period dress and manners. And with his size and athletic prowess, he set out to master the martial skills of the period. After all, he said, it was a time of perpetual war. Already he could ride the huge Percherons that had been used as destriers, or warhorses. And he was reasonably skilled at jousting, having spent hours practicing with the spinning tournament dummy called the quintain. Marek was so good with a longbow that he had begun to teach the skill to the others. And now he was learning to fight with a broadsword.

Многие ученые-медиевалисты [Медиевалист — ученый, специализирующийся на истории Средневековья] могли читать на мертвых языках, но Марек мог разговаривать на них: средневековом английском, старофранцузском, окситанском и, конечно, латыни. Он прекрасно разбирался в одежде и вопросах этикета того времени. Будучи сильным и спортивным человеком, он решил овладеть военным мастерством того периода. В конце концов, это было время непрерывных войн. Он уже умел ездить на огромном першероне, которого использовал в качестве боевого коня. И получил определенные навыки владения копьем, так как имел возможность часами упражняться с квинтаной [Квинтана — столб со щитом на перекладине, который всадник должен пронзить копьем]. Марек настолько хорошо стрелял из лука, что даже начал обучать других. А теперь он учился фехтовать на мечах.

But his detailed knowledge of the past put him oddly out of touch with the present. The Professor's sudden departure left everyone on the project feeling bereft and uneasy; wild rumors flew, especially among the undergraduates: ITC was pulling its funding. ITC was turning the project into Medieval Land. ITC had killed somebody in the desert and was in trouble. Work stopped; people just stood around talking.

Но детальное знание прошлого никоим образом не уводило его от настоящего. После внезапного отъезда Профессора все участники проекта почувствовали себя покинутыми и встревоженными. Мгновенно распространились самые дикие слухи, особенно среди новичков: МТК приостанавливает финансирование, МТК заменяет исследовательский проект созданием парка «Средневековье», люди МТК убили кого-то в пустыне, и теперь у компании неприятности. Работа прекратилась: люди просто стояли, сидели, ходили и бесконечно переливали из пустого в порожнее.

Marek finally decided he'd better hold a meeting to squelch the rumors, so in the early afternoon, he called everyone together under the big green tent outside the storehouse. Marek explained that a dispute had arisen between the Professor and ITC, and the Professor had gone back to ITC headquarters to clear it up. Marek said it was just a misunderstanding, which would be resolved in a few days. He said they would be in constant touch with the Professor, who had arranged to call them every twelve hours; and that he expected the Professor to return soon, and things to be normal once again.

It didn't help. The deep sense of unease remained. Several of the undergraduates suggested the afternoon was really too hot to work, and better suited for kayaking on the river; Marek, finally sensing the mood, said they might as well go.

Марек наконец решил, что будет лучше всего созвать собрание, чтобы покончить со слухами; поэтому вскоре после полудня он пригласил всех в большую зеленую палатку возле склада. Марек объяснил, что у Профессора с МТК возникли разногласия и Профессор отправился в штаб-квартиру компании, чтобы разобраться. Это просто недоразумение, заверил всех Марек, которое разрешится в течение нескольких дней. Он сообщил, что будет в постоянном контакте с Профессором, который обещал звонить каждые двенадцать часов, и он рассчитывает, что Профессор скоро возвратится и все встанет на свои места.

Его старания не завершились успехом. Глубинное ощущение обеспокоенности сохранилось. Несколько человек из новичков решили, что день слишком жаркий для работы и будет лучше пойти поплавать на байдарках по реке. Марек, почувствовав в конце концов общее настроение, разрешил.

One by one, the graduate students decided to take the rest of the day off, too. Kate appeared, with several pounds of metal clanking around her waist, and announced she was going to climb the cliff behind Gageac. She asked Chris if he wanted to come with her (to hold her ropes—she knew he would never climb), but he said he was going to the riding stables with Marek. Stern declared he was driving to Toulouse for dinner. Rick Chang headed off to Les Eyzies to visit a colleague at a Paleolithic site. Only Elsie Kastner, the graphologist, remained behind in the storehouse, patiently going over documents. Marek asked if she wanted to come with him. But she told him, “Don't be silly, Andre,” and kept working.

Аспиранты, один за другим, обрадовались возможности использовать нечаянно выпавший выходной. Появилась Кейт, с несколькими фунтами звенящего металла вокруг талии, и объявила, что она собирается подняться на утес возле Гажека. Она спросила Криса, не хочет ли он пойти с нею (чтобы подержать страховочную веревку, она знала, что сам он ни в коем случае не полезет на скалу), но тот сказал, что отправляется вместе с Мареком в конюшни. Стерн объявил, что едет в Тулузу на обед. Рик Чанг отправился в Лез-Эйз навестить коллегу, раскапывавшего палеолитическую стоянку. Одна только Элси Кастнер, графолог, решила остаться в бывшем складе, чтобы и дальше возиться с документами. Марек спросил, не хочет ли она поехать вместе с ним. Но она фыркнула:

— Не говорите глупостей, Андре! — и вернулась к работе.

The Equestrian Center outside Souillac was four miles away, and it was here that Marek trained twice a week. In the far corner of a little-used field, he had set up an odd T-shaped bar on a revolving stand. At one end of the T-bar was a padded square; at the other end, a leather teardrop that looked like a punching bag.

This was a quintain, a device so ancient that it had been drawn by monks at the edges of illuminated manuscripts a thousand years earlier. Indeed, it was from just such drawings that Marek had fashioned his own version.

До конноспортивного центра возле Сойака, где Марек тренировался два раза в неделю, было четыре мили. В дальнем конце малоиспользуемого поля он устроил тренировочный стенд со странной Т-образной установкой. На одном конце перекладины был закреплен деревянный квадрат, а на другом — кожаный мешок, напоминавший боксерскую грушу.

Это и была квинтана, устройство настолько древнее, что еще тысячу лет тому назад часто встречалось на полях иллюстрированных монахами рукописей. Именно изучая старинные рисунки, Марек создал свою версию этого тренажера.

Making the quintain had been simple enough; it was much more difficult to get a decent lance. This was the kind of problem Marek faced again and again in experimental history. Even the simplest and most common items from the past were impossible to reproduce in the modern world. Even when money was no object, thanks to the ITC research fund.

Сделать квинтану было вовсе не так уж и сложно; куда труднее оказалось раздобыть приличное копье. Это была проблема, с которой Мареку приходилось вновь и вновь сталкиваться в его занятиях экспериментальной историей. Даже самые простые и наиболее распространенные предметы прошлого было почти невозможно воспроизвести в современном мире. И это в условиях, когда благодаря спонсорам из МТК с деньгами затруднений не было.

In medieval times, tournament lances were turned on wood lathes more than eleven feet long, which was the standard length of a jousting lance. But wood lathes of that size hardly existed anymore. After much searching, Marek located a specialty woodworking plant in northern Italy, near the Austrian border. They were able to turn out lances of pine to the dimensions he specified, but were astonished to hear he wanted an initial order of twenty. “Lances break,” he told them. “I'll need a lot of them.” To deal with splinters, he fitted a piece of screening to the faceplate of a football helmet. When he wore this helmet riding, he drew considerable attention. He looked like a demented beekeeper.

В средневековые времена турнирные копья вытачивались на специальных деревянных токарных станках, куда помещались заготовки длиной более одиннадцати футов — этого требовал стандарт копья.

Но токарных станков такого размера в мире оставалось очень мало. После напряженных поисков Марек обнаружил деревообрабатывающий завод в северной Италии, около австрийской границы. Там могли изготовить древко нужного ему размера, но удивились, услышав его начальный заказ: двадцать. «Копья ломаются, — объяснил он, — и мне их понадобится много». Чтобы не повредить лицо обломками, он приспособил к футбольному шлему своеобразное сетчатое забрало. Всякий раз, появляясь на людях в этом шлеме, он привлекал всеобщее внимание. Больше всего он напоминал сумасшедшего пасечника.

Eventually, Marek succumbed to modern technology, and he had his lances turned in aluminum, by a company that made baseball bats. The aluminum lances had better balance and felt more authentic to him, even though they were wrong for the period. And since splintering was no longer a problem, he could just wear a standard riding helmet.

Which was what he was wearing now.

В конце концов Марек сдался перед современной технологией. Теперь он был вооружен алюминиевыми копьями, изготовленными компанией «Бейсбольные биты». Алюминиевые копья были лучше сбалансированы; он даже воспринимал их как более подлинные, хотя, конечно, в Средние века таких быть не могло. И поскольку проблема со щепками от сломанных копий больше не стояла, то теперь он ездил в обычном шлеме наездника.

Именно такой и был сейчас у него на голове.

Standing at the end of the field, he waved to Chris, who was over by the quintain. “Chris? Ready?”

Chris nodded and set the T-bar at right angles to Marek. He waved. Marek lowered his lance, and spurred his horse forward.

Остановившись на краю поля, он помахал Крису, который налаживал квинтану.

— Крис! Готово?

Крис кивнул, развернул перекладину лицом к Мареку и махнул рукой. Марек опустил копье и послал лошадь вперед.

Training with the quintain was deceptively simple. The rider galloped toward the T-bar, attempting to strike the padded square with the tip of his lance. If he succeeded, he set the T-bar spinning, obliging him to spur his mount past before the leather bag swung around and hit him in the head. In the old days, Marek knew, the bag had been heavy enough to knock a young rider from his mount. But Marek made it just heavy enough to deliver a stinging rebuke.

Тренировка с квинтаной казалась простой, но это впечатление было обманчивым. Наездник галопом подъезжал к «вешалке» и старался поразить закрепленный на ней квадрат острием копья. Если он попадал в цель, то должен был успеть пришпорить лошадь, чтобы успеть пролететь мимо, прежде чем перекладина развернется и кожаный мешок ударит его по голове. В старину — Марек знал это точно — мешки делали настолько тяжелыми, что от подобного удара неопытный наездник мог вылететь из седла. Но сам он подобрал такой вес, при котором можно было лишь получить чувствительную оплеуху.

On his first run, he hit the pad squarely, but he was not quick enough to avoid the bag, which boxed him on the left ear. He reined up, and trotted back. “Why don't you try one, Chris?”

“Maybe later,” Chris said, repositioning the T-bar for the next run.

В первой попытке Марек ударил точно в центр мишени, но не успел проскакать мимо и получил удар по левому уху. Он сдержал коня и повернул назад.

— Крис, почему бы тебе не попробовать?! — крикнул он.

— Может быть, попозже, — ответил Крис, разворачивая перекладину для следующей атаки.

Once or twice in recent days, Marek had gotten Chris to try a run at the quintain. But he suspected that was only because of Chris's sudden recent interest in all aspects of horsemanship.

Marek turned his charger, reared, and charged again. When he first began, galloping full tilt toward a foot-square target had seemed absurdly difficult. Now he was getting the hang of it. He generally hit the target four out of five times.

Мареку удалось за последние дни пару раз уговорить Криса испытать свои силы в единоборстве с квинтаной. Но он подозревал, что причиной здесь был внезапно проснувшийся у последнего интерес ко всем тонкостям искусства верховой езды.

Марек развернул коня, вздернул его на дыбы и снова помчался к квинтане. Когда он только начал упражняться, попасть на полном галопе копьем в мишень размером всего в квадратный фут казалось ему невероятно трудным делом. Теперь он научился этому и, как правило, поражал цель четыре раза из пяти.

The horse thundered ahead. He lowered his lance.

“Chris! Hallo!”

Chris turned, and waved to the girl riding up on horseback. At that moment, Marek's lance hit the pad, and the leather bag swung around, knocking Chris flat on his face.

Лошадь, громко стуча копытами, летела вперед. Марек опустил копье.

— Крис! Привет!

Крис обернулся и помахал рукой проезжавшей мимо девушке. В этот момент копье Марека ударило в цель, и кожаный мешок, пролетев по кругу, с силой ударил Криса по лицу.

Chris lay there, stunned, hearing peals of girlish laughter. But she quickly dismounted and helped him to his feet again. “Oh Chris, I'm sorry to laugh,” she said in her elegant British accent. “It was all my fault, in any case. I oughtn't to have distracted you.”

Крис лежал и сквозь гул в голове слушал звонкий девичий смех. Но девушка моментально соскочила с седла и помогла ему подняться на ноги.

— О, Крис, прости мне этот смех, — проворковала она со своим милым британским акцентом. — Это я во всем виновата. Мне ни в коем случае не следовало отвлекать тебя.

“I'm all right,” he said, a little sulky. He brushed dirt from his chin and faced her, managing to smile.

As always, he was struck by her beauty, especially at this moment, her blond hair backlit in the afternoon sun so her perfect complexion seemed to glow, setting off her deep violet eyes. Sophie Rhys-Hampton was the most beautiful woman he had ever met in his life. And the most intelligent. And the most accomplished. And the most seductive.

— Я в полном порядке, — угрюмо ответил он.

Он соскреб грязь с подбородка и теперь стоял перед нею, пытаясь выдавить улыбку.

Как всегда, он был поражен ее красотой, особенно в этот момент, когда предвечернее солнце озаряло сзади ее белокурые волосы такого изумительного цвета. Лицо девушки как будто светилось, подчеркивая глубину ее фиалковых глаз Софи Рис-Хэмптон была самой красивой женщиной из всех, которых ему когда-либо в жизни довелось видеть. И самой интеллигентной. И самой воспитанной. И самой соблазнительной.

“Oh, Chris, Chris,” she said, brushing his face with cool fingertips. “I really do apologize. There, now. Any better?”

Sophie was a student at Cheltenham College; twenty years old, four years younger than he. Her father, Hugh Hampton, was a London barrister; he owned the farmhouse that the project rented for the summer. Sophie had come down to stay with friends in a farmhouse nearby. One day she had come round to collect something from her father's study. Chris had seen her, and promptly walked into a tree trunk.

— О, Крис, Крис, — проговорила Софи, поглаживая его лицо прохладными кончиками пальцев. — Правда, я прошу прощения. Ну, как ты? Получше?

Софи была студенткой Челтенхэмского колледжа; ей было двадцать лет, на четыре года меньше, чем ему. Ее отец, Хью Хэмптон, был лондонским барристером [Барристер — в Англии — адвокат высшего ранга, имеющий право выступать во всех судах]; он приобрел в этих местах сельский дом, который предполагал сдавать на лето. В этом сезоне дом снимал Профессор. Софи жила со своими друзьями в сельском доме поблизости. Однажды, когда она приехала что-то забрать из кабинета отца, Крис увидел ее и намертво остолбенел.

Which seemed to have set the tone for their relationship, he thought ruefully. She looked at him now and said, “I'm flattered I have this effect on you, Chris. But I worry for your safety.” She giggled, and kissed him lightly on the cheek. “I called you today.”

«И это, похоже, определило характер наших отношений», — подумал он с сожалением.

Вот и сейчас Софи, взглянув на него, сказала:

— Мне льстит, Крис, что я произвожу на тебя такое впечатление. Но я опасаюсь за твое здоровье. — Она хихикнула и быстро чмокнула его в щеку — Я звонила тебе сегодня.

“I know, I got tied up. We had a crisis.”

“A crisis? What constitutes an archaeological crisis?”

— Знаю, но я был напрочь занят. У нас произошел кризис.

— Кризис? Что же представляет собой археологический кризис?

“Oh, you know. Funding hassles.”

“Oh yes. That ITC bunch. From New Mexico.” She made it sound like the ends of the earth. “Do you know, they asked to buy my father's farm?”

“Did they?”

— Ничего удивительного. Стычка со спонсором.

— А-а. МТК. Из Нью-Мексико. — В ее устах название штата прозвучало так, словно она говорила о крае света. — Ты знаешь, они хотели купить ферму моего отца?

— Да ну?

“They said they needed to rent it for so many years ahead, they might as well buy it. Of course he said no.”

“Of course.” He smiled at her. “Dinner?”

— Они сказали, что им нужно снять этот участок на такой долгий срок, что лучше было бы просто купить его. Конечно, отец отказал.

— Ну, разумеется, — он улыбнулся ей. — Пообедаем?

“Oh, Chris. I can't tonight. But we can ride tomorrow. Shall we?”

“Of course.”

— О, Крис. Сегодня вечером я не могу. Но мы можем поехать завтра. Поедем?

— Конечно.

“In the morning? Ten o'clock?”

“All right,” he said. “I'll see you at ten.”

— Утром? В десять часов?

— Отлично, — согласился он. — Увидимся в десять.

“I'm not interrupting your work?”

“You know you are.”

— Я не нарушаю твои рабочие планы?

— Ты же сама знаешь, что нарушаешь.

“It's quite all right to do it another day.”

“No, no,” he said. “Ten o'clock tomorrow.”

— Можно это сделать и в другой день.

— Нет-нет, — возразил он. — Завтра в десять утра.

“Done,” she said, with a dazzling smile.

In fact, Sophie Hampton was almost too pretty, her figure too perfect, her manner too charming to be quite real. Marek, for one, was put off by her.

But Chris was entranced.

— Заметано, — сказала она с потрясающей улыбкой.

Честно говоря, Софи Хэмптон была слишком красивой, имела слишком совершенную фигуру, слишком очаровательные манеры для того, чтобы быть реальной земной девушкой. Марека ее присутствие тоже отвлекло от тренировки.

Но Крис был совершенно очарован.

After she rode away, Marek charged by again. This time Chris got out of the way of the swinging quintain. When Marek trotted back, he said, “You're being jerked around, my friend.”

Когда Софи отъехала, Марек предпринял очередную атаку. На сей раз Крис благополучно уклонился от мешка.

— Тебя водят за нос, мой друг, — заявил Марек, направляясь назад.

“Maybe,” Chris said. But the truth was, he didn't care.

— Возможно, — согласился Крис.

Но его нисколько не волновало, так ли все обстояло на самом деле.

The next day found Marek at the monastery, helping Rick Chang with the excavations into the catacombs. They had been digging here for weeks now. And it was slow going, because they kept finding human remains. Whenever they came upon bones, they stopped digging with shovels, and switched to trowels and toothbrushes.

Наступивший день застал Марека в монастыре, где он помогал Рику Чангу раскапывать катакомбы. Они рыли здесь уже несколько недель. Дело продвигалось очень медленно, потому что им то и дело попадались человеческие останки. Всякий раз, натыкаясь на кости, они откладывали в сторону лопаты и продолжали рыть совочками, наподобие детских, и зубными щетками.

Rick Chang was the physical anthropologist on the team. He was trained to deal with human finds; he could look at a pea-sized piece of bone and tell you whether it came from the right wrist or the left, male or female, child or adult, ancient or contemporary.

Рик Чанг был медиком-антропологом экспедиции. Взглянув на кусок кости с горошину величиной из очередного захоронения, он мог сказать, от правой или левой руки этот фрагмент, принадлежал мужчине или женщине, ребенку или взрослому, древнему или современному.

But the human remains they were finding here were puzzling. For one thing, they were all male; and some of the long bones had evidence of battle injuries. Several of the skulls showed arrow wounds. That was how most soldiers had died in the fourteenth century, from arrows. But there was no record of any battle ever fought at the monastery. At least none that they knew of.

Но человеческие останки, которые они находили здесь, озадачивали. С одной стороны, они все принадлежали мужчинам, на многих крупных костях сохранились боевые повреждения. Некоторые черепа были пробиты стрелами. Именно так в четырнадцатом столетии погибало большинство солдат. Но никакие хроники ничего не сообщали о том, что монастырь подвергался нападениям. По крайней мере, известные им хроники.

They had just found what looked like a bit of rusted helmet when Marek's cell phone rang. It was the Professor.

“How is it going?” Marek said.

Они нашли ржавую железку, похожую на обломок шлема, когда зазвонил сотовый телефон Марека. Это был Профессор.

— Как дела? — спросил Марек.

“Fine, so far.”

“Did you meet with Doniger?”

— Пока что прекрасно.

— Вы встречались с Дониджером?

“Yes. This afternoon.”

“And?”

“I don't know yet.”

“They still want to go forward with the reconstruction?”

— Да. Сегодня.

— И?

— Пока не знаю.

— Они все еще хотят форсировать восстановительные работы?

“Well, I'm not sure. Things are not quite what I expected here.” The Professor seemed vague, preoccupied.

“How's that?”

“I can't discuss it over the line,” the Professor said. “But I wanted to tell you: I won't be calling in the next twelve hours. Probably not for the next twenty-four hours.”

— Вообще-то, я не уверен. Здесь все не так, как я ожидал. — Профессор говорил неопределенно; казалось, что он сильно озабочен.

— То есть?

— Я не могу обсуждать это по телефону, — сказал Профессор. — Но я хотел предупредить тебя, что не смогу позвонить тебе в ближайшие двенадцать часов Может быть, даже ближайшие сутки.

“Uh-huh. Okay. Everything all right?”

“Everything is fine, Andre.”

— Ну... Понятно. Но в целом все нормально?

— Все прекрасно, Андре.

Marek wasn't so sure. “Do you need aspirin?” That was one of their established code phrases, a way to ask if something was wrong, in case the other person couldn't speak freely.

Марек не был полностью уверен в этом.

— Вам не требуется аспирин?

Это была одна из их кодовых фраз, употреблявшихся, когда нельзя было говорить прямо. Аспирин означал появление проблем.

“No, no. Not at all.”

“You sound a little detached.”

“Surprised, I would say. But everything's fine. At least, I think it's fine.” He paused, then, “And what about the site? What's going on with you?”

— Нет, нет. Совершенно не нужен.

— Вы кажетесь мне каким-то странноватым.

— Я бы сказал, удивленным. Но все идет прекрасно. По крайней мере, я думаю, что все прекрасно. — Он помолчал. — А что с раскопками? Чем ты занимаешься?

“I'm with Rick at the monastery now. We're digging in the catacombs of quadrant four. I think we'll be down later today, or tomorrow at the latest.”

“Excellent. Keep up the good work, Andre. I'll talk to you in a day or two.”

— Сейчас я нахожусь с Риком в монастыре. Мы откапываем катакомбы в четвертом квадрате. Вероятно, мы закончим сегодня вечером или, самое позднее, завтра.

— Отлично. Постарайся, Андре. Я свяжусь с тобой через день или два.

And he rang off.

Marek clipped the phone back on his belt and frowned. What the hell did all that mean?

Профессор отключился.

Марек прицепил телефон к своему ремню и нахмурился. Что, черт возьми, это все могло означать?

The helicopter thumped by overhead, its sensor boxes hanging beneath. Stern had kept it for another day, to do morning and afternoon runs; he wanted to survey the features that Kramer had mentioned, to see exactly how much showed up in an instrument run.

Marek wondered how it was going, but to talk to him, he needed a radio. The nearest one was in the storehouse.

В небе гудел вертолет; под его кабиной висели коробки датчиков. Стерн решил сделать несколько внеочередных облетов: он надеялся разглядеть те детали, о которых упомянула Крамер, точно понять, что видно при инструментальной съемке.

Марек все время думал о том, что показывает воздушная разведка, но связаться с вертолетом он мог только по радиотелефону, а ближайший находился на складе.

“Elsie,” Marek said as he walked into the storehouse. “Where's the radio to talk to David?”

Of course, Elsie Kastner didn't answer him. She just continued to stare at the document in front of her. Elsie was a pretty, heavyset woman who was capable of intense concentration. She sat in this storehouse for hours, deciphering the handwriting on parchments.

— Элси, — сказал Марек, войдя в бывший склад. — Где радио, настроенное на Дэвида?

Конечно, Элси Кастнер ничего не ответила. Она даже не оторвала взгляда от лежавшего перед нею документа.

Элси, симпатичная полноватая женщина, была способна к глубочайшей сосредоточенности. Она просиживала в домике долгими часами, разбирая рукописные тексты на пергаментах.

Her job required her to know not only the six principal languages of medieval Europe, but also long-forgotten local dialects, slang and abbreviations. Marek felt lucky to have her, even though she stayed aloof from the rest of the team. And she could be a little strange at times. He said, “Elsie?”

Профессия требовала от нее знания не только шести основных языков средневековой Европы, но и давно забытых местных диалектов, жаргонных выражений и сокращений. Марек считал, что ее участие в экспедиции было удачей, даже несмотря на то, что она держалась в стороне от остальной части группы. Временами ее поведение казалось немного странным.

— Элси, — повторил он.

She looked up suddenly. “What? Oh, sorry, Andre. I'm just, uh, I mean a little...” She gestured to the parchment in front of her. “This is a bill from the monastery to a German count. For putting up his personal retinue for the night: twenty-nine people and thirty-five horses. That's what this count was taking with him through the countryside. But it's written in a combination of Latin and Occitan, and the handwriting is impossible.”

Она резко вскинула голову.

— Что? Ай, извините, Андре. Я только... ммм... я имею в виду... — Она ткнула пальцем в лежавший перед нею пергамент:

— Это счет, который монастырь выставил немецкому графу за ночлег его свиты; двадцать девять человек и тридцать пять лошадей. Граф ездил с таким отрядом по окрестностям. Но написано на смеси латыни и окситанского наречия, и почерк совершенно невозможный.

Elsie picked up the parchment and carried it to the photography stand in the corner. A camera was mounted on a four-legged stand above the table, with strobe lights aiming from all sides. She set the parchment down, straightened it, arranged the bar code ID at the bottom, put a two-inch checkerboard ruler down for standardization, and snapped the picture.

Элси взяла пергамент и направилась к фотокопировальному столу в углу комнаты. Над столом на четырех опорах была установлена камера; со всех сторон на стол были нацелены лампы-вспышки. Она аккуратно уложила пергамент, расправила его, приложила снизу бирку со штриховым кодом, рядом поместила двухдюймовую эталонную линейку и сделала снимок.

“Elsie? Where's the radio to talk to David?”

“Oh, sorry. It's on the far table. It's the one with the adhesive strip that says DS.”

Marek went over, pressed the button. “David? It's Andre.”

— Элси, где радио, настроенное на Дэвида?

— О, извините. На дальнем столе. На нем наклейка с буквами Д и С.

Марек подошел к столу, взял радиотелефон и нажал кнопку:

— Дэвид? Это Андре.

“Hi, Andre.” Marek could hardly hear him with the thumping of the helicopter.

“What've you found?”

— Привет, Андре.

Марек с трудом разбирал его голос сквозь шум вертолета.

— Ну, что ты нашел?

“Zip. Nada. Absolutely nothing,” Stern said. “We checked the monastery and we checked the forest. None of Kramer's landmarks show up: not on SLS, or on radar, infrared, or UV. I have no idea how they made these discoveries.”

— Ноль. Nada de nada [Абсолютно ничего (исп.)]. Пусто, — сообщил Стерн. — Мы проверили монастырь, мы проверили лес. Ни одного из ориентиров, о которых говорила Крамер, не обнаружено. Ни локатором бокового обзора, ни радаром, ни в ультрафиолете, ни инфракрасным сканером. Я понятия не имею, каким образом им удалось сделать эти открытия.

They were galloping full tilt along a grassy ridge overlooking the river. At least, Sophie was galloping; Chris bounced and jolted, hanging on for dear life. Ordinarily, she never galloped on their outings together, in deference to his lesser ability, but today she was shrieking with delight as she raced headlong across the fields.

Они неслись стремительным галопом по заросшему травой гребню длинного высокого холма, протянувшегося вдоль реки. По крайней мере, Софи неслась галопом, а Крис неуклюже подпрыгивал и старательно удерживал равновесие, в буквальном смысле цепляясь за жизнь. Обычно во время прогулок она не ездила галопом, уважая своего не столь умелого спутника, но сегодня, проносясь по лугам, она во все горло кричала от удовольствия.

Chris tried to stay with her, praying she would stop soon, and finally she did, reining up her snorting and sweaty black stallion, patting it on the neck, waiting for him to catch up.

“Wasn't that exciting?” she said.

Крис пытался следовать за ней, молясь про себя, чтобы она поскорее остановилась. Наконец она натянула уздечку своего отфыркивающегося взмокшего вороного жеребца, конь со всадницей остановился. Ласково похлопывая животное по шее, девушка поджидала, пока Крис подъедет к ней.

— Разве это не было великолепно?! — воскликнула она.

“It was,” he said, gasping for breath. “It certainly was that.”

“You did very well, Chris, I must say. Your seat is improving.”

All he could do was nod. His seat was painful after all the bouncing, and his thighs ached from squeezing so hard.

— Да, — согласился он, пытаясь перевести дыхание. — Конечно.

— Должна заметить, Крис, что ты все делал очень хорошо. И твоя посадка становится лучше.

В ответ он смог только кивнуть. Его зад болел от ударов о седло, а бедра просто омертвели от напряжения.

“It's beautiful here,” she said, pointing to the river, the dark castles on the far cliffs. “Isn't it glorious?”

And then she glanced at her watch, which annoyed him. But walking turned out to be surprisingly pleasant. She rode very close to him, the horses almost touching, and she leaned over to whisper in his ear; once she threw her arm around his shoulder and kissed him on the mouth, before glancing away, apparently embarrassed by her moment of boldness.

— Как здесь красиво, — сказала она, указывая на реку и темные замки на далеких утесах. — Разве это не великолепно?

И тут Софи поглядела на часы, что серьезно задело Криса. Но прогулка обещала быть удивительно приятной. Она ехала совсем рядом с ним, так что лошади чуть ли не соприкасались крупами, она время от времени наклонялась, чтобы прошептать что-нибудь ему на ухо. Однажды она положила ему руку на плечо и поцеловала в губы, а потом быстро оглянулась кругом, очевидно, испугавшись своей смелости.

From their present position, they overlooked the entire site: the ruins of Castelgard, the monastery, and on the far hill, La Roque. Clouds raced overhead, moving shadows across the landscape. The air was warm and soft, and it was quiet, except for the distant rumble of an automobile.

С того места, где они находились, была хорошо видна вся территория раскопок: руины Кастельгарда, монастырь и, на далеком холме, Ла-Рок. В небе пролетали облака, отбрасывая в долину отчетливые тени. Воздух был теплым и спокойным; вокруг царила тишина, которую нарушал лишь отдаленный гул автомобиля.

“Oh, Chris,” she said, and kissed him again. When they broke, she looked away in the distance, and suddenly waved.

A yellow convertible was winding up the road toward them. It was some sort of racing car, low-slung, its engine growling. A short distance away, it stopped, and the driver stood up behind the wheel, sitting on the back of the seat.

— О, Крис! — воскликнула девушка и еще раз поцеловала его. Когда они оторвались друг от друга, Софи посмотрела куда-то вдаль и вдруг широко замахала рукой.

По проселочной дороге к ним пылил желтый открытый автомобиль. Это была спортивная машина; ее мотор глухо рычал. Немного не доезжая до них, автомобиль остановился, и водитель, поднявшись из-за руля, уселся на спинку сиденья.

“Nigel!” she cried happily.

The man in the car waved back lazily, his hand tracing a slow arc.

— Найджел! — счастливым голосом воскликнула Софи.

Человек в автомобиле лениво махнул в ответ, его рука описала в воздухе плавную дугу.

“Oh Chris, would you be a dear?” Sophie handed Chris the reins of her horse, dismounted, and ran down the hill to the car, where she embraced the driver. The two of them got in the car. As they drove off, she looked back at Chris and blew him a kiss.

— О, Крис, пожалуйста, будь умницей! — с этими словами Софи вручила ему уздечку своей лошади, соскочила на землю, сбежала с холма к автомобилю, обняла водителя и уселась рядом с ним в машину. Когда автомобиль рванул с места, она оглянулась на Криса и послала ему воздушный поцелуй.

The restored medieval town of Sarlat was particularly charming at night, when its cramped buildings and narrow alleys were lit softly by gas lamps. On the rue Tourny, Marek and the graduate students sat in an outdoor restaurant under white umbrellas, drinking the dark red wine of Cahors into the night.

Заново отстроенный средневековый город Сарла казался особенно очаровательным по ночам, когда его прижавшиеся друг к другу дома и узкие переулки были освещены мягкими газовыми лампами. Марек и несколько аспирантов сидели в открытом ресторане на улице Турни под белыми зонтиками и потягивали темно-красный кагор.

Usually, Chris Hughes enjoyed these evenings, but tonight nothing seemed right to him. The evening was too warm; his metal chair uncomfortable. He had ordered his favorite dish, pintade aux cepes, but the guinea hen tasted dry, and the mushrooms were bland. Even the conversation irritated him: usually, the graduate students talked over the day's work, but tonight their young architect, Kate Erickson, had met some friends from New York, two American couples in their late twenties—stock traders with their girlfriends. He disliked them almost immediately.

Обычно Крису Хьюджесу очень нравились такие ночи, но этим вечером все ему было не по нраву. Вечер был слишком теплым, металлический стул — неудобным. Он заказал свое любимое блюдо, пинтад-о-сепе [Французское блюдо — цесарка с белыми грибами], но птица казалась сухой, а грибы слишком мягкими. Даже разговоры раздражали его: обычно аспиранты обсуждали то, что сделали за день, но нынешним вечером их молодой архитектор, Кейт Эриксон, встретила и пригласила сюда каких-то своих нью-йоркских знакомых — пару биржевиков лет под тридцать со своими подружками. Крис почти сразу же возненавидел их.

The men were constantly getting up from the table to talk on cell phones. The women were both publicists in the same PR firm; they had just finished a very big party for Martha Stewart's new book. The group's bustling sense of their own self-importance quickly got on Chris's nerves; and, like many successful business people, they tended to treat academics as if they were slightly retarded, unable to function in the real world, to play the real games.

Гости то и дело вставали из-за стола, чтобы поговорить по сотовым телефонам. Обе женщины были журналистками, а вернее, рекламными агентами из одной и той же пиаровской фирмы; они только что закончили грандиозную рекламную кампанию, пропагандировавшую новую книгу Марты Стюарт. Крикливая самоуверенность этих людей очень скоро начала действовать Крису на нервы. К тому же, как многие удачливые бизнесмены, новые знакомые были склонны обращаться с учеными словно с отсталыми людьми, не способными к существованию в реальном мире, к игре в реальные игры.

Or perhaps, he thought, they just found it inexplicable that anyone would choose an occupation that wouldn't make them a millionaire by age twenty-four.

«А может быть, — думал Крис, — эти типы просто не могут представить себе, как кто-нибудь добровольно выбрал занятие, которое не сделает человека миллионером к двадцати четырем годам...»

Yet he had to admit they were perfectly pleasant; they were drinking a lot of wine, and asking a lot of questions about the project. Unfortunately, they were the usual questions, the ones tourists always asked: What's so special about that place? How do you know where to dig? How do you know what to look for? How deep do you dig and how do you know when to stop?

Но все же Крис должен был признать, что они были вполне приятными людьми; они пили много вина и задавали множество вопросов по поводу проекта. К сожалению, это были обычные вопросы, те, которые всегда задают туристы: «Что в этом месте такого особенного?», «Откуда вы знаете, где надо копать?», «Откуда вы знаете, что искать?», «Насколько глубоко вы роете и каким образом узнаете, когда нужно остановиться?»

“Why are you working there? What's so special about that place, anyway?” one of the women asked.

— Но почему вы работаете именно там? Все-таки что в этом месте такого исключительного? — спросила одна из женщин.

“The site is very typical for the period,” Kate said, “with two opposing castles. But what makes it a real find is that it has been a neglected site, never previously excavated.”

“That's good? That it was neglected?” The woman was frowning; she came from a world where neglect was bad.

— Участок очень типичен для того периода, — объяснила Кейт, — с двумя противостоящими один другому замками. Но настоящей находкой он оказался потому, что эта территория была, в общем-то, заброшена и там еще никогда не производились земляные работы.

— Это хорошо? То, что земля была заброшена? — Женщина нахмурилась; она прибыла из мира, где заброшенность была страшным грехом.

“It's very desirable,” Marek said. “In our work, the real opportunities arise only when the world passes an area by. Like Sarlat, for instance. This town.”

“It's very sweet here,” one of the women said. The men stepped away to talk on their phones.

— Это очень желательно, — вмешался в разговор Марек. — В нашей работе реальные возможности возникают только в тех случаях, когда мир почему-либо проходит мимо какого-то места стороной. Как, например, получилось с Сарла, вот с этим городом.

— Здесь очень мило, — одобрительно заметила вторая женщина. Мужчины опять отошли в сторонку, чтобы поговорить по телефонам.

“But the point,” Kate said, “is that it's an accident that this old town exists at all. Originally, Sarlat was a pilgrimage town that grew up around a monastery with relics; eventually it got so big that the monastery left, looking for peace and quiet elsewhere. Sarlat continued as a prosperous market center for the Dordogne region. But its importance diminished steadily over the years, and in the twentieth century, the world passed Sarlat by. It was so unimportant and poor that the town didn't have the money to rebuild its old sections. The old buildings just remained standing, with no modern plumbing and electricity. A lot of them were abandoned.”

— Но главная штука в том, — сказала Кейт, — что, по чистой случайности, этот старый город вообще существует. Сначала Сарла был городом паломников, выросшим вокруг монастыря со священными реликвиями; в конце концов город так разросся, что монастырь перебрался в другое место, где было больше покоя и тишины. Сарла долгое время оставался важным торговым центром области Дордонь. Но с годами его значение неуклонно падало, и к двадцатому столетию мир совершенно забыл о Сарла. Городок был настолько незначительным и бедным, что даже не имел денег на ремонт своих одряхлевших от времени кварталов. Старые дома оставались такими же, как были, без современного водопровода и электричества. Многие оказались брошенными.

Kate explained that in the 1950s, the city was finally going to tear the old quarter down and put up modern housing. “Andre Malraux stopped it. He convinced the French government to put aside funds for restoration. People thought he was crazy. Now, Sarlat's the most accurate medieval town in France, and one of the biggest tourist attractions in the country.”

Кейт объяснила, что в пятидесятых годах город наконец-то решил снести старые кварталы и возвести на их месте современные дома.

— Андре Мальро [Мальро Андре (1901–1976) — французский писатель, философ и политический деятель. Во время Второй мировой войны участвовал в антифашистском Сопротивлении. После войны работал в правительстве Ш. де Голля, в 1959–1969 гг. занимал пост министра культуры Франции] удалось воспрепятствовать этому. Он убедил французское правительство наскрести денег и взяться за реставрацию старинных построек. Народ считал его сумасшедшим. А теперь Сарла оказался самым аутентичным средневековым городом во Франции и одной из главных приманок для туристов в стране.

“It's nice,” the woman said, vaguely. Suddenly, both men returned to the table together, sat down, and put their phones in their pockets with an air of finality.

“What happened?” Kate said.

“Market closed,” one explained. “So. You were saying about Castelgard. What's so special about it?”

— Очаровательно, — неопределенно откликнулась женщина.

Внезапно оба мужчины вместе возвратились к столу, уселись и с видом выполненного долга одинаковыми движениями убрали в карманы свои телефоны.

— Что случилось? — поинтересовалась Кейт.

— Биржа закрылась, — объяснил один из них. — Вы говорили о Кастельгарде. Так что же в нем такого особенного?

Marek said, “We were discussing the fact that it's never been excavated before. But it's also important to us because Castelgard is a typical fourteenth-century walled town. The town is older than that, but between 1300 and 1400 most of its structures were built, or modified, for greater defense: thicker walls, concentric walls, more complicated moats and gates.”

— Мы говорили о том, — сказал Марек, — что в нем никогда и никто не производил земляных работ. Но для нас также важно, что Кастельгард — это типичный укрепленный город четырнадцатого века. Сам город старше, но между 1300-м и 1400 годом в нем было возведено очень много построек, а старые перестроены для укрепления обороны: стали толще стены, выстроен их второй ряд, более сложными стали рвы и ворота.

“This is when? The Dark Ages?” one of the men said, pouring wine.

— Когда эго все происходило? В Темные века? [Темные века — период европейской истории, началом которого принято считать 476 г. н. э. Его завершение одни исторические школы относят к 1000 г., а другие — к началу эпохи Возрождения] — спросил один из мужчин, наливая себе вина.

“No,” Marek said. “Technically, it's the High Middle Ages.”

“Not as high as I'm going to be,” the man said. “So what comes before that, the Low Middle Ages?”

— Нет, — ответил Марек. — Технически, это Высокое Средневековье.

— Не такое высокое, как хотелось бы мне, — ответил биржевик. — А что там идет перед ним? Низкое Средневековье?

“That's right,” Marek said.

“Hey,” the man said, raising his wineglass. “Right the first time!”

— Правильно, — сказал Марек.

— Эй, — воскликнул его собеседник, поднимая свой бокал, — ну, по первой!

Starting around 40 B. C., Europe had been ruled by Rome. The region of France where they now were, Aquitaine, was originally the Roman colony of Aquitania. All across Europe, the Romans built roads, supervised trade, and maintained law and order. Europe prospered.

Примерно за сорок лет до наступления новой эры всей Европой управляли римляне. Та часть Франции, где они находились, в древности называлась Аквитанией. Это название она получила от римских колонизаторов. Римляне строили по всей Европе дороги, организовывали торговые отношения и поддерживали общественный порядок. Европа процветала.

Then, around A. D. 400, Rome began to withdraw its soldiers and abandon its garrisons. After the empire collapsed, Europe sank into lawlessness, which lasted for the next five hundred years. Population fell, trade died, towns shrank. The countryside was invaded by barbarian hordes: Goths and Vandals, Huns and Vikings. That dark period was the Low Middle Ages.

Позднее, где-то в 400 году новой эры, Рим начал отзывать своих солдат, выводить гарнизоны. После крушения империи Европа погрязла в беззаконии, которое продолжалось целых пятьсот лет. Численность населения многократно снизилась, торговля погибла, города превратились в мелкие поселения. Все римские провинции были захвачены варварскими ордами. Здесь хозяйничали готы и вандалы, гунны и викинги. Этот темный период получил название Низкого Средневековья.

“But toward the last millennium—I mean A. D. 1000—things began to get better,” Marek said. “A new organization coalesced that we call the feudal system—although back then, people never used that word.”

— Но к концу тысячелетия — я имею в виду тысячный год — положение начало улучшаться, — сказал Марек. — К этому времени образовалось новое государственное устройство, которое мы называем теперь «феодальной системой», хотя в те времена люди и представления не имели об этом термине.

Under feudalism, powerful lords provided local order. The new system worked. Agriculture improved. Trade and cities flourished. By A. D. 1200, Europe was thriving again, with a larger population than it had had during the Roman Empire. “So the year 1200 is the beginning of the High Middle Ages—a time of growth, when culture flourished.”

С возникновением феодализма появились сильные владыки, которые оказались в состоянии обеспечить порядок в своих владениях. Новая система работала. Сельское хозяйство стало развиваться. Торговля возобновилась, города начали расти. И к тысяча двухсотому году Европа вновь расцвела, и населения в ней оказалось даже больше, чем было во времена Римской империи.

— Получается, что этот самый тысяча двухсотый год можно считать началом Высокого Средневековья — времени роста и расцвета культуры.

The Americans were skeptical. “If it was so great, why was everybody building more defenses?”

Реакция американцев на эту микролекцию оказалась скептической.

— Если все было так хорошо, то зачем нужно было возводить повсюду столько оборонительных сооружений?

“Because of the Hundred Years War,” Marek said, “which was fought between England and France.”

“What was it, a religious war?”

— Из-за Столетней войны, — объяснил Марек, — которую вели между собой Англия и Франция.

— Наверно, это была религиозная война?

“No,” Marek said. “Religion had nothing to do with it. Everyone at the time was Catholic.”

“Really? What about the Protestants?”

— Нет, — ответил Марек. — Религия не имела к этому никакого отношения. В то время все были католиками.

— Неужели? А как же протестанты?

“There were no Protestants.”

“Where were they?”

Marek said, “They hadn't invented themselves yet.”

— Не было никаких протестантов.

— А где же они были?

— Они тогда еще не выдумали себя, — высказал афоризм Марек.

“Really? Then what was the war about?”

“Sovereignty,” Marek said. “It was about the fact that England owned a large part of France.”

— Да ну! Тогда из-за чего же они воевали?

— Из-за суверенитета. Значительная часть Франции принадлежала тогда Англии.

One of the men frowned skeptically. “What are you telling me? England used to own France?”

Marek sighed.

Один из мужчин недовольно нахмурился.

— Что вы болтаете? Франция принадлежала Англии?

Марек вздохнул.

He had a term for people like this: temporal provincials—people who were ignorant of the past, and proud of it.

Temporal provincials were convinced that the present was the only time that mattered, and that anything that had occurred earlier could be safely ignored. The modern world was compelling and new, and the past had no bearing on it. Studying history was as pointless as learning Morse code, or how to drive a horse-drawn wagon. And the medieval period—all those knights in clanking armor and ladies in gowns and pointy hats—was so obviously irrelevant as to be beneath consideration.

У него было собственное определение для таких людей: «провинциалы времени» — люди, не знавшие прошлого и гордившиеся этим.

Провинциалы времени были убеждены, что настоящее является единственным временем, которое имеет хоть какое-то значение, и все, что происходило ранее, можно преспокойно игнорировать. Современный мир был неотразимым и новым, а прошлое не имело для них никакого значения. Изучение истории было таким же бессмысленным занятием, как, к примеру, овладение азбукой Морзе или искусством управления грузовым фургоном. И Средневековье — все эти рыцари в звенящей броне и дамы в высоких остроконечных головных уборах — настолько, очевидно, не имело отношения к реальности, что о нем и вовсе не стоило разговаривать.

Yet the truth was that the modern world was invented in the Middle Ages. Everything from the legal system, to nation-states, to reliance on technology, to the concept of romantic love had first been established in medieval times. These stockbrokers owed the very notion of a market economy to the Middle Ages. And if they didn't know that, then they didn't know the basic facts of who they were. Why they did what they did. Where they had come from.

Professor Johnston often said that if you didn't know history, you didn't know anything. You were a leaf that didn't know it was part of a tree.

Но суть заключалась в том, что основы современного мира были заложены именно в Средневековье. Все, начиная от системы правосудия до моноэтнического государства, от технологии до концепции романтичной любви первоначально возникло в средневековые времена. И самим понятием «рыночная экономика», которой эти биржевые маклеры поклонялись, они были обязаны Средневековью. Если они не знали этого, значит, они не знали главного о том, кем они сами являются. Почему они делают то, что делают. Откуда они возникли.

Профессор Джонстон часто говорил, что человек, не знающий истории, не знает ничего Это все равно что лист, не знающий, что он является частью дерева.

The stock trader continued, pushing in the stubborn way that some people did when confronted with their own ignorance: “Really? England used to own part of France? That doesn't make any sense. The English and French have always hated each other.”

А биржевик продолжал наскакивать на Марека. Именно так все невежи отстаивают свое право на незнание.

— Да что за чушь вы несете! Англия владела частью Франции? Это же совершенный бред Англичане и французы всегда ненавидели друг друга.

“Not always,” Marek said. “This was six hundred years ago. It was a completely different world. The English and French were much closer then. Ever since soldiers from Normandy conquered England in 1066, all the English nobility were basically French. They spoke French, ate French food, followed French fashions. It wasn't surprising they owned French territory. Here in the south, they had ruled Aquitaine for more than a century.”

— Вовсе не всегда, — возразил Марек. — Ведь мы говорим о том, что происходило шестьсот лет назад. Мир тогда был совсем не таким, как теперь. И англичане с французами были намного ближе друг к другу. После того как норманны в 1066 году захватили Англию, практически вся аристократия на острове оказалась французской. Они говорили по-французски, ели французские блюда, одевались по французской моде. И не следует видеть ничего удивительного в том, что они оккупировали французскую территорию. Вот и здесь, на юге, они больше ста лет владели Аквитанией.

“So? What was the war about? The French decided they wanted it all for themselves?”

“More or less, yes.”

“Figures,” the man said, with a knowing nod.

— Допустим. Но все же чего ради велась эта война? Вероятно, французы решили возвратить все эти земли себе?

— Примерно так.

— Ну и людишки! — буркнул биржевик.

Marek lectured on. Chris passed the time trying to catch Kate's eye. Here in candlelight, the angles of her face, which looked hard, even tough, in sunlight, were softened. He found her unexpectedly attractive.

But she did not return his look. Her attention was focused on her stockbroker friends. Typical, Chris thought. No matter what they said, women were only attracted to men with power and money. Even manic and sleazy men like these two.

Марек говорил так, будто читал лекцию первокурсникам, а Крис тем временем изучал глаза Кейт. Сейчас, при свете люминесцентных ламп, черты ее лица, которые при свете солнца казались грубыми, выглядели гораздо мягче. Она вдруг показалась ему привлекательной.

Но девушка не реагировала на его взгляды, полностью сосредоточившись на своих приятелях-биржевиках.

«Обычное дело, — подумал Крис. — Женщины тянутся к тем, у кого есть власть и деньги. Даже к таким бездарям и пустобрехам, как эта парочка».

He found himself studying their watches. Both men wore big, heavy Rolexes, but the metal watchbands were fitted loosely, so the watches flopped and dangled down their wrists, like a woman's bracelet. It was a sign of indifference and wealth, a casual sloppiness that suggested they were permanently on vacation. It annoyed him.

Он поймал себя на том, что рассматривает часы своих соседей по столу. Оба носили большие тяжелые «Ролексы», но металлические браслеты их часов были расстегнуты, и они свободно болтались на запястьях, словно женские украшения. Это был символ богатства и независимости, случайная небрежность, подчеркивавшая, что обладатели этих часов находятся в отпуске. Манеры этих людей все сильнее раздражали его.

When one of the men began to play with his watch, flipping it around on his wrist, Chris finally could stand it no longer. Abruptly, he got up from the table.

He mumbled some excuse about having to check on his analyses back at the site, and headed down the rue Tourny toward the parking lot at the edge of the old quarter.

All along the street, it seemed to him that he saw only lovers, couples strolling arm in arm, the woman with her head on the man's shoulder. They were at ease with each other, having no need to speak, just enjoying the surroundings. Each one he passed made him more irritable, and made him walk faster.

Когда один из мужчин принялся играть с часами — он крутил их вокруг запястья, звонко пощелкивая браслетом, — Крис наконец не выдержал. Он резко поднялся из-за стола, пробормотав что-то насчет того, что ему необходимо проверить результаты последних анализов образцов, найденных в раскопках, и торопливо зашагал по улице Турни в сторону автостоянки, находившейся на краю старинного квартала.

Ему казалось, что на всем протяжении улицы он встречал только влюбленные пары, прогуливавшиеся под руку; каждая женщина обязательно шла, склонив голову на плечо спутника. Никто не разговаривал, молча наслаждаясь созерцанием окружающего. И с каждой встречающейся парой его раздражение становилось все сильнее, заставляя ускорять и ускорять шаги.

It was a relief when he finally got to his car, and drove home.

Nigel!

What kind of an idiot had a name like Nigel?

Когда он в конце концов уселся в автомобиль и поехал домой, то почувствовал, что у него на душе стало намного легче.

Найджел.

Каким же идиотом нужно быть, чтобы носить такое имя!

The following morning, Kate was again hanging in the Castelgard chapel when her radio crackled and she heard the cry “Hot tamales! Hot tamales! Grid four. Come and get it! Lunch is served.”

На следующее утро Кейт опять висела в своей страховочной сбруе под сводами кастельгардской часовни, когда вдруг ее радиотелефон захрипел и сообщил:

— Горячие тамалес! [Тамал, тамале — толченая кукуруза с мясом и красным перцем (мексиканское блюдо)] Горячие тамалес! Четвертый участок! Приходите попробовать! Завтрак подан.

That was the team's signal that a new discovery had been made. They used code words for all their important transmissions, because they knew local officials sometimes monitored them. At other sites, the government had occasionally sent agents in to confiscate discoveries at the moment they were first found, before the researchers had a chance to document and evaluate them. Although the French government had an enlightened approach to antiquities—in many ways better than Americans—individual field inspectors were notoriously inconsistent. And, of course, there was often some feeling about foreigners appropriating the noble history of France.

Это было принятое в экспедиции условное кодированное сообщение о новом открытии. Археологи разработали систему кодов для всех важных сообщений, так как было известно, что местные власти частенько прослушивали переговоры. На различных раскопках уже бывали случаи, когда представители правительства являлись и конфисковывали находки, прежде чем исследователи успевали хотя бы вкратце изучить их и сделать полноценное описание. Хотя французское правительство относилось к археологам довольно лояльно, даже доброжелательно — пожалуй, гораздо лучше, чем американские власти, — отдельные его представители на местах пользовались печальной известностью благодаря непоследовательности своих поступков. И, конечно, частенько встречались проявления ревности к иностранцам, копавшимся в истории благородной Франции.

Grid four, she knew, was over at the monastery. She debated whether to stay in the chapel or to go all the way over there, but finally she decided to go. The truth was that much of their daily work was dull and uneventful. They all needed the renewed enthusiasm that came with the excitement of discoveries.

Четвертый участок, насколько было известно Кейт, находился в монастыре. Некоторое время она раздумывала, идти ей туда или остаться в часовне, но в конце концов решила пойти. Дело заключалось в том, что повседневная работа экспедиции была в значительной степени скучной и бедной событиями, и археологам требовался хлыст для того, чтобы поддерживать свой энтузиазм на достаточно высоком уровне. А роль такого хлыста играли именно открытия, которые время от времени совершал кто-нибудь из их коллег.

She walked through the ruins of Castelgard town. Unlike many others, Kate could rebuild the ruins in her mind, and see the town whole. She liked Castelgard; this was a no-nonsense town, conceived and built in time of war. It had all the straightforward authenticity that she had found missing in architecture school.

Кейт шла через руины Кастельгарда. В отличие от многих своих товарищей, она была способна восстановить перед своим мысленным взором тот облик, который эти развалины имели в незапамятные времена, увидеть город целиком. Ей нравился Кастельгард, это был деловой город, зародившийся и обустраивавшийся в эпоху непрерывных войн. Он обладал той неподдельной подлинностью, которая, как девушка обнаружила, отсутствовала у архитектурных школ.

She felt the hot sun on her neck and her legs and thought for the hundredth time how glad she was to be in France, and not sitting in New Haven at her cramped little workspace on the sixth floor of the A & A Building, with big picture windows overlooking fake-colonial Davenport College and fake-Gothic Payne Whitney Gym. Kate had found architecture school depressing, she had found the Arts and Architecture Building very depressing, and she had never regretted her switch to history.

Certainly, you couldn't argue with a summer in southern France. She fitted into the team here at the Dordogne quite well. So far it had been a pleasant summer.

Она ощущала шеей и голыми ногами солнце и в который раз думала о том, как ей повезло, что она оказалась во Франции, а не сидит в Нью-Хейвене в тесной каморке, именовавшейся ее рабочим кабинетом, на шестом этаже здания, из огромных окон которого открывается вид на псевдоколониальное строение Дейвенпорт-колледжа и фальшивую готику гимназии Пэйн Уитни. Архитектурный факультет невыносимо угнетал Кейт, теория и практика архитектуры приводили ее в совершенное уныние, и девушка никогда не сожалела о том, что переключилась на историю.

Конечно, трудно найти какие-то минусы улета в южной Франции. Она удачно вошла в команду, работавшую здесь, в Дордони. Нет, лето действительно пока что было очень приятным.

Of course, there had been some men to fend off. Marek had made a pass early on, and then Rick Chang, and soon she would have to deal with Chris Hughes as well. Chris took the British girl's rejection hard—he was apparently the only one in the Perigord who hadn't seen it coming—and now he was behaving like a wounded puppy. He'd been staring at her last night, during dinner. Men didn't seem to realize that rebound behavior was slightly insulting.

Хотя ей пришлось поставить на место нескольких мужчин. Сначала какие-то поползновения предпринимал Марек, затем Рик Чанг, а потом ей пришлось иметь дело с Крисом Хьюджесом. Крис тяжело принял отставку, которую дала ему английская девчонка — вероятно, он единственный не видел, что дело шло к этому, — и теперь вел себя как раненый щенок. И вчера за обедом он все время пялился на нее. Мужчины, судя по всему, не понимают, что для женщины оскорбительно, когда кто-то начинает ухаживать за нею только для того, чтобы возместить потерю предмета своего истинного поклонения.

Lost in her thoughts, she walked down to the river, where the team kept the little rowboat that they used to ferry across.

And waiting there, smiling at her, was Chris Hughes.

Окончательно запутавшись в своих мыслях, Кейт спустилась к реке. Там была привязана небольшая гребная лодочка, на которой участники экспедиции переправлялись через реку.

А около лодки ее поджидал улыбающийся Крис Хьюджес.

“I'll row,” he offered as they climbed into the boat. She let him. He began to pull across the river in easy strokes. She said nothing, just closed her eyes, turned her face up to the sun. It felt warm, relaxing.

“Beautiful day,” she heard him say.

“Yes, beautiful.”

— Я буду грести, — предложил он. Кейт согласилась, и он легкими движениями весел направил лодку к другому берегу. Девушка молчала; она сидела на корме, подставив лицо солнечным лучам. От тепла она ощущала приятную расслабленность.

— Прекрасный день, — услышала она слова Криса.

— Да, хорошо.

“You know, Kate,” he began, “I really enjoyed dinner last night. I was thinking maybe—”

“That's very flattering, Chris,” she said. “But I have to be honest with you.”

“Really? About what?”

— Знаешь, Кейт, — начал он, — мне действительно очень понравился вчерашний обед. Я подумал: может быть...

— Приятно слышать это, Крис, — ответила она, — но я должна быть честной с тобой.

— На самом деле? И в чем же?

“I've just broken up with someone.”

“Oh. Uh-huh...”

— Я только что порвала кое с кем.

— А-а... Гм....

“And I want to take some time off.”

“Oh,” he said. “Sure. I understand. But maybe we could still—”

— И хотела бы сделать небольшой перерыв.

— А-а... — повторил он. — Ясно. Понимаю. Но, может быть, мы все-таки могли бы...

She gave him her nicest smile. “I don't think so,” she said.

“Oh. Okay.” She saw that he was starting to pout. Then he said, “You know, you're right. I really think it's best that we just stay colleagues.”

Она улыбнулась ему самой милой и открытой улыбкой, на какую была способна.

— Я так не считаю.

— Что ж, ладно. — Кейт заметила, что ее спутник начал было дуться, но Крис вдруг добавил:

— Знаешь, ты права. Я тоже думаю, что нам будет лучше остаться просто коллегами.

“Colleagues,” she said, shaking hands with him.

The boat touched the far shore.

— Решено! — сказала она, протягивая Крису руку. Тот пожал ее ладонь.

Лодка мягко ткнулась носом в берег.

At the monastery, a large crowd was standing around at the top of grid four, looking down into the excavation pit.

The excavation was a precise square, twenty feet on a side, going down to a depth of ten feet.

В монастыре большая толпа окружила четвертый участок. Все жадно пялились в глубину раскопа.

Раскоп имел форму точного квадрата двадцать на двадцать футов.

On the north and east sides, the excavators had uncovered flat sides of stone arches, which indicated the dig was now within the catacomb structure, beneath the original monastery. The arches themselves were filled in with solid earth. Last week, they had dug a trench through the north arch, but it seemed to lead nowhere. Shored up with timbers, it was now ignored.

С северной и восточной сторон землекопы раскрыли плоские верхушки каменных арок, которые указывали на то, что раскопки дошли до уровня катакомб, располагавшихся под монастырем. Сами арки были заполнены слежавшейся землей; на прошлой неделе под северной аркой пробили траншею, но она, судя по всему, никуда не вела. Траншею закрепили деревянными подпорками, но сейчас никто не обращал на нее внимания.

Now all the excitement was directed to the east arch, where in recent days they had dug another trench under the arch. Work had been slow because they kept finding human remains, which Rick Chang identified as the bodies of soldiers.

Все взгляды были устремлены на восточную арку, где недавно начали бить другую траншею. Работа продвигалась медленно, так как на пути то и дело попадались человеческие кости, которые Рик Чанг считал останками солдат.

Looking down, Kate saw that the walls of the trench had collapsed on both sides, the earth falling inward, covering the trench itself. There was now a great mound of earth, like a landslide, blocking further progress, and as the earth collapsed, brownish skulls and long bones—lots of them—had tumbled out.

Глянув вниз, Кейт увидела, что стенки траншеи осыпались с обеих сторон и земля практически полностью завалила канаву. Образовалась куча грунта, похожая на оползень, преградившая дальнейший путь, а на месте обвала обнажились черепа и длинные кости, большая часть которых лежала в явном беспорядке.

She saw Rick Chang down there, and Marek, and Elsie, who had left her lair to come out here. Elsie had her digital camera on a tripod, snapping off shots. These would later be stitched together in the computer to make 360-degree panoramas. They would be taken at hourly intervals, to record every phase of the excavation.

Она увидела в раскопе и Рика Чанга, и Марека, и Элси, покинувшую ради находки свою берлогу. Элси притащила свою цифровую фотокамеру, установленную на штативе-треножнике, и почти непрерывно сверкала вспышкой, делая снимки.

Позднее их введут в компьютер, чтобы создать искусственную панораму участка. Такие панорамы будут составляться снова и снова с часовым интервалом, чтобы запечатлеть каждую фазу раскопок.

Marek looked up and saw Kate on the rim. “Hey,” he said. “I've been looking for you. Get down here.”

Марек поднял голову и увидел Кейт на краю котлована.

— Эй, — крикнул он, — тебя-то я и искал! Спускайся сюда.

She scrambled down the ladder to the earthen floor of the pit. In the hot midafternoon sun, she smelled dirt, and the faint odor of organic decay. One of the skulls broke free and rolled to the ground at her feet. But she didn't touch it; she knew the remains should stay as they were until Chang removed them.

Кейт спустилась по лестнице на глинистое дно ямы. Там, несмотря на яркое солнце и полуденный зной, она почувствовала запах сырой земли и тления. Один из черепов вывалился из своей глинистой постели и подкатился к самым ее ногам, но Кейт не коснулась его. Она твердо знала, что все кости должны оставаться на месте обнаружения до тех пор, пока Чанг не поработает с ними.

“This may be the catacombs,” Kate said, “but these bones weren't stored. Was there ever a battle here?”

Marek shrugged. “There were battles everywhere. I'm more interested in that.” He pointed ahead to the arch, which was without decoration, rounded and slightly flattened.

— Это вполне могут быть катакомбы, — сказала Кейт, — но кости здесь не из захоронений. Возможно, здесь произошло сражение?

Марек пожал плечами.

— Сражения тут происходили повсюду. Меня больше интересует вот это. — Он ткнул пальцем вперед, в сторону лишенной какой-либо отделки арки со скругленными углами.

Kate said, “Cistercian, could even be twelfth century...”

“Okay, sure. But what about that?” Directly beneath the central curve of the arch, the collapse of the trench had left a black opening about three feet wide.

She said, “What are you thinking?”

— Цистерцианцы, возможно, даже двенадцатый век... — начала было Кейт.

— Да, несомненно, — прервал ее Марек. — А как насчет этого? — Прямо под центром арки на дне траншеи зияло черное отверстие шириной примерно в три фута.

— А ты что думаешь? — вопросом на вопрос ответила она.

“I'm thinking we better get in there. Right away.”

“Why?” she said. “What's the hurry?”

— Я думаю, что лучше всего будет забраться туда. Немедленно.

— Почему такая спешка? — удивилась Кейт.

Chang said to her, “It looks like there's space beyond the opening. A room, maybe several rooms.”

“So?”

— Потому что там, ниже уровня раскопок, есть какое-то пустое пространство, — ответил ей Чанг. — Комната, а может быть, и несколько.

— Возможно.

“Now it's exposed to the air. For the first time in maybe six hundred years.”

Marek said, “And air has oxygen.”

“You think there's artifacts in there?”

— А теперь туда попал воздух. Наверно, впервые за все шестьсот лет.

— А в воздухе содержится кислород, — хмуро добавил Марек.

— Вы думаете, что там могли сохраниться какие-нибудь предметы?

“I don't know what's in there,” Marek said. “But you could have considerable damage within a few hours.” He turned to Chang. “Have we got a snake?”

— Я не знаю, что там есть, — ответил Марек, — но, что бы там ни находилось, в ближайшие несколько часов оно может оказаться непоправимо испорченным. — Он повернулся к Чангу:

— У нас есть змейка?

“No, it's in Toulouse, being repaired.” The snake was a fiber optic cable that could be hooked to a camera. They used it to view otherwise inaccessible spaces.

— Нет, она в Тулузе, на ремонте.

Змейкой археологи называли между собой оптико-волоконный кабель, который можно было подключить к камере. Его использовали для съемки труднодоступных мест.

Kate said, “Why don't you just pump the room full of nitrogen?” Nitrogen was an inert gas, heavier than air. If they pumped it through the opening, it would fill the space up, like water. And protect any artifacts from the corrosive effects of oxygen.

“I would,” Marek said, “if I had enough gas. The biggest cylinder we've got is fifty liters.”

That wasn't enough.

— А почему бы не заполнить это помещение азотом? — поинтересовалась Кейт. Если бы они закачали этот инертный газ через отверстие, то он заполнил бы подземную комнату подобно воде. И защитил бы любые экспонаты от окисляющего воздействия кислорода.

— Я бы так и сделал, — ответил Марек, — но у нас есть только один баллон на пятьдесят литров. Этого было совершенно недостаточно.

She pointed to the skulls. “I know, but if you do anything now, you'll disturb—”

“I wouldn't worry about these skeletons,” Chang said. “They've already been moved out of position. And they look like they were mass-graved, after a battle. But there isn't that much we can learn from them.” He turned and looked up. “Chris, who's got the reflector?”

Она указала на черепа:

— Я понимаю, но если вы начнете что-нибудь делать, то нарушите...

— Мне кажется, что не стоит волноваться из-за этих скелетов, — ответил Чанг. — Они уже перемещены из первоначального положения. И, судя по всему, это было массовое захоронение после сражения. Вряд ли мы сможем много узнать по этим останкам. — Он обернулся и посмотрел вверх. — Крис, кто забрал прожектора?

Up above, Chris said, “Not me. I think they were last used here.”

One of the students said, “No, it's over by grid three.”

“Let's get it. Elsie, are you about finished with your pictures?”

— Не я, — ответил Крис сверху. — Я думал, что в последний раз ими пользовались именно здесь.

— Нет, они на третьем участке, — сообщил один из студентов.

— Давайте их сюда. Элси, вы закончили свои съемки?

“Pushy, pushy.”

“Are you, or not?”

“One minute more.”

— Я спешу.

— Да или нет?

— Еще минуточку.

Chang was calling to the students above, telling them to bring the reflectors. Four of them ran off excitedly.

Marek was saying to the others, “Okay, you people, I want flashlights, I want excavation packs, portable oxygen, filter headsets, lead lines, the works—now.”

Чанг крикнул стоявшим наверху студентам, чтобы те принесли прожектора. Четыре человека тут же взволнованно сорвались с места.

Марек обратился к оставшимся:

— Ладно, ребята, мне нужны фонари, наборы для раскопок, кислородные приборы, телефонные гарнитуры, респираторы, кабели питания и связи — и все это немедленно!

Through the excitement, Kate continued to eye the opening beneath the arch. The arch itself looked weak to her, the stones held loosely together. Normally, an arch kept its shape by the weight of the walls pressing in on the center stone, the keystone of the arch. But here, the whole upper curve above the opening could just collapse. The landslide of earth underneath the opening was loose. She watched pebbles break free and trickle down here and there. It didn't look good to her.

Преодолевая волнение, Кейт продолжала рассматривать отверстие под аркой. Сама арка казалась ей слабой, камни, похоже, почти не были скреплены между собой. Все арки, как правило, держатся за счет веса стен, опирающихся на центральный, замковый камень. Но здесь вся кладка была перекошена, и верхняя, изогнутая часть арки могла внезапно обрушиться А в дыру можно было разглядеть, что там продолжает оползать земля. Кейт видела, как то тут, то там вываливаются и соскальзывают вниз небольшие камешки. Она сочла это нехорошим признаком.

“Andre, I don't think it's safe to climb over that...”

“Who's talking about climbing over? We'll lower you from above.”

“Me?”

— Андре, я считаю, что лезть туда небезопасно...

— Никто не говорит о том, чтобы лезть. Мы опустим тебя сверху.

— Меня?

“Yeah. You hang from above the arch, and then go inside.” She must have looked stricken, because he grinned. “Don't worry, I'll go with you.”

“You realize, if we're wrong...” She was thinking, We could be buried alive.

— Да. Ты спустишься с арки, а потом пойдешь в глубину. — Вероятно, у Кейт был ошарашенный вид, потому что Марек усмехнулся:

— Не волнуйся, я пойду с тобой.

— Ты понимаешь, что если мы ошибемся... — Она умолкла, подбирая слова. — Нас может похоронить заживо.

“What's this?” Marek said. “Losing your nerve?”

That was all he had to say.

— Что с тобой? — насмешливо спросил Марек. — Нервишки сдают?

Больше ему ничего говорить не потребовалось.

Ten minutes later, she was hanging in midair by the edge of the exposed arch. She wore the excavation backpack, which was fitted with an oxygen bottle on the back and had two flashlights dangling like hand grenades from the waist straps. She had her filter headset pushed up on her forehead. Wires ran from the radio to a battery in her pocket. With so much equipment she felt clunky, uncomfortable. Marek stood above her, holding her safety line. And down in the pit, Rick and his students were watching her tensely.

Десять минут спустя она висела в воздухе под показавшимся ей ненадежным арочным сводом перекрытия. За спиной у нее был рюкзак с набором для раскопок, к которому был добавлен кислородный баллон, а на поясе, как ручные гранаты, висели два небольших, но мощных переносных прожектора. Маску респиратора она сдвинула на лоб; из-под нее выглядывала дужка наушников. Провода от радиотелефона уходили в карман, где лежал батарейный источник питания. Обвешанная таким количеством оборудования, Кейт чувствовала себя стесненно, неловко. Марек стоял на своде над ней, держа страховочный канат. И внизу, в яме, Рик и его студенты напряженно глядели на нее.

She looked up at Marek. “Give me five.” He released five feet of line, and she slid down until she was lightly touching the dirt mound. Little rivulets of earth trickled away beneath her feet. She eased herself forward.

“Three more.”

Она взглянула на Марека.

— Дай пять.

Он вытравил пять футов каната, и она опустилась вниз, чуть коснувшись влажной земли свежеобразовавшейся насыпи. Из-под ее ног выскользнуло несколько струек земли. Кейт шагнула вперед.

— Еще три.

She dropped to hands and knees, giving the mound her full weight. It held. But she looked up at the arch uneasily. The keystone was crumbling at the edges.

“Everything all right?” Marek called.

“Okay,” she said. “I'll go in now.”

Она стала на четвереньки, опустившись на насыпь всем своим весом Земля держала. Но она тут же перевела встревоженный взгляд на арку. Замковый камень крошился по краям.

— Все в порядке? — окликнул ее Марек.

— Да, — ответила она. — Я пошла внутрь.

She crawled back toward the gaping hole at the arch. She looked up at Marek, unhooked the flashlight. “I don't know if you can do this, Andre. The dirt may not support your weight.”

“Very funny. You don't do this alone, Kate.”

Она отползла назад, к зияющему провалу под аркой. Взглянула вверх, на Марека, стоявшего вне светового конуса прожектора.

— Не знаю, Андре, сможешь ли ты сюда спуститься. Земля может не выдержать твоего веса.

— Очень смешно. Кейт, ты не полезешь туда одна.

“Well, at least let me get in there first.”

She flicked on her light, turned on her radio, pulled down her headset so she was breathing through filters, and crawled through the hole, into the blackness beyond.

— Ладно, тогда по крайней мере дай мне прежде туда забраться.

Она щелкнула тумблером, включив свой переносной прожектор. Включила радиотелефон, закрыла рот и нос маской респиратора и поползла сквозь отверстие во тьму.

The air was surprisingly cool. The yellow beam of her flashlight played on bare stone walls, a stone floor. Chang was right: this was open space beneath the monastery. And it seemed to continue for some distance, before dirt and collapsed rubble blocked the far passage. Somehow this chamber had not been filled with dirt like the others. She shone her light up at the roof, trying to see its condition. She couldn't really tell. Not great.

Воздух в подземелье оказался на удивление холодным. Желтый луч ее прожектора плясал на голых каменных стенах и каменном полу. Чанг оказался прав это было помещение ниже уровня монастыря. И, похоже, в давние времена, до того, как обрушившаяся земля и камни перекрыли дальнейший проход, оно тянулось на немалое расстояние. Так или иначе, это помещение, в отличие от большинства других, не было заполнено землей. Она направила луч света на потолок, пытаясь определить его состояние, но не смогла как следует разглядеть перекрытие.

She crept forward on hands and knees, then began to descend, sliding a little, down the dirt toward the ground. Moments later, she was standing inside the catacombs.

“I'm here.”

Кейт еще немного проползла вперед на четвереньках, а потом начала спускаться, временами скользя, по сырой насыпи к твердому основанию. Спустя несколько мгновений она уже стояла в катакомбах.

— Я на месте.

It was dark around her, and the air felt wet. There was a dank odor that was unpleasant, even through the filters. The filters took out bacteria and viruses. At most excavation sites, no one bothered with masks, but they were required here, because plague had come several times in the fourteenth century, killing a third of the population. Although one form of the epidemic was originally transmitted by infected rats, another form was transmitted through the air, through coughs and sneezes, and so anybody who went into an old, sealed space had to worry about—

Вокруг было темно, воздух был ощутимо влажным. Даже сквозь фильтры респиратора чувствовался неприятный запах сырости. Фильтры поглощали бактерии и вирусы. На большинстве участков раскопок никто и не думал о масках, но здесь они требовались, потому что на протяжении четырнадцатого века в городе трижды случались эпидемии чумы, истребившие треть его населения. Хотя считается, что чума переносится зараженными крысами, но существует легочная форма заболевания, и в этом случае зараза передается через воздух, при кашле и чихании, поэтому любой, кто входит в древние закупоренные помещения, должен учитывать...

She heard a clattering behind her. She saw Marek coming through the hole above. He began to slide, so he jumped to the ground. In the silence afterward, they heard the soft sounds of pebbles and earth, trickling down the mound.

“You realize,” she said, “we could be buried alive in here.”

Она услышала шум у себя за спиной и, оглянувшись, увидела, что сверху, из отверстия, появился Марек. Он поскользнулся и перескочил на земляной пол. В наступившей вслед за этим тишине они оба услышали негромкий шорох камешков и струек земли, неторопливо скатывавшихся с насыпи.

— Ты понимаешь, — сказала она, — что нас тут может завалить и похоронить заживо?

“Always look on the bright side,” Marek said. He moved forward, holding a big fluorescent light with reflectors. It illuminated a whole section of the room. Now that they could see clearly, the room appeared disappointingly bare. To the left was the stone sarcophagus of a knight; he was carved in relief on the lid, which had been removed. When they looked inside the sarcophagus, it was empty. Then there was a rough wooden table leaning against a wall. It was bare. An open corridor going down to their left, ending in a stone staircase, which led upward until it disappeared in a mound of dirt. More mounds of earth in this chamber, over to the right, blocking another passageway, another arch.

— Всегда смотри на действительность со светлой стороны, — ответил Марек.

Он выступил вперед, держа в руках мощный прожектор, и осветил большой участок подземелья. Теперь, при ярком свете, комната показалась удручающе пустой. Слева находился каменный саркофаг рыцаря: на сдвинутой крышке было вырезано рельефное изображение воина в доспехах. Заглянув внутрь саркофага, археологи увидели, что он пуст. Еще в подземелье находился грубый деревянный стол, стоявший вплотную к стене. На нем ничего не было. Левее начинался коридор, упиравшийся в каменную лестницу, которая вела наверх, заканчиваясь в обрушенной куче земли. В правой части комнаты была еще одна куча земли, которая обрушилась с потолка, перекрыв проход под соседней аркой.

Marek sighed. “All this excitement... for nothing.”

Марек вздохнул.

— Такие волнения... и все попусту.

But Kate was still worried about the earth breaking free and coming into the room. It made her look closely at the earth mounds to the right.

And that was why she saw it.

“Andre,” she said. “Come here.”

Но Кейт, продолжая опасаться, что земля обвалится еще раз и заполнит подземелье, в котором они находились, пристально вглядывалась в правую кучу. Именно поэтому она и смогла это увидеть.

— Андре, — позвала она, — подойди сюда.

It was an earth-colored protrusion, brown against the brown of the mound, but the surface had a faint sheen. She brushed it with her hand. It was oilcloth. She exposed a sharp corner. Oilcloth, wrapping something.

Это была кочка цвета земли, грязно-коричневое вздутие на коричнево-бурой насыпи, но поверхность его слегка поблескивала. Кейт обмахнула находку рукой. Это оказалась клеенка. Девушка нащупала твердый угол. В клеенку что-то было завернуто.

Marek looked over her shoulder. “Very good, very good.”

“Did they have oilcloth then?”

Марек заглянул через ее плечо.

— Очень хорошо, просто чудесно.

— А разве тогда существовала клеенка?

“Oh yes. Oilcloth is a Viking invention, perhaps ninth century. Quite common in Europe by our period. Although I don't think we have found anything else in the monastery that's wrapped in oilcloth.”

— О, да. Клеенку изобрели викинги, вероятно, в девятом столетии. Она получила широкое распространение в Европе к нашему периоду. Хотя я не думаю, что нам удастся найти в монастыре еще что-нибудь, завернутое в клеенку.

He helped her dig. They proceeded cautiously, not wanting the mound to come down on them, but soon they had it exposed. It was a rectangle roughly two feet square, wrapped with oil-soaked string.

Он помог ей откапывать находку. Они ковырялись в земле очень осторожно, не желая вызвать новый оползень прямо на себя, но вскоре откопали сверток. Это был прямоугольник площадью примерно два квадратных фута, обвязанный промасленным шпагатом.

“I am guessing it's documents,” Marek said. His fingers were twitching in the fluorescent light, he wanted to open it so badly, but he restrained himself. “We'll take it back with us.”

— Я предполагаю, что это документы, — сказал Марек. Его пальцы дергались во флуоресцентном свете, так ему хотелось развернуть находку, но он сдержался. — Мы возьмем это с собой.

He slipped it under his arm and headed back toward the entrance. She gave one last look at the earth mound, wondering if she had missed something. But she hadn't. She swung her light away and—

She stopped.

Он взял сверток под мышку, повернулся обратно, к входу. Кейт окинула кучу земли еще одним взглядом, стараясь не упустить ни малейшей детали. Но она ничего не заметила. Тогда она перевела луч света в сторону — и замерла на месте.

Out of the corner of her eye, she'd caught a glimpse of something shiny. She turned, looked again. For a moment, she couldn't find it, but then she did.

It was a small piece of glass, protruding from the earth.

“Andre?” she said. “I think there's more.”

Краем глаза она уловила вспышку яркого света, повернулась, посмотрела еще раз. Несколько секунд она не могла разглядеть сверкающей точки, но вскоре все же нашла ее.

Это был торчащий из земли маленький кусочек стекла.

— Андре! — воскликнула она. — Похоже, что я нашла еще кое-что.

The glass was thin, and perfectly clear. The edge was curved and smooth, almost modern in its quality. She brushed the dirt away with her fingertips and exposed one lens of an eyeglass.

It was a bifocal lens.

Стекло было тонким и совершенно чистым. Изогнутый гладкий край по качеству обработки казался совершенно современным. Кейт вытерла грязь с кончиков пальцев и извлекла из земли стекло от очков.

Это была бифокальная линза.

“What is it?” Andre said, coming back to her.

“You tell me.”

— Что это такое? — удивился Андре, подойдя к ней.

— Это ты мне скажи.

He squinted at it, shone his light very near. His face was so close to the glass, his nose almost touched it. “Where did you find this?” He sounded concerned.

“Right here.”

Он, прищурившись, рассматривал находку, держа се совсем рядом со своим прожектором. Потом поднес ее вплотную к лицу, чуть не коснувшись стекла носом.

— Где ты нашла это? — в голосе Марека слышалось волнение.

— На этом самом месте.

“Lying in the open, just like now?” His voice was tense, almost accusing.

“No, only the edge was exposed. I cleaned it off.”

“How?”

“With my finger.”

— Лежало на виду, так же, как сейчас? — Он говорил нервно, почти обвиняюще.

— Нет, торчал только краешек. Я вынула стекло из земли.

— Как?

— Пальцем.

“So: you are telling me it was partly buried?” He sounded like he didn't believe her.

“Hey, what is this?”

“Just answer, please.”

— Значит, ты говоришь, что оно было частично захоронено в земле? — По интонации заместителя руководителя экспедиции можно было подумать, что он не верит Кейт.

— Эй, что это значит? — возмутилась она.

— Просто ответь, пожалуйста.

“No, Andre. It was mostly buried. Everything but that left edge was buried.”

“I wish you had not touched it.”

“I do, too, if I'd known you were going to act like—”

— Нет, Андре. Оно было почти полностью захоронено. Из земли торчал только этот вот левый уголок.

— Жаль, что ты прикасалась к нему.

— Мне тоже жаль. Если бы я могла предположить, что ты будешь вести себя так, словно...

“This must be explained,” he said. “Turn around.”

“What?”

“Turn around.” He took her by the shoulder, turned her roughly, so she was facing away from him.

— Этому нужно найти объяснение, — прервал ее Марек. — Повернись.

— Что?

— Повернись! — Он взял ее за плечо и резким, даже грубым движением развернул, так что теперь она оказалась спиной к нему.

“Jesus.” She glanced over her shoulder to see what he was doing. He held his light very close to her backpack and moved over the surface slowly, examining it minutely, then down to her shorts. “Uh, are you going to tell me—”

“Be quiet, please.”

— Боже! — Она взглянула через плечо, чтобы понять, что он делает. А Марек держал свой фонарь рядом с ее рюкзаком и медленно перемещал его, скрупулезно исследуя рюкзак с самого верха и вплоть до ее шорт. — Ну и что ты собираешься мне сказать?

— Помолчи, пожалуйста.

It was a full minute before he finished. “The lower left zip pocket of your pack is open. Did you open it?”

“No.”

“Then it has been open all the time? Ever since you put the pack on?”

Прошла еще почти минута, прежде чем он закончил осмотр.

— «Молния» на нижнем левом кармане твоего рюкзака расстегнута. Ты расстегивала ее?

— Нет.

— Значит, она была открыта все время? С тех пор, как ты надела рюкзак?

“I guess...”

“Did you brush against the wall at any time?”

“I don't think so.” She had been careful about it, because she hadn't wanted the wall to break loose.

— Видимо, так...

— Ты хоть раз задевала за стену?

— Кажется, нет. — Кейт внимательно следила, чтобы ни за что не задевать, потому что не хотела, чтобы стена внезапно обрушилась.

“Are you sure?” he said.

“For Christ's sake. No, Andre, I'm not sure.”

— Ты в этом уверена? — настаивал он.

— Ради всего святого, Андре, конечно, уверена.

“All right. Now you check me.” He handed her his light, and turned his back to her.

“Check you how?” she said.

— Отлично. А теперь ты проверь меня. — Он вручил девушке свой мощный прожектор и повернулся к ней спиной.

— Что я должна проверять? — поинтересовалась она.

“That glass is contamination,” he said. “We have to explain how it got here. Look to see if any part of my pack is open.”

She looked. Nothing was.

“Did you look carefully?”

— Это стекло — очевидная контаминация, — сказал Марек. — Мы должны объяснить, откуда оно здесь взялось. Посмотри, не расстегнут ли где-нибудь мой рюкзак.

Кейт послушно осмотрела рюкзак. Все застегнуто.

— Ты внимательно смотрела?

“Yes, I looked carefully,” she said, annoyed.

“I think you didn't take enough time.”

“Andre. I did.”

— Да, внимательно, — раздраженно откликнулась она.

— Мне кажется, что ты сделала это слишком поспешно.

— Андре, я смотрела очень внимательно.

Marek stared at the earthen mound in front of them. Small pebbles trickled down as he watched. “It could have fallen from one of our packs and then been covered...”

“Yes, I guess it could.”

Марек уставился на кучу глины перед ними. Оттуда то и дело вываливались мелкие камушки.

— Оно могло вывалиться из одного из наших рюкзаков, а потом его засыпало .

— Да, я думаю, что это возможно.

“If you could clean it with a fingertip, it was not tightly buried...”

“No, no. Very loose.”

“All right. Then somehow, that is the explanation.”

“What is?”

— Раз ты смогла откопать его кончиком пальца, значит, оно не было плотно впрессовано в землю...

— Нет-нет, оно лежало совершенно свободно.

— Отлично. В таком случае мы получили хоть какое-то объяснение.

— Какое же?

“Somehow, we brought this lens in with us, and while we were working on the oilskin documents, it fell from the pack, and was covered by dirt. Then you saw it, and cleaned it. It is the only explanation.”

“Okay...”

— Мы каким-то образом притащили эту линзу с собой, и, пока мы раскапывали клеенку с документами, она вывалилась из рюкзака и ее присыпало землей. Потом ты увидела ее и откопала. Это единственно возможное объяснение.

— Ладно...

He took out a camera, photographed the glass several times from different distances—very close, then progressively progressively farther back. Only then did he bring out a plastic baggie, lift the glass carefully with tweezers, and drop it into the bag. He brought out a small roll of bubble wrap, encased the bag, sealed it all with tape, and handed the bundle to her.

Марек вынул фотоаппарат и несколько раз сфотографировал стекло с различных расстояний — сначала очень близко, потом дальше и дальше. Только после этого достал пластмассовую коробочку, аккуратно поднял стекло пинцетом и положил его туда. Потом он достал моток мягкой обертки и рулончик клейкой ленты, запечатал коробку, заклеил сверток скотчем и вручил его Кейт.

“You bring it out. Please be careful.” He seemed more relaxed. He was being nicer to her.

“Okay,” she said. They climbed the dirt slope again, heading back outside.

— Возьми его и, пожалуйста, будь поосторожнее, — он, казалось, смягчился и разговаривал не таким резким тоном.

— Хорошо, — согласилась она.

Они принялись снова карабкаться на кучу земли, возвращаясь назад.

They were greeted by cheers from the undergraduates, and the oilskin package was handed over to Elsie, who quickly took it back to the farmhouse. Everyone was laughing and smiling, except Chang and Chris Hughes. They were wearing headsets, and had heard everything inside the cave. They looked gloomy and upset.

Студенты восторженно приветствовали их. Клеенчатый пакет вручили Элси, и та торопливо удалилась с ним в старый склад — базу экспедиции. Все, кроме Чанга и Криса Хьюджеса, весело смеялись и сверкали улыбками на загорелых лицах. А эти двое, у которых на головах были наушники, слышали все разговоры, проходившие в пещере, и потому выглядели мрачными и растерянными.

Site contamination was extremely serious, and they all knew it. Because it implied sloppy excavation technique, it called into question any other, legitimate discoveries made by the team. A typical instance was a minor scandal at Les Eyzies the year before.

Контаминация раскопок, то есть загрязнение участка посторонними предметами, являлась чрезвычайно серьезным грехом, и это было всем известно. Ведь такие случаи говорили о небрежности в проведении работ и позволяли поставить под сомнение все остальные, даже самые интересные находки, сделанные экспедицией. Классическим примером тому мог послужить небольшой скандал, который произошел в Лез-Эйзи годом раньше.

Les Eyzies was a Paleolithic site, a habitation of early man beneath a cliff ledge. The archaeologists had been digging at a level that dated to 320,000 B. P., when one of them found a half-buried condom. It was still in its metallic wrapper, and nobody thought for a moment that it belonged at that level. But the fact that it had been found there—half-buried—suggested that they were not being careful in their technique. It caused a near panic among the team, which persisted even after a graduate student was sent back to Paris in disgrace.

В Лез-Эйзи под скальным выступом была обнаружена стоянка пещерных людей. Археологи вели раскопки на уровне, относившемся к периоду 320 000 лет до новой эры, и вдруг один из них наткнулся на полускрытый землей презерватив в фабричной упаковке из фольги. Конечно, никому и на мгновение не могла прийти в голову мысль, что находка имеет отношение к исследовавшемуся уровню.

Но сам факт того, что эта штука оказалась там, в земле, позволял предположить, что экспедиция не соблюдала правила проведения раскопок. В команде возникли панические настроения, которые не прошли даже после того, как аспиранта, работавшего на этом участке, с позором отправили в Париж.

“Where is this glass lens?” Chris said to Marek.

“Kate has it.”

She gave it to Chris. While everyone else was cheering, he turned away, unwrapped the package, and held the baggie up to the light.

— Где эта стеклянная линза? — спросил Крис, обращаясь к Мареку.

— У Кейт.

Она вручила пакетик Крису. И пока большинство восторженно аплодировало паре, вернувшейся из подземелья, тот, отвернувшись, снял обертку и принялся рассматривать прозрачную коробочку на свету.

“Definitely modern,” he said. He shook his head unhappily. “I'll check it out. Just make sure you include it in the site report.”

Marek said he would.

Then Rick Chang turned away and clapped his hands. “All right, everybody. Excitement's over. Back to work!”

— Вне всякого сомнения, современное изделие, — заявил он, скорбно мотнув головой. — Я, конечно, проверю. Только проследи, чтобы эта ерунда была упомянута в отчете о работах на этом участке.

Марек сказал, что обязательно проследит.

После этого Рик Чанг повернулся и несколько раз хлопнул в ладоши.

— Люди, все! Веселье кончилось. Назад, за работу.

In the afternoon, Marek scheduled archery practice. The undergraduates were amused by it, and they never missed a session; recently Kate had taken it up, as well. The target today was a straw-filled scarecrow, set about fifty yards away. The kids were all lined up, holding their bows, and Marek strode down behind them.

На вторую половину дня Марек наметил тренировку по стрельбе из лука. Студентам эти занятия очень нравились, и они никогда не пропускали их. А с недавних пор к группе лучников присоединилась и Кейт. Мишенью сегодня служило набитое соломой чучело, установленное в пятидесяти ярдах от линии стрельбы. Молодежь со своими луками выстроилась вдоль черты, а Марек расхаживал позади шеренги.

“To kill a man,” he said, “you have to remember: he is almost certainly wearing plate armor on his chest. He's less likely to have armor on his head and neck, or on his legs. So to kill him, you must shoot him in the head, or on the side of his torso, where the plates don't cover.”

— Если вы собираетесь убить человека, — сказал он, — вам следует помнить, что почти наверняка на нем будет металлический нагрудник. Куда менее вероятно, что у него окажется броня на голове, шее или на ногах. Значит, чтобы убить его, вы должны стрелять в голову или в бок туловища, не защищенный броней.

Kate listened to Marek, amused. Andre took everything so seriously. To kill a man. As if he really meant it. Standing in the yellow afternoon sunlight of southern France, hearing the distant honk of cars on the road, the idea seemed slightly absurd.

“But if you want to stop a man,” Marek continued, “then shoot him in the leg. He'll go right down. Today we'll use the fifty-pound bows.”

Кейт слушала Марека и все больше удивлялась. Андре ко всему подходил очень серьезно. Убить человека. В его устах это звучало так, будто он на самом деле учил именно этому. Когда стоишь под желтым полуденным солнцем южной Франции, прислушиваясь к отдаленному гулу автомобилей на шоссе, сама мысль об этом кажется абсурдной.

— Но если вы хотите просто остановить человека, — продолжал Марек, — тогда стреляйте ему в ногу Он сразу свалится. Сегодня мы воспользуемся пятидесятифунтовыми луками.

Fifty pounds referred to the draw weight, what was needed to pull the string back. The bows were certainly heavy, and difficult to draw. The arrows were almost three feet long. Many of the kids had trouble with it, especially at first. Marek usually finished each practice session with some weight lifting, to build up their muscles.

Пятьдесят фунтов составляла величина усилия, необходимого для того, чтобы полностью натянуть тетиву. А сами луки, конечно, были тяжелыми, и натягивать их было трудно. Стрелы были длиной почти в три фута. Многим младшим студентам стрельба поначалу давалась с большим трудом, и Марек обычно заканчивал каждую тренировку упражнениями по поднятию тяжестей, чтобы его подопечные накачали себе мускулатуру.

Marek himself could draw a hundred-pound bow. Although it was difficult to believe, he insisted that this was the size of actual fourteenth-century weapons—far beyond what any of them could use.

“All right,” Marek said, “nock your arrows, aim, and loose them, please.” Arrows flew through the air. “No, no, no, David, don't pull until you tremble. Maintain control. Carl, look at your stance. Bob, too high. Deanna, remember your fingers. Rick, that was much better. All right, here we go again, nock your arrows, aim, and... loose them!”

Сам Марек мог натянуть стофунтовый лук. Он упорно утверждал, хотя в это было трудно поверить — ведь воспользоваться им мог далеко не каждый из его современников, — что реальное оружие четырнадцатого века было именно таким.

— Теперь, — скомандовал Марек, — наложите стрелы, натяните тетиву, прицельтесь и отпустите их! — Стрелы взвились в воздух. — Нет, нет, нет, Дэвид, не старайся тянуть до тех пор, пока задрожит рука. Сохраняй контроль. Карл, обрати внимание на свою стойку. Боб, слишком высоко. Диана, не забывай про положение пальцев. Рик, сейчас намного лучше. Ладно, повторим еще раз. Наложите стрелы, натяните тетиву, прицельтесь и... пускай!

It was late in the afternoon when Stern called Marek on the radio, and asked him to come to the farmhouse. He said he had good news. Marek found him at the microscope, examining the lens.

“What is it?”

Уже ближе к вечеру Стерн вызвал Марека по радиотелефону и попросил его прийти на базу. Он сказал, что у него хорошие новости. Когда Марек вошел в каменное строение, Дэвид сидел за микроскопом, рассматривая линзу.

— Ну, в чем же дело?

“Here. Look for yourself.” He stepped aside, and Marek looked. He saw the lens, and the sharp line of the bifocal cut. Here and there, the lens was lightly spotted with white circles, as if from bacteria.

“What am I supposed to see?” Marek said.

— Вот. Смотри сам.

Стерн отошел в сторону, Марек уселся на его место и приник к окуляру. Перед ним возникла линза, рассеченная плотной линией бифокального раздела. Местами на стекле были заметны беловатые круги, напоминавшие на первый взгляд колонии бактерий.

— И что я, по твоему мнению, должен увидеть? — с ноткой скепсиса спросил Марек.

“Left edge.”

He moved the stage, bringing the left edge into view. Refracted in the light, the edge looked very white. Then he noticed that the whiteness spilled over the edge, onto the surface of the lens itself.

— Посмотри на левый край.

Марек передвинул предметный столик, и в поле зрения объектива появился левый край стеклышка Благодаря преломлению света в стекле срез казался ярко-белым Чуть позже он заметил, что эта белизна заходит за пределы среза и распространяется по поверхности стекла.

“That's bacteria growing on the lens,” Stern said. “It's like rock varnish.”

Rock varnish was the term for the patina of bacteria and mold that grew on the underside of rocks. Because it was organic, rock varnish could be dated.

“Can this be dated?” Marek said.

— Это колонии бактерий, поселившихся на стекле, — пояснил Стерн, — вроде каменного лака. — Каменным лаком часто называли слой из частиц почвы и бактерий, нараставший на нижней стороне камней Поскольку это образование было органическим, можно было определить его возраст.

— Их можно датировать? — поинтересовался Марек.

“It could,” Stern said, “if there was enough of it for a C-14 run. But I can tell you now, there isn't. You can't get a decent date from that amount. There isn't any use trying.”

“So?”

— Было бы можно, — ответил Стерн, — если бы имелось достаточное количество культуры для углеродного анализа. Но я сразу могу тебе сказать, что органического вещества не хватит С таким количеством получить более или менее точную дату невозможно. Нет смысла даже пробовать.

— Ты уверен?

“The point is, that was the exposed edge of the lens, right? The edge that Kate said was sticking out of the earth?”

“Right...”

— Но дело в том, что этот край линзы оказался на виду, верно? Уголочек, по словам Кейт, торчал из земли?

— Да, но...

“So it's old, Andre. I don't know how old, but it's not site contamination. Rick is looking at all the bones that were exposed today, and he thinks some of them are later than our period, eighteenth century, maybe even nineteenth century. Which means one of them could have been wearing bifocals.”

— Так вот, Андре, это старое стекло. Не знаю, какого оно возраста, но это не загрязнение слоя. Рик рассматривает все обнаруженные сегодня кости и считает, что часть из них относится к гораздо более поздним периодам, чем наши раскопки: к восемнадцатому, а то и к девятнадцатому векам. А это означает, что на одном из трупов могли оказаться бифокальные очки.

“I don't know. This lens looks pretty sharply done...”

“Doesn't mean it's new,” Stern said. “They've had good grinding techniques for two hundred years. I'm arranging for this lens to be checked by an optics guy back in New Haven. I've asked Elsie to jump ahead and do the oilskin documents, just to see if there's anything unusual there. In the meantime, I think we can all ease up.”

— Ну, не знаю. Эта линза кажется изготовленной очень точно ...

— Что вовсе не означает ее принадлежность к новейшему времени, — возразил Стерн. — Стеклянную шихту научились очень мелко и ровно размалывать уже лет двести тому назад. Я договорюсь с одним оптиком из Нью-Хейвена о более тщательном исследовании этой линзы. Я также попросил Элси побыстрее посмотреть документы в клеенке, просто для того, чтобы убедиться, что там нет ничего необычного. Но в общем я считаю, что мы можем не волноваться.

“That's good news,” Marek said, grinning.

“I thought you'd want to know. See you at dinner.”

— Это и впрямь хорошие новости, — сказал Марек, усмехнувшись.

— Я подумал, что тебе будет интересно все это услышать. Увидимся за обедом.

They had arranged to have dinner in the old town square of Domme, a village on top of a cliff a few miles from their site. By nightfall, Chris, grumpy all day, had recovered from his bad mood and was looking forward to dinner. He wondered if Marek had heard from the Professor, and if not, what they were going to do about it. He had a sense of expectancy.

В этот день они договорились пообедать на площади старинного городка Домм, превратившегося ныне в деревню, которая находилась на вершине скалистого холма в нескольких милях от их участка раскопок. Крис весь день без всяких причин огрызался на всех, кто к нему обращался, но с наступлением сумерек его настроение несколько улучшилось Было похоже, что он с нетерпением поджидает позднего обеда Он то и дело спрашивал себя, получил ли Марек известия от Профессора, и если нет, то как должны они поступать в этом случае. Грудь ему теснило от какого-то неясного предчувствия.

His good mood vanished when he arrived to find the stockbroker couples again, sitting at their table. Apparently they'd been invited for a second night. Chris was about to turn around and leave, but Kate got up and quickly put her arm around his waist, and steered him toward the table.

Однако его хорошее настроение сразу же улетучилось, стоило ему заметить, что оба биржевых маклера со своими спутницами снова сидят за их столом. Очевидно, они получили приглашение и на этот вечер. Крис собрался было развернуться и уйти, но Кейт, вскочив с места, обняла его за талию и потащила к столу.

“I'd rather not,” he said in a low voice. “I can't stand these people.” But then she gave him a little hug, and eased him into a chair. He saw that the stockbroker must be buying the wine tonight—Chateau Lafite-Rothschild '95, easily two thousand francs a bottle.

And he thought, What the hell.

— Я лучше уйду, — чуть слышно пробормотал он, — я не вынесу этих людей.

Но девушка что-то прошептала ему на ухо и усадила на стул. Оказалось, что биржевики должны были сегодня покупать вино «Шато-лафит Ротшильд» девяносто пятого года, чуть ли не по две тысячи франков за бутылку.

«Какого черта, в конце концов», — подумал он.

“Well, this is a charming town,” one of the women was saying. “We went and saw the walls around the outside. They go on for quite a distance. High, too. And that very pretty gate coming into town, you know, with the two round towers on either side.”

— Право, совершенно очаровательный город, — тараторила одна из женщин. — По дороге мы видели стены вокруг него. Такие длинные. И высокие. И, знаете, очень симпатичные ворота на въезде в город, такие, с двумя круглыми башнями по бокам.

Kate nodded. “It's sort of ironic,” she said, “that a lot of the villages that we find so charming now were actually the shopping malls of the fourteenth century.”

“Shopping malls? How do you mean?” the woman asked.

Кейт кивнула.

— Это может показаться смешным, — сказала она, — но многие деревни, которые теперь кажутся нам такими очаровательными, на самом деле были торговыми центрами четырнадцатого столетия.

— Торговыми центрами? Что вы хотите этим сказать? — удивилась женщина.

At that moment, Marek's radio, clipped to his belt, crackled with static.

“Andre? Are you there?”

It was Elsie. She never came to dinner with the others, but worked late on her cataloging. Marek held up the radio. “Yes, Elsie.”

В этот момент радиотелефон, как обычно висевший у Марека на поясе, издал призывный треск.

— Андре? Это вы?

Это была Элси. Она никогда не ходила на обед вместе с коллегами, а допоздна засиживалась за описанием находок. Марек включил прием.

— Да, Элси.

“I just found something very weird, here.”

“Yes...”

“Would you ask David to come over? I need his help testing. But I'm telling you guys—if this is a joke, I don't appreciate it.”

With a click, the radio went dead.

— Я только что нашла нечто совершенно сверхъестественное.

— Слушаю, слушаю...

— Я хотела бы, чтобы Дэвид сейчас приехал ко мне и помог с анализами. Но вот что, парни, если это шутка, то она мне не нравится.

Радио щелкнуло и отключилось.

“Elsie?”

No answer.

Marek looked around the table. “Anybody play a joke on her?”

They all shook their heads no.

— Элси?

Молчание.

Марек оглядел сидевших за столом.

— Кто-нибудь шутил с ней?

Все отрицательно замотали головами.

Chris Hughes said, “Maybe she's cracking up. It wouldn't surprise me, all those hours staring at parchment.”

“I'll see what she wants,” David Stern said, getting up from the table. He headed off into the darkness.

— Может быть, она свихнулась? — предположил Крис Хьюджес. — Это не удивило бы меня: столько времени просиживать над пергаментами...

— Поеду, узнаю, что у нее случилось, — буркнул Дэвид Стерн, вставая из-за стола, и почти сразу же скрылся в темноте.

Chris thought of going with him, but Kate looked at him quickly, and gave him a smile. So he eased back in his seat and reached for his wine.

Крис подумал было отправиться вместе с ним, но Кейт метнула в него быстрый взгляд и улыбнулась. Поэтому он откинулся на спинку стула и протянул руку к бокалу с вином.

“You were saying—these towns were like shopping malls?”

“A lot of them were, yes,” Kate Erickson said. “These towns were speculative ventures to make money for land developers. Just like shopping malls today. And like malls, they were all built on a similar pattern.”

— Так вы говорите, что эти города были чем-то наподобие торговых центров?

— Да, многие из них, — ответила Кейт Эриксон. — Эти города были местами, где делались деньги для производителей сельскохозяйственной продукции, точно так же, как происходит это в современных торговых центрах. И так же, как наши торговые центры, все они строились по практически единому образцу.

She turned in her chair and pointed to the Domme town square behind them. “See the covered wooden market in the center of the town square? You'll find similar covered markets in lots of towns around here. It means the town is a bastide, a new, fortified village. Nearly a thousand bastide towns were built in France during the fourteenth century. Some of them were built to hold territory. But many of them were built simply to make money.”

Она повернулась, не вставая со стула, и указала належавшую за ее спиной городскую площадь.

— Видите крытый деревянный рынок посредине? Почти такие же рынки вы найдете здесь в очень многих городах. Это означает, что город представляет собой бастид — новую для того времени укрепленную деревню. В течение четырнадцатого столетия во Франции была построена почти тысяча городов-бастидов. Часть из них предназначалась для контроля за территорией. Но многие создавались просто для того, чтобы делать в них деньги.

That got the attention of the stock pickers.

One of the men looked up sharply and said, “Wait a minute. How does building a village make anybody money?”

Разговор о деньгах вызвал интерес у биржевых спекулянтов.

Один из них резко вскинул голову и спросил:

— Минуточку, постойте. Каким образом постройка деревни может быть связана с добыванием денег?

Kate smiled. “Fourteenth-century economics,” she said. “It worked like this. Let's say you're a nobleman who owns a lot of land. Fourteenth-century France is mostly forest, which means that your land is mostly forest, inhabited by wolves. Maybe you have a few farmers here and there who pay you some measly rents. But that's no way to get rich. And because you're a nobleman, you're always desperately in need of money, to fight wars and to entertain in the lavish style that's expected of you.

Кейт улыбнулась.

— Экономика четырнадцатого века складывалась таким образом, — начала она. — Допустим, вы дворянин и владеете обширными землями. Территорию Франции тогда главным образом занимали леса; значит, и ваша земля — это в основном лес, населенный волками. Возможно, на ней обитают несколько фермеров, которые вносят вам ничтожную арендную плату. Но это не дает возможности разбогатеть. А так как вы дворянин, то всегда отчаянно нуждаетесь в деньгах, чтобы вести большие и малые войны и развлекаться, швыряясь золотом направо и налево, как этого ожидают от вас окружающие.

“So what can you do to increase the income from your lands? You build a new town. You attract people to live in your new town by offering them special tax breaks, special liberties spelled out in the town charter. Basically, you free the townspeople from feudal obligations.”

И что же вы в таких условиях можете сделать, чтобы увеличить доход со своих земель? Вы строите новый город, заманиваете в свой новый город жителей, предлагая им особые налоговые льготы, различные привилегии, которые подробно перечисляются в городской хартии. Прежде всего это послабления в части феодальных повинностей жителей.

“Why do you give them these breaks?” one of the men said.

“Because pretty soon you'll have merchants and markets in the town, and the taxes and fees generate much more money for you. You charge for everything. For the use of the road to come to the town. For the right to enter the town walls. For the right to set up a stall in the market. For the cost of soldiers to keep order. For providing moneylenders to the market.”

— Но зачем нужны эти льготы? — спросил второй из биржевиков.

— Благодаря им у вас в городе вскоре появятся свои купцы и рынки, на которых они будут торговать, а тогда налоги и различные сборы станут приносить вам намного больше денег. Вы собираете пошлины за все. За использование дороги, по которой идут и едут в город. За право войти в городские ворота. За право открыть лавку на рынке. За содержание стражников, поддерживающих порядок. За возможность заниматься ростовщичеством.

“Not bad,” one of the men said.

“Not bad at all. And in addition, you take a percentage of everything that's sold in the market.”

“Really? What percentage?”

— Неплохо, — заметил один из дельцов.

— Совсем неплохо. И, кроме того, вы получаете процент от стоимости всего, что продано на рынке.

— Да ну! И какой процент?

“It depended on the place, and the particular merchandise. In general, one to five percent. So the market is really the reason for the town. You can see it clearly, in the way the town is laid out. Look at the church over there,” she said, pointing off to the side. “In earlier centuries, the church was the center of the town. People went to Mass at least once a day. All life revolved around the church. But here in Domme, the church is off to one side. The market is now the center of town.”

— Это зависело от места и конкретных товаров. Вообще, от одного до пяти процентов. Таким образом, получается, что на самом деле именно рынок явился причиной основания города. Это хорошо видно из планировки поселения. Вот посмотрите на церковь, — сказала Кейт, указав рукой в сторону. — В более ранние столетия церковь являлась центром любого города или деревни. Люди ходили к мессе по меньшей мере один раз в день. Вокруг церкви в буквальном смысле этого слова вращалась вся жизнь. Но в Домме церковь стоит в стороне. Центром города теперь стал рынок.

“So all the money comes from the market?”

“Not entirely, because the fortified town offers protection for the area, which means farmers will clear the nearby land and start new farms. So you increase your farming rents, as well. All in all, a new town was a reliable investment. Which is why so many of these towns were built.”

— Значит, дворяне получали все свои деньги от рынка?

— Нет, еще не все, так как наличие укрепленного города означает усиление защиты близлежащей местности, а отсюда следует, что крестьяне расчистят окрестности и устроят новые фермы. Таким образом у вас увеличиваются еще и сельскохозяйственные арендные платежи. В целом новый город был надежной инвестицией. Именно поэтому их было построено так много.

“Is that the only reason the towns were built?”

“No, many were built for military considerations as—”

Marek's radio crackled. It was Elsie again. “Andre?”

— Неужели это единственная причина, по которой строили города?

— Нет, многие из них были построены из военных соображений, такие...

Радиотелефон Марека издал призывный хриплый треск. Это снова была Элси.

— Андре?

“Yes,” Marek said.

“You better get over here right away. Because I don't know how to handle this.”

“Why? What is it?”

“Just come. Now.”

— Да, — откликнулся Марек.

— Лучше бы вам поскорее приехать сюда. Потому что я не знаю, что со всем этим делать.

— С чем? Что случилось?

— Лучше приезжайте. Немедленно!

The generator chugged loudly, and the farmhouse seemed brilliantly lit in the dark field, under a sky of stars.

They all crowded into the farmhouse. Elsie was sitting at her desk in the center, staring at them. Her eyes seemed distant.

“Elsie?”

Генератор громко тарахтел, и старый деревенский амбар в темном поле под частыми звездами сверкал ослепительным электрическим светом.

Все столпились в амбаре. Элси сидела за своим столом посредине, уставившись в вошедших невидящим взглядом.

— Элси?

“It's impossible,” she said.

“What's impossible? What happened here?”

Marek looked over at David Stern, but he was still working at some analysis in the corner of the room.

Elsie sighed. “I don't know, I don't know...”

— Это невозможно, — сказала она.

— Что невозможно? Что здесь произошло?

Марек взглянул на Дэвида Стерна, но тот, не поднимая головы, возился с каким-то прибором в углу комнаты. Элси вздохнула.

— Я не знаю, не знаю... — забормотала она с истерическими нотками в голосе.

“Well,” Marek said, “start at the beginning.”

“Okay,” she said. “The beginning.” She stood up and crossed the room, where she pointed to a stack of parchments resting on a piece of plastic tarp on the floor. “This is the beginning. The document bundle I designated M-031, dug up from the monastery earlier today. David asked me to do it as soon as possible.”

— В таком случае, — прервал ее Марек, — начните с начала.

— Ладно, — согласилась Элси, — пусть будет с начала.

Она встала, пересекла комнату и указала на несколько пергаментов, разложенных на аккуратно вырезанном полотнище пластиковой пленки.

— Вот начало. Комплект документов, который я обозначила индексом М-031, обнаруженный в раскопках монастыря сегодня в первой половине дня. Дэвид попросил меня обработать эту находку как можно скорее.

Nobody said anything. They just watched her.

“Okay,” she said. “I've been going through the bundle. This is how I do it. I take about ten parchments at a time and bring them over here to my desk.” She brought ten over. “Now, I sit down at the desk, and I go through them, one by one. Then, after I've summarized the contents of one sheet, and entered the summary into the computer, I take the sheet to be photographed, over here.”

Никто не произнес ни слова. Все просто смотрели на нее.

— Так, — сказала она после паузы. — Я просмотрела документы. Как обычно. Я делаю это так. Я беру сразу штук десять пергаментов и несу их сюда, на свой стол. — Она положила на стол десять листов. — Теперь я сажусь за стол и просматриваю их один за другим. Затем, после того как я составила аннотацию содержания одного листа и ввела ее в компьютер, я переношу этот лист сюда, чтобы сфотографировать его.

She went to the next table, slipped a parchment under the camera.

Marek said, “We're familiar with—”

Она перешла к соседнему столу и разложила пергамент под объективом фотокамеры.

— Мы хорошо знаем... — попытался прервать ее Марек.

“No, you're not,” she said sharply. “You're not familiar at all.” Elsie went back to her table, took the next parchment off the stack. “Okay. So I go through them one by one. This particular stack consists of all kinds of documents: bills, copies of letters, replies to orders from the bishop, records of crop yields, lists of monastery assets. All dating from about the year 1357.”

— Нет, — резко возразила она, — вы совсем не знаете, — Элси вернулась к своему столу и взяла из стопки следующий пергамент. — И так я обрабатываю все документы, один за другим. В этой вот стопке оказались самые разнообразные документы: счета, копии писем, ответы на распоряжения епископа, отчеты о ходе уборки урожая, перечни монастырского имущества. Все датируются, с небольшими отклонениями, 1357 годом.

She took the parchments from the stack, one after the other.

“And then”—she removed the last one—”I see this.”

They stared.

Nobody said anything.

Она один за другим брала пергаменты из пачки на столе.

— И в конце концов, — она взяла последний лист, — я вижу это.

Все уставились в одну и ту же точку.

Никто ничего не сказал.

The parchment was identical in size to the others in the stack, but instead of dense writing in Latin or Old French, this one had only two words, scrawled in plain English:

По размеру пергамент был точно таким же, как все остальные в пачке, но вместо плотных — строка к строке — записей на латинском или старофранцузском языке этот содержал всего лишь два небрежно нацарапанных самых обычных английских слова:

HELP ME

4/7/1357

СПАСИТЕ МЕНЯ

4/7/1357

“In case you're wondering,” she said, “that's the Professor's handwriting.”

— Если вы еще не слишком удивлены, — добавила Элси, — сообщаю вам, что это почерк Профессора.

The room was silent. No one moved or shifted. They all just stared in complete silence.

В комнате воцарилась тишина. Никто не двинулся с места, даже не пошевельнулся. Все лишь молча смотрели на кусок пергамента.

Marek was thinking very fast, running through the possibilities. Because of his detailed, encyclopedic knowledge of the medieval period, for many years he had served as an outside consultant on medieval artifacts to the Metropolitan Museum of Art in New York. As a result, Marek had considerable experience with fakes of all kinds. It was true that he was rarely shown faked documents from the medieval period—the fakes were usually precious stones set in a bracelet that was ten years old, or a suit of armor that turned out to have been made in Brooklyn—but his experience had given him a clear way to think it through.

Марек лихорадочно обдумывал случившееся, перебирая в уме возможности. Благодаря своему детальному энциклопедическому знанию средневекового периода, он много лет служил внештатным экспертом по средневековым экспонатам в Метрополитен-музее искусств в Нью-Йорке и потому имел большой опыт в определении разнообразных фальшивок. Вообще-то, ему редко попадались подделки средневековых документов; обычно это были драгоценные камни десятилетнего возраста в старинном браслете или броневой панцирь, изготовленный на самом деле в Бруклине, но опыт давал ему ясное представление о том, как провести проверку.

Marek said, “Okay. Begin at the beginning. Are you sure that's his handwriting?”

“Yes,” Elsie said. “Without question.”

“How do you know?”

She sniffed. “I'm a graphologist, Andre. But here. See for yourself.”

— Ладно, — сказал он. — Начнем сначала. Вы уверены, что это его почерк?

— Да, — ответила Элси. — Вне всяких сомнений.

— А откуда вы это знаете?

— Я же графолог, Андре, — фыркнула она. — Но лучше удостоверьтесь сами.

She brought out a note that Johnston had scrawled a few days earlier, a note written in block letters, attached to a bill: “PLS CHK THIS CHARGE.” She set it beside the parchment signature. “Block letters are actually easier to analyze. His H, for example, has a faint diagonal beneath. He draws one vertical line, lifts his pen, draws the second vertical, then drags his pen back to draw the crossbar, making the diagonal below. Or look at the P. He makes a downward stroke, then goes up and back to position to make the semicircle. Or the E, which he draws as an L and then zigzags back up to make the two added lines. There's no question. It's his handwriting.”

Она взяла со стола записку, которую Джонстон написал несколько дней назад: счет, в углу которого Профессор небрежно нацарапал печатными буквами: «НУЖНО ПРОВЕРИТЬ ЭТИ РАСХОДЫ». Положила ее на пергамент рядом с надписью.

— Общеизвестно, что печатные буквы легче анализировать. Например, его буква Н имеет дополнительную диагональную перекладинку. Он проводит одну вертикальную линию, поднимает ручку, проводит вторую вертикаль, а потом, не отрывая ручки от листа, ведет ее назад, чтобы провести перекладину, оставляя при этом в нижней части буквы диагональный штрих. Или посмотрите на Р. Он проводит черту снизу вверх, затем, не отрывая ручки, ведет обратно, чтобы сделать полукруг. Или Е, в которой он проводит вертикальную черту, а потом добавляет зигзагообразную линию, напоминающую греческую «сигму». У меня нет ни малейших сомнений: это его почерк.

“Someone couldn't have forged it?”

“No. Forgery, you have pen lifts and other signs. This writing is his.”

— А не мог его кто-нибудь подделать?

— Нет. В подделках всегда можно заметить лишние отрывы ручки от бумаги и много других признаков. Это писал он, собственной рукой.

Kate said, “Would he play a joke on us?”

“If he did, it isn't funny.”

“What about this parchment it's written on?” Marek said. “Is it as old as the other sheets in the stack?”

— А не мог он сам разыграть нас? — спросила Кейт.

— Если это шутка, то крайне дурного тона.

— А как насчет возраста этого пергамента? — поинтересовался Марек. — Он такой же, как и у остальных листов из свертка?

“Yes,” David Stern said, coming over. “Short of carbon dating, I'd say yes—it's the same age as the others.”

Marek thought: How can that be? He said, “Are you sure? This parchment looks different. The surface looks rougher to me.”

— Да, — ответил Дэвид Стерн, оторвавшийся наконец от своей работы. — Даже без углеродного анализа я могу утверждать: этот образец имеет тот же возраст, что и остальные.

Марек задумался.

— Но как это может быть? Ты уверен? Это же различные виды пергамента. Поверхность кажется мне более грубой.

“It is rougher,” Stern said. “Because it's been poorly scraped. Parchment was valuable material in medieval times. Generally it was used, scraped clean, and then used again. But if we look at this parchment under ultra-violet... Would somebody get the lights?”

— Она действительно грубее, — согласился Стерн, — потому что плохо очищена. В средневековые времена пергамент очень ценился. Обычно его использовали, потом соскребали прежнюю надпись и использовали еще и еще раз. Но если мы посмотрим на этот пергамент под ультрафиолетовым освещением... кто-нибудь, выключите свет.

Kate turned them off, and in the darkness Stern swung a purple lamp over the table.

Marek immediately saw more writing, faint but clearly there on the parchment.

Кейт повернула выключатель, и в наступившей темноте Стерн включил ультрафиолетовый светильник, установленный у него на столе.

Марек сразу же увидел, что на пергаменте проступил другой текст — малоконтрастный, но тем не менее видный четко.

“This was originally a bill for lodging,” Elsie said. “It's been scraped clean, quickly and crudely, as if somebody was in a hurry.”

Chris said, “Are you saying the Professor scraped it?”

— Сначала здесь был счет за постой, — пояснила Элси. — Его удалили быстро и грубо, как будто кто-то очень спешил.

— Вы хотите сказать, что прежний текст счистил Профессор? — спросил Крис.

“I have no idea who scraped it. But it's not expertly done.”

“All right,” Marek said. “There's one definitive way to decide this, once and for all.” He turned to Stern. “What about the ink, David? Is it genuine?”

— Понятия не имею, кто это сделал. Знаю только, что это был не профессиональный писец.

— Ладно, — сказал Марек. — Есть один способ, чтобы со всей определенностью решить вопрос раз и навсегда. — Он повернулся к Стерну. — Как насчет чернил, Дэвид? Они действительно подлинные?

Stern hesitated. “I'm not sure.”

“Not sure? Why not?”

Стерн замялся.

— Я не уверен.

— Не уверен? Но почему?

“Chemically speaking,” Stern said, “it's exactly what you'd expect: iron in the form of ferrous oxide, mixed with gall as an organic binder. Some added carbon for blackness, and five percent sucrose. In those days, they used sugar to give the inks a shiny surface. So it's ordinary iron-gall ink, correct for the period. But that in itself doesn't mean much.”

— С точки зрения химического состава, — ответил Стерн, — все точно так, как можно было ожидать: железо в форме закиси, смешанное с настоем галлов как органическим связующим. Добавлено немного углерода для большей черноты и пять процентов сахарозы. Тогда использовали сахар, чтобы придать чернилам больше блеска после высыхания. Так что это обычные железо-галловые чернила, они типичны для того периода. Но это само по себе означает не так уж много.

“Right.” Stern was saying it could be faked.

“So I ran gall and iron titers,” Stern said, “which I usually do in questionable cases. They tell us the exact amounts present in the ink. The titers indicate that this particular ink is similar but not identical to the ink on the other documents.”

— Правильно, — согласился Марек. Стерн говорил о том, что чернила для фальшивки не так уж трудно изготовить в любое время.

— Поэтому я провел титриметрический анализ закиси железа и галлов, — продолжал Стерн, — точно так же, как я обычно делаю в сомнительных случаях. Так устанавливается точный состав ингредиентов в чернилах. Так вот, анализ показал, что именно эти чернила подобны, но не идентичны чернилам, которыми написаны другие документы.

“Similar but not identical,” Marek said. “How similar?”

“As you know, medieval inks were mixed by hand before use, because they didn't keep. Gall is organic—it's the ground-up nuts of an oak tree—which means the inks would eventually go bad. Sometimes they added wine to the ink as a preservative.

— Подобны, но не идентичны... — повторил Марек. — Насколько подобны?

— Как вы все знаете, средневековые чернила смешивались вручную перед использованием, потому что их нельзя было хранить. Настойка галлов — а это болезненные наросты на листьях дуба и некоторых других, более редких, растений — органическое вещество; следовательно, чернила в конечном счете должны протухнуть. Иногда в чернила добавляли вино, чтобы их можно было дольше хранить.

Anyway, there's usually a fairly large variation in gall and iron content from one document to another. You find as much as twenty or thirty percent difference between documents. It's reliable enough that we can use these percentages to tell if two documents were written on the same day, from the same ink supply. This particular ink is about twenty-nine percent different from the documents on either side of it.”

Так или иначе, концентрация галловой настойки и железа в различных документах может быть очень различна. До двадцати, а то и целых тридцати процентов. Таким образом мы можем достоверно определить документы, написанные в один и тот же день, одними и теми же чернилами. Этот конкретный образец чернил отличается от тех, которыми написаны другие документы из этой пачки, приблизительно на двадцать девять процентов.

“Meaningless,” Marek said. “Those numbers don't confirm either authenticity or forgery. Did you do a spectrographic analysis?”

“Yes. Just finished it. Here's the spectra for three documents, with the Professor's in the middle.” Three lines, a series of spikes and dips. “Again, similar but not identical.”

— Чушь какая-то. — Марек даже помотал головой. — Эти данные не подтверждают ни подлинности, ни подделки документа. Ты провел спектральный анализ?

— Да. Только что закончил. Вот спектры трех документов. Тот, что, возможно, написан Профессором, посредине. — Он показал три ломаные линии, состоявшие из пиков, торчавших вверх и вниз. — Снова схоже, но не идентично.

“Not that similar,” Marek said, looking at the pattern of spikes. “Because along with the percentage difference in iron content, you've got lots of trace elements in the Professor's ink, including—what's this spike, for instance?”

“Chromium.”

— Нет, это не схоже, — возразил Марек, разглядывая спектрограммы, — потому что, помимо разницы в содержании железа, в чернилах Профессора есть и другие элементы. Вот, например, что это за пик?

— Хром.

Marek sighed. “Which means it's modern.”

“Not necessarily, no.”

“There's no chromium in the inks before and after.”

Марек вздохнул.

— А это означает, что чернила современные.

— Вовсе не обязательно.

— Но ведь в то время, хоть раньше, хоть позже, в чернилах не было хрома.

“That's true. But chromium is found in manuscript inks. Fairly commonly.”

“Is there chromium in this valley?”

“No,” Stern said, “but chromium was imported all over Europe, because it was used for fabric dyes as well as inks.”

— Верно. И все-таки он обнаруживается в чернилах, которыми писали манускрипты. Притом довольно часто.

— В этой местности есть залежи хрома?

— Нет, — ответил Стерн, — но хром ввозили во все уголки Европы, потому что его использовали в красителях для ткани, ну и, случалось, добавляли в чернила.

“But what about all these other contaminants?” Marek said, pointing to the other spikes. He shook his head. “I'm sorry. I'm just not buying this.”

Stern said, “I agree. This has to be a joke.”

— А что ты скажешь о прочих загрязнениях? — спросил Марек, указывая на несколько других пиков. Он помотал головой. — Прости, но я не куплюсь на это.

— Согласен, — сказал Стерн — Скорее всего, это шутка.

“But we're not going to know for sure without a carbon date,” Marek said. Carbon-14 would enable them to date both ink and parchment within about fifty years. That would be good enough to settle the question of forgery.

— Но мы ничего не сможем сказать наверняка без углеродного анализа, — продолжал Марек. — Содержание углерода-14 позволило бы датировать и чернила и пергамент с точностью около пятидесяти лет. Таким образом вопрос с подделкой был бы разрешен окончательно.

“I'd also like to do thermoluminescence, and maybe a laser activation while we're at it,” Stern said.

“You can't do that here.”

— Я хотел бы еще использовать термолюминисценцию и, возможно, лазерную активацию, раз уж дело дошло до серьезного исследования, — добавил Стерн.

— Но ты не сможешь сделать все это здесь.

“No, I'll take it over to Les Eyzies.” Les Eyzies, the town in the next valley that was the center of prehistoric studies in southern France, had a well-equipped lab that did carbon-14 and potassium-argon dating, as well as neutron activation and other difficult tests. The field results weren't as accurate as the labs in Paris or Toulouse, but scientists could get an answer in a few hours.

— Нет, мне нужно будет отправиться в Лес-Эйзи.

В Лес-Эйзи, городе, расположенном в соседней долине, находился центр археологических исследований доисторического периода в южной Франции. Там имелась хорошо оснащенная лаборатория, в которой было оборудование для углеродного и калийно-аргонового определения возраста образцов, а также для нейтронной активации и других сложных анализов. Результаты, разумеется, не могли быть такими же точными, как в центрах Парижа или Тулузы, но зато ученые могли получить ответы уже через несколько часов.

“Any chance you can run it tonight?” Marek said.

“I'll try.”

Chris came back to join the group; he had been telephoning the Professor on a cell phone. “Nothing,” he said. “I just got his voicemail.”

— Как ты думаешь, за ночь справишься? — спросил Марек.

— Попытаюсь.

Крис вернулся в комнату и присоединился к группе: он незаметно выходил за дверь, пытаясь связаться с Профессором по сотовому телефону.

— Нет, — ответил он на молчаливый вопрос. — Я слышал, лишь его слова на автоответчике.

“All right,” Marek said. “There's nothing more we can do right now. I assume this message is a bizarre joke. I can't imagine who played it on us—but somebody did. Tomorrow we'll run carbon and date the message. I have no doubt it will prove to be recent. And with all due respect to Elsie, it's probably a forgery.”

— Ну, — сказал Марек, — сейчас мы не можем сделать больше ничего. Я предполагаю, что эта записка — изощренная шутка. Не могу представить себе, кто мог так разыграть нас, но кто-то это все же сделал. Завтра мы получим углеродную датировку надписи. Я полностью уверен в том, что она сделана совсем недавно. Элси, несмотря на все мое уважение к вам, должен сказать, что это, вероятно, подделка.

Elsie started to sputter.

“But in any case,” Marek continued, “the Professor is due to call in tomorrow, and we'll ask him. In the meantime, I suggest we all go to bed and get a good night's rest.”

Элси что-то пробормотала себе под нос.

— Но в любом случае, — продолжал Марек, — Профессор должен позвонить завтра, и тогда мы спросим его. А пока что я предлагаю всем лечь спать и как следует отдохнуть.

In the farmhouse, Marek closed the door softly behind him before turning on the lights. Then he looked around.

The room was immaculate, as he would have expected. It had the tidiness of a monk's cell. Beside the bed stood five or six research papers, neatly stacked. On a desk to the right, more research papers sat beside a closed laptop computer. The desk had a drawer, which he opened and rummaged through quickly.

Войдя в старый амбар, Марек бесшумно закрыл за собой дверь и лишь после этого включил свет. Потом окинул взглядом помещение.

В комнате, как он и ожидал, царил идеальный порядок. Строгостью обстановки она напоминала монашескую келью. Около кровати аккуратной стопкой лежало пять или шесть научных журналов, на столе справа, рядом с закрытым компьютером-ноутбуком, еще несколько. В столе имелся ящик; Марек выдвинул его и принялся торопливо там рыться.

But he didn't find what he was looking for.

He went next to the armoire. The Professor's clothes were neatly arranged inside, with space between each hanging garment. Marek went from one to the next, patting the pockets, but he still did not find it. Perhaps it wasn't here, he thought. Perhaps he had taken it with him to New Mexico.

Но он не находил того, что искал.

Он перешел к платяному шкафу. Внутри аккуратно висела одежда Профессора, ни один предмет не соприкасался с соседним. Марек ощупал все карманы, но и там этого не оказалось.

«Возможно, этого и не было здесь, — подумал он. — Возможно, Профессор взял это с собой в Нью-Мексико».

There was a bureau opposite the door. He opened the top drawer: coins in a small shallow dish, American dollar bills wrapped in a rubber band, and a few personal objects, including a knife, a pen and a spare watch—nothing out of the ordinary.

Напротив двери находилось бюро. Он открыл верхний ящик: монеты в небольшом блюдце. Американские долларовые бумажки, скрепленные резинкой. Несколько личных вещей, в том числе перочинный ножик, авторучка и запасные часы — ничего необычного.

Then he saw a plastic case, tucked over to one side.

He brought the case out, opened it up. The case contained eyeglasses. He set the glasses out on the counter.

The lenses were bifocals, oval in shape.

Потом он увидел в глубине ящика пластмассовый футляр. Вынул его. Открыл. В футляре оказались очки. Марек положил их на крышку бюро.

Линзы в очках были бифокальными, овальной формы.

He reached into his shirt pocket and brought out a plastic bag. He heard a creak behind him, and turned to see Kate Erickson coming in through the door.

“Going through his underwear?” she said, raising her eyebrows. “I saw the light under the door. So I had a look.”

Он вынул из кармана рубашки полиэтиленовый пакет и в этот момент услышал скрип двери за своей спиной. Обернувшись, он увидел, что в комнату вошла Кейт Эриксон.

— Роемся в белье Профессора? — спросила она, удивленно вздернув брови. — Я увидела свет под дверью и решила заглянуть.

“Without knocking?” Marek said.

“What are you doing in here?” she said. Then she saw the plastic. “Is that what I think it is?”

“Yes.”

— Без стука? — так же иронично осведомился Марек.

— Все-таки что ты тут делаешь? — уже серьезно спросила Кейт и в этот момент увидела пакет. — Неужели это то, о чем я подумала?

— Да.

Marek took the single bifocal lens out of the plastic bag, holding it with a pair of tweezers, and placed it on top of the bureau, beside the Professor's eyeglasses.

“Not identical,” she said. “But I'd say the lens is his.”

“So would I.”

Марек извлек пинцетом из пакета одну бифокальную линзу и положил ее на крышку бюро рядом с очками Профессора.

— Отличаются, — заметила девушка, — но я готова поспорить, что линза его.

— Я тоже.

But isn't that what you always thought? I mean, he's the only one on the site who wears bifocals. The contamination has to be from his eyeglasses.”

“But there isn't any contamination,” Marek said. “This lens is old.”

“What?”

— Неужели ты не подумал об этом с самого начала? Я хочу сказать: он — единственный из всей экспедиции — носит бифокальные очки. И наша контаминация произошла из-за его стекла.

— Это не контаминация, — возразил Марек. — Линза старая.

— Но...

“David says that white edge is bacterial growth. This lens is not modern, Kate. It's old.”

She looked closely. “It can't be,” she said. “Look at the way the lenses are cut. It's the same in the Professor's glasses and this lens. It must be modern.”

— Дэвид говорит, что белые пятна — это колонии бактерий. Нет, Кейт, эта линза не современная. Она старая.

Девушка наклонилась поближе.

— Этого не может быть, — уверенно заявила она. — Посмотри, как обточено это стекло и стекла в очках Профессора. Оно явно современное.

“I know, but David insists it's old.”

“How old?”

“He can't tell.”

“He can't date it?”

— Я знаю, но Дэвид настойчиво утверждает, что линза старая.

— Какого возраста?

— Он не может сказать.

— То есть он не может датировать это стекло, точнее, плесень на нем?

Marek shook his head. “Not enough organic material.”

“So in that case,” she said, “you came to his room because...” She paused, staring at the eyeglasses, then at him. She frowned. “I thought you said that signature was a forgery, Andre.”

Марек кивнул.

— Недостаточно органического материала.

— В таком случае получается... — начала она. — Ты пришел в его комнату потому, что... — Она умолкла, посмотрела на очки, затем на Марека. Нахмурилась. — Но ведь я помню, Андре, ты утверждал, что надпись поддельная.

“I did, yes.”

“But you also asked if David could do the carbon test tonight, didn't you.”

“Yes...”

— Именно так я и говорил.

— Но тем не менее ты попросил Дэвида сделать углеродный анализ этой же ночью, не так ли?

— Да...

“And then you came here, with the glass, because you're worried...” She shook her head as if to clear it. “About what? What do you think is going on?”

— А потом ты пришел сюда со стеклом, потому что встревожен... — Она помотала головой, как будто хотела отогнать муху. — Чем же? Что, по твоему мнению, происходит?

Marek looked at her. “I have absolutely no idea. Nothing makes sense.”

“But you're worried.”

“Yes,” Marek said. “I'm worried.”

Марек посмотрел ей в лицо.

— Совершенно не представляю себе. Полная бессмыслица.

— Тем не менее ты беспокоишься.

— Да, — признался Марек, — беспокоюсь.

The following day dawned bright and hot, a glaring sun beneath a cloudless sky. The Professor didn't call in the morning. Marek called him twice, but always got his voicemail: “Leave me a message, and I'll call you back.”

Следующий день оказался ярким и жарким. Палящее солнце не спеша двигалось по безоблачному небу. С утра Профессор не позвонил. Марек дважды набирал его номер, но оба раза слышал голос автоответчика: «Оставьте ваше сообщение, и я свяжусь с вами позднее».

Nor was there any word from Stern. When they called the lab at Les Eyzies they were told he was busy. A frustrated technician said, “He is repeating the tests again! Three times now!”

Никаких вестей не было и от Стерна. На звонки в лабораторию в Лес-Эйзи отвечали, что он занят. Наконец ничего не понимающий сотрудник сказал: «Он снова перепроверяет анализы! Уже в третий раз!»

Why? Marek wondered. He considered going over to Les Eyzies to see for himself—it was just a short drive—but decided to stay at the storehouse in case the Professor called.

He never called.

In the middle of the morning, Elsie said, “Huh.”

“What?”

«Почему?» — непрерывно гадал Марек. Он даже собрался поехать в Лес-Эйзи — туда было совсем недалеко, — но потом решил все-таки остаться в бывшем складе на тот случай, если Профессор позвонит. Но тот так и не позвонил.

Позже, когда утро уже было в разгаре, Элси выпрямилась за столом и громко произнесла:

— Ух!

— Что еще?

She was looking at another piece of parchment. “This was the document on the stack right before the Professor's,” she said.

Marek came over. “What about it?”

Она рассматривала другой кусок пергамента.

— В свертке он лежал прямо перед тем, где написано рукой Профессора, — сказала она.

Марек торопливо подошел к ней.

— И что там?

“It looks like there are ink spots from the Professor's pen. See, here, and here?”

Marek shrugged. “He was probably looking at this right before he wrote his note.”

“But they're in the margin,” she said, “almost like a notation.”

— Такое впечатление, будто здесь отпечатались чернила от его надписи. Видите, здесь, здесь и здесь?

Марек пожал плечами.

— Скорее всего он рассматривал его перед тем, как написать свою записку.

— Но эти пометки находятся на полях, — возразила Элси, — словно выделяют что-то.

“Notation to what?” he said. “What's the document about?”

“It's a piece of natural history,” she said. “A description of an underground river by one of the monks. Says you have to be cautious at various points, marked off in paces, so on and so forth.”

— «Выделяют»... Где? — спросил Марек. — О чем этот документ?

— О природе, — ответила графолог. — Составленное одним из монахов описание подземной реки. Указано, в каких местах нужно соблюдать особую осторожность, приводятся расстояния в шагах и так далее и тому подобное.

“An underground river...” Marek wasn't interested. The monks were the scholars of the region, and they often wrote little essays on local geography, or carpentry, the proper time to prune orchard trees, how best to store grain in winter, and so on. They were curiosities, and often wrong.

— Подземная река... — Марек не проявил интереса. — Монахи, помимо всего прочего, порой выступали в роли ученых-краеведов и частенько составляли небольшие эссе о местной географии, особенностях плотницкого ремесла, времени подрезки плодовых деревьев, лучших способах хранения зерна зимой и на великое множество других тем. Они были любопытны, но часто ошибались.

“ `Marcellus has the key,'” she said, reading the text. “Wonder what that means. It's right where the Professor Professor put his marks. Then... something about... giant feet... no... the giant's feet?... The feet of the giant?... And it says vivix, which is Latin for... let me see... That's a new one...”

— «У Марселлуса есть ключ», — прочла она вслух из текста. — Что бы это могло означать? Как раз там, где Профессор поставил свои пометки. Потом... Что-то насчет... гигантских ног... нет... ног гиганта?.. Ноги какого-то гиганта?... И об этом говорит vivix, что на латыни означает... позвольте, я посмотрю, это новое для меня слово...

She consulted a dictionary.

Restless, Marek went outside and paced up and down. He was edgy, nervous.

“That's odd,” she said, “there is no word vivix. At least not in this dictionary.” She made a note, in her methodical way.

Она зашуршала страницами словаря.

Марек вышел из дому и принялся расхаживать взад-вперед около двери. Он все сильнее нервничал.

— Странно, — донесся до него голос Элси, — нет слова «vivix». По крайней мере, в этом словаре. — Он увидел в открытую дверь, что она со свойственным ей педантизмом сделала пометку на листе бумаги.

Marek sighed.

The hours crawled by.

The Professor never called.

Марек вздохнул.

Часы тянулись невыносим? медленно.

Профессор не звонил.

Finally it was three o'clock; the students were wandering up to the big tent for their afternoon break. Marek stood in the door and watched them. They seemed carefree, laughing, punching each other, making jokes.

Близилось три часа; студенты все чаще поглядывали в сторону большой палатки, в ожидании обеденного перерыва. Марек, стоя невдалеке от двери, смотрел на них. Они выглядели беззаботными, то и дело смеялись, подталкивали друг друга, перешучивались.

The phone rang. He immediately turned back. Elsie picked it up. He heard her say, “Yes, he's here with me right now...”

He hurried into her room. “The Professor?”

Послышался телефонный звонок. Он зашагал к дому. Трубку сняла Элси. Марек слышал, как она говорила: «Да, он здесь, рядом со мною, да, сейчас...»

Он торопливо вошел, почти вбежал в ее комнату.

— Профессор?

She was shaking her head. “No. It's someone from ITC.” And she handed him the phone.

“This is Andre Marek speaking,” he said.

Она помотала головой:

— Нет. Это кто-то из МТК.

Марек взял из руки графолога телефонную трубку.

— Говорит Андре Марек, — представился он.

“Oh yes. Please hold, Mr. Marek. I know Mr. Doniger is eager to speak to you.”

“He is?”

“Yes. We've been trying to reach you for several hours. Please hold while I find him for you.”

— Пожалуйста, подождите минутку, мистер Марек. С вами очень хотел поговорить мистер Дониджер.

— Дониджер?

— Да. Мы в течение нескольких часов пытались дозвониться до вас. Прошу вас, не кладите трубку, пока я разыщу его.

A long pause. Some classical music played. Marek put his hand over the phone and said to Elsie, “It's Doniger.”

“Hey,” she said. “You must rate. The big cheese himself.”

“Why is Doniger calling me?”

Наступила длительная пауза. В коммутаторе на противоположном конце звучала какая-то классическая музыка. Марек закрыл ладонью микрофон.

— Это Дониджер, — сказал он Элси.

— Неужели! — усмехнулась та. — Вам следует гордиться. Большая шишка собственной персоной.

— С какой стати Дониджеру понадобилось звонить мне?

Five minutes later, he was still waiting on hold, when Stern walked into the room, shaking his head. “You're not going to believe this.”

“Yes? What?” Marek said, holding the phone.

Прошло пять минут. Марек все так же сидел с телефонной трубкой в руке, когда в комнату с недоуменным выражением, застывшем на усталом лице, вошел Стерн, мелко потряхивая на ходу головой.

— Ты не поверишь, — заявил он и порога.

— Да? А чему? — поинтересовался Марек, не выпуская трубку.

Stern just handed him a sheet of paper. It said:

638 ± 47 BP

“What is this supposed to be?” Marek said.

Вместо ответа Стерн протянул ему листок бумаги, на котором были написаны два числа:

638±47.

— И что это, по-твоему, должно значить? — рассеянно спросил Марек.

“The date on the ink.”

“What are you talking about?”

“The ink on that parchment,” Stern said. “It's six hundred and thirty-eight years old, plus or minus forty-seven years.”

— Возраст чернил.

— Что ты несешь?!

— Чернила на этом пергаменте, — не обиделся Стерн, — имеют возраст шестьсот тридцать восемь лет плюс-минус сорок семь лет.

“What?” Marek said.

“That's right. The ink has a date of A. D. 1361.”

“What?”

— Что-что? — Марек, похоже, по-настоящему опешил.

— Все верно. Дата их изготовления — тысяча триста шестьдесят первый год от Рождества Христова.

— Что-что?

“I know, I know,” Stern said. “But we ran the test three times. There's no question about it. If the Professor really wrote that, he wrote it six hundred years ago.” Marek flipped the paper over. On the other side, it said:

AD 1361 ± 47 years

— Я тебя понимаю, — спокойно сказал Стерн, — но мы повторили анализ три раза. В достоверности не может быть никаких сомнений. Если Профессор действительно написал эти слова, то он сделал это шестьсот лет тому назад.

Марек перевернул листок. С обратной стороны было написано:

«1361±47 лет»

On the phone, the music ended with a click, and a taut voice said, “This is Bob Doniger. Mr. Marek?”

“Yes,” Marek said.

“You may not remember, but we met a couple of years ago, when I visited the site.”

Музыка в телефоне со щелчком прервалась, и хорошо поставленный голос произнес:

— Говорит Боб Дониджер. Это мистер Марек?

— Да, — ответил тот.

— Вы, возможно, не помните, но мы встречались пару лет назад, когда я посещал раскопки.

“I remember very well,” Marek said.

“I'm calling about Professor Johnston. We are very concerned for his safety.”

“Is he missing?”

— Я отлично помню ваш приезд.

— Я звоню по поводу профессора Джонстона. Мы очень опасаемся за его безопасность.

— Он исчез?

“No, he's not. We know exactly where he is.”

Something in his tone sent a shiver down Marek's spine. Marek said, “Then can I speak to him?”

— Нет-нет. Мы точно знаем, где он находится.

В голосе Дониджера прозвучала какая-то странная интонация, из-за которой спина Марека вдруг покрылась гусиной кожей.

— Значит, я могу поговорить с ним? — спросил он.

“Not at the moment, I'm afraid.”

“Is the Professor in danger?”

“It's difficult to say. I hope not. But we're going to need the help of you and your group. I've already sent the plane to get you.”

— Боюсь, что в настоящее время это невозможно.

— Профессор находится в опасности?

— Трудно сказать. Надеюсь, что нет. Но нам, судя по всему, потребуется помощь вашей группы и ваша лично. Я уже послал самолет, чтобы доставить вас сюда.

Marek said, “Mr. Doniger, we seem to have a message from Professor Johnston that is six hundred years—”

“Not on a cell phone,” Doniger said, cutting him off. But Marek noticed that he didn't seem at all surprised. “It's three o'clock now in France, is that right?”

— Мистер Дониджер, — сказал Марек, — мы, похоже, получили от профессора Джонстона сообщение, которое датируется шестью сотнями лет...

— Не будем обсуждать это по телефону, — торопливо прервал его Дониджер. Но Марек обратил внимание на то, что его собеседник вовсе не удивился. — Во Франции сейчас три часа, я не ошибся?

“Just after, yes.”

“All right,” Doniger said. “Pick the three members of your team who know the Dordogne region best. Drive to the airport at Bergerac. Don't bother to pack. We'll supply everything when you get here. The plane lands at six p. m. your time, and will bring you back to New Mexico. Is that clear?”

— Да, чуть больше.

— Очень хорошо, — сказал Дониджер. — Выберите троих участников вашей группы, которые хорошо знают долину Дордони. Поезжайте в аэропорт Бержерака. Не думайте о багаже. Мы снабдим вас всем необходимым, когда вы сюда приедете. Самолет приземлится в шесть часов по французскому времени и сразу же вылетит с вами в Нью-Мексико. Вас это устраивает?

“Yes, but—”

“I'll see you then.”

And Doniger hung up.

— Да. Но..

— Я вас встречу.

И Дониджер повесил трубку.

David Stern looked at Marek. “What was that all about?” he said.

Marek said, “Go get your passport.”

“What?”

Дэвид Стерн посмотрел на Марека.

— Так о чем шла речь?

— Отправляйся и найди свой паспорт, — устало проронил Марек.

— Что-что? — Теперь настала очередь Стерна удивляться.

“Go get your passport. Then come back with the car.”

“We going somewhere?”

“Yes, we are,” Marek said.

And he reached for his radio.

— Найди свой паспорт. И возвращайся с автомобилем.

— Мы куда-нибудь едем?

— Да, — отрезал Марек.

И потянулся за радиотелефоном.

Kate Erickson looked down from the ramparts of La Roque Castle into the inner bailey, the broad grassy center of the castle, twenty feet below. The grass was swarming with tourists of a dozen nationalities, all in bright clothes and shorts. Cameras clicking in every direction.

Кейт Эриксон смотрела с вала замка Ла-Рок во внутренний двор, обширное поросшее травой пространство посреди замка, лежавшее на двадцать футов ниже, чем она находилась. По траве топталась толпа туристов. Они принадлежали к различным нациям, но все были облачены в яркие рубашки и шорты. Непрерывно щелкали устремленные в разные стороны фотокамеры.

Beneath her, she heard a young girl say, “Another castle. Why do we have to go to all these stupid castles, Mom?”

The mother said, “Because Daddy is interested.”

“But they're all the same, Mom.”

“I know, dear...”

— Еще один замок, — донесся до нее снизу голос девочки. — Мамочка, ну почему мы должны все время шляться по этим дурацким замкам?

— Потому что это интересно папочке, — наставительно ответила мать.

— Мамочка, но они же все одинаковые.

— Я знаю, дорогая...

The father, a short distance away, was standing inside low walls that outlined a former room. “And this,” he announced to his family, “was the great hall.”

Папочка находился неподалеку, внутри прямоугольника, образованного остатками стен, обозначивших контур некогда существовавшего здесь помещения.

— Это, — заявил он, обращаясь к своему семейству, — был большой зал.

Looking down, Kate saw at once that it wasn't. The man was standing inside the remains of the kitchen. It was obvious from the three ovens still visible in the wall to the left. And the stone sluice that had brought water could be seen just behind the man as he spoke.

Взглянув вниз, Кейт сразу же поняла, что он ошибается. Мужчина стоял в бывшей кухней Это было совершенно очевидно, так как в левой стене до сих пор сохранились ясно видимые остатки трех духовок. И стоило ему обернуться, как он заметил бы почти неповрежденный каменный водовод, по которому подавалась вода.

“What happened in the great hall?” his daughter asked.

“This is where they held their banquets, and where visiting knights paid homage to the king.”

— А что было в большом зале? — спросила дочь.

— Здесь устраивались пиры. Здесь король принимал вассальную присягу у рыцарей.

Kate sighed. There was no evidence a king had ever been to La Roque. On the contrary, documents indicated that it had always been a private castle, built in the eleventh century by someone named Armand de Clery, and later heavily rebuilt early in the fourteenth century, with another ring of outer walls, and additional drawbridges. That added work was done by a knight named Francois le Gros, or Francis the Fat, around 1302.

Кейт вздохнула. Они не нашли ни одного свидетельства того, что хоть один король когда-либо побывал в Ла-Роке. Напротив, документы указывали на то, что этот замок всегда принадлежал частным владельцам. В одиннадцатом столетии его выстроил некто по имени Арман де Клери, потом, в четырнадцатом веке, замок подвергся значительной перестройке. Было возведено второе полукольцо внешних стен и сооружены новые разводные мосты. Изменением своего облика замок Ла-Рок был обязан рыцарю, которого звали Франсуа ле Грос, или же, по-английски, Фрэнсис Жирный. Замок был перестроен где-то около 1302 года.

Despite his name, Francois was an English knight, and he built La Roque in the new English style of castles, established by Edward I. The Edwardian castles were large, with spacious inner courtyards and pleasant quarters for the lord. This suited Francois, who by all accounts had an artistic temperament, a lazy disposition, and a propensity for money troubles. Francois was forced to mortgage his castle, and later to sell it outright. During the Hundred Years War, La Roque was controlled by a succession of knights. But the fortifications held: the castle was never captured in battle, only in commercial transactions.

Несмотря на свое французское имя, Франсуа был английским рыцарем и отстроил Ла-Рок в новом для того времени английском стиле, основоположником которого явился король Эдуард I. Замки эдвардианского периода были большими, с просторными внутренними дворами и удобными, не без роскоши, покоями владетелей. Это подходило Франсуа, который, судя по всему, обладал артистической натурой, склонностью к лени и, как следствие этого, часто нуждался в деньгах. Франсуа был вынужден сначала заложить свой замок, а потом и вовсе продать его. Во время Столетней войны замок сменил целый ряд владетелей. Но укрепления неизменно поддерживались в идеальном состоянии: замок ни разу не был взят приступом; каждый раз смена власти в нем происходила в результате коммерческих сделок.

As for the great hall, she saw it was off to the left, badly ruined, but clearly indicating the outlines of a much larger room, almost a hundred feet long. The monumental fireplace—nine feet high and twelve feet wide—was still visible. Kate knew that any great hall of this size would have had stone walls and a timber roof. And yes, as she looked, she saw notches in the stone high up, to hold the big horizontal timbers. Then there would have been cross-bracing above that, to support the roof.

Что касается большого зала, то ей с высоты были хорошо видны слева практически полностью разрушенные, но все же довольно ясно различимые остатки стен куда большего, чем кухня, помещения почти в сотню футов длиной. Сохранились даже остатки монументального камина — высотой в девять и шириной в двенадцать футов. Кейт знала, что любой большой зал такого размера должен был иметь каменные стены и дощатую крышу. И действительно, присмотревшись, она заметила в самых высоких зубцах руин пазы, в которых держались балки из мощных бревен Балки укладывались крест-накрест и несли на себе крышу.

A British tour group squeezed past her on the narrow ramparts. She heard the guide say, “These ramparts were built by Sir Francis the Bad in 1363. Francis was a thoroughly nasty piece of work. He liked to torture men and women, and even children, in his vast dungeons. Now if you look to the left, you will see Lover's Leap, where Madame de Renaud fell to her death in 1292, disgraced because she was pregnant by her husband's stable boy. But it is disputed whether she fell or was pushed by her outraged spouse...”

Мимо нее по узкому гребню вала прошла группа британских туристов, и Кейт услышала слова гида:

— Эти валы были построены сэром Фрэнсисом Дурным в 1363 году. Фрэнсис был совершенно кошмарным созданием. Его любимым занятием было мучить мужчин, женщин и даже детей в своих многочисленных темницах. А теперь, если вы посмотрите налево, то увидите так называемый «Прыжок Любви», откуда в 1292 году бросилась и разбилась насмерть мадам Рено, опозоренная тем, что забеременела от юноши — конюшего своего мужа. Правда, является спорным, сама она бросилась вниз или ее столкнул оскорбленный и разгневанный супруг.

Kate sighed. Where did they come up with this stuff? She turned to her sketchbook notes, where she was recording the outlines of the walls. This castle, too, had its secret passages. But Francis the Fat was a skilled architect. His passages were mostly for defense. One passage ran from the ramparts down behind the far wall of the great hall, past the rear of the fireplace. Another passage followed the battlements on the south ramparts.

Кейт еще раз вздохнула: «Интересно, откуда они берут всю эту чушь? Не иначе, выдумывают сами». Она вернулась к альбому, в котором делала зарисовки контуров стен. В этом замке имелись и тайные ходы. Но Фрэнсис Жирный был толковым архитектором. Его тайные ходы предназначались главным образом для обороны. Один из них тянулся от вала вдоль дальней стены большого зала, мимо тыльной стороны камина. Другой ход был проложен вдоль зубчатой стены, венчавшей южные валы.

But the most important passage still eluded her. According to the fourteenth-century writer Froissart, the castle of La Roque had never been taken by siege because its attackers could never find the secret passage that permitted food and water to be brought to the castle. It was rumored that this secret passage was linked to the network of caves in the limestone rock below the castle; also that it ran some distance, ending in a concealed opening in the cliffs.

Но самый важный лаз она никак не могла обнаружить. Согласно сведениям, приводимым писателем четырнадцатого века Фруассаром, замок Ла-Рок ни разу не смогли взять при помощи осады, так как противникам не удавалось найти потайной ход, по которому в замок доставляли продовольствие и воду. Тогда ходили различные упорные слухи, одни из которых утверждали, что этот тайный путь был связан с сетью пещер в известняковой скале, на которой возвышался замок; другие же говорили, что он, уходя на изрядное расстояние, выходит наружу в укромном месте среди скал.

Somewhere.

The easiest way to find it now would be to locate where it ended inside the castle and to follow it back. But to find that opening, she would need technical help. Probably the best thing would be ground radar. But to do that, she'd need the castle empty. It was closed on Mondays; they might do it next Monday, if—

Где-то среди скал.

Самый простой способ выяснить истину заключался в том, чтобы, разыскав его выход в замке, проследить подземный путь. Но найти выход можно было только с помощью приборов. Лучше всего подошел бы эхолот или специальный радар-интравизор, но воспользоваться ими можно было только в пустом замке. Он был закрыт для туристов по понедельникам, следовательно, это можно было бы сделать в ближайший понедельник, если...

Her radio crackled. “Kate?”

It was Marek.

She held the radio to her face, pressed the button. “Yes, this is Kate.”

“Come back to the farmhouse now. It's an emergency.”

And he clicked off.

Ее радиотелефон подал сигнал вызова.

— Кейт?

Это был Марек.

Она поднесла передатчик к лицу.

— Да, это Кейт. Я слушаю.

— Немедленно возвращайся в амбар. У нас сложилась критическая ситуация.

Послышался щелчок: заместитель начальника экспедиции прервал связь.

Nine feet underwater, Chris Hughes heard the gurgling hiss of his regulator as he adjusted the tether that held him in place against the current of the Dordogne. The water clarity was not bad today, about twelve feet, and he was able to see the entire large pylon of the fortified mill bridge, at the water's edge. The pylon ended in a jumble of large cut rocks that ran in a straight line across the river. These rocks were the remains of the former bridge span.

Крис Хьюджес, находившийся на глубине в девять футов, автоматически прислушиваясь к прерывистому шипению дыхательного автомата своего акваланга, вытравливал тросик, при помощи которого удерживался на месте в мощном течении Дордони. Видимость в воде сегодня была неплохой, не менее двенадцати футов, и он мог разглядеть целиком массивную опору укрепленного мельничного моста, стоявшую возле берега. Дальше, поперек реки, от опоры тянулась неровная цепь обточенных водой, некогда обтесанных валунов. Это было все, что осталось от мостового пролета.

Chris moved along this line, examining the rocks slowly. He was looking for grooves or notches that would help him determine where timbers had been used. From time to time, he tried to turn one rock over, but it was very difficult underwater because he could get no leverage.

Крис двигался вдоль этой цепочки, неторопливо изучая камни. Он искал углубления или иные признаки, по которым можно было бы определить, где находились деревянные элементы моста. Время от времени он пытался перевернуть то одну, то другую глыбу, но под водой это было очень сложно сделать, так как у него с собой не было ничего, что можно было бы использовать в качестве рычага.

On the surface above, he had a plastic float with a red-striped diver's flag. It was there to protect him from the vacationing kayakers. At least, that was the idea.

На поверхности реки над ним плавал пластмассовый буек, на котором был закреплен красный в полоску флаг, показывавший, что вблизи работает водолаз. Этот сигнал должен был защитить его от шатавшихся вверх-вниз по реке лодочников. По крайней мере, так предполагалось.

He felt a sudden jerk, yanking him away from the bottom. He broke surface and bumped his head against the yellow hull of a kayak. The rider was holding the plastic float, shouting at him in what sounded like German.

Вдруг за трос, прикрепленный к буйку, резко дернули, и Крис оторвался от дна. Поднявшись к поверхности, он ткнулся головой в желтое днище лодки. Гребец, держа в руке пластмассовый поплавок, кричал Крису что-то, как ему показалось, на немецком языке.

Chris pulled his mouthpiece out and said, “Just leave that alone, will you?”

He was answered in rapid German. The kayaker was pointing irritably toward the shore.

“Listen, pal, I don't know what you're—”

Крис вынул изо рта загубник и сказал:

— Просто опустите это в воду, будьте любезны.

В ответ прозвучала длинная торопливая тирада по-немецки. При этом немец раздраженно тыкал пальцем в сторону берега.

— Послушай, приятель, я не знаю, что ты...

The man kept shouting and pointing toward the shore, his finger stabbing the air.

Chris looked back.

Немец продолжал кричать и указывать на берег, резко протыкая воздух пальцем.

Крис оглянулся.

One of the students was standing on the shore, holding a radio in his hand. He was shouting. It took Chris a moment to understand. “Marek wants you back to the farmhouse. Now.”

“Jesus, how about in half an hour, when I finish—”

“He says now.”

На берегу стоял один из студентов их экспедиции, держа в руке радиотелефон, и тоже что-то кричал. Крису потребовалось несколько секунд, чтобы понять:

— Марек вызывает вас в амбар. Немедленно.

— Господи Иисусе, а как насчет того, чтобы подождать полчасика, пока я закончу?

— Он сказал: немедленно.

Dark clouds hung over the distant mesas, and it looked like there would be rain. In his office, Doniger hung up the phone and said, “They've agreed to come.”

Над отдаленным плато низко нависли темные тяжелые облака. Судя по всему, там вскоре должен был начаться дождь. Дониджер в своем кабинете положил телефонную трубку и сказал:

— Они согласились приехать.

“Good,” Diane Kramer said. She was standing facing him, her back to the mountains. “We need their help.”

— Хорошо, — откликнулась Диана Крамер. Она стояла перед ним, повернувшись к горам спиной. — Нам нужна их помощь.

“Unfortunately,” Doniger said, “we do.” He got up from his desk and began to pace. He was always restless when he was thinking hard.

“I just don't understand how we lost the Professor in the first place,” Kramer said. “He must have stepped into the world. You told him not to do it. You told him not to go in the first place. And he must have stepped into the world.”

— К сожалению, да, — согласился Дониджер.

Он встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате. Когда ему приходилось напряженно что-то обдумывать, он всегда испытывал потребность в движении.

— Я совершенно не понимаю, как мы потеряли Профессора, — сказала Крамер. — Он скорее всего вступил в мир. Вы велели ему не делать этого. Вы велели ему ни в коем случае не выходить. А он, должно быть, вступил в мир.

“We don't know what happened,” Doniger said. “We have no damn idea.”

“Except that he wrote a message,” Kramer said.

“Yes. According to Kastner. When did you talk to her?”

— Мы не знаем, что случилось, — буркнул Дониджер. — У нас нет ничего, кроме вонючих догадок.

— Не считая того, что он прислал записку, — возразила Крамер.

— Да. По словам Кастнер. Когда вы говорили с ней?

“Late yesterday,” Kramer said. “She called me as soon as she knew. She's been a very reliable connection for us, and she—”

“Never mind,” Doniger said, waving his hand irritably. “It's not core.”

— Вчера, поздно вечером, — ответила Крамер. — Она позвонила мне, как только узнала об этом. Она была очень надежным источником для нас, и ее...

— Не берите в голову, — прервал ее Дониджер, раздраженно махнув рукой. — Это не вопрос.

That was the expression he always used when he thought something was irrelevant. Kramer said, “What's core?”

“Getting him back,” Doniger said. “It is essential that we get that man back. That is core.”

Он всегда употреблял это выражение, когда считал, что разговор переходит к ненужным частностям.

— А в чем же вопрос? — поинтересовалась Крамер.

— Вернуть его назад, — отрезал Дониджер. — Совершенно необходимо вытащить этого человека. Вот это и есть вопрос.

“No question,” Kramer said. “Essential.”

“Personally, I thought the old fart was an asshole,” Doniger said. “But if we don't get him back, it's a publicity nightmare.”

“Yes. A nightmare.”

— Никаких возражений, — согласилась Крамер, — это необходимо.

— Лично я считаю, что этот старпер просто жопа, — ворчливо сказал Дониджер. — Но если мы не вернем его, это обернется кошмарным скандалом на весь мир.

— Да. Кошмарным.

“But I can deal with it,” Doniger said.

“You can deal with it, I'm sure.”

— Но я смогу с этим справиться, — продолжал Дониджер.

— Сможете, я уверена.

Over the years, Kramer had fallen into the habit of repeating whatever Doniger said when he was in one of his “pacing moods.” To an outsider, it looked like sycophancy, but Doniger found it useful. Frequently, when Doniger heard her say it back, he would disagree. Kramer understood that in this process, she was just a bystander. It might look like a conversation between two people, but it wasn't. Doniger was talking only to himself.

За несколько лет общения с Дониджером у Крамер появилась привычка повторять реплики босса, когда тот пребывал в своем «подвижном настроении». Посторонним это казалось проявлением лести, но сам Дониджер считал такое поведение полезным: частенько случалось, что Дониджер, слыша, как Диана повторяет его слова и заявляет о своем согласии, отказывался от высказанного предложения или догадки Крамер понимала, что в этом процессе она была всего лишь частью меблировки, стеной, от которой эхом возвращались к Дониджеру его слова. Со стороны могло показаться, что беседа проходит между двумя людьми, но это было не так. Дониджер разговаривал только сам с собой.

“The problem,” Doniger said, “is that we're increasing the number of outsiders who know about the technology, but we're not getting a commensurate return. For all we know, those students won't be able to get him back, either.”

“Their chances are better.”

— Проблема, — продолжал Дониджер, — состоит в том, что мы все увеличиваем число посторонних людей, знающих о технологии, но не получаем соразмерной отдачи. Исходя из того, что нам известно, эти студенты тоже не смогут вернуть его.

— У них больше шансов.

“That's a presumption.” He paced. “It's weak.”

“I agree, Bob. Weak.”

“And the search team you sent back? Who did you send?”

— Это лишь предположение, — он ускорил шаги, — которое ничем не обосновано.

— Я согласна. Боб. Не обосновано.

— А поисковую группу вы отправили назад? Кого вы посылали?

“Gomez and Baretto. They didn't see the Professor anywhere.”

“How long were they there?”

“I believe about an hour.”

“They didn't step into the world?”

— Гомеса и Баретто. Они нигде не видели Профессора.

— Сколько времени они там пробыли?

— Полагаю, около часа.

— Они не выходили в мир?

Kramer shook her head. “Why take the risk? There's no point. They're a couple of ex-marines, Bob. They wouldn't know where to look even if they did step in. They wouldn't even know what to be afraid of. It's completely different back there.”

Крамер энергично помотала головой.

— К чему такой риск? В нем не было бы никакого смысла. Это всего лишь пара отставных морских пехотинцев, Боб. Они, даже если бы вышли туда, все равно не знали бы, где и как искать. Им и в голову не пришло бы, чего там нужно опасаться. Тот мир совершенно не похож на наш.

“But these graduate students may know where to look.”

“That's the idea,” Kramer said.

Distant thunder rumbled. The first fat drops of rain streaked the office windows. Doniger stared at the rain. “What if we lose the graduate students, too?”

— Зато эти аспиранты могут знать, куда заглянуть.

— В этом-то и вся суть, — ответила Крамер. Издалека донесся приглушенный раскат грома. Стекло кабинета прочертили первые следы от тяжелых дождевых капель. Дониджер остановился перед окном и уставился на дождь.

— А что, если мы потеряем еще и аспирантов?

“A publicity nightmare.”

“Maybe,” Doniger said. “But we have to prepare for the possibility.”

— Кошмарный скандал на весь мир.

— Не исключено, — согласился Дониджер. — И нам следует готовиться к такой возможности.

The jet engines whined as the Gulfstream V rolled toward them, “ITC” in big silver letters on the tail. The stairs lowered, and a uniformed flight attendant rolled out a strip of red carpet at the bottom of the stairs.

Скуля на малых оборотах турбинами, по бетону летного поля в их сторону направлялся «Гольфстрим-V» с большими серебряными буквами «МТК» на фюзеляже. Еще на ходу из него выдвинулся трап, и облаченная в форму стюардесса раскатила по его ступеням красную ковровую дорожку.

The graduate students stared.

“No kidding,” Chris Hughes said. “There really is a red carpet.”

“Let's go,” Marek said. He threw his backpack over his shoulder and led them aboard.

Ученые взирали на необычную процедуру. Первым опомнился Крис Хьюджес.

— Это не розыгрыш, — сказал он. — Действительно, на трапе самый настоящий красный ковер.

— Ну, пойдемте, — прервал его Марек и, забросив тощий рюкзак на плечо, зашагал к самолету.

Marek had refused to answer their questions, pleading ignorance. He told them the results of the carbon dating. He told them he couldn't explain it. He told them that ITC wanted them to come to help the Professor, and that it was urgent. He didn't say any more. And he noticed that Stern, too, was keeping silent.

Марек отказался отвечать на расспросы аспирантов, ссылаясь на то, что сам почти ничего не знает. Он лишь сообщил о результатах углеродистого датирования. Сказал, что не в состоянии объяснить их Сказал, что МТК просит их приехать, чтобы оказать помощь Профессору, и что все это крайне срочно. Больше он ничего не сказал. И при этом обратил внимание на то, что Стерн тоже хранил молчание.

Inside, the plane was all gray and silver. The flight attendant asked them what they wanted to drink. All this luxury contrasted with the tough-looking man with cropped gray hair who came forward to greet them. Although the man wore a business suit, Marek detected a military manner as he shook hands with each of them.

Внутри самолет был отделан в серебристо-серых тонах. Стюардесса спросила, что они хотели бы выпить. Мужчина с жестким взглядом и коротко остриженными седыми волосами, шагнувший из салона им навстречу, выглядел чужеродно в этой обстановке роскоши. Он был одет в обычный деловой костюм, но, пока он пожимал руки каждому из прибывших, Марек безошибочно разглядел у него военную выправку.

“My name's Gordon,” he said. “Vice president at ITC. Welcome aboard. Flying time to New Mexico is nine hours, forty minutes. Better fasten your seat belts.”

They dropped into seats, already feeling the aircraft begin to move on the runway. Moments later, the engines roared, and Marek looked out the window to see the French countryside fall away beneath them.

— Меня зовут Гордон, — представился он, — вице-президент МТК. Добро пожаловать на борт. Полетное время до Нью-Мексико — девять часов сорок минут. А сейчас будет лучше всего, если вы сядете в кресла и пристегнете ремни.

Опускаясь в кресла с высокими спинками, новые пассажиры уже почувствовали, что лайнер, набирая скорость, мчится по взлетно-посадочной полосе. Еще через несколько секунд двигатели взревели, и Марек, выглянув в иллюминатор, увидел, как живописная французская земля стремительно уходит вниз.

It could be worse, Gordon thought, sitting at the back of the plane and looking at the group. True, they were academics. They were a little befuddled. And there was no coordination, no team feeling among them.

«Могло быть и хуже», — думал Гордон, сидя в хвостовой части салона самолета и рассматривая группу. Вне всякого сомнения, это были настоящие ученые. Они казались изрядно озадаченными. И у них не было заметно никакой координации, не ощущалось никакого чувства команды.

But on the other hand, they all seemed to be in decent physical condition, particularly the foreign guy, Marek. He looked strong. And the woman wasn't bad, either. Good muscle tone in the arms, calluses on her hands. Competent manner. So she might hold up under pressure, he thought.

But the good-looking kid would be useless. Gordon sighed as Chris Hughes looked out the window, caught his own reflection in the glass, and brushed back his hair with his hand.

Но, с другой стороны, все они, похоже, были в приличной физической форме, особенно этот иностранец, Марек. Он казался достаточно сильным. И женщина тоже была неплоха. Крепкие, мускулистые руки, закостеневшие мозоли на ладонях. Уверенно держится. «Видимо, эта работяга сумеет многое выдержать, — подумал он. — Но красивый мальчишка окажется бесполезным». Гордон вздохнул, заметив, как Крис Хьюджес посмотрел в иллюминатор, полюбовался собственным отражением в стекле и пригладил волосы рукой.

And Gordon couldn't decide about the fourth kid, the nerdy one. He'd obviously spent time outdoors; his clothes were faded and his glasses scratched. But Gordon recognized him as a tech guy. Knew everything about equipment and circuits, nothing about the world. It was hard to say how he'd react if things got tough.

И еще Гордон не мог ничего решить насчет четвертого мальчишки, который выглядел более туповатым, чем остальные. Он, судя по всему, проводил все время на открытом воздухе: его одежда выгорела на солнце, а стекла очков были исцарапаны. Но Гордон вспомнил, что это техник. Знает все о приборах и ничего — об окружающем его мире. Было трудно судить, как он себя поведет, если ситуация осложнится.

The big man, Marek, said, “Are you going to tell us what's going on?”

“I think you already know, Mr. Marek,” Gordon said. “Don't you?”

Тут силач, Марек, обратился к нему:

— Вы не собираетесь рассказать нам, что происходит?

— Я думаю, что вы уже все знаете, мистер Марек, — отозвался Гордон. — Разве я не прав?

“I have a piece of six-hundred-year-old parchment with the Professor's writing on it. In six-hundred-year-old ink.”

“Yes. You do.”

Marek shook his head. “But I have trouble believing it.”

— У меня имеется клочок шестисотлетнего пергамента с письмом Профессора. Написанном чернилами шестисотлетней давности.

— Да. Именно так.

Марек потряс головой, словно отгоняя видение.

— Но я боюсь поверить в это.

“At this point,” Gordon said, “it's simply a technological reality. It's real. It can be done.” He got out of his seat and moved to sit with the group.

“You mean time travel,” Marek said.

“No,” Gordon said. “I don't mean time travel at all. Time travel is impossible. Everyone knows that.”

— Что касается пергамента, — сказал Гордон, — это просто технологический факт. Вполне реальный. Это можно осуществить. — Он поднялся со своего места и прошел по салону, чтобы сесть рядом с группой.

— Вы имеете в виду путешествие во времени? — уточнил Марек.

— Нет, — ответил Гордон. — Я говорю вовсе не о путешествии во времени. Путешествие во времени невозможно. Это известно всем.

“The very concept of time travel makes no sense, since time doesn't flow. The fact that we think time passes is just an accident of our nervous systems—of the way things look to us. In reality, time doesn't pass; we pass. Time itself is invariant. It just is. Therefore, past and future aren't separate locations, the way New York and Paris are separate locations. And since the past isn't a location, you can't travel to it.”

— Сама концепция путешествия во времени не имеет смысла, так как время не течет. На самом деле представление о том, что время проходит — лишь особенность восприятия человеческой нервной системой событий и явлений. В действительности время не проходит — проходим мы. Само время инвариантно Оно просто есть. Поэтому прошлое и будущее не являются различными местами, как, например, Нью-Йорк и Париж. И так как прошлое не является местом, вы не можете попасть туда.

They were silent. They just stared at him.

“It is important to be clear about this,” Gordon said. “The ITC technology has nothing to do with time travel, at least not directly. What we have developed is a form of space travel. To be precise, we use quantum technology to manipulate an orthogonal multiverse coordinate change.”

Историки хранили молчание. Они лишь смотрели на него.

— Важно составить себе ясное представление об этом, — продолжал Гордон. — Технология МТК не имеет никакого отношения к путешествию во времени, по крайней мере, впрямую. То, что мы развиваем, — это разновидность путешествия космического. Говоря точнее, мы используем квантовую технологию для манипуляции ортогональным изменением координат мультимира.

They looked at him blankly.

“It means,” Gordon said, “that we travel to another place in the multiverse.”

“And what's the multiverse?” Kate said.

Они все так же безучастно смотрели на него.

— Это означает, — сказал Гордон, — что мы осуществляем перемещение в другое место многомерной вселенной.

— И что такое мультимир? — спросила Кейт.

“The multiverse is the world defined by quantum mechanics. It means that—”

“Quantum mechanics?” Chris said. “What's quantum mechanics?”

Gordon paused. “That's fairly difficult. But since you're historians,” he said, “let me try to explain it historically.”

— Мультимир — это мир, определяемый квантовой механикой. Это означает, что...

— Квантовая механика? — переспросил Крис. — А что такое квантовая механика?

Гордон замялся.

— Это не так уж просто объяснить, — ответил он наконец. — Но, поскольку вы историки, я попробую воспользоваться историческим подходом.

“A hundred years ago,” Gordon said, “physicists understood that energy—like light or magnetism or electricity—took the form of continuously flowing waves. We still refer to `radio waves' and `light waves. ' In fact, the recognition that all forms of energy shared this wavelike nature was one of the great achievements of nineteenth-century physics.

— Сто лет назад, — начал Гордон, — физики поняли, что энергия — подобно свету, или магнетизму, или электричеству — имеет форму непрерывных волн. Мы постоянно говорим о радиоволнах и световых волнах. Вообще, представление о том, что все формы энергии обладают такой волновой природой, явилось одним из крупнейших достижений физики девятнадцатого века.

“But there was a small problem,” he said. It turned out that if you shined light on a metal plate, you got an electric current. The physicist Max Planck studied the relationship between the amount of light shining on the plate and the amount of electricity produced, and he concluded that energy wasn't a continuous wave. Instead, energy seemed to be composed of individual units, which he called quanta. “The discovery that energy came in quanta was the start of quantum physics,” Gordon said.

Но существовала одна небольшая проблема, — продолжал он. — Оказалось, что, если осветить металлическую пластину, возникает электрический ток. Физик Макс Планк изучал отношение между количеством света, падающего на пластину, и количеством произведенного электричества и пришел к выводу, что энергия не является непрерывной волной. Напротив, было похоже, что энергия состоит из отдельных частиц, которые он назвал квантами. Открытие того, что энергия существует в виде квантов, и явилось началом квантовой физики.

“A few years later, Einstein showed that you could explain the photoelectric effect by assuming that light was composed of particles, which he called photons. These photons of light struck the metal plate and knocked off electrons, producing electricity. Mathematically, the equations worked. They fit the view that light consisted of particles. Okay so far?”

“Yes...”

Спустя несколько лет Эйнштейн показал, что фотоэлектрический эффект можно объяснить, исходя из предпосылки, что свет состоит из частиц, которые он назвал фотонами. Эти фотоны света ударялись в металлическую пластину и выбивали из поверхности электроны, производя электричество. Математически уравнения работали. Они подкрепляли точку зрения, согласно которой свет состоит из частиц. Пока ясно?

— Да...

“And pretty soon, physicists began to realize that not only light, but all energy was composed of particles. In fact, all matter in the universe took the form of particles. Atoms were composed of heavy particles in the nucleus, light electrons buzzing around on the outside. So, according to the new thinking, everything is particles. Okay?”

“Okay...”

— Довольно скоро физики начали понимать, что не только свет, но и вся энергия состоит из частиц. Фактически все вещество вселенной имеет форму частиц. Атомы состоят из тяжелых частиц в ядре и легких электронов, мотающихся вокруг него. Итак, по новым представлениям, все состоит из частиц. Так?

— Так...

“The particles are discrete units, or quanta. And the theory that describes how these particles behave is quantum theory. A major discovery of twentieth-century physics.”

They were all nodding.

— Частицы суть дискретные единицы, или кванты. И теория, которая описывает поведение этих частиц, — квантовая теория. Главное открытие физики двадцатого века.

Слушатели дружно кивнули.

“Physicists continue to study these particles, and begin to realize they're very strange entities. You can't be sure where they are, you can't measure them exactly, and you can't predict what they will do. Sometimes they behave like particles, sometimes like waves. Sometimes two particles will interact with each other even though they're a million miles apart, with no connection between them. And so on. The theory is starting to seem extremely weird.

— Физики продолжают изучать эти частицы и начинают понимать, что это очень странные объекты. Нельзя точно определить их местонахождение, нельзя точно измерить их характеристики, нельзя предсказать их поведение. Иногда они ведут себя подобно частицам, иногда подобно волнам. Иногда две частицы взаимодействуют друг с другом, даже несмотря на то, что их разделяют миллионы миль и, следовательно, не может быть никакого контакта. И так далее. Теория начинает приобретать черты сверхъестественности.

“Now, two things happen to quantum theory. The first is that it gets confirmed, over and over. It's the most proven theory in the history of science. Supermarket scanners, lasers and computer chips all rely on quantum mechanics. So there is absolutely no doubt that quantum theory is the correct mathematical description of the universe.

К настоящему времени с квантовой теорией произошли два события. Первое — то, что она получила множество подтверждений. Это, видимо, наиболее доказанная теория в истории науки. Сканеры в супермаркетах, лазеры и компьютерные чипы — все это основано на квантовой механике. Таким образом, можно считать, что, вне всяких сомнений, квантовая теория является верным математическим описанием вселенной.

“But the problem is, it's only a mathematical description. It's just a set of equations. And physicists couldn't visualize the world that was implied by those equations—it was too weird, too contradictory. Einstein, for one, didn't like that. He felt it meant the theory was flawed. But the theory kept getting confirmed, and the situation got worse and worse. Eventually, even scientists who won the Nobel Prize for contributions to quantum theory had to admit they didn't understand it.

Но суть проблемы в том, что это всего лишь математическое описание. Только набор уравнений. И физики не могут представить себе мир, который описывают эти уравнения, — он получается чересчур противоречивым, чуть ли не сверхъестественным. Эйнштейну это очень не нравилось. Он чувствовал, что это свидетельствует о серьезных промахах в теории. Но теория получала все новые и новые подтверждения, а ситуация становилась все хуже и хуже. В конечном счете даже ученые, получившие Нобелевские премии за вклад в разработку квантовой теории, были вынуждены признать, что не понимают ее.

“So, this made a very odd situation. For most of the twentieth century, there's a theory of the universe that everyone uses, and everyone agrees is correct—but nobody can tell you what it is saying about the world.”

“What does all this have to do with multiple universes?” Marek said.

“I'm getting there,” Gordon said.

Таким образом, сложилась очень странная ситуация. На протяжении большей части двадцатого столетия существует теория вселенной, которую все используют и с которой все согласны, но никто не может сказать, что же она все-таки говорит о строении мира.

— Но какое отношение все это имеет к мультимиру? — спросил Марек.

— Я как раз подхожу к этому, — ответил Гордон.

Many physicists tried to explain the equations, Gordon said. Each explanation failed for one reason or another. Then in 1957, a physicist named Hugh Everett proposed a daring new explanation. Everett claimed that our universe—the universe we see, the universe of rocks and trees and people and galaxies out in space—was just one of an infinite number of universes, existing side by side.

— Множество физиков пыталось объяснять эти уравнения, — сказал Гордон, — но все объяснения по той или иной причине оказывались неудачными И тогда в 1957 году физик по имени Хью Эверетт предложил новую смелую гипотезу. Эверетт заявил, что наша Вселенная — та вселенная, которую мы видим, вселенная камней и деревьев, людей и безмерно удаленных галактик, — является только одной из бесконечного количества вселенных, существующих бок о бок.

Each of these universes was constantly splitting, so there was a universe where Hitler lost the war, and another where he won; a universe where Kennedy died, and another where he lived. And also a world where you brushed your teeth in the morning, and one where you didn't. And so forth, on and on and on. An infinity of worlds.

Все эти вселенные непрерывно разделяются и отличаются одна от другой. Так что имеется вселенная, где Гитлер проиграл войну, и другая, где он победил; вселенная, где Кеннеди погиб, и другая, где он остался жив. Есть мир, в котором вы утром почистили зубы, и мир, где вы этого не делали. И так далее и тому подобное. Бесконечность миров.

Everett called this the “many worlds” interpretation of quantum mechanics. His explanation was consistent with the quantum equations, but physicists found it very hard to accept. They didn't like the idea of all these worlds constantly splitting all the time. They found it unbelievable that reality could take this form.

Эверетт назвал свою гипотезу «многомирной» интерпретацией квантовой механики. Его объяснение было совместимо с квантовыми уравнениями, но физики посчитали, что с ним очень трудно согласиться. Им совершенно не понравилась мысль о череде беспрестанно расщепляющихся миров Они сочли невероятным, что реальность может иметь такую форму.

“Most physicists still refuse to accept it,” Gordon said. “Even though no one has ever shown it is wrong.”

Большинство физиков до сих пор отказываются принять эту теорию, — добавил Гордон. — Даже несмотря на то, что еще никто не доказал ее ошибочность.

Everett himself had no patience with his colleagues' objections. He insisted the theory was true, whether you liked it or not. If you disbelieved his theory, you were just being stodgy and old-fashioned, exactly like the scientists who disbelieved the Copernican theory that placed the sun at the center of the solar system—and which had also seemed unbelievable at the time. “Because Everett claimed the many worlds concept was actually true. There really were multiple universes. And they were running right alongside our own. All these multiple universes were eventually referred to as a `multiverse. '”

Сам Эверетт не желал мириться с возражениями коллег. Он настаивал на том, что теория верна, нравится она им или нет. Те, кто не верил в его теорию, были просто-напросто старомодными тугодумами, такими же, как те ученые, которые отказались принять теорию Коперника, поместившую Солнце в центр Солнечной системы, — в то время она тоже казалась невероятной. А Эверетт клялся, что концепция множественности миров на самом деле верна. Что действительно существуют множественные вселенные. Причем существуют они непосредственно рядом с нашим собственным миром. Все эти множественные вселенные получили в конечном счете наименование «мультимир».

“Wait a minute,” Chris said. “Are you telling us this is true?”

“Yes,” Gordon said. “It's true.”

“How do you know?” Marek said.

“I'll show you,” Gordon said. And he reached for a manila file that said “ITC/CTC Technology.”

— Минуточку, минуточку, — перебил его Крис. — Вы говорите нам правду?

— Да, — подтвердил Гордон, — правду.

— А откуда вам это известно? — в свою очередь спросил Марек.

— Я сейчас покажу вам кое-что, — ответил Гордон.

Он достал простую картонную папку, на которой было написано: «МТК. ЗВК-технология».

He took out a blank piece of paper, and began drawing. “Very simple experiment, it's been done for two hundred years. Set up two walls, one in front of the other. The first wall has a single vertical slit in it.”

He showed them the drawing.

Он вынул оттуда чистый лист бумаги и начал рисовать.

— Лет двести назад был проведен один очень простой эксперимент. Были поставлены две стенки одна перед другой. В первой стенке имелась одна вертикальная прорезь. — Он показал археологам рисунок.

“Now you shine a light at the slit. On the wall behind, you'll see—”

“A white line,” Marek said. “From the light coming through the slit.”

“Correct. It would look something like this.” Gordon pulled out a photo on a card.

— Теперь освещаем сзади стену с прорезью. На противоположной стене вы увидите...

— Белую линию, — подхватил Марек. — От света, проникающего через прорезь.

— Правильно Она будет выглядеть примерно так. — Гордон вынул полоску фотобумаги.

Gordon continued to sketch. “Now, instead of one slit, you have a wall with two vertical slits in it. Shine a light on it, and on the wall behind, you see—”

Гордон продолжал рисовать.

— Теперь мы сделаем в стене не одну, а две прорези. Точно так же светим на нее сзади, и на противоположной стене вы на этот раз увидите...

“Two vertical lines,” Marek said.

“No. You'll see a series of light and dark bars.” He showed them:

— Две вертикальные линии, — заявил Марек.

— Нет. Вы увидите несколько светлых и темных полос, он показал им другую полоску фотобумаги.

And,” Gordon continued, “if you shine your light through four slits, you get half as many bars as before. Because every other bar goes black.”

— И, — продолжал Гордон, — если вы пропустите свет через четыре прорези, то получите половинное количество полос по сравнению с предыдущим разом. Потому что каждая вторая полоса, вместо того чтобы быть светлой, окажется черной.

Marek frowned. “More slits mean fewer bars? Why?”

Марек нахмурился.

— Большее количество прорезей означает меньшее количество полос . Но почему же?

“The usual explanation is what I've drawn—the light passing through the slits acts like two waves that overlap. In some places they add to each other, and in other places they cancel each other out. And that makes a pattern of alternating light and dark on the wall. We say the waves interfere with each other, and that this is an interference pattern.”

— Обычно это явление объясняют при помощи схемы, которую я только что набросал: световые потоки, проходящие через прорези, накладываются один на другой, словно две волны . В некоторых местах они усиливают друг друга, а в других — взаимно гасятся. И таким образом на стене образуется чередование светлых и темных полос. Мы говорим, что волны интерферируют одна с другой, давая в результате интерференционную картину.

Chris Hughes said, “So? What's wrong with all that?”

“What's wrong,” Gordon said, “is that I just gave you a nineteenth-century explanation. It was perfectly acceptable when everybody believed that light was a wave. But since Einstein, we know that light consists of particles called photons. How do you explain a bunch of photons making this pattern?”

— Ну и что же здесь неверно? — растерянно спросил Крис Хьюджес.

— Неверно то, — веско ответил Гордон, — что я привел вам объяснение на уровне девятнадцатого века. Оно могло считаться безукоризненным в ту эпоху, когда всем было известно, что свет — это волна. Но со времен Эйнштейна мы узнали, что свет состоит из частиц, именуемых фотонами. Каким образом, по вашему мнению, пучок фотонов может образовать такую решетку?

There was silence. They were shaking their heads.

David Stern spoke for the first time. “Particles aren't as simple as the way you have described them. Particles have some wavelike properties, depending on the situation. Particles can interfere with one another. In this case, the photons in the beam of light are interfering with one another to produce the same pattern.”

Воцарилась тишина Археологи недоуменно покачали головами.

В разговор впервые вступил Дэвид Стерн:

— Частицы не настолько просты, как вы их описали. Они в определенных ситуациях обладают некоторыми свойствами, сходными с волновыми Частицы могут интерферировать между собой. В данном случае фотоны светового луча интерферируют друг с другом, образуя такую картину.

“That does seem logical,” Gordon said. “After all, a beam of light is zillions and zillions of little photons. It's not hard to imagine that they would interact with one another in some fashion, and produce the interference pattern.”

They were all nodding. Yes, not hard to imagine.

— Это кажется логичным, — отозвался Гордон. — В конце концов, луч света состоит из мириадов и мириадов крохотных фотонов. Нетрудно вообразить, что все они будут тем или иным образом взаимодействовать друг с другом, создавая в итоге интерференционную картину.

Все дружно кивнули Действительно, это было нетрудно вообразить.

“But is it really true?” Gordon said. “Is that what's going on? One way to find out is to eliminate any interaction among the photons. Let's just deal with one photon at a time. This has been done experimentally. You make a beam of light so weak that only one photon comes out at a time. And you can put very sensitive detectors behind the slits—so sensitive, they can register a single photon hitting them. Okay?”

— Но так ли это на самом деле? — спросил Гордон — Так ли все происходит, как мы предположили? Единственный способ выяснить это заключается в том, чтобы устранить любое взаимодействие между фотонами. Давайте попробуем иметь дело с одним фотоном за раз. Это было осуществлено экспериментально. Вы делаете световой луч настолько слабым, что одномоментно вылетает только один фотон. А перед прорезями вы помещаете очень чувствительные датчики — настолько чувствительные, что они могут зарегистрировать попадание одного-единственного фотона. Согласны?

They nodded, more slowly this time.

“Now, there can't be any interference from other photons, because we are dealing with a single photon only. So: the photons come through, one at a time. The detectors record where the photons land. And after a few hours, we get a result, something like this.”

Археологи снова кивнули — на сей раз, правда, не столь энергично.

— Значит, в этих условиях интерференции с другими фотонами быть не может, так как мы имеем дело с единственным фотоном. Именно так: фотоны испускаются по одному. Датчики отмечают, где в них попадают эти фотоны.

Он извлек очередную полоску фотобумаги.

— Через несколько часов мы получаем результат, который выглядит примерно так:

“What we see,” Gordon said, “is that the individual photons land only in certain places, and never others. They behave exactly the same as they do in a regular beam of light. But they are coming in one at a time. There are no other photons to interfere with them. Yet something is interfering with them, because they are making the usual interference pattern. So: What is interfering with a single photon?”

— Из того, что мы видим, — продолжал Гордон, — следует, что отдельные фотоны попадают только в определенные места, и никогда в другие. Они ведут себя точно так же, как в интенсивном луче света. Но они испускаются по одному. Рядом нет никаких других фотонов, с которыми они могли бы интерферировать. Но все же с ними что-то интерферирует, потому что они воспроизводят обычную интерференционную решетку. Следовательно, очередной вопрос: с чем интерферирует отдельно взятый фотон?

Silence.

“Mr. Stern?”

Stern shook his head. “If you calculate the probabilities—”

Тишина.

— Мистер Стерн?

Стерн потряс головой.

— Если вы посчитаете вероятности...

“Let's not escape into mathematics. Let's stay with reality. After all, this experiment has been performed—with real photons, striking real detectors. And something real interferes with them. The question is, What is it?”

“It has to be other photons,” Stern said.

— Давайте не будем прятаться в математике. Давайте останемся в реальности. В конце концов, этот эксперимент был проведен с реальными фотонами, которые ударялись в реальные датчики. И что-то реальное с ними интерферировало. Вопрос: что это было?

— Это должны быть другие фотоны, — пожал плечами Стерн.

“Yes,” Gordon said, “but where are they? We have detectors, and we don't detect any other photons. So where are the interfering photons?”

Stern sighed. “Okay,” he said. He threw up his hands.

— Да, — согласился Гордон, — но где они? Мы имеем датчики и тем не менее не обнаруживаем никаких других фотонов. Так где же находятся интерферирующие фотоны?

Стерн вздохнул.

— Ладно... — неохотно пробормотал он и поднял руки вверх.

Chris said, “What do you mean, Okay? Okay what?”

Gordon nodded to Stern. “Tell them.”

— Ты о чем? — удивленно спросил Крис. — Что значит «ладно»?

— Скажите им, — кивнул Гордон Стерну.

“What he is saying is that single-photon interference proves that reality is much greater than just what we see in our universe. The interference is happening, but we can't see any cause for it in our universe. Therefore, the interfering photons must be in other universes. And that proves that the other universes exist.”

“Correct,” Gordon said. “And they sometimes interact with our own universe.”

— Он хочет убедить нас в том, что интерференция, проявляющаяся у отдельно взятого фотона, доказывает — мир намного больше, чем то, что мы видим в одной лишь нашей Вселенной. Интерференция происходит, но мы не можем найти ее причины в нашей Вселенной. Из этого следует, что интерферирующие фотоны должны находиться в других вселенных. А это, в свою очередь, доказывает, что другие вселенные существуют.

— Совершенно верно, — поддержал его Гордон. — И они иногда взаимодействуют с нашей собственной Вселенной.

“I'm sorry,” Marek said. “Would you do that again? Why is some other universe interfering with our universe?”

— Прошу прощения, — сказал Марек. — Не могли бы вы повторить это еще раз. Почему с нашей Вселенной должна взаимодействовать какая-то другая вселенная?

“It's the nature of the multiverse,” Gordon said. “Remember, within the multiverse, the universes are constantly splitting, which means that many other universes are very similar to ours. And it is the similar ones that interact. Each time we make a beam of light in our universe, beams of light are simultaneously made in many similar universes, and the photons from those other universes interfere with the photons in our universe and produce the pattern that we see.”

— Такова природа мультимира, — пояснил Гордон. — Вы же помните, что я говорил вам: в мультимире вселенные постоянно расщепляются, а это означает, что существует неисчислимое множество других вселенных, очень похожих на нашу И такие вот, подобные, вселенные взаимодействуют между собой. Каждый раз, когда мы создаем световой луч в нашей вселенной, практически идентичные лучи одновременно возникают во многих подобных вселенных, и фотоны, рождающиеся в тех, других, вселенных, интерферируют с фотонами нашей Вселенной, образуя ту самую картину, которую мы видим.

“And you are telling us this is true?”

“Absolutely true. The experiment has been done many times.”

Marek frowned. Kate stared at the table. Chris scratched his head.

— И вы уверяете нас, что это достоверно?

— Абсолютно достоверно. Эксперимент повторялся много раз.

Марек хмурился. Кейт сидела, уставясь в стол. Крис чесал в затылке.

Finally David Stern said, “Not all the universes are similar to ours?”

“No.”

“Are they all simultaneous to ours?”

“Not all, no.”

Наконец Дэвид Стерн прервал молчание:

— Но ведь не все вселенные подобны нашей?

— Нет.

— А совпадают ли все они с нашей по времени?

— Нет, не все.

“Therefore some universes exist at an earlier time?”

“Yes. Actually, since they are infinite in number, the universes exist at all earlier times.”

Stern thought for a moment. “And you are telling us that ITC has the technology to travel to these other universes.”

— Значит, некоторые вселенные существуют в более раннее время?

— Да. Фактически. Поскольку их количество бесконечно, существуют вселенные всех более ранних времен.

Стерн на несколько секунд задумался.

— И вся ваша лекция сводится к намеку на то, что МТК владеет технологией, позволяющей осуществлять путешествия в эти другие вселенные?

“Yes,” Gordon said. “That's what I'm telling you.”

“How?”

“We make wormhole connections in quantum foam.”

— Да, — не помедлив ни мгновения, откликнулся Гордон. — Именно об этом я вам и говорю.

— Каким образом?

— Мы прокладываем пространственно-временные туннели в квантовой пене.

“You mean Wheeler foam? Subatomic fluctuations of space-time?”

“Yes.”

“But that's impossible.”

— Вы имеете в виду пену Уилера? Субатомные флуктуации пространства-времени?

— Да.

— Но ведь принято считать, что это невозможно.

Gordon smiled. “You'll see for yourself, soon enough.”

“We will? What do you mean?” Marek said.

“I thought you understood,” Gordon said. “Professor Johnston is in the fourteenth century. We want you to go back there, to get him out.”

Гордон улыбнулся.

— Вы лично убедитесь, что это не так, и достаточно скоро.

— Мы? Что вы хотите этим сказать? — еще больше нахмурился Марек.

— Я думал, что вы уже догадались, — спокойно ответил Гордон. — Профессор Джонстон находится в четырнадцатом столетии. Мы хотим, чтобы вы отправились туда и вытащили его.

No one spoke. The flight attendant pushed a button and all the windows in the cabin slid closed at the same time, blocking out the sunshine. She went around the cabin, putting sheets and blankets on the couches, making them up as beds. Beside each she placed large padded headphones.

Никто не издал ни звука.

Дверь салона открылась, и вошла стюардесса. Она нажала кнопку, и на все иллюминаторы надвинулись плотные шторки. Свет померк. Стюардесса постелила простыни и одеяла на кушетки, стоявшие вдоль салона На каждую постель она положила большие наушники.

“We're going back?” Chris Hughes said. “How?”

“It will be easier just to show you,” Gordon said. He handed them each a small cellophane packet of pills. “Right now, I want you to take these.”

— Отправились туда... — повторил слова Гордона Крис Хьюджес. — И каким же образом?

— Гораздо проще будет показать вам это на примере, — ответил Гордон.

Он вручил археологам по маленькой целлофановой упаковке с какими-то пилюлями.

— А сейчас я хотел бы, чтобы вы приняли это.

“What are they?” Chris said.

“Three kinds of sedative,” he said. “Then I want you all to lie down and listen on the headphones. Sleep if you like. The flight's only ten hours, so you won't absorb very much, anyway. But at least you'll get used to the language and pronunciation.”

— А что это такое? — спросил Крис.

— Три вида успокоительных лекарств, — сообщил Гордон. — А потом я хотел бы, чтобы вы все легли и надели наушники. Можете поспать, если захотите. Полет продлится меньше десяти часов, так что в любом случае вы успеете воспринять не очень много. Но, по крайней мере, привыкнете к языку и произношению.

“What language?” Chris said, taking his pills.

“Old English, and Middle French.”

Marek said, “I already know those languages.”

— К какому языку? — продолжал недоумевать Крис.

Тем не менее он спокойно протянул руку за пилюлями.

— Староанглийский и средневековый французский языки.

— Но я и так знаю эти языки, — заметил Марек.

“I doubt you know correct pronunciation. Wear the headphones.”

“But nobody knows the correct pronunciation,” Marek said. As soon as he said it, he caught himself.

“I think you will find,” Gordon said, “that we know.”

— Не уверен, что вы владеете правильным произношением. Наденьте наушники.

— Но ведь правильного произношения не знает никто, — настаивал Марек.

Однако он одернул себя, едва успев закрыть рот.

— Мне кажется, — уверенно возразил Гордон, — вы сможете убедиться в том, что мы это знаем.

Chris lay down on one bed. He pulled up the blanket and slipped the headphones over his ears. At least they blotted out the sound of the jet.

Крис улегся на одну из кушеток, укрылся одеялом и закрыл уши наушниками. По крайней мере, они заглушали звук реактивных двигателей.

These pills must be strong, he thought, because he suddenly felt very relaxed. He couldn't keep his eyes open. He listened as a tape began to play. A voice said, “Take a deep breath. Imagine you are in a beautiful warm garden. Everything is familiar and comforting to you. Directly ahead, you see a door going down to the basement. You open the door. You know the basement well, because it is your basement. You begin to walk down the stone steps, into the warm and comforting basement. With each step, you hear voices. You find them pleasant to listen to, easy to listen to.”

«Пилюли, похоже, очень сильные», — подумал он, потому что внезапно почувствовал себя совершенно расслабленным. Его глаза против воли закрывались. Он услышал, что началось воспроизведение записи: «Сделайте глубокий вдох, — произнес приятный голос. — Вообразите, что вы теплым летним днем находитесь в красивом саду Здесь все знакомо вам, вы ощущаете покой, вам легко и удобно. Прямо перед собой вы видите дверь, ведущую в подвал Вы открываете эту дверь. Подвал хорошо знаком вам, потому что это подвал вашего собственного дома. Вы начинаете спускаться по каменным ступеням в теплый и уютный подвал. Оттуда доносятся голоса, с каждым шагом вы все лучше слышите их. Они кажутся вам приятными и умиротворяющими».

Then male and female voices began to alternate.

“Give my hat. Yiff may mean haht.”

“Here is your hat. Hair baye thynhatt.”

“Thank you. Grah mersy.”

Действительно послышался диалог мужского и женского голосов:

— Give my hat. Йифф меан ха(х)т.

— Here is your hat. Хэйр байе зинхатт.

— Thank you. Гра(х) мерси.

“You are welcome. Ayepray thee.”

The sentences became longer. Soon Chris found it difficult to follow them.

“I am cold. I would rather have a coat. Ayeam chillingcold, ee wolld leifer half a coot.”

— You are welcome. Айерпрай зи.

Фразы становились все длиннее. Вскоре Крису стало трудно сознательно воспринимать их.

— I am cold I would rather have a coat. Айеам чиллингколд, ее волд лейфер халф а коот.

Chris was drifting gently, imperceptibly, to sleep, with the sensation that he was still walking down a flight of stairs, deeper and deeper into a cavernous, echoing, comforting place. He was peaceful, though the last two sentences he remembered gave a tinge of concern:

“Prepare to fight. Dicht theeselv to ficht.”

“Where is my sword? Whar beest mee swearde?”

But then he exhaled, and slept.

Крис мягко, неощутимо уплывал в сон, ощущая при этом, что продолжает спускаться по лестнице все глубже и глубже в напоминающее пещеру теплое уютное место, полное эха. Он был умиротворен, хотя последние две фразы, которые ему удалось запомнить, породили в нем подобие беспокойства:

— Prepare to fight. Дичт зииселв ту фичт.

— Where is my sword? B(x)ap беест мее свеарде?

Но сразу после этих слов он еще раз спокойно вздохнул и уснул.

BLACK ROCK

БЛЭК-РОК

“Risk everything, or gain nothing.”

GEOFFREY DE CHARNY, 1358

Рискуйте всем, в противном случае не получите ничего.

Жоффруа де Чарни, 1358 г.

The night was cold and the sky filled with stars as they stepped off the airplane onto the wet runway. To the east, Marek saw the dark outlines of mesas beneath low-hanging clouds. A Land Cruiser was waiting off to one side.

Они вышли из самолета на еще влажную после дождя взлетно-посадочную полосу. Стояла прохладная ночь. Небо было густо усеяно звездами. На востоке Марек разглядел темные очертания плоскогорий, над которыми низко нависали тучи. Неподалеку от рулежной дорожки поджидал мощный джип «Лендкрузер».

Soon they were driving down a highway, dense forest on both sides of the road. “Where exactly are we?” Marek said.

“About an hour north of Albuquerque,” Gordon said. “The nearest town is Black Rock. That's where our research facility is.”

Уже несколько минут спустя они ехали по шоссе, по обеим сторонам которого возвышался густой лес.

— Где мы находимся, если поточнее? — поинтересовался Марек.

— Примерно в часе езды к северу от Альбукерке, — ответил Гордон. — Ближайший город — Блэк-Рок. Именно там располагается наш Исследовательский центр.

“Looks like the middle of nowhere,” Marek said.

“Only at night. Actually, there are fifteen high-tech research companies in Black Rock. And of course, Sandia is just down the road. Los Alamos is about an hour away. Farther away, White Sands, all that.”

— Впечатление такое, будто мы угодили в самую середину ничто, — заметил Марек.

— Так может показаться только ночью. Вообще-то здесь, в Блэк-Рок, размещается пятнадцать компаний, ведущих исследования в области высоких технологий. Кроме того, чуть дальше по этой же дороге находится Сандия. До Лос-Аламоса еще час езды. А затем Уайт-Сэндс и так далее.

They continued down the road for several more miles. They came to a prominent green-and-white highway sign that read ITC BLACK ROCK LABORATORY. The Land Cruiser turned right, heading up a twisting road into the forested hills.

Они проехали по шоссе еще несколько миль. Затем в свете фар возник большой бело-зеленый плакате надписью: «МТК. Лаборатория «Блэк-Рок». «Лендкрузер» свернул направо, на извилистую дорогу, взбиравшуюся на поросшие лесом холмы.

From the back seat, Stern said, “You told us before that you can connect to other universes.”

“Yes.”

“Through quantum foam.”

Стерн, находившийся на заднем сиденье, обратился к Гордону:

— Вы недавно сказали нам, что можете сообщаться с другими вселенными...

— Да.

— Через квантовую пену.

“That's right.”

“But that doesn't make any sense,” Stern said.

— Совершенно верно.

— Но ведь в этом нет никакого смысла, — с отчетливым раздражением в голосе заявил Стерн.

“Why? What is quantum foam?” Kate said, stifling a yawn.

“It's a remnant of the birth of the universe,” Stern said. He explained that the universe had begun as a single, very dense pinpoint of matter. Then, eighteen billion years ago, it exploded outward from that pinpoint—in what was known as the big bang.

— Кстати, что такое квантовая пена? — подавив зевок, спросила Кейт.

— Это след рождения вселенной, — туманно ответил Стерн.

Но тут же он принялся объяснять, что вселенная возникла как одна-единственная точка немыслимо плотного вещества. А затем — это случилось восемнадцать миллиардов лет назад — в этой первичной точке произошел взрыв, получивший название «Большой взрыв».

“After the explosion, the universe expanded as a sphere. Except it wasn't an absolutely perfect sphere. Inside the sphere, the universe wasn't absolutely homogeneous homogeneous—which is why we now have galaxies clumped and clustered irregularly in the universe, instead of being uniformly distributed. Anyway, the point is, the expanding sphere had tiny, tiny imperfections in it. And the imperfections never got ironed out. They're still a part of the universe.”

— После взрыва вселенная начала расширяться в форме сферы. Если, конечно, не считать того, что эта сфера не была геометрически правильной. А внутри сферы вещество вселенной распределялось не совсем равномерно — именно поэтому галактики распределены во вселенной не регулярно. Каким-то образом в первичной точке возникли крошечные, невообразимо малые дефекты распределения массы. И эти дефекты так и не погасились Их до сих пор можно обнаружить во вселенной.

“They are? Where?”

“At subatomic dimensions. Quantum foam is just a way of saying that at very small dimensions, space-time has ripples and bubbles. But the foam is smaller than an individual atomic particle. There may or may not be wormholes in that foam.”

— Не может быть! И где же их можно увидеть?

— В субатомных явлениях. Квантовая пена — это просто, если можно так выразиться, фигура речи, подразумевающая, что на ничтожно малых расстояниях в пространстве-времени существуют рябь и пузырьки. Но масштаб этой пены значительно меньше, чем элементарные частицы, из которых состоят атомы. И в этой пене могут возникать каналы — по мнению ряда ученых. Другие ученые считают, что этого не может быть.

“There are,” Gordon said.

“But how could you use them for travel? You can't put a person through a hole that small. You can't put anything through it.”

“Correct,” Gordon said. “You also can't put a piece of paper through a telephone line. But you can send a fax.”

— Может быть, — веско заметил Гордон.

— Но даже если они существуют, то как вы можете использовать их для перемещений? Ведь нельзя же просунуть человека в такую, мягко говоря, узенькую дырку! Туда вообще ничего нельзя просунуть.

— Правильно, — согласился Гордон. — Точно так же вы не можете засунуть лист бумаги, а тем более книгу, в телефонный провод. Но вы можете послать факс.

Stern frowned. “That's entirely different.”

“Why?” Gordon said. “You can transmit anything, as long as you have a way to compress and encode it. Isn't that so?”

Стерн нахмурился.

— Но это совершенно разные вещи.

— Почему же? — возразил Гордон. — Вы можете передать что угодно, если овладеете способом, позволяющим сжать и закодировать объект. Разве не так?

“In theory, yes,” Stern said. “But you're talking about compressing and encoding the information for an entire human being.”

“That's right.”

“That can't be done.”

— Теоретически, да, — ответил Стерн. — Но ведь вы говорите о сжатии и кодировании полного объема информации об определенном человеке.

— Именно так.

— Но это же невозможно!

Gordon was smiling, amused now. “Why not?”

“Because the complete description of a human being—all the billions of cells, how they are interconnected, all the chemicals and molecules they contain, their biochemical state—consists of far too much information for any computer to handle.”

Гордон с довольным видом улыбнулся.

— Почему же? — повторил он.

— Потому что полное описание человека — всех миллиардов клеток, их взаимосвязей, всех химических элементов и молекул, из которых они состоят, их биохимического состояния — содержит такой объем информации, с которым не справится ни один существующий компьютер.

“It's just information,” Gordon said, shrugging.

“Yes. Too much information.”

“We compress it by using a lossless fractal algorithm.”

— Но ведь это всего лишь информация, — ответил Гордон, пожав плечами.

— Да. Колоссальная по объему информация.

— Мы сжимаем ее, используя рекурсивный алгоритм, позволяющий избежать потерь.

“Even so, it's still an enormous—”

“Excuse me,” Chris said. “Are you saying you compress a person?”

“No. We compress the information equivalent of a person.”

“And how is that done?” Chris said.

— Даже в таком случае остается неимоверно...

— Прошу прощения, — вмешался в разговор Крис. — Вы говорите, что сжимаете человека?

— Нет. Мы сжимаем информационный эквивалент человека.

— И как это осуществляется? — спросил Крис.

“With compression algorithms—methods to pack data on a computer, so they take up less space. Like JPEG and MPEG for visual material. Are you familiar with those?”

“I've got software that uses it, but that's it.”

— При помощи алгоритмов сжатия — методов упаковки данных для компьютера, чтобы они занимали меньше места. Примерно такие же, как JPEG и MPEG, с помощью которых уплотняются визуальные материалы. Вы знакомы с ними?

— У меня есть софт [Софт — жаргонное выражение программистов и пользователей компьютеров — программное обеспечение], в котором эти методы применяются, но больше я ничего об этом не знаю.

“Okay,” Gordon said. “All compression programs work the same way. They look for similarities in data. Suppose you have a picture of a rose, made up of a million pixels. Each pixel has a location and a color. That's three million pieces of information—a lot of data. But most of those pixels are going to be red, surrounded by other red pixels. So the program scans the picture line by line, and sees whether adjacent pixels are the same color. If they are, it writes an instruction to the computer that says make this pixel red, and also the next fifty pixels in the line. Then switch to gray, and make the next ten pixels gray. And so on. It doesn't store information for each individual point. It stores instructions for how to re-create the picture. And the data is cut to a tenth of what it was.”

— Ну что ж, — сказал Гордон. — Все программы сжатия данных работают по одному и тому же принципу. Они ищут подобия в данных. Предположим, что у вас есть изображение розы, состоящее из миллиона пикселов. Каждый пиксел имеет характеристики: местоположение и цвет. Получается три миллиона единиц информации — много данных. Но большинство этих пикселов окажутся красными и окруженными другими красными пикселами. Программа просматривает картинку строка за строкой и разыскивает смежные пикселы, имеющие один и тот же цвет. Если они обнаруживаются, программа дает компьютеру команду обозначить красным этот пиксел и еще пятьдесят пикселов в той же строке. Затем перейти к серому цвету и сделать следующие десять пикселов серыми. И так далее. Это позволяет хранить не информацию о каждой отдельной точке, а инструкцию о том, как воссоздать картинку. Таким образом количество данных сокращается в десятки раз по сравнению с тем, что было первоначально.

“Even so,” Stern said, “you're not talking about a two-dimensional picture, you're talking about a three-dimensional living object, and its description requires so much data—”

“That you'd need massive parallel processing,” Gordon said, nodding. “That's true.”

— Но даже в этом случае, — возразил Стерн, — речь идет не о двухмерной фотографии цветка, а трехмерном живом объекте, описание которого потребовало бы настолько большего количества данных...

— Что для работы с ними возникнет необходимость в параллельной обработке массивов, — кивнув, подхватил Гордон. — Вы совершенно правы.

Chris frowned. “Parallel processing is what?”

“You hook several computers together and divide the job up among them, so it gets done faster. A big parallel-processing computer would have sixteen thousand processors hooked together. For a really big one, thirty-two thousand processors. We have thirty-two billion processors hooked together.”

Крис снова нахмурился.

— Что такое параллельная обработка?

— Вы соединяете несколько компьютеров и делите работу между ними. Так получается значительно быстрее. В большом компьютере, предназначенном для параллельной обработки данных, содержится шестнадцать тысяч соединенных между собой процессоров. А если компьютер по-настоящему большой — то тридцать две тысячи. А у нас работают в параллель тридцать два миллиарда процессоров.

“Billion?” Chris said.

Stern leaned forward. “That's impossible. Even if you tried to make one...” He stared at the roof of the car, calculating. “Say, allow one inch between motherboards... that makes a stack... uh... two thousand six hundred... that makes a stack half a mile high. Even reconfigured into a cube, it'd be a huge building. You'd never build it. You'd never cool it. And it'd never work anyway, because the processors would end up too far apart.”

— Миллиарда?.. — пробормотал Крис.

Стерн перегнулся через спинку переднего сиденья.

— Это невозможно. Даже если вы попробуете сделать один.. — Он снова откинулся и уставился в потолок автомобиля, что-то считая в уме. — Если расстояние между материнскими платами, допустим, один дюйм... Получается стопка. ага... ага... две тысячи шестьсот... получается стопка в полмили высотой. Даже если расположить кубически, то все равно получится колоссальное здание. Вы никогда не смогли бы такое построить. И тем более охладить его. И такая машина все равно никогда не смогла бы заработать, потому что процессоры находились бы слишком далеко друг от друга.

Gordon sat and smiled. He was looking at Stern, waiting.

“The only possible way to do that much processing,” Stern said, “would be to use the quantum characteristics of individual electrons. But then you'd be talking about a quantum computer. And no one's ever made one.”

Гордон выжидал, с улыбкой глядя на Стерна.

— Единственный возможный способ создать такую многопроцессорную машину, — сказал тот, — состоит в том, чтобы использовать квантовые характеристики отдельных электронов. Но тогда речь пошла бы уже о квантовом компьютере. А такого еще никто не соорудил.

Gordon just smiled.

“Have they?” Stern said.

Улыбка Гордона сделалась чуть шире.

— Неужели?.. — негромко проговорил Стерн.

“Let me explain what David is talking about,” Gordon said to the others. “Ordinary computers make calculations using two electron states, which are designated one and zero. That's how all computers work, by pushing around ones and zeros. But twenty years ago, Richard Feynman suggested it might be possible to make an extremely powerful computer using all thirty-two quantum states of an electron. Many laboratories are now trying to build these quantum computers. Their advantage is unimaginably great power—so great that you can indeed describe and compress a three-dimensional living object into an electron stream. Exactly like a fax. You can then transmit the electron stream through a quantum foam wormhole and reconstruct it in another universe. And that's what we do. It's not quantum teleportation. It's not particle entanglement. It's direct transmission to another universe.”

— Позвольте мне объяснять вам, чему так удивился Дэвид, — обратился Гордон к остальным. — Обычные компьютеры производят вычисления, используя при этом два электронных состояния, означающие единицу и ноль. Вся работа компьютеров и заключается в переборе единиц и нолей. Но двадцать лет назад Ричард Фейнман предположил, что можно создать чрезвычайно мощный компьютер, в котором будут использоваться все тридцать два квантовых состояния электрона. В настоящее время многие лаборатории ведут работы по созданию таких квантовых компьютеров. Их преимущество — невообразимо большая мощность; настолько большая, что с их помощью действительно можно описать полный комплект данных о трехмерном живом объекте и уплотнить его в электронный поток. Точь-в-точь так же, как это делается в факсе. Тогда становится возможной и передача электронного потока через канал в квантовой пене и восстановление образа в другой вселенной. Именно этого мы и добились. Это не квантовая телепортация и не пересылка элементарных частиц. Это прямая связь с другой вселенной.

The group was silent, staring at him. The Land Cruiser came into a clearing. They saw a number of two-story buildings, brick and glass. They looked surprisingly ordinary. This could be any one of those small industrial parks found on the outskirts of many American cities. Marek said, “This is ITC?”

Археологи сидели молча и лишь поглядывали на Гордона.

«Лендкрузер» выехал на открытое место. Приезжие увидели множество двухэтажных домов из кирпича и стекла. Они выглядели на удивление обычными и с успехом могли бы находиться в предместье любого американского города.

— Это — МТК? — не без недоверия спросил Марек.

“We like to keep a low profile,” Gordon said. “Actually, we chose this spot because there is an old mine here. Good mines are getting hard to find now. So many physics projects require them.”

— Мы предпочитаем сдержанность, — ответил Гордон. — Вообще-то, мы выбрали это место потому, что здесь находится старая шахта. Сейчас трудно найти хорошую шахту. Слишком уж много физиков используют их для разработки своих проектов.

Off to one side, working in the glare of floodlights, several men were getting ready to launch a weather balloon. The balloon was six feet in diameter, pale white. As they watched, it moved swiftly up into the sky, a small instrument bundle hanging beneath. Marek said, “What's that about?”

В стороне от дороги несколько человек, освещенных ярким прожектором, готовили к запуску метеорологический шар-зонд. Воздушный шар был шести футов в диаметре, бледной расцветки. Пока машина проезжала мимо, зонд стремительно умчался в небо, унося с собой маленький контейнер с приборами.

— Для чего это? — поинтересовался Марек.

“We monitor the cloud cover every hour, especially when it's stormy. It's an ongoing research project, to see if the weather is the cause of any interference.”

“Interference with what?” Marek asked.

— Мы контролируем состояние облачного покрова ежечасно, особенно в штормовую погоду. Это непрерывное исследование, при помощи которого мы рассчитываем установить, не может ли погода оказывать влияние на интерференцию.

— Интерференцию чего? — спросил Марек.

The car pulled up in front of the largest building. A security guard opened the door. “Welcome to ITC,” he said with a big smile. “Mr. Doniger is waiting for you.”

Автомобиль плавно остановился перед самым большим зданием. Охранник в форме распахнул дверь.

— Добро пожаловать в МТК, — произнес он с широкой улыбкой. — Мистер Дониджер ждет вас.

Doniger walked quickly down the hallway with Gordon. Kramer followed behind. As he walked, Doniger scanned a sheet of paper that listed everybody's names and backgrounds. “How do they look, John?”

Дониджер торопливо шел по просторному холлу; рядом с ним шагал Гордон. Крамер поспешала позади. Дониджер на ходу просматривал лист бумаги, на котором были напечатаны имена археологов и некоторые сведения из их биографий.

— Как вам показались эти ребята, Джон?

“Better than I expected. They're in good physical shape. They know the area. They know the time period.”

“And how much persuading will they need?”

“I think they're ready. You just have to be careful talking about the risks.”

— Лучше, чем я ожидал. Они находятся в хорошей физической форме. Знают местность. Знают то время.

— А как долго их придется уговаривать?

— Мне кажется, что они практически готовы. Вам только нужно будет осторожно поговорить с ними об опасностях.

“Are you suggesting I should be less than entirely honest?” Doniger said.

“Just be careful how you put it,” Gordon said. “They're very bright.”

“Are they? Well, let's have a look.”

And he threw the door open.

— Вы предлагаете мне вести себя нечестно? — резко спросил Дониджер.

— Просто проявить некоторую предусмотрительность при описании подробностей, — ответил Гордон. — Они очень смышленые ребята.

— Правда? Что ж, посмотрим.

И он резким движением распахнул дверь.

Kate and the others had been left alone in a plain, bare conference room—scratched Formica table, folding chairs all around. On one side was a large markerboard with formulas scrawled on it. The formulas were so long that they ran the entire width of the board. It was completely mysterious to her. She was about to ask Stern what the formulas were for, when Robert Doniger swept into the room.

Кейт и остальных приезжих оставили одних в просторном конференц-зале: огромный обшарпанный стол, окруженный креслами на колесиках, на стене рядом с ним большая темно-зеленая доска, покрытая нацарапанными небрежным почерком формулами. Формулы были настолько длинными, что занимали всю доску Для Кейт они представляли совершенно загадочный набор символов. Девушка как раз собралась спросить Стерна, что они означают, когда в комнату влетел Роберт Дониджер.

Kate was surprised by how young he was. He didn't look much older than they were, especially dressed in sneakers, jeans and a Quicksilver T-shirt. Even late at night, he seemed full of energy, going around the table quickly, shaking hands with each of them, addressing them by name. “Kate,” he said, smiling at her. “Good to meet you. I've read your preliminary study on the chapel. It's very impressive.”

Кейт была удивлена тем, насколько молодым он оказался. Миллиардер выглядел ненамного старше, чем они, особенно благодаря своему костюму: потрепанные кроссовки, джинсы и серебристая, чуть переливающаяся футболка Несмотря на поздний вечер, он казался переполненным энергией. Дониджер быстрой походкой обошел стол и пожал руки прибывшим, назвав каждого из них по имени.

— Кейт, — сказал он, улыбнувшись ей. — Рад видеть вас. Я прочел ваш предварительный отчет о часовне. Это впечатляет.

Surprised, she managed to say, “Thank you,” but Doniger had already moved on.

“And Chris. It's nice to see you again. I like the computer-simulation approach to that mill bridge; I think it will pay off.”

Удивленная, она лишь пробормотала:

— Благодарю вас...

Дониджер уже умчался дальше.

— Вот и вы, Крис. Приятно снова встретиться с вами. Мне понравился предложенный вами подход к реставрации мельничного моста с помощью компьютерного моделирования; думаю, что он оправдает себя.

Chris had time only to nod before Doniger was saying, “And David Stern. We haven't met. But I gather you're also a physicist, as I am.”

“That's right...”

Крис едва успел кивнуть, а Дониджер уже обращался к следующему:

— Вы Дэвид Стерн. Мы еще не встречались с вами. Но я знаю, что вы тоже физик, как я.

— Совершенно верно...

“Welcome aboard. And Andre. Not getting any shorter! Your paper on the tournaments of Edward I certainly set Monsieur Contamine straight. Good work. So: please, all of you, please sit down.”

They sat, and Doniger moved to the head of the table.

— Добро пожаловать на борт. И Андре. Ничуть не уменьшились! Ваша работа о турнирах Эдуарда I бесспорно доказала правоту Контмайна. Прекрасное исследование! А теперь прошу всех вас присесть.

Они сели в кресла, а Дониджер пробежал во главу стола, на свое привычное место.

“I will get right to the point,” Doniger said. “I need your help. And I will tell you why. For the last ten years, my company has been developing a revolutionary new technology. It is not a technology of war. Nor is it a commercial technology, to be sold for profit. On the contrary, it is an entirely benign and peaceful technology that will provide a great benefit to mankind. A great benefit. But I need your help.”

— Я перейду прямо к сути, — заявил он. — Мне нужна ваша помощь. И вот почему. За последние десять лет моя компания развила революционно новую технологию. Эта технология не военная. Но при этом и не коммерческая, которую можно было бы продавать ради прибыли. Как раз напротив, это исключительно плодотворная мирная технология, которая принесет большую пользу человечеству. Огромную пользу. Но, повторяю, мне необходима ваша помощь.

“Consider for a moment,” Doniger continued, “how unevenly technology has impacted the various fields of knowledge in the twentieth century. Physics employs the most advanced technology—including accelerator rings many miles in diameter. The same with chemistry and biology. A hundred years ago, Faraday and Maxwell had tiny private labs. Darwin worked with a notebook and a microscope. But today, no important scientific discovery could be made with such simple tools. The sciences are utterly dependent on advanced technology. But what about the humanities? During this same time, what has happened to them?”

— Задумайтесь на мгновение, — продолжал Дониджер, — насколько неравно технология распределена между различными областями знаний в двадцатом столетии. Физика обладает наиболее продвинутыми технологиями, в том числе и кольцевыми ускорителями элементарных частиц. Диаметр этих сооружений достигает нескольких миль. Почти такое же положение в химии и биологии. Сто лет назад Фарадей и Максвелл работали в крошечных частных лабораториях. Дарвин обходился блокнотом и микроскопом. Но сегодня ни одно серьезное научное открытие невозможно совершить при помощи таких простых инструментов. Наука попала в крайнюю зависимость от передовых технологий. Но что происходит с гуманитарными отраслями? Какое развитие за это время получили они?

Doniger paused, rhetorically. “The answer is, nothing. There has been no significant technology. The scholar of literature or history works exactly as his predecessors did a hundred years before. Oh, there have been some minor changes in authentication of documents, and the use of CD-ROMs, and so forth. But the basic, day-to-day work of the scholar is exactly the same.”

Дониджер сделал риторическую паузу.

— Ответ: никакого. Они не имеют никаких достойных упоминания технологий. Литературовед или историк работают совершенно так же, как их предшественники сто лет назад. Да, разумеется, произошли некоторые незначительные изменения в методах определения подлинности документов, появилась возможность использовать CD-ROMы и кое-что еще. Но основная повседневная работа ученого осталась той же самой.

He looked at each of them in turn. “So we have an inequity. The fields of human knowledge are unbalanced. Medieval scholars are proud that in the twentieth century their views have undergone a revolution. But physics has undergone three revolutions in the same century. A hundred years ago, physicists argued about the age of the universe and the source of the sun's energy. No one on earth knew the answers. Today, every schoolchild knows. Today, we have seen the length and breadth of the universe, we understand it from the level of galaxies to the level of subatomic particles. We have learned so much that we can speak in detail about what happened during the first few minutes of the birth of the exploding universe. Can medieval scholars match this advance within their own field? In a word, no. Why not? Because no new technology assists them. No one has ever developed a new technology for the benefit of historians—until now.”

Он оглядел сидящих, на мгновение задержав взгляд на каждом из них.

— Налицо явная несправедливость. Различные области человеческого знания находятся в совершенно неравном положении. Историки-медиевалисты гордятся тем, что в двадцатом столетии их работы привели к революционному пересмотру истории. Но ведь в этом же столетии физика претерпела три революции. Лет сто назад физики спорили о возрасте вселенной и источнике энергии Солнца. Никто на земле не знал ответов. Сегодня они известны каждому школьнику. Сегодня мы знаем, каковы длина и ширина вселенной, представляем себе ее строение, начиная с уровня галактик до уровня элементарных частиц, из которых состоит атом, и даже элементарнейших частиц, образующих последние. Мы узнали так много, что можем подробно рассказать, что происходило в течение первых нескольких минут рождения взрывающейся вселенной Могут ли историки, занимающиеся Средневековьем, поспеть за этим прогрессом в пределах своих областей знания? Однозначно: нет. Почему? Потому что им не помогает новая технология. Никто не развивал никаких новых технологий, которые могли бы принести ощутимую пользу историкам... до сих пор.

A masterful performance, Gordon thought. One of Doniger's best—charming, energetic, even excessive at moments. Yet the fact was, Doniger had just given them an exciting explanation for the project—without ever revealing its true purpose. Without ever telling them what was really going on.

“But I told you I needed your help. And I do.”

«Мастерский спектакль, — подумал Гордон. — Одно из лучших представлений Дониджера — очаровательно, энергично, местами даже чрезмерно». Фактом же было то, что Дониджер представил ребятам захватывающее объяснение проекта, ни словом не упомянув о его истинной цели. Не сказав ничего о том, что происходило на самом деле.

— Но я уже говорил вам, что мне требуется ваша помощь. Она мне очень нужна.

Doniger's mood changed. He spoke slowly now, somber, concerned. “You know that Professor Johnston came here to see us because he thought we were withholding information. And in a way, we were. We did have certain information that we hadn't shared, because we couldn't explain how we got it.”

And, Gordon thought, because Kramer screwed up.

Поведение Дониджера изменилось. Теперь он говорил медленно, мрачно, обеспокоенно.

— Вы знаете, что профессор Джонстон приехал сюда, чтобы разрешить некоторые вопросы. Он считал, что мы скрываем от него информацию Честно говоря, мы так и поступали, У нас была некоторая информация, которой мы не делились с ним, потому что не могли объяснить, как мы ее получили.

«И еще потому, — подумал Гордон, — что Крамер провалила свое задание».

“Professor Johnston pushed us,” Doniger was saying. “I'm sure you know his way. He even threatened to go to the press. Finally we showed him the technology we are about to show you. And he was excited—just as you will be. But he insisted on going back, to see for himself.”

— Профессор Джонстон, как это называют в определенных кругах, наехал на нас, — продолжал Дониджер — Я уверен, что вам хорошо знакомы его манеры. Он даже угрожал тем, что обратится к прессе. В конце концов мы показали ему технологию, которую собираемся показать вам. Он был потрясен — точно так же, как будете потрясены и вы. Но он настаивал на том, чтобы самому отправиться туда — условно говоря, в прошлое — и лично убедиться.

Doniger paused. “We didn't want him to go. Again, he threatened. In the end, we had no choice but to let him go. That was three days ago. He is still back there. He asked you for help, in a message he knew you would find. You know that site and time better than anyone else in the world. You have to go back and get him. You are his only chance.”

Дониджер сделал паузу.

— Мы не хотели отпускать его, но он снова стал угрожать. В итоге у нас не осталось иного выхода, кроме как сделать то, чего он хотел. Это было три дня назад. Он все еще находится там. Он попросил вас о помощи, отправив записку, которую, он был уверен, вы не сможете не найти Вы знаете этот район и время лучше, чем кто-либо еще в мире. Вы должны отправиться туда и вернуть его. Вы — его единственный шанс.

“What exactly happened to him after he went back?” Marek said.

“We don't know,” Doniger said. “But he broke the rules.”

“Rules?”

— Что конкретно случилось с ним после того, как он отправился в прошлое? — спросил Марек.

— Мы этого не знаем, — ответил Дониджер. — Но он нарушил правила.

— Правила?

“You have to understand that this technology is still very new. We've been cautious about how we use it. We have been sending observers back for about two years now—using ex-marines, trained military people. But of course they are not historians, and we have kept them on a tight leash.”

“Meaning what?”

— Вы должны понять, что эта технология — совершенно новая. Мы стараемся соблюдать при ее использовании максимальную осторожность Мы начали посылать туда наблюдателей уже почти два года назад. Это были отставные морские пехотинцы, хорошо обученные военные. Но, конечно, они не историки, и мы держали их на коротком поводке.

— То есть?

“We haven't ever let our observers enter the world back there. We haven't allowed anyone to stay longer than an hour. And we haven't allowed anyone to go more than fifty yards from the machine. Nobody has ever just left the machine behind and gone off into the world.”

— Мы никогда не позволяли нашим наблюдателям входить в мир, который они посещают. Мы не разрешали никому оставаться там дольше чем на час. И мы не разрешали никому отходить дальше чем на пятьдесят ярдов от аппарата. Никто никогда еще не покидал аппарат и не входил в мир.

“But the Professor did?” Marek said.

“He must have, yes.”

“And we'll have to, too, if we're going to find him. We'll have to enter the world.”

“Yes,” Doniger said.

“And you're saying we're the first people ever to do this? The first people ever to step into the world?”

— Но Профессор сделал это? — полуутвердительно спросил Марек.

— Судя по всему, да.

— И мы тоже должны будем сделать это, если собираемся найти его. Мы должны будем войти в этот мир.

— Да, — подтвердил Дониджер.

— И, по вашим словам, мы окажемся первыми людьми, которые совершат такой поступок? Первыми людьми, которые вступят в иной мир?

“Yes. You, and the Professor before you.”

Silence.

Suddenly, Marek broke into a broad grin. “Terrific,” he said. “I can't wait!”

— Да. Вы, а перед вами еще Профессор.

Тишина.

Внезапно лицо Марека расплылось в широкой усмешке.

— Потрясающе! — воскликнул он. — У меня уже кончается терпение!

But the others said nothing. They looked uneasy, edgy.

Stern said, “About this guy they found in the desert...”

“Joe Traub,” Doniger said. “He was one of our best scientists.”

“What was he doing in the desert?”

“Apparently, he drove there. They found his car. But we don't know why he went.”

Но другие ничего не говорили. Они казались встревоженными, растерянными.

— Насчет того парня, которого нашли в пустыне... — вдруг заговорил Стерн.

— Джо Трауб, — откликнулся Дониджер. — Он был одним из лучших наших ученых.

— Что он делал в пустыне?

— Просто приехал туда. Обнаружили его автомобиль Но мы понятия не имеем, почему его туда понесло.

Stern said, “Supposedly, he was all messed up, there was something about his fingers...”

“That wasn't in the autopsy report,” Doniger said. “He died of a heart attack.”

“Then his death had nothing to do with your technology?”

“Nothing at all,” Doniger said.

— Вероятно, у него было что-то не в порядке со здоровьем, — продолжал Стерн, — медики обнаружили какие-то странности в его пальцах...

— Я не видел ничего подобного в акте вскрытия, — ответил Дониджер. — Там было написано, что он умер от сердечного приступа.

— Следовательно, его смерть не имела никакого отношения к вашей технологии?

— Абсолютно никакого, — отрезал Дониджер.

There was another silence. Chris shifted in his chair. “In layman's terms—how safe is this technology?”

Наступила новая пауза.

Крис заерзал в кресле.

— Выражаясь обывательским языком, — спросил он, — насколько эта технология безопасна?

“Safer than driving your car,” Doniger said without hesitation. “You will be thoroughly briefed, and we'll send you back with our experienced observers. The trip will last a maximum of two hours. You'll just go back and get him.”

Chris Hughes drummed his fingers on the table. Kate bit her lip. Nobody spoke.

— Более безопасна, чем езда на автомобиле, — без колебания ответил Дониджер. — Вы получите исчерпывающие инструкции, и мы отправим вас вместе с нашими опытными наблюдателями. Поездка продлится не более двух часов. Вы лишь попадете туда и заберете своего шефа назад.

Крис Хьюджес барабанил пальцами по столу. Кейт покусывала губу. Все молчали.

“Look, this is all voluntary,” Doniger said. “It's entirely up to you whether you go or not. But the Professor has asked for your help. And I don't think you would let him down.”

“Why don't you just send the observers?” Stern said.

— Это дело совершенно добровольное, — нарушил тишину Дониджер. — Браться за него или нет — зависит только от вашего желания. Но Профессор просил вас о помощи. И я не думаю, что вы подведете его.

— Но почему вы не поручите это вашим наблюдателям? — спросил Стерн.

“Because they don't know enough, David. As you're aware, it's an entirely different world back there. You have the advantage of your knowledge. You know the site, and you know the time, in detail. You know languages and customs.”

“But our knowledge is academic,” Chris said.

“Not anymore,” Doniger said.

— Потому что они слишком мало знают, Дэвид. А вам известно, что тот мир не очень похож на наш. У вас есть большое преимущество — ваши знания. Вы досконально знаете местность, знаете время. Вы знаете языки и обычаи.

— Но ведь наши знания чисто теоретические, — заметил Крис.

— Не более того, — согласился Дониджер.

The group filed out of the room, heading off with Gordon to see the machines. Doniger watched them go, then turned as Kramer entered the room. She had been watching everything on the closed-circuit television.

Группа во главе с Гордоном вышла из конференц-зала, чтобы осмотреть оборудование Дониджер проводил их взглядом и обернулся, когда в зал через другую дверь вошла Крамер Она наблюдала за происходившим по внутреннему телевидению.

“What do you think, Diane?” Doniger said. “Will they go?”

“Yeah. They'll go.”

“Can they pull it off?”

Kramer paused. “I'd say it's fifty-fifty.”

— Как вы думаете, Диана, — спросил Дониджер, — они согласятся?

— Да. Они согласятся.

— Они справятся с этим?

Крамер помедлила с ответом.

— Я бы сказала пятьдесят на пятьдесят.

They walked down a broad concrete ramp, large enough for a truck to drive down. At the bottom was a pair of heavy steel doors. Marek saw a half-dozen security cameras mounted in different locations around the ramp. The cameras turned, following them as they walked down to the doors. At the bottom of the ramp, Gordon looked up at the security cameras, and waited.

Они спустились по бетонному пандусу, достаточно широкому для того, чтобы по нему мог проехать грузовик. Внизу оказалась тяжелая стальная двустворчатая дверь Марек заметил по бокам пандуса с полдюжины телекамер, их объективы сопровождали людей, шедших по спуску, и замерли, когда группа остановилась возле двери. Гордон молча ожидал, окинув телекамеры взглядом.

The doors opened.

Gordon led them through into a small room beyond. The steel doors clanged shut behind them. Gordon went forward to an inner set of doors, again waited.

Marek said, “You can't open them yourself?”

“No.”

Дверь отворилась.

Гордон провел их в небольшую комнату. Стальные створки с негромким стуком закрылись за спиной последнего. Гордон прошел чуть дальше, остановился возле следующей двери и так же замер в ожидании.

— Вы не можете открыть ее сами? — удивился Марек.

— Нет.

“Why? They don't trust you?”

“They don't trust anybody,” Gordon said. “Believe me, nobody gets in here unless we intend for them to get in.”

The doors opened.

— Почему? Вам не доверяют?

— Здесь не доверяют никому, — спокойно ответил Гордон. — Можете поверить мне на слово: пока не поступит указание, что мы именно те, кто должен пройти внутрь, дверь не откроется.

Дверь открылась.

They walked into an industrial-looking metal cage. The air was cold, faintly musty. The doors closed behind them. With a whir, the cage began to descend.

Marek saw that they were standing in an elevator.

“We're going down a thousand feet,” Gordon said. “Be patient.”

Они вошли в металлическую клеть, имевшую какой-то особый, типично промышленный облик. Марек сообразил, что это шахтный подъемник. Воздух был холодным, слабо попахивал плесенью. Дверь позади них закрылась. Клетка начала с шумом спускаться.

— Мы опустимся на тысячу футов, — предупредил Гордон, — запаситесь терпением.

The elevator stopped and the doors opened. They walked down a long concrete tunnel, their footsteps echoing. Gordon said, “This is the control and maintenance level. The actual machines are another five hundred feet below us.”

Клеть остановилась, дверь открылась. Они вышли в длинный бетонированный туннель, в котором звонкое эхо разносило их шаги.

— Это уровень обслуживания и управления, — пояснил Гордон. — А сами приборы находятся еще на пятьсот футов ниже.

They came to a pair of heavy doors that were dark blue and transparent. At first, Marek thought they were made of extremely thick glass. But as the doors slid open on a motorized track, he saw slight movement beneath the surface. “Water,” Gordon said. “We use a lot of water shielding here. Quantum technology is very sensitive to random outside influences—cosmic rays, spurious electronic fields, all of that. That's why we're down here in the first place.”

Они подошли к очередной двери. На сей раз толстенные створки были темно-синими и прозрачными. Сначала Марек подумал, что они сделаны из чрезвычайно толстого стекла. Но когда створки, управляемые негромко урчащим механизмом, разошлись в стороны, он увидел в их толще чуть заметное колебание.

— Вода, — сказал Гордон. — Мы здесь используем в защитных перегородках очень много воды. Квантовая технология крайне чувствительна к внешним влияниям — космические лучи, случайные электромагнитные поля и тому подобное. В первую очередь именно поэтому мы забрались сюда.

Up ahead, they saw what appeared to be the doors to an ordinary laboratory hallway. Passing through another set of glass doors, they entered a hallway painted antiseptic white, with doors opening off on either side. The first door on the left said PREPACK. The second, FIELDPREP. And further down the hallway, they saw a sign marked simply TRANSIT.

Gordon rubbed his hands together. He said, “Let's get right to the packing.”

Следующая дверь, показавшаяся впереди, была похожа на обычный вход в любую лабораторию. Две створки, застекленные тонким стеклом, за которыми оказался небольшой холл, окрашенный больничной белой краской. По обе стороны холла находилось еще по паре дверей, раскрывавшихся наружу. На двери слева висела табличка: «Предсжатие». На правой: «Подготовительная». А в глубине холла они увидали еще одну табличку, которая гласила просто: «Передача».

Гордон потер руки.

— Давайте зайдем направо, на подготовку.

The room was small and reminded Marek of a hospital laboratory; it made him uneasy. In the center of the room stood a vertical tube, about seven feet high and five feet in diameter. It was hinged open. Inside were dull strips. Marek said, “A suntanning machine?”

Комната была маленькой и напомнила Мареку о больничной лаборатории, вызвав в мозгу неприятное возбуждение. Посреди помещения стояла вертикальная труба, высотой приблизительно в семь футов и диаметром в пять. Дверь, подвешенная на петлях из толстого металла, была открыта. Внутри труба была окрашена тусклыми полосами.

— Это что — устройство для загара? — подчеркнуто весело спросил Марек.

“Actually, it's an advanced resonance imager. Basically it's a high-powered MRI. But you'll find it's good practice for the machine itself. Perhaps you should go first, Dr. Marek.”

“Go in there?” Marek pointed to the tube. Seen up close, it looked more like a white coffin.

— Вообще-то это самое передовое резонансное устройство для съемки образов. На основе магниторезонансного томографа. Но вы сможете убедиться в том, что и сама машина тоже хороша. Для вас это окажется еще и хорошей практикой перед тем, как придется иметь дело с основной аппаратурой. Пожалуй, вам стоит пойти первому, доктор Марек.

— Пойти туда? — Марек с комическим испугом указал на трубу. Стоит закрыть дверь, и она будет выглядеть точь-в-точь как белый гроб.

“Just remove your clothes and step inside. It's exactly like an MRI—you won't feel anything at all. The entire process takes about a minute. We'll be next door.”

They went through a side door with a small window, into another room. Marek couldn't see what was in there. The door clanged shut.

— Просто снимите одежду и войдите внутрь. Все устроено точно так же, как медицинский томограф. Вы не почувствуете вообще ничего. Весь процесс займет около минуты. А мы будем неподалеку.

Группа вышла через боковую дверь с маленьким окном в соседнюю комнату. Марек не разглядел, что там. Дверь с негромким щелчком закрылась.

He saw a chair in the corner. He went over and took his clothes off, then walked into the scanner. There was the click of an intercom and he heard Gordon say, “Dr. Marek, if you will look at your feet.”

Marek looked down at his feet.

В углу он увидел стул. Подошел к нему, разделся догола, повесил одежду, вернулся к сканеру, шагнул внутрь. Послышался щелчок интеркома.

— Доктор Марек, — раздался голос Гордона, — будьте любезны посмотреть себе под ноги.

Марек послушно взглянул вниз.

“You see the circle on the floor? Please make sure your feet are entirely within that circle.” Marek shifted his position. “Thank you, that's fine. The door will close now.”

With a mechanical hum, the hinged door swung shut. Marek heard a hiss as it sealed. He said, “Airtight?”

— Видите круг на полу? Пожалуйста, удостоверьтесь, что ваши ноги полностью находятся в пределах этого круга. — Марек переступил с ноги на ногу, выполняя указание. — Спасибо, так прекрасно. Сейчас дверь закроется.

Послушалось негромкое гудение моторчика, и выпуклая дверь плавно закрылась. Марек услышал шипение, сопровождавшее движение двери.

— Герметическое помещение? — спросил он.

“Yes, it has to be. You may feel some cold air coming in now. We'll give you added oxygen while we calibrate. You're not claustrophobic, are you?”

“I wasn't, until now.” Marek was looking around at the interior. The dull strips, he now saw, were plastic-covered openings. Behind the plastic he saw lights, small whirring machines. The air became noticeably cooler.

— Да. Сейчас вы можете почувствовать, как внутрь поступает прохладный воздух. Во время работы прибора вы получите больше кислорода. Вы ведь не страдаете клаустрофобией?

— По крайней мере, до сих пор не замечал. — Марек осмотрел кабину. Бледные полосы, как он теперь обнаружил, были щелями, покрытыми прозрачной пластмассой. В их глубине он заметил светящиеся лампочки, какие-то мелкие механизмы. Воздух стал заметно холоднее.

“We're calibrating now,” Gordon said. “Try not to move.”

Suddenly, the individual strips around him began to rotate, the machines clicking. The strips spun faster and faster, then suddenly jerked to a stop.

“That's good. Feel all right?”

“It's like being inside a pepper mill,” Marek said.

— Начинаем установку параметров, — предупредил Гордон. — Постарайтесь не двигаться.

Внезапно полосы вокруг Марека начали вращаться, механизмы защелкали. Полосы мелькали все быстрее и быстрее и вдруг внезапно, рывком, остановились.

— Все хорошо. Вы нормально себя чувствуете?

— Впечатление такое, словно меня засунули в мельницу для перца, — поделился впечатлениями Марек.

Gordon laughed. “Calibration is completed. The rest is dependent on exact timing, so the sequence is automatic. Just follow the instructions as you hear them. Okay?”

“Okay.”

A click. Marek was alone.

A recorded voice said, “The scan sequence has begun. We are turning on lasers. Look straight ahead. And do not look up.”

Гордон рассмеялся.

— Калибровка закончена. Остальное зависит от точного выбора времени, так что процедура проводится автоматически. Просто выполняйте инструкции, которые услышите. Договорились?

— Хорошо.

Щелчок в динамике. Марек остался один.

Незнакомый голос, записанный на пленку, произнес:

— Процедура сканирования началась. Включаем лазеры. Глядите прямо перед собой. Не поднимайте голову.

Instantly, the interior of the tube was a bright, glowing blue. The air itself seemed to be glowing.

“Lasers are polarizing the xenon gas, which is now being pumped into the compartment. Five seconds.”

Marek thought, Xenon gas?

И в то же мгновение труба озарилась изнутри ярко-голубым светом. Сам воздух, казалось, светился.

— Лазеры поляризуют ксенон, который накачивается в отсек. Пять секунд.

«Ксенон?..» — подумал Марек.

The bright blue color all around him increased in intensity. He looked down at his hand and could hardly see it for the shimmering air.

“We have reached xenon concentration. Now we will ask you to take a deep breath.”

Marek thought, Take a deep breath? Of xenon?

Ярко-голубой свет вокруг него становился все ослепительнее. Он скосил глаза на свою руку, но едва смог разглядеть ее очертания сквозь заполнявшую кабину светящуюся пелену.

— Концентрация ксенона достигнута. Сейчас мы попросим вас сделать глубокий вдох.

Марек на мгновение задумался: «Глубокий вдох? Ксенона?»

“Hold your position without moving for thirty seconds. Ready? Stand still—eyes open—deep breath—hold it... Now!”

The strips suddenly began to spin wildly, then one by one, each strip started to jerk back and forth, almost as if it were looking, and sometimes had to go back for a second look. Each strip seemed to be moving individually. Marek had the uncanny sense of being examined by hundreds of eyes.

— Оставайтесь в таком положении, не двигаясь, в течение тридцати секунд. Готовы? Стойте смирно... глаза открыты... глубокий вдох... не дышите... Начали!

Внезапно полосы начали бешено вращаться; затем они, одна за другой, принялись дергаться взад и вперед. Создавалось впечатление, будто они разглядывают его и вынуждены время от времени возвращаться для повторного осмотра. Каждая полоса, казалось, перемещалась сама по себе. У Марека возникло странное ощущение, будто его исследуют сотни глаз.

The recorded voice said, “Very still, please. Twenty seconds remaining.”

All around him, the strips hummed and whirred. And then suddenly, they all stopped. Several seconds of silence. The machinery clicked. Now the strips began to move forward and back, as well as laterally.

“Very still, please. Ten seconds.”

Записанный голос произнес:

— Сохраняйте неподвижность, пожалуйста. Осталось двадцать секунд.

Все вокруг него мелькало, жужжало и пощелкивало. И затем внезапно все замерло. Несколько секунд тишины. Снова защелкали какие-то механизмы. Снова зашевелились полосы; правда, теперь они двигались в иной плоскости.

— Пожалуйста, стойте неподвижно. Десять секунд.

The strips began to spin in circles now, slowly synchronizing, until finally they were all rotating together as a unit. Then they stopped.

“The scan is completed. Thank you for your cooperation.”

The blue light clicked off, and the hinged door hissed open. Marek stepped out.

Полосы начали описывать кольца; их движение постепенно синхронизировалось, пока наконец они не стали вращаться все вместе как единое целое. Потом движение прекратилось.

— Сканирование окончено. Благодарю вас за участие.

Голубое сияние померкло, щелкнул замок, раздалось шипение воздуха, и дверь плавно открылась. Марек вышел наружу.

In the adjacent room, Gordon sat in front of a computer console. The others had pulled up chairs around him.

“Most people,” Gordon said, “don't realize that the ordinary hospital MRI works by changing the quantum state of atoms in your body—generally, the angular momentum of nuclear particles. Experience with MRIs tells us that changing your quantum state has no ill effect. In fact, you don't even notice it happening.

Гордон в соседней комнате сидел перед монитором компьютера. Остальные, сдвинув стулья, скучились возле него.

— Большинство людей, — сказал Гордон, — не имеют ни малейшего представления о том, что обычное магниторезонансное обследование в больнице изменяет квантовое состояние атомов в организме, точнее говоря, угловой импульс ядерных частиц. Статистика использования магниторезонансных томографов говорит о том, что изменение квантового состояния не дает никакого отрицательного эффекта. На самом деле человек просто никак не реагирует на это.

“But the ordinary MRI does this with a very powerful magnetic field—say, 1. 5 tesla, about twenty-five thousand times as strong as the earth's magnetic field. We don't need that. We use superconducting quantum interference devices, or SQUIDs, that are so sensitive they can measure resonance just from the earth's magnetic field. We don't have any magnets in there.”

Но при магниторезонансном обследовании человек помещается в очень мощное магнитное поле, порядка 1,5 тесла, что примерно в двадцать пять тысяч раз сильнее, чем природное магнитное поле Земли. Нам это не требуется. Мы используем сверхпроводящие устройства квантовой интерференции, которые настолько чувствительны, что могут измерить резонанс, используя одно лишь магнитное поле Земли. В нашем приборе вообще нет никаких магнитов.

Marek came into the room. “How do I look?” he said.

The image on the screen showed a translucent picture of Marek's limbs, in speckled red. “You're looking at the marrow, inside the long bones, the spine, and the skull,” Gordon said. “Now it builds outward, by organ systems. Here's the bones”—they saw a complete skeleton—” and now we're adding muscles...”

В комнату вошел Марек.

— Как я выгляжу? — громко спросил он.

На экране в разных оттенках красного было видно прозрачное пестрое изображение его организма.

— Вы видите содержимое длинных костей, позвоночного столба и черепа, — пояснил Гордон. — Теперь появилась костная оболочка... вот мелкие кости... — все увидели полный скелет, — они обрастают мускулами...

Watching the organ systems appear, Stern said, “Your computer's incredibly fast.”

“Oh, we've slowed this way down,” Gordon said. “Otherwise you wouldn't be able to see it happening. The actual processing time is essentially zero.”

Stern stared. “Zero?”

“Different world,” Gordon said, nodding. “Old assumptions don't apply.” He turned to the others. “Who's next?”

Компьютер показал подобие картинки из учебника анатомии.

— У вас необыкновенно быстрая машина, — заметил Стерн.

— О, мы еще специально замедляем вывод на дисплей, — ответил Гордон. — В противном случае вы просто не успели бы ничего увидеть. Фактическое время обработки можно принять за ноль.

— Ноль? — выпучил глаза Стерн.

— Иной мир, — кивнул Гордон. — Прежние критерии в нем не действуют. — Он повернулся к археологам:

— Кто следующий?

They walked down to the end of the corridor, to the room marked TRANSIT. Kate said, “Why did we just do all that?”

Они прошли к комнате с табличкой «Передача».

— Зачем нужно было все это делать? — спросила Кейт.

“We call it prepacking,” Gordon said. “It enables us to transmit faster, because most of the information about you is already loaded into the machine. We just do a final scan for differences, and then we transmit.”

They entered another elevator, and passed through another set of water-filled doors. “Okay,” Gordon said. “Here we are.”

— Мы называем эту процедуру предсжатием, — ответил Гордон. — С ее помощью мы получаем возможность передавать данные быстрее, потому что большая часть информации о вас уже загружена в машину. Мы быстро делаем заключительное сканирование для выявления отличий, а потом передаем.

Они вошли в другой подъемник, а потом миновали еще одну пару заполненных водой дверей.

— Ну вот, — сказал Гордон, — мы и на месте.

They came out into an enormous, brightly lit, cavernous space. Sounds echoed. The air was cold. They were walking on a metal passageway, suspended a hundred feet above the floor. Looking down, Chris saw three semicircular water-filled walls, arranged to form a circle, with gaps between large enough for a person to walk through. Inside this outer wall were three smaller semicircles, forming a second wall. And inside the second wall was a third. Each successive semicircle was rotated so that the gaps never lined up, giving the whole thing a mazelike appearance.

Группа вышла в огромный ярко освещенный зал, похожий на пещеру. Шаги разносились в нем отчетливым эхом. Воздух был прохладным, почти холодным. Они шли по металлическому мостику, переброшенному в сотне футов выше пола. Взглянув вниз, Крис увидел три изогнутых стены, заполненные водой. Они образовывали незамкнутую окружность, разделенную промежутками, в которые свободно мог пройти человек. Внутри этой внешней стены находились три меньшие дуги, образовывавшие вторую стену. А внутри второй стены размещалась еще и третья. Каждая меньшая дуга была повернута по отношению к большей так, чтобы промежутки не находились на одной линии, поэтому вся конструкция напоминала лабиринт.

In the center of the concentric circles was a space about twenty feet across. Here, half a dozen cagelike devices stood, each about the size of a phone booth. They were arranged in no particular pattern. They had dull-colored metal tops. White mist drifted across the enclosure. Tanks lay on the floor, and heavy black power cables snaked everywhere. It looked like a workroom. And in fact, some men were working on one of the cages.

В сердцевине концентрических окружностей находилась площадка диаметром около двадцати футов. Там размещалось с полдюжины сооружений, по форме и размерам напоминавшие клетки или будки телефона-автомата. Они не имели никакой специфической окраски, а сверху были закрыты бледно-серыми металлическими колпаками. По полу внутри кольцевой ограды переливался волнами какой-то белый туман. Там же лежали какие-то резервуары, повсюду извивались толстые черные силовые кабели. Вообще это место было похоже на производственный цех. И действительно, вокруг одной из клеток возились несколько человек.

“This is our transmission area,” Gordon said. “Heavily shielded, as you can see. We're building a second area over there but it won't be ready for several months.” He pointed across the cavernous space, where a second series of concentric walls were going up. These walls were clear; they hadn't been filled with water yet.

— Это наш участок передачи, — сказал Гордон. — Как вы видите, тщательно огражденный. Мы строим второй участок, но он будет готов только через несколько месяцев. — Гордон указал в отдаленную часть пещеры, где возвышался второй ряд концентрических стен. Они были прозрачны, так как их еще не заполнили водой.

From the gangway, a cable elevator went down to the space in the center of the glass walls.

Marek said, “Can we go down there?”

“Not yet, no.”

С мостика на площадку, окруженную стеклянными стенами, можно было спуститься в небольшой люльке тросового подъемника.

— Мы спустимся туда? — спросил Марек.

— Пока еще нет.

A technician looked up and waved. Gordon said, “How long until the burn check, Norm?”

“Couple of minutes. Gomez is on her way now.”

“Okay.” Gordon turned to the others. “Let's go up to the control booth to watch.”

Один из техников поднял голову и помахал рукой.

— Норм, долго еще до учебных стрельб? — спросил Гордон.

— Всего пара минут. Гомес уже идет сюда.

— Хорошо. — Гордон обернулся к своим спутникам. — Давайте подойдем к отсеку управления и посмотрим.

Bathed in deep blue light, the machines stood on a raised platform. They were dull gray in color and hummed softly. White vapor seeped along the floor, obscuring their bases. Two workmen in blue parkas were down on their hands and knees, working inside the opened base of one of them.

На возвышавшейся над полом платформе стояли слабо озаренные синим светом аппараты, казавшиеся серыми, и негромко жужжали. Их основания были спрятаны в покрывавшем пол белом тумане. Станина одного из аппаратов была открыта, и в ней копались двое рабочих в синих куртках на меху.

The machines were essentially open cylinders, with metal at the top and bottom. Each machine stood on a thick metal base. Three rods around the perimeter supported the metal roof.

Technicians were dragging a tangle of black cables down from an overhead grid and then attaching the cables to the roof of one machine, like gas station attendants filling a car.

Устройства внешне представляли собой открытые цилиндры с металлическими крышками на торцовых сторонах. Каждое устройство стояло на массивной металлической станине. Металлическая крыша опиралась натри металлических стержня.

Техники протянули множество черных кабелей вниз с расположенной выше решетки и подключили их к верхней части одного из устройств. Они делали это так же ловко, как служители автоколонки вставляют шланги в баки машин клиентов.

The space between the base and the roof was completely empty. In fact, the whole machine seemed disappointingly plain. The rods were odd, triangular-shaped, and studded along their length. Pale blue smoke seemed to be coming from under the roof of the machine.

Место между станиной и крышей было совершенно пустым. Вообще весь аппарат казался обескураживающе пустотелым. И даже стержни были странными — треугольными в сечении и утончавшимися по длине. Из-под крыши аппарата, казалось, сочился бледно-голубой дым.

The machines didn't look like anything Kate had ever seen. She stared at the huge screens inside the narrow control room. Behind her, two technicians in shirtsleeves sat at two console desks. The screens in front of her gave the impression you were looking out a window, though in fact the control room was windowless.

Эти устройства были совершенно не похожи ни на один прибор или механизм, который Кейт когда-либо приходилось видеть. Она разглядывала их через огромные экраны, помещавшиеся в узенькой комнатушке-диспетчерской. У нее за спиной находились пульты, за которыми сидели двое техников в рубашках без пиджаков. В диспетчерской не было окон, хотя экраны полностью возмещали этот недостаток.

“You are looking at the latest version of our CTC technology,” Gordon said. “That stands for Closed Timelike Curve—the topology of space-time that we employ to go back. We've had to develop entirely new technologies to build these machines. What you see here is actually the sixth version, since the first working prototype was built three years ago.”

— Вы видите самую последнюю версию нашей ЗВК-технологии, — объявил Гордон. — Эти буквы означают «замкнутая времяподобная кривая» — топологическая форма пространства-времени, которую мы используем для перемещения туда и обратно. Чтобы создать эту аппаратуру, пришлось выработать принципиально новые технологии. То, что вы видите перед собой, это уже шестая версия, а первый опытный образец был построен три года назад.

Chris stared at the machines and said nothing. Kate Erickson was looking around the control room. Stern was anxious, rubbing his upper lip. Marek kept his eye on Stern.

“All the significant technology,” Gordon continued, “is located in the base, including the indium-gallium-arsenide quantum memory, the computer lasers and the battery cells. The vaporizing lasers, of course, are in the metal strips. The dull-colored metal is niobium; pressure tanks are aluminum; storage elements are polymer.”

Крис молча рассматривал аппараты. Кейт Эриксон с подчеркнутым интересом оглядывала диспетчерскую. Стерн взволнованно потирал верхнюю губу. Марек не отрывал от него взгляда.

— Все существенные элементы, — продолжал Гордон, — расположены в станине, в том числе индиево-галлиево-мышьяковые запоминающие устройства, лазеры и аккумуляторные батареи. Испаряющиеся лазеры, конечно, находятся в металлических полосах. Металл неопределенного цвета — ниобий, баллоны высокого давления алюминиевые, корпуса запоминающего устройства полимерные.

A young woman with short dark red hair and a tough manner walked into the room. She wore a khaki shirt, shorts and boots; she looked as if she were dressed for a safari. “Gomez will be one of your aides when you go take your trip. She's going back right now to do what we call a `burn check. ' She's already burned her navigation marker, fixing the target date, and now she's going to make sure it's accurate.” He pushed the intercom. “Sue? Show us your nav marker, would you?”

В помещение вошла молодая женщина с короткими темно-рыжими волосами и уверенными манерами. Она была одета в свободную рубашку, шорты и ботинки, и вид у нее был такой, словно она собралась на сафари.

— Гомес будет в числе ваших помощников, когда вы отправитесь в путешествие. Сейчас она отправится туда же, чтобы провести то, что мы между собой называем «учебными стрельбами». Она уже включила свой навигационный маркер, установила целевую дату и теперь собирается убедиться, что все рассчитано правильно. — Гордон нажал клавишу селектора. — Сью! Не покажете ли вы нам ваш навигационный маркер?

The woman held up a white rectangular wafer, hardly larger than a postage stamp. She cupped it easily in her palm.

“She'll use that to go back. And to call the machine for the return—show us the button, would you, Sue?”

Женщина протянула в согнутой ладони белую прямоугольную пластинку.

— Она воспользуется им для возвращения. И вызова аппарата для возвращения... Сью, покажите нам кнопку, прошу вас.

“It's a little hard to see,” she said, turning the wafer on edge. “There's a tiny button here, you push it with your thumbnail. That calls the machine when you're ready to return.”

“Thank you, Sue.”

One of the technicians said, “Field buck.”

— Ее трудновато заметить, — сказала женщина, повернув пластинку тыльной стороной. — Вот здесь имеется крошечная кнопка; ее нужно нажимать ногтем большого пальца. Таким образом вызывают машину, когда вы считаете, что пора возвращаться.

— Спасибо, Сью.

— Всплеск поля, — объявил один из техников.

They turned and looked. On his console, one screen showed an undulating three-dimensional surface with a jagged upswinging in the middle, like a mountain peak. “Nice one,” Gordon said. “Classic.” He explained to the others. “Because our field-sensing equipment is SQUID-based, we're able to detect extremely subtle discontinuities in the local magnetic field—we call them `field bucks. ' We'll register them starting as early as two hours before an event. And in fact, these started about two hours ago. It means a machine is returning here.”

Все обернулись и взглянули на него. Один из экранов на пульте показывал холмистую трехмерную поверхность с зубчатой выпуклостью посредине, напоминавшую по виду горный пик.

— Хорошо, — похвалил Гордон. — Классически! Поскольку наши датчики напряженности поля основаны на сверхпроводящих устройствах квантовой интерференции, мы способны' обнаружить чрезвычайно тонкие разрывы континуума в местных магнитных полях — мы называем их «всплески поля». Мы регистрируем их начало за два часа до самого события. А это на самом деле началось примерно два часа назад. И означает, что машина возвращается сюда.

“What machine?” Kate said.

“Sue's machine.”

“But she hasn't left yet.”

“I know,” he said. “It doesn't seem to make sense. Quantum events are all counterintuitive.”

— Какая машина? — спросила Кейт.

— Машина Сью.

— Но ведь она никуда не уезжала.

— Я знаю, — ответил Гордон. — Может показаться, что в моих словах нет никакого смысла. Квантовые явления вообще часто оказываются в противоречии со здравым смыслом.

“You're saying you get an indicator that she is returning before she has left?”

“Yes.”

“Why?” Kate said.

Gordon sighed. “It's complicated. Actually, what we are seeing in the field is a probability function—the likelihood that a machine is going to return. We don't usually think about it that way. We just say it's coming back. But to be accurate, a field buck is really telling us that it is highly probable a machine is coming back.”

— Вы говорите, что получили сигнал о ее возвращении еще до ее отправления?

— Именно так.

— Но каким же образом? — продолжала недоумевать Кейт.

Гордон вздохнул.

— Это довольно сложно. На самом деле то, что мы видим в поле, это функция вероятности — вероятности того, что машина собирается возвращаться. Обычно мы не думаем об этом в таких терминах. Мы просто говорим, что она возвращается. Но если выражаться точно, всплеск поля действительно сообщает нам о высокой вероятности возвращения машины.

Kate was shaking her head. “I don't get it.”

Gordon said, “Let's just say that in the ordinary world, we have beliefs about cause and effect. Causes occur first, effects second. But that order of events does not always occur in the quantum world. Effects can be simultaneous with causes, and effects can precede causes. This is one minor example of that.”

Кейт помотала головой:

— Все равно, я ничего не понимаю.

— Давайте исходить только из того, — сказал Гордон, — что в обычном мире мы всегда уверены в незыблемом порядке причин и следствий. Причины являются первыми, следствия — за ними. Но этот порядок событий далеко не всегда соблюдается в квантовом мире. Следствия могут проявляться одновременно с причинами, следствия могут даже предшествовать причинам. А то, что мы сейчас наблюдаем, — лишь незначительный, совершенно рядовой пример подобного положения.

The woman, Gomez, stepped into one of the machines. She pushed the white wafer into a slot in the base in front of her. “She's just installed her nav marker, which guides the machine out and back.”

“And how do you know you'll get back?” Stern said.

Рыжая женщина, Гомес, вошла в один из аппаратов и вставила белую табличку в щель в станине перед собой.

— Вот она установила свой навигационный маркер, который ведет машину туда и обратно.

— А откуда вы знаете, что это возвращение произойдет? — негромко спросил Стерн.

“A multiverse transfer,” Gordon said, “creates a sort of potential energy, like a stretched spring that wants to snap back. So the machines can come home relatively easily. Outbound is the tricky part. That's what's encoded in the ceramic.”

He leaned forward to press an intercom button. “Sue? How long are you gone?”

— Перемещение в мультимире, — ответил Гордон, — создает своего рода потенциальную энергию; ее можно уподобить растянутой пружине, которая стремится вернуться в первоначальное положение. Так что машины могут возвращаться домой относительно легко. Вот отправиться туда — это хитрая штука. Она и кодируется в той керамической таблетке, которую вы только что видели.

Он наклонился вперед и нажал кнопку интеркома:

— Сью, вы надолго уходите?

“I'll be a minute, maybe two.”

“Okay. Synch elapsed.”

Now the technicians began to talk, flipping switches at a console, looking at video readouts in front of them.

“Helium check.”

— Вернусь через минуту, возможно, две.

— Хорошо. Связь кончаю.

Теперь заговорили техники. Они, вглядываясь в многочисленные табло перед ними, щелкали переключателями на пульте.

— Проверка гелия! — приказал один из операторов.

“Read as full,” a technician said, looking at her console.

“EMR check.”

“Check.”

“Stand by for laser alignment.”

— Показывает полный, — ответил второй, вглядываясь в пульт.

— Электромагнитное излучение.

— Проверено.

— Приготовиться к лазерному уравниванию.

One of the technicians flipped a switch, and from the metal strips, a dense array of green lasers fired into the center of the machine, putting dozens of green spots on Gomez's face and body as she stood still, her eyes closed.

Второй оператор перекинул тумблер, техник щелкнул выключателем, и из металлических полос в центр машины уперлась плотная стена зеленых лазерных лучей, оставлявших на лице и теле Гомес бесчисленное множество зеленых пятнышек. Сама женщина при этом неподвижно стояла с закрытыми глазами.

The bars began to revolve slowly. The woman in the center remained still. The lasers made green horizontal streaks over her body. Then the bars stopped.

“Lasers aligned.”

Gordon said, “See you in a minute, Sue.” He turned to the others. “Okay. Here we go.”

Полосы начали медленно вращаться. Женщина в центре сохраняла неподвижность. Лазеры чертили на ее теле зеленые горизонтальные полосы. Затем полосы замерли.

— Лазеры уравнены.

— Увидимся через минуту, Сью, — сказал Гордон и повернулся к остальным. — Отъезд.

The curved water shields around the cage began to glow a faint blue. Once again the machine began to rotate slowly. The woman in the center stood motionless; the machine moved around her.

The humming grew louder. The rotation increased in speed. The woman stood, calm and relaxed.

Водные щиты, защищающие клетку кольцевыми стенами, засветились бледно-голубым светом. Аппарат снова начал неторопливо вращаться. Женщина в центре стояла неподвижно; машина двигалась вокруг нее.

Жужжание делалось громче. Вращение ускорялось. Женщина стояла все в такой же спокойной и расслабленной позе, только открыла глаза.

“For this trip,” Gordon said, “she'll use up only a minute or two. But she actually has thirty-seven hours in her battery cells. That's the limit these machines can remain in a location without returning.”

The bars were spinning swiftly. They now heard a rapid chattering sound, like a machine gun.

— На эту поездку, — продолжал рассказывать Гордон, — она затратит всего лишь минуту или две. Но аккумуляторы заряжены на тридцать семь часов. Таков предел для этих машин — именно столько времени они могут пробыть в ином пространстве, не возвращаясь домой.

Мелькание полос стало стремительным. Наблюдатели услышали быстрый дробный звук, напоминавший автоматную очередь.

“That's the clearance check: infrared sensors verify the space around the machine. They won't proceed without two meters on all sides. They check both ways. It's a safety measure. We wouldn't want the machine emerging in the middle of a stone wall. All right. They're releasing xenon. Here she goes.”

— Это проверка площадки: инфракрасные датчики смотрят, нет ли кого-нибудь рядом с аппаратом. Если не будет свободного пространства в два метра со всех сторон кабины, то перехода не произойдет. Это мера безопасности. Нам совершенно не хочется, чтобы машина появилась в глубине каменной стены. Ну вот. Пускают ксенон. Сейчас она отправится.

The humming was now very loud. The enclosure spun so rapidly, the metal strips were blurred. They could see the woman inside quite clearly.

They heard a recorded voice say, “Stand still—eyes open—deep breath—hold it... Now!”

Жужжание стало теперь очень громким. Аппарат уже вращался с такой скоростью, что металлические полосы исчезли из виду. Можно было совершенно четко разглядеть стоявшую в кабине женщину.

Они услышали знакомый голос с записи. Он говорил:

— Стойте неподвижно... глаза открыты... глубокий вдох... задержать... Время!

From the top of the machine, a single ring descended, scanning quickly to her feet.

“Now watch closely. It's fast,” Gordon said.

С вершины аппарата до самых ног женщины быстро пробежало единственное кольцо.

— А теперь смотрите внимательно, — посоветовал Гордон, — все происходит очень быстро.

Kate saw deep violet lasers fire inward from all the bars toward the center. The woman inside seemed to glow white-hot for an instant, and then a burst of blinding white light flashed inside the machine. Kate closed her eyes, turned away. When she looked back again, there were spots in front of her eyes, and for a moment she couldn't see what had happened. Then she realized that the machine was smaller. It had pulled away from the cables at the top, which now dangled free.

Кейт увидела, как из всех полос к центру кабины вновь устремился свет лазеров, на сей раз он был ярко-фиолетовым. Женщина, стоявшая внутри, казалось, за доли секунды раскалилась добела, а затем взорвалась внутри машины вспышкой ослепительно белого света. Кейт закрыла глаза и отвернулась, Когда она снова повернулась к площадке, перед глазами у нее мелькали световые блики, и еще несколько секунд она не видела происходившего. Затем она поняла, что аппарат стал меньше. Он теперь не соприкасался со спущенными сверху кабелями, которые свисали свободно.

Another laser flash.

The machine was smaller. The woman inside was smaller. She was now only about three feet high, and shrinking before their eyes in a series of bright laser flashes.

“Jesus,” Stern said, watching. “What does that feel like?”

Еще одна лазерная вспышка.

Машина стала еще меньше. Женщина внутри тоже уменьшилась. Теперь ее рост составлял всего лишь около трех футов и на глазах зрителей продолжал уменьшаться в сверкании лазерных вспышек.

— Боже... — пробормотал Стерн, не отрывая глаз от разворачивавшихся событий. — На что должно быть похоже такое ощущение?

“Nothing,” Gordon said. “You don't feel a thing. Nerve conduction time from skin to brain is on the order of a hundred milliseconds. Laser vaporization is five nanoseconds. You're long gone.”

“But she's still there.”

— Ни на что, — ответил Гордон. — Вы ничего не чувствуете. Время прохождения нервного импульса от кожи до мозга измеряется примерно сотней миллисекунд. Лазерное испарение осуществляется за пять наносекунд. Вас давно уже нет.

— Но ведь она все еще там.

“No, she's not. She was gone in the first laser burst. The computer's just processing the data now. What you see is an artifact of compression stepping. The compression's about three to the minus two...”

There was another bright flash. The cage now shrank rapidly. It was three feet high, then two. Now it was close to the floor—less than a foot tall. The woman inside looked like a little doll in khakis.

— Нет, вы ошибаетесь. Она исчезла при первой лазерной вспышке. А сейчас компьютер лишь обрабатывает данные. То, что вы видите, — это артефакт пошаговой компрессии. Сжатие приблизительно до минус двух...

Сверкнула еще одна вспышка.

Вспышки становились с каждым разом все менее впечатляющими, а клетка теперь уменьшалась быстрее. Только что она была высотой в три фута, теперь стала в два. Вот она уже почти не возвышалась над полом. Женщина походила на куклу в спортивной одежде.

“Minus four,” Gordon said. There was another bright burst, near the floor. Now Kate couldn't see the cage at all.

“What happened to it?”

“It's there. Barely.”

— Минус четыре, — невозмутимо проронил Гордон. Сверкнула очередная вспышка, на сей раз совсем рядом с полом. Теперь Кейт вообще не могла разглядеть клетку.

— Что с ней случилось?

— Все на том же самом месте.

Another burst, this time just a pinpoint flash on the floor.

“Minus five.”

The flashes came more quickly now, winking like a firefly, diminishing in strength. Gordon counted them out.

Следующая вспышка сверкнула, как мог бы сверкнуть лежащий на полу осколок зеркала, на который упал солнечный луч.

— Минус пять.

Вспышки мелькали теперь все чаще и все заметнее слабели. Вот уже словно светлячок в траве. А Гордон продолжал считать их:

“And minus fourteen... Gone.”

There were no more flashes.

Nothing.

The cage had vanished. The floor was dark rubber, empty.

Kate said, “We're supposed to do that?”

— И минус четырнадцать... Все.

Не было больше никаких вспышек. Вообще ничего не происходило.

Клетка исчезла. На ее месте был пустой темный резиновый пол.

— Вы рассчитываете, что мы совершим это? — выговорила наконец Кейт.

“It's not an unpleasant experience,” Gordon said. “You're entirely conscious all the way down, which is something we can't explain. By the final data compressions, you are in very small domains—subatomic regions—and consciousness should not be possible. Yet it occurs. We think it may be an artifact, a hallucination that bridges the transition. If so, it's analogous to the phantom limb that amputees feel, even though the limb isn't there. This may be a kind of phantom brain. Of course, we are talking about very brief time periods, nanoseconds. But nobody understands consciousness anyway.”

— При этом не возникает никаких неприятных ощущений, — откликнулся Гордон. — На всем продолжении перехода вы полностью сохраняете сознание, хотя, как это происходит, мы объяснить не в состоянии. На заключительных стадиях сжатия данных вы находитесь в наимельчайших измерениях субатомного масштаба, и сознание не должно иметь места. Но все же оно функционирует. Мы считаем, что это может быть артефактом, галлюцинацией, сопровождающей переход. Если так оно и есть, то данное явление близко к тому, которое принято называть фантомными болями у инвалидов в ампутированных конечностях. Это может быть своего рода мозговой фантом. Конечно, мы говорим об относительно очень кратких периодах времени, наносекундах. Но ведь никто не имеет точного представления о том, что такое сознание.

Kate was frowning. For some time now, she had been looking at what she saw as architecture, a kind of “form follows function” approach: wasn't it remarkable how these huge underground structures had concentric symmetry—slightly reminiscent of medieval castles—even though these modern structures had been built without any aesthetic plan at all. They had simply been built to solve a scientific problem. She found the resulting appearance fascinating.

Кейт продолжала хмуриться. Уже в течение некоторого времени она любовалась тем, что увидела глазами архитектора, пусть и недоучившегося: проявление «формы, порожденной функцией». Разве не замечательной была концентрическая симметрия этих огромных подземных сооружений, слегка напоминающих средневековые замки, даже несмотря на то, что эти сверхсовременные постройки были возведены вообще без какой-либо эстетической задачи. Они были построены лишь для того, чтобы решить научную проблему. Но впечатление, которое они производили в итоге, показалось ей восхитительным.

But now that she was confronted by what these machines were actually used for, she struggled to make sense of what her eyes had just seen. And her architectural training was absolutely no help to her. “But this, uh, method of shrinking a person, it requires you to break her down—”

Но теперь, когда она столкнулась с осуществлением задачи, для которой использовались эти аппараты, ей пришлось приложить все свои силы, чтобы заставить себя поверить в то, что она минуту назад увидела собственными глазами. И архитектурное образование не могло тут принести никакой пользы.

— Но этот... э-э... метод сжатия человека... Для этого требуется разобрать его на части...

“No. We destroy her,” Gordon said bluntly. “You have to destroy the original, so that it can be reconstructed at the other end. You can't have one without the other.”

“So she actually died?”

“I wouldn't say that, no. You see—”

— Нет. Мы уничтожили ее, — прямо сказал Гордон. — Необходимо уничтожить оригинал для того, чтобы на противоположном конце он мог бы восстановиться. Одно не может произойти без другого.

— Но это значит, что она на самом деле умерла?

— Я так не сказал бы. Видите ли...

“But if you destroy the person at one end,” Kate said, “don't they die?”

Gordon sighed. “It's difficult to think of this in traditional terms,” he said. “Since you're instantaneously reconstructed at the very moment you are destroyed, how can you be said to have died? You haven't died. You've just moved somewhere else.”

— Но если уничтожить человека, который находится на одной из сторон, — настаивала Кейт, — разве он не умрет?

Гордон вздохнул.

— Трудно говорить об этом в традиционных понятиях, — сказал он. — Поскольку вы возрождаетесь практически в тот же самый момент, когда вас уничтожили, то как можно утверждать, что вы умираете? Вы не умираете. Вы просто перемещаетесь куда-то в иное место.

Stern felt certain—it was a visceral sense—that Gordon wasn't being entirely honest about this technology. Just looking at the curved water shields, at all the different machines standing on the floor, gave him the sense that there was quite a bit more that was being left unexplained. He tried to find it.

Стерн был убежден — пусть даже это была всего лишь интуиция, — что Гордон, рассказывая о технологии, был не до конца откровенным. При одном лишь взгляде на изогнутые щиты из воды и стекла, различные аппараты и механизмы, огороженные этими щитами, у него возникло ощущение, что за этим кроется еще что-то, оставшееся без объяснения. Он попытался докопаться до секретов.

“So she is in the other universe now?” he asked.

“That's right.”

“You transmitted her, and she arrived in the other universe? Just like a fax?”

“Exactly.”

— Так, значит, сейчас она находится в другой вселенной? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Вы передали ее и она прибыла в другую вселенную? Точно так же, как это происходит с сообщениями по факсу?

— Уместная аналогия.

“But to rebuild her, you need a fax machine at the other end.”

Gordon shook his head. “No, you don't,” he said.

“Why not?”

“Because she's already there.”

— Но чтобы восстановить ее, вам нужен еще один факсовый аппарат, с той стороны?

Гордон мотнул головой.

— Вот тут вы ошиблись. Не нужен.

— Но почему же?

— Потому что она уже там.

Stern frowned. “She's already there? How could that be?”

“At the moment of transmission, the person is already in the other universe. And therefore the person doesn't need to be rebuilt by us.”

“Why?” Stern said.

Стерн нахмурился.

— Она уже там? Как это может быть?

— В самый момент передачи человек уже находится в другой вселенной. И поэтому нам не нужно его восстанавливать.

— Но все же почему? — настаивал Стерн.

“For now, just call it a characteristic of the multiverse. We can discuss it later if you like. I'm not sure everybody needs to be bothered with these details,” he said, nodding to the others.

Stern thought, There is something more. Something he doesn't want to say to us. Stern looked back at the transmission area. Trying to find the odd detail, the thing that was out of place. Because he was sure that something here was out of place.

— Пока что просто считайте это свойством мультимира. Мы сможем обсудить этот вопрос позже, если вам захочется. Я не уверен, что вашим коллегам будет интересно забивать мозги подобными деталями, — сказал Гордон, кивнув на остальных.

Стерн задумался: «Нет, тут кроется еще что-то. Что-то, о чем он не хочет говорить нам».

Стерн снова оглянулся на площадку перехода, пытаясь найти там какую-нибудь нелогичную деталь, какой-нибудь неуместный предмет. Поскольку он был уверен: здесь должно оказаться хоть что-нибудь неуместное.

“Didn't you tell us that you've only sent a few people back?”

“That's right, yes.”

“More than one at a time?”

“Almost never. Very rarely two.”

— Если я не ошибаюсь, вы говорили нам, что отправляли в иную вселенную всего лишь несколько человек...

— Именно так.

— И не по одному человеку?

— Как правило, по одному. Очень редко двоих.

“Then why do you have so many machines?” Stern said. “I count eight in there. Wouldn't two be enough?”

“You're just seeing the results of our research program,” Gordon said. “We are constantly working to refine our design.”

— Тогда зачем вам столько аппаратов? — поинтересовался Стерн. — Я насчитал восемь штук. Разве не было бы достаточно двух?

— То, что вы видите, это результаты нашей исследовательской программы, — пожав плечами, объяснил Гордон. — Мы постоянно работаем над развитием проекта.

Gordon had answered smoothly enough, but Stern was certain he had seen something—some buried glint of uneasiness—in Gordon's eyes.

There is definitely something more.

“I would have thought,” Stern said, “that you'd make refinements to the same machines.”

Все, что говорил вице-президент МТК, была вполне логично, и голос его звучал так же ровно, но Стерн был твердо уверен, что в глазах Гордона ему удалось кое-что заметить — проблески глубоко запрятанной тревоги.

За всем этим скрывалось что-то еще.

— Мне казалось, — продолжал Стерн, — что целесообразнее проводить доработки на одних и тех же образцах.

Gordon shrugged again, but did not answer.

Definitely.

“What are those repairmen doing in there?” Stern said, still probing. He pointed to the men on their hands and knees, working on the base of one machine. “I mean by the machine in the corner. What exactly are they repairing?”

“David,” Gordon began. “I really think—”

Гордон еще раз пожал плечами, но промолчал.

Несомненно.

— А чем занимаются эти ремонтники? — Стерн не желал ограничиться услышанным и продолжал расспросы. — Я имею в виду аппарат в углу. — Он ткнул пальцем в сторону людей в меховых куртках, которые, стоя на четвереньках, копались в станине одного из устройств. — Что конкретно они там чинят?

— Дэвид, — начал было Гордон, — я действительно считаю...

“Is this technology really safe?” Stern said.

Gordon sighed. “See for yourself.”

On the big screen, a sequence of rapid flashes appeared on the floor of the transit room.

“Here she comes,” Gordon said.

— Эта технология действительно безопасна? — перебил его Стерн.

— Судите сами, — вздохнул Гордон.

На большом экране, который показывал опустевшую недавно площадку перехода, замелькали вспышки.

— Вот и она, — сказал Гордон.

The flashes grew brighter. They heard the chattering sound again, first faintly, then louder. And then the cage was full-size; the humming died away; the ground mist swirled, and the woman climbed out, waving to the spectators.

Вспышки становились все ярче и ярче. Люди снова услышали торопливое пощелкивание, сначала негромкое, а потом все сильнее и сильнее. Наконец клетка достигла своего первоначального размера, туман, покрывавший площадку, закружился в вихре и отполз в сторону. Из кабины выбралась женщина и помахала рукой зрителям.

Stern squinted at her. She appeared absolutely fine. Her appearance was identical to what it had been before.

Gordon looked at him. “Believe me,” he said. “It's perfectly safe.” He turned to the screen. “How'd it look back there, Sue?”

Стерн, прищурившись, рассматривал ее. На вид она находилась в прекрасном состоянии. Ее внешность была точно такой же, что и перед отправлением.

Гордон в упор взглянул на него.

— Поверьте мне, — проникновенно произнес он, — это совершенно безопасно. — Он повернулся к экрану:

— Ну, Сью, как там дела?

“Excellent,” she said. “Transit site is on the north side of the river. Secluded spot, in the woods. And the weather's pretty good, for April.” She glanced at her watch. “Get your team together, Dr. Gordon. I'm going to go burn the spare nav marker. Then let's go back there and pull that old guy out before somebody hurts him.”

— Превосходно, — ответила та. — Площадка перехода находится на северном берегу реки. Укромное место в лесу. И погода довольно хорошая для апреля. — Она взглянула на часы. — Собирайте вашу команду, доктор Гордон. Я намереваюсь зажечь еще один маячок. А тогда можно будет вернуться туда и вытащить старикашку прежде, чем кто-нибудь успеет накостылять ему по шее.

“Lie on your left side, please.” Kate rolled over on the table and watched uneasily as an elderly man in a white lab coat raised what looked like a glue gun and placed it over her ear. “This will feel warm.”

— Повернитесь, пожалуйста, на левый бок.

Кейт перекатилась на бок и с тревогой взирала на то, как пожилой человек в белом медицинском халате поднял орудие, напоминавшее пистолет, которым строители вводят герметик в щели, и приложил к ее уху.

— Вы почувствуете тепло.

Warm? She felt a burning rush of heat in her ear. “What is that?”

“It's an organic polymer,” the man said. “Nontoxic and nonallergenic. Give it eight seconds. All right, now please make chewing motions. We want a looser fit. Very good, keep chewing.”

Тепло! Ей показалось, что в ухо плеснули кипятком.

— Что это такое?

— Органический полимер, — объяснил человек. — Неядовитый, не вызывает аллергических реакций. Подождем восемь секунд. Отлично, а теперь делайте, пожалуйста, жевательные движения. Нужно, чтобы он держался достаточно свободно. Очень хорошо, продолжайте жевать.

She heard him going down the line. Chris was on the table behind her, then Stern, then Marek. She heard the old man say, “Lie on your left side, please. This will feel warm...”

Not long after, he was back. He had her turn over, and injected the hot polymer into her other ear Gordon was watching from the corner of the room. He said, “This is still a bit experimental but so far it works quite well. It's made of a polymer that begins to biodegrade after a week.”

Она слышала, как он отошел от нее. Позади нее на столе лежал Крис, после него Стерн, а затем Марек. Она слышала, как старик говорил ее товарищам: «Повернитесь, пожалуйста, на левый бок. Вы почувствуете тепло...»

Спустя немного времени он вернулся, велел ей повернуться на другой бок и ввел полимер в правое ухо. Гордон наблюдал за процедурами из угла комнаты.

— Материал пока еще находится в стадии эксперимента, но до сих пор все работало хорошо. Это полимер, который начнет самостоятельно разлагаться через неделю.

Later, the man had them stand up. He expertly popped the plastic implants out of their ears, moving down the line.

Kate said to Gordon, “My hearing is fine, I don't need a hearing aid.”

“It's not a hearing aid,” Gordon said.

Еще через несколько минут пожилой человек позволил всем встать. Подойдя к каждому, он подергал торчавшие из ушей пластмассовые пробки.

— У меня прекрасный слух, — сказала Кейт, обращаясь к Гордону, — и мне вовсе не нужен слуховой аппарат.

— Это не слуховой аппарат, — ответил тот.

Across the room, the man was drilling out the center of the plastic earpieces and inserting electronics. He worked surprisingly quickly. When the electronics were in place, he capped the hole with more plastic.

“It's a machine language translator and a radio mike. In case you need to understand what people are saying to you.”

На противоположной стороне комнаты другой человек с помощью бормашины высверливал середину из пластмассовых затычек и вставлял на ее место какие-то крохотные электронные устройства. Он работал на удивление быстро. Когда электроника оказывалась на месте, он закрывал отверстие каплей пластмассы.

— Это машинный переводчик с радиомикрофоном. На тот случай, если вам придется общаться с людьми и нужно будет понять, что они говорят.

“But even if I understand what they're saying,” she said, “how can I answer back?”

Marek nudged her. “Don't worry. I speak Occitan. And Middle French.”

“Oh, that's good,” she said sarcastically. “You going to teach it to me in the next fifteen minutes?” She was tense, she was about to be destroyed or vaporized or whatever the hell they did in that machine, and the words just popped out of her mouth.

— Но даже если я пойму их, — обреченно заметила Кейт, — то все равно не смогу ответить.

Марек слегка подтолкнул ее.

— Не волнуйтесь. Я говорю на окситанском и средневековом французском языках.

— Замечательно! — не скрывая сарказма, воскликнула она. — И ты, конечно, обучишь меня им за оставшиеся пятнадцать минут.

Кейт была вся напряжена в ожидании того, что ее сейчас уничтожат, испарят, разрушат, или черт знает что еще они могли устроить в этой кошмарной машине, и слова сами выскакивали у нее изо рта.

Marek looked surprised. “No,” he said seriously. “But if you stay with me, I will take care of you.”

Something about his earnestness reassured her. He was such a straight arrow. She thought, He probably will take care of me. She felt herself relaxing.

Марек удивленно посмотрел на нее.

— Нет, — серьезно ответил он. — Но если ты будешь держаться рядом со мной, то я смогу о тебе позаботиться.

Серьезность старшего товарища каким-то образом помогла ей немного успокоиться. «Он предельно порядочный человек, — подумала она. — Наверное, он действительно позаботится обо мне». Ей стало легче.

Soon after, they were all fitted with flesh-colored plastic earpieces. “They're turned off now,” Gordon said. “To turn them on, just tap your ear with your finger. Now, if you'll come over here...”

Прошло несколько минут, и все были оснащены крошечными наушниками из пластмассы телесного цвета.

— Сейчас они выключены, — сообщил Гордон. — Чтобы включить их, достаточно нажать пальцем на любое ухо. А теперь прошу вас пройти сюда...

Gordon handed them each a small leather pouch. “We've been working on a first-aid kit; these are the prototypes. You're the first to enter the world, so you may have a use for them. You can keep them out of sight, under your clothing.”

Гордон вручил каждому из них по небольшому кожаному мешочку.

— Мы разработали пакет первой помощи; вот опытные образцы. Вы первые, кому предстоит войти в мир, и поэтому не исключено, что они могут вам понадобиться. Вы можете спрятать их под одежду.

He opened one pouch and brought out a small aluminum canister about four inches high and an inch in diameter. It looked like a little shaving cream can. “This is the only defense we can provide you. It contains twelve doses of ethylene dihydride with a protein substrate. We can demonstrate for you with the cat, H. G. Where are you, H. G?”

Открыв один из мешочков, он вынул оттуда маленький алюминиевый баллончик лишь немногим больше пальца: примерно четыре дюйма в длину и дюйм в диаметре.

— Это единственное средство обороны, которым мы можем вас снабдить. Здесь двенадцать доз дигидрида этилена с белковым субстратом. Можете посмотреть его действие на коте. Эй-Джи, Эй-Джи! Где вы?

A black cat jumped onto the table. Gordon stroked it, and then shot a burst of gas at its nose. The cat blinked, made a snuffling sound, and fell over on its side.

“Unconsciousness within six seconds,” Gordon said, “and it leaves a retroactive amnesia. But bear in mind that it's short acting. And you must fire right in the person's face to ensure any effect.”

На стол вскочил красивый черный кот. Гордон погладил подставленную спину, а потом коротко пшикнул баллончиком у него под носом. Кот моргнул, фыркнул и рухнул на бок.

— Пробудет без сознания около шести секунд, — сказал Гордон, — а потом еще сохранится эффект амнезии. Но имейте в виду, что действие газа очень кратковременное. И чтобы получить хоть какой-то эффект, нужно брызнуть им прямо в лицо человеку.

The cat was already starting to twitch and revive as Gordon turned back to the pouch and held up three red paper cubes, roughly the size of sugar cubes, each covered in a layer of pale wax. They looked like fireworks.

Пока он говорил, кот уже явно начал приходить в себя. Гордон опять запустил руку в мешочек и вынул оттуда три красных бумажных кубика, величиной напоминавшие сахар-рафинад, каждый был покрыт слоем бесцветного воска. Они были похожи на «боеприпасы» для фейерверка.

“If you need to start a fire,” he said, “these will do it. Pull the little string, and they catch fire. They're marked fifteen, thirty, sixty—the number of seconds before the fire starts. Wax, so they're waterproof. A word of warning: sometimes they don't work.”

Chris Hughes said, “What's wrong with a Bic?”

— Если вам понадобится разжечь огонь, — сказал он, — вы сможете сделать это с их помощью. Дерните за нитку, и кубик загорится. На них проставлены цифры: пятнадцать, тридцать, шестьдесят — это количество секунд перед воспламенением. Покрыты воском для водонепроницаемости. Но должен предупредить: срабатывают не всегда.

— А чем плохо это? — спросил Крис Хьюджес, щелкнув зажигалкой.

“Not correct for the period. You can't take plastic back there.” Gordon returned to the kit. “Then we have basic first aid, nothing fancy. Anti-inflammatory, antidiarrhea, antispasmodic, antipain. You don't want to be vomiting in a castle,” he said. “And we can't give you pills for the water.”

— Не соответствует периоду. Вам нельзя брать туда с собой пластмассу. — Гордон возвратился к комплекту. — Еще тут несколько препаратов для оказания первой медицинской помощи. Ничего слишком интересного: противовоспалительное, от расстройства желудка, антиспазматическое, обезболивающее. Вы же не хотите мучиться от рвоты в замке? — задал он риторический вопрос. — А вот таблеток для обеззараживания воды мы вам дать не можем.

Stern took all this in with a sense of unreality. Vomiting in a castle? he thought. “Listen, uh—”

Стерн слушал все это, испытывая ощущение нереальности происходившего.

«Мучиться от рвоты в замке?» — подумал он.

— Послушайте, э-э...

“And finally, an all-purpose pocket tool, including knife and picklock.” It looked like a steel Swiss army knife. Gordon put everything back in the kit. “You'll probably never use any of this stuff, but you've got it anyway. Now let's get you dressed.”

— И наконец универсальный карманный набор инструментов, в который входят, в частности, нож и отмычка.

В собранном виде набор походил на стальной армейский нож швейцарского производства. Гордон вложил его в мешочек.

— Возможно, вам не придется воспользоваться ничем из этих вещей, но в любом случае вы возьмете их с собой. А теперь пойдемте одеваться.

Stern could not shake off his persistent sense of unease. A kindly, grandmotherly woman had gotten up from her sewing machine and was handing them all clothing: first, white linen undershorts—sort of boxer shorts, but without elastic—then a leather belt, and then black woolen leggings.

Стерн не мог избавиться от постоянного ощущения тревоги. Милая пожилая женщина, с виду типичная бабушка, оторвавшись от швейной машинки, вручила им костюмы для вылазки в иной мир белые полотняные трусы, похожие на боксерские шорты, но без резинки, кожаный поясной ремень и черные шерстяные не то штаны, не то чулки.

“What're these?” Stern said. “Tights?”

“They're called hose, dear.”

There was no elastic on them, either. “How do they stay up?”

— Что это такое? — спросил Стерн. — Колготки?

— Это называется «шоссы», мой дорогой.

В них тоже не было никакой резинки.

— А на чем же они держатся?

“You slip them under your belt, beneath the doublet. Or tie them to the points of your doublet.”

“Points?”

“That's right, dear. Of your doublet.”

— Нужно пропустить их под поясом, а сверху надеть камзол. Или привязать к подвязкам камзола.

— Подвязкам?..

— Совершенно верно, мой дорогой. К подвязкам вашего камзола.

Stern glanced at the others. They were calmly collecting the clothes in a pile as each article was given to them. They seemed to know what everything was for; they were as calm as if they were in a department store. But Stern was lost, and he felt panicky. Now he was given a white linen shirt that came to his upper thigh, and a larger overshirt, called a doublet, made of quilted felt. And finally a dagger on a steel chain. He looked at it askance.

Стерн поглядел на своих товарищей. Они спокойно сгребали, один за другим, предметы одежды, которые им давала старушка. Было видно, что они знают, что для чего предназначено, и держались спокойно, как в универмаге. Зато Стерн пребывал в полной растерянности и был близок к самой настоящей панике. Вот ему вручили белую полотняную рубаху, длиной чуть ниже пояса, и еще одну рубаху из тонкого простеганного войлока, которую назвали камзолом. И наконец кинжал на стальной цепи. Он искоса посмотрел на оружие.

“Everyone carries one. You'll need it for eating, if nothing else.”

He put it absently on top of the pile, and poked through the clothing, still trying to find the “points.”

— Такой возьмет каждый. Если ничего не произойдет, то кинжал понадобится хотя бы для еды.

Он рассеянно положил его поверх кучи одежды, продолжая шарить в ней в поисках того, что назвали подвязками.

Gordon said, “These clothes are intended to be status-neutral, neither expensive nor poor. We want them to approximate the dress of a middling merchant, a court page, or a down-at-the-heels nobleman.” Stern was handed shoes, which looked like leather slippers with pointed toes, except they buckled. Like court jester's shoes, he thought unhappily.

— Одежда подбиралась так, чтобы придать своим владельцам нейтральный облик, — сказал Гордон. — Она не покажется ни дорогой, ни слишком бедной. Примерно так выглядели бродячие торговцы, мелкие стряпчие или разорившиеся дворяне.

При этих словах Стерн получил обувь, похожую на кожаные шлепанцы с заостренными носками: разница состояла лишь в том, что на его новоприобретении были ремешки с тусклыми металлическими пряжками. «Наверно, такие носили дворцовые шуты», — горестно подумал он.

The grandmotherly woman smiled: “Don't worry, they have air soles built in, just like your Nikes.”

“Why is everything dirty?” Stern said, frowning at his overshirt.

“Well, you want to fit in, don't you?”

— Не пугайтесь, — улыбнулась старушка, — здесь точно такие же упругие подошвы, как в ваших кроссовках.

— Но почему все такое грязное? — угрюмо спросил Стерн, разглядывая камзол.

— Ну как же! Вы же не хотите там слишком бросаться в глаза окружающим?

They changed in a locker room. Stern watched the other men. “How exactly do we, uh...”

“You want to know how you dress in the fourteenth century?” Marek said. “It's simple.” Marek had stripped off all his clothes and was walking around naked, relaxed. The man was bulging with muscles. Stern felt intimidated as he slowly took off his trousers.

Во время переодевания Стерн все время присматривался к своим спутникам.

— Ну и как же нужно...

— Хочешь узнать, как одевались в четырнадцатом столетии? — весело спросил Марек. — Все очень просто. — Марек уже успел скинуть с себя всю одежду, и стоял голый, отдыхая. Его кожу буквально распирали могучие мышцы.

Стерн, чувствуя себя крайне неловко, принялся стягивать брюки.

“First,” Marek said, “put on your undershorts. This is very nice quality linen. They had good linen in those days. To hold the shorts up, tie your belt around your waist and roll the top of the undershorts around the belt a couple of times, so it holds. All right?”

— Прежде всего, — объяснял Марек, — надевают трусы Они из очень хорошего полотна. Вообще, в то время ткали прекрасное льняное полотно. Чтобы трусы не падали, обвяжи пояс вокруг талии и пару раз оберни вокруг него верхнюю часть трусов. Получилось?

“Your belt goes under your clothes?”

“That's right. Holding up your shorts. Next, put on your hose.” Marek began to pull on his black wool tights. The hose had feet at the bottom, like a child's pajamas. “They have these strings at the top, you see?”

— Но пояс оказывается под одеждой?

— Совершенно верно. Чтобы не потерять штаны. Теперь надевай шоссы. — Марек принялся натягивать свои черные шерстяные колготки. Шоссы оказались зашитыми снизу, словно пижамка для младенца.

— Наверху пришиты шнуры, видишь?

“My hose is baggy,” Stern said, tugging them up, poking at the knees.

“That's fine. These aren't dress hose, so they aren't skintight. Next, your linen overshirt. Just pull it over your head and let it hang down. No, no, David. The slit at the neck goes in the front.”

— Я в них утону, — пожаловался Стерн, расправляя одеяние на коленях.

— Вот и отлично. Это не парадные шоссы, и поэтому они не обтягивают ноги. Теперь полотняную рубашку, шенс. Просто просунь в нее голову, и пусть рубашка висит свободно. Нет, нет, Дэвид. Разрез остается спереди.

Stern pulled his arms out and twisted the shirt around, fumbling.

“And finally,” Marek said, picking up a felt outershirt, “you put on your doublet. Combination suit coat and windbreaker. You wear it indoors and out, never take it off except when it is very hot. See the points? They're the laces, under the felt. Now, tie your hose to the points of the doublet, through the slits in your overshirt.”

Стерн воздел руки к небу и, путаясь в рукавах, принялся натягивать рубаху.

— И наконец, — провозгласил Марек, подняв за ворот последнюю деталь одежды, — то, что называли камзолом. На самом деле это блио. Нечто среднее между пиджаком и ветровкой. Его носят и в доме и на улице, снимая лишь в сильную жару. Вот, пощупай, там есть шнурки. Теперь пропусти их через разрезы в шенсе и подвяжи свои шоссы.

Marek managed this in only a few moments; it was as if he'd done it every day of his life. It took Chris much longer, Stern noted with satisfaction. Stern himself struggled to twist his torso, to tie the knots at his backside.

“You call this simple?” he said, grunting.

Сам Марек справился с этим за считанные секунды; могло показаться, что он носит такую одежду ежедневно на протяжении всей жизни «Крису потребовалось куда больше времени», — с удовлетворением отметил Стерн. А он сам тем временем пытался выгнуть туловище под противоестественным углом, чтобы завязать узлы сзади.

— Так ты считаешь, что это просто, — недовольно проворчал он.

“You just haven't looked at your own clothes lately,” Marek said. “The average Westerner in the twentieth century wears nine to twelve items of daily clothing. Here, there are only six.”

— Ты в последнее время не обращал внимания на свою собственную одежду, — парировал Марек. — В среднем, житель развитой страны двадцатого столетия носит на себе от девяти до двенадцати предметов повседневной одежды. Ну а тут мы имеем только шесть.

Stern pulled on his doublet, tugging it down over his waist, so it came to his thighs. In doing so, he wrinkled his undershirt, and eventually Marek had to help him straighten it all out, as well as lace his hose tighter.

Стерн натянул камзол, попытавшись расправить его вокруг талии так, чтобы одежда прикрыла бедра. При этом он каким-то образом запутал нижнюю рубаху, и. в конечном счете Мареку пришлось помогать ему привести все в порядок и потуже подвязать шоссы.

Finally, Marek looped the dagger and the chain loosely around Stern's waist, and stood back to admire him.

“There,” Marek said, nodding. “How do you feel?”

Stern wriggled his shoulders uncomfortably. “I feel like a trussed chicken.”

Marek laughed. “You'll get used to it.”

Напоследок Марек натуго закрепил цепочку с кинжалом на талии Стерна и отступил на пару шагов, чтобы полюбоваться своим товарищем.

— Ну вот, — проронил он, удовлетворенно кивнув. — Как ты себя чувствуешь?

Стерн недовольно передернул плечами.

— Я похож на ощипанного живьем цыпленка.

— Привыкнешь, — рассмеялся Марек.

Kate was finishing dressing when Susan Gomez, the young woman who had taken the trip back, came in. Gomez was wearing period clothes and a wig. She tossed another wig to Kate.

Kate made a face.

Кейт уже заканчивала одеваться, когда в ее раздевалку вошла Сьюзен Гомес, та самая молодая женщина, которая совсем недавно у нее на глазах проехалась в иную вселенную и вернулась оттуда. Гомес была одета в средневековое женское платье и парик. Второй парик она бросила Кейт. Та скорчила недовольную мину.

“You have to wear it,” Gomez said. “Short hair on a woman is a sign of disgrace, or heresy. Don't ever let anyone back there see your true hair length.”

— Вам придется носить его, — сказала Гомес. — Короткие волосы у женщины означают, что она либо продажная, либо еретичка. Ни в коем случае не позволяйте никому из тамошних жителей увидеть настоящую длину ваших волос.

Kate pulled on the wig, which brought dark blond hair to her shoulders. She turned to look in the mirror, and saw the face of a stranger. She looked younger, softer. Weaker.

“It's either that,” Gomez said, “or cut your hair really short, like a man. Your call.”

“I'll wear the wig,” Kate said.

Кейт натянула парик; светло-русые волосы упали ей на плечи. Обернувшись к зеркалу, она увидела там лицо незнакомки. Та выглядела моложе, мягче. Слабее.

— Или так, — сказала Гомес, — остригите волосы действительно коротко, по-мужски. Вам решать.

— Я надену парик, — заявила Кейт.

Diane Kramer looked at Victor Baretto and said, “But this has always been a rule, Victor. You know that.”

— Виктор, но ведь это всегда было непреложным правилом, и вам это известно, — сказала Диана Крамер, поглядев в упор на Виктора Баретто.

“Yes, but the problem,” Baretto said, “is that you're giving us a new mission.” Baretto was a lean, tough-looking man in his thirties, an ex-ranger who had been with the company for two years. During that time, he had acquired a reputation as a competent security man, but a bit of a prima donna. “Now, you're asking us to go into the world, but you won't let us take weapons.”

— Да, — согласился Баретто, — но проблема в том, что вы даете нам совершенно новое задание. — Баретто был тощим жилистым человеком лет тридцати пяти. Бывший рейнджер, он уже более двух лет работал в компании. За это время он приобрел репутацию компетентного сотрудника службы безопасности, но был склонен считать себя примадонной. — Теперь вы хотите, чтобы мы вошли в мир, но не позволяете взять оружие.

“That's right, Victor. No anachronisms. No modern artifacts going back. That's been our rule from the beginning.” Kramer tried to conceal her frustration. These military types were difficult, particularly the men. The women, like Gomez, were okay. But the men kept trying to, as they put it, “apply their training” to the ITC trips back, and it never really worked. Privately, Kramer thought it was just a way for the men to conceal their anxiety, but of course she could never say that. It was difficult enough for them to take orders from a woman like her in the first place.

— Именно так, Виктор. Никаких анахронизмов. Никаких современных изделий Таково было наше правило с самого начала. — Крамер старалась не показать, что она расстроена и растеряна. С женщинами, такими, как Гомес, дело обстояло нормально. Но мужчины постоянно требовали, чтобы им дали возможность, как выражались эти вояки, «применять свои навыки» в путешествиях в иное пространство, которые устраивала МТК. Правда, до этого дело еще никогда не доходило. Про себя Крамер считала, что для мужчин это был только способ скрыть свою тревогу, но вслух она, конечно, не могла этого высказать. Главной причиной, пожалуй, являлось то, что им совершенно не нравилось получать приказы от такой молодой и несерьезной на вид женщины, как Диана.

The men also had more trouble keeping their work secret. It was easier for women, but the men all wanted to brag about going back to the past. Of course, they were forbidden by all sorts of contractual arrangements, but contracts could be forgotten after a few drinks in a bar. That was why Kramer had informed them all about the existence of several specially burned nav wafers.

Мужчины причиняли еще и дополнительные беспокойства, поскольку им было трудно сохранять свою работу в тайне. Женщинам это давалось легче, но ведь мужчине просто необходимо было похвастаться своими путешествиями в прошлое Конечно, во всех документах, которые они подписывали, это категорически запрещалось, но контракты легко забывались после нескольких рюмок в баре. Именно поэтому Крамер подробно информировала каждого из них о существовании нескольких специальных навигационных маяков.

These wafers had entered the mythology of the company, including their names: Tunguska, Vesuvius, Tokyo. The Vesuvius wafer put you on the Bay of Naples at 7:00 a. m. on August 24, A. D. 79, just before burning ash killed everyone. Tunguska left you in Siberia in 1908, just before the giant meteor struck, causing a shock wave that killed every living thing for hundreds of miles. Tokyo put you in that city in 1923, just before the earthquake flattened it. The idea was if word of the project became public, you might end up with the wrong wafer on your next trip out. None of the military types were quite sure whether any of this was true, or just company mythology.

Эти маяки были неотъемлемой частью мифологии компании, каждый из них имел свое имя: «Тунгуска», «Везувий», «Токио». Маяк «Везувий» перемещал человека в Неаполитанский залив ровно в 7 часов утра 24 августа 79 года нашей эры, в пик выпадения раскаленного вулканического пепла, погубившего всех до единого жителей Помпеи и Геркуланума «Тунгуска» переносил в Сибирь, в 1908 год. за несколько мгновений до того, как в тайгу неподалеку от Подкаменной Тунгуски рухнул гигантский метеорит. Ударная волна от его взрыва повалила лес и убила все живые существа на несколько сот миль в округе. Маяк был нацелен на расстояние десяти километров от эпицентра. Координатами «Токио» была японская столица в 1923 году, перед самым началом землетрясения, полностью разрушившего город. Смысл распространения этих легенд состоял в том, что человек, сделавший информацию о проекте достоянием общественности, мог закончить свои дни путешествием с не правильным маяком. Ни один из вояк не знал доподлинно, что это — реальная угроза или всего лишь выдумка компании.

Which was just how Kramer liked it.

“This is a new mission,” Baretto said again, as if she hadn't heard him before. “You're asking us to go into the world—to go behind enemy lines, so to speak—without weapons.”

И поэтому Крамер нравилось поддерживать подобные слухи.

— Совершенно новое задание, — повторил Баретто, как будто собеседница не слышала его в первый раз. — Вы поручаете нам войти в мир — так сказать, проникнуть за линию фронта — без оружия.

“But you're all trained in hand-to-hand. You, Gomez, all of you.”

“I don't think that's sufficient.”

“Victor—”

— Но ведь все вы прекрасно обучены рукопашному бою. Вы сами, Гомес — словом, все без исключения.

— Я не думаю, что этого окажется достаточно.

— Виктор...

“With all due respect, Ms. Kramer, you're not facing up to the situation here,” Baretto said stubbornly. “You've already lost two people. Three, if you count Traub.”

“No, Victor. We've never lost anybody.”

— При всем моем уважении к вам, мисс Крамер, должен заметить, что вы не желаете взглянуть в лицо фактам, — упрямо проговорил Баретто. — Вы уже потеряли двоих человек. Даже троих, если считать Трауба.

— Нет, Виктор. Мы не теряли никого.

“You certainly lost Traub.”

“We didn't lose Dr. Traub,” she said. “Traub volunteered, and Traub was depressed.”

“You assume he was depressed.”

— Совершенно точно вы потеряли Трауба.

— Мы не теряли доктора Трауба, — возразила она. — Трауб пошел на это сам, находясь в глубокой депрессии.

— Вы полагаете, что дело было в депрессии?

“We know he was, Victor. After his wife died, he was severely depressed, and suicidal. Even though he had passed his trip limit, he wanted to go back, to see if he could improve the technology. He had an idea that he could modify the machines to have fewer transcription errors. But apparently, his idea was wrong. That's why he ended up in the Arizona desert. Personally, I don't think he ever really intended to come back at all. I think it was suicide.”

— Мы знаем это совершенно точно, Виктор. После смерти жены, он пребывал в чрезвычайно подавленном состоянии, подумывал о самоубийстве. Невзирая на то, что он перекрыл лимит перемещений, доктор пожелал отправиться туда еще раз, чтобы посмотреть, нельзя ли еще усовершенствовать технологию. Он считал, что знает, как переделать аппараты, чтобы уменьшить количество ошибок транскрипции Но, судя по всему, его идея оказалась неверной. Именно поэтому он закончил свою жизнь в аризонской пустыне. Лично я не думаю, что он вообще намеревался возвратиться. Я считаю, что это было самоубийством.

“And you lost Rob,” Baretto said. “He wasn't any damn suicide.”

Kramer sighed. Rob Deckard was one of the first of the observers to go back, almost two years earlier. And he was one of the first to show transcription errors. “That was much earlier in the project, Victor. The technology was less refined. And you know what happened. After he'd made several trips, Rob began to show minor effects. He insisted on continuing. But we didn't lose him.”

— И вы потеряли Роба, — буркнул Баретто. — Он-то не совершал никакого проклятого самоубийства.

Крамер вздохнула. Роб Декард был одним из первых наблюдателей, отправленных в иную вселенную почти два года тому назад. И он был одним из первых людей, в организме которых обнаружились ошибки транскрипции.

— Это случилось на ранней стадии проекта, Виктор. Технология была еще слабо отработана. И вы прекрасно знаете, как все происходило. После нескольких переходов у Роба начали проявляться незначительные отклонения. Он настаивал на продолжении работы. Но мы не теряли его.

“He went out, and he never came back,” Baretto said. “That's the bottom line.”

“Rob knew exactly what he was doing.”

“And now the Professor.”

— Он вышел и больше не вернулся, — сказал Баретто. — Вот в чем суть.

— Роб точно знал, что делал.

— И теперь Профессор.

“We haven't lost the Professor,” she said. “He's still alive.”

“You hope. And you don't know why he didn't come back in the first place.”

“Victor—”

— Мы не потеряли Профессора, — возразила женщина. — Он все еще жив.

— Вы надеетесь на это. И все же вы не знаете, почему он не вернулся.

— Виктор...

“I'm just saying,” Baretto said, “in this case the logistics logistics don't fit the mission profile. You're asking us to take an unnecessary risk.”

“You don't have to go,” Kramer said mildly.

“No, hell. I never said that.”

— Я всего лишь хочу сказать, — продолжал Баретто, — что в данном случае оснащение не соответствует профилю миссии. Вы толкаете нас на ненужный риск.

— Вы можете остаться здесь, — вкрадчивым голосом заметила Крамер.

— Нет, черт возьми. Я этого не говорил.

“You don't have to.”

“No. I'm going.”

“Well, then, those are the rules. No modern technology goes into the world. Understood?”

— Вы не обязаны рисковать.

— Нет. Я отправляюсь.

— Что ж, тогда правила остаются теми же. Ни один продукт современной технологии не должен вноситься в мир. Понятно?

“Understood.”

“And none of this gets mentioned to the academics.”

“No, no. Hell no. I'm professional.”

“Okay,” Kramer said.

— Понятно.

— А ученые не должны знать ни об одном из случаев, которые мы только что обсуждали.

— Нет, нет, разрази меня гром. Я же профессионал.

— Вот и отлично, — одобрила подчиненного Крамер.

She watched him leave. He was sulking, but he was going to go along with it. They always did, in the end. And the rule was important, she thought. Even though Doniger liked to give a little speech about how you couldn't change history, the fact was, nobody really knew—and nobody wanted to risk it. They didn't want modern weapons, or artifacts, or plastic to go back.

And they never had.

Она проводила его взглядом. Баретто был явно обижен, но тем не менее собирался совершить переход. Они всегда так поступали в конце концов. «И правило тоже было важным», — подумала она. Несмотря на то что Дониджер любил при случае произнести небольшую речь, в которой утверждалось, что историю изменить нельзя, доподлинно этого никто не знал — и не хотел рисковать проверкой этого на практике. Они не хотели доставлять в прошлое современное оружие и другие предметы, созданные развитой технологией, а также пластик.

И никогда не делали этого.

Stern sat with the others on hard-backed chairs in a room with maps. Susan Gomez, the woman who had just returned in the machine, spoke in a crisp, quick manner that Stern found rushed.

Стерн и его товарищи по экспедиции сидели в креслах с высокими спинками. На стенах помещения висели карты. Сьюзен Гомес, та самая женщина, которая недавно на их глазах совершила путешествие в аппарате, говорила в бодрой энергичной манере, которая, правда, казалась Стерну чересчур торопливой.

“We are going,” she said, “to the Monastery of Sainte-Mere, on the Dordogne River, in southwestern France. We will arrive at 8:04 a. m. on the morning of Thursday, April 7, 1357—that's the day of the Professor's message. It's fortunate for us, because there's a tournament that day in Castelgard, and the spectacle will draw large crowds from the surrounding countryside, so we won't be noticed.”

— Мы направляемся, — сказала она, — в монастырь Сен-Мер на реке Дордонь, в юго-западной Франции. Мы прибудем туда в 8:04 утра в четверг, 7 апреля 1357 года — таким числом датировано послание Профессора. Нам это на руку, потому что именно в этот день в Кастельгарде состоится турнир, на который соберется множество народу со всей округи, и мы будем не слишком заметны. Она указала на одну из карт.

She tapped one map. “Just for orientation, the monastery is here. Castelgard is over here, across the river. And the fortress of La Roque is on the bluffs here, above the monastery. Questions so far?”

They shook their heads.

— Просто для того, чтобы легче сориентироваться: монастырь — здесь. Кастельгард находится на другом берегу реки. Вот тут, на скалах выше монастыря, расположена крепость Ла-Рок. Есть вопросы?

Слушатели дружно помотали головами.

“All right. The situation in the area is a little unsettled. As you know, April of 1357 puts us roughly twenty years into the Hundred Years War. It's seven months after the English victory at Poitiers, where they took the king of France prisoner. The French king is now being held for ransom. And France, without a king, is in an uproar.

— Хорошо. Ситуация в области несколько неопределенная. Как вы знаете, апрель 1357 года приходится примерно на двадцатый год Столетней войны. Прошло семь месяцев после того, как англичане одержали победу при Пуатье и взяли в плен короля Франции. Французский король содержится в заточении в ожидании выкупа. А Франция без короля охвачена волнениями.

“Right now, Castelgard is in the hands of Sir Oliver de Vannes, a British knight born in France. Oliver has also taken over La Roque, where he is strengthening the castle's defenses. Sir Oliver's an unpleasant character, with a famously bad temper. They call him the `Butcher of Crecy,' for his excesses in that battle.”

В настоящее время Кастельгард находится в руках сэра Оливера де Ванна, британского рыцаря, родившегося во Франции. Оливер завладел также и крепостью Ла-Рок и укрепляет ее защитные сооружения. Сэр Оливер неприятный тип, прославившийся своим плохим характером. Его называют Мясником из Кресси: за жестокость, проявленную в том сражении.

“So Oliver is in control of both towns?” Marek said.

“At the moment, yes. However, a company of renegade knights, led by a defrocked priest called Arnaut de Cervole—”

“The Archpriest,” Marek said.

— Значит, Оливер сейчас держит в руках оба города? — спросил Марек.

— В данный момент да. Однако группа рыцарей-ренегатов во главе с лишенным духовного сана священником по имени Арно де Серволь...

— Прозванным Архипастырем, — добавил Марек.

“Yes, exactly, the Archpriest—is moving into the area, and will undoubtedly attempt to take the castles from Oliver. We believe the Archpriest is still several days away. But fighting may break out at any time, so we will work quickly.”

She moved to another map, with a larger scale. It showed the monastery buildings.

— Совершенно верно. Архипастырем, — приближается к этому району и, несомненно, попытается захватить замки Оливера. Мы полагаем, что Архипастырь находится еще в нескольких днях пути. Но сражение может вспыхнуть в любое время, так что мы будем действовать как можно быстрее.

Она перешла к другой карте, большего масштаба. На ней были выделены монастырские строения.

“We arrive approximately here, at the edge of the Foret de Sainte-Mere. From our arrival point, we should be able to look right down on the monastery. Since the Professor's message came from the monastery, we will go directly there first. As you know, the monastery takes its main meal of the day at ten o'clock in the morning, and the Professor is likely to be present at that time. With luck, we'll find him there and bring him back.”

— Мы прибудем приблизительно сюда, на опушку леса Сен-Мер. Из этой точки мы сможем непосредственно разглядеть территорию монастыря. Поскольку послание Профессора прибыло из монастыря, то прежде всего мы туда и отправимся. Как вы знаете, главная монастырская трапеза происходит ежедневно в десять часов утра, и Профессор, вероятно, будет в ней участвовать. Если нам повезет, то мы встретим его там и вернем домой.

Marek said, “How do you know all this? I thought nobody's ever gone into the world.”

“That's correct. No one has. But observers close to the machines have still brought back enough that we know the background at this particular time. Any other questions?”

They shook their heads no.

— Но откуда вам известны все эти подробности? — спросил Марек. — Я считал, что в этот мир еще никто не углублялся.

— Правильно. Никто там и не был. Но наблюдатели, находившиеся возле аппаратов, видели довольно много, так что нам кое-что известно о том времени. Еще вопросы?

Археологи снова помотали головами.

“All right. It is very important we recover the Professor while he is still at the monastery. If he moves to either Castelgard or La Roque, it will be much more difficult. We have a tight mission profile. I expect to be on the ground between two and three hours. We will stay together at all times. If any of us is separated from the others, use your earpieces to get together again. We will find the Professor, and come right back. Okay?”

— Хорошо. Очень важно, чтобы мы успели обнаружить Профессора, пока он еще находится в монастыре. Если он переедет — или его перевезут — в Кастельгард или Ла-Рок, дело станет намного сложнее. Нам предстоит очень трудная миссия. Я рассчитываю, что она займет от двух до трех часов. При любых обстоятельствах мы будем держаться вместе. Если кто-то из нас отобьется от остальных, нужно будет собраться вместе при помощи наушников Мы найдем Профессора и сразу же вернемся назад. Идет?

“Got it.”

“You'll have two escorts, myself and Victor Baretto, over there in the corner. Say hello, Vic.”

The second escort was a surly man who looked like an ex-marine—a tough and able man. Baretto's period clothes were more peasantlike, loose-fitting, made of a fabric like burlap. He gave a nod and a slight wave. He seemed to be in a bad mood.

— Идет.

— С вами будут двое сопровождающих: я и Виктор Баретто; вон он, в углу. Поздоровайся, Вик.

Вторым сопровождающим оказался крепкий и тренированный, неприветливый с виду человек, похожий на отставного моряка. Его сшитое из грубой ткани средневековое облачение больше смахивало на крестьянское и было просторнее, чем одежды археологов. Баретто наклонил голову и помахал рукой в знак приветствия. Было заметно, что у него плохое настроение.

“Okay?” Gomez said. “Other questions.”

Chris said, “Professor Johnston has been there three days?”

“That's right.”

“Who do the locals think he is?”

— Прекрасно, — бодро заметила Гомес. — Еще вопросы?

— Профессор Джонстон находится там три дня? — спросил Крис.

— Правильно.

— Кем его могут считать местные жители?

“We don't know,” Gomez said. “We don't know why he left the machine in the first place. He must have had a reason. But since he is in the world, the simplest thing for him would be to pose as a clerk or scholar from London, on a pilgrimage to Santiago de Compostela in Spain. Sainte-Mere is on the pilgrimage route, and it is not unusual for pilgrims to break their trip, to stay a day or a week, especially if they strike up a friendship with the Abbot, who is quite a character.

The Professor may have done that. Or he may not. We just don't know.”

— Нам это неизвестно, — ответила Гомес. — И самое главное — нам неизвестно, почему он покинул аппарат. У него, вероятно, была для этого причина. Но раз уж он оказался в мире, ему было бы проще всего выдать себя за писаря или ученого из Лондона, отправившегося в паломничество к Сантьяго-де-Компостела, в Испанию. Сен-Мер находится рядом с обычным маршрутом паломников, и поэтому ни у кого не вызовет удивления пилигрим, решивший остаться здесь на денек-другой, а то и на неделю Особенно если он завяжет дружбу со здешним аббатом — это настоящая личность. Возможно, Профессор так и сделал. А может быть, и нет. Мы просто ничего не знаем.

“But wait a minute,” Chris Hughes said. “Won't his presence there change the local history? Won't he influence the outcome of events?”

“No. He won't.”

“How do you know?”

— Но подождите минуточку, — сказал Крис Хьюджес. — Разве его присутствие там не изменит местную историю? Разве он не окажет влияния на ход событий?

— Нет. Этого не будет.

— Но откуда вы знаете?

“Because he can't.”

“But what about the time paradoxes?”

“Time paradoxes?”

“That's right,” Stern said. “You know, like going back in time and killing your grandfather, so that you can't be born and couldn't go back and kill your grandfather—”

— Потому что этого не может быть.

— Но как же насчет парадоксов времени?

— Парадоксов времени? — чуть растерянно переспросила женщина.

— Ну конечно, — вмешался Стерн. — Ну, знаете, человек возвращается назад во времени и убивает там собственного дедушку и поэтому не может родиться на свет и снова вернуться и убить дедушку...

“Oh, that.” She shook her head impatiently. “There are no time paradoxes.”

“What do you mean? Of course there are.”

“No, there aren't,” came a firm voice behind them. They turned; Doniger was there. “Time paradoxes do not occur.”

— Ах это! — Она нетерпеливо взмахнула рукой. — Никаких парадоксов времени не существует.

— То есть как не существует? Бесспорно, они должны быть...

— Нет, их не существует, — произнес уверенный голос у них за спинами. Обернувшись, археологи увидели Дониджера. — Парадоксов времени не может быть.

“What do you mean?” Stern said. He was feeling put out that his question had been so roughly treated.

“The so-called time paradoxes,” Doniger said, “do not really involve time. They involve ideas about history that are seductive but wrong. Seductive, because they flatter you into thinking you can have an impact on the course of events. And wrong, because of course, you can't.”

— То есть как? — повторил Стерн. Он почувствовал себя задетым той резкостью, с которой был отметен в сторону его вопрос.

— Так называемые «парадоксы времени», — сказал Дониджер, — на самом деле не касаются времени. Они касаются представлений об истории, представлений привлекательных, но неверных. Привлекательных тем, что они могут польстить вашему мнению о себе: якобы вы в состоянии повлиять на ход событий. И неверных, так как вы ни в коем случае не можете совершить этого.

“You can't have an impact on events?”

“No.”

“Of course you can.”

— Вы хотите сказать, что оказать влияние на ход событий невозможно?

— Нет.

— Но ведь это не так. Человек может .

“No. You can't. It's easiest to see if you take a contemporary example. Say you go to a baseball game. The Yankees and the Mets—the Yankees are going to win, obviously. You want to change the outcome so that the Mets win. What can you do? You're just one person in a crowd. If you try to go to the dugout, you will be stopped. If you try to go onto the field, you will be hauled away. Most ordinary actions available to you will end in failure and will not alter the outcome of the game.

— Нет. Человек не может. Легче всего рассмотреть это на примере из современной жизни. Ну, скажем, вы идете на бейсбольный матч. Встречаются «Янки» и «Метрополитене». «Янки» наверняка должны победить. Вы хотите изменить результат, чтобы выиграли «Мете». Что вы можете сделать? Вы всего лишь один человек в огромной толпе. Если вы попытаетесь пролезть в раздевалку игроков, то вас остановят. Если вы станете прорываться на поле, вас выгонят со стадиона. Любые из обычных действий, доступных вам, закончатся безрезультатно и не окажут влияния на исход игры.

“Let's say you choose a more extreme action: you'll shoot the Yankee pitcher. But the minute you pull a gun, you are likely to be overpowered by nearby fans. Even if you get off a shot, you'll almost certainly miss.

And even if you succeed in hitting the pitcher, what is the result? Another pitcher will take his place. And the Yankees will win the game.

Но, допустим, вы решили прибегнуть к более решительным действиям: застрелить питчера «Янки». Но в то же мгновение, когда вы достанете оружие, вас, вне всякого сомнения, скрутят окружающие болельщики. Если вам все же удастся произвести выстрел, вы почти наверняка промажете И даже если вы попадете в питчера, то что из того? На его место встанет другой игрок, не хуже, а то и лучше, и «Янки» все равно выиграют матч.

“Let's say you choose an even more extreme action. You will release a nerve gas and kill everyone in the stadium. Once again, you're unlikely to succeed, for all the reasons you're unlikely to get a shot off. But even if you do manage to kill everybody, you still have not changed the outcome of the game. You may argue that you have pushed history in another direction—and perhaps so—but you haven't enabled the Mets to win the game. In reality, there is nothing you can do to make the Mets win. You remain what you always were: a spectator.

Вы можете пойти по совсем уж экстремальному пути. Выпустить нервно-паралитический газ и убить всех находящихся на стадионе. И снова вы вряд ли преуспеете — по тем же самым причинам, из-за которых не смогли как следует выстрелить. Но даже если вам удастся убить всех присутствовавших на матче, вы все равно не измените этим результат игры. Вы можете доказывать, что направили ход истории по другому руслу — и, возможно, так оно и будет, — но вы не смогли обеспечить «Мете» победу. На самом деле не существует никаких путей для того, чтобы изменить ход игры. Вы всегда останетесь тем, кем были прежде: зрителем.

“And this same principle applies to the great majority of historical circumstances. A single person can do little to alter events in any meaningful way. Of course, great masses of people can `change the course of history. ' But one person? No.”

“Maybe so,” Stern said, “but I can kill my grandfather. And if he's dead then I couldn't be born, so I would not exist, and therefore I couldn't have shot him. And that's a paradox.”

И этот же самый принцип применим к подавляющему большинству исторических обстоятельств. Отдельно взятый человек способен сделать слишком мало для того, чтобы оказать хоть какое-то заметное воздействие на ход событий. Конечно, большие массы людей могут изменить историю. Но один человек? Ни в коем случае.

— Возможно, так, — не уступал Стерн, — но я могу убить моего дедушку. И если он мертв, то я не могу родиться, не могу существовать и во второй раз убить его А это и есть парадокс.

“Yes, it is—assuming you actually kill your grandfather. But that may prove difficult in practice. So many things go wrong in life. You may not meet up with him at the right time. You may be hit by a bus on your way. Or you may fall in love. You may be arrested by the police. You may kill him too late, after your parent has already been conceived. Or you may come face to face with him, and find you can't pull the trigger.”

— Да, это верно, если допустить, что вы на самом деле убьете своего дедушку. Но на практике может оказаться, что сделать это очень трудно. В жизни многое идет не так, как хотелось бы. Вы можете не встретиться с ним в нужное время. Вас по дороге может сбить автобус. Вы можете влюбиться. Или оказаться в полицейском участке. Вы можете убить его слишком поздно, после того, как ваш родитель уже был зачат Вы можете даже встретиться с ним лицом к лицу и обнаружить, что не способны нажать на спусковой крючок.

“But in theory...”

“When we are dealing with history, theories are worthless,” Doniger said with a contemptuous wave. “A theory is only valuable if it has the ability to predict future outcomes. But history is the record of human action—and no theory can predict human action.”

— Но в теории.. — попробовал прервать Дониджера Стерн.

— Когда мы имеем дело с историей, теории ничего не стоят, — Дониджер высокомерно взмахнул рукой. — Теория ценна только в том случае, если дает возможность предсказывать будущие результаты. Но история — это свод сведений о человеческих поступках, а человеческие поступки не может предсказать никакая теория.

He rubbed his hands together.

“Now then. Shall we end all this speculation and be on our way?”

There were murmurs from the others.

Stern cleared his throat. “Actually,” he said, “I don't think I'm going.”

Он с довольным видом потер руки.

— А теперь, может быть, покончим с рассуждениями и возьмемся за дело?

Раздались невнятные возгласы, выражающие не то согласие, не то сомнение.

Стерн громко откашлялся.

— Вообще-то, — сказал он, — не думаю, что я отправлюсь туда.

Marek had been expecting it. He'd watched Stern during the briefing, noticing the way he kept shifting in his chair, as if he couldn't get comfortable. Stern's anxiety had been steadily growing ever since the tour began.

Марек был готов к этому. Он наблюдал за Стерном на протяжении всей беседы и заметил, что тот все больше ерзал в кресле по мере того, как его волнение усиливалось. Тревога Стерна неуклонно возрастала начиная с первых же минут их поездки.

Marek himself had no doubts about going. Since his youth, he had lived and breathed the medieval world, imagining himself in Warburg and Carcassonne, Avignon and Milan. He had joined the Welsh wars with Edward I. He had seen the burghers of Calais give up their city, and he had attended the Champagne Fairs. He had lived at the splendid courts of Eleanor of Aquitaine and the Duc de Berry. Marek was going to take this trip, no matter what. As for Stern—

У самого Марека не было никаких сомнений по поводу путешествия в иное время. С юности он мечтал о средневековом мире, ощущал, как дышит воздухом того времени, видел себя в Варбурге и Каркассонне, Авиньоне и Милане. Он представлял себя среди уэльских воинов под предводительством Эдуарда I. Он в подробностях знал, словно видел это воочию, как жители Кале сдают свой город, он не растерялся бы на ярмарке в Шампани. Он в своих мечтах жил в роскошных дворцах Элеоноры Аквитанской и герцога Беррийского. Марек намеревался совершить эту поездку, невзирая ни на что. Что же касается Стерна ..

“I'm sorry,” Stern was saying, “but this isn't my affair. I only signed on to the Professor's team because my girlfriend was going to summer school in Toulouse. I'm not a historian. I'm a scientist. And anyway, I don't think it's safe.”

Doniger said, “You don't think the machines are safe?”

— Прошу прощения, — говорил тем временем Стерн, — это не мое дело. Я присоединился к команде Профессора только потому, что моя знакомая поехала с летней школой в Тулузу и я хотел быть поближе к ней. Я не историк, а физик, техник. И, так или иначе, я не считаю это мероприятие безопасным.

— Вы не верите в наши аппараты? — с оттенком удивления спросил Дониджер.

“No, the place. The year 1357. There was civil war in France after Poitiers. Free companies of soldiers pillaging the countryside. Bandits, cutthroats, lawlessness everywhere.”

— Нет, я не доверяю этому месту и этому времени. 1357 год. После поражения при Пуатье во Франции началась гражданская война. Повсюду бродят шайки беглых ратников, они грабят всех и каждого. Повсюду бандиты, головорезы, никто и не помнит слово «закон».

Marek nodded. If anything, Stern was understating the situation. The fourteenth century was a vanished world, and a dangerous one. It was a religious world; most people went to church at least once a day. But it was an incredibly violent world, where invading armies killed everyone, where women and children were routinely hacked to death, where pregnant women were eviscerated for sport.

Марек кивнул. Вообще-то Стерн даже преуменьшал опасность ситуации. Четырнадцатое столетие стало временем агонии отживающего мира, и эта агония была очень болезненной и опасной. Это был религиозный мир; большинство людей посещали церковь по меньшей мере один раз в день Но этот мир находился в непререкаемой власти насилия; вторгшиеся войска стремились прикончить всех обитателей завоеванной местности, женщин и детей, как правило, рубили насмерть, беременных женщин потрошили ради развлечения

It was a world that gave lip service to the ideals of chivalry while indiscriminately pillaging and murdering, where women were imagined to be powerless and delicate, yet they ruled fortunes, commanded castles, took lovers at will and plotted assassination and rebellion. It was a world of shifting boundaries and shifting allegiances, often changing from one day to the next. It was a world of death, of sweeping plagues, of disease, of constant warfare.

Это был мир, в котором родились лицемерные идеалы рыцарства, но те же самые рыцари бессовестно разбойничали и убивали всех направо и налево, мир, в котором женщинам полагалось быть слабыми и хрупкими, но они тем не менее создавали и преумножали состояния, командовали замками, по прихоти выбирали себе любовников и меняли их, замышляли и осуществляли убийства и мятежи. Это был мир, в котором границы и отношения между вассалами и сюзеренами, союзниками, просто соседями менялись ежедневно, где клятвы в вечной и нерушимой верности не стоили вовсе ничего, и все об этом знали, Это был мир смерти, повальных эпидемий, непрерывных войн.

Gordon said to Stern, “I certainly wouldn't want to force you.”

“But remember,” Doniger said, “you won't be alone. We'll be sending escorts with you.”

— Я, конечно, ни в малейшей степени не хотел бы принуждать вас. — заговорил Гордон, обращаясь к Стерну.

— И не забывайте, — вмешался Дониджер, — вы будете не одни Мы посылаем с вами охранников.

“I'm sorry,” Stern kept saying. “I'm sorry.”

Finally Marek said, “Let him stay. He's right. It's not his period, and it's not his affair.”

“Now that you mention it,” Chris said, “I've been thinking: It's not my period, either. I'm much more late thirteenth than true fourteenth century. Maybe I should stay with David—”

— Прошу прощения, — повторял Стерн, — прошу прощения.

Наконец в разговор вмешался Марек:

— Пусть он остается. Он прав. Это не его время и не его дело.

— Ну, раз уж ты заговорил об этом, — вступил в разговор Крис, — я подумал: это ведь и не мое время. Я больше специализируюсь по второй половине тринадцатого века, чем по середине четырнадцатого. Может быть, мне лучше остаться с Дэвидом..

“Forget it,” Marek said, throwing an arm over Chris's shoulder. “You'll be fine.” Marek treated it like a joke, even though he knew Chris wasn't exactly joking.

Not exactly.

— Забудь об этом, — ответил Марек, громко хлопнув Криса по плечу. — Ты наверняка что-нибудь знаешь и об этом времени. — Марек отреагировал на слова Криса легко и весело, хотя и знал, что это была не только шутка.

Не только.

The room was cold. Chilly mist covered their feet and ankles. They left ripples in the mist as they walked toward the machines.

В просторном зале-пещере было прохладно. Ноги людей почти по колено скрывались в холодном тумане. Подходя к аппаратам, они оставили в тумане дорожки за собой.

Four cages had been linked together at the bases, and a fifth cage stood by itself. Baretto said, “That's mine,” and stepped into the single cage. He stood erect, staring forward, waiting.

Четыре клетки стояли рядом друг с другом, их станины были соединены проводами. Пятая находилась чуть поодаль.

— Это моя, — сказал Баретто. Он вошел в отдельно стоявшую клетку и замер там, выпрямившись, глядя вперед, в ожидании.

Susan Gomez stepped into one of the clustered cages, and said, “The rest of you come with me.” Marek, Kate and Chris climbed into the cages next to her. The machines seemed to be on springs; they rocked slightly as each got on.

“Everybody all set?”

Сьюзен Гомес вошла в одну из четырех клеток.

— Все остальные идут со мной, — сказала она.

Марек, Кейт и Крис забрались в клетки рядом с ней. Аппараты, похоже, стояли на каких-то амортизаторах, и, когда люди заходили в них, клетки слегка покачивались.

— Все на месте?

The others murmured, nodded.

Baretto said, “Ladies first.”

“You got that right,” Gomez said. There didn't seem to be any love lost between them. “Okay,” she said to the others. “We're off.”

Археологи закивали, забормотали что-то в знак своей готовности.

— Леди первая, — объявил Баретто.

— Ты тоже имеешь на это право, — ответила Гомес. Было ничуть не похоже, что между этими людьми когда-то могла существовать любовь и этот краткий диалог является отголоском давно утраченного чувства — Отлично, — сказала она археологам, — мы отправляемся.

Chris's heart began to pound. He felt light-headed and panicky. He balled his hands into fists.

Gomez said, “Relax. I think you'll find it's quite enjoyable.” She slipped the ceramic into the slot at her feet, and stood back up.

Сердце Криса вдруг заколотилось. Он почувствовал, что из его головы куда-то улетучились все мысли, а на их место начала проникать паника Он крепко сжал кулаки.

— Расслабьтесь, — посоветовала (а может быть, приказала) Гомес. — Мне кажется, что в результате вам это покажется приятным. — Она, изящно пригнувшись, вставила керамическую пластинку в щель под ногами и выпрямилась.

“Here we go. Remember: everyone very still when the time comes.”

The machines began to hum. Chris felt a slight vibration in the base, beneath his feet. The humming of the machines grew louder. The mist swirled away from the bases of the machines. The machines began to creak and squeal, as if metal was being twisted. The sound built quickly, until it was as steady and loud as a scream.

— Ну вот, сейчас поедем. Помните: ни в коем случае не шевелитесь.

Аппараты зажужжали. Крис почувствовал под ногами в станине легкую вибрацию. Жужжание становилось громче. Слой тумана, расходившегося от станин, становился все толще и гуще. В жужжание врезался скрип и взвизгивания, как будто металл кто-то скручивал и рвал. Звуки следовали один за другим все быстрее, пока не слились в один, устойчивый и громкий, как крик.

“That's from the liquid helium,” Gomez said. “Chilling the metal to superconduction temperatures.”

Abruptly, the screaming ended and the chattering sound began.

“Infrared clearance,” she said. “This is it.”

— Это от жидкого гелия, — объяснила Гомес. — Металл охлаждается до температур сверхпроводимости.

Вдруг крик резко оборвался, и началось торопливое потрескивание.

— Инфракрасный контроль площадки, — сказала Гомес. — Вот и все.

Chris felt his whole body begin to tremble involuntarily. He tried to control it, but his legs were shaking. He had a moment of panic—maybe he should call it off—but then he heard a recorded voice say, “Stand still—eyes open—”

Too late, he thought. Too late.

“—deep breath—hold it... Now!”

Крис почувствовал, что задрожал всем телом и не в состоянии справиться с этим. Ноги подкашивались. На мгновение его охватила паника: может быть, ему нужно крикнуть, остановить все? Но тут же до него донесся уже знакомый механический голос:

— Стойте неподвижно... глаза открыты...

«Слишком поздно, — подумал он. — Слишком поздно».

— ...Глубокий вдох... не дышать... время!

The circular ring descended from above his head, moving swiftly to his feet. It clicked as it touched the base. And a moment later, there was a blinding flash of light—brighter than the sun—coming from all around him—but he felt nothing at all. In fact, he had a sudden strange sense of cold detachment, as if he were now observing a distant scene.

Вдоль его застывшего в неподвижности тела промчалось кольцо; когда оно коснулось станины, раздался четкий щелчок. И мгновением позже явилась вспышка ослепляющего света — более яркого, чем солнце, — нахлынувшего на него со всех сторон, но он не почувствовал вообще ничего. Нет, не совсем так: он внезапно испытал странное ощущение холодной отстраненности, словно наблюдал за происходившим со стороны.

The world around him was completely, utterly silent.

He saw Baretto's nearby machine was growing larger, starting to loom over him. Baretto, a giant, his huge face with monstrous pores, was bending over, looking down at them.

More flashes.

Мир вокруг него был полностью, абсолютно безмолвным.

Он видел, как находившийся прямо перед ним аппарат Баретто становился все больше, начиная нависать над ним. Баретто превратился в гиганта, его огромное лицо с чудовищными порами плавало в вышине, следя за ним колоссальными глазами.

Еще серия вспышек.

As Baretto's machine grew larger, it also appeared to move away from them, revealing a widening expanse of floor: a vast plain of dark rubber floor, stretching away into the distance.

More flashes.

Аппарат Баретто продолжал увеличиваться и в то же время отодвигался в сторону. В поле зрения Криса попадало все больше пространства пола: обширная равнина темной резины, простирающаяся далеко в стороны.

Вспышки.

The rubber floor had a pattern of raised circles. Now these circles began to rise up around them like black cliffs. Soon the black cliffs had grown so high that they seemed like black skyscrapers, joining overhead, closing off the light above. Finally, the skyscrapers touched one another, and the world was dark.

More flashes.

На резиновом полу появился узор в виде рельефных окружностей. «Молекулы каучука», — сообразил Крис. Затем эти узоры стали расти, вздымаясь вокруг аппаратов, как черные утесы. Вскоре эти утесы стали настолько большими, что уже походили на черные небоскребы, соприкасающиеся в высоте крышами, закрывая свет. Наконец крыши небоскребов плотно слились между собой, и мир стал темным.

Вспышки.

They sank into inky blackness for a moment before he distinguished flickering pinpoints of light, arranged in a gridlike pattern, stretching away in all directions. It was as if they were inside some enormous glowing crystalline structure. As Chris watched, the points of light grew brighter and larger, their edges blurring, until each became a fuzzy glowing ball. He wondered if these were atoms.

Они еще мгновение погружались в непроглядную черноту, а потом Крис различил точки мерцающего света, расположенные на каких-то решетках, простиравшихся во всех направлениях. Казалось, что он находится внутри какой-то огромной светящейся прозрачной конструкции. Крис смотрел, а светящиеся точки становились все больше и ярче, их резкие поначалу контуры размывались, пока каждая из них не превратилась в нечеткий огненный шар. «Может быть, это атомы?» — подумал он.

He could no longer see the grid, just a few nearby balls. His cage moved directly toward one glowing ball, which appeared to be pulsing, changing its shape in flickering patterns.

Then they were inside the ball, immersed in a bright glowing fog that seemed to throb with energy.

And then the glow faded, and was gone.

Он больше не видел решеток, только несколько близлежащих шаров. Его клетка двигалась в направлении одного из них. Шар пульсировал, по нему пробегали мерцающие узоры.

А затем все они очутились внутри шара, погруженные в яркий светящийся туман, который, казалось, был переполнен энергией.

Потом сияние померкло, угасло...

They hung in featureless blackness. Nothing.

Blackness.

Они висели в абсолютной черноте. В ничто.

Чернота.

But then he saw that they were still sinking downward, now heading toward the churning surface of a black ocean in a black night. The ocean whipped and boiled, making a frothy blue-tinged foam. As they descended to the surface, the foam grew larger. Chris saw that one bubble in particular had an especially bright blue glow.

Но потом Крис увидел, что они продолжают снижаться и приближаются к волнующейся в черной ночи поверхности черного океана. Океан бурлил, кипел, образуя пену синеватого оттенка. По мере того как странники спускались к поверхности, пена становилась все крупнее. Крис заметил, что один пузырь был больше остальных и светился особенно ярким голубым блеском.

His machine moved toward that glow at accelerating speed, flying faster and faster, and he had the odd sensation that they were going to crash in the foam, and then they entered the bubble and he heard a loud piercing shriek.

Then silence.

Darkness.

Nothing.

Его аппарат мчался к этому блеску, все увеличивая скорость, быстрее, еще быстрее, и у Криса возникло странное предчувствие, что они сейчас разобьются о пену, но в этот момент они оказались внутри пузыря, и он услышал громкий короткий вопль, сопровождавший проникновение.

А затем тишина.

Темнота.

Ничто.

In the control room, David Stern watched the flashes on the rubber floor become smaller and weaker, and finally vanish entirely. The machines were gone. The technicians immediately turned to Baretto and began his transmission countdown.

Стоя в диспетчерской, Дэвид Стерн наблюдал, как вспышки, учащавшиеся на резиновом полу, становились все бледнее, пока наконец не исчезли полностью. Аппараты исчезли. Операторы немедленно переключились к Баретто и начали предстартовый отсчет.

But Stern kept staring at the spot in the rubber floor where Chris and the others had been.

“And where are they now?” he asked Gordon.

“Oh, they've arrived now,” Gordon said. “They are there now.”

Но Стерн все так же не отрывал взгляда от того участка резинового пола, где только что были Крис и остальные путешественники.

— И где они теперь? — спросил он Гордона.

— О, они уже на месте, — ответил тот. — Они там.

“They've been rebuilt?”

“Yes.”

“Without a fax machine at the other end.”

“That's right.”

— Они восстановлены?

— Да.

— Хотя на том конце нет факсового приемника?

— Совершенно верно.

“Tell me why,” Stern said. “Tell me the details the others didn't need to be bothered with.”

“All right,” Gordon said. “It isn't anything bad. I just thought the others might find it, well, disturbing.”

“Uh-huh.”

— Расскажите мне, — потребовал Стерн, — расскажите мне те подробности, которые, по вашему мнению, не должны были оказаться интересными для остальных.

— Хорошо, — согласился Гордон. — В них нет ничего нехорошего Я просто подумал, что ваши товарищи могли бы найти в них, ну, скажем, основания для тревоги.

— Ну-ну...

“Let's go back,” Gordon said, “to the interference patterns, which you remember showed us that other universes can affect our own universe. We don't have to do anything to get the interference pattern to occur. It just happens by itself.”

“Yes.”

— Давайте вернемся, — сказал Гордон, — к тем интерференционным картинам, глядя на которые мы, как вы помните, заключили, что другие вселенные могут оказывать влияние на нашу собственную Вселенную. Для того чтобы такая картина возникла, мы не должны ничего делать. Она просто возникает сама по себе.

— Да.

“And this interaction is very reliable; it will always occur, whenever you set up a pair of slits.”

Stern nodded. He was trying to see where this was going, but he couldn't foresee the direction Gordon was taking.

— И это взаимодействие чрезвычайно стабильно; оно будет осуществляться всякий раз, когда вы сделаете пару прорезей.

Стерн кивнул. Он попытался понять, в какую область направляется разговор, но так и не смог определить, куда же клонит Гордон.

“So we know that in certain situations, we can count on other universes to make something happen. We hold up the slits, and the other universes make the pattern we see, every time.”

“Okay...”

— Таким образом, мы знаем, что в определенных ситуациях можем рассчитывать на некоторое взаимодействие с другими вселенными. Мы делаем прорези в экране, а другие вселенные каждый раз будут создавать нам одну и ту же картину.

— Допустим...

“And, if we transmit through a wormhole, the person is always reconstituted at the other end. We can count on that happening, too.”

There was a pause.

Stern frowned.

— И если мы передадим через разрыв человека, то он всегда окажется воспроизведенным на другой стороне. На это мы тоже можем рассчитывать с полной определенностью.

Пауза.

Стерн нахмурился.

“Wait a minute,” he said. “Are you saying that when you transmit, the person is being reconstituted by another universe?”

“In effect, yes. I mean, it has to be. We can't very well reconstitute them, because we're not there. We're in this universe.”

— Постойте, постойте, — сказал он. — Вы говорите, что в результате передачи человека воссоздается другая вселенная?

— По сути, да. Я хочу сказать, что так должно быть. Мы не можем успешно воссоздавать их, потому что мы находимся не там. Мы находимся в этой вселенной.

“So you're not reconstituting...”

“No.”

“Because you don't know how,” Stern said.

— Значит, вы их не воссоздаете...

— Нет.

— Потому что не знаете, как это сделать, — утвердительно заметил Стерн.

“Because we don't find it necessary,” Gordon said. “Just as we don't find it necessary to glue plates to a table to make them stay put. They stay by themselves. We make use of a characteristic of the universe, gravity. And in this case, we are making use of a characteristic of the multiverse.”

— Потому что мы не считаем нужным это делать, — возразил Гордон — Точно так же, как мы не считаем нужным приклеивать тарелки к столу, чтобы они не падали с него Мы расставляем тарелки, используя свойства вселенной, силы, гравитации. А в данном случае мы используем свойства мультимира.

Stern frowned. He immediately distrusted the analogy; it was too glib, too easy.

“Look,” Gordon said, “the whole point of quantum technology is that it overlaps universes. When a quantum computer calculates—when all thirty-two quantum states of the electron are being used—the computer is technically carrying out those calculations in other universes, right?”

Стерн нахмурился еще сильнее. Он сразу отказался принять эту аналогию: она была слишком бойкой, слишком простой.

— Вот смотрите, — продолжал Гордон. — Главный постулат квантовой технологии заключается в том, что она проницает вселенные. Когда квантовый компьютер осуществляет вычисления, используя при этом все тридцать два квантовых состояния электрона, то технически компьютер производит вычисления в других вселенных, не так ли?

“Yes, technically, but—”

“No. Not technically. Really.”

There was a pause.

— Да, технически, но...

— Нет. Не технически, а фактически.

Наступила еще одна пауза.

“It may be easier to understand,” Gordon said, “by seeing it from the point of view of the other universe. That universe sees a person suddenly arrive. A person from another universe.”

— Может быть, — нарушил молчание Гордон, — понять все это будет легче, если попытаться посмотреть с точки зрения другой вселенной. Та вселенная видит, что неожиданно, появляется человек. Человек из другой вселенной.

“Yes...”

“And that's what happened. The person has come from another universe. Just not ours.”

“Say again?”

— Да.

— И что же происходит? Человек прибыл из другой вселенной. Только не из нашей.

— Повторите, пожалуйста.

“The person didn't come from our universe,” Gordon said.

Stern blinked. “Then where?”

— Человек прибыл не из нашей Вселенной, — повторил Гордон.

Стерн глядел на него, моргая.

— Тогда откуда же?

“They came from a universe that is almost identical to ours—identical in every respect—except that they know how to reconstitute it at the other end.”

“You're joking.”

— Человек прибыл из вселенной, которая почти полностью идентична нашей; идентична во всех отношениях, за исключением того, что они знают, как воссоздать человека на другой стороне.

— Вы шутите.

“No.”

“The Kate who lands there isn't the Kate who left here? She's a Kate from another universe?”

“Yes.”

— Нет.

— И, значит, Кейт, которая сейчас прибыла туда, это не та Кейт, которая отправилась отсюда? Она — Кейт из другой вселенной?

— Да.

“So she's almost Kate? Sort of Kate? Semi-Kate?”

“No. She's Kate. As far as we have been able to tell with our testing, she is absolutely identical to our Kate.

Because our universe and their universe are almost identical.”

— То есть она почти Кейт? Разновидность Кейт? Квази-Кейт?

— Нет. Она Кейт. Насколько мы могли выяснить при помощи экспериментов, она абсолютно идентична нашей Кейт. Поскольку наша Вселенная и их вселенная почти идентичны.

“But she's still not the Kate who left here.”

“How could she be? She's been destroyed, and reconstructed.”

“Do you feel any different when this happens?” Stern said.

“Only for a second or two,” Gordon said.

— Но тем не менее она не та же самая Кейт, которая отправилась отсюда.

— Ну, а как могло быть иначе? Ее разрушили здесь и восстановили там.

— А разве вы не видите, что между этими событиями имеется временной разрыв? — с ядом в голосе спросил Стерн.

— Ну, всего-то секунда-другая, — спокойно возразил Гордон.

Blackness.

Silence, and then in the distance, glaring white light.

Coming closer. Fast.

Тишина.

Чернота, а затем в отдалении мелькнула вспышка белого света.

Вот она быстро приближается.

Chris shivered as a strong electric shock rippled through his body, and made his fingers twitch. For a moment, he suddenly felt his body, the way one feels clothes when you first put them on; he felt the encompassing flesh, felt the weight of it, the pull of gravity downward, the pressure of his body on the soles of his feet. Then a blinding headache, a single pulse, and then it was gone and he was surrounded by intense purple light. He winced, and blinked his eyes.

Крис содрогнулся, словно от сильного удара тока; его пальцы задрожали. На какое-то мгновение он внезапно ощутил Свое тело, примерно так же, как ощущается одежда, когда ее надеваешь: он почувствовал, что на нем появляется плоть, почувствовал ее вес, почувствовал, как сила тяжести притягивает его к земле, как подошвы ног привычно напрягаются под Тяжестью тела. Затем его поразил мгновенный приступ сильнейшей головной боли, один-единственный приступ, а потом все прошло, и его окружило ярчайшее фиолетовое сияние. Он вздрогнул и моргнул.

He was standing in sunlight. The air was cool and damp. Birds chirruped in the huge trees rising above him. Shafts of sunlight came down through the thick foliage, dappling the ground. He was standing in one beam. The machine stood beside a narrow muddy path that wound through a forest. Directly ahead, through a gap in the trees, he saw a medieval village.

Он стоял, освещенный солнцем. Воздух был прохладным И влажным. В густых кронах огромных деревьев над его головой щебетали многочисленные птицы. Сквозь разрывы в листве на землю падали столбы солнечного света. В одном таком столбе он и находился. Аппарат стоял рядом с узкой грязной тропинкой, прорезавшей лес Прямо перед собой сквозь прогал в деревьях он увидел средневековую деревню.

First, a cluster of farm plots and huts, plumes of gray smoke rising from thatched roofs. Then a stone wall and the dark stone roofs of the town itself inside, and finally, in the distance, the castle with circular turrets.

He recognized it at once: the town and the fortress of Castelgard. And it was no longer a ruin. Its walls were complete.

He was here.

На первом плане находились земельные участки и хижины, над соломенными крышами которых в безветрии вздымались к небесам плюмажи серого дыма. Дальше возвышалась каменная стена, из-за которой виднелись темные крыши каменных городских домов, и, наконец, в отдалении — замок с круглыми башнями.

Он сразу узнал город и крепость Кастельгард. И они не были разрушенными. Стены были новыми и прочными.

Он был здесь.

CASTELGARD

КАСТЕЛЬГАРД

“Nothing in the world is as certain as death.”

JEAN FROISSART, 1359

Нет в мире ничего столь же определенного, как смерть.

Жан Фруассар, 1359 г.

37:00:00

Gomez hopped lightly out of the machine. Marek and Kate stepped slowly out of their cages, seemingly dazed as they looked around. Chris climbed out, too. His feet touched the mossy ground. It was springy underfoot.

Гомес легко выпрыгнула из аппарата Марек и Кейт медленно покинули свои клетки. Судя по тому, как новоприбывшие озирались вокруг, они, по-видимому, были ошеломлены. Крис тоже выбрался наружу, на поросшую мхом землю, которая эластично пружинила под ногами.

Marek said, “Fantastic!” and immediately moved away from the machine, crossing the muddy path for a better look at the town. Kate followed behind him. She still seemed to be in shock.

— Фантастически! — воскликнул Марек и немедленно отправился прочь от машины, через тропинку, откуда открывался лучший вид на город. Кейт следовала за ним. Казалось, что она все еще пребывает в шоке.

But Chris wanted to stay close to the machine. He turned slowly, looking at the forest. It struck him as dark, dense, primeval. The trees, he noticed, were huge. Some of them had trunks so thick, you could hide three or four people behind them. They rose high into the sky, spreading a leafy canopy above them that darkened most of the ground below.

Но Крису не хотелось удаляться от доставившей его сюда клетки. Он медленно повернулся, осматривая лес. Его поразило, насколько он был темным и густым — первобытным. Деревья, как он сразу заметил, были огромными У некоторых из них были настолько толстые стволы, что за ними вполне могли спрятаться три-четыре человека Они поднимались высоко в небо, раскидывая лиственный навес, который почти полностью закрывал землю от солнечных лучей.

“Beautiful, isn't it?” Gomez said. She seemed to sense that he was uneasy.

“Yes, beautiful,” he answered.

— Красиво, правда? — обратилась к нему Гомес.

Сьюзен, похоже, хорошо понимала, насколько он потрясен.

— Да, красиво, — ответил Крис.

But he didn't feel that way at all; something about this forest struck him as sinister. He turned round and round, trying to understand why he had the distinct feeling that something was wrong with what he was seeing—something was missing, or out of place. Finally, he said, “What's wrong?”

Но на самом деле ему так не казалось, что-то в облике этого леса казалось ему зловещим. Он еще раз повернулся кругом, пытаясь понять, откуда возникло это отчетливое ощущение, что в окружающем его мире что-то сильно не так. Но он не мог уловить, что порождало это ощущение. Наконец, не выдержав, он обратился к Гомес.

— Что-то здесь не так?

She laughed. “Oh, that,” she said. “Listen.”

Chris stood silently for a moment, listening. There was the chirp of birds, the soft rustle of a faint breeze in the trees. But other than that...

“I don't hear anything.”

Женщина рассмеялась.

— Ах, вот оно что. Прислушайтесь.

Крис на мгновение замер, прислушался. Он уловил щебет птиц, мягкий шелест слабого ветерка в кронах деревьях. Но это было все.

— Я ничего не слышу.

“That's right,” Gomez said. “It upsets some people when they first arrive. There's no ambient noise here: no radio or TV, no airplanes, no machinery, no passing cars. In the twentieth century, we're so accustomed to hearing sound all the time, the silence feels creepy.”

— Совершенно верно, — ответила Гомес. — Это производит колоссальное впечатление на некоторых людей, когда они впервые попадают сюда. Здесь нет никаких посторонних шумов ни радио с телевидением, ни самолетов, ни тракторов, ни катающихся взад-вперед автомобилей. В двадцатом веке мы настолько привыкли непрерывно слышать отовсюду различные звуки, что тишина кажется нам неестественной.

“I guess that's right.” At least, that was exactly how he was feeling. He turned away from the trees and looked at the muddy path, a sunlit track through the forest. In many places, the mud was two feet deep, churned by many hooves.

This was a world of horses, he thought.

— Надеюсь, что вы правы. — По крайней мере, ощущение, которое он испытывал, было как раз таким. Он отвернулся от деревьев и посмотрел на тропинку: то тут, то там проглядывал освещенный пятнами солнечного света шрам, разрубавший лес. Во многих местах в раскисшей от воды земле зияли глубокие, фута на два, вмятины — следы множества лошадиных копыт.

«Это мир лошадей», — подумал Крис.

No machine sounds. Lots of hoofprints.

He took a deep breath, and let it out slowly. Even the air seemed different. Heady, bright-feeling, as if it had more oxygen in it.

Ни одного механического звука, зато множество следов копыт.

Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Даже воздух казался другим. Он кружил голову, разливался по организму яркой волной, как будто в нем было гораздо больше кислорода, чем в привычной для Криса атмосфере.

He turned, and saw that the machine was gone. Gomez appeared unconcerned. “Where's the machine?” he said, trying not to sound worried.

“It drifted.”

“It drifted?”

Еще раз обернувшись, он обнаружил, что аппаратов не оказалось на месте. Гомес, похоже, это нисколько не тревожило.

— Где наши машины? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно.

— Уплыли.

— Уплыли?

“When the machines are fully charged, they're a little unstable. They tend to slide off the present moment. So we can't see them.”

“Where are they?” Chris said.

— Когда машины полностью заряжены, они приобретают некоторую нестабильность. И стараются при первой возможности ускользнуть из реального момента. Поэтому мы их не видим.

— Но где же они? — продолжал расспрашивать Крис.

She shrugged. “We don't know, exactly. They must be in another universe. Wherever they are, they're fine. They always come back.”

Женщина пожала плечами.

— Этого никто точно не знает. Может быть, они еще в какой-нибудь вселенной. Но, где бы они ни были, с ними все в порядке. Они всегда возвращаются.

To demonstrate, she held up her ceramic marker and pressed the button with her thumbnail. In increasingly bright flashes of light, the machine returned: all four cages, standing exactly where they had been a few minutes before.

Чтобы подкрепить свои слова, она извлекла свой керамический маячок и нажала кнопку ногтем большого пальца. Замелькали вспышки, и аппарат вновь оказался перед ними, все четыре клетки стояли точно так же, как несколько минут назад.

“Now, it'll stay here like this for maybe a minute, maybe two,” Gomez said. “But eventually it will drift again. I just let them go. Gets 'em out of the way.”

— Теперь эта штука будет здесь еще минуту, возможно, две, — пояснила Гомес. — Но в конечном счете она снова уплывет. И пусть себе. Лучше, если она не будет здесь торчать на дороге.

Chris nodded; she seemed to know what she was talking about. But the thought that the machines drifted made Chris vaguely uneasy; those machines were his ticket back home, and he didn't like to think that they behaved according to their own rules and could disappear at random. He thought, Would anybody fly on an airplane if the pilot said that it was “unstable”? He felt a coolness on his forehead, and he knew in a moment he would break out in a cold sweat.

Крис кивнул Сьюзен, казалось, знала, о чем говорила. Но мысль о том, что аппараты плавают где-то во времени и пространстве, все равно вызывала у него определенное беспокойство. Эти машины были его обратным билетом домой, и ему совершенно не нравилось думать, что они существуют по каким-то собственным правилам и могут непредсказуемо исчезать. Он подумал: «А стал бы хоть кто-нибудь летать на самолете, пилот которого предупреждает, что его машина «нестабильна»?» Крис почувствовал прохладу на лбу и понял, что через мгновение весь покроется холодным потом.

To distract himself, Chris picked his way across the path, following the others, trying not to sink into the mud. On solid ground again, he pushed through thick ground cover, some kind of dense waist-high plant, like rhododendron. He glanced back at Gomez: “Anything to worry about in these woods?”

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Крис, стараясь не провалиться в грязь, перебрался через тропинку. Оказавшись вновь на твердой почве, он попал в густые заросли каких-то растений, похожих на рододендрон. Они достигали ему до талии. Тут он снова оглянулся на Гомес.

— А есть в этом лесу что-нибудь такое, чего стоило бы опасаться?

“Just vipers,” she said. “They're usually in the lower branches of the trees. They fall down on your shoulders and bite you.”

“Great,” he said. “Are they poisonous?”

— Только гадюк, — ответила она. — Они обычно сидят на нижних ветках деревьев, могут свалиться на плечи и укусить.

— Великолепно! — поразился он. — А они ядовитые?

“Very.”

“Fatal?”

“Don't worry, they're very rare,” she said.

— Очень.

— Смертельно?

— Не переживайте, они очень редки, — утешила Гомес.

Chris decided not to ask any more questions. Anyway, by now he had reached a sunlit opening in the foliage. He looked down and saw the Dordogne River two hundred feet below him, twisting through farmland, and looking, he thought, not very different from the way he was used to seeing it.

Крис решил не задавать больше вопросов. Тем более что к тому времени он добрался до освещенного солнцем разрыва в листве. Посмотрев вниз, он увидел в двухстах футах под собою реку Дордонь, петлявшую по просторной долине. «Этот вид, — подумал он, — почти не отличается от того, к которому я привык за лето».

But if the river was the same, everything else in this landscape was different. Castelgard was entirely intact, and so was its town. Beyond the walls were farming plots; some of the fields were being plowed now.

Но если река была той же самой, то все остальное в пейзаже было иным. Замок и город Кастельгард были совершенно целехонькими. Невдалеке от стен раскинулись возделанные поля; на некоторых из них прямо сейчас возились пахари.

But his attention was drawn to the right, where he looked down on the great rectangular complex of the monastery—and the fortified mill bridge. His fortified bridge, he thought. The bridge he had been studying all summer—

And unfortunately, looking very different from the way he had reconstructed it in the computer.

Но тут его взгляд скользнул направо. Он рассматривал сверху обширный прямоугольник монастыря. И укрепленного мельничного моста. «Моего моста», — подумал он. Этот мост Крис изучал все лето...

И, к сожалению, мост очень сильно отличался от реконструкции, которую он сделал на компьютере.

Chris saw four water wheels, not three, churning in the current that ran beneath a bridge. And the bridge above was not a single unified structure. There seemed to be at least two independent structures, like little houses. The larger was made of stone and the other of wood, suggesting the structures had been built at different times. From the stone building, smoke belched in a continuous gray plume. So maybe they really were making steel there, he thought. If you had water-powered bellows, then you could have an actual blast furnace. That would explain the separate structures, too. Because mills that ground grain or corn never permitted any open fire or flame inside—not even a candle. That was why grinding mills operated only during daylight hours.

Absorbed in the details, he felt himself relax.

Крис сразу же увидел, что в стремнине под мостом крутятся не три, а четыре водяных колеса. Да и сам мост не был единой конструкцией, как представлялось ему. Похоже, что он состоял по крайней мере из двух независимых одна от другой частей, напоминавших небольшие дома. Больший был каменным, а меньший — деревянным, и они явно были возведены в разное время. От каменного здания длинной непрерывной серой лентой поднимался дым. «Может быть, там действительно плавили сталь, — подумал он. — Если там есть мехи, приводимые в движение водой, то вполне может быть и настоящая доменная печь». Это объясняло и различный тип зданий. Ведь на мельницах никогда не разрешалось пользоваться открытым огнем — даже зажигать свечу. Именно поэтому мельницы работали только в дневные часы.

Он продолжал присматриваться к деталям и почувствовал, что ему становится легче.

On the far side of the muddy path, Marek stared at the village of Castelgard with a slow sense of astonishment.

He was here.

Марек, стоя на той же самой тропинке, рассматривал деревню Кастельгард, и в нем продолжало постепенно нарастать удивление.

Он находился здесь.

He felt light-headed, almost giddy with excitement as he took in the details. In the fields below, peasants wore patched leggings and tunics in red and blue, orange and rose. The vivid colors stood out against the dark earth. Most of the fields were already planted, their furrows closed over. This was early April, so the spring planting of barley, peas, oats and beans—the so-called Lenten crops—would be nearly finished.

От волнения у него чуть ли не кружилась голова, но он продолжал жадно всматриваться в окружающее, всем своим существом впитывая детали. Крестьяне, трудившиеся внизу, были одеты в залатанные шоссы и разноцветные — красные, синие, оранжевые и розовые — туники. Яркие одежды резко бросались в глаза на фоне темной земли. Большая часть полей была засеяна, ведь уже наступил апрель, и весенний сев ячменя, гороха, овса и бобов — так называемых «постных культур» — близился к завершению.

He watched a new field being plowed, the black iron blade hauled by two oxen. The plow itself turned the earth of the furrow neatly on both sides. He was pleased to see a low wooden guard mounted above the blade. That was a moldboard, and it was characteristic of this particular time.

Марек внимательно смотрел, как распахивали новое поле; два вола тащили плуг с черным железным лемехом. За плугом возникала аккуратная борозда с двумя горками земли по сторонам. Присмотревшись, он с удовольствием разглядел над лемехом невысокий деревянный отвал. Такая конструкция была характерна именно для этого времени.

Walking behind the plowman, a peasant sowed seed with rhythmic sweeps of his arm. The sack of seed hung from his shoulder. A short distance behind the sower, birds fluttered down to the furrow, eating the seed. But not for long. In a nearby field, Marek saw the harrower: a man riding a horse that dragged a wooden T-frame weighted down by a large rock. The harrower closed the furrows, protecting the seed.

Следом за пахарем шел еще один крестьянин. Он ритмичными взмахами руки разбрасывал семена, которые доставал из мешка, висевшего на груди через плечо. Буквально в двух шагах за ним в борозде волновалось множество птиц, поедавших зерно. Но пиру их не суждено было продолжался долго. На близлежащем поле Марек увидел третьего крестьянина. Тот сидел верхом на лошади, впряженной в борону, похожую на букву Т, на которой сверху лежал большой камень. Борона заваливала борозды землей, защищая посевы.

Everything appeared to move in the same gentle, steady rhythm: the hand throwing seed, the plow turning the furrow, the harrow scraping the ground. And there was almost no sound in the still morning, just the hum of insects and the twitter of birds.

Казалось, все двигалось в одном плавном, но непреклонном ритме: плуг, прокладывавший борозду, рука, бросавшая зерно, борона, ровнявшая землю. И в спокойном утреннем воздухе не разносилось почти никаких звуков, кроме жужжания насекомых и щебета птиц.

Beyond the fields, Marek saw the twenty-foot-high stone wall encircling the town of Castelgard. The stone was a dark, weathered gray. In one section, the wall was being repaired; the new stone was lighter in color, yellow-gray. Masons were hunched over, working quickly.

За полями, в небольшом отдалении, Марек видел каменную стену в двадцать футов высотой. Она окружала город Кастельгард. Камень был темным от многолетней непогоды. Но один кусок казался гораздо светлее, желто-серым: здесь стена ремонтировалась. Было видно, что каменщики поспешно ведут кладку. По верху стены расхаживали взад-вперед облаченные в панцири воины; то и дело они приостанавливались и нервно всматривались в даль.

Atop the wall itself, guards in chain mail strode back and forth, sometimes pausing to stare nervously into the distance.

And rising above everything, the castle itself, with its circular towers and black stone roofs. Flags fluttered from the turrets. All the flags showed the same emblem: a maroon-and-gray shield with a silver rose.

А еще выше вздымался рыцарский замок с круглыми башнями и черными каменными крышами. Над башнями трепетали флаги; на всех можно было рассмотреть один и тот же герб: малиновый с серым щит, на котором была изображена серебряная роза.

It gave the castle a festive appearance, and indeed, in a field just outside the town walls, a large wooden viewing stand, like bleachers, was being erected for the tournament. A crowd had already begun to gather. A few knights were there, horses tied beside the brightly colored striped tents that were pitched all around the tournament field itself. Pages and grooms threaded their way among the tents, carrying armor, and water for the horses.

Это придавало замку праздничный вид, и действительно, в поле возле самой городской стены устанавливалось сооружение, похожее на деревянную открытую трибуну. Там явно должен был состояться турнир. Толпа уже начала собираться. Прибыли и несколько рыцарей; их лошади были привязаны возле ярких разноцветных палаток, расставленных вокруг всего турнирного поля. Пажи и конюхи суетились между палатками, одни из них несли различные предметы вооружения, другие подносили воду лошадям.

Marek took it all in and gave a long, satisfied sigh.

Everything he saw was accurate, down to the smallest detail. Everything was real.

He was here.

Марек обвел это зрелище взглядом и испустил долгий удовлетворенный вздох.

Все, что он видел, было точно до мельчайшей детали. Все было реально.

Он находился здесь.

Kate Erickson stared at Castelgard with a sense of puzzlement. Beside her, Marek was sighing like a lover, but she wasn't sure why. Of course, Castelgard was now a lively village, restored to its former glory, its houses and castle complete. But overall, the scene before her didn't look that different from any rural French landscape. Perhaps a little more backward than most, with horses and oxen instead of tractors. But otherwise... well, it just wasn't that different.

Кейт Эриксон разглядывала Кастельгард с чувством растерянности. Марек, стоявший рядом с нею, пыхтел, как влюбленный, но она не была уверена в том, что знает истинную причину его восхищения. Конечно, Кастельгард был теперь живым поселением, во всем своем прежнем блеске, с целыми домами и замком. Но в общем развернувшаяся перед ней сцена почти не отличалась от любого привычного ей французского сельского пейзажа. Возможно, из немного более старых времен, когда вместо тракторов трудились лошади и волы. Но тем не менее... нет, почти не отличалась.

Architecturally, the biggest difference she saw in the scene before her and the present was that all the houses had lauzes roofs, made of stacked black stone. These stone roofs were incredibly heavy and required a great deal of internal bracing, which was why houses in the Perigord no longer used them, except in tourist areas. She was accustomed to seeing French houses with ocher roofs of curved Roman tile, or the flat tile of the French style.

Yet here, lauzes roofs were everywhere. There was no tile at all.

С архитектурной точки зрения самая большая разница между тем, что она видела, и ее временем, заключалась в том, что все дома имели сводчатые крыши из черного камня. Эти каменные крыши были невероятно тяжелыми, чтобы их поддерживать, требовалась сложная система из внутренних балок и стропил. Поэтому в Перигоре такие дома уже давно не строили; не считая, конечно, туристских объектов. Она привыкла видеть на французских домах черепицу охряного цвета: либо изогнутые плитки в романском стиле, либо гладкие — во французском.

А здесь были только каменные крыши. Вообще ни одной черепичной.

As she continued to look at the scene, she slowly noticed other details. For example, there were a lot of horses: really a lot, when you considered the horses in the fields, the horses at the tournament, the horses ridden on the dirt roads, and the horses put out to pasture. There must be a hundred horses in her view right now, she thought. She couldn't remember seeing so many horses at one time, even in her native Colorado. All kinds of horses, from beautiful sleek warhorses at the tournament to barnyard nags in the fields.

Глядя на развернувшуюся перед ней панораму, Кейт постепенно замечала и другие детали. Например, тут было очень много лошадей, по-настоящему много, когда видишь лошадей в полях, лошадей возле турнирного поля, лошадей, бредущих по грязным дорогам, и лошадей, разбредшихся по пастбищу. «Наверно, прямо сейчас в поле зрения не меньше сотни лошадей», — подумала Кейт. Она не могла припомнить, чтобы ей доводилось видеть столько лошадей сразу, даже в ее родном штате Колорадо. Тут были самые всевозможные лошади, начиная от красивых ухоженных боевых рыцарских коней и кончая умотанными клячами, трудившимися в полях.

And while many of the people working in the fields were drably dressed, others wore colors so brilliant they almost reminded her of the Caribbean. These clothes were patched and patched again, but always in a contrasting color, so that the patchwork was visible even from a distance. It became a kind of design.

И еще Кейт удивила одежда людей. Многие из работавших в полях крестьян были одеты в серую ряднину, зато у других облачение было настолько многоцветным, что Кейт сразу же пришли на память аборигены Карибских островов, обожающие яркость и пестроту. Одежды местных жителей покрывали многочисленные заплаты, но ни разу она не заметила рядом двух однотонных; соседние заплаты обязательно были контрастных цветов, переливы были видны издалека. Это был своеобразный средневековый дизайн.

Then, too, she became aware of a clear demarcation between the relatively small areas of human habitation—towns and fields—and the surrounding forest, a dense, vast green carpet, stretching away in all directions. In this landscape, the forest predominated. She had the sense of encompassing wilderness, in which human beings were interlopers. And minor interlopers at that.

Еще она обратила внимание на четко прослеживавшуюся границу между относительно маленькой областью человеческого обитания — городом и окружавшими его возделанными полями — и всеохватывающим лесом. Это был плотный зеленый ковер, простиравшийся во всех направлениях вдаль, насколько хватало глаз. Лес играл преобладающую роль в этом пейзаже. Кейт почувствовала, что находится в первозданной глуши, где люди являются незваными пришельцами, причем настолько незначительными, что природа может, в общем-то, не обращать на них внимания.

And as she looked again at the town of Castelgard itself, she sensed there was something odd that she couldn't put her finger on. Until she finally realized, there were no chimneys!

No chimneys anywhere.

И, вернувшись взглядом к городу Кастельгарду, она ощутила, что в его облике имеется еще какая-то странность, которую она, впрочем, довольно долго не могла уловить. Но наконец поняла: там не было дымовых труб!

Ни одной трубы ни на одной крыше.

The peasant houses simply had holes in the thatched roofs from which smoke issued. Within the town, the houses were similar, even though their roofs were stone: the smoke issued from a hole, or from a vent in a wall. The castle lacked chimneys, too.

Из крестьянских хижин дым выходил просто в щели соломенной кровли. У городских домов крыши были каменные, и поэтому дым очага уходил в специальные отверстия в крыше или стене. Даже над замком не было ни одного дымохода.

She was looking at a time before chimneys appeared in this part of France. For some reason this trivial architectural detail made her shiver with a kind of horror. A world before chimneys. When had chimneys been invented, anyway? She couldn't remember exactly. Certainly by 1600, they were common. But that was a long time from now.

This “now,” she reminded herself.

Behind her, she heard Gomez say, “What the hell do you think you're doing?”

Она взирала на время, когда в этой части Франции еще не появились дымоходы По непонятной для нее причине отсутствие этой, в общем-то, незначительной архитектурной детали наполнило ее ужасом до такой степени, что по всему телу пробежала дрожь. Мир до дымоходов... «И вообще, когда они были изобретены?» Она не могла вспомнить точной даты. Конечно, к 1600 году они получили повсеместное распространение. Но до тех пор было еще очень далеко.

«До тех пор», — напомнила она себе.

За спиной Кейт услышала голос Сьюзен Гомес:

— Какого черта ты затеял? У тебя мозги на месте?

Kate looked back and saw that the surly guy, Baretto, had arrived. His single cage was visible on the other side of the path, a few yards back in the woods.

“I'll do what I damn well want to do,” he said to Gomez.

Кейт оглянулась и увидела, что прибыл второй сопровождающий, этот неприветливый парень, Баретто. Его клетка находилась по другую сторону тропинки, в нескольких ярдах от нее, на краю леса.

— Я поступлю так, как решил, и провались оно все пропадом, — ответил он на раздраженный вопрос Сьюзен.

He had pulled up his burlap tunic, revealing a heavy leather belt with a holstered pistol and two black grenades. He was checking the pistol.

“If we're going into the world,” Baretto said, “I'm going to be prepared.”

С этими словами он откинул край своего камзола и показал широкий кожаный пояс, на котором висел пистолет в кобуре и две черные гранаты. Он ощупал пряжку кобуры.

— Раз уж мы выходим в мир, — заявил Баретто, — то я хочу быть готовым к этому.

“You're not bringing that stuff with you,” Gomez said.

“The hell I'm not, sister.”

“You're not. You know that's not allowed. Gordon would never permit modern weapons to be taken into the world.”

— Ты не возьмешь этого с собой, — резко проронила Гомес.

— Будь я проклят, если не возьму, сестренка!

— Нет, не возьмешь. Ты знаешь, что это не разрешается. Гордон ни за что на свете не разрешил бы вносить в этот мир современное оружие.

“But Gordon's not here, is he?” Baretto said.

“Look, goddamn it,” Gomez said, and she pulled out her white ceramic marker, waving it at Baretto.

It looked as if she was threatening to go back.

— Но Гордона здесь нету, не так ли? — протянул Баретто.

— Ну, тогда черт с тобой, — буркнула Гомес и, вынув свой белый керамический маячок, помахала им Баретто.

Со стороны было похоже, что она решила вернуться назад.

36:50:22

In the control room, one of the technicians at the monitors said, “We're getting field bucks.”

“Oh, really? That's good news,” Gordon said.

“Why?” Stern said.

“It means,” Gordon said, “that someone is headed back in the next two hours. Undoubtedly your friends.”

— Прибор показывает всплеск поля, — сказал один из операторов, сидевших в диспетчерской перед монитором.

— Неужели? — бодро откликнулся Гордон. — Это хорошая новость.

— Почему же? — спросил Стерн.

— Это означает, — объяснил Гордон, — что кто-то в течение ближайших двух часов отправится назад. Несомненно, это будут ваши друзья.

“So they will get the Professor and be back here within two hours?”

“Yes, that's exactly—” Gordon broke off, staring at the undulating image on the monitor. A little undulating surface, with a spike that stuck up. “Is that it?”

— Из этого следует, что они уже в течение двух часов найдут Профессора и возвратятся домой?

— Именно... — Гордон не договорил и прищурился на изображение на экране: холмистую трехмерную поверхность с зубчатой выпуклостью посредине, напоминавшей по виду горный пик. — Это он?

“Yes,” the technician said.

“But the amplitude's much too large,” Gordon said.

“Yes. And the interval's getting shorter. Fast. “You mean someone is coming back now?”

— Да, — отозвался оператор.

— Что-то амплитуда великовата, — задумчиво произнес Гордон.

— Да. И интервалы все короче и быстрее.

— Вы хотите сказать, что кто-то прямо сейчас возвращается сюда?

“Yeah. Soon, it looks like.”

Stern glanced at his watch. The team had been gone only a few minutes. They couldn't have recovered the Professor so quickly.

“What does that mean?” Stern asked him.

— Да, скоро станет совсем похоже.

Стерн посмотрел на часы. Группа отправилась всего несколько минут тому назад. Они не могли вернуть Профессора так быстро.

— Что все это означает? — спросил Стерн.

“I don't know,” Gordon said. The truth was, he didn't like this development at all. “They must be having some sort of trouble.”

“What kind of trouble?”

“This soon, it's probably mechanical. Maybe a transcription error.”

— Не знаю, — ответил Гордон. Себе он мог честно признаться, что такое развитие событий ему вовсе не нравилось. — Не исключено, что у них какие-то неприятности.

— И какие же?

— Скорее всего сбой в механике. Возможно, ошибка транскрипции.

Stern said, “What's a transcription error?”

The technician said, “I'm calculating an arrival in twenty minutes fifty-seven seconds.” He was measuring the field strengths, and the pulse intervals.

“How many are coming back?” Gordon said. “All of them?”

“No,” the technician said. “Just one.”

— А что такое «ошибка транскрипции»? — поинтересовался Стерн, услышав незнакомый термин.

— По моим расчетам, — вмешался в разговор оператор, измерявший напряженность поля и интервалы пульсации, — прибытие произойдет через двадцать минут пятьдесят семь секунд.

— Сколько народу возвращается? — спросил Гордон. — Все?

— Нет, — ответил оператор, — только один.

36:49:19

Chris Hughes couldn't help it; he was anxious again. Despite the cool morning air, he was sweating, his skin cold, his heart pounding. Listening to Baretto and Gomez argue did nothing to increase his confidence.

Крис Хьюджес не мог ничего поделать с собой: его снова охватила тревога. Несмотря на утреннюю прохладу, он потел, кожа, казалось, похолодела, сердце лихорадочно билось. Случайно подслушанная ссора между Баретто и Гомес нисколько не прибавила ему спокойствия.

He went back to the path, stepping around the pools of thick mud. Marek and Kate were coming back, too. They all stood a little apart from the argument.

“All right, all right, goddamn it,” Baretto was saying. He took off his weapons and put them carefully on the floor of his cage. “All right. Does that satisfy you?”

Он возвращался по тропинке, переступая через лужицы густой глинистой грязи. Марек и Кейт тоже покинули наблюдательный пункт. Все они остановились чуть поодаль от споривших.

— Ладно, ладно! Черт с ним! — сказал Баретто. Он снял пояс с оружием и аккуратно положил его на пол своей клетки. — Ладно. Это тебя устроит?

Gomez was still speaking quietly, barely a whisper. Chris couldn't hear her.

“It's fine,” Baretto said, almost snarling.

Gomez again spoke softly. Baretto was grinding his teeth. It was very uncomfortable to be standing there. Chris moved a few steps farther away, turning his back to the argument, waiting for it to be over.

Гомес говорила спокойно, почти шепотом. Крис не мог расслышать ее слов.

— Ну и отлично! — хрипло воскликнул, почти прорычал Баретто.

Гомес снова негромко произнесла что-то. Баретто заскрипел зубами. Стоять так было очень неудобно. Крис отступил на несколько шагов и повернулся спиной к ссорившимся, дожидаясь завершения скандала.

He was surprised to see that the path sloped downward rather steeply, and he could see through a break in the trees to the flatland below. The monastery was there—a geometric arrangement of courtyards, covered passageways, and cloisters, all built of beige stone, surrounded by a high stone wall. It looked like a dense, compact little city. It was surprisingly close, perhaps a quarter of a mile. No more than that.

Оттуда он с удивлением увидел, что тропинка довольно круто убегает вниз, а сквозь просветы между деревьями он разглядел находившуюся внизу равнину. Там располагался монастырь — геометрически правильные внутренние дворы, крытые переходы, жилые корпуса. Все было выстроено из бежевого камня и окружено высокой каменной стеной. Монастырь походил на небольшой компактный город Он находился на удивление близко, пожалуй, в четверти мили. Да, не больше.

“Screw it, I'm walking,” Kate said, and she started down the path. Marek and Chris looked at each other, then followed after her.

“You people stay in sight, damn it,” Baretto called to them.

Gomez said, “I think we'd better go.”

— А ну вас, — сказала Кейт, — я пошла. — И она зашагала по тропинке.

Марек и Крис переглянулись и последовали вслед за ней.

— Эй вы, оставайтесь на виду, черт вас возьми! — грубо приказал Баретто.

— Я думаю, что нам будет лучше пойти, — сказала Гомес.

Baretto put a restraining hand on her arm. “Not until we get something cleared up,” he said. “About how things are handled on this expedition.”

“I think it's pretty well cleared up,” Gomez said.

Баретто резким движением схватил ее за руку.

— Только после того, как мы кое-что выясним. Насчет того, как в этой экспедиции все организовано.

— Я думаю, что тут все должно быть ясно, — возразила Гомес.

Baretto leaned close and said, “Because I didn't like the way you...” And the rest was too low to hear, just the furious hiss of his voice.

Chris was grateful to move around the curve in the path and leave them behind.

Баретто наклонился к ней вплотную.

— Видишь ли, мне не нравится, как ты... — Остальные слова прозвучали слишком тихо для того, чтобы их можно было разобрать, угадывалось лишь разъяренное шипение.

Тропинка свернула в сторону, и Крис с радостью шагнул за поворот, скрывший его от выяснявших что-то между собой охранников.

Kate started at a brisk walk, feeling the tension leave her body as she moved. The argument left her feeling cramped and edgy. A few paces behind her, she heard Chris and Marek talking. Chris was anxious, and Marek was trying to calm him down. She didn't want to hear it. She picked up the pace a little. After all, to be here, in these fantastic woods, surrounded by these huge trees...

Кейт пошла вперед бодрым шагом. Она чувствовала, что с каждой минутой напряжение уходит из ее тела. Спор Гомес и Баретто вызвал в ней неприятные ощущения. В нескольких шагах за нею раздавались голоса Марека и Криса. Крис волновался, а Марек пытался успокоить его. Ей не хотелось слышать их, и она немного прибавила шагу. В конце концов, что могло случиться здесь, в этом фантастическом лесу, среди таких огромных деревьев...

After a minute or two, she had left Marek and Chris behind, but she knew they were near enough, and it was nice to be alone. The woods around her felt cool and relaxing. She listened to the chitter of birds and the sound of her own feet padding along on the path. Once she thought she heard something else, too. She slowed a bit to listen.

Спустя минуту или две оба археолога остались позади, но она знала, что они все равно неподалеку, а побыть в одиночестве было так хорошо... Лес вокруг нее дышал прохладой и покоем. Она слушала щебет птиц и негромкий топот своих собственных ног по тропинке. Но тут ей показалось, что она слышит еще какой-то звук. Она замедлила шаги и прислушалась.

Yes, there was another sound: running feet. They seemed to be coming from farther down the path. She heard someone panting, gasping for breath.

And also a fainter sound, like the rumble of distant thunder. She was trying to place that rumble when a teenage boy burst around the corner, racing toward her.

Да, ей не померещилось: другой звук был. Звук бегущих ног. Он, казалось, доносился снизу по тропинке. Потом она услышала тяжелое дыхание бегущего.

И еще один звук, не такой отчетливый; он напоминал отдаленные раскаты грома. Она пыталась угадать, что же это может быть за гром, когда из-за Поворота тропы навстречу ей выскочил мальчик-подросток.

The boy was wearing black hose, a bright green quilted jacket and a black cap. He was red-faced with exertion; he'd clearly been running for some time. He seemed startled to find her walking on the path. As he came toward her, he cried, “Aydethee amsel! Grassa due! Aydethee!”

Мальчик был одет в черные шоссы, ярко-зеленый стеганый шенс и черную шапку. Он раскраснелся от усталости; было видно, что ему пришлось уже немало пробежать. Увидев Кейт на тропе, он, казалось, был поражен и удивлен.

— Айдези амсел! Грасса дуе! Айдези! — прокричал он, задыхаясь, со всех ног приближаясь к девушке.

An instant later, she heard his voice translated in her earpiece: “Hide, woman! For the sake of God! Hide!”

Спустя мгновение она услышала перевод в своем наушнике: «Прячься, женщина! Ради бога! Прячься!»

Hide from what? Kate wondered. These woods were deserted. What could he mean? Maybe she hadn't understood him right. Maybe the translator wasn't correct. As the boy passed her, he again cried, “Hide!” and shoved Kate hard, pushing her off the path and into the woods. She tripped on a gnarled root, tumbled into the undergrowth. She banged her head, felt sharp pain and a wave of dizziness. She was getting slowly to her feet when she realized what the rumbling sound was.

Horses.

Riding at full gallop toward her.

«Прятаться? От кого?» — спросила себя Кейт. Этот лес был совершенно пустынным. Что он хотел этим сказать? Может быть, она не правильно поняла его? Может быть, переводчик ошибся?

Но мальчик, пробегая мимо нее, снова крикнул:

— Прячься! — и с силой толкнул Кейт так, что та отлетела стропы в лес.

Споткнувшись о торчавший корень, она приземлилась в кусты. Ударилась головой, почувствовала острую боль и нахлынувшую волну головокружения. Уже медленно поднимаясь на ноги, она поняла, что это был за грохочущий звук.

Лошади.

Мчащиеся к ней полным галопом.

Chris saw the young boy running up the path, and almost immediately, he heard the sound of pursuing horses. The boy, finally out of breath, stopped for a moment beside them, doubled over, and finally managed to gasp, “Hide! Hide!” before he darted away into the woods.

Крис увидел бегущего по тропе мальчика и почти в тот же миг услышал топот скачущих лошадей. Мальчик, донельзя запыхавшийся, на мгновение остановился возле них, дважды судорожно сглотнул, но потом, с трудом переведя дыхание, выпалил:

— Прячьтесь! Прячьтесь! — и рванулся дальше в лес.

Marek ignored the boy. He was looking down the path.

Chris frowned. “What is all that about—”

“Now,” Marek said, and throwing an arm around Chris's shoulders, he pulled him bodily off the path and into the foliage.

Марек, похоже, не обратил на мальчика внимания. Он остановился и пристально всматривался вперед по тропе. Крис нахмурился.

— Что все это...

— Быстро! — перебил его Марек и, обхватив спутника одной рукой за плечо, швырнул его с тропинки в густые кусты.

“Jesus,” Chris said, “would you mind telling me—”

“Shhh!” Marek put his hand over Chris's mouth. “Do you want to get us killed?”

No, Chris thought, he was clear on that: he did not want to get anybody killed.

— Боже мой, — возмутился Крис, — может быть, ты мне скажешь ..

— Тс-с-с! — прошипел Марек, закрыв рот Криса своей огромной ладонью. — Ты что, хочешь, чтобы нас немедленно прикончили?

«Нет», — подумал Крис. Он совершенно не хотел, чтобы кого-нибудь прикончили, это он знал наверняка.

Charging up the hill toward them were six horsemen in full armor: steel helmets, chain mail and cloth surcoats of maroon and gray. The horses were draped in black cloth studded with silver. The effect was ominous. The lead rider, wearing a helmet with a black plume, pointed ahead and screamed, “Godin!”

Вверх по холму в их сторону неслись шесть всадников в полном вооружении: в стальных шлемах, кольчугах, на которые сверху были наброшены двухцветные — малиновые с серым — плащи. Лошади были покрыты черно-серебряными чепраками. Все это производило зловещий эффект. Передний всадник, чей шлем был украшен черным пером, мчался с криком: «Годин!»

Baretto and Gomez were still standing beside the path, just standing there, apparently in shock at what they saw galloping toward them. The black rider leaned over in the saddle and swung his broadsword in an arc at Gomez as he rode past her.

Баретто и Гомес все так же стояли возле дорожки, стояли неподвижно; очевидно, вид мчавшихся на них всадников поверг обоих в шок. Поравнявшись с Гомес, черный наездник наклонился в седле и широко взмахнул своим мечом.

Chris saw Gomez's headless torso, spurting blood, as it toppled to the ground. Baretto, spattered with blood, swore loudly as he ran into the woods. More riders galloped up the hill. Now they were all shouting, “Godin! Godin!” One rider wheeled on his horse, drawing his bow.

Крис видел, как обезглавленное туловище Гомес, разбрызгивая струи крови, рухнуло наземь. Баретто, весь залитый кровью убитой, громко выругался и кинулся бежать в лес. На холм галопом поднимались все новые и новые всадники. Теперь они все кричали: «Годин' Годин!» Один из них повернул лошадь и вынул лук.

The arrow struck Baretto's left shoulder as he ran, the steel point punching through the other side, the impact knocking him to his knees. Cursing, Baretto staggered to his feet again, and finally reached his machine.

Стрела ударила бегущего Баретто в левое плечо, стальное острие вышло спереди, и раненый упал на колени. Еще раз выругавшись, он снова поднялся на ноги и, сделав еще один рывок, добрался до своего аппарата.

He picked up his belt, yanked one of the grenades free, and turned to throw it. An arrow struck him full in the chest. Baretto looked surprised, coughed, and fell back, sprawled in a seated position against the bars. He made a feeble effort to pull the arrow out of his chest. The next arrow passed through his throat. The grenade dropped from his hand.

Схватив свой пояс, он отцепил одну из гранат и повернулся, чтобы бросить ее. Вторая стрела поразила его точно в середину груди. Налицо Баретто появилось удивленное выражение, он закашлялся и упал назад, прислонившись спиной к прутьям клетки. Ухватившись за стрелу, он сделал слабое усилие, пытаясь извлечь ее из тела. Следующая стрела пронзила его горло. Граната выпала из руки.

Back on the path, the horses reared and whinnied, their riders wheeling in circles, shouting and pointing.

There was a bright flash of light.

Chris looked back in time to see Baretto still seated, unmoving, as the machine flashed repeatedly, shrinking in size.

Вдруг лошади на тропе заржали и попятились; их наездники сдерживали испуганных животных и сами принялись что-то кричать и указывать пальцами.

Сверкнула яркая вспышка света.

Крис оглянулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Баретто, неподвижно сидящий в своем аппарате, вместе с ним уменьшается в размерах.

In moments, the machine was gone. The riders now had looks of fear on their faces. The black-plumed rider shouted something to the others, and as a group, they whipped their horses and raced on up the hill, out of sight.

И в следующее мгновение машина исчезла. На лицах всадников теперь появилось испуганное выражение. Рыцарь с черным пером что-то прокричал, обращаясь к остальным, в воздухе мелькнули хлысты, вся группа рванулась дальше на холм и скрылась из виду.

As the black rider turned to go, his horse stumbled over Gomez's body. Cursing, the rider wheeled and reared his horse repeatedly, stomping the body again and again. Blood flew in the air; the horse's forelegs turned dark red. At last the black rider turned, and with a final curse, he galloped up the hill again to rejoin the others.

Когда черный всадник повернул лошадь, та наткнулась на тело Гомес. Выругавшись, наездник заставил лошадь развернуться и несколько раз вздернул ее на дыбы, снова и снова вынуждая животное опускать передние ноги на мертвое тело. В воздух взметнулись брызги крови, передние ноги коня мгновенно стали темно-красными. Наконец черный наездник насытился этим занятием, выкликнул еще одно ругательство (так оно воспринималось по тону) и галопом погнал коня на холм, чтобы присоединиться к остальным.

“Jesus.” The suddenness of it, the casual violence—

Chris scrambled to his feet, ran back to the path.

Gomez's body lay in a muddy pool, crushed almost beyond recognition. But one hand was flung outward and lay open on the ground. And next to her hand lay the white ceramic marker.

— Господи... — пробормотал Крис.

Внезапность случившегося, беспричинная жестокость... С трудом поднявшись на ноги, он, шатаясь, побежал к тропе.

Тело Гомес, изуродованное почти до неузнаваемости, лежало в грязной луже. Но одна рука была вытянута в сторону и лежала раскрытой ладонью вверх на клочке сравнительно сухой земли. А рядом с ее рукой лежал белый керамический маячок.

It was cracked open, its electronic innards exposed.

Chris picked it up. The ceramic fell apart in his hands, bits of white and silver fluttering to the ground, falling into the muddy pool. And in that moment, their situation was clear to him.

Он был разбит; электронная начинка поблескивала в безмятежных солнечных лучах.

Крис поднял его. Керамическая оболочка осталась в его руках, а белые и серебристые частицы, как снежинки, трепеща, полетели вниз и осыпались в грязную лужу. И в этот миг он вполне осознал их положение.

Their guides were both dead.

One machine was gone.

Their return marker was shattered.

Which meant they were stuck in this place. Trapped here, without guides or assistance. And with no prospect of ever getting back.

Not ever.

Оба их гида погибли.

Один аппарат исчез.

Маяк, который должен был управлять их возвращением, разрушен.

А это означало, что они завязли в этом месте. Они попали в ловушку и остались без проводников и помощи.

И без перспективы когда-либо вернуться обратно.

36:30:42

“Stand by,” a technician said. “Coming in now.”

In the rubber floor, in the center of the curved water shields, small flashes of light appeared.

— Приготовиться, — предупредил оператор, — сейчас появится.

В кольце прозрачных водяных щитов на резиновом полу замелькали слабые световые вспышки.

Gordon glanced at Stern. “We'll know what happened in just a minute.”

The flashes grew brighter, and a machine began to emerge above the rubber. It was about two feet high when Gordon said, “Goddamn it! That guy is nothing but trouble.”

Гордон поглядел на Стерна.

— Ну вот, через минуту мы узнаем, что случилось.

Вспышки стали ярче, и на полу появился аппарат. Он достиг всего лишь двух футов высоты, когда Гордон напряженным голосом вскрикнул:

— Будь я проклят! Вот и неприятность.

Stern said something, but Gordon paid no attention. He saw Baretto sitting there, propped up against a bar, clearly dead. The machine reached full size. He saw the pistol in his hand. He knew of course what had happened. Even though Kramer had specifically warned Baretto, the son of a bitch had taken modern weapons back with him. So of course Gomez sent him back, and—

Стерн что-то произнес в ответ, но Гордон не слушал его. Он разглядел, что Баретто сидит там, прислонившись к решетке, на вид мертвый. А машина тем временем продолжала расти, пока не достигла полной величины. Гордон разглядел пистолет в руке сидящего. Он совершенно точно понимал, что случилось. Несмотря на то что Крамер дала Баретто совершенно однозначный приказ, этот сукин сын взял с собой в прошлое современное оружие. И, конечно, Гомес отправила его назад, и...

A small dark object rolled out onto the floor.

“What's that?” Stern said.

“I don't know,” Gordon said, staring at the screens. “It almost looks like a gre—”

На пол выкатился маленький темный предмет.

— Что это? — удивился Стерн.

— Я не знаю, — ответил Гордон, не отрывая взгляда от экрана. — Похоже на гра...

The explosion flashed in the transit room, blooming white on the video screens, washing everything out. Inside the control room, the sound was oddly distorted, more like a burst of static. The transit room was immediately filled with pale smoke.

“Shit,” Gordon said. He banged his fist down on the console.

В зале перехода раздался взрыв; изображение на экранах мониторов мгновенно сменилось молочно-белой пустотой, остались лишь большие обзорные экраны зала перехода. В диспетчерской звук был слышен странно искаженным и был похож скорее на разряд статического электричества. Зал сразу же заполнил бледный дым.

— Вот дерьмо! — без выражения произнес Гордон, обрушив на консоль удар кулака.

The technicians in the transit room were screaming. One man's face was covered with blood. In the next moment, the man was swept off his feet in the rush of water as the shields collapsed, shattered by grenade fragments. Water three feet deep sloshed back and forth like surf. But almost immediately, it began to drain out, leaving the newly bare floor hissing and steaming.

Техники, находившиеся в зале перехода, кричали. Лицо одного из них было залито кровью. А уже в следующее мгновение он оказался сбит с ног потоком воды, хлынувшей из разбитых осколками гранаты щитов. Слой воды глубиной в три фута с хлюпаньем потек в зал, потом обратно, словно морской прибой. Но почти сразу же вода сошла, а над полом стал подниматься какой-то новый парок. Послышалось шипение.

“It's the cells,” Gordon said. “They've leaked hydrofluoric acid.”

Obscured by smoke, figures in gas masks were running into the room, helping the injured technicians. Overhead beams began to crash down, shattering the remaining water shields. Other beams smashed down into the center of the floor.

— Это аккумуляторы, — Гордон говорил так, словно читал лекцию, — утечка плавиковой кислоты.

В просторный задымленный зал на помощь раненым техникам вбежали фигуры в противогазах. Сверху начали падать балки; одни из них крушили оставшиеся водяные щиты, другие с грохотом рушились на пустое место.

In the control room, someone gave a gas mask to Gordon, and another to Stern. Gordon pulled his on.

“We have to go now,” he said. “The air is contaminated.”

В диспетчерской кто-то дал противогаз Гордону, а другой — Стерну. Гордон потащил Стерна из помещения.

— Надо уходить, — сказал он. — Воздух заражен газами.

Stern was staring at the screens. Through the smoke, he could see the other machines shattered, toppled over, leaking steam and pale green gas. There was only one still standing, off to one side, and as he watched, a connecting beam crashed down on it, crumpling it.

А Стерн не мог оторвать взгляда от экранов. Сквозь клубы дыма он видел, как падающие брусья крушат оставшиеся аппараты, из которых при каждом ударе вырывались струи пара и бледно-зеленого газа. Оставалась только одна из клеток, находившаяся в стороне от остальных, но и в нее на его глазах угодил тяжелый брус, превратив аппарат в груду искореженного металла.

“There are no more machines,” Stern said. “Does this mean—”

“Yes,” Gordon said. “For now, I'm afraid your friends are on their own.”

— Машин больше не осталось, — произнес Стерн, — а это, вероятно, означает...

— Да, — ответил, не дослушав. Гордон. — Боюсь, что на сегодня это означает, что ваши друзья остались брошенными на произвол судьбы.

36:30:00

“Just take it easy, Chris,” Marek said.

“Take it easy? Take it easy?” Chris was almost shouting. “Look at it, for Christ's sake, Andre—her marker's trashed. We have no marker. Which means we have no way to get home. Which means we are totally screwed, Andre. And you want me to take it easy?”

— Ты только успокойся, Крис, — сказал Марек.

— Успокоиться? Успокоиться? — Крис почти кричал. — Андре, ради всего святого, посмотри сюда! Ее маяк разбит. У нас нет другого маяка. А это означает, что у нас нет ни малейшего шанса вернуться домой. А это, в свою очередь, означает, что мы с головой сидим в заднице, Андре. И ты хочешь, чтобы я успокоился?

“That's right, Chris,” Marek said, his voice very quiet, very steady. “That's what I want. I want you to take it easy, please. I want you to pull yourself together.”

— Именно так, Крис, — ответил Марек тихим, но непреклонным голосом. — Именно этого я и хочу. Я хочу, чтобы ты успокоился, очень прошу тебя. Я хочу, чтобы ты собрался.

“Why the hell should I?” Chris said. “For what? Face the facts, Andre: we're all going to get killed here. You know that, don't you? We're going to get goddamn killed. And there is no way out of here.”

“Yes, there is.”

— Какого черта я должен это делать?! — буркнул Крис. — Чего ради? Андре, прошу тебя, взгляни в лицо фактам: мы все будем убиты здесь. И ты это знаешь сам, разве я не прав? Нас всех здесь прикончат за милую душу. А выбраться отсюда невозможно.

— Нет, возможно.

“I mean, we don't even have any food, we don't have goddamn anything, we're stuck in this—this shithole, without a goddamn paddle, and—” He stopped and turned toward Marek. “What did you say?”

— Я хочу сказать, что у нас нет ни крошки еды, у нас вообще нет никакой дерьмовой крошки, мы завязли в этом дерьме с головой, и у нас нет даже дерьмового весла, чтобы пошевелить это дерьмо, и... — Он перебил сам себя на полуслове и повернулся к Мареку:

— Что ты сказал?

“I said, there's a way out.”

“How?”

“You're not thinking. The other machine has gone back. To New Mexico.”

“So?”

— Я сказал, что выбраться возможно.

— Каким же образом?

— Ты совсем не хочешь подумать. Одна-то машина вернулась. В Нью-Мексико.

— Ну...

“They'll see his condition—”

“Dead, Andre. They'll see he's dead.”

“The point is, they'll know something is wrong. And they will come for us. They'll send another machine to get us,” Marek said.

“How do you know?”

— Они увидят, в каком он состоянии...

— Мертвый, Андре. Они увидят, что он мертв.

— Самое главное — они поймут, что дела идут не так, как надо. И приедут за нами. Пришлют машины, чтобы забрать нас отсюда.

— А откуда ты знаешь?

“Because they will.” Marek turned and started down the hill.

“Where are you going?”

“To find Kate. We have to keep together.”

“I'm going to stay right here.”

— Потому что они именно так и поступят, — с этими словами Марек повернулся спиной к собеседнику и направился по тропе вниз с холма.

— Куда ты идешь?

— Надо найти Кейт. Мы должны держаться вместе.

— Я намерен оставаться на этом самом месте.

“As you like. Just as long as you don't leave.”

“Don't worry, I'll be right here.”

Chris pointed to the ground in front of him. “This is exactly where the machine arrived before. And that's where I'm staying.”

— Как тебе будет угодно. Хоть до самого отъезда.

— Не волнуйся, я никуда отсюда не уйду. — Крис указал пальцем на землю перед собой. — Аппараты с нами прибыли точно на это место. Я тут и останусь.

Marek trotted off, disappearing around the curve in the path. Chris was alone. Almost immediately, he wondered if he ought to run and catch up with Marek. Maybe it was better not to be alone. Stay together, as Marek had said.

Марек побежал рысцой и через секунду-другую исчез за поворотом тропы. Крис остался один. Почти сразу же он решил, что, наверно, было бы лучше побежать следом и догнать Марека Может быть, на самом деле было бы лучше не оставаться в одиночестве «Держаться вместе», как сказал Марек.

He took a couple of steps down the path after Marek, then stopped. No, he thought. He'd said he would stay where he was. He stood in the path, trying to slow his breathing.

Он сделал пару шагов по тропе вслед за Мареком, но затем остановился. «Нет, — подумал он. — Я же сказал, что останусь на том же самом месте, где был». Он стоял на тропе, пытаясь перевести дух.

Looking down, he saw he was standing on Gomez's hand. He stepped quickly away. He walked a few yards back up the path, trying to find a spot where he could no longer see the body. His breathing slowed still more. He was able to think things over. Marek was right, he decided. They would send another machine, and probably very soon. Would it land right here? Was this a known spot for landings? Or would it be somewhere in the general area?

Опустив глаза, он увидел, что наступил прямо на ладонь Гомес, и поспешно отступил в сторону. Прошел несколько ярдов по тропе, пытаясь найти место, откуда труп не был бы виден. Его дыхание постепенно успокаивалось. Он уже был в состоянии более или менее трезво подумать. «Марек прав, — решил Крис. — Они пошлют другую машину, и, вероятно, очень скоро она появится прямо здесь. Интересно, это было запланированное место для высадки? Или следующая произойдет где-нибудь в другом месте поблизости?»

In either case, Chris felt certain he should stay exactly where he was.

He looked down the path, toward where Marek had gone. Where was Kate now? Probably some distance down the path. Couple of hundred yards, maybe more.

Jesus, he wanted to go home.

Then, in the woods to his right, he heard a crashing sound.

Так или иначе, Крис твердо решил оставаться точно на том же месте, где был сейчас.

Он посмотрел вдоль тропы, в том направлении, куда ушел Марек. Где Кейт? Вероятно, на этой же тропе, неподалеку. В паре сотен ярдов или немного больше.

Господи, как же он хотел домой!

Вдруг в лесу, справа от него, хрустнула ветка.

Someone was approaching.

He tensed, aware that he had no weapon. Then he remembered his pack, which was tied to his belt, beneath his clothes. He had that gas canister. It was better than nothing. He fumbled, lifting his overshirt, searching for the—

“Ssss.”

He turned.

Кто-то приближался сюда.

Он напрягся, зная, что не имеет никакого оружия. Потом он вспомнил о кожаном мешочке, который был привязан к поясу под его одеждой. Там же был газовый баллончик. Это было все же лучше, чем ничего. Он приподнял полу камзола...

— Тс-с-с.

Он повернулся.

It was the teenage boy, coming out of the woods. His face was smooth and beardless; he couldn't be more than twelve, Chris realized. The boy whispered, “Arkith. Thou. Earwashmann.”

Chris frowned, not understanding, but an instant later he heard a tinny voice inside his ear: “Hey. You. Irishman.” The earpiece was translating, he realized.

Из лесу выходил тот самый подросток. Его лицо было гладким, без малейшего следа растительности. Ему не могло быть больше двенадцати лет, понял Крис.

— Аркиф. Зоу. Еарвашманн.

Крис нахмурился, не понимая, но спустя мгновение услышал у себя в ухе жестяной негромкий голосок: «Эй. Ты. Ирландец». Это переводил наушник.

“What?” he said.

“Coumen hastealey.” In his ear he heard, “Come quickly.”

The boy was beckoning to him, tense, urgently.

“But...”

— Что? — переспросил он.

— Коумен хэстили. — В ухе продублировало: «Пойдем быстрее!»

Мальчик настойчиво звал его с собой.

— Но...

“Come. Sir Guy will soon realize he has lost the trail. Then he will return to find it again.”

“But...”

“You cannot stay here. He will kill you. Come!”

“But...” Chris gestured helplessly toward the path where Marek had gone.

— Пойдем. Сэр Ги скоро поймет, что потерял след. Тогда он вернется, чтобы снова найти его.

— Но...

— Тебе нельзя здесь оставаться. Он убьет тебя. Пошли.

— Но... — Крис беспомощно ткнул рукой в сторону тропинки, по которой ушел Марек.

“Your manservant will find you. Come!”

Now he heard the distant rumble of horses' hooves, rapidly growing louder.

“Are you dumb?” the boy asked, staring at him. “Come!”

The rumble was closer.

— Твой слуга тебя найдет. Пошли!

В этот момент Крис услышал отдаленный грохот лошадиных копыт; звук быстро приближался.

— Ты что, глухой? — спросил мальчик, в упор поглядев ему в лицо. — Нужно идти.

Копыта стучали все ближе.

Chris stood frozen in place, not certain what to do.

The boy lost patience. With a disgusted shake of his head, he turned and ran off through the forest. He immediately vanished in dense undergrowth.

Chris stood alone on the trail. He looked down the path. He didn't see Marek. He looked up the path, toward the sound of the approaching horses. His heart was pounding again.

Крис застыл, словно прирос к месту. Он не знал, что ему делать.

Мальчик потерял терпение. Он недовольно помотал головой, повернулся и бегом бросился в лес. Густой подлесок сразу же скрыл его.

Крис стоял один на тропе. Посмотрел вниз. Марека видно не было. Посмотрел вверх, в сторону, откуда приближался топот копыт. Его сердце снова лихорадочно заколотилось.

He had to decide. Now.

“I'm coming!” he shouted to the boy.

Then he turned and ran into the woods.

Он должен принять решение. Немедленно.

— Я иду, — негромко окликнул он мальчика.

С этими словами он повернулся и нырнул в лес.

Kate sat on a fallen tree, touching her head gingerly, her wig askew. There was blood on her fingertips.

“Are you hurt?” Marek said as he came up to her.

“I don't think so.”

“Let me see.”

Кейт сидела на стволе поваленного дерева и осторожно потирала голову рукой. Ее парик сполз набок. На кончике пальца виднелась кровь.

— Ты ранена? — спросил Марек, подойдя к ней вплотную.

— Думаю, что нет.

— Дай-ка я посмотрю.

Lifting the wig away, Marek saw matted blood and a three-inch gash across the scalp. The wound was no longer bleeding freely; the blood had begun to coagulate against the mesh of the wig. The injury deserved sutures, but she would be all right without them.

Сняв парик с головы девушки, Марек увидел пятно запекшейся крови и трехдюймовый порез на коже головы. Рана больше не кровоточила: сетка парика сыграла роль повязки. Порез было бы неплохо зашить, но она и без этого скоро будет в полном порядке.

“You'll survive.” He pushed the wig back down on her head.

She said, “What happened?”

“Those other two are dead. It's just us now. Chris is a little panicked.”

“Chris is a little panicked.” She nodded, as if she had expected it. “Then we better go get him.”

— Выживешь. — Он нахлобучил парик обратно ей на голову.

— Что случилось? — спросила Кейт.

— Эти двое мертвы, так что мы остались втроем. Крис слегка напуган.

— Слегка напуган? — Девушка кивнула, как будто эти слова ей все объяснили. — Тогда будет лучше всего, если мы его найдем.

They started up the path. As they walked, Kate said, “What about the markers?”

“The guy went back, and he took his. Gomez's body was trampled, her marker was destroyed.”

“What about the other one?” Kate said.

Они направились вверх по дорожке.

— А как там насчет маяков? — спросила Кейт.

— Парень возвратился домой и увез свой маяк. Тело Гомес растоптали вместе с маяком.

— А как насчет другого? — как о чем-то само собой разумеющемся спросила Кейт.

“What other one?”

“She had a spare.”

“How do you know?”

— Чего — другого?

— У нее был запасной.

— Откуда ты знаешь?

“She said so. Don't you remember? When she came back from that reconnaissance trip, or whatever it was, she said that everything was fine and that we should hurry up and get ready. And she said, `I'm going to go burn the spare. ' Or something like that.”

Marek frowned.

— Она так сказала. Разве ты не помнишь? Когда Сьюзен вернулась из своей разведывательной поездки, она сказала, что все прошло прекрасно и нам нужно поторапливаться с подготовкой. И еще она сказала: «Я собираюсь зажечь другой маячок». Или что-то еще в этом роде.

Марек нахмурился.

“It makes sense there would be a spare,” Kate said.

“Well, Chris will be glad to hear it,” Marek said. They walked around the final curve. Then they stopped and stared.

Chris was gone.

— Отсюда следует вывод, что у нее должен быть запасной маркер, — продолжала Кейт.

— Что ж, Крису будет приятно услышать это, — сказал Марек.

Они свернули за последний поворот, остановились и огляделись.

Криса нигде не было.

Plunging through the undergrowth, ignoring the brambles that scratched his legs and plucked at his hose, Chris Hughes at last glimpsed the boy running, fifty yards ahead. But the boy did not heed him, did not stop, but continued to run forward. He was heading toward the village. Chris struggled to keep up. He kept running.

Продираясь через подлесок, не обращая внимания на колючие плети ежевики, которые царапали его ноги и цеплялись за шоссы, Крис Хьюджес наконец увидел мальчика, который бежал ярдов на пятьдесят впереди. Но мальчик, не обращая на него внимания, не останавливался, а так же упорно стремился вперед. Он направлялся к деревне. Крис напрягал все силы, чтобы не отставать, и пока что это ему удавалось.

Behind on the trail, he heard the horses stamping and snorting, and the shouts of the men. He heard one cry, “In the wood!” and another answered with a curse. But off the trail, the ground was densely covered. Chris had to scramble over fallen trees, rotting trunks, snapped branches as thick as his thigh, dense patches of bramble. Was this ground too difficult for horses? Would they dismount? Would they give up? Or would they chase?

Hell, they would chase.

За спиной он слышал грохот копыт, фырканье лошадей, крики людей. «В лесу!» — крикнул один голос, и другой ответил проклятием. Но в стороне от тропы земля была плотно укрыта прошлогодней листвой и невысоким кустарником. Крису приходилось карабкаться через поваленные деревья, гнилые стволы-великаны, в которые рука проваливалась, стоило только опереться, спотыкаться об упавшие сверху ветки толщиной с его бедро, густые заросли ежевики. «Интересно, этот путь очень труден для лошадей? Спешатся всадники? Может быть, откажутся от погони? Или не откажутся? Проклятье, они не отказались».

He kept running. He was in a boggy area now. He pushed through the waist-high plants with their skunklike smell, slipped in mud that grew deeper with each step. He heard the sound of his panting breath, and the suck and slap of his feet in the mud.

But he didn't hear anyone behind him.

Он бежал дальше. Теперь он оказался в болотистой местности. Он проламывался через заросли каких-то доходивших ему до пояса растений с тошнотворным запахом, увязал в грязи, которая с каждым шагом становилась все глубже. Слышал звук своего хриплого срывающегося дыхания и отвратительное чавканье под ногами, сопровождавшее каждый его шаг.

Но сзади до него не доносилось ни звука.

Soon the footing was dry again, and he was able to run faster. Now the boy was only ten paces ahead of him, still going fast. Chris was panting, struggling to keep up, but he held his own.

He ran on. There was a crackling in his left ear. “Chris.”

It was Marek.

Вскоре под ногами опять стало сухо, и он смог бежать быстрее. Теперь мальчик находился только в десяти шагах перед ним, но бежал все так же быстро. Крис, задыхаясь, тянулся за ним, но тот, похоже, уже думал только о своей собственной участи.

Крис продолжал безумный бег. Вдруг в его левом ухе послышался треск.

— Крис.

Это был Марек.

“Chris, where are you?”

How did he answer? Was there a microphone? Then he remembered they'd said something about bone conduction. He said aloud, “I'm... I'm running...”

“I hear that. Where are you running?”

— Крис, где ты?

Как ответить? Ведь микрофона, кажется, им не давали. Тут он вспомнил, что был какой-то разговор о том, насколько хорошо кость проводит звуки.

— Я... я... бегу... — вслух сказал он.

— Я слышу. Куда ты бежишь?

“The boy... the village...”

“You're going to the village?”

“I don't know. I think so.”

“You think so? Chris, where are you?”

— Мальчик... деревня...

— Ты направляешься к деревне?

— Не знаю. Так мне кажется.

— Ты так считаешь? Крис, где ты?

And then, behind him, Chris heard a crashing, the shouts of men, and the whinny of horses.

The riders were coming after him. And he had left a trail of snapped branches and muddy footprints. It would be easy to follow.

Shit.

И в этот момент Крис услышал у себя за спиной треск сучьев, крики людей и азартное ржание лошадей.

Всадники гнались за ним. А он оставил такой заметный след из сломанных веток и грязных отпечатков ног, который только слепой мог бы не заметить.

Вот дерьмо.

Chris ran harder, pushing himself to the limit. And suddenly he realized the young boy was no longer visible ahead.

He stopped, gasping for breath, and spun around in a circle. Looking—

Gone.

Крис бежал со всех ног, напрягая последние силы. И вдруг он осознал, что больше не видит перед собой спины мальчика.

Он остановился, хрипло ловя воздух полной грудью, огляделся...

Никого.

The boy had vanished.

Chris was alone in the forest.

And the riders were coming.

Мальчик исчез.

Крис был в лесу один.

А всадники приближались...

On the muddy path overlooking the monastery, Marek and Kate stood listening to their earpieces. There was silence now; Kate clapped her hand over her ear to hear better. “I don't get anything.”

“He may be out of range,” Marek said.

Марек и Кейт стояли на грязной тропе, откуда можно было рассмотреть монастырь. Они оба прислушивались к своим наушникам, но оттуда не доносилось ни звука. Кейт в раздражении хлопнула рукой по уху, но это не помогло.

— Я ничего не слышу.

— Он мог выйти из пределов зоны слышимости, — предположил Марек.

“Why is he going to the village? It sounds like he's following that boy,” she said. “Why would he do that?”

Marek looked toward the monastery. It was no more than a ten-minute walk from where they were standing. “The Professor is probably down there right now. We could just go get him, and go home.” He kicked a tree stump irritably. “It would have been so easy.”

— Зачем ему бежать в деревню? Такое впечатление, будто он отправился туда с этим мальчиком, — заметила Кейт. — Но с какой стати?

Марек посмотрел в сторону монастыря. От них до него было не более десяти минут ходьбы.

— Возможно, Профессор сейчас находится там. Мы могли бы просто пойти туда, забрать его и вернуться домой. — Он раздраженно пнул подвернувшийся пень. — Это было бы очень просто.

“Not anymore,” Kate said.

The sharp crack of static in their earpieces made them wince. They heard Chris panting again.

Marek said, “Chris. Are you there?”

— Теперь уже нет, — возразила Кейт.

Треск разрядов в наушниках заставил обоих вздрогнуть. Они снова услышали задыхавшегося Криса.

— Крис, где ты? — спросил Марек.

“I can't... can't talk now.”

He was whispering. And he sounded scared.

— Я не могу.. не могу сейчас говорить.

Он произнес эти слова шепотом, но все равно по голосу можно было безошибочно догадаться, что ему очень страшно.

“No, no, no!” the boy whispered, reaching down from the branches of a very large tree. He had whistled, finally taking pity on Chris as he spun in panicky circles on the ground below. And he had waved him to the tree.

— Нет, нет, нет! — прошептал мальчик, свесившись с одной из веток очень большого дерева. Он чуть слышно свистнул, сжалившись наконец над Крисом, который в панике бегал внизу. И махнул рукой, указывая на свое дерево.

Chris was now struggling to climb the tree, trying to pull himself up on the lowest branches, getting extra leverage by bracing his legs against the trunk. But the way he did it upset the boy.

“No, no! Hands! Use only the hands!” the boy whispered, exasperated. “You are dumb—look now the marks on the trunk, by your feet.”

Теперь Крис прилагал отчаянные усилия, чтобы взобраться на дерево. Он пытался вскарабкаться на одну из нижних веток, старательно цепляясь ногами за ствол. Но его способ лазанья по деревьям привел мальчика в ужас.

— Нет, нет! Руки! Лезь только на руках! — сердито прошептал тот. — Ты, наверно, совсем глупый — смотри, весь ствол теперь в следах от твоих ног.

Hanging from a branch, Chris looked down. The boy was right. There were muddy streaks, very clear on the bark of the trunk.

“By the rood, we are lost,” the boy cried, swinging over Chris's head and dropping lightly to the ground.

“What are you doing?” Chris said.

Повиснув на ветке, Крис посмотрел вниз. Мальчик был прав. На коре очень отчетливо виднелись грязные полосы.

— Клянусь святым крестом, мы погибли! — воскликнул мальчик. Опершись одной рукой на голову Криса, он легко спрыгнул на землю.

— Что ты делаешь? — тупо спросил Крис.

But the boy was already running off, through the brambles, moving from tree to tree. Chris dropped back to the ground and followed.

The boy muttered irritably to himself as he inspected the branches of each tree. Apparently he wanted a very large tree with relatively low branches; none suited him. The sound of the riders was growing louder.

Но мальчик уже мчался через ежевику, перебегая от дерева к дереву. Крис побежал следом.

Мальчик быстро осматривал каждое дерево и недовольно бормотал что-то про себя. Очевидно, он хотел найти очень высокое дерево с относительно низко опускающимися ветвями; по крайней мере, ни одно из увиденных не удовлетворяло его. Звук погони становился все громче.

Soon they had traveled a hundred yards or more, into an area carpeted with gnarled, scrubby ground pines. It was more exposed and sunnier here because there were fewer trees to his right, and then Chris saw they were running near the edge of a cliff that overlooked the town and the river. The boy darted away from the sunlight, back into the darker forest. Almost at once, he found a tree he liked, and signaled Chris to come forward. “You go first. And no feet!”

Вскоре они вбежали в лес, состоявший из довольно жалких кривых сосен. Здесь было очень светло, так как эти деревья давали гораздо меньше тени, чем лиственные великаны с густыми кронами. Взглянув направо, Крис увидел, что они бегут подле края утеса, с которого открывался вид на город и реку. Мальчик рванулся прочь с освещенного места в более темный лиственный лес. Почти сразу он наткнулся там на дерево, которое понравилось ему, и чуть слышно подозвал Криса к себе.

— Лезь первым. И никаких ног!

The boy bent his knees, laced the fingers of his hands, and tensed his body, bracing himself. Chris felt the youth was too slender to take his weight, but the boy jerked his head impatiently. Chris put his foot in the boy's hands, and reaching upward, grasped the lowest branch. With the help of the boy, he pulled himself up, until with a final grunt he swung himself over so he lay on his stomach, bent double over the branch. He looked down at the boy, who hissed, “Move!” Chris struggled to his knees, then got to his feet on the branch. The next branch above was within easy reach, and he continued to climb.

Мальчик слегка присел, согнув колени, сцепил пальцы рук замком и напрягся. Крис подумал, что окажется чересчур тяжелым для такого хрупкого ребенка, но мальчик нетерпеливо мотнул головой. Крис поставил ногу в стремя из детских рук и, подтянувшись вверх, схватился за нижнюю ветку. С помощью мальчика он подтянулся еще выше, до тех пор, пока с утробным рычаньем не повис на ветке, навалившись на нее животом.

— Шевелись! — прошипел снизу мальчик.

Крис поднялся на колени, затем встал на ветку во весь рост. Следующая ветка далась ему гораздо легче, и он продолжал подниматься.

Below, the boy leapt into the air, gripped the branch, and pulled quickly up. Although slim, he was surprisingly strong, and he moved from branch to branch surely. Chris was now about twenty feet above the ground. His arms burned, he was gasping as he went up, but he kept on going, branch to branch.

Мальчик высоко подпрыгнул с земли, схватился за ветку и быстрым движением закинул на нее свое тело. Несмотря на худобу, он был удивительно силен и уверенно перебирался с ветки на ветку. А Крис к тому времени оказался уже футах в двадцати над землей. Кожа на ладонях у него горела, он задыхался, но продолжал движение вверх.

The boy gripped his calf, and he froze. Slowly, cautiously, he looked back over his shoulder, and saw the boy rigid on the branch beneath him. Then Chris heard the soft snort of a horse and realized the sound was close.

Very close.

Мальчик схватил его за ногу, и он замер на месте. Медленно, осторожно он оглянулся через плечо и увидел, что попутчик застыл на ветке прямо под ним. Затем Крис расслышал негромкое фырканье лошади и понял, что звук раздался рядом.

Совсем рядом.

On the ground below, six riders moved slowly and silently forward. They were still some distance away, intermittently visible through gaps in the foliage. When a horse snorted, its rider leaned forward to pat its neck to quiet it.

Внизу неторопливо и молча ехали шестеро всадников. Они все еще оставались на изрядном расстоянии, но то и дело мелькали сквозь просветы в листве. Когда какая-нибудь лошадь фыркала или всхрапывала, наездник, похлопывая ее по шее, успокаивал животное.

The riders knew they were close to their prey. They leaned over in their saddles, scanning the ground, looking to one side and the other. Fortunately they were now among the scrubby low pines; no trail was visible.

Всадники знали, что их добыча где-то невдалеке. Они то и дело наклонялись с седел, рассматривая землю то с одной, то с другой стороны. К счастью, сейчас они находились среди сосен, где на земле, плотно усыпанной иглами, разглядеть следы было чрезвычайно трудно.

Communicating by hand gestures, they moved apart, separating themselves as they came forward. Now they formed a rough line, passing beneath the tree on both sides. Chris held his breath. If they looked up...

But they didn't.

Переговариваясь жестами, они разделились в стороны, образовав развернутую цепь, и так поехали дальше. Двое проехали под тем самым деревом, на котором сидели беглецы. Крис затаил дыхание. Если кому-нибудь придет в голову посмотреть вверх...

Не пришло.

They moved onward, deeper into the forest, and finally one of them spoke aloud. It was the rider with the black plume on his helmet, the one who had cut off Gomez's head. His visor was up.

“Here is enough. They have slipped us.”

Они ехали дальше, все глубже в лес, и наконец один из них заговорил вслух. Это был тот самый наездник с черным пером на шлеме, который отсек голову Гомес. Забрало у него на шлеме было откинуто, открывая лицо.

— Ну хватит. Они одурачили нас.

“How? Over the cliff?”

The black knight shook his head. “The child is not so foolish.” Chris saw his face was dark: dark complexion and dark eyes.

“Nor quite a child, my Lord.”

— Каким образом? По скале?

Черный рыцарь помотал головой:

— Мальчишка не настолько глуп. — Крис увидел лицо — смуглая кожа и темные глаза.

— Не такой уж мальчишка, мой лорд.

“If he fell, it was by error. It could not be otherwise. But I think we have gone awry. Let us return as we came.”

“My Lord.”

— Если он упал, то только из-за ошибки. Никаким другим способом этого произойти не могло. Но я думаю, что мы сбились со следа. Давайте-ка вернемся тем же путем, каким пришли.

— Как будет угодно моему господину.

The riders turned their mounts and started back. They passed beneath the tree again, and then rode off, still widely spaced, heading into sunlight.

“Perhaps in better light, we shall find their track.”

Chris gave a long sigh of relief.

Всадники недружно повернули лошадей и двинулись в обратный путь. Они снова проехали под деревом, а затем направились прочь, развернувшись цепью, навстречу солнечным лучам.

— Может быть, когда свет будет получше, мы найдем их след.

Крис испустил долгий вздох облегчения.

The boy below tapped him on the leg and nodded to him, as if to say, Good work. They waited until the riders were at least a hundred yards away, nearly out of sight. Then the boy slipped quietly down the tree, and Chris followed as best he could.

Мальчик, неподвижно сидевший внизу, прикоснулся к его ноге и кивнул, как будто хотел сказать: «Хорошая работа». Они выждали, пока всадники отъедут по крайней мере на сотню ярдов, почти скрывшись за деревьями. Тогда мальчик бесшумно соскользнул вниз, и Крис со всей возможной старательностью последовал за ним.

Once on the ground, Chris saw the riders moving off. They were coming to the tree with the muddy footprints. The black knight passed it, not noticing. Then the next—

The boy grabbed his arm, pulled him away, slipping off in the underbrush.

Оказавшись на земле, Крис увидел удалявшихся всадников. Вот они поравнялись с деревом, на котором он оставил грязные следы. Черный рыцарь проехал мимо, не обратив внимания. Зато следующий...

Мальчик схватил Криса за руку, потащил прочь, стремясь поскорее укрыться в подлеске.

Then: “Sir Guy! Look you here! The tree! They are in the tree!”

One of the knights had noticed.

Shit.

И тут послышались голоса:

— Сэр Ги! Посмотрите сюда! Дерево! Они на дереве!

Один из рыцарей заметил следы.

Вот дерьмо.

The riders spun on their mounts, looking up at the tree. The black knight came back, skeptical. “Eh? Show me.”

“I do not see them up there, my Lord.”

Всадники окружили дерево, вглядываясь вверх. Успевший проехать вперед черный рыцарь вернулся.

— Ну-ка покажите мне, — скептическим тоном потребовал он.

— Я никого там не вижу, мой лорд.

The knights turned, looked back, looked in all directions, looked behind them...

And they saw them.

“There!”

The riders charged.

Рыцари, отвернувшись от дерева, принялись пристально вглядываться в лес. Они смотрели во все стороны, назад...

И заметили их.

— Вон там!

Наездники пришпорили лошадей.

The boy ran hard. “God's truth, we are lost now,” he said, glancing over his shoulder as he raced forward. “Can you swim?”

“Swim?” Chris said.

Of course he could swim. But that was not what he was thinking about. Because right now they were running hard, flat out—toward the clearing, toward the break in the trees.

Toward the cliff.

Мальчик несся изо всех сил.

— Видит бог, на этот раз мы точно пропали! — прокричал он, оглянувшись через плечо на Криса. — Ты умеешь плавать?

— Плавать? — переспросил Крис.

Конечно, он умел плавать. Но не об этом он сейчас думал. Потому что именно сейчас они со всех ног бежали к отчетливо видимому просвету в деревьях.

К скалистому обрыву.

The land sloped downward, gently at first, then more steeply. The ground cover became thinner, with exposed patches of yellow-white limestone. The sunlight was glaring.

The black knight bellowed something. Chris didn't understand it.

Земля под ногами начала уходить вниз, сначала чуть заметно, затем все круче. Земля и травяной ковер на глазах становились все тоньше, на нем проступало все больше заплат из желтовато-белого известняка. Солнечный свет слепил глаза.

Черный рыцарь сзади что-то проревел. Крис не понял слов.

They came at last to the edge of the clearing. Without hesitation, the boy leapt into space.

Chris hesitated, not wanting to follow. Glancing back, he saw the knights charging him, their broadswords raised.

No choice.

Chris turned and ran forward toward the cliff edge.

Наконец они оказались на краю поляны. Мальчик, ни мгновения не поколебавшись, прыгнул вперед.

А Крис замялся, ему не хотелось следовать за своим провожатым. Оглянувшись назад, он увидел, что рыцари вот-вот настигнут его; они уже замахнулись мечами.

Выбора не было.

Крис отвернулся от преследователей и побежал вперед, к краю утеса.

Marek winced as he heard Chris's scream in his earpiece. The scream was loud at first, then abruptly ended with a grunt and a crashing sound.

An impact.

He stood with Kate by the trail, listening. Waiting.

They heard nothing more. Not even the crackle of static.

Nothing at all.

Марек вздрогнул, услышав в наушнике крик Криса. Крик сначала был громким, а закончился каким-то хрипом и резким механическим звуком. Видимо, ударом.

Он стоял рядом с Кейт на тропе, вслушиваясь. Ждал. Ни один из них больше не слышал ничего, даже потрескивания статических разрядов.

Вообще ничего.

“Is he dead?” Kate said.

Marek didn't answer her. He walked quickly to Gomez's body, crouched down, and started searching in the mud. “Come on,” he said. “Help me find that spare marker.”

— Он погиб? — негромко спросила Кейт.

Марек ничего не ответил. Он быстро подошел к обезглавленному телу Гомес, присел рядом на корточки и принялся копаться в грязи.

— Иди сюда, — сказал он. — Помоги мне найти этот запасной маяк.

They searched for the next few minutes, and then Marek grabbed Gomez's hand, already turning pale gray, the muscles stiffening. He lifted her arm, feeling the coldness of her skin, and turned her torso over. The body splashed back in the mud.

Они копались в грязи несколько минут, а потом Марек взял Гомес за посеревшую и начавшую коченеть руку, почувствовал под пальцами уже неживую кожу и перевернул туловище. Тело с плеском упало спиной в грязь.

That was when he noticed that Gomez had a bracelet of braided twine on her wrist. Marek hadn't noticed it before; it seemed to be part of her period costume. Of course, it was completely wrong for the period. Even a modest peasant woman would wear a bracelet of metal, or carved stone or wood, if she wore anything at all. This was a hippie-dippy modern thing.

Именно в этот момент он заметил на запястье Гомес браслет, свитый из бечевки. Марек не замечал его прежде, возможно, принял за элемент ее костюма для путешествия во времени. Конечно, браслет нисколько не подходил к этому периоду. Даже бедная крестьянка не стала бы носить ничего подобного. Если крестьянка в это время носила браслет, то он, конечно, был бы из металла, резного камня или дерева. А на руке у Гомес была современная вещь в стиле хиппи.

Marek touched it curiously, and he was surprised to find it was stiff, almost like cardboard. He turned it on her wrist, looking for the latch, and a sort of lid flicked open in the braided twine, and he realized that the bracelet covered a small electronic timer, like a wristwatch.

The timer read: 36:10:37.

Марек с любопытством прикоснулся к браслету и неожиданно обнаружил, что он жесткий, наподобие картона. Когда он повернул его на запястье погибшей в поисках замка, то что-то щелкнуло, откинулась маленькая крышка. Тогда Марек понял, что браслет представляет собой на самом деле маленькое электронное табло, похожее на наручные часы.

Под крышкой он увидел цифры:

36:10:37

And it was counting backward.

He knew at once what it was. It was an elapsed counter for the machine, showing how much time they had left. They had thirty-seven hours initially, and now they had lost about fifty minutes.

«Это время, — вспомнил он — Оно шло назад, от тридцати семи часов до нуля»

Ему не пришлось напрягать память для того, чтобы понять, что это за прибор Это был счетчик времени для пользования аппаратом перехода в другую вселенную; он показывал, сколько времени у них оставалось. Да, сначала здесь стояло число тридцать семь, а теперь они потеряли уже около пятидесяти минут.

We should hold on to this, he thought. He untied the bracelet from her arm, then wrapped it around his own wrist. He flipped the little lid shut.

“We've got a timer,” Kate said. “But no marker.”

They searched for the next five minutes. And finally, reluctantly, Marek had to admit the hard truth.

«Мы должны сохранить это», — подумал он. Он отвязал браслет с мертвой руки и обернул вокруг своего запястья. С чуть слышным щелчком закрыл крышку.

— У нас есть таймер, — сказала Кейт, — но нет навигационного маркера.

Они обыскивали труп еще пять минут. И наконец неохотно Марек был вынужден признать суровую правду.

There was no marker. And without a marker, the machines would not come back.

Chris was right: they were trapped there.

Маркера, или маяка, как его называли между собой наблюдатели, не было. А без маркера аппараты не могли бы вернуться к ним.

Крис был прав: они попались в ловушку.

36:28:04

In the control room, an alarm rang insistently. The technicians both got up from their consoles and started out of the room. Stern felt Gordon grab him firmly by the arm.

В диспетчерской настойчиво звонил сигнал тревоги. Оба оператора встали из-за столов и торопливо вышли из помещения. Стерн почувствовал, что Гордон твердой рукой взял его за плечо.

“We have to go,” Gordon said. “The air's contaminated from the hydrofluoric acid. The transit pad is toxic. And the fumes will be up here, too, soon enough.” He began to lead Stern out of the control room.

— Мы должны уйти отсюда, — сказал Гордон. — Воздух загрязнен парами плавиковой кислоты. Участок перехода отравлен. А здесь пары тоже окажутся достаточно скоро. — Он потащил Стерна из диспетчерской.

Stern glanced back at the screen, at the jumble of girders in smoke in the transit site. “But what if they try to come back when everybody is gone?”

Стерн снова обернулся к экрану, который показывал окутанную ядовитыми парами груду строительных конструкций в зале перехода.

— А что, если они попытаются возвратиться, когда там никого не будет?

“Don't worry,” Gordon said. “That can't happen. The wreckage will trigger the infrared. The sensors need six feet on all sides, remember? Two meters. They don't have it. So the sensors won't let the machines come back. Not until we get all that cleared away.”

— Не волнуйтесь из-за этого, — ответил Гордон. — Этого просто не может произойти. После аварии непрерывно работают инфракрасные датчики. Вы же помните, что они требуют наличия со всех сторон свободного пространства в шесть футов? Два метра. А сейчас его нет. Так что датчики просто не позволят машинам вернуться. До тех пор пока мы не уберем все оттуда.

“How long will it take to clear it away?”

“First, we have to exchange the air in the cave.”

Gordon took Stern back to the long corridor leading to the main elevator. There were a lot of people in the corridor, all leaving. Their voices echoed in the tunnel.

— И сколько на это потребуется времени?

— Прежде всего мы должны сменить в пещере воздух.

Гордон вел Стерна по длинному коридору обратно, к главному подъемнику. В коридоре было полно людей, покидавших уровень. Их голоса эхом отдавались от стен и потолка.

“Exchange the air in the cave?” Stern said. “That's a huge volume. How long will that take?”

Gordon said, “In theory, it takes nine hours.”

“In theory?”

— Сменить в пещере воздух? — переспросил Стерн. — Но ведь это огромный объем. Сколько же времени на это потребуется?

— В теории, девять часов, — ответил Гордон.

— В теории?

“We've never had to do it before,” Gordon said. “But we have the capacity, of course. The big fans should cut in any minute.”

A few seconds later, a roaring sound filled the tunnel. Stern felt a blast of wind press his body, tug at his clothes.

— Нам никогда еще не приходилось этого делать, — объяснил Гордон. — Но у нас, конечно, есть для этого возможности. Большие вентиляторы должны врубить с минуты на минуту.

Прошло всего несколько секунд, и туннель заполнился громким ревом. Стерн почувствовал, как сильный воздушный поток давит на него, треплет одежду.

“And after they exchange all the air? What then?”

“We rebuild the transit pad and wait for them to come back,” Gordon said. “Just the way we were planning to do.”

— А когда воздух заменится? Что потом?

— Мы восстановим участок перехода и будем ждать их возвращения, — сказал Гордон, — именно так, как собирались действовать с самого начала.

“And if they try to come back before you're ready for them?”

“It's not a problem, David. The machine will just refuse. It'll pop them right back to where they were. For the time being.”

— А если они попробуют возвратиться прежде, чем вы будете готовы принять их?

— Это не проблема, Дэвид. Машина просто-напросто откажется. Она прямиком засунет их на прежнее место, где они находились до попытки отправления. В прошлое.

“So they're stranded,” Stern said.

“For the moment,” Gordon said. “Yes. They're stranded. And there's nothing we can do about it.”

— Значит, они попали в переделку, — подытожил Стерн, — можно сказать, в безвыходное положение.

— Временно, — ответил Гордон. — Да. Сейчас они в безвыходном положении, и мы не в состоянии сделать хоть что-нибудь, чтобы им помочь.

36:13:17

Chris Hughes ran to the edge of the cliff and threw himself into space, screaming, arms and legs flailing in the sunlight. He saw the Dordogne, two hundred feet below, snaking through the green countryside. It was too far to fall. He knew the river was too shallow. There was no question he would die.

Крис Хьюджес подбежал к краю обрыва и с криком, размахивая руками и ногами в воздухе, бросился в пустоту. В двухстах футах под собой он видел озаренную ярким светом солнца Дордонь, петлявшую по зеленой долине. Он знал, что река была слишком мелка для того, чтобы уцелеть после падения с такой высоты. Он ничуть не сомневался, что погибнет.

But then he saw the cliff face beneath him was not sheer—there was a protruding shelf of land, twenty feet below, jutting out from the upper rim of the cliff. It was steeply angled bare rock, with a sparse cover of scrubby trees and brush.

Но затем, еще в воздухе, он увидел, что обрыв скалы под ним неровный. Футов на двадцать ниже кромки, с которой он прыгнул, выдавалась полка — остроугольная скала, поросшая редкими чахлыми деревцами и кустарником.

He slammed down on the shelf, landing on his side, the impact blasting the air from his lungs. Immediately, he began rolling helplessly toward the edge. He tried to stop the roll, clutching desperately at underbrush, but it was all too weak, and it tore away in his hands. As he tumbled toward the edge, he was aware of the boy reaching for him, but Chris missed his outstretched arms. He continued to roll, his world spinning out of control. Now the boy was behind him, with a horrified look on his face. Chris knew he was going to go over the edge; he was going to fall—

Он попал на эту полку, тяжело рухнув на бок. В первое мгновение ему показалось, что легкие взорвались от удара. Упав, он сразу же по инерции беспомощно покатился к краю. Пытался остановить падение, цепляясь за растения, но все они были слишком слабыми и оставались у него в руках. Катясь к краю, он заметил мальчика, который тянулся к нему, Крис проскочил мимо протянутых рук. Он катился дальше, и полностью вышедший из-под контроля мир вращался вокруг него. Мальчик, провожающий его испуганным и сочувственным взглядом, остался выше. Крис знал, что вот-вот перевалится через край, приготовился к тому, чтобы лететь вниз с высоты...

With a grunt, he slammed into a tree. He felt a sharp pain in his stomach, then it streaked through his whole body. For a moment, he did not know where he was; he felt only pain. The world was greenish white. He came back to it slowly.

Столкновение с деревом вышибло у него невнятное рычание. Он почувствовал острую боль в животе, затем она мгновенно распространилась по всему телу. Несколько секунд он не мог понять, где он и что с ним происходит: он ощущал только боль, от которой мир приобрел бело-зеленые цвета. Потом он начал постепенно приходить в себя.

The tree had broken his descent, but for a moment he still could not breathe at all. The pain was intense. Stars swam before his eyes, then slowly faded, and finally he saw his legs were dangling over the edge of the cliff.

And moving.

Moving downward.

Дерево остановило его движение, но еще какое-то время он был не в состоянии дышать. Телом владела боль. Перед глазами плыли звезды, но затем они исчезли, и тогда он увидел, что его ноги свисают над краем пропасти.

И продолжают двигаться.

Двигаться вниз.

The tree was a spindly pine, and his weight was slowly, slowly bending it over. He felt himself begin to slide along the trunk. He was helpless to stop it. He grabbed at the trunk and held tightly. And it worked: he wasn't sliding anymore. He pulled himself along the trunk, working his way back to the rock.

Дерево, которое попалось ему на пути, было кривой чахлой сосной. Вес взрослого мужчины был чрезмерным для дерева, и ствол медленно-медленно гнулся под тяжестью Криса.

Он почувствовал, что скользит по стволу, и понял, что не может остановиться. Тем не менее он ухватился за деревце и вцепился в него изо всех сил. Это помогло: он больше не сползал вниз. Наоборот, он подтягивал себя вверх, выползая обратно на скалу.

Then, to his horror, he saw the roots of the tree begin to break free of the rocky crevices, one by one snapping loose, pale in the sunlight. It was only a matter of time before the entire trunk broke free.

И в этот момент он, к своему ужасу, увидел, что корни дерева, похожие при ярком свете солнца на длинных бледных червей, начинают один за другим отделяться от скалы, в неглубоких трещинках которой держались. Теперь можно было только гадать, секундой раньше или позже ствол получит свободу.

Then he felt a tug at his collar and saw the boy standing above him, hauling him back to his feet. The boy looked exasperated. “Come, now!”

“Jesus,” Chris said. He flopped onto a flat rock, gasping for breath. “Just give me a minute—”

Вдруг он почувствовал, что его с силой дернули за воротник, и увидел, что мальчик, стоящий над ним, тянет его, помогая подняться на ноги.

— Ну же, давай! — сердито прикрикнул тот.

— Господи Иисусе, — пробормотал Крис. Шлепнувшись на ровное место, он пытался перевести дух. — Минуту, дай мне только минуту...

An arrow whined past his ear like a bullet. He felt the wind of its passage. He was stunned by the power of it. Energized by fear, he scrambled along the shelf, bent over, pulling himself from tree to tree. Another arrow snapped down through the trees.

Стрела со свистом, как выпущенная из ружья пуля, пронеслась у него над ухом. Он почувствовал ветер, который она подняла, и был потрясен силой, с которой она была выпущена. Возбужденный страхом, он побрел по полке, опираясь на деревья, а порой и вставая на четвереньки. Неподалеку от него в землю вонзилась еще одна стрела.

On the cliff above, the horsemen were looking down on them. The black knight shouted, “Fool! Idiot!” and cuffed the archer angrily, knocking the bow from his hands. There were no more arrows.

The boy pulled Chris forward by the arm. Chris didn't know where the path along the cliff went, but the boy seemed to have a plan. Above him, the horsemen wheeled, turned away, heading back into the woods.

Сверху на них смотрели всадники. Вдруг черный рыцарь злобно крикнул:

— Дурак! Идиот! — и вырвал лук из рук стрелка. У них кончились стрелы.

Мальчик потянул Криса за собой. Крис не имел представления о том, где может проходить путь по обрыву утеса, но мальчик, похоже, знал, что делает. Всадники над ними развернули лошадей и направились обратно в лес.

Now the shelf ended in a narrow ledge, no more than a foot wide, which curved around an angle in the cliff. Below the ledge was a sheer drop to the river. Chris stared at the river, but the boy grabbed his chin, jerked his head up.

Наконец полка закончилась, переходя в узкий выступ, шириной не больше фута, который огибал угол скалы. Ниже выступа шел ровный обрыв, заканчивавшийся в воде. Крис посмотрел было на реку, но мальчик схватил его за подбородок. И повернул голову.

“Do not look down. Come.” The boy pressed himself flat against the cliff face, hugging the rock, and moved gingerly along on the ledge. Chris followed his example, still gasping for breath. He knew if he hesitated at all, panic would overcome him. The wind tugged at his clothes, pulling him away from the cliff. He pressed his cheek to the warm rock, clutching at fingerholds, fighting panic.

— Не смотри вниз. Иди. — С этими словами он раскинул руки, плотно прижался всем телом к скале, словно обнимая ее, и осторожно пошел по выступу. Крис последовал его примеру, хотя все еще не мог отдышаться. Он знал, что стоит ему поколебаться, как его охватит паника. Ветер дергал его за одежду, стараясь оторвать от скалы. Он прижался щекой к теплому камню, раскинул пальцы как можно шире, нащупывая неровности, и одновременно сдерживал подкрадывавшуюся панику.

He saw the boy disappear around the corner. Chris kept going. The corner was sharp, and the path beneath had fallen away, leaving a gap. He had to step across it carefully, but then he rounded the corner, and sighed in relief.

Скосив глаза вперед, он увидел, что мальчик исчез за углом. А Крис продолжал идти. Угол был острым, и дорожка за ним продолжалась ниже; к тому же здесь в ней был разрыв. Он примерился — не слишком долго — и осторожно переступил через него. Потом он оказался за углом и вздохнул с облегчением.

He saw the cliff now ended in a long green slope of forested land, which continued all the way down to the river. The boy was waving to him. Chris moved ahead, rejoining the boy.

Он увидел, что утес вот-вот закончится, переходя в длинный, поросший лесом склон, который тянулся до самой реки. Мальчик махнул ему рукой, и Крис, остановившийся было, двинулся дальше, чтобы присоединиться к своему спутнику.

“From here it is easier.” The boy started down, Chris behind him. Almost at once, he realized the slope was not as gentle as it had appeared. It was dark beneath the trees, steep and muddy.

— Отсюда будет легче. — Мальчик начал спускаться. Крис пошел следом за ним и почти сразу же понял, что этот спуск вовсе не такой пологий, как ему показалось сначала.

Путь был крутым, грязным и темным из-за низко нависших густых крон деревьев.

The boy slipped, slid along the muddy track, and vanished into the forest below. Chris continued to pick his way downward, grabbing branches for support. Then he, too, lost his footing, slapped down in the mud on his backside, and slid. For some reason he thought, I am a graduate student at Yale. I am an historian specializing in the history of technology. It was as if he was trying to hold on to an identity that was rapidly fading from his awareness, like a dream from which he had awakened, and was now forgetting.

Мальчик поскользнулся, съехал по глинистой тропке и исчез в лесу. Крис продолжал спускаться, хватаясь для опоры за кусты. Потом он все же утратил опору, сел на зад в глину и съехал вниз. Почему-то в это время он думал: «Я аспирант Йельского университета. Я историк, специализирующийся по истории технологии». Это выглядело так, словно он пытался сохранить сведения о своей истинной личности, которые быстро исчезали из его сознания, словно сон, от которого он проснулся и теперь забывал его.

Sliding headlong in the mud, Chris banged into trees, felt branches scratch at his face, but could do nothing to slow his descent. He went down the hill, and down.

Вытянувшись во весь рост на спине, Крис съезжал по глине, налетая на деревья. Он чувствовал, как ветви обдирают ему лицо, но ничего не мог поделать, чтобы замедлить спуск, и все ниже и ниже летел с холма.

With a sigh, Marek got to his feet. There was no marker on Gomez's body. He was sure of it. Kate stood beside him, biting her lip. “I know she said there was a spare. I know it.”

“I don't know where it is,” Marek said.

Марек со вздохом поднялся на ноги. На теле Гомес маркера не оказалось. Он был полностью уверен в этом. Кейт стояла рядом с ним, покусывая губу.

— Я точно помню, что она сказала об этой запаске.

— Я не знаю, где может быть эта хреновина, — ответил Марек.

Unconsciously, Kate started to scratch her head, then felt the wig, and the pain from the bump on her head. “This damn wig...”

She stopped. She stared at Marek.

And then she walked away into the woods along the edge of the path. “Where did it go?” she said.

Кейт в задумчивости принялась почесывать голову, затем почувствовала парик и боль от прикосновения к шраму.

— Этот проклятый парик...

Она умолкла и уставилась на Марека.

А потом пошла в лес по краю тропы.

— Куда она делась?

“What?”

“Her head.”

She found it a moment later, surprised at how small it seemed. A head without a body wasn't very big. She tried not to look at the stump of the neck.

— Что?

— Ее голова.

Кейт увидела ее спустя всего несколько секунд и была поражена тем, какой маленькой показалась голова без тела. Она старалась не смотреть на обрубок шеи.

Fighting revulsion, she crouched down and turned the head over, so that she was looking at the gray face, the sightless eyes. The tongue half-protruded from the slack jaw. Flies buzzed inside the mouth.

Преодолевая отвращение, девушка присела на корточки и повернула голову так, что серое лицо и слепые глаза обратились к ней. Язык наполовину высовывался из приоткрытого рта, в котором гудели мухи.

She lifted the wig away and immediately saw the ceramic marker. It was taped to the mesh inside the wig. She pulled it free.

“Got it,” she said.

Она сняла парик и сразу же увидела керамический маркер. Он был приклеен скотчем внутри парика. Кейт вынула его.

— Вот он, — сказала она.

Kate turned it over in her hand. She saw the button in the side of the marker, where there was a small light. The button was so small and narrow, it could only be pushed with a thumbnail.

This was it. They had definitely found it.

Кейт покрутила находку в руке. Она увидела на задней стороне маркера кнопку, возле которой светилась крохотная лампочка. Кнопка была настолько маленькая и узкая, что ее можно было нажать только кончиком ногтя.

Да, вне всякого сомнения, это было то, что они искали.

Marek came over and stared at the ceramic.

“Looks like it to me,” he said.

“So we can go back,” Kate said. “Anytime we want.”

“Do you want to go back?” Marek asked her.

Марек подошел и, встав за спиной Кейт, принялся рассматривать квадратик.

— Мне кажется, похоже, — сказал он наконец.

— Значит, мы можем вернуться, — сказала Кейт. — В любое время, когда захотим.

— Ты хочешь вернуться? — спросил Марек.

She thought it over. “We came here to get the Professor,” she said. “And I think that's what we ought to do.”

Marek grinned.

And then they heard thundering hooves, and they dived into the bushes just moments before six dark horsemen galloped down the muddy path, heading toward the river below.

Девушка задумалась.

— Мы попали сюда, чтобы выручить Профессора, — наконец ответила она. — И мне кажется, что именно этим мы и должны заняться.

Марек усмехнулся.

В этот момент они услышали грохот копыт и успели нырнуть в кусты лишь за несколько минут перед тем, как шесть темных всадников пронеслись галопом по глинистой раскисшей тропе к протекавшей под холмом реке.

Chris staggered forward, knee-deep in boggy marsh at the edge of the river. Mud clung to his face, his hair, his clothes. He was covered in so much mud that he felt its weight. He saw the boy ahead of him, already splashing in the water, washing.

Крис, шатаясь, брел вперед. С каждым шагом он по колено увязал в илистом болоте, протянувшемся вдоль речного берега. Вся его одежда, лицо, даже волосы были густо покрыты жидкой глиной. Грязи на нем было столько, что он отчетливо ощущал ее тяжесть. Наконец он увидел перед собой мальчика; тот уже плескался в воде, смывая с себя грязь.

Pushing past the last of the tangles along the water's edge, Chris slid into the river. The water was icy cold, but he didn't care. He ducked his head under, ran his hand through his hair, rubbed his face, trying to get the mud off him.

Протиснувшись сквозь последний заслон болотной травы, Крис соскользнул в реку. Вода была холодной, как лед, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Сунув голову в воду, он принялся раздирать пальцами волосы и тереть лицо, стараясь смыть грязь.

By now the boy had climbed out on the opposite bank and was sitting in the sun on a rocky outcrop. The boy said something that Chris could not hear, but his earpiece translated, “You do not remove your clothes to bathe?”

К тому времени мальчик уже выбрался на противоположный берег и сел на солнце на ушедшем в землю валуне. Он что-то сказал, Крис не расслышал, но наушник донес до него:

— Ты не хочешь раздеться, чтобы искупаться?

“Why? You did not.”

At this, the boy shrugged. “But you may, if you wish it.”

— Но зачем? Ты же этого не делал.

На это мальчик пожал плечами.

— Но ты можешь, если хочешь.

Chris swam to the far side, and climbed out. His clothes were still very muddy, and he felt chilled now that he was out in the open air. He stripped off his clothes down to his belt and linen shorts, rinsed the outergarments in the river, then set them on the rocks to dry. His body was covered with scratches, welts and bruises. But already his skin was drying, and the sun felt warm. He turned his face upward, closed his eyes. He heard the soft song of women in the fields. He heard birds. The gentle lap of the river at the banks. And for a moment, he felt a peace descend on him that was deeper, and more complete, than anything he had ever felt in his life.

Крис переплыл на другой берег и вылез из воды. Его одежда была все еще очень грязна, и сейчас, оказавшись на открытом месте, он почувствовал холод. Он стащил с себя одежду, кроме пояса и полотняных шорт, прополоскал все в реке и разложил на камнях сушиться. Все его тело было покрыто царапинами, ссадинами и синяками. Но кожа быстро высохла, и на солнцепеке снова стало тепло. Он задрал лицо к небу, закрыл глаза. Он слышал негромкое пение женщин в полях. Он слышал щебет птиц. Нежное бульканье речной воды у прибрежных камней. И на мгновение он почувствовал, как к нему нисходит мир, глубже и полнее, чем ему когда-либо приходилось ощущать.

He lay down on the rocks, and he must have fallen asleep for a few minutes, because when he awoke he heard:

“Howbite thou speakst foolsimple ohcopan, eek invich array thouart. Essay thousooth Earisher?”

Он растянулся во весь рост на камнях и, должно быть, задремал на несколько минут, потому что, открыв глаза, услышал как бы издалека слова:

— Хоубайт зоу спикст фоолсимпл очопан, иик инвич аррай зоуарт. Эссай зоусооф эаришер?

The boy was speaking. An instant later, he heard the tinny voice in his ear, translating: “The way you speak plainly to your friend, and the way you dress. Tell the truth. You are Irish, is it so?”

Это говорил мальчик. Не прошло и секунды, как жестяной голос пробубнил ему в ухо: «...То, как ты разговаривал со своим другом, как ты одеваешься. Скажи правду. Ты ирландец, не так ли?»

Chris nodded slowly, thinking that over. Apparently, the boy had overheard him speaking to Marek on the path and had concluded they were Irish. There didn't seem to be any harm in letting him think that.

“Aye,” he said.

Крис медленно кивнул, обдумывая вопрос. Очевидно, мальчик подслушал его разговор с Мареком на тропе и решил, что они ирландцы. Судя по всему, в том, чтобы позволить ему так считать, не было ничего опасного.

— Aye [Междометие, означающее положительный ответ (частично созвучное с «yes»)], — сказал он.

“Aie?” the boy repeated. He formed the syllable slowly, pulling his lips back, showing his teeth. “Aie?” The word seemed strange to him.

Chris thought, He doesn't understand “aye”? He would try something else. He said, “Oui?”

— Айе? — повторил мальчик. Он произносил звуки медленно, растягивая губы так, что зубы сверкали на солнце. — Айе? — Слово определенно показалось ему странным.

Крис задумался на мгновение. Он не понимает «aye»? Тогда нужно попробовать что-нибудь еще.

— Oui? — сказал он по-французски.

“Oui... oui...” The boy seemed confused by this word, as well. Then he brightened. “Ourie? Seyngthou ourie?” and the translation came, “Shabby? Are you saying shabby?”

Chris shook his head no. “I am saying `yes. '” This was getting very confusing.

“Yezz?” the boy said, speaking it like a hiss.

— Oui... oui... — Казалось, что мальчик не знает слова «да» и на французском языке. Но тут на его лице появилось осмысленное выражение. — Урье? Сейнгзу урье? — Переводчик в ухе подсказал: «Бедный? Ты говоришь «бедный»?» Крис отрицательно помотал головой.

— Я сказал «yes». — Они явно не понимали друг друга.

— Йезз? — повторил вслед за ним мальчик.

“Yes,” Chris said, nodding.

“Ah. Earisher.” The translation came: “Ah. Irish.”

“Yes.”

“Wee sayen yeaso. Oriwis, thousay trew.”

— Yes, — подтвердил Крис, кивнув.

— Ах, эаришер.

«Ах, ирландец», — прозвучало в ухе.

— Yes.

— Bee сайен йеасо. Оривис, зоусай трев.

Chris said, “Thousay trew.” His earpiece translated his own words: “You speak the truth.”

The boy nodded, satisfied with the answer. They sat in silence a moment. He looked Chris up and down. “So you are gentle.”

Gentle? Chris shrugged. Of course he was gentle. He certainly wasn't a fighter.

«Мы произносим «йеасо». Ты говоришь правду».

— Зоусай трев, — повторил Крис. Мальчик кивнул, удовлетворенный ответом. С минуту они просидели молча, в это время он с ног до головы осмотрел Криса.

— Значит, ты джентль? [Здесь используется игра слов: gentle (англ.) имеет ряд значений, среди которых «благородный, знатный», а также «добрый, нежный, кроткий» и т. п.] Джентль? Крис пожал плечами. Конечно, он был добрым. Воином он определенно не был.

“Thousay trew.”

The boy nodded judiciously. “I thought as much. Your manner speaks it, even if your attire ill-suits your degree.”

Chris said nothing in reply. He wasn't sure what was meant here.

— Зоусай трев.

Мальчик кивнул.

— Я так и думал. Об этом говорят твои манеры, пусть даже одеяние не подходит для твоего ранга.

Крис ничего не сказал в ответ. Он не был уверен, что правильно понял собеседника.

“How are you called?” the boy asked him.

“Christopher Hughes.”

“Ah. Christopher de Hewes,” the boy said, speaking slowly. He seemed to be assessing the name in some way that Chris didn't understand. “Where is Hewes? In the Irish land?”

“Thousay trew.”

— Как тебя именуют? — задал очередной вопрос мальчик.

— Кристофер Хьюджес.

— Ах, Кристофер де Хевес, — медленно повторил мальчик, исказив, по своему обыкновению, звучание слов Криса. Он, казалось, прислушивался к этому имени каким-то непонятным Крису образом, оценивая его. — Где это — Хевес? В Ирландской земле?

— Зоусай трев.

Another short silence fell over them while they sat in the sun.

“Are you a knight?” the boy asked finally.

“No.”

“Then you are a squire,” the boy said, nodding to himself. “That will do.” He turned to Chris. “And of what age? Twenty-one year?”

“Close enough. Twenty-four year.”

Они молча просидели на солнце еще несколько минут.

— Ты рыцарь? — Судя по всему, мальчик не сразу решился задать этот вопрос.

— Нет.

— Значит, ты сквайр, — сказал мальчик, кивнув в ответ своим мыслям. — Ну что ж. А лет тебе сколько? Двадцать один?

— Довольно близко. Двадцать четыре.

This news caused the boy to blink in surprise. Chris thought, What's wrong with being twenty-four?

“Then, good squire, I am very glad of your assistance, for saving me from Sir Guy and his band.” He pointed across the river, where six dark horsemen stood watching them at the water's edge. They were letting their horses drink from the river, but their eyes were fixed on Chris and the boy.

Услышав эту новость, мальчик заморгал от удивления. «Что странного в том, что мне двадцать четыре года?» — подумал Крис.

— Что ж, добрый сквайр, я очень рад вашей помощи, благодаря которой спасся от сэра Ги и его шайки. — Мальчик указал на противоположный берег реки, где у края воды стояли, глядя на них, шесть темных всадников. Утомленные лошади жадно хлебали воду из реки, но глаза их наездников неотрывно смотрели на Криса и мальчика.

“But I didn't save you,” Chris said. “You saved me.”

“Didnt?” Another puzzled look.

Chris sighed. Apparently these people didn't use contractions. It was so difficult to express even the simplest thought; he found the effort exhausting. But he tried again: “Yet I did not save you, you saved me.”

— Но это не я спас, — возразил Крис, — а ты.

— Не ты? — Еще один озадаченный взгляд.

Крис вздохнул. Очевидно, эти люди не пользовались краткими формами для выражения мысли. Поиски путей выражения уже настолько измучили его, что — он это чувствовал — мозги у него вот-вот готовы вскипеть от перенапряжения. Но он попробовал еще раз:

— Все же это не я спас тебя, а ты спас меня.

“Good squire, you are too humble,” the boy replied. “I am in your debt for my very life, and it shall be my pleasure to see to your needs, once we are to the castle.”

Chris said, “The castle?”

— Добрый сквайр, вы слишком скромны, — ответил мальчик. — Я ваш должник за спасение моей жизни, и мне доставит большое удовольствие позаботиться о ваших нуждах, как только мы попадем в замок.

— В замок? — Крис от растерянности раскрыл рот.

Cautiously, Kate and Marek moved out of the woods, heading toward the monastery. They saw no sign of the riders who had galloped down the trail. The scene was peaceful; directly ahead were the monastery's farm plots, demarcated by low stone walls. At the corner of one plot was a tall hexagonal monument, carved as ornately as the spire of a Gothic church.

Кейт и Марек осторожно выбрались на опушку леса перед монастырем. Всадников, промчавшихся по тропе, уже и след простыл. Вид перед ними развернулся самый мирный: прямо впереди лежали монастырские сельскохозяйственные угодья, разграниченные невысокими каменными оградами. В углу одного из участков торчал высокий шестиугольный монумент, изящно вырезанный в виде шпиля готической церкви.

“Is that a montjoie?” she said.

“Very good,” Marek said. “Yes. It's a milestone, or a land marker. You see them all over.”

— Это что, монжо? — спросила Кейт.

— Умница, — похвалил Марек. — Совершенно верно, это веха, межевой камень. Ты увидишь их здесь повсюду.

They moved between the plots, heading toward the ten-foot-high wall that surrounded the entire monastery. The peasants in the field paid no attention to them. On the river, a barge drifted downstream, its cargo bundled in cloth. A boatman standing in the stern sang cheerfully.

Они шли через огражденные участки, направляясь к стене десяти футов высотой, которая окружала монастырь. Крестьяне, работавшие в полях, не обращали на них никакого внимания. На реке вниз по течению сама собой дрейфовала барка, нагруженная какими-то мешками. Стоявший на корме лодочник пел что-то бодрое.

Near the monastery wall were clustered the huts of the peasants who worked in the field. Beyond the huts he saw a small door in the wall. The monastery covered such a large area that it had doors on all four sides. This was not the main entrance, but Marek thought it would be better to try here first.

Рядом с монастырской стеной сгрудились хижины крестьян, работавших на полях у монахов. А за хижинами Марек увидел небольшую дверь в стене. Монастырь раскинулся так просторно, что завел входы со всех четырех сторон. Это не был главный вход, но Марек счел, что будет лучше для начала попробовать пройти здесь.

They were moving among the huts when he heard the snort of a horse and the soft reassuring voice of a groom. Marek held out his hand, stopping Kate.

“What?” she whispered.

Они пробирались среди хижин, когда он услышал храп лошади и негромкий ласковый голос успокаивавшего ее конюха. Марек тут же протянул руку, останавливая Кейт.

— В чем дело? — прошептала девушка.

He pointed. About twenty yards away, hidden from easy view behind one of the huts, five horses were held by a groom. The horses were richly appointed, with saddles covered in red velvet trimmed with silver. Strips of red cloth ran down the flanks.

Он указал пальцем. Примерно в двадцати ярдах от них, полускрытые от ненужных взоров за одной из хижин, стояли под присмотром конюха пять лошадей. На лошадях была богатая сбруя, седла, крытые красным бархатом, украшенным серебряным галуном. С чепраков свисали алые ленты.

“Those aren't farm horses,” Marek said. But he didn't see the riders anywhere.

“What do we do?” Kate said.

— Это определенно не крестьянские лошадки, — шепнул Марек. Но хозяев лошадей нигде не было видно.

— И что же нам делать? — вполголоса спросила Кейт.

Chris Hughes was following the boy toward the village of Castelgard when his earpiece suddenly crackled. He heard Kate say, “What do we do?” and Marek answered, “I'm not sure.”

Chris said, “Have you found the Professor?”

Крис Хьюджес шел вслед за мальчиком к деревне Кастельгард, когда в его наушнике раздалось хриплое потрескивание. Он услышал слова Кейт: «И что же нам делать?» И ответ Марека: «Пока не знаю».

— Вы нашли Профессора? — спросил Крис.

The boy turned and looked back at him. “Do you speak to me, squire?”

“No, boy,” Chris said. “Just to myself.”

Мальчик резко обернулся и посмотрел на него:

— Ты говоришь со мной, сквайр?

— Нет, мальчик, — ответил Крис. — Всего-навсего с самим собой.

“Justo myself?” the boy repeated, shaking his head. “Your speech is difficult to comprehend.”

In the earpiece, Marek said, “Chris. Where the hell are you?”

“Going to the castle,” Chris said aloud. “On this lovely day.” He looked up at the sky as he spoke, trying to make it appear as if he was talking to himself.

— Всего на... — повторил мальчик, мотнув головой. — Твою речь трудно постичь.

— Крис, где ты, черт бы тебя подрал? — рявкнул голос Марека в наушнике.

— Иду к замку, — громко произнес Крис. — В такой прекрасный день. — При этих словах он взглянул на небо, пытаясь сделать вид, что действительно говорит сам с собой.

He heard Marek say, “Why are you going there? Are you still with the boy?”

“Yes, very lovely.”

The boy turned back again, with a worried look on his face. “Do you speak to the air? Are you with sound mind?”

— Зачем ты идешь туда? — услышал он новый вопрос Марека. — Ты все еще с мальчиком?

— Да, воистину прекрасный.

Мальчик снова повернулся и с тревогой вгляделся в его лицо.

— Ты говоришь с воздухом? Ты что, слышишь невидимые голоса?

“Yes,” Chris said. “I am with sound mind. I wish only that my companions might join me in the castle.”

“Why?” Marek said in his earpiece.

— Да, — признался Крис. — Я слышу невидимые голоса. Мне лишь хотелось бы, чтобы мои компаньоны могли присоединиться ко мне в замке.

— Что? — растерянно спросил Марек в наушнике.

“I am sure they shall join you in good time,” the boy said. “Tell me of your companions. Are they Irisher, too? Are they gentles like you, or servants?”

In his ear, Marek said, “Why did you tell him you are gentle?”

“Because it describes me.”

— Я уверен, что они присоединятся к тебе во благовременье, — заявил мальчик. — Скажи мне о тех, кого ты назвал «компаньонами». Они тоже ирландцы? Они джентлы, как и ты, или слуги?

— Почему ты сказал ему, что ты джентл? — не без яда поинтересовался Марек.

— Потому что это подходит мне.

“Chris. `Gentle' means you are nobility,” Marek said. “Gentle man, gentle woman. It means of noble birth.

You'll draw attention to yourself and get embarrassing questions about your family, which you can't answer.”

“Oh,” Chris said.

— Крис, «джентл» означает, что ты относишься к благородному сословию, — объяснил Марек. — Привычное слово «джентль-мэн» означает, что ты происходишь из высокородной семьи. Ты привлечешь к себе излишнее внимание, тебе станут задавать множество вопросов о твоем роде, на которые ты не сможешь ответить.

— О-о, — выдохнул Крис.

“I am sure it does describe you,” the boy said. “And your copains as well? They are gentles?”

“You speak true,” Chris said. “My companions are gentles, too.”

“Chris, goddamn it,” Marek said through the earpiece. “Don't fool with what you don't understand. You're asking for trouble. And if you keep on this way, you will get it.”

— Уверен, что это подходит тебе, — обратился к нему мальчик. — А к твоим компа... Они джентлы?

— Ты говоришь правду, — ответил Крис. — Мои компаньоны тоже джентлы.

— Крис, ты соображаешь, что несешь? — простонал Марек. — Не валяй дурака с вещами, в которых ничего не понимаешь. Ты нарываешься на неприятности. И если будешь и дальше так себя вести, ты их получишь.

Standing at the edge of the peasant huts, Marek heard Chris say, “You just get the Professor, will you?” and then the boy asked Chris another question, but it was obscured by a burst of static.

Стоя в нескольких шагах от ближайшей хижины, Марек услышал, как Крис спросил: «Но вы уже выяснили, где Профессор, не так ли?» Тут мальчик задал Крису еще какой-то вопрос, но его заглушил треск статических разрядов.

Marek turned and looked across the river toward Castelgard. He could see the boy, walking slightly ahead of Chris.

“Chris,” Marek said. “I see you. Turn around and come back. Join us here. We have to stay together.”

Марек, повернувшись, взглянул на другую сторону реки, где был расположен Кастельгард. Там он увидел Криса; совсем рядом с ним, чуть впереди, шел мальчик.

— Крис, — сказал Марек, — я вижу вас. Поворачивайся и возвращайся к нам. Мы должны держаться вместе.

“Most difficult.”

“Why?” Marek said, frustrated.

Chris didn't answer him directly. “And who, good sir, may be the horsemen on the far bank?” Apparently, he was talking to the boy.

— Это трудновато.

— Почему? — в полной растерянности спросил Марек.

Крис не стал прямо отвечать ему.

— Добрый сэр, а кто же эти всадники на другом берегу? — Очевидно, он говорил с мальчиком.

Marek shifted his gaze, saw mounted riders at the river's edge, letting their horses drink, watching them go.

“That is Sir Guy de Malegant, called `Guy Tete Noire. ' He is retained in the service of my Lord Oliver. Sir Guy is a knight of renown—for his many acts of murder and villainy.”

Марек окинул взглядом берег реки и увидел там группу конных, которые поили лошадей. Даже несмотря на расстояние, было видно, что они провожали глазами удалявшуюся пару.

— Это сэр Ги де Малеган по прозвищу Ги Черная Голова. Он находится на службе у моего лорда Оливера. Сэр Ги — рыцарь, прославившийся своими бесчисленными убийствами и подлостями.

Listening, Kate said, “He can't come back to us here, because of the knights on horseback.”

“You speak true,” Chris said.

Marek shook his head. “He should never have left us in the first place.”

Да, все-таки эти наушники оказались прекрасной штуковиной. Ведь с их помощью удавалось не только переговариваться с Крисом, но и слышать слова его собеседника.

— Он не может вернуться к нам сюда из-за этих конных рыцарей? — переспросила Кейт.

— Ты говоришь правду, — ответил ей Крис.

Марек яростно замотал головой.

— Прежде всего он не должен был уходить от нас.

The creak of a door behind them made Marek turn. He saw the familiar figure of Professor Edward Johnston coming through the side door of the monastery wall and stepping into sunlight. He was alone.

Позади заскрипела дверь, и Марек резко обернулся. Он увидел, что из двери в монастырской стене вышла на ярко освещенный проход между хижинами знакомая фигура профессора Эдварда Джонстона. Он был один.

35:31:11

Edward Johnston was wearing a doublet of dark blue, and black hose; the clothes were plain, with little decoration or embroidery, lending him a conservative, scholarly air. He could indeed pass for a London clerk on a pilgrimage, Marek thought. Probably that was the way Geoffrey Chaucer, another clerk of the time, had dressed on his own pilgrimage.

Эдвард Джонстон был одет в темно-синий камзол и черные шоссы. Одеяние было простым, еле заметно украшенным почти сливающимся с тканью незамысловатым орнаментом и придавало ему очень благопристойный облик. При первом же взгляде на него можно было понять, что это ученый. «Он действительно вполне мог сойти за лондонского ученого клирика, отправившегося в паломничество, — подумал Марек. — Очень вероятно, что Джеффри Чосер [Чосер Джеффри (1340? — 25. 10. 1400) — английский поэт, один из основоположников английской литературы и литературного языка], другой ученый клирик того времени, оделся для своего паломничества, описанного в «Кентерберийских рассказах», именно так».

The Professor stepped carelessly into the morning sun, and then staggered a little. They rushed up to his side and saw that he was panting. His first words were, “Do you have a marker?”

Профессор небрежно шагнул на свет утреннего солнца, но затем на мгновение застыл. Кейт и Марек бегом рванулись к нему и увидели, что у него перехватило дыхание. Первыми словами, которые смог выговорить Джонстон, были:

— У вас есть маркер?

“Yes,” Marek said.

“It's just the two of you?”

“No. Chris also. But he's not here.

Johnston shook his head in quick irritation.

— Да, — ответил Марек.

— Вас здесь только двое?

— Нет. Еще Крис, но он не с нами. Джонстон раздраженно помотал головой.

“All right. Quickly, this is how it is. Oliver's in Castelgard”—he nodded to the town across the river—”but he wants to move to La Roque, before Arnaut arrives. His great fear is that secret passage that goes into La Roque. Oliver wants to know where it is. Everyone around here is mad to discover it, because both Oliver and Arnaut want it so badly. It's the key to everything. People here think I'm wise. The Abbot asked me to search the old documents, and I found—”

— Ладно. А теперь вкратце о положении дел. Оливер находится в Кастельгарде, — он кивнул в направлении города за рекой, — но хочет успеть перебраться в Ла-Рок до прибытия Арно. Больше всего он опасается из-за тайного подземного прохода, который ведет в Ла-Рок. Оливер хочет выяснить, как в него попасть. Все здесь сходят с ума из-за этого прохода, потому что его разыскивают и Оливер, и Арно. Это ключ ко всему. Люди здесь считают меня мудрецом. Аббат попросил меня изучить старинные документы, и я нашел...

The door behind them opened and soldiers in maroon-and-gray surcoats rushed them. The soldiers cuffed Marek and Kate, knocking them away roughly, and Kate nearly lost her wig. But they were careful with the Professor, never touching him, walking on either side of him. The soldiers seemed respectful, as if they were a protective escort. Getting to his feet and dusting himself off, Marek had the feeling they had been instructed not to injure him.

Дверь у него за спиной открылась, и оттуда выскочили несколько воинов в малиново-серых плащах. Они грубо оттолкнули Марека и Кейт, так что Марек упал, а девушка чуть не потеряла свой парик. Зато с Профессором воины были очень предупредительны и, не прикоснувшись к нему, встали по бокам. Это больше напоминало почетный караул. Поднимаясь на ноги и отряхивая пыль, Марек подумал, что ратники наверняка имели указание не причинять Джонстону никакого вреда.

Marek watched in silence as Johnston and the soldiers mounted up and set off on the road.

“What do we do?” Kate whispered.

The Professor tapped the side of his head. They heard him say in a singsong, as if praying, “Follow me. I'll try to get us all together. You get Chris.”

Он молча смотрел, как Джонстон и ратники взгромоздились на лошадей и двинулись в путь.

— Что же делать? — прошептала Кейт.

Профессор естественным движением почесал ухо. Сразу же в наушниках питомцев ученого раздался его голос. Джонстон заунывно напевал, будто молился:

— Следуйте за мной. Всех попробую собрать. Криса отыскать.

35:25:18

Following the boy, Chris came to the entrance to Castelgard: double wooden doors, heavily reinforced with iron braces. The doors now stood open, guarded by a soldier in a surcoat of burgundy and gray. The guard greeted them by saying, “Setting a tent? Laying a ground cloth? It is five sols to sell in the market on tournament day.”

Следуя по пятам за мальчиком, Крис подошел ко входу в Кастельгард: двустворчатым деревянным воротам, укрепленным массивными железными полосами. Сейчас ворота стояли открытыми, и возле них находился всего один латник, облаченный поверх легкого доспеха в красно-серый плащ.

— Будете устанавливать палатку? — вместо приветствия обратился к ним страж. — Или торговать с земли? За торговлю на рынке в день турнира платят пять соль.

“Non sumus mercatores,” the boy said. “We are not merchants.”

Chris heard the guard reply, “Anthoubeest, ye schule payen. Quinquesols maintenant, aut decem postea.” But the translation did not follow immediately in his ear; he realized the guard was speaking an odd mixture of English, French and Latin Then he heard, “If you are, you must pay. Five sols now, or ten later.”

— Нон сумус меркаторес, — возразил мальчик.

«Мы не торговцы».

— Анзоубеест, йе шуле пайен. Квинксолс майнтенан, аут децем постед, — услышал Крис ответ охранника. Но перевод заставил себя ждать, из чего он понял, что воин говорил на странной смеси из английского, французского и латинского языков.

Наконец в ухе прошелестело: «Если да, то должны заплатить. Пять соль сейчас или десять потом».

The boy shook his head. “Do you see merchant wares?”

“Herkle, non.” In the earpiece: “By Hercules, I do not.”

“Then you are answered.”

Мальчик помотал головой.

— Ты видишь хоть что-нибудь, чем пользуются торговцы?

— Эркле, нет. — (В наушнике: «Клянусь Геркулесом, нет»).

— Вот тебе и ответ.

Despite his youth the boy spoke sharply, as if accustomed to commanding. The guard merely shrugged and turned away. The boy and Chris passed through the doors and entered the village.

Несмотря на возраст, мальчик говорил резко, как будто привык командовать. Стражник молча пожал плечами и отвернулся. Мальчик и Крис прошли в ворота и оказались в деревне.

Immediately inside the walls were several farmhouses and fenced plots. This area smelled strongly of swine. They made their way past thatched houses and pens of grunting pigs, then climbed steps to a winding cobblestone street with stone buildings on both sides. Now they were in the town itself.

Сразу за стеной находилось несколько крестьянских домов с огороженными участками возле них. Здесь невыносимо воняло свиньями. И действительно, около каждого из крытых соломой домишек были выстроены закуты, откуда доносилось хрюканье. Миновав свинарники, они поднялись по лестнице и оказались на вымощенной булыжником кривой улице, по обеим сторонам которой стояли каменные дома. Теперь они находились уже в самом городе.

The street was narrow and busy, and the buildings two stories high, with the second story overhanging, so no sunlight reached the ground. The buildings were all open shops on the ground floor: a blacksmith, a carpenter who also made barrels, a tailor and a butcher. The butcher, wearing a spattered oilskin apron, was slaughtering a squealing pig on the cobblestones in front of his shop; they stepped around the flowing blood and coils of pale intestine.

Улица была узкой, вторые этажи строений были выдвинуты вперед, почти смыкаясь над мостовой, так что солнечные лучи не достигали земли. Первые этажи сплошь занимали лавки и мастерские: кузнеца, плотника, который изготавливал также и бочки, портного и мясника. Мясник, облаченный в грязный клеенчатый передник, прямо на булыжной мостовой перед дверью лавки резал оглушительно визжавшую свинью; одни прохожие переступали через лужу не успевшей потемнеть крови и вывалившиеся кишки, другие не обращали на них никакого внимания и шагали как придется.

The street was noisy and crowded, the odor almost overpowering to Chris, as the boy led him onward. They emerged in a cobbled square with a covered market in the center. Back at their excavations, this was just a field. He paused, looking around, trying to match what he knew with what he now saw.

Улица была полна шумного народу. Крис чуть не терял сознание от вони, а мальчик вел его все дальше. Вот они оказались на мощеной площади, посреди которой размещался крытый рынок. Тогда, во время раскопок, здесь было просто поле. Крис замедлил шаг и огляделся, пробуя сопоставить то, что ему было известно прежде, с тем, что видел сейчас собственными глазами.

Across the square, a well-dressed young girl, carrying a basket of vegetables, hurried over to the boy and said with concern, “My dear sir, your long absence does vex Sir Daniel sorely.”

The boy looked annoyed to see her. He replied irritably, “Then tell my uncle I will attend him in good time.”

С другой стороны площади к мальчику торопливо подошла, почти подбежала хорошо одетая молодая женщина, у которой в руках была корзина с овощами.

— Мой дорогой сэр, — с тревогой в голосе сказала она, — сэр Дэниел очень обеспокоен вашим длительным отсутствием.

При виде девушки на лице мальчика появилось раздраженное выражение.

— Тогда скажи моему дяде, что я во благовременье посещу его, — сердито бросил он.

“He will be most glad of it,” the girl said, and hurried away down a narrow passage.

The boy led Chris in another direction. He made no reference to his conversation, just walked onward, muttering to himself.

— Он будет очень рад этому, — ответила девушка и поспешно удалилась по узкой улице.

А мальчик повел Криса в противоположном направлении. Он не сказал ни слова по поводу этой беседы, а только что-то бормотал себе под нос.

They came now to an open ground, directly in front of the castle. It was a bright and colorful place, with knights parading on horses, carrying rippling banners.

“Many visitors today,” the boy said, “for the tournament.”

Они оказались на открытой площадке перед самым замком. Площадка была залита солнечным светом и пестрела от одежд пешеходов и особенно убранств рыцарей, неспешно проезжавших на конях, помахивая разноцветными флагами.

— Как много зрителей собралось на турнир, — заметил мальчик.

Directly ahead was the drawbridge leading into the castle. Chris looked up at the looming walls, the high turrets. Soldiers walked the ramparts, staring down at the crowds. The boy led him forward without hesitation. Chris heard his feet thump hollowly on the wood of the drawbridge. There were two guards at the gate. He felt his body tense as he came closer.

Впереди показался разводной мост, ведущий в замок Крис посмотрел на мощные стены и высокие башни. По верху стены шли несколько латников, поглядывая на толпу. Мальчик без малейшего колебания вел его вперед. Крис, словно со стороны, услышал, как его ноги гулко протопали по доскам разводного моста. В воротах стояли двое стражников. Приближаясь к ним, он почувствовал, как его тело напряглось.

But the guards paid no attention at all. One nodded to them absently; the other had his back turned and was scraping mud from his shoe.

Chris was surprised at their indifference. “They do not guard the entry?”

Но стражники не обратили на них ни малейшего внимания. Один рассеянно кивнул подходившим, а другой вообще повернулся к ним спиной и принялся соскребать грязь с подошвы обуви.

Крис был поражен этим безразличием.

— Разве они не должны охранять вход?

“Why should they?” the boy said. “It is daytime. And we are not under attack.”

Three women, their heads wrapped in white cloth, so that only their faces showed, walked out of the castle, carrying baskets. The guards again hardly noticed. Chattering and laughing, the women walked out—unchallenged.

— А зачем? — в свою очередь удивился мальчик. — Ведь сейчас день. И нас никто не атакует.

Из замка вышли три женщины с корзинами; их головы были обернуты белой тканью так, что были видны только лица. Стражники и на них не захотели взглянуть, так что женщины, болтая и пересмеиваясь, беспрепятственно прошли наружу.

Chris realized that he was confronted by one of those historical anachronisms so deeply ingrained no one ever thought to question it. Castles were strongholds strongholds, and they always had a defensible entrance—a moat, drawbridge, and so on. And everybody assumed that the entrance was fiercely guarded at all times.

Крис понял, что столкнулся с одним из тех анахронизмов, которые так глубоко укоренились в сознании историков, что никому даже и не приходило в голову усомниться в них. Замки были цитаделями, они всегда имели приспособленный к длительной обороне вход: ров, разводной мост и так далее. И все были уверены, что такой вход непременно бдительно охранялся.

But, as the boy had said, why should it be? In times of peace, the castle was a busy social center, people coming and going to see the lord, to deliver goods. There was no reason to guard it. Especially, as the boy said, during daytime.

Действительно, почему все должно было обстоять именно так? В дни мира замки были центрами деловой и общественной жизни, сюда постоянно приходили и уходили люди, которым нужно было увидеть лорда, доставить товары ...Охранять его не было никаких причин. Особенно днем, как сказал мальчик.

Chris found himself thinking of modern office buildings, which had guards only at night; during the day, the guards were present, but only to give information. And that was probably what these guards did, too.

On the other hand...

Крис вдруг обнаружил, что сравнивает такое положение с организацией охраны в современных ему деловых зданиях. Те по-настоящему охранялись только по ночам; в течение дня охранники тоже имелись там и находились на виду, но только для того, чтобы давать информацию посетителям. И, вполне возможно, таковы же были обязанности этих стражников.

Но, с другой стороны...

As he walked through the entrance, he glanced up at the spikes of the portcullis—the large iron grate now raised above his head. That grate could be lowered in a moment, he knew. And if it was, there would be no entry into the castle. And no escape.

He had entered the castle easily enough. But he was not sure it would be as easy to leave.

Проходя через арку входа, он поднял взгляд на шипы портикула — большой железной решетки, которая была сейчас поднята значительно выше его роста. Он точно знал, что опустить ее можно за одну-две секунды. А после этого в замок уже нельзя было войти. И убежать из него.

Ему было довольно легко попасть в замок. Но он не был уверен, что сможет так же просто его покинуть.

They entered a large courtyard, stone on all sides. There were many horses here; soldiers wearing maroon-and-gray tunics sat in small groups, eating their midday meal. He saw passageways of wood high above him, running the length of the walls. Directly ahead he saw another building, with three-story-high stone walls, and turrets above. It was a castle within the castle. The boy led him toward it.

Они вступили в большой внутренний двор; все его стены были каменными. Там находилось много привязанных лошадей без всадников, а ратники, одетые в малиновые с серым туники, сидели тут и там небольшими группками, увлеченные полуденной трапезой. Высоко над головой Крис увидел деревянные галереи, бегущие вдоль стен. А впереди находилось еще одно здание, с редкими окошками, прорезанными в трех уровнях в каменных стенах, и с башнями наверху. Это был замок в замке. Именно туда и вел его мальчик.

To one side, a door stood open. A single guard munched a piece of chicken. The boy said, “We are to the Lady Claire. She wishes this Irisher to do her service.”

Двери внутреннего замка тоже были открыты. Рядом стоял единственный стражник, обсасывавший куриную кость.

— Мы идем к леди Клер, — сказал мальчик. — Она хочет взять этого ирландца к себе на службу.

“So be it,” the guard grunted, uninterested; they went inside. Chris saw an archway directly ahead, leading to the great hall, where a crowd of men and women stood talking. Everyone seemed richly dressed; their voices echoed off the stone walls.

— Да будет так, — промычал стражник; он тоже не проявил ни малейшего любопытства. Они прошли внутрь. Крис увидел перед собой коридор со сводчатым потолком, который вел к большому залу, где, стоя, разговаривали множество богато одетых мужчин и женщин. Их голоса гулко отдавались от каменных стен.

But the boy did not give him much opportunity to look. He led Chris up a winding, narrow stair to the second floor, then down a stone corridor, and finally into a suite of rooms.

Но мальчик не дал ему возможности осмотреться. Он провел Криса по узенькой лестнице, где гулял ветер, на второй этаж, затем по коридору меж каменных стен, и наконец они очутились в анфиладе комнат.

Three maids, all dressed in white, rushed forward to the boy and embraced him. They appeared very relieved. “By the grace of God, my Lady, you are returned!”

Chris said, “My Lady?”

Три девушки в белых одеяниях бросились к мальчику и принялись целовать его. Казалось, что они испытывают невероятное облегчение.

— Благодарение богу, моя леди, — воскликнула одна из них, — вы вернулись!

— Моя леди?.. — опешил Крис.

Even as he said it, the black hat was thrown away, and golden hair tumbled down over her shoulders. She gave a little bow that turned into a curtsy. “I am heartfelt sorry, and beg your forgiveness for this deception.”

“Who are you?” Chris said, stunned.

“I am called Claire.”

В ту самую секунду, когда он вымолвил эти слова, черная шапка отлетела в сторону, и по плечам мальчика рассыпались золотистые волосы, сразу превратив его в молодую девушку. Она склонила голову, но это движение сразу же сменилось реверансом.

— Я всем сердцем сожалею и прошу вашего прощения за этот обман.

— Кто вы? — еле ворочая языком, проговорил Крис.

— Мое имя Клер.

She rose from her curtsy and looked directly into his eyes. He saw that she was older than he had thought, perhaps twenty-two or -three. And very beautiful.

Девушка выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Крис увидел, что она старше, чем он воспринимал ее в облике мальчика, — наверно, лет двадцати двух — двадцати трех. И очень красивая.

He gaped and said nothing. He had no idea what to say, or to do. He felt foolish and awkward.

Он почувствовал, что у него сам собой раскрылся рот, и не смог больше ничего сказать. Он и понятия не имел, что ему говорить или делать. Крис чувствовал себя глупым и неуклюжим.

In the silence, one of the maids came forward, curtsied and said, “If it please you, she is the Lady Claire of Eltham, newly widowed of Sir Geoffrey of Eltham, who holds great estates in Guyenne and Middlesex. Sir Geoffrey died of his wounds from Poitiers, and now Sir Oliver—ruler of this castle—serves as my Lady's guardian. Sir Oliver feels she must be married again, and he has chosen Sir Guy de Malegant, a nobleman well known in these regions. But this match, my Lady refuses.”

В наступившем молчании одна из девушек вышла вперед, тоже присела в реверансе перед Крисом и сказала:

— С вашего позволения, это леди Клер Эйтхем, с недавних пор — вдова сэра Джеффри Эйтхема, господина больших владений в Гиенни и Миддлсексе. Сэр Джеффри умер от ран, полученных при Пуатье, и теперь сэр Оливер — владетель этого замка — является опекуном моей госпожи. Сэр Оливер считает, что она должна снова выйти замуж, и выбрал в качестве будущего супруга сэра Ги Малегана, известного в этих местах дворянина. Но моя госпожа отказывается от этого союза.

Claire turned and shot the girl a warning glance. But the girl, oblivious, chattered on. “My Lady says to all the world that Sir Guy lacks the means to defend her estates in France and England. Yet Sir Oliver will have his fee from this match, and Guy has—”

“Elaine.”

Клер повернулась и пронзила девушку грозным взглядом. Но та увлеклась и продолжала болтать:

— Моя госпожа объявила всему миру, что сэр Ги не сможет защитить ее владения во Франции и Англии. Но сэр Оливер рассчитывает получить выгоду от этого брака, и Ги...

— Элайн!

“My Lady,” the girl said, scurrying backward. She rejoined the other maids, who whispered in the corner, apparently chastising her.

“Enough talk,” Claire said. “Here is my savior of this day, Squire Christopher of Hewes. He has delivered me from the predations of Sir Guy, who sought to take by force what he could not win freely at court.”

— Моя госпожа, — откликнулась девушка, моментально отступив назад в угол, где ее подружки тут же принялись что-то шептать ей в оба уха, очевидно отчитывая ее.

— Хватит болтовни, — веско заявила Клер. — Вот мой сегодняшний спаситель, сквайр Кристофер из Хевеса. Он защитил меня от хищного нападения сэра Ги, который решил взять силой то, в чем ему было отказано при дворе.

Chris said, “No, no, that is not what happened at all—”

He broke off, as he realized that everyone was staring at him, their mouths open, their eyes wide.

— Нет, нет, — возразил было Крис, — все было совсем не...

Он умолк на полуслове, так как заметил, что все уставились на него, раскрыв рты.

“Sooth, he speaks queerly,” Claire said, “for he comes from some remote part in the lands of Eire. And he is modest, as befits a gentle. He did save me, so I shall today introduce him to my guardian, once Christopher has proper attire.”

— Да, он говорит непривычно, — сказала Клер, — поскольку прибыл из каких-то отдаленных земель в стране Эйре. И он скромен, как это и приличествует благородному человеку. Он спас меня, и поэтому я сегодня же представлю его моему опекуну, как только Кристофер получит надлежащее одеяние. 

She turned to one of the ladies. “Is not our horse master, Squire Brandon, of his same length? Go to and fetch me his indigo doublet, his silver belt, and his best white hose.” She handed the girl a purse. “Pay what he asks, but be quick.”

— Она повернулась к одной из своих дам:

— По-моему, наш главный конюший, сквайр Брандон, такого же роста? Иди и принеси мне его темно-синий камзол, его серебряный пояс и его лучшие белые шоссы. — С этими словами Клер вручила девушке кошелек. — Заплатишь ему, сколько он запросит, но поторопись.

The girl scurried off. As she left, she passed a gloomy elderly man, standing in the shadows, watching. He wore a rich robe of maroon velvet with silver fleurs-de-lis embroidered on it, and an ermine collar. “How now, my Lady?” he said, coming forward.

Девушка устремилась прочь, при этом оказалось, что за ее спиной, скрываясь в тени, стоит пожилой человек с мрачным лицом, который, видимо, с самого начала наблюдал за происходившим. На нем была богатая одежда малинового бархата с вышитыми серебряными лилиями и горностаевый воротник.

— Ну как вы, моя леди? — обратился он к Клер, выходя вперед.

She curtsied to him. “Well, Sir Daniel.”

“You are safely returned.”

“I give thanks to God.”

Она сделала перед ним реверанс.

— Все в порядке, сэр Дэниел.

— Вы благополучно возвратились.

— Благодаренье богу.

The gloomy man snorted. “As well you should. You strain even His patience. And did your trip yield success equal to its dangers?”

Claire bit her lip. “I fear not.”

“Did you see the Abbot?”

Мрачный человек фыркнул.

— Своими поступками вы испытываете даже его долготерпение. Ну и как, успех вашей поездки соответствовал ее опасности?

Клер закусила губу.

— Боюсь, что нет.

— Вы видели аббата?

A slight hesitation. “No.”

“Speak me the truth, Claire.”

The girl shook her head. “Sir, I did not. He was abroad, on a hunt.”

— Нет, — ответила она после секундного колебания, которое не ускользнуло от ее собеседника.

— Скажите мне правду, Клер.

Та тряхнула головой.

— Сэр, я действительно не видела его. Он был в отъезде, на охоте.

“A pity,” Sir Daniel said. “Why did you not await him?”

“I dared not do so, for Lord Oliver's men broke sanctuary, to take the Magister away by force. I feared discovery, and so fled.”

— Очень жаль, — спокойно сказал сэр Дэниел. — Но почему вы не дождались его?

— Я не осмелилась на это, потому что люди лорда Оливера решились осквернить святыню и силой захватить магистра. Я испугалась, что меня обнаружат, и бежала.

“Yes, yes, this troublesome Magister,” Sir Daniel reflected gloomily. “He is on every tongue. Do you know what they say? That he can make himself appear in a flash of light.” Sir Daniel shook his head. It was impossible to tell whether he believed it or not. “He must be a skilled Magister of the gunpowder.” He pronounced it gonne-poulder, and spoke the word slowly, as if it were exotic and unfamiliar. “Did you set eyes upon this Magister?”

— Да, да, этот магистр, из-за которого столько хлопот, — уныло проговорил сэр Дэниел. — О нем говорят все вокруг. Знаете, что о нем толкуют? Что он может появиться из вспышки света. — Сэр Дэниел покачал головой. Было совершенно невозможно понять, верит он этому или нет. — Должно быть, магистр — человек сведущий в этом громовом порошке, порохе. — Последние слова он произнес медленно, как будто они были для него экзотическими. — Вам удалось взглянуть на этого магистра?

“Indeed. I spoke to him.”

“Oh?”

“With the Abbot gone, I sought him out. For they say the Magister has befriended the Abbot, these recent days.”

— Конечно. Я говорила с ним.

— О?

— Поскольку аббат уехал, то я разыскала его. Потому что, по слухам, магистр в последние дни чем-то помогал аббату.

Chris Hughes was struggling to follow this conversation, and he realized belatedly that they were talking about the Professor. He said, “Magister?”

Claire said, “Do you know the Magister? Edward de Johnes?”

He immediately backpedaled. “Uh... no... no, I don't, and—”

Крис Хьюджес внимательно вслушивался, чтобы понять все, о чем они говорили, и с опозданием осознал, что речь идет о Профессоре.

— Магистр? — пробормотал он.

— Вы знаете магистра? — спросила Клер. — Эдварда де Джонса?

Крис немедленно пошел на попятный.

— Э... нет... нет, я не знаю, и...

At this, Sir Daniel stared at Chris in open astonishment. He turned to Claire. “What does he say?”

“He says he does not know the Magister.”

The old man remained astonished. “In what tongue?”

Тут сэр Дэниел, не скрывая удивления, воззрился на него.

— Что он говорит? — обратился он к Клер.

— Он говорит, что незнаком с магистром. — Но удивление не исчезло с лица старика.

— На каком же языке он это сказал?

“A kind of English, Sir Daniel, with some Gaelic, so I believe.”

“No Gaelic as I have ever heard,” he said. He turned to Chris. “Speak you la Langue-doc? No? Loquerisquide Latine?”

— Какая-то разновидность английского, сэр Дэниел, с примесью гэльского, как я полагаю.

— Ни малейшего сходства с тем гэльским языком, который я когда-либо слышал, — возразил Дэниел. — Вы говорите по-лангедокски? — обратился он прямо к Крису. — Нет? Локверрискиде латине?

He was asking if he spoke Latin. Chris had an academic knowledge of Latin, a reading knowledge. He'd never tried to speak it. Faltering, he said, “Non, Senior Danielis, solum perpaululum. Perdoleo.” Only a little. Sorry.

“Per, per... dicendo ille Ciceroni persimilis est.” He speaks like Cicero.

“Perdoleo.” Sorry.

Он спрашивал, говорит ли Крис на латыни... Крис обучался этому языку, ему приходилось читать латинских авторов в оригинале, но он никогда не пробовал объясняться на латыни. Задумавшись на секунду-другую, он ответил:

— Нон, сеньор Даниэлис, солум перпаулулум. Пердоледо. Совсем чуть-чуть. К сожалению. Пер, пер ...дисендо илле Цицерони персимилис ест. Он говорит, как Цицерон. Пердоледо... К сожалению.

“Then you may profitably be silent.” The old man turned back to Claire. “What did the Magister say to you?”

“He could not assist me.”

“Did he know the secret we seek?”

— Тогда вы с таким же успехом можете помолчать. — Старик снова повернулся к Клэр:

— Что магистр сказал вам?

— Что он не может помочь мне.

— Он знает тайну, которая нас интересует?

“He said he did not.”

“But the Abbot knows,” said Sir Daniel. “The Abbot must know. It was his predecessor, the Bishop of Laon, who served as architect for the last repairs of La Roque.”

Claire said, “The Magister said that Laon was not the architect.”

— Он сказал, что нет.

— Зато аббат, — убежденно проговорил сэр Дэниел, — аббат должен знать. Ведь именно его предшественник, епископ Лаонский, был архитектором во время последнего ремонта Ла-Рока.

— Магистр сказал, что Лаон не был архитектором, — возразила Клер.

“No?” Sir Daniel frowned. “And how does the Magister know that?”

“I believe the Abbot told him. Or perhaps he saw it among the old papers. The Magister has undertaken to sort and arrange the parchments of Sainte-Mere, for the benefit of the monks.”

“Does he,” Sir Daniel said thoughtfully. “I wonder why.”

— Не был? — Сэр Дэниел нахмурился. — А откуда магистр это знает?

— Я полагаю, что ему сказал аббат. Или, возможно, он нашел это в старых записях. Магистр во благо монахов занялся разбором пергаментов монастыря Сен-Мер.

— Занялся... — глубокомысленно протянул сэр Дэниел. — Интересно, с какой целью?

“I had no time to ask before Lord Oliver's men broke sanctuary.”

“Well, the Magister will be here soon enough,” Sir Daniel said. “And Lord Oliver himself will ask these questions...” He frowned, clearly unhappy at this thought.

The old man turned abruptly to a young boy of nine or ten, standing behind him.

— Я не успела спросить, прежде чем люди лорда Оливера ворвались в святыню.

— Что ж, магистр окажется здесь достаточно скоро, — сказал сэр Дэниел, — и эти вопросы задаст ему сам лорд Оливер...

Он еще сильнее нахмурился; было ясно, что такая перспектива не слишком радует его. Старик резко обернулся к мальчику лет девяти или десяти, стоявшему за его спиной.

“Take Squire Christopher to my chamber, where he may bathe and clean himself.”

At this, Claire shot the old man a hard look. “Uncle, do not thwart my plans.”

“Have I ever done so?”

“You know that you have tried.”

— Проводи сквайра Кристофера в мои палаты, где он сможет привести себя в порядок и искупаться.

При этих словах Клер пристально взглянула на старика.

— Дядя, не сорвите мои планы.

— Разве я когда-нибудь это делал?

— Но я знаю, что вы пытались.

“Dear child,” he said, “my sole concern is ever for your safety—and your honor.”

“And my honor, Uncle, is not yet pledged.” With that, Claire walked boldly up to Chris, put her hand around his neck, and looked into his eyes. “I shall count every moment you are gone, and miss you with all my heart,” she said softly, her eyes liquid. “Return to me soon.”

— Дорогое дитя, — возразил Дэниел, — вы же знаете, что все мои помыслы направлены во благо вашей безопасности и вашей чести.

— Дядя, моя честь пока ничем не связана. — С этими словами Клер уверенно подошла к Крису, обвила рукой его шею и взглянула в глаза. — Я буду считать каждый миг после того, как вы уйдете, и тосковать по вас всем сердцем. — Ее голос звучал мягко, а глаза подернулись влажной пеленой. — Возвращайтесь ко мне поскорее.

She brushed her lips lightly across his mouth, and stepped back, releasing him reluctantly, fingers trailing away from his neck. He felt dazed, staring into her eyes, seeing how beautiful—

Sir Daniel coughed, turned to the boy. “See to Squire Christopher, and assist him in his bath.”

Она слегка прикоснулась губами к его рту и неохотно отстранилась от него, проведя пальцами по его шее. Крис был совершенно ошеломлен, он смотрел в ее глаза и видел, насколько она прекрасна...

Сэр Дэниел громко кашлянул и вновь повернулся к мальчику:

— Позаботься о сквайре Кристофере и помоги ему принять ванну.

The boy bowed to Chris. Everyone in the room was silent. This was apparently his cue to leave. He nodded, and said, “I thank you.” He waited for the astonished looks, but for once, there were none; they seemed to understand what he had said. Sir Daniel gave him a frosty nod, and Chris left the room.

Мальчик поклонился Крису. Все присутствовавшие в комнате хранили молчание. Судя по всему, Крис должен был произнести прощальную реплику. Он кивнул и сказал:

— Благодарю вас. — Он ждал удивленных взглядов, но на сей раз не последовало ни одного: похоже, они поняли, что он сказал. Сэр Дэниел чрезвычайно холодно наклонил голову, что, вероятно, должно было означать поклон, и Крис покинул зал.

34:25:54

The horses clattered across the drawbridge. The Professor stared straight ahead, ignoring the soldiers who escorted him. The guards at the castle gate barely glanced up as the riders entered the castle. Then the Professor was gone from sight.

Standing near the drawbridge, Kate said, “What do we do now? Do we follow him?”

Лошадиные копыта прогремели по настилу подъемного моста. Профессор смотрел прямо перед собой, делая вид, что не замечает сопровождавших его ратников. Стражники в воротах замка лишь проводили взглядами въехавшую туда группу. И после этого Профессор скрылся из вида.

— Что же нам теперь делать? — жалобно спросила Кейт, застыв около входа на мост. — Пойдем за ним?

Marek didn't answer her. Looking back, she saw that he was staring fixedly at two knights on horseback, fighting with broadswords on the field outside the castle. It appeared to be some kind of demonstration or practice; the knights were surrounded by a circle of young men in livery—some wearing bright green, the others in yellow and gold, apparently the colors of the two knights. And a large crowd of spectators had gathered, laughing and shouting insults and encouragement to one knight or the other. The horses turned in tight circles, almost touching each other, bringing their armored riders face to face. The swords clanged again and again in the morning air.

Марек ничего не сказал ей в ответ. Оглянувшись назад, она увидела, что он не отрываясь смотрел на двух конных рыцарей верхами, бившихся мечами на площади около замка. Казалось, то была какая-то показательная схватка или тренировка. Бойцов окружало кольцо молодых людей в ливреях — ярко-зеленых и желтых с золотом, — очевидно, это были цвета сражавшихся рыцарей. За их спинами собралась большая толпа зрителей; они смеялись и выкрикивали то обидные, то поощрительные слова одному или другому бойцу. Лошади описывали пируэты, чуть не соприкасаясь одна с другой, так что их одетые в броню наездники все время оставались лицом к лицу. Мечи снова и снова со звоном сталкивались в утреннем воздухе.

Marek stared, without moving.

She tapped him on the shoulder. “Listen, Andre, the Professor—”

“In a minute.”

“But—”

“In a minute.”

Марек, не шевелясь, смотрел на них.

Она дернула его за плечо.

— Послушай, Андре, Профессор...

— Минуточку.

— Но...

— Минуточку...

For the first time, Marek felt a twinge of uncertainty. Until now, nothing he had seen in this world had seemed out of place, or unexpected. The monastery was just as he had expected. The peasants in the fields were as he had expected. The tournament being set up was as he had pictured it. And when he entered the town of Castelgard, he again found it exactly as he had thought it would be. Kate had been appalled by the butcher on the cobblestones, and the stench of the tanner's vats, but Marek was not. It was all as he had imagined it, years ago.

Впервые Марек почувствовал болезненный приступ неуверенности. До сих пор ничего из того, что он видел в этом мире, не казалось ему неожиданным или из ряда вон выходящим. Монастырь оказался точно таким, какой он рассчитывал увидеть. Крестьяне в полях тоже были такими же, как он их себе представлял. И подготовка к турниру проходила так же, как он описал бы в свое время. И когда он вступил в Кастельгард, то обнаружил, что тот полностью соответствует его представлению о средневековом городе. Кейт была потрясена, увидев мясника, занимавшегося своим кровавым делом прямо посреди улицы, чуть не потеряла сознание от зловония, исходившего из чанов дубильщиков кож, но на Марека это не произвело большого впечатления. Все обстояло именно так, как он это представил себе уже много лет назад.

But not this, he thought, watching the knights fight.

It was so fast! The swordplay was so swift and continuous, attempting to slash with both downswing and backswing, so that it looked more like fencing than sword fighting. The clangs of impact came only a second or two apart. And the fight proceeded without hesitation or pause.

«Но этого я никак не ожидал», — думал он, глядя на сражавшихся рыцарей.

Они двигались невероятно быстро! Молниеносные и притом буквально перетекавшие одно в другое движения мечей, хлесткие удары сплеча и тут же выпады, парирования и контрвыпады. Это напоминало скорее схватку фехтовальщиков олимпийского уровня, чем сражение боевым оружием. Клинки звенели, сталкиваясь, ежесекундно, если не чаще. И бой продолжался без малейших пауз.

Marek had always imagined these fights as taking place in slow motion: ungainly armored men wielding swords so heavy that each swing was an effort, carrying dangerous momentum and requiring time to recover and reset before the next swing. He had read accounts of how exhausted men were after battle, and he had assumed it was the result of the extended effort of slow fights, encased in steel.

Марек всегда представлял себе эти поединки как нечто неторопливое: неловкие, закованные в тяжеленную броню люди держат в руках настолько тяжелые мечи, что каждый взмах влечет за собой инерционный импульс; движение оружия нужно остановить и вернуть меч в прежнее положение, прежде чем нанести очередной удар. Он читал в различных хрониках, насколько люди оказывались измотанными после боев, и предполагал, что это было следствием длительных усилий, которые приходилось совершать в медленных поединках, когда необходимо бороться не только с противником, но и со сталью в собственных руках и на плечах.

These warriors were big and powerful in every way. Their horses were enormous, and they themselves appeared to be six feet or more, and extremely strong.

Marek had never been fooled by the small size of the armor in museum display cases—he knew that any armor that found its way into a museum was ceremonial and had never been worn in anything more hazardous hazardous than a medieval parade. Marek also suspected, though he could not prove it, that much of the surviving armor—highly decorated, chiseled and chased—was intended only for display, and had been made at three-quarter scale, the better to show the delicacy of the craftsmen's designs.

Воины, которых он сейчас видел, были крупными и мощными людьми. И лошади у них были огромными, и сами они казались ростом в добрых шесть футов, а то и еще больше: когда они сидели на конях, трудно было это сказать точно. И они были чрезвычайно сильными.

Марека никогда не вводили в заблуждение небольшие размеры доспехов, выставленных в витринах музея. Он знал, что каждый экземпляр вооружения, попавший в конце концов в музей, был церемониальным и никогда не надевался для дела более опасного, чем средневековый парад. Марек также подозревал, хотя и не мог доказать этого, что значительная часть дошедших до двадцатого века отполированных броневых доспехов — богато изукрашенных чеканкой и гравировкой, — была предназначена только для показа, для того чтобы рыцарь мог похвастаться мастерством своих ремесленников, и изготавливалась в масштабе три четверти.

Genuine battle armor never survived. And he had read enough accounts to know that the most celebrated warriors of medieval times were invariably big men—tall, muscular and unusually strong. They were from the nobility; they were better fed; and they were big. He had read how they trained, and how they delighted in performing feats of strength for the amusement of the ladies.

Настоящая боевая броня просто не могла сохраниться столько времени. И еще он прочитал достаточно древних документов, чтобы знать, что наиболее почитаемыми воинами средневековых времен неизменно были крупные люди — высокие, мускулистые и необычайно сильные. Они происходили из благородных семейств, с младенчества питались лучше большинства окружающих, поэтому и вырастали такими большими. Он читал о том, как происходило их обучение, и о том, как развлекались они, совершая ратные подвиги, чтобы привлечь к себе внимание дам и вызвать их одобрение.

And yet, somehow, he had never imagined anything remotely like this. These men fought furiously, swiftly and continuously—and it looked as if they could go all day. Neither gave the least indication of fatigue; if anything, they seemed to be enjoying their exertions.

Все же он никогда не мог вообразить что-нибудь хоть отдаленно подобное поединку, представшему сейчас перед его глазами Эти люди бились неистово, стремительно и непрерывно, выглядело это так, словно схватка могла продолжаться весь день Ни один из них не выказал ни малейшего признака усталости; скорее наоборот: казалось, что эти усилия приносят им наслаждение.

As he watched their aggressiveness and speed, Marek realized that left to his own devices, this was exactly the way he himself would choose to fight—quickly, with the conditioning and reserves of stamina to wear down an opponent. He had only imagined a slower fighting style from an unconscious assumption that men in the past were weaker or slower or less imaginative than he was, as a modern man.

И сейчас, глядя на их агрессивность и скорость, Марек понял, что, если бы ему представилась такая возможность, он сам выбрал бы точно такую же тактику боя — быструю, но оставляющую резерв для еще большего ускорения, такую, при помощи которой он мог бы измотать противника. А представление о медлительном стиле ведения боя появилось в его сознании лишь потому, что он предполагал: люди в прошлом были слабее, медлительнее и не такими впечатлительными, как он, которого отделяло от них много веков.

Marek knew this assumption of superiority was a difficulty faced by every historian. He just hadn't thought he was guilty of it.

But clearly, he was.

It took him a while to realize, through the shouting of the crowd, that the combatants were in such superb physical condition that they could expend breath shouting as they fought; they hurled a stream of taunts and insults at each other between blows.

Марек знал, что предположение о превосходстве современного человека над далекими предками было грехом, соблазнявшим каждого историка. Он только не думал, что и сам повинен в нем.

Но сейчас стало ясно: он тоже...

Ему потребовалось некоторое время, чтобы уловить сквозь непрерывный крик толпы еще одну подробность: соперники находились в такой превосходной физической форме, что могли тратить дыхание не только на бой, — в каждой кратчайшей паузе между ударами они осыпали друг дружку потоками колкостей и оскорблений.

And then he saw that their swords were not blunted, that they were swinging real battle swords, with razor-sharp edges. Yet they clearly intended each other no harm; this was just an amusing warm-up to the coming tournament. Their cheerful, casual approach to deadly hazard was almost as unnerving as the speed and intensity with which they fought.

А потом он заметил, что их мечи не были учебными, нет, рыцари держали в руках самые настоящие боевые мечи с острыми, как бритва, лезвиями. И все же было ясно, что они не замышляли причинить друг другу какой-либо вред. Нет, это была просто веселая разминка перед предстоящим турниром. Их бесшабашное отношение к смертельной опасности произвело на Марека почти такое же впечатление, как скорость и энергия, с которыми происходила схватка.

The battle continued for another ten minutes, until one mighty swing unhorsed one knight. He fell to the ground but immediately jumped up laughing, as easily as if he were wearing no armor. Money changed hands. There were cries of “Again! Again!” A fistfight broke out among the liveried boys. The two knights walked off, arm in arm, toward the inn.

Бой продолжался примерно еще минут десять. Затем, после мощного удара, один из рыцарей свалился с лошади. Он рухнул на землю, но сразу же подпрыгнул, смеясь, как будто на нем вовсе не было тяжеленной груды стали. Деньги перешли из рук в руки. Послышались крики: «Еще! Еще!» Одетые в ливреи мальчишки налетели с кулаками друг на друга. А двое противников рука об руку направились к гостинице.

Marek heard Kate say, “Andre...”

He turned slowly toward her.

“Andre, is everything all right?”

“Everything is fine,” he said. “But I have a lot to learn.”

— Андре... — как бы издалека донесся до Марека голос Кейт.

Он медленно повернулся к ней.

— Андре, с тобой все в порядке?

— Все отлично, — ответил он, — но, похоже, мне нужно еще многому научиться.

They walked down the castle drawbridge, approaching the guards. He felt Kate tense alongside him. “What do we do? What do we say?”

“Don't worry. I speak Occitan.”

Они миновали подъемный мост и приближались к стражникам. Марек почувствовал, как Кейт рядом с ним вся напряглась.

— Что нам делать? Что мы им скажем?

— Не волнуйся. Я говорю по-окситански.

But as they came closer, another fight broke out on the field beyond the moat, and the guards watched it. They were entirely preoccupied as Marek and Kate passed through the stone arch and entered the castle courtyard.

“We just walked in,” Kate said, surprised. She looked around the courtyard. “Now what?”

Но когда они уже почти поравнялись с латниками, на площади вспыхнула другая схватка, и стражников уже ничто иное не интересовало. Они во все глаза следили за бойцами, а Марек и Кейт прошли под каменной аркой и вступили во внутренний двор замка.

— Мы же просто вошли сюда! — шепотом воскликнула донельзя удивленная Кейт, осматриваясь. — И что же дальше?

It was freezing, Chris thought. He sat naked, except for his undershorts, on a stool in Sir Daniel's small apartment. Beside him was a basin of steaming water, and a hand cloth for washing. The boy had brought the basin of water up from the kitchen, carrying it as if it were gold; his manner indicated that it was a sign of favor to be treated to hot water.

«Становится прохладно», — подумал Крис. Он сидел почти голый, в одних шортах, как он называл свою набедренную повязку, на табурете в маленькой комнатке в покоях сэра Дэниела. Рядом с ним находилась лохань с испускавшей пар водой и лежала скроенная из грубой ткани рукавица для мытья. Мальчик притащил из кухни ведро воды с таким видом, будто нес золото. Судя по его манере, только так уважительно и следовало относиться к горячей воде.

Chris had dutifully scrubbed himself, refusing the boy's offers of assistance. The bowl was small, and the water soon black. But eventually he'd managed to scrape the mud from beneath his fingernails, off his body and even off his face, with the aid of a tiny metal mirror the boy handed him.

Мальчик предложил помочь, но Крис отказался и принялся усердно скрести себя сам. Лохань была маленькой, и вода в ней вскоре почернела. Но в конце концов он смог вычистить грязь из-под ногтей, с тела и даже с лица, убедившись в этом при помощи крошечного металлического зеркальца, которое держал перед ним мальчик.

Finally, he pronounced himself satisfied. But the boy, with a look of distress, said, “Master Christopher, you are not clean.” And he insisted on doing the rest.

Наконец он объявил, что закончил. Но мальчик, глядя на него несчастными глазами, возразил:

— Мастер Кристофер, вы еще не чисты, — и принялся уговаривать его продолжить омовение.

So Chris sat shivering on his wooden stool while the boy scrubbed him for what seemed like an hour. Chris was perplexed; he'd always thought that medieval people were dirty and smelly, immersed in the filth of the age. Yet these people seemed to make a fetish of cleanliness. Everyone he saw in the castle was clean, and there were no odors.

И поэтому Крис сидел, дрожа на деревянном табурете, а мальчик тем временем тер его тряпичной мочалкой. Это продолжалось, показалось ему, не меньше часа. Крис был озадачен: он всегда считал, что средневековые люди были грязными и вонючими, облепленными многолетней грязью. Но все обстояло не так; эти люди, казалось, делали фетиш из чистоты. Все, кого он видел в замке, были чисты, и от них не исходило никаких неприятных запахов.

Even the toilet, which the boy insisted he use before bathing, was not as awful as Chris had expected. Located behind a wooden door in the bedroom, it was a narrow closet, fitted with a stone seat above a basin that drained into a pipe. Apparently, waste flowed down to the ground floor of the castle, where it was removed daily. The boy explained that each morning a servant flushed the pipe with scented water, then placed a fresh bouquet of sweet-smelling herbs in a clip on the wall. So the odor was not objectionable. In fact, he thought ruefully, he'd smelled much worse in airplane toilets.

Даже отхожее место, которое он, по настоянию мальчика, посетил перед купанием, оказалось вовсе не таким ужасным, как Крис ожидал. Открыв деревянную дверь в спальне, он увидел каменное сиденье над воронкой, уходившей в трубу. Очевидно, испражнения стекали на уровень первого этажа замка, откуда их ежедневно удаляли. Мальчик объяснил, что слуга каждое утро омывает трубу ароматической водой, а потом помещает свежий букет душистых трав в специальный зажим на стене Так что запах здесь вовсе не был неприятным. «Вообще-то, — с сожалением подумал Крис, — в туалетах современных авиалайнеров пахнет куда хуже».

And to top it all, these people wiped themselves with strips of white linen! No, he thought, things were not as he had expected.

И в довершение всего эти люди вытирались белыми льняными полотенцами! «Нет, — продолжал говорить он себе, — все тут оказалось совсем не таким, как я ожидал».

One advantage of being forced to sit there was that he was able to try speaking to the boy. The boy was tolerant, and replied slowly to Chris, as if to an idiot. But this enabled Chris to hear him before the earpiece translation, and he quickly discovered that imitation helped; if he overcame his embarrassment and employed the archaic phrases he had read in texts—many of which the young boy himself used—then the boy understood him much more easily. So Chris gradually fell to saying “Methinks” instead of “I think,” and “an” instead of “if,” and “for sooth” instead of “in truth.” And with each small change, the boy seemed to understand him better.

В том, что процедура мытья заняла так много времени, обнаружилось одно преимущество: он смог попробовать говорить с юным пажом. Мальчик оказался терпеливым и медленно отвечал Крису, как будто имел дело с идиотом. Но благодаря этому Крис слышал его слова параллельно с переводом в наушнике и быстро понял, что ему может помочь. Он напряг память и принялся пользоваться архаичными оборотами, которые встречал в старинных текстах, — много очень похожих фраз мальчик сам использовал в разговоре. Крис довольно скоро начал говорить «мефинк» вместо «I think», «ан» вместо «if» и «фор соофс» вместо «in truth» [Я думаю; если; по правде говоря (англ)]. И после каждой новой находки мальчик, казалось, понимал его все лучше и лучше.

Chris was still sitting on the stool when Sir Daniel entered the room. He brought neatly folded clothes, rich and expensive-looking. He placed them on the bed.

“So, Christopher of Hewes. You have involved yourself with our clever beauty.”

“She hath saved mine life.” He pronounced it say-ved. And Sir Daniel seemed to understand.

Крис все так же сидел на табурете, когда в комнату вошел сэр Дэниел. Он принес аккуратно свернутую одежду, богатую и дорогую с виду, и положил ее на кровать.

— Вот что, Кристофер из Хевеса. Вы ввязались в хорошенькую историю с нашей умной красоткой.

— Она спасла мне жизнь. — Крис постарался произнести эту фразу, используя все свои новые лингвистические открытия, и сэр Дэниел, похоже, вполне понял его.

“I hope it will not cause you trouble.”

“Trouble?”

Sir Daniel sighed. “She tells me, friend Chris, that you are gentle, yet not a knight. You are a squire?”

“In sooth, yes.”

— Надеюсь, что это не причинит вам больших бед.

— Бед?

Сэр Дэниел вздохнул.

— Она сказала мне, друг Крис, что вы благородного происхождения, но все же не рыцарь. Вы — сквайр?

— Фор соофс, да.

“A very old squire,” Sir Daniel said. “What is your training at arms?”

“My training at arms...” Chris frowned. “Well, I have, uh—”

“Have you any at all? Speak plain: What is your training?”

Chris decided he had better tell the truth. “In sooth, I am—I mean, trained—in my studies—as a scholar.”

— Весьма солидный возраст для сквайра, — заметил сэр Дэниел. — И во владении каким же оружием вы упражняетесь?

Тут Крис понял, о чем пытался его недавно предупредить по радио Марек. Охваченный тревогой, он совсем забыл, что в средневековые времена этим словом обозначался оруженосец рыцаря, который в боях должен был сам завоевать право носить рыцарские шпоры. И лишь позднее оно стало обозначать благородного землевладельца — не рыцаря. А он-то, дурак, воспринял его как простую форму вежливого обращения, до сих пор иногда употребляемую в Великобритании в переписке.

— Оружие... упражнение... — нахмурившись, пробормотал Крис. — Ну, я...

— Вам приходилось держать его в руках? Говорите прямо. Чему вы обучены?

Крис решил, что лучше перестать выкручиваться.

— По правде говоря... я хочу сказать... я готовился... стать ученым.

“A scholar?” The old man shook his head, incomprehending. “Escolie? Esne discipulus? Studesne sub magistro?” You study under a master?

“Ita est.” Even so.

“Ubi?” Where?

— Школяр? — Старик недовольно мотнул головой. — Escolie? Esne discipulus? Studesne sub magistro? Ты учился у магистра? — Его обращение к Крису сразу стало куда менее вежливым, хотя он и говорил достаточно добродушно.

— Ita ect. В общем, да.

— Ubi? Где?

“Uh... at, uh, Oxford.”

“Oxford?” Sir Daniel snorted. “Then you have no business here, with such as my Lady. Believe me when I say this is no place for a scolere. Let me tell you how your circumstances now lie.”

— А-а... Э-э... В Оксфорде.

— Оксфорд? — Сэр Дэниел презрительно хмыкнул. — Тогда тебе нечего делать здесь, рядом с моей леди. Поверь мне, здесь вовсе не место для школяров. Позволь-ка, я объясню тебе, во что ты вляпался.

“Lord Oliver needs money to pay his soldiers, and he has plundered all he can from the nearby towns. So now he presses Claire to marry, that he may gain his fee. Guy de Malegant has tendered a handsome offer, very pleasing to Lord Oliver. But Guy is not wealthy, and he cannot make good on his fee unless he mortgages part of my Lady's holdings. To this she will not accede. Many believe that Lord Oliver and Guy have long since made a private agreement—one to sell the Lady Claire, the other to sell her lands.”

— Лорд Оливер нуждается в деньгах, чтобы заплатить своим солдатам, и уже ограбил все близлежащие города, насколько мог. И поэтому сейчас он вынуждает Клер выйти замуж, чтобы получить за нее выкуп от жениха. Ги де Малеган сделал предложение, которое пришлось очень по душе лорду Оливеру. Но Ги не богат и не сможет заплатить хорошего выкупа, пока не заложит часть владений моей госпожи. А она на это не согласится. Многие полагают, что лорд Оливер и Ги давно уже пришли к соглашению: один продает леди Клер, а второй — ее земли.

Chris said nothing.

“There is a further impediment to the match. Claire despises Malegant, whom she suspects had a hand in her husband's death. Guy was in attendance of Geoffrey at the time of his death. Everyone was surprised by the suddenness of his departure from this world. Geoffrey was a young and vigorous knight. Although his wounds were serious, he made steady recovery. No one knows the truth of that day, yet there are rumors—many rumors—of poison.”

Крис промолчал.

— Есть и другие препятствия для этой женитьбы. Клер презирает Малегана, поскольку подозревает, что тот приложил руку к смерти ее мужа. Ги ухаживал за Джеффри, когда тот скончался. Все были удивлены внезапностью его ухода из этого мира. Джеффри был молодым и сильным рыцарем. Его раны были серьезны, тем не менее он неуклонно поправлялся. Никто не знает правды о том дне, но все же ходят слухи — много слухов — о яде.

“I see,” Chris said.

“Do you? I doubt it. For consider: my Lady might as well be a prisoner of Lord Oliver in this castle. She may herself slip out, but she cannot secretly remove her entire retinue. If she secretly departs and returns to England—which is her wish—Lord Oliver will take his revenge against me, and others of her household. She knows this, and so she must stay.

— Понимаю, — сказал Крис.

— Разве? Я сомневаюсь в этом. Вот, например: моя госпожа все равно что пленница в замке лорда Оливера. Сама она может ускользнуть отсюда, но ей никак не удастся вытащить всю свою свиту. Если она тайно сбежит и возвратится в Англию — а именно этого она и желает, — то месть лорда Оливера обратится против меня и прочих ее близких. Она знает об этом и потому вынуждена оставаться здесь.

“Lord Oliver wishes her to marry, and my Lady devises stratagems to postpone it. It is true she is clever. But Lord Oliver is not a patient man, and he will force the matter soon. Now, her only hope lies there.” Sir Daniel walked over and pointed out the window.

Chris came to the window and looked.

Лорд Оливер намерен выдать ее замуж, а моя госпожа изобретает различные хитрости, чтобы отсрочить это событие. Воистину, она очень умна. Но лорд Оливер не отличается долготерпением и вот-вот усилит нажим. Теперь ее единственная надежда находится там. — Сэр Дэниел подошел к окну и указал рукой наружу.

Крис тоже подошел к окну и выглянул.

From this high window, he saw a view over the courtyard, and the battlements of the outer castle wall. Beyond he saw the roofs of the town, then the town wall, with guards walking the parapets. Then fields and countryside stretching off into the distance.

Chris looked at Sir Daniel questioningly.

Sir Daniel said, “There, my scolere. The fires.”

Из этого высокого окна он увидел внутренний двор и зубцы, огораживавшие парапет внешней стены замка. За ними простирались городские крыши, а дальше городская стена с прохаживавшимися по ней стражниками. За стеной виднелись обработанные поля, за которыми уходили вдаль необъятные леса средневековой Франции.

Крис вопросительно посмотрел на сэра Дэниела.

— Там, там, мой любезный школяр, — повторил тот. — Пожары.

He was pointing in the far distance. Squinting, Chris could just make out faint columns of smoke disappearing into the blue haze. It was at the limit of what he could see.

“That is the company of Arnaut de Cervole,” Sir Daniel said. “They are encamped no more than fifteen miles distant. They will reach here in a day—two days at most. All know it.”

Он указывал куда-то на далекий горизонт. Прищурив глаза, Крис смог различить бледные столбики дыма, сливавшиеся с голубым туманом. Никаких подробностей он разглядеть не смог.

— Это люди Арно де Серволя, — объяснил сэр Дэниел. — Они стоят лагерем не далее чем в пятнадцати милях отсюда. И будут здесь через день, самое большее, через два. Все об этом знают.

“And Sir Oliver?”

“He knows his battle with Arnaut will be fierce.”

“And yet he holds a tournament—”

“That is a matter of his honor,” Sir Daniel said. “His prickly honor. Certes, he would disband it, if he could. But he does not dare. And herein lies your hazard.”

— И сэр Оливер?

— Он знает, что ему предстоит жестокое сражение с Арно.

— И все же он устраивает турнир...

— Это вопрос его чести, — ответил сэр Дэниел. — Его непреклонной чести. Конечно, он отказался бы от него, если бы смог. Но он не посмеет. И тут-то и кроется опасность для тебя.

“My hazard?”

Sir Daniel sighed. He began pacing. “Dress you now, to meet my Lord Oliver in proper fashion. I shall try to avert the coming disaster.”

— Для меня?.. — У Криса отвисла челюсть.

Сэр Дэниел вздохнул и прошелся по комнате.

— Теперь одевайся, чтобы предстать перед моим лордом Оливером в подобающем виде. А я попытаюсь предотвратить грозящее тебе несчастье.

The old man turned and walked out of the room. Chris looked at the boy. He had stopped scrubbing.

“What disaster?” he said.

Старик повернулся и вышел из комнаты. Крис посмотрел на мальчика. Тот наконец-то перестал тереть его мочалкой.

— Какое несчастье? — спросил Крис.

33:12:51

It was a peculiarity of medieval scholarship in the twentieth century that there was not a single contemporary picture that showed what the interior of a fourteenth-century castle looked like. Not a painting, or an illuminated manuscript image, or a notebook sketch—there was nothing at all from that time. The earliest images of fourteenth-century life had actually been made in the fifteenth century, and the interiors—and food, and costumes—they portrayed were correct for the fifteenth century, not the fourteenth.

Одной из особенностей истории Средневековья, разрабатывавшейся в двадцатом столетии, было то, что до нашего времени не дошла ни одна подлинная картина, которая достоверно изображала бы интерьер замка четырнадцатого века. Ни произведения живописи, ни иллюстрации к рукописной книге, ни наброска в чьей-нибудь записной книжке — с тех пор не сохранилось ничего. Самые ранние изображения, относящиеся к четырнадцатому веку, фактически были сделаны в пятнадцатом столетии: интерьеры, продукты, одежды, которые на них запечатлены, соответствуют именно пятнадцатому, а не четырнадцатому веку.

As a result, no modern scholar knew what furniture was used, how walls were decorated, or how people dressed and behaved. The absence of information was so complete that when the apartments of King Edward I were excavated in the Tower of London, the reconstructed walls had to be left as exposed plaster, because no one could say what decorations might have been there.

В результате никто из современных ученых не знал, какой тогда пользовались мебелью, чем украшали стены, как одевались и вели себя люди. Отсутствие информации было настолько полным, что, когда в лондонском Тауэре восстанавливали после раскопок апартаменты короля Эдуарда I, реставраторы оставили воссозданные стены покрытыми голой штукатуркой, потому что никто не мог сказать, каким могло быть там художественное оформление.

This was also why artists' reconstructions of the fourteenth century tended to show bleak interiors, rooms with bare walls and few furnishings—perhaps a chair, or a chest—but not much else. The very absence of contemporary imagery was taken to imply a sparseness to life at that time.

По той же самой причине художники, пытавшиеся воссоздать в своем творчестве жизнь четырнадцатого столетия, постоянно тяготели к изображению суровых интерьеров, комнат с голыми стенами и скудной обстановкой — кресло или сундук, но, пожалуй, ничего сверх того. Само по себе отсутствие подлинных иллюстративных свидетельств было принято за молчаливое признание скудости жизни того времени...

All this flashed through Kate Erickson's mind as she entered the great hall of Castelgard. What she was about to see, no historian had ever seen before. She walked in, slipping through the crowd, following Marek. And she stared, stunned by the richness and the chaos displayed before her.

Все эти мысли промелькнули в сознании Кейт Эриксон в тот самый момент, когда она вступила в большой зал замка Кастельгард. То, что она собиралась увидеть, никакой историк не видел когда-либо прежде. Она шла, пробираясь сквозь толпу вслед за Мареком, и смотрела во все глаза, ошеломленная беспорядочной роскошью, окружавшей ее.

The great hall sparkled like an enormous jewel. Sunlight streamed through high windows onto walls that gleamed with tapestries laced with gold, so that reflections danced on the red-and-gold-painted ceiling. One side of the room was hung with a vast patterned cloth: silver fleurs-de-lis on a background of deep blue. On the opposite wall, a tapestry depicting a battle: knights fighting in full regalia, their armor silver, their surcoats blue and white, red and gold; their fluttering banners threaded with gold.

Большой зал искрился, подобно гигантскому драгоценному камню. Солнечный свет струился через высокие окна на стены, и в его лучах мерцали шитые золотом гобелены, отбрасывая блики на окрашенный алым и золотым потолок. На одной из боковых стен висело огромное полотнище: серебряные лилии на темно-синем фоне. Противоположную стену украшал гобелен, изображавший битву: сражавшиеся рыцари при всех регалиях, в серебряной броне, синих с белым и алых с золотом плащах, с развевающимися шитыми золотом знаменами.

At the end of the room stood a huge ornate fireplace, large enough for a person to walk into without ducking, its carved mantelpiece gilded and shimmering. In front of the fire stood a huge wicker screen, also gilded. And above the mantel hung a patterned tapestry of swans flying on a field of lacy red and gold flowers.

В дальнем конце зала располагался огромный искусно изукрашенный камин, настолько большой, что туда вполне мог, не пригибаясь, войти человек; резная позолоченная каминная решетка сверкала в дневном свете. Пылающие поленья заслонял большой позолоченный плетеный экран. А над каминной доской висел еще один гобелен: летящий лебедь на фоне кружевных алых и золотых цветов.

The room was inherently elegant, richly and beautifully executed—and rather feminine, to modern eyes. Its beauty and refinement stood in marked contrast to the behavior of the people in the room, which was noisy, boisterous, crude.

Помещение, бесспорно, было изящно, богато и красиво оформлено и, на современный взгляд, казалось даже довольно женственным. Но красота и оформление пребывали в резком контрасте с манерами собравшихся там людей, которые вели себя шумно, грубо, можно сказать, неистово.

In front of the fire was laid the high table, draped in white linen, with dishes of gold, all heaped high with food. Little dogs scampered across the table, helping themselves to the food as they liked—until the man in the center of the table swatted them away with a curse.

Перед камином стоял высокий стол, накрытый белым полотном, уставленный золотыми блюдами, на которых громоздились груды пищи. На столе крутились несколько маленьких собачек; они, как заблагорассудится, хватали все, что хотели, пока человек, сидевший во главе стола, не принялся с проклятьями гнать их прочь.

Lord Oliver de Vannes was about thirty, with small eyes set in a fleshy, dissolute face. His mouth was permanently turned down in a sneer; he tended to keep his lips tight, since he was missing several teeth. His clothes were as ornate as the room: a robe of blue and gold, with a high-necked gold collar, and a fur hat. His necklace consisted of blue stones each the size of a robin's egg. He wore rings on several fingers, huge oval gems in heavy gold settings. He stabbed with his knife at food and ate noisily, grunting to his companions.

Лорду Оливеру де Ванну было около тридцати лет. С его мясистого лица, на котором можно было прочесть ничем не сдерживаемую склонность к беспутству, смотрели маленькие глазки. Его рот был постоянно искривлен в глумливой усмешке; тем не менее он старался держать губы сжатыми, поскольку у него не хватало нескольких передних зубов. Его одежда была столь же роскошна, как и убранство комнаты: синяя с золотом мантия с высоким золотым воротником и меховая шапка. На шее висело ожерелье из голубых камней, каждый размером с воробьиное яйцо. На нескольких пальцах у него были перстни: огромные овальные драгоценные камни в тяжелых золотых оправах. Он ткнул ножом в одно из стоявших подле него блюд, подцепил кусок чего-то и принялся шумно жевать, что-то невнятно говоря при этом своим соседям.

But despite the elegant accoutrements, the impression he conveyed was of a dangerous petulance—his red-rimmed eyes darted around the room as he ate, alert to any insult, spoiling for a fight. He was edgy and quick to strike; when one of the little dogs came back to eat again, Oliver unhesitatingly jabbed it in its rear with the point of his knife; the animal jumped off and ran yelping and bleeding from the room.

Lord Oliver laughed, wiped the dog's blood off the tip of his blade, and continued to eat.

Несмотря на изящное одеяние, он производил впечатление чрезвычайно раздражительного человека: его красные глазки так и шарили по залу, пока он ел, стремясь уловить хоть малейшее оскорбление, которое дало бы повод для драки. Он явно не был склонен задумываться, прежде чем нанести удар, и, когда одна из собачек, вернувшись, попыталась снова залезть на стол, Оливер решительно ткнул ее ножом в ляжку. Животное с визгом отскочило и, оставляя за собой кровавую дорожку, выскочило из зала, а лорд, громко рассмеявшись, обтер о скатерть кровь с острия и продолжал есть.

The men seated at his table shared the joke. From the look of them, they were all soldiers, Oliver's contemporaries, and all were elegantly dressed—though none matched the finery of their leader. And three or four women, young, pretty and bawdy, in tight-fitting dresses and with loose, wanton hair, giggling as their hands groped beneath the table, completed the scene.

Люди, разместившиеся за столом лорда, дружно расхохотались вместе с ним. На вид все они были воинами, ровесниками Оливера, и все были изящно одеты, хотя ни один из них не мог равняться по роскоши наряда со своим предводителем. Завершали картину три или четыре женщины, несмотря на молодость и достаточно правильные черты лиц, уже довольно потасканного вида, в обтягивающих платьях и с распущенными волосами (свидетельством того, что они не отличаются строгостью нравов). Время от времени дамы громко хихикали, видимо, ощутив очередное прикосновение мужской руки под столом.

Kate stared, and a word came unbidden to her mind: warlord. This was a medieval warlord, sitting with his soldiers and their prostitutes in the castle he had captured.

A wooden staff banged on the floor, and a herald cried, “My Lord! Magister Edward de Johnes!” Turning, she saw Johnston shoved through the crowd, toward the table at the front.

Кейт рассматривала застолье, и в ее мозгу само собой возникло слово «воевода». Это и был средневековый воевода, сидевший со своими воинами и их шлюхами в замке, который он захватил.

Раздался стук по полу деревянного жезла, а затем крик герольда:

— Мой лорд! Магистр Эдвард де Джонс!

Обернувшись, Кейт увидела, как к столу через толпу протискивается Джонстон.

Lord Oliver looked up, wiping gravy from his jowls with the back of his hand. “I bid you welcome, Magister Edwardus. Though I do not know if you are Magister or magicien.”

“Lord Oliver,” the Professor said, speaking in Occitan. He gave a slight nod of the head.

Лорд Оливер посмотрел в его сторону и вытер жирные губы тыльной стороной ладони.

— Прошу вас быть моим гостем, магистр Едуардус. Хотя я не знаю, как вас правильно называть: магистром или магом.

— Лорд Оливер, — ответил Профессор по-окситански, сопроводив обращение не слишком глубоким поклоном. Скорее он просто кивнул.

“Magister, why so cool,” Oliver said, pretending to pout. “You wound me, you do. What have I done to deserve this reserve? Are you displeased I brought you from the monastery? You shall eat as well here, I assure you. Better. Anywise, the Abbot has no need of you—and I do.”

Johnston stood erect, and did not speak.

— Магистр, ну к чему такая холодность? — Оливер попытался притвориться обиженным. — Вы просто раните меня. Чем я заслужил такую сдержанность? Вы рассердились на то, что я увез вас из монастыря? Вы будете здесь питаться ничуть не хуже, ручаюсь вам. Даже лучше. По некоторым причинам вы нужны мне гораздо больше, чем аббату; потому я и поступил так.

Джонстон стоял неподвижно и молчал.

“You have nothing to say?” Oliver said, glaring at Johnston. His face darkened. “That will change,” he growled.

Johnston remained unmoving, silent.

— Вам нечего мне сказать? — вкрадчиво произнес Оливер, впиваясь взглядом в Джонстона. Его лицо вдруг потемнело. — Но это переменится, — вдруг прорычал он.

Джонстон не пошевелился.

The moment passed. Lord Oliver seemed to collect himself. He smiled blandly. “But come, come, let us not quarrel. With all courtesy and respect, I seek your counsel,” Oliver said. “You are wise, and I have much need of wisdom—so these worthies tell me.” Guffaws at the table. “And I am told you can see the future.”

Прошло несколько секунд, которые показались Кейт нескончаемыми. А лорд Оливер между тем взял себя в руки и почти приветливо улыбнулся.

— Ну идите, идите сюда. Давайте не будем ссориться. Со всей учтивостью и уважением к вам я прошу вашего совета. Вы мудрец, а я очень нуждаюсь в мудрости — так мне говорят эти достойные люди. — Достойные люди, сидевшие за столом, ответили взрывом смеха. — К тому же я слышал, что вы можете провидеть будущее.

“No man sees that,” Johnston said.

“Oh so? I think you do, Magister. And I pray you, see your own. I would not see a man of your distinction suffer much. Know you how your namesake, our late king, Edward the Foolish, met his end? I see by your face that you do. Yet you were not among those present in the castle. And I was.” He smiled grimly and sat back in his chair. “There was never a mark upon his body.”

— Ни один человек не способен на это, — с металлом в голосе отозвался Джонстон.

— Неужели? А я думаю, что вы, магистр, можете. И прошу вас, загляните в ваше собственное будущее. Мне не приходилось еще видеть человека вашего положения, который вынес бы длительные мучения. Известно ли вам, как ваш тезка, наш покойный король Эдуард Слабоумный, встретил свою кончину? Я вижу по вашему лицу, что известно. Но все же вас тогда не было в замке. А я был. — Лорд мрачно улыбнулся и откинулся на высокую спинку кресла. — На его теле не оказалось ни одной отметки.

Johnston nodded slowly. “His screams could be heard for miles.”

Kate looked questioningly to Marek, who whispered, “They're talking about Edward II of England. He was imprisoned and killed. His captors didn't want any sign of foul play, so they stuck a tube up his rectum and inserted a red-hot poker into his bowels until he died.”

Джонстон медленно кивнул и мрачно добавил:

— Но его крики можно было услышать за несколько миль.

Кейт вопросительно взглянула на Марека, а тот прошептал:

— Они говорят об Эдуарде II Английском. Его заточили в тюрьму и убили. Враги не хотели оставлять видимых признаков насилия и поэтому вставили ему в задний проход раскаленную докрасна кочергу и пропихивали ее вглубь, пока он не умер.

Kate shivered.

“He was also gay,” Marek whispered, “so it was thought the manner of his execution demonstrated great wit.”

Кейт содрогнулась всем телом.

— Он был гомосексуалистом, — опять нагнулся к ней Марек, — и поэтому убийцы сочли такой способ казни очень забавным.

“Indeed, his screams were heard for miles,” Oliver was saying. “So think on it. You know many things, and I would know them, too. You are my counselor, or you are not long for this world.”

— Вы правы, его крики разносились по всей округе, — согласился Оливер. — Так что подумайте об этом. Вам известно много различных вещей, и я тоже должен знать их. Или вы станете моим советником, или недолго останетесь на этом свете.

Lord Oliver was interrupted by a knight who slipped down the table and whispered in his ear. This knight was richly dressed in maroon and gray, but he had the tough, weathered face of a campaigner. A deep scar, almost a welt, ran down his face from forehead to chin and disappeared into his high collar. Oliver listened, and then said to him, “Oh? You think so, Robert?”

Но тут лорда Оливера прервал рыцарь, который проскользнул к столу и что-то прошептал ему на ухо. Этот рыцарь носил богатые малиново-серые одежды, но у него было суровое, с обветренной кожей лицо опытного вояки. Лицо это от лба до подбородка пересекал глубокий шрам, конец которого скрывался за высоким воротником. Оливер выслушал его, а затем произнес:

— О! Вы так считаете, Роберт?

At this, the scarred knight whispered again, never taking his eyes off the Professor. Lord Oliver was also staring at the Professor while he listened. “Well, we shall see,” Lord Oliver said.

The stocky knight continued to whisper, and Oliver nodded.

В ответ на это рыцарь со шрамом вновь принялся что-то шептать, не отрывая взгляда от Профессора. Лорд Оливер слушал и тоже не сводил глаз с Джонстона.

— Ладно, посмотрим, — сказал он наконец.

Коренастый рыцарь продолжал что-то говорить ему на ухо, а Оливер кивал.

Standing in the crowd, Marek turned to the courtier beside him and, speaking in Occitan, said, “Pray, what worthy now has Sir Oliver's ear?”

“Faith, friend, that is Sir Robert de Kere.”

Все так же стоявший в толпе Марек обратился к оказавшемуся поблизости придворному слуге:

— Молю тебя, скажи, кто этот достойный человек, который склонился к уху сэра Оливера? — спросил он на хорошем окситанском языке.

— Что ты, друг, это же сэр Роберт де Кер.

“De Kere?” Marek said. “I do not know of him.”

“He is new to the retinue, not yet in service a year, but he has found much favor in Sir Oliver's eyes.”

“Oh so? Why is that?”

— Де Кер? — переспросил Марек. — Я ничего не знаю о нем.

— Он еще мало известен в свите: он на службе сэра Оливера меньше года, но пользуется подлинным благоволением.

— Неужели? И почему же?

The man shrugged wearily, as if to say, Who knows why things happen at the high table? But he answered, “Sir Robert has a martial disposition, and he has been a trusted adviser to Lord Oliver on matters of warfare.” The man lowered his voice. “But certes, I think he cannot be pleased to see another adviser, and one so eminent, before him now.”

Слуга устало пожал плечами, как будто хотел сказать:

«Кому ведомо, почему за высоким столом что-то происходит так, а не иначе?» Но все же ответил:

— Сэр Роберт весьма воинственный человек и стал доверенным советником лорда Оливера в военных вопросах. — Тут он понизил голос. — Но, мне кажется, он не очень рад тому, что у лорда может появиться еще один советник, причем настолько выдающийся человек, как тот, который стоит сейчас перед ними.

“Ah,” Marek said, nodding. “I understand.”

Sir Robert did indeed seem to be pressing his case, whispering urgently, until finally Oliver made a quick flicking sign with one hand, as if brushing away a mosquito. Instantly, the knight bowed and stepped back, standing behind Sir Oliver.

— А, — кивнул Марек, — понимаю.

Судя по тому, как разворачивалась сцена, сэр Роберт, казалось, действительно приводил какие-то все новые и новые аргументы; его губы бойко шевелились до тех пор, пока Оливер не махнул небрежно рукой, как будто отгоняя комара. Рыцарь немедленно поклонился и отступил за спину своего патрона.

Oliver said, “Magister.”

“My Lord.”

“I am informed that you know the method of Greek Fire.”

Standing in the crowd, Marek snorted. He whispered to Kate, “No one knows that.” And no one did.

— Магистр, — сказал Оливер.

— Мой лорд.

— Мне известно, что вы знаете секрет греческого огня.

Марек фыркнул.

— Никто его не знает, — шепнул он Кейт.

Greek Fire was a famous historical conundrum, a devastating incendiary weapon from the sixth century, the precise nature of which was debated by historians even now. No one knew what Greek Fire really was, or how it was made.

“Yes,” Johnston said. “I know this method.”

Греческий огонь относился к числу знаменитых загадок истории: разрушительное зажигательное оружие, известия о котором появились еще в шестом столетии. Но истинная природа его — состав и характер действия — вызывала дискуссии историков и по сию пору.

— Да, — ответил Джонстон, — я знаю этот секрет.

Marek stared. What was this? Clearly the Professor had recognized a rival, but this was a dangerous game to be playing. He would undoubtedly be asked to prove it.

“You can yourself make Greek Fire?” Oliver said.

Марек вылупил глаза. Что это могло значить? Профессор явно угадал замысел недоброжелательного конкурента, но игра, которую он затеял, была крайне опасной. У него, несомненно, потребуют доказательств.

— Вы можете своими руками создать греческий огонь? — недоверчиво спросил Оливер.

“My Lord, I can.”

“Ah.” Oliver turned and shot a glance back at Sir Robert. It seemed the trusted adviser had given wrong advice. Oliver turned back to the Professor.

“It will not be difficult,” the Professor said, “if I have my assistants.”

— Да, мой лорд, могу.

— Угу... — Оливер обернулся и вперил взгляд в сэра Роберта. Судя по всему, доверенный советник дал ему не правильный совет.

Лорд повернулся обратно к Профессору.

— Это будет не слишком трудно, — сказал Профессор, — если при мне будут мои помощники.

So that's it, Marek thought. The Professor was making promises, in an attempt to get them all together.

“Eh? Assistants? You have assistants?”

“I do, my Lord, and—”

«Вот оно в чем дело, — подумал Марек. — Профессор дает подобные заверения, пытаясь собрать нас вместе».

— Что? Помощники? У вас есть помощники?

— Да, мой лорд, и...

“Well of course they can assist you, Magister. And if they do not, we shall provide you whatever help you need. Have no concern there. But what of Dew Fire—the fire of Nathos? You know it, as well?”

“I do, my Lord.”

— Ну конечно, они могут помогать вам, магистр. А если они не справятся со своим долгом, то мы обеспечим вас любой помощью, которая вам потребуется. Так что не беспокойтесь по этому поводу. Ну а что касается летучего огня — огненного дождя? Он вам тоже известен?

— Да, мой лорд.

“And by demonstration you will show it to me?”

“Whenever you wish, my Lord.”

“Very good, Magister. Very good.” Lord Oliver paused, looking intently at the Professor. “And you also know the one secret that I wish to know above all others?”

“Sir Oliver, that secret I do not know.”

— И вы сможете показать его мне?

— В любой момент, когда вам будет благоугодно, мой лорд.

— Очень хорошо, магистр. Просто прекрасно. — Лорд Оливер сделал паузу, не сводя пристального взгляда с Профессора. — И вам ведома еще одна тайна, которую я желаю познать превыше всех остальных!

— Сэр Оливер, сия тайна мне неведома.

“You do! And you will answer me!” he shouted, banging down a goblet. His face was bright red, the veins standing out on his forehead; his voice echoed in the hall, which had gone suddenly silent. “I will have your answer this day!”

— Вы ее знаете! И откроете мне! — выкрикнул лорд, громко стукнув об стол донышком кубка. Его лицо густо покраснело, жилы на лбу вздулись, но раскатившийся по залу голос внезапно сменился полушепотом:

— Я желаю получить от вас ответ сей же день!

One of the small dogs on the table cringed; with the back of his hand, he smacked it, sending it yelping to the floor. When the girl beside him started to protest, he swore and slapped her hard across the face, the blow knocking her, chair and all, on her back. The girl did not make a sound, or move. She remained motionless, her feet up in the air.

Одна из собачек вновь вскочила на стол; взмахом руки он сбросил ее на пол, она завизжала. Сидевшая рядом с ним девушка попыталась возразить, но Оливер, выругавшись, сильно ударил ее в лицо. Та опрокинулась вместе с креслом, да так и застыла, лежа на спине, нелепо задрав ноги, но не издала ни звука.

“Oh, I am wrothed! I am sore wrothed!” Lord Oliver snarled, standing up. He looked around him angrily, his hand on his sword, his eyes sweeping the great hall, as if seeking some culprit.

— О, я в гневе! Я в страшном гневе! — вскочив на ноги, вскричал лорд Оливер. Он злобно озирался, положив руку на эфес меча, его взгляд метался по залу, как будто выискивая разгневавшего лорда злодея.

Everyone inside the hall was silent, unmoving, staring down at their feet. It was as if the room had suddenly become a still life, in which only Lord Oliver moved. He puffed in fury, finally took out his sword, and crashed the blade down on the table. Plates and goblets jumped and clattered, the sword buried in the wood.

Все присутствовавшие в зале стояли молча, уставив взгляды в пол. Впечатление было такое, будто внезапно воздвиглись декорации, в которых передвигался один лишь лорд Оливер. А тот стоял, громко сопя от ярости, и наконец выхватил меч и обрушил на стол сокрушительный удар. Блюда и кубки с грохотом подскочили, а клинок глубоко увяз в столешнице.

Oliver glared at the Professor, but he was gaining control, his fury passing. “Magister, you will do my bidding!” he cried. Then he nodded to the guards. “Take him away, and give him cause to meditate.”

Оливер впился взглядом в Профессора, но все же овладел собой и смог справиться с приступом ярости.

— Магистр, вам придется выполнить мое приказание! — выкрикнул он, после чего кивнул воинам, охранявшим Джонстона:

— Уведите его и дайте понять, что ему следует помолиться.

Roughly, guards grabbed the Professor and hauled him back through the silent crowds. Kate and Marek stepped aside as he passed, but the Professor did not see them.

Lord Oliver glared at the silent room. “Be seated and be merry,” he snarled, “before I am in temper!”

Immediately, the musicians began to play, and the noise of the crowd filled the hall.

Стражники грубо подхватили Профессора и потащили его сквозь сохранявшую молчание толпу. Кейт и Марек шагнули было вперед, но Профессор их не заметил.

Лорд Оливер обвел взглядом замерший зал.

— А теперь садитесь и давайте веселиться, — тем же голосом крикнул он, — потому что у меня хорошее настроение!

Не успел он умолкнуть, как музыканты принялись играть и зал заполнился гомоном толпы.

Soon after, Robert de Kere hurried out of the room, following the Professor. Marek thought that departure meant nothing good. He nudged Kate, indicating that they should follow de Kere. They were moving toward the door when the herald's staff banged on the floor.

Спустя непродолжительное время Роберт де Кер торопливо вышел из зала в ту же дверь, куда уволокли Профессора. Марек решил, что это не предвещает ничего хорошего, и подтолкнул Кейт, указав рукой, что им следует отправиться вслед за де Кером. Но едва они успели сделать несколько шагов, как жезл герольда вновь грохнул об пол.

“My Lord! The Lady Claire d'Eltham and Squire Christopher de Hewes.”

They paused. “Hell,” Marek said.

— Мой лорд! Леди Клер Эйтхем и сквайр Кристофер де Хевес!

Археологи застыли на месте.

— Проклятье! — процедил Марек сквозь зубы.

A beautiful young woman came into the hall, with Chris Hughes walking at her side. Chris was now wearing rich, courtly clothes. He looked very distinguished—and very confused.

Standing beside Kate, Marek tapped his ear and whispered, “Chris. As long as you're in this room, don't speak, and don't act. Do you understand?”

В зал вошла красивая молодая женщина, а рядом с нею шел Крис Хьюджес. Крис был теперь облачен в богатый изысканный наряд и казался очень важным, но и очень растерянным.

Наклонившись к Кейт, Марек потер ухо и прошептал:

— Крис, пока ты находишься в этой комнате, ничего не говори и ничего не предпринимай. Ты меня понял?

Chris nodded slightly.

“Behave as if you don't understand anything. It shouldn't be difficult.”

Chris and the woman passed through the crowd and walked directly to the high table, where Lord Oliver watched her approach with open annoyance. The woman saw it, dipped low, and stayed there, close to the ground, head bowed in submission.

Крис чуть заметно наклонил голову.

— Веди себя так, будто ничего не понимаешь. Это не должно составить для тебя труда.

Женщина и Крис прошли сквозь толпу прямо к верхнему столу. Лорд Оливер смотрел на них с нескрываемым раздражением. Женщина, заметив это, опустилась на колени и замерла в такой позе, низко склонив голову, — воплощенная покорность.

“Come, come,” Lord Oliver said irritably, waving a drumstick. “This obsecration ill-suits you.”

“My Lord.” She rose to her feet.

Oliver snorted. “And what have you dragged in with you today? Another dazzled conquest?”

— Ну-ну, — раздраженно проворчал лорд Оливер, взмахнув куриной ножкой. — Такое смирение плохо подходит вам.

— Мой лорд, — она легко поднялась на ноги.

Оливер фыркнул.

— И кого это вы притащили с собой сегодня? Еще одного ослепленного вашим блеском пленника?

“If it please my Lord, I present you Christopher of Hewes, a squire of Eire, who saved me from villains who would have kidnapped me today, or worse.”

“Eh? Villains? Kidnapped?” Amused, Lord Oliver looked down the table at his knights. “Sir Guy? What say you?”

— С вашего позволения, мой лорд, я представляю вам Кристофера де Хевеса, сквайра из страны Эйре. Он спас меня сегодня от вилланов [Виллан — в средневековой Франции не крепостной крестьянин. Позднее в английском языке слово приобрело ругательный характер в значении: «чернь, негодяй» и т. п.], которые пытались похитить меня, если не замышляли чего похуже.

— Что? Вилланы? Похищение? — Лорд Оливер, явно развеселившись, обвел взглядом своих рыцарей, сидевших за столом. — Сэр Ги, а что скажете вы?

A dark-complected man stood angrily. Sir Guy de Malegant was dressed entirely in black—black chain mail and a black surcoat, with a black eagle embroidered on his chest. “My Lord, I fear my Lady amuses herself at our expense. She knows full well I set my men to save her, seeing that she was alone and in distress.” Sir Guy walked toward Chris, glaring at him. “It is this man, my Lord, who placed her at risk of her life. I cannot think she now defends him, except as display of her uncommon wit.”

Один из рыцарей резко встал. Сэр Ги де Малеган был полностью одет в черное — черную кольчугу и черную накидку-сюрко с вышитым на груди черным же орлом.

— Мой лорд, — обратился он к Оливеру, — боюсь, что моя леди просто развлекается за наш счет. Она хорошо знает, что я, узнав, что она оказалась в одиночестве и может попасть в беду, послал своих людей помочь ей. — Сэр Ги подошел к Крису и впился взглядом в его лицо. — Именно это и есть тот человек, который подверг опасности ее жизнь. И я уверен, что сейчас, защищая его, она всего лишь желает блеснуть своим несравненным остроумием.

“Eh?” Oliver said. “Wit? My Lady Claire, what wit is here?”

The woman shrugged. “Only the witless, my Lord, see wit where none is writ.”

— Как вы сказали? — переспросил Оливер. — Остроумием? Моя леди Клер, что вы видите здесь смешного?

Женщина пожала плечами.

— Мой лорд, только дурак может увидеть забаву там, где о ней и не думали.

The dark knight snorted. “Quick words, to quick conceal what lies beneath.” Malegant walked up to Chris, until they were standing face to face, inches apart. He stared intensely as he slowly, deliberately began to take off his chain-mail glove. “Squire Christopher, is it how you are called?”

Chris said nothing, only nodded.

Черный рыцарь фыркнул.

— Поспешные слова, за которыми вы пытаетесь скрыть истину. — Малеган подошел к Крису вплотную и остановился, лишь когда их лица разделяли считанные дюймы. Не отрывая пронизывающего взгляда от лица Криса, он принялся подчеркнуто медленно стягивать с руки кольчужную перчатку. — Сквайр Кристофер, кажется, таким именем вас называют?

Крис не сказал ни слова, только кивнул.

Chris was terrified. Trapped in a situation he did not understand, standing in a room full of bloodthirsty soldiers, no better than a bunch of street-corner thugs, and facing this dark, angry man whose breath stank of rotting teeth, garlic and wine—it was all he could do to keep his knees from shaking.

Крис был перепуган. Он попал в ситуацию, которую совершенно не понимал, угодил в ловушку. Он стоял посреди зала, полного кровожадных солдат, которые наверняка были ничуть не добросердечнее, чем шайка уличных головорезов его родного времени, и оказался лицом к лицу с этим одетым в черное темнолицым человеком, дыхание которого смердело гнилыми зубами, чесноком, застарелым винным перегаром, — и все, что Крис мог сейчас сделать, это попытаться скрыть дрожь в коленях.

Through his earpiece, he heard Marek say, “Don't speak—no matter what.”

Sir Guy squinted at him. “I asked of you a question, squire. Will you answer?” He was still taking off his glove, and Chris felt sure he was about to hit him with his bare fist.

Marek said, “Don't speak.”

В наушнике он вновь услышал голос Марека:

— Молчи, что бы ни было — молчи!

Сэр Ги, прищурившись, разглядывал его.

— Я задал вам вопрос, сквайр. Вы будете отвечать? — Он все еще продолжал стаскивать перчатку, и Крис ощутил непреодолимую уверенность, что этот человек сейчас ударит его голым кулаком.

— Молчи, — повторил Марек.

Chris was only too happy to follow that advice. He took a deep breath, trying to control himself. His legs were tremulous, rubbery. He felt as if he might collapse in front of this man. He did his best to steady himself. Another deep breath.

Sir Guy turned to the woman. “Madam, does he speak, your savior squire? Or merely sigh?”

Крис был только рад последовать этому совету. Он глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Его дрожащие ноги подгибались. Он понял, что может неожиданно упасть в обморок перед этим человеком, и постарался собраться с силами. Еще один вдох...

Сэр Ги повернулся к женщине:

— Мадам, он может говорить, этот ваш сквайр-спаситель? Или только вздыхать?

“If it please Sir Guy, he is of foreign parts, and often does not comprehend our tongue.”

“Dic mihi nomen tuum, scutari.” Tell me your name.

“Nor Latin, I fear, Sir Guy.”

— С вашего позволения, сэр Ги, он из далекой страны и очень плохо понимает наш язык.

— Dic mihi nomen tuum, scutari.

«Назови свое имя», — прошелестело в ухе Криса.

— Боюсь, сэр Ги, что латыни он тоже не знает.

Malegant looked disgusted. “Commodissime. Most convenient, this dumb squire, for we cannot ask how he comes here, and for what purpose. This Irish squire is far from home. And yet he is not a pilgrim. He is not in service. What is he? Why is he here? See how he trembles. What can he fear? Nothing from us, my Lord—unless he be the creature of Arnaut, come to see how the land lies. This would make him dumb. A coward would not dare speak.”

Во взгляде Малегана теперь читалось нескрываемое отвращение.

— Commodissime. До чего же удобно быть глухим сквайром. Ведь мы не можем спросить его, как он сюда попал и с какой целью. Этот ирландский сквайр оказался вдали от дома. Но он не паломник. Он не находится на службе. Кто же он такой? Зачем он пришел сюда? Посмотрите, как он дрожит. Чего он может бояться? Ничего, если, конечно, его не заслал к нам Арно, чтобы разведать нашу землю. Это и сделало его глухим. Трус, который не смеет заговорить.

Marek whispered, “Do not respond...”

Malegant poked Chris hard on the chest. “So, cowardly squire, I call you spy and scoundrel, and not man enough to admit your true cause. I would have contempt for you, were you not beneath it.”

Марек прошептал:

— Не отвечай...

Малеган с силой толкнул Криса в грудь.

— Так вот, трусливый сквайр, я называю вас шпионом и негодяем, человеком, у которого не хватает достоинства, чтобы признаться, кто он такой. Я презирал бы вас, если бы вы не были ниже моего презрения.

The knight finished removing his glove, and with a disgusted shake of his head, he dropped it on the floor. The chain-mail glove landed with a clunk on Chris's toes. Sir Guy turned insolently away and started back to the table.

Everyone in the room was staring at Chris.

Рыцарь снял наконец свою перчатку и, с подчеркнутой неприязнью мотнув головой, бросил ее на пол. Кольчужная перчатка глухо брякнулась прямо на пальцы ноги Криса. Сэр Ги с наглым видом отвернулся и не спеша направился к столу.

Теперь взоры всех присутствовавших обратились к Крису.

Beside him, Claire whispered, “The glove...”

He glanced at her sideways.

“The glove!”

— Перчатка... — прошептала у него за спиной Клер.

Он затравленно скосил на нее глаз.

— Перчатка!

What about the glove? he wondered, as he bent over and picked it up. It was heavy in his hand. He held the glove out to Claire, but she had already turned away, saying, “Knight, the squire has accepted your challenge.”

Chris thought, What challenge?

«Что перчатка?» — спросил себя Крис.

Но он уже наклонился и поднял ее. Она поразила его своей тяжестью. Он протянул было перчатку Клер, но та отвернулась и провозгласила:

— Рыцарь, сквайр принял ваш вызов.

«Какой вызов?» — подумал Крис.

Sir Guy said immediately, “Three lances untipped, a outrance.”

Marek said, “You poor bastard. Do you know what you just did?”

— Бой не на жизнь, а на смерть, — тут же потребовал сэр Ги. — Три боевых копья.

— Ты, жалкий ублюдок, — услышал Крис голос Марека, — ты хоть понимаешь, что сейчас натворил?

Sir Guy turned to Lord Oliver at the high table. “My Lord, I pray you let the day's tourney begin with our challenge combat.”

“So it shall be,” Oliver said.

Сэр Ги повернулся к лорду Оливеру:

— Мой лорд, я прошу вашего позволения начать сегодняшний турнир нашим поединком.

— Да будет так, — последовал незамедлительный ответ.

Sir Daniel slipped forward through the crowd and bowed. “My Lord Oliver, my niece carries this jest too far, with unworthy result. It may amuse her to see Sir Guy, a knight of renown, provoked into combat with a mere squire, and so dishonored by the doing. But it ill-serves Sir Guy to be taken in by her ruse.”

Сэр Дэниел проскользнул сквозь толпу и поклонился.

— Мой лорд Оливер, моя племянница зашла в своей шутке слишком далеко, и это привело к недостойному результату. Ее, конечно, может позабавить то, что сэр Ги, прославленный рыцарь, вступит в бой с простым сквайром и опозорит себя сим деянием. Но если сэр Ги попадется на эту приманку, это сослужит ему дурную службу.

“Is this so?” Lord Oliver said, looking at the dark knight.

Sir Guy Malegant spat on the floor. “A squire? Mark me, this is no squire. Here is a knight in hiding, a knave and a spy. His deceit shall have its reward. I will contest him this day.”

— Так ли это? — спросил лорд Оливер, глядя на черного рыцаря.

Сэр Ги Малеган сплюнул на пол.

— Сквайр? Клянусь, что это никакой не сквайр. Перед нами беглый рыцарь, подлец и шпион. Его обман должен быть вознагражден. И я сегодня же предоставлю ему награду.

Sir Daniel said, “If it please my Lord, I think it is not meet. Sooth he is a squire only, of little training at arms, and no match for your worthy knight.”

— С вашего позволения, мой лорд, — не отступал сэр Дэниел, — я считаю, что боя не получится. Этот человек всего-навсего сквайр, плохо обученный владению оружием, и отнюдь не соперник для вашего достойного рыцаря.

Chris was still trying to understand what was going on, when Marek stepped forward, speaking fluently in a foreign language that sounded something like French, but not exactly. He guessed it was Occitan. Chris heard the translation in his earpiece.

Крис все еще пытался осознать происходящее, когда вперед выступил Марек. Он заговорил на незнакомом Крису языке, по звучанию напоминавшем французский, но все же сильно отличавшемся от него. Он предположил, что это и был окситанский. В наушнике Криса зазвучал перевод.

“My Lord,” Marek said, bowing smoothly, “this worthy gentleman speaks truth. Squire Christopher is my companion, but he is no warrior. In fairness, I ask you to allow Christopher to name a champion in his stead, to meet this challenge.”

“Eh? Champion? What champion? I do not know you.”

— Мой лорд, — сказал Марек, изящно поклонившись, — этот достойный джентльмен говорит правду. Сквайр Кристофер является моим спутником, но он не воин. Взывая к справедливости, я прошу, чтобы вы позволили Кристоферу назвать защитника со своей стороны, который мог бы принять этот вызов.

— Что? Защитника? Какого защитника? Я не знаю вас.

Chris saw that Lady Claire was staring at Marek with unconcealed interest. He returned a brief glance before speaking to Oliver.

“Please my Lord, I am Sir Andre de Marek, late of Hainaut. I offer myself as his champion, and God willing, I shall give good account with this noble knight.”

Крис видел, что леди Клер взглянула на Марека с явным интересом. Тот, перед тем как ответить Оливеру, тоже искоса взглянул на нее.

— С позволения моего лорда, я сэр Андре де Марек из страны Эйно [Средневековое государство, располагавшееся на территории нынешней юго-западной Бельгии и северной Франции]. Я вызываюсь выступить его защитником и, божьего соизволения, достойно покажу себя в поединке с этим благородным рыцарем.

Lord Oliver rubbed his chin, thinking.

Seeing his indecision, Sir Daniel pressed forward. “My Lord, to begin your tourney with unequal combat does not enhance the day, nor make it memorable in the minds of men. I think de Marek will give better sport.”

Лорд Оливер задумался, потирая подбородок.

Видя его сомнения, сэр Дэниел усилил нажим:

— Мой лорд, если ваш турнир начнется с неравного боя, то подобное недоразумение не возвеличит этот день и не сделает его незабвенным в умах людей. Я думаю, де Марек покажет нам что-нибудь поинтереснее.

Lord Oliver turned back to Marek to see what he would say to that.

“My Lord,” Marek said, “if my friend Christopher is a spy, then so am I. In defaming him, Sir Guy has defamed me as well, and I beg leave to defend my good name.”

Lord Oliver seemed entertained by this new complication. “How say you, Guy?”

Лорд Оливер вновь повернулся к Мареку, ожидая его реплики.

— Мой лорд, — сказал Марек, — если мой друг Кристофер — шпион, то и я тоже. Пытаясь опорочить его, сэр Ги опорочил также и меня. Я прошу вашего соизволения защитить мое доброе имя. ' Лорда Оливера, казалось, это новое осложнение позабавило.

— А что вы скажете, Ги?

“Faith,” the dark knight said, “I grant you this de Marek may be a worthy second, if his arm has the skill of his tongue. But as a second, it is meet he fight my second, Sir Charles de Gaune.”

— По совести, — произнес черный рыцарь, — согласен, что этот де Марек может оказаться достойным защитником, если, конечно, рука его так же быстра, как язык. Но поскольку он защитник, то и встретится с моим защитником, сэром Чарльзом де Гоном.

A tall man stood at the end of the table. He had a pale face, a flat nose and pink eyes; he resembled a pit bull. His tone was contemptuous as he said, “I shall be second, with pleasure.”

В конце стола поднялся высокий человек. У него было бледное лицо с плоским носом и розовыми глазами, и весь он походил на питбуля.

— Я с удовольствием буду вашим защитником, — проговорил он высокомерным тоном.

Marek made one final attempt. “So,” he said, “it appears Sir Guy is afraid to fight me first.”

At this, the Lady Claire openly smiled at Marek. She was clearly interested in him. And it seemed to annoy Sir Guy.

Марек предпринял заключительную попытку.

— Мне кажется, — сказал он, — что сэр Ги боится сразиться со мной лицом к лицу.

При этих словах леди Клер открыто улыбнулась Мареку. Было ясно, что он заинтересовал ее. А сэра Ги это, казалось, привело в особое раздражение.

“I fear no man,” Guy said, “least of all a Hainauter. If you survive my second—which I much doubt—then I will gladly fight you after, and bring your insolence to an end.”

“So be it,” Lord Oliver said, and turned away. His tone indicated that the discussion was ended.

— Я не боюсь никого, — воскликнул Ги, — и уж эйнотцев — меньше всех! Если вы уцелеете после боя с моим защитником — в чем я сильно сомневаюсь, — то я с удовольствием встречусь с вами и положу конец вашей дерзости.

— Да будет так, — провозгласил лорд Оливер и отвернулся. Его тон недвусмысленно указал, что дискуссия закончена.

32:16:01

The horses wheeled and charged, racing past each other on the grassy field. The ground shook as the big animals thundered past Marek and Chris, who were standing at the low fence, watching the practice runs. To Chris, the tournament field was huge—the size of a football field—and on two sides, the stands had been completed, and ladies were beginning to be seated. Spectators from the countryside, roughly dressed and noisy, lined the rail.

Верховые и запряженные в легкие повозки лошади, гремя копытами и сотрясая землю, проносились по поросшему травой полю. Марек и Крис стояли за невысокой оградой, наблюдая ристалища. Крису турнирная площадка казалась огромной — размером с футбольное поле; с двух сторон были воздвигнуты невысокие трибуны, на которых уже начали рассаживаться дамы. Шумные, одетые в заплатанные одежды из грубой ткани зеваки из простонародья толпились вокруг ограды.

Another pair of riders charged, their horses snorting as they galloped. Marek said, “How well do you ride?”

He shrugged. “I rode with Sophie.”

Вот приняла старт очередная пара наездников; их кони, храпя, мчались вперед.

— Ты хорошо ездишь верхом? — спросил Марек.

Крис пожал плечами:

— Я катался с Софи.

“Then I think I can keep you alive, Chris,” Marek said. “But you must do exactly as I tell you.”

“All right.”

“So far, you haven't been doing what I tell you,” Marek reminded him. “This time, you must.”

“Okay, okay.”

— В таком случае, Крис, я думаю, что смогу сохранить тебе жизнь, — сказал Марек. — Но ты должен все делать точно так, как я тебе скажу.

— Хорошо.

— До сих пор ты все делал как раз не так, как я советовал, — напомнил ему Марек. — Но на сей раз придется.

— Хорошо, хорошо.

“All you have to do,” Marek said, “is stay mounted on the horse long enough to take the hit. Sir Guy will have no choice but to aim for the chest when he sees how badly you ride, because the chest is the largest and steadiest target on a galloping rider. I want you to take his lance square on the chest, on the breastplate. You understand?”

— Все, что ты должен сделать, — продолжал Марек, — это удержаться в седле достаточно долго, чтобы получить удар. Когда сэр Ги увидит, насколько плохо ты ездишь верхом, у него не останется иного выбора, кроме как постараться попасть тебе в грудь — это самая заметная и малоподвижная цель на галопирующем наезднике. Я хочу, чтобы ты принял удар его копья на грудь, на нагрудную пластину. Ты меня понял?

“I take his lance on the chest,” Chris said, looking very unhappy.

“When the lance strikes you, let yourself to be unseated. It shouldn't be difficult. Fall to the ground and do not move, so you appear to have been knocked unconscious. Which you may be. Under no circumstances get to your feet. Do you understand?”

— Я приму удар его копья на грудь, — с очень несчастным видом произнес Крис.

— Когда он ткнет тебя копьем, позволь ему выбить тебя из седла. Это должно оказаться для тебя достаточно просто. Падай на землю и не двигайся, чтобы всем показалось, что ты потерял сознание. Что, впрочем, может случиться на самом деле. Ни в коем случае не поднимайся на ноги. Тебе понятно?

“Don't get to my feet.”

“That's right. No matter what happens, you continue to lie there. If Sir Guy has unhorsed you, and you are unconscious, the match is over. But if you get up, he will call for another lance, or he will fight you on foot with broadswords, and kill you.”

— Не подниматься на ноги.

— Совершенно верно. Независимо от того, что случится, ты лежишь на одном месте. Если сэр Ги собьет тебя с коня и ты потеряешь сознание, то бой закончится. Но если ты встанешь, он потребует второе копье или спешится, чтобы сражаться на мечах, и зарубит тебя.

“Don't get up,” Chris repeated.

“That's right,” Marek said. “No matter what. Don't get up.” He clapped Chris on the shoulder. “With luck, you'll survive just fine.”

“Jesus,” Chris said.

More horses charged past them, shaking the ground.

— Не вставать с земли, — повторил Крис.

— Правильно, — одобрил Марек. — Ни при каких обстоятельствах. Не вставай. — Он хлопнул Криса по плечу. — Если повезет, ты прекрасно переживешь эту историю.

— Иисусе, — только и смог выговорить Крис.

Мимо них, сотрясая землю, пронеслось еще несколько лошадей.

Leaving the field behind, they passed among the many tents arranged outside the tournament ground. The tents were small and round, boldly colored with stripes and zigzag designs. Pennants rippled in the air above each tent. Horses were tied up outside. Pages and squires scurried to and fro, carrying armor, saddles, hay, water. Several pages were rolling barrels over the ground. The barrels made a soft hissing sound.

Повернувшись к полю спиной, они прошли среди множества шатров, установленных вокруг турнирной арены. Шатры, а скорее, палатки были небольшими, круглыми и пестрели разноцветными полосами и зигзагообразными узорами. Над каждым из шатров чуть покачивались в спокойном воздухе многочисленные вымпелы. Рядом были привязаны лошади. Пажи и оруженосцы носились туда и сюда с панцирями, седлами, сеном, водой. Несколько пажей катили по земле бочонки средних размеров, издававшие негромкое ровное шипение.

“That's sand,” Marek explained. “They roll the chain mail in sand to remove rust.”

“Uh-huh.” Chris tried to focus on details, to take his mind off what was to come. But he felt as if he were going to his own execution.

— Это песок, — не дожидаясь вопроса объяснил Марек. — Они катают кольчуги в бочках с песком, чтобы удалить ржавчину.

— Угу... — Крис старался сосредоточиться на деталях, чтобы отвлечься от мыслей о том, что ему предстоит. Тем не менее у него было такое чувство, будто он идет на свою собственную казнь.

They entered a tent where three pages were waiting. A warming fire burned in one corner; the armor was laid out on a ground cloth. Marek inspected it briefly, then said, “It's fine.” He turned to leave.

Они вошли в шатер, где их поджидали трое пажей. Напротив входа в жаровне горел огонь, испускавший приятное тепло; земля была застлана куском толстой парусины, на которой лежало оружие. Марек, быстро осмотрев его, сказал:

— Очень хорошо, — и повернулся, чтобы уйти.

“Where are you going?”

“To another tent, to dress.”

“But I don't know how—”

“The pages will dress you,” Marek said, and left.

— Куда ты? — жалобно спросил Крис.

— В другой шатер, чтобы одеться.

— Но я не знаю, как...

— Пажи оденут тебя, — проронил Марек и вышел.

Chris looked at the armor lying in pieces on the ground, especially at the helmet, which had one of those pointy snouts, like a large duck. There was only a little slit for the eyes. But beside it was another helmet, more ordinary-looking, and Chris thought that—

Крис посмотрел на доспехи, аккуратно разложенные на парусине. Особое его внимание привлек шлем, представлявший собою цельную голову с лицевой частью, вытянутой наподобие утиного клюва. В нем имелся лишь небольшой разрез для глаз. Но рядом с ним лежал другой шлем, более обычного вида, и Крис подумал, что...

“Good my squire, if it please you.” The head page, slightly older and better dressed than the others, was talking to him. He was a boy of about fourteen. “I pray you stand here.” He pointed to the center of the tent.

— Добрый сквайр, — обратился к нему один из пажей, постарше остальных — ему было лет четырнадцать, и лучше одетый, — соблаговолите стать сюда. — Он указал на середину шатра.

Chris stood, and he felt many hands moving over his body. They quickly removed all his clothes down to his linen undershirt and shorts, and then there were murmurs of concern as they saw his body.

Крис встал, куда ему было указано, и почувствовал, как три пары рук забегали по его телу. Пажи, негромко переговариваясь, быстро сняли с него всю одежду вплоть до полотняной нижней рубашки и шорт, но после того, как они увидели его тело, в их голосах послышались беспокойные нотки.

“Have you been sick, squire?” one asked.

“Uh, no...”

“A fever or an illness, to so weaken your body, as we see it now?”

“No,” Chris said, frowning.

— Вы перенесли болезнь, сквайр? — спросил один из них.

— Э-э, нет.

— Только лихорадка или какая-нибудь еще более суровая болезнь могли так ослабить ваше тело.

— Нет, — нахмурившись, ответил Крис.

They began to dress him, saying nothing. First, thick felt leggings, and then a heavily padded long-sleeved undershirt that buttoned at the front. They told him to bend his arms. He could hardly do it, the cloth was so thick.

Они умолкли и принялись облачать его. Сначала надели толстые войлочные шоссы, затем длинную рубаху на толстой подкладке, застегивавшуюся спереди на деревянные пуговицы. Ему велели согнуть руки, и он с трудом смог это сделать: настолько плотной оказалась ткань.

“It is stiff from washing, but it will soon be easier,” one said.

Chris didn't think so. Jesus, he thought, I can hardly move, and they haven't put on the armor yet. Now they were strapping plates of metal on his thighs, calves and knees. Then they continued with his arms. As each piece went on, they asked him to move his limbs, to be sure the straps were not too tight.

— Рубаха загрубела после стирки, — сказал один из пажей, — но скоро помягчает.

Крис (про себя) не спешил согласиться с ним. «Иисусе, — думал он, — я уже с трудом могу двигаться, а ведь на меня еще не надели латы». А пажи как раз принялись прилаживать броню ему на ноги, связывая отдельные части ремнями на бедрах, коленях и лодыжках. Затем дело дошло до рук. Покончив с каждой деталью, помощники просили его подвигать рукой или ногой, чтобы убедиться, что ремни не слишком сильно затянуты.

Next a coat of chain mail was lowered over his head. It felt heavy on his shoulders. While the breastplate was being tied in place, the head page asked a series of questions, none of which Chris could answer.

“Do you sit high, or in cantle?”

“Will you couch your lance, or rest it?”

Затем на него через голову надели кольчугу, тяжесть которой сразу же придавила Криса к земле. Пока сверху закрепляли нагрудную пластину, главный паж задал ему несколько вопросов, ни на один из которых Крис не мог ответить.

— Вы сидите высоко или у задней луки?

— Вы держите копье наперевес или прямо?

“Do you tie-brace the high pommel, or sit free?”

“Set your stirrups low, or forward?”

Chris made noncommittal noises. Meanwhile, more pieces of armor were added, with more questions.

— Вы подтягиваете переднюю луку или оставляете свободной?

— Вы опускаете стремена или подтягиваете вперед?

Вместо ответов Крис издавал неопределенное мычанье. Тем временем на него надевали все новые и новые доспехи, что сопровождалось и новыми вопросами:

“Flex sabaton or firm?”

“Vambrace guard or side plate?”

“Broadsword left or right?”

“Bascinet beneath your helm, or no?”

— Подвижные или твердые поножи?

— Глубокая гарда или тарелка?

— Правый или левый меч?

— Длинный или короткий назатыльник?

He felt increasingly burdened as more weight was added, and increasingly stiff as each joint was encased in metal. The pages worked quickly, and in a matter of minutes he was entirely dressed. They stepped away and surveyed him.

“ 'Tis good, squire?”

“It is,” he said.

Ему становилось все тяжелее и тяжелее, и по мере того, как к нему прицепляли очередные железяки, казалось, что он обретает сходство с бронзовой статуей. Но пажи действовали умело и быстро. Прошло всего минут десять, а он был уже полностью одет. Мальчики отступили на несколько шагов и осмотрели его.

— Так хорошо, сквайр?

— Да, — уныло ответил Крис.

“Now the helm.” He was already wearing a kind of metal skullcap, but now they brought over the pointy-snout helmet and placed it over his head. Chris was plunged into darkness, and he felt the helmet's weight on his shoulders. He could see nothing except what was straight ahead, through a horizontal eye slit.

— Теперь шлем. — На голове у него уже была какая-то металлическая тюбетейка, но теперь ему поднесли и надели на голову остромордую кастрюлю. Крис оказался погруженным во тьму и ощутил плечами внушительный вес шлема. Через горизонтальную щель он не видел ничего, кроме того, что находилось прямо перед ним.

His heart began to pound. There was no air. He couldn't breathe. He tugged at the helmet, trying to lift the visor, but it did not move. He was trapped. He heard his breathing, amplified in the metal. His hot breath warmed the tight confines of the helmet. He was suffocating. There was no air. He grabbed at the helmet, struggling to remove it.

Его сердце бешено заколотилось. Ему не хватало воздуха. Он не мог дышать. Он подергал шлем, пытаясь поднять забрало, но оно не двигалось. Он был пойман. Он слышал свое дыхание, гулко отдававшееся в металлической скорлупе; оно сразу же нагрело железо, он начал задыхаться. Там было нечем дышать. Он схватился за шлем, пытаясь снять его.

The pages lifted it off his head and looked at him curiously.

“Is all well, squire?”

Chris coughed, and nodded, not trusting himself to speak. He never wanted that thing on his head again. But already they were leading him out of the tent, to a waiting horse.

Jesus Christ, he thought.

Пажи сняли с него шлем. На их лицах явственно читалось недоумение.

— С вами все хорошо, сквайр?

Крис закашлялся и кивнул, не доверяя своему голосу. Он вовсе не желал, чтобы эта штука вновь оказалась у него на голове. Но его уже вели к выходу из шатра, к поджидавшей снаружи лошади.

«Иисус Христос, помилуй меня!» — подумал он.

This horse was gigantic, and covered in more metal than he was. There was a decorated plate over the head, and more plates on the chest and sides. Even in armor, the animal was jumpy and high-spirited, snorting and jerking at the reins the page held. This was a true warhorse, a destrier, and it was far more spirited than any horse he had ever ridden before. But that was not what concerned him. What concerned him was the size—the damn horse was so big, he couldn't see over it. And the wooden saddle was raised, making it still higher. The pages were all looking at him expectantly. Waiting for him. To do what? Probably to climb up.

Лошадь оказалась гигантской и несла на себе даже больше железа, чем он. Голову, шею и грудь животного защищал пластинчатый доспех, спину и бока прикрывала кольчужная сетка. Даже в броне лошадь приплясывала и пыталась гарцевать; один из пажей держал ее под уздцы. Это был настоящий боевой конь, куда сильнее и энергичнее, чем любая из лошадей, на которых Крису когда-либо приходилось ездить. Но не это волновало его, а рост — проклятая скотина оказалась настолько большой, что он не доставал до ее спины. А на спине лежало деревянное седло, отчего коняга казалась еще громадное. Все трое пажей смотрели на него с надеждой. Ожидали. Чего? Вероятно, чтобы он сел туда.

“How do I, uh...”

They blinked, surprised. The head page stepped forward and said smoothly, “Place your hand here, squire, on the wood and swing up...”

Chris extended his hand, but he could barely reach the pommel, a rectangle of carved wood in the front of the saddle. He closed his fingers around the wood, then raised his knee and slipped his foot in the stirrup.

“Um. I think your left foot, squire.”

— Как же я... м-м-м...

Пажи замигали в полном остолбенении, но главный из них тут же опомнился. Он вышел вперед и спокойно сказал:

— Положите руку сюда, сквайр, на деревяшку, и подтянитесь....

Крис протянул руку, но смог дотянуться только до луки, прямоугольного выступа перед седлом. Он обхватил ее пальцами, затем поднял колено и сунул ступню в стремя.

— Н-да... Я думаю, сквайр, что будет удобнее садиться с левой ноги.

Of course. Left foot. He knew that; he was just tense and confused. He kicked the stirrup to get his right foot free. But the armor had caught on the stirrup; he bent forward awkwardly and used his hand to tug the stirrup free. It still was stuck. Finally, at the moment of release, he lost his balance and fell on his back near the horse's rear hooves. The horrified pages quickly dragged him clear.

Ну, конечно же. С левой ноги. Он знал об этом, просто находился сейчас в слишком сильном напряжении и перепутал. Крис толкнул стремя вперед, чтобы освободить ногу. Но она зацепилась за проклятую броню. Тогда он неловко нагнулся и вытянул свободную руку, желая расцепить чертовы железки. Они не поддавались. И наконец, в тот самый момент, когда он уже почти сумел освободиться, Крис потерял равновесие и рухнул на спину прямо под задние ноги лошади. Перепуганные пажи поспешно оттащили его в сторону.

They got him to his feet, and then they all helped him to mount. He felt hands pressing against his buttocks as he rose shakily into the air, swung his foot over—Jesus, that was hard—and landed with a clank in the saddle.

Они подняли его на ноги, а потом все вместе помогли ему забраться на лошадь. Он чувствовал, как руки уперлись ему в ягодицы, и он, покачиваясь, взвился в воздух, задрал ногу — господи, как же это было трудно — и, брякнув всем своим железом, очутился в седле.

Chris looked down at the ground, far below. He felt as if he were ten feet in the air. As soon as he was mounted, the horse began to whinny and shake its head, turning sideways and snapping at Hughes's legs in the stirrups. He thought, This damn horse is trying to bite me.

Reins, squire! Reins! You must rein him!”

Крис посмотрел вниз, на оставшуюся далеко внизу землю. Ему казалось, будто до нее футов десять, не меньше. Как только он уселся, лошадь начала негромко ржать и дергать головой, поворачивая ее набок и огрызаясь на ноги Хьюджеса в стременах. «Эта проклятая тварь хочет укусить меня», — подумал он.

— Узда, сквайр! Вы должны натянуть уздечку.

Chris tugged at the reins. The enormous horse paid no attention, pulling hard, still trying to bite him.

“Show him, squire! Strongly!”

Chris yanked the reins so sharply, he thought he'd break the animal's neck. At this, the horse merely gave a final snort and faced forward, suddenly calmed.

Крис потянул за узду. Огромная лошадь не обратила на его действия никакого внимания; наоборот, еще ниже нагнула голову и опять потянулась к его правой ноге.

— Покажите ей, сквайр! Сильнее!

Крис дернул за узду так резко, что испугался, не сломает ли он лошади шею. Но сразу после этого лошадь негромко всхрапнула и, внезапно успокоившись, повернула голову вперед.

“Well done, squire.”

Trumpets sounded, several long notes.

“That is the first call to arms,” the page said. “We must to the tourney field.”

They took the horse's reins and led Chris toward the grassy field.

— Хорошо сделано, сквайр.

Где-то зазвучали трубы, издавшие несколько протяжных нот.

— Это первый сигнал для бойцов, — сказал паж. — Пора на арену.

Мальчики взяли лошадь под уздцы, и Крис направился к травяному полю.

36:02:00

It was one in the morning. From inside his office at ITC, Robert Doniger stared down at the entrance to the cave, illuminated in the night by the flashing lights of six ambulances parked all around. He listened to the crackle of the paramedic radios and watched the people leaving the tunnel. He saw Gordon walking out with that new kid, Stern. Neither of them appeared to have been hurt.

Был час ночи. Роберт Дониджер, стоя у окна своего кабинета в МТК, смотрел на вход в пещеру, озаренный мигающими огнями стоявших там шести санитарных машин. Он слышал, как хрипели радиотелефоны медиков, рассматривал людей, выходивших из туннеля. Он видел Гордона; тот вышел вместе с этим парнишкой, Стерном. Ни тот, ни другой, похоже, не получили ранений.

He saw Kramer reflected in the glass of the window as she entered the room behind him. She was slightly out of breath. Without looking back at her, he said, “How many were injured?”

“Six. Two somewhat seriously.”

“How seriously?

В стекле он увидел отражение вошедшей в комнату Крамер. Она слегка запыхалась. Не оборачиваясь к ней, он спросил:

— Сколько раненых?

— Шесть. Двое довольно серьезно.

— Насколько серьезно?

“Shrapnel wounds. Burns from toxic inhalation.”

“Then they'll have to go to UH.” He meant University Hospital, in Albuquerque.

“Yes,” Kramer said. “But I've briefed them about what they can say. Lab accident, all that. And I called Whittle at UH, reminded him of our last donation. I don't think there'll be a problem.”

— Осколочные ранения. Отравления ядовитыми газами.

— Значит, их отправят в университет. — Он имел в виду университетскую клинику в Альбукерке.

— Да, — согласилась Крамер. — Но я информировала их о том, что им следует говорить. Несчастный случай в лаборатории, только и всего. И еще я позвонила в университет, Уиттлу, и напомнила ему о нашем последнем пожертвовании. Не думаю, чтобы здесь могут возникнуть проблемы.

Doniger stared out the window. “There might be,” he said.

“The PR people can handle it.”

“Maybe not,” Doniger said.

Дониджер смотрел в окно.

— Могут возникнуть, — сказал он наконец.

— Отдел по связям с общественностью с этим справится.

— А может быть, нет, — протянул Дониджер.

In recent years, ITC had built a publicity unit of twenty-six people around the world. Their job was not to get publicity for the company, but rather to deflect it. ITC, they explained to anyone who inquired, was a company that made superconducting quantum devices for magnetometers and medical scanners. These devices consisted of a complex electro-mechanical element about six inches long. Press handouts were stupefyingly boring, dense with quantum specifications.

Несколько лет назад МТК создала отдел общественных связей из двадцати шести человек, разбросанных по всему миру. Их работа заключалась не в том, чтобы делать компании рекламу, а скорее наоборот, замалчивать ее деятельность. МТК — объясняли они всем, кто желал что-то узнать, — это компания, производящая квантовые устройства для магнитометров и медицинских сканеров на основе принципа сверхпроводимости. Основой этих приборов является сложное электромеханическое устройство длиной приблизительно в шесть дюймов. Пресс-релизы, которые распространяли эти люди, были потрясающе бедны в отношении информации; в основном в них содержались основополагающие формулы квантовой механики.

For the rare reporter who remained interested, ITC enthusiastically scheduled a tour of their New Mexico facility. Reporters were taken to selected research labs. Then, in a large assembly room, they were shown how the devices were made—the gradiometer coils fitted into the cryostat, the superconducting shield and electrical leads outside. Explanations referred to the Maxwell equations and electric charge motion. Almost invariably, reporters abandoned their stories. In the words of one, “It's about as compelling as an assembly line for hair dryers.”

Для тех немногочисленных репортеров, у кого подобные меры не убили любопытства к деятельности МТК, компания с готовностью устроила экскурсию по своему главному исследовательскому центру в Нью-Мексико. Репортеров провели по специально подготовленным лабораториям. Затем в большом конференц-зале им показали, как эти устройства изготавливаются: градиентометрические катушки, погружающиеся в криостат, экран сверхпроводимости и выходящие наружу электрические провода. Объяснения состояли в основном из уравнений Максвелла и теории движения электрического заряда. Почти неизменно репортеры отказывались от публикации своих материалов. Как выразился один из них: «Это ничуть не интереснее, чем автоматизированная линия по сборке ручных фенов для сушки волос».

In this way, Doniger had managed to keep silent about the most extraordinary scientific discovery of the late twentieth century. In part, his silence was self-preservation: other companies, like IBM and Fujitsu, had started their own quantum research, and even though Doniger had a four-year head start on them, it was in his interest that they not know exactly how far he had gone.

Таким образом Дониджер сумел сохранить в тайне, пожалуй, крупнейшее из научных открытий последней четверти двадцатого столетия. Частично его молчание было продиктовано чувством самосохранения: ряд других компаний, такие, например, как IBM и «Fujitsu», начали свои собственные исследования в области квантовых технологий, и, даже несмотря на то что Дониджер имел перед ними фору в целых четыре года, как раз в его интересах было, чтобы они не знали точно, насколько далеко он ушел.

He also was aware that his plan was not yet completed, and he needed secrecy to finish. As he himself often said, grinning like a kid, “If people knew what we were up to, they'd really want to stop us.”

Он также знал, что его план еще не был завершен, и нуждался в секретности для того, чтобы закончить работу. Сам он частенько говорил со своей мальчишеской усмешкой: «Если бы люди знали, куда мы идем, они на самом деле захотели бы остановить нас».

But at the same time, Doniger knew that he could not maintain the secrecy forever. Sooner or later, perhaps by accident, it was all going to come out. And when that happened, it was up to him to manage it.

The question in Doniger's mind was whether it was happening now.

Но в то же время Дониджер понимал, что не сможет хранить тайну вечно. Рано или поздно, возможно случайно, она все равно выйдет наружу. Но в этом случае он должен быть готов взять контроль над ситуацией.

И сейчас Дониджера занимал один вопрос: пришло это время или еще нет?

He watched as the ambulances pulled out, sirens whining.

“Think about it,” he said to Kramer. “Two weeks ago, this company was buttoned down tight. Our only problem was that French reporter. Then we had Traub. That depressed old bastard put our whole company in jeopardy. Traub's death brought that cop from Gallup, who's still nosing around. Then Johnston. Then his four students. And now six techs going to the hospital. It's getting to be a lot of people out there, Diane. A lot of exposure.”

Он следил за тем, как, завывая сиренами, отъезжают машины «Скорой помощи».

— Подумайте вот о чем, — сказал он, все так же не глядя на Крамер. — Две недели назад наша компания была застегнута на все пуговицы. Единственной проблемой для нас была эта французская журналистка. Потом на нашу шею свалился Трауб. Депрессия старого ублюдка поставила всю нашу компанию в опасное положение После смерти Трауба объявился этот коп из Галлапа, который до сих пор продолжает обнюхивать все углы. Потом Джонстон. Потом четверо его студентов. А теперь шестерых лаборантов увозят в больницу. Диана, уже слишком много народу вышло из-под контроля. Вероятность засветиться увеличивается многократно.

“You think it's getting away from us,” she said.

“Possibly,” he said. “But not if I can help it. Especially since I've got three potential board members coming day after tomorrow. So let's button it back down.”

— Вы думаете, ситуация уходит из наших рук? — спросила Крамер.

— Не исключено, — ответил он. — Но этого может не случиться, если я приму действенные меры. Тем более что у меня есть трое потенциальных членов правления, которые будут здесь послезавтра. Так что давайте снова застегнемся на все пуговицы.

She nodded. “I really think we can handle this.”

“Okay,” he said, turning away from the window. “See that Stern goes to bed in one of the spare rooms. Make sure he gets sleep, and put a block on the phone. Tomorrow, I want Gordon sticking to him like glue. Give him a tour of the place, whatever. But stay with him. I want a conference call with the PR people tomorrow at eight. I want a briefing about the transit pad at nine. And I want those media dipshits at noon. Call everybody now, so they can get ready.”

Женщина кивнула:

— Я действительно считаю, что мы можем справиться со всем этим.

— Ладно, — сказал Дониджер, отвернувшись наконец от окна — Позаботьтесь о том, чтобы Стерна уложили спать в одной из свободных комнат. Удостоверьтесь, что он заснул и отключите телефон. Я хочу, чтобы завтра Гордон прилип к нему не хуже клея. В любом случае устройте ему экскурсию по центру Но будьте с ним. Я хочу в восемь утра провести телеконференцию с нашими «внешниками». А в девять — брифинг по поводу перехода. А в полдень я должен встретиться с этими говноедами из масс-медиа Обзвоните всех немедленно, чтобы они могли подготовиться.

“Right,” she said.

“I may not be able to keep this under control,” Doniger said, “but I'm sure as hell going to try.”

He frowned at the glass, watching the people clustered outside the tunnel in the dark. “How long until they can go back in the cave?”

— Правильно, — одобрила женщина.

— Возможно, мне и не удастся удержать все это под контролем, — задумчиво проронил Дониджер, — но пусть меня черти раздерут, если я не попытаюсь.

Нахмурившись, он взглянул на стекло, где около входа в туннель стояла в темноте кучка людей.

— Сколько времени потребуется, чтобы можно было запустить техников в пещеру?

“Nine hours.”

“And then we can mount a rescue operation? Send another team back?”

Kramer coughed. “Well...”

— Девять часов.

— И тогда мы сможем провести спасательную операцию? Пошлем в прошлое еще одну группу?

Крамер кашлянула.

— Вообще-то ...

“Are you sick? Or does that mean no?”

“All the machines were destroyed in the explosion, Bob,” she said.

“All of them?”

“I think so, yes.”

— Вы что, нездоровы? Или это означает «нет»?

— Боб, все аппараты были разрушены при взрыве, — ответила она.

— Все до одного?

— Я думаю, что так.

“Then all we can do is rebuild the pad, and sit on our asses to see if they come back in one piece?”

“Yes. That's right. We have no way to rescue them.”

“Then let's hope they know their stuff,” Doniger said, “because they're on their own. Good fucking luck to them.”

— В таком случае все, что мы можем сделать, это восстановить зал перехода и начать просиживать задницы, чтобы увидеть, целыми они вернутся или по кускам?

— Совершенно верно. У нас нет ни малейшей возможности помочь им.

— Тогда будем надеяться на то, что они хорошо знают свою профессию, — сказал Дониджер, — потому что рассчитывать они могут только на себя. Желаю им удачи.

31:40:44

Through the narrow slit of his helmet visor, Chris Hughes could see that the tournament stands were filled—almost entirely with ladies—and the railings crowded with commoners ten deep. Everyone was shouting for the tournament to begin. Chris was now at the east end of the field, surrounded by his pages, trying to control the horse, which seemed upset by the shouting crowd and had begun to buck and rear. The pages tried to hand him a striped lance, which was absurdly long and ungainly in his hand. Chris took it, then fumbled it as the horse snorted and stomped beneath him.

Через узкую прорезь в забрале своего шлема Крис Хьюджес смог разглядеть, что трибуны, окружавшие турнирное ристалище, были заполнены в основном дамами, а вокруг барьера скопились густые толпы простонародья Все что-то кричали, в нетерпении ожидая начала турнира Крис находился сейчас на восточном краю поля, окруженный своими пажами. Он пытался совладать с лошадью, которая, видимо, испугавшись толпы и криков, принялась ржать и старалась сбросить своего наездника Пажи вручили ему полосатое копье, которое оказалось до нелепости длинным и очень неудобным в руке. Крис взял его, принялся примеряться, как будет удобнее держать, выронил, а лошадь под ним всхрапывала и била копытом.

Beyond the barrier, he saw Kate standing among the commoners. She was smiling encouragement at him, but the horse kept twisting and turning, so he could not return her gaze.

And not far off, he saw the armored figure of Marek, surrounded by pages.

За барьером среди простонародья он заметил Кейт. Она ободряюще улыбнулась ему, но лошадь вновь заиграла, повернулась боком, и он не смог снова поймать взгляд девушки.

И еще он успел заметить невдалеке закованную в железо фигуру Марека, окруженного пажами.

As Chris's horse turned again—why didn't the pages grab the reins?—he saw the far end of the field, where Sir Guy de Malegant sat calmly on his mount. He was pulling on his black-plumed helmet.

Когда лошадь снова повернулась — «почему, разве пажи не держали ее под уздцы?», — он увидел противоположный край поля, где спокойно восседал на своем коне сэр Ги де Малеган. Он надевал на голову шлем с черным плюмажем.

Chris's horse bucked once more and turned him in circles. He heard more trumpets, and the spectators all looked toward the stands. He was dimly aware that Lord Oliver was taking his seat, to scattered applause.

Then the trumpets blared again.

Лошадь Криса снова взбрыкнула и пошла боком Он услышал новые завывания труб, заметил, что зрители повернулись к одной из трибун. По всплеску аплодисментов и приветственным крикам он смутно догадался, что, вероятно, это лорд Оливер занял свое место.

Трубы взревели снова.

“Squire, it is your signal,” a page said, handing him the lance once more. This time, he managed to hold it long enough to rest it in a notch on his pommel, so that it crossed the horse's back and pointed ahead to his left. Then the horse spun, and the pages yelled and scattered as the lance swung in an arc over their heads.

More trumpets.

— Сквайр, это сигнал для вас, — сказал паж, повторно вручая ему копье. На сей раз Крис сумел удержать копье достаточно долго для того, чтобы уложить его в какую-то прорезь на луке седла, и теперь оно было направлено диагонально, влево острием. Потом лошадь дернулась, и пажи с криками рассыпались в стороны, так как копье принялось описывать круги над их головами.

Опять трубы!

Hardly able to see, Chris tugged at his reins, trying to get the horse under control. He glimpsed Sir Guy at the far end of the field, just watching, his horse perfectly still. Chris wanted to get it over with, but his horse was wild. Angry and frustrated, he yanked hard at the reins one final time.

Почти ничего не видя, Крис потянул за узду, пытаясь подчинить лошадь своей воле. Бросив взгляд вдаль, на сэра Ги, он увидел лишь, что лошадь противника все еще стоит совершенно неподвижно. Крису захотелось поскорее покончить со всем этим, но лошадь не желала слушаться его. Сердитый и растерянный, он с силой еще раз дернул за уздечку.

“Goddamn it, go, will you?”

At this, the horse snapped his head up and down in two swift motions. The ears went flat.

And he charged.

— Черт тебя возьми, вперед!

И, видимо, в ответ на эти слова лошадь двумя быстрыми движениями мотнула головой вверх и вниз. Ее уши встали торчком.

И он поскакал.

Marek watched the charge tensely. He had not told Chris everything; there was no point in frightening him any more than necessary. But certainly Sir Guy would try to kill Chris, which meant he would aim his lance for the head. Chris was bouncing wildly in the saddle, his lance jerking up and down, his body swaying from side to side. He made a poor target, but if Guy was skilled—and Marek had no doubt that he was—then he would still aim for the head, risking a miss on the first pass in order to make the fatal hit.

Марек в тревоге наблюдал за ним. Он не сказал Крису всего, что предполагал: не было никакого смысла пугать его больше, чем необходимо. Но, конечно, сэр Ги должен был попытаться убить Криса, а это значило, что он нацелит свое копье в голову. Крис дико подпрыгивал и раскачивался в седле, его копье дергалось во все стороны. Он представлял собой весьма непростую цель, но если Ги был человеком опытным — а Марек в этом не сомневался, — то он должен был все равно целить в голову, чтобы нанести губительный удар, даже рискуя промахнуться при первой стычке.

He watched Chris jolt down the field, precariously hanging in the saddle. And he watched Sir Guy charging toward him, in perfect control, body leaning forward, lance couched in the crook of the arm.

Well, Marek thought, there was at least a chance that Chris would survive.

Он смотрел, как Крис трюхал по полю, с трудом удерживаясь в седле. И видел, как сэр Ги скачет ему навстречу: полный контроль над лошадью, тело под необходимым углом наклонено вперед, нацеленное копье в согнутой правой руке.

«Что ж, — подумал Марек, — по крайней мере, есть шанс, что Крис уцелеет».

Chris could not see much of anything. Lurching wildly in the saddle, he had only blurred views of the stands, the ground, the other rider coming toward him. From his brief glimpses, he could not estimate how far away Guy was, or how long until the impact. He heard the thundering hoofbeats of his horse, the rhythmic snorting breath. He bounced in the saddle and tried to hold on to his lance. Everything was taking much longer than he expected. He felt as if he had been riding this horse for an hour.

Крис мало что мог разглядеть. Он дико мотался в седле и успевал заметить лишь отдельные пятна: фрагменты трибун, траву, другого всадника, приближавшегося к нему. Из этих кратких, как вспышка блица, видений невозможно было составить представление о том, насколько далеко Ги находится и сколько еще времени осталось до встречи. Он слышал цокот копыт своей лошади, казавшийся ему раскатами грома, ее ритмичное всхрапывающее дыхание. Слегка подпрыгнув в седле, он попробовал взяться за копье. Все тянулось гораздо дольше, чем он ожидал. Ему казалось, будто он едет на этой лошади уже целый час.

At the last moment, he saw Guy very close, rushing up to him at frightful speed, and then his own lance recoiled in his hand, slamming painfully into his right side, and simultaneously he felt a sharp pain in his left shoulder and an impact that twisted him sideways in the saddle, and he heard the crack! of splintering wood.

Ги он увидел в самый последний момент, очень близко; тот мчался на него со страшной скоростью, а потом его собственное копье подскочило в руке, чувствительно хлопнув его по правому боку, и одновременно он ощутил острую боль в левом плече и удар, который повернул его боком в седле. И еще он услышал громкий треск сломанной деревяшки.

The crowd roared.

His horse raced onward, to the far end of the field. Chris was dazed. What had happened? His shoulder burned fiercely. His lance had been snapped in two.

And he was still sitting in the saddle.

Shit.

Толпа взревела.

Его лошадь неслась вперед, к дальнему краю поля. Крис ничего не мог понять.

Что случилось? Его плечо отчаянно болело. А копье было сломано пополам.

И он все еще сидел в седле.

Вот дерьмо.

Marek watched unhappily. It was bad luck; the impact had been too glancing to unseat Chris. Now they would have to charge another time. He glanced over at Sir Guy, who was cursing as he pulled a fresh lance from the hands of the pages, wheeling his horse, preparing to charge again.

Марек ощущал себя глубоко несчастным. Это была неудача: удар пришелся слишком вскользь для того, чтобы сбросить Криса наземь. Теперь они должны были съехаться еще раз. Он поглядел на сэра Ги, который, ругаясь, взял новое копье из рук пажей и уже поворачивал лошадь, готовясь снова броситься в атаку.

At the far end of the field, Chris was again trying to get control of his new lance, which swung wildly in the air like a metronome. At last he brought it down across the saddle, but the horse was still twisting and bucking.

На противоположном конце поля Крис пытался справиться со вторым копьем, которое дико раскачивалось в воздухе, словно метроном. Наконец ему удалось уложить его поперек седла, но лошадь все еще продолжала крутиться и пятиться.

Guy was humiliated and angry. He was impatient, and did not wait. Kicking his spurs, he charged down the field.

You bastard, Marek thought.

Ги чувствовал себя оскорбленным и злился. Он не отличался терпеливостью и не стал ждать. Ударив коня шпорами, поскакал вдоль поля.

«Ты ублюдок», — подумал Марек.

The crowd roared in surprise at the one-sided attack. Chris heard it, and saw that Guy was already galloping toward him at full speed. His own horse was still twisting and unruly. He jerked on the reins and at that moment heard a thwack as one of the grooms whipped his horse on the hind-quarters.

Увидев такое одностороннее нападение, толпа изумленно взвыла. Крис услышал этот крик и увидел, что Ги уже несется к нему на всем скаку. А его собственная лошадь все еще не желала слушаться и крутилась на месте Он, ничего толком не понимая, дернул за узду и в этот момент услышал сзади звук удара: это кто-то из грумов хлестнул его лошадь по крупу.

The horse whinnied. The ears flattened.

He charged down the field.

The second charge was worse—because this time, he knew what was coming.

Лошадь заржала, вздыбила уши...

...И он порысил вдоль по полю.

Вторая стычка была хуже, потому что на сей раз он знал, что его ожидает.

The impact slammed him, streaking pain across his chest, as he was lifted bodily up into the air. Everything became slow. He saw the saddle moving away from him, then the horse's rear flanks revealed as he slid away, and then he was tilted back, staring up at sky.

Столкновение ошеломило его, пронизав вспышкой боли его грудь. Он оказался в воздухе. Все внезапно замедлилось. Крис увидел, как из-под него выезжает седло, потом зад лошади, а он все отодвигался назад, а потом стал клониться туда же и уже видел перед собой только небо.

He smashed onto the ground, flat on his back. His head clanged against the helmet. He saw bright blue spots, which spread and grew larger, then became gray. He heard Marek in his ear: “Now stay there!”

Somewhere he heard distant trumpets as the world faded gently, easily into blackness.

Он грохнулся на землю навзничь, плашмя. Его голова звонко ударилась о шлем. Перед его глазами поплыли ярко-синие пятна, которые все росли, стали совсем большими, а затем их цвет сменился серым. Несмотря на то что его шлем, конечно, не пропускал радиоволн, он, казалось, услышал в ухе голос Марека: «Теперь оставайся там!»

Откуда-то донеслись отдаленные трубные звуки, а потом мир милосердно померк.

At the far end of the course, Guy was wheeling his horse to prepare for another charge, but already the trumpets had sounded for the next pair.

В дальнем конце поля Ги уже заворачивал свою лошадь, собираясь предпринять следующую атаку, когда услышал сигнал труб, возвещавших, что настала очередь следующей пары.

Marek lowered his lance, kicked his horse, and galloped forward. He saw his opposite, Sir Charles de Gaune, racing toward him. He heard the steady rumble of the horse, the building roar of the crowd—they knew this would be good—as he raced forward. This horse was running incredibly fast. Sir Charles charged forward, equally fast.

Марек опустил копье, дал лошади шенкеля (в шпорах пока что не было необходимости) и галопом поскакал вперед. Он видел, как с противоположной стороны к нему устремился сэр Чарльз де Гон. Он мчался вперед и слышал ровный топот копыт своей лошади, слышал нарастающий рев толпы — она-то знала, что этот поединок будет хорош. Эта лошадь бежала невероятно быстро. И с такой же быстротой навстречу несся сэр Чарльз.

According to the medieval texts, the great challenge of the joust was not to carry the lance, or to aim it at this target or that. The challenge was to hold the line of the charge and not to veer away from the impact—not to give in to the panic that swept over nearly every rider as he galloped toward his opponent.

Согласно средневековым текстам главное испытание в рыцарском поединке состояло не в том, чтобы держать копье или нацеливать его в ту или иную цель. Испытание состояло в том, чтобы точно выдерживать направление атаки, не уклоняться от стычки — не поддаваться той панике, которая охватывает почти каждого наездника, когда он галопом мчится навстречу своему противнику.

Marek had read the old texts, but now he suddenly understood them: he felt shivery and loose, weak in his limbs, his thighs trembling as he squeezed his mount. He forced himself to concentrate, to focus, to line up his lance with Sir Charles. But the tip of his lance whipped up and down as he charged. He raised it from the pommel, couched it in the crook of his arm. Steadier. His breathing was better. He felt his strength return. He lined up. Eighty yards now.

Марек читал много древних текстов, но лишь теперь он внезапно осознал их: он чувствовал себя потерянным, трясущимся, ему казалось, что его тело утратило силу и ловкость, его бедра, сжимавшие бока лошади, дрожали мелкой дрожью. Он заставил себя собраться, сосредоточиться и направил копье на сэра Чарльза. Но острие копья все равно на скаку гуляло вверх и вниз. Он поднял копье с луки, взял в согнутую руку. Так оказалось лучше. Дыхание выровнялось. Он почувствовал, что к нему возвращаются силы. Чуть повернул лошадь точнее, навстречу противнику. Восемьдесят ярдов.

Charging hard.

He saw Sir Charles adjust his lance, angling it upward. He was going for the head. Or was it a feint? Jousting riders were known to change their aim at the last moment. Would he?

Sixty yards.

Не сбавлять темпа.

Он видел, как сэр Чарльз манипулировал копьем. Вот он приподнял острие. Целит в голову. Или это все же маневр? Рыцари на турнирах, как известно, совершали обманные движения, лишь в самый последний момент показывая истинное направление удара. Было ли такое в привычках этого?

Шестьдесят ярдов.

The head strike was risky if both riders were not aiming for it. A straight lance to the torso would impact a fraction of a second sooner than a lance to the head: it was a matter of the angles. The first impact would move both riders, making the head strike less certain. But a skilled knight might extend his lance farther forward, taking it out of couched position, to get six or eight inches of extra length, and thus the first impact. You had to have enormous arm strength to absorb the instant of impact, and control the lance as it socked back, so the horse would bear the brunt; but you were more likely to throw off the opponent's aim and timing.

Наносить удар в голову было рискованно в том случае, если соперник целил по-другому. Горизонтально направленное копье касалось туловища на долю секунды раньше, чем направленное в шлем; дело тут в соотношении углов. Первый удар сотрясает обоих всадников, и от этого удар в голову теряет свою точность и резкость. Но опытный рыцарь мог выдвинуть копье вперед, сделать дополнительное движение, которое помогло бы ему выиграть шесть или восемь дюймов расстояния, и таким образом нанести удар первым. Нужно было иметь огромную силу руки, чтобы самортизировать отдачу от удара, справиться с моментом инерции, чтобы основная энергия удара пришлась на лошадь, но так было гораздо больше шансов сбить противника с выбранной им линии атаки и выиграть время.

Fifty yards.

Sir Charles still held his lance high. But now he couched it, leaning forward in the saddle. He had more control of the lance now. Would he feint again?

Forty yards.

Пятьдесят ярдов.

Сэр Чарльз держал копье все так же высоко. Но сейчас он выдвинул его навстречу противнику, наклонившись вперед в седле. Теперь у него оказалось больше возможностей для маневра копьем. Было ли это еще одно ложное движение?

Сорок ярдов.

There was no way to know. Marek decided to go for the chest strike. He put his lance in position. He would not move it again.

Thirty yards.

Узнать это было совершенно невозможно. Марек решил атаковать своего противника в грудь и взял копье на изготовку. Он не станет изменять решение.

Тридцать ярдов.

He heard the thunder of hooves, the roar of the crowd. The medieval texts warned, “Do not close your eyes at the moment of impact. Keep your eyes open to make the hit.”

Twenty yards.

Он слышал грохот копыт, рев толпы. Средневековые тексты предупреждали: «Не закрывай глаза в момент стычки. Держи глаза открытыми, когда наносишь удар».

Двадцать ярдов.

His eyes were open.

Ten.

The bastard raised his lance.

He was going for the head.

Impact.

Его глаза открыты.

Десять.

Этот ублюдок приподнял свое копье.

Он целит в голову.

Удар.

The crack of wood sounded like a gunshot. Marek felt a pain in his left shoulder, stabbing upward and hard. He rode on to the end of the course, dropped his shattered lance, extended his hand out for another. But the pages were just staring at the field behind him.

Треск сломанного древка показался громким, как выстрел. Марек нанес удар с такой силой, что он отдался резкой болью в левом плече. Подъехав к краю поля, он бросил сломанное копье и протянул руку за новым. Но пажи стояли неподвижно и смотрели на поле у него за спиной.

Looking back, he saw that Sir Charles was down, lying on the ground, not moving.

And then he saw Sir Guy prancing and wheeling around Chris's fallen body. That would be his solution, Marek thought. He'd trample Chris to death.

Marek turned and drew his sword. He held it high.

With a howl of rage, Marek spurred his horse down the field.

Оглянувшись назад, он увидел, что сэр Чарльз упал с коня и лежит на земле.

А потом он увидел, что сэр Ги гарцует на лошади вокруг распростертого тела Криса. «Вот что он затеял, — подумал Марек. — Он хочет затоптать Криса насмерть».

Марек повернул лошадь, выхватил меч, воздел его к небу и с гневным рычаньем во весь опор погнал коня по полю.

The crowd screamed and pounded the railings like a drumbeat. Sir Guy turned, and he saw Marek coming. He looked back down at Chris, and kicked his horse, making it move sideways to stomp him.

Толпа вопила; люди колотили по деревянному барьеру, словно в сотни барабанов. Сэр Ги повернулся на шум и увидел, что к нему несется Марек. Но сразу же перевел взгляд на Криса и направил лошадь боком, чтобы та наступила на лежащего.

“Fie! Fie!” the crowd shouted, and even Lord Oliver was on his feet, aghast.

But then Marek had reached Sir Guy, unable to stop his charge but sweeping past him, shouting, “Asshole” as he struck Guy's head with the flat of his sword. He knew it wouldn't hurt him, but it was an insulting blow, and it would make him abandon Chris. Which it did.

— Позор! Позор! — кричали в толпе, и даже лорд Оливер вскочил на ноги от изумления.

Но в этот момент Марек поравнялся с сэром Ги. Он не мог сразу остановить стремительный бег своего коня, но, проносясь мимо, выкрикнул:

— Засранец! — и ударил его по голове мечом плашмя. Он знал, что это не нанесет рыцарю никакого вреда; его целью было оскорбить сэра Ги и заставить его отступить отлежавшего без сознания Криса. И это подействовало.

Sir Guy immediately turned away from Chris as Marek reined up, holding his sword. Sir Guy pulled his sword from the sheath and swung viciously, the blade whistling in the air. It clanged off Marek's blade. Marek felt his own sword vibrate in his hand with the impact. Marek lashed out in a backswing, going for the head. Guy parried; the horses wheeled; the swords clanged, again and again.

Сэр Ги немедленно отвернулся от Криса, а Марек, не опуская меча, натянул уздечку и поворотил лошадь. Сэр Ги выхватил свой меч из ножен и яростно взмахнул им. Клинок, просвистев в воздухе, столкнулся с мечом Марека. Тот ощутил, как его собственный меч завибрировал в руке от силы удара. Марек, размахнувшись из-за головы, нанес удар, целясь в голову. Ги парировал. Лошади ходили по кругу, пытаясь укусить друг дружку, мечи непрерывно сталкивались, звеня.

The battle had begun. And in some detached part of his mind, Marek knew that this would be a fight to the death.

Бой начался. И какой-то, как будто сторонней, частью своего сознания Марек отчетливо понимал, что это будет бой не на жизнь, а на смерть.

Kate watched the battle from the railing. Marek was holding his own, and his physical strength was superior, but it was easy to see that he did not have the expertise of Sir Guy. His swings were wilder, his body position less sure. He seemed to know it, and so did Sir Guy, who kept backing his horse away, trying to open space for full swings. For his part, Marek pressed closer, keeping the distance between them tight, like a fighter staying in the clinch.

Кейт наблюдала за боем из-за барьера. Марек держался отлично, физически он был явно сильнее, но сразу было видно, что у него нет такого опыта, как у сэра Ги. Его замахи были шире, а движения — менее четкими. Марек, похоже, осознавал свои недостатки, но и от сэра Ги они не укрылись: он держался на дистанции, сохраняя между собой и противником пространство для размашистых ударов. Марек же все время старался приблизиться к противнику, сократить расстояние до минимума, как боксер в клинче.

But Marek could not do it forever, she saw. Sooner or later, Guy would get enough distance, if only for a moment, and make a lethal blow.

Кейт видела, что Мареку не могло это удаваться все время. Рано или поздно Ги должен был, хотя бы на мгновение, выиграть расстояние, достаточное для того, чтобы нанести смертельный удар.

Marek's hair was soaked with sweat inside the helmet. Stinging drops dripped into his eyes. He could do nothing about it. He shook his head, trying to clear his vision. It didn't help much.

Волосы Марека промокли от пота. Едкие капли стекали в глаза. Он не мог ничего поделать с этим. Потряс головой, но глазам легче не стало.

Soon he was gasping for breath. Through the slit of the helmet, Sir Guy appeared tireless and implacable, always on the attack, swinging repeatedly in a sure, practiced rhythm. Marek knew that he had to do something soon, before he became too tired. He had to break the knight's rhythm.

Скоро он запыхался. Зато сэр Ги, которого он видел сквозь прорезь в шлеме, казался неутомимым и непреклонным; все время в атаке, все движения в одном отработанном ритме. Марек знал, что должен что-нибудь предпринять, пока у него еще остаются силы. Он должен сломать ритм движений рыцаря.

His right hand, holding the sword, already burned from constant exertion. His left hand was strong. Why not use his left hand?

It was worth a try.

Мускулы его правой руки, державшей меч, уже, казалось, пылали огнем изнутри от непрерывного напряжения. Но его левая рука была немногим слабее правой. Почему бы не пустить ее в ход?

Стоило попытаться.

Spurring his horse, Marek moved closer, until they were chest to chest. He waited until he had blocked one swing with his own sword, and then with the heel of his left hand, he punched upward at Sir Guy's helmet. The helmet snapped back; he felt the satisfying thunk as Guy's head struck the front of the helmet.

Пришпорив лошадь, Марек приблизился вплотную к противнику. Он чуть выждал, отразил очередной удар своим мечом, а затем сразу же, не сжимая кулака, сильно ударил сэра Ги левой рукой по шлему. Шлем качнулся назад, и Марек с удовлетворением услышал, как рыцарь громко ударился лицом о шлем.

Immediately, Marek flipped his sword over and slammed the butt of the handle against Guy's helmet. There was a loud clang, and Guy's body jerked in the saddle. His shoulders slumped momentarily. Marek struck again, banged the helmet harder. He knew he was hurting him.

But not enough.

Марек мгновенно повернул меч и ударил Ги по голове рукоятью. Раздался громкий лязг, и рыцарь неестественно дернулся в седле. На мгновение он весь как-то обмяк. Марек ударил снова, еще сильнее. Он знал, что нанес противнику травму.

Но недостаточно тяжелую.

Too late, he saw Guy's sword hiss in a broad arc, toward his back. Marek felt the brutal sting like a whip across his shoulders. Did the chain mail hold? Was he hurt? He could still move his arms. He swung his own blade hard against the back of Guy's helmet. Guy did nothing to ward off the blow, which rang like a gong. He must be dazed, Marek thought.

Слишком поздно он заметил, как меч Ги со зловещим шипеньем описал широкую дугу, закончившуюся на его спине. Марек почувствовал, как ужасное острие, словно кнут, опустилось на его плечи. Выдержала ли кольчуга? Получил ли он рану? Руки у него пока что двигались. Он с силой ударил своим клинком по затылку шлема Ги; раздался звон, словно он бил по большому гонгу. «Это должен быть нокдаун», — подумал Марек.

Marek swung again, then wheeled his horse, coming around; and he swung broadly for the neck. Guy blocked it, but the force of the impact knocked him backward. Reeling, he slid sideways in the saddle, grabbed for the pommel, but could not prevent his fall to the ground.

Марек замахнулся снова, повернув лошадь, и нанес мощный удар, целясь в шею. Ги смог парировать, но удар Марека был такой силы, что он потерял равновесие. Резко покачнувшись, Ги съехал набок в седле, схватился было за луку, но не смог удержаться и рухнул наземь.

Marek turned, started to dismount. The crowd roared again; looking back, he saw that Guy had leapt easily to his feet, his injuries a sham. He swung his blade at Marek while he was still dismounting. Marek, with one foot still raised in the stirrup, parried awkwardly, somehow got clear of his horse, and then swung back. Sir Guy was strong, sure of himself.

Марек отвернулся от него и начал слезать с лошади, но тут толпа взревела снова. Оглянувшись, он увидел, что Ги легко вскочил на ноги. Вся его неспособность продолжать бой оказалась обманом. Марек стоял на одной ноге, вторая все еще была в стремени, а рыцарь уже наносил ему удар. Марек неловко парировал, каким-то непонятным самому себе образом освободил ногу и отпрянул назад. Сэр Ги был опять сильным и уверенным в себе.

Marek realized his situation was now worse than before. He attacked fiercely, but Guy backed up easily, his footwork practiced and quick. Marek was gasping and wheezing inside his helmet; he was sure Guy could hear it, and would know what it meant.

Marek was wearing down.

Марек понял, что положение стало для него еще хуже, чем прежде. Он предпринял яростную атаку, но Ги без труда отразил ее; он крепко стоял на ногах, легко и быстро передвигался. Марек задыхался в шлеме, хрипел и был уверен, что соперник слышит эти звуки и знает, что они означают.

Марек начинал изнемогать.

All Sir Guy had to do was keep backing away, until Marek exhausted himself.

Unless...

Off to the left, Chris obediently still lay flat on his back.

Marek swung at Guy, moving to the right with every stroke. Guy continued to move lightly away. But now Marek was driving him back—toward Chris.

А сэру Ги нужно было всего лишь отступать, непрерывно угрожая контратакой, пока Марек не выбьется из сил.

Разве что...

Крис все так же неподвижно лежал на спине.

Марек продолжал наступать на сэра Ги, с каждым ударом сдвигаясь на шаг вправо. Тот продолжал отступать. Но теперь Марек направлял его движение к Крису.

Chris awoke slowly to the clang of swords. Groggy, he took stock. He was lying on his back, staring at blue sky. But he was alive. What had happened? He turned his head inside his black helmet. With just a narrow slit for vision, it was hot and stuffy and claustrophobic.

He began to feel sick.

Под лязг мечей Крис медленно приходил в себя. К нему возвращалась способность мыслить, и он пытался сориентироваться. Он лежал на спине, глядя в синее небо. Но он был жив. Что случилось? Он покрутил головой внутри темного шлема. В шлеме была одна лишь узкая прорезь для глаз, он был горячий и вызывал клаустрофобию.

Его замутило.

The sensation of nausea built quickly. He didn't want to throw up inside the helmet. It was too tight around his head; he would drown in his own puke. He had to get his helmet off. Still lying there, he reached up and grabbed the helmet with both hands.

He tugged at it.

It didn't budge. Why? Had they tied it on him? Was it because he was lying down?

He was going to throw up. In the damn helmet.

Jesus.

Frantic, he rolled on the ground.

Внезапно накатил приступ тошноты. Он не хотел вырвать в шлем: в нем было слишком тесно, он захлебнулся бы собственной рвотой. Его необходимо было снять. Все так же лежа, он поднял обе руки и вцепился в шлем, принялся его стаскивать, но проклятая кастрюля не поддавалась. «Почему? Ее что, привязали? А может быть, дело в том, что я лежу?»

Его сейчас вырвет. В этом чертовом шлеме.

Иисусе!

Перепуганный, он перекатился на живот.

Marek swung his sword desperately. Behind Sir Guy, he saw Chris begin to move. Marek would have shouted to him to stay where he was, but he had no breath to speak.

Marek swung again, and again.

Марек отчаянно размахивал мечом. Он видел, что Крис за спиной сэра Ги зашевелился. Марек хотел было крикнуть ему, чтобы он оставался на месте, но ему уже не хватало дыхания, чтобы говорить.

Марек атаковал, еще и еще.

Now Chris was pulling at his helmet, trying to get it off. Guy was still ten yards from Chris. Dancing backward, enjoying himself, parrying Marek's blows easily.

Теперь Крис принялся дергать шлем, пытаясь освободиться. А Ги находился все еще в добрых десяти шагах от него. Он отступал легко, словно танцуя, и, похоже, развлекался, без труда парируя удары Марека.

Marek knew he was almost at the limits of his strength now. His swings were increasingly weak. Guy was still strong, still smooth. Just backing and parrying. Waiting for his chance.

Five yards.

Марек знал, что силы у него уже почти на пределе. Его удары становились все слабее и слабее. А Ги, в свою очередь, был все так же силен, все так же ловок. Он лишь отступал, парировал и выжидал свой шанс.

Пять ярдов.

Chris had rolled over on his stomach, and he was now getting up. He was on all fours. Hanging his head. Then there was a loud retching sound.

Guy heard it, too, turned his head a little to look—

Крис перевернулся на живот и теперь пытался встать. Ему удалось подняться на четвереньки. Затем его голова свесилась, послышался громкий звук рвоты.

Ги услышал это и чуть-чуть повернул голову, чтобы взглянуть...

Marek charged, butted him in the breastplate with his head, and Guy staggered backward, fell over Chris, and went down.

Malegant rolled quickly on the ground, but Marek was on him, stamping on Guy's right hand to pin the sword down, then swinging his other leg over to pin the opposite shoulder. Marek held his sword high, ready to plunge it down.

Марек рванулся вперед, боднул рыцаря головой в нагрудную пластину, тот отлетел назад, споткнулся о Криса и упал на спину.

Малеган быстро перекатился по земле, но Марек уже придавил коленом его правую руку с мечом и тут же другим коленом встал и на левое плечо. И, не промедлив ни секунды, Марек высоко поднял меч, готовый в любой момент воткнуть его в тело противника.

The crowd fell silent.

Guy did not move.

Slowly, Marek lowered his sword, cut the laces to Guy's helmet, and pushed it back with the tip of his blade. Guy's head was now exposed. Marek saw he was bleeding freely from his left ear.

Guy glared at him, and spat.

Толпа притихла.

Ги лежал неподвижно.

Марек медленно опустил меч, обрезал шнурки, крепившие шлем рыцаря, и оттолкнул его своим клинком. Появилась голова Ги. Марек увидел, что из его левого уха течет струйка крови.

Ги вперился взглядом ему в лицо и плюнул.

Marek raised his sword again. He was filled with rage, stinging sweat, burning arms, vision red with fury and exhaustion. He tightened his hands, prepared to swing down and cut the head from the body.

Guy saw it.

Марек снова поднял меч. Он был исполнен гнева, тело изъедено жгучим потом, мускулы горели от перенапряжения, глаза застилала алая пелена ярости и изнеможения. Он напряг руки, чтобы последним движением опустить меч и отсечь голову от тела.

Ги понял это.

“Mercy!”

He shouted, so everyone would hear.

“I beg mercy!” he cried. “In the name of the Holy Trinity and the Virgin Mary! Mercy! Mercy!”

The crowd was silent.

Waiting.

— Пощады!

Он крикнул это из всех сил, так что услышали все, присутствовавшие на турнире.

— Я прошу пощады! — кричал он. — Во имя Святой Троицы и Девы Марии! Пощады! Пощады!

Толпа хранила молчание.

Все ждали.

Marek was not sure what to do. In the back of his mind, a voice said, Kill this bastard or you will regret it later. He knew that he must decide quickly; the longer he stood here, straddling Sir Guy, the more certain he would lose his nerve.

Марек не мог решить, как ему поступить. Внутренний голос подсказывал ему: прикончи этого ублюдка, в противном случае тебе придется горько пожалеть. Он знал, что должен принять решение быстро: чем дольше он будет стоять тут над сэром Ги в колебаниях, тем больше вероятности, что ему не хватит духу нанести последний удар.

He looked at the crowd lining the railing. No one moved; they just stared. He looked at the stands, where Lord Oliver sat with the ladies. Everyone was motionless. Lord Oliver seemed frozen. Marek looked back at the cluster of pages standing by the railing. They, too, were frozen. Then, in a move that was almost subliminal, one page raised a hand to midchest and made a flicking wrist motion: cut it off.

Он посмотрел на людей, приникших к барьеру. Никто не шевелился, все только смотрели. Посмотрел на трибуну, на которой сидел лорд Оливер, окруженный дамами. Все до одного хранили неподвижность. Лорд Оливер, казалось, застыл. Марек оглянулся назад, на кучку пажей, стоявших перед барьером. Они тоже замерли. И вдруг один из них каким-то почти подсознательным движением поднес руку к груди и проделал круговое движение кулаком: режь!

He's giving you good advice, Marek thought.

But Marek hesitated. There was absolute silence in the field, except for the retches and groans of Chris. In the end, it was those retches that broke the moment. Marek stepped away from Sir Guy and extended a hand to help him up.

Sir Guy took his hand, got to his feet in front of Marek. He said, “You bastard, I'll see you in Hell,” and turned on his heel and walked away.

«Он дает мне добрый совет», — подумал Марек.

Но он все еще колебался. На всем турнирном поле царила абсолютная тишина, которую нарушали лишь натужные рыганья и стоны Криса. В конце концов именно эти рыганья и решили исход дела. Марек отступил от сэра Ги и протянул руку, чтобы помочь ему подняться.

Сэр Ги взял руку и, встав на ноги перед Мареком, сказал ему:

— Ты, выродок, я еще увижу тебя в аду. — С этими словами он резко повернулся и пошел прочь.

31:15:58

The little stream wound through mossy grass and wildflowers. Chris was on his knees, plunging his face into the water. He came back sputtering, coughing. He looked at Marek, who was squatting beside him, staring off into space.

Ручеек протекал через мшистую, поросшую редкой травой и цветами полянку. Крис стоял на коленях, опустив лицо в воду. Спустя некоторое время он выпрямился, кашляя и отплевываясь, и посмотрел на Марека, который сидел рядом на корточках, уставив неподвижный взгляд в пространство.

“I've had it,” Chris said. “I've had it.”

“I imagine you have.”

“I could have been killed,” Chris said. “That's supposed to be a sport? You know what that is? It's a game of chicken on horses. Those people are insane.” He dunked his head in the water again.

— Со мной такое было, — сказал Крис, — со мной такое было.

— Представляю себе.

— Меня могли убить, — продолжал Крис. — И считается, что это спорт? Ты знаешь, что это такое? Это попытки цыпленка удержаться на спине у лошади. Эти люди безумны.

Он снова опустил голову в воду.

“Chris.”

“I hate to throw up. I hate it.”

“Chris.”

“What? What is it now? You going to tell me I'll rust my armor? Because I don't give a shit, Andre.”

— Крис.

— Я ненавижу блевать. Ненавижу.

— Крис.

— Что? Что еще? Ты хочешь мне сказать, что мои доспехи заржавеют? Да я не дам за них и кучки дерьма, Андре.

“No,” Marek said, “I'm going to tell you your felt undershirt will swell, and it'll be difficult to take the armor off.”

“Is that right? Well, I don't care. Those pages will come and get it off me.” Chris sat back in the moss and coughed. “Jesus, I can't get rid of that smell. I need to take a bath or something.”

— Нет, — возразил Марек, — я хочу сказать тебе, что фетровая подкладка твоего подкольчужника разбухнет, и тогда доспехи будет трудно снять.

— На самом деле? Ну и ладно, мне плевать на это. Придут пажи и сдерут все это с меня. — Крис сел на мох и снова закашлялся. — О, Иисус, я не могу избавиться от этого запаха. Я должен принять ванну или хоть что-нибудь сделать.

Marek sat beside him, said nothing. He just let him unwind. Chris's hands were shaking as he talked. It was better for him to get it out, he thought.

Марек, сидевший рядом, ничего не сказал. Он хотел только дать ему возможность немного успокоиться. Когда Крис говорил, руки у него тряслись. «Для него будет лучше выговориться», — подумал Марек.

In the field below them, archers in maroon and gray were practicing. Ignoring the excitement of the nearby tournament, they patiently fired at targets, moved backward, fired again. It was just as the old texts said: the English archers were highly disciplined, and they practiced every day.

На поле, расположенном немного ниже, тренировались лучники, облаченные в одежды малинового и серого цветов. Не захваченные страстями проходившего поблизости турнира, они терпеливо стреляли по мишеням, отступали на несколько шагов подальше, стреляли снова. Именно об этом в древних хрониках писали. «Английские лучники были чрезвычайно дисциплинированны и упражнялись каждый день».

“Those men are the new military power,” Marek said. “They decide battles now. Look at them.”

Chris propped himself on his elbow. “You're kidding kidding,” he said.

— Эти люди и есть новая основа военной мощи, — сказал Марек. — Именно они теперь решают судьбы сражений. Посмотри на них.

Крис приподнялся на локте.

— Ты все ребячишься, — неодобрительно фыркнул он.

The archers were now more than two hundred yards from their circular targets—the length of two football fields. So far away, they were small figures, and yet they were confidently drawing their bows toward the sky. “Are they serious?”

Лучники теперь находились более чем за две сотни ярдов от их круглой мишени — длина двух футбольных полей. На таком расстоянии от цели они должны были казаться маленькими фигурками, наподобие игрушечных солдатиков, и все же они уверенно натягивали свои луки, направляя стрелы высоко к небу.

— Неужели это серьезное занятие?

The sky was black with whistling arrows. They struck the targets, or landed close by, sticking up in the grass.

“No kidding,” Chris said.

Небо было темным от свистящих стрел. Они втыкались либо в мишень, либо, в случае промаха, задрав оперенные концы, подрагивали среди травы.

— Да, пожалуй, это не ребячество, — согласился Крис.

Almost immediately, another thick volley filled the air. And another, and another. Marek was counting to himself. Three seconds between volleys. So it was true, he thought: English archers really could fire twenty rounds a minute. By now, the targets bristled with arrows.

Почти без паузы в небо взвился еще один густой поток стрел. А за ним еще один, еще. Марек посчитал про себя. Три секунды между залпами. «Значит, это правда, — подумал он, — английские лучники действительно могли выпускать по двадцать стрел в минуту». Мишени уже густо ощетинились стрелами.

“Charging knights can't stand up under that kind of attack,” Marek said. “It kills the riders, and it kills the horses. That's why the English knights dismount to fight. The French still charge in the traditional way—and they're just slaughtered, before they ever get close to the English. Four thousand knights dead at Crecy, even more in Poitiers. Large numbers for this time.”

— Атакующие рыцари не в состоянии выдержать такой обстрел, ~ сказал Марек. — Стрелы убивают всадников, убивают лошадей. Именно поэтому английские рыцари сражаются в пешем строю. Французы все еще идут в нападение, по традиции, верхами, и оказываются почти полностью перебиты, не успев даже близко подойти к англичанам. Четыре тысячи рыцарей погибли при Креси, еще больше при Пуатье. Огромное количество для этого времени.

“Why don't the French change tactics? Can't they see what's happening?”

“They do, but it means the end of a whole way of life—a whole culture, really,” Marek said. “Knights are all nobility; their way of life is too expensive for commoners. A knight has to buy his armor and at least three war-horses, and he has to support his retinue of pages and aides. And these noble knights have been the determining factor in warfare, until now. Now it's over.”

— Почему же французы не меняют тактику? Разве они не видят, что получается?

— Конечно, видят, но изменение тактики будет означать конец целого образа жизни, даже культуры, — объяснил Марек. — Рыцари составляют все благородное сословие, подобный образ жизни слишком дорог для простых людей. Рыцарь должен покупать себе доспехи и по крайней мере трех боевых коней, он должен содержать свиту из пажей, оруженосцев, слуг. И эти благородные рыцари являлись решающим фактором в войне — до сих пор. Теперь это закончилось. 

He pointed to the archers in the field. “Those men are commoners. They win by coordination and discipline. There's no personal valor. They're paid a wage; they do a job. But they're the future of warfare—paid, disciplined, faceless troops. The knights are finished.”

— Он указал на лучников в поле — Эти люди из простонародья. Они побеждают благодаря взаимодействию и дисциплине. Тут почти не остается места для личной доблести. Они выполняют работу и получают за нее жалованье. И за ними будущее всего военного дела, за оплачиваемыми, дисциплинированными, безликими отрядами. С рыцарями покончено.

“Except for tournaments,” Chris said sourly.

“Pretty much. And even there—all that plate armor, over the chain mail—that's all because of arrows. Arrows will go clean through an unprotected man, and they'll penetrate chain mail. So knights need plate armor. Horses need armor. But with a volley like that...” Marek pointed to the whistling rainfall of arrows and shrugged. “It's over.”

— Кроме турниров, — кисло пробормотал Крис.

— Да, пожалуй. Но даже там... Все эти пластинчатые доспехи, которые надевают поверх кольчуг, предназначены для защиты от стрел. Стрела пробьет насквозь незащищенного человека, но кольчугу она тоже пробьет. И поэтому рыцарям необходимы пластинчатые доспехи. Лошадям необходима броня. Но при таком залпе... — Марек указал на свистящий ливень стрел и пожал плечами. — С ними покончено.

Chris looked back at the tournament grounds. And then he said, “Well, it's about time!”

Marek turned and saw five liveried pages walking toward them, along with two guards in red-and-black surcoats. “Finally I'm going to get out of this damned metal.”

Крис оглянулся назад, на турнирное поле.

— Да уж пора бы! — проворчал он.

Марек взглянул туда же и увидел пятерых одетых в ливреи пажей и двоих ратников в черно-красных сюрко.

— Наконец-то я освобожусь от этого проклятого железа.

Chris and Marek stood as the men came up. One of the guards said, “You have broken the rules of tourney, disgraced the chivalrous knight Guy Malegant, and the good offices of Lord Oliver. You are made arrest, and will come with us.”

Крис и Марек, стоя, дождались приближения группы.

— Вы нарушили правила турнира, обесчестили благородного рыцаря Ги де Малегана и презрели высокое покровительство лорда Оливера. Вы арестованы и пойдете с нами, — заявил один из ратников.

“Wait a minute,” Chris said. “We disgraced him?”

“You will come with us.”

“Wait a minute,” Chris said.

The soldier cuffed him hard on the side of the head, and pushed him forward. Marek fell into step beside him. Surrounded by guards, they headed toward the castle.

— Минуточку, минуточку, — запротестовал Крис, — мы обесчестили его?

— Вы пойдете с нами.

— Минуточку, минуточку, — повторил Крис.

Воин с силой ударил его по лицу и толкнул вперед. Марек пошел у него за спиной на расстоянии шага. Окруженные свитой из семи человек, они направились к замку.

Kate was still at the tournament, looking for Chris and Andre. At first, she thought to look in the tents ranged beyond the field, but there were only men—knights and squires and pages—in that area, and she decided against it. This was a different world, violence was in the air, and she felt a constant sense of risk. Nearly everyone in this world was young; the knights who swaggered about the field were in their twenties or early thirties, and the squires mere teenagers. She was dressed in ordinary fashion, and clearly not a member of the nobility. She had the feeling that if she were dragged off and raped, no one would take much notice.

Кейт задержалась на турнирном поле, высматривая Криса и Андре. Сначала она хотела было поискать их в шатрах, располагавшихся вокруг поля, но там находились одни лишь мужчины — рыцари, оруженосцы и пажи, и она решила воздержаться от этого. Это был совершенно иной мир, пропитанный от корней до кроны духом насилия, и она ощущала постоянное чувство опасности. Почти все в этом мире были молоды; рыцарям, расхаживавшим неподалеку от поля, было от двадцати до тридцати с небольшим лет, а оруженосцы были просто подростками. А по ее одежде сразу было видно, что она не относится к благородному сословию. Она твердо знала, что если бы ее изнасиловали, то никто не стал бы обращать на это внимания.

Even though it was midday, she found herself behaving the way she did in New Haven at night. She tried never to be alone, but to move with a group; she skirted around the clusters of males, giving them wide berth.

Даже несмотря на то, что дело происходило в полдень, она вела себя так же, как некогда в Нью-Хейвене ночью: старалась не оставаться одна, но передвигаться в толпе и держаться подальше от мужских групп.

She made her way behind the bleachers, hearing the cheers of the crowd as the next pair of knights began to fight. She looked into the area of tents to her left. She did not see Marek or Chris anywhere. Yet they had left the field only minutes before. Were they inside one of the tents? She had heard nothing in her earpiece for the last hour; she assumed it was because Marek and Chris had worn helmets, which blocked transmission. But surely their helmets were off now.

Обходя открытую трибуну, она услышала крики толпы, приветствующей очередную пару рыцарей. Она присмотрелась к шатрам, стоявшим по левую руку от нее, но нигде не увидела ни Марека, ни Криса. Но ведь они покинули поле всего лишь несколько минут назад. Не могли ли они находиться внутри какого-нибудь шатра? Уже в течение всего минувшего часа она ничего не слышала в своем наушнике и считала, что радиоволны блокировались стальными шлемами, которые находились на головах у обоих. Но ведь сейчас-то парни должны были снять шлемы.

Then she saw them, a short distance down the hill, sitting by a meandering stream.

She headed down the hill. Her wig was hot and itchy in the sun. Perhaps she could get rid of the wig and just put her hair up under a cap. Or if she cut her hair a little shorter, she could pass for a young man, even without a cap.

It might be interesting, she thought, to be a man for a while.

И тут она заметила их; они сидели невдалеке, на склоне холма у ручейка.

Она быстрым шагом направилась под горку. Ее парик нагрелся на солнце, голова под ним зудела. А что, если снять его и заменить каким-нибудь чепцом? Или вообще обрезать волосы совсем коротко тогда она могла бы сойти за юношу и не носить головного убора.

«А что, — подумала она, — даже интересно было бы побыть некоторое время мужчиной».

She was thinking about where to get scissors when she saw the soldiers approaching Marek. She slowed her pace. She still heard nothing in her earpiece, but she was so close, she knew she should.

Кейт так глубоко задумалась, где бы взять ножницы, что чуть не упустила из виду ратников, направлявшихся к Мареку. Но все же вовремя заметила их и замедлила шаг. Ее наушник. все так же молчал, но она успела подойти так близко, что была уверена он обязан передавать.

Was it turned off? She tapped her ear.

Immediately, she heard Chris say, “We disgraced him?” and then something garbled. She saw the soldiers push Chris toward the castle. Marek walked alongside him.

Kate waited a moment, then followed.

Может быть, он выключен? Она потерла ухо и сразу же услышала голос Криса: «Мы обесчестили его?» Потом раздались непонятные звуки.

Она видела, как солдат в черно-красном толкнул Криса в сторону замка. Марек шел рядом.

Кейт выждала немного, а потом двинулась следом.

Castelgard was deserted, shops and storefronts locked, its streets echoing and empty. Everyone had gone to the tournament, which made it more difficult for her to follow Marek and Chris and the soldiers. She had to drop farther back, waiting until they had gone out of a street before she could follow them, hurrying ahead at a near run until she caught sight of them again, then duck back around a corner.

Кастельгард был пуст; все лавки и мастерские заперты, на гулких улицах ни души. Все ушли на турнир, и потому идти следом за Мареком, Крисом и ратниками Кейт было совсем не просто. Ей приходилось держаться поодаль от них, выжидать, пока группа пройдет по улице, а потом опять торопливо идти вперед до тех пор, пока знакомые фигуры снова не окажутся у нее на виду, и снова прятаться за угол.

She knew her behavior looked suspicious. But there was no one to see it. High in one window, she saw an old woman sitting in the sun, eyes closed. But she never looked down. Perhaps she was asleep.

Она отлично понимала, что такое поведение должно показаться странным любому, кто захотел бы приглядеться к ней, но. к счастью, ее никто не видел. Лишь однажды она увидела в окне одного из домов какую-то старуху, сидевшую на солнышке с закрытыми глазами. Но та не взглянула вниз. Вероятно, она просто спала.

She came to the open field in front of the castle. It, too, was now deserted. The knights on prancing horses, the mock combats, the flying banners were all gone. The soldiers crossed the drawbridge. As she followed after them, she heard the crowd roar from the field beyond the walls. The guards turned and shouted to soldiers on the ramparts, asking what was happening. The soldiers above could see down to the field; they shouted answers. All this was accompanied by much swearing; apparently, bets had been made.

In all the excitement, she walked through, into the castle.

Наконец Кейт вышла на открытую площадь перед замком, которая тоже оказалась безлюдной. Рыцари, гарцевавшие утром на лошадях, сражавшиеся между собой для разминки, размахивавшие знаменами, — ничего этого сейчас тут не было. Ратники прошли по разводному мосту. Направляясь за ними, Кейт услышала рев толпы, донесшийся с поля, из-за городских стен. Ратники, конвоировавшие ее друзей, приостановились и стали окликать стражников на стенах: тем было видно, что происходит на арене. Стражники принялись кричать им в ответ, сопровождая реплики яростной руганью, судя по всему, они держали между собой пари на исход каждого поединка.

И среди всех этих треволнений она вошла в замок.

She stood in the small courtyard known as the outer bailey. She saw horses there, tied to a post and unattended. But there were no soldiers in the bailey; everyone was up in the ramparts, watching the tournament.

Она оказалась в небольшом, огражденном со всех сторон каменными стенами колодце, который назывался — как архитектор и историк, она хорошо это знала — внешним двором замка. Там без всякого при смотра стояли привязанные к коновязи лошади. Зато солдат там не было все находились на стенах, наблюдая турнир.

She looked around for Marek and Chris but did not see them. Not knowing what else to do, she went through the door to the great hall. She heard footsteps echoing in the spiral staircase to her left.

She started up the stairs, going round and round, but the footsteps diminished.

They must have gone down, not up.

Кейт осмотрелась, ища Марека и Криса, но не увидела их. Не представляя себе, что делать дальше, она вошла в дверь, ведущую в большой зал. Слева находилась винтовая лестница. Кейт слышала на ней отзывавшиеся эхом шаги.

Она направилась на лестницу, побежала по круто взбегавшей вверх спирали, но шаги стали затихать.

Значит, они не поднимались по лестнице, а шли куда-то вниз.

Quickly, she retraced her steps. The stairs spiraled downward, ending in a low-ceilinged stone passage, damp and moldy, with cells along one side. The cell doors were open; no one inside. Somewhere ahead, beyond a bend in the corridor, she heard echoing voices, and the clang of metal.

Кейт побежала вниз. Лестница уходила ниже уровня первого этажа, заканчиваясь в тихом коридоре с каменными стенами и невысоким сводчатым потолком, на котором проступали пятна плесени; по одну сторону коридора находилось несколько камер-темниц. Сейчас двери темниц стояли открытыми. там никого не было Где-то впереди за изгибом коридора она услышала отзывавшиеся эхом голоса и лязг металла.

She moved cautiously forward. She must be beneath the great hall, she thought. In her mind she tried to reconstruct the area, from her memory of the ruined castle she had explored so carefully a few weeks earlier. But she did not remember ever seeing this passageway. Perhaps it had collapsed centuries before.

Another metal clang, and echoing laughter.

Then footsteps.

It took her a moment to realize they were coming toward her.

Кейт осторожно двинулась вперед. «Это место находится под большим залом», — подумала девушка Она попыталась восстановить в памяти план разрушенного замка, который совсем недавно так тщательно исследовала на протяжении нескольких недель. Но она не могла припомнить этого хода. «Наверно, он обрушился несколько веков назад (назад? — хмыкнула она), а раскопки туда еще не добрались».

Вновь лязгнул металл, по коридору разнесся усиленный каменными стенами громкий смех.

Потом шаги.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы Кейт поняла: они приближаются к ней.

Marek fell back into soggy, rotting straw, slippery and stinking. Chris tumbled down alongside him, sliding on the mush. The cell door clanged shut. They were at the end of a corridor, with cells on all three sides. Through the bars, Marek saw the guards leaving, laughing as they went. One said, “Hey, Paolo, where do you think you are going? You stay here and guard them.”

Марек упал навзничь в кучу сырой, скользкой и вонючей гнилой соломы. Крис, поскользнувшись в месиве, шлепнулся рядом. Дверь ячейки закрылась, со скрежетом задвинулся засов. Они находились в конце коридора, и со всех сторон от них были камеры. Через толстую решетку Марек видел, как удаляются, смеясь, стражники.

— Эй, Паоло, — сказал один из них, — а ты-то куда отправился? Ты останешься здесь и будешь охранять их.

“Why? They are not going anywhere. I want to see the tourney.”

“It is your watch. Oliver wants them guarded.”

— Зачем? Никуда они не денутся. Я хочу посмотреть турнир.

— Сейчас твоя смена. Оливер хочет, чтобы их охраняли.

There was some protesting and swearing. More laughing, and footsteps going away. Then one heavyset guard came back, peered in through the bars at them, and swore. He wasn't happy; they were the reason he was missing the show. He spat on the floor of their cell, then walked a short distance away, to a wooden stool. Marek could not see him anymore, but he saw his shadow on the opposite wall.

Последовала непродолжительная перебранка, борьба. Новый взрыв смеха, шаги уходящих. Затем один из стражников вернулся, поглядел через решетку на своих подопечных и выругался. Ему вовсе не было весело, ему приходилось пропустить редкостное зрелище. Он плюнул сквозь решетку на пол их камеры и отошел в сторону, где стоял деревянный табурет. Самого стража Марек больше не мог видеть, зато видел его тень на противоположной стене.

It looked as though he was picking his teeth.

Marek walked up to the bars, trying to see into the other cells. He could not really see into the cell to the right, but directly across from them he saw a figure back against the wall, seated in the darkness.

As his eyes adjusted, he saw it was the Professor.

Судя по движениям тени, он ковырял в зубах.

Марек подошел к решетке, пытаясь заглянуть в другие камеры. В правой он ничего толком не разглядел, зато прямо напротив он уловил очертания фигуры, сидевшей в темноте, прислонившись к стене.

Когда его глаза привыкли к темноте, он узнал Профессора.

30:51:09

Stern sat in the private dining room of ITC. It was a small room with a single table, white tablecloth, set for four. Gordon sat opposite him, eating hungrily, scrambled eggs and bacon. Stern watched the top of Gordon's crew-cut head bob up and down as he scooped the eggs with his fork. The man ate fast.

Стерн сидел в столовой, которой пользовались только высшие руководители МТК Это была совсем небольшая комната с единственным столом на четыре места, покрытым белой скатертью. Сидевший напротив него Гордон жадно уплетал яичницу с беконом. Стерн смотрел, как стриженная ежиком макушка вице-президента подпрыгивала каждый раз, когда тот вилкой подцеплял с тарелки очередной кусок. Гордон ел очень торопливо.

Outside, the sun was already climbing in the sky, above the mesas to the east. Stern glanced at his watch; it was six o'clock in the morning. The ITC technicians were releasing another weather balloon from the parking lot; he remembered that Gordon had told them they did it every hour. The balloon rose quickly into the sky, then disappeared into high clouds. The men who had released it didn't bother to watch it go, but walked back to a nearby laboratory building.

В окно было видно, что на востоке, над хребтом, уже появилось солнце. Стерн взглянул на часы. шесть утра. На стоянке автомобилей техники МТК готовили к запуску очередной метеорологический воздушный шар-зонд. «Гордон говорил, что это ежечасная процедура», — вспомнил Стерн.

Воздушный шар взмыл в небо и вскоре скрылся в высоких облаках. Команда, запускавшая его, не стала следить за полетом, а сразу же направилась к близлежащему лабораторному зданию.

“How's your French toast?” Gordon said, looking up. “Rather have something else?”

“No, it's good,” Stern said. “I'm just not very hungry.”

“Take some advice from an old military man,” Gordon said. “Always eat at a meal. Because you never know when your next one will be.”

— Как вам понравились гренки по-французски? — подняв голову от тарелки, спросил Гордон. — Может быть, хотите чего-нибудь еще?

— Очень вкусно, благодарю вас, — ответил Стерн. — Я, в общем-то, не голоден.

— Послушайте совета старого вояки, — добродушно проговорил Гордон. — Всегда наедайтесь плотно. Потому что никто не может сказать наверняка, когда удастся поесть в следующий раз.

“I'm sure that's right,” Stern said. “I'm just not hungry.”

Gordon shrugged and resumed eating.

A man in a starched waiter's jacket came into the room. Gordon said, “Oh, Harold. Do you have coffee ready?”

— Я уверен, что вы правы, — отозвался Стерн, — просто я не голоден.

Гордон пожал плечами и вернулся к своей яичнице.

В комнату вошел человек в накрахмаленной куртке официанта.

— О, Гарольд, — приветствовал его Гордон. — У вас есть готовый кофе?

The man in the jacket said, “I do, sir. Cappuccino if you prefer.”

“I'll have it black.”

“Certainly, sir.”

“How about you, David?” Gordon said. “Coffee?”

— Да, сэр, — сразу же ответил тот, — если желаете, капуччино.

— Будьте любезны, черный.

— Конечно, сэр.

— А вы, Дэвид? — поинтересовался Гордон. — Кофе?

“Nonfat latte, if you have it,” Stern said.

“Certainly, sir.” Harold went away.

Stern stared out the window. He listened to Gordon eat, listened to his fork scrape across the plate. Finally, he said, “Let me see if I understand this. At the moment, they can't come back, is that right?”

— Эспрессо с обезжиренным молоком, если можно.

— Конечно, сэр. — Гарольд вышел.

Стерн смотрел в окно. Он слышал, как Гордон ест, как его вилка постукивает по тарелке. Наконец он сказал:

— Я хотел бы убедиться в том, что не ошибаюсь в оценке ситуации В настоящее время они не могут вернуться, правильно?

“That's right.”

“Because there is no landing site.”

“That's right.”

“Because debris blocks it.”

— Правильно.

— Потому что не существует площадки для их приема.

— Совершенно верно.

— Потому что площадка блокирована развалинами.

“That's right.”

“And how long until they can come back?”

Gordon sighed. He pushed away from the table. “It's going to be all right, David,” he said. “Things are going to turn out fine.”

— Правильно.

— И сколько у них еще останется времени для возвращения?

Гордон вздохнул и отодвинулся от стола.

— Все должно быть в порядке, Дэвид, — сказал он. — Все окончится просто прекрасно.

“Just tell me. How long?”

“Well, let's count it off. Another three hours to clear the air in the cave. Add an hour for good measure. Four hours. Then two hours to clear the debris. Six hours. Then you have to rebuild the water shields.”

“Rebuild the water shields?” Stern said.

— Я всего лишь прошу вас ответить мне. Сколько?

— Ну, что ж, давайте посчитаем. Еще три часа на очистку воздуха в пещере. Накинем даже еще час. Четыре часа. Затем два часа на разборку развалин. Шесть часов. Затем необходимо восстановить водные щиты.

— Восстановить водные щиты? — переспросил Стерн.

“The three rings of water. They're absolutely essential.”

“Why?”

“To minimize transcription errors.”

Stern said, “And what exactly are transcription errors?”

— Три кольца воды. Они абсолютно необходимы.

— Для чего?

— Чтобы свести к минимуму ошибки транскрипции.

— И что же все-таки такое ошибки транскрипции? — продолжал расспрашивать Стерн.

“Errors on the rebuild. When the person is reconstructed by the machine.”

“You told me there weren't any errors. That you could rebuild exactly.”

“For all intents and purposes, we can, yes. As long as we're shielded.”

“And if we're not shielded?”

— Ошибки при восстановлении. Когда человек воссоздается аппаратом.

— Но вы говорили мне, что никаких ошибок не бывает. Что вы можете абсолютно точно воссоздать человека.

— Да. Фактически можем. Но когда мы ограждены щитом.

— А если щита нет?

Gordon sighed. “But we will be shielded, David.” He glanced at his watch. “I wish you'd stop worrying. There's several hours more before we can fix the transit site. You're upsetting yourself needlessly.”

Гордон опять вздохнул.

— Но щит будет, Дэвид, — он посмотрел на часы. — Я хотел бы, чтобы вы перестали так волноваться. До тех пор пока мы сможем восстановить площадку перехода, как ни верти, остается еще несколько часов. Вы расстраиваетесь понапрасну.

“It's just that I keep thinking,” Stern said, “that there must be something we can do. Send a message, make some kind of contact...”

Gordon shook his head. “No. No message, no contact. It's just not possible. For the moment, they're entirely cut off from us. And there's not a thing we can do about it.”

— Знаете, я продолжаю думать, — не вняв совету, продолжал Стерн, — что быть того не может, чтобы мы совершенно ничего не могли сделать. Послать сообщение, установить какой-нибудь контакт...

Гордон покачал головой:

— Нет. Никаких сообщений, никаких контактов. Это просто невозможно. На какое-то время они полностью отрезаны от нас. И мы ничего не можем с этим поделать.

30:40:39

Kate Erickson flattened herself against the wall, feeling damp stone on her back. She had ducked inside one of the cells in the corridor, and now she waited, holding her breath, while the guards who had locked up Marek and Chris walked back past her. The guards were laughing, and they seemed in good humor. She heard one of them say, “Sir Oliver was sore displeased with that Hainauter, to make a fool of his lieutenant.”

Кейт Эриксон прижалась к стене, ощутив даже сквозь одежду прикосновение влажного камня. Услышав голоса, она сразу же юркнула в ближайшую камеру и теперь ждала, затаив дыхание, пока стражники, посадив в темницу Марека и Криса, возвратятся назад. Стражники смеялись и, судя по всему, пребывали в отличном настроении. Она услышала, как один из них сказал:

— Сэр Оливер ужасно злился, когда этот северянин выставил дураком его лейтенанта.

“And the other one was worse! He rides like a flopping rag, and yet he breaks two lances with Tete Noire!”

General laughter.

“Sooth, he made a fool of Tete Noire. For that, Lord Oliver will take their heads before nightfall.

— А второй был еще хуже! Болтается, сидя на лошади, словно тряпка на ветру, и все же преломил два копья с Черной Головой!

Общий смех.

— Главное, что он выставил Черную Голову дураком. За это лорд Оливер еще до темноты отрубит им головы.

“Else I miss my guess, he will chop their heads before supper.”

“No, after. The crowd will be larger.” More laughter.

— А я думаю, что он расколет им черепушки еще перед ужином.

— Нет, после. Толпа будет больше.

Новый взрыв смеха.

They moved down the corridor, their voices fading. Soon she could hardly hear them. Now there was a short silence—had they started back up the stairs? No, not yet. She heard them laughing once again. And the laughter continued. It had an odd, forced quality.

Something was wrong.

Они шли по коридору, их голоса становились тише. Вскоре она с трудом могла расслышать их. Потом короткая пауза — наверно, они начали подниматься по лестнице. Нет, не начали. Она услышала очередной раскат смеха. И еще один. Причем он звучал как-то странно, принужденно.

Что-то здесь было не то.

She listened intently. They were saying something about Sir Guy and Lady Claire. She couldn't really make it out. She heard “... much vexed by our Lady...” and more laughter.

Kate frowned.

Their voices were no longer quite so faint.

Она прислушалась повнимательнее. Они что-то говорили насчет сэра Ги и леди Клер, но что точно, она не могла понять. До нее доносилось: «...очень рассержен на нашу леди...», — новый взрыв смеха.

Кейт нахмурилась.

Звучание этих голосов уже не было столь отдаленным.

Not good. They were coming back.

Why? she thought. What happened?

She glanced toward the door. And there, on the stone floor, she saw her own wet footprints, going into the cell.

Нехороший признак. Они возвращались.

«Почему, — подумала она. — Что случилось?»

Она взглянула в сторону двери. И там, на каменном полу, увидела входящую в камеру цепочку своих собственных влажных следов.

Her shoes had been soaked from the grass near the stream. So had the shoes of everyone else, and the center of the stone corridor was a wet, muddy track of many footprints. But one set of footprints veered off, toward her cell.

Ее обувь промокла в траве возле ручья. Впрочем, у всех остальных тоже, и посреди коридора проходила грязная влажная дорожка, оставленная множеством ног. Но один след — ее след — сворачивал оттуда к камере.

And somehow they had noticed.

Damn.

A voice: “When does the tourney draw closed?”

“By high nones.”

И они каким-то образом это заметили.

Проклятье.

Голос:

— Когда закончится турнир?

— К вечерне.

“Faith, then it is nigh finished.”

“Lord Oliver will haste to sup, and prepare for the Archpriest.”

She listened, trying to count the different voices. How many guards had there been? She tried to remember. At least three. Maybe five. She hadn't paid attention at the time.

— Святая кровь, значит, он уже почти кончился!

— Лорд Оливер быстро поужинает и будет готовиться к встрече Архипастыря.

Она прислушивалась, пытаясь определить количество голосов. Сколько же там было солдат? — пыталась припомнить она. По меньшей мере трое. Возможно, пять. Тогда она не обратила на это внимания.

Damn.

“They say the Archpriest brings a thousand men-at-arms...”

A shadow crossed the floor, outside her door. That meant they were now on both sides of the cell door.

Проклятье.

— Говорят, что Архипастырь ведет тысячу воинов...

На пол перед ее камерой легла тень. А это значило, что они стояли теперь по обеим сторонам от двери.

What could she do? All she knew was that she couldn't let herself be captured. She was a woman; she had no business here; they would rape her and kill her.

Что она могла сделать? Единственное, что она знала, было то, что она не могла позволить схватить себя. Она была женщиной и никак не могла объяснить своего появления здесь. Ее просто изнасиловали бы, а потом убили.

But, she reflected, they didn't know she was a woman. Not yet. There was silence outside the door, then a scuffling of feet. What would they do next?

Probably send one man into the cell while the others waited outside. And meanwhile the others would get set, draw their swords, and raise them high—

She couldn't wait. Crouching low, she bolted.

Но вдруг ей пришло в голову: они же не знают, что она женщина. Еще не знают. За дверью стихло, потом зашаркали чьи-то ноги. Как намереваются они действовать? Вероятно, пошлют одного человека в камеру, а остальные тем временем будут ждать снаружи. И приготовятся к встрече, заранее размахнутся мечами...

Этого дожидаться не следовало. Кейт низко пригнулась и бросилась прочь из камеры.

She banged into a guard as he came through the door, hitting him at knee level from the side, and with a howl of pain and surprise, he fell backward. There were shouts from the other guards, but then she was through the door, a sword clanged down against stone behind her, spitting sparks, and she was running up the corridor.

“A woman! A woman!”

Она столкнулась с не ожидавшим нападения стражником, который только-только успел переступить порог, пнула его сбоку по коленке, и тот, взвыв от боли и неожиданности, упал навзничь. Его товарищи тоже закричали, но она уже успела проскочить в дверь; позади нее с глухим лязгом, высекая искры, ударился в стену меч, но она уже неслась по коридору.

— Баба! Баба!

They ran after her.

She was in the spiral staircase now, going up fast. From somewhere below, she heard the clank of their armor as they started up after her. But then she had reached the ground floor, and without thinking, she did the immediate thing: she ran straight into the great hall.

Стражники, не теряя времени впустую, погнались за ней.

Вот она уже оказалась на винтовой лестнице и, перескакивая через две ступеньки, легко бежала вверх. Снизу до нее доносился звон доспехов гнавшихся за нею стражников. Но она уже была на первом этаже и, не раздумывая, сделала первое, что ей пришло в голову: бросилась в глубь большого зала.

It was deserted, the tables set for a feast, the food not yet laid out. She ran past the tables, looking for a place to hide. Behind the tapestries? No, they were flat to the wall. Under the tablecloths? No, they would look there and find her. Where? Where? She saw the huge fireplace, the fire still burning high. Wasn't there a secret passage out of the dining room? Was that passage here in Castelgard, or was it in La Roque? She couldn't remember. She should have paid more attention.

Он был совершенно пуст; столы были уже приготовлены для пира, но еду на них еще не расставляли. Она бежала вдоль столов, высматривая место, куда можно было бы спрятаться. За гобеленами? Нет, они висели прямо на стенах. Под скатертями? Нет, стражники обязательно заглянут туда и, конечно, найдут ее. Куда же? Куда? Она увидела огромный камин, в котором все так же пылал яркий огонь. Не было ли там тайного хода? Где же он был: здесь, в Кастельгарде, или в Ла-Роке? Она не могла вспомнить. Следовало бы в свое время быть повнимательнее.

In her mind's eye she saw herself, wearing khaki shorts and a Polo T-shirt and Nike sneakers, moving lazily through the ruins, taking notes on her pad. Her concerns—to the extent she'd had any at all—had been to satisfy her scholarly peers.

She should have paid more attention!

Мысленным взором она увидела себя, одетую в легкие шорты, футболку и легкие кроссовки; увидела, как бродит она по руинам, лениво записывая в блокнот свои наблюдения. Ее тогдашнее беспокойство — если, конечно, она о чем-то беспокоилась вообще — ограничивалось тем, чтобы оправдать ожидания научных светил.

Ей следовало быть повнимательнее!

She heard the men approaching. There was no more time. She ran toward the nine-foot-high fireplace and stepped behind the huge gilded circular screen. The fire was blazing hot, waves of heat radiating against her body. She heard the men coming into the room, shouting, running, looking. She crouched behind the screen, held her breath and waited.

Кейт услышала громкий топот погони. Времени больше не было. Она подбежала к камину в девять футов высотой и метнулась за огромный позолоченный круглый экран. Огонь ярко пылал, обдавая ее тело волнами жара. Она услышала, как стражники вошли в зал, услышала их крики, звук бегущих ног. Девушка съежилась позади экрана, затаила дыхание и выжидала.

She heard kicking and banging, the clatter of dishes on tables as they searched. She could not make out their voices clearly; they merged with the roar of the flames behind her. There was a metal clang as something fell over; it sounded like a torch stand, something big.

She waited.

Они осматривали зал; Кейт слышала топот ног, стук, грохот. Ей не удавалось ясно расслышать их голоса, поскольку они сливались с ревом пламени за ее спиной. Раздался металлический лязг, что-то упало; судя по звуку, это был высокий канделябр или нечто такое же большое.

Она выжидала.

One man barked a question, and she heard no reply. Another shouted a question, and this time she heard a soft answer. It didn't sound like a man. Who were they talking to? It sounded like a woman. Kate listened: Yes, it was a woman's voice. She was sure of it.

Один из воинов «пролаял» вопрос, но она не услышала никакого ответа. Затем так же громко что-то крикнул другой, и на сей раз она едва разобрала негромкие слова. Солдаты так не разговаривали. Но к кому же они обращались? Голос, похоже, был женский. Кейт прислушалась: да, это говорила женщина. Она была уверена в этом.

Another exchange, and then the sound of clanking armor as the men ran from the room. Peering around the edge of the gilded screen, she saw them vanish through the doorway.

She waited a moment, then stepped from behind the screen.

Последовал краткий обмен репликами, и затем стражники выбежали из зала. Осторожно выглянув из-за края позолоченного экрана, она увидела, как преследователи исчезли в дверном проеме.

Выждав несколько секунд, Кейт вышла из-за экрана.

She saw a young girl of ten or eleven. She wore a white cloth that wrapped over her head, so only her face showed. She had a loose sort of dress, rose-colored, that came almost to the floor. She carried a gold pitcher, and was pouring water into goblets at the tables.

Она увидела совсем юную девочку лет десяти или одиннадцати. Ее голову обвивал белый платок, оставлявший открытым только лицо. Одета девочка была в свободного покроя розовое платье, почти достававшее до пола. В руках она держала золотой кувшин и наливала воду в кубки, стоявшие на столах.

The girl met her eyes and just stared.

Kate waited for her to cry out, but she did not. She just stared curiously at Kate for a moment and then said, “They went upstairs.”

Kate turned and ran.

Кейт встретилась взглядом с девочкой, та не отвела глаз.

Кейт подумала, что она сейчас закричит, но ошиблась. Девочка лишь окинула ее быстрым любопытным взглядом, а затем сказала:

— Они пошли наверх.

Кейт повернулась и бросилась бежать.

Inside the cell, Marek heard the blare of trumpets, and the distant roar of the tournament crowds, drifting in from one of the high windows. The guard looked up unhappily, swore at Marek and the Professor, and then walked back to his stool.

The Professor said quietly, “Do you still have a marker?”

Марек в камере слышал завывания труб и отдаленный рев зрителей турнира, доносившиеся через одно из маленьких окошек под потолком. Охранник с несчастным видом посмотрел вверх, обругал Марека и Профессора, а потом поплелся обратно к своему табурету.

— У вас сохранился маркер? — негромко спросил Профессор.

“Yes,” Marek said. “I do. Do you have yours?”

“No, I lost it. About three minutes after I got here.”

The Professor had landed, he said, in the forested flatlands near the monastery and the river. ITC had assured him this would be a deserted spot, but ideally situated. Without going far from the machine, he could see all the principal sites of his dig.

— Да, — ответил Марек. — А у вас?

— Нет, я потерял его. Приблизительно через три минуты после того, как здесь очутился.

Профессор рассказал, что высадился в поросшей лесом равнине у реки, неподалеку от монастыря. В МТК его заверили, что это будет идеально расположенное пустынное место, откуда он, не отходя далеко от машины, сможет разглядеть все основные участки своих раскопок.

What happened was pure bad luck: the Professor landed just as a party of woodcutters was heading into the forest to work for the day, their axes over their shoulders.

Ну а то, что случилось потом, было просто несчастным стечением обстоятельств: место, куда аппарат доставил Профессора, оказалось как раз на пути группы лесорубов, направлявшихся в лес.

“They saw the flashes of light, and then they saw me, and they all fell to their knees, praying. They thought they had seen a miracle. Then they decided they hadn't, and the axes came off their shoulders,” the Professor said. “I thought they were going to kill me, but fortunately I knew Occitan. I convinced them to take me to the monastery. Let the monks settle it.”

— Они увидели вспышку света, потом меня и, попадав на колени, принялись молиться. Подумали, что им явилось чудо. Но потом они решили, что это не так, и взялись за топоры, — рассказывал Профессор. — Думаю, что они убили бы меня на месте, но, к счастью, я владею окситанским языком. Я уговорил их отвести меня в монастырь, чтобы монахи во всем разобрались.

The monks took him away from the woodcutters, stripped him, and searched his body for stigmata. “They were looking in rather unusual places,” the Professor said. “That's when I demanded to see the Abbot. The Abbot wanted to know the location of the passage in La Roque. I suspect he's promised it to Arnaut. Anyway, I suggested it might be in the monastic documents.” The Professor grinned. “I was willing to go through his parchments for him.”

Монахи забрали его у лесорубов, раздели догола и принялись осматривать тело — нет ли на нем какого-нибудь клейма.

— Они искали в довольно необычных местах, — сказал Профессор. — А я потребовал встречи с аббатом. Он хотел узнать местоположение тайного хода в Ла-Рок. Я подозреваю, что аббат намеревался сделать это для Арно. Так или иначе, но я предложил ему поискать в монастырских документах. — Профессор усмехнулся. — Я пообещал ему изучить старые пергамента.

“Yes?”

“And I think I have found it.”

“The passage?”

— Ну да?

— И, думаю, что я нашел его.

— Тайный ход в замок?

“I think so. It follows an underground river, so it is probably quite extensive. It starts in a place called the green chapel. And there is a key to finding the entrance.”

“A key?”

— Так мне кажется. Он проходит по руслу подземной реки и, значит, должен быть довольно широким. А начинается в месте, которое называется «зеленой часовней». Существует ключ, позволяющий найти вход в него.

— Ключ?

The guard snarled something, and Marek broke off speaking for a moment. Chris got up, brushing the damp off his hose. He said, “We have to get out of here. Where is Kate?”

Стражник что-то прорычал, и Марек на некоторое время умолк. Крис поднялся и принялся соскребать грязь со своих шоссов.

— Мы должны выбраться отсюда. Где Кейт?

Marek shook his head. Kate was still free, unless the shouts from the guards he'd heard down the hallway meant that she'd been captured. But he didn't think they'd caught her. So if he could make contact with her, she might be able to help get them out.

Марек помотал головой. Кейт все еще оставалась на свободе. Судя по крикам стражников, они бросились в погоню именно за ней. Но он не думал, что им удастся ее схватить. А раз так, то, если бы удалось как-то связаться с Кейт, она могла бы помочь им выбраться.

That meant somehow overpowering the guard. The problem was that there were at least twenty yards from the bend in the corridor to where the guard was sitting on his stool. There was no way to take him by surprise. But if Kate was within range of their earpieces, then he could—

Chris was banging on the bars of the cell and shouting, “Hey! Guard! Hey, you!”

Но это означало, что нужно каким-то образом обезвредить охранника. Проблема заключалась в том, что от поворота коридора до места, где сидел их страж, было по меньшей мере двадцать ярдов. Поэтому застать его врасплох было просто невозможно. Но если бы Кейт оказалась в пределах связи их наушников, то он мог бы...

Неожиданно Крис бросился к двери и принялся колотить по толстым прутьям решетки.

— Эй! Стража! Эй, ты! — орал он.

Before Marek could speak, the guard stepped into view, looking curiously at Chris, who had reached one hand through the bars and was beckoning him. “Hey, come here! Hey! Over here!”

Не успел Марек вымолвить слово, как стражник уже стоял перед дверью и с любопытством смотрел на Криса, а тот протянул руку сквозь решетку и подзывал его:

— Эй, иди сюда! Эй! Сюда!

The guard walked up to him, swatted Chris's hand, which extended through the bar, and then broke into a sudden fit of coughing as Chris sprayed him with the gas canister. The guard wobbled on his feet. Chris reached through the bars again, grabbed the guard by the collar, and sprayed a second time right in his face.

Охранник лениво подошел к нему и тяжело хлопнул по протянутой наружу руке. Затем он зашелся во внезапном припадке кашля, поскольку Крис брызнул ему в лицо из газового баллончика. Огромное тело зашаталось. Крис снова потянулся сквозь решетку, схватил парня за воротник и брызнул ему в лицо второй раз.

The guard's eyes rolled up in his head, and he dropped like a rock. Still holding on, Chris's arm banged against the crossbars; he yelled in pain, then released the guard, who fell away from the bars and collapsed in the middle of the floor.

Far out of reach.

“Nice work,” Marek said. “What's next?”

Глаза стражника закатились, и он обвис, как мешок. Крис пытался, но не смог удержать его: вскрикнув от боли в неловко вывернувшейся руке, выпустил стражника, и тот, отшатнувшись от двери, тяжело рухнул на пол.

Слишком далеко.

— Хорошо сделано, — заметил Марек. — А что дальше?

“You know, you might help me,” Chris said. “You're very negative.” He was down on his knees, reaching through the bars to his armpit, his hand grasping outside. His outstretched fingers could almost reach the guard's foot. Almost, but not quite. Six inches from the sole of his foot. Chris stretched, grunting. “If we just had something—a stick, or a hook—something to pull him...”

— Знаешь, ты мог бы и помочь мне, — заявил Крис. — У тебя слишком уж критическое мышление.

Он стоял на коленях, до плеча просунув руку сквозь решетку. Его пальцы почти доставали до нот стражника. Почти, но не совсем. Оставалось дюймов шесть. Крис сопя, тянулся к лежащему.

— Если бы у нас хоть что-нибудь было: палка или крюк — ну, хоть что-нибудь, чтобы подтащить его...

“It won't do any good,” the Professor said from the other cell.

“Why not?”

He came forward into the light and looked through the bars. “Because he doesn't have the key.”

— Это ничего не дало бы, — спокойно заметил Профессор из своей камеры.

— Почему же?

Джонстон подошел вплотную к двери.

— Да потому, что у него нет ключей.

“Doesn't have the key? Where is it?”

“Hanging on the wall,” Johnston said, pointing down the corridor.

“Oh shit,” Chris said.

On the floor, the guard's hand twitched. One leg kicked spasmodically. He was waking up.

Panicked, Chris said, “What do we do now?”

— Как это нет? А где же они?

— Висят на стене, — сказал Профессор, указав пальцем в глубь коридора.

— Вот дерьмо-то! — воскликнул Крис. Охранник, лежавший на полу, зашевелился. Судорожно дернул ногой. Он уже начал приходить в себя.

— И что же теперь делать? — испуганным тоном спросил Крис.

Marek said, “Kate, are you there?”

“I'm here.”

“Where?”

“Just down the corridor. I came back because I figured they'd never look for me here.”

“Kate,” Marek said, “come here. Quickly.”

— Кейт, ты где? — спросил Марек.

— Здесь.

— А точнее?

— Здесь, в коридоре. Я вернулась, поскольку подумала, что они не станут искать меня тут.

— Кейт, — сказал Марек, — иди сюда. Быстро.

Marek heard her footsteps as she ran toward them.

The guard coughed, rolled onto his back, then propped himself up on one elbow. He looked down the corridor and hastily began to get to his feet.

Тут же послышались шаги. Она со всех ног бежала к ним.

Охранник закашлялся, перевернулся на спину и приподнялся на локте. Потом посмотрел в глубь коридора, откуда доносились шаги, и принялся торопливо подниматься на ноги.

He was on his hands and knees when Kate kicked him, snapping his head back, and he fell onto the floor again. But he wasn't unconscious, only dazed. He started to get up, shaking his head to clear it.

Он уже стоял на четвереньках, когда Кейт пнула его в бок, а затем толкнула рукой в голову, и он снова упал на пол. Но сознание он не потерял, только изрядно опешил, и тут же начал подниматься, встряхивая головой, чтобы прогнать окутывавший его мозги туман.

“Kate,” Marek said, “the keys...”

“Where?”

“On the wall.”

— Кейт, — сказал Марек, — ключи...

— Где?

— На стене.

She backed away from the guard, got the keys on a heavy ring, and brought them to Marek's cell. She put one key in the lock and tried to turn it, but it didn't turn.

With a grunt, the guard threw himself at her, knocking her away from the cell, into the center of the room. They grappled, rolling on the floor. She was much smaller than he was. He held her down easily.

Она отскочила от стражника, схватила связку ключей на массивном кольце. Затем, подбежав к камере Марека, вставила один из ключей в замок и попыталась повернуть его. Безуспешно.

Стражник, окончательно пришедший в себя, с невнятным рыком бросился к ней и отбросил прочь от двери. Они, сцепившись, как пара змей, упали наземь, покатились по полу. Девушка была гораздо меньше своего соперника, и тот легко скрутил ее.

Marek was reaching through the bars with both hands, pulling the key out of the lock, trying another. It didn't fit, either.

Now the guard was straddling Kate, both hands around her neck, strangling her.

Marek tried another key. No luck. There were six more keys on the ring.

Марек, просунув обе руки сквозь решетку, выдернул ключ из замка, вставил другой. Он тоже не подошел.

Стражник схватил Кейт обеими руками за шею и, тряся ее, одновременно сдавливал горло.

Марек попробовал еще один ключ. Опять не то. На кольце оставалось еще шесть.

Kate was turning blue. She made rasping, choking sounds. She pounded her fists on the guard's arms, but her blows were ineffectual. She punched at his groin, but his surcoat protected him.

Лицо Кейт посинело. Девушка хрипела, задыхаясь. Она пыталась бить своего убийцу кулаками по рукам, но он даже не замечал этого. Тогда она, изловчившись, ударила его кулаком в пах, но стражника защитила плотная накидка-сюрко.

Marek shouted, “Knife! Knife!” but she didn't seem to understand. Marek tried another key. Still no success. From the opposite cell, Johnston yelled something in French to the guard.

— Нож! Нож! — завопил Марек, но Кейт, похоже, не поняла его. Марек попробовал очередной ключ. Не годится. Джонстон из противоположной камеры что-то кричал стражнику по-французски.

The guard looked up and snarled a reply, and in that moment Kate brought her dagger out and slammed it into the guard's shoulder with all her strength. The blade didn't penetrate the chain mail. She tried again, and again. Furious, the guard began to pound her head against the stone floor to make her drop the knife.

Тот оглянулся, что-то прорычал в ответ. В этот миг Кейт вытащила кинжал и изо всей силы ударила противника в плечо. Лезвие не пробило кольчугу. Она попробовала еще и еще раз. Разъяренный стражник принялся сгибать ей голову, чтобы заставить выпустить нож.

Marek tried another key.

It turned with a loud creak.

The Professor was shouting, Chris was shouting, and Marek flung the door open. The guard turned to face him, getting to his feet, releasing Kate. Coughing, she swung the knife at his unprotected legs, and he yelled in pain. Marek hit him twice in the head, very hard. The guard fell on the floor, not moving.

Марек вставил следующий ключ.

Он с громким скрипом повернулся.

Профессор что-то кричал, Крис кричал.

Марек распахнул дверь. Стражник выпустил Кейт и вскочил на ноги. Закашлявшись от боли, девушка вонзила нож в его незащищенную ногу, и он завопил от боли. Марек два раза ударил его по лицу. Очень сильно ударил. Стражник упал на пол и не шевелился.

Chris unlocked the door for the Professor. Kate got to her feet, color slowly returning to her face.

Marek had pulled out the white wafer and had his thumb on the button. “Okay. We're finally all together.” He was looking at the space between the cells. “Is this big enough? Can we call the machine right here?”

Крис отпер дверь Профессора. Кейт поднялась на ноги, ее лицо постепенно обретало нормальный цвет.

Марек вытащил белую пластинку и нащупал большим пальцем кнопку.

— Отлично. Мы наконец-то собрались вместе, — прищурившись, он осмотрел коридор между камерами. — Как, по-вашему, здесь хватит места? Мы можем вызвать сюда аппараты?

“No,” Chris said. “It has to be six feet on each side, remember?”

“We need a bigger space.” The Professor turned to Kate. “You know how to get out of here?”

She nodded. They started down the corridor.

— Нет, — сказал Крис. — Вспомни, должно быть по шесть футов с каждой стороны.

— Да, нам нужно что-нибудь попросторнее, — согласился Профессор. Он повернулся к Кейт:

— Вы знаете, как выбраться отсюда?

Та кивнула. Они быстро пошли по коридору.

30:21:02

She led them quickly up the first flight of spiral stairs, feeling a new confidence. The fight with the guard had somehow freed her; the worst had happened, and she had survived. Now, even though her head was throbbing, she felt calmer and clearer than before. And her research had all come back to her: she could remember where the passages were.

Кейт торопливо провела своих товарищей по первой спирали винтовой лестницы. Она ощутила в себе внезапную уверенность. Схватка со стражником каким-то образом прибавила ей сил: случилось самое худшее, и все же она уцелела. Теперь, несмотря даже на то что в ее голове пульсировала боль, она чувствовала себя куда спокойнее, чем прежде, и яснее соображала. И в памяти девушки даже восстановились результаты, полученные ею во время раскопок: она вспомнила, где находились различные переходы.

They came to the ground floor and looked out into the courtyard. It was even busier than she had expected. There were many soldiers, as well as knights in armor and courtiers in fine clothes, all returning from the tournament. She guessed it was about three in the afternoon; the courtyard was bathed in afternoon light, but shadows had begun to lengthen.

“We can't go out there,” Marek said, shaking his head.

Оказавшись на первом этаже, они выглянули во внутренний двор. Там было куда больше народу, чем Кейт рассчитывала увидеть: много ратников, рыцарей в доспехах и придворных в изысканных одеждах; все уже возвращались с турнира. Она прикинула, что сейчас, вероятно, часа три дня: внутренний двор был залит солнечным светом, но тени уже начали удлиняться.

— Туда идти нельзя, — сказал Марек, тряхнув головой.

“Don't worry.” She led them upstairs to the second floor, then quickly down a stone passageway with doors opening to the inside, windows on the outer side. She knew that behind the doors were a series of small apartments for family or guests.

Behind her, Chris said, “I've been here.” He pointed to one of the doors. “Claire is in that room there.”

— Не волнуйтесь. — Они поднялись на второй этаж и пошли по коридору, с одной стороны которого в каменных стенах были прорезаны окна, с другой — двери. Кейт не знала, что за этими дверями находилось несколько небольших покоев для членов семьи владетеля или его гостей.

— Тут я был, — сказал у нее за спиной Крис, указав на одну из дверей. — Там живет Клер.

Marek snorted. Kate continued on. At the far end of the corridor, a tapestry covered the left wall. She lifted the tapestry—it was surprisingly heavy—and then began to move along the wall, pressing the stones. “I'm pretty sure it's here,” she said.

“Pretty sure?” Chris said.

Марек фыркнул.

Кейт шла дальше. В дальнем конце коридора на левой стене висел гобелен. Она приподняла гобелен — он оказался удивительно тяжелым, — принялась ощупывать один за другим камни, которые он прикрывал.

— Я почти уверена, что это здесь, — сказала она.

— Что «это»? — поинтересовался Крис.

“The passage to take us to the rear courtyard.”

She reached the end of the wall. She didn't find a door. And she had to admit, looking back along the wall, that it didn't appear as if there was a doorway anywhere in this wall. The stones were smoothly and evenly mortared. The wall was flat, with no bulges or indentations. There was no sign of any additional or recent work. When she put her cheek against the wall and squinted along the length, it seemed all of a piece.

— Здесь начинается проход, который выведет нас на задний внутренний двор.

Но, дойдя до конца стены, она так и не нашла дверь. И, оглянувшись назад, должна была признать, что ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего дверной проем, в этой стене не было. Гладко отесанные камни были ровно выложены, все швы между ними заполнены раствором. В стене не было заметно ни выпуклостей, ни углублений, ни каких-либо признаков более поздних работ. Кейт прижалась к стене щекой и прострелила вдоль нее взглядом. Стена казалась совершенно ровной.

Was she wrong?

Was this the wrong place?

She couldn't be wrong. The door was here somewhere. She went back, pressing again. Nothing. When she finally discovered it, it was by pure accident. They heard voices from the other end of the corridor—voices coming up the stairwell. When she turned to look, her foot scraped against the stone at the base of the wall.

Может быть, она ошибалась?

Или спутала место?

Нет, ошибиться она не могла. Дверь была где-то здесь. Девушка прошлась по стене в обратном направлении, снова нажав на каждый камень. Безрезультатно.

Но все же ей удалось найти дверь, хотя произошло это по чистой случайности. Со стороны лестницы, по которой они недавно поднялись, донеслись голоса. Обернувшись, чтобы взглянуть, Кейт толкнула ногой камень в основании стены.

She felt the stone move.

With a soft metallic clink, a door appeared directly in front of her. It only opened a few inches. But she could see that the masonry had concealed the crack with cunning skill.

She pushed the door open. They all went through. Marek came last, dropping the tapestry as he closed the door.

И почувствовала, что камень подался.

Прямо перед нею с негромким металлическим звоном приоткрылась дверь. Приоткрылась всего на несколько дюймов. Но Кейт смогла оценить мастерство каменщика, искусно спрятавшего щель.

Кейт навалилась на дверь, но она подалась на удивление легко. Беглецы прошли в нее. Последним шел Марек. Он опустил за собой гобелен и закрыл дверь.

They were in a dark, narrow passageway. Small holes in the wall every few yards allowed faint light to enter, so torches were not necessary.

Они находились в темном узком проходе. Маленькие отверстия, пробитые в стене через каждые несколько ярдов, пропускали слабый свет, благодаря которому можно было обходиться без факелов.

When she had first mapped this passage, among the ruins of Castelgard, Kate had wondered why it existed. It seemed to make no sense. But now that she was here, she immediately understood its purpose.

Впервые нанося этот ход на план руин Кастельгарда, Кейт задалась вопросом: для чего он был сделан? Ей казалось, что в его существовании не было никакого смысла. Но теперь, оказавшись внутри, она сразу же поняла его предназначение.

This wasn't a passage to get from one place to another. It was a secret corridor to spy into the apartments on the second floor.

Это не был проход, ведущий из одного места в другое. Это был секретный коридор, из которого можно было шпионить за обитателями апартаментов второго этажа.

They moved forward quietly. From the adjacent room, Kate heard voices: a woman's and a man's. As they came to the small holes, they all paused, peered through.

She heard Chris give a sigh that was almost a groan.

Они шли очень тихо. Но тут из комнаты, мимо которой, они проходили, послышались голоса — мужской и женский. Поравнявшись с соответствующим отверстием, каждый из них заглянул в него.

Кейт услышала, что Крис испустил вздох, похожий на стон.

At first, Chris saw only a man and woman silhouetted against a bright window. It took a moment for his eyes to adjust to the glare. Then he realized that it was Lady Claire and Sir Guy. They were holding hands, touching each other intimately. Sir Guy kissed her passionately, and she returned his kiss with equal fervor, her arms around his neck.

Chris just stared.

В первый момент Крис различил на фоне окна лишь мужской и женский силуэты. Понадобилось несколько секунд, чтобы его глаза приспособились к яркому свету. Тогда он понял, что перед ним находились леди Клер и сэр Ги. Они нежно держались за руки; потом сэр Ги пламенно поцеловал Клер, а та, обхватив его обеими руками за шею, возвратила поцелуй с равным пылом.

Крис смотрел, остолбенев.

Now the lovers broke, and Sir Guy was speaking to her as she stared intently into his eyes. “My Lady,” he was saying, “your public manner and sharp discourtesy provoke many to laugh behind my back, and talk of my unmanliness, that I should tolerate such abuse.”

Но вот возлюбленные отодвинулись друг от друга. Сэр Ги заговорил, обращаясь к женщине, а та, не отрываясь, смотрела ему в глаза.

— Моя госпожа, — сказал он, — ваше поведение на людях и неучтивая язвительность побуждают многих смеяться за моей спиной и говорить, что я лишен мужественности, и мне приходится выносить такие оскорбления.

“It must be so,” she said. “For both our sakes. This you know full well.”

“Yet I would you were not quite so strong in your manner.”

— Но так должно быть, — ответила она, — ради нашего общего блага. Вы же прекрасно это знаете.

— И все же мне хотелось бы, чтобы вы не были настолько резки в своем обращении со мной.

“Oh so? And how, then? Would you chance the fortune we both desire? There is other talk, good knight, as you know full well. So long as I oppose marriage, I share those suspicions that many harbor: that you had a black hand in my husband's death. Yet if Lord Oliver forces this marriage upon me, despite all my efforts, then no one can complain of my regard. `Tis true?”

— Ах, вот как? Но ведь другого выхода нет. Или вы хотите погубить наш шанс на удачу, к которой мы оба стремимся? Вы же знаете, мой добрый рыцарь, для чего все это делается. Пока я выступаю против нашего брака, я должна разделять те подозрения, которые на устах у столь многих: что это именно вы ускорили смерть моего мужа. В таком случае, если лорд Оливер вынудит меня на этот брак, несмотря на все мои усилия, никто не сможет ни в чем упрекнуть меня. Разве я не права?

“ 'Tis true,” he said, nodding unhappily.

“Yet how different is the circumstance, if I show you favor now,” she said. “The same tongues that wag will soon whisper that I too was party to my husband's untimely end, and such tales will quickly reach my husband's family in England. Already, they are of a mind to retake his estates. They lack only the excuse to act. Thus Sir Daniel keeps a watchful eye upon all I do. Good knight, my woman's reputation is easily defiled, never to make repair. Our sole safety lies in my unbending hostility toward you, so I pray you tolerate what slurs may vex you now, and think instead upon your coming reward.”

— Вы совершенно правы, — согласился Ги, кивнув с горестным видом.

— И насколько же все изменится, если я сейчас выкажу свое расположение к вам, — продолжала леди Клер. — Те же самые языки, которые распускают слухи о вас, сразу же примутся шептать, что я также приложила руку к несвоевременной кончине моего мужа, и эти рассказы очень быстро достигнут семейства моего мужа в Англии. А ведь они и так уже подумывают, не забрать ли обратно его владения. И для того, чтобы начать действовать, им сейчас недостает только повода. Потому-то сэр Дэниел и следит так внимательно за всеми моими поступками. Мой добрый рыцарь, репутацию женщины очень легко опорочить и совершенно невозможно восстановить. Единственный залог нашей безопасности заключается в непреклонности моего враждебного отношения к вам, и потому я умоляю вас сносить те неприятности, которые так раздражают вас сегодня, и думать не о них, а об ожидающей нас награде.

Chris's jaw dropped open. She was behaving with exactly the same intense intimacy—the warm glance, the low voice, the soft caresses on the neck—that she had used with him. Chris had taken it to mean he had seduced her. Now it was clear that she had seduced him.

Челюсть Криса отвисла. Она держала себя с Черной Головой точно так же, как с ним: глубочайшая доверительность, теплый взгляд, негромкий голос, даже нежное прикосновение к шее; да, ему пришлось совсем недавно это испробовать. Крис воспринял тогда все это как несомненные свидетельства того, что женщина увлеклась им. А теперь ему стало ясно, что она просто завлекала его, чтобы использовать в своих целях.

Sir Guy was sulky, despite her caress. “And your visits to the monastery? I would you visit there no more.”

“How so? Are you jealous against the Abbot, my Lord?” she teased him.

“I say only, I would have you visit there no more,” he said stubbornly.

Несмотря на ее нежность, вид сэра Ги оставался таким же сумрачным.

— А ваши посещения монастыря? Я хотел бы, чтобы вы больше не бывали там.

— Почему же? Неужели вы действительно ревнуете меня к аббату, мой лорд? — поддразнила она его.

— Я всего лишь сказал, что мне хотелось бы, чтобы вы прекратили свои визиты, — упрямо возразил Ги.

“And yet my purpose was strong, for whoever knows the secret of La Roque commands Lord Oliver. He must do as he is asked to gain the secret.”

“God's truth, Lady, yet you did not learn the secret,” Sir Guy said. “Does the Abbot know it?”

— И все же мои поступки были вполне оправданны, поскольку тот, кому станет известна тайна Ла-Рока, кем бы он ни был, получит власть над лордом Оливером. Чтобы узнать эту тайну, лорд будет вынужден делать то, о чем его попросят.

— Истинная правда, леди, как Священное Писание, — согласился сэр Ги, — но вам все же не удалось выведать ее. Аббату она известна?

“I did not see the Abbot,” she said. “He was abroad.”

“And the Magister claims to know not.”

“ 'Tis so, he claims. Yet I will ask the Abbot again, perhaps tomorrow.”

— Я не видела аббата, — напомнила Клер, — он был в отъезде.

— И магистр тоже клянется, что ничего не знает о подземном ходе.

— Да, так он утверждает. И все же я еще раз спрошу аббата, возможно, завтра.

There was a knock on the door, and a muffled male voice. They both turned to look. “That must be Sir Daniel,” he said.

“Quick my Lord, to your secret place.”

Послышался стук в дверь и приглушенный мужской голос. Оба собеседника замерли, уставившись на дверь.

— Это, наверно, сэр Дэниел, — сказал Ги.

— Быстрее, мой лорд, в ваше тайное убежище.

Sir Guy moved hastily toward the wall where they were hidden, pulled aside a tapestry, and then, as they watched in horror, he opened a door—and stepped into the narrow corridor alongside them. Sir Guy stared for a moment, and then he began to shout, “The prisoners! All escaped! Prisoners!”

Сэр Ги торопливо подошел к стене, за которой они прятались, откинул в сторону гобелен и — беглецы могли лишь в ужасе следить за его действиями — открыл дверь и вошел в узкий коридор совсем рядом с ними. Секунду или две он смотрел на них и вдруг закричал во все горло:

— Заключенные! Все сбежали! Заключенные!

This cry was taken up by the Lady Claire, who called out in the hallway.

In the passage, the Professor turned to them. “If we're separated, you go to the monastery. Find Brother Marcel. He has the key to the passage. Okay?”

Этот крик сразу же подхватила леди Клер, поспешно выскочившая в противоположную дверь.

В проходе Профессор обратился к своим молодым спутникам:

— Если нас разлучат, то пробирайтесь в монастырь. Найдите там брата Марселя. У него ключ к тайному ходу. Хорошо?

Before any of them could answer, the soldiers came running into the passageway. Chris felt hands grab his arms, pull him roughly.

They were caught.

Прежде чем кто-либо из них успел сказать хоть слово, в потайной коридор ворвались солдаты. Крис почувствовал, как его схватили за руки, грубо потащили.

Они попались.

30:10:55

A solitary lute played in the great hall while servants finished setting out the tables. Lord Oliver and Sir Robert held the hands of their mistresses, danced as the dancing master clapped time, and smiled enthusiastically. After several steps, when Lord Oliver turned to face his partner, he found that her back was turned to him; Oliver swore.

В большом зале слуги, под звуки одной одной-единственной лютни, заканчивали убирать со стола. Лорд Оливер и сэр Роберт, держа за руки своих любовниц, танцевали с ними под руководством учителя танцев, который, хлопая в ладоши, отбивал такт и радостно улыбался. После нескольких па, когда лорд Оливер повернулся лицом к партнерше, оказалось, что она стоит к нему спиной. Оливер выругался.

“A trifle, my Lord,” the dancing master said hastily, his smile unwavering. “As your Lordship recalls, it is forward-back, forward-back, turn, back, and turn, back. We missed a turn.”

“I missed no turn,” Oliver said.

— Это пустяк, мой лорд, — поспешно сказал учитель танцев, не изменившись в лице. — Если ваше лордство соизволит вспомнить, порядок такой: вперед — назад, вперед — назад, поворот, назад и поворот, назад. Мы пропустили поворот.

— Никакого поворота я не пропускал, — возразил Оливер.

“In deed, my Lord, you did not,” Sir Robert said at once. “It was a phrase in the music which caused the confusion.” He glared at the boy playing the lute.

“Very well, then.” Oliver resumed his position, held out his hand to the girl. “What is it then?” he said. “Forward-back, forward-back, turn, back...”

— Ну конечно, мой лорд, — быстро вмешался сэр Роберт, — вы не сделали никакой ошибки. Это музыка сбила нас с толку. — Он грозно взглянул на мальчика-лютниста.

— Что ж, тогда... — Оливер вновь стал в позицию и предложил руку девушке. — Значит, что дальше? Вперед — назад, вперед — назад, поворот, назад...

“Very good,” the dancing master said, smiling and clapping the beat. “That's it, you have it now...”

From the door, a voice: “My Lord.”

— Очень хорошо, — похвалил учитель, все так же улыбаясь и ритмично хлопая в ладоши. — Сейчас у вас все получилось именно так...

— Мой лорд, — раздался голос из-за двери.

The music stopped. Lord Oliver turned irritably, saw Sir Guy with guards, surrounding the Professor and several others. “What is it now?”

“My Lord, it appears the Magister has companions.”

“Eh? What companions?”

Музыка умолкла. Лорд Оливер сердито обернулся и увидел сэра Ги и нескольких стражников, окруживших Профессора и еще троих человек.

— Ну, в чем еще дело?

— Мой лорд, похоже, что у магистра есть компаньоны.

— Что? Какие компаньоны?

Lord Oliver came forward. He saw the Hainauter, the foolish Irisher who could not ride, and a young woman, short and defiant-looking. “What companions are these?”

“My Lord, they claim they are the Magister's assistants.”

Лорд Оливер шагнул вперед. Он увидел рыцаря из Эйно, дурака-ирландца, который не умел ездить верхом, и невысокую молодую женщину с непокорным взглядом.

— И кто же из них компаньоны?

— Мой лорд, эти люди уверяют, что они помощники магистра.

“Assistants?” Oliver raised an eyebrow, looking at the group. “My dear Magister, when you said you had assistants, I did not realize they were here in the castle with you.”

“I was not aware myself,” the Professor said.

— Помощники? — Оливер, вздернув бровь, скептически рассматривал группу. — Мой дорогой магистр, когда вы сказали, что у вас есть помощники, я и не представлял, что они были здесь, в замке, вместе с вами.

— Я и сам этого не знал, — ответил Профессор.

Lord Oliver snorted. “You cannot be assistants.” He looked from one to the other. “You are too old by ten year. And you gave no sign you knew the Magister, earlier in the day... You are not speaking sooth. None of you.” He shook his head, turned to Sir Guy. “I do not believe them, and I will have the truth. But not now. Take them to the dungeon.”

Лорд Оливер фыркнул.

— Вы не можете быть помощниками. — Он осмотрел всех троих одного за другим. — Вы слишком стары для этого, лет на десять. И сегодня днем никто из вас не сказал, что знает магистра.. Вы говорите не правду. Вы все. — Он кивнул сэру Ги. — Я не верю им, и я узнаю правду. Но не сейчас Отведите их в темницу.

“My Lord, they were in the dungeon when they got free.”

“They got free? How?” Immediately, he raised his hand to interrupt the reply. “What is our most secure place?”

Robert de Kere slipped forward and whispered.

— Мой лорд, они были в темнице и освободились оттуда.

— Освободились? Каким образом? — Но Оливер сразу же поднял руку, чтобы предупредить ответ. — Какое место у нас наиболее недоступное?

Вперед скользнул Роберт де Кер и, по своему обыкновению, склонился к уху сеньора.

“My tower chamber? Where I keep Mistress Alice?” Oliver began to laugh. “It is indeed secure. Yes, lock them there.”

Sir Guy said, “I will see to it, my Lord.”

— Мои палаты в башне? — захохотал Оливер. — Где я держу мою любимую Алису? Они действительно недоступные. Да, заприте их там.

— Я прослежу за этим, мой лорд, — вызвался сэр Ги.

“These `assistants' will be surety to their master's good conduct.” He smiled darkly. “I believe, Magister, you will yet learn to dance with me.”

The three young people were dragged roughly away. Lord Oliver waved his hand, and the lutist and the dancing master departed with a silent bow. So did the women. Sir Robert lingered, but after a sharp glance from Oliver, he too left the room.

— Эти «помощники» будут залогом хорошего поведения их мастера. — Оливер мрачно улыбнулся. — Я верю, магистр, что вы все же выучитесь танцевать со мной.

Троих молодых людей грубо уволокли. Лорд Оливер махнул рукой, и лютнист с учителем танцев молча поклонились и вышли. За ними последовали женщины. Сэр Роберт задержался было, но, поймав взгляд прищуренных глаз лорда Оливера, тоже удалился.

Now there were only servants, setting the tables. Otherwise, the room was silent.

“So, Magister, what game is this?”

“As God is my witness, they are my assistants, as I have told you from the start,” the Professor said.

В зале остались только слуги, в полном молчании разбиравшие столы.

— Итак, магистр, что это за игра?

— Призываю бога в свидетели: они мои помощники, как я и говорил вам с самого начала, — ответил Профессор.

“Assistants? One is a knight.”

“He owes me a boon, and so he serves me.”

“Oh? What boon?”

“I saved his father's life.”

— Помощники? Один из них рыцарь.

— Он задолжал мне за благодеяние и теперь служит мне.

— О! Что же это было за благодеяние?

— Я спас жизнь его отцу.

“In deed?” Oliver walked around the Professor. “Saved it how?”

“With medicines.”

“From what did he suffer?”

— На самом деле? — Оливер обошел Профессора кругом. — Как же вы это сделали?

— При помощи лекарств.

— И чем же он страдал?

The Professor touched his ear and said, “My Lord Oliver, if you wish to assure yourself, bring back the knight Marek at once, and he will say to you what I say now, that I saved his father, who was ill with dropsy, with the herb arnica, and that this happened in Hampstead, a hamlet near to London, in the autumn of the year past. Call him back and ask him.”

Профессор почесал ухо и сказал:

— Мой лорд Оливер, если вы желаете убедиться в правдивости моих слов, то верните сюда рыцаря Марека и он скажет вам то же самое, что я говорю сейчас. Я действительно спас его отца, который был болен водянкой, с помощью травы арники. Это случалось в Хэмпстеде — деревне неподалеку от Лондона — осенью прошлого года. Вызовите его и спросите.

Oliver paused.

He stared at the Professor.

The moment was broken by a man in a costume streaked with white powder, who said from a far door, “My Lord.”

Оливер помолчал.

Он пристально смотрел на Профессора.

Напряжение момента было нарушено появившимся в дальней двери человеком в костюме, усыпанном белой пудрой.

— Мой лорд...

Oliver whirled. “What is it now?”

“My Lord, a subtlety.”

“A subtlety? Very well—but be quick.”

Оливер резко обернулся.

— Ну что еще?

— Мой лорд, имеется несколько поделок...

— Поделок? Очень хорошо, но поспеши.

“My Lord,” the man said, bowing and simultaneously flicking his fingers. Two young boys raced forward with a tray on their shoulders.

“My Lord, the first subtlety—haslet.”

— Мой лорд, — повторил человек. При этом он одновременно поклонился и щелкнул пальцами. В зал вбежали два мальчика, державшие на плечах огромный поднос. — Мой лорд, первый торт — потроха.

The tray showed pale coils of intestines and an animal's large testicles and penis. Oliver walked around the tray, peering closely.

“The innards of the boar, brought back from the hunt,” he said, nodding. “Quite convincing.” He turned to the Professor.

На подносе была навалена бледная куча кишок, рядом с которыми лежали большие тестикулы животного и член. Оливер обошел вокруг подноса, внимательно рассматривая его содержимое.

— Внутренности только что убитого вепря, — констатировал он, кивнув. — Очень впечатляет. — Он вновь обернулся к Профессору:

“You approve the work of my kitchen?”

“I do, my Lord. Your subtlety is both traditional and well executed. The testicles are particularly well made.”

— Вы одобряете работу моей кухни?

— Да, мой лорд. Ваши торты соответствуют традициям и прекрасно выполнены. Особенно искусно сделаны яички.

“Thank you, sir,” the chef said, bowing. “They are heated sugar and prunes, if it please. And the intestines are strung fruit covered with a batter of egg and ale, and then honey.”

“Good, good,” Oliver said. “You will serve this before the second course?”

— Благодарю вас, сэр, — с поклоном произнес повар. — Они сделаны из патоки и слив, с вашего позволения. А кишки — это гирлянды из фруктов, покрытые медом, сбитым с пивом и яйцами.

— Прекрасно, прекрасно, — похвалил Оливер. — Ты подашь это перед второй переменой?

“I will, Lord Oliver.”

“And what of the other subtlety?”

“Marchepane, my Lord, colored with dandelion and saffron.”

— Да-да, лорд Оливер.

— А какая у тебя вторая поделка?

— Марципан, мой лорд, раскрашенный одуванчиком и шафраном.

The chef bowed and gestured, and more boys came running with another platter. This held an enormous model of the fortress of Castelgard, its battlements five feet high, all done in pale yellow, matching the actual stones. The confection was accurate down to small details, and included tiny flags from the sugary battlements.

Повар снова поклонился и прищелкнул пальцами. Прибежали еще четверо мальчиков с другим подносом, на котором стояла огромная модель крепости Кастельгард с бледно-желтыми — точь-в-точь такого же цвета, как настоящие, — зубчатыми стенами высотой в пять футов. Гигантский торт соответствовал оригиналу вплоть до мельчайших деталей, таких, например, как крошечные флаги, свешивавшиеся с сахарных укреплений.

“Elegant! Well done!” Oliver cried. He clapped his hands with pleasure, delighted as a young child for the moment. “I am most pleased.”

He turned to the Professor and gestured to the model. “You know the villain Arnaut lies fast upon our castle, and I must defend against him?”

— Elegant! Великолепно сделано! — вскричал Оливер, радостно, как ребенок, хлопая в ладоши. — Мне больше всего нравится...

Он обернулся к Профессору и указал на модель:

— Вы знаете, что мерзкий виллан Арно собирается вскоре осадить наш замок и я должен защитить его?

Johnston nodded. “I do.”

“How do you advise me to arrange my forces in Castelgard?”

“My Lord,” Johnston said, “I would not defend Castelgard at all.”

— Да, — кивнул Джон стон.

— И как бы вы посоветовали мне расположить мои силы в Кастельгарде?

— Мой лорд, — ответил Джонстон, — я вообще не стал бы оборонять Кастельгард.

“Oh? Why say you that?” Oliver went to the nearest table, took a goblet, and poured wine.

“How many soldiers did you require to take it from the Gascons?” Johnston asked.

“Fifty or sixty, no more.”

— О? Почему же вы так считаете? — Оливер подошел к ближайшему столу, взял кубок и налил себе вина.

— Сколько солдат вам понадобилось, чтобы отобрать его у гасконцев? — спросил Джонстон.

— Пятьдесят или шестьдесят... Не больше.

“Then you are answered.”

“But we made no frontal attack. We used stealth. Craft.”

“And the Archpriest will not?”

— Ну вот вам и ответ.

— Но мы не предпринимали лобовых атак. Мы действовали хитростью, искусно.

— А почему бы так же не поступить и Архипастырю?

“He may try, but we shall be waiting. We shall be prepared for his attack.”

“Perhaps,” Johnston said, turning. “And perhaps not.”

“So you are a cunning-man...”

— Он может попробовать, но мы будем настороже. Мы будем подготовлены к его нападению.

— Возможно, — сказал Джонстон, отворачиваясь, — а возможно, и нет.

— Значит, вы все-таки колдун?

“No, my Lord: I do not see the future. I have no such abilities at all. I merely give you my advice as a man. And I say, the Archpriest will be no less stealthy than you.”

— Нет, мой лорд, я не предсказываю будущее. У меня вообще нет таких способностей. Я просто даю вам совет как человек. И я говорю, Архипастырь может оказаться не менее искусным, чем вы.

Oliver frowned, drank in sullen silence for a while. Then he seemed to notice the chef, the boys holding the tray, all of them standing silent, and waved them away. As they departed, he said,

Оливер нахмурился и некоторое время в угрюмой тишине пил вино. После этого он, казалось, заметил неподвижно застывших повара, мальчиков, державших подносы, и жестом велел им удалиться. Когда они двинулись к двери, он негромко произнес им вслед:

“Take good care of that subtlety! I wish nothing to happen to it before the guests see it.” In a few moments, they were alone again. He turned to Johnston, gestured to the tapestries. “Or to this castle.”

— Будьте поосторожнее с этими тортами! Я желаю, чтобы с ними ничего не стряслось, прежде чем их увидят гости.

Спустя несколько мгновений они снова остались одни.

“My Lord,” Johnston said, “you have no need to defend this castle when you have another so much better.”

“Eh? You speak of La Roque? But La Roque has a weakness. There is a passage that I cannot find.”

— Мой лорд, — сказал Джонстон, — у вас нет никакой нужды защищать этот замок, поскольку у вас есть другой, намного лучше.

— А? Вы имеете в виду Ла-Рок? Но у Ла-Рока есть один недостаток. В нем имеется тайный проход, который я не могу найти.

“And how do you know the passage exists?”

“It must exist,” Oliver said, “because old Laon was architect of La Roque. You know of Laon? No?

— А откуда вам известно, что проход существует?

— Он должен существовать, — ответил Оливер, — потому что архитектором Ла-Рока был старый Лаон. Вы слышали о Лаоне? Нет?

He was the Abbot of the monastery before the present Abbot. That old bishop was crafty, and whenever he was called upon to give assistance rebuilding a town, or a castle, or a church, he left behind some secret known only to him. Every castle had an unknown passage, or an unknown weakness, which Laon could sell to an attacker, if need arose. Old Laon had a sharp eye for the interest of Mother Church—and a much sharper eye for himself.”

Он был аббатом монастыря до нынешнего аббата. Этот старый епископ был большим ловкачом, и всякий раз, когда его призывали оказать помощь в восстановлении города, замка или церкви, он оставлял в нем какой-то секрет, ведомый только ему одному. В каждом замке имелся тайный проход или незаметная глазу слабость, сведения о которых Лаон мог продать нападающему, если возникнет такая потребность. Старый Лаон хорошо видел, где найти выгоду для матери-церкви и, еще лучше, — для себя самого.

“And yet,” Johnston said, “if no one knows where this passage is, it might as well not exist. There are other considerations, my Lord. What is your present complement of soldiers here?”

“Two hundred and twenty men-at-arms, two hundred fifty bowsmen, and two hundred pikemen.”

— И все же, — сказал Джонстон, — если никто не знает, где этот проход, то, возможно, его все же не существует. Но есть и другие соображения, мой лорд. Какова численность вашего войска здесь?

— Две сотни и двадцать латников, две с половиной сотни лучников и две сотни копейщиков.

“Arnaut has twice as many,” Johnston said. “Perhaps more.”

Think you so?”

“In deed he is no better than a common thief, but now he is a famous thief, for marching on Avignon, requiring the Pontiff to dine with his men and then pay ten thousand livres to leave the town intact.”

— У Арно вдвое против этого, — задумчиво проронил Джонстон. — Возможно, еще больше.

— Вы так думаете?

— На самом деле он нисколько не лучше, чем любой обычный вор, но сейчас он стал знаменитым вором — после его похода на Авиньон, где он заставил римского папу пообедать с его людьми, а потом заплатить десять тысяч ливров выкупа за то, чтобы город остался нетронутым.

“Sooth?” Lord Oliver said, looking troubled. “I have not heard of this. Of course there are rumors that Arnaut intends to march on Avignon, perhaps as soon as next month. And all presume he will threaten the Pope. But he has not done so yet.” He frowned. “Has he?”

— Воистину? — Лорд Оливер выглядел обеспокоенным. — Я не слышал о этом. Конечно, ходят слухи о том, что Арно готовит поход на Авиньон, возможно, даже в будущем месяце. И все ожидают, что он станет угрожать римскому папе. Но он пока еще не сделал этого. — Лорд нахмурился. — Или сделал?

“You speak truth, my Lord,” the Professor said promptly. “I meant to say that the daring of his intended plans draws new soldiers to his side every day. By now, he has a thousand in his company. Perhaps two thousand.”

Oliver snorted. “I am not afraid.”

— Вы совершенно правы, мой лорд, — быстро произнес Профессор. — Я хотел сказать, что дерзость его планов каждый день привлекает к нему все новых и новых воинов. К настоящему времени у него уже тысяча человек. А возможно, и две тысячи.

— Я не боюсь, — хмыкнул Оливер.

“I am sure you are not,” Johnston said, “but this castle has a shallow moat; a single drawbridge; a single gateway arch, no deadfall, and a single portcullis. Your ramparts to the east are low. You have space to store food and water for only a few days. Your garrison is cramped in the small courtyards, and your men not easily maneuverable.”

— Уверен в вашем мужестве, — ответил Джонстон, — но в этом замке имеется мелкий ров, единственный подъемный мост, единственная воротная арка безо всяких ловушек и единственный портикул. Валы с восточной стороны низкие Запасти продовольствие и воду вы можете всего лишь на несколько дней. Ваш гарнизон заперт в тесных внутренних дворах, и вашим людям трудно маневрировать.

Oliver said, “I tell you, my treasure is here, and I shall remain here with it.”

“And my advice,” Johnston said, “is to gather what you can and depart. La Roque is built on a cliff, with sheer rock on two sides. It has a deep moat on the third side, two gateway doors, two portculli, two drawbridges. Even if invaders manage to pass the outer gateway—”

— Так вот, — прервал его Оливер, — я хочу сказать вам, что здесь хранятся мои сокровища, и я останусь возле них.

— А мой совет, — возразил Джонстон, — собрать все, что возможно, и отбыть отсюда. Ла-Рок выстроен на утесе, с двух сторон он защищен скальными обрывами. С третьей стороны у него глубокий ров, двое ворот, два портикула, два подъемных моста. Даже если захватчики смогут прорваться во внешние ворота..

“I know the virtues of La Roque!”

Johnston paused.

“And I do not wish to hear your damnable instruction!”

— Я знаю достоинства Ла-Рока!

Джонстон умолк.

— И не желаю слушать ваши гнусные поучения!

“As you will, Lord Oliver.” And then Johnston said, “Ah.”

“Ah? Ah?”

— Как вам будет угодно, лорд Оливер. — И затем Джонстон добавил:

— Увы.

— Увы? Что «увы»?

“My Lord,” Johnston said, “I cannot counsel if you circumstance to me.”

“Circumstance? I do not circumstance, Magister. I speak plainly, holding nothing back.”

— Мой лорд, — сказал Джонстон, — я не могу давать вам советы, если вы будете ставить мне ограничения.

— О чем вы говорите? Я не ставлю вам никаких ограничений, магистр. И говорю прямо, безо всяких задних мыслей.

“How many men have you garrisoned at La Roque?”

Oliver squirmed uncomfortably. “Three hundred.”

“So. Your treasure is already at La Roque.”

— Сколько насчитывает ваш гарнизон в Ла-Роке?

— Три сотни, — скорчив недовольную гримасу, ответил Оливер.

— Ну вот. Значит, ваши сокровища уже находятся в Ла-Роке.

Lord Oliver squinted. He said nothing. He turned, walked around Johnston, squinted again. Finally: “You are pressing me to go there by provoking my fears.”

“I am not.”

Лорд Оливер прищурился, но ничего не сказал. Он повернулся, обошел вокруг Джонстона, опять, прищурясь, посмотрел на него и наконец сказал:

— Вы хотите вынудить меня уйти туда, подогревая мои опасения.

— Нет.

“You want me to move to La Roque because you know that castle has a weakness. You are the creature of Arnaut and you prepare the way for his assault.”

“My Lord,” Johnston said, “if La Roque is inferior, as you say, why have you placed your treasure there?”

— Вы хотите, чтобы я ушел в Ла-Рок, поскольку знаете, что замок имеет уязвимое место. Вы — лазутчик Арно и готовите ему условия для нападения.

— Мой лорд, — Джонстон не собирался разубеждать его, — если Ла-Рок слабее, как вы говорите, то почему вы поместили туда ваши сокровища?

Oliver snorted, again unhappy. “You are clever with words.”

“My Lord, your own actions tell you which castle is superior.”

Оливер снова хмыкнул, на сей раз с несчастным видом.

— Вы ловко играете словами.

— Мой лорд, из ваших собственных действий ясно, который из замков вы считаете лучшим.

“Very well. But Magister, if I go to La Roque, you go with me. And if another finds that secret entrance before you have told me of it, I will myself see that you die in a way that will make Edward's end”—he cackled at his pun—”appear a kindness.”

“I take your meaning,” Johnston said.

“Do you? Then see you take it to heart.”

— Согласен. Но, магистр, если я оправлюсь в Ла-Рок, то и вы отправитесь вместе со мной. И если кто-то другой обнаружит этот тайный ход прежде, чем вы сообщите мне о нем, я собственными глазами буду наблюдать за вашей кончиной — а она будет такой же, как конец Эдуарда. — Довольный своей шуткой, лорд залился смехом, который на сей раз больше походил на кудахтанье. — Но вы сочтете это проявлением милосердия.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джонстон.

— Да? Тогда вы, наверно, примете мои слова близко к сердцу.

Chris Hughes stared out the window.

Sixty feet below him, the courtyard lay in shadow. Men and women in their finery drifted toward the lighted windows of the great hall. He heard the faint sounds of music. The festive scene made him feel even more morose, more isolated. The three of them were going to be killed—and there was nothing they could do about it.

Крис Хьюджес смотрел в окно.

В шестидесяти футах ниже раскинулся уже накрытый тенью замка внутренний двор. За освещенными окнами большого зала проплывали нарядно одетые мужчины и женщины. Оттуда доносились чуть слышные звуки музыки. От зрелища праздника, разворачивавшегося перед глазами, он почувствовал себя еще более заброшенным; на душе стало совсем погано. Они, все трое, должны вскоре погибнуть, и никакой возможности избежать этого у них не было.

They were locked in a small chamber, high in the central tower of the castle keep, overlooking the castle walls and the town beyond. This was a woman's room, with a spinning wheel and an altar off to one side, perfunctory signs of piety overwhelmed by the enormous bed with red plush coverings and fur trim in the center of the room. The door to the room was of solid oak, and fitted with a new lock. Sir Guy himself had locked the door, after placing one guard inside the room, sitting by the door, and two others outside.

Их заперли в маленькой комнатке, находившейся высоко в центральной башне замка, откуда открывался вид на крепостные стены и лежавший за ними город. Эта комната принадлежала женщине. У стены находились прялка и алтарь; они должны были говорить о благочестии обитательницы, но эти скромные символы полностью затмевались огромной кроватью с красными плюшевыми покрывалами с меховой оторочкой, занимавшей всю середину комнаты. Дверь в комнате была из толстых дубовых досок; когда пленников вводили внутрь, они успели заметить, что дверь запирается на новый массивный замок. Сэр Ги собственноручно запер дверь, предварительно поместив одного стражника внутрь — он сидел перед дверью, — а еще двое остались снаружи.

They were taking no chances this time.

Marek sat on the bed, staring into space, lost in thought. Or perhaps he was listening; he had one hand cupped around his ear. Meanwhile, Kate paced restlessly, moving from one window to the next, inspecting the view from each. At the farthest window, she leaned way out, looking down, then walked to the window where Chris was standing and leaned out again.

На сей раз пленники ничего не могли предпринять.

Марек сидел на кровати и, углубившись в свои мысли, глядел в одну точку. Хотя, возможно, он слушал что-то через свой наушник, поскольку подпирал ухо рукой. А Кейт тем временем беспокойно ходила по комнате от одного окна к другому и внимательно изучала виды открывавшиеся из обоих. Она высунулась из дальнего окна, посмотрела вниз, затем подошла к тому окну, у которого стоял Крис, и снова высунулась.

“The view here is just the same,” Chris said. Her restlessness annoyed him.

Then he saw she was reaching out to run her hand along the wall at the side of the window, feeling the stones and the mortar.

He stared at her, questioning.

— Виды здесь совершенно одинаковые, — сказал Крис. Неугомонность девушки раздражала его.

Но тут он заметил, что Кейт, перегнувшись через подоконник, ощупала каменную кладку снаружи, и поднял на нее вопросительный взгляд.

“Maybe,” she said, nodding. “Maybe.”

Chris reached out and touched the wall. The masonry was nearly smooth, the wall curving and sheer. It was a straight drop to the courtyard below.

“Are you joking?” he said.

— Возможно, — сказала она, кивнув. — Возможно.

Крис протянул руку и прикоснулся к стене. Стена, уходившая практически отвесно во внутренний двор, была сложена из гладких камней, между которыми, как ему показалось, вовсе не было стыков.

— Ты шутишь? — кисло спросил он.

“No,” she said. “I'm not.”

He looked out again. In the courtyard, there were many others besides the courtiers. A group of squires talked and laughed as they cleaned the armor and groomed the horses of the knights. To the right, soldiers patrolled the parapet wall. Any of them could turn and look up if her movement caught their eye.

— Нет, — возразила девушка, — нисколько.

Он еще раз выглянул наружу. Во внутреннем дворе толпилось довольно много народу. Несколько оруженосцев, переговариваясь между собой и смеясь, начищали доспехи и ухаживали за лошадьми рыцарей. Справа ратники патрулировали стену. Кто угодно из них мог в любой момент повернуться и посмотреть на центральную башню.

“You'll be seen.”

“From this window, yes. Not from the other. Our only problem is him.” She nodded toward the guard at the door. “Can you do anything to help?”

Sitting on the bed, Marek said, “I'll take care of it.”

— Тебя заметят.

— Если я полезу из этого окна, то да. А из того — нет. Наша единственная проблема — вот этот парень. — Она кивнула на стражника у двери. — Вы сможете как-нибудь мне помочь?

— Я позабочусь о нем, — сказал Марек, сидевший на кровати.

“What the hell is this?” Chris said, very annoyed. He spoke loudly. “You don't think I can do this myself?”

“No, I don't.”

“Damn it, I'm sick of the way you treat me,” Chris said. He was furious; looking around for something to fight with, he picked up the little stool by the spinning wheel and started toward Marek.

— Что это значит, черт возьми? — в сильнейшем раздражении спросил Крис. Он говорил во весь голос, громко. — Ты думаешь, что я сам не смогу с этим справиться?

— Да.

— Будь оно все проклято, я устал от того, как ты со мной обращаешься! — воскликнул Крис. Он был совершенно разъярен.

Оглянувшись в поисках какого-нибудь оружия, он схватил скамеечку, стоявшую возле прялки, и шагнул к Мареку.

The guard saw it, said, “Non, non, non” quickly as he went toward Chris. He never saw Marek hit him from behind with a metal candlestick. The guard crumpled, and Marek caught him, eased him silently to the floor. Blood was pouring from the guard's head onto an Oriental carpet.

— Нет-нет-нет! — воскликнул охранник, заметивший его агрессивность.

Он встал, подошел к Крису и так и не увидел, как Марек ударил его сзади массивным бронзовым подсвечником. Воин осел на пол; Марек подхватил его и бесшумно положил на пол. Из-под головы стражника на дорогой восточный ковер потекла кровь.

“Is he dead?” Chris said, staring at Marek.

“Who cares?” Marek said. “Just continue to talk quietly, so the ones outside hear our voices.”

They looked over, but Kate had already gone out the window.

— А он действительно мертв? — спросил Крис, взглянув на Марека.

— Какая разница, — ответил тот. — Но будем продолжать спокойный разговор, чтобы те, снаружи, слышали наши голоса.

Оба оглянулись, но Кейт уже выскользнула в окно.

It's just a free solo, she told herself, as she clung to the tower wall, sixty feet in the air.

«Это просто свободное лазанье», — сказала она себе, прижимаясь всем телом к стене башни на высоте в шестьдесят футов.

The wind pulled at her, rippling her clothes. She gripped the slight protrusions of the mortar with her fingertips. Sometimes the mortar crumbled away, and she had to grab, then grip again. But here and there, she found indentations in the mortar, large enough for her fingertips to fit in.

Ветер слегка подергивал ее одежду. Кончиками пальцев она цеплялась за чуть заметные выступы и углубления строительного раствора, скреплявшего кладку. Иногда цемент обламывался под пальцами, и ей приходилось, замерев на месте, отыскивать новую точку опоры. Но зацепок, за которые можно было бы крепко держаться, оказалось достаточно много.

She'd flashed more difficult climbs. Any number of buildings at Yale were more difficult—although there, she'd always had chalk for her hands, and proper climbing shoes, and a safety rope. No safety here.

It isn't far.

Ей приходилось совершать и более трудные подъемы и спуски. В Йеле было сколько угодно зданий посложнее, хотя там у нее всегда была магнезия для рук, и специальная обувь для скалолазанья, и страховочные веревки. А здесь страховки не было.

Это недалеко.

She'd climbed out the west window because it was behind the guard, because it faced toward the town, and so she would be less likely to be seen from the courtyard below—and because it was the shortest distance to the next window, which stood at the end of the hallway that ran outside the chamber.

Она вылезла из западного окна, потому что оно было обращено к городу и находилось за спинами стражи. К тому же тут было меньше опасности, что ее заметят снизу, из внутреннего двора; еще отсюда было ближе до следующего окна, принадлежавшего коридору перед комнатой, в которую их заточили.

It isn't far, she told herself. Ten feet at most. Don't rush it. No hurry. Just one hand, then a foothold... another hand...

Almost there, she thought.

Almost there.

«Это недалеко, — повторила она про себя. — Десять футов, самое большее. Не торопись. Никакой спешки. Вот одна рука, затем опора на ногу... другая рука...»

Совсем рядом.

Вот уже почти там.

Then she touched the stone windowsill. She got her first firm handgrip. She pulled herself up one-handed, then peered cautiously down the corridor.

There were no guards.

The hallway was empty.

Затем Кейт коснулась каменного подоконника. Крепко взялась за него рукой. Подтянулась на одной руке, осторожно выглянула в коридор.

Стражи там не было.

Коридор был пуст.

Using both hands now, Kate pulled up, flopped onto the ledge, and slid over onto the floor. She was now standing in the hallway outside the locked door. Softly, she said, “I made it.”

Marek said, “Guards?”

“No. But no key, either.”

Кейт подтянулась, теперь уже на обеих руках, легла животом на подоконник и соскользнула на пол. Вот она уже оказалась перед запертой дверью.

— Я тут, — негромко сказала она.

— Охрана? — спросил Марек.

— Нет. Но и ключей тоже нет.

She inspected the door. It was thick, solid.

Marek said, “Hinges?”

“Yes. Outside.” They were made of heavy wrought iron. She knew what he was asking her. “I can see the pins.” If she could knock the pins out of the hinges, the door would be easy to break open. “But I need a hammer or something. There's nothing here I can use.”

Девушка осмотрела дверь. Она была толстой, массивной.

— Петли? — поинтересовался Марек.

— Да. Снаружи. — Петли были выкованы из толстых железных полос. Она знала, о чем он ее сейчас спросит. — Я вижу стержни. — Стоило выбить стержни из петель, как дверь сразу же открылась бы. — Но мне нужен молоток или что-нибудь наподобие. Тут нет ничего, чем можно было бы воспользоваться .

“Find something,” Marek said softly.

She ran down the corridor.

— Так найди что-нибудь, — спокойно посоветовал Марек.

Кейт побежала по коридору.

“De Kere,” Lord Oliver said as the knight with the scar came into the room. “The Magister counsels to remove to La Roque.”

De Kere gave a judicious nod. “The risk would be grave, sire.”

“And the risk to stay here?” Oliver said.

— Де Кер, — сказал лорд Оливер, когда рыцарь со шрамом вошел в комнату, — магистр рекомендует перейти в Ла-Рок.

Де Кер сдержанно поклонился.

— Это очень рискованно, сир.

— А оставаться здесь не рискованно? — спросил Оливер.

“If the Magister's advice is true and good, and without other intent, why did his assistants conceal their identity when first they came to your court? Such concealment is not the mark of honesty, my Lord. I would you be satisfied of their answer for this conduct, before I put faith in this new Magister and his advisements.”

— Если магистр дает совет честно и без тайных намерений, то почему тогда его помощники тайно прибыли к вашему двору? Такое поведение вовсе не говорит о честности, мой лорд. Я очень хотел бы, чтобы вы сначала получили от них удовлетворительные ответы по этому поводу. Только тогда я смогу доверять этому новоявленному магистру и его советам.

“Let us all be satisfied,” Oliver said. “Bring the assistants to me now, and we shall ask them what you wish to know.”

“My Lord.” De Kere bowed, and left the room.

— Давайте сведем их вместе, — предложил Оливер. — Приведите этих помощников ко мне, и мы спросим у них обо всем, что вы пожелаете узнать.

— Мой лорд, — де Кер поклонился и вышел.

Kate came out of the stairwell and slipped into the crowd in the courtyard. She was thinking that she could use a carpenter's tool kit, or a blacksmith's hammer, or maybe some of the tools the farrier used to shoe horses. Over to the left, she saw the grooms and the horses, and she started to drift in that direction. In the excited throng, nobody paid her any attention. She slipped easily toward the east wall, and was beginning to consider how to distract the grooms, when directly ahead she saw a knight standing very still and staring at her.

Robert de Kere.

Кейт спустилась по лестнице и смешалась с толпой во внутреннем дворе. Она думала, что могла бы воспользоваться или плотницкими инструментами, или ручником кузнеца, или, возможно, чем-нибудь из приспособлений, которые используют для ковки лошадей. Слева от себя она увидела конюхов и лошадей и стала пробираться в этом направлении. В возбужденной толпе никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Она легко проскользнула к восточной стене и принялась думать, как бы ей отвлечь конюхов, как вдруг увидела прямо перед собою рыцаря, который, замерев на месте, смотрел на нее.

Это был Роберт де Кер.

Their eyes met for a moment, and then she turned and ran. From behind her she heard de Kere shout for help, and the answering cries from soldiers all around. She pushed forward through the crowd, which was suddenly an impediment, hands clutching at her, plucking at her clothes. It was like a nightmare. To escape the crowd, she went through the nearest door, slamming it behind her.

She found herself in the kitchen.

Их взгляды встретились на мгновение, а затем она повернулась и бросилась бежать. За спиной она слышала, как де Кер взывал о помощи и ему отвечали со всех сторон солдаты. Кейт ринулась в толпу, которая неожиданно оказалась для нее препятствием: со всех сторон тянулись руки, желавшие потискать ее, ущипнуть. Это был самый натуральный кошмар. Желая скрыться от толпы, она нырнула в ближайшую дверь, громко захлопнув ее за собой.

Она оказалась в кухне.

The room was dreadfully hot, and more crowded than the courtyard. Huge iron cauldrons boiled on fires in the enormous fireplace. A dozen capons turned on a row of spits, the crank turned by a child. She paused, uncertain what to do, and then de Kere came through the door after her, snarled, “You!” and swung his sword.

В помещении было ужасно жарко, и народу там было даже больше, чем во внутреннем дворе. В гигантском очаге кипели над огнем огромные железные котлы. На вертелах жарилась дюжина каплунов, маленький мальчик переворачивал их разом с помощью специального рычага. Она остановилась на мгновение, не зная, что делать, и тут в дверь вслед за ней ворвался де Кер.

— Вот ты где! — взревел он и замахнулся мечом.

She ducked, scrambled among the tables of food being prepared. The sword crashed down, sending platters flying. She scrambled, crouched low, beneath the tables. The cooks began to yell. She saw a giant model of the castle, made in some kind of pastry, and headed there. De Kere was right after her.

Она увернулась и принялась пробираться между столами, заваленными готовыми яствами и всякими продуктами, дожидавшимися своей очереди. Меч просвистел в воздухе, обрушив стопку тарелок. Кейт присела между столами. Повара подняли крик. Она увидела гигантскую модель замка, сделанную из какого-то печенья, и бросилась в ту сторону. Де Кер гнался за нею по пятам.

The cooks were shouting “Non, Sir Robert, non!” in a kind of chorus from all around the room, and some of the men were so distressed that they came forward to stop him.

— Нет, сэр Роберт, нет! — кричали повара на манер хорового распева, а некоторые из них так встревожились, что ринулись вперед, чтобы остановить рыцаря.

De Kere swung again. She ducked, and the sword decapitated the castle battlements, raising a cloud of white powder. At this, the chefs gave a collective shriek of agony and fell on de Kere from all sides, shouting that this was Lord Oliver's favorite, that he had approved it, that Sir Robert must not do further damage. Robert rolled on the floor, swearing and trying to shake them off.

In the confusion, she ran back out the door again, into the afternoon light.

Де Кер размахнулся снова. Кейт опять увернулась, и меч обезглавил кусок зубчатой стены замка, подняв облако белой пыли. При виде этого кощунства повара испустили дружный вопль ужаса и бросились со всех сторон на де Кера, крича, что этот торт сделан специально для лорда Оливера, что он похвалил его и что сэр Роберт не должен больше касаться этого торта. Роберт, изрыгая проклятия в тщетных попытках стряхнуть с себя поваров, растянулся на полу.

Кейт в растерянности выскочила через ту же дверь обратно во двор.

Off to the right she saw the curved wall of the chapel. The chapel was undergoing some restoration; there was a ladder going up the wall, and some perfunctory scaffolding on the roof, where tilers were making repairs.

Справа она увидела закругленную стену часовни. Ее, видимо, подновляли; вверх, на стену, вела лестница, а на крыше, где работали кровельщики, были видны какие-то небрежно связанные подмости.

She wanted to get away from the crowds, and the soldiers. She knew that on the far side of the chapel, a narrow passage ran between the chapel building and the outer wall of the castle tower. At least she would be out of the crowd if she went there. As she ran toward the passage, she heard de Kere behind her, shouting to the soldiers; he had gotten out of the kitchen. She ran hard, trying to gain some distance. She rounded the corner of the chapel. Looking back, she saw other soldiers running the other way around the chapel, intending to head her off at the far end of the passage.

Кейт стремилась уйти подальше от толпы и солдат. Она знала, что за часовней имеется узкий проход, отделявший ее от внешней стены башни замка, и бросилась туда. На бегу она слышала, как де Кер — он тоже выбрался из кухни — отдавал какие-то приказы. Кейт бежала, напрягая все силы; она пыталась выиграть хоть немного расстояния. Заворачивая за угол часовни, она увидела, как несколько солдат кинулись в другую сторону. Очевидно, они хотели перехватить ее в дальнем конце прохода.

Sir Robert barked more orders to the soldiers as he came around the corner after her—and then he stopped abruptly. The soldiers halted at his side, and everyone murmured in confusion.

Сэр Роберт пролаял солдатам еще какие-то приказы, завернул за угол вслед за беглянкой — и застыл на месте. За спиной у него замерли ратники; послышался недоуменный ропот.

They stared down a passage four feet wide between the castle and the chapel. The passage was empty. At the far end of the passage, other soldiers appeared, facing them.

The woman had disappeared.

Они уставились в узкий — всего четыре фута — проход между замком и часовней. Проход был пуст. В его дальнем конце так же, остолбенев, стояли еще несколько солдат, глядя на своих товарищей.

Женщина исчезла.

Kate was clinging ten feet up the chapel wall, the outline of her body concealed by the decorative border of the chapel window and thick vines of ivy. Even so, she was easily visible if anyone looked up. But the passage was dark, and no one did. She heard de Kere shout angrily, “Go to the other assistants, and dispatch them now!”

Кейт висела на стене часовни на высоте в десять футов, спрятавшись среди густого плюща, взбиравшегося к обрамленному декоративными колонками окну. Даже в этом случае ее легко заметил бы любой, кто догадался бы взглянуть вверх. Но в проходе было темно, и никто этого не сделал. Она слышала, как де Кер сердито крикнул:

— Идите за остальными помощниками и прикончите их на месте!

The soldiers hesitated. “But Sir Robert, they assist the Magister of Lord Oliver—”

“And Lord Oliver himself commands it. Kill them all!”

The soldiers ran off, into the castle.

— Но, сэр Роберт, ведь они помогают магистру лорда Оливера... — возразил было кто-то из ратников.

— Это приказ самого лорда Оливера. Убейте их всех!

Воины побежали в замок.

De Kere swore. He was talking to a remaining soldier, but they were whispering, and her ear translator crackled and she couldn't make it out. In truth, she was surprised she had been able to hear as much as she had.

Де Кер выругался и принялся о чем-то говорить с одним из оставшихся ратников. Правда, на сей раз они переговаривались шепотом, и электронный переводчик в ухе Кейт лишь негромко потрескивал, так что узнать содержание этого разговора ей не удалось. По правде говоря, она и так была удивлена тем, что смогла так много услышать.

How had she been able to hear them? It seemed as if they were too far away to hear de Kere so clearly. And yet his voice was clear, almost amplified. Maybe the acoustics of the passage...

Но каким же образом? Ведь они же как будто находились слишком далеко; она не должна была так ясно слышать слова де Кера. И все же его голос звучал очень четко, почти как на сцене. Возможно, акустика прохода...

Glancing down, she saw that some soldiers hadn't left. They were just milling about. So she couldn't go back down. She decided to climb up onto the roof and wait until things were quieter.

Взглянув вниз, она увидела, что не все солдаты умчались выполнять приказ рыцаря. Они лишь отошли в сторону и слонялись неподалеку. Так что спуститься на землю она не могла. И Кейт решила подняться вверх, на крышу, и подождать, пока суматоха уляжется.

The roof of the chapel was still in sunlight: a plain peaked roof of tile, with small gaps where repairs were being made. The pitch was steep; she crouched at the gutter and said, “Andre.”

Двускатная крыша часовни, все еще залитая солнечным светом, была покрыта черепицей; кое-где в ней зияли отверстия — оттуда сняли требовавшие замены плитки, но еще не положили новые. Скат оказался довольно крутым. Кейт присела на корточки в желобе и негромко позвала:

— Андре!

A crackle. She thought she heard Marek's voice, but the static was bad.

“Andre, they're coming to kill you.”

There was no answer, just more static.

“Andre?”

No answer.

В ухе раздался какой-то хрип. Кейт показалось, что она слышит голос Марека, но его заглушили статические разряды.

— Андре, они пошли убивать вас.

Теперь не было даже намека на голос, лишь треск разрядов.

— Андре?

Тщетно.

Perhaps the walls around her were interfering with transmission; she might do better from the top of the roof. She began to climb the steep slope, easing around the tile repair sites. At each site, the mason had set up a small platform, with his mortar basin and stack of tiles. The chirp of birds made her pause. She saw there was actually a hole in the roof at these tiling sites, and—

«Возможно, стены вокруг экранируют, — подумала Кейт, — и мне удастся добиться большего с вершины крыши». Она начала карабкаться по крутому скату, огибая участки, на которых меняли черепицу. На каждом таком участке кровельщик устраивал небольшую платформу, где стояла лохань для раствора и лежала кучка плиток. Щебет птиц заставил ее приостановиться. Кейт увидела, что эти отверстия в крыше сквозные, и...

A scraping sound made her look up. She saw a soldier come over the top of the roof. He paused, peering down at her.

Then a second soldier.

Сверху донесся какой-то скребущий звук. Взглянув туда, она увидела голову солдата. Вот он забрался верхом на конек и посмотрел на нее.

Второй солдат.

So that was why de Kere had been whispering: he'd seen her after all, on the wall, and had sent soldiers up the ladder on the opposite side.

She looked down and saw soldiers in the passage below. They were now staring up at her.

Так вот почему де Кер говорил шепотом: он все же увидел ее на стене и послал солдат, чтобы те забрались по лестнице с противоположной стороны.

Она опустила взгляд и увидела, что в проходе тоже стояли солдаты. И тоже смотрели на нее.

Now the first soldier swung his leg over the ridge of the roof and was starting to come down toward her.

There was only one thing she could do. The mason's hole was about two feet square. Through it she could see the bracing beneath the roof and, about ten feet below that, the stone arches of the chapel ceiling. There was a sort of wooden catwalk running over the arches.

Вот первый солдат начал спускаться к ней.

Теперь ей оставалось только одно. Отверстие, которое кровельщик оставил в крыше, было довольно большим: квадрат два на два фута. Сквозь него она видела стропильный брус, а внизу, футах в десяти, каменные своды потолка часовни. Поверх сводов лежали узкие деревянные мостки.

Kate crawled through the hole, and dropped down to the ceiling below. She smelled the sour odor of dust and bird droppings. There were nests everywhere, along the flat walkways, in the corners and joists. She ducked as a few sparrows flew past her head, chittering. And suddenly, she was engulfed in a swirling tornado of shrieking birds and flying feathers. There were hundreds in here, she realized, and she had disturbed them. For a moment she could do nothing except put her arms over her face and stand quietly. The sounds lessened.

Кейт проползла через отверстие и спрыгнула на потолок. Она ощутила кислый запах пыли и птичьего помета. Повсюду были гнезда: на мостках, в углах, на балках. Она увернулась от нескольких возмущенно зачирикавших воробьев. И внезапно очутилась в центре торнадо яростно галдевших птиц, пуха и перьев. Их здесь были сотни, поняла Кейт, и она потревожила их. Какое-то мгновение она могла лишь неподвижно стоять, закрыв лицо руками. Шум несколько утих.

When she looked again, there were only a few flying birds. And the two soldiers were climbing down through holes in the roof to the ground below.

Quickly, she moved down the walkway to a far door, which probably led into the church. As she approached it, the door opened and a third soldier came through.

Когда она открыла глаза, то увидела, что вокруг нее летали только несколько воробьев. А двое ратников спускались к ней через отверстие в крыше.

Кейт быстро пошла по мостку к дальней двери, которая, вероятно, выходила в церковь. Но когда она уж совсем подошла туда, дверь открылась, и из нее вышел третий солдат.

Three against one.

She backed away, moving along the walkway that went over the curves of the ceiling domes. But the other soldiers were moving toward her. They had taken their daggers out. She had no illusions about what they intended.

She backed away.

Трое против одной.

Она побежала обратно, ступая по мостику, перекинутому через стыки полуарочных сводов. Но оттуда к ней приближались первые двое солдат. В руках у них были кинжалы, и Кейт не имела ни малейших иллюзий насчет их предназначения.

Она побежала дальше.

She remembered how she had hung beneath this ceiling, examining the many breaks and repairs that had been made over the centuries. Now she was standing above that same structure. The walkway clearly implied the curved arches themselves were weak. How weak? Would they support her weight? The men were moving steadily toward her.

Кейт вспомнила, как висела под этим потолком, исследуя многочисленные проломы и находя следы ремонтов, разделенных столетиями. А сейчас она стояла на этом же самом потолке, только с другой стороны. Наличие мостков ясно говорило о том, что сводчатая конструкция была слабой. Но насколько слабой? Выдержит она ее вес? Ратники неумолимо приближались к ней.

She stepped out onto one of the domes gingerly, testing it. She put her full weight on it.

It held.

The soldiers were coming after her, but moving slowly. The birds suddenly were active again, shrieking and rising like a cloud. The soldiers covered their faces. The sparrows flew so close that their wings beat at her face. She moved backward again, her feet crunching on the thick layer of accumulated droppings.

Девушка осторожно, проверяя, поставила ногу на один из куполов, перенесла вторую ногу.

Потолок выдержал.

Солдаты шли ей навстречу, но двигались очень медленно. Птицы внезапно снова впали в панику, оглушительно завопили и взлетели, подобно облаку. Солдаты закрыли лица руками. Воробьи подлетали вплотную, били Кейт крыльями по лицу. Она продолжала отступать, под ногами хрустел толстый слой помета.

She was now standing on a series of domes and pits, with thicker stone ribs where the arches met in the center. She moved toward the ribs because she knew they would be structurally stronger, and walking on them, she made her way toward the far end of the chapel, where she saw a little door. This would probably take her to the interior of the church, perhaps coming down behind an altar.

Теперь она оказалась на участке, состоявшем из ряда куполов и впадин; в центре, на стыке сводов, проходили толстые каменные ребра. Кейт стала пробираться поближе к этим ребрам. Она знала, что они могут выдержать большую нагрузку, и, кроме того, ступая по ним, она могла добраться до задней стены, где тоже заметила небольшую дверцу. Через нее, вероятно, тоже можно попасть внутрь церкви; возможно, за алтарь.

One of the soldiers ran along the walkway and then stepped out on the bulge of a curving arch. He moved to block her progress. He held his knife in front of him.

Crouching, she gave a little feint, but the soldier simply stood his ground. A second soldier ran up to stand beside him. The third soldier was behind her. He also stepped out onto the dome.

Один из солдат, шатаясь и старательно удерживая равновесие, пробежал по мостику, а затем вышел на сводчатый потолок. В вытянутой руке он держал нож.

Слегка присев, она сделала обманное движение в сторону, но ратник не поддался на него и остался на месте. Второй солдат поспешно подбежал и встал рядом с товарищем. Третий находился за спиной у Кейт. Он тоже сошел с мостка на свод.

She moved to her right, but the two men came directly toward her. The third was closing in behind.

Кейт перебралась еще правее, но двое, которых она видела, шли прямо к ней. А третьего она видеть не могла.

The two men were just a few yards away from her when she heard a loud crack like a gunshot, and she looked down to see a jagged line open in the mortar between the stones. The soldiers scrambled backward, but the crack was already widening, sending branches out like a tree. The cracks went between their legs; they stared down in horror. Then the stones fell away beneath their feet, and they fell from view, screaming in terror.

Двое ратников, шедших плечом к плечу, были уже на расстоянии нескольких ярдов от Кейт, когда она услышала громкий, как ружейный выстрел, треск и увидела, что по стыкам камней пробежала зубчатая линия. Солдаты бросились назад, но трещина уже начала быстро расширяться; от нее побежали отростки, словно ветви дерева. Трещины прошли и между их ногами; солдаты, застыв в ужасе, смотрели, как из-под них уходит потолок. Затем большой кусок потолка под ними рассыпался, и они с воплями ужаса исчезли с глаз Кейт.

She glanced back at the third man, who tripped and fell as he sprinted for the walkway. He landed with a crack, and Kate saw his frightened face as he lay there, feeling the stones beneath his body slowly give way, one after another. And then he disappeared, with a long cry of fear.

Она оглянулась на третьего из своих преследователей. Тот метнулся обратно на мостки, но споткнулся, упал, и в то же мгновение послышался треск. Кейт видела его испуганное лицо, когда он лежал, чувствуя, как камни под ним медленно падают один за другим. А потом он тоже исчез с долгим отчаянным воплем.

And suddenly, she was alone.

She was standing on the ceiling, with the birds shrieking around her. Too frightened to move, she just stood there, trying to slow her breathing. But she was okay.

Внезапно она осталась одна. Она стояла на потолке, а вокруг нее вопили перепуганные воробьи.

Слишком испуганная, чтобы двигаться, она просто стояла, дожидаясь, пока успокоится сумасшедшее сердцебиение.

She was okay.

Everything was okay.

She heard a single crack.

Then nothing. She waited.

Она была в полном порядке.

Все было в полном порядке.

Кейт услышала короткий треск. Затем тишина. Она ждала.

Another crack. And this one she felt, directly beneath her feet. The stones were moving. Looking down, she saw the mortar cracking in several directions, streaking away from her. She quickly stepped to her left, heading for the safety of the ribline, but it was too late.

Еще треск. А этот — она почувствовала — прозвучал прямо у нее под ногами. Камни подались. Взглянув вниз, она увидела, как от нее в нескольких направлениях разбегались трещины. Она быстро шагнула влево, направившись к спасительному замковому ребру, но было уже поздно.

One stone fell, and her foot crashed through the hole. She fell to the level of her waist, then threw her body flat, flinging her hands wide, spreading the weight. She lay there for several seconds, gasping. She thought, I told him it was bad construction.

Один камень выпал, и ее нога попала в отверстие. Кейт провалилась до пояса, затем распростерлась на каменной кладке, раскинув руки, чтобы пошире распределить свой вес. Так она лежала несколько секунд, затаив дыхание, и думала: «Я сказала ему, что потолок был плохо построен...»

She waited, trying to figure out how to get out of this hole. She tried to wriggle her body—

Crack.

Directly in front of her, the mortar opened in a line, and several stones broke loose. And then she felt more give way beneath her; she knew in a moment of horrible certainty that she, too, was going to fall through.

Она ждала, пытаясь сообразить, как выбраться из дыры. Попробовала чуть-чуть подтянуться...

Треск.

Растворный шов прямо перед нею разошелся, и несколько камней рухнуло вниз. А потом она почувствовала, как подается весь участок свода, на который она пыталась опереться. В это же мгновение она с ужасающей ясностью осознала, что тоже падает.

In the plush red room in the tower, Chris was not sure what he had heard through his earpiece. It sounded like Kate had said, “They're coming to kill you.” And then something else, which he didn't catch, before the static became constant.

В шикарной красной комнате в башне Крис не был уверен, что именно он услышал в наушнике. Ему показалось, что голос Кейт произнес: «Вас идут убивать» — или еще что-то в этом роде. А потом еще какие-то слова, но он не уловил их: слишком уж сильно трещали разряды.

Marek had opened the wooden chest near the little altar, and he rummaged through it hurriedly. “Come on, help!”

“What?” Chris said.

Марек открыл деревянный сундук, стоявший рядом с небольшим алтарем, и поспешно рылся в нем.

— Ну-ка, помоги! — окликнул он товарища.

— Что делать? — спросил Крис.

“Oliver keeps his mistress in this room,” Marek said. “I'll bet he keeps a weapon here, too.”

Chris went to a second chest, at the foot of the bed, and threw it open. This chest seemed to be filled with linens, dresses, silk garments. He flung them in the air as he searched; they fluttered to the floor around him.

— Оливер держит в этой комнате свою любовницу, — объяснил Марек. — Готов поспорить, что тут у него есть и оружие.

Крис подошел ко второму сундуку, в ногах кровати, и откинул крышку. Этот сундук оказался забит полотняными отрезами, платьями, шелковыми одеждами. Он вышвыривал все это, стараясь поскорее добраться до дна, и одежды колыхались в воздухе и плавно опускались на пол вокруг него.

He found no weapon.

Nothing.

He looked at Marek. He was standing amid a pile of dresses, shaking his head.

Но оружия там не оказалось.

Никакого.

Он взглянул на Марека. Тот помотал головой, стоя среди груды платьев.

No weapon.

In the hallway outside, Chris heard running soldiers, coming toward them. And through the door, he heard the metallic zing as they drew their swords from their scabbards.

Никакого оружия.

Крис услышал в коридоре топот бегущий ног. Это солдаты шли за ними. Сквозь дверь до него донесся металлический звук мечей, извлекаемых из ножен.

29:10:24

“I can offer you Coke, Diet Coke, Fanta or Sprite,” Gordon said. They were standing by a dispensing machine in the hallway of the ITC labs.

“I'll take a Coke,” Stern said.

— Я могу предложить вам коку, диет-коку, фанту или спрайт, — сказал Гордон.

Они стояли перед автоматом в вестибюле лабораторного корпуса МТК.

— Я возьму коку — ответил Стерн.

The can clunked to the bottom of the machine. Stern took it, pulled the tab. Gordon got a Sprite. “It's important to stay hydrated in the desert,” he said. “We have humidifiers in the building, but they don't work well enough.”

Банка, брякнув, бухнулась в бункер. Стерн взял ее, потянул за кольцо. Гордон выбрал спрайт.

— В пустыне очень важно поддерживать уровень влаги в организме, — сообщил он. — У нас в здании есть увлажнители воздуха, но они работают не слишком хорошо.

They continued on down the corridor to the next doorway.

“I thought you might want to see this,” Gordon said, taking Stern into another lab. “If only as a matter of historical interest. This was the lab where we first demonstrated the technology.” He flicked on the lights.

Они направились по коридору к следующей двери.

— Я подумал, что это могло бы вас заинтересовать, — сказал Гордон, вводя Стерна в очередную лабораторию. — Правда, только как исторический экспонат. Именно в этой лаборатории мы поначалу демонстрировали свою технологию. — Он включил свет.

The lab was a large and untidy room. The floor was covered with gray antistatic tiles; the ceiling above was open, showing shielded lights and metal trays holding thick cables that ran down like umbilicus lines to computers on tables. On one table, there were two tiny cagelike devices, each about a foot high. They were about four feet apart on the table, and connected by a cable.

Лаборатория представляла собой большую и неопрятную комнату. Пол застлан серыми антистатическими плитками; потолок раскрыт, выставляя на обозрение лампы, закрытые колпаками, и металлические направляющие, несущие на себе толстые кабели, которые, словно пуповины, соединялись с компьютерами на столах. На одном из столов размещались два небольших устройства, похожих на клетки, около фута высотой каждое. Они находились на расстоянии около четырех футов одно от другого, но были соединены кабелем.

“This is Alice,” Gordon said proudly, pointing to the first cage. “And this is Bob.”

Stern knew that by long-standing convention, quantum transmission devices were labeled “Alice” and “Bob,” or “A” and “B.” He looked at the little cages. One held a child's plastic doll, a girl in a pioneer-style gingham dress.

— Это Алиса, — гордо заявил Гордон, указывая на первую клетку. — А это Боб.

Стерн знал, что эти имена соответствуют давней традиции: квантовые передающие устройства назывались литерой «А», то есть «Алиса», а приемные, соответственно, «Б» или «Боб» Он взглянул на маленькие клетки. В одной из них находилась детская пластмассовая кукла-девочка, одетая в клетчатое платье в стиле пионеров Дальнего Запада.

“The very first transmission occurred here,” Gordon said. “We successfully moved that doll between the cages. That was four years ago.”

Stern picked up the doll. It was just a cheap figurine; he saw plastic seams running down the side of the face and body. The eyes closed and opened as he tipped it in his hand.

— Здесь совершился самый первый переход, — сказал Гордон. — Мы успешно переместили эту куклу из одной клетки в другую. Это было четыре года назад.

Стерн взял куклу. Это была просто-напросто дешевая игрушка; он видел грубые швы на лице и теле. Когда он перевернул куклу, та закрыла и открыла глаза.

“You see,” Gordon said, “our original intention was to perfect three-dimensional object transmission. Three-dimensional faxing. You may know there has been a lot of interest in that.”

Stern nodded; he'd heard about the research work.

— Как видите, — продолжал Гордон, — нашей изначальной целью была именно безупречная трехмерная передача объекта. Трехмерное воспроизведение. Вы, возможно, знаете, что это было очень интересной задачей.

Стерн кивнул; ему приходилось слышать об этих исследованиях.

“Stanford had the earliest project,” Gordon said. “And there was a lot of work in Silicon Valley. The idea was that in the last twenty years, all document transmission has become electronic—either fax or e-mail. You don't need to send paper physically anymore; you just send electronic signals. Many people felt that sooner or later, all objects would be sent the same way. You wouldn't have to ship furniture, for example, you could just transmit it between stations. That kind of thing.”

— Самый ранний проект возник в Стэнфорде, — сказал Гордон. — Большие работы велись в Силикон-Вэлли. Идея заключалась в том, что за последние двадцать лет вся передача документов стала осуществляться при помощи факсов или электронной почты. Уже не нужно посылать бумагу в ее физическом состоянии; вы пересылаете только электронные сигналы. Очень многие чувствовали, что рано или поздно любые материальные объекты будут передаваться таким же способом. Отпадет необходимость перевозить, например, мебель — ее можно будет просто переслать со станции на станцию. В таком примерно роде.

“If you could do it,” Stern said.

“Yes. And so long as we were working with simple objects, we could. We were encouraged. But, of course, it isn't sufficient to transmit between two stations connected by cables. We needed to transmit at a distance, over airwaves, so to speak. So we tried that. Here.”

— Если этого удастся добиться, — заметил Стерн.

— Именно так. И пока мы работали с простыми объектами, нам это удавалось. Мы испытывали большой подъем. Но, конечно, недостаточно научиться передавать между двумя станциями, связанными кабелем. Нужно было научиться передавать на расстоянии, так сказать, по радио. И это мы пробовали тоже здесь. Вот тут.

He crossed the room, and came to two more cages, somewhat larger and more elaborate. They were beginning to resemble the cages Stern had seen in the cave. These cages had no connecting cables between them.

“Alice and Bob, part two,” Gordon said. “Or as we called them, Allie and Bobbie. This was our testbed for remote transmission.”

Он прошел через комнату к еще одной паре клеток, которые были несколько больше и сложнее на вид. Они уже имели сходство с теми клетками, которые Стерн видел в пещере. Между ними не было никаких кабелей.

— Алиса и Боб, часть вторая, — провозгласил Гордон. — Или, как мы их называли, Элли и Бобби. Это была наша пробная система для передачи на расстоянии.

“And?”

“Didn't work,” Gordon said. “We transmitted from Allie but never got to Bob. Ever.”

Stern nodded slowly. “Because the object from Allie went to another universe.”

— И?..

— Она не заработала, — сказал Гордон. — Элли отправляла предметы, но они никогда не попадали к Бобби. Ни разу.

Стерн медленно кивнул.

— Поскольку объект попадал от Элли в другую вселенную.

“Yes. Of course, we didn't know that right away,” Gordon said. “I mean, that was the theoretical explanation, but who would suspect it was actually happening? It took us a hell of a long time to work it out. Finally, we built a homing machine—one that would go out, and come back automatically. The team called it `Allie-Allie-in-come-free. ' It's over here.”

— Да. Конечно, мы не сразу узнали об этом, — продолжал Гордон. — Я хочу сказать, что теоретическое объяснение этому было, но кто же мог подумать, что такое произойдет на самом деле? Нам потребовалось чертовски много времени, чтобы дойти до этого. Наконец мы построили возвращающуюся машину — которая должна была отправляться и возвращаться автоматически. Разработчики назвали ее «Элли-Элли-взад-вперед». Вот она.

Another cage, still larger, perhaps three feet high, and recognizably like the cages that were now used. The same three bars, the same laser arrangement.

“And?” Stern said.

Еще одна клетка, еще больше размером, высотой уже около трех футов. Она была очень похожа на те клетки, которые МТК использовала теперь. Та же самая решетка из трех полос, то же самое размещение лазеров.

— И? — снова спросил Стерн.

“We verified that the object went out and back,” Gordon said. “So we sent more elaborate objects. Pretty soon we succeeded in sending a camera, and got back a picture.”

“Yes?”

“It was a picture of the desert. Actually, this exact site. But before any buildings were here.”

— Мы убедились в том, что объект уходит и возвращается. И принялись посылать более сложные объекты. Довольно скоро нам удалось послать фотокамеру и получить ее назад со снимком.

— Неужели?

— Это была фотография пустыни. Того самого места, где мы находимся. Но до того, как здесь было построено первое здание.

Stern nodded. “And you could date it?”

“Not immediately,” Gordon said. “We kept sending the camera out, again and again, but all we got was the desert. Sometimes in rain, sometimes in snow, but always desert. Clearly, we were going out to different times—but what times? Dating the image was quite tricky. I mean, how would you use a camera to date an image of a landscape like that?”

Стерн кивнул.

— И вам удалось ее датировать?

— Далеко не сразу, — ответил Гордон. — Мы продолжали снова и снова отправлять фотоаппарат, но удавалось запечатлеть только виды пустыни. Порой шел дождь, порой снег, но всегда в одном и том же месте. Было ясно, что мы попадаем в различные времена, но в какие именно? Датирование образа оказалось весьма хитрым делом. Вот вы что могли бы предложить, чтобы датировать пейзаж такого рода?

Stern frowned. He saw the problem. Most old photographs were dated from the human artifacts in the image—a building, or a car, or clothing, or ruins. But an uninhabited desert in New Mexico would hardly change appearance over thousands, even hundreds of thousands, of years.

Стерн нахмурился. Он понимал суть проблемы. Самые старые фотографии датировались благодаря каким-то творениям человеческих рук, попадавшим в кадр. Это могли быть дома, автомобили, одежда или даже руины. Но необитаемая пустыня в Нью-Мексико вряд ли сильно изменилась за последние тысячи, даже сотни тысяч лет.

Gordon smiled. “We turned the camera vertically, used a fish-eye lens, and shot the sky at night.”

“Ah.”

Гордон улыбнулся.

— Мы направили объектив вертикально вверх и, воспользовавшись «рыбьим глазом» [«Рыбий глаз» — профессиональное название сверхширокоугольных кино-и фотообъективов, дающих изображение с искаженными пропорциями], сфотографировали ночное небо.

— Да ну!

“Of course it doesn't always work—it has to be night, and the sky has to be clear of clouds—but if you have enough planets in your image, you can identify the sky quite exactly. To the year, the day and the hour. And that's how we began to develop our navigation technology.”

“So the whole project changed...”

— Конечно, это не всегда может сработать — должна быть ночь, небо должно быть безоблачным, но если в кадр попадет достаточно планет, то небесную картину можно будет идентифицировать очень точно. Вплоть до года, дня и даже часа. И вот с этого мы начали развивать нашу навигационную технологию.

— И все направление вашего проекта изменилось...

“Yes. We knew what we had, of course. We weren't doing object transmission anymore—there wasn't any point in trying. We were doing transportation between universes.”

“And when did you start to send people?”

“Not for some time.”

— Да. Мы, конечно, знали, что произошло. И перестали заниматься передачей объектов — в этих попытках больше не было никакого смысла. Мы осуществляли переходы между вселенными.

— А когда же вы начали посылать людей?

— Далеко не сразу.

Gordon led him around a wall of electronic equipment, into another part of the lab. And there, Stern saw huge hanging plastic sheets filled with water, like water beds turned on end. And in the center, a full-size machine cage, not as refined as the ones he had seen in the transit room, but clearly the same technology.

Гордон провел его вокруг перегородки, усеянной различными приборами, в другую часть помещения. Там Стерн увидел огромные висящие пластмассовые емкости, заполненные водой. Они были похожи на водяные кровати, поставленные на попа. А среди них стоял похожий на клетку аппарат точь-в-точь такого же размера, как те, которые Стерн видел в зале перехода. Правда, он был не столь элегантным и аккуратно отделанным, но было ясно. что он использует ту же самую технологию.

“This was our first real machine,” Gordon said proudly.

“Wait a minute,” Stern said. “Does this thing work?”

“Yes, of course.”

“Does it work now?”

— Это наша первая настоящая машина, — с гордостью объявил Гордон.

— Подождите минуточку, — прервал его Стерн. — Эта штука действует?

— Да, конечно.

— А сейчас она действует?

“It hasn't been used for some time,” Gordon said. “But I imagine it does. Why?”

“So if I wanted to go back and help them,” Stern said, “then I could—in this machine. Is that right?”

— Ею не пользовались уже довольно долго, — ответил Гордон, — но я думаю, что она в полном порядке. А что?

— Значит, если бы я захотел отправиться им на помощь, — сказал Стерн, — то мог бы это сделать — в этой машине. Или я не прав?

“Yes,” Gordon said, nodding slowly. “You could go back in this machine, but—”

“Look, I think they're in trouble back there—or worse.”

— Да, — подтвердил Гордон, задумчиво кивая — Вы могли бы отправиться в этой машине, но...

— Видите ли, я думаю, что они попали там в сложное положение — если не хуже...

“Probably. Yes.”

“And you're telling me we have a machine that works,” Stern said, “right now.”

Gordon sighed. “I'm afraid it's a little more complicated than that, David.”

— Да. Возможно.

— ...И вы говорите мне, что у нас есть действующая машина. Здесь и сейчас. Гордон вздохнул.

— Боюсь, Дэвид, что это немного сложнее, чем вы себе представляете.

29:10:00

Kate fell in slow motion as the ceiling stones gave way. As she descended, her fingers closed on the ragged mortared edge, and with the practice of many years, she gripped it, and it held. She hung by one hand, looking down as the falling stones tumbled in a cloud of dust onto the floor of the chapel. She didn't see what had happened to the soldiers.

Вырвавшиеся из кладки камни медленно сползали вниз, и Кейт вместе с ними. Но в эти безумно долгие мгновения она вдруг ощутила под пальцами неровный, покрытый кладочным раствором край. С ловкостью, выработанной годами тренировок в скалолазании, Кейт смогла уцепиться за него, и раствор выдержал Девушка повисла на одной руке, провожая взглядом падавшие камни, которые, подняв густое облако пыли, обрушились на пол часовни. Упавшие солдаты остались вне ее поля зрения, и она не знала, что с ними произошло.

She raised her other hand, grabbing the stone edge. The other stones would break away any minute, she knew. The whole ceiling was crumbling. Structurally, the greatest strength was near the reinforced line of the groin, where the arches met. There, or at the side wall of the chapel, which was vertical stone.

She decided to try and get to the side wall.

Кейт подняла вторую руку, ухватилась за край. Камни могли вновь начать рушиться в любое мгновение, и она отлично знала об этом. На деле рушился весь потолок. Согласно всем законам строительства самое крепкое место должно было находиться рядом с замковой аркой, сопрягавшей между собой два свода, или же у стены часовни, где своды переходили из кривой в вертикаль.

Кейт решила попробовать добраться до боковой стены.

The stone broke away; she dangled from her left hand. She crossed one hand over the other, reaching as far as she could manage, trying again to spread the weight of her body.

Камень вырвался, и она вновь повисла на левой руке. Она перенесла свободную руку крест-накрест поверх левой, постаравшись дотянуться как можно дальше, чтобы вновь перенести вес своего тела на две точки.

The stone in her left hand broke loose, falling to the floor. Again she swung in the air, and found another handhold. She was now only three feet from the side wall, and the stone was noticeably thicker as it swelled to meet the wall. The edge she was holding felt more stable.

Теперь камень вывалился из-под левой руки. Снова она закачалась в воздухе, но нашла новую зацепку. Теперь Кейт отделяло от стены всего-навсего расстояние в три фута, и свод здесь был заметно толще, поскольку около стыка со стеной всегда укладывают более крупные камни. Поэтому и край, за который она держалась, оказался намного прочнее.

She heard soldiers below, shouting and running into the chapel. It would not be long before they were shooting arrows at her.

Она услышала снизу крики вбежавших в часовню солдат. В любое мгновение они могли начать стрелять в нее из луков.

She tried to swing her left leg up. The more she could distribute her weight, the better off she would be. She got the leg up; the ceiling held. Twisting her torso, she pulled her body up onto the shelf, then brought her second leg up. The first of the arrows whistled past her; others thunked against the stone, raising little white puffs. She was lying flat on top of the roof.

Она попыталась забросить на потолок ногу. Чем больше у нее будет точек опоры, тем шире распределится ее вес, тем надежнее она будет держаться. Ногу поднять удалось; потолок выдержал. Изогнувшись, Кейт подтянулась до пояса на образовавшийся карниз, затем закинула вторую ногу. Над головой просвистела первая стрела, сразу несколько других ударились о камни неподалеку, взметнув тучки белой пыли. Кейт вытянулась на оставшемся от свода карнизе возле самого провала.

But she could not stay here. She rolled away from the edge, toward the groin line. As she did, more stones broke away and fell.

Но она не могла оставаться здесь. Девушка перекатилась подальше от края. к стене. Едва она сделала это, вниз свалилось еще несколько камней, как раз с того самого места, где она только что лежала.

The soldiers stopped shouting. Maybe the falling stones had hit one of them, she thought. But no: she heard them running hastily out of the church. She heard men outside, shouting, and horses whinnying.

What was going on?

Крики внизу прекратились. «Может быть, падающие камни пришибли еще кого-нибудь из солдат», — подумала она. Но нет: Кейт услышала, как ратники поспешно выбегали из церкви. Снаружи раздавались людские крики и ржание лошадей.

Что же произошло?

Inside the tower room, Chris heard the scrape of the key in the lock. Then the soldiers outside paused and shouted through the door—calling to the guard inside the room.

В комнате наверху башни Крис услышал, как в дверном замке заскрежетал ключ. Но солдаты, находившиеся в коридоре, не вошли сразу, а принялись кричать, обращаясь к своему товарищу, оставленному внутри помещения.

Meanwhile, Marek was searching like a madman. He was on his knees, looking under the bed. “Got it!” he cried. He scrambled to his feet, holding a broadsword and a long dagger. He tossed the dagger to Chris.

А Марек тем временем продолжал, как сумасшедший, обыскивать комнату. Опустившись — вернее, рухнув — на колени, он сунул голову под кровать.

— Держи! — крикнул он. С этими словами он вскочил на ноги, стискивая в руках меч и длинный кинжал. Кинжал он бросил Крису.

Outside, the soldiers were again shouting to the guard inside. Marek moved toward the door and gestured for Chris to step to the other side.

Chris pressed back flat against the wall by the door. He heard the voices of the men outside—many voices. His heart began to pound. He had been shocked by the way Marek killed the guard.

They're coming to kill you.

Солдаты из-за двери снова принялись взывать к человеку, который лежал, мертвый, на ковре. Марек подошел к двери и жестом велел Крису встать с другой стороны.

Крис прижался к стене возле двери. Он слышал с той стороны людские голоса — много голосов. Его сердце вновь бешено забилось. К тому же он еще не отошел от потрясения, вызванного убийством охранника.

Вас идут убивать...

He heard the words repeated over and over in his head, with a sense of unreality. It didn't seem possible that armed men were coming to kill him.

Эти слова снова и снова повторялись в его сознании, но он никак не мог связать их смысл с действительностью. Совершенно не укладывалось в мозгу, что эти вооруженные люди намеревались убить его.

In the comfort of the library, he had read accounts of past violent acts, murder and slaughter. He had read descriptions of streets slippery with blood, soldiers soaked in red from head to foot, women and children eviscerated despite their piteous pleas. But somehow, Chris had always assumed these stories were exaggerated, overstated. Within the university, it was the fashion to interpret documents ironically, to talk about the naivete of narrative, the context of text, the privileging of power... Such theoretical posturing turned history into a clever intellectual game.

Сидя в уютной библиотеке, он читал описания нескончаемых актов насилия, убийств и резни. Он читал об улицах, скользких от крови, о солдатах, залитых чужой кровью с головы до пят, о женщинах и детях, которым выпускали кишки, невзирая на их жалобные мольбы. Но, так или иначе, Крис всегда считал, что эти описания были пристрастными, а ужасы — преувеличенными. В университете было принято истолковывать документы иронически, говорить о прелестной наивности повествования, о преклонении хроникеров перед силой... Благодаря такому теоретическому осмыслению история превращалась в тонкую интеллектуальную игру.

Chris was good at the game, but playing it, he had somehow lost track of a more straightforward reality—that the old texts recounted horrific stories and violent episodes that were all too often true. He had lost track of the fact that he was reading history.

Until now, when it was forcibly brought to his attention.

Крису хорошо удавалась эта игра, но, забавляясь ею, он каким-то образом утратил более прямое восприятие реальности давно минувших дней — понимание того, что изложенные в древних хрониках ужасающие истории, кошмарные описания насилия, как правило, являлись сухой констатацией. Он забыл о том, что читает не истории, а историю, и вспомнил об этом лишь тогда, когда реальность исторических событий сама, насильственно, овладела его вниманием.

The key turned in the lock.

On the other side of the door, Marek's face was fixed in a snarl, his lips drawn back, showing teeth clenched. He was like an animal, Chris thought. Marek's body was taut as he gripped his sword, ready to swing. Ready to kill.

Ключ в замке повернулся.

По другую сторону от двери лицо Марека изменилось до неузнаваемости, губы приоткрылись, обнажив плотно стиснутые зубы. «Он похож на хищного зверя», — подумал Крис. Все тело Марека напряглось, когда он поднял меч, готовый в любое мгновение опустить его. Готовый убивать.

The door pushed open, momentarily blocking Chris's view. But he saw Marek swing high, and he heard a scream, and a huge gush of blood splashed onto the floor, and a body fell soon after.

Дверь резко распахнулась, на мгновение заслонив от Криса почти всю комнату. Но он увидел, как Марек резко взмахнул клинком, услышал крик, а затем потоком хлынула кровь и на пол рухнуло безжизненное тело.

The door banged against his body, stopping its full swing and pinning Chris behind it. On the other side a man slammed against it, then gasped as a sword splintered wood. Chris tried to get out from behind the door but another body fell, blocking his way.

Криса прижало к стене. Он ощутил резкий удар по двери и услышал, как клинок врезался в дерево. Крис попытался выскочить из-за двери, но ему под ноги упал еще один труп.

He stepped over the body, and the door thunked flat against the wall as Marek swung at another attacker, and a third soldier staggered away with the impact and fell to the floor at Chris's feet. The soldier's torso was drenched in blood; blood gurgled out of his chest like a flowing spring. Chris bent down to take the sword still in the man's hand. As he pulled at the sword, the man gripped it tightly, grimacing at Chris. Abruptly, the soldier weakened and released the sword, so that Chris staggered back against the wall.

Он переступил через него, и дверь распахнулась до конца, со стуком ударившись в стену. Меч Марека промелькнул в другую сторону — и под ноги Крису упал третий солдат. Он был весь залит кровью, которая толчками выплескивалась из глубокой раны в его груди. Крис наклонился, чтобы забрать меч, который ратник все еще держал в руке. Когда он дернул оружие за клинок, ратник, скорчив ужасающую гримасу, вцепился в рукоять. Но сопротивление продолжалось лишь мгновение; солдат сразу же выпустил меч, и не ожидавший этого Крис отшатнулся к стене.

The man continued to stare at him from the floor.

His face contorted in a grimace of fury—and then it froze.

Jesus, he thought, he's dead.

Человек смотрел на него с пола; его лицо было искажено не страданием — яростью. Но не прошло и двух секунд, как его выражение неуловимо изменилось.

«Боже, — подумал Крис, — он мертв».

Suddenly, to his right, another soldier stepped into the room, his back to Chris as he fought Marek. Their swords clanged; they fought fiercely; but the man had not noticed Chris, and Chris raised his sword, which felt very heavy and unwieldy. He wondered if he could swing it, if he could actually kill the man whose back was turned to him. He lifted the sword, cocked his arm as if he were batting—batting!—and prepared to swing, when Marek cut the man's arm off at the shoulder.

Внезапно справа от него в комнату ворвался еще один солдат. Стоя спиной к Крису, он вступил в бой с Мареком. Их мечи непрерывно звенели, сталкиваясь. Ратник сражался отчаянно, но он не видел за спиной второго противника. Крис поднял меч, который ему показался очень тяжелым и неудобным. Он спросил себя, удастся ли ему размахнуться им так, чтобы на самом деле убить человека, стоявшего в эту секунду спиной к нему. Рука, поднявшая меч, казалась ему слабой, словно из ваты — ваты! — но он совсем было приготовился опустить клинок, когда Марек отсек своему противнику руку по самое плечо.

The dismembered arm shot across the floor and thumped to rest against the wall, beneath the window. The man looked astonished for the instant before Marek cut his head off in a single swing, and the head tumbled through the air, banged against the door next to Chris, and fell onto his toes, face downward.

Отрубленная рука пролетела через всю комнату и ударилась о стену под окном. Человек застыл с удивленным выражением на лице, но это продолжалось какое-то мгновение: Марек следующим ударом отрубил ему голову, она, кувыркаясь в воздухе, ударилась о дверь рядом с Крисом и упала лицом прямо ему на ногу.

Hastily, he jerked his feet away. The head rolled, so the face was turned upward, and Chris saw the eyes blink and the mouth move, as if forming words. He backed away.

Тот поспешно отдернул ногу. Голова перевернулась лицом вверх, и Крис увидел, что ее глаза продолжают мигать, а губы кривятся, будто пытаясь что-то сказать. Он в ужасе отпрянул прочь.

Chris looked away to the torso on the floor, still pumping blood from the stump of the neck. The blood flowed freely over the stone floor—gallons of blood, it seemed like. He looked at Marek, now sitting on the bed, gasping for breath, his face and doublet splattered with blood.

Крис перевел взгляд на лежавшее на полу туловище. Из обрубка шеи все еще продолжали, пульсируя, хлестать потоки крови. Кровь растекалась по всему полу, казалось, ее были целые галлоны.

Марек сидел на кровати, пытаясь отдышаться, его лицо и камзол были залиты кровью.

Marek looked up at him. “You all right?” he said.

Chris couldn't answer.

He couldn't say anything at all.

And then the bell in the village church began to ring.

Он поднял взгляд на Криса:

— Ты в порядке?

Крис не смог ответить.

Он вообще не мог вымолвить ни слова.

И тут в деревенской церкви зазвонил колокол.

Through the window, Chris saw flames licking up from two farmhouses at the far edge of the town, near the circling town wall. Men were running in the streets toward it.

“There's a fire,” Chris said.

Крис из окна увидел, как огонь охватил две крестьянские хижины на дальнем краю города, около поворота городской стены. Туда по улицам со всех ног бежали люди.

— Пожар, — сказал Крис.

“I doubt it,” Marek said, still sitting by the bed.

“No, there is,” Chris said. “Look.”

In the town, horsemen were galloping through the streets; they were dressed as merchants or traders, but they rode like fighters.

— Сомневаюсь, — заметил Марек, не вставая с кровати.

— Нет, действительно, — настаивал Крис, — посмотри.

По городу галопом мчалась группа всадников. Они были одеты по-купечески, но скакали, как подобает бывалым воинам.

“This is a typical diversion,” Marek said, “to start an attack.”

“An attack?”

“The Archpriest is attacking Castelgard.”

“So soon?”

— Типичная диверсия, — сказал Марек, — с которой начинается приступ.

— Какой приступ?

— Архипастырь атакует Кастельгард.

— Так скоро?

“This is just an advance party, perhaps a hundred soldiers or so. They'll try to create confusion, disruption. The main body is probably still on the other side of the river. But the attack has begun.”

— Это только передовая партия, человек сто солдат. Они должны постараться создать беспорядок, растерянность. Главные силы, вероятно, все еще находятся на противоположном берегу реки. Но атака уже началась.

Apparently others thought so, too. In the courtyard below, courtiers were streaming out of the great hall and hurrying toward the drawbridge, leaving the castle, the party abruptly ended. A company of armored knights galloped out, scattering the courtiers, thundered across the drawbridge, and raced down through the streets of the town.

Судя по всему, остальные обитатели замка думали так же. Пир оказался прерванным. Сверху было видно, как замковые слуги хлынули из большого зала к подъемному мосту, покидая замок. Во внутреннем дворе, ниже, придворные из большого зала спешили к разводному мосту. Группа облаченных в доспехи рыцарей, рассеивая пешую толпу, с грохотом пронеслась галопом по мосту и умчалась в город.

Kate stuck her head in the door, panting. “Guys? Let's go. We have to find the Professor before it's too late.”

— Парни, — раздался вдруг голос Кейт. Она, запыхавшись, просунул а голову в дверь. — Мотаем отсюда и побыстрее. Нам нужно найти Профессора прежде, чем это окажется слишком поздно.

28:57:32

There was pandemonium in the great hall. The musicians fled, the guests rushed out the doors, dogs barked and plates of food clattered to the floor. Knights were running to join the battle, shouting orders to their squires. From the high table, Lord Oliver came quickly down, grabbed the Professor by the arm, and said to Sir Guy,

В большом зале происходило столпотворение. Музыканты разбежались, гости поспешно выбегали за дверь, собаки лаяли, а блюда с яствами, гремя, рушились на пол. Рыцари торопились присоединиться к сражению, отдавая на бегу приказы своим оруженосцам. Лорд Оливер, вскочивший из-за верхнего стола, обнял Профессора за талию и торопливо бросил сэру Ги:

“We go to La Roque. See to the Lady Claire. And bring the assistants!”

Robert de Kere burst breathlessly into the room. “My Lord, the assistants are dead! Killed while trying to escape!”

— Мы отправляемся в Ла-Рок. Позаботьтесь о леди Клер. И приведите сюда помощников магистра!

В зал вбежал запыхавшийся Роберт де Кер:

— Мой лорд, помощники магистра мертвы! Убиты при попытке к бегству!

“Escape? They tried to escape? Even if that risked their master's life? Come with me, Magister,” Lord Oliver said darkly. Oliver led him to a side door that opened directly to the courtyard.

— Бегству? Они пытались убежать? Несмотря на то что это было опасно для жизни их хозяина? Пойдемте со мной, магистр, — мрачно проговорил лорд Оливер. Он провел Джонстона к боковой двери, которая открылась прямо во внутренний двор.

Kate scrambled down the circular staircase, with Marek and Chris close behind. At the second floor, they had to slow for a group descending ahead of them. Around the curve, Kate glimpsed ladies in waiting, and the red robes of an elderly, shuffling man. Behind her, Chris yelled, “What's the problem?” and Kate held up a warning hand. It was another minute before they burst through into the courtyard.

Кейт быстро спускалась по винтовой лестнице, по пятам за нею следовали Марек и Крис. На втором этаже им пришлось остановиться, дожидаясь, пока пройдет еще одна группа людей. Это были несколько придворных дам в сопровождении престарелого, едва переставлявшего ноги мужчины в красных одеждах.

— В чем проблема? — завопил у нее за спиной Крис, и Кейт предостерегающе подняла руку. Спустя минуту-другую они выскочили во внутренний двор.

It was a chaotic scene. Knights on horseback whipped the throng of panicked revelers to force them aside. She heard the cries of the crowd, the whinny of horses, the shouts of soldiers on the battlements above.

Там царил хаос. Рыцари, сидевшие верхом, хлестали плетьми перепуганных гостей, пытаясь проложить себе путь через толпу. Вопли людей, ржание и храп лошадей, крики стражников на зубчатых стенах — все сливалось в невнятный гомон.

“This way,” Kate said, and she led Marek and Chris forward, staying close to the castle wall, going around the chapel, then laterally into the outer courtyard, which they could see was equally crowded.

— Сюда, — сказала Кейт и, держась поближе к стене замка, повела Марека и Криса в обход часовни во второй внутренний двор. Он оказался также переполнен людьми.

They saw Oliver on horseback, the Professor at his side and a company of armored knights. Oliver shouted something, and all moved forward toward the drawbridge.

Они увидели Оливера верхом на коне. Рядом с ним были Профессор и несколько рыцарей в полном вооружении. Оливер что-то прокричал, и группа направилась к подъемному мосту.

Kate left Marek and Chris to chase them alone, and she just managed to catch sight of them at the end of the drawbridge. Oliver turned to the left, riding away from the town. Guards opened a door in the east wall, and he and his company rode through into the afternoon sunlight. The door was shut hastily behind them.

Кейт покинула Марека и Криса и бросилась вслед за кавалькадой в одиночку. Но ей удалось лишь заметить, как верховые съехали с моста. Оливер повернул налево, к ближайшему выезду из города. Стражник распахнул перед ним небольшие ворота в восточной стене, лорд со своими спутниками проехали через них, и они поспешно закрылись.

Marek caught up with her. “Where?” he said.

She pointed to the gate. Thirty knights guarded it. More stood on the wall above.

Ее догнали Марек и Крис.

— Куда? — спросил Марек.

Девушка указала на ворота. Их охраняли тридцать рыцарей. Еще кучка стояла на стене.

“We'll never get out that way,” he said. Just behind them, a cluster of soldiers threw off brown tunics, revealing green-and-black surcoats; they began fighting their way into the castle. The drawbridge chains began to clank. “Come on.”

— Отсюда нам не выйти, — сказал Марек.

Невдалеке несколько десятков человек, сбросив бурые туники, превратились в ратников в черно-зеленых сюрко. Воины бросились ко входу в замок. Цепи подъемного моста, зазвенев, натянулись.

— Пошли!

They ran down the drawbridge, hearing the wood creak, feeling it begin to rise under their feet. The drawbridge was three feet in the air when they reached the far end and jumped, landing on the ground of the open field.

Они пробежали по мосту, слыша поскрипывание дерева, чувствуя, как настил у них под ногами начал подниматься. Когда они добежали до дальнего конца, мост уже поднялся на три фута над землей, им пришлось спрыгивать.

“Now what?” Chris said, picking himself up. He still carried his bloody sword in his hand.

“This way,” Marek said, and he ran straight into the center of the town.

— И куда теперь? — спросил Крис. Он все еще держал в руке этот чертов меч.

— Сюда, — ответил Марек и пустился бежать к центру города.

They headed toward the church, then away from the narrow main street, where intense fighting had already begun: Oliver's soldiers in maroon and gray, and Arnaut's in green and black. Marek led them to the left through the market, now deserted, the wares packed up and the merchants gone. They had to step quickly aside as a company of Arnaut's knights on horseback galloped past, heading toward the castle. One of them swung at Marek with his broadsword and shouted something as he passed. Marek watched them go, then went on.

Они добежали до церкви, а там свернули с узкой главной улицы, где уже начался бой: солдаты Оливера в малиново-серых одеяниях против солдат Арно в черно-зеленом. Марек вел своих спутников налево, через рынок. Он уже опустел, все товары были собраны, а торговцы разбежались кто куда. Навстречу, направляясь к замку, галопом пронеслись несколько рыцарей Арно. Один из них замахнулся на Марека мечом и что-то прокричал. Марек проводил их взглядом, а потом двинулся дальше.

Chris was looking for signs of murdered women and eviscerated babies, and he did not know whether to be disappointed or relieved that he saw none. In fact, he saw no women or children at all. “They've all run away or gone into hiding,” Marek said. “There's been war for a long time here. People know what to do.”

Крис искал глазами убитых женщин, расчлененных младенцев, но ничего этого не было. Он сам не мог понять, облегчение он испытывает от этого или разочарование. Ни женщин, ни детей вообще не было видно.

— Все убежали или спрятались в какие-нибудь укрытия, — словно отвечая на его невысказанный вопрос, сказал Марек. — Здесь уже давно почти непрерывно воюют. Люди знают, что делать.

“Which way?” Kate said. She was in the front.

“Left, toward the main gate.”

— Куда теперь? — спросила Кейт, шедшая впереди.

— Налево, к главным воротам.

They turned left, going down a narrower street, and suddenly heard a shout behind them. They looked back, to see running soldiers coming toward them.

Chris couldn't tell if the soldiers were chasing them or just running. But there was no point in waiting to find out.

Они повернули налево, в совсем узенький переулок, и внезапно услышали позади крики. Оглянувшись, они увидели бегущих следом солдат. Крис не мог понять, то ли солдаты преследовали их, то ли просто бежали в том же направлении. Но дожидаться, чтобы выяснить это, не было никакого смысла.

Marek broke into a run; they all ran now, and after a while Chris glanced back to see the soldiers falling behind, and he felt a moment of odd pride; they were putting distance between them.

Марек опять бросился бежать, остальные за ним. Через некоторое время Крис еще раз оглянулся, увидел, что солдаты отстали, и почувствовал какую-то странную гордость.

But Marek was taking no chances. Abruptly, he turned into a side street which had a strong and unpleasant odor. The shops here were all closed up, but narrow alleyways ran between them. Marek ran down one, which brought them to a fenced courtyard behind a shop. Within the courtyard stood huge wooden vats, and wooden racks beneath a shed. Here the stench was almost overpowering: a mixture of rotting flesh and feces.

Но Марек не желал испытывать судьбу. Он свернул в переулок, где стоял резкий неприятный запах. Все лавки здесь тоже были закрыты, но между ними проходили узкие дорожки. Марек кинулся по одной из них, и беглецы оказались в огороженном дворе за домом. Там стояли огромные деревянные чаны, под большим навесом размещались решетчатые вешала. Зловоние — смесь запахов разложения и фекалий — чуть не сбивало с ног.

It was a tannery.

“Quickly,” Marek said, and they climbed over the fence, crouched down behind the reeking vats.

“Oof!” Kate said, holding her nose. “What is that smell?”

Это была кожевенная мастерская.

— Быстро, — скомандовал Марек, и они, перебравшись через забор, присели за смердящими чанами.

— Фу! — проворчала Кейт, зажимая нос. — Что это за смрад?

“They soak the skins in chicken shit,” Chris whispered. “The nitrogen in the feces softens the leather.”

“Great,” she said.

“Dog shit, too.”

“Great.”

— Они дубят кожи в курином помете, — прошептал Крис. — Азот, содержащийся в фекалиях, размягчает кожу.

— Великолепно, — с кислым видом согласилась Кейт.

— Собачье дерьмо тоже идет в дело.

— Еще лучше.

Chris looked back and saw more vats, and hides hanging on the racks. Here and there, stinking piles of cheesy yellow material lay heaped on the ground—fat scraped from the inside of the skins.

Kate said, “My eyes burn.”

Крис оглянулся и увидел еще несколько чанов и разложенные на вешалах для просушки шкуры. На земле валялись кучи какой-то вонючей желтой гадости — это был полуразложившийся жир, счищенный с кож.

— У меня сейчас от этого духа глаза лопнут, — пробурчала Кейт.

Chris pointed to the white crust on the vats around them. These were lime vats, a harsh alkali solution that removed all the hair and remaining flesh after the skins were scraped. And it was the lime fumes that burned their eyes.

Крис указал на белую корку, покрывавшую стенки окружавших их чанов. Там была известь, едкая щелочь, при помощи которой с очищенных кож удаляли волосы и остатки плоти. И глаза жгли именно пары извести, а не омерзительная вонь.

Then his attention was drawn to the alleyway, where he heard running feet and the clatter of armor. Through the fence he saw Robert de Kere with seven soldiers. The soldiers were looking in every direction as they ran—searching for them.

Затем его внимание вернулось к дорожке, откуда донесся тяжелый топот бегущих ног и грохот доспехов. Сквозь щели в заборе он разглядел Роберта де Кера, с которым было семь человек ратников. Солдаты на бегу заглядывали в каждый закоулок — они искали именно их.

Why? Chris wondered, peering around the vat. Why were they still being pursued? What was so important about them that de Kere would ignore an enemy attack and try instead to kill them?

«Почему? — подумал Крис, осторожно выглядывая из-за чана. — Почему они все еще гоняются за нами? Что в нас настолько важного, что де Кер, вместо того чтобы отражать вражеское нападение, старается убить нас?»

Apparently the searchers liked the smell in the alley no better than Chris did, because soon de Kere barked an order and they all ran back up the alley, toward the street.

“What was that about?” Chris whispered finally.

Marek just shook his head.

Очевидно, аромат царивший в переулке, понравился преследователям не больше, чем Крису, потому что вскоре де Кер пролаял приказ, и вся группа рысцой выбежала на улицу.

— Что все это значит? — прошептал Крис.

Марек только мотнул головой.

And then they heard men shouting, and again they heard the soldiers running back down the street. Chris frowned. How could they have overheard? He looked at Marek, who seemed troubled, too. From outside the courtyard, they heard de Kere shout: “Ici! Ici!” Probably, de Kere had left a man behind. That must be it, Chris thought. Because he hadn't whispered loudly enough to be heard. Marek started forward, then hesitated. Already de Kere and his men were climbing over the fence—eight men altogether; they could not fight them all.

Тут они снова услышали крики и шаги солдат, бегущих по переулку.

Крис нахмурился. Как могли они их услышать? Он взглянул на Марека, тот тоже казался обеспокоенным. Из-за забора послышался голос де Кера.

— Ici! Ici! [Сюда! Сюда! (фр.)] — кричал он по-французски.

Вероятно, де Кер звал отставших. «Да, наверно, так, — подумал Крис, — ведь он шептал очень тихо, и его, конечно, нельзя было услышать с улицы». Марек двинулся было вперед, но остановился, заколебавшись. А де Кер и его люди уже лезли через забор — целых восемь человек. Они втроем никак не смогли бы отбиться от восьмерых умелых бойцов.

“Andre,” Chris said, pointing to the vat. “It's lye.”

Marek grinned. “Then let's do it,” he said, and he leaned against the vat.

— Андре, — сказал Крис, указывая на чан. — Это щелок.

Марек усмехнулся.

— Тогда давайте попробуем, — сказал он.

They all put their shoulders against the wood and, with effort, managed to push the vat over. Frothing alkali solution sloshed onto the ground and flowed toward the soldiers. The odor was acrid. The soldiers instantly recognized what it was—any contact with that liquid would burn flesh—and they scrambled back up the fence, getting their feet off the ground. The fence posts began to sizzle and hiss when the lye touched them. The fence wobbled with the weight of all the men; they shouted and scrambled back into the alley.

Они втроем навалились на деревянную стенку и, напрягая все силы, сумели опрокинуть чан. Пенящаяся едкая жижа выплеснулась на землю и потекла в сторону солдат. Испарения стали настолько густыми, что дышать было почти невозможно. Солдаты мгновенно поняли, что это такое — стоит капле этой жидкости попасть на кожу, как образуется болезненная, долго незаживающая язва, — и поспешно вскарабкались обратно на забор. А щелок уже подтек под столбы забора, и древесина начала прямо на глазах темнеть, издавая шипящий звук. Забор закачался под тяжестью людей; те закричали и в испуге поспешили слезть обратно, в переулок.

“Now,” Marek said. He led them deeper into the tanning yard, up over a shed, and then out into another alley.

— Быстро, — полушепотом произнес Марек. Он провел товарищей в глубь двора, под навес, а оттуда они выбрались в соседний переулок.

It was now late afternoon, and the light was beginning to fade; ahead they saw the burning farmhouses, which cast hard flickering shadows on the ground. Earlier, there had been attempts to put out the fires, but they were now abandoned; the thatch burned freely, crackling as burning strands rose into the air.

Близился вечер, начинало смеркаться. Теперь впереди были отчетливо видны горящие хижины; пламя отбрасывало на потемневшую землю мерцающие отблески Поначалу люди пытались побороть огонь, но теперь отчаялись, и соломенные крыши весело пылали и с треском выбрасывали в небо тучи искр.

They were following a narrow path that ran among pigsties. The pigs snorted and squealed, distressed by the fires that burned nearby.

Беглецы шли по узенькой дорожке, извивавшейся между свинарниками. Запертые в своих хлевах свиньи громко хрюкали и визжали, испуганные близостью пламени.

Marek skirted the fires, heading toward the south gate, where they had first come in. But even from a distance, they could see that the gate was the scene of heavy fighting; the entrance was nearly blocked by the bodies of dead horses; Arnaut's soldiers had to scramble over the corpses to reach the defenders inside, who fought bitterly with axes and swords.

Марек, обходя пожары, пробирался к южным воротам, через которые они впервые вошли в город. Но даже издалека можно было увидеть, что в воротах идет отчаянная схватка. Вход был завален убитыми лошадьми, и солдаты Арно взбирались по их трупам, чтобы добраться до защитников Кастельгарда, которые встречали их боевыми топорами и мечами.

Marek turned away, doubling back through the farm area.

“Where are we going?” Chris said.

“Not sure,” Marek said. He was looking up at the curtain wall around the town. Soldiers ran along it, heading toward the south gate to join in the fight. “I want to get up on that wall.”

Марек свернул в сторону, и они опять углубились в путаницу крестьянских кварталов.

— Куда мы идем? — спросил Крис.

— Точно не знаю, — ответил Марек. Он смотрел на вал, окружавший город. Поверху бежали солдаты, торопясь к южным воротам, где кипел бой. — Я хочу забраться на стену.

“Up on the wall?”

“There.” He pointed to a narrow, dark opening in the wall, with steps going up. They emerged on top of the town wall. From their high vantage point, they could see that more of the town was being engulfed in flames; fires were closer to the shops. Soon all Castelgard would be burning.

— Туда?

— Нет, туда, — Марек указал на узкое темное отверстие в стене, к которому вела лестница.

Они поспешно вскарабкались на вал. Оттуда было видно, что значительная часть города охвачена огнем; пламя уже подбиралось к торговым кварталам. Пройдет немного времени, и запылает уже весь Кастельгард.

Marek looked over the wall at the fields beyond. The ground was twenty feet below. There were some bushes about five feet high, which looked soft enough to break their impact. But it was getting hard to see.

Марек внимательно осмотрел подножие вала с наружной стороны, оно было выложено камнем; там была почти отвесная стена. До земли было футов двадцать. А внизу тут и там росли кусты высотой примерно в пять футов, которые казались достаточно упругими для того, чтобы смягчить падение. Но быстро темнело, и было видно уже плохо.

“Stay loose,” he said. “Keep your body relaxed.”

“Loose?” Chris said.

But already Kate had swung her body over and was hanging from the wall. She released her grip, and fell the rest of the way, landing on her feet like a cat. She looked up at them and beckoned.

— Не напрягайтесь, — посоветовал Марек, — тело должно быть расслаблено.

— Как это — не напрягаться? — растерянно спросил Крис.

Но Кейт уже сползла со стены наружу и повисла на руках. Спустя секунду-другую она разжала руки и рухнула вниз. Она легко, как кошка, приземлилась на ноги, посмотрела вверх и ободряюще помахала рукой.

“It's pretty far down,” Chris said. “I don't want to break a leg...”

From the right, they heard shouts. Three soldiers ran along the wall, their swords raised.

“Then don't,” Marek said, and jumped.

— Тут довольно высоко, — проворчал Крис, — я не хочу сломать ногу...

Справа послышались крики. По стене бежали трое солдат с обнаженными мечами.

— Не хочешь — значит, не ломай, — ответил Марек и спрыгнул вниз.

Chris jumped after him in the twilight, landed on the ground, grunting and rolling. He got slowly to his feet. Nothing broken.

He was feeling relieved and rather pleased with himself, when the first of the arrows whined past his ear and thunked into the ground between his feet. Soldiers were shooting at them from the wall above. Marek grabbed his arm and ran to dense undergrowth ten yards away. They dropped down and waited.

Крис последовал за ним и со сдавленным криком покатился по земле. Медленно поднялся на ноги. «Кажется, все цело».

Он испытывал большое облегчение и был очень доволен собой, но в этот момент стрела просвистела буквально у него над ухом и вонзилась в землю у самых ног. Солдаты со стены стреляли в них почти отвесно сверху. Марек схватил Криса за руку и бросился к плотному кустарнику, росшему в каком-нибудь десятке ярдов. Там они залегли и принялись выжидать.

Almost immediately, more arrows whistled overhead, but this time they came from outside the castle walls. In the growing darkness, Chris could barely make out soldiers in green-and-black surcoats on the hill below.

Сразу же над головами беглецов засвистели новые стрелы, но на сей раз они летели с противоположной стороны. В сгущавшейся темноте Крис с трудом разглядел на склоне холма под ними солдат в черно-зеленых одеяниях.

“Those're Arnaut's men!” Chris said. “Why are they shooting at us?”

Marek didn't answer; he was crawling away, his belly flat to the ground. Kate crawled after him. An arrow hissed past Chris, so close that the shaft tore his doublet at the shoulder, and he felt a brief streak of pain.

He threw himself flat on the ground and followed them.

— Это же люди Арно! — удивился он. — Почему они стреляют в нас?

Марек не ответил; он уже отползал в сторону, прижимаясь всем телом к земле. Кейт ползла рядом с ним. Стрела чуть не угодила в Криса; железный наконечник порвал ему камзол, и Крис почувствовал, что на плече у него появилась новая царапина.

Он прижался всем телом к земле и пополз следом за товарищами.

28:12:39

“There's good news and bad news,” Diane Kramer said, walking into Doniger's office just before nine in the morning. Doniger was at his computer, pecking at the keyboard with one hand while he held a can of Coke in the other.

— У нас есть хорошие новости и плохие новости, — кокетливо проговорила Диана Крамер, войдя без нескольких минут девять в кабинет Дониджера. Дониджер сидел за компьютером и одной рукой что-то выстукивал на клавиатуре. В левой руке он держал банку кока-колы.

“Give me the bad news,” Doniger said.

“Our injured people were taken to University Hospital. When they got there last night, guess who was on duty? The same doctor who treated Traub in Gallup. A woman named Tsosie.”

— Давайте плохие, — распорядился Дониджер.

— Наших раненых доставили в университетскую клинику. Угадайте, кто из врачей дежурил там ночью, когда их привезли? Тот же самый доктор, который пытался спасти Трауба в Галлапе. Женщина по фамилии Цоси.

“The same doctor works both hospitals?”

“Yes. She's mostly at UH, but she does two days a week at Gallup.”

“Shit,” Doniger said. “Is that legal?”

— Один и тот же доктор в двух больницах?

— Да. Ее основное место работы — университет, но дважды в неделю она дежурит в Галлапе.

— Вот дерьмо! — выругался Дониджер. — А это законно?

“Sure. Anyway, Dr. Tsosie went over our techs with a fine-tooth comb. She even put three of them through an MRI. She reserved the scanner specially, as soon as she heard it was an accident involving ITC.”

— Абсолютно. Но, так или иначе, доктор Цоси прошлась по нашим лаборантам частым гребешком. Она даже провела с троими из них исследование на магниторезонансном томографе. Она потребовала предоставить ей томограф, как только узнала, что несчастный случай связан с МТК.

“An MRI?” Doniger frowned. “That means she must have known that Traub was split.”

“Yes,” Kramer said. “Because apparently they put Traub through an MRI. So she was definitely looking for something. Physical defects. Body misalignments.”

“Shit,” Doniger said.

— Томограф? — Дониджер нахмурился. — Это означает, что ей должно быть известно о наличии у Трауба странной патологии.

— Да, — согласилась Крамер. — Поскольку она, по всей видимости, поместила Трауба в томограф. А сейчас она, совершенно ясно, искала нечто определенное. Физические дефекты. Телесные аномалии.

— Вот дерьмо! — повторил Дониджер.

“She also made a big deal about her quest, getting everybody at the hospital huffy and paranoid, and she called that cop Wauneka in Gallup. It seems they're friends.”

Doniger groaned. “I need this,” he said, “like I need another asshole.”

— Она вложила столько энергии в свои изыскания, что могла сделать всех врачей в больнице параноиками. К тому же она позвонила в Галлап этому копу, Уонеке. Похоже, что они друзья.

— Мне это нужно, — простонал Дониджер, — как вторая дырка в заднице.

“Now you want the good news?”

“I'm ready.”

— А хотите хорошие новости?

— Я готов.

“Wauneka calls the Albuquerque Police. The chief goes down to the hospital himself. Couple of reporters. Everybody sitting around waiting for the big news. They're expecting radioactive. They're expecting glow in the dark. Instead—big embarrassment. All the injuries are pretty minor. Mostly, it's flying glass. Even the shrapnel wounds are superficial; the metal's just embedded in the skin layer.”

— Уонека позвонил в полицию Альбукерке. В клинику лично прибыл шеф полиции с парой репортеров. Они долго сидели там, рассчитывая узнать что-то сенсационное. Они ожидали, что у наших людей окажется лучевая болезнь. Что они будут светиться в темноте. Вместо этого получился большой конфуз. Все травмы оказались незначительными. Главным образом это были порезы стеклом. Даже осколочные ранения поверхностные: металл всего лишь рассек кожу.

“Water shields must have slowed the fragments down,” Doniger said.

“I think so, yes. But people are pretty disappointed. And then the final event—the MRI—the coup de grace—is a bust three times running. None of our people has any transcription errors. Because, of course, they're just techs. Albuquerque chief is pissed. Hospital administrator is pissed.

— Водные щиты должны были задержать осколки, — заметил Дониджер.

— Я думаю, что так и случилось. Но народ был разочарован. И наконец — томограф — развенчанная королева — три безрезультатных обследования. Ни у одного из наших людей не оказалось никаких ошибок транскрипции. Конечно, потому, что они простые лаборанты. Директор клиники писал кипятком. Шеф полиции писал кипятком.

Reporters leave to cover a burning apartment building. Meanwhile some guy with kidney stones almost dies because they can't do an MRI, because Dr. Tsosie's tied up the machine. Suddenly, she's worried about her job. Wauneka's disgraced. They both run for cover.”

Репортеры умчались, чтобы успеть на пожар в жилом доме. Тем временем какой-то парень с камнями в почках чуть не отдал богу душу, так как его нельзя было обследовать, пока мисс Цоси насиловала томограф. И сейчас она беспокоится, как бы не лишиться работы. Уонека полностью обгадился. Оба теперь забьются в щели.

“Perfect,” Doniger said, pounding the table. He grinned. “Those dipshits deserve it.”

“And to top it all off,” Kramer said triumphantly, “the French reporter, Louise Delvert, has agreed to come tour our facility.”

“Finally! When?”

— Чудесно! — сказал Дониджер, постукивая пальцами по столу. — Эти говнюки получили то, чего заслуживали.

— И, в довершение успехов, — торжествующе провозгласила Крамер, — французская журналистка Луиза Дельвер согласилась приехать сюда за наш счет.

— Ну, наконец-то! Когда?

“Next week. We'll give her the usual bullshit tour.”

“This is starting to be an ultragood day,” Doniger said. “You know, we might actually get this thing back in the bottle. Is that it?”

“The media people are coming at noon.”

— На следующей неделе. Мы устроим ей обычную экскурсию для дураков.

— Похоже, что день начался на редкость хорошо, — подвел итог Дониджер. — У нас появилась реальная возможность загнать этого духа обратно в бутылку. Это все?

— Журналисты приедут к полудню.

“That belongs under bad news,” Doniger said.

“And Stern has found the old prototype machine. He wants to go back. Gordon said absolutely not, but Stern wants you to confirm that he can't go.”

— Это относится к плохим новостям, — сказал Дониджер.

— А Стерн нашел старую машину опытного образца и намерен отправиться на ней туда. Гордон наотрез отказал ему, но Стерн хочет, чтобы вы сказали: можно или нельзя ею воспользоваться.

Doniger paused. “I say let him go.”

“Bob...”

“Why shouldn't he go?” Doniger said.

Дониджер задумался на несколько секунд.

— А я скажу: пусть валит.

— Боб...

— Почему бы ему не отправиться? — спросил Дониджер.

“Because it's unsafe as hell. That machine has minimal shielding. It hasn't been used in years, and it's got a history of causing big transcription errors on the people who did use it. He might not even come back at all.”

— Потому что это чертовски опасно. У этой машины минимальный уровень экранирования. Она не использовалась уже несколько лет, и за ней числится множество серьезных ошибок транскрипции у тех людей, которые ею пользовались. Она даже может вообще не вернуться.

“I know that.” Doniger waved his hand. “None of that's core.”

“What's core?” she said, confused.

“Baretto.”

“Baretto?”

— Я знаю это, — махнул рукой Дониджер. — Все это неважно.

— А что же важно? — растерянно спросила Крамер.

— Баретто.

— Баретто?

“Do I hear an echo? Diane, think, for Christ's sake.”

Kramer frowned, shook her head.

“Put it together. Baretto died in the first minute or two of the trip back. Isn't that right? Someone shot him full of arrows, right at the beginning of the trip.”

“Yes...”

— Это что, эхо? Диана, подумайте, ради Христа.

Крамер, нахмурившись, мотнула головой.

— Соберите все вместе. Баретто погиб то ли на первой, то ли на второй минуте поездки. Разве не так? Кто-то утыкал его стрелами сразу же после перехода.

— Да..

“The first few minutes,” Doniger said, “is the time when everybody is still standing around the machines, together, as a group. Right? So what reason do we have to think that Baretto got killed but nobody else?”

Kramer said nothing.

— Первые несколько минут, — продолжал Дониджер, — это время, когда все, группой, стоят вокруг машин. Правильно? Так почему мы должны считать, что Баретто погиб, а остальные уцелели?

Крамер промолчала.

“What's reasonable is that whoever killed Baretto probably killed them all. Killed the whole bunch.”

“Okay...”

— Вполне резонно считать, что тот, кто прикончил Баретто, скорее всего расправился и со всеми остальными. Со всей группой.

— Ну, да...

“That means they probably aren't coming back. The Professor isn't coming back. The whole group is gone. Now, it's unfortunate, but we can handle a group of missing people: a tragic lab accident where all the bodies were incinerated, or a plane crash, nobody would really be the wiser...”

— Это означает, что они, вероятнее всего, не вернутся. Профессор не вернется. Вся группа погибла. Конечно, это неудача, но объяснить исчезновение нескольких человек мы сможем: трагический несчастный случай в лаборатории, при котором все тела сгорели дотла, или авиационная катастрофа .. Ни у кого не хватит ума...

There was a pause.

“Except there's Stern,” Kramer said. “He knows the whole story.”

“That's right.”

“So you want to send him back, too. Get rid of him as well. Clean sweep.”

Наступило молчание.

— Не считая того, что здесь находится Стерн, — сказала Крамер. — Ему-то все известно.

— Правильно.

— Значит, вы хотите послать его туда же. Заодно избавиться и от него. Выиграть с чистой победой.

“Not at all,” Doniger said promptly. “Hey, I'm opposed to it. But the guy's volunteering. He wants to help his friends. It'd be wrong for me to stand in the way.”

“Bob,” she said, “there are times when you are a real asshole.”

— Ни в коей мере, — быстро возразил Дониджер. — Эй, я, конечно, против этого. Но ведь парень рвется. Он хочет помочь своим друзьям. И с моей стороны было бы нехорошо встать у него на пути.

— Боб, — сказала Крамер, — иногда вы бываете настоящим засранцем.

Doniger suddenly started to laugh. He had a high-pitched, whooping, hysterical laugh, like a little kid. It was the way a lot of the scientists laughed, but it always reminded Kramer of a hyena.

“If you allow Stern to go back, I quit.”

Дониджер внезапно рассмеялся. Он смеялся высоким, крикливым, истеричным смехом, как порой смеются маленькие дети. Почему-то именно так смеялись многие ученые, но Крамер всегда казалось, что именно так хохочут в темноте гиены.

— Если вы позволите Стерну отправиться туда, я уйду.

This made Doniger laugh even harder. Sitting in his chair, he threw back his head. It made her angry.

“I mean it, Bob.”

После этих слов Дониджер расхохотался еще сильнее. Он откинулся на спинку кресла, запрокинул голову. Это совершенно взбесило Крамер.

— Я говорю совершенно серьезно.

He finally stopped giggling, wiped the tears from his eyes. “Diane, come on,” he said. “I'm kidding. Of course Stern can't go back. Where's your sense of humor?”

Kramer turned to go. “I'll tell Stern that he can't go back,” she said. “But you weren't kidding.”

Он наконец перестал хихикать и вытер слезы.

— Диана, хватит валять дурака, — сказал он. — Это я шалю. То есть балуюсь. Конечно, Стерну нельзя отправляться туда. Где ваше чувство юмора?

Крамер повернулась, чтобы уйти.

— Я сообщу Стерну, что это невозможно, — проронила она, стоя к нему спиной. — Но вы не шалили.

Doniger started laughing all over again. Hyena giggles filled the room. Kramer slammed the door angrily as she left.

Дониджер снова засмеялся. Кабинет заполнило мерзкое хихиканье гиены. Крамер вышла, громко хлопнув дверью.

27:27:22

For the last forty minutes, they had been scrambling up through the forest northeast of Castelgard. At last, they came to the top of the hill, the highest point in the area, and they could pause to catch their breath and look down.

“Oh my God,” Kate said, staring.

В течение последних сорока минут беглецы пробирались сквозь лес, раскинувшийся к северо-востоку от Кастельгарда. Наконец они оказались на вершине холма, самой высокой точке всей округи, и смогли перевести дух и оглядеться.

— О боже! — воскликнула Кейт, взглянув вокруг.

They looked down on the river, and the monastery on the opposite side. But their attention was drawn to the forbidding castle high above the monastery: the fortress of La Roque. It was enormous!

Они видели сверху реку и монастырь на ее противоположной стороне. Но их внимание сразу же привлекла возвышавшаяся над монастырем грозная твердыня: крепость Ла-Рок. Она была огромной!

In the deepening blue of evening, the castle glowed with light from a hundred windows and from torches along the battlements. But despite the glowing lights, the fortress was ominous. The outer walls were black above the still waters of the moat. Inside was another complete set of walls, with many round towers, and at the center of the complex, the actual castle, with its own great hall, and a dark rectangular tower, rising more than a hundred feet into the air.

Под темно-синим небом позднего вечера замок, казалось, пылал от света, изливавшегося из сотни окон, да к тому же на зубчатых стенах было расставлено множество факелов. Но, несмотря на яркие огни, крепость казалась зловещей Над неподвижными водами рва чернели внешние стены. Внутри находилось еще одно кольцо стен с многочисленными круглыми башнями, а посреди располагался собственно замок со своим большим залом и темной прямоугольной башней, вздымавшейся в воздух более чем на сто футов.

Marek said to Kate, “Does it look like modern La Roque?”

“Not at all,” she said, shaking her head. “This thing is gigantic. The modern castle has only one outer wall. This one has two: an additional ring wall that is no longer there.”

— Это похоже на современный Ла-Рок? — спросил Марек, обращаясь к Кейт.

— Нисколько, — ответила девушка, встряхнув для убедительности головой. — Эта штука просто колоссальна. У современного замка только одна внешняя стена. А у этого две — дополнительная кольцевая стена теперь не существует.

“So far as I know,” Marek said, “nobody ever captured it by force.”

“You can see why,” Chris said. “Look how it's sited.”

— Насколько мне известно, — сказал Марек, — его никто и никогда не захватывал силой.

— Нетрудно понять, почему, — вставил Крис. — Только посмотрите, как он расположен.

On the east and south side, the fortress was built atop a limestone cliff, a sheer drop of five hundred feet to the Dordogne below. On the west, where the cliff was less vertical, the stone houses of the town climbed up toward the castle, but anyone following the road through the town would end up facing a broad moat and several drawbridges.

Крепость была построена на вершине мощного известнякового утеса. С восточной и южной сторон скала высотой около пятисот футов почти отвесно обрывалась к Дордони. На западе, где утес был не. столь крут, к склону лепились, поднимаясь к замку, каменные здания города, но, пробившись сквозь дома, любому противнику пришлось бы остановиться перед широким рвом с несколькими подъемными мостами.

On the north, the land sloped more gently away, but all the trees on the north had been cut down, leaving an exposed plain without cover—a suicidal approach for any army.

Marek pointed. “Look there,” he said.

На севере лежала пологая равнина, но в этом направлении все деревья вырубили, так что местность была совершенно открытой, и для любого войска попытка подобраться с этой стороны оказалась бы самоубийственной.

— Взгляните туда, — указал рукой Марек.

In the twilight, a party of soldiers approached the castle on a dirt road from the west. Two knights in the lead held torches, and by that light they could just barely discern Sir Oliver, Sir Guy, the Professor, and the rest of Oliver's knights bringing up the rear, in two columns. The figures were so far away that they really recognized them by body shape and posture. But Chris, at least, had no doubt what he was seeing.

В полумраке к замку по западной дороге подъезжала воинская кавалькада. Двое рыцарей, скакавших впереди, держали факелы, и при их неровном свете наблюдателям с холма удалось разглядеть сэра Оливера, сэра Ги, Профессора и позади них еще множество рыцарей, которые, растянувшись в две колонны, въезжали на холм. Шествие находилось очень далеко, так что рыцарей можно было узнать только по росту и манере держаться в седле. Но по крайней мере Крис не имел ни малейшего сомнения в том, что видел.

He sighed as he watched the riders cross a drawbridge over a moat and pass through a large gatehouse with half-round twin towers—a so-called double-D gate, because the towers looked like twin D's when seen from above. Soldiers atop the towers watched the riders as they passed through.

Он вздохнул, глядя, как наездники пересекли мост через ров и въехали в большие ворота, встроенные в мощную башню. По бокам ворот башня образовывала два одинаковых полукруглых выступа, напоминавших в плане две буквы D. Сверху за прибывшими наблюдали многочисленные стражники.

Beyond the gatehouse, the riders entered another enclosed courtyard. Here, many long wooden buildings had been erected. “That's where the troops are garrisoned,” Kate said.

Миновав ворота, рыцари попали в большой внутренний двор, так называемый «нижний двор», где было выстроено несколько деревянных домов.

— Здесь размещается гарнизон, — сказала Кейт.

The party rode across this inner courtyard, crossed a second moat over a second drawbridge, passing through a second gatehouse with even larger twin towers: thirty feet high, and glowing with light from dozens of arrow slits.

Рыцари, не останавливаясь, проскакали по нижнему двору, по второму мосту пересекли еще один ров, миновали еще одни ворота, как две капли воды похожие на первые, не считая того, что воротная башня была даже больше первой: высотой примерно в тридцать футов. В ее многочисленных стрельницах сиял яркий свет.

Only then did they dismount, in the innermost court of the castle. The Professor was led by Oliver toward the great hall; they disappeared inside.

И только там, во дворе внутренних стен — верхнем дворе, — рыцари сошли с коней. Оливер, взяв Профессора под руку, быстро направился к большому залу, и они исчезли внутри.

Kate said, “The Professor said that if we were separated, we should go to the monastery and find Brother Marcel, who has the key. I assume he meant the key to the secret passage.”

— Профессор сказал, что, если нам придется разделиться, мы должны идти в монастырь и найти там брата Марселя, у которого есть ключ, — сказала Кейт. — Я полагаю, что он имел в виду ключ к секретному проходу.

Marek nodded. “And that's what we're going to do. It'll be dark soon. Then we can go.”

Chris looked down the hill. In the gloom, he could see small bands of soldiers in the fields, all the way down to the river's edge. They would have to make their way past all those soldiers. “You want to go to the monastery tonight?”

Марек кивнул.

— Именно это мы и сделаем. Скоро совсем стемнеет. Тогда можно будет выйти.

Крис посмотрел вниз. В полях тут и там, до самой реки, можно было разглядеть небольшие воинские отряды. Беглецам предстояло просочиться мимо всех этих солдат.

— Ты собираешься идти в монастырь этой ночью?

Marek nodded. “However dangerous it looks now,” he said, “tomorrow morning, it will be worse.”

Марек кивнул.

— Как бы опасно это ни казалось теперь, — сказал он, — завтра утром будет намного хуже.

26:12:01

There was no moon. The sky was black and filled with stars, with the occasional drifting cloud. Marek led them down the hill and past the burning town of Castelgard, into a dark landscape.

Ночь выдалась безлунной. Черное небо было полно звезд, которые время от времени прятались за случайными облаками. Марек вел своих товарищей вниз с холма, мимо горящего Кастельгарда, во мрак.

Chris was surprised to find that once his eyes adjusted, he could actually see quite well by starlight. Probably because there was no air pollution, he thought. He remembered reading that in earlier centuries, people could see the planet Venus during the day as we can now see the moon. Of course, that had been impossible for hundreds of years.

Крис с удивлением обнаружил, что, после того как его глаза привыкли к темноте/он хорошо видел окружающее при свете звезд. «Вероятно, потому, что воздух здесь очень чистый», — подумал он. Он вспомнил, что где-то читал, будто бы несколько веков назад люди могли видеть при свете дня планету Венера, так же как мы сейчас видим луну. Конечно, за последние пару столетий это стало невозможно.

He was also surprised by the utter silence of the night. The loudest sound they heard was their feet moving through the grass and past the scrubby bushes.

“We'll go to the path,” Marek whispered. “Then down to the river.”

Крис был поражен и невероятной тишиной ночи. Самым громким звуком, который они слышали, был отзвук их собственных шагов по траве и чахлым кустам.

— Дойдем до дороги, — прошептал Марек, — а по ней прямо к реке.

Their progress was slow. Frequently, Marek paused, crouching down to listen for two or three minutes before moving on. Almost an hour passed before they came within sight of the dirt path that ran from the town to the river. It was a pale streak against the darker grass and foliage that surrounded it.

Они двигались очень медленно. Марек часто останавливался, приседал зачем-то на корточки и две-три минуты вслушивался в безмолвие ночи. Прошло не меньше часа, прежде чем они увидели невдалеке глинистую дорогу, бежавшую от города к реке. Она выделялась бледной полосой на фоне более темной травы и листвы.

Here Marek paused. The silence around them was complete. He heard only the faint sound of the wind. Chris felt impatient to get started. After a full minute of waiting, he started to get up.

Здесь Марек вновь остановился. Все присели. Вокруг царила полнейшая тишина. Крис слышал только тихий шорох ветра в траве и вскоре потерял терпенье. Прождав не меньше минуты, он начал было подниматься.

Marek pushed him down.

He held his finger to his lips.

Марек дернул его за руку и приложил палец к губам.

Chris listened. It was more than wind, he realized. There was also the sound of men whispering. He strained to hear. There was a quiet cough, somewhere ahead. Then another cough, closer, on their side of the road.

Крис вновь прислушался. «Это был не только ветер», — понял он. Можно было уловить чуть слышный человеческий шепот. Он напряг слух. Откуда-то спереди донеслось тихое покашливание. Потом еще, но уже ближе, на их стороне дороги.

Marek pointed, left and right. Chris saw a faint silver glint—armor in starlight—among the bushes opposite the path.

Марек повел рукой налево, потом направо. Крис увидел, как под звездным светом в придорожных кустах чуть заметной серебряной искоркой сверкнула начищенная броня.

And he heard rustling closer by.

It was an ambush, soldiers waiting on both sides of the path.

Marek pointed back the way they had come. Quietly, they moved away from the path.

И еще он услышал медленно приближавшийся шелест.

Это была засада; солдаты поджидали по обе стороны дороги. Марек махнул рукой обратно, в ту сторону, откуда они пришли, и беглецы как можно тише стали удаляться от опасной дороги.

“Where now?” Chris whispered.

“We'll stay away from the path. Go east to the river. That way.” Marek pointed, and they set out.

— Куда теперь? — чуть слышно прошептал Крис.

— Будем держаться подальше от дороги. Пойдем на восток, к реке. Вон туда, — Марек махнул рукой в нужном направлении, и они двинулись в путь.

Chris felt on edge now, straining to hear the slightest sound. Their own footsteps were so loud, they masked any other sound. He understood now why Marek had stopped so often. It was the only way to be sure.

Крис чувствовал себя теперь ужасно взвинченным. Он напрягал слух, стараясь уловить самый ничтожный звук. Но их собственные шаги были настолько громкими, что заглушали практически все остальные шумы. Теперь он понял, почему Марек так часто останавливался. Это был единственный способ убедиться в безопасности.

They went back two hundred yards from the path, then headed down to the river, moving between the fields of cleared land. Even though it was nearly black, Chris felt exposed. The fields were walled in low stone, so they had a slight cover. But he was still uneasy, and he gave a sigh of relief when they moved back into uncleared shrub land, darker in the night.

Они отошли сотни на две ярдов от дороги, попали на вспаханные поля и повернули по ним к реке. Несмотря на почти полную темноту, Крису казалось, что он открыт для всеобщего обозрения. Поля были окружены невысокими каменными заборами, которые, конечно, создавали для беглецов дополнительное прикрытие. Но он все равно ощущал сильную тревогу и вздохнул с облегчением лишь после того, как вместе с друзьями ушел еще глубже в ночь, оказавшись на заросшей кустарником нерасчищенной земле.

This silent, black world was entirely alien to him, yet he quickly adjusted to it. Danger lay in the tiniest movements, in sounds that were almost inaudible. Chris moved in a crouch, tense, testing each footstep before applying full weight, his head constantly turning left and right, left and right.

Этот безмолвный темный мир был совершенно чужд Крису, и все же он сумел быстро к нему приспособиться. Опасность могла скрываться в самых незаметных движениях, в почти неслышных звуках. Крис шел пригнувшись, он был весь напряжен, на каждом шагу пробовал почву ногой, прежде чем наступить всей тяжестью, все время крутил головой налево и направо, направо и налево.

He felt like an animal, and he thought of the way Marek had bared his teeth before the attack in the room, like some kind of ape. He looked over at Kate and saw that she, too, was crouched and tense as she moved forward.

Ему казалось, что он похож на животное, и то и дело вспоминал о том, как Марек оскалил зубы перед тем, как в комнату на башне ворвались солдаты. Он посмотрел на Кейт и увидел, что она идет так же напряженно, так же пригнувшись.

For some reason, he found himself thinking of the seminar room on the second floor of the Peabody, back at Yale, with the cream-colored walls and the polished dark-wood trim, and of the arguments among the graduate students sitting around the long table: whether processual archaeology was primarily historical or primarily archaeological, whether formalist criteria outweighed objectivist criteria, whether derivationist doctrine concealed normative commitment.

Непонятно почему, он вспомнил и о зале для семинаров на втором этаже колледжа Пибоди в Йеле, со стенами, окрашенными в нежно-кремовый цвет и отделанными полированными панелями темного дерева, о спорах аспирантов, сидевших за длинным столом: является ли дипломатика [Дипломатика — одна из вспомогательных исторических дисциплин, изучающая форму и содержание документов] исторической или прежде всего археологической дисциплиной, как соотносятся между собой объективистские и формалистические критерии; имеют ли право на существование отклонения от общих принципов этимологии при анализе старинных деловых документов.

It was no wonder they argued. The issues were pure abstractions, consisting of nothing but thin air—and hot air. Their empty debates could never be resolved; the questions could never be answered. Yet there had been so much intensity, so much passion in those debates. Where had it come from? Who cared? He couldn't quite remember now why it had been so important.

В том, что они спорили обо всем этом, не было ничего удивительного. Все проблемы были совершенно абстрактными и не более осязаемыми, чем воздух Эти пустые дебаты никогда не могли завершиться, поскольку на поставленные вопросы не существовало ответов И все же эти споры были такими жаркими, такими увлекательными. Почему все это казалось таким важным? Кто знает . По крайней мере он сам не мог сейчас этого сказать.

The academic world seemed to be receding into the distance, vague and gray in memory, as he made his way down the dark hillside toward the river. Yet however frightened he was on this night, however tense and at risk of his life, it was entirely real in some way that was reassuring, even exhilarating, and—

Академический мир, казалось, терял свою реальность, его детали сливались в неопределенную серую массу, по мере того как Крис в полной темноте спускался к реке. И все же, несмотря на то что ночь казалась ему — нет, на самом деле была — такой страшной, несмотря на постоянное напряжение и опасности, подстерегавшие за каждым кустом, этот мир все равно каким-то образом оставался полностью реальным, он вселял надежду, даже каким-то образом подбадривал и...

He heard a twig snap, and he froze.

Marek and Kate froze, too.

They heard soft rustling in the brush to the left, and a low snort. They stayed motionless. Marek gripped his sword.

Он услышал громкий треск сучьев и застыл на месте.

Марек и Кейт тоже замерли.

В кустах слева послышался шелест и басовитое фырканье. Они сохраняли неподвижность, лишь Марек положил ладонь НА рукоять меча.

And the small dark shape of a wild pig snuffled past them.

“Should have killed it,” Marek whispered. “I'm hungry.”

И мимо них, сопя, пробежала небольшая дикая свинья.

— Надо было убить ее, — прошептал Марек. — Я чертовски голоден.

They started to continue forward, but then Chris realized that they were not the ones who had frightened the pig. Because now they heard, unmistakably, the sound of many running feet. Rustling, crashing in the underbrush. Coming toward them.

Беглецы двинулись было дальше, но тут Крис понял, что это не они напугали свинью. Поскольку теперь явственно послышался звук множества бегущих ног. Треск сучьев, шелест раздвигаемых веток. Звуки приближались к ним.

Marek frowned.

He could see enough in the darkness to catch glimpses of metal armor now and again. There must be seven or eight soldiers, moving hastily east, then dropping down, hiding in the brush again, becoming silent.

Марек нахмурился.

Он достаточно хорошо видел в темноте, чтобы уловить отблески на металлической броне. Семь-восемь человек солдат торопливо прошли на восток, а затем, спустившись с холма, скрылись в кустах, и звуки затихли.

What the hell was going on?

These soldiers had been back at the dirt path, waiting for them. Now the soldiers had moved east, and were waiting for them again.

Что за чертовщина?

Эти самые солдаты совсем недавно сидели в засаде на дороге и поджидали их. А теперь они переместились к востоку и, судя по всему, намереваются устроить там новую засаду.

How?

He looked at Kate, crouched beside him, but she just looked frightened.

Chris, also crouching, tapped Marek on the shoulder. Chris shook his head, then pointed deliberately to his own ear.

Откуда им стал известен путь беглецов?

Он взглянул на Кейт, присевшую на корточки рядом с ним, но на лице девушки нельзя было прочесть ничего, кроме испуга.

Крис, тоже пригнувшийся рядом, тронул Марека за плечо, помотал головой, а затем указал пальцем на собственное ухо.

Marek nodded, listened. At first he heard nothing but the wind. Puzzled, he looked back at Chris, who made a distinct tapping motion against the side of his head, by his ear.

He was saying, Turn on your earpiece.

Marek tapped his ear.

Марек кивнул и прислушался. Сначала он слышал один только шум ветра. Озадаченный, он оглянулся на Криса, который сделал такое движение, будто нажимает на ухо пальцем.

Он хотел сказать: «Включи наушник».

Марек надавил на ухо.

After a brief crackle as the sound came on, he heard nothing. He shrugged at Chris, who held up his flat palms: Wait. Marek waited. Only after a few moments of quiet listening did he become aware of the soft, regular sound of a person breathing.

Ничего не услышав, кроме шороха фона, он пожал плечами, но Крис поднял ладонь, словно говорил: «Подожди». И Марек подождал. И лишь спустя несколько секунд он уловил среди шумов тихий ритмичный звук человеческого дыхания.

He looked at Kate and held his finger to his lips. She nodded. He looked at Chris. He nodded, too. They both understood. Make no noise at all.

Он взглянул на Кейт и приложил палец к губам. Она кивнула. Он посмотрел на Криса. Тот тоже кивнул. Оба поняли: ни звука вообще.

Again, Marek listened intently. He still heard the sound of quiet breathing in his earpiece.

But it wasn't coming from any of them.

Someone else.

Марек снова внимательно прислушался. В его наушнике все так же чуть слышно пульсировало чье-то дыхание.

Но эти звуки не принадлежали никому из них. Дышал кто-то другой.

Chris whispered, “Andre. This is too dangerous. Let's not cross the river tonight.”

“Right,” Marek whispered. “We'll go back to Castelgard and hide out for the night outside the walls.”

— Андре, — прошептал Крис, — это слишком опасно. Давай, не будем переправляться через реку в темноте.

— Ты прав, — шепнул в ответ Марек. — Вернемся поближе к Кастельгарду и спрячемся где-нибудь неподалеку от стены.

“Okay. Good.”

“Let's go.”

In the darkness, they nodded to each other, then they deliberately tapped their ears, turning their earpieces off.

— Прекрасно. Так и сделаем.

— Ну, пойдемте.

Они кивнули в темноте друг другу, а затем каждый надавил на ухо, отключая наушник.

And they crouched down to wait.

In a few moments, they heard the soldiers start to move, once again running through the underbrush. This time, they were going up the hill—back toward Castelgard.

И все трое присели под кустами — ждать, что же за этим последует.

Спустя всего несколько секунд они услышали, как солдаты вновь бегут по лесу неподалеку от них. На сей раз они спешили вверх, на холм, в направлении Кастельгарда.

They waited another five or six minutes. And then they headed down the hill, away from Castelgard.

Беглецы выждали еще пять или шесть минут. И затем направились в противоположную сторону, к реке.

It was Chris who had put it all together. Climbing down the hillside in the night, he had brushed a mosquito away from his ear, and the movement had inadvertently turned his earpiece on; not long afterward, he had heard someone sneeze.

And none of them had sneezed.

Именно Крису удалось свести концы с концами. Спускаясь в темноте с холма, он неосторожно убил комара, севшего ему на ухо, и нечаянно включил наушник. И услышал, как кто-то чихнул.

Но никто из них не чихал.

A few moments later, they had come upon the pig, and by then he was hearing someone panting with exertion. While Kate and Marek, in the darkness beside him, were not moving at all.

Всего через несколько минут они наткнулись на свинью, и он услышал, как кто-то пыхтит от напряжения. В то время как Кейт и Марек неподвижно стояли рядом с ним.

That was when he realized for certain that someone else had an earpiece—and thinking it over now, he had a pretty good idea where it had come from. Gomez. Somebody must have taken it from Gomez's severed head. The only problem with that idea was—

Именно тогда он почувствовал полную уверенность в том, что здесь кто-то еще имел наушник, а еще, немножко обдумав положение, понял, что это прибор, принадлежавший ранее Гомес. Получалось, что кто-то вынул его из уха отрубленной головы. Единственная проблема заключалась в том...

Marek nudged him. Pointed ahead.

Kate gave the thumbs-up sign and grinned.

Марек подтолкнул его в бок. Показал вперед.

Кейт подняла большой палец и с довольным видом улыбнулась.

Broad and flat, the river rippled and gurgled in the night. The Dordogne was wide at this point; they could barely see the far shore, a line of dark trees and dense undergrowth.

Вода спокойной реки негромко журчала во тьме. Дордонь здесь была очень широка; они с трудом могли разглядеть противоположный берег, поросший густыми кустами, сливавшимися с темным лесом.

They saw no sign of movement. Looking upstream, Chris could just make out the dark outline of the mill bridge. He knew the mill would be closed up at night; millers could work only during daylight hours, because even a candle risked causing an explosion in the dusty air.

Не было видно никакого движения. Взглянув вверх по течению, Крис разглядел смутные очертания моста, ведущего к мельнице Он знал, что там все спят. Мельники могут работать только днем, потому что в насыщенном мучной пылью воздухе даже пламя свечи может вызвать взрыв.

Marek touched Chris on the arm, then pointed toward the opposite bank. Chris shrugged; he saw nothing.

Marek pointed again.

Марек тронул Криса за руку и указал на противоположный берег. Крис пожал плечами: он ничего не видел.

Марек снова ткнул рукой в том же направлении.

Squinting, Chris could barely discern four wisps of pale smoke rising into the sky. But if they came from fires, why was there no light?

Прищурив глаза, Крис смог разглядеть четыре столба дыма, с трудом различимые на фоне темного неба. Но если это дым от пожаров, то почему не видно никакого зарева?

Following the riverbank, they moved upstream, and eventually came upon a boat tied to the shore. It thunked against rocks in the current. Marek looked toward the opposite shore. They were now some distance from the smoke.

Пройдя берегом реки вверх по течению, они вскоре наткнулись на лодку, привязанную к берегу. Она чуть слышно постукивала бортом о валун. Марек опять взглянул на противоположный берег. Теперь они несколько отдалились от дымов.

He pointed to the boat. Did they want to risk it?

The alternative, Chris knew, was to swim the river. The night was chilly; he didn't want to get wet. He pointed to the boat and nodded.

Он указал на лодку. Был ли смысл в этом риске'' Крис знал, что единственным возможным выбором было переправиться через реку вплавь. Но ночь была прохладная, и ему совершенно не хотелось промокнуть. Он тоже показал на лодку и кивнул.

Kate nodded.

They climbed aboard, and Marek rowed them quietly across the Dordogne.

Кейт тоже кивнула.

Они забрались в суденышко, Марек сел на весла и, осторожно погружая их в воду, переправился через Дордонь.

Sitting next to Chris, Kate found herself thinking of their conversation while crossing the river a few days earlier. How many days had it been? It must be only two days ago, she realized. But it seemed like weeks to her.

Сидя рядом с Крисом, Кейт вспомнила о том, как разговаривала с ним, когда они переправлялись через реку почти в этом же месте несколько дней назад. А сколько же дней на самом деле прошло? Да ведь всего два, сообразила она. Но сейчас ей казалось, что с тех пор минуло уже несколько недель.

She squinted at the far shore, looking for any movement. Their boat would be a dark shape on dark water against a dark hill, but they would still be visible if anyone was looking.

Она всматривалась в дальний берег, пытаясь заметить хоть малейшее шевеление. Их лодка, конечно, представляла собой темное пятно на темной воде, но все равно, если бы кто-нибудь наблюдал за рекой, они обязательно были бы замечены.

But apparently no one was. The shore was closer now, and then with a hiss the boat moved into the grass along the banks and crunched to a soft stop. They climbed out. They saw a narrow dirt path that followed the edge of the river. Marek held his fingers to his lips, and started down the path. He was going toward the smoke.

They followed cautiously.

Но, похоже, наблюдения никто не вел. Берег становился все ближе и ближе, и наконец нос лодки мягко прошелестел по траве и ткнулся в берег. Они выбрались на сушу и сразу же увидели узкую тропинку вдоль берега реки. Марек приложил пальцы к губам, вновь напомнив о необходимости молчания, и зашагал по тропинке. Он шел к дымам.

Кейт и Крис осторожно последовали за ним.

A few minutes later, they had their answer. There were four fires, placed at intervals along the riverbank. The flames were surrounded by pieces of broken armor atop mounds of earth, so that only the smoke was visible.

Ответ они получили спустя всего несколько минут. Неподалеку от берега горели четыре костра, разделенные между собой заметными промежутками. Кострища были окружены земляными насыпями, поверх которых были еще установлены обломки искореженных доспехов, так что огня видно не было; лишь дым поднимался в небо.

But there were no soldiers.

Marek whispered. “Old trick. Fires give false position.”

Но солдат возле костров не было.

— Старая уловка, — прошептал Марек. — Костры для обозначения ложной позиции.

Kate wasn't quite sure what the “old trick” was meant to accomplish. Perhaps to indicate greater strength, greater numbers, than you really had. Marek led them past the row of untended fires, toward several others ranged farther along the riverbank. They were close to the water, hearing the gurgling of the river. As they came to the last fire, Marek abruptly spun on his heel and dropped to the ground. Kate and Chris dropped, too, and then they heard voices, singing a repetitive drinking song; the lyrics were something about “Ale makes a man slumber by fire, ale makes a man wallow in mire...”

Кейт не совсем понимала, для чего эта «старая уловка» предназначалась. Возможно, чтобы показать противнику, что у тебя гораздо больше сил, чем было на самом деле. Беглецы миновали больше десятка готовых, но еще не зажженных костров; их цепочка протянулась вдоль берега реки на изрядное расстояние. Тропинка шла совсем рядом с водой, они слышали, как журчит она в прибрежной траве. Но когда они поравнялись с очередным кострищем, Марек резко остановился и пригнулся к земле. Кейт и Крис последовали его примеру и почти сразу же услышали, как пьяный голос поет монотонную песню. В ней говорилось что-то о том, что «эль уложит спать у огня, эль в грязь повалит меня...»

It went on interminably. Listening to the lyrics, she thought: This is “Ninety-nine Bottles of Beer on the Wall.” And sure enough, as she raised her head to look, she saw half a dozen soldiers in green and black sitting around a fire, drinking and singing loudly. Perhaps they had been ordered to make enough noise to justify all the fires.

Этот куплет раз за разом повторялся практически без всяких вариаций. «Это же «Сто бутылок пива стояли на столе...», — подумала Кейт. Подняв голову, она увидела у следующего горящего костра полдюжины солдат в черно-зеленых одеждах. Они прихлебывали из бочонка и громко пели. Возможно, им было специально приказано вести себя как можно более шумно, чтобы оправдать таким образом все множество огней.

Marek pointed for them to go back, and when they had moved a distance away, he led them off to the left, away from the river. They left behind the cover of trees that lined the river, then were again slipping through open, cleared fields. She realized that these were the same fields where she had been that morning. And sure enough, now she could see on the left faint yellow lights in the upper windows of the monastery as some of the monks worked late. And the dark outlines of thatched farm huts, directly ahead.

Марек махнул рукой назад, и они пошли обратно; когда же отошли достаточно далеко, то свернули налево, в сторону от реки Они пересекли неширокую полосу леса, росшего вдоль берега, а потом снова вышли на открытые возделанные поля. Кейт поняла, что они находились в тех же самых местах, где были утром. И действительно, по левую руку уже можно было рассмотреть слабые желтые огоньки в верхних окнах монастыря, где, видимо, кто-то из монахов допоздна засиделся за работой. А прямо впереди уже виднелись темные очертания соломенных крыш крестьянских хижин.

Chris pointed toward the monastery. Why weren't they going there?

Marek made a pillow with his hands: Everybody sleeping.

Chris shrugged: So?

Крис указал на монастырь: почему они не идут прямо туда?

Марек сложил ладони и приложил их к щеке: «Все спят».

Крис пожал плечами: «Ну и что»?

Marek pantomimed waking up, startled, alarmed. He seemed to mean that they would cause a commotion if they went in in the middle of the night.

Chris shrugged: So?

Марек разыграл целую пантомиму: пробуждение, удивление, испуг... Видимо, он хотел сказать, что, явившись среди ночи, они переполошат монахов.

Крис опять пожал плечами: «Ну и что?»

Marek wagged a finger: Not a good idea. He mouthed, In the morning.

Chris sighed.

Marek went past the farm huts, until he came to a burned-out farmhouse—four walls, and the black remains of timbers that had supported a thatched roof. He led them inside, through an open door that had a red streak across it. Kate could barely see it in the darkness.

Марек помахал пальцем перед носом: «Плохая идея», и изобразил губами: «Утром».

Крис вздохнул.

Марек неслышно повел их мимо хижин, пока они не поравнялись с полусгоревшим остовом дома — четыре стены и обуглившиеся остатки стропил, поддерживавших прежде соломенную крышу. Он провел их внутрь через раскрытую дверь, на которой была нарисована красная полоса. Кейт с трудом разглядела ее в темноте.

Inside the hut was tall grass, and some pieces of broken crockery. Marek began rummaging through the grass, until he came up with two clay pots with cracked rims. They looked like chamber pots to Kate. Marek set them out carefully on one burned windowsill. She whispered, “Where do we sleep?”

Внутри хижины успела вырасти высокая трава, в которой валялись какие-то куски разбитой глиняной посуды. Марек принялся рыться в траве, пока не нащупал пару посудин с отбитыми краями. Кейт показалось, что они похожи на ночные горшки. Марек аккуратно поставил их на обугленный подоконник.

— Где мы будем спать? — прошептала Кейт.

Marek pointed to the ground.

“Why can't we go into the monastery?” she whispered, gesturing to the open sky above them. The night was cold. She was hungry. She wanted the comfort of an enclosed space.

Марек указал на землю.

— Почему мы не идем в монастырь? — так же чуть слышным шепотом спросила Кейт, воздев руку к небу над головой. Ночь была холодной. Она проголодалась. Она хотела оказаться в уютной закрытой со всех сторон комнате.

“Not safe,” Marek whispered. “We sleep here.”

He lay on the ground and closed his eyes.

“Why isn't it safe?” she said.

— Опасно, — прошептал в ответ Марек. — Будем спать здесь.

Он лег на землю и закрыл глаза.

— Почему опасно? — не унималась Кейт.

“Because somebody has an earpiece. And they know where we're going.”

Chris said, “I wanted to talk to you about—”

“Not now,” Marek said without opening his eyes. “Go to sleep.”

— Потому что у кого-то есть наушник. И он знает, куда мы идем.

— Я хотел поговорить с тобой о... — начал было Крис.

— Не сейчас, — прервал его Марек, не открывая глаз. — Спите.

Kate lay down, and Chris lay beside her. She pushed her back against his. It was just for warmth. It was so damn cold.

In the distance, she heard the rumble of thunder.

Кейт легла; Крис устроился рядом с нею. Она прижалась к нему спиной. Только для тепла. Ночь была чертовски холодной.

Засыпая, она услышала отдаленные раскаты грома.

Sometime after midnight it began to rain. She felt the heavy drops on her cheeks, and she got to her feet just as the downpour started. She looked around and saw a small wooden lean-to, partially burned but still standing. She crawled under it, sitting upright, again huddling together with Chris, who had joined her. Marek came over, lay down nearby, and immediately went back to sleep. She saw raindrops spatter his cheeks, but he was snoring.

Вскоре после полуночи пошел дождь. Кейт почувствовала, что ей на лицо упали первые тяжелые капли, и вскочила на ноги почти в ту же секунду, как дождь разошелся по-настоящему. Оглядевшись, она увидела маленький деревянный навес. Он сильно обгорел, но все еще держался. Она заползла под него и села, обхватив колени. Крис сел рядом и прижался к ней. Марек тоже проснулся, подошел, лег поблизости и сразу же снова заснул. Кейт видела, как капли дождя разбивались о его щеку, но он продолжал храпеть.

26:12:01

Half a dozen hot-air balloons were rising above the mesas in the morning sun. It was now almost eleven o'clock. One of the balloons had a zigzag pattern, which reminded Stern of a Navajo sandpainting.

Вдалеке над ними висело с полдюжины наполненных горячим воздухом воздушных шаров, освещенных приближавшимся к зениту солнцем. Время подходило к одиннадцати. Один из воздушных шаров был украшен зигзагообразными узорами, которые напомнили Стерну орнаменты навахо.

“I'm sorry,” Gordon was saying. “But the answer is no. You can't go back in the prototype, David. It's just too dangerous.”

“Why? I thought this was all so safe. Safer than a car. What's dangerous?”

— Сожалею. — говорил ему Гордон, — но ответ: нет. Вам нельзя отправиться в прошлое на опытном образце, Дэвид. Это слишком опасно.

— Почему? Я считал, что это совершенно безопасное занятие. Более безопасное, чем езда на автомобиле. И в чем же заключается опасность?

“I told you we don't have transcription errors—the errors that occur during rebuilding,” Gordon said. “But that's not precisely accurate.”

“Ah.”

— Я говорил вам, что у нас не бывает ошибок транскрипции, то есть ошибок, которые происходят при восстановлении, — сказал Гордон. — Но это не совсем верно.

— Да?

“Ordinarily, it's true that we can't find any evidence of errors. But they probably occur during every trip. They're just too minor to detect. But like radiation exposure, transcription errors are cumulative. You can't see them after one trip, but after ten or twenty trips, the signs start to be visible.

— Я вам сказал чистую правду, что мы не можем найти никаких видимых ошибок. Но они, вероятно, все-таки совершаются при каждом переходе. Они просто слишком незначительны для того, чтобы их можно было обнаружить. Но, подобно радиоактивному заражению, ошибки транскрипции имеют свойство накапливаться. Вы не можете видеть те, что появились в результате единственной поездки, но после десяти или двадцати поездок признаки начинают проявляться.

Maybe you have a small seam like a scar in your skin. A small streak in your cornea. Or maybe you begin to have noticeable symptoms, like diabetes, or circulatory problems. Once that happens, you can't go anymore. Because you can't afford to have the problems get worse. That means you've reached your trip limit.”

Это может быть не существовавший прежде шрам на коже, Или бороздка на роговице глаза. Или, возможно, у вас появляются заметные симптомы диабета, или возникают проблемы с кровообращением. Как только что-нибудь подобное обнаруживается, переходы для вас прекращаются. Поскольку вы не можете позволить себе сделать что-либо, способное еще более ухудшить положение. Это означает, что вы исчерпали свой лимит переходов.

“And that's happened?”

“Yes. To some lab animals. And to several people. The pioneers—the ones who used this prototype machine.”

Stern hesitated. “Where are those people now?”

— И такое случалось?

— Да. С некоторыми лабораторными животными. И несколькими людьми. Первопроходцами, теми, кто использовал ту самую машину опытного образца.

Стерн задумался.

— И где же эти люди сейчас?

“Most of them are still here. Still working for us. But they don't travel anymore. They can't.”

“Okay,” Stern said, “but I'm only talking about one trip.”

— Большинство их находится здесь. Продолжают работать на нас. Но они уже больше не путешествуют. Им нельзя.

— Все понятно, — сказал Стерн, — но я-то говорю только об одной поездке.

“And we haven't used or calibrated this machine for a long time,” Gordon said. “It may be okay, and it may not be. Look: suppose I let you go back, and after you arrive in 1357, you discover you have errors so serious, you don't dare return. Because you couldn't risk more accumulation.”

— Мы не использовали и даже не тестировали эту машину в течение долгого времени, — возразил Гордон. — Это может сойти с рук, а может и не сойти. Ну, представьте себе: я позволяю вам совершить переход и возвратиться, но вы, оказавшись в 1357 году, обнаруживаете у себя столь серьезные ошибки транскрипции, что не решаетесь вернуться. Потому что не можете рискнуть добавить к ним хоть сколь угодно малую толику.

“You're saying I'd have to stay back there.”

“Yes.”

Stern said, “Has that ever happened to anybody?”

— Вы хотите сказать, что я был бы вынужден остаться там?

— Да.

— А это уже с кем-нибудь случалось? — поинтересовался Стерн.

Gordon paused. “Possibly.”

“You mean there's somebody back there now?”

“Possibly,” Gordon said. “We're not sure.”

Гордон замялся, пожалуй, впервые за все время их общения.

— Возможно.

— Это значит, что там уже находится кто-то из наших?

— Возможно, — повторил Гордон — Мы не уверены в этом.

“But this is very important to know,” Stern said, suddenly excited. “You're telling me there might be somebody already back there who could help them.”

“I don't know,” Gordon said, “if this particular person would help.”

— Но ведь это очень важно, — взволнованно заговорил Стерн — То есть вы говорите, что там уже может быть некто, кто мог бы помочь им.

— Не уверен, — ответил Гордон, — что именно этот человек захочет помогать.

“But shouldn't we tell them? Advise them?”

“There's no way to make contact with them.”

“Actually,” Stern said, “I think there is.”

— Но разве не следует нам сообщить им об этом? Дать совет?

— У нас нет никакой возможности вступить с ними в контакт.

— Вообще-то, — задумчиво произнес Стерн, — я думаю, что такая возможность есть.

16:12:23

Shivering and cold, Chris awoke before dawn. The sky was pale gray, the ground covered by thin mist. He was sitting under the lean-to, his knees pulled up to his chin, his back against the wall. Kate sat beside him, still asleep. He shifted his body to look out, and winced with sudden pain. All his muscles were cramped and sore—his arms, his legs, his chest, everywhere. His neck hurt when he turned his head.

Крис проснулся незадолго до рассвета, дрожа от холода. Небо было бледно-серым, землю покрывал тонкий туман. Он сидел под обугленным навесом, опираясь спиной на стену и подтянув колени к подбородку. Рядом сидела Кейт; она еще спала. Крис решил выглянуть наружу и сделал движение, чтобы встать, но его тело откликнулось на это незначительное усилие резкой болью. Все его мускулы — на руках, на ногах, на груди, всюду — одеревенели и с трудом выполняли приказы мозга. Когда же он повернул голову, то ему показалось, что хруст шейных позвонков разнесся по всей округе.

He was surprised to find the shoulder of his tunic stiff with dried blood. Apparently, the arrow the night before had cut him enough to cause bleeding. Chris moved his arm experimentally, sucking in his breath with pain, but he decided that he was all right.

Он с удивлением обнаружил, что его туника на плече стала жесткой от запекшейся крови. Очевидно, стрела ночью зацепила его достаточно сильно и вызвала кровотечение. Крис для пробы подвигал рукой, от боли в мышцах втягивая воздух сквозь зубы, но решил, что все в порядке.

He shivered in the morning damp. What he wanted now was a warm fire and something to eat. His stomach was growling. He hadn't eaten for more than twenty-four hours. And he was thirsty. Where were they going to find water? Could you drink water from the Dordogne? Or did they need to find a spring? And where were they going to find food?

Холодный утренний воздух был пропитан влагой, и Крис с каждой минутой дрожал все сильнее. Он мечтал о костре и хоть какой-нибудь пище. В животе у него громко бурчало. Он не ел более двадцати четырех часов. Его мучила жажда. Где можно раздобыть воду? Годится ли для питья вода из Дордони? Или следовало найти родник? И откуда, черт возьми, они возьмут еду?

He turned to ask Marek, but Marek wasn't there. He twisted to look around the farmhouse—sharp pain, lots of pain—but Marek was gone.

He had just begun to get to his feet when he heard the sound of approaching footsteps. Marek? No, he decided: he was hearing the footsteps of more than one person. And he heard the soft clink of chain mail.

Он повернулся, чтобы спросить об этом Марека, но того не оказалось на месте.

Крис оперся рукой о землю, чтобы подняться, и в это мгновение услышал звук приближающихся шагов. Марек? Нет, решил он, это шли несколько человек. К тому же он слышал негромкое позвякивание кольчуг.

The footsteps came close, then stopped. He held his breath. To the right, barely three feet from his head, a chain-mail gauntlet appeared through the open window and rested on the windowsill. The sleeve above the gauntlet was green, trimmed in black.

Arnaut's men.

Шаги подходили все ближе, а затем утихли. Крис затаил дыхание. В пустом оконном проеме справа от него, всего в трех футах от его головы, появилась кольчужная перчатка и оперлась на обгоревший подоконник. Рукав обладателя перчатки был зеленым с черной оторочкой.

Люди Арно.

“Hic nemo habitavit nuper,” a male voice said.

A reply came from the doorway. “Et intellego quare. Specta, porta habet signum rubrum. Estne pestilentiae?”

— Hic nemo habitavit nuper [Здесь теперь никто не живет], — произнес мужской голос.

— Et intellego quare. Specta, porta habet signum rubrum. Estne pestilentiae? [И понятно, почему. Смотри, на двери красный знак. Это что, моровая язва?] — послышался ответ от двери.

“Pestilentia? Certo scisne? Abeamus!”

The hand hastily withdrew, and the footsteps hurried away. His earpiece had translated none of it, because it was turned off. He had to rely on his Latin. What was pestilentia? Probably “plague.” The soldiers had seen the mark on the door and had quickly moved away.

— Pestilentia? Certo scisne? Abeamus! [Моровая язва? В этой лачуге? Уходим скорее!] Первый убрал, даже отдернул руку с подоконника, и шаги торопливо удалились. Наушник не перевел Крису ничего из сказанного, так как был выключен. Ему пришлось положиться на свое знание латыни. Что значило «pestilentia»? Вероятно, «чума». Солдаты увидели полосу на двери и быстренько убрались подальше.

Jesus, he thought, was this a plague house? Is that why it had been burned down? Could you still catch the plague? He was wondering about this when to his horror a black rat scuttled out of the deep grass, and away through the door. Chris shivered. Kate awoke, and yawned. “What time is—”

«О, Иисус, — подумал он, — неужели это чумной дом? И поэтому его сожгли? А сейчас тоже можно заразиться?» Он принялся ломать голову над этим вопросом, когда, к его неописуемому ужасу, из высокой травы выскочила черная крыса и убежала в полуоткрытую дверь. Крис задрожал еще сильнее. В этот момент проснулась Кейт.

— Который час? — зевнув, заговорила она.

He pressed his finger to her lips and shook his head.

He heard the men still moving away, their voices faint in the gray morning. Chris slid out from under the lean-to, crept to the window, and looked out cautiously.

Крис зажал ей рот ладонью и помотал головой.

Он слышал, что вокруг все еще ходили люди, их голоса невнятно разносились в утреннем тумане. Крис выбрался из-под навеса, подполз к окну и осторожно выглянул.

He saw at least a dozen soldiers, all around them, wearing the green and black colors of Arnaut. The soldiers were methodically checking all the thatched cottages near the monastery walls. As Chris watched, he saw Marek walking toward the soldiers. Marek was hunched over, dragging one leg. He carried some greens in his hands. The soldiers stopped him. Marek bowed obsequiously. His whole body seemed small, weak looking. He showed the soldiers what was in his hand. The soldiers laughed and shoved him aside. Marek walked on, still hunched and deferential.

Он увидел неподалеку по меньшей мере дюжину солдат. Все они носили зеленые с черным цвета Арно. Солдаты систематически проверяли все хижины, прилепившиеся к стенам монастыря. Глядя на них, Крис увидел Марека, направлявшегося в сторону солдат. Марек как-то сгорбился; подволакивая ногу, он тащил в руках охапку какой-то травы. Солдаты остановили его. Марек подобострастно поклонился. Весь он казался каким-то маленьким, усохшим. После того, как он показал солдатам, что держал в руках, те рассмеялись. Кто-то из них несильно оттолкнул его. Марек еще раз поклонился и, все так же сгорбившись и прихрамывая, побрел дальше.

Kate watched Marek walk past their burned-out farmhouse and disappear behind the monastery wall. He obviously wasn't going to come to them while the troops were still there.

Кейт видела, как Марек прошел мимо развалин хижины, в которой они прятались, и скрылся за углом монастырской стены. Он явно не собирался подходить к ним, пока поблизости бродили солдаты.

Chris had crawled back under the lean-to, wincing. His shoulder seemed to be hurt; there was dried blood on the fabric. She helped him unbutton his doublet, and he screwed up his face and bit his lip. Gently, she pulled aside his loose-necked linen undershirt, and she saw that the entire left side of his chest was an ugly purple, with a yellowish black tinge at the edges. That must be where he had been hit by the lance.

Крис, все так же дрожа, забрался обратно под навес. Похоже, что он был ранен в плечо: на одежде виднелось большое пятно засохшей крови. Девушка помогла ему расстегнуть камзол, он сморщился и закусил губу. Кейт осторожно задрала его полотняную нижнюю рубашку и увидела, что всю левую сторону груди покрывает огромный уродливый фиолетово-черный синяк, отливавший по краям желтизной. Видимо, его оставило копье, сбросившее беднягу с коня.

Seeing the look on her face, he whispered, “Is it bad?”

“I think it's just a bruise. Maybe some cracked ribs.”

“Hurts like hell.”

Увидев, как изменилось ее лицо, Крис прошептал:

— Что, так плохо?

— Я думаю, что это просто ушиб. Хотя, возможно, есть и трещины в ребрах.

— Чертовски болит.

She slid the shirt over his shoulder, exposing the arrow cut. It was a slanting two-inch tear across the skin surface, caked with dried blood.

“How is it?” he said, watching her face.

Она оттянула широкий ворот рубашки с плеча Криса; показалась оставленная стрелой рана: косой порез в пару дюймов длиной, покрытый толстой коркой запекшейся крови.

— Ну как? — спросил Крис, внимательно следивший за выражением ее лица.

“Just a cut.”

“Infected?”

“No, it looks clean.”

— Просто порез.

— Инфицированный?

— Нет, с виду чистый.

She pulled the doublet down farther, saw more purple bruising on his back and his side, beneath his arm. His whole body was one big bruise. It must be incredibly painful. She was amazed that he wasn't complaining more. After all, this was the same guy who threw fits if he was served dried cepe mushrooms instead of fresh ones in his morning omelette. Who could pout if he didn't like the choice of wine.

Она приподняла рубаху сзади и увидела огромный синяк на спине Криса и еще один на боку, под рукой. Вообще-то все его тело представляло собой один большой ушиб. Он должен был испытывать сильную боль. Кейт была поражена тем, что он больше не жаловался. В конце концов, это же был тот самый парень, который мог закатить истерику, если на завтрак ему подавали омлет с сушеными, а не свежими грибами И мог всерьез обидеться, если ему предлагали вино, которое он не любит.

She started to button up his doublet for him. He said, “I can do that.”

“I'll help you...”

“I said, I can do it.”

Она стала застегивать его камзол, но Крис остановил ее:

— Я и сам могу с этим справиться.

— Я помогу тебе...

— Я же сказал, что справлюсь сам.

She pulled away, held her palms up. “Okay. Okay.”

“I have to get these arms moving, anyway,” he said, wincing with each button. He did them all up by himself. But afterward, he sat back against the wall, eyes closed, sweating from the exertion and the pain.

Кейт убрала руки.

— Ладно, ладно...

— В любом случае мне нужно заставить руки двигаться как следует, — объяснил Крис.

Хотя он непроизвольно морщился и с каждой пуговицей ему приходилось буквально бороться, он застегнул их все до одной. Но потом откинулся к стене в изнеможении, закрыв глаза; от усилий и боли его лоб покрылся крупными каплями пота.

“Chris...”

He opened his eyes. “I'm fine. Really, don't worry about me. I'm perfectly fine.”

And he meant it.

She almost felt as if she were sitting next to a stranger.

— Крис...

Он открыл глаза.

— Я в полном порядке. Не волнуйся за меня. Я совершенно здоров.

И он говорил правду.

Кейт внезапно показалось, будто рядом с ней сидит совершенно незнакомый человек.

When Chris had seen his shoulder and chest—it was the purple color of dead meat—his own reaction had surprised him. The injury was severe. He expected to feel horrified, or frightened. But instead, he felt suddenly light, almost carefree. The pain might be making him gasp for breath, but the pain didn't matter.

Когда Крис увидел свое плечо и грудь — грудь была фиолетовой, цвета лежалого мяса, — он сам удивился своей реакции. Травма была серьезной. Он думал, что почувствует испуг, снова задрожит. Но вместо этого он ощутил в себе облегчение, чуть ли не беззаботность. Боль могла затруднять ему дыхание, но она не имела значения.

He just felt glad to be alive, and facing another day. His familiar complaints, his cavils and his uncertainties seemed suddenly irrelevant. In their place, he discovered that he had some source of boundless energy—an almost aggressive vitality that he could not recall ever experiencing before. He felt it flowing through his body, a kind of heat. The world around him seemed more vivid, more sensuous than he could remember before.

Он просто радовался тому, что жив и видит наступление нового дня. Его привычные жалобы, капризы и неуверенность в собственных силах внезапно показались совершенно неуместными. Вместо них он обнаружил в себе какой-то источник безграничной энергии — почти агрессивной живучести; он не мог припомнить, чтобы когда-либо испытывал подобное состояние. Он чувствовал, как разливается она по его телу, подобно своеобразной лихорадке; мир вокруг казался ярче, более открытым для эмоционального восприятия, чем прежде.

To Chris, the gray dawn took on a pristine beauty. The cool, damp air bore a fragrance of wet grass and damp earth. The stones against his back supported him.

Even his pain was useful because it burned away all unnecessary feeling. He felt stripped down, alert and ready for anything. This was a different world, with different rules.

Это туманное, седое утро обладало какой-то первозданной красотой. Прохладный влажный воздух был напоен ароматами влажной травы, влажной земли. Каменная стена, на которую он опирался спиной, поддерживала его. Даже боль была ему полезна, потому что она изгнала всю ненужную рефлексию. Он ощущал себя очистившимся, настороженным и готовым ко всему. Это был иной мир с иными законами существования.

And for the first time, he was in it.

Totally in it.

И сейчас он впервые влился в него.

Полностью.

When the troops had gone, Marek returned. “Did you understand all that?” he said.

“What?”

“The soldiers are searching for three people from Castelgard: two men and a woman.”

“Why?”

Марек вернулся, когда солдаты скрылись из виду.

— Вы понимаете, что происходит? — спросил он.

— А что?

— Солдаты ищут троих людей из Кастельгарда: двоих мужчин и женщину.

— Зачем?

“Arnaut wants to talk to them.”

“Isn't it nice to be popular,” Chris said with a wry smile. “Everyone's after us.”

— Арно хочет поговорить с ними.

— Разве неприятно достичь популярности? — проронил Крис с кривой усмешкой. — Все мечтают с нами познакомиться.

Marek gave them each a handful of wet grass and leaves. “Field greens. That's breakfast. Eat up.”

Chris chewed the plants noisily. “Delicious,” he said. He meant it.

Марек дал каждому по горсти влажной травы и листьев.

— Полевая зелень. Это завтрак. Ешьте.

Крис принялся, громко чавкая, пережевывать растения.

— Восхитительно, — сказал он. Именно это он имел в виду.

“The plant with the jagged leaves is feverfew. It'll help with the pain. The white stalk is willow. Reduce your swelling.”

“Thanks,” Chris said. “It's very good.”

— Травка с зубчатыми листьями — пиретрум. Она снимет боль. Белые стебли — ива. Уменьшит отеки от ушибов.

— Благодарю, — сказал Крис. — Это как раз то, что нужно.

Marek was staring at him in disbelief. He said to Kate, “Is he okay?”

“Actually, I think he's fine.”

Марек недоверчиво взглянул на него.

— Парень здоров? — спросил он, взглянув на Кейт.

— Лично я считаю, что он в полном порядке.

“Good. Eat up, and then we'll go to the monastery. If we can get past the guards.”

Kate pulled off her wig. “That won't be a problem,” she said. “They're looking for two men and a woman. So: who's got the sharpest knife?”

— Отлично. Тогда ешьте, а потом мы пойдем в монастырь. Если, конечно, сможем пробраться мимо стражи.

Кейт сняла парик.

— Это не составит проблемы, — сказала она. — Они ищут двоих мужчин и женщину. Посмотрите-ка, у кого нож острее.

Fortunately, her hair was already short; it took only a few minutes for Marek to cut away the longer strands and finish the job. While he worked, Chris said, “I've been thinking about last night.”

К счастью, девушка и так ходила с короткой стрижкой. Мареку потребовалось всего несколько минут, чтобы срезать самые длинные пряди.

— Я все думал о событиях минувшей ночи, — сказал Крис, пока Марек стриг Кейт.

“Obviously, somebody's got an earpiece,” Marek said.

“Right,” Chris said. “And I think I know where they got it.”

“Gomez,” Marek said.

— Совершенно ясно, что кто-то раздобыл наушник, — отозвался Марек.

— Верно, — откликнулся Крис. — И мне кажется, что я знаю, где они его взяли.

— Гомес, — односложно проронил Марек.

Chris nodded. “That's my guess. You didn't take it from her?”

No. I didn't think to.”

“I'm sure another person could push it far enough into his own ear to hear it, even if it doesn't really fit him.”

Крис кивнул.

— Именно так я и предполагаю. Вы не забрали его у нее?

— Нет. Мне и в голову не пришло.

— Я уверен, что кто-нибудь мог выковырять его и запихнуть в собственное ухо достаточно глубоко, чтобы услышать, как эта штука болтает; пусть даже она плохо ему подходит.

“Yes,” Marek said. “But the question is, who? This is the fourteenth century. A pink lump that talks in little voices is witchcraft. It'd be terrifying to anyone who found it. Whoever picked it up would drop it like a hot potato—and then crush it immediately. Or run like mad.”

— Да, — согласился Марек — Но вопрос: кто? Ведь это четырнадцатое столетие. Розовый камушек, что-то говорящий на разные голоса... Это может быть только колдовством. Любой, нашедший его, должен был перепугаться до полусмерти. Кто бы его ни нашел, он отшвырнул бы его, как горячую картофелину, а потом втоптал в землю. Или бросился бежать, словно за ним гонятся черти.

“I know,” Chris said. “That's why every time I think about it, I can see only one possible answer.”

Marek nodded. “Those bastards didn't tell us.”

— Я знаю, — ответил Крис. — Именно поэтому, сколько я ни думаю обо всем этом, я вижу только один возможный ответ.

Марек кивнул.

— Проклятые ублюдки не сказали нам об этом.

“Tell us what?” Kate said.

“That there's somebody else back here. Somebody from the twentieth century.”

“It's the only possible answer,” Chris said.

— О чем? — поинтересовалась Кейт. Она, похоже, была полностью сбита с толку.

— О том, что тут находится кто-то еще. Я хочу сказать, кто-то еще из нашего века.

— Это единственный возможный ответ, — поддержал Марека Крис.

“But who?” Kate said.

Chris had been thinking about that all morning. “De Kere,” he said. “It's got to be de Kere.”

Marek was shaking his head.

— Но кто же? — спросила Кейт.

Крис думал об этом все утро.

— Де Кер, — сказал он. — Все указывает на то, что это де Кер.

Марек помотал головой.

“Consider,” Chris said. “He's only been here a year, right? Nobody knows where he came from, right? He's wormed his way in with Oliver, and he hates all of us, because he knows we might do it, too, right? He leads his soldiers away from the tannery, goes all the way up the street, until we speak—and then he's right back on us. I'm telling you, it has to be de Kere.”

— Посудите сами, — доказывал Крис. — Он здесь только год, правильно? Никто не знает, откуда он взялся, правильно? Он втерся в любимчики к Оливеру и ненавидит всех нас, поскольку знает, что мы тоже можем это сделать, правильно? Он уводит своих солдат прочь от кожевенной мастерской, идет прочь до тех пор, пока мы не начинаем разговаривать, и тогда он возвращается к нам. Уверяю вас, это наверняка де Кер.

“There's only one problem,” Marek said. “De Kere speaks flawless Occitan.”

“Well, so do you.”

— Тут есть только одно «но», — сказал Марек. — Де Кер говорит на безупречном окситанском наречии.

— Ну и что. Ты тоже.

“No. I speak like a clumsy foreigner. You two listen to the translations in the earpiece. I listen to what they actually say. De Kere speaks like a native. He's completely fluent, and his accent exactly matches everybody else's. And Occitan is a dead language in the twentieth century. There's no way he could be from our century and speak like that. He's got to be a native.”

— Нет. Я говорю как иностранец, недавно овладевший языком. Вы двое слушаете перевод в наушнике. Я же слышу то. что говорят на самом деле. Де Кер разговаривает как местный уроженец. Его речь совершенно беглая, а акцент точно такой же, что и у большинства остальных. А в двадцатом столетии окситанский язык — мертвый. Он просто не может быть нашим современником и так разговаривать. Он может быть только аборигеном.

“Maybe he's a linguist.”

Marek was shaking his head. “It's not de Kere,” he said. “It's Guy Malegant.”

“Sir Guy?”

— Возможно, он лингвист?

Марек помотал головой.

— Это не де Кер, — уверенно сказал он. — Это Ги Малеган.

— Сэр Ги?

“No question,” Marek said. “I've had my doubts about him ever since that time we were caught in the passage. Remember? We were almost perfectly silent in there—but he opens the door and catches us. He didn't even try to act surprised. He didn't draw his sword. Quite straightforward, shouting the alarm. Because he already knew we were there.”

— Никаких сомнений, — заявил Марек. — Я заподозрил его еще с тех пор, как нас сцапали в тайном ходе. Помните? Мы не издаем почти никаких звуков, но он открывает дверь и ловит нас. Он даже не попытался изобразить удивление. Не вынул меч. Просто открыл дверь и поднял тревогу, поскольку уже знал, что мы находимся там.

“But that's not how it happened. Sir Daniel came in,” Chris said.

“Did he?” Marek said. “I don't remember him ever coming in.”

— Но ведь это случилось не так, — возразил Крис. — Вошел сэр Дэниел...

— Разве? — удивился Марек. — Я что-то не помню, чтобы он там был.

“Actually,” Kate said, “I think Chris might be right. It might be de Kere. Because I was in the alley between the chapel and the castle, pretty far up the chapel wall, and de Kere was telling the soldiers to kill you, and I remember I was too far away to hear them clearly, but I did.”

— Вообще-то, — сказала Кейт, — я думаю, что Крис, наверно, прав. Это может быть де Кер. Поскольку в проходе между часовней и замком я была довольно далеко от него, высоко на стене часовни, и когда де Кер велел солдатам убить вас, я не должна была отчетливо слышать его слова, но я же слышала.

Marek stared at her. “And then what happened?”

“Then de Kere whispered to a soldier... And I couldn't hear what he said.”

Марек задумчиво посмотрел на нее.

— А что случилось потом?

— Потом де Кер стал шептать солдату на ухо, и я ничего не слышала.

“Right. Because he didn't have an earpiece. If he had an earpiece, you would have heard everything, including whispers. But he didn't. It's Sir Guy. Who cut Gomez's head off? Sir Guy and his men. Who was most likely to go back to the body and retrieve the earpiece? Sir Guy. The other men were terrified of the flashing machine. Only Sir Guy was not afraid. Because he knew what it was. He's from our century.”

— Именно. Потому что у него не было наушника. Будь он у него, ты слышала бы все, в том числе и шепот. Но ведь этого не было? Это сэр Ги. Кто отрубил Гомес голову? Сэр Ги со своими людьми. Кто мог с наибольшей вероятностью вернуться к трупу и вытащить наушник? Сэр Ги. Все остальные боятся машины, которая появляется в огненных сполохах. Только сэр Ги не испугался. Потому что он знал, что это такое. Он из нашего столетия.

“I don't think Guy was there,” Chris said, “when the machine was flashing.”

“But the clincher that it is Sir Guy,” Marek said, “is that his Occitan is terrible. He sounds like a New Yorker, speaking through his nose.”

— Не думаю, чтобы Ги был там, — сказал Крис, — когда машина появилась и принялась мигать.

— Но главный довод за то, что это сэр Ги, — продолжал Марек, — тот, что его окситанский просто ужасен. Он звучит скорее как носовой нью-йоркский акцент.

“Well, isn't he from Middlesex? And I don't think he's well-born. I get the impression he was knighted for bravery, not family.”

— Да, но разве он не из Миддлсекса [Миддлсекс — графство в Англии]? — упорствовал Крис. — И я не думаю, что он из родовитых дворян. У меня создалось впечатление, что он стал рыцарем благодаря собственной храбрости, а не предкам.

“He wasn't a good-enough jouster to take you out with the first lance,” Marek said. “He wasn't a good-enough swordsman to kill me hand-to-hand. I'm telling you. It's Guy de Malegant.”

— Он оказался недостаточно силен в рыцарском единоборстве, чтобы сшибить тебя первым же копьем, — возразил Марек. — И фехтовальщиком оказался не слишком хорошим, не смог одолеть меня ни верхом, ни в пешем бою. Говорю вам — это Ги де Малеган.

“Well,” Chris said, “whoever it is, now they know we're going to the monastery.”

“That's right,” Marek said, stepping away from Kate and looking at her hair appraisingly. “So let's go.”

— Ну, — сказал Крис, — кто бы это ни был, теперь они знают, что мы направляемся в монастырь.

— Верно, — согласился Марек. Он отступил на несколько шагов от Кейт и оценивающе посмотрел на ее голову. — Так что, пойдемте?

Kate touched her hair cautiously. She said, “Should I be glad I don't have a mirror?”

Marek nodded. “Probably.”

Кейт осторожно коснулась волос.

— Вероятно, мне следует радоваться, что у нас нет зеркала.

Марек кивнул:

— Может быть, и так.

“Do I look like a guy?”

Chris and Marek exchanged glances. Chris said, “Kind of.”

“Kind of?”

— Я похожа на парня?

Крис и Марек переглянулись.

— В некотором роде, — сказал Крис.

— В каком это роде?

“Yes. You do. You look like a guy.”

“Close enough, anyway,” Marek said.

They got to their feet.

— Ну да. Похожа. Ты похожа на парня.

— Во всяком случае, тебя можно за него принять, — заверил Марек.

Они поднялись на ноги.

15:12:09

The heavy wooden door opened a crack. From the darkness inside, a shadowed face in a white cowl peered out at them. “God grant you growth and increase,” the monk said solemnly.

Тяжелая деревянная дверь чуть приоткрылась. В полумраке появилось лицо, затененное белым капюшоном.

— Да будет благосклонен к вам господь, — торжественно произнес монах.

“God grant you health and wisdom,” Marek replied in Occitan.

“What is your business?”

“We come to see Brother Marcel.”

— Да ниспошлет вам господь здоровье и мудрость, — ответил Марек по-окситански.

— Что привело вас сюда?

— Мы пришли увидеть брата Марселя.

The monk nodded, almost as if he had been expecting them. “Certes, you may enter,” the monk said. “You are in good time, for he is still here.” He opened the door a little wider, so they were able to pass through, one at a time.

Монах кивнул, словно ожидал их.

— Вы, конечно, можете войти, — сказал он, — поскольку брат Марсель еще здесь. — Он приоткрыл дверь немного шире, так что они смогли по одному протиснуться в нее.

They found themselves in a small stone anteroom, very dark. They smelled a fragrant odor of roses and oranges. From within the monastery itself, they heard the soft sound of chanting.

“You may leave your weapons there,” the monk said, pointing to the corner of the room.

Путники оказались в маленькой очень темной комнатушке с каменными стенами. Здесь стоял приятный запах роз и цитрусов. Изнутри до них донеслось негромкое пение.

— Здесь вы можете оставить свое оружие, — монах указал в угол.

“Good brother, I fear we cannot,” Marek said.

“You have nothing to fear here,” he said. “Disarm, or depart.”

Marek started to protest, then unbuckled his sword.

— Боюсь, добрый брат, — возразил Марек, — что мы не можем этого сделать.

— Вам тут нечего бояться, — сказал монах. — Разоружитесь или уходите.

Марек начал было протестовать, но затем снял перевязь с мечом.

The monk glided ahead of them down a quiet hallway. The walls were bare stone. They turned a corner and went down another hallway. The monastery was very large, and mazelike.

Монах плавными шагами прошел перед ними по тихому коридору с голыми каменными стенами. Завернув за угол, они оказались в другом, более широком коридоре. Монастырь был очень большим и сложностью своих переходов походил на лабиринт.

This was a Cistercian monastery; the monks wore white robes of plain cloth. The austerity of the Cistercian order stood as a deliberate reproach to the more corrupt orders of Benedictines and Dominicans. Cistercian monks were expected to keep rigid discipline, in an atmosphere of severe asceticism.

Это был цистерцианский монастырь; монахи здесь носили белые одежды из простой ткани. Суровость устава цистерцианского ордена казалась намеренным упреком уставам бенедиктинцев и доминиканцев, содержавшим множество послаблений. Братья-цистерцианцы должны были соблюдать строгую дисциплину и пребывать в атмосфере нерушимого аскетизма.

For centuries, the Cistercians did not permit any carved decoration on their plain buildings, nor any decorative illustrations to their manuscripts. Their diet consisted of vegetables, bread and water, with no meats or sauces. Cots were hard; rooms were bare and cold. Every aspect of their monastic life was determinedly Spartan. But, in fact, this quality of rigid discipline had—

Thwock!

На протяжении многих столетий в цистерцианских обителях не допускались ни резные украшения их простых построек, ни декоративные иллюстрации в манускриптах. Их пища состояла из овощей, хлеба и воды, без всякого мяса или соусов. Ложа были твердыми, кельи — голыми и холодными. Решительно, они жили совершенно по-спартански. Но вообще-то, в этой непререкаемой дисциплине было...

Бац!

Marek turned toward the sound. They were coming into a cloister—an open court within the monastery, surrounded by arched passages on three sides, intended as a place of reading and contemplation.

Thwock!

Марек оглянулся на звук. Они вышли в открытый внутренний двор монастыря, окруженный с трех сторон аркадными галереями, предназначенными для чтения и благочестивых размышлений.

Бац!

Now they heard laughter. Noisy shouts of men.

Thwock! Thwock!

Они услышали смех. Шумные крики.

Бац! Бац!

As they came into the cloister, Marek saw that the fountain and garden in the center had been removed. The ground was bare, hard-packed dirt. Four men, sweating in linen smocks, were standing in the dirt, playing a kind of handball.

Thwock!

Войдя во двор, Марек увидел, что ни фонтана, ни сада посреди двора не оказалось. Под ногами была плотно утоптанная глина. Четверо потных мужчин, облаченные в холщовые халаты, были увлечены игрой, отдаленно напоминавшей гандбол.

Бац!

The ball rolled on the ground, and the men pushed and shoved each other, letting it roll. When it stopped, one man picked it up, cried, “Tenez!” and served the ball overhand, smacking it with his flat palm. The ball bounced off the side wall of the cloisters. The men yelled and jostled one another for position. Beneath the arches, monks and nobles shouted encouragement, clinking bags of gambling money in their hands.

Шар упал на землю, и игроки принялись толкать друг друга, чтобы позволить ему свободно докатиться до конца. Когда мяч остановился, один из игроков поднял его и крикнул: «Теnez!» Подбросив мяч в воздух, шлепнул по нему ладонью с растопыренными пальцами. Шар, отскочив от стены, подпрыгнул, и игроки опять принялись с боевыми возгласами отталкивать друг друга, стараясь занять наиболее выгодную позицию. Под арками галерей собралось множество монахов и дворян. Они криками подбадривали игроков и похлопывали по мешочкам, в которых звенели деньги.

There was a long wooden board attached to one wall, and every time a ball hit that board—making a loud bonk!—there were extra shouts of encouragement from the gamblers in the galleries.

Возле одной из стен стоял большой деревянный щит, и всякий раз, когда мяч попадал в него (попадание сопровождалось другим звуком — «бам!»), игроки и зрители принимались кричать еще громче.

It took Marek a moment to realize what he was looking at: the earliest form of tennis.

Мареку потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что он видит зарождение тенниса.

Tenez—from the server's shout, meaning, “Receive it!”—was a new game, invented just twenty-five years earlier, and it had become the instant rage of the period. Racquets and nets would come centuries later; for now, the game was a variety of handball, played by all classes of society. Children played in the streets. Among the nobility, the game was so popular that it provoked a trend to build new monasteries—which were abandoned unfinished, once the cloisters had been constructed.

«Tenez» — это слово было заимствовано из лексикона слуг и означало «получите» — был новой игрой, изобретенной каких-нибудь двадцать пять лет тому назад, сразу же вошедшей в моду. Ракетки и сетки появились спустя несколько столетий, а пока игра являла собой разновидность ручного мяча, и ею увлекались представители всех сословий. Дети играли на улицах. Среди знати игра получила такую популярность, что вельможи принялись строить новые монастыри, которые, впрочем, в большинстве своем оказывались незавершенными: работы заканчивались, как только появлялись стены, галереи и внутренний двор.

Royal families worried that princes neglected their instruction as knights in favor of long hours on the tennis court, often playing by torchlight far into the night. Gambling was ubiquitous. King John II of France, now captive in England, had, over the years, spent a small fortune to pay his tennis debts. (King John was known as John the Good, but it was said that whatever John was good at, it was certainly not tennis.)

Marek said, “Do you play here often?”

Королевские фамилии тревожились, что принцы пренебрегли своими рыцарскими обязанностями, проводя долгие часы на теннисных кортах. Порой даже играли по ночам при свете факелов. Увлекательная игра захватила всех. Король Франции Иоанн II, находившийся сейчас в английском плену, истратил за минувшие годы целое состояние на оплату теннисных долгов. (Король Иоанн был известен под прозвищем Доброго, но это вовсе не означало, что он был добрым игроком в теннис.) — Вы часто занимаетесь этой игрой? — спросил Марек.

“Exercise invigorates the body and sharpens the mind,” the monk replied immediately. “We play in two cloisters here.”

As they passed through the cloister, Marek noticed that several of the gamblers wore robes of green, trimmed in black. They were rough, grizzled men with the manner of bandits.

— Телесные упражнения укрепляют тело и обостряют разум, — не задумавшись, ответил провожатый. — У нас здесь две площадки для игры.

Проходя по двору, где шла игра, Марек заметил среди игроков людей, облаченных в зеленые с черной отделкой одежды. На площадке они выделялись грубой внешностью и наглым поведением.

Then they left the cloister behind, and went up a flight of stairs. Marek said to the monk, “It appears the order makes welcome the men of Arnaut de Cervole.”

Когда путники, уже миновав двор, поднимались по лестнице, Марек вновь обратился к монаху:

— Похоже, что монастырь оказывает радушный прием людям Арно де Серволя?

“That is sooth,” the monk said, “for they shall do us a boon and return the mill to us.”

“Was it taken?” Marek asked.

“In a manner of speaking.” The monk walked to the window, which overlooked the Dordogne, and the mill bridge, a quarter mile upstream.

— Истинно так, — ответил тот, — поскольку они пообещали сотворить нам добро и вернуть мельницу.

— Ее отобрали у вас? — продолжал допытываться Марек.

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил монах.

Он подошел к окну, откуда открывался вид на реку и расположенную в четверти мили вверх по течению мельницу с мостом.

“With their own hands, the monks of Sainte-Mere have built the mill, at the bidding of our revered architect, Brother Marcel. Marcel is much venerated in the monastery. As you know, he was architect for the former Abbot, Bishop Laon. So the mill that he designed, and we built, is the property of this monastery, as are its fees.

— Монахи Сен-Мер, по указаниям нашего почтенного зодчего, брата Марселя, собственными руками построили эту мельницу. Марсель пользуется большим уважением в монастыре. Как вы, конечно, знаете, он был зодчим нашего бывшего настоятеля, епископа Лаона. И потому мельница, которую он изобразил на пергаменте, а мы построили, является собственностью нашего монастыря и пошлина с нее — тоже.

“Yet Sir Oliver demands a mill tax to himself, though he has no just cause for it, except that his army controls this territory. Therefore my Lord Abbot is well pleased that Arnaut should vow to return the mill to the monastery, and end the tax. And thus are we friendly to the men of Arnaut.”

И все же сэр Оливер забирает мельничную пошлину себе, хотя не имеет на это ровно никакого права, если не считать того, что его войско держит в своих руках эти земли. Мой лорд аббат очень доволен тем, что Арно пообещал вернуть мельницу монастырю и не взимать мельничной пошлины. Поэтому мы принимаем у себя людей Арно.

Chris listened to all this, thinking, My thesis! It was all exactly as his research had shown. Although some people still thought of the Middle Ages as a backward time, Chris knew it had actually been a period of intense technological development, and in that sense, not so different from our own.

Крис, слушая все это, думал про себя: «Моя диссертация!» Ведь все, что говорил монах, чуть не до последней запятой подтверждало построения, которые он создал на основе своих исследований.

Хотя некоторые все еще воспринимали Средневековье как эпоху полной отсталости, Крис знал, что на самом деле это был период интенсивного технологического развития, в этом смысле даже не слишком отличавшийся от нашего собственного.

In fact, the industrial mechanization that became a characteristic feature of the West first began in the Middle Ages. The greatest source of power available at the time—water power—was aggressively developed, and employed to do ever more kinds of work: not only grinding grain but fulling cloth, blacksmithing, beer mashing, woodworking, mixing mortar and cement, papermaking, rope making, oil pressing, preparing dyes for cloth, and powering bellows to heat blast furnaces for steel. All over Europe, rivers were dammed, and dammed again half a mile downstream; mill boats were tethered beneath every bridge. In some places, cascades of mills, one after another, successively used the energy of flowing water.

Говоря по правде, механизация промышленности, ставшая позднее важнейшей отличительной особенностью Запада, зародилась именно в Средневековье. Самый мощный источник энергии, доступный в то время, — сила текучей воды — использовался практически повсеместно для выполнения разнообразной работы. С помощью водяного привода не только мололи зерно, но и валяли сукно, ковали железо, пилили доски, творили цемент и известь, делали бумагу, сучили веревки, выжимали масло, готовили красители для ткани. Вода качала мехи, которыми производился поддув в доменные печи для получения стали. По всей Европе реки были запружены, и порой эти запруды отделяло одну от другой каких-нибудь полмили Барки-мельницы были пришвартованы под каждым мостом. В некоторых местах строились целые каскады мельниц, каждая из которых получала стремительно текущий поток воды от строения, находившегося выше по течению.

Mills were generally operated as a monopoly, and they provided a major source of income—and of conflict. Lawsuits, murders and battles were the constant accompaniment of mill activity. And here was an example that showed—

Мельницы обычно обеспечивали основной источник дохода, являлись своеобразными монополиями и наиболее частой причиной конфликтов своего времени. Их работа сопровождалась непрерывными судебными процессами, убийствами и сражениями. И сейчас перед глазами у него находился выразительный пример всего этого.

“And yet,” Marek was saying, “I see the mill is still in the hands of Lord Oliver, for his pennant flies from the towers and his archers man the battlements.”

— И все же, — услышал он голос Марека, — я вижу, что мельница все еще в руках лорда Оливера: вон на башне его вымпел, а на стенах можно разглядеть его ратников.

“Oliver holds the mill bridge,” the monk said, “because the bridge is close to the road to La Roque, and whoever controls the mill controls the road. But Arnaut will soon take the mill from them.”

— Оливер удерживает мельничный мост, — объяснил монах, — потому что он находится рядом с дорогой, ведущей в Ла-Рок. Тот, у кого мельница, владеет и дорогой. Но Арно скоро отберет у них мельницу.

“And return it to you.”

“Indeed.”

“And what will the monastery do for Arnaut in return?”

— И вернет ее вам.

— Так и будет.

— А чем же монастырь отблагодарит Арно за возвращение мельницы?

“We will bless him, of course,” the monk said. And after a moment, he added, “And we will pay him handsomely, too.”

— Мы будем молиться за него, — ответил монах. И после краткой паузы добавил:

— И разумеется, дадим ему достойное вознаграждение.

They passed through a scriptorium, where monks sat in rows at their easels, silently copying manuscripts. But to Marek, it looked all wrong; instead of a meditative chant, their work was accompanied by the shouts and banging of the game in the cloister. And despite the old Cistercian proscription against illustration, many monks were painting illustrations in the corners and along the margins of manuscripts. The painters sat with an array of brushes and stone dishes of different colors. Some of the illustrations were brilliantly ornate.

Они прошли через скрипторий, где в тишине склонялись над стоявшими в несколько рядов пюпитрами монахи, переписывавшие рукописи. Мареку показалось, что этот процесс проходит совершенно не так, как подобает: работу переписчиков сопровождали не благочестивые молитвенные песнопения, а крики и грохот ударов, доносившиеся с площадки для игры в мяч. Кроме того, несмотря на исконный цистерцианский запрет иллюстрировать рукописи, несколько монахов украшали поля и углы манускриптов картинками. Рядом с живописцами стояли горшки со множеством кисточек и каменные блюдечки с различными красками. Даже на ходу можно было заметить, что некоторые иллюстрации отличаются совершенством выполнения.

“This way,” the monk said, and led them down a staircase and into a small sunlit courtyard. To one side, Marek saw eight soldiers in the colors of Arnaut, standing standing in the sun. He noticed that they wore their swords.

— Сюда, — сказал монах и провел их вниз по лестнице в другой внутренний двор, на сей раз маленький; он был залит лучами утреннего солнца. Возле одной из стен Марек увидел восемь солдат в цветах Арно, гревшихся на солнце. Он обратил внимание, что те были с мечами.

The monk led them toward a small house at the edge of the courtyard, and then through a door. They heard the trickle of running water and saw a fountain with a large basin. They heard chanted prayers, in Latin. In the center of the room, two robed monks washed a naked, pale body lying on a table.

Монах провел их дальше, к маленькому домику, стоявшему в углу двора. Все четверо вошли внутрь. Там они услышали негромкий шум падающей воды и увидели большой бассейн, посреди которого вздымалась струя фонтана. Шум воды заглушали латинские песнопения. Посреди комнаты стоял стол. Двое монахов омывали лежавшее на нем обнаженное тело.

“Frater Marcellus,” the monk whispered, giving a slight bow.

Marek stared. It took him a moment to realize what he was seeing.

Brother Marcel was dead.

— Брат Марцеллус, — прошептал монах, склонив голову перед покойным.

Мареку понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что же он увидел.

Брат Марсель был мертв.

14:52:07

Their reaction gave them away. The monk could clearly see that they had not known Marcel was dead. Frowning, he took Marek by the arm, and said, “Why are you here?”

“We had hoped to speak with Brother Marcel.”

Их выдала реакция. Монах сразу же понял, что они не знали о смерти Марселя. Нахмурившись, он взял Марека за руку.

— Зачем вы пришли? — спросил он.

— Мы надеялись поговорить с братом Марселем.

“He died last night.”

“How did he die?” Marek said.

“We do not know. But as you can see, he was old.”

— Он умер минувшей ночью.

— Отчего он умер? — спросил Марек.

— Мы этого не знаем. Но, как вы можете заметить, он был стар.

“Our request of him was urgent,” Marek said. “Perhaps if I could see his private effects—”

“He had no private effects.”

“But surely some personal articles—”

— Наше дело к нему было очень срочным, — сказал Марек. — Возможно, если бы я мог увидеть его имущество...

— У него не было никакого имущества.

— Но ведь были же какие-то личные вещи...

“He lived very simply.”

Marek said, “May I see his room?

“I am sorry, that is not possible.”

“But I would greatly appreciate it if—”

— Он жил очень просто.

— А могу я увидеть его комнату? — продолжал настаивать Марек.

— К сожалению, это невозможно.

— Но я был бы глубоко признателен, если...

“Brother Marcel lived in the mill. His room has been there for many years.”

“Ah.” The mill was now under control of Oliver's troops. They could not go there, at least not at the moment.

— Брат Марсель жил на мельнице. Его келья находилась там уже много лет.

— Ах, вот как.

Мельница в настоящее время была во власти одного из отрядов Оливера. Археологи не могли попасть туда, по крайней мере сейчас.

“But perhaps I can help you. Tell me, what was your urgent request?” the monk asked. He spoke casually, but Marek was immediately cautious.

“It was a private matter,” Marek said. “I cannot speak of it.”

— Но, может быть, если вы скажете, какое у вас было дело, я смогу оказать вам помощь? — Монах произнес это совершенно небрежным тоном, но Марек немедленно насторожился.

— Это было личное дело, — ответил он. — Я не могу говорить о нем.

“There is nothing private here,” the monk said. He was edging toward the door. Marek had the distinct feeling that he was going to raise an alarm.

“It was a request from Magister Edwardus.”

“Magister Edwardus!” The monk's manner completely changed. “Why did you not say so? And what are you to Magister Edwardus?”

— Здесь не бывает никаких личных дел, — сказал монах, сделав шаг к двери. Марек отчетливо почувствовал, что он готов поднять тревогу.

— Это было поручение магистра Эдуардуса.

— Магистра Эдуардуса! — Поведение монаха сразу изменилось. — Почему же вы сразу не сказали об этом? Но какое отношение вы имеете к магистру Эдуардусу?

“Faith, we are his assistants.”

“Certes?”

“In deed, it is so.”

— По правде говоря, мы его помощники.

— На самом деле?

— Воистину так.

“Why did you not say it? Magister Edwardus is welcome here, for he was performing a service for the Abbot when he was taken by Oliver.”

— Почему же вы сразу не сказали об этом? — повторил монах — Магистр Эдуардус был бы здесь желанным гостем, потому что он выполнял важное поручение аббата, когда его захватил Оливер.

“Ah.”

“Come with me now at once,” he said. “The Abbot will wish to see you.”

“But we have—”

“The Abbot will wish it. Come!”

— Вот как?

— Тогда пойдемте со мной, — сказал монах. — Аббат захочет увидеть вас.

— Но мы...

— Аббат все равно потребует вас к себе. Пойдемте!

Back in the sunlight, Marek noticed how many more soldiers in green and black were now in the monastery courtyards. And these soldiers were not lounging; they were watchful, battle-ready.

Вновь выйдя в ярко освещенный двор, Марек заметил, что на территории монастыря находилось очень много солдат в зеленых с черным одеяниях Арно, а не несколько случайно зашедших сюда ратников. И эти солдаты не шатались здесь без дела; они держались настороженно, и было сразу видно, что они готовы к бою.

The Abbot's house was small, made of ornately carved wood, and located in a far corner of the monastery. They were led inside to a small wood-paneled anteroom, where an older monk, hunched and heavy as a toad, sat before a closed door.

Обитель аббата представляла собой небольшой деревянный домик, богато украшенный резьбой («Ну и ну», — подумал Марек), и находилась в дальнем углу монастыря. Их провели внутрь, в маленькую приемную, облицованную панелями из полированного дерева. Там перед закрытой дверью сидел пожилой монах, сгорбленный и тяжелый, как жаба.

“Is my Lord Abbot within?”

“Faith, he is advising a penitent now.”

From the adjacent room, they heard a rhythmic creaking sound.

— У себя ли мой лорд аббат?

— У себя, но он сейчас занят увещеванием кающейся грешницы.

Из-за двери можно было услышать ритмичный скрип.

“How long will he keep her at her prayers?” the monk asked.

It may be a goodly while,” the toad said. “She is recidive. And her sins are oft repeated.”

— И сколько времени они еще проведут в молитвах? — спросил провожатый.

— Может быть, довольно долго, — сказала жаба. — Она часто повторяет свои грехи.

“I would you make known these worthy men to our Lord Abbot,” the monk said, “for they bring news of Edwardus de Johnes.”

“Be assured I shall tell him,” the toad said in a bored tone. But Marek caught the gleam of sudden interest in the old man's eyes. Some meaning had registered.

— Я был бы рад представить этих достойных людей нашему лорду аббату, — сказал монах, — поскольку они принесли новости об Эдуардусе де Джонсе.

— Можете не сомневаться, я сообщу ему, — скучающим тоном ответила жаба.

Но Марек был уверен, что в тусклых глазках старика промелькнул огонек интереса.

“It is nigh on terce,” the toad said, glancing up at the sun. “Will your guests dine on our simple fare?”

“Many thanks, but no, we shall—” Chris coughed. Kate poked Marek in the back. Marek said, “We shall, if it is not a great trouble.”

— Скоро треть [Треть — в данном случае — третий из семи канонических часов, определяющих распорядок служб в католической церкви, соответствует 9 часам утра], — буркнула жаба, взглянув на солнце. — Не хотят ли ваши гости вкусить скромной монастырской трапезы?

— Большое спасибо, но нет, мы... — Крис громко закашлялся, а Кейт ткнула Марека в спину. Марек тут же исправился:

— Мы примем угощение с благодарностью, если это не доставит вам хлопот.

“By the grace of God, you are welcome.”

They were starting to leave for the dining room when a young monk ran breathlessly into the room. “My Lord Arnaut is coming! He will see the Abbot at once!”

— Мы рады услужить вам во славу божию.

Они повернулись, чтобы направиться в трапезную, когда дверь распахнулась, и в комнату, запыхавшись, вбежал молодой монах.

— Сюда идет мой лорд Арно! Он хочет немедленно увидеть аббата!

The toad jumped to his feet and said to them, “Be you gone now.” And he opened a side door.

Жаба неожиданно проворно вскочила на ноги.

— Уходите, живо, — сказал старик и распахнул перед пришельцами из двадцатого века боковую дверь.

Which was how they found themselves in a small, plain room adjacent to the Abbot's quarters. The squeaking of the bed stopped; they heard the low murmur of the toad, who was speaking urgently to the Abbot.

Они оказались в маленькой простой комнате, смежной с покоями аббата. Скрип кровати внезапно стих; послышался басовитый голос жабы, докладывавшей аббату о скоропалительном визите.

A moment later, another door opened and a woman came in, bare-legged, hastily adjusting her clothes, her face flushed. She was extremely beautiful. When she turned, Chris saw with astonishment that it was the Lady Claire.

She caught his look and said, “Why stare you thus?”

“Uh, my Lady...”

Спустя несколько секунд отворилась другая дверь, и в комнату вошла обнаженная снизу почти до пояса женщина. Она торопливо пыталась на ходу оправить неудачно зацепившееся одеяние. При виде посторонних ее лицо вспыхнуло. Она была необыкновенно красива. Когда она повернулась, Крис с изумлением узнал леди Клер.

Клер, конечно же, поймала его взгляд.

— Почему вы так смотрите? — спросила она с неподдельным удивлением.

— Э-э, моя леди...

“Squire, your countenance is most unjust. How dare you judge me? I am a gentle woman, alone in a foreign part, with no one to champion me, to protect or guide me. Yet I must make my way to Bordeaux, eighty leagues distant, and thence to England if I am to claim my husband's lands. That is my duty as a widow, and in this time of war and tumult, I shall without hesitation do all that may be required to accomplish it.”

— Сквайр, осуждение, написанное на вашем лице, совершенно несправедливо. Как смеете вы судить меня? Я слабая женщина, одна в чужой стране, где нет никого, кто мог бы защищать и сопровождать меня. И все же я должна добраться до Бордо, за восемьдесят лиг [Лига — мера расстояния, равная примерно 3 милям (4,8 км)] отсюда, а оттуда попасть в Англию, чтобы получить под свою руку владения моего мужа. Это моя обязанность как вдовы, и сейчас, во время войны и хаоса, я буду без колебаний делать все, что потребуется, для того, чтобы достичь этой цели.

Chris was thinking that hesitation was not a part of this woman's character. He was stunned by her boldness. On the other hand, Marek was looking at her with open admiration. He said smoothly, “Pray forgive him, Lady, for he is young and often thoughtless.”

Крис подумал, что колебание было совершенно несвойственно этой женщине. Он был ошеломлен ее смелостью. А Марек смотрел на нее с неприкрытым восхищением.

— Молю вас, леди, простите его, — негромко сказал он, — поскольку он молод и порой не успевает вовремя задуматься.

“Circumstances change. I had need of an introduction that only the Abbot could make for me. What persuasion is in my command, I use.” The Lady Claire was hopping on one foot now, trying to keep her balance while pulling on her hose. She drew the hose tight, smoothed her dress, and then set her wimple on her head, tying it expertly beneath her chin, so only her face was exposed.

— Обстоятельства изменились. Мне потребовалось заступничество, которое в состоянии предоставить только аббат. Я использую те меры убеждения, которые находятся в моей власти. — Говоря это, леди Клер прыгала на одной ноге, надевая шоссы. Натянув их на ноги, она расправила платье, а затем покрыла голову накидкой, изящным движением завязав ее под подбородком так, что открытым осталось только лицо.

Within moments, she looked like a nun. Her manner became demure, her voice lower, softer.

“Now, by happenstance, you know what I had intended no person to know. In this, I am at your mercy, and I beg your silence.”

И женщина, которая всего лишь несколько минут назад полуголой вбежала в комнату, уже оказалась похожей на монахиню. Ее манера держаться обрела скромность, голос стал тише и мягче.

— Теперь вам, по воле случая, стало известно то, что я не намеревалась открыть ни единому человеку. Я стала заложницей вашего милосердия и прошу у вас одного — молчания.

“You shall have it,” Marek said, “for your affairs are none of ours.”

“You shall have my silence in return,” she said. “For it is evident the Abbot does not wish your presence known to de Cervole. We shall all keep our secrets. Have I your word?”

— Вы можете не опасаться нашей нескромности, — ответил Марек, — так как ваши дела не связаны с нашими.

— А я взамен обещаю вам свое молчание, — сказала Клер. — Ведь совершенно очевидно, что аббат не желает, чтобы Серволь узнал о вашем присутствии здесь. Мы все будем хранить наши тайны. Могу я получить в этом ваше слово?

“In sooth, yes, Lady,” Marek said.

“Yes, Lady,” Chris said.

“Yes, Lady,” Kate said.

Hearing her voice, Claire frowned at Kate, then walked over to her. “Say you true?”

“Yes, Lady,” Kate said, again.

— Безусловно, да, леди, — ответил Марек.

— Да, леди, — сказал Крис.

— Да, леди, — поддержала его Кейт.

Услышав ее голос, Клер нахмурилась. Пристально взглянув на Кейт, она подошла к ней поближе.

— Вы говорите правду?

— Да, леди, — повторила Кейт.

Claire ran her hand over Kate's chest, feeling the breasts beneath the flattening cloth band. “You have cut your hair, damsel,” she said. “You know that to pass as a man is punishable by death?” She glanced at Chris as she said this.

“We know it,” Marek said.

Клер провела рукой по телу девушки, нащупав груди под грубой тканью.

— Вы обрезали свои волосы, девица, — сказала она. — А вам известно, что женщина, выдающая себя за мужчину, подлежит смертной казни?

При этих словах она взглянула на Криса.

— Мы знаем об этом, — ответил Марек.

“You must have great dedication to your Magister, to give up your sex.”

“My Lady, I do.”

“Then I pray most earnestly that you survive.”

— Вы должны быть очень сильно преданы вашему магистру, чтобы отказаться от своего природного пола.

— Именно так и есть, моя леди.

— Тогда я буду всей душой молиться за то, чтобы вы уцелели.

The door opened, and the toad gestured to them. “Worthies, come. My Lady, pray remain, the Abbot will do your bidding soon enough. But you worthies—come with me.”

Дверь открылась, и появившаяся жаба сделала знак рукой:

— Пойдемте, достойные гости. Моя леди, молю вас, останьтесь. Аббат вскоре вернется к прерванной исповеди. Ну, а вы, достойнейшие, идите со мной.

Outside in the courtyard, Chris leaned close to Marek and whispered, “Andre. That woman is poison.”

Marek was smiling. “I agree she has a certain spark...”

Оказавшись во внутреннем дворе, Крис наклонился к Мареку и прошептал:

— Андре, эта женщина — чистый яд.

Марек улыбнулся.

— Я согласен с тобой, что в ней есть нечто такое ...

“Andre. I'm telling you. You can't trust anything she says.”

“Really? I thought she was remarkably straightforward,” Marek said. “She wants protection. And she is right.”

Chris stared. “Protection?”

— Андре, говорю тебе, нельзя верить ни единому ее слову.

— Ты думаешь? А мне показалось, что она говорила с изумительной прямотой, — возразил Марек. — Ей нужна защита. И она права.

Крис уставился на него.

— Защита?

“Yes. She wants a champion,” Marek said, thoughtfully.

“A champion? What are you talking about? We have only—how many hours left?”

Marek looked at his wristband. “Eleven hours ten minutes.”

— Да. Ей нужен боец, защитник, она хочет чемпиона, — глубокомысленно произнес Марек.

— Защитник? О чем ты говоришь? У нас всего... Сколько времени осталось?

Марек взглянул на свой веревочный браслет.

— Одиннадцать часов десять минут.

“So: what are you talking about, a champion?”

“Oh. Just thinking,” Marek said. He threw his arm over Chris's shoulder. “It's not important.”

— Ну вот. Так что ты там толкуешь насчет защитника?

— О, просто пришла одна мысль... — Марек положил руку Крису на плечо. — Но это неважно.

11:01:59

They were seated at a long table with many monks in a large hall, a steaming bowl of meat soup in front of them, and in the center of the table, platters piled high with vegetables, beef and roast capons. And no one moving a muscle, but all heads bowed in prayer, as the monks chanted.

Они сидели в большом зале среди множества монахов за длинным столом. Перед ними стояла большая миска с мясным супом, от которого поднимался ароматный пар, а посреди стола было расставлено множество блюд с горами овощей, говядиной и жареными каплунами. Но никто не тянулся к ним, все головы были смиренно опущены, пока монахи пели «Отче наш»:

Kate kept sneaking looks at the food. The capons were steaming! They looked fat, and yellow juice flowed onto the plates. Then she noticed that the monks nearest her seemed puzzled by her silence. She should know this chant, it seemed.

Beside her, Marek was chanting loudly.

Кейт непрерывно украдкой посматривала на пищу. Каплуны были только что сняты с вертелов! Они были необыкновенно упитанными, желтоватый жир до сих пор продолжал стекать на блюда. Но тут она заметила, что ближайший к ней монах, видимо, озадачен ее молчанием. Судя по всему, она обязательно должна была знать это песнопение.

Марек, находившийся по другую сторону от нее, громко пел:

She didn't understand Latin, and she couldn't join in, so she stayed silent until the final “Amen.”

The monks all looked up, nodded to her. She braced herself: she had been fearing this moment. Because they would speak to her, and she wouldn't be able to answer back. What would she do?

She looked at Marek, who seemed perfectly relaxed. Of course he would be; he spoke the language.

Она не понимала латыни и не могла присоединиться к хору, поэтому сохраняла молчание вплоть до заключительного «Аминь».

Ей показалось, что все монахи при этом посмотрели на нее и закивали. Кейт вея напряглась, ей стало страшно, что они начнут заговаривать с нею, а она не сможет отвечать им. Что же делать?

Взглянув на Марека, она увидела, что тот совершенно спокоен. Еще бы, он-то знает язык.

A monk passed a platter of beef to her, saying nothing. In fact, the entire room was silent. The food was passed without a word; there was no sound at all except for the soft clink of plates and knives. They ate in silence!

She took the platter, nodding, and gave herself one large helping, then another, until she caught Marek's disapproving glance. She handed the platter to him.

Монах, не сказав ни слова, передал ей блюдо с говядиной. Вообще, здесь никто не разговаривал. Блюда с едой передавали друг другу без просьб и благодарностей; единственным звуком в трапезной было лишь негромкое позвякивание ножей о тарелки. Они ели молча!

Кейт взяла блюдо, положила себе большой кусок, потом еще один, но тут поймала неодобрительный взгляд Марека и вручила блюдо ему.

From the corner of the room, a monk began to read a text in Latin, the words a kind of cadence in her ears, while she ate hungrily. She was famished! She could not remember when she had enjoyed a meal more. She glanced at Marek, who was eating with a quiet smile on his face. She turned to her soup, which was delicious, and after a moment, she glanced back at Marek.

He wasn't smiling anymore.

В углу трапезного зала один из монахов начал читать что-то по-латыни. Кейт воспринимала этот текст как своеобразную музыку и ела под нее с жадностью. Она была так голодна! Она не могла припомнить, когда еще еда доставляла ей такое удовольствие. Она искоса взглянула на Марека. Тот ел с чуть заметной улыбкой на лице. Кейт попробовала суп: восхитительный — и спустя еще несколько секунд вновь посмотрела на Марека.

Он больше не улыбался.

Marek had been keeping an eye on the entrances. There were three to this long rectangular room: one to his right, one to his left, and one directly opposite them, in the center of the room.

Moments before, he had seen a group of soldiers in green and black gathering near the doorway to the right. They peered in, as if interested in the meal, but remained outside.

Марек не сводил глаз с дверей. В этом длинном прямоугольном зале их было три одна справа от него, одна слева и одна прямо напротив них, посреди стены.

Несколько секунд назад он увидел группу солдат в зеленном с черным около правого входа. Они заглядывали внутрь, как будто их интересовало, что едят в монастыре, но оставались снаружи.

Now he saw a second group of soldiers, standing in the doorway directly ahead. Kate looked at him, and he leaned very close to her ear and whispered, “Left door.” The monks around them shot disapproving glances.

Kate looked at Marek and gave a little nod, meaning she understood.

А теперь он увидел еще одну группу солдат: она собралась в центральном входе. Кейт подняла на Марека глаза, он склонился к ее уху и прошептал:

— Левая дверь.

Несколько монахов неодобрительно посмотрели на них. Кейт вновь взглянула на Марека и слегка кивнула, давая понять, что все поняла.

Where did the left-hand doorway lead? There were no soldiers at that door, and the room beyond was dark. Wherever it went, they would have to risk it. He caught Chris's eye and gave a small jerk with his thumb: time to get up.

Chris nodded almost imperceptibly. Marek pushed away his soup and started to get up, when a white-robed monk came up to him, leaned close, and whispered, “The Abbot will see you now.”

Куда могла вести левая дверь? Там не было никаких солдат, комната, куда вела эта дверь, была темна. Но, что бы там ни находилось, они были вынуждены идти на риск. Марек поймал взгляд Криса и слегка толкнул его — пора вставать.

Крис почти незаметно кивнул. Марек отодвинул тарелку с супом и начал было подниматься, когда к нему подошел монах в белой рясе. Наклонившись к самому уху, он прошептал:

— Аббат хочет сейчас же с вами увидеться.

The Abbot of Sainte-Mere was an energetic man in his early thirties, with the body of an athlete and the sharp eye of a merchant. His black robes were elegantly embroidered, his heavy necklace was gold, and the hand he extended to be kissed bore jewels on four fingers. He met them in a sunny courtyard and then walked side by side with Marek, while Chris and Kate trailed behind. There were green-and-black soldiers everywhere. The Abbot's manner was cheerful, but he had the habit of abruptly changing the subject, as if to catch his listener off guard.

Аббат монастыря Сен-Мер был энергичным человеком тридцати с небольшим лет, с телом атлета и острыми глазами торговца. Он был одет в изящно вышитую черную сутану, носил на шее тяжелое золотое ожерелье, четыре пальца руки, которую он протянул для поцелуя, украшали перстни с драгоценными камнями. Он встретил их в залитом солнцем дворе и теперь шел бок о бок с Мареком, в то время как Крис и Кейт держались позади. Повсюду толпились зелено-черные солдаты. Аббат держался добродушно, но то и дело резко менял предмет разговора, как будто стремился поймать собеседника врасплох.

“I am heartfelt sorry for these soldiers,” the Abbot said, “but I fear intruders have entered the monastery grounds—some men of Oliver—and until we find them, we must be cautious. And my Lord Arnaut has graciously offered us his protection. You have eaten well?”

“By the grace of God and your own, very well, my Lord Abbot.”

— Я глубоко опечален присутствием этих ратников, — сказал аббат, — но боюсь, что в монастырь пробрались незваные гости — кое-кто из людей Оливера, — и пока мы не найдем их, придется быть поосторожнее. А лорд Арно любезно предложил нам свое покровительство. Довольны ли вы трапезой?

— Благодарение богу и вам, мой лорд аббат, очень довольны.

The Abbot smiled pleasantly. “I dislike flattery,” he said. “And our order forbids it.”

“I shall be mindful,” Marek said.

The Abbot looked at the soldiers and sighed. “So many soldiers ruin the game.”

“What game is that?”

Аббат улыбнулся.

— Я ненавижу лесть, — сказал он. — И наш устав ее запрещает.

— Я буду осторожнее выбирать слова, — ответил Марек.

Аббат посмотрел на солдат и вздохнул.

— Такое количество солдат погубит все развлечения.

— О каких развлечениях вы говорите?

“The game, the game,” he said impatiently. “Yesterday morning we went hunting and returned haveless, with not so much as a roebuck to show. And the men of Cervole had not yet arrived. Now they are here—two thousand of them. What game they do not take, they frighten off. It will be months before the forests settle again. What news of Magister Edwardus? Tell me, for I am sore in need to have it.”

— Об охоте, конечно, об охоте! — горячо воскликнул аббат. — Вчера утром мы поехали на охоту и вернулись ни с чем; даже не увидели ни одного оленя. А ведь люди Серволя еще не подошли. Теперь они здесь, их две тысячи. Что бы они ни затеяли, они распугают всю дичь. Пройдут месяцы, прежде чем в лесах все успокоится. Какие новости о магистре Эдуардусе? Расскажите мне, потому что я изнемогаю от нетерпения.

Marek frowned. The Abbot did indeed appear tense, chafing to hear. But he seemed to be expecting specific information.

“My Lord Abbot, he is in La Roque.”

“Oh? With Sir Oliver?”

“Yes, my Lord Abbot.”

Марек нахмурился. Аббат, похоже, действительно очень хотел узнать, что сталось с Профессором. Но при этом он, очевидно, рассчитывал на какую-то определенную информацию.

— Мой лорд аббат, он находится в Ла-Роке.

— О? С сэром Оливером?

— Да, мой лорд аббат.

“Most unfortunate. Did he give you a message for me?” He must have seen Marek's puzzled look. “No?”

“My Lord Abbot, Edwardus gave me no message.”

“Perhaps in code? Some trivial or mistaken turn of phrase?”

— Это просто несчастье. Он передал вам послание для меня? — Вероятно, аббат заметил озадаченный взгляд Марека. — Нет?

— Мой лорд аббат, Эдуардус не давал мне никаких посланий.

— Возможно, тайное? Какая-нибудь тривиальная или, наоборот, ошибочно построенная фраза?

“I am sorry,” Marek said.

“Not so sorry as I. And now he is in La Roque?”

“He is, my Lord Abbot.”

“Sooth, I would not have it so,” the Abbot said. “For I think La Roque cannot be taken.”

— Я глубоко сожалею, — сказал Марек.

— Но не так глубоко, как я. И теперь он находится в Ла-Роке?

— Да, мой лорд аббат.

— Видит бог, как бы я хотел, чтобы это было иначе, — бросил аббат. — Ибо я уверен, что Ла-Рок взять невозможно.

“Yet if there is a secret passage to the inside...,” Marek said.

“Oh, the passage, the passage,” the Abbot said, giving a wave of his hand. “It will be my undoing. It is all that I hear spoken. Every man wishes to know the passage—and Arnaut more than any of them. The Magister was assisting me, searching the old documents of Marcellus. Are you certain he said nothing to you?”

“He said we were to seek Brother Marcel.”

— Да, но если туда ведет секретный проход... — начал было Марек.

— Ах, этот проход! — воскликнул аббат, махнув рукой. — Он послужит причиной моей гибели. Только о нем я и слышу со всех сторон. Все желают узнать тайну этого прохода — Арно больше всех. Магистр помогал мне, просматривая старые документы Марцеллуса. Вы уверены, что он ничего не сказал вам?

— Он сказал, что мы должны отыскать брата Марселя.

The Abbot snorted. “Certes, this secret passage was the work of Laon's assistant and scribe, who was Brother Marcel. But for the last years, old Marcel was not well in spirit. That is why we let him live in the mill. All through the day, he muttered and mumbled to himself, and then of a sudden he would cry out that he saw demons and spirits, and his eyes rolled in his head, and his limbs thrashed wildly, until the visions passed.” The Abbot shook his head. “The other monks venerated him, seeing his visions as proof of piety, and not of disorder, which in truth it was. But why did the Magister tell you to seek him out?”

Аббат хмыкнул.

— Да, конечно, этот секретный проход был построен помощником и писцом Лаона — братом Марселем. Но уже несколько последних лет старый Марсель был изрядно не в себе. Именно потому мы и позволили ему жить на мельнице. Он все время что-то бормотал про себя и потом внезапно начинал кричать, что видит демонов и духов, дико вращал глазами и трясся всем телом, пока видение не заканчивалось. — Аббат сокрушенно помотал головой. — Прочие монахи почитали его; они считали его видения доказательством благочестия, а не болезни, коей, по правде говоря, эти видения порождались. Но зачем магистр велел вам искать его?

“The Magister said Marcel had a key.”

“A key?” the Abbot said. “A key?” He sounded very annoyed. “Of course he had a key, he had many keys, and they are all to be found in the mill, but we cannot—” He stumbled forward, then stared with a shocked expression at Marek.

— Магистр сказал, что у Марселя есть ключ.

— Ключ? — повторил аббат. — Ключ! — Он казался сильно раздраженным. — Конечно, у него был ключ, у него было много ключей, и все их можно найти на мельнице, но мы не можем... — Он вдруг споткнулся, качнулся вперед и с неописуемым изумлением посмотрел на Марека.

All around the courtyard, men were shouting, pointing upward.

Marek said, “My Lord Abbot—”

The Abbot spat blood and collapsed into Marek's arms. Marek eased him to the ground. He felt the arrow in the Abbot's back even before he saw it. More arrows whistled down and thunked, quivering, in the grass beside them.

Люди, заполнявшие двор, подняли крик, указывая куда-то наверх.

— Мой лорд аббат... — начал Марек.

Аббат выплюнул большой сгусток крови и обвис на руках Марека. Марек аккуратно положил его на землю. Он почувствовал стрелу в спине аббата даже раньше, чем увидел ее. Еще несколько стрел просвистели рядом и, дрожа, впились в землю среди травы.

Marek looked up and saw maroon figures in the bell tower of the church, firing rapidly. An arrow ripped Marek's hat from his head; another tore through the sleeve of his tunic. Another arrow stuck deep in the Abbot's shoulder.

Подняв глаза, Марек увидел на колокольне несколько малиново-серых фигур, с неописуемой быстротой стрелявших из луков. Одна стрела сбила у Марека с головы шапку, другая порвала рукав туники. Еще одна стрела глубоко воткнулась в плечо лежавшего ничком аббата.

The next arrow struck Marek in the thigh. He felt searing red-hot pain streak down his leg, and he lost his balance, falling back on the ground. He tried to get up, but he was dizzy and his balance had deserted him. He fell back again as arrows whistled down all around him.

Следующая стрела ударила Марека в бедро. Он почувствовал боль, пронзившую его ногу, как раскаленная игла, и, потеряв равновесие, упал наземь. Попытался встать, но у него кружилась голова, и он не смог удержаться на ногах. Он снова упал, а стрелы свистели, втыкаясь в землю вокруг него.

On the opposite side of the courtyard, Chris and Kate ran for cover through the rain of arrows. Kate yelled and stumbled, fell to the ground, an arrow sticking in her back. Then she scrambled up, and Chris saw it had torn through her tunic beneath her armpit but had not struck her. An arrow skinned his leg, tearing his hose. And then they reached the covered passageway, where they collapsed behind one of the arches, catching their breath. Arrows clattered off the stone walls and struck the stone arches all around them. Chris said, “You okay?”

На противоположной стороне двора Крис и Кейт бежали, стремясь укрыться от ливня стрел. Кейт вдруг громко вскрикнула и упала: стрела ударила ее в спину. Но девушка тут же поднялась на ноги, и Крис увидел, что стрела порвала ее тунику ниже подмышки, но не ранила. В этот момент другая стрела оцарапала ему ногу, порвав шоссы. А затем они оказались в крытой галерее и рухнули на пол за массивным столбом, стараясь отдышаться. Стрелы с цоканьем отскакивали от каменных стен и арки рядом с ними.

— Ты цела? — спросил Крис.

She nodded, panting. “Where's Marek?”

Chris got to his feet, peered cautiously around the pillar. “Oh no,” he said. And he started to run down the corridor.

Она кивнула.

— А где Марек?

Крис поднялся на ноги и осторожно выглянул из-за столба.

— О, нет! — вдруг воскликнул он и вновь выскочил во двор.

Marek staggered to his feet, saw that the Abbot was still alive. “Forgive me,” Marek said as he lifted the Abbot onto his shoulder and carried him away to the corner. The soldiers in the courtyard loosed answering volleys at the bell tower. Fewer arrows were coming down at them now.

Марек все же встал на ноги. Он увидел, что аббат еще жив.

— Простите меня. — С этими словами он взвалил аббата на плечо и, шатаясь, неуверенными шагами побежал к спасительному углу. Солдаты, сбежавшиеся во двор, непрерывно стреляли в лучников, забравшихся на колокольню, и град летевших сверху стрел заметно ослабел.

Marek took the Abbot behind the arches of the covered passageway and placed him on his side on the ground. The Abbot pulled the arrow out of his own shoulder and threw it aside. The effort left him gasping. “My back... back...”

Marek turned him over gently. The shaft in his back pulsed with each heartbeat. “My Lord, do you wish me to pull it?”

Марек вбежал под крышу галереи и опустил аббата боком на пол. Тот вырвал стрелу из своего плеча и отбросил в сторону. Усилие, казалось, совсем лишило раненого сил.

— Моя спина... спина, — пробормотал он. Марек осторожно, поддерживая, усадил его. Стержень стрелы, торчавший из спины, покачивался в такт сердечному ритму.

— Мой лорд, может быть, я вытащу ее?

“No.” The Abbot flung a desperate arm over Marek's neck, pulling him close. “Not yet... A priest... priest...” His eyes rolled. A priest was running toward them.

“He comes now, my Lord Abbot.”

The Abbot appeared relieved by this, but he still held Marek in a strong grip. His voice was low, almost a whisper. “The key to La Roque...”

— Нет. — Аббат, сделав отчаянное усилие, закинул руку Мареку на шею, подтащил поближе к себе. — Нет еще... священника .. священника... — Его глаза закатились.

Священник уже бежал к ним.

— Он уже идет, мой лорд аббат.

От этих слов аббату, казалось, полегчало, но он все также из последних сил обнимал Марека.

— Ключ к Ла-Року... — очень тихо, почти шепотом заговорил он.

“Yes, my Lord?”

“... room...”

Marek waited. “What room, my Lord? What room?”

— Да, мой лорд?

— ...Комната ..

Марек выждал несколько секунд.

— Какая комната, мой лорд? Какая комната?

“Arnaut...,” the Abbot said, shaking his head as if to clear it. “Arnaut will be angry... room...” And he released his grip. Marek pulled the arrow from his back and helped him to lie on the floor. “Every time, he would... make... told no one... so... Arnaut...” He closed his eyes.

The monk pushed between them, speaking quickly in Latin, removing the Abbot's slippers, placing a bottle of oil on the ground. He began to administer the last rites.

— Арно... — сказал Аббат, мотнув головой, как будто желая отогнать от себя это имя. — Арно будет в ярости... комната... — Его рука бессильно упала. Марек выдернул стрелу из спины и помог аббату лечь навзничь. — Каждый раз, когда он хотел... сделать... не сказал никому... поэтому... Арно... — Аббат закрыл глаза.

Монах втиснулся между ними. Он, быстро говоря что-то по-латыни, снял с аббата туфли, поставил на землю бутылочку с елеем и приступил к выполнению последней требы.

Leaning against one of the cloister pillars, Marek pulled the arrow out of his thigh. It had struck him glancingly, and was not as deep as he had thought; there was only an inch of blood on the shaft. He dropped the arrow to the ground just as Chris and Kate came up.

Прислонясь к столбу галереи, Марек вырвал стрелу из бедра. Она ударила его вскользь и вонзилась вовсе не так глубоко, как ему сначала показалось: острие было испачкано кровью не более чем на дюйм. Он бросил стрелу на землю, в этот момент к нему подбежали Крис и Кейт.

They looked at his leg, and at the arrow. He was bleeding. Kate pulled up her doublet and tore a strip from the bottom of her linen undershirt with her dagger. She tied it around Marek's thigh as an impromptu bandage.

Marek said, “It's not that bad.”

Они остановились, глядя на стрелу и рану в ноге. Рана кровоточила. Кейт задрала камзол, кинжалом отхватила полосу от своей полотняной рубахи и перевязала бедро Марека.

— Это вовсе не опасно, — сказал Марек.

“Then it won't hurt you to have it,” she said. “Can you walk?”

“Of course I can walk,” Marek said.

“You're pale.”

“I'm fine,” he said, and moved away from the pillar, looking into the courtyard.

— Перевязка тебе не повредит, — резко проговорила Кейт. — Ты можешь идти?

— Конечно, — ответил он.

— Ты очень бледен.

— Я в полном порядке, — ответил Марек и, выпрямившись, принялся осматривать двор.

Four soldiers lay on the ground, which was pincushioned with arrows. The other soldiers had departed; no one was shooting at the bell tower any longer: smoke billowed from the high windows. On the opposite side of the courtyard, they saw more smoke, thick and dark, coming from the area of the refectory. The whole monastery was starting to burn.

На земле лежали четверо солдат, утыканные стрелами. Остальные солдаты куда-то делись; больше никто не обстреливал колокольню, а оттуда, из верхних окон, валил дым. На противоположной стороне двора, из трапезной, тоже поднимались все более густые клубы черного дыма. Вскоре пламя должно было охватить весь монастырь.

“We need to find that key,” Marek said.

“But it's in his room.”

“I'm not sure about that.”

— Мы должны найти этот ключ, — сказал Марек.

— Но ведь он находится в его комнате.

— Я в этом не уверен.

Marek had remembered that one of the last things Elsie, the graphologist, had said to him back at the project site had to do with a key. And some word that she was puzzled by. He couldn't remember the details—he had been worried about the Professor at the time—but he remembered clearly enough that Elsie had been looking at one of the parchment sheets from the pile that had been found in the monastery. The same pile that had contained the Professor's note.

And Marek knew where to find those parchments.

Марек помнил, что одна из последних фраз, которые он услышал на раскопках от Элси, графолога экспедиции, как раз касалась ключа. И еще какого-то слова, которое поставило ее в тупик. Он не мог вспомнить подробности — тогда он очень волновался за Профессора, — но помнил достаточно ясно, что Элси просматривала лист пергамента из связки, найденной в монастыре. Той самой, в которой обнаружилась записка Профессора.

И теперь Марек знал, где искать эти пергаменты.

They hurried down the corridor toward the church. Some of the stained-glass windows had been broken, and smoke issued out. From the interior, they heard men shouting, and a moment later a party of soldiers burst through the doors. Marek turned on his heel, leading them back the way they had come.

Они бегом, насколько позволяла раненая нога Марека, бросились вдоль галереи к церкви. Часть витражей уже была разбита, из окон вырывались клубы дыма. Изнутри доносились крики, а мгновением позже из дверей вывалилась группа солдат. Марек резко повернулся и повел своих спутников обратно.

“What are we doing?” Chris said.

“Looking for the door.”

“What door?”

— Что мы делаем? — поинтересовался Крис.

— Ищем дверь.

— Какую?

Marek darted left, along a cloistered corridor, and then left again, through a very narrow opening that brought them into a tight space, a kind of storeroom area. It was lit by a torch. There was a wooden trapdoor in the floor; he flung it open, and they saw steps going down into darkness. He grabbed a torch, and they all went down the steps. Chris was last, closing the trapdoor behind him. He descended the stairs into a dank, dark chamber.

Марек метнулся влево по неприметному коридору, затем еще раз повернул налево в очень узкое сводчатое отверстие, за которым обнаружилась тесная комнатушка, похожая на кладовку, в которой уборщицы в Йеле держат свои ведра. На стене в подставке торчал горящий факел. Посреди пола находилась деревянная крышка люка. Марек откинул ее, под ней оказалась лестница. Он снял со стены факел и начал спускаться. За ним пошла Кейт. Крис, шедший последним, аккуратно закрыл крышку и спустился по лестнице в темное сырое помещение.

The torch sputtered in the cool air. By its flickering light, they saw huge casks, six feet in diameter, running along the wall. They were in a wine cellar.

“You know the soldiers will find this place soon enough,” Marek said. He led them through several rooms of casks, moving without hesitation.

Пламя факела мерцало в прохладном затхлом воздухе. В его мятущемся свете они увидели вдоль стен огромные — по шесть футов в диаметре — бочки. Археологи очутились в винном подвале.

— Вы, конечно, понимаете, что солдаты довольно скоро обнаружат это, — сказал Марек. Он без колебаний провел их через несколько уставленных бочками подвальных помещений, как две капли воды похожих одно на другое.

Following him, Kate said, “Do you know where you're going?”

“Don't you?” he said.

— Ты что, знаешь, куда идти? — спросила шедшая позади Кейт.

— А ты разве не знаешь? — вопросом на вопрос ответил он, не оборачиваясь.

But she didn't; she and Chris stayed close behind Marek, wanting to be in the comforting circle of light from the torch. Now they were passing tombs, small indentations in the wall where bodies rested, their shrouds rotting away. Sometimes they saw the tops of skulls, with bits of hair still clinging; sometimes they saw feet, the bones partially exposed. They heard the faint squeak of rats in the darkness.

Нет, она не знала. Кейт и Крис держались поближе к Мареку, стараясь не выходить из неустойчивого круга света. Так было спокойнее. Теперь они шли мимо могил, небольших открытых ниш в стенах, где покоились тела усопших монахов; саваны на большинстве трупов уже рассыпались от ветхости. Порой они видели верхушки черепов, на которых каким-то образом сохранялись останки волос, иногда видели покойников с обнажившимися из-под плоти костями. Из темноты доносился негромкий писк крыс.

Kate shivered.

Marek continued on, until at last he stopped abruptly in a chamber that was nearly empty.

“Why are we stopping?” she said.

“Don't you know?” Marek said.

Кейт содрогнулась.

Марек шел дальше и вдруг остановился. Они оказались в ничем не примечательном, почти пустом помещении.

— Почему мы остановились? — удивилась Кейт.

— Разве ты не знаешь? — повторил свой интригующий вопрос-ответ Марек.

She looked around, then realized that she was in the same underground chamber she had crawled into several days before. There was the same sarcophagus of a knight, now with the lid on the coffin. Along another wall was a crude wooden table, where sheets of oilskin were stacked and manuscript bundles were tied with hemp. To one side was a low stone wall, on which stood a single manuscript bundle—and the glint of the lens from the Professor's eyeglasses.

Девушка огляделась вокруг и поняла, что находится в той же самой палате, в которую ее спускали на веревке несколько дней назад. Так же стоял у стены саркофаг рыцаря, правда, сейчас гроб был накрыт крышкой. У противоположной стены помещался грубый деревянный стол, на котором лежали несколько кусков клеенки и связок пергаментов, перевязанных шпагатом. Сбоку была выложена невысокая каменная перегородка, на которой лежала еще одна связка рукописей, а рядом с ней сверкала линза из очков Профессора.

“He must have lost it yesterday,” Kate said. “The soldiers must have captured him down here.”

“Probably.” She watched as Marek started going through the bundled sheets, one after another. He quickly found the Professor's message, then turned back to the preceding sheet. He frowned, peering at it in the torchlight.

— Наверно, он потерял ее вчера, — предположила Кейт. — Должно быть, именно здесь солдаты и схватили его.

— Вполне возможно.

Кейт следила за тем, как Марек принялся просматривать связанные листы. Он быстро нашел записку Профессора, затем вернулся к предыдущему листу и принялся, нахмурившись, рассматривать его при свете факела.

“What is it?” she said.

“It's a description,” he said. “Of an underground river, and... here it is.” He pointed to the side of the manuscript, where a notation in Latin had been scrawled.

“It says, `Marcellus has the key. '” He pointed with his finger. “And then it says something about, uh, a door or opening, and large feet.”

— Это описание подземной реки, — ответил Марек, — вот оно. — Он указал на широкие поля пергамента, на которых было мелко нацарапано что-то по-латыни. — Здесь сказано: «Марцеллус владеет ключом». — Он ткнул пальцем в соответствующее место. — А дальше говорится что-то насчет... э-э... двери, или прохода, и больших ног.

“Large feet?”

“Wait a minute,” he said. “No, that's not it.” What Elsie had said was coming back to him now. “It says, `Feet of a giant. ' A giant's feet.”

— Больших ног? Тут что, живет снежный человек?

— Подожди минуточку, — пробормотал Марек, — не то, не то... — В его памяти начал проявляться последний разговор с Элси. — Здесь сказано «ноги гиганта». Да, именно так.

“A giant's feet,” she said, looking doubtfully at him. “Are you sure you have that right?”

“That's what it says.”

“And what's this?” she said. Beneath his finger there were two words, one arranged above the other:

— Ноги гиганта, — повторила Кейт, с сомнением глядя на товарища. — Ты уверен, что правильно прочитал?

— Так здесь написано. А это что такое?

Чуть ниже того места, на которое Марек указывал пальцем, были написаны два слова, одно над другим:

DESIDE

VIVIX

DESIDE VIVIX

“I remember,” Marek said. “Elsie said this was a new word for her, vivix. But she didn't say anything about deside. And that doesn't even look like Latin to me. And it's not Occitan, or old French.”

— Я помню, — медленно сказал Марек, — что Элси удивилась, увидев новое для нее слово, «vivix», но она тогда не говорила ничего насчет «deside». А по-моему, это совершенно не похоже на латинский язык. Это и не окситанский, и не старофранцузский.

With his dagger, he cut a corner from the parchment, then scratched the two words into the material, folded it, and slipped it into his pocket.

“But what does it mean?” Kate said.

Marek shook his head. “No idea at all.”

Он отрезал кинжалом уголок от пергамента, нацарапал на нем эти два слова, сложил клочок и сунул его в карман.

— Но что это означает? — не унималась Кейт.

Марек растерянно потряс толовой:

— Понятия не имею.

“It was added in the margin,” she said. “Maybe it doesn't mean anything. Maybe it's a doodle, or an accounting, or something like that.”

“I doubt it.”

“They must have doodled back then.”

— Это было приписано на полях, — заметила девушка, — и, возможно, вовсе ничего не означает. Может быть, это бессмыслица, нацарапанная от нечего делать, или заметка для памяти, или еще что-нибудь в этом роде.

— Сомневаюсь.

— Они и тогда вполне могли рисовать рожицы на полях.

“I know, but this doesn't look like a doodle, Kate. This is a serious notation.” He turned back to the manuscript, running his finger along the text. “Okay. Okay... It says here that Transitus occultus incipit... the passage starts... propre ad capellam viridem, sive capellam mortis—at the green chapel, also known as the chapel of death—and—”

“The green chapel?” she said in an odd voice.

— Я знаю, но это не кажется мне рожицей. Это серьезная запись. — Он вернулся к рукописи и принялся вновь водить пальцем по строчкам. — Вот... вот... Здесь написано, что «transitus occultus incipit...», проход начинается «...propre ad capellam viridem, sive capellam mortis» — в Зеленой часовне, также известной под названием «Часовня смерти»... и...

— Зеленая часовня? — каким-то странным голосом переспросила Кейт.

Marek nodded. “That's right. But it doesn't say where the chapel is.” He sighed. “If the passage really connects to the limestone caves, it could be anywhere.”

Марек кивнул, — Правильно. Но здесь не сказано, где эта часовня находится. — Он вздохнул. — Если проход действительно соединяется с известняковыми пещерами, то это может оказаться где угодно.

No, Andre,” she said. “It's not.”

“What do you mean?”

“I mean,” she said, “that I know where the green chapel is.”

— Нет, Андре, — уверенно сказала Кейт, — нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — ответила девушка, — что знаю, где находится Зеленая часовня.

Kate said, “It was marked on the survey charts for the Dordogne project—it's a ruin, just outside the project area. I remember wondering why it hadn't been included in the project, because it was so close. On the chart, it was marked `chapelle verte morte,' and I thought it meant the `chapel of green death. ' I remember, because it sounded like something out of Edgar Allan Poe.”

— Она была обозначена в обзорных планах проекта «Дордонь», — сообщила Кейт. — Это руины на самой границе района проекта. Я, помнится, долго недоумевала, почему эти развалины не включили в проект — ведь они находились совсем рядом. На плане они были обозначены как «Chapelle verte morte», насколько я понимаю французский, «Часовня зеленой смерти». Я запомнила это потому, что название звучало, словно взятое из рассказа Эдгара Аллана По.

“Do you remember where it is, exactly?”

“Not exactly, except that it's in the forest about a kilometer north of Bezenac.”

“Then it's possible,” Marek said. “A kilometer-long tunnel is possible.”

— И ты точно помнишь, где она находится?

— Не совсем точно; помню только, что это в лесу, примерно в километре к северу от Безенака.

— Тогда это может быть то, что нам нужно, — сказал Марек. — Туннель в километр длиной... ничего невозможного.

From behind them, they heard the sound of soldiers coming down into the cellar.

“Time to go.”

He led them to the left, into a corridor, where the staircase was located. When Kate had seen it before, it disappeared into a mound of earth. Now it ran straight up to a wooden trapdoor.

С той стороны, откуда они пришли, донесся шум. Солдаты спускались в подвал.

— Пора идти.

Он повел их налево, в коридор, где обнаружилась еще одна лестница. Когда Кейт впервые увидела ее, остатки окаменевшего от возраста дерева были почти доверху завалены обрушившейся землей. Сейчас же новая крепкая лестница упиралась в деревянную крышку люка.

Marek climbed the stairs, put his shoulder to the door. It opened easily. They saw gray sky, and smoke.

Marek went through, and they followed after him.

Марек взобрался по ступенькам и уперся плечом в крышку. Она легко подалась. Они увидели серое небо, в котором клубился густой дым.

Марек вылез наружу; Кейт и Крис последовали за ним.

They emerged in an orchard, the fruit trees in neat rows, the spring leaves a bright green. They ran ahead through the trees, eventually arriving at the monastery wall. It was twelve feet tall, too high to climb. But they climbed the trees, then dropped over the wall, landing outside. Directly ahead they saw a section of dense, uncleared forest. They ran toward it, once again entering the dark canopy of the trees.

Они попали во фруктовый сад. Деревья, покрытые свежей весенней листвой, стояли ровными рядами. Они бросились бежать по саду и вскоре достигли монастырской стены, слишком высокой, чтобы забраться на нее. Но им удалось перебраться на стену с росших поблизости деревьев. Совсем рядом находился густой лес с невырубленным плотным подлеском. Они перебежали туда и вновь оказались под покровом густых древесных крон.

09:57:02

In the ITC laboratory, David Stern stepped away from the prototype machine. He looked at the small taped-together electronic bundle that he had been assembling and testing for the last five hours.

“That's it,” he said. “That'll send them a message.”

В лаборатории МТК Дэвид Стерн отошел от машины опытного образца. Он рассматривал маленькую кучку склеенных скотчем электронных плат — прибор, сборка и тестирование которого заняла у него пять часов.

— Ну вот, — сказал он. — Эта штука передаст им наше сообщение.

It was now night in the lab; the glass windows were dark. He said, “What time is it, back there?”

Gordon counted on his fingers. “They arrived about eight in the morning. It's been twenty-seven hours elapsed time. So it's now eleven in the morning, the following day.”

“Okay. That should be okay.”

В Нью-Мексико стояла ночь; за стеклами окон было темно.

— Который там может быть час? — спросил он.

Гордон принялся загибать пальцы.

— Они прибыли туда приблизительно в восемь утра. Прошло двадцать семь часов. Так что у них сейчас одиннадцать утра следующего дня.

— Что ж. Это наверняка годится.

Stern had managed to build this electronic communications device, despite Gordon's two strong arguments that such a thing could not be done. Gordon said that you couldn't send a message back there because you didn't know where the machine would land. Statistically, the chances were overwhelming that the machine would land where the team wasn't. So they would never see a message. The second problem was that you had no way of knowing whether they had received the message or not.

Стерн сумел построить это электронное устройство, хотя ему и пришлось выдержать два упорных спора с Гордоном. Тот доказывал, что посылать в прошлое прибор бессмысленно. Туда практически невозможно передать сообщение, настаивал Гордон, потому что неизвестно, в какую точку, даже в какой район прибудет машина. Согласно законам статистики вероятность того, что аппарат окажется на расстоянии радиосвязи с исчезнувшими археологами, была исчезающе мала. Вторая проблема состояла в том, что никак нельзя было узнать, получили они сообщение или нет.

But Stern had solved both those objections in an extremely simple way. His bundle contained an earpiece transmitter/receiver, identical to the ones the team was already wearing, and two small tape recorders. The first tape recorder transmitted a message. The second recorded any incoming message to the earpiece transmitter. The whole contraption was, as Gordon admiringly termed it, a multiverse answering machine.

Но Стерн опроверг оба этих возражения чрезвычайно простым способом. В его устройство входил приемопередатчик-наушник, идентичный тем, которыми была снабжена команда, и два маленьких магнитофона. Первый магнитофон передавал через передатчик сообщение Стерна, а второй записывал любые радиосигналы, воспроизводившиеся приемником наушника. Восхищенный Гордон сказал, что это настоящее изобретение, многофункциональный автоответчик.

Stern recorded a message that said, “This is David. You have now been out for twenty-seven hours. Don't try to come back until thirty-two hours. Then we'll be ready for you at this end. Meanwhile, tell us if you're all right. Just speak and it'll be recorded. Good-bye for now. See you soon.”

Стерн надиктовал сообщение, которое гласило: «Это Дэвид. Вы отсутствуете в течение двадцати семи часов. Не пытайтесь возвратиться до истечения тридцати двух часов. К тому времени мы, с этой стороны, будем готовы вас принять. А пока что сообщите нам, все ли у вас в порядке. Просто говорите, и прибор запишет ваши ответы. Желаю успеха. До скорой встречи».

Stern listened to the message one final time, then said, “Okay, let's send it back.”

Gordon pushed buttons on the control panel. The machine began to hum and was bathed in blue light.

Стерн прослушал сообщение, чтобы убедиться, что голос звучит достаточно внятно, и сказал:

— А теперь давайте отправлять.

Гордон принялся нажимать кнопки на пульте управления. Аппарат зажужжал и окутался ярким голубым сиянием.

Hours earlier, when he had begun working on this message machine, Stern's only concern was that his friends back there might not know they couldn't return. As a result, he could imagine them getting into a jam, perhaps being attacked from all sides, and calling for the machine at the last instant, assuming they could come home at once. So Stern thought they should be told that, for the moment, they couldn't come back.

Несколько часов назад, когда Стерн только взялся за сборку этого прибора, его волновало только то, что друзья, находившиеся в ином времени и пространстве, не имели представления о том, что не могут вернуться домой. Он представлял себе, как ребята входят в клетки — возможно, в этот момент их атакуют со всех сторон, — в последний момент дают машине команду на переход и даже предположить не могут, что их немедленно вынесет туда же, откуда они пытаются скрыться. И потому Стерн сказал себе, что обязан предупредить их о невозможности немедленного возвращения.

That had been his original concern. But now there was a second, even greater concern. The air in the cave had been cleared for about sixteen hours now. Teams of workers were back inside, rebuilding the transit pad. The control booth had been continuously monitored for many hours.

And there had been no field bucks.

Таково было его первое соображение. Но теперь к нему прибавилось и второе. Прошло уже около шестнадцати часов с тех пор, как началась замена воздуха в пещере. Внутри работали техники, восстанавливавшие площадку перехода. Аппаратура диспетчерской непрерывно тестировалась на протяжении нескольких часов.

И за это время она не зарегистрировала ни одного всплеска поля.

Which meant there had been no attempt to come back. And Stern had the feeling—of course, nobody would say anything outright, least of all Gordon—but he had the feeling that people in ITC thought that to go more than twenty hours without a field buck was a bad sign. He sensed that a large faction inside ITC believed the team was already dead.

So interest in Stern's machine was not so much about whether a message could be sent as whether one would be received. Because that would be evidence that the team was still alive.

А это значило, что никто не предпринимал попыток возвращения. Стерн чувствовал — конечно, никто не говорил ему об этом прямо, в первую очередь Гордон, — но это настроение витало в атмосфере: люди из МТК думали, что отсутствие всплесков поля в течение более чем двадцати часов — плохой признак. Он интуитивно ощущал, что многие, если не большинство сотрудников МТК считали, что команда погибла.

Так что главное значение отправки аппарата Стерна заключалось не в том, что он мог отправить сообщение, а в том, что он мог сообщение получить. А это стало бы доказательством того, что хоть кто-то из членов экспедиции все еще жив.

Stern had rigged the machine with an antenna, and he had made a little ratchet device that turned the flexible antenna to different angles and repeated the outgoing message three times. So there would be three chances for the team to respond. After that, the entire machine would automatically return to the present, just as it had when they were using the camera.

“Here we go,” Gordon said.

With flashes of laser light, the machine began to shrink into the floor.

Стерн снабдил аппарат антенной с широким углом захвата, установленной на небольшую турель. Пошаговый двигатель поворачивал антенну на угол в 120°, таким образом, она обходила горизонт и три раза передавала сообщение в три различные стороны. Команда получала три шанса дать ответ. После завершения оборота антенны, аппарат должен автоматически возвратиться в лабораторию, точно так же, как это осуществлялось во время экспериментов с фотокамерой.

— Поехали! — сказал Гордон.

Замелькали вспышки лазерного света; машина начала врастать в пол.

It was an uncomfortable wait. Ten minutes later, the machine returned. Cold vapor whispered across the floor as Stern removed his electronic bundle, tore the tape away, and started to play back.

The outgoing message was played.

There was no response.

Ожидание оказалось удивительно тревожным. Десять минут, которые потребовались машине, чтобы слетать туда и обратно, неимоверно растянулись. Холодный пар еще клубился над полом, когда Стерн выхватил из клетки свое устройство и принялся перематывать пленку.

Прозвучал его голос.

Никакого ответа.

The outgoing message was played again.

Again, there was no response. The crackle of static, but nothing.

Gordon was staring at Stern, his face expressionless. Stern said, “There could be a lot of explanations...”

Магнитофон вновь воспроизвел текст, который был предназначен для передачи.

И снова ответа не последовало. Лишь статические разряды потрескивали в динамике.

Гордон безо всякого выражения на лице посмотрел на Стерна.

— Может быть много объяснений... — пробормотал тот.

“Of course there could, David.”

The outgoing message was played a third time.

Stern held his breath.

More static crackling, and then, in the quiet of the laboratory, he heard Kate's voice say, “Did you guys just hear something?”

— Ну конечно же, Дэвид.

Сообщение, отправленное из двадцатого века, зазвучало в третий раз.

Стерн затаил дыхание.

Опять послышался треск разрядов, а затем в тишине лаборатории раздался голос Кейт:

— Парни, вы ничего сейчас не слышали?

Marek: “What are you talking about?”

Chris: “Jeez, Kate, turn your earpiece off.”

Kate: “But—”

Марек:

— О чем ты говоришь?

Крис:

— Тсс, Кейт, выключи наушник.

Кейт:

— Но...

Marek: “Turn it off.”

More static. No more voices.

But the point was made.

Марек:

— Выключи.

Голоса умолкли, лишь статическое электричество продолжало шипеть и потрескивать в динамике.

Но дело было сделано.

“They're alive,” Stern said.

“They certainly are,” Gordon said. “Let's go see how they're doing at the transit pad.”

— Они живы! — провозгласил Стерн.

— Они безусловно живы, — согласился Гордон. — Пойдемте посмотрим, как идут дела на площадке перехода.

Doniger was walking around in his office, mouthing the words to his speech, practicing his hand gestures, his turns. He had a reputation as a compelling, even charismatic speaker, but Kramer knew that it didn't come naturally. Rather, it was the result of long preparation, the moves, the phrasing, the gestures. Doniger left nothing to chance.

Дониджер расхаживал по кабинету, репетируя свою речь, отрабатывая жесты и повороты. Он был известен как великолепный, даже харизматический оратор, но Крамер знала, что эта репутация родилась не сама по себе Наоборот, она явилась результатом длительной подготовки, поиска самых точных слов, отработки каждого движения. Дониджер ничего не предоставлял случайности.

At one time, Kramer had been perplexed by this behavior: his endless, obsessive rehearsal for any public appearances seemed odd for a man who, in most situations, didn't give a damn how he came across to others. Eventually, she realized that Doniger enjoyed public speaking because it was so overtly manipulative. He was convinced he was smarter than anyone else, and a persuasive speech—”They'll never know what hit 'em”—was another way to prove it.

На первых порах Крамер была озадачена его невероятным, близким к одержимости, пристрастием к бесконечным репетициям любых своих появлений на публике. Такое поведение казалось странным для человека, которому было в высшей степени наплевать на то, понимают его другие или нет. Позднее ей стало ясно, что Дониджер получал наслаждение от общения с публикой, потому что людская масса так легко поддавалась управлению. Он был убежден, что гораздо умнее и находчивее любого человека на свете, и убедительная речь — «Они никогда не поймут, что же именно их убедило» — была просто еще одним способом доказать это.

Now Doniger paced, using Kramer as an audience of one. “We are all ruled by the past, although no one understands it. No one recognizes the power of the past,” he said, with a sweep of his hand.

И теперь Дониджер расхаживал по кабинету, используя Крамер в качестве аудитории, состоящей из одного человека.

— Всеми нами руководит прошлое, хотя никто этого не понимает. Власти прошлого никто не признает, — провозгласил он, подкрепив свои слова резким взмахом руки. 

“But if you think about it, the past has always been more important than the present. The present is like a coral island that sticks above the water, but is built upon millions of dead corals under the surface, that no one sees. In the same way, our everyday world is built upon millions and millions of events and decisions that occurred in the past. And what we add in the present is trivial.

— Но если вы задумаетесь над этим вопросом, увидите, что прошлое всегда играло гораздо более важную роль, чем настоящее. Настоящее подобно коралловому острову, который поднимается над водой, но построен из миллионов мертвых кораллов. Они скрыты под поверхностью воды, их никто не видит.

Точно так же и наш повседневный мир основывается на миллионах и миллионах событий и решений, которые произошли в прошлом. А то, что мы добавляем в настоящем, является просто незначительными надстройками.

“A teenager has breakfast, then goes to the store to buy the latest CD of a new band. The kid thinks he lives in a modern moment. But who has defined what a `band' is? Who defined a `store'? Who defined a `teenager'? Or `breakfast'? To say nothing of all the rest, the kid's entire social setting—family, school, clothing, transportation and government.

Подросток завтракает, затем идет в магазин, чтобы купить самый последний компакт-диск с новой записью. Ребенку кажется, что он живет в периоде, который можно назвать современностью. Но кто создал понятие «запись»? Кто создал понятие «магазин»? Кто создал понятие «подросток»? Или «завтрак»? Не говоря уже обо всем остальном, о социальном положении этого ребенка — его семье, школе, одежде, транспорте и правительстве.

“None of this has been decided in the present. Most of it was decided hundreds of years ago. Five hundred years, a thousand years. This kid is sitting on top of a mountain that is the past. And he never notices it. He is ruled by what he never sees, never thinks about, doesn't know. It is a form of coercion that is accepted without question. This same kid is skeptical of other forms of control—parental restrictions, commercial messages, government laws. But the invisible rule of the past, which decides nearly everything in his life, goes unquestioned. This is real power. Power that can be taken, and used. For just as the present is ruled by the past, so is the future. That is why I say, the future belongs to the past. And the reason—”

Ни одно из этих понятий не возникло в настоящем. В большинстве своем они были определены сотни лет тому назад. Пятьсот лет, тысячу лет. Данный ребенок находится на вершине горы, которая называется «прошлым». И совершенно не замечает этого. Им управляет то, чего он никогда не видит, о чем никогда не думает, о чем ничего не знает. Именно эта форма принуждения принимается без малейшего сопротивления. Подросток скептически воспринимает другие формы принуждения — ограничения, устанавливаемые родителями, рекламные передачи, правительственные законы. Но невидимое принуждение прошлого, которое решает почти все в его жизни, не подвергается сомнению. Это и есть реальная власть. Власть, которую можно захватить и использовать. Поскольку будущее управляется прошлым, точно так же, как настоящее. Именно поэтому я говорю: будущее принадлежит прошлому. И причина...

Doniger broke off, annoyed. Kramer's cell phone was ringing, and she answered it. He paced back and forth, waiting. Trying one hand gesture, then another.

Finally, Kramer hung up the phone, looked at him. He said, “Yes? What is it?”

Дониджер запнулся, раздраженный: зазвонил сотовый телефон Крамер, и она ответила на вызов. Он продолжал расхаживать взад и вперед. Попробовал один жест, другой...

Закончив разговор, Крамер подняла взгляд на президента компании.

— Ну? И что там? — спросил он.

“That was Gordon. They're alive, Bob.”

“Are they back yet?”

“No, but we got a recorded message of their voices. Three of them are alive for sure.”

“A message? Who figured out how to do that?”

— Это был Гордон. Они живы, Боб.

— Они что, уже вернулись?

— Нет, но мы получили запись их голосов на пленке. Трое из них живы наверняка.

— Запись? И кто же догадался это сделать?

“Stern.”

“Really? Maybe he's not as stupid as I thought. We should hire him.” He paused. “So: are you telling me we'll get them back after all?”

“No. I'm not sure about that.”

“What's the problem?”

— Стерн.

— Неужели? Может быть, он не настолько глуп, как я думал. Мы должны нанять его. — Он помолчал. — Значит, вы хотите сказать мне, что нам в конце концов удастся их вернуть?

— Нет. Я не уверена в этом.

— И в чем же проблема?

“They're keeping their earpieces turned off.”

“They are? But why? The earpiece batteries have plenty of power to go thirty-seven hours. There's no reason to keep them off.” He stared. “Do you think? You think it's him? You think it's Deckard?”

— Им приходится держать наушники выключенными.

— С какой стати? Батареи наушника имеют заряд, превышающий тридцать семь часов. Какой смысл в том, чтобы отключать их? — Он вдруг умолк, уставившись в стену. — Вы так думаете? Вы думаете, что это он? Что это Декард?

“Maybe. Yes.”

How? It's been over a year. Deckard must be dead by now—remember the way he kept picking fights with everybody?”

“Well, something made them turn off their earpieces...”

— Да. Возможно.

— Но каким же образом? Ведь прошло уже больше года. Декард неминуемо должен был погибнуть: вы же помните его привычку затевать драку с каждым встречным?

— Да, но что-то все же заставило их выключить наушники...

“I don't know,” Doniger said. “Rob had too many transcription errors, and he was out of control. Hell, he was going to jail.”

— Я не знаю, — сказал Дониджер. — Роб набрал слишком много ошибок транскрипции и не поддавался никакому управлению. Черт возьми, он же шел прямиком в тюрьму.

“Yes. For beating up some guy in a bar he'd never seen before,” Kramer said. “The police report said Deckard hit him fifty-two times with a metal chair. The guy was in a coma for a year. And Rob was definitely going to jail. That's why he volunteered to go back one more time.”

— Да. За то, что с невиданной жестокостью избил какого-то парня в баре, — подтвердила Крамер. — В полицейском рапорте было сказано, что он нанес ему пятьдесят два удара металлическим стулом. Парень находился в коме целый год. И Роб, несомненно, должен был попасть в тюрьму. Именно поэтому он и вызвался совершить еще один переход.

“If Deckard's still alive,” Doniger said, “then they're still in trouble.”

“Yes, Bob. They're still in plenty of trouble.”

— Если Декард еще жив, — сказал Дониджер, — то у них может возникнуть масса неприятностей.

— Да, Боб. Я думаю, что они в эти неприятности уже вляпались по уши.

09:57:02

Back in the cool darkness of the forest, Marek drew a rough map in the dirt with a stick. “Right now, we're here, behind the monastery. The mill is over here, about a quarter mile from where we are. There's a checkpoint we have to get past.”

“Uh-huh,” Chris said.

Очутившись в прохладном полумраке леса, Марек нарисовал на земле обломком палки грубую карту.

— Сейчас мы находимся здесь, за монастырем. Мельница расположена примерно в четверти мили от нас. Там выставлена застава, мимо которой мы должны будем пробраться.

— Ого-го... — протянул Крис.

“And then we have to get into the mill.”

“Somehow,” Chris said.

“Right. After that, we have the key. So we go to the green chapel. Which is where, Kate?”

— А потом нам нужно попасть на мельницу.

— Каким-то образом, — добавил Крис.

— Именно. Там мы раздобудем ключ. Так что мы идем к Зеленой часовне. Которая находится... Где, Кейт?

She took the stick, and drew a square. “If this is La Roque, on top of the cliff, then there's a forest to the north. The road's about here. I think the chapel is not very far—maybe here.

“A mile? Two miles?”

“Say two miles.”

Девушка взяла палку и пририсовала на плане квадратик.

— Если это Ла-Рок, на вершине утеса, то на севере от него раскинулся лес. Дорога проходит где-то здесь. Думаю, что часовня не очень далеко, возможно, здесь.

— Миля? Две?

— Скажем, две мили.

Marek nodded.

“Well, that's all easy enough,” Chris said, standing and wiping the dirt from his hands. “All we have to do is get past the armed checkpoint, into the fortified mill, then go to some chapel—and not get killed on the way. Let's get started.”

Марек кивнул.

— Ну что ж, — проговорил Крис, выпрямляясь и вытирая руки от глины, — ничего сложного. Все, что нам нужно сделать, это пробраться мимо вооруженной заставы на укрепленную мельницу, оттуда пробраться к какой-то часовне — и постараться, чтобы нас не убили по дороге. Пошли, что ли?

Leaving the forest behind, they moved through a landscape of destruction. Flames leapt above the Monastery of Sainte-Mere, and clouds of smoke darkened the sun. Black ash covered the ground, fell on their faces and shoulders, and thickened the air. They tasted grit in their mouths. Across the river, they could just make out the dark outline of Castelgard, now a blackened, smoking ruin on the hillside.

Выйдя из леса, они оказались на разоренной земле. Над монастырем Сен-Мер бушевало яростное пламя, и облака дыма скрывали солнце. Черный пепел, как снег зимой, висел в воздухе, сыпался на землю, садился на плечи и лица. Путники чувствовали, как он хрустел на зубах. За рекой они разглядели темный контур Кастельгарда; город являл теперь собою скопище почерневших дымящихся развалин.

Довольно долго никто не попадался им на пути.

Walking through this desolation, they saw no one else for a long time. They passed one farmhouse to the west of the monastery, where an elderly man lay on the ground, with two arrows in his chest. From inside, they heard the sound of a baby crying. Looking inside, they saw a woman, hacked to death, lying face down by the fire; and a young boy of six, staring at the sky, his innards sliced open. They did not see the baby, but the sounds seemed to be coming from a blanket in the corner.

Проходя с западной стороны от монастыря, они миновали крестьянский дом. Возле двери лежал на земле старик. Из груди у него торчали две стрелы. Из дома доносились крики младенца. Заглянув внутрь, они увидели лежавшую ничком у очага женщину с разрубленной головой, рядом с ней смотрел в небо мальчик лет шести с распоротым животом. Младенца они не видели, но им казалось, что плач раздается из лежавшего в углу свертка.

Kate started toward it, but Marek held her back. “Don't.”

They continued on.

Кейт шагнула было к младенцу. Марек крепко взял ее за руку:

— Нет.

Они пошли дальше.

The smoke drifted across an empty landscape, abandoned huts, untended fields. Aside from the farmhouse with its slaughtered inhabitants, they saw no one else.

“Where is everybody?” Chris said.

Дым стелился над безлюдным пейзажем, опустевшими жилищами, заброшенными полями. Они не видели ни одного человека, если не считать убитых обитателей хижины.

— Куда все подевались? — удивился Крис.

“They're all in the woods,” Marek said. “They have huts there, and underground shelters. They know what to do.”

“In the woods? How do they live?”

— Ушли в лес, — пояснил Марек. — Там у них есть и хижины, и землянки. Они знают, что делать.

— В лесу? Как же они там живут?

“By attacking any soldiers that pass by. That's why the knights kill anyone they find in the forest. They assume they're godins—brigands—and they know that the godins will return the favor, if they can.”

“So that's what happened to us, when we first landed?”

— Нападая на любого вооруженного человека, который покажется неподалеку. Именно поэтому рыцари убивают каждого, кого встретят в лесу. Они считают, что все лесные обитатели — «годин» — бандиты, — и знают, что годин не помилует их, если у него появится такая возможность.

— Выходит, именно это случилось с нами сразу после высадки...

“Yes,” Marek said. “The antagonism between commoners and nobles is at its worst right now. Ordinary people are angry that they're forced to support this knightly class with their taxes and tithes, but when the time comes, the knights don't fulfill their part of the bargain. They can't win the battles to protect the country. The French king has been captured, which is very symbolic to the common folk. And now that the war between England and France has stopped, they see only too clearly that the knights are the cause of further destruction. Both Arnaut and Oliver fought for their respective kings at Poitiers. And now they both pillage the countryside to pay their troops. The people don't like it. So they form bands of godins, living in the forest, fighting back whenever they can.”

— Да, — подтвердил Марек. — Антагонизм между простонародьем и знатью сейчас достиг крайних пределов. Обыватели негодуют из-за того, им приходится содержать класс рыцарей, которые взимают с них налоги и всяческие подати, но, когда доходит до дела, не выполняют своей части общественного соглашения. Чванливые вояки не могут ни защитить страну, ни выиграть отдельного сражения. Французский король попал в плен, и народ воспринял это событие как символическое. Теперь, когда боевые действия между Англией и Францией притихли, стало совершенно ясно, что рыцари — это причина дальнейшего разорения. И Арно, и Оливер сражались на стороне своих королей при Пуатье. А теперь они оба грабят население, чтобы заплатить своим воинам. Людям это, естественно, не нравится. Поэтому они собирают банды из годинов, живущих в лесу, и при первой возможности оказывают сопротивление рыцарям.

“And this farmhouse?” Kate said. “How does that happen?”

Marek shrugged. “Maybe your father was killed in the forest by peasant bandits. Maybe your brother had too much to drink one night, wandered off, and was murdered and stripped naked by peasant bands. Maybe your wife and children were traveling from one castle to another and vanished without a trace. Eventually, you are ready to take out your anger and frustration on somebody. And eventually, you do.”

— А крестьяне из той хижины? — спросила Кейт. — Почему понадобилось убивать их?

Марек пожал плечами:

— Возможно, твоего отца убили в лесу бандиты-крестьяне. Возможно, твой брат однажды выпил лишнего, заблудился и был убит и ограблен крестьянской бандой. Возможно, твоя жена и дети ехали из одного замка в другой и исчезли без следа. В результате ты готов сорвать свой гнев и обиду на ком угодно. И в конечном счете именно так ты и поступаешь.

“But—”

Marek fell silent, pointing ahead. Above a line of trees, a fluttering green-and-black banner moved quickly to the left, carried by a rider galloping on horseback.

Marek pointed to the right. They moved quietly upstream. And they came at last to the mill bridge, and the checkpoint.

— Но...

Марек приложил палец к губам и указал вперед. В просветах между деревьями справа налево мелькало развевающееся зеленое с черным знамя. Оно виднелось над верхушками кустов, и было ясно, что его несет скачущий галопом всадник.

Марек махнул рукой направо. Не говоря ни слова, они пошли вверх по течению. И наконец оказались возле мельницы, где должна была находиться застава сэра Оливера.

On the river bank, the mill bridge ended in a high stone wall with an arched opening. A stone tollbooth stood on the other side of the arch. The only road to La Roque ran through the arch, which meant that Oliver's soldiers, who controlled the bridge, also controlled the road.

Мост, на котором располагалась мельница, заканчивался на берегу высокой каменной стеной. В ней была проделана арка. С противоположной стороны мост упирался в высокую скалу. К скале был пристроен каменный дом для стражи и сборщиков пошлины за проход. Сквозь арку проходила единственная дорога в Ла-Рок, а это значило, что солдаты Оливера, укрепившиеся на мосту, владели и этой дорогой.

Above the road, the limestone cliffs were high and sheer. There was no alternative but to go through the arch. And standing by the arch, talking with the soldiers by the tollhouse, was Robert de Kere.

Marek shook his head.

Известняковые утесы, вдоль которых тянулась дорога, были высокими и отвесными. И поэтому пройти дальше, кроме как через арку, было просто невозможно. А возле арки стоял и что-то говорил солдатам Роберт де Кер.

Марек помотал головой, словно отгонял наваждение.

A stream of peasants, mostly women and children, some carrying a few belongings, was walking up the road. They were heading for the protection of the castle at La Roque. De Kere talked to a guard, and glanced at the peasants from time to time. He didn't seem to be paying much attention, but they could never walk past him undetected.

По дороге тянулся поток крестьян, главным образом женщин и детей. Некоторые тащили на себе узлы с каким-то скарбом. Они стремились под защиту замка Ла-Рок. Де Кер переговаривался со стражниками, время от времени бросая взгляды на прохожих. Казалось, что он уделял им очень немного внимания, но троим беглецам наверняка не удалось бы проскользнуть мимо него неопознанными.

Eventually, de Kere went back inside the fortified bridge. Marek nudged the others, and they set out on the road, moving slowly toward the checkpoint. Marek felt himself start to sweat.

The guards were looking at peoples' belongings, and confiscating anything that looked valuable, tossing it onto a heap by the side of the road.

Но в конце концов де Кер ушел в башню, защищавшую вход на мост. Марек подтолкнул своих товарищей, и они, выйдя на дорогу, смешались с толпой крестьян, бредущих к проходу. Марек почувствовал, что вдруг начал потеть.

Стражники в основном присматривались к тем, кто что-нибудь нес. Они отбирали у проходящих то, что казалось им ценным, и швыряли добычу в кучу возле дороги.

Marek reached the arch, then continued through. The soldiers watched him, but he did not meet their eyes. He was past, then Chris, and then Kate.

They followed the crowd along the river, but eventually, when the crowd turned into the town of La Roque, Marek went in the opposite direction, toward the river's edge.

Марек не спеша дошел до арки, вошел в нее. Солдаты окинули его взглядами, но он не поднял на них глаз. Вот он уже оказался за стеной, следом за ним Крис, потом Кейт.

Они пошли вместе с толпой вдоль реки, но, когда людской поток повернул в сторону Ла-Рока, Марек двинулся в противоположном направлении, к берегу реки.

Here there was no one at all, and they were able to peer through foliage at the fortified mill bridge, now about a quarter of a mile downstream.

What they saw was not encouraging.

Там не было ни одной живой души, и они смогли как следует осмотреть сквозь листву укрепленный мельничный мост, который опять оказался в четверти мили от них, но теперь уже вниз по течению.

Открывшееся зрелище не слишком-то ободрило их.

At each end of the bridge stood massive guard towers, two stories high, with high walkways, and arrow slots on all sides. Atop the nearest guard tower, they saw two dozen soldiers in maroon and gray peering over the battlements, ready to fight. There was an equal number of soldiers atop the far tower, where the pennant of Lord Oliver snapped in the breeze.

По обеим сторонам моста возвышались массивные двухэтажные боевые башни с защищенными зубцами площадками наверху и многочисленными бойницами в стенах со всех сторон. На площадке ближней к ним башни они разглядели дюжины две готовых к бою солдат в малиново-серых одеяниях. На дальней башне, где развевался на ветру вымпел лорда Оливера, народу было примерно столько же.

Between the two towers, the bridge consisted of two different-size buildings, connected by ramps. Four water wheels churned below, powered by the flowing stream, which was accelerated by a series of dams and watercourses.

Между башнями на мосту располагались два строения различных размеров, соединенных между собою каким-то переходом или трапом. Ниже, в плавном потоке, ускоренном при помощи системы дамб и водорезов, вращались четыре водяных колеса.

“What do you think?” Marek said to Chris. This structure was, after all, Chris's particular interest. He'd been studying it for two years. “Can we get in?”

Chris shook his head. “Not a chance. Soldiers everywhere. There's no way in.”

“What is the building nearest us?” Marek said, indicating a two-story structure of wood.

— Что ты об этом думаешь? — обратился Марек к Крису. В конце концов, это сооружение всегда представлял о для него особый интерес. Крис изучал его в течение двух лет. — Мы сможем туда пробраться?

Крис безнадежно мотнул головой:

— Ни единого шанса. Солдаты повсюду. Не пролезть.

— Что находится в том доме, который ближе? — спросил Марек, указывая на двухэтажное деревянное строение.

“That's got to be a flour mill,” Chris said. “Probably with the grinding wheels on the upper floor. The flour goes down a chute to bins on the bottom floor, where it's easier to sack the flour and carry it out.”

“How many people work there?”

— Это должна быть собственно мельница, — ответил Крис. Вероятно, на втором этаже находятся жернова. Мука по желобу ссыпается вниз, в специальные бункера, откуда ее можно легко засыпать в мешки и вывезти.

— Сколько народу там может работать?

“Probably two or three. But right now”—he pointed to the troops-“maybe none at all.”

“Okay. The other building?”

— Как правило, два-три человека. Но сейчас, — он указал на солдат, — вероятнее всего, вообще никого.

— Ладно. А второй дом?

Marek pointed to the second building, connected by a short ramp to the first. This building was longer and lower. “Not sure,” Chris said. “It might be for metalwork, a pulper for paper, or a pounder for beer mash, or even a woodworking mill.”

Марек ткнул пальцем в сторону более низкого и более длинного строения, соединенного с мельницей мостками.

— Точно не знаю, — ответил Крис. — Это может быть и кузница, и мельница, размалывающая тряпки для изготовления бумаги, или дробилка для пивного солода. Это может быть даже лесопилка. В это время уже хорошо умели делать пилы с водяным приводом. Если, конечно, это здание на самом деле то, чем кажется.

“You mean with saws?”

“Yes. They have water-powered saws at this time. If that's what it is.”

“But you can't be sure?”

“Not just by looking, no.”

— А ты не можешь сказать поточнее?

— Нет, на глаз, да еще издалека, не определишь.

Kate said, “I'm sorry, why are we even bothering to talk about this? Just look at it: there's no way we can ever get in.”

“We have to get in,” Marek said. “To look at Brother Marcel's cell, to get the key that is there.”

— Мне очень жаль, но я не могу понять, зачем мы тратим время на обсуждение всех этих подробностей, — с ядом в голосе заявила Кейт. — Вы только посмотрите туда: ведь мы никоим образом не сможем попасть даже просто на мост.

— Мы должны туда попасть, — возразил Марек. — Найти келью брата Марселя и добыть ключ, который там находится.

“But how, Andre? How do we get in?”

Marek stared silently at the bridge for a long time. Finally, he said, “We swim.”

Chris shook his head. “No way.” The bridge pylons in the water were sheer, the stones green and slippery with algae. “We'd never climb there.”

“Who said anything about climbing?” Marek said.

— Но как, Андре? Как мы там окажемся?

Марек, наверно, с минуту молча смотрел на мост.

— Вплавь, — сказал он наконец.

Крис помотал головой.

— Не выйдет. — Быки моста отвесно уходили в воду, камни были зелеными и даже на вид скользкими от водорослей. — Мы просто не сможем туда вскарабкаться.

— А кто сказал, что мы будем куда-то карабкаться? — осведомился Марек.

09:27:33

Chris gasped as he felt the chill of the river. Marek was already pushing away from the shore, drifting downstream with the current. Kate was right behind him, moving to the right, trying to align herself in the center of the stream. Chris plunged after them, glancing nervously toward the shore.

От холодной воды у Криса перехватило дух. Марек уже удалялся от берега; его сразу же начало сносить вниз по течению. За ним прыгнула Кейт. Она с силой гребла вправо, пытаясь выбраться в центральные струи потока. Крис, нервно поглядывавший на берег, слез в воду последним.

So far, the soldiers hadn't seen them. The gurgle of the river was loud in his ears, the only sound he heard. He turned away, looking forward, toward the approaching bridge. He felt his body tense. He knew he had only one chance—if he missed, the current would sweep him downstream, and it was unlikely that he would ever make his way back up again without being captured So this was it.

Пока что солдаты их не замечали. Единственным звуком, который он слышал, было журчание воды. Крис оторвал взгляд от берега и стал всматриваться в приближавшийся мост. Он почувствовал, как его тело самопроизвольно напряглось, ему было совершенно ясно, что он имел только один шанс. Если он промахнется, то течение сразу же уволочет его вниз, и крайне мало вероятно, что ему удастся вновь выбраться на то же самое место и повторить попытку. При втором заходе его наверняка схватят.

Именно так и обстояли дела.

One chance.

A series of small stone walls had been built out from the sides of the river to accelerate the water, and he moved forward more rapidly now. Directly ahead was a watercourse slide, just before the wheels. They were in the shadow of the bridge. Everything was happening fast. The river was white water, a rushing roar. He could hear the creak of the wooden wheels as he came closer.

Один шанс.

Проток был сужен невысокими каменными стенами, выложенными вдоль берегов. В этой горловине течение становилось намного быстрее; Крис почувствовал, как его неудержимо повлекло вперед. Прямо перед ним начинался водослив, направлявший поток на колеса. Пловцы оказались в тени моста. Дальше события развивались молниеносно. Белая от пены вода уже не журчала, а ревела. Сквозь этот рев пробивался скрип вращавшихся колес.

Marek reached the first wheel; he grabbed hold of the spokes, swung around, stepped onto a paddle and rose upward, carried by the wheel, then was lost from view.

He made it look easy.

Now Kate had reached the second wheel, near the center of the bridge. Agile, she easily caught the rising spoke, but in the next moment she almost lost her grip, struggling to hold on. She finally swung up onto a paddle, crouching low.

Марека поднесло к первому колесу. Он схватился за лопатку, напрягся, наступил на другую. Его понесло вверх, и он исчез из виду.

Со стороны казалось, что подняться вверх на водяном колесе было очень легко.

Вот Кейт оказалась возле второго колеса, под центром моста. Ловко извернувшись, она легко ухватилась за поднимавшуюся из воды лопатку, но ее пальцы чуть не сорвались со скользкого дерева. Она уцепилась за толстую доску изо всех сил, и ей все же удалось невероятным образом изогнуться и поставить ногу на следующую лопатку.

Chris slid down the angled watercourse, grunting as his body bounced over the rocks. The water around him boiled like rapids, the current carrying him swiftly toward the spinning water wheel.

Крис скатился по наклонному водосливу. Он глухо постанывал, когда его избитое тело ударялось о подводные камни.

Вода вокруг него кипела, словно в водопаде, поток стремительно нес его к вращавшемуся колесу.

Now it was his turn.

The wheel was close.

Chris reached out for the nearest spoke as it broke water, and grabbed—cold and slippery—hand slid on algae—splinters cut his fingers—losing his grip—he grabbed with his other hand—desperate—the spoke was rising into the air—he couldn't hold it—let go, fell back in the water—grabbed for the next spoke as it came up—missed it—missed it—and then was swept relentlessly onward, back into the sunlight, going downstream.

Наступила его очередь.

Колесо было совсем рядом.

Крис потянулся к выходившей из воды лопатке, схватился за холодную склизкую деревяшку... пальцы скользнули по водорослям... измочаленные края ободрали ладонь... он протянул вторую руку... отчаянно напряг пальцы... лопатка уже поднялась высоко в воздух, и он не смог удержаться за нее... упал обратно в воду... потянулся к следующей лопатке... промахнулся... промахнулся!.. и тут неодолимый поток потащил его дальше, ниже по течению, под открытое небо, в залитое ярким светом солнца русло.

He'd missed!

Damn.

The current pushed him onward. Away from the bridge, away from the others.

He was on his own.

Он промахнулся!

Проклятье!

Течение несло его дальше. Прочь от моста, прочь от товарищей.

Он остался один.

09:25:12

Kate got one knee on the paddle of the water wheel and felt herself lifted clear of the water. Then her other knee, and she crouched down, feeling her body rise into the air. She looked back over her shoulder in time to see Chris heading downstream, his head bobbing in the sunlight. And then she was carried up and over, and into the mill.

Кейт поставила колено на лопатку водяного колеса и почувствовала, как ее вынесло из воды. Она поставила второе колено. Колесо поднимало ее в воздух. Оглянувшись, она успела заметить, как течение уносит Криса прочь, а затем оказалась наверху колеса, в темном здании мельницы.

She dropped to the ground, crouching in darkness. The wooden boards beneath her feet sagged, and she smelled an odor of rotting damp. She was in a small chamber, with the wheel behind her and a rotating set of wooden-tooth gears creaking noisily to her right. Those gears meshed with a vertical spindle, making the vertical shaft turn. The shaft disappeared up into the ceiling. She felt water splatter on her as she paused, listening. But she could hear nothing but the sound of water and the creaking of the wood.

Она спрыгнула на пол и почувствовала, как прогибаются под ногами доски. Пахло сыростью и гнилью. Она находилась в тесном помещении; позади нее проворачивалось колесо, а справа громко скрипели деревянные шестерни. Шестерни передавали вращение с оси колеса на вертикальный вал, уходивший вверх сквозь отверстие в потолке. Кейт то и дело обдавало стекавшей с лопаток колеса водой. Он замерла, прислушиваясь, но не услышала ничего, кроме шума воды и скрипа валов.

A low door stood directly ahead. She gripped her dagger and slowly pushed the door open.

Прямо перед ней находилась низенькая дверца. Покрепче стиснув кинжал в кулаке, она осторожно приоткрыла ее.

Grain hissed down a wooden chute from the ceiling above and emptied into a square wooden bin beside her on the floor. Sacks of grain were piled high in the corner. The air was hazy with yellow dust. Dust covered all the walls, the surfaces and the ladder in the corner of the room that led up to the second floor. She remembered that Chris had once said that this dust was explosive, that a flame would blow the building apart. And indeed, she saw no candles in the room, no candleholders on the walls. No sort of fire.

Крупа, шурша, ссыпалась по крутому деревянному желобу, выходившему из потолка, и исчезала в большом закроме кубической формы, рядом с которым стояла Кейт. В углу штабелем возвышались мешки с зерном. Воздух был мутным от желтой пыли. Пыль покрывала все стены, пол и ступеньки находившейся в углу лестницы, которая вела на второй этаж. Кейт хорошо запомнила, как Крис однажды сказал, что эта пыль взрывоопасна, что стоит зажечь здесь огонь, как здание разлетится ко всем чертям. И действительно, она не увидела в помещении никаких свечей, никаких подсвечников на стенах. Ничего такого, что могло бы применяться для освещения.

Cautiously, she crept toward the ladder. Only when she reached it did she see two men lying among the sacks, snoring loudly, empty wine bottles at their feet. But neither gave any sign of awakening.

She began to climb the ladder.

Кейт осторожно прокралась к лестнице. Лишь вступив на нее, она увидела двоих мужчин, лежавших среди мешков. Оба громко храпели; рядом с ними валялось несколько пустых винных бутылок. Но ни один из них, кажется, пока что не собирался просыпаться.

Девушка осторожно поднялась по лестнице.

She passed a rotating granite wheel turning noisily against another below. The grain came down a sort of funnel and entered a hole in the center of the upper wheel. Then ground grain came out the sides, spilling through a hole to the floor below.

Она миновала ритмично скрежетавшие жернова. Зерно ручейком бежало в отверстие в центре верхнего гранитного колеса, а с боков высыпалась крупа и проваливалась сквозь многочисленные отверстия в полу на желоб.

In the corner of the room, she saw Marek, crouched over the body of a soldier lying on the ground. He held his finger to his lips and pointed to a door on the right. Kate heard voices: the soldiers in the gatehouse. Quietly, Marek raised the ladder and slid it over to block the door shut.

В углу она увидела Марека, склонившегося над распростертым на полу телом солдата. Он, прижав палец к губам, указал на дверь справа. Кейт услышала оттуда голоса: в башне за дверью находились стражники. Марек осторожно поднял лестницу и подпер ею дверь.

Together, they removed the soldier's broadsword, his bow, and his quiver of arrows. The dead body was heavy; it was surprisingly difficult to strip the weapons. It seemed to take a long time. She looked at the man's face—he had a two-day growth of beard, and a canker sore on his lip. His eyes were brown, staring.

Вместе они сняли с солдата меч, лук и колчан со стрелами. Мертвое тело оказалось очень тяжелым; снимать с него оружие было на удивление трудно. Несколько минут, которые потребовались на это, неимоверно растянулись. Кейт взглянула в лицо убитого: оно обросло двухдневной щетиной, на верхней губе была язва. Карие глаза были открыты.

She jumped back with fright when the man suddenly raised his hand toward her. Then she realized she'd caught her damp sleeve on his bracelet. She pulled it free. The hand dropped back with a thunk.

Marek took the man's broadsword. He gave the bow and arrows to her.

Внезапно мертвец поднял к ней руку Кейт в испуге отпрянула, но тут же поняла, что зацепилась мокрым рукавом за браслет на его руке. Она отцепила одежду, и рука с негромким стуком упала на пол.

Марек взял себе меч убитого, а лук и стрелы дал Кейт.

Several white monk's habits hung in a row on pegs on the wall. Marek slipped one on, gave a second one to her.

Now he pointed to the left, toward the ramp leading to the second building. Two soldiers in maroon and gray stood on the ramp, blocking their way.

На вбитых в стену деревянных колышках висело несколько белых монашеских ряс. Одну из них Марек накинул на себя, вторую дал Кейт.

Покончив со снаряжением, он указал налево, на мостки, ведущие ко второму зданию. На них, преграждая путь, стояли двое солдат в малиновых с серым одеяниях.

Marek looked around, found a heavy stick used for stirring grain, and handed it to her. He saw more bottles of wine in the corner. He took two, opened the door, and said something in Occitan, waving the bottles at the soldiers. They hurried over. Marek pushed Kate to the side of the door and said one word: “Hard.”

Осмотревшись, Марек нашел тяжелую палку, которой ворошили зерно в бункере, и дал ее Кейт. В углу обнаружилось несколько бутылок с вином. Он взял две, открыл дверь и сказал что-то по-окситански, призывно махнув бутылками солдатам. Те сразу же подошли, откликнувшись на призыв.

— Сильнее, — вполголоса проронил Марек, чуть подтолкнув Кейт.

The first soldier came in, followed immediately by the second. She swung the stick at his head and hit him so hard she was sure she had broken his skull. But she hadn't; the man fell, but immediately started to get up again. She hit him two more times, and then he fell flat on his face and didn't move. Meanwhile, Marek had broken the wine bottle over the other soldier's head, and he was now kicking him repeatedly in the stomach. The man struggled, raising his arms to protect himself, until she brought the stick down on his head. Then he stopped moving.

Первый солдат уже был на расстоянии вытянутой руки, и Кейт изо всех сил ударила его палкой по непокрытой голове. Она была уверена, что пробила ему череп, но ошиблась: противник упал, но сразу же попытался подняться. Она ударила еще дважды, и только после этого тот улегся ничком и больше не шевелился. Марек тем временем разбил бутылку о голову второго солдата и принялся наносить ему тяжелые удары в живот. Ратник тем не менее пытался сопротивляться, и Кейт пришлось тоже ударить его по голове. Только после этого он затих.

Marek nodded, slipped the broadsword under his robes, and started across the ramp, head slightly bowed, like a monk. Kate followed behind.

Марек кивнул, прикрыл меч рясой и вышел на мостки, нагнув голову, как подобало монаху. Кейт последовала за ним.

She did not dare to look at the soldiers on the guard towers. She had concealed the quiver under her robes, but she had to carry the bow outside, in plain view. She didn't know if anybody had noticed her or not. They came to the next building, and Marek paused at the door. They listened, but heard nothing except a loud repetitive banging and the rush of the river below.

Marek opened the door.

Она не осмеливалась поднять взгляд на солдат, стоявших на вершинах башен. Просторное одеяние скрывало охватившую ее дрожь, но лук она не могла спрятать, и ей пришлось держать его на виду.

Она не знала, видел их кто-нибудь или нет. Все же им удалось беспрепятственно пройти несколько ярдов, отделявших их от второго здания, и Марек на секунду застыл у двери. Оба прислушались, но не услышали ничего, кроме громкого ритмичного стука и шумного плеска реки под ногами.

Марек открыл дверь.

Chris coughed and sputtered, bobbing in the river. The current was slower now, but he was already a hundred yards downstream from the mill. On both sides of the river, Arnaut's men were standing around, obviously waiting for the order to attack the bridge. A large number of horses stood nearby, held by pages.

Крис, кашляя и отплевываясь, барахтался в реке. Течение заметно ослабело, но успело отнести его на сотню ярдов от мельницы. На обоих берегах реки он видел множество людей в цветах Арно. Очевидно, они ожидали приказа атаковать мост. Тут же стояли лошади под присмотром пажей.

The sun reflected brightly off the surface of the water into the faces of Arnaut's men. He saw them squinting, and turning their backs to the river. The glare was probably why they hadn't seen him, Chris realized.

Солнце светило прямо в лица воинам Арно де Серволя; поверхность воды сияла ослепительным зеркальным блеском. Крис видел, как ратники щурятся и отворачиваются от реки. «Они не смогут разглядеть меня против такого яркого света», — понял он.

Without splashing or raising his arms, he made his way to the north bank of the Dordogne and slipped among overhanging rushes at the water's edge. Here no one would see him. He could catch his breath for a moment. And he had to be on this side of the river—the French side—if he hoped to rejoin Andre and Kate.

Не делая ни одного лишнего движения, не пытаясь грести, он позволил течению отнести себя к северному берегу Дордони и скользнул в густые камыши, росшие вдоль берега. Здесь его никто не мог увидеть, и он позволил себе перевести дух. Он должен находиться на этой стороне реки — французской стороне, — ибо только здесь можно было надеяться вновь увидеть Андре и Кейт.

That is, assuming they made it out of the mill alive. Chris didn't know what the chances of that were. The mill was crawling with soldiers.

And then he remembered that Marek still had the ceramic. If Marek died, or disappeared, they'd never get back home. But they'd probably never get back anyway, he thought.

Вообще-то Крис не мог предположить, много ли шансов на встречу, даже в том случае, если его друзьям удастся выбраться из своего рейда живыми. Ведь и на мельнице, и вокруг было полным-полно солдат.

А потом он вспомнил, что Марек все еще носил с собой керамический маяк. Если Марек погибнет или исчезнет, то они никогда не смогут вернуться домой. «Но мы скорее всего и так не сможем вернуться», — подумал Крис.

Something thumped the back of his head. He turned to see a dead rat, bloated with gas, floating in the water. The moment of revulsion spurred him to get out of the river. There were no soldiers right where he was now; they were standing in the shade of an oak grove, a dozen yards downstream. He climbed out of the water and sank down in the undergrowth. He felt the sun on his body, warming him. He heard the soldiers laughing and joking. He knew he should move to a more secluded place. Where he was now, lying among low bushes on the shore, anyone walking along the riverside trail would easily see him. But as he felt warmer, he also felt overcome with exhaustion. His eyes were heavy, his limbs weary, and despite his sense of danger, he told himself, he would close his eyes just for a few moments.

Just for a few moments.

Что-то мягко шлепнуло его по затылку. Оглянувшись, он увидел в воде раздувшуюся дохлую крысу. Приступ острого отвращения толкнул его прочь из воды. Там, где он сейчас находился, солдат не было; они прятались в тени большого дуба ярдах в двенадцати-пятнадцати ниже по реке.

Крис на четвереньках выбрался из воды и нырнул в подступавший к реке кустарник. Он чувствовал, как пробивавшиеся сквозь листву солнечные лучи обогревают его тело. Слышал, как невдалеке перебрасываются репликами и смеются солдаты. Он знал, что должен убраться отсюда, найти более укромное место. Там, где он сейчас находился, среди низких прибрежных кустарников, его мог увидеть любой, идущий вдоль кромки воды Но после того, как Крис немного согрелся, он вдруг почувствовал, что им овладевает неимоверная усталость. Его веки смыкались, руки и ноги внезапно отяжелели, и, несмотря на ясное осознание опасности своего положения, он сказал себе, что закроет глаза буквально на несколько секунд.

На несколько секунд...

Inside the mill, the noise was deafening. Kate winced as she stepped onto the second-floor landing and looked down on the room below. Running the length of the building, twin rows of trip-hammers clanged down on blacksmith's anvils, making a continuous banging that reverberated off the stone walls.

Внутри здания стоял оглушительный шум. Войдя на неогражденную площадку второго этажа, Кейт вздрогнула от грохота. Взглянув вниз, она увидела два ряда наковален, на которые со звонким стуком, отдававшимся гулким эхом от каменных стен, непрерывно обрушивались тяжелые молоты, прикрепленные к толстым канатам.

Beside each anvil was a tub of water and a brazier with glowing coals. This was clearly a forge, where steel was annealed by alternately heating, pounding and cooling in water; the wheels provided the pounding force.

Возле каждой наковальни стояла бадья с водой и жаровни с пылающими углями. Здесь, очевидно, сталь закаляли, поочередно нагревая ее в пламени, проковывая, и охлаждая в воде. Молоты приводились в движение вращением водяных колес.

But now, the trip-hammers were banging down unattended as seven or eight uniformed soldiers in maroon and gray methodically searched every corner of the room, looking beneath the rotating cylinders and under the banging hammers, feeling the walls for secret compartments in the stone, and rummaging through the chests of tools.

She had no doubt what they were looking for: Brother Marcel's key.

Но сейчас молоты бессмысленно долбили по пустым наковальням, а вместо кузнецов в помещении находились семь или восемь солдат, одетых в так хорошо знакомую малиновую с серым форму лорда Оливера. Они осматривали каждый угол помещения, заглядывали под валы, чуть ли не засовывали головы под тяжеленные молоты, простукивали стены в поисках тайников и рылись в ящиках с инструментами.

Было совершенно ясно, что они искали: ключ брата Марселя.

Marek turned to her and signaled that they should go down the stairs and toward a side door, now standing ajar. This was the only door in the side wall; it had no lock, and it was almost certainly Marcel's room.

And clearly, it had already been searched.

For some reason, this didn't bother Marek, who went down intently. At the foot of the stairs, they made their way past the banging trip-hammers and slipped inside Marcel's room.

Марек повернулся к ней и показал знаком, что они должны спуститься по лестнице и войти в боковую дверь, которая сейчас стояла приоткрытой. Это была единственная дверь в боковой стене; на ней не было никакого замка, и можно было почти безошибоч Но сейчас молоты бессмысленно долбили по пустым наковальням, а вместо кузнецов в помещении находились семь или восемь солдат, одетых в так хорошо знакомую малиновую с серым форму лорда Оливера. Они осматривали каждый угол помещения, заглядывали под валы, чуть ли не засовывали головы под тяжеленные молоты, простукивали стены в поисках тайников и рылись в ящиках с инструментами.

Marek shook his head.

This was indeed a monk's cell, very small, and strikingly bare: just a narrow cot, a basin of water and a chamber pot. By the bed stood a tiny table with a candle. That was all. Two of Marcel's white robes hung on a peg inside the door.

Марек быстро огляделся.

Это и впрямь была монашеская келья. В крошечном помещении находилось поразительно мало предметов: лишь узкая кровать, кувшин для воды и ночной горшок Подле кровати стоял крошечный столик со свечой Больше ничего не было. На воткнутом в щель двери деревянном колышке висели две белые рясы Марселя.

Nothing else.

It was clear from a glance that there were no keys in this room. And even if there had been, the soldiers would already have found them.

Nevertheless, to Kate's surprise, Marek got down on his hands and knees and began to search methodically under the bed.

Больше ничего.

С первого взгляда было ясно, что никаких ключей в этой комнате не было. А если когда-то они и были здесь, то солдаты наверняка уже нашли их.

Но, к удивлению Кейт, Марек опустился на четвереньки и сунул голову под кровать.

Marek was remembering what the Abbot had said just before he was killed.

Марек помнил, что сказал ему аббат перед тем, как в спину тому вонзилась стрела.

The Abbot didn't know the location of the passage, and he desperately wanted to find out, so he could provide it to Arnaut. The Abbot had encouraged the Professor to search through old documents—which made sense, if Marcel was so demented that he could no longer tell anybody what he had done.

Аббат не знал местоположения подземного хода и страстно желал его выяснить, чтобы сообщить Арно. Аббат с готовностью ухватился за предложение Профессора покопаться в старых документах, и это, разумеется, имело смысл в том случае, если Марсель настолько ослабел разумом, что был не в состоянии вспомнить сделанное им же самим когда-то.

The Professor had found a document that mentioned a key, and he seemed to think this was a discovery of importance. But the Abbot had been impatient: “Of course there is a key. Marcel has many keys...”

So the Abbot already knew about the existence of a key. He knew where the key was. But he still couldn't use it.

Why not?

Профессор обнаружил документ, в котором упоминался ключ, и, судя по всему, считал, что сделал открытие чрезвычайной важности, но аббат был очень нетерпелив: «Конечно, у него был ключ, у него было много ключей...»

Выходит, аббат уже знал о существовании ключа. Ему было известно, где он находился. Но тем не менее он не мог им воспользоваться.

Но почему же?

Kate tapped Marek on the shoulder. He looked over, to see she had pushed aside the white robes. On the back of the door he saw three carved designs, in some Roman pattern. The designs had a formal, even decorative quality that seemed distinctly unmedieval.

And then he realized that these weren't designs at all. They were explanatory diagrams.

They were keys.

Кейт тронула Марека за плечо. Подняв голову, он увидел, что девушка отодвинула в сторону висевшие на двери одежды, а под ними оказались три вырезанных в дереве узора. Они напоминали древнеримский стиль и казались совершенно нехарактерными для Средневековья.

И лишь спустя несколько секунд до него дошло, что это были вовсе не декоративные узоры, а какие-то схемы.

Это и были ключи.

The diagram that held his attention was the third one, on the far right side. It looked like this:

Схема, которая привлекла его внимание, была третьей, самой дальней от него. И выглядела она вот так:

The diagram had been carved in the wood of the door many years before. Undoubtedly, the soldiers had already seen it. But if they were still searching, then they hadn't understood what it meant.

But Marek understood.

Бороздки узора были такими же темными, как доски двери; его вырезали много лет тому назад. Несомненно, солдаты уже видели его. Но поскольку поиски продолжались, они не смогли понять увиденного.

Зато Марек понял.

Kate was staring at him, and she mouthed, Staircase?

Marek pointed to the image. He mouthed, Map.

Because now at last it was all clear to him.

Кейт взглянула на него и произнесла одними губами:

— Лестница?

Марек ткнул пальцем в резной узор и точно так же, беззвучно, проронил:

— Карта.

Потому что теперь-то ему все стало ясно.

VIVIX wasn't found in the dictionary, because it wasn't a word. It was a series of numerals: V, IV and IX. And these numerals had specific directions attached to them, as indicated by the text in the parchment: DESIDE. Which was also not a word, but rather stood for DExtra, SInistra, DExtra. Or in Latin: “right, left, right.”

Therefore, the key was this: once inside the green chapel, you walked five paces to the right, four paces to the left and nine paces to the right.

Слово «VIVIX» не удалось найти в словаре, потому что словом оно на самом деле не было. Это был ряд римских цифр: V, IV и IX. И эти цифры соответствовали определенным направлениям, которые были обозначены в пергаменте как «DESIDE». Что тоже не было словом, а скорее всего являлось аббревиатурой латинских слов «DExtra, SInistra, DExtra», или же, в переводе, «право, лево, право».

Таким образом ключ говорил, что, войдя в Зеленую часовню, нужно сделать пять шагов направо, четыре шага налево и еще девять шагов направо.

And that would bring you to the secret passage.

He grinned at Kate.

What everybody was looking for, they had at last found. They had found the key to La Roque.

И обнаружить начало тайного подземного хода.

Он улыбнулся Кейт.

Они наконец нашли то, что разыскивали все. Ключ к Ла-Року.

09:10:23

Now all they had to do was get out of the mill alive, Kate thought. Marek went to the door, peered cautiously out at the soldiers in the main room. She came up alongside him.

She counted nine soldiers. Plus de Kere. That made ten altogether.

Ten against two.

«Теперь от нас требуется совсем немного, — подумала Кейт. — Всего-навсего выбраться с мельницы живыми». Марек подошел к двери и осторожно взглянул на солдат, продолжавших шарить по кузнице. Она подошла к нему и встала рядом.

Там оказалось девять солдат. И еще де Кер. Итого получилось десять.

Десять против двоих.

The soldiers seemed less preoccupied with their search than before. Many of them were looking at one another over the pounding trip-hammers, and shrugging, as if to say, Aren't we finished? What's the point?

Clearly, it would be impossible for Kate and Marek to leave without detection.

Солдаты, казалось, уже не с таким пылом предавались поискам. Они переглядывались, пожимали плечами, словно хотели спросить: ну что, еще не пора заканчивать? Какой смысл в этой возне?

Было совершенно ясно, что Кейт и Мареку не удастся уйти незамеченными.

Marek pointed at the stairs to the upper ramp. “You go straight to the stairs and out of here,” he said. “I'll cover you. Later, we'll regroup downstream on the north bank. Okay?”

Kate looked at the soldiers. “It's ten against one. I'll stay,” she said.

Марек указал на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Беги туда и наверх, — прошептал он. — Я тебя прикрою. Потом встретимся на северном берегу, ладно?

Кейт взглянула на солдат.

— Получится десять против одного, — возразила она. — Я останусь.

“No. One of us has to make it out of here. I can handle this. You go.” He reached in his pocket. “And take this with you.” He held out the ceramic to her.

She felt a chill. “Why, Andre?”

“Take it.”

— Нет. Один из нас должен обязательно вырваться отсюда. Иди. А я справлюсь. — Он сунул руку в карман, достал керамический навигационный маркер. — И возьми это.

Кейт почувствовала озноб.

— Но зачем, Андре?

— Бери.

And they moved out into the room. Kate headed toward the stairs, returning as she had come. Marek moved across the room, toward the far windows, overlooking the river.

Kate was halfway up the stairs when she heard a shout. All around the room, soldiers were running toward Marek, who had thrown back his monk's cowl and was already battling one.

И они выскочили из комнаты. Кейт рванулась к лестнице, по которой они недавно спустились сюда. Марек двинулся в противоположном направлении, к дальним окнам, выходившим на реку.

Кейт уже поднялась до середины, когда услышала крики. Все солдаты, бывшие в помещении, бросились к Мареку, а тот, отбросив монашеский капюшон, уже рубился с одним из них.

Kate didn't hesitate. Taking her quiver from beneath her robes, she notched the first arrow, and drew her bow. She remembered Marek's words: If you want to kill a man... She had thought it was laughable at the time.

Кейт не колебалась. Передвинув скрытый под рясой колчан, она наложила стрелу и натянула лук. Она вспомнила, как Марек говорил на стрельбище: «Если хочешь убить человека...» Тогда эти слова казались ей до смешного нелепыми.

A soldier was shouting, pointing at her. She shot him; the arrow struck his neck at the shoulder. The man staggered back into a brazier, screaming as he fell into glowing coals. A second soldier near him was backing away, looking for cover, when Kate shot him full in the chest. He sagged to the ground, dead.

Eight left.

Солдат закричал, указывая на нее. Она выстрелила и попала ему в шею чуть выше плеча. Человек попятился, споткнулся и с воплем рухнул спиной на жаровню, в пылающие угли. Второй солдат, стоявший рядом с ним, метнулся было в сторону, пытаясь скрыться, и Кейт всадила стрелу ему прямо в грудь. Он осел на пол.

Осталось восемь.

Marek was battling three at one time, including de Kere. Swords clanged as the men dodged among the pounding trip-hammers and leapt over spinning cams. Marek had already killed one soldier, who lay behind him.

Seven left.

Марек сражался сразу с тремя, среди которых был и де Кер. Мечи звенели, а противники крутились меж наковален и перепрыгивали через вращающиеся валы. Марек уже успел убить одного солдата, и тот лежал у него за спиной.

Осталось семь.

But then she saw the soldier get to his feet; his death had been a pretense, and now he moved forward cautiously, intending to attack Marek from behind. Kate notched another arrow, shot him. The man tumbled down, clutching his thigh; he was only wounded; Kate shot him in the head as he lay on the wood.

Но тут она увидела, что этот солдат поднимается на ноги; его смерть оказалась притворной, и теперь он осторожно подходил, чтобы напасть на Марека сзади. Кейт извлекла еще одну стрелу и выстрелила в него. Человек рухнул на пол, держась обеими руками за бедро: он был только ранен. Когда он скрючился на полу, Кейт выстрелила ему в голову.

She was reaching for another arrow when she saw that de Kere had broken away from the fight with Marek and was now running up the stairs toward her with surprising speed.

Kate fumbled for another arrow, notched it, and shot at de Kere. But she was hasty and missed. Now de Kere was coming fast.

Kate dropped her bow and arrow and ran outside.

Потянувшись за очередной стрелой, она увидела, что де Кер оставил бой с Мареком своим подчиненным и теперь с поразительной скоростью несся к ней.

Наложив стрелу, она выпустила ее в де Кера. Но поторопилась и промазала. А рыцарь был уже совсем рядом.

Кейт швырнула на пол лук и стрелы и выскочила из кузницы.

She ran along the ramp to the mill, looking down at the water. Everywhere, she could see river stones beneath the hissing white water: it was too shallow for her to jump. She'd have to go back down the way she had come up. Behind her, de Kere was shouting something. On the guard tower ahead, a group of archers drew their bows.

Она бежала по мостку к мельнице, поглядывая вниз, в воду. Там повсюду торчали камни, над которыми, шипя, вздымались пенные буруны. Здесь было слишком мелко; о том, чтобы прыгнуть отсюда в реку, нельзя было и думать. Она должна была вернуться тем же путем, каким пришла. У нее за спиной что-то прокричал де Кер, и лучники, стоявшие на береговой башне, натянули луки.

By the time the first arrows were flying, she had reached the door to the flour mill. De Kere was by then running backward, screaming at the archers, shaking his fist in the air. Arrows thunked down all around him.

Но когда первые стрелы взвились в воздух, она уже влетела в дверь мельницы. А де Керу пришлось отскочить назад; он орал на лучников, грозя им кулаком, а стрелы втыкались в настил совсем рядом с ним.

In the upper mill room, troops were crashing against the door, which was blocked by the ladder. She knew the ladder wouldn't hold for long. She went to the hole in the floor and swung down into the room beneath. With all the commotion, the drunken soldiers were waking up, staggering bleary-eyed to their feet. But with so much yellow dust in the air, it was hard to see them very well.

В верхнем помещении мельницы раздавался грохот: солдаты пытались открыть дверь, которую Марек подпер лестницей. Кейт знала, что лестница долго не продержится. Она на цыпочках подошла к отверстию в полу и как можно тише спрыгнула вниз. Поднявшаяся суматоха разбудила пьяных солдат, и теперь они неуверенно пытались подняться на ноги. Но в воздухе было столько желтой мучной пыли, что разглядеть что-либо как следует было трудно.

That was what gave her the idea: all the dust in the air.

She reached into her pouch and brought out one of the red cubes. It said “60” on it. She pulled the tab, and tossed it in a corner of the room.

She started counting silently backward in her mind.

Fifty-nine. Fifty-eight.

И тут Кейт опять вспомнила рассказ Криса. Пыль в воздухе...

Она сунула руку в мешочек, которым ее снабдила МТК, и извлекла один из красных кубиков. На нем было напечатано «60». Кейт дернула за нитку, бросила кубик в угол и принялась считать в уме.

Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь...

De Kere was now on the floor directly above her, but he hesitated to come down, unsure if she was armed. She heard many voices and footsteps up above; the soldiers from the guardhouse had broken through. There must be a dozen men up there. Maybe more.

Де Кер теперь был на втором этаже, прямо над нею, но не решался спуститься вниз: он не знал, была ли она вооружена. Тут сверху послышались новые голоса и топот: солдаты из башни вышибли наконец дверь. Судя по шуму, там должно было находиться не меньше дюжины человек, если не больше.

Out of the corner of her eye, she saw one of the drunken soldiers by the sacks lunge forward and grab at her. She kicked hard between his legs and he fell whimpering, curling on the ground.

Fifty-two. Fifty-one.

Краем глаза она увидела, что один из пьяных солдат вывалился из-за кучи мешков и попытался схватить ее. Кейт сильно пнула его между ног, и он, заскулив тонким голосом, скорчившись, упал на пол.

Пятьдесят два. Пятьдесят один...

She crouched down, and moved into the small side room where she first arrived. The water wheel was creaking, spraying water. She shut the low door, but it had no latch or lock. Anyone could come in.

Fifty. Forty-nine.

Она пригнулась и пролезла в ту же самую каморку, через которую попала на плотину. Водяное колесо скрипело, рассыпая брызги. Девушка закрыла за собой низенькую дверцу, но на ней не было никакого засова или замка. Ее мог отворить кто угодно.

Пятьдесят. Сорок девять...

She looked down. The opening in the floor, where the wheel continued its rotation downward, was wide enough to allow her to pass through. Now all she had to do was grab one of the passing paddles and ride the wheel down until she was low enough to drop safely into the shallow water.

Она посмотрела вниз. Отверстие в полу с той стороны, где лопатки уходили вниз, было достаточно широким, чтобы она смогла пролезть. Теперь ей нужно было всего лишь ухватиться за одну из лопаток и позволить колесу опустить ее вниз, в мелкую воду, куда нельзя было спрыгнуть с высоты.

But as she faced the water wheel, trying to time her move, she realized it was easier said than done. The wheel seemed to be turning very fast, the paddles blurring past her. She felt the water spatter her face, blurring her vision. How much time was left? Thirty seconds? Twenty? Staring at the wheel, she'd lost track. But she knew she couldn't wait. If Chris was right, the entire mill would explode any second now. Kate reached forward, grabbed a passing paddle—started to fall with it—chickened out—released it—reached again—chickened out—and then pulled back, took a breath, steadied herself, got ready again.

Но, оказавшись перед водяным колесом и пытаясь рассчитать свои движения, Кейт поняла, что это было легче сказать, чем сделать. Колесо, как ей показалось, крутилось очень быстро, лопатки так и мелькали мимо нее. Она почувствовала, как вода брызжет ей в лицо, даже мешая видеть. Сколько еще времени осталось? Тридцать секунд? Двадцать? Рассматривая колесо, она сбилась со счета. Но она знала, что ждать дольше нельзя. Если Крис был прав, то мельница могла взлететь на воздух в любой момент. Кейт наклонилась, схватила проходившую мимо лопатку... выпустила... следующую... выпустила, а потом отступила на шаг, набрала полную грудь воздуха и собралась, готовая к очередной попытке.

She heard the thump of men jumping down from the upper floor, one after another, into the adjacent room. She had no time left.

She had to go.

Она услышала несколько глухих ударов: это люди один за другим спрыгивали со второго этажа. Времени больше не было.

Она должна решиться.

She took a deep breath, grabbed the next paddle with both hands, pressing her body against the wheel. She slipped through the opening—and emerged into sunlight—she had made it!—until suddenly she was yanked away from the wheel, and found herself hanging in midair.

She looked up.

Девушка еще раз глубоко вздохнула и ухватилась за лопатку обеими руками, прижавшись всем телом к колесу. Ее пронесло сквозь отверстие, она увидела яркий солнечный свет — получилось! — и вдруг ощутила, что ее оторвало от колеса, и она повисла в воздухе.

Кейт подняла голову.

Robert de Kere held her arm in a steel grip. Reaching down through the opening, he had caught her at the last moment as she descended. And now he was holding her, dangling her in the air. Inches away, the wheel continued to turn. She tried to twist free of de Kere's grip. His face was grim, determined as he watched her.

She struggled.

He held tight.

Роберт де Кер вцепился в ее руку железной хваткой. Свесившись в отверстие, он поймал ее в самый последний момент. И теперь держал ее на весу. В нескольких дюймах от нее мелькали лопатки водяного колеса. Она попыталась вырваться — безуспешно. Рыцарь не отрывал от нее взгляда. Его лицо было мрачным, неумолимым.

Она продолжала вырываться.

Хватка не ослабевала.

Then she saw something change in his eyes—some instant of uncertainty—and the soggy wooden floor began to give way beneath him. Their combined weight was too much for the old wood planking, which for years had been soaked by water from the wheel. The planks now bent slowly downward. One plank broke soundlessly, and de Kere's knee went through, but still he held her fast.

Затем Кейт заметила, что выражение лица де Кера изменилось, в глазах мелькнула неуверенность, и в то же мгновение сырой деревянный пол под ним подался. Вес обоих оказался чрезмерным для старых досок, которые на протяжении долгих лет пропитывались водой, непрерывно лившейся с колеса, и дерево начало прогибаться. Одна доска беззвучно сломалась, и колено де Кера повисло над водой, но де Кер продолжал все так же крепко держать ее.

How much time? she thought. With her free hand, she pounded on de Kere's wrist, trying to make him release her.

How much time?

De Kere was like a bulldog, hanging on, never letting go. Another plank in the floor broke, and he lurched sideways. If another broke, he would fall through alongside her.

«Сколько еще осталось?» — в очередной раз подумала Кейт. Свободной рукой она принялась колотить по запястью рыцаря, пытаясь заставить его разжать руку.

Сколько еще?

Де Кер держал ее, как бульдог, который, вцепившись в жертву, никогда не разжимает челюсти. В полу сломалась еще одна доска, и рыцарь перегнулся набок. Стоило не выдержать еще одной доске, и он неминуемо свалился бы в воду вместе с нею.

And he didn't care. He would hang on to the end.

How much time?

With her free hand, she grabbed a passing paddle and used the force of the wheel to drag her body downward against de Kere's restraining grip. Her arms burned with the tension, but it worked—the boards cracked—de Kere was falling through—he released her—and she fell the final few feet toward boiling white water around the wheel.

Но его это, похоже, не волновало. Он будет держать ее до конца.

Сколько еще?

Свободной рукой девушка уперлась в проходившую мимо лопатку, чтобы, используя могучую силу колеса, все же преодолеть эту железную хватку. Ее руки заболели от напряжения, но попытка оказалась успешной: очередная доска сломалась, де Кер потерял опору и наконец отпустил ее. Кейт с высоты нескольких футов упала в пенящуюся, клокочущую под колесом воду.

And then there was a flash of yellow light, and the wooden building above her vanished in a hot roar. She glimpsed boards flying in all directions, and then she upended and plunged head first into the icy water. She saw stars, briefly, and then she lost consciousness beneath the churning water.

А затем сверкнула ярко-желтая вспышка, раздался раскатистый гром, и деревянное здание над нею исчезло. Кейт успела увидеть разлетавшиеся во все стороны доски, потом ее перевернуло вверх ногами и окунуло головой в ледяную воду. Перед глазами мелькнули яркие звезды, и она потеряла сознание.

09:04:01

Chris was awakened by the shouts of soldiers. He looked up, to see soldiers running across the mill bridge in great confusion. He saw a monk in a white robe climb out a window from the larger building, then he realized it was Marek, hacking at someone inside with his sword. Marek slid down on vines until he was low enough to risk jumping, then dropped into the river. Chris didn't see Marek come to the surface.

Крис проснулся от криков солдат. Открыв глаза, он увидел, что по мосту мельницы в растерянности, если не в панике, носятся солдаты. Еще увидел, что из окна большего здания, примыкавшего к башне, построенной на острове, выбирается монах в белой рясе, одновременно отмахиваясь мечом от кого-то внутри, и сразу же узнал Марека. Тот съехал, держась за увившую постройку виноградную лозу, пониже, откуда можно было спрыгнуть в мелкую воду без большой опасности переломать кости, разжал руки и, подняв фонтан брызг, рухнул в реку. Крис принялся высматривать, где его товарищ вынырнет, но так и не увидел его на поверхности воды.

He was still watching when the flour mill exploded in a blast of light and flying timbers. Soldiers, thrown into the air by the force of the explosion, tumbled like dolls from the battlements. As the smoke and dust cleared, he saw that the flour mill was gone—all that remained were a few wooden timbers, now burning. Dead soldiers floated in the river below, which was thick with boards from the shattered mill.

Он все еще обшаривал взглядом реку, когда мельница вдруг взорвалась: сверкнула яркая вспышка, раздался оглушительный грохот, и во все стороны полетели доски. Солдаты, поднятые в воздух взрывной волной, как куклы, посыпались с зубчатых стен. Когда дым и клубы пыли рассеялись, Крис увидел, что от мельницы ничего не осталось; на ее месте торчали лишь несколько горящих обломков каких-то балок. По реке вперемешку с досками и обломками балок плыли трупы солдат.

He still didn't see Marek anywhere, and he didn't see Kate, either. A white monk's robe drifted past him, carried by the current, and he had the sudden sick feeling that she was dead.

If so, then he was alone. Risking communication, he tapped his earpiece and said softly, “Kate. Andre.”

Он так и не увидел ни Марека, ни Кейт. Мимо проплыла белая монашеская ряса, и у Криса внезапно сжало сердце от предчувствия, что Кейт погибла.

Если это так, то он остался один. Пренебрегая осторожностью, он нажал на наушник и негромко позвал:

— Кейт, Андре?!

There was no response.

“Kate, are you there? Andre?”

He heard nothing in his earpiece, not even static.

Ответа не последовало.

— Кейт, где ты? Андре?

В наушнике не было слышно ни звука, даже треска статических разрядов.

He saw a man's body floating face down in the river, and it looked like Marek. Was it? Yes, Chris was sure: dark-haired, big, strong, wearing a linen undershirt. Chris groaned. Soldiers farther up the bank were shouting; he turned to see how close they were. When he looked back at the river again, the body had floated away.

Chris dropped back down behind the bushes and tried to figure out what to do next.

В воде появилось плывущее лицом вниз тело мужчины. Он походил на Марека. Может быть, это и впрямь он? Да, Крис был уверен в этом: темные волосы, большой, сильный, одетый в полотняную рубашку. Крис застонал. На берегу послышались крики солдат, и он дернулся взглянуть, далеко ли они от него. Когда же он вновь повернулся к реке, тело уже унесло течением.

Крис вытянулся на земле среди кустов и попытался сообразить, что же ему следует делать дальше.

Kate broke the surface, lying on her back. She floated helplessly downstream with the current. All around her, beams of jagged wood were smashing down into the water like missiles. The pain in her neck was so severe it made her gasp for breath, and with each breath, electric shocks streaked down her arms and legs. She couldn't move her body at all, and she thought she was paralyzed, until she slowly realized that she could move the very tips of her fingers, and her toes. The pain began to withdraw, moving up her limbs, localizing now in her neck, where it was very severe. But she could breathe a little better, and she could move all her limbs. She did it again: yes, she could move her limbs.

Когда Кейт пришла в себя, оказалось, что она лежит на спине и ее несет вниз по течению. Вокруг нее с плеском рушились в воду обломки досок, и это напоминало артиллерийский обстрел из кинофильма. Шея так болела, что Кейт с трудом могла дышать, причем каждый вдох пронизывал все ее тело, как электрический разряд. В первые секунды она не могла пошевелиться и испугалась, что ее парализовало, но вскоре почувствовала, что может двигать пальцами рук и ног. Боль начала уходить из конечностей, сосредоточившись в шее. Но она уже могла дышать несколько свободнее; могла двигать руками и ногами. Она попробовала: да, действительно, конечности шевелились.

So she wasn't paralyzed. Was her neck broken? She tried a small movement, turning ever so slightly to the left, then to the right. It was painful as hell, but it seemed okay. She drifted. Something thick was dripping into her eye, making it hard to see. She wiped it away, saw blood on her fingertips. It must be coming from somewhere on her head. Her forehead burned. She touched it with the flat of her hand. Her palm was bright red with blood.

Значит, она не была парализована. Может быть, сломана шея? Она попробовала чуть-чуть повернуть голову налево, потом направо. Это оказалось чертовски больно, но тем не менее получилось. Ее все так же несло по течению. Что-то густое и непрозрачное стекло ей в глаз. Она вытерла его и увидела кровь на кончиках пальцев Это, наверно, откуда-нибудь с головы. Ее лоб горел Она прикоснулась ко лбу ладонью, а когда отняла ее, ладонь оказалась ярко-красной от крови.

She drifted downstream, still on her back. The pain was still so strong, she didn't feel confident to roll over and swim. For the moment, she drifted. She wondered why the soldiers hadn't seen her.

Then she heard shouts from the shore, and realized that they had.

Она все так же плыла по течению на спине. Боль все еще оставалась настолько сильной, что девушка не решалась перевернуться и начать работать руками и ногами. «Интересно, почему солдаты не замечают меня?» — спросила она себя.

Но как раз в этот момент с берега послышались крики, и Кейт поняла, что ее все-таки заметили.

Chris peered over the bushes just in time to see Kate floating on her back downstream. She was injured; the whole left side of her face was covered in blood, flowing from her scalp. And she wasn't moving much. She might be paralyzed.

Крис выглянул из кустов как раз вовремя, чтобы увидеть плывущую на спине по течению Кейт. Она была ранена: вся левая сторона ее лица была в крови, текущей откуда-то из-под волос. И она, похоже, не двигалась, словно ее парализовало.

For a moment, their eyes met. She smiled slightly. He knew if he revealed himself now he would be captured, but he didn't hesitate. Now that Marek was gone, he had nothing to lose; they might as well stay together to the end. He splashed into the water, wading out to her. Only then did he realize his mistake.

На мгновение их глаза встретились. Девушка слабо улыбнулась. Крис знал, что, если он сейчас обнаружит себя, его тут же схватят, но не колебался ни секунды. Теперь, когда Марек пропал, ему уже нечего было терять. Зато они с Кейт могли бы остаться вместе до конца. Он с шумом бросился в воду, помогая себе руками, побежал к ней, и только тут понял свою ошибку.

He was within bowshot of the archers still on the remaining bridge tower, and they began firing at him, arrows hissing into the water.

Он находился в пределах выстрела лучников, которые все еще оставались на башне моста, и они сразу же принялись обстреливать его; стрелы то и дело свистели рядом с ним и шлепались в воду.

Almost immediately, a knight in full armor splashed out on horseback into the river from Arnaut's side. The knight wore his helmet, and it was impossible to see his face, but he evidently feared nothing, for he placed his body and horse in a position to block the archers. His horse sank deeper as it came forward, and it was eventually swimming, the knight waist-deep in the water when he hauled Kate across his saddle like a wet sack and then grabbed Chris by the arm, saying, “Allons!” as he turned back to shore.

Почти сразу же с ближнего берега, занятого солдатами Арно, в воду прямо на коне въехал рыцарь в полном вооружении. На голове рыцаря был шлем, закрывавший лицо, и он, очевидно, ничего не боялся, поскольку направлял лошадь так, чтобы заслонить плывущих от стрел своим телом. Он заехал очень глубоко, его лошадь даже попыталась было плыть, самому ему вода доходила до пояса, когда он дотянулся до Кейт и, словно мешок, положил ее поперек седла. Криса он взял за руку, скомандовал:

— Allons! [Allons — вперед (фр.)] — и повернул обратно к берегу.

Kate slid off the saddle and onto the ground. The knight barked an order, and a man carrying a flag with diagonal red-and-white stripes came running up. He examined Kate's head injury, cleaned it and stanched the bleeding, then bandaged it with linen.

Кейт соскользнула с седла наземь. Рыцарь неразборчиво прокричал приказ, на который бегом примчался человек, державший в руке флаг с диагональными красными и белыми полосами. Он осмотрел рану Кейт, промыл ее, остановил кровотечение, после чего перевязал ей голову чистым полотном.

Meanwhile, the knight dismounted, unlaced his helm, and removed it. He was a tall and powerful man, extraordinarily handsome and dashing, with dark wavy hair, dark eyes, a full, sensuous mouth, and a twinkle in his eyes that suggested amusement at the foolish ways of the world. His complexion was dark, and he looked Spanish.

Рыцарь тем временем слез с коня, отвязал и снял шлем. Это был высокий человек мощного сложения, с необыкновенно красивым и запоминающимся лицом, темными волнистыми волосами, темными глазами, полным чувственным ртом и искорками в глазах, по которым можно было предположить, что рыцарь любит развлечься, не чураясь при этом и самых дурацких забав. Кожа у него была смуглая, и он всем своим обликом походил на испанца.

When Kate had been bandaged the knight smiled, showing perfect white teeth. “If you will do me the great honor to accompany me.” He led them back toward the monastery and its church. At the side door to the church stood a group of soldiers, and another on horseback, carrying the green-and-black banner of Arnaut de Cervole.

После того как Кейт перевязали, рыцарь улыбнулся, продемонстрировав ослепительно белые зубы.

— Я почту за великую честь, если вы соизволите составить мне компанию.

Он провел их обратно в монастырь — в церковь. Возле боковой двери церкви стояла группа солдат, а чуть поодаль еще одна, верхами. Конники несли зеленое с черным знамя Арно де Серволя.

As they walked toward the church, every soldier they passed along the way bowed to the knight, saying, “My Lord... My Lord...”

Following, Chris nudged Kate. “That's him.”

Когда они подходили к церкви, все солдаты, стоявшие неподалеку, кланялись рыцарю; каждый повторял; «Мой лорд... мой лорд...»

Крис подтолкнул Кейт:

— Это он.

“Who?”

“Arnaut.”

“That knight? You're kidding.”

“Look how the soldiers behave.”

“Arnaut saved our lives,” Kate said.

— Кто?

— Арно.

— Этот рыцарь? Ты шутишь.

— А ты только взгляни, как ведут себя солдаты.

— Арно спас нам жизнь, — сказала Кейт.

Chris was aware of the irony. In twentieth-century historical accounts of this time, Sir Oliver was portrayed as something close to a soldier-saint, while de Cervole was a black figure, “one of the great evildoers of his age,” in the words of one historian. Yet apparently the truth was just the opposite of the histories. Oliver was a despicable rogue, and Cervole a dashing exemplar of chivalry—to whom they now owed their lives.

Крис понимал иронию происходящего. В дошедших до двадцатого века хрониках сэр Оливер изображался чуть ли не святым воителем за веру, тогда как Серволь однозначно изображался как полностью отрицательная фигура, «один из величайших злодеев своего времени», по словам некоего историка. Но, судя по всему происходящему, характеристики совершенно не соответствовали истине. Презренным злодеем и мошенником был как раз Оливер, а Серволь являл собой образец рыцарского поведения. К тому же теперь они были обязаны ему жизнями.

Kate said, “What about Andre?”

Chris shook his head.

“Are you sure?”

“I think so. I think I saw him in the river.”

Kate said nothing.

— Что с Андре? — спросила Кейт.

Крис мелко потряс головой.

— Ты уверен?

— Я так думаю. Мне кажется, что я видел, как его несла река.

Кейт промолчала.

Outside the church of Sainte-Mere were long rows of men, standing with their hands bound behind their backs, waiting to go inside. They were mostly soldiers of Oliver in maroon and gray, with a few peasants in rough garb. Chris guessed there were forty or fifty men in all. As they went past, the men stared sullenly at them. Some of them were wounded; they all seemed weary.

Позади церкви Пресвятой Девы выстроилось несколько длинных людских цепочек. Люди стояли, держа руки за спиной, дожидаясь, пока их введут внутрь.

Главным образом здесь были солдаты Оливера в своих малиново-серых цветах, и несколько крестьян в грубой одежде. Крис прикинул, что здесь должно быть человек сорок или пятьдесят. Когда археологи, предводительствуемые рыцарем, шли мимо, эти люди проводили их угрюмыми взглядами. Некоторые из них были ранены, и все они казались очень утомленными.

One man, a soldier in maroon, said sarcastically to another, “There goes the bastard lord of Narbonne. He does the work too dirty even for Arnaut.”

Один из малиновых солдат с ехидным видом громко сказал другому:

— Вон идет незаконнорожденный лорд Нарбонны. Его дела слишком грязны даже для Арно.

Chris was still trying to understand this when the handsome knight whirled.

“Say you so?” he cried, and he grabbed a fistful of the man's hair, jerked his head up, and with his other hand slashed his throat with a dagger. Blood gushed down the man's chest. The man remained standing for a moment, making a kind of rasping sound.

Крис все еще пытался понять смысл этих слов, а красивый рыцарь уже резко обернулся.

— Это ты сказал? — громовым голосом крикнул он и, недолго думая, схватив ратника за волосы, откинул его голову назад. В левой его руке непонятно откуда появился кинжал, и он одним движением перерезал солдату горло. Кровь с неприятным, каким-то чавкающим звуком хлынула на грудь убитого.

“You have made your last insult,” the handsome knight said. He stood, smiling at the man, watching as the blood flowed, grinning as the man's eyes widened in horror. Still the man remained standing. To Chris, he seemed to stand forever, but it must have been thirty or forty seconds. The handsome knight just watched silently, never moving, the smile never leaving his face.

— Ты произнес последнее в жизни оскорбление, — уже спокойным голосом сказал красивый рыцарь. Он стоял, улыбаясь убитому им человеку, глаза которого широко раскрылись от запоздалого ужаса, и смотрел, как из того вытекала кровь Но убитый все еще оставался на ногах. Крису показалось, что тот стоял целую вечность, хотя на деле это не могло продолжаться дольше тридцати-сорока секунд. А красивый рыцарь молча смотрел на свою жертву, и искренняя улыбка так и оставалась на его лице.

Finally the man fell to his knees, head bowed, as if in prayer. The knight calmly put his foot under the man's chin and kicked him so he fell backward. He continued to watch the man's death gasps, which continued for another minute or so. At last he died.

В конце концов человек опустился на колени, склонив на грудь голову, словно молился. Рыцарь спокойно подцепил подбородок солдата ногой и слегка пнул его, так что тот упал на спину, и все так же, приветливо улыбаясь, наблюдал за агонией, которая продолжалась еще около минуты. Наконец ратник умер.

The handsome knight bent over, wiped his blade on the man's hose, and wiped his bloody shoe on his jerkin. Then he nodded to Chris and Kate.

And they entered the church of Sainte-Mere.

Красивый рыцарь склонился над ним и обтер лезвие кинжала о шоссы лежавшего. Потом, подумав секунду, вытер свой испачканный кровью башмак полой его накидки, после чего кивнул Крису и Кейт.

И они вошли в церковь Пресвятой Девы монастыря Сен-Мер.

The interior was hazy with smoke. The ground floor was a large open space; there would be no benches or pews for another two hundred years. They stood at the back, with the handsome knight, who seemed content to wait. Off to one side, they saw several soldiers in a tight, whispering knot.

В церкви было темно от дыма. Ее первый этаж представлял собой просторный пустой зал; здесь в течение уже двух веков не было никаких скамей или сидений. Вошедшие стояли в глубине зала. Красивый рыцарь казался довольным, оттого что им приходится ждать. Поодаль от них сбились в кучку несколько перешептывавшихся солдат.

A solitary knight in armor was down on his knees in the center of the church, praying.

Chris turned back to look at the other knights. They seemed to be in the middle of some intense dispute; their whispers were furious. But he could not imagine what it was about.

Посреди церкви молился, стоя на коленях, одинокий рыцарь.

Крис обернулся, чтобы взглянуть на других рыцарей. Они, как ему показалось, о чем-то ожесточенно спорили между собой, но он ничего не слышал и не мог даже представить себе, о чем шла речь.

While they waited, Chris felt something drip on his shoulder. Looking up, he saw a man hanging directly above him, twisting slowly on a rope.

Спустя несколько минут ожидания Крис вдруг почувствовал, как что-то капнуло ему на плечо. Подняв глаза, он увидел прямо над собою повешенного, который медленно вращался на веревке.

Urine dribbled down his leg. Chris stepped away from the wall and saw half a dozen bodies, hands tied behind their backs, hanging from ropes tied to the second-floor balustrade. Three wore the red surcoat of Oliver. Two others had peasant garb, and the last wore the white habit of a monk. Two more men sat on the floor, watching silently as more ropes were tied above; they were passive, apparently resigned to their fate.

По его ногам стекала моча. Крис отступил подальше от стены и увидел, что с галереи второго этажа свисают на веревках еще полдюжины тел со связанными за спиной руками. Трое были одеты в красные сюрко Оливера. Еще на двоих были крестьянские одежды, а последний был облачен в белую монашескую рясу. Еще два человека сидели на полу, молча следя за тем, как к перилам галереи привязывают новые веревки. Они были неподвижны и, судя по всему, полностью смирились со своей судьбой.

In the center of the room, the man in armor crossed himself and got to his feet. The handsome knight said, “My Lord Arnaut, here are the assistants.”

“Eh? What do you say? Assistants?”

Молившийся перекрестился и поднялся на ноги.

— Мой лорд Арно, — обратился к нему красивый рыцарь, — я привел помощников.

— А? Что вы сказали? Помощников?

The knight turned. Arnaut de Cervole was about thirty-five years old and wiry, with a narrow, unpleasant, cunning face. He had a facial tic that made his nose twitch and gave him the appearance of a sniffing rat. His armor was streaked with blood. He looked at them with bored, lazy eyes. “You say they are assistants, Raimondo?”

Арно де Серволь повернулся к ним. Это был худощавый человек, приблизительно тридцати пяти лет, с узким, неприятным, хитрым лицом. К тому же он страдал тиком, от которого дергался нос, что делало его похожим на постоянно принюхивавшуюся крысу. Его броня была залита кровью. Он обвел пришедших неподвижным скучающим взглядом.

— Вы говорите, Раймонд, что это помощники?

“Yes, my Lord. The assistants of Magister Edwardus.”

“Ah.” Arnaut walked around them. “Why are they wet?”

“We pulled them from the river, my Lord,” Raimondo said. “They were in the mill and escaped at the last minute.”

— Да, мой лорд. Помощники магистра Эдуардуса.

— А, вот что... — Арно обошел их кругом. — А почему они мокрые?

— Мы выловили их из реки, мой лорд, — ответил Раймонд. — Они были на мельнице и убежали оттуда в последний момент.

“Oh so?” Arnaut was bored no longer. His eyes gleamed with interest. “I pray you tell me, how did you destroy the mill?”

Chris cleared his throat and said, “My Lord, we did not.”

— Вот как... — Скучающее выражение исчезло из глаз Арно, в них вспыхнул интерес. — Молю вас, расскажите мне, как вы уничтожили мельницу?

Крис нервно откашлялся и сказал:

— Мой лорд, это не наших рук дело.

“Oh?” Arnaut frowned. He looked at the other knight. “What speech is this? He is incomprehensible.”

“My Lord, they are Irishers, or perhaps Hebrideans.”

“Oh? Then they are not English. That is something in their favor.” He circled them, then stared at their faces. “Do you understand me?”

— Что? — Арно нахмурился и вопросительно взглянул на Раймонда. — Что он сказал? Его невозможно понять.

— Мой лорд, они из Ирландии, а может быть, с Гебридских островов.

— Вот как? — Арно, видимо, любил переспрашивать. — Значит, они не англичане. Это говорит в их пользу. — Он еще раз обошел их, затем остановился и посмотрел в лица. — Вы понимаете меня?

Chris said, “Yea, my Lord.” That seemed to be understood.

“Are you English?”

“No, my Lord.”

— Да, мой лорд, — сказал Крис, припомнив свои беседы с леди Клер. На этот раз де Серволь, казалось, понял его.

— Вы англичанин?

— Нет, мой лорд.

“Faith, you do not appear it. You look too mild and unwarlike.” He looked at Kate. “He is as fresh as a young girl. And this one...” He squeezed Chris's biceps. “He is a clerk or a scribe. Certes he is not English.” Arnaut shook his head, his nose twitching.

“Because the English are savages,” he said loudly, his voice echoing in the smoky church. “You agree?”

“We do, my Lord,” Chris said.

— Верю, что вы не из них. Вы кажетесь слишком кротким и не склонным к войне. — Он взглянул на Кейт. — Этот свеж, как молодая девушка. А этот... — Он стиснул железными пальцами бицепс Криса. — Он стряпчий или писец. Уверен, что он не англичанин. — Арно вздернул голову; его нос задергался. — Потому что англичане — дикари! — заявил он во весь голос, и его слова эхом разнеслись по дымной церкви. — Вы согласны?

— Да, мой лорд, — ответил Крис.

“The English know no way of life except endless dissatisfaction and interminable strife. They are always murdering their own kings; it is their savage custom. Our Norman brethren conquered them and tried to teach them civilized ways, but of course they failed.

— Англичане не знают иной жизни, кроме глубокой неудовлетворенности и бесконечных свар. Они постоянно убивают своих королей, такова их дикарская традиция. Наши норманнские братья победили их и попытались привить им цивилизованность, но, естественно, у них ничего не вышло.

Saxon blood is too deeply barbaric. The English delight in destruction, death and torture. Not content to fight among themselves on their wretched chilly island, they bring their armies here, to this peaceful and prosperous land, and wreak havoc on a simple people. You agree?”

Варварство слишком сильно смешалось с саксонской кровью. Англичанам доставляют радость разрушение, убийства и пытки. Но им недостаточно сражаться друг с другом на своем жалком холодном острове, они вторгаются со своими армиями сюда, на эту мирную и процветающую землю, и приводят в ничтожество простых людей. Вы согласны?

Kate nodded, gave a bow.

“As you should,” Arnaut said. “Their cruelty is unsurpassed. You know their old king? The second Edward? You know how they chose to assassinate him, with a red-hot poker? And that, to a king! Little wonder they treat our countryside with even greater savagery.”

He strode back and forth. Then turned again to them.

Кейт кивнула, затем поклонилась глубже.

— Ничего иного я и не ожидал, — сказал Арно. — Их жестокость не сравнима ни с чем. Вы слышали об их старом короле? Эдуарде II? Вы знаете, как эти ублюдки убили его раскаленной кочергой? Короля! Поэтому неудивительно, что с нашими селянами они обходятся с еще большей жестокостью.

Он прошелся взад-вперед по церкви, а потом снова повернулся к ним.

“And the man who next took power, Hugh Despenser. According to the English custom, in due course he too must be killed. You know how? He was tied to a ladder in a public square, and his privates were cut off his body and burned in front of his face. And that was before he was beheaded! Eh? Charmant.”

Again he looked at them for agreement. Again, they nodded.

— А тот человек, который благодаря этому пришел к власти, Хью Щедрый? Согласно английской традиции ему тоже следовало быть убитым. И вы знаете, как это случилось? Его привязали к лестнице на площади перед толпой народа, отрезали от тела потаенные части и сожгли их прямо перед ним. И только после этого обезглавили! Ну, как? Charmant! [Charmant — очаровательно (фр.)] И снова он уставился на них, ожидая согласия. И снова они кивнули.

“And now the latest king, Edward III, has learned the lesson of his forebears—that he must perpetually lead a war, or risk death at the hands of his own subjects. Thus he and his dastard son, the Prince of Wales, bring their barbarian ways to France, a country that knew not savage war until they came to our soil with their chevauchees, murdered our commoners, raped our women, slaughtered our animals, ruined our crops, destroyed our cities and ended our trade. For what? So that bloodthirsty English spirits may be occupied abroad. So that they can steal fortunes from a more honorable land. So that every English Lady can serve her guests from French plates. So that they can claim to be honorable knights, when they do nothing more valiant than hack children to death.”

— И наконец, последний король, Эдуард III усвоил уроки жизни своих предков — он должен бесконечно вести войну, иначе ему грозит неминуемая смерть от рук собственных подданных. И поэтому он и его трусливый сын, принц Уэльский, вновь несут свои варварские нравы во Францию, в страну, которая не знала подобных диких войн до тех пор, пока они не явились на нашу землю со своими chevauchees [Chevauchees — конники, кавалеристы (фр.)], чтобы убивать наших крестьян, насиловать наших женщин, резать наш скот, вытаптывать наши поля, жечь наши города и разрушать нашу торговлю. Зачем? Только для того, чтобы кровожадный английский дух мог найти себе выход за пределами собственной земли. Чтобы присвоить богатства более благородной страны. Чтобы каждая английская дама могла подавать своим гостям угощения на французских тарелках. Чтобы они могли называть себя благородными рыцарями, хотя они не совершают никаких более отважных деяний, чем рубить насмерть детей и их матерей.

Arnaut paused in his tirade and looked back and forth between their faces, his eyes restless, suspicious. “And that is why,” he said, “I cannot understand why you have joined the side of the English swine, Oliver.”

Арно прервал свою тираду. Его беспокойный и подозрительный взгляд заметался между Крисом и Кейт.

— И именно поэтому, — сказал он наконец, — я не могу понять, почему вы присоединились к стороне этой английской свиньи, Оливера.

Chris said quickly, “Not true, my Lord.”

“I am not patient. Say sooth: you aid Oliver, for your Magister is in his employ.”

“No, my Lord. The Magister is taken against his will.”

— Это не так, мой лорд, — поспешно возразил Крис.

— Я не слишком терпелив. И я знаю: вы помогаете Оливеру, потому что ваш магистр находится у него на службе.

— Нет, мой лорд. Магистр попал к нему против своего желания.

“Against... his...” Arnaut threw up his hands in disgust. “Who can tell me what this drowned rascal says?”

The handsome knight approached them. “My English is good,” he said. To Chris: “Spek ayain.” Speak again.

— Против... его... — Арно взмахнул рукой, как будто отгонял навозную муху — Кто может мне объяснить, что бормочет этот мокрый мошенник?

Красивый рыцарь подошел поближе.

— Я хорошо знаю английский, — сказал он. И обратился к Крису — Скажъитье есчо раз.

Chris paused, thinking, then said, “Magister Edwardus...”

“Yes...”

“... is prisoner.”

“Priz-un-ner?” The handsome knight frowned, puzzled. “Pris-ouner?”

Крис помолчал в размышлении, как сказать так, чтобы его поняли.

— Магистр Эдуардус.

— Да.

— Пленник.

— По-лен-ник? — красивый рыцарь нахмурился, на его лице появилось растерянное выражение. — По-лен-ник?

Chris had the feeling that the knight's English was not as good as he thought. He decided to try his Latin again, poor and archaic as it was. “Est in carcere—captus—heri captus est de coenobio sanctae Mariae.” He hoped that meant “He was captured from Sainte-Mere yestermorn.”

Крис понял, что рыцарь владеет английским не настолько хорошо, как ему самому кажется. Он решил попробовать объясниться на своем скудном и архаичном латинском языке.

— Est in carcere — captus — heri captus est de coenobio sanctae Mariae — Он надеялся, что построенная им фраза означает: магистр был вчера утром захвачен в плен в монастыре Сен-Мер.

The knight raised his eyebrows. “Invite?” Against his will?

“Sooth, my Lord.”

The knight said to Arnaut, “They say Magister Edwardus was taken from the monastery yesterday against his will and is now Oliver's prisoner.”

Рыцарь вскинул брови.

— Invite [Invite — приглашен [в гости] (фр.)] против своего желания?

— Воистину так, мой лорд.

Рыцарь перевел Арно.

— Они говорят, что магистр Эдуардус был вчера против собственной воли похищен из монастыря и теперь является пленником Оливера.

Arnaut turned quickly, peered closely at their faces. In a low, threatening voice: “Sed vos non capti estis. Nonne?” Yet you were not taken?

Chris paused again. “Uh, we...”

Арно быстро повернулся и, прищурившись, впился яростным взглядом в их лица.

— Sed vos non capti estis. Nonne? Но вас не захватили? — произнес он тихим голосом, от которого, однако, кровь стыла в жилах.

Крис снова замялся, подбирая слова.

— Э-э... мы...

“Oui?”

“No, no, my Lord,” Chris said hastily. “Uh, non. We escaped. Uh, ef—effugi—i—imus. Effugimus.” Was that the right word? He was sweating with tension.

— Oui? [Oui — да (фр.)].

— Нет, нет, мой лорд, — поспешно сказал Крис. — Э-э... non. Мы убежали. Э-э... ef... effugi... i... imus. Effugimus. — To ли слово он вспомнил? Он даже вспотел от напряжения.

Apparently it was good enough, because the handsome knight nodded. “They say they escaped.”

Arnaut snapped, “Escaped? From where?”

Chris: “Ex Castelgard heri...”

Очевидно, память его не подвела, потому что красивый рыцарь кивнул.

— Они говорят, что убежали.

— Убежали? Откуда? — рявкнул Арно.

— Ex Castelgardus heri... — забормотал Крис.

“You escaped from Castelgard yesterday?”

“Etiam, mi domine.” Yes, my Lord.

— Вы вчера убежали из Кастельгарда?

— Etiam, mi domine. Да, мой лорд.

Arnaut stared at him, said nothing for a long time. On the second-floor balcony, the men had ropes put around their necks and then were pushed over. The fall did not break their necks, and so they hung there, making gargling sounds and writhing as they slowly died.

Арно молча уставился на него. Тем временем на галерее второго этажа нескольким пленникам надели на шеи веревочные петли и сбросили их вниз. Несчастные не сломали шеи при падении и теперь медленно умирали, корчась и хрипя.

Arnaut looked up at them as if annoyed to be interrupted by their death gasps. “A few ropes remain,” he said. He looked back at them. “I will have the truth from you.”

Chris said, “I tell you sooth, my Lord.”

Арно посмотрел наверх, будто звуки агонии привели его в раздражение и сбили с мысли.

— Осталось еще несколько веревок, — сказал он. И добавил, оглянувшись через плечо на Криса и Кейт. — Я узнаю от вас правду.

— Я говорю вам чистую правду, мой лорд, — ответил Крис.

Arnaut spun on his heel. “Did you speak to the monk Marcel before he died?”

“Marcel?” Chris did his best to appear confused. “Marcel, my Lord?”

“Yes, yes. Marcel. Cognovistine fratrem Marcellum?” Do you know Brother Marcel?

“No, my Lord.”

Арно резко повернулся к нему.

— Вы говорили с монахом Марселем перед тем, как он умер?

— Марселем? — Крис попытался показать растерянность. — Марселем, мой лорд?

— Да-да, Марселем. Cognovistine fratrem Marcellum? Вы знаете брата Марселя?

— Нет, мой лорд.

“Transitum ad Roccam cognitum habesne?” For this Chris didn't need to wait for the translation: The passage to La Roque, you know it?

“The passage... transitum...” Chris shrugged again, feigning lack of knowledge. “Passage?... To La Roque? No, my Lord.”

— Transitum ad Roccam cognitum habesne? — Крису не понадобилось думать, как перевести эту фразу: «Вы знаете проход в Ла-Рок?»

— Проход... transitum... — Крис снова пожал плечами, демонстрируя полное неведение. — Проход?.. В Ла-Рок? Нет, мой лорд.

Arnaut looked frankly unbelieving. “It seems you know nothing at all.” He peered closely at them, his nose twitching, giving the impression that he was smelling them. “I doubt you. In fact, you are liars.”

Арно теперь смотрел на них с нескрываемым недоверием.

— Выходит, вы вообще ничего не знаете? — Он нагнулся вплотную к ним; благодаря подергивавшемуся носу казалось, что он их обнюхивает. — Я сомневаюсь в ваших словах. На самом деле вы лжете.

He turned to the handsome knight. “Hang one, so the other talks.”

“Which one, my Lord?”

Он повернулся к красивому рыцарю:

— Повесьте одного, тогда второй заговорит.

— Которого, мой лорд?

“Him,” Arnaut said, pointing to Chris. He looked at Kate, pinched her cheek, then caressed her. “Because this fair boy touches my heart. I will entertain him in my tent tonight. I would not waste him before.”

— Этого, — сказал Арно, ткнув пальцем в сторону Криса. Он посмотрел на Кейт, ущипнул ее за щеку, затем погладил. — Потому что этот хорошенький мальчик тронул мое сердце. Я позабавлюсь с ним в своем шатре нынче ночью. Я не хотел бы потерять его раньше времени.

“Very well, my Lord.” The handsome knight barked an order, and from the second floor, men began to string another rope. Other men grabbed Chris's wrists and tied them swiftly behind his back.

— Будет исполнено, мой лорд. — Красивый рыцарь рявкнул приказ, и люди начали привязывать к перилам очередную веревку. Несколько ратников схватили Криса за руки и молниеносно связали ему запястья за спиной.

Chris thought, Jesus, they're going to do it. He looked at Kate, whose eyes were wide with horror. The men started to drag Chris off.

“My Lord,” came a voice from the side of the church. “If you please.” The knot of waiting soldiers opened, and the Lady Claire emerged.

«Боже мой, — подумал Крис, — ведь они действительно сейчас это сделают». Он взглянул на Кейт, ее глаза широко раскрылись от ужаса. Ратники потащили Криса прочь.

— Мой лорд, — вдруг раздался новый голос откуда-то из глубины церкви. — Если вы позволите...

Кучка солдат расступилась, и в зале появилась леди Клер.

Claire said softly, “My Lord, I beg you, a word in private.”

“Eh? Of course, as you wish.” Arnaut walked over to her, and she whispered in his ear. He paused, shrugged. She whispered again, more intently.

After a moment, he said, “Eh? What will that serve?”

— Мой лорд, — негромко проговорила Клер, — я прошу позволить мне сказать вам несколько слов наедине.

— Что? Конечно, буде такова ваша воля. — Арно подошел к ней, и она принялась что-то шептать ему на ухо. Он чуть отклонился, пожал плечами. Она снова зашептала, видимо, более настойчиво.

— Да? Но что это даст?

More whispering. Chris could not hear any of it.

Arnaut said, “Good Lady, I have already decided.”

Still more whispering.

Она опять зашептала. Крис не мог уловить ни звука.

— Добрая леди, я уже принял решение, — сказал Арно.

Клер опять склонилась к его уху.

Finally, shaking his head, Arnaut came back to them. “The Lady seeks safe passage from me to Bordeaux. She says that she knows you, and that you are honest men.” He paused. “She says that I should release you.”

Наконец Арно кивнул и возвратился к пленникам.

— Леди ищет способ безопасно попасть от меня в Бордо. Она говорит, что знает вас и что вы честные люди. — Он сделал паузу. — Она говорит, что я должен освободить вас.

Claire said, “Only if it please you, my Lord. For it is well known the English are indiscriminate in killing, while the French are not. The French show the mercy that comes of intelligence and breeding.”

— Только если на то будет ваша воля, мой лорд, — вставила Клер. Она изъяснялась высокопарно; Крис прежде не слышал от нее таких речей. — Поскольку хорошо известно, что англичане не знают меры в убийстве, тогда как французам сие несвойственно. Французы показывают примеры милосердия, которое порождается их разумностью и благородством крови.

“This is so,” he said. “It is true that we French are civilized men. And if these two know nothing of Brother Marcel and the passage, then I have no further use of them. And so I say, give them horses and food and send them on their way. I would be in the good graces of your Magister Edwardus, and so I commend myself to him, and wish God grant you safe journey to join him at his side. And so depart.”

— Так оно и есть, — согласился де Серволь. Он теперь вещал в том же стиле, что и Клер:

— Воистину мы, французы, являемся цивилизованными людьми. И раз эти двое ничего не знают о брате Марселе и тайном проходе, тогда мне нечего дальше делать с ними. И потому я велю: дать им лошадей, еды и отпустить своей дорогой. Я желал бы иметь добрые отношения с вашим магистром Эдуардусом и для того, чтобы предстать перед ним в должном свете, молю бога, да ниспошлет он вам безопасный путь, дабы вы могли воссоединиться с вашим учителем. Итак, вы вольны отбыть.

Lady Claire bowed.

Chris and Kate bowed.

The handsome knight cut Chris's bonds and led them back outside. Chris and Kate were so stunned by this reversal that they said nothing at all as they walked back toward the river. Chris was feeling wobbly and lightheaded. Kate kept rubbing her face, as if she were trying to wake up.

Леди Клер поклонилась.

Крис и Кейт поклонились.

Красивый рыцарь разрезал веревку, связывавшую руки Криса, и вывел обоих из церкви. Крис и Кейт были так ошеломлены последними поворотами событий, что просто не в состоянии были что-нибудь сказать по дороге к реке. Крис еле держался на ногах, голова у него кружилась. Кейт не переставая терла лицо, словно пыталась проснуться.

Finally, the knight said, “You owe your lives to a clever lady.”

Chris said, “Certes...”

The handsome knight smiled thinly.

“God smiles upon you,” he said.

He didn't sound happy about it.

— Вы обязаны своими жизнями этой умной леди, — прервал наконец молчание рыцарь.

— Воистину так, — выдавил из себя Крис.

Красивый рыцарь улыбнулся, правда, вовсе не так широко и открыто, как он улыбался, когда вел их в монастырь.

— Господь улыбается вам, — сказал он.

Но радости в его голосе при этих словах не прозвучало.

The scene at the river was entirely transformed. Arnaut's men had taken the mill bridge, which now flew the green-and-black banner from the battlements. Both sides of the river were occupied by Arnaut's mounted knights. And now a river of men and materiel marched up the road toward La Roque, raising clouds of dust. There were men with horse-drawn wagons laden with supplies, carts of chattering women, ragtag children, and other wagons loaded with enormous wooden beams—disassembled giant catapults, to fling stones and burning pitch over the castle walls.

Времени прошло совсем немного, но обстановка у реки полностью переменилась. Солдаты Арно заняли мельничный мост, и над боевыми башнями теперь развевались зеленые с черным знамена. По обоим берегам реки разъезжали рыцари де Серволя. А по дороге к Ла-Року, поднимая облака пыли, тянулся поток вооруженных людей и крытых фургонов с беззаботно болтающими женщинами и детьми, одетыми в отрепья. А рядом тянулись тяжелые телеги, груженные огромными брусьями — это были разобранные гигантские катапульты, предназначенные для того, чтобы метать камни и горящие бревна в осажденную крепость.

The knight had found a pair of horses for them—two ragged nags, bearing marks of the plow collar. Leading the animals, he guided them past the toll checkpoint.

Рыцарь нашел пару лошадей — жалких кляч с отметинами на шеях от хомута, к которому прикрепляли плуг. Держа лошадей под уздцы, он провел Криса и Кейт мимо заставы возле арки.

A sudden commotion on the river made Chris look back. He saw a dozen men knee-deep in the water, struggling with a breech-loading cannon, cast of iron, with a wooden block as a mount. Chris stared, fascinated. No cannon this early had survived, or even been described.

Сзади донесся шум, и Крис оглянулся. Он увидел дюжину людей, которые, стоя по колено в воде, толкали чугунную пушку на деревянном лафете. Ему удалось разглядеть, что пушка заряжалась с казенной части. Крис смотрел на нее как зачарованный. Мало того, что с тех пор не сохранилось ни одного подобного орудия, в хрониках даже не попадалось их описаний.

Everyone knew primitive artillery had been used at this time; archaeologists had dug up cannonballs from the site of the Battle of Poitiers. But historians believed that cannon were rare, and primarily for show—a matter of prestige. But as Chris watched the men struggling in the river to lift the cylinder and hoist it back on a cart, it was clear to him that such effort would never be wasted on a purely symbolic device. The cannon was heavy; it slowed the progress of the entire army, which surely wanted to reach the walls of La Roque by nightfall; there was no reason why the cannon could not be brought up later. The present effort could only mean the cannon would be important in the attack.

То, что в те времена уже использовалась примитивная артиллерия, было общеизвестным фактом: археологи откопали пушечные ядра при раскопках поля боя возле Пуатье. Но историки полагали, что орудия применялись крайне редко и их использовали в основном для престижа и демонстрации не столько силы, сколько богатства. Но сейчас, когда Крис смотрел, как люди напрягали все силы, чтобы вытащить из воды чугунную чушку и водрузить ее обратно на телегу, ему стало ясно, что ради символического предмета таких усилий никто предпринимать не стал бы. Орудие было тяжеленным, оно тормозило движение всей армии, которая, конечно же, стремилась достигнуть стен Ла-Рока до темноты. Казалось, ничто не мешало оставить орудие в воде и вытащить его позже. Но поднявшаяся вокруг него суматоха могла говорить только об одном: пушку намеревались использовать с самого начала штурма.

But in what way? He wondered. The walls of La Roque were ten feet thick. A cannonball would never penetrate them.

The handsome knight gave a brief salute and said, “God bring you grace and safety.”

«Но каким образом? — подумал он. — Стены Ла-Рока толщиной в десять футов. И пушечному ядру пробить их не под силу».

Красивый рыцарь поднял руку в прощальном салюте.

— Да примет вас бог под свою длань и пошлет вам безопасную дорогу.

“God bless you and grant you increase,” Chris replied, and then the knight slapped the horses on their rumps, and they were riding off, toward La Roque.

— Да благословит вас господь, и да ниспошлет он вам свою благодать, — ответил Крис.

Затем рыцарь подхлестнул их лошадей, и те ленивой рысцой понесли своих наездников в сторону Ла-Рока.

As they rode, Kate told him about what they had found in Marcel's room, and about the green chapel.

“Do you know where this chapel is?” Chris said.

“Yes. I saw it on one of the survey maps. It's about half a mile east of La Roque. There's a path through the forest that takes you there.”

По дороге Кейт рассказала Крису о том, что они нашли в келье Марселя, и о Зеленой часовне.

— А ты знаешь, где она находится? — спросил Крис.

— Да. Я видела ее на обзорной карте. Она расположена примерно в полумиле к востоку от Ла-Рока. Туда ведет лесная дорога.

Chris sighed. “So we know where the passage is,” he said, “but Andre had the ceramic, and now he's dead, which means we can't ever leave, anyway.”

“No,” she said. “I have the ceramic.”

“You do?”

Крис вздохнул.

— Теперь мы знаем, как найти этот чертов проход, — сказал он, — но маяк был у Андре, а Андре мертв. И мы все равно не сможем вернуться домой.

— Нет, — возразила Кейт, — маяк у меня.

— Да ну?

“Andre gave it to me, on the bridge. I think he knew he'd never get out alive. He could have run and saved himself. But he didn't. He stayed and saved me instead.”

She started to cry softly.

— Андре отдал его мне на мосту. Я думаю, он знал, что не сможет выбраться оттуда живым. Он мог убежать и спастись, но не сделал этого. Он остался и спас меня.

Она негромко заплакала.

Chris rode in silence, saying nothing. He remembered how Marek's intensity had always amused the other graduate students—”Can you imagine? He really believes this chivalry shit!”—and how they had assumed his behavior was some kind of weird posturing. A role he was playing, an affectation. Because in the late twentieth century, you couldn't seriously ask other people to think that you believed in honor and truth, and the purity of the body, the defense of women, the sanctity of true love, and all the rest of it.

But apparently, Andre really had believed it.

Крис ехал молча. Он вспоминал, как посмеивались аспиранты над увлечением Марека: «Вы только представьте себе — он действительно верит в это дурацкое рыцарство!» Они принимали его поведение за эффектную позу. Ребята считали, что он разыгрывает вычурную роль, ведь в конце двадцатого столетия нельзя убедить людей в том, что ты на самом деле веришь в честь и правду, в телесное здоровье, в необходимость защищать женщин от опасности, в святость истинной любви и тому подобную чепуху.

Но, очевидно, Андре по-настоящему верил во все это.

They moved through a nightmare landscape. The sun was weak and pale in the dust and smoke. Here there were vineyards, but all the vines were burned, leaving gnarled gnome stumps, with smoke rising into the air. The orchards, too, were black and desolate, skeletal trees. Everything had been burned.

Они проезжали по местности, которая, казалось, родилась в тайных безднах ночного кошмара. Бледный диск солнца чуть проглядывал сквозь тучи пыли и дыма. По сторонам дороги тянулись виноградники, но все лозы были сожжены; от них остались лишь почерневшие пни, от которых поднимались струйки дыма. В погубленных садах деревья вздымали к небесам обугленные ветви. Сожжено было все.

All around them, they heard the pitiful cries of wounded soldiers. Many retreating soldiers had fallen beside the road itself. Some were still breathing; others were gray with death.

Отовсюду доносились жалобные стоны раненых солдат. Многие из отступавших упали прямо возле дороги. Некоторые еще дышали, но лица большинства смерть уже окрасила серым.

Chris had paused to take weapons from one of the dead men, when a nearby soldier raised his hand and cried pitifully, “Secors, secors!” Chris went over to him. He had an arrow embedded deep in his abdomen, and another in his chest. The soldier was in his early twenties, and he seemed to know he was dying. As he lay on his back, he looked pleadingly at Chris, saying words Chris couldn't understand. Finally, the soldier began to point to his mouth, saying,

Крис остановился и слез с лошади, чтобы забрать оружие у одного из мертвецов. Увидев его, один из лежавших поблизости раненых не то прокричал, на то провыл на ломаном французском:

— Secors, secors! [Secors — помощь (фр.)] Крис подошел к нему. Из тела солдата торчали две стрелы: одна глубоко воткнулась в живот, а вторая пробила грудь.

Ему было не больше двадцати лет, и он, судя по всему, знал, что обречен. Лежа на спине, он умоляющими глазами смотрел на Криса и что-то говорил. Увидев, что тот ничего не понимает, раненый показал рукой на свой рот и вновь заговорил, теперь уже на каком-то подобии латыни:

“Aquam. Da mihi aquam.” He was thirsty; he wanted water. Chris shrugged helplessly. He had no water. The man looked angry, winced, closed his eyes, turned away. Chris moved off. Later, when they passed men crying for help, he continued on without stopping. There was nothing he could do.

— Aquam. Da mihi aquam.

Он страдал от жажды и хотел пить. Крис беспомощно пожал плечами. У него не было воды.

Лицо раненого исказилось сердитой гримасой, он вздрогнул, закрыл глаза и повернул голову. Крис взобрался на лошадь и ударил ее пятками в бока. После этого они проезжали мимо взывавших о помощи людей, не останавливаясь. Они ничего не могли для них сделать.

They could see La Roque in the distance, standing high and impregnable atop the Dordogne cliffs. And they would reach the fortress in less than an hour.

Они видели вдали, на высоких утесах над Дордонью, неприступный Ла-Рок и могли бы доехать до него менее чем за час.

In a dark corner of the church of Sainte-Mere, the handsome knight helped Andre Marek to his feet. He said, “Your friends have departed.”

В темном углу церкви монастыря Сен-Мер красивый рыцарь помог Андре Мареку подняться на ноги.

— Ваши друзья уехали, — сказал он.

Marek coughed, and grabbed the knight's arm to steady himself as a wave of pain shot up his leg. The handsome knight smiled. He had captured Marek just after the explosion at the mill.

Марек закашлялся и схватил рыцаря за руку, чтобы удержать равновесие: его ногу пронзила острая боль. Рыцарь улыбнулся. Он захватил Марека сразу же после взрыва на мельнице.

When Marek had climbed out the mill window, by sheer luck he fell into a small pool so deep that he did not hurt himself. And when he came to the surface again, he found he was still beneath the bridge. The pool produced a swirling eddy, so the current hadn't taken him downstream.

Когда Марек выскочил из окна мельницы, он, по счастливой случайности, попал в небольшую яму среди камней. Она оказалась достаточно глубокой, чтобы он ничего не повредил себе при падении. А вынырнув на поверхность, он обнаружил, что все еще находится под мостом. В яме образовался водоворот, и благодаря этому Марека не унесло течением.

Marek had stripped off his monk's habit and thrown it downstream when the flour mill exploded, timbers and bodies flying in all directions. A soldier splashed into the water near him, his body turning in the eddy. Marek started to scramble up onto the bank—and a handsome knight put a sword point at his throat and beckoned for him to come forward. Marek was still wearing the maroon and gray colors of Oliver, and he began to babble in Occitan, pleading innocence, begging for mercy.

Марек только успел сорвать с себя рясу, когда мельница взорвалась; обломки здания и человеческие тела полетели во все стороны. Рядом с ним с громким плеском рухнул в воду солдат, его тело закрутилось в водовороте. Марек подплыл к берегу и только начал взбираться на него, как красивый рыцарь приставил острие меча к его горлу и велел идти вперед. Марек все еще был одет в малиново-серые цвета Оливера — эти одежды он получил перед турниром — и он начал по-окситански взывать к милосердию и уверять в своей невиновности.

The knight said simply, “Be silent. I saw you.” He had seen Marek climb out the window, and discard his monk's garb.

— Помолчите, — просто сказал ему рыцарь, — Я видел вас. — Он действительно видел, как Марек с боем выбирался из окна и снимал рясу.

He took Marek to the church, where he found Claire and Arnaut. The Archpriest was in a sullen and dangerous mood, but Claire seemed to have some ability to influence him, if only by contradiction. It was Claire who had ordered Marek to sit silently in the darkness when Chris and Kate came in. “If Arnaut can set you against the other two, he may yet spare you and your friends. If you are three united before him, he will in rage kill you all.” Claire had stage-managed the subsequent events. And all had turned out reasonably well.

Он привел Марека в церковь, где оказались Клер и Арно. Архипастырь пребывал в угрюмом и опасном настроении, но Клер, видимо, обладала каким-то влиянием на него — по крайней мере, ей дозволялось ему противоречить. Именно Клер приказала Мареку тихо сидеть в темном углу, когда в церковь привели Криса и Кейт.

— Если Арно увидит, что между вами и вашими друзьями есть какие-то разногласия, то, возможно, пощадит вас. Но если вы втроем будете придерживаться какой-то одной версии, то он впадет в ярость и наверняка убьет всех. — Именно Клер закулисно руководила последующими событиями. И все обошлось достаточно хорошо.

So far.

Now Arnaut eyed him skeptically. “So: your friends know the location of this passage?”

“They do,” Marek said. “I swear it.”

Пока что обошлось.

А теперь Арно окинул Марека скептическим взглядом.

— Так что же: ваши друзья знают, где находится проход?

— Знают, — ответил Марек, — клянусь в этом.

“On your word, I have spared their lives,” Arnaut said. “Yours, and the word of this Lady, who vouches for you.” He gave a small nod to the Lady Claire, who allowed a faint smile to cross her lips.

— Поверив вашему слову, я сохранил им жизнь, — сказал Арно. — Вашему и этой леди, которая поручилась за вас. — Он наклонил голову в сторону леди Клер, которая позволила себе чуть заметно улыбнуться в ответ.

“My Lord, you are wise,” Claire said, “for to hang one man may loosen the tongue of his friend who watches. But as often, it may harden his resolve, so that the friend takes his secret to the grave. And this secret is so important that I would your Lordship have it for certain in his grasp.”

— Мой лорд, вы поступили мудро, — сказала Клер, — поскольку, если человек видит, как вешают его друга, это иногда может развязать ему язык. Но ведь часто бывает, что подобное зрелище, наоборот, укрепляет его стойкость и он решает, вслед за другом, унести тайну с собой в могилу. А этот секрет настолько важен, что я желала бы, чтобы никакие случайности не помешали вашему лордству овладеть им наверняка.

“Then we will follow those two, and see where they lead.” He nodded to Marek. “Raimondo, see to this poor man's mount. And provide him as escort two of your best chevaliers, as you follow behind.”

— Тогда мы проследим за этими двумя и увидим, куда они направятся. — Он кивнул Мареку. — Раймонд, позаботьтесь о лошади для этого бедняги. И если поедете позади, то предоставьте ему эскорт из двух ваших лучших chevaliers [Chevaliers — рыцари (фр.)].

The handsome knight bowed. “My Lord, if it please you, I will accompany him myself.”

“Do so,” Arnaut said, “for there may yet be some mischief here.” And he gave the knight a significant look.

Красивый рыцарь поклонился.

— Мой лорд, с вашего соизволения, я сам составлю ему компанию.

— Прекрасная мысль! — воскликнул Арно. — Поскольку я все же не исключаю какого-нибудь подвоха. — Он многозначительно посмотрел на рыцаря.

Meanwhile, Lady Claire had gone up to Marek and was pressing his hand warmly in both of hers. He felt something cool in her fingers, and realized it was a tiny dagger, barely four inches long. He said, “My Lady, I am greatly in your debt.”

Леди Клер тем временем подошла к Мареку и с чувством пожала его ладонь обеими руками. Он почувствовал под пальцами что-то холодное и сообразил, что это крошечный кинжал, длиной не более четырех дюймов.

— Моя леди, я в огромном долгу перед вами, — сказал он.

“Then see you repay this debt, knight,” she said, looking into his eyes.

“I shall, as God is my witness.” He slipped the dagger under his robes.

— Посмотрим, рыцарь, как вы вернете этот долг, — ответила она, глядя ему в глаза.

— Призываю бога в свидетели, что вы не разочаруетесь во мне. — Он незаметно засунул кинжал под одежду.

“And I will pray to God for you, knight,” she said. She leaned over to kiss his cheek chastely. As she did, she whispered, “Your escort is Raimondo of Narbonne. He likes to cut throats. When he knows the secret, have a care he does not cut yours, and those of your friends, as well.” She stepped away, smiling.

— А я буду молить бога за вас, рыцарь, — сказала Клер. Она встала на цыпочки и целомудренно поцеловала его в щеку, прошептав при этом:

— С вами поедет Раймонд из Нарбонны. Ему очень нравится перерезать глотки. Постарайтесь, чтобы он, узнав тайну, не перерезал горло вам и вашим друзьям. — Она отошла, сохраняя на губах почти равнодушную улыбку.

Marek said, “Lady, you are too kind. I shall take your kind wishes to heart.”

“Good knight, God speed you safe and true.”

“Lady, you are always in my thoughts.”

— Леди, вы слишком добры, — сказал ей вслед Марек. — Я сохраню в сердце ваши благие пожелания.

— Да сохранит господь вашу жизнь и честь.

— Леди, вы всегда в моих мыслях.

“Good sir knight, I would wish—”

“Enough, enough,” Arnaut said in a disgusted voice. He turned to Raimondo. “Go now, Raimondo, for this surfeit of sentiment makes my stomach heave.”

“My Lord.” The handsome knight bowed. He led Marek to the door and out into the sunlight.

— Добрый сэр рыцарь, я хотела бы...

— Довольно, довольно, — прервал ее Арно неприятным голосом. — Идите, Раймонд, потому что при виде этих неумеренных чувств у меня начинаются колики в желудке.

— Мой лорд... — Красивый рыцарь поклонился и повел Марека к двери, за которой лежал освещенный солнцем двор.

07:34:49

“I'll tell you what the goddamn problem is,” Robert Doniger said, glaring at the visitors. “The problem is to bring the past alive. To make it real.”

— Я сейчас объясню вам, в чем заключается эта чертова проблема, — сказал Роберт Дониджер, пронизывая взглядом своих посетителей. — Проблема состоит в том, чтобы показать прошлое живым. Превратить его в действительность.

There were two young men and a young woman, all slouching on the couch in his office. They were dressed entirely in black, wearing those pinch-shoulder jackets that looked like they'd shrunk in the wash. The men had long hair and the woman had a buzz cut. These were the media people that Kramer had hired. But Doniger noticed that today Kramer was sitting opposite them, subtly divorcing herself from them. He wondered if she had already seen their material.

Посетители устроились на диване в его кабинете: двое молодых людей и молодая женщина. Все трое были одеты в одинаковые черные пиджаки, такие узкие в плечах, что казалось, будто они сели после стирки. У мужчин были длинные волосы, а женщина, наоборот, ходила с короткой стрижкой. Это были сотрудники отдела по связям с общественностью, который создала Крамер. Она лично отбирала их и принимала на работу. Но Дониджер заметил, что сегодня Крамер села в стороне, подчеркнуто отделившись от них. Он подумал: «Видела ли она уже их материал?»

It made Doniger irritable. He didn't like media people anyway. And this was his second meeting with the breed today. He'd had the PR dipshits in the morning, now these dipshits.

Эта мысль вызвала у Дониджера приступ раздражения. Он вообще терпеть не мог людей, связанных со средствами массовой информации. А сегодня ему пришлось встречаться с ними уже дважды. Утром к нему приходили засранцы из газет и с телевидения, а теперь засранцы из своей собственной корпорации.

“The problem,” he said, “is that I have thirty executives coming to hear my presentation tomorrow. The title of my presentation is `The Promise of the Past,' and I have no compelling visuals to show them.”

— Проблема состоит в том, — сказал он, — что завтра на мое представление припрутся тридцать дельцов. Представление называется «Перспектива прошлого», а у меня нет никакого убедительного видеоматериала, который я мог бы им показать.

“Got it,” one of the young men said crisply. “That was exactly our starting point here, Mr. Doniger. The client wants to bring the past alive. That's what we set out to do. With Ms. Kramer's help, we asked your own observers to generate sample videos for us. And we believe this material will have the compelling quality—”

— Считайте, что он у вас есть, — решительно произнес один из молодых людей. — Из этой посылки мы и исходили в своей работе, мистер Дониджер. Клиент хочет встретиться с прошлым. Именно это мы и намереваемся ему предоставить. С одобрения мисс Крамер, мы попросили ваших наблюдателей снять для нас обзорные видеофильмы. И мы полагаем, что этот материал произведет неотразимое впечатление...

“Let's see it,” Doniger said.

“Yes, sir. Perhaps if we lowered the lights—”

“Leave the lights as they are.”

— Давайте лучше посмотрим, — перебил его Дониджер.

— Да, сэр. Может быть, если мы убавим свет...

— Оставьте свет таким, какой есть.

“Yes, Mr. Doniger.” The video screen on the wall came up blue as it glowed to life. While they were waiting for the image, the young man said,

— Хорошо, мистер Дониджер.

Видеоэкран на стене ожил и засветился. Пока все ожидали появления изображения, один из молодых людей взялся за объяснения:

“The reason we like this first one is because it is a famous historical event that lasts only two minutes from start to finish. As you know, many historical events occurred very slowly, especially to modern sensibilities. This one was quick. Unfortunately, it occurred on a somewhat rainy day.”

— Первый сюжет особенно вам нравится, потому что он входит в число тех немногочисленных исторических явлений, которые происходили очень быстро: этот с начала до конца занимает две минуты. Как вы знаете, всякие исторические события были очень затянутыми, особенно с современной точки зрения. А это оказалось очень динамичным. К сожалению, действие происходит дождливым днем.

The screen showed a gray, gloomy image, overhanging clouds. The camera panned to show some sort of gathering, shot over the heads of a large crowd. A tall man was climbing up onto a plain, unpainted wood platform.

“What's this? A hanging?”

На экране появились серые, мрачные, низко нависшие облака. Камера сделала панораму, показав множество голов большой толпы. На простой некрашеный деревянный помост поднялся высокий человек.

— Это что? Повешение?

“No,” the media kid said. “That's Abraham Lincoln, about to deliver the Gettysburg Address.”

“It is? Jesus, he looks like hell. He looks like a corpse. His clothes are all wrinkled. His arms stick out of his sleeves.”

— Нет, — гордо ответило дитя масс-медиа, — это Авраам Линкольн собирается произнести Геттисбергское воззвание.

— Вот это?! Иисусе, у него кошмарный вид. Он похож на труп. Одежда вся измята. Руки торчат из рукавов.

“Yes, sir, but—”

“And is that his voice? It's squeaky.”

“Yes, Mr. Doniger, no one's ever heard Lincoln's voice before, but that is his actual—”

— Да, сэр, но...

— А какой у него голос? Просто писклявый!

— Да, мистер Дониджер, голоса Линкольна с тех пор никто не слышал, но он подлинный.

“Are you out of your fucking minds?”

“No, Mr. Doniger—”

— Вы что, совсем проели свои сраные мозги?

— Нет, мистер Дониджер...

“Oh, for Christ's sake, I can't use this,” Doniger said. “No one wants Abraham Lincoln to sound like Betty Boop. What else have you got?”

— Да, видит бог, это же никуда не годится! — рявкнул Дониджер. — Никто не захочет, чтобы Авраам Линкольн пищал, словно племянница Скруджа из мультфильма. — Что вы еще приволокли?

“It's right here, Mr. Doniger.” Unruffled, the young man changed the tapes, saying, “For the second video, we adopted a different premise. We wanted a good action sequence, but again, a famous event that everybody would know. So this is Christmas Day, 1778, on the Delaware River, where—”

— Одну минуту, мистер Дониджер. — Нисколько не встревоженный реакцией босса, молодой человек сменил кассету. — Второй сюжет основан на другом принципе. Здесь мы выбрали более динамичную сцену, причем тоже из тех, которые хорошо известны зрителям. Так вот, перед вами Рождество 1778 года на реке Делавэр, где...

“I can't see shit,” Doniger said.

“Yes, I'm afraid it is a bit dark. It's a night crossing. But we thought George Washington crossing the Delaware would be a good—”

— Я ни черта не вижу в вашем дерьме, — заявил Дониджер.

— Да, боюсь, что картинка немного темновата. Это ночная переправа. Но мы подумали, что Джордж Вашингтон, переправляющийся через Делавэр, окажется хорошим...

“George Washington? Where is George Washington?”

“He's right there,” the kid said, pointing to the screen.

“Where?”

— Джордж Вашингтон? Где тут Джордж Вашингтон?

— Да вот же он, — сказал молодой человек, ткнув пальцем в экран.

— Где?

“There.”

“He's that guy huddled in the back of the boat?”

“That's correct, and—”

— Вон там.

— Вот этот тип, скрючившийся на корме лодки?

— Совершенно верно, сэр, и...

“No, no, no,” Doniger said. “He has to be standing in the bow, like a general.”

“I know that's the way the paintings portray him, but it's not what actually happened. Here you see the real George Washington as he actually crossed the—”

— Нет, нет и еще раз нет! — заявил Дониджер. — Он должен стоять на носу, выпрямившись, как подобает генералу.

— Я знаю, что именно так его изображают на картинах, но на самом-то деле было вовсе не так. Здесь вы видите настоящего Джорджа Вашингтона, который по-настоящему переправ...

“He looks seasick,” Doniger said. “You want me to show a video of George Washington looking seasick?”

“But this is reality.”

— У него такой вид, будто он страдает от морской болезни, — возмутился Дониджер. — Вы что хотите, чтобы я показал видеофильм про Джорджа Вашингтона, который вот-вот начнет блевать за борт?

— Но ведь это реальность.

“Fuck reality,” Doniger said, throwing one of their videotapes across the room. “What's the matter with you people? I don't care about reality. I want something intriguing, something sexy. You're showing me a walking corpse and a drowned rat.”

— Трахал я вашу реальность! — воскликнул Дониджер, сердито швырнув одну из кассет через весь кабинет. — Что творится с вашими людьми? Меня совершенно не интересует реальность. Мне нужно что-то интригующее, что-то сексуальное. А вы показываете мне живой труп и утонувшую крысу.

“Well, we can go back to the drawing board—”

“My talk is tomorrow,” Doniger said. “I have three major executives coming here. And I have already told them they would see something very special.” He threw up his hands. “Jesus Christ.”

— Что ж, мы можем вернуть записи в монтажную...

— Я выступаю завтра, — прервал его Дониджер. — Сюда приедут трое главных деятелей. И я уже сказал им, что они увидят нечто выдающееся. — Он воздел руки к потолку. — О господи!

Kramer cleared her throat. “What about using stills?”

“Stills?”

Крамер решила, что пора вступить в разговор. Она откашлялась.

— А что, если использовать картинки?

— Картинки?

“Yes, Bob. You could take single frames from these videos, and that might be quite effective,” Kramer said.

“Uh-huh, yes, that would work,” the media woman said, head bobbing.

— Да, Боб. Нужно будет всего лишь вырезать отдельные кадры из этих записей, и это может оказаться весьма эффектно, — сказала Крамер.

— Да-да, это должно сработать, — закивала стриженая женщина.

Doniger said, “Lincoln would still look wrinkled.”

“We'll take the wrinkles out with Photoshop.”

Doniger considered that. “Maybe,” he said finally.

— И все равно у Линкольна вся рожа будет в морщинах, — усомнился Дониджер.

— Мы уберем морщины «Фотошопом» [Adobe PhotoShop — популярный пакет программных средств для обработки изображений].

Дониджер задумался.

— Пожалуй, это возможно, — проронил он наконец.

“Anyway,” Kramer said, “you don't want to show them too much. Less is more.”

“All right,” Doniger said. “Make the stills up, and show them to me in an hour.”

— В любом случае, — добавила Крамер, — вы же не хотели бы показывать им слишком много. Лучше меньше, да лучше.

— Ладно, — согласился Дониджер, — готовьте картинки и покажите их мне через час.

The media people filed out. Doniger was alone with Kramer. He went behind his desk, shuffled through his presentation. Then he said, “Do you think it should be `The Promise of the Past,' or `The Future of the Past'?”

“'The Promise of the Past,'” Kramer said. “Definitely `The Promise. '”

Специалисты по связям с общественностью удалились. Крамер осталась в кабинете. Дониджер прошелся по комнате, остановился позади своего стола и вдруг спросил:

— Что вы думаете о названии: «Перспектива прошлого» или «Будущее прошлого»?

— «Перспектива прошлого», — не задумываясь, ответила Крамер. — Определенно — «Перспектива прошлого»

07:34:49

Accompanied by two knights, Marek rode in the dust of the baggage carts, moving toward the head of the column. He could not see Chris or Kate yet, but his little group was moving swiftly. He would catch up to them soon.

Марек в сопровождении двух рыцарей мчался в туче поднятой телегами пыли, обгоняя колонну. Он еще не видел ни Криса, ни Кейт, но при таком темпе вскоре он должен был догнать своих друзей.

He looked at the knights on either side of him. Raimondo on his left, erect, in full armor, with his thin smile. On his right, a grizzled warrior in armor, clearly tough and competent. Neither man paid him much attention, so secure were they in their control over him. Especially since his hands were bound together by ropes, with a six-inch gap between the wrists.

Он окинул взглядом скакавших по обеим сторонам от него рыцарей. Слева ехал Раймонд в полном вооружении; он очень прямо сидел в седле, и с его губ не сходила тонкая улыбка. Справа держался седоватый воин в броне; сразу было видно, что это крепкий и опытный человек. Ни тот ни другой не обращали на него особого внимания: настолько они были уверены в его беспомощности. Тем более что его руки были хитро связаны. Он мог кое-как держаться в седле и даже управлять лошадью, поскольку между запястьями оставался кусок веревки длиной дюймов шесть, но свободно двигать руками был не в состоянии.

He rode along, coughing in the dust. Eventually he managed to slip his small dagger from beneath his coat, and palm it beneath his hand as he gripped the wooden pommel of the saddle in front of him. He tried to position the knife so the gentle movement of the horse up and down would slowly fray the rope at his wrists. But this was easier said than done; the knife seemed to be always in the wrong position, and his bonds were not cut. Marek glanced at his wristband counter; it read

Он ехал вдоль дороги, то и дело кашляя от пыли. Ему удалось незаметно вытащить кинжальчик из-под камзола и зажать в кулаке. И теперь, держась за луку седла, он старался найти для ножа такое положение, при котором лезвие резало бы веревку за счет его покачивания в седле, без дополнительных движений. Но это было легче сказать, чем сделать; нож, казалось, все время поворачивался не так, как надо, и путы оставались практически целыми. Марек взглянул на свой веревочный браслет: тот показывал

07:21:02.

There were still more than seven hours left before the batteries ran out.

До полной разрядки батарей оставалось примерно семь с половиной часов.

Soon they had left the riverside trail behind and started to climb the twisting road up through the village of La Roque. The village was built into the cliffs above the river, the houses almost entirely of stone, giving the town a unified, somber appearance, especially now, when every door and window was boarded shut in anticipation of war.

Вскоре они свернули с прибрежной дороги и начали подниматься через деревню Ла-Рок. Деревня ютилась на скалах над рекою, все ее дома были почти полностью каменными, из-за чего поселение имело какой-то особенно мрачный облик, который сейчас усугублялся тем, что чуть ли не все окна и двери были забаррикадированы в ожидании войны.

Now they moved among the lead companies of Arnaut's soldiers, more knights in armor, each with their retinues following. Men and horses climbed the steep cobbled streets, horses snorting, baggage carts slipping as they went up. These knights in the lead had a sense of urgency; many of the carts carried pieces of disassembled siege engines. Evidently, they planned to begin the siege before nightfall.

Теперь они находились среди авангарда войска Арно, состоявшего в основном из рыцарей в броне, сопровождаемых собственными свитами. Люди и лошади поднимались по крутым мощеным улицам, лошади храпели, колеса телег сползали по уклонам дороги. Этот передовой отряд явно торопился, несмотря на то что телеги были тяжело нагружены деталями осадных приспособлений. Судя по всему, рыцари намеревались начать осаду еще засветло.

They were still within the town when Marek caught sight of Chris and Kate, riding side by side on sagging mounts. They were perhaps a hundred yards ahead, alternately visible and hidden as the road twisted up. Raimondo put his hand on Marek's arm. “We approach no closer.”

Они еще не миновали деревню, когда Марек увидел впереди Криса и Кейт, едущих бок о бок. Их клячи сильно устали, и это было заметно даже издалека. Хотя его друзья то и дело скрывались из виду на извилистой дороге, до них оставалось не больше сотни ярдов. Раймонд положил руку на запястье Марека:

— Ближе мы подъезжать не будем.

In the dust ahead, a banner flapped too near a horse's face. The horse reared, whinnying; a cart turned over, spilling cannonballs, which began to roll down the hill. This was the moment of confusion Marek had been waiting for, and he acted on it. He spurred his horse, which refused to go. Then he saw the grizzled knight had deftly grabbed the reins.

Впереди в облаке пыли перед мордой одной из лошадей внезапно взметнулось знамя. Лошадь встала на дыбы, заржала, телега опрокинулась, и сложенные на ней пушечные ядра покатились с горы. Именно такого момента замешательства Марек и ожидал. Он послал лошадь вперед, ударив ее пятками в бока, но та не послушалась. В тот же момент седой рыцарь ловко хватил его коня под уздцы.

“My friend,” Raimondo said calmly, riding beside him. “Do not make me kill you. At least, not yet.” He nodded to Marek's hands. “And put that foolish little blade away, before you hurt yourself.”

— Мой друг, — спокойно сказал Раймонд, — не вынуждайте меня убить вас. По крайней мере пока что. — Он взглянул на руки Марека. — И уберите этот дурацкий ножик подальше, пока не порезались.

Marek felt his cheeks burn. But he did as he was told; he put the small dagger back beneath his robes. They rode on in silence.

From behind the stone houses, they heard the cry of a bird, repeated twice. Raimondo's head snapped around when he heard it; so did his companion on the other side. Evidently it was not a bird.

Марек почувствовал, как его щеки вспыхнули. Но все же послушался и засунул кинжальчик под камзол. Дальше они опять ехали молча.

Из-за каменных строений донесся крик птицы. Повторился. Раймонд быстро осмотрелся, второй спутник тоже встревожился. Очевидно, это была не птица.

The men listened, and soon there was an answering cry from farther up the hill. Raimondo rested his hand on his sword, but did nothing else.

“What is it?” Marek said.

“No wise your affair.”

And they said nothing else.

Рыцари продолжали прислушиваться, и вскоре сверху донесся ответный крик. Раймонд положил руку на эфес меча, но этим и ограничился.

— Что это было? — спросил Марек.

— Вас это не касается.

Все трое опять умолкли.

The soldiers were busy and no one paid them any attention, especially since their saddles had Arnaut's colors of green and black. Eventually, they arrived at the top of the cliff and came out into an open field with the castle on their right. The forest was close by on their left, and the broad, sloping, grassy plain was to the north.

Солдаты поддерживали телеги, и никто не обращал на троих всадников ни малейшего внимания, тем более что чепраки на их конях были цветов Арно: зеленые с черным. В конце концов, они добрались до вершины утеса и выехали в открытое поле. Справа виднелся замок, слева темнел лес, а впереди, на севере, расстилалась поросшая густой травой равнина.

With Arnaut's soldiers all around them, Marek did not particularly think about the fact that they were passing some fifty yards from the outer moat and the gatehouses of the castle entrance. Chris and Kate were still about a hundred yards ahead, up the column.

Марек, окруженный солдатами Арно, не обратил внимания на то, что они проезжают в каких-нибудь пятидесяти ярдах от внешнего рва и кордегардии возле входа в замок. Крис и Кейт все так же держались примерно в сотне ярдов впереди колонны.

The attack came with stunning swiftness. Five mounted knights charged from the woods to their left, shouting battle cries and swinging their swords over their heads. They ran right for Marek and the others. It was an ambush.

Нападение произошло с поразительной стремительностью. Пять конных рыцарей с громкими боевыми криками вылетели из леса, высоко держа обнаженные мечи. Они мчались прямо на Марека и его спутников. Это была засада.

With a howl, Raimondo and the grizzled knight drew their swords to fight. The horses wheeled; blades clanged. Arnaut himself galloped up and joined the fray, fighting furiously. Marek was momentarily ignored.

Раймонд и седой рыцарь, готовые к бою, с яростным воем выхватили мечи. Лошади плясали, клинки скрещивались со звоном. Арно собственной персоной мгновенно примчался сзади и яростно кинулся в бой. О Мареке на мгновение забыли.

Looking up the column, he saw that another group had attacked Kate and Chris. Marek glimpsed the black plume of Sir Guy, and then the horsemen had surrounded the two. Marek spurred his mount and began galloping up the line.

Взглянув вперед, он увидел, что вторая группа рыцарей напала на Кейт и Криса.

Марек успел заметить черное перо сэра Ги, а затем всадники окружили его товарищей. Он изо всех сил пришпорил лошадь и поскакал вперед.

Ahead, he saw one knight grab Chris by his coat and try to pull him from his horse; another grabbed the reins of Kate's horse, which whinnied and turned. Another knight had taken Chris's reins, but he kicked his horse so that it reared; the knight let go, but Chris was suddenly covered in blood, and he cried out in shock. Chris lost control of his horse, which whinnied and galloped away into the woods while he slid sideways in the saddle, hanging on weakly. In a moment, he had vanished among the trees.

Он увидел, как незнакомый рыцарь схватил Криса за шиворот и попытался сорвать с седла; другой схватил под уздцы испуганно заржавшую лошадь Кейт. Еще один ухватился за повод лошади Криса, но тот с такой силой пнул его коня, что животное взвилось на дыбы. Рыцарь опустил повод, но Крис в этот момент вдруг залился кровью, вскрикнул от боли и выпустил поводья. Лошадь, почувствовав свободу, заржала и галопом устремилась в лес. Крис свесился на бок, но все же каким-то образом держался в седле и спустя несколько мгновений скрылся среди деревьев.

Kate was still trying to pull her reins free from the knight who held them. All around them was pandemonium; Arnaut's men shouting and circling, running for their weapons, jabbing at the attacking knights with their pikes. One stabbed at the knight holding her horse, and the knight dropped the reins. Marek, though unarmed, charged into the middle of the fight, separating Kate from her attacker. She cried, “Andre!” but he said to her, “Go! Go!” and then Marek cried, “Malegant!”

Кейт все еще пыталась вырвать уздечку из руки вцепившегося в нее рыцаря. А вокруг вершилось столпотворение: люди Арно с яростными криками сбились в круг. Они размахивали мечами и отбивались от наседавших рыцарей копьями. Одному удалось нанести удар рыцарю, держащему Кейт, и тот выпустил узду. Марек, хотя и не был вооружен, погнал коня в самую гущу схватки и вклинился между Кейт и нападавшим на нее.

— Андре! — вскрикнула девушка, но он в ответ приказал:

— Гони! Гони! — а затем крикнул во весь голос:

— Малеган!

and Sir Guy turned to face him.

Marek immediately rode his own horse away from the fray, galloping directly toward La Roque. The other knights wheeled and broke free of the soldiers, thundering across the open field after Marek. Down the line, Marek saw Raimondo and Arnaut fighting in a great cloud of dust.

Сэр Ги сразу же обернулся на крик, а Марек погнал лошадь прочь из боя, в сторону Ла-Рока. Другие рыцари повернули коней и, вырвавшись из толпы солдат, помчались за ним по полю. Невдалеке Марек увидел Раймонда и Арно. Они бились с рыцарями Оливера, и их с трудом можно было различить в густом облаке пыли.

Kate kicked her horse, spurring him toward the woods to the north. Looking behind her as she rode, she saw Marek ride over the drawbridge of La Roque, into the castle, and out of sight. The pursuing riders followed him. Then the heavy grill of the portcullis gate came rumbling down. And the drawbridge raised up.

Кейт пинала пятками свою лошадь, подгоняя ее к лесу. Оглянувшись, она успела заметить, как Марек, преследуемый несколькими рыцарями, въезжает по подъемному мосту в замок. Затем с грохотом упала тяжелая решетка-портикул, а мост пополз вверх.

Marek was gone. Chris was gone. Either or both of them might be dead. But one thing was clear. She was the only one still free.

It was up to her now.

Марек исчез. Крис исчез. Возможно, они оба мертвы или могут погибнуть с минуты на минуту. Ясно было одно: из всех четверых она одна оставалась на свободе.

Теперь она могла полагаться только на себя.

07:24:33

Surrounded on all sides by soldiers, she spent the next half hour threading her way through Arnaut's baggage train of horses and carts, trying to reach the northern woods. Arnaut's men were setting up a vast tented camp at the edge of the woods, facing the great grassy plain that sloped up to the castle.

Следующие полчаса Кейт пробиралась сквозь обозы войска де Серволя, пытаясь добраться до леса на севере. Там, на самом краю поля, простиравшегося до замка Ла-Рок, люди Арно ставили палатки, разбивая большой лагерь.

Men shouted to her to come and help them, but she could only wave in what she hoped was a manly greeting, and keep moving. At length she reached the edge of the forest, and followed it until she saw the narrow trail leading into darkness and isolation. Here she paused a few moments to let the horse rest, and to let her own pounding heart slow down, before she went into the woods.

Со всех сторон ее призывали помочь, но она могла только приветливо помахивать рукой в ответ, надеясь на то, что это движение получается у нее достаточно мужественным. По прошествии не такого уж долгого времени, девушка все же смогла добраться до опушки и поехала вдоль края леса, пока не увидела узкую тропу, уводившую в глубину. Здесь она ненадолго остановилась, чтобы дать краткий отдых лошади и позволить утихнуть сердцебиению, перед тем как въехать в лес.

Back on the plain, the trebuchets were being swiftly assembled by groups of engineers. The trebuchets looked ungainly—oversized slingshots with heavy wooden beams bracing the armature for the firing paddle, which was winched back by stout hemp ropes, then released to snap upward, flinging its payload over the castle walls. The entire contraption appeared to weigh five hundred pounds, but the men constructed it swiftly, working in quick coordination, then going on to the next engine. But at least she understood now how, in some instances, a church or a castle could be built in a couple of years. The workers were so skilled, so self-effacing, they hardly needed direction.

Позади, на равнине, воины поспешно собирали катапульты. Это грозное оружие казалось на первый взгляд нелепым: какие-то рогатки-переростки, оснащенные воротами с толстыми рычагами, при помощи которых натягивались канаты, пригибавшие к земле длинное и тяжелое коромысло, на противоположном конце которого был закреплен тяжеленный противовес. После того как коромысло освобождали, его конец стремительно вздымался вверх и швырял ядро, камень или какой-нибудь еще тяжелый предмет через стену осажденной крепости. Вся конструкция весила, пожалуй, не менее пятисот фунтов, но люди собрали ее буквально играючи, чрезвычайно согласованно, и перешли к следующему орудию. Так что по крайней мере Кейт удалось понять, каким образом средневековым строителям удавалось построить церковь или замок за какие-нибудь два года. Рабочие настолько хорошо знали свое дело, что вряд ли нуждались в руководстве При этом было незаметно, чтобы хоть кто-нибудь из них старался выделиться.

She turned the horse away and entered the dense woods north of the castle.

Кейт повернула лошадь и въехала в густой лес, раскинувшийся на север от замка.

The path was a narrow track through the forest, which rapidly grew dark as she went deeper. It felt spooky to be alone here; she heard the hooting of owls and the distant cries of strange birds. She passed one tree with a dozen ravens sitting on branches. She counted them, wondering if it was an omen, and what it might portend.

Тропинка была узкой, а лес с каждым шагом становился все гуще и темнее. Издали доносилось уханье сов и крики каких-то незнакомых птиц. Кейт было страшновато одной Она миновала дерево, на ветвях которого сидели двенадцать воронов — она пересчитала их, — и подумала, можно ли это истолковать как предзнаменование, а если да, то какое.

Riding slowly through the forest, she had the sense of slipping backward in time, of taking on more primitive ways of thought. The trees closed over her; the ground was as dark as evening. She had a sense of confinement, of oppression.

Кейт шагом проезжала по лесу; при этом ее мысли отчего-то становились все проще и примитивнее, и ей казалось, что она отодвигается во времени еще дальше назад. Деревья смыкали над головой густые кроны, и внизу было темно, почти как ночью. Она чувствовала себя так, словно заблудилась; в ней нарастала подавленность.

After twenty minutes, she was relieved to come into a clearing with tall grass in sunlight. She saw a break in the trees on the far side, where the path resumed. She was riding through the clearing when she saw a castle off to her left. She didn't remember any sort of structure from her charts, but it was here nevertheless. The castle was small—almost a manor house—and whitewashed, so that it shone brightly in the sun. It had four small turrets and a blue slate roof.

Спустя двадцать минут она выехала на поросшую высокой травой и залитую солнечным светом просторную поляну, и на душе у нее сразу стало легче. На противоположной стороне она увидела разрыв среди деревьев: там продолжалась тропа. Проезжая поляной, Кейт увидела слева замок. На картах, которые она изучала тогда, в этом районе не было обозначено никаких строений, но здесь замок существовал. Освещенный ярким светом замок был маленьким и никак не годился на роль цитадели; скорее его можно было считать просто укрепленным жилищем мелкого феодала. По углам возвышались четыре башенки, а из-за невысокой стены выглядывала крыша из синего сланца.

At first glance, it looked cheerful, but then she noticed all the windows were barred; part of the slate roof had fallen in, leaving a ragged hole; the outbuildings were crumbling and in disrepair. This clearing had once been a mown field in front of the castle, now grown wild from neglect. She had a strong sense of stagnation and decay.

На первый взгляд замок казался милым и даже веселым, но, немного приглядевшись, Кейт заметила, что все окна забраны решетками, часть крыши обвалилась, оставив рваное отверстие, а надворные постройки покосились и еле держались. Поляна, по которой она проезжала, была когда-то лугом перед замком, его, видимо, регулярно выкашивали, но теперь, без присмотра, трава разрослась, а неподалеку от тропы Кейт даже заметила молодой кустарник. Она почувствовала, что окунулась в атмосферу застоя и упадка.

She shivered and spurred the horse on. She noticed that the grass ahead had recently been trampled down—by the footprints of another horse, moving in the same direction as she. As she looked, she saw the long blades of grass slowly rising upward, returning to their original position.

Кейт содрогнулась и заставила лошадь ускорить шаг. При этом она успела заметить, что прямо перед нею здесь прошла в том же направлении другая лошадь. Длинные стебли трав, примятые копытами, распрямлялись прямо у нее на глазах.

Someone had been here very recently. Perhaps only a few minutes before. Cautiously, she proceeded toward the far end of the clearing.

Darkness closed around her again as she slipped back into the forest. The trail ahead was becoming muddy, and she could see distinct hoofprints going forward.

Да, здесь действительно совсем недавно кто-то был. Возможно, всего лишь несколько минут назад. Внимательно глядя вперед, Кейт поехала дальше.

Как только она въехала в лес, вокруг нее снова сомкнулась темнота.

В тени земля на тропе была сырой, и в ней отчетливо виднелись свежие следы лошадиных копыт.

From time to time, she paused and listened intently. But she heard nothing at all up ahead. Either the rider was far in front of her or he was very quiet. Once or twice, she thought she heard the sound of a horse, but she couldn't be sure.

Время от времени Кейт останавливала лошадь и внимательно прислушивалась. Но спереди до нее не доносилось ни звука. Неизвестный всадник успел уехать достаточно далеко или же вел себя очень тихо. Пару раз ей показалось, что она слышала негромкий топот копыт по мягкой земле, но уверенности в этом у нее не было.

It was probably her imagination.

She pushed on, toward the green chapel. To what had been called, on her maps, la chapelle verte morte. The chapel of green death.

Скорее всего звуки ей просто мерещились.

Она спешила добраться до Зеленой часовни. До того места, которое на картах двадцатого века именовалось «La chapelle verte morte», Часовня зеленой смерти.

In the darkness of the forest, she came upon a figure leaning wearily against a fallen tree. He was a wizened old man, wearing a hood and carrying a woodsman's ax. As she rode by, he said, “I beg you, good master, I beg you.” His voice was thin, rasping. “Give me some small thing to eat, for I am poor, and have no food.”

В темноте леса она увидела человека, устало опиравшегося на поваленное дерево, лишь почти поравнявшись с ним. Это был иссохший старик, одетый в плащ из грубой ткани. Голова его была покрыта капюшоном, а в руке он держал топор дровосека.

— Прошу вас, добрый господин, — сказал он, когда Кейт подъехала к нему, — дайте мне хоть что-нибудь поесть. Я беден, и у меня нет пищи. — Он говорил тонким скрипучим голосом.

Kate did not think she had any food, but then she remembered the knight had given them a small bundle, tied behind her saddle. She reached back, found a crust of bread and a piece of dried beef. It didn't look appetizing, particularly since it now smelled strongly of horse sweat. She held the food out to him.

Кейт, давно не думавшая о еде, вспомнила, что рыцарь Раймонд дал ей небольшой мешочек, который она, отправляясь в путь, привязала к задней луке седла. Развязав его, она нашла там большой ломоть черствого хлеба и несколько кусков вяленой говядины. Еда с виду не казалась особенно аппетитной, особенно теперь, когда от нее сильно пахло лошадиным потом. Она протянула мешочек старику.

Eagerly, the man came forward, reached a bony hand for the food—but instead he grabbed her outstretched arm at the wrist with a surprisingly strong grip and, with a swift yank, tried to pull her from the horse. He cackled with delight, a nasty sound; as he struggled with her, his hood fell back, and she saw that he was younger than she had thought.

Человек нетерпеливо шагнул вперед, протянув костлявую руку за пищей, но вместо мешка с неожиданной силой схватил Кейт за запястье и попытался резким движением стащить ее с седла. Он противно кудахтал от радости, что его уловка удалась; капюшон откинулся с головы, и Кейт увидела, что этот человек моложе, чем показался ей сначала.

Now, three other men ran forward from the shadows on both sides of the path, and she realized that they were godins, the peasant bandits. Kate was still in the saddle, but clearly not for long. She kicked the horse, but it was tired and unresponsive. The older man continued tugging at her arm, all the while muttering, “Foolish boy! You silly boy!”

Спереди, из полумрака по сторонам тропы, почти беззвучно показались еще три человека, и Кейт поняла, что это годины, крестьяне-бандиты. Девушка все еще держалась в седле, но было ясно, что долго сопротивляться она не сможет. Она попыталась пришпорить пятками лошадь, но животное было утомлено и не желало никуда скакать. «Старик» продолжал тянуть ее за руку, невнятно приговаривая при этом:

— Глупый мальчишка! Безмозглый мальчишка!

Not knowing what else to do, she screamed for help, screaming at the top of her lungs, and this seemed to startle the men, so that they paused for a moment before resuming their attack. But then they heard the sound of a galloping horse coming toward them, and the roar of a warrior's battle cry, and the godins looked at one another and scattered. All except the wizened man, who refused to release Kate and now threatened her with his ax, which he raised in his other hand.

Кейт не знала, что делать. Неожиданно для самой себя она принялась звать на помощь, отчаянно завопила во всю силу легких. Этот крик, казалось, обескуражил врагов; они замялись на несколько секунд, прежде чем присоединиться к старшему. Но за эти мгновения они успели услышать топот скачущей лошади и мужской голос, ревущий боевой клич. Годины переглянулись и мгновенно исчезли в лесу. Все, кроме тощего: он все так же цеплялся за руку Кейт, а оставшись в одиночестве, замахнулся на нее топором.

But in that moment an apparition, a bloodred knight on horseback, came crashing down the trail, his horse snorting, flinging clops of mud, the knight himself so fierce and bloody that the last man ran for his life, plunging into the darkness of the forest.

Именно в этот момент на тропинке появился рыцарь, с ног до головы залитый кровью. Его лошадь неслась галопом, из-под копыт летели комья глины, а сам рыцарь казался таким страшным, что и самый упорный из нападавших предпочел выпустить жертву и скрыться в лесном полумраке.

Chris reined up and circled around her. She felt a huge wave of relief flood through her; she had been badly frightened. Chris was smiling, clearly pleased with himself.

“Are you all right, ma'am?” he said.

Крис сдержал лошадь и объехал вокруг Кейт. А она почувствовала, как на нее нахлынула огромная волна облегчения, хотя испуг, овладевший ею несколько секунд назад, еще не прошел до конца. Крис улыбался и совершенно явно был очень доволен собой.

— С вами все в порядке, мэм? — тоном постового полицейского спросил он.

“Are you?” Kate asked, amazed. Chris was literally drenched in blood; it had dried all over his face and body, and when he smiled, it cracked at the sides of his mouth, revealing the pink skin beneath. He looked as if he had fallen in a vat of red.

— Скажи лучше, что с тобой? — вопросом на вопрос откликнулась Кейт. Крис был буквально залит кровью; она покрывала его одежду и лицо. Когда он улыбнулся, запекшаяся корка лопнула по сторонам его рта и в трещины проглянули розовые полоски кожи. Такой вид мог бы быть у человека, упавшего в бочку с красной краской.

“I'm fine,” Chris said. “Somebody hacked the horse next to me, cut an artery or something. I was soaked in a second. Blood is hot, did you know that?”

— Со мной все прекрасно, — ответил Крис. — Кто-то зарубил лошадь рядом с мной, перерезал артерию или что-то еще в этом роде. Я в секунду промок с ног до головы. А ты знаешь, кровь горячая...

Kate was still staring at him, amazed to see anyone who looked like that making jokes, and then he took her horse's reins and led her quickly away.

А Кейт, не отрывая взгляда, смотрела на него. Ее просто поразило, что этот так хорошо знакомый ей человек вдруг появился здесь в таком ужасном виде и при этом еще может совершенно естественно шутить. А Крис взял ее лошадь под уздцы и торопливо поехал дальше по тропе.

“I think,” Chris said, “we won't wait for them to regroup. Didn't your mother tell you not to talk to strangers, Kate? Especially when you meet them in the woods?”

— Я думаю, — сказал он, — что нам не стоит ждать, пока они вернутся с подкреплением. Разве мама не учила тебя, Кейт, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми? Особенно в лесу. Или, может быть, ты не читала сказку о Красной Шапочке?

“Actually, I thought you were supposed to give them food and they helped you.”

“Only in fairy tales,” he said. “In the real world, if you stop to help the poor man in the woods, he and his friends steal your horse and kill you. That's why nobody does it.”

— Вообще-то я думала, что если с ними поделиться едой, то они помогут мне.

— Так бывает только в сказках, — ответил Крис. — А в реальном мире, если ты остановишься в лесу, чтобы помочь бедняку, то он со своими друзьями отберет у тебя лошадь, а тебя убьет. Именно поэтому никто и не останавливается.

Chris was still grinning, and he seemed so confident and amused, and she had the feeling that she had never noticed, never been aware, that he was quite an attractive man, that he had a certain genuine appeal. But of course, she thought, he had saved her life. She was just grateful.

Крис все так же улыбался и казался настолько довольным и уверенным в себе, что у Кейт появилось ощущение, что она никогда прежде не замечала, никогда не сознавала, что он довольно привлекательный мужчина, что в нем есть какое-то неподдельное очарование. «Но ведь, — подумала она, — минуту назад Крис спас мне жизнь. Это просто благодарность».

“What were you doing, anyway?” she said.

He laughed. “Trying to catch up to you. I thought you were way ahead of me.”

— Но все же, что ты делал? — спросила девушка.

Крис весело рассмеялся.

— Старался догнать тебя. Я так и подумал, что ты едешь передо мной.

The path divided. The main path appeared to go off to the right, beginning a slow descent. A much narrower track went to the left, on flat ground. But it seemed much less used.

“What do you think?” Kate said.

Тропа разделилась. Налево полого уходила под горку более широкая дорожка. Тропинка, убегавшая направо по равнине, была много уже. Судя по всему, пользовались ею гораздо реже.

— Ну что ты скажешь? — спросила Кейт.

“Take the main road,” Chris said. He led the way forward, and Kate was quite happy to follow him. The forest around them grew more lush, the ground ferns six feet high, like huge elephant ears, obscuring her view ahead.

— Поедем по автостраде, — сказал Крис. Он проехал вперед, Кейт держалась сзади и почему-то была просто счастлива от того, что он едет перед нею. Окружающий лес с каждым шагом становился все более пышным: папоротники ростом в шесть футов, похожие на огромные слоновьи уши, закрывали обзор.

She heard a distant roar of water. The land began to slope downward more sharply, and she couldn't see her footing because of the ferns. They both dismounted and tied their horses loosely to a tree. They proceeded on foot.

Она услышала отдаленный рев воды. Уклон под ногами все сильнее увеличивался, а Кейт из-за папоротников не могла разглядеть дороги. Оба сошли с лошадей и привязали их к дереву на свободных поводках. Животные сразу же принялись щипать траву, а их седоки пошли дальше пешком.

The land sloped steeply downward now, and the path turned into a muddy track. Chris slipped, grasping at branches and shrubs to break his slide. She watched as he slipped and slid, and then with a yell, he was gone.

Уклон стал совсем крутым, а сырая тропинка превратилась в канавку, полную размокшей глины. Крис поскользнулся и попытался ухватиться за кусты, чтобы удержаться на тропе, но растения ломались под его тяжестью. Кейт видела, как он, набирая скорость, скользил под горку, а потом громко вскрикнул и скрылся из виду.

She waited. “Chris?”

No answer.

She tapped her earpiece. “Chris?”

Nothing.

Она выждала несколько секунд.

— Крис?

Молчание.

Она надавила на наушник.

— Крис?

Опять ничего.

She was not sure what to do, whether to go forward or retrace her steps backward. She decided to follow him, but cautiously, now that she knew how slippery the path was, and what had happened to him. Yet after only a few careful steps, her feet shot out from beneath her, and she was sliding helplessly in the mud, banging against tree trunks, getting the wind knocked out of her.

Кейт не могла сразу решить, что ей делать: то ли идти дальше, то ли вернуться обратно к развилке. Все же она решила пойти дальше, но очень осторожно, так как теперь знала, насколько тропа скользкая. Но не успела она сделать несколько опасливых шагов, как тоже поскользнулась и, балансируя, чтобы удержаться на ногах, стоя поехала вниз по грязи, с каждым мгновением набирая скорость. От ударов о деревья у нее в груди то и дело перехватывало дыхание.

The terrain grew steeper. Kate fell backward in the mud and slid down on her backside, trying to use her feet to push off tree trunks as they rushed up. Branches scratched her face, tore at her hands as she reached for them. She didn't seem able to stop her headlong rush down.

Тропа стала еще круче. Кейт не удержалась на ногах и упала навзничь. Теперь она съезжала на спине, безуспешно пытаясь упереться ногами в какое-нибудь дерево. Ветки царапали ей лицо, обдирали руки. Ей никак не удавалось затормозить головокружительное падение.

And all the time, the terrain grew steeper. Now the trees ahead were thinning, she could see light between the trunks, and she heard the rush of water. She was sliding down a path that ran parallel to a small stream. The trees thinned more, and she saw that the forest ended abruptly about twenty yards ahead. The rushing sound of water grew louder.

А уклон все увеличивался. Деревья впереди стали реже; она теперь видела между ними частые просветы и слышала шум воды. Тропа, обратившаяся в трассу бобслея, бежала теперь параллельно маленькому ручейку. Деревьев становилось все меньше, и до края леса оставалось уже не больше двадцати ярдов. И оттуда доносился звук бурлящей воды.

And then she realized why the forest ended.

It was the edge of a cliff.

And beyond was a waterfall. Directly ahead.

В этот момент Кейт поняла, почему лес закончился.

Это был край утеса.

И под ним находился водопад. Прямо перед ней.

Terrified, Kate rolled over on her stomach, dug her fingers like claws into the mud, but to no avail. She still continued to slide. She couldn't stop. She rolled onto her back, still sliding down a chute of mud, helpless to do anything but watch the end coming, and then she shot out of the forest and was flying in the air, hardly daring to look down.

Испуганная Кейт перевернулась на живот, вонзила пальцы, словно когти, в жидкую грязь, но тщетно. Она скользила дальше и никак не могла остановиться. Вновь перевернулась на спину и, оставив попытки удержаться, стремительно поехала вниз. Она могла лишь беспомощно ожидать гибели. Затем земля выскользнула из-под нее, и она очутилась в воздухе, не смея взглянуть вниз.

Almost immediately, she smashed down into foliage, clutched at it, and held. She swung up and down. She was in the branches of a large tree, hanging out over the cliff. The waterfall was directly below her. It wasn't as large as she had thought. Maybe ten, fifteen feet high. There was a pool at the base. She couldn't tell how deep it was.

Почти сразу же она врезалась в крону дерева и неосознанным движением вцепилась в ветви. Ей удалось удержаться, и она повисла, раскачиваясь вверх-вниз, на ветвях большого дерева, прилепившегося к выступу утеса. Водопад находился прямо под нею. Он оказался вовсе не таким, какой она ожидала увидеть. Он был всего в десять-пятнадцать футов высотой и низвергался в довольно широкую заводь. Вода в ней бурлила, и Кейт не могла понять, насколько там глубоко.

She tried to climb back along the branches of the tree, but her hands were slippery from the mud. She kept slipping, twisting on the branch. Eventually, she was hanging beneath, clutching it with hands and legs like a sloth as she tried to work her way backward. She went another five feet, then realized she would never make it.

She fell.

Кейт попыталась взобраться обратно по ветвям дерева, но ее ладони были скользкими от грязи. Она съезжала все ниже, обдирая ладонями листья. В конце концов она повисла на раскачивавшейся ветке, вцепившись в нее руками и ногами, как ленивец [Ленивцы — семейство млекопитающих, обитающих в Центральной и Южной Америке. Всю жизнь проводят на деревьях; висят на ветках спиной вниз, держась обычно обеими парами конечностей за ветви. Питаются листьями, молодыми побегами и плодами], не оставляя попыток подняться. Но вместо этого она съехала еще на пять футов, оказавшись почти на самом конце ветви, и поняла, что выбраться ей не удастся.

Она сорвалась.

She struck another branch, four feet lower. She hung there a moment, gripping the branch with slippery, muddy hands. Then she fell again, struck a lower branch.

Ударилась о следующую ветку, фута на четыре ниже, повисела на ней секунду-другую, пытаясь вновь ухватиться за что-нибудь скользкими, грязными руками. Опять сорвалась. Больно ударилась о нижнюю ветку, но ей снова удалось задержаться на ней.

Now she was just a few feet above the waterfall as it curved, roaring, over the lip of the cliff. The branches of the tree were wet from mist. She looked at the churning pool of water at the base. She couldn't see the bottom; she couldn't be sure how deep it was.

Hanging precariously from the branch, she thought: Where the hell is Chris? But in the next moment, she lost her grip and fell the rest of the way.

Теперь она находилась всего в нескольких футах над верхним краем водопада, где вода с ревом срывалась с края скалы. Ветви дерева были влажными от постоянно висевшей в воздухе водяной пыли. Кейт посмотрела вниз, где в заводи клокотала вода, но ей не удалось увидеть самое подножье водопада, и она не могла даже представить себе, насколько глубокой могла быть яма, которая всегда образуется в водопадах под самой струей.

Цепляясь из последних сил за ветку, она подумала: «Куда, черт возьми, мог подеваться Крис?» И в следующий миг ветка выскользнула у нее из рук.

The water was an icy shock, bubbling, opaque, roiling furiously around her. She tumbled, disoriented, kicked to the surface, banged against rocks on the bottom. Finally, she came up beneath the waterfall, which pounded on her head with incredible force. She couldn't breathe. She ducked down again, swam ahead, and came out a few yards downstream. The water in the pool was calmer, though still chillingly cold.

Вода, оказавшаяся просто ледяной, мутной от пены и совершенно непрозрачной, с неудержимой силой поволокла ее вниз. Кейт несколько раз сильно ударилась о торчавшие из лотка водопада обкатанные водой камни, ее переворачивало, и она совершенно потеряла ориентацию. Падение продолжалось всего несколько мгновений, но ей показалось, что прошли по меньшей мере минуты. Наконец она оказалась под водопадом, который с неистовой силой обрушивался ей на голову. Кейт была не в состоянии дышать. Она поднырнула под струю, немного проплыла под водой и вынырнула уже ниже по течению. Вода здесь была немного спокойнее, хотя все равно обжигала холодом.

She climbed out and sat on a rock. She saw that the churning water had washed all the mud from her clothes, from her body. She felt somehow new—and very glad to be alive.

Catching her breath, she looked around.

Кейт выбралась из воды и уселась на камне. Стремительная вода за эти несколько секунд прекрасно отполоскала ее одежду и смыла грязь с тела. Девушка чувствовала себя обновленной и откровенно радовалась тому, что осталась жива.

Жадно хватая полной грудью воздух, она огляделась вокруг.

She was in a narrow little vale, the afternoon light misty from the waterfall. The valley was lush and wet, the grass was wet, the trees and rocks covered in moss. Directly ahead, a stone path led to a small chapel.

Кейт находилась в узкой речной долине, где даже в полдень висел в воздухе легкий туман от водопада. Поэтому здесь было сыро, обильно росла трава, а деревья и камни покрывал плотный мох. Прямо перед собой Кейт увидела выложенную камнем дорожку, ведущую к маленькой часовне.

The chapel was wet, too, its surfaces covered with a kind of slimy mold, which streaked the walls and dripped from the edge of the roof. The mold was bright green.

The green chapel.

Часовня тоже была влажной; со всех сторон ее покрывала какая-то ярко-зеленая слизистая плесень, которая расползалась по стенам и свешивалась одеялом по краям крыши.

Зеленая часовня.

She also saw broken suits of armor heaped untidily beside the chapel door, old breastplates rusting in the pale sun and dented helmets lying on their sides; also swords and axes casually thrown all around.

Еще Кейт сразу заметила, что около входа в часовню в беспорядке свалены обломки доспехов: старые погнутые нагрудные пластины, ржавеющие под бледным солнцем, продавленные шлемы, клочья кольчуг. Рядом были небрежно разбросаны мечи и боевые секиры.

Kate looked for Chris but didn't see him. Evidently, he hadn't fallen all the way, as she had. Probably he was now making his way down by another path. She thought she would wait for him; she had been happy to see him earlier, and missed him now. But she didn't see Chris anywhere. And aside from the waterfall, she heard no sound at all in the little valley, not even birds. It was ominously silent.

Кейт поискала глазами Криса, но не увидела его. Очевидно, он не упал вниз, как это произошло с нею. Вероятно, он сейчас пробирался к реке другой дорогой. Девушка решила подождать его; она была так счастлива, увидев его недавно, и сейчас тосковала оттого, что его нет рядом. Но Криса нигде не было. И, кроме водопада, в долине не было слышно вообще ни звука, даже птицы не пели. Тишина показалась ей зловещей.

And yet she did not feel alone. She had the strong sense of something else here—a presence in the valley.

And then she heard a growling sound from inside the chapel: a guttural, animal sound.

И все же она не чувствовала себя в одиночестве. Она испытывала сильное ощущение еще чьего-то присутствия.

А затем она услышала изнутри часовни какое-то рычание: гортанный животный звук.

She stood, and moved cautiously along the stone path toward the weapons. She picked up a sword and gripped the handle in both hands, even though she felt foolish; the sword was heavy, and she knew she had neither the strength nor the skill to use it. She was now close to the chapel door, and she smelled a strong odor of decay from inside. The growling came again.

Кейт поднялась и осторожно подошла по каменной дорожке к куче оружия. Она подняла меч и взялась за его рукоять обеими руками При этом она четко понимала, что совершает глупость — меч был тяжелым, и она знала, что у нее нет ни силы, ни навыка, чтобы воспользоваться им. Она находилась совсем рядом с дверью и почувствовала, что оттуда исходит сильный трупный запах. И снова услышала рычание.

And suddenly, an armored knight stepped forward, blocking the doorway. He was a huge man, nearly seven feet tall, and his armor was smeared with green mold. He wore a heavy helmet, so she could not see his face. He carried a heavy double-bladed ax, like an executioner's.

Внезапно изнутри, полностью загородив собой дверной проем, появился рыцарь в полном вооружении. Он был огромен, почти семи футов ростом; его доспехи тоже покрывала зеленая плесень. На голове у него был тяжелый шлем с опущенным забралом, и она не видела его лица. В руке он держал тяжелую обоюдоострую секиру. Кейт знала, что такими топорами пользовались палачи.

The ax swung back and forth as the knight advanced toward her.

Размахивая топором, рыцарь двинулся к ней.

Instinctively, she backed away, her eyes on the ax. Her first thought was to run, but the knight had jumped out at her quickly; she suspected he might be able to catch her. Anyway, she didn't want to turn her back on him. But she couldn't attack; he seemed to be twice her size. He never spoke; she heard only grunting and snarling from inside the helmet—animal sounds, demented sounds. He must be insane, she thought.

Кейт инстинктивно попятилась, не сводя глаз с топора. Первой ее мыслью было бежать, но рыцарь рванулся к ней с такой быстротой, что она почувствовала — убежать от него вряд ли удастся. К тому же ей не хотелось поворачиваться к нему спиной. Но и напасть на него она не могла: он был вдвое крупнее ее. Он ничего не говорил; Кейт слышала из-под шлема только какое-то хрюканье и рычание — животные, сумасшедшие звуки «Он, должно быть, безумен», — подумала девушка.

The knight came quickly closer, forcing her to act. She swung her sword with all her strength; he raised his ax to block and metal clanged against metal; her sword vibrated so strongly, she nearly lost her grip. She swung again, low, trying to cut his legs, but he easily blocked again, and with a quick twist of his ax, the blade flew out of her hands, landing on the grass beyond.

Рыцарь стремительно приближался, и ей нужно было что-то предпринять. Напрягая все силы, она размахнулась мечом. Рыцарь парировал удар топором. Металл так яростно стукнулся о металл, что девушка с трудом удержала оружие в руках. Она ударила еще раз, низко, стараясь попасть противнику по ногам, но он легко отбил удар, а затем сделал неуловимое движение топором, и меч, вырвавшись из рук Кейт, отлетел в траву.

She turned and ran. Snarling, the knight raced forward and grabbed a fistful of her short hair. He dragged her, screaming, around to the side of the chapel. Her scalp burned; ahead, she saw a curved block of wood on the ground, showing the marks of many deep cuts. She knew what it was: a beheading block.

Кейт обернулась и бросилась бежать. Рыцарь, зарычав, рванулся за ней и ухватил ее за волосы, хотя они и были коротко острижены. Издавая невнятные крики, он потащил ее за волосы к часовне. Голове было нестерпимо больно, а впереди Кейт увидела на земле массивную деревянную колоду с выемкой посередине, всю испещренную глубокими зарубками. Она поняла, что это такое: плаха.

She was powerless to oppose him. The knight pushed her down roughly, forcing her neck onto the block. He stood with his foot in the middle of her back, to hold her in position. She flailed her arms helplessly.

She saw a shadow move across the grass as he raised his ax into the air.

Она не могла сопротивляться этой страшной силе. Рыцарь грубо швырнул ее вниз; шея пришлась точно в выемку плахи. А безумный наступил ей одной ногой на спину, так что она не могла пошевелиться, лишь беспомощно вытянула руки вперед.

В тот момент, когда он поднял топор над головой, Кейт увидела, что по траве мелькнула какая-то тень.

06:40:27

The telephone rang insistently, loudly. David Stern yawned, flicked on the bedside lamp, picked up the receiver. “Hello,” he said, his voice groggy.

“David, it's John Gordon. You'd better come down to the transit room.”

Телефон звонил громко, настойчиво. Дэвид Стерн зевнул, щелкнул выключателем висевшего в изголовье светильника и поднял трубку.

— Слушаю, — произнес он охрипшим со сна голосом.

— Дэвид, это Джон Гордон. Было бы хорошо, если бы вы спустились в зал перехода.

Stern fumbled for his glasses, looked at his watch. It was 6:20 a. m. He had slept for three hours.

“There's a decision to make,” Gordon said. “I'll be up to get you in five minutes.”

Стерн нацепил очки, взглянул на часы. Было двадцать минут седьмого утра. Он проспал три часа.

— Необходимо принять решение, — сказал Гордон. — Я зайду к вам через пять минут.

“Okay,” Stern said, and hung up. He got out of bed and opened the blinds at the window; bright sunlight shone in, so bright that it made him squint. He headed for the bathroom to take a shower.

— Хорошо, — односложно ответил Стерн и повесил трубку. Он встал с кровати и отдернул штору, висевшую на окне. На улице сияло солнце; яркий свет на мгновение ослепил его. Стерн пошел в ванную, чтобы принять душ.

He was in one of three rooms that ITC maintained in their laboratory building for researchers who had to work through the night. It was equipped like a hotel room, even down to the little bottles of shampoo and moisturizing cream by the sink. Stern shaved and dressed, then stepped out into the hallway. He didn't see Gordon anywhere, but he heard voices from the far end of the corridor. He walked down the hall, looking through the glass doors into the various labs. They were all deserted at this hour.

Он ночевал в одной из трех комнат, оборудованных в лабораторном корпусе МТК для исследователей, которым приходилось работать сутками. Эти комнаты напоминали гостиничные номера, в ванных даже были небольшие бутылочки с шампунем и косметические кремы. Стерн быстро побрился, оделся и вышел в коридор. Гордона видно не было, но неподалеку слышались голоса. Он прошел по залу, заглядывая в стеклянные двери различных лабораторий. В этот ранний час все они были пусты.

But at the end of the corridor, he found a lab with its door open. A workman with a yellow tape was measuring the height and width of the doorway. Inside, four technicians were all standing around a large table, looking down at it. On the table was a large scale model built of pale wood, showing the fortress of La Roque and the surrounding area. The men were murmuring to one another, and one was tentatively lifting the edge of the table. It seemed they were trying to figure out how to move it.

Нов конце концов он обнаружил открытую дверь. Рабочий измерял рулеткой высоту и ширину дверного проема. Внутри около большого стола стояли четверо лаборантов, а на столе помещался большой некрашеный деревянный макет крепости Ла-Рок и прилегающей местности. Люди о чем-то переговаривались и поочередно приподнимали край стола. Было похоже, что они пытались придумать, как перенести макет.

“Doniger says he has to have it,” the technician said, “as an exhibit after the presentation.”

“I don't see how we get it out of the room,” another said. “How'd they get it in?”

“They built it in place.”

— Дониджер требует, — сказал один из лаборантов, — . чтобы это было выставлено для обозрения после презентации.

— Я не представляю, как мы вытащим его из комнаты, — отозвался другой. — Как его сюда приволокли?

— Его сделали прямо здесь.

“It'll just make it,” said the man at the door, snapping his tape measure shut.

Curious, Stern walked into the room, looked more closely at the model. It showed the castle, recognizable and accurate, in the center of a much larger complex. Beyond the castle was a ring of foliage, and outside that a complex of blocky buildings and a network of roads. Yet none of that existed. In medieval times, the castle had stood alone on a plain.

— Пройдет, — сказал человек в дверях. Он нажал кнопку, и рулетка, задребезжав, свернулась.

Заинтригованный, Стерн вошел в комнату, чтобы взглянуть на макет поближе. Замок был изображен очень точно, со множеством подробностей, его окружала узкая полоса леса, за которой располагались массивные строения и разбегалась сеть дорог. Этих деталей на самом деле не существовало. В средневековые времена замок одиноко стоял на краю равнины.

Stern said, “What model is this?”

“La Roque,” a technician said.

“But this model isn't accurate.”

— Что это за модель? — спросил Стерн.

— Ла-Рок, — ответил один из лаборантов.

— Но модель неточная.

“Oh yes,” the technician said, “it's entirely accurate. At least according to the latest architectural drawings they've given us.”

“What architectural drawings?” Stern said.

— Ну нет, — возразил лаборант, — совершенно точная. По крайней мере, согласно последним архитектурным проектам, которые нам дали.

— Что за проекты? — заинтересовался Стерн.

At that, the technicians fell silent, worried looks on their faces. Now Stern saw there were other scale models: of Castelgard, and of the Monastery of Sainte-Mere. He saw large drawings on the walls. It was like an architect's office, he thought.

At that moment, Gordon stuck his head in the door. “David? Let's go.”

После этих слов лаборанты почему-то умолкли, тревожно поглядывая друг на друга. Теперь Стерн видел, что здесь имелись и другие масштабные макеты: и Кастельгарда, и монастыря Сен-Мер. На стенах были развешаны большие чертежи и рисунки. «Похоже на архитектурную мастерскую», — подумал он.

В этот момент в двери появилась голова Гордона.

— Дэвид, вы здесь? Пойдемте.

He walked down the corridor with Gordon. Looking over his shoulder, he saw the technicians had turned the model on end and were carrying it through the door.

“What's that all about?” Stern said.

Стерн отправился вслед за Гордоном. Оглянувшись, он увидел, что лаборанты повернули макет набок и все же протащили его через дверь.

— Для чего эти игрушки? — поинтересовался Стерн.

“Site-development study,” Gordon said. “We do them for every project site. The idea is to define the immediate environment around the historical monument, so that the site itself is preserved for tourists and scholars. They study view lines, things like that.”

“But why is that any of your business?” Stern said.

— Проект развития участка, — ответил Гордон. — Идея состоит в том, чтобы сформировать окружающую среду непосредственно вокруг исторического памятника так, чтобы сам участок был в первозданном виде сохранен для туристов и ученых. На макетах изучаются характеристики обзора и тому подобное.

— Но какое отношение это имеет к вашему бизнесу? — Стерн был совсем уже сбит с толку.

“It's absolutely our business,” Gordon said. “We're going to spend millions before a site is fully restored. And we don't want it junked up with a shopping mall and a bunch of high-rise hotels. So we try to do larger site planning, see if we can get the local government to set guidelines.” He looked at Stern. “Frankly, I never thought it was particularly interesting.”

— Это как раз и есть наш бизнес, — ответил Гордон. — Нам предстоит затратить миллионы, прежде чем участок будет полностью реконструирован. И мы совершенно не хотим, чтобы он превратился в обычное никчемное курортное место с торговым центром и кучей высотных отелей. Поэтому мы стараемся разработать проект более обширной территории, чем участок раскопок и реставрации, особенно если сможем уговорить местные власти доверить нам эту работу. — Он с каким-то удивлением взглянул на Стерна. — Честно говоря, эта работа никогда не казалась мне особенно интересной.

“And what about the transit room? What's going on there?”

“I'll show you.”

— А что вы говорили насчет зала перехода? Что там происходит?

— Вы сейчас увидите.

The rubber floor of the transit site had been cleared of debris and cleaned. In the places where acid had eaten through the rubber, the flooring was being replaced by workmen on their hands and knees. Two of the glass shields were in place, and one was being inspected closely by a man wearing thick goggles and carrying an odd hooded light. But Stern was looking upward as the next big glass panels were swung in on overhead cranes from the second transit site, still being built.

С резинового пола площадки перехода убрали обломки конструкций и вымыли его. Рабочие, ползая на четвереньках, заменяли куски покрытия там, где его проела кислота. Два стеклянных щита уже стояли на месте; их внимательно осматривал какой-то человек в странных огромных очках, державший в руке специальный, почти со всех сторон закрытый светильник. Но Стерн смотрел вверх, где на стропах мостовых кранов проплывали большие стеклянные панели, снятые со второй недостроенной площадки.

“It's lucky we had that other transit site under construction,” Gordon said to him. “Otherwise, it'd take us a week to get these glass panels down here. But panels were already here. All we have to do is move them over. Very lucky.”

— Очень удачно получилось, что мы уже начали строить второй участок перехода, — сказал Гордон, — иначе для доставки панелей потребовалось бы не меньше недели. Но они уже были на месте, и нам осталось всего лишь переместить их сюда. Очень удачно.

Stern still stared upward. He hadn't realized how large the shielding panels were. Suspended above him, the curved glass panels were easily ten feet high and fifteen feet wide, and almost two feet deep. They were carried in padded slings toward special mounting brackets in the floor below. “But,” Gordon said, “we have no spares. We just have one full set.”

Стерн не отрывал взгляда от кранов. Он не представлял себе прежде, насколько огромными были эти щиты. Проплывавшие над ним изогнутые стеклянные панели были высотой примерно в десять футов, шириной в пятнадцать и толщиной в два. Их несли в специальных креплениях и точно опускали на оборудованные захватами места на полу.

— Но, — продолжал Гордон, — у нас нет запасных щитов. Только один полный комплект.

“So?”

Gordon walked over to one of the glass panels, already standing in place. “Basically, you can think of these things as big glass hip flasks,” Gordon said. “They're curved containers that fill from a hole at the top. And once we fill them with water, they're very heavy. About five tons each. The curve actually improves the strength. But it's the strength I'm worried about.”

— И что же из этого?

Гордон подошел к одной из стеклянных панелей, уже установленных на место.

— В общем-то, эти штуки можно рассматривать как большие стеклянные фляги, — сказал он. — Это изогнутые емкости, которые заполняются через отверстия наверху. И после того, как мы заполним их водой, они станут очень тяжелыми. Приблизительно по пять тонн каждая. Кривизна формы увеличивает их прочность. Но все равно нагрузка получается настолько большая, что я начинаю беспокоиться.

“Why?” Stern said.

“Come closer.” Gordon ran his fingers over the surface of the glass. “See these little pits? These little grayish spots? They're small, so you'd never notice them unless you looked carefully. But they're flaws that weren't there before. I think the explosion blew tiny drops of hydrofluoric acid into the other room.”

— Что же вас беспокоит?

— Подойдите поближе. — Гордон провел пальцем по поверхности стекла. — Видите эти крохотные ямки? Да, вот эти сероватые пятнышки. Они очень маленькие, так что, если не искать специально, их трудно заметить. Но это дефекты, которых там прежде не было. Я думаю, что после взрыва крошечные капли плавиковой кислоты унесло в другое помещение.

“And now the glass has been etched.”

“Yes. Slightly. But if these pits have weakened the glass, then the shields may crack when they are filled with water and the glass is put under pressure. Or worse, the entire glass shield may shatter.”

“And if it does?”

— И стекло разъело?

— Да. Слегка. Но если эти дефекты ослабили стекло, то, когда внутрь нальют воду и стекло окажется под давлением, секция может треснуть. Или, что еще хуже, рассыпаться на куски.

— И что же произойдет в этом случае?

“Then we won't have full shielding around the site,” Gordon said, looking directly at Stern. “In which case, we can't safely bring your friends back. They'd risk too many transcription errors.”

Stern frowned. “Do you have a way to test the panels? See if they'll hold up?”

— У нас не будет полного ограждения вокруг участка, — ответил Гордон, глядя в глаза Стерну. — И мы не сможем гарантировать благополучного возвращения ваших друзей. Возможно, появление слишком большого числа ошибок транскрипции.

Стерн нахмурился.

— Но ведь у вас наверняка есть методы проверки панелей. Вы же можете выяснить, выдержат они или нет?

“Not really, no. We could stress-test one, if we were willing to risk breaking it, but since we have no spare panels, I won't do that. Instead, I'm doing a microscopic polarization visual inspect.” He pointed to the technician in the corner, wearing goggles, going over the glass. “That test can pick up preexisting stress lines—which always exist in glass—and give us a rough idea of whether they'll break. And he's got a digital camera that is feeding the data points directly into the computer.”

— На самом деле, нет. Мы могли бы провести с ними нагрузочный тест, рискуя сломать одну или несколько, но, так как у нас нет запаса, я не буду этого делать. Вместо этого я провожу микроскопическую визуальную проверку поляризации. — Он указал на техника в странных очках, низко склонившегося к стеклу. — Такое обследование позволяет выявить существующие линии напряжения, которые всегда имеются в стекле, и дает нам грубое представление о том, грозит ли данному щиту поломка. Техник пользуется при Этом цифровой камерой, которая посылает изображение каждой точки прямо в компьютер.

“You going to do a computer simulation?” Stern said.

“It'll be very crude,” Gordon said. “Probably not worth doing, it's so crude. But I'll do it anyway.”

— Вы собираетесь провести компьютерное моделирование? — поинтересовался Стерн.

— Это будет очень приближенно, — ответил Гордон. — Возможно, настолько приближенно, что даже не стоило бы этим заниматься. Но я все равно это сделаю.

“So what's the decision?”

“When to fill the panels.”

“I don't understand.”

— И что же вы узнаете из машинного эксперимента?

— Когда заполнять щиты.

— Не понимаю.

“If we fill them now, and they hold up, then everything is probably fine. But you can't be sure. Because one of the tanks may have a weakness that will break only after a period of pressure. So that's an argument to fill all the tanks at the last minute.”

— Если мы заполним их прямо сейчас и они выдержат, то все будет прекрасно. Но и в этом случае нельзя быть убежденным в успехе. Поскольку в каком-нибудь из резервуаров может оказаться дефект, который скажется только после пребывания под нагрузкой в течение некоторого времени. Это соображение говорит за то, чтобы заполнить все резервуары в последнюю минуту.

“How fast can you fill them?”

“Pretty fast. We have a fire hose down here. But to minimize stress, you probably want to fill them slowly. In which case, it would take almost two hours to fill all nine shields.”

— А насколько быстро их можно заполнить?

— Довольно быстро. У нас тут есть пожарный гидрант. Но чтобы уменьшить внутренние напряжения в стекле, будет лучше заполнять их медленно. В этом случае, чтобы заполнить все девять щитов, потребуется почти два часа.

“But don't you get field bucks starting two hours before?”

“Yes—if the control room is working right. But the control room equipment has been shut down for ten hours. Acid fumes have gotten up there. It may have affected the electronics. We don't know if it is working properly or not.”

— Но разве вы не получаете всплесков поля за два часа до перехода?

— Получаем — если диспетчерская действует исправно. Но оборудование диспетчерской было отключено почти на десять часов. Туда попали кислотные пары. Не исключено, что это подействовало на электронику. Мы не знаем, работает она должным образом или нет.

“I understand now,” Stern said. “And each of the tanks is different.”

“Right. Each one is different.”

— Теперь мне ясно, — протянул Стерн. — И все резервуары разные?

— Совершенно верно. Среди них нет двух идентичных.

It was, Stern thought, a classic real-world scientific problem. Weighing risks, weighing uncertainties. Most people never understood that the majority of scientific problems took this form. Acid rain, global warming, environmental cleanup, cancer risks—these complex questions were always a balancing act, a judgment call.

«Это была, — подумал Стерн, — одна из типичных научных проблем мирового уровня сложности. Анализ неопределенностей, количественная оценка риска. Мало кто понимал, что большинство научных проблем принимает именно эту форму. Кислотные дожди, глобальное потепление, загрязнение окружающей среды, вероятность заболеть раком — ответы на эти сложнейшие вопросы всегда выражались в очень приближенном виде, измерялись в обширном интервале «от и до».

How good was the research data? How trustworthy were the scientists who had done the work? How reliable was the computer simulation?

How significant were the future projections? These questions arose again and again. Certainly the media never bothered with the complexities, since they made bad headlines. As a result, people thought science was cut and dried, in a way that it never was. Even the most established concepts—like the idea that germs cause disease—were not as thoroughly proven as people believed.

Насколько достоверными были данные исследования? Насколько заслуживали доверия ученые, которые проводили работы? Насколько надежными были алгоритм и программа компьютерного моделирования? Насколько определенными были перспективные экстраполяции? Эти вопросы возникали снова и снова. Конечно, средства массовой информации никогда не интересовались этими сложностями, если для них нельзя было выдумать броского заголовка. В результате люди считали науку сухим и скучным явлением, каким она никогда не была А ведь даже общепризнанные концепции — такие, например, что микробы служат причиной болезней, — вовсе не являлись полностью и неопровержимо доказанными, как это полагает большинство...»

And in this particular instance, a case directly involving the safety of his friends, Stern was faced with layers of uncertainty. It was uncertain whether the tanks were safe. It was uncertain whether the control room would give adequate warning. It was uncertain whether they should fill the tanks slowly now, or quickly later. They were going to have to make a judgment call. And lives depended on that call.

И в данном случае, непосредственно касающемся безопасности его друзей, Стерн столкнулся с неопределенностью в ее классическом проявлении. Нельзя было точно сказать, насколько резервуары пригодны для использования. Было неизвестно до конца, сможет ли диспетчерская вовремя дать предупреждение. Было неясно, следует ли заполнить резервуары медленно сейчас или быстро позже. Они оказались перед необходимостью принимать решение на основе опыта, интуиции и здравого смысла. От этого решения зависели жизни людей.

Gordon was staring at him. Waiting.

“Are any of the tanks unpitted?” Stern said.

“Yes. Four.”

А Гордон смотрел на него и ждал, что он скажет.

— Есть ли совершенно неповрежденные резервуары? — спросил Стерн.

— Да. Четыре.

“Then let's fill those tanks now,” Stern said. “And wait for the polarization analysis and the computer sim before filling the others.”

Gordon nodded slowly. “Exactly what I think,” he said.

— Тогда давайте заполним их сейчас. А потом дождемся результатов поляризационного обследования и компьютерной модели, и после будем заполнять остальные.

Гордон медленно кивнул.

— Я тоже так считаю.

Stern said, “What's your best guess? Are the other tanks okay, or not?”

“My best guess,” Gordon said, “is that they are. But we'll know more in a couple of hours.”

— А какова ваша самая оптимистическая оценка? — спросил Стерн. — Окажутся остальные щиты исправными или нет?

— Я имею основания надеяться, — ответил Гордон, — что они исправны. Но уже через пару часов мы будем знать гораздо больше.

06:40:22

“Good Sir Andre, I pray you come this way,” Guy de Malegant said with a gracious bow and a wave of his hand.

— Добрый сэр Андре, покорнейше прошу вас пройти сюда, — Ги де Малеган сопроводил эти слова приветливым поклоном и плавным взмахом руки.

Marek tried to conceal his astonishment. When he had galloped into La Roque, he fully expected that Guy and his men would kill him at once. Instead, they were treating him deferentially, almost as an honored guest. He was now deep in the castle, in the innermost court, where he saw the great hall, already lit inside.

Марек постарался не показать удивления. Когда он галопом влетел в Ла-Рок, то был готов к тому, что Ги и его люди сразу же прикончат его. Но они, напротив, приняли его чуть ли не как почетного гостя. Сейчас он находился в самом сердце крепости, во втором внутреннем дворе замка, откуда был виден большой зал, в котором уже зажгли свет.

Malegant led him past the great hall and into a peculiar stone structure to the right. This building had windows fitted not only with wooden shutters but with windowpanes made of translucent pig bladders. There were candles in the windows, but they were outside the pig bladders, instead of inside the room itself.

Малеган провел его мимо большого зала в особое каменное строение, стоявшее справа. В окнах этого здания имелись не только деревянные ставни; они были еще и затянуты прозрачными свиными пузырями. В окнах стояли свечи, но они находились не в помещении, а снаружи за пузырями.

He knew why even before he stepped into the building, which consisted of a single large room. Against the walls, gray fist-size cloth sacks stood heaped high on raised wooden platforms above the floor. In one corner, iron shot was piled in dark pyramids. The room had a distinctive smell—a sharp, dry odor—and Marek knew exactly where he was.

Марек понял причину этих предосторожностей еще до того, как вошел в здание, внутри которого имелась единственная большая комната. Вдоль стен на деревянных поддонах были сложены высокими штабелями серые тряпичные мешочки размером с кулак. В одном углу возвышались темные пирамиды чугунных ядер. В комнате стоял специфический острый сухой запах, и Марек точно знал, куда он попал.

The arsenal.

Malegant said, “Well, Magister, we found one assistant to help you.”

“I thank you for that.”

В арсенал.

— Ну вот, магистр, — сказал Малеган, — мы нашли одного из ваших помощников.

— Я благодарен вам за это.

In the center of the room, Professor Edward Johnston sat cross-legged on the floor. Two stone basins containing mixtures of powder were set to one side. He held a third basin between his knees, and with a stone mortar, he was grinding a gray powder with a steady, circular motion. Johnston did not stop when he saw Marek. He did not register surprise at all.

В середине комнаты, на полу, скрестив ноги, сидел профессор Эдвард Джонстон. Сбоку от него стояли две каменные ступки со смесями порошков. Третью ступку он держал между коленями и размеренными круговыми движениями перемалывал в ней каменным пестом серый порошок. Увидев Марека, Джонстон не прервал работу. Он вообще никак не высказал своего удивления.

“Hello, Andre,” he said.

“Hello, Professor.”

Still grinding: “You all right?”

“Yes, I'm okay. Hurt my leg a little.” In fact, Marek's leg was throbbing, but the wound was clean; the river had washed it thoroughly, and he expected it to heal in a few days.

— Привет, Андре, — проговорил он.

— Привет, Профессор.

— Вы в порядке? — поинтересовался Джонстон, все так же спокойно двигая пестиком.

— Да, в общем и целом. Немножко задело ногу. — На самом деле ногу Марека то и дело пронзало болью, но рана была чистой, и он рассчитывал, что через несколько дней она полностью заживет.

The Professor continued to grind, patiently, ceaselessly. “That's good, Andre,” he said in the same calm voice. “Where are the others?”

“I don't know about Chris,” Marek said. He was thinking of how Chris had been covered with blood. “But Kate is okay, and she is going to find the—”

Профессор продолжал терпеливо и непрерывно растирать порошок.

— Это хорошо, Андре, — произнес он совершенно спокойным, даже равнодушным тоном. — А где остальные?

— Не знаю, что с Крисом, — ответил Марек. Он вспомнил о том, как Крис залился кровью. — Но Кейт в порядке, она собирается искать...

“That's fine,” the Professor said quietly, his eyes flicking up to Sir Guy. Changing the subject, he nodded to the bowl. “You know what I'm doing, of course?”

“Incorporating,” Marek said. “Is the stuff any good?”

— Это прекрасно, — спокойно сказал Профессор, указав взглядом на сэра Ги. И тут же сменил тему:

— Вы, конечно, знаете, что я делаю?

— Смешение, — ответил Марек. — И что, приличный состав?

“It's not bad, all things considered. It's willow charcoal, which is ideal. The sulfur's fairly pure, and the nitrate's organic.”

“Guano?”

“That's right.”

— Все составляющие очень неплохие. Вот это древесный уголь из ивы; он считается идеальным. Сера довольно чистая, а нитрат органический.

— Птичий помет?

— Совершенно верно.

“So, it's about what you'd expect,” Marek said. One of the first things Marek had studied was the technology of gunpowder, a substance that first became widely employed in Europe in the fourteenth century. Gunpowder was one of those inventions, like the mill wheel or the automobile, that could not be identified with any particular person or place. The original recipe—one part charcoal, one part sulfur, six parts saltpeter—had come from China.

— Действительно именно на это и можно было рассчитывать, — заметил Марек.

Одной из первых тем, которые Марек в свое время изучал, была технология изготовления пороха, вещества, которое стало широко применяться в Европе в четырнадцатом столетии. Порох был одним из тех изобретений, которые, как, например, мельничное колесо или автомобиль, не были связаны с именем какого-либо определенного человека или местом. Исходный рецепт: одна часть древесного угля, одна часть серы и шесть частей селитры — прибыл из Китая.

But the details of how it had arrived in Europe were in dispute, as were the earliest uses of gunpowder, when it was employed less as an explosive than as an incendiary. Gunpowder was originally used in weapons when firearms meant “arms that make use of fire,” and not the modern meaning of explosive projectile devices such as rifles and cannon.

Но подробности того, как он попал в Европу, до сих пор являлись предметом ожесточенных споров. Точно так же не было единства насчет первоначальных способов его использования: считалось, что сначала порох применяли не столько как взрывчатое вещество, сколько в качестве зажигательного средства. Первое время порох использовался в оружии «огненного боя», что означало средства для применения в военном деле огня и не совпадало с современной трактовкой термина «огнестрельное оружие», в котором боеприпас с большой силой выбрасывается на дальнее расстояние при помощи взрыва, то есть мгновенного сгорания вещества, как это происходит в винтовках и орудиях.

This was because the earliest gunpowders were not very explosive, because the chemistry of the powder was not understood, and because the art hadn't been developed yet.

Так случилось потому, что самые ранние порохи были не такими уж взрывчатыми. Химический состав пороха тогда еще не определили, да и делать его как следует научились далеко не сразу.

Gunpowder exploded when charcoal and sulfur burned extremely rapidly, the combustion enabled by a rich source of oxygen—namely nitrate salts, later called saltpeter. The most common source of nitrates was bat droppings from caves. In the early years, this guano was not refined at all, simply added to the mixture.

Взрывом пороха принято считать чрезвычайно быстрое сгорание древесного угля и серы, а оно происходит в условиях богатого снабжения кислородом, в качестве которого используются соли азота, позже получившие название «селитра». Основным источником нитратов тогда был помет летучих мышей из пещер. На первых порах помет вообще не очищали, а просто добавляли в смесь.

But the great discovery of the fourteenth century was that gunpowder exploded better when it was ground extremely fine. This process was called “incorporation,” and if properly done, it yielded gunpowder with the consistency of talcum powder. What happened during the endless hours of grinding was that small particles of saltpeter and sulfur were forced into microscopic pores in the charcoal. That was why certain woods, like willow, were preferred; their charcoal was more porous.

Но в том же четырнадцатом столетии было сделано открытие, которое можно отнести к разряду великих: порох взрывается с гораздо большей силой, если его компоненты очень тонко растерты. Этот процесс назывался «смешением», и если он осуществлялся должным образом, то получался порох столь же тонкого размола, как порошок талька. А для этого требовалось всего-навсего на протяжении долгих часов растирать небольшие порции компонентов порознь и вместе. В результате крошечные частички селитры и серы проникали в микроскопические поры древесного угля. Именно поэтому для его изготовления пережигались определенные породы деревьев, в частности ива, дававшая более пористый уголь.

Marek said, “I don't see a sieve. Are you going to corn it?”

“No.” Johnston smiled. “Corning's not discovered yet, remember?”

— Я не вижу сита, — заметил Марек. — Вы собираетесь его смачивать?

— Нет. — Джонстон улыбнулся. — Ведь смачивание еще не изобрели, вы же помните?

Corning was the process of adding water to the gunpowder mixture, making a paste that was then dried. Corned powder was much more powerful than dry-mixed powder. Chemically, what happened was that the water partially dissolved the saltpeter, allowing it to coat the inside of the charcoal micropores, and in the process, it carried the insoluble sulfur particles inside, too. The resulting powder was not only more powerful but also more stable and long-lasting. But Johnston was right; corning was only discovered around 1400—roughly forty years from now.

Смачиванием именовался процесс добавления воды к пороховой смеси. В результате получалась паста, которую затем высушивали. Смоченный порох обладал гораздо большей взрывной силой, чем смешанный в сухом виде. С точки зрения химии это объяснялось тем, что вода частично растворяла селитру, раствор глубже пропитывал древесный уголь, а нерастворимые мельчайшие частицы серы тоже глубже проникали в поры угля. При этом полученный состав был не только более взрывчатым, но и мог дольше храниться, не теряя своих свойств. Но Джонстон был прав: согласно историческим данным появление этого процесса датировалось примерно 1400 годом, то есть до его изобретения оставалось еще лет сорок.

“Should I take over?” Marek said. Incorporating was a lengthy process; sometimes the grinding went on for six or eight hours.

“No. I'm finished now.” The Professor got to his feet, then said to Sir Guy, “Tell my Lord Oliver that we are ready for his demonstration.”

“Of Greek Fire?”

“Not precisely,” Johnston said.

— Мне присоединиться к вам? — спросил Марек. Смешение было длительным процессом и занимало шесть-восемь часов.

— Нет. Я уже закончил. — Профессор неторопливо поднялся на ноги и обратился к сэру Ги:

— Сообщите моему лорду Оливеру, что мы готовы провести демонстрацию.

— «Греческого огня»?

— Не совсем, — ответил Джонстон.

In the late afternoon sun, Lord Oliver paced impatiently along the massive wall of the outer perimeter. The battlement was more than fifteen feet wide here, dwarfing the row of cannon nearby. Sir Guy was with him, as well as a sullen Robert de Kere; they all looked up expectantly when they saw the Professor. “Well? Are you at last prepared, Magister?”

Лорд Оливер нетерпеливо расхаживал по мощной внешней стене крепости, освещенной яркими лучами клонившегося к закату солнца. Толщина зубчатой стены была здесь более пятнадцати футов, и расставленные неподалеку орудия казались совсем маленькими. Рядом с Оливером находились сэр Ги и угрюмый Роберт де Кер; все они с надеждой взглянули на появившегося Профессора.

— Ну что, магистр? Вы наконец готовы?

“My Lord, I am,” the Professor said, walking with two of his bowls, one under each arm. Marek carried a third bowl, in which the fine gray powder had been mixed with a thick oil that smelled strongly of resin. Johnston had told him not to touch this mixture on any account, and he needed no reminding. It was a disagreeable, reeking goo. He also carried a bowl of sand.

— Да, мой лорд, — ответил Профессор. В обеих руках он нес по плошке. Следом шел Марек с третьей плошкой, в которой находился прекрасный серый порох, смешанный с густым маслом, источавшим сильный смолистый запах. Джонстон велел ему ни в коем случае не прикасаться к этой смеси. Впрочем, Марек и не нуждался в таком напоминании. Полученная паста пахла сильно и неприятно; даже от смолы запах не становился лучше. В левой руке у него была миска с песком.

“Greek Fire? Is it Greek Fire?”

“No, my Lord. Better. The fire of Athenaios of Naukratis, which is called `automatic fire. '”

“Is that so?” Lord Oliver said. His eyes narrowed. “Show me.”

— «Греческий огонь»? Вот это — «греческий огонь»?

— Нет, мой лорд. Лучше. Это огонь Навкратиса Афинского, который именуется горючей смесью.

— Вот как? — сказал лорд Оливер. Его глаза сощурились. — Покажите его мне.

Beyond the cannon was the broad eastern plain, where the trebuchets were being assembled in a line. They were just out of shot range, two hundred yards away. Johnston set his bowls on the ground between the first two cannon. The first cannon he loaded with a sack from the armory. He then placed a thick metal arrow with metal vanes into the cannon. “This is your powder, and your arrow.”

Орудия смотрели на широкую восточную равнину. Там вокруг выстроенных в ряд готовых и еще не достроенных катапульт суетились люди. Эти осадные орудия находились за пределами дальности орудийного выстрела, в двух сотнях ярдов от стены. Джонстон установил свои плошки на стену между двумя ближними орудиями. Первую пушку он зарядил мешком, взятым из арсенала. Вместо ядра он заложил в ствол толстую металлическую стрелу с металлическими лопастями вместо оперения.

— Это ваш порох и ваша стрела.

Turning to the second cannon, he carefully poured his finely ground gunpowder into a sack, which he stuffed into the cannon mouth. Then he said, “Andre, the sand, please.”

Повернувшись ко второму орудию, он аккуратно пересыпал свой тщательно растертый порох в мешок, которым зарядил пушку точно так же, как первую. Затем он обернулся к Мареку:

— Андре, песок, пожалуйста.

Marek came forward and set the basin of sand at the Professor's feet.

“What is that sand for?” Oliver asked.

“A precaution, my Lord, against error.” Johnston picked up a second metal arrow, handling it gingerly, holding it only at each end and gently inserting it into the cannon. The tip of the arrow was grooved, the grooves filled with thick brown acrid paste.

Марек шагнул вперед и поставил миску с песком в ногах Профессора.

— А зачем песок? — не скрывая любопытства, спросил Оливер.

— Предосторожность против ошибки, мой лорд. — Джонстон взял вторую металлическую стрелу, очень осторожно держа ее за торцы стержня, и медленно и аккуратно вставил в жерло пушки. В наконечнике стрелы были выгравированы желобки, заполненные густой коричневой резко пахнувшей пастой. — Это мой порох и моя стрела.

“This is my powder, and my arrow.”

The gunner handed the Professor a thin stick of wood, glowing red at one end. Johnston touched the first cannon.

There was a modest explosion: a puff of black smoke, and the arrow flew onto the field, landing a hundred yards short of the nearest trebuchet.

Канонир вручил Профессору тонкую палочку, один конец которой ярко тлел. Джонстон прикоснулся к запалу первого орудия.

Раздался негромкий, чем-то похожий на кашель взрыв, пушка выплюнула облачко черного дыма, а стрела унеслась в поле, но воткнулась в землю, не долетев сотни ярдов до ближайшей катапульты.

“Now my powder, and my arrow.”

The Professor touched the second cannon.

There was a loud explosion and a blast of dense smoke. The arrow landed alongside a trebuchet, missing it by ten feet. It lay in the grass.

— Теперь мой порох и моя стрела. — Профессор коснулся второго орудия.

Взрыв прозвучал гораздо громче, а облако дыма было хотя и густым, но не таким черным. Стрела упала в траву рядом с катапультой, промахнувшись на какие-нибудь десять футов.

Oliver snorted. “Is that all? You will forgive me if I have—”

Just then, the arrow burst into a circle of fire, spitting blobs of flame in all directions. The trebuchet immediately caught fire, and men on the field ran forward, carrying the horses' water bags to put it out.

“I see...,” Lord Oliver said.

Оливер хмыкнул.

— Это что, все? Простите меня, но я... — И в этот момент вокруг стрелы вспыхнуло яркое пламя, из которого во все стороны разлетались бесчисленные искры. Катапульта мгновенно загорелась, со всех сторон побежали люди, ведя в поводу лошадей, груженных бурдюками с водой.

— Вижу... — протянул лорд Оливер.

But water seemed to spread the fire, not quench it. With each new dousing, the flames leapt higher. The men stepped back, confused. In the end, they watched helplessly as the trebuchet burned before them. In a few moments, it was a mass of charred, smoking timbers.

Но вода, казалось, лишь усиливала огонь, вместо того чтобы усмирить его. С каждым ведром воды пламя становилось все выше, и вскоре люди отступили и лишь в растерянности следили за тем, как догорало огромное сооружение Прошло всего несколько минут, а на месте громадной катапульты осталась лишь куча обугленных, дымящихся бревен.

“By God, Edward and Saint George,” Oliver said.

Johnston gave a small bow, smiled.

“You have twice the range and an arrow that alights itself—how?”

— С нами бог и святой Иоанн, вы молодец, Эдвард! — воскликнул Оливер. Джонстон, улыбнувшись, склонил голову. — У вас пушка бьет вдвое дальше и стрелы сами собой горят жарким пламенем. Как...

“The powder is ground fine and so explodes more fiercely. The arrows are filled with oil, sulfur and quicklime, mixed with tow. Touching any water makes them catch fire—here it's the dampness of the grass. That is why I have a basin of sand, should the slightest bit of the mixture be upon my fingers and start to burn from the moisture of my hands. It is a most delicate weapon, my Lord, and delicate to handle.”

— Порох очень тонко растерт и потому взрывается с большей силой. Стрелы облеплены паклей, пропитанной маслом, смешанным с серой, а сверху все это покрыто негашеной известью. Стоит стреле упасть в какое-нибудь влажное место — сейчас это была трава, — как это вещество загорится. Именно поэтому я приготовил песок: если даже крошечная частица смеси попала бы на мои пальцы, она тут же загорелась бы от влаги, которая всегда есть на руках. Это очень опасное оружие, мой лорд, и с ним нужно очень деликатно обращаться.

He turned to the third basin, near Marek.

“Now, my Lord,” Johnston said, picking up a wooden stick, “I pray you observe what follows.” He dipped the stick into the third bowl, coating the tip with the oily, foul-smelling mixture. He held the stick in the air. “As you see, there is no change. And there shall be no change for hours, or days, until...” With the theatricality of a magician, he splashed the stick with a small cup of water.

Он указал на третью плошку, стоявшую на стене под ногами у Марека.

— А теперь, мой лорд, — сказал Джонстон, взмахнув деревянной палкой, — прошу вас посмотреть, что сейчас случится. — Он ткнул палку в плошку и вновь поднял ее перед собой; конец палки был измазан неприятной на вид вонючей маслянистой смесью. — Как вы видите, ничего не происходит. И ничего не произойдет еще в течение нескольких часов или дней, пока. — С важным видом фокусника он плеснул на палку немного воды из маленького кубка.

The stick made a hissing sound, began to smoke, and then burst into flames as the Professor held it. The flame was a hot-orange color.

“Ah,” Oliver said, sighing with pleasure. “I must have a quantity of this. How many men do you require to grind and make your substance?”

Раздалось шипение, поднялся дым, а затем на конце палки вспыхнуло яркое оранжевое пламя.

— Ах! — воскликнул Оливер, вздохнув от удовольствия. — Мне понадобится много этого масла. Сколько людей вам потребуется, чтобы растирать порошки и изготавливать вашу субстанцию?

“My Lord, twenty will do. Fifty is better.”

“You shall have fifty, or more as you will,” Oliver said, rubbing his hands. “How quickly can you make it?”

— Мой лорд, двадцати будет достаточно. Но лучше пятьдесят.

— У вас будет пятьдесят человек или больше, если вы того пожелаете, — ответил Оливер, потирая руки. — И сколько вам на это потребуется времени?

“The preparation is not lengthy, my Lord,” Johnston said, “but it cannot be done in haste, for it is dangerous work. And once made, the substance is a hazard within your castle, for Arnaut is certain to attack you with flaming devices.”

— Работа не такая уж длительная, мой лорд, — сказал Джонстон, — но это не следует делать второпях, поскольку дело очень опасное. А изготовленное вещество будет представлять опасность и для вашего замка, ведь Арно явно собирается забрасывать его зажигательными снарядами.

Oliver snorted. “I care nothing for that, Magister. Make it now, and I shall put it to use this very night.”

Оливер презрительно фыркнул.

— Я ни во что не ставлю все это, магистр. Сейчас же принимайтесь за работу, Я хочу пустить вашу субстанцию в дело уже этой ночью.

Back in the arsenal, Marek watched as Johnston arranged the soldiers in rows of ten, with a grinding bowl in front of each man. Johnston walked down the rows, pausing now and again to give instructions. The soldiers were grumbling about what they called “kitchen work,” but Johnston told them that these were, in his words, the herbs of war.

Когда Джонстон и Марек вернулись в арсенал. Профессор рассадил ратников, которых прислал Оливер рядами по десять человек. У каждого из солдат была ступка. Джонстон, расхаживая вдоль рядов, объяснял, что нужно делать. Время от времени он останавливался и показывал, как правильно держать пест и как им пользоваться. Солдаты ворчали, что им пришлось заниматься «кухонной работой», но Джонстон сказал, что они готовят, как он выразился, воинские зелья.

It was several minutes later when the Professor came over to sit in the corner with him. Watching the soldiers work, Marek said, “Did Doniger give you that speech, about how we can't change history?”

“Yes. Why?”

Спустя несколько минут Профессор, закончив инструктаж, уселся в углу рядом с Мареком. Не отрывая глаз от работавших солдат, он спросил:

— Дониджер произносил перед вами речь по поводу того, что мы не в силах изменить ход истории?

— Да. А при чем тут это?

“It seems like we're giving Oliver a lot of help to defend his castle against Arnaut. Those arrows are going to force Arnaut to push his siege engines back—too far back to be effective. No siege engines, no assault on the fortress. And Arnaut won't play a waiting game. His men want quick scores—all the free companies do. If they can't take a castle right away, they move on.”

— Дело в том, что мы даем Оливеру сильные вспомогательные средства для защиты этого замка против Арно. Эти стрелы должны заставить Арно отодвинуть свои осадные орудия настолько далеко, что от них не будет никакого проку. Не будет осадных орудий, не будет и штурма крепости. А у Арно нет возможности вести длительную осаду. Его люди жаждут быстрых результатов; так всегда бывает в подобного рода сбродных войсках. Если им не удастся в течение одного-двух дней овладеть замком, то они двинутся дальше.

“Yes, that's true...”

“But according to history, this castle falls to Arnaut.”

“Yes,” Johnston said. “But not because of a siege. Because a traitor lets Arnaut's men in.”

— Вы правы... Но, согласно всем историческим данным, Арно удалось захватить этот замок.

— Да, — согласился Джонстон. — Однако это произошло не в результате осады, а из-за того, что какой-то предатель впустил внутрь солдат Арно.

“I've been thinking about that, too,” Marek said. “It doesn't make sense. There are too many gates in this castle to open. How could a traitor possibly do it? I don't think he could.”

— Я тоже думал об этом, — ответил Марек. — Это, по моему, ерунда. В крепости слишком много ворот, которые пришлось бы для этого открыть. Каким образом предателю удалось это проделать?

Johnston smiled. “You think we might be helping Oliver keep his castle, and so we're changing history.”

“Well. I'm just wondering.”

Джонстон улыбнулся.

— Вы думаете, что мы можем помочь Оливеру удержать его замок и таким образом изменим историю?

— Ну, я только прикидываю, не может ли такое произойти...

Marek was thinking that whether or not a castle fell was actually a very significant event, in terms of the future. The history of the Hundred Years War could be seen as a series of key sieges and captures. For instance, a few years from now, brigands would capture the town of Moins, at the mouth of the Seine. In itself, a minor conquest—but it would give them control of the Seine, allowing them to capture castles all the way back to Paris itself. Then there was the matter of who lived and who died. Because more often than not, when a castle fell, its inhabitants were massacred. There were several hundred people inside La Roque. If they all survived, their thousands of descendants could easily make a different future.

Марек думал о том, что падет или выстоит замок — это явится, выражаясь языком будущего, очень существенным фактором. Историю Столетней войны можно рассматривать как ряд осад и захватов крепостей, повлекших за собой очень серьезные последствия. Например, еще через несколько лет бриганды должны захватить город Муан в устье Сены. Сам по себе этот военный успех был вроде бы незначительным, но благодаря ему бриганды получили контроль над всей Сеной и смогли впоследствии овладеть всеми замками на пути к Парижу. А отсюда возникал вопрос, кто погибнет и кто выживет. Поскольку в большинстве случаев обитатели захваченных крепостей поголовно истреблялись. В Ла-Роке находилось несколько сот человек. Если бы большинство из них выжило, то тысячи их потомков могли бы заметно изменить близкое и отдаленное будущее.

“We may never know,” Johnston said. “How many hours have we got left?”

Marek looked at his bracelet. The counter said 05:50:29.

— Мы можем так и не узнать об этом, — сказал Джонстон. — Сколько часов у нас осталось?

Марек взглянул на браслет. Табло показало шесть цифр:

05:50:29

He bit his lip. He had forgotten that the clock was ticking. When he had last looked, there were almost nine hours; there had seemed to be plenty of time. Six hours didn't sound quite so good.

. Он закусил губу. Он совсем забыл, что часики тикают. Когда он глядел на них в прошлый раз, в запасе имелось почти девять часов. Ему тогда показалось, что это очень много. А шесть часов уже не вызывали у него подобного оптимизма.

“Not quite six hours,” Marek said.

“And Kate has the marker?”

“Yes.”

“And where is she?”

— Меньше шести часов, — ответил он.

— Маркер у Кейт?

— Да.

— И где же она?

“She went to find the passage.” Marek was thinking that it was now late afternoon; if she found the passage, she could easily make her way inside the castle in two or three hours.

“Where did she go to find the passage?”

“The green chapel.”

— Отправилась разыскивать тайный проход — Марек подумал, что близятся сумерки. Если ей удастся найти проход, то она без труда сможет пробраться в замок за какие-нибудь два-три часа.

— И где же она собирается его искать?

— В Зеленой часовне.

Johnston sighed. “Is that where Marcel's key said that it was?”

“Yes.”

“And she went alone?”

“Yes.”

Джонстон вздохнул.

— Так говорилось в ключе Марселя?

— Да.

— И она пошла туда одна?

— Да.

Johnston shook his head. “No one goes there.”

“Why?”

Джонстон встряхнул головой, словно отгоняя неприятные мысли.

— Туда никто не ходит.

— Почему?

“Supposedly, the green chapel is guarded by an insane knight. They say his true love died there and that he lost his mind with grief. He's imprisoned his wife's sister in a nearby castle, and now he kills anybody who comes near the castle, or the chapel.”

“Do you think all that's true?” Marek said.

Johnston shrugged. “No one knows,” he said. “Because no one has ever come back alive.”

— Насколько я слышал, Зеленую часовню охраняет безумный рыцарь. Говорят, что его жена, которую он преданно любил, умерла, ее похоронили там, а он от горя лишился рассудка. Он заключил сестру жены в своем замке, расположенном поблизости, и теперь убивает каждого, кто приближается к замку или часовне.

— Вы считаете, что все это правда? — спросил Марек.

Джонстон пожал плечами.

— Никто этого точно не знает, — ответил он, — потому что оттуда никто не возвращался живым.

05:19:55

Her eyes squeezed tightly shut, Kate waited for the ax to fall. The knight above her was snorting and grunting, his breath coming faster, more and more excited before he delivered the killing blow—

Then he was silent.

Кейт изо всех сил зажмурила глаза и беспомощно ждала, смертельного взмаха топора. Рыцарь, возвышавшийся над нею, пыхтел и хрюкал, его дыхание все учащалось; очевидно, его возбуждение нарастало в предчувствии последнего удара...

И вдруг он затих.

She felt the foot in the middle of her back twist.

He was looking around.

The ax thunked down on the block, inches from her face. But he was resting it, leaning on it while he looked at something behind him. He started grunting again, and now he sounded angry.

Она почувствовала, как ступня, больно упиравшаяся ей в спину, пошевелилась.

Похоже, он оглядывался.

Топор врезался в колоду в нескольких дюймах от ее лица. Но рыцарь не стал поднимать его, а оперся на рукоять, разглядывая что-то у себя за спиной. Он снова захрюкал, как-то особенно сердито.

Kate tried to see what he was looking at, but the flat blade of the ax blocked her view.

She heard footsteps behind her.

There was someone else here.

Кейт открыла глаза и попыталась взглянуть, что происходит, но широкое лезвие топора торчало прямо у нее перед глазами, полностью закрывая обзор.

Она слышала позади шаги.

В долине появился кто-то еще.

The ax was raised again, but now the foot came off her back. Hastily, she rolled off the block and turned to see Chris standing a few yards away, holding the sword that she had dropped.

“Chris!”

Топор снова взвился в воздух, но тяжеленная ступня вдруг оторвалась от ее спины. Кейт торопливо скатилась на бок, прочь с ужасной плахи, и увидела, что в нескольких ярдах от нее стоял Крис. В руках он держал тот самый меч, который был выбит у нее.

— Крис!

Chris smiled through clenched teeth. She could see he was terrified. He kept his eyes on the green knight. With a growl, the knight spun, his ax hissing as he swung it. Chris held up his sword to parry. Sparks flew from clanging metal. The men circled each other. The knight swung again, and Chris ducked, stumbled backward, and got hastily to his feet again as the ax thunked into the grass. Kate fumbled in her pouch and found the gas cylinder. This foreign object from another time seemed absurdly small and light now, but it was all they had.

Крис улыбнулся одними губами, не разжимая стиснутых зубов. Кейт видела, что ему было очень страшно. Он не сводил глаз с зеленого рыцаря. А тот, зарычав, рванулся вперед, его топор со свистом рассек воздух. Крис вскинул меч вверх и отбил удар. От клинков полетели искры. Бойцы перемещались вправо, потом влево... Рыцарь опять нанес удар; Крис увернулся, попятился, споткнулся, но мгновенно вскочил на ноги, пока его противник поднимал глубоко увязший в земле топор. Кейт лихорадочно рылась в привязанном к поясу мешочке и наконец нашла газовый баллон. Этот инородный для данной эпохи предмет показался ей сейчас до нелепости маленьким и легким, но это было все, что они имели для спасения жизни.

“Chris!”

Standing behind the green knight, she held up the cylinder, so he could see it. He nodded vaguely, continuing to dodge and back away. She saw he was tiring fast, losing ground, the green knight advancing on him.

— Крис!

Поднявшись на ноги за спиной зеленого рыцаря, она помахала баллончиком, чтобы Крис его увидел. Крис рассеянно кивнул, продолжая отступать, чтобы держаться за пределами досягаемости смертоносного топора. Девушка видела, что он быстро теряет силы, а безумец, все время готовый нанести удар, непреклонно наступал на него.

Kate had no choice: she ran forward, leapt into the air, and landed on the green knight's back. He grunted in surprise at the weight. She clung to him, brought the canister around to the front of his helmet, and fired gas through the slit. The knight coughed and shivered. She squeezed again, and the knight began to stagger. She dropped back to the ground.

She said, “Do it!”

У Кейт не оставалось никакого выбора. Она бросилась вперед и прыгнула на спину зеленого рыцаря. Тот зарычал от неожиданности, почувствовав на плечах тяжесть. Кейт вцепилась одной рукой в скользкие латы, поднесла баллончик к прорези в забрале шлема и пустила газ. Рыцарь закашлялся, по огромному телу пробежала дрожь. Кейт еще раз нажала на клапан, рыцарь зашатался, и девушка спрыгнула на землю.

— Ну вот! — сказала она.

Chris was on one knee, gasping. The green knight was still on his feet, but weaving. Chris came slowly forward and stabbed the sword into the knight's side, between the armor plates. He gave a roar of fury and fell onto his back.

Крис, опустившись на одно колено, жадно хватал воздух раскрытым ртом. Зеленый рыцарь шатался, но все еще держался на ногах. Крис медленно шагнул вперед и нанес мечом удар рыцарю в бок, между пластинами лат. Тот издал яростный рев и упал на спину.

Chris was on him immediately, cutting the laces of his helmet, kicking it away with his foot. She glimpsed tangled hair, matted beard, and wild eyes as he swung the sword down, and severed the knight's head.

Крис мгновенно склонился над упавшим, обрезал ремни шлема и пинком отбросил его в сторону. Кейт взглянула на свалявшиеся волосы, спутавшуюся огромную бороду и глаза, в которых не было ничего человеческого, и в это мгновение Крис взмахнул мечом, чтобы отрубить рыцарю голову.

It didn't work.

The blade came down, crunched into bone, and stuck there, only partway through his neck. The knight was still alive, looking at Chris in fury, his mouth moving.

Ему это не удалось.

Клинок врезался в кость и увяз, лишь частично войдя в шею. Рыцарь был все еще жив; он смотрел на Криса яростным взглядом и беззвучно шевелил губами.

Chris tried to pull the sword out, but it was caught in the knight's throat. As he struggled, the knight's left hand came up and grabbed his shoulder. The knight was immensely strong—demonically strong—and pulled him down until his face was inches away. His eyes were bloodshot. His teeth were cracked and rotten. Lice crawled in his beard, among bits of discolored food. He stank of decay.

Крис попытался вытащить меч, но он накрепко застрял в горле рыцаря. А в это время лежавший протянул руку и схватил Криса за предплечье. Рыцарь был очень силен — безумно силен — и подтягивал его к себе, пока их лица не оказались в каких-нибудь дюймах друг от друга. Глаза сумасшедшего были налиты кровью. Зубы были гнилые и поломанные. В бороде среди крошек еды ползало множество вшей. От него смердело разложением.

Chris was revolted. He felt his hot, reeking breath. Struggling, he managed to put his foot on the knight's face, and he stood up, forcing himself free of the grip. The sword came free in the same moment, and he lifted it to swing down.

But the knight's eyes rolled upward and his jaw went slack. He was already dead. Flies began to buzz over his face.

Несмотря на опасность, Криса передернуло от отвращения. Он ощущал лицом горячее смрадное дыхание. Извернувшись, он смог упереться ногой в лицо рыцаря и выпрямился, все же вырвавшись из неодолимой хватки. При этом ему удалось выдернуть меч, и он поднял его, чтобы нанести еще один удар.

Но в этот момент глаза рыцаря закатились, а челюсть отвисла. Он умер. На его лицо сразу же начали, жужжа, собираться мухи.

Chris collapsed, sitting on the wet ground, trying to catch his breath. Revulsion swept over him like a wave, and he started to shiver uncontrollably. He hugged himself, trying to stop it. His teeth were chattering.

Kate put her hand on his shoulder. She said, “My hero.” He hardly heard her. He didn't say anything. But eventually he stopped shivering and got to his feet again.

Ноги Криса подогнулись, и он осел на влажную землю, пытаясь отдышаться. Отвращение все так же владело им, и его неудержимо затрясло. Он обхватил себя за плечи, стараясь справиться с приступом, но его зубы все равно громко клацали. Кейт положила руку ему на плечо.

— Мой герой...

Но Крис, похоже, не слышал ее. Он не мог выговорить ни слова. Но спустя непродолжительное время ему все же удалось справиться с дрожью и подняться на ноги.

“I was glad to see you,” she said.

He nodded and smiled. “I took the easy way down.”

— Я так обрадовалась, увидев тебя, — сказала Кейт.

Он кивнул и улыбнулся.

— Я нашел удобный спуск.

Chris had managed to stop his slide in the mud. He had spent many difficult minutes working his way back up the slope, and then he took the other path down. It turned out to be an easy walk to the base of the waterfall, where he found Kate about to be beheaded.

Крису удалось остановиться на скользком склоне. Он потратил несколько очень долгих минут на то, чтобы выбраться обратно наверх, а там почти сразу же обнаружил еще одну тропинку, ведущую вниз. Он легко спустился к подножию водопада и увидел там Кейт, которой должны были вот-вот отрубить голову.

“You know the rest,” he said. He got to his feet, leaned on the sword. He looked up at the sky. It was starting to get dark. “How much time do you think is left?”

“I don't know. Four, five hours.”

“Then we better get started.”

— Все остальное ты знаешь, — закончил Крис. Он поднялся на ноги, оперся на меч и взглянул в небо. С минуты на минуту должны были начать сгущаться сумерки. — Как ты думаешь, много у нас еще осталось времени?

— Не знаю. Часа четыре, пять.

— Тогда нам лучше не рассиживаться.

The ceiling of the green chapel had fallen in at several places, and the interior was in ruins. There was a small altar, Gothic frames around broken windows, pools of stagnant water on the floor. It was hard to see that this chapel had once been a jewel, its doorways and arches elaborately carved. Now slimy mold dripped from the carvings, which were eroded beyond recognition.

Потолок Зеленой часовни в нескольких местах провалился, и внутри лежали груды обломков. В помещении стоял небольшой алтарь, разбитые окна украшали изящные готические пилястры и вимперги [Пилястра — пристенная полуколонна. Вимперг — декоративный резной фронтончик над окном]. На полу стояли лужи воды. Было больно сознавать, что эта часовня некогда представляла собой истинную драгоценность: настолько продуманно и тонко были изукрашены каменной резьбой ее дверные проемы и арки. А теперь узоры были облеплены безобразной зеленой слизью, которая разъела их до неузнаваемости.

A black snake slithered away as Chris went down spiral stairs to the crypts below ground. Kate followed more slowly. Here it was darker, the only light coming from cracks in the floor above. There was the constant sound of dripping water. In the center of the room they saw a single intact sarcophagus, carved of black stone, and the broken fragments of several others. The intact sarcophagus had a knight in armor carved on the lid. Kate peered at the knight's face, but the stone had been eroded by the omnipresent mold, and the features were gone.

Когда Крис спустился по винтовой лестнице к подземным склепам, у него почти из-под ног выскользнула черная змея и неторопливо скрылась в дальнем углу. Кейт спускалась медленнее. Здесь было довольно темно, свет попадал сюда лишь через трещины в полу часовни. Непрерывно раздавался звук капающей воды. Посреди помещения они увидели один-единственный неповрежденный саркофаг из черного камня и разбитые остатки еще нескольких. На крышке уцелевшего саркофага было вырезано рельефное изображение рыцаря в доспехах Кейт склонилась над лицом горельефа, но камень был изъеден вездесущей плесенью, и черты полностью сгладились.

“What was the key again?” Chris said. “Something about the giant's feet?”

“That's right, so many paces from the giant's feet. Or gigantic feet.”

“From the giant's feet,” Chris repeated. He pointed to the sarcophagus, where the feet of the carved knight were two rounded stumps.

— О чем там говорилось в ключе? — поинтересовался Крис. — Что-то насчет ног великана?

— Правильно, количество шагов от ног великана. Или гигантских ног.

— От ног великана... — повторил Крис. Он ткнул пальцем в сторону саркофага; ступни каменного рыцаря представляли собой два закругленных пенька.

“Do you suppose it means these feet?”

Kate frowned. “Not exactly giant.”

“No...”

— Ты полагаешь, что речь шла именно об этих ногах?

Кейт нахмурилась.

— Не такие уж они гигантские.

— Да уж...

“Let's try it,” she said. She stood at the foot of the sarcophagus, turned right, and went five paces. Then she turned left, and went four paces. She turned right again, and took three paces before she came up against the wall.

— Но все же давай попробуем, — сказала девушка. Она встала в ногах саркофага, повернулась направо и отсчитала пять шагов. Затем повернулась налево и сделала еще четыре шага. Опять повернула направо, шагнула еще три раза и уперлась в стену.

“Guess not,” Chris said.

They both turned away and began to search in earnest. Almost immediately, Kate made an encouraging discovery: half a dozen torches, stacked in a corner, where they would stay dry. The torches were crudely made, but serviceable enough.

“The passage has to be here somewhere,” she said. “It has to be.”

— Видимо, это не те ноги, — задумчиво произнес Крис. Оба приступили к поискам всерьез. Почти сразу же Кейт сделала приятное открытие: в сухом углу было сложено с полдюжины факелов. Они были грубо изготовлены, но вполне годились для использования.

— Проход должен быть где-то здесь, — сказала Кейт. — Наверняка.

Chris didn't answer. They searched in silence for the next half hour, wiping mold off the walls and floor, looking at the corroded carvings, trying to decide if one or another might represent a giant's feet.

Finally, Chris said, “Did the thing say the feet were inside the chapel, or at the chapel?”

Крис промолчал.

В течение примерно получаса они осматривали подземелье, стирая плесень со стен и пола, разглядывали остатки резных рельефов и пытались понять, можно ли считать тот или иной архитектурный элемент ногами гиганта.

— А что все-таки там было сказано? — спросил наконец Крис. — Где находятся ноги: внутри часовни или возле часовни?

“I don't know,” Kate said. “Andre read it to me. He translated the text.”

“Because maybe we should be looking outside.”

“The torches were in here.”

“True.”

— Я не знаю, — растерянно отозвалась Кейт. — Так прочел Андре. Это он перевел текст.

— Может быть, нам следует искать снаружи.

— Но факелы-то были внутри.

— И то правда.

Chris turned, frustrated, looking.

“If Marcel made a key that took off from a landmark,” Kate said, “he wouldn't use a coffin or sarcophagus, because that could be moved. He would use something fixed. Something on the walls.”

“Or the floor.”

“Yes, or the floor.”

Крис остановился, обводя подземелье растерянным взглядом.

— Если Марсель оставил ключ, привязанный к ориентиру, — задумчиво сказала Кейт, — то он не стал бы использовать в этом качестве гроб или саркофаг, потому что его всегда могли бы передвинуть. Нет, он должен был выбрать что-нибудь неподвижное. Что-то из отделки стен.

— Или пола.

— Да, или пола.

She was standing by the far wall, which had a little niche cut into the stone. At first she thought these were little altars, but they were too small, and she saw bits of wax; evidently, they had been made to hold a candle. She saw several of these candle niches in the walls of the crypt. The inner surfaces of this niche were beautifully carved, she noticed, with a symmetrical design of bird's wings going up each side. And the carving had not been touched, perhaps because the heat of the candles had suppressed the growth of mold.

Она стояла у дальней стены, возле одной из нескольких вырезанных в камне небольших ниш. Сначала Кейт подумала, что это алтари, но они были слишком маленькие. Потом она разглядела в них следы воска и поняла, что они скорее всего были сделаны специально для свечей. На прочих стенах склепа она заметила еще несколько таких ниш. Внутри ниша была украшена изумительным симметричным резным узором: по обе стороны были расправлены птичьи крылья. Причем эта резьба находилась в прекрасном состоянии — вероятно, тепло свечей, горевших здесь на протяжении многих лет, высушило, камень и помешало развиться в этом месте плесени.

She thought, Symmetrical.

Excited, she went quickly to the next candle niche. The carvings depicted two leafy vines. The next niche: two hands clasped in prayer. She went all around the room in this way, checking each one.

None had feet.

Она задумалась. Симметрия...

Взволнованная догадкой, девушка быстро подошла к следующей нише. Там резчик изобразил две покрытые листьями виноградные лозы. Следующая ниша: две руки, сложенные в мольбе. Она обошла помещение кругом, рассматривая каждую нишу.

Ни в одной из них не оказалось изображения ни ног, ни ступней.

Chris was sweeping his toe in big arcs across the floor, scraping away the mold from the underlying stone. He was muttering, “Big feet, big feet.”

She looked over at Chris and said, “I feel really stupid.”

“Why?”

Крис чертил большим пальцем ноги большие дуги на полу, сдирая плесень с камня.

— Большие ноги, большие ноги... — бормотал он.

Вдруг Кейт подняла взгляд на Криса и заявила:

— Я чувствую себя настоящей дурой!

— Почему?

She pointed to the doorway behind him—the doorway that they had passed through when they first came down the stairs. The doorway that had once been elaborately carved but was now eroded.

Она указала на дверной проем у него за спиной, тот самый дверной проем, через который они прошли с лестницы в подземелье. Проем был обрамлен каменной рамкой, которую некогда украшала разрушенная ныне резьба.

It was possible to see, even now, what the original design of the carving had been. On both left and right, the doorway had been carved into a series of lumps. Five lumps, with the largest at the top of the door and the smallest at the bottom. The large lump had a sort of flat indentation on its surface, leaving no doubt what all the lumps were meant to represent.

Но все еще можно было разглядеть, что узоры представляли из себя изначально. И слева, и справа было вырезано по несколько утолщений, из которых самое большое было помещено сверху, а самое маленькое — снизу. На верхних сохранились углубления достаточно характерной формы.

Five toes, on either side of the door.

“Oh my God,” Chris said. “It's the whole damned door.”

She nodded. “Giant feet.”

“Why would they do that?”

По пять пальцев ноги с обеих сторон двери.

— Боже мой, — простонал Крис, — вся эта проклятая дверь — сплошные ноги.

Кейт кивнула.

— Гигантские ноги.

— Но зачем они их сюда налепили?

She shrugged. “Sometimes they put hideous and demonic images at entrances and exits. To symbolize the flight or banishment of evil spirits.”

They went quickly to the door, and then Kate paced off five steps, then four, then nine. She was now facing a rusty iron ring mounted on the wall. They were both excited by this discovery, but when they tugged at it, the ring broke loose in their hands, crumbling in red fragments.

Девушка пожала плечами.

— На входах и выходах частенько помещали страшные или демонические изображения, которые символизировали бегство или изгнание злого духа.

Они поспешно подошли к двери, а затем Кейт отсчитала пять шагов, затем четыре и еще девять. Она стояла прямо перед ржавым железным кольцом, укрепленным на стене. Оба были так возбуждены этим открытием, что, не раздумывая, вцепились в кольцо, но оно сразу же сломалось, оставив у них в руках красные от ржавчины обломки.

“We must have done something wrong.”

“Pace it again.”

She went back and tried smaller steps. Right, left, right again. She was now facing a different section of wall. But it was just wall, featureless stone. She sighed.

— Мы, должно быть, сделали что-то неверно.

— Пройди еще раз.

Кейт вернулась к двери и снова принялась отсчитывать шаги. На этот раз она старалась делать их покороче. Направо, налево, снова направо. Теперь перед нею оказался другой участок стены. Но это была именно стена, ничем не примечательный камень. Кейт вздохнула.

“I don't know, Chris,” she said. “We must be doing something wrong. But I don't know what.” Discouraged, she put her hand out, leaned against the wall.

“Maybe the paces are still too large,” Chris said.

“Or too small.”

— Я ничего не понимаю, Крис, — сказала она. — Мы наверняка что-то делаем не правильно. Но я не знаю что. — Она растерянно протянула руку и пощупала стену.

— Может быть, шаги все еще слишком большие, — предположил Крис.

— Или слишком маленькие.

Chris went over, stood next to her by the wall. “Come on, we'll figure it out.”

“Do you think?”

“Yeah, I do.”

Крис подошел к ней и встал рядом.

— Давай-ка пойдем. Сейчас мы все это вычислим.

— Ты думаешь?

— Уверен.

They stepped away from the wall and had started back to the doorway when they heard a low rumbling sound behind them. A large stone in the floor, right where they had been standing, had now slid away. They saw stone steps leading downward. They heard the distant rush of a river. The opening gaped black and ominous.

“Bingo,” he said.

Они отошли от стены и успели сделать пару шагов к двери, когда услышали позади низкий грохочущий звук. Большой камень в полу, на котором они только что стояли, отъехал в сторону. Они увидели ведущие вниз каменные ступени. Из черного зловещего зева отверстия доносился отдаленный шум быстро текущей воды.

— Четыре туза! — воскликнул Крис.

03:10:12

In the windowless control room above the transit pad, Gordon and Stern stared at the monitor screen. It showed an image of five panels, representing the five glass containers that had been etched. As they watched, small white dots appeared on the panels.

“That's the position of the etch points,” Gordon said.

В закрытой наглухо комнатке диспетчерской Гордон и Стерн смотрели на экран монитора, установленный над пультом управления переходом. На нем демонстрировалось изображение шести панелей, пять из которых имели небольшие повреждения. Они постепенно покрывались россыпью мелких белых точек.

— Это расположение перфораций, мест, прожженных взвесью кислоты, — пояснил Гордон.

Each point was accompanied by a cluster of numbers, but they were too small to read.

“That's the size and depth of each etching,” Gordon said.

Stern said nothing. The simulation continued. The panels began to fill with water, represented by a rising horizontal blue line. Superimposed on each panel were two large numbers: the total weight of the water an the pressure per square inch on the glass surface, at the bottom of each panel, where the pressure was greatest.

Возле каждой точки на экране возникали какие-то цифры, но они были слишком мелкими, чтобы их можно было прочесть.

— Это размер и глубина каждой перфорации, — продолжал объяснения Гордон.

Стерн промолчал. Моделирование продолжалось. Панели начали заполняться водой, отмеченной постепенно поднимавшейся горизонтальной синей линией. К изображению на экране добавились по два числа на каждой панели: общий вес воды и давление на квадратный дюйм стеклянной поверхности на дне каждого резервуара, где оно было больше всего.

Even though the simulation was highly stylized, Stern found himself holding his breath. The waterline went higher, and higher.

One tank began to leak: a flashing red spot.

“One leaking,” Gordon said.

Несмотря на то что изображение на мониторе было очень схематичным, Стерн вдруг заметил, что старается сдерживать дыхание. Линии уровня воды продолжали подниматься.

Один резервуар потек: в его контуре появилось мигающее красное пятно.

— В одном утечка, — констатировал Гордон.

A second tank began to leak, and as the water continued to rise, a jagged lightning streak crossed the panel, and it vanished from the screen.

“One shattered.”

Потом такое же пятно появилось еще на одном резервуаре, а после того, как уровень воды еще повысился, его контур пересекла зигзагообразная, похожая на молнию линия, и панель исчезла с экрана.

— Один разрушен.

Stern was shaking his head. “How rough do you think this simulation is?”

“Pretty fast and dirty.”

On the screen, a second tank shattered. The final two filled to the top without incident.

Стерн вскинул голову.

— Как вы считаете, это моделирование очень грубое?

— Чрезвычайно поспешное и приблизительное.

На экране разрушился еще один резервуар. Оставшиеся два были заполнены без происшествий.

“So,” Gordon said. “The computer's telling us three out of five panels can't be filled.”

“If you believe it. Do you?”

— Таким образом, — подытожил Гордон, — компьютер утверждает, что три щита из пяти не выдержат заполнения водой.

— И вы доверяете этим данным? Лично вы?

“Personally, I don't,” Gordon said. “The input data's just not good enough, and the computer is making all kinds of stress assumptions that are pretty hypothetical. But I think we better fill those tanks at the last minute.”

— Лично я — нет, — ответил Гордон. — Исходные данные далеко не полные и не отличаются точностью. Поэтому компьютер использует в модели все возможные напряжения, которые в основном являются гипотетическими Но я считаю, будет лучше, если мы заполним эти резервуары в самый последний момент.

Stern said, “It's too bad there isn't a way to strengthen the tanks.”

Gordon looked up quickly. “Like what?” he said. “You have an idea?”

“I don't know. Maybe we could fill the etchings with plastic, or some kind of putty. Or maybe we could—”

— Жалко, что у нас нет возможности укрепить резервуары, — сказал Стерн.

Гордон взглянул на него.

— Каким образом? — быстро спросил он. — У вас есть предложение?

— Я не знаю... Возможно, стоит попытаться заполнить перфорации пластмассой или какой-нибудь замазкой. Или же попробовать...

Gordon was shaking his head. “Whatever you do, it has to be uniform. You'd have to cover the entire surface of the tank evenly. Perfectly evenly.”

“I can't see any way to do that,” Stern said.

Гордон отрицательно покачал головой.

— Независимо от того, какой материал будет использован, он должен быть однородным. Необходимо равномерно покрыть всю поверхность щита. Совершенно равномерно.

— Я не могу представить себе, как это можно сделать, — разочарованно протянул Стерн.

“Not in three hours,” Gordon said. “And that's what we have left.”

Stern sat down in a chair, frowning. For some reason, he was thinking of racing cars. A succession of images flashed through his mind. Ferraris. Steve McQueen. Formula One. The Michelin Man with his rubber tube body. The yellow Shell sign. Big truck tires, hissing in rain. B. F. Goodrich.

— Во всяком случае, не за три часа, — согласился Гордон. — И поэтому придется оставить все так, как есть.

Стерн, нахмурившись, откинулся в кресле. Непонятно почему, он подумал об автомобилях. В его мозгу промелькнула целая череда образов. «Феррари». Стив Маккуин. Формула-один. Человечек «Мишлен» с телом из резиновых труб. Желтый значок «Шелл». Огромные шины грузовика, шипящие на мокрой дороге. «Б. Ф. Гудрич».

He thought, I don't even like cars. Back in New Haven, he owned an ancient VW Bug. Clearly, his racing mind was trying to avoid an unpleasant reality—something he didn't want to face up to.

The risk.

«Я ведь не люблю автомобили», — подумал он. Когда-то в Нью-Хейвене у него был древний «Фольксваген» — «жучок»...

Стерну стало ясно, что его сознание самопроизвольно пытается уклониться от неприятной действительности — от того, с чем ему не хотелось бы сталкиваться лицом к лицу. От риска.

“So we just fill the panels at the last minute, and pray?” Stern said.

“Exactly,” Gordon said. “That's exactly what we do. It's a little hairy. But I think it'll work.”

— Значит, мы наполним щиты водой в последнюю минуту и будем молить господа, чтобы они выдержали? — Он задал этот вопрос, хотя ответ ему был заранее известен.

— Совершенно верно, — ответил Гордон, — так нам и придется поступить. Это немного страшновато. Но думаю, что у нас все же получится.

“And the alternative?” Stern said.

Gordon shook his head. “Block their return. Don't let your friends come back. Get brand new glass panels down here, panels that don't have imperfections, and set up again.”

— А какова альтернатива?

Гордон дернул головой.

— Заблокировать их возвращение. Не позволить вашим друзьям вернуться. Доставить сюда комплект новых стеклянных панелей, у которых заведомо не будет дефектов и установить их на площадке.

“And that takes how long?”

“Two weeks.”

“No,” Stern said. “We can't do that. We have to go for it.”

“That's right,” Gordon said. “We do.”

— Сколько же времени на это потребуется?

— Две недели.

— Нет, — сказал Стерн, — это нереально. Мы должны пойти на первый вариант.

— Вы правы, — откликнулся Гордон. — Так мы и поступим.

02:55:14

Marek and Johnston climbed the circular stairs. At the top, they met de Kere, who was looking smugly satisfied. They stood once more on the wide battlements of La Roque. Oliver was there, pacing, red-faced and angry.

“Do you smell it?” he cried, pointing off toward the field, where Arnaut's troops continued to mass.

Марек и Джонстон поднялись по винтовой лестнице. Наверху они первым встретили де Кера, у которого был самоуверенный и довольный вид. Они снова стояли на широкой зубчатой стене Ла-Рока. Там же находился и Оливер. Раскрасневшийся, сердитый, он расхаживал взад-вперед.

— Вы чуете, чем это пахнет? — крикнул он, указывая в поле, где продолжали собираться войска Арно.

It was now early evening; the sun was down, and Marek guessed it must be about six o'clock. But in the fading light, they saw that Arnaut's forces now had a full dozen trebuchets assembled and set out in staggered rows on the field below. After the example of the first incendiary arrow, they had moved their engine farther apart, so that any fire would not spread beyond one engine.

Начинался вечер; солнце уже спустилось к горизонту, и Марек предположил, что сейчас около шести часов. Но было еще достаточно светло, и они хорошо видели, что люди Арно собрали уже дюжину требучетов, которые стояли в поле за пределами орудийного выстрела. После демонстрации первой зажигательной стрелы, осаждающие отодвинули метательные орудия подальше одно от другого, чтобы, если одно загорится, огонь не мог перекинуться на другие.

Beyond the trebuchets, there was a staging area, with troops huddled around smoking fires. And at the very rear, the hundreds of tents of the soldiers nestled back against the dark line of the forest.

It looked, Marek thought, perfectly ordinary. The start of a siege. He couldn't imagine what Oliver was upset about.

Дальше, за позициями катапульт, солдаты собирались вокруг множества дымящихся костров. И в самом тылу, возле темной полосы леса, были разбиты сотни палаток и шатров.

«Это выглядит, — подумал Марек, — совершенно обычно. Начало осады». Он не мог понять, что так разволновало Оливера.

A distinct burning odor drifted toward them from the smoking fires. It reminded Marek of the smell that roofers made. And with good reason: it was the same substance. “I do, my Lord,” Johnston said. “It is pitch.”

Вечерний ветерок нес дым от костров к крепости, и этот дым имел какой-то специфический запах. Мареку он напомнил о кровельных работах в двадцатом веке. И, пожалуй, не без основания: в это время и много раньше уже существовали битумоподобные вещества.

— Чую, мой лорд, — сказал Джонстон. — Это деготь.

Johnston's blank expression conveyed that he, too, did not know why Oliver was so upset. It was standard practice in siege warfare to lob burning pitch over the castle walls.

“Yes, yes,” Oliver said, “it is pitch. Of course it is pitch. But that is not all. Do you not smell it? They are mixing something with the pitch.”

Спокойное выражение лица Джонстона говорило о том, что ему тоже непонятна причина волнения лорда. Это была стандартная тактика осадных действий: забрасывать стены замка горшками с горящим дегтем.

— Да-да, — сказал Оливер, — это деготь. Конечно, это деготь. Но не только. Вы что, не чуете? К дегтю они добавляют что-то еще.

Marek sniffed the air, thinking Oliver was almost certainly right. When burning, pure pitch had a tendency to go out. Thus pitch was usually combined with other substances—oil, tow or sulfur—to make a more robustly burning mixture.

Марек, раздув ноздри, принюхался к воздуху. «Конечно, — подумал он, — Оливер наверняка прав. Чистый деготь легко гаснет, часто даже сам по себе. Поэтому его обычно смешивали с другим горючим веществом: нефтью, серой или каким-нибудь маслом. Полученная таким образом смесь горит значительно лучше».

“Yes, my Lord,” Johnston said. “I smell it.”

“And what is it?” Oliver said in an accusing tone.

“Ceraunia, I believe.”

“Also called the `thunderbolt stone'?”

— Да, мой лорд, — ответил Джонстон. — Этот запах я тоже чувствую.

— И что же это такое? — обвиняющим тоном спросил Оливер.

— Я полагаю, ceraunia.

— Который называют также громовым камнем?

“Yes, my Lord.”

“And do we also employ this thunderbolt stone?”

“No, my Lord—” Johnston began.

“Ah! I thought as much.”

— Да, мой лорд.

— И мы тоже пользуемся этим громовым камнем?

— Нет, мой лорд... — начал было Джонстон.

— А-а! Я так и думал.

Oliver was now nodding to de Kere, as if their suspicions were confirmed. Clearly, de Kere was behind all this.

“My Lord,” Johnston said, “we have no need of the thunderbolt stone. We have better stone. We use pure sulfure.”

Оливер кивнул де Керу, как будто эти слова подкрепили их подозрения. Совершенно ясно было, что именно де Кер настраивал лорда против Профессора.

— Мой лорд, — сказал Джонстон, — нам совершенно не нужен громовый камень. У нас есть камень гораздо лучше. Мы пользуемся чистой серой.

“But sulfure is not the same.” Another glance at de Kere.

“My Lord, it is. The thunderbolt stone is pyrite kerdonienne. When ground fine, it makes sulfure.”

Oliver snorted. He paced. He glowered.

— Но сера — это не то же самое! — Еще один взгляд на де Кера.

— Мой лорд, это почти одно и то же. Громовый камень по латыни именуется pyrite kerdanienne. Если он достаточно чистый, то из него добывают серу.

Оливер фыркнул, прошелся по стене и с негодованием взглянул на Джонстона.

“And how,” he said finally, “does Arnaut come to have this thunderbolt stone?”

“I cannot say,” Johnston said, “but the thunderbolt stone is well known to soldiers. It is even mentioned in Pliny.”

— А откуда, — сказал он наконец, — Арно мог взять этот громовый камень?

— Этого я не могу знать, — ответил Джонстон, — но камень этот хорошо известен солдатам. О нем упоминает даже Плиний.

“You evade me with tricks, Magister. I speak not of Pliny. I speak of Arnaut. The man is an illiterate pig. He knows nothing of ceraunia, or the thunderbolt stone.”

“My Lord—”

“Unless he is aided,” Oliver said darkly. “Where are your assistants now?”

— Вы уклоняетесь от ответа при помощи своих уловок, магистр. Я говорю не о Плинии, а об Арно. Этот человек — неграмотная свинья. Он не может ничего знать ни о ceraunia, ни о громовом камне.

— Мой лорд...

— Если ему никто не помогает, — мрачно закончил Оливер. — Где сейчас находятся ваши помощники?

“My assistants?”

“Come, come, Magister, evade me no further.”

“One is here,” Johnston said, gesturing to Marek. “I am given that the second is dead, and I have no word of the third.”

— Мои помощники?

— Ну-ну, магистр, не пытайтесь изворачиваться.

— Один из них здесь, — сказал Джонстон, указывая на Марека. — Мне сообщили, что второй погиб, а о третьем я ничего не знаю.

“And I believe,” Oliver said, “that you know very well where they are. They are both working in the camp of Arnaut, even as we speak. That is how he comes to possess this arcane stone.”

— А я уверен, — бросил Оливер, — что вы очень хорошо знаете, где они. Они оба работают в лагере Арно, даже сейчас, когда мы о них говорим. И только от них он мог узнать об этом тайном камне.

Marek listened to this with a growing sense of unease. Oliver had never seemed mentally stable, even in better times. Now, faced with impending attack, he was becoming openly paranoid—goaded by de Kere. Oliver seemed unpredictable, and dangerous.

“My Lord—” Johnston began.

Марек слушал все это, и в нем нарастало беспокойство. Оливер никогда, даже в лучшие времена, не отличался уравновешенностью. Теперь же, перед неотвратимой угрозой нападения, им овладела явная паранойя, которую к тому же все время подогревал де Кер. Оливер был непредсказуем и очень опасен.

— Мой лорд, — опять заговорил Джонстон.

“And further, I believe what I suspected from the first! You are the creature of Arnaut, for you have passed three days in Sainte-Mere, and the Abbot is the creature of Arnaut.”

“My Lord, if you will hear—”

— И теперь, — перебил его Оливер, — я полностью уверен в том, что подозревал с самого начала! Вы люди Арно. Вы провели три дня в монастыре, а аббат — человек Арно!

— Мой лорд, если вы выслушаете...

“I will not! You shall hear. I believe you work against me, that you, or your assistants, know the secret entrance to my castle, despite all your protestations, and that you plan to escape at the earliest moment—perhaps even tonight, under cover of Arnaut's attack.”

Marek was carefully expressionless. That was, of course, exactly what they intended, if Kate ever found the entrance to the passage.

— Я не стану слушать! Слушать должны вы. Я, несмотря на все ваши заявления, уверен, что вы работаете против меня, что вы или ваши помощники знаете секретный ход в мой замок и собираетесь убежать через него при первой возможности — вероятно, даже сегодня вечером, под прикрытием атаки Арно.

Марек старался ничем не выдать своих чувств. Именно это они и намеревались сделать, если бы, конечно, Кейт смогла найти проход.

“Aha!” Oliver said, pointing at Marek. “You see? His jaw clenches. He knows what I say is true.”

Marek started to speak, but Johnston put a restraining hand on his arm. The Professor said nothing himself, just shook his head.

“What? Will you stop his confession?”

— Ага! — воскликнул Оливер, указав пальцем на Марека. — Видите? Он стиснул челюсти. Он знает, что я говорю правду.

Марек раскрыл было рот, но Джонстон взял его за руку. Профессор ничего не сказал, только мотнул головой.

— Что? Вы не даете ему признаться?

“No, my Lord, for your surmises are not true.”

Oliver glowered, paced. “Then bring me the weapons I bade you make earlier.”

“My Lord, they are not ready.”

— Нет, мой лорд, поскольку ваши предположения ложны.

Оливер сверкнул глазами на Профессора и снова принялся расхаживать по стене.

— Тогда принесите мне то оружие, которое вы, как предполагалось, готовили.

— Мой лорд, оно еще не закончено.

“Ha!” Another nod to de Kere.

My Lord, the grinding of the powder takes many hours.”

“In many hours, it will be too late.”

“My Lord, it will be in good time.”

— Ха! — Еще один взгляд в сторону де Кера.

— Мой лорд, на то, чтобы должным образом размолоть порошок, требуется несколько часов.

— Через несколько часов будет слишком поздно.

— Мой лорд, зелье будет готово вовремя.

“You lie, you lie, you lie!” Oliver spun, stamped his foot, stared off at the siege engines. “Look to the plain. See how they make ready. Now answer me, Magister. Where is he?”

There was a pause. “Where is who, my Lord?”

— Вы лжец, лжец, лжец! — Оливер сплюнул, топнул ногой и взглянул на осадные орудия. — Посмотрите на равнину. Видите их приготовления? А теперь ответьте мне, магистр, где он?

— Где — кто, мой лорд? — спросил Джонстон после непродолжительной паузы.

“Arnaut! Where is Arnaut? His troops mass for attack. He always leads them. But now he is not there. Where is he?”

“My Lord, I cannot say...”

“The witch of Eltham is there—see her, standing by the engines? You see? She watches us. The damnable woman.”

— Арно! Где Арно? Его войска собираются для атаки. Он всегда ведет их сам. Но сейчас его там нет. Где он?

— Мой лорд, я не могу предположить...

— Вон она, ведьма из Элтама, стоит там, рядом с катапультами. Видите? Она смотрит на нас. Омерзительная сука.

Marek turned quickly to look. Claire was indeed down among the soldiers, walking with Sir Daniel at her side. Marek felt his heart beat faster, just to see her, though he was not sure why she would walk so near the siege lines. She was looking up at the walls. And suddenly she stopped abruptly. And he thought, with a kind of certainty, that she had seen him. He had an almost irresistible impulse to wave, but of course he did not. Not with Oliver snorting and puffing beside him. But he thought, I'm going to miss her when I go back.

Марек быстро обернулся. Клер действительно была там, среди солдат; рядом с нею шел сэр Дэниел. Марек почувствовал, что его сердце забилось быстрее только оттого, что он увидел ее, хотя не мог понять, зачем ей понадобилось забираться на передовую линию атаки. А она смотрела на стены. И внезапно резко остановилась. Марек почему-то был уверен, что она увидела его. Ему страшно захотелось махнуть ей рукой, но, конечно, он не сделал этого. Ведь рядом с ним злобно пыхтел и фыркал Оливер. «Но я буду тосковать без нее, когда вернусь», — подумал он.

“The Lady Claire,” Oliver growled, “is a spy of Arnaut and was so from the beginning. She let his men into Castelgard. All arranged, no doubt, with that scheming Abbot. But where is the villain himself? Where is the pig Arnaut? Nowhere to be seen.”

— Леди Клер, — прорычал Оливер, — шпионка Арно и была ею с самого начала. Она впустила его людей в Кастельгард. И наверняка все это она устроила вместе с этим злокозненным аббатом. Но где сам злодей? Где эта свинья Арно? Его нигде не видно.

There was an awkward silence. Oliver smiled grimly.

“My Lord,” Johnston began, “I understand your concer—”

“You do not!” He stamped his foot and glared at them. Then, “Both of you. Come with me.”

Наступило неловкое молчание. Оливер мрачно улыбался.

— Мой лорд, — снова заговорил Джонстон, — я понимаю вашу тре...

— Нет! — Оливер топнул ногой и смерил Профессора и Марека горящим взглядом. — Вы оба пойдете со мной.

The surface of the water was black and oily, and even looking down from thirty feet above, it stank. They were standing beside a circular pit, located deep in the bowels of the castle. All around them, the walls were dark and damp, barely illuminated by flickering torches.

Поверхность воды была черной и маслянистой, и даже на высоте в тридцать футов можно было почувствовать исходившую снизу вонь. Они стояли около круглой ямы, расположенной глубоко в подземельях замка. Стены были темными и влажными; лишь мерцающие факелы давали неровный свет.

At Oliver's signal, a soldier beside the pit started to crank an iron winch. Clattering, a thick chain began to rise from the depths of the water.

“They call this Milady's Bath,” Oliver said. “It was made by Francois le Gros, who had a taste for these things. They say Henri de Renaud was kept here for ten years before he died. They threw live rats down to him, which he killed and ate raw. For ten years.”

По сигналу Оливера один из сопровождавших их ратников принялся крутить ручку железного ворота, установленного возле ямы. Из глубины воды, гремя, поползла толстая цепь.

— Это называется «ванной миледи», — сказал Оливер — Ее соорудил Франсуа ле Грос, у него был вкус к таким вещам. Говорят, что Анри Рено просидел здесь десять лет, пока не умер. Ему туда бросали живых крыс, он убивал их и ел сырыми. Десять лет.

The water rippled, and a heavy metal cage broke the surface and began to rise, dripping, into the air. The bars were black and filthy. The stench was overpowering.

Watching it rise, Oliver said, “In Castelgard I promised you, Magister, that if you deceived me, I would kill you. You shall bathe in Milady's Bath.”

По черной глади пробежала рябь, вода забурлила, и из нее показалась тяжелая металлическая клетка, из которой лилась вода. Прутья решетки были черными и даже на вид осклизлыми. Зловоние стало невыносимым.

Сопровождая взглядом поднимавшуюся клетку, Оливер сказал:

— В Кастельгарде я обещал вам, магистр, что, если вы обманываете меня, я убью вас. Вы искупаетесь в «ванне миледи».

He looked at them intently, his eyes wild.

“Confess now.”

“My Lord, there is nothing to confess.”

Он пристально смотрел на стоявших рядом Профессора и Марека, в его взгляде угадывалось безумие.

— Теперь сознайтесь.

— Мой лорд, нам не в чем сознаваться.

“Then you have nothing to fear. But hear this, Magister. If I discover that you, or your assistants, know the entrance to this castle, I shall lock you away in this place, from which you will never escape, never in your life, and I will leave you here, in darkness, to starve and rot forever.”

Holding a torch in the corner, Robert de Kere allowed himself a smile.

— Тогда вам нечего бояться. Но слушайте внимательно, магистр. Если я выясню, что вы или ваши помощники знаете тайный ход в этот замок, я схвачу вас и запру в этом месте, откуда вы никогда не сможете убежать, никогда в жизни, и оставлю вас здесь, в темноте, подыхать от голода и гнить заживо.

Роберт де Кер, стоявший с факелом в углу, позволил себе улыбнуться.

02:22:13

The steps led steeply downward, into darkness. Kate went first, holding the torch. Chris followed. They went through a narrow passage, almost a tunnel, that seemed to be man-made, and then came out into a much larger chamber. This was a natural cave. Somewhere high up and off to the left, they saw the pale glimmer of natural light; there had to be a cave entrance up there.

Лестница круто уходила вниз, в темноту. Кейт с факелом пошла первой. Крис следовал за ней. Они миновали узкий проход, похожий на искусственный туннель, и оказались в просторном помещении. Это была естественная пещера. Где-то слева и наверху они видели бледное мерцание естественного света, там, судя по всему, находился вход в пещеру.

The ground before them still sloped down. Ahead, she saw a large pool of black water and heard the rush of a river. The interior smelled strongly of a sweet-sour odor, like urine. She scrambled over the boulders until she reached the black pool. There was a little sandy margin around the edge of the water.

А земля под ногами продолжала клониться вниз. Впереди Кейт увидела обширную поверхность черной воды и услышала шум реки. В воздухе стоял какой-то кисло-сладкий запах, похожий на запах мочи. Кейт пробралась по валунам к черному водоему. Вдоль края воды тянулась узкая полоска песка.

And in the sand, she saw a footprint.

Several footprints.

“Not recent,” Chris said.

А на песке Кейт увидела след человеческих ног.

Нескольких пар ног.

— Следы старые, — сказал у нее за плечом Крис.

“Where's the path?” she said. Her voice echoed. Then she saw it, off to the left, a protruding section of rock wall that had been artificially cut back, making an indentation that allowed you to skirt around the pool and to pass by.

She started forward.

— Куда идти? — спросила она. Ее негромкий голос отдавался эхом во тьме пещеры. И почти сразу же девушка увидела углубление в нависавшей над водой слева скале. Легко можно было понять, что оно проделано руками человека и позволяет пробраться вдоль края воды.

Кейт направилась туда.

Caves didn't bother her. She'd been in several in Colorado and New Mexico with her rock-climbing friends. Kate followed the path, seeing footprints here and there, and pale streaks in the rock that might have been scratches from weapons.

Она не боялась пещер. Ей уже довелось с друзьями-скалолазами побывать в нескольких пещерах в штатах Колорадо и Нью-Мексико. Кейт шла дальше по дорожке, замечая то тут, то там следы ног и бледные царапины на скале, оставленные скорее всего оружием.

“You know,” she said, “this cave can't be all that long if people used it to carry water to the castle during a siege.”

“But they didn't,” Chris said. “The castle has another supply of water. They would have been bringing food, or other supplies.”

— Знаешь, — обратилась она к своему спутнику, — эта пещера не может быть слишком протяженной, видно, что ее использовали для доставки воды в крепость во время осады.

— Но для этого ее как раз и не использовали, — возразил Крис. — У замка были другие источники воды. Здесь, вероятно, таскали продовольствие или еще что-нибудь.

“Even so. How far could they go?”

“In the fourteenth century,” Chris said, “peasants didn't think anything about walking twenty miles a day, and sometimes more. Even pilgrims walked twelve or fifteen miles in a day, and those groups included women and old people.”

— Пусть даже так. Не могли же они ходить слишком далеко?

— В четырнадцатом столетии, — сказал Крис, — крестьяне не задумывались, если нужно было пройти задень миль двадцать, а то и больше. Даже паломники проходили по двенадцать-пятнадцать миль в день, а ведь в их группы входили женщины и старики.

“Oh,” she said.

“This passage could be ten miles,” he said. And then he added, “But I hope it's not.”

— Н-да, — разочарованно протянула Кейт.

— Так что этот проход может быть длиной и в десять миль, — беспощадно заявил Крис. И добавил:

— Но я надеюсь, что он не такой длинный.

Once past the protruding rock, they saw a cut passage leading away from the dark lake. The passage was about five feet high and three feet wide. But at the edge of the dark pool, a wooden boat was tied up. A small boat, like a rowboat. It thunked softly against the rocks.

Протискиваясь мимо выступающей скалы, они увидели прорубленный в скале коридор, уходивший в сторону от темного озера. Дыра была шириной в три фута и высотой футов в пять. Но неподалеку от этого неведомого лаза к берегу была привязана маленькая лодочка. Покачиваемая слабым плавным течением, она чуть слышно постукивала о камни.

Kate turned. “What do you think? Walk, or take the boat?”

“Take the boat,” Chris said.

They climbed in. There were oars. She held the torch and he rowed, and they moved surprisingly fast, because there was a current. They were on the underground river.

Кейт обернулась к Крису.

— Ну, как ты думаешь? Прогуляемся пешком или прокатимся на лодке?

— Возьмем лодку, — ответил он.

Они забрались в лодочку. Там лежали весла. Кейт держала факел, а Крис греб, и они двигались удивительно быстро, поскольку плыли по течению. Они находились в подземной реке.

Kate was worried about the time. She guessed they might have only two hours left. That meant they had to get to the castle, reunite with the Professor and Marek, and get themselves into an open space so they could call the machine—all within two hours.

Кейт беспокоилась насчет времени. По ее прикидкам выходило, что у них оставалось всего два часа. А из этого следовало, что они должны за это время добраться до замка, разыскать там Профессора и Марека и выбрать открытое место, куда можно вызвать аппараты.

She was glad for the current, for the speed with which they glided deeper into the cavern. The torch in her hand hissed and crackled. Then they heard a rustling sound, like papers ruffled in the wind. The sound grew louder. They heard a squeaking, like mice.

Она радовалась течению, которое быстро уносило их в глубь пещеры. Факел в ее руке шипел и потрескивал. Затем они услышали странный шелестящий звук, словно ветер листает газету. Этот звук становился все громче. К нему прибавился писк, похожий на мышиный.

It was coming from somewhere deeper in the cave.

She looked at Chris questioningly.

“It's evening,” Chris said, and then she began to see them—just a few at first, and then a hazy cloud, then a torrent of bats flying out of the cave, a brown river in the air above their boat. She felt a breeze from hundreds of flapping wings.

Звуки доносились откуда-то из глубины пещеры, куда они направлялись.

Девушка вопросительно посмотрела на Криса.

— Вечер, — непонятно объяснил он, а затем Кейт увидела их: сначала несколько, потом ручеек, а затем сплошной темный поток летучих мышей, вылетавших из пещеры. В воздухе над головами Кейт и Криса навстречу им струилась коричневая река. Девушка чувствовала ветерок, поднятый сотнями крыльев.

The bats continued for several minutes, and then it was silent again, except for the crackle of the torch.

They glided onward, down the dark river.

Пролет летучих мышей занял несколько минут, а затем вновь стало тихо, лишь потрескивал факел у нее в руке.

Они скользили вперед по течению темной реки.

Her torch sputtered, and began to go out. She quickly lit one of the others that Chris had carried from the chapel. He had brought four torches, and now they had three left. Would three more torches see them to the surface again? What would they do if the final torch went out and they still had farther—perhaps miles—to go? Would they crawl forward in darkness, feeling their way along, perhaps for days? Would they ever make it, or would they die here, in darkness?

Ее факел затрещал и начал часто мигать. Кейт поспешно зажгла следующий Крис взял из часовни четыре факела, и теперь у них осталось три Хватит ли трех факелов, чтобы снова выбраться на поверхность земли? Что произойдет, если им нечем будет освещать дорогу, а впереди останется невесть какой — возможно, еще в несколько миль длиной — подземный путь? Что тогда — ползти вперед в полной темноте, ощупывая руками дорогу, может быть, в течение нескольких дней? Удастся ли им преодолеть этот путь или же суждено умереть здесь во мраке?

“Stop it,” Chris said.

“Stop what?”

“Thinking about it.”

“Thinking about what?”

— Перестань, — вдруг сказал Крис.

— Что перестать?

— Думать об этом.

— О чем?

Chris smiled at her. “We're doing okay. We'll make it.”

She didn't ask him how he knew. But she was comforted by what he said, even though it was just bluster.

Крис улыбнулся ей.

— Все идет прекрасно. Мы справимся.

Кейт не стала спрашивать его, как он узнал ее мысли. Но слова Криса успокоили ее, пусть это была просто вспышка ничем не обоснованного оптимизма.

They had been passing through a twisting passageway, very low, but now the cave opened out into a huge chamber, a full-blown cave, with stalactites hanging down from the roof, in some places reaching to the ground, and even into the water. Everywhere the flickering light of the torch faded into blackness. She did, however, see a footpath along one dark shore. Apparently there was a path running the entire length of the cave.

Они проплыли по очень низкому извилистому проходу и попали в огромную пещеру. С ее потолка свисали мощные сталактиты, кое-где почти касавшиеся воды Мерцающий свет факела был бессилен разогнать непроглядный мрак дальше чем на несколько ярдов от лодки. Кейт, однако, разглядела дорожку на одном из темных берегов. Вероятно, она тянулась по всей пещере.

The river was narrower, and moved faster, threading its way among the stalactites. It reminded her of a Louisiana swamp, except it was all underground. Anyway, they were making good time; she began to feel more confident. At this rate, they would cover even ten miles in a few minutes. They might make the two-hour deadline after all. In fact, they might make it easily.

Река сузилась; течение стало быстрее. Лодка неслась среди многочисленных сталактитов. Это напомнило Кейт болота в Луизиане, с той лишь разницей, что сейчас они находились под землей. Но, так или иначе, они двигались достаточно быстро, и в девушке начала возрождаться уверенность. При такой скорости они могли бы покрыть даже десять миль за несколько минут. И уложиться в отведенные им два часа. Действительно, ведь это же совсем несложно.

The accident happened so fast, she hardly realized what had occurred. Chris said, “Kate!” and she turned in time to see a stalactite just by her ear, and her head struck the stone hard, and her torch hit it as well—and the burning cloth tip shook free from the stick it was tied to, and in a kind of ghastly slow motion, she watched it fall from her torch onto the surface of the water, joining its reflection. It sputtered, hissed and went out.

Несчастье случилось так быстро, что она не сразу поняла, что произошло. Крис сказал:

— Кейт!

Она повернулась как раз вовремя, чтобы успеть заметить сталактит прямо у себя над ухом, сильно ударилась головой о камень, но, что самое главное, факел тоже задел за препятствие, и горящая тряпка отвалилась от палки. Кейт, словно в ужасном замедленном кино, наблюдала, как огонь падает с ее факела на воду, стремясь воссоединиться со своим отражением. Спустя несколько мучительно долгих мгновений огонь зашипел, вспыхнул напоследок и погас.

They were in total blackness.

She gasped.

Они оказались в непроглядном мраке.

У Кейт перехватило дыхание.

She had never been in such darkness before. There was absolutely no light at all. She heard the dripping of the water, felt the slight cold breeze, the hugeness of the space around her. The boat was still moving; they were banging against stalactites, seemingly at random. She heard a grunt, the boat rocked wildly, and she heard a loud splash from the stern.

Еще никогда ей не приходилось находиться в такой темноте. Здесь не было ни единой мельчайшей искорки света. Она слышала, как капает вода, ощущала чуть заметный холодный ветерок, чувствовала необъятность окружавшего ее пространства. Лодка все еще продолжала двигаться; борта задевали о сталактиты, которые висели здесь почему-то особенно часто. Потом она услышала невнятное сердитое бормотание, лодку сильно качнуло, и за кормой раздался громкий всплеск.

“Chris?”

She fought panic.

“Chris?” she said. “Chris, what do we do now?”

Her voice echoed.

— Крис?

Она почувствовала, как к ней подступает паника.

— Крис? — повторила она. — Крис, что же нам делать?

Лишь эхо отозвалось ее голосу.

01:33:00

It was now early night, the sky deepening from blue to black, the stars appearing in greater numbers. Lord Oliver, his threats and boasts finished for the moment, had gone with de Kere into the great hall to dine. From the hall, they heard shouts and carousing; Oliver's knights were drinking before the battle.

Началась ночь. Небо из синего стало черным, и на нем вспыхнули бесчисленные звезды. Лорд Оливер, непрерывно сыпавший угрозами, перемежавшимися время от времени похвальбой, ушел с де Кером в большой зал пообедать. Оттуда доносились смех и пьяные крики: рыцари пили перед сражением.

Marek walked with Johnston back to the arsenal. He glanced at his counter. It said 01:32:14.

Марек и Джонстон пошли обратно в арсенал. Марек посмотрел на браслет. Табло показывало 01:32:14

The Professor didn't ask him how much time was left, and Marek didn't volunteer. That was when he heard a whooshing sound. Men on the ramparts yelled as a huge fiery mass arced over the walls, tumbling in the air, and descended toward them in the inner courtyard.

. Профессор не спрашивал, сколько времени у них оставалось, и Марек не сказал, что увидел. И в этот момент они услышали громкий свистящий звук. Люди на стенах завопили, а над ними по крутой дуге, кувыркаясь в воздухе, пролетела огромная огненная масса и рухнула во внутреннем дворе.

“It's starting,” the Professor said calmly.

Twenty yards away from them, the fire smashed onto the ground. Marek saw that it was a dead horse, the legs protruding stiffly from the flames. He smelled burning hair and flesh. The fat popped and sputtered.

“Jesus,” Marek said.

— Началось, — спокойно сказал Профессор.

В двадцати ярдах от них на земле вспыхнуло яркое пламя. Марек увидел, что это горит мертвая лошадь, из огня торчали окоченевшие ноги. Он обонял смрад горящего волоса и плоти, слышал треск горящего жира.

— Иисусе! — воскликнул Марек.

“Dead for a long time,” Johnston said, pointing to the stiff legs. “They like to fling old carcasses over the walls. We'll see worse than that before the night is over.”

— Сдохла уже давно, — заметил Профессор, указывая на негнущиеся ноги. — Это известный прием — перебрасывать дохлятину через стены. До утра мы успеем увидеть кое-что похуже.

Soldiers ran with water to put the fire out. Johnston went back into the powder room. The fifty men were still there, grinding the powder. One of them was mixing a large, wide basin of resin and quicklime, producing a quantity of the brown goo.

Набежали солдаты с водой и принялись заливать огонь. Джонстон вернулся в пороховой склад. Все пятьдесят человек так же сидели там, растирая порошки. Один из них смешивал в большом чане смолу с негашеной известью. Получалась неприятного вида бурая жижа.

Marek watched them work, and he heard another whoosh from outside. Something heavy thunked on the roof; all the candles in the windows shook. He heard men shouting, running onto the roof.

The Professor sighed. “They hit it on the second try,” he said. “This is just what I was afraid of.”

“What?”

Марек наблюдал за их работой, и вдруг на крышу рухнуло что-то тяжелое. Огонь свечей за окнами затрепетал. Он услышал крики людей и топот ног на крыше.

Профессор вздохнул.

— Попали со второй попытки, — сказал он. — Только этого я и опасался.

— Чего?

“Arnaut knows there is an armory, and he knows roughly where it is—you can see it if you climb the hill. Arnaut knows this room will be full of powder. If he can hit it with an incendiary, he knows he'll cause great damage.”

— Арно знает, что здесь есть оружейный склад, и имеет приблизительное представление о том, где он находится — его можно разглядеть с вершины холма. Арно знает, что это здание полно пороха, и отлично понимает, что если ему удастся влепить сюда зажигательный снаряд, то замок получит значительные повреждения.

“It'll explode,” Marek said, looking around at the stacked bags of powder. Although most medieval powder wouldn't explode, they had already demonstrated that Oliver's would detonate a cannon.

— Он взорвется, — уточнил Марек, глядя на штабеля мешочков с порохом. Хотя этот средневековый порох и не обладает сильными взрывчатыми свойствами; они сами недавно продемонстрировали это, выстрелив на глазах Оливера из орудия.

“Yes, it will explode,” Johnston said. “And many people inside the castle will die; there will be confusion, and a huge fire left burning in the center courtyard. That means men will have to come off the walls to fight the fire. And if you take men off the walls during a siege...”

— Да, он взорвется, — подтвердил Джонстон. — Погибнет много народу в замке, возникнет беспорядок, а во внутреннем дворе вспыхнет огромный пожар. Это означает, что люди должны будут покинуть стены, чтобы бороться с огнем. А если вы снимаете людей со стен во время осады...

“Arnaut will scale.”

“Immediately, yes.”

— Арно пойдет на приступ.

— Немедленно.

Marek said, “But can Arnaut really get an incendiary into this room? These stone walls must be two feet thick.”

“He won't go through the walls. The roof.”

“But how...”

— Но разве Арно сможет закинуть что-нибудь горящее в эту комнату? — усомнился Марек. — Ведь стены здесь каменные, толщиной, наверно, не меньше двух футов...

— Ему не нужно пробивать стены. Крыша.

— Но как же...

“He has cannon,” the Professor said. “And iron balls. He will heat his cannonballs red-hot, then fire them over the walls, hoping to hit this arsenal. A fifty-pound ball will tear right through the roof and come down inside. When that happens, we don't want to be here.”

He gave a wry smile. “Where the hell is Kate?”

— У него есть пушка, — сказал Профессор. — И железные ядра. Он раскалит пушечные ядра докрасна и будет стрелять ими, стараясь поразить этот арсенал. Пятидесятифунтовое ядро вполне может пробить крышу и попасть внутрь. Не хотелось бы мне находиться здесь, когда это произойдет. — Профессор криво усмехнулся. — Черт возьми, где же Кейт?

01:22:12

She was lost in infinite darkness. It was a nightmare, she thought, as she crouched in the boat, feeling it drift in the current and bump from stalactite to stalactite. Despite the cool air, she had begun to sweat. Her heart was pounding. Her breathing was shallow; she felt like she couldn't get a full breath.

Кейт ощущала себя затерянной в беспросветной мгле. «Это кошмар», — думала она, скрючившись в лодке и чувствуя, как лодку несет течением, то и дело ударяя бортами о сталактиты. Хотя в пещере было прохладно, даже холодно, девушка начала потеть. Ее сердце часто колотилось. Дышала она с трудом, казалось. что она не в состоянии сделать глубокий вдох.

She was terrified. She shifted her weight, and the boat rocked alarmingly. She put both hands out to steady it. She said, “Chris?”

She heard a splashing from far off in the darkness. Like someone swimming.

“Chris?”

Ей было страшно. Стоило ей чуть-чуть передвинуться, как лодка начала опасно переваливаться. Кейт уперлась в борта руками, чтобы успокоить качку.

— Крис! — снова позвала она.

Она услышала плеск где-то далеко в темноте. Словно кто-то там плыл.

— Крис!

From a great distance: “Yeah.”

“Where are you?”

“I fell off.”

— Я здесь! — донеслось издалека.

— Где ты?

— Упал за борт.

He sounded so far away. Wherever Chris was, she was drifting farther and farther from him every minute. She was alone. She had to get light. Somehow, she had to get light. She began to crawl back toward the stern of the boat, groping with her hands, hoping her fingers would close on a wooden pole that meant one of the remaining torches. The boat rocked again.

Его голос звучал так далеко... Но где бы Крис ни находился, она с каждой минутой уплывала от него все дальше и дальше. Она была одна. Ей необходимо было добыть свет. Во что бы то ни стало добыть свет. Она осторожно поползла на четвереньках к корме, шаря по дну руками, надеясь что ее пальцы вот-вот ухватятся за круглую палку — древко одного из оставшихся факелов. Лодка снова закачалась.

Shit.

She paused, waiting for it to steady beneath her.

Where were the damn torches? She thought they were in the center of the boat. But she didn't feel them anywhere. She felt the oars. She felt the planking. But she didn't feel torches.

Вот дерьмо.

Она замерла, выжидая, пока качка прекратится.

Где же эти проклятые факелы? Ей казалось, что они были в середине лодки. Но они никак не попадались ей. Она нащупала весла. Чувствовала под руками доски обшивки. Но факелов не было.

Had they fallen off the boat with Chris?

Get light. She had to get light.

Может быть, они упали в воду вместе с Крисом?

Добыть свет. Непременно добыть свет.

She fumbled at her waist for her pouch, managed to get it open by feel, but then could not tell what was in there. There were pills... the canister... her fingers closed over a cube, like a sugar cube. It was one of the red cubes! She took it out and put it between her teeth.

Она нащупала на поясе мешочек, развязала его и принялась на ощупь рыться внутри. У нее было впечатление, что она не понимает толком, что же там находится. Вот пилюли... баллончик... Наконец в ее пальцах оказался кубик, похожий на кусочек сахара. Да, это один из красных кубиков! Кейт вынула его и зажала в зубах.

Then she took her dagger and cut the sleeve of her tunic, tearing off a section about a foot long. She wrapped this cloth around the red cube and pulled the string.

She waited.

Nothing happened.

Затем она достала кинжал и отрезала от своей туники кусок рукава примерно в фут длиной, обернула этой тряпкой красный кубик и потянула за нитку.

Выждала.

Ничего.

Maybe the cube had gotten soaked when she went in the river at the mill. The cubes were supposed to be waterproof, but she'd been in the river a long time. Or maybe this one was just defective. She ought to try another one. She had one more. She had started to reach into her pouch again, when the cloth in her hand burst into flame.

Возможно, кубик промок во время рейда на мельницу. Предполагалось, что кубики водонепроницаемые, но ведь она долго пробыла в воде. А может быть, он просто негодный. Нужно попробовать другой. У нее оставался еще один. Кейт сунула было руку в мешочек, и в этот момент тряпка, которую она держала в другой руке, ярко вспыхнула.

“Yow!” she cried. Her hand was burning. She hadn't thought this through very well. But she refused to drop it; gritting her teeth, she held it high above her head, and immediately she saw the torches to her right, pushed up against the side of the boat. She grabbed one torch, held it against the burning rag, and the torch caught fire. She dropped the rag in the river and plunged her hand under the water.

— Ура! — закричала она. Ее руке было очень горячо, и она не ожидала от этого ничего хорошего, но все же не выпустила горящую тряпку. Напротив, девушка подняла ее над головой и сразу же увидела факелы справа от себя, возле самого борта. Схватив один факел, она поднесла его к горящей тряпке, и факел сразу же загорелся. Только тогда она кинула тряпку за борт и сунула обожженную руку в воду.

Her hand really hurt. She looked at it closely; the skin was red, but otherwise did not appear too bad. She ignored the pain. She'd deal with it later.

Да, руке действительно пришлось неважно. Кейт разглядела ее поближе: кожа покраснела, но волдырей не было. Она решила не обращать внимания на боль. Об этом можно будет подумать и попозже.

She swung the torch. She was surrounded by pale white stalactites hanging down into the river. It was like being in the half-open mouth of some gigantic fish, moving between its teeth. The boat banged from one to another.

Кейт помахала факелом. Она находилась в окружении бледно-кремовых, почти белых сталактитов, свисавших до самой воды. Впечатление было такое, словно она очутилась в полуоткрытой пасти какой-то гигантской рыбы и пробирается между ее зубами. Лодка то и дело задевала то за один, то за другой зуб.

“Chris?”

Far away: “Yeah.”

“Can you see my light?”

“Yeah.”

— Крис!

— Эгей! — донеслось издалека.

— Ты видишь мой свет?

— Да.

She grabbed a stalactite with her hand, feeling the slippery, chalky texture. She managed to stop the boat. But she couldn't row back to Chris, because she had to hold the torch.

“Can you get to where I am?”

“Yeah.”

She heard him splashing somewhere in the darkness behind.

Она ухватилась за сталактит рукой, ощущая скользкую, напоминавшую на ощупь мокрый мел поверхность. Ей удалось остановить лодку. Но грести назад, к Крису, она не могла, так как должна была держать факел.

— Ты сможешь добраться до меня?

— Да.

Кейт слышала, как он шумно плыл где-то в темноте позади.

Once he was back in the boat, soaked but smiling, she let go of the stalactite and they began moving again with the current. They spent several more minutes in the stalactite forest, and then they came out into an open chamber again. The current moved faster. From somewhere ahead, they heard a roaring sound. It sounded like a waterfall.

Как только он забрался в лодку, мокрый до нитки, но улыбающийся, Кейт отпустила сталактит, и лодку вновь понесло течением. Еще несколько минут они плыли по лесу сталактитов, а затем оказались на открытом месте. Течение стало быстрее. Откуда-то спереди донесся шум, похожий на звук водопада.

But then she saw something that made her heart leap. It was a large stone block by the side of the river. The block was worn around the sides from rope chafing. It had clearly been used to tie up boats.

“Chris...”

“I see it.”

И в этот момент Кейт увидела нечто такое, отчего сердце у нее в груди, казалось, подпрыгнуло. Это был большой отесанный камень возле берега подземной реки. Край камня был истерт веревками, которые на протяжение многих лет к нему привязывали. Он, вне всякого сомнения, был поставлен здесь для того, чтобы зачаливать к нему лодки.

— Крис...

— Я вижу.

She saw what looked like a worn path beyond the block, but she couldn't be sure. Chris rowed to the side, and they tied up the boat and got out. There was a definite path, leading to a tunnel with smooth, artificially cut walls. They started down the tunnel. She held the torch in front of her.

Кейт увидела рядом с камнем нечто похожее на протоптанную дорожку, но, конечно, не могла быть уверена, что это именно она Крис подгреб к берегу, они привязали лодку и вышли. Да, тут действительно была дорожка, которая вела к туннелю с гладкими отесанными стенами. Они пошли по туннелю. Кейт держала факел в вытянутой руке.

She caught her breath.

“Chris? There's a step.”

“What?”

“A step. Cut in the rock. About fifty feet ahead.” She moved faster. They both moved faster. “In fact,” she said, raising the torch higher, “there's more than a step. There's a whole staircase.”

И вдруг затаила дыхание, — Крис! Здесь ступенька.

— Какая еще ступенька?

— Вырубленная в камне. Футах в пятидесяти впереди. — Она пошла быстрее. Оба прибавили шаг. — Вообще-то, — сказала она, подняв факел повыше, — здесь не ступенька, а целая лестница.

By the flickering torchlight, they saw more than a dozen steps, rising at a steep angle upward, without a railing, until they ended in a stone ceiling—a trapdoor fitted with an iron handle.

В неровном свете факела они увидели лестницу более чем в дюжину ступеней, без перил. Она круто уходила вверх, упираясь в крышку прорубленного в каменном потолке люка. На крышке была железная ручка.

She handed Chris the torch, then scrambled up the stairs. She pulled at the ring, but nothing happened. She pushed at it, putting her shoulder into it.

She managed to raise the stone an inch.

Кейт вручила факел Крису и вскарабкалась по лестнице. Потянула за кольцо, но ничего не случилось Тогда она уперлась в каменную плиту плечом.

Ей удалось приподнять ее не больше чем на дюйм.

She saw yellow light, so bright that it made her squint. She heard the roar of a nearby fire, and the laughter of men's voices. Then she couldn't hold the weight any longer, and the stone came back down again.

Chris was already coming up the stairs toward her. “Earpieces on,” he said, tapping his ear.

Она увидела желтый свет, настолько яркий, что ей пришлось зажмуриться. Услышала совсем рядом рев пламени, в который вплеталось множество мужских голосов. Громкий смех. Но она не могла больше держать тяжеленный камень и опустила его.

Крис уже поднялся по лестнице к ней.

— Надо включить наушники, — сказал он, нажав ладонью на ухо.

“You think?”

“We have to risk it.”

She tapped her ear, heard the crackle. She heard Chris's breathing, amplified as he stood beside her on the narrow ledge.

— Ты думаешь?

— Придется рискнуть.

Она надавила на ухо и услышала потрескивание разрядов. Крис стоял рядом с нею на узком выступе, и она слышала его дыхание, усиленное передатчиком.

She said, “I'll go first.” She reached into her pocket, took out the marker, and gave it to him. He frowned. She said, “Just in case. We don't know what's on the other side.”

— Я пойду первая, — сказала Кейт. Она сунула руку в карман, извлекла керамический маркер и протянула его Крису. Тот нахмурился. — На всякий случай. Мы же не знаем, что там, снаружи.

“Okay.” Chris set the torch down, then leaned his shoulder against the trapdoor. The stone crunched, moved upward. She scrambled through the opening, then helped him quietly swing the door all the way open and lay it on the floor.

They had made it.

They were inside La Roque.

— Ладно. — Крис положил факел наземь и уперся плечом в крышку. Камень скрипнул и подался вверх. Кейт проскользнула в щель, вцепилась в камень и помогла Крису бесшумно сдвинуть крышку в сторону и опустить на пол.

У них получилось.

Они находились в крепости Ла-Рок.

01:13:52

Robert Doniger spun, holding the microphone in his hand. “Ask yourself,” he said to the empty, darkened auditorium. “What is the dominant mode of experience at the end of the twentieth century? How do people see things, and how do they expect to see things? The answer is simple. In every field, from business to politics to marketing to education, the dominant mode has become entertainment.”

Роберт Дониджер повернулся. В руке он держал микрофон.

— Спросите себя, — сказал он, обращаясь к пустой затемненной аудитории, — каков преобладающий способ восприятия в конце двадцатого столетия? Какими люди видят вещи и какими они ожидают их увидеть? Ответ прост. В любой сфере деятельности, от бизнеса до политики, от маркетинга до образования, преобладает восприятие через развлечение.

Across from the narrow stage, three padded booths had been set up, all in a row. Each booth contained a desk and chair, a notepad, and a glass of water. Each booth was open at the front, so that a person in the booth could see only Doniger, and not the people in the other booths This was the way Doniger gave his presentations. It was a trick he had learned from old psychological studies of peer pressure. Each person knew there were people in the other booths, but he couldn't see or hear them. And it put tremendous pressure on the listeners. Because they had to worry what the other people were going to do. They had to worry if the other people were going to invest.

Напротив узкой сцены у стены стояли в ряд три обитых звуконепроницаемым покрытием кабины. В каждой из них — стол, стул, блокнот и стакан с водой. Каждая кабина была открыта только спереди, так чтобы находившийся в ней человек мог видеть лишь Дониджера, а не людей в соседних кабинах.

Дониджер всегда проводил свои презентации именно таким образом. Об этом методе он узнал из старых материалов психологов, занимавшихся изучением проблемы давления на индивидуума со стороны членов его окружения. Каждый из присутствовавших знал, что в соседних кабинах тоже находятся люди, но не мог ни видеть, ни слышать их. И в этой обстановке слушатели подвергались колоссальному психологическому давлению. Им приходилось волноваться по поводу того, как на услышанное реагируют их соседи. В первую очередь, намерены ли они вложить капитал в программу, о которой идет речь.

He walked back and forth across the stage. “Today, everybody expects to be entertained, and they expect to be entertained all the time. Business meetings must be snappy, with bullet lists and animated graphics, so executives aren't bored. Malls and stores must be engaging, so they amuse as well as sell us. Politicians must have pleasing video personalities and tell us only what we want to hear. Schools must be careful not to bore young minds that expect the speed and complexity of television. Students must be amused—everyone must be amused, or they will switch: switch brands, switch channels, switch parties, switch loyalties. This is the intellectual reality of Western society at the end of the century.

А Дониджер вновь прошелся по сцене.

— Сегодня каждый ожидает, что его будут развлекать, причем будут развлекать постоянно. Деловые встречи должны проходить молниеносно, иметь очень краткую программу и сопровождаться анимационной графикой, чтобы участники не скучали Торговые центры и магазины должны быть привлекательными, чтобы развлекать нас в той же мере, в какой и предлагать товары Политические деятели должны обладать телегеничными лицами и сообщать нам только то, что мы хотим услышать. Школы должны проявлять крайнюю осторожность, чтобы не скучали молодые умы, ожидающие от обучения динамичности и разнообразия, присущих телевизионным программам. Студентов нужно удивлять — всех нужно удивлять, или же они отвернутся; отвернутся от марки товара, от канала телевидения, от партии, откажутся от лояльности. Такова реальность интеллектуального бытия западного общества в конце столетия.

“In other centuries, human beings wanted to be saved, or improved, or freed, or educated. But in our century, they want to be entertained. The great fear is not of disease or death, but of boredom. A sense of time on our hands, a sense of nothing to do. A sense that we are not amused.

В предыдущих столетиях люди желали, чтобы их спасали от гибели, улучшали их жизнь, освобождали их, обучали... Ну а в нашем веке они хотят, чтобы их развлекали. Больше всего боятся не болезни или смерти, а скуки. Ощущения того, что нечем занять время, нечего делать. Ощущения того, что нечему удивляться.

“But where will this mania for entertainment end? What will people do when they get tired of television? When they get tired of movies? We already know the answer—they go into participatory activities: sports, theme parks, amusement rides, roller coasters. Structured fun, planned thrills. And what will they do when they tire of theme parks and planned thrills? Sooner or later, the artifice becomes too noticeable. They begin to realize that an amusement park is really a kind of jail, in which you pay to be an inmate.

Но чем же закончится эта маниакальная страсть к развлечениям? Что люди будут делать, когда они устанут от телевидения? Когда им надоест кино? Мы уже знаем ответ — они включатся в совместные действия: спортивные состязания, тематические парки, развлекательные поездки, «русские горки». Структурированные забавы, запланированные острые ощущения. А что они будут делать потом, когда им прискучат тематические парки и запланированные острые ощущения? Рано или поздно все тайное становится явным. Они начнут понимать, что луна-парк — это на самом деле своего рода тюрьма и они платят за то, чтобы им позволили присоединиться к числу заключенных.

“This artifice will drive them to seek authenticity. Authenticity will be the buzzword of the twenty-first century. And what is authentic? Anything that is not devised and structured to make a profit. Anything that is not controlled by corporations. Anything that exists for its own sake, that assumes its own shape. But of course, nothing in the modern world is allowed to assume its own shape. The modern world is the corporate equivalent of a formal garden, where everything is planted and arranged for effect. Where nothing is untouched, where nothing is authentic.

Когда они поймут это, то кинутся на поиски подлинности. Подлинность станет ключевым словом двадцать первого столетия. А что есть подлинность? Нечто такое, что не было изобретено и создано для того, чтобы приносить прибыль. Нечто такое, чем не управляют корпорации. Нечто такое, что существует ради своей собственной пользы, обладает своей собственной формой. Но, конечно, в современном мире ничто не имеет возможности обрести свою собственную форму. Современный мир — это эквивалент регулярного парка, где все рассажено по линейке и предназначено для того, чтобы приносить выгоду. Где ничего не остается нетронутым, где нет ничего естественного.

“Where, then, will people turn for the rare and desirable experience of authenticity? They will turn to the past.

И куда же тогда обратятся люди в поисках столь редкого и желанного ощущения подлинности? Они обратятся к прошлому.

“The past is unarguably authentic. The past is a world that already existed before Disney and Murdoch and Nissan and Sony and IBM and all the other shapers of the present day. The past was here before they were. The past rose and fell without their intrusion and molding and selling. The past is real. It's authentic. And this will make the past unbelievably attractive. That's why I say that the future is the past. The past is the only real alternative to—Yes? Diane, what is it?” He turned as she walked into the room.

Прошлое, бесспорно, подлинно. Прошлое — это мир, который существовал до Диснея, Мердока, «Ниссан», «Сони», «Ай-Би-Эм» и прочих властителей нашего времени. Прошлое существовало до их появления. Прошлое развивалось и сходило на нет без их вмешательства, без их шаблонов, без их торговли. Прошлое реально. Оно подлинно. И это сделает прошлое невероятно привлекательным. Именно поэтому я говорю, что будущее есть прошлое. Прошлое — это единственная реальная альтернатива... Что? Диана, что это значит? — Он вдруг прервал свою речь, так как в зал вошла Крамер.

“There's a problem in the transit room. It seems the explosion damaged the remaining water shields. Gordon's run a computer simulation that shows three shields breaking when they're filled with water.”

— У нас проблема в зале перехода. Похоже, что взрыв все же повредил уцелевшие водяные щиты. Гордон провел компьютерное моделирование, которое предсказало разрушение трех щитов после их заполнения водой.

“Diane, this is a goddamn no-brainer,” Doniger said, tugging at his tie. “Are you telling me they may come back unshielded?”

“Yes.”

“Well, we can't risk that.”

— Диана, это же ясно даже горелому пню, — проворчал Дониджер, зажав в кулаке галстук. — Вы хотите мне сказать, что они могут вернуться на незащищенную площадку?

— Да.

— Так вот, мы не можем пойти на такой риск.

“It's not that simple...”

“Yes, it is,” Doniger said. “We can't take the risk. I'd rather they didn't come back at all than to have them come back seriously damaged.”

“But—”

— Это не так просто...

— Нет, именно так, — прервал ее Дониджер. — Мы не можем так рисковать. Я предпочел бы, чтобы они не вернулись вообще, чем вернулись с серьезными повреждениями.

— Но...

“But what? If Gordon has this computer projection, why is he going forward?”

“He doesn't believe the projection. He says it's quick and dirty, and he thinks the transit will go fine.”

— Но что? Почему Гордон, зная результаты имитации, все равно продолжает возиться с этим делом?

— Он не доверяет результатам моделирования. Он говорит, что оно сделано очень поспешно и недостоверно, и считает, что переход пройдет прекрасно.

“We can't risk it,” Doniger said, shaking his head. “They can't come back without shields. Period.”

She paused, bit her lip. “Bob, I think the—”

— Мы не можем так рисковать, — повторил Дониджер, резко мотнув головой. — Они не могут вернуться без щитов. Точка.

Крамер закусила губу.

— Боб, я думаю...

“Hey,” he said. “We got short-term-memory loss here? You were the one who wouldn't let Stern go back, because of the risk of transcription errors. Now you want to let the whole goddamn bunch come back unshielded? No, Diane.”

— Вот что, — перебил он ее, — у вас что, амнезия? Именно вы не позволили отправить туда Стерна, опасаясь ошибок транскрипции. А теперь вы хотите позволить целой группе, будь она проклята, совершить переход без защиты? Нет, Диана.

“Okay,” she said, obviously reluctant. “I'll go and talk to—”

“No. No talk. Kill it. Pull the power plug if you have to. But don't let those people come back. I'm right about this, and you know it.”

— Ладно, — с видимой неохотой сказала она. — Я сейчас пойду туда и поговорю...

— Нет. Никаких разговоров. Пресеките это. Отключите питание, если понадобится. Но не допустите возвращения этих людей. В этом я прав, и вы сами это знаете.

In the control room, Gordon said, “He said what?”

“They can't come back. Absolutely not. Bob was firm.”

В диспетчерской Гордон, казалось, лишился дара речи.

— Что он сказал? — спросил Гордон, совладав наконец с собой.

— Им нельзя возвращаться. Боб заявил это категорически.

“But they have to come back,” David Stern said. “You have to let them.”

“No, I don't,” Kramer said.

“But—”

“John,” Kramer said, turning to Gordon. “Has he seen Wellsey? Have you shown him Wellsey?”

— Но они должны вернуться! — воскликнул Дэвид Стерн. — Вы должны позволить им.

— Нет, я не позволю, — ответила Крамер.

— Но... — Джон, — сказала Крамер, повернувшись к Гордону, — он видел Уэлси? Вы показали ему Уэлси?

“Who's Wellsey?”

“Wellsey's a cat,” Gordon said.

“Wellsey's split,” Kramer said to Stern. “He was one of the first test animals that we sent back. Before we knew that you had to use water shields in a transit. And he's very badly split.”

— Кто такой Уэлси?

— Уэлси — это кот, — пояснил Гордон.

— Уэлси раскололо, — сказала Крамер Стерну. — Он был одним из первых подопытных животных, которых мы переправляли. Тогда мы еще не знали, что при переходе нужно использовать водяные щиты. И его раскололо.

“Split?”

Kramer turned to Gordon. “Haven't you told him anything?”

— Что значит «раскололо»?

Крамер вновь повернулась к Гордону:

— Вы что, не говорили ему об этом?

“Of course I told him,” Gordon said. He said to Stern, “Split means he had very severe transcription errors.” He turned back to Kramer. “But that happened years ago, Diane, back when we also had problems with the computers as well—”

— Конечно, говорил, — ответил тот. Он обратился к Стерну:

— У кота были очень серьезные ошибки транскрипции. — Но, Диана, это случилось уже несколько лет назад, а тогда у нас были еще и серьезные проблемы с компьютерами...

Show him,” Kramer said. “And then see if he's still so eager to bring his friends back. But the point of the conversation is, Bob's made his decision on this, and the answer is no. If we don't have secure shields, nobody can come back. Under any circumstances.”

At the consoles, one of the technicians said, “We've got a field buck.”

— Покажите ему, — повелительно проронила Крамер. — И тогда посмотрим, будет ли он так же стремиться вернуть назад своих друзей. Но суть в том, что Боб принял решение по этому поводу, и его решение: ни в коем случае. Если у нас нет предохранительных щитов, то никто не может вернуться. Ни при каких обстоятельствах.

Один из операторов, сидевших за пультами, сказал:

— Мы получили всплеск поля.

They crowded around the monitor, looking at the undulating wave and the tiny ripples in the surface.

“How long before they come back?” Stern said.

“Judging from this signal, about an hour.”

Все столпились вокруг монитора, глядя на похожую на холм диаграмму и крошечные рябинки на ее поверхности.

— Сколько времени осталось до их возвращения? — спросил Стерн.

— Судя по этому сигналу, около часа.

“Can you tell how many?” Gordon said.

“Not yet, but... it's more than one. Maybe four, or five.”

— Вы можете сказать, сколько их? — вмешался в разговор Гордон.

— Еще нет, но... больше, чем один. Возможно, четыре или пять.

“That's all of them,” Gordon said. “They must have gotten the Professor, and they're all coming home. They've done what we asked them to do, and they're coming back.”

— Это они все, — сказал Гордон. — Вероятно, они нашли Профессора и вместе возвращаются домой. Они сделали то, о чем мы их просили, и теперь возвращаются.

He turned to Kramer.

“Sorry,” she said. “If there're no shields, nobody comes back. That's final.”

Он повернулся к Крамер.

— Сожалею, — сказала она, — но, поскольку у нас нет щитов, никто не вернется. Это окончательное решение.

01:01:52

Crouched beside the trapdoor, Kate got slowly to her feet. She was standing in a narrow space, no more than four feet wide, with high stone walls on either side. Firelight was coming in from an opening to her left. By its yellow light, she saw a door directly ahead of her. Behind her was a set of stairs, going steeply upward to the top of the chamber, some thirty feet above.

Кейт медленно выпрямилась. Она стояла в узком проходе, не более четырех футов шириной, огражденном высокими каменными стенами. Слева сюда врывался яркий свет горящих дров. В этом желтом полыханье она увидела прямо перед собою дверь. А за спиной у нее круто уходила лестница вверх, примерно футов на тридцать.

But where was she?

Chris peered over the edge of the trapdoor, and pointed to the firelight. He whispered, “I think we know why they never found the door to this passage.”

“Why?”

“It's behind the fireplace.”

Но где они очутились?

Крис выглянул из люка и прошептал, указав на огонь:

— Я думаю, понятно, почему они так и не нашли этого хода.

— Почему же?

— Он находится за камином.

“Behind the fireplace?” she whispered. And then she realized he was right. This narrow space was one of the secret passages of La Roque: behind the fireplace of the great hall.

Kate moved forward cautiously, past the wall to her left—and found herself staring out from the back wall of the fireplace in the great hall. The fireplace was nine feet high. Through the leaping flames, she saw Oliver's high table, where his knights were sitting and eating, their backs to her. She could not be more than fifteen feet from them.

— За камином? — переспросила Кейт. И сразу же поняла, что Крис прав. Они стояли в одном из тайных ходов Ла-Рока: позади камина большого зала.

Кейт осторожно прокралась влево и выглянула из-за задней стены камина в зал. Камин был высотой в девять футов. Сквозь мятущийся огонь она увидела почетный стол Оливера, за которым спиной к ней сидели и ели его рыцари. Ее отделяло от них не более пятнадцати футов.

She whispered, “You're right. It's behind the fireplace.”

She looked back to Chris, then beckoned him to come forward. She was about to continue to the door directly ahead when Sir Guy glanced back at the fire as he tossed a chicken wing into the flames. He turned back to the table, resumed eating.

She thought, Get out of here.

— Ты прав, мы за камином, — прошептала она.

Она оглянулась на Криса и сделала ему знак вылезать. И только сама собралась шагнуть к двери, как сэр Ги обернулся, чтобы бросить в огонь крылышко цыпленка, окинув мимолетным взглядом камин, и сразу же повернулся обратно к столу.

«Скорее уходить», — подумала Кейт.

But it was too late. Guy's shoulders twitched; he was already turning back again. He saw her clearly, his eyes met hers, and he shouted, “My Lord!” He pushed back from the table and drew his sword.

Но было уже слишком поздно. Плечи Ги напряглись, он резким движением оборачивался вновь.

Он совершенно ясно разглядел ее сквозь огонь, вскочил из-за стола и выхватил меч.

— Мой лорд! — крикнул он.

Kate ran to the door, tugged at it, but it was locked, or stuck shut. She couldn't open it. She turned back to the narrow stairs behind her. She saw Sir Guy standing on the other side of the flames, hesitating. He looked at her again, and plunged through the fire toward her. She saw Chris coming through the trapdoor and said, “Down!” He ducked down as she scrambled up the stairs.

Кейт устремилась к двери, дернула ее, но дверь была заперта или очень плотно закрыта. Она не смогла открыть ее и рванулась к узкой лестнице. Она видела сэра Ги: он стоял с другой стороны камина, не решаясь сразу броситься в огонь. Но, еще раз взглянув на нее, он нырнул в мощное пламя и кинулся к ней. Она увидела, что Крис собирается вылезать из люка, и бросила ему:

— Вниз!

Тот скользнул в провал, а Кейт пустилась бежать вверх по лестнице.

Sir Guy swung at her feet, narrowly missing her, his sword clanging off the stone. He cursed her, then looked down at the opening to the passage below. Apparently he didn't see Chris, because immediately afterward she heard him coming up the stairs behind her.

Сэр Ги размахнулся, чтобы ударить ее по ногам, не попал, и его меч звонко саданул о камень. Он выругался, затем взглянул на отверстие в полу прохода. Вероятно, он не увидел Криса, потому что почти сразу же Кейт услышала, как рыцарь громко топает вслед за ней по лестнице.

She had no weapon; she had nothing.

She ran.

Она была безоружна; у нее вообще ничего не было.

Она бросилась бежать.

At the top of the stairs, thirty feet above the ground, was a narrow platform, and when she reached it, she felt a thicket of cobwebs clinging to her face. She brushed them away impatiently. The platform could not have been more than two feet square. It was precarious, but she was a climber and it didn't bother her.

Лестница вывела на узкую площадку, расположенную на высоте тридцати футов над землей Выскочив на нее, Кейт почувствовала, как к ее лицу липнет густая паутина. Она раздраженно отбросила липкие нити. Площадка была не больше двух квадратных футов и казалась не слишком надежной, но Кейт, опытную альпинистку, это не волновало.

But it bothered Sir Guy. He was moving very slowly up the stairs toward her, pressing his shoulder against the wall, keeping as far from the edge of the stairs as he could, clutching at tiny handholds in the mortar of the wall. He had a desperate look and he was breathing hard. So, the valiant knight was afraid of heights. But not afraid enough to stop, she saw. If anything, his discomfort seemed to make him angrier. He glared at her with murderous intent.

Зато это волновало сэра Ги. Теперь он поднимался к ней очень медленно, прижимался плечом к стене, держась как можно дальше от края лестницы и судорожно цепляясь руками за мельчайшие неровности камня. Глаза у него вылезли из орбит, он тяжело дышал. Значит, отважный рыцарь боится высоты. «Но недостаточно боится, чтобы отказаться от преследования», — поняла Кейт. Похоже, что собственный страх еще больше распалял его ярость. Он, не отрываясь, смотрел на нее, и в его взгляде ясно читалось стремление убить.

The platform faced a rectangular wooden door, fitted with a round view hole the size of a quarter. The stairs had clearly been built to lead to this hole, allowing an observer to look down on the great hall and see everything that occurred there. Kate pushed at the door, leaning her weight against it, but instead of opening, the entire rectangle fell through, dropping onto the floor of the great hall below, and she half-fell through after it.

С противоположной стороны площадки находилась прямоугольная деревянная дверь с прорезанным в ней круглым отверстием диаметром дюймов в пятнадцать. Было ясно, что лестницу построили специально для того, чтобы можно было добраться до этого отверстия и осматривать оттуда большой зал и все, что в нем происходит Кейт всем телом навалилась на дверь, но, против ее ожидания, дверь не открылась, а выпала и рухнула с высоты на пол. Сама девушка по инерции чуть не улетела вслед за ней, но все же смогла в последний момент удержаться.

She was inside the great hall.

She was up high, among the heavy wooden beams of the open ceiling. She looked down at the tables thirty feet below her. Directly ahead was the enormous central rafter, running the length of the hall. This beam was crisscrossed with horizontal rafters every five feet, which ran out to the walls on both sides. All the rafters were elaborately carved, and cross-braced at intervals.

Она находилась под потолком большого зала, на одном уровне с массивными деревянными стропилами, поддерживавшими тяжелую каменную крышу. В тридцати футах ниже ее стояли столы. А прямо из-под ног уходила мощная центральная балка, протянувшаяся во всю длину зала. Через каждые пять футов ее пересекали поперечные балки, опиравшиеся концами на боковые стены. Все балки и стропила были покрыты искусной резьбой и соединены дополнительными упорами-откосами.

Without hesitation, Kate stepped out onto the central beam. Everyone below was looking up; they gasped when they saw her, pointed upward. She heard Oliver cry loudly, “Saint George and damnation! The assistant! We are betrayed! The Magister!”

Кейт без малейшего колебания шагнула на центральную балку. Все, находившиеся в зале, глядели вверх, но, когда она появилась там, у всех, казалось, захватило дух. Наступившую тишину прорезал громкий крик Оливера:

— Святой Георгий и проклятие! Это помощник! Нас предали! Магистр!

He pounded the table, and stood, glaring up at her.

She said, “Chris. Find the Professor.”

She heard a crackle. “—kay.”

“Did you hear me? Chris.”

Just a static crackle.

Он грохнул кулаком по столу и вскочил на ноги, вперившись взглядом в фигуру, спокойно шедшую по брусу.

— Крис, найди Профессора, — сказала Кейт.

— ...шо, — услышала она сквозь треск разрядов.

— Ты слышал меня? Крис?

Одни разряды.

Kate moved quickly down the center rafter. Despite the height above the floor, she felt perfectly comfortable. The beam was a foot wide. Nothing to it. Hearing another gasp from the people below, she glanced back and saw Sir Guy step out on the center beam. He seemed frightened, but the presence of an audience emboldened him. Either that or he was unwilling to show fear at so public a moment. Guy took a hesitant step, found his balance, and came directly for her, moving rapidly. He swung the sword loosely in his hand. He reached the first vertical brace, took a breath, and, holding on to the upright post, maneuvered his body around it. He continued on down the center beam.

Кейт быстро и уверенно шла по центральной балке. Несмотря на высоту, она чувствовала себя совершенно спокойно. Брус у нее под ногами был шириной в шесть дюймов. Ничего лучшего нельзя было и желать. Снизу донесся общий взволнованный вздох. Кейт оглянулась и увидела, что сэр Ги в погоне за нею выбрался на бревно. Он держался неуверенно, но наличие множества зрителей, видимо, ободряло его. А может быть, он просто заставил себя забыть о страхе, не желая опозориться в столь ответственный момент. Ги покачнулся, взмахнув руками, поймал равновесие и быстрыми шагами пошел следом за ней. В опущенной правой руке он держал меч. Добравшись до вертикальной центральной опоры, он ухватился за нее, с облегчением вздохнул, держась за стойку, перебрался на следующий пролет и пошел дальше.

Kate backed away, realizing that this center beam was too wide, too easy for him. She walked laterally along a horizontal rafter, heading toward the side wall. This horizontal rafter was only six inches wide; he would have trouble. She clambered around a difficult cross-braced section, then continued on.

Only then did she realize her mistake.

Кейт продолжала отступление. Она понимала, что центральная балка слишком широка и рыцарю нетрудно идти по ней. Она шагнула вбок, на поперечную балку, идущую к стене. Эта балка была намного уже — на нее можно было только-только поставить ногу, и Ги, с его боязнью высоты, вряд ли мог пройти по ней так же свободно. Кейт перелезла через опорный узел, состоявший из стойки и откоса, пошла дальше.

И только тут она поняла свою ошибку.

Generally, open medieval ceilings had a structural detail where they met the wall—another brace, a decorative beam, some sort of rafter that she could move along. But this ceiling reflected the French style: the beam ran straight into the side wall, where it fitted into a notch some four feet below the line of the roof. There was no wall detail at all. She remembered now that she had stood in the ruins of La Roque and had seen those notches. What was she thinking of?

Как правило, средневековые открытые потолки имели одну общую конструктивную деталь: вплотную к стенам, ниже поперечных балок, шел еще один продольный брус, выполнявший в основном декоративную функцию. По нему-то Кейт рассчитывала ускользнуть от Малегана Но именно этот потолок был построен во французском стиле: балка уходила прямо в специальное гнездо, примерно на четыре фута ниже потолка. И никаких карнизов здесь не было вовсе. Теперь она вспомнила, что совсем недавно, стоя среди руин Ла-Рока, она видела эти ниши. Чем она думала?!

She was trapped on the beam.

She couldn't go farther out, because the beam ended at the wall. She couldn't go back to the center, because Guy was there, waiting for her. And she couldn't go to the next parallel rafter, because it was five feet away, very far to jump.

Вступив на балку, она оказалась в ловушке.

Идти дальше было некуда: брус упирался в стену. Вернуться на центральную балку она не могла: там ее поджидал Ги. И перебраться на следующую балку она тоже не могла: до нее было пять футов — слишком далеко, чтобы перескочить.

Not impossible, but far. Especially without a safety.

Looking back, she saw Sir Guy coming out along the beam toward her, balancing cautiously, swinging his sword lightly in his hand. He smiled grimly as he came forward. He knew he had caught her.

Вообще-то возможно, но все же далеко. Особенно без всякой страховки.

Оглянувшись, она увидела, что сэр Ги направился к ней. Он шел медленно, осторожно, расставив руки, чтобы удерживать равновесие. В правой руке он все так же легко, без напряжения, держал меч. Рыцарь мрачно улыбался. Он знал, что деваться ей некуда.

She had no choice now. She looked at the next beam, five feet away. She had to do it. The problem was to get enough height. She had to jump up if she hoped to make it across.

У нее не оставалось выбора. Она взглянула на следующую балку. Да, пять футов. Она должна решиться. Главное заключалось в том, чтобы прыгнуть достаточно высоко. Только так можно было преодолеть этот пролет.

Guy was working his way around the cross-beam bracing. He was only seconds away from her now. She crouched on the beam, took a breath, tensed her muscles—and kicked hard with her legs, sending her body flying out into open space.

Ги осторожно переползал вокруг стойки посреди балки. Теперь ему требовалось лишь несколько секунд, чтобы приблизиться к девушке на расстояние удара мечом. Кейт присела, набрала в грудь воздуха, напряглась и, с силой оттолкнувшись ногами, взвилась в воздух.

Chris came up through the stone trapdoor. He looked through the fire and saw that everybody in the room was staring up at the ceiling. He knew Kate was up there, but there was nothing he could do for her. He went directly to the side door and tried to open it. When it didn't budge, he slammed his full weight against it, felt it give an inch. He shoved again; the door creaked, then swung wide.

Крис вылез через люк. Взглянув сквозь пламя очага, он увидел, что все, находившиеся в зале, не отрываясь, смотрят вверх. Он знал, что там, наверху, Кейт, но сейчас он ничем не мог ей помочь. Он шагнул к боковой двери и попробовал открыть ее. Дверь не поддалась, он налег на нее всем телом. Она приоткрылась на дюйм. Он отошел на шаг и с размаху ударил в нее плечом. Дверь со скрипом распахнулась.

He stepped out into the inner courtyard of La Roque. Soldiers were running everywhere. A fire had broken out in one of the hoardings, the wooden galleries that ran along the top of the walls. Something was burning like a bonfire in the center of the courtyard itself. Amid the chaos, no one paid any attention to him.

Он вышел во внутренний двор замка Ла-Рок. Здесь во все стороны бегали солдаты. Из-под крыши одной из деревянных галерей, протянувшихся наверху вдоль стены, выбивалось пламя. Еще что-то горело, как костер, в самой середине двора. Среди царившего хаоса никто не обращал на него ни малейшего внимания.

He said, “Andre. Are you there?”

A static crackle. Nothing.

And then: “Yes.” It was Andre's voice.

— Андре, где ты? — громко спросил он.

Привычный треск статических разрядов. Ответа нет.

И вдруг у него в ухе послышался знакомый голос:

— Да?

“Andre? Where are you?”

“With the Professor.”

“Where?” Chris said.

“The arsenal.”

“Where is that?”

— Андре? Где ты?

— С Профессором.

— Где? — Крису захотелось закричать в голос.

— В арсенале.

— А где это?

00:59:20

There were two dozen animals in cages in the laboratory storeroom, mostly cats, but also some guinea pigs and mice. The room smelled of fur and feces. Gordon led him down the aisle, saying, “We keep the split ones isolated from the others. We have to.”

В клетках — их в небольшом виварии было дюжины две — сидели главным образом кошки, а также несколько морских свинок и мышей. В комнате пахло нечистой шерстью и пометом. Гордон провел Стерна в глубь помещения, объяснив на ходу:

— Всех «расколотых» животных мы держим отдельно от других. Это необходимо.

Stern saw three cages along the back wall. The bars of these cages were thick. Gordon led him to one, where he saw a small, curled-up bundle of fur. It was a sleeping cat, a Persian, pale gray in color.

Возле дальней стены Стерн увидел три клетки из очень толстых решеток. Гордон подвел его к одной из них; там Стерн увидел маленький комочек меха. Это был спящий кот, обычный персидский кот, серебристого цвета.

“This is Wellsey,” Gordon said, nodding.

The cat seemed entirely normal. It breathed slowly, gently, as it slept. He could see half the face above the curve of the fur. The paws were dark. Stern leaned closer, but Gordon put his hand on his chest. “Not too close,” he said.

— Вот это Уэлси, — Гордон кивнул на клетку. Кот казался совершенно нормальным. Он медленно и беззвучно дышал во сне. Было видно половину его мордочки. Лапы были темные. Стерн наклонился, чтобы рассмотреть животное поближе, но Гордон отодвинул его.

— Не подходите слишком близко, — предупредил он.

Gordon reached for a stick, ran it along the bars of the cage.

The cat's eye opened. Not slowly and lazily—it opened wide, instantly alert. The cat did not move, did not stretch. Only the eye moved.

Гордон извлек откуда-то палку и провел ею по прутьям клетки.

Кот открыл глаз. Не медленно и лениво, как это свойственно просыпающимся кошкам, нет — глаз раскрылся широко; видно было, что зверек сразу же пришел полностью в бодрствующее состояние. Но сам кот не шевелился, лишь находившийся на виду его глаз провернулся в орбите.

Gordon ran the stick along the bars a second time.

With a furious hiss, the cat flung itself against the bars, mouth wide, teeth bared. It banged against the bars, stepped back, and attacked again—and again, relentlessly, without pause, hissing, snarling.

Гордон еще раз провел палкой по клетке.

С яростным шипением, широко раскрыв рот, готовый вцепиться зубами, кот кинулся на решетку. Ударился о прутья, отскочил и напал снова, а потом еще и еще раз — неустанно, без пауз, шипения, рычания.

Stern stared in horror.

The animal's face was hideously distorted. One side appeared normal, but the other side was distinctly lower, the eye, the nostril, everything lower, with a line down the center of the face, dividing the halves. That's why they called it “split,” he thought.

Стерн в ужасе смотрел на этого кота, столь непохожего на обычного домашнего любимца.

— Вот так он спятил, — пояснил Гордон, — но этим ошибки транскрипции не исчерпываются.

Морда животного было ужасающим образом изуродована. Одна сторона казалась нормальной, но другая заметно отличалась от нее, глаз и ноздря на этой половине морды были заметно ниже, чем на другой. «Так вот что значит «раскололо», — подумал Стерн.

But worse was the far side of the face, which he didn't see at first, with the cat lunging and banging against the bars, but now he could see that back on the side of the head, behind the distorted ear, there was a third eye, smaller and only partially formed. And beneath that eye was a patch of nose flesh, and then a protruding bit of jaw that stuck out like a tumor from the side of the face. A curve of white teeth poked out from the fur, though there was no mouth.

Но потом он разглядел, что уродство было еще кошмарнее. В первый момент, когда кот, шипя и плюясь, выпустив когти, кинулся на решетку, он этого не заметил, но сейчас увидел: сбоку головы, позади изуродованного уха, находился третий глаз. Он был меньше двух «основных» и лишь частично сформирован. А ниже этого глаза виднелась заплатка части носа, под которой, словно опухоль, выдавался фрагмент челюсти. Из шерсти торчали несколько белых зубов, хотя никакого рта видно не было.

Transcription errors. He now understood what that meant.

The cat banged again and again; its face was starting to bleed with the repeated impacts. Gordon said, “He'll do that until we leave.”

Ошибки транскрипции. Теперь он понял, что означал этот термин.

Кот продолжал непрерывно кидаться на прутья решетки и уже успел разбить нос и губы в кровь.

— Он так и будет нападать, пока мы не уйдем, — сказал Гордон.

“Then we better leave,” Stern said.

They walked back in silence for a while. Then Gordon said, “It's not just what you can see. There are mental changes, too. That was the first noticeable change, in the person who was split.”

— Тогда лучше уйти поскорее, — ответил Стерн.

Они пошли назад и некоторое время шли молча.

Затем Гордон заговорил:

— Вы, наверно, обратили внимание, что изменения произошли не только внешние, но и психические. Именно психические изменения мы в первую очередь и заметили в человеке, который оказался «расколотым».

“This is the person you were telling me about? The one who stayed back?”

“Yes,” Gordon said. “Deckard. Rob Deckard. He was one of our marines. Long before we saw physical changes in his body, there were mental changes. But we only understood later that transcription errors were the cause.”

“What kind of mental changes?”

— Это тот человек, о котором вы что-то говорили? Который остался там?

— Да, — сказал Гордон. — Декард. Роб Декард. Он был одним из наших морских пехотинцев. Намного раньше, чем мы выявили в его организме физические изменения, произошли изменения в его психике. Но лишь значительно позже мы поняли, что причиной этого послужили ошибки транскрипции.

— Какого же рода были эти психические изменения?

“Originally, Rob was a cheerful guy, very good athlete, extremely gifted with languages. He would sit around having a beer with somebody foreign, and by the end of the beer he'd have started to pick up the language. You know, a phrase here, a sentence there. He'd just start speaking. Always with a perfect accent. After a few weeks, he could speak like a native. The marines spotted it first, and had sent him to one of their language schools. But as time went by, and Rob accumulated more damage, he wasn't so cheerful anymore. He turned mean,” Gordon said. “Really mean.”

— Поначалу Роб был веселым парнем, очень хорошим атлетом, чрезвычайно способным к языкам. Он мог сидеть за кружкой пива с каким-нибудь иностранцем, и не успевал он допить пиво, как начинал употреблять в разговоре слова незнакомого ему языка. Ну, знаете, несколько слов здесь, целая фраза там... Он буквально сразу начинал разговаривать. Всегда очень точно воспринимал акцент. Пробыв где угодно несколько недель, он заговорил бы так, что его невозможно было бы отличить от аборигена. Морские пехотинцы первыми заметили это и направили его в один из своих центров по изучению иностранных языков. Но у нас спустя некоторое время Роб накопил значительное количество ошибок транскрипции и уже не был таким веселым. Он стал подлым, дурным человеком. По-настоящему дурным.

“Yes?”

“He beat the hell out of the gate guard here, because the guard took too long checking his ID. And he practically killed a guy in an Albuquerque bar. That was when we started to realize that Deckard had permanent damage to his brain, and it wasn't going to get better, that if anything, it would get worse.”

— Неужели?

— Он до полусмерти избил охранника у ворот нашего центра только за то, что тот слишком пристально рассматривал его пропуск. И лишь чудом не убил совершенно постороннего парня в одном из баров Альбукерке. Только после этого до нас начало доходить, что у него серьезное функциональное расстройство деятельности мозга и что, пожалуй, не стоит надеяться на улучшение — скорее всего его состояние будет только ухудшаться.

Back in the control room, they found Kramer hunched over the monitor, staring at the screen, which showed the field fluctuations. They were coming more strongly now. And the technicians were saying that at least three were coming back, and maybe four or five. From her expression, it was clear Kramer was torn; she wanted to see them all come back.

Вернувшись в диспетчерскую, они застали там Крамер. Она, ссутулившись, смотрела на экран, который показывал колебания уровня поля. А эти колебания стали гораздо сильнее. Операторы уверенно говорили, что возвращается по меньшей мере три аппарата, но возможно, что четыре или пять. Судя по выражению лица Крамер, было ясно, что ее первоначальная решимость сломлена: она хотела; чтобы все путешественники в прошлое вернулись назад.

“I still think the computer is wrong, and the panels will hold,” Gordon said. “We certainly can fill the tanks now and see if they hold.”

— Я все так же уверен, что вывод компьютера ошибочен и панели выдержат, — сказал Гордон. — Мы, конечно, можем заполнить их сейчас и проверить, как эти посудины держат.

Kramer nodded. “Yes, we can do that. But even if they fill without breaking, we can't be certain they won't blow out later, in the middle of the transit. And that would be a disaster.”

Крамер кивнула:

— Да, мы можем это сделать. Но, даже если они выдержат заполнение, мы не можем быть уверены в том, что они не лопнут позже, в момент перехода. А это будет трагедия.

Stern shifted in his seat. He felt suddenly uneasy. Something was nagging at him, tickling the back of his mind. When Kramer said “blow out,” he once more saw automobiles in his mind—the same succession of images, all over again. Car races. Huge truck tires. Michelin Man. A big nail in the road, and a tire driving over it.

Стерн заерзал в кресле. Он внезапно почувствовал какое-то новое волнение. Какая-то не оформленная до конца мысль билась в его сознании. Когда Крамер сказала «лопнут», перед его мысленным взором вновь возникли автомобили — та же самая череда образов. Автомобильные гонки. Огромные шины грузовика. Человечек «Мишлен». Большой гвоздь, торчащий из асфальта, и наезжающая на него шина.

Blowout.

The water tanks would blow out. The tires would blow out. What was it about blowouts?

“To pull this off,” Kramer said, “we somehow need to strengthen the tanks.”

Лопнула.

Водные резервуары лопаются. Шины лопаются после проколов. Что там было насчет защиты шин от проколов?

— Чтобы избежать этого, — продолжала Крамер, — мы должны каким-то образом усилить стенки панелей.

“Yes, but we've been over that,” Gordon said. “There's just no way to do it.”

Stern sighed. “How much time left?”

The technician said, “Fifty-one minutes, and counting.”

— Да, но мы отказались от этой мысли, — ответил Гордон. — Мы не можем ничего для этого сделать.

Стерн вздохнул.

— Сколько еще времени осталось?

— Пятьдесят одна минута с секундами, — тут же откликнулся оператор.

00:54:00

To Kate's astonishment, she heard applause from the floor below. She had made the jump; she swung back and forth, dangling beneath the beam. And down on the floor, they were applauding, as if this were a circus act.

К великому удивлению Кейт, снизу раздались аплодисменты. Ей удалось зацепиться за балку, и сейчас она раскачивалась, держась за нее руками. А люди внизу — ее враги — аплодировали ей, словно смотрели выступление ловкого акробата.

She quickly kicked her legs up and clambered onto the beam.

Она еще сильнее раскачалась, вскинула ногу на балку и через мгновение уже лежала всем телом на брусе.

On the rafter behind her, Guy Malegant was hurrying back to the centerline beam. He clearly intended to try to block her return from her present rafter.

Ги Малеган торопливо повернулся на балке, которую она только что покинула, и побрел назад, к центральному брусу. Было ясно, что он хотел помешать ей вернуться с поперечной балки на центральную.

She ran down the beam, back to the center of the ceiling. She was more agile than Guy, and she arrived at the wide central rafter well before he did. She had a moment to collect herself, to decide what to do What was she going to do?

Она пробежала по узкому брусу к центральной балке. Она двигалась гораздо проворнее, чем Ги, и оказалась на широком бревне — да ведь это целый мост! — гораздо раньше рыцаря. У нее еще оставалось время сосредоточиться и решить, что же делать дальше.

Что делать?

She was standing in the middle of the open roof, holding on to a thick vertical strut, about twice the diameter of a telephone pole. The strut had supporting braces that angled out diagonally on both sides, starting midway up the shaft and then connecting to the roof. These braces were so low that if Sir Guy intended to get to her, he would have to crouch down as he made his way around the strut.

Она стояла посреди длинного пролета, держась за толстую — наверно, вдвое толще телефонного столба — стойку. В стойку на середине ее высоты упирались две толстые укосины, расходившиеся под углом в 45°. Наверху они служили дополнительной подпоркой для стропил. Эти укосины располагались низко, так что сэр Ги, если он намеревался добраться до нее, должен был присесть и обходить стойку на корточках.

Kate crouched down now, seeing what it felt like to move around under the brace. It was awkward, and it would be slow. She got to her feet again. As she did so, her hand brushed her dagger. She'd forgotten she had it. She drew it out now, held it in front of her.

Кейт сама присела на корточки: она хотела убедиться, действительно ли пролезть мимо стойки будет трудно. Да, положение было очень неудобное, и двигаться он будет медленно. Она снова выпрямилась, наткнувшись при этом рукой на свой кинжал. Она совершенно забыла о нем, но теперь извлекла оружие и держала его перед собой.

Guy saw her, and laughed. His laughter was picked up by the watching crowd on the floor below. Guy shouted something down to them, which made them laugh all the harder.

She watched him come toward her, and she backed away. She was allowing him room to move around the vertical strut. She tried to look terrified—it wasn't difficult—and she cowered, her knife trembling in her hand.

При виде этого ножика Ги расхохотался. Смех подхватила толпа зрителей внизу. Ги что-то крикнул им, и рыцари расхохотались с новой силой.

Кейт следила за его приближением и, шаг за шагом, отступала. Она предоставила ему возможность свободно начать обходить стойку. Кейт старалась выглядеть испуганной — это оказалось совсем нетрудно: съежилась, нож стиснут в дрожащей руке...

It's all going to be timing, she thought.

Sir Guy paused on the far side of the strut, watching her for a moment. Then he crouched down and started to make his way around the strut. His hand was wrapped around the wood, the sword in his right hand temporarily pressed against the strut.

«Необходимо все точно рассчитать», — подумала она.

Сэр Ги на мгновение остановился перед стойкой, глядя на Кейт. Затем он присел, прижался к стойке, обхватил ее левой рукой. Правая рука с мечом уперлась в укосину у него над головой.

She ran forward and stabbed his hand with the dagger, pinning it to the strut. Then she swung around to the opposite side of the strut and kicked his feet off the central beam. Guy fell into space, dangling from his pinned hand. He clenched his teeth but didn't make a sound. Jesus, these guys were tough!

Кейт метнулась вперед и вонзила кинжал в его левую руку, приколов ее к стойке. Затем она развернулась вокруг бревна и сбила ноги рыцаря с балки. Ги сорвался, повиснув на проколотой руке. Он стиснул зубы, но не издал ни звука. Господи, до чего же крепкие эти парни!

Still clutching his sword, he tried to get back up on the beam. But by then she had swung back to her original position, on the other side of the beam. His eyes met hers.

He knew what she was going to do.

Все еще сжимая меч в правой руке, он попытался забраться обратно на балку. Но к этому моменту Кейт уже вернулась на прежнюю позицию и, конечно, не позволила бы ему сделать это. Их глаза встретились.

Ги де Малеган знал, что она собиралась сделать.

“Rot in hell,” he snarled.

“You first,” she said.

— Гори в аду! — прорычал он.

— После вас, — ответила Кейт.

She pulled her dagger free from the wood. Guy fell silently to the ground below, his body growing smaller. Halfway down, he struck a pole from which a banner hung; his body caught on the wrought-iron point, and for a moment he hung there; then the pole snapped and he slammed onto a table, sending crockery flying. The guests jumped back. Guy lay among the broken crockery. He didn't move.

Она выдернула кинжал. Ги молча полетел вниз, становясь все меньше и меньше. На полпути он налетел на флагшток со знаменем сэра Оливера; его тело зацепилось за окованный железом наконечник, какое-то мгновение он висел там, но затем шест сломался, и рыцарь рухнул на стол. Во все стороны полетела посуда. Гости отскочили. Ги лежал среди разбросанных яств. Он не шевелился.

Oliver was pointing up at Kate and shouting, “Kill him! Kill him!” The cry was taken up around the room. Archers ran for weapons.

Oliver did not wait; in a fury, he stomped out of the hall, taking several soldiers with him.

Оливер указал на Кейт пальцем и закричал:

— Убейте его! Убейте его!

Крик подхватили все, находившиеся в зале. Лучники побежали за оружием.

Оливер не стал ждать их возвращения. Громко топая, он в гневе выбежал из зала, захватив с собой нескольких ратников.

She heard maids in waiting, young children, everyone, chanting, “Kill him!” and she sprinted along the center beam, going for the wall at the far end of the great hall. Arrows whooshed past her, thunked into the wood. But they were too late; she could see that there was a second door in the other wall, matching the first, and she hit it hard, knocking it open, and crawled out of the hall, into darkness.

Кейт слышала, как девушки-служанки, все до одной поют хором: «Убейте его!» И она бросилась бежать по балке к дальней стене большого зала. Мимо нее свистели стрелы, впиваясь в дерево. Но было уже слишком поздно: она увидела перед собой еще одну дверь, симметричную той, которую вышибла, спасаясь от Малегана, и с силой толкнула ее. Дверь открылась, и девушка оказалась в каком-то темном помещении.

It was a very tight space. She banged her head against the ceiling, and she realized that this was the north end of the great hall, which meant it was freestanding and did not abut the castle wall. Therefore...

Здесь было очень тесно. Кейт ударилась головой о потолок и поняла, что находится в северном конце большого зала, а это значило... Это значило, что этот конец не соединяется со стеной замка. Поэтому...

She pushed upward, at the roof. A section gave way. She stepped out onto the roof, and from there she climbed easily up onto the ramparts of the inner wall.

Она уперлась обеими руками в крышу. Каменная плита неожиданно легко поддалась. Кейт вылезла на крышу, а оттуда легко перебралась на внутреннюю стену, ограждавшую замок.

From here, she could see the siege was fully under way. Volleys of fiery arrows hissed overhead in smooth arcs, then descended to the courtyard below. Archers on the battlements returned the fire. Cannon on the battlements were being loaded with metal arrows, with de Kere striding back and forth, barking instructions. De Kere didn't notice her.

Оттуда она увидела, что вокруг кипит бой. Множество горящих стрел, шипя, описывали плавные дуги в воздухе и падали во внутренний двор. Прятавшиеся за зубцами лучники стреляли в ответ. Установленные на стенах пушки заряжались металлическими стрелами, де Кер, расхаживавший взад и вперед, отрывисто выкрикивал команды. Де Кер не видел ее.

She turned away, pressed her ear and said, “Chris?”

De Kere spun, his hand clapped over his ear. Suddenly he was turning, looking everywhere, along the length of the battlements and down into the courtyard.

Кейт отвернулась, нажала на ухо и позвала:

— Крис?

Де Кер резко обернулся и хлопнул рукой по уху. Потом он принялся внимательно рассматривать зубчатые стены и внутренний двор.

It was de Kere.

And then de Kere saw her. He recognized her immediately.

Kate ran.

Это был де Кер!

В следующий момент де Кер увидел ее. И сразу же узнал.

Кейт бросилась бежать.

Chris said, “Kate? I'm down here.” Flaming arrows were slashing down all over the courtyard. He waved to her up on the wall, but he was not sure she could see him in the darkness.

— Кейт, я здесь, — сказал Крис. Во двор то и дело падали пылающие стрелы. Кейт находилась на стене. Крис помахал ей, но не был уверен, что она в темноте сумеет разглядеть его.

She said, “It's—” but the rest was lost in static. By then he had turned away, watching Oliver and four soldiers cross the courtyard, and go into a square building that he assumed was the arsenal.

— Это... — сказала она, но дальнейшие слова потонули в треске статических разрядов. Обернувшись, Крис увидел, что Оливер в сопровождении четырех ратников торопливо пересек внутренний двор и вошел в приземистое строение, в котором, как он предположил, и помещался арсенал.

Chris at once began to follow, when a flaming ball landed at his feet, bounced, and rolled to a stop. Through the flames he could see that it was a human head, eyes open, lips drawn back. The flesh burned, the fat popping. A passing soldier kicked it away like a soccer ball.

Крис сразу направился следом, но в этот же момент пылающий шар рухнул ему под ноги, подпрыгнул и откатился в сторону. Он увидел, что это человеческая голова с разинутыми глазами и широко открытым ртом. Она была смочена каким-то составом, от которого горели жир и мясо. Проходивший мимо солдат ногой небрежно отбросил голову в сторону, словно футбольный мяч.

One of the arrows raining down on the courtyard brushed past his shoulder and left behind a streak of flame on his sleeve. He could smell the pitch and feel the heat on his arm and face. Chris threw himself onto the ground, but the fire did not go out. It seemed to be smoldering; the heat became worse. He got to his knees and, using his dagger, cut his doublet open. He shrugged out of the burning coat and threw it aside. The back of his hand was still aflame, from tiny drops of pitch. He rubbed his hand in the dust of the courtyard.

Одна из стрел, сыпавшихся градом во внутренний двор, просвистела вплотную к Крису, оставив на его рукаве огненную полосу. Он почуял запах дегтя, его плечо и лицо обдало жаром. Он покатился по земле, пытаясь сбить огонь, но это не помогло. Материя тлела и норовила разгореться. Крис встал на колени и, не тратя времени на расстегивание, разрезал камзол кинжалом, сбросил его с плеч и откинул в сторону. На тыльной стороне его ладони все еще горели мелкие капли дегтя, и он стер их о пыль, покрывавшую двор.

The fire at last went out.

Standing again, he said, “Andre? I'm coming.” But there was no answer. Alarmed, he jumped to his feet, just in time to see Oliver emerge from the arsenal, leading the Professor and Marek away, heading to a far door in the castle wall. The soldiers pushed them forward at swordpoint. Chris didn't like the look of it. He had the uneasy sense that Oliver was going to kill them.

Огонь наконец погас.

Поднявшись на ноги, он сказал:

— Андре! Я иду. — Но ответа не последовало. Встревоженный, он подпрыгнул повыше. Как раз вовремя: ему удалось увидеть над головами мечущихся людей, что Оливер вышел из арсенала и направился к какой-то двери в углу, у дальней стены замка. Следом за ним солдаты вели Профессора и Марека, подгоняя их остриями мечей. Крису это зрелище очень не понравилось. Он был уверен, что Оливер намеревался убить обоих.

“Kate.”

“Yes, Chris.”

“I see them.”

“Where?”

“Going into that corner door.”

— Кейт.

— Да, Крис.

— Я вижу их.

— Где?

— Идут к угловой двери.

He started to follow, realized he needed a weapon. Just a few feet away, a burning arrow struck a soldier in the back, knocking him face down on the ground. Chris bent over, took the man's sword, then stood again and turned to go.

“Chris.”

Он торопливо зашагал к углу двора, но тут сообразил, что ему необходимо вооружиться. Не успел он об этом подумать, как на расстоянии нескольких футов от него горящая стрела, попав в спину одного из солдат, пробила того насквозь. Убитый осел на землю. Крис склонился над ним, забрал меч и повернулся, чтобы идти дальше.

— Крис.

A man's voice, in his earpiece. An unfamiliar voice that he didn't recognize. Chris looked around, but saw only running soldiers, flaming arrows whizzing through the air, a burning courtyard.

“Chris.” The voice was soft. “Over here.”

В его наушнике прозвучал мужской голос. Совершенно незнакомый голос, он не узнал его. Крис огляделся, но увидел только бегущих солдат, огненные стрелы, свистящие в воздухе, объятый пламенем внутренний двор.

— Крис, — голос был негромким и спокойным, — я здесь.

Through the flames he saw a dark figure standing motionless as a statue, staring at him across the courtyard. This dark figure ignored the fighting that swirled around him. He stared fixedly at Chris. It was Robert de Kere.

Сквозь огонь он увидел темную фигуру. Человек стоял неподвижно, как статуя, глядя на него от противоположной стены двора. Эта темная фигура, казалось, не замечала, что идет бой. Человек не сводил глаз с Криса. Это был Роберт де Кер.

“Chris. Do you know what I want?” de Kere said.

Chris didn't answer him. Nervously, he hefted the sword in his hand, feeling the weight. De Kere just watched him.

— Крис, ты знаешь, чего я хочу? — спросил де Кер.

Крис не ответил. Он нервно помахал мечом, ощущая, насколько оружие тяжело для его руки. Де Кер так же спокойно наблюдал за ним.

He chuckled softly. “Are you going to fight me, Chris?”

And then de Kere started walking toward him.

Chris took a breath, not certain whether to stay or run. And suddenly a door behind the great hall burst open and a knight came out, in full armor except for his helmet, bellowing,

— Ты что, собираешься драться со мной, Крис? — с неподдельно веселым хихиканьем спросил он. С этими словами де Кер направился к нему. Крис глубоко вздохнул, пытаясь решить, что же ему делать: ждать нападения или бежать. И в этот момент задняя дверь большого зала резко распахнулась, и оттуда выскочил рыцарь в полном вооружении, правда, без шлема.

“For God and the Archpriest Arnaut!” He recognized the handsome knight, Raimondo. Dozens of soldiers in green and black were pouring out into the courtyard, engaging Oliver's troops in a pitched battle.

— Во славу божию! За архипастыря Арно! — взревел он.

Крис узнал красивого рыцаря, Раймонда. Следом за ним во двор высыпало множество солдат в зеленых с черным одеждах. Они, не теряя ни минуты, вступили в ожесточенный бой с ратниками Оливера.

De Kere was still stalking him, but now he paused, uncertain about this new development. Suddenly Arnaut grabbed Chris by the throat, holding his sword high. Arnaut pulled him close, shouting, “Oliver! Where is Oliver!”

Де Кер, направлявшийся к Крису, замедлил шаг, пытаясь сообразить, как ему поступить при новом повороте событий.

Перед Крисом внезапно появился Арно де Серволь. Он схватил Криса за горло, подтянул вплотную к себе и размахнулся мечом.

— Оливер! Где Оливер? — яростно заорал он.

Chris pointed to the far door.

“Show me!”

He went with Arnaut across the courtyard, through the door. Following stairs spiraling downward, they came to a series of underground chambers. They were large and gloomy, with high curved ceilings.

Крис указал на далекую дверь.

— Покажите!

Крис побежал по двору. Арно следовал за ним по пятам. Сбежав по винтовой лестнице, они оказались перед анфиладой подземных палат. Помещения были большими и мрачными, с высокими сводчатыми потолками.

Arnaut pushed ahead, panting, red-faced with fury. Chris hurried to keep up with him. They passed through a second chamber, empty like the first. But now Chris heard voices up ahead. One of them sounded like the Professor's.

Арно вырвался вперед. Он задыхался, его лицо налилось кровью, но скорее всего не от усталости, а от гнева. Крис старался не отставать от него. Они пробежали через второе помещение, пустое, так же как первое. Но теперь Крис слышал впереди голоса. Один из них, похоже, принадлежал Профессору.

00:36:02

On the control room monitors, the computer-generated undulating field had begun to show spikes. Biting her lip, Kramer watched the spikes grow in higher and wider. She drummed her fingers on the table. Finally, she said, “Okay. Let's fill the tanks at least. Let's see how they do.”

Картинки на мониторах диспетчерской изменились: на холмистых диаграммах появились шипы. Кусая губы, нервно барабаня пальцами по столу, Крамер смотрела, как эти остроконечники становились все выше и шире.

— Ладно, — сказала она наконец, — давайте по крайней мере заполнять резервуары. Посмотрим, как они будут себя вести.

“Good,” Gordon said, looking relieved. He picked up the radio, began to give orders to the technicians down in the transit room.

— Хорошо, — со вздохом облегчения отозвался Гордон. Он взял со стола радиотелефон и принялся отдавать распоряжения техникам, находившимся на площадке перехода.

On the video monitors, Stern watched as heavy hoses were dragged over to the first of the empty shield tanks. Men climbed up ladders and adjusted the nozzles. “I think this is best,” Gordon said. “At least we'll—”

На видеомониторах Стерн видел, как к первому из стеклянных резервуаров подтащили тяжелые брандспойты. Несколько человек поднялись на лестницы и вставили в отверстия концы шлангов.

— Я думаю, что так будет лучше, — сказал Гордон. — По крайней мере мы...

Stern jumped to his feet. “No,” he said. “Don't do it.”

“What?”

“Don't fill the tanks.”

Вдруг Стерн вскочил на ноги.

— Нет! — воскликнул он. — Не делайте этого.

— Что?

— Не заполняйте щиты.

Kramer stared at him. “Why? What can—”

“Don't do it!” Stern said. He was shouting in the small control room. On the screen, technicians were holding water nozzles above the fill aperture. “Tell them to stop! No water whatever in the tank! Not a drop!”

Крамер уставилась на него.

— Почему? Что вы...

— Не делайте этого! — повторил Стерн. Он кричал в маленькой диспетчерской во весь голос. На экране было видно, как техники держат шланги над горловинами огромных стеклянных емкостей. — Прикажите им прекратить! Вообще никакой воды в резервуары! Ни капли!

Gordon gave an order on the radio. The technicians looked up in surprise, but they stopped their work, lowered the hoses back to the floor.

“David,” Gordon said gently. “I think we have to—”

Гордон дал по радио новый приказ. Техники удивленно посмотрели в сторону диспетчерской, но сразу же прекратили свою работу и опустили шланги на пол.

— Дэвид, — мягким голосом сказал Гордон, — я думаю, что мы должны...

“No,” Stern said. “We don't fill the tanks.”

“Why not?”

“Because it'll screw up the glue.”

— Нет, — прервал его Стерн, — мы не будем заполнять резервуары.

— Почему?

— Потому что от этого свернется клей.

“The glue?”

“Yes,” he said. “I know how to strengthen the tanks.”

Kramer said, “You do? How?”

— Какой клей?

— Да, — вместо ответа сказал Стерн, — я знаю, как усилить щиты.

— Вы знаете? — удивилась Крамер. — Но как же?

Gordon turned to the technicians. “How much time?”

“Thirty-five minutes.”

He turned back to Stern.

— Сколько у нас времени? — обратился Гордон к операторам.

— Тридцать пять минут.

Он повернулся к Стерну:

“There's just thirty-five minutes, David. There isn't time to do anything now.”

“Yes there is,” Stern said. “There's still enough time. If we go like hell.”

— Дэвид, осталось всего лишь тридцать пять минут, мы не успеем ничего предпринять.

— Успеем, — возразил Стерн. — Времени вполне достаточно. Если будем крутиться, как черти.

00:33:09

Kate came into the central courtyard of La Roque, to the place where she had last seen Chris. But Chris was gone.

“Chris?”

She heard no answer in her earpiece.

Кейт стояла посреди внутреннего двора замка Ла-Рок, где она в последний раз видела Криса. Но Криса там не было.

— Крис?

В наушнике никто не отозвался.

And he had the ceramic, she thought.

All around her in the courtyard lay burning bodies. She ran from one to the next, looking to see if one of them was Chris.

«А ведь маячок у него», — подумала она.

Весь двор был завален горящими мертвыми телами. Кейт побежала, рассматривая подряд все трупы: нет ли среди них Криса.

She saw Raimondo, who gave her a little nod and a wave—and then he shuddered. For a moment she thought it was the heat waves from the flames, but then she saw Raimondo turn, bleeding from his side. There was a man standing behind him, hacking repeatedly with his sword, cutting Raimondo at the arm, shoulder, torso, leg. Every cut was deep enough to wound, but not to kill. Raimondo staggered backward, bleeding freely. The man advanced, still hacking. Raimondo fell to his knees. The man stood over Raimondo, cutting again and again. Raimondo fell backward, and now the man was slashing Raimondo's face, cutting diagonally across lips and nose, sending bits of flesh flying. The attacker's face was hidden by flames, but she heard him say,

Она увидела Раймонда; тот слегка поклонился ей и помахал рукой, но вдруг болезненно содрогнулся. В первый момент она подумала, что его обдало жаром от огня, но тут же заметила, что по боку его кольчуги хлынула кровь. За спиной Раймонда стоял какой-то человек, который раз за разом рубил рыцаря мечом: по руке, по плечу, по туловищу, по ноге... Каждый удар был достаточно силен, чтобы ранить, но смертельного не было ни одного. Раймонд попятился; теперь он был залит кровью с головы до ног. Незнакомец шагнул следом, продолжая рубить раненого. Раймонд упал на колени, а его безжалостный противник стоял перед ним, нанося все новые и новые удары. В конце концов рыцарь рухнул на спину, и теперь этот человек резал его лицо, нанося хлесткие удары по его губам, отрывая от лица куски плоти. Она не могла разглядеть лица нападавшего, но слышала, как тот с каждым ударом повторял:

“Bastard, bastard, bastard,” with each blow. She realized he was speaking English. And then she knew who the man was.

The attacker was de Kere.

— Ублюдок, ублюдок, ублюдок.

Кейт вдруг осознала, что он говорил по-английски. А затем поняла, кто это такой.

Жестоким убийцей был де Кер.

Chris followed Arnaut deeper into the dungeon. They heard voices echoing somewhere up ahead. Arnaut moved more cautiously now, staying closer to the walls. At last they could see into the next chamber, which was dominated by a large pit in the ground. Above the pit, a heavy metal cage hung from a chain. The Professor was standing inside the bars, his face expressionless as the cage was lowered by two soldiers who turned a winch crank. Marek had been pushed against the far wall, his hands tied. Two soldiers stood near him.

Крис бежал следом за Арно в глубь темницы. Они слышали, как где-то впереди эхом отдаются голоса. Арно теперь двигался осторожнее, держась ближе к стенам. Наконец они оказались в очередном помещении, большую часть которого занимала огромная яма. Над ямой на цепи была подвешена большая металлическая клетка. В ней стоял Профессор, его лицо не выдавало никаких эмоций, хотя два солдата уже крутили ручки ворота, опуская клетку. Возле дальней стены, под присмотром двоих солдат, застыл со связанными руками Марек.

Lord Oliver stood at the edge of the pit, smiling as the cage descended. He drank from a gold cup, wiped his chin. “I made you my promise, Magister,” he said, “and I will keep it.” To the soldiers at the winch he said, “Slower, slower.”

Лорд Оливер, улыбаясь, стоял у края ямы, глядя, как опускается клетка. В руке он держал золотой кубок. Отпив из него, он вытер подбородок и сказал:

— Я дал вам слово, магистр, и сдержу его. — И прикрикнул на солдат возле ворота:

— Помедленнее, помедленнее!

Staring at Oliver, Arnaut growled like an angry dog, and drew his sword. He turned back to Chris and whispered, “I shall take Oliver. You may have the others.”

При виде Оливера Арно зарычал, как злая собака, и выхватил меч. Потом обернулся к Крису и прошептал:

— Я займусь Оливером, а вы разбирайтесь с остальными.

Chris thought: The others? There were four soldiers in the room. But he had no time to protest, for with a scream of fury, Arnaut was running forward, shouting, “Oliverrrrr!”

«С остальными?» — подумал Крис. Остальных тут было четверо, и все вооружены. Но он не успел ничего возразить, потому что Арно уже кинулся вперед.

— Оливерррррр! — яростно заорал он.

Lord Oliver turned, still holding his goblet. With a sneer of disdain, he said, “So. The pig approaches.” He threw his cup aside and drew his sword. In a moment the battle was joined.

Лорд Оливер обернулся, все еще держа в руке кубок.

— Так, явилась свинья, — произнес он с глумливой ухмылкой. И в тот же миг отбросил кубок в сторону; в руке блеснул меч. Клинки рыцарей скрестились.

Chris was now running toward the soldiers at the winch, not quite sure what he would do; the soldiers beside Marek had raised their swords. Oliver and Arnaut fought bitterly, swords clanging, cursing each other between blows.

Крис бросился к солдатам, крутившим ворот. Он плохо понимал, что ему делать. Солдаты, караулившие Марека, подняли мечи. Оливер и Арно яростно сражались, между ударами осыпая друг друга проклятиями.

Everything was happening fast now. Marek tripped one of the soldiers near him, and stabbed him with a knife so small Chris couldn't see it. The other soldier turned back to face Marek, and Marek kicked him hard, so that he staggered back against the winch, knocking the men away.

Дальше события разворачивались с молниеносной быстротой. Марек первым подскочил к одному из солдат и, непонятно каким образом, нанес ему удар крохотным ножом; Крис даже не успел разглядеть его оружия. Второй солдат обернулся к Мареку, и тот пнул его ногой с такой силой, что ратник отлетел, ударился спиной о стойки ворота, чуть не сбив с ног крутивших ручки людей.

Unattended, the winch began to clank down more rapidly. There was a ratchet mechanism of some kind, so it turned noisily, but it was clearly moving faster than before. Chris saw the Professor's cage descend below ground level, disappearing into the pit.

Ворот, оставленный без присмотра, стал раскручиваться быстрее. Крис увидел, как клетка с Профессором опустилась ниже уровня земли и стала погружаться в яму.

By then Chris had reached the first of the soldiers, whose back was to him. The man started to turn and Chris swung, badly wounding him. He swung again; the man fell.

Но к этому моменту Крис уже поравнялся с ближним ратником. Тот стоял к нему спиной и только начал поворачиваться, как Крис ударил его мечом, нанеся глубокую рану. Солдат покачнулся. Крис ударил еще раз, и человек упал.

Now there were only two soldiers. Marek, his wrists still tied, was backing away from one, ducking the hissing blade. The second soldier stood by the winch. He had his sword out and was ready to fight. Chris swung; the man parried easily. Then Marek, backing in a circle, banged against the soldier, who turned momentarily.

Теперь осталось только двое солдат. Марек, со связанными руками, пятясь задом, отступал от одного из них, ловко уклоняясь от свистевшего в воздухе клинка. Второй солдат стоял рядом с воротом. Он успел вынуть меч и был готов к бою. Крис сделал что-то похожее на выпад; ратник легко парировал. Тогда Марек, уже обошедший, отступая, всю яму вокруг, сильно толкнул солдата, и тот мгновенно обернулся.

Marek shouted, “Now!” and Chris stabbed with the sword. The man collapsed.

— Ну! — крикнул Марек, и Крис опустил на спину солдата свой меч. Тот рухнул наземь.

The winch was still turning. Chris grabbed it, then jumped away as the fourth soldier's sword came down with a clang. The cage sank lower. Chris backed away. Marek was holding his bound wrists out to Chris; but Chris was not sure he could control the sword. Marek was shouting, “Do it!” so Chris swung; the rope snapped;

Ворот продолжал раскручиваться. Крис ухватился было за рукоять, но сразу же отскочил. Меч единственного уцелевшего из четырех солдат, лязгнув, ударился о каменный пол там, где он только что стоял. Клетка продолжала опускаться. Крис отступил еще дальше. Марек протянул ему свои связанные руки, но Крис не был уверен, что сможет разрезать веревку мечом, не ранив товарища.

— Ну же! — рявкнул Марек.

Крис полоснул клинком, веревка лопнула,

and then the fourth soldier was on him. The soldier fought with the fury of a man trapped; Chris was cut on the forearm as he backed away. He realized he was in trouble, when suddenly his attacker looked down in horror, the bloody point of a sword protruding from his abdomen. The soldier toppled, and Chris saw Marek holding the blade.

и в этот момент на него налетел ратник. Солдат бился с яростью отчаяния; Крис старался отступить от него подальше, но все равно получил рану в предплечье. Он понял, что сейчас ему придется совсем худо, но вдруг выражение лица его противника изменилось, тот в ужасе уставился на показавшееся из его живота острие меча. В следующее мгновение ратник свалился, и Крис увидел Марека, державшего в руках окровавленный меч.

Chris ran for the winch. He grabbed the crank and managed to stop the descent. Now he could see that the cage was deep in the oily water; the Professor's head was barely above the surface. Another turn of the crank and he would have been submerged.

Marek came over, and together they began to crank the cage back up. Chris said, “How much time is left?”

Крис вновь подбежал к вороту, вцепился в рукоять. Ему удалось остановить спуск. Оказалось, что клетка уже глубоко ушла в маслянистую воду; над поверхностью виднелась только голова Профессора. Еще один оборот — и он оказался бы под водой.

К Крису подскочил Марек, и они вместе принялись крутить рукояти, поднимая клетку.

— Сколько у нас времени? — спросил Крис.

Marek looked at his counter. “Twenty-six minutes.”

Meanwhile, Arnaut and Oliver fought on; they were now in a dark corner of the dungeon, and Chris could see the sparks from their clashing swords.

The cage rose dripping into the air. The Professor smiled at Chris. “I thought you'd be in time,” he said.

Марек взглянул на браслет:

— Двадцать шесть минут.

А схватка Арно и Оливера продолжалась. Они переместились в дальний угол темницы, и Крис видел искры, вылетавшие при каждом столкновении клинков.

Клетка повисла в воздухе, с нее часто капала вода. Профессор улыбнулся Крису.

— Я так и думал, что вы появитесь вовремя, — сказал он.

The black bars of the cage were slippery in Chris's hands as he swung the cage overhead, away from the pit. Slime and black water dripped onto the dirt floor of the dungeon, leaving little pools. Chris went back to the winch; he and Marek cranked the cage down, lowering it to the floor. The Professor was soaked, but he seemed relieved to be on solid ground again. Chris went back to open the cage, but he saw that it was locked. There was a heavy iron padlock the size of a man's fist.

Крис, вцепившись в черные скользкие прутья, оттаскивал клетку от края ямы. Слизь и черная вода стекали на пол темницы, оставляя небольшие лужицы. Марек повернул рукоять лебедки, опустив клетку на пол. Профессор был весь мокрый, но испытывал явное облегчение оттого, что вновь оказался на твердой земле. Крис повернулся, чтобы открыть клетку, но увидел, что она заперта. На двери висел тяжелый железный замок размером с мужской кулак.

“Where's the key?” Chris said, turning to Marek.

“I don't know,” Marek said. “I was on the ground when they put him in, I didn't see what happened.”

“Professor?”

— Где ключ? — спросил Крис, обернувшись к Мареку.

— Не знаю, — ответил тот. — Когда Профессора сажали в клетку, я валялся на земле носом вниз и не видел, как все это происходило.

— Профессор?

Johnston shook his head. “I'm not sure. I was looking there.” He nodded toward the pit.

Marek clanged his sword against the lock. Sparks flew, but the padlock was solid; the sword only scratched it.

Джонстон помотал головой.

— Боюсь, что не проявил должного внимания. Я смотрел туда, — он кивнул в сторону ямы.

Марек рубанул по замку мечом. Полетели искры, но замок остался цел; клинок лишь поцарапал его.

“That's never going to work,” Chris said. “We need the damn key, Andre.”

Andre turned and looked around the dungeon. Chris said, “How much time is left?”

“Twenty-five minutes.”

Shaking his head, Chris went to the nearest dead soldier, and began searching the body.

— Так не получится, — сказал Крис. — Нам нужен этот проклятый ключ, Андре.

Андре обвел взглядом темницу.

— Сколько еще времени? — спросил Крис.

— Двадцать пять минут.

Крис нервно потряс головой, подошел к ближнему из убитых солдат и принялся обыскивать труп.

00:21:52

In the control room, Stern watched as the technicians dipped the pale rubber membrane into a bucket of adhesive, and then placed it, still dripping, inside the mouth of the glass shield. Then they attached a compressed-air hose and the rubber began to expand. For a moment, it was possible to see that it was a weather balloon, but then it expanded still further, the rubber spreading and thinning, becoming translucent, assuming the curving shape of the glass shield until it had reached every corner of the container. Then the technicians capped it, clicked a stopwatch, and waited while the adhesive hardened.

В диспетчерской Стерн наблюдал по обзорному монитору, как техники опустили бесцветную резиновую пленку в бадью с клейким составом, а затем перенесли ее-с нее все еще капал клей — внутрь стеклянного щита. Затем к горловине присоединили шланг от мощного компрессора, пустили сжатый воздух, и каучук начал расширяться. Примерно с секунду было видно, что это метеорологический шар-зонд, но он сразу же раздулся еще сильнее, каучуковая оболочка растягивалась, становилась тоньше, прозрачнее. Она точно принимала искривленную форму стеклянной панели, заполняя все углы резервуара. Тогда техник закрыл горловину, щелкнул секундомером и стал ждать, пока клей полимеризуется.

Stern said, “How much time?”

“Twenty-one minutes to go.” Gordon pointed to the balloons. “It's homely, but it works.”

— Сколько осталось времени? — спросил Стерн.

— Еще двадцать одна минута. — Гордон указал на воздушные шары. — Доморощенное открытие, но ведь действует!

Stern shook his head. “It was staring me in the face, for the last hour.”

“What was?”

Стерн помотал головой.

— Я весь последний час видел это, но не мог узнать.

— А о чем же вы думали?

“Blowouts,” he said. “I kept thinking, what are we trying to avoid here? And the answer is, blowouts. Just like a car, when the tires blow out. I kept thinking of car blowouts. And it seemed odd, because blowouts are so rare now. New cars hardly ever have them. Because the new tires have an inner membrane that's self-sealing.” He sighed. “I kept wondering why this rare thing was on my mind, and then I realized that was the whole point: there was a way to make a membrane here, too.”

— О проколах, — ответил он. — Я все время думал: чего же мы здесь стараемся избежать? И нашел ответ: проколов. Точно так же, как бывает у автомобиля: он прокалывает шину, и она лопается. Я продолжал думать о проколах шин. И мне показалось странным, что сейчас проколы с разрывом шины бывают так редко. С новыми автомобилями они вообще почти не происходят. Потому что в новых шинах имеется самозатягивающаяся внутренняя мембрана. — Он вздохнул. — Я пытался понять, почему же такая отвлеченная проблема занимает мои мысли, а потом сообразил: ведь именно здесь и кроется решение — поместить мембрану в стеклянный резервуар.

“This is not self-sealing,” Kramer said.

“No,” Gordon said, “but it'll add thickness to the glass and spread the stress.”

“Right,” Stern said.

— Но ведь она не самозатягивающаяся, — заметила Крамер.

— Нет, — согласился Гордон, — но она увеличит толщину стекла и поможет лучше распределить напряжения.

— Совершенно верно, — поддержал его Стерн.

The technicians had put balloons in all the tanks, and capped them. Now they were waiting for the glue to harden. Gordon glanced at his watch. “Three more minutes.”

“And then how long for each tank?”

За это время техники успели поместить воздушные шары во все резервуары и закрыть их. Теперь они ожидали, пока клей высохнет. Гордон поглядел на часы.

— Еще три минуты.

— И сколько времени будет заполняться каждый щит?

“Six minutes. But we can do two tanks at a time.”

Kramer sighed. “Eighteen minutes. Cutting it close.”

— Шесть минут. Но мы можем заполнять две емкости одновременно.

Крамер вздохнула.

— Восемнадцать минут. Близко к пределу.

“We'll make it,” Gordon said. “We can always pump the water faster.”

“Won't that stress the tanks more?”

“Yes. But we can do it, if we have to.”

— Мы успеем, — успокоил ее Гордон. — Мы можем подавать воду еще быстрее.

— А это не увеличит напряжения в стенках щитов?

— Увеличит. Но при необходимости мы можем пойти и на это.

Kramer looked back at the monitor, where the field was undulating. But the peaks were clearer now. She said, “Why are the field bucks changing?”

Крамер опять посмотрела на холмы, изображенные на экране монитора, и вдруг заметила, что пики на диаграмме стали не такими острыми.

— Почему уровень поля изменился? — недоуменно спросила она.

“They're not,” Gordon said without looking back.

“Yes,” she said. “They are. The spikes are getting smaller.”

“Smaller?”

— Он не менялся, — не оглядываясь, ответил Гордон.

— Изменился, — настаивала Крамер. — Пики уменьшились.

— Уменьшились?

Gordon came over to look. He frowned as he stared at the screen. There were four peaks, then three, then two. Then four again, briefly. “Remember, what you're seeing is really a probability function,” he said. “Field amplitudes reflect the probability that the event will take place.”

“In English?”

Гордон посмотрел на экран и сразу нахмурился. На диаграмме было четыре пика, потом их стало три, затем два. В следующее мгновение опять мелькнули четыре.

— Не забывайте, что вы видите на экране функцию вероятности, — сказал он. — Амплитуда состояния поля отражает вероятность события.

— А вы можете перевести это на английский? — осведомилась Крамер.

Gordon stared at the screen. “Something must have gone wrong back there. And whatever it is, it's changed the probability that they will return.”

Гордон уставился на экран.

— Похоже, что-то у них пошло не так, как надо. И, независимо от того, что там произошло, вероятность их благополучного возвращения уменьшилась.

00:15:02

Chris was sweating. He grunted as he flopped the soldier's inert body onto its back, and resumed his search. He'd spent frantic minutes going through the maroon-and-gray uniforms of two of the dead soldiers, trying to find the key. The surcoats were long, and underneath that, the soldiers wore quilted shirts; all in all, a lot of cloth. Not that the key could be easily concealed; Chris knew that the cage padlock would require a key several inches long, and made of iron.

Крис обливался потом. Сопя, он перевернул безжизненное тело ратника на спину и возобновил поиски. Ему потребовалось несколько ужасных минут, чтобы обыскать малиново-серые одежды двоих мертвых солдат, пытаясь нащупать ключ. Накидки-сюрко были длинными, а под ними солдаты носили простеганные толстые рубашки; вообще на них было много всяких тряпок. Хотя этот ключ было не так уж легко спрятать: Крис знал, что он должен быть железным, в несколько дюймов длиной.

But Chris didn't find it. Not on the first soldier, and not on the second. Swearing, he got to his feet.

Тем не менее он никак не мог его найти. Ни у первого солдата, ни у второго. Выругавшись, он поднялся на ноги.

Across the dungeon, Arnaut was still fighting with Oliver; the clang of their swords continued ceaselessly, a steady metallic rhythm. Marek was walking along the walls, holding a torch, searching the dark corners of the dungeon. But he didn't seem to be having success, either.

А бой Арно и Оливера продолжался; их мечи, сталкиваясь, издавали почти непрерывный металлический звон. Марек, держа в руке факел, шел, пригнувшись, вдоль стен. Он осматривал темные углы темницы, но, видимо, тоже без успеха.

Chris could almost hear the clock ticking in his head. He looked around, wondering where a key could be hidden. Unfortunately, he realized, it could be almost anywhere: hanging on a wall, or tucked into the base of a torch holder. He went over to the winch and looked around the mechanism. And there he found it—a large iron key, at the foot of the winch. “Got it!”

Крису казалось, что у него в голове тикают часы. Он внимательно осмотрелся, пытаясь сообразить, где же может быть ключ. К сожалению, он понял лишь то, что ключ может оказаться где угодно: то ли висеть на стене, то ли быть прицепленным к подставке для факела... Он подошел к вороту, осмотрел его со всех сторон... И нашел его — большой железный ключ — под опорой.

— Вот он!

Marek looked up, glanced at his wrist counter as Chris hurried over to the cage to insert the key. The key went right in, but it wouldn't turn. At first he thought the mechanism was stuck, but after thirty agonizing seconds of effort, he was forced to conclude that this was not the key, after all. Feeling helpless and angry, he flung the key to the ground. He turned to the Professor, locked behind the bars.

Марек выпрямился и взглянул на свой браслет-таймер, а Крис подбежал к клетке и вставил ключ в замок. Ключ вошел в скважину, но повернуть его не удалось. Сначала он решил, что механизм заело, но после тридцати секунд усилий был вынужден признать, что это все же не тот ключ. Испытывая гнетущее чувство бессилия, он бросил железку на пол.

“I'm sorry,” Chris said. “I'm really sorry.”

As always, the Professor was unruffled. “I've been thinking, Chris,” he said, “about exactly what happened.”

“Uh-huh...”

— Я сожалею, — обратился он к Профессору, запертому за решеткой. — Я очень сожалею.

Профессор, как всегда, был невозмутим.

— Крис, — сказал он, — я припомнил, как все это происходило...

— Ну-ну!

“And I think Oliver had it,” the Professor said. “He locked me in himself. I think he kept the key.”

“Oliver?”

— ...И думаю, что ключ у Оливера. Он собственноручно запирал меня. Так что ключ должен быть у него.

— Значит, у Оливера?

Across the room, Oliver continued to fight, although he was now obviously losing. Arnaut was a better swordsman, and Oliver was drunk and winded. Smiling grimly, Arnaut drove Oliver back with measured blows to the edge of the pit. There Oliver, gasping and sweating, leaned on the railing, too exhausted to continue.

На противоположной стороне ямы Оливер все еще продолжал сопротивляться, хотя уже было ясно, что он бесповоротно проигрывает бой. Судя по всему, Арно был более умелым фехтовальщиком, к тому же Оливер был пьян и сильно устал. Мрачно улыбаясь, Арно точно рассчитанными выпадами оттеснил Оливера назад, к краю ямы. Оливер прижался спиной к перилам. Он обливался потом, жадно хватал ртом воздух и явно настолько изнемог, что был не силах продолжать сопротивление.

Arnaut gently put the point of his sword to Oliver's neck. “Mercy,” Oliver said, panting. “I beg mercy.” But it was clear that he did not expect it. Arnaut slowly pressed harder with the sword. Oliver coughed.

Арно легким движением приставил острие клинка к горлу Оливера.

— Пощады, — пропыхтел тот. — Я прошу пощады. — Но было ясно — он не рассчитывал, что противник помилует его.

Арно медленно нажал чуть посильнее. Оливер закашлялся.

“My Lord Arnaut,” Marek said, stepping forward. “We need the key to the cage.”

“Eh? Key? To the cage?”

Gasping, Oliver smiled. “I know where it lies.”

— Мой лорд Арно, — сказал Марек, выступив вперед. — Нам нужен ключ от клетки.

— Что? Ключ? От клетки? — переспросил де Серволь, чуть ослабив нажим.

Оливер вдруг криво улыбнулся.

— Я знаю, где этот ключ, — пропыхтел он.

Arnaut jabbed with the sword. “Tell us.”

Oliver shook his head. “Never.”

Арно сделал еще одно легкое движение мечом.

— Так скажите нам.

Оливер помотал головой:

— Никогда.

“If you tell us,” Arnaut said, “I shall spare your life.”

At this, Oliver glanced up sharply. “Certes?”

— Если вы скажете, где ключ, я сохраню вам жизнь, — заявил Арно.

При этих словах Оливер взглянул ему в глаза.

— Вы обещаете?

“I am no treacherous, two-faced Englishman,” Arnaut said. “Give us the key, and I swear as a true gentle of France that I shall not kill you.”

— Я не какой-нибудь двуличный предатель-англичанин, — сказал Арно. — Дайте нам ключ, и я, истинный благородный француз, клянусь, что не стану убивать вас.

Panting, Oliver stared at Arnaut for several seconds. Finally he stood once again and said, “Very well.” He threw away his sword, reached under his robe, and brought out a heavy iron key. Marek took it.

Оливер, переводя дух, еще несколько секунд смотрел на Арно. В конце концов он выпрямился, пробормотав: «Ладно», — отбросил в сторону меч и, приподняв полу сюрко, извлек тяжелый железный ключ. Марек тут же забрал его.

Oliver turned back to Arnaut. “So: I have done my part. Are you a man of your word?”

“In deed,” Arnaut said, “I shall not kill you...” He moved forward swiftly, and clasped Oliver's knees. “I shall bathe you.”

Оливер повернулся к Арно:

— Ну вот, я выполнил свою часть соглашения. Теперь дело за вами. Ведь вы человек слова?

— Конечно, — ответил Арно, — и я не стану убивать вас... — Он стремительно шагнул вперед, нагнулся и схватил Оливера под колени. — Я вас просто искупаю.

And he flipped Oliver bodily over the rail, into the pit. Oliver landed with a splash in the black water below; he came up sputtering. Cursing, he swam to the side of the pit and reached toward the rocks to get a handhold. But the rocks that lined the pit were dark with slime. Oliver's hands slipped off. He could get no purchase. He treaded water, slapping ineffectually at the surface. He looked up at Arnaut, and swore.

С этими словами он перебросил Оливера через перила в яму. Рыцарь с громким плеском рухнул в черную воду и сразу же вынырнул, отплевываясь Изрыгая проклятия, он подплыл к краю ямы и попытался ухватиться за каменную стену. Но камни были гладко отесаны да вдобавок покрыты толстым слоем темной слизи. Руки Оливера скользили, он не мог ни за что уцепиться. Рыцарь лишь без толку барахтался в гнилой воде. Наконец он поднял голову, встретился взглядом с Арно и громко выругался.

Arnaut said, “Do you swim well?”

“Very well, you son of a French pig.”

“Good,” Arnaut said. “Then your bath will take some time.”

— Вы хорошо плаваете? — с убийственной вежливостью спросил де Серволь.

— Очень хорошо, так и знай, сын французской свиньи.

— Прекрасно, — одобрил Арно. — Значит, ваше купание будет продолжительным.

And he turned away from the pit. With a nod to Chris and Marek, he said, “I am in your debt. May God grant you mercy all your days.” And then he ran quickly away to rejoin the battle. They heard his footsteps fading.

С этими словами он отвернулся от ямы и коротко поклонился Крису и Мареку.

— Я у вас в долгу, — сказал он. — Да будут ваши дни осияны милостью господней. — Затем он резко повернулся и бегом кинулся к выходу из подземелья, чтобы присоединиться к сражению. Его шаги вскоре затихли в темноте.

Marek unlocked the padlock, and the cage door creaked open. The Professor stepped out. He said, “Time?”

“Eleven minutes,” Marek said.

Марек отпер замок, и дверь клетки со скрипом открылась. Профессор вышел.

— Время? — спросил он.

— Одиннадцать минут, — ответил Марек.

They hurried out of the dungeon. Marek was hobbling, but he managed to move quickly. Behind them, they heard Oliver splashing in the water.

“Arnaut!” Oliver cried, his voice echoing from the dark stone walls. “Arnaut!”

Они торопливо пошли следом за де Серволем. Марек хромал, но казалось, что раненая нога все же не слишком мешала ему. Позади они слышали, как плескался в воде Оливер.

— Арно! — вдруг хрипло крикнул Оливер. Его голосу ответило гулкое эхо темных каменных стен — Арно!

00:09:04

The big screens at the far end of the control room showed the technicians filling the shields with water. The shields were holding up fine. But nobody in the control room was looking at the shields. Instead, they stared silently at the console monitor, watching the undulations of the shimmering, computer-generated field. During the last ten minutes, the peaks had become steadily lower, until now they had nearly vanished; when they appeared at all, they were just occasional ripples in the surface.

На больших обзорных экранах в дальнем конце диспетчерской было хорошо видно, как техники наполняют щиты водой. Щиты вели себя прекрасно. Но никто на них не смотрел. Все молча уставились на монитор пульта управления переходом, стараясь уловить малейшие изменения в мерцающих волнистых линиях диаграмм состояния поля, которые рисовал компьютер. За последние десять минут пики становились все ниже и в конце концов исчезли почти совсем, но, даже вновь возникая на диаграмме, они больше были похожи на случайную рябь.

Still, they watched.

For a moment, the ripples seemed to grow stronger, more definite. “Is something happening?” Kramer said hopefully Gordon shook his head. “I don't think so. I think that's just random fluctuations.”

И все равно люди не сводили глаз с экрана.

В какой-то момент рябь, казалось, стала заметнее, приобрела более четкие очертания.

— Что-то изменилось? — с надеждой в голосе спросила Крамер.

Гордон покачал головой:

— Мне так не кажется. Думаю, что это просто стохастические флуктуации.

Крамер метнула в него испепеляющий взгляд.

— Ну, скажем, случайные изменения, — поправился Гордон.

“I thought it might be getting stronger,” Kramer said.

— А я все же думаю, что они усиливаются, — не сдавалась Крамер.

But Stern could see it wasn't true. Gordon was right; the change was just random. The ripples on the screen remained intermittent, unstable.

“Whatever the problem is back there,” Gordon said, “they still have it.”

Но Стерн видел, что права была не она, а Гордон. Изменения на диаграмме действительно были случайными. Рябь на экране оставалась неустойчивой, непостоянной.

— Нельзя даже предположить, с какой проблемой они там столкнулись, — сказал Гордон, — но разрешить ее они пока что не сумели.

00:05:30

Through the flames that leapt up in the central courtyard of La Roque, Kate saw the Professor and the others come out of a far doorway. She ran to join them. They all seemed to be okay. The Professor nodded to her. They were all moving fast.

Сквозь языки пламени, разгулявшегося во внутреннем дворе замка Ла-Рок, Кейт увидела, как Профессор, Марек и Крис выходят из угловой двери, и радостно подбежала к ним. Все трое, как ей показалось, были в полном порядке. Профессор кивнул ей. Все двигались очень быстро.

Kate said to Chris, “Do you have the ceramic?”

“Yes. I have it.” He brought it out of his pocket, turned it to press the button.

“There's not enough space.”

— Маячок у тебя? — обратилась Кейт к Крису.

— Да. Вот он. — Крис полез в карман, достал керамический квадратик и примерился нажать кнопку.

— Здесь мало места.

“There's space...,” Chris said.

“No. You need two meters on all sides, remember?”

— Вроде бы достаточно, — возразил Крис.

— Нет. Нужно, чтобы со всех сторон было по два метра, разве ты забыл?

They were surrounded by fire. “You won't find that anywhere in this courtyard,” Marek said “That's right,” the Professor said. “We have to go to the next courtyard.”

Они были со всех сторон окружены огнем.

— Вы не найдете такого участка в этом дворе, — сказал Марек.

— Правильно, — поддержал его Профессор. — Мы должны выйти в нижний двор.

Kate looked ahead. The gatehouse leading to the outer courtyard was forty yards away. But within the gatehouse, the portcullis was up. In fact, it didn't look as if the gate was guarded at all; the soldiers had all abandoned it, to fight the intruders.

Кейт посмотрела вперед. Кордегардия, где обычно находилась стража ворот, была совсем недалеко, ярдах в сорока. Но портикул в проеме стены был поднят. Создавалось впечатление, что ворота никто не охранял. Вероятно, стражники бросились сражаться с ворвавшимся в замок отрядом Арно.

“How much time?”

“Five minutes.”

“Okay,” the Professor said. “Let's get moving.”

— Сколько времени?

— Пять минут.

— Хорошо, — ровным голосом произнес Профессор. — Пойдемте.

They moved at a trot through the fiery courtyard, sidestepping flames and battling soldiers. The Professor and Kate were in the lead. Marek, wincing with the pain in his leg, followed behind. And Chris, worried about Marek, brought up the rear.

Они рысцой бежали по двору, обходя огонь и сражающихся солдат. Профессор и Кейт шли впереди. За ними следовал Марек, вздрагивавший от боли в ноге. А Крис, беспокоившийся за него, прикрывал тыл.

Kate reached the first gate. There were no guards at all. They ran through the gate, passing beneath the spikes of the raised portcullis. They entered the middle courtyard. “Oh no,” Kate said.

Кейт первой вступила в арку. Стражи там действительно не оказалось. Они выбежали из ворот, даже не взглянув на свисавшие над головами грозные шипы опускной решетки, и очутились в нижнем внутреннем дворе.

— О, только не это! — простонала Кейт.

All of Oliver's soldiers were garrisoned in the middle court, and there seemed to be hundreds of knights and pages running back and forth, shouting to the men on the battlements, carrying weapons and provisions.

Похоже, что в этом дворе собралось все воинство Оливера. Там было, как им показалось, несколько сот рыцарей и их пажей; все зачем-то бегали, что-то кричали людям, находившимся на стенах, носили взад-вперед оружие и провиант.

“No room here,” the Professor said. “We'll have to go through the next gate. Outside the castle.”

“Outside?” Kate said. “We'll never even get across this courtyard.”

— Здесь тоже нет места, — констатировал Профессор. — Мы должны пройти через следующие ворота. Выйти из замка.

— Из замка? — повторила Кейт. — Да мы ведь даже не сможем пройти через этот двор.

Marek came hobbling up, panting. He took one look at the courtyard and said, “Hoarding.”

“Yes,” the Professor said, nodding. He pointed up at the walls. “The hoarding.”

Хромая, подошел запыхавшийся Марек. Окинув быстрым взглядом двор, он сказал только одно слово:

— Галерея.

— Да, — кивнул Профессор, указав рукой на стену. — Только галерея.

The hoarding was the enclosed wooden passageway built along the outside rim of the walls. It was a covered fighting platform that enabled soldiers to shoot down at attacking troops. They might be able to move along the hoarding and make their way to the far side of the courtyard, and the far gatehouse.

Галерея представляла собой деревянный крытый балкон, проходивший снаружи поверху вдоль всей стены. Она предназначалась для стрельбы сверху по атакующим. По галерее они могли бы пробраться к противоположной стороне двора и спуститься по лестнице к самым воротам.

Marek said, “Where's Chris?”

They looked back into the central courtyard.

They didn't see him anywhere.

— А где Крис? — спросил Марек.

Все оглянулись.

Криса нигде не было.

Chris had been following Marek, thinking that perhaps he would have to carry Marek and wondering whether he could, when suddenly he was shoved to one side, slammed bodily against a wall. He heard a voice behind him say in perfect English, “Not you, pal. You stay here.” And he felt the point of a sword jabbed in his back.

Крис шел следом за Мареком. Он думал, что его, возможно, придется нести, и пытался понять, хватит ли у него на это сил. И вдруг кто-то неожиданно отшвырнул его в сторону так, что он больно ударился о стену. В спину ему уперлось острие меча.

— Подожди, приятель, — раздался у него за спиной мужской голос. — Ты останешься здесь. — Человек говорил на чистом английском языке конца двадцатого века.

He turned to see Robert de Kere standing in front of him, holding his sword. De Kere grabbed him roughly by the collar, shoved him against another wall. Chris saw with alarm that they were just outside the arsenal. With the courtyard in flames, this was not the place to be.

Обернувшись, он увидел перед собой Роберта де Кера, твердо державшего в руке меч. Де Кер грубо схватил его за воротник и толкнул к другой стене. Крис с тревогой понял, что это стена арсенала. Вокруг было так много огня, что арсенал был последним местом, рядом с которым ему хотелось бы находиться.

De Kere didn't seem to care. He smiled. “In fact,” he said, “none of you bastards are going anywhere.”

“Why is that?” Chris said, keeping his eye on the sword.

Но де Кер, казалось, не обращал на это ни малейшего внимания.

— Вообще-то, — улыбнувшись, сказал он, — ни один из вас, ублюдков, никуда не отправится.

— Почему? — спросил Крис, не сводя глаз с меча.

“Because you have their marker, pal.”

“No I don't.”

“I can hear your transmissions, remember?” De Kere held out his hand. “Come on, give it to me.”

— Потому что маркер у тебя, приятель.

— Нет.

— Разве ты забыл, что я слышал все ваши переговоры? — Де Кер протянул руку:

— Ну, давай его сюда.

He grabbed Chris again, and shoved him through the door. Chris stumbled into the arsenal. It was empty now, the soldiers having fled. All around him were stacked bags of gunpowder. The basins where the soldiers had been grinding still lay on the floor.

Крис не послушался, тогда он снова схватил его и швырнул в дверь арсенала. Там никого не было; солдаты, растиравшие ингредиенты зажигательной смеси, давно разбежались. Вдоль стен возвышались мешки с порохом. Плошки, куда солдаты ссыпали порошки, все так же стояли на полу.

“Your fucking Professor,” de Kere said, seeing the bowls. “Think you know so much. Give it to me.”

Chris fumbled under his doublet, reaching for his pouch.

— Ваш долбаный Профессор... — прорычал де Кер, глядя на плошки. — Думаете, что вы такие умные. Дай мне эту штуку.

Крис задрал шенс и принялся развязывать мешочек, висевший у него на поясе.

De Kere snapped his fingers impatiently. “Come on, come on, hurry up.”

“Just a minute,” Chris said.

Де Кер нетерпеливо прищелкнул пальцами.

— Ну, ну, шевелись.

— Подожди, сейчас, — торопливо ответил Крис.

“You guys are all the same,” de Kere said. “Just like Doniger. You know what Doniger said? Don't worry, Rob, we're making new technology that will fix you up. It's always new technology that will fix you up. But he didn't make any new technology. He never intended to. He was just lying, the way he always does. My goddamn face.” He touched the scar that ran down the center. “It hurts all the time. Something about the bones. It aches. And my insides are screwed up. Hurts.”

— Вы, парни, все одинаковые, — сказал де Кер. — Точно такие же, как Дониджер. Ты знаешь, что Дониджер говорил мне? Не волнуйтесь, Роб, мы разрабатываем новую технологию, которая приведет вас в порядок. Он все время талдычил о новой технологии, которая все исправит. Но он не изобрел никакой новой технологии. Он даже и не думал об этом. Он только лгал, как всегда, лгал. Мое проклятое лицо. — Де Кер дотронулся до шрама, проходившего прямо посередине лица, от волос до подбородка. — Он все время болит. Что-то с костями. Оно горит. И все нутро у меня перекорежено. Болит.

De Kere held out his palm irritably. “Come on. You keep this up, and I'll kill you now.”

Chris felt his fingers close around the canister. How far away would the gas work? Not at the distance of a sword. But there was no alternative.

Де Кер снова протянул руку:

— Ну, или ты сейчас отдашь его мне, или я прикончу тебя на месте.

Крис почувствовал, как его пальцы обхватили баллончик. На каком расстоянии газ может подействовать? Наверно, вытянутая рука с мечом — это слишком далеко. Но другого выхода не было.

Chris took a deep breath, and sprayed the gas. De Kere coughed, more irritated than surprised, and stepped forward. “You asshole,” he said. “You think that's a bright idea? Real tricky. Tricky boy.”

Крис глубоко вдохнул и нажал на головку. Де Кер закашлялся, но вид у него был при этом скорее раздраженный, нежели обескураженный.

— Ну ты, засранец! — проронил он, шагнув вперед. — Ты думаешь, что это блестящая мысль? Прямо фокус. Хитрый щенок.

He poked at Chris with the sword, jabbing him backward. Chris backed up.

“For that, I'm going to cut you open and let you watch your guts spill out.” And he swung upward, but Chris dodged it easily, and he thought, It's had some effect. He sprayed again, closer to de Kere's face, then ducked as the sword swung and struck the floor, knocking over one of the basins.

Он ткнул Криса в грудь острием меча, заставив его попятиться.

— За это я распорю тебе брюхо, а ты будешь смотреть, как твои кишки вываливаются на пол. — Он ударил мечом снизу вверх, Крис без труда увернулся. «Все-таки, кое-какой эффект есть», — подумал он. Он еще раз пшикнул газом, ближе к лицу де Кера, и сразу же отскочил в сторону. Меч опять пролетел мимо, опрокинув одну из стоявших на полу плошек.

De Kere wobbled, but he was still on his feet. Chris sprayed a third time, and de Kere somehow remained standing. He swung, the blade hissing; Chris dodged it, but the blade sliced his arm above the right elbow. Blood dripped from the wound, spattering on the floor. The canister fell from his hand.

Де Кер покачнулся, но оставался ногах. Крис выпустил еще одну порцию газа, но его противник почему-то не собирался терять сознания. Наоборот, он опять размахнулся, клинок со свистом разрезал воздух. Крис попытался уклониться, но лезвие все же зацепило его правую руку выше локтя. На пол сразу же закапала кровь. Пальцы непроизвольно разжались, и баллончик упал на пол.

De Kere grinned. “Tricks don't work here,” he said. “This is the real thing. Real sword. Watch it happen, pal.”

Де Кер усмехнулся.

— Фокусы здесь не проходят, — сказал он. — А вот это настоящая вещь. Настоящий меч. Смотри, как это делается, приятель.

He prepared to swing again. He was still unsteady, but growing stronger quickly. Chris ducked as the blade whined over his head and slashed into the stacked bags of powder. The air was filled with gray particles. Chris stepped back again, and this time felt his foot against a basin on the floor. He started to kick it aside, then noticed its weight beneath his foot.

Он изготовился нанести следующий удар. Было видно, что он нетвердо держится на ногах, но силы быстро возвращались к нему. На этот раз Крис увернулся удачно; клинок свистнул у него над головой и вонзился в сложенные мешки с порохом. В воздух взвилась туча серой пыли. Крис шагнул в сторону и уперся ногой в стоявшую на полу плошку, которую сначала не заметил.

It wasn't one of the powder basins, it was a heavy paste. And it had a harsh smell. He recognized it immediately: it was the smell of quicklime.

Which meant the basin at his feet was filled with automatic fire.

Quickly, Chris bent over and lifted the basin in his hands.

Он попробовал ногой отпихнуть посудину в сторону, но сразу почувствовал ее тяжесть. Там был не порох, а какая-то тяжелая паста. Потянув носом, он уловил резкий запах и сразу же узнал его: пахло негашеной известью.

А это значило, что в плошке у него под ногами была горючая смесь.

Крис быстро нагнулся и поднял каменную миску.

De Kere paused.

He knew what it was.

Chris took the moment of hesitation and threw the basin directly at de Kere's face. It struck him in the chest, the brown paste spattering his face and arms and body.

Де Кер остановился.

По-видимому, он тоже знал, что это такое.

Крис отбросил колебания и швырнул посудину прямо в де Кера. Она угодила ему в грудь, бурая паста облепила его лицо, туловище и руки.

De Kere snarled.

Chris needed water. Where was there water? He looked around, desperate, but he already knew the answer: there was no water in this room. He was backed into a corner now.

Де Кер яростно зарычал.

Теперь Крису нужна была вода. Где она тут? Он в отчаянии обвел взглядом помещение, хотя уже знал ответ: воды тут не было. А противник тем временем оттеснил его в угол.

De Kere smiled. “No water?” he said. “Too bad, tricky boy.” He held his sword horizontally in front of him, and moved forward. Chris felt the stone against his back, and knew that he was finished. At least the others might get away.

Де Кер улыбнулся, глядя на него.

— Нет воды? — с деланным участием спросил он. — Не повезло тебе, хитрый мальчик.

Он неторопливо приближался, держа меч перед собой. Крис почувствовал, что уперся спиной в камень, и понял, что с ним покончено. По крайней мере остальным, возможно, удастся хотя бы выбраться из крепости.

He watched de Kere approach, slowly, confidently. He could smell de Kere's breath; he was close enough to spit on him.

Spit on him.

Он смотрел, как де Кер подходил к нему — неторопливо, уверенно. Он мог обонять дыхание де Кера; тот уже находился настолько близко, что Крис мог плюнуть в него.

Плюнуть в него!

In the instant that he thought it, Chris spat on de Kere—not in the face, but in the chest. De Kere snorted, disgusted: the kid couldn't even spit. Wherever spittle touched the paste, it began to smoke and sputter.

De Kere looked down, horrified.

И в тот же миг, как ему пришла в голову эта мысль, Крис плюнул в де Кера — не в лицо, а на грудь. Де Кер фыркнул, на его лице появилось презрение: мальчишка даже плеваться не умеет. Но там, где плевок коснулся пасты, появился дымок.

Выражение лица де Кера изменилось, он испуганно нагнул голову, взглянул на свою грудь.

Chris spat again. And again.

The hissing was louder. There were the first sparks. In a moment, de Kere would burst into flames. Frantic, de Kere brushed at the paste with his fingers, but only spread it; now it was sizzling and crackling on his fingertips, from the moisture of his skin.

Крис плюнул еще раз. И еще раз.

Послышалось громкое шипение. Замелькали первые искры. И спустя мгновение де Кер загорелся. Перепуганный де Кер пытался стряхнуть с себя пасту руками, но лишь размазывал ее. К тому же она теперь шипела и потрескивала на его ладонях: влажности кожи было более чем достаточно для воспламенения.

“Watch it happen, pal,” Chris said.

He ran for the door. Behind him, he heard a whump! as de Kere burst into flame. Chris glanced back to see that the knight's entire upper body was engulfed in fire. De Kere was staring at him through the flames.

— Смотри, как это делается, приятель! — его же словами распрощался Крис, выбегая за дверь. Позади раздалось громкое «ффух!». Это де Кера охватило пламя. Крис оглянулся и увидел, что пылает все тело рыцаря. Но тот еще держался на ногах и смотрел на него сквозь огонь.

Then Chris ran. As hard and as fast as he could, he ran. Away from the arsenal.

Крис бросился бежать. Он бежал изо всех сил, со всех ног и даже еще быстрее. Лишь бы подальше от арсенала.

At the middle gate, the others saw him running toward them. He was waving his hands. They didn't understand why. They stood in the center of the gate, waiting for him to catch up.

Его товарищи, стоявшие в средних воротах, видели, как он бежит к ним и на бегу размахивает руками. Они не могли понять, что это значит. Они просто ждали, когда он к ним присоединится.

He was shouting, “Go, go!” and gesturing for them to move around the corner. Marek looked back, and saw flames begin to leap up through the windows of the arsenal.

“Move!” he said. He pushed the others through the gate and into the next courtyard.

— Уходите, уходите! — кричал Крис и показывал рукой, чтобы они прятались за угол. Марек первым глянул в глубь двора и увидел, что в окнах арсенала пляшет огонь.

— Живо, — скомандовал он и, ничего не объясняя, толкнул, почти швырнул Профессора и Кейт в следующий двор.

Chris came running through the gate and Marek grabbed his arm, pulling him to cover, just as the arsenal exploded. A great sphere of flame rose about the wall; the entire courtyard was bathed in fiery light. Soldiers and tents and horses were knocked flat by the shock wave. There was smoke and confusion everywhere.

Крис влетел в ворота. Марек поймал его за руку, дернул в сторону, и в это самое мгновение арсенал взлетел на воздух. Над стеной поднялся огромный огненный шар, весь двор озарился яростной вспышкой. Солдаты и лошади попадали, палатки сорвало взрывной волной. В воздухе плавал густой удушливый пороховой дым; все, кому удалось остаться на ногах, пребывали в состоянии полнейшей растерянности.

“Forget the hoarding,” the Professor said. “Let's go.” And they ran straight across the courtyard. They could see the final gatehouse directly ahead.

— Забудьте про галерею, — сказал Профессор. — Пошли. — И они побежали прямо через двор к видневшимся сквозь дым воротам.

00:02:22

In the control room, there were screams and cheers. Kramer was jumping up and down. Gordon was pounding Stern on the back. The monitor was showing field fluctuations again. Intense and powerful.

“They're coming home!” Kramer yelled.

В диспетчерской раздавались радостные крики. Крамер подпрыгивала на месте. Гордон лупил Стерна по спине. Монитор снова показывал всплески поля. Интенсивные и мощные.

— Они едут домой! — визжала Крамер.

Stern looked at the video screens, which showed the tanks in the room below. The technicians had already filled several shields with water, and the shields were holding. The remaining tanks were still being filled, though the water level was nearing the top.

Стерн смотрел на обзорные экраны, показывающие защитные панели на площадке перехода. Техники уже заполнили водой несколько щитов, и щиты держали. Оставшиеся резервуары все еще заполнялись, хотя уровень воды приближался к верху.

“How much time?” he said.

“Two minutes twenty.”

“How long to fill the tanks?”

“Two minutes ten.”

— Сколько времени осталось? — спросил он.

— Две минуты двадцать.

— А сколько еще будет набираться вода?

— Две минуты десять.

Stern bit his lip. “We going to make it?”

“You bet your ass we are,” Gordon said.

Стерн закусил губу.

— Мы успеем?

— Ставлю голову против вашей задницы, что успеем, — отозвался Гордон.

Stern turned back to the field fluctuations. They were growing stronger and clearer, the false colors shimmering on the spikes. The unstable mountain peak was now stable, protruding above the surface, taking form.

Стерн повернулся обратно к монитору перехода. Уровень поля становился все выше, менялся все отчетливее. На пиках заиграли ореолы дополнительных цветов. Горный пик, вызывавший у них столько тревог своей неустойчивостью, обрел стабильность и все выше поднимался над поверхностью; его форма все время изменялась.

“How many are coming back?” he said. But he already knew the answer, because the mountain peak was dividing into separate ridges.

“Three,” the technician said. “Looks like three coming back.”

— Сколько возвращается? — спросил он.

Но ответ ему уже был известен, так как горный пик начал делиться на отдельные горные хребты.

— Трое, — сказал оператор, — да, похоже, что их трое.

00:01:44

The outermost gatehouse was closed: the heavy grill of the portcullis was down and the drawbridge had been raised. Five guards now lay sprawled on the ground, and Marek was raising the portcullis just enough so they could pass beneath it. But the drawbridge was still shut fast.

Дверь кордегардии у наружных ворот была закрыта, тяжелая решетка портикула опущена, а мост поднят. Пятеро оглушенных стражников лежали распростертые на земле. Марек, несколько раз повернув ручку ворота, приподнял портикул ровно настолько, чтобы под ним можно было пролезть, согнувшись. Но пролет моста торчал вверх.

“How do we get it open?” Chris said.

Marek was looking at the chains, which ran into the gatehouse itself. “Up there,” he said, pointing above. There was a winch mechanism on the second floor.

“You stay here,” Marek said. “I'll do it.”

— Ну и как он опускается? — спросил Крис.

Цепи сквозь узкие щели в стене уходили на второй этаж здания кордегардии.

— Оттуда, — сказал Марек, указав наверх. — Стойте здесь, — распорядился он, — а я займусь этим.

“Come right back,” Kate said.

“Don't worry. I will.”

— Возвращайся скорее, — сказала Кейт.

— Не волнуйся. Я успею.

Hobbling up a spiral staircase, Marek came into a small stone room, narrow and bare, and dominated by the iron winch that raised the drawbridge. Here he saw an elderly man, white-haired, shaking with fear as he held an iron bar in the links of the chain. This iron bar was keeping the drawbridge closed. Marek shoved the old man aside and pulled the bar free. The chain rattled; the drawbridge began to lower. Marek watched it go down. He looked at his counter, and was startled to see that it said 00:01:19.

Марек, хромая, поднялся по винтовой лестнице и оказался в небольшой комнате с каменными стенами, узкой и голой. Почти все помещение занимала железная лебедка, при помощи которой поднимался мост. Рядом с ней он увидел пожилого седого человека, который, дрожа от страха, держался за толстый железный шкворень, крепивший на месте звенья мостовой цепи. Марек оттолкнул старика и выдернул стопор Цепь загремела, мост пошел вниз Марек, следя за тем, как он опускается, глянул одним глазом на свой браслет-таймер и был неприятно поражен: табло показывало 00:01:19

“Andre.” He heard Chris in his earpiece. “Come on.”

“I'm on my way.”

— Андре, — услышал он в наушнике голос Криса, — поторопись.

— Уже иду.

Marek turned to go. Then he heard running feet, and realized that there were soldiers on the roof of the guardhouse, coming down to see why the drawbridge was being lowered. If he left the room now, they would immediately stop the drawbridge from lowering any farther.

Marek knew what this meant. He had to stay longer.

Марек повернулся к лестнице и в этот момент услышал топот бегущих людей. Он понял, что стражники были не только внизу, но и на крыше караульного помещения, и теперь они торопятся узнать, почему опускается мост. Если он уйдет отсюда, то стража тут же остановит мост и поднимет его обратно.

Марек знал, что это означало. Ему нельзя было уходить.

On the ground floor below, Chris watched the drawbridge as it lowered, chains clanking. Through the opening, he could see dark sky and stars. Chris said, “Andre, come on.”

Стоя внизу, Крис смотрел, как мост плавно опускается под громкий звон цепей. Сквозь образовавшееся отверстие уже видно было темное небо и звезды.

— Андре, — сказал он, — время.

“There's soldiers.”

“So?”

“I have to guard the chain.”

— Тут солдаты.

— Ну и что?

— Я должен охранять лебедку.

“What do you mean?” Chris said.

Marek didn't answer. Chris heard a grunt, and a scream of pain. Marek was up there, fighting. Chris watched the drawbridge continue to descend. He looked at the Professor. But the Professor's face was expressionless.

— Что ты хочешь сказать? — удивился Крис.

Марек не ответил. Крис услышал невнятное рычание и крик боли. Марек там, наверху, сражался. Крис взглянул на мост; он опускался все ниже. Взглянул на Профессора. Но лицо Профессора было непроницаемо.

Standing by the staircase leading down from the roof, Marek held his sword high. He killed the first soldier as he came out. He killed the second one, too, kicking the bodies as they fell, keeping the floor clear. The other soldiers on the stairs paused in confusion, and he heard muttering and consternation.

Марек, высоко подняв меч, стоял перед лестницей, ведущей на крышу. Он убил первого солдата, как только тот появился. Сразу же убил второго и отбросил оба тела подальше, чтобы пол оставался сухим. Остальные солдаты на лестнице замерли в растерянности; он слышал негромкие испуганные голоса.

The drawbridge chain still rattled. The drawbridge continued down.

“Andre. Come on.”

Marek glanced at his counter. It said 00:01:04.

Цепь все еще грохотала. Мост продолжал опускаться.

— Андре! Иди скорее!

Марек взглянул на табло. На нем высветилось: 00:01:04

Just a little more than a minute, now. Looking out the window, he saw the others had not waited until the drawbridge was entirely down; they ran to the descending edge, and jumped out onto the field beyond the castle. Now he could hardly see them in the darkness.

. Оставалось чуть больше минуты. Взглянув в окно, он увидел, что его товарищи не стали ждать, пока мост полностью опустится. Они подбежали по настилу к дальнему концу и один за другим перепрыгнули на поле, раскинувшееся перед крепостью. Теперь он с трудом различал их в темноте.

“Andre.” It was Chris again. “Andre.”

Another soldier came down the stairs, and Marek swung his sword, which clanged against the winch, spitting sparks. The man hastily backed up, shouting and pushing the others.

— Андре! — Это был снова Крис. — Андре!

С лестницы показался еще один солдат Марек взмахнул мечом, но клинок зацепился за лебедку, выбив сноп искр. Человек вскрикнул в испуге и торопливо попятился, тесня остальных.

“Andre, run for it,” Chris said. “You have time.”

Marek knew that was true. He could just make it. If he left now, the men couldn't raise the drawbridge before he had run across it and was out on the plain with the others. He knew they were out there, waiting for him. His friends. Waiting to go back.

— Андре, беги сюда! — взывал Крис. — Ты еще успеешь.

Марек знал, что это правда. Теперь он мог уйти: солдаты все равно не успели бы поднять мост прежде, чем он перейдет его, а после этого он окажется в открытом поле, вместе со своими друзьями. Он знал, что они там, что они ждут его. Его друзья. Ждут, чтобы вернуться обратно.

As he turned to go down the stairs, his glance fell on the old man, still cowering in the corner. Marek wondered what it must be like to live your entire life in this world. To live and love, constantly on the edge, with disease and starvation and death and killing. To be alive in this world.

Повернувшись, чтобы спуститься по лестнице, он краем глаза заметил скорчившегося в углу старика. «Что же это значит — провести всю жизнь в этом мире? — спросил он себя. Жить и любить, все время ходить по лезвию ножа, под угрозой болезней и голода, выбирая между смертью и убийством. Оставаться живым в этом мире...»

“Andre. Are you coming?”

“There's no time,” Marek said.

“Andre.”

He looked out on the plain and saw successive flashes of light. They were calling the machines. Getting ready to go.

— Андре. Ты идешь?

— Времени нет, — ответил Марек.

— Андре!

Он выглянул в окно и увидел на равнине равномерно мигающие вспышки света. Они вызвали машины. Они готовы в путь.

The machines were there. They were all standing on their platforms. Cold vapor was drifting from the bases, curling across the dark grass.

Kate said, “Andre, come on.”

В поле появились похожие на телефонные будки аппараты, стоявшие на опорных платформах. От станин растекался холодный пар, клубившийся в темной траве.

— Андре, иди скорее! — позвала Кейт.

There was a short silence. Then: “I'm not leaving,” Marek said. “I'm staying here.”

“Andre. You're not thinking right.”

“Yes, I am.”

Последовала секундная пауза.

— Я не поеду, — раздался в наушниках голос Марека. — Я остаюсь здесь.

— Андре, ты не прав.

— Я прав.

She said, “Are you serious?”

Kate looked at the Professor. He just nodded slowly.

“All his life, he's wanted this.”

Chris put the ceramic marker in the slot at his feet.

— Ты серьезно? — растерянно спросила Кейт.

Она посмотрела на Профессора Тот медленно кивнул.

— Он всю жизнь мечтал об этом.

Крис вставил керамический маркер в щель под ногами.

Marek watched from the window of the gatehouse.

“Hey, Andre.” It was Chris.

“See you, Chris.”

Марек глядел на них из окна кордегардии.

— Эй, Андре! — Это был Крис.

— Увидимся, Крис.

“Take care of yourself.”

“Andre.” It was Kate. “I don't know what to say.”

“Good-bye, Kate.”

— Береги себя.

— Андре. — Это была Кейт. — Я не знаю, что сказать.

— До свидания, Кейт.

Then he heard the Professor say: “Good-bye, Andre.”

“Good-bye,” Marek said.

Потом раздался голос Профессора:

— До свидания, Андре.

— До свидания, — ответил Марек.

Through his earpiece, he heard a recorded voice say, “Stand still—eyes open—deep breath—hold it... Now!”

On the plain, he saw a brilliant flash of blue light. Then there was another, and another, diminishing in intensity, until there was nothing more.

В его наушнике послышался механический голос:

— Стойте неподвижно... глаза открыты... глубокий вдох... задержать... Время!

Он увидел на равнине ярчайшую вспышку голубого света. Потом еще одну и еще. Вспышки становились все слабее, пока не прекратились вовсе.

Doniger strode back and forth across the darkened stage. In the auditorium, the three corporate executives sat silently, watching him.

Дониджер прошелся по затемненной сцене. Из кабинок, стоявших в глубине аудитории, за ним молча следили три президента крупных корпораций, которых он намеревался включить в совет директоров его компании.

“Sooner or later,” he said, “the artifice of entertainment—constant, ceaseless entertainment—will drive people to seek authenticity. Authenticity will be the buzzword of the twenty-first century. And what is authentic? Anything that is not controlled by corporations. Anything that is not devised and structured to make a profit. Anything that exists for its own sake, that assumes its own shape. And what is the most authentic of all? The past.

— Рано или поздно, — говорил он, — развлечения — постоянные, непрерывные развлечения — наскучат людям, и они пустятся на поиски подлинности. Подлинность станет ключевым словом двадцать первого столетия. А что есть подлинность? Нечто такое, что не было специально изобретено и создано для того, чтобы приносить прибыль. Нечто такое, чем не управляют корпорации. Нечто такое, что существует ради своей собственной пользы, что обладает своей собственной формой. А что является наиболее подлинным на свете? Прошлое.

“The past is a world that already existed before Disney and Murdoch and British Telecom and Nissan and Sony and IBM and all the other shapers of the present. The past was here before they were. The past rose and fell without their intrusion and molding. The past is real. It's authentic. And this will make the past unbelievably attractive. Because the past is the only alternative to the corporate present.

Прошлое — это мир, который существовал до Диснея, Мердока, «Бритиш телеком», «Ниссан», «Сони», «Ай-Би-Эм» и прочих властителей нашего времени. Прошлое существовало до их появления. Прошлое развивалось и сходило на нет без их вмешательства, без их шаблонов, без их торговли. Прошлое реально. Оно подлинно. И это сделает прошлое невероятно привлекательным. Именно поэтому я говорю, что будущее есть прошлое. Прошлое — это единственная реальная альтернатива общему для всех настоящему.

“What will people do? They are already doing it. The fastest-growing segment of travel today is cultural tourism. People who want to visit not other places, but other times. People who want to immerse themselves in medieval walled cities, in vast Buddhist temples, Mayan pyramid cities, Egyptian necropolises. People who want to walk and be in the world of the past. The vanished world.

Что же тогда люди будут делать? Да они уже делают это. Сегодня самой быстро развивающейся сферой туристического бизнеса стал культурный туризм. А люди хотят посетить не просто другие места, но другие времена. Они хотят войти в средневековые города, обнесенные несокрушимыми стенами, в огромные буддистские храмы, города-пирамиды майя, побродить по египетским некрополям. Люди хотят побывать в мире прошлого В исчезнувшем мире.

“And they don't want it to be fake. They don't want it to be made pretty, or cleaned up. They want it to be authentic. Who will guarantee that authenticity? Who will become the brand name of the past? ITC.

Но они не хотят, чтобы этот мир был поддельным. Не хотят, чтобы он был подкрашенным и чисто отмытым. Они хотят, чтобы он был подлинным. А кто может гарантировать эту подлинность? Кто станет обладателем фирменного знака прошлого? МТК.

“I am about to show you,” he said, “our plans for cultural tourism sites around the world. I will concentrate on one in France, but we have many others, as well. In every case, we turn over the site to the government of that country. But we own the surrounding territory, which means we will own the hotels and restaurants and shops, the entire apparatus of tourism. To say nothing of the books and films and guides and costumes and toys and all the rest. Tourists will spend ten dollars to get into the site. But they'll spend five hundred dollars in living expenses outside it. All that will be controlled by us.” He smiled. “To make sure that it is executed tastefully, of course.”

Я хочу познакомить вас, — продолжал он, — с нашими планами создания участков культурного туризма во всем мире. Я подробно расскажу об одном из них, находящемся во Франции, но у нас есть и много других. В каждом случае мы возвращаем участок, на котором находится исторический памятник, правительству соответствующего государства. Но мы являемся собственниками окружающих его территорий, а это означает, что мы будем владеть гостиницами, ресторанами, магазинами, то есть всей инфраструктурой туризма. Не говоря уже о книгах, фильмах, путеводителях, костюмах, игрушках и всем остальном. С туристов будут брать десять долларов за вход в исторический памятник. Но они будут платить пятьсот долларов за проживание рядом с ним. И все это будем полностью контролировать мы. — Он улыбнулся. — Конечно, только для того, чтобы быть уверенными, что все делается так, как надо.

A graph came up behind him.

“We estimate that each site will generate in excess of two billion dollars a year, including merchandising. We estimate that total company revenues will exceed one hundred billion dollars annually by the second decade of the coming century. That is one reason for making your commitment to us.

На экране у него за спиной появился график.

— По нашим предварительным расчетам, а они были сделаны очень тщательно, каждый участок будет приносить более двух миллиардов долларов в год, с учетом торговли. Мы обоснованно надеемся, что уже к началу второго десятилетия наступающего века полные доходы компании превысят сто миллиардов долларов ежегодно. Это первая причина, по которой мы можем с уверенностью принимать ваши инвестиции.

“The other reason is more important. Under the guise of tourism, we are in effect building an intellectual brand name. Such brand names now exist for software, for example. But none exist for history. And yet history is the most powerful intellectual tool society possesses. Let us be clear. History is not a dispassionate record of dead events. Nor is it a playground for scholars to indulge their trivial disputes.

А вторая причина еще важнее. Под видом туризма мы в действительности создаем интеллектуальную монополию. Такие монополии сейчас существуют, например, в области программного обеспечения. Но в области истории нет ни одной. При том что история — наиболее мощное интеллектуальное орудие из всех, которыми обладает общество. Давайте говорить начистоту. История — это не беспристрастные записи о мертвых событиях. Но это и не детская площадка для ученых, на которой они забавляются пустыми спорами.

“The purpose of history is to explain the present—to say why the world around us is the way it is. History tells us what is important in our world, and how it came to be. It tells us why the things we value are the things we should value. And it tells us what is to be ignored, or discarded. That is true power—profound power. The power to define a whole society.

Назначение истории заключается в том, чтобы объяснять настоящее, чтобы узнавать, почему мир вокруг нас стал таким, каков он есть. История говорит нам, что является важным в нашем мире и каким образом это важное обрело свое значение. Она объясняет нам, почему мы ценим те или иные вещи, а также почему мы должны их ценить. И она же подсказывает нам, что следует игнорировать, а что отвергнуть. Это истинная власть — глубинная власть. Власть определять бытие общества в целом.

“The future lies in the past—in whoever controls the past. Such control has never before been possible. Now, it is. We at ITC want to assist our clients in the shaping of the world in which we all live and work and consume. And in doing so, I believe we will have your full and wholehearted support.”

Будущее кроется в прошлом, кто бы это прошлое ни контролировал. Подобный контроль прежде не был осуществим. Теперь такая возможность появилась. Мы, в МТК, хотим помочь нашим клиентам в формировании того мира, в котором все мы живем, работаем и потребляем. И в этом деле, я полагаю, мы обретем вашу полную и искреннюю поддержку.

There was no applause, just stunned silence. That was the way it always was. It took them a while to realize what he was saying. “Thanks for your attention,” Doniger said, and strode off the stage.

Аплодисментов не последовало. Только ошеломленное молчание. Так бывало всегда. Им потребуется время, чтобы понять, что он говорил.

— Благодарю вас за внимание, — сказал Дониджер и спустился со сцены.

“This better be good,” Doniger said. “I don't like to cut a session like that short.”

“It's important,” Gordon said. They were walking down the corridor, toward the machine room.

“They're back?”

— Лучше бы вы вели себя поспокойнее, — буркнул Дониджер. — Я не люблю прерывать подобные встречи.

— Это важно, — ответил Гордон. Они шли по коридору к залу перехода.

— Они вернулись?

“Yes. We got the shields working, and three of them are back.”

“When?”

“About fifteen minutes ago.”

“And?”

— Да. Мы смогли усилить щиты, и трое из них вернулись.

— Когда?

— Приблизительно пятнадцать минут назад.

— И?..

“They've been through a lot. One of them is pretty badly injured and will need hospitalization. The other two are okay.”

“So? What's the problem?”

They went through a door.

— Им пришлось много пережить. Один из них довольно тяжело ранен, ему потребуется госпитализация. Двое остальных здоровы.

— Ну? В чем же тогда проблема?

Они вошли в зал.

“They want to know,” Gordon said, “why they weren't told ITC's plans.”

“Because it's none of their business,” Doniger said.

“They risked their lives—”

— Они хотят знать, — сказал Гордон, — почему их не посвятили в планы МТК.

— Потому что это их не касается, — отрезал Дониджер.

— Они рисковали своими жизнями...

“They volunteered.”

“But they—”

— Они вызвались добровольно.

— Но они..

“Oh, fuck them,” Doniger said. “What is all this sudden concern? Who cares? They're a bunch of historians—they're all going to be out of a job, anyway, unless they work for me.”

— Трахать их всех! — рявкнул Дониджер. — Что это за внезапный приступ заботы? Кого это волнует? Это просто банда историков, и в любом случае все они скоро окажутся без работы — если, конечно, не будут работать на меня.

Gordon didn't answer. He was looking over Doniger's shoulder. Doniger slowly turned.

Гордон ничего не ответил. Он глядел куда-то мимо Дониджера. Дониджер медленно обернулся.

Johnston was standing there, and the girl, who now had her hair hacked short, and one of the men. They were dirty, ragged and covered in blood. They were standing by a video monitor, which showed the auditorium. The executives were now leaving the auditorium, the stage empty. But they must have heard the speech, or at least part of it.

У него за спиной стояли Джонстон, девушка, волосы которой были неровно и коротко обрезаны, и один из мужчин. Все они были грязные, оборванные; их одежда, руки и даже лица были густо забрызганы кровью. Они стояли перед видеомонитором; на нем была видна пустая аудитория, которую он только что недавно покинул. Слушатели тоже успели уйти оттуда. Сцена была пуста. Но эти трое, вероятно, слышали его выступление — или по крайней мере часть выступления.

“Well,” Doniger said, suddenly smiling, “I'm very glad you are back.”

“So are we,” Johnston said. But he didn't smile.

— Ну что ж, — Дониджер внезапно широко улыбнулся, — я очень рад, что вам удалось вернуться.

— Мы тоже, — ответил Джонстон. Но он не улыбался.

No one spoke.

They just stared at him.

“Oh, fuck you people,” he said. He turned to Gordon.

Никто больше ничего не сказал. Все просто смотрели на него.

— Да что вы за е... ный народ! — бодро воскликнул Дониджер. Он повернулся к Гордону:

“Why did you bring me here? Because the historians are upset? This is the future, whether they like it or not. I don't have time for this shit. I have a company to run.”

— Зачем вы привели меня сюда? Потому что историки расстроились? Но таково будущее, нравится им это или нет. У меня нет времени возиться со всяким дерьмом. Мне нужно руководить компанией.

But Gordon was holding a small gas cylinder in his hand. “There have been some discussions, Bob,” he said. “We think someone more moderate should run the company now.”

There was a hiss. Doniger smelled a sharp odor, like ether.

Но Гордон поднял руку. В кулаке он держал маленький газовый баллончик.

— Это спорный вопрос, Боб, — сказал он. — Мы считаем, что теперь компанией должен управлять кто-нибудь с более умеренными взглядами.

Послышалось шипение. Дониджер ощутил острый запах, напоминавший эфир.

He awoke, hearing a loud humming, and what sounded like the scream of rending metal. He was inside the machine. He saw all of them staring at him from behind the shields. He knew not to step out, not once it had started.

Первое, что он услышал, очнувшись, было громкое жужжание, к которому вскоре присоединился стон сжимающегося от запредельного холода металла. Он находился в аппарате перехода. Он видел, что все смотрят на него из-за щитов. Он знал, что, после того как процесс пошел, выйти отсюда нельзя.

He said loudly, “This isn't going to work,” and then the violet flash of laser light blinded him. The flashes came quickly now. He saw the transit room rise up around him as he shrank—then the hissing foam as he descended toward it—then the final shriek in his ears, and he closed his eyes, waiting for the impact.

Blackness.

— У вас ничего не получится, — сказал он, и сразу же его ослепила фиолетовая вспышка лазерного света. Вспышки мелькали все чаще и чаще. Он видел, как зал транзита вокруг него увеличивается — это он сам уменьшался до немыслимо малого размера, — затем он окунулся в шипящую пену, а после этого в его ушах прозвучал вскрик проникновения в субатомный мир, и он закрыл глаза в ожидании возвращения к своему обычному состоянию.

Чернота.

He heard the chirp of birds, and he opened his eyes. The first thing he did was look up at the sky. It was clear. So it wasn't Vesuvius. He was in a primeval forest with huge trees. So it wasn't Tokyo. The twittering of the birds was pleasant, the air warm. It wasn't Tunguska.

Потом он услышал щебет птиц и открыл глаза. Первым делом он посмотрел на небо. Оно было чистым. Значит, это не Помпея. Он находился в девственном лесу из огромных деревьев. Значит, это не Токио. Над головой раскинулись густые лиственные кроны, птиц было немыслимое множество, воздух был теплым. Значит, это не Тунгуска.

Where the hell was he?

The machine rested at a slight angle; the forest ground sloped downward to the left. He saw light between the tree trunks, some distance away. He got out of the machine and walked down the slope. Somewhere in the distance, he heard the slow beat of a solitary drum.

Будь оно все проклято! Куда же он угодил?

Машина стояла чуть наклонно; под ногами находился пологий, снижавшийся влево склон. Он разглядел невдалеке просветы между деревьями, выбрался из машины и прошел вниз. Откуда-то издалека до него донеслись медленные ритмичные удары одинокого барабана.

He came to a break in the trees and looked down over a fortified town. It was partially obscured by the smoke of many fires, but he recognized it at once. Oh hell, he thought, it's just Castelgard. What was the big deal, forcing him to come here?

Дойдя по просвета на опушке, он посмотрел вниз и увидел укрепленный город, частично закрытый дымом от многочисленных то ли костров, то ли пожаров, но все равно Дониджер сразу узнал его. «Вот чертовщина, — подумал он, — это же всего-навсего Кастельгард. Только в их дурацкие мозги могла прийти мысль закинуть меня сюда».

It was Gordon, of course, who was behind it. That bullshit line about how the academics were disappointed. It was Gordon. The son of a bitch had been running the technology, and now he thought he could run the company, as well. Gordon had sent him back, thinking he couldn't return.

Конечно, за всем этим стоял Гордон. Эти дерьмовые разговоры о том, что, дескать, ученые недовольны... Это Гордон. Сукин сын, чванливый засранец, разрабатывал технологию, а теперь решил, что может управлять и всей компанией. Да, это Гордон послал его в прошлое, надеясь, что он не сможет вернуться.

But Doniger could return, and he would. He wasn't worried, because he carried a ceramic with him at all times. He kept it in a slot in the heel of his shoe. He pulled the shoe off, and looked at the slot. Yes, the white ceramic was there. But it was pushed deep in the slot, and it seemed to be stuck there. When he shook the shoe, it didn't drop out. He tried a twig, poking in the slot, but the twig bent.

Но Дониджер мог вернуться и сейчас же вернется. Он нисколько не испугался, потому что у него всегда был с собой керамический маркер. Он хранил его в щели, прорезанной в каблуке туфли. Он снял туфлю и заглянул в щель. Да, там виднелся белый край квадратика. Но щель оказалась очень глубокой, и маркер, похоже, застрял в ней. Дониджер потряс туфлю, но квадратик не вывалился. Он попробовал засунуть в щель прутик, но прутик согнулся.

Next he tried to pull the heel off the shoe, but he couldn't get enough leverage; the heel stayed on. What he needed was a metal tool of some kind, a wedge or a chisel. He could find one in the town, he felt sure.

Тогда он попытался оторвать каблук, но это ему не удалось: щель была очень узкой, и он не мог за нее зацепиться пальцами. Ему был нужен какой-нибудь инструмент: клин или долото. А что-нибудь такое он, конечно, мог бы найти в городе.

He put the shoe back on, stripped off his jacket and tie, and walked down the slope. Looking at the town, he noticed some odd details. He was just above the east gate in the town wall, but the gate was wide open. And there were no soldiers along the walls. That was odd. Whatever year this was, it was obviously a time of peace—there were those times, between English invasions. But still, he'd have thought the gate would always be guarded. He looked at the fields and saw no one tending them. They seemed neglected, with large clumps of weeds.

Он вновь обул туфлю, снял пиджак и галстук и направился вниз с холма. Глядя на город, он заметил несколько странных деталей. Он находился прямо против восточных ворот в городской стене, но ворота были широко раскрыты. А на стенах не было стражи. Это удивило его. Хотя, какой бы ни был год, очевидно, это было мирное время — такие периоды иногда случались, ведь англичане делали перерывы в своих вторжениях. «Но тем не менее, — подумал он, — ворота охранялись всегда». Он обвел взглядом поля и не увидел на них ни одного работающего. Они густо заросли сорняками и казались заброшенными.

What the hell? he thought.

He passed through the gate and walked into the town. He saw that the gate was unguarded because the soldier on guard lay dead on his back. Doniger leaned over to look at him. There were bright streaks of blood coming from around his eyes. He must have been struck on the head, he thought.

Что за чертовщина?

Он беспрепятственно прошел через ворота и оказался в городе. И сразу увидел, что ворота не охраняются, потому что стражник, мертвый, лежит на спине, вытянувшись во весь рост. Дониджер наклонился, чтобы рассмотреть его. Из уголков глаз сбегали яркие струйки крови. «Парня, должно быть, сильно стукнули по голове», — подумал он.

He turned to the town itself. The smoke, he now saw, was issuing from little pots that had been placed everywhere—on the ground, on walls, or on fence posts. And the town seemed to be deserted, empty in the bright, sunny day. He walked to the market, but nobody was there. He heard the sound of monks chanting; they were coming toward him. And he heard the drum.

Он углубился в город. Оказалось, что дым, который он видел из лесу, поднимался из множества горшков, которые были расставлены повсюду — на земле, на стенах, на столбах заборов. И город, казалось, был необитаем, несмотря на яркий солнечный день. Он дошел до рынка, но и там никого не было. Лишь все время мерно бил барабан. Потом он услышал приближающееся заунывное пение.

He felt a chill.

A dozen monks, all dressed in black, rounded the corner in a kind of procession, chanting. Half of them were stripped to the waist, lashing themselves with leather whips studded with bits of metal. Their shoulders and backs were bleeding freely.

Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

Из-за угла показалась процессия монахов, десятка полтора, все в черных облачениях. Это они пели. Половина из них была раздета до пояса; эти хлестали себя кожаными плетьми с вплетенными кусками металла. По их плечам и спинам обильно текла кровь.

Flagellants.

That was what they were, flagellants. Doniger gave a low moan and backed away from the monks, who continued past him in stately fashion, ignoring him. He continued to step away, farther and farther, until his back touched something wooden.

Флагелланты [Флагелланты (от латин. flagellans — бичующиеся) — религиозные аскеты-фанатики, проповедовавшие публичное самобичевание ради искупления грехов. Движение возникло в XIII веке среди городской бедноты Италии и вскоре распространилось по всей Западной Европе. Позднее флагелланты были объявлены еретиками, подвергались жестоким преследованиям и в XV веке постепенно исчезли].

Да, это были именно они, флагелланты. Дониджер испустил тихий стон и попятился подальше от монахов, которые величественно проследовали мимо, не обратив на него ни малейшего внимания. А Дониджер все пятился, пока не уперся спиной во что-то деревянное.

He turned and saw a wooden horse cart, but there was no horse. He saw bundles of cloth piled high on the cart. Then he saw a child's foot protruding from one of the bundles. A woman's arm from another. The buzzing of flies was very loud. A cloud of flies, swarming over the bodies.

Обернувшись, он увидел большую деревянную телегу, в которой не было лошади. На телеге были высоко навалены какие-то узлы тряпья. А потом он заметил, что из одного узла торчит детская ножка. Из другого — рука женщины. Громко жужжало множество мух. Тела были облеплены целыми тучами насекомых.

Doniger began to shiver.

The arm had odd blackish lumps on it.

The Black Death.

Дониджер задрожал.

На руке женщины были какие-то странные темно-серые, почти черные пятна.

Черная смерть.

He knew now what year it was. It was 1348. The year the plague first struck Castelgard and killed a third of the population. And he knew how it spread—by the bites of fleas, by touch and by air. Just breathing the air could kill you. He knew that it could kill swiftly, that people just fell over in the street. One minute you were perfectly fine. Then the coughing began, the headache. An hour later you were dead.

Теперь он знал, какой это год. 1348-й. В этот год чума впервые посетила Кастельгард, истребив треть его населения. И он знал, как распространялась зараза — через укусы блох, через прикосновения, а также воздушно-капельным путем. Можно было умереть лишь оттого, что ты дышал. Он знал, что смерть от этого вида чумы была стремительной; люди просто падали на улицах. Только что человек чувствовал себя совершенно прекрасно. Затем начинался кашель, головная боль, и спустя какой-нибудь час человек умирал.

He had been very close to the soldier by the gate. He had been close to the man's face.

Very close.

Doniger slumped down against a wall, feeling the numbness of terror creep over him.

As he sat there, he began to cough.

Он очень близко подошел к солдату возле ворот. Он наклонялся к его лицу.

Очень близко.

Ноги Дониджера подкосились, и он сполз наземь, прижимаясь спиной к стене. Он чувствовал, как им овладевает страх и безразличие ко всему.

Его одолел неудержимый кашель.

EPILOGUE

ЭПИЛОГ

Rain slashed across the gray English landscape. The windshield wipers snicked back and forth. In the driver's seat, Edward Johnston leaned forward and squinted as he tried to see through the rain. Outside were low, dark green hills, demarcated by dark hedges, and everything blurred by the rain. The last farm had been a couple of miles back.

Непроницаемая завеса проливного дождя полностью скрыла от глаз серый английский пейзаж. Дворники ветрового стекла беспомощно ерзали взад-вперед. Эдвард Джонстон, сидевший за рулем, наклонился вперед и, прищурившись, пытался разглядеть дорогу. Машина проезжала через невысокие темно-зеленые холмы, испещренные темными, почти черными, изгородями (зеленое с черным — мелькнуло в мыслях Криса), но все это лишь угадывалось за стеной дождя. От последней фермы они уже отъехали на пару миль.

Johnston said, “Elsie, are you sure this is the road?”

“Absolutely,” Elsie Kastner said, the map open on her lap. She traced the route with her finger. “Four miles beyond Cheatham Cross to Bishop's Vale, and one mile later, it should be up there, on the right.”

— Элси, вы уверены, что это та самая дорога? — спросил Джонстон.

— Абсолютно, — ответила Элси Кастнер. Развернутая карта лежала у нее на коленях, и она провела на ней пальцем маршрут. — Четыре мили от Читем-Кросс до Бишопс-Вэйл, оттуда проехать еще милю, и там, справа, оно и будет.

She pointed to a sloping hill with scattered oak trees.

“I don't see anything,” Chris said, from the back seat.

Kate said, “Is the air conditioner on? I'm hot.” She was seven months pregnant, and always hot.

Она указала на кривобокий холм, поросший редкими дубами.

— Я ничего не вижу, — заявил Крис с заднего сиденья.

— А кондиционер у нас включен? — спросила Кейт. — Мне жарко. — Она находилась на седьмом месяце беременности, и жарко ей было почти всегда.

“Yes, it's on,” Johnston said.

“All the way?”

Chris patted her knee reassuringly.

— Включен, — ответил Джонстон.

— Полностью?

Крис умиротворяюще погладил ее по колену.

Johnston drove slowly, looking for a mileage marker at the side of the road. The rain diminished. They could see better. And then Elsie said, “There!”

Джонстон вел машину медленно, выискивая глазами на обочине столб с обозначением расстояния. Дождь немного утих, видимость стала лучше. А затем Элси сказала:

— Вот оно!

On the top of the hill was a dark rectangle, with crumbling walls.

“That's it?”

“That's Eltham Castle,” she said. “What's left of it.”

На вершине холма виднелось темное прямоугольное строение с полуобвалившимися стенами.

— Вот это?

— Это Элтам-кастл, замок Элтам. Вернее, то, что от него осталось.

Johnston pulled the car over to the side of the road, and cut the ignition. Elsie read from her guidebook. “First built on this site by John d'Elthaim in the eleventh century, with several later additions. Notably the ruined keep from the twelfth century, and a chapel in the English Gothic style, from the fourteenth. Unrelated to Eltham Castle in London, which is from a later period.”

Джонстон свернул на обочину и выключил зажигание. Элси прочитала вслух из путеводителя:

— ...Построен на этом месте Джоном д'Элтамом в одиннадцатом столетии. В последующие годы подвергался нескольким перестройкам. Основная часть разрушенного замка датируется двенадцатым столетием, а часовня в стиле английской готики — четырнадцатым. Не имеет прямого отношения к лондонскому Элтам-кастлу, который относится к более позднему периоду.

The rain lessened, now just scattered drops in the wind. Johnston opened the car door and got out, shrugging on his raincoat. Elsie got out on the passenger side, her documents encased in plastic. Chris ran around the car to open the door for Kate, and helped her out. They climbed over a low stone wall, and began climbing up toward the castle.

Дождь почти прекратился, зато поднялся ветер, несущий над землей последние редкие капли воды. Джонстон открыл дверцу и выбрался наружу, зябко передернув плечами под плащом. Элси аккуратно положила карту и путеводитель в пластиковый пакет и тоже вышла из машины. Крис обежал вокруг автомобиля, чтобы открыть дверь для Кейт, и помог ей выбраться. Они перебрались через приземистую каменную ограду и пошли вверх по склону холма к замку.

The ruin was more substantial than it had seemed from the road; high stone walls, dark with rain. There were no ceilings; the rooms were open to the sky. No one spoke as they walked through the ruins. They saw no signs, no antiquities markers, nothing at all to indicate what this place had been, or even its name. Finally Kate said, “Where is it?”

Вблизи руины оказались более впечатляющими, чем виделись с дороги: высокие каменные стены, потемневшие от дождя. Потолков нигде не осталось, и дожди беспрепятственно поливали комнаты. Они шли через развалины, и никто не говорил ни слова. На стенах не было никаких гербов, никаких надписей, вообще ничего, что указывало бы на то, как это здание именовалось и кому принадлежало.

Наконец Кейт не выдержала молчания:

— Где это?

“The chapel? Over there.”

Walking around a high wall, they saw the chapel, surprisingly complete, its roof rebuilt at some time in the past. The windows were merely open arches in the stone, without glass. There was no door.

— Часовня? Там.

Обойдя вокруг высокой стены, они увидели часовню. Она оказалась почти целой, видимо, ее крышу неоднократно восстанавливали, и последний раз в сравнительно недавнем прошлом. Окна представляли собой просто открытые арки в камне, без всяких стекол. Не было и двери, тоже открытый арочный проем.

Inside the chapel, the wind blew through cracks and windows. Water dripped from the ceiling. Johnston took out a large flashlight, and shone it on the walls.

Chris said, “How did you find out about this place, Elsie?”

Внутрь часовни сквозь окна и многочисленные трещины задувал пронизывавший ветер. С потолка капала вода. Джонстон зажег мощный фонарь и провел лучом по стенам.

— Элси, как вы узнали об этом месте? — спросил Крис.

“In the documents, of course,” she said. “In the Troyes archives, there was a reference to a wealthy English brigand named Andrew d'Eltham who had paid a visit to the Monastery of Sainte-Mere in his later years. He brought his entire family from England, including his wife and grown sons. That started me searching.”

— Из документов, конечно, — ответила она. — В архивах Труа [Труа — город в северо-восточной Франции] отыскались упоминания о богатом английском бриганде д'Элтаме, которого звали Эндрю. Он на склоне лет посетил монастырь Сен-Мер и привез с собой из Англии всю свою семью — жену и подростков-сыновей. Я решила разузнать о нем поподробнее.

“Here,” Johnston said, shining his light on the floor.

They all walked over to see.

— Вот оно, — прервал ее Джонстон, посветив фонарем на пол.

Все подошли к нему.

Broken tree branches and a layer of damp leaves covered the floor. Johnston was down on his hands and knees, brushing them away to expose weathered burial stones that had been set in the floor. Chris sucked in his breath when he saw the first one. It was a woman, dressed demurely in long robes, lying on her back. The carving was unmistakably the Lady Claire. Unlike many carvings, Claire was depicted with her eyes open, staring frankly at the viewer.

Пол был засыпан мокрыми листьями, которые ветер закидывал в окна Джонстон опустился на колени и сгреб их руками в сторону, открыв изъеденные непогодой надгробья. При виде первого камня Крис затаил дыхание. На нем была изображена лежащая на спине женщина в скромных длинных одеждах. Можно было безошибочно узнать леди Клер. В отличие от большинства надгробных изваяний. Клер была изображена с открытыми глазами, которые глядели прямо на посетителей.

“Still beautiful,” Kate said, standing with her back arched, her hand pressed into her side.

“Yes,” Johnston said. “Still beautiful.”

— Все еще прекрасна, — сказала Кейт. Она стояла, прогнувшись вперед, упершись руками в поясницу.

— Да, — согласился Джонстон, — все еще прекрасна.

Now the second stone was cleared away. Lying next to Claire, they saw Andre Marek. He, too, had his eyes open. Marek looked older, and he had a crease on the side of his face that might have been from age, or might have been a scar.

Он расчистил второе надгробье. Рядом с Клер лежал Андре Марек. Его глаза тоже были открыты. Марек выглядел гораздо старше, чем они его запомнили; на щеке у него можно было разглядеть складку, которая с одинаковым успехом могла быть и морщиной, и шрамом.

Elsie said, “According to the documents, Andrew escorted Lady Claire back to England from France, and then married her. He didn't care about the rumors that Claire had murdered her previous husband. By all accounts he was deeply in love with his wife. They had five sons, and were inseparable all their lives.

— Судя по документам, Андре сопровождал леди Клер в ее путешествии из Франции в Англию, а потом женился на ней, — сказала Элси. — Его нисколько не смущали слухи о том, что Клер убила своего первого мужа. Во всех источниках говорится, что он очень любил свою жену. Они всю жизнь не разлучались, и у них родилось пятеро сыновей.

“In his old age,” Elsie said, “the old routier settled down to a quiet life, and doted on his grandchildren. Andrew's dying words were `I have chosen a good life. ' He was buried in the family chapel in Eltham, in June 1382.”

Достигнув преклонного возраста, — продолжала Элси, — старый бродяга предпочел спокойную жизнь и стал возиться с внуками. Предсмертными словами Эндрю были: «Я выбрал хорошую жизнь». Он был похоронен в родовой часовне Элтама в июне 1382 года.

“Thirteen eighty-two,” Chris said. “He was fifty-four.”

Johnston was cleaning the rest of the stone. They saw Marek's shield: a prancing English lion on a field of French lilies. Above the shield were words in French.

— Тринадцать восемьдесят два, — протянул Крис. — Ему было всего пятьдесят четыре года.

Джонстон расчистил всю поверхность камня. Они увидели щит Марека: стоящий на задних лапах английский лев на фоне французских лилий. Над щитом была надпись на французском языке.

Elsie said, “His family motto, echoing Richard Lionheart, appeared above the coat of arms: Mes compaingnons cui j'amoie et cui j'aim,... Me di, chanson.” She paused.” `Companions whom I loved, and still do love,... Tell them, my song. '”

They stared at Andre for a long time.

— Над гербом высечен его фамильный девиз, перекликающийся с девизом Ричарда Львиное Сердце: «Mes compaingnons cui j'amoie et cui j'aim. Me di, chanson». — Она умолкла, переводя в уме прочитанное. — «Друзья, которых я любил и до сих пор люблю. Скажи им, это песнь моя».

Они долго молча смотрели на Андре.

Johnston touched the stone contours of Marek's face with his fingertips. “Well,” he said finally, “at least we know what happened.”

“Do you think he was happy?” Chris said.

Джонстон провел кончиками пальцев по каменным чертам лица Марека.

— Ну что ж, — сказал он, — по крайней мере, теперь мы знаем, что было потом.

— Вы думаете, что он был счастлив? — спросил Крис.

“Yes,” Johnston said. But he was thinking that however much Marek loved it, it could never be his world. Not really. He must have always felt a foreigner there, a person separated from his surroundings, because he had come from somewhere else.

— Да, — уверенно ответил Джонстон. Но про себя подумал, что, как бы Марек ни любил тот мир, он никогда не мог бы полностью с ним слиться. По-настоящему слиться. Он, вероятно, все время ощущал себя чужаком, человеком, оторванным от своей среды, потому что он прибыл туда из совсем другого мира.

The wind whined. A few leaves blew, scraping across the floor. The air was damp and cold. They stood silently.

“I wonder if he thought of us,” Chris said, looking at the stone face. “I wonder if he ever missed us.”

Ветер жалобно скулил в трещинах. В окна влетело и упало на надгробные камни несколько листьев. Воздух был влажным и холодным. Все четверо стояли молча.

— Интересно, вспоминал ли он о нас? — задумчиво произнес Крис, глядя на каменное лицо. — Интересно, тосковал ли он когда-нибудь без нас?

“Of course he did,” the Professor said. “Don't you miss him?”

Chris nodded. Kate sniffled, and blew her nose.

“I do,” Johnston said.

— Конечно, так и было, — откликнулся Профессор. — Разве вы не тоскуете без него?

Крис кивнул. Кейт громко всхлипнула и вытерла рукой нос.

— И я тоже, — сказал Джонстон.

They went back outside. They walked down the hill to the car. By now the rain had entirely stopped, but the clouds remained dark and heavy, hanging low over the distant hills.

Они вышли наружу и спустились с холма к автомобилю. Дождь уже полностью прекратился, но над отдаленными холмами низко нависали тяжелые темные тучи.

Оглавление

    For Taylor Посвящается Тэйлору

      WINSTON CHURCHILL, 1953

      EDWARD JOHNSTON, 1990

      ROBERT DONIGER, 1996

      EDWARD JOHNSTON

      Эдвард Джонстон

      GEOFFREY DE CHARNY, 1358

      JEAN FROISSART, 1359

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg