Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей,
Консультации специалистов:
Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика




С.В. АЛЕКСАНДРОВ

СМОЛЕНСКАЯ ОСАДА 1609-1611

Москва «Вече»

УДК 94(470.332) ББК 63.3 (2Рос-4Смо)45 А46

Книга издана при финансовой поддержке Администрации Смоленской области. Посвящается 1150-летию Смолспска

Рецепзенты:

Дубровский А.А.у доктор исторических наук, профессор Ластовский Г.А., кандидат исторических наук, доцент

Александров, С.В.

А46 Смоленская осада. 1609—1611 / С.В. Александров. — М.: Вече, 2011. — 304 с.: ил. — (Огнем и мечом).

ISBN 978-5-9533-5800-2

В монографии рассматриваются проблемы, связанные с историей Смоленского края в Смутное время. Автор дал анализ дворянского землевладения в Смоленском, Вяземском, Рославльском уездах в конце XVI в. и показал развитие смоленских городов в этот период. В работе рассмотрена позиция смоленских слоев населения на всех этапах гражданской войны начала XVII в., особенное внимание уделено позиции дворян западных уездов в период восстания И. Болотникова и движения Лжедмитрия II.

Значительная часть монографии посвящена Смоленской обороне 1609— 1611 гг. Раскрыты причины похода Сигизмунда III под Смоленск, а также показана внутренняя жизнь смолян в условиях осады и мероприятия смоленских воевод, которые позволили противостоять армии польского короля и внутренней анархии в крепости. Отмечена роль Смоленской обороны в развертывании национально-освободительного движения в России в 1611—1612 гг.

УДК 94(470.332) ББК 63.3(2Рос-4Смо)45

ISBN 978-5-9533-5800-2 © Александров С.В., 2011

© ООО «Издательский дом «Вече», 2011

ВВЕДЕНИЕ

Начало XVII в. для Российского государства явилось одним из драматичных периодов его истории. Оно оказалось неспособным противостоять различным самозванцам, которые втянули страну в гражданскую войну, длившуюся 8 лет. Современники назвали этот период ёмким термином — Смута.

Интерес к истории Смутного времени в отечественной историографии объясняется глубокими социальными противоречиями в российском обществе и острой полемикой вокруг вопроса о дальнейшем пути развития России. Кризис, охвативший российское общество в период Смуты, являлся системным. Он поразил основу самодержавной власти в стране — феодальное землевладение, что определило всеобщий характер кризиса, и он не сводился к взаимоотношениям феодалов и крестьян. Смута была порождена рядом причин, которые вызревали во второй половине XVI в., и привели в итоге к социальному взрыву. Основными движущими силами здесь выступали мелкопоместное дворянство, служилые люди по прибору и формирующееся казачество.

Исследование истории Смутного времени является одной из важнейших задач исторической науки. В 1980—1990-е гг. произошел пересмотр многих событий российской истории, в том числе и Смуты. В советское время начало XVII в. характеризовалось как первая крестьянская война в России. В настоящее время внимание историков сосредоточено на иссле-

довании вопросов, связанных, прежде всего, с деятельностью дворянства и казачества, а также с изменениями в верхах российского общества. Крестьянство в то время не играло главной роли в противостоянии двух политических группировок. В стране происходила гражданская война, и этот термин наиболее верно отражает характер происходящих событий.

В последнее время в исторических сочинениях все чаще употребляется термин «Смутное время». В данной работе оба названия выступают как синонимы. В то же время необходимо отметить, термин «Смутное время» довольно расплывчат и не отражает политического противостояния начала XVII в. В стране образовались два политических лагеря, в которых объединились различные социальные группы населения, ведущие борьбу за верховную власть. Вооруженные действия охватили огромную территорию, и в них принимали участие многочисленные армии. Политические разногласия основных слоев населения России прослеживаются на протяжении всего Смутного времени. В то же время в этот период происходило напластование различных процессов друг на друга. Одновременно с гражданской войной имели место и иностранная интервенция, и национально-освободительное движение, и классовая борьба.

Гражданская война — это довольно сложный процесс в развитии общества, когда противоречия, ее вызвавшие, могут проявляться в различных направлениях. Но в течение 1604—1611 гг. главным для основных слоев населения России было стремление получить определенные выгоды в том или ином политическом лагере, и только в 1612 г. происходит консолидация различных социальных групп для освобождения Москвы. Тем самым раскол страны являлся ключевым для того времени, и на наш взгляд, термин «гражданская война» наиболее верно отражает сложившуюся в начале XVII в. ситуацию. В то же время понятие «Смутное время», которое уже на протяжении 400 лет существует в историографии, конечно же, должно сохраниться. Но необходимо отметить, что этот термин носит не столько историко-политическое, сколько культурологическое значение.

В условиях кардинальной переработки концепции Смуты важной задачей является пересмотр региональной истории того времени и отказ от ряда устаревших положений. Это, в первую очередь, отказ от гипертрофированного освещения крестьянского движения и показ объективной роли уездного дворянства в данных событиях.

Обращение к этой проблеме в региональном аспекте продиктовано спецификой политической и социально-экономической жизни западных уездов Русского государства в рассматриваемый период. В то время каждый регион государства еще был слабо связан с центром, имел свои социально-экономические и политические различия, что, естественно, способствовало формированию особого социокультурного облика. Пограничное положение западного региона стало одним из важных факторов формирования особой позиции его населения в период гражданской войны и обороны Смоленска 1609—1611 гг. Изучение и анализ этих процессов, несомненно, являются на сегодняшний день актуальными.

Смоленский регион, к которому можно отнести 5 уездов «Литовской Украины» (Смоленский, Вяземский, Дорогобужский, Рославльский и Вельский), интересен, прежде всего, тем, что здесь в ходе гражданской войны не возникло каких- либо крупных центров повстанческого движения, и население Смоленской земли, за небольшим исключением, оставалось верным центральной власти. В этом значительную роль сыграло местное дворянство, и в первую очередь, дворянство Смоленского уезда. Изучение данных событий на примере Смоленского региона позволит не только выявить особенности развития гражданской войны в крае, но и раскрыть специфику взаимоотношений центральной власти и уездных корпораций дворянства в Смутное время во всероссийском масштабе.

Неменьший интерес для исследователя представляет и Смоленская оборона 1609—1611 гг., которая явилась знаменательным событием Русской Смуты, и сыграла важную роль в ее преодолении. Городское население и местное дворянство выступило против иностранных интервентов и подняло знамя национально-освободительной войны русского народа. Смоленская оборона являлась общероссийским событием, исследование которой позволит по-новому осветить многие вопросы Смутного времени в 1609—1611 гг., и прежде всего вопрос о позиции русского дврянства, в том числе и западных уездов, по отношению к Сигизмунду III и его сыну после августа 1610 г. Изучение региональной истории с новых позиций позволит значительно расширить круг изучаемых событий, что во многом обогатит и общероссийскую историю.

Необходимость проведения исследования проблем гражданской войны на Смоленщине на новом методологическом и источниковедческом уровне, и не только в узкорегионалыюм плане, уже давно назрело, так как фактически с 1940 г. работ по истории этого времени с привлечением большого источни- кового материала не выходило. В последующие годы, если и уделялось внимание событиям начала XVII в., то в большей степени это касалось крестьянского движения, а сами работы имели небольшой объем и затрагивали узкий круг проблем.

При написании работы автор вышел за хронологические рамки Смутного времени и рассмотрел вопросы социально- экономического развития Смоленщины во второй половине XVI в., когда начинает формироваться поместное землевладение в Смоленской земле, а местное дворянство входит в систему Государева двора. Это позволило полнее раскрыть положение на Смоленщине в годы гражданской войны и увидеть те изменения, которые оказали определенное влияние на позицию смоленского населения, и прежде всего — дворян в тот период.

Верхняя граница работы также выходит за рамки Смуты. Показано иепомещения смоленских дворян после Смутного времени (1620-е гг.). Но основные моменты исследования укладываются в период гражданской войны и обороны Смоленска 1606—1611 IT.

В работе для простоты изложения под смоленскими дворянами подразумеваются дворяне всех пяти уездов, входящих в «Литовскую Украину»; когда сообщается о дворянах конкретного уезда, говорится: дворяне Смоленского уезда, Вяземского уезда и т.д.

ГЛАВА I

ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ

Страшное потрясение Московского государства начала XVII в. привлекло внимание уже первых российских историков. В.Н. Татищев и М.М. Щербатов высказали предположение, что Русская Смута была вызвана закрепощением крестьян и политикой Ивана Грозного, а также законами Бориса Годунова, сделавшими невольными крестьян и холопов. Но в целом они еще рассматривали те события с позиций морализаторства и не видели в ней определенных закономерностей. В их работах были даны и краткие сведения о смоленской обороне1.

М.Н. Карамзин, как и его предшественники, продолжил изучать Смуту с позиций морализаторства. Ее причины он видит в характере Бориса Годунова, «превратившего самодержавие в тиранию». Историк стремится объяснить исторические явления не внутренними причинами, а личными качествами действующих лиц. Красной нитью в его работе проходит мысль о стремлении русских дворян и посадских восстановить само- державне, которое ослабло вследствие неумелых действий Бориса Годунова и Василия Шуйского. Тем самым М.Н. Карамзин отрицает какое-либо социальное движение во время Смуты, а восстание Болотникова называет «бунтом Шаховского», за которым стояли поляки, и пишет, что «король был виновник и питатель наших мятежей»2.

В своем сочинении М.Н. Карамзин первым осветил события на Смоленщине. Исследователь сообщает о походе смо- лянских дворян во главе с Григорием Полтевым к Москве осенью 1606 г. против Болотникова, о противостоянии смолян и поляков весной 1609 г. на смоленском порубежье, указывает численность польской армии, осадившей Смоленск. Но описание обороны довольно краткое, Н.М. Карамзин опирается лишь на грамоты смолян и воевод в Москву. Он ограничился лишь сообщениями о штурме города и краткими известиями о голоде и цинге. Историк обошел вопрос и о позиции смолян на переговорах с поляками в 1610—1611 гг.3 Это объясняется фондом источников, на который опирался исследователь, и второстепенностью смоленских событий в истории Смутного времени.

На рубеже XVIII—XIX вв. вышли первые работы по истории Смоленского края. Правда, в трудах И. Шупинского и Н.А. Мурзакевича событиям Смуты отводилось незначительное место, они ограничились лишь летописным материалом. Оба автора повторяют вслед за «Новым летописцем» основные события, произошедшие на Смоленщине в тот период. Смоленская история у них изложена весьма лапидарно4.

В 40-е гг. XIX в. смоленской истории посвятил две книги местный краевед П.Е. Никитин. Он первый обратил внимание на события зимы 1605 г. в Смоленске и пришел к выводу, что волнения среди его жителей были лишь слухами. Более подробно, чем Н.М. Карамзин, П.Е. Никитин осветил положение на смоленских границах в 1608—1609 гг.5

В работе смоленского краеведа впервые говорится о действии отряда Я. Барятинского и С. Ададурова зимой 1609 г. в Смоленском уезде и об «измене» Ивана Зубова.

Автор уделяет большое внимание обороне смоленских рубежей весной 1609 г., сообщая о набегах А. Гонсевского, о строительстве засек и создании застав на границах. Он первый указал численность смоленской армии обороны, но ограничил се лишь посадскими людьми и даточными крестьянами6. Осаду крепости историк описывает, опираясь в основном на грамоты смолян и воевод в Москву. Отсюда вся оборона у него персонифицирована на личности М.Б. Шеина.

Заслуга П.Е. Никитина заключается прежде всего в том, что он систематизировал довольно значительный исторический материал, и отказался от летописного изложения событий.

Во второй половине XIX в. в отечественной историографии возникло несколько обобщающих концепций истории Смутного времени. С.М. Соловьев, рассматривая историю России как постепеїшое становление государственных начал, уделяет Смуте особое место. Она представляется ему реакцией всех антигосударственных сил на успешный процесс государственной централизации, и потому все события этого времени рассматриваются историком под углом зрения борьбы государственного начала и анархического. Причины Смуты он видит в неудовлетворительном состоянии народной нравственности, т.е. ее причины лежат не в социальной, а в моральной плоскости. Само противостояние различных группировок С.М. Соловьев показывает как единый процесс борьбы антигосударственных сил против государства, отсюда и восстание Болотникова, и движение двух Лжедмитриев — лишь рядовые эпизоды Смуты. В то же время исследователь первый увидел в событиях начала XVII в. борьбу сословий и назвал движение Болотникова «социальной войной», где «казаки, стрельцы, посадские люди, крестьяне, холопы восстают на сословия высшие». Правда, в своей многотомной «Истории...» он ничего не пишет о крестьянской войне. Выход из кризиса автор связывает с тем порядком, который сложился при Иване Грозном и который поддержало большинство русских людей7.

Если у С.М. Соловьева Смута была вызвана внутренним кризисом в стране, то Н.И. Костомаров ее причины видит в противостоянии России и Речи Посполитой, и прежде всего — в борьбе двух ветвей христианства. Он пишет, что эта эпоха не оставила какого-либо следа во внутреннем строе Московской Руси. Государство, по Костомарову, втянулось в Смуту только потому, что порядок, сложившийся в предыдущую эпоху, еще не успел изжить элементы прежнего удельно-вечевого строя. Вот эти элементы, по его мнению, и стали движущими силами восстания против государства8.

В.О. Ключевский, в отличие от своих предшественников, увидел в событиях начала XVII в. не только кризис государственного порядка, но и кризис социальный. Историк делит эти события на два периода. В первом борьба шла за образ правления, за государственное устройство. Во втором, который начался с восстания Болотникова, Смута превратилась в социальную борьбу низших классов против высших. Но показав социальный характер Смуты, исследователь не связывает ее с предыдущей эпохой. Кризис государственной власти, возникший после смерти Федора Иоанновича, как бы сам собой перерос в социальную борьбу9.

С.Ф. Платонов рассмотрел Смутное время не только как кризис начала XVII в., но увидел в нем целую эпоху, которая началась с опричнины Ивана Грозного и продолжалась до избрания на царство Михаила Романова. Обратившись к социально-экономическому анализу развития России во второй половине XVI в., он пришел к выводу: Смута — это общеполитический кризис, поразивший все стороны Российского государства, главными причинами которого были экономическое разорение 1570-х гг. и закрепощение крестьян, и в этот кризис постепенно втянулись все слои русского общества10.

События начала XVII в. С.Ф. Платонов делит на три периода. Первый — династический кризис 1598—1606 гг. Второй — социальный кризис 1606—1610 гг. В этот период низшие классы ведут борьбу не только за свержение царя, но и за низвержение крепостного порядка. Третий — национально- освободительное движение 1610—1613 гг11.

Но в работах этих историков событиям на Смоленщине в Смутное время уделялось незначительное место, в целом повествование о Смоленском крае носило лапидарный характер.

С.М. Соловьев в основном повторяет Н.М. Карамзина. В то же время он стремится проанализировать причины выступления смолян против самозванцев. «Смоляне, поляки и литва были враждебны искони, вечные неприятели... поэтому смо- ляпе не могли ждать ничего хорошего от царя, который был другом ляхов, как только узнали в Смоленске, что из Польши должен явиться царь... то немедленно служилые шоди собрались и пошли под Москву...». Историк дал и общую характеристику положению на границах Смоленщины весной—летом 1609 г.: «...в такое трудное время трудно было рассчитывать на всеобщее усердие, на всеобщее повиновение, стрелецкие сотники и дети боярские отказывались стоять на границе»12.

Н.И. Костомаров смоленским событиям 1604—1609 гг. посвятил всего несколько фраз13.

Обороне Смоленска в трудах обоих историков отведено более значительное место. Но они ограничились лишь сообщениями о штурмах города, что объясняется фондом источников, на которые они опирались. Это, прежде всего, сочинения С. Жолкевского и С. Маскевича. Н.И. Костомаров использовал и «Дневник осады», но лишь в той его части, где сообщается о численности польской армии14.

С.Ф. Платонов в своей работе дал анализ военно-стратегического и экономического положения Смоленского края во второй половине XVI в. Стратегическое «положение Смоленска в центре многих сообщений, — пишет историк, — придавало ему важность в торговом отношении...». Но торговое значение города, считает С.Ф. Платонов, возрастало лишь в тот период, «когда стеснялся допуск литовского и польского купечества внутрь Московского государства... и Смоленск из передаточного центра превращался в торговый центр».

Отсюда он делает вывод: «...стратегическое положение Смоленска мешало правильному развитию хозяйственной жизни в самом городе и вокруг него, на первом месте здесь был военно-стратегический интерес, которому подчинялись все прочие»15.

0 других городах региона С.Ф. Платонов пишет кратко, уделяя главное внимание их стратегическому положению16.

Гражданская война на Смоленщине у С.Ф. Платонова осталась за рамками его повествования, он лишь мельком сообщает о походе смолян под Москву осенью 1606 г., и о том, что жители Вязьмы и Дорогобужа не поддержали повстанцев17.

Во второй половине ХЕХ в. в работах местных краеведов затрагивались вопросы, связанные с историей Смуты, но они в целом носили компилятивный характер. Кратко излагались события интересующего нас периода и в книгах И.П. Виноградова и С.С. Ракочевского, посвященных истории Вязьмы и Рославля18.

В работе смоленского историка С.П. Писарева «Княжеская местность и храм князей в Смоленске» большое внимание уделено развитию смоленских посадов в XVI в. Приводит он интересные данные о смоленских слободах и их населении. Значительное место историк отводит Смоленской обороне, но здесь он в основном следует за С.М. Соловьевым, Н.И. Костомаровым и П.Е. Никитиным19.

Последней работой смоленских дореволюционных историков о событиях начала XVII в. на Смоленщине стала статья Н.Н. Редкова «Смоленск в Смутное время», опубликованная в «Смоленской старине» в 1914 г. В ней впервые в смолен- ской историографии этот период стал предметом отдельного исследования. Для написания работы историк привлек новый актовый материал. Это известия о походе Яна-Петра Сапеги через Смоленскую землю летом 1608 г., данные «Памятников обороны Смоленска» о событиях на Смоленском порубежье весной 1609 г., «Дневник осады».

Характеризуя положение в Смоленском крае в 1607 г., автор пишет: «Смоленск и его земля сделалась ареной смуты, и опасность перейти под власть Польши угрожала ей повсюду. Смоленский уезд был наводнен изменниками»1. Правда, доказательств своей версии он не приводит. Рассмотрев события на смоленском порубежье весной 1609 г., Н.Н Редкое показал сложную картину взаимоотношений смолян и поляков в этот период. Они представлены на довольно большом историческом материале: переписка М.Б. Шеина с А. Гонсевским, челобитные смоленских крестьян о грабежах поляков, сведения о строительстве засек на границе, грамоты командиров застав в Смоленск2. В то же время историк не сумел раскрыть роль крестьян и дворян в событиях весны 1609 г.

Основным источником по обороне Смоленска у Н.Н. Ред- кова служит «Дневник осады». Это позволило ему довольно подробно описать все штурмы города и те меры, которые принимали смоляне против вражеской армии. Но в работе не показана внутренняя жизнь города в этот период, позиции дворян и посадских не выявлены. Ничего не пишет автор и о том значении, которое имела Смоленская оборона для подъема национально-освободительного движения в стране.

Если говорить в целом о смоленской дореволюционной историографии Смутного времени, необходимо отметить, что она еще не вышла за рамки компиляторства. Этот период исто- рии не стал темой отдельного исследования местных краеведов. В обобщающих трудах по смоленской истории ему отводилось незначительное место. Исключение составляет лишь статья Н.Н. Рсдкова. В работах маститых историков события начала XVII в. на Смоленщине не получили должного внимания. В их исследованиях не складывается четкая картина того, что происходило в западных уездах в 1604—1611 гг. Больший интерес у них вызывает Смоленская оборона, но они ограничились лишь внешними факторами, уделив внимание лишь военной составляющей.

В 1920-е гг. советская историография создала новую концепцию Смуты, опиравшуюся на основные положения марксизма о классовой борьбе. В эти годы данные события рассматриваются как социальное движение, во главе которого стояли самозванцы и Болотников, и направленное прежде всего против крепостничества. М.Н. Покровский назвал Лжедмитрия II «крестьянско-холопским царем», а саму Смуту — «первой крестьянской революцией». Этот термин на целое десятилетие стал основным в обозначении событий начала XVII в. Какое- либо патриотическое движение в тот период не признавалось, а действия двух ополчений считались «контрреволюционными». Говоря о причинах «революции», историки в целом исходили из концепции С.Ф. Платонова20.

В 1920-е гг. работы, посвященные событиям начала XVII в., в Смоленске не выходили, поскольку смоленские события не вписывались в современную историографию. М.Н. Покровский считал, что Смоленск держался долго лишь благодаря тому, «что осада его велась очень вяло и неудачно». А. Савич, посвятивший свою работу польской интервенции, вообще ничего не пишет о Смоленской обороне21.

Из местных работ этого периода стоит отметить книгу С.Д. Ширяева «Смоленск и его социальный ландшафт в XVI— XVII вв.», вышедшую в 1931 г. Автор дал анализ экономического развития Смоленска в XVI в. и пришел к выводу: «оживление смоленского рынка наступает только со второй половины XVI в.». Его слабость историк связывает с «конкуренцией Полоцка и с разгромом смоленских купцов великим князем Василием III». Далее он констатирует: «Смоленск в XVI в. становится посредником между восточными и западноевропейскими рынками». В то же время С.Д. Ширяев повторяет точку зрения С.Ф. Платонова о том, что военно-политический интерес в Смоленске стоял на первом месте, и ему подчинялись все прочие22.

В своей работе автор приводит интересные дашіьіе о количественном составе смоленских ремесленников. Согласно его подсчетам, в конце XVI в. в 8 городских слободах проживало 1763 человека. Среди них процент ремесленников колебался от 34 до 43 (по слободам), что было выше, пишет исследователь, чем в других городах Центральной России23.

В 1930-е гг., после критики «школы Покровского», появилась возможность говорить о Смоленской обороне. В 1939 г., по поводу 330-й годовщины ее начала выходит одноимённый сборник. В. Мальцев постарался показать роль посадских и дворян в обороне города. Но его анализ довольно тенденциозен. Только посадский мир Смоленска, по мысли историка, был истинным защитником города, он «раньше других городов сумел правильно понять историческую обстановку... организовать посадско-крестьянский оборонительный блок и создать народную армию обороны». Роль дворян в работе сведена к измене в пользу Речи Посполитой.

Остальные работы в сборнике носили, в большой степени, популярный характер. Д. Маковский описал штурмы города, при этом повторяя основные выводы В. Мальцева. Статья И. Хозерова была посвящена развитию смоленских посадов в тот период и строительству смоленской крепости24.

В 1940 г. В.П. Мальцев посвятил проблемам обороны Смоленска монографию «Борьба за Смоленск». Автор отошел от ряда положений М.Н. Покровского и рассматривает Смуту как противостояние России и Речи Посполитой, и все события 1604—1612 гг. он оценивает как польскую интервенцию. Основной темой исследования является история Смоленского уезда в 1604—1611 гг., где центральное место занимает оборона Смоленска.

В.П. Мальцев впервые рассмотрел вопрос о поместном землевладении в Смоленском уезде на основе смоленских десятин 1574, 1606 гг. и пришел к выводу: «Смоленские помещики, после московских, стояли на самом высоком экономическом уровне». Но историк опирается лишь на поместный оклад смоленских дворян, нет в монографии и анализа положения дворянства в других уездах, что делает его выводы не совсем убедительными. Говоря об экономическом развитии Смоленска, В.П. Мальцев отмечает экономический подъем города в последнем десятилетии XVI в., который он связывает со строительством Смоленской крепости25.

В то же время исследователь переоцепил развитие хозяйственных связей между городом и деревней. Но такая переоценка дала ему возможность говорить об образовании «политического оборонительного блока крестьян и горожан в годы польского нашествия»26.

Рассматривая события осени 1606 г., В.П. Мальцев вводит в научный оборот смоленскую десятою 1606 г. и приходит к выводу, что восстание Болотникова явилось причиной ее составления, и она была создана осенью того же года. На ее основе он определяет численность смоленского отряда Григория Полтева27.

Значительное место в монографии отведено событиям 1608—1609 гг. Оценивая позицию смоленского дворянства в этот период, В.П. Мальцев приходит к выводу, что оно стало «на путь измены, видя в Польше силу, способную навести порядок в стране». Но данная точка зрения в работе фактически не доказана. Говоря о «заговоре Зубова», историк игнорирует данные источников. Тенденциозный подход к освещению данных событий не позволил автору дать более объективный анализ роли дворян и крестьян в этот период28.

Обращаясь к исследованию обороны Смоленска, В.П. Мальцев определяет численность смоленской армии, опираясь на довольно многочисленные источники. Согласно его анализу, Смоленск защищало 5335 человек (1500 крестьян, 2785 посадских, 550 дворян, 500 стрельцов)29. Далее он стремится доказать, что в сентябре 1609 г. в Смоленске существовал Совет, во главе которого стояли посадские, и ему подчинялись воеводы5. Но из доказательств, приведенных автором, этого не следует.

Оборону В.П. Мальцев делит па три периода, разделами между которыми являются договоры, заключенные русским дворянством с польским королем 4 февраля и 27 августа 1610 г.30 Данная периодизация исходит из утверждения историка об измене смоленских дворян в пользу Речи Посполитой, но она не отражает положения в Смоленске в данный период.

При изучении Смоленской обороны автор выделяет две основные проблемы — продовольственная политика смоленского правительства и измена смоленского дворянства. Оценивая продовольственную политику, В.П. Мальцев пишет, что она носила классовый характер и подрывала всю систему обороны города31.

Измене смоленского дворянства посвящены многие страницы исследования. Изменническая позиция дворян и решимость посадских отстоять свой город — вот, по Мальцеву, основное противоречие Смоленской обороны.

Причины поражения Смоленска он видит в невозможности смоленского правительства «.. .поставить народные массы (крестьян и посадских) на один уровень с дворянами и стрельцами». Отсюда вывод: основная причина поражения Смоленска лежит в «противоречии посадско-крестьянского блока и смоленского дворянства»3. Это высказывание вступает в противоречие с основным положением монографии о руководстве обороной посадско-крестьянского блока.

Работа В.П. Мальцева отражает основные черты советской историографии 1930-х гг., резко негативное отношение к классу феодалов и идеализацию крестьянского и посадского движения. Подойдя к проблемам смоленской истории с узкоклассовых позиций, историк не смог дать объективную оценку происходящего на Смоленщине в данный период. Роль всех сословий смоленского населения в работе показана тенденциозно и фактически не выявлена. Основные положения монографии о посадско-крестьянском блоке, о народном правительстве, об измене дворян слабо аргументированы и не доказаны. В.П. Мальцев переоценил роль Речи Посполитой в событиях Смутного времени, что можно объяснить стремлением автора опровергнуть опальную концепцию М.Н. Покровского. В то же время необходимо отметить, что исследователь привлек обширный исторический материал. Источниковедческий анализ ряда документов им дан впервые, и он не утратил своего значения до сегодняшнего дня. В последующие годы работ с привлечением такого большого материала по проблемам Смутного времени на Смоленщине не выходило.

Позже В.П. Мальцев отошел от ряда положений своей монографии относительно количества дворян в отряде Г. Полтева и высказал ряд замечаний о дате составления десятни 1606 г. Ее составление он датировал летом 1606 г., но по-прежнему причиной ее создания он считал восстание Болотникова32.

В 1940-е гг. крестьянскому движению начала XVII в. посвятил свое исследование И.И. Смирнов. Автор ограничил крестьянскую войну лишь восстанием Болотникова, полагая, что до

1606 г. главными действующими силами были холопы, а после

1607 г. на первое место выходит казачество, которое поддержало Лжедмитрия II. Это движение по-прежнему рассматривалось как польская интервенция. Данная концепция нашла отражение в «Очерках истории СССР», вышедших в 1950-х гг.33

Говоря о событиях на Смоленщине, И.И. Смирнов отмечает, что города Вязьма, Дорогобуж и Рославль перешли на сторону повстанцев. Довольно подробно историк показывает деятельность отряда Григория Полтева под Москвой и делает вывод о решающей роли смолян в победе Василия Шуйского34.

Далее исследователь сообщает, что смоленский отряд зимой 1607 г. был разделен: одна его часть участвовала в осаде Калуги, другая пошла освобождать Смоленский уезд от «воров»35. Правда, из источника, на который ссылается И.И. Смирнов, этого не следует.

В 1950-е гг. историки обращаются к изучению экономического развития Смоленской земли в XVI в. С.В. Бахрушин пишет о широком распространении здесь ткачества, о производстве кирпича в Смоленском уезде, о развитии других ремесленных производств. По словам М.Н. Тихомирова, «в Смоленске. .. сохранились купеческие привилегии, и ремесленные организации... здесь был особый староста смоленских купцов и староста места...». Вяземский посад, по словам историка, насчитывал в конце XVI в. 500 дворов, и Вязьме в то время придавали важное экономическое значение. Рославль представлял собой пограничную крепость, где «...сколько-нибудь большого и деятельного населения не существовало». Исследователь признает торговое значение за Дорогобужем, который был связан со Смоленском речным путем.

Рассмотрев вопрос о землевладении на Смоленщине, М.Н. Тихомиров пришел к выводу, что основным его видом было поместье, где во второй половине XVI в. начинает распространяться барская запашка36.

Д .П. Маковский, обратившись к проблеме развития товарно- денежных отношений в России в XVI в., собрал значительный материал по экономике Смоленского края. Проанализировав данные «Памятников обороны Смоленска», автор определил, что в городе на рубеже XVI—XVII вв. было 79 видов ремесел. Особенное развитие получили кожевенное, кузнечное и ремесла, связанные с производством питания37.

Рассмотрев вопрос о смоленской торговле, историк пишет, что «...отделение торгов™ от ремесла достигло в Смоленске значительных размеров», отсюда он делает вывод о наличии в городе рассеянной мануфактуры, связанной с ткацким производством38. Однако данная точка зрения в работе ничем не аргументирована.

Для анализа дворянского землевладения Д.П. Маковский привлек смоленские десятий 1574, 1606 гг., опубликованную часть писцовых книг по Вяземскому уезду и ряд документов из «Архива Масловых», относящихся к Рославлю. На основе сравнительного анализа землевладения в Смоленском и в центральных уездах автор пришел к выводу, что смоленские помещики были обеспечены землей гораздо лучше своих соседей. О землевладении в Вяземском уезде он пишет: «Вяземские помещики считались наиболее обеспеченными рабочими руками...». Необеспеченность рославльских дворян землей историк считает одной из причин их перехода в лагерь Болотникова и самозванцев в период крестьянской войны3. В то же время необходимо отметить, что Д.П. Маковский в своем анилизе опирается в большей степени на десятой, а не на писцовые книги, которые как раз и фиксируют экономическое состояние дворянских поместий.

В конце 1950-х гг. концепция первой крестьянской войны была пересмотрена. А.А. Зимин, В.И. Корецкий, И.М. Скляр на страницах журнала «Вопросы истории» выступили с критикой точки зрения И.И. Смирнова. Хронологические рамки первой крестьянской войны были расширены от восстания Хлопка до казачьих восстаний 1615 г., движения в поддержку обоих Лжедмитриев стали рассматриваться как определеїшьіе этапы крестьянской войны, в которых на стороне восставших действовали и представители господствующего класса. Большее внимания историки стали уделять национально- освободительной борьбе 1610—1612 гг., увидев в ней патриотическое движение, направленное на освобождение Родины39.

Д.П. Маковский в 1960-е гг. выдвинул собственную концепцию первой крестьянской войны. Историк полагал, что в России в начале XVII в. произошла незаконченная буржуазная революция. Ее движущими силами были «бюргеры и плебеи» северных и украинских городов, которых поддержали казаки и служилые люди40. Не признавая роль холопов в войне, историк довольно критически относится к личности Болотникова, который являлся агентом Речи Посполитой и авантюристом. Отрицает- он и какое-либо участие в национально-освободительном движении дворян: «...национально-освободительную борьбу начали не дворяне, не Ляпуновы, не пожарские, а народные массы — крестьяне и посадские люди»41.

В работе Д.П. Маковского имеется ряд интересных наблюдений, но в целом она модернизировала русскую историю XVI—XVII вв. и не была признана историками.

В 1960—1970-е гг. в ряде работ события на Смоленщине в начале XVII в. освещались с позиций концепции А.А. Зимина. В.И. Корецкий в статье «К истории восстания Хлопка» вводит в научный оборот «Наказ Богдану Поликарповичу», который в 1602 г. был послан в Вельский уезд на усмирение разбоев. Историк традиционно рассматривает это движение, характеризуя его как антифеодальное42.

В статье В.Д. Назарова и Б.Н. Флори «Крестьянское восстание под предводительством Болотникова и Речь Посполитая» были рассмотрены события в Рославле в 1606—1607 гг. Оба автора связывают отъезд смоленских дворян из-под Калуги зимой 1607 г. с грамотой рославльского воеводы Д.В. Мосальского в Мстиславль и с приходом в Рославль воинских контингентов из Белоруссии. Они также пишут об особых отношениях посадского населения Рославля и местного воеводы в период восстания И. Болотникова43.

В 1950—1980-е гг. в местном краеведении значительных работ по истории начала XVII в. не выходило. На рубеже 1940—1950-х гг. было издано несколько популярных книг по истории Смоленщины. Но события данного периода в них излагалась весьма кратко, за исключением обороны Смоленска, которая рассматривалась в целом на основе выводов В.П. Мальцева. В поздней статье, посвященной Смоленской обороне, Д.П. Маковский уже не так прямолинейно повторяет своего предшественника, но по-прежнему выводы его работы опираются на исследование 1940 года44.

В 1970—1980-е гг. проблемам истории Смоленского края в XVI—XVII вв. посвятил работы А.А. Кондрашенков. Он рассмотрел данные события на основе концепции А.А. Зимина и пришел к выводу, что в этот период в крае происходили крупные крестьянские выступления, особенно сильные в 1602— 1603 и в 1606—1607 гг.45

Анализируя оборону Смоленска, А.А. Кондрашенков вступает в полемику с В.П. Мальцевым и высказывает ряд критических замечаний по поводу концепции последнего. Историк считает вывод В.П. Мальцева о «посадско-крестьянском блоке» недоказаїшьім, отвергает он и другой его вывод — о городском земском совете, которому подчинялись воеводы. По- новому А.А. Кондрашенков дает периодизацию Смоленской обороны. Он ее делит на два этапа, разделом между которыми является Клушинская битва46.

Не разделяет он и точку зрения В.П. Мальцева и о поголовной измене смоленских дворян: «Конечно, среди дворян были сторонники союза с Речью Посполитой, — пишет автор, — но это не дает оснований считать их всех изменниками и сторонниками союза с польскими интервентами»47.

Но в целом работы А.А. Кондрашенкова имели небольшой объем, и в них рассматривался довольно узкий круг проблем.

В 1980-е гг. концепция первой крестьянской войны, сложившаяся в 1950-е гг., была подвергнута критике в работах Р.Г. Скрынникова и JI.A. Станиславского. Историки реабилитировали сам термин «Смута» и стали рассматривать события начала XVII в. как гражданскую войну всех сословий русского общества, вызванную кризисом дворянского землевладения, который привел к выступлению против власти привилегиро- вагаюго слоя холопов и вольного казачества. По Скрынникову, кризис, приведший страну к гражданской войне, это, прежде всего, кризис феодального землевладения.

События 1604 —1607 гг. он считает движением дворянских низов, и только с появлением Лжедмитрия П начинается новая фаза гражданской войны, и народные выступления приобретают все более выраженный социальный характер. События 1609—1612 гг. историк рассматривает как национально- освободительное восстание против польских интервентов48.

A.JI. Станиславский, исследовавший движение казачества в начале XVII в., пришел к выводу: казаки — особый социальный слой русского общества со своими социальными интересами, которые отличались и от интересов дворян, и от интересов крестьянства. «Казаки в начале XVn в. выступали как самостоятельная сила... и рассматривать так же, как крестьян в армиях Болотникова, Лжедмитрия И, в земских ополчениях... нет никаких оснований. Таким образом, представление о "Смуте", как о крестьянской войне, нуждается, по-видимому, в решительном пересмотре»49.

Выводы Р.Г. Скрынникова и A.JI. Станиславского в целом не претерпели существенных изменений в последние годы, о чем свидетельствуют недавно вышедшие исследования О. Тю- менцева и В.Н. Козлякова50.

В монографии Б.Н. Флори «Польско-литовская интервенция и русское общество» освещен ряд вопросов смоленской обороны 1609—1611 гг. Автор раскрывает причины поддержки смоленскими дворянами Василия Шуйского в 1606—1610 гг. и отказа смолян дать присягу Сигизмунду III в сентябре 1610 г. Большое внимание историк уделяет переговорам под Смоленском осенью 1610 г., где главным вопросом был вопрос о снятии осады города. Анализ переговоров позволил Б.Н. Флори сделать вывод, что смоленские дворяне вне Смоленска не желали признавать власть польского короля и выступали совместно с послами за присягу королевичу, что стало причиной их участия в двух ополчениях51.

Из анализа представленных работ следует, что в местном краеведении пока еще нет работ, рассматривающих события начала XVII в. с учетом тех изменений, которые произошли в отечественной историографии в 1980—2000-е гг. Требуют пересмотра вопросы о крестьянском движении в крае в начале XVII в. и о позиции смоленского дворянства в 1608—1609 гг. Дальнейшего исследования требует и история Смоленской обороны. Ряд положений В.П. Мальцева уже не соответствуют современным представлениям о Смутном времени. Проблему взаимоотношений смолян и поляков осенью 1610 г. следует решать с учетом тех изменений, которые произошли в стране после 17 августа.

Решение поставленных задач потребовало расширения ис- точниковой базы исследования и введения в научный оборот значительного количества новых документов. Для исследования поместного землевладения был проведен анализ ряда писцовых книг и десятен, и не только западных уездов, но и центральных и южных.

Важнейшим источником по дворянскому землевладению являются «Вяземские писцовые книги 1586—1595 гг.», хранящиеся в фонде Поместного приказа, под № 618, 61952. Книга 619 дает описание Вяземского уезда конца 80-х — начала 90-х гг. XVI в., проведенное Василием Волынским. Книга состоит из двух частей. В первой дано описание 21 стана уезда 1594—1595 гг., вторая часть датируется 1586—1587 гг., в ней описано еще 3 стана, в том числе самых больших — Пригородного и Волоцкого.

Первая часть книги 618 представляет собой описание Волынского 1594—1595 гг., но в ней описано 17 станов, 5 из которых мы находим в книге 619: Заднепреевский, Глухолитвиновский Холмец, Гжельский, Средняя Сторона. Фактически в обеих книгах дано описание почти всего Вяземского уезда (36 станов). Неописанными остаются 7 станов. Вторая часть книги 618 представляет собой дозорную книгу уезда, составленную в 1616 г. подьячими М. Шапиловым и О. Колупановым, о чем говорят слова «литовское разорение», «разорен от литовских людей», т.е. она составлялась после Смутного времени.

Книга 618 была опубликована в первом томе «Писцовых книг Московского государства» в 1872 г.53 Ее исследовали многие историки, считавшие, что она и есть описание всего Вяземского уезда54. Книга 619 была проанализирована В.Б. Павловым-Сильванским, но он ограничился лишь текстологическим анализом и произвел датировку обеих книг55.

Исследование вяземских писцовых книг затрудняется тем, что в них имеются лакуны и описаны далеко не все поместья. Например, поместье В.Б. Сабурова располагалось в двух станах — в Волочком и Пятницком, но описания Пятницкого стана в книгах нет, при описании поместья Замятии Мицкого сказано, что у него поместье в Пригородном стане, но в этом стане мы его не находим. По данному стану не обнаруживается более 10 помещиков, на которых имеются ссылки при описании их поместий в других станах56.

И все же анализ Вяземских писцовых книг позволяет говорить о характере землевладения у местных помещиков, о количестве земли и крестьянских дворов в поместьях, о степени запустения уезда в 1590-е гг. XVI в.

К написанию работы были привлечены писцовые описания Вяземского уезда в XVI—XVII вв, составленные в 90-е гг. XVH в. Данный документ находится в архиве института истории Академии наук в Санкт-Петербуге под номером 608. В нем представлено описание Волынского и дозорная книга 1616 г. Последняя дана здесь полнее, в ней описано 72 поместья, в книге 618—66. Здесь же говорится о раздаче дворцовых земель помещикам в 1614 г.57

Землевладение в Смоленском уезде было изучено на основе «Смоленских десятен» 1574 и 1606 гг. Десятни — основной источник для изучения истории дворянства Московского государства, — составленные в военно-финансовых интересах государства при разборе, верстании и раздаче денежного жалования. Сами десятни представляют собой пофамильные списки всех дворян уезда с перечислением земельного и денежного оклада каждого помещика. Дети боярские в десятне обычно делятся на три разряда: выбор, дворовые и городовые, в некоторых из них отсутствовал выбор. От разряда и земельного оклада дворянина определялся размер его воинской повинности. Фактически десятая устанавливала его место в служебной иерархии. По словам А.А. Новосельского, «нет другого документа, который давал бы более полное и отчетливое представление о помещичьей корпорации, об основах и характере ее строя, городовом самоуправлении в специально отведенной ему сфере военной службы»58.

Списки десятен находятся в собрании Вахромеева в отделе рукописей Исторического музея. Они были опубликованы М.В. Муравьевым и В.П. Мальцевым59. Данные десятий позволяют выяснить, когда и из каких социальных слоев формировалось смоленское дворянство. Сравнительный анализ двух десятин дает возможность в динамике проследить развитие смоленского дворянства на рубеже двух веков и увидеть его особенности по сравнению с дворянством других уездов. Их недостаток, что здесь дан лишь поместный оклад помещиков, который не показывает фактического размера помещичьей земли, не указано в десятне и количество крестьянских дворов в поместьях. Именно поэтому в работе проведен анализ ряда документов «Памятников обороны Смоленска» и жалованных грамот Сигизмунда ІП смоленским дворянам, в которых указан фактический размер земли у дворян, и они позволяют показать более объективную картину помещечьего землевладения в Смоленском уезде60.

В работе представлены материалы «Родословной Диво- вых», которая была передана в Герольдмейстерскую контору в XVIII в. Они содержат сведения о формировании смоленского дворянства в XVI в. и об участии смоленских дворян в гражданской войне. В документе говорится о службе дворян Дивовых с 1558 по 1619 г.61 Этот источник еще на привлекался историками, исследовавшими события Смутного времени на Смоленщине.

0 землевладении в Рославльском уезде свидетельствуют данные «Архива Масловых». Архив содержит многочисленные семейные документы рославльских помещиков Масловых и их родственников Строкиных и Дуровых за период 1573— 1631 гг. Всего в источнике имеется 167 документов, из них к Рославшо относятся первые 111 за 1573—1612 гг.62 Данные архива позволяют провести анализ поместного землевладения в уезде, из него хорошо видно, что большинство местных боярских детей в конце XVI в. относились к низам служилого сословия. В его состав вошел и ряд документов, свидетельствующих об участии рославльских помещиков в гражданской войне, причем некоторые из них не дублируются другими источниками.

К написанию работы были привлечены материалы писцовых книг и десятен по Можайскому, Арзамасскому, Нижегородскому, Елецкому, Тульскому, Орловскому, Новгородскому уездам, которые позволили провести сравнительный анализ землевладения в смоленских, центральных и южных уездах63.

Вопрос об испомещении смоленских дворян после Смутного времени был изучен на основе десятен 1620-х гг., когда «по государеву указу был разбор всей земли»64.

Анализ десятен 1620-х гг. дает возможность установить количество смоленских, вяземских, дорогобужских помещиков, получивших земли после Смуты в других уездах и тем самым вошедших в другие дворянские уездные корпорации.

0 гражданской войне в Смоленском крае рассказывают документы второго тома «Актов исторических», в котором содержатся материалы за 1598—1615 гг. К истории Смоленщины в сборнике относятся 57 актов (16 %), а число документов доходит до сотни65.

Первостепенным источником по истории Смоленской обороны являются «Ску-Клостерские акты», собранные и опубликованные Ю.В. Готье в 1912 г.66 «Ску-Клостерские акты» представляют собой делопроизводство смоленской воевод-

ской избы за 1609—1611 гг. После взятая Смоленска эти документа были вывезены в Польшу. В середине ХУЛ в. они оказались в Швеции в замке Ску-Клостер, которым владел барон Врангель, участник Шведско-польской войны 1655—1659 гг.

В 1890-е гг. изучением «Ску-Клостерских» актов занялся Ю.В. Готье, который разобрал их и определил среди них делопроизводство смоленской воеводской избы, назвав его «Памятники обороны Смоленска».

Всего в «Памятниках обороны» содержится 283 документа, которые разделены на три часта. В первой (№ 1—41) собраны материалы до осады города за 1607—1609 гг. Они дополняют данные, содержащиеся в «Актах исторических», о набегах поляков на смоленские земли весной 1609 г., о действии отряда Я. Борятинского и С. Ададурова.

Вторую часть памятника составляют акты, относящиеся к осаде, датируемые 11 августа 1609—31 мая 1611 г. (№ 42— 227).

В третью часть (№ 228—283) вошли росписи смоленского гарнизона, артиллерии, хлебные раздачи среди защитников крепости, опись хлебных запасов и челобитные смоленских дворян Сигизмунду III.

Таким образом, «Памятники обороны...» являются одним из основных источников по истории обороны Смоленска. Из содержащихся в них материалов хорошо видна роль воеводской избы в обороне города, которая являлась фактическим штабом смоленской армии. «Памятники обороны...» дают нам и довольно большой материал о жизни самих смолян в условиях осады.

Делопроизводство воеводской избы — не только важный источник по истории обороны Смоленска, в нем содержатся ценные сведения и по экономике города в начале XVII в.

33

Важнейшим источником по исследованию вопроса об «измене» смоленского дворянства в 1610 г. являются жалованные

2 Александров С. В.

грамоты Сигизмунда ПІ русским дворянам, выданные королевской канцелярией с февраля 1610-го по май 1611 г. Данные грамоты опубликованы в 4-м томе «Актов Западной России»67. Всего пожалований имеется 808, из них дворянам смоленских уездов 353 (43,6 %): смолянам — 178, вязьмичам — 50, до- рогобужанам — 55, рославльчанам — 57, бельчанам — 13. Данный источник содержит и сведения о количестве земли у дворян этих уездов в начале XVII в. При отсутствии писцовых книг по Смоленскому, Дорогобужскому, Рославльскому уездам его известия имеют важное значение при изучении поместного землевладения.

К написанию работы были также привлечены сборники «Русского исторического общества», 1-й том «Дополнений к Актам историческим», материалы «Русской исторической библиотеки», 1-й том «Актов Северо-Западной России», сборник документов «Восстание Болотникова», разрядные книги и разрядные записи за Смутное время, опубликованные С.А. Белокуровым, материалы JI.M. Сухотина о четверчиках Смутного времени, «Изборник» М. Попова, известный как Карамзин- ский хронограф68.

В сборнике «Восстание Болотникова» большое значение для исследования вопроса о действии отряда Г. Полтева под Москвой имеют рукопись Филарета, грамота патриарха Гер- могена, грамота Василия Шуйского в Свияжск, челобитные Д. Дернова. В совокупности с другими документами (родо

словной Дивовых, разрядными записями, Карамзинским хронографом) эти источники позволяют создать ясную картину действий смоленского отряда. Челобитные участника отряда Г. Полтева Дмитрия Дернова царю Алексею Михайловичу в 1648 г. дают важные сведения о численности смоленского отряда и его структуре69.

Смута уже у современников вызывала большой интерес и желание выяснить ее причины, приведшие к разорению государства, что явилось причиной появления различных повестей и летописцев, повествующих о том времени.

Первое место среди летописных сводов занимает «Новый летописец», вышедший в 30-е гг. XVII в. из канцелярии патриарха Филарета и вобравший в себя многочисленные источники по истории Смуты. Правда, его сообщения о Смоленщине в целом носят лапидарный характер70.

Пискаревский летописец в некоторых местах дополняет Филаретову летопись. Его данные опровергают устоявшийся тезис, что основными движущимися силами восстания Болотникова были холопы и крестьяне, он прямо указывает — основную часть повстанческой армии составляли дворяне и казаки.

Ряд известий о событиях на Смоленщине содержит Вельский летописец, составленный в городе Белом местными дворянами в 1630-е гг.71

Из русских повестей, где говорится о смоленских событиях, интерес представляет «Смоленская грамота», составленная зимой 1610—1611 гг. и вошедшая в «Новую повесть»72.

2*

35

Смоленская грамота—довольно эмоциональный документ, в котором описываются все беды русского народа, связаиные с

польской интервенцией. Это источник для изучения не только обороны Смоленска, но и национально-освободительного восстания русского народа против польских захватчиков.

Довольно интересным документом, повествующим об участии смоленских дворян в гражданской войне, является «Повесть о победах Московского государства». Она была написана примерно во второй половине 1620-х гг., ряд содержащихся в ней известий позже вошли в «Новый летописец». Автор повести был близок к кругам смоленского дворянства или сам был смоленским помещиком. Смоленские дворяне представлены в ней, как надежный оплот центральной власти. «Повесть», собственно, и рассказывает о действиях смоленских дворян в 1606—1618 гг. Большое внимание автор уделяет походу отряда Григория Полтева под Москву и участию смоленских дворян в 1-м и 2-м ополчениях, при этом ряд ее известий не дублируется другими источниками, что делает их уникальными73. До последнего времени «Повесть» фактически не привлекалась историками для описания смоленских событий.

Основной массив сведений, относящийся к истории Смутного времени на Смоленщине, содержится в мемуарах иностранных авторов.

В 1830-е гг. Н.Г. Устрялов опубликовал «Сказания современников о Дмитрии Самозванце» в 5 частях. Значительный интерес по истории Смоленщины представляют «Записки» СамуилаМаскевича, слонимского писаря. Автор «Записок...» осветил ход первого периода осады Смоленска, оставил он и довольно подробное описание Клушинской битвы, в которой принимал непосредственное участие74. Его «Записки» интересны и тем, что события, свидетелем которых был автор, получили, по словам Н.Г. Устрялова, довольно объективную оценку: «Он любил говорить правду, и его дневник — один из объективных источников по истории Смутного времени, где нет ни слепой злобы, ни самодовольства; не давая пощады нам, он не щадил и своих»1.

Большое значение для исследователя обороны Смоленска имеют «Записки о Московской войне» коронного гетмана Станислава Жолкевского, написанные вскоре после 1612 года. В своих мемуарах гетман повествует обо всех важных событиях, происходящих в окружении короля. Из них следует, что С. Жолкевский не всегда соглашался с Сигизмундом III и в цели будущего похода, и в тактических приемах осады Смоленска2.

Еще одним польским источником является «Описание похода его королевского величества в Москву 1609 года», в котором поденно дано описание осады города, что делает его, по сути, дневником Смоленской обороны. Он составлялся в королевском лагере под Смоленском непосредственно в ходе осады, и потому сведения, содержащиеся в нем, представляют важнейший интерес для исследователя. Автор — доверенное лицо Сигизмунда III, которому было поручено составление летописи Московской войны, где должны были прославляться подвиги польского короля и польского войска. Тем не менее дневник довольно объективно и точно фиксирует все события, происходящие под Смоленском и на Смоленщине. Первая запись датируется 5 сентября 1609 г. (по новому стилю), последняя — 7 января 1611г.3

Значение дневника для изучения Смоленской обороны трудно переоценить, многие сообщения содержатся только в данном до-

1 Там же. С. 5.

2 Жолкевский С. Записки о Московской войне. 1872. С. 19—35, 100, 126—128.

3 РИБ. Т. 1. СПб. С. 425—720.

кументе, его лаконичные записи во многом свободны от тенденциозности, которой обычно страдает нарративная литература.

Если «Памятники обороны...» показывают контрмеры, которые предпринимали смоляне, и раскрывают специфику жизни в осажденном городе, то дневник осады говорит о мероприятиях польской армии. Параллельное изучение двух источников дает возможность увидеть довольно полную картину обороны и осады города.

Некоторые известия о Смоленской обороне содержит «Дневник Самуила Вельского». Он охватывает период с 5 августа до 15 октября 1609 г.75.

Привлекаемые для написания работы источники в определенной степени обусловили выбор двух главных тем исследования: экономическое положение смоленского дворянства и его позиция в период Смуты; внутреннее положение Смоленска в условиях осады.

ГЛАВА II

СМОЛЕНСКОЕ ДВОРЯНСТВО И ГОРОДА: ХАРАКТЕРИСТИКА СОЦИАЛЬНО- ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ В КОНЦЕ XVI В.

Анализ Смутного времени на Смоленщине невозможно провести, не обратившись к вопросам экономического развития края и, прежде всего, к анализу поместного землевладения и экономическому состоянию смоленских городов в конце XVI в. Смоленское дворянство и посадский мир Смоленщины сыграли в событиях Смутного времени значительную роль, и анализ экономического положения этих сословий накануне

Смуты дает возможность определить причины, которые привели их в тот или иной политический лагерь.

Стратегическую линию внешней политики России в конце XV—начале XVI в. во многом определили интересы внешней торговли, когда шла многолетняя война с Великим княжеством Литовским (BKJI), в ходе которой Смоленская земля была присоединена к Московскому государству. Эта территория представляла собой важный экономический регион на путях в Западную Европу. Через Вязьму и Смоленск шли торговые пути в Полоцк, Вильно, Варшаву; кроме этого, здесь имелись и другие торговые сообщения.

2.1. РАЗВИТИЕ ПОМЕСТНОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ

После присоединения Смоленского края к Московскому государству вся земля поступила в фонд великого князя и стала его полной собственностью, которую московские князья начинают жаловать за службу в условное и вотчинное держание. В Вяземском уезде возникают вотчины членов московской аристократии: Годуновых, Сабуровых, Буйносовых- Ростовских, Тростинских, Вельяминовых, Лыковых76. Смоленских земцев в этот период переводят в центральные уезды. По данным В.Б. Кобрина, из Смоленского уезда земцев переводили в Московский и Ярославский уезды, из Вяземского — в Медынский77. Но до середины XVI в. помещиков из коренных московских уездов в Смоленской земле было немного. Этот факт позволил Л.В. Сухотину сказать, что до 40-х гг. XVI в. «здесь не заметно класса феодалов»78. Дворяне Смоленского уезда не вошли ни в Тысячную книгу, ни в Дворовую тетрадь, которые были составлены в 1550-е гг. В то же время из родословной дворян Дивовых следует, что в 1558—1560 гг. смоленский наместник боярин И.П. Федоров верстал смоленских дворян Дивовых «в большую статью» для несения ими посольской службы. В 1563—1564 гг. Образец Дивов служил приставом при посольстве Ю. Ходкевича79. Это свидетельствует о существовании в Смоленске в середине XVI в. выборных дворян, входящих в состав Государева двора. Значит, еще до составления десятни 1574 г. в Смоленском уезде имелась элитная часть служилого сословия, скорее всего, переведенная сюда из центральных уездов.

Основным видом землевладения на Смоленщине в XVI в. становится поместье. Здесь, как и в Новгороде, основная масса земель была роздана детям боярским в условное держание.

Комплекс источников по смоленскому землевладению относится к последней трети XVI в. Именно в это время в Смоленском крае и формируется поместная система.

Смоленская десятая 7082 (1574) г. дает возможность увидеть, когда и каким образом шло формирование дворянства Смоленского уезда. Согласно десятни в уезде было испомеще- но 519 служилых людей. В ней также записаны имена четырех начальников стрелецких приказов, 28 стрелецких сотников и 79 дворянских недорослей. Текст десятни дошел до нас в позднем списке со многими разновременными напластованиями, о чем писал В.П. Мальцев и, что затрудняет анализ данного документа80. Список десятни впервые был опубликован М.В. Муравьевым в 1913 г.81 JI.B. Сухотин датировал ее 1574 г., основываясь на донесении Оршанского старосты Филона Кмиты от весны-лета 1574 г. «Начиная с 1 марта, он передавал доходившие с рубежа слухи «о великой опатрности (пополнении. — С.А.), которую чинили в Смоленске», о прибытии туда «люду московского войск, люду военного, стрельцов и ездных»82. В.П. Мальцев не согласился с выводами JI.M. Сухотина и считал, что десятая составлялась в период подготовки Полоцкого похода примерно в 1563—1565 гг.83.

Если проследить, откуда переводились в Смоленск введен- цы, то увидим, что 102 человека из 310 — это представители опричных уездов (33 %), и больше всего из Костромы и Новгорода — 37 и 43 соответственно, 10 из Суздаля, 9 из Медыни, по одному из Переяславля и Ростова. Костромской и Новгородский уезды вошли в опричнину в 1567 и 1571 гг. Еще в 1565 г. из Костромского уезда выселили многих вотчинников в Среднее Поволжье84. По данным писцовых книг в 1566— 1567 гг., из Костромы шло выселение местных дворян, часть из которых получили черные земли в Кашине85. Скорее всего, именно тогда костромичи и были испомещены в Смоленском уезде. У С.Ф. Платонова есть известие, что в 1571 г. из двух новгородских пятин, взятых в опричнину, произошел массовый вывод дворян на литовскую границу86.

Отсюда можно предположить, что в эти годы и шло ис- помещение дворян в Смоленске. Его начало было связано со стремлением литовцев в 1567 г. захватить Полоцк. Составление самой десятни должно было происходить после 1571 г. Если взять во внимание тот факт, что в 1572 г. смоляне выставили против татар 350 помещиков (67,4 % от всей десятни) и 400 стрельцов, то, возможно, в этот год десятая и была составлена87.

Свидетельство Л.В. Сухотина, что из 75 дворянских родов, известных по десягае, 57 были впервые записаны в служилое сословие88, подтверждает вывод о составлении десятни в годы опричнины. Тогда имелась практика вербовать в дворянство представителей низших сословий, когда «ратных людей набирали из всяких чинов, и многие из них... освобождались от холопства и крестьянства и получали в награду за свою службу небольшие поместья и вотчины»89.

Еще одной особенностью дворянской корпорации Смоленского уезда было полное отсутствие здесь представителей аристократических родов. В Вяземском уезде они составляли в конце XVI в. более 10 %. Отсюда можно сделать вывод — в Смоленский уезд переводились не богатые дворяне, а служилая мелкота, на которую правительство Ивана Грозного сделало основную ставку в усилении своего влияния в западных уездах.

Это говорит о том, что смоленское дворянство формировалось в экстремальных условиях, и его состав создавался не только из дворян, но и из лиц, которых правительство имело под рукой на тот момент.

Кроме 310 введенцев в десятню вошли 209 человек навербованных из жителей Смоленского уезда. Все дворяне в десятне разбиты на 7 статей: первые две составляли выбор, следующие две — дворовые и последние три — городовые. Поместные оклады смолян распределялись следующим образом: выборные — 70 человек, имели 550 четей, дворовые по двум статьям — 450 и 350 четей, (60 и 90 человек соответственно), городовые — по 300, 200 и 100 четей (всего 299 человек). Наличие выборных дворян говорит о том, что правительство стремилось создать в Смоленске опору из служилого дворянства. В конце XVI в. только дворянство центральных уездов имело выбор, а выборных дворян, по данным 1588 г., было всего 680 человек90.

Смоленские дворяне, согласно десятне, имели довольно высокие оклады, каких не было в других окраинных уездах. Дети боярские Рыльска и Путивля по высшему окладу имели всего 350 четей. Такой же оклад был и у дворян Рославльского уезда. Более низкие оклады имели помещики и ряда центральных уездов. В Звенигороде вообще не было выбора, дворовые и городовые распределялись по 4-м статьям следующим образом: 1 статья — 200 четей, 2—150, 3—100,4—70. Новики в Звенигороде имели по 3-м статьям 70, 60, и 50 четей91. «Здесь нет стройности в окладах, — пишет Д.П. Маковский, — чего нельзя сказать о смоленской десятне, где оклады были строго регламентированы по чинам и статьям. Звенигородские оклады дворовых мало чем отличались от окладов городовых»92. Еще меньшими окладами верстались дворяне в южных уездах. По десятне Епифаньевского уезда 1585 г. оклады местных помещиков составили всего 30—40 четей, все дворяне этого уезда были навербованы из казаков93.

Даже помещики «избранной тысячи» не имели таких окладов, как смоляне. Первый разряд этой тысячи — бояре и околь- ничьи — был равен 200-м четям. Остальным детям боярским были определены следующие оклады: 1 статья — 200 четей, 2—150, 3—150 четей1.

Причины столь высоких окладов смоленских помещиков заключались, во-первых, в обострении отношений с Речью Посполитой, когда потребовалось укрепить западные границы государства, во-вторых, в стремлении правительства создать в Смоленске опору из представителей центральных уездов и пресечь сепаратистские тенденции смоленских земцев. Немаловажную роль здесь сыграл и тот факт, что на Смоленщине, в отличие от южных и северских уездов, где поместная система складывалась одновременно со смоленскими уездами, имелось достаточное количество крестьянских дворов, тогда как на юге их не было вообще. И если на юге испомещались в основном казаки и служилые люди по прибору, то на Смоленщине шло испомещение дворян из центральных и северозападных уездов, пусть и мелкопоместных, но составляющих опору самодержавной власти. Именно за дворянами этих уездов в смоленской десятне и было обеспечено господствующее политическое и экономическое положение.

Таблица 1. Смоленские дворяне-введенцы по десятне 1574 г.

Сгаты 1 2 3 4 5 6 7 Всего Оклад в четях 550 550 450 350 300 200 150 Северо- Запад 14 0 19 И 9 1 4 68 Центр 4 8 16 23 20 7 6 84 Заокские 12 3 10 36 21 10 4 96 Литовская украина 8 9 7 5 6 0 0 35 Из-за рубежа 0 0 0 0 0 4 5 9 Всего 38(40) ? 30 52 (60) 83 (90) 56(100) 22 (99) 14 (100) 310 % 95 100 86,6 92,2 56 22,2 14 59,7 * В скобках показано общее число дворян в статье

Из 310 дворян, переведенных в Смоленск из других уездов, на центральные уезды приходилось 84 человека, на северозападные — 68, на окраинные (заокские и западные) —131 человек. По статьям процент введенцев был еще более значителен: 1 статья — 95 %, 2 — 100, 3 — 86,6, 4 — 92,2, 5 — 56, 6 — 22,2, 7 — 14 %. При этом, чем выше статья, тем больше в ней находилось введенцев. Дворяне из центральных и северозападных уездов составляли большинство в 1—3 статьях: в первой и второй по — 18 человек, в третьей — 35. Именно они занимали господствующее положение и наделялись самыми большими окладами. В выборе их 36 человек, среди дворовых — 69. Как видим, чем выше разряд, тем больше там представителей центральных и северо-западных уездов. Это говорит о стремлении правительства Ивана Грозного усилить свое влияние в Смоленском крае посредством раздачи здесь земель помещикам из тех уездов, дворянство которых являлось опорой самодержавной власти.

В Смоленской десятне довольно много дворян из заокских уездов, которые до недавнего времени составляли владения служилых князей: Медынский, Воротынский, Перемышльский, а также из окраинных уездов: Муромский, Каширский, Крапивенский, Тульский, Рязанский. В первых трех статьях таких дворян 25 человек, в выборе 15. Но большинство дворян из этих уездов получили оклады в 200—350 четей (67 человек из 84).

Иногородние помещики составляли большинство и в других западных уездах, в том числе в Торопецком и Вяземском. Поместная система здесь еще до конца не сложилась и находилась в стадии становления. В результате таких перемещений помещиков по уездам «происходило постепенное перемешивание феодалов-землевладельцев, уничтожалась их территориальная замкнутость и создавался общерусский класс феодалов»1.

Из Смоленского уезда набирались в основном представители низших сословий. 112 человек составляли земцы. По поводу их социального положения в исторической литературе имеются разногласия. В.П. Мальцев относит их к представителям смоленских дворян, владевших землей до составления десятни. В доказательство чего он приводит данные «Литовской метрики», где указаны фамилии смоленских помещиков конца XV в.: Векшиных, Каверзиных, Пешковых, Перфульевых, Колычовых, Шестаковых, Золотиловых. Эти же фамилии имеются и в десятне 1574 г. Б.Д. Греков считает земцев мелкими собственниками земельных владений, которые обрабатывали землю собственным трудом. Д.П. Маковский отождествляет земцев с новгородскими своеземцами, владевшими в конце XVI в. 12,6 чети земли, что составляло средний крестьянский надел94.

Скудость источников не позволяет точно ответить на этот вопрос. Возможно, среди земцев могли быть и представители бывшего смоленского боярства, и свободные крестьяне.

Другие 88 человек были набраны из служилых людей по прибору и из лиц духовного звания; 41 являлись сыновьями мелких административных лиц (дьяков, подьячих, приставов, рассылыциков, нарядчиков, померщиков), 12 были выходцами из низших военных слоев (пушкари, затинщики, воротники, казаки), 21 из духовенства (сыновья попов и монастырских служек), 14 человек являлись архиепископскими детьми боярскими.

Довольно большое количество в десятне представителей низших сословий (40,2 %), и это только представители Смоленского уезда, что говорит о чрезвычайном характере ее составления. Угроза Смоленску на рубеже 1560—1570 гг., видимо, и побудила правительство Ивана Грозного не только создать в Смоленском уезде крупную дворянскую корпорацию, но и наделить представителей центральных и северо-западных уездов значительными поместными окладами в ущерб своеземцам.

Все представители Смоленского уезда, согласно десятне, находятся внизу помещичьей иерархии. В выборе их всего 2 человека, среди дворовых — 14, а среди городовых они занимают абсолютное большинство — 181 из 299 (60,5 %), при этом оклад в 300 четей имели всего 35 человек, т.е. большинство из них получили оклады 150—200 четей. Такое распределение смолян по статьям и разрядам говорит о стремлении правительства ограничить их политические и экономические права в пользу представителей центральных уездов.

Денежные оклады смоленских дворян по десятне 1574 г. не очень высокие. Выборные по двум статьям получали 8,50 и 7,50 рубля. Денежный оклад по низшей статье был равен 15 алтын 4 деньги (47 копеек). Исходя из того факта, что по Боярской книге 1556 г. дворяне, получавшие 6—8 рублей составляли три низшие статьи, и таких дворян было всего 17 человек95, можно предположить, что смоленские дворяне десятни 1574 г. не вошли в элитную часть государева двора (четверчи- ков), которые получали жалование из московских приказов — Четвертей. Скорее всего, это было связано с худородностью почти всех смоленских дворян, так как в четверчики обычно записывали тех, кто получал доступ к занятию административных должностей на всей территории государства.

Анализ смоленской десятни 1574 г. позволяет сделать следующие выводы: 1) Десятая создавалась в чрезвычайных условиях, о чем говорит большое количество среди смоленских помещиков представителей низших сословий. Формирование десятни было обусловлено требованием укрепить Смоленск в условиях обострения отношений с Речью Посполитой. 2) Подбор смоленских дворян и их распределение по разрядам и статьям свидетельствует о стремлении правительства создать в Смоленске опору из дворянства центральных и северо-западных уездов. 3) Худородность смоленских дворян не позволила им в конце XVI в. войти в элитный слой четверчиков.

Эволюцию смоленского дворянства на рубеже XVI— XVII вв. можно проследить, сравнив десятню 1574 г. с десят- ней 1606 г. Десятая имеет следующий заголовок: «Смоленск. Выбор. Выше статей. Государево царево и Великого князя Василия Ивановича жалование емлют из четверти. По государевой грамоте за прописью дьяка Истомы Карташова велено учинить оклад в 114 году за литовскую службу»96. Она состоит из двух частей. В первой перечислены 1093 смоленских помещика, верстанных окладами, во второй записаны 124 дворянина «оставленных, которые служат осадную службу в Смоленску».

В десятню вошли не все дворяне Смоленского уезда. В документах времен гражданской войны названы 153 смоленских помещика, не записанных в десятню97.

Всего, согласно десятни, в 1606 г. было верстано 826 человек; кроме дворян, расписанных по чинам, — 626 человек, оклады получили 143 новика, 38 архиепископских детей боярских и 12 сотников. В десятню также были записаны 258 дворян, верстанных в 1605 г. Все помещики в десятне разбиты на три разряда и 12 статей.

Таблица № 2. Смоленские дворяне по десятое 1606 г.

* В скобках показано число дворян, верстанных в 1605 г.

Большинство помещиков получили оклады в размере 300— 500 четей (74,3 %). На высшие оклады, от 500 четей и выше, приходится 16,8 %, на низшие, менее 300 четей, — 25,7 %, средние дворяне (300—450 четей) составляли 57,5 %. На 2,5 % увеличилось, по десятне 1606 года, число помещиков с окладами более 400 четей. Рост числа среднего дворянства заметен и при верстании 1605 года. Из 258 дворян оклады в 300—400 четей получили 161 человек (62,4 %).

Если говорить о разрядах, то необходимо отметить, что в десятне нет строгой привязки статей к разрядам. В выбор вошли дворяне с окладами от 500 до 700 четей, дворовые получили от 350 до 500 четей, городовые — от 100 до 500 четей. Как видим, высшая статья дворовых равна низшей статье дворян по выбору, а высшая статья городовых равна низшей статье дворовых. При этом выборных с окладом 500 четей — 29 человек, а дворовых — 97. Интересно отметить и тот факт, что дворовых с высшими окладами 450—500 четей — 178 из 229 человек. Основная масса городовых имела оклады 300— 450 четей — 60,9 %. Об уменьшении значения разрядов говорит и тот факт, что по сравнению с 1574 г. число выборных и дворовых сократилось, при этом их оклады более равномерны как между ними, так и городовыми.

В начале XVII в. правительство стремится увеличить поместные оклады дворовых и городовых и тем самым снизить напряженность между представителями высшего и низшего разряда. По смоленской десятни поместный оклад значительно вырос по сравнению с 70-ми гг. XVI в., у выборных и дворовых — в 1,2 раза, у городовых — в 1,6 раза.

Особенностью смоленской десятни является довольно малый процент мелкопоместных дворян. Помещиков с окладами 100—150 четей было всего 58 человек.

Если сравнить две смоленские десятни, то увидим, что в 1570-е гг. средние дворяне составляли 48,1 %, а в 1606 г. их число увеличилось до 57,5 %. То же самое можно сказать и о высших окладах, их число возросло на 3 %. Особенно заметно сокращение числа низших окладов. Если в 1574 г. дворян, чьи оклады не превышали 150 четей — было 19,2 %, то в 1606 г. их число сократилось до 7 %. Таким образом, эволюция смоленского дворянства на рубеже XVI—XVII вв. происходит в сторону усиления среди них среднего и верхнего слоя с окладами от 300 до 500 четей и выше.

Увеличение числа среднепоместных дворян характерно и для других уездов с развитой поместной системой. В 1601 г. при верстании новиков в Новгороде, Пскове, Великих Луках было решено не наделять землей «худых людей, и мужичих детей, и холопей боярских, и слуг монастырских»98.

Таблица 3. Эволюция дворянства Смоленского уезда по десятпям 1574,1606 гг.

В 1606 г. произошло верстание дворян в Холме и Торопце. Дворяне этих уездов были разбиты на 11 статей, а их оклады лежали в пределах 100—600 четей, новики получили от 100 до 300 четей. Структура этих десятен сходна со смоленской. Число средних дворян в них превышало 50 %К

Кризис дворянского землевладения в конце XVI в. привел к тому, что правительство стремится усилить именно средние слои дворянства, особенно в центральных уездах.

В окраинных уездах продолжалось верстание в дворяне лиц из низов общества. В Муроме в 1605 г. в дети боярские были зачислены холопы, то же самое имело место в Ельце и в Ряжске. В этих уездах поместные оклады были гороздо меньше смоленских. По Муромской десятне 1605 г. оклады не превышали 500 четей, но такой оклад имел лишь один дворянин. В Муроме не было выбора, а из 22 дворовых 16 человек имели оклады 300—400 четей. У городовых оклады составляли 100—400 четей, причем почти у половины из них (43 человека из 96) оклады располагались в пределах 200—300 четей, а у некоторых из них были ниже 100 четей99.

То же самое мы видим и в Арзамасской десятне 1597 г. Здесь не было ни выбора, ни дворовых. Из 62-х верстанных дворян оклады в 500—600 четей получили всего 5 человек. Основная масса дворян по этой десятне имела оклады 200—300 четей100.

Похожая картина была и в Ельце. По десятне 1604 г. выборные помещики (35 человек) имели оклад 200 четей, дворовые (366 человек) — 150 четей, городовые (285 человек) — 100 четей101.

Если говорить о фактическом количестве земли у смоленских помещиков, то у нас нет точных данных по всему уезду. В «Памятниках обороны...» и в Жалованных грамотах Сигиз- мунда ІП 1610 г. имеются данные лишь в отношении 57 помещиков. Из них 37 человек имели более 100 четей земли, а пятеро — от 300 четей и выше. Александр Груздавцеву принадлежало 450 четей земли102 (приложение № 6).

0 количестве живущей пашни у местных дворян свидетельствуют списки даточных, выставленных ими в смоленскую армию обороны летом 1609 г.103 Один даточный выставлялся со 133 четей пашни. Всего помещики должны были собрать 507 даточных с 18 станов и волостей, а общее количество живущей земли у них составляло 68 683 чети5. И это только те помещики, которые остались в уезде летом 1609 г., примерно 300 человек, а всего дворян в Смоленске, согласно десятни 1606 г. было более тысячи, и значит, живущая пашня в Смоленском уезде составляла как минимум в три раза больше. В Вяземском уезде по 36 станам за помещиками числилась 114 851 четь. В то же время необходимо отметить, что в источнике указана далеко не вся земля, которой владели местные дворяне. Помещики в документе записаны по станам, а поместья, как правило, располагались в нескольких станах и волостях. По трем станам и одной волости данных нет вообще, по другим станам списки далеко не полные.

Всего из «Памятников обороны...» известно 249 дворян, выставивших даточных в смоленскую армию (приложение № 1). Таблица 4 показывает примерное количество пашни у смоленских помещиков.

Таблица № 4. Количество земли у смолепских дворян, выставивших даточных крестьян в 1609 г.

Кол-во даточных 9 3 2,5 2 1,5 1 Менее 1 Кол-во земли в четях 1170 390 310 260 180 130 Менее 100 Кол-во дворян 1 3 2 22 3 125 92

Здесь необходимо сказать, что количество земли известно лишь у тех, кто выставил 1, 2 или 3 даточных. Но 92 человека выставляли крестьян совместно, чтобы вложиться в указанную единицу 133 чети. Здесь установить точное количество пашни довольно трудно. Можно сказать лишь то, что все дворяне, выставите менее одного крестьянина, имели, как правило, меньше 100 четей живущей пашни. В то же время в 157 поместьях из 249 (63,0 %) живущая пашня превышала 100 четей.

В целом смоленских дворян можно отнести к среднему слою землевладельцев, что характерно для многих центральных уездов России того времени104. В то же время колебание земли по отдельным хозяйствам в Смоленском уезде было значительным. 88 помещиков из тех, кто выставил даточных, имели менее 100 четей пашни, а у 15 из них она не превышала 30 четей105.

Из 57 помещиков, у которых известно точное количество земли, 28 мы находим в десятне 1606 г. При сопоставлении поместного оклада и надельной земли бросается в глаза небольшой процент фактической земли к окладу. Только у 6 человек он превышал 50 %.

Посмотрим, какое положение с надельной землей было в южных уездах. В Путивле и Рыльске в 1577 г. 69 помещиков (из 168), т.е. 41 %, были «испомещены по окладам не сполна, иные вполы, иные в третий и четвертый жребий, а иным дано на усадище непомногу, а неиспомещено 99 человек». В Рязанском уезде 119 помещиков имели всего по 10—20 четей земли. В 1595—1599 гт. половина дворян этого уезда владела 40 и менее четей земли, в Тульском уезде у 44,4 % дворян поместья не превышали 50 четей, а помещиков, имевших свыше 300 четей, было всего 5,1 %. По данным 1587/89 гт., в Тульском уезде пашня составляла лишь 36 % от всего поместного фонда. В Орловском уезде в 1594—1595 гг. 71,4 % помещиков владело до 50 четей земли, от 50 до 100—24,7 %, свыше 100 — менее 4 %106. Похожая картина была и в центральных уездах. По данным Б.М. Колычевой, во Владимирском, Переяславльском, Суздальском, Муромском уездах перелог в помещичьих хозяйствах составлял 60 % посевных площадей. В Вологодском уезде живущая пашня от всей земли составляла всего 12,6 %107. Отсюда можно сделать вывод, что смоленские помещики в конце XVI в. не страдали от земельного голода в такой степени, как их собратья на юге и в ряде центральных уездов.

0 количестве крепостных крестьян у смоленских помещиков имеются лишь отрывочные сведения. По подсчетам В.П. Мальцева, в уезде насчитывалось 32 500 крестьянских дворов108. Это очень завышенные сведения. Если взять во внимание данные по Вяземскому уезду, где у помещиков по 36 станам было 6853 крестьянских и бобыльских двора, не считая холопских, то данные В.П. Мальцева, надо полагать, завышены, как минимум, в 4—5 раз.

Согласно «Памятникам обороны Смоленска», известно количество крестьян у 15 помещиков, которые пришли с ними в осаду109. У этих дворян было от 20 до 50 крестьян мужского пола, и все они имели оклад от 500 четей и выше.

Эти данные не дают возможности говорить в целом о количестве крестьян у смоленских помещиков. В то же время необходимо сказать, что в крупных поместьях было достаточное количество крестьян. В южных уездах таких помещиков было несколько человек на весь уезд.

В 1570-е гг. смоленские дворяне не вошли в элитный состав четверчиков. В начале XVII в. представители Смоленского уезда уже фигурируют среди тех, кто получал жалованье из Москвы. По данным Галичской четверти за 1603/4 гг., в четверчики были записаны Андрей Иванович Дедевшин, оклад 25 рублей, Андрей Михайлович Полтев, оклад 15 рублей, Иван Борисович Макшеев, оклад 12 рублей, и Павел Васильевич Уваров, оклад 6 рублей110. Это свидетельствует о возросшей роли смоленских дворян в Государевом дворе в начале XVII в. В этот же период в Смоленском уезде появляются первые представители московской аристократии. Земли здесь получили боярин князь И.С. Куракин и окольничий B.C. Головин. Пожалование их поместьями, скорее всего, произошло при Василии Шуйском. И.С. Куракин в 1605—1606 гг. являлся смоленским воеводой.

Анализ дошедших до нас источников по поместному землевладению Смоленского уезда позволяет сделать вывод, что смоленские помещики накануне Смуты находились по своему экономическому положению в более выигрышных условиях по сравнению с дворянством южных и заокских уездов. Этот факт явился одной из причин того, что в период восстания Болтни- кова смоленское дворянство не выступило на стороне дворян южных уездов, а осталось верным центральной власти.

Другим районом поместного землевладения в Смоленском крае был Вяземский уезд. Заселение Вязьмы из центральных уездов началось при Василии III. В 1519 г. земли здесь получили Годуновы, Сабуровы, Вельяминовы. К 50-м гг. XVI в. вяземская дворянская корпорация уже состояла из нескольких сот помещиков, из которых 184 человека были представителями центральных уездов. Из них в составе двора, по данным Дворовой тетради, числилось 247 дворян. Здесь вязьмичи занимали второе место после новгородцев, которых было 324 человека. 56 вязьмских помещиков попали в Тысячную книгу, т.е. вошли в элиту Государева двора111.

В середине XVI в. в Вяземский уезд в основном переводились помещики из Рузского, Дмитровского, Звенигородского и Можайского уездов. В Вязьме поместья получили Г.Г. Плещеев, Д.Г. Плещеев, А.Г. Плещеев, Яков и Андрей Федоровичи Волынские, которые продолжали владеть поместьями и в Рузском уезде112. Из других подмосковных уездов в Вязьме оказались А.Д. Басманов, Д.А. Бутурлин, Ф.П. Головин, князь И.А. Рюмин-Звенигородский, Д.И. Годунов, князь И.М. Глинский, князь Б.Я. Вельский, дьяк Поместного приказа П.Ф. Митрофанов, ближайшие сподвижники Ивана Грозного113. Вяземская корпорация в середине XVI в. была самой привилегированной из всех дворянских корпораций.

В 1565 г. Вяземский уезд вошел в опричнину. Основной причиной такого перевода можно считать стремление правительства выселить отсюда боярскую аристократию и испоме- стить здесь мелких и средних дворян — основную опору Государева двора114. В 60—70-е гг. XVI в. земли в Вязьме утрачивают представители боярской аристократии: Гагарины, Деевы, Катыревы-Ростовские, Кашины, Репнины, Шеины, а их место занимают опричники: Барятинские, Воейковы, Полевы, Ртищевы, Сабуровы, Толстые, Татищевы, Черемисиновы, Плещеевы, Пушкины, Хитрово115. Представителей всех этих фамилий мы находим в вяземских писцовых книгах 1586—1595 гг. (приложение № 2). В эти годы число дворян в уезде уменьшилось. Если в 1563 г. уезд выставил 314 дворян для похода на Полоцк, то в 1572 г. их число сократилось до 180116. В последующие годы вяземское дворянство пополнилось 170 представителями из центральных уездов117. В то же время в конце XVI в. мы находим более 10 дворянских родов в уезде, которые имели здесь земли и в 1550-е гг.: Плещеевы, Замыцкие, Ржевские, Годуновы, Безобразовы. Тарбеевы, Загряжские, Вельяминовы, Тихоновы, Хитровы, Захарьины, Наумовы, Усковы, Илешовы, Нееловы118. Нахождение Вяземского уезда в опричнине положительно отразилось на развитии поместного землевладения, так как «опричные уезды находились в привилегированном положении, и не они, а земские уезды подвергались погромам»119. Деятели опричнины получили в Вязьме значительные поместья. Племянник Мал юты Скуратова Богдан Яковлевич Вельский владел 22 деревнями, 16 починками, 975 четями земли и 348 дворами крестьян; Замятие Сабурову принадлежало 23 деревни, 668 четей земли и 222 двора крестьян, Булгак Данилович Вельский имел 700 четей и 158 дворов крестьян. Но больше всего в Вяземском уезде получили Годуновы. У Степана Васильевича было 968 четями земли с 232 дворами крестьян, Дмитрий Иванович имел одно село, 24 деревни, 808 четей земли и 194 двора крестьян120.

Согласно писцовым книгам в 36 станах было 362 поместья. В них насчитывалось: 59 сел, 155 селец, 1352 деревни, 242 починка, 772 пустоши. Всего за помещиками числилось надельной земли 114 851 четь. Из них: пашни — 58 957 четей, паханой наездом — 4892 чети, перелогом и лесом поросло — 51 209 чети, сенокоса — 2019,9 десятины121.

Таблица № 5. Количество надельной земли у вяземских помещиков

Кол-во земли в четях От 1 до 49 От 50 до 99 От 100 до 199 От 200 до 299 От 300 до 499 Свыше 500 Кол-во помещиков 14 42 115 77 75 40 % 3,8 11,5 31,6 21,2 20,6 н,о

Большинство вяземских помещиков имели от 100 до 500 четей земли (73,7 %). Причем большей половине из них, 186 человекам, принадлежало более 200 четей земли, а 115 дворян владели от 100 до 199 четей. Помещиков, имевших менее 50 четей, было всего 14 человек.

Что касается живущей пашни, то она по уезду составляла 51,3 % от всей надельной земли. Это говорит о достаточной степени запустения уезда в конце XVI в. Пустые земли составляли 48,7%. По отдельным станам процент живущей пашни подвергался большим колебаниям: 46,5 % в Пригородном стане, 54,3 % в Волочком, 12,7 % в Хмслицком, 71,8 % в Кощеев- ском122. Но по сравнению с Северо-Западными и Центральными уездами запустение Вяземского уезда было намного меньше. В Дерсвской пятине пустые земли составляли 96 %, в Московском стане — 98,2 %, в Рязанском уезде живущей пашни было всего 22 %, в Каширском она составляла 33,9 %, в Тульском — 33,5 %. Из центральных уездов только Коломенский уезд отличался достаточным количеством пашни, где пустые земли составляли лишь 9,9 %123.

В то же время колебание живущей пашни по поместьям было значительным. В крупных поместьях Вельских, Сабуровых, Годуновых пустые земли не составляли большого процента. У Богдана Вельского пашня достигала 71 % от надельной земли, у Постника Вельского — 94,8 %, у Замятии Ивановича Сабурова — 73 %, у Василия Ивановича Шуйского 98,5 %124. Но ряд помещиков, владевших более 300 четей земли, имел незначительное количество живущей пашни. Г.В. Богданов, чье поместье составляло 297 четей, имел всего 7 четей пашни, у А.Д. Кор- неева се не было вовсе, а всей земли у него имелось 395 четей;

в поместье Т.С. Якушкина, насчитывающего 592 чети, пашня составляла 14 четей. В мелких хозяйствах, насчитывающих до 150 четей земли (89 поместий), дело обстояло гораздо хуже. В 18 из них вообще не было живущей пашни, в 14 она составляла от 1 до 10 четей. Всего по уезду 59 помещиков не имели живущей пашни, что составляло 15,4 %. Причем у 8 из них надельная земля не превышала 50 четей, у 11—100 четей. В 14 поместьях, где надельной земли было свыше 100 четей, пашня составляла менее 10 четей. В целом живущая пашня среди вяземских дворян распределялась следующим образом: 1—10 четей — 26 помещиков; 11—49 четей — 84; 50—99 четей — 76; 100—199 четей — 55; более 200 четей — 47 человек. При этом необходимо отметить, что колебание живущей пашни в отношении всей земли было значительным. Так, из 26 помещиков, у которых живущая пашня не превышала 10 четей, только у 8 надельной земли было менее 100 четей, у 9 из них она превышала 200 четей. Если рассмотреть живущую пашню тех, у кого ее было более 300 четей, то увидим, что только у 6 помещиков она на 50 четей была меньше надельной земли. У большинства этот разрыв превышал 100 четей, а у некоторых он доходил до 400 (приложение № 2).

Все это свидетельствует о достачном запустении поместного фонда в уезде, только 28,4 % вяземских дворян имели более 100 четей живущей пашни. И в то же время наличие поместий с пашней, превышающей 100 четей, говорит, что в Вязьме запустение не носило столь разорительного характера как в южных уездах.

В конце XVI в. вяземские помещики стали заводить свою запашку. По данным Д.П. Маковского, из 18 202 четей живущей пашни (по 17 станам), 3174 были помещичьи (17,4%). Из 177 помещиков собственную запашку имели 77 человек (43,5%). У дворян с окладом в 150 четей барская пашня была у всех, у кого имелась живущая земля (20 из 31). Из 28 помещиков с окладом свыше 500 четей своя запашка имелась у 17 человек. Среди средних помещиков она значится в 40 поместьях. Максимальную запашку имел Григорий Лазарев — 195 четей (67,7% от всей пашни), минимальную — Алексей Гельдеев — 5 четей (1,3%). Характерно, что среди мелких дворян свою пашню, как правило, заводили те, кто не имел зависимых крестьян125.

Для сравнения приведем данные по Новгородскому уезду. В Деревской пятине в 1582 г. барская пашня составляла 877 четей из 1570 четей живущей пашни (55,8%). Всей надельной земли у помещиков этой пятины было 39 490 четей. Барскую запашку имели 134 помещика из 237 (57,8%)126. Рост барской запашки характерен для уездов затронутых общим разорением 1570—1580 гг. Небольшой процент барской запашки в Вязьме свидетельствует о том, что помещичье землевладение в уезде находилось в лучшем положении, и местное дворянство в меньшей степени страдало от земельного голода. В Деревской пятине пустые земли составили 96 %. По всему Новгородскому уезду процент «порозжих» земель превышал 43 % от всего поместного фонда, а число помещиков по сравнению с 1540-ми гг. сократилось на 220 фамилий (63 %)127. Данные Новгородских писцовых книг конца XVI в. свидетельствуют о бедственном положении многих местных помещиков. Р.И. Бирюков «обнищал, кормится меж двор», Образцовы «сошли в государеву Полотницкую волость, кормятся меж двор», Сукин «сволокся в Москву бити челом государю о пустоте», Трофим «ходит меж двор, просит про Христа, людей и крестьян нет в поместье». Ряд новгородских дворян сбежали в Переяславль, Кашин, Углич, Кострому, Бежецкий Верх128.

Вяземский уезд выделяется достаточно большим числом крестьянских хозяйств. В 36 станах насчитывалось 6853 живущих двора (крестьянских и бобыльских), холопских 547, пустых 1699 (24,7 %), с холопскими 22,9 В семи крупных владениях Вельских, Сабуровых, Годуновых, Шуйских имелось 1023 живущих крестьянских и бобыльских двора, пустых 47 (4,5%). Больше всего дворов имел Богдан Вельский — 358, в остальных крупных владениях их число колебалось в пределах 150—250129.

Таблица № 6. Количество крестьянских дворов в поместьях вяземских дворян

Кол-во дворов 0 От 1 до 10 От 10 до 50 От 50 до 100 Свыше 100 Кол-во помещиков 68 71 157 56 18 % 18,8 19,6 43,4 12,7 5,2

Процент бескрестьянских хозяйств в 36 станах Вяземского уезда не был высоким, основная масса помещиков владела от 10 до 100 крестьянских дворов. Поместий, имевших более 100 дворов, в уезде было довольно мало. Во владениях, вообще не имевших зависимых крестьян, которых было 68, надельная земля в основном не превышала 200 четей. В то же время в 43 поместьях из 68 не было живущей пашни.

Характерной особенностью конца XVI в. был рост бобыльских хозяйств. Но в Вяземском уезде он не составлял большого процента. Бобыльских дворов здесь было 1398 (20,3%)130.

Процент бескрестьянских хозяйств по 36 станам Вяземского уезда довольно мал по сравнению с другими уездами. В Бежецкой пятине пустые дворы составляли 61,3 %. В Ка- широком усздс из 497 поместий в 161 не было крестьянских дворов (32 %). В Тульском уезде таких поместий насчитывалось 204 из 521 (39 %). Всего в этих уездах имелось: в Каширском — 2589 крестьянских дворов, в Тульском — 2177е В Дедиловском уезде в 128 поместьях было всего 407 живущих дворов131.

В Бежецкой пятине в 49 поместьях, имевших до 50 четей земли, был всего 51 крестьянский двор, даже в 4 крупных поместьях этой пятины, владевших до 1000 четей земли, насчитывалось 149 крестьянских дворов — в среднем 37 на поместье. Здесь выделяются 109 хозяйств, владевших от 200 до 500 четей земли, в которых имелось 1482 крестьянских двора. Всего 507 помещиков Бежецкой пятины располагали 2893 дворами крестьян и бобылей, что намного меньше, чем помещики Вязьмы. В целом в Новгородском уезде число крестьянских дворов в XVI в. сократилось с 25 до 6 на одно поместье132.

В южных уездах положение было еще хуже. В Орловском уезде 60 % дворянских жребиев не имели крестьян. Помещиков, владевших 1 двором, здесь было 18,1%, 2-мя — 10,2%, 3-мя — 5,2%, 5-ю — 2,2%, 9-ю — 1,4%, 7-ю — 0,7%, 8-ю — 0,5 %, свыше 8-ми — 0,9 %. В 666 поместьях этого уезда насчитывалось всего 1337 дворов крестьян и 91 двор бобылей. В Дедиловском уезде более 10 дворов крестьян было только в 3 поместьях, от 5 до 10 — в 7, от 1 до 5 — в 10. Здесь выделяются два поместья: князя А.И. Голицына, который имел 168 живущих дворов, и Ф.А. Писемского, владевшего 33 дворами крестьян133. В Путивльском уезде на одного помещика приходилось 1,6 крестьянских дворов, в Белгородском 1,8, «т.е. у большинства помещиков, — пишет В.И. Корецкий, — не было ни крестьян, ни бобылей»134.

Таким образом, дворяне Вяземского уезда были обеспечены крестьянами гораздо лучше помещиков соседних уездов, и многие из них не испытывали нехватки рабочих рук в поместьях.

Анализ вяземских писцовых книг 1587—1595 гг. позволяет утверждать: поместное землевладение в Вяземском уезде занимало господствующее положение, и основная часть вяземских дворян состояла из помещиков, владевших от 100 до 500 четей земли (267 человек, 73,7 %). Кризис поместного землевладения, охвативший ряд уездов России, затронул и Вяземский уезд, о чем говорит наличие пустых земель (48,3%), и недостаточный процент живущей пашни по отдельным поместьям. Но запустение Вяземского уезда не было таким значительным, как в южных и северо-западных уездах. Об этом свидетельствует небольшой процент барской запашки, которая была распространена в мелких поместьях, имевших менее 150 четей земли. Немного здесь было и бескрестьянских хозяйств по сравнению с другими уездами.

Отсутствие служилой мелкоты и довольно хорошая обеспеченность значительной части дворян рабочими руками делало Вяземский уезд стабильным регионом в условиях надвигающейся гражданской войны.

Районом мелкого поместного землевладения был Рос- лавльский уезд. Заселение Рославльского уезда помещиками из центра страны, как и других западных уездов, началось в середине XVI в., возможно, несколько позже. Какие-либо данные о поместном землевладении до 1570-х гг. неизвестны. Согласно архиву Масловых о поместном землевладе

нии в уезде можно говорить с 1569 г. Тогда в город пришла грамота из Поместного приказа о размежевании поместий ГІ.М. Роговцева и П.С. Боранцова. По данным 1573 г., 5 помещиков — Нечай Зубов, братья Михаил и Иван Кубышкины, Осип Колдюков и Петр Грамышов владели 4-мя с половиной деревнями: Голшино, Кубышкино, Рагозино, Тюменец и половина деревни Боровые. В них имелось 14 крестьянских и 7 холопских дворов. Всей земли у этих помещиков насчитывалось 225 четей. В 1578 г. Константину Маслову принадлежало 2 деревни — Астапковичи и Ермолино в 93 чети земли, и в этом же году он получил вводную грамоту на деревню Рагозино (30 четей)135.

65

Согласно двум книгам «Сбора ямских денег с Рославля и посада» за 1584 и 1586 гг., составленным городовым приказчиком Даниилом Дуровым, известна живущая пашня у 114 рославльских помещиков из 120 (приложение 4).

Таблица № 7. Живущая пашня рославльских дворян

Живущая пашня в четях Количество дворяп % от общего кол-ва 0 7 6,2 От 1 до 10 12 10,5 От 10 до 49 81 71,0 От 50 до 99 12 10,5 Более 100 2 1,8

Согласно данным таблицы № 8, у более 17 % рославльских дворян жувущая пашня не превышала средний крестьянский надел (в XVI в. он составлял 1 выть, примерно 10—16 четей), основная масса помещиков имела от 10 до 49 четей живущей пашни. 44 помещика (39,3%) были вынуждены пользоваться посадской землей. Дворян, владевших более 100 четей пашни, в уезде фактически не было136.

Поместные оклады рославльских дворян не превышали 350 четей и, скорее всего, лежали в пределах 100—300 четей. Оклад в 350 четей имел Константин Маслов, который служил по выбору. У Григория Боборыкова он составлял 250 четей, у Ерофея Камчатова — 100 четей. По данным 1587, 1598 гг., К. Маслов имел 154 чети земли (44 % от оклада), Г. Боборы- ков — 97 четей (38,8 %), Е. Камчатов — 35 четей, А. Дуров — 61 четь, М. Боборыков — 176 четей. У ряда помещиков часть их владений составляли пустые земли. У Михаила Боборыкова из 176 четей 66 «лесом поросли», у Е. Камчатова таких земель было 15 четей из 35, в поместье М. Камчатова из 70 четей 65 лежало в перелоге137.

В «Архиве» имеется еще несколько свидетельств о количестве надельной земли в 1590-е гг. В поместье Василия и Никиты Моковниных было всего 47 четей, у Лукьяна Субботина 94 чети, из них 64 было в перелоге, Ф. Дуров владел 138 четями земли, при окладе 300. В эти годы поправилось положение К. Маслова, к 1599 г. его владения выросли до 333 четей и 7 деревень. В то же время, по данным 1600 года, в поместье К. Маслова было всего 85 четей живущей пашни. В 1599 г. он был приписан к Галичской Четверти по минимальной статье, с денежным окладом 6 рублей2. Но по всей вероятности, К. Маслов на тот период был единственным из рославльских помещиков, переведенный в разряд четверчиков.

Рославльские помещики, так же как и вяземские, начали заводить свою запашку. В деревне Голшино, которой владели братья Зубовы, братья Кубышковы и Афанасий Колдюков с сыном, имелось 37 четей помещичьей пашни и 53 крестьянской, в деревне Кубышковой тех же помещиков было 18 четей помещичьих и 8 крестьянских. Правда, появление барской запашки в Рославльском уезде не было повсеместным. У Петра Грамышова в деревне Рогозино была общая помещичья и крестьянская пашня. В описании земель Боборыковых, Е. Камчатова, Матюшкина также не говорится о раздельной пашне138.

0 количестве крестьянских дворов в помещичьих хозяйствах в «Архиве Масловых» имеются лишь отрывочные сведения. В 1575 г. за помещиками Нечаем и Василием Зубовыми, Михаилом и Иваном Кубышковыми, Афанасием Колдюковым с сыном в деревне Голшино было 4 двора людских и 5 крестьянских дворов. У Петра Грамышова в деревне Рагозино был один крестьянский двор и два пустых. В деревне Кубыш- ковой, принадлежавшей братьям Зубовым и братьям Кубыш- ковым, имелось «два двора помещиковых, два двора людских, два двора крестьянских». По данным писцовой книги 1579 г., за Елизаром Дуровым числилось 8 дворов крестьян, у стрелецкого сотника Строкина было 6 крестьянских дворов и 1 двор пустой. По данным 1583 г., Константин Маслов имел 4 крестьянских двора, Михаил Боборыков в 1587 г. — 7 дворов крестьян и 1 людской. Лукьян Субботин в 1599 г. владел 6 дворами крестьян, Андрей Дуров — 7. По данным 1600 г., за К. Масловым числилось 19 крестьян. Часть дворян вообще не имели крестьян. В архиве названо четыре таких помещика139.

Эти данные охватывают лишь 13 поместий, и только поместья Е. Дурова, Строкина, К. Маслова, М. Боборыкова и Л. Субботина даны полностью. По ним невозможно выявить количество крестьянских дворов у помещиков по всему уезду. В то же время, исходя из того факта, что во всех перечисленных хозяйствах число дворов не превышало 10, можно предположить, что большинство рославльских дворян владело от 1 до 10 дворами крестьян. О нехватке рабочих рук в поместьях свидетельствует наличие «людских» (холопских) дворов. Возможно, в начале XVII в. у некоторых из них положение поправилось, о чем свидетельствует увеличение числа крестьян у К. Маслова, но, скорее всего, это коснулось далеко не всех помещиков.

«Архив Масловых» позволяет сделать вывод, что рославль- ские помещики были гораздо хуже обеспечены землей и крестьянами, чем дворяне Смоленска и Вязьмы. В то же время их земельные владения были выше наделов ряда окраинных уездов, где помещики зачастую владели несколькими десятками четей земли. В Рославльском уезде у некоторых из них владения превышали 100 четей. Рославльчане были ближе к дворянству Северских уездов. Это подтверждает и тот факт, что Рославль во второй половине XVI в. в разрядах перечисляется в числе Северских городов наряду с Брянском, где поместные оклады не превышали 300 четей. И здесь нельзя однозначно сказать, что необеспеченность дворян уезда землей явилась причиной перехода рославльчан в лагерь Болотникова и Лжедмитрия II в период гражданской войны. Рославльские дворяне, как мы увидим ниже, служили в двух противоборствующих лагерях, и такой выбор диктовался не социальным положением, а конкретной политической ситуацией и географической близостью Рославля в тот или иной момент к тому или иному политическому лагерю.

0 землевладении в Дорогобужском и Вельском уездах источников не сохранилось. Известно, что дорогобужские и бельские дворяне входили в избранную тысячу, по 3 статье, т.е. имели оклад 100 четей, дорогобужан 9 человек, бельчан — 12. В Государевом дворе в 1550-е гг. дворян этих уездов было 46 и 100 соответственно140. Правда, аристократических родов здесь было намного меньше, чем в Вязьме. В Дорогобуже — князья Звенигородские, Мещерские, Салтыковы, Годуновы, в Белом — князья Хворостинские, Елецкие и Колычевы. В то же время среди дворян этих уездов мы встречаем фамилии известные по смоленским десятням и по писцовым книгам Вязьмы: Наумовы, Шушерины, Нееловы, Бертеньевы, Ржевские, Губины, Костеровы, Тарбеевы, Хлудневы, Валуевы, Дедевши- ны, Татищевы, что свидетельствует об одновременности их испомещения в этих уездах. В обеих дворянских корпорациях имелись выборные дворяне, которых, по данным 1577 г., в Белом было 56 человек, в Дорогобуже — 50 \

Известным бельским помещиком являлся Малюта-Григорий Скуратов-Бельский, он был записан в Дворовой тетради по Белому141. Два его брата — Третьяк и Нежин — также попали в Дворовую тетрадь. По Вельскому уезду проходят и племянники Скуратова-Бельского Верига и Богдан. Часть бельских помещиков оказалась в опричнине, кроме Бельских это князья Хворостинины и Овцины.

Владения опричников появляются и в Дорогобужском уезде: Басмановых, Бельских, Клепшиных, Годуновых. А.П. Клеш- нин владел селом Семлево и 963 четями земли142. Басмановы — селом Тучковым, а после опалы их владения перешли к другому опричнику — князю П.Т. Шейдякову143.

До нас дошла челобитная дорогобужского дворянина Афанасия Неелова Сигизмунду III о пожаловании его его же поместьем и поместьем брата Даниила, погибшего под Калугой в 1606 г.144 В челобитной сказано, что поместный оклад Афанасия Неелова составлял 700 четей. Поместные оклады дорогобужан, как видим, сопоставимы с окладами смоленских помещиков по десятне 1606 г. По данным жалованных грамот Сигизмунда ПІ русским дворянам в 1610—1611 гг., известно количество земли у 10 дорогобужских помещиков. Только один из них, Василий Бертенев, имел 50 четей, двое — более 300, Семен Колычев — 600 четей, Иван Никитич Салтыков — 325 четей. У остальных семи владения лежали в пределах 100—270 четей145.

Эти данные свидетельствуют, что социальное положения дорогобужских дворян было сопоставимо с положением помещиков Смоленска и Вязьмы.

Характеризуя в целом экономическое положение дворянства Смоленского уезда в конце XVI в., можно сказать, что оно было достаточно стабильным. Обеспечение смоленских дворян землей было намного лучше, чем дворян южных и ряда центральных уездов, и потому земельный голод, характерный для заокских уездов, в Смоленским уезде ощущался гораздо меньше.

Похожую картину наблюдаем и в Вяземском уезде, где большую часть дворян составляли помещики, владевшие от 100 до 500 четей земли. Дворянство этого уезда было одним из самых обеспеченных рабочими руками.

Таким образом, дворянство Смоленского и Вяземского уездов в меньшей степени страдало от кризиса поместного хозяйства конца XVI в. и не было заинтересовано в каком-либо переделе феодальной собственности, к чему стремились мелкопоместные помещики юга. Дворянство этих уездов в конце XVI в. представляло собой обеспеченную часть господствующего класса.

Данные по Дорогобужского и Вельскому уездам довольно отрывочны, но тот факт, что здесь в конце XVI в. имелись поместья представителей высшего слоя Государева двора, и поместные оклады местных помещиков превышали 500 четей, может свидетельствовать, что и в этих уездах поместное землевладение находилось в лучшем состоянии, чем на окраинах государства.

В худшем положении находились дворяне Рославльского уезда, которых по количеству живущей пашни можно отнести к мелким землевладельцам.

2.2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОРОДОВ

В XVI в. на территории Смоленского края было всего 5 городов: Смоленск, Вязьма, Дорогобуж, Рославль и Белый.

Самый крупный из них — Смоленск. Он был не только центром Смоленского края (Литовской украины), но и являлся одним из крупнейших городов Русского государства. Экономическое восстановление Смоленска было связано с рядом постановлений правительства ВКЛ в первые годы XVI в. В 1500 г. смоленские купцы были освобождены от торговых пошлин на территории Польши и ВКЛ на 15 лет. В 1502, 1506 гг. смоленские мещане получили привилегии, согласно которым они освобождались на 6 лет от всех податей146. «Эти мероприятия, — пишет Д.П.Маковский, — оказали известное влияние на развитие торговли в Смоленске. Смоленские купцы установили довольно прочные связи как с городами Литвы и Польши, так и с европейским торговым миром»147.

После перехода Смоленска в состав Московского государства в нем сохранились прежние порядки литовского времени. Жалованная грамота Василия III во многом повторяла жалованную грамоту (привелей) великого литовского князя Александра. Посадские люди по ней получили «вещее с воска, меда, соли» и с другого товара, они освобождались от пошлины в 100 рублей, которую платили в Литву, их запрещалось брать в заложники, освобождались они и от гужевой повинности148.

Но в 1514 г., после заговора епископа Варсонофия, основная часть богатых смоленских купцов была переселена в Москву, где образовала особый разряд купцов — «смольнян»149. Этот факт ухудшил экономическое положение Смоленска. Вообще после присоединения Смоленска к России торговые отношения между двумя странами были парализованы, о чем говорил на Сейме в 1523 г. Михаил Венгайло: купцы «ту дорогу смоленскую все опустили, а ездят к Ризе со всякими куплями», и предлагал «купцам тою дорогою старой к Москве езди- ти на Минск и на Смоленск»150. Упадку города способствовало и закрытие Полоцком свободного пути для немецких купцов. Доминирование Полоцка в торговле с Прибалтикой продолжалось до Ливонской войны, т.е. до середины XVI в. Слабость смоленской торговли, пишет С.Д. Ширяев, вела к распространению закладничества. Привил ей 1505 г. запрещал «в заклад- ничество людей примати»151.

Экономический рост Смоленска начался с середины XVI в., чему способствовало разорение Полоцка в годы Ливонской войны, а также перемещение основных торговых путей русской торговли с Западной Двины на Белое море и Волгу, после чего на первый план в торговле с Западом выдвигается Смоленск, а главное значение в торговле с ВКЛ приобретает «Оршанский шлях». С этого момента город превращается в один из крупнейших торгово-ремесленных центров Русского государства, чье экономическое возвышение было связано с посредничеством между восточными и западноевропейскими рынками.

Возвышению Смоленска способствовало и распространение посевов льна и конопли в Смоленской земле в середине XVI в., большая часть этого сырья поступала на европейский рынок.

В этот период Смоленск имел прочные торговые связи с Мстиславлем, Кричевом, Мозырем, Минском, Слуцком, Ригой. Основными товарами, которые шли через Смоленск из Европы, были сукна, ткани, кружева, металлы и драгоценные камни152. Среди сельских и других товаров, поступавших на Смоленский рынок в конце XVI в., встречаются овес, сено, скот, мясо, рыба, соль и изделия сельских ремесленников. Продавали здесь привозную деревянную и глиняную посуду. По словам Д. Флетчера, в 1580-е гг. Смоленск занимал одно из ведущих мест в Русском государстве по экспорту кожи, сала и пеньки. Наряду с продукцией сельского хозяйства смоленские купцы отправляли за границу большое количество дегтя. Большинство смоленских товаров поступало на рижский рынок, особенно много скота и мяса153.

В 1580-е гг. Смоленск, как пишет Д. Флетчер, по своим торговым оборотам уступал только Москве, Пскову, Казани и платил торговых пошлин в приказ Большого прихода 8 тыс. рублей, тогда как Москва и Псков — 12 тыс.154

Но Смоленск в этот период богател лишь за счет транзитной торговли между Литвой и Москвой. Определенная часть товаров поступала на смоленский рынок из Новгорода. Этот факт С.Ф. Платонов и С.Д. Ширяев связывали с тем, что в

XV—XVI вв. экономическое развитие Смоленска шло при постоянной борьбе города-крепости и рынка155. Но такое положение было обусловлено не столько военно-стратегическим положением города, сколько недоверием Московского правительства к местным купцам, особенно во время войны с Речью Посполитой. Только в период обострения русско-литовских отношений литовским и польским купцам разрешалось торговать в Смоленске. В 1563 г. купцы из Шклова и Могилева были высланы из Москвы в порубежные города156. В таких случаях Смоленск превращался из передаточного пункта в торговый центр.

В 1580-е гг. торговое значение Смоленска усиливается, что явилось причиной указа 1590 г., по которому было запрещено «пускать из Литвы далее Смоленска «с невеликими товарами» простых «торговых людей, а пропускались в Москву лишь именитые гости с большими товарами с узорочными, с каменьем дорогим, и с жемчугом, и с сукны скорлаты»157. Согласно указу купцы с предметами роскоши могли ехать дальше Смоленска, а все прочие товары должны были продаваться на местном рынке.

Этот указ был довольно выгоден смоленскому купечеству, которое получало монопольное право на покупку польско- литовских товаров. Можно сказать, что с этого времени вся торговля Речи Посполитой с Россией товарами широкого потребления сосредоточивается в Смоленске. Поэтому военно- стратегический интерес не являлся основным в развитии Смоленска. Выгодное положение города в центре торговых путей сделало его во второй половине XVI в. крупным центром ремесла и торговли, но пограничное положение оказывало определенное влияние на его экономическое развитие.

Развитию ремесла и торговли в городе на рубеже XVI — XVII вв. способствовало и строительство Смоленской крепостной стены, которое началось в 1596 г. Строительство потребовало огромного количества материалов. Было необходимо: «320 тысяч свай, 32 тысячи куб. сажен бутового камня, 620 тысяч облицовочных камней, 1 миллион штук кирпича, 320 тысяч пудов полосового железа, 15 тысяч пудов прутового железа, 320 тысяч бочек извести, 1 миллион гвоздей, 5 тысяч бревен шестисаженных, 37 тысяч бревен четырехсаженных, 100 тысяч бревен трехсаженных, 25 тысяч досок двухсаженных и 1 миллион возов песку»158. Это способствовало развитию кирпичного, кузнечного, деревообрабатывающего, пищевого производств.

Кирпичное производство в Смоленске в конце XVI в. было развито не только в городе, но и в уезде: были «печи... владычные, монастырские, и всяких людей, где делали кирпич и известь»159. Производство кирпича в Смоленске производилось казенными ремесленниками или отхожими промышленниками.

Смоленск располагался на двух берегах Днепра, на южном была крепость. Количество дворов в Смоленске, по сведениям иностранцев, достигало 8 тыс. Большинство из них располагалось на посадах, которых было 4. Самый крупный из них — Заднепровский — насчитывал до 6 тысяч дворов3. Другим крупным посадом был Пятницкий конец в западной части города. По словам С.П. Писарева, этот посад до обороны 1609—1611 гг. играл довольно важную роль в экономике Смоленска, но после похода Филона Кмиты под Смоленск в 1579 г.

он стал хиреть, и с этого времени большая роль переходит к Заднепровскому посаду160. Сюда был переведен Литовский двор из Троицкого монастыря, здесь же образовалась Новая Загоро- децкая слобода, которая выставила для обороны 83 человека2. Однако запустение Западного посада надо связывать не только с внешним воздействием, но и с внутренними причинами. Это, прежде всего, обмеление Смядынского устья, что привело к переводу пристани в Заднепровье. Кроме вышеперечисленных посадов были еще Чуриловский и Рачевский. Последний был достаточно обширным — здесь находилось 6 церквей.

В городе имелось 17 слобод. Самой крупной из них была Городецкая. Она располагалась в Заднепровском посаде в районе Петропавловской церкви. Эта слобода выставила для обороны города больше всего человек — 383. Основным населением этой слободы были ремесленники различных специальностей: хлебники, кузнецы, коновалы, гончары, рукавичники, пряничники, портные, кожевники, булавочники, квасники161. Рядом с Городецкой слободой находилась Кукуева слобода, где жили в основном иноземцы. В восточной части Заднепровского посада, вдоль Московской дороги, располагалась Ямская слобода.

На реке Чуриловке в западной части города, в районе Богословской башни, находилась Вязовеньковская слобода, примыкавшая к Пятницкому концу. С.П. Писарев пишет, что ее название происходит от слова «везти», т.е. здесь жили посадские, промышлявшие извозом162. Рядом со слободой находись дворы архиепископа и Архиепископская слобода. В XVI в. ее жителей переселили на Рачевку. В начале XVII в. в ней насчитывалось 120 дворов, для обороны она выставила 178 человек163. Ряд слобод в городе принадлежал монастырям: Авраамиевскому, Архангельскому, Петровскому, Покровскому, Воскресенскому, Троицкому, Спасскому, Борисоглебскому.

Кроме посадов и слобод в Смоленске были так называемые полу сохи, из названия которых следует, что основным занятием их жителей было сельское хозяйство. На Рачевке располагались Крылашовская и Воровская полусохи, они находились возле Крылашовских ворот. Обе полусохи выставили для защиты города 307 человек. Кроме них были еще Пятницкая, Новая Городецкая и Ямская полусохи в западной части города и в Заднепровье, которые поставили в смоленскую армию 121, 88 и 113 человек соответственно164.

Торшво-ремесленная деятельность в Смоленске сосредоточивалась на базарах, которых было 4. Самый крупный из них — Заднепровский, на котором находился Литовский торговый двор, где торговали иностранными товарами и товарами из Москвы. В самом городе имелось еще три базара. Большой торг располагался между Крылашевскими и Штницкими воротами (современные улицы Соболева и Краснофлотская). За Пятницкими воротами на посаде — Малый торг. Здесь торговали ремесленными товарами широкого потребления. Еще один базар находился у Молоховских ворот в южной части города, где в основном торговали сельскохозяйственной продукцией.

Довольно большое количество посадов, слобод и базаров в Смоленске свидетельствует, что ремесленники и купцы составляли значительный процент смоленского населения. Правда, источники не содержат точных данных о количестве посадских людей в Смоленске. Сотенные списки посадских и роспись гарнизона 1609 г. дают далеко не полный состав ратных посадских людей. Но и неполные данные показывают, что численность посадских людей в Смоленске была весьма значительна. Только Смоленские слободы выставили для обороны 1910 человек165. Большинство этих людей являлись ремесленниками. Согласно описи Смоленского гарнизона и артиллерии, из 2517 посадских людей, перечисленных в ней, ремесленников насчитывалось 443 человека, т.е. 17,6 %. Из 268 человек Воскресенской сотни 116 были ремесленниками. В Вязовеньковской сотне ремесленников было 51 человек из 104 166. К посадскому населению города можно отнести и жителей церковных слобод, которых в городе было 7. Согласно осадной росписи, все эти слободы выставили 290 человек ратных людей167.

С посадским населением Смоленска были тесно связаны стрельцы и пушкари. Из 204 стрельцов, известных из «Памятников обороны», ремесленной деятельностью занимались 43 человека, из 100 пушкарей — 36 человек168. Среди ремесленных специальностей мы видим портных, шапочников, сапожников, рукавичников, седельников, войлочников, мясников, хлебников, калачников, кузнецов, прасолов.

В других крупных городах ремесленников по сравнению со Смоленском было значительно меньше. В Коломне из всех дворов ремесленных было 159. В Туле собственно посадских людей было 108 человек из 781 живущих на посаде. Из 294 дворов служилых людей по прибору ремесленной деятельностью занимался лишь 81 человек169.

Анализ ремесленных специальностей в Смоленске провел Д.П. Маковский. По его подсчетам, в городе работали ремесленники 79 специальностей. Из 443 ремесленников, перечис- лештых в «Памятниках обороны», 122 изготовляли предметы питания (27,4 %), 95 являлись скорняками (21,4 %), 85 человек шили одежду (18,7 %), 58 делали изделия из металла (13 %), 38 занимались обработкой дерева (8,5 %), и 53 человека были заняты в других отраслях производства (11 %)170.

Из «Памятников обороны» также следует, что в XVI в. в Смоленске в среде ремесленников стала намечаться тенденция ко все большей специализации труда. Наибольшей величины она достигла в пищевой промышленности, где насчитывалось 19 ремесленных специальностей. В деревообделочном производстве имелось 6 специальностей, в металлическом производстве — 14. Наибольшее количество металлистов было занято в кузнечном деле — 55%171.

Говоря о кузнечном производстве, Д.П. Маковский приходит к выводу, что в Смоленске в период обороны существовала мануфактура по ремонту пушек с капиталистическим разделением труда, где работало 10 кузнецов172. Но они могли производить ремонт пушек и в собственных кузницах. Из источника не следует вывод о капиталистическом разделении труда.Е.И. Заозерская по этому поводу пишет: «... Если мануфактурное разделение труда отсутствовало при изготовлении новых орудий, то вряд ли о нем можно говорить, когда речь идет об их ремонте»173.

Из «Памятников обороны» устанавливается и специализация смоленских купцов. Д.П. Маковский подсчитал процент- нос соотношение купеческих специальностей в Смоленске: прасолы — 42,5 %, барышники —10%, мясники — 7,6 %, калачники — 6 %, хлебники — 5,6 %, шапочники — 3,8 %, пушники — 3,8 %, кирпичники —3,8 %, рыбники — 1,8 %, овощники — 1,8 %, иконники — 1,8 %, котельники — 1,8 %, кузнецы — 1,8 %, пивовары — 1,8 %, сыромятники — 1,8 %, овчинники — 8 %174.

Большинство смоленских купцов являлись прасолами. Д.П. Маковский считает их скупщиками деревенского холста и делает вывод о наличии в Смоленске в XVI в. рассеяішой мануфактуры, но доказательств своей версии он не приводит175. Из «Памятников обороны» профессиональная деятельность прасолов не устанавливается. Вообще прасолами назывались скупщики рыбы, мяса, холста, хлеба, торговцы скотом176. «Памятники обороны» не конкретизируют, о каких именно прасолах идет речь. Среди ремесленных специальностей они не называют ни одного ткача.

Е.И. Заозерская, анализируя развитие ткацкого производства в XVI в., не соглашается с выводами Д.П. Маковского и пишет: «...прямых сведений о торговле в Смоленске изделиями местных текстильных промыслов не имеется»177. Правда, ткачество на Смоленщине в крестьянских хозяйствах было развито довольно широко. В самих «Памятниках обороны» при описании пограбленного имущества у крестьян перечисляется более 10 наименований полотняных изделий: зипуны, рубахи мужские и женские, кушаки, чепы, портки, накидки, скатерти, поневы, рушники. О широком развитии ткачества в смоленских деревнях говорят и данные крестьянских челобитных о грабежах литовских людей. В деревнях Жуково и Внуковичи поляки забрали 332 локтя полотна, в деревне

Высокой — 1015 локтей, в Рославльском уезде у двух крестьян было пограблено 90 локтей холста178. По этому поводу С.В. Бахрушин писал: «городское население Смоленщины... специализировалось на окраске тканей, поступающих из деревни»179.

Но наличие ткацкого производства в деревне и скупщиков холста, если такие в Смоленске имелись, еще не свидетельствует о наличии рассеянной мануфактуры, в которой задействованы освобожденные от другого труда работники. Крестьяне могли поставлять излишки холста в города, но это еще не означало, что они были объединены в единую сеть, основанную на простой кооперации. Источники не содержат никаких данных о капиталистическом производстве в то время.

Другой подсобной отраслью смоленских крестьян было производство сукна. В 1605 г. в деревнях Жуково и Внуково поляки забрали 575 аршин сукна, которое крестьяне вывозили на рынок или продавали скупщикам. За 4 года смоленские купцы продали 37 615 аршин полотна и 12 070 аршин сукна180.

Еще одной важной отраслью смоленских купцов была торговля хлебом. Они закупали для государства большие партии хлеба в Дорогобуже, Вязьме и Белом181.

Но все-таки основными видами товаров в Смоленске являлись товары широкого потребления. В 1580—1590-е гг. Бол- динский монастырь закупал в Смоленске сельди в бочках, треску в мехах, имбирь, проволоку железную и медную, финифть (эмаль), гвозди, сусальное серебро и золото, белила, овчины, холст, образа, вишни и сливы в патоке, топоры, рогатины, буравчики, сукно182.

Экономическое развитие Смоленска во второй половине XVI в. свидетельствует, что город переживал экономический подъем. Во многом это было связано с изменением основных торговых путей в середине XVI в. и с прекращением монополии Полоцка, после чего Смоленск занимает центральное место в торговле с Западом. Данный факт стал причиной указа 1590 г. Строительство крепостной стены также способствовало экономическому подъему города. Оно, прежде всего, дало толчок развитию ремесленного производства и привело как к появлению новых ремесленных специальностей (кирпичное производство), так и к развитию уже существующих.

Крупным городом в XVI вв была Вязьма. Город состоял из крепости, которая стояла в устье реки Бебря, и посада. Вяземский посад в конце XVI в. состоял из 3 слобод, насчитывал •500 живущих дворов и платил в казну 234 рубля 24 алтына 5 денег ежегодно, оброку с торговых мест 137 рублей 8 алтын 2 деньги183. Это был довольно крупный торговый центр. В соседнем Можайске имелось 205 посадских дворов и 127 пустых. Город платил в казну лишь 49 рублей 15 алтын и 5 денег, а торговых пошлин всего 17 рублей 2 алтына и 5 денег184.

Вязьма находилась на пересечении нескольких важных сообщений. Через нее проходили дороги на Москву, Смоленск, Тверь, Путивль и Рыльск, что способствовало развитию торговли. На вяземский рынок в основном поступала продукция сельского хозяйства. Сюда для продажи вывозил пеньку Бол- динский монастырь.

Развито здесь было и ткачество. Вязьма снабжала округу холстом и крашениной, которую, в частности, покупали Болдинский и Волоцкий монастыри. По данным приходно- расходных книг Болдинского монастыря монахи покупали крашенину в следующих объемах: в 1591 г. — 51 аршин, в 1592 г. — 10 аршин, в 1598 г. — 165 аршин185.

В обработке дерева Вязьма имела собственную специальность — производство саней. Сани были парадные и простые. Вот описание одних из них: «садки вяземские подволочены бархатом немецким алым... дуги и оглобли вязовые... хомут ременной и с кистями... возжи ворванные... польба подложены зерныо жолтыс, обручья сафьяновые»186. Такие сани Иван Грозный подарил Волоцкому монастырю. Вяземские сани имели широкое распространение, их покупали многие монастыри. Трое саней купил Болдинский монастырь в 1586 и в 1591 гг.187. Свои сани вязьмичи также вывозили для продажи в Москву.

Вяземское купечество занималось скупкой и продажей сельскохозяйственной продукции. Григорий Шорин закупал хлеб на сумму 2968 рублей, купцы Матвей Васильев и Лазарь Голинищев — на 841 рубль. Иван Никифоров покупал пеньку в Болдинском монастыре. Ряд купцов продавали большие партии пеньки за пределами Вяземского уезда. Часть ее шла и за рубеж188.

Дорогобуж располагался на обеих берегах Днепра, на левом находилась крепость. В городе были лавки и ремесленники. В торговом отношении Дорогобуж был связан со Смоленском, с которым имел речное сообщение. Из ремесленных промыслов в Дорогобуже известно производство деревянной посуды. В 1694 г. Болдинский монастырь купил «ложки здешнего дела». В Дорогобуже монастырь также закупал рыбу, калачи, продукцию животноводства189.

Дорогобужские купцы, как и вяземские, скупали у местных крестьян их продукцию. Андрей Клешнин и Михаил Карпов покупали в Болдинском монастыре пеньку, выплачивая по 100 и более рублей. Дорогобужская пенька также шла за пределы Смоленщины190.

Рославль не имел того торгового значения, которое имели Вязьма и Дорогобуж. Город представлял собой приграничную крепость — русско-литовская граница проходила от него примерно в 25 км. В XVI в. Рославль подчинялся Северскому разряду. В 1578 г. через брянского наместника Д.Б. Салтыкова передается опала на рославльского наместника Ивана Никитича Карамышева за невыполнение указа о размене пленных191.

С.Ф. Платонов пишет: Рославль «защищал Северу от покушений со стороны Смоленска»192. В 1585 г. в городе под руководством Г.Г. Давыдова была построена новая деревянная крепость193. Рославльский гарнизон в конце XVI в. насчитывал 300 человек, на крепостной стене имелось много пушек. «Архив Масловых» называет 5 рославльских пушкарей. В 1580-е гг. в городе стоял стрелецкий приказ Елизара Безо- бразова и казаки, которым была отдана одна из городских церквей194.

В Рославле имелся посад, была посадская пашня и выгон, посадская община управлялась посадским старостой195. Но, по словам М.Н. Тихомирова, «сколько нибудь большого и деятельного населения в городе не было... основное население состояло не из посадских, а из ратных людей: дворян, стрельцов, казаков». Из промыслов известен лишь мукомольный, на реке Гузомойке (современное название — Глазомойка) стояли мельницы196.

Торговали в Рославле хлебом, солью, мясом, рыбой, сукном и холстом. Интересные данные содержит доходный список рославльского наместника Никиты Алексеевича Клокаче- ва 1587 г. Наместник получал по 3 деньги со двора три раза в год — на Рождество, Пасху и Петров день, также ему поступал посошный корм по 2 деньги со двора. Денежный счет в документе указан в пенезах, что говорит о торговых связях Рос- лавля с городами Белоруссии3. С городами Смоленского края Рославль был связан слабо, он находился в стороне от основных торговых путей. Этим во многом объясняется слабость рославльской торговли.

Оценивая экономическое положение смоленских городов в тот период, можно сказать следующее. Смоленск в конце XVI в. являлся одним из крупнейших торгово-ремесленных центров Русского государства, значительную часть населения которого составляли купцы и ремесленники.

Вяземский и Дорогобужский уезды в то время играли важную торговую роль в связи с поставками пеньки на внешний рынок. Вязьма являлась крупным центром торговли, где имелось несколько ремесленных производств, изделия которых находили сбыт за пределами Смоленщины. Вяземская продукция имела значение и на местном рынке в торговле деревенским холстом, хлебом и другими товарами.

Рославль представлял собой, прежде всего, пограничную крепость с небольшим посадским населением, которое было гораздо беднее посадских Смоленска и Вязьмы, что явилось одной из причин перехода его населения на сторону Болотникова.

Таким образом, Смоленский край в конце XVI в. являлся стабильным регионом, где не возникло тех противоречий, которые привели страну к гражданской войне, а если они и отмечались, то не достигли такой остроты, как в южных уездах. Население Смоленского края в конце XVI в. находилось в более выгодном экономическом положении, чем население ряда регионов и, прежде всего юга, дворянство которого стало основной движущей силой на первом этапе гражданской войны. Экономическое состояние края в определенной степени и определило позицию, которую заняло дворянство Смоленского, Вяземского, Дорогобужского, Вельского и Рославльского уездов в период восстания Болотникова.

ГЛАВА III

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА ТЕРРИТОРИИ СМОЛЕНСКОЙ ЗЕМЛИ В 1603-1609 ГГ.

3.1. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В 1603-1607 ГГ.

Гражданская война в России, начавшаяся со вторжения отрядов Лжедмитрия I, «была порождена глубоким кризисом, возникшим на почве ломки старой структуры и становления крепостнической системы»197. Главными ее причинами были экономическое разорение страны, вызванное политикой Ивана Грозного, и пресечением законной династии русских царей.

Царствование Ивана Грозного привело к разорению значительной части дворянства, что, в свою очередь, вызвало кризис всего поместного землевладения. Мелкие, а зачастую и средние дворяне в конце XVI в. переходят в разряд боевых холопов и теряют свой социальный статус. Происходит глубокое расслоение всего служилого сословия, часть которого готова с оружием в руках выступить против государства. Особенно тяжелое положение было среди дворян южных уездов, они и стали движущей силой повстанческого движения.

Следствием политики Ивана Грозного стало разорение крестьян, которые бежали на юг и превращались в казаков. Отсутствие рабочей силы в поместьях вело к закрепощению крестьян, оно же толкало правительство на путь усиления кабального холопства, что еще в большей степени обостряло отношения между верхами и низами общества.

Закрепостительная политика правительство в 1580—1590 гг. привела к похолопленшо огромных масс населения и, прежде всего, мелких дворян, детей боярских, служилых людей по прибору.

Холопство стало основным слоем, из которого формировалось русское казачество, и оно, наряду с мелкопоместным дворянством юга, стало одной из главных сил повстанческого движения.

В 1598 г. умер царь Федор Иоаннович — последний представитель династии Калиты. На место государя, наследовавшего трон по рождению, сел царь, избранный Земским собором. «Осознание этого факта произвело переворот в общественном сознании... прекращение династии стало катастрофой для государства, основанного на началах вотчинной монархии.

Царская власть в одночасье утратила священный ореол»198. Избрание царем Бориса Годунова вызвало кризис в среде московской аристократии.

Эти причины и привели страну к гражданской войне.

Голод 1601—1602 гг. резко обострил отношения как внутри господствующего класса, так и между феодалами и низами общества. Социальные отношения достигли такой остроты, что достаточно было любого повода, чтобы народ пришел в движение. Голодом были охвачены многие районы России, в том числе и Смоленский край. Население Смоленщины, спасаясь от голода, бежало в BKJI, и Борис Годунов приказал укрепить «заставы бяша Смоленска по всему Смоленскому рубежу... наипаче повелел крепить заставы и прибавиша до Брянска, чтоб никто из Литвы и в Литву не ходил, все укрываючи, чтоб вести не было на Москве». Царь направил в Смоленск для «поправления» бедных граждан «лекаря и потребное количество лекарств», а также 20 тыс. рублей199.

Следствием голода стало социальное движение низов. Им были охвачены многие уезды России. Под Москвой действовали отряды Хлопка. Неспокойно было и в западных уездах. По свидетельству И. Массы, «все дороги в Литву и Польшу сделались опасными»200. В 1602—1603 гг. повстанческое движение охватило Вяземский и Бельский уезды. В конце 1602 г. в Вязьму против «воров» были посланы князь И.А. Татев и А. Мелентъев201. По данным Р.Г. Скрынникова, «сыск разбойников в Вязьме имел место в декабре 1602—1603 гг.»202. В Вельский уезд был направлен Богдан Поликарпович. В царском наказе, который он получил, говорилось: «...На Белой по дорогам разбои великие, проезжих людей разбойники разбивают и побивают до смерти, и проезду, и проходу всяким людям нет, да и села, и деревни многие на Белой разбойники разбивают, и людей многих побивают до смерти»203.

Неспокойно было и в вотчинах Болдинского монастыря. В приходской книге за 1603—1604 гг. сказано: «Привез с Москвы келарь старец Серапион четыре рубля шесть алтын две деньги, что взято в Разбойной избе Усвятского разбою вытей». В.И. Корецкий считал, что «деньги, привезенные келарем Се- рапионом из Разбойной избы, были не чем иным, как компенсацией монастырю за понесенный от разбойников ущерб»204.

До последнего времени считалось, что движение в Западных уездах 1602—1603 гг. носило антифеодальный характер. Опираясь на наказ, данный Богдану Поликарповичу, Р.Г. Скрынников пришел к выводу, что он «должен был использовать тот механизм, который и в обычное время служил для преследования разбойников и уголовных дел»205. Из наказа также видно, что от разбоев страдали не только купцы, но и бельские крестьяне. Характер действий разбойников не свидетельствует о крестьянских восстаниях. В наказе говорится: «А промеж дорог им для разбойников в сыску стояти утоясь и про разбойников, и про всяких лихих людей проведовати всякими сыски накрепко, чтоб по тем дорогам разбойников перимати»206. Разбойники, как видим, действовали на дорогах, они не громили дворянские усадьбы и не устанавливали контроль над сельской округой, что обычно происходит при крестьянских восстаниях. Действуя против разбойников, Богдан Поликарпович должен был опираться на приказчиков, старост и крестьян «из дворцовых, черных, церковных и помещичьих владений».

Таким образом, наказ не дает оснований говорить об антифеодальном движении в Вельском уезде в 1602—1603 гт. Это движение было вызвано трехлетним голодом, и в нем приняли участие представители многих социальных групп, оказавшиеся на грани нищеты — от холопов до детей боярских. Социальный характер этого движения проявился в том, что оно было порождено угнетением и голодом, и было направлено не против феодалов, а в целом против богатых.

Движение 1602—1603 гг. было прелюдией к гражданской войне. Сама война началась с вторжения на территорию России войск Лжедмитрия I осенью 1604 г. Оно стало сигналом к восстанию в Северских городах, население которых признало в самозванце истинного царевича Дмитрия и выступило против Бориса Годунова. «Начавшаяся гражданская война, — пишет Р.Г. Скрынников, — расколола страну надвое. Население южных окраин выступило против центра. Повстанческое движение, охватившее окраины, объединяло самые разные социальные слои, включая крестьян, холопов, казаков, стрельцов, детей боярских. Кризис, лежавший в основе «Смуты», поразил как низы, так и верхи общества»207.

Если южные уезды безоговорочно поддержали Лжедмитрия I, то на Смоленщине движение в его поддержку не нашло сторонников. Население южных и смоленских уездов было различным по своему социальному положению. На юге его основу составляли выбывшие из дворянского ополчения дети боярские, служилые лтоди по прибору (казаки, стрельцы, пушкари, затинщики), беглые боярские послужильцы, ставшие основой формирующегося казачества. Дворянство юга в основе своей было мелкопоместным и бескрестьянским и находилось в довольно тяжелом экономическом положении. Помещики же Смоленского и Вяземского уездов составляли обеспеченную часть русского дворянства.

Различным было и население городов. На юге только Воронеж, Елец и Белгород имели посадское население, в остальных городах основную массу городских жителей составляли казаки и стрельцы. В отличие от них, Смоленск и Вязьма являлись крупными торговыми центрами с большим посадским населением, которое имело устойчивые торговые интересы, и не было заинтересовано в каких-либо потрясениях.

Таким образом, различные интересы населения смоленских и южных уездов — с одной стороны и отсутствие каких-либо сил, способных выступить в поддержку самозванца, — с другой делало Смоленский край довольно стабильным регионом, где зимой 1604—1605 гг. не было выступлений в поддержку Лжедмитрия I.

Еще одной немаловажной причиной, не способствующей переходу смолян на сторону самозванца, была отдаленность Смоленщины от основного театра военных действий. Непонятность ситуации, отсутствие достоверной информации о Лжсдмитрии I зимой 1605 г., контрмеры правительства не способствовали развитию повстанческого движения в тех городах и уездах, до которых еще не дошли войска самозванца.

Население городов в тот период кормилось всевозможными слухами о Лжедмитрии 1. В январе 1605 г. смоленский воевода Василий Кордонукович Черкасский объявил город на осадном положении и велел жителям свезти свое имущество в крепость. Данный приказ возбудил в Смоленске всевозможные слухи о самозванце. Дьякон Егорьевской церкви говорил: «...Что де у нас теперь ни хлеба, ни оного запаса нет, и что камаринские мужики государю изменили», в Смоленске «.. .посадские люди ужаснулись, и меж себя ходя, неведомо что шепчут». Вскоре дьякон Андрей и городовой приказчик Василий Петрыкин были арестованы, но следствие никакой измены среди смолян не выявило. На допросе Петрыкин говорил, что «в посадских никакой измены не видывал». То же самое показал и Никифор Ефимьев: «сносился дьяк с Василием Петрыкиным, и Василий почал ему говорить: мужики-де камаринские заворовали, в местах не сидят, а про то, что придет новый царь, ничего не ведает»1. Скорее всего, дело о «шатости» в Смоленске было вызвано слухами, распространяемыми на городских посадах, и дальше разговоров оно не пошло.

В этот период в Смоленске разбиралось дело Елисея Ефимь- ева, который сбежал в Северскую землю. Но, как выяснилось, он и раньше там жил «в северских городах в Путивле, и во Брянску, и в иных городех... да опять в третий раз збежал»208. И это дело не выявило никакой измены в городе. Смоленск оставался верен Борису Годунову и признал Лжедмитрия I лишь тогда, когда он оказался в Москве.

Летом 1606 г. начался второй этап гражданской войны, когда казаки и дворянство Северских уездов выступили против Василия Шуйского, увидя в нем узурпатора царской власти, свергнувшего законного, с их точки зрения, государя. Если первый этап (1604—1605 гг.) можно охарактеризовать как движение служилой мелкоты, к которому присоединились низы общества, и прежде всего беглые холопы и крестьяне, то второй этап характеризуется более активным участием в движении социальных низов.

Первый этап начался с вторжения в Россию иностранных войск, поддерживающих Лжедмитрия I. Правда, вскоре фактор иностранной интервенции сопіегі на нет. Немногочисленные наемные войска самозванца растворились в отрядах казаков и детей боярских. Второй этап гражданской войны начался без какой-либо помощи извне и на всем его протяжении, до осени 1607 г., иностранное вмешательство в войну отсутствовало.

В сентябре 1606 г. восстание охватило огромную территорию, захватило центральные уезды и подошло к Смоленской земле. 23 сентября Болотников попытался переправиться через Угру в районе Калуги, где был разбит армией Ивана Шуйского. Но воспользоваться своей победой царские воеводы не смогли. Жители города «.. .царские войска в Калугу не пустили, заворовали, и крест целовали вору»209. Из Калуги Болотников двинулся к Москве на соединение с Пашковым.«... Аз другую сторону пошли ис Калуги атаман Солома казак, да Васька Шестаков, холоп Андрея Кашина... и города взяли многие Боровск, и Верею, и Можайск, и Волок». В то же время под Вязьмой появился отряд казаков Федьки Бересеня, и те казаки «Вязьму и Можайск смутили». Тогда же был взят и Дорогобуж. А.А. Кондрашенков писал, что отряды Соломы и Шестакова осенью 1606 г. действовали между Дорогобужем и Рославлем210. Говоря о событиях осени 1606 г. в уездах западнее Москвы, И.И. Смирнов считал, что здесь действовали не отдельные отряды казачьих атаманов, а более крупные силы под единым командованием211. Но тот факт, что смоленский отряд, примерно 1,5 тыс. человек, нанес поражение казакам, освободил Вязьму и Дорогобуж и без особого труда дошел до Москвы, позволяет не согласиться с мнением советского историка. В западных уездах осенью 1606 г. действовали отдельные отряды повстанцев, без общего командования, и их успехи были обусловлены слабостью местных ратных сил.

Говоря о действиях казаков на Смоленщине, ряд историков отмечал, что они носили антифеодальный характер и были направлены, в первую очередь, против дворян, а под казаками они понимали беглых холопов и крестьян. Но «Пискаревский летописец» прямо указывает на социальные слои, которые пришли с Соломой и Шестаковым: «Аз другую сторону от Калуги, пошли Солома казак, да Васька Шестаков... а с ними многие дворяне, и дети боярские, и казаки»212. Тем самым, социальный состав этих отрядов был довольно разнообразным. Наличие среди них дворян и детей боярских говорит о том, что они не имели антифеодальных целей и шли свергать Василия Шуйского, а не уничтожать социальный строй.

И.И. Смирнов относил Вязьму и Дорогобуж к городам, поддержавшим восстание Болотникова. Историк ссылается на разрядные книги, где сказано, что Федька Вересень Вязьму и Можайск «смутил»213. Но слово «смутил» можно трактовать и как то, что казаки Бересеня захватили эти города, и горожане были вынуждены целовать крест «царю Дмитрию».

Говоря о северских и других городах, источники отмечают деятельность самих горожан в поддержку восставших. В Чернигове «.. .придоша всей ратные люди, и его (воеводу. — С.А.) поимали, и сами здались растриге». То же самое мы видим в Калуге, когда ее жители не пустили царские войска в город. О Туле разряды сообщают: «... А дети боярские все поехали по домам... и на Туле заворовали, стали крест целовать вору»214. В сообщениях о Калуге и Туле используется слово «заворовали», которое показывает действие самих горожан и детей боярских. В грамоте царя Василия Шуйского в Свияжск сказано, что города западнее Москвы перешли на сторону «царя Дмитрия», «боясь от воров убийства и грабежу»215. Это опять же свидетельствует о пассивности местного населения, которое признает власть самозванца из-за боязни быть ограбленным. Поэтому доказательства И.И. Смирнова, что жители Вязьмы и Дорогобужа стали инициаторами перехода на сторону повстанцев, малоубедительны. Тем более, когда Вязьма и Дорогобуж были освобождены отрядом Григория Полтева, дворянство этих городов присоединилось к смолянам и пошло к Москве на помощь Василию Шуйскому. Источники ни разу не упоминают в числе восставших вязьмичей и дорогобужан. О том, что эти города не поддержали восстание, писал И. Масса216. По всей вероятности, казаки захватили эти города, а их жители были вынуждены признать новую власть.

Таким образом, у нас нет достаточных оснований относить Вязьму и Дорогобуж к городам, поддержавшим восстание. В то же время необходимо признать: появление казаков в смоленских уездах могло способствовать переходу на сторону восставших какой-то части населения, которое затем вместе с казаками ушло к Москве. Скудость источников не позволяет составить точную картину событий в Вязьме и Дорогобуже осенью 1606 г.

Если Вязьма и Дорогобуж были «смущены» казаками Бе- ресеня и Шестакова, то в Смоленске местное дворянство безоговорочно встало на сторону Василия Шуйского. В родословной Дивовых сказано, когда «пришли воры из Ярославля на смоленские места, и боярин князь Иван Семенович Куракин (воевода Смоленска. — С.А.) послал Воина Дивова, да с ним дворян и детей боярских, да сотника стрелецкого Василия

Полтева с стрельцами, и на Лучась, на реке воров побил, и с сенучем от Воина Дивова послан был Осип Языков»217. В Смоленской земле есть две реки с названием Лучеса. Одна в районе Белого, другая — под Дорогобужем. Поэтому сложно сказать к какой именно реке водил свой отряд В. Дивов. Белому осенью 1606 г. угрожали отряды Болотникова, занявшие Ржев, Зубцов и Старицу218, в Дорогобужском уезде действовали казаки Шестакова и Бересеня. Такой поход был возможен в двух направлениях. Численность отряда, скорее всего, насчитывала несколько сотен дворян и стрельцов. Здесь не совсем понятно упоминание Ярославля, можно предположить, что это Малый Ярославец.

Тогда же в Смоленске началось формирование дворянского ополчения для похода к Москве. «Новый летописец» сообщает: «Во граде же во Смоленске слышаху архиепискуп, и воеводы, и все ратные люди такую настоящую беду над государством, что хотят те воры царя и бояр побить, и возопиша единогласно, поидоша под Москву, выбрав себе старейшего Григория Полтева. Идучи же грады очистиша Дорогобуж и Вязьму»219. Вот как об этом пишет автор «Повести о победах Московского государства»: «дворяне и земцы и все ратные люди совет совещати, как бы им государю помощи подати, и государство московское очистити от тех воров, и от Москвы отогнати»220.

Анализируя сообщение «Нового летописца», В.П. Мальцев писал: «.. .Летописец особенно подчеркивает их единодушие в борьбе против революционного крестьянства»221. С этой точкой зрения трудно согласиться. Во-первых, восстание Болотникова нельзя рассматривать как чисто крестьянское восстание. Это

было движение всех слоев русского общества, недовольных закрепостительной политикой государства. Именно эти слои в 1605 г. возвели на трон Лжедмитрия I. После свержения самозванца они посчитали необходимым выступить против правительства, которое, по их мнению, свергло законного царя и тем самым поставило себя вне закона. Во-вторых, интересы населения смоленских и южных уездов были различны, и смоляне не были заинтересованы в выступлении против центральной власти. Приход же повстанцев на территорию Смоленщины создавал угрозу как для поместного землевладения, так и для торгового населения смоленских городов.

Таким образом, смоляне осенью 1606 г. выступили не против крестьян, а против определенной части русского общества, среди которой крестьяне не составляли большинства, и чьи интересы не совпадали с интересами смоленских дворян и купцов. Антагонизм между мелкопоместным дворянством юга и более обеспеченным дворянством севера, в том числе и Смоленска, — вот главное противоречие, вызвавшее гражданскую войну и приведшее к расколу господствующего класса.

Анализируя смоленскую десятню 1606 г., В.П. Мальцев определил численный состав отряда Г. Полтева, в который вошли все дворяне 1606 г. верстания — 700 человек. Здесь же историк пишет, что десятая была составлена осенью 1606 г., в период восстания Болотникова, и ее составление было обусловлено стремлением смоленских дворян выступить на помощь Василию Шуйскому1.

97

В статье, опубликованной в 1963 г., В.П. Мальцев пересмотрел свои выводы. Здесь он датирует составление десятни летом 1606 г. и пишет, опираясь на данные челобитных Д. Дер- нова, что дворян в отряде было 640 человек. Командиром отряда историк называет Ивана Макшеева, так как его оклад был

выше, чем у Григория Полтева222. Но о Г. Полтеве как о командире отряда сообщают «Новый летописец» и разрядные записи, и не доверять им нет достаточных оснований223.

Причиной составления десятни В.П. Мальцев по-прежнему считал восстание И. Болотникова и что ее составление было направлено против «народного движения, возбудителем которого считались литовцы», отсюда и слова «за литовскую службу»3. Но здесь не совсем понятно, почему в десятне названо 1093 помещика, а в походе на Москву участвовало 640 дворян, и почему смоляне уходят к Москве только в конце октября 1606 г. Скорее всего, смоленские дворяне готовились в другой поход, где было необходимо большее число ратных людей.

Упоминание в заголовке десятни царя Василия Шуйского говорит о том, что она была составлена между 18 мая — 1 сентября 1606 г. Какую же «литовскую службу» могли совершить смоленские дворяне за этот период? Восстание Болотникова началось летом 1606 г. в южных уездах. У правительства на юге тогда было достаточно войск, которые собрал Лжедми- трий I для войны с Турцией. И значит, летом 1606 г. необходимость верстать смоленских дворян для похода на Москву еще не возникла. И вряд ли составители десятни поход к Москве могли назвать «литовской службой», к столице выступили не враждебные силы из-за рубежа, а жители южных уездов. Только в сентябре восстание стало реальной угрозой для новой власти, и правительство могло послать в Смоленск грамоты с требованием направить местных детей боярских к Москве.

К составлению десятни, на наш взгляд, правительство побудили майские события в столице. Убийство Лжедмитрия I,

поляков, прибывших на царскую свадьбу, взятие в плен посольство А. Гонсевского могли вызвать враждебную реакцию со стороны Речи Посполитой. Правительство Василия Шуйского опасалось прихода в Россию отрядов шляхты, которая в то время выступила против Сигизмунда III. Поэтому было необходимо усилить охрану западной границы. К тому же, новому правительству было необходимо заручиться поддержкой провинциального дворянства, особенно тех уездов, которые не поддерживали Лжедмитрия I в 1604 г. Отсюда довольно большое количество верстанных дворян и наделение их высокими поместными окладами.

В 1606 г. верстание проводилось в Торопецком и Холмском уездах (эти уезды также входили в состав Литовской Украины). Если сравнить структуру трех десятен, то увидим, что дворяне в них поделены на 11 статей, а оклады лежат в пределах 100— 600 четей. В смоленской десятне высший оклад составлял 700 четей, но такой оклад имел лишь один дворянин — Иван Борисович Макшеев. Одинаковые оклады в этих десятнях получили и новики: 100—300 четей1. Напрашивается вывод, что верстание в Смоленске, Холме и Торопце происходило в одно и то же время — скорее всего, летом 1606 г., и все эти дворяне должны были нести службу на литовской границе.

99

Отметим еще один момент смоленской десятни. В ней записано 258 дворян, верстанных в 1605 г. Все смоленские дворяне, как сказано в ее заголовке, «емлют жалование из четверти», т.е. они вошли в разряд четверчиков — элиту Государева двора. Тем самым дворяне 1605 г. верстания были приравнены к тем, кто был верстан в 1606 г. Как известно, денежное жалованье четверчиков было выше, чем у городовых дворян, и они стояли в служебной иерархии на более высокой ступени, чем рядовые городовые дворяне, и обычно в четверчики входили выборные

и дворовые. В смоленской десятое в четверчики записаны и городовые224. Это свидетельствует о стремлении правительства Василия Шуйского заручиться поддержкой смолян.

Таким образом, составление смоленской десятни 1606 г. было связано не с восстанием И. Болотникова, а со стремлением верховной власти укрепить западную границу и найти опору среди провинциального дворянства в условиях разобщенности всего служилого сословия.

Формирование отряда Г. Полтева началось, скорее всего, в октябре 1606 г., что было связано с подходом повстанческой армии к Москве. Отправляя дворян к столице, смоленские воеводы посчитали необходимым оставить для обороны границы значительные силы. Именно поэтому в отряд вошли далеко не все дворяне, верстанные летом 1606 г. Помня осень 1604 г., воеводы западных городов боялись прихода военных отрядов из Речи Посполитой.

В смоленский отряд также вошли даточные ратники и стрельцы. Исходя из того факта, что осенью 1610 г. под Смоленск из Москвы прибыли смоленские стрельцы приказа Оболешева, а в 1609 г. на соединение с армией М.В.Скопина- Шуйского ушли приказы В. Чихачева и А. Зубова, то, скорее всего, приказ Оболешева (450 человек) входил в отряд Г. Полтева и оставался в Москве с 1606 г. В походе к Москве участвовали и дворяне Рославля. Андрей Маслов писал в челобитной 1611г.: «как посланы под Можайск... 1606 осенью»225, что можно связать с участием в походе Григория Полтева. Число ратников В.П. Мальцев определил в 280—300 человек226. Общая численность отряда, надо полагать, достигала 1,5 тыс. человек.

30 октября смоленский отряд выступил к Москве. В его авангарде было 640 «лучших слуг», за которым шли «иные отряды смольїіян, составленные из служилых людей и стрельцов»227. По пути отряд освободил от «воров» Дорогобуж и Вязьму. В родословной Дивовых сказано, что на реке Осме, под Дорогобужем, смоляне разгромили отряд болотниковцев. «Повесть о победах Московского государства» говорит о бое под Царевым Займищем: «...и ту множество воров и их людей побита, и иных поимаша...»228. К смолянам присоединилось дворянство Вяземского и Дорогобужского уездов, а также дворяне Серпейска. В состав отряда вошли и даточные Бол- динского монастыря. 16 декабря 1606 г. у старца Таисия было взято 2 гривны, «что у него остались за расходом как ездили в Дорогобуж с даточными людьми»229.

15 ноября отряд прибыл под Можайск, где соединился с войсками И.Ф. Крюк-Колычева и князя Д.И. Мезецкого, посланными сюда из Москвы и освободившими Волок Дамский «и прочие окрестные грады». И вновь смоляне «воров побили, и Можайск взяли»230. Из Можайска три полка двинулись к Москве.

В поддержку Василия Шуйского выступили и бельские дворяне, правда, в источнике не названо ни их количество, ни время выступления231.

Точная дата прихода отряда Г. Полтева к Москве неизвестна. В рукописи митрополита Филарета сказано: «егды же воеводы начальницы московского воинства по повелению цареву идоша против северских людей на Котел, и тогда придоша к царю Василию смольняне, и царь повелел им итти на рязанцев и каширян»232. Наступление царских войск началось 29 ноября и, согласно рукописи, именно в этот день смоляне пришли к Москве. Эту дату называет Р.Г. Скрынников233. По данным «Нового летописца», смоляне были в Москве еще за день до генерального сражения: «На завтрее же прихода смолян боярин Михайло Васильевич Шуйский (Скопин-Шуйский. — С.А.) с товарищами поиде к Коломенскому на воров...». Похожее известие находим у Н.М. Карамзина: «смоляне пришед стали в Новодевичьем монастыре»234. Если бы смоляне пришли 29 ноября, то они, скорее всего, сразу были бы посланы в бой. Став у Новодевичьего монастыря, смоленский отряд оказался в тылу. Дату 28 ноября приводил И.И. Смирнов. Историк также считал, что 28 числа подошел лишь передовой отряд смолян, и их подход продолжался до 1 декабря, что и нашло отражение в грамоте Гермогена235. Но если смоляне уже 29 числа были посланы в бой, то, скорее всего, весь отряд уже был под Москвой, посылать смолян в бой по частям не было необходимости. В.Н. Козляков датой прибытия смолян в Москву также называет 28 ноября236. По всей вероятности Смоленский отряд прибыл в столицу именно в этот день.

Сражение под Москвой в конце ноября — начале декабря 1606 г. в источниках освещено крайне лапидарно. Многие историки постарались восстановить его ход. И.И. Смирнов строит свои умозаключения на основе «Иного сказания», Р.Г. Скрынников привлекает другие источники. В нашу задачу не входит подробное изложение событий 29 ноября — 2 декабря 1606 г., мы лишь постараемся выяснить, где же конкретно смоленский отряд вел бои с повстанцами. Сражение под Москвой началось 26 ноября, когда Пашков попытался занять Красное село и Рогожскую слободу, стремясь окружить Москву со стороны Ярославской дороги. Здесь произошел бой у села Карачарова на Яузе. Но взять Красное Село повстанцы так и не смогли. На следующий день войска Василия Шуйского атаковали болотниковцев в Замоскворечье, но все свелось лишь к перестрелке. 28 ноября подошли отряд Г. Полтева и другие ратные силы, о чем писал Гермоген, что усиливало правительственные войска, и воеводы решились на генеральное наступление. Царские войска, стоявшие южнее Москвы, были разделены на два полка. Серпуховскую дорогу занял полк И.И. Шуйского, где воеводами были князь Иван Васильевич Голицын, Михаил Борисович Шеин, Иван Крюк-Колычев. Восточнее, ближе к Коломенскому, был выдвинут полк князей М.В. Скопина-Шуйского, А.В. Голицына и Б.П. Татева. Смоляне были определены в полк И.И. Шуйского и стали у Новодевичьего монастыря на Сегуне237.

29 ноября началось генеральное сражение. Основные силы Болотникова располагались у сел Коломенское и Заборье, последнее находилось недалеко от Данилова монастыря. По словам И. Массы, Заборье было сильно укреплено «шанцами, и у них (казаков — С.А.) было несколько сот саней, и поставили их в два и в три ряда, плотно набили их сеном и соломой, полили водой, что все смерзлось, как камень»238. 29 ноября полк И.И. Шуйского наступал от Донского монастыря по Серпуховской дороге. Смоляне, находясь в авангарде, атаковали казачий лагерь в Заборье. Полки И. Шуйского два дня осаждали болотниковцев, «но не смогли одержать победу, а сами понесли большие потери»239. В эти дни М.В. Скопин-Шуйский занял Данилов монастырь, что ухудшило положение осажденного войска. На третий день осады к Заборью выступил Истома Пашков, но в тот же день перешел на сторону Василия Шуйского. Это произошло 1 декабря, а на следующий день И.И. Шуйский и М.В. Скопин-Шуйский, оставив часть сил под Заборьем, атаковали Болотникова в Коломенском. В этом сражении принял участие и отряд Г. Полтева, о чем говорят слова «Нового летописца»: «и смоляне пришед в сход Шуйскому (Скопину-Шуйскому. — С.А.)». Повстанцы потерпели полное поражение. После чего воеводы «со всеми ратными людьми приступаху к Заборью»240. Казаки не выдержали атаки, часть из них сдалась «за крестным целованием», и царские дружины ворвались в обоз. Участник этого боя, смоленский дворянин Воин Дивов сообщал: «пришед к Москве, ходили бояре на Болотникова в передовом полку... и перед собой послали в эртау- ле (авангарде. — С.А.) Воина Дивова, а с ним посланы были головы с сотнями Матфей Романов сын Уваров, да Дмитрий Полуектов, да Павел Головачев. И воров в Заборье побили и с сенучем к боярам послан от Воина Дивова Юрья Григорьев сын Башмаков»241.

Таким образом, смоленский отряд принял активное участие в разгроме повстанческой армии. Григорий Полтев получил чин думного дворянина.

После московской победы дворяне Смоленского уезда стали одной из важных сил правительственного лагеря, что не могло не сказаться на изменении их статуса. Б.Н. Флоря, опираясь на слова «Повести о победах Московского государства», что Василий Шуйский под Тулой «близ своих царских шатров по- веле смолянам ставиться, видя их к себе многую службу и радение, и многим дворянам града Смоленска повеле близ себя, государя, быти...», считает, что с этого момента смоленские дворяне вошли «в состав тех дворянских корпораций, представители которых имели доступ к занятию военных и административных должностей на всей территории государства». В 1610—1611 гг. некоторые представители смоленского дворянства числились в боярском списке, т.е. входили в высший слой Государева двора — «московских дворян»: Петр Иванович Чихачев, Андрей Михайлович Полтев, Андрей Иванович Дедевшин, Василий Иванович Самарин, и возможно, они оказались в этом списке в 1607 г., после разгрома Болотникова242.

После поражения под Москвой Болотников отступил к Серпухову, а затем к Калуге. 13 декабря к Калуге выступил князь Иван Шуйский, в авангарде шел князь Д.И. Мезецкий со смоленским отрядом. Об участии смолян в преследовании повстанцев говорит рукопись Филарета: «А северские люди и смоляне гнашися по них и множество побиша, а многих по- имаша... останцы же поидоша до града Калуги»243. В грамоте пропущено слово «побегоша», и ее следует читать: «северские люди побегоша и смоляне гнашася по них...».

Правда, Д.П. Маковский считал, что «... смоленские полки после боя под Москвой вернулись в Смоленск через Можайск, Вязьму и Дорогобуж, где подавляли восстания, и под Калугой они не могли быть»244. Но данное высказывание противоречит источникам. О своем участии в осаде Калуги и Тулы пишет Д. Дернов. Дорогобужский помещик Афанасий Неелов в челобитной, датируемой зимой 1611 г., сообщал, что его брат погиб под Калугой четыре года тому назад, т.е. зимой 1607 г. Об участии смолян в осаде Калуги сообщают и польские источники: «Смоляне не прямили царю, разъехались по своим домам с под Калуги»245.

Согласно точки зрения И.И. Смирнова, смоленский отряд в декабре 1606 г. был разделен. Одна его часть пошла к Калуге, другая в Смоленск, где участвовала в подавлении крестьянских восстаний. Похожее высказывание находим у А.А. Кон- драшенкова: «По всей вероятности, часть повстанческих отрядов после Московского сражения ушла в пределы Смоленского края, что привело к активизации борьбы местных повстанческих отрядов крестьян и холопов», для подавления которых и использовались смоленские дворяне246.

Говоря о восстании на Смоленщине, историки ссылаются на письмо старосты Орши Андрея Сапеги Петру Воловичу, в котором литовский магнат сообщал: «... Северяне собравшися с иными, казаки донские ходили весной и взяли было Дорогобуж, и Вязьму, и Борисов город, и Вязему, и около Москвы воеводы... тех северян многих побили, больше 20 ООО, а иные побежали к Калуге, и за ними пошли государевы братья, и в Калуге их осадили. А к Дорогобужу, де и к Вязьме, и к Можайску ходили смоляне на тех воров, и те города опять государю отворотили»247. На первый взгляд выходит, что смоляне ходили к Дорогобужу, Вязьме и Можайску уже после сражения под Москвой. Но, во-первых, непонятно, почему А.Сапега, перечисляя города, первым городом от Москвы называет Дорогобуж, а не Можайск. Во-вторых, союз «а» отделяет первую часть сообщения, где говорится о восстании в целом, от второй части, в которой сообщается о походе смолян. Противопоставление двух частей свидетельствует о том, что вторая часть является

новым сообщением, и она не следует из первой части. И потому слова письма о походе смолян нельзя рассматривать как тот факт, что смоляне ходили к вышеназванным городам после разгрома восставших под Москвой. Данный вывод подтверждают слова «на тех воров», т.е. на «воров», которые были под Москвой. Тогда становится понятным, почему города перечисляются в таком порядке, а не в обратном.

Таким образом, письмо А. Сапеги не подтверждает вывода И.И. Смирнова о походе смолян назад в декабре 1606 г. И потому нет достаточных оснований говорить о крестьянских восстаниях в Смоленском крае зимой 1606—1607 гг.

Ничего не говорит о походе смоленских дворян назад и «Повесть о победах Московского государства». Автор повести пишет, что они после победы под Москвой ходили в полку И.И. Шуйского и И.Н. Романова под Калугу и стояли там до весны248.

В конце февраля 1607 г. смоленский отряд Г. Полтева участвовал в сражение на реке Вырке под Калугой. В этом бою смоляне снова были в авангарде: «Боярин Иван Никитич (Романов. — С.А.) послал Воина Дивова перед собой с сотнею на воров, и воров побили — на голову, и воевод их поимали». На этом деле В. Дивов был ранен в руку, вскоре он был пожалован по московскому списку, и государь «велел ему ходить в переднюю, свои государския очи видети»249. Осенью 1606 г. смоленские дворяне участвовали в осаде Болотникова в Туле.

Но вернемся к событиям зимы 1607 г. В этот период начался второй этап восстания И. Болотникава, который связан с появлением нового самозванца — Лжепетра. О нем Н.И. Костомаров писал: «явление Петра поддержало восстание, а иначе оно могло бы угаснуть, когда не появился Дмитрий. Новое лицо царского достоинства, удачно спасшееся, не давало успокоиться взволнованному воображению»250.

Лжепетр еще летом 1606 г. с донскими и терскими казаками выступил к Москве и в ноябре прибыл в Путивль. В декабре он побывал в Белоруссии, где встречался со старостой Орши Андреем Сапегой. Здесь самозванец пытался найти поддержку своей интриге среди польских магнатов. И.О. Тюменцев высказывает мнение, что в Белоруссии его готовили на роль Лжедмитрия II251. На обратном пути Лжепетр, возможно, посетил Рославль, как и ряд других приграничных городов, где заручился поддержкой местного воеводы князя Д.В. Мосаль- ского252.

Вскоре Д.В. Мосальский направил грамоту в Мстиславль местному старосте Петру Пацу с просьбой прислать в Рославль «... всяких людей на государевых изменников на смолян, на дорогобужан, на серпян... а прислал... к нам своих ратных людей с тысячу». В Мстиславль для набора ратных людей поехали посадские люди Дмитрий Суханков и Григорий Кровопу- сков253. Из данной грамоты следует, что Рославль на втором этапе восстания перешел на сторону повстанцев. Мятеж возглавил воевода Д.В. Мосальский, которого поддержало посадское население города. В мятеже приняли участие и рославльские дворяне. В летней грамоте Мосальского во Мстиславль упомянут местный дворянин Лев Челюспсин. Мятеж поддержали и казаки (летом 1606 г. в Рославле находилась казачья станица Шимова, в количестве 70 человек)254.

Не до конца решен вопрос о датировке грамоты Д.В. Мо- сальского. В.Д. Назаров и Б.Н. Флоря относят ее к калужскому периоду восстания Болотникова, т.е. декабрь 1606 — апрель 1607 гг. В.В. Крашенинников датирует грамоту первой половиной января 1607 г. А.А. Кондрашенков относит ее к зиме 1607 г.255 Скорее всего, грамота была написана вскоре после поездки Лжепетра в Белоруссию и посещения им Рославля, тогда же Мосальский и был втянут в самозванческую интригу, и вряд ли воевода откладывал написание грамоты до апреля. Скорее всего, мятеж в Рославле и написание грамоты произошли одновременно в январе или феврале 1607 г. Нельзя отрицать и факт посылки таких грамот в другие города Белоруссии — Оршу, Могилев, Кричев.

Весной 1607 г в Рославль из Мстиславля прибыли два ротмистра, Ботвинья и Фуре, с двумя ротами солдат (170 человек). Именно с этим событием В.Д. Назаров и Б.Н. Флоря связывают отъезд смолян из-под Калуги: «смоляне не прямили царю, и разъехались по домам»256. Но надо полагать, далеко не все смоленские дворяне покинули армию Василия Шуйского, о чем свидетельствует челобитная Д. Дернова, где он сообщает о своем участии в осаде Тулы. Об этом говорит и «Родословная Дивовых»: «.. .и как государь стоял под Тулою, и Воин Дивов из государева полку был письменная голова с сотнею». В «Повести о победах Московского государства» сказано, что царь Василий Шуйский под Тулою «близ своих царских шатров повелел смольнянам ставитися, видя к себе многую службу и радение»257.

0 событиях в Рославле зимой 1607 г. Д.П. Маковский пишет: «Собрав шайку воров и убийц, Мосальский грабил беззащитное население Рославльского и Смоленского уездов. Мало того, этот авантюрист и изменник Родины... подговорил Мстиславльского воеводу Петра Паца выступить с ратными силами на захват Смоленска и других городов, чтобы расчистить путь второму самозванцу, тоже польскому ставленнику»258. С данной точкой зрения согласиться невозможно. Чтобы понять политику Д.В. Мосальского, необходимо остановиться на личности рославльского воеводы.

Князь Дмитрий Васильевич Мосальский являлся ближним родственником князя Василия Рубец-Мосальского, который был одним из первых бояр при Лжедмитрии I. Князь Дмитрий сам служил первому самозванцу. Весной 1605 г. Лжедмитрий послал его взять Калугу, а в начале 1606 г. он служил воеводой левой руки в Кашире259.

После свержения самозванца Василий Рубец-Мосальский был послан воеводой в Карелу. Дмитрий Мосальский прибыл на Рославльское воеводство при Василии Шуйском летом или осенью 1606 г. В начале его царствования рославльским воеводой разряды называют С.И. Башмакова3. Карьера воеводы в приграничном городишке вряд ли могла удовлетворить человека, занимавшего не последнее место в московской иерархии. Рославльское воеводство фактически ставило крест на будущей карьере князя. Поэтому появление Лжепетра явилось для него возможностью вновь обрести утерянное положение. Но Д.В. Мосальский не был ставленником Речи Посполитой и изменником родины, он служил законному, с его точки зрения, государю.

Логика гражданской войны создавала новые рамки поведения. Раскол страны на два лагеря порождал стремление у ряда лиц добиться улучшения своего положения, опираясь на всевозможных самозванцев.

Весной 1607 г. Болотникову удалось вырваться из Калуги, он отошел в Тулу, где стоял «царевич Петр». В мае от «царевича» в Рославль пришла грамота, в которой он благодарил «за радение и службы прибывших в Рославль из Мстиславля ротмистров Ботвинью и Фурса...». Им Лжепетр приказывал и идти «в Брянск на соединение с брянским головой Третьяком Балобановым», и далее «под Мещовск нашим делом про- мышляти и з головами вмести за один»260. Литовские ротмистры вместе с брянчанами должны были выступить против воеводы Артемия Измайлова, который, став в Мещовске, создал угрозу брянским и рославльским коммуникациям восставших.

Лжепетр также просил Д.В. Мосальского направить грамоту в Мстиславль с просьбой прислать еще ратных людей. Во второй грамоте Д.В. Мосальский писал: «Послати вам в литовские грады о том, чтоб вам лучшим панам, собравшимся с великим войском, литовскими людьми итти государю нашему служить против их царских изменников, и велена нам вам послати посланцев своих из Рославля нароком, и велено у вас в городе, и по торгам, и по слободам охочих всяких людей кликати. Набранные войска часа немедлючи должны итти под Тулу»2. Пришли ли новые польские отряды в Рославль летом 1607 г., неизвестно.

Анализируя комплекс «рославльских грамот», В.Д. Назаров и Б.Н. Флоря приходят к выводу, что обе грамоты были составлены от всех сословий города, которые в годы гражданской войны представляли собой «межсословное объединение населения Рославльского уезда (рославльские дворяне и дети боярские, стрельцы, казаки, пушкари, затинщики и всякие посадские и желецкие люди)». Далее историки, ссылаясь на грамоту Д.Т. Трубецкого в Рославль от 3 сентября 1611 г.261, пишут, что в 1611 г. главную роль в межсословном объединении играло рославльское дворянство, тогда как в 1607 г. «реальные отношения между отдельными сословными группами должны были носить иной характер»262. Правда, какой характер должны были носить эти отношения, они не указывают. И.С. Шепелев, анализируя события в городах в период гражданской войны, пишет: «В соответствующих условиях развитие форм местного сословного представительства способствовало укреплению позиций социальных низов. Формально находившиеся у власти воеводы были вынуждены действовать в соответствии с пожеланиями социальных низов»263.

Данные высказывания характерны для советских историков, которые рассматривали восстание Болотникова как составную часть крестьянской войны, где, по их мнению, социальные низы играли главную роль. Но на первом этапе гражданской войны, в том числе и в восстании Болотникова, главной движущей силой выступали дворяне и казаки северских уездов, к которым по своему социальному положению было близко и дворянство Рославля, и когда воевода предложил им перейти на сторону восставших, они согласились, предвидя улучшение своего материального положения. Об этом говорит упоминание в грамоте Льва Челюсткина и переход рославльских дворян на сторону Лжедмитрия II летом 1607 г. Рославльский посад был малочисленным и, скорее всего, зависимым от воеводской власти. Поэтому агитация воеводы могла спровоцировать

рославльское население к переходу на сторону Болотникова. Из источников следует, что все управление городом в 1607 г. находилось в руках Д.В. Мосальского. Поэтому главную роль в межсословном объединении в Рославле в 1607 г. играло местное дворянство, о чем говорит грамота 1611 г. Посадские в Рославле занимали подчиненное положение, что объяснялось участием в мятеже как дворян, так и воеводы. И нет достаточных оснований противопоставлять события 1607 и 1611 гг. Восстание в северных городах в 1609 г. против Лжедмитрия II произошло в условиях раскола уездного дворянства, часть которого поддерживала самозванца, и тогда главную роль в межсословных объединениях играл посадский мир. Но сравнение этих событий с рославльскими некорректно. Посады северных городов были намного богаче посада Рославля, и посадское население на севере в 1609 г. чувствовало себя намного свободнее, чем посадские Рославля в 1607 г.

Но как бы то ни было, Рославль являлся единственным городом Смоленского края, открыто поддержавшим восстание Болотникова, где в восстании приняли участие все слои рославльского населения. Переход Рославля на сторону восставших был обусловлен как небольшой обеспеченностью дворян уезда землей, так и отсутствием в городе большого посадского населения с устойчивыми торговыми интересами. Нельзя отрицать и тот факт, что агитация Лжепетра и собственные интересы Д.В. Мосальского оказали немалое влияние на отношение рославльчан к правительству Василия Шуйского. Экономическая задавленность рославльчан с одной стороны и агитация Лжепетра и Мосальского с другой способствовали переходу Рославля в лагерь самозванца.

113

Осенью 1607 г. завершился второй этап гражданской войны, Болотников и Лжепетр капитулировали в Туле. Лжедмитрий II, объявившийся к этому времени в Стародубе, еще не имел достаточных сил противостоять царским войскам.

Смоленский край на втором этапе гражданской войны оказался в эпицентре важных событий. Дворянство Смоленского, Вяземского, Дорогобужского и Вельского уездов не поддержало Болотникова, приняло сторону Василия Шуйского и сыграло важную роль в разгроме повстанцев под Москвой. В то же время Рославль зимой 1607 г. перешел на сторону повстанцев и на некоторое время стал тыловой базой восстания. Здесь формировались воинские контингенты, отсюда посылались отряды на помощь Болотникову, а воевода Д.В. Мосальский стал связующим звеном между повстанческой армией и польско-литовской шляхтой.

Говоря о крестьянском движении в крае в данный период, необходимо отметить, что современное состояние источников не позволяет говорить о крупномасштабном крестьянском движении. Письмо А. Сапеги не является доказательством этого. Отсутствие оппозиционных выступлений в смоленских деревнях было связано, в первую очередь, с удаленностью Смоленского края от основного театра военных действий; казачьи отряды, действовавшие на Смоленщине, были малочисленными и не могли создать серьезной угрозы поместному землевладению. Второй причиной отсутствия такого движения была поддержка местным дворянством центральной власти. В заокских уездах сами дворяне выступили против центра, и в таких условиях крестьянам было намного легче войти в состав повстанческой армии, тем более что сама эта армия проходила через эти уезды. На Смоленщине помещик продолжал осуществлять всю власть в деревне, и в таких условиях, при отсутствии внешних повстанческих сил, смоленское крестьянство оказалось неспособным выступить в поддержку восставших.

Раскол Смоленской земли в 1606—1607 гг. произошел не по классовому принципу, а по отношению населения к получаемому доходу. Гражданская война разделила, прежде всего, более обеспеченное дворянство северных уездов Смоленщины и экономически слабое дворянство Рославлавльского уезда. Раздел произошел и между богатыми посадами Смоленска и Вязьмы и бедным посадом Рославля. В то же время необходимо отметить, что переход Рославля на сторону восставших в значительной степени был обусловлен его близостью к эпицентру восстания и той связью, которая установилась между Лжепетром и Д.В. Мосальским зимой 1607 года.

3.2. УСИЛЕНИЕ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ В ПЕРИОД ДВИЖЕНИЯ ЛЖЕДМИТРИЯ II. 1607—1609 ГГ.

Осенью 1607 г. начался третий этап гражданской войны, который связан с именем второго Лжедмитрия. Если Григорий Отрепьев обладал определенными способностями и талантами, о чем пишут его современники, то его тезка, вышедший из Могилевской тюрьмы, был совершенно не способен выполнять ту роль, на которую его выдвинули. С самого начала своего «царствования» он попал в полную зависимость от польско- литовской шляхты. Огромная роль поляков при Лжедмитрии II является особенностью третьего этапа гражданской войны.

Еще одной особенностью третьего этапа было постепенное ослабление движения социальных низов. Этому способствовали действия отрядов польской-литовской шляхты, которые все больше олицетворяются с польской интервенцией, а сам самозванец в глазах простого народа теряет имидж «доброго царя».

Лжедмитрий II объявился в Стародубе в июне 1607 г. с несколькими десятками белорусских шляхтичей. Вскоре к нему стали прибывать ратные люди из окрестных городов. Среди прибывших были дворяне Рославля Василий Саврасов с детьми и Василий Рыков, которые получили жалованные грамоты на поместья. В сентябре Лжедмитрий П прислал грамоту

5* 115 в Рославль воеводе и окольничему Дмитрию Мосальскому: «Дать поместье Остапковичи вдове Константина Маслова» в 70 четей264. Связь Д.В. Мосальского со Стародубом говорит о том, что рославльский воевода, который был связующим звеном между центром восстания и Речью Посполитой, теперь становится таким же звеном между Болотниковым и Лжед- митрием II, и уже летом 1607 г. получил от последнего чин окольничего265. Известный из рославльских грамот Лев Челюст- кин в 1607—1610 гг. также служил Лжедмитрию II. Он был воеводой в Почёпе, и после занятия города поляками отъехал к королю под Смоленск266.

В то же время часть рославльских дворян в эти годы находилась в лагере Василия Шуйского. В жалованных грамотах Сигизмунда III 1610 г. женам рославльских дворян Ивана Дурова и Андрея Маслова сказано, что их мужья служат в Москве. А. Маслов в своей челобитной 1611 г. писал о своей службе Василию Шуйскому во время «московского сидения», т.е. летом 1608 г.267 Скорее всего, это были те дворяне, которые входили в состав отряда Григория Полтева.

В начале сентября 1607 г. самозванец с 8-тысячной армией выступил к Брянску. Еще до подхода его армии в город прибыл отряд Е. Безобразова из Мещовска, сжег крепость и ушел назад. 18 сентября Василий Шуйский направил грамоту в Мещовск воеводе Г.Ф. Самбулову с приказом идти в Брянск. В ней было сказано: «из Смоленска велели послати во Брянеск всех детей боярских и стрельцов всех...»268. Лжедмитрий II, не задержавшись в Брянске, двинулся к Туле, но в октябре вернулся в Стародуб, а затем снова пошел к Брянску и осадил его 9 ноября. «И тесноту велику Брянеску сделаша». К этому времени город был занят воеводами М.Ф. Кашиным и А.И. Ржевским, в войске которого находились смоленские дворяне из отряда Г. Полтева, о чем свидетельствует челобитная Д. Дернова, и дворяне и стрельцы из Смоленска269. Осада Брянска продолжалась до 15 декабря. В этот день к городу подошел воевода князь В.Ф. Литвинов-Мосальский, переправился через Десну и разбил войска самозванца. 16 декабря Лжедмитрия II атаковал князь И.С. Куракин, но успеха не добился. После чего воеводы отошли к Карачеву, а самозванец — в Орел.

Скорее всего, в конце 1607 — начале 1608 г. царские войска заняли Рославль. В 1608 г. мы здесь видим воевод, прибывших из Москвы: князя Юрия Дмитриевича Хворостинина и Ивана Романовича Безобразова270. Князь Д.В. Мосальский продолжал служить самозванцу. Есть известие, что в 1609 г. он был воеводой Костромы и погиб во время восстания горожан3.

Осенью 1607 г. в Россию хлынул поток польско-литовской шляхты, которая спешила на помощь Лжедмитрию II. Польские отряды действовали не только на Северщине, но и на Смоленском направлении. Об этом свидетельствует грамота, присланная воеводе М.Б. Шеину в Смоленск. Ю.В. Готье датирует ее 1607 г. Упоминание в грамоте М.Б. Шеина говорит о том, что она была написана не раньше октября, так как до этого времени воевода находился под Тулой. В ней сообщалось: «Петр Пац... с Мстиславской шляхтой хочет идти под Смоленск, пан Глебович тягает с людом и с силой великой до Дубровны, и мает итти под Смоленск зимой... пан Миностим- ский с другим старостой Сенсцким хочут добыть Москву подкопом великим санным, а как не добудут и хочут отступить под Смоленск с войсками»271.

Угроза Смоленску со стороны Речи Посполитой осенью 1607 г. заставила правительство Василия Шуйского назначить воеводой в Смоленск боярина Михаила Борисовича Шеина. Остановимся на личности воеводы более подробно.

М.Б. Шеин принадлежал к московской боярской аристократии. Родоначальником рода Шейных был воевода московского князя Семена Гордого — Семен Иванович, от которого пошли многие боярские фамилии: Морозовы, Филимоновы, Салтыковы, Скрябины, Тучковы, Шеины. Последние вели свой род от Василия Михайловича Шеи, воеводы великого князя Василия Васильевича Темного. При Иване Грозном Шеины входили в состав Боярской думы, где имели чин боярина. Боярином был и отец смоленского воеводы Борис Васильевич, который погиб в 1579 г. Михаил Шеин впервые упомянут в разрядах в 1595— 1596 гг. в качестве царского рынды. Отсюда можно сделать вывод, что он родился во второй половине 70-х гг. XVI в., так как обычно рындами были юноши до 20 лет. С 1603 г. М.Б. Шеин служит в южных уездах, сначала воеводой Передового полка в Новосиле, затем воеводой Большого полка в Мценске, откуда он был послан против Лжедмитрия I. Участвовал Шеин в бою под Добрыничами (21 января 1605 г.), где спас главнокомандующего, князя Ф.И. Мстиславского, и был им отправлен в Москву с вестью о победе. Борис Годунов пожаловал вестника в чин окольничего и назначил воеводой в Новгород- Северский. Летом 1605 г. М.Б. Шеин снова воевода Большого полка во Мценске при Василии Шуйском он был послан воеводой Большого полка в Ливны, где его и застало восстание Болотникова. Из Ливен «Михайло Борисович... утек душой и телом, а животы ево и дворянские пограбили». Позже его посылают под Елец против «воров» воеводой Передового полка. Осенью 1606 г. М.Б. Шеин — воевода Передового полка под Москвой. В 1607 г. он участвует в осаде Калуги и Тулы. Из-под Тулы М.Б. Шеин в октябре 1607 г. был направлен воеводой в Смоленск вместе с князем Петром Ивановичем Горчаковым272. Тогда же он получил чин боярина.

Направление М.Б. Шеина в Смоленск было не случайным. Несмотря на молодость (ему было примерно 30 лет), Михаил Борисович участвовал во многих сражениях, где проявил себя способным военачальником. Не был он связан и с теми, кто поддерживал обоих самозванцев. Аристократическая принадлежность воеводы не позволяла ему перейти в лагерь служилой мелкоты. В условиях обострения обстановки на западных границах кандидатура М.Б. Шеина на пост смоленского воеводы была одной из лучших, и, как показали последующие события, Михаил Борисович блестяще справился с возложенными на него задачами.

Прибыв в Смоленск, М.Б. Шеин первым делом создает агентурную сеть за рубежом, прежде всего в Восточной Белоруссии, для получения достоверной информации о действиях польско-литовских войск и настроении шляхты. Уже весной 1608 г. лазутчики Романенков и Хохряков начали доставлять сведения из-за рубежа.

Весной 1608 г. произошло резкое изменение обстановки в России, которое втянуло в водоворот гражданской войны и Смоленскую землю. В апреле Лжедмитрий II со своим воинством двинулся к Москве и 11 мая под Волховом разбил армию Ивана Шуйского, после чего его войска перешли Угру. Вскоре ему сдался Можайск, и уже 1 июня передовые части самозванца стали подходить к столице. «Царик» обосновался в Тушино (северо-западная окраина Москвы). Его успехи привели к тому, что огромная территория к югу от Москвы признала его власть.

Наступление Лжедмитрия П потребовало от М.Б. Шеина принятия ряда мер по укреплению Смоленска. Тем более, что в апреле в город пришла грамота от самозванца, в которой он просил смолян «служить и прямить ему по прежнему»273. Во избежание какой-либо «шатости» среди жителей воевода дал две наказные памяти посадским людям. Городскому голове Казимирову было приказано: «... ездить в Смоленску, и на посаде, и в слободах, и от Городни до Щекиной в старом деревя- ном городе, от Крылашовских ворот по Пятницкие вороты, и от Днепровских ворот до Духовские вороты (Лазаревские. — С.А.) по все дни, по утру, и вполден, и вечером и беречи того накрепко, чтоб единолично на посаде, и в слободах воровства, и грабежей и всякого дурна, и корчем, и зерни, и блядни ни у кого не было... изб и мылен летом не топили. ..ив ночи б никто с опієм ни сидел». Такая же память была дана и посадским старостам Даниилу Жилину и Купру Щихину: «.. .чтоб на всех дворах ставили бочки с водой, и у мастеровых людей кузницы запечатати... и в гроде, и на посаде переписать дворы посадские, чтоб от того дня, и в городе, и на посадах было береже- ние и воровства никакого не было»274.

Летом 1608 г. положение Москвы было сложным. Город второй раз за годы гражданской войны оказался в осаде. Василий Шуйский обратился к смолянам с призывом идти к Москве и освободить ее от «воров».

В защите Москвы летом 1608 г. принимал участие и смоленский отряд Г. Полтева. Об этом сообщает «Повесть о победах Московского государства». 25 июня 1608 г. он участвовал в бою на Ваганьковом поле. «И тогда смольняны и иные грады литовских людей от Москвы отогнали, и многих побили, и живых побрали, и гнали их до Тушина»275.

Но ратных шодей в Москве, по всей вероятности, было немного, и Василий Шуйский обратился к М.Б. Шеину прислать в столицу новые отряды дворян. В июле в Смоленск прибыл воевода Семен Ададуров с приказом послать к Москве «дворян, и детей боярских, и всяких ратных людей». Такие же грамоты были посланы в Вязьму, Дорогобуж и Белый, чтобы дворяне этих городов «попомнив бога, и свои души, и государево крестное целование ехали бы к Москве со всею службую»276. Но поход летом 1608 года не состоялся.

В июле стало известно, что к Смоленску с 7-тысячным войском идет Ян-Петр Сапега; по другим данным, у него было 1700 солдат277. 5 августа он прибыл в Любню и послал к Смоленску Яна Забоклинского с письмом Шеину, чтоб тот присягнул Лжедмитрию. 8 августа Сапега подошел к Смоленску и стал у Троицкого монастыря (на Кловке), через два дня он перешел Днепр и простоял под Прудниками до 15 августа278. Против Я. Сапеги М.Б. Шеин выслал стрельцов, которые имели несколько мелких стычек с поляками. После 15 августа польский отряд двинулся к Богородицкому монастырю и далее к Дорогобужу. В условиях подхода войск Я. Сапеги М.Б. Шеин не мог послать какие-либо силы под Москву, да и ратных людей в Смоленске тогда было немного.

В сентябре угроза со стороны Я. Сапеги отпала. 13 сентября Василий Шуйский посылает вторую грамоту в Смоленск с приказом «отпустить воеводу Семена Ададурова з дворяне, и з детьми боярскими, и со всеми ратными людьми к Москве».

М.Б. Шеину также приказывалось послать грамоты о наборе ратных людей в Вязьму и Дорогобуж279. Но положение к этому времени изменилось: польские отряды и казаки самозванца уже заняли вышеназванные города.

Когда конкретно были заняты Вязьма и Дорогобуж, неизвестно. По Тюменцеву, эти города были взяты в начале лета, когда войска самозванца подходили к Москве. В то же время он опровергает точку зрения И.С. Шепелева, что жители западных уездов с энтузиазмом встретили повстанческую армию. Местные дворяне, как сообщает «Новый летописец», отправили свои семьи в Москву и Смоленск280. В заключение И.О. Тюменцев пишет: «Не следует придавать значение боярской и дворянской шатости в начале лета 1608 г., дворяне в то время в основной массе сохраняли верность Шуйскому»281. И это вполне естественно, так как вокруг самозванца объединились в основном те, с кем дворяне воевали год назад под Калугой и Тулой.

Изменение позиции дворянства призошло после поражения правительственных войск под Рохманцевым, недалеко от Ростова, 22 сентября 1608 г. После этого боя тушинцам открылась дорога в Замосковные уезды, что стало причиной массового исхода дворян из армии Василия Шуйского по своим домам: «И поидоша государевы люди каждо по своим градам, смоль- няне в Смоленск, а иные по разным градам», заявив «нашим де домам от литвы и от русских воров быть разоренными»282.

Вяземские и дорогобужские дворяне, вернувшись в свои уезды, уже занятые тушинцами, были вынуждены признать власть Лжедмитрия II. И.О. Тюменцев считает одной из основных причин перехода дворян на сторону самозванца осенью 1608 г. стремление спасти свою собственность и имущество283.

В конце августа к самозванцу перешел Белый, бельские посадские «своровали» и сдали город в Вельском уезде, «в селе Воскорине собрались воры со всех волостей»284.

Положение под Белым обеспокоило правительство Василия Шуйского, в сентябрьской грамоте М.Б. Шеину царь писал: «... а если бельчане не вернутся к тебе, послати на них Семена Ададурова и впредь промышлять им под Белую, сколько бог помощи подаст, смотря по тамошнему делу». Воевода послал в Бельский уезд дворян и стрелецкие сотни. Об их деятельности ничего не известно, но в то же время «воры в Смоленском и Вельском уездах» приводили «дворян и крестьян к крестному целованию». В Вельском уезде сложился очаг мятежа, к которому стекались дворяне из близлежащих уездов3.

Таким образом, осенью 1608 г. часть дворян и посадских Дорогобужского, Вяземского и Вельского уездов перешла на сторону самозванца. Позиция этих слоев населения объясняется их стремлением защитить свою собственность от «воровских» отрядов и улучшить свое материального положения. Определенную роль здесь сыграла и сложившаяся летом 1608 г. ситуация в России. В 1606 г. раскол произошел между бедным дворянством юга и более богатым дворянством севера, и этот антагонизм был четко выражен в период восстания Болотникова. В 1608 г. при захвате войсками самозванца огромной территории, в том числе и ряда смоленских уездов, он получает возможность жаловать своим приближенным (т.е. польско-литовской шляхте) земли, и чтобы спасти свою соб- ственностъ, часть русского дворянства была вынуждена признать власть Лжедмитрия П и перейти к нему на службу.

Легкость, с которой дворяне центральных уездов перешли на сторону самозванца, свидетельствует о существенной перемене в настроении дворян, и эта перемена была вызвана шедшей уже 4-й год гражданской войной. Русское дворянство, разделенное на ряд сословных группировок, еще далеко не консолидированое, в период Смуты стремилось, прежде всего, улучшить свое материальное положение, независимо от того, самозванец или нет занимал русский престол. Получив ряд льгот от Лжедмитрия I и потеряв их при Василии Шуйском, часть русского дворянства теперь стремилась их вернуть при Лжедмитрии II. Вера в царя как помазанника божьего исчезла, теперь любая ватага могла провозгласить царем любого проходимца. Летом 1608 г. в России действовало более десятка «сыновей» и «внуков» Ивана Грозного. Ореол высшей власти рухнул, и каждый дворянин получил возможность выслужиться при дворе очередного самозванца. Ослабление авторитета верховной власти и материальная неудовлетворенность большей части русских дворян — вот причина, приведшая их в лагерь Лжедмитрия И.

В то же время дворянство Смоленского уезда в 1608 г. осталось верно Василию Шуйскому. Правда, В.П. Мальцев считает, что «смоленские дворяне и стрельцы склонились на сторону польских интервентов»285. Историк ссылается на их отказ выступить к Москве в октябре 1608 г. Но отказ произошел 24 октября, а уже 30 октября смоленский отряд выступил к Дорогобужу. По этому поводу М.Б. Шеин писал царю: «Отпустили мы из Смоленска твоих государевых воевод Якова Барятинского, да Семена Ададурова, а с ними смолян, и брянчан, и серпян детей боярских восемьсот человек, архиепископских и монастьірских служек, и со вдов, и недорослей даточных сто тридцать семь человек, голову стрелецкого Федора Зубова, и с ним его приказ четыреста двадцать один человек стрельцов, всего тысяча триста пятьдесят ратных людей... чтоб твоим государевым воеводам Дорогобуж от воров очистить, к тебе государь к Москве»286. Мотивируя свой отказ 24 октября, дворяне говорили: «не очисти Смоленского уезда от воров и дорогобу- жан идти к Москве не мочно». То есть они не желали покидать Смоленский уезд в условиях, когда соседние уезды были наводнены «воровскими отрядами», но их поход к Дорогобужу свидетельствует о том, что они не признают власть самозванца и продолжают служить законному государю. Первоначальный отказ смолян, скорее всего, был продиктован не политическими соображениями, а чисто местническими интересами. Прямая угроза дворянским владениям и заставила дворян выступить к Дорогобужу.

11 ноября смоленский отряд разбил тушинцев на реке Уж— «язык, и знамена, и литавры поимали», и освободил Дорогобуж2. После чего Я. Борятинский и С. Ададуров простояли в бездействии целый месяц. Этот факт ясно показывает: смоленские дворяне, прежде всего, вели борьбу с тем воинским контингентом, который напрямую угрожал их дворянскому землевладению.

Таким образом, смоленское дворянство не изменило Василию Шуйскому, но и не спешило к Москве. В первую очередь оно стремилось не допустить какие-либо ратные силы в Смоленский уезд. Осенью 1608 г. в среде смоленских дворян на первое место выходят чисто местнические интересы, что было связано с новым .этапом гражданской войны, когда соседние уезды оказались в руках мятежников.

При рассмотрении позиции смоленских дворян осенью 1608 г. возникает вопрос: почему они не перешли на сторону самозванца?

Здесь было несколько причин. Основные силы тушиїщев осенью 1608 г. действовали в Замосковье, тогда как в западных уездах были лишь небольшие отряды поляков и русских «воров», которые не имели возможности захватить Смоленск. В таких условиях смолянские дворяне могли сами организовать защиту города и уезда.

В 1608 г. значительная часть смоленского дворянства служила в уезде, на защите западной границы, в то время как дворяне центральных уездов вели борьбу с войсками самозванца. Когда дворяне центральных уездов в сентябре ушли по своим домам и их уезды были захвачены тушинцами, они были вынуждены признать власть нового царя. Смоленск продолжал сохранять верность Василию Шуйскому, и у смоленских дворян не возникало желания переходить на сторону самозванца. Если дворянство центральных уездов осенью 1608 г. оказалось в самом эпицентре политической борьбы и в его среде возникли различные политические группировки сторонников и противников Лжедмитрия И, то дворяне в Смоленске находились вне этой борьбы и не делились на сторонников и противников самозванца.

Еще одной причиной, не способствующей переходу смолян на сторону Лжедмитрия II, можно считать те льготы, которые они получили в 1606—1607 гг., и они не хотели их терять. При новом царе они вряд ли могли рассчитывать на улучшение своего положения.

В условиях угрозы со стороны Речи Посполитой, при отсутствии политических группировок в среде дворянства, при наличии высокого статуса местных дворян в Государевом дворе в Смоленском уезде не могло возникнуть каких-либо проявлений измены. Отсюда можно сделать еще один вывод: в

Смоленске в 1608 г. главную роль в борьбе против тушинцев играло местное дворянство, а посадское население, поддерживающее данную позицию, занимало второстепенное положение. Этим Смоленский уезд отличался от центральных уездов, где в условиях перехода части дворян на сторону самозванца главную роль в борьбе с тушинцами играл посадский мир, который и поднял восстание против Лжедмитрия II зимой 1609 г.

В декабре 1608 г. в Смоленск от Я. Барятинского и С. Ададу- рова пришло известие, «что в Дорогобужс ратные шоди издра- гались (испугались. — С.А.) и из Дорогобужа разъехались»287. Верный своей версии измены дворян, В.П. Мальцев пишет: «Причиной этого поступка послужила попытка представителей высшего и среднего слоя смоленского дворянства совершить переворот в Смоленске, захватить в нем власть в свои руки и перейти на сторону польских интервентов из Тушинского лагеря»2. Источник, на который ссылается историк, — это письмо М.Б. Шеина в Москву от 24 января 1609 г.3

В письме воевода сообщал, что смоленский дворянин Иван Зубов шел из Москвы с царским гонцом Ладыжинским и с 29 смоленскими дворянами. В районе Боровска они были захвачены и отведены в Тушино, где И. Зубов получил грамоту от самозванца и чин думного дворянина. Из показаний сопровождавшего его человека Смирки Бордукова известно: «Иван один к вору ходил и не единого, и его Смирку укреплял, чтоб смоленских посадских людей к крестному целованию приводил, а про дворян сказавал, что его дворяня и дети боярские послушают». И. Зубов говорил, что сам напросился в Смоленск, «взял грамоты, в которых ему приказывалось взять в Смоленске царскую казну, и у смолян, у посадских, у торговых, у всяких людей животы и товары взять, прислать же к вору в полки». Придя в Дорогобуж, он возбудил дворян, и «от той смуты... дворяне и дети боярские, и стрельцы, и всякие ратные люди издрагались, и из Дорогобужа разъехались». Далее М.Б. Шеин сообщает: «...И мы в Дорогобуж для оберега- ния от воров голов Василия Зиновьева и Гаврилу Чебышева послали, и с ними дворян, и детей боярских двести шестьдесят два человека, и двести стрельцов, и Ивана Зубова велели посадить в тюрьму... а Ивана Безстужева с товарищами привести к крестному целованию... велели подавати на поруки с записями».

Из документа следует, что никакого дворянского заговора в конце 1608 г. в Смоленске не было. Дворяне и стрельцы пришли в Дорогобуж и просто-напросто арестовали И. Зубова. Что касается дворян из отряда Я. Борятинского и С. Ададурова, то, возможно, агитация Зубова вызвала среди них какие-то разногласия, но они крест «вору» не целовали и разъехались по домам. О самом Иване Зубове можно сказать, что он действовал на свой страх и риск, пытаясь воспользоваться своими связями в Смоленске. Согласно десятни 1606 г. два его брата, Алексей и Матвей, служили по выбору и имели оклад 500 четей. Но в целом Зубов никакой опоры среди смоленских дворян не имел, смоляне остались верны Василию Шуйскому, о чем и пишет М.Б. Шеин: «...а в Смоленске все люди воровской смуте не поверили, стоят за тебя государь». Всего только два человека перешли на сторону самозванца — Андрей Викентьев и Петр Жидовинов, но это не дает права говорить об измене смоленских дворян.

Анализируя «заговор Зубова», В.П. Мальцев делает вывод: зимой 1609 г. в Смоленске начал складываться блок посадских и крестьян. По этому поводу он пишет: «Органы посадского самоуправления стали играть крупную роль в политической жизни Смоленска. Посадские старосты сделались помощниками воеводы в управлении городом... смоленские воеводы, архиепископ и посадские старосты в конце 1608 г. составили правительство»288. В доказательство своей версии историк приводит слова М.Б. Шеина: «.. .а мы холопы твои Ивана Зубова перед твоим государевым богомольцем, перед архиепископом Сергием и перед посадскими людьми распрашивали.. .»2.

Но данная грамота, как и памяти, данные воеводой посадским в апреле 1608 г., лишь показывают, что посадские привлекались к решению важных городских дел, но отсюда не видна их роль в этих делах. И привлечение посадских к решению таких дел — в условиях изоляции города, при разногласиях воевод и дворянства — вполне естественно. Воеводы в этот период стремятся опираться на два смоленских сословия. Но отсюда не следует, что власть посадских старост выходила за рамки их компетенции и, тем более, ущемляла власть воевод. Посадские люди в Смоленске в 1608—1609 гг. занимают традиционное положение в структуре феодального города. Власть в Смоленске в то время осуществлялась воеводами через воеводскую избу, с привлечением посадских старост. Это лишний раз доказывает, что никакой измены в Смоленске не было. Смоленское дворянство и посадский мир видели в воеводе выразителя своих интересов, и у смоленского населения не возникало необходимости создавать новые органы власти.

Разобравшись с делом Зубова, Я. Барятинский и С. Ададу- ров вновь набрали дворян для похода к Дорогобужу. Численность отряда составила 432 человека. 2 января воеводы вышли из Смоленска, а 19 января выступили к Вязьме из Дорогобу- жа. В последних числах января смоляне разбили стоящего под

Вязьмой ротмистра Плюшку, взяли его в плен, а вместе с ним еще 154 человека289. Но дальше дворяне идти отказались и «прислали челобитчиков Ададурову и Барятинскому в Дорогобуж, и били челом... что им к Вязьме и Москве без прибавочных людей пройти не мочно». 11 февраля воеводы прибыли в Смоленск, а дворяне разъехались по домам. М.Б. Шеин и П.И. Горчаков потребовали от них снова идти к Москве, но «дворяне и дети боярские всем городом отказали, что им до про сухи идти не мочно»290.

В.П. Мальцев здесь снова видит факт измены дворянства, которое «...не имело сил для захвата власти в Смоленске... После подавления заговора Зубова его сторонники не решились выступить открыто... дворянам пришлось прибегнуть к тактике отговорок и оттяжек»3. Но данная точка зрения безосновательна. Если бы смоленские дворяне решили перейти на сторону Лжедмитрия II, то вряд ли они стали бы прибегать к «тактике отговорок и оттяжек». Имея военную силу, дворяне могли захватить Смоленск или уйти в Тушино. Однако ничего подобного не происходит, и это лишний раз доказывает: измены среди смоленского дворянства зимой 1609 г. не было. Из дворянских челобитных видно, что смоляне требовали «прибавочных людей». И надо признать это требование справедливым: общая численность отрядов Барятинского и Ададурова и Зиновьева и Чебышева, стоявших в Дорогобуже, составляла 894 человека. Этих сил было достаточно, чтобы разбить небольшие отряды тушинцев, но явно мало, чтобы пробиться к Москве, когда все подмосковные уезды были в руках мятежников.

Отказ дворян выступить в поход до весны подтверждает, что и зимой 1609 г. оіш не желали покидать пределы Смоленского уезда в условиях, когда все соседние земли были наводнены «ворами» и существовала реальная угроза польского вторжения.

21 мая очередной смоленский отряд с воеводами Я. Барятинским и С. Ададуровым выступил к Вязьме. Перед ним стояла задача соединиться с войсками М.В. Скопина-Шуйского. Поход этого отряда В.П. Мальцев считает поспешным, так как М.Б. Шеин и посадские не могли доверять дворянству в деле обороны Смоленска291. Но в своей грамоте в Москву воевода сообщал, что он писал М.В. Скопину-Шуйскому о соединении ратных сил в Новгороде. Из Новгорода М.В. Скопин- Шуйский вышел 10 мая, и значит, М.Б. Шеин писал ему в конце апреле или начале мая, и надо полагать, с этого времени и шла подготовка похода, и она не была поспешной.

0 соединении со смолянами писал в Москву и М.В. Скопин- Шуйский, который велел Барятинскому и Ададурову «со смоленскими, со всеми людьми сходиться с собой в Твери»2.

Нельзя согласиться и с положением В.П. Мальцева о том, что дворян просто выслали из Смоленска. Если смоленское дворянство, по мысли историка, «спало и видело», как перейти на сторону Речи Посполитой, то почему оно безропотно покидает Смоленск, и как раз накануне польского вторжения, но не идет в Тушино, а наоборот, спешит на соединение с армией М.В. Скопина-Шуйского и в дальнейшем участвует в боях с тушинцами?

Какова же причина того, что в мае 1609 г. смоленские дворяне выступают на соединение со Скопиным, тогда как раньше они всячески противились покидать пределы Смоленского уезда? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть события зимы-весны 1609 г., происходящие в Центральной России.

Осенью 1608 г. власть «тушинского вора» распространилась на огромную территорию. Ее признали не только южные уезды, но и уезды, находящиеся севернее Москвы. Повсюду — от Нижнего Новгорода до Вязьмы и от Москвы до Вологды — действовали всевозможные «воровские» отряды, нередко никому не подчинявшиеся. Польские войска Я. Сапеги и А. Лисовского осадили Троицкую лавру. Если первоначальная поддержка Лжедмитрия II была связана с борьбой против Василия Шуйского бывших болотниковцев, то к 1609 г. выяснилось, что за самозванцем стоит польско-литовская шляхта, и ее деятельность стала олицетворяться с польской интервенцией.

«Вера в "доброго царя" заколебалась. На собственном опыте народ убедился, что литовские люди и тушинские воеводы несут еще худшие притеснения, чем старая власть»292. О грабежах и погромах тушинцев говорят многие документы. Воеводы Плещеев и Просовецкий писали Я. Сапеге: «...похоли- ки... литовские и казаки стоячи в Суздале воруют, дворянам, и детям боярскими, и монастырским, и посадским людям из Суздальского уезда разорение и насильство великое... женок емлют, и села государевы, и дворянские, и дети боярские, и монастырские вотчины выграблены и пожжены, и нам господине от похоликов литовских и от казаков позор великий». Воевода Владимира Ф.К. Плещеев доносил в Тушино: «Литва, и казаки, и литовские загонные люди людишек посадских, и крестьян, и жонок, и девок, и робят емлют... и достальный хлеб сами молотят, и сено отвозят в таборы ж»2. Из Ярославля воевода Ф.П. Барятинский сообщал: «поляки и литва и казаки в Ярославле... насильство чинят великое, людей грабят и побивают»293. Крестьяне Окружной волости Переяславльского уезда в своей челобитной писали, что литовцы у них убили 122 человека, забрали большое количество лошадей, коров и свиней, «вымучили» у них 632 рубля 8 алтын и 3 деньги. Подобную челобитную подали крестьяне Слободской волости того же уезда294. В Вологде поляки приказали «собрата... с посаду и всего уезда ... с сохи по осьми лошадей, да по осьми человек с сохи, и им велено идти в полки... и велено собрата... с выти по чети муки, по чети круп, по чети толокна... по два хлеба.. .по туши коровы... по пуду рыбы...». В Ярославле тушинцы брали с сохи по 18 рублей295.

Не только тяглые люди, но и дворяне стали отходить от Лжедмитрия II, который не мог их ни обеспечить поместьями, ни навести порядок в стране. О том беспорядке, который царил в Тушино при раздаче земель, писал Н.И.Костомаров: «Они (дворяне. — С.А.) бы держались за это дело дружнее, если бы в раздаче поместий не происходило путаницы: один выпрашивал себе поместье, данное уже другому...и по... челобитным одно и то же поместье доставалось нескольким лицам. Новый владелец выгонял прежнего силой, и через несколько дней был выгоняем сам... иногда получивший поместье по грамоте Сапеги терял его оттого, что являлся другой дворянин... с грамотой от царика»296. Тушинский царь не стремился раздавать земли уездным дворянам, он, в первую очередь, давал жалованные грамоты на поместья своей знати. В Переславльском уезде вотчины получили его окольничьи Ф.Ф. Мещерский и М.А. Молчанов, Закубенскую волость он раздал ближним боярам: М.И. Вельяминову, князьям Р.Ф. Троекурову и Ю.Д. Хво- ростинину297. Лжедмитрий П не решил земельной проблемы местных дворян.

Зимой 1609 г. недовольство Лжедмитрием II стало всеобщим. Во главе восстания против самозванца и поляков стали северные города, где большую роль играл посадский мир. Посадские и стали движущей силой восстания.

В начале декабря 1608 г. был освобожден Галич, вскоре к галичанам присоединились костромичи, вологодцы, шуяне, кинешемцы. Движение охватило Углич, Бежецкий Верх, Кашин, Ярославль, Белоозеро. Всю зиму в Замосковье шли бои с тушинцами с переменным успехом. На сторону восставших перешло местное дворянство. В марте 1609 г. был освобожден Ярославль, а вскоре Молога, Бежецкий Верх, Кострома, Кашин, Углич, Рыбная слобода, Романов, Пешехонье. Фактически все Верхнее Поволжье признало власть Василия Шуйского. При этом вышеназванные города признали центральную власть «...не по симпатии к Шуйскому, и не по уверенности, что Тушинский Дмитрий — самозванец, восстают они за порядок, против нарушителей его»298. В мае на поддержку восставших из Новгорода выступил М.В. Скопин-Шуйский со шведскими войсками.

Таким образом, обстановка в Центральной России весной 1609 г. кардинальным образом изменилась. Население городов выступило на борьбу против самозванца и польско-литовской шляхты. Появление армии М.В. Скопина-Шуйского увеличивало шансы восставших на успех.

Изменения в центре должны было повлиять и на позицию дворян в Смоленске, тем более что весной 1609 г. стало известно о скором вторжении в Россию войск польского короля.

При начале открытой интервенции Смоленская земля могла оказаться между двух огней: с одной стороны — самозванец, с другой — польский король. Поэтому было необходимо как можно быстрее избавиться от Тушино, установить связь с Москвой и общими силами выступить против Сигизмунда III. Понимая, какая опасность угрожает Смоленску при вторжении польских войск в условиях изоляции города, смоленское дворянство соглашается выступить на соединение с армией М.В. Скопина-Шуйского. Пока Смоленский уезд находился в полной изоляции от центра, местное дворянство проводило политику защиты своего уезда от разбойничьих вторжений, но при изменении обстановки, когда появилась возможность прорвать блокаду, смоленские дворяне выступили к Москве.

В конце мая смоленский отряд подошел к Вязьме, где стояли поляки Чижа и Запорского. И дворяне «ротмистра Чижа и пана Запорского побили, и языки многие, и знамена, и набаты, и наряд поимали». 3 июня Вязьма была освобождена, после чего Я. Барятинский и С. Ададуров выступили к Белому. Здесь «воеводы Иван Хованский, Иван Колычев, и бельские дворяне, дети боярские, посацкие, жилецкие, и всякие люди .. .государю крест целовали». После чего смоленский отряд «...со брянчане, и дорогобужане, и вязьмичи, и с беляны пошли в сход к Скопину» в Торжок299. По некоторым данным, отряд насчитывал 3 тысячи человек300. Согласно разрядов, он вошел в Сторожевой полк. Позже смоляне участвовали в освобждении Суздаля, ходили к Ростову, и «им велено итти х Кашину и до Твери»301.

Лето 1609 г. является рубежным в истории гражданской войны на территории Смоленской земли. В сентябре польская армия Сигизмунда Ш осадила Смоленск, началась прямая интервенция Речи Посполитой против Русского государства. Продолжающаяся Смута вносила определенные коррективы в поведение различных слоев смоленского населения, но главной задачей смолян с этого момента становится защита родного города.

ГЛАВА IV

ОБОРОНА СМОЛЕНСКА 1609-1611 ГГ. ЕЕ РОЛЬ В РАЗВЕРТЫВАНИИ НАЦИОНАЛЬНО- ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ

4.1. НАЧАЛО ПОЛЬСКОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ. ВЕСНА—ЛЕТО 1609 ГОДА

Отношения России и Речи Посполитой на протяжении многих веков были враждебными. Не один раз между двумя государствами происходили длительные войны. Довольно часто русские бояре бежали в Литву от царского гнева, а польские магнаты искали защиты в Москве от короля. Сложные отношения между двумя соседями были связаны со стремлением России присоединить древнерусские земли, которые перешли под власть ВКЛ в ХПІ—XIV вв. Речь Посполитая, в свою очередь, также стремилась усилить свою экспансию на восток. После неудачной войны с Московским государством в конце XV — начале XVI в. польско-литовские магнаты желали во что бы то ни стало вернуть потерянные земли и, прежде всего Смоленск.

Правительство Бориса Годунова получило в наследство довольно натянутые отношения со своим западным соседом. После Ливонской войны (1558—1583) оба государства находились в состоянии «ни мира, ни войны». Королем Польши, которая в 1569 г. объединилась с ВКЛ в единое государство — Речь Посполитую, был Сигизмунд ІП Ваза (1586—1632), представитель шведского королевского дома. До 1599 г. он одновременно занимал два трона — в Варшаве и Стокгольме. Сигизмунд был воспитан иезуитами в духе воинствующего католицизма и своей главной задачей считал борьбу с врагами Веры Христовой — с протестантами в Швеции и православными в России. Н.И. Костомаров дал следующую характеристику польскому корошо: «Сигизмунд был иноземцем для Польши и по душе, и по телу; швед по рождению, немец по симпатиям... римлянин по религиозным побуждениям, менее всего поляк, Сигизмунд с иезуитскими наклонностями к расширению господства находил большие выгоды для страны, которой управлял, если Польша возведет на Московский престол государя»302.

С появлением в Речи Посполитой Григория Отрепьева король и ряд магнатов решили поддержать его авантюру против Бориса Годунова. В договоре, заключенном между Сигизмун- дом III и Лжедмитрием I в июне 1604 г., самозванец обязался передать Речи Посполитой Северскую землю и крестить Россию в «истинную» римско-католическую веру. В договоре имелся пункт и о Смоленске, в котором говорилось: «объявляем... что мы ясновельможному пану Юрью из Великих Кон- чиц Мнишику... в вечные времена дали мы ему, и наследникам его Смоленское и Северское княжество в государстве нашем Московском со всеми, что оным княжествам принадлежит, с городами, замками, селами, подданными... А... прелестнейшему королю польскому и его королевству... Смоленской земли другую половину с замками, городами, городками, селами, уездами... (оставляя при его милости пане воеводе самый замок с городом Смоленском...) дали»303.

Политика Сигизмунда III подготовила самозванческую интригу и на многие годы определила русско-польские отношения как враждебные. Она оказала влияние и на внугреннее положение Русского государства.

В 1606—1607 гг. в Речи Посполитой проходил шляхтецкий рокошь, когда часть шляхты выступила против короля. Это событие определило появление второго самозванца, которого провозгласили царем Дмитрием белорусские шляхтичи, участвовавшие в рокоше. Пока успехи Лжедмитрия II были скромными, Сигизмунд III и его окружение не испытывали желания вмешиваться в дела России. Но летом—осенью 1608 г., когда на сторону самозванца перешла часть русского дворянства, и он занял огромную территорию, возникла угроза занятия им московского трона. «Под боком у польско-литовской знати выросла новая, не менее могущественная знать из вчерашних польских оппозиционеров, с которой польскому правительству пришлось бы серьезно считаться»304. 8 августа 1608 г. Олесницкий писал королю: «Соблаговолите, ваше королевское величество, войти в соглашение с Речью Посполитой относительно того случая, который посылает вам бог, чтобы овладеть этим государством». Здесь же он сообщал: «Шуйский вывел войска из Западных уездов, что нет никакой стражи по всей границе»305. Изменение ситуации в России летом 1608 г. ускорило подготовку войны. Польша стала на путь прямой агрессии против Русского государства.

Осенью—зимой 1608—1609 гг. польские войска стали сосредоточиваться на русских границах, о чем доносили лазутчики в Смоленск. «.. .Пехота Ходкевича сем сот с пушками у Быхова и в Могилеве, они говорили, что весной пойдут на Смоленск». Из Минска пришло известие, что там стоят 6 сотен солдат306.

Осенью 1608 г. начались систематические набеги поляков на смоленское порубежье. В октябре староста Велижа Александр Гонсевский направил для захвата Щуческой волости Смоленского уезда 300 человек во главе со своим братом Семеном. И тс литовские люди «земли отводят к Вележу вдол на семьдесят верст, а поперег на двадцать верст, и из Щуческой волости идут в Порецкую». Набеги поляков на смоленские земли были и раньше, о чем писали крестьяне в своих челобитных. Но если раньше набеги поляков были вызваны стремлением пограбить смоленских крестьян307, то набег С. Гоисевского нес в себе определенную политическую направленность.

В условиях, когда в Речи Посполитой началась подготовка к войне с Россией, часть литовских магнатов посчитала необходимым направить экспансию короля на Смоленск. За велижским старостой, скорее всего, стоял канцлер Литвы Лев Сапега, который летом 1609 г. говорил Сигизмунду III, что Смоленск готов сдаться308. О добровольной сдаче города еще в декабре 1607 г. писал староста Орши Андрей Сапега: «Как скорее самое малое войско пришло, так и волости смоленские подались бы королю его милости, так как они Шуйского не хотят видеть государем»309. Набеги А. Гонсевского должны были стать определенным козырем в выборе цели будущего похода: если литовцы стремились направить короля на Смоленск, то поляки желали идти к Москве через Северскую Украину.

В январе 1609 г. в Варшаве состоялся Сейм, на котором решался вопрос о войне с Россией. На нем Сигизмунд III предложил возвести на Московский престол своего сына Владислава. Данное предложение не встретило понимания со стороны сенаторов. В Смоленск с Сейма пришло известие, что «Ходкевич (гетман ВКЛ. — А. С.) и литовские паны Королевича и польских шодей не хотят пустить, и литовские паны говорят польским людям, своего дс государства не обороня хотят с тобой мир нарушить и желнарей, и всех воинских людей поставить по городам» (Речь Посполитая в тот период находилась в состоянии войны со Швецией). Не поддержала короля и часть польских магнатов310.

Поводом для войны с Россией послужил договор, заключенный М.В. Скопиным-Шуйским со Швецией в феврале 1609 г. Он помог королю убедить сенаторов в необходимости похода на Москву. Уже зимой—весной 1609 г. шляхта на своих сеймах и сеймиках, как пишет С. Жолкевский, «одобрила поход на Москву... и согласны были в том, чтоб король не упускал сего случая»2.

В это же время в Смоленск приходят многочисленные донесения о сосредоточении польско-литовских сил на русских границах. В январе лазутчик Хохряков сообщал: «...скоро после сейму мают итти с королевичем на царство Московское, и уже людей ратных при королевиче собралось семнадцать тысяч... Ходкевич с инфлянты пришел до Быхова, и с пушками семьсот их гайдуков». В марте пришло новое известие, что у короля «венгры, гусары, пехота немецкая, инфлянские солдаты с полком Пернавского, двести человек казаков, запорожцы имеют грамоты от Дмитрия идти на Смоленск, солдаты из Орши вышли у них голова Жмотинский». В апреле новое донесение: «в Орши сотен конных гайдуков, пеших сто пятьдесят, Бернат- ни пошел на Любавичи и на Микулы к Вележу, Колуховский, Стебровский, Лисовский, рота татар все пошли до Витебска, ждут Жмотинского, он с большим войском пойдет под Белую... из Орши пишут, чтоб не пускали купцов до Смоленска, великая прелесть будет». В шоле из Сурожа донесли: «в Витебске ждут пеших людей к Ильину дню (20 июля. — С А.), а король будет под Смоленском к Оспожнему дню (8 сентября. — С.А.)»311.

Из всех этих донесений картина становится довольно ясной: в Речи Посполитой полным ходом шла подготовка к войне с Россией, а сосредоточение польских войск в восточной Белоруссии говорило о том, что вероятной целью будущего похода станет Смоленск. Данные донесения позволяют убедиться в хорошо поставленной разведке в Смоленске. По этому поводу В.П. Мальцев писал: «.. .осведомительный аппарат М.Б. Шеина за польским рубежом работал довольно неплохо, и польский король никак не мог рассчитывать на внезапность своего нападения...»312.

Весной 1609 г. усилились набеги А. Гонсевского на смоленское порубежье, принявшие в этот период угрожающий характер. В марте Семен Гонсевский с тремястами ратными людьми пограбил 4 деревни Щуческой волости: «и животы и станки поимали, а иных в полон поимали». 25 марта отряд Семена напал на погост План, литовцы разграбили крестьянское и церковное имущество, «а животы и станки у крестьян все пограбили, а лошадей взяли пятьдесят, да три коровы, да пятнадцать быков и нетелей»313. В апреле поляки пришли в соседнюю Порецкую волость и пограбили деревни Козырево, Немыт- ково, Кондаково. Крестьяне этих деревень писали в челобитной: «нас бедных сирот... воевали, да сожгли в трех деревнях пятнадцать дворов и на тех дворах сожгли и ржи, и ярового хлеба тыщу и тридцать в смоленскую меру, да на тех дворах сожено коров и всякой дробной животины пятьсот, да взяли наших животов в полон, в тех же трех деревнях пятьдесят лошадей, да сорок коров, а так же выдрали семьдесят роев пчел». И в других челобитных крестьяне рисуют подобную картину: «...а нас бедных сирот твоих государевых секли на смерть и мучили всякими муками из денег... и платя побрали, и дворы, и клети, и гумна с хлебом пожгли...», «утопили в реку Касплю жонку да девку, да поймали крестьянина Свиридка Тимофеева, и вымучили пятнадцать рублев денег.. .»314.

Кроме прямого грабежа смоленских деревень, братья Гон- севские проводили «агитацию», заставляя крестьян переходить на сторону польского короля. Иван Жидовинов доносил в Смоленск, что «...пан же Олександра (Александр Гонсев- ский. — С.А.) присылал крестьян Вележского повета в Щуче- скую волость к крестьянам с грозами, а приказывает он щуче- ским крестьянам: "живите за мной не бойтесь, от нас войны вам не будет, а которые крестьяне Щуческой волости не имут за нами жити, и нам де их хлеб, и их жати воевати, и негде им от моих литовских людей не избыти"315. Крестьяне Щуческой волости показали: «ходили с литовскими людьми в Порецкую волость, а брали их неволею с татарами засеки зесекатъ, ходили за саблями»3.

0 стратегической цели А. Гонсевского и стоявших за ним литовских магнатов писалось выше. Какие же тактические цели ставил перед собой Велижский староста? По всей вероятности, А. Гонсевский стремился, во-первых, захватить две пограничные волости, что позволило бы полякам ускорить подход своей армии к Смоленску, и поставить под удар бель- ские коммуникации, через которые Смоленск осуществлял связь с армией М.В. Скопина-Шуйского, а во-вторых, оказать давление на жителей Смоленского уезда.

Еще осенью 1608 г. поляки отводили земли в Щуческой и Порецкой волостях в свою пользу. То же самое происходит и весной 1609 г. В апреле крестьяне Порецкой волости доносили в Смоленск: «пришел государь с Велижа пан Шимон (Семен. — С.А.) Гонсевский с Вязьмены Бродою рекою... да отошли Государеву Порецкую волость Касплею вниз до Су- рожского рубежа, двадцать две деревни», о том же сообщал Иван Башмаков из Щуческой волости: «... и Васька Боров- лев сказал в распросе, что Литва де к нам приезжает и емлют на нас подати всякие... а заходят они и отводят земли сами». В. Румянцев в донесении М.Б. Шеину писал: «государеву землю отходят и своять Щучееской волости по реку Сопшу да по Рытовицу да по Польвю.. .»316.

Захват двух волостей был нужен А. Гонсевскому для обеспечения похода на Смоленск, о чем свидетельствует его приказ крестьянам обеих волостей «дороги ширить и мосты мостить. .. и те крестьяне... дороги ширят и мосты мостят». Для пресечения связи Смоленска с армией М.В. Скопина-Шуйского А. Гонсевский летом 1609 г. готовился к походу на Белый, а в июле выступил под Торопец317.

Весной 1609 г. литовцы действовали не только путем насилия, но и посредством дипломатии. 10 апреля (20 по новому стилю) староста Орши Андрей Сапега направил М.Б. Шеину письмо, в котором говорилось, что король просил А. Гонсев- ского съехаться с воеводой на Велижском рубеже и «сразу- миться о том як бы посланнику его королевской МИЛОСТИ 3 листы безпечно и вольно пройти... и о иных потребных делах разговориться»3. На следующий день письмо М.Б. Шеину направил А. Гонсевский с предложением «уговор учинить... про рубежные дела». Воевода согласился на переговоры и решил послать на них своим представителем Андрея Дедевшина. По этому поводу В.П. Мальцев пишет: «... даже после дворянского заговора М.Б. Шеин вынужден был считаться с польно- фильской группой смоленских дворян, и, очевидно, вынужден был даже идти на некоторые уступки этой группе. Крупнейшей уступкой надо считать не только выбор Дедевшина... но главным образом его первоначальное намерение вступить в переговоры с Гонсевским», который стремился «склонить воеводу к добровольной сдаче города»318.

Выше уже говорилось, что никакого заговора зимой 1609 г. в Смоленске не было, как не было и измены смоленских дворян. Для выводов В.П. Мальцева нет достаточных оснований, как и нет их для утверждения о существовании в городе поль- нофильской партии.

Была ли целью переговоров сдача Смоленска? В своем письме Гонсевский пишет: «...бояре Московские насильством волость Велижскую приехали... и королевское величество, и паны тому подчшшлися, и приказали мне старосте Велижскому держать рубеж по старине, как спокон веку было по Ельшо озеро, и по речку Половю, и по Касшпо... и ты бы Михаил Борисович за эти рубежи старинные... вступаться не велел.. .»319. Тем самым Гонсевский требовал пересмотра старых рубежей и стремился добиться от смоленского воеводы переноса границы на восток. В ответном письме воевода также говорит о пограничном рубеже, который, согласно перемирию 1608 г., речка Студенец и река Дороговица3. Таким образом, источники не содержат доказательств того, что на переговорах должен был решаться вопрос о сдаче Смоленска. Главной целью переговоров бьиш, скорее всего, не порубежные дела, а стремление литовцев прозондировать почву и узнать намерение воеводы на ближайшее будущее. Не исключен и тот факт, что Л. Сапега и А. Гонсевский могли

Осада Смоленска армией Сигизмунда III

Польский король Сигизмунд III

Лев Сапега

ШтШ

Станислав Жолкевский

Осадный лагерь

Схема осадных работ на одном из участков Смоленской крепости

Ш

Так выглядели осадные позиции со стороны обороняющихся

План осады Смоленска в 1632—1634 гг., так называемый «План Гондиуса» (фрагмент). Это одно из лучших современных изображений Смоленской крепости. Звездообразный бастион справа построен поляками на месте подрыва участка стены

Поляки широко использовали в своих войнах наемников

Гравюры, изображающие осаду Смоленска

Последний бой воеводы Шеина

Одна из памятных медалей в честь осады Смоленска

Медаль в честь взятия Смоленска 3 июня 1611 года. На медали изображен сильный взрыв на Соборном холме, ознаменовавший конец осады. Согласно легенде, осажденные подорвали себя вместе с Успенским собором, но на деле взрыв произошел в одном из пороховых погребов, а собор был

поврежден и просуществовал еще почти век

предложить М.Б. Шеину перейти на сторону короля, но вряд ли это предложение было бы принято.

14 апреля М.Б. Шеин согласился на переговоры, о чем писал Ивану Башмакову320. Но уже 26 апреля воевода сообщил в Москву: «...а на съезд мы никого не послали, потому что А. Гонсевский послал с Велижа своего брата Семена, и с воры, и с литовскими людьми на Благовещеньев день (7 апреля. — С.А.) в Смоленский уезд войною, и деревни выжгли, и людей в полон поимали, и земли Щуческой волости к Велижскому рубежу отводили»321. Похожее письмо М.Б. Шеин написал и Андрею Сапеге: «и яз по твоему письму на договор к Олександру Гасевскому не послал никого, потому, что после посольского договору и укрепления полские и литовские люди и по ся места в государя нашего государстве кров крестьянскую проливают и землю государя нашего пустошат»322. Отсюда В.П. Мальцев делает вывод, что «с 14 по 26 апреля в правящих кругах Смоленска шла борьба вокруг вопроса: участвовать или не участвовать в переговорах с Гонсевским»323. Но скорее всего, отказ от переговоров был связан не с внутренней борьбой в Смоленске, а с изменением ситуации на границе. До середины апреля поляки не захватили большой территории, и до этого времени, возможно, не было массового отвода смоленских земель. К концу месяца положение изменилось. Поляки заняли земли до рек Каспли и Полови с 22 деревнями324. А ехать на рубеж, предложенный А. Гонсевским, значило де-факто признать эти захваты.

145

Вторая цель, которую ставил А. Гонсевский, совершая набеги на смоленские волости, была связана со стремлением

найти на Смоленщине опору своим агрессивным планам. Об этом писал В.П. Мальцев и считал, что поляки видели своих союзников в лице дворян325. Но скорее всего, А. Гонсевский стремился оказать нужное влияние на все слои смоленского населения.

Поляки хорошо знали, что значительная часть русского населения отказывается признать царскую власть, и потому жители Смоленского уезда могут перейти на их сторону. А. Гонсевский, видимо, полагал, что чем сильнее он дезорганизует жизнь Смоленского уезда, тем быстрее смоляне перестанут поддерживать М.Б. Шеина и признают власть польского короля.

Среди смоленского населения весной 1609 г. имелись определенные шатания. Крестьяне в этот период нередко выступают против своих помещиков. Помещица Арина Ивановна писала своему мужу Дружине Филипповичу: «... а крестьяне меня не слушают, хлеб ко мне в город не везут», другая помещица сообщала: «... а хлеба государь нонешнего с обоих поместий ярового ничего не увезли, воры не дали.. .»2.

Усиление социальной борьбы в смоленских деревнях в 1609 г. было связано с появлением всевозможных «воровских» шаек, которые приходили в Смоленский уезд или действовали в соседних уездах. Набеги поляков также способствовали проявлению крестьянского своеволия. Весной 1609 г. крестьяне Щуческой волости, деревень — Гусевой, Серютиной, Заболотья совершали набеги на соседние деревни и грабили своих соседей. О том, что эти крестьяне действовали «своею охотою», говорят слова крестьянской челобитной: «...приходили к нам в Порецкую волость воевать своею охотою (курс, наш) ...Иванко Лисун с това-

ршци... и нас твоих сирот государевых воевали, и били, и секли, и животы поимали, и лошадей, и всякую дробную животину, и платя побрали, и дворы и гумна с хлебом пожгли и всего пограбили на сто тридцать семь рублей». Отряд Лисуна действовал не только самостоятельно, но и совместно с поляками Гонсевского. «На великий пост пришед те изменники Щюческой волости крестьяне с велижскими паны, и с литовскими воинскими людьми на бедных сирот твоих, и сожгли семь дворов и на тех дворах хлеб, и рож... пожгли коров, и всякую мелкую животину, и пчелы выдрали, и животы наши побрали»326.

Таким образом, крестьяне Смоленского уезда в условиях гражданской войны и польских набегов, при ослаблении центральной и помещичьей власти выходят из повиновения, а какая-то часть из них грабит своих же соседей.

Различные настроения были и среди смоленского дворянства. Дворяне заставы Чебышева и Башмакова (о которой будет сказано ниже) «стали по деревням версты по две, по три и по семи, а к нам на заставу не едут, а иные по деревням грабят». Иван Башмаков приложил к своему донесению список 57 нетчиков. Другой «заставщик», Василий Румянцев, сообщал: «.. .дворяне с разных боярщин... ни один человек не слушает. .. и на заставу сторожить не ходят»327.

6*

147

Но наличие определенных шатаний среди части смоленского населения еще не свидетельствует о том, что она была готова перейти на сторону польского короля. Основная масса смоленских дворян в мае 1609 г. выступила против Лжедми- трия II. Шатания дворян, надо полагать, были связаны не со стремлением изменить Василию Шуйскому, а с чисто местническими интересами.

Смоленские крестьяне тоже не стремились перейти на сторону Речи Посполитой. Как будет показано ниже, большинство из них весной 1609 г. участвовали в строительстве засек и в охране границы на заставах. Да и крестьяне Лисуна вряд ли желали быть подданными Сигизмунда III, их действия можно рассматривать как стремление улучшить свое экономическое положение в условиях всеобщей безнаказанности.

Весной 1609 г. М.Б. Шеин начинает создавать заставы на смоленских границах. 15 марта в Щуческую волость был послан дворянин Василий Румянцев с приказом М.Б. Шеина: «над литовскими людьми промышлять, сколько бог помочи подаст и засеки от литовского рубежа засекати.. .»328. Но на заставе было всего 5 детей боярских: Яков Остерцов, Онуфрий Телешов, Григорий Кубарев, Клим Курбатов, Петр Кожин, поэтому основная тяжесть по строительству засек и охране границы ложилась на плечи крестьян. До апреля В. Румянцеву удалось организовать крестьян на охрану границы и построить ряд засек. 25 марта он сообщил в Смоленск: «по литовскому рубежу по дорогам и по стишкам сторожи поставил и подымных людей собрав поставил на заставе в деревне Щукине.. .»329.

Но уже в апреле положение изменилось. Во время набегов А. Гонсевского слабовооруженные крестьяне не могли оказать сопротивления захватчикам и разбегались с застав. В начале апреля В. Румянцев доносил в Смоленск: «а пан Шимон с литовскими людьми сторожей с сторожи разогнали с рубежа, и мужики разбежались по лесам, и мне стоять не с кем, на сторожи ставить некого.... засека незасечена на 50 верст от Елша до Вельского рубежа... а Щуческой волости сотники со своими сотнями не бывали, как я приехал в Щуческую волость...»3. В условиях полной дезорганизации волостной службы В. Румянцев не мог осуществить эффективную защиту границы. В апреле он писал М.Б. Шеину: «крестьян нет, стоять мне не с кем, и мне на Плаи, на рубеж литовский идти не с кем, и на сторожи ставить некого... а дети боярские от меня разъехались, со мной Щуческой волости один десяток... сто человек». Здесь же Румянцев пишет: «литовские люди... земли отводят сквозь Щуческую волость по Соложу и Половю»330.

В ответ на эти донесения воевода поставил еще одну заставу в Порецкой волости во главе с дворянами Иваном Башмако- вым, Гаврилой Чебышевым и Дмитрием Дементьевым. В отличие от заставы Румянцева эта застава состояла из двух сотен дворян и из сотни архиепископских и монастырских служек2. Наличие такого большого количества ратных людей предусматривалось, скорее всего, для отражения набегов А. Гонсевско- го. Но уже 13 апреля на заставе было всего 28 дворян, 57 были в «нетях». И. Башмаков писал М.Б. Шеину, что дети боярские, «которые за выбором, и те государь нас не послушали... а которые дворяне и дети боярские оставлены со мною збежали». 15 апреля Д. Дементьев сообщал, «что он с сотней служек Троицкого монастыря в Вершавску на городище, а от той сотни двадцать человек и семь человек Спасского монастыря... а до- стальные служки и архиепископские дети боярские апреля по 13 число и не бывали, и мне государь в подъезды и на сторожи посылать некого»3. Дворяне на заставе Башмакова начали грабить крестьян, о чем сообщали их начальники: «... и крестьяне, государь к нам приходят на них бить челом, и мы им говорили, чтоб не грабили, и к нам стоять поехали, и того грабежу нам сыскать не уметь, потому что иные и не ведаем где стоят». Застава Башмакова разложилась сама собой, и ее остатки были

в конце апреля отозваны в Смоленск331. Весь апрель в Смоленск идут сообщения о набегах поляков, и что крестьяне не могут в таких условиях охранять границу и сторить засеки332.

На основе этих данных В.П. Мальцев делает вывод:«... смоленские дворяне не желали защищать Смоленскую землю от польских интервентов... стоя на заставах, грабили крестьян, отказывались выполнять приказы воевод, дезертировали с застав»3.

Донесения с застав дают право на такой вывод. Но тогда непонятно, почему основная масса смоленского дворянства уходит из Смоленска как раз накануне польского вторжения. Непонятно также, почему дворяне, отказываясь защищать смоленские границы, не переходят на сторону А. Гонсевского и открыто не выступают против М.Б. Шеина. Согласно логике В.П. Мальцева, дворяне сами готовы сдать Смоленск польскому королю, но они почему-то ждут его армию. Выше уже говорилось, что источники не позволяют говорить об измене смоленского дворянства зимой 1608—1609 гг., и вряд ли эти взгляды изменились весной-летом 1609 г.

Чтобы определить позицию смоленских дворян, рассмотрим положение Смоленского уезда в 1609 г. Смоленск и его уезд с лета 1608 г. находились в изоляции от центра, и смоленское дворянство вело борьбу с тушинцами, стремящимися вторгнуться в их уезд. Но оно противилось выступить к Москве и поставить под угрозу свои поместья. Оказавшись в изоляции, смоленские дворяне стали независимой силой, с которой были вынуждены считаться местные власти. В условиях оторванности от центра они все больше действуют в защиту своих собственнических интересов и позволяют себе некоторые «вольности», которые вряд ли бы сошли им с рук в мирное

время. Тем более стояла весна, время полевых работ, и не каждый помещик в это время желал нести службу на границе.

Таким образом, смоленское дворянство, став на определенный момент независимой силой, в большей степени заботилось о собственном благосостоянии, чем о государственной службе. Но из этого еще не следует, что смоленское дворянство стало на путь измены. Оно не выступает против М.Б. Шеина и не переходит на сторону А. Гонсевского, а осознает необходимость борьбы с самозванцем и с поляками, и именно поэтому большая его часть идет на соединение с армией М.В. Скопина- Шуйского.

Неэффективность двух застав была связана не столько с «изменой» дворян, сколько с малочисленностью ратных сил, а также с тем, что вся тяжесть по созданию застав и засек ложилась на плечи крестьян. В одной челобитной крестьяне писали: «... Иван Юрьев Жидовинов поставил по всем сторожам с дыма по человеку, и нам государь сиротам твоим от литовских людей неким уберечься»1. Отсюда стремление крестьян избежать ратной службы. Многие из них были вынуждены переходить на стороіїу поляков, чтобы не быть полностью разоренными, а то и убитыми. О таких случаях писал в Смоленск И. Башмаков: «Литовские люди в Щуческой волости дорогу ширят и мосты мостят, и пятьдесят три человека Елыповского десятка пану Шиману крест целовали»2.

Именно нехватка воинских сил на заставах вызвала поток крестьянских челобитных в Смоленск. В одной из них крестьяне Щуческой волости писали М.Б. Шеину: «Дайте нам... сына боярского дворянина добра да стрельцов для крепости, чтоб у нас в волости ставили подымных людей на засеку, и на сторожу. А не будет вашего жалования, не дадите нам в Щуче- скую волость сына боярского и стрельцов, и нам государь в конец погибнути». Подобную челобитную написали в Смоленск и крестьяне Порецкой волости: «... Били челом от ратных людей о стрельцах, нам де без стрельцов засеки засекать и мостов разметывати немочно... и не вели государь нас бедных выдать, чтоб нас литовские люди не извосвали.. -»333.

В ответ на эти донесения М.Б Шеин послал 13 мая в По- рецкую волость сотню стрельцов. Еще раньше (6 мая) воевода направил в ту же волость дворянина Ивана Жидовинова с приказом: «И приехав собрать Порецкой волости старост, целовальников, и детей боярских, и крестьян и велеть засеки засекать от Литовского рубежа и по дорогам, и по стежкам от Велижа, и от Сурожа... и беречись по засекам, чтоб литовские люди войной в Порецкую волость не приходили. А которые места литовские люди прочистили, и мосты намостили... и те места тот час велеть засечь, и мосты разметать, и дороги засечь, и сторожи по засекам, и по дорогам, и по стежкам поставить крепкие». Жидовинову было выдано пуд пороху и пуд свинцу, которые он должен был давать «по вестем порецким людям, как почаеш приходу литовских людей»334.

После этих мер положение на границе улучшилось. В мае И. Жидовинов сообщал: «...а мы стоим с стрельцами, и с волостными людьми безпристанно, день и нощ, а вести приходят к нам почасту... новую дорогу замостил, и мосты разметал до велижского рубежа, а другую дорогу засек вверх по Броду... и сторожей по дорогам и по засекам поставил». В другом донесении он писал «... хочет Гонсевский идти в Порецкую волость, рекою Касплею, а у нас по обе стороны реки Каспли берега засечены и сторожи поставлены». В. Румянцев доносил, что засеки поставил на реке Елыне и три заставы в деревнях Выдуби, Гнилице и на реке Жилице. Летом сторожи были поставлены в деревнях Плаи, Щучье, Никольской и на реке Стрипице335.

Но и летом набеги поляков на смоленское порубежье продолжались. В июне «литовские люди от велижского рубежа дорогу лесом просекли в Порецкую волость к деревне Веретен. .. те паны пересекли дорогу... и наши засеки в Порецкую волость к деревням Оретово и Броде, и Шиман должен за реку Половю, и тем крестьянам велел тое дорогу ширить и мосты мостить». Поляки, прорубив засеки, вышли на Моховую дорогу и оказались в тылу смоленских застав. Узнав об этом, М.Б. Шеин приказал «засечь Моховую дорогу и мосты разметать. .. на реке Каспле укрепить крепость...», и послал из Смоленска на помощь И. Жидовинову детей боярских336.

В то же время застава И. Жидовинова не внесла каких-либо коренных изменений в отношение ратных людей к охране границы. Начальник заставы писал в Смоленск: «... А Порецкой волости посадские и дворцовые крестьяне тебя не слушают и государевы дела не делают...», в другом донесении читаем: «А Сведичского стану и Порецкой волости на заставе нет ни одного человека, и послал Данилу Лученцова людей на заставу выгнать, и они государева указа не слушают и на заставу не едут... и мне с малыми людьми уберечься неким»3. Положение еще более ухудшилось после того, как 25 июля Шеин отозвал стрельцов в Смоленск. 22 августа И. Жидовинов сообщал воеводе: «И мне государь всего уберечи одному не мочно, а я, государь, болен и детей боярских со мной один Борис Лыков и тот слеп, а Данила Лученцов у вас в Смоленску». Оказавшись без ратных людей, застава И. Жидовинова не смогла выполнить возложенные на нее задачи. В августе братьям Гонсевским удалось захватить Щуческую волость. Жидовинов писал: «Щуческая волость вся панам крест целовали»337.

Анализируя деятельность смоленских застав, можно сделать следующие выводы. Заставы не оказали достаточно сильного сопротивления А. Гонсевскому в захвате смоленских волостей. Это было связано, прежде всего, с их малочисленностью и нежеланием части смоленского населения выступить на защиту границы. Необходимо отметить и тот факт, что заставы создавались в условиях систематических набегов поляков на смоленские земли, когда довольно трудно организовать оборону. Заставы не выполнили той роли, которую возлагал на них М.Б. Шеин. Определенная доля вины лежит и на смоленском воеводе, который не смог обеспечить заставы достаточным воинским контингентом и начал создавать их довольно поздно.

В то же время надо признать позитивную роль создания застав. Во-первых, они способствовали сплочению пограничного населения в условиях надвигающейся войны. Из донесений начальников застав и крестьянских челобитных хорошо видно: часть смоленского населения исправно несла службу на границе. Во-вторых, заставы сыграли определенную разведывательную роль. Все перемещения А. Гонсевского тотчас же доходили до воеводской избы. В мае В. Румянцев сообщал: «...что пошли литовские люди в стругах Двиною, идти им в Ельню и воевать им Просухово Щюческой волости». От И. Жидовинова пришло известие о том, что «в Велиже литовские люди собираются идти на Смоленск. Гонсевский до Ве- лижу наймует подымных людей и дает им по сорок грошей; с Велижского рубежа на Вязьмену прямо лесом дорогу чистят и мосты мостят к Поречью»338. В-третьих, в трудных условиях, при нехватке людей, начальникам застав весной-летом 1609 г. удалось построить засеки на основных дорогах, ведущих в Смоленск от Велижа, укрепить реку Касплю и тем самым закрыть путь в Смоленск от Велижского рубежа. По имеющимся данным, засеки были построены на довольно большой территории от реки Каспли до Щучьего озера (более 70 км) и поставлены «сторожи» в деревнях Щучье, Плае, Никольской, Выдуби, Гнилице, на реках Жилице и Стрипице.

И все же заставы оказались малоэффективными. Одной из главных причин этого была неспособность смоленского населения мобилизоваться на отпор врага. И эта неспособность была вызвана, прежде всего, продолжающейся гражданской войной. «В такое трудное время, — писал С.М. Соловьев, — трудно было рассчитывать на всеобщее усердие, на всеобщее повиновение»339.

Достиг ли А. Гонсевский тех целей, которые он ставил перед собой, совершая набеги на смоленское порубежье? Если первая цель была достигнута (захват двух волостей), то вторая цель не была выполнена. Братьям Гонсевским не удалось найти опору среди жителей Смоленского уезда. Население, при всей сложности его положения, весной-летом 1609 г. не пошло на союз с интервентами, и мы не видим прямых актов измены. Донесения с застав говорят как раз об обратном. Смоленские дворяне В. Румянцев, И. Жидовинов и другие в трудных условиях смогли мобилизовать часть населения на строительство засек, организовать охрану смоленских рубежей и нередко просто выгоняли польские отряды со смоленской земли. То же самое мы видим и среди крестьян, основная масса которых стала на путь борьбы с польскими интервентами.

В заключение хотелось бы остановиться еще на одном моменте. Заставы и засеки создаются на северо-западных границах Смоленского уезда, в то время как западные остаются открытыми, а именно со стороны Орши король подошел к Смоленску. Возникает вопрос: почему М.Б. Шеин укрепляет именно велижский рубеж?

Вряд ли у воеводы быди силы укрепить границы и от Ве- лижа, и от Орши. Набеги А. Гонсевского на северо-западные волости говорят о том, что староста стремился отрезать Смоленск от армии М.В. Скопина-Шуйского. Именно поэтому М.Б. Шеин уделяет столько внимания Велижскому рубежу. Строя засеки не только на дорогах, ведущих в Смоленск, но и в районе озера Елыно, он стремится прикрыть дорогу на Белый. Что касается Орши, то здесь весной 1609 г. было спокойно. Польские силы в этот период, по донесениям смоленских лазутчиков, находились в районе Быхова — Могилева, откуда можно было идти не только на Смоленск, но и на Северскую Украину. Не имея достаточно сил, чтобы прикрыть оба рубежа, М.Б. Шеин прикрывает тот, который весной 1609 г. был наиболее опасным.

4.2. ФОРМИРОВАНИЕ СМОЛЕНСКОЙ АРМИИ И ЗЕМСКОГО СОЮЗА. ЛЕТО 1609 Г.

Летом 1609 г. в Речи Посполитой полным ходом шла подготовка к войне с Россией. В июне король прибыл в Минск, куда пришло известие А. Гонсевского: «Чтоб как можно скорее идти далее... Скопин вывел войска из Смоленска, потому есть надежда, что Смоленск, не имея людей для обороны, покорится королю»1. Постараемся ответить на вопрос: почему Сигиз- мунд III избрал целью своего похода именно Смоленск?

Два похода обоих самозванцев показали, что путь через Северскую Украину, где не было крупных крепостей, и населе- ниє которой уже третий год сражалось с Василием Шуйским, был наиболее легким для взятия Москвы. На таком маршруте настаивал ряд польских манатов, в том числе коронный гетман С. Жолкевский. Он считал, что будет довольно трудно взять Смоленскую крепость. В своих «Записках...» гетман писал: «Смоленск, имея древнюю крепость, которая укреплена больше Борисом, если бы не сдалась добровольно, то остановила в затруднении короля. Такое мероприятие, т.е. взятие Смоленска, требовало бы много пехоты и большого наряда»340. Формируя армию, С. Жолкевский готовил ее для броска вглубь России, а не для осады крепостей. Именно поэтому польская армия, которая подошла к Смоленску в сентябре 1609 г., не имела осадной артиллерии, а из 12,5 тыс. человек пехоты было немногим больше 4 тыс. Он также сообщал, что сразу после Сейма король не решил, по какому маршруту он пойдет. Но «его обнадеживали, что Смоленск хочет добровольно ему покориться, и ...об этом хлопочет староста велижский, которому уже обещано для осады несколько сотен людей конных и пеших»2.

На чем же основывал свои выводы А. Гонсевский, говоря о добровольной сдаче Смоленска? Выше было показано, что основная часть смоленского населения не имела желания переходить на сторону короля. Но о добровольной сдаче города доносил не только А. Гонсевский. Еще в 1607 г. об этом писал староста Орши, а в 1608 г. — Ян-Петр Сапега. Скорее всего, стремление ряда магнатов, связанных с Литвой и Белоруссией, как можно быстрее получить в свои руки Смоленск вынуждало их выдавать желаемое за действительное. И некоторую разобщенность смоленского населения они связывали с тем, что оно готово перейти на их сторону. Захват А. Гонсевским двух смоленских волостей литовцы также интерпретировали в свою пользу и, опираясь на этот факт, стремились подтолкнуть короля к походу на Смоленск.

Таким образом, зимой-весной 1609 г. в окружении Сигизмунда Ш имелись две группировки, которые по-разному определяли маршрут будущего похода. И если литовские магнаты желали отправить короля под Смоленск, то польские сенаторы настаивали на походе к Москве через Северскую Украину. Борьба этих группировок, возможно, и заставляла короля откладывать свой отъезд из Варшавы и не сосредотачивать войска в одном месте. В мае 1609 г. польские отряды находились в Могилеве, Быхове, Минске, Орше, Борисове, Витебске.

Только в июне Сигизмунд III прибыл в Минск, где А. Гонсевский и JI. Сапега уговаривали его выступить к Смоленску. Надо полагать, уход смоленских дворян сыграл определенную роль в выборе маршрута похода. С. Жолкевский сообщает об этом несколько раз и пишет: «Смоляне готовы признать Сигизмунда своим королем»341.

Поход на Смоленск сулил и некоторые политические выгоды. Быстрое взятие (в чем поляки были уверены) одного из крупнейших городов России сделало бы польского короля третьей силой в гражданской войне, и определенная часть дворянства могла перейти на его сторону, что и произошло в 1610 г. Взятие Смоленска могло привести к кризису и в среде поляков при самозванце. Тем самым Сигизмунд III, взяв Смоленск, становился новым политическим центром в России, к которому бы стекались все недовольные и Василием Шуйским, и Лжедмитрием И, что облегчило бы королю получение московского трона.

Взятие Смоленска успокоило бы и общественное мнение в Речи Посполитой, где многие выступали против Москов- ской войны. Республика получила бы важный стратегический пункт, который поляки никогда не признавали русским владением. Как писал С.М. Соловьев, король «...должен был доставить Речи Посполитой что-нибудь верной... Смоленск для Республики был намного выгоднее, чем династические интересы короля»342. Сигизмунд III должен был считаться и с интересами литовских магнатов, которые во что бы то ни стало желали получить Смоленск. Таким образом, выбор цели похода был сделан на основе ряда факторов. И эта цель определилась лишь весной-летом 1609 г.

26 августа (5 сентября по новому стилю) польская армия во главе с королем прибыла в Оршу. В ней насчитывалось 12,5 тыс. человек и 30 орудий, осадных было всего 4. Вся армия состояла из 7800 кавалеристов и 4700 человек пехоты. В пехоте насчитывалось 3540 польских пехотинцев и 1130 немецких ландскнехтов во главе с Людвигом Вайером. В кавалерии было 1659 казаков, 2050 польских гусар (тяжелая кавалерия), 300 других кавалеристов (пятягорцы, конные рейтары, татары, волонтеры), 7 квартных рот (дворянское ополчение) общей численностью 1050 человек. Были еще венгерские гусары, которых привел Станислав Стадницкий. В армии находилось и 10 тыс. запорожских казаков под началом Запорско- го. Но они должны были быть использованы для действий на дальних коммуникациях и в осаде не участвовали2.

Непосредственным командующим армией был коронный гетман Станислав Жолкевский. Кроме него в армии находились канцлер Литвы Лев Сапега, литовский маршал Дорого- стайский (глава Сейма), старосты Кракова и Брацлава братья Ян и Яков Потоцкие, староста Перемышля Станислав Стадницкий, кавалер Александр Новодворский.

Из Орши Андрей Сапега направил письмо в Смоленск, в котором извещал М.Б. Шеина, что король с войском стоит в Орше, и требовал сдать город. 2/12 сентября пришел ответ от воеводы, где было сказано, «чтобы король оставил кровопролитие. .. и вывел и то войско, с которым идет, и то, которое находится при Дмитрии». Об этом письме С. Жолкевский пишет: «Так как, вопреки московским обычаям, посланник был принят хорошо, то надеялись, что военные люди вышли из Смоленска, и что Смоленск намерен сдаться»343.

10/20 сентября Сигизмунд III послал жителям Смоленска универсал, в котором обосновывал цели войны. Согласно ему, король шел в Россию, чтобы «при помощи Божей, молитвами Пресвятой Богородицы и всех святых угодников Божиих, охранить вас от всех ваших врагов, избавить от рабства и конечного погубления, остановить разлитие крови христианской, нерушимо утвердить православную русскую веру и даровать вам всем спокойствие и тишину. И вы бы, смольняне, были рады нашей королевской милости, и вышли бы к нам с хлебом-солью, и пожелали бы быть под высокою королевскою рукой нашей...»2.

16/26 сентября передовые части польской армии стали подходить к Смоленску, имели стычку со смолянами и отошли. Через три дня к городу с основными силами подошли литовский канцлер и С. Жолкевский. 21 сентября/1 октября под Смоленск прибыл король.

Начало польской интервенции ухудшило положение как Василия Шуйского, так и самозванца. Раскол русского общества способствовал переходу на сторону польского короля определенной его части, увидевшей в нем силу, способную навести порядок в стране.

В то же время впервые после начала гражданской войны перед русским народом встал вопрос о национальной независимости. И если одна часть русского общества в 1610 г. перешла на сторону Сигизмунда III, то другая его часть начала национально-освободительную войну с польскими захватчиками.

Таким образом, польская интервенция привела к размежеванию политических сил русского общества, что вело, с одной стороны, к усилению политической борьбы между различными группировками, а с другой — способствовала началу национально-освободительного движения.

Прежде чем приступить к описанию обороны Смоленска, необходимо выяснить, как была организована смоленская армия.

Начнем с военно-стратегической характеристики Смоленской крепости. Строительство Смоленской крепостной стены проводилось в 1596—1602 гг. по приказу Бориса Годунова. О Смоленской крепости имеется значительная литература. Одной из наиболее ценных работ по данной теме является монография В.В. Косточкина «Государев мастер Федор Конь». О смоленской крепости автор пишет: «Это русская классика, своего рода Ренессанс. Не случайно некоторые исследователи сопоставляли это произведение Ф. Коня с итальянскими замками»344.

Смоленская крепость имела протяженность 6,5 км и насчитывала 38 башен, расстояние между которыми составляло примерно 158 м. Толщина крепостной стены достигала 4,2—6 м, высота прясел — 12—19 м (вместе с зубцами). Крепостные башни были трех видов: воротные, круглые, или грановитые, и четырехугольные. Воротных башен было 9. Проезд в 8 из них был сделан коленом, т.е. изогнутый под прямым углом, чтобы затруднить проникновение в крепость вражеских войск. Большую нагрузку имели 16 грановитых башен. Все они были вынесены за линию крепости, что обеспечивало фланговый обстрел атакующих. На этих башнях имелись машикули — навесные бойницы, дающие возможность вести стрельбу сверху вниз. Четырехугольные башни были меньшего сечения и фактически являлись опорными башнями.

В целом грановитые и четырехугольные башни чередовались между собой. Но это было не по всей крепости. На северо-западе сразу три грановитых башни шли одна за одной: Иворовская, Микулинская, Богословская. На востоке у Авраа- миевского монастыря соседствовали две круглые башни: За- алтарная и Орел, между которыми находились Авраамиевские ворота. Такое усиление было сделано на наиболее опасных участках.

Крепость имела три уровня боя: верхний, средний и подошвенный. Ведение верхнего боя предусматривалось с боевой верхней площадки (ее ширина составляла 4—4,5 м). Бойницы подошвенного и среднего боя располагались в шахматном порядке.

Вся крепостная артиллерия была установлена на башнях. Всего на них могло находиться примерно 500 орудий, если исходить из того факта, что на воротных башнях имелась 21 бойница, на грановитых — 14, на четырехугольных — 6. С прясел огонь велся стрелковым оружием.

Особенностью Смоленской крепости являлось то, что ее западная стена являлась глухой, здесь не было ни одних ворот.

В целом Смоленская крепостная стена являлась довольно мощным оборонительным сооружением, построенным по последнему слову тогдашней фортификации, которая очень гармонично вписывалась в окружающую ее местность. Она была расположена между двух малых речек, текущих в глубоких оврагах — Рачевки и Чуриловки, которые окружали крепость с востока и запада. Рачевка протекала довольно близко от крепости, за которой начинался овраг. Это затрудняло организацию штурма с восточной стороны. Единственной открытой площадкой на восточной стороне, где можно было поставить войска, была местность перед Авраамиевскими воротами. Южная сторона была заболоченной, организовать штурм с этой стороны было невозможно. Единственным местом, где вражеская армия могла установить артиллерию и расположить значительные силы, была Спасская гора между реками Чури- ловкой и Смядынью, с западной стороны крепости. Именно поэтому эта сторона крепостной стены была глухой. С севера крепость защищала естественная преграда — река Днепр.

Кроме каменной крепости в Смоленске существовали и другие оборонительные сооружения. В разрядных книгах под 1580 г. упоминается «большой старый деревянный город». Согласно документам воеводской избы, его укрепления проходили от Крылашовских до Пятницких ворот345.

В западной части города существовал Пятницкий острог. Он представлял собой земляной вал, который тянулся от устья реки Чуриловки, охватывая Пятницкий конец города, до Богословской башни, затем шел вдоль крепостной стены, примерно до современных валов Королевского бастиона346.

Имелся еще «Новый город», построенный в 1550-е гг. Это была деревянная стена, идущая от Авраамиевского монастыря до современного Королевского бастиона347. При постройке крепости он оказался внутри каменных стен.

Укреплен был и Заднепровекий посад. По мнению Н.В. Са- пожникова, острог в Заднепровье был построен в конце XVI в. Он был окружен двойным тыном длиной 2 км и тянулся вдоль Городянского и Ильинского ручьев; северная граница острога проходила примерно в районе современной улицы Кашена. Его площадь составляла примерно 5 га348.

Таким образом, оборонительные сооружения Смоленска были довольно разнообразны, ими были охвачены и сам город, и посады. При умелом руководстве обороной город являлся неприступной крепостью, что и продемонстрировала оборона Смоленска 1609—1611 гг.

В июле 1609 г. в Смоленск пришло известие: «Короля чают под Смоленском к Спасову дни (9 августа), а не будет к Стасову дни и король будет подлино под Смоленском к Оспожне- му дни (8 сентября)»349. С этого времени начинается непосредственная подготовка города к обороне.

18—20 августа М.Б. Шеин издает приказ, чтобы «Смоленского уезда с станов и волостей, и с дворянских, и детей боярских поместий, и с вотчин, и с церковных земель собрати даточных людей для осадного времени с сохи по шесть человек с пищалями и топоры». Согласно этому приказу, помещики должны были поставить в армию 507 крестьян. По далеко не полным данным смоленские дворяне Иван Битяговский, Иван Жидовинов и Федор Кокошин собрали с поместий даточных людей в количестве 245 человек3.

В.П. Мальцев пишет, что смоленские помещики не додали в армию 50 % даточных; правда, он оговаривается, что их списки далеко не полные. Далее он называет 35 дворян, не выставивших крестьян1. Но в источнике названо лишь 18 таких помещиков, причем трое из них — Атаман Золотилов, Михаил Дивов и Иван Фирсов — значатся в списках даточных, т.е. они дали меньше крестьян, чем полагалось с их земельных владений. Остальные 17 человек — это те, чьи крестьяне не ходят сторожить к Лазаревским воротам. М.Б. Шеин приказал их «сыскать» и определить в отряд Ивана Битяговского2. Как видим, в этот документ вошли нетчики, которые отказывались нести службу по обороне Смоленска, да и сам документ датирован 2 октября.

Таблица №. 8 Количество даточных, собраппых со стапов и волостей Смолепского уезда.

Наименование станов н волостей Количествово даточных Кол-во помещиков План Фактически Бережанский 56 35 29 Свадицкая 15 13 13 Рудская 13 13 13 Катынская, 5 3 4 Мушковская 10 8 7 Ветлицкая 15 20 20 Вопецкий 26 9 29 Буйгородский 51 29 29 Ратчинский 36 32 34 Ивановский 43 43 40 Дубровский 37 4 5 Долгомостский 19 14 15 Максимовский 34 10 10 Щучская 15 0 0 Елинский 34 0 0 Иванковский 34 0 0 Молоховский 31 0 0 Без указания станов 12 И Всего 507 245 249 1 Мальцев В.П Указ. соч. С. 217.

2 Памятники обороны. № 49. С. 30.

По всей вероятности, количество даточных было значительно больше названной цифры. В списках записан лишь 231 крестьянин и вообще не указаны даточные с трех станов и одной волости, с которых требовалось собрать 114 человек. В других документах названо еще 20 помещиков, выставиших 14 крестьян, но в списках из них указан лишь Александр Языков. Сами списки далеко не полные. Так, в документе сказано: «и всего Бережнянского стана даточных людей 27 человек», но из них названо только 20, а в другом месте записаны еще 10 помещиков этого стана, которые выставили 8 крестьян350.

21 августа последовал новый приказ воеводы: собрать «с архиепископских и монастырских вотчин в осаду людей 181 человек, да церковных 30 человек, и всего 211 человек». В этот же день Шеин приказал взять даточных с дворцовых волостей с сохи по 7 человек, всего дворцовые волости выставили 121 даточного2. Всех даточных крестьян в Смоленске, согласно документам, было собрано 581 человек. Кроме них в Смоленской армии были и другие крестьяне, 114 человек было придано пушкарям351. Согласно отрывку «росписи сбежим крестьянам», от Молоховских ворот до Богословской башни было расставлено 379 крестьян, которые, скорее всего, предназначались для различных вспомогательных работ352. В.П. Мальцев называет еще 226 «боярских людей збежих крестьян», но источник, на который он ссылается, относится к марту 1610 г., и, возможно, эти крестьяне составляли лишь часть из 379, стоящих вдоль крепостной стены5. Таким образом, крестьянская часть смоленской армии, согласно документам, составляла 1074 человека.

28 августа была составлена «Роспись смоленского гарнизона по башням». В ней сказано, что «по башням, и по стене, и у наряда» поставлено 39 дворян, 48 купцов и 1862 посадских». Основную часть гарнизона составили ремесленники смоленских слобод. Только одна Городецкая слобода выставила 389 человек. Они должны были защищать северную и северо-восточную часть стены от Фроловских ворот до Городецкой башни (Орел). Введенская сотня дала в армию обороны 187 человек, на них возлагалась защита 4 восточных башен, в том числе Авраамиевских ворот. Представители двух полусох Крылашовской и Воровской (260 человек) защищали 6 башен до Маховой. Маховую башню и Молоховские ворота обороняли посадские Пятницкого конца — всего 121 человек. На сле- дущих 8 башнях были поставлены посадские Воскресенской слободы — 383 человека. Далее оборону несли посадские Вя- зовеньковской сотни — 312 человек, они защищали 5 башен. Микулинскую и Пятницкие ворота обороняли представители Новой Загородной слободы — 83 человека. На Иворской башне стояли 39 человек из архиепископской слободы, а на следующих двух — 74 человека Ямской слободы1.

Кроме основного гарнизона, защшцавщего крепостную стену, в смоленской армии был создан резервный отряд под командованием Ивана Битяговского, «оставленные за осадной росписью». В его состав вошли посадские архиепископской и монастырской слобод — 290 человек, оставленные стрельцы приказов Ф. Зубова и В. Чихачева без пищалей — 137 человек, пушкарские дети — 52 человека, а также посадские Вязьмы и Дорогобужа — 304 и 281 человек соответственно353. Всего 1064 человека. Сам отряд был разделен на три части, которые располагались в Пятницком и Крылашовском концах и в За- днепровском остроге.

Таким образом, посадская часть армии насчитывала 2785 человек. Она состояла из 1910 человек, расписанных в росписи всего гарнизона, 290 человек, мобилизованных из монастырских и архиепископских слобод, и из посадских Вязьмы и Дорогобужа354.

Количество стрельцов В.П. Мальцев определяет в 500 человек2. Согласно данных «Дневника Марины Мнишек», весной 1606 г. в Смоленске было 2 тыс. стрельцов, что составляло 4—5 приказов (стрелецкий приказ насчитывал 450 человек)3. Осенью 1606 г. приказ Оболешева выступил к Москве и оставался в столице до осени 1610 г. С Я. Барятинским и С. Ада- дуровым ушли приказы В. Чихачева и Ф. Зубова. В сентябре 1609 г. какое-то количество стрельцов М.Б. Шеин отправил в Дорогобуж355. Вряд ли воевода перед началом осады мог выслать против тушинцев значительные силы стрельцов, если бы у него был всего один приказ. Скорее всего, в Смоленске в сентябре 1609 г. было 2 стрелецких приказа, и несколько сотен стрельцов М.Б. Шеин направил в Дорогобуж. Бежавшие из Смоленска называли разные цифры стрельцов: 300 и 500 человек. Попавший в плен летом 1610 г. дворянин показал, что стрельцов в Смоленске 500 человек. В начале осады их могло быть больше, возможно, 550 человек, т.е. один приказ и одна сотня.

Дворян в Смоленске насчитывалось примерно 550 человек. Согласно хлебным раздачам, в городе было 100 брянчан и серпян, 65 вязьмичей, 38 дорогобужан, несколько дворян из Рославля, Почёпа и Мещовска — всего более 200 человек. Смоленских дворян, согласно сбора даточных, имелось 269 человек, с учетом тех, кто не выставил даточных (приложение № 1), но в документе не указаны дворяне Еленского, Молохов- ского и Иванковского станов и ряда волостей. Согласно списка смоленских детей боярских, составленных воеводской избой перед началом осады, дворян в Смоленске было 134 человека, из них 14 неверстанных новиков, и 19 значащихся в списках даточных356. И всех смоленских дворян летом 1609 г. в Смоленске насчитывалось 370 человек без новиков, но так как списки далеко не полные, то их число могло доходить до 400. В сентябре часть дворян во главе с Воиным Дивовым ушла в Дорогобуж. И скорее всего, число смоленских дворян в смоленской армии превышало 300 человек. В смоленскую армию входили и пушкари, которых было всего 37 человек2. Таким образом, согласно документам, в начале осады смоленская армия насчитывала 4996 человек.

Близкую к этой цифре численность смоленской армии дают и польские документы. 11 сентября один пленный сообщал полякам, что в Смоленске «годных к бою 200 бояр и 300 стрельцов». 26 сентября другой пленный называл другие цифры: «мало имеют людей годных к бою — имеют лишь 500 стрельцов, пушек имеют довольно, но некому стрелять». 29 июня 1610 г. в плен был взят смоленский дворянин, который «сообщил такие сведения: бояр 500, стрельцов 500, посадских людей из купечества 2000, черни 1000»3. Иными словами, смоленская армия после 9 месяцев осады насчитывала 4 тыс. человек, и вполне допустимо, что в начале осады она могла быть на 1 тыс. больше, если учесть большую смертность среди простых людей зимой-весной 1610 г.

Говоря о вооружении посадских людей, В.П. Мальцев анализирует состав отряда Анания Семеновича Белянинова, который защищал Громовую башню. В его отряде было 47 человек из Воскресенской сотни, из них 24 человека имели на вооружении самопалы, т.е. огнестрельное оружие. Отсюда историк делает вывод, что 56 % посадских шодей были вооружены огнестрельным оружием357.

Но отряд Белянинова — лишь незначительная часть смоленской армии, и делать вывод о ее вооружении на основе маленького отряда не совсем коректно. Из списка всей Воскресенской сотни, насчитывающей 363 человека, самопалами был вооружен 151 посадский (41,4 %). В Вязовеньковской сотне из 104 человек самопалы имели 25 (24 %)358.

Таким образом, посадские разных сотен были вооружены огнестрельным оружием далеко не равномерно, и вычислить точный процент огнестрельного оружия, находящегося на вооружении всей смоленской армии, не представляется возможным. Можно судить о ее вооружении только на основе данных «Росписи гарнизона», где перечислено лишь 1910 человек. Но исходя из сведений о двух посадских сотнях, можно допустить, что этот процент среди посадских был ниже 50 %.

В.П. Мальцев называет смоленскую армию «народной армией обороны», исходя из того, что собственно народная ее часть (посадские и крестьяне) составляли 80,3 %, а дворяне и стрельцы — 19,7 %. Далее историк стремится доказать, что всей обороной Смоленска руководил посадский мир. Именно посадские, по его мнению, занимали начальствующие должности на башнях3. Он ссылается на «осадную роспись», где говорится о посадских командирах. На Днепровских воротах начальниками были Лука Горбачев, Григорий Горохов, Филипп Станковский. Но документ, на который ссылается историк, — это роспись посадских людей, и здесь не может быть никого кроме них. В росписи же всего гарнизона прямо сказано, что командирами на башнях были дворяне. Отрядом на Днепровских воротах командовал Никифор Ефимьев. На остальных воротах было по одному дворянскому командиру и по два посадских, на других башнях командовали один дворянин и один посадский359.

Опираясь на этот факт, В.П. Мальцев пишет, что в Смоленске в период подготовки города к обороне шла борьба между посадскими и дворянами за командные должности. Здесь же историк говорит о трех вариантах росписи, которые и отражают борьбу между дворянством и посадским миром. «В третьем варианте, — пишет автор, — уступка посадских выразилась в том, что вместо полновластного командования гарнизоном стены посадский мир оставил за собой контроль над дворянскими "головами" и создал нечто вроде института посадских комиссаров при дворянских командирах»2.

Но в «Памятниках обороны...» имеется лишь две росписи: это роспись посадских и роспись всего гарнизона по стенам и башням. Первая составлялась земской избой, вторая — в воеводской избе. В первой названы лишь посадские командиры, во второй указаны не только командиры, но и численность отрядов на башнях. И тот факт, что во второй росписи часть посадских командиров заменена на других лиц, свидетельствует, что всеми вопросами, связанными с обороной, ведала воеводская изба. Так, в росписи гарнизона посадскими командирами на Днепровских воротах названы Епифан Рогатников, Григорий Горохов и Филипп Станков- ский. Замена посадских командиров была проведена на всех башнях (приложение № 5).

Проанализировав поместный оклад командиров башен, В.П. Мальцев пришел к выводу, что М.Б. Шеин осенью 1609 г. опирался в основном на средних дворян с окладами 300— 450 четей. Дворян с окладами 500 четей было всего 4 человека. Но из 38 командиров оклады известны только у 23. Из числа дворян, выставивших даточных, высшие оклады были у 22 человек, большинство помещиков, чьи оклады известны, принадлежали к среднему слою детей боярских. Скорее всего, в Смоленске осенью 1609 г. среднее дворянство составляло большинство, почему воевода и назначает их командирами на башнях.

Вопрос о назначении командиров решался М.Б. Шейным, посадские, возможно, и участвовали в обсуждении этих вопросов, но последнее слово оставалось за воеводами.

В.П. Мальцев в своей работе стремится противопоставить смоленское дворянство и М.Б. Шеина, которого поддерживали посадские люди. Но источники не содержат каких-либо сведений о разногласиях между дворянами и воеводой в 1609 г. Кроме того, дворяне наряду со стрельцами являлись единственным профессиональным в военном отношении слоем смоленского населения. Поэтому М.Б. Шеин, организуя армию, должен был опереться, прежде всего, на дворян. Именно они были командирами на башнях и командовали резервными отрядами. Что касается посадских, то они составляли основную часть смоленского населения и имели довольно стройную организацию: у них были свои уличанские старосты, посадские делились на десятки и сотни, многие категории ремесленников знали толк в оружии. Именно поэтому посадские составляли ударную часть смоленских отрядов. Организованные в десятки и сотни, они входили в отряды со своей организацией, во главе с десятскими и сотскими, которые и являлись командирами посадских людей. Зная своих подчиненных, десятские и сотские могли организовать оборону башен более удачно, ставя опытных и знающих людей на опасные места. На дворянского командира ложилась задача осуществлять общее руководство по обороне отведенного участка. И в этой должности он как профессионал мог принести больше пользы, чем посадский командир.

Определив роль посадских людей в обороне Смоленска как главенствующую, союзником которых были крестьяне, В.П. Мальцев делает один из основополагающих выводов своей работы — о наличии в Смоленске в период осады посадско- крестьянского блока1. Данный вывод основывается лишь на умозаключении историка, что смоленские дворяне стремились перейти на сторону Речи Посполитой и не были заинтересованы в обороне Смоленска. Само положение о посадско- крестьянском блоке в книге слабо аргументировано и фактически не доказано.

Выше уже было сказано, что зимой 1608—1609 гг. при возросшей роли дворян и посадских в городской жизни смоленские воеводы в своей деятельности опирались на оба сословия. В условиях подготовки к осаде эта опора, надо полагать, еще больше возросла. Дворяне, стрельцы и посадские составляют основной костяк смоленской армии. И эти три слоя смоленского населения, при одинаковых интересах, должны были составить земский союз, который на первом этапе обороны цементировал всю смоленскую армию. Их главной задачей на тот момент была защита родного города, и это сплачивало все смоленское население. Экстремальность ситуации также способствовала образованию земского союза. Находящиеся в Смоленске посадские Вязьмы и Дорогобужа, а также дворяне близлежащих уездов имели одни и те же интересы со смолянами. Задача отстоять свой город осенью 1609 г. явилась идеологией всего смоленского населения, на основе которой в этот период и сложился земский союз всей смоленской земли.

Главной причиной возникновения земского союза было то, что и смоленские дворяне, и посадские на протяжении всей гражданской войны поддерживали центральную власть, и у них не возникало каких-либо причин для перехода на сторону самозванцев и польского короля.

Крестьяне, участвующие в обороне, занимали в городе подчиненное положение, что хорошо видно из хлебных раздач. В отличие от остального смоленского населения крестьяне в период осады не получали государственного хлеба. Они входили во вспомогательные отряды и выполняли самую непрофессиональную работу. В челобитной смоленского дворянина Федора Климова говорится, что его крестьяне ходили в «слухи», т.е. рыли подземные ходы и несли в них дежурство, «и в осаде... все его крестьяне померли»1. У крестьян не было никаких точек соприкосновения ни с посадскими, ни тем более с дворянами. Крестьяне являлись зависимым населением, занимали в Смоленске подчиненное положение и стояли на самой низкой ступени социальной иерархии. Поэтому вряд ли крестьяне в Смоленске могли играть важную роль и тем более составить посадско-крестьянский блок.

Таким образом, нет достаточных оснований для утверждения о существовании в Смоленске посадско-крестьянского блока. В то же время можно говорить о земском союзе всех сословий Смоленской земли. Этот союз сложился в экстремальных условиях, в условиях осады, и во многом это был вынужденный союз, он не был организационно оформлен, в нем существовали сословные противоречия, поэтому он не мог быть достаточно прочным.

Рассмотрим вопрос о количестве смоленской артиллерии. Тем более что в исторической литературе эта цифра разнится. С.М. Соловьев, опираясь на допросные листы М.Б. Шеина, пишет, что в Смоленске было 170 пушек. Эту цифру приводят многие историки. По польским источникам, количество смоленской артиллерии колеблется от 250 до 300360.

В дошедшей до нас росписи артиллерии, составленной 27 августа 1609 г., известно количество орудий на 20 башнях — от Еленских ворот до бязымянной четырехугольной, находящейся рядом с Богословской. Кроме них артиллерия указана на башне Веселуха (Лучинская) и еще на одной четырехугольной, которую защищали жители Городецкой слободы361. Скорее всего, это Стефанская или Позднякова. На всех указанных башнях было установлено 168 орудий. Сохранился еще отрывок росписи, в котором указана артиллерия на Богословской, Иворовской, Городецкой (Орел), Микулинской башнях и на Пятницких и Водяных воротах. Всего здесь находилось 26 пушек, но артиллерия на этих башнях указана не полностью, так как в росписи имеются пропуски3. Таким образом, согласно документам, на 27 башнях было установлено 194 пушки (приложение № 5). Остаются неучтенными 11 башен. Это Днепровские, Крылашевские, Авраамиевские, Лазаревские ворота, а также башни: Зимбулка, Воронина, Костыревская, Волкова, Заалтарная — в основном северная и северо-восточная сторона крепости. Здесь, по самым минимальным подсчетам, могло находиться более 30 пушек, но могло быть и больше. Только на Днепровских воротах могло разместиться более 20 орудий, так как башня этих ворот, в отличие от остальных, имела 5 ярусов. Таким образом, всего на смоленской крепости могло находиться примерно 220— 250 орудий. Правда, пушкарей в Смоленске было всего 37 человек362.

При этом необходимо отметить, что крепость не была обеспечена артиллерией полностью. На грановитых башнях стояло от 8 до 16 орудий, тогда как на каждой из них могло разместиться 16 пушек. Несколько орудий было доставлено из Дорогобужа, о чем сказано в росписи. Довольно мощной артиллерией обладали Молоховские и Копытецкие ворота, 10 и 11 орудий соответственно, а также Касандаловская, Безымянная круглая у Копытецких ворот, Евстафьевская, Городецкая (Орел), Веселуха и Богословская башни (от 10 до 16 орудий) (приложение № 5).

Кто же осуществлял всю полноту власти в Смоленске в период осады? По В.П. Мальцеву, в городе в сентябре 1609 г. был образован городской совет, который стал «народным правительством»; ему подчинялись смоленские воеводы, а воеводская изба являлась исполнительным органом смоленского правительства совместно с земской избой363. Историк ссылается на грамоту архиепископа Сергия, в которой сказано: «.. .и боярин твой государев и воевода, Ми- хайла Борисович Шеин с товарищи, переговоря со смольня- ны, со всякими людьми, смоленский посад велели выжечи для приступу литовского короля»364. Понимая под смолянами и всякими людьми всех жителей Смоленска, В.П. Мальцев пишет, что в городе было созвано «нечто вроде городского вече или городского земского собора»4. Но в грамоте не говорится о городском совете, из нее видно, что решение о сожжении посада исходит от воеводы, который посоветовался со смолянами. Тем более из нее не следует вывод о каком-

либо подчинении воевод посадским. Под смолянами здесь следует понимать не всех жителей города, а лишь тех, кто входил в земскую избу, они и посоветовались с посадскими людьми.

Другим документом, в котором говорится о городском совете, В.П. Мальцев считает письмо посадского Василия Колоко- лова в Москву от 8 октября, где сказано: «.. .и мне с торговыми людьми сход был под стеною по боярской приписке и по мирской; и я им (полякам. — С.А.) не маня, отказал без опасу.. .»1. Историк считает, что Колоколов вел переговоры от лица совета, ссылаясь на слова «по боярской приписке и по мирской». Но если инициатива исходила от совета, то Колоколову незачем было упоминать о боярской приписке. И значит, решение о переговорах исходило от М.Б. Шеина, а земская изба составляла список посадских, участвующих в переговорах. Письмо Колоколова не доказывает наличие в Смоленске городского совета, оно лишь свидетельствует о возросшей роли земской избы в городских делах.

177

В доказательство своей версии В.П. Мальцев приводит еще один документ — грамоту смолян в Москву от 9 октября. В ней говорится: «...мы твои государевы сироты посоветовав с твоим государевым богомольцем, просвещенным Сергием архиепископом смоленским, да с твоим государевым боярином и воеводой с Мохалом Борисовичем Шейным, да со князем Петром Ивановичем Горчаковым, да с дьяком Никоном Алексеевым, и со служилыми людьми... литовскому королю и радным панам отказали»2. Но данная грамота составлена традиционно, с перечислением всех административных лиц, что свидетельствует об отсутствии в городе какого-либо иного органа власти, кроме воевод и воеводской избы.

Говоря о городском совете, В.П. Мальцев нигде не пишет о его составе. Из письма Колоколов, где сказано о «земской приписке», можно сделать вывод, что совет состоял из посадских старост. Но из документов воеводской избы хорошо видно, что М.Б. Шеин неоднократно отдает им приказания о регламентации осадной жизни в городе. Земская изба подчинялась воеводам, и следовательно, никакого совета в Смоленске не было.

Власть в Смоленске осенью 1609 г. осуществлялась традиционно — через воевод и воеводскую избу. Именно они издают все приказы и распоряжения по организации смоленской армии и, как увидим далее, от них исходят все решения по организации обороны города и регламентации осадной жизни. Воеводская изба в этот период становится генеральным штабом смоленской армии. Единственным изменением в структуре городской власти следует считать возросшую роль земской избы, во главе которой стояли посадские старосты Лука Горбачев и Юрий Огопьянов.

Как же в целом была организована оборона Смоленска? Непосредственную оборону башен и прясел несла посадская часть армии, которая была разделена на два отряда. Первый, в количестве 380 человек, нес караулы днем и ночью непосредственно на крепости. Второй находился в резерве, им командовали дворяне Григорий Кокошин и Иван Жидовинов. Во втором отряде насчитывалось 1482 человека. Существовало еще два резервных отряда, под командой Михаила и Ивана Битяговских: в первый входили посадские смоленских слобод и крестьяне, второй состоял из слобожан Петровского и Покровского монастырей и посадских Вязьмы и Дорогобужа1.

4.3. ЗЕМСКИЙ СОЮЗ НА ПЕРВОМ ЭТАПЕ ОБОРОНЫ СМОЛЕНСКА. СЕНТЯБРЬ 1609 - АВГУСТ 1610 Г.

В конце сентября 1609 г. армия Сигизмунда Ш осадила Смоленск. Еще до подхода основных польских сил М.Б. Шеин 13 сентября ввел в городе осадное положение. В этот же день была составлена «Роспись караульной службы». Осипу Кир- пичникову приказывалось «дозирать... посадских людей... что бы посадские люди были без попущения по все ночи, по росписи с полна». Согласно данной росписи город делился на три сектора обороны365.

19 сентября, когда к Смоленску подошли основные силы Льва Сапеги, воеводы приняли решение сжечь Заднепровский посад. В ночь на 20 сентября посад был сожжен, в нем сгорело 6 тыс. дворов. По словам С. Вельского, посад горел всю ночь2. Таким образом, с первых дней осады смоляне встали на защиту родного города. Ставка поляков на добровольную сдачу Смоленска оказалась иллюзорной.

В грамоте, которую смоляне отправили в Москву 9 октября, говорилось: «.. .а мы здесь в Смоленску с служилыми людьми, и со всеми православными крестьяне — обещались Господу Богу, и Пречистой Богородице, и угодникам ее Меркурию, и Авраамию, и Офрему, и всем святым, что за нее Пречистую Богородицу, и за Государя и Великого князя Василия Ивановича всея Руси, за его крестное целование, и за ваши жоны, и дети, и за все православное крестьянство в дому у Пречистой Богородице помирать, и города не сдать, и литовскому королю не покориться». Слова грамоты звучат, как клятва отстоять свой город.

7*

179

Простые смоляне в письмах в Москву также сообщали о стремлении защищать Смоленск. Вот что писал 8 октября не

коему Василию Мироновичу смоленский подьячий Василий Торокан: «... и в том все мы целовали крест государю, что в городе в остроге сидети, и с литовскими людьми, и с воры битись до смерти, и города, и острога не здати... блюдясь королевского приступу вскоре посады выжши сами»366. Письмо явно перекликается с грамотой от 9 октября.

Подойдя к Смоленску, польская армия расположилась в основном на западной стороне крепости — в Днепровской долине и на прилегающих к ней высотах. Сигизмунд ПІ стал в Троицком монастыре на Кловке, С. Жолкевский — в Борисоглебском на Смядыни. Поближе к городу были выдвинуты войска JI. Салеги, который занял Спасский монастырь. Здесь же, на Спасской горе, находились войска Стадницкого. Братья Потоцкие расположились за Днепром на Покровской горе, на подоле поставил войска литовский маршал Дорогостайский. Немецкая пехота Вайера заняла местность перед Чуриловским рвом, где возвела шанцы и поставила осадные орудия. Венгры и часть немецкой пехоты во главе с Новодворским расположились за Рачевкой — перед Крылашовскими, Авраамиевскими и Никольскими воротами. С южной стороны были вырыты траншеи, действовали кавалерийские отряды, каких-либо постоянных воинских соединений здесь не было.

Осадив Смоленск, поляки заняли и все деревни вокруг него. «Деревни в окрестностях Смоленска, — пишет Маскевич, — миль на 18 на 20 и далее от города были заняты товарищами, и похолики жили в них безопасно, а крестьяне возили в лагерь съесные запасы». Об этом сообщает и смоленский дворянин Астафьев: «.. .а в деревнешке все люди и животы побраны, живут литовские люди, хлеб молотят»2. Осенью 1609 г. для смоленских крестьян наступили тяжелые времена, многие из них были вынуждены скрываться от поляков в лесах, о чем пишет С. Маскевич:«.. .окрестные жители бежали в леса с домашним скотом и образами...». Крестьяне, пробравшиеся в Смоленск, в расспросах рисуют подобную картину: «как деи пришли к ним литовские люди и они от литовских людей бегали по лесу и жили в лесу»367.

С первых дней осады началась подготовка к штурму крепости. Взятый смолянами в плен немец показал, что «...поляки хотят ставить туры, а на Спасской горе поставить четыре пушки... а за Днепром хотят поставить пушки на берегу...». По данным Маскевича, на Покровской горе находилось 6 орудий368. Правда, никакого заранее продуманного плана осады крепости польские военачальники не имели. Когда стало ясно, что смоляне добровольно не сдадутся, С. Жолкевский созвал совет, где постарался выяснить, кто из сенаторов что-либо знает о «добывании замков»369. Первый штурм Смоленска поляки предприняли 24 сентября (4 октября). Ему предшествовал артиллерийский обстрел со Спасской горы. Утром немецкая пехота Вайера начала атаку Копытецких и Пятницких ворот, одновременно Новодворский и Шембек повели войска на Авраа- миевские ворота. Под ворота заложили петарды (мины). Если у Вайера петарды произвели слабое действие, то от взрыва петарды Новодворской) выбило Авраамиевские ворота. Венгры дважды врывались в крепость, и смоляне выбивали их в рукопашной схватке. Но большая часть войска Новодворского, не услышав сигнала, так как разбежались сигнальщики, осталась на месте. Первый штурм окончился ничем. На этом деле поляки потеряли 10 человек убитыми и 70 ранеными4.

Ночью 25 сентября / 5 октября поляки атаковали Заднепров- ский острог и смоляне были вынуждены отойти в крепость. Следующей ночью немецкая пехота захватила Пятницкий острог. 27 сентября / 7 октября был предпринят штурм Пятницких и Фроловских ворот, которые прикрывались шанцами и деревянными срубами. Врагу удалось, пользуясь темнотой, незаметно подойти к крепости, поджечь срубы и оттеснить смолян к воротам, но ворваться в крепость на плечах осажденных ландскнехты не смогли. Стрельба из ружей и пушек заставила их отступить370.

Не добившись быстрой победы, поляки приступили к бомбардировке крепости. 28 сентября / 8 октября начался обстрел Богословской башни из батареи за Чуриловкой, которую поставил Вайер. С этой башни смоляне вели огонь по королевскому лагерю, на ней находилась дальнобойная «двусаженная пушка». Немцы повредили башню и пробили стену, но смоляне заделали все проломы. На следующий день батареи на Покровской горе поставил маршал Дорого стайский, который был назначен начальником артиллерии. 30 сентября /10 октября Смоленск обстреливали с утра до обеда, пока в орудиях не образовались раковины. 2/12 октября бомбардировка повторилась. Обстрел велся с трех точек. Батарея за Чуриловкой вела огонь по Богословской башне, со Спасской и Покровской гор стреляли непосредственно по городу. В этот день С. Жолкевский приказал вырыть шанцы перед Богословской башней и поставить в них мортиры. Смоляне в ответ вели сильный огонь из стрелкового оружия и многих ранили. На следующий день поляки стали использовать каленые ядра, что вызвало в городе многочисленные пожары. Одно ядро попало в дом М.Б. Шеина. На польскую бомбардировку смоляне отвечали частой стрельбой2.

4/14 октября Лев Сапега попытался уговорить смолян сдаться и послал в город гайдука. Через день под крепостными стенами состоялись переговоры смолян с Богданом Велижани- ным, которому было сказано: «.. .мы уже целовали крест государю нашему Шуйскому, который обещал нам помощь. Поэтому пусть ваш король делает, что хочет, а мы сохраним верность нашему государю»371. Скорее всего, о переговорах с Богданом Велижаниным писал в Москву Василий Колоколов.

После неудачи с Велижаниным обстрел города продолжился. 7/17 октября поляки вели обстрел целый день и выбили «немалую дыру» в Богословской башне, 8/18 октября была разрушена Пятницкая церковь. В конце октября польское командование, видя, что бобардировка не нанесла крепости серьезного ущерба, отказалось от массированных обстрелов.

Первые штурмы Смоленска показали, что поляки отнеслись к этому делу довольно легкомысленно. Штурм 4 октября велся небольшими силами, при слабой артиллерийской подготовке. Польские военачальники стремились взять крепость «кавалерийским наскоком». Ожегшись 24—27 сентября (4—7 октября), они приступают к рытыо шанцев и к систематической бомбардировке города, но слабость осадной артиллерии не позволила нанести крепости серьезного ущерба. Отсюда и тактика уговоров, что говорит об отсутствии в польском лагере единого плана взятия Смоленска. С. Вельский пишет: «Между польскими военачальниками существовали разногласия, некоторые из них отказывались подчиняться гетману»372. Поэтому трудно согласиться с Д.П. Маковским, который считал тактические приемы поляков логически продуманными, разнообразными и комбинированными373. Здесь можно отметить три совершенно не связанных между собой приема: 1 — атака с петардами без достаточной артиллерийской подготовки, 2 — бомбардировка крепости, 3 — переговоры со смолянами. И каждый новый прием начинался тогда, когда предыдущий не приносил успеха.

Первый месяц осады показал всю авантюрность похода Сигизмунда III под Смоленск. Польская армия была явно не готова к осаде первоклассной Смоленской крепости. Это понял С. Жолкевский и предложил королю «оставить под Смоленском в укреплениях тысячу человек, и они не дадут никому выйти из Смоленска, ибо в Смоленске для защиты людей было достаточно, но вовсе не было такого войска, которое они могли бы выставить в поле»374. С остальной армией гетман предлагал идти к Москве. Поначалу это предложение понравилось, но вскоре было решено рыть подкопы, а из Риги по Двине доставить осадные орудия.

0 разногласиях в польском лагере в октябре 1609 г. говорили как пленные, так и прибывшие в Смоленск крестьяне. Крестьянин Порфиров сообщал, что «король хочет идти прочь со всеми литовскими людьми от Смоленску 28 октября». Один пленный говорил: «...и хочет де король идти в Литву, и оставить под Смоленском воинских людей, коли Смоленск не возьмут к Николину дни (9/19 декабря)»375.

Положение в Смоленске осенью 1609 г. было тяжелым. Подьячий Василий Торокан писал: «да грехом моим на посаде двор вызжен, и посудья, и хлебца погорела... и скитаюсь меж двор в каточерях (шалашах. — С.А.)»3. Жены смоленских дворян в письмах мужьям в Москву рисовали похожую картину: «...а дворов, что было в посаде, все выжгли, по обеим сторонам: и мост новый и старый сгорели... а бьет по городу бес- присташю огненными пушками, и по хоромам бьет, и нам от него теснота великая, а обороняться неким, ратных немного, а из города не дают и выглянуть»376. От бомбардировки в колодцах «ушла» вода, и смоляне были вынуждены ходить за водой к Днепру под обстрелом поляков.

Но смоляне не падали духом и нередко совершали дерзкие вылазки из крепости. Первую вылазку «Дневник осады» зарегистрировал 15/25 октября. В этот день смоляне атаковали шанцы Стадницкого и захватили знамя. 21/31 октября несколько сотен ратников, выйдя из Копытицких и Авраамиев- ских ворот, атаковали немецкую пехоту и стражу литовского канцлера. Большую вылазку смоляне предприняли 13/23 ноября. 600 посадских и 300 стрельцов захватили шанцы перед Чуриловским рвом2.

Осенью 1609 г. перед М.Б. Шейным стоят две основные задачи: укрепление обороноспособности смоленской армии и подчинение городской жизни нуждам обороны. Уже в сентябре- октябре воевода проводит первые мероприятия по регламентации осадной жизни в Смоленске. В конце сентября воевода поручил дворянину Василию Петрыкину провести обмеры посадских и других дворов для осадного времени. 22 октября была составлена опись всего строительного материала в городе и было приказано «лес и около сада городьбу... беречи дворникам накрепко, чтоб того лесу не обжигали, и нехто бы не развозил». 8 ноября М.Б. Шеин дал память посадским старостам Луке Горбачеву и Юрию Огопьянову, в которой говорилось: «велеть им бирючу кликати в большом городе... чтоб одноколично всякие люди с огнем сидели ввечеру с великим бережением. И с лучинами с дворов не ходили... А на хоромах. .. ставили кади с водой, и с вениками на всяких хоромах».

11 ноября воевода запретил стирать белье по средам, пятницам и воскресеньям. Проводились меры и по санитарной безопасности жителей Смоленска. В ноябре были даны две памяти о «зарытии палых» лошадей377.

В октябре воеводская изба разработала текст поручной записи, которую должны были принять крестьяне, пришедшие в осаду. Ряд историков называет данную запись присягой378. Вот ее текст: «Целую сей крест живородящий государю своему и великому князю Василию Ивановичу... на том, что мне государю своему не изменить, в Литву не въезжать и землю в Литву не отводить, и что услышим из Литвы каковы вести и те нам вести государю, и государевым боярам, и воеводам, и дьякам, и головам, и всяким московским людям сказывати в правду, и нам ратным людям подвоху никакого не учинить, и литовским людям, и изменникам в Литву вестей не носити... и добра литовским людям не хотети, и бояр своих кто за кем живет, слушати, и во всем государю своему царю... добра хотети, и прямити, и с Литвой битца до смерти»379.

В.П. Мальцев считает, что такую присягу принимали дворяне, стрельцы и посадские. При этом историк ссылается на документы, датированные февралем и августом 1610 г. Этими документами являются поручные записи на конкретных лиц. Первый документ — поручная запись на посадского человека Кваснина, второй — такая же запись на дворян, участвующих в заговоре Василия Морткина в августе 1610 г.4. Поэтому нет достаточных оснований считать, что все жители Смоленска принимали присягу в первый месяц осады и был ли сам текст присяги.

Скорее всего, в октябре 1609 г. поручную запись давали только крестьяне, не входящие в состав смоленской армии. Чтобы избежать каких-либо шатаний в крестьянской среде, М.Б. Шеин связал их круговой порукой посредством данной записи, заставив служить их делу обороны Смоленска. Возможно, этой записи предшествовали конкретные случаи, когда крестьяне передавали полякам какие-то сведения или не подчинялись своим помещикам.

Осенью 1609 г. воеводская изба занималась всевозможными судными делами — о краже изгороди, бревна с укреплений, о кормчестве, о краже яблок. В октябре в связи с расселением прибывших в осаду людей изба была вынуждена решать жилищный вопрос380. Чтобы разгрузить воеводскую избу, М.Б. Шеин 23 ноября дал память о временном судопроизводстве посадскому старосте Ивану Петровичу Ленину. Согласно данной памяти, все судные дела, начатые до осады, были прекращены, а дела, возникшие после 19 сентября, должны были вестись по обычным правилам и со всеми пошлинами. В памяти особенно подчеркивалась необходимость решать вопросы, связанные с «дворовой теснотой». «А которые люди учнут на кого бить челом в дворовой тесноте, и Ивану тем людям приставов давати... и в дворах указ читать хто у кого во дворе поставлен, а разделены хоромы пополам, и им жити вмести по половинам... и ни хто бы в которую половину не вступался... А хто пустит себе из найма, тех бы со двора збивати»2.

Данная память показывает, что вопрос о расселении прибывших в осаду людей осенью 1609 г. стоял в Смоленске довольно остро. Зимой эта проблема еще больше обострилась. Цена за квартиру — а фактически за угол — достигла 8 денег и 2 алтына. 5 февраля дорогобужские и вяземские посадские люди подали челобитную воеводе, в которой писали: «Мы бедные в конец погибаем с голоду, и стужи без дров, з женишками, и детишками помираем, купит нам государь хлеба и дров нам бедным нечем, и продать нам нечего, а живучу государь с теми людьми, которым наем даем, дровами топим своими пополам с ними, и те государь люди высылают вон... мы все отощали, и от тех наймов с голоду, и стужи без дров вконец погибли». В ответ на эту челобитную М.Б. Шеин приказал посадским старостам Луке Горбачеву и Юрию Огопьянову: «...которые вязьмичи и дорогобужане всякие люди стоят по домам у попов, и у дьяконов, и у посадских шодей, и у стрельцов, и у пушкарей... и всяких людей смоленских... и всякие смоленские люди на вязьмичей и дорогобужан всяких людей наймов не имали... и стояли бы все люди... по тем же дворам без наймов до государева указа»1. Данный приказ отменял все наймы до конца осады, что способствовало улучшению внутренней атмосферы в Смоленске.

Все мероприятия смоленских воевод осени-зимы 1609— 1610 гг., направленные на ограничение каких-либо сторон городской жизни, были вызваны стремлением упрочить обороноспособность Смоленска и укрепить сложившийся земский союз. Эти документы, исходящие от воевод, лишний раз свидетельствуют об отсутствии в Смоленске в этот период какого- либо совета, вся полнота власти в городе всецело принадлежала воеводам, и прежде всего — первому воеводе, который осуществлял ее через воеводскую и земскую избы.

Одним из важнейших вопросов, стоявших перед воеводами осенью 1609 г., был вопрос о воинской дисциплине. В начале ноября были даны две памяти посадским старостам об укреплении дисциплины в армии. В памяти от 6 ноября говорилось: «велети прокликати бирючам по всем торжкам, и крестцам, и по всем слободам, и по улицам, что те люди, которым по росписи велено быть на городе со всяким боем безотступно с великим бережением по смотру, а кого по росписи не будет и тому быти казнену смертью»381. Через три дня воевода повторил свой приказ с некоторыми уточнениями: «...которые посадские люди посажены по тыну и по городу, и на стенах, и те б все люди ходили на ночь на стену, на сторожу, кто где написан за час до вечера до последнего часу дни... А кто выходит в час ночи и в два часа и поймают, и тем людям быти казненым торговой казнью, биту кнутом и штрафом по два рубли»382.

Анализируя память М.Б. Шеина от 6 ноября, В.П. Мальцев пишет: «Этот приказ буквально революционизировал тогдашние воинские порядки, и вполне понятно, что он мог быть продиктован только интересами посадского мира, но никак не дворянства... приказ о дисциплине способствовал духу народной армии, основанной на личной воинской повинности горожан. Смоленск создавал армию нового типа»383.

Из данных приказов вряд ли стоит делать столь обобщающие выводы. Они не могли революционизировать армию, так как не являлись основополагающими в армейском строительстве. Это частные акты, связанные с конкретными событиями, — нарушением воинской дисциплины, и направлены они против посадских, о чем прямо говорит память от 9 ноября. В одном из документов от 2 ноября перечислено 13 нетчиков из посадских людей4. Надо думать, посадские и были главными нарушителями воинской дисциплины, ведь памяти даны посадским старостам. Данные приказы были вынужденной мерой смоленских воевод в условиях, когда основная часть армии состояла из непрофессионалов. В этом отношении смоленскую армию можно назвать армией нового типа, как армию непрофессиональную на 80 %.

Оба приказа не привели к какому-либо резкому улучшению воинской дисциплины. В декабре «в распросе дворник Зимка сказал, что ночевал дома и отпустил его домой десятской Иван Кравцов, и взял с него 4 деньги». Имелись случаи, когда посадские ставили за себя на стены наймитов. В январе Офонька Сусельник нанял за себя в караул человека Дедевшина Федьку Иванова. В январе к следствию о найме было привлечено несколько человек, «... и боярин и воеводы Степана расспрашивали, давно ли Исаков сиделец на город наймитов наймует и хто ему наймовать поволил. И Степан сказал, что он в том виноват, велел наймовать он, Степан, по его Первушкину челобитью... И Первушка сыскан, а в расспросе сказал, что он виноват, наймовал по все дни. И Первушка бит батоги»384. Тем самым смоленское правительство в лице воевод не имело достаточных средств для строгого исполнения своих приказов.

В ноябре 1609 г. началось бегство осажденных из крепости. Первый случай бегства «Памятники обороны...» зарегистрировали 20 ноября. В этот день стрелецкий наймит Павлик Якушко из Белого сбежал со стены, «по веревке сшел». В декабре сбежал дьячок Васька Кирилов. 10 января бежал детина, вскоре еще один мужик, и кто он, «никто не ведает»2. Бегство этих людей, относящихся к низшим слоям общества, было главным образом связано с тяготами осадной жизни, которые в первую очередь ложились на плечи бедноты. Об этом говорит случай, произошедший в начале января. К суду был привлечен крестьянин помещика Довотчикова Оладья за то, что его сын неизвестно куда исчез. На суде выяснилось, жил Оладья в землянке, а его сыновья «кормились по миру, не вместе хаживали», т.е. «кормились» милостыней и не ведали, куда исчез их брат385.

Осенью 1609 г. в Смоленске обнаружилась «шатость» среди дворян. Под 1 ноября «Дневник осады» сообщает, что М.Б. Шеин приказал схватить одного дворянина за слова о сдаче города. 3 ноября к полякам перебежал стрелец и сообщил им о готовящейся вылазке. 30 ноября сбежал дворянин, 10 декабря еще один стрелец перешел к полякам. Под 16 декабря в «Дневнике осады» имеется следующая запись: «...стрельцы передаются нам каждый день, избегая царской казни». Самуил Вельский под 15 октября сообщал, что был взят в плен смолянин, который говорил: «весь народ и бояре желают сдаться, против только воевода с попами и тремя богатыми купцами»386.

На основе этих данных В.П. Мальцев делает вывод, что в Смоленске «действовал какой-то подпольный центр польских сторонников, который регулярно через своих агентов сообщал польскому королю обо всех мероприятиях смоленского командования». О событиях 16 декабря он пишет: «Очевидно, в эти дни смоленское правительство раскрыло изменническую организацию среди стрельцов или их начальников... Дворяне, стрельцы и духовенство составляли в Смоленске реакционный антинародный блок сторонников польского короля и являлись добровольной агентурой поляков, их классовыми союзниками»387.

Здесь явно виден ультраклассовый подход историка к событиям осады Смоленска. Конечно, нельзя отрицать того факта, что в Смоленске имелись отдельные случаи измены дворян. Весной 1609 г. дети боярские отказывались нести службу на пограничных заставах. Осенью, когда поляки захватили дворянские имения, какая-то часть из них в Смоленске могла пойти на службу к польскому королю и сбежать из крепости. Но фактов измены осенью 1609 г. было немного. «Дневник осады» говорит об измене лишь дважды — под 1 и 30 ноября. Если обратиться к «Запискам тюремных сидельцев», составленных в январе—мае 1610 г., то увидим, что из 101 заключенного смоленских тюрем было всего 10 дворян и 4 стрельца, при этом, возможно, они попали в тюрьму и не за измену388. Незначительное число дворян, сидевших в тюрьмах, не дает права говорить о массовой измене дворян, тем более при раскрытии какого-то заговора.

Что касается событий 10—16 декабря, то трудно сказать по этому поводу что-то определенное. Фраза «Дневника...» довольно обща, в русских источниках какие-либо данные на этот счет отсутствуют. Если допустить, что в Смоленске существовала какая-то изменническая организация, в которую входили дворяне и стрельцы, то о ее раскрытии скорее всего узнали бы поляки, и в русских источниках это событие получило бы отражение. Так, известия о заговоре группы В. Морткина в августе 1610 г. содержат и польские, и русские документы389. При полном отсутствии сообщений о раскрытии подпольного центра осенью 1609 г. и массовой измене дворян можно сделать вывод, что такого центра в Смоленске не было.

События ноября-декабря 1609 г. говорят об определенных шатаниях среди осажденных, но не о массовой измене делу обороны целого социального слоя смоленского населения. При этом шатания возникали не только среди дворян, но и среди посадских людей. 26 января Ждан Воронов «... лаял старост... сказывал, что де у боярина и воевод промыслу никакого нет, и на выласки из города не пущают». 31 января к расспросу был привлечен Курбат Никифоров, который слышал, что Иван Тиринов в тюрьме говорил: «нам де и питье держать безвыи- мочно, и хто нас в тюрьму сажает, и тому де и быт от нас без головы». В феврале была дана поручная запись на посадского человека Кваснина, в которой говорится: «...живучи в городе в осаде сидеть, и на сторожу, на стену, и в слухи ходить, и государю царю не измепити, с города со стены не скинуться, и с литовскими людьми не ссылаться, государю не изменять»390.

Данные документы показывают, что и среди посадских имелись определенные шатания, которые смоленские власти стремились пресечь посредством поручных записей.

Что же происходило осенью 1609 г. на территории Смоленщины?

Одновременно с походом короля на Смоленск Александр Гонсевский выступил к Белому «с польскими и литовскими людьми, и русские воры, и полковник Хвастович с черкасы и нарядом»391. Всю борьбу в Белом возглавляли два стрельца, оставленные здесь Я. Барятинским392.0 начальном периоде осады Белого источники молчат. Известно лишь, что в конце сентября Семен Ададуров подошел к городу, «бился с литвой... и побил, и посады выжег». Из сообщений А. Гонсевского королю известно, что староста постарался вступить в переговоры с бельскими дворянами, но они в городе не обладали никаким влиянием, и эти переговоры ни к чему не привели. В декабре поляки попытались взять город штурмом, казаки захватили одну из башен крепости, но были выбиты. Вскоре король послал к Белому 4 роты кавалерии и татар393.

Еще до осады Смоленска М.Б. Шеин послал в Дорогобуж дворян Воина Дивова, Григория Кокопшна и Корсакова «с детьми боярскими, и с архиепископскими, и монастырскими служками, и з смоленскими стрельцы... и велел в Дорого- буже острог подцелати». 22 сентября В. Дивов сообщал в Смоленск: «.. .приділи литовцы, и они на реке Вачуге бились, и за Вачугу их топтали к Вязьме... и было литовцев триста человек и вязьмичей... и детей боярских триста человек». В сентябре в Вязьме находились ротмистр Чиж с черкасами, а также Вяземские дворяне во главе с Иваном Осориным и Михаилом Бо- борыковым — всего 450 человек. 28 сентября В. Дивов писал М.Б. Шеину, что все это воинство собирается идти к Дорого- бужу394. Дальнейшая судьба этого отряда неизвестна. В ноябре в Дорогобуже стояли тушинцы ротмистра Держбицкого. Возможно, смоляне не смогли удержать город и вынуждены были уйти в армию М.В. Скопина-Шуйского. По данным 1610 г., Воин Дивов прибыл под Смоленск из армии Д.И. Шуйского и получил жалованную грамоту на свое поместье.

В ноябре 1609 г. «Дневник осады» сообщал, что в Вязьме квартируют тушинцы ротмистра Велёгловского, и с ним казаки, и 400 русских дворян, далее автор «Дневника» пишет, что казаки, стоящие в Вязьме, желают служить королю2.

Здесь необходимо сказать несколько слов о взаимодействии тушинского рыцарства и Сигизмунда III. Вторжение польской армии в Россию привело к кризису в рядах шляхтичей при самозванце. Еще зимой 1609 г. посольство Лжедмитрия II на Сейме в Варшаве стремилось отговорить короля от похода в Россию. После начала осады Смоленска многие наемники были не прочь вернуться на королевскую службу. Но они желали получить жалование за «труды» в Тушино, и по их расчетам, «царик» задолжал им от 4 до 7 млн рублей. 23 ноября тушинские поляки прибыли под Смоленск и заявили королевским послам, что оіш, служа «царю Дмитрию», служили Си- гизмунду III и потребовали выплатить им жалование, после чего они перейдут на сторону короля. Предложения Сигизмунда III сводились к следующему: рыцарство входит в королевскую армию, подчиняется общему командованию и служит на тех же условиях, что и остальная шляхта. Для тушинцев это был крах всех их надежд и, прежде всего, отказ от получения «заслуженных» денег из королевской казны. Этим и объясняется то упорство, с каким рыцарство отстаивало свое положение. Переговоры зашли в тупик. 17 декабря королевское посольство в составе Збаражского, Вайера, Скумина и Доморац- кого прибыло в Тушино. Новые переговоры также ни к чему не привели. Но появление королевских послов в столице самозванца привело к расколу в среде тушинского воинства. Лжедмитрий П 27 декабря бежал в Калугу. Как сообщает «Дневник осады», «тушинское войско разбилось на партии, одни хотят идти в Калугу, другие думают идти в Польшу, другие думают уйти на грабеж за Волгу, более знатные стоят за короля»395. В январе 1610 г. стоящий в Дорогобуже ротмистр Держбицкий ушел к самозванцу, то же самое сделал и Велёгловский, когда узнал, что его казаки послали посольство под Смоленск о верности королю. После чего Сигизмунд Ш направил в Дорогобуж ротмистра Нелюбовича2. Зимой 1610 г. на сторону короля перешел и стоящий в Брянске А. Млоцкий и со своим отрядом ушел под Смоленск. После чего город заняли войска, верные Василию Шуйскому.

В феврале польско-литовская шляхта из Тушина ушла в Волок Ламский и согласилась служить королю, но когда из- под Смоленска пришло известие, что Сигизмунд Ш готов заплатить лишь 100 тысяч злотых на 2 тыс. человек, то большая часть из них перешла на сторону Лжедмитрия П.

Раскол в среде поляков привел и к кризису в лагере русских тушинцев, большая часть которых, видя незавидное положение своего предводителя, обратилась к королевским послам вступить в переговоры о выработке условий занятия русского трона королевичем Владиславом. Под Смоленск от этой партии поехали боярин М.Г. Салтыков с сыном Иваном, князь Василий Рубец-Мосальский, князь Федор Мещерский, дьяк Иван Грамотин, где вступили в переговоры с королем. Лишь небольшая часть дворян и казаки во главе с Иваном Заруцким ушли за самозванцем в Калугу.

Под Смоленском наступила первая осадная зима. Не взяв крепость с ходу, поляки сделали ставку на подкопы, тем более что осадной артиллерии у них фактически не было. Зимой из четырех осадных орудий осталось только два. Поляки начали вести подкопы в октябре, о чем сообщали польские пленные. Один из них говорил, что ведут подкоп «под Богословскую башню и от Богословской башни к третьей башне вверх» и «сказывают подкоп поспеть вскоре»396. Подкопы велись в разных направлениях, в основном на западной стороне крепости от Чуриловского рва. В ответ на польские подкопы смоляне стали рыть колодцы-слухи. В слухах постоянно дежурили защитники крепости. 3 января М.Б. Шеин приказал Ивану Битяговскому и Тимофею Кушалеву «ведати и надзирать слухи... и сторожи для береженя... которые сторожи в тех слухех наперед сего бывали»2. Через слухи смоленское командование получало своевременную информацию о польских подкопах.

В январе 1610 г. началась подземная война. 6/16 января смоляне подрылись в бок польского подкопа и обстреляли находящихся там немцев из мортиры. Через три дня смоляне забросали польский подкоп «смрадными веществами». 17/27 января под землей призошло целое сражение. Осажденные атаковали немцев и при помощи картечи заставили их отступить. 22 января /1 февраля смолянам удалось взорвать польский подкоп, землей засыпало 6 гайдуков и инженера Шембека. 4/14 февраля осажденные снова взорвали подкоп, который вел инженер-француз. Взрыв «имел такое действие, что засыпал мину и выбросил француза выше стен: но он упал на снег и остался жив». Поляки дважды взрывали заложенные мины, и оба раза были безрезультатны, правда, после взрыва 27января / 6 февраля погибло несколько десятков смолян397. Подземная война шла всю зиму, но полякам так и не удалось завершить ни одного подкопа и взорвать стены крепости.

Зимой-весной 1610 г. основной проблемой в Смоленске стал надвигающийся голод. Еще в ноябре автор «Дневника осады», со слов перебежавшего стрельца, записал, что в городе сильная дорговизна, пуд соли стоит 1 рубль, столько же стоила и четверть ржи (до осады пуд соли стоил 5 алтын, четверть ржи 6—8 алтын)398. В январе в «Дневнике» появляются первые записи о голоде. 3/13 числа перешедший на польскую сторону смолянин сообщил, что в крепости сильный голод. 12/22 января поляки взяли в шанцах еще одного бежавшего, «едва живого от голода». 9 февраля передавшийся из крепости дворянин также говорил о голоде3.

Но если обратимся к «Памятникам обороны...», то увидим, что общим явлением в Смоленске в этот период стали дороговизна и спекуляция продуктами питания. Именно против них и были направлены мероприятия смоленских воевод в феврале 1610 г. 20 февраля М.Б. Шеин обнародовал приказ, согласно которому запрещалась покупка хлеба в запас и разрешалось в день покупать не более смоленского четверика муки — примерно 8 кг. Хлебникам для торговли отводилось особое место у Днепровских ворот, под контролем таможенного головы Василия Туренина. Торговля в частных домах запрещалась. 23 февраля последовал второй приказ: хлебом «для корысти» не торговать, и разрешалось его покупать один раз в день,«.. .а у которых, у смолян, у походских (пришедших в осаду. — С.А.), и у всяких людей хлеб свой есть, и те б хлеба не покупали, а купили хлеб нужные (нуждающиеся. — С.А.)»399. За невыполнение этих приказов полагалась торговая казнь, т.е. публичное наказание кнутом и конфискация хлеба.

Из данных приказов следует: хлеб можно было купить на рынке, и значит, массового голода в Смоленске зимой 1610 г. не было. Оба приказа были направлены в первую очередь на улучшение положения низших слоев населения города. Регламентация торговли хлебом была проведена в их пользу и была направлена против богатых купцов и спекулянтов. «Приказы, — пишет В.П. Мальцев, — обеспечивали интересы массового ремесленного производителя и массового потребителя. Здесь оставалась необеспеченной только... крестьянская беднота.. .»400.

В марте 1610 г. смоленские воеводы провели перепись всех запасов хлеба у населения3. Итоги переписи дошли до нас не в полном объеме. Согласно имеющимся документам, 229 семей имели: 991 четверть и 2 осмака ржи, 246,8 четверти овса, 88,15 четверти ячменя, 68 четвертей пшеницы, 31,3 четверти хлеба, 7,6 четверти муки. Всего — 1432,85 четверти и 2 осмака.

Только у 4 семей из 229 хлеба не было вообще. На дворянские семьи, в которых насчитывалось 953 едока (сюда кроме членов семей входили и холопы), приходилось 465 четвертей, посадские (342 едока) имели 146,6 четвертей, крестьяне (1536 едоков) — 820,4 четверти хлеба. Но распределение по семьям было далеко не равномерно. 16 семей владели более 20 четвертей хлеба (более 640 кг), а другие на всю семью имели до 1 четверти, а то и 1 осмину (от 16 до 32 кг) — таких семей насчитывалось 42. Крупные запасы хлеба, согласно переписи, были у Ивана и Ефима Лениных, Никиты Полтева, Ивана Макшеева, Михаила Головачева, у жена Григория Верещагина.

Таблица № 9. Данные переписи запасов хлеба в Смоленске в марте 1610 г.

Из таблицы видно, что в марте хлеба не имели всего лишь 4 семьи из указанных в источнике (1,9 %). Но положение тех, кто имел хлеба до 5 четвертей (160 кг), было критическим, если учесть, что в среднем семья состояла из 10 человек с холопами и захребетниками, а многие семьи насчитывали более 20 человек, т.е. на одного человека приходилось менее 1 осми- ны хлеба (менее 16 кг). Это примерно двухмесячный запас, по минимальной норме. Среди дворян таких семей было 27 из 58, среди крестьян — 80 из 113, среди посадских — 25 из 35. Что касается распределения хлеба по едокам, то в дворянских семьях 330 человек имели хлеба до 1 осмины из 953, у крестьян из 1536 человек по 1 осмине приходилось на 948 человек, у посадских 1 осмину имели 191 человек из 342. Таким образом, 132 семьи из 229 (56,7%) не имели весной 1610 г. достаточного количества хлеба. При этом у большинства дворянских семей было от 5 до 10 четвертей, у крестьянских — от 2 до 5, у посадских — до 1 четверти.

В то же время запасы хлеба по отдельным семьям подвергались большим колебаниям. Значительно разнились запасы посадских — от 1 осмины на человека до 10 четвертей на 9 человек. У крестьян в основном один-два человека имели четверик хлеба. Но и среди крестьянских семей были такие, за кем числилось большое количество зерна. 3 семьи владели более 20 четвертей. В дворянских семьях было довольно много человек, на которых приходилось более 10 четвериков на каждого (более 80 кг). Но ряд дворян имели всего по пол-осмины овса и четверик ржи, а у одной семьи было 3 осмины (48 кг) на 45 человек и 11 дворовых.

По количеству хлеба в Смоленске выделяются стрельцы. Почти все из 204 человек, названных в документе, имели хлеба в размере «царского жалованья», а некоторые «жалованья с два». Из 204 стрельцов только у 11 хлеба было меньше жалованья, и лишь трое имели хлеба меньше четверти. В документе указано и количество хлеба у стрелецких постояльцев. 7 семей вообще не имели хлеба и кормились «с торгу», примерно у половины семей хлеба было с пол-осмины (8 кг). По едокам хлеб распределялся следующим образом: 22 человека не имели хлеба вообще, до четвертака было у 290 человек, от четвертака до осмины — у 734 человек, и свыше одной четверти хлеба имели всего 8 человек.

Ввиду того, что до нас дошло незначительное количество документов переписи, получить точное представление о количестве хлеба невозможно. Неизвестно, проводилась ли перепись в монастырях и у белого духовенства. Если же исходить из приведенных выше документов, то можно сказать, что в марте 1610 г. массового голода в Смоленске не было.

В то же время данные переписи показывают, что более половины смоленского населения весной 1610 г. испытывали затруднения в продовольствии, и особенно посадские и крестьяне. При общем большом запасе хлеба отдельные семьи, в том числе и дворянские, не имели его в достаточном количестве. Но в целом они не дают большого процента: среди дворян их 13,7 %, среди крестьян 3,5 %, среди посадских 11,4 %. Но эти даіпіьіе охватывают лишь незначительную часть смоленского, населения, и этот процент мог быть гораздо выше. В целом можно сказать, что весной 1610 г. голод в Смоленске еще не стал реальностью, но уже чувствовалось его приближение, о чем и свидетельствуют меры воевод. Возможно, в это время какая-то часть смоленского населения голодала, но это была еще не значительная его часть. Правда, запасы продовольствия постоянно истощались. 27 июля 151 посадская семья не имела хлеба, к 17 августа их количество увеличилось до 222. Летом хлеба не было у 73 семей смоленских дворян401. Таким образом, летом 1610 г. угроза голода в Смоленске стала реальной.

Кроме свободной продажи в Смоленске проводились хлебные раздачи. Прежде всего, хлеб раздавался дворянам Вязьмы, Дорогобужа, Брянска, Серпейска, Мещовска, Рославля и По- чёпа, которые пришли в осаду без каких-либо запасов. Первые раздачи были проведены уже летом-осенью 1609 г. 3 августа хлеб выдали серпянам и брянчанам, их семьям и людям.

Всего они получили 320 четвертей ржи, из них 119 четвертей были выданы дворянским семьям (477 человек), остальные — 878 холопам. Размер выданного хлеба составил пол-осмины. 19 сентября М.Б. Шеин приказал выдать хлеб серпянам и брянчанам, которые не получили в августе402.

Следующая выдача хлеба произошла 17 декабря 1609 г. Вяземские дворяне и их семьи получили 114 четвертей ржи с осминой — по осмине на человека, 38 четвертей было выдано на 155 холопов — по пол-осмине на человека. Хлеб был выдан 38 семьям дорогобужских дворян. Согласно челобитной Афанасия Ознобищина, дорогобужанам с сентября по декабрь 1609 г. хлеб раздавали три раза. 17 декабря 1609 г. хлебное жалованье получили брянские и серпейские дворяне, их семьи и холопы (534 человека), из них служилым дворянам было выдано 50 четвертей — осмина на человека. Их холопы, 417 человек, получили 104 четверти с полуосминою, по пол-осмины на человека. Сохранился еще один отрывок выдачи хлеба вязем- ским дворянам и их семьям. Они получили 42 четверти ржи на 167 человек403. 13 июня 1610 г. хлеб раздали дорогобужским дворянам, их семьям и холопам. Всего они получили 57 четвертей с осминою. На дворянина и члена его семьи выдали по осмине, на холопа — по Ул осмины3.

В августе 1610 г. вместо ржи стали выдавать овес. 13 августа его получили вяземские и дорогобужские дворяне, 98 человек. Им выдали 49 четвертей овса, по осмине на человека. 30 сентября овес получили брянчане и серпяне. Всего им выдали 48 четвертей и 1 осмину на 107 семей. Но большинство из них (89 семей) не имели служилых дворян. Хлеб тогда в основном получили жены и вдовы. Правда, выдача его была далеко не равномерной. Так, дочь Василия Александрова и 14 холопов получили четверть, и такой же размер выданного хлеба был у Феодосии Мордвиновой с 4 холопами. Но в целом на члена дворянской семьи отпускалось пол-осмины, на холопа гораздо меньше404.

В сентябре 1610 г. хлеб раздали стрельцам из архиепископских житниц в следующем размере: пятидесятникам — 3 четверти 1 осмина, десятникам — три четверти без пол-осмины, рядовым стрельцам — две четверти с осминою405.

Посадским также раздавали хлеб из государственных житниц. Но первые выдачи относятся лишь к августу 1610 г. 17 августа 222 человека получили 111 четвертей ржи. Размер розданного хлеба был таким же, как и дворянам, — осмина на человека. Правда, вязьмичам и дорогобужанам в октябре выдали лишь 32 чети с осминою на 260 человек, т.е. размер выданного хлеба составил 1А осмины406.

Крестьяне вообще не получали государственного хлеба и были вынуждены кормиться подаянием или покупать хлеб на рынке. Об этом говорят материалы мартовской переписи. У стрельца Гришки Чернова жили два мужика, которые кормились «меж двор», у другого стрельца, Алешки Скоморо- хова, «...стоялыников у него один мужик и хлеб покупает с торгу»4. Из приведенных документов видно, что весной-летом 1610 г. дворяне и стрельцы получали достаточное количество хлеба. Голод в этот период охватил в основном крестьян и часть посадских, что вызвало бегство представителей этих слоев населения из города. 26 апреля крестьянин Микулка Васильев говорил в расспросе, «что он в том виноват, что говорил де спроста, что ему из города выйти вон, и побывать у себя в деревне, и взяв в деревне деньги... да опять притти в город»1.

Анализ продовольственного положения в Смоленске свидетельствует об иллюзорности вывода В.П. Мальцева о «посадско-крестьянском блоке». Крестьяне не только не входили в состав руководства обороной города, но занимали в нем самое низшее положение и всецело зависели от воеводской власти. Посадские находились на более высокой ступени в городской иерархии, занимали более привилегированное положение, чем крестьяне, но и они на социальной лестнице стояли ниже дворян и стрельцов. Возросшая роль посадских в военных делах не распространялась на общегородские дела и никак не сказывалась на положении рядовых посадских людей. Хлебные раздачи еще раз показывают: вся полнота власти в Смоленске находилась в руках воевод, и они проводили продовольственную политику в интересах, прежде всего, привилегированных сословий.

В то же время воеводы должны были считаться с возросшей ролью посадских людей в условиях осады и пе могли полностью игнорировать их интересы. Отсюда раздача хлеба им из государственных житниц и ограничение рыночной торговли. Но снабжение посадских хлебом было намного хуже, чем дворян и стрельцов.

Характеризуя продовольственную политику М.Б. Шеина в условиях осады, можно сказать, что она в целом выражала интересы дворян и стрельцов и в то же время была направлена на защиту интересов посадского населения Смоленска, способствовала предотвращению каких-либо социальных конфликтов в крепости. Продовольственная политика воеводы зимой-летом 1610 г. обеспечила основные слои смоленского населения хлебом и позволила избежать среди них массового голода. Хуже всего дело обстояло с крестьянами, которые были лишены государственного хлеба и покупали его на рынке, поэтому именно они страдали от продовольственного кризиса и испытывали голод.

Зимой-весной 1610 г. в Смоленске наряду с надвигающимся голодом возникло и другое бедствие — моровое поветрие. По некоторым источникам, в городе началась цинга. Возможно, причины болезни были связаны с отсутствием чистой воды в городе. В.П. Мальцев считает, что эпидемия болезни вспыхнула в феврале — об этом говорят записки тюремного приказчика Ивана Климова о смерти заключенных. За февраль у него в тюрьме умерло 30 человек, а к маю умерли все заключенные — 69 человек. В другой тюрьме за апрель-май умерло 32 заключенных407. Весной болезнь распространилась по всему городу. О масштабах эпидемии свидетельствуют смоленские перебежчики. Сбежавший 25 марта / 4 апреля стрелец говорил, что в городе «.. .очень много погибло от морового поветрия, так что каждый день хоронят по 100, по 150 человек». 8/18 мая еще один перебежчик сообщил, что в Смоленске после Пасхи (29 марта по старому стилю) умерло 14 тыс. человек. 3 июня поляки получили еще одно известие: «...из нескольких десятков тысяч человек, бывших в начале осады, осталось едва 2000 здоровых... а 8000 человек лежат больными»408.

Голод и мор потребовали от воевод принятия еще ряда новых мер, направленных на укрепление внутригородской дисциплины.

27 марта М.Б. Шеин повторил свой приказ о мерах против пожаров, а 12 апреля — приказ о прекращении всех наймов до конца осады3. В апреле в Смоленске были введены полицейские надзиратели. В деревянном городе должны были дозирать Курбат Колотяжин от Крылашовских ворот до «щели», Кузьма Довотчиков от Лазаревских ворот до «щели», Иван Жидови- нов и Дмитрий Сказин от Водяных ворот до Копытицких, а от Пятницких ворот до Богословской башни — Иван Довотчиков. Все полицейские назначались из дворян. 21 апреля им был дан наказ, в котором говорилось: «Велети ходити в Смоленску в городе по всем дням, по утрам, и в полуден, и вечером с ночи, и беречь то накрепко, чтоб в избах и мыльнях не топили, и с огнем вечером никто не сидел и кузниц, и горнов не держал... и мыльни все переписати .. .были б у всех кади с водой от огня, и чтоб вина и пива не пробовали...», и кто не выполнит этого приказа, «быти в великой опале и казни»1. Появление данного приказа свидетельствует о том, что распоряжения воевод о правилах осадной жизни не всегда выполнялись, это и потребовало введения должности полицейских надзирателей с широкими полномочиями. Приказ, надо полагать, был направлен против посадских, и контроль за ними теперь должны были осуществлять дворяне.

В целом осенью-зимой 1609—1610 гг. жизнь в Смоленске подверглась довольно жесткой регламентации, которая была направлена в первую очередь на укрепление обороноспособности города. Меры, принятые М.Б. Шейным в этот период, позволили не только укрепить обороноспособность Смоленска, но и избежать социальных конфликтов в крепости, что в условиях продолжавшейся гражданской войны было довольно трудным делом.

Зимой 1610 г. обстановка в России в очередной раз изменилась. Окончательно распался Тушинский лагерь. Казаки и некоторая часть русского дворянства остались верны самозванцу и ушли с ним в Калугу. Большая же часть русских дворян и польской шляхты после долгих переговоров перешли на сторону Сигизмунда ІП. В России возникла третья партия — партия сторонников унии с Речью Посполитой. 4/14 февраля 1610 г. представители этой партии заключили с королем договор об унии двух государств.

В.П. Мальцев считает заключение договора от 4 /14 февраля переломным этапом в ходе обороны Смоленска. «...С этого момента, — пишет историк, — изменилось политическое значение борьбы смоленских народных масс, они теперь вели борьбу не только против поляков, но и против открытого союза части русского дворянства с поляками». Далее он констатирует: «После заключения данного договора смоленские дворяне стали переходить на службу к польскому королю»409.

С данным положением трудно согласиться. Договор от 4/14 февраля никакого отношения к Смоленску не имел. Его заключила часть русского дворянства от себя лично. В Москве продолжал находиться законный царь, которому смоляне клялись в верности в октябре 1609 г. Заключившие договор дворяне служили самозванцу, тогда как смоляне не признавали его с самого начала «царствования» и воевали с ним с осени 1608 г.

Рассмотрим источники, на которые ссылается В.П. Мальцев, говоря о переходе смоленских дворян на сторону польского короля. Это, прежде всего, жалованные грамоты Сигизмунда III русским дворянам, датированные январем 1610 — маем 1611 г. О переходе смоленских дворян на сторону короля сообщает и «Дневник осады». 17 января автор «Дневника» записал: «Несколько бояр из Дорогобужской волости ударили челом его королевскому величеству и просили, чтобы и другим было положено прийти. Одному из них приказано ехать за теми, которые от царя пошли к Калуги, и привести их к крестному целованию на имя короля». Еще раньше, в октябре 1609 г., к

Сигизмунду Ш перешел дорогобужский дворянин Т.Д. Засец- кий и получил от него жалованную грамоту, где говорилось: Т.Д. Засецкий «добровольно под оборону нашу подался при маетностях его.. .и при всяком добытку»410.

Но дорогобужских дворян, перешедших на сторону Сигизмунда III, зимой 1610 г. не могло быть много. Часть из них ушла с С. Ададуровым и Я. Барятинским в армию М.В. Скопина- Шуйского, 38 человек находилось в осажденном Смоленске. Другие в это время служили самозванцу, о чем свидетельствует фраза «Дневника», что они ушли к Калуге, т.е. сохранили ему верность. Первые жалованные грамоты дорогобужским дворянам датированы 22 февраля, и в этот день их получили всего 4 человека — скорее всего, это те, кто перешел на сторону короля в январе. Следующая грамота дорогобужскому помещику Павлу Неелову была выдана 20 апреля411 (приложение №6).

Таким образом, дорогобужские помещики перешли на сторону короля до февраля 1610 г., т.е. до договора от 4 /14 числа, и потому он не мог быть стимулом такого перехода. Главной причиной измены надо считать захват польскими войсками Дорогобужского уезда. Именно в январе 1610 г. Дорогобуж был занят ротмистром Нелюбовичем, прибывшим из-под Смоленска. Ни один рославльский дворянин до захвата уезда поляками (весна 1610 г.) не перешел на сторону короля.

Дворяне Смоленского уезда начинают получать жалованные грамоты на свои поместья от короля в марте 1610 г. Первый такой случай документально зарегистрирован 30 марта. В этот день король выдал жалованную грамоту Константину Головачеву. Следующий переход состоялся в мае3. Всего за март-июнь 1610 г. власть польского короля признало 10 дво

рян. Из вяземских помещиков за зиму-весну 1610 г. переход совершили 10 человек, из дорогобужских — 51 (приложение №6).

Таким образом, в первой половине 1610 г. фактов массовой измены дворян смоленских уездов не было. Число «изменников» не превышало 1 % от числа всех помещиков. Отдельные случаи измены не были связаны с договором от 4 / 14 февраля, он ни в коем случае не стимулировал переходы отдельных дворян на сторону поляков. Не договор, а захват трех уездов и общеполитическая ситуация в стране способствовали измене некоторых представителей дворянского сословия. В то же время и те, кто приехал под Смоленск из Тушина, и те, кто зимой 1610 г. находились в своих уездах и целовали крест королю, прежде всего стремились сохранить свою собственность и вернуть то положение, которое они имели при самозванце. Договор с королем свидетельствовал, что в России возникла новая партия сторонников унии с Речью Посполитой, но это ни в коей мере не означает, что члены этой партии изменили Русскому государству. Оказавшись в довольно сложной ситуации, они нашли выход в приглашении на русский трон польского королевича, за которым стояла армия его отца, и с ее помощью сторонники унии желали сделать то, что им не удалось при Лжедмитрии П. Основной причиной, приведшей к возникновению такой партии и переходу некоторых представителей дворянского сословия на сторону короля, можно считать продолжавшуюся гражданскую войну, и дворянские гуппировки стремились опереться в своей борьбе на любую силу, в том числе и на иностранную.

209

Но если говорить о смоленских дворянах, то документы свидетельствуют, что большинство детей боярских западных уездов в этот период остались верны присяге. Иными словами,

вывод В.П. Мальцева о массовой «измене» смоленского дворянства в 1610 г. не подтверждается источниками.

12 марта 1610 г. армия М.В. Скопина-Шуйского вступила в Москву. Осада столицы была снята. Появилась возможность с новыми силами выступить против Сигизмунда ПІ и снять осаду Смоленска.

Тем временем масштабы польской интервенции расширились. В феврале король направил к Брянску Запорского, который должен был закрыть самозванцу дорогу на Северщину. 5 марта поляки заняли Стародуб. 15 марта Запорский атаковал Почёп. После жестокого боя на стенах крепости воеводы Афанасий Тютчев и рославльчанин Лев Челюскин целовали крест Сигизмунду III. В марте-апреле польские войска заняли Мосальск, Брянск, Серпейск, Новгород-Северский, Чернигов. 3/13 апреля пал Белый. А. Гонсевский взял город, «выстояв великим утеснением и вморя голодом». Еще в феврале староста Велижа завел переговоры о сдаче города с бывшим Вельским воеводой Иваном Колычевым, перешедшим к королю. Прибыв под Белый, Колычев вступил в переговоры с воеводой и «лучшими людьми». Но эти переговоры никаких результатов не дали. К апрелю положение защитников Белого, видимо, стало настолько невыносимым от голода, что они решили сдаться. По польским данным, из 16 тыс. человек, находившихся в осаде в Белом, в апреле осталось всего 4 тыс.1.

Весной 1610 г. поляки захватили Рославль. Под 16 мая в «Дневнике осады» имеется следующее известие: «похолики, ходившие изгоном на Рославль, привели в лагерь рославльского воеводу...». Автор «Дневника» рассказывает, что польско- литовский отряд в 1,5 тыс. человек неожиданно напал на город, рославльчане вступили с ними в бой, но были разбиты и засели в крепости. Поляки начали штурм, подожгли острог и ворва

лись в него є четырех сторон, выломав ворота. «После того... русские из крепости закричали, что хотят вести переговоры, на что наши согласились... и крепость сдалась на имя его королевского величества»412.17 мая рославльский воевода прибыл под Смоленск с местными дворянами целовать крест королю. В мае жалованные грамоты от короля получили 19 рославль- ских дворян413. Воеводой Рославля Сигизмунд Ш назначил князя Порыцкого, который привел жителей к присяге королю. Сам князь в Рославле не остался, а назначил управляющим Фому Надольского, которого вскоре рославльчане посадили на кол за его своеволие414. Следующим воеводой Рославля Н.И. Костомаров называет князя Юрия Хворостинина, бывшего тушинца, перешедшего на сторону короля415.

8*

211

Весна — начало лета 1610 г. под Смоленском прошли спокойно. В это время поляки несколько раз посылали под стены крепости русских перебежчиков уговорить смолян сдаться. 5 февраля переговоры вел один из дворян, прибывший под Смоленск с посольством М. Салтыкова. Некий купец Афанасий, сопровождавший его, был впущен в город и передал смолянам грамоты от митрополита Филарета. Но никакого ответа не последовало. На следующий день смоленская артиллерия начала обстрел королевского лагеря416. 18 апреля смолян уговаривал касимовский царь, перешедший на сторону короля. Он передал в город грамоты с сообщением о переходе под власть Сигизмунда ПІ Белого и Северских городов. В ответ смоляне «запретили приходить с такими письмами»6.

Несмотря на осаду, Смоленск весной 1610 г. не был полностью изолирован от внешнего мира. В начале апреля в город пробрались гонцы из Москвы с царскими грамотами и рассказали о вступлении армии М.В. Скопина-Шуйского в столицу, и подготовке похода на Смоленск. В мае в город снова пришли царские гонцы417. В таких условиях уговорить смолян сдаться было довольно сложно.

19/29 мая в королевский лагерь было доставлено 8 осадных орудий из Риги. Я. Потоцкий приказал рыть шанцы и ставить пушки на поле севернее Копытецких ворот за Чурилов- ским рвом, а под одну из западных башен вести покоп. Пассивная осада закончилась. В 20-х числах июня поляки стали ставить туры перед Копытецкими воротами, в ответ смоляне повели сильный огонь и причинили осаждавшим большой урон, 14 человек было убито, 50 ранено. После чего работы велись только ночью. 2 июля, несмотря на обстрел польских позиций из крепости, поляки стали устанавливать пушки. Весь июль между поляками и смолянами велась перестрелка. Последние прорыли слухи к польским турам и вели постоянное наблюдение. Готовясь к штурму города, осажденные заложили все ворота, кроме Фроловских, перед башнями были сделаны насыпи, на старом валу поставили клетки с песком и камнями, на тот случай, если поляки разрушат стены крепости. 16/26 июля смоляне взорвали польский подкоп, который вел инженер Апельманн. Взрыв пороха засыпал часть шанцев и нескольких немцев.

18/28 июля в Смоленск был послан ультиматум «с окончательным увещеванием, чтобы перестали упорствовать и через три часа дали ответ, но воевода отверг это письмо и не хотел его принять»2. Через три часа начался артиллерийский обстрел крепости. К вечеру полякам удалось разрушить первую четырехугольную башню, севернее Копытецких ворот. Всю ночь в польском лагере «приготовлялись лестницы, петарды и другие орудия, нужные для приступа...»1. Смоляне за ночь заделали проломы и на стены поставили пушки, снятые с восточных башен.

На рассвете 19/29 июля 400 немцев и венгров атаковали разрушенную башню, ворвались в пролом, но были выбиты. Одновременно 500 казаков попытались прорваться в Смоленск через крепостные стены, их атака была отбита ружейным огнем. Попытка взорвать Копытецкие ворота с помощью петард тоже закончилась ничем. Днем смоляне заделали пролом в башне, поляки разбили его орудийными залпами и увеличили пролом в стене до 2 саженей.

21/31 июля на штурм разрушенной башни снова пошли немцы и венгры, за ними казаки и гусары, но когда они подошли к крепости, по ним открыли огонь с соседних круглых башен, и они отступили.

В последующие дни осаждавшие вели обстрел двух круглых башен, и им удалось сделать в них проломы. 25 июля/4 августа поляки в очередной раз попытались взять крепость, но из-за дождя, который шел 2 часа, атаку отложили. Новый штурм был назначен на 10 / 20 августа. Но в этот день в польском войске произошел мятеж. По словам автора «Дневника осады», «когда пришло время идти на приступ, то во многих ротах взбунтовались товарищи (шляхтичи) и не хотели сойти с коней». Шляхта не желала идти на штурм в пешем строю. Потоцкий и Дорогостайский целый день уговаривали «и умоляли всеми святыми, чтоб уважили волю короля и настоятельную нужду», и только вечером рыцарство согласилось сойти с коней и атаковать крепость, «но так как уже было позднее время и неприятель был настороже, то пришлось оставить это дело и потерять этот день»418.

Смоляне в период передышки укрепили разбитые башни, заделали в них проломы, увеличили старый вал на 2 сажени, возвели на нем деревянные, засыпанные землей срубы, и в них поставили большие пушки, а по бокам еще 4, заряженные картечью.

Ранним утром 11/21 августа казаки атамана Кальника пошли на штурм, огнем их поддерживала немецкая пехота. Но все попытки ворваться в крепость были отбиты. «Смоляне то побивали их камнями, засыпали им глаза песком, то частыми ружейными выстрелами и ядрами из орудий, и вообще так защищались, что показали такую доблесть в защите, как наши в нападении». На поддержку казаков бросились гусары Хмельницкого и Струся, дважды они доходили до рва, но «ничего не сделав и не без вреда для себя». В этот день поляки потеряли 178 человек убитыми и 642 ранеными419.

Штурмы лета 1610 г. показали всю решимость защитников крепости отстоять свой город, а также неспособность польской армии военными средствами взять Смоленск. К тому же Я. Потоцкий, организуя штурмы, допустил ряд просчетов. Во-первых, атака велась на довольно малый участок крепости (примерно 300 м), что позволило М.Б. Шеину не распылять свой малочисленный гарнизон по всей стене и использовать против атакующих пушки, снятые с восточных башен. Во-вторых, артиллерийский огонь первоначально велся по четырехугольной башне, что позволило осажденным вести огонь по атакующим с флангов. Об этом пишет С. Жолкев- ский: «...войти в крепость не было никакой возможности, ибо как не были уничтожены боковые обороны». Нелестно отзывается гетман и о полководческих способностях Я. Потоцкого: «Он имел опытность в поле, но был несведущ в осаде крепостей, он считал эту крепость ничтожной, называл ее курятником»420.

После 21 августа король отказался от штурмов крепости, а вскоре пришло известие, что Москва присягнула королевичу Владиславу. Сложилась совершенно иная ситуация, и у Сигизмунда III появилась надежда на мирное решение дела.

Летом 1610 г. произошло два события, оказавших огромное влияние на оборону Смоленска: Клушинская битва и провозглашение русским царем королевича Владислава. До Клушина у смолян была надежда на помощь из Москвы, которая ассоциировалась с армией М.В. Скопина-Шуйского. С разгромом русской армии надежда на помощь исчезла. Это не могло не сказаться на моральном духе смоленской армии. И хотя летние штурмы показали, что моральный дух смолян был достаточно высок, все же исход Клушинской битва способствовал распространению пораженческих настроений в Смоленске.

Клушинская битва произошла 14/24 июня 1610 г. Еще в мае С. Жолкевский во главе отряда в количестве 800 гусар, 1000 пехотинцев и 1380 кавалеристов выступил к Белому, куда подошли воеводы Я. Барятинский и Горн со шведскими наемниками. В этом отряде находились смоленские и бельские дворяне2. Взять Белый они не смогли и при подходе С. Жолкевско- го отошли к Зубцову. От Белого гетман двинулся к Вязьме, где уже стала сосредоточиваться армия М.В. Скопина-Шуйского. Но командовал ею уже не прославленный воевода, а брат царя Дмитрий Шуйский. Михаил Васильевич неожиданно умер на одном из пиров в Москве 23 апреля. Ему было всего 24 года. В народе ходило стойкое убеждение, что он был отравлен.

Под Вязьмой к С. Жолкевскому присоединился ряд польских отрядов — бывших тушинцев. Ход Клушинской битвы довольно подробно описан С. Жолкевским, Н.И. Костомаровым и Р.Г. Скрынниковым421. Отметим лишь то, что основной причиной поражения русской армии была не столько измена наемников, сколько бездарность и бездействие Д.И. Шуйского, которые и побудили иноземцев перейти на сторону поляков. Под Клушиным погиб воевода Яков Барятинский, защищавший Смоленский уезд в 1608—1609 гг.

После Клушинской битвы русское дворянство стало перед выбором — или присягать Владиславу, или перейти в лагерь самозванца. Большинство в тот момент решило целовать крест польскому королю. Смоленское дворянство, являвшееся до недавнего времени опорой Василия Шуйского, увидев невозможность освобождения Смоленска и угрозу захвата своих поместий, одним из первых поспешило в королевский лагерь. Но в грамоте, которую целовали дворяне в Цареве-Займище, особо оговаривалось: «и как даст бог дать государю... королевичу Владиславу Жигимундовичу город Смоленск, и Жиги- монду, королю польскому... итти от Смоленска прочь со всеми ратными людьми». В ответной грамоте они сообщали С. Жолкевскому: «...а польским людям и литовским людям, не быть насильственно в городах Московского государства, наипиче от государя нашего королевича приближенных... чтоб никакого утеснения не было»422. Тем самым русские дворяне исходили, прежде всего, из того, что на русский престол сядет королевич Владислав, крестившийся в православную веру, и польские войска не будут насильственно занимать русские города и притеснять местное население, и только на этих условиях они соглашалось целовать крест королю. Присягая Сигизмунду Ш, они были уверены, что их земли останутся составной частью Русского государства, а польские войска вскоре покинут территорию России.

После Клушинской битвы смоленские дворяне выехали из полков Д.И. Шуйского во главе с Лаврентием Андреевичем Корсаковым. Таких дворян было 12 человек, им было разрешено ехать под Смоленск для получения жалованных грамот на свои поместья. В начале июля 220 смоленских дворян, сидевших в осаде в Царево-Займище, подали челобитную Сигизмунду Ш и Владиславу и просили принять их «под вашу государскую высокую руку»423. Она была скреплена рукоприкладством 30 детей боярских, среди которых встречаем многие имена смоленских дворян: И.И. Чихачев, Ф.Е. Ефимьев, О.С. Неелов, Н. Кокошин, П. Бестужев, А. Дивов, Ф. Шуше- рин, И.М. Бестужев, Ф. Языков, причем, согласно десятне 1606 г., они составляли верхний слой смоленского дворянства424. 26 июля 700 дворян Смоленского, Брянского и других западных уездов поехали из Москвы в лагерь С. Жолкевского, а оттуда — под Смоленск к королю. Некоторые из этих дворян получили жалованные грамоты на свои поместья уже в июле- августе 1610 г. Всего в это время 62 помещика Литовской Украины целовали крест Сигизмунду Ш, из них 51 были представителями Смоленского уезда (приложение № 6). Примерно половину из них составляли помещики с высокими окладами, более 450 четей425. Клушинская битва стала рубежом, после которого начинается массовый переход русского дворянства на сторону Сигизмунда III. Здесь необходимо отметить, что летом 1610 г. помещики западных уездов «оказались единственной значительной группой местных землевладельцев, которая ходатайствовала перед королем о подтверждении своих прав на владения. Кроме них просили о пожаловании отдельные люди из состава тушинского посольства и немногочисленная группа дворян... отъехавшая из русских полков под Клушино»426. Если часть смоленского дворянства вскоре после Клушинской битвы поехала под Смоленск, то оставшиеся в Москве смоленские дворяне и стрельцы в это время совместно с поляками ходили на самозванца, который после свержения Василия Шуйского попытался взять Москву. Об этом говорили стрельцы приказа Ф. Зубова, прибывшие под Смоленск 7 сентября427.

Начало массового перехода дворян на сторону короля не могло не сказаться на положении служилого сословия в Смоленске. 10/20 июля, прибывшие под Смоленск местные дворяне из-под Клушина говорили смолянам, «что по их просьбе король приостановил штурм, так как мы уверили его, что вы послушаете наших советов... и сдадитесь»428. Этот факт способствовал тому, что уже в конце июля в крепости возникла группа, ставившая своей целью сдачу города. «Дневник осады» от 8 августа сообщает, что из Смоленска сбежали два дворянина, которые сказали: «Многие бояре, и многие из простого народа сильно желают сдаться королю; одни лишь купцы (посадские люди. — С.А.) не хотят этого и хлопочут, чтобы не разъединялись.. .». Далее перебежчики сообщали: «.. .когда будут устроены шанцы и сделан будет пролом, тогда желающие сдаться смелее станут против упорных». Они также заявили, «что несколько десятков детей боярских знали об их намерении бежать из крепости»4.

Дворянами, перебежавшими к полякам, были князь Василий Морткин и Михаил Сущев. В Смоленске после бегства дворян было проведено расследование, которое выявило их соучастников. 3 августа (13 по новому стилю) М.Б. Шеин приказал взять на поруки дворян Петра Башмакова, Якова Головачева, Богдана Озеренского, Никиту Румянцева, Леонтия Бонакова, «чтоб им государю царю не изменити, и с города к литовским людям не скинуться, с литовскими людьми и с воры не ссылаться... и над городом дурна никакого ни чинити»429. Дальнейший розыск показал, что с вышеперечисленными дворянами связаны Денис Шушерин, Богдан Тихонов, Никифор Бестужев. Денис Шушерин в расспросе говорил: «князя Василия Морткина да Михаила Сущева отпустили к королю в таборы они все... а велели промышлять над городом приступом к Крылашевским воротам». Петр Башмаков «у пытки показал, что Шушерин хотел идти к королю, но Яков (Головачев) того не захотел, и про отпуск князя и Сущева он не ведал». Об этом на пытке показали Озеренский, Румянцев и Бестужев. Трудно сказать, говорили они правду или выгораживали себя. М.Б. Шеин приказал Богдана Тихонова взять на поруки, а остальных, в том числе и жену Василия Морткина, посадить в тюрьму2.

Появление данной группы в июле 1610г. было симптоматично. Этому способствовало начало массового перехода русских дворян на сторону Сигизмунда III после Клушинской битвы. Он оказал определенное влияние и на дворян в Смоленске, и какая-то часть из них посчитала необходимым выступить против М.Б. Шеина и сдать Смоленск королю.

В то же время необходимо отметить, что группа Морткина- Сущева была довольно малочисленной, к ответственности было привлечено всего 8 человек. Поэтому нет достаточных оснований считать, что в заговоре участвовало большое количество дворян, как считал В.П. Мальцев. Историк пишет о существовании в Смоленске летом 1610 г. шпионского центра с большим числом участников. В доказательство он приводит факты бегства дворян из крепости за весну-лето 1610 г.430. Но с сентября 1609 до августа 1610 г из Смоленска, согласно «Дневника осады», сбежало всего 25 человек, из них шесть дворян и трое стрельцов431.

Правда, данные «Дневника осады» за весну-лето 1610 г. свидетельствуют, что в крепости в этот период наметились определенные разногласия. Бежавший 4 апреля говорил, что «воевода соглашается сдать крепость, но архиепископ не хочет...». 19 июня двое сбежавших сказали полякам, что в крепости хотят сдаться, 20 июня бежал дворянин и сообщил: «посадские убеждают воеводу сражаться до Петрова дня», 19 июля к полякам перешел пушкарь, который показал: «Шеин сказал, города не могу удержать, люди вымерли... и с тех пор люди начали ходить толпами и намекают издалека о сдачи»432. Но эти факты не подтверждают наличия какого-либо заговора. Тяготы осады, начавшиеся голод и мор вызвали определенные «шатания» среди осажденных, у какой-то части из них могли возникнуть пораженческие настроения, и они могли их высказать открыто. Б.Н. Флоря, опираясь на данные агента флорентийского герцога Джованни ди Луна и письма Задзика, считает, что инициаторами сдачи города были дворяне, и прежде всего, из Дорогобужа и Вязьмы, тогда как посадские выступали за продолжение борьбы4. Но из данных «Дневника осады» следует, что и посадские в этот период высказывали предложения сдать крепость. Такие настроения были связаны с изменением психологии смолян, которые около года находились в осаде, а ухудшение их положения, естественно, вызывало у них стрем- ление добиться его изменения, и в данной ситуации они могли требовать от воевод сдачи города.

В допросных листах М.Б. Шеин опровергает какое-либо стремление смолян летом 1610 г. сдать крепость433. Б.Н. Фло- ря ставит под сомнения показания воеводы, но в то же время историк пишет: «что слухи о таких намерениях (сдать Смоленск. — С.А.) воеводы, видимо, не соответствовали реальным фактам»434.

В целом можно сказать, что в этот период определенная часть защитников Смоленска высказывала пораженческие настроения, но они не стали господствующими в осажденном городе и существенно не повлияли на обороноспособность смоленской армии, что и продемонстрировали летние штурмы. И эти настроения были и среди дворян, и среди посадских. В то же время наличие таких настроений в определенной степени способствовало образованию группы Морткина—Сущева.

Таким образом, большинство смолян, в том числе и дворян, летом 1610 г. остались верны делу обороны.

Июль — август 1610 г. стали переломными в Смоленской обороне. Присяга дворян Владиславу, свержение Василия Шуйского и провозглашение царем королевича создали условия для унии двух государств. Оборона Смоленска против польских войск, которые в новых условиях превращались в союзников, теряла смысл. Московские бояре, заключая договор с С. Жолкевским, поставили вопрос о снятии осады. Гетман согласился «бити челом отослати королю его милости, чтоб по Смоленску бити не велел, и тесноты б никакой городу чинить не велел»3. С этого момента взятие Смоленска определялось не столько военными, сколько дипломатическими средствами. Договор от 17/27 августа способствовал и внутренней борьбе в Смоленске между сторонниками и противниками сдачи города. Таким образом, после августа 1610 г. сложились совершенно иные условия, при которых оборона Смоленска становилась делом не столько смолян, сколько делом торга польского короля и различных боярских группировок. Поэтому с заключением договора от 17/27 августа 1610 г. завершился первый этап обороны города.

Подводя итог первого этапа обороны, необходимо отметить умелую политику воеводы М.Б. Шеина, направленную на укрепление обороноспособности города. Регламентация некоторых сторон городской жизни, продовольственная политика в интересах не только дворян и стрельцов, но и посадских людей позволили укрепить оборону и избежать каких-либо серьезных разногласий в среде осажденных. Имевшиеся в Смоленске на первом этапе обороны определенные «шатания» среди населения не оказали серьезного влияния на обороноспособность смоленской армии.

Говоря о роли отдельных сословий в обороне города, следует сказать, что роль дворянства не сводится лишь к измене, как об этом писали некоторые советские историки. И дворяне, и посадские на первом этапе обороны действовали сообща, несмотря на сословные разногласия. Дворянство в этот период осуществляло основные военно-командные функции. М.Б. Шеин опирался на них и в деле контроля над той частью населения, которая не входила в смоленскую армию. Имеющиеся в среде осажденных «шатания», которые В.П. Мальцев называет изменой, ни в коей мере не определялись какими- то политическими интересами (за исключением группы Морткина—Сущева) и были вызваны, прежде всего, тяготами осадной жизни, ухудшением материального положения, что явилось главной причиной побегов из крепости. И это в одинаковой степени относится и к посадским и к привилегированным сословиям.

В целом дворянство и посадский мир составляли основу земского союза, оба сословия являлись главными силами смоленской армии, и на их плечи легла основная нагрузка в осуществлении как военных, так и внутригородских задач.

4.4. ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В СМОЛЕНСКЕ ОСЕНЬЮ 1610 Г. РОЛЬ СМОЛЕНСКОЙ ОБОРОНЫ В РАЗВЕРТЫВАНИИ НАЦИОНАЛЬНО- ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ

В августе 1610 г. Москва присягнула королевичу Владиславу. Но это не остановило Смуту в стране. Верхи русского общества обратились к Речи Посполитой, увидев в ней и, прежде всего, в короле Сигизмунде III, силу способную остановить анархию. Часть же русского дворянства, казаки, посадские люди ряда городов продолжали служить «законному царю Дмитрию» и не желали признавать царем польского королевича. Тем самым гражданская война в России продолжалась, при всё усиливающейся интервенции со стороны Речи Посполитой. Но русское общество оказалось не способным объединиться перед внешней опасностью.

В таких условиях начался второй этап обороны Смоленска, который в новых условиях оказался заложником Русской Смуты.

Прежде чем приступить к описанию событий в Смоленске, остановимся на той позиции, которую заняло осенью 1610 г. смоленское дворянство и дворянство соседних уездов, и эта позиция во многом определила внутреннюю борьбу в Смоленске в данный период.

После того как Москва присягнула Владиславу, русские дворяне, и в первую очередь дворяне тех уездов, которые были захвачены поляками, отправились в королевский лагерь с целью получить от короля жалованные грамоты на свои поместья. Вряд ли действия польского короля можно считать законными (выдавать жалованные грамоты мог только его сын), но в условиях полного беззакония королевский лагерь под Смоленском стал на определенный момент фактическим правительством, и русские помещики спешили получить от него то, что потеряли во время Смуты.

На сентябрь—ноябрь 1610 г. приходится пик выдачи королевской канцелярией жалованных грамот дворянам.

Таблица № 10. Динамика выдачи жалованных грамот Сигизмундом III дворянам «Литовской Украипы»

Месяц Уезд Смоленский Вяземский Дорогобужский Рославльский Февраль Июнь 10 10 5 31 Июль Август 51 5 2 2 Сентябрь Ноябрь 112 31 51 23 Декабрь 12 И 4 4 Май 1911 1 1 1 0 Итого 185 52 63 60

В приложении № 6 представлен список дворян 5 уездов, перешедших на сторону польского короля. Ввиду того, что бельских дворян в источнике числится 16 человек, мы не стали включать их в таблицу.

Всего по 4 уездам — 360 дворян. При этом на осень приходится 217 человек, а если сюда прибавить тех, кто пришел после Клушина в июле-августе 1610 г., то получим 277 человек, т.е. абсолютное большинство — 77 %. По уездам на июль — ноябрь приходится: Смоленский — 163 человека (88,1 %), Вяземский — 41 (78,8 %), Дорогобужский — 53 (84,1 %), Рос- лавльский — 25 (41,6%).

Все дворяне, присягнувшие Владиславу, как уже говорилось выше, исходили из двух основных моментов. Во-первых, признавая власть королевича, русские дворяне ни в коей мере не переходили на сторону Речи Посполитой, они признавали законного царя Владислава Сигизмундовича и продолжали считать себя подданными Русского государства; во-вторых, такой переход гарантировал им на тот момент сохранение их собственности.

В то же время нельзя говорить о прекращении польской экспансии после августа 1610 г. Сигизмунд ІП по-прежнему стремился оторвать от России ее западные земли, и прежде всего Смоленск. Но русское дворянство после 6 лет гражданской войны увидело в короле силу, способную установить в стране законную власть.

Положение Смоленска в сентябре 1610 г. было двойственным. С одной стороны, оборона города теряла смысл: Речь Посполитая перестала быть врагом, польский королевич получил законные права на русский трон. С другой — Сигизмунд ПІ не снимал осады, а это означало, что польско-литовские магнаты желают отторгнуть Смоленск от России. В таких условиях главным для смолян осенью 1610 г. становится вопрос о присяге. Если присяга королю давала шанс полякам присоединить Смоленск к Речи Посполитой, то присяга Владиславу гарантировала смолянам сохранение Смоленска в составе России.

В Москве по-разному оценивали будущее Смоленска. Часть бояр считала, что король должен снять осаду, после чего смоляне смогут присягнуть королевичу. Это нашло отражение в наказе послам, которые должны были ехать под Смоленск договариваться об условиях занятия Владиславом русского трона. В наказе говорилось: «Великий государь Жигимонд от Смоленска не отступит, и учнут паны рады говорить, что от Смоленска королю не хаживати, покамест Московское государство не успокоится... и боярину князю Василию Васильевичу говорити: великий государь Жигимонд... пришел... только для успокоения Московского государства. А по которой грамоте гетман целовал крест, и в той записи записано, как город Смоленск государю королевичу челом добьет, и Жигимонду итти от Смоленска прочь со всеми ратными людьми»435.

Другая часть бояр была согласна с тем, что Смоленск может сдаться на имя короля. 26 августа/5 сентября под Смоленск прибыло трое «бояр... с письменным и словесным приказом воеводе от князя Мстиславского покориться и бить королю челом»436.

В самом Смоленске после заключения договора от 17 / 27 августа возникли две партии — сторонников и противников сдачи города. «Дневник осады» от 14 сентября сообщает: «...передались три боярина, которые сказали, что между осажденными великое разногласие. Бояре, стрельцы и духовенство стоят за то, чтобы сдаться на имя короля... а посадские люди, т.е. купцы, в числе которых есть много зажиточных, богатых, не как не хотят отложиться от столицы»3. Стремление дворян в Смоленске как можно быстрее присягнуть королю было вызвано желанием вернуть свои поместья. Этому способствовала и позиция тех дворян, которые перешли на сторону Сигизмун- да III. Смоленское духовенство также было заинтересовано в быстром снятии осады, чтобы получить жалованные грамоты на свои земли. Дворянство в сложившейся ситуации искало определенный компромисс, а он в данный момент заключался в присяге королю.

Посадские, в отличие от дворян, не имели каких-либо интересов за пределами Смоленска, они не желали присоединения города к Речи Посполитой и выступали против присяги Сигиз- мунду III.

Таким образом, заключение договора от 17/27 августа и признание значительной части смоленских дворян Владислава Сигизмундовича закоїшьім государем привели к резкому противостоянию дворян и посадских в Смоленске. Союз этих сословий, цементировавший всю оборону на ее первом этапе, распался. Различные интересы развели их по разные стороны баррикад.

М.Б. Шеин в данной ситуации занял твердую позицию: Смоленск должен присягнуть королевичу Владиславу. В.П. Мальцев видит причины такой позиции в двух факторах: во-первых, воевода находился под контролем городского совета, где главную роль играли посадские люди; во-вторых, М.Б. Шеин, представитель московской аристократии, был противником смоленского служилого дворянства1.

Но скорее всего, М.Б. Шеин занял данную позицию по иным причинам. Выше было показано, что вся полнота власти в Смоленске была в руках первого воеводы, и никакого городского совета не было из-за его ненадобности. Не было и противостояния дворянства и боярства. Позиция М.Б. Шеина определялась следующими факторами: во-первых, воевода прекрасно понимал, что присяга на имя короля создает повод для отторжения Смоленска от России; во-вторых, он как командующий смоленской армией должен был считаться с мнением посадских, которые составляли большинство жителей города.

Определенную роль здесь сыграла и связь смоленского воеводы с князьями Голицыными. Особенно близок Михаил Борисович был с князем Андреем Васильевичем. Именно ему М.Б. Шеин писал в первый месяц осады, где просил князя быть его душеприказчиком: «Государю моему Ондрею Васильевичу великого твоего жалования искатель Михалец Шеин челом бьет... Да будет государь... мне в осаде случиться за бога, за государя смерть, и тебе государю моему пожаловать меня во всем просити, а яз тебе государю своему челом бью»437. Брат Андрея князь Василий Голицын был решительным противником сдачи Смоленска, и на переговорах осенью 1610 г. твердо выступал за присягу смолян королевичу. Эти причины и повлияли на позицию смоленского воеводы.

После того как в Смоленск пришла грамота от Ф.И. Мстиславского, М.Б. Шеин предложил полякам начать переговоры об условиях сдачи города на имя Владислава. Они начались 1/10 сентября. В этот день в польский лагерь прибыли 6 смоленских послов от всех сословий города. Они выдвинули два условия: 1) Смоленск сдается на имя королевича, 2) король выводит свои войска за пределы России. На это поляки ответили отказом. Через три дня смоляне снова сошлись с панами и заявили, что они «никак не хотят и не могут отклониться от столицы, потому что не имеют оттуда дозволения отложиться от жителей столицы и поддаться чужому королю». 6/16 сентября за городской стеной встретились Лев Сапега и М.Б. Шеин. Воевода не «соглашался отделиться от главы столицы и отложил окончательные переговоры до приезда великих послов»438.

Ничего не добившись на переговорах, Сигизмунд ПІ перешел к тактике запугивания. 20/30 сентября в крепость был послан королевский универсал, в котором говорилось, «чтоб не медлили с сдачей крепости, и если не сдадутся в течение трех дней, то все их имения будут розданы другим боярам... и потом уже не будет никакого помилования. Имения посадских людей также будут конфискованы, и сами они будут казнены смертию»3. Естественно, смоляне отвергли данный ультиматум.

В окружении короля осенью 1610 г. имелись различные точки зрения на дальнейшее развитие событий. Если Сигизмунд Ш желал во что бы то ни стало сам занять русский трон и присоединить к Речи Посполитой западные земли России, то С. Жолкевский говорил о необходимости посадить в Москве Владислава и пойти на некотоые уступки боярам, так как политика короля ведет к усилению раскола русского общества, что вызывает недоверие русских к полякам. JI. Сапега считал возможным снять осаду Смоленска, что усилит позиции короля на переговорах с боярами. В ответ королева Констанция писала литовскому канцлеру: «ты начинаешь терять надежду на возможность взять Смоленск, и советуешь Королю на время отложить осаду: заклинаю тебя, чтоб ты такого совета не подавал, а вместе с другими Сенаторами настаивал на продолжении осады: здесь дело идет о чести не только короля, но и целого войска»439.

Внутреннее положение Смоленска в сентябре-октябре 1610 г. оставалось сложным. В этот период участились побеги из крепости. 13/23 сентября сбежало двое вязьмичей. 27 сентября в «Дневнике осады» сказано: «передалось разного звания 18 человек, которые сказали, что между стрельцами и боярами, желающими сдать крепость, не дожидаясь послов, и более достаточными мещанами, которые дожидаются послов, разъединение и не согласие». Через три дня из сотни Данилы Коноплева сбежало 5 человек, 28 октября еще 5 человек из сотни Максима Бестужева, 31 октября на сторону поляков перешли четыре дорогобужанина, 4 ноября, согласно «Дневнику осады», «передалось из крепости 13 русских...», 26 ноября из сотни все того же Данилы Коноплева бежали еще 4 человека «разных боярщин»440.

Всего за сентябрь—декабрь 1610 г. из Смоленска, согласно «Дневнику осады», сбежало 124 человека. На сентябрь-октябрь из них приходится более 60 человек441. Большинство бежавших составили крестьяне и посадские, которые были вынуждены покинуть Смоленск, спасаясь от голодной смерти. Об этом свидетельствуют показания их родственников и свидетелей. «Жёнки» бежавших вязьмичей говорили: «... а хлеба де и у мужей их, и у них нет ничего, ходя меж двор кормились», о другом бежавшем было сказано: сбежал «оттого, что голодал, есть ему было нечего». Дворян за этот период сбежало 26 человек, стрельцов — 9442.

Возросшее число бежавших из крепости дворян, а также тот факт, что дважды бежало сразу более 10 человек, чего до осени 1610 г. не было, говорит не только о бедственном положении осажденных, но и об определенной апатии защитников города в условиях, когда будущее Смоленска было не совсем ясным. Об этом свидетельствуют и те разногласия, которые существовали в Смоленске между дворянами и посадскими осенью 1610 г. Сбежавшие 4 ноября говорили: «.. .между боярами и миром такой раздор, что часто дело доходит до сабель»3.

Осенью в Смоленске обострилась продовольственная проблема. Уже летом положение с хлебом стало критическим, голод охватывал все большее количество крестьян и посадских. Затруднение с продовольствием испытывали и в дворянских семьях. Запасы хлеба в крепости таяли с каждым днем. В августе-сентябре вяземским и дорогобужским дворянам вместо ржи выдали овес по осмине на человека. В октябре урезали норму выдачи посадским. Если в августе смоляне получили по пол-осмине ржи на человека, то в октябре иногородним посадским выдали лишь по четверику ржи, т.е. норма была урезана в 4 раза443.

Чтобы обеспечить население хлебом, воеводы пошли на решительный шаг. Они вскрыли архиепископские житницы, из которых выдали хлеб стрельцам. Тогда же было решено распределять хлеб среди смоленских дворян из запасов их родственников или других дворян: «Борис Бочеров — дати ему хлеба, взяв у Шемякиной вдовы Пикина», таким образом, хлеб получила 61 дворянская семья. Осенью хлеб стали конфисковывать у дворян, попавших в тюрьму. Конфискация была проведена у Никифора Ефимьева444.

Во второй половине 1610 г. к затруднениям с хлебом прибавились проблемы с солью. Летом поднялись цены, и началась спекуляция этим продуктом. 14 августа М.Б. Шеин приказал установить твердую рыночную цену на соль, «чтоб смоленские посадские люди, и стрельцы, и пушкари... и всякие смоленские люди, продавали берковец десять рублей, а пуд по рублю, а больше б той цены не продавали. А хто смоляне и всех городов всякие люди... учнут соль продавать сверх той цены и у тех людей соль и животы возьмут на государя царя»445. Установленная цена в 6,5 раз превышала мирную цену, до осады пуд соли в Смоленске стоил 5 алтын.

Соль также раздавалась из государственных запасов. Но согласно документам, ее выдавали только дворянам и стрельцам. На члена дворянской семьи отпускалась одна гривенка соли, полфунта (примерно 200 г), на холопа — 12 золотников (примерно 50 г). В конце 1610 г. соль получили брянские и серпей- ские дворяне. Всего им было выдано 19 пудов и 23 гривенки4.

Осенью положение с солью ухудшилось. 6 ноября М.Б. Шеин приказал «переписати во всем городе у посадских у всяких людей, у пушкарей. ..ив монастырех... и у всех людей хто солью торгует, и сколько у кого мехов или пудов... а переписывати их и сыскивати посадскими людьми у всех людей имянно...». Во главе всей переписи был поставлен смоленский дворянин Василий Давыдов446. Целью переписи запасов соли было стремление воевод выявить крупные запасы данного продукта у частных лиц, часть из них оставить владельцу, а другую часть пустить в раздачу. Уже 13 ноября конфисковали соль у пушкаря Кондрата Федорова в количестве 10 пудов. 5 января соль была конфискована у дорогобужских посадских людей — Луки Пушкинова и его тестя Михаила Карпова. Конфискованная соль была роздана «вязьмичам, и дорогобужа- нам, и брянчанам, и серпянам, дворянам и детям боярским, и их женам... на человека по гривенке»447.

С января 1611 г. воеводы стали проводить принудительный выкуп соли. 13 января «взяли соль у Нелидовой жены Ракова, и взяли 18 гривенок (примерно 3,6 кг) 5 оставили боярыне, а за остальные дали 3 алтына». Вскоре взяли пуд соли у одного крестьянина, и «по приказу боярина и воевод Иван Жидовинов роздал по списку детям боярским смолянам, а деньги отданы за гривенку по алтыну того крестьянина жене»3. Отсюда видно, что соль покупали по цене 2 рубля 40 копеек за пуд. Это в 16 раз превышало цену мирного времени. Спекулятивная цена на соль в январе 1611 г. была еще выше. Федор Борисов купил соль у Ремки Домаскина, отдав за гривенку 4 гривны, что более чем в 40 раз превышало цену мирного времени4. Соль продолжали конфисковывать и после января 1611 г. В мае соль изъяли «больше гривенки у воротника Жилина»448.

Все это свидетельствует о том, что М.Б. Шеин и здесь стремится обеспечить этим продуктом, в первую очередь, стрельцов и дворян, т.е. профессиональных военных. Но в условиях обострения продовольственного кризиса воевода действует более гибко: наряду с конфискацией соли он прибегает к принудительному ее выкупу по довольно большой цене.

Подводя итог продовольственной политике М.Б. Шеина в осажденном Смоленске, можно сказать, что воеводе удалось обеспечить продовольствием основные категории смоленского населения, и в первую очередь дворян и стрельцов. Надо полагать, эти категории населения не испытывали голода ни в 1610, ни в 1611 г. В мае 1611 г. дорогобужские и вяземские дворяне получили хлеб из конфискованных запасов Федора Ефимьева. Всего 21 семья, 62 человека дворян и членов их семей и 48 холопов2.

Но продовольственная политика воеводы обеспечивала лишь армию. Неимущие слои населения голодали, они бежали из города, среди них росла смертность. Продовольственный кризис осени 1610 г. поставил их в тяжелейшее положение. Но перед М.Б. Шейным стояла задача не столько прокормить население Смоленска, сколько не допустить его захвата поляками. Поэтому он снабжает хлебом и солью в первую очередь профессиональный состав армии.

Продовольственный кризис, обострившийся осенью 1610 г., а также меры воевод, направленные на конфискацию продовольственных запасов у частых лиц, привели к ухудшению взаимоотношений М.Б. Шеина и дворянства. В ноябре 1610 г. в Смоленске сложился общеполитический кризис. Ему способствовали и переговоры, которые начались в октябре между польско-литовскими сенаторами и русскими боярами под Смоленском.

Великое посольство прибыло в королевский лагерь 7/17 октября. Великими послами были митрополит Ростовский Филарет Романов, боярин князь Василий Васильевич Голицын, окольничий князь Данила Мезецкий, думный дьяк Томила Луговской. Их сопровождали выборные от разных чинов шоди в количестве 1246 человек. Среди них были дворяне Смоленска, Вязьмы, До- рогобужа и Рославля — всего 251 человек1.

Первоочередным вопросом, стоявшим перед послами, был вопрос о Смоленске. В наказе говорилось, чтобы они требовали снятия осады. Только после решения этого вопроса они могли обсуждать условия занятия трона Владиславом. В окружении короля осенью 1610 г., как было сказано выше, высказывались мнения о снятии осады. Но взятие Смоленска для Сигизмунда III было делом престижа. Он не мог уйти от города, простояв под ним год и ничего не дав республике.

Как видим, позиции сторон были противоположными, что придало переговорам с самого начала довольно сложный характер. В октябре-ноябре состоялось 5 съездов послов с поляками. На них последние наотрез отказались снимать осаду до тех пор, пока смоляне не присягнут Сигизмунду HI, с чем, в свою очередь, не согласились послы. Не помог им и С. Жолкевский, прибывший под Смоленск 20/30 октября. Гетман заявил: «Договор, который я с Московским государством заключил, король соблюдает. Но что его величеству отойти от Смоленска, я не говорил. А чтоб смольняне отца с сыном не разъединяли, и крест целовали обоим... а как Смоленск сдастся, тогда об уходе королевском договор напишем»2.

Различие русской и польской позиций завело переговоры в тупик. 18/28 ноября на очередном съезде поляки заявили, что если послы не согласятся на ввод в Смоленск королевских войск, то они 1 декабря начнут штурм крепости. Послы ответили отказом. По возвращении в свой лагерь Филарет обратился к дворянам: «.. .если Смоленск возьмут приступом, то они... от патриарха, бояр и всех людей... не будут же в проклятии и ненависти...» на это дворяне ответили, «единолично на том стоять, чтобы в Смоленск польских и литовских людей не пустить...»1.

На этом завершился первый этап переговоров. Поляки, не добившись от послов сдачи города, решили перейти к активным действиям. Переговоры показали решимость послов не допустить сдачи Смоленска.

Но позиция послов не совпадала с позицией дворян в осажденном городе. Последние еще в сентябре требовали от воевод сдачи на имя короля. И твердая позиция послов и М.Б. Шеина не могла не раздражать дворян в Смоленске. Их не устраивал и тот факт, что король жаловал перешедших на его сторону поместьями и нередко раздавал им чужие владения.

Из 185 дворян Смоленского уезда, целовавших крест Си- гизмунду III в 1610 г., 65 человек получили грамоты не на свои поместья (приложение № 6). Константин Головачев завладел поместьями Павла, Андрея, Ивана Головачевых, Лаврентия Башмакова, Ивана Верещагина. Артемий Сухотин, имея оклад в 300 четей и владея 50 четями земли, получил поместья Елизара Руднева и Афанасия Баскакова. Иван Афанасьевич Коше- лев, с окладом 250 четей, получил поместья Андрея Курбатова и Тимофея Румянцева в 200 четей. Афанасий Иванович Дивов также завладел чужими поместьями в размере 450 четей, что на 50 четей было выше его оклада. Федор Владимирович Головачев был пожалован по 2 грамотам поместьями Григория Алябьева, Михаила Татищева, Ивана Макшеева, Ивана Баскакова, Андрея Беклемешева, всего 450 четей. Поместье Михаила Татищева было все роздано другим дворянам. 11 декабря на остаток этого поместья (30 четей) получил грамоту Степан Степушкин. Поместье околышчьего В.П. Головина получили пять помещиков. 7 дворян жаловались поместьями дважды, а 5 человек — трижды. Григорий Спиридонович Верещагин по грамотам от 12 октября и 6, 30 ноября получил свое поместье и брата Спиридона в количестве 360 четей. Нередко указывалось на выдачу «изменнических» поместий, т.е. тех поместий, чьи владельцы не перешли на сторону Сигизмунда IIIі. Все это говорит о том, что Сигизмунд ПІ под Смоленском жаловал дворян землями, ни в чем не стесняясь. Королевская канцелярия не утруждала себя розыском вымороченных или изменнических поместий, а раздавало то, что было у нее под рукой, и зачастую давала земли, превышающие поместный оклад. Такая же картина была с раздачей поместий и в других уездах Литовской Украины (приложение № 6). Все это приводило к обострению отношений как между дворянами вне Смоленска, так и между дворянами и посадскими в Смоленске, «когда дело доходило до сабель».

В ноябре ропот на М.Б. Шеина усилился. 12 ноября Ники- фор Ефимьев, сидевший в тюрьме, говорил другим тюремным сидельцам, Якову Головачеву и Денису Шушерину: «...Ми- хайла Борисович ныне в Смоленске, что Болотников в Туле, и Болотников де смерти на себя дождался ж, а Михайла де Борисович того не ведает, что над ним в Смоленске будет...». Его собеседники высказывали подобные мысли: «Яков де Головачев и Денис Шушерин говорили Никифору, коли деи боярская не время будет, а наше время, и того де нам боярину ничего не сделать»449. Это была уже определенная программа действий, направленная против воеводы.

Через 4 дня посадские старосты Оксен Дюкарев и Данила Леншин сообщили воеводе, что 15 ноября «говорили стоя боярских людей человек со сто, пришлют деи к нам сегодня по шалошам вязьмичи дети боярские, чтоб им боярским людям быти с ними в одной мысли, и говорили деи боярские люди, чтоб им в осаде не сидеть и за мужиков (посадских. — С.А.) не биться». 1 декабря М.Б. Шеину донесли, что вяземский дворянин Сергей Гридков подбивал своих сообщников на бунт: «...завтра деи или послезавтрее кровь крестьянская (христианская. — С.А.) прольется, и город де отопрут, и... мы все вязьмичи станем в прикрытие по башням, да и смоляне с нами будут, а боярские деи люди посадских людей учнут сечь. Шеин де нас губит с посадскими людьми, а королю деи и королевичу не целует, и ждут вора с Москвы. И мы де Шеина заграбя выдадим за стену, будет деи в Польше с Шуйским, а посадских людей побьем, а животы их пограбим»450.

М.Б. Шейным была недовольна и какая-то часть простых людей. 12 декабря автор «Дневника осады» записал, что во время переговоров под стенами крепости поляков со смолянами последние кричали: «Не знаем на кого (Шеин) держит город на черта или на вора (Лжедмитрий И. — С.А.), он говорил нам, что (король) всех отдаст под меч, разграбив имущество; Шеин сделает то, что скажет Голицын»3. Ропот на воеводу и продовольственный кризис способствовали побегам из крепости. 24 ноября / 4 декабря из Смоленска сразу сбежало 27 человек, 3/13 декабря бежали еще несколько смолян. Под этим числом в «Дневнике...» имеется такая запись: «стрельцы, бояре и мир пришли к Шеину и кричали, чтоб он больше не проливал крови и покорился королю, но он просил, чтобы дождались Рождества Христова, а после того он будет вести переговоры»451.

Все эти данные свидетельствуют о том, что в ноябре- декабре 1610 г. в Смоленске сложился общеполитический кризис, вызванный стремлением части дворян вернуть свою собственность и обострением продовольственной проблемы, когда определенная часть защитников крепости выступила с требованием сдачи города на имя короля. Кризис выразился во всевозможных разговорах против воевод, в требовании сдачи города, в подстрекании «боярских людей» бить посадских. Пик кризиса пришелся на конец ноября — начало декабря, когда поляки готовились к штурму города, о чем знали в Смоленске. Но кроме разговоров, ничего существенного в Смоленске не произошло. Надо полагать, посадский мир и большая часть дворян выступили в этот период в поддержку воеводы и встали на защиту Смоленска 21 ноября /1 декабря, о чем сообщает «Дневник осады». В этот день в районе поврежденных летом башен поляки взорвали 150 ц пороху, заложенного в подкоп. От взрыва «вырвало мало-помалу значительную часть стены на 10 сажен в длину», после чего «рыцерство под началом Новодворского пошло ко рву... за рвом находился земляной вал, а за валом стояло их (русских) несколько рядов готовых к битве», ко рву мешали подойти и пушки, «с трех сторон направленные к отверстию»2. Поляки были вынуждены отложить штурм.

Таким образом, неудавшийся штурм 21 ноября показал, что основная часть населения Смоленска отказалась признать власть короля и выступила на защиту крепости. Отсюда можно сделать вывод, что противоречия, вызвавшие кризис осени 1610 г., не достигли такой остроты, при которой население Смоленска могло пойти на сдачу города.

Если говорить о дворянстве й целом, то трудно согласиться с точкой зрения В.П. Мальцева, согласно которой оно стремилось перейти на сторону поляков и организовать восстание в Смоленске1. Несмотря на то, что «пораженческие» настроения среди них имели место, дворяне, на наш взгляд, занимали к М.Б. Шеину довольно лояльную позицию. Об этом говорит тот факт, что перепись соляных запасов воевода поручил смоленскому дворянину Василию Давыдову.

Позиция дворян заключалась, прежде всего, в присяге королю. Они требовали от М.Б. Шеина не открыть ворота, а начать переговоры о сдаче, непременным условием которых были присяга королю и возврат поместий. Иначе говоря, дворяне в Смоленске выступали не за безоговорочную капитуляцию, а за сдачу города на определенных условиях, и потому им не была нужна какая-то «шпионская организация», они оказывали давление на воеводу открыто, о чем свидетельствуют документы воеводской избы, этому способствовали и переговоры бояр с поляками. Именно первый воевода представлял собой ту власть, с которой король и сенаторы должны были заключить соглашение о присяге. В такой ситуации М.Б. Шеин был необходим дворянству как глава смоленской администрации, как посредник между ними и двумя переговаривающимися сторонами. Именно поэтому 21 ноября дворяне в Смоленске оказались на стороне воеводы, а не короля. В противном случае, при удачном штурме города, они стали бы военнопленными, что лишало бы их всех шансов на получение своих поместий. Отказ смоленского дворянства выступить против М.Б. Шеина 21 ноября и требование переговоров, высказанное им и людьми, его поддерживающими, 3 декабря, подтверждает данный вывод.

Дворянство в Смоленске в этот период требовало присяги королю, но вопрос не стоял об измене в пользу Речи Поспо- литой. В этом заключается парадокс положения дворянства в Смоленске осенью 1610 г., как и положение Смоленска в целом. Смоляне оказались заложниками политической ситуации в стране, и различные сословные группировки в городе по-разному оценивали свое будущее. Несовпадающие интересы дворян и посадских развели их по разные стороны, что вызвало кризис, в котором проявилась вся противоречивость ситуации в России, где с одной стороны существовала законная, но иллюзорная власть королевича, с другой — незаконная, но фактическая власть короля.

Конец ноября 1610 г. был самым сложным периодом в истории обороны Смоленска. Определенная часть населения города выступила против М.Б. Шеина. Это потребовало от воеводы принятия ряда мер. 5 января вяземским и дорогобужским дворянам выдали соль, 11 января вяземские дворяне получили хлебное жалованье из запасов Никифора Ефимьева. Его получили 50 семей1. Скорее всего, вяземское дворянство и было главным зачинщиком выступления против воеводы, о чем говорят слова С. Гридкова. Тогда же М.Б. Шеин отказался от конфискации соли и перешел к ее принудительному выкупу. Обещание воеводы начать переговоры с поляками также способствовало успокоению смоленского населения. Эти меры, надо полагать, ослабили противоречия, существующие между двумя группировками в Смоленске.

В конце 1610 г. обстановка в России в очередной раз изменилась. В декабре в Калуге был убит Лжедмитрий И. Тушинское воинство, лишившись лидера, раскололось. Большинство дворян решило пойти на союз с теми, кто в августе присягнул королевичу. Но когда их послы побывали в Москве, занятой поляками, то убедились, что новая масть есть не что иное, как польская оккупация, и отказались признать власть Владислава «.. .до тех пор, пока тот не прибудет в Москву и все польские войска не будут выведены из России»1.

Во главе оппозиции Семибоярщине стал Прокопий Ляпунов. Узнав о штурме Смоленска 21 ноября, он бросил открытый вызов боярскому правительству. П. Ляпунова поддержал воевода Зарайска князь Дмитрий Пожарский и глава тушинцев Иван Заруцкий. На территории Рязанщины сложилось Первое ополчение, ставившее своей целью изгнание поляков из Москвы и избрание царя всей землей.

Зимой 1611 г. Первое ополчение поддержал ряд городов: Муром, Нижний Новгород, Казань, Ярославль, Владимир, Суздаль, Калуга. Движение за освобождение страны набирало силу. В марте армия ополчения осадила Москву. Русская Смута вступила в завершающий этап — национально- освободительного движения против польских захватчиков.

Не последнюю роль в идеологическом обосновании Первого ополчения сыграла оборона Смоленска. Чтобы понять эту роль, рассмотрим изменение политической ситуации в России с осени 1609 до зимы 1611 г. В период, когда началась оборона города, русское общество, разделившись на два враждующих лагеря, вело между собой ожесточенную борьбу, и Смоленск со своими заботами был предоставлен самому себе. Ни у одной из враждующих группировок не было ни сил, ни желания оказать городу помощь. В августе 1610 г. большая часть русского общества признала царем королевича Владислава, другая же его часть выступила с патриотическими лозунгами борьбы с иноземным вторжением. Лжедмитрий II не подходил на роль лидера патриотического лагеря, так как был скомпрометирован союзом с польской шляхтой. Взоры патриотов обратились к Смоленску, который отказался признать власть польского короля. Для патриотического лагеря именно Смоленск становится символом независимой России. Для П. Ляпунова и Д. Пожарского Смоленская оборона стала идеологическим обоснованием Первого ополчения. Тем самым политическая ситуация осени 1610 г. сделала Смоленск основным оплотом патриотических сил, для которых главное значение имело само существование города, противостоящего армии польского короля.

Подъем национально-освободительного движения, начавшийся в самом конце 1610 г., привел в него многие слои населения, в том числе и тех дворян, которые до этого поддерживали Владислава. Об этом свидетельствует «Смоленская грамота», написанная дворянами под Смоленском в конце 1610 или начале 1611 г. В грамоте описаны все бедствия, принесенные польским королем на русскую землю. Ее авторы писали: «Мы пришли из своих разоренных городов к королю в обоз под Смоленск, и живем тут более года... чтобы выкупить из плена, из латинства, от горькой смертной работы бедных своих матерей, жен и детей». Далее в грамоте говорилось: «...супостаты наши, которые у нас ныне с нашими изменниками... хотят нас конечно погубити и под меч подклонити... в работу в холопов превратити, и пожитки наши паграбити, святую нашу непорочную веру искоренити, и свою отпадную учинити». О положении в городах было сказано: «Во всех городах и уездах, где завладели литовские люди, не поругана ли там православная вера, и не разорены ли там Божьи церкви? Все это зрят очи наши...».

Большое внимание в грамоте уделено Смоленску и его защитникам. Авторы нашли слова, которые брали за душу каждого русского человека. Грамота, собственно, и начинается с

описания осажденного города. Слова о Смоленске самые эмоциональные и пафосные. «Поревнуем и подивимся великому граду Смоленску, его же стояние к западу — како в нем наши же братья, православные христиане сидять, и великую тесноту терпять, и стоят крепце за Православную веру, и за святые Божии церкви, и за свои души, и за всех нас, а общему нашему супостату и врагу... не покоряться и не здадуться... и все граждане смоленские, все стоят единодушно и непреклонно... хотят славно умерети, нежели горестно и бесчестно жити... и каково мужество показали, и какову славу и похвалу учинили во все наше Росийское государство...». В конце грамоты дворяне призывали всех русских людей встать на защиту Родины: «Время пришло... подвиг показать и на страсть дерзновенье учинити, как вам бог настаивает и помощи вам попадает»452.

В Москве данная грамота была переписана во многих списках и разослана по городам. К грамоте было приложено воззвание П. Ляпунова и грамота патриарха Гермогена. Все эти сочинения, объединенные в одно сказание, получили название «Новая повесть». В феврале смоленскую грамоту уже читали в Великом Устюге и Перми453.

9*

243

Таким образом, русское дворянство, в том числе и смоленских уездов, ничего не получив от Сигизмунда III, переходит на сторону национально-освободительного движения. Осенью 1610 г. смоленские дворяне оказалось в очень тяжелом положении. Их поместья были захвачены поляками. Об этом писали жены смоленских дворян своим мужьям в Москву. Жена Я.О. Тухачевского сообщала: «...а слух до нас доходит, что в наших поместьях паны посели», в письме М.Ф. Нееловой было сказано: «а в поместьях наших животы наши, и станки, и люди, и крестьяне все пойманы»3. Осенью челобитную королю

подал смоленский дворянин Илья Иванович Зубов. В сентябре 1610 г. он был пожалован грамотой на часть поместье В.П. Головина, свое поместье он, видимо, получить не смог. В своей челобитной королю И.П. Зубов писал: «поместьеце отца моего и брата моего Дмитрия в Смоленском уезде... и то государь наше поместьецо держат в приставстве поляки и литва»454. Вот как описывал свое поместье звенигородский дворянин Дмитрий Карпов: «вотчиной и поместьем не владею, потому что деревнишки государь позжены, и крестьянишки от всяких воинских людей разорены до конца, а иные побыты»455. Такое положение было во всех западных уездах, и русское дворянство фактически оказалось на грани разорения. Это и стало одной из причин их перехода в патриотический лагерь.

В самом конце 1610 г. в настроении смоленских дворян происходит существенная перемена. Поэтому, когда П. Ляпунов и Д. Пожарский начали освобождение страны, смоленские дворяне, видя свое бедственное положение, решили выступить в помощь ополчению. Об этом свидетельствуют и грамота, посланная ими в Москву, и слова «Нового летописца»: «Король же под Смоленском нача делати русским людям смольнянам тесноту великую... а иные поехоша по домам для запасу, а мысль у них была едина, чтоб им отъехать под Москву в русские полки... Король же по всему уезду посла роты, и повелел дворян побивати. Они же ездя по уезду многих дворян побиша, а остальные отыдоша в Калугу»456. Согласно «Повести о победах Московского государства», смоляне уходили в Рославль и Брянск к воеводе В.П. Шереметеву457. Это подтверждает и «Архив Масловых». Летом 1611 г. Рославль находился в наших руках. Городскую администрацию возглавляли дворянские головы Андрей Маслов и Родион Скрябин, которых направил сюда В.П. Шереметев. В сентябре 1611 г. им пришла грамота от князя Дмитрия Трубецкого (один из воевод Первого ополчения), в которой князь приказывал «поставить острог в Рославле Пацинской и Во- ронецкой волостьми, и сторожи в Рославле от литовского и смоленского рубежей учинити»458.

По всей вероятности, рославльские дворяне не смогли получить свои поместья по королевским грамотам. А. Мальцеву жалованную грамоту выдали 3 декабря 1610 г. (приложение № 6), а в 1611 г. он писал в Москву: «разорен без остатка... скитаюсь меж двор, помираю голодом», и просил денежного жалованья459. Зимой 1611 г. рославльчане ушли в Брянск к воеводе В.П. Шереметеву, а весной, совместно с брянчанами и смолянами, освободили Рославль. «Новый летописец» сообщает, что в Рославль пришли смоленские дворяне, которые «хотяше в Смоленск проходом сквозь королевские полки пройти, и Смоленску помощь учинить»460.

Зимой 1611 г. начался массовый уход дворян западных уездов в московские полки П. Ляпунова и Д. Пожарского. Притив них в феврале Сигизмунд III послал отряд дворян «смольнян и других городов» и «литовских людей». Во главе отряда был поставлен И.Н. Салтыков, пожалованный королем в бояре. Но как только отряд отошел довольно далеко от Смоленска, «литовские люди» были перебиты, а И.Н. Салтыков отослал королю грамоту, в которой требовал вывода польских войск из России, «и твою землю литовскую будем также пустошить, как и ты нашу»4.

Таким образом, дворянство Смоленщины, часть которого в 1610 г. признала царем королевича Владислава, в 1611 г., не получив ничего от новой власти и видя полное разорение своих поместий, встало на борьбу за освобождение Родины от интервентов.

Начало национально-освободительного движения оказало определенное влияние на положение Смоленска. Б.Н. Флоря пишет, что восставшие дворяне установили связь с осажденными. В феврале-марте в Смоленск было передано несколько грамот, в которых освещались последние события в стране461. Рост патриотического движения стал одной из причин того, что общеполитический кризис в Смоленске зимой 1611 г. был преодолен. В то же время это движение испугало Семибоярщину и ее сторонников. Единственной силой, на которую она могла опереться, была армия Сигизмунда III. Но чтобы она пришла на помощь, нужно было заставить смолян во главе с М.Б. Шейным сдаться на имя короля. О том, что бояре рассчитывали на польскую армию, писали смоленские дворяне в своей грамоте: «...предатели Салтыков и Андронов советовали королю скорее идти к Москве, вывести из нее лучших людей и завладеть столицей»462.

Сигизмунд III, стремясь овладеть Смоленском, попытался прибегнуть к запугиванию Боярской думы. 21 ноября он отправил в Москву послание, в котором упрекал смолян в поддержке Лжедмитрия II463. Каких-либо фактов сношения смолян с самозванцем источники не содержат, но эта версия, пишет Б.Н. Флоря, «была пущена в ход для того, чтобы дать хоть какое-то обоснование требованию о вводе в Смоленск польско-литовского гарнизона»4. 25 декабря Борис Грязнов доставил под Смоленск грамоту Боярской думы с требованием послам согласиться, чтобы смоляне присягнули королю и впустили в город польский гарнизон. Позже под Смоленск доставили еще одну грамоту из Москвы, в которой говорилось: «...а только не учнетс делать по нашему совету... и не учнете бити челом им, великим государем, и мы вам объявляем, вам от нас помочи не будет»464. Такая политика оставляла смолян один на один с королем и его армией. Боярскому правительству не нужна была оборона Смоленска, оно оставляло город на произвол судьбы.

27—28 декабря / 6—7 января, после перерыва, состоялся очередной съезд послов с поляками; последние потребовали подчиниться решению Боярской думы и сдать Смоленск. Митрополит Филарет, опираясь на тот факт, что грамоты не были утверждены патриархом, заявил: «...отправлены мы от патриарха, всего священного собора, от бояр, от всех чинов, от всей земли, а эти грамоты написаны без согласия патриарха... и писаны они о деле духовном, о крестном целовании; тем более без патриарха ничего сделать нельзя. Без патриархо- вой грамоты на такое дело дерзнуть не смею, чтоб приказать смольнянам целовать крест королю»465.

23 января для уговоров смолян из Москвы прибыл Иван Салтыков, ему смоляне ответили: «...есть при короле послы от всего Московского государства, через них и должны с нами говорить»3. Вскоре, как было сказано выше, И.Н. Салтыков сам отказался служить королю и воглавил восстание смоленских дворян.

В феврале между послами и поляками был найден компромисс. В.В. Голицын предложил королю впустить в Смоленск 50—60 польских солдат, король, в свою очередь, увеличил это число до 700. Сошлись на 200466.

Скорее всего, Филарет и В.В. Голицын пошли на уступки под нажимом из Москвы. Надо полагать, оба посла с опаской относились к усиливающемуся патриотическому движению. Ведь Первое ополчение выступило против законного, по их мнению, царя. В таком случае свержение Семибоярщины могло привести к усилению Смуты в стране, так как в ополчении объединились силы, боровшиеся с центральной властью. Отсюда исходила угроза, что на русском престоле снова мог оказаться самозванец.

27 февраля Боярская дума направила грамоту М.Б. Шеину, в которой говорилось: «...и вам бы для их государевой чести пустить в Смоленск королевского воеводу с литовскими людьми по приговору». Одновременно была отправлена грамота и королю: «В Смоленск мы писали, чтоб они оставя всякий недобрый совет и упорства вам великим государям добили челом и крест бы вам великому государю нашему, царю и великому князю Владиславу Жигимундовичу целовали вскоре.. .»467.

В этот же день в Смоленск прибыли послы Данила Ме- зецкий и дьяк Томила Луговской, которые сказали воеводам, «.. .чтоб пустили в город сто пятьдесят человек»3.

В феврале в королевском совете были составлены условия, на которых Смоленск должен был открыть ворота. Они сводились к следующему: 1) в город должны войти 350 польских солдат; 2) в закладе смоляне оставят 30 человек от всех званий; 3) ключи от ворот иметь воеводам и полякам; 4) король не должен никого ссылать и увозить в Польшу; 5) осада будет снята, когда смоляне присягнут королю и принесут повинную; 6) судить в Смоленске воеводам, полякам в городские дела не вступаться; 7) при спорных делах судить смолянам и полякам, выбрав по два человека; 8) поместьями ведать по-прежнему, а которые розданы королем смолянам^ в них не вступаться; 9) полякам в Смоленск не въезжать; 10) смоляне должны заплатить королю военные убытки468.

Все это свидетельствует, что Смоленск зимой 1611 г. стал разменной монетой в борьбе различных боярских группировок. Город фактически оказался заложником Русской Смуты. В конце февраля или начале марта польские условия были переданы смолянам. Для их Обсуждения М.Б. Шеин созвал дворян и земских представителей. На этом собрании были выработаны контрусловия, крторые смоляне передали полякам 15 марта. Вместо 350 человек они соглашались впустить в город лишь 200, в закладе должны быть 20 человек (из них 10 дворян), ключи от города/ могут быть только у воевод, все захваченные и розданные поместья король обязан вернуть их владельцам, вместо платы зі военные убытки смоляне соглашались поднести только небольшие дары. В заключение было сказано, что 200 человек могут войти в Смоленск лишь только после того, как король снимет осаду и покинет Смоленский уезд2. Требование смолян о выводе польской армии из России сводило на нет все польские условия. Защитники Смоленска остались верны своей клятве, которую они дали в октябре 1609 г. — «умереть, а литовскому королю не покориться».

Источники не содержат никаких известий о положении в Смоленске в марте 1611; г. Неизвестно, были ли разногласия между его защитниками по поводу королевских условий. Возможно, и были, но тот факт, что условия смолян были составлены от имени всех жителей города, свидетельствует, что большинство из них весной 1611 г., в последние месяцы обороны, поддерживали М.Б. Шеина как своего командующего. Поэтому можно сказать — земский союз, который пережил кризис осени 1610 г., весной 1611 г., в условиях подъема патриотического движения в стране, выступил единым фронтом против польских интервентов.

Определенную роль здесь сыграл и тот факт, что в Смоленске стало известно о посылке из Брянска войск под предводительством Федора Барятинского, а из Путивля — Юрия Беззубцева. Б.Н. Флоря считает, «что речь шла об организации крупного похода, в котором должны были действовать... собравшиеся в Брянске и Рославле дети боярские западных уездов»1.

0 ходе осады Смоленска с марта по июнь 1611 г. прямых документальных источников не сохранилось. Поэтому обстановку последних месяцев обороны и осады приходится восстанавливать, исходя из косвенных данных.

После провала мартовских переговоров со смолянами у Си- гизмунда III остался единственный способ овладеть Смоленском — посредством нового штурма. К этому времени стало окончательно ясно, что переговоры с боярами — лишь пустое времяпровождение. Большая часть населения России выступила против интевентов, армия Первого ополчения осаждала столицу, смоляне не помышляли о сдаче. В таких условиях король отказался от переговоров, послы были объявлены пленниками и 6 апреля отправлены в Вильно.

В начале апреля Сигизмунд III сделал еще одну попытку уговорить смолян сдаться. 3 числа в Смоленск была отправлена очередная грамота с предложением целовать крест королю. Через три дня смоляне дали ответ: «... мы ему Владиславу Жигимундовичу государю своему рады, и служить ему государю хотим, и крест ему великому государю целуем с радостию. А король велел милость учинити... чтоб городу Смоленску и Смоленскому уезду быти во всем по прежнему в Московском государстве»469. Дозиция смолян осталась прежней. Полякам ничего не оставалось, как начать подготовку нового штурма. По совету русских дворян они готовили его с двух сторон. Еще летом 1610 г. об этом говорили полякам Морткин и Сущев.

В мае под Смоленск были доставлены новые осадные орудия, которые поставили на восточной стороне крепости перед Авраамиевскими воротами. Главный удар поляки решили нанести отсюда. Здесь же велся подкоп. В «Новом летописце» есть известие, что Андрей Дедевшин указал полякам слабое место в стене — в районе Крылашевских ворот470. Предательство А. Дедевшина многие историки считали едва ли не главной причиной падения города. Но оно уже не могло существенно повлиять на положение дел, да и главный удар поляки нанесли не у Крылашевских, а у Авраамиевских ворот.

Положение в Смоленске весной 1611 г. было тяжелым. Защитников поразили голод и болезни. Зимой в крепости умирало по 40—50 человек в день471. Смоленская армия сократилась в 10 раз и уже не могла оборонять довольно обширные укрепления: «Смоляне даже без пушек, пороха, коней, сабель легко могли бы отбить неприятеля, если бы при каждом отверстии в стене было бы хотя по одному человеку». По словам М.Б. Шеина, «не осталось всего на все и двух сот человек годных к обороне». После взятия города поляки «нашли всего 300—400 здоровых людей»472.

2/12 июня начался артиллерийский обстрел крепости. Часть стены у Авраамиевских ворот была разрушена. На следующий день королевские войска пошли на штурм. Его описание оставил С. Жолкевский473.

Крепость штурмовали с четырех сторон. Еще до рассвета Яков Потоцкий атаковал Авраамиевские ворота. В пролом, пробитый орудиями, повел свои войска староста Фелин- ский. Пользуясь темнотой, поляки по лестницам взобрались на стену рядом с воротами. Только горстка смолян пыталась оказать врагу сопротивление, но была вынуждена отступить. Одновременно немецкая пехота, в количестве 600 человек, атаковала западную часть крепости, Новодворский — Кры- лашевские ворота. Здесь поляки заложили петарды. Атака с четырех сторон не позволила малочисленному гарнизону успешно защитить крепость. Если М.Б. Шеину удалось отбить атаки немецкой пехоты, то на восточной стороне Я. Потоцкий без боя овладел Авраамиевскими воротами. Взрыв петард у Крылашевских ворот довершил дело. В пролом (его длина составила 40 саженей) устремилась литовская пехота Дорогостайского и без боя заняла весь торг. М.Б. Шеин с 15 воинами сражался в Коломенской башне, где был ранен и взят в плен.

Последние сражения шли на улицах города, но силы были неравными. Взрыв пороха на Соборной горе стал последним аккордом Смоленской обороны. Этот взрыв разрушил Успенский собор. Вот как об этом пишет «Новый Летописец»: «Последние ж люди запрощася у Пречистые Богородице в соборной церкви. Един же смолянин кинулся в погреб. Погребу ж бывшу под тем соборным холмом с пороховою казною, и то зелье зажгоша, кои в церкви быша». Польские источники сообщают, что порох взорвался от пожара, возникшего в городе во время штурма474.

3 июня 1611 г. Смоленск пал. Завершилась 20-месячная героическая оборона города, но «не Польша... Россия могла торжествовать сей день великий в ее летописях»475.

0 причинах падения Смоленска писали все, кто изучал его оборону, и почти всегда их выводы сводились к предательству смоленских дворян, к голоду и болезням среди защитников крепости. Они, конечно же, сыграли определенную роль в падении города, но главной причиной надо считать шедшую в России гражданскую войну. В ходе ее Русское государство оказалось не способным помочь Смоленску, оборона никому не была нужна, он стал разменной монетой в борьбе различных боярских группировок.

И все же Смоленская оборона имела важное историческое значение. Полтора года польская армия была скована под стенами Смоленска, после взятия города она была неспособна вести военные действия, и была распущена. Для похода на Москву в 1612 г. Сигизмунд Ш был вынужден использовать литовские войска гетмана К. Ходкевича. Сам король только через полтора года выступил к Москве, но его силы были столь незначительны, что он не смог взять Волоколамск, и в октябре 1612 г. был вынужден повернуть назад476. Смоленская оборона сыграла значительную роль в развертывании национально- освободительного движения в стране и в создание Первого ополчения.

После падения Смоленска смоленские дворяне не сложили оружие и продолжили борьбу с польскими захватчиками. Еще зимой 1611 г. часть смоленских, вяземских и дорогобужских дворян ушла в Первое ополчение, другая часть воевала с поляками в южных уездах. Летом они «придоша под Москву из Калуги и биша челом... о устроении... начальники пове- леху смолян испоместить в Орзамасе, а вязьмич и дорогобу- жан в Ярополче... а из Ярополча казаков повелели выбыти»477. Для раздачи земель со смолянами в Арзамас был отправлен Н.В. Трахиниотов. Но получить здесь поместья они не смогли. «Смоляне пришли и стали под городом, и дворцовые мужики не послушали... чтоб им быть в поместьях... и бои с мужиками были, только мужиков не осилили, и помогали мужикам арзаские стрельцы 300 человек»478. «Повесть о победах Московского государства» события в Арзамасе рисует иначе. «Арза- масцы ... на бой со смольнянами пошли, захотели врагами им быть и смольнян озлобить... Смольняне за непокорность их побили, и два укрепления у них захватили, и продовольствием запаслись»479. Но скорее всего, автор «Повести...» стремился приукрасить события и показать, что смоляне всегда одерживали победы. Возможно, какие-то победы у смоленских дворян в Арзамасе и были, но в целом здесь надо доверять Карамзин- скому хронографу, как независимому источнику. Не удалось получить земли и вязьмичам и дорогобужанам в Ярополчей волости, которую контролировали казаки.

Фактически дворяне трех уездов в 1611 г. оказались изгоями. На них и обратили внимание К. Минин и Д. Пожарский, и уже осенью 1611г. они составили основу Второго Нижегородского ополчения480.

Согласно Карамзинскому хронографу, смоляне вышли из Арзамаса в Нижний Новгород 26 октября 1611 г. «Повесть о победах Московского государства» сообщает, что они прибыли в Нижний «6 января, на Благовещенье господня»481. Возможно, в октябре пришел лишь передовой отряд, а основные силы подошли в январе 1612 г. По-разному источники говорят и о денежных дачах смоленских дворян. Согласно Карамзинского хронографа смоляне были разбиты на 4 статьи и получили: по

1- й статье— 50 рублей, по 2-й — 45 рублей, по 3-й — 40 рублей, и по 4-й — 30 рублей. «Повесть о победах Московского государства» называет другие цифры: 1 статья — 30 рублей,

2- я — 20 рублей, 3-я — 15 рублей, такие суммы мы встречаем в Вельской летописи. В челобитной Дмитрия Шушерина сказано, что смоляне по высшей статье имели 28 рублей482. В то же время «Повесть...» сообщает, что еще до разделения всех дворян по статьям нижегородцы выдали им по 15 рублей каждому483. Автор Хроногрофа суммировал эти цифры, отсюда и довольно высокое жалование смолян. Исходя из этого, можно сказать, что разночтения в источниках незначительны, и их можно отнести к варьированию жалованья дворян, находящихся в одной статье.

П.Г. Любомиров считает, что смолян (сюда необходимо отнести вязьмичей и дорогобужан) в ополчении было до 2 тыс. человек. В.П. Мальцев называет 600—700 смоленских и Вяземских дворян и 300 дорогобужан484. Но если взять во внимание тот факт, что летом 1609 г. на помощь М.В. Скопину-Шуйскому ушло около трех тысяч смоленских дворян, которые в конце 1610 г. отказались от службы польскому королю, то значит цифра П.Г. Любомирова ближе к истине, а это уже довольно большой вооруженный отряд, который мог стать основой формирующегося ополчения.

Вельский летописец, сообщая о начале формирования Второго ополчения, указывает, что в Нижний Новгород пришли «смольняны, з беляны, и з дорогобужаны, и с вязьмичи, и с брянчане, и срословцы.. .»485. Тем самым дворянство всех уездов Литовской Украины в 1612 г. приняло участие в национально- освободительном движении.

В.П. Мальцев, верный своей идее об измене дворян, утверждает, что они не могли быть союзниками посадских. Смоляне, утверждает историк, и в 1611—1612 гг. продолжали проводить предательскую политику в отношении посадских людей486. Но оборона Смоленска показала, что такой союз возможен, и именно он цементировал оборону города на ее первом этапе. Этот союз пережил кризис осени 1610 г., вызванный особенностями Смоленской обороны, чего не могло быть в Нижнем Новгороде, и потому союз смоленских дворян и нижегородских посадских существовал на протяжении всей деятельности Второго ополчения.

Смоляне играли важную роль в ополчении К. Минина и Д. Пожарского. Если исходить из данных Карамзинского «Хронографа», то дворянство других уездов, присоединившееся к ополчению позже, получило жалованье от нижегородцев гораздо меньшее: 1-я статья — 27 рублей, 2-я — 26 рублей, 3-я — 24 рубля487.

В грамоте Д.М. Пожарского от 7 апреля 1612 г. особо выделены «смольняне», которые с дворянами «многих городов посланы во главе с Д.М. Черкасским на Ходкевича»4. Тогда же смоленские дети боярские вместе с новгородцами освободили от казаков Углич. «Казаки на бой устремились, смольняне же с новгородцами напали на них. Казаки, увидев их беспощадность, и побежали, смольняие же множество их побили, и много атаманов в плен взяли, и в Ярославль привели». Согласно данным «Нового летописца», исход сражения решил переход 4 казачьих атаманов на сторону правительственных войск488.

В августе 1612 г. армия Второго ополчения подошла к столице. Смоляне входили в полк Д.М. Пожарского и заняли позицию у Арбатских ворот489. Каких-либо данных об участии смоленских дворян в боях за Москву источники не содержат.

Таким образом, в 1612 г. большая часть дворян Литовской украины приняли активное участие в национально- освободительном движении русских людей против польских интервентов в составе Второго ополчения, и играли в нем значительную роль, особенно на этапе его формирования. Союз дворян и посадских, который начал складываться в 1609 г. в период борьбы с Лжедмитрием II, просуществовал до освобождения Москвы. Он был обусловлен, прежде всего, стремлением посадского мира ряда городов и патриотически- настроенного дворянства освободить Россию от иноземных войск, и это стремление в тот момент оказалось выше сословных разногласий.

Согласно данным Вельского летописца, рославльские дворяне участвовали во Втором ополчении. Но это была лишь часть рославльских помещиков. Другая их часть воевала с интервентами в родном уезде.

Выше было сказано, что летом 1611 г. Рославль управлялся дворянами А. Масловым и Р. Скрябиным, которым было велено укрепить городской острог. Из челобитной воеводы князя И.М. Долгорукого, который в начале 1612 г. прибыл в Брянск, и «Списка А. Маслова» складывается следующая картина событий в районе Рославля в конце 1611 — начале 1612 г. Осенью к городу подошел отряд пана Козуна из Мстиславля, который сжег Спасский монастырь и овладел Рославлем. А. Маслов отступил к деревне Азобичи, снова бился с поляками и отошел в Пацынскую волость. Сюда из Брянска прибыла сотня рославльских дворян во главе с Семеном Толбузиным, «и поляков побили... и Рославль взяли». В это же время князь И.М. Долгорукий освободил Трубчев- ский и Почёпский уезды. Но С. Толбузину не удалось надолго закрепиться в Рославле. Вскоре город был осажден войсками Стерлецкого и Ивана Кинского, у которых было 4 тыс. казаков. Согласно «Списка А. Маслова», рославльчане дали им бой на посаде, но вынуждены были отйти из города. На помощь С. Толбузину и А. Маслову подошел отряд Игнатьева, и они совместными силами разбили врага на Блезниковском поле, но взять город не смогли490. Эти события происходили до мая 1612 г., так как в мае А. Маслов был направлен в Стародуб491. Служба А. Маслова в 1610—1612 гг. позволила ему улучшить свое служебное положение. Если в первые годы XVII в. его поместный оклад составлял 300 четей, то в 1612 г. он уже был равен 650 четям, а в 1613 г. он возрос до 750. Тогда же А. Маслов был зачислен в разряд четверчиков Галичской чети, а его денежный оклад составил 27 рублей492.

Здесь необходимо сказать, что поместные оклады рославльских дворян за время Смуты возросли. 11 помещиков, известных из «Архива Масловых» за период 1610—1619 гг., имели поместные оклады в размере 300—600 четей493. В эти же годы среди четверчиков Галичской чети числятся еще два рославльчанина: Григорий Ильич Маслов и Карп Иванович Горелов. Последний также участвовал в боях за Рославль в 1611—1612 гг., был взят в плен и бежал. Оба имели денежный оклад 10 рублей494.

Смутное время нанесло Смоленщине огромный урон. Данные Вяземской дозорной книги 1616 г. показывают ущерб, который понесло местное помещичье землевладение в 1606— 1612 гг. Из 138 поместий, описанных в этой книге, 59 (42,7 %) были «порозжими» — почти половина из всех описанных. А во многих «живущих» владениях пашня составляла всего несколько десятин, иногда и несколько осмин. Довольно часто в книге при описании поместий сказано: «разорен от литовских людей»495.

Приведем лишь один пример того разорения, которому подвергся Вяземский уезд. По данным 1594 г., Новодевичий монастырь в Вязьме имел: 1 село, 43 деревни, 7 починков, 6 починков, припущенных к селу, 21 пустошь, 6 дворов церковных, 3 двора служилых, 263 двора крестьян, 41 двор бобылей, в монастырском хозяйстве работало 273 крестьянина и 41 бобыль, всей пашни было 2514 четей с осминою. В 1616 г. за монастырем числилось: 2 деревни живущих, 5 пустых, 22 пустоши, 5 дворов живущих, 2 пустых, 39 мест, пашни паханой 1 осмина, наездом 5 четей, перелогом 300 четей, лесом поросло 2209 четей496. Согласно вводной грамоте 1621 г. царя Михаила Федоровича детям вяземского дворянина М.Ш. Якушкина на отцовское поместье, из 5 живущих деревень 4 превратились в пустоши497.

Неменьший урон понесли и города Смоленского края. По данным 1616 г. в Вязьме осталось 142 тяглых двора из 500, посадской земли полсохи из 6,5. Всего посадских людей в 1614 г.

насчитывалось 201 человек, из них «лутчших» не было вообще, «средних» только 57. Всех доходов с посада было собрано 51 рубль 16 алтын и 2 деньги. Даже через десять лет экономика Вязьмы не была восстановлена. По данным 1626 г. вяземский посад имел 188 дворов, 237 лавок. Весь доход с посада составил 89 рублей 12 алтын. По сравнению с прежней росписью число посадских сократилось на 80 человек, «потому что многие обнищали, а иные померли, а иные стали в стрельцы, и в казаки, а иные от правежу, и от долгов разбежались к Москве, и по иным городам безвестно»498. 116 вяземских посадских после Смуты осели в других городах: в Москве — 70 человек, 14 — в Новгороде, 11 — в Калуге, 9 — в Ярославле, 5 — в Белеве, 3 — в Казани и по 2 — в Арзамасе и Нижнем Новгороде499.

Одной из важных задач правительства в первые годы после Смуты было испомещение дворян и детей боярских разоренных западных уездов на новых землях. Еще летом 1611 г. в приговоре Первого ополчения П. Ляпунова особо оговаривалось, что «смольнянам, и белянам, и дорогобужанам, и вязьмичам, и всем разоренным городам поместья давать наперед»500. Тогда им были выделены земли в Арзамасе, но, как было сказано выше, поместья они не получили. Летом 1612 г. по решению Второго ополчения ряд дворян смоленских уездов были ис- помещены в Ярославле, Пешехонье и Белоозере. Из жалованной грамоты «Совета всей земли» 1613 г. известно количество земли, полученной смолянами в Белозерском уезде. В Озацкой волости за 18-ю смоленскими помещиками было закреплено 196 вытей, примерно 3100 четей земли501.

Нехватка земель для детей боярских заставляет правительство Михаила Романова начать раздачу дворянству дворцовых волостей. Это было обусловлено тем фактом, что на этих землях «сохранилось большее население, чем в разоренных и опустевших поместьях»502. В 1614 г. в раздачу детям боярским была роздана Побуховская волость Вяземского уезда. Поместья здесь получили 9 человек. Размеры этих владений были небольшие: 20—50 четей земли и 2—5 крестьянских дворов. Всего было роздано 18 деревень живущих, 5 деревень пустых и 14 пустошей503. То же самое наблюдается и в Белозерском уезде. Ввиду того, что многие смоленские помещики оказались неиспомещенными, правительство в 1613 г. решило раздать им черные волости Белозерского уезда. Всего в раздачу было отдано 371 выть, земли здесь получили 200—250 помещиков, правда, не все они были смоляне, кроме них земли здесь получили дворяне Волоцкого, Можайского и Рузского уездов. Большинству помещиков дали примерно по 2 выти (примерно 40 четей), а их оклады лежали в пределах 350—400 четей504.

В целом же в первые годы после Смуты идет испомещение смоленских, вяземских и дорогобужских дворян в центральных уездах. Уже в 1612 г. часть некоторых из них получили земли в Тверском уезде505. По данным Тверской десятни 1616 г. из 83 верстанных дворян смолян было 10 человек и 6 вязьми- чей. Их оклады составили 300—600 четей5.

Интересные данные о смоленских дворянах содержит разборная десятая 1622 г. Она была составлена боярином Иваном Федоровичем Хованским и дьяком Василием Юдиным во Владимире. В десятне были разобраны по окладам смоляне, дорогобужане, вязьмичи и дмитровцы, уже испомещенные в близлежащих уездах506. Всего в десятне было записано 90 помещиков, 84 из которых имели поместья: в Гороховце — 36 человек, Касимове — 20, в Лухе — 5, в Дмитрове — 5, в Шуе — 11, в Суздале — 3, в Ярославле — 4. Из них: в выборе 27 человек, дворовых 21, городовых 31, новиков 11. Поместные оклады распределялись следующим образом: выборные — 500— 900 четей, дворовые — 100—700 четей, городовые — 250— 700 четей и новики — 60—350 четей. Это довольно большие оклады, больше тех, что имели смоленские и вяземские дворяне до Смуты.

В десятне указано и количество земли и крестьян у некоторых помещиков. И здесь бросается в глаза довольно малое число крестьян и бобылей в поместьях. Больше всего крестьян (49 человек) имел Василий Григорьевич Чихачев, записанный по выбору с окладом 700 четей507. Основная же масса дворян владела от 5 до 20 крестьян и бобылей. Наибольшее количество земли (300 четей) имел Федор Воинов, в основном же надельная земля не превышала 100 четей3.

Согласно десятням 1622 г. смоляне, вязьмичи и дорогобужане получили поместья во многих центральных уездах. 98 вя- земских помещиков были испомещены: в Рязанском уезде 34, Вологодском 21, Пешехонском 9, Серпейском 9, Мосальском 8, Можайском 3, Касимовском 3, Ярославском 2, Волховском 5, по 1 в Суздале, Дмитрове, Медыни, Устюжне.

374 смоленских дворянина получили земли в следующих уездах: в Вологодском 160 человек, Белозерском 109, Рыбинском 26, Кинишимском 25, Пешехонском 13, Касимовском 12,

Ярославском 8, Галичском 1, Переяславльском 4, Мосальском 3, Владимирском 2 и по одному в Суздале, Рязани, Ростове, Кашине.

Таблица № 11. Поместные оклады четверчиков Смоленского, Вяземского, Дорогобужского, Вельского уездов Галичской Чети

1619—1620 гг.1

Оклад Города Смоленск Вязьма Дорогобуж Белый 950 3 900 19 1 850 7 5 2 800 16 8 2 3 750 9 1 1 700 10 3 3 650 5 1 2 600 3 4 2 1 550 5 3 3 2 500 2 2 1 450 1 1 1 400 1 1 350 1 1 300 1 Всего 82 22 19 14

По данным 1634 г., 59 дорогобужских детей боярских проживали: Владимирский уезд 11, Рязанский 11, Вологодский 9, Касимовский 7, Пешехонский 6, Балахновский 3, Гороховец- кий 3, Шацкий 1, и 2 человека без мест. Все эти дворяне получили земли в 1612/13 и в 1618/20 гг.2.

В это же время значительная часть смоленских, вяземских и бельских дворян были записаны в разряд четверчиков с достаточно большим жалованьем. В 1614 г. по Владимирской Чети проходят 12 смоленских дворян, 6 из которых имели жалованье более 20 рублей. В Галичскую Четь 1612—1615 гг. записано 62 смоленских, 25 вяземских, 3 дорогобужских и 38 бельских дворян. Самое большое жалованье имели смоляне: 10—13 рублей, у остальных оно колебалось от 5 до 13 рублей508. Данные Галичской Чети 1619—1620 гг. дают возможность увидеть поместные оклады четверчиков бывших Смоленского, Вяземского, Дорогобужского и Вельского уездов.

Легко заметить, что большинство четверчиков имели высшие оклады от 550 до 950 четей. Два смоленских дворянина, записанных в Четь, были пожалованы в Московский список: И.П. Ленин и Ф.Г. Башмаков, их оклады составили 950,900 четей.

Большинство рославльских дворян после 1612 г. осело в Брянске. В 1618 г. 63-м рославльским детям боярским было выдано царское жалованье в размере 571 рубль по Брянскому разряду. Двумя годами ранее рославльчане А. Маслов и А. Челюсткин были назначены головами на Брянский острог509. Основной задачей, стоящей перед рославльскими детьми боярскими в тот период, было получение новых поместий. Согласно «Архива Масловых», ряд из них пишут челобитные в Москву в надежде закрепить за собой рославльские земли. В 1613—1614 гг. Масловы, Строкины, Боборыкины, Шу- мяцкие получили жалованные грамоты на старые поместья510. Здесь интересно отметить тот факт, что в своих челобитных рославльчане добивались земель и по «воровским» грамотам, выданным им Лжедмитрием II. Так, братья Тишины подали челобитную на деревню Свиридовщину, которую они получили по грамоте самозванца. В конечном итоге эта деревня досталась А. Маслову как владение его отца с 1587 г.4.

В 1618 г. Рославльский уезд отошел к Речи Посполитой. Рославльские помещики вообще остались без земель, о чем в своей челобитной пишет А. Маслов: «...и который хлебенка был упахан в Рославе... и тот хлебенка к нам во Брянск лю- дишко и крестьянишко наши не повезли, и которая рожь сеяна в земле, и тот земляной хлеб отошел за рубеж... и мы холопи твои на твоей службе во Брянске волочимся меж двор, и помираем голодной смертью»511. Тогда же в Брянске оказались разоренные дворяне Почёпского, Стародубского, Новгород- Северского, Трубчевского уездов, также отошедших к Речи Посполитой. Для их разбора в Брянск прибыли Петр Збарский и Дмитрий Оверков512. Рославльчанам было решено дать поместья в районе Кром, но так как земли там лежали «в пусте», 5 рославльских помещиков в июне 1619 г. пишут грамоту Михаилу Федоровичу с просьбой выделить им земли в Верхоруц- ком стане Белёвского уезда. Здесь имелось 1257 четей земли, из них пашни 941 четь и 237 дворов крестьян513. Получили ли рославльчане поместья в Белёвском уезде — неизвестно. Тогда же А. Маслов подал еще одну челобитную, где просил передать ему отписанные поместья Никиты Волынского и Федора Сомова в Рыльском уезде в размере 500 четей514.

В 1620-е гг. многие бывшие рославльские дворяне служили по Брянскому разряду: Федор и Григорий Масловы, Шестак Челюскин, Гаврила Сандеелов, Карп Гаврилов, Иван Бобри- щев. В 1628 г. несколько рославльских новиков были верстаны в поместный оклад, который составил 150 четей и 3 рубля5.

В это же время во многих уездах идет испомещение казаков, участвовавших в Смуте. В сентябре 1619 г. двое казаков получили земли в Вяземском уезде. Им выдали по 32 чети земли на 100 четвертей оклада и по два крестьянских двора. В 1621 г. 35 казаков получили земли в Чесовской волости. Их оклады составляли 250—300 четей, размеры поместий лежали в пределах 80—90 четей515. Правда, вскоре у части казаков поместья были отобраны, в 1622 г. в Разрядах упоминается лишь 13 поместных казаков.

В 1620-е гг. в Вяземском уезде возникла крупная корпорация невсрстанных казаков. В декабре 1619 г. М.Ф. Стрешнев наделил землями 404 ярославских и можайских казаков атамана Власа Микитина. В последующие годы вяземские казаки добивались от правительства права получить земли поближе к городу, так как у них всего пригодных земель 791 четь, а остальные 7088 четей лесом поросли. В конце концов они отказались от земель и попросили заменить поместья денежным жалованьем. По данным 1629 г. в Вяземском уезде было 306 неверстанных казаков516.

Таким образом, после Смуты корпорация смоленского дворянства рассредоточивается по центральным уездам и сливается с местными помещиками, а в Вяземском уезде формируется новая дворянская корпорация, в которую входят не только дети боярские, но и поместные и беспоместные казаки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В начале XVII в. Смоленский край оказался в эпицентре важных событий, и его население играло значительную роль на протяжении всей гражданской войны.

Проведенный в работе анализ экономического состояния Смоленского края накануне Смутного времени позволяет сделать вывод, что это был довольно стабильный регион, где в конце XVI в. не возникло причин для выступления против центральной власти. Дворянское землевладение в Вяземском и Смоленском уездах было затронуто кризисом в меньшей степени, чем в Заокских уездах.

Экономическое состояние края в определенной степени способствовало тому, что большая часть смоленского населения в период восстания Болотникова поддержала правительство Василия Шуйского, а местное дворянство выступило к Москве и стало одним из оплотов правительственного лагеря.

На третьем этапе гражданской войны часть вяземского, дорогобужского, рославльского дворянства перешла на сторону Лжедмитрия II. Данный выбор определялся конкретной политической ситуацией, и захват ряда уездов тушинцами приводит в их ряды местных дворян. Но это объяснялось в большей степени стремлением спасти свою собственность. В то же время переход части дворян уездов Литовской Украины (как и других уездов) на сторону Лжедмитрия II в 1608 г. можно объянить ослаблением авторитета верховной власти и материальной необеспеченностью дворянства в целом.

Позиция дворян Смоленского уезда в этот период определялась в первую очередь пограничным положением уезда и теми льготами, которые они получили по десятне 1606 г. Оно в тот период имело более тесные корпоративные связи, и в 1608 г. находилось на периферии политической жизни, что также не способствовало их переходу на сторону Лжедмитрия И.

Если говорить о позиции посадского мира городов Смоленщины, то необходимо констатировать: находящиеся на сегодняшний день в распоряжении исследователя источники не позволяют сказать по этому поводу что-нибудь конкретное. Только в отношении Смоленска можно говорить, что посадские люди на протяжении всей гражданской войны имели четкую позицию поддержки правительства Василия Шуйского. Посадские Вязьмы и Дорогобужа в целом поддерживали центральную власть, а появление в этих городах казаков Бересеня было лишь эпизодом и никак не отражает позицию вязьмичей и дорогобужан в тот период. Их позиция в 1608—1609 гг. остается не совсем ясной, но вхождение их представителей в Смоленскую армию обороны говорит о том, что посадские этих городов в период польской интервенции в целом поддерживали центральную власть.

Вопрос о рославльском посаде требует дальнейшего изучения. Рославльчане хотя и поддержали восстание Болотникова, но эта поддержка была обусловлена не столько позицией самих посадских, сколько агитацией Д.В. Мосальского и позицией местного дворянства.

Характеризуя в целом посадское движение на Смоленщине в период Смуты, можно сказать, что оно не достигло такого масштаба, как в северских и замосковных уездах. Посадские смоленских городов в большинстве своем поддерживали центральную власть, за исключением Рославля в 1607 г. Такая позиция во многом диктовалась отсутствием у смоленских посадских в тот период каких-либо политических интересов, что было связано с отдаленностью Смоленщины от основных событий гражданской войны и проправительственной позицией местного дворянства.

Анализ событий гражданской войны на Смоленщине позволил по-новому взглянуть на крестьянское движение в крае. Восстания 1602—1603 гг. были вызваны голодом, и в них могли принять участие многие слои местного населения, но его нельзя классифицировать как крестьянское.

В последующие годы крупномасштабное крестьянское движение на Смоленщине в поддержку Болотникова или Лжедми- трия II отсутствовало.

Таким образом, основную роль в событиях Смутного времени на Смоленщине играло дворянство, которое в определенные моменты Смуты становилось одной из основных сил правительственного лагеря. Именно активная роль смоленского дворянства сделала смоленский регион одним из оплотов центральной власти в борьбе с мятежниками.

Оборона Смоленска — центральное событие в истории Смуты на Смоленщине, имевшее не столько местное, сколько общероссийское значение. Начало осады разделило саму историю Смуты в крае на два периода.

Анализ событий лета-осени 1609 г. позволил сделать вывод о формировании земского союза всех сословий смоленского населения, который сложился в период подготовки города к обороне. Общая задача дворян и посадских отстоять свой город сгладила имевшиеся между ними сословные противоречия, что явилось основной причиной обороноспособности крепости. Главной целью земского союза была защита Смоленска от интервентов, и она стала его идеологией на протяжении всей обороны.

Дворянство и посадский мир — вот главные действующие лица Смоленской обороны, на их плечи легла основная нагрузка по организации всех мероприятий, связанных с защитой города. Источники не позволяют говорить о массовой измене дворян в этот период, как это делал В.П. Мальцев. Имеющиеся среди осажденных «шатания» на первом этапе обороны не определялись какими-либо политическими интересами, а были вызваны, прежде всего, тяготами осадной жизни, ухудшением материального положения смоленского населения.

Вся полнота власти в Смоленске в период обороны находилась в руках воевод, и прежде всего — первого воеводы. Именно от него исходили все распоряжения, направленные на укрепление обороноспособности города и его армии. Главными распорядительными органами власти в Смоленске были воеводская и земская избы.

Анализ документов воеводской избы показывает, что посадские и крестьяне в Смоленске находились в зависимости от воеводской власти. М.Б. Шеин в первый период обороны опирался, прежде всего, на привилегированные сословия. Посадские занимали обычное для феодального общества положение в социальной структуре города. Лишь верхушка смоленского посада получила в период обороны доступ к решению важных городских дел. Крестьяне в Смоленске находились в самом низу социальной иерархии, и говорить о каком-то их политическом влиянии на городские дела (как это делал Мальцев) — явное преувеличение.

В работе по-новому рассмотрен вопрос о периодизации Смоленской обороны. Именно договор от 17/27 августа 1610 г., изменивший соотношение политических сил в России, оказал существенное влияние на положение Смоленска. Польский королевич стал царем Русского государства, осада и оборона города теряли смысл. Этот договор определил и внутреннее разногласие между дворянами и посадскими в Смоленске и в значительной степени способствовал возникновению кризиса осенью 1610 г. С заключением договора от 17 августа начался второй этап обороны города.

Кризис в Смоленске был вызван новой политической ситуацией в стране, возникшей после свержения Василия Шуйского и провозглашения царем королевича Владислава. Смоляне оказались заложниками данной ситуации.

Положение Смоленска с осени 1610 г. определялось не столько способностью смоленской армии обороняться, сколько дипломатическими успехами русских послов на переговорах с поляками. В условиях подъема национально-освободительного движения в стране эти переговоры были обречены на неудачу, что и определило падение Смоленска. Оборона города оказалась не нужна правящей элите, а патриотическое движение еще не достигло той силы, чтобы оказать смолянам действенную помощь.

В то же время события лета-осени 1610 г. сделали Смоленскую оборону идеологическим обоснованием Первого ополчения, и она положила начало освободительной борьбе русского народа против польской интервенции.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ № 1

Дворяне Смоленского уезда, выставившие даточных крестьян в Смоленскую армию летом 1609 г.

№ п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четях А 1 Степан Аксенов Бережанский 450 1 130 2 Вдова Юрия Александрова Ветлицкая 1 130 3 Григорий Алябьев Дубровский 3 390 4 Ив.Тих Ахматов Ветлицкая 1 130 5 Нехор. Ахматова Ветлицкая 1 130 Б 6—7 Вас. и Никод. Баскаковы Ивановский 0,2 33 8 Афанасий Баташов Буйгородский 1 130 9 Воин Башмаков Ветлицкая 0,5 60 10 Федор Башмаков Ветлицкая 450 0,5 60 11 Филон Башмаков Бережанский 400 1 130 12 Вдова Ив. Башмакова Ветлицкая 1 130 13 Мих. Бегичев Ветлицкая 500 1 130 14 Ил. Бердяев 250 1 130 15—16 Сем. и Курбат Бердяевы Катынская 0,5 по 60 17 Булгак Битяговский Ивановский 1 130 18 Jleon Битяговский Мушковская 400 1 130 19 Михаил Битяговский Долгомостский 500 1 130 20 Пост. Битяговский Максимовский 1 130 21 Ст. Тим. Битяговский Рудская 1 130

и/и Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четях В 22 Любим Валутин Ратчинский 200 1 130 23 Иван Веснин Мушковская 1 130 24 Гр. Верещагин Ратчинский Ивановский 450 2 260 25 Тавля Верещагин Ивановский 350 2,5 320 26 Юрий Верещагин Ивановский 500 1 130 27—30 Ивап, Богдан, Елиз. Михаил Воронковы Ивановский 0,2 20 Г 31 Андрей Головачев Ветлицкая 450 0,2 20 32 Тим. Головачев Свадицкая 450 0,2 20 33 Вас.Пет. Головин Буйгородский 9 1170 34—35 Зам. и Петр Горяниновы Буйгородский 0,25 30 36 Иван Груздавцев Свадицкая 0,2 25 Д 37 Андрей Дедевшин Мушковская 600 1 130 38 Петр Дементьев Бережанский 1 130 39 Семен Дементьев Долгомосгский Максимовский 500 1,5 180 40 Федор Дементьев Долгомосгский Максимовский 300 1,5 180 41-42 Ширяй и Константин Дерновы Буйгородский 0,5 130 43—44 Василий и Петр Дерновы Буйгородский 300 2 260 45 Воин Дивов Мушкетовская 500 2 260 46 Иван Дивов Ивановский Бережанский 500 2 260 47 Михаил Дивов Ратчинский 450 1 130 48 Ратман Дивов Ратчинский Ивановский Свадицкая 2,5 320 49 Иван Довотчиков Дубровский 300 1 130 50 Кузьма Довотчиков Буйгородский 500 1 130 51 Пятов Довотчиков Ратчинский 1 130 52 Тим. Довотчиков Ратчинский 450 0.25 30 53 Куз. Домьян Вопецкий 1 Е 54 1 Гр. Емельянов | Ратчинский | | 1 | 130 10 Александров С. В.

273

№ п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных і Кол-во земли в чепгях 55—56 К. и Без. Ефимьевы Ратчинский 350,450 0,5 130 57 Сила Ефимьев Бережанский 500 2 260 58 Никф. Конд. Ефимьев Рудская 1 130 59 Фома Сил. Ефимьев Бережанский 450 1 130 Ж 60 Иван Жидовинов Дубровский 350 1 130 61 Фсд. Ст. Жидовинов Бережанский 350 1 130 3 62 Саван Засяцкий Ратчинский 2 260 63 Ат. Вас. Золотилов Ветлицкая 350 1 130 64 Ив. Вас. Золотилов Ветлицкая 1 130 65 Ив. Лук. Зубов Рудская 500 2 130 66 Михаил Зубов Бережанский 2 260 67 Федор Зубов Вопецкий 500 2 260 68 Хотенай Зыков Долгомостский 1 130 И 69 Резан Игнатьев Буйгородский 500 1 130 70 Ник. Измайлов Ивановский 3 390 71—72 Ис. и Куз. Илешовы Вопецкий 400 350 0,5 130 К 73 Инай Казимиров Свадицкая 300 0Л 25 74 Иван Климов Вопецкий 450 0,25 30 75 Федор Клокачев Долгомостский 1 130 76-79 Ив, Мих. Вас., Аф. Ко- быльские Ивановский 0,25 130 80 Фед. Леон.Кожин Бережанский 200 1 130 81 Коне. Леон. Кожин 200 1 130 82 Леон Козловский Свадицкая 0,25 50 83 Замятия Кокошин Ивановский 2 130 84 Нечай Конкин Мушковская 400 0,5 60 85 Вас. Коптяжин Ратчинский 250 1 130 86—87 Мизин и Окул Коптяжины Свадицкая 0,5 130 88—89 Иван и Курбат Коптяжины Ратчинский 350 у Кур- бата 0,5 130 90 Максим Коптяжин Ратчинский 350 1 130 91 Вдова Бор. Коптяжина Свадицкая 0,5 130 92 Афанасий Корсаков Долгомостский 1 130 Воин Корсаков Ивановский 500 1 130

№ п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четях 93 Мат. Анд. Корсаков Максимковский 500 1 130 Темирь и Леон Корсаковы Ветлицкая 500 у Темиря 0,5 130 94-95 Сем. Костеров Ивановский 1 130 96 Иван Кочкин Ветлицкая Вопецкий 400 1,5 180 97 Андрей Криушин Ратчинский 1 130 98 Ив. Кузьмин Рудская 1 130 99 Мен. Ст. Кузьмин Рудская 1 130 100 Иван Ал. Куракин Ивановский 1 130 101 Тим. Аф. Кушалсв Ивановский 500 0,2 28 Л 102 Иван Большой Ленин Бережанский Свадицкая 500 85 103 Иван Меньшой Ленин Бережанский 500 0,5 60 104 Ефим Ленин Максимковский 2 260 105 Богдан Лосминский Вопецкий 400 1 130 106 Иван Лутошин Свадицкая 150 0,3 50 107 Par. Вас. Львов Ивановский 0,2 42 108 Лыховец Лыкошин Бережанский 400 1 130 109 Илья Лыкошин Свадицкая 0,5 65 110 Никита Лыкошин Свадицкая 400 0,5 65 111 Семен Ляхов Ивановский 1 130 112 Третьяк Ляхов Ивановский 300 1 130 M 113 Бор. Анд. Макшеев Свадицкая 0,3 35 114 Вас. Пет. Макшеев Рудская 1 130 115 Влас Макшееев Ивановский 0,5 60 116 Ив. Анд. Макшеев Рудская Мушковская Ратчинский 3 390 117 Ив. Трет. Макшеев Вопецкий 1 130 118 Резан Мих. Макшееев Свадицкая 250 0,5 60 119 Вас. Мсжсюшов 1 130 120 Бог. Мещершюв Ратчинский 550 1 130 121 Сем. Мещеринов Рагчинский 1 130 122 Гр. Ив. Микулин Ивановский 0,2 50 123 Яков Милославский Ветлицкая 400 2 260 124 Сг. Мосеев Бережанский 1 130 125 Ив. Морин Бережанский 1 130

п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четях 126 Василий Морткин Ивановский 400 1 130 127—128 Зам. и Петр Михайловы Буйгородский 1 130 128 Петр Монастырев Буйгородский 400 0,2 25 129 Федор Мягков Катынская 0,5 60 Н 130 Андрей Неелов Буйгородский 300 1,5 180 131 Ал. Неелов Буйгородский 0,5 132 Ив. Ев. Неелов Буйгородский 1 133—134 Проворот и Гав. Нееловы Свадицкая 300 0,5 60 135 Михаил Неелов Буйгородский 500 1 130 136 Филипп Неелов Свадицкая 300 0,5 60 0 137 Бощан Обухов Ветлицкая 350 1 130 138 Константин Обухов Ветлицкая Ивановский 350 2 260 139 Дан. Озаренский 1 130 140 Зилот Озаренский Свадицкая 350 0,3 50 141 Постник Олсуфьев Ивановский 1 130 142 Гр. Омелыпов 1 130 143 Ст. Осупнсин 300 1 130 П 144 Тимофей Панфилов Бережанский 1 130 145 Даниил Петрыкин Бережанский 1,5 180 146 Василий Петрыкин Бережанский 450 1,5 180 147 Федор Перфульев Свадицкая 400 1 130 148 Пост. Пят. Пикин Ивановский 0,3 30 149 Анд. Пост. Пикин Ивановский 1 130 150—151 Федор и Шемяка Пикины Ивановский 0,5 130 152 Наум Плещеев Ивановский 2 260 153 Гр. Вас. Поздняков Дубровский 0,5 33 154 Дм. Полтев Ратчинский 450 1 130 155—156 Гр. и Анд. Полтевы Максимковский 500,450 0,5 по 60 157 Иван Полтев Ратчинский Ивановский 500 2 260 158 Юрий Потемкин Ратчинский Максимковский Буйгородский 500 2 260 159 Даниил Потемкин Свадицкая 500 0,5 60 160 Наст. Потемкина Буйгородский 0,5 60

п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четах 161 Ст. Потемкин Ратчинский 400 0,5 60 162—163 Ник. и Игн. Прокофьевы Свадицкая 200 0,3 30 164 Любим Пяхочев Буйгородский 400 1 130 Р 165 Трет. Раков Бережанский 1 130 166 Яков Родычсв Ратчинский 350 1 130 167 Вдова Близ. Руднева Ветлицкая 1 130 168 Плакида Румянцев Буйгородский Максимковский 500 260 169 Степан Румянцев Ратчинский Мушкетовская 450 1 130 170 Тимофей Румянцев Бережанский 400 1 130 171 Вд. Мат. Румянцева Ветлицкая 1 130 С 172 Мих. Ив. Свиязев Ивановский 0,1 7 174 Вас. Анд. Самарин Рудская 1 130 175 Близ. Анд. Самарин Рудская 1 130 176—177 Ив. и Близ. Ив-чи Самарины Ивановский 0,2 33 178 Один. Анд. Самарин Рудская 1 130 Нев. Дм. Самарин Бережанский 300 1 130 179 Вдова Ивана Сказина Ветлицкая 1 130 180—181 Дмитрий и Упак Сназины Ветлицкая По 450 1 по 60 182 Сем. Сназин 1 130 183 Иван Скорятин Бережанский 1 130 184 Куз. Лук. Скубятин Ивановский 350 1 130 185 Куз. Совелов 1 130 186 Анд. Неп. Соколов Вопецкий 200 1 130 187 Кузьма Соколов Ратчинский 350 1 130 188—189 Иван и Постник Соколовы Ратчинский 400,450 0,5 по 60 190 Гр. Спиридонов Ивановский 0,5 60 191 Елизар Спиридонов Ивановский 1 130 192 Анд.Нел. Сукленов Ивановский 1 130 193 Нелюб Сукленов 1 130 194 Андрей Сухотин Ратчинский 250 1 130 195 Мих. Сухотин 350 1 130 Т 196 Иван Татаров Вопецкий 1 130 197 Сельв. Татаров 1 130

п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четях 198 Михаил Татищев Буйгородский Свадецкая 2 130 199 Федор Тимашов Ивановский 400 1 130 200 Тимофей Тимашов Ивановский 1 130 201 Григорий Толстой Максимковский 1 130 202 Гаврила Трегубое Мушксговская 300 1 130 203 Остаф. Тухачевский Буйгородский 500 1 130 204 Семен Тухачевский Максимковский 1 130 205 Яков Тухачевский Свадицкая 300 0,5 50 206 Олифер Тютчев Вопецкий 400 1 130 У 207 Анд. Ром. Уваров 500 1 130 208 Игн. Уваров Буйгородский 450 1 130 209 Григорий Уваров Долгомостский 1 130 210 Куз. Дав. Уланов Бережанский 300 0,2 20 Ф 211 Аф. Философов Свадицкая 450 1 130 212 Зам. и Анд. Философовы Ветлицкая По 500 0,5 по 60 Иван Фирсов Ратчинский 1 130 X 214 Андрей Ходнев Бережанский 1 130 215—216 Любим и Иван Харламовы Буйгородский 500,450 0,5 по 60 217 Мурат Харламов Свадицкая 0,2 25 Ч 218 Вас. Чемесов 300 1 130 219 Ник. Чернов Свадицкая 250 0,5 60 220 Ратман Чечетов Свадицкая 450 0,5 60 221 Никита Чечетов Долгомостский 1 130 222 В ас.и Кир.Чечсгговы Максимовский 450 0,5 по 60 223 Петр. Ив. Чихачев Максимковский Рудская 500 2 260 224 Петр Пет. Чихачев Максимковский 1 130 Ш 225 Бощан Шепелев Свадицкая 0,2 25 226 Ив. Вас. Шестаков Ветлицкая 450 2 260 227 Бог. Ив. Шестаков Ратчинский 450 1 130 228 Бог. Тим Шестаков Ратчинский 400 1 130 229 Мат. Ив. Шестаков Ратчинский 250 1 130 230 Семен Шестаков Ратчинский 450 1 130

п/п Имя, фамилия Стан Волость Оклад Кол-во даточных Кол-во земли в четях 231 Постник Шестаков Ратчинский 400 1 130 232 Юрий Шестаков Долгомостский 450 2 260 233 Василий Шишкин Буйгордский 0,25 30 234 Гр. Ил. Шишкин Ивановский 1 130 235 Панкрат Шишкин Ивановский 1 130 236 Степан Шишкин Бережанский 400 1 130 237 Федор и Юрий Широковы Буйгородский 0,5 по 60 238 Зам. Шулеппиков Ивановский 200 0,25 30 239 Ив. и Гр. Шушерины Ивановский 2 260 Ю 240 Вас. Мен. Юрьев Бережанский 300 1 130 я 241 Ал-р Языков Дубровинский 0,5 100 242 Василий Языков Ивановский Долго стский 2 260 243—244 Сав. и Фсд. Языковы Ратчинский 0,5 130 245 Михаил Языков Ратчинский 1 130 249 Лук. Каз. Языков Ратчинский 1 130 Дворяне, не выставившие даточных 247 Гр. Ахматов 350 248 Олиф. Булаиин 249 Сев. Баскаков 250 Ал-р Груздавцев 350 253 Прок. Ивашутин 254 Мат. Пар. Концов 150 256 Бог. Коробыш 300 257 Фед. Корсаков 500 258—259 Клим и Ив. Кубаровы 150,200 260 Истома Кузьмин 450 261 Сем. Лутошин 150 262 Бог. Обухов 350 263 Ник. Озаренский 400 264 Вас. Мат. Румянцев 265 Ярое. Фирсов 250 269 Мих.Тим. Шестаков 350

Источник: Памятники обороны Смоленска... № 41,49,240, 257—259.

ПРИЛОЖЕНИЕ № 2

Вяземские помещики в копце XVI в. по данным писцовых книг 1587—1595 гг.

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов А 1 Анд. Сем. Алябьев Заднепреевск. 149 1 3 2 Сапун Абрамов Заднепреевск. Троицкий Вопецкий 390 34 141 3 Вд. Сем. Аксенова Хмелитский 50 43 2 Б 4 Вас. Анд. Бакшеев Гжельский 48 24 7 5 Вд. Гр. Батракова Пригородный 14 0 0 6 Анд. Вас. Безобразов Гряцкой Троицкий 600 528 315 25 7 Ив. Игн. Безобразов Нагорный 350 266 103 98 8 Ив. Гр. Безобразов Троицкий Бовальский 500 411 117 41 9 Мих. Угрюм. Безотищев Грятский 254 0 0 10 Ив. Лук. Бежевенцев Каменный 200 167 8 21 11 Ив. Еф. Бельбесов Нагорный Кощеевский 300 100 17 12 Ив. Бельбасов Нагорный 150 137 0 3 13 Мар. Бельбасова Нагорный 44 0 0 14 Ан. Г. Белявинцев Жилецкий Литвиновск. 300 301 0 0 15 Ив. Л. Белявинцев 200 136 20 13 16 17 Бог. Як. Вельский Бул. Д. Вельский Волоцкий Загробский Волоцкий 975 700 694 630 348 155 18 Ив. Дан. Вельский Волоцкий 488 316 40 19 Нев. Як. Вельский Волоцкий 904 410 247 20 П. Ив. Вельский Волоцкий 304 245 33 21 Пос. Бог. Вельский Волоцкий 523 496 108 22 Гр. Ив. Бобров Холмец 87 18 5 23 Леон. Мат. Бобров Холмец 200 199 64 8 24 Сем. Гр. Боборов Нагорный 200 177 50 0 25 Вд. Бощанова Нагорный 150 35 4

№п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 26 Г}). Вас. Богданов Боровский Глухолитвин. 297 7 2 27 Сем. Ш. Болдырев Гжельский Сержаны 300 159 22 6 28 Вд. Г. Болобанова Кощеевский Троицкий 176 18 5 ЗО Фед. Болотников Хмелитский 112 12 0 31 Алена Болотникова Боров. Хмелите. 182 58 16 32 Ан. Борятинская Труфановск. 150 0 0 33 Бог. Ал. Бровицын Волоцкий Заднепреевск 300 258 51 0 34 Ан. Кон. Борцман Волоцкий 169 19 4 35 Ан. Вас. Буйносов Волоцкий 177 92 32 36 Петр и Вас. Буйносовы Боровский Волостенский Хмелицкий По 700 1216 750 197 37 Ждан Буков Волоцкий 228 54 44 38 Аф. Аф. Булгаков Холмец 200 143 76 15 39 Ив. Ив. Булгаков Холмец 150 120 81 19 40 Лав. Тар. Булгаков Закасейка 45 0 0 41 Ив. Гр. Булгаков Кощеевский 155 12 42 Бог. Дм. Бунаков Ср. Сторона 450 437 84 50 43 Ив. Вас. Бунаков Красносельс. Кощеевский 350 349 48 22 44 Ив. Ив. Бунаков Порецкий Волоцкий Литвиновск. 500 371 84 27 45 Анд. Дм. Бунаков Красносельск. 164 89 16 46 Ив. Дм. Бунаков Волоцкий Красносельск. 550 562 143* 56 47 Ник. Ив. Бупаков Волоцкий 149 70 23 48 Марфа Зах. Бурцева Красносельск. 89 8 4 49 Вд. Тат. Быкова Холмец Дубровский 252 15 11 50 Зам. Дм. Бычков Холмец Волостенский 300 303 4 2 51 Ив. Бор. Бычков Пожога 150 63 0 0 52 Нелюб Нсв. Быков Холмец 136 34 9 53 Тим. Дм. Бычков Жилецкий 200 156 0 0

№п/п Фамилия, имя, отчество Стан Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов В 54 Вас. Анд. Вакшссв Гжельский 60 7 55 Ив. Дм. Взялов Нагорный Холмец 150 182 46 7 56 Сем. Дм. Взялов Боровской 73 11 57 Фед. Мен. Взялов Пригородный 290 85 35 58 Гр. Игн. Вельяминов Пожога 700 240 118 48 59 И. Гр. Вельяминов Труфановский Пожога 700 673 40* 91 60 Мих. Ив. Вельяминов Бовальский Кощеевский 700 693 329 72 61 Вд. Вельяминова с сыном Красносельск. 350 160 95 18 62 Ал. Бор. Верник Нагорный 150 151 45 0 63 Анд. Мат. Воейков Пожога Сержаны Козелыцанск. 272 184 50 64 Анд. Сем. Воейков Сержаны 146 107 34 65 Бог. Бор. Воейков Хмелитский 50 43 2 66 Зв. Дм. Воейков Волоцкий 170 44 8 67 Ив. Мат. Воейков Крутой 300 298 210 49 68 Ист. Сем. Воейков Красносельск. Волоцкий 350 200 77 17 69 Наум Ив. Воейков Каменный 350 241 54 15 70 Проск. Воейкова с сыном Холмец 300 298 32 20 71 Фед. Сем. Воейков Красносельск. 350 150 60 11 72 Вер. Анд. Волженин Нагорный Труфановский 350 354 ИЗ 20 73 Воин Волженин Пригородный 227 145 24 74 Ив. Ив. Волженский Пригородный 244 72 23 75 Ирина Волженская Волостенский 199 0 0 76 С. Ив. Воженский Заболотский Красносельск. 350 286 39 10 77 Як. Сем. Волженский Волостенский 250 38 22 5 78 Вас. Я. Волынский Пригородный Хмелитский Гжельский 600 567 426 90 79 И. Ив. Волынский Красносельск. 250 140 32 13 80 Вас. Ш. Волков Лосьминский 350 276 25 81 Ст. Ил. Волков Волоцкий 234 185 43

№п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей пашпи Число дворов 82 Вд. Волкова Волоцкий 241 190 17 83 Петр и Наум Воробьевы Нагорный 12 0 0 84 Ал. Дм. Ворсобин Нагорный 300 126 81 14 85 Гр. Мат. Супин Воронцовы Жилицкий Заднепреевск. 82 20 2 86 Аф. Мих. Вражин Каменный Бавальский Боровский 289 22 9 87 Аф. Мих. Враскин Боровской Бавальский Каменный 13 6 1 88 Юр. Мат. Враскин Боровский Волоцкий 300 209 56 21 89 Юр. Вас. Враскин Волоцкий 488 316 40 90 Алдр. Вас. Вырубов Кощеевский 300 215 99 30 91 Гр. Мих. Вырубов Волоцкий 158 52 8 92 Ив. Ост. Вырубов Бовальский Боровский Каменный 600 599 100 91 93 Кур. Ив. Вырубов Кощеевский 350 281 28 28 94 Сем. О. Вырубов Бовальский Кощеевский 500 373 90 30 95 Курб. и Ив. Дмит. Вырубовы Волоцкий 517 114 39 96 Сем. См. Вырубов Бавальский Боровский Вопецкий Нагорный 450 302 160 65 97 Ф. Лоб. Вырубов Бовальский 300 300 154 13 98 Юр. Ив. Вырубов Боровский 300 162 21 38 99 Вд. Гр. Вырубова Глухолитвин Великопольск. 267 158 22 100 Ив. Л. Вырубов Заднепреевск. 500 397 226 76 101 Зам. Дм. Вышиба Туровский 200 111 40 2 Г 102 Ник. И. Гаврилов Холмец 300 100 64 И 103 Ал. Гельдеев Гжельский Лосьминский 300 304 3 0 104 Ал. Ив. Годунов Волоцкий 519 285 79 105 Дм. Ив. Годунов Волоцкий 806 678 194

№іі/П Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 106 Ник. Вас. Годунов Красносельский 384 70 73 107 П. Вас. Годунов Ср. Сторона 800 316 292 59 108 Ст. Вас. Годунов 1000 967 381 232 109 Як. Ник. Годунов Пригородный Ср. Сторона 800 692 123 80 110 Як. Мих. Годунов Ср. Сторона Пригородный 751 159 80 111 Ул. Головастов Волоцкий 550 440 99 112 Неж. Ф. Головин Кощеевский 300 301 12 4 ИЗ Дей. Ф. Головкин Красносельск. 100 100 0 0 114 Аф. Ив. Головсннихов Красносельск. 300 191 20 10 115 Вас. Юр. Головников Волоцкий 504 265 55 116 Еф. Трет. Греков Жилицкий 150 76 34 6 117 Вд. Грибоедова с сыном Михаилом Труфановск. 350 354 185 28 118 Фсд. И. Грибоедов Порецкий 250 254 0 0 119 Анд. Г|з. Гридков Холмец Сержаны Крутой 150 49 0 4 120 Онф. Гр. Гридков Кощеевский 243 12 121 Анд. Ис. Губастый Гряцкий 68 34 6 122 Ив. М. Губастый Боровский 167 96 1 123 Трет. Мих. Губастый Боровский 300 167 49 27 124 Сем. Мен. Губастый Боровский 200 88 13 21 125 Мих. Губастый Боровский 250 85 14 15 126 Мар. Губастова Бовальский Каменный Вопецкий 301 12 4 127 Бор. Анд. Губин Труфановск. 300 242 42 9 Д 128 Вд. Ир. Дерюгина Волостенский 199 0 0 129 Мат. Ив. Дугин Закасейка 100 67 3 0 130 Ст. Вас. Дудин Заболоцкий Липецкий 967 381 232

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 131 Вас. Дуров Труфановск. 98 78 11 132 Шее. Фед. Дуров Пригородный 104 0 0 Е 133 Ельчанинов Козелыцанск 190 0 0 134 Ив. Сильв. Емельянов Нагорный 600 426 200 18 135 Вд. Енгсльдсева Холмец 433 0 0 136 Дол. Мат. Еремеев Пригородный 174 0 0 Ж 137 Вд. Тат. Жслбынова Дубровский 102 0 0 3 138 Фед. Аф. Захаров Кощеевский 300 192 12 4 139 Бог. Сид. Забелин Волоцкий 803 307 142 140 Ив. Бог. Забелин Волоцкий 448 434 70 141 Дм. Вас. Заволоцкий Волоцкий 65 61 13 142 Гр. Д. Загряжский Волоцкий 321 41 40 143 Истома Заломов Троицкий 150 49 20 2 144 Ив. Ан. Замыцкий Волоцкий 301 197 53 145 Аргун Захарьин Жилецкий 500 276 160 48 146 Вас. Дм. Захарьин Жилецкий 350 321 140 30 147 Вд. Мария Захарьина Боровский Волоцкий Хмелицкий 79 0 2 148 Звонов Нагорный 87? 0 0 149 Ив. Дм. Звялов Нагорный Холмец 150 182 46 7 150 Сем. Дм. Звялов Боровской Заболоцкий 167 41 23 151 Фед. Мен. Звялов Пригородный 290 85 35 152 Вас. Зеленый Дубровский 300 141 0 0 153 Вд. Зерова Нагорный 233 0 0 154 Ив. Ив. Зубов Бовальский 65 40 0 И 155 Влад. Кир. Иванов Гжельский Воркона 141 0 30 156 Анд. Як. Извеков Боровский Ср. Сторона 500 478 77 43 157 Др. Вас. Извеков Волоцкий 74 57 15 158 Петр. Ив. Извеков Хмелитский 64 6 0

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стан Оклад Земли факт. Живущей пашни Чнсло дворов 159 Неизвестный Великопольск. 400 177 7 160 Тома Извеков Жилецкий 350 351 10 0 161 Алекдр. Изотов Заднепрсевск. 140 0 0 К 162 Фед.Тих. Карабанов Кощеевский 132 9 163 Вас., Мих., Ник., Якуш Карабановы Кощеевский 240 17 164 Юр. Пет. Кашинцев Пожога 250 187 0 0 165 Мих. Ив. Киреев Труфаповск. Боровский Волоцкий 162 50 13 166 Дм. Гр. Кобылин Волоцкий 207 112 33 167 Ив. Вас. Кобылин Лосьминский 700 170 47 33 168 Фед. Фед. Кобылин Ив. Фед. Кобылин Ср. Сторона Лосьминский 500 450 936 78 16 6 169 Кир. Дм. Кобылин Волоцкий 216 103 67 170 Зах. Дм. Кобылицын Волоцкий 147 103 23 171 Ив. и Фед. Кобылятины Сержаны Лосьминский 500 у Федор. 858 422 168 172 Ив. Юр. Кобяков Заднепреевск. 400 281 250 76 173 А.И. Коновицын Пригородный 292 108 27 174 Ив. Ив. Коновицын Бавальский Жилецкий Пригородный 250 238 73 10 175 Анд. Дм. Корнеев Жилецкий Липецкий 395 0 0 176 Обросим Корнеев Заболотцкий 109 1 3 177 Сем. Вас. Корнеев Ср. Сторона Лосьминский 500 482 91 178 Аф. Ив. Коровин Троицкий 200 227 122 37 179 Кузьма Кортпев Жилецкий Липецкий 150 146 60 0 180 Ив. Ив. Кудрявый Бовальский 150 120 12 7 181 Ст. Вас. Кузьмин Волоцкий 609 410 76 Л 182 Обр. Ив. Ладыжинский Заднепрсевск. 66 1 3 183 Леон. Дав. Ладыжинский Заднепреевск. Волоцкий Троицкий 385 63 87 184 Голов. Лор. Лазорев Сержаны 350 289 13 72

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стан Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 185 Анд. Сг. Лсвшин Трофановск. Липецкий 250 196 64 21 186 Дем. Ст. Лсвшин Труфановск. 200 62 0 6 187 Лн. Гр. Лединский Закассйка 250 252 0 0 188 Гр. Гр. Лсдинский Грятский 400 358 161 35 189 Гр. Мих. Лихачев Пригородный Красносельск. 150 103 55 19 190 Авд. Лихорева Труфановск. 100 0 0 191 Бог. Неф. Лихорев Гжельский 300 286 0 0 192 Глеб Лихорев Троицкий 250 167 38 13 193 Гр. Лор. Лихорев Порецкий Гжельский 350 289 13 72 194 Фед. Вас. Лихорев Пригородный 253 65 19 195 Хрис. Неф. Лихорев Боровая, Волоцкий 400 376 78 37 196 Б-н. Неф. Лихорев Гжельский 300 286 0 8 197 Марина Лихорева Труфановск. Липецкий 158 0 0 198 Гр. Гр. Ловчиков Волоцкий 450 204 37 199 Вд. Юрия Лодыгина Боровский 82 22 6 М 200 Аф. Малыгин Волостенский 450 307 127 61 20 і Гр. Сев. Малыгин Волостенский 450 431 262 31 202 Сем. Фед. Мартынов Вопецкий ИЗ 75 18 203 Фед. Мату сов Туровский 150 129 38 14 204 Угрюм Мату сов Туровский 150 141 36 12 205 Вас. Маиггуков Волоцкий Красносельск. 301 30 10 206 Ист. Вас. Маиггуков Волоцкий Красносельск. 308 150 31 207 Фед Маштуков Гробский 300 302 225 14 208 Фед. Меленьтьев Нагорный 457 404 94 209 Фед. Мешаев Кощеевский 200 201 0 0 210 Гр. Ив. Микулин Великопольск. Глухолитви- новский 600 499 227 78 211 Петр Ив. Микулин Боровской 331 78 40 212 Пол. Анд. Микулин Заболоцкий 163 47 12 213 Мат. Гр. Микулин Глухолитвип. 297 7 2

№п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 214 Ив. Анд. Микулип Волоцкий 114 114 25 215 Вд. Авд. Микулина Труфановск. 202 36 89 216 Ив. Пет. Милостников Волоцкий 170 103 15 217 Вд. Кат. Милостникова Гжельский 40 0 0 218 Каз. Гр. Мипкип Пригородный 95 65 9 219 Анд. Мицков Пригородный 585 158 82 220 Казар. Гр. Мицков Пригородный 95 65 9 221 Вд. Ив. Мицкова Красносельск. Волоцкий 179 99 8 222 Шест. Вас. Мицков Волоцкий Красносельск. 300 308 142 31 223 Maip. Ив. Мицкая Красносельск. Пригородный 94 4 0 224 Марина Мицкова Красносельск. 192 28 8 225 Егор Ив. Мишулин Великопольск. 195 115 36 226 Замятия Мягков Холмец 450 197 65 12 111 Анд. Ив. Мясоедов Ср. Сторона 191 4 4 228 Вас. Ив. Мясоедов Полуженский 31 0 0 229 Гр. Гр. Мясоедов Бовальский 700 173 128 45 230 Ив. Ив. Мясоедов Ср. Сторона 350 199 0 6 231 Игн. Ник. Мясоедов Великопольск. Ср. Сторона 350 287 85 25 232 Татьяна Мясосдова Великопольск. Ср. Сторона Загробский 250 51 15 233 Осип Ем. Мясоедов Труфановский 300 85 36 И Н 234 Вд. Вас. Наумова Гжельский 535 85 42 235 Вд. Гр. Наумова Хмелитский 39 26 3 236 Фетинья Наумова с сыном Гжельский 300 105 0 0 237 Наум Угр. Наумов Волоцкий 323 0 0 238 Ст. Вас. Наумов Вяцкой Гпухолитвинс. 96 3 3 239 Ив. Гр. Нежевин Вяцкой Волоцкий 324 1 5 240 Як. Сем. Неелов Волоцкий 108 0 0

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стан Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 241 Вд. Мар. Нслюбова Вяцкой 89 8 1 0 242 Дан. Одинцов Волоцкий 305 167 20 243 Вд. Одинцова Волоцкий 146 11 244 Алеут Тет. Озеров Дубровский Бавальский 136 63 5 245 Анд. Пет. Озеров Вяцкой Дубровский Ср. Сторона 74 0 6 246 Бог Бор. Озеров Пригородный 120 0 0 247 Бог. Пет. Озеров Каменный Кощеевский 118 24 2 248 Бор. Кл. Озеров Хмелитский 145 57 19 249 Ив. Мак. Озеров Хмелитский Кощеевский Боровский Гжельский 420 88 30 250 Ив. Коне. Озеров Нагорный 250 81 16 7 251 Ив. Леон Озеров. Гжельский 350 315 66 55 252 Мих. Бор. Озеров Гжельский 137 30 6 253 Нелюб. Вас. Озеров Пожога 500 142 26 254 Петр Шир. Озеров Бавальский Вятский 200 206 51 4 255 Рудак Клем. Озеров Пригородный Пожога 350 380 123 18 256 Таг. Озерова с сыном 120 157 11 11 257 Федор и Мануил Озеровы Пригородный 144 0 0 258 Фед. Мак. Озеров Сержаны Пригородный 250 0 2 259 Тим. Озеров Нагорный 200 24 260 Ширяй Озеров Бовальский Гжельский 353 99 26 261 Вд. Озерова Всликопольск. 90 0 0 262 Ив.Уст. Озершин Каменный Красносельск. 162 28 6 263 Ив. И Вас. Оляховы Гжельский Бовальском Пригородный Красносельск. 299 28 7 264 Фед. Омлешов Великопольск. 500 489 477 265 Як Л-н. Омлешов Пригородный 25 12 0

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей иашни Число дворов 266 Вд. Уль. Омлешева Заболоцкий 103 77 15 267 Ив. Осоргин Сюзерна 250 221 116 21 268 Ив. Ив. Осоргин Липецкий Ср. Сторона Волостенский 600 510 118 45 269 Нел. Вас. Очеров Пожога 600 142 13 31 П 270 Алр. Куз. Панин Холмец Ср. Сторона 150 52 0 0 271 Анд. Пятой Панин Пригородный 129 100 12 272 Дан. Панин Козелыцанск. 22 0 0 273 Ил. Куз. Панин Кощеевский Ср. Сторона 150 150 0 0 274 Пятой Сем. Панин Красносельск. 100 101 2 0 275 Дм. Тим. Парков Волоцкий 98 62 13 276 Вд. Map. Петрыкина Пригородный 229 165 24 111 Анд. Осип. Плещеев Заднепреевск. 114 2 0 278 Вас. Тим. Плещеев Воркона 700 399 130 90 279 Осип Тим. Плещеев Заднепрсевск. Гжельский Сержаны 550 534 322 126 280 Бор. Ив. Полев Боровский Вопецкий 600 398 100 81 281 Вас. Наум. Постников Волоцкий 123 30 7 282 Вд. Потятинова Волоцкий 366 85 42 283 Вас. Коне. Пронский Волоцкий 293 130 34 284 Як. Гр. Протопопов Великопольск. Лосьминский Ср. Сторона Волостенский 400 398 81 27 285 Фед. Плутнев Нагорный 300 159 105 15 286 Ан. Пустодолев Нагорный 247 125 25 287 Вд. Ив. Пучежева Туровский 311 203 60 288 Мих. Пушечников Крутой 250 225 144 52 Р 289 Безсон. Мак. Рагозин Гжельский 300 228 78 23 290 Никита Раков Порецкий Холмец 155 32 12 291 Анд. Ник. Ржевский Красносельск. 400 292 64 29 292 Коне. Пет. Ртищев Гжельский 242 87 25 293 Сем. Ив. Рппцев Гжельский 369 25 33 294 Игн. Вас. Рыкачов Кощеевский 250 239 79 16

№п/п Фамилия, имя, отчество Стан Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов С 295 Бог. Юр. Сабуров Порецкий Боровский Заболоцкий Липецкий 1000 535 315 266 296 Вер. Бог. Сабуров Волоцкий Пятницкий 571* 330* 65* 297 Зам. Ив. Сабуров Лосьминский 800 668 493 226 298 Севостьянов Кощеевский 281 28 28 299 Вд. Тат. Сидорова Вяцкий Нагорный Ср. Сторона 366 269 20 300 Ив. Трет. Скворцов Труфановск. Липецкий 250 251 17* 4* 301 Рахм. Гр. Скобеев Каменный 98 46 20 302 Зах. Дм. Скобслицып Вопецкий 147 103 23 303 Аф. Всев. Скрипицын Заднепреевск. Липецкий 300 300 22 0 304 Бог. Дан. Соловцов Заднепреевск. Глухолит- виновский Волоцкий 400 259 104 44 305 Влад. Ив. Соломсин Сержаны Гжельский 200 154 19 30 306 Бог. Бор. Сочинов Ср. Сторона 121 121 4 4 307 Вел. Степанов Троицкий 124 124 0 66 308 Степан Степанов Троицкий 500 259 66 Т 309 Ник. Пет. Тайдаков Кощеевский 300 200 0 5 310 Отафья Сем. Танеев Дубровский 178 0 311 Сем. Танеев Дубровский 150 60 5 0 312 Фед. Сем. Танеев Бавальский 87 0 10 313 Кир. Анд. Тарбеев Бовальский Красносельск. Кощеевский Каменный Пригородный 350 378 80 16 314 Мих.. Ив. Татищев Троицкий 700 703 268 185 315 Гр. Анд. Творогов Жилецкий Липецкий 413 25 75 316 Игн. Анд. Творогов Закасейка 100 67 3 0

№п/п Фамилия, имя, отчество Стаи Оклад Земли факт. Живущей иашни Число дворов 317 Ил. Анд. Творогов Волоцкий 100 82 28 8 318 Пост. Анд. Творогов Глухолитви- новский Липецкий 240 2 5 319 Вд. Ив. Творогова Закасейка 117 0 0 320 Ив. Сем. Тевяшов Пригородный 357 48 34 321 Тан. Сем. Тевяшов Крутой Просецкий

Вяцкий Бавальский 400 320 74 30 322 Федосей Сем. Тевяшов Бовальский Кощеевский Вяцкий Крутой 300 230 104 32 323 Вснид. Ив. Тимашов Волостенский 450 228 72 35 324 Петр. Вас. Тихонов Волоцкий Хмелитский Боровский 300 146 77 27 325 Ст. Ник. Тихонов Волоцкий 109 45 27 326 Вас. Ст. Толстой Волоцкий 335 70 84 327 Оксинья Тургенева Заднепрсевск. 63 50 19 У 328 Устинов Козелыцанск. 300 277 83 0 329 Наум. Сем. Усов Нагорный 200 120 0 0 Ф 330 Вас. Фомин Нагорный 600 426 216 101 331 Верига Фофанов Труфановский 150 154 0 0 332 Ив. Коне. Фофанов Волоцкий 139 8 0 333 Фед. Коне. Фофанов Волостенский Крутой 700 395 142 38 X 334 Варвара Хитрово Гжельский 232 119 26 335 Ив. Анд. Хлуднев Волоцкий 139 82 16 Ч 336 Артем Чемоданов Нагорный 400 185 93 29 337 Вд. Чемоданова Волоцкий 323 0 0 338 Никифор Чспчюгов Порсцкий 495 126 125 339 Ст. Ник. Чепчюгов Порецкий 600 572 84 127 340 Черемисинов Нагорный 580 424 46 341 Гуляй Черленый Волоцкий 198 117 27

№ п/п Фамилия, имя, отчество Стан Оклад Земли факт. Живущей пашни Число дворов 342 Ив. Анд. Чсрленый Вяцкий Каменный 250 236 55 20 343 Ал. Ист. Чоботов Бавальский

Крутой Каменный 450 451 76517 23* ш 344 Суббота Шир. Шершевин Пригородный 392 45 27 345 Алекс. Ив. Шуйский Волоцкий 387 231 56 346 Вас. Ив. Шуйский Волоцкий 284 280 79 347 Дм. Ив. Шуйский Волоцкий Липецкий 1134 695* 170* 348 Ал. Вас. Шумилов Порецкий 300 162 28 5 349 Сем. Вас. Юрснев Ср. Сторона 500 482 128 91 Ю 350 Вд. Сем. Юрьева Порецкий 100 0 0 Я 351 Ан. Мат. Якушкин Гжельский Воркона 350 210 58 14 352 Гр. и Ист. Якушкины Воркона Гжельский По 350 697 107 48 353 Ист. Ив. Якушкин Гжельский 144 25 10 354 Вд. Курб. Якушкипа Гжельский 82 51 И 355 Мих. Гр. Якушкин Воркона 224 0 0 356 Нел б. Пет. Якушкип Гжельский 250 201 49 9 357 Сем. Гер. Якушкин Воркона Сержаны 300 209 38 10 358 Сем. Сем. Якушкин Пригородный Жилецкий 408 242 106 360 Трет. Сем. Якушкин Гжельский 750 592 14 95 359 Шар. Сем. Якушкин Гжельский 500 500 150 32 360 Як. Сем. Якушкин Гжельский Порецкий 550 544 0 71

ПРИЛОЖЕНИЕ № З

Живущая пашня рославльских помещиков по данным «Книги сбора ямских денег по Рославлю и уезду» за 1584,1586 гг.

№ п/п Владельцы Деревни Кол-во пашни (в четах) 1 Федор Иванович Челюсткин Внуковичи, Бузуповка 90 2—3 Сулеш и Дмитрий Васильевичи Толбузнны Жабино 100 4 Иван Григорьевич Дуров Волково, Долгоглядка, Уа Боровой слободки 65 5 Андрей Роговцев Лутовиново — 6-7 Федор Алсксанд. Рыжиков и сын Солтан Боровая слободка 30 8—10 Дуровы: Данило Захар., сын Иван, племянник Озеро Горлово, Каравпево, 4 деревни 50 11 Иван Никитьевич Голюшщев Окишцина 25 пуста не пахана 12 Смирнов Семенов. Голинищев Красильники, Бахаревка, V* Ладыжино 50 13—14 Афанасий и Курбат Федоровичи Лапоноговы Павшино 10 15—16 Даниил Шумяцкий, Нелюб Поганкин Павшино, Шумяча 8 17 Афанасий Трубчанинов Волковичи 20 18-19 Алексей и Иван Сврасовы Волковичи, поч. Хлясино 29 20-22 Иван Федоров. Строкин, Никита Боборыков, Федор Тишин Свиридовщина, 3 деревни 60 23—25 Иван, Федор, Яков Рыковы Нестроево, 3 деревни 55 26 Кузьма Тишин Асташоовичи 10 27—28 Василий Мудрасов, Семен Бабицкий Подопристово 50 29—30 Братья Бояркины Бояркино 20 31—33 34—35 Братья Камчатовы с племянником и с ними братья Бабицкие Ладыжино, Иванково 35 36—38 Остафий Уланов, братья Тишины Яцкая — 39-40 Яким и Федор Баулины Овсяники, Казаново 40 41 Тимофей Бабицкий Перенка, поч. Зимницы 15 42-44 Дмитрий Боборыков, Григорий Колесов, Семен Невильев 50 45 Константин Федорович Воронков 2 жребия Анохино 40 46-47 Братья Ильины Волковичи 20 48-49 Матвей Халютин, Иван Коптев Комынино 35

п/п Владельцы Деревни Кол-во пашни (в четях) 50—52 Григорий Жадеев, Ерофей Камча- тов, Василий Мордасов 35 53 Иссак Степанович Роговцев Уг ВОЛКОВОЙ, Подопристово 20 54 Андрей Роговцев Подопристово 10 55 Иван Колшш ноч. Горлова ноляна 10 56 Василий Мазнев Волковичи 20 57 Михаил Баранцсв Лутовиново 10 58 Михаил Никитьевич Боборыков Романцево, Шембелево 90 59 Жена Григория Скриперова Вотчина Незнаново, 4 деревни 200 60-61 Михаил и Иван Федоровичи Кубышковы Кубышкина 50 62—63 Аф. и Гр. Боборыковы Несоново 150 64 Федор Захарович Дуров Оксепово 20 65 Степан Никитьевич Гаврилов Коново пуста не пахана 66 Петр Салов Барсуково 40 67 Осип Кордюков Иванково 20 68—69 Юрий и Лукьян Роговцевы Казаново, Подопристово 30 70 Григорий Голснгацев Подопристово, Слаговище, Боровая 50 71—72 Иван и Василий Голентцевы Уг Слаговище, У* Тара- сковой 30 73 Кирилл Алексеевич Скалозубов Юрьево, Иванково, Лихомостье 90 74—76 Михаил, Безсон, Истома Дуровы Вяхори 20 77—80 Василий Липовский, Семен Матсшкин, Тимофей Дудаев, Михаил Пешков Горлова слобода 60 81—83 Солтан, Курбат, Иван Матюшкины — 84 Субота Дмитриевич Лукьянов Горлова слобода 40 85 Путяш Салов Барсуково 20 86 Родион Иванов Волковичи 20 87 Воин Гвоздев Волковичи 20 88 Константин Федорович Маслов Астапковичи, Ермолино, Рогозшю 20 89—90 Братья Селсвановы Дуровщипа 20 91—92 Даниил и Истома Половцевы Казаново 5 93 Тимофей Сумароков Олексино 5 94 Тимофей Гвоздев Волковичи 30

№ п/п Владельцы Деревни Кол-во пашни (в четах) 95—96 Братья Герасимовы Озбичи, Ольхино, поч. Шилово 107 97 Василий Трубчанинов Кухарево 10 98 Григорий Иванович Маслов Слободище 5 99 Бощан Яковлевич Голеншцев Осипово 20 100 Василий Пахомович Макшесв Бовальское 7 101 Дмитрий Макшеев Бовальское — 102 Малец Камчагов Дорохово 10 103—104 К. Матюшкин и Федор Кошкин — 105—106 Василий и Михаил Макшеевы 15 107—108 Иван и Ширяй Лиховцевы Бояркино 20 109—110 Замятия и Силуян Тропинины Яцково 30 111—113 Андрей Невильев, Бокей и Иван Колосовы Чашники 50 114 Василий Федорович Каплин Горлова поляна 10 115—116 Нечет и Василий Зубовы Кубышкино 100 117 Федор Уколцев 10 118 Андрей Уланов Бубаново 20 119—120 Матвей Михайлович Слабодщиков, Михаил Руднев Горлова слобода 20

Источник: Чтения общества истории и древностей российских. Ч. 2. — М., 1916. № 1—2, С. 1—7.

ПРИЛОЖЕНИЕ № 4

Список командиров и количество ратников на башнях Смоленской крепости по росписи Смоленского гарнизона в 1609 г.

№ Наименование Фимилия, имя, отчество Кол-во Поместный п/п башни человек оклад 1 Фроловские ворота Никифор Ефимьев, Фил. Рогатников, Гр. Горохов, Мих. Хлебник* 53 500 в 2 Семенская (Волкова) Анд. Соколов, Герас. Жуков 29 200 н 3 Лазоревские ворота Курбат Коптяжин, Сем. Вашутников 37 350 г 4 Костыревская Бор. Перфульев, Ждан Сидихин 33 450 г

№ Наименование Фимилия, имя, отчество Кол-во Поместный п/п башни человек оклад 5 Крылашевские ворота Як. Пикин, Ермола Овчинников, Ипі. Шуликов 48 6 Стефанская Ив. Коптяжин, Сид. Скоробогатов 26 7 Лучинская (Веселуха) Игн. Уваров, Ив. Анохин 66 500 д 8 Позднякова Елиз. Ив. Самарин, Фед. Бровкин 52 9 Городецкая (Орел) Ив. Довотчиков, Зах. Осипов 64 300 г 10 Авраамиевскис ворота Мих. Монастырсв, Ив. Повадин, Ос. Лученцов 49 450 д И Заалтарная Юр. Дивов, Нелюб Попушин 44 450 г 12 Воронина Курман Бердяев, Мат. Чепслевников 31 13 Долгочевская Анд. Рагозин, Ив. Голубец 44 14 Зимбулка Куз. Илищов, Ром. Берзпев 38 350 г 15 Елинские (Никольские) ворота Тим. Кушалсв, Фр. Рожнев, Фр. Суконик 77 500 д 16 Евстафьевская Трет. Деденсв, Сем. Овчинников 39 17 Аптифоповская Гр. Мсженинов, Ав. Черный 37 18 Безымянная круглая Куз. Довотчиков, Анд. Корела 50 500 д 19 Маховая Нелюб Аксенов, Ив. Маховцов 41 350 г 20 Молоховские ворота Вас. Безстужев, Мих. Ближев- ский брянчанин, Бор. Пушников, Бог. Кушнеров, Тим. Тиринов 80 400 г 550 в 21 Безымянная четырехугольная Ив. Быков вязьмич, Пет. Вакорин 45 22 Касандаловская Тим. Потресов брянчанин, Сг. Горбачев 30 23 Донец Дм. Сорокин, Ос. Ужовкин 49 200 г 24 Громовая Ив. Волосатый, Мерк. Москаль 57 25 Бублейка Ист. Соколов, Ив. Рыжик 47 350 г 26 Копытинские ворота Вас. Петрыкин, Вас. Чернышов, Порф. Масленник 69 450 д 27 Безымянная крутая Ст. Тихонов дорогобужанин, Трет. Ситник 66 28 Безымянная четырехугольная Map. Поганцев, Ал. Масленник 50 250 г 29 Безымянная крутая Н. Львов брянчанин, Ив. Тиринов 61 30 Гуркина Вас. Бердяев, Дан. Рожков 47 400 г 300 г

№ п/п Наименование башни Фимилия, имя, отчество Кол-во человек Поместный оклад 31 Коломенская Ратман Неелов, Ермила Машенин 61 32 Безымянная четырехугольная Куз. Повадин брянчанин, Тим. Шапочник 54 33 Богословская Юр. Мещеринов, Дор. Кирпичников 89 450 г 34 Микулинская (Никольская) Ив. Мат. Уваров, Ил. Золотарев 49 450 д 35 Пятницкие ворота Офр. Хитров, Акс. Докарсв, Мол. Яичник 34 36 Иворовская Ал. Щелин, Иев Докорев 39 37 Водяные ворота Ник. Облязов дорогобужанип, Ив. Мясник, Фед. Солома 31 38 Городецкая Никиф. Неслов, Фед. Захарин 43 300 г

Источник: Памятники обороны Смоленска. № 232.

* Здесь первым назван командир-дворянин, а затем идут командиры, представители посадских людей.

ПРИЛОЖЕНИЕ № 5 Количество орудий на башнях Смоленской крепости

п/п Название башен Кол-во орудий Характеристика 1 Молоховскис ворота 11 2 Безымянная 6 Четырехугольная 3 Касандаловская 10 Крутая 4 Донец 5 Четырехугольная 5 Громовая 9 Крутая 6 Бублейка 6 Четырехугольная 7 Копытицкис ворота 10 8 Безымянная 16 Крутая 9 Безымянная 5 Четырехугольная 10 Безымянная 7 Крутая 11 Гуркина 5 Четырехугольная 12 Коломенская 7 Крутая 13 Безымянная 6 Четырехугольная 14 Еленские ворота 10

№ п/п Название башен Кол-во орудий Характеристика 15 Долгочевская 9 Круглая 16 Евстафьевская 9 Крутая 17 Антифоновская 7 Четырехугольная 18 Безымянная 8 Круглая 19 Маховая 8 Четырехугольная 20 Лучинская (Веселуха) круглая 10 Крутая 21 Сгефанская или Позднякова 4 Четырехугольная 22 Богословская круглая 9 Крутая 23 Городецкая 3 Четырехугольная 24 Микулинская (Никольская) 6 Крутая 25 Пятницкие ворота 2 26 Иворовская 3 Крутая 27 Водяные ворота 2 Всего 193

Источник: Памятники обороны Смоленска. № 229; Акты исторические. Т. 2. № 159.П.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ААЭ — Акты собранные археографической экспедицией

АЕ — Археграфический ежегодник

АЗР — Акты, относящиеся к Западной России

АИ — Акты исторические

АМГ — Акты Московского государства

АПД — Акты писцового дела

АЮБ — Акты, относящиеся до юридического быта Древней Руси

АЮЗР — Акты, относящиеся к Юго-западной России

ВИ — Вопросы истории

ДАИ — Дополнения к актам историческим

ДР — Дворцовые разряды

ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения ИЗ — Исторические записки

ИИСПб — Архив института истории РАН Санк-Петербург ПКМГ — Писцовые книги Московского государства ПСЗРИ — Полное собрание законов Российской империи ПСРЛ — Полное собрание русских летописей РГАДА — Российский государственный архив древних актов РИБ — Русская историческая библиотека РИО — Русское императорское историческое общество СГГД — Собрание государственных грамот и договоров ССДС — Собрание сочинений о Дмитрии Самозванце ТКДТ — Тысячная книга и Дворовая тетрадь ТОДРЛ — Труды отдела древнерусской литературы ЧОИДР — Чтения общества истории и древностей российских при Московском университете

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 3

ГЛАВА I

ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ 7

ГЛАВА II

СМОЛЕНСКОЕ ДВОРЯНСТВО И ГОРОДА: ХАРАКТЕРИСТИКА СОЦИАЛЬНО- ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

В КОНЦЕ XVIВ 38

2.1. Развитие поместного землевладения 39

2.2. Социально-экономическое развитие городов 71

ГЛАВА III

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА ТЕРРИТОРИИ СМОЛЕНСКОЙ ЗЕМЛИ В 1603-1609 ГГ. 86

3.1. Социально-политическое движение

в 1603-1607 IT. 86

3.2. Усиление социально-политической борьбы

в период движения Лжедмитрия II. 1607—1609 гг. 115

ГЛАВА IV

ОБОРОНА СМОЛЕНСКА 1609-1611 ГГ. ЕЕ РОЛЬ В РАЗВЕРТЫВАНИИ НАЦИОНАЛЬНО- ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ 136

4.1. Начало польской интервенции.

Весна—лето 1609 г. 136

4.2. Формирование смоленской армии

и земского союза. Лето 1609 г. 156

4.3. Земский союз на первом этапе обороны Смоленска. Сентябрь 1609 — август 1610 гг. 179

4.4. Политическая борьба в Смоленске осенью 1610 г. Роль Смоленской обороны в развертывании национально-освободительного движения в России 223

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 267

ПРИЛОЖЕНИЯ 272

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 300

Научно-популярное издание

Александров Сергей Викторович СМОЛЕНСКАЯ ОСАДА. 1609-1611

Выпускающий редактор Г.Ю. Перпавский Корректор Я. С. Седова Верстка КВ. Левченко Дизайн обложки Д. В. Грушин

В монографии рассматриваются проблемы, связанные с историей Смоленского края в Смутное время. Автор дал анализ дворянского землевладения в Смоленском, Вяземском, Рославльском уездах в конце XVI в. и показал

развитие смоленских городов в этот период. В работе рассмотрена позиция смоленских слоев населения на всех этапах гражданской войны начала XVII в., особенное внимание уделено позиции дворян западных уездов в период восстания И. Болотникова и движения Лжедмитрия II. Значительная часть монографии посвящена Смоленской

обороне 1609-1611 гг. Раскрыты причины похода Сигизмунда III под Смоленск, а также показана внутренняя жизнь смолян в условиях осады и мероприятия смоленских воевод, которые позволили противостоять армии польского короля и внутренней анархии в крепости. Отмечена роль Смоленской обороны в развертывании национально- освободительного движения в России в 1611-1612 гг.

ISBN 978-5-9533-5800-2

1 Редкое Н. Смоленск в Смутное время // Смоленская старина.

Ч. 2. Смоленск, 1914. С. 114.

1ЛМГ.Т. 1. М., № 43.

1 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 618 Л. 762—769; Кн. 619. Л. 497— 501; ПКМГ. Ч. I. 2. С. 721—722.

3 Александров С. В.

1 Разрядная книга 1475—1605. Т. 2. С. 479—^80.

4 Александров С. В.

5 Александров С. В.

1 АИ. Т. 2. № 354. С. 421.

7 Александров С. В.

8 Александров С. В.

1 Там же. №223. С. 121.

1 Скрынников Р.Г. Смутное время... С. 341.

9 Александров С.В. 241

1 Там же. С. 136—141.

1 Татищев В.Н. История Российская. Т. 6. ML, 1965. С. 329, 345, 350; Щербатов М.М. Русская история. Т. 7. СПб., 1791. С. 389—391.

2 Карамзин Н.М\ История государства Российского. Кн. 3. Калуга, 1993. С. 375,469-471.

3 Там же. С. 518, 526, 528—529, 560, 575.

4 Шупинский И. Историческое и географическое описание Смоленска. Смоленск, 1991. С. 15; Мурзакевич НА. История губернского города Смоленска, 1903. С. 92—95.

5 Никитин. История города Смоленска. Смоленск, 1848. С. 129, 133, 138, 140.

6 Там же. С. 137, 141—142, 150.

7 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 4. Т. 8. М., 1960. С. 387—391.

8 Костомаров Н.И. Смутное время московского государства в начале ХУП столетия. 1604—1613 гг . М., 1994. С. 782—783.

9 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Кн. 2. М., 1995. С. 171—176.

10 Платонов С.Ф. Очерки Смуты в Московском государстве. М., 1910. С. 171—172, 174—175.

11 Там же. С. 179—182, 282—283,424—425.

12 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 471, 548—549.

13 Костомаров НИ Указ. соч. С. 321, 325, 338, 410, 460.

14 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 549, 565; Костомаров Н.И. Указ. соч. 491—492, 535—540.

15 Платонов С.Ф. Указ. соч. 67—68.

16 Там же. С. 70—71.

17 Там же. С. 310.

18 Виноградов И.П. История Вязьмы. М., 1890. С. 29—Ъ\\Рокачев- ский С. С. Опыт собирания исторических записок о городе Рославле. Рославль, 1885. С. 59—60, 69.

19 Писарев С.П. Княжеская местность и храм князей в Смоленске. Историко-архсологическое исследование в связи с историей Смоленска. Смоленск, 1894. С. 101—159.

20 Готье Ю.В. Смутное время. Очерк истории революционных движений начала XVII столетия. М., 1921. С. 23; Пичета В.И. История крестьянских восстаний в России. Минск, 1923. С. 20; Тхоржев- ский С.И. Народные восстания при первых Романовых. Пг., 1924. С. 116\ Покровский М.Н Сочинения. Кн. 3. М., 1966. С. 66.

21 Покровский М.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 382.; Савич А. Польская интервенция в оценке М.Н. Покровского // Историк-марксист № 1. 1938. С. 74—110.

22 Ширяев С.Д. Смоленск и его социальный ландшафт в XVI—

XVII вв. Смоленск, 1931. С. 7, 12.

24 Мальцев В. Историческое значение Смоленской обороны; Маковский Д. Оборона Смоленска; Хозеров И. Смоленск в начале ХУП в. // Смоленская оборона. Смоленск, 1939. С. 5—83, 84—139,227—258.

25 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск. Смоленск, 1940. С. 54—59.

26 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск. Смоленск, 1940. С. 50—55, 233, 237.

27 Там же. С. 154.

28 Там же. С. 166, 169.

29 Там же. С 228.

30 Там же. С. 240.

31 Там же. С. 259.

32 Мальцев В.П. Смоленская десятая 1606 г. как памятник раннего периода крестьянской войны в России в начале ХУП в. // Проблемы источниковедения. Т. XI. М., 1963. С. 338—345.

33 Смирнов И.И. Восстание Болотникова. JL, 1951. С. 195—260; Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV — начало XVII в. / Под. ред. А.Н. Насонова, JI.B. Черепнина, А.А. Зимина. М., 1955. С. 503—604.

34 Смирнов И.И. Указ. соч. 229.

35 Там же. С. 232.

36 Бахрушин С.В. Научные труды. Т. 1. М., 1952. С. 92—102; Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 349—369.

37 Маковский Д.П. Развитие товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве Русского государства в XVI в. Смоленск, 1963. С. 52.

38 Там же. С. 54—55.

39 Зимин А.А., Преображенский АЛ. Изучение в советской исторической науке классовой борьбы периода феодализма в России // ВИ. № 12, 1957. С. 142—144; Зимин А.А. Некоторые вопросы крестьянской войны в России // ВИ. № 3, 1958. С. 97—112; Корецкий В.И. Из истории крестьянской войны в России в начале ХУЛ в. // ВИ. № 3, 1959. С. 118—133; Скляр М.О. О начальном этапе первой крестьянской войны в России // ВИ. № 6. 1960. С. 98—114; Фигаровский В.А. Крестьянское восстание 1614—1615 гг. //ИЗ. Т. 73. М., 1963. С. 194—218.

1 Маковский Д.П. Первая крестьянская война в России. Смоленск,

1967. С. 468.

42 Корецкий ВЖ К истории восстания Хлопка // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России. Сборник статей, посвященных памяти И.И. Смирнова. JL, 1967. С. 222.

43 Назаров В.Д., Флоря Б.Н. Крестьянское восстание под предводительством Болотникова и Речь Посполитая // Крестьянские войны в России: Сборник статей под ред. В.В. Мавродина. М., 1974. С. 340— 343.

44Маковский Д.П. Героическое прошлое Смоленщины. Смоленск, 1946. С. 33—72; Маковский Д.П., Орлов В.П. Смоленск с древнейших времен до XIX в. Смоленск, 1948. С. 96—121; Маковский и др. Рославль. Смоленск, 1952. С. 50—51; Маковский Д.П. и др. Вязьма. Смоленск, 1953. С. 20—21; Маковский Д.П. Героическая оборона//Живет в веках твой подвиг благородный. Смоленск, 1967. С. 27—57.

45 Кондрашенков А.А. Смоленский край в годы первой крестьянской войны // Сельское хозяйство и крестьянство нечерноземного центра РСФСР. Смоленск, 1976. С. 15—21; его же, Смоленский край в XVI—первой половине XVII в. Спецкурс. Смоленск, 1978. С. 34— 68; его же, Героическое прошлое Смоленска — города русской славы. Смоленск, 1989. С. 48—53.

46 Кондрашенков А.А. Смоленский край... С. 51—52, 54.

47 Кондрашенков А.А. Смоленский край... С. 55.

48 Скрынников Р.Г. Социально-политическое развитие Русского государства в начале XVII в. Л., 1985; Его же. Россия в начале XVII в. Смута. —М., 1988; Его же. Россия в начале XVII в. Восстание Болотникова. Л., 1988, Его же. Смутное время. Крушение царства. М., 1995.

49 Станиславский Л. А. Гражданская война в России в начале XVII в. М.> 1990.

50 Тюмепцев О. Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999; Козля- ков В.Н; Смута в России. М., 2005.

51 Флоря Б.Н. Польско-литовская интервенция и русское общество. М., 2005. С. 102—109, 146—150,253—254, 300—302.

52 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 618, 619.

53 ПКМГ. Ч. I. 1. СПб., 1872. С. 568—727.

54 Рожков В. А. Сельское хозяйство Московского государства в XVI в. М., 1899. С. 101—102; Маковский Д.П. Развитие товарно- денежных отношений... С. 191—192.

55 Павлов-Сильванский В.Б. Писцовые книги Русского государства XVI в. М, 1991. С. 78—107.

56 РГАДА. Ф. 1209. Он. 2. Кн. 619. Л. 770—852, 1142—1143.

57 СПБИИ. Кн. 608. Л. 180,180 об., 181,182 об, 183.

58 Новосельский А.А. Распад землевладения служилого города в ХУП в. // Русское государство в XVII в. Новые явления в социально- экономической, политической и культурной жизни. Сборник статей. М, 1961. С. 233.

59 ГИМ. Собрание А. Вахромеева № 136; Муравьев М.В. Разборная десятая по Смоленску // Летопись историко-родословного общества в Москве. Вып 1—2. М., 1913. С. 71—99; Мальцев В.П. Борьба за Смоленск... Приложение № 1—3. С. 349—421.

60 Смутное время Московского государства. Памятники обороны Смоленска 1609—1611 гг. Вып. 5. Под ред. Ю.В. Готье. М, 1912. №41, 49, 248—252, 257—259,268—271; АЗР. Т. 4. № 83, С. 327—430.

61 РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Д. 60. Л. 81 об. 83.

62 Архив рославльских помещиков Масловых // ЧОИДР. 4. 2. М, 1916. С. 1—131.

63 РГАДА. Ф. 210. Он. 4. Д. 18, 270.

64 Там же Ф. 210. Оп. 4. Д. 6, 9, 24, 76, 86, 98, Стб. Новгородского стола № 93. JI. 102—103, Стб. Севского стола. JI. 231—232.; Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 10815, 10820, 13369; ПКМГ. Ч. I. 1. С. 22—23, 409—411, 732—1073, 1097—1260; ПКМГ. 4. II. СПб.. 1877. С. 1271—1295; АМГ.Т. 1.М, 1890, №458.

65 АИ. Т. 2. СПб., 1841.

66 Смутное время Московского государства. Памятники обороны Смоленска 1609—1611. Вып. 6. Под ред. Ю.В. Готье. М, 1912. (Далее «Памятники обороны».)

67 АЗР. Т. 4. СПб., 1851. С. 320—427.

68 ДАИ. Т. 1. СПб., 1846; РИО. Т. ИЗ, 137, 142—М., 1902, 1912, 1913; РИБ. Т. 2. СПб, 1875; Археографический сборник документов, относящийся к истории Северо-Западной Руси. Т. 1. Вильно, 1867; Разрядная книга. 1475—1598. М, 1966; Разрядная книга. 1475—1605. Т. IV. 4. 2. М, 2003; Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время. М, 1907;ЧОИДР.1912, Кн. 2. М, Попов... Восстание Болотникова. Сборник документов / Сост. A.M. Копанев, А.Г. Маньков. М, 1959.

69 Восстание Болотникова... С. 219, 220— 221,230—231.

70 ПСРЛ. Т. 14. М., 1965. С. 47—112.

71 ПСРЛ. Т. 34. М, 1978. С. 198—215, 251—260.

72 РИБ. Т. 13. СПб., 1891. С. 189—210.

73 Повесть о победах Московского государства. Издание подготовил Е.П. Енин. Л, 1982. С. 6—9, 26—31.

74 ССДС. Ч. 5. Под. ред. Н.Г. Устрялова. СПб., 1834. С. 82—98, 148—149.

75 Дневник Самуила Вельского // Иностранные сочинения и акты, относящиеся до России, собранные К.М. Оболенским. М, 1848. С. 1—15.

76 ТКДТ. М.—Л., 1950. С. 77—78, 187—191.

77 Кобрин В.Б. Власть и собственность в средневековой Руси. М., 1985. С. 75, 125.

78 Сухотин Л.В. О списке «Смоленские десятни XVI в.» // ЖМНП. Декабрь 1914. С. 242.

79 РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Д. 60. Л. 81 об. РИО. Т. 59. С. 145.

80 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск... С. 50.

81 Муравьев М.В. Разборная десятая 1574 года по Смоленску... С. 74—99.

82 Сухотин Л.В. Указ. соч. С. 253—254.

83 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 52—54.

84 Зимин А.А. Земельная политика в годы опричнины // ВИ. 1962, №12. С. 71.

85 Сухотин Л.В. Земельные пожалования... С. 12.

86 Платонов С.Ф. Смутное время. СПб., 2001. С. 156.

87 Сухотин Л.В. О списке смоленской десятни... С. 253.

88 Сухотин Л.В. Указ. соч. С. 257.

89 Павлов А.П. Земельные переселения в годы Опричнины. (К вопросу о практической реализации указа об опричнине 1565 г.) // История СССР. № 5,1990. С. 93.

90 Павлов А.И Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 119.

91 ПКМГ. 1.1. С. 728—730.

92 Маковский Д.П. Развитие товарно-денежных отношений... С. 189.

93 РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. Д. 221. Л. 1—13.

94 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 53; Греков Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVTI в. Т. 2. М., 1946. С. 503—504; Маковский Д.П. Указ. соч. С. 187.

95 Боярская книга 1556 г. // Архив историко-юридических сведений, относящийся до России, издаваемый Н. Калачевым. Кн. 3. СПб.—М., 1861. С. 25—88.

96 Мальцев В.П. Указ. соч. Приложение № 2, 3. С. 364—421.

97 Памятники обороны. № 41,49,240,257—259. С. 25,30 226—233; АЗР. Т. 4. № 183. С 320—427.; Сухотин JI.M. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владиславе (1610—1611). М., 1911; Подлишюе дело о строении Смоленск // Смоленская старина. Вып. 1. Ч. II. Смоленск, 1911. С. 23—28.

98 АМГ. Т. 1. М., 1890. № 40; АИ. Т. 2. № 65. С. 80—81.

99 РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. Д. 6. Л. 2 об, 6, 8, 15, 86; Д. 86. Л. 3—46, 57 об; Д. 98. Л. 1, 95.

100 Станиславский Л.В. Десятая по Арзамасу 1597 года // Советские архивы. № 3, 1976. С. 100—102.

101 РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. Д. 86. Л. 1—98.

102 Памятники обороны. № 268—276. С. 247—252; АЗР. № 183. С. 320—427.

103 Памятники обороны. № 41, 49, 257—259. С. 25, 30, 226—233.

104 Акты служилых землевладельцев Т. 1—4. М., 1996, 1998, 2003, 2008.

105 Памятники обороны. № 41,49,257—259. С. 25, 30, 226—233.

106 АМГ. Т.1.С. 34; РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 396. Л. 70 об—346 об; ПКМГ. Ч. II. С. 853—1073, 1097—1260; Колычева Е.М. Аграрный строй России в XVI в. М., 1987 С. 191.

107 Колычева Е.М. Указ. соч. С. 198.

108 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 241.

109 Памятники обороны. № 254. С. 223.

110 ЧОИДР. Кн. 2. М., 1912. С. 12,20, 24, 32.

111 Кобрин В.Б. Указ. соч. С. 125; ТКДТ. С. 77—78, 187—192.

112 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 762—769; Кн. 618. Л. 497— 501. ПКМГ. Ч. I. 2. С. 721—722.

113 ТКДТ. С. 187—192.

1 Зимин А.А. Земельная политика... С. 64—65.

115 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 120, 263 об. 288 об. 436, 1142.

116 Витебская старина. Т. 4. Витебск, 1885. С. 37—38.

117 Павлов А.П. Указ. соч. С. 91.

118 РГАДА.Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 49, 326 об., 374, 556, 627, 919, 939, 1154.

119 Павлов А. П. Государев двор... С. 198.

120 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 969—969 об., 1068—1069 об., 1139—1139 об.

121 Там же. Л. 762—769; ПКМГ. Ч. I. 2. С. 721—722.

122 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 851—852, 873 об. 874,1157— 1207.

123 Аграрная история Северо-Западной России. Т. 1. Л., 1974. С. 222; ПКМГ. Ч. II. С. 1201—1202, 1259—1260; Колычева ЕЖ Указ. соч. С. 185, 201.

124 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 969—969 об., 1068—1069 об., 1139—1139 об., 1142—1143; ПКМГ. Ч. I. 2. С. 670.

125 Маковский Д.П. Развитие товарно-денежных отношений... С. 194—195.

126 Аграрная история... С. 222.

127 Там же.

128 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 972. Л. 159, 567, 572 об., 573. 574, 574 об.

129 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 49, 326 об., 374, 556,627, 919, 939,1154.

130 Там же. Л. 762—769; ПКМГ. Ч. I. 2. С. 721—722.

131 Аграрная история... С. 223; ПКМГ. Ч. П. С. 1135—1152, 1201— 1202, 1225—1226.

132 Аграрная история... С. 223.

133 ПКМГ. Ч. II. С. 853—1012,1259—1260.

134 Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., 1975. С. 86—87.

135ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 4—6, С. 13—15.

136 Там же. № 2,41. С. 1—7,43.

137 ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 5, 6,27, 70. С. 14—15, 33—34 , 58—60.

138 Там же. № 6, 27. С. 15, 33—34.

139 Там же. № 6, 9, 27, 70, 76, 87. С. 15, 17—18, 33, 46, 58—60, 63, 71—72.

140 ТКДТ. С. 78—79, 191—194.

141 ТКДТ. С. 194.

142 Павлов А.П. Указ. соч. С. 183—187, 197.

143 Кобрин В.Б. Опричнина. Генеология. Антропонимика. Избранные труды. М., 2008. С. 63.

144 РИБ. Т. 2. СПб., 1891. С. 703—704.

145 АЗР. Т. 4. № 183. С. 320—427.

146 Пичета В. И. Аграрная реформа Сигизмунда-Августа в Литовском государстве. Т. 1. М., 1917. С. 48—49.

147 Маковский Д.П. Указ. соч. С. 50.

148 Тихомиров М.Н. Указ. соч. С. 349.

149 РИО. Т. 35. № 93. С. 635.

150 Документы Московского архива юстиции. Доп.1. № 3.

151 Ширяев С.Д. Указ. соч. С. 8.

152 РИО. Т. 35. № 102; РИБ. Т. 27. № 266.

153 Флетчер Д. О государстве Русском // Накануне Смуты. История

отечества в романах, повестях, документах. М., 1989. С. 409,492.

155 Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты... С. 52; Ширяев С.Д. Указ. соч. С. 12.

156 Полное собрание законов Российской империи. Т. 1. СПб., 1832. С. 912.

157 Платонов С.В. Указ. соч. С. 54.

158 Акты писцового дела. Т. 1. М., 1870. С. 465.

159 Бахрушин С.В. Научные труды... С. 92.

160 Писарев СЛ. Княжеская местность... С. 105, 118.

161 Там же. С. 151—158.

162 Писарев СЛ. Указ. соч. С. 105.

163 Памятники обороны. № 233. С. 158.

164 Там же. N2 232. С. 151—158.

165 Памятники обороны. № 232. С.151—158.

166 Там же. №, 234, 235. С. 140—147, 158—165.

167 Там же. № 232. С. 151—158.

168 Там же. №, 232, 242. С. 151—158, 185—197.

169 РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Ч. 1. Кн. 200. Л. 80—150; ПКМГ. Ч. І. 1. С. 627—629.

170 Маковский Д.П. Указ. соч. С. 52

171 Там же.

172 Там же. С. 51—52.

173 Заозерская Е. И. У истоков крупного производства в русской промышленности в XVI—XVII вв. М., 1970. С. 247.

174 Маковский Д.П. Указ. соч. С. 55.

175 Там же.

176 Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля. Т. 3. СПб.—М., 1882. С. 382.

177 Заозерская Е.И. Указ. соч. С. 387.

178 Памятники обороны. № 5, 8, 11. С. 3—6; Анпилогов Т.Н. Указ. соч. С. 433—441; ЧОИДР. Ч. 2. 1916. С. 100.

179 Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 92.

180 Анпилогов Г.Н. Указ. соч. С. 433—437; Маковский Д.П. Указ. соч. С. 55.

181 РИБ. Т. 28. Кн. 1. СПб., 1912. С. 3—4.

182 РИБ. Т. 2. СПб., 1875. С. 304, 307; Т. 37. Пг., 1924. Стб. 35, 102, 103, 116, 128, 146, 156, 263.

183 РГАДА. Ф. 137. On. 1. Д. 1. Вязьма. Л. 1—1 об; АПД. Т. 1. № 227.

184 ПКМГ Ч. 1.1. С. 628—630.

185 СПБИИ. Ф. 284. Д. 4. Л. 89; РИБ. Т. 37. Стб. 100, 110, 114, 122.

186 Цит. по: Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 102.

187 РИБ. Т. 37. Стб. 28, 32, 108—109.

188 РИБ. Т. 28. Стб. 3—4; Флетчер Д. Указ. соч. С. 491.

189 РИБ. Т. 37. Стб. 134.

190 РИБ. Т. 28. Стб. 3—4.

191 РИО. Т. 35. № 102. С. 739; 638—639; РГАДА. Ф. 79. On. 1. Д. 1. Л. 128—136.

192Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 70.

193 Разрядная книга 1475—1598. Под ред. М.Н. Тихомирова. М., 1966. С. 359.

194 ССДС. Ч. 5. С. 35; ЧОИДР. Ч. 2. 1916. С. 31; Акты Юшкова. М., 1848. №229.

195 ЧОИДР Ч. 2. 1916. С.32—33, 68, 100, 101.

196 Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии... С. 369.

197 Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII в. «Смута»... С. 249.

198 Коваленко Г. Печальная хроника Смутных времен // Родина. № 4. 1999. С. 46.

199 ПСРЛ. Т. 14. С. 61.

200 Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937. С. 71.

201 ПСРЛ. Т. 14. С. 61; Маржарет Я. Записки. М., 1982. С. 189; Разрядная книга 1475—1605... С. 60.

202 Скрынников Р.Г. Указ. соч. С. 61.

203 Корецкий В.И. К истории восстания Хлопка... С. 219.

204 АІОБ. Т 2. С. 280; Корецкий В.И. Указ. соч. С. 211.

205 Скрынников Р.Г. Социально-политическая борьба в Русском го

сударстве... С. 67.

207 Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII в. Смута... С. 67.

208 Там же.

209 ПСРЛ. Т 14. С. 62.

210 ПСРЛ. Т. 34. С. 215; Белокуров С.А. Разрядные записи... С.10; Кондрашенков А.А. Смоленский край... С. 48.

211 Смирнов И.И. Восстание Болотникова... С. 190.

212 ПСРЛ. Т. 34. С. 215.

213 Смирнов И.И. Указ. соч. С. 195.

214 ПСРЛ. Т. 14. С. 61—62; Белокуров С.А. Указ. соч. С. 9.

215 АЛЭ. Т.П. № 58. С. 132.

216 Масса И. Указ. соч. С. 80.

217 РГАДА. Ф. 260. Оп. 2. Д. 60. Л. 82.

218 ААЭ. Т. П. № 58. С. 132.

219 ПСРЛ. Т. 14. С. 72.

220 Повесть о победах Московского государства... С. 7.

221 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 145.

222 Мальцев В.П. Смоленская десятая 1606 г. как памятник раннего периода крестьянской войны в России начала XVII в. // Проблемы источниковедения. Т. XI... С 339—340.

223 ПСРЛ. Т. 14. С. 72; Белокуров С.А. Указ. соч. С. 90.

224 ЧОИДР. Кн. 2. 1912. С. 5—187.

225 ЧОИДР. Ч. II. 1916. № 97.С.79

226 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск... С. 149.

227 Восстание Болотникова... С. 320.

228 РГАДА. Ф. 260. Оп. 2. Д. 60 JI. 82 об; Повесть о победах Московского государства... С. 6.

229 РИБ. Т. 37. Стб. 252.

230 Разрядная книга. 1475—1605... С. 103; РГАДА. Ф. 260. Оп. 2.

Д. 60. Л. 82 об.

232 Восстание Болотникова... С. 122—123.

233 Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII в. Иван Болотников... С. 143.

234 ПСРЛ. Т. 14. С. 72; Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. 3. М., 1990. Пр. № 82. Стб. 22.

235 Смирнов И.И. Указ. соч. С. 315.

236 Козляков В.Н. Смута в России... С. 205.

237 Белокуров С.А. Указ. соч. С. 90.

238 Масса И. Указ. соч. С. 162.

239 Масса И. Указ. соч. С.163. ПСРЛ. Т. 14. С. 73.

240 Там же.

241 РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Д. 60. Л. 82 об.

242 ЧОИДР. Кн. 3. 1909. С. 119—120.

243 Восстание Болотникова... С. 123.

244 Маковский Д.П. Первая крестьянская война в России... С. 365.

245 Восстание Болотникова... С. 320; РИБ. Т. 2. С. 703; РИО. Т. 137. С. 380.

246 Смирнов И.И. Указ. соч. С. 329; Кондрашенков А.А. Указ. соч.

С. 43.

248 Повесть о победах Московского государства... С.7.

249 РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Д. 60. Л. 82 об.

250 Костомаров Н.И. Смутное время... С. 351.

251 Тюменцев.О. Смута в России в начале XVII в. ... С. 78—79.

252 Крашенинников В. Взгляд через столетия. Очерки по истории Брянского края. Тула, 1990. С. 140.

253 АИ. Т. 2. № 75. С. 100—100.

254 ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 89. С. 74.

255 Назаров В. Д., Флоря Б. Н Крестьянское восстание... С. 342; Крашенинников В. Указ. соч. С. 141; Кондрашенков А.А. Указ. соч. С. 43.

256 Назаров В. Д., Флоря Б. Н Указ. соч. С. 340.

257 Восстание Болотникова... С. 320; РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Д. 60. Л. 82 об.; Повесть о победах Московского государства... С. 8.

258 Маковский Д.П. и другие. Рославль. Смоленск, 1952. С. 50—51.

259Белокуров А.С. Указ. соч. С. 139,155.

260 Цит. по: Назаров В.Д., Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 342.

261 ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 98. С. 79—80.

262 Назаров В. Д., Флоря Б. Н Указ. соч. С. 351.

263 Шепелев И.С. Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг. Пятигорск, 1957. С. 250.

264 ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 91. С. 74—75.

265 ЧОИДР. Ч. 1. 1848. С. 74—75.

266 АЗР. Т. 4. № 183. С. 334

267 АЗР. Т.4. № 183. С. 334; ЧИОИД. Кн. 2. 1916. № 97. С. 79.

268 Акты Юшкова. № 41. С. 289—290.

269 Белокуров С.А. Указ. соч. С. 12; Восстание Болотникова... С. 320.

270 Белокуров СЛ. Указ. соч. С. 98.

271 Памятники обороны. № 1. С. 1.

272 Разрядная книга 1475—1605. Т. IV. Ч. 2. С. 60, 67, 79, 82, 97; Белокуров С. А. Указ. соч. С. 7, 10, 12, 75, 85; Масса И. Указ. соч. С. 90; ПСРЛ. Т. 34. С. 244.

273 РГАДА. Ф. 289. On. 1. Ч. 2. Д. 596. Л. 161—165.

274 АИ. Т. 2. № 349. С. 416—417.

275 Повесть о победах Московского государства... С.9.

276 Памятники обороны. № 2. С.2

277 АИ. № 92, 95. С. 123, 127.

278 Редкое Я. Указ. соч. С. 127.

279 Памятники обороны. № 3. С. 3.

280 Тюменцев О. Указ. соч. С. 156—157; Шепелев И.С.. Указ. соч. С. 191; ПСРЛ. Т. 14. С. 79.

281 Тюменцев О. Указ. соч. С. 167.

282 Повесть о победах Московского государства... С. 10; Казапское сказание... С. 227.

283 Тюменцев И. О. Указ. соч. С. 241.

284 АИ. Т. 2. № 93. С. 124—125.

285 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск... С. 167.

286 Памятники обороны. № 4. С. 3.

287 АИ. Т. 2. № 140. С. 161—162.

288 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 172—173.

289 АИ.Т.2.№152. С. 177.

290 Там же.

291 Там же. С. 179.

292 Скрынников Р.Г. Смутное время... С. 299.

293 АИ. Т. 2. № 173, С. 199—200.

294 Там же. № 226.

295 Памятники Смутного времени. М., 1909. С. 44—45.

296 Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 448.

297 ЛИ. Т. 2. № 123,124 С. 150—151; СПб. ФИРИ РАН. К. 124, On. 1. Ед. хр. 462.

298 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. Т. 1. М., 1995. С. 289.

299 АИ. Т. 2. № 211, 232. С. 248—249, 273 —274.

300 ААЭ. Т.2. № 128. С. 258.

301 Белокуров С.А. Указ. соч. С. 16, 53, 54.

302 Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 86.

303 Собрание Государственных грамот и договоров. (СГГ и Д). Ч. 2. М., 1833. №58.

304 Соловьев СМ. Указ. соч. С. 493.

305 Цит. по: ГиршбергА. Марина Мнишек... С. 142—143.

306 АИ. Т. 2. № 146, 148. С. 172—173, 174—175.

307 Анпилогов Г.Н Указ. соч. С. 433—445.

308 Жолкевский С. Указ. соч. С. 28.

309 Цит. по: Назаров В.Д., Флоря Б.Н Указ. соч. С. 344.

310 АИ. Т. 2. № 146. С. 172—173; РИБ. Т. 1. С. 145.

311 АИ. Т. 2. № 146, 174, 246. С. 172—173, 203—203, 292—293.

312 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 211.

313 Памятники обороны. № 5, 6. С. 3—4; АИ. Т. 2. № 186. С. 215.

314 Памятники обороны. № 7. С. 4—5; АИ. Т. 2. № 186, 246. С. 215, 292—293.

315 АИ. Т 2. № 353. С. 420—421.

316 АИ. Т. 2. Ко 184, 188.1. С.214, 217; Памятники обороны. № 14, 38. С. 11,24.

317 АИ. Т. 2. Ко 246. С. 292—293.

318 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 195.

319 АИ. Т. 2. №194.1. С. 224.

320 АИ. Т. 2. № 207. С. 239—240.

321 Там же. № 231. С. 272—273.

322 Памятники обороны. № 23. С. 16.

323 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 195.

324 Александров С. В.

325 Мальцев В Л. Указ. соч. С. 178.

326 Памятники обороны. № 8. С. 5—6.

327 Там же. № 14. С. 11; АИ. Т. 2. № 353. С. 420-421.

328 Памятники оброны. № 11. С. 9.

329 Там же.

330 Там же.

331 Памятники обороны. № 22. С. 15

332 Там же. № 17—22. С. 13—15.

333 Памятники обороны. № 33, 34. С. 21.

334 АИ. Т. 2. № 209.1, IV. С. 241, 243—244.

335 Там же. № 209.VTIL С. 245—246; Памятники обороны. № 38. С. 24.

336 Памятники обороны. № 30. С. 20.

337 Памятники обороны. № 39. С. 25.

338 Там же. № 29, 30. С. 20; АИ. Т. 2. № 353. С. 420—421.

339 Соловьев СМ. Указ. соч. С. 548—549.

340 Там же. С. 19.

341 Жолкевский С. Указ. соч. С. 20, 27, 28, 29.

342 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 550.

343 РИБ. Т. 1. С. 436; Жолкевский С. Указ. соч. С. 28.

344 Косточкин В.В. Государев мастер Федор Конь. М., 1964. С. 13.

345 Разрядная книга 1475—1598... С. 312; Памятники обороны. №238. С. 166—170.

346 АИ. Т. 2. № 266; Памятники обороны. № 51; РИБ. Т. 1. С. 452, 455.

347 Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска до постройки крепости 1596—1602 гг. // Смоленск и Гнездово (к истории древнерусского города). Под ред. Д.А. Авдусина. М.,1991. С. 58.

348 Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска... С. 65.

349 АИ. Т. 2. № 264. С. 316—317.

350 Памятники оборопы. N° 240, 257, 258. С. 173, 226—231.

351 Там же. №239. С. 173.

352 Там же. N° 238. С. 166—170.

352 АИ. Т. 2. № 254. С. 301—302; Памятники обороны. № 228, 232. С. 140, 151—158.

353 Памятники обороны. № 233. С. 158

354 Памятники обороны. № 233. С. 158

355 Памятники обороны. № 48, 242. С. 29,185—197.

356 Там же. № 261. С. 238—239.

357 Памятники обороны. № 232. С. 151—158; Мальцев В.И Указ. соч. С. 235.

358 Памятники обороны. № 234,235. С. 158—165.

359 Памятники обороны. № 231,232. С 149—158.

360 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 637; Редкое Н. Смоленск в Смутное время... С. 31; Жолкевский С. Указ. соч. С. 31; Памятная книжка Смоленской губернии на 1864/1865 гг. Смоленск, 1865. С. 2.

361 Памятники обороны. № 229. С. 140—147.

362 Памятники обороны. № 239. С. 171—172.

1 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 249—254.

364 АИ. Т. 2. № 264. С. 316—317.

365 Там же. №236. С.165.

366 АИ. Т. 2. № 267. С. 319; ТОДРЛ. Т. 14. С. 276.

367 ССДС. Ч. 5. С. 23; Памятники обороны. № 68. С. 40.

368 ССДС. Ч. 5. С. 22.

369 Жолкевский С. Указ. соч. С. 33.

370 РИБ. Т. 1. С. 452-453.

371 Там же. С. 462.

372 Иностранные документы и акты... С. 6.

373 Маковский Д.П. Героическое прошлое Смоленска. Смоленск, 1946. С. 39—40.

374 Жолкевский С. Указ. соч. С. 34.

375 Памятники обороны. № 54. С. 33.

376 ДАИ.Т. 1. № 231.

377 Памятники обороны. № 65, 73, 84, 91. С. 37, 41, 46, 50.

378 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 255; Кондрашенков А.А. Смоленский край... С. 54.

379 Памятники обороны. № 58. С. 35.

380 Там же. № 83, 87, 94. С. 46,48, 50.

381 Там же. № 65. С. 37.

382 Там же. №73. С. 41.

383 Мальцев В.П; Указ. соч. С. 278—279.

384 Памятники обороны. № 89, 109, 111. С. 49, 64, 65.

385 Там же. №102. С. 61.

386 РИБ. Т. 1. С. 470, 471, 488, 491, 495; Иностранные документы и

акты... С. 12.

388 Мальцев В.П. Записки о смерти «тюремных сидельцев» в смоленских тюрьмах в 1609—1610 гг. // Исторический архив. № 5. М., 1960. С. 132—139.

389 Памятники обороны. №149,159. С. 86, 90—96; РИБ. Т. 1. С. 646.

390 Памятники обороы. № 121, 124. С. 71—72.

391 ПСРЛ. Т. 34. С. 251.

392 РИБ. Т. 1.С. 489.

393 ПСРЛ Т. 34. С. 251; Памятники обороны. № 59, 71. С. 35, 41; РИБ. Т. 1. С. 492—493.

394 Памятники обороны. № 48. С. 29.

395 Там же. С. 547.

396 Памятники обороны. №, 64, 66, 69, 71, 74. С. 37,40,41,42.

397 РИБ. Т. 1. С. 517—518, 528—529, 535—536, 539.

398 Там же. С. 471.

399 Памятники обороны. № 122. С. 72.

400 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск... С. 282.

401 Памятники обороны. №, 248, 250, 263. С. 212—213, 214—216, 242—243.

402 Памятники обороны. № 237. С. 165—166.

403 Там же. № 241. С.173—185.

404 Там же. № 249, 251. С. 213—214, 216—220.

405 Там же. № 162. С. 97.

406 Там же. № 250, 252. С. 214—216, 220—222.

407 Мальцев В.П. Записки о смерти «тюремных сидельцев»... С. 132— 139.

408 РИБ. Т. 1. С. 565—566, 588, 594.

409 Мальцев В.П. Борьба за Смоленск... С. 290—291.

410 АЗР. Т. 4. № 183. С. 320—427; РИБ. Т. 1. С. 517.

411 АЗР. Т. 4. №183. С. 320, 330.

412 РИБ. Т. 1.С. 587.

413 АЗР. Т. 4. № 183. С. 331—335.

414 С. С. Ракочевский. Опыт собирания исторических записок о городе Рославле... С. 63.

415Н.И. Костомаров. Смутное время... С. 557.

416 РИБ. Т. 1.С. 536.

417 АИ. Т. 2. № 282. С. 341; РИБ. Т. 1. С. 586.

418 РИБ. Т. 1. С. 654—655.

419 Там же. С. 637, 638—639, 640, 641, 644, 654—655, 656—657.

420 Жолкевский С. Указ. соч. С. 43, 100.

421 Жолкевский С. Указ. соч. С. 46—64, приложение № 27; Костомаров Н.И. Смутное время... С. 534—543; Скрынников Р.Г. Смутное время... С. 311—314.

422 Жолкевский С. Указ. соч. Приложение № 24, 25, Стб. 63—64.

423 Там же. Приложение № 29. Стб. 83—86.

424 Мальцев В.П. Указ. соч. Приложение № 2, 3. С. 364—421.

425 ПСРЛ. Т. 14. С. 100; АЗР. Т. 4. № 183. С. 334—337.

426 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 173.

427 АИ.Т. 2. № 290. С. 351.

428 РИБ. Т. 1. С. 634.

429 Памятники обороны. № 149, 159. С. 86, 90—96.

430 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 308—310.

431 РИБ. Т. 1.С. 554—637.

432 Там же. С. 565, 602, 603, 633.

433 Соловьев СМ. История России... С. 639.

434 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 149.

^ИО.Т. 142. С. 161.

436 РИБ. Т. 1.С. 663.

437 АИ. Т. 2. № 268. С. 319—320.

438 РИБ. Т. 1.С. 664, 666-667.

439 Памятная книжка Смоленской губернии за 1864—1865 гг. Смоленск, 1865. С. 39.

440 Памятники обороны . № 163, 175, 179, 184. С. 97, 105, 107, 109; РИБ. Т. 1.С. 675, 688.

441 РИБ. Т. С. 644—712.

442 Памятники обороны. № 198,199. С. 117; РИБ. Т. 1. С. 688.

443 Памятники обороны. № 250,252. С. 214—216, 220—222.

444 Там же. № 162, 193, 263. С. 97, 114, 242—243.

445 Там же. №154. С. 88—89.

446 Памятники обороны. № 185. С. 109—110.

447 Там же. № 191, 253. С. 113, 222—223.

'РИО. Т. 142. С. 131.

449 Памятники обороны. № 193. С. 114.

450 Там же. № 195, 202. С. 115,119.

451 РИБ. Т. 1. С. 702, 706—707.

452 РИБ. Т. 13. С. 190—191, 200, 201, 210.

453 ААЭ. Т. 2. № 174.

454 РИБ. Т. 2. С. 702.

455 Сухотин JI.B. Жалованные грамоты Владислава в 1610—1612 гг. М., 1912. С. 38.

456 ПСРЛ. Т. 14. С. 110, 113.

457 Повесть о победах Московского государства... С. 26—28.

458 ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 98. С. 79—80.

459 Там же. № 97. С. 79.

460ПСРЛ.Т. 14. С. ИЗ

461 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 358.

462 РИБ. Т. 13. С. 190.

463РИО.Т. 142. С. 186.

464 Голиков И.И. Дополнения к деяниям Петра Великого. Т. 2. М., 1790. С. 151—153.

465 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 627, 629.

466 РГАДА. Ф. 79. Оп. 2. Д. 22. Л. 22.

467 Там же. Д. 23. Л. 1.

468 РИО. Т. 142. С. 239—250.

469 РИО. Т. 142. С. 260.

470 ПСРЛ. Т. 14. С. 111.

471 РИБ. Т. 1.С. 715.

472 ССДС. Ч. 1. С. 149; Жолкевский С. Указ. соч. С. 126.

473 Жолкевский С. Указ. соч. С. 126—129.

474 ПСРЛ. Т. 14. С. 112; Жолкевский С. Указ. соч. С. 129.

475 Карамзин Н.М. История государства Российского... С. 575.

476 Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время... С. 63.

477 ПСРЛ. Т. 14. С. 113.

1 Попов. Изборник... С. 353.

479 Повесть о победах Московского государства... С. 67.

480 Белокуров С А. Разрядные записи за Смутное время... С. 22—23.

481Попов. Изборник... С. 353; Повесть о победах Московского государства... С. 31.

482 Попов. Изборник... С. 354; Повесть о победах Московского государства... С. 31; Вельская летопись. ГИМ. 4 В. 569. Л. 339; Забелин И.Е. Минин и Пожарский. Прямые и кривые Смутного времени. М., 1896. Приложение № IX, XV.

483 Повесть о победах Московского государства... С. 69.

484 Любомиров П.Г. Указ. соч. С. 58; Мальцев В.П. Указ. соч. С. 345.

485 ПСРЛ. Т. 134. С. 259.

486 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 345.

487 Попов. Изборник. С. 354.

488 Повесть о победах Московского государства... С. 71; ПСРЛ. Т. 14. С. 120.

489 Повесть о победах Московского государства... С. 71.

490 ЧОИДР. Ч. 2. М., 1916. № 102—106. С. 82—87.

491 Там же. № 107. С. 87.

492 Там же. № 110, 118,119. С. 88, 93, 94.

493 Там же. № 115, 157,164. С. 92, 120,125—126.

494 Там же. № 115. С. 92; ЧОИДР. Ч. 2. 1912. С. 109.

495 ПКМГ. Ч. I. 2. С. 824—826; СбИИ РАН. Кн. 608. Л. 168, 170, 171 об., 172 об., 174 об.

496 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 619. Л. 742—761; Кн. 618. Л. 519— 520.

497 Смоленская старина. Вып. 1. Ч. П. 1911. С. 35—36.

498 АПД. № 221, 227; РГАДА. Ф. 137. Оп.1. Д. 1. Вязьма. Л. 2,2 об., Зоб.

499 АПД. №228.

500 Памятники истории Смутного времени... С. 67.

501 «И мы осадных сидельцев за службы велели испоместить» // Российские архивы. 1993. № 6. С. 193.

502 Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV — начало XVII в. С. 597.

503 СПБИИ. РАН. Кн. 608. Л. 180, 180 об., 181, 182 об., 183.

504 «И мы осадных сидельцев за службы велели испоместить»... С. 192, 194—195.

505 Любомиров П.Г. Указ. соч. С. 121.

506 РГАДА. Д. 18. Ф. 210. Оп. 4. Л. 1—77 об.

507 Там же. Л. 3

508 ЧОИДР. Ч. 2. 1912. С. 44—187.

509 ЧОИДР. Ч. 2. 1909. С. 38; Ч. 2. 1916. № 158. С. 121—122.

510 ЧОИДР. Ч. 2. 1916. № 110, 115,157. С. 88, 92, 125.

511 Там же. № 164. С. 126.

512 Там же. №166. С. 127.

513 Там же. № 164, 165, С. 125—127.

514 Там же. № 166. С. 127—128.

515 Там же. Ф. 1209. Оп. 2. Кн. 10622. Л. 1—7,22 об. 35, 84—92.

516 Станиславский А.Л. Гражданская война в России в начале XVII в. М., 1990. С. 234—236.

517 — Данные даны по одному стану. Источник: РГАДА. Ф. 2109. Оп. 2. Кн. 619. Л. 1—1154; ПКМГ.Ч. I. 1.С. 568—731.

---------------

------------------------------------------------------------

---------------

------------------------------------------------------------

8

9

14

13

3 Там же. С. 396—400, 438.

18

17

2 Там же. С. 128—129.

15

22

3 Там же. С. 396—400, 438.

21

5 Там же. С. 250—251.

19

3 Там же. С. 396—400, 438.

24

3 Там же. С. 396—400, 438.

25

23

32

33

38

48

47

1 Кобрин В.Б. Указ. соч. С. 131.

50

1 Кобрин В.Б. Указ. соч. С. 131.

45

1 ТКДТ. С. 51—52.

49

56

55

• 58

• 53

5 АИ. Т. 2. № 254. С. 301—302.

57

66

67

70

69

2 Там же. № 73. С. 61.

72

2 Там же. № 73. С. 61.

73

74

75

76

62

62

62

73

2 Там же. С. 343.

62

62

3 РИБ. Т. 1.С. 446.

75

62

62

3 Акты Юшкова. № 229.

85

5 Корецкий В.И. Указ. соч. С. 220.

5 Корецкий В.И. Указ. соч. С. 220.

62

62

62

62

1 АИ. Т. 2. № 53. С. 62—64.

92

1 Там же. С. 146—149.

1 Там же. С. 146—149.

73

2 Там же. С. 343.

73

2 Там же. С. 343.

1 АМГ.Т. 1. № 43.

1 АМГ.Т. 1. № 43.

5 ПСРЛ. Т. 34. С. 244.

101

5 ПСРЛ. Т. 34. С. 244.

101

62

62

62

62

62

3 РИО. Т. 137. С. 360.

106

73

2 Там же. С. 343.

73

2 Там же. С. 343.

62

62

62

3 АЛЭ. Т. 2. № 94. С. 192.

117

124

124

3 Там же.

123

124

3 АИ. Т. 2. № 140. С. 161—162.

127

2 Там же.

125

3 Мальцев В.77. Указ. соч. С. 174.

130

2 ААЭ. Т. 2. № 122. С. 226.

131

2 АИ. Т. 2. № 140. С. 161—162.

129

124

124

2 РИБ. Т. 2. Стб. 697.

132

124

124

2 Жолкевский С. Указ. соч. С. 18.

140

3 Памятники обороны. № 22. С. 15.

144

3 Там же. Ко 192, 194.1. С. 223, 224.

143

3 Памятники обороны. № 38. С. 24.

142

5 АИ. Т. 2. №188.1. С. 217.

5 АИ. Т. 2. №188.1. С. 217.

3 Там же. № 14. С. 12

148

2 АИ. Т. 2. № 353. С. 420—421.

146

3 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 185.

150

3 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 185.

150

149

2 Там же. № 17. С. 13.

3 Там же.

124

2 АИ. Т. 2. № 353. С. 420—421.

146

151

2 Там же.

1 АИ. Т. 2. № 353. С. 420—421.

1 Жолкевский С. Указ. соч. С. 18.

156

2 Там же. С. 20.

157

124

2 РИБ. Т. 1.С. 425—431.

159

2 РИБ. Т. 1.С. 425—431.

159

124

124

124

2 РИО. Т. 113. С. 48.

160

124

124

5 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 226.

166

3 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 230—232.

170

3 РИБ. Т. 1.С. 433,441,661.

169

124

172

1 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 172—173, 255.

173

5 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 226.

171

3 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 230—232.

170

3 АИ. Т. 2. № 259. П. С. 311—312.

175

1 РИБ. Т. 2. Стб. 706.

174

2 Там же. №267. С. 319.

2 Там же. №267. С. 319.

1 Памятники обороны. № 232, 233. С. 151—158.

178

1 Памятники обороны. № 232, 233. С. 151—158.

178

2 Иностранные документы и акты... С. 6.

2 Иностранные документы и акты... С. 6.

2 ССДС. Ч. 5. С. 19; АЗР. Т. 4. № 183.

180

2 ССДС. Ч. 5. С. 19; АЗР. Т. 4. № 183.

180

2 Там же. С. 453,456,458.

182

172

2 РИБ. Т. 1.С. 465,469,486.

181

4 Там же. № 121,149. С. 71—72, 86.

186

2 РИБ. Т. 1.С. 465,469,486.

181

3 ТОДРЛ. Т. 14. С. 276—277.

184

1 Памятники обороны. № 115. С. 67—68.

188

1 Памятники обороны. № 115. С. 67—68.

188

2 Там же. №86. С. 47—48.

187

172

1 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 172—173, 255.

173

2 Там же. № 85, 93, 103, 106. С. 48, 50, 61, 63.

190

2 РИБ. Т. 1.С. 465,469,486.

181

2 Там же. С. 501,505.

195

172

3 Там же. С. 515,519, 536.

197

3 Там же. С. 515,519, 536.

197

196

2 Там же. №100. С. 55.

172

172

3 Памятники обороны. № 243—246. С. 197—210.

198

4 Там же. № 242. С. 197—210.

203

4 Там же. № 242. С. 197—210.

203

3 Там же. № 247. С. 210—212.

202

1 Памятники обороны. № 133. С. 77—78.

204

3 Памятники обороны. № 125, 128. С. 74, 75.

205

3 Там же. С. 320, 329, 332, 333.

208

3 Там же. С. 320, 329, 332, 333.

208

172

1 Там же. С. 320—334.

1 Там же. С. 320—334.

1 ПСРЛ. Т. 34. С. 252; РИБ. Т. 1. С. 569.

210

1 ПСРЛ. Т. 34. С. 252; РИБ. Т. 1. С. 569.

210

6 Там же. С. 572—573.

6 Там же. С. 572—573.

2 РИБ. Т. 1.С. 637.

212

2 РИБ. Т. 1.С. 637.

212

172

2 Белокуров С А. Указ. соч. С. 54.

215

1 Там же.

213

2 Там же. С. 501,505.

195

2 Там же. № 158, 159. С. 89—96.

219

172

4 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 148—149.

4 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 148—149.

172

172

3 РИО. Т. 142. С. 100.

221

2 Там же. С. 501,505.

195

2 Там же. С. 501,505.

195

2 Там же. С. 501,505.

195

172

1 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 172—173, 255.

173

232

3 Там же. № 211. С. 211.

1 Там же.

4 Там же. № 262. С. 240—242.

231

3 РИБ. Т. 1.С. 675.

230

2 Соловьев СМ Указ. соч. С. 604.

234

2 Там же. С. 252—258,

235

2 Там же. № 256. С. 225.

233

1 АЗР. Т. 4. № 183. С. 329, 332, 337, 342.

1 АЗР. Т. 4. № 183. С. 329, 332, 337, 342.

2 Там же. С. 699, 701.

238

1 Мальцев В.П. Указ. соч. С. 325—326.

239

3 РИБ. Т. 1. С. 705—706.

237

242

1 Памятники обороны. № 253, 255. С. 222—223, 224.

240

3 ДАИ. Т. 1. № 231.

3 ДАИ. Т. 1. № 231.

4 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 356—357.

245

4 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 356—357.

245

242

3 Там же.

248

2 Там же. С. 252—258,

235

242

242

4 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 356—357.

245

242

242

4 СГГД. № 281.

256

3 Там же. Л. 4.

262

3 Там же. Л. 4.

262

5 РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. Д. 76. Л. 1—34.

261

4Тамже.№111,112. С. 89, 90.

264

5 РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. Д. 270. Л. 76—78.

265

242

242

242

242

242

242

10* 275

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно