Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Н. К. Бобылев
Въ устьяхъ и въ мор? (С?веро-каспійскія очерки)

Къ очеркамъ.

Едва-ли кто станетъ оспаривать ту истину, что мы мало знакомы съ нашими окраинами вообще, не только отдаленными или недавно присоединенными, но даже и съ т?ми, которыя уже ц?лыя стол?тія срослись съ нашимъ государственнымъ и народнымъ организмомъ и, давнымъ давно, гонятъ свою кровь къ сердцу Россіи.

Даже такія относительно близкія окраины, какъ с?верныя прибрежья Каспія, принимающаго мощныя артеріи Волги, не смотря на многомилліонное движеніе по ней, остаются для насъ, мало сказать, неясными, но просто погруженными въ мракъ. Наконецъ, самая дельта Волги – устья этой царственной р?ки, кормилицы чуть не половины Россіи, знакома ли она намъ? Разум?ется, н?тъ. Во всякомъ случа?, нечего сомн?ваться, меньше ли намъ изв?стна дельта Нила и, принявъ во вниманіе европейскую литературу по этому предмету, отдать большее предпочтеніе знакомству съ посл?дней.

Отчего это?…

Если мы слишкомъ оффиціально и безучастно, односторонне, меркантильно и черство относимся даже къ сфер? собственной д?ятельности, игнорируя все, стоящее вн? ея, то многіе ли возьмутъ на себя трудъ знакомства съ краемъ, народомъ, его бытомъ, экономическими интересами и стремленіями и съ ролью, которую суждено имъ играть въ общегосударственномъ организм?? Свой личный, маленькій, строго очерченный мірокъ большинство такъ привыкло считать за вселенную, что проходитъ мимо самыхъ яркихъ и характеристичныхъ явленій, встр?чаемыхъ за пред?лами этого личнаго міра. Къ чему ихъ наблюдать, если нельзя эксплоатировать? Кому не случалось встр?чать начальниковъ края, не им?вшихъ о немъ никакого опред?леннаго понятія, моряковъ, хоть бы того же Каспійскаго моря, не знавшихъ ничего въ немъ, кром? борта своего судна, да клубовъ портовыхъ городовъ, въ которыхъ они стояли или въ которые заходили, купцовъ, ц?лыя покол?нія которыхъ вели торговлю по берегамъ этого моря, и которые, кром? своихъ хлопка или марены, чихиря или фотогена, рыбы или икры, им?ли самыя скудныя и смутный понятія объ окружавшемъ?

Гд? же и въ комъ искать интереса къ нему, къ этому окружающему, если люди самымъ положеніемъ своимъ поставленные въ изв?стной сред?, въ изв?стной сфер?, находятъ ненужнымъ знакомство съ ней? А таково большинство этихъ людей и, къ сожал?нію, таково большинство русскихъ интеллигентныхъ людей вообще. Н?тъ такой дебри и захолустья въ Россіи, гд? бы не нашлось бол?е или мен?е развитой личности; а знаемъ ли мы что-нибудь о жизни даже интересн?йшихъ изъ такихъ захолустьевъ? Къ сожал?нію, очень и очень немногое.

Переходя въ предмету «очерковъ», желательно спросить – многимъ ли, наприм?ръ, изв?стно, что одни только с?верныя прибрежья Каспійскаго моря съ устьями Волги и незначительнаго Урала даютъ русскому народу пищевыхъ рыбныхъ продуктовъ на ничтожную сумму свыше двадцати милліоновъ рублей ежегодно? Многимъ ли изв?стно, что эта ничтожная сумма превышаетъ стоимость ежегодныхъ улововъ Ньюфаундленда, береговъ Норвегіи и береговъ Франціи, взятыхъ вм?ст?, то есть оборотъ самыхъ значительныхъ рыболовствъ міра? Знаемъ ли мы, ч?мъ изм?ряется сила рыболовнаго вооруженія одной только неширокой полосы с?верной части Каспія и многіе ли пов?рятъ, что рыболовная снастей и с?тей, если положить ихъ по вс?мъ извилинамъ почтоваго тракта и водяныхъ сообщеній Россіи, не только хватитъ отъ Москвы до Николаевска на Амур?, но и назадъ въ Москву, то есть эти снасти и с?ти могутъ улечься отъ Москвы до Николаевска въ два ряда! Многимъ ли изв?стно, что соли для посола ежегодно вылавливаемой рыбы, кром? рыбы потребляемой въ св?жемъ вид? и вывозимой въ мороженомъ, потребляется около трехъ съ половиною милліоновъ пудовъ и что двухъ только видовъ рыбы – сельди и воблы – вылавливается каждую весну до 500,000,000 особей? А если мы все это знаемъ, то, важн?е всего, знаемъ ли мы, наконецъ, ту ос?длую и пришлую трудовую массу, которой исполняется гигантскій трудъ этого рыболовства? На посл?дній вопросъ съ полн?йшей ув?ренностью можно отв?тить «н?тъ!»

А, в?дь, это населеніе ц?лаго обширнаго края, края, котораго естественныхъ условій и р?зкихъ характеристическихъ особенностей мы тоже не знаемъ, то есть не знаемъ ни жизни и физіономіи его природы, ни жизни и физіономіи его населенія. Все это позволяетъ мн? над?яться, что даже предлагаемые «Очерки» – отрывочные и легкіе наброски, кинутъ н?который св?тъ на нетронутую до сихъ поръ область, именуемую дельтою Волги и с?верными прибрежьями Каспія. Читатель видитъ, что населеніе, о которомъ придется говорить, и интересы его исключительно только ловческіе и потому пусть не претендуетъ на спеціальность н?которыхъ очерковъ, если такой потребуетъ правда и сущность д?ла. По возможности стараясь изб?гать всякой спеціальности, не идущей къ д?лу, выхватывая живые, выдающіеся моменты изъ однообразной промысловой жизни м?стной природы, мы, однако, не забудемъ, что им?емъ д?ло съ трудовыми массами, не станемъ подмалевывать жизнь и ликъ народа ради мнимой занимательности.

Водная масса Волги, ч?мъ ближе къ устьямъ, встр?чаетъ все шире и шире раздвигающуюся пологую низь с?верной части каспійской котловины и, задерживаемая ею въ своемъ теченіи, отбрасываетъ все большее и большее количество рукавовъ въ л?вую сторону, то есть къ востоку, пока вс? эти рукава, съ сотнями протоковъ и ериковъ, не изливаются въ с?верную часть Каспійскаго озера – моря. Огромный треугольникъ, образуемый переплетающимися между собою протоками, и составляетъ то, что называется волжскою дельтой. Протоки эти, въ числ? около двухсотъ, впадаютъ въ море на протяженіи полутораста верстъ по примой линіи и ужъ конечно по вдвое большему протяженію по ломанной линіи береговой полосы. Вотъ этотъ-то водный треугольникъ, им?ющій полтораста верстъ въ основаніи и населенный исключительно почти русскимъ промысловымъ людомъ, д?литъ остальныя части Астраханской губерніи такъ, что западную ея частъ составляетъ Калмыцкая, а восточную часть Киргизская степь внутренней Букеевской Орды. Дал?е къ востоку лежатъ земли Уральскаго казачьяго войска и за ними опять тянется киргизская степь бывшей Малой Орды. Вс? эти земли составляютъ с?верныя и с?веро-восточныя прибрежья моря. Эти прибрежья, съ устьями Волги и Урала, послужатъ предметомъ посл?дующихъ очерковъ.

Естественно, что при такихъ водныхъ угодьяхъ, изобильнихъ рыбою, и при неисчерпаемыхъ залежахъ соли, оставленныхъ отступающимъ, всл?дствіе испаренія, моремъ, почти все м?стное населеніе устьевъ и морскихъ прибрежій занято рыболовствомъ или изготовленіемъ рыбныхъ продуктовъ.

Такъ какъ дельта Волги и большая часть прибрежій с?верной части моря лежатъ въ Астраханской губерніи, а въ Астрахани находится не только центръ, куда стекаются почти вс? рыбные продукты р?къ и моря, но и административный и хозяйственный центры каспійскаго рыболовства, то, естественно, и по обширности территоріи, и по подавляющей значительности улововъ, и по количеству рабочихъ рукъ и промысловой массы, въ немъ заинтересованной, нашего вниманія, по преимуществу, заслуживаетъ рыболовство, носящее названіе «Астраханскаго». Рыболовство это относится къ другимъ, существующимъ въ с?верной части моря, какъ колоссъ къ пигмеямъ и остальныя могутъ привлечь наше вниманіе разв? только въ вид? этнографическаго матеріала. Согласно своей относительной важности, рыболовства эти Уральскихъ казаковъ, Терскихъ казаковъ и Мангишлакскихъ поселенцевъ. Какъ о важн?йшемъ, необходимо сказать н?сколько словъ объ астраханскомъ.

Рыболовство это р?зко д?лится, согласно своимъ естественнымъ и экономическимъ условіямъ, на р?чное – арендаторское, въ которомъ воды, принадлежащія влад?льцамъ береговъ, берутся съ торговъ, и морское – вольное, доступное каждому и производимое по билетамъ управленія каспійскихъ рыбныхъ и тюленьихъ промысловъ.

Первое – р?чное им?етъ предметомъ лова чешуйчатую, частиковую (отъ частыхъ орудій лова) рыбу, какова: сазанъ, судакъ, лещъ, тарань, вобла, сельдь и т. п., а второе – морское – красную, хряще-скелетную, каковы: б?луга, шипъ, осетръ и севрюга. Главнымъ и почти единственнымъ орудіемъ для производства р?чнаго арендаторскаго лова служитъ неводъ, а морскаго – самоловная крючковая снасть, называемая такъ потому, что левитъ рыбу безъ наживы, механически забагривая мимо идущую своею острой стальною удою. Ряды этой снасти тянутся въ с?верной части моря перпендикулярно линіи береговъ и ея стальныя уды, на подобіе милліоновъ серегъ, висятъ и колеблятся въ вод?, день и ночь ожидая добычи. Только огромнымъ количествомъ этой снасти и можно объяснить себ? значительные уловы (бол?е милліона пудовъ) морской красной рыбы.

Рыболовство это, кром? стотысячнаго ос?длаго населенія дельты, даетъ занятіе еще десяткамъ тысячъ приходящаго рабочаго люда, по большой части изъ с?верныхъ частей губерніи, и частію изъ средней и даже с?верной полосъ Россіи. Но рабочій людъ с?верныхъ частей губерніи, большею частію женщины, появляются на промысловыхъ работахъ періодически, ежегодно, только въ критическіе моменты рыболовства, весною, на полтора, на два м?сяца и, по окончаніи горячихъ работъ и нужды въ рабочихъ рукахъ, вновь расходится по м?стамъ жительства, что же касается рабочихъ, заносимыхъ издалека теченіемъ Волги, то большинство ихъ остается при промысловомъ д?л? на н?сколько л?тъ, а многіе и вовсе ос?даютъ въ дельт? и по берегамъ моря или погрязаютъ въ городахъ. Такимъ образомъ, рабочія силы промысла могутъ быть разд?лены на м?стныя, и пришлыя, а посл?днія на постоянныя и временно-приходящія.

Однако рыболовство даетъ занятіе не только русскому м?стному населенію, не только тысячамъ пришлаго рабочаго люда, но и множеству кочевниковъ, – калмыкъ и киргизовъ, сидящихъ по об? стороны дельты. Многое множество этихъ скотоводовъ по преимуществу б?дн?йшая часть ихъ, почти не им?ющая скота и потому не нуждающаяся въ кочевкахъ, существуетъ исключительно промысловыми работами. обращаясь мало по малу изъ кочевника-скотовода въ ос?длаго рыболова. Вс? сидящіе близь моря не только работаютъ на промыслахъ, но и сами начинаютъ заниматься рыболовствомъ сначала, какъ киргизы, для собственнаго продовольствія, а впосл?дствіи, какъ калмыки, на общемъ промысловомъ основаніи, и посл?дніе въ этомъ едва-ли не сравнялись со своими учителями – русскими.

Это выносливое даровитое племя усп?ло также т?сно сродниться съ моремъ, какъ и со степью. Калмыкъ, это кентавръ въ степи и амфибія въ мор?.

Мы уже упоминали, что дельта Волги отд?ляетъ калмыцкую степь отъ киргизской. Первая лежитъ вправо, къ западу, вторая – вл?во, къ востоку; согласно этому привлекаются къ промысловому труду и рабочія силы этихъ племенъ. Въ западной половин? дельты работаютъ, большею частію, калмыки въ восточной – киргизы, что остается въ сил? не только для дельты Волги, но и для вс?хъ с?верныхъ прибрежій моря. Разум?ется, калмыки лучшіе и потому бол?е ц?нные и ц?нимые работники. Весь этотъ рабочій людъ, безъ сомн?нія, густо перем?шанъ съ русскимъ, который служитъ какъ бы стимуломъ и направляющею силою общей д?ятельности.

Говорятъ, промысловая жизнь – баловница, и съ этимъ, къ сожал?нію, нельзя не согласиться. Относительная легкость и періодичность промысловыхъ работъ ищетъ себ?, весьма естественно, бол?е дешеваго женскаго труда и привлекаетъ множество женскихъ рабочихъ рукъ, а постоянное общеніе половъ не оставляетъ м?ста условно-строгой нравственности. Женщина, на время освобожденная отъ узъ семейной власти, невольница домашней іерархіи и часто безжизненнаго обычая, раба окамен?вшихъ формъ жизни, вдругъ чувствуетъ себя свободною, какъ в?теръ, и попадаетъ въ среду, давнымъ давно лишенную семейныхъ радостей и женской ласки – гд? жъ тутъ м?сто нравственности?

Однако обидн?е всего то, что и самый промысловый трудъ им?етъ на пришлый рабочій людъ, въ н?которомъ смысл?, развращающее вліяніе. Рыболовство само по себ? – лоттерея и трудъ его какой-то случайный, непостоянный, иногда б?шено сп?шный, наступающій и прекращающійся внезапно, отчасти характеризуемый выраженіемъ «урвать, да умчать». Это часъ каторжной работы и день тунеядства. Естественно, что посл? такого труда, обезпеченнаго сладкаго куска и привольной, не грызущей челов?ка всечасно, жизни, возвращеніе его домой, въ мирную, с?рую деревенскую глушь, къ тяжелому плугу или упрямой сох?, къ серпу или ц?пу, къ неурожаямъ, малоземелью и податямъ, становится не совс?мъ-то желательнымъ. Вотъ почему много пришлаго рабочаго люда ос?даетъ въ дельт? Волги, и выносится посл?дней на морскія прибрежья и погрязаетъ въ Астрахани.

Тотъ, кому удавалось наблюдать передвиженіе русскихъ трудовыхъ массъ, знаетъ, что рабочій людъ, приходящій на благодатный степной югъ для косьбы или уборки хл?бовъ, возвращается домой т?мъ же землед?льцемъ, какимъ былъ всегда, и что тотъ же трудовой людъ, вкусившій промысловаго или городскаго труда, возвращается съ большой неохотой, въ силу только крайней необходимости или не возвращается вовсе къ упорному, настойчивому, постоянному труду пахаря, въ сфер? котораго родился, росъ и не р?дко провелъ значительную часть жизни. Часто даже кровныя семейныя узы, самый голосъ чувства, привязанности, – жена и д?ти, безсильны возвратить с?рой деревенской глуши и пашн?, дому и семь?, такъ быстро и нежданно утраченнаго работника и кормильца.

Окружающія естественныя условія, вліяніе своеобразной природы и сложнаго промысловаго труда благотворно отражаются на умственныхъ способностяхъ населенія. Зд?сь нельзя сд?лать шагу безъ той «см?тки», которой отличается вообще промысловый людъ. Глубокіе, широкіе, мощные протоки, постоянно и внезапно м?няющееся море, неоглядныя, безпріютныя степи, пустынныя, глухія нивы камышей – все требуетъ и воспитываетъ находчивость и готовность постоять за себя. Но, не смотря на эту способность найтись во всякомъ положеніи, челов?къ зд?сь слишкомъ спеціализированъ родомъ своихъ занятій и поглощенъ однимъ интересомъ. Рыба составляетъ альфу и омегу его міровоззр?нія. Вс? явленія въ природ?, будетъ-ли это буря въ мор?, в?теръ въ степи, наводненіе въ р?кахъ – встр?тятъ бывалаго, ум?лаго челов?ка и инстинктивно переводящаго однакожъ и самую борьбу стихій на общую рыбью монету и ревниво наблюдающаго – уронитъ или подниметъ ея курсъ изв?стное явленіе.

Оттого-ли что м?стное населеніе составляетъ одну изъ оконечностей русскаго народнаго организма, оттого-ли, что жизнь дается ему относительно легко, но оно тупо чувствуетъ и почти не понимаетъ т?хъ тягостей роднаго т?ла, той боли его сердца, которыя понимаются невольно хребтомъ и потомъ пахаря, – потому оно мало отзывчиво на біеніе общаго народнаго пульса.

Надо-ли говорить, что челов?къ живетъ зд?сь бол?е индивидуальнымъ, личнымъ трудомъ и что, всл?дствіе условій жизни, за этимъ личнымъ трудомъ и ловкостью, зд?сь, давнымъ давно, утрачено понятіе о труд? общинномъ, хотя еще остались слабые проблески его. Если это явленіе не очень ут?шительное, то что д?лать? Писатель этнографъ не им?етъ права подмалевывать народнаго образа.

Съ высоты птичьяго полета.

Гд? мы?… Своеобразная природа. Съ б?глаго взгляда, вы видите только прихотливое кружево воды, необозримую водную с?ть, гигантскій водный лабиринтъ, захватившій сотни верстъ, и море камышей, потопившее все остальное пространство. Все это сливается съ настоящимъ воднымъ моремъ, ясное зеркало котораго едва видно къ югу. Сотни протоковъ, рукавовъ, р?къ, прорановъ, ериковъ, затоновъ и ильменей {1} разобрали воды матушки Волги и несутъ ихъ къ морю, ч?мъ ближе, т?мъ медленн?е. Своеобразная природа!.. Вглядываясь пристальн?е, вы видите, что вс? эти протоки, или большая часть ихъ окаймлены мутно зеленой, б?дной листвою ветлы, ивы и тополя, составляющими почти всю м?стную древесную растительность, и, тамъ и сямъ, разбросанные красные, глинистые бугры, въ вид? эллипсоидовъ, длинная ось которыхъ лежитъ постоянно отъ запада къ востоку. Вотъ все, что вы увидите съ высоты птичьяго полета.

Б?дная природа…. Вода и камышъ, камышъ и вода и, ч?мъ ближе къ югу, т?мъ чаще и чаще сплетено это водное кружево, т?мъ выше и гуще щетинились хребты камышей, кр?пи, какъ зоветъ ихъ м?стный крещеный людъ. Есть гд? заблудиться, было гд? разгуляться Разину, Пугачу и толпамъ понизовой вольницы. Поди – ищи тутъ! Но заблудиться на вод? еще не б?да, рискуешь только т?мъ, что попадешь не туда, куда думаешь, вотъ, заблудиться въ камышахъ, въ кр?пяхъ, которые иногда тянутся на многія версты, – д?йствительная б?да для неопытнаго челов?ка. Ни пути, ни дороги, въ двухъ шагахъ ничего не видно, кром? желтой или зеленой чащи. Тонешь въ ней, точно въ мор?. Н?тъ, хуже нежели въ мор?; тамъ всплыть можно, а зд?сь, поди, всплыви. И сзади и спереди, и справа и сл?ва – камышъ, камышъ и камышъ, достигающій иногда трехсаженной высоты и бол?е дюймовой толщины у корня. Оріентироваться н?тъ никакой возможности. Идти, но какъ и куда? Даже обратно по старому пути не всегда возможно, сл?ду не найдешь; упругій, раздвинутый камышъ сл?домъ за тобою встаетъ, выпрямляется и скрываетъ пройденное пространство. Идти впередъ? Ломиться, идти на проломъ – теряешь и силы, и направленіе. Потому, даже съ компасомъ, неопытному челов?ку трудно сохранить разъ принятое направленіе, а безъ компаса объ этомъ и думать нечего: проходишь часы и выйдешь на то же м?сто. Осмотр?ться нельзя, вл?зть не на что, не птица – на камышину не вскочишь, а м?сто ровное, какъ билліардъ – неоглядная низь, подползающая къ морю.

Блуждать въ л?су пустяки въ сравненіи съ блужданіемъ въ камышахъ; тамъ и на тропу попадешь, и огляд?ться, на дерево вл?зешь и прогалины и лощины, холмы и овраги, ручьи и болота встр?тишь – все прим?та; зд?сь ничего кром? моря, ужаснаго, однообразнаго моря камышей, да ровной почвы, бол?е или мен?е вязкой, иногда топкой, даже покрытой водою.

Скверно! Не рискуйте въ камыши, господа! Впрочемъ, сказать это м?стному бывалому челов?ку, значило бы возбудить хохотъ и только. Онъ идетъ туда, въ этотъ заколдованный л?съ, точно въ садъ, по дорожк?, усыпанной пескомъ, – онъ тамъ дома, особенно если это охотникъ за птицею или зв?ремъ [1] . Онъ зам?чаетъ все: и высоту, и положеніе солнца, въ минуту отправленія, и направленіе, курсъ, какъ услышите зд?сь, по которому шелъ, и направленіе в?тра, который дулъ, и направленіе облаковъ, – всякая изсохшая еричина, уже заросшая камышомъ, гн?здящаяся, даже летящая птица, утро и полдень, сумерки и самая ночь ведутъ его и указываютъ путь къ ц?ли. А, главное, онъ знаетъ протоки, обливающіе гриву, ихъ протяженіе, направленіе и жилыя м?ста, къ которымъ они приводятъ. Знаетъ коймы ветлъ и бугры, если такіе есть, и восходитъ на нихъ безъ ошибки.

Наблюдатель зам?тилъ уже, что, тамъ и сямъ, въ этомъ лабиринт? воды и мор? камышей стоятъ красные, песчано-глинистые бугры – гигантскіе валы, которые насыпало когда-то бушевавшее зд?сь море. Они стоятъ зд?сь и тамъ свид?телями того времени, когда безпокойныя волны, мало по малу отступавшія къ югу, оставляли за собою эти глинистыя гряды. Одинаковое направленіе, форма эллипсоида, длинная ось котораго параллельна прибою волнъ и, наконецъ, тождественныя образованія, наблюдаемыя въ современномъ мор?, ясно говорятъ о ихъ происхожденіи. Ихъ накидало море, мутное море, взбуровленное в?трами, дувшими на берегъ. И, въ настоящее время, такіе в?тра гонятъ къ берегу т? же мутныя, насыщенныя пескомъ и морскимъ иломъ, волны и кладутъ т? же бугры, образуя сперва мели, зат?мъ острова, которые, наконецъ, соединяются съ материкомъ, отт?сняя дальше и дальше, южн?е и южн?е, с?верныя границы моря.

Бугры эти, составляя изв?стную особенность въ физіономіи страны, им?ютъ гораздо важн?йшее значеніе въ д?л? ея заселенія.

Несомн?нно, что въ дельт? р?ки вообще, а въ дельт? такой мощной р?ки, какъ Волга, въ особенности, вода составляетъ одну изъ важн?йшихъ естественныхъ силъ, им?ющихъ вліяніе на бытъ населенія. Она другъ и кормилица; подъ ея вліяніемъ сложились вс? особенности его жизни; но, какъ стихійная сила, она можетъ оказаться и врагомъ, если челов?къ не оградитъ себя отъ ея мощи. Кто не знаетъ, что такое – наводненіе, происходитъ ли оно отъ вешнихъ полыхъ водъ или отъ напора воды съ моря, всл?дствіе сильныхъ морскихъ в?тровъ (морянъ)? Выбирая м?сто для поселенія, поселенцу необходимо было подумать не только объ этомъ, но и о близости къ водной нив?, отъ которой завис?ло все его благосостояніе. Выборъ, естественно, падалъ на бугры, удовлетворявшіе тому и другому условію. Такимъ образомъ, на нихъ выростаютъ мало по малу ловческіе станы, ватаги [2] и, наконецъ, селенія съ обычною церковью на вершин? бугра.

Такъ это было и такъ существуетъ до сихъ поръ. Вотъ почему вс? почти селенія южной половины астраханской губерніи оказываются лежащими или на такихъ буграхъ, разбугорьяхъ или близъ ихъ, на полубугорьяхъ, безопасныхъ отъ воды. На материк?, отдаленномъ отъ моря, опасность отъ воды грозитъ весною, въ половодье, когда большая часть водной с?ти переполняется, выступаетъ изъ береговъ и сливается въ одно. общее море. На морскихъ берегахъ страшенъ каждый сильный в?теръ съ моря, въ особенности, если онъ подуетъ н?сколько сутокъ сряду, что бываетъ не р?дко. Тогда вода надувается, гонимая в?тромъ, наступаетъ на берега, прибывая иногда выше двухъ сажень противъ обычнаго морскаго уровня, и топитъ все, что встр?чаетъ ниже себя, раззоряя селенія, ватаги, станы, поглощая скотъ, захваченный въ степи и разнося стоги с?на и камышъ [3] , заготовленные жителями.

Смотря по времени года, физіономія страны м?няется, принимаетъ разные отт?нки и краски и носитъ на себ? печать большаго или меньшаго воодушевленія и подвижности.

Зимою, когда природа засыпаетъ, когда ледъ заковываетъ водную поверхность, сокращается и д?ятельность населенія. Зимній ловъ – б?дн?йшій въ году. Зимою еще б?дн?е выглядитъ б?дная природа. Но б?дная, скудная съ виду, она таитъ богатства въ своихъ н?драхъ: воды полны рыбою, берега солью.

С?рыя краски зимы посл? относительно живыхъ красокъ л?та точно приглашаютъ на отдыхъ, и все отдыхаетъ, начиная съ судовъ и лодокъ, которыя стоятъ и лежатъ по берегамъ селеній и ватагъ, черн?я на б?ломъ сн?гу. Тысячи такихъ промысловыхъ судовъ, тысячи торговыхъ: пароходовъ, баржей, барокъ, разшивъ, шкунъ, кусовыхъ, реюшекъ и лодченокъ всевозможныхъ разм?ровъ и парусности прекратили движеніе, залили огонь, очистили паровые котлы или убрали паруса и такелажъ. Миріады водяной и болотной птицы откочевали въ теплыя страны. Т?, что остались, забились въ тихія, уютныя м?ста; сытый зв?рь прячется отъ холоднаго в?тра въ глухихъ, мертвыхъ камышахъ, наламывая и натаскивая себ? теплое гайно [4] изъ незат?йливой растительности. Пришлый рабочій людъ, не находя бол?е работы, разошелся по домамъ; затихли пристани, ватаги и села. Все, что оживляло страну, покинуло ее или притаилось, точно сочувствуя общему затишью. Только кое-гд?, на вентеряхъ [5] и сидебкахъ копошится работа. Б?лый, сн?жный покровъ прикрылъ границы между моремъ и берегомъ и одна обширная, открытая, сн?жная равнина лежитъ, точно спитъ, передъ вашими глазами. Та же потускн?вшая с?ть зеленовато-синихъ, сонно б?гущихъ подо льдомъ протоковъ, т? же темныя коймы безлистыхъ таловъ, провожающіе ихъ къ морю, куда ведутъ вс? эти замощеные морозомъ пути, в?рн?е нежели вс? дороги въ Римъ; но все это с?ро, мертво, недвижно.

Недолго длится зд?сь эта зимняя спячка. Къ концу февраля начинаетъ тепл?ть; солнце съ каждымъ днемъ забирается выше и выше и стоитъ подуть денекъ-другой южному в?тру, чтобы преобразить спящую природу. Ледъ таетъ и на немъ появляются лужи; вода м?стами просасываетъ его и смотритъ на св?тъ Божій, отражая въ себ? ясное солнце и небо. Народъ начинаетъ копошиться на пристаняхъ, селеніяхъ и ватагахъ. Закипаетъ работа. Удары кузнечнаго молота, стукъ топора и храпъ пилы стоятъ въ воздух?. Пахнетъ смолой и дубомъ [6] . Оправляютъ суда и лодки: зад?лываютъ, пробиваютъ (конопатятъ), смолятъ и торопятся закончить приготовленіе снасти въ ловъ. Страда! Спать некогда; вдругъ ударитъ тепло и пронесетъ ледъ. Тутъ дорога каждая минута, в?дь самый изобильный ловъ тотчасъ за уходящимъ льдомъ. Правда, льды въ мор? еще кр?пки, да в?дь въ море и выходятъ въ ледъ.

А, между т?мъ, съ Кавказа и Чернаго моря начинаетъ появляться птица, сначала р?дкая, обыкновенно утка, потомъ бол?е и бол?е частая и, наконецъ, тянутся ц?лые отряды ея, почти безпрерывной вереницею. Утки полощатся въ талой вод?; слышно гоготанье гусей, крикъ лебедя; въ неб? блещутъ серебристыя крылья колпиковъ и колеблятся черныя длинныя ленты ибиса-коровайки. Бабы, чайки, бакланы, кулики, цапли – все это осв?щаетъ и оглашаетъ наступающую весну, зоветъ ее. Хозяева вернулись и просятъ св?та, тепла и зелени.

И, вотъ, идетъ эта весна, идетъ съ каждой свободной волною, съ теплымъ лучемъ, съ зеленымъ камышемъ, выползающимъ на зольный св?тъ, съ пухлой почкой, готовой распуститься въ листъ. Когда тутъ спать?!

Вода кипитъ судами; снуютъ лодки слышны свистки и крикъ пароходовъ; въ воздух? трепещатъ флаги и б?л?ютъ паруса надуваемые в?тромъ.

Проснулись лебединыя груди!.. Въ море, въ море!!.. И тянется, и уходитъ безконечная вереница – т? же птицы, тотъ же перелётъ…. Корму!

Сп?шатъ на пристаняхъ – навигація. На ватагахъ тотъ же переполохъ – на р?чныхъ въ особенности. Кишитъ народъ, ждутъ воблы и сельди [7] . Сотни милліоновъ вылавливаютъ и готовятъ ее въ пищу русскаго люда. Есть надъ ч?мъ поработать.

А солнце припекаетъ все сильн?й; зазелен?ло все, чему суждено зелен?ть; колокольчикъ камышевки [8] безъ устали звонитъ въ камышахъ; м?стный орелъ – орланъ-б?лохвостъ, зам?тною широкою спиралью уходитъ изъ глазъ, утопая въ тепломъ воздух?. Хорошо въ это время въ устьяхъ Волги.

I. На ватаг?.

Ряды темныхъ, сыроватыхъ свай, служа основаніемъ полудеревянному, полукамышевому зданію, врод? большаго сарая, выдвинулись съ берега и съ изумительною ясностью опрокинулись въ зеркально-спокойной вод?. Вода отразила въ себ? и утреннее розовато-голубое небо, и полукамышевыя ст?ны, и камышевую бурую кровлю зданія, вскользь зад?тую, точно раскаленную первыми лучами появившагося на горизонт? солнца. Отразила она и черную кучку св?жевысмоленыхъ судовъ, привязанныхъ къ сваямъ и желтую бахрому камыша, окаймлявшаго берегъ. Бол?е ничего не было видно въ вод?.

Отраженное зданіе было то, что на ватаг? называютъ плотомъ [9] .

Тишина была совершенн?йшая, нарушаемая, впрочемъ, едва слышнымъ гудомъ густаго, мало присмир?вшаго отъ росы комара, да кругами, разб?гавшимися по сонной вод? отъ всплескивавшей рыбы. Зат?мъ – ни звука, ни движенія, – даже перистыя махалки камыша не шевелились.

Не смотря на конецъ августа, было такъ тепло, что большинство промысловаго населенія спало на вольномъ воздух?, что доказывалъ рядъ б?лыхъ пологовъ [10] , обл?пившихъ плотъ со вс?хъ сторонъ по мосткамъ его окружающимъ. Въ рыбницахъ [11] , стоявшихъ на вод? тоже б?л?ли полога, значитъ спалъ народъ.

На берегу, сообщавшемся съ плотомъ прочными, тяжелыми мостками, укр?пленными на такихъ же сваяхъ, но ту и по другую сторону плота было опрокинуто н?сколько рыбницъ и неводниковъ [12] , видимо недавно высмоленныхъ и черн?вшихъ точно рядъ жуковъ.

И по сю, и по ту сторону неширокаго прорана, на который выдвигался плотъ, берега поросли неширокой каймой камыша. Дал?е за прораномъ лежала буро-зеленая, выкошеная уже низь со сметанными стогами грубаго с?на, торчавшими по ней тамъ и сямъ. Прямо отъ плота берегъ полого поднимался къ невысокому суглинистому холму, на которомъ, или, лучше сказать, въ которомъ зарылся отъ жару, осыпанный т?мъ же суглинкомъ выходъ – ледникъ для посола рыбы. Только стеклянныя рамы въ вид? парничковъ наверху (иллюминаторы), да деревянное передъ-выходье уб?ждало, что это не простой естественный холмъ. Плотъ и выходъ – два главныя существенныя зданія каждаго промысла (ватаги).

По сторонамъ, между плотомъ и выходомъ, были раскиданы постройки разной величины и вида, большею частью камышовыя: огромные лабазы со врытыми въ землю чанами, для теплаго посола всевозможной мелкой, частиковой [13] , чешуйчатой рыбы; соляные и матеріальные амбары и конюшни; деревянныя были только кладовыя, казармы для рабочихъ и дома для служащихъ. Подъ именемъ дома, въ настоящемъ случа?, сл?дуетъ понимать избы большихъ или меньшихъ разм?ровъ. Все вм?ст? представляло собою н?что врод? хутора землед?льческихъ губерній.

Отсутствіе всякой древесной растительности и почти стоячая вода прорана каждому бывалому челов?ку указывали на то, что промыселъ находился гд?-то вблизи моря и притомъ въ такомъ разстояніи отъ главныхъ пр?сноводныхъ устьевъ Волги, что солонцеватая невыщелоченная почва не позволяла дереву пустить корни въ ея глубину. Накошенное с?но служило такимъ же указаніемъ, – соленыя травы составляли значительную его часть. Постройки и вообще обстановка промысловаго заведенія (ватаги) указывали на д?ло среднихъ и, пожалуй, еще бол?е скромныхъ разм?ровъ.

Не усп?ло еще солнце отд?литься отъ горизонта, едва алая полоса св?та обожгла верхи зданій, какъ на плоту зашевелились; широкія двери-ворота, выходящія къ вод?, на широкій приплотокъ, со скрыпомъ разинули свои темныя пасти, и с?дой, кр?пкій старикъ, плотовой караульщикъ, сошелъ съ приплотка въ одну изъ рыбницъ, потомъ въ неводникъ и сталъ умываться прямо изъ-за борта, изъ прорана. Изъ-подъ н?которыхъ пологовъ стали показываться ноги, взъерошенныя головы и заспанныя лица.

– Что рано поднялся, Иванъ Максимычъ? послышалось изъ близъ стоящаго полога, р?дкая ткань котораго, позволяя вид?ть окружающее, вполн? скрывала своего обитателя.

– Докуда спать-то, лежебоки, проворчалъ старикъ, отфыркиваясь отъ воды, забравшейся ему въ ротъ, – пра, лежебоки, спячку нажили отъ безд?лья-то. Поди, чай, бока ломятъ. Вишь солнце-то!

Подъ пологомъ слышался тихій, сдержанный см?хъ. Иванъ Максимычъ пользовался изв?стностію, какъ зам?чательный ворчунъ, и стоило разъ завести его, чтобъ привести въ движеніе вс? шестерни, рычаги, зубчатыя колеса и валы, заключенные въ его подержанномъ корпус?. Все это начинало ворчать и скрип?ть, съ равнодушіемъ настоящаго механизма, не внося въ воркотню ни мал?йшей дозы воодушевленія или раздраженія. Только одно проклятое словечко «грыжа» способно было совершенно сломать скрипучій механизмъ Максимыча и выводило его изъ себя до такой степени, что въ немъ появлялись признаки не только челов?ка, но даже и зв?ря. Едва ли нужно говорить, что промысловый людъ, со скуки, безпрестанно заводилъ Максимыча, а иногда просто повреждалъ его механизмъ, хотя относился къ нему любовно.

– Максимычъ, ты чего это людямъ спать м?шаешь, а? раздался молодой, р?зкій и насм?шливый голосъ изъ-подъ другаго полога. – Ишь куда умываться л?зетъ, а! Н?тъ теб? помпы то? [14] .

– Ни какъ это Андрюшка? Ахъ, жидъ! Ты бы въ гармонію то помен?е занимался, а то гудетъ, гудетъ съ вечеру-то, часовъ до двухъ, чай. Молчалъ бы, а онъ, на, поди…. самъ никому покоя не даетъ, да еще…. Вотъ сказать ?едору Петровичу – закинутъ, только и всего, ворчалъ Максимычъ, пробираясь обратно къ приплотку съ мокрымъ лицомъ и руками.

Въ отв?тъ изъ-подъ полога Андрюшки послышались тихіе, но бойкіе звуки гармоніи, отхватывавшей комаринскую, сопровождаемую общимъ см?хомъ и ворчаньемъ Максимыча, съ которымъ старикъ исчезъ на плоту. Пока онъ вытиралъ влажное лицо ч?мъ-то врод? полотенца, способнымъ, кажется, только марать вытираемое, колеса, валы и шестерни продолжали движеніе и воркотня, и скрипъ не унимались. Они прекратили свой ходъ только тогда, когда Максимычъ сталъ передъ столбомъ подпиравшимъ верхніе переплеты плота и сталъ молиться на грошовые м?дные складни, вр?занные въ немъ. Ласточки, влетая и вылетая, сновали по обширному плоту. Бес?да съ Богомъ продолжалась не долго, Максимычъ на минуту скрылся въ одномъ изъ чулановъ, отгороженныхъ на плоту, откуда возвратился съ половиною доски кирпичнаго чаю въ рукахъ.

– Бал а , а Бал а (по киргизски, мальчикъ)…. Балушка! обратился онъ къ какому-то б?лому узлу, лежавшему на плоту. – Балушка, чего спишь, шайтанъ? ласково проговорилъ онъ, подергивая оболочку узла. Въ узл? что-то зашевелилось и послышалось полусонное мычанье и сладостное всхлипыванье; зат?мъ тамъ, повидимому, кто-то поднялся и с?лъ, потому что б?лая ткань вспучилась въ вид? какой-то сопки или пика. Наконецъ, изъ-подъ сброшеннаго конца паруса появилась бритая голова киргизенка, вооруженная парой блестящихъ, веселыхъ глазъ. Они д?лали все лицо симпатичнымъ и плутоватымъ, хотя оно, очевидно, было не совс?мъ довольно въ эту минуту, – подъ парусомъ оказалось достаточное количество комаровъ.

– Гляди, комаръ-то что?… а… собака! вскочилъ киргизенокъ, съ ожесточеніемъ встряхивая парусъ.

– А, ты…. нечего тутъ, пора чай заваривать, произнесъ, улыбаясь, Максимычъ. Киргизенокъ схватилъ небольшой чугунный котелокъ, выскочилъ на приплотокъ и возвратился съ водою. Старикъ аккуратно накрошилъ чаю отъ полудоски и засыпалъ его. Вскор? небольшой огонекъ запылалъ на берегу, противъ плота.

Между т?мъ, и кругомъ все поднялось, полога убирались и началось тоже чаевареніе и чаепитіе.

По промыслу начиналось движеніе; сновали рабочіе, плотники застучали топорами; проб?жала къ берегу какая-то подтыканная баба съ коромысломъ и ведрами, за нею другая – и об? скрылись во флигельк? на берегу, гд? то же, кажется, начиналось чаепитіе. Такой же черномазый балушка два раза проб?галъ изъ домика прикащика къ берегу за водою и на крылечк? его давно шум?лъ самоваръ.

Вс? рабочіе пили чай по племенамъ: киргизы отд?льно по артелямъ, калмыки отд?льно, тоже и русскіе. Въ кружк? русскихъ какой-то рабочій, судя по наружности, солдатъ, пот?шалъ публику, одобряемый хохотомъ.

* * *

– Н?тъ, однов а мы въ городъ пришли – рота, то есть. Такъ поганый городишко, хуже села инаго, слышался голосъ разскащика. Смотримъ, жидъ на жид? – жидомъ погоняетъ, то есть другаго народу, русскихъ тамъ, али поляковъ, совс?мъ малость. Ну, расквартировали насъ, – меня съ товарищемъ къ старой вдов?, въ жидовк?, поставили. Солдатики наши, которые рукомесло знали, или работу какую, на базаръ, на площадь вышли – изв?стно заработать что. Кто столяръ, кто плотникъ, кто маляръ, кто сапожникъ, кто что – деньгу зашибить можно.

– И ты вышелъ? раздается голосъ, покрываемый см?хомъ.

– А то, что?… Вышелъ и я – стоимъ.

– Да ты, какую такую работу знаешь?

– Я-то? Да я, можетъ, вс? мастерства произошелъ, знаешь ты энтова? – см?хъ. – Ты копни-ка меня…. голова!.. Ну, давай, водку хоть, подними-ко эстолько, а то, мастерство, работа – невидаль!.. Ну, стоимъ это мы а жиды, братецъ ты мой, такъ и шныряютъ:– имъ, собакамъ подешевле бы. Знаютъ, что солдатъ – голый челов?къ, иному иголки купить не на што. Грошъ зашибешь – и то деньги, ну и наймаешься. Видимъ, берутъ съ охотою даже, и разобрали ужъ довольно народа. Ждалъ я, ждалъ – усталъ даже, а водкой, братцы, изъ кабака такъ и обдаетъ, кажись, кабы воля – весь бы пор?шилъ…. Наймешься тутъ! Однако дошла очередь и до меня, вижу, идетъ іуда, нюхаетъ направо-нал?во, да прямо ко мн?.

– Что, молъ, вашему степенству угодно?

– А вы, мозетъ, пецка робить знаете? передразнивалъ разскащикъ, коверкая еврейскій акцентъ.

– Помилуйте, какъ не знать, говорю, съ измал?тства этому обученъ, – во дворц? клалъ.

– Да ты, рази, самъ д?л? печи кладешь? раздается чей-то наивный вопросъ, на секунду офрапировавшій даже самаго дворцоваго печника.

– Вона! Давай сложу – запаришься.

Общій см?хъ.

– Ну, ну, сказывай.

– Ну, поторговались мы; однако, я, д?ло д?ломъ, про устройство и про величину печи, перво на перво, разговоръ повелъ, потомъ торговаться почалъ. Я два рубля спросилъ, жидъ пять злотыхъ давалъ, – три четвертака выходитъ. Ну, какъ ни какъ, сошлись на рубл? и на штоф? водки, задатку тридцать коп?екъ. Про водку-то онъ было куда теб?, да я сказалъ, что безъ этого и класть не буду. Пор?шили однако; повелъ меня жидюга м?сто показывать, – для начатія даже крючокъ водки поднесъ. Приходимъ, посмотр?ли; вижу домишка новенькій, только срубленъ, а старый, гд? онъ съ жиденятами живетъ, въ землю вросъ и совс?мъ на бокъ скр?нился. Внутри, въ новомъ-то ничего н?тъ, я даже м?сто для печи м?ломъ начертилъ. Смотрю, кирпичъ у крыльца лежитъ, глина навожена – все въ порядк?, значитъ.

– А когдазъ нацинать мозно? спрашиваетъ жидъ.

– Да, хоть, сейчасъ, говорю.

– А концаете скоро?

– Да завтра къ об?ду, не то къ вечеру кончу, если сейчасъ начну.

На томъ и пор?шили. Далъ онъ мн? задатку и ушелъ.

Сталъ я кирпичъ въ комнату таскать; а какъ жиденята воды принесли, и глины намялъ. Время къ об?ду подходило и жидъ изъ лавки (въ лавк? сид?лъ) домой вернулся. Приходитъ ко мн?.

– А, водка гд?? спрашиваю;– н?тъ ее и работать брошу! Пожался, пожался мой жидъ, видитъ, д?лать нечего, достаетъ изъ за пазухи полштофа; ладно, выпилъ распречудесно и покормили меня. Принялся за работу я, жидъ понав?дался и опять въ лавку ушелъ, а я кладу да мажу, мажу да кладу – д?ло ходомъ идетъ. Одно неладно – раза два-три жиденокъ его въ избу ввертывался. Ишь, думаю, нехристь поганая, только работать м?шаетъ, – мысли разбиваетъ у челов?ка. Ступай, говорю къ отцу, тащи еще полштофа, изъ силъ выбился, – вишь гору какую наклалъ. Скажи: печь, молъ, скоро готова будетъ. А самъ кладу да мажу, мажу да кладу. Прошло довольно времени, приходитъ жиденокъ, принесъ косушку. Что же ты только? Только давалъ, говоритъ, другой косушка завтра пьешь. Ахъ, жидъ проклятый, думаю, – ну ладно! хватилъ косушку сразу. Погоди! Въ голов?-то у меня маненечко тово…. однако все кладу да мажу, только о жид? безъ см?ха подумать не могу.

Такимъ манеромъ и вечер?ть стало, – мастерство-то бросать надо. Хот?лъ было и ко дворамъ, да въ голов? то видно не то, чтобы покойно было, – больно хот?лось хозяина повидать. А онъ, легокъ на помин?, шасть въ избу. Глядитъ, а печь ровно монументъ какой выросла. Просіяла жидовская образина. А темновато въ изб?-то. Пошелъ это онъ кругомъ печи. Обошелъ разъ, а я стою въ дверяхъ, жду ч?мъ д?ло коичится, обошелъ два, то присядетъ, то на ципочки встанетъ, вертитъ башкой то туда. то сюда – умора. Гляжу, летитъ ко мн?, и рожа такая ехидная.

– А пожвольте жнать, гашпадинъ, увс? пеци у въ дворц? такъ сроблены?

– А что такое? спрашиваю.

– А игд? з? зд?сь огонь зецъ, и гд? дрова полозыть, и гд? дымъ пускать?!.. а самъ дрожитъ весь.

Я вижу, д?ло плохо, выскочилъ на крыльцо, за ворота, слышу гвалтъ за мной, я въ переулокъ, въ другой, въ третій – лови в?тра въ пол?. Туда заб?жалъ, что и фатеру-те еле нашелъ. Общій хохотъ.

– Да ты какъ-же ему печь-то сложилъ?

– Какъ же? Такъ и сложилъ, – видалъ, чай, какъ кирпичь складываютъ.

– Безъ оконъ, безъ дверей, значитъ?

– А то что?.. сквозить не будетъ! Въ топлив?, опять, экономія. Очень ужъ пот?шно на жида-то было.

Кругомъ хохочутъ.

– Ну, пешникъ!.. Такъ д?ло и кончилось… за разсчетомъ не ходилъ?

Разсказчикъ покачиваетъ головою, ухмыляется и почесываетъ затылокъ.

– Получилъ, брать, не то съ сожал?ніемъ, не то съ досадой произноситъ онъ.

– Ну? Поди къ чорту…

– Сейчасъ окол?ть – получилъ.

– Сказывай, какъ это, ну?

– А такъ! День прошелъ – ничего, погребъ мы рыть порядились, другой насталъ, прихожу къ вечеру на фатеру, а мн? и сказываютъ: фельфебель, молъ, былъ – къ ротному собираться нриказано. Что такое, думаю? Самъ чувствую – плохо д?ло; да что под?лаешь? Собрались мы, выстроились, пождали немного. Выходитъ ротный, поздоровался, оглянулъ насъ; а собака былъ преестественная – живодеръ, одно слово.

– Вс? въ сбор?? спрашиваетъ.

– Вс?, говорятъ, окромя больныхъ.

– Ну, хорошо.

Обратился онъ къ намъ, да громко таково:

– А, кто говоритъ, изъ васъ еврею Мовш? Червонскому печь клалъ, а?

Молчатъ вс?.

– Смотрите, говоритъ, вы в?дь меня знаете, – сознаніе – полъ вины, а самъ найду – не прогн?вайтесь.-

Молчимъ вс?, а у меня ровно тараканы по спин? б?гаютъ, – ужъ сознаться хот?лъ, да, думалось, можетъ и не откроютъ – народу мало ли.

– Такъ не хотите сказать, какой это придворный пешникъ Червонскому печь клалъ? а самъ улыбается ехидно таково. Улыбка эта поганая – злость меня взяла даже. Ахъ, чортъ тебя возьми, думаю, не скажу, хоть обдери, ищи самъ, сволочь проклятая.

– Такъ виноватаго н?тъ?.. Ну и не надо. Позовите-ка Мовшу.

Я такъ и обмеръ. Б?да неминучая. Теперь говори, не говори – все одна статья. А, чортъ его знаетъ, можетъ еще и не признаетъ жидъ. Ладно, стоимъ, вывели жида и жиденокъ съ нимъ, повели по шеренг?. Жду, самъ рожу скривилъ, глаза выпялилъ и языкъ за скулу заложилъ, Мазепа, одно слово – узнай, молъ.

Идетъ жидъ, всматривается, и жиденокъ съ нимъ; подходитъ и ко мн?, уставился – тотъ челов?къ, да не тотъ, сумлевается; вижу, пожалуй, такъ бы и мимо прошелъ, да меня нелегкая попутала – не ногу вид?ть жидовской хари, да и на. А тутъ, ровно насм?хъ, представляется мн?, какъ онъ печку смотр?лъ. Чувствую – прысну сейчасъ и шабашъ, даже всю рожу передернуло. Догадался, посмотр?лъ, посмотр?лъ, – «онъ самый,» говоритъ, «онъ печь клалъ,» и жиденокъ его туда-же поддакиваеть.

– Кто это тамъ? спрашиваетъ ротный съ крыльца, кого онъ призналъ?

– Марченкова, ваше вскороліе.

– Марченкова! Дайте-ко его сюда!

Подвели меня. Ну, думаю, аминь.

– Ты, братъ, давно ли это въ пешники записался, а?

– Напраслина, ваше вскородіе! говорю.

– Напраслина? Смотри, справлюсь – хуже будетъ.

Вижу, д?ло швахъ, и товарищъ, и другіе солдатики знаютъ, хохоту-то тоже не мало было, пойдутъ перебирать – не отвертишься, пожалуй, другихъ еще подведешь, чего молчали.

– Виноватъ, говорю, ваше вскородіе, мой гр?хъ.

– То-то, говоритъ; а самъ даже зубами поскрипываетъ. Ну и дали же мн?, братцы, разсчетъ, – вспомнить нехорошо – такъ мураши и поползутъ. Чертямъ тошно! Дв? нед?ли въ лазарет? вылежалъ.

– Эна, собака какая!

– И не говори… Да еще что! С?четъ, с?четъ, да остановитъ порку. Походитъ, походитъ, – трубку раскуритъ.

– Ну-ка, говоритъ, всыпьте ему еще жару въ дворцовую-то печь. Кругомъ хохотали.

– Тише вы, черти, ?едоръ Петровичъ идетъ!

Вс? стали расходиться по своимъ м?стамъ. Изъ домика прикащика, надзирателя тожъ, по направленію къ плоту, показались дв? фигуры; одна высокаго мужчины, од?таго въ пару изъ буро-желтаго верблюжьяго сукна, въ высокихъ сапогахъ, съ голенищами, отороченными лакированной кожей другая – невысокаго молодаго челов?ка, почти мальчика, вооруженнаго конторскою книгою и небольшою связкою ключей. Высокій былъ надзиратель промысла Лебедевъ, низенькій – конторщикъ и помощникъ надзирателя, Савинъ, Митя, какъ звали его ловцы и служащіе на ватаг?.

По пути, надзиратель остановился у рыбницъ. Киргизы, подъ руководствомъ Калмыкъ неводчиковъ, перевертывали опрокинутыя рыбницы и неводники и спускали ихъ поочередно на воду. Конторщикъ прошелъ на плотъ. Т?нь и прохлада встр?тили вошедшаго.

Это было обширное зданіе – саженъ десяти длиною и около семи шириною, безъ потолка, такъ что вс? стропила и р?шетина высокой кровли были видны и ул?плены пустыми теперь гн?здами ласточекъ, которыя, впрочемъ, безпрестанно носились по плоту, со щебетомъ влетая и вылетая въ широкія двери. Ряды ихъ сид?ли по балкамъ и переплетамъ, сверкая б?лою грудью и темно-синими спинками. Бойкія, дов?рчивыя птички, видимо, не боялись никого и ничего. На плоту, по правую и по л?вую сторону его, было отгорожено н?сколько пом?щеній въ род? чулановъ. Икорная, клеевая каморка Максимыча занимали правую сторону, на л?вой у самыхъ воротъ-дверей, выходящихъ на приплотокъ, къ прорану, находилась, такъ называемая, конторка, запертая висячимъ замкомъ.

Конторщикъ остановился у конторки и, отперевъ дверь, вошелъ туда. Пом?щеніе оказалось маленькою комнатою, могущею вм?стить пять, шесть челов?къ. Она была съ однимъ окномъ, выходящимъ на приплотокъ, у котораго пом?щался небольшой столъ, обтянутый дешевою черною клеенкой; дв? другія ст?ны были заняты ч?мъ-то въ род? узкихъ наръ, въ четвертой находилась дверь. Все было изъ стараго потемн?вшаго сосноваго л?са. Въ переднемъ углу темн?лъ образъ Николая чудотворца, по столу аккуратно были разложены книги, бумаги, карандашъ и перья, сургучъ и линейка. Старые счеты, съ засиженными мухами костяшками, придавливали бумагу. Конторка служила для записыванія принятой отъ ловцовъ и отъ неводовъ рыбы.

Вошедшій положилъ книгу на столъ; туча мухъ поднялась съ чернильницы и съ жужжаньемъ стала биться въ тусклое оконце. Онъ отодвинулъ стулъ, с?лъ къ столу и началъ перелистывать какую-то засаленную отъ частаго употребленія тетрадь. Прошло минутъ десять, кром? щелканья костяшекъ и жужжанья мухъ, бившихся въ стекло, ничего не было слышно.

– Что это у тебя гири-то раскладаны, послышался на плоту недовольный голосъ надзирателя, пройдти негд?! Этого было довольно, чтобы нарушить тишину. – Максимычъ былъ заведенъ. Лебедевъ вошелъ въ контору и опустился на нары, около стола.

– Митя, у тебя бумаги готовы-ли? Въ городъ (Астрахань) посылаю.

– Готовы, ?едоръ Петровичъ. Нед?льная в?домость только, да мигомъ составлю. Когда поб?гутъ (пойдетъ лодка)?

– Къ вечеру управимся, чай?! Кстати и нын?шній привозъ сообщимъ. Пошли-ка Елис?ева.

– Какъ же, разв? не Бекъ-бергенька пойдетъ? Онъ сбирался, кажется.

– Н?тъ, н?тъ… Куда къ л?шему такую дуру? Онъ подъ малосолъ. Тутъ скорую посуду [15] надо, икру кстати положимъ. Пошли-ка!

Митя всталъ и вскор? вернулся, сопровождаемый кормщикомъ Елис?евымъ, Вошедшій поклонился.

– Павелъ, ты грузиться будешь, кусокъ [16] (кружокъ) велятъ выслать. Подводись и грузитесь.

Елис?евъ былъ плотный мужчина средняго роста, съ лицомъ, тронутымъ оспою, но добрымъ и смышленымъ. Легкая старая стеганка [17] и холстовые шаровары, испачканные смолою, показывали, что кормщикъ не былъ б?лоручкою и явился съ работы.

– Къ которымъ дверямъ подводиться [18] будемъ, къ боковымъ чтоль? а то зд?сь пом?шаешь – съ переборки [19] придутъ.

– Подводись къ боковымъ, что ли. Да не м?шкайте, пусть возятъ. [20] Можетъ попутный зайдетъ (в?теръ); держать не будемъ. Скажи солельщику, чтобы багрили, я вчера еще наказывалъ.

– Сколько ее будетъ, рыбы-то?

– Семьсотъ пудовъ, малость меньше; какъ разъ на твою посуду. Икру еще поставимъ, боченковъ пять, шесть.

Кормщикъ вышелъ. Митя хлопалъ счетами и выписывалъ что-то изъ журнала, повидимому, составляя нед?льную в?домость. Надзиратель посид?лъ. посид?лъ и вышелъ на плотъ. Близъ конторки вис?ли большіе в?сы, коромысла которыхъ склонились на одну сторону, потому что одна доска (скала, по зд?шнему) была задавлена гирями, а другая поднялась въ пространств?. Гири были подъ хрип?нье Максимыча уже собраны.

?едоръ Петровичъ походилъ по длинному плоту, заглянулъ въ икорную и клеевую и вошелъ на приплотокъ въ прорану.

Не смотря на конецъ августа, солнце начинало пригр?вать. Сл?ва, со стороны моря, въ камышахъ б?л?лъ парусъ, едва подвигавшійся по направленію въ ватаг?. В?тра почти не было, только, по временамъ, проходило чуть зам?тное движеніе въ воздух? и темн?ла, чуть рябя, вода.

– Съ переборки, кивнулъ ?едоръ Петровичъ на показавшійся парусъ.

– Ч?мъ идетъ? и в?тра-то вовсе н?тъ, зам?тилъ какъ бы про себя, сопровождавшій надзирателя, Максимычъ.

– Су ю тся [21] , чай, теперь; а море не ч е рни [22] – все дышетъ.

– В?стимо, не за камышомъ – не заститъ.

– Зд?сь, вишь, парусъ-отъ, – не набираетъ, почесть, – н?тъ н?тъ и повиснетъ…. Ишь ты!

Не смотря на это, лодка подползала ближе и ближе и, наконецъ, вывернулась изъ-за густаго вихра камыша и стала видима вся – и парусъ, и корпусъ.

– Чья?

– Ильенкова похоже, онъ, кажись, еще съ вечера поб?жалъ (пошелъ).

Въ это время по плоту загромыхали колеса, и четко отпечатались въ воздух? подковы лошади по тяжелому полуплоту. Подъ?халъ въ приплотку казалакъ [23] , остановился, задняя ст?нка верхняго ящика была выдернута балушкою, плоскій ящикъ опрокинулся на ребро, то-есть, сталъ вертикально, и сочные куски башки [24] и махалки б?луги посыпались изъ него на полъ. Зат?мъ все приняло свое обычное положеніе, киргизенокъ подъ уздцы повернулъ лошадь и отправился обратно къ выходу.

Лодка подходила къ плоту. Еще минута, парусъ упалъ и ее багромъ притянули въ самому приплотку. Въ ней было двое: русскій и киргизъ. Русскій – ловецъ Ильенковъ, мужчина атлетическаго сложенія, съ густою копною русыхъ волосъ на голов? и бород?, съ с?рыми плутоватыми глазами, выгляд?лъ бойко и весело. Ему, казалось, л?тъ подъ сорокъ.

– ?едору Петровичу! отозвался онъ изъ лодки, не ломая однако шапки.

– Здорово, Ильенковъ. Что рано?

– Я в?дь съ вечера, ?едоръ Петровичъ.

– Въ ночевку, значитъ? Смотри, братъ, – в?дь уговорились не ходить.

– Чего мн? смотр?ть-то, на кого это? Договорились! Вотъ и жди ихъ…. вишь в?теръ-то. У меня порядки [25] , знаете, гд?.

– Загалдятъ в?дь!

– А л?шій съ ними! Боюсь я!

Между т?мъ, Ильенковъ и киргизъ собрали и подвязали парусъ къ рейку и прибрали въ лодк?. О рыб? никто и не поминалъ, хотя она б?л?ла изъ-подъ кожана и запона [26] въ задней части лодки.

Съ приплотка къ вод? вела деревянная, наклонная плоскость (волокъ), по которой втаскивалась крупная, тяжелая рыба, такъ какъ площадь приплотка бол?е сажени возвышалась надъ уровнемъ прорана. Рядомъ, параллельно съ гладкимъ волокомъ, подъ т?мъ же наклономъ существовали сходни для народа съ поперечными планками вм?сто ступеней.

– Давай! обратился къ киргизу Ильенковъ, выскочивъ изъ лодки и стоя на планахъ сходней.

Киргизъ откинулъ кожанъ и запонъ, – зеленовато-б?лая крупная рыба заблест?ла на солнц?,– взялъ темлякъ [27] , забагрилъ имъ одну б?лугу въ з?въ и бросилъ конецъ веревки, привязанной къ темляку, Ильенкову. Тотъ, быстро всходя по ступенямъ, выдернулъ рыбу по волоку на приплотокъ къ самымъ дверямъ плота, сб?жалъ обратно по сходнямъ и бросилъ темлякъ обратно киргизу. Повторилась та же операція. Привезенными оказались три б?луги, изъ которыхъ дв? уже были выпотрошены, какъ икряныя [28] и одна яловая, еще съ признаками жизни. Рыба безпомощно раз?вала и сокращала з?въ, задыхаясь въ жидкомъ воздух?. За нею посл?довала выброшенная изъ лодки на приплотокъ севрюга, звонко хряснувшаяся на мостки и должно быть сильно возбужденная ударомъ. Рыба верт?лась, махалка ея судорожно выгибалась туда и сюда, сама она точно з?вала, то сокращая, то расширяя з?въ, но захватывая вм?сто воды только непривычный воздухъ и открывая и закрывая заслонки, защищающія жабры.

Въ дверяхъ выхода, сверкая на солнц? брюхатымъ р?зальнымъ ножомъ [29] , стоялъ высокій красивый киргизъ-р?зальщикъ, поводя имъ по мокрому бруску. Мигомъ поднялъ онъ рыбу на плотъ, обернулъ ее спиною вверхъ и рядомъ положилъ башками на деревянную подкладку, башешную доску вершковъ полутора толщиною, чтобы не портить топоромъ пола.

Ударомъ обуха р?зальщикъ оглушилъ сперва еще возившуюся рыбу, по которой проб?жала посл?дняя дрожь, и зат?мъ четырьмя посл?довательными и быстрыми ударами топора, разрубилъ четыре башки вдоль на дв? ровныя половины каждую. Обернувъ рыбу вверхъ тешею, онъ выдралъ изъ двухъ уже разр?занныхъ въ мор? рыбъ плавательные пузыри (клеину), которые, высохнувъ, составляютъ то, что намъ изв?стно подъ рыбьемъ клеемъ, и бросилъ ихъ въ шайку съ водою. По самой середин? теши третьей неразд?ланной (не разр?занной) б?луги, начиная отъ головныхъ плавниковъ до краснаго пера [30] , однимъ махомъ ножа, онъ провелъ твердой, привычной рукою совершенно прямую черту. Жирная, бл?дно-красная теша раздвинулась и обнажила окровавленныя внутренности рыбы, которыя р?зальщикъ моментально отд?лилъ, причемъ несъ?добныя части, то-есть турсунъ [31] и печень, швырнулъ въ воду прорана на потребу миріадъ мелкой рыбы-малька. Бережно отодравъ клеину отъ позвоночнаго спиннаго хряща, къ которому она плотно прикр?плена, онъ обернулъ и эту третью б?лугу темно-зеленой спиною вверхъ и вс? три рыбы, по м?рк?, живо разр?залъ на ровные поперечные куски (звенья), которые тотчасъ были перебагрены на в?сы и взв?шены. Пока р?зальщикъ прод?лывалъ выше сказанныя манипуляціи съ изумительной быстротой, аккуратностью и почти съ математической в?рностью, привезенная Ильенковымъ св?жая, только что пробитая [32] , икра была уже взв?шена.

Дошла очередь до севрюги. Съ нею повторилась та же операція, что и съ б?лугою, съ тою разницею, что она не р?залась на куски, а была распластана, то-есть разд?лена вдоль на дв? совершенно ровныя половины, удерживаемыя вм?ст? только становымъ хрящемъ и кожею спины, усаженною острыми жучками [33] . Для этого р?зальщикъ, выпотрошивъ рыбу и выдравъ изъ нея клеину, близъ н а роста [34] , тянулъ концомъ ножа въ цилиндрическій хрящъ, лежащій вдоль всей спины рыбы со внутренней полости т?ла, и на обух? ножа досталъ изъ этого цилиндра петлю заключенной въ немъ вязиги, подд?лъ ее пальцемъ и быстро вырвалъ изъ хряща н?жную синевато-б?лую, полупрозрачную ленту вязиги. Все т?ло уже выпотрошенной рыбы извилось, задрожало и даже забилось о деревянный подъ выхода – такъ чувствительны были эти сокровенн?йшія ея части. Это былъ посл?дній призракъ, искра, намекъ на отлет?вшую уже жизнь.

Д?ло было кончено. Икру и рыбу взв?сили; б?лугу и севрюгу отд?льно. Митя вписалъ пріемку въ журналъ и въ рубежъ [35] ловцу и казалакъ захватилъ ее и повезъ къ выходу.

– А что, еще никого не видать съ переборки? обернулся ?едоръ Петровичъ къ Ильенкову.

– Гд?! къ об?ду разв? – в?теръ-то гд?? А на шестахъ – поработаешь.

Походивъ по плоту, надзиратель повернулъ въ л?вую небольшую дверь его и вышедъ на узкій боковой приплотокъ, который, въ вид? галлереи, со вс?хъ сторонъ, выдавался надъ водою изъ-подъ зданія плота. Прямо противъ двери, на самомъ солнечномъ припек?, стояла большая деревянная кл?тка, аршинъ четырехъ высоты, съ р?шетчатой дверью, теперь полуотворенной. Въ кл?тк? этой на поперечныхъ шестахъ, укр?пленныхъ вверху, колебались б?лыя, растрепанныя космы вязиги; а на приплотк? клеевщикъ, онъ же и вязижникъ, гармонистъ Андрюшка, ровнялъ на шест? такую же волглую косму вязиги, готовясь свивать ее. Выровнявъ, онъ обвилъ собранныя ленты въ вид? жгута тонкою сырою прядью вязиги и закр?пилъ ее узломъ.

– А что, Андрюнька, клей-то намъ не отправить-ли?

– Разв? лодку посылаете, ?едоръ Петровичъ?

– Да, Елис?евъ пойдетъ.

– Скоро, можетъ?

– Къ вечеру, раньше-то не уберешься, чай.

– Что же, пошлемъ и клей, что ему зд?сь валяться-то, съ л?та лежитъ, – такой есть. Вотъ совью вязигу, сошью м?шокъ и покладемъ.

– Ладно, сошьешь – скажи. У меня есть – выдамъ. Андрюнька сталъ вынимать изъ сырой холстины новую косму волглой вязиги [36] и ?едоръ Петровичъ вышелъ обратно на плотъ и повернулъ по мосткамъ на берегъ.

Тамъ неводные комплекты [37] , т. е. рабочіе киргизы, подъ руководствомъ неводниковъ калмыкъ, оборачивали и стаскивали на воду рыбницы и неводники, н?которые, оправляя невода, вставляя вм?сто плохаго ядра [38] новое и пополняли балберу [39] . Одинъ неводчикъ сажалъ новый неводъ на подбору [40] , растянутую на кольяхъ. Киргизы строгали и верт?ли балберу. ?едоръ Петровичъ заглянулъ мимоходомъ на работу и направился къ выходу, куда вела на?зжанная казалаками и станками дорога, представлявшая собою сыпучую ракушу [41] , перем?шанную съ суглинкомъ.

У выхода, отстоявшаго отъ плота на добрую четверть версты, стояли дв? лошади, запряженныя въ казалаки. Въ одинъ киргизы таскали съ выхода кружки соленой б?луги. Двери передвыходья были отворены.

Передвыходье представляло собою н?что въ род? большихъ с?ней, по ту и по другую сторону его, по бокамъ, находились соляные амбары, полные с?рой крупно смолотой солью. Изъ него прямо въ выходъ вели тяжелыя створчатыя двери, съ тяжелымъ кирпичемъ на веревк?, б?гавшей въ блок?.

Блокъ запищалъ, выд?лывая что-то въ род? трели, дверь пропустила надзирателя и, съ т?мъ же пискомъ, тяжело захлопнулась за нимъ. Полусв?тъ, полумракъ и холодная сырость охватили вошедшаго. Св?жему челов?ку надо было присмотр?ться, чтобы разобрать окружающее. Первое, что видалось въ глаза, были два ряда тяжелыхъ столбовъ – четвероугольныхъ колоннъ, поддерживающихъ среднюю часть выхода, по пяти съ каждой стороны. Полусв?тъ падалъ сверху, сквозь рамы, вр?занныя въ потолк?, между столбами. Рамы эти были укр?плены въ деревянной коробк?, вр?занной въ накат? (потолк?) выхода, составляя подъ угломъ одна къ другой, какъ бы стеклянную кровлю домика или теплицы. Прямо, между столбами, шелъ точно неширокій корридоръ, направо и нал?во отъ котораго, между каждою парою столбовъ, въ полувыход? находилось по рыболовному большому ларю, около двухъ саженъ длиною и бол?е сажени шириною и глубиною. Основаніемъ ларя, сл?довательно, былъ прямоугольникъ, длинною стороною лежащій поперегъ выхода. Вокругъ вс?хъ ларей, которыхъ было по четыре съ каждой стороны, шла выпильная вычурная р?шетка, за которой глубоко въ земл? находились ледники и до потолка набивался ледъ. Такого рода ледники окружали лари съ трехъ сторонъ, въ четвертой была дверь въ передвыходье. Внутреннее пом?щеніе выхода доходило до девяти саженъ длины и до шести ширины, потолокъ (накатъ) лежалъ на дугообразныхъ балкахъ (гибяхъ), снаружи тяжело былъ осыпанъ землею, ради сохраненія низкой температуры. Все вм?ст? было на столько массивно, тяжело и прочно, что производило впечатл?ніе внутренности какого-то обелиска, въ русскомъ стил?, давившаго холодомъ, сыростью и специфическимъ запахомъ соленой рыбы.

Однако въ этомъ полуосв?щенномъ обелиск? раздавался киргизскій говоръ и хохотъ. Двое киргизъ выбагривали куски изъ ларя, а четверо укладывали ихъ на обшитыя лубкомъ носилки и выносили на казалакъ. На это время двери выхода на минуту отворялись, но тотчасъ захлопывались, будто сберегая холодъ. Съ этою же ц?лію, въ накат? выхода, существовалъ небольшой люкъ и наклонная плоскость, по которой рыбу, привозимую съ плота, спускали въ выходъ прямо съ верху его, куда въ?зжали казалаки и станки.

Въ ларяхъ рыбы, за исключеніемъ грузимаго куска, который киргизы выбагривали изъ покрывавшаго его тузлука (разсола), почти не было. Только на дн? одного изъ ларей лежалъ тонкій слой осетра и севрюги, густо посыпанный крупной с?роватой солью.

– Осетра и севрюгу не кладешь? спросилъ вышедшій но ручной л?стниц? изъ ларя солельщикъ-киргизъ.

– Н?тъ, что тутъ – пустяки. Говорятъ теб?, кусокъ одинъ.

– Джаксы, джаксы (хорошо, ладно), и онъ опять скрылся въ лар?.

?едоръ Петровичъ прошелся между колоннъ вдоль выхода и уперся въ липовые и дубовые бочата и тары, стоявшіе другъ на друг? въ конц? его. Идти больше было некуда, д?ла въ выход? не было, такъ называемая осенняя путина только что начиналась. Онъ повернулся и т?ми же стопами вышелъ, повернулъ по взъ?зду и взошелъ на вершину выхода.

Жаръ и зной были особенно ощутительны посл? холода и полумрака – точно изъ холодной ванны попалъ въ горячую. Солнце уже сильно припекало, когда надзиратель поднимался на выходъ. Съ каждымъ шагомъ горизонтъ раздвигался, мало-по-малу открывалась с?ть протоковъ, поросшая камышами, и, наконецъ, на горизонт? къ югу открылось ясное, покойное, недалекое море, а къ с?веро-востоку церковь съ б?лою колокольней и село, раскинутое на островахъ и буграхъ. Видъ былъ хорошъ, не смотря на б?дность природы. Ч?мъ-то д?вственнымъ, свободнымъ, сильнымъ несло съ моря. Онъ с?лъ на скамью, укр?пленную на выход?, и проб?жалъ взоромъ по ровному куполообразному горизонту. Море было почти пусто, – два-три проходящія судна едва-едва ползли отъ востока къ западу, значитъ, къ Астрахани; н?сколько ловецкихъ лодокъ добивались въ ч е рни. Надзиратель сид?лъ н?сколько минутъ, равнодушно проб?гая глазами по сонной поверхности моря, но два паруса, подвигавшіеся съ востока вдоль берега, вскор? привлекли все его вниманіе. Онъ долго вглядывался. Одинъ парусъ былъ большой, другой малый, – похоже было на рыбницу и неводникъ, но паруса были такъ далеко, что невооруженному глазу трудно было точно опред?лить это. Надзиратель пошелъ вдоль по выходу къ лицевому концу его, нагнулся надъ карнизомъ передвыходья и крикнулъ внизъ:

– Бал а , Бал у шка, Бал а йка!

Одинъ изъ двухъ киргизятъ, бывшихъ при лошадяхъ, отозвался;

– Што теб?, Педоръ Петровишъ?

– Сб?гай-ко ко мн? домой, возьми тамъ трубу…. ну, что въ море гляжу.

Киргизенокъ осатан?лъ, видимо не понимая, чего отъ него хотятъ. Недоум?ніе и вопросъ ярко выступили на его лиц?.

– Трубу, трубу!.. вотъ! и ?едоръ Петровичъ, кругообразно сложивъ большіе и указательные пальцы рукъ, приложилъ ихъ къ глазамъ, изобразивъ что-то въ род? бинокля. Трубу – тютюкъ! вспомнилъ онъ.

Лицо киргизенка моментально вспыхнуло пониманіемъ, онъ завивалъ головою и усм?шка обнажила его ровные, б?лые, какъ жемчугъ, зубы.

– Хорошо, джаксы, – знаю! вскрикнулъ онъ и стр?лою пустился къ домику надзирателя.

Тотъ опять с?лъ на лавку и ждалъ; не прошло двухъ, трехъ минутъ, какъ киргизенокъ подалъ большой черный, лакированный футляръ съ морскимъ биноклемъ. ?едоръ Петровичъ вынулъ его, поставилъ по глазамъ и снова уставился на идущіе вдоль берега паруса.

– А в?дь это наши, гляди! Батайка будетъ…. далеко еще, выговорилъ онъ вслухъ и сталъ спускаться съ выхода.

Вл?во отъ выхода значительное пространство было занято в?шалами, которыя были теперь разобраны и только стояки, бревна около сажени вышиною, да н?которыя перекладины, лежавшія на нихъ видн?лись по песчаному грунту, густо, впрочемъ, закиданному камышемъ, чтобы не пылилъ. Камышъ, плотно лежащій, точно присаленный, видимо служилъ тоже и стлищемъ. На такихъ в?шалахъ, по накиданнымъ по нимъ шестамъ, в?шаютъ сушить (вялить) разную частиковую рыбу, на стлищ? – выстилаютъ преимущественно сазана пластъ и, такимъ образомъ, получаютъ т? товары, которые зовутся сушью (сухая рыба).

Тотчасъ за этими в?шалами стояло большое зданіе матеріальнаго амбара, около открытыхъ темныхъ дверей котораго толпилась и хурукала толпа киргизъ. Надзиратель повернулъ туда, толпа раздвинулась и пропустила его въ темныя двери амбара.

Около самыхъ дверей, за маленькимъ столикомъ, покрытымъ счетами, записками и раскрытой конторской книгой, сид?лъ здоровый плотный мужчина л?тъ подъ шестьдесятъ съ с?довато-русыми волосами и совершенно с?дою бородой. Онъ что-то искалъ, перелистывая книгу и просматривая ее сквозь большія круглыя стекла очковъ въ прочной м?дной оправ?. Когда киргизы раздвинулись, чтобы пропустить надзирателя, сид?вшій поднялъ голову, привсталъ съ крестообразнаго стула и поздоровался съ вошедшимъ, протянувшимъ ему руку.

– Здравствуйте, ?едоръ Петровичъ! Я было давеча заходилъ къ вамъ, да вы, сказали, на плотъ прошли.

– Здравствуйте, Петръ Васильевичъ. Д?ло что-ли было какое?

– Да, вотъ хот?лъ спросить, кожаны и бахилы [42] выдаватъ што-ли этимъ л?шимъ, прости Господи! кивнулъ онъ на стоявшихъ въ дверяхъ и улыбавшихся киргизъ. Да вотъ еще что, старыхъ брать не хотятъ – вс? новыхъ просятъ, а гд? ихъ новыхъ-то имъ набраться.

– Это что еще за глупости! что даютъ, то и бери, строго обратился надзиратель къ народу. – Всякій чортъ, туда-же, умничаетъ. Вотъ я посмотрю, какъ брать не станутъ! И охота вамъ съ ними толковать, Петръ Васильевичъ. Ишь, старое! Щеголя какіе проявились?… Въ мор?-то!

– Да разв? сговоришь съ этимъ окаяннымъ народомъ? Ты свое, а онъ свое!

– А вотъ, кто не возмьетъ, тому совс?мъ не давать – пусть мокнетъ собакой.

Въ толп? киргизъ послышался глухой ропотъ.

– Что тамъ еще?!.. обернулся надзиратель.

– Мы, ?едоръ Петровишъ, только больно плохой не беремъ. Въ воду ходишь – везд? вода идетъ, зам?тилъ какой-то киргизъ посмышлен?й. – Время осенный, самъ знаешь – сушиться гд? будемъ?

– А вы, Петръ Васильевичъ, больно плохихъ-то не давайте.

– Чего плохихъ – чиненные даю. Зач?мъ же бахильщика-то [43] держимъ?

– Да, кстати, что Сидорка-то перечинилъ товаръ [44] что-ли?

– Куда!.. можно положиться на этотъ народецъ. И гд? это выкапываютъ ихъ въ Астрахани. Протухъ весь водкой-то.

– Какъ, да в?дь онъ не пилъ?

– Не пьетъ пускай, да давно-ли – часъ со днемъ… много тутъ одинъ-то начинитъ. Какъ-же, бахилы-то выдавать что-ли?

– Да, да, выдайте, только прежде под?лите по ровну на каждый неводъ, сколько новыхъ, сколько старыхъ. Пусть мажутъ хорошенько – смолы жал?ть нечего, товаръ ц?л?е будетъ. Да вотъ что, ребята, обратился надзиратель въ киргизамъ, кого я увижу въ бахилахъ или кожанахъ зд?сь, на промысл?, до выхода въ море – штрафъ запишу, такъ и знайте.

– Ладна, хорошо, ладна – слышимъ! заговорила толпа.

Надзиратель взялъ отъ ст?ны сложенный деревянный стулъ, встряхнулъ и раздвинулъ его въ вид? буквы иксъ и ус?лся около стола, въ прохладной тиши полутемнаго амбара. Матеріальный началъ отсчитывать кожаны, полукожаны, бахилы, полубахилы и поршни.

– На четыре комплекта выдавать? обратился онъ къ надзирателю.

– Да, на четыре. Перваго числа вс? выпустимъ. [45] Да что рыбницы вс? на вод?? спросилъ надзиратель у киргизъ.

– Вся тащилъ, Педоръ Петровишъ, вся, – и неводникъ-то тащилъ.

– Ну, ну.

– Эй, кто у васъ десятники-то? выходите. Эй вы, бритыя башки, чего стоите! вскрикнулъ матеріальный.

Киргизы переглянулись, улыбаясь, и трое изъ нихъ выдвинулись впередъ.

– А четвертый, подохъ штоль?

– Придетъ, – своя рыбница кончаетъ – придетъ, послышалось въ толп?.

– Ну, ну, ладно. Берите вы трое. Киргизы десятники стали отсчитывать полувожаны и полубахилы.

– Мажьте вотъ, кивнулъ Петръ Васильевичъ на чугунный десяточный [46] котелъ, передавая его киргизамъ. Котелъ былъ полонъ черною глянцевитой не очень густою смолой. – Мажь хорошенько; смола понадобится – еще налью. Киргизы вытащили котелъ наружу и началась мазка. Отъ дверей отхлынули.

– Петръ, показался вновь одинъ изъ десятниковъ, продовольствіе давай пожалста. Три челов?къ новый пришолъ.

– По первое число, – на три дня, значитъ? сообразилъ матеріальный, отв?сивъ на троихъ двадцать семь фунтовъ хл?ба.

Потомъ онъ зачерпнулъ изъ холстоваго грубаго м?шка небольшой ковшъ пшеничной муки низкаго сорта.

– Эй вы, во что вамъ?

Киргизы подали м?шокъ изъ подъ муки и Петръ Васильевичъ отсыпалъ имъ по три ковша каждому, то есть всего девять ковшей.

– А чаю черезъ три дня дамъ, а то и всего-то восмуха каждому на м?сяцъ полагается, перваго числа, кстати, дамъ!

– Ну, ну што тутъ, заговорили киргизы, три дня съ нами пьетъ, – што тутъ!

– То-то. Съ перваго числа въ море продовольствіе берете.

Киргизы отошли, въ дверяхъ появился кормщикъ Елис?евъ.

– Ты что?

– Продовольствіе въ дорогу.

– Пшена возмешь, что ли?

– Хошь пшена давай, чаю полдоски.

– Къ чему полдоски-то. Четверти хватитъ.

– Не съ?мъ чай! Останется – привезу, а то въ Астрахани еще контору безпокоить. Брань одна.

– Еще чего? спросилъ матеріальный, отпиливая полдоски зеленаго кирпичнаго чая.

– Калача, хл?ба, св?чей фунтъ, спицъ! Да табаку третьяго сорта за мой счетъ запиши два картуза.

– Ладно! Матеріальный отпуститъ требуемое.

Внутренность матеріальнаго амбара и въ особенности его содержимое трудно поддавалось наблюденію, какъ по полумраку, царствовавшему тамъ, такъ и по разнообразію и хаосу предметовъ, наполнявшихъ амбаръ. Единственное маленькое оконце съ жел?зною. р?шеткою плохо осв?щало огромное пом?щеніе амбара. Направо отъ двери находился широкій прилавокъ съ в?сами, укр?пленными въ немъ и желтыми м?дными чашками ихъ, прежде всего бросавшимися въ глаза. Вообще, внутренность амбара представляла что-то среднее между жел?зной, скобяной и пеньковой лавкою, такъ много было зд?сь ножей, топоровъ, пилъ, косъ, жел?зныхъ лопатъ и всевозможной металлической мелочи, начиная съ бондарнаго гвоздя до приспособленій для лова и оснастки судовъ. На полу лежали туго скрученные канаты и веревки въ вид? пеньковыхъ цилиндровъ и кучи неводнаго провяза [47] и с?тей. Ловецкая рыболовная снасть была накидана пеньковой горою. Уда стояла въ кулькахъ около. М?шки съ мукою, ящики съ чаемъ, кожевенный товаръ, ведра, чашки, коробья съ ложками, лопаты, метлы и многое множество предметовъ, необходимыхъ для ватаги, выглядывали зд?сь и тамъ, не давая взгляду привести своихъ впечатл?ній въ какой-нибудь порядокъ. Большіе жел?зные в?сы вис?ли на перекладин? противъ двери.

Петръ Васильевичъ, удовлетворивъ киргизъ и Елис?ева, подс?лъ къ столику и сталъ вписывать выдачу матеріаловъ, а надзиратель, отдохнувъ и простывъ отъ жары, на минуту направился въ своему домику, выходившему окнами къ св?тлой полос? прорана, хотя онъ и стоялъ въ н?которомъ отдаленіи отъ него.

Между т?мъ, похилилъ в?терокъ и вскор? по прорану заб?л?ли паруса ловецкихъ лодокъ, подвигавшихся со стороны моря.

У правыхъ дверей плота стояла рыбница Елис?ева и грузилась кружкомъ, котораго небольшая куча лежала на плоту и перебагривалась [48] на приплотокъ. Оттуда киргизята брали кусокъ, укладывали въ рыбницу. Киргизъ, помощникъ Елис?ева, считалъ кусокъ и м?тилъ счетъ на бирк?, зв?нья т?ла особо, а башки и махалки особо [49] . Казалаки подвозили рыбу и сваливали ее на плоту.

Вскор? къ плоту стали подходить лодки одна за другою. Съ рыбою повторялась та же операція, что и у Ильенкова. Рыба разд?лывалась, в?шалась и вписывалась въ журналъ и въ рубежи ловцовъ. Народъ прибывалъ, слышались шумъ голосовъ, хохотъ, говоръ и брань. Собравшіеся ловцы, д?йствительно, загалдили, зач?мъ Ильенковъ ходилъ въ ночную въ море. Привозы вообще были не изобильны, – многіе приходили вовсе безъ рыбы. Когда узнали о рыб?, привезенной Ильенковымъ, начался ропотъ и упреки – зач?мъ съ вечера ходилъ въ море.

– А зат?мъ и ходилъ! огрызался тотъ. Кто вамъ м?шаетъ – идите и вы.

– Идите!.. не по уговору это – вотъ что! Одному въ мор?-то, в?стимо, что хошь, д?лай. Порядковъ мало ли, да не ладно это. Пор?шили не ходить – и баста.

– Ишь ты, свой законъ выдумали! Вы нед?лю не пойдете и мн? не ходитъ?

– Кто говоритъ нед?лю, а только нечего въ мор?, зря болтаться – гр?хъ одинъ.

– Зря! л?шіе, у меня порядки-то гд?? Морист?е [50] то кто лежитъ? Вотъ онъ, Сызрановъ-то – знаетъ чай. Безъ в?тра-то туда когда угодишь?

– Нечего, братъ, знаемъ! Гд? жъ ты былъ, когда уговаривались-то? Чего молчалъ?

Такія прер?канія продолжались долго, доходили до ругани, чуть не до драки и, наконецъ, надо?ли, кажется, даже самимъ спорящимъ.

Солнце пошло за полдень и пекло, точно среди л?та, хотя подувалъ едва зам?тный в?терокъ. Н?тъ, н?тъ, да и взрябитъ воду прорана, зачерн?ютъ морщинки воды, зашевелятся махалки камыша минуты на три, на четыре и снова настанетъ сонная тишь. Пройдетъ минутъ пять, шесть, снова пахнетъ откуда-то, поползетъ по вод? и вновь уляжется.

Скоро около плота скопилось до пятидесяти лодокъ. Пришедшіе начинали варить себ? пищу, – мелкую севрюгу, чалбыша [51] , горлышки, пробойки [52] , у кого что находилось рыбнаго все обращали въ похлебку. Пахло горячею рыбою.

Время близилось къ об?ду. ?едоръ Петровичъ уже нам?ревался направиться къ горячимъ щамъ и лещу съ кашей, когда въ проранъ показался большой парусъ, предшествуемый малымъ неводничнымъ. Очевидно, кто были неводные.

– А, в?дь, это наши идутъ, ?едоръ Петровичъ, произнесъ Елис?евъ, стоя на своей рыбниц?, прит?нивъ рукою глаза отъ солнца и вглядываясь въ движущіеся за камышомъ паруса.

– Похоже, подтвердилъ надзиратель. – Я еще давеча съ выхода вид?лъ. Вдоль черней шли.

– Наши и есть. Леджешка будетъ – его парусъ, новое полотно въ галс? [53] , вглядывался Елис?евъ.

– А што? съ рыбой, мотри? сообразилъ Максимычъ.

– Съ рыбой и есть! ухмыльнулся Елис?евъ. Чай, продовольствіе вышло – вотъ и рыба.

– Ну, н?тъ, проговорилъ, ни въ кому не обращаясь, точно про себя, надзиратель, появившійся на приплотк?. – За продовольствіемъ не надо бы – имъ на дв? нед?ли выдали. Да они когда ушли, спросилъ онъ громко, – съ нед?лю будетъ?

– Позвольте, во что я приб?жалъ? Елис?евъ подумалъ и что-то посчиталъ про себя. – Да, въ пятницу, а они, сказывали, наканун? въ море пошли. Шестой день, значитъ.

– Пожалуй что и съ рыбой. За продовольствіемъ рано еще, да и другаго невода н?тъ – вм?ст? бы пришли.

Наконецъ, корпуса рыбницы и неводника показались въ проранъ.

– Смотри, смотри, – неводникъ-то не уходитъ, зам?тилъ Елис?евъ.

– Ч?мъ уходить-то? послышалось изъ среды ловцовъ. – Безъ в?тра куда пойдешь? Ей теперь вольготн?е – вишь, парусина-то – верхомъ беретъ.

Но въ ту же минуту, въ подходящемъ неводник? взялись за весла и онъ живо опередилъ рыбницу и дохропалъ до плота. Большой парусъ рыбницы вдали еле подвигался по прорану. Неводникъ подошелъ къ плоту, парусъ упалъ и киргизы принялись подкатывать и подвязывать его.

– Аманъ, аманъ, послышались возгласы и прив?тствія киргизъ, здоровавшихся между собою.

Неводчикъ калмыкъ выскочилъ на приплотокъ и, какъ-то наивно улыбаясь, кланялся надзирателю и здоровался съ окружающими.

– Ну, что, спросилъ тотъ, какое д?ло?

– Рыбы мало-мало тащилъ, ?едоръ Петровичъ.

– Молодецъ! А сколько прим?рно?

– Тысяча четыре – побольше тащилъ.

– Какая больше?

– Мало-мало всякій есть. Лещъ есть, тарань есть, судакъ же есть.

– Ладно. Максимычъ, надо за бабами ?хать.

– Сколько брать-то?

– Возьми хоть штукъ шесть или восемь – скор?е уберутъ, все равно платить-то. Дарь? подрядчиц? скажи. Четыре, молъ, тысячи – она ужъ знаетъ, чтобы къ вечеру убрать все. Оставлять нельзя, вишь печетъ, ровно въ печк?.

Максимычъ и двое киргизъ с?ли въ легкую лодку (бударку) и ушли въ близъ лежащее село за бабами р?залками.

– Всего-то считали мы четыре тысячи два ста уосемьдесятъ…. такъ считали, объявилъ неводчикъ, св?рившись со своею биркою.

– Мелка рыба-то? спросилъ надзиратель.

– Хорошій рыба, ?едоръ Петровичъ.

Между т?мъ, рыбница подходила ближе и ближе, пока багоръ съ нее не вц?пился въ сваи плота и не подтянулъ ее вплоть. Парусъ посадили, подкатили къ рейку и вм?ст? съ нимъ подняли по мачт? и подвязали, чтобы не м?шалъ работ?. Куча золотистой и серебристой рыбы лежала на дн? ея.

– Митя, считай на плотъ.

Помощникъ надзирателя сталъ съ багромъ во вторыхъ дверяхъ плота.

– Р?зать какъ? спросилъ онъ.

– Судака и леща на малосолъ; тарань на колодку пойдетъ. Да что это пріемщикъ не ?детъ? Пора бы. Вотъ, поди возись. Въ тары, что ли, солить или до него на выход? оставить?

– Чего тутъ, ?едоръ Петровичъ, изъ пустяковъ возиться. Въ тары покладемъ, куда еще на выходъ возить.

– Ну, ладно, убирайте. Не ныньче-завтра пришлютъ же пріемщика.

– Считай! закричалъ Митя рабочимъ въ рыбницу.

Въ одну минуту двое калмыковъ и киргизъ, вооруженные баграми на длинныхъ кляч а хъ [54] , начали выбрасывать рыбу съ такою изумительной быстротой, что глаза едва усп?вали сл?довать за золотымъ и серебрянымъ дождемъ ея, посыпавшимся на приплотокъ. Рыба за рыбой, сверкая и кувыркаясь на солнц?, ловко, какъ изъ пращи, свертывалась, срывалась со взмахнувшаго багра и падала въ кучу. Съ приплотка она перебагривалась въ полуосв?щенное зданіе плота и вновь считалась.

– Считаете? спросилъ Митя выбагривавшихъ изъ рыбницы.

– Считаемъ, считаемъ, отв?чали оттуда.

– Считай и вы, обратился онъ къ перебагривавшимъ, киргизамъ.

– Ладно, хорошо.

– Сотая! немного спустя послышался громкій голосъ изъ рыбницы.

– Сотня! крикнулъ другой голосъ.

– Сотня! отсталъ немного третій.

Митя пом?тилъ въ книжк? триста рыбъ. На плот? рыба сортировалась по родамъ и каждый родъ считался отд?льно.

Рыба еще летала въ воздух? и счетъ продолжался, когда вдали показалась лодка съ Максимычемъ и бабами.

Пристали къ плоту. Начался говоръ, см?хъ, шутки, и не очень-то скромныя остроты между рабочими и прибывшими красавицами. На словахъ бабы не только не уступали мужикамъ, но были и такія, что были въ состояніи переговорить десятерыхъ мужчинъ и отгрызались даже отъ языка Марченкова, Вс? он? были подшароварены, то есть сверхъ платьевъ и всего прочаго по поясъ облечены въ холстовые толстые шаровары.

Бабы-р?залки стали разм?щаться для р?зки рыбы, а, между т?мъ, сотня! сотня! и сотня! продолжало стоять въ воздух?.

Для р?зки частиковой рыбы на промыслахъ употребляется обыкновенно, такъ называемая, резальная скамья. Это простая неширокая скамейка длиною бол?е двухъ съ половиною аршинъ, по концамъ которой бабы-резалки или р?зальщики садятся верхомъ, лицомъ другъ къ другу. Для того же, чтобы кровь, сукровица и вообще жидкія части рыбы не подтекали подъ работающаго, поперекъ скамьи, во всю ширину ея съ обоихъ концовъ набиваются планки или, линейки вышиною бол?е дюйма, отд?ляющія работающаго отъ разд?лываемой рыбы. Линейка эта продолжается и по борту (краю) скамьи, сл?ва отъ сидящаго и, возвышаясь надъ ея плоскостью, не позволяетъ рыб? скользить при р?зк?, для чего рыба прижимается къ линейк? спиною, тешею или ставится на ребро. Это зависитъ отъ того, какъ р?жется рыба и отъ приспособленій р?жущаго. На малосол? рыба р?жется со спины, вдоль позвоночнаго столба, отъ башки къ махалк?, при чемъ ребра рыбы прор?заются и она турсунится, то есть, потрошится. На колодку, наоборотъ, рыба р?жется съ теши и, сл?довательно, прижимается къ боковой линейк? спинкою. Для того, чтобы рыба не скользила въ рукахъ, употребляется короткій ручной багорокъ, которымъ р?зальщица забагриваетъ рыбу обыкновенно въ глазъ, и укладываетъ и придерживаетъ ее при р?зк?. Быстрота р?зки, особенно у искусной р?зальщицы – удивительна. Есть такія, что разд?лываютъ по три тысячи рыбъ въ короткій весенній или осенній день.

Бабы давно разм?стились вокругъ рыбы и р?зва началась. Надзиратель постоялъ, посмотр?лъ и направился къ деревянному просторному чулану, отгороженному въ правомъ заднемъ углу плота. Это была икорная, т. е. пом?щеніе для приготовленія икры.

Икорная была продолговатая комната осв?щенная двумя окнами съ жел?зными р?шетками, съ полками кругомъ, на которыхъ пом?щались р?шета, шайки, новые кульки, салфеточный холстъ, веселки, топоръ и бондарные гвозди. На полу, въ липовыхъ боченкахъ была видна б?лая комковая промытая соль и такая же мелко толченая, точно мелкій сахаръ. Въ одномъ углу пом?щались два икорныхъ жома для отжиманія паюсной икры, въ другомъ стояла дубовая ванна съ жел?зными обручами для ея перед?ла (посола). Вдоль боковой ст?ны протянулись два длинные низкіе станка, возвышаясь вершка на три отъ пола. На нихъ обыкновенно ставятся р?шета съ икрою для спуска изъ зернистой икры излишняго, образовавшагося въ ней при посол?, тузлука. [55] Рядъ р?шетъ съ икрою и теперь стоялъ и стекалъ на станкахъ, образуя мутныя б?ловатыя лужи густой влаги, л?ниво стекавшей подъ полъ плота, въ воду, прорана.

Весноватый, б?локурый, но видный молодой парень, икряникъ стоялъ около неширокаго прилавка и отв?шивалъ мелкую б?лую соль. соображаясь съ количествомъ сл?дующей въ перед?лъ икры. Большая дубовая шайка со св?жей икрою стояла около, полная с?рыхъ и черныхъ блестящихъ зеренъ, точно смотр?вшихъ на окружающее своими любопытными глазами.

– Что, Казар и нъ, много-ли икры-то будетъ?

– Какъ это? Нын?шній пріемъ что-ли?

– Н?тъ, всей. Сколько у насъ есть? нынче отправлять будемъ.

– Всей, надо быть, шесть боченковъ. На выход? четыре закупореныхъ, да вотъ зд?сь два положу. Останется малость, ?едоръ Петровичъ. Докдадка пойдетъ?

– Да, посылать велятъ. Паюсной-то мало чай?

– Боченка полтора, да вотъ еще, вонъ въ той шайк?-то… можетъ доложу второй боченокъ-то.

– Хорошо-бы.

Казар и нъ отв?силъ соль и ссыпалъ ее въ деревянную русскую чашку, потомъ сталъ постепенно ссыпать съ р?шетъ зернистую икру въ липовый чистый, точно облупленное яйцо, боченокъ. При этомъ онъ постукивалъ довольно сильно по лубяному ободку р?шета, на чисто удаляя съ него посл?днія зерна икры. Она была такъ св?жа и суха, что сыпалась и привскакивала съ р?шета, какъ горохъ. Наполнивъ одинъ боченокъ, Казар и нъ началъ другой. Балушка съ веселыми глазами, что по утру будилъ Максимычъ, помогалъ икрянику и смотр?лъ на происходившее съ полн?йшимъ вниманіемъ.

– Вымой, кивнулъ икряникъ на опростанныя р?шета, Бала, подхвативъ ихъ, скрылся изъ икорной. Казар и нъ обратился къ большой шайк? почти полной св?жей икрою. Густо посыпавъ ея темную массу сн?жно-б?лой солью изъ чашки, онъ взялъ веселку и сталъ пом?шивать ее. Икра перем?шалась съ солью и вбирала ее жадно. Засучивъ рукавъ рубашки на правой рук?, онъ погрузилъ ее въ икру и сталъ вым?шивать, поднимая лежащую на дн? къ верху и обратно. Между т?мъ, Бала вернулся съ р?шетами и разставилъ ихъ по станкамъ вверхъ с?тчатыми днами, какъ они стояли и прежде:

– М?шай! обратился икряникъ къ вошедшему и сталъ мыть руку въ шайк? съ водою. Бала схватилъ веселку и тихо пом?шивалъ икру.

Прошло минуты дв?, три; Казар и нъ сталъ пробовать, не готова-ли икра, зачерпывая по н?скольку зеренъ и раздавливая ихъ между пальцами или захватывая ее пригоршней, сжимая и подбрасывая на рук?. При этомъ изъ давимыхъ иринокъ сперва б?жало совершенно б?лое жирное молоко, значитъ, еще икра не посп?ла, но ч?мъ дальше, т?мъ молоко бол?е желт?ло и густ?ло – она была готова.

Широкимъ, плоскимъ ковшомъ Казар и нъ сталъ разливать готовую икру изъ шайки по р?шетамъ и, наконецъ, опрокинулъ надъ шестымъ или седьмымъ р?шетомъ и самую шайку, выметая посл?днюю приставшую къ ея ст?намъ и дну икру в?ничкомъ.

– Доложишь ли боченокъ-то? спросилъ надзиратель, молча наблюдавшій за происходившимъ.

– Доложу, – мало ли въ немъ икры-то.

– Ну, а мелкую? (осетровую и севрюжью).

– Надо подождать, ?едоръ Петровичъ, н?которыхъ еще съ переборки н?тъ, – подвезутъ можетъ.

– Ну, ну – все одно. Однако времени-то много – пооб?дать пойти, разсудилъ онъ и направился домой.

Когда ?едоръ Петровичъ, посл? богатырскаго посд?об?деннаго сна, напился чаю и вышелъ вновь посмотр?ть, что д?лается на плоту и, если готовъ, отправить Елис?ева, то солнце уже сошло къ западу и пекло не такъ сильно, – наступала прохлада, начиналъ подувать легкій, но постоянный в?терокъ, оранжевые тоны преобладали въ воздух?. Слышался далеко не музыкальный концертъ ловецкихъ пилъ (широкихъ плоскихъ напилковъ) и гулъ голосовъ. Большая часть ловцовъ занималась точкою снасти (уды), н?которые втращивали поводцы въ хребтину [56] , прививали уду, набирали балберу и вообще работали надъ рыболовною снастью. На плоту р?зка рыбы приходила къ концу и Елис?евъ погружалъ посл?дніе куски б?луги.

– Павелъ, у тебя все готово? обратился надзиратель къ нему.

– Кончаемъ, крикнулъ онъ изъ люковаго отверстія рыбницы. Велите икру-то везти, я ее на палубу и въ корму поставлю. Съ рыбой – нельзя чай?

– Нельзя – пропахнетъ. Вотъ, я сейчасъ.

Надзиратель направился къ икорной.

– Готово у тебя? спросилъ онъ Казар и на, закупоривавшаго липовый боченокъ съ зернистой икрой.

– Сейчасъ, только паюсную дод?лаю.

– Что же ты, братецъ, долго?

– Что вы? сію минуту только посл?дній привозъ принялъ отъ Субботина:

– Чего это онъ копался въ мор?-то?

– Снасть што ли, сказываетъ, у него тамъ рулями порвали.

– Теперь доложишь ли второй боченокъ-то?

– Доложу, – останется еще.

– Ну, д?лай скор?е! Елис?евъ кончаетъ. В?теръ-то хорошъ ему.

– Мигомъ!

Икряникъ посмотр?лъ чистый, какъ слеза, тузлукъ [57] , въ большой ванн?, собралъ и сплеснулъ съ поверхности его соръ и б?ловатую легкую п?ну, потомъ однимъ махомъ опрокинулъ въ него шайку полную мелкой икрой. икра всплыла на поверхности насыщеннаго раствора соли, въ который еще прежде онъ бросилъ н?сколько комьевъ б?лой промытой кристаллической соли для сохраненія его кр?пости, т. е. для пополненія соли извлеченной икрою. Точно также, онъ пом?шивалъ тузлукъ съ икрою, точно также пробовалъ ея готовность и, наконецъ, сталъ славливать ее съ поверхности тузлука р?шетомъ и ссыпалъ въ новый кулекъ. Когда плотный кулекъ былъ еще немного не полонъ, онъ завернулъ его верхнее отверстіе и, поставивъ завернутый кулекъ подъ икорный жомъ, отжалъ его, налегая на длинное плечо рычага жома. Точно густые желтые сливки потекли во вс? стороны изъ кулька. Когда кулекъ постоялъ подъ жомомъ достаточное время и икра была отжата, Казаринъ доложилъ ею дубовый боченокъ, выр?зая ее изъ кулька деревяннымъ большимъ ножемъ. Икра уминалась въ боченокъ кулаками, тычьмя, точно вертикальнымъ боксомъ, при чемъ, руки и кричики уходили въ нее выше кисти, выдавливая жирныя части наверхъ, такъ что жиру накопилось выше икры пальца на два. Добивъ, такимъ образомъ, боченокъ до верха и завернувъ облегавшій икру съ внутренней стороны боченка салфеточный холстъ [58] , икряникъ едва могъ закупорить боченокъ, такъ туго он? былъ набитъ. Жолтый жидкій жиръ просочился, выступая по дну и по уторамъ. Д?ло было сд?лано и все готово.

– Митя! крикнулъ, заглянувъ въ конторку, надзиратель, взв?сь икру-то, да поскор?е накладную пиши – готово все. Пусти-ко, я отношеніе въ контору напишу. Требованіе написано?

– Написано, все написано и накладная готова, только вотъ, икру вписать.

Митя вышелъ в?шать боченки съ икрою, а надзиратель с?лъ къ столу и принялся за отношеніе.

* * *

Солнце готово было опуститься за горизонтъ, когда рыбница подняла паруса и отвалила отъ плота. Но земл? и вод? легли длинныя т?ни и н?сколько бл?дныхъ, едва видимыхъ, зв?здъ замигали на восток?. Работы кончились; двери плота запахнулись; ловцы и рабочіе собрались кучкою и играли на берегу: боролись, тянулись, по преимуществу русскіе съ киргизами, п?ли и разсказывали. Опять слышался голосъ Марченкова и хохотъ. Звуки гармоніи Андрюньки, не умолкая, далеко расплывались по сырому, влажному воздуху, то грустные и плавные, то переходящіе внезапно въ «барыню» или трепака. По берегу затеплились костры – варили рыбу, взятую неводомъ. Комары тоже тянули свой аккомпаниментъ, – слышалось безпрестанное похлопываніе и брань. У костровъ ярко вырисовывались русскія, калмыцкія и киргизскія лица. Высокіе паруса рыбницы, прежде окрашенные заходящимъ солнцемъ, потухли и потонули въ отдаленіи и во мгл?. Н?которые поужинали и ставили полога.

Солнце давно уже скрылось. Синеватая, прозрачная бездна глубокаго неба рябила зв?здами, шевелившимися въ колеблемой в?тромъ вод?. Все стихало, выдавая шопотъ камышей, – даже неугомонныя лягушки замолкали. Костры потухли. По пологамъ слышались сонные вздохи и храпъ, а гармонія Андрюньки выводила «не б?лы то сн?ги» или грустно п?ла «выл?тала соколина на долину», и тихо, едва слышно, нарушая общую тишину, изъ-подъ б?лаго полога. Наконецъ, и она смолка. На горизонт? показался раскаленный серпъ луны, тяжелые вздохи выпи глухо повторялись по вод?.

* * *

Если читатель получилъ н?которое понятіе о промысловомъ заведеніи или ватаг? – ц?ль достигнута. Этотъ первый очеркъ им?лъ ц?лію познакомить съ обычною промысловою д?ятельностію и потому избранъ такой промыселъ, гд? бы можно было получить н?которое понятіе, какъ о приготовленіи красной рыбы (б?луги, осетра, севрюги), такъ и частиковой. Для того, чтобы просторн?е было осмотр?ть промыселъ, выбрано далеко неизобильное рыбою время года и самое заведеніе взято среднихъ разм?ровъ. Разум?ется, частиковой р?чной промыселъ, въ весеннее, горячее время, когда не хватаетъ рукъ и сотни рабочаго люда не посп?ваютъ убирать во время вылавляемыхъ ежедневно сотенъ тысячъ рыбы, былъ бы интересн?е для наблюдателя, но тогда ему не пришлось бы вид?ть уборки и приготовленія продуктовъ красной рыбы, что возможно только на приморскихъ ватагахъ. Ради наглядности, пусть извинятъ спеціальность и сухость очерка.

Примечания

1

Зв?рь – кабанъ, охота на котораго возможна только зимою.

2

Ватага – заведеніе для приготовленія рыбы.

3

Камышъ – строительный матеріалъ и топливо, для чего и заготовляется.

4

Гайно, н?что врод? теплой постели, въ вид? гн?зда.

5

Вентерь, сидебка – орудія для рыболовства.

6

Дубъ – измельченная дубовая или ивовая кора, коріе, которымъ дубятъ рыболовныя орудія, ихъ пеньковыя части.

7

Воблы и сельди (б?шонки) ежегодно готовится до 500 милл. рыбъ.

8

Каышевка – синица.

9

Плотъ служитъ для пріема уловленной рыбы съ лодокъ и рыбницъ, для р?зки ея (разд?лки) и приготовленія икры, клея и вязиги.

10

Пологъ д?лается изъ р?дкой, но прочной ткани, не пропускающей комара; кровля, верхняя часть полога им?етъ прямоугольную удлиненную форму въ ростъ челов?ка, а боковыя полотнища подтыкаются подъ постель и д?лаютъ его недоступнымъ комару.

11

Рыбница, открытое судно при невод?, для пом?щенія и подвоза къ ватаг? (промыслу) рыбы, вм?стимостью отъ 300–700 пудовъ.

12

Неводникъ – весельное или парусное судно для завода невода.

13

Частиковая рыба – отъ слова частый, относящемуся къ орудіямъ лова. Вся рыба им?ющая чешую и костяной скелетъ.

14

На большей части плотовъ есть помпы, подающія воду на плотъ прямо изъ протока.

15

Посуда то же, что и судно, когда говорится вообще.

16

Кусокъ, кружокъ – поперечныя звенья б?луги, какъ она р?жется къ осени.

17

Стеганка – стеганая фуфайка.

18

Подводиться – подводить посуду къ плоту для грузки или выгрузки.

19

Переборка рыболовной снасти въ мор?.

20

Съ выхода на плотъ.

21

Соваться – идти на шестахъ, т. е. упираясь во дно.

22

Черни – берега моря, открывающіеся съ моря, какъ черная полоса.

23

Казалакъ – н?что въ род? арбы, небольшой ящикъ на двухъ колесахъ.

24

Вм?сто голова рыбы всегда говорится башка, вм?сто хвостъ – махалка. Сказать хвостъ – было бы см?шно. Собака што-ли?

25

Порядокъ – линія крючковой, самоловной снасти, выбитая въ мор? по одному направленію.

26

Кожанъ – кожаный халатъ отъ ненастья. Запонъ – видъ кожанаго фартука отъ мокроты, для работы.

27

Темлякъ – жел?зный крюкъ футовъ 2-хъ длиною.

28

Икряную рыбу р?жутъ по теш? еще въ мор?, чтобы не испортить икру которую вынимаютъ.

29

Р?зальный ножъ – им?ющій къ концу разширенное дугообразное лезвіе.

30

Красное перо – посл?днее брюшное, близъ махалки.

31

Турсунъ – (киргизск.) вообще внутренности, въ частности желудокъ.

32

Пробитая сквозь грохотку для отд?ленія ястычнаго м?шка, пленки.

33

Жучки – острыя костяныя пластинки, лежащія правильнымъ рядомъ по спин? и по бокамъ рыбы.

34

Наростъ – м?сто близъ яйцеродныхъ частей рыбы.

35

Рубежъ – н?что врод? разсчетнаго листа, только для пріема рыбы.

36

Сухую вязигу передъ свиваніемъ д?лаютъ вновь волглою, завертывая въ сырой холстъ.

37

Комплектъ – полное количество рабочихъ на каждый неводъ.

38

Ядро – полотно частой с?ти, составляющей неводъ.

39

Балбера – легкая кора, поддерживающая неводъ надъ водою верхнимъ краемъ.

40

Подбора – веревки, между которыми сажается ядро.

41

Ракуша – раковинки, измельченныя моремъ, составляющія известковую почву.

42

Бахилы – кожаные, непромокаемые шаровары – чулки.

43

Бахильщикъ – занимающійся починкою бахилъ, кожановъ и вообще кожевеннаго товара.

44

Товаръ кожевенный – непромокаемая одежда для лова неводомъ, каковы: кожаны, полукожаны, бахилы, полубахилы и поршни. Полукожанъ – кожаная фуфайка, полубахилы – кожаные чулки по кол?но и выше. Поршни – кожаные лапти.

45

Выпустить невода въ ловъ.

46

Десяточный котелъ – на десять челов?къ.

47

Провязь – то же, что ядро невода или тонкая часть с?ти, – полотно ея.

48

Перебагривать, багрить – перекидывать, брать багромъ.

49

Зв?нья т?ла дороже башокъ и махалокъ въ продаж?.

50

Лежать морист?е – выбить снасть дальше въ море.

51

Чалбышъ – осетренокъ полум?рокъ.

52

Пробойка – жирная плева, остающаяся отъ пробойки ястыка икры чрезъ грохотку.

53

Галсъ – передняя часть паруса.

54

Кляча – тонкій шестъ саженной длины, вершинка и сучья ельника.

55

Тузлукъ – разсолъ.

56

Хребтина – веревка въ палецъ шириною, плавающая параллельно поверхности воды, поводецъ продергивается сквозь нее и виситъ въ вод? перпендикулярно ей, балбера поддерживаетъ ее на плаву. Уда прививается къ концу поводца.

57

Зернистая икра д?лается мелкою солью, паюсная тузлукомъ варенымъ, т. е. насыщеннымъ.

58

Внутренность боченка для паюсной икры, на промыслахъ, устилается салфеточнымъ холстомъ, потому икра называется салфеточною.

1

Протокъ – терминъ общій для всякой проточной воды, какъ бы ни было незначительно его протяженіе. Рукавъ, одна изъ главныхъ жилъ воды отд?лившихся отъ Волги на ея пути къ морю, обыкновенно носитъ названіе р?ки, им?етъ свое собственное наименованіе, каковы: Ахтуба, Бузанъ, Болда и Камызякъ и, почти всегда, доносятъ свое имя вплоть до моря. Р?ка часто служитъ соединеніемъ рукавовъ, им?етъ относительно значительное протяженіе, ширину, глубину и, непрем?нно, постоянное теченіе и собственное наименованіе. Проранъ, слово киргизское, означающее тоже протокъ, употребляется бол?е для береговыхъ приморскихъ протоковъ, лежащихъ въ пред?лахъ внутренней киргизской (Букеевской) орды. Вода однихъ едва движется и во время морянъ (морскихъ в?тровъ) см?шивается съ морскою, вода другихъ – стоячая соленая и даже нер?дко съ запахомъ с?рнистаго водорода. Ерикъ, по большей части бол?е короткій, узкій и извилистый протокъ, между второстепенными р?ками, часто непостоянно текущій, пересыхающій въ л?тнее время, иногда служащій сообщеніемъ между ильменями и протоками, иногда глухой, текущій въ ильмень или изъ него, или берущій начало въ какой-нибудь мокрой низменности. Ильмень, н?что среднее между болотомъ и озеромъ, часто тянется на ц?лыя версты, но многіе ильмени такъ мелки, что почти высыхаютъ въ л?тнее время, тогда народъ зоветъ ихъ ильмешинами. Ильмени бываютъ и стоячіе, и проточные, соединяемые ериками, но, во всякомъ случа?, теченіе ихъ весьма слабо; но берегамъ почти постоянно заростаютъ камышами; пріютъ мелкой рыбы и водяной птицы разныхъ родовъ и видовъ. Затонъ – заливъ, образуемый р?кою. Необходимо зам?тить, что вся эта терминологія далеко неточна и не указываетъ на строго опред?ленные, постоянные признаки и условія естественныхъ явленій. М?стное населеніе употребляетъ ихъ, какъ попало, не взирая на т? или другія особенности, имъ присущія.

Оглавление

Н. К. БобылевВъ устьяхъ и въ мор? (С?веро-каспійскія очерки)

Къ очеркамъ.

Съ высоты птичьяго полета.

I. На ватаг?.

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно