Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей,
Консультации специалистов:
Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика


Джером Клапка Джером Дневникъ паломника

Предисловіе

Н?сколько м?сяцевъ тому назадъ одинъ изъ моихъ друзей говоритъ мн?: — Отчего вы не напишете серьезную книгу? Не м?шало бы вамъ заставлять публику шевелить мозгами.

— Да хватитъ ли меня на это? — спрашиваю.

— Попытайтесь, — былъ отв?тъ.

Вотъ я и попытался. Это серьезная книга. Поймите меня. Эта книга образуетъ вашъ умъ. Въ этой книг? я разсказываю о Германіи — по крайней м?р? все, что мн? изв?стно о Германіи и о представленіи Страстей въ Оберъ-Аммергау. Разсказываю и о другихъ вещахъ, — только не все, что знаю, дабы не раздавить васъ своими знаніями. Я хочу просв?щать васъ помаленьку. Когда вы прочтете эту книгу, мы можемъ начать сызнова и я разскажу вамъ еще кое-что. Но еслибъ я выложилъ разомъ вс? свои св?д?нія, то могъ бы утомить васъ, набить вамъ оскомину и стало быть не достигъ бы своей ц?ли. Итакъ я излагаю предметъ въ легкой и увлекательной форм?, стараясь заинтересовать даже легкомысленныхъ молодыхъ людей. Они не должны зам?тить, что ихъ поучаютъ уму-разуму: въ виду этого я насколько возможно постарался скрыть отъ нихъ, что это очень серьезная и полезная книга. Я хочу оказать имъ добро безъ ихъ в?дома. Я хочу вс?мъ вамъ оказать добро: образовать вашъ умъ и заставить васъ шевелить мозгами.

Что вы подумаете, прочитавъ эту книгу, — я не желаю знать, право не желаю.

Для меня достаточное вознагражденіе — сознаніе исполненнаго долга и процентъ изъ барышей, вырученныхъ отъ продажи книги.

Понед?льникъ 19

Мой другъ Б. — Приглашеніе въ театръ. — Скверный обычай. — Мечты будущаго путешественника. — Какъ описать высокимъ слогомъ свою родину. — Пятница — счастливый день. — Паломничество р?шено.

Мой другъ Б. явился ко мн? нынче утромъ и спросилъ, по?ду ли я съ нимъ въ театръ въ сл?дующій понед?льникъ.

— О, да! разум?ется, старина! — отв?чалъ я. — Вы достали ордеръ?

Онъ отв?чалъ:

— Н?тъ, ордеровъ не даютъ. Мы заплатимъ за входъ.

— Заплатимъ! Заплатимъ за входъ въ театръ! — воскликнулъ я въ изумленіи. — Какой вздоръ! Вы шутите?

— Мил?йшій, — возразилъ онъ, — неужели вы думаете, что я сталъ бы платить, еслибъ можно было попасть даромъ? Но устроители этого театра не им?ютъ понятія о «билет? на право свободного входа», — непросв?щенные варвары! Ихъ нисколько не тронетъ ваша принадлежность къ пресс?; они не интересуются прессой; они знать не хотятъ о пресс?. Не стоитъ обращаться къ режисеру, потому что у нихъ н?тъ режисера. Если вы хотите, чтобъ васъ впустили, — извольте заплатить. Если не хотите платить, — васъ не впустятъ: таковъ ихъ обычай.

— Милый мой, — отв?чалъ я, — какой скверный обычай! Да, что же это за театръ? Видно, я никогда не бывалъ въ немъ.

— Должно быть, — отв?чалъ онъ. — Это театръ въ Оберъ-Аммергау, — первый поворотъ нал?во отъ станціи Оберъ, въ пятидесяти миляхъ отъ Мюнхена.

— Гмъ! неблизкій путь! — зам?тилъ я. — Такому захолустному театру не сл?довало бы важничать.

— Онъ вм?щаетъ семь тысячъ челов?къ, — отв?чалъ мой другъ Б. — и биткомъ набитъ при каждомъ представленіи. Первое представленіе будетъ въ сл?дующій понед?льникъ. По?дете?

Я подумалъ, заглянулъ въ записную книжку, увид?лъ, что тетка Эмма прі?детъ къ намъ въ субботу и останется до пятницы, разсчиталъ, что если я у?ду, то в?роятно не встр?чусь съ нею и стало быть не увижу ея въ теченіе еще н?сколькихъ л?тъ, — и р?шилъ ?хать.

Правду сказать, меня соблазнилъ не столько театръ, сколько по?здка. Сд?латься великимъ путешественникомъ всегда было моей задушевной мечтой. Я былъ въ восторг?, еслибъ могъ писать въ такомъ прим?рно род?:

— Я курилъ мою благовонную гаванну на залитыхъ солнцемъ улицахъ стараго Мадрида и втягивалъ ?дкій вонючій дымъ трубки мира въ жалкомъ вигвам? дальняго Запада; и прихлебывалъ мой вечерній кофе подъ молчаливою с?нью палатки, между т?мъ какъ спутанные верблюды щипали скудную траву пустыни; и глоталъ жгучую водку с?вера, между т?мъ какъ олень жевалъ свой кормъ въ хижин? рядомъ со мною, а бл?дные лучи полунощнаго солнца играли на сн?гу; я чувствовалъ на себ? огонь блестящихъ глазъ, сверкавшихъ на меня съ окутанныхъ чадрами, подобныхъ привид?ніямъ, лицъ въ узкихъ улицахъ древней Византіи, и съ улыбкой отв?чалъ (что конечно не д?лаетъ мн? чести), на вызывающіе взоры черноглазыхъ д?вушекъ Іеддо; я бродилъ тамъ, гд? «добрый» Гарунъ аль-Рашидъ пробирался ночью, переод?тый, въ сопровожденіи своего в?рнаго Мезрура; я стоялъ на мосту, гд? Данте поджидалъ прославленную Беатриче; я плавалъ на водахъ, носившихъ трирему Клеопатры; я стоялъ на томъ м?ст?, гд? упалъ Цезарь; я слышалъ шелестъ роскошныхъ платьевъ въ салонахъ Парижа и бряцанье бусъ, обвивающихъ черныя шеи красавицъ Тонгитобу; я изнемогалъ подъ жгучими лучами солнца Индіи, я замерзалъ въ сн?гахъ Гренландіи, я вид?лъ вокругъ себя дикія орды Африки, я засыпалъ, завернувшись въ походное од?яло, подъ т?нью гигантскихъ сосенъ С?верной Америки, за тысячи миль отъ центровъ челов?ческой жизни.

Б., которому я излагалъ свои мечты этимъ капризнымъ слогомъ, возразилъ, что тоже впечатл?ніе можно произвести, описывая м?сто своего постояннаго жительства.

— Я могу развести такую же рацею, не у?зжая изъ Англіи, — сказалъ онъ. — Вотъ, слушайте-ка:

— Я сосалъ мой четырехпенсовый мунштукъ на пескахъ Флитъ-Стрита, и попыхивалъ моей двухпенсовой маниллой въ раззолоченныхъ залахъ Критеріона, я тянулъ мое п?нистое пиво тамъ, гд? прославленный Ангелъ Ислингтона собираетъ жаждущихъ подъ с?нь своихъ крыльевъ, и пропускалъ рюмочку въ вонючемъ салон? Сого! Возс?дая на хребт? причудливаго осла, я направлялъ его б?гъ, — в?рн?е сказать, направлялъ погонщикъ, подгонявшій осла сзади, — по безотраднымъ пустырямъ Гемпстеда и мой челнокъ спугивалъ дикихъ утокъ съ ихъ уединенныхъ пристанищъ вътропическихъ областяхъ Баттерзи. Я скатился кубаремъ съ крутого и высокаго склона Тригилля, между т?мъ какъ веселыя дочери Востока хохотали и хлопали въ ладоши, любуясь на эту сцену; и тамъ, гд? р?звились когда-то кудреглавые д?ти злополучныхъ Стюартовъ, я блуждалъ по уединеннымъ дорожкамъ стариннаго сада, обвивая рукой гибкую талію прекрасной Евиной дщери, въ то время, какъ ея мамаша тщетно искала насъ по ту сторону забора. Я носился до того, что голова шла кругомъ и сердце разрывалось (да и не одно сердце) на маленькой, но необычайно тряской, лошадк?, которую можно нанять за пенни, на равнинахъ Ревгэмъ Рэя, и покачивался подъ праздными толпами Барнета (хотя врядъ ли кто нибудь изъ нихъ былъ такъ празденъ какъ я), сидя на ярко-раскрашенной колесниц?, влекомой за веревку. Я попиралъ м?рными стопами полы Кенсингтонскаго Тоутъ Голля (билетъ по гине?, включая и напитки, — если протискаешься въ буфету); я вид?лъ вокругъ себя дикія орды Дрюри-Лена въ ночь боксеровъ; я величаво возс?далъ въ первомъ ряду галлереи на представленіи модной пьесы, сожал?я, что не истратилъ вм?сто этого мой шиллингъ въ восточныхъ залахъ Альгамбры.

— Вотъ вамъ, — сказалъ Б., — ч?мъ хуже вашей, а написать можно сидя дома.

— Не стану спорить, — отв?чалъ я. — Вы не поймете моихъ чувствъ! Въ вашей груди не бьется буйное сердце путешественника; вамъ чужды его стремленія. Все равно! Довольно того, что я ?ду съ вами. Сегодня же куплю книгу н?мецкихъ разговоровъ, и голубую вуаль, и б?лый зонтикъ, и все, что необходимо для англійскаго туриста въ Германіи. Когда мы отправимся?

— Въ дорог? будемъ добрыхъ двое сутокъ… Что же, ?демте въ пятницу.

— А можетъ быть пятница несчастный день для вы?зда? — усумнился я.

— О, Господи, — возразилъ онъ почти грубо, — выдумаетъ тоже! Точно Провид?ніе будетъ устраивать Европейскія д?ла въ зависимости отъ того, по?демъ ли мы въ пятницу или въ четвергъ!

Онъ прибавилъ, что удивляется, какъ это я, такой разумный въ иныхъ случаяхъ челов?къ, могу придавать значеніе бабьимъ сказкамъ. Онъ сказалъ, что и самъ, въ старыя времена, когда былъ еще молокососомъ, в?рилъ этимъ глупостямъ и никогда, ни за что, ни за какія коврижки, не р?шился бы предпринять экскурсію въ пятницу.

Но однажды пришлось р?шиться. Д?ло стояло такъ, что приходилось либо вы?зжать въ пятницу, либо вовсе отказаться отъ по?здки. Онъ рискнулъ попытать счастье.

У?зжая, онъ готовился ко всевозможнымъ случайностямъ и злоключеніямъ. Вернуться живымъ — вотъ все, о чемъ онъ мечталъ.

И что же! эта по?здка оказалась самой веселой изъ вс?хъ его по?здокъ. Это былъ сплошной, непрерывный рядъ усп?ховъ.

Посл? этого онъ р?шилъ всегда вы?зжать въ пятницу, и такъ и д?лалъ, и всегда въ добрый часъ.

Онъ прибавилъ, что никогда, ни за что, ни за какія коврижки не вы?детъ въ другой какой нибудь день, кром? пятницы. В?дь экая глупость это суев?ріе насчетъ пятницы!

И такъ мы р?шились ?хать въ пятницу и встр?титься на вокзал? въ восемь часовъ вечера.

Четвергъ 22

Вопросъ о багаж?. — Сов?тъ перваго друга. — Сов?тъ второго друга. — Сов?тъ третьяго друга. — Наставленіе мистриссъ Бриггсъ. — Наставленіе нашего викарія. — Наставленіе супруги. — Медицинскій сов?тъ. — Литературный сов?тъ. — Указаніе Джорджа. — Порученіе Смита. — Мои собственныя соображенія. — Соображенія Б.

Поломалъ-таки я сегодня голову надъ вопросомъ о багаж?. Утромъ встр?чаюсь съ однимъ пріятелемъ; онъ мн? и говоритъ:

— О, если вы ?дете въ Оберъ-Аммергау, запаситесь теплымъ платьемъ. Вамъ придется од?ваться по зимнему.

Онъ разсказалъ, что одинъ изъ его друзей ?здилъ туда н?сколько л?тъ тому назадъ, и не догадался запастись теплымъ платьемъ и схватилъ тамъ насморкъ и, вернувшись домой, умеръ.

— Послушайтесь меня, — прибавилъ онъ, — берите съ собой зимнее платье.

Немного погодя встр?чаюсь съ другимъ господиномъ.

— Вы, я слыхалъ, ?дете за границу? — спрашиваетъ. — Куда же, въ какую часть Европы?

Я отв?чалъ, что кажется куда-то въ середину.

— О, такъ послушайтесь моего сов?та, захватите съ собой холстинковую пару и легкій зонтикъ. Не забудьте. Вы и понятія не им?ете, какая жарища на континент? въ это время года. Англичане, путешествуя по Европ?, ни за что не хотятъ разстаться съ теплымъ, суконнымъ платьемъ. Отъ того многіе изъ нихъ подвергаются солнечнымъ ударамъ и платятся жизнью за свое упрямство.

Я отправился въ клубъ и встр?тился тамъ съ однимъ пріятелемъ — газетнымъ корреспондентомъ, который много путешествовалъ и знаетъ Европу какъ свои пять пальцевъ. Разсказалъ ему о сов?тахъ моихъ двухъ друзей, и спросилъ: которому в?рить. Онъ отв?чалъ:

— Видите ли, д?ло въ томъ, что они оба правы. Въ этихъ холмистыхъ м?стностяхъ погода м?няется очень быстро. Утромъ вы изнываете отъ жары, а вечеромъ обрадуетесь фланелевой рубашк? или м?ховому пальто.

— Но в?дь это точь въ точь какъ у насъ, въ Англіи, — воскликнулъ я. — Если такъ, если иностранцы встр?чаютъ у насъ тоже, что у себя на родин?, то какое же право они им?ютъ ворчать на нашу погоду?

— Видите ли, д?ло въ томъ, — отв?чалъ онъ, — что они не им?ютъ никакого права; но какъ же вы запретите имъ ворчать? Н?тъ, послушайтесь моего сов?та: пряготовьтесь ко всему. Возьмите холодную пару и н?сколько легкихъ вещей, на случай жары; да запаситесь и теплымъ платьемъ на случай холода.

Дома я засталъ мистриссъ Бриггсъ, которая зашла на минутку погляд?ть на бэби. Она сказала:

— О, если вы собираетесь въ Германію, захватите съ собой кусокъ мыла.

И тутъ же разсказала, какъ мистеръ Бриггсъ ?здилъ однажды въ Германію по сп?шному д?лу, и въ торопяхъ забылъ запастись мыломъ, и не могъ его потребовать въ Германіи, потому что не зналъ, какъ по н?мецки мыло и оставался въ отлучк? три нед?ли, и ни разу не умывался, и вернулся въ Англію такимъ грязнымъ, что дома его не узнали и приняли за м?дника, который долженъ былъ придти починить котелъ на кухн?.

Мистриссъ Бриггсъ сов?товала также запастись полотенцами, а то въ Германіи такія маленькія полотенца…

Я вышелъ со двора посл? завтрака и встр?тился съ нашимъ викаріемъ. Онъ сказалъ:

— Возьмите съ собой од?яло.

И объяснилъ, что въ н?мецкихъ гостинницахъ не только не даютъ достаточно теплыхъ од?ялъ, но иной разъ и простыни не просушиваютъ какъ сл?дуетъ. Одинъ изъ его молодыхъ друзей путешествовалъ какъ-то по Германіи, переночевалъ въ сырой постели, схватилъ лихорадку и возвратясь домой, умеръ.

Тутъ подошла къ намъ супруга викарія. (Онъ поджидалъ ее у магазина дамскихъ платьевъ, когда мы съ нимъ встр?тились). Онъ сообщилъ ей о моей предполагаемой по?здк? въ Германію, и она сказала:

— О, захватите съ собой подушку. Тамъ вамъ не дадутъ подушекъ — ни одной подушки, — это ужасъ, что такое; вы не уснете спокойно, если не возьмете съ собой подушку!.. Вы можете увязать ее въ ремни, это не займетъ много м?ста, — прибавила она.

Немного погодя встр?чаю нашего доктора.

— Непрем?нно захватите съ собой бутылку водки, — сказалъ онъ. — Она не займетъ много м?ста и будетъ очень кстати, если вы не привыкли къ н?мецкой стряпн?.

Онъ прибавилъ, что водка, которую подаютъ въ заграничныхъ гостинницахъ, — чистый ядъ, и что у?зжать не захвативъ съ собой бутылку водки, положительно неблагоразумно. Бываютъ случаи, когда бутылка водки, оказавшаяся въ вашемъ саквояж?, можетъ спасти вамъ жизнь.

Вернувшись домой, я засталъ у себя еще одного изъ моихъ литературныхъ друзей. Онъ сказалъ:

— Долгонько вамъ придется трястись по жел?зной дорог?. Вы привыкли къ продолжительнымъ путешествіямъ?

— Какже! — говорю, — я ?здилъ изъ Лондона въ Суррей на курьерскомъ по?зд?.

— О, это игрушка въ сравненіи съ т?мъ, что вамъ предстоитъ. Послушайте, я дамъ вамъ хорошій сов?тъ, какъ скоротать время. Возьмите съ собой шахматы и пригласите кого нибудь въ партнеры. Ручаюсь, что будете благодарны мн? за этотъ сов?тъ.

Вечеромъ завернулъ къ намъ Джорджъ.

— Вотъ что, старина, — сказалъ онъ, — не забудьте взять съ собой табаку и ящикъ сигаръ.

Онъ, прибавилъ, что н?мецкія сигары — лучшія н?мецкія сигары, принадлежатъ къ особенному сорту, изв?стному подъ именемъ «регалія-капустиссима», и что врядъ-ли я усп?ю привыкнуть къ ихъ аромату, за мое кратковременное пребываніе въ Германіи.

Немного поздн?е пришла моя свояченица и принесла чайный погребецъ.

— Положите его въ чемоданъ, — сказала она, — въ дорог? пригодится. Тутъ все, что нужно, въ случа? если захочешь напиться чаю.

Она прибавила, что н?мцы понятія не им?ютъ о ча?, но что съ этимъ погребцемъ я и безъ нихъ обойдусь.

Она открыла шкатулку и показала мн? ея содержимое. Д?йствительно, тутъ были всевозможныя приспособленія. Тутъ оказались: маленькая чайница съ чаемъ, бутылочка молока, сахарница съ сахаромъ, бутылка спирта, маслянка съ масломъ, ящичекъ съ бисквитами; кром? того, спиртовница, кострюлька, чайникъ, ситечко, два блюдечка, дв? тарелочки, два ножа, дв? ложечки. Еслибъ сюда еще кровать, нечего и о гостинницахъ безпокоиться.

Въ девять часовъ явился Смитъ, секретарь нашего фотографическаго клуба, и попросилъ меня снять для него негативъ со статуи умирающаго гладіатора въ Мюнхенской галлере?. Я отв?чалъ, что радъ бы былъ услужить ему, но думаю оставить дома мою камеру.

— Оставить дома вашу камеру! — сказалъ онъ. — Да в?дь вы ?дете въ Германію, въ Рейнскую область! Вы увидите живописн?йшіе ландшафты, вы будете останавливаться въ древн?йшихъ и знаменит?йшихъ городахъ Европы, — и вы оставите дома вашъ фотографическій аппаратъ, и вы называете себя артистомъ!

Онъ прибавилъ, что я всю жизнь буду каяться, если у?ду безъ моей камеры.

Я полагаю, что благоразумный челов?къ долженъ слушать сов?ты т?хъ, кто лучше его знаетъ д?ло. Опытъ предшественниковъ облегчаетъ вашу задачу. Итакъ, посл? ужина, я досталъ вс? вещи, которыя мн? сов?товали взять въ дорогу, и разложилъ ихъ рядкомъ на кровати, — прибавивъ въ нимъ н?сколько другихъ, уже по собственному усмотр?нію.

Я взялъ запасъ бумаги, чернильницу, словарь и н?сколько справочныхъ книгъ на случай, если мн? захочется работать въ дорог?. Всегда сл?дуетъ запасаться матеріалами для работы: в?дь не знаешь, когда на тебя найдетъ рабочій стихъ. Съ мною это случалось: у?дешь куда нибудь, не захвативъ ни пера, ни чернилъ, ни бумаги, и вдругъ нападетъ охота работать. Но пера, бумаги, чернилъ н?тъ — и вотъ вм?сто того, чтобы работать, приходится ц?лый день ловить мухъ.

Поэтому, теперь я всегда и всюду таскаю съ собой бумагу, перо и чернила, такъ что если захочется работать, — садись и пиши.

Почему на меня такъ часто нападалъ рабочій стихъ прежде, когда я не бралъ съ собой бумаги, пера и чернилъ, и почему онъ никогда, ни разу, не нападалъ на меня съ т?хъ поръ, какъ я сталъ запасаться вс?мъ, что требуется для работы, — р?шительно не понимаю.

За то ужь если нападетъ, то не застанетъ меня врасплохъ!

Кром? того, я положилъ на кровать н?сколько томовъ Гёте, пріятно будетъ перечесть Гёте на его родин?, думалось мн?. Я р?шилъ также захватить съ собой губку и маленькую походную ванну: холодныя ванны по утрамъ очень полезны.

Б. явился какъ разъ въ ту минуту, когда я сложилъ все это въ кучу. Онъ взглянулъ на кровать, и спросилъ меня, что это я зат?ваю. Я отв?чалъ, что укладываюсь въ дорогу.

— Господи! — воскликнулъ онъ. — Я думалъ, вы пере?зжаете на новую квартиру. Да что жь мы тамъ — колонію будемъ устраивать, что-ли?

— Н?тъ! — отв?чалъ я. — Но мн? сов?товали взять съ собой эти вещи. Къ чему же вамъ будутъ давать сов?ты, если вы не станете ихъ слушать?

Онъ отв?чалъ:

— О! слушайте, скольео угодно, это всегда полезно: потомъ сами кому-нибудь посов?туете. Но, ради вс?хъ святыхъ, оставьте дома этотъ хламъ. А то в?дь насъ примутъ за цыганъ.

А я:

— Ну, что за глупости! Половина этихъ вещей необходима, если я сколько-нибудь дорожу жизнью. Тотъ, кто по?детъ безъ нихъ въ Германію, умретъ, вернувшись домой.

И я передалъ ему слова доктора, и викарія, и другихъ, и растолковалъ, до какой степени моя жизнь зависитъ отъ бутылки водки, зонтика, од?яла и теплаго платья.

Этотъ Б. удивительный челов?къ: совершенно равнодушенъ къ опасности (если она угрожаетъ другому). Вотъ что онъ сказалъ:

— О, пустяки! Не такой вы челов?къ, чтобъ умереть отъ простуды. Оставьте этотъ складъ, и возьмите съ собой зубочистку, щетку, пару носковъ и рубашку: больше ничего не требуется.

Я таки захватилъ и еще кое-что — впрочемъ немного. Все пом?стилось въ маленькій чемоданчикъ. Хот?лось мн? захватить чайный погребецъ — пріятно бы было побаловаться чайкомъ въ вагон?, — но Б. и руками и ногами…

Над?юсь, что погода не перем?нится.

Пятница 23

Раннее пробужденіе. — Балластъ, которымъ нужно запасаться передъ плаваніемъ. — Непрошенное вм?шательство Провид?нія въ д?ла, которыхъ оно не понимаетъ. — Соціалистическое общество. — Б. не узнаетъ меня. — Неинтересный анекдотъ. — Мы нагружаемся балластомъ. — Неважный морякъ. — Игривый пароходъ.

Всталъ сегодня ни св?тъ ни заря. Зач?мъ, — и самъ не знаю. Мы у?зжаемъ только въ восемь часовъ вечера. Но я не жал?ю… то есть о томъ, что рано всталъ. Все-таки перем?на. И домашнихъ разбудилъ: мы пили чай въ семь часовъ.

Позавтракалъ очень плотно. Мн? говорилъ какъ-то одинъ морякъ:

— Коли ?дешь куда нибудь, запасайся балластомъ. Довольно балласта — все пойдетъ какъ по маслу. А если мало, — б?да; все время качка: и боковая, и килевая… Нагружайтесь балластомъ.

Сов?тъ, кажется, разумный.

Подъ вечеръ прі?хала тетка Эмма. Обрадовалась, что захватила меня дома. Что-то толкнуло ее прі?хать въ пятницу вм?сто субботы. Конечно Провид?ніе, — р?шила она.

Я бы желалъ, чтобъ Провид?ніе занималось своими д?лами и не совалось въ мои: совс?мъ оно ихъ не понимаетъ.

Она сказала, что дождется моего возвращенія, потому что хочетъ увид?ть меня передъ отъ?здомъ. Я зам?тилъ, что вернусь черезъ м?сяцъ, — не раньше. Она отв?чала, что это ничего: времени у нея довольно и она подождетъ пока я вернусь.

Семья просила меня прі?жать поскор?е. Пооб?далъ на славу; «нагрузился балластомъ», какъ говоритъ мой другъ — мореплаватель; пожелалъ вс?мъ «счастливо оставаться», поц?ловалъ тетку Эмму, об?щалъ позаботиться о себ? и над?юсь съ Божьею помощью исполнить это об?щаніе во что бы то ни стало, — с?лъ на извощика и у?халъ.

Прі?халъ на вокзалъ раньше Б. Занялъ два м?ста въ курящемъ вагон? и сталъ разгуливать взадъ и впередъ по платформ?.

Когда вамъ нечего д?лать, вы начинаете думать. За неим?ніемъ лучшаго занятія я погрузился въ размышленія.

Какое удивительное воплощеніе соціализма представляетъ современная цивилизація — не соціализма такъ называемыхъ соціалистовъ! — системы, сфабрикованной очевидно по образцу каторжныхъ тюремъ, — системы, при которой несчастный смертный осужденъ на работу подобно вьючному животному не ради личной пользы, а для блага общества, — системы, при которой н?тъ людей, а есть только числа — при которой н?тъ ни честолюбія, ни надежды, ни страха, — а соціализма свободныхъ людей, работающихъ бокъ о бокъ въ общей мастерской, каждый на свой страхъ, напрягая всю свою энергію и способности, — соціализма мыслящихъ, отв?тственныхъ индивидуумовъ, а не автоматовъ, направляемыхъ правительствомъ. Вотъ и я, въ награду за мои труды, получилъ отъ общества возможность прокатиться въ сердце Европы и обратно. Рельсовые пути проложены на протяженіи 700 или 800 миль, чтобы облегчить мою по?здку, выстроены мосты, пробиты туннели; армія инженеровъ, сторожей, стр?лочниковъ, носильщиковъ, конторщиковъ печется о моемъ благополучіи. Мн? нужно только заявить Обществу (олицетворенному въ данномъ случа? кассиромъ), куда я хочу ?хать, и ус?сться въ вагонъ; остальное сд?лаютъ за меня другіе. Если я захочу развлечься въ дорог? чтеніемъ, — сд?лай одолженіе: книги, газеты написаны и напечатаны. Въ различныхъ м?стахъ пути заботливое Общество припасло все что нужно для подкр?пленія моихъ силъ (бутерброды могли бы быть посв?ж?е, но можетъ быть оно думаетъ, что св?жій хл?бъ вреденъ для моего желудка). Если я усталъ съ дороги и хочу отдохнуть, Общество поджидаетъ меня съ ужиномъ и постелью, съ холодной и теплой водой для мытья и съ полотенцами для утиранья. Куда бы я ни пошелъ, чего бы я ни захот?лъ, Общество, точно геній восточной сказки, готово помогать мн?, угождать мн?, исполнять мои приказанія, доставлять мн? всяческія развлеченія и увеселенія. Общество свозитъ меня въ Оберъ-Аммергау, позаботится обо вс?хъ моихъ нуждахъ въ дорог?, покажетъ мн? представленіе Страстей, которое оно поставило, прорепетировало и будетъ играть для моего поученія и услажденія; отвезетъ меня домой, объясняя по дорог?, при посредств? своихъ путеводителей и указателей все, что можемъ, по его мн?нію, заинтересовать меня; будетъ передавать мои письма роднымъ и знакомымъ, оставшимся въ Англіи, а письма родныхъ и знакомыхъ мн?; будетъ смотр?ть за мной, ублажать меня, беречь меня, какъ родная мать… Какъ родная мать никогда не съум?етъ.

Я съ свой стороны долженъ только исполнять работу, которую оно мн? препоручило. Общество относится въ челов?ку глядя по его работ?.

Общество говоритъ мн?: — Садись и пиши, вотъ все, что я отъ тебя требую. Прошу отъ тебя немного, но ты можешь изводить бумагу на то, что твои друзья называютъ, если не ошибаюсь, литературой; и находятся люди, которые съ удовольствіемъ читаютъ твое маранье. Превосходно; садись и пиши свою литературу или какъ тамъ она называется, а я позабочусь обо всемъ остальномъ. Я доставлю теб? письменныя принадлежности, умныя и остроумныя книги, ножницы и клейстеръ — все, что нужно для твоего ремесла, я буду кормить тебя, од?вать тебя, найду теб? квартиру, буду возить тебя всюду, куда захочешь, снабжать тебя табакомъ и вс?мъ, что нужно для твоего благополучія, — только работай. Ч?мъ больше ты наработаешь, и ч?мъ лучше ты наработаешь, — т?мъ больше я буду заботиться о теб?. Пиши, — вотъ все, что я отъ тебя требую.

— Но, — отв?чаю я Обществу, — я не люблю работать; я не хочу работать. Что я за каторжнивъ, чтобы работать!

— Прекрасно, — отв?чаетъ Общество, — не работай. Я тебя не заставляю. только если ты не будешь работать для меня, такъ и я не стану работать для тебя. Не будетъ отъ тебя работы — не будетъ и отъ меня об?да, ни развлеченій, ни табаку.

И я р?шаюсь быть каторжнивомъ и работать. Общество не заботится объ одинаковомъ вознагражденіи вс?хъ людей. Его главная задача — поощрять умы. По его мн?нію, челов?къ, работающій только мускулами, немногимъ выше быка или лошади, ну и обращеніе съ нимъ немногимъ лучше. Но лишь только онъ начнетъ работать головой, превратится изъ чернорабочаго въ ремесленника, его фонды поднимаются.

Конечно методъ, прим?няемый обществомъ для поощренія умовъ, далекъ отъ совершенства. Его знамя — знамя житейской мудрости. Боюсь, что оно лучше вознаграждаетъ поверхностнаго, трескучаго писателя, ч?мъ глубокаго, блестящаго мыслителя; а ловкая плутня частенько угождаетъ ему больше, ч?мъ скромный трудъ. Но его планъ разуменъ и здравъ; его ц?ли и нам?ренія — благія, его методъ, вообще говоря, д?йствуетъ исправно, и съ каждымъ годомъ оно умн?етъ.

Когда нибудь оно достигнетъ высшей мудрости, и будетъ воздавать каждому по заслугамъ.

Но не тревожьтесь. Мы до этого не доживемъ.

Размышляя объ обществ?, я столкнулся съ Б. Въ первую минуту онъ принялъ меня за неповоротливаго осла и сказалъ это, но увидавъ, что ошибся, — извинился. Онъ тоже поджидалъ меня уже н?сколько времени. Я сказалъ ему, что занялъ два м?ста въ курящемъ вагон?, а онъ отв?чалъ, что сд?лалъ тоже. По странной случайности мы заняли м?ста въ одномъ и томъ же вагон?. Я — два м?ста у оконъ близь двери, а онъ — два м?ста у оконъ на противуположной сторон?. Четыре другихъ пассажира ус?лись по середин?. Мы с?ли у оконъ близь двери, и предоставили остальныя два м?ста желающимъ. Всегда сл?дуетъ быть великодушнымъ.

Въ нашемъ вагон? оказался удивительно болтливый пассажиръ. Я въ жизнь свою не встр?чалъ челов?ка съ такимъ запасомъ скучн?йшихъ анекдотовъ. У него оказался другъ, — по крайней м?р? тотъ господинъ былъ его другомъ, когда по?здъ тронулся, и онъ разсказывалъ этому другу разныя исторіи, не умолкая ни на минуту, отъ Лондона до Дувра. Прежде всего онъ разсказалъ длинную исторію про пса. То есть ничего-то не было въ этой исторіи! Просто разсказъ о повседневной жизни пса. Песъ просыпался утромъ, царапался въ дверь, а когда дверь отворяли, онъ уходилъ въ садъ и оставался тамъ до вечера; а когда его жена (не жена пса, а жена господина, который разсказывалъ про пса) выходила подъ вечеръ въ садъ, онъ всегда спалъ на трав?; а когда его брали въ комнаты, онъ игралъ съ д?тьми, а вечеромъ ложился спать на коврик?, а утромъ начиналась опять таже исторія. И тянулась эта исторія около сорока минутъ.

Пріятель или родственникъ этого пса, безъ сомн?нія нашелъ бы ее крайне занимательной; но какой интересъ она могла представлять для посторонняго челов?ка — для челов?ка, который очевидно не былъ даже знакомъ съ этимъ псомъ — р?шительно не понимаю.

Сначала другъ старался выражать участіе и бормоталъ: — Удивительно!.. — Представьте!.. — Курьезно!.. — или поощрялъ разсказчика восклицаніями въ род?: — Неужели?… — Ну, и что-жь?.. или… — Такъ это было въ понед?льникъ? — но подъ конецъ почувствовалъ повидимому р?шительную антипатію въ псу и только з?валъ, когда о немъ упоминалось.

Право, я кажется даже слышалъ, над?юсь, впрочемъ, что мн? только показалось — какъ онъ проворчалъ:

— О, чортъ его дери, твоего пса!

Мы над?ялись отдохнуть по окончаніи этой исторіи. Но мы ошиблись, потому что, кончивъ свое пустословіе насчетъ пса, нашъ разговорчивый спутникъ продолжалъ, не переводя духа:

— Н?тъ, я вамъ разскажу исторійку еще занятн?е…

Признаться, мы пов?рили. Еслибъ онъ посулилъ намъ исторію скучн?е, нел?п?е предыдущей, мы бы усомнились; но намъ такъ хот?лось в?рить, что онъ разскажетъ что нибудь позанятн?е.

Оказалось, однако, что новая исторія только длинн?е и запутанн?е старой, а ни крошечки не занятн?е. Это была исторія о челов?к?, который сажалъ селдерей; а потомъ оказалось, что его супруга была племянницей со стороны матери господина, который устроилъ оттоманку изъ стараго сундука.

Въ середин? этого разсказа другъ окинулъ вагонъ отчаяннымъ взоромъ, который говорилъ:

— Мн? ужасно жаль, господа; но право я не виноватъ. Вы видите, въ какомъ я положеніи. Не браните меня. Мн? и безъ того тяжко.

Мы отв?чали ему сострадательными взглядами, въ которыхъ онъ могъ прочесть:

— Не безпокойтесь, милый челов?къ. Мы видимъ, каково теб? приходится. Мы рады бы были помочь теб?.

Наше участіе н?сколько ут?шило б?днягу и онъ покорился своей участи.

Въ Дувр? Б. и я бросились со вс?хъ ногъ на пароходъ и посп?ли какъ разъ во время, чтобы занять дв? посл?днія каюты; чему были очень рады, такъ какъ р?шили хорошенько поужинать и завалиться спать.

— При пере?зд? черезъ море, — говорилъ Б., — самое лучшее спать, и проснуться уже на томъ берегу.

Поужинали мы вплотную. Я объяснилъ Б. теорію балласта, развиваемую моимъ другомъ-мореплавателемъ, и онъ согласился, что идея кажется весьма разумной. А такъ-какъ ц?ны на ужинъ опред?ленныя, и можно ?сть сколько вл?зетъ, то мы р?шили серьезно прим?нить въ д?лу эту идею.

Посл? ужина Б. разстался со мной, — н?сколько внезапно, какъ мн?, показалось; а я выбрался на палубу. Я чувствовалъ себя не совс?мъ-то ладно. Я не важный морякъ, что и говорить. Въ тихую погоду я могу фанфаронить, покуривать трубочку и разсуждать съ любымъ матросомъ о приключеніяхъ, будто бы испытанныхъ мною на мор?. Но когда в?теръ начинаетъ «кр?пчать», какъ выражается капитанъ, я чувствую себя не въ своей тарелк? и стараюсь уйти подальше отъ машины съ ея вонью и отъ общества людей съ дешевыми сигарами.

Тутъ былъ какой-то господинъ, курившій зам?чательно тонкую и ароматичную сигару. Я ув?ренъ, что она не доставляла ему никакого удовольствія. Совс?мъ не похоже было, чтобъ она доставляла ему удовольствіе. Я ув?ренъ, что онъ курилъ ее просто изъ желанія показать, какъ онъ хорошо себя чувствуетъ, и подразнить т?хъ, кто чувствовалъ себя не хорошо.

Есть что-то до безобразія оскорбительное въ челов?к?, который чувствуетъ себя хорошо на борту корабля.

Я самъ далеко не безупреченъ, когда чувствую себя въ своей тарелк?. Мн? мало того, что я здоровъ, я хочу, чтобы вс? вид?ли, что я здоровъ. Мн? кажется, что я забол?ю, если всякая живая душа на корабл? не узнаетъ, что я здоровъ. Я не въ состояніи сид?ть спокойно и благодарить судьбу, какъ подобало бы разумному челов?ку. Я похаживаю по палуб?, съ сигарой въ зубахъ разум?ется, и поглядываю на т?хъ, кто чувствуетъ себя плохо, съ кроткимъ, но сострадательнымъ изумленіемъ, точно недоум?ваю, что это такое и какъ они дошли до того. Это очень глупо съ моей стороны, — согласенъ; но не могу удержаться. Должно быть челов?ческая природа подстрекаетъ даже лучшихъ изъ насъ къ такимъ поступкамъ.

Я не могъ уйти отъ запаха этой сигары, а если уходилъ, то попадалъ въ пространство, зараженное вонью отъ машины; и долженъ былъ возвращаться къ сигар?. Повидимому нейтральной полосы между этими двумя запахами не было.

Не заплати я за салонъ, я бы ушелъ на носъ. Тамъ было гораздо св?ж?е и тамъ бы я чувствовалъ себя лучше во вс?хъ отношеніяхъ. Но взять билетъ перваго класса, и ?хать въ третьемъ, — н?тъ, это не разсчетъ! Приходилось сид?ть въ аристократической части корабля и чувствовать свою важность и тошноту.

Какой-то штурманъ, или боцманъ, или адмиралъ, или кто-то изъ этихъ господъ, — въ темнот? я не могъ разобрать, кто именно, — подошелъ ко мн?, когда я сид?лъ прислонившись головой къ кожуху, и спросилъ, нравится-ли мн? пароходъ. Онъ прибавилъ, что пароходъ этотъ новый и въ первый разъ отправился въ плаваніе.

Я выразилъ надежду, что съ годами онъ научится ходить ровн?е.

Морякъ отв?чалъ: — Да, нынче онъ немножко артачится.

Мн? же казалось, что пароходъ вздумалъ улечься спать на правый бокъ, но не улегшись какъ сл?дуетъ, р?шилъ перем?нить позу и повернуться на л?вый, находя что такъ будетъ удобн?е. Въ ту минуту, когда морякъ подошелъ ко мн?, онъ попробовалъ встать вверхъ ногами, но прежде ч?мъ тотъ окончилъ свою р?чь, отказался отъ этого нам?ренія, — которое однако почти что привелъ въ исполненіе, — и задумалъ, повидимому, совс?мъ выскочить изъ воды.

Это называется: — «немножко артачится»

Моряки всегда такъ говорятъ: глупый и необразованный народъ. Не стоитъ на нихъ сердиться.

Наконецъ мн? удалось заснуть. Не въ койк?, которую я добылъ съ такимъ трудомъ: еслибъ мн? посулили сто фунтовъ, я и то бы не остался въ душной, т?сной кают?. Впрочемъ, никто не сулилъ мн? ста фунтовъ и никто не желалъ моего присутствія. Я заключаю изъ того, что первая вещь, попавшаяся мн? на глаза, когда я пробрался внизъ, — былъ сапогъ. Воздухъ былъ полонъ сапогами. Тамъ спало шестьдесятъ челов?къ, — в?рн?е сказать пытались спать: иные въ койкахъ, иные на столахъ, иные подъ столами. Одинъ только д?йствительно спалъ и храп?лъ, точно гиппопотамъ, схватившій насморкъ; а остальные пятьдесятъ девять сид?ли и швыряли въ него сапогами.

Трудно было опред?лить, откуда раздается этотъ храпъ. Никто, въ этомъ тускло-осв?щенномъ, дурно-пахнувшемъ м?ст?, не могъ бы сказать съ ув?ренностью, изъ какой койки онъ исходитъ. Иногда онъ раздавался — жалкій и всхлипывающій — съ бакборта, а въ сл?дующую минуту бодро грем?лъ на штирборт?. Поэтому, каждый, кому попадался подъ руку сапогъ, швырялъ наудачу, внутренно умоляя Провид?ніе направить его куда сл?дуетъ и благополучно провести въ желанную пристань.

Я полюбовался на эту сцену, и выл?зъ обратно на палубу, гд? ус?лся и заснулъ на свернутой въ кольцо веревк?; и проснулся, когда какому-то матросу понадобилось вытащить изъ-подъ меня веревку, чтобы бросить ее въ голову челов?ку, который стоялъ, никого не трогая, на набережной въ Остенде.

Суббота 24

Прибытіе въ Остенде. — Кофе и булки. — Какъ трудно объясняться съ французскими гарсонами на н?мецкомъ язык?. — Какъ выгодно им?ть сов?сть, которая не пробуждается рано утромъ. — Торжество порока. — Возстановленіе доброд?тели на платформ?. — Англійская перебранка.

Говоря, «проснулся», я н?сколько уклоняюсь отъ истины.

Я не совс?мъ проснулся. Я только полупроснулся. Я не просыпался до самаго вечера. Всю дорогу отъ Остенде до Кельна я на три четверти спалъ и только на одну четверть бодрствовалъ.

Во всякомъ случа? я проснулся въ Остенде настолько, чтобы сообразить, что мы куда-то прі?хали, что мн? нужно розыскать мой багажъ и Б., и д?лать какія-то д?ла; кром? того, странный смутный, — но никогда не обманывавшій меня инстинктъ, — нашептывалъ мн?, что зд?сь по сос?дству есть н?что съ?стное и питейное, и т?мъ самымъ побуждалъ меня къ жизни и д?ятельности.

Я посп?шилъ въ каюту и нашелъ тамъ Б. Онъ извинился, что оставилъ меня одного на всю ночь: напрасно извинялся. Я ни чуточки не тосковалъ о немъ. Если бы единственная женщина, въ которую я былъ влюбленъ, находилась на пароход?, я просид?лъ бы молча, предоставивъ кому угодно ухаживать за ней и занимать ее.

Я встр?тилъ также разговорчиваго пассажира и его спутника. Посл?дній былъ въ ужасномъ состояніи. Никогда я не видалъ такого полнаго изнеможенія когда-то сильнаго челов?ка. Морская бол?знь даже самая сильная не могла бы объяснить перем?ны въ наружности съ того момента, когда онъ веселый и бодрый вошелъ въ вагонъ на станціи Викторія, шесть часовъ тому назадъ. Напротивъ, его другъ былъ св?жъ и веселъ и разсказывалъ исторію о коров?.

Мы снесли наши чемоданы въ таможню, открыли ихъ и я ус?лся на своемъ, и тотчасъ заснулъ.

Когда я проснулся, какой-то челов?къ, котораго я принялъ съ просонковъ за фельдмаршала и которому машинально сд?лалъ подъ козырекъ (я служилъ когда-то волонтеромъ), стоялъ надо мной и драматическимъ жестомъ указывалъ на мой чемоданъ. Я заявилъ ему на живописномъ н?мецкомъ язык?, что у меня н?тъ ничего подлежащаго пошлин?. Онъ повидимому не понялъ, что показалось мн? страннымъ, — схватилъ мой чемоданъ и унесъ, такъ что мн? пришлось остаться на ногахъ или садиться на полъ. Но мн? такъ хот?лось спать, что я не могъ негодовать.

Посл? осмотра багажа мы отправились въ буфетъ. Инстинктъ не обманулъ меня: тутъ оказались кофе, булки и масло. Я потребовалъ два стакана кофе со сливками, хл?ба и масла. Потребовалъ на чист?йшемъ н?мецкомъ язык?, стараясь выразиться какъ можно ясн?е. Такъ какъ никто меня не понялъ, то я пошелъ къ буфету и взялъ самъ все, что мн? требовалось. Этотъ способъ объясненія избавляетъ отъ лишнихъ разговоровъ. Тутъ сейчасъ поймутъ, чего вы хот?ли. Б. зам?тилъ, что пока мы находимся въ Бельгіи, гд? вс? говорятъ по французски и почти никто по н?мецки, меня в?роятно будутъ понимать лучше, если я стану объясняться на французскомъ, а не на н?мецкомъ язык?.

— Это и для васъ будетъ легче, — сказалъ онъ, — и для другихъ понятн?е. Говорите по французски. Почти везд? найдутся люди, — толковые, интеллигентные люди, — которые поймутъ хоть изъ пятаго въ десятое французскую р?чь, но кто кром? профессоровъ знаетъ хоть словечко по н?мецки?

— О, такъ мы въ Бельгіи, — отв?чалъ я соннымъ голосомъ, — а я и не зналъ. Я думалъ, мы въ Германіи. — И въ порыв? откровенности, я прибавилъ, чувствуя, что дальн?йшее притворство безполезно: — Представьте себ?, я не знаю, гд? нахожусь.

— Я такъ и думалъ, — отв?чалъ онъ. — Это видно по вашему лицу. Чтобы вамъ проснуться хоть чуточку!

Мы оставались въ Остенде около часа, пока снаряжался по?здъ. Оказалось, что только одинъ вагонъ назначается въ Кёльнъ, такъ что для четырехъ пассажировъ не хватило м?стъ.

Не подозр?вая этого, мы съ Б. не торопились занять м?ста и когда, допивъ кофе, отправились въ вагонъ, въ немъ не оказалось ни одной свободной скамейки. На одной красовался чемоданъ, на другой саквояжъ, на третьей торчалъ зонтикъ и такъ дал?е. Въ вагон? не было ни души, но вс? м?ста были заняты!

Среди путешественниковъ установился обычай, въ силу котораго пассажиръ, занявшій м?сто своими вещами, сохраняетъ его за собой. Это хорошій обычай, справедливый обычай, и въ нормальномъ состояніи я всегда стою за него горой.

Но въ четвертомъ часу утра наше моральное чувство еще слабо развито. Сознаніе средняго челов?ка начинаетъ работать часовъ съ восьми, съ девяти — словомъ, посл? завтрака. Въ четвертомъ часу утра онъ способенъ на такія вещи, противъ которыхъ его природа возмутится въ четвертомъ часу пополудни.

Снять чужой чемоданъ и захватить чужое м?сто показалось бы мн? при обыкновенныхъ обстоятельствахъ такимъ же чудовищнымъ, какъ древнему израильтянину сбросить межевой знакъ сос?да; но въ этомъ раннемъ часу утра лучшая часть моей природы еще спала.

Мн? часто случалось читать о внезапномъ пробужденіи лучшихъ сторонъ челов?ческой природы. Это происходитъ обыкновенно подъ вліяніемъ шарманщика или младенца (посл?дній — я готовъ объ закладъ побиться — разбудитъ всякаго, исключая разв? т?хъ, кто безнадежно глухъ или умеръ бол?е сутокъ тому назадъ); и если бы шарманщикъ или младенецъ случились на станціи Остенде въ это утро, событія могли бы принять иной оборотъ.

Б. и я были бы избавлены отъ преступленія. Въ разгар? нашей гнусной д?ятельности шарманщикъ или младенецъ пробудили бы въ насъ добрыя чувства, и мы залились бы слезами, и кинулись бы вонъ изъ вагона, и тамъ, на платформ?, бросились бы другъ другу въ объятія, рыдая и клянясь дождаться сл?дующаго по?зда.

На д?л? же вышло совс?мъ иное: мы проскользнули въ вагонъ, оглядываясь, не увидалъ бы кто, — очистили два м?ста, и ус?лись, стараясь принять невинный и безмятежный видъ.

Б. зам?тилъ, что когда явятся другіе пассажиры, намъ лучше всего притвориться спящими и д?лать видъ, что ничего не понимаемъ, если насъ примутся расталкивать.

Я отв?чалъ, что съ своей стороны могу произвести надлежащее впечатл?ніе безъ всякаго притворства; и началъ устраиваться поудобн?е.

Спустя н?сколько секундъ вошелъ другой пассажиръ, очистилъ себ? м?сто и ус?лся.

— Это м?сто занято, сэръ — сказалъ Б., изумленный такимъ хладнокровіемъ. — Вс? м?ста въ этомъ вагон? заняты.

— Вижу, — цинично отв?чалъ нахалъ. — Но мн? нужно сегодня быть въ Кёльн?.

— Но в?дь и тому пассажиру, чье м?сто вы заняли, нужно быть въ Кёльн?, — возразилъ я. — Какъ съ нимъ-то быть? Нельзя же думать только о себ?!

Чувство справедливости проснулось во мн? и я положительно негодовалъ на пришлеца. Минуту тому назадъ я могъ отнестись равнодушно къ захвату чужого м?ста. Теперь подобный поступокъ казался мн? чудовищнымъ. Д?ло въ томъ, что лучшая часть моей природы никогда не засыпаетъ надолго. Даже въ отсутствіи шарманщика или младенца она пробуждается сама собою. Да, — я гр?шный, мірской челов?къ, что и говорить; но во мн? есть доброе начало. Его нужно расшевелить, — но оно есть.

Этотъ челов?къ расшевелилъ его. Чувствуя, что мн? сл?дуетъ искупить проступокъ, совершенный мною н?сколько минутъ тому назадъ, я разразился обличительной р?чью.

Но мое краснор?чіе пропало даромъ.

— О! это только вице-консулъ, — зам?тилъ пришлецъ — вонъ его имя на чемодан?. Не важная птица; посидитъ и съ кондукторомъ.

Безполезно было защищать священное д?ло Правосудія передъ челов?комъ съ такими низкими чувствами. И такъ, заявивъ протестъ противъ его поведенія и т?мъ самымъ облегчивъ свою сов?сть, я прислонился къ спинк? сид?нья и заснулъ сномъ праведника.

За пять минутъ до отхода по?зда явились законные влад?льцы вагона. Ихъ было семеро, а свободныхъ м?стъ оказалось только пять. Они удивились и начали ссориться.

Б., я и несправедливый пришлецъ, занявшій м?сто въ уголку, пытались успокоить ихъ, но разгор?вшіяся страсти заглушали голосъ разсудка. Оказывалось, какъ ни верти, — что двое заняли м?сто обманомъ, и каждый былъ совершенно ув?ренъ, что остальные шестеро лгутъ.

Меня пуще всего огорчало, что они бранились по англійски.

Они могли бы говорить на своихъ языкахъ — тутъ было четыре бельгійца, два француза и одинъ н?мецъ — но англійскій показался имъ самымъ подходящимъ для ссоры.

Уб?дившись, что н?тъ никакой надежды столковаться, они обратились къ намъ. Мы тотчасъ р?шили д?ло въ пользу пятерыхъ худощавыхъ, и они, считая повидимому, это р?шеніе окончательнымъ, ус?лись, предложивъ двумъ толстымъ убираться.

Но т? — н?мецъ и одинъ изъ бельгійцевъ — р?шились обжаловать приговоръ и позвали оберъ-кондуктора.

Оберъ-кондукторъ не счелъ нужнымъ выслушать ихъ жалобу, а съ перваго же абцуга началъ упрекать ихъ за то, что они вламываются въ вагонъ, гд? вс? м?ста уже заняты, и безпокоятъ другихъ пассажировъ.

Онъ тоже объяснилъ имъ это по англійски, а они, выйдя на платформу, отв?чали ему на англійскомъ же язык?.

Повидимому англійскій языкъ въ ходу у иностранцевъ въ случаяхъ ссоры. Должно быть они находятъ его бол?е выразительнымъ.

Мы смотр?ли на нихъ изъ оконъ. Насъ забавляла эта ссора. Вскор? на сцену явился жандармъ. Онъ разум?ется принялъ сторону оберъ-кондуктора. Челов?къ въ мундир? всегда поддерживаетъ другого челов?ка въ мундир?, не спрашивая, изъ-за чего возникла ссора, кто правъ, кто виноватъ. До этого ему н?тъ д?ла. У мундирныхъ людей сложилось твердое уб?жденіе, что мундиръ не можетъ быть виноватъ. Если бы мошенники носили мундиръ, полиція оказывала-бы имъ всяческое сод?йствіе и забирала въ участокъ всякаго, кто осм?лился бы м?шать ихъ занятіямъ. Жандармъ помогалъ оберъ-кондуктору обижать двухъ толстыхъ пассажировъ, и помогалъ опять таки на англійскомъ язык?. Онъ скверно говорилъ по англійски и в?роятно выразилъ бы свои чувства гораздо картинн?е и жив?е на французскомъ или фламандскомъ язык?, но это не входило въ его разсчеты. Какъ и всякій иностранецъ, онъ мечталъ сд?латься отличнымъ англійскимъ ругателемъ, а тутъ ему представлялась практика.

Таможенный клеркъ, проходившій мимо, присоединился въ групп?. Онъ принялъ сторону пассажировъ, и сталъ бранить оберъ-кондуктора и жандарма, и онъ бранилъ ихъ на англійскомъ язык?.

Б. зам?тилъ, что, по его мн?нію, очень пріятно услышать англійскую перебранку въ чужой земл?, вдали отъ родныхъ пенатовъ!

Суббота 24 (продолженіе)

Семейный челов?къ. — Эксцентрическій по?здъ. — Оскорбленіе, нанесенное англичанину. — Одинъ въ Европ?! — Н?мцы не понимаютъ скандинавскаго языка. — Какъ опасно знать много языковъ. — Утомительное путешествіе. — Кёльнъ, ура!

Въ вагон? оказался весьма св?дущій бельгіецъ, сообщившій намъ много интереснаго о городахъ, мимо которыхъ мы про?зжали. Я чувствовалъ, что если бы мн? удалось проснуться, и выслушать этого господина, и запомнить все, что онъ говорилъ, и не перепутать его разсказовъ, — то я бы хорошо ознакомился съ м?стностью между Остенде и Кёльномъ.

Почти въ каждомъ город? у него были родственники. Я полагаю, что были и есть семьи, не мен?е многочисленныя ч?мъ его; но я никогда не слыхалъ о такой семь?. Повидимому она была разм?щена очень разумно: по всей стран?. Всякій разъ, когда я просыпался, до меня долетали зам?чанія въ такомъ род?:

— Брюгге… видите колокольню: каждый вечеръ на ней играютъ польку Гайдна. Тутъ живетъ моя тетка. — Гентъ, ратуша… говорятъ, прекрасн?йшій образчикъ готическаго стиля въ Европ?. Вонъ въ томъ дом?, за церковью, живетъ моя матушка. Алостъ — обширная торговля хм?лемъ. Тамъ проживалъ мой покойный д?дъ. Вотъ королевскій замокъ, — вонъ, прямо! Моя сестра замужемъ за господиномъ, который тамъ живетъ, то есть не во дворц?, а въ Лексн?. Зданіе судебной палаты… Брюссель называютъ маленькимъ Парижемъ, — по моему онъ лучше Парижа… не такъ многолюденъ. Я живу въ Брюссел?. Лувенъ… тамъ есть статуя Ванъ де-Вейера: революціонера 30 года. Моя теща живетъ въ Лувен?. Уговариваетъ насъ переселиться туда же. Ув?ряетъ, что мы живемъ слишкомъ далеко отъ нея; я этого не думаю. Люттихъ, — видите цитадель? Мои братья живутъ въ Люттих? — двоюродные. Родные, т? въ Мастрихт?… — и такъ дал?е до самаго Кёльна.

Врядъ ли мы про?хали хоть одинъ городъ или деревню, гд? не оказалось бы его родни въ одномъ или н?сколькихъ экземплярахъ. Наше путешествіе было повидимому не столько по?здкой по Бельгіи и С?верной Германіи, сколько пос?щеніемъ м?стъ, населенныхъ родственниками этого господина.

Въ Остенде я ус?лся лицомъ въ паровозу. Я люблю такъ ?здить. Проснувшись, немного погодя, я уб?дился, что ?ду задомъ. Натурально я возмутился.

— Кто переложилъ меня на другую скамейку? — воскликнулъ я. — В?дь вы знаете, что я сид?лъ на той. Вы не им?ли никакого права такъ поступать со мной!

Мн? отв?чали, что никто меня не перекладывалъ, а просто по?здъ пошелъ обратно въ Гентъ.

Это меня очень обид?ло. Мн? казалось, что по?здъ просто дурачитъ пассажировъ, заставляя ихъ садиться на свои м?ста (или на чужія, какъ это иногда бываетъ) въ ув?ренности, что придется ?хать по одной дорог?, и зат?мъ перем?няя направленіе. Я сомн?вался, знаетъ ли самъ по?здъ, к уда ?детъ.

Въ Брюссел? мы опять пили кофе съ булками. Не помню, на какомъ язык? я говорилъ въ Брюссел?; только никто меня не понималъ. Проснувшись за Брюсселемъ, я уб?дился, что снова ?ду лицомъ впередъ. Очевидно локомотивъ еще разъ перем?нилъ направленіе и потащилъ вагоны по другой дорог?. Я начиналъ серьезно безпокоиться. Очевидно, этотъ по?здъ поступаетъ, какъ ему заблагоразсудится. Ему нельзя дов?рять. Онъ вздумаетъ пожалуй пойти въ бокъ. Мн? казалось, что я долженъ вм?шаться въ это д?ло; но обдумывая его, я снова заснулъ.

Я спалъ и въ Гербестал?, гд? въ намъ явились таможенные для осмотра, при пере?зд? въ Германію. У меня мелькнула смутная идея, что мы путешествуемъ въ Турціи и что насъ остановили разбойники. На требованіе открыть чемоданъ я отв?чалъ: — Никогда!.. — прибавивъ, что я англичанинъ и сов?тую имъ остерегаться. Я сказалъ также, что они должны оставить всякую мысль о выкуп?, потому что въ нашей семь? не принято платить за другихъ — т?мъ паче за родственниковъ.

Они не обратили вниманія на мои слова и осмотр?ли мой чемоданъ. Я слабо сопротивлялся, но не могъ одол?ть ихъ, и заснулъ.

Проснувшись, я уб?дился, что нахожусь въ буфет?. Р?шительно не помню, какъ я туда попалъ. Должно быть инстинктъ провелъ меня во сн?.

Я по обыкновенію потребовалъ кофе съ булками. (Къ этому времени я в?роятно былъ переполненъ кофе и булками). Мн? почему-то пришло въ голову, что я нахожусь въ Норвегіи; поэтому я обратился въ челов?ку на ломаномъ скандинавскомъ язык? (я запомнилъ н?сколько скандинавскихъ словъ прошлымъ л?томъ, во время экскурсіи въ фіорды).

Разум?ется онъ не понялъ; но я привыкъ въ недоум?нію иностранцевъ, когда въ нимъ обращаешься на ихъ родномъ язык? и извинилъ его, — т?мъ бол?е, что требуемые припасы находились подъ руками и стало-быть языкъ не представлялъ особенной важности.

Я взялъ два стакана кофе, по обыкновенію, — одинъ для себя, другой для Б. — и поставивъ ихъ на столъ, оглянулся, отыскивая Б. Его не было. Куда онъ д?вался? Я припомнилъ, что не видалъ его уже н?сколько часовъ. Я не зналъ, гд? нахожусь и зач?мъ? Помнилось мн?, что мы съ Б. отправились вм?ст? — вчера или полгода тому назадъ, хоть убей не помню — гд?-то, что-то смотр?ть, если не ошибаюсь. Теперь мы были за границей, кажется въ Норвегіи — почему мн? взбрела на умъ Норвегія, остается для меня тайной и понын? — и я потерялъ его!

Какъ намъ теперь встр?титься? Въ моемъ воображеніи возникла ужасная картина: мы странствуемъ по Европ?, быть можетъ въ теченіе многихъ л?тъ, тщетно стараясь отыскать другъ друга.

Надо что нибудь предпринять и притомъ немедленно. Такъ или иначе я долженъ найти Б. Я вскочилъ, призывая на помощь весь свой запасъ скандинавскихъ словъ.

Пусть себ? эти господа притворяются, что не понимаютъ своего собственнаго языка. На этотъ разъ они должны понять. Это ужь не вопросъ о кофе съ булками. Тутъ д?ло серьезное. Я заставлю лакея понять мою скандинавскую р?чь, хотя бы мн? пришлось вколачивать слова въ его голову кофейникомъ.

Я схватилъ его за руку, и на скандинавскомъ язык?, который долженъ былъ звучать крайне патетически, спросилъ его, не видалъ ли онъ моего друга — моего друга Б.

Онъ выпучилъ на меня глаза.

Я начиналъ приходить въ отчаяніе. Я трясъ его за руку.

— Мой другъ — толстый, большой, высокій, широкій — есть онъ гд?? Вид?ть его зд?сь? Гд??

(Я говорилъ такимъ слогомъ, потому что мои св?д?нія въ скандинавской грамматик? крайне скудны, при томъ же мн? право было не до красотъ слога).

Вокругъ насъ собралась толпа, привлеченная выраженіемъ ужаса на лиц? лакея. Я обратился къ нимъ:

— Мой другъ Б. голова, рыжій… сапоги, желтый, коричневый… пальто, маленькія кл?тки… носъ, очень, огромный! Есть онъ гд?? — Его вид?ть… кто нибудь… гд??

Ни единая душа не протянула мн? руку помощи. Они глаз?ли на меня и только!

Я повторялъ свои вопросы все громче и громче, и съ разными интонаціями, стараясь сд?лать ихъ понятн?е. Я просто изъ кожи л?зъ.

Они съ недоум?ніемъ перешептывались, какъ вдругъ одному изъ нихъ, казавшемуся посмышленн?е другихъ, пришла въ голову какая-то повидимому блестящая идея. Онъ выб?жалъ на платформу и что-то закричалъ во всю глотку, причемъ я разобралъ слово «норвежецъ».

Минуту спустя онъ вернулся, очевидно какъ нельзя бол?е довольный собой, въ сопровожденіи какого-то очень любезнаго съ вида старичка въ б?лой шляп?.

Толпа разступилась, старичокъ подошелъ ко мн?, улыбнулся, началъ длинную р?чь на скандинавскомъ язык?.

Разум?ется я ничего не понялъ, и это безъ сомн?нія отразилось на моемъ лиц?. Я знаю по скандинавски два-три слова, и пойму, если ихъ будутъ произносить медленно и внятно, — но вотъ и все.

Старичекъ посмотр?лъ на меня съ изумленіемъ и сказалъ (по скандинавски разум?ется):

— Вы говорите по норвежски?

— Немножко, очень плохо… очень.

Мн? показалось, что онъ не только удивился, но и обид?лся. Онъ обратился къ толп? и объяснилъ ей въ чемъ д?ло. Повидимому они тоже вознегодовали.

Я не могъ понять, почему они негодуютъ. Мало ли людей, незнакомыхъ съ норвежскимъ языкомъ! Почему же я долженъ знать его. Я знаю н?сколько словъ; иные и того не знаютъ.

Я спросилъ старичка насчетъ Б. Онъ понялъ мой вопросъ. Спасибо за это. Но хоть и понялъ, а помочь мн? не могъ, также какъ и остальные, и я р?шительно не понимаю, зач?мъ они его притащили.

Не знаю, ч?мъ бы все это кончилось (я совс?мъ одур?лъ отъ волненія). Къ счастью въ эту минуту я увид?лъ самого Б., который входилъ въ комнату.

Если бы я хот?лъ занять у него денегъ, то не могъ бы встр?тить его сердечн?е.

— Какъ я радъ васъ вид?ть! — закричалъ я. — Я думалъ, что потерялъ васъ.

— Какъ, вы англичанинъ! — воскликнулъ старичокъ въ б?лой шляп? чист?йшимъ англійскимъ языкомъ.

— Да, и горжусь этимъ, — отв?чалъ я. — Разв? вы им?ете что нибудь противъ этого?

— Ни мало, — отв?чалъ онъ, — если только вы будете говорить по англійски, а не по норвежски. Я самъ англичанинъ, — и съ этими словами онъ ушелъ, видимо раздосадованный.

Когда мы ус?лись, Б. сказалъ мн?:

— Вотъ что я вамъ скажу, Д. — вы знаете слишкомъ много языковъ для этого континента. Ваши лингвистическія способности могутъ просто погубить насъ, если вы не обуздаете ихъ. Вы не говорите по санскритски или по халдейски?

— Н?тъ, — отв?чалъ я.

— А по еврейски или по китайски?

— Ни словечка.

— Нав?рно?

— Говорю же вамъ, — ни словечка!

— Слава Богу, — сказалъ Б. съ видимымъ облегченіемъ. — А то вы нав?рно обратились бы въ какому нибудь простодушному н?мцу на одномъ изъ этихъ языковъ.

Какъ утомительно путешествовать въ Кёльнъ въ жаркое л?тнее утро. Воздухъ въ вагон? удушливый. Я всегда зам?чалъ, что пассажиры на жел?зныхъ дорогахъ считаютъ чистый воздухъ ядомъ. Запираютъ вс? окна и вентиляторъ; никто не хочетъ, чтобъ другому дышалось свободно. Солнце печетъ сквозь стекла. Наши головы и члены тяжел?ютъ. Пыль и сажа проникаютъ въ вагонъ, садятся на платье, пудрятъ руки и лицо, Мы дремлемъ, пробуждаемся за толчкахъ, и снова засыпаемъ. Я просыпаюсь и вижу, что голова сос?да покоится на моемъ плеч?. Сов?стно столкнуть ее, у него такой дов?рчивый видъ. Но онъ тяжелъ. Я толкаю его на другого пассажира. Ему и на немъ также хорошо. Мы клюемъ носами; по?здъ встряхиваетъ — мы сталкиваемся головами. Вещи валятся на насъ съ полочекъ. Мы испуганно озираемся, и снова начинаемъ дремать. Мой чемоданъ обрушился наголову несправедливаго пришлеца въ уголку. (Не возмездіе-ли это?) Онъ вскакиваетъ, извиняется и снова засыпаетъ. Мн? л?нь поднять чемоданъ. Онъ остается на полу. Несправедливый пришлецъ пользуется имъ вм?сто табуретки.

Мы поглядываемъ, сонными глазами, на плоскую, гладкую, безл?сную сторону; на маленькія фермы, окруженныя хл?бными и свекловичными полями, огородами и садами; на домики изъ дикаго камня.

Вдали, на горизонт?, показывается колокольня. (Первое, о чемъ мы спрашиваемъ людей, — ихъ в?ра: — «чему вы в?рите». — И первое, что они показываютъ намъ, — церковь: — «вотъ чему мы в?римъ.» Зат?мъ появляется длинная труба (сначала в?ра, потомъ д?ла). Дал?е — куча крышъ, которыя превращаются по м?р? приближенія въ отд?льные дома, факторіи, улицы — и мы въ?зжаемъ въ сонный городъ.

Какіе-то люди заглядываютъ въ намъ въ вагонъ. Повидимому они не особенно интересуются нами, такъ какъ тотчасъ же захлопываютъ дверь и мы снова засыпаемъ.

Мало по малу страна начинаетъ оживляться. Грубыя повозки, въ вид? буквы V, запряженныя волами или даже коровами, терп?ливо поджидаютъ, пока мы перес?ваемъ длинныя прямыя какъ стр?ла дороги, тянущіяся на много миль по равнин?. Крестьяне направляются въ поля, на работу. Дымокъ поднимается надъ деревнями и фермами.

Около полудня мы зам?чаемъ, выглянувъ изъ окна, какія-то дв? иглы, торчащія рядомъ на горизонт?. Я сообщаю объ этомъ явленіи Б. и онъ говоритъ, что это колокольни Кельнскаго собора. Мы начинаемъ з?вать, потягиваться и собирать наши чемоданы, пальто и зонтики.

Половина субботы 24 и часть воскресенья 25

Трудность вести дневникъ. — Обширная ванна. — Н?мецкая постель. — Какъ на нее укладываться. — Манеры и обычаи германской арміи. Прегр?шеніе Б. — Кёльнскій соборъ. — Мысли безъ словъ. — Курьезный обычай.

Этотъ дневникъ становится безтолковымъ. Д?ло въ томъ, что я жилъ вовсе не такъ, какъ нужно жить челов?ку, который ведетъ дневникъ. Мн? сл?довало бы садиться за него въ одиннадцать часовъ ночи и записывать все, что со мной случилось въ теченіе дня. Но въ одиннадцать часовъ ночи я катилъ по жел?зной дорог?, или выходилъ на станціи, только что прі?хавъ, или наконецъ укладывался въ постель, соснуть часокъ-другой. Мы ложились въ постель, когда удавалось до нея добраться, и не могли долго разсиживаться. Мы улеглись спать сегодня посл? об?да и съ т?хъ поръ усп?ли уже позавтракать, такъ что я не знаю толкомъ, что у насъ теперь, — вчера или завтра, или какой вообще день.

Поэтому я и не нам?ренъ вести мой дневникъ рутиннымъ способомъ; а буду заноситъ въ него по н?скольку строкъ — всякій разъ какъ выдастся свободная минутка.

Мы вымылись въ Рейн? (мы не мылись съ той самой минуты, какъ покинули нашъ мирный кровъ въ Лондон?). Мы разсчитывали помыться въ гостинниц?; но увид?въ приготовленные для насъ воду, тазъ и полотенцо, я р?шилъ, что не стоитъ и пробовать. Съ такимъ же усп?хомъ Геркулесь могъ бы попытаться очистить Авгіевы конюшни спринцовкой.

Мы позвали горничную. Мы объяснили ей, что желаемъ мыться, — очиститься отъ грязи, а не пускать мыльные пузыри. Мы спросили, не можетъ ли она доставить намъ бол?е объемистый тазъ, побольше воды, и полотенцо почище. Горничная (почтенная пожилая леди л?тъ этакъ пятидесяти) заявила, что врядъ ли мы найдемъ что нибудь лучше въ кёльнскихъ отеляхъ, и намекнула, что р?ка больше подходитъ къ нашимъ требованіямъ.

Я думалъ, что старушенція иронизируетъ надъ нами; но Б. сказалъ «н?тъ». Она им?ла въ виду купальни на Рейн? и сов?товала намъ отправиться туда. Я согласился. Мн? казалось, что Рейнъ во всякомъ случа? годится для нашей ц?ли. Теперь, посл? весенняго половодья, въ немъ должна была скопиться масса воды.

Увид?въ его, я остался очень доволенъ. Я сказалъ Б.:

— Вотъ именно то, что намъ нужно, старина. Это какъ разъ такая р?ка, въ которой мы можемъ вымыться какъ сл?дуетъ. Мн? не разъ приходилось слышать похвалы Рейну. Радуюсь, что могу присоединиться къ нимъ. Онъ удивительно осв?жаетъ.

Впосл?дствіи однако я пожал?лъ, что мы вздумали выкупаться въ немъ. Мои друзья, путешествовавшіе по Германіи посл? меня, говорили, что мы испортили р?ку на весь сезонъ. Но въ отношеніи судоходства, — н?тъ. Торговыя баржи и пароходы продолжали ходить по Рейну сравнительно безъ пом?хи. Но барыши отъ перевозки туристовъ страшно понизились. Путешественники, которые прежде отправлялись вверхъ по Рейну на пароход?, въ нын?шнемъ году, взглянувъ на р?ку, предпочитали ?хать по жел?зной дорог?. Агенты пароходныхъ компаній пытались уб?дить ихъ, что Рейнъ всегда такой, что этотъ грязный цв?тъ зависитъ отъ ила и песка, наносимыхъ потоками съ горъ. Но туристы не поддавались на эти ув?щанія.

— Н?тъ, — говорили они. — Горы многое объясняютъ, конечно, только не это. Мы знаемъ обычное состояніе Рейна: онъ грязноватъ, иногда подвониваетъ, но… онъ выносимъ. А нынче р?ка въ такомъ вид?, что лучше не ?хать. Мы подождемъ сл?дующаго половодья.

Посл? купанья мы отправились спать. Для изн?женнаго англичанина, привыкшаго спать каждую ночь на одной и той же обычнаго типа кровати, попытка переночевать на н?мецкой постели представляется своего рода штукой. Сначала ему и въ голову не приходитъ, что это постель. Ему кажется, что кто-то, задумавъ пере?зжать на другую квартиру собралъ со всего дома м?шки, подушки, антимакассары и тому подобныя вещи и свалилъ ихъ въ ящикъ. Онъ звонитъ горничную и объявляетъ ей, что она ошиблась комнатой. Онъ просилъ провести его въ спальню.

— Это и есть спальня, — говоритъ она.

— Гд? же кровать? — вопрошаетъ онъ.

— Вотъ! — отв?чаетъ она, указывая на кучу м?шковъ, подушекъ и антимакассаровъ въ ящик?.

— Это! — восклицаетъ онъ. — Да какъ же я улягусь въ ней спать?

Горничная не знаетъ, какъ онъ уляжется, потому что никогда не вид?ла какъ джентльмены укладываются спать. Ей кажется, впрочемъ, что онъ можетъ растянуться на кровати и закрыть глаза.

— Но она коротка, — возражаетъ онъ.

Горничная думаетъ, что онъ пом?стится, если согнетъ ноги.

Онъ уб?ждается, что ничего лучшаго не достанетъ, и что приходится примириться съ неизб?жностью.

— Ну, хорошо, — говоритъ онъ. — Такъ постелите же ее.

— Она уже постлана, — отв?чаетъ горничная.

Онъ пристально смотритъ на д?вушку. Не вздумала ли она пот?шиться надъ нимъ, одинокимъ странникомъ, заброшеннымъ далеко отъ родни и друзей? Онъ подходитъ къ тому, что она называетъ кроватью, и схвативъ самый верхній м?шокъ, поднимаетъ его говоря:

— Потрудитесь объяснить мн?, что это такое?

— Это? — говоритъ д?вушка, — это перина.

Онъ ошеломленъ такой неожиданной репликой.

— О! — произноситъ онъ. — Такъ это перина! Я думалъ, это подушечка для булавокъ: Прекрасно! зач?мъ же эта перина забралась сюда на верхушку? Вы думаете, что если я мужчина, такъ ужь и не понимаю, что такое постель.

— Тамъ ей и м?сто, — возражаетъ д?вушка.

— Какъ! на верхушк??

— Да, сударь.

— А гд? же од?яло?

— Внизу, сударь.

— Послушайте, милая, — говоритъ онъ, — что нибудь одно: или вы меня не понимаете, или я васъ не понимаю. Когда яукладываюсь спать, то ложусь на перин?, и накрываюсь од?яломъ. Я не хочу ложиться на од?яло и накрываться периной. В?дь это не комическій балетъ, а?

Д?вушка ув?ряетъ его, что онъ ошибается. Кровать постлана какъ сл?дуетъ; какъ всегда постилаютъ кровати въ Германіи. Если ему не по вкусу, онъ можетъ перед?лать ее какъ угодно, или разсердиться и лечь на полу.

Онъ изумленъ. Ему кажется, что такъ постелить постель могъ бы только челов?къ, вернувшійся домой съ попойки поздно ночью. Но безполезно спорить съ д?вушкой.

— Хорошо, — говоритъ онъ, — принесите же мн? подушку, япопытаюсь.

Горничная объясняетъ ему, что на кровати уже есть дв? подушки, и указываетъ на два плоскіе какъ блинъ тюфячка, въ квадратный аршинъ, лежащіе другъ на друг? на одномъ конц? груды.

— Эти! — восклицаетъ усталый путешественникъ, начиная думать, что ему вовсе не придется лечь въ постель. — Это не подушки! Мн? нужно что нибудь подъ голову, а не подъ… спину. Не говорите мн?, что я долженъ спать на этихъ блинахъ.

Но д?вушка говоритъ ему это и кром? того намекаетъ, что ей н?когда стоять съ нимъ и болтать о кровати.

— Хорошо, растолкуйте же мн?, какъ туда вл?зть, — говоритъ онъ, — и я васъ отпущу.

Она растолковываетъ и уходитъ, а онъ разд?вается и вл?заетъ въ кровать.

Подушки доставляютъ ему много хлопотъ. Онъ не знаетъ, сид?ть ли на нихъ или только прислониться къ нимъ спиной. Пробуя и такъ и сякъ, онъ стукается головой о верхній край кровати. Всл?дъ зат?мъ произноситъ: «Охъ!» и подается къ нижнему концу. Тутъ вс? его десять пальцевъ на ногахъ пребольно ударяются о нижній край.

Ничто такъ не раздражаетъ челов?ка, какъ колотушки, въ особенности, если онъ чувствуетъ, что не заслужилъ ихъ. На этотъ разъ онъ произноситъ: «Охъ, чортъ побери!» и судорожно сгибаетъ ноги, причемъ кол?ни его стукаются о боковой край кровати. (Н?мецкая кровать, надо помнить, устроена въ вид? неглубокаго открытаго ящика, такъ что жертва со вс?хъ сторонъ окружена кр?пкими деревянными досками съ острыми краями. Не знаю, какое дерево употребляется для этой ц?ли. Оно чрезвычайно твердо, и когда стукнешься объ него костью, издаетъ курьезный — музыкальный звукъ).

Посл? этого онъ лежитъ смирно въ теченіе н?котораго времени, спрашивая себя, ч?мъ еще онъ стукнется. Но видя, что все обстоитъ благополучно, собирается съ духомъ и начинаетъ легонько шевелить ногой, стараясь оріентироваться.

Ему холодно подъ простыней и тоненькимъ од?яломъ. Подъ периной было бы тепло, но она слишкомъ коротка. Онъ натягиваетъ ее на подбородокъ — начинаютъ мерзнуть ноги. Спускаетъ ее на ноги — зябнетъ верхняя часть т?ла.

Онъ пытается свернуться въ клубовъ и подобраться подъ перину — напрасно! та или другая часть т?ла постоянно высовывается наружу.

Ему приходитъ въ голову, что «челов?къ-зм?я» или «безкостное чудо» чувствовалъ бы себя отлично на этой постели; и онъ сожал?етъ, что не обучался акробатическому искусству. Еслибъ только онъ могъ заложить ноги на спину и спрятать голову подъ мышку, — ему было бы чудесно. Но онъ никогда не учился этимъ полезнымъ штукамъ, и потому долженъ лежать вытянувшись, согр?вая по очередно то ту, то другую часть т?ла.

Казалось бы при такомъ д?йствительно плачевномъ положеніи ему и въ голову не придетъ думать о чисто эстетическихъ вещахъ. Однако ему такъ и мечется въ глаза фигура, которую онъ долженъ представлять изъ себя. Перина, вздувшаяся горбылемъ надъ серединой его туловища, придаетъ ему видъ челов?ка, страдающаго чудовищной опухолью или толст?йшей лягушки, которая нечаянно опрокинулась на спину и никакъ не можетъ подняться.

Вотъ еще наказанье: стоитъ ему пошевелиться или слишкомъ тяжело вздохнуть, перина (собственно пуховикъ) слетаетъ на полъ.

Лежа въ н?мецкой кровати, нельзя достать до полу (всл?дствіе ея ящикообразнаго устройства) — и вотъ ему приходится выл?зать и при этомъ разум?ется стукаться о доски.

Повторивъ эту штуку разъ десять, онъ приходитъ бъ уб?жденію, что для него, новичка, чистое безуміе пытаться заснуть въ этой мудреной кровати, которая и отъ опытнаго челов?ка потребуетъ всей его опытности. Онъ выл?заетъ изъ ящика и устраивается на полу.

Такъ по крайней м?р? поступилъ я. Б. — тотъ привыкъ въ германскимъ постелямъ; свернулся калачикомъ и заснулъ безъ мал?йшаго затрудненія.

Мы соснули часика два, а зат?мъ отправились на станцію об?дать. Повидимому жел?знодорожные буфеты въ германскихъ городахъ также охотно пос?щаются обитателями города, какъ и про?зжимъ народомъ. Горожане собираются въ нихъ какъ въ ресторанахъ. Об?денная зала кёльнской станціи была переполнена кёльнцами.

Тутъ были представители вс?хъ сословій, но преимущественно солдаты. Всякіе солдаты: армейскіе и гвардейскіе, толстые и тонкіе, старые и молодые. Напротивъ насъ четверо молодыхъ солдатъ пили пиво. Я въ первый разъ вид?лъ такихъ молодыхъ солдатъ. Ни одному изъ нихъ нельзя было дать бол?е дв?надцати л?тъ, хотя можетъ быть имъ было и по тринадцати, — а гляд?ли они такъ храбро, будто сейчасъ готовы штурмовать батарею — только прикажи! Они сид?ли за столомъ, и чокались кружками съ пивомъ; и толковали о военныхъ д?лахъ, и всякій разъ вытягивались и важно отдавали честь, когда какой-нибудь офицеръ проходилъ по зал?.

И возни же имъ было съ этой честью! Офицеры то и д?ло проходили по зал?, и всякій разъ вс? эти воинственные ?даки и питухи вскакивали и отдавали честь и стояли на вытяжку пока офицеръ не скроется за дверью.

Мн? просто жаль стало одного молодого солдата, который тщетно пытался съ?сть тарелку супа неподалеку отъ насъ. Только поднесетъ ложку ко рту — показывается офицеръ, и ложка, тарелка, супъ забыты, и б?дняга взвивается отдавая честь. Глупому малому ни разу не пришло въ голову спрятаться подъ столъ и тамъ до?сть свой супъ.

Когда мы кончили об?дъ, оставалось еще полчаса до отхода по?зда и Б. предложилъ сходить посмотр?ть соборъ. У Б. есть одна слабость — церкви. Не можетъ пройти мимо церковныхъ дверей. Идемъ, наприм?ръ, по улиц?, подъ ручку, и ведемъ какъ нельзя бол?е д?льный, даже душеспасительный разговоръ, какъ вдругъ я зам?чаю, что Б. становится молчаливъ и разс?янъ.

Я знаю, что это значитъ: онъ увид?лъ церковь. Я д?лаю видъ, что ничего не зам?чаю, и тащу его дальше. Но онъ упирается, упирается, и наконецъ останавливается.

— Полно, полно, — говорю, — соберитесь съ духомъ и будьте мужчиной. Не думайте объ этомъ. Скажите себ?: — не поддамся ни за что. Идемте, сейчасъ мы завернемъ за уголъ, и вы больше не увидите ее. Ну же, возьмите мою руку, и поб?жимъ б?гомъ.

Онъ нер?шительно д?лаетъ два-три шага и снова останавливается.

— Н?тъ, дружище, — говоритъ онъ съ такой горькой улыбкой, что самое каменное сердце содрогнется отъ жалости. — Не могу. Я слишкомъ привыкъ къ этому. Теперь ужь не отвыкнешь. Зайдите пока въ ресторанъ; я сейчасъ вернусь къ вамъ. Не горюйте обо мн?; не стоитъ.

И онъ уходитъ нетвердыми шагами, а я съ досадой направляюсь въ первое попавшееся кафе, и сидя за рюмкой абсента или коньяку благодарю Провид?ніе за то, что съ молоду ум?лъ обуздать свое почтеніе къ храмамъ.

Немного погодя онъ является и садится рядомъ со мной.

Въ глазахъ его св?тится дикое, нездоровое возбужденіе; онъ старается скрыть сознаніе своего проступка подъ личиной натянутой веселости.

— Какая прекрасная напрестольная пелена, — шепчетъ онъ мн? съ энтузіазмомъ, который только усиливаетъ мое состраданіе, такъ какъ свид?тельствуетъ о его неизл?чимости.

— А рака! — просто поэма! Я въ жизнь свою не видалъ такого великол?пнаго саркофага!

Я молчу, такъ какъ говорить въ данную минуту было бы безполезно. Но вечеромъ, когда мы остаемся одни въ нашихъ кроватяхъ, и все вокругъ насъ погружается въ тишину, какой можно ожидать въ отел?, гд? постоянно прі?зжаютъ и отъ?зжаютъ путешественники съ громоздкимъ багажомъ, — я обращаюсь къ нему съ кроткимъ упрекомъ. Дабы не впадать въ тонъ пропов?дника, я напираю на практическую сторону вопроса.

— Какъ же мы ухитримся пос?тить т? м?ста — говорю я, — которыя намъ д?йствительно нужно пос?тить — кафе, театры, концерты, увеселительные сады, танцклассы — если будемъ тратить драгоц?нное время на б?готню по церквямъ и соборамъ?

Онъ потрясенъ и об?щаетъ исправиться. Со слезами въ голос?, онъ клянется, что никогда больше не заглянетъ въ церковь. Но на сл?дующее утро, при первомъ искушеніи, его добрыя нам?ренія разлетаются и повторяется старая исторія. Не стоитъ сердиться на него: онъ и самъ не радъ — да не можетъ ничего под?лать.

Не зная, до какихъ разм?ровъ доходитъ его слабость къ церквямъ, я ничего не выразилъ противъ проекта осмотр?ть Кельнскій соборъ, и мы отправились. Б. уже вид?лъ его и знаетъ его исторію. По его словамъ соборъ начали строить въ половин? ХІІІ-го стол?тія и кончили только десять л?тъ тому назадъ. По моему, архитекторъ копался слишкомъ долго. Можно бы поторопиться постройкой.

Б. ув?ряетъ также, что башни Кёльнскаго собора — высочайшія въ св?т?. Я отрицаю это и вообще охуждаю эти башни. Б. горячо защищаетъ ихъ. Онъ говоритъ, что это самыя высокія постройки въ Европ?, за исключеніемъ Эйфелевой башни.

— О, пустяки! — говорю я — въ Европ? много зданій выше этихъ — не говорю уже объ Азіи и Америк?.

У меня н?тъ никакихъ основаній говорить это. Правду сказать, я ничего не знаю объ этомъ предмет?. Мн? хочется только подразнить Б. Можно подумать, что его личный интересъ связанъ съ этимъ зданіемъ: онъ распространяется о его достоинствахъ и красотахъ съ такимъ жаромъ, точно онъ акціонеръ, желающій сбыть съ рукъ свои акціи.

Онъ утверждаетъ, что высота башенъ равна 512 футамъ.

— Вздоръ! — говорю я. — Кто-нибудь подшутилъ надъ вами, видя что вы иностранецъ.

Онъ злится, и говоритъ, что можетъ показать мн? фигуры и цифры въ путеводител?.

— Въ путеводител?! — возражаю я съ сердцемъ. — Вы скоро начнете в?рить газетамъ!

Б. съ негодованіемъ спрашиваетъ, какую же высоту я дамъ этимъ башнямъ. Я окидываю ихъ критическимъ взоромъ и объявляю, что по моему мн?нію он? не выше 510 футовъ. Б. повидимому окончательно разобид?лся, и мы входимъ въ соборъ молча.

Не буду распространяться о собор?. Они различаются только въ глазахъ профессіональныхъ з?вакъ, а въ сущности вс? одинаковы. На мой взглядъ ихъ красота — не въ картинахъ и статуяхъ, не въ мощахъ и саркофагахъ, — а въ пустынномъ величіи, въ глубокомъ безмолвіи.

Они возвышаются надъ нашими домиками, надъ шумными многолюдными улицами, какъ чистыя, мелодичныя ноты надъ музыкальной какофоніей. Зд?сь, куда не достигаетъ городской шумъ, гд? затихаютъ шумные мірскіе голоса, — пріятно отдохнуть и задуматься (если только надо?дливые гиды оставятъ васъ въ поко?).

Безмолвіе отрадно. Оно вдыхаетъ въ насъ новую жизнь. Безмолвіе для нашей души тоже что Мать-Земля для Бріарея. Оно исц?ляетъ наши раны и даетъ намъ новыя силы для борьбы.

Сектантская болтовня сбиваетъ насъ съ толку. Въ безмолвіи мы находимъ успокоеніе и надежду. Оно ничего не пропов?дуетъ, никого не стращаетъ — оно только говоритъ намъ, что рука Провид?нія бодрствуетъ надъ міромъ.

Какими ничтожными кажутся наши страстишки, наши честолюбьицы, когда нагруженные ими, мы станемъ предъ лицомъ Безмолвія! Мы сами см?емся надъ ними, мы пристыжены.

Безмолвіе показываетъ намъ, какъ мы ничтожны, — какъ мы велики. На базар? житейской суеты мы лудильщики, портные, аптекаря, воры — респектабальные или н?тъ, какъ случится — ничтожные атомы громадной машины, мелкія нас?комыя огромнаго роя.

Только въ Безмолвіи мы начинаемъ понимать, что мы н?что большее, что мы люди, — передъ которыми лежитъ безпред?льность и в?чность.

Только въ Безмолвіи мы слышимъ голосъ Истины. Людскіе храмы и рынки день и ночь оглашаются ложью, шарлатанствомъ и хвастовствомъ. Но въ Безмолвіи н?тъ м?ста для лжи. Ложь не всплываетъ на поверхность въ Безмолвіи. Ложь нужно раздуть людскимъ дыханіемъ: тогда она поднимается на поверхность. Но ложь въ Безмолвіи падаетъ на дно. Тогда какъ правда всплываетъ во всей своей красот?, какъ гордый корабль подъ безднами океана. Безмолвіе любовно поднимаетъ ее напоказъ вс?мъ. Только когда она износится, заржав?етъ и перестанетъ быть правдой, воды Безмолвія смыкаются надъ нею.

Безмолвіе — единственная реальная вещь въ этомъ мір? преходящихъ грезъ. Время — т?нь, исчезающая вм?ст? съ сумерками челов?чества; но Безмолвіе — частица в?чности. Все истинное и долгов?чное внушено людямъ Безмолвіемъ.

У вс?хъ народовъ, способныхъ внимать и поклоняться Безмолвію, воздвигнуты величавые храмы, — такъ какъ Безмолвіе голосъ Бога.

Великол?пные церкви и соборы, разс?янные по лицу земли, сооружены для различныхъ в?ръ — одни для протестантизма, другіе для католицизма, третьи для магометанства. Но во вс?хъ обитаетъ Безмолвіе Бога, лишь изр?дка изгоняемое звономъ колоколовъ и ропотомъ молитвы; — и во вс?хъ можно сообщаться съ Нимъ и отдыхать душою.

Мы побродили по храму и направились было на хоры, но тутъ остановилъ насъ какой-то служака, и спросилъ, не угодно ли мн? осмотр?ть мощи, реликвіи, картины старыхъ мастеровъ и другія достоприм?чательности.

Я отв?чалъ: — «н?тъ»; и хот?лъ пройти мимо. Но онъ загородилъ мн? дорогу, и объявилъ:

— Н?тъ, н?тъ! Вы не заплатили за входъ, сюда даромъ не пускаютъ. — и съ этими словами захлопнулъ р?шетку.

Онъ произнесъ эту сентенцію на англійскомъ язык?, очень чисто и отчетливо: видно, не въ первый разъ.

Въ Германіи очень распространенъ обычай не пускать, пока не заплатишь за входъ.

Конецъ субботы 24 и начало воскресенья 25 (продолженіе)

Рейнъ. — Какъ пишутъ исторію. — Т?сныя деревни. — Какъ была взбудоражена мирная община. — Н?мецкій кондукторъ. — Его страсть къ билетамъ. — Мы распространяемъ ут?шеніе и радость, утоляемъ скорбь и вызываемъ улыбку у плачущихъ. — Поиски. — Естественная ошибка. — Акробатическія упражненія кондуктора. — Шуточка жел?знодорожнаго начальства. — Почему мы должны думать о чужихъ страданіяхъ.

Мы вернулись на станцію какъ разъ во время, чтобы занять м?ста, и въ 10 минутъ 6-го тронулись въ путь. Отъ Бонна до Майнца по?здъ почти все время идетъ вдоль р?ки, такъ что мы могли любоваться великол?пными картинами Рейна, старинными городками и деревнями, л?пящимися по его берегамъ, мягкими очертаніями горъ и переливами красокъ на ихъ вершинахъ, въ лучахъ заходящаго солнца; гордыми утесами и мрачными ущельями, развалинами замковъ и башенъ, и островками, сверкающими подобно драгоц?ннымъ камнямъ на лон? водъ.

Немного найдется вещей на этомъ св?т?, которыя бы не обманули вашихъ ожиданій, въ особенности, если вы много наслышались объ ихъ достоинствахъ. Проникнувшись этой философіей, я приготовился разочароваться въ красотахъ Рейна.

Я пріятно обманулся. Панорама, развертывавшаяся передъ нашими глазами въ мягкомъ св?т? сумерекъ, мало по малу см?нявшихся ночью, была прекрасна, обворожительна, выразительна.

Я не нам?ренъ описывать ее. Для того нуженъ бол?е блестящій и даровитый писатель. Мн? же и пробовать не стоитъ: это значило бы даромъ тратить время ваше, любезный читатель, и, — что всего важн?е, — мое.

Признаюсь, вы бы не отд?лались такъ легко, еслибъ я исполнилъ свой первоначальный планъ. Я им?лъ въ виду набросать б?глый, но краснор?чивый и блестящій очеркъ Рейнской долины отъ Кёльна до Майнца. Историческія событія и легенды, связанныя съ этой м?стностью, послужили бы мн? фономъ, на которомъ я начерталъ бы живую картину современнаго состоянія страны, съ прим?чаніями и разсужденіями.

Вотъ мои черновыя зам?тки, набросанныя съ этой ц?лью:

Зам. для главы о Рейн?. — Константинъ Великій часто бывалъ зд?сь, — и Агриппа. (Поискать что нибудь насчетъ Агриппы). Цезарь очень любилъ Рейнъ, — и мать Нерона.

(Къ читателю. Краткость этихъ зам?токъ можетъ иногда повести въ недоразум?ніямъ. Наприм?ръ, эта фраза означаетъ, что Цезарь и мать Нерона очень любили Рейнъ, а не то, чтобы Цезарь любилъ мать Нерона. Я объясню это, дабы читатель не подумалъ, чего нибудь предосудительнаго насчетъ этой леди или Цезаря, что было бы для меня крайне прискорбно. Я ненавижу скандалъ).

Продолженіе зам?токъ. Убіи обитали въ древности на правомъ берегу Рейна, впосл?дствіи же оказались на л?вомъ. (Убіи — в?роятно народъ; пров?рить; можетъ быть ископаемыя). Кёльнъ — колыбель германскаго искусства. Распространиться объ искусств? и старинныхъ мастерахъ. Отозваться о нихъ почтительно и любовно. В?дь это все покойники. Святая Урсула замучена въ Кёльн?, и съ ней одиннадцать тысячъ д?въ. Нарисовать яркими и патетическими красками картину избіенія. (Справиться, кто ихъ замучилъ). Разсказать что нибудь объ император? Максимиліан?. Назвать его «могущественнымъ Максимиліаномъ». Не забыть Карла Великаго (богатая тема) и Франковъ. (Справиться насчетъ Франковъ, гд? они жили и что съ ними сталось). Очеркъ столкновеній римлянъ съ готами. (Прочесть объ этомъ у Гиббона, если въ учебник? Мангналля мало подробностей). Изобразить съ комментаріями битвы кёльнскихъ горожанъ съ ихъ высоком?рными архіепископами; (Пусть они бьются на мосту, если нигд? не сказано, что они тамъ не бились). Упомянуть о миннезингерахъ, — Вальтеръ фонъ-деръ-Фогельвейде поетъ подъ окномъ замка; потомъ д?вушка умираетъ. Потолковать объ Альбрехт? Дюрер?. Побранить его манеру. Назвать ее плоской. (Если возможно уб?диться, что она плоская). Башня епископа Гаттона, у Бингена. Описать ее и разсказать легенду. Покороче: она вс?мъ изв?стна. «Братья Боригофенъ» — исторія, связанная съ замками Штерренштейнъ и Либенштейнъ. Конрадъ и Генрихъ, братья, оба влюблены въ Хильдегарду. Удивительная красавица. Генрихъ великодушно отказывается отъ прекрасной Хильдегарды въ пользу брата, и у?зжаетъ въ Палестину. Конрадъ обдумываетъ это д?ло годъ или два; а зат?мъ онъ р?шается уступить нев?сту брату, и онъ у?зжаетъ въ Палестину, откуда возвращается н?сколько л?тъ спустя съ нев?стой-гречанкой. Прекрасная X., жертва чрезм?рнаго великодушія, томится (не браните ее), и запирается въ отд?льной части замка, откуда не выходитъ въ теченіе н?сколькихъ л?тъ. Рыцарственный Генрихъ возвращается и приходитъ въ б?шенство, узнавъ, что его братъ не женился на прекрасной X. Но и теперь ему не приходитъ въ голову обв?нчаться съ ней самому. Бурная и трогательная сцена между братьями: каждый во что бы то ни стало хочетъ уступить возлюбленную Хильдегарду другому. Генрихъ выхватываетъ мечъ и бросается на К. Прекрасная Хильдегарда кидается между ними и примиряетъ ихъ, а зат?мъ, видя, что толку отъ нихъ не добьешься и наскучивъ всей этой исторіей, удаляется въ монастырь. Конрадова гречанка выходитъ замужъ за другого, посл? чего К. бросается на грудь Генриху и оба клянутся въ в?чной дружб?. (Описать какъ можно трогательн?е. Развалины, лунный св?тъ и духи). «Роландовъ утесъ» у Бонна. Разсказать исторію Роланда и Хильдегунды (см. Бедекеръ, стр. 66). Не размазывать: она очень похожа на предъидущую. Описать похороны? «Сторожевая Башня на Рейн?» ниже Андернаха. Справиться, н?тъ ли какой нибудь п?сни на ея счетъ. Если есть, привести. Кобленцъ и Эренбрейтштернъ. Важныя кр?пости. Назвать ихъ «Угрюмыми Стражами Имперіи». Размышленія о германской арміи и о войн? вообще. Поболтать о Фридрих? Великомъ. (Прочесть о немъ у Карлейля и выписать самыя интересныя м?ста). Драконова скала. Цитата изъ Байрона. Размышленія о развалинахъ замковъ вообще и очеркъ среднихъ в?ковъ съ собственными взглядами и умозаключеніями.

Дальше идетъ въ томъ же род?, — но и этого достаточно, чтобы дать вамъ понятіе о моемъ план?. Я его не исполнилъ, такъ какъ, поразмысливъ хорошенько, пришелъ къ заключенію, что изъ этого получится н?что бол?е похожее на исторію Европы, ч?мъ на главу изъ записокъ туриста. Въ виду этого я р?шилъ отложить исполненіе моего плана, до т?хъ поръ, пока въ публик? не обнаружится запросъ на новую исторію Европы.

— Кром? того, — разсуждалъ я, — такая работа очень хороша при продолжительномъ одиночномъ заключеніи. Можетъ быть когда нибудь, въ періодъ невольнаго безд?йствія, я радъ буду забыться надъ этимъ капитальнымъ трудомъ.

— Такъ лучше я отложу его на случай, если попаду въ острогъ.

Вс?мъ бы хороша была эта вечерняя по?здка вдоль Рейна, еслибъ только меня не мучила мысль, что завтра я долженъ описать ее въ моемъ дневник?. При такихъ условіяхъ она была для меня тоже, что об?дъ для челов?ка, который долженъ произнести спичъ по окончаніи его, или пьеса для критика.

Иногда намъ попадались странные поселки. Пространство между р?кою и рельсами было такъ застроено, что не оставалось м?ста для улицъ. Домики л?пились одинъ на другой, и я р?шительно не понимаю, какимъ образомъ челов?къ, живущій въ центр? такого м?стечка, можетъ добраться до дома, не перел?зая черезъ другіе дома. Въ подобномъ м?стечк?, теща, явившаяся къ вамъ въ гости, могла бы бродить ц?лый день, слышать вашъ голосъ, даже вид?ть васъ по временамъ, и все-таки не попасть къ вамъ.

Находясь въ подпитіи, житель такого м?стечка долженъ оставить надежду добраться до дома. Ему придется прилечь гд? нибудь и проспаться.

Мы вид?ли очень забавную маленькую комедію на открытой сцен? въ одномъ изъ городковъ, мимо котораго про?зжалъ нашъ по?здъ. Д?йствующими лицами были коза, мальчуганъ, челов?къ и женщина постарше, родители мальчугана и собственники возы, — и собака.

Сначала мы услышали визгъ, потомъ изъ коттеджа напротивъ станціи выскочила невинная и веселая козочка и принялась прыгать и р?звиться. Длинная веревка, обвязанная вокругъ ея шеи, тащилась за ней. Всл?дъ за козой выскочилъ мальчуганъ. Онъ погнался за ней, стараясь поймать веревку, но вм?сто этого самъ былъ пойманъ на веревку и, растянувшись на земл?, поднялъ ревъ и визгъ. На крикъ выскочила изъ коттеджа здоровенная баба, повидимому мать этого мальчика и тоже двинулась за козой. Коза удирать, женщина за ней. На первомъ поворот? она наступила на веревку и шлепнулась на земь, и тутъ ужъ она подняла ревъ и визгъ. Коза же пустилась въ другую сторону и когда проб?гала мимо коттеджа, выскочилъ отецъ семейства, бросился за ней въ догонку. Онъ былъ уже очень пожилой челов?къ, но здоровый и кр?пкій съ виду. Очевидно онъ зам?тилъ, какъ упали его жена и сынъ, такъ какъ остерегался наступить на веревку. Но движенія козы были слишкомъ неожиданны для него. Пришелъ и его чередъ, онъ наступилъ на веревку, шлепнулся посреди улицы, противъ дверей собственнаго дома, съ воплемъ, отъ котораго мы вс?, смотр?вшіе въ окно вагона, покатились со см?ху, — и ус?лся на земл?, ругая козу на чемъ св?тъ стоитъ. Зат?мъ явилась собака, кинулась за козой съ оглушительнымъ лаемъ, поймала конецъ веревки и вц?пилась въ него зубами. Коза продолжала метаться на своемъ конц?, собака на своемъ. Между ними двигалась веревка, дюймовъ на шесть надъ землею, и неукоснительно сбивала съ ногъ всякаго, кто проходилъ по этой, недавно столь мирной деревн?. Въ какія нибудь полминуты мы насчитали четырнадцать челов?къ, сид?вшихъ посреди улицы. Восьмеро изъ нихъ ругали козу, четверо собаку, а двое старика за то, что вздумалъ завести козу, и въ числ? этихъ двоихъ была его жена, ругавшаяся вс?хъ сильн?е. По?здъ тронулся. Мы просили кондукторовъ остановиться и подождать конца этой сцены. Она становилась положительно интересной. Она была полна движенія. Но намъ отв?чали, что по?здъ и безъ того уже опоздалъ на полчаса и дальше ждать нельзя.

Мы высунулись изъ оконъ и сл?дили за представленіемъ пока было возможно; и долго еще, посл? того какъ деревня уже скрылась изъ вида, до насъ долетали вскрикиванія прохожихъ, шлепавшихся на землю, споткнувшись о веревку.

Часовъ въ одиннадцать мы пропустили по кружк? пива — на германскихъ жел?зныхъ дорогахъ всегда можно достать пиво, кофе и булки у кондуктора — а зат?мъ сняли сапоги и пожелавъ другъ другу доброй ночи, стали устраиваться на ночлегъ. Намъ однако не удалось соснуть. Кондукторъ не давалъ намъ покою съ билетами.

Каждыя пять минутъ, — такъ по крайней м?р? казалось мн?, хотя на самомъ д?л? промежутки в?роятно были длинн?е, — злов?щая фигура появлялась въ окн? вагона, требуя билеты.

Чувствуя себя одинокимъ и не зная что сд?лать съ своей особой, н?мецкій кондукторъ отправляется по вагонамъ смотр?ть билеты, посл? сего возвращается на свое м?сто, бодрый и осв?женный. Многіе мечтаютъ о закат? солнца, о горахъ, о картинахъ старинныхъ мастеровъ, но для н?мецкаго кондуктора н?тъ бол?е усладительнаго, бол?е возбуждающаго зр?лища въ св?т?, ч?мъ видъ жел?знодорожнаго билета.

Почти вс? германскіе кондукторы обур?ваемы этой страстью въ билетамъ. Покажите любому изъ нихъ билетъ, — и онъ мигомъ разцв?таетъ; у нихъ это въ род? бол?зни, такъ что мы съ Б. р?шили по возможности ублажать ихъ.

Случится намъ увид?ть кондуктора, который стоитъ насупившись, съ выраженіемъ печали и скуки, мы тотчасъ подходимъ въ нему и показываемъ билеты. Видъ ихъ д?йствуетъ, точно лучъ солнца; вся его печаль мгновенно исчезаетъ. Если у насъ н?тъ билета, мы отправляемся въ кассу и покупаемъ. Въ большинств? случаевъ билетъ третьяго класса до ближайшей станціи производитъ надлежащее д?йствіе, но если б?дняга кажется слишкомъ унылымъ, мы покупаемъ обратный второго класса.

Им?я въ виду по?здку въ Оберъ-Аммергау и обратно, мы запаслись книжками, по 10–12 билетовъ перваго класса въ каждой. Однажды, въ Мюнхен?, я увид?лъ кондуктора, который, какъ мн? сказали, недавно потерялъ тетку — и повидимому былъ страшно огорченъ этимъ. Я предложилъ Б. отвести его въ уголокъ и показать ему вс? наши билеты — штукъ двадцать или двадцать четыре — разомъ, и позволить ему подержать ихъ въ рукахъ и любоваться ими сколько хочетъ. Мн? хот?лось ут?шить его.

Но Б. возсталъ противъ моего предложенія. Онъ сказалъ, что если даже кондукторъ не сойдетъ съ ума отъ радости (что было бол?е ч?мъ в?роятно), то возбудитъ среди другихъ жел?знодорожныхъ служащихъ въ Германіи страшную зависть, которая отравитъ ему жизнь.

Итакъ мы купили и показали ему только одинъ обратный билетъ перваго класса до ближайшей станціи; и трогательно было вид?ть, какъ просіяло лицо б?дняги и слабая улыбка заиграла на устахъ, которыхъ она такъ долго не пос?щала.

Но бываютъ минуты, когда вы отъ души желаете, чтобы н?мецкіе кондукторы обуздали свою страсть въ билетамъ или по крайней м?р? ввели ее въ должныя границы.

Самому терп?ливому челов?ку надо?стъ день и ночь показывать билетъ; а являться въ окн? вагона въ середин? утомительнаго путешествія съ возгласомъ, «ваши билеты, господа!» — положительно не гуманно.

Вы устали, вы дремлете. Вы не знаете, гд? вашъ билетъ. Вы даже не помните, брали ли его, а если брали — не утащилъ ли его кто нибудь. Вы спрятали его подальше, разсчитывая, что предъявлять не придется по крайней м?р? въ теченіе н?сколькихъ часовъ.

Въ вашей одежд? одиннадцать кармановъ, да еще пять въ пальто, висящемъ на в?шалк?. Можетъ быть билетъ въ одномъ изъ нихъ, а можетъ быть въ чемодан?, или въ записной книжк?, которую вы куда-то засунули, или въ бумажник?.

Вы начинаете искать. Вы встаете и сталкиваетесь. Тутъ вами овлад?ваетъ какое то странное чувство. Розыскивая билетъ, вы осматриваетесь кругомъ; и рядъ любопытныхъ лицъ, сл?дящихъ за вами, строгій взоръ челов?ка въ форм?, устремленный на васъ, внушаютъ вамъ, при вашемъ смутномъ, полусонномъ состояніи, представленіе о полицейскомъ обыск?, о тюремномъ заключеніи срокомъ на пять л?тъ, которое грозитъ вамъ, если билетъ окажется на васъ.

Вы съ негодованіемъ протестуете противъ такого подозр?нія.

— Говорятъ вамъ, я не бралъ его! — восклицаете вы. — Я въ глаза не видалъ вашего билета. Оставьте меня въ поко?. Я…

Общее удивленіе вашихъ спутниковъ приводитъ васъ въ себя, и вы снова принимаетесь за поиски. Вы шарите въ саквояж?, выбрасывая вс? вещи на полъ и проклиная жел?знодорожные порядки Германіи. Потомъ вытряхиваете сапоги. Просите встать вашихъ сос?дей — не сидятъ-ли они на немъ; ползаете по полу и шарите подъ скамейками…

— Не выбросили-ли вы его за окно съ остатками бутерброда? — спрашиваетъ вашъ другъ.

— Н?тъ! Что я полоумный что-ли? — отв?чаете вы съ сердцемъ. — Съ какой стати я стану выбрасывать билетъ за окно?

Обшаривая себя въ двадцатый разъ, вы находите его въ жилетномъ карман?, и зат?мъ въ теченіе получаса размышляете, какъ это вы ухитрились не найти его при девятнадцати предыдущихъ обыскахъ.

Поведеніе кондуктора въ время этихъ поисковъ отнюдь не можетъ под?йствовать успокоительно на ваши нервы. Онъ вертится на ступеньк? подъ окномъ, выд?лывая повидимому все, что могутъ внушить ему опытъ и изобр?тательность, для того, чтобы сломить шею.

По?здъ идетъ со скоростью 30 миль въ часъ (максимумъ быстроты курьерскихъ по?здовъ въ Германіи).

Вотъ впереди показывается мостъ. Увид?въ его, кондукторъ хватается рукой за окно и откидывается какъ можно дальше отъ вагона. Вы смотрите на него. потомъ на быстро приближающійся мостъ; соображаете, что арка должна оторвать его голову, не повредивъ остальной части т?ла, и спрашиваете себя, отскочитъ-ли голова въ вагонъ или упадетъ на землю. На разстояніи трехъ дюймовъ отъ моста онъ разомъ прижимается въ вагону и арка убиваетъ комара, ус?вшагося на верхушк? его праваго уха.

Промчавшись черезъ мостъ, по?здъ несется по краю пропасти, такъ что камень, выброшенный изъ окна, упадетъ прямо на дно, на глубин? въ 300 футовъ. Тутъ кондукторъ отнимаетъ руки отъ окна и начинаетъ выплясывать на ступеньк? какой-то тевтонскій военный танецъ, похлопывая руками по т?лу, точно кучера въ морозный день.

Первое и самое главное условіе для того, чтобы спокойно путешествовать по германскимъ жел?знымъ дорогамъ, — относиться съ безусловнымъ равнодушіемъ къ участи кондуктора. Вамъ должно быть р?шительно все равно, — погибнетъ ли онъ во время путешествія или останется ц?лъ. Мал?йшее участіе въ кондуктору превратитъ по?здку по фатерланду въ сплошную пытку.

Въ 5 часовъ утра (какъ св?жа, прекрасна и обворожительна земля раннимъ утромъ! Л?нтяи, которые спятъ до восьми-девяти часовъ, теряютъ прекрасн?йшую часть дня, только мы, встающіе спозаранку, д?йствительно наслаждаемся природой) я отказался отъ попытокъ уснуть и отправился помыться въ уборную, на конц? вагона.

Довольно затруднительно умываться въ такой крошечной комнатк?, т?мъ бол?е, что вагонъ встряхиваетъ, и когда вы засунете руки и полголовы въ умывальную чашку, — ст?ны уборной, полочка для мыла, кранъ и другіе лукавые предметы пользуются вашимъ безпомощнымъ положеніемъ и толкаютъ васъ изо вс?хъ силъ, — когда же вы пытаетесь уклониться отъ нихъ, дверь отворяется и хлопаетъ васъ сзади.

Какъ бы то ни было, мн? удалось наконецъ, если не вымыться, то вымочить себя съ ногъ до головы. Зат?мъ я сталъ искать полотенца. Разум?ется его не оказалось. Въ этомъ-то и штука. Идея жел?знодорожнаго начальства заставить пассажира умыться, соблазнивъ его мыломъ, тазомъ и водой, а зат?мъ объявить ему, что утираться неч?мъ.

Таковы зд?шнія понятія объ остроуміи.

Я подумалъ было о носовыхъ платкахъ въ моемъ чемодан?, но чтобы добраться до него, приходилось идти черезъ дамское отд?леніе, а я былъ въ весьма утреннемъ костюм?.

И такъ я утерся газетой, которая случилась у меня въ карман?, и пренеудобная же это вещь для утиранья, доложу вамъ!

Вернувшись на м?сто, я разбудилъ Б., уговорилъ его сходить помыться, и прислушиваясь въ отдаленнымъ звукамъ его междометій, долет?вшимъ до меня, когда онъ, подобно мн?, уб?дился, что утираться неч?мъ — забылъ о собственной неудач?.

Ахъ! какъ справедливо говорятъ добрые люди, что думая о чужихъ страданіяхъ, мы забываемъ о своихъ!

За пятьдесятъ миль до Мюнхена м?стность становится плоской, гладкой и повидимому крайне безплодной, такъ что и смотр?ть не на что. Путешественникъ сидитъ, устремивъ глаза вдаль, и ждетъ не дождется, когда же наконецъ покажется городъ. Но онъ расположенъ въ низин? и всячески старается укрыться отъ взоровъ путешественника, такъ что тотъ зам?чаетъ его только очутившись уже почти на улиц?.

Конецъ воскресенья 25-го

Мы заказываемъ завтракъ. — Я упражняюсь въ н?мецкомъ язык?. — Искусство жестикуляціи. — Сообразитеіьность. Premi?re Danseuse. — Англійская пантомима въ Пиринеяхъ. — Ея печальный результатъ. — «Книга н?мецкихъ разговоровъ». — Ея узкія понятія о челов?ческихъ нуждахъ и потребностяхъ. — Воскресенье въ Мюнхен?. — Гансъ и Гретхенъ. — Большой св?тъ и малый св?тъ. — Пивная.

Въ Мюнхен? мы оставили багажъ на станціи и отправились на поиски завтрака. Разум?ется, въ восемь часовъ утра большіе рестораны оказались запертыми, но въ конц? концовъ намъ все-таки удалось найти въ одномъ саду ресторанчикъ, изъ котораго доносился пріятный запахъ кофе и жаренаго лука. Мы вошли въ садъ, ус?лись за столикомъ, и подозвавъ челов?ка, потребовали завтракъ.

Заказывалъ я. Я хот?лъ воспользоваться этимъ случаемъ для практики въ н?мецкомъ язык?. Въ качеств? существеннаго блюда я заказалъ кофе съ булками. Эта часть сошла сравнительно легко. Я такъ напрактивовался за посл?дніе два дня, что могъ бы заказать кофе съ булками на сорокъ персонъ. Зат?мъ я сталъ придумывать что-нибудь повкусн?е и потребовалъ зеленый салатъ. Лакей подумалъ было, что я желаю капусты, но въ конц? концовъ понялъ въ чемъ д?ло.

Ободренный этимъ усп?хомъ, я расхрабрился и заказалъ яичницу.

— Закажите «Savoury», — зам?тилъ Б., — а то онъ принесетъ намъ кашицу съ вареньемъ и шеколаднымъ кремомъ. Вы знаете н?мецкую стряпню.

— А, да! — отв?чалъ я. — Конечно. Да. Такъ вотъ… Какъ по н?мецки «Savoury»?

— «Savoury»? — промычалъ Б. — О!.. А!.. гмъ!.. Чортъ меня дери, если я знаю. Хоть убей не припомню!

Я тоже не могъ припомнить. Д?ло въ томъ, что я не зналъ никогда. Попробовали заказать по французски:

— Une omelette aux fines herbes.

Лакей повидимому не понялъ. Тогда мы обратились къ англійскому языку. Мы повторяли несчастное слово «Savoury» на вс? лады, съ такими жалобными, плачевными, нечелов?ческими интонаціями, что казалось должны бы были растрогать сердце дикаря. Но стоическій тевтонъ оставался непоколебимъ. Мы р?шились приб?гнуть къ пантомим?.

Пантомима по отношенію къ языку, тоже что мармеладъ по отношенію къ маслу — «превосходный (при случа?) субститутъ». Но ея значеніе для передачи мыслей весьма ограниченно. По крайней м?р? въ практической жизни. Въ балет? другое д?ло, — не знаю, найдется ли что нибудь, чего нельзя объяснить пантомимой въ балет?. Я самъ однажды былъ свид?телемъ, какъ мужчина-танцоръ легкимъ движеніемъ л?вой ноги, сопровождавшимся звуками барабана, объяснилъ premi?re danseuse, что женщина, которую она считала своей матерью, на самомъ д?л? только ея тетка съ мужней стороны. Но нужно им?ть въ виду, что premi?re danseuse дама съ необыкновеннымъ, единственнымъ въ своемъ род?, даромъ сообразительности. Premi?re danseuse понимаетъ какъ нельзя ясн?е, что хочетъ сказать челов?къ, повернувшись сорокъ семь разъ на одной ног?, и ставши зат?мъ на голову. А иностранецъ среднихъ способностей по всей в?роятности понялъ бы его совершенно превратно.

Одинъ мой пріятель, путешествуя въ Пиринеяхъ, попытался однажды выразить пантомимой благодарность. Онъ прі?халъ поздно вечеромъ въ маленькую гостинницу, хозяева которой приняли его крайне радушно, поставили передъ нимъ лучшія блюда, и накормили его до отвалу (онъ очень проголодался).

Они были такъ любезны и внимательны, кушанья оказались такими вкусными, что, посл? ужина, онъ захот?лъ во чтобы то ни стало поблагодарить хозяевъ и растолковать имъ, какъ чудесно они его накормили и ублаготворили.

Онъ не могъ объясниться на словахъ. Онъ зналъ испанскій языкъ лишь настолько, чтобы спросить что потребуется, да и то при весьма ограниченныхъ потребностяхъ, — но еще не ум?лъ выражать на немъ какія либо чувства и эмоціи. Итакъ онъ р?шился приб?гнуть въ мимик?. Онъ всталъ, указалъ на пустой столъ, гд? стоялъ передъ этимъ ужинъ, зат?мъ разинулъ ротъ и показалъ пальцемъ на горло. Потомъ потрепалъ себя по той части организма, куда, по словамъ ученыхъ, отправляется ужинъ, и улыбнулся.

Странная у него улыбка, — у моего пріятеля. Самъ онъ ув?ренъ, что въ ней есть н?что пл?нительное, хотя съ отт?нкомъ горечи. У нихъ въ семь? улыбкою стращаютъ д?тей.

Хозяева были удивлены его поведеніемъ. Они бросали на него тревожные взгляды, а потомъ собрались въ кучку и стали перешептываться.

— Очевидно мое объясненіе недостаточно выразительно для этихъ простодушныхъ поселянъ, — подумалъ мой пріятель. Тутъ нужны бол?е энергическіе жесты.

И онъ принялся трепать и хлопать себя по только что упомянутой части организма (которую я, скромный и благовоспитанный молодой челов?къ, ни за что въ св?т? не назову настоящимъ именемъ) съ усиленной энергіей, присовокупивъ еще дв?-три улыбки, и н?сколько изящныхъ жестовъ, выражавшихъ, какъ ему казалось, дружескія чувства и удовольствіе.

Наконецъ лучъ пониманія блеснулъ на лицахъ хозяевъ, они бросились въ шкафику и достали оттуда какую-то черную бутылочку.

— Ахъ! д?ло въ шляп?, — подумалъ мой пріятель. — Поняли наконецъ! И радуются, видя, что я доволенъ, и хотятъ предложить мн? стаканчивъ вина въ знакъ дружбы, добрыя души!

Хозяева раскупорили бутылочку, налили полный стаканъ, поднесли его гостю, объясняя знаками, что онъ долженъ опорожнить его залпомъ.

— Ага! — подумалъ онъ, — поднимая стаканъ въ св?ту и умильно поглядывая на влагу — это какой нибудь р?дкій старый м?стный напитокъ, зав?тная бутылочка, приберегаемая для дорогихъ гостей.

Зат?мъ поднялъ стаканъ и произнесъ р?чь, въ которой пожелалъ старикамъ долгол?тія и кучу внучатъ, дочк? — молодца-жениха, а всей деревн? — благополучія. Онъ зналъ, что хозяева не поймутъ его, но разсчитывалъ, что по его жестамъ и интонаціи они догадаются о его дружественныхъ чувствахъ. Окончивъ спичъ, онъ прижалъ руку къ сердцу, еще разъ улыбнулся, и разомъ опорожнилъ стаканъ.

Спустя три секунды онъ уб?дился, что проглотилъ сильное и вполн? надежное рвотное. Его слушатели поняли его жесты въ томъ смысл?, что онъ отравился или во всякомъ случа? страдаетъ сильнымъ и мучительнымъ разстройствомъ желудка, — и сд?лали съ своей стороны все, чтобы облегчить его страданія.

Лекарство, которое они ему дали, не принадлежало къ числу обычныхъ, дешевыхъ спецій, теряющихъ свою силу, пробывъ полчаса въ организм?. Онъ самъ чувствовалъ, что приниматься за новый ужинъ было бы безполезно, еслибъ даже удалось его достать. Въ результат?, — онъ отправился спать, съ бол?е пустымъ желудкомъ, ч?мъ прибылъ въ гостинницу.

Очевидно благодарность не такая вещь, которую можетъ выразить мимъ-дилеттантъ.

Savoury, — тоже. Мы съ Б. изъ кожи л?зли, стараясь объяснить челов?ку наше требованіе, — это было просто унизительно; мы кривлялись какъ гаеры — и что же? онъ вообразилъ, что мы желаемъ сыграть партію въ домино!

Наконецъ, — точно лучъ солнца передъ челов?комъ, блуждающимъ въ темномъ подземномъ корридор?, — у меня мелькнуло воспоминаніе о книг? н?мецкихъ разговоровъ, лежавшей въ моемъ карман?.

Какъ это я не подумалъ о ней раньше! Столько времени мы ломались и ломали головы, стараясь объяснить наши желанія невоспитанному германцу, а между т?мъ у насъ подъ руками книга, написанная спеціально для такихъ случаевъ, — книга, составленная въ т?хъ видахъ, чтобы англійскіе путешественники, обладающіе подобно намъ лишь скудными св?д?ніями въ н?мецкомъ язык?, могли удовлетворять свои скромныя требованія, путешествуя по фатерланду, и вернуться изъ по?здки ц?лыми и невредимыми.

Я посп?шилъ достать книгу и принялся отыскивать діалоги, им?ющіе отношеніе къ важному вопросу о питаніи. Такихъ не оказалось!

Тамъ былъ длинный и страстный разговоръ съ прачкой, о которомъ мн? и вспомнить сов?стно. Около двадцати страницъ было посвящено разговору между необычайно терп?ливымъ сапожникомъ и крайне раздражительнымъ и по натур? недовольнымъ заказчикомъ, — заказчикомъ, который проболтавъ около двадцати минутъ и прим?ривъ повидимому вс? сапоги, находившіеся въ магазин?, уходитъ со словами:

— А впрочемъ, сегодня я ничего не куплю. До свиданія.

Отв?тъ сапожника не приведенъ. В?роятно онъ выразился жестомъ, сопровождавшимся прим?чаніями, которыя, по мн?нію составителя, не могутъ понадобиться христіанскому туристу.

Этотъ разговоръ съ сапожникомъ по истин? поражалъ своей обстоятельностью. Должно быть составитель книжки жестоко страдалъ отъ мозолей. Я могъ-бы заговорить любаго н?мецкаго сапожника, отправившись въ нему съ этой книжкой.

Зат?мъ сл?довали дв? страницы водянистой болтовни при встр?ч? съ знакомымъ на улиц?? — «Мое почтеніе, сударь или сударыня». — «Съ праздникомъ!» — «Какъ поживаетъ ваша матушка!..» — Какъ будто челов?ку, не знающему двухъ словъ по н?мецки, придетъ въ голову останавливать на улиц? иностранца и спрашивать, какъ поживаетъ его матушка.

Были тутъ еще «разговоры въ вагон?», — разговоры между путешествующими лунатиками, — и діалоги во время пере?зда. — «Какъ вы себя чувствуете?» — «Пока довольно сносно; не знаю только, на долго-ли». — «О, какія волны! Мн? очень скверно, я сойду внизъ. Велите пожалуйста дать мн? чашку». — Желалъ бы я знать, кто, находясь въ такомъ положеніи, вздумаетъ выражать свои ощущенія по книг? н?мецкихъ разговоровъ!

Въ заключеніе сообщались германскія пословицы и «Идіотизмы», подъ которыми на вс?хъ языкахъ подразум?ваются повидимому «фразы для идіотовъ»: — «Не сули журавля въ неб?, а дай синицу въ руки». — «Время приноситъ розы». — «Орелъ не ловитъ мухъ». — «Не покупай кошку въ м?шк?», — точно есть ц?лый классъ людей, которые покупаютъ кошекъ именно такимъ способомъ, ч?мъ и пользуются недобросов?стные продавцы, подсовывая кошекъ плохого качества.

Перелистовавъ эту галиматью, я не нашелъ ни словечка насчетъ «Savoury». Въ глав? «пища и питье» попались «ежевика», «фиги», «ирга» (что это такое — не знаю; никогда не слыхалъ о такомъ кушань?), «каштаны» и тому подобныя вещи, которыхъ врядъ-ли это потребуетъ даже у себя на родин?. Были тутъ масло и уксусъ, перецъ, соль и горчица, но того, съ ч?мъ ихъ ?дятъ, не было. Я могъ бы спросить крутыхъ яицъ или порцію ветчины, но я не хот?лъ крутыхъ яицъ или порцію ветчины. Я хот?лъ яичницу съ зеленью, а объ этомъ блюд? авторы «Маленькаго карманнаго гида» очевидно никогда не слыхали.

По возвращеніи въ Англію я проб?жалъ, изъ любопытства, три или четыре «Книги разговоровъ» или «Англо-н?мецкихъ діалоговъ», предназначенныя для того, чтобы облегчить англійскому путешественнику объясненія съ н?мцами, и пришелъ къ заключенію, что та, которой я пользовался, д?льн?е и практичн?е вс?хъ.

Потерявъ всякую надежду столковаться съ лакеемъ, мы предоставили ему д?йствовать, какъ знаетъ, а сами положились на милость Провид?нія. Десять минутъ спустя передъ нами дымилась горячая яичница съ клубничнымъ вареньемъ, густо посыпанная сахаромъ. Мы набухали въ нее перца и соли, стараясь заглушить сладкій вкусъ, но вышло все-таки не особенно хорошо.

Позавтракавъ, мы обратились къ росписанію по?здовъ, посмотр?ть, когда идетъ по?здъ въ Оберъ-Аммергау. Я нашелъ одинъ, отходившій въ 3 ч. 10 м. Повидимому, это былъ прекрасный по?здъ; онъ нигд? не останавливался и жел?знодорожное начальство очевидно гордилось имъ, такъ какъ напечатало о немъ жирнымъ шрифтомъ. Мы р?шились съ своей стороны оказать ему уваженіе.

Чтобы скоротать время, мы пошли бродить по городу.

Мюнхенъ красивый, опрятный, большой городъ; въ немъ много прекрасныхъ улицъ и пышныхъ зданій, но несмотря на это и на стосемидесятитысячное населеніе, отъ него в?етъ тишиной и захолустьемъ. Торговля идетъ не бойко на его широкихъ улицахъ, и покупатели р?дко заглядываютъ въ элегантные магазины. Впрочемъ, на этотъ разъ онъ гляд?лъ оживленн?е, по случаю воскреснаго дня. На улицахъ толпились горожане и поселяне въ праздничныхъ платьяхъ, среди которыхъ живописно выд?лялись старинные среднев?ковые костюмы южныхъ крестьянъ. Мода, въ своей безпощадной войн? противъ разнообразія и своеобразія формъ и красокъ, потерп?ла постыдное пораженіе въ горахъ Баваріи. До сихъ поръ, въ праздничный день, широкоплечій, загор?лый пастухъ Оберланда над?ваетъ, поверхъ б?лосн?жной рубашки, куртку, обшитую зеленымъ шнуркомъ, стягиваетъ кушакомъ у таліи короткіе штаны, нахлобучиваетъ на длинные кудри высокую шляпу съ перомъ, и обувъ на босу ногу огромные башмаки, отправляется въ своей Гретхенъ.

Она, какъ вы сами понимаете, тоже принарядилась въ ожиданіи его; и стоя подъ нав?сомъ широкой кровли деревяннаго домика, представляетъ очень милую картинку въ старомъ вкус?. Она также предпочитаетъ національный зеленый цв?тъ, но на этомъ фон? выд?ляются и красныя ленты, разв?вающіяся по в?тру, а изъ подъ расшитой деревенской юбки выглядываетъ св?тлая городская. Пышная грудь затянута въ кр?пкій темный корсетъ, широкія плечи окутаны б?лосн?жн?йшимъ платкомъ. Рукава тоже б?лые, очень широкіе, и походятъ на сложенныя крылья. Надъ пышными льняными волосами задорно примостилась круглая зеленая шапочка. Пряжки на башмакахъ и большіе глаза на миловидномъ личик? такъ и блестятъ. Глядя на нее, вы бы не прочь пом?няться м?стами съ Гансомъ на этотъ день.

Они спускаются въ городъ, рука объ руку, напоминая н?сколько китайскихъ пастушковъ — только очень солидныхъ китайскихъ пастушковъ. Прохожіе оборачиваются и провожаютъ ихъ глазами. Они точно выскочили изъ книжки съ картинами, одной изъ т?хъ книжекъ, которыя мы такъ охотно разсматривали въ т? дни, когда міръ былъ гораздо больше, гораздо реальн?е и гораздо интересн?е, ч?мъ нын?.

Мюнхенъ и его окрестности каждое воскресенье обм?ниваются своими обитателями. Утромъ, по?зда, нагруженные крестьянами и горцами, одинъ за другимъ прибываютъ въ городъ, а изъ города одинъ за другимъ отходятъ по?зда, нагруженные добрыми и недобрыми горожанами, желающими провести день въ рощахъ, долинахъ, надъ озеромъ или въ горахъ.

Раза два мы заглядывали въ пивныя — не въ шикарные рестораны, набитые туристами и мюнхенскими франтами, а въ простыя, низенькія закопт?лыя пивныя, гд? можно наблюдать жизнь народа.

Простонародье гораздо интересн?е высшаго общества. Дамы и джентльмены до безобразія одинаковы во вс?хъ странахъ. Въ высшихъ сословіяхъ міра такъ мало индивидуальности, самобытности. Вс? на одинъ покрой; каждый говоритъ какъ другіе, думаетъ и д?йствуетъ какъ другіе, и глядитъ какъ другіе. Мы, господа, только играемъ въ жизнь. Для этой игры установлены свои правила и законы, которыхъ нельзя нарушать.

Наши неписанные уставы указываютъ намъ, что д?лать и что говорить при каждомъ оборот? этого безсмысленнаго спорта.

Для т?хъ, кто копошится у подножія соціальной пирамиды, кто упирается ногами въ землю, природа не любопытный предметъ изученія или созерцанія, а живая сила, которой необходимо повиноваться. Они стоятъ лицомъ къ лицу съ голой неподкрашенной жизнью и борятся съ нею въ темнот?; и, какъ ангелъ, боровшійся съ Іаковомъ, она кладетъ на нихъ свою печать.

Есть только одинъ типъ джентльмена. Есть пятьсотъ типовъ мужчинъ и женщинъ. Вотъ почему я всегда предпочитаю м?ста, гд? собирается простонародье, шикарнымъ ресторанамъ. Я постоянно объясняю это моимъ друзьямъ, которые упрекаютъ меня за низкіе вкусы.

Я способенъ проводить ц?лые часы за кружкой пива, съ трубкой въ зубахъ, глядя, какъ кипитъ и бурлитъ жизнь внутри и снаружи этихъ старыхъ пивныхъ. Смуглые крестьянскіе парни являются сюда съ своими зазнобами, угощать ихъ мюнхенскимъ нектаромъ. Какъ они веселятся! Какія шуточки отпускаютъ! Какъ раскатисто хохочутъ, какъ орутъ и поютъ. За сос?днимъ столикомъ четверо стариковъ играютъ въ карты. Какія характерныя лица! Одинъ веселый, подвижной, живчикъ. Какъ прыгаютъ его глаза! Вы можете прочесть каждую мысль на его лиц?. Вы знаете, когда онъ, съ торжествующимъ восклицаніемъ, прихлопнетъ королемъ даму. Его сос?дъ спокоенъ, сдержанъ, смотритъ быкомъ, но ув?ренно. Игра подвигается въ концу, вы сл?дите за нимъ и ждете, когда онъ пуститъ въ ходъ крупныя карты. Безъ сомн?нія онъ приберегъ ихъ въ концу. Онъ долженъ выиграть. Поб?да написана на его лиц?. Н?тъ! онъ проигралъ. Самая крупныя карта у него оказалась семерка. Вс? съ удивленіемъ оборачиваются на него. Онъ см?ется… Хитрая бестія! его не оставишь въ дуракахъ, разв? только въ карточной игр?. Этотъ не проболтается.

Напротивъ игроковъ злющая съ виду старуха требуетъ сосисекъ и, получивъ требуемое, становится еще зл?е. Она огрызается на каждаго, кто ни пройдетъ, съ такимъ злобнымъ выраженіемъ, что вчуже страшно становится. Является откуда-то собачонка, садится противъ старухи и скалитъ на нее зубы. Старуха, съ т?мъ же выраженіемъ дикой ненависти во всему живому, начинаетъ кормить собаченку сосисками, глядя на нее съ такой сосредоточенной злобой, что вы удивляетесь, какъ у той не застрянетъ кусокъ въ горл?. Въ уголку высокая пожилая женщина говоритъ безъ умолку, обращаясь въ мужчин?, который упорно молчитъ, сосредоточенно прихлебывая пиво. Очевидно, онъ можетъ выносить ея разговоръ лишь до т?хъ поръ, пока передъ нимъ стоитъ кружка пива. Онъ для того и привелъ ее сюда, чтобы дать ей выболтаться. Боже! какъ она говоритъ! Безъ выраженія, безъ интонацій… ея р?чь журчитъ, журчитъ, журчитъ, какъ неумолчный потовъ. Четверо подмастерьевъ входятъ, стуча тяжелыми сапогами, усаживаются за грубымъ деревяннымъ столомъ и требуютъ пива. Они галдятъ, поютъ, хохочутъ, обвивъ рукой талію ко всему равнодушной фрейленъ.

Почти вся молодежь зд?сь хохочетъ — глядя въ лицо жизни. Старики же болтаютъ, вспоминая о ней.

Какую чудную картину можно бы было написать, срисовавъ эти старыя, заскорузлыя лица, воспроизведя все, что читаетъ въ нихъ внимательный наблюдатель, все трагическое и комическое, что написала жизнь — великій драматургъ — на этой загор?лой кож?! Радости и горести, низменныя надежды и опасенія, мелкое себялюбіе и великое самоотверженіе положили свою печать на эти старыя морщинистыя лица. Хитрость и добродушіе окружили лучистыми морщинками эти выцв?тшіе глава. Жадность провела глубокія впадины у безкровныхъ губъ, которыя такъ часто стискивались въ молчаливомъ героизм?.

Воскресенье 25 (продолженіе)

Мы об?даемъ. — Странное блюдо. — «Хандра овлад?ваетъ мною». — Н?мецкая сигара. — Прекрасн?йшая спичка въ Европ?. — Какъ легко потерять друга въ особенности на Мюнхенскомъ вокзал?. — Жертва судьбы. — Роковой указатель. — Въ горахъ. — Принцъ и нищій. — Современный романъ. — Прибытіе въ Оберау. — Мудрые и неразумные пилигримы. — Занятная по?здка. — Этталь и его монастырь. — Мы достигаемъ ц?ли нашихъ странствій.

Къ часу дня мы вернулись въ ресторанъ об?дать. Н?мцы всегда об?даютъ около полудня — и плотно об?даютъ. Въ отеляхъ, пос?щаемыхъ туристами, table d'h?te въ теченіе сезона назначается въ 6–7 часовъ, но это только уступка иностранцамъ.

Я упоминаю о нашемъ об?д? не потому, что считаю это событіе особенно интереснымъ для читателя, а въ видахъ предостереженія моихъ соотечественниковъ, которымъ случится путешествовать по Германіи, противъ излишняго дов?рія къ липтаускому сыру.

Я охотникъ до сыровъ и смерть люблю отыскивать новые сыры; поэтому, увид?въ на карточк? «Liptauer garniert» — предметъ гастрономіи, о которомъ я до сихъ поръ не слыхивалъ, я р?шилъ попробовать, что это за штука.

Не аппетитно гляд?лъ этотъ сыръ. У него былъ такой бол?зненный, плачевный видъ. Казалось, онъ претерп?лъ много невзгодъ. Цв?томъ онъ походилъ на замазку. Вкусомъ тоже, — по крайней м?р? я думаю, что замазка должна им?ть такой вкусъ. Я до сихъ поръ не ув?ренъ, что это не была замазка. Гарниръ былъ еще зам?чательн?е сыра. вокругъ всей тарелки красовались различныя вещи, которыхъ я никогда не видалъ на об?денномъ стол?, и вовсе не желаю вид?ть. Было тутъ н?сколько стручковъ, три-четыре зам?чательно крошечныхъ картофелины, если только это были картофелины, а не разваренный горохъ, н?сколько в?точекъ укропа, какая-то рыбка, очень молоденькая, на видъ должно быть изъ породы колюшекъ, и немного красной краски. Словомъ, ц?лый об?децъ.

Съ какой стати сюда попала красная краска, не понимаю. По мн?нію Б., на случай самоубійства. Пос?титель, съ?вшій это блюдо, не захочетъ жить, — объяснялъ онъ; им?я это въ виду, ресторанъ предупредительно снабжаетъ его ядомъ.

Попробовавъ сыръ, я думалъ было ограничиться первымъ глоткомъ. Но кром? того, что жаль было бросать ц?лое блюдо, мн? пришло въ голову, что я могу войти во вкусъ по м?р? того, какъ буду ?сть. Мало ли хорошихъ вещей, въ которымъ мы привыкаемъ помаленьку! Я самъ помню время, когда не любилъ пива.

Итакъ я см?шалъ въ одну кучу все, что было на тарелк?, и принялся уписывать этотъ винегретъ ложкой. Такого невкуснаго блюда мн? не приходилось ?сть съ т?хъ поръ, какъ меня заставляли глотать касторовое масло въ случа? разстройства желудка, что было очень давно.

Жестокая хандра напала на меня посл? об?да. Мн? вспомнились съ бол?зненною живостью вс? мои поступки и д?ла, которыхъ д?лать не сл?довало. (И много же ихъ набралось). Вспомнились разочарованія и неудачи, постигшія меня въ теченіе моей карьеры; несправедливости, которыя мн? пришлось претерп?ть; обидныя слова и поступки, доставшіеся на мою долю. Вспомнились люди, которыхъ я зналъ и которые теперь умерли; д?вушки, которыхъ я любилъ и которыя повыходили замужъ за другихъ, такъ, что я даже не знаю ихъ адреса. Я размышлялъ о сует? и фальши нашего земного существованія, столь скоротечнаго, столь полнаго горечи! Я грустилъ объ испорченности этого міра, о несовершенств? всего сущаго!

Я думалъ и о нашей нел?пой зат??. Ради чего мы таскаемся по Европ?, изнывая въ душныхъ вагонахъ, терпя всяческія неудобства въ гостинницахъ? Сколько времени пропало даромъ, а какое удовольствіе? — одно огорченье!

Когда мы вышли изъ-за стола и направились по Максимиліановской улиц?, Б. находился въ веселомъ и игривомъ расположеніи духа. Но я съ удовольствіемъ зам?тилъ, что по м?р? того, какъ я излагалъ свои мысли, онъ становился серьезн?е и пасмурн?е. Онъ не дурной челов?къ, знаете, только немного легкомысленъ.

Онъ купилъ сигаръ и предложилъ мн?. Но я не хот?лъ курить. Именно въ эту минуту куренье казалось мн? безумной тратой времени и денегъ.

— Черезъ н?сколько л?тъ, а можетъ быть еще до истеченія этого м?сяца, — сказалъ я, — мы будемъ лежать въ холодной могил? и черви станутъ пожирать наше т?ло. Будетъ ли намъ тогда польза оттого, что мы курили сигары?

— Для меня, — отв?чалъ онъ, — польза будетъ теперь же и вотъ какая: если вы заткнете себ? ротъ сигарой, то я не услышу вашихъ разглагольствованій. Сд?лайте одолженіе, — возьмите.

Не желая огорчать его, я взялъ.

Мн? не нравятся н?мецкія сигары. Б. говорить, что если ц?нить ихъ въ коп?йку, то можно примириться съ ними. Но я утверждаю, что если ц?нить ихъ въ гривенникъ, то примириться съ ними нельзя. Если ихъ хорошенько сварить, то, я думаю, он? годятся вм?сто зелени; но какъ матеріалъ для куренья, он? не стоятъ спички, которой вы ихъ зажигаете, въ особенности н?мецкой спички. Н?мецкая спичка изящное произведеніе искусства. У ней желтая головка на красной или зеленой палочк?; это безспорно прекрасн?йшая спичка въ Европ?.

Мы выкурили не мало коп?ечныхъ сигаръ, пока оставались въ Германіи, и все же не забол?ли; я вижу въ этомъ доказательство нашего кр?пкаго сложенія и цв?тущаго здоровья. Мн? кажется, что общества страхованія жизни могли бы воспользоваться н?мецкими сигарами при своихъ операціяхъ. Вопросъ: «У васъ кр?пкое здоровье?» Отв?тъ: «Я курилъ н?мецкую сигару и, какъ видите, живъ». Страховка принята.

Къ тремъ часамъ мы вернулись на станцію и стали отыскивать нашъ по?здъ. Б?гали, б?гали и все безъ толку. Центральная станція въ Мюнхен? — огромное зданіе, настоящій лабиринтъ корридоровъ, проходовъ и галлерей. Тутъ гораздо легче потеряться самому, ч?мъ отыскать что бы то ни было. Сколько разъ мы съ Б. терялись вм?ст? и порознь и не сосчитаешь. Въ теченіе получаса мы только и д?лали, что рыскали по станціи, отыскивая другъ друга, встр?чались со словами: «Куда вы запропастились? Я искалъ васъ всюду. Не исчезайте же, пожалуйста», — и всл?дъ зат?мъ снова теряли другъ друга.

Что всего зам?чательн?е, мы встр?чались всякій разъ у двери буфета третьяго класса.

Мы наконецъ привыкли въ ней какъ въ двери роднаго дома, и всякій разъ испытывали радостное волненіе, когда посл? утомительныхъ странствованій по заламъ, багажнымъ отд?леніямъ, ламповымъ депо, — передъ нами мелькала вдали знакомая м?дная ручка, подл? которой поджидалъ насъ дорогой, потерянный другъ.

Если намъ долго не удавалось отыскать ее, мы обращались въ кому нибудь изъ служащихъ:

— Скажите пожалуйста, — говорили мы, — какъ пройти въ двери буфета третьяго класса?

Пробило три, а мы все еще не нашли по?зда, который долженъ былъ отправиться въ 3 ч. 10 м. Мы начали не на шутку безпокоиться, не случилось ли чего съ б?днягой, и обратились съ разспросами въ служащимъ.

— По?здъ въ Оберъ-Аммергау въ три часа десять? — отв?чали намъ. — Да онъ еще и не собирался.

— Не собирался? — воскликнули мы съ негодованіемъ. — Такъ поторопите же его! В?дь ужь три часа.

— Да, — отв?чали намъ, — три часа пополудни. Но это ночной по?здъ. Разв? вы не зам?тили, что объ немъ напечатано жирнымъ шрифтомъ? Вс? по?зда отъ 6 вечера до 6 утра печатаются жирнымъ шрифтомъ въ отличіе отъ дневныхъ. Времени у васъ довольно. Усп?ете еще поужинать.

Я самый несчастный челов?къ въ мір? въ отношеніи по?здовъ. Не думаю, чтобы это завис?ло отъ глупости; потому что въ такомъ случа?, я могъ бы иногда, случайно попасть въ точку. А между т?мъ я никогда не попадаю. Очевидно, это рокъ.

Въ пятницу я отм?чаю по?здъ, который ходитъ «только по субботамъ» въ какое нибудь м?сто, гд? мн? необходимо побывать. Въ субботу я вскакиваю въ 6 часовъ утра, наскоро глотаю чай и лечу на вокзалъ, чтобы захватить по?здъ… который ходитъ ежедневно «кром? субботы».

Въ довершеніе всего меня пресл?дуетъ какъ демонъ одинъ указатель по?здовъ, отъ котораго я не могу отд?латься, именно указатель Бредшо за августъ 1887. Каждое первое число регулярно, я покупаю и приношу домой новый указатель Бредшо съ новыми таблицами. Куда они д?ваются, — не знаю. Со втораго числа я ихъ больше не вижу. Я никогда не могъ узнать объ ихъ судьб?. На ихъ м?сто является и сбиваетъ меня съ толку — провлятый старый указатель 1887.

Три года я стараюсь отъ него отд?латься, — но онъ не желаетъ оставить меня въ поко?. Я выбрасывалъ его за окно; онъ падалъ на головы прохожихъ; прохожіе подбирали его, отирали и приносили въ мой домъ, и мои домашніе, — мои друзья, какъ они себя величаютъ, — моя плоть и кровь, благодарили ихъ и принимали книгу.

Я разорвалъ ее на куски, и разбросалъ ихъ по всему дому и саду, и лица, которыя пол?нились бы пришить пуговицу въ моей рубашк?, хотя бы отъ этого завис?ла моя жизнь, — собрали и сшили куски и принесли книгу обратно въ мой кабинетъ!

Этотъ указатель положительно обр?лъ тайну в?чной молодости. Другія книги, которыя мн? случалось покупать, спустя нед?лю превращались въ жалкія лохмотья. Эта глядитъ такой же новой, св?жей, чистой какъ въ тотъ день, когда впервые подд?ла меня, заставивъ купить ее. Случайный наблюдатель ни за что не догадается по ея наружности, что это указатель не за текущій м?сяцъ. Очевидно, ея прямая задача и ц?ль обманывать людей, внушая имъ мысль, будто она — указатель Бредшо за текущій м?сяцъ.

Она развращаетъ меня, — эта книга! На ней лежитъ отв?тственность по крайней м?р? за 10 % нехорошихъ словъ, которыя я произнесу въ теченіе года. Она заставляетъ меня бражничать и играть. Мн? всякій разъ приходится дожидаться 3–4 часа на дрянныхъ провинціальныхъ станціяхъ. Я перечитываю объявленія и росписанія на об?ихъ платформахъ, а зат?мъ отправляюсь въ гостинницу и играю съ хозяиномъ на бильярд? на пару пива.

Когда я умру, этотъ указатель положатъ со мною въ гробъ, и я представлю его на томъ св?т?, и объясню, какъ было д?ло. Над?юсь, что изъ списка моихъ гр?ховъ вычеркнутъ по меньшей м?р? двадцать пять процентовъ благодаря указателю Бредшо.

По?здъ въ 3 ч. 10 м. утра былъ конечно слишкомъ позднимъ для насъ. Онъ приходитъ въ Оберъ-Аммергау не раньше девяти. Мы могли бы воспользоваться вечернимъ по?здомъ, — въ семь часовъ тридцать, — который доставилъ бы насъ на м?сто назначенія ночью, — еслибъ только удалось найти извощика въ Оберау, ближайшей въ деревн? станціи. Зная, что въ Оберъ-Аммергау им?ется представитель агентства Куна (сидя дома, мы см?емся надъ этими господами, которые такъ любезно руководятъ путешественникомъ, когда онъ самъ не можетъ руководить собою; но я зам?чалъ, что во время путешествія большинство изъ насъ взываетъ въ нимъ о помощи), — мы телеграфировали ему насчетъ извощика, а зат?мъ отправились въ гостинницу соснуть.

Отъ Мюнхена до Оберау большой пере?здъ. Мы вид?ли прекрасное озеро Штарнбергъ въ ту минуту, когда заходящее солнце позолотило окрестныя деревушки и виллы. Зд?сь, въ этомъ озер?, утопился б?дный безумецъ Людвигъ, покойный баварскій король. Б?дный: — подл? замка, который онъ выстроилъ для себя въ этой очаровательной долин?. Б?дный король. Судьба над?лила его вс?мъ, что нужно для счастья, кром? способности быть счастливымъ. У судьбы в?дь страсть уравнов?шивать свои дары. Я знавалъ одного чистильщика сапоговъ на углу Вестминстерскаго моста. Судьба дала ему гривенникъ въ день на удовлетвореніе вс?хъ его нуждъ и потребностей (включая и предметы роскоши), но она же дала ему способность веселиться ц?лый день на этотъ гривенникъ. На коп?йку онъ могъ доставить себ? больше удовольствія, ч?мъ обыкновенный челов?къ на сто рублей. Онъ не зналъ, что ему плохо живется, какъ Людвигъ не зналъ, что ему живется хорошо; и ц?лый божій день см?ялся, веселился, работалъ, — не больше ч?мъ было необходимо — ?лъ, пилъ и игралъ. Въ посл?дній разъ я вид?лъ его въ госпитал? св. ?омы, куда онъ попалъ жестоко искал?ченный, подвернувшись какъ-то подъ экипажъ. Онъ объявилъ мн?, что тутъ ему чудесно, что онъ «какъ сыръ въ масл? катается» и не выйдетъ изъ госпиталя пока совс?мъ не выл?чится. На вопросъ, не больно ли ему, онъ отв?чалъ, что «больно», когда онъ «думаетъ объ этомъ».

Б?дный чудакъ! всего-то три дня оставалось ему кататься какъ сыръ въ масл?. Онъ умеръ на четвертый день и, какъ мн? передавали, сохранилъ свою веселость до посл?дней минуты. Ему было не бол?е дв?надцати л?тъ когда это случилось. Онъ прожилъ не долгую, но веселую жизнь.

Еслибъ этотъ нищій мальчуганъ и б?дный старый Людвигъ составили компанію и под?лили между собою способность къ увеселенію, которой обладалъ мальчишка, и средства къ увеселенію, которыми обладалъ король, какъ бы славно зажилось обоимъ, въ особенности королю. Ему бы и въ голову не пришло топиться: жаль было бы разстаться съ жизнью.

Но судьба не захот?ла этого. Она любитъ подшучивать надъ людьми и превращать жизнь въ парадоксъ. Одному она сыграла восхитительную мелодію на волшебной скрипк?, удостов?рившись напередъ, что онъ безнадежно глухъ. Другому просвистала н?сколько нотъ на грошовой дудк? и онъ принялъ ихъ за музыку и пустился въ плясъ.

На томъ самомъ м?ст?, гд? король Людвигъ возвратилъ богамъ подаренную ими жизнь, утопилась н?сколько времени спустя чета молодыхъ любовниковъ. Они не могли обв?нчаться въ зд?шней жизни, — и р?шили, что смерть обв?нчаетъ ихъ. Исторія этихъ молодыхъ безумцевъ была напечатана въ газетахъ, она напоминаетъ скор?е какую-нибудь рейнскую легенду, ч?мъ д?йствительное событіе, случившееся въ нашемъ прозаическомъ девятнадцатомъ в?к?.

Онъ былъ какой-то германскій принцъ, — я хорошо помню это — и какъ сл?дуетъ германскому принцу — безъ гроша въ карман?, такъ что ея отецъ, какъ вс? отцы, которымъ угрожаетъ опасность обзавестись безденежнымъ зятемъ, отказалъ ему въ рук? дочери. Принцъ отправился за границу наживать состояніе.

Онъ былъ въ Америв? и тамъ ему повезло. Года черезъ два онъ вернулся на родину довольно состоятельнымъ челов?комъ, — и уб?дился, что опоздалъ. Его милая, обманутая ложнымъ изв?стіемъ о его смерти, вышла, по настоянію родныхъ, за какого-то богача. Другой на его м?ст? продолжалъ бы ухаживать за леди, предоставивъ богачу матеріальныя издержки по содержанію семьи. Но эта парочка была бол?е легкомысленна или глубже чувствовала, ч?мъ большинство изъ насъ. Не вынося насм?шливаго хохота, которымъ казалось былъ наполненъ воздухъ вокругъ нихъ, они явились въ одну бурную ночь къ озеру и на мгновеніе образумили капризную судьбу, превративъ ея жестокую комедію въ еще бол?е жестокую трагедію.

Потерявъ изъ вида спокойную гладь Штарнбергскаго озера, мы углубились въ темный лабиринтъ горъ и стали взбираться между пропастями и ущельями. По временамъ, мелькала мимо насъ деревушка, — какъ бл?дное привид?ніе, р?зко выд?ляясь на черномъ фон? горъ при яркомъ св?т? луны, или темное, безмолвное озеро; или горный потокъ, п?нистыя воды котораго казались въ ночной темнот? длиннымъ б?лымъ шнуркомъ.

Мы про?хали Мурнау — городокъ въ Драконовой долин?, — гд? въ старыя времена тоже бывали представленія Страстей. Недавно еще онъ былъ ближайшей въ Оберъ-Аммергау станціей, пока н?сколько л?тъ тому назадъ рельсовый путь не былъ продолженъ до Пантевирхена. Отъ Мурнау начинается довольно крутой подъемъ въ Аммергау, такой крутой, что н?сколько л?тъ тому назадъ здоровенный пилигримъ умеръ отъ усталости, взобравшись по этой дорог?. Неутомимые горцы и изн?женные горожане одинаково должны были взбираться п?шкомъ, такъ какъ лошади могли только тащиться сзади съ пустыми экипажами.

Но съ каждымъ сезономъ европейскій туристъ встр?чаетъ все новыя и новыя удобства, съ каждымъ годомъ уменьшаются и сокращаются трудности, а съ т?мъ вм?ст? и удовольствіе и интересъ путешествія. Пройдетъ немного л?тъ и туриста станутъ упаковывать въ вату въ его собственномъ кабинет?, — упакуютъ, наклеютъ ярлыкъ, отправятъ на м?сто назначенія, а тамъ распакуютъ. Въ настоящее же время по?здъ перевозитъ его черезъ гору Этталь въ Оберау, а изъ этой деревушки приходится ?хать на лошадяхъ въ долину Аммеръ, по довольно сносной дорог?, на протяженіи четырехъ-пяти англійскихъ миль.

Мы прибыли на станцію Оберау въ полночь; она оказалась оживленн?е и шумн?е, ч?мъ въ обыкновенное время въ полдень. Маленькая гостинница была биткомъ набита туристами и паломниками, которые, какъ и хозяинъ, недоум?вали, гд? имъ улечься спать; еще бол?е недоум?вали (въ этому посл?днему обстоятельству хозяинъ относился равнодушно), какъ имъ добраться въ Оберъ-Аммергау въ началу представленія, т. е. въ восьми утра.

Иные нанимали извощиковъ за баснословныя ц?ны, съ т?мъ, чтобы отправиться въ 5 часовъ; другіе, не доставъ извощика, р?шали идти п?шкомъ и приказывали усталымъ лакеямъ разбудить въ половин? третьяго, и подать завтракъ ровно въ четверть третьяго утра. (Я и не зналъ, что бываютъ такіе часы утра).

Намъ посчастливилось найти нашего возницу, почтеннаго фермера, который поджидалъ насъ съ какой-то удивительной колымагой, запряженной парой сытыхъ и кр?пкихъ съ виду лошадей; и посл? оживленной перепалки между возницей и дюжиной туристовъ, пытавшихся зал?зть въ колымагу подъ т?мъ предлогомъ, что это омнибусъ, мы тронулись въ путь.

Мы взбирались все выше и выше, и все выше и выше громоздились мрачные утесы, облитые луннымъ св?томъ, все св?ж?й и св?ж?й становился воздухъ. Большею частью мы ползли шагомъ, переваливаясь съ боку на бокъ, на узкой дорог?, но тамъ, гд? можно было пустить лошадей вскачь, наприм?ръ, на крутыхъ спускахъ, внезапно сл?довавшихъ за какимъ нибудь длинн?йшимъ и трудн?йшимъ подъемомъ, нашъ возница не жал?лъ лошадей. Въ такія минуты путешествіе становилось не на шутку занятнымъ и всю нашу усталость какъ рукой снимало.

Ч?мъ круче былъ спускъ, т?мъ, понятно, быстр?е могли мы ?хать. Ч?мъ ухабист?е была дорога, т?мъ ретив?е мчались кони. Во время этой ?зды мы испытали, въ концентрированной форм?, все, что можетъ испытать челов?къ, пере?зжая черезъ каналъ въ бурную погоду, путешествуя въ тряскомъ по?зд? и подвергшись встряск? на од?ял?, на жесткомъ узловатомъ од?ял? съ множествомъ острыхъ узловъ и краевъ. Никогда бы я не подумалъ, что столько разнородныхъ впечатл?ній можно получить отъ одной единственной машины!

Приблизительно на полдорог? мы миновали Этталь у входа въ долину Аммеръ. Большой б?лый храмъ, забравшійся такъ высоко въ пустынныя горы, знаменитое среди набожныхъ католиковъ м?сто паломничества. Много стол?тій тому назадъ одинъ изъ древнихъ баварскихъ королей выстроилъ зд?сь монастырь, для чудотворной иконы Св. Д?вы, которая (икона) была послана ему съ неба, когда враги одол?вали его въ чужой стран?. Она даровала ему поб?ду. Можетъ быть не безполезными оказались при этомъ сильныя руки и мужественныя сердца его баварскихъ вассаловъ; но эти помощники были забыты. Старая церковь и монастырь, служившій ч?мъ-то въ род? богад?льни для одряхл?вшихъ рыцарей — были разрушены ударомъ молніи въ одну ужасную ночь л?тъ полтораста тому назадъ; но чудотворная икона осталась невредимой и до сихъ поръ привлекаетъ богомольцевъ въ новую, и далеко не столь величественную церковь, выстроенную на м?ст? прежней.

Монастырь, перестроенный тогда же, служитъ теперь для бол?е практическихъ ц?лей: въ качеств? пивоварни.

За Этталемъ дорога сравнительно ровная, такъ что мы пустились рысью и вскор? прі?хали въ Оберъ-Аммергау. Огни св?тились въ окошкахъ четырехугольныхъ каменныхъ домовъ, и страшныя, темныя фигуры двигались по улицамъ, хлопоча надъ приготовленіями къ великому д?лу, которое должно было начаться утромъ.

Нашъ возница съ трескомъ покатилъ по деревн?, прив?тствуя каждаго встр?чнаго громовымъ: «Покойной ночи!» способнымъ разбудить спящаго на разстояніи мили; во весь духъ обогнулъ съ полдюжины угловъ; влет?лъ въ ворота какого-то сада и остановился у открытой двери, сквозь которую лился потокъ св?та и видн?лись дв? рослыя, здоровенныя д?вушки, дочери нашего хозяина, ожидавшія его прі?зда. Он? провели насъ въ большую уютную комнату, гд? уже поджидалъ насъ аппетитный ужинъ, состоявшій изъ телятины (въ Германіи кажется почти исключительно питаются телятиной) и бутылки б?лаго вина. При обыкновенныхъ обстоятельствахъ я бы побоялся, что подобный ужинъ возбудитъ охоту скор?е къ движенію и д?ятельности въ теченіе остающихся намъ шести часовъ, ч?мъ ко сну; но теперь я чувствовалъ, что потребуется по меньшей м?р? барабанъ, дабы разбудить меня черезъ пять секундъ посл? того какъ я опущу голову на подушку, или на то, что называется подушкой въ Германіи; въ виду этого я не сталъ церемониться.

Посл? ужина хозяинъ провелъ насъ въ спальню, просторную комнату, со множествомъ ярко-раскрашенныхъ деревянныхъ изображеній благочестиваго, но н?сколько мрачнаго характера, — собранныхъ зд?сь по всей в?роятности для того, чтобы вызывать кошмары у нервныхъ людей.

— Пожалуйста, разбудите насъ во время, — сказалъ Б. хозяину. — Было бы очень непріятно проснуться въ четыре часа пополудни и уб?диться, что проз?вали представленіе, ради котораго прі?хали сюда изъ Англіи.

— О, будьте покойны, — отв?чалъ тотъ. — Вы и сами не проспите. Вс? наши и вся деревня будетъ на ногахъ къ пяти часамъ, кром? того зд?сь подъ окнами зададутъ концертъ, да и пушка на Кофел?…

— Послушайте, — перебилъ я, — этого для меня мало. Не думайте, что меня разбудятъ крики подъ окнами, музыка, землетрясеніе, взрывы и тому подобныя вещи. Кто нибудь долженъ придти ко мн? въ спальню, поднять меня, посадить на кровати и присмотр?ть, чтобы я не заснулъ опять на кровати или на полу. Вотъ какъ нужно меня будить. Не говорите же мн? о шум?, концертахъ, пушкахъ и прочемъ вздор?. Я знаю, къ чему это приведетъ: я вернусь въ Англію, не увидавъ представленія. Меня нужно будить утромъ, а не убаюкивать.

Б. привелъ хозяину сущность моей р?чи; тотъ засм?ялся и поклялся вс?ми святыми, что самъ придетъ будить насъ, и такъ какъ онъ казался сильнымъ и р?шительнымъ д?тиной, то я положился на его об?щаніе, пожелалъ ему «покойной ночи» и посп?шилъ снять сапоги прежде ч?мъ засну.

Вторникъ 27

Пріятное утро. — Что можно сказать о представленіи Страстей. — Лекція Б. — Неудобочитаемое описаніе Оберъ-Аммергау. — Преувеличенное описаніе его погоды. — Врядъ-ли в?рный очеркъ исторіи представленій. — Хорошее лицо. — Обрадованный школьникъ и его непросв?щенные родственники.

Я лежалъ въ постели, или, в?рн?е сказать, сид?лъ на зеленой сатиновой обшитой кружевомъ подушк?, когда писалъ эти зам?тки. Такой же зеленый сатиновый обшитый кружевомъ тюфякъ лежалъ на полу подл? моей кровати. Б. возс?далъ на тюфяк? и курилъ трубку. Мы только что позавтракали — ч?мъ? ни за что не догадаетесь — кофе съ булками. Мы нам?рены пролежать въ кровати ц?лую нед?лю, во всякомъ случа? до вечера. Дв? англійскія леди занимаютъ спальню рядомъ съ нашей. Кажется он? тоже р?шились не выходить изъ нея ц?лый день.

Намъ слышно, какъ он? ходятъ по комнат?, и о чемъ-то бес?дуютъ. Это продолжается уже добрыхъ три четверти часа. Повидимому он? ч?мъ-то разстроены.

Зд?сь очень хорошо. Сегодня дается второе представленіе, для т?хъ, кому не удалось попасть на первое. Къ намъ въ открытыя окна доносится м?рное п?ніе хора. Ослабленные разстояніемъ, эти жалобные, рыдающіе звуки, см?шиваясь съ бол?е р?зкими нотами оркестра, нав?ваютъ на насъ какую-то сладкую скорбь.

Мы вид?ли представленіе вчера, а теперь бес?дуемъ о немъ. Я объявляю Б., что не знаю, какъ приняться за отчетъ. Не знаю, что сказать объ этомъ представленіи.

Съ минуту онъ курилъ молча, потомъ, вынувъ трубку изо рта, спрашиваетъ:

— Да какая надобность вамъ говорить?

Вотъ въ самомъ д?л? счастливая мысль. Гора съ плечъ долой. Что за б?да, если я ничего не скажу? Кому какое д?ло, что и о чемъ я буду говорить? Никто этимъ не интересуется — къ счастью для себя. Это очень ут?шительная мысль для издателей и критиковъ. Добросов?стный челов?къ, зная, что его слова им?ютъ в?съ и значеніе, побоится и выговорить ихъ. Но тотъ, кто понимаетъ, что отъ его словъ никому ни тепло, ни холодно, можетъ разводить какіе угодно цв?ты краснор?чія. Чтобы я ни сказалъ о представленіи Страстей въ Оберъ-Аммергау, никому отъ моихъ словъ не будетъ ни тепло, ни холодно. И такъ я буду говорить, что мн? вздумается.

Но что же именно? Могу-ли я сказать что нибудь, что уже не было сказано, — и притомъ гораздо лучше? (Авторъ всегда ув?ряетъ, будто всякій другой авторъ пишетъ лучше его. Въ д?йствительности онъ этого вовсе не думаетъ, — какъ вы сами понимаете — но сл?дуетъ д?лать видъ, что такъ думаешь). Читатель уже знаетъ все, что я могу сказать, а если не знаетъ, то врядъ-ли желаетъ знать. Не трудно наговорить съ три короба, когда говорить, въ сущности, не о чемъ, какъ было до сихъ поръ въ моемъ дневник?. Но когда есть о чемъ говорить, то право радъ бы быть трубочистомъ, только не авторомъ.

— Почему бы не начать съ описанія Оберъ-Аммергау? — говоритъ Б.

Я отв?чаю, что его уже Богъ знаетъ сколько разъ описывали.

Б. возражаетъ:

— Да в?дь и гонки оксфордскихъ и кембриджскихъ студентовъ и скачки въ Дерби уже Богъ знаетъ сколько разъ описывались. Однакожь находятся люди, которые описываютъ ихъ снова и снова, равно какъ и люди, которые читаютъ эти описанія. Скажите, что эта маленькая деревушка пріютилась подъ с?нью мечетеобразнаго храма, среди долины, окруженной огромными горами, которыя толпятся вокругъ ув?нчаннаго крестомъ Кофеля, точно бодрые, недремлющіе часовые, охраняя стародавнюю тишину и покой этого мирнаго пріюта отъ суеты и гвалта вн?шней жизни. Опишите эти квадратные, чисто выб?ленные домики, съ высокими кровлями, съ р?зными деревянными балкончиками и верандами, гд? сходятся вечеромъ сос?дъ-р?зчикъ съ сос?домъ-фермеромъ выкурить трубочку и поболтать о телятахъ, о представленіи Страстей, о деревенской политик?; опишите раскрашенныя фигуры святыхъ, мучениковъ, пророковъ, сіяющія вверху, надъ портикомъ, и жестоко пострадавшія отъ непогоды, такъ что безногій ангелъ уныло поглядываетъ на своего визави — безголовую мадонну, а въ открытомъ углу какой-то несчастный святой, истерзанный дождями и в?тромъ сильн?е ч?мъ его терзали когда либо язычники, утратилъ почти все, что могъ назвать своимъ, сохранивъ только полголовы и об? ноги.

Объясните читателю странную нумерацію зд?шнихъ домовъ, сообразно времени построенія, такъ, что нумеръ шестнадцатый приходится рядомъ съ нумеромъ сорокъ седьмымъ, а нумера перваго вовсе н?тъ, потому что онъ былъ проданъ на сломъ. Разскажите, какъ неискусившійся въ софизмахъ пос?титель, зная, что его квартира пом?щается въ номер? пятьдесятъ третьемъ, бродитъ день за днемъ вокругъ номера пятьдесятъ втораго, проникнутый неосновательнымъ соображеніемъ, будто сл?дующая дверь окажется дверью его дома, который на самомъ д?л? находится за полмили, на другомъ конц? деревни; какъ его находятъ въ одно солнечное утро на крыльц? номера восемнадцатаго, расп?вающимъ жалостныя колыбельныя п?сни; какъ его берутъ и увозятъ, несмотря на сопротивленіе, слезы и крики, въ Мюнхенъ, гд? онъ и кончаетъ свои дни въ сумасшедшемъ дом?.

Разскажите о погод?. Люди, знакомые съ этой м?стностью, говорили мн?, что въ Оберъ-Аммергау дождь льетъ три дня изъ четырехъ. Четвертый, ясный, приберегается для потопа. Они прибавляли, что когда дождь идетъ надъ деревней, въ окрестностяхъ св?титъ солнце, и когда крыши начинаютъ протекать, поселяне хватаютъ своихъ д?тей и б?гутъ на сос?днее поле переждать грозу.

— Вы в?рите имъ — т. е. лицамъ, которые разсказывали вамъ объ этомъ? — спрашиваю я.

— Не вполн?, — отв?чаетъ онъ, — Я думаю, что они преувеличивали, видя, что я младъ и зеленъ, — но безъ сомн?нія въ ихъ розсказняхъ было зерно истины. Я самъ у?халъ изъ Оберъ-Аммергау при проливномъ дожд?, и нашелъ безоблачное небо по ту сторону Кофеля.

— Дал?е, — продолжаетъ онъ, — вы можете распространиться о закаленной натур? баварскаго крестьянина. Разсказать, какъ онъ или она разгуливаютъ босые и съ непокрытой головой подъ холоднымъ ливнемъ, и точно подъ пріятнымъ теплымъ душемъ. Какъ во время представленія Страстей, они поютъ и играютъ на открытой сцен?, не обращая ни мал?йшаго вниманія на струйки воды, сб?гающей по ихъ волосамъ и сочащейся изъ промоченнаго до нитки платья, скопляясь въ лужи на сцен?; какъ зрители, въ открытой, дешевой части театра любуются ихъ игрой, съ такимъ же стоицизмомъ, и ни одинъ даже не грезитъ о зонтик? (да еслибъ и вздумалъ грезить о подобной штук?, то былъ бы возвращенъ къ суровой д?йствительности внушительными толчками сзади).

Б. останавливается и начинаетъ сосать трубку. Я слышу, какъ леди въ сос?дней комнат? расхаживаютъ взадъ и впередъ и ворчатъ сильн?е ч?мъ прежде. Мн? кажется, что он? подслушивали у дверей (наши комнаты соединены дверью). Я желалъ бы, чтобъ он? улеглись спать или сошли внизъ. Он? мн? надо?ли.

— Ну, а дальше, что же я напишу? — спрашиваю я Б., когда онъ вынимаетъ наконецъ трубку изо рта.

— Дальше?.. что-жь?.. вы можете разсказать исторію этихъ представленій.

— О, но в?дь объ этомъ столько разъ писалось, — возражаю я.

— Т?мъ лучше для васъ. Публика, которая уже разъ десять слышала одну и ту же исторію, т?мъ охотн?е пов?ритъ вамъ когда вы повторите ее въ одиннадцатый. Разскажите ей, какъ въ эпоху тридцатил?тней войны жестокая чума (какъ будто полдюжины армій, разгуливавшихъ по стран?, высасывая изъ нея посл?дніе соки и воюя Богъ знаетъ изъ-за чего, — не были сами по себ? достаточной чумой) опустошала Баварію, не пропустивъ ни одного города, ни одной деревушки. Изъ вс?хъ горныхъ деревень только Оберъ-Аммергау убереглось на н?которое время отъ заразы, благодаря строгому карантину. Ни одна душа не могла оставить деревню, ни одно живое существо проникнуть въ нее.

— Но въ одну темную ночь Каспаръ Шухлеръ крестьянинъ изъ Оберъ-Аммергау, работавшій въ сос?дней, зараженной чумою, деревн? Эшенлое, пробрался ползкомъ мимо сторожей и проникъ въ свой домъ, и увид?лъ т?хъ, къ кому давно рвалось его сердце, — жену и ребятишекъ. За этотъ эгоистическій поступокъ пришлось дорого поплатиться ему самому и его односельцамъ. Три дня спустя онъ и его домашніе лежали мертвыми, чума свир?пствовала въ долин? и казалось ничто не могло обуздать ея б?шенства.

— Когда вс? челов?ческія средства испытаны, остается приб?гнуть къ Богу. Жители Аммера дали об?тъ разыгрывать каждыя десять л?тъ Страсти Господни, если чума прекратится. Силы Небесныя повидимому остались довольны этимъ об?щаніемъ. Чума разомъ исчезла и съ т?хъ самыхъ поръ Оберъ-Аммергаусцы каждыя десять л?тъ исполняютъ свое об?щаніе и разыгрываютъ Страсти. Они до сихъ поръ видятъ въ этомъ благочестивый подвигъ. Передъ каждымъ представленіемъ актеры собираются на сцен? вокругъ пастора и на кол?няхъ умоляютъ Небо благословить ихъ начинанія. Выручка, за вычетомъ платы актерамъ, разсчитанной такъ, чтобы вознаградить ихъ за потерю времени (р?зчикъ Майеръ, играющій роль Христа, получаетъ около пятисотъ рублей за тридцать или бол?е представленій въ теченіе сезона, не считая зимнихъ репетицій), идетъ частію на нужды общины, частію въ церковь. Вс? отъ бургомистра до подпаска, отъ Іисуса и Маріи до посл?дняго статиста — трудятся не ради денегъ, а изъ любви къ своей религіи. Каждый чувствуетъ, что его работа подвигаетъ впередъ д?ло христіанства.

— Да! можно будетъ упомянуть и о старомъ Дойзенбергер? — подхватилъ я — о простодушномъ, славномъ священник?, отц? долины, который покоится теперь среди своихъ чадъ, которыхъ онъ такъ любилъ. В?дь это онъ превратилъ грубый среднев?ковый фарсъ въ величавую, священную драму, которую мы вид?ли вчера. Вонъ его портретъ надъ кроватью. Какое славное, открытое, благодушное лицо! Какъ пріятно, какъ отрадно встр?тить иногда доброе лицо! Не святое лицо, напоминающее о хрустальныхъ и мраморныхъ гробницахъ, а грубое, челов?ческое лицо, изъ?денное пылью, дождемъ и солнечнымъ св?томъ жизни, и лицо, которое пріобр?ло свое выраженіе, не созерцая умиленнымъ окомъ зв?зды, а глядя съ любовью и см?хомъ на челов?ческія д?ла.

— Да, — согласился Б. — Можете и объ этомъ упомянуть. Это не повредитъ. А зат?мъ можете разсказать о представленіи и о своихъ впечатл?ніяхъ. Не опасайтесь, что они окажутся глупыми. Это увеличитъ ихъ достоинство. Глупыя зам?чанія почти всегда интересн?е умныхъ.

— Но зач?мъ же разсказывать обо всемъ этомъ? — сомн?ваюсь я. — Любой школьникъ въ наше время знаетъ о представленіи Страстей въ Оберъ-Аммергау.

— Вамъ-то что за д?ло? — отв?чаетъ Б. — Разв? вы пишете для школьниковъ? Вы пишете для мен?е просв?щенныхъ людей. Они будутъ очень рады узнать что-нибудь объ этомъ предмет? и, когда школьникъ вернется домой, потолковать съ нимъ, не ударивъ въ грязь лицомъ передъ его ученостью.

— Ну? — спрашиваетъ онъ немного погодя, — что вы думаете объ этомъ?

— Ну, — отв?чаю я посл? непродолжительнаго размышленія — я думаю, что пьеса въ восемнадцать актовъ и сорокъ слишкомъ сценъ; пьеса, которая начинается въ восемь часовъ утра и тянется, съ полуторачасовымъ перерывомъ для об?да, до шести вечера, — черезчуръ длинна. Мн? кажется, она нуждается въ сокращеніяхъ. Третья часть ея выразительна, трогательна и — чего могъ бы пожелать всякій любитель отечественной драмы, — возвышенна; но остальныя дв? трети утомительны.

— Именно, — отв?чаетъ Б. — Но мы должны помнить, что это представленіе не забава, а религіозное служеніе. Доказывать, что та или другая часть его неинтересна все равно что говорить, будто изъ Библіи сл?дуетъ выбросить половину, и передать всю исторію въ сокращенномъ вид?.

Вторникъ 27 (продолженіе)

Мы бес?дуемъ. — Аргументъ. — Исторія, которая преобразовала міръ.

— Сначала общій отзывъ о представленіи. Им?ете ли вы что нибудь противъ него съ религіозной точки зр?нія?

— Н?тъ, не им?ю, — возражаю я; — и даже не понимаю, какъ можетъ в?рующій христіанинъ что либо им?ть противъ него. Придавать христіанству таинственный, мистическій характеръ — значитъ отвергать его основную идею. Самъ Христосъ разорвалъ зав?су храма и вынесъ религію на улицы и рынки міра. Онъ былъ челов?къ. Онъ жилъ съ простыми людьми. Онъ умеръ какъ простой челов?къ. Современный критикъ назвалъ бы стиль его пропов?дей вульгарнымъ. Корни христіанства глубоко вросли въ житейскую почву, переплетаясь со вс?мъ обыденнымъ, мелкимъ, простымъ, повседневнымъ. Его сила въ простот?, въ его челов?чности. Оно распространилось въ мір?, обращаясь скор?е къ сердцамъ, ч?мъ къ головамъ. Если оно еще способно къ жизни и развитію, то будетъ подвигаться впередъ только съ помощью такихъ средствъ, какъ эти крестьянскія представленія въ Оберъ-Аммергау, а не барскими зат?ями и учеными разсужденіями.

— Толпа, сид?вшая вчера съ нами въ театр?, вид?ла Христа Назарянина ближе, ч?мъ могла бы Его показать имъ самая вдохновенная книга, ясн?е, ч?мъ могла бы Его изобразить самая пылкая р?чь. Они вид?ли скорбь на Его терп?ливомъ лиц?. Они слышали Его голосъ, взывавшій къ нимъ. Они вид?ли Его въ часъ такъ называемаго тріумфа, когда Онъ ?халъ по узкимъ улицамъ Іерусалима, среди восторженной толпы, махавшей пальмовыми в?твями и восклицавшей Осанна!

Они вид?ли Его, гн?внаго и негодующаго, когда Онъ выгонялъ осквернителей храма. Вид?ли, какъ чернь, минуту тому назадъ б?жавшая за нимъ, восклицая «Осанна!», оставила Его и примкнула къ Его врагамъ.

— Вид?ли важныхъ священниковъ въ б?лыхъ одеждахъ, раввиновъ и докторовъ, — великихъ и ученыхъ страны, собравшихся позднею ночью въ зал? Синедріона сговориться насчетъ Его смерти.

— Вид?ли Его вечерню съ учениками въ дом? Симона. Вид?ли б?дную любящую Марію Магдалину, омывшую Его ноги драгоц?ннымъ м?ромъ, которое можно бы было продать за триста динаріевъ и отдать деньги б?днымъ, — «и намъ». Іуда, такъ заботился о б?дныхъ, ему такъ хот?лось, чтобы вс? продавали свое имущество, отдавая деньги б?днымъ, — «и намъ». Да в?дь и въ нашемъ девятнадцатомъ стол?тіи часто и съ разныхъ ка?едръ и трибунъ приходится слышать голосъ Іуды, громящій расточительность и возстающій за б?дныхъ, — «и за насъ».

— Они присутствовали при разставаньи Маріи и Іисуса въ Ви?аніи, и долго-долго еще ихъ сердца будутъ замирать при воспоминаніи объ этой сцен?. Въ этой сцен? челов?ческой великой драмы захватываетъ вс?хъ насъ за живое. Іисусъ идетъ въ Іерусалимъ на страданія и смерть. Инстинктъ Маріи подсказываетъ ей это и она проситъ Его остаться.

— Б?дная Марія! Для другихъ Онъ — Христосъ, Спаситель челов?чества, посланный для искупленія міра. Для любящей Матери Маріи онъ Ея Сынъ: младенецъ, сосавшій ея грудь, крошечный мальчуганъ, котораго она укачивала на кол?няхъ, чья щечка прижималась къ Ея сердцу, чьи ножонки, топотавшія по половицамъ б?днаго домика въ Ви?аніи, наполняли Ея слухъ сладчайшей музыкой; Онъ Ея мальчикъ, Ея Сынъ; Она хот?ла бы схватить Его въ свои материнскія объятія и защитить отъ вс?хъ, даже отъ Неба.

— Никогда, ни въ одной челов?ческой драм?, мн? не приходилось быть свид?телемъ такой трогательной сцены. Никогда голосъ актрисы (а я вид?лъ величайшихъ актрисъ, если только есть въ наше время великія), не потрясалъ меня такъ, какъ голосъ Розы Лангъ, дочери бургомистра. То не былъ голосъ женщины, то былъ голосъ Матери, воплотившей въ себ? материнское чувство всего міра.

— Оливеръ Венделль Гольмсъ, въ «The Autocrat of the Breatfost Table», если не ошибаюсь, — говоритъ, что ему дважды случалось поддаться обаянію женскаго голоса, — и оба раза это были германскія женщины. Я не удивляюсь этому заявленію добряка-доктора. Я думаю, что челов?къ, который влюбится по голосу, уб?дится при ближайшемъ изсл?дованіи, что онъ принадлежитъ какой нибудь германской красавиц?. Я въ жизнь свою не слыхалъ такой прекрасной усладительной музыки, какъ голосовъ миловидной германской фрейленъ. Чистый, ясный, глубокій, полный н?ги и ласки, проникающій въ душу, онъ походилъ в?роятно на одну изъ т?хъ мелодій, о которыхъ грезятъ музыканты и которыхъ они никакъ не могутъ воспроизвести въ этой жизни.

— Когда я сид?лъ въ театр?, прислушиваясь въ удивительнымъ звукамъ голоса этой крестьянки, поднимавшимся и опускавшимся какъ ропотъ моря, наполнявшимъ огромное открытое зданіе рыдающими звуками, заставлявшимъ трепетать тысячи сердецъ, какъ в?теръ заставляетъ дрожать струны эоловой арфы, — мн? казалось, что я слышу голосъ «Матери міра», второй природы.

— Они вид?ли Его, какъ и раньше имъ случалось вид?ть на картинахъ, въ посл?дній разъ въ кругу учениковъ. Но вчера Онъ явился имъ не въ вид? н?мой, неподвижной фигуры, въ условной, безсмысленной поз?, а живымъ, любящимъ челов?комъ въ кругу дорогихъ друзей, посл?довавшихъ за Нимъ несмотря ни на что, и въ посл?дній разъ слушавшихъ отъ Него слова наставленія и ут?шенія.

— Они вид?ли, какъ Онъ благословилъ хл?бъ и вино, которое они вкушаютъ въ этотъ день въ память Его.

— Они вид?ли Его агонію въ Ге?симанскомъ саду, когда челов?ческая природа возстала противъ страданій. Вид?ли, какъ лицем?рный другъ Іуда предалъ его поц?луемъ. Увы! Б?дный Іуда! В?дь онъ любилъ Христа, по своему, какъ и вс? остальные. только страхъ б?дности заставилъ его предать своего Учителя. Онъ былъ такъ б?денъ, — такъ нуждался въ деньгахъ! Мы ужасаемся поступку Іуды. Дай Богъ, чтобы намъ не соблазниться на позорный поступокъ за н?сколько серебряныхъ монетъ. Боязнь нищеты всегда превращала и будетъ превращать людей въ негодяевъ. Мы рады бы были сохранить благородство, да «по нын?шнимъ временамъ» это немыслимо! Будь Іуда состоятельнымъ челов?комъ, онъ можетъ быть назывался бы нын? Святымъ Іудой, а не проклятымъ Іудой. Онъ не былъ дурнымъ челов?комъ. У него былъ только одинъ недостатокъ, — недостатокъ, который всегда отличалъ негодяя отъ святого, — онъ былъ трусъ, боялся б?дности.

— Они вид?ли Его, бл?днаго и безмолвнаго, на суд? первосвященниковъ, а потомъ у римскаго проконсула, между т?мъ какъ толпа — та самая, которая прив?тствовала Его криками «Осанна!» — вопила: «Распни Его! Распни Его!» — Они вид?ли кровь, струившуюся по Его лицу изъ-подъ терноваго в?нца. Они вид?ли Его по прежнему въ сопровожденіи толпы, изнемогающимъ подъ тяжестью креста. Вид?ли женщину, отершую кровавый потъ съ Его лица. Вид?ли посл?дній долгій н?мой взглядъ, которымъ Онъ обм?нялся съ Матерью, когда идя на смерть, проходилъ мимо Нея по узкой улиц?, гд? когда-то шествовалъ въ кратковременномъ тріумф?. Слышали глухія рыданія, когда Она уходила, опираясь на Марію Магдалину. Вид?ли его распятымъ на крест? между двухъ разбойниковъ. Вид?ли кровь, струившуюся изъ Его бока. Слышали посл?дній крикъ Его къ Богу. Вид?ли Его возставшимъ изъ гроба, восторжествовавшимъ надъ Смертью.

— Врядъ ли найдется искренній христіанинъ, который не почувствовалъ бы себя укр?пленнымъ и обновленнымъ въ своей в?р? и любви, выходя изъ этого страннаго театра. Его Богъ сд?лался челов?комъ ради него, жилъ, страдалъ и умеръ, какъ челов?къ; и сегодня онъ вид?лъ Его челов?комъ, живущимъ, страдающимъ и умирающимъ, какъ другіе люди.

— Челов?къ съ сильнымъ воображеніемъ не нуждается въ какой бы то ни было возвышенной и выразительной мимик?, чтобы уразум?ть величіе драмы, финалъ которой разыгрался восемнадцать съ половиной в?ковъ тому назадъ на Голго??.

— Просв?щенный умъ не нуждается въ исторіи челов?ческаго страданія, чтобы пов?рить ему или уб?дить въ немъ другихъ.

— Но люди просв?щенные или съ пылкимъ воображеніемъ р?дки, и крестьяне Оберъ-Аммергау могутъ сказать вм?ст? съ своимъ Учителемъ, что они обращаются не къ ученымъ, а къ нищимъ духомъ.

— Челов?ка нев?рующаго это представленіе тоже заставитъ задуматься. Оно откроетъ ему скор?е, ч?мъ чтобы то ни было, тайну могущества христіанства; причину, по которой эта в?ра, зародившаяся на берегахъ Галилейскаго озера, дальше распространилась и глубже укоренилась въ челов?ческой жизни, ч?мъ какая-либо изъ в?ръ, въ которыхъ люди ищутъ помощи въ нужд? и утоленія душевнаго голода. Не доктрины, не об?щанія Христа привлекли къ нему сердца людскія, а исторія Его жизни.

Вторникъ 27 (продолженіе)

Мы разсуждаемъ объ игр? актеровъ. — Мастерское исполненіе пьесы. — Семья Адала. — Н?сколько живыхъ группъ. — Главныя д?йствующія лица. — Хорошій челов?къ, но плохой Іуда! — Переполохъ!

— А что вы скажете о представленіи, какъ о представленіи? — спрашиваетъ Б.

— О, что касается до этого, — отв?чаю я, — то я думаю, что всякій, кто вид?лъ его, согласится, что пьеса разыграна удивительно.

— Опытные профессіональные режиссеры, къ услугамъ которыхъ являются всевовможныя приспособленія, не говоря уже о трупп?, вскормленной и выросшей въ атмосфер? театра, въ конц? концовъ создаютъ толпу, которая производитъ впечатл?ніе безпокойныхъ, проголодавшихся людей, съ нетерп?ніемъ ожидающихъ ужина.

— Въ Оберъ-Аммергау деревенскіе священники и домохозяева, изъ которыхъ никто по всей в?роятности въ жизнь свою не заглядывалъ въ театръ, ухитрились создать изъ крестьянъ, взятыхъ прямо отъ токарнаго станка, или изъ хл?ва, — оживленную толпу, шумную чернь, важныя зас?данія, — до такой степени живыя, реальныя, что вамъ хочется войти на сцену и см?шаться съ ними.

— Это доказываетъ, что серьезное отношеніе къ д?лу и стараніе могутъ превзойти техническую и профессіональную ловкость. Ц?ль Оберъ-Аммергаузскаго статиста — не развязаться поскор?е съ д?ломъ, чтобы идти ужинать, а сод?йствовать усп?ху драмы.

— Группы, какъ во время самаго д?йствія, такъ и картинахъ, предшествующихъ каждому явленію, таковы, что я сомн?ваюсь, можетъ-ли какой-нибудь артистъ поравняться съ ними. Картина, изображающая жизнь Адама и Евы посл? ихъ изгнанія изъ рая, прекрасна. Отецъ Адамъ, дюжій и загор?лый, въ одежд? изъ бараньихъ шкуръ, оставляетъ на минуту заступъ, чтобы отереть потъ со лба. Ева, все еще красивая и счастливая — хотя кажется ей не сл?довало бы быть счастливой — прядетъ пряжу и присматриваетъ за д?тьми, которые играютъ тутъ же — «помогаютъ отцу». Хоры по об?имъ сторонамъ сцены объясняютъ зрителю, что эта картина изображаетъ сцену скорби, — результатъ гр?ха; но мн? кажется, что семья Адама вовсе не чувствуетъ себя несчастной.

— Въ картин?, изображающей возвращеніе разв?дчиковъ изъ Ханаана, толпа въ четыреста-пятьсотъ челов?къ, мужчинъ, женщинъ и д?тей, мастерски сгруппирована. На переднемъ план? модель виноградныхъ гроздьевъ, которую несутъ на плечахъ двое людей. Видъ этихъ гроздьевъ, принесенныхъ разв?дчиками изъ об?тованной земли, удивилъ д?тей Израиля. Я понимаю это. Изображеніе ихъ удивляло и меня, когда я былъ ребенкомъ.

— Сцена торжественнаго въ?зда Христа въ Іерусалимъ полна жизни и движенія, такъ же какъ и сцена его посл?дняго шествія на Голго?у. Кажется весь Іерусалимъ собрался погляд?ть на него, большинство съ радостнымъ см?хомъ, немногіе съ грустью. Они загромоздили т?сныя улицы, напираютъ на римскую стражу.

— Они загромождаютъ балконы и ступени домовъ, поднимаются на ципочки, стараясь взглянуть на Христа; л?зутъ другъ другу на плечи, чтобы кинуть Ему какую нибудь остроту. Они непочтительно подшучиваютъ надъ своими священниками. Каждый отд?льный актеръ, мужчина, женщина или ребенокъ въ этихъ сценахъ играютъ, — въ полной гармоніи со вс?ми остальными.

— Изъ главныхъ актеровъ Майеръ, кроткій, но вм?ст? съ т?мъ царственный Христосъ; бургомистръ Лангъ, суровый, мстительный первосвященникъ; его дочь Роза, — н?жная сладкогласная Марія; Рендль, достойный сановитый Пилатъ; Петеръ Рендль, возлюбленный Іоаннъ, съ прекрасн?йшимъ, чист?йшимъ лицомъ, какое я когда либо видалъ у мужчины; старый Петеръ Рендль, грубый, любящій, малодушный другъ, Петръ; Руцъ, начальникъ хора (хлопотливая должность, могу васъ ув?рить), и Амалія Демлеръ, Магдалина, — превыше всякихъ похвалъ. Эти простые крестьяне… Опять эти бабы подслушиваютъ! — восклицаю я внезапно, и останавливаюсь, прислушиваясь къ звукамъ, раздающимся изъ сос?дней комнаты. — Хоть бы ушли куда нибудь! совс?мъ разстроили мн? нервы!

— Да полно вамъ, — говорить Б. — Это старыя почтенныя леди. Я встр?тилъ ихъ вчера на л?стниц?. Совершенно безвредныя старушки.

— Почемъ знать?… — отв?чалъ я. — Мы в?дь одни одинешеньки. Почти вся деревня въ театр?. Жаль что у насъ н?тъ хоть собаки.

Б. успокоиваетъ меня и я продолжаю.

— Простые крестьяне съум?ли изобразить н?которыя изъ величайшихъ фигуръ въ исторіи міра съ такимъ спокойнымъ достоинствомъ и значительностью, какихъ только можно было ожидать отъ самихъ оригиналовъ. Должно быть въ характер? этихъ горцевъ есть какое-то врожденное благородство. Они нигд? не могли перенять эту манеру au grand seigneur, которой проникнуты ихъ роли.

— Единственная плохо сыгранная роль — роль Іуды. Достойный фермеръ, пытавшійся изобразить его, очевидно недостаточно знакомъ съ пріемами и образомъ д?йствія дурныхъ людей, или недостаточно опытенъ въ этомъ отношеніи. Повидимому ни одна черта въ его характер? не согласуется съ испорченностью, которую онъ долженъ понять и изобразить. Его старанія быть негодяемъ просто раздражали меня. Можетъ быть это только тщеславіе, — но мн? кажется, что я бы лучше изобразилъ предателя.

— Да, да — продолжалъ я, переведя духъ, — онъ совс?мъ, совс?мъ нев?рно сыгралъ свою роль. Настоящій негодяй смотритъ совершенно иначе. Я знаю, какъ онъ долженъ д?йствовать. Мой инстинктъ подсказываетъ мн?.

— Этотъ актеръ очевидно ни аза не смыслитъ въ мошенничеств?. Я готовъ отправиться къ нему и научить его. Я чувствую, что есть изв?стные отт?нки, изв?стныя мелочи, въ которыхъ сказывается натура мошенника и которые превратили бы его деревяннаго Іуду въ живое лицо. Но его исполненіе было не уб?дительно и его Іуда возбуждалъ скор?е см?хъ, ч?мъ дрожь.

— Вс? остальные, отъ Майера до осла, казались созданными для своихъ ролей, какъ ноты къ мелодіи великаго маэстро. Профессіональный актеръ сошелъ бы съ ума отъ зависти, глядя на нихъ.

— Да, это настоящіе актеры, — бормочетъ Б., — вс?, вся деревня; и они живутъ счастливо въ своей долин?, и не пытаются перер?зать другъ друга. Это удивительно!

Въ эту минуту раздается р?зкій стукъ въ дверь, которая отд?ляетъ нашу комнату отъ пом?щенія сос?докъ-дамъ. Мы вздрагиваемъ, бл?дн?емъ и смотримъ другъ на друга. Б. первый овлад?ваетъ собою. Устранивъ, сильнымъ напряженіемъ воли, всякій сл?дъ нервической дрожи изъ своего голоса, онъ спрашиваетъ удивительно спокойнымъ тономъ:

— Что такое? что нужно?

— Вы еще въ постели? — раздается голосъ по ту сторону двери.

— Да, — отв?чаетъ Б., — а что?

— О! намъ очень сов?стно безпокоить васъ, но не можете ли вы встать? Мы не можемъ сойти внизъ иначе, какъ черезъ вашу комнату. Тутъ только одна дверь. Мы ждемъ два часа, а нашъ по?здъ уходитъ въ три.

О, Господи! Такъ вотъ почему б?дныя старушки возились у двери и перепугали насъ на смерть.

— Сейчасъ мы встанемъ. Жаль, что вы не сказали раньше.

Пятница 30 или суббота 31. Не знаю нав?рно, что именно

Тревоги агента по части туристовъ. — Его взгляды на туристовъ. — Англичанка за границей. — И дома. — Самый безобразный соборъ въ Европ?. — Старые и новые мастера. — Н?мецкій оркестръ. — «Bier Garten». — Женщина, которая не вскружитъ голову мужчин?. — Об?дъ подъ музыку. — Почему нужно закрывать свои кружки.

Я думаю, что сегодня суббота. Б. ув?ряетъ — пятница; но я положительно ув?ренъ, что три раза бралъ утреннія ванны съ т?хъ поръ, какъ мы оставили Оберъ-Аммергау, а мы у?хали оттуда въ среду утромъ. Если сегодня пятница, то значитъ я взялъ дв? утреннія ванны въ одинъ день. Во всякомъ случа? завтра мы р?шимъ этотъ вопросъ: увидимъ, будутъ ли открыты лавки.

Мы ?хали изъ Оберъ-Аммергау съ агентомъ по части туристовъ и онъ разсказывалъ мн? о своихъ тревогахъ. Повидимому агентъ по части туристовъ такой же челов?къ, какъ и вс?, и им?етъ такія же чувства, какъ мы. Мн? и въ голову не приходило это раньше. Я сказалъ ему объ этомъ.

— Да, — отв?чалъ онъ, — это никогда не приходитъ въ голову вамъ, туристамъ. Вы относитесь къ намъ, какъ будто мы Провид?ніе, или даже само правительство. Когда все идетъ ладно, вы спрашиваете, — какой отъ насъ прокъ? — съ презр?ніемъ, а если что ни такъ, предлагаете тотъ же вопросъ съ негодованіемъ. Я работаю шестнадцать часовъ въ сутки, чтобы доставить вамъ всяческія удобства, а вы хоть бы взглянули ласково. А случись по?зду опоздать, или хозяину гостинницы содрать лишнее, вы разносите меня. Если я смотрю за вами, вы называете меня несноснымъ; если же я предоставляю васъ самимъ себ?, вы говорите, что я пренебрегаю своими обязанностями. Вы съ?детесь сотнями въ жалкую деревушку въ род? Оберъ-Аммергау, даже не предув?домивъ насъ о своемъ прі?зд?, а потомъ грозитесь пропечатать нашего брата въ «Таймсъ» за то, что каждому изъ васъ не приготовлена квартира и об?дъ.

— Вы требуете лучшую квартиру въ м?стечк?, а когда ее достанешь, чортъ знаетъ съ какими хлопотами, начинаете артачиться изъ-за ц?ны. Вы вс? напускаете на себя видъ переод?тыхъ герцоговъ и герцогинь. Никто изъ васъ и слышать не хочетъ о вагонахъ второго класса, — даже не знаетъ объ ихъ существованіи. Вамъ подай отд?льное купе перваго класса на каждаго. Омнибусъ вы вид?ли только издали и всегда недоум?вали, что это за штука. Предложить вамъ про?хаться въ такомъ плебейскомъ экипаж?, — да вы два дня не опомнитесь отъ подобнаго оскорбленія. Вамъ подавай коляску съ ливрейнымъ лакеемъ, чтобы везти васъ въ горы. Вы, вс? безъ исключенія, должны занимать самыя дорогія м?ста въ театр?. М?ста въ восемь и шесть марокъ почти также хороши какъ м?ста въ десять марокъ, которыя им?ются лишь въ ограниченномъ количеств?; но посадить васъ не на самое дорогое м?сто, значило бы нанести вамъ кровное оскорбленіе. Еслибъ крестьяне были поумн?е, и содрали-бъ съ васъ десять марокъ за восьмимарочное м?сто, вы бы остались довольны; но они слишкомъ просты для этого.

Надо сознаться, что люди, влад?ющіе англійскимъ языкомъ, которыхъ мы встр?чаемъ на континент?, пренепріятный народъ. Услыхавъ на континент? англійскій языкъ, вы почти нав?рняка услышите воркотню и брюжжанье.

Хуже всего женщины. Иностранцамъ приходится сталкиваться съ худшими образчиками женской породы, какіе только могутъ найтись у насъ, англосаксовъ. Путешественница англичанка или американка — груба, самоув?ренна и въ тоже время безпомощна и труслива до комизма. Она до крайности себялюбива и знать не хочетъ о другихъ; ворчлива до невозможности и безусловно неинтересна. Мы возвращались въ омнибус? изъ Оберъ-Аммергау съ тремя образчиками этой породы, ?хавшими въ сопровожденіи какого-то несчастнаго господина, котораго он? просто-таки за?ли. Всю дорогу он? ворчали на него за то, что онъ посадилъ ихъ въ омнибусъ. Такого оскорбленія имъ еще никогда не приходилось испытать. Он? довели до св?д?нія вс?хъ остальныхъ пассажировъ, что у нихъ дома есть собственная карета и что он? заплатили за билетъ перваго класса. Он? возмущались также своими хозяевами, которые вздумали пожать имъ руки на прощанье. Он? не для того прі?хали въ Оберъ-Аммергау, чтобы терп?ть фамильярное обращеніе со стороны н?мецкихъ мужиковъ.

Есть много женщинъ на этомъ св?т?, которыя во вс?хъ отношеніяхъ лучше ангеловъ. Он? милы, граціозны, великодушны, ласковы, самоотвержены и добры, — несмотря на вс? искушенія и испытанія, какихъ не в?даютъ ангелы. Но и такихъ не мало, которымъ модное платье и даже званіе леди не м?шаютъ обладать вульгарной натурой. Лишенныя природнаго достоинства, он? пытаются зам?нить его наглостью. Он? принимаютъ крикливость за самообладаніе, а грубость за знакъ превосходства. Глупая надутость кажется имъ аристократическою «внушительностью». Подумаешь, он? изучали «позы» на страницахъ моднаго журнала, кокетство — у горничныхъ плохого разбора, остроуміе — въ балаганныхъ фарсахъ, манеры — на толкучк?. Навязчивое рабол?піе передъ высшими, грубость и нахальство съ низшими — вотъ ихъ способъ удерживать за собой свое положеніе, — каково бы оно ни было въ обществ?; а скотское равнодушіе къ нравамъ и чувствамъ вс?хъ остальныхъ существъ, — это, по ихъ мн?нію, знакъ высокородной крови.

Этого рода женщины всюду л?зутъ впередъ; становятся передъ картиной, заслоняя ее ото вс?хъ остальныхъ, и выкрикиваютъ во всеуслышаніе свои глупыя мн?нія, которыя очевидно кажутся имъ удивительно острыми, сатирическими зам?чаніями; громко разговариваютъ въ театр?, во время представленія являются въ половин? перваго акта, и нашум?въ елико возможно, встаютъ и сп?сиво направляются къ выходу до окончанія пьесы; этого рода женщины на об?дахъ и «вечерахъ», — самая дешевая и скучн?йшая изъ скучныхъ общественныхъ функцій (знаете, какъ устроить фешенебельный «вечеръ», н?тъ? Соберите пятьсотъ челов?къ, изъ которыхъ дв? трети не знаютъ, а остальные отъ души ненавидятъ другъ друга, — въ комнату, которая можетъ вм?стить всего сорокъ душъ, заставьте ихъ смертельно надо?сть другъ другу салонной философіей и пересудами о скандалахъ; зат?мъ дайте имъ по чашк? слабаго чаю съ черствымъ сухаремъ, или, если это вечеръ съ ужиномъ, по бокалу шампанскаго, отъ котораго будетъ тошнить ц?лую нед?лю, и по бутерброду съ ветчиной, — и въ заключеніе выпроводите ихъ на улицу), только и д?лаютъ, что отпускаютъ насм?шливыя зам?чанія о каждомъ, чье имя и адресъ имъ изв?стны; этого рода женщины занимаютъ на конк? два м?ста (такъ какъ у себя на родин? леди новой школы удивительно экономна и д?ловита) и, бросая негодующіе взоры на усталую модистку, скор?е заставятъ б?дную д?вушку простоять ц?лый часъ съ своимъ узломъ, ч?мъ уступятъ ей м?сто; этого рода женщины сокрушаются въ газетахъ объ упадк? рыцарства. Б., который смотр?лъ черезъ мое плечо пока я писалъ эту рацею, зам?чаетъ, что я слишкомъ долго питался кислой капустой и б?лымъ виномъ; но я возражаю, что если что можетъ поравняться съ моей любовью и уваженіемъ во вс?мъ вообще представителямъ и представительницамъ обоихъ половъ, то разв? только любовь въ церквямъ и картиннымъ галлереямъ.

Со времени нашего возвращенія въ Мюнхенъ мы до сыта нагляд?лись на церкви и картины.

Жители Мюнхена хвалятся, будто ихъ соборъ самый безобразный въ Европ?; и судя по его вн?шности, я склоненъ думать, что эта похвальба им?етъ основаніе.

Что касается картинъ и статуй, то он? просто набили мн? оскомину. Величайшій художественный критикъ врядъ ли питаетъ такое отвращеніе въ картинамъ и статуямъ, какое питаю въ нимъ я въ настоящую минуту. Мы проводили ц?лые дни въ галлереяхъ. Мы критиковали каждую картину, толкуя о ея «колорит?», и о «формахъ», и о «мазкахъ», и «перспектив?», и о «воздух?». Посторонній челов?къ, услыхавъ нашъ разговоръ, вообразилъ бы, что мы что-нибудь смыслимъ въ живописи. Минутъ десять мы стоимъ передъ картиной, всматриваясь въ нее. Потомъ обходимъ вокругъ полотна, отыскивая надлежащее осв?щеніе. Отступаемъ, наступаемъ на ноги пос?тителямъ, стоящимъ позади насъ; находимъ наконецъ надлежащую «дистанцію», садимся, прикрываемъ глаза рукою на манеръ козырька, всматриваемся въ картину, обсуждаемъ ея достоинства и недостатки. Потомъ подходимъ въ ней вплотную и только что не обнюхиваемъ ее, разбирая детали.

Вотъ какъ мы осматривали картинныя галлереи въ начал? нашего пребыванія въ Мюнхен?. Теперь мы пользуемся ими для практики въ скорой ходьб?.

Сегодня утромъ я прошелъ въ старомъ Пантехникон? сто ярдовъ въ двадцать дв? съ половиной секунды — по моему мн?нію, это очень недурно. Б. запоздалъ на пять восьмыхъ секунды; правда — онъ заз?вался по дорог? на Рафаэля.

Пантехникономъ мы называемъ то, что Мюнхенцы величаютъ Пинакотекой. Мы никакъ не могли правильно произнести слово Пинакотека. У насъ выходило «Пиніотека», «Пинтоктека» и даже «Панна Пот?ха». Однажды посл? об?да Б. назвалъ ее «Винтъ и аптека»; тутъ мы испугались, р?шились окрестить ее какимъ нибудь разумнымъ, практичнымъ названіемъ, во изб?жаніе всякихъ недоразум?ній. По здравомъ обсужденіи вопроса мы остановились на слов? «Пантехниконъ». Это почтенное старинное слово; оно начинается съ буквы «П»; его почти также трудно произнести и звучитъ оно ч?мъ-то роднымъ. Повидимому это самое подходящее названіе.

Старый Пантехниконъ посвященъ исключительно картинамъ старинныхъ мастеровъ; я ничего не скажу о нихъ, такъ какъ отнюдь не желаю противор?чить установившемуся на этотъ счетъ мн?нію Европы. Пусть художественныя школы сами р?шаютъ этотъ вопросъ. Я зам?чу только, ради полноты, что н?которыя картины показались мн? прекрасными, другія же такъ себ?.

Больше всего поразило меня обиліе полотенъ съ изображеніями всякаго рода съ?стныхъ припасовъ. Процентовъ двадцать пять картинъ предназначались повидимому для иллюстрированныхъ каталоговъ с?мянъ или для журналовъ по садоводству и огородничеству той эпохи.

— Что побуждало этихъ старыхъ добряковъ, — сказалъ я Б., — выбирать такіе неинтересные сюжеты? Кому захочется смотр?ть на превосходный, живой портретъ кочна капусты или м?рки гороху, или на изображеніе, — мастерское, слова н?тъ — блюда овощей. Взгляните на «Видъ въ мясной лавк? № 7063», десятисаженное полотно. Художникъ просид?лъ надъ нимъ года два, — не меньше. На какихъ покупателей онъ разсчитывалъ? А этотъ рождественскій окорокъ — нав?рно его написалъ какой-нибудь голодный б?днякъ, думая что если онъ нарисуетъ съ?стное, такъ оно заведется у него въ дом?.

Б. отв?чалъ, что, по его мн?нію, это объясняется практическимъ взглядомъ старыхъ мастеровъ на искусство. — Для церквей и соборовъ, — сказалъ онъ, — они рисовали д?въ и святыхъ, и упитанныхъ ангеловъ, которыхъ вы встр?чаете теперь повсюду въ Европ?. Для спальныхъ они писали… ну, т?, предназначенныя для спальныхъ картины, которыя вы в?роятно зам?тили зд?сь, а для столовыхъ — изображенія всяческой сн?ди, — в?роятно для возбужденія аппетита вм?сто закуски.

Въ новомъ Пантехникон? выставлены произведенія современной германской школы. Он? показались мн? крайне б?дными по содержанію. Точно иллюстраціи изъ рождественскихъ нумеровъ журналовъ для юношества. Все это солидная, основательная, старательная работа. Краски составлены очень хорошо и всегда видно, что хот?лъ сказать авторъ. Но полное отсутствіе фантазіи, индивидуальности мысли. Кажется, будто любую изъ этихъ картинъ могъ бы нарисовать всякій, кто выучился какъ сл?дуетъ живописи и неглупъ отъ природы. Таково мое мн?ніе, по крайней м?р?; и такъ какъ я ничего не смыслю въ живописи, то и говорю только-то, что думаю.

Что мн? понравилось въ Мюнхен? — такъ это музыка. н?мецкіе оркестры, которые вы слышите въ Лондон?, совс?мъ не то, что н?мецкій оркестръ въ Германіи. Въ Лондон? являются т? изъ н?мецкихъ музыкантовъ, которымъ грозитъ на родин? лютая смерть. Они были бы убиты на общественный счетъ и т?ла ихъ отданы б?днымъ на колбасы. Н?мцы оставляютъ для себя только наилучшихъ музыкантовъ.

Изъ вс?хъ городовъ объединеннаго фатерланда Мюнхенъ, сколько мн? изв?стно, наибол?е славится своей военной музыкой и гражданамъ позволяется не только платить за нее, но и слушать ее. Два-три раза въ день въ различныхъ частяхъ города какой-нибудь военный оркестръ играетъ pro bono publico, а по вечерамъ они подвизаются въ большихъ увеселительныхъ садахъ.

Трескъ и грохотъ главная отличительная черта ихъ музыки; но въ случа? надобности они могутъ извлекать изъ своихъ старыхъ, потерп?вшихъ отъ времени, трубъ, переходящихъ изъ покол?нія въ покол?ніе со времени основанія полка, такія н?жныя полныя, чистыя ноты, что хоть бы и старинной скрипк? въ пору.

Германскій оркестръ въ Германіи ум?етъ заставить себя слушать. Баварскій ремесленникъ или лавочникъ знаетъ толкъ въ музык? не хуже ч?мъ въ пив?. Его не ублаготворить плохой композиціей. Мюнхенская публика очень ревниво сл?дитъ за исполненіемъ своего любезнаго Вагнера или отрывковъ изъ Моцарта или Гайдна, которые они охотно слушаютъ въ вид? приправы къ сосискамъ съ капустой, и если исполненіе придется имъ по вкусу, награждаютъ оглушительными апплодисментами.

Всякому, кто желаетъ вид?ть не только н?мецкіе замки и церкви, но и н?мецкій народъ, сл?дуетъ заглянуть въ «Bier Garten». Зд?сь собираются всевозможные ремесленники и рабочіе. Сюда являются посл? дневныхъ трудовъ лавочникъ съ своей супругой и д?тками, молодой конторщикъ съ своей нев?стой — и ея маменькой, увы! н?тъ блаженства безъ горечи, — солдатъ съ своей любезной, студенты, гризетка съ двоюроднымъ братцемъ, мальчикъ изъ лавки и мастеровой.

Сюда являются с?довласые Іоганнъ и Каролина и сидя надъ кружкой пива, которую д?лятъ по братски, вспоминаютъ о д?тяхъ: о маленькой Лиз?, которая вышла за умнаго Карла и у?хала съ нимъ далеко далеко, за океанъ; о веселой Эльз?, которая живетъ въ Гамбург? и у которой уже есть внучата, о кудрявомъ Франц?, любимчик? матери, который палъ въ далекой Франціи, сражаясь за родину. За ближайшимъ столикомъ красуется пышная, румяная, счастливая д?вушка, съ н?сколько высоком?рнымъ видомъ, который впрочемъ можно ей простить; она только что спасла многооб?щающаго, но робкаго юношу отъ жестокихъ страданій по гробъ жизни или даже отъ пом?шательства и самоубійства, — т?мъ, что согласилась наконецъ протянуть ему свою полную ручку, которую онъ такъ усердно тискаетъ подъ столомъ, воображая, что никто ихъ не видитъ. Напротивъ нихъ почтенное семейство уписываетъ яичницу, запивая ее б?лымъ виномъ. Отецъ въ отличномъ расположеніи духа, доволенъ собою и вс?мъ міромъ, сіяетъ и раскатисто хохочетъ; ребенокъ молча, торжественно, съ д?ловымъ видомъ, уплетаетъ за об? щеки; маменька улыбается обоимъ, не забывая однако о ?д?.

Я думаю, что всякій, кто долго проживетъ среди германскихъ женщинъ, полюбитъ ихъ. Въ нихъ что-то такое н?жное, женственное, искреннее. Отъ этихъ открытыхъ, добродушныхъ лицъ распространяется какая-то атмосфера здоровья, простоты, доброты. Вглядываясь въ эти спокойно-честные глаза начинаешь мечтать о чистомъ аккуратно сложенномъ домашнемъ б?ль?, о подушечкахъ съ душистыми травами, объ аппетитныхъ изд?ліяхъ домашней кухни; объ осл?пительно вычищенныхъ кострюляхъ, о топот? маленькихъ ножекъ, о тоненькихъ голоскахъ, предлагающихъ глупенькіе вопросы; о мирныхъ бес?дахъ въ гостиной, вечеромъ, когда д?ти улягутся спать, а взрослые собираются потолковать о важныхъ вопросахъ домашняго хозяйства и домашней политики.

Это не такого рода женщина, чтобы вскружить голову мужчин?, но именно такого, чтобы овлад?ть его сердцемъ — полегоньку, помаленьку, незам?тно для него самого, — но съ каждымъ годомъ окутывая его все гуще и гуще н?жными невидимыми приц?пками, которыя впиваются въ него все глубже и глубже, пока наконецъ лживыя вид?нія и пылкія страсти его юности не исчезнутъ и онъ превратится въ почтеннаго семьянина, въ халат? и туфляхъ.

Третьяго дня мы об?дали въ «Bier Garten'?». Мы думали, что будетъ очень пріятно ?сть и пить подъ музыку, но уб?дились, что это не такъ-то просто. Для того, чтобы съ усп?хомъ об?дать подъ музыку, требуется исключительно сильное пищевареніе, особенно въ Баваріи.

Оркестръ, играющій въ Мюнхенскомъ «Bier Garten'?» не какой-нибудь плохенькій оркестришка. Мюнхенскіе военные музыканты народъ здоровый, широкоплечій и привычный къ работ?. Они мало говорятъ и никогда несвистятъ. Они приберегаютъ легкія для своего д?ла. Они не станутъ дуть изо всей мочи, чтобы не лопнули инструменты; но будьте ув?рены, что добросов?стный н?мецкій музыкантъ произведетъ все то давленіе на квадратный дюймъ, какое по разсчету могутъ вынести трубы, корнетъ или тромбонъ.

Если вы находитесь не дал?е какъ за милю отъ мюнхенскаго военнаго оркестра, вы слушаете его и не можете думать ни о чемъ другомъ. Онъ приковываетъ ваше вниманіе, овлад?ваетъ вс?мъ вашимъ существомъ. Ваша душа сл?дуетъ за нимъ, какъ нога танцора за плясовымъ мотивомъ. Все, что вы д?лаете, — вы д?лаете въ унисонъ съ оркестромъ. Въ теченіе всего об?да мы соразм?ряли свою ?ду съ музыкой.

Мы ?ли супъ подъ звуки медленнаго вальса, такъ что каждая ложка усп?вала остыть, пока мы подносили ее во рту. Какъ только подали рыбу, оркестръ грянулъ веселую польку, такъ что мы не усп?вали выбирать костей. Намъ пришлось глотать вино подъ звуки галопа, и продолжись эта музыка еще н?сколько времени, мы бы нализались мертвецки. Съ появленіемъ бифштекса оркестръ заигралъ отрывовъ изъ Вагнера.

Изъ современныхъ европейскихъ композиторовъ никто, насколько мн? изв?стно, такъ не затрудняетъ ?ду бифштекса, какъ Вагнеръ. Не понимаю, какъ мы не подавились. Пришлось оставить всякую мысль о горчиц?. Б. попробовалъ было ?сть свой бифштексъ съ хл?бомъ и совершенно сбился съ тона. Я самъ, кажется, немного сфальшивилъ во время «Скачки Валкиріи». Мой бифштексъ былъ жестковатъ и я не усп?валъ съ нимъ справляться.

Посл? такого подвига сравнительно легко было справиться съ картофельнымъ салатомъ подъ звуки «Фауста.» Разъ или два куски картофеля останавливались у насъ въ горл? при очень высокихъ нотахъ, — но въ общемъ мы исполнили свою партію почти артистически.

Мы проглотили сладкую яичницу сообразно симфоніи въ G или F или можетъ быть K; не помню нав?рно буквы, но знаю, что она есть въ азбук?; и заключили сыромъ подъ звуки балета изъ «Carmen».

Если вамъ случится пос?тить н?мецкую пивную или садъ — для изученія народныхъ нравовъ или чего-нибудь въ этомъ род? — закрывайте свою кружку, когда выпьете пиво. Если вы оставите ее открытой, это значитъ, что вы требуете еще. Въ такомъ случа? д?вушка, разносящая пиво, подхватитъ ее и принесетъ вамъ обратно полную.

Б. и я едва не опились всл?дствіе того, что не знали этого обычая. Каждый разъ осушивъ кружку, мы ставили ее на столик? подл? крышки, лежавшей тутъ же, и каждый разъ д?вушка уносила ее и приносила намъ полную до краевъ п?нистымъ пивомъ. Посл? того, какъ это повторилось разъ шесть, мы р?шились протестовать.

— Это очень любезно съ вашей стороны, милая, — сказалъ Б., — но право я думаю, что мы не можемъ больше. Я думаю, что намъ не сл?дуетъ больше пить; мы выпьемъ т?, которыя вы принесли, но съ т?мъ условіемъ, чтобъ это были посл?днія.

Посл? десяти кружекъ мы р?шительно возмутились.

— Послушайте, разв? вы не слышали, что я вамъ говорилъ, — сказалъ Б. строго. — Когда же это кончится? Мы наконецъ не выдержимъ. Мы не обучались въ вашей н?мецкой шцол? питья. Мы иностранцы. Мы старались поддержать честь старой Англіи; но всему же бываетъ конецъ. Я не нам?ренъ больше пить. Н?тъ, н?тъ, и не просите. Ни единаго глотца.

— Но вы сами сид?ли съ открытыми кружками, — выразила д?вушка обиженнымъ тономъ.

— Такъ что-же изъ того, что мы сид?ли съ открытыми кружками? — сказалъ Б. — Разв? мы не им?емъ права открывать кружки?

— Ахъ, н?тъ, сд?лайте милость, — отв?чала она съ чувствомъ, — но тогда я должна наполнять ихъ. Когда господа сидятъ съ открытыми кружками, значитъ они требуютъ еще пива.

Посл? этого мы закрыли свои кружки.

Понед?льникъ, 9 Іюня

Длинная, но къ счастью посл?дняя глава. — Возвращеніе паломниковъ. — Опуст?вшій городъ. — Гейдельбергъ. — Простыня въ роли полотенца. — Б. возится съ континентальнымъ росписаніемъ по?здовъ. — Неудобный по?здъ. — Быстрый пере?здъ. — По?зда, которые ни откуда не отправляются. — По?зда, которые никуда не приходятъ. — По?зда, которые ничего не д?лаютъ. — Б. сходятъ съ ума. — Путешествіе по германскимъ жел?знымъ дорогамъ. — Б. арестуютъ. — Его мужество. — Выгоды нев?жества. — Первыя впечатл?нія въ Германіи.

Мы въ Остенде. Наше паломничество кончилось. Черезъ три часа мы отплываемъ въ Дувръ. В?теръ довольно кр?пкій, — но, говорятъ, къ вечеру стихнетъ. Над?юсь, что насъ не обманываютъ.

Мы разочарованы Остенде. Мы думали, что Остенде окажется многолюднымъ и оживленнымъ. Мы думали найти въ Остенде оркестры, театры, концерты, шумные табльдоты, веселыя гулянья, парады и хорошенькихъ д?вицъ.

Я купилъ въ Брюссел? тросточку и новые сапоги для Остенде.

Но кажется, кром? насъ двоихъ, тутъ не было живой души изъ туристовъ — ни мертвой, насколько я могъ зам?тить. Лавки были заперты, казино закрыты, дома опуст?ли.

Ми отыскали ресторанъ, мен?е походившій на моргъ, ч?мъ остальные рестораны въ город?, и позвонили. Четверть часа спустя какая-то старуха отворила дверь и. спросила, что намъ угодно. Мы сказали, что желаемъ получить дв? порціи бифштекса съ картофелемъ. Она попросила зайти черезъ дв? нед?ли, когда вернутся хозяева. Сама же она не знала, гд? у нихъ лежатъ бифштексы.

Сегодня утромъ мы пошли на морской берегъ. Тутъ мы гуляли не бол?е получаса, когда наткнулись на ясный отпечатокъ челов?ческой ноги. Кто-нибудь зд?сь былъ, и не дал?е какъ сегодня! Мы не на шутку встревожились. Кто бы это могъ быть. Погода стояла слишкомъ хорошая для кораблекрушенія, и торговыя суда не пристаютъ къ этой части берега. Притомъ если бы пристало судно, то гд? же оно? Мы не могли найти никакихъ другихъ сл?довъ челов?ческаго присутствія. Такъ мы и не знаемъ до сихъ поръ, кто былъ этотъ загадочный пос?титель.

Вообще, д?ло таинственное и я очень радъ, что мы ушли оттуда.

Со времени вашего пребыванія въ Мюнхен? мы много путешествовали. Сначала мы по?хали въ Гейдельбергъ. Мы прибыли въ Гейдельбергъ рано утромъ, про?хавъ всю ночь; первое, что намъ предложилъ хозяинъ гостинницы, была ванна. Мы изъявили согласіе и насъ отвели въ маленькую мраморную ванну, гд? я чувствовалъ себя точно за картин? Альма Тадема.

Ванна очень осв?жила насъ; но я бы получилъ еще больше удовольствія если бъ мн? дали для утиранья что нибудь посущественн?е тонкой полотняной простыни. У н?мцевъ курьезныя понятія о нуждахъ ипотребностяхъ мокраго челов?ка. Хорошо бы было еслибъ они сами мылись и купались, тогда бы у нихъ в?роятно явились бол?е практичныя идеи на этотъ счетъ. Я, положимъ, вытирался простыней за неим?ніемъ ничего другого, какъ вытирался однажды парой носковъ, но самая подходящая вещь для вытиранья, — полотенце. Для того, чтобы вытереться до суха простыней, требуется и навыкъ и исключительная ловкость. Вертящійся дервишъ безъ сомн?нія справился бы съ этой задачей какъ нельзя усп?шн?е. Изящнымъ жестомъ онъ обмоталъ бы простыню вокругъ головы, потомъ легонько провелъ ее вдоль спины, окуталъ ея складками ноги, самъ исчезъ бы на мгновеніе въ лабиринт? ея складокъ, а зат?мъ выскользнулъ бы оттуда сухой и улыбающійся.

Но мокрому, неопытному британцу не такъ-то легко обсушиться съ помощью простыни. Онъ поднимаетъ ее об?ими руками и заворачивается въ нее съ головой. Пытаясь вытереть себ? спину, онъ попадаетъ нижнимъ концомъ въ воду и съ этого момента не можетъ отд?латься отъ мокрой половины простыни. Когда онъ вытираетъ себ? лобъ сухой половиной, мокрая захлестывается назадъ и съ обидной фамильярностью шлепаетъ его по спин?. Когда онъ наклоняется, чтобы вытереть ноги, она съ б?шеною радостью обвертывается вокругъ его головы и онъ готовъ лопнуть отъ злости, стараясь отд?латься отъ ея объятій. Въ такую минуту, когда онъ меньше всего ожидаетъ этого, она хлещетъ его по самой чувствительной части т?ла, такъ что онъ съ воплемъ подскакиваетъ на десять футовъ. Вообще простыня старается подвернуться ему подъ ноги всюду, куда онъ не сунется, чтобы услышать, что онъ скажетъ, шлепнувшись неожиданно на каменный полъ; если же удастся столкнуть его въ ванну въ ту самую минуту, когда онъ кончилъ утираться, то тутъ она не помнитъ себя отъ восторга.

Мы провели въ Гейдельберг? два дня, взбирались на л?систыя горы, окружающія этотъ милый городовъ; любовались съ ихъ вершинъ, ув?нчанныхъ развалинами или ресторанами, на чудную панораму, на извивы отдаленнаго Рейна и бол?е близкаго Неккара; бродили подъ ст?нами и арками древняго, развалившагося замка, — когда-то знаменит?йшаго замка Германіи.

Мы стояли въ н?момъ изумленіи передъ «Большой бочкой», — главной достоприм?чательностью Гейдельберга. Какой интересъ можетъ представлять огромная пивная бочка, — трудно сказать; но путеводитель говоритъ, что это зам?чательная штука, и мы, туристы, отправляемся поглаз?ть на нее. У насъ баранья натура. Если бы, всл?дствіе типографской ошибки въ путеводител? не было упомянуто о Колизе?, мы могли бы прожить ц?лый м?сяцъ въ Рим?, не удостоивъ взглядомъ этой почтенной развалины. Если путеводитель скажетъ, что мы должны посмотр?ть знаменитую подушечку для булавокъ, въ которой ихъ пом?щается одиннадцать милліоновъ штукъ, мы готовы про?хать пятьсотъ миль, чтобы взглянуть на нее!

Изъ Гейдельберга въ Дармштадтъ. Мы провели въ Дармштадт? полдня. Почему намъ вздумалось остановиться въ немъ — не знаю. Это очень хорошій городовъ для житья, но совершенно неинтересный для иностранца. Прогулявшись по городу, мы справились насчетъ по?здовъ и узнавъ, что одинъ изъ нихъ отправляется немедленно, ус?лись въ вагонъ и прі?хали въ Боннъ.

Изъ Бонна (гд? мы катались и по Рейну, и поднимались на кол?няхъ на двадцать восемь «благословенныхъ ступеней», такъ называютъ ихъ въ часовн?; но мы не называли, проползши первыя четырнадцать) мы вернулись въ Кёльнъ. Изъ Кёльна отправились въ Брюссель, изъ Брюсселя въ Гентъ, изъ Гента въ Брюль (гд? я им?лъ удовольствіе бросить камнемъ въ статую Симона Стевина, который отравилъ мои школьные дни, изобр?тя десятичныя дроби), а изъ Брюля сюда.

Отыскивать по?зда было адски хлопотливое д?ло. Я предоставилъ его всец?ло Б. и онъ потерялъ двадцать фунтовъ в?са надъ этимъ д?ломъ. Я думалъ одно время, что мой милый родной Бредшо достаточно головоломная штука для челов?ческаго интеллекта. Но милый старый Бредшо ясн?е Эвклидовской аксіомы въ сравненіи съ континентальными росписаніями по?здовъ. Каждое утро Б. усаживался за путеводитель и, охвативъ голову руками, старался уразум?ть его, сохраняя разсудокъ въ ц?лости.

— Вотъ, — говорилъ онъ. — Вотъ нашъ по?здъ. Отходитъ изъ Мюнхена въ 1.45; приходитъ въ Гейдельбергъ въ 4 — какъ разъ во время для чашки чаю.

— Приходитъ въ Гейдельбергъ въ 4? — восклицаю я. — Значитъ всего два съ четвертью часа въ дорог?? Какъ же мы ?хали оттуда всю ночь.

— Смотрите сами, — отв?чаетъ онъ, указывая на таблицу. — Мюнхенъ, отходитъ 1.45; Гейдельбергъ, приходитъ 4.

— Да, — отв?чаю я, глядя черезъ его плечо, — но разв?, вы не видите, что 4 напечатано жирнымъ шрифтомъ? Это значитъ 4 утра.

— О! а! да! — восклицаетъ онъ. — Я и не зам?тилъ. Да, конечно! Н?тъ, не можетъ быть. Это значитъ, онъ идетъ четырнадцать часовъ. Онъ не можетъ идти четырнадцать часовъ. Н?тъ, ни въ какомъ случа?. Это не жирный шрифтъ. Это обыкновенный шрифтъ, только немного пожирн?е, — вотъ и все.

— Во всякомъ случа?, не сегодня въ четыре часа, — доказываю я. — Завтра въ четыре часа. Это вполн? похоже на германскій курьерскій по?здъ, — употребить сутки на шестичасовой пере?здъ.

Онъ задумывается, потомъ вдругъ вскрикиваетъ:

— О! понимаю, въ чемъ д?ло! Экій я олухъ! Этотъ по?здъ идетъ въ Гейдельбергъ изъ Берлина.

Повидимому онъ въ восторг? отъ этого открытія.

— Такъ какой же намъ прокъ отъ него, — спрашиваю я.

Онъ затуманивается.

— Да, кажется, мало прока. Онъ идетъ изъ Берлина въ Гейдельбергъ, не останавливаясь въ Мюнхен?. Да, такъ куда же идетъ по?здъ въ 1.45. Долженъ же онъ приходить куда нибудь.

Пять минутъ спустя онъ восклицаетъ.

— Къ чорту 1.45! Онъ кажется никуда не приходитъ. Отходитъ изъ Мюнхена въ 1.45, — вотъ и все.

— Однако, долженъ же онъ приходить куда нибудь!

— Но кажется онъ и впрямь никуда не приходитъ. Повидимому этотъ по?здъ отходитъ изъ Мюнхена въ 1.45 и теряется гд?-то въ пространств?. Можетъ быть, это молодой, романтическій по?здъ, жаждущій сильныхъ ощущеній. Онъ не хочетъ сказать, куда идетъ. В?роятно и самъ не знаетъ. Онъ идетъ на поиски приключеній.

— Я отправляюсь, — думаетъ онъ, — ровно въ 1.45 и пойду куда глаза глядятъ, а тамъ посмотримъ, что изъ этого выйдетъ.

А можетъ быть это самонад?янный, упрямый по?здъ. Онъ не желаетъ слушаться чужихъ сов?товъ и указаній. Начальникъ дистанціи желаетъ направить въ Петербургъ или въ Парижъ. Старый, с?дой начальникъ станціи предлагаетъ ему отправиться въ Константинополь или даже въ Іерусалимъ, если это ему больше нравится, — но уговариваетъ во всякомъ случа? сообщить, куда онъ пойдетъ, — предостерегаетъ отъ опасностей, которымъ подвергаются молодые неопытные по?зда, не поставившіе себ? опред?ленной ц?ли или задачи. Другіе, которыхъ просили потолковать съ нимъ отечески, усов?щевали его; упрашивали ?хать въ Камчатку или Тимбукту, или Іерихонъ, сообразно тому, что каждый изъ нихъ считалъ наибол?е подходящимъ для него; но видя, что онъ ухомъ не ведетъ, выходили изъ себя и указывали еще бол?е отдаленныя м?ста.

Но во вс?мъ сов?тамъ и ув?щаніямъ онъ оставался холоденъ и н?мъ.

— Оставьте меня въ поко?, — возразилъ онъ, — я знаю, куда мн? идти. Не безпокойтесь обо мн?. Занимайтесь своими д?лами. Стану я слушать сов?ты старыхъ дураковъ. Самъ знаю что д?лать.

Чего можно ждать отъ такого по?зда? разум?ется онъ худо кончитъ. Я представляю себ? печальную картину его будущности: старый, избитый, для вс?хъ чуждый, вс?ми презираемый, по?здъ безц?льно скитается въ какой нибудь отдаленной стран?, съ грустью вспоминая о дн?, когда, полный безумной гордости и честолюбія, онъ отправлялся изъ Мюнхена, съ блест?вшимъ какъ зеркало паровикомъ, въ 1.45.

Б. оставляетъ въ поко? по?здъ въ 1.45, какъ безнадежный и неисправимый, и продолжаетъ свои поиски.

— Ура! вотъ такъ штука! — восклицаетъ онъ. — Вотъ это намъ кстати. Отходитъ изъ Мюнхена въ 4, приходитъ въ Гейдельбергъ въ 4.15. Вотъ такъ быстрота. Только н?тъ-ли зд?сь ошибки, что-то ужь очень быстро. Неужели можно до?хать изъ Мюнхена въ Гейдельбергъ въ четверть часа?

О! вижу въ чемъ д?ло. Этотъ въ 4 идетъ въ Брюссель, а оттуда въ Гейдельбергъ. Приходитъ туда въ 4.15 — должно быть завтра. Удивляюсь, зач?мъ ему д?лать такой кругъ. Притомъ онъ кажется останавливается въ Праг?. О, проклятая таблица!

Наконецъ онъ находитъ по?здъ, отходящій въ 2.15 — и кажется идеальный по?здъ. Онъ приходитъ въ восторгъ отъ этого по?зда.

— Вотъ нашъ по?здъ, старина, — говоритъ онъ. — Великол?пный по?здъ. Онъ нигд? не останавливается.

— Онъ приходитъ куда нибудь? — спрашиваю я.

— Разум?ется приходитъ, — отв?чаетъ онъ съ негодованіемъ. — Это курьерскій по?здъ. Мюнхенъ, — бормочетъ онъ, водя пальцемъ по таблиц? — отходитъ 2.15. Только первый и второй классъ. Нюрнбергъ? Н?тъ, онъ не останавливается въ Нюрнберг?. Вюрцбургъ? Н?тъ. Франкфуртъ на Страссбургъ? Н?тъ. Кёльнъ, Антверпенъ, Калэ? Чортъ побери, да гд? же онъ останавливается? Долженъ же онъ гд? нибудь остановиться! Берлинъ, Парижъ, Брюссель, Копенгагенъ? Н?тъ. Ей Богу, онъ тоже никуда не приходитъ. Отходитъ изъ Мюнхена въ 2.15, — вотъ и все. Больше ничего.

Повидимому у Мюнхенскихъ по?здовъ въ обыча? отправляться куда глаза глядятъ. Очевидно, у нихъ на ум? только выбраться изъ города. Куда они придутъ, что съ ними станется, — до этого имъ н?тъ д?ла, — лишь бы улизнуть изъ Мюнхена.

Ради Бога, — говорятъ они, — выпустите насъ отсюда. Не спрашивайте, куда мы пойдемъ; мы р?шимъ это, когда будемъ за городомъ. Главное, — выпустите насъ изъ Мюнхена.

Б. начинаетъ приходить въ ужасъ.

— Р?шительно, намъ не выбраться изъ этого города. Тутъ вовсе н?тъ по?здовъ изъ Мюнхена. Это заговоръ, съ ц?лью удержать насъ зд?сь, — вотъ что. Мы никогда не у?демъ отсюда. Не видать намъ нашей милой старой Англіи!

Я пытаюсь ут?шить его, говоря, что въ Баваріи быть можетъ принято предоставлять пассажирамъ самимъ опред?лять м?сто остановки по?зда. Жел?знодорожныя власти снаряжаютъ по?здъ и отправляютъ его въ 2.15. Имъ н?тъ д?ла до того, куда онъ отправится. Пусть р?шаютъ это сами пассажиры. Пассажиры садятся на по?здъ, онъ отправляется, и зат?мъ роль жел?знодорожнаго начальства кончена. Если же возникнетъ разногласіе между пассажирами, если, наприм?ръ, одни желаютъ ?хать въ Испанію, а другіе въ Россію, то вопросъ р?шится жребіемъ.

Но Б. р?шительно отвергаетъ эту теорію, и прибавляетъ, что напрасно я болтаю пустяки, когда онъ въ такомъ затруднительномъ положеніи. Вотъ вся благодарность за мои старанія помочь ему.

Минутъ пять онъ роется въ таблиц? и наконецъ находитъ по?здъ, который попадаетъ прямехонько въ Гейдельбергъ и во вс?хъ отношеніяхъ кажется образцовымъ по?здомъ, — одна б?да! неизв?стно откуда онъ идетъ.

Повидимому онъ попадаетъ въ Гейдельбергъ случайно, нев?домо откуда. Можно себ? представить, какой переполохъ производитъ на Гейдельбергской станціи его неожиданное появленіе. Что съ нимъ д?лать? Сторожъ б?житъ въ начальнику станціи.

— Ваше благородіе! пришелъ какой-то нев?домый по?здъ.

— О! — съ удивленіемъ отв?чаетъ начальникъ станціи, — откуда?

— Неизв?стно, онъ и самъ не знаетъ.

— Что за дичь! — говоритъ начальникъ. — Что же ему нужно?

— Кажется, ничего особеннаго, — отв?чаетъ сторожъ. — Диковинный по?здъ. Похоже — немножко рехнулся.

— Гмъ, — мычитъ начальникъ станціи — странно! Ну, пусть постоитъ. Не гнать же его ночью. Отведите его въ депо до утра, а тамъ посмотримъ, можетъ быть кто нибудь его знаетъ.

Наконецъ Б. уб?ждается, что попасть въ Гейдельбергъ можно только черезъ Дармштадтъ, гд? мы пересядемъ на другой по?здъ. Это открытіе окрыляетъ его новой надеждой; онъ принимается за поиски съ обновленными силами — и на этотъ разъ ищетъ по?здъ изъ Мюнхена въ Дармштадтъ, а изъ Дармштадта въ Гейдельбергъ.

— Вотъ онъ, — вскрикиваетъ онъ посл? непродолжительныхъ поисковъ. — Нашелъ! — (Онъ въ самомъ бодромъ настроеніи). — Этотъ годится. Отходитъ изъ Мюнхена 10, приходитъ въ Дармштадтъ 5.25; отходитъ изъ Дармштадта въ Гейдельбергъ 5.20, приходитъ…

— Но усп?емъ ли мы перес?сть? — спрашиваю я.

— Н?тъ, — возражаетъ онъ, снова затуманиваясь. — Н?тъ, не выходитъ. Если бы нашъ по?здъ пришелъ на пять минутъ раньше, а тотъ немного запоздалъ, — тогда бы какъ разъ.

— Врядъ ли можно на это разсчитывать, — зам?чаю я; онъ соглашается со мною и снова принимается искать бол?е удобный по?здъ.

Но кажется вс? по?зда изъ Дармштадта въ Гейдельбергъ выходятъ пятью минутами раньше прибытія по?здовъ изъ Гейдельберга. Повидимому они съ умысломъ изб?гаютъ насъ.

Разсудокъ Б. не выдерживаетъ наконецъ, и онъ начинаетъ завираться. Онъ открываетъ по?зда, которые приходятъ изъ Мюнхена въ Гейдельбергъ въ четырнадцать минутъ, черезъ Венецію и Женеву, съ получасовой остановкой въ Рим?. Онъ роется въ указател?, отыскивая дьявольскіе по?зда, которые приходятъ въ м?сто назначенія за сорокъ семь минутъ до отхода изъ м?ста отправки, и уходятъ прежде ч?мъ усп?ли прибыть. Онъ приходитъ къ уб?жденію, что ближайшій путь изъ южной Германіи въ Парижъ лежитъ черезъ Калэ, гд? нужно нанять пароходъ въ Москву. Не добравшись до конца таблицы, онъ уже не знаетъ, гд? мы находимся — въ Европ?, Азіи, Африк? или Америк?, — куда мы ?демъ, и зач?мъ мы ?демъ.

Тогда я спокойно, но р?шительно отбираю у него книгу, од?ваю его, од?ваюсь самъ; зат?мъ мы беремъ наши чемоданы, отправляемся на станцію и говоримъ носильщику: намъ нужно въ Гейдельбергъ. Носильщикъ подхватываетъ наши вещи, ведетъ насъ въ залъ, усаживаетъ на диванъ и покорн?йше проситъ обождать, пока придетъ по?здъ: тогда онъ возьметъ намъ билеты и усадитъ насъ въ вагонъ. Такъ онъ и д?лаетъ.

Вотъ мой методъ перем?щенія изъ города въ городъ. — Онъ не такъ самобытенъ, какъ методъ Б., но проще и практичн?е.

Копотливая вещь — путешествіе въ Германіи. Н?мецкій по?здъ не торопится и не желаетъ надрываться надъ работой; когда останавливается, то любитъ отдохнуть хорошенько. Когда н?мецкій по?здъ приходитъ на станцію, вс? служащіе отправляются промяться. Машинистъ и кочегаръ заходятъ къ начальнику станціи. Тотъ выб?гаетъ къ нимъ на встр?чу, дружески трясетъ имъ руки, потомъ б?житъ къ себ?, зоветъ жену, та тоже появляется, здоровается, и зат?мъ вс? четверо стоятъ и болтаютъ о старыхъ временахъ, объ общихъ знакомыхъ, объ урожа?. Немного погодя машинистъ вытаскиваетъ часы, смотритъ и объявляетъ, что кажется ему пора ?хать, но начальникъ станціи съ женой и слышать не хотятъ.

— О, вы должны взглянуть на д?тей, — говоритъ она. — Они скоро будутъ домой изъ школы и такъ огорчатся, узнавъ, что вы были и не дождались ихъ. Лиза никогда не проститъ вамъ этого.

Машинистъ и кочегаръ см?ются и говорятъ, что если такъ, то видно имъ придется подождать; и ждутъ.

Т?мъ временемъ кассиръ познакомилъ кондуктора съ своей сестрой и между молодыми людьми завязывается такой оживленный «флиртъ», что н?тъ ничего мудренаго, если въ скоромъ времени сос?ди услышатъ о помолвк?.

Второй кондукторъ отправился въ городъ купить собаку, а пассажиры гуляютъ по платформ? или закусываютъ въ буфет?, — кто поб?дн?е угощается горячими сосисками, а кто побогаче — супомъ. Когда вс? нагулялись до сыта, машинистъ или кондукторъ спрашиваетъ, не пора ли ?хать, и если никто ничего не им?етъ противъ этого, по?здъ трогается въ путь.

Мы страшно переполошились при пере?зд? изъ Гейдельберга въ Дармштадтъ, уб?дившись, что путешествуемъ на курьерскомъ по?зд? (тутъ называютъ его «курьерскимъ»; онъ тащился по двадцати миль въ часъ, когда удавалось сдвинуть его съ м?ста; большею же частью дремалъ) съ обыкновенными билетами. На ближайшей станцій Б. отправился подъ надзоромъ двухъ строгихъ съ виду должностныхъ лицъ въ раззолоченныхъ мундирахъ, къ строгому съ виду начальнику станціи въ раззолоченномъ мундир?, стоявшему въобществ? двухъ строгихъ съ виду помощниковъ въ раззолоченныхъ мундирахъ. Все это напоминало полевой военный судъ, и я зам?тилъ, что Б. очень разстроенъ, хотя съ виду казался спокойнымъ и см?лымъ. Проходя по платформ? мимо окна, онъ кинулъ мн? посл?днее прости и просилъ поосторожн?е разсказать его матушк?, если что случится.

Однако ничего не случилось, и онъ вернулся, выдержавъ испытаніе съ честью и растолковавъ начальникамъ, что: во-первыхъ, онъ не зналъ, что наши билеты — билеты обыкновеннаго по?зда, во-вторыхъ, не зналъ, что мы путешествуемъ на курьерскомъ по?зд?, въ третьихъ, готовъ уплатить разницу.

Впрочемъ онъ пожал?лъ объ этомъ посл?днемъ заявленіи. Ему казалось, что могъ бы отверт?ться отъ уплаты, притворившись, что не понимаетъ н?мецкаго языка. Онъ сказалъ, что два года тому назадъ, когда онъ путешествовалъ по Германіи съ тремя пріятелями, съ ними случилась подобная же штука: именно, они попали въ вагонъ перваго класса съ билетами второго.

Какъ это случилось, Б. не могъ объяснить толкомъ. Онъ говорилъ, что, насколько можетъ припомнить, кондукторъ усадилъ ихъ въ первый классъ, или они не усп?ли с?сть во второй, или наконецъ не знали, что сидятъ въ первомъ. Признаюсь, его объясненіе показалось мн? слабоватымъ.

Какъ бы то ни было, они сид?ли въ первомъ класс?; и кондукторъ стоялъ передъ ними, и съ негодованіемъ смотр?лъ на второклассные билеты, и ожидалъ, что они скажутъ.

Одинъ изъ нихъ говорилъ кое-какъ по н?мецки, очень плохо правда, но это не м?шало ему гордиться своими знаніями и пускать ихъ въ ходъ при всякомъ удобномъ случа?. Онъ объяснилъ кондуктору въ чемъ д?ло и такъ удачно, что тотъ понялъ и не пов?рилъ ни единому слову.

Онъ въ свою очередь понялъ, хотя и съ трудомъ, слова кондуктора, требовавшаго доплаты восемнадцати марокъ, и исполнилъ это требованіе.

Но остальные трое, изъ которыхъ двое превосходно говорили по н?мецки, ничего не поняли и никто не могъ имъ втолковать. Кондукторъ оралъ на нихъ около десяти минутъ, а они кротко улыбались и говорили, что ?дутъ въ Ганноверъ. Наконецъ онъ ушелъ и вернулся съ начальникомъ станціи, и начальникъ станціи въ свою очередь минутъ десять объяснялъ имъ, что они должны уплатить восемнадцать шиллинговъ; а они улыбались, кивали и говорили ему, что ?дутъ въ Ганноверъ.

Зат?мъ явилась весьма внушительная особа въ шляп? съ п?тушьимъ перомъ, и ужасно сердилась, и вм?ст? съ кондукторомъ и начальникомъ станціи пыталась объяснить Б. и его двумъ друзьямъ требованія закона насчетъ билетовъ.

Они кричали, б?сновались, грозили и требовали съ четверть часа или около того, и наконецъ потеряли терп?ніе и ушли, хлопнувъ дверью, и махнувъ рукой на потерю пятидесяти четырехъ марокъ казенныхъ денегъ.

Въ четвергъ мы про?хали германскую границу и съ т?хъ поръ находимся въ Бельгіи.

Я люблю н?мцевъ. Б. говоритъ, что я не долженъ сообщать имъ объ этомъ, потому что это заставитъ ихъ возгордиться, но я не опасаюсь такого результата. Мн? кажется, у нихъ довольно здраваго смысла, чтобы не возгордиться отъ похвалы — чьей бы то ни было.

Б. говоритъ также, что я обнаруживаю больше энергіи, ч?мъ благоразумія, составляя мн?ніе о народ?, среди котораго пробылъ всего дв?-три нед?ли. Но, по моему мн?нію, первыя впечатл?нія всегда самыя надежныя.

Во всякомъ случа? это справедливо относительно меня. Я часто высказываю весьма разумныя идеи и сужденія по первому абцугу. Если же стану думать, то наговорю глупостей.

Наши первыя мысли даются намъ извн?; а поздн?йшія мы сами составляемъ. Я предпочитаю первыя.

Н?мцы — здоровый, полнокровный, широкоплечій, широкогрудый народъ. Они мало говорятъ, но им?ютъ ужасно глубокомысленный видъ. Какъ вс? толстые, они благодушны и покладливы.

Анти-табачники, пропов?дники трезвости и тому подобные болтуны не им?ютъ усп?ха въ Германіи. Н?мцу чуждо противуестественное стремленіе отрекаться отъ житейскихъ благъ, и т?мъ бол?е отнимать ихъ у другихъ. Онъ любитъ свою трубку, свою пивную кружку, а когда он? опуст?ютъ, желаетъ, чтобы ихъ снова наполнили. Ему хочется также, чтобы и у другихъ были свои трубки, свои пивныя кружки. Если вы вздумаете приставать въ н?мцу съ нравоученіями, требуя, чтобъ онъ далъ клятву отречься отъ пива, — онъ отв?титъ вамъ, что вы говорите съ взрослымъ челов?комъ, а не съ ребенкомъ или дуракомъ, и чего добраго оборветъ. вамъ уши за назойливость. Онъ не нуждается въ поводыр?. Онъ можетъ быть «ум?реннымъ», не над?вая значка общества трезвости и не опов?щая объ этомъ всему міру.

Германскія женщины не блещутъ красотой, но миловидны, пріятны, широкогрудыя, и широкобедрыя, какъ и сл?дуетъ быть матерямъ рослыхъ сыновей. Он? не думаютъ о своихъ «правахъ» и ум?ютъ быть счастливыми и довольными, не участвуя въ парламентскихъ преніяхъ. Мужчины обращаются съ ними любезно и н?жно, но безъ преувеличенной почтительности, какая зам?чается у другихъ бол?е женолюбивыхъ. націй. Н?мцы любятъ женщинъ, но не поклоняются имъ; и не удручаются сомн?ніями насчетъ того, какому полу сл?дуетъ управлять государствомъ, какому сид?ть дома и нянчить д?тей. Н?мецкія женщины, — не политики, не мэры, не тайные сов?тники; он? домохозяйки.

Представители различныхъ сословій въ Германіи относятся другъ къ другу съ изысканною в?жливостью; но это результатъ взаимнаго уваженія, а не манерничанья. Кондукторъ угольнаго вагона требуетъ такого же в?жливаго отношенія въ себ?, какъ и кондукторъ на тендер?. Графъ снимаетъ шляпу передъ лавочникомъ и ожидаетъ, что лавочникъ отв?титъ ему т?мъ же.

Н?мцы любятъ по?сть; но не сотворили кумира изъ ?ды, какъ французы. Ихъ чрево не ихъ Богъ, и поваръ съ своими соусами, p?t?s и rago?ts не верховный жрецъ. Если пища здорова и въ достаточномъ количеств?, то они довольны.

Въ чисто сенсуальныхъ искусствахъ: живописи, скульптур? н?мцы не далеко ушли, въ бол?е благородныхъ искусствахъ: литератур? и музыки они велики; и это ключъ къ ихъ характеру.

Это простой, серьезный, д?льный народъ. Они см?ются р?дко, но отъ души. Они медлительны, но глубокая р?ка тихо течетъ. Ихъ грубоватыя лица большею частью спокойны, но иногда хмурятся и принимаютъ сердитый видъ.

По?здка въ Германію — хорошій урокъ для англичанина. Мы см?емся надъ собой и считаемъ патріотизмъ ч?мъ-то вульгарнымъ. Н?мцы в?рятъ въ себя и уважаютъ себя. Ихъ страна для нихъ «отечество». Они бодро смотрятъ впередъ, какъ народъ, которому предстоитъ великая будущность и который не страшится ея.


Конецъ.


Оглавление

  • Джером Клапка Джером . Дневникъ паломника
  •   Предисловіе
  •   Понед?льникъ 19
  •   Четвергъ 22
  •   Пятница 23
  •   Суббота 24
  •   Суббота 24 (продолженіе)
  •   Половина субботы 24 и часть воскресенья 25
  •   Конецъ субботы 24 и начало воскресенья 25 (продолженіе)
  •   Конецъ воскресенья 25-го
  •   Воскресенье 25 (продолженіе)
  •   Вторникъ 27
  •   Вторникъ 27 (продолженіе)
  •   Вторникъ 27 (продолженіе)
  •   Пятница 30 или суббота 31. Не знаю нав?рно, что именно
  •   Понед?льникъ, 9 Іюня
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно