|
|
Антон КРОТОВ
Антон КРОТОВ
НАПЕРЕГОНКИ С ВЕСНОЙ
Если люди существуют, они должны перемещаться.
Первое правило вольных путешествий
Если люди перемещаются, можно перемещаться с ними и бесплатно.
Второе правило вольных путешествий
ВВЕДЕНИЕ
Гонки на попутных видах транспорта - для многих привычное занятие.
Любое путешествие автостопом трёх или более человек может превратиться в своеобразные гонки, если, опережая других, мы испытываем удовольствие от этого.
Насмотревшись на Петербургскую лигу автостопа, проведшую уже более 90 гонок, и на московскую Школу автостопа, устраивающую чемпионат за чемпионатом, - решили организовать гонки и мы, московская Академия вольных путешествий. Но заманивать людей на уже накатанный маршрут нам не хотелось. Велика ли мудрость решать уже решённые (столько раз!) задачи. Нужно поставить новую задачу, посетить город, который ещё никто не посещал при помощи автостопа! Этим городом был выбран Салехард - город на Полярном круге, столица Ямало-Ненецкого автономного округа, в 2500 км к северо-востоку от Москвы.
* * *
В Салехард (как и во Владивосток, например) на резиновых колёсах проехать весьма сложно: автодороги в этом направлении кончаются возле Ухты. Поэтому всем нам, раньше или позже, придётся пересесть на железную дорогу и двигаться автостопом второго рода (в кабинах локомотивов), или впрашиваясь в пассажирские поезда. В сам же Салехард, находящийся на восточном берегу реки Обь, и на поезде не проедешь: последняя железнодорожная станция на нашем маршруте, Лабытнанги, находится на противоположном от Салехарда берегу. Зимой легко преодолеть реку на местном автобусе (по льду), летом - на пароме. В мае, возможно, автобус ходить уже не будет, а паром ещё не будет. Поэтому способ достижения Салехарда останется неизвестным - вплоть до того момента, когда мы окажемся на берегу Оби.
Местом старта будет самый центр Москвы - Красная площадь. Время старта - 2 часа ночи (чтобы избежать искушения достичь границы Москвы на городском транспорте, метро, например). Финиш - Центральный телеграф Салехарда, работающий круглосуточно. Таким образом наш маршрут делится на три части: 1) классический автостоп: Красная площадь-Вельск (Архангельская область, место пересадки на железную дорогу) (740 км), 2) по железной дороге: Вельск-Лабытнанги (1572 км), 3) неизвестным способом: Лабытнанги - телеграф г.Салехарда (15 км).
Поставленная задача является типовой для нашей страны, более половины территории которой относится к Крайнему северу, и почти не имеет автодорог. Эта задача имеет решение: если люди существуют, они должны перемещаться. Найдём ли мы это решение, обнаружится вскоре.
ПРАВИЛА
Гонки проводит Академия Вольных Путешествий (г.Москва). Это - парные соревнования.
Старт - 1 мая 1997 года в 2:00 ночи с Красной Площади (Москва). Финиш - Центральный телеграф г.Салехарда.
Разрешено использовать любой транспорт, кроме оплачиваемого участниками.
Победителем объявляется гонщик, достигший финиша быстрее всех.
Объявление (или самообъявление) победителя производится по ходу его появления в г.Салехарде.
В случае объективной невозможности попасть в Салехард (а именно: более 50% гонщиков скопились в Лабытнанги и не могут переправиться) победителем объявляется гонщик, первым достигший Лабытнанги.
Спорные ситуации решают г-да мудрецы.
ВНИМАНИЕ! Участие в Гонках мудрости может привести вас к несчастным случаям. За несчастные случаи по пути организаторы ответственности не несут! Подумайте хорошенько, прежде чем ехать...
Обратно из Салехарда участники добираются самостоятельно.
СТАРТ
Как обычно, решение (ехать - не ехать - с кем ехать) принималось в последние дни перед стартом. Только 30 апреля днём наконец был установлен состав участников. Отправились в Салехард 11 человек:
Александр Нетужилов + Константин Шулов (Петербургская лига автостопа);
Антон Кротов + Олег Моренков (Москва);
Лена Крымская (Москва) + Николай (Калининград Московской обл.);
Оля Дюдюка + Сергей (Москва);
Влад (Йошкар-Ола) + Лада (Москва);
Сергей Балашенко (Москва), ехавший в одиночку из принципиальных соображений.
Все эти люди с последними поездами московского метро устремились к месту старта - на Красную площадь.
«Вот не спится-то!.. Знаем мы таких. Мир, труд, май, социализм, зарплату, восстановить производство... Только странные они какие-то,» - размышлял, видимо, ночной милиционер, охранявший дело и тело В.И.Ленина.
Куранты пробили два. «Пикетчики» быстро поднялись и ушли по направлению к улице Никольской.
«Ну вот... я же и говорю - странные...» - думали сонные мысли милиционера. Тут мы и покинем его.
А мы тем временем прошествовали быстрым шагом на Лубянскую площадь.
Движение было весьма оживлённым. Сперва обрадовав, а потом огорчив многочисленных таксистов, вскоре все 11 человек выскочили из Москвы и расположились в ожидании дальних машин на плохо освещённых поворотах ближнего Подмосковья.
Приближалось утро, 1 мая.
ТРАССА
Дорога М8, Москва-Вельск-Архангельск, легко переварила многочисленных стопщиков. Первые сто километров (вплоть до Переславля-Залесского) на каждом крупном повороте нам с Олегом попадались знакомые физиономии. На трассе встретились и некие жёлтые комбинезоны (с Нетужиловым и Шуловым не имеющие сходства) - видимо, питерские автостопщики проводили и свои гонки в эти же дни. После Переславля все путешественники рассеялись по трассе, и мы не видели их долгое время.
В Ярославской области было тёплое солнечное утро, а в Архангельской - сырой, холодный вечер, в лесу ещё лежали пятна снега. Сменив десять машин, спустя шестнадцать часов после старта мы с Олегом оказались на железнодорожной станции Вельск. Позади остались 740 км трассы и восемь других гонщиков. Впереди - 1600 км железной дороги и Сергей Балашенко, обогнавший нас часа на полтора и ожидающий товарняков на соседней станции Кулой.
АВТОСТОП ВТОРОГО РОДА
Движение в локомотивах грузовых поездов и в товарняках - автостоп второго рода - весьма распространённое занятие в глухих местностях.
К таковым, как оказалось, можно отнести и линию Москва-Воркута.
Здесь машинист берёт тебя не потому, что ты крут, а просто потому, что берёт всех. Забегая вперёд, замечу: пускали нас в локомотив 70% машинистов, а в остальных случаях мы с Олегом, как правило, располагались в пустых товарных вагонах (благо они всегда находились).
Но сначала нужно было достичь соседней крупной станции - Кулой. Садиться в локомотив удобно только на станции переприцепки (где меняются либо сами локомотивы, либо машинисты). Поезда на таких станциях стоят не меньше получаса - за это время можно успеть пообщаться с машинистом, а иногда и пообедать, ибо на этих станциях находятся также и круглосуточные железнодорожные столовые. Но между этими станциями переприцепки - 4-5 часов езды, а на мелких станциях товарняки останавливаются редко, и столовой, как правило, нет.
Но когда мы убедились, что пригородный поезд на Кулой будет только через полтора часа, а последний автобус туда уже ушёл, и решили искать трассу на Кулой, чтобы уехать туда автостопом, - неожиданно рядом с нами затормозил проходящий товарняк. Устроились на специальной площадке для пассажиров (у некоторых товарных вагонов есть такая площадка с сиденьем), поезд тронулся, и через полчаса мы достигли великой станции Кулой, где встретили и передового автостопщика Сергея Балашенко. Дальше ехали уже втроём.
Как было обнаружено, товарняки на Воркуту ходят практически каждый час. Едут на Север порожние вагоны из-под угля. Охранников нет, а когда нет охранников, ехать достаточно просто.
За сутки мы миновали Сольвычегодск, Микунь, Сосногорск, Печору и в ночь на третье мая прибыли в Инту.
Уже заметно прохладно, идёт мокрый снег. Полутёмный вокзал, мрачный, как гроб. Станция забита товарняками - после Инты уже идёт однопутка.
Приближаемся к Полярному кругу.
Следующая станция переприцепки - Сивая Маска. Мы попали в настоящую зиму! С метелью, с пронизывающим ветром, снега кое-где намело по колено и выше. Настоящий мороз. И это - третьего мая! Вероятно, по обскому льду ещё будет ходить автобус. Но как не хотелось, глядя в окно, вылезать из тёплой кабины локомотива!
Едучи на Север, мы весьма загрязнились. В тепловозе всё в масле, в чёрной грязи, грязнее, чем в электровозе; особенно грязный пол: постелил коврик-пенку на пол для сна - потом к нижней стороне «пенки» руками не прикасайся! Даже в вагонах из-под угля спать вроде бы чище.
На станции Сивая Маска трое путешественников пребывали в длительном ожидании. Столь лёгкое путешествие по линии Москва-Воркута подошло к концу. Надо было искать поезда, идущие на ту сторону Урала - в Азию, в Лабытнанги. А движение на этом направлении, надо сказать, неоживлённое. Туда идёт лишь один пассажирский поезд в день и, в среднем, один товарный.
Прошло три или четыре товарняка на Воркуту. Товарный на Лабытнанги стоял уже готовый, но никак не отправлялся. Было весьма холодно. Хотя мы и залили полости своих тел чаем из местной столовой, ветер быстро охлаждал нас. На платформах товарняка стояли несколько машин, в которых, как медведи в берлогах, зимовали водители-перегонщики. Мы попытались завести дружбу и с ними, но они смотрели на мудрецов-путешественников весьма скептически.
Только через несколько часов ожидания мы достигли успеха: локомотив наполнился машинистом и его помощником, те согласились взять ещё и нас, и мы, радуясь, поехали через Урал - в Лабытнанги, в Азию, на восток!
ЧЕРЕЗ УРАЛ
Полярный Урал являл собой царство зимы. Следующая переприцепка оказалась в посёлке Елецкий, где мы покинули локомотив, а он отцепился от поезда и уехал в отстой - на длительное время. Ближайшей оказией на восток оставался пассажирский поезд Сейда-Лабытнанги, появляющийся здесь ровно раз в сутки.
Пока же поезда не было, мы с Олегом пошли в посёлок. Сергей, достаточно замёрзший, остался на вокзале разговаривать с местным пьяницей.
Великий ветер, несущий мельчайшие снежинки и льдинки, в одну сторону подгонял нас, а в другую - мешал ходьбе, вселяя крупинки льда в лицо. Всё вокруг было засыпано снегом.
В магазине местная тётушка была осведомлена о состоянии переправы.
- Перед Пасхой, числа 26-го апреля, отменили автобусы, - поведала она. Сейчас перейти уже нельзя: лёд отошёл от берега, там промоины, и если даже к одному берегу подойдёт лёд, то отойдёт от другого.
Приобретя хлеб, лимон и яблочный компот, мы с Олегом вернулись на вокзал дожидаться поезда. Вскоре он появился. В задней кабине локомотива уже поджидали нас Нетужилов и Шулов! А мы-то думали: где наши жёлтые друзья? Оказалось, питерцы умудрились отстать от нас на целых шесть (!) часов, но потом догнали нас - благодаря нашим задержкам на Сивой Маске и на Елецкой. Удивившись на такую встречу и сообщив друг другу о наших путях, мы поехали в Лабытнанги.
По дороге мы обнаружили, что железная дорога Сейда-Лабытнанги снабжена - о древность! - не электрическими светофорами, как всюду, а старинными семафорами с механическим приводом. Ещё оказалось, что на этом участке машинист получает право на занятие перегона при помощи жезла, который протягивает ему на станции железнодорожная тётка.
И ещё оказалось, что некоторые мосты, по которым мы едем, - деревянные! Расстояние в 204 километра пассажирский поезд Сейда-Лабытнанги преодолевает за десять часов, двигаясь со средней скоростью 20 километров в час.
(На первой в России железной дороге Петербург - Царское Село в 1838 году поезда ходили вдвое быстрее!)
- А знаете, что мы в Салехард не попадём, - улыбнулся Нетужилов.
- Оттепель! Зато вот что мы узнали: на тот берег ходит вертолёт, стоит двести тысяч. Двести тысяч - это хорошо, значит не каждый может заплатить, - намекнул он.
Мы с интересом слушали.
- О, давайте сделаем финишем Лабытнанги, - предложил Сергей Болашенко, изрядно замёрзший ещё на станции Сивая Маска. Но это можно было сделать лишь тогда, когда не менее 50% гонщиков из одиннадцати скопились бы в Лабытнанги и приняли такое решение. Но нас было всего пятеро, кворума не было, да к тому же мы испытывали большой интерес к процессу переправы.
Едучи в локомотиве, все мы по очереди успели сходить в переднюю кабину - загрузить машиниста, его помощника и третьего там находящегося человека своими словесами. Этот третий тоже оказался машинистом. Все трое получили от нас в подарок книги «Практика вольных путешествий». Сергей Болашенко всё время испытывал большой интерес к железнодорожной ветке, строящейся в направлении Ямала. Когда мы проезжали ст.Обская, он (узнав, что стоим минут пятнадцать) даже выбежал из локомотива, чтобы расспросить местных жителей о состоянии сей ж.д. ветки. Местных жителей на ст.Обская не было видно, но он что-то узнал и вернулся назад с гордым видом.
Незадолго до Лабытнанги в заднюю кабину подсел пожилой человек, бывший охранник лагеря, на ст.Харп находящегося. Он рассказывал нам о жизни, быте и характере заключённых и о том, что сегодняшние вожди развалили великую страну.
Наконец, поздно вечером, мы впятером выгрузились из локомотива на ж.д. станции Лабытнанги.
ЛАБЫТНАНГИ
Обычно Обь вскрывается в июне. Сейчас автобус на Салехард уже не ходил: недавнее потепление уменьшило прочность льда. Однако на вокзале стояли, ожидая клиентов, многочисленные таксисты. Весенний обычай их был таков: довезти клиентов до порта и берега Оби (это 6 км), дальше жители переходят пешком, а на том берегу их поджидают другие таксисты, готовые отвезти людей в сам Салехард. На наш вопрос - можно ли ещё переправиться - таксисты отвечали «да», хотя сами по льду уже не ездили.
Мы зашли в деревянное здание вокзала. Там сидел человек, обсыхавший после переправы, во время которой он провалился по пояс. Пока мы размышляли о сём, нас заметил другой салехардский человек, звали его Паша. Узнав, что мы путешественники, он возгорелся желанием перевести нас на тот берег.
- Лёд уже не тот, да, одному там делать нечего, но я вас переведу. Но придётся идти пешком - час двадцать до берега, по льду час, и там ещё до аэропорта часа полтора. Так что собирайтесь - пойдём. Вот мои удивятся: пришёл Паша обратно в Салехард!
Возрадовавшись тому, что мы обзавелись местным проводником, мы пошли в Салехард.
ПЕРЕПРАВА
По замёрзшему шоссе, ведущему к пристани, туда-сюда ездили таксисты, отвозя желающих на берег. Наверное, не меньше пятидесяти человек, приехавших поездом, направились этой ночью в Салехард. Мы же, не обременяя себя таксизмом, шли к пристани пешком. Паша оказался очень разговорчив, сообщал сведения по Северу и непрерывно курил «Беломор».
- Салехард - единственный у нас город ровно на Полярном круге, - говорил он. - Этот Полярный круг прямо через город проходит. И ещё недавно те, кто в одной части города работал, имели один северный коэффициент, а в другой части города - другой коэффициент, одни получали больше, другие меньше. А посередине стоит памятник, памятник Салехардской колбасе называется, вы увидите его.
Я подумал, что разная зарплата по разные стороны Полярного круга - сказка, но потом многие люди нам рассказали независимо от Паши, что так и было, и только недавно для всех салехардцев сделали коэффициент одинаковым.
Наконец, подошли к берегу. Местное время пробило полночь, московское - 22 часа. В сумерках мы увидели, что между берегом и льдом - больших размеров полынья, вернее сказать, промоина.
- Надо обходить, - заявил Паша, и мы отправились вдоль берега, ища место, куда таксисты высадили всех людей, желающих переправиться. Людей не было видно - вероятно, они уже ушли по льду.
На берегу, у самой промоины, стоял танкоподобный гусеничный вездеход. В его чрево мужики загружали мешки с картошкой. Картошка ехала в Салехард.
- Ну что стоите! Помогаем! - крикнул догадливый Паша, и через пять-семь минут, с нашей общей помощью (шесть человек, как-никак) чрево вездехода было заполнено мешками. Водитель был не против перевезти и нас; мы вшестером (плюс некоторые местные жители) забрались на крышу вездехода и въехали прямо в полные плавучего снега и обломков льда воды реки Обь.
Но вездеход был плавуч; легко преодолев метров двадцать до кромки льда, он взобрался на неё и поехал на тот берег, легко проезжая через многочисленные глубокие лужи, на поверхности льда образовавшиеся. Нетужилов призвал всех к фотографированию (впрочем, при свете вспышки получились только наши физиономии, сам пейзаж не получился). Въехали в промоину на противоположной стороне реки, поплыли, выбрались на берег.
Перекидав мешки с картошкой в стоящий тут же грузовик, мы вшестером едем в кузове того грузовика уже по ночной дороге, ведущей от берега Оби в великий город Салехард.
(Один мешок с картошкой, по счастью, разорвался, и высыпалось несколько килограмм картошки. Хозяева решили не подбирать её, зато собрали её мы в свои большие карманы.)
Оказалось, что в межсезонье, когда зимняя дорога по льду уже закрыта, но навигация ещё не началась, коммерсанты завозят грузы в Салехард именно таким образом. Высокие цены в Салехарде, втрое превышающие московские, делают рентабельной такую перевозку на вездеходах - выходит всё же дешевле, чем вертолётом.
ФИНИШ
Едучи по тёмной дороге, ведущей в Салехард, решили считать победу общей. Паша же решил организовать нам вписку (ночлег). Когда мы слезли с грузовика, он, временно оставив нас, направился к своему другу выяснять вопрос ночлега, но друг обломал его. К себе же он вести нас не решался за поздностью часа.
Тогда мы направились к центральному телеграфу. Как и ожидалось, он работал круглосуточно. Было ровно 2:00 по местному времени и 0:00 по Московскому, четвёртое мая. Всего на дорогу от центра Москвы до центра Салехарда мы потратили 70 часов - почти трое суток, как первоначально и предполагалось.
Отправив телеграммы и позвонив на историческую родину, мы направились на другую вписку, которую весёлый Паша уже изобрёл для нас.
ВПИСКА-1
Первым местом ночлега в Салехарде оказался маленький, жарко натопленный вагончик сторожа на ближайшей к телеграфу стройке. Сторож принял нас хорошо, видимо, полагая, что мы будущие работники стройки. Поставили варить картошку, но тут же уснули, а Паша со сторожем предались ночным беседам. Но мы спали и уже не слышали их.
Утром в воскресенье мы поднялись (скоро должны были появиться рабочие стройки). Было тёплое утро, таял повсюду лежащий снег - неужели? мы? в Салехарде? Паша скромно попросил у нас четвертак (25 тыс.руб.) опохмелиться. Мы не отказали в его просьбе, и он, с радостным чувством, покинул нас в поисках бутылки.
Мы же, собрав спальники, отправились в прогулку по Салехарду. Было около девяти часов утра.
Тут, однако, Сергей Балашенко решил покинуть нас. По дороге в Салехард он сильно замёрз, оголодал и решил возвращаться в город Москву. Тем более, как нам сказали, вот-вот вездеходы могли прекратить своё хождение.
Мы выделили ему оставшуюся у нас картошку, и он отправился домой. Впоследствии (в Москве) мы узнали, что он переправился в Лабытнанги на тех же вездеходах, а потом доехал до Москвы другим путём - через Сыктывкар, Киров, Нижний Новгород. Но вернёмся к нашему повествованию.
В САЛЕХАРДЕ. ВПИСКА-2
Обдорск, названный впоследствии Салехардом, основан как казачья крепость (самая северная в Сибири) в 1595 году. Как следы 400-летия города, на автобусах, домах и иных предметах в городе размещены надписи типа: «400 ОБДОРСК САЛЕХАРД 1595 1995". Олег даже купил в городе будильник с этой юбилейной надписью.
Сейчас в Салехарде живёт тысяч тридцать жителей. Планировка его такова: имеется одна большая улица, километров в восемь, ведущая из аэропорта в центр города. На этой улице стоят одноэтажные деревянные дома, частью покосившиеся, а за ними - тундра. В настоящий момент тундра представляла собой комбинацию из снега и мокрого снега. В центре города имеется много и других, более коротких, улиц; там можно встретить и довольно большие, в несколько этажей, современные дома на сваях.
В городе - четыре автобусных маршрута и очень много машин. Нам
сказали, что на троих человек в городе приходится по машине. Преимущественно это «Жигули», «Волги» и прочие советские машины, купленные ещё в период, когда на Север приезжали за большими деньгами. Есть и новые импортные машины, но в меньшей мере. В городе - очень оживлённое движение (и даже десяток светофоров), что позволяло впоследствии А.Нетужилову и другим ездить по Салехарду автостопом.
Прежде чем осматривать Салехард и познавать достопримечательности его, мы решили отстирать себя от масла и прочей локомотивной и угольной грязи. Стирку и ночлег мы решил произвести в Центре детско-юношеского туризма, расположенного, как мы заранее узнали, на улице Республики, 5.
Здание сие оказалось одноэтажным домиком на окраине города. Мемориальная доска сообщала, что с крыльца этого дома была когда-то провозглашена Советская власть. Предполагая, что в воскресное утро там может никого и не оказаться, мы всё же постучались во все окна и двери этого дома.
Открыл нам сторож, ибо других сотрудников в Центре не обреталось. Узнав, что мы туристы, он сразу побежал звонить домой директору.
- Алло! Виталий Петрович! Срочно приезжайте! Тут туристы приехали, из Москвы, из Питера... - говорил он.
Потом я, подозванный к телефону, объяснил, что особого беспокойства из-за нас производить не нужно, а директор, в свою очередь, распорядился устроить нас в Центре. Удобств там, конечно, не было, но я заверил директора, что мы - народ неприхотливый и устроимся где угодно со своими ковриками и спальниками.
«Под нас» была выделена библиотека. Разложив там свои коврики, спальники и прочие вещи, мы испросили у сторожа совета, как можно приготовить пищу. Это оказалось несложно - плитка и чайник там имелись. Единственная проблема была с водой: водопровода не было. Сторож пошёл в соседний дом и принёс бидон воды.
Весь день мы отсыпались, сушили некоторые промокшие вещи и мочили некоторые сухие вещи, стирая их. Звонили в аэропорт и спрашивали, будут ли в ближайшие дни грузовые борта на Большую землю. Находясь, как уже упомянуто, в библиотеке, в журналах мы могли прочесть об истории местной достопримечательности - 501-й стройки ГУЛАГа, железной дороги Чум-Салехард-Игарка.
Эта железная дорога строилась в 1949-1953 годах. Как уже многие известные нам «стройки века»: Колымская трасса, БАМ, тоннель под Сахалином, Северный морской путь, - она была весьма стратегической, но народно-хозяйственного значения не имела.
Как мы узнали, завершив Вторую мировую войну, Сталин стал готовиться к третьей. Для всяких стратегических целей нужен был морской порт в центре материка, недоступный для авиации и флота противника. Крупнейшие существующие порты - Владивосток, Архангельск, Мурманск, Петербург - были уязвимы, находясь вблизи границ СССР. Великим портом должна была стать Игарка, находящаяся почти в географическом центре России, в нижнем течении реки Енисей. Но в Игарку не вели ни железные, ни автомобильные дороги, и Сталин приказал исправить это положение.
Полторы тысячи «стратегических» километров ж.д. пути от линии Москва-Воркута до Енисея должны были построить, разумеется, заключённые. Тундра, реки и болота, комары и проч. затрудняли деятельность строителей. Но к моменту смерти Сталина путь был уложен на большинстве участков, в Салехарде появился вокзал, и прицепные вагоны ходили от Москвы через Салехард до самого Надыма. Мосты через Обь и Енисей не строились, поезда летом должны были перемещаться на паромах, зимой - по путям, укладываемым прямо на лёд.
В 1953 году строительство было свёрнуто, и полторы тысячи километров недостроенной железной дороги, бараки, вышки и даже паровозы были брошены в тундре навсегда. Редкий путешествующий по «мёртвой дороге» может увидеть всё это. Хотели увидеть и мы.
К 501-й СТРОЙКЕ
Настал понедельник, 5 мая. Утром пришёл директор Центра детско-юношеского туризма, Виталий Петрович Груздев. Мы подарили ему газету «Вольный ветер» и книгу «Практика вольных путешествий». Он был удивлён нашим методом достижения Салехарда. Узнав, что мы интересуемся 501-й стройкой, он привёл к нам человека, изучающего её. Этого человека звали Яан Вольдемарович Трейел. Он и рассказал нам о сегодняшнем состоянии «Мёртвой дороги».
Оказалось, до самого 1991 года на участке Салехард-Надым на дрезине ещё ездили связисты. Затем линию связи Салехард-Надым упразднили, и связисты ездить перестали. Вскоре какая-то фирма разобрала и продала в металлолом рельсы «Мёртвой дороги» до 92-го километра. Поэтому сейчас из Салехарда на восток уходит просто насыпь. Некоторые из лагерей, которые были разбросаны по тундре через каждые 5 километров, сохранились, но первый из них находится в 112 километрах от города. Все более близкие лагеря уничтожены или разобраны.
Следующий участок, Надым-Уренгой, восстановили недавно благодаря «Газпрому». Там, для нужд газовиков, существует рабочее движение, хотя эта ветка и не принадлежит МПС. Путь уложен плохо, часты аварии, но дорога всё-таки действует.
На восточном участке (между реками Пур и Енисей), именуемом 503-я стройка, рельсы и насыпь были созданы не всюду, сквозного движения там не было. Летом это - край болот и комаров, страшная глушь.
Редкие путешественники, желающие пройти по 501-й, начинают свой путь обыкновенно от Надыма и идут на запад. Это удобно, потому что можно затем выйти к реке Полуй (она идёт почти параллелельно ж.д.) и сплавиться по ней до Салехарда. Если мы хотим, мы можем пойти на начало 501-й, увидеть то, что осталось от неё. Но далеко там не пройти - тундра завалена снегом.
И мы сели на автобус, потом пошли пешком, и вскоре, ведомые Яаном, оказались в тундре. Там, где уже сошёл снег, была видна песчанная насыпь, уходящая на восток. Кое-где можно было видеть шпалы, редкие забытые рельсы, «костыли»... Рельсы были древнейшими: 1908, 1913 годов изготовления, некоторые более новые. Оказывается, в годы строительства новые, хорошие рельсы достать было трудно, и свозили старые рельсы с разобранных железных дорог по всей стране. Поэтому и костыли, и рельсы - всё разное.
Вскоре, идя по насыпи, мы обнаружили снежные залежи; проваливаясь в снег на большую глубину, решили дальше не идти. Яан позвал нас к себе домой, показать фотографии, вырезки, сведения о «Мёртвой дороге», которые он собирал длительное время. Шли мы впятером, а потом остались вчетвером, т.к. Костя где-то потерял свою кепку, а потом, вернувшись за нею, потерял нас и, забыв адрес Яана, самоходно направился в Центр детско-юношеского туризма.
В ГОСТЯХ
Яан жил на втором этаже деревянного многоквартирного дома. В квартире его находились фотографии и материалы по «Мёртвой дороге», книги, жена и шестеро детей различного возраста, от маленьких до умеренно маленьких.
Была здесь и видеокассета с небольшим фильмом о «Мёртвой дороге». Старые кадры: танцы, всеобщая радость, паровоз приходит на какую-то станцию, портреты Ленина-Сталина, а вот рабочие (заключённые) катят тачки (отсыпку, видимо, делают), а вот - сегодняшний день: кривые рельсы, пустующие, но сохранные лагеря, бараки, вышки, колючая проволока, остатки обуви, одежды заключённых, старые лозунги тех времён, плакаты, ржавые паровозы в тундре, провисшие мосты... - дорога в никуда.
Я вспомнил БАМ. Не то же ли грозит БАМу через полстолетия?
Сейчас локомотивное депо Салехарда переделали под автобазу, а в бывших бараках 501-й живут люди. Это, наверное, единственное применение остатков «Стройки века».
Число людей, погибших на этой стройке, весьма значительно. И весь этот огромный труд - в никуда, можно разбирать и продавать в металлолом. Яан показал нам найденную им обувь заключённого (сделанную из автомобильной камеры), тяжёлую рельсу (ещё дореволюционного производства) и другие находки.
Основной же поток сведений произвела супруга Яана (имя, к сожалению, забыл), настоящая ненка из посёлка Антипаюта. По сравнению с этим посёлком Салехард был настоящим южным городом, и её родные в посёлке недоумевали, как можно покинуть родину и перебраться жить так далеко на юг. Она рассказывала нам о жизни на Севере.
Антипаюта находится на 69 градусе северной широты - как Мурманск и Норильск. Теплоход из Салехарда в Антипаюту приходит 12 раз в год (с июля по сентябрь). Когда приходит первый теплоход, все встречают его. Жители этого региона ловят рыбу, охотятся, а как средство передвижения используют оленей. Рыбу и мясо они хранят в «холодильнике» - яме, вырытой в вечной мерзлоте. Как жилище в отдалённых местностях до сих пор используется чум - шкурная палатка больших размеров.
Традиционная одежда и обувь шьётся в основном из оленьих шкур. В квартире валялось несколько шкур и уже готовых одежд, довольно симпатичных.
Мы узнали также о верованиях ненцев. Оказалось, у каждого рода есть свой родовой, можно назвать, дух. До сих пор остались шаманы, вот и бабушка нашей собеседницы была шаманкой. Как мы поняли, шаман - очень полезный субъект: он может предсказывать, может насылать всякие неприятности (болезни, например), а может и избавлять от таковых.
Или вот, например, такой обычай. Есть в тундре особые деревянные штуки (идолы, как сказал бы ортодокс). Человек, которому что-то очень нужно (например, чтобы дети были здоровы) цепляет на него свою какую-нибудь вещь, например, кольцо. И оно висит, никто его не может снять. Когда желание исполняется (а оно обязательно исполняется), это украшение забирают обратно. Однажды геологи увидели такое обвешанное дерево и сняли все украшения, а впоследствии заболели и пострадали разными способами.
Долгое время мы сидели в гостях, пока наконец не перегрузились различной информацией. Пора было отправляться на вписку. Мы попрощались; нам подарили книги про реку Обь, а мы - «Практику вольных путешествий». Яан проводил нас до Центра детско-юношеского туризма, где, по нашим предположениям, мы должны были встретить Константина с кепкой его. Так и случилось.
ВСТРЕЧА МУДРЕЦОВ. ВПИСКА-3
В Центре мы увидели не только Константина, но - о радость! - и Лену Крымскую, Николая, Ольгу Дюдюку и Сергея, прибывших в Салехард сегодняшним утром.
Как и мы, сначала они достигли автостопом Вельска, затем - на локомотивах - Лабытнанги. Прибыли они тем же единственным пассажирским поездом, что и мы, но сутки спустя. Переночевав на тёплом деревянном вокзале, утром они отправились к реке и переправились: одна пара на вездеходе, подобно нам, другая пара - с человеком, шедшим в Салехард с резиновой лодкой, при помощи которой они преодолевали разводья.
Встретившись, мы узнали, что нам рекомендуют перебраться на ночлег из Центра туризма на лыжную базу. Видимо, в рабочие дни путешествующие-ночующие-стирающие, размножившись в большом количестве, затруднили бы деятельность сего образовательного учреждения.
На лыжной базе жили грузинистые люди. Они не были лыжниками, а приехали в Салехард на заработки. Вообще, в столице Ямало-Ненецкого округа нам попадались, в порядке убывания численности: a) русские, b) украинцы,
c) грузины, d)..., z) ненцы. Газовый Ямал - один из редких регионов России, где ещё периодически платят зарплату, причём довольно высокую. Впрочем, и цены здесь очень высоки - всё втрое дороже, чем в столице.
Грузинистые люди удивлялись, как это мы просто приехали посмотреть город. Они думали, что мы имеем тайную цель (например, заработать), и очень удивлялись нам.
Один из проживающих, узнав, что мы хотим пересечь льды реки Обь, возвращаясь домой, со знающим видом сказал, что из-за необычайно тёплой весны в Сибири лёд взломался уже в районе Белоярского - на 250 км выше по течению. Скоро ледоход будет и в Салехарде.
Наши девушки приготовили большую вкусную гречневую кашу, и мы, поглотив её, легли спать, расстелив на полу лыжной базы коврики и спальники. Была ночь.
ПЕРЕПРАВА
Наступило 6 мая - неожиданно тёплый весенний день. Прогноз погоды обещал +14. Лёд на реке Обь торопливо таял. Каждому ясно: пора из
Салехарда уходить.
Г-да Нетужилов и Шулов оставались поборниками полётных методов. Пока остальные предавались сну на лыжной базе, рано утром, часов в шесть, питерцы ушли в аэропорт.
О результатах их аэропортизма мы ничего не узнали. Проснувшись и порадовавшись мысленно за отсутствующих друзей (уже 9:00! Наверное, улетели!) мы доели гречневую кашу и отправились в городской музей. Пока мы его осматривали, там появился наш вчерашний знакомый Яан Трейел. Четверо наших сопутешественников (Сергей, Ольга, Лена и Николай) захотели тоже, подобно нам, пойти в гости к Яану, чтобы узнать больше о Салехарде, 501-й стройке и ненецких обычаях.
Но так как мы с Олегом уже узнали это, мы покинули их и вернулись на лыжную базу.
Лыжная база была пуста. Пролетарские работники находились на местах своих работ, а следом пребывания питерцев являлась записка следующего содержания:
«Тов. Кротов! Мы обломались с воздухом. Беседовали с директором аэропорта - и облом. Так что не рекомендуем и вертолёт. Уходим на переправу. 10:01 MSK.»
Было очень жарко - градусов 15 в тени. Уже было 14:00 по Москве. А лёд на реке Обь, по моим гипотезам, таял с каждой минутой.
Продолжительное отсутствие питерцев на лыжной базе могло означать, что они: 1) находятся слева от Оби (т.е. благополучно переправились в Лабытнанги); 2) находятся справа от Оби (т.е. сидят на переправе и ждут вездехода); 3) находятся на дне сей Оби (последнее было маловероятно, и мы сию возможность отвергли).
- Вероятность уйти по льду с каждым часом уменьшается, а вероятность улететь всегда постоянна! - настаивал я. - Поэтому надо сначала идти на переправу, а улететь мы всегда успеем.
Но Олег придерживался иного мнения.
- Нет, надо сходить в аэропорт, - уверял он.
И мы пошли в аэропорт.
Вертолёт на Лабытнанги отходил ещё через два часа, и мы направились в сторону переправы. На залитом солнцем берегу стоял столб, а к нему было приколочено большое объявление:
ВНИМАНИЕ! ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ р.ОБЬ ЗАПРЕЩЕНА!
ТОЛЩИНА ЛЬДА НЕ ОБЕСПЕЧИВАЕТ
БЕЗОПАСНОСТЬ ПЕРЕПРАВЫ
Выйдя на берег, мы увидели, что лёд чрезвычайно раскис. Более того, кромку льда отделяла от берега 25-метровая промоина, в которой плавали небольшие куски тающего льда и снега.
Однако тут же находилось и спасение человечества: целых пятеро мужиков стояли на набережной, намереваясь переправляться через разводья при помощи имеющейся у них небольшой резиновой лодки. Мужиков было пятеро, мы назовём их условно: 1) «украинец» (усатый коренастый дядька с двумя объёмистыми сумками), 2) «курьер» (человек в кожаной куртке с полиэтиленовым пакетом, в котором лежали какие-то важные бумаги), 3) «пьяница», 4-5) безымянные господа, которые скоро покинут наше повествование.
Лодка, как было обозначено на ней, выдерживала 154 килограмма. Поэтому переправляться с берега на лёд можно было только попарно, причём второй человек должен был вернуться и забрать третьего, и т.д., ибо пустая лодка без людей двигаться, разумеется, не могла.
Первым рейсом на лёд был перевезён пьяница. Этот господин, пытаясь вылезти из лодки, упал в холодную воду и погрузился в неё. С трудом выбравшись на лёд, произносил он нехорошие слова под весенний звук стекающей с него воды.
Вторым рейсом на лёд был перевезён Моренков (как самый лёгкий), две сумки украинца (как самые тяжёлые) и водка для вымокшего господина. Прочие вещи и люди пока оставались на берегу. Обратным рейсом захотел возвратиться в Салехард пьяница, успевший замёрзнуть и утратить желание идти в Лабытнанги (водка не помогла ему).
Когда лодка с пьяницей уже подходила к берегу, сломалось пластмассовое весло. Тут же почему-то сама лодка стала сдуваться.
- Тьфу, ...! - размышлял хозяин лодки, вытаскивая её, вместе
с пьяницей, на берег. Клеёный шов лодки разошёлся - починить было невозможно. За минуту красивая лодочка сдулась, а жители г.Салехарда произнесли нехорошие слова. Пьяница и господа 4-5, осознав объективную невозможность переправиться, сели в стоящую на берегу машину, и вместе со сдутой лодкой поехали обратно, в направлении города.
Но - о неожиданность! - на льду остался г-н Моренков.
А также вещи усатого человека.
На этом, салехардском, берегу остался сам усатый человек, а также я и господин с полиэтиленовым пакетом.
Решили наводить мост. Весьма быстро деревянный туалет, стоящий на берегу, был разобран на доски. Два дополнительных бревна лежали на берегу неподалёку. Другие несколько досок и большая деревянная лестница мирно водоплавали близ нашего берега, послужив уже когда-то другим перехожденцам.
В 25-метровом пространстве между берегом и большим льдом плавали малые дрейфующие льдины, пропитанные водою. Некоторые из них могли выдержать вес даже двух человек, на другие же можно было наступать только прыгая, пока они не погрузились в воду и не разрушились. Солнце ускоренными темпами разрушало их.
(Я забыл, видимо, упомянуть, что вездеходы уже не ходили: как нам рассказал наш «украинец», последний из них сегодня утром получил пробоину и затонул неподалёку от берега. Все, к счастью, спаслись, и среди них был наш теперешний попутчик.)
В течение почти получаса мы сооружали переправу, и, наконец, на основной лёд выбрался украинский гражданин, потом я с двумя нашими рюкзаками и, наконец, курьер со своим пакетом. Так мы воссоединились.
И хотя у нас не было лодки, чтобы преодолевать разводья, мы, вооружась длинными досками, отправились на тот берег - в Лабытнанги.
...В течение зимы лёд на реке Обь становится весьма толстым. Так, автобус Лабытнанги-Салехард пускают при толщине льда не менее 80 см. В этом году автобус пустили 30 января. К концу зимы лёд утолщается почти до полутора метров.
Весной лёд под действием солнца тает, и верхний слой его образует озерца талой воды глубиной 50-70 см и более. Как правило, дно этих озёр весьма твёрдо. К моменту нашего перехода на льду почти не осталось сухих мест, и даже выбирая самый безопасный путь, утоптанный предыдущими людьми, нам случалось брести по колено и даже глубже в талой воде, которая, несмотря на наружные +15 С, была довольно холодна.
Поэтому, вооружась доской или палкой, мы шли медленно, выбирая самый сухой маршрут, особенно на подходе к тому берегу, где лёд дошёл до совершенно безобразного состояния.
Над нами пролетел вертолёт, потом ещё один. Показались причалы порта Лабытнанги - до них осталось метров триста. Курьер провалился в воду по пояс и уронил пакет с документами.
- Эй! У кого есть бумага! или платок! - кричал он нам, выбравшись на возвышение льда.
- Сейчас, в снежник заверну, - отвечал усатый господин, замешивая носовой платок в комок мокрого снега. Мокрый господин поймал платок и стал тщательно протирать документы.
- Расплывутся ещё... Эх! - размышлял он, перебираясь через «лужу» (глубиной почти метр) обратно к нам. Прежний его путь не вёл к победе.
Наконец, подойдя к берегу Лабытнанги и поднявшись на последнюю снежную возвышенность, мы обнаружили, что:
1) на том берегу скопилась большая толпа - человек десять - болельщиков, которые, смотря на нас, видимо делали ставки: дойдут? или нет? Возможно, эти люди хотели попасть на противоположный берег, в Салехард, но не могли;
2) от того берега нас отделяет значительная промоина - метров в пятьдесят, в ней быстрое течение, при этом на льду нет деревянных туалетов, чтобы их разобрать, а в промоине нет льдин, чтобы наводить между ними мостки;
3) вдалеке, на фоне бело-серых льдов, со стороны Салехарда, по нашим следам идут ещё пятеро человек, подобные мелким точкам.
- Ну что... пошли вдоль берега, - сказал украинец, исполняя функции Ивана Сусанина, Ивана Папанина, Фёдора Конюхова и Дмитрия Шпаро вместе взятых. И мы пошли.
Метрах в двухстах, близ причала, зимовали три теплохода. Один из них - теплоход «Сургут» - вмёрз непосредственно в лёд (а талая вода, видимо, протекала между этими теплоходами). Мы отправились туда, и, уже не обращая внимания на хлюпание воды в ботинках (хорошо, что не в карманах), достигли теплохода «Сургут».
С теплохода оказалось возможным перебраться на другой теплоход, а оттуда - на берег. Выкинув длинные доски, которые мы тащили с самого Салехарда, мы выбрались на твёрдую землю, мокрые весьма.
На пристани стояло такси, мирно ожидавшее нас (туда погрузился мокрый курьер), а также другая, бесплатная машина (в ней уехал украинский человек и мы). Мы быстро достигли вокзала и вышли из машины, попрощавшись с нашим «собратом по идиотизму», который поехал далее - сушиться.
ОПЯТЬ ЛАБЫТНАНГИ
На вокзале Лабытнанги было тихо. Солнце медленно опускалось. Оказывается, на переправу мы потратили целых два с половиной часа!
«Мыть свои сапоги в Индийском океане, видимо, гораздо приятнее,» - размышляли мы, выливая из ботинок воду и мокрый снег.
Вокзальный милиционер, заинтересовавшись нашим оранжевым видом, высказал догадку, что мы путешественники, ездившие в город Салехард. Так оно и оказалось.
- Был тут один ваш, дня три назад, - сообщил он, описав внешний вид Сергея Болашенко. - Книжку какого-то Кротова подарил, сказал, что от него.
- А я и сам Кротов, - сказал Кротов, доставая из кармана свою книжку, чем и привёл милиционера в удивление.
Странно, что следов наших оранжевых питерских друзей не было видно. На товарняке они уехать не могли - грузовых составов на запад в ближайшее время не уходило. Улететь они тоже не могли, т.к. из «аэропорта» Лабытнанги отправлялись только вертолёты на Салехард, а больше ничего. На пассажирском они тоже не могли уехать за отсутствием оного. На вокзале же их не было: и милиционер, и дежурный по станции, не видели их.
При этом они ушли на переправу в 10:01 московского времени. Где же они? Всё ещё переправляются? Или, увидев плохое состояние льда, вернулись в аэропорт Салехарда, разминувшись с нами?
Посетили телеграф и местный магазин, купили бутылку «Байкала» (за наше благополучное возвращение), а также банку майонеза и буханку хлеба. Товарняков на запад не ожидалось, и мы решили подсохнуть и заночевать на вокзале, дожидаясь утреннего поезда, который отправлялся в 9:12.
Из Лабытнанги можно было уехать на автобусах на ближайшие (чуть ближе к Москве) ст.Обь или ст.Харп, но они не являлись станциями переприцепки, а дополнительных товарняков, по словам железнодорожников, там до утра не могло появиться.
Над Севером создалась ночь.
ДОМОЙ
Утром стало холодно; поднялся величайший в мире ветер. Нетужилов и
Шулов не появились. Не появились и наши друзья: Оля Дюдюка, Лена Крымская, Николай и Сергей, оставшиеся на том берегу, по нашей гипотезе, до начала навигации.
Вокзал понемногу заполнился народом. Мы сняли с батареи наши ботинки (перешедшие из мокрого состояния во влажное), другие предметы одежды, собрали спальники и подготовились к проникновению в поезд.
Машинистом оказался уже знакомый нам человек - с ним мы ехали сюда, в Лабытнанги четыре дня тому назад. Он взял нас, разумеется, без проблем.
Тронулись. Вскоре на станции Харп видим наших жёлтых друзей - Нетужилова и Шулова. Какая неожиданность!
- Мужики! Мы покойники на тридцать процентов, а вы - на все шестьдесят! - обрадовал нас Нетужилов, увидев нас в задней кабине. Питерцы устроились в кабине, поезд тронулся, и мы узнали житие их:
Не достигнув успеха в аэропорту, утром жёлтые люди пошли на переправу.
Узнав, что вездеходов не будет, они пошли пешком и испытали трудности, подобные нашим. На Лабытнанжском берегу их встретили МЧС'овцы и сказали, что ледоход уже всего в 80 км выше по течению, напустив на них страху. Поэтому питерцы думали, что они - последние переправившиеся. (Подробнее об их общении с МЧС'овцами пусть расскажут они сами в своём месте.)
Познав, что поездов из Лабытнанги не будет, они поехали автостопом и достигли соседнего посёлка Харп, где товарняков также не нашли. Там они заночевали и, питаясь в местной столовой, дождались пассажирского поезда.
И вот мы все вчетвером едем - домой!
ОПЯТЬ В ЕВРОПЕ
Поезд ехал весьма быстро: 200 км преодолели всего за 7 часов. Миновали разъезд Полярный Урал и столб «Европа-Азия». Здравствуй,
Европа!
Наконец, на станции Сейда путь поезда прекратился.
Сейду товарные поезда проходят без остановки. Но мы не печалились. Дождавшись пассажирского поезда, мы попросились в тамбуре оного доехать до Сивой Маски - ближайшей станции переприцепки. Одна из проводниц пустила нас. На Сивой Маске мы вышли и стали проситься, последовательно, в локомотив и в вагоны - проехать дальше. Отворилась дверь багажного вагона - о чудо! никогда не ездил в багажных вагонах! - и мы погрузились в него.
ВАГОН С ГРОБАМИ
Багажный сей вагон, идущий из Воркуты в Котлас, перевозил пять гробов (в полном комплекте, даже с могильными оградами и памятниками), несколько посылок и двух проводников. Они взяли нас, удивившись на наши комбинезоны.
Багажный вагон состоял из большого, собственно багажного отсека (в нём и ехали гробы) и двух купе - одно для сна, другое для того, чтобы пить чай. Познакомились, поставили чай. Мы начали рассказывать.
- Небось, какая-нибудь «Академия вольных путешествий», - посмеялся один проводник.
- Да, это не вы? - спросил второй. - Газету им покажи.
В вагоне лежала уже достаточно замусоленная московская «Из рук в руки». Под рубрикой «Послания» первой строкой стояло:
«Антон Кротов или кто-нибудь из Академии вольных путешествий! Срочно напишите мне. Адрес:...»
Пришлось сознаться, что я и есть Кротов. В подтверждение этого проводникам была подарена книга «Практика вольных путешествий».
Всего за девять дней поездки я подарил девять книг (машинистам, работникам Центра туризма и лыжной базы, и вот - проводникам сим). Дарили книги и другие участники поездки, просвещая и формируя общественное сознание народов Крайнего Севера.
Ночью спали, расстелив на полу коврики и спальники. Утром на следующий день - уже в Микуни. Дальше провозить пассажиров было опасно, мы сунулись в другие вагоны этого поезда - но увы! брать в этот поезд нас больше не хотели. Ну и довольно (более 800 км) мы проехали в нём. Не огорчаясь, мы достигли Сольвычегодска автостопом второго рода.
Дальнейшая переприцепка, как известно, в Кулое. Теплая, южная ночь. Никаких тебе ураганных ветров, снегов, льдов реки Обь и проч. Дальше нам надо было ехать по-различному: Шулову - к другу в Северодвинск (он избрал железнодорожный метод), Моренкову и мне - до Вельска (затем автостопом на Вологду и Москву), Нетужилову - тоже до Вельска (затем автостопом на Вологду и Питер). В Вельске переприцепки нет, и машинист очередного состава, взяв нас плюс одного местного жителя, согласился сбросить в Вельске скорость, чтобы пассажирам удобнее было выпрыгивать.
20 километров до Вельска пролетели быстро. Машинист притормозил. Пути разветвились, показались станционные постройки. Первым десантировался местный житель с «дипломатом», потом - мы трое; Костя Шулов продолжил свой путь до Коноши, чтобы дальше, по железной дороге, уйти в Северодвинск. Поезд вновь разогнался и ушёл в Коношу. Наступило раннее утро, 9 мая.
ТРАССА
- О! рубиться поодиночке - это же песня! Это как командные гонки - будем подхватывать друг друга! - радовался Нетужилов. - Если будет прямая машина до Москвы - поеду, Антоха, к тебе в гости!
Но мы с Моренковым решили поначалу не разделяться. Дойдя до поста ГАИ, мы расположились на утренней трассе.
Вскоре нас двоих подобрал «Камаз», следующий в Новосибирск, а Нетужилов остался на трассе. Правда, до Новосибирска и даже до Вологды
мы не доехали в этой машине, и вот почему: на одном из постов ГАИ,
в Чекшино, гаишники оштрафовали водителей аж на 240 тысяч рублей. Этому
виной были мы, так как в кабине грузовика не должно ехать более трёх
человек, а нас ехало, вместе с водителем и его сменщиком, четверо. Опасаясь дальнейшего оштрафования, новосибирский «Камаз» высадил нас на подходе к городу Кадникову.
В Кадникове проходил парад в честь Дня Победы. Мы с Олегом отправились за продуктами, решив передохнуть от трассы, и купили большое количество хлеба, кефира и сала.
Расположившись в сквере, мы питались этой едой под летним солнцем. Вокруг не было ни снега, ни льда, ни пурги, ни величайшего ветра; было удивительно, что совсем недавно, двое суток назад, мы находились ещё на Полярном круге. Позавтракав, вышли на трассу.
Мы думали, что Нетужилов уже обогнал нас, но эта была лишь гипотеза:
в действительности он находился ещё в районе Вельска, двигаясь с малой скоростью.
Наша скорость тоже была невелика. По причине парада главная улица Кадникова, она же трасса М8 Москва-Архангельск, была перекрыта, и машины не выезжали долгое время. Единственным просочившимся транспортом был автобус, идущий в соседний город - Сокол. Отбиваясь от билетёрши, мы проехали в нём ещё километров десять. От Сокола доехали до Вологды, оттуда - в Грязовец.
Из Грязовца попалась машина до Пречистого. В Пречистом некий местный житель, увидев нас, сказал примерно так:
- Автостопщикам из Москвы - наш привет!
Как он узнал нас, осталось непонятным. Наконец, подошёл автобус до Данилова, и мы поехали в нём.
На Даниловской объездной мы с Олегом простояли долгое время, после чего разделились. Олег пошёл вперёд по трассе, по пути подголосовывая, а я остался стоять, размышляя, что идти здесь несущественно (до Москвы оставалось более 300 км). Пропустив безрезультатно за полтора часа более двадцати машин - большинство были переполнены дачниками, - я заскучал и отправился пешком в Данилов. На электричке доехал до Ярославля, откуда выловил, в вечерний уже час, пустой автобус до Сергиева Посада. Там я оказался в полночь; не достигнув Москвы, я переночевал на станции и поехал домой первой электричкой, где и был оштрафован контролёром на 10 тыс.руб. - единственный транспортный расход на 4650-километровом пути.
Жизнь Моренкова была более успешной: пройдя пешком почти до самого конца Даниловской объездной, он поймал машину до Москвы, где и оказался вечером 9 мая и успел даже посмотреть праздничный салют.
НАУКА ПОБЕДИЛА
Итак, мы с Олегом в Москве, Саша - в Питере, Костя - в Северодвинске. Где же остальные? Не остались ли они на том берегу в ожидании парома? Я позвонил на лыжную базу Салехарда. Там сказали: всё в порядке, москвичи уехали, но каким образом - никто не знал. К нашей большой радости, вскоре Николай, Лена, Ольга и Сергей появились в Москве.
Поистине, если люди существуют, они должны перемещаться. Придя на следующий день после нас на переправу и увидев, что переправа по льду невозможна, они отправились в аэропорт. Лётчики вертолёта, идущего
на Лабытнанги, согласились взяли всю четвёрку, и вскоре мудрецы, использовавшие в течение поездки все открытые методы автостопа (машинный, локомотивный, гидро- и авиастоп), продолжили путь свой - уже по Большой земле.
Обратно наши друзья поехали не через Вельск, а через Микунь -
Сыктывкар - Киров - Нижний Новгород, и благополучно достигли
Москвы вскоре.
А какова же судьба пары, не достигшей Сахехарда? Всё очень просто:
Лада с Владом, опасаясь, что к окончанию майских праздников не успеют вернуться домой, доехали только до Сольвычегодска и повернули обратно.
Но - наука победила! Люди существуют, и они должны перемещаться. Но они должны не только перемещаться, но и жить, и радоваться, и узнавать новое. И я надеюсь, что нам надлежит встретиться и на на многих других берегах.
Спасибо всем, кто помог нам добраться до Салехарда и вернуться домой. Спасибо водителям, машинистам, диспетчерам, спасибо гостеприимным сотрудникам ЦДЮТ Салехарда, спасибо всем, кто принял участие в нашей общей поездке в этот северный город. Спасибо моему напарнику Олегу - надеюсь, мы с ним ещё съездим в более дальние края. Спасибо всем! До встречи на земном шаре!
