Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Алексей Алнашев

Прощай, страдание!

   

    

Из отзывов первых читателей

       

      «Автор книг нам дает возможность вспомнить о своей первоначальной задаче, о доме на 400 лет, о большой и здоровой семье.

      Постепенно, шаг за шагом в ваш дом придет порядок, чистота, уют, благополучие. У вас на глазах будет рождаться чудо, которое своими руками скуете вы».

      

      Преподаватель литературы и русского языка  школы № 27 г. Ижевска

      Касатина Е.Н.

      «Книга автора не художественный вымысел, она абсолютно реалистична, но эта реалистичность подчас на уровне фантастики. И пытливый, вдумчивый читатель очень многое может для себя почерпнуть. В том числе в книге есть прямые указания, весьма практические, как сейчас и сегодня решить многие свои проблемы — с детьми, со здоровьем, с отношением с окружающим миром. Думается, что книга очень может помочь родителям в воспитании детей».

      Журналист

      В. А. Погудин

     «Я читала книгу как сказку, которая «добрым молодцам урок».

     Эта книга стала ключом к пониманию себя и других людей, к осознанию того, зачем я пришла в этот мир, какая моя задача на этой земле».

     

      Экономист

      Елена Макарова.

      «Я вполне четко представил образ себя на этой Земле. Увидел, что ведь в ней (книге) вполне определенно открывается дорожка к дальнейшему моему личностному и профессиональному росту. Мне стало легче и проще общаться со своим сыном и другими детьми. Я стал видеть в них Человека, а не только капризуль, недотеп, негодников и растяп, за которыми собственно этот Человек — добрый, любознательный, открытый, искренний — и скрывается».

      Врач-психотерапевт

      А. Н. Лялин

      «Автор очень просто, доступно, без давления показывает путь очищения тела, опираясь на народную мудрость целителей. Которая и построена в гармонии с природой».

      

      Преподаватель, исполняющий обязанности завуча школы г. Ижевска

      Касатина Е.Н.

     «Автор серии книг «Прощай, страдание!» научил меня, как себя чистить, как убирать боль, быть самим собой, выполнять свое предназначение и свою первичную задачу. Научил как жить без боли, как бороться со злом, с ленью, не входить в депрессии, в беспомощность, в бессилие, в безысходность. Уметь любить себя.

     Результат очищения не заставляет себя ждать — он приходит, меняет, радует, и я живу, принимаю людей какие они есть!»

     

      Педагог-психолог первой категории

      Исупова Ольга Николаевна

    

    

   Во мне давно уже что-то проснулось. Оно бурлило и кипело, рвалось наружу. Но когда-то один врач сказал мне: «Никому не говори об этом!», и я затих, закрыл это в себе. Даже боялся об этом думать. Но однажды, уже после того как прочел много книг, прошел разные школы, изучая религии, методики познания себя и целительства, я решил выложить перед собой давно проснувшееся во мне. И случилось невероятное! Все, что во мне бурлило, кипело и рвалось наружу, оказалось моими ответами на множество вопросов, которые я задавал себе, собирал и складывал в «дальний и темный чулан». И сейчас, делая генеральную уборку своего хозяйства, я увидел то, что всю жизнь искал. А искал я — Свою Жизнь! Это видение пришло, стоило мне только захотеть жить, задать себе вопросы, которые мучили меня, и выпустить из себя ответы, а не тушить пожар внутри себя. Я понял, что спал-то Я, а не то, что во мне кипело.

   В этой серии книг я решил поделиться с Вами тем, что открыл для себя. Описывая в этих книгах свою жизнь со Стариками, я опираюсь на их знания, которые мне помогают Жить. Может, Вам этих знаний и не хватает?

   Эти книги для тех, кто задает вопросы, и тех, кто ищет на них ответы. Эти книги для тех, кто хочет жить, чувствовать себя человеком и хочет иметь счастье — дите рядом с собой. Хочет вспомнить себя, увидеть себя, признать себя таким, какой есть. Дать ребенку возможность стать таким, каким он хочет быть, и осуществить свою мечту. А мечта — это птица. Поймаешь ее, и она пронесет тебя на своих крыльях по всему жизненному пути.

   Приглашаю Вас вместе со мной совершить путешествие по моим книгам. Счастливого пути!

    А. Алнашев

    

    

    Благодарности

    

    Автор выражает глубокую признательность за участие в подготовке книг серии «Прощай, страдание!» Касатиной Елене Николаевне и Куприяновой Ирине Константиновне.

    

   

   Оглавление

         

    Волшебный мир реальности. Предисловие издательства

    Как я начал писать книги

    От автора

    Часть первая. Цикл жизни на земле

    Кто есть кто

    Мы выбираем, нас выбирают… Попадание семени в землю, или момент зачатия

    С чего мы начинаемся? Корешок, или дитя в утробе матери и отца

    Самый первый в жизни шаг. Росток, или рождение дитя

    Древо познания. Корни дерева как корни дитя в маме и папе

    Начало большого пути. Ствол дерева как жизненный путь

    С широко раскрытыми глазами. Ствол как период изучения мира родившимся дитя

    С благословения огня. Определение пола

    Кем быть? Ветви дерева, или изучение ремесел

    Когда уходит детство… Ствол как начало полового созревания и дальнейший путь

    Живой листок календаря. Листья дерева как события

    Жених да невеста… Цветение дерева, или свадьба

    Часть вторая. Здравствуй, новый человек! Появление ребенка на Земле

    Пробуждение. Начало полового созревания

    Не мальчик, но муж… Принятие решения продолжить род

    Для любви и для семьи. Направление жизненной силы молодых на свое развитие

    Сватовство

    Свадьба

    Девять трудных месяцев счастья. Подготовка молодых к рождению дитя

    Утро жизни. Рождение дитя

    Часть третья. Как убрать боль?

    Что с этим делать

    Старики в зазеркалье

    Как изгнать из человека зверя

    Список живых

    Список событий

    Я рисую счастье! Как дитя изливало злость

    Часть четвертая. Разговор читателей с автором

    Приложения

    

    

   

   Волшебный мир реальности

   Предисловие издательства

   

   Алексей Алнашев — народный целитель по призванию. В течение многих лет он изучал мировые практики восстановления здоровья, возможности биоактивных добавок и трав, воздействие различных методов массажа. Освоив русские народные целительные практики, он пришел к выводу, что именно в них сокрыты ключи к физической и душевной гармонии человека. Благодаря им А. Алнашев полностью излечил собственные тяжелые недуги и вернул здоровье многим больным людям. В 2000 году он основал общественный благотворительный фонд Удмуртской Республики «Здоровье детям».

      Идея о создании этой книги зародилась с подачи всемирно известного психолога Николая Чанака. По счастливому, можно сказать, чудесному стечению обстоятельств Алнашев оказался на презентации его новой книги, и будучи представленным ее многочисленным участникам, по их просьбе поделился некоторыми приемами самоисцеления. Результат оказался просто ошеломляющим, и Чанак тут же высказал мысль о том, что этим техникам нужно посвятить книгу и даже не одну, ведь таким образом можно помочь гораздо большему числу людей, нуждающихся в излечении. И А. Алшанев приступил к книге. Но эта история имела такое же «чудесное» продолжение. Когда первая книга была написана, автор начал колебаться: нужно ли ее издавать, будет ли она кому-то интересна? И тут его сын попадает в аварию, срочно требуется дорогостоящее хирургическое вмешательство, а необходимых материальных средств нет. Положение казалось безвыходным, но помощь пришла… книга. Разослав ее электронный вариант по многим адресам, автор получил множество восторженных отзывов и поддержку, благодаря которой он смог помочь сыну.

   

   Книгой «Древо жизни. Цикл жизни на земле» мы начинаем публикацию серии А. Алнашева «Прощай, страдание!». Честно говоря, представить это издание читателям так, как это обычно делается с большинством книг, посвященных оздоровлению человека, довольно трудно — настолько необычны, настолько «из ряда вон» книги этого автора.

   Да, сегодня на прилавках магазинов — настоящее изобилие изданий, где излагаются самые различные комплексные оздоровительные системы, появившиеся еще в глубокой древности или только-только «с пылу с жару». Интерес к этой тематике неуклонно возрастает. Спрашивается — почему? Не потому ли, что очень многие из нас остро ощущают, как в нашем Мире и в нас самих все стремительнее накапливается БОЛЬ — и физическая и душевная, которая тяготит, раздражает, изнуряет, губит? То есть, неладно что-то везде и всюду, снаружи и внутри, а не только «в нашем королевстве»!

   Что ни день — новые сообщения о террористических актах, стихийных бедствиях, всевозможных катастрофах — гибели и увечьях тысяч и тысяч людей, в том числе и детей. Почему так многих из нас терзают и преследуют по пятам болезни и беды? Почему дети так часто ненавидят своих родителей и не оправдывают возлагаемых на них надежд, а родителей так раздражают  и огорчают собственные чада? Почему не складываются или распадаются семьи? И почему люди, у которых, казалось бы, нет никакой видимой причины для кручины, впадают вдруг в тяжелую депрессию и испытывают острейшую боль, чувствуя, что все — не то, все — не так, не сбылось, не сложилось — жизнь только поманила, посулила, раздразнила и повернулась к тебе спиной? Почему? Мало, наверное, найдется людей, которые не задавали бы себе эти вопросы. Но они слишком тревожны и вызывают слишком острую боль, поэтому не у каждого из нас хватает силы додумать все до конца и дать на них конкретный и правдивый ответ. Согласитесь, что вместо этого многие из нас стараются чем-то отвлечься, расслабиться, найти какую-то опору для себя во внешнем мире или попросту забыть об этих вопросах, сосредоточиваясь на своей повседневной жизни, привычных мелких заботах. Но вся беда в том, что, пробуждаясь на следующее утро, мы ощущаем все ту же, не покидающую нас БОЛЬ.

   И за оздоровительную литературу, где, казалось бы, можно найти советы и рекомендации на все случаи жизни, мы иногда цепляемся, как за последнюю соломинку. Действительно, в ней вы прочтете обо всем: чем питаться, какие делать упражнения для поддержания физической формы, как и даже с кем спать (имеется в виду, избегать половых контактов с «непроверенными» людьми), что и сколько пить или не пить вообще, как лечить насморк и диарею, как уберечься от инфаркта и инсульта, избавиться от депрессии, стать успешным человеком и зарабатывать много денег. Кто-то советует стоять на голове, кто-то пить собственную урину, кто-то — трижды в день по 50 граммов водки… Уф-ф-ф! Пожалуй, остановимся на этом.

   Поймите нас правильно: оздоровительная литература — вещь нужная, ценная и полезная, иначе зачем бы мы вообще стали заниматься ее изданием? Но дело в том, что она в большинстве своем носит прикладной, вспомогательный характер и не может решить наших самых главных жизненных проблем. Для того чтобы наладить свою жизнь, обрести мир в своей собственной душе и гармонию с Миром, нас окружающим, нужно прежде всего разобраться в себе самом, в своей жизни. И книги А. Алнашева, без сомнения, могут оказать вам в этом большую помощь — в том-то и состоит их главное отличие от других изданий о здоровье. Тот мир, в который он вводит читателя, отличается удивительной ЦЕЛЬНОСТЬЮ — в нем не бывает случайностей, которыми мы так любим объяснять свои беды и неудачи. В нем все вытекает одно из другого, а потому все объяснимо и поправимо.

   Можете ли вы охватить мысленным взором свою жизнь целиком? Согласитесь, что, чаще всего, мы представляем себе какие-то бессвязные обрывки, фрагменты, картинки, которые, казалось бы, никак друг с другом не связаны: вот папа качает тебя на коленке — «ехал пан по кочкам, по кочкам, по кочкам…», а потом сразу же — какой-то долгий разговор в поезде с попутчиком, с которым вы почему-то понимаете друг друга с полуслова; боль расставания с любимым человеком; шум уходящих в самое небо сосен; скандал с затопившими вашу квартиру соседями… А иногда мы пытаемся даже не в воображении, а в реальности собирать и склеивать осколки своей жизни. Увы, как правило, подходящего клея для этого не находится...

   Многие величайшие мыслители древности и современности и самые обыкновенные, с общепринятой точки зрения, люди (потому что, по большому счету, обыкновенных людей не бывает) пытались постичь гармонию этого мира, определить место Человека в нем. Некоторым из них это удавалось. Но даже величайшим из великих не удавалось осчастливить своим знанием ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО и освободить его от БОЛИ. Потому что готовое и преподнесенное человеку на блюдечке  знание — чужое, а потому МЕРТВОЕ. Но при желании его можно оживить и использовать. А для этого надо принять это знание не только умом, но пропустить через сердце и душу, чтобы целиком или частично впитать его, сделав своим собственным. Поэтому подчеркнем еще раз: цель автора — ПОМОЧЬ человеку обрести самого себя, а ни в коем случае не навязать ему какие-то универсальные рецепты. Он рассказывает о СВОЕЙ жизни, СВОЕМ пробуждении.

   «Да кто же такой, в конце концов, автор этой книги?» — спросите вы. Отвечаем: это очень сильный человек, который СТРАСТНО ХОЧЕТ ЖИТЬ, который долгие годы точно так же, как и многие из нас, испытывал  и накапливал БОЛЬ, но настойчиво искал ответ на вопрос: откуда она берется и как от нее избавиться. Самым лучшим ответом на то, насколько ему это удалось, являются его книги. Занимается он последние годы целительством. Еще в детстве судьба свела его с удивительными людьми, которые стали его спутниками и учителями: с виду — обыкновенными деревенскими бабулями и дедулями, которые косят сено, доят коров, незлобиво ругаются, пляшут, поют, от души хохочут, рассказывают сказки, ходят в баню… А кто они на самом деле — волшебники, мудрецы из народа, знахари-целители, хранители древних, испоконвечных тайн или кто-то еще — решать вам самим.

   Кстати сказать, лучшим подтверждением того, что книги А. Алнашева интересны, необычны и задевают за живое, является то, что они стали известны многим читателям еще в «самиздатовском» исполнении и вызвали целый шквал разнообразных вопросов и эмоций.  

   Итак, в книгах серии «Прощай, страдание!» вы найдете — ни много ни мало — целостную картину мироздания, в которой каждый человек — это отдельный мир и в то же время неотъемлемая часть Вселенной. В них говорится о жизни и смерти, о живых и мертвых, о сознании, теле, духе и душе, поиске СВОЕЙ жизни и необходимости выполнить СВОЕ предназначение, которое есть у каждого из нас, о взаимоотношениях детей и родителей, о семье и, конечно же, о БОЛИ, которая может полностью завладеть человеком, если он от нее вовремя не избавится. Собственно говоря, нет такой грани в человеческой жизни, которая так или иначе не была бы в них затронута. Как убрать боль? — практические рекомендации на этот счет содержатся в конце каждой книги этой серии. Мало того, в них можно почерпнуть полезную информацию о том, как с толком помыться в баньке, какими целебными свойствами обладают некоторые растения, какая польза может быть от сорняков, как научиться понимать язык зверей, птиц и растений и многом другом.

   Возможно, кто-то из скептически настроенных читателей скажет: «Эк ведь на что замахнулся!» Стоп! Предупреждаем: прежде чем читать книги А. Алнашева, желательно избавиться от предвзятости и скепсиса. Разве вы не ощущаете, каким тяжким бременем давят на нас устои, правила, привычки, предрассудки, чужие мнения, которые нам постоянно навязывают, чужой опыт, чужие знания? Нужно иметь большую силу и недюжинную смелость, чтобы сбросить с себя этот груз и стать «не таким, как все». А. Алнашеву это удалось. Попробуйте открыть свое сердце навстречу этим книгам — и вы не пожалеете, что взялись за их чтение. Вернемся вместе с автором в мир его детства, а заодно и в свой — в мир реальный и в то же время волшебный, похожий на сказку, простой и одновременно сложный, поскольку каждому нужно подобрать свой собственный ключ, чтобы проникнуть в него. Станем (хотя бы на какое-то время!) как дети, и многое нам откроется...

   

   Как я начал писать книги

   

   В 2001 г. судьба меня свела с одним удивительным человеком — президентом корпорации «Brunsweek group» Томиславом Лалошевичем. Он обратился ко мне за помощью: у него были проблемы со здоровьем. Томислав пригласил меня в гости к себе на родину, в Югославию, потому что там он мог создать наилучшие условия, чтобы поправить здоровье.

   Я согласился и в январе 2002 года поехал с ним в Югославию. Приняли меня очень душевно, гостеприимно: все было так хорошо, что я не мог себе такого и представить. Но было одно «но»: мы не выдержали график по восстановлению здоровья Томислава. Я не предполагал, что он окажется трудоголиком до мозга костей, и каждый день будет у него заполнен встречами с 9-00 утра до 12-00 ночи. Для того чтобы провести ему ладку головы, снять сильнейшие головные боли да поправить позвонки, мне приходилось время от времени — не так часто, как было бы необходимо — «вырывать его из лап партнеров».

   Тем не менее, Томислав, довольный быстрыми результатами оздоровления, похвалился перед своими иностранными партнерами (многие из них имели высокие ученые степени) тем, что у него в гостях народный целитель из России, хорошо снимающий боли, которые годами не могут убрать высококвалифицированные врачи. А иностранцы приехали в Югославию на презентацию книги известного психолога Николы Чанака «Рецепты успеха доктора Ника».

   Презентация прошла «на ура». Хотя я немало ездил по свету, но еще никогда не сталкивался со столь бурным выражением чувства признательности человеку за его труд. Мне даже показалось, что я еще вообще ничего в своей жизни не видел и что только сейчас у меня открылись глаза.

   После презентации Томислав пригласил дорогих гостей на ужин в ресторан. И вот тут-то началось самое интересное...

   

   Достопочтенные господа были уже заинтригованы рассказами Томислава о загадочном целителе из России и стали настаивать на том, чтобы он раскрыл, кто же этот человек. Пришлось Томиславу его представить, и, к моему удивлению, им оказался я.

   Они сразу же стали меня расспрашивать, как я убираю боль? Мне и раньше задавали этот вопрос, но я обычно отшучивался, говорил, что я ученик бабок и дедок — целителей. Но здесь этот номер не прошел: переводчики не смогли перевести, кто такие бабки и дедки. Пришлось изрядно выворачиваться, чтобы не упасть лицом в грязь. Я просто был не готов к такому обороту событий и не знал, что им говорить и как отвечать на их вопросы.

   После моей довольно-таки сумбурной речи меня попросили показать какие-нибудь способы целительства на практике. Деваться было некуда. Посидев немного молча, решил показать им несколько способов слива злости на бумагу, огонь, проточную воду и на что-нибудь мертвое, чтобы они сами смогли это сделать.

   И что бы вы подумали?! Они стали это делать со всем усердием! Официантов попросили принести свечки. Кто-то стал на своем языке выговаривать злость на горящие свечи. Кто-то пошел к раковине изливать злость на проточную воду. А те, кому не хватило места у раковины и за столом у горящих свечек, старательно писали что-то на бумаге, периодически поглядывая по сторонам. В ресторане происходило что-то непривычное и непонятное посетителям, и это продолжалось минут тридцать. Потом гости Томислава потихонечку вернулись на свои места за столом и сидели молча, прислушиваясь к себе и недоумевая, что же такое с ними происходит.

   Честно говоря, я был в шоке. Никак не предполагал, что они сразу же отнесутся к этому с таким рвением и вот так, с ходу, начнут все выполнять. Обстановку разрядили цыгане, которые стали громко играть у наших столиков, — музыка всех немного успокоила…

   Однако меня терзало чувство вины, что я испортил праздник Чанака. Почти всю ночь я не спал — меня мучил вопрос: что же скажут мне Томислав и его гости утром?

   

   Утро мы провели молча: Томислав готовился к очередной встрече, и ему было не до меня.

   Когда приехали в офис, все, в том числе и присутствовавшие на вчерашнем ужине, относились ко мне с таким почтением, вниманием и предупредительностью — чуть ли не на руках носили, что я ничего не мог понять.

   Во время обеда я спросил Томислава: «Что с ними со всеми случилось? Они какие-то не такие, как обычно». Он засмеялся и сказал: «Ну, ты и хитрый! Сам что-то с ними вчера сделал, а сегодня меня же спрашиваешь, что с ними. Меня все замучили вопросами, что он, колдун что ли? Все говорят,  что чувствуют себя великолепно, все дела делаются совершенно по-другому, напряжение ушло, сердце не болит, даже Чанака старые травмы не беспокоят, и мы с ним спокойно ведем переговоры — он даже ни разу не заикнулся, что ему надо немного отдохнуть. Между прочим, вечером все хотят собраться у меня, чтобы поговорить с тобой в спокойной обстановке».

   Меня это немного напрягло, но добродушие Томислава вселило в меня чувство уверенности.

   Вечером все собрались у Томислава дома. Когда накрыли на стол, Томислав попросил меня провести этот вечер без магии, чтобы не напугать гостей, как это произошло вчера. Я был немного ошеломлен его словами, потому что, на мой взгляд, никакой магии и не было. Вышел на улицу, чтобы обдумать, что же говорить гостям. Но долго думать не пришлось, так как меня позвали за стол и стали задавать вопросы. Что произошло вчера? Почему практически у всех на следующий день дела делались легко и старые болячки не беспокоили? Я им объяснил, что злость затуманивает разум и не дает делать дела спокойно, с чувством и с толком, а они, излив свою злость, сняли с себя напряжение и беспокойство. Вот и все.

   После этого все успокоились и стали осторожно расспрашивать меня, а что можно еще сделать, чтобы поддержать свое здоровье и отладить дела? Я рассказал, как снять напряжение и беспокойство, оставляя все заботы за дверью, отхлопнув их, осознавая, что сейчас эти проблемы не решишь и нет смысла держать их в своем сознании.

   Как только я это проговорил, все встали из-за стола и пошли на улицу. А потом по одному заходили в дом и, усевшись за стол, делились своими впечатлениями и ощущениями, говорили, что все получается очень просто и легко и результат от этих действий мгновенный.

   Потом снова в ход пошли огонь, вода и бумага. Некоторые отправились даже на берег Дуная — выговаривать злость на воду. Все мои слова они воспринимали прямо-таки с детской непосредственностью, проверяли на деле и получали результат. Это было видно невооруженным взглядом — по тому, как загорался в их глазах огонь жизни. И они хотели продолжения!

   

   Мы просидели у Томислава до самого утра: меня продолжали засыпать вопросами, я рассказывал о разных способах целительства, периодически делал разные ладки и правки тела гостям.

   Никола Чанак предложил мне написать книги о целительстве. С большой уверенностью он говорил о том, что, описав в них способы восстановления здоровья, я помогу очень многим людям, ведь работая индивидуально, можно охватить лишь малое их число. Горячо убеждал, что эти книги чрезвычайно необходимы людям: вот, например, он, профессиональный психолог, окончивший лучшие высшие учебные заведения и получивший широкое признание, не знает подобных способов избавления от боли.

   Приехав домой, я долго думал над предложением Чанака. И еще вспоминал слова Томислава о том, чтобы я не писал в своих книгах о магии и колдовстве. Но магия — это то, что человек может. Старики говорили, что слово «маг» произошло от старинного слова — могет. И как мне описывать целительство без того, что я могу и может каждый? … Никак!

   Я снова стал вспоминать о своей жизни со Стариками. Ведь помогая им косить сено, пасти скотину, управляться с хозяйством, я обучался, на первый взгляд, обыденной жизни, но параллельно Старики делились со мной знаниями о том, как устроен мир и человек, что такое целительство, а также выявляли во мне мои способности, создавали возможность развить их и сделать смыслом моей жизни.

   Когда у меня проявилась тяга к целительству, они заостряли мое внимание на том, что слово «целительство» возникло от слова — «целить». Слово «целить» образовалось от слова «цельность». Слово «целить» означает — создавать мир цельным, таким, в котором человек живет с человеком и всем живым во Вселенной, сливая все живое воедино. И еще слово «целить» означает — делать цельным самого человека, сливая воедино его душу, дух и тело.

   Целительство — это путь, по которому целитель идет к выполнению своей задачи — исцелению человека, мира, всего живого. А исцеление — это изгнание всего, что мешает живому жить.

   Знания целительства сохраняются в истории жизни Человека, описанной народами в сказках.

   Вот почему нас порой так тянет к сказкам, и нам так хочется быть похожими на их героев. Да, обычно мы тяжело вздыхаем и говорим себе, что это сказка, а в реальной жизни все совсем по-другому. И так мы отворачиваемся от своей жизни, взваливая на себя жизнь чужую, да уничтожаем свою так, чтобы от нее не осталось и следа…

   Со временем мне стало понятно, почему старики очень часто говорили: «Целительством может заниматься только тот, кто сам находится на пути исцеления. А исцелить можно того, кто хочет Жить». И еще: «Целитель возвращает себя к своему началу, запрягает в колесницу четыре стихии Своей Воли, как диких коней. Да пускается в чисто поле, чтобы подчинить себе Волю и слиться с ней воедино. Так как Воля — это жизнь, отпущенная создателями, а стихия Воли — это сила жизни».

   

   Существует народный обряд, который пробуждает желание жить. Необходимо задать себе три вопроса: Я хочу жить? Я буду жить? Я буду бороться за свою жизнь? И выпустить не из головы, а из души ответ: Да или Нет. Сразу же вышедший ответ «Да» — легкий, как пушинка, он придает жизненные силы. Ответ «Нет» или вымученный «Да» оставляют на душе осадок и искривляют саму корчащуюся от боли душу. Когда человек разбирает, что с ним произошло и что происходит, желание жить усиливается и побуждает его к действию: еще более глубокому осмыслению своей жизни и жизни предков, раскрытию истории Человека, а не Человечества. Тем самым он уже создает свой собственный мир, закладывает основу исцеления самого себя от боли и от того, что мешает ему жить своей жизнью, выполнять свою первичную задачу, свое предназначение.

   Только после этого человеку открывается не только огромнейшее число простых способов целительства, применимых в нашей жизни, но и сам секрет народной культуры — для чего и ради чего живет человек — возвращая человека в Человека и в Свою жизнь.

   Я сам иду по этому пути и, размышляя о нем, решил, что Никола Чанак прав: если я опишу все это в книгах, то, наверное, смогу помочь многим людям.

   Вот так я и начал писать. Так появилась на свет серия книг «Прощай, страдание!», по-другому ее можно назвать еще «Возвращение в свое начало»…

   

   

   От автора

   

   Родители, воспитатели, учителя и врачи часто задают мне одни и те же вопросы. Что делать с ребенком — он меня совершенно не слушает? Как быть — у меня ребенок очень слабый и постоянно болеет? Мы ребенку даем все, а он такой эгоист! — почему? Что делать — мы с ребенком вдвоем, а ему явно не хватает отца? И так далее: ребенок все делает наоборот; ребенок совершенно неуправляемый…

   Все эти и другие подобного рода вопросы идут из глубины души. Все они очень просты и одновременно очень сложны. Они идут, с одной стороны, от бессилия общества и взрослых его представителей, а с другой стороны — от искреннего желания познать и разобраться, что происходит со мной, моим ребенком или воспитанником.

   И ответить на эти вопросы можно опять-таки очень просто. Но ответ будет одновременно и сложным. Ребенок все может сделать сам: восстановить свое здоровье, прислушаться к словам взрослых, стать послушным, внимательным, управляемым, бросить курить, отказаться от наркотиков, подарить любовь окружающим. Но у большинства из вас, уважаемые читатели, наверняка возникнет вопрос: а как он это сделает? Или что для этого необходимо делать нам, взрослым?

   И снова ответ очень прост — договариваться с ребенком и самим выполнять эти договоры. Дать ему самостоятельность и прислушиваться к его мнению. Не обещать того, что не можешь выполнить, а пообещав, обязательно выполнить. Не обманывать его душу. Быть не матерью, отцом или воспитателем, одним словом — не высшей инстанцией, не начальником, а другом. Поставить себя наравне с ребенком или поставить ребенка наравне с собой.

   Возможно, кто-то из читателей скажет: мы все так и делаем, но сын у нас — все равно наркоман. Не исключено даже, что у кого-то такая постановка вопроса вызовет возмущение: как это так! Я мать! Или я отец! Я родила его, и вдруг мне необходимо стать своему собственному ребенку другом? Или — о какой самостоятельности вы толкуете, если он уже сейчас, под нашим присмотром, вытворяет черт знает что?

   Раньше, сколько я не задумывался над тем, кто такой ребенок, то всегда попадал в тупик. С точки зрения науки и общества, ребенок — это своего рода лозунг, объект действия или его инструмент, а в народной культуре, в понимании крестьянского мира наших предков — Человек, причем разумный, имеющий права. Человек, который обладает всеми знаниями Вселенной. Человек, который может пробудить в любом из взрослых разум жизни, разум силы и разум тела. А этого нам как раз очень не хватает.

   Почему в народной культуре ребенок — это Человек? И почему крестьянский мир наших предков может являться для нас примером? Что они знали такое, чего не знаем мы, современные люди? Может быть, они просто не допускали, чтобы у них возникали столь серьезные проблемы, и знали, как их разрешить?

   Давайте попробуем вместе с Вами во всем этом разобраться. И начнем наше исследование с корней — с того, как жили наши старики. Кем были для них родители? Кем был для них ребенок, как готовились они к его появлению, какое место он занимал в обществе? Кто занимался с детьми? Почему тогда относились к детям, как к богам?

   Старики рассказывали, что в деревне некогда было болеть и разгильдяйничать. Если именно сейчас не сделаешь то, что необходимо, — можешь остаться без еды и крова.

   К будущему урожаю крестьяне начинали готовиться с осени: чистили, точили, смазывали и помещали в надежное сухое место плуги, сохи, бороны. Ремонтировали старые и строили новые амбары. С ранней весны развозили навоз на поля, распыляли древесную золу. Пахали, боронили, готовили землю, сеяли. Потом горячая пора — сбор урожая. А параллельно занимались животноводством. Каждая минута была крестьянам очень дорога. И такие условия жизни им диктовала природа.

   Было ли у них время заниматься с детьми, которые появлялись, как грибы после дождика? А ведь они радовались появлению каждого ребенка, как радовалось все живое появлению солнца. И берегли его как божество, потому что дети — это не только будущие рабочие руки в доме и в семье, но и носители чего-то нового: каких-то новых знаний, духовных и душевных богатств, которыми они могут одарить свой дом и семью. Потому что дитя способно вернуть блуждающих родителей и любого взрослого человека на тот жизненный путь, который каждому из них изначально предназначен. Опять скажете: «Непонятно!»? Ничего страшного — потихоньку разберемся. Для этого (нужно – заменить на)  необходимо лишь внимательно слушать самих себя и вдумываться в слова Стариков…

   

   

   Часть первая

   Цикл жизни на земле

   

   

   Кто есть кто

   

   Мне было 15 лет. Я был горяч и упрям. С малых лет отстаивал интересы детей, считая себя борцом за справедливость. И не любил людей, которые обижают детей или просто повышают на них голос. А жизнь постоянно «подкидывала» мне ситуации, где я мог проявить свои бойцовские качества. Как-то раз я пришел к бабе Гуле и тете Наиле. Они косили осоку на заливных лугах пруда и встретили меня радушно. Я присоединился к ним. Немного покосив траву, услышал с другого берега плач ребенка и брань мужика. Меня мгновенно сорвало с места. Я чуть не ринулся к ним, но так как моста не было, стал во весь голос вопить:

   — Ты чего, такой-сякой, руку на ребенка подымаешь!? Какое право имеешь так орать на него!?

   Тут меня баба Гуля остановила:

   — Сынок, не кричи, а то голос надорвешь. Потом как девок развлекать будешь? Девки-та не поймут. Просмеют еще.

   — Не надорвусь, — пробубнил я и, обидевшись, ушел на самый дальний конец луга.

   Прокосив траву с одной стороны луга в захват взмаха косы, я поравнялся с тетей Наилей. Она молчала и смотрела на меня глубоким проникновенным взглядом и, немного погодя, сказала:

   — Еще не остыл, точно мать говорила: конь с яицами. Растрясешь ведь яицы-та. Потом девкам не нужен будешь такой.

   Мы расхохотались, я отмяк и шутливо ответил:

   — Попрошу взаймы у конюха Фомы, они ему за бутылкой-то ни к чему.

   После небольшой паузы баба Гуля начала говорить:

   — Сынок, прежде чем встревать в отношения отца и ребенка, необходимо знать — кто такой ребенок? Кто такие мама и папа? Чего хочет ребенок? Чего он добивается? Чего хотят отец или мать? Чего ребенок и мама с папой добиваются? Ты знаешь все это?

   — Нет.

   — Так чего ты хочешь этим выпадом добиться? Может, чего-то хочешь показать?

   — Нет, ничего я не хочу добиться. А тем более показать.

   — А чего хочешь сказать-та своим выпадом?

   — Защитить ребенка.

   — Защитить от кого?

   — От злостного мужика.

   

   Баба Гуля и тетя Наиля засмеялись. А я увидел себя идиотом, который доказывает разъяренному мужику, что он не прав, что так нельзя с ребенком: с ним необходимо все делать спокойно, твердо и уверенно, но без ругани и рукоприкладства.

   Баба Гуля меня остановила, проговорив:

   — Вот дурачок… Бог создал человека на Земле по своему подобию и наделил его частичкой самого себя — своим духом и внутренним огнем, а также всеми знаниями Вселенной, правом выбора и правом на ошибку. Каждый человек проходит схожие друг с другом циклы, но во время их прохождения у каждого из людей — свои задачи. А жизнь на Земле — это и есть один из циклов. Это понятно?

   — Понятно.

   Я, немного помолчав, спросил:

   — Это чего, Бог создал меня?

   — Да.

   — А что, разве учителя, врачи, друзья, соседи врут, что меня родила мама? Или как понять выражение отца: «Я тебя породил, я тебя и убью»? Да сама мама очень часто говорит: «Да на кой черт я тебя родила, этакого оболтуса. Все равно никакого проку нет, только зря мучалась».

   — Все они говорят то, что есть. Тебя родили мама и папа, но они тебя не создали. Они открыли ворота в этот мир и встретили тебя через них. И все.

   — Тогда объясни, кем для меня являются мама и папа?  

   — Мама и папа, окружающие нас люди и все живое на Земле являются для нас спутниками.

   — Непонятно! А кто такие спутники?

   — Спутники — это те, кто идут по жизни рядом с тобой, выполняя свою задачу, и помогают выполнять твою задачу тебе, разделяя с тобой радость и горе.

   — С одной стороны понятно, а с другой стороны — нет.

   — Хорошо. Вот, например, я, тетя Наиля, вот эта земля, растения, птицы, животные — мы вторгаемся в твою жизнь?

   — Нет.

   — А что мы делаем?

   — Делаете свое дело.

   Тут баба Гуля добавила:

   — Каждый живет свою жизнь. При этом мы помогаем друг другу. Ты помогаешь нам, а мы — тебе.

   — Это как? Я чего-то не пойму.

   — Все очень просто. Ты пришел к нам помочь заготавливать сено. Верно?

   — Верно.

   — Вот ты и косишь траву вместе с нами, растрясаешь, переворачиваешь ее и сухое сено собираешь в стожки. Так?

   — Так.

   — Мы попутно ведем разговор о жизни, помогая тебе разобраться в ней. Мы все радуемся жизни и делимся ею со всем миром. Согласен?

   — Да. Согласен. А причем здесь растения и птицы?

   — Когда мы заготавливаем сено, птицы поют?

   — Да.

   — А как поют?

   — Задорно.

   — А когда у нас затишье или ты грустишь?

   — Молчат или тихо щебечут, словно они меня поддерживают.

   — При этом они вторгаются в наш разговор?

   — Нет, скорее, дополняют, заостряют внимание.

   — Так. А давай вспомним, когда мы радуемся, то они что делают?

   — Кружат над нами, щебечут, радуются вместе с нами.

   — Так. А что происходит с растениями, когда мы говорим?

   — Их ветерок обдувает и доносит до нас какой-то шорох, шептание.

   — Хорошо, а что с ними происходит, когда мы грустим или уходим в осмысление сказанного?

   — Они затихают.

   — Ага, а что они делают, когда мы шутим и веселимся?

   — Притягиваются к нам.

— Замечательно!

   Немного погодя я задаю вопрос бабе Гуле:

   — Мне все, о чем мы говорили, понятно, но непонятно, как мама и папа являются мне спутниками?

   — Да точно так же, как растения и птицы. Даже тогда, когда отец заявляет: «Я тебя породил, я тебя и убью». Или мама говорит: «Да на кой черт я тебя родила, этакого оболтуса, все равно никакого проку нет, только зря мучалась». Этим же они учат тебя уму-разуму, делятся с тобой своим горем, а твое право принимать  его на себя или нет.

   — Подожди, а как они меня этим учат?

   — А что они делают?

   — Показывают свою боль.

   — А какую боль?

   — Не знаю.

   — Что они сами рабы.

   — Это как?

   — Давай посмотрим, что с ними происходит, когда они это говорят.

   — Давай.

   — Представь себе, что ты отец, и говоришь своему сыну: «Я тебя породил, я тебя и убью». Что ты чувствуешь при этом?

   — Что я сказал эти слова сыну под каким-то давлением, тяжестью, а внутри меня — боль, хочется рвать и метать.

   — А что это такое — давление, тяжесть?

   — Разочарование в своей жизни, ощущение, что когда-то взял на себя лишнего. Какое-то ограничение. Чувство, что меня связали.

   — А что взял на себя лишнего?

   — Наверное, обязательства — одевать, кормить, поить, вырастить сына, сделать его человеком. Взял ответственность за его жизнь. Должен сына научить, поставить на ноги. Идет обида на него, что он неблагодарный. Я его кормлю, одеваю, а он не слушается, выкручивает мне руки. А как так? Ведь по-другому-то нельзя — дите не сможет без родителей поесть, одеться, встать на ноги?

   

   — Все очень просто. Отец, вернув сыну ответственность за его жизнь, будет все это делать не как обязанный, а с душой и любя. Дитя захочет поесть — закричит. Отец придет и накормит его. Дитю стало холодно — он его позовет, и отец его оденет. Ну, а подрастет — сумеет сам поесть и одеться. И все.

   — А почему в этом случае отец может сделать это же любя и с душой, а когда обязан — нет?

   — Потому что обязательство — это веревка, которая не дает отцу выбора, и она давит на него, заставляет его это сделать. А в другом случае — он делает все любя. Любит дитя, и любя, кормит его, одевает. Все делает только по охоте, и во благо себе.

   — Это как?

   — Ну-у, как — как… Как ты кушаешь?

   — Как! Ложкой.

   — Ну да, ложкой, только себе в удовольствие. Так?

   — Так-то, так. Но я ем, ради того, чтобы жить. А здесь непонятно.

   — А продолжать свой род хочешь?

   — Да.

   — А ты кормишь дитя для чего?

   — Чтобы продолжить род и внести в этот мир свою лепту.

   — А это тебе хочется делать в удовольствие?

   — Да.

   — Вот и все. А о каком таком ограничении ты говорил?

   — Хо-о! Я ограничен правилами семьи, своих родителей и общества.

   — Это, какие такие правила семьи и общества?

   — Чувствуется, что родители говорили отцу: дитя надо оберегать, не заставляй его что-либо делать, ему на свой век хватит, еще наработается. Общество навязало: дитя бить нельзя. Его надо любить даже тогда, когда оно не слушается, шалит или все делает назло. Оно же дитя, чего с него взять? Оно же бестолковое!

   — Так, а чем тебя связали?

   — Законом об уголовной ответственности.

   — А это как?

   — Все очень просто, убьешь дитя — тюрьма. Родил его — расти. Терпеть это — моя участь.

   — Ничего себе! А чего хочешь сказать сыну, когда ты говоришь: я тебя породил, я тебя и убью?

   — Ну-у, во-первых, я это говорю от бессилия. Нет больше сил сдерживаться, терпеть это. Нет сил изменить свою жизнь. Во-вторых, хочу показать, что сын мне не нужен как обуза, у него есть своя жизнь. Мне ответственность за его жизнь не нужна — она мне чуждая и не по силам. И этим я ему говорю: возьми, пожалуйста, сам ответственность за свою жизнь. Живи, как хочешь, только не трогай меня. Оставь меня в покое. И все.

   — А почему дитя — обуза?

   — Потому что я не могу жить сам — я обязан растить сына.

   — А как этим ты учишь сына?

   — Я показываю свои проблемы, свою слабость. А кому можно показать свою слабость и свои проблемы? Только самому близкому или родному человеку, поделиться с ним всем этим. А вот уж решает он сам, брать на себя мои проблемы или нет. Возьмет на себя — урок не удался, будет мучаться вместе со мной и нести этот крест всю жизнь, пока не поймет. Откажется — урок удался. Сын понял.

   — А что он понял?

   — То, что я говорю эти слова от бессилия, что хотел бы изменить свою жизнь, но не могу — на это тоже не хватает сил. Я хочу счастья сыну, но не могу его дать, потому что у меня связаны руки. И остались силы только на то, чтобы показать свою боль да сказать из последних сил: сынок, мне больно! Не повторяй моих ошибок!

   

   — Дак, выходит, отец сыну — спутник?

   — Да. Даже тогда, когда ему очень тяжело, ведь где-то внутри себя он понимает, что взвалил на себя непосильный груз, и рад бы его сбросить, но сил не хватает. И этими словами он просит о помощи — о том, чтобы сбросить с него этот груз.

   — Та-а-ак… А теперь представь себе, что ты мама, и говоришь своему сыну: да на кой черт я тебя родила, этакого оболтуса, все равно никакого проку нет, только зря мучалась. Что ты этим хочешь сказать сыну?

   — Что мне очень больно, нет больше сил с ним бороться. Что у меня связаны руки и ноги. Охота избавиться от непосильного груза.

   — Это с кем бороться-та?

   — С собой и с сыном.

   — Это как же понять?

   — Ну-у... Бороться с собой, понимая, что я что-то делаю не так. А бороться  с сыном — значит, заставлять его слушаться и жить так, как я ему велю.

   — А для чего ты ему велишь жить так, как ты хочешь?

   — Чтобы он не повторял моих ошибок. Ведь я уже что-то прожила и жизнь поняла, а она не проста — в ней много боли. И если он наступит на эту боль, то будет больно и мне, потому что он мой сын.

   — Понятно, но что это за боль?

   — Боль от того, что когда-то сделала ошибку, взяв ответственность за жизнь сына. Она меня душит. Не дает возможности жить. Постоянно идет внутренняя борьба и борьба с сыном. Он отстаивает свои права. А меня связывают обязательства и долг перед ним. Я не могу отпустить сына. Он бьется за свободу, а он — мой! Держу его, как хищник свою добычу, душу и прижимаю к стенке на столько,  на сколько меня душат обязательства и долг перед ним.

   — Да-а-а… А что тебе связывает руки и ноги?

   — О-ой… Тяжело стало… Какое-то давление… Правила семьи и общества, законы…

   — Какие такие правила семьи?

   — Мне мама говорила, что мать должна нести свой груз, воспитывая детей — это ее участь. Она говорила: «Я несла эту тяжесть всю жизнь. Ведь вас у меня шестеро. И во время войны одна выдержала — отец был на фронте. Я порой не знала, чем вас кормить. Ходили, как оборванцы. Но выдержала. Все живы. Все на ногах. У всех свои семьи. Свои дети. И сами даете напутствия им. Вот так и ты, терпи. Бог любит нас, терпеливых, и помогает нам. Пусть не всегда, но все же…»

   — Ну, а какие правила общества?

   — Мать — это героиня. Она детей рожает. У нее участь тяжелая. Все дети непослушные. А она терпит и тянет их в жизнь.

   — Х-м-м, а что это за законы?

   — Ребенка убивать нельзя — посадют. Да что это за мать, которая убивает свое дитя?! Непонятно.

   — Хорошо, а чему ты учишь сына, говоря «да на кой черт я тебя родила этакого оболтуса, все равно никакого проку нет, только зря мучалась»?

   — Хочу сказать ему: не сдавайся, борись за свою жизнь. Хочу показать сыну свою боль. Хочу, чтобы он не повторял моих ошибок, а в будущем строил семью так, чтобы не брал на себя лишнего. Это приводит к той тяжести, что я несу. Ну, вот, пожалуй, все.

   — Дак кто тебе мама с папой?

   Я, не задумываясь, ответил:

   — Спутники.

   А у самого все внутри сжалось, хочется рвать и метать.

   Баба Гуля, заметив это, спросила меня:

   — Увидел, что когда-то сделал не так, как хотелось бы?

   — Да.

   — А что не так?

   — Выбрал не тех родителей, родился не в то время.

   — Раз родился именно у этих мамы и папы и в это время, значит, это тебе необходимо! Может ты увидел свой жизненный путь и возможность что-то отработать, живя у них! Получить понимание! Определиться в чем-то! Есть такое?

   — Да, но почему они не могут сказать напрямую, что они хотят?

   — А разве они не говорили, что хотят видеть тебя……

   — Говорили.

   — Ну и что?

   — Как ну и что? Они же мне не говорили: вот, у нас такие-то проблемы, мы сделали такую-то глупость. Чтобы я в дальнейшем ее не совершал. Что им мешает это сделать?

   — Ну, я только могу предположить. В обществе о боли открыто говорить не принято — что о тебе тогда люди скажут? Тебе ведь врач тоже сказала: никому не говори о том, что ты видишь и слышишь мир по-другому. Все равно тебя никто не поймет, а в психушку упрятать могут.

   У меня все отпустило. Я выпрямился, и злость ушла...

   

   

   Мы выбираем, нас выбирают…

   Попадание семени в землю, или момент зачатия

   

   Рисунок1. Попадание семени в землю, или момент зачатия

   

   Прошло какое-то время, и баба Гуля продолжила наш разговор:

   — Давай разберем твою жизнь на примере дерева?

   — Давай.

   — Кто выбирает — семя землю или земля семя?

   Я ответил первое, что пришло в голову:

   — Семя выбирает землю.

   — А почему?

   Я даже не мог ничего предположить и, тем более, сказать что-нибудь вразумительное.

   — Не знаю...

   Мы расхохотались.

   — Семя, имея все знания Вселенной и право выбора, ищет подходящую землю, в которой сможет выполнить свою первоначальную задачу. Точно так же, как ты до зачатия ищешь маму и папу, которые смогут тебе помочь пройти по жизненному пути и выполнить свою задачу.

   — Подожди — я не выбирал маму и папу, они зачали меня сами.

   — Хорошо. А у тебя до зачатия было право выбора?

   Я, не задумываясь, ответил:

   — Да.

   — И ты не воспользовался своим правом выбора, когда вошел в зачатие?

   — Нет, воспользовался.

   — Что означает слово «нет»?

   Меня вдруг всего скрутило, разболелся живот, до невозможности не хотелось отвечать, но я выдавил из себя:

   — Воспользовался...

   Баба Гуля, видя что со мной происходит, поглаживая меня по голове и по спине, спросила:

   — Отвечать больно?

   — Да, больно.

   У меня перехватило дух.

   — А боль откуда?

   — С зачатия.

   — Что там произошло?

   — Мама болела, а отцу очень хотелось близости. Мама, видя его жгучее желание, согласилась. Когда они закончили, отец огрызнулся на мать: «Ты могла хотя бы вид сделать, что тебе приятно!». А маме было очень больно. И она заплакала.

   — Тебе стало жалко маму?

   — Да.

   — Из-за этого не хочешь вспоминать свое зачатие?

   — Да. А еще мама и папа мне твердили, что они меня родили. И у меня никогда не было сомнений, что они меня сделали.

   — Сейчас тебе стало легче?

   — Да, меня отпустило.

   — Хорошо. Теперь посмотри, кто кого выбрал — ты маму и папу или они тебя до твоего зачатия?

   — Я выбрал маму и папу.

   — Тебе сейчас хорошо?

   — Да, хорошо, спокойно. Только спать хочется.

   — Ляг, отдохни, пусть земля тебе даст силы, а мы покосим…

   

   Я уснул. Баба Гуля с тетей Наилей скосили всю осоку и решили перекусить. Когда баба Гуля накрывала на луговой стол, тетя Наиля разбудила меня. Я проснулся, умылся и сел поесть вместе с ними. Пообедав, баба Гуля потерла руки, размялась и пошла умываться на ключ. Тем временем тетя Наиля спрашивает меня:

   — Вкусно?

   — Да, все очень вкусно.

   — На природе все вкусно и сладко. Да аппетит большой нагуливается.

   И потирает сама живот.

   Тут баба Гуля вернулась и предложила нам растрясти скошенную траву, а потом, в самую жару, поговорить.

   Мы растрясли осоку, подсохшую — перевернули, а высохшую собрали в стожок.

   Присели, попили холодненькой водички, и баба Гуля продолжила разговор:

   — Скажи, кем является земля семени?

   Я подумал и представил себе, что семя — это мужское семя — и оно попадает куда? Маме в утробу. И ответил утверждающе:

   — Матерью!

   — Матерью и отцом. Ведь дите приходит в зачатие к маме и папе в утробу. Ведь они единая семья. Вот почему земля — это мать и отец одновременно. Это понятно?

   — Да.

   — А что дает земля семени, когда оно попадает в землю?

   — Странный вопрос! Конечно, кров.

   — Что такое кров?

   — Питание, информация, опора... Что еще? Жизненные силы. Все.

   — Земля, в первую очередь, дает семени информацию о себе, чтобы оно могло осознать, куда оно попало. А потом — все остальное.

   У меня перехватило дыхание.

   — Слушай, баба Гуля, так что получается — земля дает семени еще раз пересмотреть свой выбор родителей?

   — Да, и в случае ошибки переместиться на другое место.

   — Подожди, подожди! Не понял, это как же семя сможет переместиться на другое место — ведь у него нет ног или крыльев?

   — Все очень просто. Семя — это частичка природы, и она сама создала его. Дак кому же, как не природе, перенести семя на другое место с помощью спутников.

   — Это каких таких спутников?

   — Ветра, воды, насекомых, птиц, животных и человека. Все они — частички природы и одновременно спутники семени. Понятно?

   — Хм-м…Понятно.

   — А что тебе дали мама и папа в зачатии?

   — Ну, баба Гуля, ты меня так и пригвоздила к земле этим вопросом, сразу и не ответишь.

   Я немного подумал и сказал:

   — Все то же, что и земля семени.

   — Все так, да не совсем так. Мама и папа при слиянии тел соединили свои души?

   — Нет, вошли в слияние, как машины.

   — Так, а при этом они дали тебе возможность пересмотреть свой выбор мамы и папы?

   — Да.

   — А ты мог пересмотреть?

   — Нет.

   — А что тебе мешало?

   — Боль.

   У меня защемило сердце.

   — А какая боль?

   — Сможет ли меня родить мама: ведь у нее проблемы со здоровьем — по-женски, а тут еще я. Да врач сказал на второй неделе после зачатия, что она может и не родить.

   Сердце сильно закололо — я свернулся в клубок.

   — Отсюда у тебя возникла проблема с сердцем?

   — Да.

   — Сердце разрывалось от страха, что мама умрет?

   — Да.

   — А мама умерла?

   — Нет.

   Мне стало легче. Мы посмеялись. Я прогулялся до ключа и принес холодненькой водицы. Баба Гуля продолжала:

   — Так сейчас ты видишь, что тебе помешало выбрать других маму и папу в зачатии?

   — Да.

   — И что же тебе помешало?

   — Страх за мамину жизнь, страх за себя, обида на отца, непонятные отношения между мамой и отцом, их разочарование в жизни.

   — И что ты решил?

   — Родиться у этих родителей и помочь им.

   — Как помочь?

   — Показать им, что они не правы, и наладить отношения между ними.

   — Получается, что мама и папа, после того как вошли в слияние, показывают друг другу недовольство или притворяются,  что все хорошо, все, мол, так здорово — а на душе у них боль. Дите, видя все это, вслепую принимает решение и коверкает себе жизнь.

   — Это как понять?

   — Мама и папа входили в слияние тел?

   — Да, входили.

   — Маме неприятно было при слиянии тел, но именно при этом слиянии ты пришел к ним, и мама притворилась, что все хорошо и прекрасно. Что ты при этом чувствовал?

   — Тяжесть, боль в солнечном сплетении.

   — И что решил?

   — Прийти в эту семью. Помочь родителям найти себя, наладить между ними отношения. Создать в этой семье лад.

   — Об этом же можно сказать по-другому: ты отказался от своей первоначальной задачи и принял другую — заняться мамой и папой. И что это для тебя значит?

   — Не знаю.

   — Отказался от своей жизни и стал жить их жизнь. Согласен?

   — Нет. Я только помогу им и пойду своим путем.

   — И сколько ты им будешь помогать?

   — Всю свою жизнь…

   — Вот, ты сам сказал то, что есть на самом деле и что происходит с дитем в таких ситуациях.

   Я погрузился в думы, а баба Гуля толкает меня рукой да поддевает:

   — Не трогайте меня, я Киплинг, государственную думу думаю!

   Мы засмеялись. А она спрашивает:

   — Как ты думаешь, момент попадания семени в землю можно рассматривать как момент зачатия дитя?

   — Да.

   — Ну, вот и здорово. Позднее еще поговорим, а сейчас поможем тете Наиле, а то смотрю, она совсем заскучала без нас.

   Мы радостные, с чувством блаженства пошли помогать тете Наиле косить траву.

   

   

   С чего мы начинаемся?

   Корешок, или дитя в утробе матери и отца

  

   

   Перекусив, мы поудобней устроились на траве, а баба Гуля продолжила разговор:

— Что, в первую очередь, дает семя — корешок или росток?

   «Интересный вопрос», — подумал я и стал вспоминать, как мама проращивала семена огурцов в марле. И вспомнил, что вначале растет маленький корешок, а потом появляется росток. И ответил:

   — Корешок.

   — Да. А с момента попадания семени в землю, до появления ростка — это время нахождения дитя в утробе матери и отца.

   — Да-а-а… Но правильно ли я понял, что время, когда ребенок находится в утробе матери — это время развития корешка до появления ростка? — переспросил я.

   — Да. Только в утробе матери и отца. А появление ростка — это момент рождения. Дерево появилось на свет. Момент, когда растение начинает само добывать себе еду и информацию о мире...

   Это уж было для меня слишком, и я, прервав бабу Гулю, спросил:

   — Как это!?

   — Представь себе, что мама и папа сейчас сливаются душой и телом. Ты входишь в зачатие. К кому?

   Не задумываясь, отвечаю:

   — К маме и папе в утробу.

   — При слиянии друг с другом, что они сделали с тобой?

   — Договорились со мной, что создадут мне все условия для выполнения задачи, поставленной мне природой. Они меня встретят, и я приду в их семью. Мама с папой открывают земные ворота и дают мне первоначальные силы, которые находятся у меня в теле, чуть ниже пупка.

   — Так, и обычно мама и папа рожают дитя вместе, — с хитринкой проговорила баба Гуля.

   — Подожди! Как рожает отец? У него ведь нет утробы, как у матери?

   — Тело у каждого человека одинаковое, что у баб, что у мужиков. И дитя рождается бесполое, по образу мужчины и женщины одновременно. Оно само определяет себе пол в 3—5 лет. Все очень просто, дитя определяет, кем оно хочет быть на Земле — бабой или мужиком, и в этот момент один из полов закрывается.

   — Но, как же так? Ведь ребенок рождается уже с мужскими или женскими половыми органами. И на сегодняшний день поменять пол можно только хирургическим путем.

   — А это не имеет значения. Дите приходит в зачатие цельным и рождается цельным. И до трех-пяти лет, используя знания Вселенной, может перетечь в любое состояние и принять любую форму.

   — Хорошо, можно допустить, что ребенок как-то меняет тело и пол. Но как рожает мужчина!? Женщина носит ребенка в своей утробе, и у нее видно, что ребенок растет. В крайнем случае можно сделать при медицинском осмотре снимки — и все увидеть. Но ведь у отца-то не растет живот, его не рвет, нет прихотей в еде, и вообще — он так тяжело не переносит беременность, как мать. В роддом мы отвозим мать и оттуда привозим ребенка. Это понятно. Но мужчина рожает …!?

   

   Баба Гуля, задыхаясь от хохота и придерживая живот, говорит:

   — Бывает! Давай посмотрим, куда ты пришел в зачатие-то?

   — К маме и папе в утробу.

   — Так, а ты пришел сразу к папе и маме одновременно?

   — Да. К папе — дух, а к маме — плоть. Папа дает духу силы и постоянно поддерживает со мной связь, а мама дает кров телу, пробуждает чувства, нежность. Каждый выполняет свои функции по подготовке меня к рождению и самостоятельной жизни на Земле.

   — Издревле считалось, что муж и жена — это две половинки, составляющие единое целое — семью.

   Тут я начал «тонуть», пытаясь представить, как отец вынашивает мой дух, пока я нахожусь в утробе матери. И никак не мог представить утробу в теле отца, где находится мой дух.

   После небольшой паузы, «прорываясь» сквозь смех, тетя Наиля задает вопрос:

   — А почему ты молчишь, разве тебе все понятно?

   Я, недоуменно поглядев на бабу Гулю и тетю Наилю, неуверенным голосом ответил:

   — Понятно…

   — Понятно, где находится утроба у отца? — проговорила тетя Наиля и снова захохотала «впокатку».

   Благодаря этому вопросу, я пришел в себя, и баба Гуля меня спросила:

   — Как ты думаешь, что дает земля семени, когда семя растет до ростка?

   Я напрягся от неожиданного вопроса, представил семя в земле: как оно пускает корешок, потом дает росток. И задал вопрос сам себе: что необходимо семени для его роста и развития? Увидел и ответил:

   — Земля дает семени питание, тепло, опору и информацию о мире, в котором семя живет.

   — А что дают дитю отец и мать, когда оно находится в их утробе?

   — То же, что и земля семени.

   Баба Гуля с тяжелым вздохом добавила:

   — Да, и еще видение мира глазами мамы и папы, а большинству детей — угрозу жизни, долг и обязательства.

   — Не понял, это как?

   — Жизнь мамы и папы — это что?

   — Это мир мамы и папы.

   — По-другому, они живут так, как видят мир.

   — Да, но ведь небольшая часть родителей делает аборт? Непонятно, почему всем детям — угроза жизни?

   — Мама и папа, узнав, что к ним пришло дите, обрадовались, но засомневались, рожать ли? Смогут ли они прокормить его? Или появились мысли: погулять бы еще нам — сейчас дите будет обузой. Нет, не сейчас — вот окончу техникум, потом посмотрим. Нет, я вначале заработаю на квартиру. Как я буду рожать, ведь я же больна? Такая-сякая, решила меня привязать ребенком. Скандал дома между мамой и папой…

   — И чего?

   — Представь себе, что ты в утробе матери и отца, а они засомневались — рожать или нет. Что ты чувствуешь при этом?

   — Удушье, стеснение… Смена условий, стало все чужое, идет давление. Ощущение, что меня выталкивают из утробы, рождается страх, хочется сбежать.

   — И что ты решаешь в этот момент?

   — Сбежать.

   — Понятно. А удушье, стеснение, смена условий, давление, ощущение, что все чужое, и тебя выталкивают из утробы — это угроза жизни?

   — Да.

   — Вот так разрушительные мысли создают угрозу жизни дитя, рождают злость и гнев на маму с папой и на себя да вину за то, что выбрал этих мать и отца.

   — А как родители навязывают дитю долг и обязательство?

   — Представь себе, что ты в утробе матери и отца и они решили, что ты их дитя. Что ты при этом чувствуешь?

   — Тесноту, какую-то ограниченность, радость и разочарование одновременно.

   — Как ты думаешь, теснота, ограниченность — это что такое?

   — Зависимость, клетка, коридор.

   — Хорошо, а к чему они ведут?

   — К злобе, разочарованию. К стремлению сбежать… И что-то держит.

   — Так, а что держит?

   — Какое-то обязательство.

   — Перед кем?

   — Перед родителями.

   — А какое?

   — Жить, расти ради родителей, быстрей начать ходить, говорить, есть обычную пищу, а не грудное молоко. И что я что-то должен им.

   — А что должен?

   — Должен жить ради мамы и папы, когда вырасту — ухаживать за ними, кормить их, одевать.

   — Этим они предложили тебе выбор без выбора — быть рабом.

   

   — Что значит — родители предоставили мне выбор быть рабом?

   — Задай себе вопрос: когда ты находишься в утробе, а отец и мать принимают решение, что ты их дите — они тебе предлагают быть рабом?

   — Да, но нет.

   — Что нет?

   — Не хочется быть рабом.

   — Это понятно — кто хочет быть рабом?

   — Никто.

   — Но в тот момент ты принял предложение мамы и папы?

   — Да.

   — Ты с самого зачатия до начала полового созревания находишься в состоянии губки и все устройство мира впитываешь в себя. И предложение стать рабом мамы и папы принимаешь, потому что другого выбора у тебя нет. А им это нравится, потому что ты зависим от них, и они думают, что таким образом защищают тебя, делают все тебе во благо — и этим самым уничтожают. Твоя задача — выполнить свою первоначальную задачу, а не умереть.

   — Ничего непонятно! Почему ты думаешь, что родители предлагают мне стать их рабом?

   — Можно на твой вопрос ответить вопросом?

   — Да.

   — Что остается у человека, когда у него забирают все права и ответственность за свою жизнь?

   — Зависимость.

   — У тебя в этой ситуации есть зависимость от мамы и папы?

   — Да.

   — Как можно назвать человека, который зависим от другого человека?

   — Зависимый человек.

   — А зависимый человек — это кто?

   — Кто, кто! Зависимый человек и есть зависимый человек.

   — Но зависимого человека можно назвать рабом?

   — Да.

   — Вот и все, что хотелось выяснить, — сказала баба Гуля и, как выжатый лимон, рухнула на скошенную траву, и вольготно развалившись на ней, добавила:

   — Самое тяжелое то, что они не задумываются, что делают, и любя, истязают дитя. Думая за него, они открывают ему только одну жизненную дорогу — ту, которую прошли сами. И этим отводят дитя, еще в утробе, от его жизненного пути.

   — Подожди. Все равно непонятно. Я даже не могу задать вопрос — в голове все перемешалось.

   Здесь подключилась тетя Наиля.

   — Что непонятно? — угрожающе, с давлением спросила она, желая вернуть меня в разумное состояние.

   — Не знаю, как это назвать.

   — Да будь добр, уж скажи нам, пожалуйста, что тебе непонятно.

   Я замялся, чувствую, что на меня нахлынула какая-то тупость. Зашел в тупик. Но ничего не могу сделать, словно что-то держит.

   — Что тебя держит?

   — Раб.

   Откуда-то изнутри прорвалось, и я во весь голос заорал:

   — Я не хочу быть рабом!!! Я не хочу быть зависимым!!! Я просто хочу жить!!! Радоваться жизни!!! Смеяться от души!!! Прыгать, как козлик!!! От души людям дарить подарки!!! И все!!!

   Меня вывернуло всего наизнанку. Я развалился рядом с бабой Гулей и закрыл глаза.

   

   На какое-то время наступила тишина.

   Я погрузился в глубокое осмысление сказанного…

   Потом баба Гуля предложила нам перейти на другое место этого же заливного луга. Мы перешли и стали косить. Здесь трава была моложе и сочней. Даже тетю Наилю прорвало:

   — Э-э-эх, была бы я коровой, навсегда бы здесь осталась! Ешь — не хочу.

   Баба Гуля предложила ей:

   — Ничего нет проще — становись коровой, мы тебя доить будем, сыночка поить молоком, чтобы сил набирался, а то видишь — какой худой. Ну, а как не будешь давать молоко, мы тебя зарежем и сварим из тебя суп да пирогов настряпаем. Вон сынок-та, как любит их. Помнишь, как вчера уплетал пироги с мясом —  только за ушами трещало.

   — Да, ему их только подавай, все разом готов съесть.

       

   — Вот и гуляй себе. Съешь здесь — вон там скоро подрастет молодая травка, где скосили. Да на зиму смотри сколько заготовили, да еще заготовим. Так что не робей — становись коровой, а мы поможем.

   — Нет, бабуля, я бы рада, да вы сынка заклюете. Это сейчас такие добрые, пока я здесь, а как только меня не будет в этом обличии, так вы его разорвете да и меня съедите. Нет, так не пойдет.

   — Эх, жаль! Как мне хотелось бы посмотреть на тебя — корову, да интересно, какая бы ты была — рыжая или бурая, а может, в крапинку? А?

   — Не знаю.

   — У тебя вон сколько веснушек на теле. Все закрыло, и ничего не поймешь, где что. Может, поэтому Петруша позавчера от тебя, как угорелый, сбежал? Охоту пробудила, а разобраться, где что, времени у него не было, да и темно еще. Хоть бы мужика пожалела. А-а-а? Вот чего ты захотела — стать коровой! У коровы-та ничего не перепутаешь. Титьки дак титьки, задница дак задница. Да титьки-та массажируют каждый день, да не по одному разу. Вот только одна беда — в основном, бабы, очень редко — мужики. Да-а-а, я тебе сочувствую.

   — Ой, бабуля, спасибушки за доброту, за ласку, за заботу.

   И кланяется низко, к самой земле.

   Мы засмеялись. Тетя Наиля, запев вполголоса какую-то песню, пошла косить с одного края луга, а баба Гуля, подпевая, — с другого, двигаясь ей навстречу. Я пошел косить напрямую — до места их встречи, разделяя луг на две половинки.  

   

   Самый первый в жизни шаг.

   Росток, или рождение дитя

   

   

   

   Баба Гуля, прокосив осоку в один обхват косы, поравнялась со мной и спросила:

   — Как ты думаешь, что дает земля семени, когда оно пустило росток и пробилось на поверхность земли?

   — Питание, информацию о мире, тепло, опору, силы и стремление жить.

   — Прекрасно! А что дают отец и мать дитю, когда оно родилось?

   — Питание, одежду, показывают мир, в котором они живут.

   Баба Гуля дополнила:

   — Показывают этот мир таким, каким они видят его сами. А дальше?

   — Опору в жизни.

   Баба Гуля опять добавила:

   — Которую им дали их родители. Хорошо, а еще?

   — Силы.

   И снова баба Гуля продолжила мою мысль:

   — Которые потом забирают обратно, предъявляя счет дитю за то, что дали ему жизнь.

   — Не понял: как это — предъявляют счет?

   — Очень просто. Тебе мама с папой говорили, что когда они состарятся, то ты должен будешь их кормить, поить, одевать?

   — Да. Говорили.

   — И что ты чувствовал при этом?

   — Долг и обязательства перед родителями.

   Баба Гуля тянула ниточку разговора все дальше:

   — Хорошо. Тем самым они создали условия для того, чтобы ты принял правила семьи и общества, все проблемы мира и ответственность за всех. И взамен всего того, что дали тебе мама с папой, они забирают у тебя ответственность за твою жизнь, право выбора, право на ошибку и знания, полученные тобой, как и всяким дитем, до зачатия.

   

   Мне стало не по себе. Я почувствовал себя каким-то обнаженным и незащищенным, как будто все чего-то тянули из меня и требовали все больше и больше, а у меня уже не было сил жить.

   Тут ко мне подошла тетя Наиля и, увидев, что со мной происходит и что баба Гуля от нас удаляется все дальше и дальше, с ухмылкой продолжила  разговор:

   — Что такое долг, тебе понятно?

   — Да.

   — А что такое обязательство?

   — Не совсем.

   — Вот, например, мама, радуясь, что ты пришел к ним, и, общаясь с тобой, говорит: «Ты у меня славный и послушный будешь, а я тебя устрою в музыкальную школу для одаренных детей. Ты будешь у меня красивый, и девки сами будут за тобой табуном ходить, а не ты будешь от них чего-то добиваться. Я мечтаю, чтобы ты вырос и утер отцу нос: он, такой-сякой, меня не слушает, а все равно получается, как я говорю». И что ты делаешь при этом?

   — Принимаю.

   — Что принимаешь?

   — Что я буду славный, послушный, красивый и осуществлю мамину мечту — вырасту и утру отцу нос.

   — А что это такое — славный, послушный, красивый?

   — Поставленные мамой обязательства.

   — И что ты чувствовал, принимая их?

   — Обиду на маму, какой-то груз на себе, тяжесть внутри меня, комок в горле.

   — А что это такое?

   — Это моя и мамина боль, обязательства, жизнь мамы.

   — Стал жить мамину жизнь?

   — Да... Подожди! Это как? Непонятно.

   — Очень просто. Что мама сделала, когда предложила тебе обязательства и долги?

   — Предложила свою жизнь.

   — По-другому говоря, мама осознанно «вырезала» свою жизнь и предложила ее тебе? А ты ее принял?

   — Да.

   — И что ты с собой сделал?

   — Я взамен маминого подарка «вырезал» свою жизнь и подарил маме.

   — А что ты сделал с маминой мечтой?

   — Принял ее.

   — И что ты будешь делать с ней?

   — Осуществлять — для того чтобы маме было хорошо, чтобы угодить ей и поддержать ее.

   — А это что такое?

   — Мамина жизнь.

   — Прекрасно! А тебе необходимо жить жизнь мамы или папы, когда есть своя?

   — Нет.

   — Тогда почему ты принял их жизнь?

   — Я изучаю мир и не знаю, как сделать по-другому.

   — Так. А ты знаешь, как навязываются правила семьи?

   — Не знаю.

   — Тебе говорили мама или папа: у нас в семье принято, что все дети послушные, красивые, подвижные, все помогают по хозяйству, никто не бездельничает, все занимаются своими делами и вкладывают в семьи самих себя?

   — Да, говорили.

   — И что ты делаешь с этим?

   — Принимаю.

   — А что ты чувствуешь при этом?

   — Обиду на маму и папу. Мне не по себе. Как-то неуютно...

   — И что ты решаешь сделать?

   — Отомстить им и избавиться от этого.

   — От чего — от этого?

   — От правил семьи, которые обязывают меня жить так, как хотят родители, а не я.

   

   — Так. А как навязываются правила общества?

   — Вообще никогда не слышал таких слов…

   — Представь себе, что мама, общаясь с тобой, говорит: «Будешь у меня скромным, и люди подумают, что ты — хороший». Или мама говорит папе: «Ничего-то ты не делаешь по дому. Вон стул шатается — перед гостями стыдно, присесть некуда». Или мама говорит бабушке: «Чего у тебя сорняков много, что про тебя соседи скажут?». И что ты со всем этим делаешь?

   — Принимаю.

   — Чего?

   — Правила общества.

   — Это какие такие правила общества?

   — А такие, что все люди должны быть скромными, работящими, стулья дома необходимо ремонтировать да гостей на них усаживать, а сорняки — вырывать!

   — И что ты чувствуешь?

   — Давление изнутри, какие-то ограничения в действиях. Ощущение, что у меня руки и ноги связанные.

   — И что ты решил?

   — Обидеться на маму и папу, отомстить им и избавиться от правил.

   — Так. А как навязываются проблемы мира?

   — Не знаю.

   — Папа смотрит новости по телевизору, а там показывают перестрелку в Бейруте, и он говорит: «Вот те на! Такие-сякие — сами устроили разгром, а обвинили Бейрут». Или такое — правительство снова подняло налоги, и отец говорит: «У-у-у, такой-сякой, я тебя выбирал не ради того, чтобы ты меня душил налогами, и так денег даже на еду не хватает!»

   Я удивленно смотрю на тетю Наилю и спрашиваю:

   — И что?

   — И что ты сделал?

   — Принял, что американцы, такие-сякие, разгромили Бейрут и его же, бедного, обвинили. Что правительство выбирать нельзя, оно налоги подымает, и нам жрать нечего.

   — И что при этом решил?

   — Встать на защиту Бейрута и выступить против правительства.

   — А что чувствовал?

   — Обиду на весь мир.

   

   — Так, а как мама и папа возлагают на тебя всю ответственность за всех?

   — Не знаю.

   — Опять все очень просто. Папа смотрит фильм по телевизору и говорит: «Вот сынок, я хочу, чтобы ты был похож на этого героя, он всегда приходит всем на помощь». Или: «Сынок, я хочу, чтобы ты продолжил мое дело — я борюсь за справедливость». И что делаешь ты?

   — Я принимаю решение папы, быть похожим на этого героя и всегда помогать людям, быть борцом за справедливость.

   — Что ты при этом чувствуешь?

   — Бездну неизвестности, которая всасывает меня все глубже и глубже.

   — А бездна — это что?

   — Не знаю.

   — Это справедливость?

   — Да-а-а.

   — Так все главное, что тебе предлагается, необходимо принять и пропустить через себя, чтобы познать мир?

   — Да, точно так.

   — Тебе там хорошо?

   — Нет. Эта бездна высасывает из меня все силы.

   

   Мы замолчали. Я ушел подальше от бабы Гули и тети Наили и стал подрубать осоку, обдумывая все сказанное. А через некоторое время прилег на скошенную траву да заснул.

   Вдруг, откуда-то издалека послышался голос бабы Гули:

   — Ну как, оклемался?

   Чуть дыша, но почему-то с большой гордостью и не своим голосом, я ответил:

   — Да. Оклемался.

   И понял, что тела своего совсем не ощущаю — его словно нет. Я стал легким, как пушинка. Почувствовал, что сила вливается в меня огромным потоком, сверху — через голову и снизу — из земли. Странным для меня образом появилась какая-то теплая, растекающаяся из области сердца по всему телу радость. Даже промелькнула мысль, что я умер и попал в рай — настолько было хорошо.

   Но мое блаженство продолжалось недолго — на меня обрушился поток холодной ключевой воды.

   — Ну-у-у, ты и поспать! Мы тебя будим уже целую вечность. Думали, что даже холодная вода тебя не возьмет. Посмотри-ка на родник — еще чуть-чуть, и без воды бы оставили всю деревню. Да мы уж не знали, что с тобой делать, — проговорила баба Гуля и замолчала.

   Потом, посмотрев на меня острым взглядом, добавила:

   — Беги завтракать. Бабка Матрена уже давно стол накрыла и заждалась тебя.

   Я переоделся, позавтракал и снова пришел на пруд. Осока вся была скошена. Баба Гуля и тетя Наиля переворачивали скошенную траву после утренней росы. Меня встретили смехом.

    — Ну, вот и блудный сын вернулся!

   Баба Гуля попросила меня сходить на другой луг и там перевернуть валки. Когда я вернулся, они уже были готовы перейти на другой луг — подальше, и ждали меня. Добравшись до нового места, мы присели передохнуть да попить горячего чаю, который я принес в термосе.

   

   

  Древо познания

  Корни дерева как корни дитя в маме и папе

   

   Рисунок 4. Цикл жизни на Земле, или древо жизни

   

   Тетя Наиля принесла речной песок в подоле своего фартука, разложила его на платке передо мной с левой стороны и стала что-то на нем рисовать, озвучивая свой рисунок:

   — Вот это — земля. Это — корни, ствол и ветки. А это — листья, цветы и макушка дерева. Видно?

   — Да.    

   — Давай рассмотрим дерево как схему развития человека.

   — Давай.

   — Итак, приложив эту схему к жизни человека, что мы увидим? Что момент попадания семени в землю — это зачатие. Согласен?

   — Да.

   — С момента попадания семени в землю до появления ростка над землей — это время нахождения дитя в утробе матери и отца. Появление ростка над землей — это роды.

   Тетя Наиля замолчала и смотрит на меня пронизывающим взглядом. А я говорю:

   — Все это понятно. А дальше?

   

   — Корни дерева — это корни, которые дитя пускает в маму и папу, получая жизненную силу или отдавая ее. При этом оно поддерживает связь с царством детей.

   — Так. Но корень дерева на протяжении всей жизни находится в земле. Как тогда понять, что ребенок находится в утробе матери и на улице, да еще одновременно?

   — Да, и не только в утробе матери, но и отца...

   — Ну как может ребенок находиться одновременно в утробе матери, в утробе отца и при этом гулять по улице? Мне это непонятно. Что — здесь тоже идет распределение: мама носит дух, отец — не знаю что, а ребенок — свою плоть? Неясно.

   — Никакого распределения нет. Есть самые натуральные корни, которые дите пускает в своих маму и папу с момента, как произошло зачатие. Родители создают условия для дитя, чтобы оно имело возможность пустить их.

   — Это как?

   — Давай посмотрим, как пустил корни ты.

   — Давай.

   — Когда ты пришел в зачатие, то мама и папа тебе показали мир, в котором они живут?

   — Да, и не только мир, но и себя.

   — Так, и как показали?

   — Мама вошла в слияние, чтобы угодить отцу, да навязала мне, что в жизни необходимо угождать своей половине, чтобы отец удовлетворил свою похоть.

   — Так, а что показал отец?

   — Что в этом мире царит несправедливость, показал тем, что обвинил маму, сказав: «Могла бы хоть сделать вид, что тебе было приятно». А ей было больно. Она, несмотря на то, что ей нельзя входить в слияние, вошла, только чтобы отец успокоился и больше ее не обвинял, что она черствая и ей ничего не надо, что она бревно, а не женщина.

   — Что у них образовалось в этот момент в теле и душе?

   — Пустоты. Они умертвили частичку самих себя.

   — Хорошо, а ты что захотел сделать?

   — Помочь им.

   — Как?

   — Показать, что они не правы, что мир хороший и им стоит пересмотреть свои отношения друг к другу и к миру.

   — И что ты сделал при этом?

   — Вложил в них частичку себя.

   — А что это за частичка?

   — Наверное корни, которые я вложил в маму и папу — в те места, где у них образовалась пустота в теле и на душе.

   — А для чего ты запустил в них корни?

   — Чтобы оживить их и дать силы. Чтобы они стали цельные.

   — Так. Теперь смотри: мама и папа вошли в слияние душой и телом. Получили от этого силы, радость и порадовались друг за друга. Что в этом случае получаешь ты?

   — Силу! Разгорается желание жить, хочется прийти в эту семью.

   — А через что ты получаешь силу?

   — Через корни.

   — Так, а как образовались эти корни и где?

   — Мама и папа вкладывали в слияние жизненную силу и частичку самих себя, благодаря чему в их телах образовались пустоты, а на душе — трещинки. Когда мама и папа показали мне мир такой, какой он есть, они поделились со мной силой и радостью. Мне захотелось присоединиться к этой силе и слиться с моими родителями воедино. И я запустил в пустоты и трещинки свои корни. Вот и все. Но, тетя Наиля, мне не совсем понятно — как это все происходит?

   — Так, хороший вопрос. Сразу и не ответишь...

   

   Она ухмыляясь, немного подумала и продолжила:

   — Хорошо, давай посмотрим, как дите пускает корни в маму и папу.

   — Давай.

   — Что происходит с землей, когда она высыхает?

   — Образовываются трещины.

   — Так что образовывается у мамы и папы, когда они вкладывают в слияние частичку самих себя и свои силы?

   — Пустоты и трещинки.

   — Как лунка в земле, сделанная садовником перед посадкой семени. Или существующие в земле природные поры, куда и попадает семя, а там начинает расти, пуская свои корни все глубже и глубже. Точно так же и ты пускаешь свои корни в маму и папу путем всяких событий. Например, при слиянии тела матери и отца без души — ради похоти. При таком слиянии, что они получают?   

   — Разочарование в себе и своей половине, зависимость друг от друга.

   — И что ты делаешь?

   — Принимаю разочарование родителей и их зависимость.

   — Итак, что ты делаешь, находясь в утробе?

   — Пускаю корни в тела и души родителей.

   — Для чего ты пускаешь корни?

   — Чтобы мама и папа были цельными. Чтобы я смог им показать, что они не правы, что их жизнь другая. Да помочь им поправить свою жизнь.

   — По-другому говоря, ты запускаешь корни в маму и папу для того, чтобы дать им силы и вывести их из этого состояния?

   — Да.

   — Так. Ну, а когда мама и папа слились душой и телом и вложили в это силу и частичку самих себя — что они при этом получили?

   — Радость.

   — А при этом  у них остался след в теле и на душе?

   — Да.

   — Как это?

   — Они вложили в слияние самих себя и свои силы, при этом в их теле образовались пустоты и трещинки на душе.

   — Да, это так, но они от этого слияния получили радость и заполнили себя.

   — Так, тогда непонятно, как я мог пустить в них корни?

   — Ты уже говорил, что тебе хочется сделать, когда мама и папа вошли в такое слияние…

   — Присоединиться к ним, к их силе.

   — Так. А что тебе еще хочется?

   — Родиться в этой семье и жить в ней.

   — И что ты делаешь?

   — Присоединяюсь к ним, пуская корни.

   — Куда пускаешь корни?

   — В тело и душу мамы и папы.

   — А как ты пускаешь их, когда в теле матери и отца нет пор и трещин?

   — Я принимаю радость, которую они получили при слиянии, и в них остаются пустоты и трещинки. Я в них и запускаю свои корни.

   — Хорошо. А для чего ты пускаешь корни в маму и папу?

   — Для того чтобы получить больше радости и силы, порадоваться жизни вместе с ними.

   — Теперь полностью понятно, как дитя пускает корни в маму и папу?

   — Да.

   — А как отдают мама и папа свои силы дитя?

   — Да.

   — Так. А как отдает дитя силы маме и папе?

   — Нет, не понятно.

   — Вот смотри, ты находишься в утробе матери и отца. Они в это время ругаются. Папа пришел домой выпивший, а мама говорит ему: «Ты чего пьянствуешь — и так дома денег нет! Я хожу, занимаю для того, чтобы как-то накормить и одеть детей, а ты, такой-сякой, там же занимаешь на бутылку. Мне там не дают, а ты пьяный ходишь. Для семьи бы так деньги искал — жили бы припеваючи. … Что ты решаешь, находясь в утробе?

   — Помочь родителям.

   — Как помочь?

   — Показать маме, что она не права. Что отец выпил не от хорошей жизни. Он этим хочет сказать, что так жить больше не может. Чтобы она посмотрела — что не так.

   — Так. А еще?

   — Показать папе, что он не прав. Выпивая, он бежит от себя, а не от мамы и семьи. Что папа по своей природе — кормилец, добытчик. Что так поступают только отказавшиеся от борьбы люди, то есть трупы. Вроде все...

   — А как ты думаешь, твой порыв показать маме и папе, что они не правы, — это что?

   — Сила.

   — А какая сила?

   — Жизненная сила.

   — И что ты с ней делаешь?

   — Отдаю родителям.

   — Так теперь тебе все понятно?

   — По этому вопросу — да. Но вот то, как родители отдают свои жизненные силы дитя, как-то расплылось…

   — Представь себе: мама и папа помогают друг другу по хозяйству, в семье — четкое распределение, кто что делает, и все выполняют это. А ты, находясь в утробе, что решаешь сделать?

   — Жить в этой семье, помогать по хозяйству, за что-то отвечать. Обучиться ладному отношению друг к другу. Научиться управлять хозяйством, точно так же, как они, и даже лучше.

   — Так, и что ты, находясь в утробе матери и отца, от них получаешь?

   — Тепло, уют, представление о мире. И у меня разгорается внутренний огонь, хочется жить.

   — А все, что ты получил от мамы и папы, как можно назвать?

   — Жизненные силы.

   — Дак что мама и папа дают дитя?

   — Жизненные силы.

   — Еще что-то есть, что непонятно?

   — Для чего дите поддерживает связь с царством детей?

   

   — Очень хороший вопрос. В природе принято, что если ребенок один в семье, то это ущербный ребенок. Как ты думаешь, почему?

   — Не знаю.

   — Представь себе, что ты единственный ребенок в семье. И как ты чувствуешь себя?

   — Одиноко, тоскливо, чувствую себя «не два не полтора», чего-то не хватает.

   — А почему ты чувствуешь себя так?

   — Не с кем поиграть, пообщаться на своем языке, чтобы меня понимали, чувствовали, слышали, видели, не могу почувствовать плечо брата и сестры, поделиться с ними радостью и горем.

   — Так, а теперь ты в большой семье. Как ты чувствуешь себя?

   — Никак.

   — Это как же?

   — Я живу в семье, где шестеро детей. Четыре девки и двое парней. Я пятый в семье. И что? Я все равно одинок.

   — Ты играешь со своими сестрами?

   — Редко. Когда мы играли, то дело обязательно доходило до драки между нами или они со мной играли только тогда, когда что-то натворили, и им необходимо было на кого-то свалить. Чаще играл с младшей сестрой, я люблю ее. А вообще-то, мне жить с сестрами не хотелось. Я всю свою жизнь мечтал о другом.

   — Ты с младшей сестрой разговаривал?

   — Да. И еще как!

   — Так. А с ней во что играл?

   — Во всякие игры. В ее куклы. Мечтали, какую будем строить семью. Из дерева делали кукол, машинки, строили дома из самодельных кубиков, рисовали, лепили из глины. Вместе шалили. Вместе мыли полы, посуду, хоть нам родители запрещали это делать. А раз запрещали и воды не давали, то когда никого не было дома — дело-то было зимой — мыли водой, собранной с подоконников в бутылки. До того дошалили, что родители пригласили к нам сторожем бабу Коку. Когда мы играли с уличными ребятами, я защищал сестру. Дома, когда ее в чем-нибудь обвиняли сестры, отстаивал, чтобы не наказывали. Любил ей делать подарки. Делился с ней всем.

   — Дак все же вы мечтали, какую хотите иметь семью?

   — Да. Играли в куклы, в дочки-матери, в подружки и друзья. Я мечтал, какая будет у меня жена. Сестра — какой у нее будет муж. Сколько у кого будет детей. Сколько мальчиков, сколько девочек.

   — Показывали свою охоту миру?

   — Да. Мы играли открыто. Когда мне было пять лет мы играли в семью и мечтали, у кого какая она будет, я тогда проговорил, что у меня будет две жены: первая удмуртка, а вторая — русская. А еще, что будет четверо или пятеро детей. Потом родители мне очень часто напоминали об этом.

   — Рассматривали в играх, что хотите получить от жизни?

   — Да. Когда строили свой город, мы мечтали, какой у нас будет дом, машина, еще что-то.

   — Хорошо. А для чего ты поддерживал связь с царством детей?

   — Чтобы не быть одиноким, созывал детей в семью. Показывал им путь, как прийти в эту семью, давал информацию о маме и папе, рассказывал и показывал этот мир. А в царстве детей постоянно черпал знания о том, как жить, в тяжелые промежутки времени получал силы. Да еще — напоминания о первичной задаче.

   — Что, кроме силы, ты получал при этом?

   — Внутренний подъем, тепло, радость, чувства близости и родства.

   — Прекрасно!

   Мы с тетей Наилей крепко обнялись и поцеловались. И на этой радостной ноте пошли помогать бабе Гуле переворачивать валки и собирать сухое сено.

   

   

   Начало большого пути

   Ствол дерева как жизненный путь

   

   Мы пополдничали, и баба Гуля пошла косить дальше, а я продолжил разговор с тетей Наилей у рисунка на песке.

   — Ствол дерева — это жизненная дорога ребенка, ведущая его на выполнение первоначальной задачи, — начала тетя Наиля.

   — Подожди! Подожди! — выкрикнул я. — Правильно ли я понял, что жизненная дорога прямая? От самого начала жизни до …

   Тетя Наиля, засмеявшись, добавила:

   — До ее конца.

   — Ну вот! А в школе классный руководитель все время говорит, что жизнь — это постоянные повороты судьбы, что на жизненном пути попадаются неровности, ямы, бугры, непробиваемые стенки и бездонные пропасти.

   — Она совершенно верно говорит. Но своей судьбой каждый человек управляет сам. Строя жизнь такую, какую он хочет.

   — Но как так!? Я не хочу жить больным и слабым! И мне не нравится такая жизнь! И что — ты хочешь сказать, что я сам себе создал такую жизнь!? — выкрикнул я возмущенно и, не дожидаясь ответа тети Наили, пошел умываться прохладной водой на ключ. А она заливается, за живот держится, катается по земле и даже ничего сказать не может.

   

   Я вернулся, смотрю на нее дикими глазами, и желание ее поколотить разгорается все больше и больше. Чувствую, у меня — край, а рука не подымается. Я испугался, что она у меня отнялась и совсем забыл о своем жгучем желании побить тетю Наилю.

   А она резко встала и как ни в чем не бывало спрашивает меня:

   — Я не совсем поняла — дак ты управляешь своей судьбой или нет?

   Во мне снова колыхнулась злость, и я нашел в тете Наиле козла отпущения. Не слыша ее вопроса, заорал:

   — Ты что с моей рукой сделала?

   — Странный вопрос...

   Тут подходит к нам баба Гуля и говорит:

   — Ну-у, на вас со стороны посмотреть, дак точно скажешь — цирк уехал, а клоуны остались и не знают, что делать дальше.

   А тетя Наиля с ней соглашается:

   — Действительно не знаем, что делать. Я ему говорю, что он сам управляет своей судьбой, а он на меня злится, да еще меня же обвиняет: я, мол, что-то сделала с его рукой — она у него теперь на меня не подымается.

   Баба Гуля, рассмеявшись, подсела к нам и задает мне вопрос:

   — Сынок, как ты думаешь, почему у тебя рука не подымается на тетю Наилю?

   — Она чего-то наколдовала, каталась тут по земле, надо мной насмехалась...

   — Хорошо. Тогда такой вопрос: сколько лет тете Наиле?

   — Лет пятьдесят.

   — Она старенькая?

   — Нет. Еще не один раз замуж выйти может. На ней пахать да пахать можно, сила еще есть…  А-а-ах, она еще и притворяется старой? Дак ты ей не верь — она еще не старая!

   — Да-а-а! А на женщин руку подымать можно?

   — Нет. Что я, идиот что ли, на женщин руку подымать!?

   — Когда ты принял это решение?

   — Ну как? В школе учителя часто говорят: на стариков, женщин и детей руку подымать нельзя.

   — И ты решил …

   — Принять это определение учителей.

   — А тетя Наиля — женщина?

   — Да.

   — Дак кто что-то сделал с твоей рукой?

   — Тетя Наиля.

   

   — Ну-у-у, ты, наверное, очень любишь тетю Наилю? Не надумал ли на ней жениться? Может, ты, как это обычно делают мужики, проверяешь свою суженую: сможет ли она перенести все невзгоды в вашей совместной жизни?

   — Чур, чур, меня! Упаси боже!

   — А что же тогда ты такой неравнодушный к ней? Только что обнимал, даже целовал ее и тут же на нее злишься — это неспроста. Признайся, жениться хочешь на тете Наиле?

   — Нет, нет! Что ты, баба Гуля?

   — Я — ничего. Просто смотрю, вы вроде бы подходите друг другу. Да и тетя Наиля не против. Я правильно понимаю? — обратилась она к тете Наиле А та, как гамбургский петух, встала, перышки свои распушила и похаживает вокруг меня — себя показывает. Я, мол, не против, а ты?

   Я рассмеялся, представив себе, как мы будем выглядеть вместе.

   А баба Гуля спрашивает меня:

   — Что, успокоился?

   — Да. Все в порядке. Я тетю Наилю люблю, но не так, чтобы на ней жениться.

   Тетя Наиля говорит:

   — А чем я не гожусь тебе в жены?

   — Слишком стара. Да я слишком молод.

   — А только что говорил, что я еще в соку и на что-нибудь сгожусь. Вот и верь после этого мужикам.

   Мы посмеялись, и баба Гуля опять за свое:

   — Дак кто чего-то сделал с твоей рукой?

   Я, снова начиная потихоньку заводиться, ответил:

   — Я сам.

   А про себя говорю: «Вот пристала, как банный лист к заднице. Я уже все забыл и простил».

   А баба Гуля задает следующий вопрос:

   — У тебя пальцы работали?

   Я стал вспоминать и вспомнил: когда заметил, что рука не подымается, то машинально проверил, шевелятся пальцы или нет, и ответил:

   — Шевелились.

   — Дак я чего-то не поняла, рука-та работала или нет?

   И я еще вспомнил. Когда тетя Наиля вставала с земли, я непроизвольно подал ей руку, чтобы помочь встать.

   — Работала.

   — Тогда в чем дело?

   

   Я чувствую, что камень летит в мой огород, а чтобы увернуться от него, увожу разговор в другую сторону:

   — Ничего. Просто она говорит, что я, мол, сам управляю своей судьбой.

   — Давай посмотрим, так это или не так, на примере того, что произошло с тобой и тетей Наилей.

   Я, не ожидав такого поворота, неохотно проговорил:

   — Давай.

   А сам думаю: «Не получилось!». И стиснул зубы.

   — Мы уже выяснили, что ты сам управляешь своей рукой. Я правильно понимаю?

   — Да. Но мне не совсем понятно, куда ты клонишь?

   — Я никуда не клоню. Я рассматриваю, что здесь произошло и ищу ответ на твой вопрос. Дак продолжим?

   — Продолжим.

   — Хорошо. Когда у тебя шла злость, рука не поднялась на тетю Наилю, но в других ситуациях двигалась. Так?

   — Так.

   — Ты проговорил, что рукой управляешь сам? Не кто-то другой?

   Мы все улыбнулись и переглянулись.

   — Да.

   — Тогда непонятно, почему ты не смог руку поднять на тетю Наилю?

   — Да, да. Вот и я говорю —  непонятно.

   Мы засмеялись, и баба Гуля говорит:

   — Получается замкнутый круг. А сам-та, что думаешь: почему рука у тебя не поднялась на тетю Наилю?

   И неожиданно для меня откуда-то изнутри пришел ответ, и я выпалил:

   — Принятое мной решение — я никогда не буду бить женщин.

   — Прекрасно! А как ты думаешь, принимая решения — ты управляешь своей судьбой?

   — Управляю. И жизнь живу такую, какую я сам себе построил, — вырвалось откуда-то из меня.

   — Вот так, сынок — все знания в тебе, только знай задавай себе вопросы и учись слушать себя. И все.

   

   Баба Гуля взяла наждачный камень, поточила косу и пошла косить дальше, а нам предложила размять кости — собрать всю сухую траву и растрясти скошенную на другом участке. И мы, играючи, пошли.

   Сделав дело, я снова присел с тетей Наилей у платка.

   — Так на чем мы остановились? — спросила тетя Наиля.

   — На стволе.

   — Хорошо. Начало центрального корешка в земле — это начало жизни человека или начало жизненного пути. Это понятно?

   — Да.

   — Отростки корня — это события, во время которых происходит набор силы  или ее разброс.

   — Подожди, о каких корнях ты говоришь?

   — Это те корни, которые дитя пускает в маму и папу.

   — А-а-а, теперь понятно.

   — Ствол дерева делится на разные периоды развития человека.

   — Это как?

   — От земли до веток делится на два периода: с рождения до трех-пяти лет и с трех-пяти до семи лет. Это понятно?

   — Понятно.

   — С начала веток до макушки дерева на шесть периодов: с семи  лет до двенадцати-четырнадцати, с двенадцати-четырнадцати лет до двадцати одного года, с двадцати одного года до тридцати одного, с тридцати одного года до сорока одного, с сорока одного года до шестидесяти одного, а с шестидесяти одного года до перехода — это последний период. Понятно?

   — Да, понятно, но что они означают?

   — Вот это мы с тобой начнем разбирать после того, как пообедаем и перевернем свежескошенную траву.

   Тут подошла баба Гуля, и мы стали собирать на луговой стол.

   

   

   С широко раскрытыми глазами

   Ствол как период изучения мира родившимся дитя

   

   Управившись с сеном, мы снова расположились у платка тети Наили, чтобы отдохнуть и поговорить.

   — Продолжим? — спросила тетя Наиля.

   — Да. Мы разобрали разделение ствола на периоды развития человека.

   — Прекрасно. С начала ствола до веток — это период изучения мира родившимся дитем.

   — Как понять?

   — Как понять, что с начала ствола до веток — это период изучения мира родившимся ребенком?

   — Да.

   — С первых дней, когда ты родился, что ты искал в этом мире и семье?

   — Свое место, предназначение и просматривал, как мне построить свою жизнь.

   — Вот поэтому в былые годы и еще раньше мама и папа брали дитя с собой: например, мама в поле и дитя в поле. Мама жнет рожь, а дитя самостоятельно возится в тенечке. Познает мир такой, какой он есть, чтобы определиться в жизни и найти свое место. Грудное дитя голеньким клали под куст или дерево, и с ним занималась природа: птицы развлекали, солнце пригревало, ветер обдувал, деревья давали силы. Мама с папой не видели, как дитя начинало ползать, как делало первые шаги, не слышали, когда оно сказало первое слово. Это было таинство, закрытое от мамы и папы, — природа через себя открывала дитю мир и преподносила это, как дар самому дитю и маме с папой. Захотело дитя поесть — закричало, мама прибежала, покормила. Да и сама она чувствовала, когда оно хочет есть: груди наливались, в них скапливалось молоко. Мать кормила дитя молоком до трех лет, а при необходимости, и дольше, поэтому оно росло крепким, да мать этим сохраняла свою молодость и здоровье.

   — Подожди, это что получается — с дитем никто не нянчился?

   — Нет, никто не нянчился. А почему с ним кто-то должен нянчиться?

   — Ну как! Это же беспомощный ребенок, захочет пить, а никого нет.

   — Захочет пить — закричит, мама придет, напоит его. И все.

   — И все? Вот изверги! Ну, дают!

   — А что тебя беспокоит?

   — Ну как? Я еще могу предположить, что грудное дите положили под дерево, и оно лежит себе, но большенький-то — чего-нибудь наестся, куда-нибудь завалится, или случайно дикий зверь забредет. Я не знаю... Да просто в туалет захочет. Что тогда?

— Все очень просто. Дитя как в младенческом возрасте, так и подросшее, — все одно. Вначале валяется, с природой общается, птиц слушает да им подражает, а потом интерес ко всему пробуждается, и начинает тянуться к веткам, травке, птицам, букашкам, таракашкам. Учится хватать и переворачиваться.

   — Что — и не орал?

   — Нет, не орал.

   — Странно... Мне мать рассказывала, что я горластый был, все на руки просился и с рук не слазил. Только поначалу, когда принесли из роддома, с месяц тихо лежал — все приглядывался да мух гонял.

   — Изучал дом да жителей его. А как только все изучил, что доступно было, затребовал еще чего-нибудь для изучения.

   — Не знай, не знай… Ты чего-то тут наговариваешь.

   — Ну что ж, давай посмотрим, что происходило с тобой.

   — Давай.

   

   Я потер рука об руку: сейчас, мол, я тебя и подловлю. А то несет всякую ересь. А я, как дурак, уши-то развесил. А тетя Наиля говорит:

   — Когда тебя принесли из роддома, тебе разве не интересно было, куда ты попал?

   — Интересно. Да еще как.

   — И как ты свое любопытство иссушал?

   — Изучал дом. Кто в нем живет.

   — А как ты это делал?

   — Внимательно разглядывал все вокруг, прислушивался к каждому звуку да к самому себе: что, мол, со мной происходит. Изучал, как ползает муха. Хотел ее схватить и познакомиться, но она все почему-то улетала. Любил паука разглядывать у лампочки, разговаривать с ним. А он почему-то все время мне говорил: «Не суетись, не суетись». Иногда ко мне спускался, и я с ним играл. Когда мама открывала окно, меня очень тянуло туда: я чувствовал, что там много всего нового, неизвестного. Кто-то чирикал, щебетал, мяукал, завывал, гоготал и кукарекал. Один раз я даже испугался, когда кто-то за окном так тяжело замычал, а я был занят пауком — мы муху звали к нам поиграть, но она только огрызалась да еще изредка кусалась. Когда меня выносили в большую общую комнату, я любил играть с солнышком: оно немного ослепляло меня, заставляло отвернуться, а потом помогало да поддерживало, когда я сам начинал переворачиваться с одного бочка на другой, со спинки на живот, мягко обвязывая своим теплым лучиком. Когда я научился поворачиваться, то лучик играл со мной в догонялки. Вот только почему-то он с каждым днем стал приходить все реже и реже, а потом совсем забыл меня, и стало холодно… А вернулся он ко мне тогда, когда я уже научился ходить, и с ним снова стало тепло. Только паучок никогда от меня не уходил — он всегда был рядом. Даже иногда спал вместе со мной на подушке, и мне было так спокойно. Вот.

   — Хорошо. И все же, когда ты изучал мир, как ты себя чувствовал?

   — Хорошо, спокойно, уверенно.

   — Тогда почему ты говоришь, что нельзя дите оставлять одного под кустом или деревом?

   

   — Так я был дома в чистоте, а здесь земля, грязь, всякие растения, букашки, которые кусаются.

   — Так. Значит дома — чистота, а земля — это грязь?

   — Да, грязь.

   — Хорошо. Ты, когда изучал мир сам, какал?

   — Да.

   — Нравилось в своей какашке копаться?

   — Да.

   — А тебе плохо было от того, что ты в своей вонючей, липкой какашке ковырялся да пробовал ее на вкус?

   — Нет, это же не земля.

   — А почему ты и сегодня ешь немытую зелень в огороде?

   — Нравится, вот и ем.

   — Но на зелени много земли, а это же — грязь, с ней можно не знай чего набраться.

   — Ну, как, дите — маленькое, а я большой.

   — Значит, маленькому нельзя, а тебе, большому, можно?

   — Ну-у-у, тетя Наиля, ты придираешься, а не разбираешься. Не можешь мне четко сказать, что не права, и крутишь-вертишь, не знаешь, как выкрутиться.

   — Да-а-а, выкрутиться-та не знаю как. Но не от того, что я тебе наплела, а от того, что тупость твою убрать не могу.

   — Не понял, какую тупость?

   — Ту, благодаря которой ты не смотришь в себя, а стремишься меня загнать в тупик.

   

   Тут подошла баба Гуля и спрашивает:

   — Почем торг? Что продаем? Что покупаем?

   Я смотрю удивленными глазами на бабу Гулю — не можем с тетей Наилей понять, чего она хотела сказать: при чем здесь торг, продажа, покупка? Непонятно.

   А баба Гуля заливается-смеется и приплясывает.

   Немного погодя, неожиданно для меня и тетя Наиля, присоединившись к бабе Гуле, засмеялась, — теперь обе смеются, приплясывают да приговаривают: «Почем торг, Фома? Что продаем, Кузьма? Что покупает Марфена?»

   Я так и сел, а первая мысль — сошли с ума. Я и раньше подозревал, что с ними что-то не так. Что я сейчас делать буду? Только хотел за помощью бежать, как баба Гуля перестала смеяться и приплясывать да говорит:

   — Почем торг  — это то, что вы поделить не можете, кому купить, а кому продать.

   — Мы ничего не продаем и не покупаем, — ответил я.

   А сам пячусь и внимательно смотрю на бабу Гулю. И жду, что еще «сморозит».

   Тут тетя Наиля говорит:

   — Растрепа, наш с тобой спор со стороны выглядит, как торг на базаре Фомы с Кузьмой — друг другу продают, а покупать не хотят, а продать-то надо. Вот подошла Марфена купить их товар, а из-за их «бодания» понять не может, что же здесь продают? И уйти-то не впрок — обязательно что-нибудь купить треба. Вот и все.

   Мы все засмеялись, и баба Гуля спрашивает:

   — Ваш торг закончился?

   — Да, — ответил я.

   

   Баба Гуля посмотрела на тетю Наилю, а она головой мотнула — мол, закончила.

   — Теперь объясните-ка, что у вас произошло?

   Я ринулся к бабе Гуле — под ее крылышко — и говорю:

   — Тетя Наиля говорит, что земля не заразная, а я говорю, что для дитя — заразная. Вот и весь наш спор.

   Баба Гуля немного от меня отодвинулась, посмотрела удивленно, и глаза ее заискрились хитростью.

   — Сынок, а что ты хочешь от меня услышать?

   — Что тетя Наиля заблуждается.

   — Давай посмотрим, чем для нас земля является?

   — Матерью, — неожиданно для себя ответил я.

   — Так. Она нас кормит, поит, одевает, носит нас, опору создает. Ну-ка, упади-ка.

   А сама меня толкает. Я упал.

   — Ну как — далеко упал?

   — Нет. На землю.

   — А мать тебе — зараза?

   — Ну-у-у, — я тяжело задышал и головой замотал. — Иногда бывает.

   — А убрав обиды на маму? Она зараза?

   — Нет.

   — Дак земля — это мать, нянька, грудь, еда, сила и опора?

   — Да.

   — Одним словом — жизнь. Так?

   — Так.

   — Когда ты позавчера поранился, что на рану сразу же прилепил?

   — Глину.

   — А глина — это земля?

   — Да.

   — А когда ты маленький был, только-только оперившийся, чего в рот тянул?

   — Землю, травку, вещи. Пробовал все на вкус.

   — Странно — и не отравился! Или мы с трупом разговариваем?

   — Да нет, со мной.

   — Кто в прошлом году с животом мучался?

   — Я.

   — И чем тебя бабка Матрена выходила?

   — Землей поила.

   — Вот так, сынок. И то, что тебе нравится зелень немытую есть — это твой организм просит земли. Желудок поправить, кишечник прочистить. Силу тебе дать. Посмотри на себя, пощупай, ведь еще не отравился, жив?

   — Нет. Не отравился, жив.

   — Вот так дитя изучает природу, находясь под деревом или под кустом, берет знания, силу и опору у земли. Занимаясь своим делом, не мешает маме. И мама не встревает в дело дитя. А по необходимости, мать вместе с дитем даже оставались в поле ночевать.

   — Еще есть вопросы?

   — Нет, — ответил я.

   А сам думаю: побыстрей бы закончить разговор, а то баба Гуля явно имеет желание поучить меня крапивой. Не давая ей опомниться, сразу предлагаю:

   — Баба Гуля, приляг, отдохни, а я сейчас растрясу всю траву, которую ты скосила. Приду, потом поедим, а то в животе бурлит да сосет.

   — Это твой живот земли просит, а задница — крапивы.

   Я быстро вскочил, схватил грабли и побежал свежескошенную траву растрясать да сухое сено собирать, пока баба Гуля остывает.

   Растрясаю да искоса на нее поглядываю — может, успокоилась? Но она чего-то бурно объясняла тете Наиле. Я не слышал их голоса. Но судя по тому, как они периодически руками размахивали и вскакивали, мне было ясно, что они обсуждают что-то серьезное. А баба Гуля своими рукоплесканиями создавала вид, что готова тетю Наилю отлупить, задушить, разорвать. Я понял, что лучше сейчас к ним со своими вопросами не лезть: еще попадешь под горячую руку, и, действительно, отходят крапивой по голому заду, а она, зараза, сейчас жгучая.

   Растрясая траву, продумываю, как это дитя, без няньки, одно в траве? Никак в голове не укладывается. Вдруг вспомнил, что как только начал ползать, меня все время тянуло к обуви, в которой ходили на улице. С валенок слизывал снег, с калош — землю, навоз. И странная вещь: мне становилось хорошо. А если что-то мне не нравилось на вкус, то сразу выплевывал, и все. Да злился, когда у меня отбирали то, что мне было так необходимо. Или такое: родители — в огород и меня с собой изредка брали. Тут уж я пробовал все подряд. Для меня все было в новинку. И так это притягивало, что я даже забывал про родителей, сестер, «цербера» бабу Коку, которая, как наседка, постоянно вмешивалась в процесс моей деятельности, заставляя меня или двигаться, или лежать смирно, или спокойно, никого не дергая и никому не мешая, играть в кроватке. А ведь там, в огороде, я разговаривал со всеми: с травкой, букашками-таракашками, мухами, бабочками, птичками, даже соседская кошка прибегала со мной пообщаться. А мне это очень нравилось, и никому я не мешал. Да, мне было хорошо и спокойно...

   И вдруг откуда-то послышался голос бабы Гули:

   — Ну как, вспомнил, как природа тебе показывала мир?

   — Да-а, — неосознанно ответил я.

   И резко повернулся в сторону, откуда услышал голос. Там баба Гуля с тетей Наилей собирали высохшее сено.

   А баба Гуля продолжает:

   — А нянька тебе была нужна?

   — Нет. Сам жил.

   — Ну, и слава Богу.

   Мне хотелось поделиться с ними тем, что я выкопал в себе, но баба Гуля меня остановила:

   — Пусть уляжется, а за обедом поговорим…

   

   Мы быстренько собрали сухое сено и пошли обедать. Баба Гуля, раскладывая на платке еду, спрашивает меня:

   — Сынок, когда ты изучал мир такой, какой он есть, и тебе кто-либо мешал, то ты на них злился?

   — Да.

   — Вот почему дите клали под дерево самостоятельно изучать мир. И, конечно, кто-то был рядом, только в изучение мира взрослые не встревали, а наоборот, пока дите не закончило что-то изучать, мать его не отрывала, а просто оставалась рядом и при необходимости ночевала прямо под открытым небом. А папа, сделав все дела дома, приходил к ним и вместе с мамой радовался своему дитя да общался через него с природой. Например, спрашивал, что необходимо сделать, чтобы корова Машка отелилась спокойно, не мучалась, а теленок родился здоровым. Или в огороде появился вредитель: что с ним делать? Чего не хватает земле? — урожай нынче получили слабый. А природа все рассказывала и показывала ему: что не поговорил с зерном, когда садил, не договорился с ним, для кого садил, какой хотел урожай, поэтому он и получился «не для кого», а растения не для кого не растут. В природе просто так ничего не бывает  — все взаимосвязано.

   — Да-а-а. Но как отец разговаривал с природой через дитя?

   — Очень просто. Он задает вопросы природе и рассказывает, что произошло, а природа через дитя говорит отцу.

   — Это как? Дите еще не говорит. Да и вообще, дите ведь напрямую с природой не общается?

   — А что оно делает, когда изучает мир?

   — Блин! Точно общается, ведь букашки, растения, птицы — это природа.

   — Да. Вот так.

   — Подожди, дите получает ответы на свои вопросы, может быть, и на вопросы отца, но как дите может передать ответ отцу? Ведь оно не может выразить это словами.

   — А как ты думаешь, мама с папой понимают дитя в этом возрасте?

   — Откуда-то изнутри идет ответ «да», но голова говорит «нет».

   — Давай посмотрим: «нет» — это что?

   — Боль, что мама меня никогда не понимала, только на своем настаивала.

   — Хорошо, давай возьмем такой пример: предположим, мама для тебя — спутница, а  не та, которая возомнила себя богом. Тогда она тебя поймет?

   — Да, тогда мы будем говорить на одном языке, и у нее не будет задачи меня оберечь, а будет другая — помочь мне выполнить мою задачу.

   — Мы нашли ответ на твой вопрос?

   — Да, но мне не совсем понятно, как они общались, передавали друг другу информацию, чего хотели друг от друга? Ну, мама понятно — говорила словами, а дите?

   — Сердцем общались, сынок, сердцем. Вот смотри: папа ушел на охоту, и с ним случилась беда, дитя как понимает, что отцу необходима помощь?

   

   — Сердцем… Я вспомнил: однажды, когда отец ездил по деревням, чтобы продавать готовую продукцию своего комбината и собирать заказы на индивидуальный пошив одежды, он выпил с водителем, и машина застряла, а до деревни было далеко. Да по этой дороге машины вообще очень редко ездили. Я все это понял, рассказал маме, а она посчитала меня сумасшедшим. Только ночью она сама поняла, что отец попал в беду, и отправила навстречу другую машину. А на улице — мороз, вот-вот пурга начнется. Да отец-то чего сделал: на работе сказал, что поедет в такие-то деревни, а сам поехал дальше. Ладно, отец был находчивый — не стал ждать помощи, а пошел пешком до ближайшей деревни, нашел там лошадей и вытащил машину…

   — Все это прекрасно, но как ты узнал, что отец попал в беду?

   — Не знаю.

   — Точно так же, как отец общается с природой через дитя.

   Мне стало спокойно, но вопрос, как я узнал, что отец попал в беду, и даже увидел, как и где, остался открытым.

   Мы ели молча. А потом я пошел умыться к роднику. И вдруг вспомнил, что со мной происходило, когда я узнал, что отец попал в беду. У меня заломило сердце, и через боль я увидел отца: вот он, выпивший, болтая с водителем, рассмешил его, и тот от радости машинально нажал на газ. Машину занесло, и он не справился с управлением — их занесло в кювет...

   Вернувшись к бабе Гуле, поделился с ней своим открытием. А она, чтобы поддеть меня, спрашивает:

   — Чудеса, разве такое бывает?

   Я, рассмеявшись, с ехидством отвечаю:

   — Бывает!

   — Вот так и происходит общение с природой.

   Мы немного повалялись после вкусного обеда. Потом баба Гуля встала и говорит:

   — Ой, старость не в радость! Скрипят мои бедные косточки…

   Взяла литовку, брусок и пошла косить дальше.

   

   

   С благословения огня

   Определение пола

   

   Тетя Наиля села рядышком со мной и говорит:

   —  Знаешь ли ты, что в три-пять лет дитя проходило обряд определения своего пола?

   — Как это?

   — Проводили обряд во время сенокоса,  в полнолуние, всей деревней. Перед этим дите проходило очищение тела голоданием. Ело только хлеб да чай или морс. В день обряда, как только наступали сумерки, вся деревня выходила на водоем. Пели песни, водили хороводы. Дите нагишом, вместе со всеми, купалось в водоеме. Мужики разводили костры: один большой — в центре и вокруг него — четыре маленьких — с юга, востока, севера и запада  — в десяти метрах от центрального. Возле большого костра хороводы водили дети, принимающие обряд определения пола, и старики, его проводившие, а за малыми кострами хороводы водила вся деревня под обрядные песни. Вначале огню силу давали, да детей, принимающих обряд, песнями и хороводами к огню присоединяли, чтобы сила огня всех детей одарила мужеством и терпением да очистила рассудок. Потом старейший проводил обряд.

   — Это кто такой? — прервал я тетю Наилю.

   

   

   

   — Старейший — это самый старый дед, прошедший очищение и испытания. Раньше считалось, что человек, проживший много бурных лет, набрался мудрости. И только мудрому старцу позволялось проводить этот обряд, чтобы не уничтожить мудрость дитя. У него в помощниках были бабки. Под обрядные песни и хороводы дите усаживали возле центрального костра, где оно определяло себе пол. Выбравшего женский пол нарекали девчонкой, а мужской — парнем. А дальше шел обряд посвящения в девчонок и парней. Девчонок провожали на всю ночь в амбары — там они до самого утра пряли шерсть. А парней сажали на коней и отправляли на всю ночь в поле. Сами всей деревней пели, играли, плясали да хороводы водили вокруг костров. Остальным детям у центрального костра проводили обряд очищения — постриг, помогали им избавиться от капризулек, болезни и лукавого. А дальше шел обряд посвящения в девчонок и парней. Девчонок провожали на всю ночь в амбары — там они до самого утра пряли шерсть. Парней сажали на коней и отправляли на всю ночь в поле. Сами всей деревней пели, играли, плясали да хороводы водили вокруг костров. Остальным детям у центрального костра проводили обряд очищения — постриг, помогали им избавиться от капризулек, болезни и лукавого. А поутру парней встречали под песнь веселую яровую — чтобы вся деревня влилась в движение, которое охватило сумевших победить страх, а освободившуюся в них силу направить на их развитие  — тем самым прославляли новоявленных мужиков. А тех, кому не хватило сил пройти этот обряд, этими же песнями — веселыми, задорными, яровыми — поддерживали, подхватывали и вливали в жизнь деревни. Песни яровые пробуждали в парнях яр и закрепляли их дух. Парень в поле не останавливался, а с силой природы торговался, проходил испытание на страх. Выдержавший — тот с твердой волей и на коне, а конь весь в мыле — прошел обряд. А тот, кто вернулся рядом с конем, без твердой воли, пришел без определения пола. Тому, кто возвратился на коне, но конь не в мыле, природа не позволила сделать выбор. И это дитя оставалось бесполым. Девок приглашали к костру показать себя да свою твердую волю в выборе пола. Девчонка в амбаре могла выбирать — прясть или спать. Те, кто пряли всю ночь, обряд прошли, и бабки из сотканной ими пряжи вязали ободки к волосам, пояски к сарафанам да бечевки к лаптям, а если еще оставалась пряжа, то плели платок. Все это носило дитя, избравшее пол женский, три недели и три дня, и это был знак того, что это — девка, а потом первое приданое клали в сундук и хранили до свадьбы. А в первый день свадьбы парня проверяли — мужик он али нет  — на скачках. Девку — первым приданым, которое спряла сама во время обряда. Как только дитя прошло обряд по определению пола, ему давали имя. Потом девчонки находились рядом с мамой, изучали ремесла и учились управлять хозяйством, а парни — рядом с отцом. Все было нераздельно, каждый в мире занимал свое место, и друг другу не мешали, а дополняли и создавали гармонию. На этих ребятишек смотрели молодые и разжигали в себе желание жить. Приобретали или разжигали желание принять дитя у себя. Ждали гостей с детьми. Потому что было поверие: гость с ребенком пришел — счастье, достаток, тепло, ласку в дом принес. Дите — это боженька, прокладывающий путь лада и благополучия.  

   

   — Интересно, чего — дитя силом толкали на этот обряд?

   — Нет, все проводилось по доброй воле. Тому, кто возле костра отказывался проходить обряд определения пола, проводили постриг по освобождению от капризулек, хвори и лукавого. Кто из парней не выдержал страха али заснул, али схитрил, а девчонка не пряла и спала, али пряжи не хватило на ободок, поясок и бечевку, да они не полностью отдались обряду, то на следующий год его снова проходили — и так до пяти лет. А если в пять лет не прошли обряд, то оставались без имени и пола. Тут уж ничего нельзя было поделать: замуж не возьмут и не женится. А те, кто в три-пять лет прошли этот обряд, в семь лет проходили этот же обряд для закрепления пола или смены пола навсегда. И все это по доброй воле, каждый проходил обряд тогда, когда был готов.

   — А что с теми, кто так и не определился?

   — Тем, кто очень хотел определиться в выборе пола, в семь лет обряд проводили в последний раз, давая дитю последнюю возможность определиться или исправить ошибку в выборе. Ну, а если и на этот раз они не определялись, то навсегда оставались без имени и пола  и не могли создать семью. После семи лет человек теряет гибкость и текучесть, а приобретает костяк своего жизненного уклада под действием боли. В это время, как говорили старики, человек набирает то, от чего может отказаться в период с 21 до 31 года с помощью интенсивного очищения, в процессе которого он познает необходимость и ценность гибкости и текучести.

   — Тетя Наиля, а что мальчишка делал рядом с папой?

   — То же самое, что делал дитем. Познавал мир. Смотрел, что делает папа, как он управляется с хозяйством, как вкладывает себя в мир. Учился ремеслу.

   — Это как?

   — Что это — как?

   — Учиться ремеслу.

   Тетя Наиля немного помолчала, потом продолжила:

   — После определения пола ребенок приглядывается к маме и папе: как они управляются по хозяйству, занимаются ремеслами. И повторяет за ними, примеряя к себе, — ищет свое предназначение в семье. Понятно?

   — Да.

   — Какие еще есть вопросы?

   —  Никаких, все понятно, — ответил я и задумался о сказанном, а тетя Наиля пошла помогать бабе Гуле косить траву.

   

   

   Кем быть?

   Ветви дерева, или изучение ремесел

   

   Немного отдохнув в тени плакучей ивы у самого пруда, баба Гуля пошла на соседний луг, а я с тетей Наилей сел поудобнее у платка, где на песке было нарисовано дерево, и в предвкушении продолжения разговора стал потирать руки.

   — Итак, начнем? — спросила тетя Наиля.

   — Начнем, — ответил я.

   — На чем мы остановились?

   — На обряде определения пола дитя.

   

   Тетя Наиля помолчала, продумывая, с чего начать, а я сидел и ждал. Солнышко было уже высоко. Птицы весело щебетали, словно нас подталкивали, — продолжайте, мол, свой разговор. А с пруда дул свежий ветерок и остужал мой пыл, усиливавшийся от молчания. И вот тетя Наиля начала говорить:

   — Ветви — это путь ухода ребенка от своего жизненного пути на приобретение или разброс силы. Ветки, или веточки — это тупики, где происходит разброс сил, либо источники набора сил. А листья — это события, в которых человек приобретает или разбрасывает силы.

   — Непонятно, как ветви могут быть уходом ребенка на приобретение и разброс силы?

   — Нижние ветки на дереве — это ребенку семь лет. С этого возраста он начинает пользоваться всеми полученными знаниями и развивать их, помогая маме и папе управляться по хозяйству, нарабатывать навыки в ремеслах, вкладывая себя в семью и мир, в котором он живет. Вот так.

   — Да, хорошо говоришь, но все равно непонятно.

   — А что непонятно?

   — Как понять, ветви  — это путь ухода ребенка на приобретение или разброс силы?

   — Ребенок с пяти лет присматривал себе ремесла, изучал себя да разжигал в себе охоту на учение ремеслу, чтобы сделать свой вклад в семью и мир. Повторял все за отцом или мамой, определялся, чем будет заниматься, выбирал себе ремесла. А с семи лет детей всюду брали работать наравне со взрослыми: в поле, на конюшню, в кузницу, на луга, строительство, — и по его охоте брали в ученики по познанию ремесла. А ремесла имели значимое место в жизни ребенка. Парень готовил себя к созданию своего дома, хозяйства, обеспечению семьи, защите своего дома и мира, в котором живет. Девка готовилась к созданию уюта, тепла, нежности, красоты и удобства. Это все — в ремеслах.

   — Это как? Красота — в ремеслах? Защита — в ремеслах? Понятно… чтобы построить дом, необходимо освоить ремесло плотника, столяра, жестянщика, маляра, печника, подсобника, стекольщика. А как изучить ремесло по защите дома и мира? Непонятно...

   

   

   

   Тетя Наиля ласково улыбнулась и говорит:

   — Это здорово, что есть вопросы, что хочется познать ремесла. Вот благодаря этому состоянию, которое сейчас у тебя, дети с пяти лет всем интересуются и всех расспрашивают. Вспомни: когда тебя баба Соня подобрала на улице в пять лет и привела к нам, мы тебя отогревали. А в это время баба Гуля вязала перчатки из шерсти. Ты, как только отогрелся, прилип к ней: расскажи да расскажи, как вязать. Она тебе ничего объяснять не стала, посадила рядом, дала спицы да клубок шерстяных ниток, и ты сам в течение суток связал себе первую перчатку. Что тобой управляло в этот момент?

   — Х-м-м…  — я задумался и прислушался к себе. — Да, действительно, меня подталкивал жадный интерес ко всему окружающему. Только я был неусидчивый — мне все надо было быстро. Бабу Гулю все время тормошил: как да как? А она меня мягко осаживала и приговаривала: «Сынок, мир познать — не поле перейти. Необходимо терпение, чтобы дождаться результата, острый внимательный взгляд, чтобы увидеть тонкость и хитрость ремесла да силы, чтобы выполнить его. Так что сиди, смотри и повторяй». Да. И я через час стал самостоятельно вязать. Смотрел на руки бабули, а потом вспоминал, как она провязывала тот участок, который вязал я. А видел я весь этот процесс полностью. Кстати, мама, бабушка Кока и сестры до сегодняшнего дня не могут вязать перчатки, а я могу.

   — Вот видишь! Именно так ребенок познавал ремесла с пяти лет, но, получив представление об одном из них, переходил к изучению другого. А вот с семи лет ребенок начинал изучать их основательно. Давай посмотрим, как ты учился косить траву.

   

   — Давай.

   — Как ты в пять лет делал заклад себе на будущее по умению заготавливать сено на зиму?

   — Я прибежал в конце июня к бабе Гуле. Ее дома не было. Баба Матрена на татарском языке объяснила мне, куда она ушла, но я почему-то не совсем все понял и побежал наугад, куда ноги вынесут. Прибежал в пролесок — там баба Гуля косила траву. Меня это захватило. И я потребовал у нее отдать мне косу. Сказал, что сам буду косить, а ты, мол, посиди и отдохни.

    Баба Гуля, ничего не говоря, вытерла косу травой, растрясла скошенную траву и пошла с литовкой домой. Я обиделся, что она не дала мне косить. Хотел убежать, но что-то меня удерживало и тянуло за ней.

   Я поплелся за бабой Гулей. Придя домой, она наказала бабе Матрене накрывать на стол, а сама пошла в лабаз. Оттуда выносит литовку поменьше и вручает мне: «Держи! Вот этой литовкой будешь после обеда косить, а эта литовка — моя. Договорились?» «Да», — ответил я.

   Мы пообедали и отправились с бабой Гулей на луг. Пока мы шли, я всю дорогу представлял себе, как буду косить и накошу целое поле, чтобы бабе Гуле не пришлось ничего делать. Когда пришли, она дала мне брусок и говорит: «Прежде чем косить, необходимо поточить косу, чтобы не было больно травке». И показала — как.

   А потом объяснила: «С литовкой необходимо подружиться, чтобы она тебя не ранила. Попросить прощения у травки, пожелать ей дальше расти. Потом навещать ее да поглядывать, как она растет, не нужно ли ей чего. Разговаривать с ней, объяснять, для чего ты косишь. Для чего ее бережешь».

   Я подружился с литовкой, подружился с травкой, и мне очень жалко стало травку. Баба Гуля подошла ко мне и говорит: «Травка не умрет, она дальше будет расти, для того чтобы таким, как ты, помочь жить. Когда ее скосишь, травка сохраняет силы, направляя их в свой рост. И этим мы ей помогаем быть сочной, густой и вкусной для скотины. А скотина нас кормит. Коровка съест сено и даст нам молочка, а ты молочко любишь?»

   Я с большим сожалением, что травку необходимо скосить, ответил: «Да, люблю». «Дак что будем делать?» — спрашивает баба Гуля. Говорю: «Косить...»

   Я осторожно наточил косу и подошел к бабе Гуле. Стал смотреть, как она косит, и повторять за ней. Но меня хватило всего на полчаса. Руки устали, коса втыкается в землю, трава ровно не скашивается. А баба Гуля косит и косит без остановки, я даже не могу внимательно посмотреть, как это у нее так ловко получается. Что-то внутри меня оборвалось. Я бросил литовку и побежал домой. Баба Гуля даже ухом не повела — продолжала косить. Я добежал до дома, сел на скамейку и жду, когда  баба Гуля придет. Просидел довольно-таки долго. А она не пришла. Я успокоился и пошел к ней сам. Она докашивала эту поляну. Увидев меня, попросила помочь ей растрясти траву. Я замешкался, а баба Гуля задает мне вопрос: «Ты хочешь, чтобы травка дала тебе возможность напиться молоком?» Я отвечаю: «Да». «Тогда, — говорит, — бери свою литовку, попроси у нее прощения за то, что ее швырнул, и всю травку черенком косы растряси и тонким слоем уложи на стерню, чтобы земля не высохла и травка могла быстро вырасти. Да чтобы скошенная травка не погибла, а высохла, ветерок ее обдул да силу свою в нее вложил, чтобы коровка не болела да молочко целебное дала».

   Я извинился перед литовкой и стал растрясать траву. А у самого настроение поднялось. Песни петь охота...

   

   Тут тетя Наиля меня останавливает на самом интересном месте и говорит:

   — Хорошо. Как ты думаешь, что сделала баба Гуля?

   — Косила траву. Да мне дала покосить — и все.

   — Так думаешь?

   — Да.

   — Тогда давай посмотрим, что потом с тобой произошло.

   — Давай.

   — После этого эпизода с бабой Гулей, когда ты снова взял литовку и стал косить траву?

   — Года через два, а до этого просто помогал растрясать траву да собирать сухую.

   — А как стал косить?

   — Спокойно, как будто косил всю жизнь и косил со всеми наравне.

   — Дак все же, что с тобой сделала баба Гуля?

   — Показала, как это делается. Когда у меня не получилось, то желание не погасила, а наоборот, разожгла. Чтобы я мог потом, набрав силы, косить свободно.

   — Вот так.

   — Д-а-а.

   Тяжело вздохнув, спрашиваю:

    — Слушай, тетя Наиля, а все же почему ветки являются путем на разброс или сбор силы?

   — Все очень просто: в пять лет ребенок начинает познавать то, что он может вложить в семью и мир. А старики эту охоту к познанию у ребенка разжигали, давали ей разгореться все больше и больше, чтобы она толкала его к набору силы, и как только ребенок набирал ее, он делал то, что очень сильно хотел. Эта охота и есть путь.

   — А почему на разброс или сбор силы?

   Немного подумав, она говорит:

   — Потому что очень часто происходит такое: ребенку не дают освоить то, что ему охота. Навязывают то, что хотят взрослые, но ребенок не может это усвоить — у него нет сил. А то, чему охота научиться, он будет осваивать, но украдкой. Это и есть разброс силы и бесполезная борьба. Вот, вспомни, как тебе мама запрещала вязать, вышивать, кроить, шить, сапожничать, фотографировать. И что с тобой происходило?

   — Шла злость на родителей, сил не хватало, но украдкой упорно учился.

   — И полностью освоил что?

   — Как вязать… Вышивать… Шить, но не полностью… Из сапожного дела — валенки подшивать. Вот, пожалуй, и все из того, что  ты перечислила.

   — А почему?

   — Сил не хватило: украдкой сбегал к дяде Грише и дяде Валере в комбинат бытового обслуживания да к вам в деревню. Но меня не хватило, чтобы всему этому научиться.

   — Так, теперь давай посмотрим, что произошло бы с тобой, когда бы мама и папа дали тебе возможность освоить ремесла по своей охоте? Освоил бы их?

   — Да. Мне бы не пришлось прятаться и прятать то, что я делал. Мог бы ремеслом пользоваться открыто и этим внести свой вклад в семью и мир.

   — Прекрасно. У тебя еще есть вопросы?

   

   — Да, мне непонятно, как можно обучиться ремеслу по защите дома? Ведь такое ремесло дает только военное училище.

   — То, что дает училище — не поможет, если не примешь то, что дает тебе ремесло по защите своего дома.

   — Это как понять?

   — Здесь важно понять то, что домов много. Один дом — это ты сам и твоя защита — это умение накормить и одеть себя, обеспечить себе крышу над головой. Ты обучаешься этому ремеслу?

   — Да.

   — Другой дом — это тот, в котором ты живешь, а защита его — это радость, уют, тепло в нем. Этому ты обучаешься?

   — Да.

   — Следующий дом — это семья, и ее защита — это благополучие в доме, взаимопонимание, умение слышать и видеть друг друга, это радостный голос дитя в доме. Этому ты учишься?

   — Да.

   — Другой дом — это дети, и их защита — это любовь к самому себе и одаривание ею детей. Этой защите ты обучаешься?

   — Да.

   — Следующий дом — это деревня, село, город. И защита их — это осознание, что ты в этом доме не один, и каждый житель — это твои пальцы. Любой укусишь — будет больно. А защита — это взаимодействие, взаимовыручка, делание одного дела, в которое каждый человек вкладывает самого себя. Этому ремеслу ты учишься?

   — Да.

   — Следующий дом — это родина, а родина — это твой дар любви своей республике, области, стране и полная вера в то, что она твоя. — А этому ты обучаешься?

   — Да.

   — И последний дом — эта твоя жизнь, а защита ее — это выполнение своей первоначальной задачи. Этому ремеслу ты обучаешься?

   — Да.

   — Вот и все.

   Мне стало не по себе от переполненности впечатлениями, чувствами, мыслями. Я задумался... Тетя Наиля, видя все это, встала и пошла помогать бабе Гуле. А я заснул.

   

   Проснулся вечером от холода. Солнце почти закатилось. Баба Гуля готовила дрова для костра, а тетя Наиля ушла за теплой одеждой и одеялами. Я пошел умываться на ключ. По дороге набрал дров. Умылся и увидел рядом с собой бабу Гулю. Она принесла для меня полотенце да зелень помыть для ужина. Подает мне полотенце и говорит:

   — Сынок, помоги мне помыть зелень.

   И подает мне огурцы и помидоры, а сама моет петрушку с укропом да чистит зеленый лук. Мы помыли зелень и пошли к нашему месту. Я спрашиваю бабу Гулю:

   — Баба Гуля, мы что — сегодня будем спать здесь?

   — Да. А тебя это смущает?

   — Нет.

   Мне показалось все это странным, даже не по себе стало. Сколько я помнил, обычно они уходили спать домой. Даже когда я засыпал в поле, в лесу, то они меня укрывали и на ночь уходили.

   Но в этот раз остались со мной.

   Я помог бабе Гуле донести зелень и вернулся за дровами. И вдруг увидел, что дров нет. Оглянулся посмотреть на бабу Гулю, но и ее не оказалось, только костер горел, и около него сидели баба Соня, баба Надя, баба Аня, баба Матрена, деда Коля, деда Сергей, два каких-то незнакомых деда и три бабки, которых я тоже видел в первый раз.

   Подхожу к ним и растерянно спрашиваю деда Колю:

   — Откуда вы появились?

   — К тебе в гости пришли, решили посмотреть, как ты здесь сено заготавливаешь. А ты не хочешь нас видеть?

   Я сел от такого «поворота» и говорю:

   — А где баба Гуля и тетя Наиля?

   Баба Соня отвечает:

   — В туалет пошли и в пруду утопли, а мы вот собрались на поминки. Ты присоединишься к нам?

   Чувствую: с меня пот градом пошел, а язык не ворочается. И, изо всех сил кожилясь, отвечаю:

   — Присоединюсь.

   У меня полились слезы. Я незаметно вытираю их и сажусь у костра.

   Неожиданно для меня дед Сергей говорит:

   — Да ты сильно слезы не лей. Они сейчас придут попрощаться.

   

   И откуда-то из темноты появляются все в белом баба Гуля и тетя Наиля. Да говорят:

   — Вот и мы. Простите нас, что пришлось так долго ждать.

   У меня дыхание сперло. Не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Глаза закатились, и я увидел бабу Гулю и тетю Наилю светящимися, прозрачными, да внутри у каждой какое-то яйцо. И сквозь какую-то преграду услышал:

   — Ангелы, любо посмотреть, глаз не отвести!

   Действительно, хочу отвести глаза, а баба Гуля и тетя Наиля не уходят с поля моего зрения, и я не могу сдвинуться. Чувствую, что из-под меня земля уходит. Меня кто-то подхватил и посадил между бабой Гулей и тетей Наилей. Когда я увидел, между кем я сижу, то подумал, что уже умер, и меня встречают баба Гуля и тетя Наиля. Они радуются за меня. Да, я попал в рай, а они меня встретили. Они меня никогда не бросают, даже здесь. Мне стало холодно и сыро. Открываю глаза и вижу — рассвет, и возле меня — баба Гуля, тетя Наиля, деда Сергей, баба Соня, деда Коля, баба Аня, баба Надя да какие-то незнакомые мне два дедушки и четыре бабушки — они уже собрались уходить. А деда Коля в своем репертуаре:

   — Что с тобой делать! Как ты только ложишься поспать, обязательно просыпаешься мокрый. Необходимо тебя отправить к бабе Матвеевне. Она тебя вылечит. Она хорошая знахарка, все знает.

   И уходит. Подходит баба Соня и говорит:

   — Ну, ты и вспотел. Да пот такой холодный. Тебя срочно требуется отправить к бабе Альфие. Она хворь, как рукой снимет.

   Я не выдержал и во весь голос заорал:

   — Гады, что вы делаете!!!? Сколько можно меня обливать холодной водой!!!? Что я вам, дерево!!!?

   И они хором, в один голос, отвечают:

   — Д-а-а-а!

   Я вскочил и без оглядки побежал в дом бабы Гули. По дороге впереди меня бежал мат в три этажа. Пока я бежал, вся моя злость прошла. Залетаю в дом — там баба Матрена. Я быстро пробегаю мимо нее, на ходу снимаю одежду, швыряю на лавку и быстро влетаю на койку под одеяло. Баба Матрена собрала мокрую одежду и вынесла во двор. Не спеша вошла в дом, налила горячий чай на травах и поднесла мне. Я, не сообразив, что чай горячий, хватаю кружку и разливаю весь чай на одеяло. Вскочив с кровати, сажусь на лавку. Ничего понять не могу. На пруду бабки и дедки издеваются, здесь баба Матрена ошпаривает меня чаем, дома мать с отцом доводят. Куда деваться бедному?

   И вдруг слышу чей-то голос из-за спины:

   — Да, сынок, они такие, но ты не переживай так сильно, они все добрые.

   Я оглядываюсь — там дед, во лбу семьсот семьдесят семь лет. И я с ужасом вылетаю на улицу. Со всего размаха сбиваю с ног деду Колю и бабу Аню. На бабу Гулю свалился сам. Открываю глаза. Они все стоят возле меня и чего-то на мне рассматривают, буквально пронзая меня своими взглядами. Я искоса, не выпуская их из виду, смотрю, к чему они прикованы взглядом. И вижу: о ужас, я голый! Вскакиваю и ору, сколько есть мочи:

   — Извращенцы! Извращенцы!

   Забегаю в дом, быстро хватаю сухую одежу и забегаю за печь. Там одеваюсь, выхожу — и все заходят в дом. И опять впиваются в меня глазами. Я смотрю на себя и вижу — ужас! Вместо брюк одел бабушкины панталоны, а вместо рубахи — теткину блузу. Но тут у меня уже не было сил бежать, и я рухнул там, где стоял, а сам то ли ревел, то ли смеялся. Деда Коля и деда Сергей подошли ко мне. Меня подняли и усадили на кровать. На то место, где я облил одеяло чаем. Чувствую, вся задница сырая. У меня не было слез, и не было радости. Только тихонько скатился с кровати и прошу бабу Гулю:

   — Дай мне мою сухую одежду. — А сам снимаю пантолоны и блузу.

   Деда Коля искоса посмотрел на меня и чуть слышно говорит:

   — А ты ничего смотришься, зря снимаешь.

   А сам закрывает лицо и отворачивается.

   — Сам это одень, а я на тебя погляжу, как ты выглядеть будешь, да счет приложу за аренду бабиных панталон и тетиной блузы.

   И все засмеялись. Баба Гуля с тетей Наилей и бабой Соней — впокатку, а мы еще как-то на ногах удержались.

   Я переоделся, все позавтракали за большим столом и пошли обратно на пруд, а меня по дороге все с днем рожденья в частушках поздравляли да плясали. Дошли до пруда весело. Я чего-то из себя выжимал, приплясывал, а ноги деревенеют и деревенеют. Когда пришли на пруд, свалился. Деда Коля резко ко мне подскочил. Нажал между лопаток с правой стороны, и я ровно стал дышать, ноги почувствовал, все тело уравновесилось, а на душе стало тепло и радостно.

   

   Все расселись возле костра, и тетя Наиля говорит мне:

   — Сынок, все пришли помочь мне дать тебе понятие дерева и значения жизни человека.

   И сама рисует дерево на песке.

   — Ты сейчас можешь дальше разбирать? — спросил меня деда Коля.

   — Да.

   Тетя Наиля, нарисовав, спрашивает:

   — Мы с тобой разбирали ствол дерева и ветви, так?

   — Да. Закончили разговор на семилетних детях.

   Все немного помолчали, и деда Коля говорит:

   — Ветви — это уход ребенка от своего жизненного пути для набора или разброса сил.

   — Объясни еще раз, как это понять?

   — Давай разберем самый простой пример. Что тебе нравится делать?

   — Мне нравится делать многое.

   — Что, например?

   — Вязать.

   — Прекрасный пример. Мама и папа позволяют тебе вязать?

   — Нет.

   — И что они тебе говорят?

   — Что это не мужское дело. Вяжут только женщины и бабушки.

   — Ты их слушаешь?

   — Иногда — да.

   — Что ты при этом чувствуешь?

   — Как обида переполняет меня, и хочется  ударить маму и папу.

   — Хорошо. Но что ты решаешь?

   — Не вязать.

   — Вот, это и есть ветка твоего жизненного дерева, которая ведет тебя на разброс силы.

   — Это как?

   — Давай посмотрим, что произошло.

   — Давай.

   — Мама и папа не позволяют тебе вязать, я правильно понял?

   — Да.

   — Этим они не позволяют тебе познать мир таким, какой он есть, и сделать свой вклад в семью, где у тебя в связи с этим запретом возникла внутренняя борьба. Твой дух хочет жить, а ты принял решение сдаться, и внутри тебя образовалась обида на маму и папу, которая убила любовь. При этом в тебя вселился чуждый тебе зверь, и он начинает тобой управлять, а не ты сам. Как ты чувствуешь себя при этом?

   — Скверно, словно я нахожусь в клетке, — сказал я и представил себе, как какой-то невиданный зверь сажает меня в клетку, держит меня в ней и не дает мне делать то, что я хочу.

   Тетя Наиля словно увидела, что я представил себе, и говорит:

   — Да, что-то вроде этого и происходит с тобой и с каждым человеком, когда ему не позволяют делать этот вклад, который идет из души. Что с тобой происходит при этом?

   — Во мне идет какая-то борьба.

   — А какая?

   — Какая-то часть меня борется против другой части меня.

   — А силы твои идут куда?

   — На эту борьбу.

   — В этот момент ты можешь развивать свои способности?

   — Нет.

   — Дак вот, мама и папа этим отвели тебя от твоего жизненного пути, заложив в тебя злость к ним и к себе, возникшую из-за того, что ты поддался им. Да вдобавок приклеили тебе их правило: есть мужская и есть женская работа — чего в природе нет. И к чему тебя может это привести?

   — Не знаю.

   — К ограничению тебя по жизни в действиях. Привести тебя к неряшливости.

   — Подожди, это как?

   — Стирать, штопать носки, готовить еду — нельзя — это женская работа. А еще это создает раскол в твоей семье и становится препятствием в развитии детей, пришедших в твою семью. Прекращается твое развитие, и ты не даешь развиваться своей половине. Да всем этим ты таишь злобу на маму и папу, передаешь ее детям.

   — Ой, какой ужас… А что тогда — уход со своего жизненного пути для набора силы?

   — Давай, возьмем этот же пример, только предположим, что мама и папа позволили тебе делать вклад в семью. И как бы ты при этом чувствовал себя?

   — Шикарно, делал бы свое дело, которое мне нравится. И получал радость.

   — Так, а радость что в тебе пробуждает?

   — Желание одарить весь свет своей радостью и любовью.

   — Вот и хорошо. Теперь тебе все понятно?

   — Да, это понятно.

   

   Когда уходит детство…

   Ствол как начало полового созревания и дальнейший путь

   

   Однажды баба Гуля задала мне вопрос:

   — Как ты думаешь, что происходит с детьми, когда у них начинается половое созревание?

   — Ребенок становится неуправляемый.

   — Почему?

   — Не знаю.

   — Давай посмотрим, что с ним происходит в этот момент.

   — Давай.

   — Вот у тебя в детстве была самостоятельность?

   — Нет.

   — Ты сам изучал этот мир?

   — Нет. Как я мог изучить мир, когда самостоятельности не было? Делал под давлением все то, что хотелось родителям.

   — Да. Вот так взрослые с раннего детства тебя отучали от самостоятельности и закрывали возможность познать мир таким, какой он есть.

   — Это как?

   — Как ты можешь быть самостоятельным и познать мир, находясь в клетке?

   — Никак. Но почему я нахожусь в клетке?

   — А когда за тебя думают и решают взрослые — разве это не клетка?

   — Клетка.

   — Так тогда где ты находишься?  

   — В клетке.

   — А когда тебя выпускают из клетки, что с тобой происходит?

   — Радуюсь и одновременно остерегаюсь. Но как понять? Что — я, достигнув начала полового созревания, вдруг оказываюсь свободным, когда условия жизни не изменились, а даже усугубились?

   — Все очень просто. С зачатия до трех лет ты находился на жизненной силе отца, а с четырех лет до начала полового созревания — на жизненной силе матери. С началом половой зрелости природа отрезала тебя от подпитки жизненной силой отца и матери. И ты на короткий промежуток времени вернулся к своему началу — это тебе природа вернула все знания Вселенной, право выбора и право на ошибку да напомнила о первоначальной задаче, с которой ты пришел на землю. И с навязанным мамой и папой описанием мира ты начинаешь жить в реальном мире, как слепой котенок, делая шаги по выполнению своей первоначальной задачи. А потом что происходит с тобой?

   

   — Я в какой-то момент сам осознанно забегаю в клетку, потому что реальный мир мне становится чужим. И я, находясь в своей клетке, чувствую себя комфортней, чем в реальном мире.

   Баба Гуля дополнила:

   — В котором царит разум. А тебе разум закрыли мама и папа при воспитании.

   — Подожди баба Гуля, а что такое разум?

   — Разум — это осознанное принятие ответственности за свою жизнь, применение в жизни всех знаний Вселенной, принятие решений для выполнения первоначальной задачи.

   — Это понятно, а что за миры: реальный и …?

   — Когда ты живешь своей жизнью, то находишься в реальном мире. А когда ты живешь жизнью взрослых, то находишься в мире иллюзий, в мире самообмана.

   — Непонятно. Что из себя представляет реальный мир и мир иллюзий?

   — Реальный мир тот, в котором ребенок изучил его сам и имеет о нем свое представление. Тот, где он может выполнить свою первоначальную задачу и получить все силы, необходимые для ее выполнения. А мир иллюзий — это мир, навязанный кем-то. В этом мире идет потеря силы, и ты не можешь в нем выполнить все то, для чего родился.

   Например, когда ты начинаешь ползать, отец и мать,  оберегая тебя от травм, подкладывают подушки, убирают все препятствия, ограничивают зону твоего действия, тем самым показывая тебе мир не таким, какой он есть.

   Или: мама и папа считают тебя своей собственностью, создают миф, что ты самый лучший. И начинается: например, мама тешит себя — мое дитя раньше всех начнет ходить. И что ты делаешь?

   — Начинаю ходить.

   — Мама тем самым подталкивает тебя к тому, чтобы ты быстрее стал ходить, создает тебе большую нагрузку на ноги. И ты, сбросив с себя ответственность за свою жизнь на маму, подчиняешься ей. Начинаешь демонстративно насиловать себя?

   — Да, начинаю двигаться.

   — При этом твое мышление тела отключается, а в реальном мире дите в первую очередь руководствуется мышлением тела, то есть знанием этого мира.

   — Это как — ребенок руководствуется мышлением тела?

   — Когда ты изучаешь мир, то наталкиваешься на препятствия. Так?

   — Так.

   — И что получаешь?

   — Физическую боль?

   — Она оставляет запись в теле?

   — Да.

   — Создает полное описание препятствия?

   — Да.

   — Потом, попадая в подобную ситуацию, что делает тело?

   — Вспоминает о препятствии, на которое натыкалось раньше, и начинает думать, как поступить. То есть мышление тела работает. Но ведь может быть и такое: ребенок залез на стул и оттуда свалился. В этой ситуации в теле записывается страх высоты. И эта запись лишает его целостности, ограничивает его действия в дальнейшем: с парашютом не прыгнешь, в высотных домах жить не сможешь и тому подобное. Так? — спросил я.

   — Самое интересное то, что дитя, изучая мир, не залезет выше того, что освоило, оно само себе не враг, так как оно разумное. И лишний раз наносить себе травмы не будет. Ну, а если и упал, то сильно себя не повредит, у него тело мягкое и текучее, при ударе оно растекается, не нарушая своей структуры. Вспомни себя, когда ты упал с кровати. Как твое тело себя повело?

   — Мне было больно, но сильной травмы не было. Тело действительно растеклось по полу, а страх «записался» от оханий бабы Коки и нареканий мамы.

   — Теперь все понятно?

   — Да.

   — Понятно, что ничего не понятно, — передразнила меня баба Гуля.

   

   И наступила полная тишина, даже птицы замолчали, а при разговоре бурно щебетали, словно подтверждали слова бабы Гули  и показывали мне что-то. Тетя Наиля молча расстелила свой платок на сене и положила на него зелень, овощи, хлеб, поставила бутылки с квасом и молоком. Пригласила нас пополдничать и проговорила:

   — Самое страшное то, что ты осмысливаешь всю полученную информацию, а осмысление закрывает тебе твои природные знания, и возникает внутренняя борьба, которая отбирает у тебя все силы и загоняет в тупик, создавая тупость. Ты приложи полученную информацию к себе на душу, то есть на грудь, чуть выше солнечного сплетения — там выход всех знаний Вселенной и души. Как ты думаешь, душа твоя — враг тебе?

   — Нет! — проговорил я утверждающе.

   — Тогда дай возможность принять решение твоей душе: что это за информация — обман или то, что есть на самом деле?

   Мне стало легче, тупость прошла, возражения утихли, наступила внутренняя тишина. И тепло, растекаясь внутри тела, давало какую-то мягкую ласкающую радость.

   — С двенадцати-четырнадцати лет ребенок готовится к созданию семьи и приходу дитя. Проходит обряды, посвящения. Строит дом, заводит хозяйство, ищет себе спутницу. Это понятно?

   — Да. А дальше?

   — Как  ты  думаешь,  почему  раньше  старики  запрещали  молодежи жениться или выходить замуж до 21 года?

   — Не знаю.

   — В период возвращения природой ребенка к своему началу он накапливает силы для создания семьи и своими руками строит новый дом или пристрой к дому мамы и папы, чтобы туда привести свою половину. А в двадцать один год природное  возвращение  ребенка  к  своему  началу заканчивается и начинается накопление своего жизненного опыта по применению знаний Вселенной.

   — Ничего не понял...

   — С двадцати одного года молодые строят семью и принимают дите в своей семье, учась у него и вспоминая то, что они сами получили до зачатия. Продолжают род и открывают возможность начать цикл на земле дитю и старикам, воплотившимся в их детях.

   

   Глубоко вздохнув, тетя Наиля замолчала, давая мне возможность подумать над ее словами и задать вопрос, если чего-то непонятно. Да я и сам продумывал каждое слово, которое хотел сказать, и через некоторое время спросил:

   — Это все?

   Деда Коля улыбнулся и продолжил разговор тети Наили:

   — Нет. С тридцати одного года  начинается  новый  период — период  ясности. Осознанный прием дитя. Помощь дитю в том, чтобы познать мир, определиться в семье и мире. Подготовка детей к построению семьи и приему дитя. Осознание своей жизненной силы, первоначальной задачи и целенаправленный выбор жизненного пути.

   Снова молчание.

   — С сорока одного года наступает период набора силы, смыкания малого круга — продолжения рода. Делается выбор прямого пути для выполнения первоначальной задачи.

   Тишина. Словно деда Коля дает мне возможность приложить к душе сказанные слова.

   — С шестидесяти одного года начинается период подготовки к  переходу. Или осознанному новому воплощению во внуках, внучках или в правнуках. Подготавливается основа для дальнейшего прохождения жизненного цикла на Земле.

   — А как понять: старики в шестьдесят один год подготавливаются к переходу и новому осознанному воплощению?

   — Каждый человек приходит на Землю со своей первоначальной задачей. Зная ее и видя свой путь, подготавливает себя, идет по этому пути и выполняет ее. Это понятно?

   — Да, а как подготавливаются к новому воплощению?

   — Раньше было принято иметь как минимум шестеро детей. Последнему сыну передавался дом мамы и папы. Они после смерти воплощались в семье последнего сына — в его сыне или дочке, внуке или внучке — в доме, построенном своими руками на 400 лет.

   — А что потом происходит с человеком?

   — Он осознанно уходит на новый круг жизненного цикла на Земле.

   — Это понятно. Но вот человек выполнил свою первоначальную задачу и что потом происходит с ним?

   — А на этот вопрос ответить можешь только ты сам...

   

   

   Живой листок календаря

   Листья дерева как события

   

   — А как листья могут быть событиями? — задал я вопрос тете Наиле.

   — Все очень просто. То, что мы сейчас разговариваем, — это событие?

   — Нет, не событие. Мы просто сидим и ведем разговор о жизни.

   — Но этот разговор в твоей жизни — событие?

   — Вообще-то, да. Когда я смогу еще так поговорить с тобой? Я согласен — событие.

   — Как ты думаешь, ты сейчас набираешь силу или разбрасываешь?

   — Сложный вопрос. Не знаю.

   — Мы ведем сейчас разговор во вред себе?

   — Нет.

   — И что ты чувствуешь при этом?

   — Прилив тепла, сил, радости.

   — Так вот: представь себе, что я читаю тебе нотацию: «Что ты здесь сидишь, баклуши бьешь, нет чтобы помочь нам сено заготовить на зиму!?» И что ты чувствуешь?

   — Обиду. Пришел за одним, а ни за что получил что-то совершенно непонятное. Попросила — я бы и помог.

   А сам непроизвольно встаю и беру литовку.

   Тетя Наиля засмеялась и говорит:

   — А теперь посмотри, чем это событие для тебя обернулось: ты встал, буркнув что-то под нос, и пошел косить.

   Я, ничего не понимая, посмотрел вокруг и спросил:

   — Ты чего, тетя Наиля?

   Она показывает мне на литовку в моей руке и говорит:

   — Сынок, мы о чем с тобой говорили?

   Я задумался и вспомнил: вели разговор о событиях, которые ведут к разбросу сил.

   — И какое событие мы разобрали?

   Тут до меня дошло, что тетя Наиля вовсе не гонит меня заготавливать сено, а просто привела пример, и мы засмеялись.

   — Я все понял, тетя Наиля.

   И размахнув руки в стороны, я увидел, что мы одни, а так хотелось поделиться со всеми своей радостью! Еще раз для убедительности огляделся вокруг, но никого не было. Мне стало грустно.  

   Мы немного посидели молча. Пришла баба Гуля, предложила нам перевернуть скошенную траву и обдумать то, что уже проговорили. Мы с радостью пошли растрясать и переворачивать скошенную траву...

   

   

   Жених да невеста…

   Цветение дерева, или свадьба

   

   — Цветение дерева — это период свадьбы человека, — начала говорить баба Гуля.  — А  попадание семени в землю — зачатие, где и замыкается малый круг — круг продолжения рода на Земле. А верхушка ствола — это выполнение первоначальной задачи, полученной от природы  до зачатия.

   — А почему цветение дерева считается периодом свадьбы?

   — Потому что дерево в это время проходит брачный период. Всему миру показывает себя, свое мастерство цвести. Весь мир принимает дерево, и дерево принимает мир, устраивает пир для всего мира, и к дереву летят все букашки-таракашки, пчелы, шмели — искусить нектар. Да и ты, проходя мимо цветущего дерева, одариваешь его своим взглядом.

   — Да-а-а… А как понять — выполнение своей первоначальной задачи?

   — Каждый человек приходит на Землю со своей первоначальной задачей, которую ему необходимо выполнить.

   — А правильно ли я понял, что человек, выполняя первоначальную задачу, живет, а отклоняясь от выполнения первоначальной задачи — блуждает?

   — Что ты хочешь этим вопросом спросить или сказать? Непонятно.

   — Что непонятного? Жизнь — это выполнение первоначальной задачи?

   Баба Гуля раскатисто захохотала и съязвила:

   — Невыполнение первоначальной задачи — это смерть.

   И посмотрела на меня пронизывающим взглядом.

   — Этот вопрос задай себе и выпусти из себя ответ.

   — Хорошо. А с какой первоначальной задачей приходит на Землю человек?

   — Человек приходит сюда со свой задачей и только он ее знает.

   Я задумался. Зачем я пришел на Землю? Какая моя первичная задача, а какая вторичная?…

   

   

  

Часть вторая

Здравствуй, новый человек!

Появление ребенка на Земле

   

   Пробуждение

   Начало полового созревания

   

   Однажды осенью я пришел в гости к бабе Наде.

   Она приняла меня с любовью.

   — О, боженька пришел, боженьку треба уважить, ублажить. Небось, и он меня уважит да простит, — беря меня за руку, стала приговаривать баба Надя и пригласила за стол попотчевать: искусить пирожков с мясом и с капустой да со сладким пирогом чай испить.

   Усадив меня за стол, начала расспрашивать:

   — Девку-та приглядел себе?

   — Нет еще. Рано мне жениться.

   — Жениться-та рано, но женилку треба ознакомить с тепленьким гнездышком и познать радость — это необходимо сейчас, ведь 12 лет тебе уже стукнуло.

   — Как это понять — женилку ознакомить с тепленьким гнездышком и познать радость?

   — Раньше нас старики готовили к созданию новой семьи с 12—14 лет. Еще несмышленых девчонок отправляли в баню мыться вместе с ровесниками-мальчишками и наказывали друг друга мыть. А бабка сидела на пороге в мойке со свежим веником из жгучей крапивы, наблюдая, тщательно ли мы моем друг друга и везде ли. А у кого появляется стеснение или ленивость — одаривала проникновенным ударом крапивой по мокрым мягким местам.

   — Непонятно, почему отправляли мыться в баню девчонок и мальчишек вместе да еще заставляли друг друга мыть?

   — Чтобы можно было изучить тело друг у друга. Ты знаешь, как устроено тело девчонок?

   — Знаю, я мылся вместе со всеми в бане. И видел все.

   — И как же устроено тело девчонок?

   — Ну-у-у, тело как тело, ничего особенного.

   — Неужели не любопытно, как у девчонок устроено тело?

   — Конечно, интересно. Но ничего особенного в нем нет.

   — Неужели тебе не интересно, как появляются дети?

   — Я и так знаю. Мужчина спит с женщиной, после этого у женщины растет живот. И в роддоме женщина рожает ребенка.

   — Прекрасно. Неужели тебе не интересно потрогать голых девок?

   — Интересно.

   — Тебе хочется почувствовать тело девок, пробудить мужскую внутреннюю тягу к женскому телу, ублажить себя и получить удовольствие?

   — Нет, — ответил я и убежал от бабы Нади.

   И только через два года я понял, о чем мне говорила баба Надя, когда случайно увидел на берегу реки голых десятиклассников — девушку и парня. Они купались, валялись на песке, обнимались, целовались и радовались всему, что делали друг с другом. И у меня появилось жгучее желание поговорить с бабой Надей.

   

   

   Я на одном дыхании домчался до ее дома, открыл дверь и вбежал с криком:

   — Баба Надя, расскажи, как вас раньше старики готовили к созданию семьи!

   Она от неожиданности аж присела. Ладно рядом была табуретка, а то приземлилась бы на пол.  

   — Ты откуда такой прибежал, постреленыш? Что случилось?

   — Баба Надя, у меня все в порядке. Я увидел десятиклассников на берегу реки. Там меня осенило. Я понял, о чем ты мне говорила два года тому назад, — и я рассказал обо всем, что увидел.

   — Прекрасно. Ну, теперь ты успокоился?

   — Да… но… мы… поговорим?

   — Поговорим, поговорим. Не беспокойся.

   

   Она подошла ко мне и, прижав мою голову к своей груди, проговорила:

   — Давай для начала поздороваемся.

   В ответ я виновато промямлил:

   — Здравствуй, баба Надя, и прости меня за такое невежество.

   Она, улыбнувшись, ласково сказала:

   — Здравствуй, постреленыш. А что ты так себя виноватишь? Давай посмотрим, почему? Ладно?

   — Ладно.

   — Что ты чувствуешь, когда извиняешься?

   — Вину, тяжесть, давление извне, камень в груди, даже щемление вот здесь, — и показываю на солнечное сплетение.

   — Прекрасно. А вина — это что?

   — Не знаю. Вина есть вина, как ее еще назовешь?

   — Хорошо. Можно сказать, что вина — это управление, зависимость, ограничение?

   — Да! — с радостью проговорил я.

   — Прекрасно. Тебе нравится, что тобой управляют?

   — Нет.

   — Быть зависимым?

   — Нет.

   — Чтобы тебя в чем-то ограничивали?

   — Нет.

   А сама улыбается, и глаза хитрые-хитрые.

   — Так что такое вина?

   — По этикету положено вначале поздороваться, а потом — все остальное. Так в школе учили, — ответил я.

   Она говорит:

   — Этикет — это правила общества, с помощью которых идет управление, ставятся рамки.

   — Да? Получается, что я попал в собственные же сети, приняв правило за истину. А истина — это путеводитель осознания своего пути. Я понятно говорю?  

   — Да. …Тогда давай посмотрим, что я тебе сказала: «Давай для начала поздороваемся»? Этим я создала лад между нами — мы увидели и услышали друг друга. Вот теперь мы можем выстроить наш разговор. Ты согласен? … Ну, чего ты молчишь, все еще виноватый?

   — Нет.

   — Хорошо, вот теперь я расскажу, как старики готовили нас к созданию семьи.

   

   Баба Надя села рядом со мной и крепко обняла, словно давно меня не видела, хотя только недели две прошло, как мы расстались. И начала свой рассказ:

   — Раньше старики серьезно подходили к созданию новой семьи и рождению ребенка. Молодежь готовили к этому с 12—14 лет, потому что в этом возрасте начинается половое созревание и по законам природы ребенок теряет внутреннюю связь с мамой и папой. Природа одаривает его силой и новыми возможностями для выполнения первоначальной задачи. А старики, видя все происходящее, помогали ребенку сохранить и направить силу по назначению. Это понятно?

   — Нет, ничего непонятно.

   — Тогда давай посмотрим на твоем примере, что происходит с ребенком. Когда ты увидел происходящее у реки, что с тобой в этот момент произошло? — У меня пробудился дикий интерес. Бурное желание делать то же, что видел. Да еще именно сейчас, где угодно и с кем угодно.

   Баба Надя, пронизывая меня острым взглядом, спрашивает:

   — Даже с грязной неумытой девчонкой, которая тебя постоянно задирает, травит, а ты не можешь ничего с ней сделать, так как она девчонка?

   — Да.…

   И удивленно смотрю на бабу Надю, а она заливается и приговаривает:

   — Вот прорвало, вот прорвало! Так, может, ты ко мне пришел-та не узнать, как раньше старики готовили нас к созданию семьи, а поблудить с бабой Надей, а?

   — Да нет! — с криком замахал я руками и приготовился выскочить в открытое окно.

   Тут меня остановил мягкий нежный голос, исходящий вроде бы из меня и одновременно снаружи, даже откуда-то издали, словно вся Вселенная мне задает вопрос:

   — Сбегаешь? И к чему это приведет?

   А я, еще не опомнившись, и словно под каким-то давлением изнутри, выдавил:

   — Не знаю….

   Тогда баба Надя сказала:

   — Стал бы подглядывать за мамой и папой в постели? Как они моются в бане? Тянулся бы к девчонкам и при первой же возможности зажимал бы их в кустах и темных углах? Боялся бы женщинам показать свое голое тело?

   Я успокоился и вслух подтвердил, ухмыляясь:

   — Хм-м, да-а-а.

   Она продолжила:

   — Родился бы страх, потерялась бы уверенность в себе, в своих силах. И к чему бы это тебя привело?

   — К поступкам, которые вернули бы меня в прошлое состояние, когда меня все это не беспокоило.

   — Это что, например?

   — Стал бы лезть в драку по поводу и без повода.

   — Чтобы приобрести уверенность в себе, в свои силы, подавить в себе страх?

   — Да.

   — А дальше?

   — Отвернулись бы от меня родители. Попал бы под дурное влияние. Закончил бы свою жизнь в тюрьме.

   — А что сейчас с тобой произошло?

   — Меня принесла к тебе какая-то сила, бабуля.

   — А почему тебя привела ко мне эта сила?

   Тут мне вспомнилась ситуация, которая произошла два года назад.

   — Потому  что,  вы, баба  Надя, меня  два  года  назад  настойчиво спрашивали о девочках. И свободно разговариваете со мной  на любые темы, даже на такие, на которые я мало бы с кем стал говорить.

   Баба Надя, поглаживая меня по голове, стала рассказывать:

   — Старики очень серьезно относились к периоду, когда начинается половое созревание ребенка. И так, как я «цепляла» тебя, «цепляли» детей до начала этого периода. А дети, когда этот период наступал, не бежали совершать необдуманные поступки, а шли к старикам. А они правили их состояние, так же, как я сейчас правлю твое, давая понятие, что с тобой происходит. А летом этих детей отправляли в лес без еды и питья, в реальный мир природы, где они самостоятельно направляли свои силы в свое развитие...

   

   Не мальчик, но муж…

   Принятие решения продолжить род

   

   — Это куда-куда отправляли детей старики? — переспросил я бабу Надю.

   — В девственный лес, который находился далеко от дома, в специально отведенное место. Отправляли в то время, когда отходят ягоды, а грибы появятся только через две недели. Парни находились в одном месте, девки — в другом, далеко друг от друга. И за каждой группой приглядывали старики: бабка — за парнями, а за девчонками — дед.

   — И что там дети делали?

   — В этих местах дети проходили посвящения и обряды, прощались с детством и принимали решение продолжить род.

   — Это как?

   — Парни строили себе большие надежные шалаши, которые защищали от дождя и ветра. Строили их на несколько человек, для того чтобы научиться взаимодействию, как в большой семье, и чтобы было теплей. Это понятно?  

   — Теперь понятно. А дальше?

   — Жерди и ветки рубили далеко от того места, где строили шалаши. Прежде чем срубить их, просили прощения у дерева и леса.

   — А для чего просить прощения у леса и дерева?

   — Дерево — это частичка природы, точно такая же, как человек. Да мало того — им же предстояло в этом лесу жить. А чтобы от срубленного дерева была польза, а поврежденное дерево могло расти дальше, необходимо сохранить их силу. Силу, которая давала бы тепло в шалаше и защищала парней. А для сохранения гармонии леса необходимо было сберечь силу всех оставшихся в лесу деревьев.

   — Ничего себе! Это получается, что парни, придя в лес для прохождения посвящений и обрядов, сначала налаживают лад с природой и просят ее помочь направить подаренные им силы в свое развитие? Я правильно понял, баба Надя?

   — Совершенно верно.

   — Но мне не совсем понятно, почему необходимо было изолировать парней от остальных людей?

   — Давай посмотрим, что происходит с тобой, когда ты идешь с отцом в лес за грибами.

   

   — Ну-у-у, чего происходит — ничего не происходит. Я просто собираю грибы и стараюсь находиться поближе к отцу… И все.  …Чувствую себя с отцом в лесу, как за каменной стеной. Что еще? Вроде бы все.

   — Совершенно верно. Идешь рядом с отцом по выбранному им пути. Так?

   — Да. Но мне непонятно, куда ты клонишь, баба Надя?

   — Теперь представь себе, что ты идешь за грибами в лес один. И как ты себя ведешь в лесу?

   — Странный вопрос. Просто иду в лес. В то место, где должны быть грибы, и собираю их.

   — Прекрасно. Получается, что когда ты идешь с отцом, то ты всю ответственность за себя и выполнение общего дела сбрасываешь на отца. Так?

   — Так. Ну-у-у, ведь он взрослый, ему видней.

   — А когда ты идешь в лес один, то всю ответственность за свою жизнь и за то, что делаешь, берешь на себя? Это так?

   — Да.

   — А когда ты чувствуешь себя хозяином?

   — Тогда, когда иду в лес за грибами один. И вообще, я люблю все делать сам.

   — Вот поэтому старики отправляли детей строить свою жизнь в лесу самостоятельно, но под присмотром стариков.  

   — Да-а-а, все так сложно и продумано, — проговорил я и на какое-то время замолчал. Осознав все то, что рассказала баба Надя, я спросил:

   — А что потом парни делали в лесу?

   — Проходили очищение голоданием.

   — Это как?

   — С собой еды у них не было, поэтому волей-неволей приходилось искать в лесу то, что можно поесть. Изучали местность. Пробовали на вкус все травы, что попадались, а то, что казалось им съедобным, собирали и несли в свою деревню. А там сообща готовили пищу и ели и все это время, пока изучали съедобную пищу в лесу, ходили и спать ложились с полупустым желудком.

   — Но в лесу ведь много трав несъедобных и даже ядовитых. Они ведь могли отравиться?

   — Не беспокойся, не отравились бы. Ты когда-нибудь был в лесу без домашней еды?

   — Да. Но я был тогда, когда были ягоды либо грибы. В этом случае жить можно, но дети-то находились в лесу, когда ягоды отходят, а грибы еще не скоро появятся. Тогда нечего есть в лесу.

   — В лесу есть чего поесть в любое время года. Только необходимо знать — что можно кушать. А как это узнать?

   — Спросить у взрослых.

   — От какой хитрый! Спросить у взрослых! Бабки парням ничего не говорили, а отправляли их в лес — изучать его да искать, что можно поесть.

   — Почему они так издевались над детьми?

   — Давай посмотрим, издевались они над детьми или помогали им.

   — Давай.

   — Когда я тебе все объясняю, ты в этот момент изучаешь мир?

   — Нет.

   — А что делаешь?

   — Знакомлюсь с миром, каким видишь его ты.

   — Вот, а для того чтобы жить в лесу, тебе хватит моего объяснения?

   — Нет. Я буду изучать его сам.

   — Так старики издевались над детьми или направляли их на путь исследования и познания мира?

   — Направляли детей на путь.

   — Теперь давай посмотрим, как ты ел, когда оставался в лесу один?

   — Понемногу и все путем прожевывал, для того чтобы вкус во рту сохранить подольше.

   — Прекрасно, а можно отравиться, если ты ешь понемногу?

   — Нет, но живот поболит.

   — Так, и при этом очистится кишечник. Все на пользу. И когда это произойдет, то ты будешь знать, что эта трава имеет очищающее свойство.

   — Да, — сказал я и рассмеялся.

   Продолжая развивать мысль бабы Нади, я представил себе, как парни бегут в кусты. Мне от этого стало весело, легко и радостно на душе. А она смотрит на меня и ухмыляется.

   — Вот постреленыш! Вначале за них готов был меня разорвать, а сейчас посмеивается над ними, — проговорила она и задумалась.

   Немного погодя, улыбаясь, спрашивает меня:

   — Ну чего, продолжим?

   — Продолжим, — проговорил я уверенно.

   — Парни, принеся все собранное в лесную деревню, советовались, что можно есть сырым, что необходимо сварить. И при обсуждении проговаривали, что они ощущали, когда эти растения пробовали в лесу.

   — Здорово. А еще что они там делали?

   — Пробуждали мужскую силу.

   — Подожди, что значит — пробуждали мужскую силу?

   

   — Все очень просто. Старики отправляли младших сорванцов устраивать разгром в лесной деревне, а парни защищали ее.

   — Подожди, подожди. Зачем старики отправляли младших сорванцов устраивать набег?

   — Затем, чтобы показать им, что их ждет в будущем. Показать, как устроен мир. Дать прочувствовать, как легко можно этот мир разрушить, когда он не защищен. Показать, как можно защитить свою деревню и родину.

   Я добавил:

   — Парням необходимо на себе прочувствовать: что это такое — разрушение того, что они построили своими руками.

   — Так. Хорошо. Получив такой урок, что предпримут парни? Ведь без костра и без еды долго не проживешь в лесу.

   — Парни распределят между собой обязанности: кому идти добывать еду, кому собирать дрова, а кому поддерживать костер и оберегать деревню.

   — А старики снова и снова отправляют сорванцов разорять деревню в лесу...

   — Подожди, ведь они это уже делали, научили и все показали, что хотели. Зачем еще это делать?

   — Набеги продолжаются до тех пор, пока парни дают возможность устраивать разгром.

   — Это как понять?

   — Раз сорванцам удавалось разгромить деревню в лесу, значит, парни не усвоили урок. И это продолжалось до тех пор, пока вся деревня не становилась неуязвимой. А сорванцам старики наказывали не просто устроить разгром, а еще и принести с собой из леса какую-нибудь вещь из обихода парней.

   — Дак так можно было и вообще без ничего оставить их!

   — Ну, на это у каждого есть возможность думать. Нарабатывай свою смекалку. Сорванцы устраивали набеги в разное время: днем и вечером, утром и ночью, ища слабое место в защите деревни.

   — Хитро!

   — А как по другому можно научить жить? И пробудить в парнях настоящих защитников родины?

   — Не знаю.

   — Да вот так — через решение таких вот задач, возникающих в жизни.

   Наступила тишина. Каждый думал о своем. Немного погодя, баба Надя продолжила:

   — Потом бабка направляла парней строить для себя отдельные шалаши. И получалась настоящая большая деревня. После этого каждый сам себе добывал еду, костер у каждого был свой. И как в этих условиях защитить свой дом?  

   — Договориться со своими соседями и распределить, кто и что из них будет делать.

   — Прекрасно! А старики снова отправляют сорванцов устраивать набеги. И это продолжалось до тех пор, пока парни не усвоят урок.

   — Непонятно. Для чего это необходимо делать? Ведь парни уже защитили построенную деревню.

   — Рассматривая все с позиции жалости, как могли бы старики помочь парням научиться защищать свой очаг, свою семью, детей? И в жизни они были бы, как бабы. Хотя баба еще лучше может за себя постоять, чем мужик.

   — Подожди, я ничего не понял. Все перемешалось. Давай по порядку. Как научиться защищать свой очаг?

   И продумывая каждое слово, сам же отвечаю:

   — Ну-у-у, наверное, тоже через набеги сорванцов.

   — Так, жалость прошла?

   — Да. Но для чего с парнями была бабка?

   — Чтобы с деревни не пришли такие вот жалостливые родители или просто любопытные. Бабка поддерживала парней в трудное время, показывая им слабые места в устроении деревни, дома, очага. Помогала справиться с трудностями, которые появлялись снова и снова.

   — Это как?

   — Например, парень изорвал одежду, а на смену одежды нет. И бабка поддевает парня, подшучивает над ним: «Это кто такой неряха идет? А-а-а, Петька! Вот кого девки-та любить не будут! Кому нужен такой неряха!?» И говорит это так, чтобы все слышали в деревне. И все следили за своей одеждой. Или, например, парень не идет мыться. Бабка поддевает его: «Это от кого же так воняет!?» И принюхивается. А тот, кто знает, что это камешек в его огород, быстро бежит мыться и стирать свою одежду. А другие после такого уж блюли себя со всем тщанием и показывали: вот, мол, какой я чистый и аккуратный.

   — Понятно. А что дальше происходило в лесу?

   — Когда проявили мужские качества…

   Тут я прерываю ее вопросом:

   — Подожди, подожди! Это какие такие мужские качества?

   — Защитника, добытчика, кормильца — одним словом, мужика, который сможет создать семью и достойно принять дите, а в дальнейшем поможет ему выполнить свою первоначальную задачу.

   

   — Это понятно. А что дальше?

   — Дальше деревня принимала гостей, устраивала пир. Для этого пира готовились кушанья из пойманных парнями животных, и эта пища считалась пищей силы. Этим парни показывали свою мужскую силу. На пиру пели песни, танцевали, водили хороводы. Парни показывали всему миру все, что они поняли, приобрели и чему научились. Свою мужскую силу демонстрировали в играх.

   — Хорошо, это парни прошли свою школу мужества, а как девчонки проходили свою школу жизни в лесу?

   Баба Надя ненадолго задумалась, а потом продолжила:

   — Девчонкам старики заранее готовили шалаши в лесу. А когда те приходили туда, то распределялись по группам и занимали шалаши. Договаривались между собой, кто заготавливает дрова, кто идет добывать пищу. И точно так же, как парни, через голодание проходили очищение. Учились готовить из того, что есть. Управляли своим хозяйством.

   — Подожди, а что, девчонки не просили прощения у леса? Не просили природу пробудить… ну, не знаю чего там… у девчонок?

   — Просили. Перед тем как войти в лес, просили прощения у леса. Когда добывали еду, просили прощения у ягод и травы. Пели песни лесу, постоянно с ним разговаривали, советовались. Пробуждали в себе силу женскую, утонченную. Знакомились с местным зверьем. Устраивали мир так, чтобы он влился в мир леса, и мог бы им помочь устроить свою жизнь.

   — Здорово. У девчонок все так мягко, плавно, все устраивается, словно ручеек течет, а у парней, словно горная река, — с постоянными препятствиями.

   Баба Надя засмеялась:

   — Ты думаешь, что у девчонок все так гладко?

   — Да-а-а. По твоему рассказу у девчонок все гладко.

   — А ты пробовал когда-нибудь подружиться с диким зверем?

   — Нет. Только с детенышами волка да лося, а взрослых животных боялся, и если они появлялись на пути, то обходил их стороной.

   — Вот видишь! А девчонки очень хорошо могут это сделать. В этом возрасте у них особенно сильно проявляются нежность и доброта, с помощью которых можно наладить мир с кем угодно.

   — Да. Красота…

   И я «растекся» по всему дому, а баба Надя меня поддевает:

   — Сейчас растечешься, дед придет, откроет дверь, а ты вытечешь, потом где искать та тебя?

   — Ничего, стекусь и сам найдусь.

   

   Потянувшись, я внутренне собрался и вопросительно посмотрел на бабу Надю: а что, мол, дальше? Она, радуясь, что у меня все в порядке, с улыбкой продолжила:

   — Когда девчонки устроились на своем месте, устроили лад в лесной деревне, старики заслали к ним гонцов, узнать — все ль в порядке? А находившийся с девчонками дед отправляет обратно с гонцами весть — когда направить сорванцов на деревню к девкам.

   — Это как понять? Что — тоже рушить и грабить?

   — Старики отправляли в лес к девкам не только сорванцов, но и младшеньких девчонок, чтобы те посмотрели, что их ждет в будущем. Их посылали не рушить и грабить, а воровать. Затем, чтобы девки приучились к тому, что у каждой вещи есть свое место. А вор берет только то, что плохо лежит. Это понятно?

   — Да. И еще одну вещь я понял: что в детстве хочется воровать и шкодить. И что старики таким образом использовали эту охоту для благих дел и обыгрывали это с детворой, направляя силу на лад.

   — Хорошо. Ты смышленый парень.

   — Так, а дальше?

   

   — А дальше дед уводил девчонок на целый день в лес, а вся собравшаяся здесь деревня в это время делала ограждение вокруг лесной обители, чтобы крупный зверь не повадился, и с собой приносили шерсть, нитки, прялки, веретена —  ну, в общем, все женские «хитрости» для создания уюта в доме.

   Девчонки, вернувшись в лесную деревню, делили свой шалаш на отдельные комнаты и начинали жить, как отдельные семьи. Находили между собой общий язык, как будто с матерью мужа при распределении дел по хозяйству. И каждая девчонка устраивала уют в своей комнате по-своему, как хотела украсить свой дом. И готовила приданое.   

   Баба Надя замолчала, словно давая мне осмыслить сказанное, а мне не терпится:

   — Баба Надя, а что дальше?

   

   Улыбаясь, она продолжила свой рассказ:

   — А дальше девчонки приручают какое-нибудь животное. Ходят друг к другу в гости, шалаш в шалаш. Возле костра рукодельничают, песни поют да лесу дань отдают. Пробуждают в себе нежность. Внутренний огонь разжигают да дом свой теплом одаривают. Учатся хозяйством управлять да мир ладить. А когда научатся уму-разуму, встречают гостей с деревни, пир устраивают горой, да себя показывают: песни поют, пляшут, хороводы заводят. Да всех ведут показать свой дом и приданое. Парни выбор делают: с какой девкой дальше мир устраивать. А поутру старики уводят молодых в другое место в лесу.

   — Подожди, подожди, я чего-то не понял: что — посвящения еще не кончились?

   — Нет. Теперь пары в другом месте показывают всему миру, чему они научились, что поняли, что решили.

   — Баба Надя, ты какими-то загадками заговорила. Проясни-ка.

   

   — На новом месте парни строят шалаши для совместной жизни с молодой, а девчонки в лес за грибами идут. Да готовят своим мужикам еду, кормят их, чтобы сила была, смекалка не ушла, да ловкость мужик не потерял. Построив дом, парень идет в лес еду добывать да удаль молодецкую проявлять, а девка в доме уют создает да приговаривает: «Вот миленок придет, я его накормлю да спать уложу, рядом лягу, приласкаю, всю усталость сниму, чтоб на утро встал да себя не узнал, вновь родившийся, и меня приласкал угодившую».

   — Ничего себе! А потом? — с большим любопытством проговорил я.

   — Старики снова отправляют сорванцов сделать набег на деревню в лесу. А молодые в это время устраивают мир всей деревней, распределяют  — кто, что, когда делает, да так, чтобы деревня была защищена. Строили ограждение вокруг деревни, чтобы сорванцы не смогли пролезть, а девчата чувствовали себя защищенными. У костра девчонки готовили приданое, то, что необходимо в доме для тепла, уюта, сохранения огня сердечного. Чтобы глаз радовало да сердце зажигало и огонь мужской пробуждало. В гости соседей звали, свое хозяйство показывали да сами в гости ходили. Общее дело делали да деревню берегли, защищали. А в конце устраивали пир на три дня. Круглыми сутками плясали, ног не жалели, всю дорогу пели, весь мир созывали, себя показывали. Хорошо угощали да приговаривали: «Ой, смотри боженька, да коль не так, поправь меня, помоги мне мир отладить да отведай со мной на пиру с ордой. Да покажи мальцу, каковы мы есть, что есть ему конь буланый. Пусть придет красотка — мы ее замуж отдадим за наших молодцев».

   Баба Надя закончила рассказ, и мы пошли в пляс, а она запела:

   

    Эх, молодкою побыла бы я,

    С молодецкою ордой погуляла бы я,

    И всю орду увела бы я,

    За собою той раскрасавицей.

   

   Когда мы наплясались, у меня заурчало в животе, и я предложил:

   — Баба Надя, давай пообедаем.

   — Давай.

   

   

   Для любви и для семьи

   Направление жизненной силы молодых на свое развитие

   

   Баба Надя стала молча накрывать на стол, а я задумался над ее рассказом. Все понятно: старики отводят детей от глупостей...

   Вдруг она, словно слыша мой внутренний разговор, меня поправила:

   — Старики помогали детям направить силу, данную природой, в их же развитие.

   И немного помолчав, поглаживая меня по голове, пригласила к столу:

   — Присаживайся-ка, покушай, наберись сил.

   Я сел за стол и спрашиваю:

   — Баба Надя, а как старики помогали детям направить силу?

   Она засмеялась:

   — Старики, отправляя детей в лес, смотрели, как парни и девки самостоятельно строили свою лесную жизнь. Видя в их мире разлад, они мягко, шутливо показывали, что что-то неладно. Этим и направляли силу детей в построение своей жизни.

   — А что значит — построение своей жизни?

   — Создание семьи и подготовка к приходу дитя.

   — А при чем здесь лес? Почему необходимо было детям идти в лес и проходить там посвящения и обряды?

   — Хорошие вопросы... А можно ответить на них вопросом?

   — Да.

   — Лес — это что по отношению к природе?

   — Частичка природы.

   — А силу кто дал детям?

   — Природа.

   — Так кто же может показать, куда необходимо направить силу?

   — Природа.

   — Ну и при чем здесь лес?

   — Ну-у-у как… Лес это и есть сама природа.

   — Так, а почему детям необходимо идти в лес?

   — Потому что только в лесу природа может направить силу детей в их собственное развитие.

   — Вот, сынок, ты и ответил на свои вопросы.

   — А дальше? Что они делали, когда прошли эти посвящения и обряды?

   Смеясь, баба Надя ответила:

   — Парни строят дома, куда потом приведут своих возлюбленных. Когда вместе со всеми ходят в баню, разглядывают девчонок. Ухаживают за ними. Девчонки присматривают себе парней. Готовят себе приданое. Готовятся стать любящими женами. Учатся создавать тепло и уют в доме.

   — Это понятно. Но как старики помогали молодым в дальнейшем?

   — Наблюдали  за  ними.  При  необходимости  направляли молодых: куда им приложить свою силу.

   К примеру, все работающие в поле пели обрядные песни, подшучивали над молодыми, раззадоривали их — силу пробуждали. Шуткой-та молодых цепляли как бы невзначай, и если сила через край пошла, то на самую тяжелую работу отправляли. А после работы старик или бабка ходили у баяна с балалайкой, пели песни, и в оба глаза глядели, куда атаман молодых ведет. Как только старики чуют неладное — наводят на ладное. А в деревне уже все подготовлено, куда силу направить. Идут молодые по улице, песни поют, а старик осторожненько подзуживает: «Вась, а Вась, смотри-ка, сани стоят, а чьи это сани? А-а-а-а, это Степаныча, который тебе сегодня мяса в столовой не дал, давай-ка сани забросим ему на крышу — пусть помучается». И всей гурьбой сани аккуратно подымают на крышу. А Степанычу-та это и надо было — сани на крышу поднять. Вот так старики и направляли силу в нужное место, приучая ее к ладу.

   — Хитро! А еще как помогали?

   — Каждую субботу и воскресенье проводили праздники. На них силу вызывали песнями и плясами, а укрощали силу тоже песнями да плясами, а еще хороводами да играми.

   

   — Это как? Вызывали силу и укрощали ее?

   — Есть песни, пробуждающие силу, — это песни веселые, призывающие к действию, и они сопровождались плясами. Есть песни обрядовые, которые направляли силу на создание, рождение чего-то нового, на свое и своего мира процветание, они тоже сопровождались плясами, а также играми и хороводами.

   — И все?

   — А ты что думаешь? Что старики в пастухи нанимались молодых пасти?

   — Нет.

   — Нет, нет, — передразнила меня баба Надя и немного ворчливо добавила:

   — Давай ешь, а то от тебя кожа да кости остались.

   Я активно заработал челюстями, а баба Надя смотрит каким-то проникающим сквозь меня взглядом и что-то продумывает.

   Когда я закончил есть, она проговорила:

   — Да. Именно старики были пастухами молодых. Ведь молодые, как необъезженные жеребцы. Все куда-то норовят, все чего-то им хочется, а чего — не знают сами.

   Сделав паузу, она продолжила:

   — Старики, приглядывая за молодыми, просматривали — смогут ли они помочь дитю выполнить свою первоначальную задачу? И готовили их к этому. Потому что в их детях видели себя и готовили для себя разумную семью.

   

   — А как старики готовили для себя разумную семью?

   — Они проверяли молодых, осознают ли они, какую создают семью. Они прикладывали к себе образ этой семьи: хотели бы они воплотиться в ней или нет? И смогут они выполнить свою первоначальную задачу в этой семье? Если нет, то почему? Искали изъян в образе семьи. А найдя, направляли на то, чтобы молодые убрали его. Это понятно?

   — Да. Понятно. Но вот как понять, что такое разумная семья?

   Немного подумав, баба Надя ответила:

   — Разумная семья — это семья, осознающая все действия по ее построению, по приему дитя и созданию для него условий для самостоятельного выполнения первоначальной задачи.

   — И как старики это делали?

   — Старики смотрели, чтобы парень и девка образовали семью при полном слиянии души и тела, дополняя друг друга. Чтобы они друг в друге видели свое отражение. Осознавали, что действие одной половины — это отражение внутреннего состояния другой. Мысли свои и своей половины — это построение цельного образа мира семьи, в котором будут жить молодые, а старики — в воплощении дитя. Старикам было очень важно, как молодые построят свою семью, какой она будет. Как они относятся к дитю и готовы ли открыть ворота для его принятия. Еще при жизни старики выбирали бабку, которая будет помогать молодым создавать дитю все условия для выполнения его первоначальной задачи —  тогда, когда сами старики уйдут из этой жизни.

   Мне стало смешно от нахлынувшей вдруг тупости и от бессилия  задать вопрос.

   Баба Надя, поддерживая меня в веселье, спросила:

   — Тебе все понятно, что я сейчас рассказала?

   — Нет, мне ничего непонятно! Полный туман.

   Баба Надя, поглаживая меня по голове, словно что-то вкладывая в нее, тихо проговорила:

   — Ничего, придет время, и сам все узнаешь.

   

   

   Сватовство

   

   Прошло несколько дней, я заболел. Мама пригласила ко мне бабу Коку приглядеть и поухаживать за мной.

   Баба Кока напоила меня горячим чаем с малиной, тепло одела, укутала в стеганое одеяло и сказала:

   — Терпи сынок, до свадьбы заживет, и вся зараза отстанет.

   У меня разыгралось любопытство, и я спросил:

   — Баба Кока, почему именно до свадьбы заживет?

   — Потому что свадьба — это рождение новой семьи, в которую приходит дите. Мама и папа могут принять здоровых детей только тогда, когда они сами здоровы. Вот почему до свадьбы все заживет. А тебе до свадьбы далеко. Я правильно понимаю?

   Я с каким-то сожалением ответил:

   — Да, мне до свадьбы далеко.

   — Что, женилка уже выросла, на подвиги тянет?

   — Нет.

   А сам в недоумении, что такое женилка? Хотя и слышал как-то это слово от стариков. Но спросить не смею, чувствую какой-то подвох, а какой — не пойму. Баба Кока меня постоянно просмеивает. Как бы не попасть впросак.

   Она, словно прочитав мои мысли, полезла руками под одеяло, приговаривая:

   — Где, где женилка-та, покажи!

   Я с испугу вскочил и диким голосом заорал:

   — Нет, нет у меня женилки, еще не выросла!

   И тут почувствовал, что я весь мокрый, аж пот с лица бежит ручьем, и мне стало легче.

   А баба Кока торжественно выкрикнула:

   — Выросла, выросла женилка-та! — И показывает на мой отросток между ног. — Да еще какая выросла женилка! О-го-го!

   А через несколько секунд проговорила:

   — Да-а-а… Не поспеешь выздороветь, и пора жениться.

   — Нет, нет! Уйди! — выкрикнул я в диком страхе, выталкивая бабу Коку из дома.

   Баба Кока, не упираясь и даже невольно подчиняясь моему бурному натиску, выкрикнула:

   — Выздоровел, выздоровел! Здоровый будешь жениться!

   Я остановился, недоуменно рассматривая выпученными глазами бабу Коку.

   — Закати глаза-та, а то выкатятся, и иди в постель, а то мать придет, что скажем? Где глаза? Где маленький любимый сыночек?

   Я переоделся, поменял сырое постельное белье на сухое и лег под одеяло, закрывшись с головой, проговаривая про себя: «Чтоб ты провалилась!». Заснул. Проснулся утром. Огляделся — бабы Коки нет. Я вскочил и радостно закричал:

   — Ура-а-а! Бабы-Яги нет!

   

   

   Быстро оделся. Поел. Настроение приподнятое. Даже не вспомнил, что вчера болел. Пошел на улицу. А в голове свербит: «Почему до свадьбы заживет?»

   

   Вдруг навстречу мне — разукрашенная тройка лошадей. И тут меня ноги словно сами понесли к бабе Ане. Я вспомнил, что она в позапрошлом году готовила приданое для соседки Насти, которая выходила замуж за обормота и задиру Вовку.

   К бабе Ане я прибежал на одном дыхании, словно жила она не за 12 километров, а на соседней улице. Легко открыв дверь, я поздоровался:

   — Здравствуй, баба Аня.

   Баба Аня готовила корм для скотины. Посмотрев на меня, поприветствовала:

   — Здравствуй, здравствуй постреленыш. Проходи. С чем пожаловал?

   Я засмущался и промямлил:

   — Пришел помочь скотину покормить да с дедом Колей хлев починить.

   — Ври, ври да не завирайся. Зачем пришел, сказывай?

   — Да, вот… — заежился я, не зная, с чего начать.

   — Да уж будь милостив, с чего-нибудь начни.

   Я, затаив дыхание, набрался смелости и спросил:

   — Баба Аня, расскажи, почему, когда я болею, все бабки приговаривают: ничего, до свадьбы заживет?

   — Интересный вопрос, сразу и не ответишь...

   Немного подумала и говорит:

   — Свадьба — это переход молодых с обучения на применение всех знаний в совместной жизни. Свадьба — это обряд, где молодые принимают решение совместно жить и продолжить путь воплощения стариков или новых людей в детях.  

   Она снова замолчала, словно подбирая слова.

   — А для того, чтобы начать парню совместную жизнь с девкой, ему необходимо набрать силы, закрепить свое здоровье, построить дом, научиться оберегать свой дом, строить лад в доме, овладеть ремеслом, чтобы в доме всегда было что поесть, научиться, как обхаживать девку для принятия дитя. А ты пока еще проходишь обучение совместной жизни и не собираешься жениться. Вот почему бабки приговаривают: до свадьбы заживет. Или ты, постреленыш, собрался жениться?

   — Нет. Мне еще рано.

   — Правильно. Оглядеться еще надо. Девку по себе найти. Или девку-та, нашел?

   — Нет.

   Я, обняв свои ноги, уселся на лавку у стола и задумался.

   Баба Аня взяла ведра с  кормом и вышла во двор кормить скотину.

   Когда она вернулась, я сидел неподвижно и думал.

   — Сынок, что тебя мучает?

   — Непонятно, как набрать силы, научиться оберегать свой дом, строить лад в доме, научиться как обхаживать девку? Непонятно...

   — Давай разберем свадьбу. Расскажи-ка, как проходят свадьбы?

   — Ну-у-у-у, на свадьбе гуляют, пируют, песни поют, танцуют, жених хвалится своими умениями, невеста — своими, ходят в баню вместе.

   

   — Так… Давай начнем со сватов. Вначале парень засылает сватов к родителям будущей невесты, и они испивают торг. Родители девки показывают ее и запивают согласие. Спрашивают девку: люб ли ей парень и хочет ли она выйти замуж за него? Это обряд согласия молодых на совместную жизнь и совместное принятие детей, а родителей — на принятие новой семьи. Родители девки показывают приданое. Сваты парня показывают, где будут жить молодые, хозяйство. Потом закрепляют договор за круглым столом. Обговаривают свадьбу: когда будут играть ее, выбирают место, где она будет проходить, выбирают офень, кого пригласят из семейства скоморохов да старца из волхвов. После этого родители давали возможность молодым показывать свои чувства миру.

   — Непонятно. Зачем этот обряд для молодых и родителей?

   — Обряд — это событие, во время которого принимаются решения или согласия для переходов из одного состояния в другое. Где молодые показывают свою охоту родителям, а родители, как спутники молодых, принимают согласие совместно помогать молодым и идти рядом с ними по своему жизненному пути.

   — Понятно. А дальше?

   — А дальше мама и папа приглядывают за молодыми и проверяют их, готовы ли они к совместной жизни. Старики помогают убрать молодым блуд, стеснения, все то, что разрушает совместную жизнь. Ведется подготовка молодых к тому, как договориться с будущим дитем. Как открывать ворота в царство дитя. Как принять его в своей семье. Как создать ему условия для изучения этого мира. Как стать спутником дитя. И только после этого играли свадьбу.

   — Да-а-а. Вот те на. Это сколько времени пройдет после сватовства, чтобы всему этому научиться?

   Баба Аня рассмеялась.

   — Давай посмотрим: ты сейчас проходишь обучение или нет?

   — Прохожу.

   — После сватовства бабки правят образ совместной жизни, образ принятия дитя, образ сопровождения его по жизненному пути. Правят внутренний мир молодых, готовят их к слиянию души и тела.

   — Это как?

   — Старики делятся с молодыми своим жизненным опытом, а молодые — своим, рассказывая, как бы они хотели жить. Бабки выявляли у молодых стеснения, вредные привычки, гнев, злость, ревность, нерешительность, нетерпеливость. И помогали убрать их.

   — А как бабки правят образ принятия ребенка?

   — Рассказывают, что такое дитя и разрешают молодым понаблюдать за грудными детьми, подержать их в руках, немного с ними пообщаться — зажечь внутренний огонь и желание принять дитя у себя.

   — Как понять — слияние души и тела?

   Улыбаясь, баба Аня проговорила:

   — Это то, после чего появляются дети.

   — Понятно.

   Баба Аня засмеялась и тут же съязвила:

   — Что ничего непонятно...

   

   Мне хотелось возразить, но что-то меня остановило, и я спросил:

   — А дальше что?

   — А дальше играли свадьбу.

   — Подожди, подожди! Еще до свадьбы — как бабки готовят молодых к заключению договора с ребенком? — перебил я бабу Аню.

   — Девчонки, играя в дочки-матери, еще в детстве принимают решение — сколько у них будет детей, а парни это решение принимают до свадьбы, после разговора с невестой. Принятие решения, сколько будет детей, и согласование этого со своей половиной открывают ворота в царство дитя. А договор с дитем заключается в момент появления желания принять его.

   — А как бабки готовили молодых к тому, чтобы они создали условия для изучения ребенком этого мира?

   — Давали понять молодым, что дите — это существо самостоятельное, и у него своя жизнь.

   — Хорошо, а как стать спутником ребенку?

   — Когда  даешь  дитю  изучить  мир  самостоятельно,  а  не навязываешь ему мир таким, как ты его видишь, то тогда и становишься спутником.

   — Все так просто, — усмехнулся я.

   И баба Аня, улыбаясь, проговорила:

   — Вся жизнь проста, только мы почему-то ее усложняем, и потом не можем в ней разобраться.

   Тяжело вздохнув, она меня потрепала по голове и сказала:

   — Давай-ка, мы с тобой поедим. У меня сегодня твой любимый пирог с  мясом и картошкой.

   Я от радости подпрыгнул, помыл руки и сел за стол.

   Наевшись от души и удовлетворенно поглаживая живот, я встал из-за стола и поблагодарил бабу Аню:

   — Спасибо за хлеб, за соль, все очень вкусно было.

   Баба Аня предложила мне:

   — Ляг на кровать и полежи, пока я со стола убираю, а то заворот кишок получишь. Вон, как наелся — живот в двери не влазит.

   А я, тяжело дыша от переедания, прилег на лавку под иконой.

   — Жадность еще не доводила до добра, — сказала баба Аня.

   И давай меня передразнивать: смеясь, прохаживается вперевалочку по дому, выпятив живот да еще и постанывает:

   — Ой, ой, как тяжело мне, как тяжело!

   Вволю повеселившись, она с хорошим настроением пошла убирать со стола, а я тем временем уснул. Проснулся поздно вечером. Деда Коля сидел за столом и что-то мастерил. Бабы Ани дома не было.

   Дед, увидев, что я проснулся, проговорил:

   — С добрым утром, засоня. Целые сутки проспал. Так можно и всю свою жизнь проспать.—

   — Не просплю. На мой век хватит.

   — Где хватит? Сходи-ка, посмотри на ворота — девки все ворота дегтем измазали и ушли к другим парням. Эти парни рядом проходили и девок увели. Тебе девки привет передавали и просили сказать, что больше засоню не хотят знать.

   — Какие девчонки?

   — Ну ладно, сам не хочешь сходить посмотреть на ворота, баба Аня придет, у нее спросишь, раз тебе лень оторвать задницу от лавки. Смотри-ка, смотри-ка, и в самом деле прирос! Вон корни-то даже в пол вросли, пока ты спал. Как ты теперь до стола-та доберешься? Да, будешь голодный и ничего не сделаешь.

   Я вскочил и крикнул:

   — Деда Коля, ты чего несешь? Задница приросла! — А сам осматриваю свое мягкое место.

   — Ничего не вижу. Ну, деда Коля!

   Смеясь, я подсел к деду и обнял его, а он тихонько на правое ушко шепчет мне: — Ты меня здоровьем одаришь или последнее отберешь?

   И я, заливаясь от смеха, проговорил:

   — Зд-зд-рав-ствуй, деда!

   И свалился с лавки, заходясь от смеха и катаясь по полу.

   Пока мы друг друга таким образом приветствовали, пришла баба Аня:

   — Ага, выспался, что теперь будешь делать ночью?

   — Разговаривать с вами, у меня еще много вопросов, которые меня мучают.

   — А мы когда будем спать? — спросила она.

   — Завтра!

   И мы сели за стол поужинать...

   

   

   Свадьба

   

   Баба Аня суетится, накрывая на стол, а дедуля спрашивает:

   — Расскажи, что тебя мучает?

   А я растерялся, и не знаю, что сказать. Тут баба Аня пришла на помощь и говорит:

   — Мы говорили о свадьбе. Рассмотрели сватовство.

   — Прекрасно. Свадьба, свадьба… — сказал дед и задумался. Прошло немного времени и дедуля начал:

   — На свадьбе проходит всенародная, окончательная проверка молодых: готовы ли они создать свою семью и принять у себя детишек?

   — А как проходит проверка молодых?

   — Вначале на свадьбе молодые получают благословение родителей. Затем на тройке вороных коней катаются по деревне, по полям, показывая всему миру, что они готовы создать семью. Гости заводят застольные песни, плясы и встречают молодых накрытым столом, чтобы в доме молодых всегда было сытно. По народному поверию, гость — это боженька, именно он наделяет дом молодых этим столом — сытостью и достатком. До утра гости поют обрядные песни, пляшут и водят хороводы, пробуждая в себе и в молодых силу, одаренную природой.

   С раннего утра молодые показывают гостям свое приданое, хозяйство и умение его вести. Невеста, принимая гостей, видит в каждом госте боженьку, показывает ему, как будущая хозяйка может принимать гостей, чтобы боженька почаще заходил в их дом. Устраивает пир и угощает его из запасов, заготовленных хозяином, похваляясь им.  

   Хозяин показывает свое хозяйство: надворные постройки, землю, скотину и свои запасы на зиму...

   Тут деда ненадолго замолчал. Я воспользовался паузой и спрашиваю:

   — Деда,  а почему они показывают свое хозяйство, свое умение управляться с ним?

   — Молодые показывают старикам свою семью и готовность принять дитя, а будущим детишкам — куда приглашают их прийти.

   — Здорово! А дальше?

   — А дальше гости устраивают молодым разные игровые проверки — готовы ли они управлять хозяйством. Например, молодые вместе пилят дрова для бани, и этим показывают, как они могут управиться с делами вместе. Потом показывают свои умения в отдельности: жених колет дрова и топит печь в бане, а невеста носит с дальнего колодца воду.

   Вечером гости провожают молодых в баню, а сами устраивают плясы и хороводы вокруг бани, давая силы молодым и оберегая их от злых духов. Перед тем как молодые вернутся из бани, гости запускают в их дом кошку, чтобы в нем всегда царили тепло, женская ласка. С кошкой приходит душа новой семьи. Затем провожают молодых в опочивальню, а сами  продолжают гуляние до самого утра, пробуждая силу любви у молодых, тягу друг к другу и к сохранению благоденствия в доме.

   На утро хозяева топят печь. Хозяйка демонстрирует свое мастерство у плиты, а хозяин — в умении управляться со скотиной. И закатывают пир на весь мир. Кто там был — сыт и пьян был, чай с медом пил да приговаривал: счастье молодым, совет да любовь. А после свадьбы появлялись у молодых детишки.

   — Да, красиво, здорово. А свадьба — это что?

   — Свадьба — это празднование создания новой семьи и осознание молодыми себя мужем и женой. Свадьба дает молодым возможность показать всему миру свое желание жить вместе — именно с этой девкой или этим парнем. И в первый раз открыть ворота для приема дитя, которое выбрало эту семью. А как еще можно по-другому показать свое хозяйство детишкам, которых ждут молодые?

   — Не знаю.

   — Вот и я не знаю. Баба Аня, может ты знаешь, как можно показать детишкам, что их ждет в этой семье, не играя свадьбу?

   — Не знаю.

   — Вот и баба Аня не знает.

   — Ладно, мужики, все уже остыло. Наваливайтесь быстрей на еду, а то сил для разговора не хватит.

   — А почему на свадьбе в первый раз открываются двери для прихода дитя в семью? — не унимался я.

   Баба Аня ответила:

   — На свадьбе — весь мир с молодыми. Вспомни и посмотри: свадьба от начала и до конца сопровождается песнями, плясами, хороводами, играми. Где песни обрядные вызывают внутреннюю силу молодых и гостей. Плясы приводят в движение вызванную силу. Игры направляют силу на обережение молодых. А хороводы выстраивают силу стражем у гнезда молодых, где Всевышний благословляет их на благоденствие и направляет первое дите прийти к молодым на свадьбе, показав путь остальным.

   — А потом, а потом, баба Аня, что потом!?

   

   

   Девять трудных месяцев счастья

   Подготовка молодых к рождению дитя

   

   — А потом, при появлении первых признаков беременности, бабки готовили молодых к приему дитя.

   — Это как?

   — Бабки помогали убирать дурные мысли, страхи, связанные с появлением дитя, боль первого слияния тел.

   — Баба Аня! Это как понять?

   Она на какое-то время задумалась, а потом ответила:

   — Дурные мысли, страхи, неблагоприятное отношение молодых к приходу дитя — это все боль, которую необходимо убрать. Вот бабки и помогали им это сделать.

   — Бабуля, подожди! Мне непонятно, что это за мысли, которые являются болью?

   — Что это за мысли, хм-м …

   Усмехнувшись и немного подумав, она продолжила:

   — Например, у девчонки появились прихоти, и она поняла, что беременна. В этот момент приходят всякие мысли: сможем ли мы поставить ребенка на ноги? Как отнесется к этой новости муж? А я рассчитывала, что мы еще погуляем — рано еще нам иметь детей…

   А может быть и по-другому: мама роженицы в восхищении от прихода дитя решила, что это — дите ее дочери. Казалось бы, радость, но это тоже боль, которую необходимо убрать.

   — А почему все эти мысли — боль? — спросил я.

   — Потому, что дите — это дар божий, и от него нельзя отказываться. Боженька дает только тем, кто берет. И если ты отказываешься от дара сейчас, то неизвестно, пошлет ли он его в следующий раз.

   

   Выдержав паузу, она сказала:

   — Дите от зачатия до 12—14 лет, словно губка, которая впитывает в себя все. Представь себе, что ты в утробе матери и отца, и вдруг у мамы или папы появилась мысль: а сможем ли мы его поставить на ноги?.. Что ты чувствуешь при этом?

   — Чувствую упадок сил, какую-то угрозу, идет страх за свою жизнь, сомнение — правильно ли я сделал, что выбрал этих родителей, сомнение — смогут ли мои родители меня поставить на ноги.

   — Хорошо. Как думаешь, что это такое?

   — Не знаю.

   — Давай рассмотрим все в отдельности.

   — Давай.

   — Что ты решил, когда почувствовал упадок сил?

   Прислушавшись к себе, я ответил:

   — Решил обидеться.

   Баба Аня добавила:

   — Идет злость?

   — Да.

   — На кого?

   — На себя, от бессилия и беспомощности.

   — Хорошо. Что ты решил, когда увидел какую-то угрозу?

   — Убежать.

   — Идет страх?

   — Да.

   — А чего ты боишься?

   — Умереть. Боюсь за родителей.

   Баба Аня закончила мою мысль:

   — Страх искажает представление о мире, и в мир вкладывается ужас. Что ты решил, когда увидел сомнение родителей?

   — Сбежать.

   — Хорошо-о-о. И к чему тебя ведет это решение — сбежать?

   — Умереть и прийти к другим родителям.

   Она добавила:

   — Снова страх. Страх за свою жизнь. И все это как можно назвать?

   — Сердечная боль.

   — Приятно ли тебе с ней?

   — Нет! Хочется ее убрать.

   — Как ты думаешь, она будет мешать тебе жить?

   — Да! И не только мешать жить, но будет и разрушать меня изнутри.

   — Понятно. У дитя появляется злость на себя, маму, папу, на весь окружающий мир. И как ты думаешь, злость дает возможность видеть свою первоначальную задачу?

   — Нет.

   

   — Хорошо. Вот другой пример: мама узнала, что беременна, и с восторгом проговорила: «Ко мне пришло мое дитя!» И что ты чувствуешь при этом?

   — Злость, ощущение какого-то неудобства, ограничения, даже удушье и сдавливание.

   — Злость. Злость на кого?

   — На маму и на себя.

   — А почему злость на маму? Ведь она признала дите и радуется от души.

   — Но она сделала что-то такое, что меня всего сдавило, создало тесноту и заставило почувствовать какой-то ужас.

   — А ограниченность, теснота, давление, ужас — это боль?

   — Да боль.

   — А как эту боль можно назвать?

   — Не знаю.

   — Мамина собственность?

   — Да.

   — Дак дитя, признанное в таком виде, — это выбор без выбора?

   — Да.

   — А выбор без выбора — это свобода или рабство?

   — Рабство.

   — Тогда скажи: в этих примерах мама и папа приобрели себе спутника в лице дитя?

   — Нет. Мама и папа стали собственниками, а дите стало собственностью.

   

   Баба Аня добавила:

   — Дите, имея все знания Вселенной, право выбора и право на ошибку, входит в зачатие. Не зная, как применить знания Вселенной в этом мире, оно обретает состояние губки, и впитывая в себя сомнения мамы и папы, выбор без выбора, принимает решение — отказаться от права на ошибку, теряя при этом силы. Принимает решение — отказаться от права выбора и сбросить ответственность за свою жизнь на папу и маму.

   — С мыслями понятно. А страхи как разрушают дите? Ведь страхи предупреждают об опасности.

   Она задумалась, как мне ответить.

   — Интересный вопрос... Давай разберем такой пример: мама сомневается в том, смогут ли они поставить дите на ноги, и дите впитывает в себя это сомнение. И какую же жизнь тогда строит себе дите, находясь в утробе матери и отца?

   Не задумываясь, я ответил:

   — Инвалида.

   И сам испугался своего ответа.

   — Совершенно верно.

   И баба Аня еще раз повторила:

   — Страх искажает мир даже еще не родившегося дитя.

   — Да! Жутко...

   — Ну что, пойдем дальше? — улыбаясь, спросила она и посмотрела сквозь меня, словно что-то хотела увидеть за моей спиной.

   — Да, — ответил я, но баба Аня смеясь, продолжала смотреть на меня пронизывающим взглядом.

   Чтобы разорвать тягостное для меня молчание, я задал вопрос:

   — А какое может быть неблагоприятное отношение к появлению дитя?

   Тут баба Аня насторожилась и проговорила серьезным тоном:

   — Давай представим себе, что ты в утробе матери и отца, а мама или папа решили, что им еще рано заводить дите. Они договорились избавиться от тебя с помощью врача, при этом не  получив твоего согласия. Что ты чувствуешь при этом?

   — Меня всего сдавило, стало тяжело дышать, такое ощущение, что мама меня выталкивает из себя.

   А баба Аня смотрит на меня острым взглядом и спрашивает:

   — И что ты решаешь в этот момент?

   Я не задумываясь, отвечаю:

   — Сбежать от этих родителей.

   — Да. Но как сбежать от мамы и папы?

   — Не знаю.

   — Это умереть и начать новый круг?

   — Да.

   — Вот так дите принимает решение предать себя. Если даже оно родится, то когда необходимо будет принимать серьезные решения, дите будет избегать их и при первой же возможности сбрасывать их на других.

   — Даже страшно стало...

   — Совершенно верно, именно это и говорит дите, когда возникает необходимость принять решение.

   Мне стало очень тяжело. Зажавшись и свернувшись в клубок на лавке, я замолчал. Баба Аня, задумавшись, пошла убирать со стола, а деда Коля подсел ко мне и нежно обнял, как будто бы мама обняла своего ребенка, когда он проснулся от страшного сна.

   Баба Аня убрала со стола, подошла ко мне и деду и проговорила:

   — Пойдемте спать, сон — это хорошая возможность набрать силы.

   И деда сказал мне:

   — Давай спать, а утром пойдем пастушить.

   Я невольно подчинился...

   

   Утром меня разбудил петух, распевавший у открытого окна. Я огляделся и увидел, что бабы Ани и деда Коли нет. И подумал: «Наверное, деда Коля пошел пасти скотину, а баба Аня — во дворе». Я вышел во двор и вдруг, словно откуда-то издали, кто-то мягким, нежным голосом проговорил: «Дед — в огороде, набирает зелень к столу».

   Я вздрогнул,  дрожь прокатилась с головы до пят. А баба Аня, засмеявшись, ласково говорит:

   — Трусишка ты наш, зайка серенький!

   И мне стало легче. Она подошла ко мне, потрепала за чуб и пригласила в дом:

   — Пойдем, дед сейчас придет.

   Мы зашли, баба Аня стала собирать на стол, а я пошел умываться. Не успел умыться, как вернулся деда Коля. Принес зелени. Увидев меня, поздоровался:

   — С добрым утром, постреленыш. Как спалось?

   — С добрым утром, деда. Нормально спалось.

   — Выспался?

   — Нет.

   Баба Аня рассказала, как встретила меня во дворе.

   — Что? Испугался, что я ушел без тебя?

   Я только что-то промычал в ответ. Мне было стыдно, и я не знал, что сказать.

   Деда Коля и баба Аня засмеялись.

   Я молча сел за стол и искоса поглядывал то на бабу Аню, то на деда Колю, а они продолжали заливаться.

   — Ну-у-у..? И сколько еще будешь дуться? Так можно и лопнуть невзначай. А ты еще хотел с дедом пойти пастушить.

   Я засмеялся, и мы все сели за стол. Баба Аня положила мне гречневой каши и придвинула пироги.

   — Отведай пирожков и закуси кашкой. Приятного аппетита.

   — Спасибо, баба Аня.

   Я навалился на кашу, с пирогами закусывал да запивал молоком.

   Позавтракав, я отблагодарил бабу Аню:

   — Спасибо, баба Аня, все было очень вкусно.

   — На здоровье, сынок.

   Я вышел во двор. Утро было солнечное. Птицы пели и летали высоко-высоко. Деда Коля, словно прочитав мои мысли, добавил:

   — Значит, дождя не будет, — и взяв корзинку с обедом, направился к воротам. Я взял кнут и пошел следом за ним. Баба Аня нас вслед перекрестила и проговорила:

   — Бог с вами.

   Дед в ответ:

   — Всегда с нами. Жди нас вечером, перед закатом мы еще заглянем на лесопосадку — грибов посмотрим.

   Мы пошли на восточный край деревни. Когда пришли, почти вся скотина была уже согнана. Пока ждали задержавшихся коров да козочек, деда Коля, как мне показалось, проверил, все ли остальное стадо на месте. Как только согнали всех, мы повели всю скотину по логу в сторону леса. Пока шли, дед чего-то напевал, очень легко управляя стадом, — оно шло, туда, куда надо, словно знало, чего хочет дед. Когда мы подошли к лесу, я спросил деда:

   — Деда Коля, скотину здесь всегда гоняете?

   — Нет. Сегодня в первый раз.

   — А как так получается, что стадо само идет туда, куда вам нужно?

   — Очень просто, сынок. Пока мы стояли и ждали, когда сгонят остальной скот, я до каждой коровки и козочки довел образ места, куда мы пойдем, и донес весь распорядок сегодняшнего дня. А они все поняли, и им понравилось. Вот и все. Но то, что они все слушаются — это ты зря говоришь. Вот эта корова — Настюха, молодая, не объезженная еще и все норовит куда-нибудь мызнуть. Так вот я иду рядом с ней и нашептываю ей: «Вон там идет парень, у него кнут, и он очень хорошо им владеет. Как только надумаешь мызнуть, так он кнутом так сходит по твоей широкой заднице, что мало не покажется». Так она и идет спокойно туда, куда надо. Вот и весь секрет.

   — Ну, деда, тебе бы только посмеяться!

   — А ты знаешь песню: «От улыбки серый день светлей…»?

   — Знаю.

   — Так вот — от улыбки не только день светлей, но и силы прибавляются, и здоровье кипит ключом, а нам с тобой здоровье потребуется. Мы сегодня далеко пойдем. И нам много чего надо будет сделать.

   Дошли до проплешины в лесу и остановились.

   — Сынок, располагайся здесь, а я пройду вокруг, огляжу место да стаду покажу границы.  

   Я расстелил на земле плащ и сел, любуясь природой и наслаждаясь чистым воздухом. Ветер и запахи постоянно менялись, словно меня окружал весь букет ароматов мира.

   

   Я даже не заметил как подошел дед, а он наблюдал за мной.

   — Запомни, сынок, свое состояние. Тебе нравится оно?

   — Да. Чувство полета.

   — В таком состоянии дите входит в зачатие. И я люблю это состояние — оно возвращает меня к моему началу. И мне становится хорошо. Дите, придя в зачатие, видит, что этот мир прекрасен, и оно право — дите приходит в реальный мир. А мама и папа, живущие в ненависти, злости и гневе, живут в мире иллюзий, накладывая два чуждых мира друг на друга. Дите, блуждая то в одном, то в другом мире, теряет свою первоначальную задачу, а родители, считая дите своей собственностью, отводят его от жизненного пути.

   — Деда, а что такое реальный и иллюзорный мир? Как их отличить? Как они накладываются друг на друга? Как ребенок блуждает то в одном мире, то в другом? И почему он теряет свою первоначальную задачу? Как родители отводят его от своего жизненного пути, считая его своей собственностью?

   — Хорошие вопросы. Давай разберем все по порядку.

   — Давай.

   — Реальный мир — это мир жизни, радости, очарования, мир, наполненный смыслом, где человек набирает силы и развивается, — мир разума. Вот, например, ты пришел к маме и папе. Они живут в мире и согласии, помогают друг другу выполнить свою первоначальную задачу. И что ты чувствуешь при этом?

   — Радость, тепло, мне очень хорошо, и в этой семье хочется жить.

   — В ней течет жизнь. Согласен?

   — Да.

   — Вот это и есть реальный мир, где друг другу ничего не навязывают, а помогают изучить мир и выполнить свою первоначальную задачу.

   Немного помолчав, деда Коля продолжил:

   — Иллюзорный мир — мир боли, лжи, разочарований, слабости, логики и тумана. Например, ты находишься в утробе матери и отца. А они не могут между собой договориться, кто что будет делать, когда родится дите. И что ты чувствуешь при этом?

   — Идет какой-то разлад внутри меня… Тоска, недоумение, даже растерянность.

   — Вот это и есть иллюзорный мир, в котором человек блуждает и попадает в жизненные тупики. Мир, который забирает силы, оставляя взамен боль и бессилие. Это понятно?

   — Да. А как их отличить друг от друга в жизни?

   — Очень просто. Когда тебе уютно, спокойно, интересно, радостно, когда тебе хочется жить, и ты знаешь, ради чего живешь, действуешь, то ты находишься в реальном мире. Например, ты в утробе матери и отца, а они ждут тебя, прислушиваются к тебе, советуются с тобой, слушают друг друга, помогают друг другу, строят мир ладный и уютный. Что ты при этом чувствуешь?

   — Прилив сил, огонь внутри себя, стремление жить.

   — Хорошо, этот мир виден?

   — Да.

   — Или такой пример. Мама пилит папу: вот ты, такой-сякой, я тебя просила вынести ведро с помоями, а ты, сукин сын, даже ухом не повел, и я не сделала то, что хотела. Что ты чувствуешь при этом?  

   — Неуютно, страх, злость, даже ненависть.

   — И что тебе хочется при этом сделать?

   — Поколотить маму и папу, сбежать, достучаться до родителей, сделать так, чтобы они увидели, что делают.

   — А если тебе неуютно, идет злость, тебя не слышат и не видят, когда тебе больно, то ты находишься в иллюзорном мире. Это видно?

   — Да-а-а, теперь понятно. А как эти миры накладываются друг на друга?

   — Все очень просто. Человек, живя своей жизнью, живет в реальном мире, но когда он перестает жить своей жизнью, то притягивает к себе иллюзорный мир, который накладывается на реальный. Я ясно выразился?

   

   — Да, ясно и понятно. А как ребенок блуждает то в одном, то в другом мире?

   — Дите приходит в зачатие в реальный мир. А когда мама и папа навязывают дитю свое представление о мире, и оно принимает его, а не изучает мир самостоятельно, то таким образом оно плавно перетекает в мир иллюзорный. А когда начинает жить для себя, то плавно перетекает из иллюзорного мира в реальный. Так как с зачатия до 12—14 лет — ребенок всегда одной ногой стоит в реальном мире и оттуда черпает жизненные силы, а с 21 года идет по тому или другому миру осознанно. Вот и все.  

   — Так, а почему ребенок в иллюзорном мире теряет свою первоначальную задачу?

   — Хороший вопрос. Как ты думаешь, можно выполнить свою первоначальную задачу, идя не по своему пути?

   — Нет.

   — Вот ты сам и ответил на этот вопрос.

   — Но мне не совсем понятно, при чем здесь чужой путь и первоначальная задача?

   — Все очень просто. Если мама и папа навязывают свое представление о мире, а дите принимает его, то оно начинает жить в мире матери и отца и идти по их жизненному пути, а не по своему. Или, например, мама и папа посчитали, что дите — это их собственность, и они могут «лепить» из него все что угодно. И этим решением они тоже оторвали его от реального мира и своей первоначальной задачи, потому что дите начинает выполнять не свою, а надуманную матерью и отцом задачу. Тем самым, по сути, они отобрали у дитя жизнь, сделав его трупом еще при жизни, в самом зачатии.

   — Все так сложно...

   — Ничего сложного нет. Дите, имея свою задачу, приходит к маме и папе для ее выполнения  — сам для себя и во имя себя. А мать и отец — это те, через которых оно делает переход и под чьим присмотром проходит изучение этого мира для набора сил и выполнения своей задачи. И все.

   У меня в голове все перемешалось, нахлынула полная тупость, а в груди — тепло и какое-то ласкающее, приятное мне движение. Но мне все же хотелось понять, что сказал деда Коля. Я чувствовал в его словах какое-то притяжение, что-то знакомое и даже близкое мне. Чем больше я думал о его словах, тем сильнее и сильнее меня в них «затягивало». И чтобы хоть в чем-то разобраться, я снова начал расспрашивать:

   

   — А что происходит с дитем, когда мама с папой спорят, ссорятся?

   — Прекрасный вопрос. Представь себя дитем в утробе матери и отца, когда они ругаются. Ну, например, не могут решить, кому посуду помыть. Мама ругает отца, что он ничего по хозяйству не делает, только телевизор смотрит, а она прибирается, кормит скотину, готовит кушать, даже прилечь некогда. Просит папу убрать со стола и помыть посуду, а в ответ получает — это женская работа, убирай сама. И что ты чувствуешь при этом?

   — Жалость к матери и злость к отцу.

   — Дите, пожалев мать, решило ее защитить и отомстить отцу. И оно несет этот хомут до своего жизненного конца. Согласен?

   — Да.

   — Или вот такой пример. Мама и папа спорят, и папа говорит: «Бьют — беги, дают — бери». И что дите впитало в себя?

   — Обиду на маму и папу за их спор и папино высказывание.

   Деда Коля добавил:

   — Дите, впитав в себя это высказывание, отказывается бороться за свою жизнь и при опасной ситуации принимает решение сбежать.

   Немного подумав, он продолжил:

   — И таких примеров очень много. Дите впитывает в себя вредные привычки, принципы, правила, чужое мнение о мире, потребность управлять, помыкать окружающими. А потом не можем понять, почему судьбы повторяются. И приплетаем к этому генетику. Все, мол, передается по наследству. А по жизни все очень просто.

   — И как это можно убрать?

   — Вот этим и занимаются бабки, когда готовят молодых к приходу дитя… И пока хватит, — проговорил деда, пристально, остро посмотрел на меня и пошел осматривать свои владения. А я стал обдумывать сказанное дедом и заснул.

   

   Очнулся от холодной воды, льющейся мне на голову. Такое было ощущение, что меня бросили в озеро, берущее начало от подземных ключей. У меня перехватило дыхание и свело ноги. Чувствую, что тону. С ужасом открываю глаза и вижу, что деда Коля обливает меня ключевой водой. И говорит при этом:

   — Ну-у-у, ты и поспать! Только на минутку тебя оставил — прихожу, ты спишь, и разбудить невозможно. Бужу, бужу — целых три часа. И никак не могу разбудить. Ладно, здесь есть родник, а то бы я совсем замаялся.

   Я недоуменно смотрю на деда и ничего не могу понять. Что происходит? В глазах фонари горят. Руки сводит. Ног вообще не чувствую. Тело не слушается.

   А дед, как наседка возле гнезда, суетится вокруг меня и что-то кудахчет.

   Еще немного — и я окончательно проснулся. Смотрю — сижу в луже. Дед сидит рядом на сухом месте. Увидев, что я пришел в себя, говорит:

   — Ну, ты и поссать во сне! Смотри: целая лужа образовалась, — и, посмотрев на небо, продолжил:

   — Вроде дождя-та не было. Слушай, куда в тебя столько воды влезло?

   Похлопал меня по животу.

   — Живот вроде бы маленький. Непонятно.

   А я почувствовал свое тело. Ноги и руки зашевелились. Я встал, а он, обрадовавшись, говорит:

   — Ну, умылся? Пойдем есть.

   — Как ты, деда, можешь так?

   — Как?

   — Ты же меня облил и меня же обвинил — что я, мол, обоссался. Да еще и надо мной же надсмехаешься. Классно получается!

   — Снимай сырое. Да на солнышко вывешивай. Высохнет. Да сам садись, ешь.

   Я снял с себя всю сырую одежду и развесил ее на солнышке, подсел к деду и молча стал есть.

   Дед удивленно посмотрел на меня, заржал, как конь, и стал  кататься по поляне от смеха.

   Я ел, задумавшись над насмешками деда и не обращая на него внимания. И не заметил, как все съел. А дед, видя, что со мной происходит, продолжает кататься по поляне от хохота. Я очнулся, ощутив, что что-то неладно. И увидел, что все съел, а деду ничего не оставил. Виновато посмотрел на него и со злобой проговорил:

   — Вот, сам виноват! Нечего было надо мной надсмехаться — всем бы хватило поесть. — И отвернулся от деда.

   А дед еще громче заржал и, дразня меня, стал вокруг меня выводить всякие выкрутасы. Вдруг я увидел себя большим рогатым насупившимся козлом, который каждую минуту надувается и надувается и практически уже заполонил всю поляну, сдавив скот, и дед, как блоха, скачет по мне, хочет укусить, но ничего у него не получается. Мне стало смешно, и я вернулся в нормальное состояние. Дед от радости аж заплясал вприсядку и говорит:

   — Ну, наконец-то! А то я думал, что не справлюсь. Слишком упрямый...

   На радостях, с любовью потрепал меня по голове и проговорил:

   — А с едой не беспокойся — это все для тебя было приготовленно. Ты и съел. Все так, как и было задумано. А я на природе ем то, что она дает на том месте, где я нахожусь.

   — Не понял. Это как? На поляне нет ничего съедобного.

   — Есть и очень много...

   И до самого вечера он рассказывал о травах и животных. Но когда солнышко стало светить с запада, дед встал, оглядел поляну царственным взглядом, словно гигант, охватывающий взором свои владения. А потом присел на свое место, стал обычным и сказал:

   — Скотина вся на месте, спокойно гуляет себе. И даже Настена-сластена смирная сегодня. Помнит еще, что здесь парень, который хорошо владеет кнутом.

   Я засмущался, словно дед говорил о моих достоинствах. Но мне это почему-то нравилось.

   — Дедуля, когда мы погоним скот домой? Ведь нам еще надо зайти в лесопосадку.

   — Уже скоро. Вон смотри! — и показывает рукой на молодую буренку. — Она все время суетилась возле Настены и не подготовила молока. А наша с тобой задача — сделать так, чтобы каждая молочная скотина подготовила как можно больше молока, а мясная скотина — нагуляла жирок и выросла.

   — Да. Но, как так? Мы ведь просидели здесь, а не пасли скотину.

   — Как это, не пасли скотину? Скотина вся здесь?

   — Да. Здесь.

   — Скотина с молоком?

   — Да. С молоком.

   — Скотина на мясо подросла?

   Не осознавая, отвечаю:

   — Да. Подросла.

   И чувствую, что что-то не так. А он продолжает:

   — Так наша с тобой задача выполнена?

   И я снова ответил, не поспев обдумать:

   — Да, выполнена.

   — Вот и прекрасно. Теперь можно и домой.

   И я опять, как дурак, подчиняюсь деду, не понимая, что со мной происходит.

   

   До лога мы шли молча. Я хотел спросить у деда, что со мной происходит, но тело не слушалось меня. И я молчал.

   У самого лога я почувствовал, что тело меня слушается. И от радости запрыгал, как козлик на лугу. Когда опомнился, мы уже почти дошли до деревни, и я спросил деда:

   — Деда Коля, что ты со мной сделал, что я не мог управлять своим телом?  

   — Ничего не делал. Просто ты неосознанно отвечал на мои вопросы, а я в этот момент договорился с твоим сознанием показать тебе, как боль управляет тобой. Ты мог думать, когда я вел тебя с поляны?

   — Да.

   — А тело твое слушалось тебя?

   — Нет.

   — Вот так боль и управляла тобой, но это еще не все. Что ты чувствовал при этом?

   — О-о-о! Мне хотелось кричать, рвать и метать.

   — Вот именно это и происходит внутри тебя. Когда тобой управляет боль, то твои жизненные силы расходуются впустую.

   — Я ничего не понял.

   — Не беспокойся, придет время и поймешь.

   

   …Я не заметил, как мы пришли в деревню. Нас уже ждали хозяева скотины. Мы передали им буренок и коз и пошли в лесопосадку.

   До лесопосадки шли молча. Дед что-то обдумывал, а я рассеивал свое состояние дурака, в которое ввел меня дед.

   А дед, словно услышав мой внутренний разговор, сказал:

   — Сынок, посмотри в себя и увидь свое состояние. Что ты там видишь?

   — Досаду, бессилие.

   — Хорошо. А бессилие — это что такое?

   — Уход силы.

   — А куда уходит сила?

   — На какую-то борьбу.

   И деда добавил:

   — На внутреннюю борьбу… В каждом человеке есть боль, с помощью которой нами управляет Нечто. А ты хочешь быть управляемым?

   — Нет.

   — Вот поэтому человек бросает все силы на то, чтобы противодействовать Нечто, а это и есть внутренняя борьба, пожирающая все жизненные силы. И когда сил не хватает, то человек начинает блуждать во тьме. Блуждая, он попадает в разные ловушки, словно в болото, и оно его затягивает все больше и больше. И приходит момент, когда Нечто начинает полностью управлять человеком. При этом он становится мертвым еще при жизни. А  тебе хочется утонуть в болоте?

   — Нет.

   — Тогда учись видеть свое состояние, и давай имя тому, что тобой управляет. Это освободит тебе силу, которая раньше была направлена на противодействие Нечто, желающего овладеть тобой.

   Мне стало хорошо, появилось чувство теплоты, блаженства.

   Дед это увидел и сказал:

   — Вот, сынок, мы и пришли. Ты проходи там, — он показал рукой на проход между сосенкой и елью, — а я пойду здесь, — указав на широкий проход в лесопосадке.

   Мы разошлись и сразу попали на большие грибные места. Самое интересное то, что лесопосадка находилась всего в пятистах метрах от деревни. А как мне помнилось — в деревне много грибников. Но здесь не было видно, что кто-то ходил и собирал грибы.

   — Деда Коля, что —  это место никто не знает что ли?

   —  Почему не знает? Знает!

   — Но почему не видно, что здесь раньше собирали грибы?

   — Просто   в   деревне   за   грибами   ходят в большинстве   дети и женщины. Сегодня четверг. В четверг женщины работают, а детям запрещают ходить в лес без взрослых, потому что появились волки, и деревенские боятся за своих детей. Вот в субботу и воскресенье народу будет много, и грибы все выберут.

   — Так мы вовремя поспели?

   — Да, вовремя.

   

   

   Довольный, я собрал последние грибы со своей поляны. Когда корзинка была полная, на меня вышел дед.

   — Ну, как тебе наши грибки?

   — Хороши, хороши — почти все ядреные.

   — Вот и славно.

   Радостные, мы быстро пошли домой. По дороге я мечтал, что приду и похвалюсь перед бабой Аней, как я один собрал полную корзину грибов. Дед шел и что-то напевал себе под нос, искоса поглядывая на меня.

   Придя домой, деда выложил все грибы из сумки на стол и меня попросил опустошить свою корзинку. Я расстроился, что бабы Ани нет дома, а деда хочет мои грибы смешать со своими, что похвальбы не получится и я не смогу показать, на что я способен.

   Тут дед, заливаясь от смеха, прервал мои грустные размышления:

   — Хочешь похвалиться перед бабой Аней? Дак она может прийти только утром, потому что ушла за солью к бабе Соне в соседнюю деревню. А когда они вместе, то пока всем кости не перемелют, не остановятся. Ты разве не знал, что баба Аня хорошая болтушка?

   — Нет.

   — Ну вот, знай теперь. А грибы до утра оставим червям на лакомство? Или сбережем? Тогда баба Аня что-нибудь вкусное  приготовит.

   — Сбережем.

   Я аккуратно выложил грибы из корзины и подсел к деду чистить их.

   Когда мы закончили, пришла баба Аня.

   Зайдя в дом и увидев почищенные грибы, она с восторгом проговорила:

   — Ну молодцы, молодцы мужики! Вот мужики дак мужики. Сразу видно — кормильцы.

   Я понял: где ладно в семье, там обязательно меня заметят. И нет смысла показывать, что я полезный. Мне стало уютно, спокойно и тепло на душе.

   Баба Аня принялась накрывать на стол. Дед пошел в огород за зеленью, а мне предложил прилечь на лавку, чтобы спина поправилась. Я прилег.

   Собрав поесть, баба Аня пригласила нас к столу. Мы поели и легли спать...

   

   

   Утро жизни

   Рождение дитя

   

   Рано утром меня разбудил деда Коля.

   — Сынок, пора вставать, завтрак на столе. И скотина пошла сама себя пасти, где догонять-та ее будем?

   Я быстренько встал, умылся, позавтракал и помчался на улицу догонять деда Колю. Добежав до конца деревни, я увидел его. Он позвал меня выгонять скотину и подал кнут.

   Я его взял, обошел стадо со стороны деревни и погнал скотину в сторону деда, а он непринужденно пошел впереди. Мы прошли немного по краю дороги и свернули направо в пролесок. Там дед подошел ко мне и похвалил:

   — Молодец, справился!

   Он, с любовью потрепав меня по голове, словно не давая загордиться и задрать нос высоко, сказал:

   — Мы пойдем сегодня пасти стадо у реки — там трава подросла. Смотри внимательней, а то это любимое место Настены. Она все норовит сбежать в колхозное стадо, которое обычно пасется на другом берегу реки, — там ее возлюбленный. Ладно?

   — Ладно…

   Я окинул взглядом местность на том и этом берегу. Приметил брод и место для водопоя скота. И рассказал об этом деду.

   — Молодец! Ты скоро будешь настоящим хозяином, и я буду гордиться тобой.

   И он снова потрепал меня по голове, только не так, как раньше, а словно что-то убирая из нее.

   — Вот теперь можно и присесть, — проговорил дед и расстелил плащ на возвышенности. Пригласил меня садиться, а сам почему-то присел только на корточки возле плаща. И только я хотел съязвить, почему  он не садится — я, мол, не кусаюсь, — как дед резко прыгнул в сторону и сразу встал, а в руках у него дергался заяц.

   — Вот и обед припасли, а то баба Аня нас сегодня без еды отправила. А мы вот сами добыли — теперь голодными не останемся.

   И предложил мне убить зайца и приготовить его на костре, но я отказался и пошел собирать дрова.

   Когда я вернулся, дед почти всего зайца обработал: шкуру содрал, распотрошил. И говорит:

   — Ты костер разожги, а я закончу с зайцем.

   Я разжег и стал наблюдать, как дед разделывает зайца. Он, заметив это, говорит:

   — Смотри, смотри! Внимательней смотри. Вот так бабки готовят молодых к родам.

   Мне стало жутко от образа того, как бабки сдирают с молодых кожу, потрошат, промывают им внутренности и обратно их складывают, а кожу выделывают и одевают на молодых. У меня пробежала дрожь по телу, и я отвернулся. А дед усмехнулся и говорит:

   — Ну-у-у, уж ты все не так буквально воспринимай.

   Я улыбнулся и снова пошел за дровами, а про себя подумал: «Лучше не смотреть. Жуть одна».

   

   Набрав охапку дров, я вернулся. Дед, закончив разделывать зайца, сидел, поглядывал на костер и поправлял угли.

   — Деда Коля, как понять — бабки точно так же готовят молодых к родам?

   — Хороший вопрос, только давай его уточним. Ладно?

   — Давай…

   — Это как, точно так же?

   — Как выразился ты.

   — Тогда я повторю, что сказал: «Вот так бабки готовят молодых к родам, то есть тщательно, обращая внимание на каждую мелочь. И убирают все, что мешает благополучному их течению и исходу.

   — А что конкретно убирают бабки у молодых?

   — Боль, полученную при первом слиянии тел. Дурные мысли. Отношения между мужем и женой, разрушающие семью. Неблагоприятное отношение к рождению дитя, к самому дитю. Навороты, страхи, волнения, блуд, беспокойства. Так же, к родам готовили тело женщины и мужчины.

   — Подожди, деда Коля, давай по порядку! Как бабки убирали боль у молодых?

   — Все очень просто. Ладили тело жены и мужа. Когда приходит дите, то тела родителей изменяются. С зачатия дите перестраивает и подготавливает тело мамы и папы к родам. Ведь природа позволяет женщине и мужчине рожать без боли. А боль мешает изменению тела.

   — Это понятно. А вот боль, полученную при первом слиянии тела мужчины и женщины..?

   — Очень хороший вопрос. Когда в первый раз мужчина и женщина входят в слияние тел, то оно сопровождается физической болью. А эта боль обычно облеплена болью душевной — это стеснение в отношении друг к другу, порой не самые радостные представления о первом слиянии, а также навороты после слияния. Все это оставляет свой след в теле. А бабки помогали молодым все это убирать.

   

   — Да-а. Теперь многое понятно. Но не понятно, что такое навороты и зачем их убирать?

   — Интересный вопрос. Ты просто на глазах растешь.

   — Но сейчас вопрос не обо мне, а о том, как бабки готовят молодых к родам. И будь добр, давай вернемся к этому вопросу.

   Дед засмеялся и похлопал меня по плечу:

   — Молодец, молодец, настоящий хозяин!

   Улыбаясь и весь как бы сияя изнутри, дед продолжил разговор:

   — Наворот — это то, что вокруг одного слова или фразы накручивается логическим путем, и при этом человек принимает разрушительные для себя решения. Например, я говорю тебе: «За тобой пришла мама». Давай посмотрим, что тебе пришло в голову, когда я сообщил это.

   — Ну-у-у… что пришло в голову? — что мы не закончили разговор, что мама меня сюда больше не отпустит, и как мне потом сбежать сюда и довести разговор до конца. Договориться с тобой, чтобы ты сказал маме, что я ушел домой, а самому спрятаться где-нибудь. Вот и все.

   — То, что ты перечислил — это и есть навороты, которые мешают тебе жить. А стоило тебе спросить меня, где она, и сходить с ней поговорить  — все бы сразу разрешилось, а я с бабой Аней тебя бы поддержал. Может, мама просто хочет посмотреть на тебя и убедиться, что ты жив. Вот и все.

   — Может быть... Но деда, почему ты выбрал именно этот пример? Это намек на то, что мне пора отчаливать до своего дома?

   Дед засмеялся:

   — Молодец, молодец! Вот как раз все, что ты сейчас нагородил, это и есть наворот, который мешает тебе слушать.

   И замолчал. Немного погодя до меня дошло, что деда на мой вопрос не ответил, и я опять спрашиваю:

   — Деда Коля, ты мне не ответил на мой вопрос — почему ты выбрал именно этот пример с мамой? Его необходимо понимать как намек на то, чтобы я отправлялся восвояси?

   — Нет, нет! Оставайся, сколько хочешь. А почему я выбрал именно этот пример? Потому что знаю, что у тебя проблемы с мамой и папой, и сообщение о том, что за тобой пришла мама, станет для тебя, как красная тряпка для быка, и ты очень легко накрутишь наворот. А у меня получилось даже больше — наворот на наворот. Я ответил на твой вопрос?

   — Хм-м… Да. Ответил, — тихим голосом проговорил я, и мы оба замолчали. Дед начал жарить на углях зайца, а я ушел в думы...

   

   Придя в себя, я спросил деду Колю:

   — А что такое блудство в твоем понимании? И чем оно мешает родам?

   — Ну-у, блудство — это поступки и решения, сделанные и принятые под воздействием ярости. Когда идет сила и молодые не могут ее обуздать, то принимают необдуманные решения и совершают необдуманные поступки. Вот, например, молодые входят до свадьбы в слияние тел и неосознанно превращают тело в машину, а душу закрывают.

   — Подожди, подожди! Это как молодые превращают тело в машину?

   — Войдя до свадьбы в слияние тел, молодые, почувствовав сладость, принимают решение повторить это. И в этот момент их тела под действием притяжения тел друг к другу превращаются в машину. При этом слияние тел происходит не ради изучения того, как открывать ворота для приема дитя, и набора знаний, как слить души, а ради самого этого действия. И все. Тогда сила направляется в пустоту, а она необходима для родов. Это понятно?

   — Да. Понятно. А что еще делали бабки с молодыми, кроме того, что помогали убирать боль с души и тела?

   — Бабки помогали изменять тела на физическом уровне. Например, когда дите растет в утробе матери и отца, то оно сдавливает внутренние органы. Тут им необходимо сделать отладку и правку тела.

   Или еще: когда плод растет в утробе, то он готовит тело мамы и отца к родам, расширяя родовые проходы и кости...

   — Деда Коля, я понял! Бабки правкой и отладкой тела помогают дитю раздвинуть кости, — с радостью выкрикнул я, и мы оба засмеялись.  

   Я стал обдумывать рассказ деда, а он, набрав зелени, стал накрывать на луговой стол. Закончив, пригласил меня перекусить. Мы молча и не торопясь поели. Дед развалился на лугу, а я обошел стадо. Потом перебрался на другой берег и посмотрел, какая там трава.

   Вернувшись к деду, предложил ему:

   — Деда Коля, давай перегоним скот на другой берег реки — там трава посочнее.

   На что он мне ответил:

   — Сынок, мы пасем скот на строго отведенных местах. И мы не имеем права заходить на чужую территорию. На другом берегу — место, отведенное для выгона колхозного стада, — проговорил дед и замолчал, а я молча сидел и наблюдал за скотиной.

   К моему удивлению скотина вела себя спокойно даже тогда, когда колхозное стадо привели на другой берег. Я прилег рядом с дедом и заснул. Проснулся от того, что одна корова, подойдя ко мне, начала меня лизать. Я, ошеломленный, открыл глаза, увидел рога и подумал, что умер и попал в ад. От испуга я вскочил, заорал диким, нечеловеческим голосом,  и мы с рогатым существом ринулись в разные стороны. Домой я добрался за считанные секунды, а корову искали до самого утра. Меня часа два откачивали колодезной водой. А дед на следующий день взял выходной.

   

   Пришло утро следующего дня. Я проснулся, весь дрожа. Баба Аня практически всю ночь не спала — сидела на табуретке рядом с кроватью и караулила меня, кабы чего не случилось. Дед с хозяином коровы были во дворе. Я осторожно слез с кровати, но не смог идти и обратился к бабе Ане:

   — Баба Аня, позови деда Колю. Я очень хочу в туалет, а ноги не идут.

   Она быстро позвала деда, и он на руках вынес меня во двор, а вернувшись в дом, проговорил:  

   — Жить будет — в рубашке родился. Так испугал корову, что она только на мясо теперь годится. Пролетела над рекой, чуть воды не задела. А добравшись до другого берега, рванула, сколько есть сил, километра два через заросли и километров десять — сквозь лес, только просека осталась. И если бы мы подзадержались хотя бы еще на час, то нашли бы корову мертвой. А с ним — ничего, да еще оседлал деда и ездит, как хочет!

   Баба Аня и дед улыбнулись, и дед продолжил:

   — Заново родился… заново родился… мо-л-ло-дец! Ну, что — нас на пир приглашают, коровку отведать. Так что, сорванец, давай вставай, а то у меня не хватит сил таскать тебя на себе по всем гостям — ведь ты сейчас знаменитость.

   Я с недоумением смотрел на деда и ничего не мог сказать, только тело, не подвластное мне, начало приходить в движение. Я стал делать мелкие шаги. И тут дед, быстро подхватив меня, посадил на кровать и проговорил:

   — Ходить будет! Я пошел — затоплю баню, а ты, Аня, накорми беглеца.

   И вышел во двор. А баба Аня засуетилась, накрывая на стол.

   Я ничего не мог понять. Что случилось? Что произошло? Почему ноги не слушаются меня? Дед какую-то ересь несет. И, вообще, я во сне или наяву?

   — Баба Аня, что произошло?

   — Все нормально, сынок. Приляг пока. Полежи.

   — Баба Аня, мы во сне?

   — Да нет, сынок, все мы наяву.

   Мне стало плохо, потому что баба Аня говорила так, словно она —  свидетельница какой-то катастрофы. И чтобы проверить, что все это мне не снится, я спросил бабу Аню:

   — Баба Аня, а как рожают женщины и мужики?

   Она так и рухнула на пол и огрызнулась:

   — Вот, леший! Сам еле живой, да еще ему расскажи, как бабы и мужики рожают. Лежи, леший тебя побери! Всех нас перепугал и на уши поставил три деревни. Расскажи ему да расскажи..!

   «Живу, — подумал я. — Баба Аня только наяву так бранится». И на мгновение успокоился. Но вопрос — что произошло? — остался для меня открытым. Что так переполошило стариков?

   Она накрыла на стол и позвала меня:

   — Идем, поешь. Да ложись обратно в кровать, пока дед топит баню.

   Подошла ко мне, подхватила под плечо  и говорит:

   — Шагай давай, да на меня опирайся.

   Я медленно перетаскивал ноги — они меня не слушались. Доплелся до стола и сел на табуретку. Баба Аня подала мне тарелку гречневой каши и кусок мяса.

   — Набирайся сил, тебе они сейчас понадобятся.

   Я стал есть, а она села за стол и смотрит на меня, улыбаясь, а в глазах боль. Я поел и попросил:

   — Баба Аня, расскажи, что произошло, почему я не могу управлять ногами и вы — сами не свои?

   — Что, что... Ты можешь помолчать?

   — Могу, — буркнул я и, опираясь на бабу Аню, поплелся на кровать. Лежа, стал вспоминать, что произошло. Да заснул.

   

   Проснулся от голоса деда:

   — Постреленыш, вставай, баня истоплена.

   Я сел на край кровати и почувствовал дикую, обжигающую боль в ногах — аж заорал. Дед засмеялся и заплясал.

   — Все хорошо! Не бойся, сейчас в бане все уберем, а пока терпи.

   Сам меня взял на руки и понес в баню. Там уже была баба Аня. Меня раздели и усадили в парилке. Дед проговорил:

   — Пока разогревайся, а я пошел за внутренним жиром барсука.

   Прошло немного времени, дед вернулся и запарил дубовый веник с травами.

   Парилку окутал запах дубового веника и трав. С меня пошел пот градом. Дед положил меня на живот и стал парить веником, а сам говорит:

   — Раньше женщины рожали в бане, и, вообще, баня — это священное место. Здесь хворь выводят, и дите приходит тоже здесь.

   У меня пошла дрожь по телу. И дед обрадовался.

   — Молодец! Молодец! Выгоняй ее, выгоняй!

   Дед прохаживался веником по всему телу — распарил меня, а потом облил холодной водой. Боль в ногах стала утихать.

   Дед взял меня на руки и вынес из парилки.

   — Немного отдохни...

   Баба Аня стала растирать мне ноги. Немного погодя, дед снова занес меня в парилку и посадил на полок.

   — Разогревайся пока, а я принесу тебе чай.

   Он ушел, а мне стало плохо, голова закружилась. Когда дед вернулся и увидел, что меня «мотает», он позвал бабу Аню. Они осторожно положили меня на живот. Открыли дверь в парилке. Дед стал править позвонки. Головокружение прошло. Напоили меня горячим чаем из трав, и дед снова начал парить меня веником, приговаривая:

   — Вот так мы тебя и поставим на ноги, только ты не держи боль в себе — кряхти, шипи, ори, но не молчи.

   Я почувствовал, что могу продолжить свои расспросы:

   — Как это в бане рожали — разве не было раньше роддомов?

   — Нет, не было раньше роддомов, и рожали бабы вместе с мужиками, а бабки им помогали.

   Дед меня парит и тут же правит.

   — А как это рожали в бане?

   — Вот так вот и рожали. Баню вначале тщательно мыли, готовили к родам, потом вокруг нее бабы пели обрядные песни, вселяли в баню силу. А муж украшал ее изнутри, чтобы создать ощущение праздника. Радость вселял.

   Распарив и поправив меня, дед подал мне руку и попросил, чтобы я сам спустился вниз. Я встал на ноги, осторожно слез с полка и пошел, опираясь на его руку. Прошел в мойку, там лег на полок, а баба Аня начала натирать меня барсучьим жиром и ладить тело. А дед возобновил разговор:  

   — Дите, находясь в утробе матери, находится в условиях блаженства и благодати. А чтобы не было резкого перехода, их заменяли радостной встречей и любовью, чтобы дите видело, что этот мир прекрасный и его встречают со всеми почестями. И чтобы оно очень сильно захотело в нем жить. Вот так готовили баню.

   Баба Аня продолжила:

   — В момент, когда через родовые пути матери отходят воды, муж рожает дух дитя и соединяет его с дитем, а потом рожает мать. Дите в утробе матери находится в привычных для него условиях, а когда отходят воды, то оно попадает в другую среду. Представь себе: ты в утробе матери, тебе хорошо — и вдруг обычная среда ушла. Что ты чувствуешь?

   — Обжигающую тело боль.

   — Хорошо. И что ты решаешь сделать?

   — Выйти из этой среды.

   — Хорошо. И что ты делаешь?

   — Вылажу из утробы матери.

   — Вот ты вышел головкой, и что ты чувствуешь?

   — Новую боль, меня всего сдавливает, даже душит.

   — Так, а что ты решаешь сделать?

   — Быстрее выбраться из мамки.

   — Хорошо. А дальше?

   — Я выхожу полностью.

   — И что ты чувствуешь?

   — Новую сильную боль, аж хочется кричать, — и я закричал.

   — Вот тебя положили в воду. И что ты чувствуешь в воде?

   — Непривычное для меня давление, но приятную ласку тела водой.

   — Тебя положили на живот мамы, и что ты чувствуешь?

   — Снова боль, но тело мамы вселяет силы и уверенность.

   — А баня что тебе дала, когда ты вышел из утробы матери?

   — Когда вышел только головкой — силы, и баня притягивала к себе. Выйдя  полностью, почувствовал радость и любовь этого мира.

   Мы замолчали. И дед меня спрашивает:

   — Как у тебя ноги?

   — Нормально. Боли нет. И ноги чувствую.

   Я ринулся встать на ноги и закричал:

   — Ноги меня слушаются!

   Все на радостях засмеялись, дед с бабкой затанцевали, и мне захотелось запрыгать козликом. Но дед, взяв за руку, остановил меня.

   — Дай ногам окрепнуть. И пока не прыгай, как козлик, ладно?

   — Ладно.

   — Вот и все, одевайся и в постель.

   Я оделся, осторожно дошел без посторонней помощи до дому. Возле дома подозвал деда, и мы вместе зашли. Я лег на кровать. И дед сказал задушевным, проникновенным голосом:

   — Вот, сынок, ты и еще раз родился, а баба Аня тебя приняла.

   Мне стало так хорошо и уютно, что я сладко заснул.

   Проснулся на следующий день утром. Дед уже ушел пасти скотину, а баба Аня сделала все по хозяйству и ждала, сидя у кровати, когда я проснусь. А, увидев, что я проснулся, обрадовалась, потрепала меня за чуб и пригласила за стол завтракать.

   Я вскочил и быстро побежал умываться. Вернувшись, сел за стол, а баба Аня уже поставила на стол мои любимые пирожки с мясом, шаньги и молоко. Я ел и нахваливал, а она, вся измученная, смотрела  на меня ласковым взглядом и радовалась, что все в порядке.

   — К вечеру дед просил его встретить на том же месте, где были позавчера. Он хочет тебе кое-что показать. Хорошо?

   — Хорошо, встречу, — проговорил я и отправился на улицу...

   

   

Часть Третья

Как убрать боль?

   

   Что с этим делать

   

   Однажды ранней весной я прибежал к бабе Василисе с вопросом: что мне делать? — у меня пошли сердечные приступы. Баба Василиса мне говорит:

   — Сынок, любая боль закладывается на злости и ненависти, любые проблемы по жизни закладываются на злости и ненависти, и любые неудачи закладываются на злости и ненависти: к людям, животным, растениям, ко всему миру.

   Вот, например, что ты делаешь, когда возникает какая-то проблема со здоровьем или по жизни?

   — Ищу, кто это сделал, или из-за кого это произошло.

   — По-другому, ищешь козла. Так?

   — Да. Козла отпущения. А как еще?

   — Давай мы на этот вопрос ответим чуть-чуть позже. А сейчас посмотрим, что с тобой происходит, когда ты ищешь козла отпущения? И почему так, а не иначе?

   — Давай.

   — Что ты чувствуешь, когда ищешь козла отпущения?

   — Облегчение.

   — А почему?

   — Я сбрасываю все проблемы на него.

   — Так. По-другому говоря, ты что этим делаешь?

   — Сбрасываю с себя ответственность.

   — За что?

   — За себя.

   — То есть отдаешь свою жизнь козлу отпущения. Так?

   — Та-а-ак, — неуверенным голосом ответил я.

   — Дак что с тобой происходит, когда ты отдаешь свою жизнь козлу?

   — Мне становится легче.

   — Но от чего?

   — От того, что я отдал головную боль, связанную с этой проблемой, козлу.

   — Так. А проблема ушла?

   — Нет. Она осталась.

   — Так… Дак зачем ты ищешь козла?

   — Излить на него свою боль.

   — А боль-та уходит, когда ты отдаешь свою жизнь козлу?

   — Нет.

   — Дак что ты на самом деле делаешь?

   — Выливаю боль.

   — Что эта за боль?

   — Злость, что у меня проблемы. А эти проблемы произошли из-за козла.

   — Ну, слава богу. А злость — это жизнь?

   — Нет. Мертвечина.

   — Так. А мертвечина где?

   — Во мне.

   — Ты ее отдаешь?

   — Нет.

   — А где она остается?

   — Во мне.

   — Так. С одним разобрались. А от чего у тебя создалась мертвечина?

   — От того, что я отдал свою жизнь козлу.

   — Уже полегче. Так?

   — Да.

   — Теперь давай посмотрим — у кого проблемы?

   — У меня.

   — А что тебя толкает свою жизнь сбросить на козла?

   — Злость.

   — Злость к кому?

   — Обычно к себе, иногда к тому, кто в этот момент рядом или с кем я делаю какое-то дело.

   — Так. А бывает такое, что тот, с кем ты делаешь одно дело, тебя предает, но ты на него не можешь наорать и орешь на близких, родственников, подруг, друзей, детей, которые тебе ничего не скажут в ответ?

   — Да, — с сожалением ответил я.

   — А еще?

   — Ну-у-у… таких разных моментов в жизни много.

   — Хорошо. А ты отчего свою жизнь отдаешь?

   — От бессилия что-либо исправить или повлиять на проблему.

   — И что на самом деле с тобой происходит?  

   — Я омертвляю себя для того, чтобы злость успокоить.

   — Да. Именно так. Злость, осваивая новую территорию, на время забывает про тебя и набирает силы для создания новой, более мощной проблемы. Вот именно это в религии и называют — продажа души дьяволу. А злость — это дьявол?

   — Да.

   — Вот и все. А новая проблема может быть выражена в чем угодно. Смотря какую жизнь отдал козлу. Да. А козел — это что?

   — Зло.

   

   — Понятно. …Новая проблема может отразиться на здоровье, семье, детях, деле, которое ты делаешь, на всем том, где ты живешь и чем ты живешь.

   — А что с этим делать? Как защититься?

   — Все очень просто. Для начала выпустить злость, а не противодействовать ей.

   — Это как?

   — Способов очень много, и любые из них можно применять в нашей жизни. В старину люди уходили к быстро бегущей реке, к водопаду и называли обидчика таким именем, каким хотелось назвать, и в момент появления злости называли себя и того, кто якобы виноват, — своего козла отпущения. Этим ты называешь Нечто, которое управляло тобой или обидчиком в тот момент. Этим уничтожаешь силы Нечто, а свои силы, которые бросил на противодействие Нечто, направляешь на свое развитие или исправление решения проблемы, пока она не выросла в более мощную. Остановить ее разрастание сможет только экстренное вмешательство или очень сильное внутреннее желание жить.

   — Хорошо. Это у тех, у кого есть рядом быстрая река. И все равно — а как зимой? Река замерзает, и что –– все ждали весны, чтобы выпустить злость? А до тех пор загибаются — так что ли?

   Засмеялась баба Василиса и говорит:

   — Нет, не ждали, а действовали.

   — А как!? — с нетерпением спросил я.

   Она, смеясь, продолжила:

   — Подходили к колонке, открывали воду и делали свое дело.

   Я представил себе, как подхожу к колонке, включаю воду и ору во весь голос: «Ты — такой-сякой, я — такой-сякой!» Сбегаются люди, быстро подъезжает скорая помощь и милиция, меня мягко и аккуратно загружают в машину и увозят в не столь отдаленное место. Как только я это представил, говорю ей:

   — Ну-ну. А еще какие-нибудь способы есть!?  

   

   Она смеется, и у меня возникло ощущение, что надо мной, но я сделал вид, что ничего не понял и повторяю свой вопрос:

   — А еще какие-нибудь способы есть вылить злость!?

   Она, задыхаясь от смеха, отвечает:

   — Есть, есть!

   — Какие? — уже со злостью ее спрашиваю.

   — Зимой с русской печи снимали заслонку и на обратной ее стороне писали, а потом закрывали печь, и вся злость сгорала.

   — Баба Василиса, все не то! Летом не будешь русскую печь топить каждый раз для того, чтобы злость свою излить. Тогда дрова замучаешься заготавливать, да и вообще только этим и будешь заниматься — заготавливать дрова да злость на них сжигать в русской печи.

   Мы засмеялись, и она продолжила:

   — Есть еще возможность — у вас водопровод в доме есть?

   — Да.

   — Вот, можешь включить воду в кране и на нее всю злость вылить.

   И я представил себе, что изливаю злость на воду, а она сливается в ведро. Ведро наполнилось, и вода полилась на пол. А в подполье — картошка, заготовки. И вот они уже плавают… Да вообще, необходимо выливать злость сразу, как только она появилась, а пока ее в себе держишь, то хочешь или не хочешь, а козла отпущения найдешь. А при родителях сливать на воду в кране не будешь.

   — Это все не то, ты это делай сама, а мне еще жить охота, — буркнул я себе под нос и, тяжело вздохнув, уселся за стол и от безнадеги развалился на нем.

   

   — Давай посмотрим, что можно предпринять в твоей жизни, — смилостивилась баба Василиса.

   Я вскочил и подсел к ней.

   — Давай.

   — Старики много всего использовали для выпускания из себя злости: песни, плясы, хороводы, ремесла, бумагу, мелкие щепки, шишки, дрова, землю. Словом —  все, что под рукой имеется.

   — Подожди, подожди! Это как?

   — Очень просто. Ты писать умеешь?

   — Да.

   — У тебя бумага есть?

   — Дома есть.

   — А ручка есть?

   — Есть.

   — Вот их и используй для выливания злости.

   — Это как?

   Она берет палочку, выравнивает песок на земле и сверху рисует дугу кверху животом.

   — Это открытие мира могильника. Согласен, что злость — это червь в могиле, который пожирает труп?

   — Да. Ну-у ты и пример привела! Мне даже стало не по себе, брезгливо...

   — Поэтому ты и боишься свое говно перебирать да оживлять свое тело и душу?

   — Нет!!!

   — Тогда пойдем дальше?

   — Да-а.

   Я ответил неохотно, а у самого очень сильно защемило в груди.

   — Сверху над дугой ставь число, месяц и год, когда ты выпускаешь злость. Число месяца — цифрами, сам месяц — прописью, год — тоже цифрами. …Ты писать да считать-та, правда, умеешь?

   Мы посмеялись.

   — Да.

   — Это колышек, за который ты привязываешь свой путеводный клубок, чтобы, когда выпустишь из себя злость, ты мог вернуться в сегодняшний мир.

   — А что дальше?

   — Дальше... А дальше вопрошаешь себя: как я хотел себя или того-то назвать. И все-все, что идет изнутри, выливаешь, как хочется его или себя назвать — называешь. Льются решения — выписывай. Льются жалобы — выливай. Все, что идет, выливай. Представь себе, что кран — это вопрос. Задашь его — откроется кран с водой, а вода — это все говно, что в тебе есть. И его изливаешь.

   — Так, а что потом?

   — Потом смотришь, какие вышли принятые тобой решения — там гнездо червя. Их необходимо отменить, чтобы полностью уничтожить его, чтобы он тебя не ел изнутри и не управлял тобой, загоняя тебя в тупики других, еще больших проблем.

   — А как это сделать?

   — Так и написать: я отменяю свое старое решение, такое-то, такое-то, и принимаю новое — такое-то, такое-то. Да проверь себя, задав вопрос — отменилось мое решение такое-то? Выйдет ответ «да», все — ты вылил злость и освободился от трупа. Нет — выливай еще, не все вылил. А принимать решение необходимо не в противодействие решению, которое отменяешь, или какому-то человеку, а во имя себя, своего развития, обретения самого себя. Принятие этого решения старики называли «вселение в себя живы» или «возвращение своей жизни и силы, которую когда-то потерял».

   — И все?

   — Нет. Дальше, точно так же, как открыл мир могильника, закрываешь его — дугой, только животом вниз. И этот листок бумаги сжигаешь. Вот теперь все.

   — Так. А что делать, когда решение не вышло само?

   — Снять штаны да вокруг дома побегать, может оно и выйдет. Как ты открываешь кран, чтобы вылить злость?

   — Задаю себе вопрос.

   — А здесь чего необходимо сделать?

   — Задать себе вопрос.

   — Вот и задай его.

   — А какой вопрос необходимо задать себе?

   — Такой, чтобы пришел ответ.

   — Это как?

   — Как, как! Конкретный, четкий и полный. Вот и все.

   Я стал думать, какой мне необходимо задать вопрос, чтобы вышел четкий ответ. А баба Василиса стала собирать мусор с огорода и его сжигать. Я посидел немного, подумал, но ничего в голову не пришло. И обратился к бабе Василисе:

   — Баба Василиса, помоги! Ничего в голову не идет. Какой вопрос задать?

   — А ты не думай головой. Голова тебе необходима не для того, чтобы за тебя думать, а чтобы тебя предупреждать о том, что с твоим телом творится. Каждую секунду, каждое мгновение жизни. Ведь для этого у тебя голова, так?

   — Да, но… все говорят, что голова дана для того чтобы думать, что сделать, как поступить.

   — Совершенно верно, но не тебе, а твоему телу.

   — Тогда я ничего не понимаю.

   — А чего здесь понимать, понимать-та нечего. Слушай свое тело, душу, сердце. И оттуда придут вопрос и ответ. Вот и все. Только знай себе — слушай себя, задавай себе вопросы и опять слушай себя — свои ответы.

   Я аж сел на землю и ничего не могу сказать: мое тело съежилось, свернулось, напряглось до предела. Вдруг откуда-то изнутри пришел вопрос, и я его выкрикнул:

   — Что я решил!?

   — Ну? Теперь понятно?

   — Да, понятно.

   Я был ошеломлен — выход есть! И побежал домой, изливать злость на листок бумаги.

   

   

   Старики в зазеркалье

   

   В один из летних жарких дней после работы в огороде баба Василиса пригласила меня понаблюдать вечерком за бабушками.

   Мы вышли на улицу — сидят две бабки на лавочке да о чем-то судачат. Мы подошли поближе и сели в сторонке на соседнюю лавку, чтобы не мешать им и слышать, что они кудахчут. Это были баба Настя и баба Лиза, соседки бабы Василисы. Мне стало смешно над ними. Они сидят, как курицы на насесте, и кудахчут без остановки, не замечая нас. Баба Василиса мне тихонько говорит:

   — Сынок, ты прислушайся, о чем они говорят и как.

   Я прислушался, баба Лиза говорит:

   — Слушай, Настюха, а Ванюха-та, чего сегодня учудил. Ты понимаешь? Такой-сякой… Нет, ты понимаешь? Такой-сякой… Нет, ты послушай! Такой-сякой… Ведь, такой-сякой, чего делает-та, меня курицей называет. А!? Такой-сякой...

   И что ведь делает-та а, такой-сякой…

   Я ему в молодости хвост накрутила, голый зад показала, дак он такой-сякой… до сегодняшнего дня помнит. Нет, ты только представь, чего творит ухажер, такой-сякой, меня курицей назвал да в очередь за хлебом не пустил, а!? Какой. А я-та, а я-та, такая-сякая…

   Уши-та и развесила. Вот, такая-сякая…

   Молодая-та была, ладно, но сейчас-то, такая-сякая…  чего захотела… А!? Такая сякая... Решила молодые годы вспомнить, такая-сякая… Может что-нибудь сейчас получится, такая-сякая… Ну, и ну. Скоро и вспоминать-та нечего будет, все вот так оборачивается. Ну, такая-сякая…

   — Странно, он с детства на тебя глаз положил. А ты его хорошо тогда с носом оставила, он полгода боялся нос-та тебе показывать.

   — Да, были времена. Ванюха вокруг меня на коленках ползал, а я его тогда, такая-сякая… По одному месту. Нет, чтоб подол поднять, да подставить, а ведь по одному месту. Вот такая-сякая… И чего еще мне было надо-та? Вот такая-сякая… Совсем… была, а он-та, такой-сякой… Понастойчивее надо было, понастойчивее. Ишь. Может быть, и согласиласи.

   — Да. Ничего не скажешь, были времена! А почто ты его так тогда?

   — Почто, почто. Такая-сякая была. Вот и все. Да мать, такая-сякая, в доме закрывала, а если сбегала, дак на следующий день в хлеву али на сеновале закрывала. Боялась, что у меня толку не хватит. А почем ей знать то, чего мы творили. Ой, чего мы творили! Вспомнишь — дрожь идет. Да-а-а... Молодые были, бес нами крутил, как хотел. И мы ведь, такие-сякие, попадалися, а?

   — Да. Попадалися.

   Мы долго еще сидели, слушали. А домой пришли, баба Василиса меня спрашивает:

   — Что понял?

   — Все понял.

   — Что бабки делали, сидя на лавке?

   — Странный вопрос. Кости перемалывали деде Ване. Что еще? …Да свою молодость вспоминали.

   — Все так, да не так.

   — Это как понять?

   — Все очень просто. Баба Лиза злость свою выливала, а баба Настя ей зеркалом была. Если что не так и где не так, показывала.

   — Подожди, подожди! Я ничего не понял. Это как баба Лиза злость выливала?

   — А вот так. Она своих управленцев своим именем называла?

   — Да. Называла.

   — Себя от лукавого освобождала?

   И я вспомнил, что она действительно деда Ваню обзывала, и себя обзывала.

   — Да. Но подожди. Ведь ты сама говорила, что на людей и вообще на все живое выливать злость нельзя. А это как понять?

   — А баба Лиза злость на бабу Настю не выливала.

   — Тогда я ничего не пойму. Давай все сначала. Баба Лиза при разговоре с бабой Настей злость выливала?

   — Да.

   — Так как? Ты же только что сказала, что на бабу Настю не выливала?

   — Нет, не выливала.

   Только у меня мысль проскочила, что баба Василиса перегрелась сегодня в огороде, и она мне говорит:

   — И что ты этим хочешь сказать?

   — Ничего, давай поспим, отдохнем, а утром поговорим.

   — Ну, давай поспим.

   

   Мы поужинали и легли спать. Утром проснулся чуть заря. Меня вчерашний не законченный разговор мучил. Даже во сне бабок слушал и никак понять не мог, все же изливала баба Лиза злость на бабу Настю или нет? Судя по разговору — изливала, а баба Василиса говорит «нет». В чем дело, в чем секрет? Я дождался, когда баба Василиса корову подоит и парного молока в дом занесет. Как только ведро с молоком появилось, я встал, умылся и быстрей за стол — где моя большая ложка?! Баба Василиса всегда радовалась, когда я, сломя голову, рвался к столу и жадно ел. Она по-матерински меня останавливала и говорила:

   — Тихонько ешь, леший тебя, путем пережевывай еду, а то она вся в яму уйдет. Что, у тебя кишечник — машина для превращения пищи в говно?

   Мы посмеялись, я стал есть понемногу и тщательно пережевывать, а баба Василиса говорит:

   — Вот, можешь ведь. И все питательное останется в тебе, а не в яме с перегноем.

   — Бабуля, а почему, когда я тщательно пищу жую, то все питательные вещества во мне остаются, а когда слегка пережевываю и глотаю, то она вся — в яму?

   — Все питательные вещества из еды впитываются во рту. Когда жуешь, то выделяется слюна, ее еще называют «лексир молодости и вечной жизни». Она расщепляет еду на питательные вещества и мертвые. А чем мельче разжуешь, тем лучше все разделится. Все питательные вещества растворяются в слюне, а все оставшееся — в мусорный сборник. А слюна очень хорошо впитывается в тело вместе с питательными веществами. На протяжении всего пути продвижения в кишечнике питает твой организм. Вот и все. Бывает такое, что живот полный, а глаза голодные?

   — Часто бывает.

    — Вот в этот момент у тебя кишечник  — не мусорный сборник, а машина для превращения еды в говно. С чем я тебя и поздравляю.

   — Спасибо бабуля, ты очень щедра.

   И низко кланяюсь.

   Я поел, отблагодарил бабу Василису за хлеб, за соль и предложил продолжить вчерашний разговор:

   — Бабуля, давай разберем вчерашний разговор бабы Лизы и бабы Насти.

   — Давай.

   — Мы вчера остановились на небольшой нестыковке. По разговору бабок мы видим, что баба Лиза выливает злость на бабу Настю, а ты говоришь, что злость выливать на все живое, кроме воды, земли и огня, нельзя. Вода злость смывает, земля злость уничтожает, а огонь злость сжигает. Так?

   — Так, но ты одного понять не можешь. Баба Настя в этот момент — не человек, а зеркало для бабы Лизы.

   — Это как?

   — Баба Лиза опускается в могильник через ворота, а ворота — это зеркало, которым является баба Настя. Поэтому она не может впитать в себя всю злость бабы Лизы. Тем более, боль не на нее, а на другого человека. Вот и все.

   — Подожди, тогда мне непонятно, на кого или чего баба Лиза изливает свою злость?

   — Ни на кого.

   — Это как?

   — Все очень просто. Когда идет очищение тела или души, то у нас от низа живота до рта образуется доменная печь, где из стенок в трубу с разных сторон под давлением направляется огонь, и когда злость, осевшая в низу живота в виде камня, идет по доменной печи, она вся сгорает. А бронхи — это жернова в доменной печи, которые размалывают злость на мелкие кусочки, как ты пережевываешь пищу во время еды. Злость в мелких порциях хорошо сгорает в доменной печи, и это очищает тело и душу.

   — По-другому говоря, когда выливаешь злость на живое, то наше тело не становится доменной печью, так?

   — Да.

   — Но почему?

   — Природа так устроена, что каждому человеку дается право выбора и возможность строить свою жизнь самостоятельно. Благодаря этому он и строит свой образ — чего он хочет сделать. Посмотри, что с тобой происходит, когда ты говоришь: я хочу излить злость на живое?

   — Тело становится как водопроводный кран, и из него вот-вот польется злость. И в этот момент я ищу козла отпущения.

   — Так. А что с тобой происходит тогда, когда у тебя охота освободиться от злости или ты решил очистить свое тело и душу от боли через разговор по душам?

   — Слушай!!! Я становлюсь доменной печью!!!

   — Вот, ты и ответил на свой же вопрос.

   — Подожди, а как тогда бабки на скамейке?

   — Они живут этим и согласовывают каждое действие друг с другом один раз. Как я с тобой согласовала то, что ты утром встаешь, умываешься и садишься за стол поесть. Поешь — потом все дела и разговоры. Было такое?

   — Да.

   — Теперь все понятно?

   — Нет, есть еще один непонятный момент: бабки находили решения, но их не отменяли. Что на это скажешь?

   — Они осознавали решения, а осознание — это внутренний огонь, и он выжигал все решения.

   — А почему нам нельзя осознавать решения, а обязательно их отменять?

   — Интересно, а когда ты отменяешь свои решения, то ты осознаешь их или нет?

   — Осознаю.

   — Дак в чем дело?

   — Я не знаю.

   — А дело в том, что поначалу силенок не хватает все осознать. Поэтому для полного осознания, старики, изучив, как этот механизм работает, вынесли его наружу для возвращения себя и своей силы, необходимой для развития и выполнения первоначальной задачи. Вот так.

   Я задумался над всем сказанным...

   

   

   Как изгнать из человека зверя

   

   После сенокоса баба Гуля и тетя Наиля устроили праздник. На берегу пруда разожгли большой костер и прямо на земле устроили богатый стол.

   Деревня, видя такое дело, присоединялась к нам — кто-то со всем своим семейством в хороводе. Все с песнями, шутками-прибаутками несли угощения на луговой стол.

   Пир удался на славу, все гуляли почти до утра. Молодежь праздник растащила по своим скромным заветным уголкам. Старики уходили с низким поклоном, замедляя скорость разгулявшегося праздника. А баба Гуля и тетя Наиля тихонько его сворачивали.

   Всем было весело, и всех одарил праздник Небесной силой жизни так, что старики помолодели и их болезни отступили, сдав свои позиции здоровому духу. Молодежь получила такой заряд на всю неделю, что можно было не спать, с вечера до утра ночные просторы парами изучать да друг друга к себе приближать, душу радовать да силушку духа на жизнь направлять.

   

   

   Вот только у меня настроения не было. Празднику не радовался, песни не пел, хороводы не водил, силушкой не мерялся да угощеньецем не потчевался. Мне было все неладно: праздник — не праздник, костер — не костер, угощенье — не угощенье. Ходил на окраине праздника да в ночной темноте прятался. Только изредка меня что-то притягивало к праздничному столу. Подойду, стряпни наберу и — обратно в свое логово. Сна не было, и я, как медведь-шатун, вокруг праздника шастал да облизывался. Словно стоял на стороже и пост свой не покидал.

   

   На следующее утро, как только рассвело, я сидел на крутом берегу пруда и думал о жизни. Тут ко мне подошла баба Гуля и спрашивает:

   — Сынок, о чем печалишься, как красна девица перед замужеством?

   — Да вот, не могу понять, почему така дурна у меня жизнь.

   — А чем она дурна, что ты так отчаялся своей жизни?

   — Да нет радости жизни, все песни поют, а мне выть охота. Все пляшут да хороводы водят, а меня ноги не несут. У всех душа поет, а у меня воет. Парни силушкой меряются, а мне их побить охота. Чувствую, что что-то со мной не ладно, но ничего поделать не могу, словно я не вольный себе, опутан цепями булатными да прикован к окраине праздника. Солнышко вон выходит, а я ему не рад. Да поспать бы, а я глаз не чую, словно вместо глаз — фонари, вот только переключатель найти не могу. Вот и сижу, думаю, как я до такой жизни докатился, да за что мне такая участь?

   — Бедняжка, сынок, бедняжка! Весь измучался из-за ничего.

   — Как из-за ничего!? Мне очень грустно, боль на душе, а ты — измучался из-за ничего!! Тебе бы только посмеяться, что — на празднике не насмеялись что ли, или еще мало?

   — Да нет, не мало, у меня каждый день праздник. А ты этого хочешь?

   — Чего?

   — Праздника каждый божий день.

   — Чего спрашиваешь, конечно хочу! Снова издеваешься!! Я думал, ты мне пришла помочь, а ты!

   — Я и хочу тебе помочь, только ты мне не позволяешь это сделать.

   — Как это?

   — Я тебе хочу показать, что с тобой, а ты мне — издеваешься. Я задаю тебе вопрос, а ты мне — чего спрашиваешь. Дак кто над кем издевается?

   — Не знаю.

   — Хорошо, я тебе расскажу одну сказку, а ты в этой сказке найди себя и посмотри, что тебя опутывает да не дает радости жизни. Хорошо?

   — Хорошо, — ответил я неохотно, но стал слушать. Я сказки люблю с самого младенчества. Сел поудобнее. Да поближе к бабе Гуле.

   

   — Жили-были дед да баба, у них была дочка Настенька. Она сильно капризничала, все ей было нипочем, все ей было не так. То она молчала, то во все горло орала. Всем перечила. Что ее не попросишь — все не по ней, все неладно.

   Задумались дед да баба. Что делать? Как быть? Ведь доченька потихоньку стала превращаться в невиданного зверя: то в козочку, то в змею, а то и просто в дурочку. Все повадки налицо. Позвали к себе на помощь охотников, чтобы они изгнали из доченьки дикого зверя, — не помогло. Пуще прежнего начала становиться дочка диким зверем, да разным: то шакалом, то лисой, то волком. То огромной блохой, то большущим паразитом всяким. Да стала делать так, чтобы все вокруг нее плясали, делали только то, что ей хочется. Да все про себя забывали, только она одна — и все.

   Дед и бабка мучаются. Стали звать лекарей заморских, знахарей, целителей, травников, ведунов — держать совет. Что делать? Как Настенькину болезнь известь? Да Настеньку вернуть пригожей?

   Но совет, посмотрев на дочку, ужаснулся. Дочка — не дочка. Переливается от злости, искрит, гремит, молнии пускает, вот-вот вся вспыхнет, загремит и рассыплется. Да у нее растут на голове рога, на руках — когти, становятся глаза тигрицы, хвост дыбом. И все это меняется разом, вмиг. Все лекари, знахари, целители, травники, ведуны испугались. Больше слышать о Настеньке и видеть ее не хотят, уши затыкают, глаза закрывают и без оглядки — наутек. Да не к себе домой, а куда глаза глядят, чтобы только такого чудища больше не видеть, с ним не встретиться.

   Дед и бабка уже не знают, что делать. Дочка их начала есть, поедать. Принимать облик монстра, чудища какого-то — уши ослиные, гребень льва, глаза тигрицы, нос свиньи, клыки волка, тело змеи, на ногах — копыта, на руках — когти, хвост лисы. Шипит, как ящер. Плачет, как дитя.

   Тут мимо проходил солдат, и что-то его остановило у дома стариков. Остановился его взгляд на переливающемся, радужном огне в окнах дома средь белого дня. Да крики слышатся непонятные, вроде человеческие, а вроде бы и нет.

   Решил солдат зайти в этот дом переночевать. Да коль беда в доме иль чего неладно, помочь.

   Заходит в дом, а там бабка вся потрепанная, покусанная. Дед у порога лежит, еле дышит.

   Солдат спрашивает: «Что случилось, бабуля и дедуля? Почто у вас миру нет, и в доме царит зло, а не радость?»

   Отвечает ему баба, упав в ноги солдату: «Беги отсюда, солдатик! Беги! Здесь дочка резвится, со свету всех изводит! И тебя изведет!». «Ничего, бабуля, — отвечает солдат, — за меня не беспокойся, я за себя постою, с проблемой этой справлюсь. Беду улажу, отведу».

   Дед да баба умолять солдата стали: «Уходи, солдатик, коли жить, хочешь! Ой, уходи, сынок!»

   И в этот момент из-за печи дочка вылетает: рычит, шипит, копытами топает, когтями скребет, из ноздрей дым пускает. Солдата на смертный бой вызывает.

   Солдат и говорит: «Чудище-пречудище! Почто ты разом со всем зверьем на меня идешь, неужель у тебя сил не хватит меня одолеть по одному?»

   «Хватит», — отвечает чудовище, дочка Настенька, и оборачивается козой.

   Солдат назвал ее своим именем: «Коза!» Этим силы у нее отобрал да против нее направил. Посмотрел козе в глаза с решимостью льва да показал ей свою охоту — разорвать козу.

   Коза испугалась, выбежала из дочки и наутек.

   Тут дочка обернулась дурочкой.

   Солдат назвал ее своим именем: «Дура!» Этим силу у нее отобрал и на нее направил. Взял полотенце, скрутил, сложил вдвое и со всего размаху да со всей силой, с любовью к Настеньке, от всей души вдоль хребта дуру отчистил полотенцем так, что дура вылетела из дочки прочь да дорогу назад забыла.

   Тут вылезла лиса. Все хвостом своим машет, ангельским голоском «поет», солдатика лелеет, об нем заботится, зубы ему заговаривает, к себе располагает. А солдатик ее своим именем называет: «Лиса!» Этим силы у нее отбирает да против нее направляет. Берет свое ружье да предупреждает: «Беги, лиса, в дальние леса, далеко отсюда, Настеньку оставь, забудь к ней дорожку. А то стрельну из ружья да шкуру твою на мех пущу».

   Лиса испугалась — шмыг в окно! И след простыл.

   Дочка гнидой обернулась — маленькой такой. Затихла. Но как солдатик к ней подошел — она прыг ему на одежду! И из-под тиха — хвать его за ногу, за ухо, подыскивая слабое место у солдата.

   Солдатик, долго не думая, назвал ее своим именем: «Гнида!» Она силу потеряла и свалилась без сил.

   Солдат быстренько подставил свою ладошку, и гнида упала прямо ему в руку. Только положил ее на стол да раздавить хотел, как гнида выскочила из дочки и наутек.

   Шакалом дочка обернулась — готовится к прыжку на солдатика, словно на падаль. А солдатик назвал зверя своим именем: «Шакал-падальщик!» Зверь камнем упал на пол, язык на плечо кладет, умоляет солдата:

   — Не убивай, солдатик! Я сам уйду!

   Солдат только хотел взять ухват, как шакал сквозь дверь — шмыг в сенцы. Дак только его и видели, как хвост прижал. В одно мгновение пропал.

   Дочка обернулась змеей. Зубы солдату заговаривает, всего обвивает да изредка сдавливает, напоминает: будь ухо востро, я змея, укусить могу. И только змея нацелилась его укусить, солдат ее своим именем называет: «Змея!» Она падает без сил на пол.  

   Тем временем дед да баба оправились от укусов зверя лютого, печь затопили. К пиру готовятся — доченька возвращается. Все больше и больше в человечину входит. Лютый зверь из нее бежит.

   Солдат, долго не думая, змею — в печь, да на самое жаркое место. Змея горит, шипит, милости просит, солдата умоляет. Обещает больше не заходить, дочку стариков стороной обходить. Но солдат дождался, когда змея сгорела, да заслонку открывает, а из печи дочка выбегает. Как на пол ступает — в сучку оборачивается, готовится щенят принести.

   Солдат — к ней, а она лает, к себе не подпускает. Прыгает, солдата кусает. Солдат своим именем ее называет: «Сучка!» Она силу свою теряет и на пол падает. Солдата умоляет: «Все, больше кусать не буду! Дом оберегать буду! Всех лелеять и беречь буду!» Но солдат берет ружье да в сучку целится. Сучка видит такое дело — одним прыжком сквозь стену на улицу и наутек. Да так сильно бежала, что всю шкуру пообрывала, только клочья на кустах остались. А саму никто больше не видел.

   А дочка встала и обернулась свиньей. Солдата из дома выталкивает, свои зубы показывает, кусает, страх у солдата вызывает.

   Тут солдат, долго не думая, называет зверя своим именем: «Свинья!» Она камнем падает, из дочки вываливается, а солдат из ружья: ба-бах! Свинья — насмерть. Как и не было ее в дочке.

   Солдат деду с бабкой наказывает: «Дедуля с бабулей, я проголодался, пока со зверьем бился, зажарьте-ка эту упитанную свинью: после последнего боя силы набираться будем.

   Солдатик только это сказал, как видит перед собой льва — царя зверей и кучу его придворных, разного зверья — прислужников ему. Только царь зверей приготовился к прыжку — солдатика разорвать, как солдат стал всех зверей называть своими именами, начиная со знатного сословия и заканчивая последним слугой: «Лев! Пантера! Ящер! Тигрица! Медведь! Лось! Козел! Корова!..» — так все камнем и пали. Ничего сделать не смогли. Тут солдатик бабку с дедкой подзывает да спрашивает:

   — Кого в хозяйстве оставить — деда и бабку кормить да за ними ухаживать, а кого — на пир, кого — в лес, кого на смерть лютую определить?

   Дедка с бабкой растерялись, руками машут да о ноги свои хлопают, охают, ничего путного сказать не могут. Только солдатик взял лопату, открыл заслонку у печи, всякое зверье на лопату садит да готовится в печь садить, как бабка с дедкой во все горло закричат: «Козу и корову в стойло — молоко доить! Козла и быка в стойло — сородичей осеменять! Свиней — в хлев, да на рынок снесем! Путных зверей в лес — на волю!»

   Их выпускают да наказывают:

   — Дорогу к нам забыть да дочку нашу не гноить!

   А солдату: «Паразитов всяких, грызунов, гадин ползучих —  в печь! Хитрых — на шубы и рукавички, да на шапку деду!»

   Солдат так и сделал. Всех распределил да доченьку освободил. Дочка освободилась. Вся цветет, как весной яблонька. Пахнет ароматами луговых цветов. Как солнышко светится. Походка стала свободной. Идет, словно лебедь плывет. Стала гибкой, приветливой, нежной, живой. Бабу с дедом благодарит да низко в ноги им кланяется. Солдата за стол приглашает, крепко обнимает да братом величает. Сама выросла на глазах. Стала девицей — неписаной красавицей.

   Дед да баба от счастья стали на стол собирать да гостей созывать. Солдата восхвалять да прекрасну девицу показывать.

   Все на пир собрались: песни пели, плясали до упаду, в разны игры играли, хороводы водили да пир полными чашами испивали.

   Мы на том пире были. Песни складывали, сказки сказывали. Себя показывали да девок приглядывали.

   Парни силою удалецкою похвалялися. Девкам себя сватали, показывали ловкость, удаль свою. Помогли старикам с хозяйством справиться. Показали себя, каковы они хозяева. Да глаз положили на Настеньку-ненаглядную.

   Она заговорит, словно ручеек зажурчит. Как запоет, так голос ее всех теплом одарит. Как посмотрит, так все цветет, так и пахнет. А танцевать пошла, так все в пляс пустились, что ног не жалели. Да душу свою берегли.

   Все плясали, гости и мебель, печь и сам дом. Все рады были от освобождения Настеньки от недуга грозного. От плена, темницы, от крена души-матушки. От боли души и стен, темницы огня небесного. От всего дремучего, злого духа.

   Кто там был, мед пиво пил. Сам себя узнавал да сил и мужества набирал. Готовился на смертный бой с ратью грязною. Да призвать на помощь, коли что. Силу за столом набирали. Ярились в танце, да песней удалой. Богатырскую силушку свою справляли игрой.

   Каждый всякую срань в себе пугал, чтоб она убежала — а не то побью! Никого и ничего не пощажу, от всего поганого избавлюсь!

   Тут и сказке конец! Кто ее слушал — молодец! Себя увидел? —  молодец! Себя узнала? — красавица!

   Сказка сказывает: «Если зверь какой в тебе есть — изгоняй его! Да поскорей открой в себе мужество и стойкость! Собери всю силушку! Да распахни свою душеньку! Запылай огнем жизни!! Стань богатырем-удальцом!!! Да ответь на вызов рати поганой!!! На смертный бой иди!!! Да изгнав ее — возвращайся!

   

   — Что понял, увидел, рассказывай? — спросила баба Гуля, закончив сказку.

   — Многое понял, многое увидел. Ты хитра, бабуля, ой хитра! Ты что сказать-то хочешь — я та Настенька, и во мне зверь лютый? Так?

   — Ничего ты не понял, сынок. Ничего. О чем сказка говорит?

   — О боли… О душевной боли.

   — А где в сказке душа?

   — Не знаю.

   — Дух и душа — это старики.

   — Подожди, подожди, как старики? Разве душа имеет возраст и может быть старой?

   — Нет, но наши поступки и действия приводят ее в это состояние, когда мы живем в злобе… Когда мы имеем какие-то проблемы, болезни, обидки, возрастные состояния, то мы имеем злость, а злость высасывает все силы души и духа, и поэтому душа и дух старятся.

   — Бабуль, я все равно не пойму. Мы говорили, что душа не имеет возраста, что она всегда молодая, а тут выясняется, что она старая.

   — Сынок, что с тобой происходит, когда тебя одолевают скука, обида, ненависть или тебя заставляют силом что-то сделать..?

   — Что со мной происходит… Меня всего скручивает, сжимает. Я хмурюсь.

   — А что делает старость?

   — Скручивает, сжимает.

   — А радость, улыбка?

   — Расправляет, душу выпускает, — и у меня от этих слов что-то ушло, что-то меня отпустило. Я весь изменился: выпрямился, стал слышать пение птиц, журчание воды в пруду, хотя она стояла и не двигалась, все вокруг меня заиграло другими цветами… И обо всем, что со мной произошло, я рассказал бабе Гуле.

   — Сынок, сладкий мой, жизнь вернулась?

   — Да. Мне стало хорошо.

   — Ну что, пойдем дальше?

   — Пойдем! Пойдем! Бабуля!! — мне стало так хорошо, как будто бы я вышел из какой-то пещеры, темницы… — Пойдем бабуля, дальше!!

   — Что тебя сейчас отпустило и вернуло в жизнь?

   — Старость.

   — Дак слушай — сколько тебе лет?

   — Десять.

   — А что — в этом возрасте можно быть таким старым?

   — Да. Старость это состояние.

   — Хорошо. Дак душа с духом отчего были такими старыми?

   — От боли.

   — От какой боли?

   — Злости.

   — А как обозначалась в сказке злость?

   — В виде разных зверей.

   — А почему в сказке злость обозначалась в виде всяких зверей?

   — Потому что мы в злости принимаем облик зверя, а не человека.

   — А что с тобой произошло, когда был праздник?

   — Меня одолела злость на тетю Наилю. Она меня обвинила, что я сухарь и не могу больше сено укладывать на сеновале. Что я лентяй и мне хочется спать да пофилонить.

   — А ты что?

   — Обиделся на нее.

   — И весь праздник злился?

   — Да… Она мне не давала радоваться жизни.

   — Так, а как в сказке со злостью боролись?

   — Называли злость своим именем.

   — Это как?

   — Когда злость управляет человеком, то человек принимает облик своего управленца.

   — Не поняла? Объясни, что ты хотел сказать.

   — Злость может превращаться в разное зверье, и когда она управляет человеком, то использует характерные черты зверя, в которого превратилась.

   — Ну, не совсем так, но в чем-то так. Посмотри, когда человеком управляет злость, то кто принимает обличье зверя?

   — Человек.

   — Так. А почему человек принимает обличье зверя?

   — Чтобы сказать другому человеку или живому существу, что сейчас я не человек, а Нечто. Что на меня не стоит обращать внимание.

   — Уже получше. А еще почему человек принимает обличье зверя?

   — Чтобы Спутники жизни могли распознать меня в звере и показать мне, что со мной сейчас происходит.

   — По-другому говоря — этим злость вызывает человека на смертный бой. Так?

   — Да. Выходит так… Но слушай, мы и так боремся. Ведь я не хотел злиться на тетю Наилю и боролся с этим.

   — Пока злость тебя не съела изнутри и ты не задумался о своей жизни. Ты этим просто остановил свою войну и стал изучать —  только не ее, а свое нищенское состояние — и искать возможность поплакаться да пожалеть себя. Этим ты сам себе подписал приговор — умереть на смертном одре, добровольно отдав своей боли все силы и свою жизнь.

   — Подожди!!! Бабуль!!! Ты чего говоришь — что я сдался и подписал себе приговор!!? Разве я сказал, что я хочу умирать!!?

   — Сказал!

   — …Нет!!! … Нет-нет!!! Этому не бывать. Я лучше отдам свою руку на растерзание собакам, чем сдамся какой-то злости внутри меня!!! Тварь!

   — И что ты будешь делать?

   — Убирать ее!!

   — А как?

   — Пока не знаю!

   — А как в сказке изгоняется злость?

   — Называется своим именем!

   — Так. Дак злость — это кто?

   — Зверь!… Внутри меня!

   — Дак человек почему принимает облик зверя?

   — Потому что зверь, управляя человеком, заставляет его жить жизнь животного — этого зверя, и человек, живя жизнь зверя, принимает облик зверя со всеми его повадками и характерными чертами.

   — Так. А как можно избавиться от управления злостью?

   — Назвав ее своим именем.

   — И что с ним происходит?

   — Зверь останавливается.

   — Это как?

   — Ну вот допустим, меня зовут Алексей. Так?

   — Так.

   — Я занимаюсь своим делом и ты, подходя ко мне, меня называешь своим именем. Что я делаю?

   — Останавливаешься и смотришь на меня.

   — Вот так останавливается управление злостью над человеком, что и показано в сказке.

   — Хорошо, давай возьмем другой пример: ты подходил во время праздника к столу, и тебя молодежь звала танцевать, называя тебя по имени, но ты не оборачивался, даже не смотрел в их сторону. Как объяснить этот эпизод?

   — Но в этот момент-то я был не я, а Нечто. Как я мог отреагировать по-другому, я же был не я. Мной управляла моя злость, и еще меня звали, в основном, те, на кого я свой зуб точу. Они постоянно что-нибудь да подстраивают, надсмехаются надо мной. Почему я должен с ними танцевать? И, вообще, пошли бы они куда подальше! Их на праздник не звали. Мы закончили свой сенокос — почему они-то пришли и вместе с нами праздновали?

   — Какой ты злой.

   — Почему я злой?

   — А что ты сейчас делаешь?

   — Злюсь на ребят, что они пришли и с нами праздновали.

   — Дак ты злишься?

   — Да! Злюсь… Чего ты ко мне придираешься?

   — Ты только что говорил, что хочешь убрать всю злость из себя, и тут же позволяешь злости управлять собой. Это как назвать?

   — Ну-у, бабуль, мне же стыдно признать то, что я злой. Это же нехорошо.

   — А как ты думаешь, признавая, что с тобой происходит, ты отбираешь у злости управление тобой?

   — Да.

   — Дак что необходимо сделать для того, чтобы освободиться от управления злостью?

   — Увидеть, что со мной происходит, и признать это управление.

   — Так. Дак что произошло, когда тебя позвали парни и девчата танцевать?

   — Я злился на них и не обращал на них внимание.

   — Легче стало?

   — Да… Легче.

   — Вот и славно. А Настенька в сказке — это что?

   — Человек.

   — А человек — это что?

   — Дух, душа и тело.

   — Так. Дак душа и дух — где?

   — В теле.

   — А в сказке?

   — В доме.

   — Дак Настенька — это что?

   — Не знаю.

   — А всякие звери, где находятся?

   — В теле.

   — Дак Настенька — это что?

   — Тело… Человеческое тело.

   — Молодец. А когда солдат тело очистил от злости, то что с телом произошло?

   — Оно расцвело.

   — А что с тобой происходит, когда ты возвращаешься в человека?

   — Цвету. Меня охватывает ощущение, что я — вся Вселенная. Я выпрямляюсь, и мне хочется крикнуть на весь мир, как мне хорошо.

   — А на праздник кто пришел к нам?

   — Люди, которых мы не звали.

   — А люди — это что?

   — Слушай — мир!

   — Дак твои обидчики пришли на праздник или мир?

   — Мир!

   — А ты его звал на свой праздник?

   — Да. Мы из-за этого и стали делать праздник на берегу пруда.

   — Вот так вот, сынок. Ты понял от чего ты закрывался во время праздника?

   — Да! От самого себя и боженьки, который к нам пришел на пир.

   — Теперь каково твое состояние — старика?

   — Нет, молодого шалуна, парнишки.

   — Дак что мы с тобой сейчас сделали?

   — Увидели, что со мной происходило на празднике, и признали управление надо мной злости.

   — А как мы это сделали?

   — Все назвали своим именем.

   — А благодаря чему нам удалось это сделать?

   — Благодаря тому, что мы рассмотрели все, что со мной происходило на празднике.

   — А благодаря чему мы рассматривали, что с тобой происходило на празднике?

   — Не знаю.

   — Благодаря солдату из сказки. А солдат — это что?

   — Не знаю.

   — Твоя охота жить. Охота убрать из себя злость. А она откуда берется?

   — От моего решения жить.

   — Охота — это лучик, исходящий из солнца. А солнышко в тебе — это что?

   — Дух! Бабуля, дух!

   — Дак благодаря чему мы рассматривали, что с тобой происходило на празднике?

   — Благодаря жизненной силе, исходящей от духа.

   — Ну, что теперь будешь делать со злостью?

   — Как — что?

   — Ты убрал управление злостью, но злость-та осталась. Что теперь с ней будешь делать?

   — Как в сказке — изгонять ее.

   — А как?

   — Не знаю.

   — А как ее можно изгнать из себя?

   — Не знаю.

   — Давай разберем, как в сказке говорится.

   — …Давай, — ответил я, лихорадочно вспоминая, как в сказке говорится об изгнании злости.

   — Как солдат изгнал козу из Настеньки?

   — Назвал ее своим именем.

   — Отобрал у нее этим силу, и что потом?

   — Не пойму. А что потом?

   — Солдат посмотрел в ее глаза с решимостью льва. Как это понять?

   — Что солдат был настроен идти на смерть.

   — Солдат показал свою решительность и силу. А откуда у солдата появились решительность и сила?

   — Он остановил внутреннюю войну, назвав злость своим именем.

   — Так. И что?

   — Сила на противодействие злости ушла и пришла к солдату. А так как солдат — это сила от духа, то дух — это Небесный огонь, и он своим огнем испугал козу.

   — Солдат освободился от противодействия злости и тем самым набрался сил. По-другому говоря, человек разжег в себе огонь — охоту освободиться от злости. А решимость откуда?

   — От решения принятого мной — жить.

   — Молодец! От принятого человеком решения — жить. И что потом?

   — Все.

   — От принятого решения — жить — родилось намерение освободиться от злости, и это намерение имеет взгляд беспощадности. Вот откуда появился у солдата взгляд с решимостью льва. Такой, что коза испугалась и убежала. А в жизни необходимо злость сбросить на чего-нибудь мертвое и сжечь в огне… Или такое — проговорить. У нас от низа живота до рта располагается доменная печь. В низу живота скапливается вся злость. На груди имеются жернова, которые размельчают большую злость на мелкие кусочки. В сказке солдат это сделал, когда спросил Настеньку: что — она идет на битву со всей ратью  поганой, а по одному — она слаба? Этим он и разбил злость на отдельных зверьков, а с каждым из них по отдельности справиться легче. На верху доменной печи имеются форсунки Небесного огня: как только злость повалила, форсунки застилает таким плотным слоем огня, что даже у того, кто долго занимается очищением, в горле начинает першить, горло горит. Вот такие пироги с котятами, сынок. Злость необходимо сжечь.  

   — А как ее сжечь?

   — Сынок, выпиши ее на бумагу и потом ее сожги.

   — А как избавиться полностью от всей злости в теле?

   — Хороший вопрос. А на кого ты обычно злишься?

   — На людей, животных, комаров, бывает — на растения. Вроде бы все.

   — Составь список всех, на кого у тебя имеется злость. Да всю злость, на каждого в отдельности, выпиши на бумагу, а потом ее сожги на огне.

   — А как быть с теми, на кого злости нет?

   — Чтобы быть полностью честными перед собой, то необходимо сказать, что нет людей, на которых бы мы не злились, в том числе и на самого себя. Есть другой момент: это тяжело вспомнить, потому что мы боимся той боли прошлого.

   — А как это преодолеть?

   — Преодолевать ни к чему. Вот захотеть — необходимо.

   — Захотеть чего?

   — Захотеть жить и избавиться от того, что мешает жить.

   — А как это сделать?

   — Спросить себя — для чего я родился? Для чего я живу? Какая моя первичная задача? И выпустить из себя ответ. Вот и все. Живой человек враз это сможет сделать, а мертвый человек откажется или все это выведет на сумасшествие да на чушь. А еще проще, вообще не будет этого делать, а будет все отрицать или молчать, словно он этого не слышал, не знает.

   — Хорошо. Выпустил эти ответы, что дальше?

   — Увидь, для чего ты рожден и что ты делаешь? Как живешь?

   — Хорошо, я увидел, что потом?

   — Потом прими решение — жить, быть хозяином своей жизни и самого себя, пользоваться правом на ошибку и полностью нести ответственность за свою жизнь да за самого себя. Вот и все.

   …Это у живого человека разожжет желание жить и освободиться от того, что мешает жить.

   — Тогда я пошел писать злость на бумагу.

   — Беги сынок, беги! — ответила баба Гуля, поглаживая меня по голове, словно благословляя меня этим.

   И я побежал домой за бумагой и ручкой. Выписывать злость…

   

   

   Список живых

   

   Однажды осенью меня одолела хандра: было скучно, ничего не охота делать, а на душе скребли кошки. Я пришел к деду Коле и попросил его:

   — Дедуля, помоги, мне очень худо...

   Деда, посмотрев на меня пронизывающим взглядом, засмеялся, так что у меня от неожиданности выпала палка из рук.

   — А чем тебе можно помочь?

   — Я не знаю.

   — Вот и я о том же. Как можно тебе помочь, если ты сам не знаешь, что хочешь.

   — Подожди!! Я хочу избавиться от хандры!!!

   — И что?

   — Я не знаю — как.

   — И что?

   — Я пришел к тебе, чтобы ты мне помог от нее избавиться.

   — И что?

   — Дак помоги мне!

   — Что тебе помочь?

   — От хандры избавиться.

   — А как можно от нее избавиться, если ты в нее схватился, как младенец в титьку, чтобы ее у тебя не отобрали?

   Я растерялся от этих слов и говорю:

   — Почему ты так считаешь, что я схватился за хандру и не хочу от нее избавиться?

   — Потому что человек, желающий от чего-либо избавиться, избавляется — и все. А не ищет тех, кто бы его избавил. Когда ты хочешь посрать, ты зовешь меня, чтобы я это за тебя сделал?

   — Нет.

   — И слава богу, а то я уже стал думать, как это мне сделать. А как ты это делаешь?

   — Просто иду и делаю.

   — Хорошо, почему ты просто не идешь и не избавляешься от хандры?

   — Потому что не знаю, как это делать.

   — А как тогда срешь? Тебя кто-нибудь этому учил?

   — Нет. Я просто знаю, как это делается, и это делаю.

   — Дак делай.

   — Как?

   — Как срешь? Представь себе, что у тебя запор и ты не можешь избавиться от этого говна. И все.

   — Дедуля, ты чего? Как я могу? Ведь это не понос или запор! Это внутренние проблемы.

   — Еще скажи, что к ним особый подход необходим. Так?

   — Да, что-то в этом роде, — проговорил я затихающим голосом.

   Чувствую что-то совсем не ладное, а что — не пойму.

   — Да еще скажи, что тебе необходима инструкция, как убирать хандру.

   Я рассмеялся: понял, что он опять мною крутит, приводит меня в нормальное состояние.

   — Вот, …человек вернулся. Теперь можно о чем-то говорить и исследовать... Ну, теперь рассказывай, что случилось? Чего хочешь?

   — Жить хочу. А случилось… меня хандра взяла за горло, и я не мог от нее избавиться. Вот и все.

   — А как от нее избавился?

   — Я просто ее отпустил.

   — Хорошо. А хочешь от нее избавиться так, чтобы она тебя больше не доставала?

   — Да. Это было бы здорово.

   — Тогда доставай листок бумаги, карандаш или ручку.

   Я достал тетрадь и ручку, расположился на столе и приготовился слушать задания да выполнять их.

   

   Деда смотрит на меня, как на идиота, и молчит. Я не выдержал и говорю:

   — Что мне делать дальше?

   — Не знаю, наверное, задать себе вопрос.

   — Какой?

   — Первый уже задал, теперь выпусти ответ.

   — Для чего мне все это надо?

   — Хороший ответ-вопрос. Теперь выпусти ответ на этот вопрос.

   — Для того чтобы мне избавиться от внутренних проблем.

   — Хорошо, хорошо, сынок. Давай, давай исследуй себя и все это пиши на бумагу, это все и есть боль.

   Я ничего не понял, что он сказал, но стал писать то, что уже сказал и вдруг меня осенило, что все знания во мне, их только стоит раскрыть — и все. Тут я все, что мог, выписал и попросил деда Колю:

   — Деда, помоги мне раскрыть в себе знания, как мне избавиться от всего того, что мне мешает жить.

   А деда Коля радостным голосом отвечает:

   — Охотно, сынок. Ты на чем остановился?

   — Как вытащить знания из себя?

   — И какой ответ?

   — Задавая себе вопросы.

   — Так, и что?

   — Все — тут стопор.

   — Хорошо. Это бывает в самом начале. Давай, сделаем так: я буду задавать тебе вопросы, а ты на них отвечать.

   — Согласен.

   — Что тебе мешает задавать себе вопросы?

   — Они не складываются.

   — А какая у тебя задача?

   — Вытащить из себя знания.

   — Вытащить можно только из штанов, а здесь необходимо раскрывать. Так что, слово «вытащить» — это что?

   

   

   — Боль.

   — Какая боль?

   — Злоба.

   — На кого?

   — На тебя.

   — Хорошо, выпиши, как ты меня хотел бы назвать.

   Я стал выписывать, но деда меня остановил:

   — Сынок, злость — это что?

   — Боль.

   — А боль как выписывают?

   — Сверху в правом углу пишется сегодняшнее число.

   — Так.

   — Потом пишется дуга животом вверх и выписывается боль.

   — А что это за дуга?

   — Обозначение ограничения боли.

   — По-другому говоря, боль кладем в садок или яз — это рыболовная снасть, в которую рыба зайти может, а выйти нет. Таким образом мы вылавливаем боль из своего прошлого и садим ее в садок или оставляем в язу. Понятно?

   — Да… Очищая себя от боли, мы точно так же, как на рыбалке, ловим рыбу и садим ее в садок.

   — А как мы ее ловим?

   — Исследуем ее повадки и ловим в тот момент, когда она меньше всего ожидает.

   — А чем мы ее ловим?

   — Руками.

   — Да, злость мы ловим руками, а остальную боль?

   — Как на рыбалке: в яз кладем приманку — это вопрос, и его забрасываем в реку прошлого, боль сама заходит в него, а выйти не может.

   — Это мы разберем в другой раз. А когда все выпишешь, то что необходимо сделать?

   — Закрыть садок или яз — это написать дугу вниз животом, чтобы боль не вышла.

   — Хорошо. Теперь выписывай злость. Сначала запиши вопрос — как мне хочется назвать деда Колю? — а потом отвечай на него.

   Я все выписал, и мне стало легче.

   — Что дальше? — спрашиваю деда.

   — Как чувствуешь себя?

   — Хорошо.

   — Можешь со мной рассматривать путь к знаниям?

   — Да.

   — Итак, какая у тебя задача?

   — Найти знания в себе.

   — Найти можно в кармане, а это что?

   — Боль.

   — А какая боль?

   — Злоба.

   — На кого?

   — На себя.

   — Выпиши всю злобу на себя, задав вопрос: в каком обличии я сейчас нахожусь?

   Я выписал злость на себя, мне стало еще легче, и я, довольный, улыбнулся деду.

   — Ну что, готов идти дальше?

   — Да.

   — Какая у тебя сейчас задача?

   — Раскрыть в себе знания, как мне избавиться от всего того, что мешает жить.

   — Хорошо, сынок. Хорошо. А что необходимо сделать, чтобы выполнить задачу?

   — Увидеть путь выполнения.

   — А как можно увидеть путь выполнения?

   — Задав себе вопрос — как это можно сделать?

   — Хорошо, задай.

   Я задал себе этот вопрос, но ответа не последовало, и я говорю:

   — Ответа нет.

   — Почему ответа нет?

   — Что-то мешает.

   — А что мешает?

   — Боль.

   — Какая боль?

   — Злость… На себя, маму, папу.

   

   — Хорошо. Тогда давай сделаем так… ты сделай список всех людей, кого знаешь, с кем общаешься, живешь, учишься, играешь, познаешь, обучаешься ремеслам; всех зверей, домашних животных, мебели, домов — словом, всего живого, которое ты знаешь с сегодняшнего дня до своего зачатия. Хорошо?

   — Ладно. Но это для чего?

   — А как ты думаешь сам?

   — Чтобы мне качественно излить злобу.

   — Так.

   — А при чем здесь животные, мебель, растения?

   — А ты на них никогда не злился?

   — Нет, никогда.

   — А было такое, что на ровном месте запинался?

   — Да.

   — И не злился?

   — Нет, разве только чуть-чуть, и то на себя.

   — А раз на себя злился, значит, затаил злобу и на это место. Так?

   Мне стало смешно.

   — Я вспомнил, как бежал к бабе Гуле и очень сильно запнулся об бугорок да кубарем прокатился по земле, как по асфальту… Да еще, когда я ехал на велосипеде и на ровном месте упал. И потом я долго-долго матерился на себя, на землю, на кочку, на велосипед, на дорогу.

   — А как ты думаешь мат — это злость?

   — Нет, мат — это мат, которым бранятся пьяные мужики, сапожники и строители.

   — Хорошо, а ты чего матерился?

   — Потому что злился.

   — Дак мат  — это что?

   — Злость.

   — Дак кочки, велосипеды, мебель необходимо писать в списке?

   — Да.

   — Тогда пиши.

   Я начал писать, и меня снова остановил деда Коля:

   — Сынок, список всех живых — это боль?

   — Нет.

   — А признание того, что на них злился — это освобождение от боли?

   — Да.

   — Дак список всего живого — это боль?

   — Да. Получается, что боль.

   — Дак как ее необходимо писать?

   — В язу.

   — Пиши.

   Я стал выписывать все живое, что знал. Закончив список, обратился к деду Коле:

   — Деда, я написал список всех живых. Что еще необходимо для того, чтобы мне начать изливать на них злость?

   — Выпусти ответ из себя.

   Я задал себе вопрос и вышел ответ:

   — Вспомнить события.

   — Хорошо, теперь выписывай все события по каждому живому в отдельности и тут же изливай злость на них. И обязательно в каждом из этих событий изливай злость на себя.

   Я с большим усердием стал вспоминать события по каждому живому существу и изливать поочередно злость на них да на себя…

   

   

   Список событий

   

   — Баба Соня, а почему список событий дает сильное воспоминание всех действий?

   — Мудрый вопрос, но на него придется тебе самому ответить.

   Я задал себе этот вопрос и выпустил из себя ответ:

   — Список событий дает мне возможность обозначить боль в своем прошлом и очистить себя. Список помогает мне не держать в памяти эти события разом, а все силы направить на очищение себя и своего тела.

   — Так. А что такое список событий?

   — Это осознание, что есть боль в этих событиях, и она мне мешает жить.

   — Хорошо, а что список делает?

   — Обозначив события своей жизни и собрав всю боль в список, освобождаю силы для очищения и получаю понятие — сколько боли имеется в душе и теле.

   — А как список событий освобождает силы?

   — Все события, которые выплывают в памяти, заключают в себе боль, а когда их выписываешь, то освобождаешь свою память — она перестает удерживать эту боль.

   — По-другому говоря, событие, записанное в теле, заключает в себе боль, а события, не сопровождавшиеся болью, не всплывают в памяти — человек ими просто живет, они ему открывают знания жизни. Так?

   — Так.

   — А когда мы событие выписываем в список, то осознаем, что в нем есть боль. Благодаря осознанию и обозначению его на бумаге, освобождаемся от боли, а сила, удерживающая событие в памяти, как запись боли в теле, идет на построение жизни и освобождение от боли. Это понятно?

   — Да.

   — Почему нам необходимо делать список событий?

   — Для того чтобы освободить силу, которая нам необходима для очищения себя и тела от боли.

   — Хорошо. Дак почему список событий дает сильное воспоминание всех действий в событии?

   — Когда мы обозначаем событие в списке, то, благодаря освобожденной силе, видим и понимаем, какая боль в этом событии и сколько ее, — список событий необходим для очищения души и тела от боли, а само очищение происходит путем осознания боли в событии.

   — Все это очень хорошо, но почему список событий дает сильное воспоминание?

   — Потому что выписывая события на бумагу, мы держим их не в себе, а перед собой. Это позволяет нам освободить жизненные силы и направить их на то, чтобы открыть видение в событии боли, которая находится перед собой.

   — Молодец. Есть еще вопросы?

   — Нет.

   — Тогда пиши! — улыбаясь, сказала баба Соня и пошла управляться по хозяйству.

   

   

   Я рисую счастье!

   Как дитя изливало злость

   

   — Деда Сергей, как раньше старики помогали дитю убрать злость из тела и души? Ведь дитя еще не может писать?

   — А ты вспомни, как мы тебе помогали освободиться от боли, когда ты не мог писать?

   — Рассказывали сказки, …играли со мной в игры, дающие воспоминания событий и ситуаций с болью, …пели песни, плясали, позволяли делать дело вместе с вами. Да я рисовал боль, капризульки, нехочучки, хочучки, болезни, страшные сны, вредные привычки, кто во мне хочет мстить, обидки, мое стремление разрушить мир, страшилок, монстров… Словом все, что мне мешало жить.

   — А какие сказки рассказывали?

   — О построении мира, жизни на Земле, о семье, о боли, как с ней справиться, как помогает жить семья…

   — А как мы их рассказывали?

   — С рассуждением и раскрытием знаний.

   — А для чего мы это делали?

   — Для того чтобы я раскрыл свое начало и это раскрытие сопровождало меня всю мою жизнь.

   — Хорошо, а что дает тебе твое начало?

   — Знания о создании меня, мира на Земле, о создании моей первичной задачи, задачи воплощения, осознание боли и для чего она необходима. Вроде бы все.

   — По-другому говоря — сказки помогают поддержать жизнь и дают полное осознание — для чего ты был создан Создателями, для чего ты пришел на Землю, куда идешь и куда необходимо дальше идти. Раскрыть знания по освобождению себя и своего тела от боли, по прохождению своего жизненного пути и выполнению своей первичной задачи. Так?

   — Так.

   — У нас это получилось?

   — Да. Получилось.

   — И что это тебе дало?

   — Возможность воспользоваться знаниями Вселенной в построении своей жизни. Построение своего образа жизни, мира. Открытие видения жизни, жизненного пути. Навыки очищения себя и тела от боли.

   

   — Так. В какие игры играли?

   — В построение Семьи, устройство Семьи, Отцы и Дети, проигрывали ситуации, где у меня в Семье с родителями была записана боль, в обучение ремеслам, как рисовать, как жить, как относиться к жизни, как строить свою жизнь, как относиться к неприятностям…

   — А как мы играли?

   — С проговором каждой игры, с рассмотрением, как все это происходит в жизни, как бы я в этой ситуации поступил, к чему эта ситуация ведет, а куда нам необходимо прийти, какой мы хотим получить результат, с какой задачей мы это делаем, как удерживать свою задачу в жизни, как в жизни происходит подмена задачи. Просматривали все жизненные ситуации и играли жизнь.

   — Что тебе дали эти игры?

   — Силы, уверенность в себе, в своей жизни, самостоятельность, терпение, навыки жить.

   — Какие пели песни?

   — Песни о жизни, о детстве, о возможностях дитя, о силе дитя, о мудрости дитя, о равенстве дитя и взрослых, описании мира, о радости дитя, о ярости дитя, о умениях дитя, о искренности дитя, о душе дитя и духе.

   — А как мы пели?

   — Все вместе. А потом рассуждали о тексте, о том, что песня говорит.

   — Все хорошо, но все же, как мы пели?

   — …Душой.

   — Совершенно верно! Включая душу, так, что все тело пело и душа изливалась любовью, теплом, чтоб она завораживала своим движением всех, кто ее слышит, освобождаясь от боли, да набиралась силушки. Так?

   — Да. Так. Пели каждым участком своего тела. Даже кончиками ушей. Все издавало свою музыку, свои слова. Часто происходило такое, что подменялись слова и текст на исходящий изнутри меня.

   — И что с тобой происходило?

   — Появлялись легкость, сила, рвение жить, стремление жить, уверенность в себя, свои силы, ощущение свободы.

   — А как мы плясали?

   — Так, что душа разворачивалась и заполняла весь мир!

   — Еще?

   — Так, что ног не чуяли!

   — Еще?

   — Не знаю.

   — Освобождая движение, пропуская движение сквозь тело, заводя весь мир, сливались с миром и наслаждались просторами широты души, тепла и ласки. Так?

   — Та-а-ак! Это факт!!. Хороводы водили со всем миром!.. Со всей жизнью во Вселенной!.. Разжигая дух!.. Да так, что кровь кипела в жилах! Жить хотелось! Петь хотелось! Дела делать хотелось!

   — А что тебе дали плясы?

   — Силу жизни! Огонь жизни! Ярость любви! Необъятные просторы души! Силу молодецкую! Кровь кипучую! И не было сил ждать нового дня, чтобы что-то сделать хорошее для себя и во имя себя в общем деле!.. Грудь горела и сандали дымились!.. Открылись возможности с размахом жить и припеваючи! Дали то, что не описать и не рассказать! Очень многое чего, а самое главное — очень-очень сильно-сильно захотелось жить свободно, вольно, как в плясе, хороводе, как в песне, как в мечте! Да так, чтоб душа пела да дух в пляс пускался, не останавливался!!

   — Сынок, сынок, притормози, придержи коней! Натяни-ка вожжи! Остынь!! Не баламуть чисту воду! А то силушка пошла, в разгул ее упустишь, не остановишь.

   

   Мы немного посидели молча, и деда Сергей говорит:

   — Остыл?.. Отдышался?

   — Да. Дедуля, давай пойдем дальше, а то баба Гуля вот-вот придет да нас спать погонит, завтра тяжелый день намечается.

   — Вот там ты и замути силушку-та, так, чтобы тяжести не было и все было в радость.

   — Да, я все делаю в радость, но иногда устаю, а помогать надо.

   — Вот оттого, что надо, и идет тяжесть. Ты посмотри, где идет насилие и там разожги охоту жить, дело сделать, тяжесть-та и уйдет.

   — Хорошо, дедуля! Поехали дальше.

   — Как мы позволяли тебе делать с нами общее дело?

   — Ой, не спрашивай! Я был таким упертым, дурачком. Мне все необходимо было сделать сразу да быстро.

   — Да ты и сейчас такой же. Что поделаешь, — конь еще не объезженный, запрягать да запрягать. …Да, сынок, есть что вспомнить и чему порадоваться. В этом и заключается жизнь — всем своим делам и делам своих Спутников жизни радоваться да общее дело складывать. …..Ну, ладно, не хочешь цирк рассказывать, расскажи, что приобрел, делая общее дело с нами?

   — Жизнь приобрел, знания жизни, терпение, хозяйскую жилку, аккуратность в жизни, волю приобрел и увидел свой жизненный путь. …Легкость жизни.., ухватил музыку жизни и течение ее.

   — Хорошо — по тебе этого не скажешь, но это так. А еще самое сильное и приятное — что это ты сам почувствовал и увидел. Это очень хорошо…

   Мы немного помолчали, и деда Сергей спрашивает:

   — А как ты рисовал?

   — Как мог, как рука шла… Что видел да ощущал, все рисовал на бумаге, на земле, на воде… От всего освобождался, что жить мешает, да так с Создателями общался, а они мне помогали жить… Меня силушкой одаривали… Да жизненный путь освещали. Он слишком темный был, да сейчас еще в сумерках.

   — А что приобрел?

   — Многое — желание жить, идти вперед, силушку небесную, веру в себя, в свой жизненный путь, рвение жить, большое желание быстрей пройти свой жизненный путь и освободиться от паутин боли.

   Как только я это проговорил, пришла баба Гуля и заворчала на нас, как старая старуха: мол, меня завтра не подымешь, а вставать рано. Мы — быстренько в постель и спать. А на душе тепло, светло, словно большой костер внутри меня разожгли, и тепло растекается по всему моему телу.

   

   

   Часть четвертая

  Разговор читателей с автором 

   

   Уже самые первые, электронные версии книг Алексея Алнашева вызвали живой отклик читателей — в адрес начинающего автора посыпались вопросы, число которых после выхода «самиздатовского» варианта стало расти в геометрической прогрессии. Вот так и начался разговор читателей с А. Алнашевым  — продолжается он и поныне. Думается, что многим из Вас будет небезынтересно ознакомиться с некоторыми вопросами читателей и ответами на них автора. А если книга Вас задела за живое, то милости просим — подключайтесь к этому диалогу. Автор заранее благодарен всем, кто выскажет свое мнение о книге, и ответит на любой вопрос, поскольку отзывы читателей оказывают ему огромную помощь в работе над продолжением серии «Прощай, страдание!».

    Представитель автора в Ижевске — Опалева Елена Сергеевна

    Контактный тел. (3412) 43-46-05.  

    E-mail: pisanka@udmnet.ru

    

    

   1. Вопрос:

   — Мне запомнились слова из Вашей книги: «Человек приходит в этот мир сам для себя и во имя себя…» Скорее всего, так оно и есть. Выходит, что и жить надо прежде всего для себя и во имя себя — для своего собственного развития и выполнения своего предназначения? Как же тогда относиться, например, к самопожертвованию, когда человек отдает свою жизнь или здоровье ради спасения других? А вот, например, меня родные и друзья очень часто называют эгоистом. Как расценивать понятие «эгоизм» — не является ли он той самой жизнью во имя себя?

   

   Ответ:

   — Вы задали сразу три вопроса. На первый из них отвечаю: «Да!» А что касается самопожертвования, то это самоубийство. Человек, жаждущий жизни, никогда не попадет в ситуацию, когда ему придется жертвовать собой. И живет!!!

   А эгоизм — это боль, выраженная в гордыне, сострадании, сочувствии, жалости, жадности, скупости, плетении интриг — во всем, что проявляется бурными эмоциональными всплесками во имя своего внешнего Я, а не настоящего человека, в котором Тело, Душа и Дух едины. Это разные маски и обличия, которые человек надевает в иллюзорном, «маскарадном» мире — мире боли.

   Эгоист не хочет жить. Он сам себе создает и обязательно попадает в такие ситуации, в которых его превозносят или, напротив, дают ему возможность укорять других, опираясь на мораль, которой в природе вообще нет. Эгоизм — это то, что лежит в основе  манипулирования людьми, управления рабами. А человек, живущий во имя себя и ради себя, очень сильно хочет жить и строит свою жизнь так, чтобы у него таких ситуаций не возникало. Он себе не враг и любит себя больше всего на свете, одаривая своей любовью весь мир, и весь мир помогает ему жить.

   

   2. Вопрос:

   — Да, с современными детьми возникает очень много проблем — и в большинстве из них виноваты мы —  родители. Вот Вы говорите, что отец и мать, навязывая ребенку свое собственное видение мира и свою жизнь, обрекают его на жизнь иллюзорную. Но объясните, пожалуйста, как в современных условиях можно этого избежать, когда многие дети лишены практически всяческого общения с природой, а родители с утра до ночи торчат не в поле или лесу, а в каком-нибудь офисе?

   

   Ответ:

   — Во-первых, мы не виноваты в том, что у детей возникает очень много проблем. У них всегда есть право выбора. Во-вторых, возникает вопрос: почему у детей возникает так много проблем и главное — как помочь ребенку? Вот на этом стоит остановиться. Старики, мои учителя, очень часто заостряли мое внимание на словах, которые донесли до них из глубины веков их Старики, передавая из уст в уста: «Помогая себе, ты помогаешь всему миру, так как ты в нем есть». И это тем более верно, когда дело касается взаимоотношений взрослых с ребенком. Потому что дети впитывают в себя все проблемы взрослых и всего мира. А очищая себя от боли, мы тем самым очищаем и ребенка, предотвращаем рождение бед у детей и всего мира. Даже тогда, когда дети взрослые и имеют своих детей, вы своим очищением открываете их знания, которые они имели перед зачатием. А эти знания помогают детям строить свою жизнь в реальном мире, помогают без страха и сожаления с головой окунуться в мир реальности, имея перед собой свою первоначальную задачу и предназначение этого воплощения. А выполняя их, человек живет полной своей жизнью.

   Как избежать навязывания детям иллюзорной жизни в современных условиях? Это очень интересный и животрепещущий вопрос. …Ну, во-первых: как раз в наших-то условиях это можно сделать просто великолепно, у нас для этого есть очень широкие возможности. Начнем с детских садов. Разве невозможно создать в них такие условия, чтобы детишки сами возились с землей, растениями, птицами, животными, … всем миром. Другими словами — создать детям условия райского сада, из которого они пришли на Землю и в котором все это есть. В наши дни есть очень много желающих создать свои частные детские сады, ясли, интернаты. А можно просто собраться с вашим кругом друзей, с сотрудниками вашей фирмы и совместно создать такой отдельный райский уголок для детей, где они могли бы изучать мир самостоятельно и знакомиться с разными ремеслами, в том числе и теми, которыми владеют их родители.

   Потом заменить воспитателей по образованию, которые сильно больны злостью и ненавистью, бабушками и людьми, которые одержимы детьми. Таких людей очень много. Устроить им проверку на чистоту души и направить к детям не ради оплаты, а ради очищения их же собственного пути и выполнения ими своей первоначальной задачи и своего предназначения. О том, как это делали раньше, я буду описывать в следующих книгах серии. Только такие люди не навяжут дитю чужой мир. И оно сможет изучить его таким, какой он есть. Вот и все.

   

   3. Вопрос:

   — Правильно ли я понял, что физическая боль всегда является следствием душевной? Что они не отделимы друг от друга? Почему же сейчас медики все чаще говорят, что большинство заболеваний имеют инфекционную природу, что вирусы, бактерии, грибки, паразиты буквально осаждают наши организмы.  Разве это не так?

   

   Ответ:

   — Да. Физической боли не может быть без душевной.

   А всевозможные микроорганизмы и вирусы всегда нас окружали и окружают. Они способствуют построению нашей жизни, но мы сами оборачиваем их против себя и нашей жизни своими мыслями и некоторыми научными изысканиями и экспериментами. Медицина изначально была создана для очищения народа от общества, так как его в реальной жизни и реальном мире нет — это очень сильная боль человека, которая ведет к уничтожению жизни всего живого на Земле. И медицина, и наука нам очень необходимы, потому что в народе очень много больных, а природа не справляется с их исцелением, так как сам он, даже находясь на природе, отвернулся от нее.

   

   4. Вопрос:

    — То, о чем рассказывают Ваши старики, конечно, очень интересно. В книге много полезной информации — это надо признать. Но время не повернуть вспять. Вам не кажется, что происходящее сегодня в нашем общем мире все меньше и меньше зависит от воли отдельных людей?

   

   Ответ:

   — А нет необходимости время поворачивать вспять. Необходимо просто жить своей жизнью и дать возможность жить своей жизнью другим.

   Наша жизнь никогда не зависела от других — это очень большое заблуждение, возникшее оттого, что мы когда-то приняли генеральное решение сбросить ответственность за свою жизнь на других: правительство, общество, взрослых, родителей, воспитателей, учителей, бабушек и дедушек… Вот и все. А убери это — и в каждом человеке проснется хозяин, а его вы сможете ли поставить в зависимость? Нет. С ним можно только договариваться, и все.

   

   5. Вопрос:

    — Меня Ваша книга задела за живое, прибавила сил. Спасибо. Начала разбирать свою жизнь, задавать себе вопросы, но ответов на них пока нет. Что делать дальше?

   

   Ответ:

   — Убрать злость, в особенности, к самой себе и миру — она слепит и душу держит в темнице, из которой очень тяжело докричаться.

   

   6. Вопрос:

    — Раньше крестьянские семьи были большие, и чаще всего все поколения жили вместе, вплоть до правнуков. А сейчас, стоит детям завести собственную семью и начинается война с «предками» — до тех пор, пока все не разъедутся. Почему так?

   

   Ответ:

   — Все очень просто. Те, кто назван вами «предками», имея боль, встревают в жизнь вновь родившейся семьи. Хотя, вернее сказать, молодые, живя с родителями, не создают свою новую семью, а вливаются в семью родителей и становятся в ней опухолью. А опухоль вырезают. По обычаям народной культуры только после перехода родителей в последний путь дом и все хозяйство переходили во владение младшего сына. А до этого во избежание вторжения в новые семьи все жили рядом, но отдельно — в пристроях к родительскому дому или в рядом построенных домах, создавая свое гнездо благоденствия. Боль всегда толкает на то, чтобы разрушить все вокруг себя. Поэтому все и жили отдельно, не искушая свою жизнь, а вот то, что родители очень подолгу гостили у своих детей, — это да. Они помогали своим детям устроить жизнь их детей. Есть одно поверие, которое идет издревле: «Дитя приходит в семью, как гость — с мыслью создать свою семью, а уходит из нее, когда создает свою семью».

   Все это я буду подробно описывать в своих следующих книгах...

   

   7. Вопрос:

   — Не разрешаю детям смотреть телевизор. Считаю, что ничего более вредного для них нет. Стараемся с женой предоставить им все возможности для интересных игр, спортивных занятий и т.д., но их все равно, как магнитом, к нему тянет. Что делать?

   

   Ответ:

   — У меня стопроцентная уверенность, что дети «липнут» к телевизору назло, а не по охоте, потому что в вашем случае чувствуется сильное давление на них. Я просто расскажу, как было в нашей семье. А что делать вам —  решайте сами. У нас дети тоже очень сильно тянулись к телевизору, так как изучение ими мира ограничено. Мы просто стали разговаривать с ними о том, что они видят в телепередачах, какие у них ощущения, что они думают по поводу того или иного эпизода, почему это им необходимо, что они от этого берут… Это и позволило нам уменьшить их тягу к телевизору: они стали смотреть только мультики и передачи, которые придают им силы. А когда детям категорически запрещают смотреть телевизор, чуть ли не оттаскивая их за руку, — это им на руку. Это великолепный повод вам мстить и, смотря телевизор тайком, набираться всякой мерзости. Не забывайте: они подражают родителям, взрослым. Им интересно, что вы сами смотрите и для чего. Когда ребенок радуется насилию и ужасам, которые показывают по телевизору, это говорит о том, что в него вселился очень сильный зверь, а его необходимо искать в самих родителях, в их мировоззрении, отношении ко всему происходящему в мире и к самим себе. Вот и все, что можно в двух словах сказать по этому поводу.

   

   8. Вопрос:

   — Я старый человек, и мне удивительно, как Вашим учителям удалось сохранить знания об обрядах, о которых я никогда не слышал, хотя любил подолгу беседовать со своими бабушкой, дедушкой и даже прабабушкой, которые тоже жили в деревне. Ведь те знания, которые они передавали Вам, наверняка были взяты не из книг.

   

   Ответ:

    —  Очень хороший вопрос. Нам передают эту информацию все бабушки и дедушки, но мы не видим этого только потому, что не хотим все это увидеть и признать. Секрет в том, что передают они так, как видят сами и насколько у них хватает сил, а мы принимаем только те информацию и сами знания, которые мы хотим увидеть. Вот и все. Стоит только человеку самому начать освобождаться от боли своей и навязанной, как перед ним открываются такие знания, которые раньше ему и не снились, а к этому необходимо быть готовым и хотеть этого самому. Ищите корень проблемы в себе. Задайте себе вопрос: почему вы не видите то глубинное, изначальное в информации, передаваемой вам от бабок и дедок. Нет никакой разницы, где они живут —  в городе или деревне, одни дают ее через боль, другие — через радость, но эта информация везде. Стоит лишь захотеть ее взять и сделать усилие, чтобы нагнуться и поднять ее.

   

   

   Приложения

    

    

    

   Число, месяц, год

   …………………

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вверх

    

    

    Список живых!

    

1. ___________________________________________________________

2. ___________________________________________________________

3. ___________________________________________________________

4. ___________________________________________________________

5. ___________________________________________________________

6. ___________________________________________________________

7. ___________________________________________________________

8. ___________________________________________________________

9. ___________________________________________________________

10. __________________________________________________________

11. __________________________________________________________

12. __________________________________________________________

13. __________________________________________________________

14. __________________________________________________________

15. __________________________________________________________

16. __________________________________________________________

17. __________________________________________________________

18. __________________________________________________________

19. __________________________________________________________

20. __________________________________________________________

21. __________________________________________________________

22. __________________________________________________________

23. __________________________________________________________

24. __________________________________________________________

25. __________________________________________________________

26. __________________________________________________________

27. __________________________________________________________

   ………………………………………………………………………

   

    Чем больше вы напишите список, тем больше у вас возможностей качественно излить злость.

    

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вниз

    

   

   

   Число, месяц, год

   ……………………

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вверх

  

    Список событий с участием таких-то, таких-то.

   1. _______________________________________________________

   

   2. _______________________________________________________

   

   3. _______________________________________________________

   

   4. _______________________________________________________

   

   5. _______________________________________________________

   

   6. _______________________________________________________

   

   7. _______________________________________________________

   

   8. _______________________________________________________

   

   9. _______________________________________________________

   

   10. ____________________________________________________

   

   11. ____________________________________________________

   

   12. ____________________________________________________

   

   13. ____________________________________________________

   

   14. ____________________________________________________

   

   15. ____________________________________________________

   

   16. ____________________________________________________

   

   17. ____________________________________________________

   

   18. ____________________________________________________

   

   19. ____________________________________________________

   

   20. ____________________________________________________

   

   21. ____________________________________________________

   

   22. ____________________________________________________

   

   23. ____________________________________________________

   

   24. ____________________________________________________

   

   25. ____________________________________________________

   

   26. ____________________________________________________

   

   27. ____________________________________________________

   

   28. ____________________________________________________

   

   

   

    Чем больше выпишите событий, тем больше у вас возможностей качественно излить злость.

   

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вниз

   

   

   Число, месяц, год

   ……………………

   

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вверх

   

    Как мне хотелось назвать такого-то во время такого-то события?

    Или в каком обличии был тот-то во время такого-то события?

    Или кем был такой-то во время такого-то события?

    

   Такой-сякой …………………………………………,

   такой-сякой……………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   

    И выписываем как можно больше всего, что идет из себя.

   

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вниз

   

   

   Число, месяц, год

   …………………….

   

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вверх

   

    В каком обличии я был во время такого-то события?

    

   Такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………….……………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой …………………………………………………,

   такой-сякой ………………………………………………….

    

    И выписываем как можно больше всего, что идет из себя.

   

   Рисунок без нумерации: дуга по ширине полосы набора, выгнутая вниз

   

   

   Анонс

   

   Издательский дом «Весь» готовит к выпуску следующие книги А. Алнашева из серии «Прощай, страдание!»:

   

   «Прощай, одиночество!»

   «Прощай, боль!»

   

   Эти книги

   

   (о тайнах создания и процветания семьи, которые раскрывают Старики;

   

   (о боли, господствующей в душе и теле, и способах, которые помогут Вам справиться с ней;

   

   (о том, что есть наше сознание и какие неведомые нам богатства оно хранит;

   

   (о реальности нашей жизни, в которую необходимо окунуться с головой,

   

   Эти книги для семейного чтения помогут Вам убрать боль, открыть новые пространства жизни, найти взаимопонимание с детьми и познать то, что кажется иногда непостижимым.

   

   

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно