Александр Кравцов
Бизнес как экспедиция: Честные истории для героев и волшебниц

Посвящается моим сыновьям Ивану и Георгию

Здравствуйте, читатель!

Давайте знакомиться. Меня зовут Кравцов Александр. В течение шести лет, пока вынашивался замысел этой книги, я пытался представить ваши глаза, чтобы было легче рассказывать о том, как мы с товарищами сделали свой образ жизни работой, а свою работу — образом жизни.

Начать книгу я хочу со слов благодарности людям, чьи интеллектуальные и энергетические поля многие годы толкали нас вперед и поддерживали в непростые минуты. Некоторые из них любезно сочли возможным письменно высказаться по поводу моей персоны и того, что мы делаем.

Думаю, это лучшая из возможных рекомендаций при знакомстве. И одновременно эпиграф к предстоящему путешествию по страницам.

Сергей Иванович Макшанов, управляющий ГК «Институт Тренинга — АРБ Про»

«Александр Павлович Кравцов не стал бы сам писать эту книгу. Причина ее появления — многофакторный запрос. Кравцов — очень живой, своеобычный и не суррогатный созидатель. Он намного больше книги. Консервативная (не меньше) экспертная оценка созданного им и командой количества рабочих мест в России, Украине, Казахстане, Беларуси, Китае, Латвии и других странах — 70–80 тысяч, количество вовлеченных в созидательную деятельность предпринимателей — 6–7 тысяч. Все созданные им национальные и мультинациональные бренды либо лидеры, либо входят в лидирующую группу.

Александр Павлович придумал и успешно реализует концепцию создания бизнеса на стыках рыночных ниш, группу технологий непрерывного поиска эффективных предпринимателей, концепции „магии управляемого хаоса“ и сетевого-роевого ведения дел.

У меня есть полная уверенность в появлении новых удивительных и укрепляющих волю к будущему процветанию России дел под знаменами „Руяна“ и „Экспедиции“.

Вадим Лобов, исполнительный директор Московской финансово промышленной академии

„Экспедиция“ — это больше чем компания. Это отдельный мир ярких и необычных людей. Они творят и охраняют свой мир. Иногда по производственной необходимости или в силу личных причин туда пускают чужеземцев. Но очень тщательно следят, чтобы они там не наследили. В „Экспедиции“ очень сильная система ценностей и правил, которая является активом, позволяющим мобилизовать творческий потенциал сотрудников не методом кнута и пряника, а путем зажигания внутренней энергии на самореализацию, достижение целей, покорение высот, преодоление широт, переплывание глубин.

Мне кажется, что в „Экспедиции“ работают люди, которым скучно просто жить в этом мире. Они собираются по данному ценностному признаку в структуру и совместно ищут границу, за которой лежит неизведанная земля. Сегодня таких территорий крайне мало, поэтому, когда космические путешествия станут более доступными, они купят корабль, покрасят его в оранжевый цвет и улетят куда-нибудь очень далеко от наших земных комплексов и ограничений».

Михаил Бабин, владелец компании «Такси город», г. Екатеринбург

«Вся бизнес-наука говорит о том, что нельзя, действуя так, как действует Кравцов, получить то, что он на самом деле получает. „Экспедиция“ — это наглядное подтверждение того, что жизнь действительно может быть другой».

Сергей Эдидович Гугцайт, учредитель и глава Холдинга «Гутцайт групп»

«Александр Кравцов относится к той редкой „породе“ людей, которая не то что вымирает, а которая и раньше, и сейчас, и в будущем будет малочисленной. И как представитель этой „породы“, он у некоторых вызывает то недоумение, то восторг, а иногда и непонимание, и даже неприятие. Лично мне он интересен, во многом понятен, и проекты, рожденные им и его командой, служат для меня объектами внимания, изучения, а в чем-то и повторения».

Григорий Данской, мэтр авторской песни

«В „Экспедиции“ чувствуется благородное отчаяние…»

Игорь Шестаков, главный продюсер телеканала «Моя планета»

«Мы сидели на крыше его ресторана с потрясающим видом на Москву и разговаривали. Вдруг раздались крики: „Пожар! Пожар!..“ Все мгновенно затянуло едким дымом. Мы увидели языки пламени рядом с нашим столиком и, не раздумывая, бросились тушить — естественно, тем, что было под рукой, — квасом, красным вином, минералкой. Поливали из рюмок, кружек, стаканов… Потом появился человек со шлангом и быстро все нейтрализовал, но несколько минут мы были наедине со стихией. Страх отставал от других эмоций: был азарт, и это было приключение.

После того как крышу привели в порядок, мы, как ни в чем не бывало, продолжили разговор, периодически подшучивая над нашими средствами пожаротушения.

Вот такой он человек. С ним и вокруг него всегда что-то происходит. Он живет в другой, какой-то романтической реальности, и все, кого засасывает в этот яркий мир, тоже с удовольствием погружаются в авантюрную жизнь „экспедиции“. Он умеет влиять на обыденность и удивительно легко поднимает своих друзей за шкирку повыше к облакам. И это здорово. Так что всем, кто будет читать эту книгу, советую: присоединяйтесь!»

Игорь Ганжа, академик Российской академии рекламы, вице-президент Российского отделения Международной рекламной ассоциации (IAA)

«Давайте пожалеем автора и обойдемся без здравиц и восхвалений — многословных, как кавказские тосты, и бессмысленных, как Послание Федеральному Собранию. Просто представьте себе на минуту, что на рынке нет „Руяна“ и „Экспедиции“, а в бизнес-сообществе нет Кравцова. Насколько скучнее, тоскливее и однообразнее станет и без того унылый ландшафт русского бизнеса. Уже только за это можно сказать ему „спасибо“. Кравцову, конечно, а не русскому бизнесу».

Игорь Севергин, главный редактор журнала «Неизвестная Сибирь»

«Кравцов — человек-салют. Он умеет делать жизнь яркой и разноцветной. Это знают абсолютно все. Кроме дальтоников».

Елена Бочерова, руководитель федеральной программы «Ты — предприниматель»

«Экспедиция»… Давно, еще в детстве, это слово я слышала несколько раз, его всегда с придыханием произносили дикторы центрального телевидения, и я всегда завидовала тем, кто на льдине! Потому что о них «с придыханием» говорят дикторы и они на льдине, в экспедиции. Но льдина далеко, а я боюсь холода, поэтому экспедиция не для меня — эта грустная мысль приходила мне в голову тогда.

Пару лет назад я познакомилась с ребятами в ярких оранжевых майках «Экспедиция» и с Александром Кравцовым, и оказалось, что «Экспедиция» ближе, чем кажется. Это не просто успешный бизнес, это образ жизни. Образ мысли, если хотите. Подход к любому делу, любому проекту. Определяем точку на карте — куда идем, подбираем состав экспедиции — команду, укомплектовываем снаряжение — ресурсы и покоряем свою вершину — каждый день, час, минуту…

Книгу буду перечитывать сама и дарить близким по духу членам одной большой «Экспедиции» под названием «Жизнь».

Геннадий Константинов, доктор физико-математических наук, профессор Высшей школы менеджмента, директор Центра корпоративного управления Национального исследовательского университета — Высшей школы экономики

«Александр Кравцов и его соратники из группы компаний „Руян“ создают для нас возможность научиться играть на варгане, отведать шулюм из глухаря, принять участие в увлекательной экспедиции, купить оранжевый катамаран и самостоятельно выйти в океан, объединить усилия с необычными людьми и построить Руян-город. Они стремятся сотворить мир, в котором тепло, уютно, романтично и весело. Они немножко волшебники, и им нужны единомышленники, которые хотят превратить мечту в реальность. И вместе с тем группа „Руян“ — это серьезный и успешный бизнес».

Лина Калянина, редактор отдела конъюнктуры журнала «Эксперт»

«…Если бы хоть какая-то часть населения нашей страны сказала себе, как Кравцов: „Я могу все!“ — и уверенно шла по этому пути, нам сейчас не пришлось бы думать о том, как спасти свои территории от китайцев, как принудить бизнес к инновациям, как повысить уровень жизни людей.

К сожалению, в эпоху Интернета и маркетинга такие, как Кравцов, — уникальные экземпляры. Ставить и решать невыполнимые задачи — это не наш жизненный приоритет. Но во все времена именно эти люди „вращали землю“.

Откуда у Кравцова такая уверенность и бесстрашие? Мне кажется, только природа может дать человеку эти силы. Сибирские реки и тайга — суровые учителя, которые за умение преодолевать себя и обстоятельства щедро делились с учеником своими ресурсами. После такой школы уже нет страхов и трудностей в человеческом социуме.

Сегодня важно, чтобы на расставленные Кравцовым и „Экспедицией“ маяки потянулись люди и корабли, за первопроходцами пошли путешественники и караваны. Когда все чаще будут встречаться люди, которые не боятся встать на путь воина, верящие в ближнего своего и в свои силы, готовые строить города, — у нас не останется сомнений: время настоящих ценностей вернулось.

Сергей Переслегин, футуролог, писатель-публицист, преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук при Академии народного хозяйства при Правительстве РФ

„Имею скафандр — готов путешествовать!“ — так называется одна из книг Р. Хайнлайна, представляющая собой исчерпывающий справочник по воспитанию мальчиков. В век постмодерна юношам важно не утратить мечту и не разменять волю. Книга — про это.

„Экспедиция“ — это сжатая пружина опыта, который был взят из прошлого, донесен до будущего и, разлохмаченный до неузнаваемости, вернулся к нам в сегоднячко.

Гоняясь за грядущим, крупные мужчины из коллектива „Экспедиции“ остались Мальчишами в том самом смысле слова, когда хочется отдать им Салют и славу настоящих Первых.

А город Руян? Города, они, как младенцы, — рождаются, когда случились родители. Юный дух города загодя этих родителей сам выбирает. Можно сказать и так: „Город есть собрание благородных мужей“. И я был счастлив короткому знакомству с оными».

Вместо предисловия

Истории из сундуков

Однажды я узнал, что скоро стану отцом. Подумал — дело серьезное — и прочитал несколько книг о воспитании и уходе за детьми. Пришел к выводу, что единственная работающая методика — это личный пример.

А что касается ухода, мне встретился бесценный совет доктора Спока — любите своего ребенка, а интуиция подскажет, что и как делать правильно.

Очевидно, что о людях и компаниях правильно судить не по их словам, а по остающемуся за ними следу. Все бренды, созданные в компании «Руян» до «Экспедиции», продолжают лидировать в своих товарных категориях. Несмотря на то, что мы много лет ими не занимаемся.

Чуть позже, когда сыновей было уже двое, я придумал, какое им оставить наследство: два несгораемых сундука с книгами и фильмами, которые стали для меня откровением в конкретном возрасте либо в конкретной ситуации. Это своеобразные кейсы — на каждый случай и на каждый период жизни. Одним из них, я надеюсь, станет и книга, которую вы держите в руках.

Истории, из которых она сложилась, прожиты мной и подобны содержимому этих сундуков. А поскольку время нынче фрагментарно-скоротечное, они похожи на ролики с Youtube — посмотрел, почитал три минуты, закрыл и пошел дальше.

Теперь о тех, кому адресована эта книга.

Я провел немало времени в беседах с именитыми брендмейкерами, пытавшимися доказать, что без формализованной целевой аудитории не бывает маркетинга. Вы наверняка слышали все эти: «возраст 25 +, доход от 50 тысяч в месяц, образование высшее…» и т. д.

Для себя я решил, что мы можем быть интересны людям с несуррогатными жизненными ценностями. Тем, у кого мерцает живой огонек внутри. Мы назвали их героями и волшебницами.

Герои — это осознавшие себя пассионарные мужчины. Обычно они молоды независимо от возраста. Нам удалось обнаружить, что в жизни их не удовлетворяет лишь одно: каждый день похож на предыдущий (правда, кое-кто добавляет, что еще и каждая ночь).

С волшебницами все проще. Это женщины, способные творить чудеса — было бы для кого. Их волнует низкий процент героев среди окружающих особей мужского пола.

«Экспедицию» часто путают с экстремалами и туристами, а мы просто строим среду, бизнес-проекты, поляны или плоты, объединяющие живых людей, пытающихся что-то менять к лучшему.

Предприниматели для меня — это люди, управляющие проектами. У одних есть опыт, другие только начинают. Я заранее прошу прощения: у первых — за изложение давно известных истин, у вторых — за фрагменты текста, в которых непросто разобраться.

Книга состоит из трех частей.

Первая — о формировании меня как личности.

Вторая — методическая — о человеческом капитале, ответственных инвестициях и маркетинге. В ней же есть главы о перспективе. О создании общей предпринимательской среды и новых городах. О том будущем, в котором мы можем оказаться вместе с читателем. Или о направлении, в котором за нами предстоит следить тем, кто ждет, когда же мы сломаем шею, чтобы не раздражали, наконец, самим фактом своего существования.

Третья часть — документальная лирика, как беседа ночью у костра. В ней — о том, что на первый взгляд не связано с бизнесом, но что хочется рассказать о себе интересному собеседнику. Как в фигурном катании, когда обязательная программа позади и можно перейти к произвольной.

По всему тексту вы встретите надписи с наших оранжевых футболок. Эти футболки — много лет обязательная форма тех, кто в «Экспедиции» живет и работает. Большая часть надписей пришла к нам в пути. Я надеюсь, что эти штрихи-метафоры будут поддерживать в вас особенное аутентичное настроение по мере путешествия по страницам книги, первые фрагменты которой были написаны за шесть лет до издания.

Об этом нужно сказать несколько слов.

Не «мемориал», но инструментарий

Не раздобыть надежной славы,

покуда кровь не пролилась.

Булат Окуджава

16 октября 2005 года у меня и еще четырех человек случился новый день рождения (уж не знаю, какой по счету). Мы занимались съемкой точек «Культурной навигации» (что это такое, вы узнаете из книги) примерно в четырехстах километрах севернее Питера. Позади только что осталась деревня Верхние Мандроги — маленькая столица русской кухни, построенная на берегу реки Свирь одним из наших «братьев по разуму» — Сергеем Эдидовичем Гутцайтом.

Было воскресенье, вторая половина дня. И все было в порядке — исправный Land Cruiser, выспавшийся водитель, асфальтированная дорога. В тот год у нас было модно спать в багажнике, раскинув спальник по диагонали. Я сладко дремал, как вдруг джип решил, что он — самолет, и полетел…

Он летел, вращаясь в воздухе, и периодически бился то крышей, то колесами о землю.

Еще толком не проснувшись, я сгруппировался в позе зародыша и крутился внутри багажника, как в центрифуге. Последний удар был самым страшным, и у меня мелькнула мысль, что скорее всего из экипажа в живых остался я один. Я вылез из багажника. Машина дымилась, начали открываться двери, по одному из машины вываливались люди. К нашему общему изумлению все оказались живы и на первый взгляд почти здоровы. Стойки кабины не сложились, потому что крышу прикрывал большой сплошной багажник. Лобовое стекло было выбито, колеса разбортовались. Как ни странно, продолжала играть музыка.

Боковым взглядом я отметил, что Оксана Никоненко, самая первая сотрудница нашей компании, с которой мы трудимся уже 16 лет, после нескольких шагов легла на землю. «Травма позвоночника», — подумал я. В багажнике нашлась пара бутылок настоек, час назад купленных в Мандрогах. Чтобы снять у группы психологический шок, я залил в рот каждому по стакану. Конечно, мы сразу позвонили в Москву, и оперативная спасательная группа уже мчалась в аэропорт. Конечно, были подняты на уши питерские врачи, друзья Василия Мозжухина, хирурга и нашего бессменного кинорежиссера. Конечно, из Москвы уже дозванивались до районного центра Подпорожье, откуда за нами должна была выехать «скорая помощь».

В таких ситуациях важно, чтобы группа сохраняла бодрость духа, самообладание и могла здраво отнестись ко всему происходящему. И глядя на лежащую на земле Никоненко, у которой, как мы тогда и думали, травма оказалась самой серьезной, я сделал следующее (эта история звучит в значительной части моих лекций и интервью, и Никоненко уже перестала сердиться, когда я ее рассказываю). Я расстегнул ей джинсы и сказал:

— Никоненко, смотри, я здесь буду сейчас мастурбировать. Если ты кончишь, это значит, что сигнал дошел до мозга. А как он может дойти до мозга мимо позвоночника? Следовательно, если это произойдет — твой позвоночник целый.

Забавная картина: человек, десять минут назад сломавший позвоночник, лежит и ржет.

Через полчаса приехала «скорая помощь», и мы потряслись по ухабистой дороге в районную больницу Подпорожья. На ресепшн сидел центнер веса женского рода, который, не скрывая презрения, спросил документы. Меня слегка качало, я еще не знал, что у меня расплющены сосуды в шее, в копчике и середине спины, а несколько сломанных ребер и поврежденная рука — это были уже мелочи, которые не в счет. Я крепко сжал руку этой женщины и спросил:

— Ты клятву Гиппократа давала? А ну давай, быстро оказывай людям медицинскую помощь, а то мне придется тебя задушить.

Дальше все было, как обычно. Персонал больницы поделился на две части: тех, кто пытался нам помочь, и тех, кто пытался с нами воевать. Через три часа пришел реанимобиль из Питера.

Несколькими днями позже, пытаясь уснуть на специально выпиленном для меня куске фанеры, занимавшем половину двуспальной кровати, я размышлял о том, что дорога может кончиться внезапно, и об опыте компании «Руян» и бренда «Экспедиция», накопленном за все предыдущие годы. И я подумал, что мне нужно писать хотя бы потому, что приходится много лежать (на работу я тогда ездил редко), к тому же это неплохой инструмент личной психотерапии.

Я писал около двух месяцев и как-то раз обмолвился о моих трудах Сергею Ивановичу Макшанову. Он отреагировал так:

— Александр Павлович, если вы пишете инструментарий, то, слава Богу, продолжайте. А если вы пишете «мемориал» — бросьте немедленно.

Я перечитал все написанное, пришел к выводу, что к «мемориалу» это все-таки ближе, и немедленно бросил. А когда несколько лет спустя мы работали над книгой, то сделали все, чтобы она стала инструментарием, обращенным в будущее.

И, заканчивая вводную часть, приведу один пример из нашей практики, который мог бы быть хэппи-эндом фильма про сломанный позвоночник.

Незадолго до аварии я упросил Оксану Никоненко взять на себя ответственность за первый и на тот момент единственный магазин «Экспедиция» в торгово развлекательном центре. Он находился в московском «Рамсторе» на Шереметьевской. До этого у Оксаны был успешный опыт управления магазином-факторией при ресторане «Экспедиция», но там успех скорее был связан с веселой подвыпившей премиальной публикой, склонной к взаимным подаркам.

Оборот одного магазина в рамках компании был микроскопически мал. Но когда все сотрудники узнали о характере травмы (а Никоненко по жизни всеобщая любимица), случилась на первый взгляд сверхъестественная штука. Мерчандайзинг, подбор и мотивация продавцов, ассортимент и логистика — в общем, все, из чего складывается успех розничной точки, подняли до небес коллективным трудом и энергией. Я в это время тоже еще болел.

Звонит Никоненко и спрашивает: «Саша, у меня на трубке продавец из „Рамстора“. Там мужик-покупатель случайно разбил керосиновую лампу. Продавец спрашивает, что делать». «Пусть скажет мужику: „К счастью!“» — отвечаю.

Через день покупатель вернулся и купил корпоративных подарков на пару тысяч долларов. В общем, за два месяца выручка магазина выросла на порядок.

Результаты в «Рамсторе» нас шокировали. И дали нам моральное право запустить лавину магазинов «Экспедиция», открывающихся по франчайзингу в торговых центрах. И Никоненко, и я выздоровели, а магазинов через год было уже около семидесяти.

Часть I
Ориентация в пространстве

Глава 1
Кто мы и откуда

Наша ладья называется «Руян» — так же, как остров в Балтийском море, который Пушкин по неосведомленности называл Буяном. Вряд ли он знал, что на этом сказочном острове можно побывать в действительности, как то и делала немецкая интеллигенция, приезжавшая за вдохновением в сосновые леса на остров Рюген. А название «Руян» гордо звучало в те времена, когда там стоял славящийся на всю Балтику славянский город Аркона — столица самой западной и самой мощной в то время славянской цивилизации. Руяне (так называли себя граждане государства) торговали по морю со всей Европой. Правда, в одном из застольных разговоров господин Никс, управляющий компанией «Salamander», как-то сказал мне, что вокруг острова славянские разбойники обычно грабили немецких купцов.

Бизнес-историю одноименной компании «Руян» — которая, несмотря на международный характер деятельности, гордится своим российским происхождением — мы начали писать 23 января 1995 года (забавно, что кампанией в старину называли военное действие). А с 1996 года стали создавать бренды. Сначала в области средств от комаров — «Раптор», «Mosquitall», «Gardex» — и обувной косметики — «Salton», «Твист», «Patisson». Позже появились «Forester» — товары для пикника, элитное термобелье «Norvek» и в 2002 году — сначала маленькая, но от рождения совсем другая «Экспедиция». Все бренды (без исключения!), созданные компанией, стали лидерами на территории бывшего Советского Союза.

Молодая компания «Руян», не имевшая ресурсов и опыта, 10 лет сражалась на рынке России и СНГ с американскими мультинационалами «Sara Lee» (бренд KIWI в обувной косметике № 1 в мире) и «SC Jonson» (бренды № 1 в мире: «Rayd» — в производстве инсектицидов и «OFF!» — репеллентов). Каждая из этих компаний превосходила нас своими ресурсами в тысячи раз. Когда мы уходили в волшебный, где нет конкурентов, мир «Экспедиции», объем продаж на нашем рынке обоих американских гигантов был в несколько раз меньше.

Для тех, кому важны цифры, нужно добавить, что средняя скорость роста материальных и нематериальных активов компании в течение 16 лет составляет около 40 % в год. Внутренней нормой доходности является ежегодное удвоение ликвидного капитала.

Было бы очень нескромно приписывать все эти достижения себе и своей команде. И уж точно было бы неразумным считать, что усилия тех, кто нас родил, воспитал, учил в школе и вузе, просто любил и верил в наше будущее, не имеют к нашим заслугам отношения. Поэтому, чтобы не ввести читателя в заблуждение, придется рассказывать с самого начала.

Музыка и мерзлота

Север — воля, надежда, земля без границ.

Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.

В. С. Высоцкий

Я родился на Крайнем Севере 18 января 1968 года. Забавно, что эта дата празднуется еще и как Всемирный день зажигания маяков.

Мои предки по отцовской линии — волжские казаки, а по материнской — уральские крестьяне. Родители преподавали музыку в культпросветучилище в Салехарде. Отец — игру на духовых инструментах, мама — на фортепиано.

Мой город до революции назывался Обдорском, а с 1930-х годов — Салехардом, «городом на мысу» — в переводе с ненецкого. Мыс — Ангальским (видимо, там когда-то была стоянка ангелов). Он омывался Обью и ее притоком — Полуем. Зимой играло сияние. В частности, оно, как гласит семейное предание, предшествовало и рождению старшего брата Константина, и моему. Разница в возрасте между нами четыре года.

Мы сразу сильно отличались друг от друга. Костя был худым и непоседливым очкариком, почти альбиносом. С полутора лет изрисовывал все, что попадалось на глаза, — стены, книги, мамины ноты. Я, напротив, был важным положительным бутузом, никому не доставлявшим проблем. Когда у мамы в рабочие дни не хватало времени на домашние заботы, она поручала нянчиться со мной своим студенткам — ненкам, коренным уроженкам Севера. Но однажды ранней весной в пятилетнем возрасте ко мне пришла настоящая северная страсть.

Открытие охоты

С мыслями об охоте я засыпал и просыпался и вплоть до окончания школы был уверен, что стану только охотником-промысловиком. С семи лет у меня был доступ к оружию и патронам. Я один уходил в лес, зная — если заблужусь, никто не поможет. Писал охотничьи дневники, рисовал уток, различал их по голосам, чертил карты своих охотничьих угодий, давал название каждому озеру, каждой тропе, каждому повороту реки. Это было здорово. Я не хотел быть ни космонавтом, ни моряком. Мечтал: когда стану взрослым, наконец смогу охотиться, сколько захочу…

Охота — это особое время и пространство, своего рода сталкеровская зона, куда берут только мужчин, да и то не всех. Это побег из мира, возможность перестать быть тем, кем ты в нем стал, вернуться к первозданности, к началу времен.

Мне очень нравилось позднее осеннее время, когда на реках оставались только опытные рыбаки и охотники, которые жили по своим законам — очень простым, понятным и человечным. Неоказание помощи на реке невозможно было представить: мотор ли у тебя на лодке заглох, запчасть ли какая вышла из строя или бензин закончился — можно было запросто подъехать к любому рыбаку и взять в долг и запчасть, и бензин. Отсюда, с реки, во мне появилось деление мира не то чтобы «на своих и чужих», а скорее на себе подобных и других людей.

Думаю, тогда и закладывались первые камешки в фундамент будущей идеологии «Руяна».

Я и сейчас люблю бывать в тех местах, где когда-то устраивал себе экзамены на выносливость, плутал и порой обмораживал нос и щеки. Но теперь стреляю реже, приезжаю туда за покоем и тишиной, просто слушаю крик перелетных птиц. Они летят издалека, радостно кричат, и в эти минуты ты будто заново рождаешься. В какой-то момент огромная стая распадается на пары и ее история заканчивается. Все это очень похоже на «Экспедицию», когда мы носимся по миру одной командой, а потом возвращаемся домой — и стая перестает существовать…

Через несколько лет после охоты появилась вторая страсть — шахматы. В их стройном, логичном черно-белом мире я зависал подолгу, и в подростковом возрасте стал чемпионом Тюменской области.

Примерно тогда же я обнаружил в себе еще нечто важное: помимо умения охотиться и играть в шахматы — умение быть адекватным любой среде, быть в ней своим.

Попадая в круг охотников, я старался соответствовать тем, кто был в нем, оказываясь в кругу шахматистов в галстуках, я тоже был в галстуке. Попадая на улицу, общался с дворовыми мальчишками на их языке.

Глава 2
Отец

Самый важный человек

Давайте выпьем за наших родителей.

Потому что все, что в нас есть хорошее, — это от них.

А все плохое — от нас самих.

Традиционный тост на полянах «Экспедиции»

Самым важным авторитетом в жизни для меня был и остается отец. Несмотря на то что его уже восемнадцать лет физически нет, мне нетрудно воссоздавать мысленно его образ и советоваться с ним в трудных ситуациях.

Павел Васильевич Кравцов был Педагогом с большой буквы. И для своих учеников он стал Богом. Дело не в музыке, а в том, что и он видел в них Богов.

Мне кажется, что почти во всех отношениях я пошел дальше, чем отец. Я уверен, что он бы этим гордился. Но есть одна область, в которой отец для меня остается недосягаемым. Будучи выдающимся педагогом, он всегда видел, что выйдет из его подопечных. Но при этом он никогда не делил свои усилия пропорционально талантам учащихся. Всегда одинаково вкладывался во всех.

Много лет спустя, когда отца уже не было, я приезжал в город своего детства и встречался — зачастую случайно — с его учениками. Все они относились ко мне как к родному человеку, потому что я был сыном Павла Васильевича.

Больше всего мы общались, когда бывали вдвоем на охоте. Именно там у меня выработался важный навык: в любом состоянии — неважно, спал я или нет, независимо от того, сколько выпил, — ружье держал на предохранителе и никогда не направлял на человека, даже если оно было не заряжено.

Я могу вспомнить всего два-три случая, когда отец серьезно наказал меня. Причина всегда была одна — неосторожное обращение с оружием.

Кредит доверия как стартовый капитал

Начиная с шестилетнего возраста каждые весну и осень я был в лесу и не расставался с ружьем. Охота стала моим любимым увлечением, моим учителем. Вместе с оружием я получил и груз ответственности за то, что происходило со мной и с теми, кто был рядом.

Тогда же я научился сам планировать свои одиночные походы, быть осторожным и думать о том, как не заблудиться — ведь в тайге никто не найдет даже с вертолетами. С годами я понял, как мне повезло, что меня воспитали на доверии, что отец с самого начала сумел донести до меня простую истину: ты должен отвечать за свои поступки.

Я так никогда и не спросил у отца, что это было для него — отпускать меня, ребенка, одного в лес?

Конечно, не все было гладко. У индусов есть пословица: «Умные родители позволяют детям обжигаться».

Однажды я ушел с товарищами ловить рыбу, обещал вернуться вечером. По дороге было опасное место: там сплавляли лес, и надо было идти по бревнам. Некоторые гнилые могли провалиться — много людей в том месте утонуло, родители знали об этом и волновались за меня. А мне было лет одиннадцать, и мы решили остаться на рыбалке до утра.

Пришел домой в шесть — родители не спали. Мне никто слова не сказал, никто не наказал, но для меня это было самое страшное. Если бы отругали, было бы легче…

Я уже много лет доверяю людям. Понятно, что иногда доверие оказывается обманутым, и тогда я говорю: разве я давал повод так ко мне относиться?

Теперь о недоверии. В школьные годы под кроватью у меня стоял чемодан с охотничьими дневниками, тетрадкой в клетку и порохом. И все дворовые мальчишки часто просили у меня боеприпасы. Я знал, что они хотят поэкспериментировать. Всем в этом возрасте хочется похимичить, но на чемодане лежало табу. Если я начинал колебаться — дать или не дать, то сразу вспоминал страшные случаи о том, как кто-то играл с порохом и ему выбило глаз или оторвало пальцы. Мне хватало секунды, чтобы вспомнить об опасности, и я наотрез отказывал: «Нет! Не обсуждается!»

Ну, еще и про обманутое доверие. Детский охотничий опыт и последующая армейская и походная юность привели меня к следующему выводу: тот, кто предал тебя однажды, предаст и в будущем. Поэтому я, улыбаясь, говорю подчиненным, что выстрелить мне в спину можно, но только один раз.

Русские народные сказки — сплошь экспедиции

Важным занятием в школе было чтение. Однажды в интервью журналу «Русский репортер» меня спросили, какие книги я читал в детстве. Мне очень нравились «Герой нашего времени» Лермонтова, «Поединок» Куприна. До сих пор помню: «Если я попаду под поезд и мои внутренности смешаются с песком и намотаются на колеса, и в этот последний момент меня спросят злорадно: „Что, и теперь жизнь прекрасна?“ — я скажу с благодарным упоением: „Боже, как она прекрасна!“» Если совсем про детство, то мне запомнилась книга «На волне знаменитых капитанов» — там были Гек Финн, Гулливер, Мюнхгаузен, Робинзон Крузо.

— Ну, это герои в духе «Экспедиции», — сказала журналистка.

— Все детские герои в духе «Экспедиции», — ответил я. — Любая история, захватывающая дух, — это экспедиция. Русские народные сказки — сплошь экспедиции.

Судить не мне

Отца не стало после сделанной в Краснодаре операции на сердце. Не стало из-за халатности тюменского хирурга, забывшего за несколько лет до этого, при первой операции, тампон в грудной клетке. Я спокойно и холодно размышлял над тем, как покончу с врачом, убившим моего отца. Причем я был уверен, что о природе этого преступления никто не узнает и что тот врач заслуживает кары. Но спустя несколько дней, немного остыв, я подумал, что негоже человеку решать судьбу другого. Бог сам его накажет.

В скором времени, пообщавшись с докторами, я узнал, что тампоны и инструменты забывают не хирурги, а их ассистенты, в обязанности которых входит пересчитывать все, что используется при операции. Так что ошибка, стоившая моему отцу жизни, скорее всего была сделана не хирургом, а его помощниками…

Крик поморника

Это было в 1984 году. Шли выпускные экзамены в школе, и я сдавал их в перерывах между охотой: если я получал на экзамене пятерку, мы с отцом уезжали в тундру и возвращались утром перед следующим экзаменом. Такая у нас была договоренность. И вот за два дня до последнего экзамена мы, будучи на охоте, вышли из лодки и построили скрадок на снеговине. Прошло несколько часов, отец пошел спать, а я стал свидетелем очень странного поведения птицы: чайка-поморник зависла прямо над моей головой и стала истошно кричать. Она висела долго, а потом села неподалеку на снег да так и осталась около скрадка до утра…

Когда мы вернулись в город, я рассказал об этом отцу, а он — ханту Гене Кольчину, с которым вместе работал в Клубе юных моряков. Тот посетовал, что мы ее не застрелили, поскольку такое поведение птицы — верная примета смерти.

Но я тогда не задумывался над приметами.

Мы вновь поехали на охоту, и когда должны были возвращаться в город, начался ураган. Мы пытались его переждать, но отец забеспокоился, что я не успею на экзамен, и решил переправляться через Обь, несмотря на непогоду. На расстоянии первых двухсот метров от берега, когда мы поняли, что рискуем, у нас еще была возможность вернуться, но тут, как назло, с носа лодки смыло якорь на веревке. Когда якорь подняли, встречать волну уже можно было только носом к ветру. В итоге нам ничего не оставалось, как переваливать через Обь. Где-то минут через двадцать мы поняли, что нам не выбраться из этой пучины, потому что волны были не просто большие, а гигантские. И наш опыт нахождения на воде не имел в той ситуации никакого значения. В том месте, где мы перебирались, ширина Нарангасской Оби в паводок была около четырех километров, и переваливать ее нужно было очень аккуратно, под маленьким углом к волне, которая идет на лодку, иначе ее просто перевернет.

Где-то на середине реки я вдруг начал молиться, чего до этого никогда не делал. На мне и креста тогда не было, я крестился намного позже. И когда до берега оставалось метров 300–400, я попытался вырвать у отца руль, чтобы направить лодку перпендикулярно берегу: если мы перевернемся, будет шанс доплыть. Но отец не среагировал, напротив, сжал руль еще сильнее… Когда мы, чудом спасшиеся, все-таки причалили к берегу, я выпрыгнул из лодки, упал на снег и стал кататься и визжать, как щенок.

По возвращении в город мы еще больше уверовали в наше непростое спасение: оказалось, что из-за силы ветра в тот день по Оби не ходили даже корабли.

Глава 3
Адекватность российской действительности

Как в жизни и как по уставу

Сдав экзамен и закончив школу, я легко поступил в Московскую академию нефти и газа имени Губкина. И после второго курса сам пошел в армию.

В учебке больше всего меня удивило то, как менялись в казенных условиях студенты столичных вузов. Здоровые и благополучные, они быстро теряли человеческий облик, начинали воровать друг у друга. Когда батарее или роте, к примеру, давалась команда зайти в столовую, где на длинных столах стояли общие тарелки с хлебом, мясом, сахаром, то народ вбегал и начинал подобно животным растаскивать еду с этих общих тарелок. Были, разумеется, и те, кому это не нравилось. В общем, нам пришлось объединиться — занимать один стол и обедать спокойно: за нашим столом никто ничего не хватал. Так что в разных условиях можно вести себя по-разному. На мой взгляд, способность к выживанию, да и вообще способность к самой жизни, очень тесно связана с адекватностью. От того, насколько верно и быстро ты умеешь ориентироваться в ситуации, может зависеть не только успех, но и твоя жизнь.

Самое позитивное, что смогла мне дать наша армия, — научила быть адекватным российской действительности. Потому что исполнение устава в армии и следование закону в нашем государстве — процессы идентичные. Все мы знаем: закон — это данность, с которой необходимо считаться. Законы нужно соблюдать. И все мы также знаем, как обстоят у нас дела с соблюдением законов на самом деле.

Оказавшись в армии, ты сразу видишь схожую картину: устав — это одна история, а жизнь — совсем другая. Поэтому, если вдруг после армии ты начинаешь заниматься бизнесом, тебе становится понятно, что официальная бухгалтерия — это одно, а реальные вопросы бизнеса — другое. И попытки увязать их вместе так же бессмысленны, как попытки в армии жить по уставу. Не знаю, как в другой, но в российской это невозможно никому — ни солдатам, ни офицерам. И тем не менее устав нужен. Например, в уставе гарнизонной караульной службы написано о поведении в карауле — следование этому документу может спасти человеческую жизнь.

Самым серьезным впечатлением за все 730 дней в сапогах для меня стало самоубийство молодого солдата моего призыва, который вместе со мной попал из учебки в войсковую часть. Оно стало результатом дедовщины, и поэтому, когда я сам стал учить молодых, то пытался использовать только человечные методики. Да и ситуация позволяла: у моего товарища Паши Баранова, родом из Люберец, обучение бойцов велось по-другому. И, конечно, молодые старались попасть ко мне. Я говорил бойцу: «Вот тебе 15 кодов, к утру ты должен их знать». Если он не выучивал в первый раз, то отжимался, а если во второй — то попадал в расчет к Паше Баранову. Это нормально. Если ты старший радиорасчета, у тебя пять радиосетей и соответственно 5 радиотелеграфистов, ты должен отвечать за то, что они примут радиограммы.

Я довольно быстро стал старшим расчета, и мое спокойное существование отчасти зависело от прапорщиков, администрирующих всю связь. Варенье, вино из собранных в соседнем лесу ягод, дембельские альбомы — все это было запрещено, поэтому, естественно, мы искали места, где это хранить. Практически все офицеры и прапорщики смотрели на нашу деятельность сквозь пальцы, им было важно, чтобы мы не спали по ночам и правильно принимали радиограммы. Но был один очень вредный прапорщик Любарец, который все время пытался сделать какую-то гадость. То банку варенья найдет и разобьет об пол, то фотографии с письмами отыщет и порвет их. Нам это все изрядно надоедало, и поскольку Любарец отвечал у нас за состояние техники, мы периодически выводили эту технику из строя: выкручивали из радиоприемника хороший предохранитель, ставили перегоревший и докладывали командиру, что аппаратура сломалась. Командир по селектору спрашивал: «Кто отвечает за технику?» Мы, естественно, отвечали: «Прапорщик Любарец!»

А жили офицеры и прапорщики в четырех километрах от части, через лес. И вот Любарец бежал лесом, ночью, по тревоге, исправлять технику, прибегал и… видел наши улыбающиеся физиономии.

После трех-четырех таких ночей у нас, как правило, наступало перемирие до его следующей выходки. Однажды он нас довел, мы украли его штатный пистолет и отдали шифровальщикам. Входить в комнату шифровальщиков имели право только командир и замполит полка. Так что наш Любарец очень испугался, поскольку мог оказаться под судом. Два часа мы его помучили, а потом сказали, где пропажа.

Мы любили пошутить, да и наши офицеры старались не уступать в этом. Однажды наш телеграфист понес радиограмму дежурному командиру. Он, как обычно, должен был постучать в окно и передать ее. Но мы решили усложнить задачу: поймали мышку, приняли радиограмму, привязали к ней грызуна, постучали дежурному командиру в окно и бросили ему «посылку».

Утром выходит наш веселый командир, выстраивает всех и говорит: «У меня тоже есть чувство юмора — сейчас мы будем хоронить вашу мышку». А мы, отдежурив, должны были спать до обеда. Но — пришлось копать яму 2 на 2 метра, зимой. В итоге никто ни на кого не обиделся. Все было как-то без злобы.

Иногда мы здорово хулиганили, порой даже в эфире. Нам периодически объявляли гауптвахту — выкорчевывание пней. На территории полка были спиленные сосны, и один выкорчеванный пень равнялся суткам гауптвахты.

Армия учит смеяться. И это, может быть, лучшее, чему она учит. Научиться смеяться или погибнуть — вопрос часто стоит именно так. Возможно, мой сослуживец и не повесился бы, сумей он расхохотаться, глядя на весь этот дурдом. На это потешное войско. И на себя в нем.

О регулярной армии, партизанах и диверсионных группах

Враг наступает — мы отступаем.

Враг разбивает лагерь — мы беспокоимся.

Враг устает — мы атакуем.

Враг бежит — мы преследуем.

Мао Цзедун

Большие структурированные системы всегда вызывали у меня улыбку и ощущение неэффективности. Мне с детства нравились партизаны. Потому что они были похожи на охотников. Странным образом мое детское мировоззрение нашло отражение в военной доктрине, существовавшей в армии в конце 1980-х годов: считалось, что нашим ракетным войскам стратегического назначения могут угрожать только диверсионно-разведывательные группы.

Например, предполагалось, что за полчаса правильно подготовленная диверсионная группа противника из шести человек в состоянии обезвредить большой полк — 1000 человек, который стоит, допустим, в лесу. К этому относились как к постулату, следуя которому наш же спецназ и наши диверсионно-разведывательные группы пытались подавлять наши же полки.

И для меня это было откровением. Почему, как это возможно? Ведь полк — такая большая единица. Его можно сравнить с большой структурированной компанией, где есть разные подразделения, по смежному принципу отвечающие за разные задачи.

И в диверсионно-разведывательной группе тоже есть должности и функции, но каждая из них скрывает в себе суперподготовленного человека: например, есть снайпер, есть радист — оба они отлично бегают, умеют оказывать квалифицированную медицинскую помощь, хотя в группе может быть врач.

В общем, я размышлял на эту тему довольно долго. Осознание эффективности диверсионно-разведывательных групп относительно больших регулярных воинских частей привело меня к мысли, что блестящие компании в бизнесе должны состоять из небольших эффективных мобильных команд, которые всегда будут в состоянии противостоять корпорациям.

Я действительно мечтал быть партизаном, образ которого строил так: его никто не видит, а он все может.

Как я видел эту партизанскую жизнь? Вторая мировая война — сидишь в лесу, греешься самогоном, знакомишься с селянками и думаешь, как же пустить под откос вражеский поезд. И вот он уже движется через реку по мосту. Ты взрываешь мост вместе с поездом и понимаешь, что твоя личная эффективность относительно десятка взорванных танков и тех людей, которые были в вагонах, пропорциональна количеству солдат в советской кадровой армии, которые должны были уничтожить этих супостатов в прямом бою! И с чувством удовлетворения опять возвращаешься к селянкам.

Глава 4
Инициация

Когда знаешь, что можешь все

В июле 2009 года большой оранжевый плот «Экспедиция» впервые пришвартовался к берегу на озере Селигер.

На известном молодежном форуме мы отбирали себе новое пополнение. Я читал лекции сам и вместе с «братьями по разуму» — лучшими российскими предпринимателями, приехавшими на плот по моему приглашению. Поскольку в лагере было около восьми тысяч человек, нам приходилось конкурировать за аудиторию как с другими лекторами, так и с политиками, то и дело прилетавшими из Москвы на вертолетах. Единственным, по мнению участников форума, преподавателем, чьи лекции по интересу не уступали нашим, был Евгений Евгеньевич Соколов, по-военному подтянутый мужчина с цепким взглядом опытного силовика. Мы познакомились ближе к концу смены.

Было жарко. Соколов, не снимая афганской панамы, устало опустился в комфортабельное кресло под тентом, натянутым на плоту. И, посмотрев мне в глаза, спросил: «А когда ты понял, что можешь все?»

Нельзя сказать, что такого вопроса я раньше не слышал. Скорее, не слышал в такой формулировке. Я задумался… В памяти всплыло несколько сложных проектов эпизодов, постепенно цементировавших веру в себя. До того, как занялся бизнесом, большая их часть была связана с организацией походов, которыми я увлекся в институте после службы в армии. Неожиданно мне вспомнился не связанный с туризмом проект, о котором я Соколову и рассказал.

Охота на мамонта

В 1991 году я учился на пятом курсе и уже был женат, поэтому был обязан приносить «мамонта» к семейному очагу. С ними на тот момент в стране было не густо. Вокруг бродили охотники постарше, да и дубины у них были потяжелее. Но студент — человек образованный, у него главный инструмент не дубина, а голова.

Однажды на самой популярной в 1990-е годы телепередаче «Поле чудес» Владислав Листьев объявил конкурс кроссвордов. Время на поиск ответов — неделя, премия — 50000 рублей. Ровно 500 сторублевых стипендий. Мамонт-гигант!

Сумма казалась огромной не только студентам. На заводах и шахтах месяцами задерживали зарплаты, страна трещала по швам. Все хотели денег.

В то время программы телекомпании «ВИД» были в фокусе общенародного внимания, реклама конкурса бесперебойно тиражировалась Первым каналом. Начался ажиотаж.

Вопросы были, мягко говоря, непростые. Например, нужно было назвать автора памятника на центральной площади какого-то башкирского поселка, названия которого и на карте днем с огнем не отыскать.

Поскольку об Интернете никто еще и слыхом не слыхивал, желающие отгадать кроссворд кинулись в библиотеки.

Прикинув все «за» и «против», я понял, что в одиночку за неделю справиться невозможно. Я нашел пятерых единомышленников, объявил о том, как поделим прибыль, и мы начали искать нужную информацию.

Аврал перед очередной сессией — тихий час в детском саду по сравнению с тем режимом, в котором мы жили следующие семь дней и ночей. Перемещение по библиотекам и архивам происходило с сумасшедшей скоростью. Мы почти не спали, глаза слезились от напряжения и книжной пыли…

За день до финала у нас было всего пять неразгаданных слов. В пустые клетки надо было вписать фамилии неких Юриев — малоизвестных деятелей науки и культуры.

Весь день я провел в библиотеке Политехнического музея. Вырвать из забвения времени удалось лишь одну фамилию из пяти.

Я стоял на крыльце, вглядывался в надвигающийся сумрак и курил папиросы «Беломорканал». Мимо меня, бородатого, осунувшегося, в видавшей виды штормовке, проходили толпы людей. И вдруг случился инсайт (это первый опыт использования принципа «все уже есть», столь важного сегодня в нашей компании). Если сотни и тысячи людей в Москве занимаются поисками тех же ответов, что и я, нужно просто обменяться найденной информацией!

Не прошло и часа, как четыре недостающих слова были мне известны. Я выменял их на слова, разгаданные мной и моими товарищами.

В общежитие я возвращался абсолютно счастливым.

Дело было за малым — получить деньги. Мы перечитали правила и обнаружили, что если претендентов на премию будет несколько, победителя определит жребий. По теории вероятности, чем больше «своих» в качестве участников розыгрыша окажутся на «Поле чудес» — тем больше шансов победить.

Мы провели день, отправляя ответы от себя и своих друзей. В итоге со всей России на конкурс попало только восемь человек. Три приглашения приехать в Останкино получили «свои».

До этого мы решили, что уважаем своих соперников. И те, кто попал на передачу, сделали Листьеву предложение: человек, на которого покажет барабанная стрелка, получает 15 ООО рублей, остальным семерым достанется по 5000. Листьев согласился.

Мой друг уходил из студии, унося 15000 рублей. Каждый из пятерых студентов, участвовавших в проекте, получил на руки сумму, превышавшую суммарную стипендию за три года.

Тогда я и понял: если смог сделать это — значит, я могу все.

«Лужа» — первая бизнес-школа России

Полгода спустя я и мои товарищи закончили институт, после чего мы должны были поехать на Север искать нефть и газ в качестве геологов и геофизиков. Но в 1992 году оказалось, что большая часть экспедиций прекратила свое существование. Нельзя сказать, что нам некуда было податься. Мы могли поехать работать и за границу. К нам пришло осознание того, что наша Родина не очень достойным образом обошлась с нашими бабушками и дедушками, кинула наших родителей, и если мы не создадим мир вокруг себя своими руками, то скорее всего она так же обойдется с нами. И мы решили попробовать себя в бизнесе.

Первой бизнес-школой в России стал рынок «Лужники». Пройдясь по торговым рядам, мы заметили, что все торгуют пуховиками. Мы никогда не страдали низкой самооценкой и не пытались торговать тем же, чем все. И тогда была впервые испытана методика стыков ниш, авторство которой мне упрямо приписывают в бизнес-тусовках. Мы монополизировали торговлю детскими пуховиками и достаточно быстро заработали первые 15 тысяч долларов. Следующим шагом стало осознание бесперспективности самостоятельной торговли на рынке. В 1992 году коммерсанты друг другу не доверяли, время было непростое. Тогда через рынок ежедневно проходило 250 тысяч человек — врачи, крестьяне, академики с полосатыми сумками. Я любил постоять на постаменте памятника Ленину. Лица, лица, лица… Интеллигенты, тетки, бандиты… Спины, спины, спины… Люди шли четыре часа от метро к рынку, потом четыре часа обратно. Стоял и чувствовал такую беду в воздухе, такое страдание и одновременно с ними такую мощь!..

Я решил, что на самом деле люди хотят быть честными. И что им можно доверять так же, как в детстве мне доверял отец. После этого убедил своего товарища — компаньона, что я похожу два-три дня по рынку, посмотрю в глаза торговцам, и тем, кому поверю, мы предложим товар на реализацию. Тогда не было мобильных телефонов и постоянных абонементов на рынке, но нас не обманул ни один человек. Оборот вырос на порядок. Через три года была зарегистрирована компания «Руян».

Нам скромность не идет

Часть II
Методическое пособие для бизнес-серферов

«Лечь-встатъ» — всего лишь быт новобранцев.

«Умри-воскресни!» — вот это жизнь!

Станислав Ежи Лец

Если спросить, в чем заключается моя работа и как она проходит, я отвечу, что есть всего три области, которыми занимаюсь. Это люди (точнее, эффективные человеческие группы), маркетинг и финансовая аналитика с вытекающими из нее инвестиционными решениями. Причем первая область съедает процентов 60 энергии, времени и сил, вторая — 30 (частенько хотелось бы наоборот), а третья — процентов 10. В этой части книги мы поговорим обо всех трех примерно в такой же пропорции.

Выковыриваем жемчуг из дерьма

Часть II
Методическое пособие для бизнес-серферов

Глава 5
Первоначальное накопление человеческого капитала

Самый поэтичный анекдот

про отношения лидера и его команды

— Скажите, вы в гномиков верите?

— Нет.

— А они в вас верят. Не подведите их, пожалуйста.

Найти капитана

Полная личная ответственность за экипаж самолета, судна или автомобильную команду в гонке лежит на капитане. А за успех бизнес-проекта — на руководителе рабочей группы. Вопрос, где их брать или как их выращивать, всегда сверхсложный и сверхважный.

Штучный товар серийно не делают. Одно знаю точно: эти люди в природе есть, что уже внушает оптимизм.

Как-то раз моего товарища старый рыбак учил ловить щуку. «Все просто, — говорит, — триста раз забросил спиннинг — щучка твоя. Если забросил 80 раз и не взяла — ничего страшного. Осталось еще 220 попыток».

Когда охотишься на такую крупную рыбу, фальшивые или мелкие приманки не срабатывают. Нужно вызвать сначала любопытство, затем интерес, а уже потом завоевать симпатию. Я провел десятки тысяч собеседований и, конечно, много раз ошибался в людях. Это не страшно (плохо, если ошибаешься больше чем в 20 % случаев), но советую проводить собеседование вдвоем-втроем, особенно если есть сомнения в своей способности чувствовать людей.

Первая подсказка «братьев по разуму»

Живут на Урале два «брата по разуму» — Миша Бабин и Сергей Андреев. Иногда они занимаются интеллектуальными изысканиями, приводящими к парадоксальным выводам.

Однажды они взялись изучать многообразие узоров на листьях деревьев. Путем долгих математических выкладок пришли к выводу, что та совокупность информации, которая содержится в узорах листьев, никак не может содержаться в том зернышке, от которого это дерево родилось. Мне было сказано: «Саша, никогда не трать много личного времени на собеседованиях при приеме сотрудников на работу. Это зернышко все равно не владеет информацией о том, что из него вырастет, потому что есть мощная фрактальная функция, сохраняющая неизменными своих членов при любом удалении. Строго говоря, яблочко от яблони недалеко падает».

Человек в 22 года так же не знает, что из него будет, как и дерево, которое было зернышком, не знает, как будут выглядеть его листья через 25 лет. Единственное, что имеет смысл в данной ситуации, это собеседование с «деревьями», т. е. с родителями. Так или иначе, в определенной степени человек наследует их судьбу. Поскольку с родителями часто нет возможности поговорить, можно задать вопрос на собеседовании: а что мама и папа сказали бы о нем и о его будущем? И что сказали бы бабушка и дедушка?

Как сэкономить время и деньги

Когда появляется кандидат, нужно в короткие сроки понять, насколько вы друг в друге не обманываетесь. Лучший способ — прожить какой-то период жизни вместе. В экспедиции мы чаще всего делаем это на полянах — сессионных лесных мобильных офисах — либо на плотах. Но и обычная совместная командировка тоже подходит.

Один из элементов нашей коварной кадровой технологии в том, что человека видно и днем и ночью, трезвым и не очень, собственными глазами и своих товарищей. Два-три дня такой поездки могут сэкономить год необоснованных ожиданий и предотвратить пустую трату инвестиций. А еще таким образом выращивается коллективная ответственность группы: вы же тоже на него смотрели!

Не столько люди, сколько их сочетания

Когда капитан утвержден либо когда вы отвели его роль себе, начинается самое интересное — набор и подгонка команды (хотя мне больше нравится слово «группа»). В дискуссии, кого лучше выбирать — профессионалов или правильных людей, правды нет. Я бы сказал, что важнее не люди, а их комбинации. Конечно, узкие нишевые профессионалы необходимы, но тон обычно задают не они.

Фан-клуб перекрестного опыления

И еще про количество членов группы — мне нравится, когда их шестеро. Причем как минимум должна быть одна женщина либо как минимум один мужчина. Мы пробовали разные числа и разные пропорции, но именно шесть человек показывали наиболее устойчивые положительные результаты.

Критически важным моментом является построение отношений между лидером и командой. От этого зависят и жизнеспособность, и потенциальная «звездность» будущих предприятий.

В демократию больше не играем

Понятно, что первое, чему надо научиться, — не играть со своей группой в демократию. Это непросто, потому что людей, которые близки и опытны, вовсе не хочется администрировать. Идеальной является ситуация, когда группа безусловно готова принять любое решение первого лица, каким бы парадоксальным и странным оно ни казалось.

Очень хорошо по этому поводу высказалась Капустина Оксана — наш бывший топ-менеджер и акционер «Руяна», один из создателей бренда «Экспедиция»: «Давайте будем безоговорочно поддерживать Кравцова. Он может быть прав, может быть и неправ. Но если мы его не будем поддерживать, он не сможет принимать решения. И тогда нам как команде точно конец».

Вот иллюстрация.

Однажды мы готовили группу, которая должна была проложить трассу «Москва — Владивосток». В то время между Читой и Хабаровском было неспокойно во всех отношениях, и мы тренировались между Москвой и Петербургом.

У нас было два свежевыкрашенных оранжевых джипа и шесть человек, давно друг с другом знакомых и уже немало прошедших вместе. Суточная дистанция — около тысячи километров — осталась за спиной. Надо было искать место для ночевки, поскольку предварительно планировалось, что в гонке «Экспедиция-Трофи» участникам будет запрещено ночевать в населенных пунктах.

Группа имела опыт организации ночевок на снегу. Алгоритм создания такого места в нашем понимании выглядит следующим образом: вычищается место до появления земли, ставится чум, в нем зажигается печь, достаются спальники, параллельно готовится хороший ужин, после чего все засыпают, а кто-то один поддерживает огонь в костре или печи.

Мы ехали по проселочной дороге в районе Валдая, по которой — это было видно — несколько дней до нас не проезжала ни одна машина. Будучи сторонником минимальной траты человеческих ресурсов в ситуации, когда это возможно, я решил сэкономить силы товарищей и предложил им такой вариант: мы паркуем автомобили прямо на дороге — там не надо снег чистить, между ними ставим чумы и ночуем. Но мое предложение не нашло отклика, начались возражения: «А если поедут пожарные, „скорая помощь“ или еще кто-нибудь?» Я ответил, что вероятность этого мала, времени три часа ночи, но если они все-таки поедут, мы их пропустим.

Возражения продолжались, и я сказал: «Хорошо, раз у нас в группе демократия — делайте, как хотите, снега много…»

Мои товарищи, взявшись расчищать место за обочиной дороги, тут же «засадили» первый джип. Естественно, им пришлось его вытаскивать, распутывать лебедки. Я в это время обошел по периметру лес вокруг в поисках сухой сосны для костра. Вернувшись назад, увидел, что они все еще копают. На их немой вопрос ответил: «Сухой сосны нет. Но из-за вашей демократии можно уже и спать не ложиться».

Вскоре они «засадили» второй джип. Кончилось все тем, что коллеги дали мне слово: в демократию мы больше не играем.

Если на корабле бунт

Господин Никс руководил бизнесом обувной косметики в немецкой компании «Salamander». Каждая моя встреча с ним непреклонностью позиций напоминала переговоры Георгия Константиновича Жукова с фельдмаршалом Паулюсом.

Однажды мы договорились, что «Руян» начинает продавать стельки «Salamander» в России, а Никс за это переводит производство губок для обуви на нашу подмосковную компанию «Орленга».

Проходит три месяца. Никс задает вопрос: «Почему вы не продаете стельки?» Мы отвечаем: «Вы же не начали производить губки». Никс пишет: «Сначала выполните домашнее задание». На что я отвечаю, что оборот компании «Руян» уже больше, чем у «Salamander» в обувной косметике, и тем не менее мы с немцами разговариваем вежливо. А еще намекаю, что готов бросить большие деньги в рекламу других брендов нашей обувной косметики и вообще торговой марке «Salamander» в СНГ шею свернуть.

Наш бизнес с немцами приносил тогда пять миллионов евро чистой прибыли в год. Белевцев, один из акционеров компании, заявил мне, что он тоже учредитель и что мы не вправе писать столь рискованные письма.

Я вызываю остальных акционеров и говорю: «Смотрите, вот нас тут пять человек. У меня — 50 %, у вас четверых — по 12,5 %. А один из вас считает, что я не имею права принимать решения на этом корабле. Посоветуйте, что мне делать в данной конкретной ситуации».

После этого Белевцев две недели не появлялся в офисе. Бунт был временно подавлен.

Right or wrong…

I’m still the captain^[1].

Идеальное решение

Эту историю я часто рассказываю как задачу на лекциях. Она из серии тех, когда единственно верное решение было неочевидно.

Команда из шести человек летела из Пекина в Москву с богатой информационной добычей. Так сложилось, что в это время у меня была непростая ситуация в личной жизни. Женщина, с которой она была связана, переехала из Москвы в Новосибирск.

В спинке кресла передо мной светился маленький экран монитора, обозначавший траекторию полета, и ее пунктир проходил прямо над Новосибирском.

За полчаса до того, как самолет должен был оказаться над городом, я подошел к ребятам и сказал: «Значит так: через 20 минут мы сажаем самолет на вынужденку. У меня есть два плана. План А: мы идем к пилотам, договариваемся за бабки, они выкручивают какую-нибудь несущественную деталь, заявляют, что у них техническая неисправность, и аварийно приземляются. Я выхожу, вы летите дальше. План Б: если экипаж не соглашается, мы начинаем хулиганить, раскачивать самолет, и им по любому придется сажать самолет в Новосибирске. После этого будет разговор с ментами. Вы берете вину на себя, вас арестовывают, а я выхожу. Потом вы откупаетесь и летите дальше. Какие есть вопросы?»

В сильной команде авторитет руководителя не подлежит оспариванию, а команда была звездная. Вот в этом месте я и задаю на лекциях вопрос: что они сделали? Был всего один вариант решения, чтобы ситуация повернулась в правильное русло. И они его нашли за 10 минут.

Самым авторитетным человеком среди моих коллег был Володя Чекурда, мой армейский друг. Он подошел и сказал: «Саш, мы тебя безмерно уважаем, но мы твоя команда, и ты нас тоже должен уважать. Мы полагаем, что ты находишься в несколько экзальтированном состоянии. Сядь, посиди спокойно и подумай, что ты будешь делать в Новосибирске, когда мы улетим. Мы даем тебе 10 минут. Если потом ты скажешь „сажаем самолет“ — не вопрос. Первым способом, вторым, тринадцатым — без разницы! — мы его посадим. Но если ты решишь, что не знаешь, что будешь делать в Новосибирске после посадки, тогда не надо подвергать риску ни нас, ни себя. Время пошло».

Я посидел, подумал и понял, что если выйду в Новосибирске — это ничего не решит. Подошел к ним и сказал: «Черт с вами, полетели дальше».

Если бы Чекурда сказал: «Саш, мы тебя свяжем», я один посадил бы самолет. Сказал бы: «Сажаем самолет». Это был бы выход, но не лучший.

Этот бизнес-кейс мегакрасивый! Он про доверие первому лицу, когда группа говорит: «Что ты скажешь, то мы и сделаем. Ты только нас уважай и о себе не забывай. И мы тебя поддержим».

Главное — не бросать руль

С Сергеем Павловичем Начаровым я познакомился в гонке «Экспедиция-Трофи» 2008 года. А подружился несколько позднее. Это удивительный человек, сейчас ему 63 года, но он, безусловно, моложе большинства молодых. Он — Строитель (да, именно с большой буквы). Руководил в конце советских времен крупнейшим строительным трестом в стране, несколько лет строил большие промышленные объекты в Индии, потом крупнейший металлургический комбинат в Африке.

В Новосибирске он построил все самое интересное, что там есть: первый элитный дом, первые таунхаусы. Особое почтение у меня вызывает возведенная им часовня на Красном проспекте — главная, на мой взгляд, достопримечательность города.

Во время гонки «Экспедиция-Трофи» 2010 года мы сидели в круглосуточно работающем баре гостиницы «Томск» и говорили о роли капитана на корабле. В этот момент компания Сергея Павловича находилась в стесненном финансовом положении, поскольку, как и многие строители, в кризис он построил на кредитные деньги большое количество жилых домов, которые потом никто не в состоянии был купить.

«Главное, чтобы капитан крепко держал руль, не бросал его, — сказал Палыч, — даже из тюрьмы в случае необходимости можно управлять бизнесом. Посмотрим на нашу историю: отрекся Николай II от престола, бросил руль — и двадцать лет страну трясло, пока Иосиф Виссарионович не сказал: „Стрелять в этой стране имею право только я“. Посмотрим на то, что сделал Горбачев: бросил руль — и снова двадцать лет страну трясло, пока Путин не стал удерживать штурвал нашего большого, 140-миллионного, корабля. У нас в Новосибирске в кризис большинство строительных компаний, попав между молотом кредитов и наковальней отсутствия платежеспособного спроса на недвижимость, бросили руль, и их уже никогда не будет на рынке, а я — останусь».

Макиавелли и уроки горнолыжного спорта

Говоря о трудностях управления, можно вспомнить труд Макиавелли «Государь». На вопрос: «Должен ли государь держать слово?» — Макиавелли отвечает: «У государя высшая ответственность за интересы государства». Поэтому, когда данное государем слово отвечает интересам государства, безусловно, он его должен держать. Когда же данное слово или обязательство начинает противоречить государственным интересам, нет ничего страшного в том, чтобы позицию изменить. В противном случае государь будет безответственным первым лицом и государство потеряет конкурентоспособность.

Но есть другая сторона медали, поскольку существуют высшие этические принципы и заповеди. И если первое лицо им изменяет, то может быстро разрушиться как личность.

У Фазиля Искандера в сказке «Кролики и удавы» есть фраза: «Моряк не может ориентироваться по падающим звездам».

Первые пять-семь лет существования нашей компании я полагал, что первое лицо должно искать компромисс между изощренными манипулированиями, так хорошо описанными Макиавелли, и Любовью, которая живет на страницах последней книги Экзюпери «Цитадель».

Однажды у меня произошел на эту тему разговор со старшим братом Константином. К тому моменту он был уже довольно опытным священником. «Ты все равно проиграешь, Александр, — сказал он мне. — Будешь манипулировать людьми, эксплуатировать их талант и сжигать, как поленья, в топке своего бизнеса — и проиграешь, потому что тебе это, во-первых, не нравится, а во-вторых, ты слишком быстро устанешь. Будешь доверять людям, опираться на то светлое, что есть в их душах, и бескорыстно сеять добро — и тоже проиграешь, потому что ваша компания быстро разорится и команда ладьи „Руян“ прекратит свое существование».

Примерно в то же время я учился кататься на горных лыжах. Понимание того, как поворачивать «на носочках», перенося вес тела с ноги на ногу, пришло только с опытом.

Через какое-то время после разговора с Константином я решил, что компромисс между Манипуляцией и Любовью не только невозможен, но и не нужен, как и компромисс между правой и левой ногой во время поворота на горнолыжном склоне.

Мне близка точка зрения, что подобное притягивает подобное. К тем людям, партнерам, организациям, которые пытаются нами манипулировать либо подобно рыбам-прилипалам использовать достоинства нашего корабля, мы относимся соответствующим образом. А к тем, кто отдает компании, людям внутри нее, миру вообще всю энергию действий и тепло своей души, мы отдаем еще больше. Так и боремся с ними — кто кому больше отдаст…

Возвращаясь к Макиавелли: я разделяю мысль, что бывают государи или первые лица, подобные львам, которые грудью сметают все на своем пути. Бывают — подобные лисам, которые постоянно путают следы и вынюхивают выгоду. Но подлинно великие государи по необходимости могут быть львами или лисами.

Пропеллер: ось и лопасти

Уже после стремительного взлета «Руяна» над обыденными бизнес-пока-зателями я много раз задавал себе вопрос: как же так у нас получилось? И почему из семи бывших совладельцев компании, имеющих серьезные деньги и многолетний опыт работы в «Руяне», никто не смог создать ничего существенно нового, за исключением Капустиной Оксаны, самостоятельно построившей несколько производств и захватившей большую долю трикотажного рынка?

Мне кажется, ответ легче всего представить в образе пропеллера. У пропеллера есть ось (первое лицо всей компании, ее владелец), а лопасти (совладельцы) синхронно вращаются в разных плоскостях: маркетинг, производство, разные виды дистрибьюции, логистика, финансы, кадры и т. д.

В каждой плоскости было свое первое лицо и своя команда. Связывало плоскости только пересечение с осью пропеллера и корпоративная идеология. И вся конструкция работала сверхуспешно, пока разные плоскости не были объединены в одну, усаженную за общий стол совета директоров.

У меня не было тогда обширного опыта борьбы с демократией и внутренними бюрократами. И когда мы стали искать общие решения, которые все разделяют и поддерживают, вот тогда нас и разорвало.

Потом мне пришлось (и, надеюсь, еще долго придется) потрудиться осью уже новых пропеллеров. А остальные ребята, видно, сочли это слишком энергозатратным занятием либо не смогли построить свой авиамеханизм.

Лавирование между льдинами: полный газ!

Обь, весна 2000 года, две моторные лодки, впереди мой бывший одноклассник Олег Мамеев, знающий это русло, сзади я. На нас идет ледоход. Мамеев сбрасывает газ, а у меня он не сбрасывается — тросик замерз.

Я обгоняю Олега и на полном газу лавирую между льдинами. И мне приходит в голову мысль, что управлять разогнанным бизнесом в России — все равно, что вести лодку таким образом. И скорости боишься, и затормозить нельзя.

Еще одна метафора. Она связана с парусным спортом и птицами, поднимающимися на воздушных потоках.

Что такое бизнес-серфинг? Есть такой курс следования судна, называется «бейдевинд». Это искусство идти под парусом под крайне малым углом к ветру.

Суть современного успешного бизнеса в том, что ты постоянно испытываешь сопротивление внешней среды. Но в этой среде есть еще и восходящие потоки, есть тренды.

Знакомый летчик Ту-154 утверждал, что видел гусей на высоте 7 тысяч метров. Он считал, что они ложились грудью на воздушные потоки и те несли их высоко вверх и вперед. Морские нырковые утки, и особенно гагары, могут взлететь с воды только против ветра. В небо их толкает именно сопротивление.

Бизнес-серфинг можно сравнить с таким взлетом и с парусным спортом, когда идешь против ветра. Кризис постоянный — не в одном, так в другом. Ты постоянно идешь против течения, испытывая сопротивление внешней среды, и ловишь восходящий поток.

Глава 6
Мотивация и сопричастность

Или мы найдем путь, или мы проложим его.

Ганнибал

Не за деньги

В России люди не работают за деньги. В лучшем случае ходят на работу и делают вид, что трудятся. За что же они работают?

За уважение их как личностей, доверие, заботу со стороны руководства компании или причастность к великой идее — например, построить первый новый город в этом тысячелетии. Еще за среду идентичных себе товарищей, собственное ускоренное развитие и повышение личной конкурентоспособности. Если говорить о нас — еще за возможность посмотреть мир и, наконец, за атмосферу флирта в офисах и на полянах.

Деньги, конечно, тоже в этом списке есть. Думаю, они месте на четвертом-пятом.

Распределение финансовой добычи очень важно для правильной атмосферы в коллективе. Помните старое пиратское правило: половину добычи капитану, половину команде? И тут есть несколько важных моментов.

Самый важный: распределение должно восприниматься всеми участниками процесса как максимально справедливое. Это, конечно, нелегко — каждый склонен переоценивать свой вклад. Но никто и не обещал, что будет легко!

Компания, с моей точки зрения, обязана часть прибыли отдавать сотрудникам, поскольку они отдают компании часть своей жизни. Речь как минимум о тех людях, прощаться с которыми завтра вы не собираетесь.

Каждый член экипажа должен знать: если у ладьи будет прибыль — часть ему полагается. Понятно, что чем меньше в экипаже людей, тем больше часть, причитающаяся каждому. Поэтому чистая прибыль на одного работающего — главный экономический показатель «Руяна» в течение многих лет.

Соотношение между фиксированной оплатой и частью прибыли, выплачиваемой как премиальные, мне кажется оптимальным как 1:1. Периодичность выплат — раз в месяц. Я пробовал и раз в полгода, и раз в квартал, и по результатам года. Лучше премиальных раз в месяц (если есть прибыль), думаю, ничего не работает.

И последнее. Я полагаю, в рамках одного коллектива разница между самым большим и самым маленьким заработком не должна быть больше чем в 5 раз. То есть если нижняя планка дохода — 40 тысяч рублей в месяц, верхняя не может быть больше 200, и наоборот. Мы подсмотрели этот коэффициент на примере Финляндии, Швеции и Новой Зеландии. А это наиболее конкурентоспособные мировые экономики. Эту практику мы используем уже много лет, и результатом довольны.

Недавно в бундесвере было проведено исследование: какие мотивы могут заставить современных немецких солдат идти под пули? Было два предположения — большие деньги или Германия. Оба не подтвердились. Зато был обнаружен главный мотив: неудобно не поддержать товарищей, выскочивших из окопа.

И еще не о деньгах. Как бы это поаккуратнее сказать, чтобы не вырезала цензура? В моей постели (чаще всего это спальный мешок) за годы руководства «Руяном» побывало немало женщин. Практически все они были труднодоступны для мужчин без харизмы. И, наверное, в девяноста случаях из ста силы и время были потрачены зря. Зато те десять, что «не зря», дали мне больше вдохновения для работы, чем все остальные способы мотивации вместе взятые.

Когда человек влюблен, творить чудеса для него так же естественно, как ходить. Положительно наэлектризованная атмосфера «Руяна» и оранжевый эпатаж бренда «Экспедиция» не были бы так прекрасны, будь мы группой занудных ханжей.

Не стоит пренебрегать стремлением друг к другу людей противоположного пола. Они вам этого не простят.

«Три зеленых светофора»

Однажды избыточная деликатность на семь лет отсрочила реализацию удивительной идеи. Как-то раз мне пришла мысль завести в отдельном помещении офиса компьютер, не включенный в локальную офисную сеть. Доступ к информации имел бы только один человек, всеми уважаемый и вызывающий доверие. Ни при каких обстоятельствах он не должен был делиться секретной информацией.

Предполагалось, что раз в месяц к этому компьютеру будут подходить все сотрудники. Каждый мужчина сможет зажечь от одной до трех зеленых лампочек напротив имен тех женщин, которые ему симпатичны, а женщины зажгут лампочки напротив имен импонирующих им мужчин. О результатах никто не будет знать, за исключением тех, чьи лампочки загорелись друг напротив друга. Им об этом деликатно сообщит человек, имеющий доступ к компьютеру.

От реализации этой идеи меня удержало то обстоятельство, что в компании одним из акционеров и топ-менеджеров была Капустина Оксана, в то время моя жена. Поэтому само обсуждение этой идеи происходило исключительно в мужских кругах, где вызывало всеобщее одобрение. Спустя несколько лет, когда Оксана уже не была моей женой, идея, соответственно, обсуждалась открыто. Помню, она тогда сказала: «Интересно, а если бы я нажала зеленые лампочки напротив всех мужских имен и фамилий?»

Прошло семь лет, и мы создали игру, получившую название «Три зеленых светофора». Испытана она была на поляне у реки Полометь, в районе Валдая, куда, спасаясь от дыма, накрывшего в августе 2010 года всю центральную Россию, приехало сорок шесть человек — поровну мужчин и женщин.

Стилистика мероприятия была энергично-радостной, чистой, не допускающей сальностей и пошлостей, но и недвусмысленно говорящей о том, что ханжество и напускная скромность — это не то, что свойственно «Экспедиции».

Итак, круг из 46 человек, ранний вечер на реке Полометь, от росы поднимается туман. Каждый участник получил листок, в верхней части которого он писал свои имя и фамилию, а в нижней — либо оставлял пустое место, либо писал имена тех людей противоположного пола (от 1 до 3), с кем ему хотелось бы войти в тесный контакт. Что такое «тесный контакт», каждый определял для себя сам. После этого у участников было по две минуты на самопрезентацию. Она проводилась по кругу, и когда заканчивалась, каждый снова вставал и произносил свои имя и фамилию.

Когда ведущий собрал листочки, потянулись полтора часа ожидания сведения результатов. Вслух объявлялось только число — сколько зажглось «зеленых светофоров». Вся остальная информация оставалось у ведущих. Еще раз хочу подчеркнуть: если ты написал кого-то, а тебя этот человек не выделил, об этом не узнаешь ни ты, ни он.

Особенно интересно было наблюдать за Леной Лариной, одним из наших топ-менеджеров, самой яркой и последовательной противницей появления этой игры в нашем кругу. Через час ожидания Ларина подошла ко мне и сказала: «Саш, вот я была против, а теперь хожу, вся такая романтичная, и думаю: а вдруг меня кто-нибудь напишет… ну кто же он, мне так любопытно».

У нас зажглось десять «светофоров» (20 человек из 46). Я не знаю, как относиться к этому числу. В течение следующих месяцев мы еще несколько раз опробовали эту игру. Какие-то испытания прошли лучше, какие-то хуже, но сейчас я могу сказать, что в среднем количество зажигающих лампочки никогда не меньше 25 % и никогда не больше 40 % от числа участников. По нашим предположениям, примерно у 30 % из тех, у кого зажглись лампочки, дело заканчивается постелью. Мы уверены, что не менее чем у 20 % этих людей дело кончилось бы постелью и без нашего участия. Важно другое: поляна или лагеря, где мы используем эту игру, имеют совсем другой уровень наэлектризованности, креативности, вспышек смеха. И лица там у людей намного счастливее. А еще мы предполагаем, что «зеленый светофор» станет международным маркетинговым оружием массового поражения.

Когда герои — с женами, а волшебницы — с мужьями

Продолжая эту деликатную тему, нельзя обойти молчанием одну из проблем.

В нашем предпринимательском ремесле есть область, о которой обычно говорят мало и неохотно: о работе в одной компании героев с женами либо волшебниц с мужьями. Я не раз наступал на эти грабли и поэтому считаю правильным поделиться тяжело нажитым опытом, своими собственными шишками.

Есть несколько распространенных причин, почему муж и жена работают вместе в одной компании. Первая — когда два человека оказались вместе, хотят все делить на двоих и подарить друг другу целый мир. И это замечательно. Я даже думаю, что, работая вместе в этот первый и короткий романтический период, они могут придать энергетики и романтизма всему коллективу в целом.

Вторая причина значительно серьезнее, и, наверное, она главная. Я всегда говорю, что хороший бизнес похож на уличную драку. В том смысле, что для победы все средства хороши — оторванный от забора штакетник, попавшаяся под ноги бутылка — не важно, все, что угодно — если ты находишься в зоне смерти, откуда нет дороги к жизни, кроме победы. Тогда человек начинает использовать абсолютно все ресурсы, которые ему доступны, а ресурс мужа или жены за спиной всегда является одним из самых доступных.

Вокруг столько красивых мужчин, а меня тянет к женщинам

Третья причина крайне лукавая. Назовем ее недоверием. Здесь скрыт капкан, в который часто попадают те, кто считает, что доверять можно только своим родителям, мужу, жене и больше никому. Это самое печальное заблуждение.

Четвертая причина — если люди познакомились на работе, стали мужем и женой, то зачем кому-то из них эту работу бросать? Тем более, если оба они уверены, что им повезло и они нашли лучшее на земле место для самореализации.

Почему я считаю, что не стоит парам работать вместе, особенно если один из них — первое лицо. Дело в том, что энергия и потенциал притяжения противоположных полов друг к другу — самый сильный ядерный человеческий генератор, не использовать который талантливый руководитель просто не в праве. И речь тут не только о ревности, которая, безусловно, является ядом, выжигающим все живое. Речь еще и о взаимном уважении, и о тактичности.

Когда сильный лидер выходит на сцену, берет микрофон или просто заходит в помещение, где находится много людей противоположного пола, и, допустим, говорит: «Девчонки, если я вам нравлюсь — а я вам, безусловно, нравлюсь, а уж вы-то как мне все нравитесь! — давайте мы сделаем вот это чудо и вот этот подвиг — и будет нам всем счастье!»

Если в этот момент рядом находится жена того, кто говорит, интонация будет чуть-чуть «не такая» и глаза будут чуть-чуть «не такие» у тех, кто слушает. И постепенно включать этот ядерный генератор будет все труднее, а потом он вообще перестанет включаться, и вскоре девчонки начнут подтягивать колготки при первом лице, к которому они уже будут относиться, как к бесполому существу.

От осинки не родятся апельсинки

Теплоход для родителей

Мотивация, как известно, бывает разной. Я уже упоминал, как важно для сотрудников осознавать заботу о них руководства компании. Особенно заботу об их близких.

Целых десять лет мы ежегодно организовывали два корпоративных теплохода, весной и осенью, в момент перехода с летнего сезона на зимний и с зимнего на летний. Ну и, конечно, став обыденным, мероприятие приелось. И тут я придумал «теплоход для родителей». Мы решили, что привезем 100 % пап и мам наших работников за свой счет в Москву. Сказано — сделано. Самые дальние прилетели из Америки. Старшего поколения набралось примерно 150 человек, а я взял на теплоход всего десять сотрудников, но самых зажигательных и надежных.

Когда я зашел на судно, там уже стояли накрытые столы, играла музыка, а наши необычные гости сидели, как на родительском собрании, — вытянувшись по струночке, аккуратно положив руки на колени и на всякий случай немного нахохлившись. Они как будто боялись, что я их сейчас буду прилюдно отчитывать. При этом в их глазах светилась надежда, что за самых успешных детей я вслух перед всеми похвалю.

Я уже давно не теряюсь перед большими аудиториями, но тут понял, что меня тянет общаться с ними на том языке, на котором я говорю со своей мамой. А это совсем не тот язык, чтобы «зажечь» большой зал… Мой душевный порыв привел к неожиданным результатам. Родители расслабились, почувствовали себя свободно, и началось нечто неописуемое. Не могу сказать, что они бодро танцевали, зато они безудержно пели частушки. Собственно, пение частушек вместе с моими десятью сотрудниками разожгло их так, что родители стали гонять меня по всему теплоходу.

На наших собственных мероприятиях попытка выпившего сотрудника подойти ко мне и поговорить «за жизнь» в большинстве случаев быстро блокируется. Тут блокировка не работала. Я уклонялся от их напора, как мог, но меня находили даже на верхних палубах.

Вечеринка закончилась ярчайшим взрывом эмоций. Это был один из самых душевных, теплых и необычных праздников за всю нашу историю.

Я считаю, что для каждого человека самое ценное — это родители и дети. Поэтому забота компании о детях и родителях сотрудников ценится ими и укрепляет чувство сопричастности к компании гораздо сильнее, чем забота о них самих.

А вот еще одна история из рубрики «отцы и дети».

У Плотникова, директора нашего самарского филиала, сына забрали в армию. Шла война в Чечне. Пока сын был в учебке под Москвой, стало известно, что эту часть готовят к отправке в Грозный. Отец позвонил нам и попросил через московских силовиков помочь. Мы навели справки и выяснили, что это будет стоить 10 000 долларов.

Позвонили Плотникову, сказали просто: «10 000», и он согласился.

Парня отмазали от Чечни. Приезжает Плотников, приносит нам 10 000… рублей, кладет на стол. В то время 10 000 рублей равнялось примерно 300 долларам. Мы с Красильниковым переглянулись: «Надо ему вообще что-то говорить?» И промолчали.

Почти заградотряд

А теперь несколько слов о другом стимуле.

Как выяснил опрос в бундесвере, в атаку заставляет идти солидарность с товарищами. В Красной Армии практиковались на всякий случай еще и заградотряды. Конечно, это не лучший способ заставить людей творить чудеса храбрости, но нельзя отрицать того, что и страх может быть хорошим стимулом для проявления энергии и инициативы. Например, страх оказаться в лузерах.

В первой гонке «Экспедиция-Трофи» Мурманск — Владивосток было изобретено следующее правило. На каждом из семи этапов гонки (этап — двое суток) мы отсекали от одной до трех последних команд. Обычно в других соревнованиях на промежуточных этапах определяют лидеров, но у нас все не как у людей. Это правило заставило отстающие команды драться круче лидеров. А лидирующих обычно и стимулировать не надо.

ВРИО «черного козла»

Как-то в жаркие июльские дни мы организовали обучение продавцов магазинов «Экспедиция» на Волге под Самарой. Их было чуть больше ста человек. Сценарий заключался в том, что мы вместе строили плот, потом ставили его на течение, и уже на ходу начиналась обучающая программа. На 40-градусной жаре таскать доски никому не нравится. Не удивительно, что плот был готов только к обеду, на 2 часа позже плана. И уже ближе к вечеру мы эвакуировали самого ленивого и неуправляемого (да еще и не в меру пьющего) из продавцов. Но только когда над Волгой опустилась ночь и наши головы остыли, стало понятно, что, будь «немедленная эвакуация» аутсайдера объявлена заранее, энергетика мероприятия была бы принципиально иной.

Проблема в том, что на смену одному аутсайдеру неизбежно приходит другой.

Очень часто в группе складывается впечатление, что источником всех проблем и неприятностей является один человек. Опаздывает, портит настроение, вообще не догоняет, чем мы тут занимаемся! И почти всегда возникает желание его «немедленно эвакуировать», да и дело с концом!

Одновременно возникает иллюзия, что как только мы с ним распрощаемся, все станет прекрасно. Я назвал это явление «эффектом черного козла». Явление это было осознано после того, как множество «черных козлов» было «отстрелено», т. е. уволено. Сразу после того, как они уходили, стрелка начинала медленно вращаться по кругу и очень скоро останавливалась, указывая на нового «черного козла», хотя никаких оснований заподозрить его в этом до отстрела предыдущего не было. Что же делать? После долгих размышлений и экспериментов мы пришли к выводу, что ситуация эта не случайна и должна быть управляема. А путей управления было обнаружено два.

Первый. Люди всегда напрягаются, когда их контролируют. С точки зрения безопасности, финансовой отчетности, юридической чистоты деятельности и т. д. И хорошо, если удается на этих позициях вырастить и удерживать человека, на котором замыкаются отрицательные эмоциональные потоки, особенно если это ему нравится.

Второй путь — это уже высший пилотаж. В идеально слаженной группе на роль «черного козла» по обоюдному согласию назначается человек на определенное фиксированное время. Потом роль примеряет следующий.

И еще. Сказано: «Не судите, да не судимы будете». Ни мне, ни моим товарищам, конечно, никто не давал права никого считать «козлами». И надо понимать, что данное суждение относится не к личностям людей, а к их идентичности либо неидентичности ДНК нашей организации.

Камень размером с сердце

После тяжелого трудового дня мы сидели с моим армейским другом (сейчас — экс-акционером «Руяна») Володей Чекурдой в огромном ресторане при китайской бане в Гуаньчжоу. На нас красовалась одноразовая голубая одежда для мальчиков. Женская часть команды, соответственно в одежде розового цвета, еще не подошла. Ноги ныли после многокилометрового похода на выставке. Огромные запотевшие бокалы с пивом настраивали на философский лад.

Компания «Руян» в этот момент почивала на лаврах на рынке средств от комаров и обувной косметики. Бренд «Экспедиция» еще находился в эмбриональном состоянии.

— Чекурда, что же нам по большому счету интересно сделать? — спросил я.

— Как что? Свое государство построить, — невозмутимо ответил Чекурда, отхлебнув пива.

Тема оказалась живой, и мы обсуждали ее пару часов. Сказано — сделано. Третьим в оргкомитет корпоративного государства вошел Владимир Монич. На его визитке тогда было написано «Вице-президент компании „Руян“ по межличностным отношениям».

В течение года мы изучали конституции современных монархий и особо продвинутых стран. А еще обряды инициации диких племен, уставы рыцарских клубов, масонских лож, историю иезуитов и многое другое, что уже трудно вспомнить. За это время нам не удалось найти ответ на единственный вопрос — как передавать власть новому первому лицу. И тогда (как сейчас понятно, совершенно правильно) мы решили пренебречь этим и начать действовать.

Меня командировали в одиночное путешествие на Рюген — сегодняшнее название древнего острова Руян. Три часа на поезде от Берлина. Был холодный и ветреный декабрьский день. Несмотря на острую снежную крупу, над проливом летали перелетные гуси-лебеди и прочие птицы. Я бродил по безлюдным обледеневшим отмелям и искал камень — будущий смысловой центр силы корпоративного государства. Предполагалось, что я должен его почувствовать.

Камень оказался в форме сердца и такого же размера, в нем блестели крупные кристаллы кварца. И он играл ключевую роль в обряде инициации. А сам обряд выглядел так. В ночь на зимнее (а потом на летнее) солнцестояние мы собирались в лесу. Будущим гражданам раздавался текст присяги и налобный фонарик. Они удалялись в лес, читали присягу и решали, принимать ее или нет. Потом возвращались к костру. Камень нагревался в воде до температуры человеческого тела. Дающий присягу клал на него руку, читал текст, потом мы его поздравляли. Каждый новый гражданин становился акционером компании. Цифры были таковы, что никто из граждан независимо от должности не зарабатывал за год меньше, чем в среднем в самых богатых странах. И никто из граждан (кроме существовавших до этого акционеров) не имел годовой доход, более чем в 5 раз превышающий минимальный по государству. Гражданство распространялось на детей, но не распространялось на мужей и жен. Помимо личного дохода граждан государство тратило по десять тысяч долларов в год на заботу о каждом из них — на здоровье, образование и другие важные вещи.

Проект просуществовал около трех лет. А завершить его пришлось из-за фундаментальной мировоззренческой ошибки, сделанной в самом начале. Мы предполагали, что если все граждане станут акционерами, то возрастет степень их ответственности за материальные результаты. И не ожидали появления и развития круговой поруки. Выражалась она в том, что тех, кто приносил постоянные убытки (их было двое из двадцати трех), остальные защищали следующим образом: «Да, Саша, минус от них регулярный. Но они же наши».

За время существования государства я не простился ни с одним из граждан, хотя по конституции имел на это полное право (и зря им не воспользовался!). Когда регулярный минус стал угрожать бюджету всей компании, камень был доставлен обратно на Рюген, на ту же отмель, где был взят. Значительная часть придуманного и созданного внутри корпоративного государства позднее будет использована в Руян-городе. А в качестве работы над ошибками в компании появился новый принцип: немедленная эвакуация.

Вторая подсказка «братьев по разуму»

«Немедленной эвакуацией» мы назвали один из важнейших, всегда доступных, но и всегда трудных в исполнении ноу-хау. Это означает, что как только становится ясно, что у человека с командой нет совместного будущего, он должен команду покинуть.

Традиционная отмазка здесь такая: «Вот найдем того, кто его заменит, и тогда простимся». Во первых, чаще наоборот: пока не простимся — не найдем. Во вторых, последствия этого ожидания могут привести к онкологическому заболеванию всей организации. Тут уместно вспомнить второе изыскание уральских «братьев по разуму» про раковые клетки.

Чтобы организм не заболел раком, он должен совершить два действия. Первое — идентифицировать раковую клетку, второе — ее отторгнуть. Вывод «братьев по разуму» заключается в следующем: организм практически всегда идентифицирует раковую клетку, но очень часто не принимает решения о ее немедленной эвакуации, а поскольку раковая клетка имеет свою корпоративную идеологию, она очень быстро распускает свои метастазы в здоровом теле.

К сожалению, все нездоровое растет быстрее, чем здоровое, развивающееся по принципиально другим законам. И равно, как любой жизнеспособный организм с сильным иммунитетом должен немедленно отторгать раковую клетку, чтобы не заболеть, так и живая, жизнеспособная, молодая, талантливая и перспективная организация должна немедленно отторгать человека с чуждой идеологией, в какие бы красивые фантики она ни была обернута. Теперь об идеологии.

Глава 7
Наша ладья для наших людей

Оазис — это каждодневная победа над пустыней.

Антуан де Сент-Экзюпери

Как возникает знамя полка

Возможно, главным конкурентным преимуществом современных компаний (а также спортивных и военных команд и вообще любых проектных групп) является идеология. Все остальное поддается аутсорсингу. Явная, сформулированная, официально принятая либо неявная, но все равно ежедневно используемая — идеология у группы есть всегда. И чем ближе сходятся официальная и неофициальная идеологии, тем жизнеспособнее коллектив (вероятно, это касается и страны).

Из близости явной и неявной систем координат следуют экстраординарные возможности. Например, можно не тратить ресурсы на контроль людей по воровству — они либо не воруют, либо тех, кто ворует, выдавливает внутренний социум компании.

Или группа вдруг приобретает коллективное самосознание, понимание того, куда надо и куда не надо лететь твоей стае. Самосознание, превышающее каждого из нас индивидуально, включая лидера.

О компании «Руян» часто говорят: «Вы — замечательные, вам цены нет, единственный ваш недостаток — вы слишком радикальны и пытаетесь поделить весь мир на черное и белое». На самом деле мы действительно радикальны в тех вопросах, которые касаются нашего внутреннего круга. А по отношению к внешнему — к партнерам, контрагентам — мы достаточно либеральны. И это скорее не недостаток, а достоинство. Я думаю, что в нашем «делении» нет ничего плохого: ведь есть люди с первой, второй, третьей группами крови. И нельзя говорить, что первая группа лучше третьей.

Достигнув определенного уровня развития навыков управления, все труднее находить себе учителей. Никогда не жаль потратить на это время. Посмотрите, что сделал Чингисхан. Всего две вещи! Объединил людей «длинной воли» (которым не нравилась жесткая внутриродовая иерархия монголов) и создал ясу — свод законов, на основе которых потом возникла и жила Орда (очень любопытно, что по ясе секс на территории полевого лагеря монголов карался смертью).

Идеология состоит из миссии, ценностей и внутренней философии. Миссия — это знамя, а ценности — инструментарий. Я не сразу понял, что на их создании не стоит экономить время и силы. И когда-то разделял мнение, что если совету директоров компании необходима неделя автономной жизни в отеле для выработки миссии, то этой компании нужна не миссия, а новый совет директоров. А сейчас считаю эту деятельность архиважной.

Суть философии «Руяна»

У нашего племени два знамени — «Руян» и «Экспедиция».

Миссия «Руяна» — «Наша ладья для наших людей» — сформулирована в 2000 году, когда компании было 5 лет. С тех пор она не менялась.

Суть философии «Руяна» в том, что мы опираемся на людей, разделяющих ответственность за будущее компании, как за своего ребенка.

Для наглядности расскажу две истории.

Два килограмма денег

В первый год существования компании вся наличная выручка отвозилась одним из акционеров — либо мной, либо Ильей Красильниковым — в дружественный обменный пункт.

Поскольку компания изначально строилась на доверии к ее костяку, мы предрасположены доверять всем, кто у нас работает. Но если костяк, кадровый резерв компании — это круг, внутри которого мы друг друга не контролируем, то к новичкам внимательно присматриваемся. А через какое-то время или прощаемся с ними, или они попадают в костяк. Достаточно быстро туда вошел Женя Калиниченко. И хотя ему было чуть больше 20 лет, мы доверили Евгению инкассацию.

Деньги перевозились в обычном полиэтиленовом пакете, в который был положен другой пакет, и, как правило, человек, отвозивший их, никогда не догадывался, какая там сумма. Все, что он мог почувствовать, это вес пакета. Обменный пункт находился в районе метро Бауманская, примерно в ста метрах от магистральной дороги. В тот день дневная выручка весила около двух килограммов. В переулке, по которому мы обычно подъезжали к обменному пункту, ремонтировалась дорожная полоса, поэтому Калиниченко вышел из такси и отправился к обменнику. На него напали два мордоворота, приставили нож и потребовали отдать сверток.

Если бы он отдал деньги, мы считали бы, что он сделал правильно. И Калиниченко знал, что ему доверяют и никаких взысканий не последует. Он понимал, я в этом уверен, что наше отношение к нему не изменилось бы в худшую сторону. Тем не менее он счел правильным поступить по-другому: выбросил пакет за забор, к которому его прижали. Нападавшие брызнули ему в лицо какой-то гадостью и убежали. А Женя добрался до обменного пункта, поднял охранников, вместе с ним они быстро перелезли через забор, забрали пакет и сдали в кассу.

С Калиниченко была еще одна ситуация. На судостроительном заводе в Москве находилось несколько наших офисов, один из них — на третьем этаже. На лестничной клетке возник пожар, загорелись кабели, и в помещение начал проникать едкий угарный дым. Внутри помещения было значительное количество половозрелых особей мужского пола, там были не только наши сотрудники. Но первым, кто начал тушить пожар, был тот же Калиниченко. Он примчался в офис из другого здания и принялся тушить пожар столь темпераментно и самозабвенно, что мне и Марату Шарипову пришлось вмешаться, буквально силой его оттуда вытащить, чтобы он не отравился угарным газом.

Запара так запара

Другая история. С момента открытия бани ресторана «Экспедиция» там работал банщиком Саша Като (по паспорту Хироси Като). Наполовину японец, наполовину кореец, родившийся на Сахалине, выросший на Северном Кавказе, где ему приходилось до шестого класса драться каждый день, потому что странным образом на Северном Кавказе недолюбливали японцев. В августе 2002 года я организовал путешествие на Север с двенадцатью официантами, поварами и банщиками ресторана «Экспедиция». И по итогам того путешествия Като сразу выделился как человек предельно ответственный, с очень сильно развитым чувством справедливости и умением чувствовать людей. Было видно, что он потерт жизнью и с адекватностью у него тоже все в порядке.

Средний сеанс в белой бане ресторана продолжается два с половиной часа. Обычно в баню приходят по двое, каждый из гостей три раза заходит в парилку, после чего их по очереди моют на специальном лежаке. И когда сеансов много, всегда нужно несколько банщиков. В тот день Като подменил своего отлучившегося товарища, работал один. Он провел 4 сеанса, убрался в бане, а после этого упал и стал потихонечку умирать от обезвоживания. Нам пришлось вызвать «скорую», поставить ему капельницу. Като, конечно, откачали, после чего мы накрутили ему уши, сказав, что такая гипертрофированная ответственность «Экспедиции» вовсе не нужна.

Такие люди становятся не винтиками-функциями, а людьми-оркестрами. Но об этом чуть позже.

Фиксируйте систему координат

Под развитием мы понимаем направление, где достигаем успеха, опираясь на людей, разделяющих наше мировоззрение. Там, где успех есть, а таких людей нет, — надо быть начеку. Скорее это временная спекуляция с непредсказуемым продолжением.

И 100 % наших неудач, потерь и убытков (они заслуживают отдельной книги!) мы потерпели там, где таких людей не было, либо их было мало, либо уровень менеджеров-офицеров был критически невысок.

Определение миссии «Экспедиции» претерпело за 7 лет следующую эволюцию:

Будим в людях надежду в настоящую жизнь (2002–2005)

Будим в людях надежду (2006–2008)

Будим веру в живое и настоящее (с 2008)

Корректировать эту формулировку можно и иногда нужно, но не часто. Мы это делаем на сессиях стратегического планирования, обычно раз в год.

Ценности как инструмент диагностики

Из четырех наших ценностей — «лидерство», «мобильность», «адекватность» и «человечность» — самая молодая — «адекватность». Три года назад она заменила «компетентность», поскольку мы заметили, что компетентные, но неадекватные люди представляют угрозу компании. А без «адекватности» большой государственной системе в России вообще работать нельзя.

На стратегическом планировании 2010 года ценность «лидерство» смогла устоять против попытки «уникальности» занять ее место.

Иногда непонятно, нужен или нет тот или иной проект, интересует ли компанию новый потенциальный продукт, подходит или нет группе этот человек. Подходишь к объекту с этими ценностями, как с медицинскими инструментами для диагностики, и через пять минут обычно все становится ясно.

Метафоры вместо геббельсовского молотка

Когда базовые формулировки утверждены, надо придумать способ, позволяющий легко транслировать их всем, кто составляет кадровый костяк компании. Никто не любит, когда идеология в голову забивается геббельсовским молотком. Тут хорошо работают метафоры, например:

кубик Рубика — многогранность интересов, их взаимная поддержка, идеологическая связанность между ними;

деревня староверов — сохранение неизменной внутренней ценности;

мафиозная семья — стопроцентное соответствие ценностям клана;

волчья стая — мобильность и самонастраиваемая командная игра;

пчелиная пасека — горизонтальное развитие, ограничение роста структуры;

сказочное животное «Тяни-Толкай» — пара-тандем, совмещение двух функций, базовая рабочая модель бизнеса;

конфедерация соломенных островов — формирование жизненной среды вокруг себя;

партизанская бригада Ковпака — автономность, действие по ситуации;

Голливуд — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»;

английская рок-баржа 60-х — создание мобильной бизнес-среды, умение справляться с внешними факторами.

Имеет значение и знание прототипов компаний и брендов, обнаруживающих сходство с вашей компанией и вашим брендом.

Если говорить о «Руяне» и «Экспедиции», то с ними коррелируют:

Harley Davidson, Camel Trophy — бренды-легенды, бренды образа жизни, формирующие глубоко приверженные клубы;

Oakley, Diesel — яркие бренды, с уникальным внешним имиджем и способами его продвижения;

3 М, Google — система мотивации сотрудников, степень их вовлеченности в бизнес компании, инновации и нестандартность в работе с людьми, инвестиции в интеллект и хорошее настроение;

Этномир — горизонтальное развитие бизнеса, содружество бизнес-единиц и взаимное продвижение, главенство масштабной общей идеи, в основе которой — нематериальные общечеловеческие ценности.

Так вот о ценностях.

Как крепло наше доверие к другим…

В 1996–1997 годах мы стремительно открывали филиалы, пробовали ими управлять и их контролировать. И скоро нам стало понятно, что это отнимает больше сил, времени и радости, чем мы могли себе позволить для того, чтобы работать дальше так же легко и весело. И была создана технология: Оксана Капустина, будучи управляющей (а ей было только 24 года), выезжала в город, регистрировала в нем компанию, арендовала помещение и тщательно искала кандидата на пост директора.

Понятно, что филиалы нам нужны были в самых сильных городах, дающих максимальный объем сбыта. И понятно, что в России это 15 городов-миллионников. Кандидат, выбранный Оксаной, приезжал в Москву и имел со мной долгую беседу. После нескольких часов общения с ним, если я чувствовал, что кандидат вызывает у меня доверие, мы ему говорили примерно следующее: «Ты становишься владельцем этого бизнеса. Вся маржа и прибыль, которую ты получаешь внутри филиала, это все твое. Мы тебя всему научим. Единственный контролирующий инструмент, который мы оставляем себе, — физический объем денег, полученный в этом месяце, умноженный на полтора, — это объем твоего товарного кредита на следующий месяц. Плюс к этому — ты не имеешь права торговать аналогичным ассортиментом в сфере обувной косметики и средств от комаров».

Если мы договаривались, то на следующий день в адрес этой компании выходила фура с товарами стоимостью от 50 ООО до 100 ООО долларов. Без предоплаты, под доверенность этому человеку. Несомненно, условия были сказочными для кандидатов, и я горжусь тем, что трое из этих ребят в итоге стали физическими долларовыми миллионерами. Но сама схема, конечно, оставляла возможность нас обманывать и воровать деньги, иногда в особо крупных размерах.

Сознательное и тщательно подготовленное «кидание» произошло в Санкт-Петербурге — мы потеряли примерно 200 000 долларов. И буквально через пару месяцев сложилась острейшая ситуация в Краснодаре. Там директором был сильный, честный человек с армейским и спасательным прошлым — Корнеев. А коммерческим директором у него работала красивая, изящная женщина, которая, как выяснилось позже, спланировала и организовала пять разных схем воровства. Самой изощренной схемой была следующая: она продавала в филиале наш товар, брала деньги, с этими деньгами отправляла человека в Москву. Тот на оптовых московских рынках покупал наши товары, привозил с собой в город и сгружал на наш же склад, а разницу они клали себе в карманы, все документы вычищались.

Мы долго не могли понять, что происходит, наблюдая, как филиал терпит убытки. Наступил момент, когда стало ясно, что Корнеев не в состоянии рассчитаться за товарный кредит. Он разводил руками: «Я не понимаю, в чем дело…» А женщина, коммерческий директор, мурлыкала: «Ну что же вы ожидаете от филиала, которым руководит бывший военный?» Слава Богу, у нас хватило терпения и интуиции вычислить, у кого из них было рыльце в пуху. Но после срочного прощания с этой женщиной на Корнееве все равно висел долг примерно в 60 000 долларов. Вернуть нам долг и при этом сохранить филиал ему было совсем не просто.

Мы дали ему год. Он смог рассчитаться за пять месяцев. И когда он привез в Москву эти деньги в конверте, мы на радостях напились. Не потому, что того стоили 60 000 долларов, а потому, что Корнеев по сути спас нашу веру в придуманную технологию. Если бы сразу после питерского «кидания» произошла вторая такая же ситуация, вероятно, мы отказались бы от нашей ценности — доверия к людям и отсутствия контроля над ними. Тогда мы не смогли бы так быстро затоптать всех наших московских конкурентов. А так, когда мы входили в регион и строили там филиалы, этот рынок для конкурентов просто закрывался. У них не оставалось шанса, ведь они не могли себе позволить строить бесконтрольные филиалы, а контроль хотя бы над двумя-тремя филиалами уже отбирал у них все силы. Мы же не утруждали себя тогда, не утруждаем и сейчас.

…и как росло доверие других к нам

Подобное притягивает подобное — это известный принцип. Когда ты склонен доверять людям, тогда и люди склонны доверять тебе.

Это был период, когда в быстро выросшей компании «Руян» сформировалась своя организационная бюрократия. Я отвечал за людей и маркетинг, а Илья Красильников, старейший из акционеров, с которым мы вместе создавали компанию с нуля, отвечал за службу безопасности, логистику, финансовые потоки и остальные операции.

На тот момент нашей безопасностью занималась компания «Гранд 93» под началом Валерия Петровича Литвинова. В орбиту деятельности его компании входил ряд силовых подразделений, в которых очень часто сотрудничали бывшие и действующие офицеры спецслужб. И наш руководитель службы безопасности также находился в их орбите, будучи при этом подчиненным Красильникова. В течение двух лет он добросовестно искажал действительность, создавая у Литвинова и его окружения представление, что сдержанный, ответственный и мудрый Красильников противостоит дикому и разнузданному Кравцову, не разборчивому в контактах с партнерами. Поскольку я с Литвиновым общался всего несколько минут, когда мы заключали договор, у него не было оснований не доверять получаемой информации. Естественно, я всего этого не знал.

Окрепшая бюрократия уже воевала со всем самым живым и талантливым, что было в компании. У нас появились финансовые директора, IT-менеджеры, директор по логистике — в общем, целая шобла внутренних чиновников, которые ничего не создавали, но считали своим долгом самоутвердиться. А самоутвердиться они могли только за счет тех, кто что-то создавал. И руководитель нашей службы безопасности был одним из главных таких чиновников. Собственно говоря, подобное зачастую происходит и в государстве.

Все директора филиалов поделились на тех, кто таскает коньяк в службу безопасности, но не умеет работать, и на тех, кто умеет работать, быстро добивается результатов и плевать хотел на нашу московскую бюрократию. Руководителя службы безопасности эта ситуация раздражала. Ребята из силовиков и из чиновников сначала пели в уши Красильникову, потом своим шефам: «Кравцов уже не тот. Да, он гениален, но непредсказуем — компания в опасности. Надо что-то делать, надо что-то спасать».

В общем, ситуация вышла из-под контроля, никто не мог принимать окончательные решения. А время было такое, что без силового прикрытия в нашей разводной ситуации с Красильниковым шансов выжить у «Руяна» не было. В посткризисное время у нас было много кредитов, ответственность, естественно, лежала на нас и снимать ее с нас никто не собирался.

В итоге мне удалось организовать встречу с Валерием Петровичем Литвиновым. Мы проговорили с ним около трех часов. После этого он вызвал своих подчиненных и сообщил им о радикальном изменении своей позиции. Они сказали: «Валера, ты знаешь нас не один десяток лет, мы твои боевые друзья, мы несколько лет наблюдаем за Кравцовым в увеличительное стекло. И что, ты хочешь сказать, что ты с ним три часа пообщался и разбираешься в этой ситуации лучше, чем мы?» «Именно это я вам и хочу сказать», — ответил Литвинов.

Благодаря тому разговору ситуация вскоре была разрешена цивилизованным способом. Конечно, если не считать прожженных окурками дырок во флаге «Руяна», стоявшем на столе в покинутом Красильниковым кабинете.

Не переходя черту

У компании «Руян» было несколько войн с бандитами, и я задавался вопросом: почему, если мы умнее, если у нас больше денег и мы во всем лучше, почему бандиты могут взять за горло и победить нас и тысячу других российских предпринимателей? И в какой-то момент я пришел к простому очевидному ответу: единственное, чем бандиты сильнее нас, это тем, что они готовы умирать, а мы нет. Но если ты становишься с ними в готовности умирать на равных, но при этом у тебя больше ресурсов, тех же денег, то они всегда проигрывают.

То, что 26 октября 2002 года произошло в «Норд-Осте» — освобождение заложников, даже при тех людских потерях (ведь могло погибнуть намного больше), стало очень позитивным моментом для всех, кто определялся — с уважением или нет относиться к государственной власти. Ведь до этого в подобных ситуациях с захватом заложников и демонстративным насилием у власти была принципиально другая позиция — договариваться с бандитами и террористами.

А бандиты (неважно, какого уровня — международного или местечкового) всегда работали по одной схеме. Они приходили к тебе и говорили: «Ты, такой-то, будешь платить нам потому, что ты боишься за свою жизнь, а мы не боимся». — «А я вот тоже не боюсь, не буду вам платить и задействую все ресурсы». Понятно, что это путь по тонкой грани. Но тем не менее я не вижу другого выхода в этой ситуации. И этот выход всегда нас приводил к победе. Ресурс сколачивали, в итоге все войны были выиграны.

Что касается мира криминала, услугами которого мы никогда не пользовались, расскажу такую историю.

1997 год. Один наш сотрудник попал в бандитскую группировку, которая решила нас уничтожить и получить контроль над компанией. У нас в руках оказались записи телефонных разговоров, в которых они обсуждали, как это с нами будут делать. Мы экстренно собрали совет директоров, нас было восемь акционеров: шестеро мужчин и две женщины. И одна из женщин сказала: «Нет человека — нет проблемы. Он первым пошел на это». Предлагалось действовать на опережение. Я и Красильников — два главных акционера — сидели и молчали. Паузу прервал Марат Шарипов: «Мы не должны наносить удар первыми, потому что, однажды перейдя эту черту, мы навсегда за ней останемся». На какое-то время мы предпочли уйти на нелегальное положение. И мы никогда за эту черту не переходили.

Выращивание традиции побед

Я думаю, что сильное первое лицо, каждый сильный человек в какой-то момент понимает, что он может практически все. Но для того, чтобы он в это поверил, у него должен быть опыт успешного свершения невозможных проектов. А еще лучше — их многократного повторения.

В истории нашей компании большую роль сыграли две книги: «Технология жизни: книга для героев» В. Тарасова и «От хорошего к великому» Д. Коллинза. Тарасов считает, что своих солдат надо регулярно помещать в местность смерти. «Это территория, откуда нет дороги к жизни, кроме победы, или она не видна».

Много лет спустя Марат Шарипов, проживший в «Руяне» как топ-менеджер и акционер 12 лет, сказал: «Местность смерти для команды — это то, что у Кравцова получается строить лучше всего». А я-то думал, что у меня лучше всего получается работать с женщинами ©.

Пока, слава Богу, все мы живы и в большинстве случаев физически здоровы. И не беда, что не все человеческие структуры, проектные группы, отдельные компании из бизнес-прошлого можно сейчас найти на карте нашего бизнес-настоящего.

Когда я начал читать лекции молодым предпринимателям, как-то сам собой придумался исторический кейс. Идет по пустыне войско Александра Македонского — 40 тысяч человек. Против них идет сражаться персидское войско Дария — 300 тысяч и еще боевые слоны. Формально ситуация абсолютно предсказуемая. Но каждый воин македонцев знает: хоть и страшно, но все предыдущие сражения Александр выиграл. Поскольку каждый воин персов тоже об этом слышал, исход сражения предрешен.

Теперь о книге Коллинза «От хорошего к великому». Она попала в наш круг примерно в 2001 году. У нас была уже стойкая идеология и понимание того, как надо и как не надо строить структуру. Но мы считали себя исключением в мировой бизнес-истории. И когда мы узнали, что последовательность шагов, описанных Коллинзом для великих компаний, создана нами самостоятельно, это вызвало позитивный эмоциональный шок. Выращивать в группе традицию побед по Коллинзу — это «раскачивать маховик».

«Представьте тяжелый металлический диск, укрепленный на оси. Вам надо вращать его вокруг оси как можно быстрее и как можно дольше. Толкая изо всех сил, вы сдвинулись всего на дюйм, и кажется, что все напрасно. Вы продолжаете толкать, и после двух-трех часов настойчивых усилий удается сделать один полный оборот.

Вы продолжаете, и диск движется немного быстрее; затратив огромные усилия, вы завершаете второй оборот. Три оборота, четыре… пять… шесть… скорость растет… Семь… восемь… вы толкаете… девять… десять… скорость еще больше… одиннадцать… двенадцать… Быстрее с каждым оборотом, двадцать… пятьдесят… сто.

Затем в какой-то момент — прорыв! Инерция достигла такой силы, что начинает тащить маховик, оборот за оборотом…

А кто-то придет и спросит: „А что было тем самым первым толчком, который заставил маховик вращаться с такой скоростью?“

Вы не можете ответить. Это бессмысленный вопрос. Был ли это первый толчок? Второй? Пятый? Сотый? Нет! Это были они все, вместе взятые, совокупные усилия в определенном направлении. Некоторые из толчков были сильнее, чем другие, но каждое отдельно взятое усилие — неважно, насколько значительным оно было, — лишь малая доля общего стремления разогнать колесо».

Помните метафору с «пропеллером»? Иногда мне кажется, что выдающиеся компании подобны самолету, набирающему высоту. Рискованный отрыв от земли, потом турбулентность облачного слоя, но вот появляется бескрайнее голубое небо. Отсюда видны уже совсем иные горизонты. Весело поют двигатели, руки уверенно сжимают штурвал.

Вырастите собственную традицию побед, и через несколько лет ваши топ-менеджеры посмотрят на тех, кто решит потягаться с ними на рынке, как на странных потенциальных бизнес-самоубийц. Тогда хватит, наконец, косить тайгу в России как в перефирийной мировой бизнес-провинции. Отправьте своих орлов в дальнее зарубежье — там есть с кем пободаться.

Космос занят частично

Глава 8
Люди-оркестры и раскрытие потенциала

Революцию придумывают гении, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы.

Бисмарк

Авианосец, собранный из плотов

Вся история «Руяна» — это поиск наилучшего сочетания достоинств одной большой структуры либо группы из многих мелких структур (или нивелирование недостатков и той, и группы других). Образно нас можно представить как авианосец, сложенный из плотов, которые, когда это стратегически выгодно, разъединяются, а когда выгодно — объединяются в одно целое огромное судно.

Товары под брендом «Экспедиция» сейчас можно купить в самых разных частях земного шара — в США и Южной Африке, Новой Зеландии и Киргизии, Китае и Латвии. Для изучения рынка за последние десять лет мы физически посетили около пятидесяти стран. Все наши проекты делятся на две большие группы: коммерческие и гуманитарные. А также на уже осуществленные и только развивающиеся.

Вот их неполный перечень.

Корабли нашей флотилии

Компания «Руян»

Владеет всеми видами нашей интеллектуальной собственности.

Сеть магазинов «Экспедиция. Территория ярких впечатлений»

С 2006 года их открылось около 350. Ежесезонно в них появляется около 200 новых товаров под нашими брендами.

Магазины-фактории «Экспедиция. Ателье редких ценностей»

Сейчас их семь. В них продаются предметы роскоши. Например, золотые самородки, художественная резьба по кости, изделия из ценного меха, метеориты и редкие музыкальные инструменты.

Рестораны «Экспедиция. Северная кухня»

Работают в Москве, Новосибирске и Минске. В меню — классические блюда народов Севера и Дальнего Востока. Все рыбные, мясные и растительные деликатесы привозятся из мест естественной добычи и сбора.

Сибирские бани «Экспедиция». При ресторанах и отдельно.

Медицинское образование имеет каждый банщик. В помещениях запрещено употреблять алкоголь, заниматься сексом и материться. В основном — клубная система.

Экспедиция. Beautiful Siberia

Дружелюбный и компактный банно-ресторанно-гостиничный комплекс с собранными в Сибири снадобьями и рецептами. Откроется летом 2011 года в «Этномире», в 110 км от Москвы по Калужскому шоссе.

Дистрибьюция

Собственные торговые компании работают в Москве, Киеве, Алма-Ате, Гонконге и Нью-Йорке.

Expedition — Shanghai

Производственный офис, созданный в Китае в 2000 году для продюсирования товаров и контроля качества.

Интернет-магазины продают 100 % нашего ассортимента

«Экспетро»

Одно из новых, наиболее динамичных направлений развития бизнеса — сеть магазинов, реализующих продукцию-антистресс: игрушки, подушки, головоломки и другие товары, способствующие улучшению настроения.

Гонка «Экспедиция-Трофи»

С 2005 года проводится регулярно один раз в два года по маршруту «Мурманск — Владивосток». В каждой команде 6 человек (минимум одна женщина) на двух автомобилях-внедорожниках. Сроки — с 23 февраля по 8 марта.

Кругосветное путешествие «Экспедиция. Around the World»

Проходит в несколько этапов на разных континентах. Одной из целей проекта стал поиск всего положительного, что было создано нашими соотечественниками в мире: влияние русской культуры в истории других стран и народов, научные и географические открытия, русские памятники архитектуры, а также поиск людей, сохранивших традиции России.

Северный морской путь и другие регулярные экспедиции под оранжевыми парусами Эвент-агентство «Зеленый театр»

Агентство праздников «Экспедиции». Задача — организация и проведение выездных мероприятий: торжеств, пикников, полян и собственных фестивалей.

Академия предпринимательства «Экспедиция» и Бизнес Серфинг Школа

Проекты в сфере бизнес-образования как альтернатива современным формам обучения в вузах, на тренингах и программах MBA.

Журнал

Регулярное коллекционное издание «Экспедиция» с рассказами о пережитых авторами событиях и путешествиях, научно-популярными и историческими материалами.

Постройка и поддержка первого храма в Антарктиде Восстановление церкви Преображения Господня в Тверской области Культурная навигация

Гуманитарный проект «Экспедиции», объединяющий всех желающих найти и рассказать о забытых или неизвестных людях и местах России.

«Экспедиция — живая музыка»

Выпуск альбомов лучших музыкальных авторов разных стилей, встреченных нами в путешествиях.

«Экспедиция — живое кино»

Документально-художественные фильмы о наиболее ярких событиях и маршрутах.

Руян-город

Главный духовный суперпроект компании. Заложен в Кожевниковском районе Томской области 2 ноября 2010 года.

Руян Инвест Клуб

Градообразующее предприятие Руян-города. Социальная деловая сеть, продвигающая портфель лучших брендов по франчайзингу. Объединяет молодых предпринимателей, экспертов и инвесторов.

Книга А. Кравцова «Бизнес как экспедиция»

Новенький кораблик, который вот-вот сойдет с верфи.

Сознательное ограничение скорости роста

Однажды меня заинтересовали пчелы. Почему они не строят ульи десять метров высотой и три метра шириной? Как появляются новые пасеки и кто управляет роем?

Я проштудировал два учебника по пчеловодству. В результате в нашем руководстве по стратегическому развитию появилась формулировка: мы должны быть в два раза лучше пчел. Это означало повышенную степень свободы для старой матки — улететь строить новый улей либо для новой матки — улететь с частью роя из улья, который стал мал.

А еще пчелы подсказали нам, что надо сознательно ограничивать скорость роста размеров компании.

Чтобы не стать рыхлым бройлером

Человеческие группы по разным законам живут и управляются при количестве до 15 человек, до 40, до 150. Дальше уже не важно, все равно всех не упомнишь. И конечно, эффективность и творческая энергия в группе численностью до 15 человек самая высокая. Сознательное ограничение руководителем роста количества подчиненных поддерживается главным экономическим показателем «чистая прибыль на сотрудника» и позаимствованными у пиратов принципами деления добычи. С 1995 по 1998 год «Руян» увеличивался каждый год в четыре раза. Весной 1998 года у нас было 600 сотрудников в Москве, а еще 17 филиалов по 30 человек в каждом по России и СНГ. Мне было всего 30 лет, и я поверил в сказку, которую постоянно талдычили консультанты и наша бурно растущая внутренняя бюрократия — финансисты, служба безопасности и отдел кадров. Все они на разные голоса пели одну песенку: «Когда вы были маленькой фирмой в коротких штанишках, вы могли себе позволить так работать. Но теперь вы должны…» и т. д.

На рисунке 1 по аналогии с армейскими подразделениями изображены три системные составляющие компании.

В зоне 2 могут быть освоены любые бюджеты — на маркетинг, информатизацию компании, создание официальной кредитной истории и т. д. Если дать им волю, они с радостью наберут кредитов. И многие предпринимательские кораблики физически утонули под этим грузом. Что делать? Реализовать следующую схему.

1. Маленькая, хорошо забюджетированная управляющая компания с сильной внутренней функцией финансовой аналитики.

2. Общее обеспечение — на внешнем аутсорсинге либо в сильно сокращенном виде — внутри прибыльных бизнес-единиц.

3. Мощные бизнес-единицы, генерирующие прибыль.

Чтобы не стать рыхлым бройлером, нужно сознательно ограничивать как рост всей фирмы, так и рост ее частей. Точнее, не давать скорости этого роста опережать скорость роста количества менеджеров, разделяющих вашу идеологию. И самое главное для высокой эффективности — ни в управляющей компании, ни в бизнес-единицах не должно быть автономного подразделения со штатом, превышающим 15 человек. Гоните внутренних бюрократов мокрыми тряпками! Им, к сожалению, есть куда податься — в России хватает госкорпораций и сырьевых монополий. Возможно, кто-то из них станет предпринимателем, бывает и такое. А вот если Россия осознает, что трудосберегающие технологии для нас не менее важны, чем энергосберегающие, — у нас есть шанс когда-нибудь проснуться совсем в другой стране.

Вот мы и подошли к моей любимой теме.

Дирижеры своей судьбы

Представьте, что вы мама, которой надо накормить своего ребенка. Вы отвечаете за то, будет ребенок сыт или нет. Если нет, то вы долго будете рассказывать, что вы не электрик и не можете включить/починить кухонную плиту. Или что вы не кулинар и не знаете, как готовить пищу. Или что вы не бизнесмен и не знаете, как заработать денег на еду, плиту и посуду. Или что вы не психолог и не можете убедить ребенка съесть приготовленное вами, не кулинаром, блюдо и много чего еще.

Если вы отвечаете за то, чтобы ребенок был сыт, вам очень легко понять, что такое человек-оркестр.

А если вам приходилось руководить бизнесом, то вам очень легко вспомнить: «Да, я занимаюсь продажами, но я не бухгалтер (не юрист, не логист, не рекламщик и т. д.)».

На самом деле секрет в том, что человек устает от однообразной работы. Монотонность и предсказуемость убивают все живое. Конечно, тяжело целый день работать бухгалтером или поваром, авиадиспетчером или медсестрой.

Прелесть предпринимательства в том, что твое занятие меняется десятки раз на дню и ты сначала не устаешь, потом отвыкаешь болеть, потом перестаешь проводить четкую границу между работой и отдыхом (который, как известно, смена занятий и обстановки).

И если этот предпринимательский задор в вас есть, то все границы снимаются. На моих глазах десятки людей из водителей, продавцов розничных магазинов, тех же присноупомянутых бухгалтеров становились первоклассными предпринимателями, когда им удавалось заиграть, как люди-оркестры. Коэффициент раскрытия человеческого потенциала поднимал их над окружающей людской средой. Они становились дирижерами своей судьбы.

Как в спецназе

Компания, в которой каждый — человек-оркестр, это не столько корпорация, сколько партизанский отряд. Корпорация состоит из департаментов, партизанская группа — из людей.

Позже у Владимира Тарасова, в его книге для героев, я встретил определение «человек-армия».

«Человек-армия, — пишет Тарасов, — это полководец и дипломат, офицер и солдат, шпион и проводник. Все в одном лице…

Есть армии, с которыми не сражаются.

Их пропускают, обходят или избегают.

Цена победы так высока, что она не в радость.

Вот армии, с которыми не сражаются:

• Отборные войска, где каждый стоит десяти. Где каждый и каждую минуту ощущает себя в местности смерти. Где смерть в бою почитают радостью. Где воины — пальцы одной руки.

• Войска, спускающиеся с горы, как поток, сметающий все на своем пути. Поздно воздвигать препятствия, когда он устремился вниз. Сметет и препятствия, и строителей.

• Войска, возвращающиеся домой. Сверхсильные желания делают людей сверхсильными.

• Войска, находящиеся в местности смерти.

Человек-армия обладает всеми этими качествами».

Вот совет в виде анекдота молодым офицерам, берущимся за большие проекты. Камчатка. Опытный охотник на медведя ведет инструктаж для начинающих охотников «Как охотиться на медведя зимой»: «К-к-когда идешь на б-б-берлогу, г-г-главное — не б-бояться! Б-б-берешь п-палку, шерудишь в б-берлоге, и г-г-главное в этот м-момент — не б-бояться! П-потом вы б-бежите в сторону п-предварительно в-вырытой ямы, и г-г-главное не оглядываться и не б-б-бояться! П-перед ямой б-быстро с-снимаете с себя штаны, д-д-делаете кучу г-говна и отпрыгиваете в-в сторону! М-м-медведь поскальзывается на ней и п-п-падает в яму на колья!» Молодой охотник поднимает руку: «А если говна не будет?» «Г-г-главное — не б-б-бояться, — отвечает инструктор, — г-говно б-будет!»

Г-главное — не б-бояться

В гонке «Экспедиция-Трофи» 2008 года была команда казахских олигархов. Ребята совсем серьезные — отдельный автомобиль с тремя телеканалами. Сам Назарбаев за ними следил. Капитана команды звали Нурлан. Как говорится, «казах без понтов — беспонтовый казах». Классический такой бай с лондонским финансовым образованием. Официальный девиз команды был: «Не ссать и не трындеть!»

Через полгода после гонки мы встретились в Алма-Ате. Я спросил: «Нурлан, а что все-таки важнее?» Он по-казахски неторопливо почесал затылок и говорит: «Саша, однако, важнее все-таки не ссать!»

Если вы разделяете девиз казахской команды, то поговорим о том, что стоит знать тем, кто раздумывает, вступать ли им на путь будущего командира.

Удовольствие от неопределенности

Хорошо писал об этом австрийский теоретик военного дела Клаузевиц в монографии «О войне»: «Недостоверность известий и предположений — постоянное вмешательство случайности — приводит к тому, что воюющий в действительности сталкивается с совершенно иным положением вещей, чем он ожидал; это не может не отражаться на его плане или, по крайней мере, на тех представлениях об обстановке, которые легли в основу его плана…

Чтобы успешно выдержать эту непрерывную борьбу с неожиданным, необходимо обладать двумя свойствами: во-первых, умом, способным прозреть мерцанием своего внутреннего света сгустившиеся сумерки и нащупать истину; во-вторых, мужеством, чтобы последовать за этим слабым указующим проблеском. Первое свойство образно обозначается французским выражением „coup d’ oeil“, второе — решимость…

Итак, мы называем решимостью способность в обстановке действий при недостаточных данных устранять муки сомнений и опасности колебаний».

Когда одного нашего прославленного спортивного тренера спросили, что самое трудное в его работе, он ответил: «Резать старое мясо». Имеется в виду вывод из коллектива обремененных наградами игроков в силу возраста, психологической усталости, уровня амбиций, не выдерживающих нагрузок в звездной команде, рвущейся в чемпионы. Помните название фильма: «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» Однажды я пообщался на эту тему с одним из самых сильных российский телевизионных продюсеров Игорем Шестаковым, и он с горечью согласился с соображениями тренера. Попробую процитировать: «Приходит человек. Говорит: „Давай сделаем классную программу. Помнишь, как мы в 90-х делали?..“ А я ему отвечаю: „Помню. Но тут у нас, как на Олимпиаде. 12 лет назад прыгали на метр-девяносто, а сейчас — на два-ноль пять и спиной вперед. Если можешь и хочешь, давай попробуем“.»

В области «Резать старое мясо» очень легко спровоцировать конфликт между ценностью «лидерство» и ценностью «человечность». И все же выход есть. Он связан с точками А и В входа в проект и выхода из него.

Никто из нас не захочет прожить всю жизнь в режиме гонки «Мурманск — Владивосток», где за 2 недели с 23 февраля по 8 марта преодолевается 17 ООО км. Тем не менее я видел тысячи людей, которые очень хотели и были готовы прожить так две недели.

И даже если точка А входа в проект незаметно осталась за спиной, наметьте сейчас точку В, где любой член вашей команды, включая капитана, может сойти на берег либо создать новые договоренности о правилах, до точки В не меняемых.

Альтернативный выход следующий. Посмотрите на рисунок 3, изображающий циклы жизни проекта.

Пассионарные «старт-аповские» люди-бренды, взламывающие рынок на участке АВ, захватывающие его на участке ВС, начинают откровенно скучать и даже быть опасными на стадии «доения коров» на участке CD. А максимальная прибыль получается как раз на этой стадии. Здесь нужны искусство и терпение, способность договориться о разделе прибыли, причем лучше заранее.

Компанию «Руян» часто упрекали в том, что ей скучно эксплуатировать уже созданный успех. И мы до сих пор учимся оставлять возделанное поле тем, кто устал, но по-прежнему верен нашему мировоззрению, и отделять от них те отряды, которые могут и хотят идти вперед с прежней или еще более высокой скоростью.

На эту тему анекдот. Встречаются два школьных товарища. Один — красивый, энергичный, жизнерадостный, на дорогой машине. А другой идет, ботиночки стоптанные, пальтишко ветхое, скособоченный весь, и жена у него недовольная, и все у него не так. И первый второму говорит: «Слушай, ты чего такой хмурый?» — «Да вот, после института с работой не заладилось». Тот улыбается: «Не беда! Я с утра сегодня новый бизнес придумал. Будут у тебя и машина, и секретарша, и свой кабинет. Я уже знаю, как все организовать, а твоя задача такая: на столе две кнопки — красная и синяя. Позвоню, скажу тебе на красную нажимать — будешь на красную нажимать. Позвоню, скажу на синюю нажимать — будешь на синюю нажимать. А прибыль от бизнеса делим пополам — 50 % на 50 %. Договорились?» — «Договорились». Прошло три года. «Кнопочник» возвращается домой с работы. А дом у него давно уже новый, и жена — счастливая, и бизнес идет — 200 % годовых, скорость прироста — 40 % в год, журналисты у него интервью берут, слава, почет — ну все хорошо. А он хмурый весь вечер по дому ходит. Жена спрашивает: «Что ты хмурый, что случилось? Посмотри, как все классно!» А он отвечает: «Кнопки нажимаю я, а прибыль-то на двоих!..»

Семь раз отмеришь — резать некогда

«Золотой конверт»

Кто выигрывает серебро, тот проигрывает золото.

Фольклор участников «Экспедиции-Трофи»

Хорошим тестом на так высоко оцененную Клаузевицем решимость стал изобретенный в гонке «Экспедиция-Трофи» 2006 года «Золотой конверт». В двух словах правила были таковы: на каждом из семи этапов гонки организаторы выдавали каждой команде участников обычный оранжевый конверт, в котором содержалось задание на этап. Но на завершающем отрезке между Хабаровском и Владивостоком мы вручили им еще и «Золотой».

Инструкция гласила:

1. Лучше вам конверта не вскрывать.

2. Если вы все же решитесь, перед тем, как вскрыть, вы обязаны поставить в известность организаторов.

3. Внутри сложное задание. Если вы с ним не справитесь, все баллы, накопленные вами за предыдущие 13 суток и 15 000 км, обнуляются и не приведут вас к победе.

4. Но!.. В случае успешного выполнения задания ваши шансы выиграть золото многократно возрастают.

Задание было ребусом не для слабонервных. Только цифры: зашифрованные GPS-координаты Дворцовой площади в Санкт-Петербурге, дата и время — сколько на площади будут стоять машины. Также GPS-координаты острова Ольхон на Байкале, лежавшего по маршруту, дата и время, когда гонка пересекала остров. Нужно было расколдовать координаты точки, в которой выдавался конверт, и часы работы контрольного пункта, на котором участникам поставят печати, свидетельствующие, что задание разгадано.

Многие, получив свои «Золотые конверты», поехали дальше, пребывая в нерешительности: вскрывать или не вскрывать? И уже априори их шанс сорвать Джек-пот становился существенно ниже, чем у тех, кто рискнул вспороть конверт сразу и попытался разгадать все задания на месте. Из 12 команд самыми дерзновенными оказались две. В итоге они разгадали ребусы, но минутами позже того, как контрольный пункт перестал работать — он был ограничен во времени.

Всего вскрыли конверты десять команд, шесть из них выполнили задание. Так люди реагируют на шансы, которые им предоставляются.

В принципе, как и в жизни, с каждой гонкой «Экспедиции-Трофи» правила становятся все изощреннее. Скажем, в третьей гонке «Экспедиции-Трофи» (Мурманск — Владивосток), в конверте было зашифровано расписание поезда, идущего навстречу гонке — из Владивостока в Хабаровск, а также номер вагона и купе.

В уютном купе на своей полке лежал человек в оранжевой футболке, он не выходил покурить на станциях, а терпеливо ждал встречи с теми командами, которые в последнюю ночь перед финишем вопреки линейной логике гнались за поездом, летящим в сторону, противоположную Владивостоку. В общем, это красиво, когда золотое руно удается схватить тому, кто готов двигаться быстрее, чем все, и не туда, куда все.

Ночная тревога

В 2004 году у нас был звездный проект «Академия предпринимательства». Полгода перед этим мы искали преподавателей — первых лиц и владельцев лучших российских бизнесов. Мы исходили из принципа: только лидеры способны вырастить лидеров, аутсайдеры — аутсайдеров, а консультанты, перечитывающие чужие учебники, — вообще никого. И экзамены у нас были на двух полянах: одна — на Валдае, другая — в Сибири, по 5 суток каждый.

В конце второго дня все абитуриенты уже имели свои бизнес-проекты, презентации которых они готовили, а мы их обеспечивали в лагере ноутбуками, спутниковой связью, флип-чартами, ватманами и всеми необходимыми консультациями. Надо сказать, что за первые дни мы отсеивали всех психологически неуравновешенных, эвакуируя их с поляны.

Вечером третьего дня мы устраивали дискотеку, примерно до часу ночи, потом принудительно укладывали всех спать, делая вид, что и сами спим. А в 4 часа утра происходило следующее: врубалась громкая тревожная музыка, мы забрасывали чумы взрывпакетами, выбивая жерди, на которых они стояли. Пока абитуриенты барахтались, выползая из спальников, экзаменаторы ласково похлопывали крупными ветками по осевшим чумам. В это время 5–6 оранжевых джипов съезжались у входа и слепили светом всех своих ламп. (Позднее, на второй поляне, мы еще усовершенствовали технологию: позади чума разгорался пожар, заранее качественно пролитый струей солярки.)

Под грохот музыки и взрывы летящих под ноги петард мы говорили абитуриентам, что ситуация резко изменилась: в лагерь сегодня они не вернутся, но у них есть две минуты, чтобы забрать с собой все самое необходимое. После этого, взявшись за руки, ребята бежали по ночной дороге. Каждую группу из шести бегущих подталкивал в попу бампером джип. (На первой поляне бежали километр, а на второй — уже 3 км.)

Наконец они упирались в реку, через которую им предстояло наладить переправу. Наше условие было очень простое: все женщины должны остаться сухими, поскольку человечность — одна из наших базовых ценностей.

Одновременно мы быстро налаживали свою альпинистскую переправу, подходили ко всем девчонкам и говорили: «Полюбуйтесь, эти сопляки дискутируют, как надо натягивать веревки. Им в жизни не удастся переправить вас сухими, поверьте. Вот у нас готовая переправа, давайте мы вас быстренько перевезем на ту сторону, и там вы благополучно их дождетесь. Девчонки, это же все игра». Тех, кто соглашался, мы подвергали немедленной эвакуации в ближайший населенный пункт, «Академия предпринимательства» в них уже не нуждалась.

В итоге кое-как ребята переправлялись на тот берег. Кстати, он выбирался нами в сильно пересеченной местности: сплошные буераки, поросшие бурьяном и заваленные бревнами. На берегу каждая команда спешно ставила свой чум, обычно в это время уже светало.

Поскольку в «Экспедиции» все по-честному, в наших лагерях всегда есть в свободном доступе алкоголь и презервативы. Тем интереснее список вещей, взятых участниками с собой из лагеря: спальники, косметички, еще какие-то мелочи. Я собирал всех в круг: «Как обычно, все приходится делать самому и думать за вас в том числе. Никто из вас не подумал ни про колбасу, ни про водку». Но чтобы они не считали, что мы недобрые, я давал на каждый чум по палке колбасы и бутылке водки. Потом мы, как организаторы, переправлялись по своей альпинистской переправе на тот берег, снимали ее и, не сказав ни слова, уезжали. Понятно, что ребята братались, встречали рассвет, не понимая, что будет дальше.

Часов через пять, когда они засыпали, мы возвращались и внушительно заявляли, стоя по грудь в крапиве и бурьяне: «Вы что, сукины дети, думаете, бизнес — это когда красивые лакированные машины с тонированными стеклами подъезжают к большим зданиям? Что презентация — это когда у вас лазерная указка, красивый галстук и кондиционер в кабинете? Время пошло: ваши презентации начинаются прямо сейчас! Кто первый?..»

Все материалы, заранее заготовленные абитуриентами, остались в лагере на том берегу. Им ничего не оставалось делать, как защищаться перед нами и зарабатывать себе рейтинги, в результате которых двадцать лучших из них стали студентами «Академии предпринимательства».

И сейчас, когда они собираются вместе, только об этом и вспоминают. На той поляне было много интересного и яркого, но в память им врезался на всю жизнь тот ночной подъем.

Вот наглядный пример: способность к предпринимательству — это способность быть эффективным и получать удовольствие в условиях высочайшей неопределенности. Еще одна иллюстрация — тоже поляна.

Упражнение «Сухая попа»

В штаб гонки «Экспедиция-Трофи» входят известные в узких кругах маньяки, способные создавать невероятные сложности для участников соревнований при любой погоде, любом рельефе и времени суток. Как-то раз у нас была поляна для будущих партнеров по открытию магазинов. Организовали мы ее в низовьях Волги, под Астраханью.

Дело было ранней весной. На поляне собралось около 50 человек. И в какой-то момент нам, как штабу, стало скучно.

Через полчаса народ был разбит на команды — в каждой двое мужчин и одна женщина. В течение двух часов они на скорость ловили рыбу в озере — кто больше поймает.

Неподалеку от озера была река, илистый берег уходил вниз почти отвесно. Пока они соревновались, штаб гонки «Экспедиция-Трофи» отчеркнул натянутой веревкой линию в метре от берега, глубина грязной жижи за ней была в основном по пояс, только иногда по колено.

Дальше наши условия были такие: женщина — член команды — держит спининги и пойманную рыбу, а мужчины должны переместить ее (женщину) из точки А (начало веревки) в точку Б (конец веревки) таким образом, чтобы ее попа оставалась сухой.

Мы проверяли сухость попы каждой женщины на старте и на финише. Если попа на финише была мокрая — даме меняли одежду и команда возвращалась на исходную.

Ничего более эротичного никто из нас в жизни не видел. Самой распространенной была позиция, когда женщина обнимает за шею впереди идущего мужчину, а ноги ее лежат на плечах у того, кто сзади. Спортивный азарт подсказал им еще десятка два изощренных положений, все это сопровождалось у кого слезами, у кого хохотом.

Был среди участников могучий менеджер Стас Смирнов. Он полз на четвереньках, ныряя с головой, женщина, тоже на четвереньках, притулилась у него на спине, а второй боец шел сзади и поддерживал ее за попу руками.

Преодолев эту дистанцию, команды бежали около 3 км через сухие камыши вдоль береговой линии до места, где на ржавой заброшенной барже шеф-поваром ресторана «Экспедиция» уже был накрыт роскошный ужин: фарфоровая посуда, скрипка, свечи (мы очень любим контрасты), холодное шампанское…

Конечно, организаторы ждали всех участников на этом месте. У каждой команды были забиты в GPS точки координат финиша, но, увидев баржу, они почему-то единодушно решали, что финиш именно там. Первые уже взбирались на баржу, мылись, открывали шампанское. Команды прибывали одна за другой, дистанция между ними сокращалась. Однако точка финиша была в ста метрах от баржи, по грудь в грязи.

Вместе с нами наслаждался зрелищем главный юрист гонки «Экспедиция-Трофи» Вадим Усков. Когда практически все команды собрались на барже, он невинно заметил: «Похоже, товарищи, вы в очередной раз плохо читали регламент. И не слишком внимательно сверяли координаты финиша с координатами баржи».

Апофеозом всей «процедуры» стало прыганье 50 человек за борт — в грязь и воду. Только что помывшиеся люди приобрели прежний чумазо-негритянский вид, и им уже было не до женщин с попами.

А теперь немного о наших корпоративных праздниках.

Новый год два раза в год

Каждый год в начале декабря мы устраиваем большое веселое корпоративное мероприятие для лучших продавцов и управляющих, работающих в сети магазинов «Экспедиция». Но в 2009 году звезды встали иначе.

Сложилось так, что у нас была молодая жизнерадостная команда, в которую входили я, Тарас Шарыга и Василь Газизулин как идеологи парусных путешествий, готовившие осуществление проекта «Северный морской путь». Еще туда вошли режиссер Саша Федотов из Самары, с которым после «Селигера 2009» мы уже успели основать в Самаре «Школу кино и анимации», его девушка Алена и Арина — моя будущая невеста, за которой я тогда только-только начинал ухаживать. Нам нравилось тусоваться, смотреть кино, придумывать разные сценарии. И, понимая, что через неделю будет очередное корпоративное мероприятие для продавцов, я бросил идею: «Новый год — два раза в год!» В самом деле, если нам не удается праздновать Новый год всем вместе (часто мы находимся в разных городах и даже разных странах), мы можем это исправить — все в наших руках.

Идея нас быстро и сильно воодушевила, мы сразу же решили, что абсолютно необходимым для Нового года является новогоднее обращение президента. Я написал текст обращения, а дальше: грим, камера, мотор! Я зачитывал обращение к нации, при этом в кадр попадала только верхняя моя половина — в пиджаке, рубашке и галстуке, в то время как нижняя половина была в шортах и тапочках. А на заднем плане Тарас с Василем в оранжевых футболках и зеленых беретах шинковали морковку, при этом Василь курил. Надо сказать, что Василь Газизулин — правоверный мусульманин, который никогда не пьет, никогда не курит, практически никогда не сквернословит. Мы записали обращение и стали думать над сценарием. В процессе стало ясно, что Новый год мы будем праздновать на острове, на Волге.

Нельзя сказать, что Волга на тот момент еще не замерзла, но и нельзя сказать, что замерзла вполне. Дальше вы можете вспомнить строчки: «Переправа, переправа, берег левый, берег правый…» Ночь. Сто пятьдесят человек, из которых сто — женщины (большинство из них на высоченных шпильках) — форсируют Волгу в темноте на обледеневших лодках при температуре минус 12. На острове предварительно было поставлено несколько десятков чумов, разложены костры. Еще мы решили, что будем снимать шоу Дедов Морозов. Поскольку на свой предыдущий день рождения я подарил всем гостям по красному пуховику, у нас их скопилось немало. Все действо проходило под знаком «Кино». Продавцов мы разбили на три команды. На острове они искали по GPS-координатам места, где для каждой из команд были закопаны свои ингредиенты «Все для пельменей», «Все для салата „Оливье“» и «Все для селедки под шубой». А организаторы в это время строили сцену.

Одним из непременных условий для гостей на нашем Новом году было обязательство дарить друг другу подарки. Я заготовил для Арины диск со слайд-шоу из фотографий и с одной невероятно красивой романтичной песней, а она для меня нарисовала картину.

Дальше Новый год шел по традиционному сценарию: Дед Мороз, Снегурочка, хоровод, дискотека.

В общем, к часу ночи было понятно, что праздник удался. Еще понятнее было то, что мы, как технические организаторы, не готовы рисковать, оставляя при температуре минус 12 градусов 150 нетрезвых людей ночевать на острове. Поэтому 110 человек во втором часу ночи опять пересекли Волгу на тех же обледеневших лодках, т. е. были эвакуированы на тот берег в пансионат. А еще сорок человек остались. Главным образом организаторы.

Я благородно уложил в самом комфортабельном чуме Арину и киношников, подбросил в печку дров и в лирично-философском настроении пошел гулять по лагерю. Присел у костра команды технических организаторов, где уставшие волшебники Саша Като и Сергей Волков (Саблезуб) варили креветок в ведре. В кружках было виски, беседа текла плавно. Подчинялись они Лене Бирюковой, мегаответственной девчонке, бессменному члену штаба «Экспедиция-Трофи», коммуникации с которой в силу ее ответственности у многих были острыми. Я развалился в раскладном кресле, плеснул себе виски, продегустировал креветок и рассказал товарищам еще один анекдот про нашу работу.

Только из уважения к читателям этой книги приходится рассказывать этот анекдот без нецензурных слов, хотя, с моей точки зрения, он от этого проигрывает.

Итак: цирк-шапито. На арену выходит конферансье: «Дамы и господа, мы рады вас приветствовать! В самом начале покажем вам наш коронный номер „Летающие крокодилы“»!

Выскакивает дрессировщик, бьет кнутом: на арену выбегают папа-крокодил, мама-крокодил и маленький крокодильчик. Дрессировщик смачно настегивает, крокодилы разбегаются, разбегаются и — взлетают! Вдруг маленький крокодильчик плавно опускается на плечо рыжей девочки в первом ряду: «Эх, если бы ты только знала, как нас мочат!»

Дрессировщик бьет кнутом, крокодилы кланяются и шустро убегают за кулисы. Появляется конферансье: «Дамы и господа! Программу продолжит наш новый коронный номер „Летающие бегемоты“! Но я должен вас предупредить, что за последние тридцать лет этот номер ни разу не удавался». Выскакивает дрессировщик, бьет кнутом: выбегают папа-бегемот, мама-бегемот и маленький бегемотик. Кнут свистит — бегемоты разбегаются круг за кругом, вот-вот они оторвутся от арены, еще немного, еще чуть-чуть… Номер не удался! Дрессировщик бьет кнутом, бегемоты покидают арену. Конферансье обращается к публике: «Ну, вот, дамы и господа, сегодня опять не вышло! Но, чтобы вы не ушли из нашего цирка с чувством разочарования, мы снова покажем вам наш коронный номер „Летающие крокодилы“!» Под аплодисменты зала дрессировщик охаживает арену кнутом, выбегают папа-крокодил, мама-крокодил и маленький крокодильчик. Дрессировщик хлещет все энергичнее, со свистом, с оттяжкой — крокодилы разбегаются и взлетают! Летит папа-крокодил, летит мама-крокодил, летит маленький крокодильчик! С оглядкой он снова планирует на плечо рыжей девочки в первом ряду и быстро шепчет ей на ухо: «Если бы ты знала, как нас мочат! Но если бы ты знала, как сейчас за сценой мочат бегемотов…»

Никто особо не рассмеялся.

— Саша, если бы ты знал, как нас мочит Бирюкова! — сквозь зубы процедил Саблезуб.

Посидев с товарищами, я отправился гулять по ночному лесу. Лагерь был очень красивый: подсвеченные чумы, снег на соснах, дым от костров.

И тут я заметил, что в лагере кипиш. Поскольку на острове были только мы, ничего плохого произойти не могло. Тем не менее раздавались крики и люди бежали в направлении чума, в котором я уложил спать своих подопечных. Мне не раз приходилось ночевать в чуме, я хорошо знаю правила пожарной безопасности, и, видит Бог, печка, в которую я подбросил дрова, находилась на расстоянии больше метра от любого из спальников, в которых лежали мои товарищи. Но из рассказов очевидцев следовало, что, когда они проснулись, горели уже все спальники в чуме по периметру. Самое невероятное то, что, по их словам, первым загорелся именно мой пустой спальник, который был от печки дальше всего.

Спальники были профессиональные — пуховые, поэтому пурга белоснежного пуха покрыла все пространство внутри чума и вокруг него. Никто не получил ожогов, всем было весело, но, кажется, мои товарищи все же успели серьезно испугаться. Поэтому нам пришлось постелить новые спальники уже у костра (так спят нормальные мужчины на моем дне рождения) и влить анестезирующее психику виски в глотки «погорельцев». Я прикорнул рядом.

Бизнес — всегда шоу

Наутро на острове снимали клип на песню нашего друга Григория Данского «Про Дедов Морозов». Годом раньше я подарил всем гостям своего зимнего дня рождения свежесшитые красные пуховики «Экспедиция». Они и легли в основу реквизита вместе с белыми синтетическими бородами. По сценарию ролика на третьем куплете все Деды Морозы садились в наш любимый вездеход-амфибию «Дырчик» и по крутому склону съезжали на тонкий ломающийся лед. «Саша, мы же утонем», — сказал Като. «А Ричард Брэнсон говорит, что любой бизнес — это шоу-бизнес. Ты же знаешь, летом там по грудь, не утонете», — ответил я.

Через три недели мы продолжили съемки ролика на Камчатке. Мама старшего офицера «Экспедиции» Тараса Шарыги раздобыла у местного оркестра аккордеон, скрипку и барабан. Компания, не сгоревшая в чуме, плюс я с Тарасом Шарыгой и Василем Газизулиным, наряженными Дедами Морозами, сели в оранжевый вертолет и полетели на большое горячее озеро Ходутку в избушку к моему старому товарищу Виктору.

Теперь сценарий был такой. Мы — Деды Морозы, играем на инструментах, сидя в сугробе при минус 30. А Арина в костюме русалки плавает в горячем озере, где вода +40. После съемок мы все просто купались.

За что я люблю Ходутку зимой, так это за то, что от горячей воды клубится пар и, несмотря на ясное небо над головой, тут же превращается в непрерывно идущий снегопад.

Неожиданно на другом берегу вышел из заиндевевшего леса монах-отшельник, о котором нам раньше приходилось слышать от Виктора. Успевшие одеться ребята подошли к гостю и завели беседу. А я плавал голышом в воде и слушал их разговор. Когда стало понятно, что беседа важная, я вылез на снег, прикрылся рукой, подошел к товарищам и представился. «Все понимаю, — сказал отшельник, — но в своей жизни ты процентов пятнадцать делаешь важного, а все остальное лишняя суета». Он надел лыжи и ушел в лес, а я с тех пор думаю, как приумножить именно эти пятнадцать процентов, а не миллионы долларов оборотных средств «Экспедиции».

Об оранжевых и черных трусах

Возвращаемся как-то раз с Тарасом Шарыгой из Руян-города самолетом Новосибирск — Москва. Мы, конечно, в форменной одежде: оранжевые футболки, куртки, расшитые логотипами. Тарас в отличие от меня не боится летать, поэтому он трезвый. Перед нами сидит веселая компания сибиряков — две девушки и мужик. Одна из девушек оборачивается и игриво спрашивает у Тараса: «Вы можете мне пообещать скидку в ваших новосибирских магазинах?» И говорит что-то пикантное про наши оранжевые футболки. На это Тарас невозмутимо отвечает, что у настоящих бойцов «Экспедиции» не только футболки оранжевые, но и трусы. И в доказательство расстегивает джинсы: трусы у него и правда были оранжевые. Тут и я уже не мог не вступить в разговор. «Это у молодых офицеров „Экспедиции“ трусы оранжевые, — говорю, — а у старших командиров трусы черные». На моих черных трусах была надпись: «Не помню — значит, не было». Тут обернулся мужчина: «А мне очень нравится надпись: „От нас не уходят — от нас отстают“.»

Из Москвы в Новосибирск мы летели на открытие ресторана большой компанией — человек тридцать, включая музыкантов. Естественно, на посадке все мы были трезвые, веселые, но учтивые. Рядом со мной села женщина с мужем. «А сколько нужно заплатить, чтобы вступить в ваш клуб?» — спрашивает.

Я не нашелся, что ответить. Самолет взлетел. Достали мы свои запасы, выпили, потом музыканты расчехлили инструменты, а дальше — хор Турецкого мог бы нам позавидовать.

«Прекратите это безобразие!» — начала возмущаться моя соседка. Оксана Никоненко ей и говорит: «Спросите теперь, сколько нужно заплатить, чтобы выйти из нашего клуба».

Бюджетирование энергетик

В 2001 году мы впервые построили свой внутренний инвестиционный комитет. Выглядело это так. Круг из шести акционеров и топ-менеджеров компании слушал презентации первых лиц отдельных бизнес-единиц, посвященные финансовым планам на будущий год.

Подразумевалось, что в результате из утвержденных бюджетов каждой группы мы построим общий консолидированный бюджет всей компании, мир станет прогнозируемым, а будущее — предсказуемым.

Конечно, «магия управляемого хаоса» (неизменная формулировка из нашей стратегии) нуждалась в частичной регламентации, поскольку компания в тот период росла быстро. Но чем дольше я слушал официальные интонации докладчиков и созерцал постные лица экспертов, тем громче стучала в голове мысль: финансовый бюджет организации не имеет смысла.

Вот из чего она выросла. Те, у кого техническое образование, знают, что функция управляется через производную. Гуманитариям поясним, что скоростью управляют через ускорение. Прибыль как результат деятельности — это следствие эффективности руководителей групп и их команд.

И тогда я решил, что бюджетировать нужно не деньги, а рабочее время первых лиц.

Мы взяли планы по прибыли на год, поделили их на недели, дни и рабочие часы. Косвенным эффектом стал ответ на вопрос, за какую минимальную плату первое лицо имеет право тратить свое время. А главным результатом стало осознание стоимости своего рабочего года — как прошлого, так и текущего. Это позволило составить личный план каждого по динамике роста этой цены в будущем.

(Ну, например: я зарабатываю 1200 рублей в год, т. е. 100 рублей в месяц. Допустим, в месяце 25 рабочих дней, следовательно, 4 рубля в день. Если в дне 10 рабочих часов, значит, 40 копеек в час. Следовательно, если мне «выносят мозг» необходимостью потратить 3 часа на вопрос, стоящий 10 копеек, меня провоцируют на убыточную для меня и компании эффективность, на которую я не имею права.)

Проще говоря, определите для себя минимальную стоимость вопроса, которым разрешается себя занимать, и жить станет легче, жить станет веселее. Впоследствии мы пришли к выводу, что бюджетирование рабочего времени — это тоже следствие бюджетирования энергетик. Поскольку веселый и вдохновленный человек за один час сделает в 10 раз больше, чем он же, но больной и недовольный. А так как традиционными, простыми методами наглядно энергетики не забюджетируешь, мы пришли к выводу, что нужно улучшать среду обитания, в которой работаем.

Этот вывод послужил одним из толчков к созданию и развитию бренда «Экспедиция» как образа жизни. Но это было потом. А подводя итог разговору про долгосрочные планы и бюджетирование времени, хочется рассказать следующую историю.

На втором курсе института я жил в одной комнате с Ильей Фридманом. Он представлял собой странное сочетание гениального математика-еврея и сибирского боксера с крутым, слегка самонадеянным нравом. Мы дружили. Пожалуй, наша комната была одна из самых буйных в 16-ти этажном общежитии, но речь не об этом. После института Илья начал делать блестящую карьеру в Центре создания искусственного интеллекта в Переславле-Залесском, и наши пути разошлись.

Иногда я вспоминал его, наблюдая за стремительным развитием мира цифровых технологий, и полагал, что где-то на Западе Фридман, вероятно, создал что-нибудь вроде «Google» или «Oracle».

Летом 2009 года (18 лет спустя) в ресторан «Экспедиция» в Москве пришел гость. В зале на втором этаже всегда транслируют фильмы о наших путешествиях, и там частенько мелькает мое лицо. «А что, Шурик Кравцов у вас работает?» — спросил Фридман у ошарашенной официантки и оставил свой номер телефона.

Мне не нравится, когда меня называют Шуриком, да, собственно, кроме Ильи, никто так никогда и не называл.

Мы встретились. Окзывается, когда Родина разлюбила ученых, он вернулся в Омск. Дословно Илья рассказал мне следующее:

— Здравствуй, бизнес, — сказал Фридман.

— Здравствуй, Илья, — ответил бизнес.

Помолчав, Фридман добавил:

— Потом — кого убили, кто уехал, так я один в городе и остался.

Скромности с годами не добавилось у нас обоих. Длинный список из нефтебаз, заправок, салонов мобильной связи, автодилерских центров, торгово-развлекательных объектов, гостиниц, санаториев я полностью не запомнил, как, думаю, и он — все, чем я занимался последние 15 лет. Больше всего мне запомнилось то, что Фридман вдруг начал продавать в Сибири столько грузовиков «Scania», что президент мультинациональной компании сел в свой самолет и лично прилетел к нему в Омск, с дозаправкой в Волгограде, только для того, чтобы познакомиться.

Мы общались несколько часов, надеясь обогатиться мудростью друг друга. Я долго рассказывал краткое будущее содержание этой книги. «А мне особо поделиться нечем, — меланхолично заметил Илья. — Вот разве что взял я несколько лет назад листок бумаги, написал имена и фамилии подчиненных и партнеров, с которыми мне есть о чем говорить на тему бизнеса. И потом, как бросающий вредную привычку, заставил себя твердо этого листочка придерживаться».

Сезам, откройся!

Это третья история «братьев по разуму». Раньше считалось, что сперматозоиды, попавшие во влагалище, играют по принципу — кто самый быстрый, тот и оплодотворит яйцеклетку. Но современная наука доказывает, что это не так. Во первых, есть целые две маточные трубы. А о тех быстрых, ловких, умных и удачливых сперматозоидах, которые побежали не в ту трубу, можно забыть. Остаются те быстрые и ловкие, которые побежали в нужную трубу. А труба ребристая. Большая часть ловких, быстрых, умных сперматозоидов начинает биться головой о ребро трубы, доказывая свои взгляды на жизнь, свою корпоративную идеологию, сущность своего мировоззрения… И еще много всего разного. О них тоже можно забыть примерно так же, как и о тех, которые побежали не в ту трубу. Остаются те сперматозоиды, которые побежали в ту трубу, которые не бились головой о ее ребра и бежали по мейнтсриму в направлении яйцеклетки. Раньше предполагалось, что самый быстрый, ловкий, умный, смелый, который быстрее прибежал, ее оплодотворил — тот и молодец. Современная наука доказывает, что это не так. При всех прочих данных их прибегает одновременно много. После этого они облепляют яйцеклетку, а яйцеклетка сидит и думает своей яйцеклеточной головой: «Кому же из них открыться?» И открывается только тому, кто ей адекватен. После этого те ловкие умные быстрые, которые бежали в ту трубу, бежали по мейнстриму, не бились головой в ребра маточной трубы и вместе добежали до яйцеклетки, остаются примерно так же свободны, как и все остальные.

«Братья по разуму», как обычно, делают из этого два парадоксальных вывода. Первый вывод очень красивый. Они говорят: «Саша, ты, как и мы последние десять лет, пытаешься транслировать свои личные и корпоративные ценности для 100 сотрудников, которые работают в вашей компании. Яйцеклетка с этой точки зрения значительно умнее — она открывается только тем, кто ей адекватен. И не позволяет себе открываться тем, кто неадекватен ей до конца».

А вывод второй еще интереснее: «Саша, ты, как и мы, пытаешься управлять миром путем мужского насилия. Ты уже много раз слышал от друзей, что весь мир норовит отдаться тебе по любви». Это распространенный плохой стереотип владельцев бизнеса, генеральных директоров и прочих первых лиц. А правильно — управлять миром с точки зрения яйцеклетки, с точки зрения искушения. Тогда все умные и талантливые сперматозоиды сделают свою работу, как никто другой.

Глава 9
Партнерство и ответственные инвестиции

Жадность рождает бедность.

Народная мудрость

Найди то, что он любит

Партнерства бывают внешними, внутренними и смешанными. Под внешними подразумеваются партнерства с другими организациями. Они особенно важны в самом начале пути. В идеале капитан дружественного судна (либо его представитель на твоем рынке) должен испытывать к тебе симпатию и доверие. А сонаправленные внутренние интересы служат лучшим фундаментом формальным взаимоотношениям.

Пара зарисовок. Мы шли в марте по штормовому Эгейскому морю. Командовал судном опытный сибирский моряк и психолог Сергей Сергеев. Ночная вахта — хорошее время для долгих разговоров.

К этому времени у меня усложнились отношения со старшим сыном Иваном, переживавшим турбулентность переходного возраста.

— А ты найди то, что он любит, и заставь себя полюбить это, — сказал Сергей.

Еще один пример. После нескольких встреч старый итальянский ресторатор Энрико Пеган, поверивший в идею ресторана «Экспедиция», как-то признался: «Саша, я за тебя готов положить свою руку на огонь».

Иногда удается построить взаимную симпатию между большими коллективами. Так было организовано два международных футбольных матча между сотрудниками компании «Zobele» (итальянский производитель средств от комаров № 1 в мире) и коллективом «Руяна», продававшим этот продукт под брендом «Раптор».

Когда партнерство уже построено, нельзя успокаиваться, иначе оно незаметно начнет разрушаться. С легкой горечью замечу, что это же утверждение касается и семейной жизни.

Друзей не нужно иметь, с ними нужно дружить.

Я полагаю, что внешние партнерства могут существовать неограниченно долго при наличии совместных интересов и при их взаимном уважении.

Сувенир с Красной площади

Однажды молодой итальянец Давид Гаспари впервые приехал в Россию. Стоял морозный ноябрь 1996 года. Давид, только что получивший высокую должность, приехал по приглашению руководства молодой российской компании «Руян», купившей предыдущим летом продукции итальянской компании «Zobele» под брендом «Speera», принадлежавшим итальянцам, на 500 тысяч долларов.

Общение продолжалось трое суток. Днем это были офисные переговоры, вечером — рестораны. Предпоследней ночью мы оказались на Красной площади. В одном месте шел ремонт, брусчатка была разобрана, и нам даже удалось подарить Давиду булыжник на память.

Ход разговора был такой. Если условия платежа и отгрузки сохранятся, как в уходящем году, мы купим в следующем в полтора-два раза больше, чем в этом. (В 1996-м мы покупали товар по предоплате.) Но если мы получим дополнительную скидку в 10 % и отсрочку платежа на два месяца, то купим больше в 4–5 раз. Мы зарегистрируем бренд «Раптор», дадим телерекламу и станем абсолютными лидерами рынка.

Давид:

— Вы понимаете, как вынуждаете меня рисковать? Кажется, по-вашему это «положить голову на плаху». Вы молодые, тут Россия, а я в «Zobele» недавно.

— Ты же чувствуешь людей, — ответил я, глядя ему в глаза. — Мы тебя не обманем. Для нас это то же самое, что «положить голову на плаху».

В итоге в 1997-м объем вырос с 500 тысяч долларов до двух миллионов с небольшим, а в 1998-м — до пяти миллионов долларов. За три года мы стали четвертым по размеру партнером «Zobele». Тремя первыми клиентами были американские мультинационалы, контролирующие весь мировой рынок средств от комаров. Но в России они ничего не смогли добиться.

Шуба для Габриэллы

Когда у вас и вашего партнера возникла взаимная симпатия и доверие, их важно укреплять. А если прощаетесь — проститься красиво.

Была одна немка, которая сделала очень много хорошего для установления наших отношений с руководством компании «Salamander». Звали ее Габриэллой. В результате нашей дружбы мы наладили диалог между немцами и русскими, что, в общем, было непросто. Собственно, благодаря этому объем продаж «Salamander» в России вырос в десятки раз. И когда Габриэлла уходила из компании, я сделал следующее.

Мы ехали по Кутузовскому проспекту, остановились у самого дорогого мехового салона, куда я предварительно съездил и выбрал для нее шубу. Говорю: «Габриэлла, мне надо на 10 минут заехать, у меня жена такой комплекции, как ты, давай на тебя шубу померим: подойдет — не подойдет». Зашли, померили, купили. Поехали дальше, и я сказал: «Знаешь, я пошутил. Эта шуба не для моей жены, эта шуба — для тебя».

Я ушел, а она осталась плакать в машине.

Управление темпом и искусство согласования

Теперь о партнерствах внутренних. Главное их отличие от внешних в том, что они живут и развиваются на контролируемой первым лицом территории. Поэтому изменения в жизненных приоритетах либо в скорости развития участников таких партнерств нуждаются в согласовании.

Иногда бывает так. Вчерашний пламенный радикальный товарищ (или подруга) становится обремененным регалиями ветераном захвата рыночных территорий. И ему комфортнее эти территории эксплуатировать, чем захватывать новые.

Бывает и по-другому. Вчерашний зеленый питомец окреп и внутренне готов возглавить собственную стаю.

Выдающийся питерский мыслитель Сергей Борисович Переслегин предположил во время своей лекции, что Руян-город станет «особым местом управления темпом». Я думаю, что искусство долговременного сохранения успешных внутренних партнерств — это искусство терпеливого взаимного увязывания разных темпов и согласования меняющихся мировоззрений при сохранении общих базовых ценностей.

Конкретный совет, который может пригодиться: сейчас из точки А полезно намечать на временном горизонте точку В, в которой можно будет передоговориться об условиях партнерства. (Идея, которую сейчас бурно обсуждают во внутреннем кругу граждан Руян-города: заключение брака на три года с возможной последующей пролонгацией.)

О перспективе перекрестного владения

Самыми перспективными на сегодняшний день, на мой взгляд, являются партнерства смешанные. То есть совместные предприятия с перекрестным взаимным владением.

Нельзя сказать, что эта мысль новая. Схемы взаимного владения небольшими пакетами акций очень распространены среди семейных предприятий в Италии, а также в японских компаниях.

Однажды в Токио партнеры из «Sumitomo» решили показать нашей выставочной группе национальный стриптиз. Он был чересчур физиологичен и нам не очень понравился. Мы решили отправиться в гостиницу и вышли на улицу ночного Токио. Мимо одно за другим проезжали такси, но японские коллеги их не тормозили. На вопрос «почему» они объяснили, что «Sumitomo» корпоративно дружит с компанией такси, у которой машины белого цвета, а не черного и желтого, машины которых проезжали до сих пор.

Смешанное партнерство позволяет найти выход из затруднений, возникающих при партнерстве внутреннем. В варианте, когда команда уходит вперед, остающемуся «на хозяйстве» дается доля от этого хозяйства. В варианте, когда дельный пассионарий основывает свою корпорацию, логично иметь небольшой процент этого будущего, отдавая взамен поддержку, опыт сохранения общности.

Априори самый высокий уровень ответственности за будущее компании — у действующих (то есть не пассивных) акционеров.

Мне кажется, сам Бог велел этой ответственностью делиться, как, впрочем, и дивидендами. С одной стороны, с сотрудниками — выращивая их в партнеров. С другой стороны, при ускоренном развитии, — с новыми партнерами, владеющими разными видами ресурсов либо контролирующими территории. Я думаю, и Чингисхан, и римские императоры мастерски использовали институт смешанных партнерств для захвата новых рынков и удержания контроля над старыми.

Именно институтом широко развитых перекрестных владений мне видится «Руян Инвест Клуб» — градообразующее предприятие Руян-города. Так и хочется сказать: «Предприниматели всех стран, объединяйтесь в совместном владении на базовых общечеловеческих ценностях!»

Глубоко проникающее общение

Вернемся в Японию. Обычно внешние результаты деятельности, беглое и официальное знакомство с презентациями компаний и их руководителями подобны осмотру надводной части айсберга. Как-то раз делегация группы «Руян» собралась изучать японский рынок.

В то время нашим партнером в Японии была крупная компания «Sumitomo», одно из подразделений которой производило химические ингредиенты для средств от комаров. Являясь лидерами российского рынка, для «Sumitomo» мы были важными клиентами.

Японцы с радостью откликнулись на наше предложение приехать и заявили, что встретят нас у трапа самолета, будут везде сопровождать и проводят опять-таки до трапа. На наше предложение организовать встречу у них в офисе в назначенное время, а в остальном предоставить нам свободу поступил неожиданный ответ: «Тогда можете не приезжать!»

После длительной переписки, тянувшейся полгода, договоренность была достигнута и мы прилетели в Страну восходящего солнца. Действительно, нас сопровождали везде и даже в гостинице провожали и встречали у дверей в номер, а не внизу, на ресепшн.

Поездка длилась неделю, и на третий-четвертый день такое гостеприимство нас утомило. Принимающая сторона тоже устала. Ежевечерние походы в рестораны ярко демонстрировали слабость восточных соседей в алкогольном противоборстве.

Ближе к концу поездки, когда уже было сто раз все переговорено как про бизнес, так и про личное, мы случайно затронули тему стиков (такие зеленые горящие палочки, запах которых отпугивает насекомых). Мы не знали, что «Sumitomo» их производит, а оказалось, что есть целый завод в Малайзии. «Руян» тогда делал сгики в Индонезии. За пять минут была достигнута договоренность, что мы переводим производство к более крупному и важному японскому партнеру. Объем закупки стиков за следующие три года составил около миллиона долларов.

Вся эта история — иллюстрация важности ощупывания подводной части айсберга. Долгие беседы в поездах или у костра. Длинные посиделки в лобби-барах гостиницы. Все это дает информацию более важную, чем в презентациях или на выставочных стендах. И еще выстраивает отношения, при которых люди уже лично друг друга боятся подвести.

Помните про исследование в бундесвере? Пожалуй, технология проникающего общения — главное, что мы вынесли из того визита.

Три принципа и пинки под столом

А сейчас хочется рассказать светлую и печальную историю про утраченное партнерство.

Одним из самых «руяновских» по духу и по образу действий человеком за всю нашу историю был Марат Шарипов. Мы работали вместе с 1995 года, и он прошел путь от заведующего складом (в самом начале) до руководителя торговой компании и звездного брендмейкера. Им и его командой внутри «Руяна» был создан бренд «Forester», до сих пор остающийся лидером в России в категории «Все для пикника и шашлыка». Нас было трое акционеров: я, Оксана Капустина и Марат Шарипов. Отношения между нами были уже скорее родственными, чем деловыми. И как-то было неловко и некомфортно устанавливать правила, ставить задачи или последнюю точку над «i» в спорных ситуациях.

В тот момент дистрибьюцией «Forester» на Дальнем Востоке занималась одна большая хабаровская компания, которая под своей торговой маркой воспроизвела все товары «Экспедиции» и «Forester». Я воспринял это, с одной стороны, как пощечину, с другой — как угрозу нашему долгосрочному будущему в Дальневосточном регионе. Марат же считал, что у них большой объем продаж и мы не можем по отношению к ним быть принципиальными. В тот момент «Экспедиция» уже мощно развивалась, я чувствовал себя в силах захватить любой региональный рынок, не опираясь на каких-либо локальных игроков.

Мы с Маратом в ноябре 2008 года несколько часов обсуждали эту ситуацию, пили белое сухое вино в кругу людей, давно работающих в компании, — граждан корпоративного государства «Руян». И когда мы были уже не очень трезвыми, я сказал то, что был не в силах сказать раньше: «Марат, представь, что я — твоя жена. Мне дали пощечину. А ты, мой муж, говоришь: „Ну и что? Зато этот человек продает нас — полтора контейнера в месяц“, — это то, как ты себя ведешь на Дальнем Востоке».

Марат — принципиальный восточный мужчина. Он вспылил. Мы выскочили на улицу. Была ночь, шел первый снег. Дело чуть не дошло до драки. Марат прокричал мне, что я до сих пор считаю его маленьким, а он уже большой, и при всем моем авторитете никому не позволено так с ним разговаривать. В общем, все кончилось взрывом, осколками которого посекло присутствующих. И стало понятно, что мы с Маратом расходимся.

Я думал сутки или двое над случившимся, консультировался с юристами, и они мне объяснили, что есть правило «Золотой акции» при «разводах», когда тот, кто назначит максимальную цену, за которую он готов выкупить компанию, выкупает долю второго акционера.

Я знал, что у Марата не было денег выкупить мою долю в компании «Руян», а у меня были деньги выкупить его долю, поэтому я мог диктовать условия, что с точки зрения формальной логики бизнеса и силового противостояния было совершенно оправдано.

Я позвонил Марату и сказал: «Ты считаешь себя большим мальчиком. Тогда я не буду разговаривать с тобой, как с ребенком. Я буду разговаривать с тобой, как с большим. Сегодня я оцениваю всю твою долю в компании „Руян“, включая все бренды, которыми она владеет, в 7 000 000 долларов США». Это была заниженная цифра. Я добавил: «Марат, я очень советую тебе согласиться, потому что мое время стоит дорого. Завтра твоя доля в это время будет стоить уже 6 000 000 долларов США».

Ровно через сутки я позвонил и почти дословно повторил сказанное: «За последние сутки твоя доля в компании „Руян“ подешевела на миллион долларов, я советую тебе согласиться. Мы большие? Отлично! Я тебе позвоню завтра в это же время — и твоя доля будет еще на миллион долларов меньше. В противном случае ты можешь выкупить мою долю».

Она была в 4 раза больше, чем доля Марата, и я знал, что денег выкупить мою долю он не найдет все равно при всех своих стараниях. Прошли еще сутки. Я сидел и смотрел на телефон. Приближалось время звонка. Я подумал, что в моих силах полностью разорить Марата, но что-то не дает мне этого сделать. К тому же за двенадцать лет до этого он произнес слова: «Однажды перейдешь черту — и навсегда за ней останешься».

Я взял листок бумаги и написал три принципа, на которых будут построены дальнейшие переговоры с Маратом. Принцип первый: не идти против своей совести. Принцип второй: не затягивать эту бодягу надолго. Принцип третий: не нарушать экономических интересов компании «Руян».

Обычно переговоры такого характера проходят в кабинетах у юристов. Через день мы оказались у юриста — Вадима Ускова, бессменного главного судьи гонки «Экспедиция-Трофи», которому все мы доверяли. С Маратом были два финансовых консультанта. Со мной — Анатолий Скрынник, мой бывший персональный водитель, а ныне — руководитель нашей нахабинской компании «Орленга».

У Скрынника была четкая инструкция: он выучил наизусть все три принципа и должен был пинать меня ногой под столом каждый раз, когда ему покажется, что я нарушаю любой из этих принципов. Я их повторю: не идти против своей совести, не затягивать переговоры надолго и не нарушать экономические интересы компании «Руян».

Через полчаса все было кончено. Марат экономически не пострадал, но мне пришлось вычислять его долю самому, потому что он был не в состоянии этого сделать.

Считка, надежная, как автомат Калашникова

Мне очень нравится мысль великого инвестора Уоррена Баффета, что многосложная схема финансовой отчетности зачастую распыляет внимание инвесторов и управленцев. А нужно всего лишь понимание фактической отдачи средств на вложенный капитал.

Еще в середине 1990-х годов мы разработали собственный формат управленческого учета, до сих пор не претерпевший существенных изменений. На нашем корпоративном языке он называется «считка», которая делится на «фактическую» и «расчетную». По сути, фактическая считка — это моментальная цифровая фотография всего материального состояния компании по состоянию на вечер последнего рабочего дня месяца. В ней есть «плюсы», к которым относятся товар на складах, деньги во всех их видах, основные средства и т. д., и «минусы», к которым относятся разные виды финансовых обязательств. Если из плюсов вычесть минусы, то получится то, что мы называем «собственными средствами в управлении компании». А если из этой цифры на 31 октября вычесть такую же цифру на 30 сентября (при условии, что и тот, и другой дни рабочие), то мы получим чистый физический результат деятельности. Положительный — если бизнес-единица работала хорошо, и отрицательный — если плохо.

Теперь вернемся к расчетной считке. Тут все просто: берутся данные об обороте, из них легко выделяется маржинальная прибыль, а из нее вычитаются все зарегистрированные расходы. Так мы получаем расчетный результат деятельности за тот период. Если бы мы жили и работали в вакууме и все сто процентов информации были бы достоверными, то физический и расчетный результаты совпадали бы.

Правда жизни в том, что они не совпадают никогда. И объяснение природы их несовпадения и есть искусство считки.

Очень важно, чтобы первое лицо бизнес-единицы не отдавало ответственность за подготовку и осмысление считки бухгалтеру. За 15 лет из сотни бухгалтеров, соприкасавшихся с этой деятельностью, я могу вспомнить только двух-трех, которые в ней реально разбирались. И это исключение только подтверждает правило. А еще я могу вспомнить 7–8 первых лиц, потерпевших фиаско в управлении проектами только потому, что не смогли перебороть свой стереотип о том, что понимание считки доступно только финансистам. Отдельно в этой области можно было бы поговорить о том, как учитывать материальные и нематериальные активы (бренд, репутацию, патенты, эксклюзивные контракты и т. д.), но это уже «высокое искусство», особенно в России.

Преферанс в поезде Москва-Днепропетровск

Летом нам вольготно. Мы работаем на полянах, ставим лагеря, чум-стойбища у воды, но как быть зимой? А вот как. Еще в самом начале «Экспедиционного» пути мы научились использовать поезда как мобильные учебные центры (заметим, что для России поезда — все равно, что для Европы корабли).

Поскольку градообразующим предприятием в Руян-городе является «Руян Инвест Клуб», нам нужно было срочно внедрить единый формат управленческой финансовой отчетности — считку — всем партнерам, с которыми мы делаем либо собираемся делать совместный бизнес с долевым участием.

Я давно слышал, что в Днепропетровске построен великолепный банный комплекс «Цунами», и в течение нескольких лет хотел его посмотреть, но все тропа не пролегала. Мы взяли купейный вагон, прицепили его к поезду Москва — Николаев, в вагоне нас было 25 человек. А фоном для изучения «считки» мы выбрали игру в преферанс, так как итоговое расписывание «пули» в преферансе очень напоминает взаимные расчеты между акционерами.

Мы даже профессионального тренера-преферансиста пригласили. Семнадцать часов игрового обучения на пути в один конец, там четыре часа на баню и семнадцать часов в пути с повторением пройденного — обратно. И единый стандарт отчетности непринужденно лег в наши головы. Выражение «Не парься!» в данном случае было бы явно неуместным.

Разглядывать и пытаться осмыслить полученные результаты считки лучше не спеша. Вы можете выпить чашку кофе или бокал вина, посидеть у костра или полежать на пляже, послушать внутренний голос и подумать о своей жизненной стратегии. Сколько сейчас приносит денег ваш рабочий час и как вы к этому относитесь? Кто на кого охотится в итоге — вы на работу или работа на вас?

Глава 10
Маркетинг?

Кто знает — не говорит.

Кто говорит — не знает.

Лao Цзы

Я никогда не принимал значение слова «маркетинг». Мне кажется, за ним маскируются попытки консультантов и тех, кто гордо именует себя «маркетологами», увильнуть от ответственности за конечный результат, попутно освоив реальный бюджет. Слово «продюсер» мне тоже не очень нравится, поскольку оно: а) невыразительное; б) не из нашего языка. Зато оно передает суть. Суть объединения совокупности действий в один проект с понятным и измеряемым результатом. Поэтому в нашей компании уже лет десять нет маркетологов (уж не говоря об отделе маркетинга!). Зато есть ключевые компетенции в создании новых продуктов и воспитании продуктов.

Конкуренция — это не талантливый бизнес, талантливый бизнес — это монополия, пусть даже временная. Когда мы смотрим на какой-то новый рынок, новый географически или новый по характеру деятельности, то, следуя классификации, данной Траутом в книге «Маркетинговые войны», пытаемся определить три типа существующих на этом рынке игроков: лидера, атакующих лидера и партизан.

Как в геологии

На заре основания компании мы использовали геолого-разведочные способы для определения рыночных ниш, подобно поиску месторождений. Принцип актуализма Лойеля постулирует, что геологические силы, действующие в наше время, аналогично работали и в прежние времена. Джеймс Хаттон сформулировал этот принцип фразой: «Настоящее — ключ к прошлому». Иными словами, нужно использовать метод аналогии.

При поиске и разведке нефтегазовых месторождений впереди идут геофизики: сейсмики, магнитометристы и гравиметристы. Они рисуют контуры потенциальных зон разными методами и на одной карте накладывают их друг на друга. На пересечении потенциальных зон забуривается разведочная скважина.

Мы пытались разными методами собирать информацию о потенциальных рыночных нишах, и там, где видели потенциал, добивались получения фактической информации о продажах. А принцип Лойеля использовали для аппроксимации статистик с иностранных рынков на российский.

Позже к этой методологии добавилась «Концепция Ежа» Коллинза. Суть ее в следующем. Рисуются три круга. Внутри первого описывается все, что приносит максимальную прибыль, внутри второго — что компания может делать лучше всех, а внутри третьего — что ключевым людям нравится делать больше всего. Круги накладывают друг на друга, и именно на их пересечении концентрируется деятельность. Мы долго учились совмещать пересечения кругов из «Концепции Ежа» с пересечением потенциальных рыночных зон, определенных идеологическими методами. Для самоконтроля эту работу стоит делать регулярно.

Высокая скорость создания продуктов

В 2000–2001 годах компания «Руян» построила технологию создания новых продуктов, значительно опережавшую аналогичные в мире и, уж точно, не имевшую аналогов в России. Одновременно в Шанхае открылся офис по контролю качества товаров, производимых под нашими брендами. Несколько проектных групп, во главе которых стояли члены выставочной команды, автономно создавали бренды и товары под этими брендами. Высокая скорость достигалась тем, что мы:

1. владели глобальной информацией об ингредиентах товара;

2. все умели использовать принцип «все уже есть». Он подразумевает, что если у вас нет необходимого ресурса, вы просто пока не заметили, где он уже лежит (зачастую буквально под ногами);

3. себестоимость была осознана не только как цена закупки + таможня + доставка, но главным образом как объем трансакций и времени на создание продукта;

4. создавать товары и бренды в компании стало модно. Независимые группы с сильными лидерами, по сути, конкурировали друг с другом;

5. соотношение «цена — качество» было лучшим из возможных на планете.

Так появились «Gardex» в средствах от комаров, «Salton» и «Patisson» в обувной косметике, «Forester» в категории «шашлык и пикник», «Norveg» в элитном термобелье. К счастью или к сожалению, любая монополия в мире временна. Два рыночных фактора не давали нам почивать на лаврах. И хорошо, что не давали. Вслед за нами в Китай шли другие компании, готовые довольствоваться более низкой наценкой. Товары массового спроса нуждались в телевизионной рекламе, которая постепенно дорожала и становилась все менее эффективной.

К тому же портфель брендов был уже настолько увесист, что у одной общей дистрибьюционной структуры не хватало сил, чтобы толкать его на рынках равномерно и интенсивно. В общем, мы опять быстро выросли и перемены были не за горами.

Не стоит заниматься перевоспитанием

Говоря о создании нового продукта, важно в первую очередь понять: кто на самом деле является его производителем или создателем?

До 1999 года я верил в российское материальное производство, а потом лет восемь верил в китайское материальное производство. Красноречивый пример: до 1998 года компания «Руян» покупала тюбики с губкой (уже под своими брендами «Твист» и «Salton») в Европе примерно по 70 центов за тюбик. Потом мы купили автоматические линии, производственные помещения и потратили немало сил и нервов, обучая и перевоспитывая рабочих, чтобы те не портили первоклассное европейское сырье и не превращали его в некачественный товар. Именно в тот период я и сделал вывод, что заниматься перевоспитанием тех, кому недодали энергии родители, бессмысленно.

В скором времени нам тем не менее удалось в России понизить себестоимость одного тюбика до 42 центов. А спустя два года уже в Шанхае мы добились себестоимости в 20 центов, при этом бушон с губкой на тюбике был итальянский, воск внутри — немецкий, наполнение — китайское, а продюсирована — русское. В течение следующих двух лет мы достигли лучших в мире ассортиментных линеек в обувной косметике и аксессуарах. Все продукты, требующие серьезной автоматизации, например аэрозоли, либо основательных научных разработок, например химическое сырье, мы закупали в развитых странах. Другие, в создании которых было много ручного труда, мы производили в Юго-Восточной Азии: например, щетки, ложки, шнурки и стельки для обуви.

Дизайн и логистика всех продуктов продюсировались в России.

Создавайте правильную среду и регистрируйте детали

Часто «Экспедицию» путают с экстремалами, а нас называют креативной компанией. И того, и другого мы стремимся всячески избегать. Экстремальная или нештатная ситуация — в большинстве случаев следствие непрофессиональной подготовки, мастерство же — в отсутствии экстрима без крайней необходимости. Можно и в московской луже экстремально захлебнуться, но лучше на льду Байкала заночевать в пятизвездочном комфорте. То же самое с креативом. Если человек в нашей среде вынужден креативить, это значит, что он не умеет профессионально использовать принцип «все уже есть», не умеет создавать сам и быть внутри уже созданной среды, в которой продукты креатива возникают как бы сами собой.

Дело тут не только в бенчмаркетинге как технологии коммерческого шпионажа (излишне говорить, что шпионить на рынке не стыдно, стыдно делать это плохо). Поясню на примере технологии, которая у нас называется «отстойник». Но предварительно отвлекусь на минутку рассказать актуальную историю.

Первые футболки и куртки мы делали для себя и дарили их симпатичным людям. Как-то на реке Вуокса, на фестивале водного туризма, дарим парню футболку, а он — в слезы. Говорит, я альпинист, после падения в горах лежал восемь месяцев в больнице. Только вчера вышел, приехал на живых людей посмотреть. А вы мне дарите футболку: «Не важно, как часто ты падаешь. Важно, как часто ты поднимаешься».

Так вот, теперь о технологии. Когда подготовленная группа находится вместе (быть вместе — часть know-how), не важно — офис это, автомобиль, ресторан или катамаран, она постоянно треплется и ржет. У моряков этот процесс называется «травля». В разговоре постоянно проскальзывают фразы, многие из которых являются полуфабрикатами надписей для оранжевых футболок. Важно схватить фразу «за хвост» и тут же ее sms-кой отправить на специальный номер в место, которое называется «отстойник». Раз в три месяца «брага» из надписей «перегоняется», фразы шлифуются специалистами и, как из самогонного аппарата, появляется конечный продукт.

Та же технология наполнения файлов в отстойнике применяется, когда встречается интересный дизайн, любопытный товар или просто идея. Объект фотографируется или фиксируется другим цифровым способом, и информация складывается в одно место. Раз в период мы смотрим на «улов» и конструируем нечто «новое» из существующих «старых» ингредиентов, причем, чем с более разных рынков ингредиенты, тем лучше.

Отдельно надо сказать о деятельности, которую мы сначала назвали «мультинейминг», а позже зарегистрировали существительное «экспетро» и глагол «экспетрить». Началось все с того, что взяли обычную рогатку российского производства, назвали ее «мальчиш-плохиш», сварганили дизайн, наценили 400 %, и продукт стал бестселлером. В тот же список попали Набор для охотника на медведей и спецназовцев «Отважный» с камуфлированной туалетной бумагой, свистком и пробкой для заднего прохода как радикальным средством от поноса. Виды портянок: «гламурные» с портретом поручика Ржевского, «гвардейские» с Суворовым и «европортянки» со Штирлицем. «Варежка для любимого» (надевается на мужские гениталии в мороз). В общем, продолжать можно долго.

Еще одну технологию, работающую «на общий котел» синтеза, мы охарактеризовали правилом «Либо новый продукт из обычных составляющих, либо старый, известный — из необычных», например белорусские драники из камчатского краба.

В заключение этого блока хочется рассказать, как мы готовили пресс-конференцию перед первой гонкой «Экспедиция-Трофи». Конференция должна была пройти 11 сентября 2004 года. Мы хотели сложить две большие башни из оранжевых коробок с надписями на футболках и провести процесс под девизом «„Экспедиция“ сносит башни журналистам», но тут случился Беслан… Над страной повисла аура смерти и безысходности. Мы физически почувствовали, что должны отреагировать действием. Через несколько дней в центре Москвы на реке появилась баржа. Самая большая, которая могла пройти через шлюзы на границе города. На левом ее борту был стометровый баннер «Экспедиция. Мобилизуем жизненные силы», на правом — «Не надо бояться, что жизнь кончится, надо бояться, что она не начнется».

Сверхмобильность

В сегодняшнем мире с детства известные нам пословицы «Волка ноги кормят» и «Под лежачий камень вода не течет» звучат актуально как никогда. Я иногда думаю, что нашу официальную ценность «мобильность» пришла пора менять на «сверхмобильность».

Зимой 2010 года мы совершили полный круг мирового шпионажа и своими глазами посмотрели рынок США, Японии и Европы. А в апреле я отправился в Австралию, Тарас Шарыга с Оксаной Никоненко — в Бразилию, а Василь Газизулин — в Индию.

Я летел обратно с пересадкой в аэропорту Дубай в Арабских Эмиратах. Пересадка занимала три часа. Стояло раннее утро, за окном была пустыня, над пустыней всходило красное солнце. Из трех часов приблизительно два с половиной я проговорил по телефону. Причем в промежутке между моими телефонными звонками в Бразилию и Индию ребята тоже перезванивались между собой. Через два с половиной часа перекачивания свежей коммерческой информации внутри этого треугольника было создано около десяти новых продуктов и целый новый формат магазинов «Экспетро».

После этого Тарас и Никоненко были захвачены в плен индейцами, которые отволокли их в джунгли и сделали им там татуировки, к счастью временные. Василь же, вернувшись из Индии в Москву, сказал мне: «Я только сейчас понял, в какой прекрасной стране мы живем, здесь хочется прожить несколько жизней».

По итогам нашей поездки уже сейчас можно сказать, что в течение полугода была регенерирована прибыль в несколько сот тысяч долларов. Саша Давыдов, главный комиссар гонки «Экспедиция-Трофи», говорит: «Каждый считает, что он хочет работать в „Экспедиции“, но не каждый может работать в „Экспедиции“. Кто захочет с нами поконкурировать, пусть помотается с наше по разным континентам одновременно».

А теперь несколько примеров сбора фактических статистик и использования стыков ниш.

О чем рассказали пустые коробки

На рынке в Лужниках большая часть оптовой торговли осуществлялась с грузовиков, приезжавших утром и уезжавших вечером. Оптовики со всей страны, покупая обувь, увозили ее в обувных коробках, сложенных в известные клетчатые сумки. А большие коробки из-под обуви, в которые изначально складируются маленькие коробки, в конце рабочего дня оставались на месте, где стояли грузовики.

В течение нескольких вечеров подряд я вместе с Андреем Казючицем аккуратно переписывал названия компаний и артикулы на этих фактически проданных больших коробках и вычислял пропорции между ними. После этого, приезжая в офисы оптовых обувных компаний — владельцев грузовиков, мы брали только тот товар, который по их статистике оказывался наиболее выгодным. А на все предложения менеджеров по продажам обратить внимание на новые каблуки, шнурки и другие детали моделей из новой коллекции вежливо отвечали: «Мы подумаем».

Пробковые шлемы

Первый розничный магазин «Экспедиция» был открыт в 2002 году на рынке «Экстрим». Продавцом там был Хироси Като, или Александр Като, который в то время был банщиком, а по совместительству в свободные от бани дни трудился в магазине. В выходные я гулял по «Экстриму», чтобы освежить свое понимание того, как работает рынок снаряжения. Все снаряжение в «Экстриме» продавалось на втором этаже, а на третьем — одежда, обувь и головные уборы.

Поздоровавшись с Като, я поднялся на третий этаж, и мое внимание чем-то привлек нестандартный продукт — пробковый шлем. Я использовал свою обычную тактику, пообещав продавцу, что куплю у него несколько штук, если он расскажет мне, как они у него продаются. Потому что фактическая розничная статистика — это самый главный показатель, который можно аппроксимировать уже на любые объемы любых сетей. Я купил несколько шлемов и принес их Като, сказав, чтобы он продавал их на 30 % дороже, чем я их купил. И снова пошел гулять по рынку.

Через пару часов выяснилось, что Като продал оба шлема людям, которые искали себе снаряжение и не считали нужным подниматься на третий этаж. Я сам не поленился вернуться на третий этаж и спросил: «Ребята, откуда у вас эти шлемы, вы, вообще, кто?» Они сказали, что они челноки и что шлемы для них — лишь попутный товар, а в основном они торгуют какими-то вьетнамскими шапками. В общем, недолго думая, я скупил у них с оптовой скидкой все шлемы, которые у них были. Теперь Като должен был продавать их с пятидесятипроцентной наценкой, а также сообщить мне, сколько шлемов продастся за ближайшую неделю.

В кратчайшие сроки мы нашли производителя этих шлемов во Вьетнаме. И это очень забавно, потому что все обычно ищут лучшее соотношение «цена — качество» на китайских выставках, ну, собственно, в континентальном Китае. Эта история произошла восемь лет назад, а сегодня мы имеем благодарственные грамоты от вьетнамского правительства за то, что являемся крупнейшим импортером шлемов из Вьетнама. Вообще говоря, такие головные уборы использовали английские колонизаторы в Африке, потому что пробка — это теплоизолятор. Но на самом деле это тоже пример классического пересечения ниш, потому что большей частью их покупают на подарки харизматичным мужчинам. Особенно меня порадовала сделка, когда в декабре одна газовая уренгойская компания купила 50 шлемов для сотрудников.

Летать быстро легче, чем летать медленно

Ювелирные елочные украшения

И еще одна свежая иллюстрация, родившаяся буквально несколько дней назад. В магазин «Фактория» при ресторане «Экспедиция» в Москве, как и в остальные «Фактории», которыми руководит Оксана Никоненко, под Новый год поступил свежий товар — маленькие серебряные колокольчики в виде ангелочков. Закупили их у московской компании, торгующей ювелирными украшениями. Ангелочки сразу стали неплохо продаваться во всех «Факториях», но в одном магазине, как раз при ресторане на Солянке, девчонки-продавщицы украсили ими маленькую новогоднюю елочку, стоящую рядом с кассой. Увидев два колокольчика на елке, я спросил: «Что это такое?» И мне ответили: «Саш, их было 20, но за последние дни все уже раскупили».

Поскольку в среднем колокольчик стоил 3000 рублей, я сразу решил, что пересечение рынка новогодних игрушек и женских украшений — это область гарантированного отсутствия конкуренции в обозримом будущем. Тут же я вспомнил маленьких индонезийских костяных медведей, тоже имеющих серебряную подвеску и использующихся как кулоны. Могу сказать, что на сегодняшний день все формальные исследования этой рыночной ниши уже закончены. Бизнес-план «ювелирные елочные украшения» за два дня написали от руки.

Православие, кулинария и сезонный бизнес

В 1990-е годы, когда компания «Руян» уже была признанным лидером рынка обувной косметики и средств от комаров, я любил гулять по большим вещевым оптовым рынкам. Дело было в Лужниках. Однажды весной, незадолго до Пасхи, я стоял и пил чай около ларька, который, как и весь рынок, торговал не только в розницу, но и оптом. Ларек продавал наборы с краской для пасхальных яиц, упакованные в картонные коробочки.

В течение десяти минут, пока пил свой чай, я заметил, что торговля идет довольно бойко: три или четыре человека купили по одной коробочке для себя. А один оптовик, поторговавшись, взял десяток коробочек — очевидно, он собирался их продавать. В тот момент я подумал, что это классическое пересечение ниш в области специализированного религиозного праздника и продуктов питания (в самих пакетиках была обычная поваренная соль с красителем). Я купил несколько образцов, вернулся в офис и показал находку нашим топ-менеджерам. На что они покрутили пальцем у виска и сказали мне: «Саша, это не наш рынок, не наш бизнес, и вообще, давай будем заниматься тем, чем мы занимаемся».

Но на мое счастье, уже тогда «Руян» был децентрализованной компанией, у нас было несколько производственных подразделений и несколько автономных торговых фирм. Мне не составило никакого труда договориться в производственной компании «Орленга» с отделом продаж, который занимался регионами, о том, что на следующий год мы произведем и начнем продавать этот продукт. В первый год мы просто положили краску на наши оптовые полки, и те же наши клиенты, а это были рыночники, раскупили примерно 100 000 коробочек. Мы заработали около 50 000 долларов, совсем не напрягаясь. Поэтому в следующем году проект получил в компании особый статус, и мы продали уже 1 000 000 коробочек, заработав примерно 400 000 долларов.

Конечно, за нами как за уникальной компанией следят. На третий год многие компании рассыпали такие же наборы и начали демпинговать. Мы решили уйти с этого рынка и поискать что-то новое, потому что, как говорит уральский «брат по разуму» Миша Бабин: «Можно украсть ведро воды, но нельзя украсть источник».

Не искать чужие клады, а закапывать свои

Под Москвой живет и работает дизайнер по меху Ольга Жукова. Она любит нашу компанию, много лет внимательно следит за нашими новостями, собирает интервью. Ольга шьет для группы Оксаны Никоненко разные удивительные вещи из меха. Поработав с нами пять лет, она как-то обмолвилась невзначай: «Я наконец-то поняла: вам нужно то, что больше никому не нужно».

И это действительно так. Мы не продаем обычные шубы, не шьем обычные шапки и вообще не делаем из меха то, что общепринято из него делать. Этот принцип касается не только работы.

Как-то раз мы подумали, что если все ищут чужие клады, то будет правильным закапывать свои. Мы закопали их немало, но больше всего нам памятен один клад, о котором хочется рассказать.

Это было в то время, когда у компании «Руян» было три акционера: я, Марат Шарипов и Оксана Капустина. День рождения у Оксаны 1 апреля, в День дураков, мы всегда его шумно и по-дурацки праздновали. Однажды мы с Маратом решили подарить ей штопор, обычный стальной и очень недорогой. На штопоре мы выгравировали цифры, которые означали GPS-координаты. Для того чтобы они появились, специально обученный Хироси Като полетел на Кубу, нашел необитаемый остров, высмотрел на нем самое красивое место и закопал там бутылку. К бутылке прилагалась маленькая записка: «Оксана, мы знали, что Куба тебе понравится».

Глава 11
Рождение и воспитание брендов

Невозможность — слово из словаря глупцов.

Наполеон Бонапарт

Правильно рожденный и хорошо воспитанный бренд обречен на экспансию. Его появление и последующий рост имеют удивительно много общего с рождением и воспитанием ребенка.

Однажды на Камчатке я имел интересную беседу с известным художником по кости и металлу Владимиром Сушко. В предыдущей жизни он был вертолетчиком и много общался с коряками, в том числе с шаманами. Вот фрагмент его мировоззрения: «Люди часто откладывают зачатие и рождение ребенка из-за рациональных соображений, кажущихся им серьезными. Не закончили институт, нет своего жилья, нет штампа о браке в паспорте. А шаманы знают, что самый здоровый и счастливый ребенок рождается, когда у родителей пик любви».

Мы начинали работать в условиях тотального дефицита денег, опыта, деловой репутации. Тем не менее рожденный в 1996 году бренд «Раптор» и по сегодняшний день остается лидером на российском рынке средств от комаров. Конечно, мы, как хорошие родители, заботились о растущем ребенке. Контролировали качество товаров, коммуникации с потребителем, мощную дистрибьюцию и все то, что вы и без меня можете прочитать в бесчисленных бизнес-учебниках, услышать от консультантов или доверить собственным менеджерам по маркетингу (слава Богу, что в нашей компании таких менеджеров функций нет уже лет десять).

Все вышесказанное, конечно, важно (как образование и спорт для ребенка), но не объясняет, почему до появления «Экспедиции» из всех рожденных в «Руяне» брендов только «Forester» в области товаров для пикника показал высокую динамику и фактически сразу стал национальным лидером в категории.

А секрет был в том, что для автономной команды, возглавляемой Маратом Шариповым, это был первый проект в области брендинга и они энергетически очень сильно в него вложились.

В этой главе пойдет речь о том, как компания «Руян» прошла эволюцию от создания торговых марок и брендов в товарах бытовой химии к созданию бренда веры и образа жизни в «Экспедиции» и дальше — к созданию бренда сообщества и среды в Руян-городе.

К чему привела ошибка вертолетчиков

Летом 2000 года я предпринял попытку похудеть экстравагантным и коварным в отношении товарищей способом. Крайний Север, район полярного Урала, схема «туда вертолетом — обратно без продуктов». Маршрут был построен так, что сначала мы забрасывали катамараны и тяжелое снаряжение, потом сами высаживались в горах, пешком шли до вещей, а дальше сплав.

Вертолетчики не просто ошиблись на 40 км, они ошиблись стороной водораздела, и мы оказались не в Азии, а в Европе. Конечно, у нас было оружие и рыболовные снасти, но охота и рыбалка требуют времени. Да и нелегко накормить одной уткой или тремя хариусами оголодавшую братву.

Я всегда считал, что главное в группе, команде, компании — позитивный настрой. И придумал сказку о невероятно вкусном ресторане, который мы построим, когда вернемся. Что весь персонал — и повара, и официанты — будет путешествовать и искать деликатесные продукты на ненаселенных просторах Севера и Сибири.

Сказано — сделано. Вернувшись в Салехард, мы купили свежайшую деликатесную рыбу нельму и муксуна. И, прилетев в Москву, сразу отправились в Италию, к маститому знакомому ресторатору Энрико Пегану.

Под Вероной на вилле Бозелли у него несколько ресторанов, опыт открытия заведений больше сорока лет. Мы приехали и сказали: «Энрико, у нас есть великая концепция!»

Первоначально предполагалось, что мы откроем маленький гастрономический ресторан на арендованной площади. Но, как характеризует «Руян» сибирский художник по дереву Иван Баженов, «нам главное не пройти путь, нам главное зарубиться».

В итоге был куплен особняк на Солянке, в центре Москвы, пришлось сменить три строительные компании и потратить в несколько раз больше времени и денег, чем первоначально планировалось.

14 июля 2002 года открылся ресторан «Экспедиция». Этот же день стал днем рождения нашего нового бренда — бренда веры и образа жизни.

Кое-что о них можно узнать из первой страницы меню.

Это был дорогой ресторан, созданный для своей целевой аудитории, которая не часто ходила мимо него пешком по улице Солянка, к тому же был не сезон. После шумного его открытия ресторан стоял пустой. Три человека, которые его построили — Владимир Чекурда, Оксана Капустина и я, несли на себе моральную ответственность перед остальными акционерами и менеджерами компании «Руян» за объект, забравший столько сил, времени и денег (а инвестиции в ресторан к моменту открытия составили около 3 000 000 долларов, и для нас это была очень большая сумма). Мы делали все, что могли, хотя не очень знали, что нужно делать. Но ситуация не желала быстро меняться.

Это сейчас я знаю, что на раскрутку ресторана нужно несколько месяцев, что сезон начинается в сентябре и многие другие детали. А тогда для нас было физически больно видеть пустой зал. При этом очень важно было вдохновлять официантов: мы считали, что в нашем ресторане официанты будут разговаривать с людьми «горизонтально», а не сверху и не снизу, независимо от их статуса.

Здесь уместно вспомнить выражение Уинстона Черчиля, которого я считаю одним из своих учителей: «Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки смотрят на нас сверху вниз, а свиньи смотрят на нас как на равных, поэтому я люблю свиней». Официанты робели, когда мы общались с ними, и мы пытались вырастить у них взгляд на нас и на гостей как на равных.

Через пару недель мы решили устроить вечер с полным залом. Каждый из нас троих и топ-менеджеров «Руяна» позвал своих знакомых и товарищей, которые могли бы заплатить за ужин сами. Привлекательным фактором являлось то, что мы взялись работать официантами. Честно говоря, для меня это был шок — я не думал, что быть официантом так тяжело и что в этой профессии столько технических сложностей.

Зал действительно наполнился, и даже не всем хватило мест, потому что кроме приглашенных нами два столика занимали люди, которые просто случайно попали в ресторан. Я забегал на кухню и кричал: «Если мне сейчас не отдадут мое горячее, я лично убью шеф-повара!» Мы сами пели, Чекурда играл на гитаре, и нам удалось второй раз после открытия создать ту атмосферу, которая в ресторане и задумывалась.

В конце вечера Володя Чекурда, который обслуживал столик со случайными гостями, принес им счет и услышал следующий вопрос-комментарий: «Сколько мы должны оставить вам чаевых, если у вас часы на руке дороже, чем наши машины?..»

Я думаю, что ни одно действие не проходит бесследно. Важно, несмотря на суровую действительность, не терять надежды и продолжать двигаться в правильном направлении, и раньше или позже успех обязательно придет.

Вскоре после нашей работы официантами в ресторан зашли несколько австралийцев, как впоследствии выяснилось, они оказались журналистами «Moscow Times». Их настолько впечатлила идея нашего ресторана, наша северная кухня и обслуживание, что через несколько дней в «Moscow Times» вышла статья на целую полосу, с фотографией вертолета, с восторженными текстами — и сказочно быстро молва начала раскручиваться.

И тут произошло ЧП — в ресторане кончилась северная рыба. «Экспедиция» изначально замысливался как ресторан, где подаются блюда из продуктов, которые можно раздобыть, найти, поймать только в труднодоступных уголках Крайнего Севера и Дальнего Востока. И подразумевалось, что каждый официант и каждый повар участвует в этих путешествиях и поэтому может честно и красиво рассказать о том, что мы делаем (это абсолютно отличало и отличает нас от всех других ресторанов Москвы).

Конечно, мы могли купить в Москве семгу или лосося, но это было бы предательством идеи. За то, чтобы в ресторане всегда была правильная рыба, отвечал коллектив ресторана, поэтому я с двумя помощниками приехал в ресторан и уволил 100 % персонала. Всех, до единого человека. После этого мы сказали, что готовы заново провести собеседование со всеми, кто способен нам объяснить, почему кончилась рыба, хотя они знают, что без северной рыбы этот ресторан не в состоянии работать. И готовы выслушать, что они сделают для того, чтобы рыба появилась немедленно.

Рыба появилась на следующий день, хотя нам рассказывали, что раньше чем через 10 дней это сделать невозможно. Восемьдесят процентов коллектива попало снова на работу, и ресторан очень быстро стал набирать обороты.

Но всегда остаются детали, с которыми нельзя мириться. Однажды я вошел в раздевалку для персонала и увидел следующее объявление: «Сотрудники, не сдавшие медицинские книжки до 1 го числа…» — то ли будут оштрафованы, то ли им не выдадут зарплату, я уже сейчас точно не помню. Больше всего меня поразила подпись: «Администрация».

В таких случаях я предпочитаю действовать быстро. Я сорвал объявление со стены и предложил всем, кто себя в этом заведении считает администрацией, построится в шеренгу по одному…

С тех пор прошло уже восемь лет, слово «администрация» в нашем ресторане больше ни разу не звучало. И это важные, тонкие вещи, из которых невидимым образом слагаются большие успехи, которые потом всех удивляют. Французы говорят: «Дьявол кроется в деталях» — и с этим трудно не согласится.

От маяка до маяка

«Экспедиция-Трофи» — это первоклассные командно-штабные учения в масштабе страны.

Знакомый генерал ФСБ

Отличие «Экспедиции» от других брендов заключается в подлинности. Это продукты без генной модификации в ресторанах, пережитые испытания, реальная проверка снаряжения во время путешествий. А еще возможность для любого человека своими руками прикоснуться к легенде.

Квинтэссенцией вышесказанного стали идея и организация сложнейшей в мире гонки «Экспедиция-Трофи», которая стала одним из самых ярких приключений в жизни моей и моих товарищей. И одновременно бесценным опытом создания того, что раньше никто не делал.

Понимая, что одному нашему коллективу проект не под силу, я начал обращаться к людям либо с подходящим опытом, либо с гигантским потенциалом. Первым был известный шоумен и автогонщик Николай Фоменко. Мы встретились, и он сказал, что точно ничего не получится, дополнив заявление весомыми и бесспорными аргументами. Штаб гонки был создан уже после нашего прескаута во Владивосток. В него вошли: Александр Давыдов — легенда каякинга и экс-маршал «Кэмел-Трофи», Вадим Усков — талантливый юрист и адвокат, Игорь Ганжа — один из лучших брендмейкеров по моему личному рейтингу, и я. Одновременно мы подтянули ряд опытных «специальных» людей, закрывающих детали проекта.

Поскольку не было цели создать автосоревнование, аналогичное уже существующим в мире, последовательность действий была выбрана следующая.

Сначала мы описали общую идею и внешние характеристики состязания. Так появились сроки и точки старта-финиша — 2 недели с мужского праздника 23 Февраля из героического Мурманска в суровом Заполярье до женского дня 8 Марта, ассоциирующегося с началом весны, и финишем во Владивостоке. Там в это время уже зачастую текут талые ручьи. Одновременно было решено, что старт и финиш будут у маяков и что в каждую команду будет входить женщина. Маршрут был построен так, чтобы для джиперов это было ралли, а для раллистов — трофи.

Параллельно гонке мы решили пустить оранжевый поезд с журналистами, штабом, самыми уважаемыми людьми в России и ежедневными непопсовыми культурными мероприятиями в вагоне-клубе. Приз был определен в 15 килограммов золота, что придавало затее диковатый клондайковский шарм.

На описание вышесказанного ушло около трех месяцев, к концу которых Игоря Ганжу пришлось исключить из состава штаба за систематические опоздания. Потом 2 месяца писался регламент. Там было много инноваций относительно традиционного спорта. Здесь мне хочется упомянуть только положение о капитанском совете. Оно начинает работать, когда штаб не может договориться о трактовке правил с какой-то командой. Тогда собирается совет капитанов всех команд и голосованием принимает решение, обязательное и для штаба, и для несогласного капитана (я думаю, это важная управленческая практика не только для гонки).

Параллельно начался проект «Академия предпринимательства „Экспедиция“», и 20 ее лучших студентов за счет своей энергетики начали воплощать идею гонки в реальность.

После проведения пресс-конференции, подготовка к которой заняла полгода, и появления анонсов в СМИ оставалось четыре месяца до старта. А у нас было только две заявки от команд-кандидатов!

В эти дни мне позвонил старый товарищ Андрей Казючиц и спросил, чем помочь. «Нам нужны команды», — ответил я и поинтересовался причиной его интереса к мероприятию. «Я знаю, что организовать эту гонку невозможно, и знаю, что ты ее организуешь. Хочу побыть рядом, чтобы своими глазами увидеть, как вы это сделаете». Кстати, он вскоре организовал две команды, но сначала мне пришлось объявить в компании чрезвычайное положение в связи с дефицитом будущих участников, поскольку пути назад уже не было и будущее бренда «Экспедиция» оказалось под угрозой.

Команды попадали в стартовый список, либо пройдя жесткий отбор, либо оплатив участие (но все равно через техкомиссию). В тот момент в России не существовало ни одной гонки, участие в которой стоило хотя бы тысячу долларов. Студенты нашей академии продали стартовые билеты десяти командам по тридцать тысяч долларов за команду и еще два билета в поезд Мурманск — Владивосток по двадцать тысяч за билет (думаю, этот рекорд с тех пор никем не побит).

Как обычно, когда идешь на прорыв, совершенно «не в кассу» происходят неожиданные вещи.

Два из трех акционеров компании «Руян» (которым вместе принадлежало всего 25 % компании) предпочли доить зрелых коров из нашего бизнеса, связанного с комарами и обувной косметикой. Вот тут и вспоминаешь о бунтах, которые были подавлены только временно. Ребята предпочли не нести рисков, связанных с организацией «Экспедиции-Трофи».

Времени на раздумья не было, но и точка невозврата уже была пройдена. Позже круг наблюдателей оценил мое решение о продаже брендов в бытовой химии как аттракцион невиданной щедрости. Возможно, в краткосрочной перспективе это так и было. И даже не столь важно, что сегодня бренд «Экспедиция» стоит намного больше, чем любой из брендов, оставшихся бывшим партнерам. Гораздо важнее, что заработать первый-второй миллионы долларов на новом рынке было бы намного труднее, имея исправную «нефтекачалку» бытовой химии в кармане. К тому же, как известно, история не терпит сослагательного наклонения.

В итоге на рассвете 23 февраля 2005 года на вокзале в Мурманске стоял белый свежеокрашенный состав из 14 вагонов (в оранжевый его не дала покрасить администрация президента — в связи с событиями на Украине).

А мы стояли у оранжевого маяка и вытирали слезы. На старте было 68 автомобилей участников и 6 новых внедорожников организационной поддержки.

«Экспедиция-Трофи» 2005 года поставила пять мировых рекордов:

• самая протяженная трасса зимнего автомобильного соревнования —

15 800 км;

• самый длинный в мире маршрут поезда: Москва — Мурманск — Владивосток — Москва;

• самое большое количество женщин-участниц зимнего автомобильного соревнования;

• самое массовое концертное мероприятие на льду Байкала;

• самое быстрое прохождение самой длинной трассы зимнего автомобильного соревнования.

Все, что пережили организаторы и участники в этой и последующих гонках (2006, 2008 и 2010 гг. — думаю, этот список продолжится в будущем), заслуживает отдельной летописи.

А пока ограничусь парой историй.

«Йо-хо-хо и четыре литра»

За окном поезда летела пред финишная ночь с 7 на 8 марта 2005 года. Я дежурил в штабном вагоне. Остальные члены штаба — Давыдов и Усков — спали. До Владивостока оставалось часа три-четыре. На плазменной панели светилась карта, по которой точки, обозначавшие каждую команду, ползли к финишу. Лидировали «Черным по белому», на хвосте у них висели «Морские волки». За этой командой я пристально наблюдал с самого Мурманска. В отличие от остальных у них была не только спортивная цель. На старте адмирал Северного флота вручил им наполненную землей гильзу от снаряда времен войны со словами: «Мы здесь эту землю кровью поливали и ни пяди немцам не отдали. Передайте гильзу адмиралу Тихоокеанского флота. Пусть они японцам тоже ни пяди не отдают!»

Моя вахта тянулась медленно. Накопившаяся усталость от груза ответственности последних недель мешала радоваться скорому завершению гонки. Ассистентка подала трубку спутникового телефона. На связи был капитан «Морских волков»: «10 минут назад нас на проселочной дороге обстреляли из автоматического оружия. Мы стоим и не знаем, что делать. Какие будут ваши указания?»

Я держу трубку и взвешиваю слова. Откуда мне знать, стреляли по ним или нет? Может, просто машина сломалась, а решение штаба остановиться потом опротестуют. С другой стороны, 15 килограммов золота — это около двухсот тысяч долларов, разные бывают варианты… (И, конечно, я в тот момент не мог знать, что «Волки» успели выстрелить в ответ, а перед этим щебенка, вылетевшая из-под колес их несущегося на бешеной скорости джипа, посекла стекла машины дальневосточных бандитов.)

Я сжимаю трубку и с расстановкой говорю: «К сожалению, в регламенте „Экспедиции-Трофи“ ничего не сказано о действиях в подобных обстоятельствах. От лица штаба напоминаю, что ответственность за вашу жизнь перед собой и близкими сейчас в ваших руках. Желаю вам удачи!» — и вешаю трубку.

К семи утра «Волки» победили. На маяке мы вручили им золотые медали и 5 литровую бутылку шампанского. Литра четыре в итоге вылилось на них и наши счастливые головы…

Глава 12
Неприлизанная и вихрастая

Если мне скажут, что завтра наступит конец света, то еще сегодня я посадил бы дерево.

М. Л. Кинг

Следующая глава по моему замыслу должна была завершать тему маркетинга. Как мы уже говорили, эволюция «Руяна» в создании брендов проходит от товаров к образу жизни, а от образа жизни — к формированию среды обитания. Все попытки удержать единую стилистику повествования были тщетными. Ну, так что же теперь делать? (Ведь и гармонично увязать стройку Руян-города с нашим текущим бизнесом тоже пока не удалось. Это же не является основанием не строить город.) И я решил рискнуть, надеясь на понимание читателя.

Сначала, как обычно, анекдот.

Умер Эйнштейн. Встречает его Господь Бог и говорит:

— Как я рад тебя видеть, Альберт! Твоя теория относительности так поэтична, что в знак благодарности я готов любое твое желание исполнить. Гении всех времен и народов собрались на ужин в твою честь, пойдем, я познакомлю тебя с ними.

— Господи, я не голоден. Исполни, пожалуйста, мое самое сокровенное желание — открой мне формулу сотворения мира.

— Хорошо, Альберт, ужин подождет, — улыбается Господь и чертит мелом на доске длинную цепь уравнений.

— Боже мой, ты ошибся! Здесь и здесь! — восклицает ученый, указывая пальцем на какие-то величины.

— Я знаю, Альберт, — отвечает Бог, раскрывая очередные скобки, — но посмотри, как дальше красиво!

Больше жизни — меньше правил!

Побег из Москвы

Бизнес ради денег иссушает душу.

Из корпоративной брошюры компании «Руян», 2001

Шла летняя сессия стратегического планирования 2010–2011. Для нас каждая фраза в итоговом документе означает целеполагание на будущий год. Потом двенадцать месяцев жить просто: что планировали — делаем, чего не планировали — не делаем. Я и еще двое заговорщиков лоббировали формулировку: «Компания способна строить концептуальные города». Сергей Иванович Макшанов, Лена Ларина, Оксана Никоненко и Кирилл Соколов отстаивали мнение: «Завязли „в звездности“, забыли о рутине». Было жарко.

За несколько месяцев до этого Василя Газизулина взволновал тот факт, что в стране очень давно не появлялось новых городов. А меня лично давно беспокоит защита Сибири от китайской экспансии. Еще одним человеком в нашей конспиративной ячейке был Тарас Шарыга. Не то чтобы нам удалось переубедить коллег по созданию стратегии. Скорее, нам удалось убедить самих себя и втроем принять волевое решение. Уже позже мы узнали, что, по мнению историка и футуролога С. Б. Переслегина, без волюнтаризма первого лица новый город заложить вообще невозможно.

Итак, решение было принято. Сначала мы обозначили следующие критерии выбора места:

• мощная водная артерия;

• относительная близость к развитым аэропортам;

• близость к качественному человеческому капиталу;

• энергетика места;

• экологическая чистота;

• лояльная администрация.

Мы начали планировать экспедицию по поиску места.

Август 2010-го многим запомнился сильными пожарами и задымлением центральной части России. Мы эвакуировали офисы из Москвы на поляны и много купались. За неделю до отъезда в Сибирь мне в ухо попала цветущая вода. Это вызвало опухоль и острую боль. Поэтому стартовал я на антибиотиках. В тот момент рабочей версией названия города был Добросибирск.

Ранним утром 12 августа мы двинулись на восток. Два оранжевых джипа ехали по Транссибу параллельно поезду, в котором размещался штаб. Это давно отработанная нами методика перемещения во время гонки «Экспедиция-Трофи». Василь и Тарас уснули.

Только-только рассвело, стояла отличная погода. Через двадцать минут по расписанию был город Камышлов. Там я провел значительную часть детства и там же крестился в 27 лет в красивом старом соборе. Я вышел покурить в тамбур и в тот момент, когда показался собор, как от толчка, вдруг понял, что город должен называться Руян.

Задача по поиску места была крайне непростая.

Мы обследовали три региона — Алтай, Томскую и Новосибирскую области. Нам казалось, что должны быть зашифрованы подсказки. Например, Рерих при посещении Усть-Коксы на Алтае сказал, что через сто лет талантливая молодежь заложит город в этом месте. Приехали — не то. Или, изучая пушкинскую сказку о царе Салтане, наткнулись на словосочетание «камень-алатырь» и искали его в топонимике — не нашли. Но когда 19 августа мы с воды увидели белый утес, идентичный утесу Аркона на Рюгене, сразу стало понятно, что Город будет стоять именно здесь.

Спустя примерно месяц…

Клонился к вечеру погожий сентябрьский день. Смешанная сибирская тайга уже стала по-осеннему пестрой, желто-оранжевой с темно-зелеными мазками кедров. На берегу Оби двое мужиков ловили рыбу. Снасть у них была самодельная. К тяжелому грузу, заброшенному с лодки, привязана резинка, а к ней — грубая леска с поводками и крючками с наживой.

Мужики были местные, из деревни Уртам. Один постоянно балагурил, звали его Серега. Второй — Саня — этнический немец, смотрел на мир со скепсисом и изредка вставлял в болтовню Сереги едкие замечания. Рядом, позевывая, лежала молодая лайка Туман.

Вдруг уши пса нервно дрогнули, а нос озабоченно втянул незнакомый запах. Из-за соседнего острова показался большой плот. Таких здесь раньше никогда не видели. Посреди плота на складных креслах сидели и переговаривались десятка полтора человек в красивой синей форменной одежде. Один стоял в середине около флип-чарта (хотя я не уверен, что мужики когда-нибудь слышали это слово). Справа и слева от круга сидевших горели костры в распиленных поперек 200 литровых металлических бочках. Управлялось судно рулевым шестом, стоящим впереди, второй рулевой держал румпель лодочного мотора, примостившись на корме.

— Наверно, это те, кто на Солонцах поставил юрты, — нарушил тишину Серега. — Город, говорят, какой-то будут строить.

— Тракторист Вовка бочку с водой им возил, — откликнулся Саня. — Баня у них там раскладная. А сами все молодые и чокнутые какие-то.

Ленивая по-алтайски гладь увлекла плот-ковчег за следующий поворот. До закладки первого камня в основание Руян-города оставалось не так долго.

На повернувшем за поворот плоту шла дискуссия ячейки с экспертным советом «братьев по разуму». Лидерами совета были Сергей Иванович Макшанов, Вадим Лобов и Руслан Байрамов. Их резолюция была однозначной: крутейшая идея! Надо делать все то же самое, но не здесь, а в Центральном федеральном округе.

Через десять дней я привез на место будущего города товарищей по штабу гонки «Экспедиция-Трофи». Диагноз повторился. Справедливости ради надо заметить, что обе группы были шокированы эмоциональным обаянием места. Уезжали друзья-эксперты с пониманием, что наша ячейка в любом случае будет строить город на месте силы, найденном в Сибири. Просто потому, что мы этого очень сильно хотим.

Когда-то давно я учил молодых управленцев Капустину и Шарипова на вопрос подчиненных «Почему?» отвечать: «Потому, что я так хочу».

Теперь остро встал вопрос об идеологии, гербе и закладке первого камня. Месяцем раньше на поляне в культовом месте у реки Полометь состоялся ночной разговор двенадцати энтузиастов будущей стройки. Мы не очень представляли, каким будет первое здание. Присутствовавший на поляне Иван Баженов, талантливый сибирский художник и архитектор, сказал: «Надо плясать от того, что мы в этом городе собираемся делать, от его идеологии. Когда отбросим все лишнее, проект здания родится сам собой».

В день, когда мы нашли место, буквально через час, двум нашим товарищам — Василю и Ивану, находящимся в разных городах, пришла в голову мысль, что это будет маяк. Но не простой. На втором этаже здания будет круглый стол, за которым будут приниматься все судьбоносные решения о будущем города. А башенка вокруг маяка станет любимым местом туристов, площадкой для фотосъемки, поскольку с нее открывается очень красивая панорама. На первом этаже мы сделаем кают-компанию с камином.

Чтобы привезти первый камень, была в кратчайшие сроки спроектирована и проведена парусная экспедиция на двух надувных катамаранах на остров Рюген. Группой руководил наш старый товарищ и бывалый капитан Сергей Сергеев из Омска.

Осенняя Балтика — суровое и штормовое место. В течение четырех суток мы не снимали сапоги и падали после вахты, не расчехляя спальники. А когда вернулись с добычей на территорию России, интоксикация организма и холодовая усталость притупили чувство радости от выполненной задачи. К тому моменту уже был написан Манифест и проектировался герб будущего города.

Плывущий огонь

Есть два вида маяков. Одни подают кораблям сигнал об опасности: «Не приближайся, здесь ты можешь потерпеть крушение!» — другие: «Плыви на мой свет — и спасешься!» И ни один маяк не имел до сих пор «права выбора»: на какой из двух сигналов он запрограммирован — такой и подает. Поэтому маяки вынуждены всегда работать в паре. В древности же, напротив, маяком служил огромный костер на берегу.

На гербе «Руяна» — именно этот изначальный маяк-костер, похожий не столько на маяк, сколько на факел или на олимпийскую чашу. Этот пылающий в чаше открытый огонь венчает деревянную конструкцию, соответствующую стандартам европейской геральдики. Такой «натурализм» помимо красивого художественного решения и соответствия факту нахождения Руян-города не на морском, а именно на речном берегу говорит еще и о стремлении «Руяна» быть понятным всем, а не только соотечественникам.

Первоначально маяк планировалось изобразить в виде кирпичной башни, посылающей два луча, два сигнала, о которых говорилось выше и которых не посылал до сих пор одновременно ни один маяк. Но кирпичная башня зарезервирована за морскими маяками, поэтому от такой идеи вскоре отказались. Как и от идеи двух лучей — одного зовущего, обещающего спасение, и другого, преграждающего путь, предупреждающего: «Тебе здесь опасно».

Два луча на первоначальном гербе никак не выражали этой идеи. Так появилась ладья, над которой — чаша с пылающим в ней огромным костром. На таком корабле оказаться страшно, поэтому мы решили, что и этот вариант неудачен. Но, подумав, нашли такое решение правильным: огонь «Руяна» действительно опасен, как и огонь вообще. Мы зовем живых греться и беречь огонь вместе с нами. Остальные могут обжечься.

Обнаженная правда жизни

Конечно, нас терзали сомнения. Весь период работы над этой книгой я испытывал давление со стороны наблюдателей, пытающихся «прилизать» текст. И все-таки позволю себе без фильтров привести диктофонную расшифровку разговора, произошедшего в пять часов утра на поляне в Белоруссии.

Алкоголь гораздо больше мне дал, чему меня взял.

Уинстон Черчилль

Знаете, у меня есть такой инструмент — критерий Колумба, и я его близким людям открываю. Вот представим: я — Колумб, завтра стартую в какую-то даль непонятную. Может, я завтра открою Америку, а может, все подохнут, будет бунт и т. д. И вот есть человек. Я пытаюсь почувствовать: возьму я его на корабль или не возьму? Дело не в том, что я интуит, а в том, что, может, он и специалист — в парусах, в звездах, может, какой-то там кок еще, а может — никакой вообще, конченный отморозок, но который… Вот Сергей Рубикон — мы его отблокировали из-за того, что, как потом выяснилось, он сидел и все эти сидельные вещи из уголовного мира через него сочились. Мне в этой ситуации легче обрубить, чем думать: будут они дальше сочиться или не будут. Так вот, о критериях: если я командую флотилией, я бы его не взял, а если личным кораблем — я бы его взял и за ним присмотрел. Если бы увидел, что снова сочатся, — сам бы его застрелил или за борт бы выбросил. Ну ошибся, ну извините… Но шанс бы ему дал.

Вот я вижу живого: здорово, ты крутой, ты живой, здравствуй! Вижу мертвого — ничего ему не говорю, если надо — скажу: у вас было хорошее сухое вино, до свидания. И уеду. Вопрос не в этом. Вот мы сейчас построим город с живыми для живых, потом придут мертвые, и мы свалим. А они будут владеть этим городом. Понимаете, в чем проблема: вот придут первые градостроители и они будут счастливы, они переживут зиму или две, будут копаться в грязи, будут вахты, построят хрустальные мосты, и мы прокопаем креативный подземный ход длиной 200 метров, в нем сделаем лабиринт из зеркал, и все будет круто. Но потом придут хомяки и все обхомячат, будут брать деньги с туристов, а мы уйдем и будем строить что-нибудь другое. Вопрос: а на хрена нам это надо? Может, сразу уйдем?

О «Руяне» и рыбах-прилипалах. «Руян» был гениальной компанией изначально. Гениальный народ. Но когда он вырастал, приходили рыбы-прилипалы. И мы говорили: да, рыбы, подавитесь. Мы новое вырастим. Вот вам кусок, жрите.

Мне сейчас больно оттого, что я не хочу строить Город, в котором через два года появятся рыбы-прилипалы и скажут: мы здесь тоже бревна подтаскивали для чумов, мы здесь тоже мерзли! И мы не твари дрожащие, а право, блин, имеем. И как быть? Мы сейчас построим Город с живыми для живых, потом придут прилипалы, и мы захотим свалить, а они — завладеть нашим Городом. Но я не хочу строить город, которым будут владеть хомяки.

Сейчас что происходит? Никоненко говорит: «Саш, что-то насильно не полюбишь Город».

Я часто себя чувствую фашистом, мы с Василем об этом говорили в какой-то момент. Говорили в том смысле, что мы не знаем, что такое фашизм, но знаем, что такое деление людей на своих и чужих. Для меня есть люди живые и есть люди, умершие при жизни. Живые — это те, кто продолжает оставаться живым и верить, что завтра будет лучше, чем сегодня. И неважно, сколько им лет — 20, 70… А есть люди, которые говорят: я раньше была крутая телка, молодая, у меня были такие сиськи и такая попа, волосы, а потом я забеременела от какого-то козла, родила, и теперь должна кормить этого ребенка, горбатиться, и уже никогда не буду такой крутой. Есть такие же чуваки: «Раньше ссал — камни выворачивал, а теперь даже снег не тает. Раньше-mo, понимаешь, и мы были рысаками, а теперь — молодежь резвится. Ну, конечно, у Кравцова денег до хрена, выеживается со своим Городом!»

Мои оппоненты (я эту дискуссию веду последние 20 лет с умными ребятами) рассуждают про гуманизм, особенно женщины с гуманитарным образованием. Они говорят: «Ну, если сильно вложиться и долго-долго выращивать из мертвых живых, то два процента живых-mo вырастет!» А я возражаю: «Пока эти два процента из ста процентов навоза вырастет, я уже дивизию живых выращу. На фиг нам нужен навоз?..» Впрочем, хорошо, что у нас бывают разные мнения…

Я полагаю, что один из самых ярких примеров российского управленческого мастерства — это переброска промышленности из зоны возможной оккупации в начале Великой Отечественной войны на восток, вглубь страны. Это же круто — крыши у завода нет, а снаряды для победы производят. Именно в таком режиме и надо строить Руян-город.

Молодая среда. Пассионарии и бюрократы

В начале книги я говорил о разнице между моим отцом и мной. Отец считал правильным вкладываться во всех, а я считаю правильным вкладываться в подающих надежды. Это обстоятельство заставляет меня размышлять о пути, по которому мы пойдем дальше.

Руян-город находится в Кожевниковском районе Томской области около деревни Уртам. Один наш сотрудник заглянул в уртамский магазин. К нему подошел местный житель, совершенно трезвый, и спросил:

— Город строите?

— Да.

— Вас еще не перерезали?

— Нет еще, — бодро ответил сотрудник компании.

— Ждите, — меланхолично заметил сибиряк и вышел из магазина.

Отогреть дыханием замерзший Таймыр, конечно, можно. Но нельзя забывать, что принцип ограниченности ресурсов всегда является одним из определяющих для трезвых и дальновидных капитанов.

В районном центре Колпашево Томской области пришли к власти молодые прогрессивные политики-предприниматели. Но от Руян-города до Колпашево еще 250 км на север. И мы не можем себе позволить удалиться от узлов авиационного обеспечения.

В Кожевниково опытные управленцы из прошлого поддерживают управленческую традицию, которая давала эффект в советском «вчера» и какой-то дает сегодня. Но, возможно, эта старая эффективность лишает конкурентоспособности и этот район, и этот регион, и Россию в целом.

С другой стороны, в Томской области, да и в России в целом, активно растет молодежная среда, на которую вся надежда. Мы занимаемся с молодежью уже три года, видим этот рост, и он очень нас радует. Это не болтуны, которые клянчат гранты, а совсем другая поросль. Когда у них спрашиваешь, у кого есть прибыльный бизнес, поднимают руку 80 %. И мы видим своей миссией выращивание именно таких людей.

В нашей стратегии говорится о том, что мы становимся лидирующей в России компанией в области молодежного предпринимательства, развивающего серийный, или франчайзинговый, бизнес. Ресурс сил и времени конечен, для нас не однозначно, что лучше: сосредоточиться на захвате элитными группами молодых российских предпринимателей дальних зарубежных рынков или потратить те же драгоценные человеко-дни на радикальное изменение ситуации в Кожевниковском районе. Почему именно здесь?

И еще о формировании среды. Во всем мире, безусловно, нарастает противостояние между большими бюрократизированными системными (системно ограниченными) институтами и дерзкими молодыми сообществами ярких пассионарных личностей. Мы, безусловно, играем на стороне последних!

Осенью мы приняли первые законы Руян-города:

• запрет на мат при женщинах;

• запрет на кастрацию животных;

• запрет на видимые проявления ревности;

• мораторий на крепкий алкоголь.

Город уже есть!

Глаза боятся, а руки делают.

Поговорка

Первый камень в основание города мы заложили ясным осенним днем 2 ноября 2010 года. Неутомимая стрекоза желтого вертолета без устали катала над поляной и прохладной обской гладью фотографов, киношников и почетных гостей. Дети качались на доставленных из Москвы пятиметровых качелях, на которых, если пристегнуться ремнями и напрячься, можно сделать «солнышко». Немецкие художники, приехавшие с Рюгена, строили над обрывом первый арт-объект — гнездо из веток. Жужжал ветряк, подающий электричество для веб-камер. В медных трубах духового оркестра отражались яркие солнечные лучи. Под барабанную дробь Руян-камень лег внутрь деревянной пирамиды временного маяка, раскрашенной в цвета российского флага. Над ним торжественно зажгли сигнальный огонь в медной керосиновой лампе и первые десять граждан города принесли торжественную присягу. Всем было весело, но группу из трех основателей (меня, Василя Газизулина и Тараса Шарыгу) не покидало ощущение некоторой недосказанности и театральности происходящего.

Обусловлено это ощущение было грузом ответственности, дефицитом всех видов ресурсов и сложностями, возникшими в отношениях с районной администрацией. В течение следующих трех недель героическими усилиями отряда уральских татар под руководством старого друга «Экспедиции» Рифата Галимьянова был возведен и сдан в эксплуатацию отапливаемый двухэтажный деревянный сруб. Возведен без разрешения на стройку, права на землю, под непрерывные атаки всех возможных проверяющих органов. Как ни странно, помогла обороне заметенная снегом дорога, из-за чего, правда, вскоре у строителей кончились еда и горючее. Одновременно московские юристы провели размежевание территории, и мы достигли принципиальной договоренности о земле с местными властями. Все вышесказанное сделало возможным проведение в декабре мероприятия, коренным образом повлиявшего на наше видение ситуации с Руян-городом.

В пахнущем свежим деревом срубе историком и футурологом Сергеем Борисовичем Переслегиным была прочитана лекция. Коротко упомяну некоторые тезисы.

Что такое город.

• Любая гармоничная биосоциосистема обязана выполнять четыре функции: познание, управление, образование и производство.

• Город (в отличие от деревни) является наилучшей созданной человеком формой таких систем.

• Поскольку человечество зашло в тупик, прогрессивные ребята ищут возможные выходы. Это касается и Руян-города.

• Очевидно, что великие города современности отдадут пальму первенства новым, но пока никто не знает каким, столицам будущего.

• Возможно, в таких населенных пунктах не будет постоянных жителей.

И вообще не будет большинства атрибутов современных стереотипных городов.

• Есть гипотеза, что в постмодернистском городе жители будут совместно мыслить, в отличие от городов предыдущей фазы, где люди вместе занимались производством. Из этого следует, что население не может быть многочисленным.

• Постмодернистский город должен конкурировать на рынке создания новых смыслов. (Здесь не удержусь и замечу, что несколько лет назад на стратегическом планировании мы определили бизнес «Экспедиции» как путь на рынок базовых жизненных ценностей и смыслов.)

• Возможно, Руян-город станет местом особого управления темпом, точнее общей скоростью, движения группы.

Главное, что осознал я и другие основатели Руян-города, можно сформулировать так: мы думали, что новый город появится, когда мы его построим.

А он уже есть, поскольку базовые функции работают исправно. Надо только, чтобы они теперь работали более мощно и более гармонично.

Все сказанное выше, безусловно, очень серьезно (возможно, даже слишком).

Руян-город — это, конечно, сказка. Сказка нашего будущего. Поэтому, чтобы стряхнуть напряжение предыдущих страниц, расскажу сказку из прошлого.

Настоящие лидеры — великие сказочники

Экспедиция в сказку

Шел отбор абитуриентов в «Академию предпринимательства» на поляне на берегу Иртыша. Было шестеро экзаменаторов, двенадцать организаторов и сорок абитуриентов.

Я в то время был разведен и жил один, т. е. имел статус «свободен». И, собственно, это ничего не означало до одного вечера в лагере организаторов. Пришла девушка, попросила какие-то лекарства, она была простужена… и тут меня будто ударило током. А жизнь в лагере шла своим чередом. Абитуриенты выбирали себе кураторов, чтобы потом в течение всего оставшегося времени готовить свои проекты. Она выбрала куратором меня, сообщив, что у нее будет проект «Экспедиция в сказку». Я ответил: «Отлично».

Поляна была пятидневная, и все пять дней состояние «ударенного током» продолжалось. Девушка честно трудилась над своим проектом, но что-то у нее не ладилось. А я как куратор говорил, что вообще-то «Экспедицию в сказку» надо начинать с себя. И вот наступило утро пятого дня, когда все должны были мужественно защищать подготовленные проекты.

Итак, утро, завтрак. Я к ней подхожу и говорю: «Вот смотри: ты — абитуриентка, ты подписывала документы, что не имеешь права покидать пределы охраняемого лагеря, ведь мы за всех вас несем ответственность. Я тем более не имею права покидать пост главного экзаменатора, когда все остальные будут сдавать презентации своих проектов. Но если „Экспедицию в сказку“ начинать с себя, я тебе предлагаю следующее: мы сейчас берем и демонстративно уходим из лагеря. И возвращаемся через шесть часов — к моменту, когда лагерь заканчивает свою работу. Даю тебе 15 минут на размышление».

Она согласилась.

Ведущий Дамир без устали нагнетал в лагере энергетику в микрофон: «Уважаемые абитуриенты, кураторы, организаторы, быстро собраться в центре лагеря через две минуты! Я повторяю — через две минуты!..» На пятый день все уже действуют быстро. Пятьдесят с лишним человек мигом собрались в центре. А мы с ней стоим в стороне, поодаль, метрах в тридцати. Дамир видит нас и так осторожно говорит в микрофон: «Ува-жаемые ку-раторы, организаторы и аби-тури-энты, срочно — собраться — в центре лагеря». На что мы с ней демонстративно поворачиваемся спиной к собравшимся и покидаем лагерь.

Далее мы не знаем, что там происходит. То есть мы понимаем, что там шок, что группа экзаменаторов осталась без предводителя, что им нужно весь день выносить свои вердикты по поводу рейтингов этих проектов. Для меня это был выстрел во множество целей, но главным был посыл: я не раб своей работы. Если я считаю правильным на нее забить и уйти, то вернусь через какое-то время, а работа будет только здоровее.

Мы никому ничего не сказали, но поскольку внутри «Экспедиции» есть определенная тайная самоорганизация, наш самурай Саша Като знал, что мы вернемся за пять минут до закрытия лагеря. Като спрятал на берегу в кустах рюкзак, в котором было два коврика, спальник, термос, что-то еще. Я взял этот рюкзак, мы пошли вдоль Иртыша и всю дорогу болтали. Километров через шесть подошли к озеру, с него тут же взлетели утки (а у меня с ними близкие отношения), и я говорю: «Утки! А ну быстренько три круга над озером нарезали!» И утки нарезают над озером три круга. «А теперь садитесь» — и утки садятся.

Тут автор проекта «Экспедиция в сказку» уже всерьез поверила в его осуществление, и мы пошли дальше собирать чудеса. В какой-то момент я увидел, что она устала, кинул ей пенки, спальник, и она уснула. Я сел метрах в пятнадцати от нее, любовался ею и тоже задремал. Просыпаюсь, смотрю на часы и понимаю, что через полчаса лагерь закрывается. Мы вскочили и рванули бегом через кусты, репейники, бурелом (с детства не люблю бегать!). По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам… За две минуты до закрытия лагеря мы явились на поляну вдвоем. Она по дороге еще букет цветов нарвала.

Лагерь в полном оцепенении. Все презентации закончены, народ ждет, чем закончится интрига. А мы по дороге договорились, что будем прямо сейчас вдвоем делать презентацию проекта «Экспедиция в сказку». Выходим, нам дают микрофон, и по очереди мы с ней начинаем говорить. Она рассказывает что-то свое, я ее поддерживаю: «Для нее, например, было невозможно уйти из лагеря по таким-то соображениям, для меня — по другим. Но переход через границу в сказку — это переход через невозможное».

Все слушают. И тут раздается голос: «Можно задать вопрос? Ведь ты же с ним ушла, потому что он первое лицо „Руяна“, много зарабатывает, да? Причем здесь экспедиция в сказку?»

Был там один гнилой парнишка из Новосибирска…

Она расстроилась, не знает, что ответить. Я говорю: «Если хочешь, я тебе отвечу, но боюсь, что еще один подобный вопрос — и у тебя не хватит сил унести ответ с собой». И мы продолжили презентацию. Но парню неймется, опять спрашивает.

«Слушай, я же тебе обещал!.. — это было последнее, что он от меня услышал. — Като, Саблезуб, быстро упакуйте его в багажник и увезите куда-нибудь».

Като и Саблезуб упаковывают его в багажник и увозят. А презентация «Экспедиция в сказку» только набирает температуру. Она говорит, я говорю, она, я… Мы разошлись — говорим, говорим… и вдруг я замечаю, что процентов тридцать присутствующих на поляне плачет. Понятно, что лагерь заканчивается, понятно, что все разъезжаются, — нахлынула волна сентиментальная, и все расчувствовались. А эта поляна вообще была сверхуспешная, сверхинтенсивная (если на европейской поляне отборов они сразу начали искрить, то сибирскую поляну мы раскачали только на третий день, но уж раскачали — так раскачали!).

Девушка уже готова сама всплакнуть, она берет букет цветов и дарит его Андрею Казючицу. А Песец все это снимает на видео. Ну, в общем, рассказали мы и про этих уток, и как шли, и как она уснула, и как мы потом бежали. Я смотрю — плачет 80 % людей. Сидит Скрынник — мужику 47 лет — и тоже плачет.

А в лагере у нас были большие гелевые шары с надписями «Ищем героев и волшебниц» и «Экспедиция», к их веревкам были привязаны флаги. Между делом отвязали веревку и принесли мне шар. И тут (естественно, я договорился об этом заранее) на полную громкость заиграла красивая ностальгическая музыка. Я отдаю веревку ей, она отпускает шар, он взвивается в небо и летит, сопровождаемый музыкой и рыданиями пятидесяти человек. Эмоциональный заряд был такой силы, что про «Экспедицию в сказку» наши ветераны, сидя у ночных костров, до сих пор рассказывают новобранцам.

Часть III
Внеклассное чтение

Глава 13
Ночь на крещение и произвольная программа

Если вы дочитали до этой главы — значит, мы уже познакомились. И теперь я хочу пригласить читателей на свой день рождения, чтобы спокойно побеседовать. Уже более пятнадцати лет он празднуется таким образом. В ночь на 18 января группа мужчин едет в лес (в сегодняшнем приглашении нет этой половой дискриминации) независимо от погоды (бывало от плюс трех до минус сорока градусов).

Обычно нас собирается человек пятнадцать — двадцать. Сначала мы бодро ставим лагерь, чистим снег, валим сухую сосну, разжигаем длинный, вытянутый сибирский костер-нодью и, конечно, накрываем праздничный стол. Потом мне дарят подарки. Товарищи у меня изобретательные, то пианино притащат на грузовике, то водные лыжи преподнесут, то песню кого-то из любимых авторов в студии запишут. Сначала организованно звучат заздравные тосты. Когда обязательная программа закончена, начинается произвольная. Через полчаса уже «хорошеет» и мне, и гостям.

Народ создает кружочки по три-четыре человека и тихо беседует. Потрескивает негромко огонь, поддерживая разговор. Вокруг торжественно стоят заснеженные ели, кто-то засыпает в спальниках прямо у костра (чумы и палатки мы зимой не ставим — холодно), кто-то, уснувший раньше, уже просыпается. Ночи в январе длинные.

Под утро большинство гостей моего дня рождения спит в спальниках около костра. Как говорится, «и патроны есть, да бойцы побиты». На снегу догорает выложенная свечами цифра. В следующем году будет 44. Но сквозь сладкое похрапывание не дотянувших до рассвета слышна беседа тех, кто или еще бодрствует, или уже проснулся. Они запаривают в казане традиционную утреннюю кашу, трезвые, но уровень откровенности зашкаливает.

До рассвета многое можно успеть рассказать друг другу. Рассказать то, что в обыденной жизни нет ни времени, ни вдохновения рассказывать. Так что присаживайтесь, плесните в вакуумную кружку «Экспедиция» то, что по вкусу, да следите за ногами, чтоб не замерзли или не загорелись.

О красоте

…ладно, давайте я вам лучше новый анекдот расскажу. Корпоративный. Про отдых первого лица.

Собирается Кравцов отдохнуть. Бочаров срочно прилетает на Лазурное побережье (или на берег Индийского океана — неважно). Осмотрелся и говорит:

— Как все запущено! Пляж грязный, песок неровный, ракушечник пятки колет.

Через два часа пляж сияет, ракушечника никакого вообще, зонтики, шезлонги.

— Не комилъфо, — замечает Бочаров, — волны к берегу идут не перпендикулярно, расхлябанно как-то, не по-нашему. И чайки летают бестолково, хаотично…

К вечеру сложные гидротехнические сооружения заставляют волны идти к берегу перпендикулярно и чайки летают строем: четким клином направо, через полчаса налево, зеркально — крыло в крыло, взмах за взмахом, никакой отсебятины. И парус одинокий белеет, где ему велели.

Бочаров протирает очки, устремляет взгляд на горизонт:

— Фотоцветоделение не то. Солнцу надо садиться вон за ту гору, а не за эту! Спустя четверть часа солнце закатывается за правильную гору и каждый камушек играет в нужном спектральном диапазоне. Полная гармония. Утром приезжает Кравцов, падает в шезлонг:

— Блин! Такую красоту ни за какие деньги не купишь!

О первом лице звездной группы и ее последнем походе

…сплав по верховьям Кубани (это Карачаево-Черкесия) начинался у поселка Эльбрусский. На дворе — весна 1990-го, у нас отличная звездная группа из 12 человек и два катамарана. Мужики из разных московских институтов: «Керосинки», МГУ и «Бауманки». Все были опытные и понимали, что значит власть первого лица. Адмирала нашей группы звали Константин Табаков.

1 мая мы должны были в Карачаевске разобрать катамараны и переместиться в район поселка Архыз (это верховье реки Большой Зеленчук). Остановились на большой поляне, которая граничила с практически отвесным склоном. Слева и справа от нас — две тусовки карачаевцев.

Подошел один из карачаевцев и выплеснул стакан пива в лицо одному из нас. И вот что интересно: молодые парни, средний возраст 22–24 года, не двинулись с места. Все посмотрели на Табакова, ожидая команды. Тот сказал: «Молча продолжаем собирать суда».

Катамараны связываются веревками, и пока эти веревки целые, достаточно просто прыгнуть на катамаран и уйти ниже. Но как только мы перерезали веревки — считай, путь к отступлению отрезан.

Поскольку реакции не было, карачаевцы повели себя нагло. Перекрыли обе тропы, нам пришлось лезть на отвесный склон.

Мы поставили прикрывать путь двух наших ребят — кунфуиста Глеба и чемпиона России по славяно-горенской борьбе Илью. Когда карачаевцы поняли, что мы уходим вверх по склонам, они озверели. Но эти двое держались стойко. Их били, они только защищались.

Мы поднялись на склон, зашли в темное здание автовокзала и решили, что если сюда кто-то придет — будем драться до конца. И будь что будет.

Никто не пришел.

Группа была психологически подавлена. У всех нас были «морально переломаны позвоночники». Все считали, что адмирал был не прав, приказав нам вести себя таким образом.

Это был последний поход той звездной группы.

Я много лет потом про это думал. Как, наверное, и каждый из тех, кто там был. Не знаю, что думал Табаков, но, полагаю, он считал, что поступил правильно. Это все же лучше, чем стоять у свежих могил и объяснять родителям, что так сложилась ситуация.

И все же первоклассность коллектива показательна. Ни один человек не предпринял никакого действия. Все смотрели на адмирала и поддерживали его: скажешь всех положить — мы положим, скажешь никого не тронуть — мы не тронем. Ты — первое лицо, что скажешь — то мы и сделаем…

О «Дырчике»

Приехал я как-то на фестиваль водного туризма на Вуоксу, где стоял лагерь «Экспедиции». Вуокса — это два озера, а между ними горная река. Там все на катамаранах и каяках.

Соревнования начались. Я говорю: «Скукота-скукотища! Завтра мы все это дело пройдем на „Дырчике“».

Вся моя команда сказала:

— Саш, ты что? Он же утонет!

Отвечаю:

— Это вообще-то мой «Дырчик». Если он утонет — значит, утонет.

Весь лагерь на меня надулся, все любили «Дырчик»: девки плачут, мужики хмурые.

— Что вы такие хмурые? — говорю. — В пять часов вечера празднуем затопление «Дырчика» в дар реке Вуоксе! Купите черный грим, нанесите по диагонали черные полосы на лицо и идите — пиарьте. Тут тридцать тысяч человек!

Приезжают менты:

— Ребят, мы вам подарим двух «козлов» ментовских — утопите их, а вездеход нам отдайте.

— Нет, мы утопим «Дырчик»!

За час до объявленного времени я говорю:

— Вы что, идиоты, что ли? Думали, я правда хочу его утопить? А ну быстро бороться за живучесть! Герметизируйте двигатель, подвязывайте под амфибию канистры. Срочно делайте что-нибудь! Что вы так медленно двигаетесь?!

Пять часов вечера, собралась толпа в двадцать тысяч человек на обоих берегах реки. В итоге прошли мы вдвоем с Като на «Дырчике» все пороги.

Выход в озеро — после них под железнодорожным мостом. Когда мы под ним проплыли, десять девушек-доброволок в оранжевых футболках сиганули с восьмиметровой высоты в воду. В воздух поднялся оранжевый мото-дельтаплан и прогремел салют.

А с «Дырчиком» ничего не случилось. Не так давно он эмигрировал в Сибирь и живет на берегу Оби, в Руян-городе.

О силе аргументации

В лобби-баре подмосковного отеля «Нахабино Кантри Клаб» у меня есть любимый столик. Сидя за ним, я придумал гонку «Экспедиция-Трофи» из Мурманска во Владивосток. Первой идею поддержала Капустина Оксана. Мы на свои деньги купили два джипа, покрасили их в оранжевый цвет и дали имена «Мастодонт» и «Дискотека» (на «Мастодонте» в первую гонку разбился Като, на «Дискотеке» год спустя разбились мы)…

На этих машинах мы решили ехать во Владивосток, чтобы выработать правила. Уже провели тренировки и определили штатное расписание, когда я всех собираю и говорю: «Народ, мы никуда не поедем. По трем причинам. Первая: мы очень много понимаем в рекламе, но ни фига не понимаем в пиаре, поэтому у нас не получится. Вторая: каждый мой рабочий день в „Руяне“ стоит десятки тысяч долларов. Бюджета на две недели у компании нет, так что ничего не получится. Третья: всю эту хрень мы вообще не сможем поднять, просто потому, что это невозможно».

Все сидят, молчат. Среди них Толя Скрынник, мой бывший персональный водитель. Когда были войны с бандитами и мне угрожали, я решил, что он здесь ни при чем, и сказал: «Скрынник, давай я поезжу на такси, а ты тут сиди и береги свою башку». А он мне: «Да ладно, Саш, черт с ней, с башкой».

Это было давно, в 1997 году.

Так вот, Скрынник и говорит: «Ну и что? Все понятно. Но надо ехать».

Я не нашел, что сказать. Если бы кто-то из них или все они вместе стали спорить с каждым отдельным аргументом, то шансов победить у них не было бы вообще. Но против аргумента «Надо ехать!» мне было нечего возразить.

И мы поехали…

Выключив газ, свет и утюг, не забудьте выйти из дома

Глава 14
«Экспедиция-трофи»: причины, следствия и последствия

Дневники прескаута

4 марта 2004 года из Москвы во Владивосток отправились два автомобиля-внедорожника. Так стартовал большой проект — международная гонка «Экспедиция-Трофи». Команда из пяти мужчин и одной женщины — это прообраз команд, которые в феврале следующего года будут сражаться за главный приз — 15 килограммов золота. Цель, которую поставили перед собой участники пробного заезда, — сформировать правила будущей гонки и проверить на себе тяготы самой длинной в мире заснеженной трассы. Значительная часть маршрута пройдет не только по шоссе, но и по труднопроходимым участкам, в том числе по льду озера Байкал.

5 марта 2004 г.

За 70 километров до Казани нас впервые остановили гаишники. Старлей, молодой татарин, все проверил и пожелал счастливого пути. Это нас подтолкнуло к затее не платить ГАИ до Владика ни при каких условиях. Проехали 835 км. Казань. Случайно остановились под щитом с двумя машинами «Marlboro». В центре Казани — белый Кремль, ему почти 1000 лет. За стеной Кремля вместе стоят новая мечеть и православная церковь. Все это над берегом Волги. Очень красиво и даже торжественно.

12:54

Если будущим трофистам давать на КП задание на креативность (за 10 минут не отгадал — штрафной круг 100 километров), то это точно будет выравнивать разные классы машин. Или так: 10 тысяч километров — 10 внедорожных этапов. Всего 10 разных заданий. Справился — едешь дальше, нет — повторяешь этап.

14:42

Усилиями татарских гаишников мы все-таки утратили «неприкосновенность». Отдали 50 рублей на 2 машины за непристегнутые ремни.

Диалог с гаишником:

— Даю вам первый урок. Пост ГАИ надо уважать. Протокол будем составлять или, как обычно, договоримся?

— Да мы, товарищ старший лейтенант, трассу прокладываем. Командировочных — только на соляру. Давайте, мы вам журнал дадим почитать, где про нашу «Экспедицию» написано.

— Нам читать некогда. Видите, дорога: машины идут и идут.

Отдаем полтинник.

— А что вы говорили про журнал?..

— Кончились, — хмуро отвечаем, закрывая двери и трогаясь.

15:02

1000 км.

Развилка Елабуга — Ижевск. Дорогу перегородил милицейский «Урал» — сходу объезжаем. Через 2 километра недавно сгоревший «Икарус» — челноки из Москвы ехали. Часть их товара в характерных полосатых китайских сумках спасена и собрана в кучу на обочине. Люди стоят в кружок. Выражение лиц на скорости не разберешь. Вот откуда «Урал». Мы, как обычно, проносимся мимо чьих-то обожженных судеб.

16:46

«Встреча с прекрасной семьей» — так назвал Скрынник то, что случилось

5 минут назад. Я заметил лосенка, стоявшего у дороги. Мы резко развернулись обеими машинами, Сельдемиров высунулся в окно с камерой. На малом газу подъехали и стали снимать лосенка. Когда же я передал ему привет от участников проекта «Экспедиция», он решил вернуться в кусты, в лес, где, как оказалось, неподвижно стояли лосиха и папа-лось с огромными рогами.

16:56

Первое в России корпоративное радио было проведено, и по спутниковому телефону я прочитал офигенное стихотворение Киплинга — половина плакала, половина решила, что это запись. Несколько раз повторили во всех офисах.

21:18 (здесь и далее указано местное время)

Очень красивая и очень заснеженная дорога. Проехали через Ижевск, Чайковский. Машин немного, идет снег в лицо, т. е. в лобовое стекло. Машины сильно бросает, несмотря на то, что они — «4 х 4». Нашу — меньше, потому что мы с шипами.

6 марта 2004 г.

03:17

Три часа плутали по проселочным дорогам в поисках трассы к Рифату — нашему давнему другу. Причина — нервная ситуация из-за задержки в молодежном кафе. Еле разрулили. Два урока.

Урок 1. Карты в машинах должны быть одинаковые. На карте в нашей машине была дорога, которой не было на карте во второй машине, и наоборот.

Урок 2. Если хочешь ехать к цели быстро, держись магистральных трасс и не пытайся срезать проселочными дорогами. Фраза ночи: «Мы не плутаем, мы ставим трассы будущего трофи».

15:04

Мы у стелы Европа — Азия. Этот географический знак, установленный в 1837 году на склоне горы Березовая, на самом высоком месте сибирского тракта, разделяет две части света. Конец ночи вчера был очень тяжелый, поскольку все мы почти не спали уже около двух суток. И все равно, было жалко пролетать в темноте, оставляя за спиной красоту Уральских гор, поросших хвойным лесом, так и не полюбовавшись ею. К Рифату мы приехали уже в 6 утра и «поотключались», как выдернутые из розетки. Пробуждение, по общему мнению, стало первым серьезным испытанием за всю поездку, поскольку поспать нам пришлось менее четырех часов. Проехали по зимнику — будущий внедорожный этап. Встретили на колее лошадь, которая везла воз с сеном, накормили ее булочками. Этап нам понравился, и здорово, что дружба с Рифатом позволила все организовать наилучшим образом.

15:15

2000 км.

Рыбный пирог, привезенный прямо на трассу Оксаниными родственниками, был превосходен. На въезде в город заезжаем на мойку, мокрая дорога длиной 2000 километров настолько изменила внешний вид машин, что не только логотип «Экспедиция», но и оранжевый цвет кузова с трудом просвечивает через грязь.

17:00

Небольшая пресс-конференция для уральских СМИ в трактире «Подкова». И мы, и журналисты довольны друг другом. Они с удовольствием спрашивают, мы с удовольствием рассказываем. Через полчаса две блестящие оранжевые машины уже трогаются с места, провожаемые командой Екатеринбургского телеканала АТН. Ненадолго останавливаемся на месте бывшего Ипатьевского дома, где была убита царская семья.

18:50

320 км от Екатеринбурга.

Выезжаем из Екатеринбурга в сторону Тюмени. В процессе обсуждения графика движения разгорается концептуальная дискуссия. Одни предлагают ехать в ночь до упора и заночевать в лесу, если устанем. Другие предлагают остановиться на ночлег в гостинице Тюмени. Это всего 320 километров от Екатеринбурга. Дело в том, что предварительно планировалось запретить участникам «Экспедиции-Трофи» ночевать в городах. А поскольку мы сейчас в их положении, то должны следовать правилам будущей гонки. С другой стороны, уже понятно, что проконтролировать это будет невозможно: на дорогах куча мотелей, да и большинство ночей трофисты все равно проведут в движущихся машинах. Еще один из аргументов не ехать ночью — жалко пропускать в темноте красивые виды и достопримечательности. В общем, мы единогласно принимаем соломоново решение: из каждых трех ночей — ночь в машине, ночь в гостинице, ночь в лесу. Поэтому сегодня заночуем в Тюмени. Вчера не успел записать, что видели зайца, сову, ласку и горностая.

7 марта 2004 г.

11:20

Мы в Сибири! Переехали границу Свердловской и Тюменской областей. Полнолуние. Небо ясное, и даже из окна машины видно, что на улице холодно. Час назад заехали в город Камышлов. Там у меня бабушка и тетя. Они уже получили по почте 2-й номер журнала «Экспедиция» по подписке. Теперь у нас в желудках нежатся бабушкины уральские беляши и шаньги. Чем дальше в лес, тем толще партизаны!

11:20

200 км от Тюмени.

Отъехали 200 километров от Тюмени. Думаем о структуре трофи. Алгоритм: 10 тысяч километров — 10 внедорожных этапов перед крупными городами. КП на въезде на участок, КП на выезде. В каждом городе ставить КП в лучшей гостинице. Это позволяет: а) мыться участникам гонки; б) давать пресс-конференции; в) использовать каналы связи бизнес-цен-ров; г) создавать комфортные условия для болельщиков, сопровождающих гонку поездом или автобусом; д) ввести в трофи элементы городского ориентирования.

12:56

2602 км.

Перекусили в придорожной кафешке. Милые простые женщины сами лепят пельмени и пекут блины. Молчаливый мужик тут же топит дровяную печку. 150 километров от Ново Чулыма — через 3–5 километров стоянки дальнобойщиков. Весь обед стоил меньше 300 рублей на 6 человек, т. е. меньше 50 рублей на человека. Тут же в кафе ларек с дорожными товарами. Скрынник купил себе раритетный «Тройной» одеколон.

13:55

Кругом степь, чувствуется близость казахской границы. Останавливаемся у здоровенной копны сена, залезаем наверх, резвимся, как щенки, перед объективом кинокамеры. Такой вот шоу-бизнес.

16:12

75 километров до Омска. Попробовали поставить внедорожный этап. По карте нормальная проселочная дорога, даже не зимник. Сразу за деревней, прилегающей к трассе, уткнулись в сугроб. Пришлось возвращаться обратно. Зато напились воды из настоящего колодца.

16:23

Вторая попытка через 700 метров.

Первая машина села, из рации голос Саблезуба: «Все!» Мы охарактеризовали эту ситуацию другим русским словом — отвечаем ему и разворачиваемся.

В деревнях очень красивые наличники на окнах, иногда и на воротах.

17:24

На грани проходимости пересекаем заснеженное поле. Метет. Решаем вернуться, чтобы не завязнуть окончательно. И тут Ярош описал прямо-таки горнолыжную дугу по целине. Ну, позер! «Если сядет, лебедку не дадим!» — прокомментировал Скрынник. Так себе тактика установки внедорожных трасс. К тому же, если сейчас дорога есть (точнее колея), не факт, что она будет через год. Может, уже перед трофи надо группе из 2–3 человек приезжать в город, арендовать УАЗ с водителем и ставить этап за 1–2 дня до подъезда первой команды. И еще идея — выдавать ключ следующему КП при прохождении предыдущего. Ладно, доедем до Владика, обобщим и подумаем. Метет все сильнее, но ночевать будем по любому на снегу.

18:00

Метель страшная. Уже едем по трассе со скоростью максимум 30 километров в час. Иногда не видим габариты нашей передней машины на расстоянии 10 метров. Ведем видеосъемку из окна. Все веселятся. Это уже не нудная тряска по плохому асфальту.

21:13

3000 км от ресторана.

Уже 80 километров отъехали от Омска. Поужинали там, в «Патио Пицца». Я заказал нашему единственному хохлу — Скрыннику — пиццу с салом. Сала у них не было, поэтому повару пришлось вырезать прожилки мяса из балыка для пиццы по специальному рецепту. Народ в Омске живой и непосредственный. Все очень интересуются: что у нас за экспедиция?

Из разговоров:

— Москва — Владик. 10 тысяч километров. 10 внедорожных этапов. Призовой фонд 15 килограммов золота.

— Да это неважно, а можно сейчас с вами до Новосиба доехать на своей машине?

8 марта 2004 г. 02:23

3412 км.

Наступление женского праздника встречаем в попавшемся придорожном кафе. Как заметили ребята, у нас все идет гладко. К круглой цифре 1000 километров, или еще очередным 24 часам от старта, попадается крупный город. Кафешек последние несколько часов не было, и вот на тебе — к 12 часам, как по заказу! Спим на заднем сиденье по очереди часа по полтора. В соседней машине ребята слушают CD-книжки, и сегодня им попалась фраза из «Трех апельсинов» по Филатову: «Если попал в спальню… или лежи с закрытыми глазами». Это как раз про место на задних сиденьях в обеих машинах. На улице по-прежнему сильный ветер. Когда едешь среди леса, видимость портится, когда проезжаешь среди кустов — падает до 2–3 метров даже при наших сильных фарах. До места, согласованного вчера с новосибирским товарищем Мельниковым, осталось 50 километров. От ресторана «Экспедиция» в Москве — 3412, больше трети пути проехали. С тревогой думаю о ночевке в чуме при тихом ветре и отсутствии хвойных деревьев. Но выбора нет. Хотя мы могли бы через полтора часа лежать в кроватях в новосибирской гостинице. Быть в шкуре «Экспедиции-Трофи» — значит, быть в шкуре «Экспедиции-Трофи». Любая машина может встать на ночь на переметенной дороге. Они должны верить, что испытание на кроликах в сильную пургу закончилось успешно. Поэтому кролики усердно утепляются дополнительными куртками и свитерками снаружи и джином с тоником изнутри.

05:09

Не смогли встать на ночь в районе, указанном Мельниковым. Съезд с трассы только к нефте- и газоэлектроподстанциям. Продолжаем движение в сторону Новосиба. У нас со Скрынником осталось чувство, что ночевка в чуме не удалась. Бочаров помогает нам с ночевкой. Все жалеют его жену. У него третий час ночи 8 марта по Москве.

14:00–19:00

Кое-как встали, перекусили. Пытаемся поставить внедорожный этап на берегу Обского моря (местное водохранилище). Но все съезды перекрыты. Мы наконец-то прорываемся к берегу. Сильный ветер. Холодно. За 10 минут ставим чум, разжигаем печь. Организуем запись свежих впечатлений всех членов команды. Разговор получился неспешный и вдумчивый. На двух джипах заезжают трое наших знакомых из Новосибирска. Очень заинтересованно расспрашивают нас о проекте. Мы их угощаем вчерашней омской пиццей, поджаренной на печке. Внутри чума тепло и уютно. Резкий контраст с лютым холодом снаружи. Когда в чуме горят налобные фонари у ребят, снаружи интересно наблюдать за подсвеченными, причудливо качающимися тенями.

20:00

Раз уж у нас первая вынужденная остановка из-за завтрашней пресс-конференции, едем в Новосибирск, в продвинутый танцевальный клуб «Рок-сити» в центре города. Охрана нас пропускает при условии, что мы снимем куртки с логотипами. Мы не соглашаемся, вступаем в прения. Через 15 минут наша энергетика при поддержке трех подаренных номеров журнала «Экспедиция» одерживает победу, и мы проходим внутрь.

Сегодня впервые не пьют только двое водителей — Саблезуб и Шулюм, он же Сельдемиров. Пьем пиво и джин-тоник. Сельдемиров пытается отправить через GPRS цифровые фото с маршрута в ресторан «Экспедиция». Ярош с Оксанкой уходят танцевать. Мы со Скрынником со 2 го этажа клуба наблюдаем за танцполом на первом этаже. Обсуждаем достоинства сибирских женщин. Периодически в центре танцпола мелькает чуть отсвечивающий логотип с вертолетом на спине Яроша. «Наш-то, наш-то зажигает», — удовлетворенно качает головой Скрынник и еще отхлебывает пивка. Вскоре выходим танцевать вчетвером, образуем круг и оттягиваемся по полной программе. Не думаю, что смогли бы так, если бы куртки с надписью «Экспедиция» остались в гардеробе.

23:00

Удовлетворенные, возвращаемся в пансионат, потому что на 12 ночи у нас заказана баня. Дискутируем, стоит ли мыть машины перед пресс-конференцией. С самой Тюмени дорога была замерзшая, грязи не было, и только слоган «Дороги хватит на всех» оторочен полосой зимней пыли. Сходимся на том, что так даже красивее, и сравниваем фары наших автомобилей с подкрашенными женскими глазами.

9 марта 2004 г.

Подъем, быстрый завтрак — и в город, в офис ИТАР-ТАСС. Пресс-конференция удалась на славу. Журналистов больше десятка. Виден живой интерес, несмотря на похмелье после женского праздника. Все остаются довольны друг другом, и мы трогаемся дальше.

В 11:00 (время московское) и 14:00 (новосибирское) пересекаем границу Кемеровской области, и время сразу уходит еще на час.

Сразу за постом ГАИ скопление построек и милый стихийный рыночек с местными продуктами — медом, маслом, сметаной и т. д. Хохол Скрынник купил сала и безмерно счастлив. Обедаем в придорожном кафе, где хозяйка разрешает нам курить внутри, в отличие от остальных. Очень вкусно, очень уютно, очень дешево. Даже немного неудобно так мало платить за такой роскошный обед. Всегда чувствуется, когда люди вкладывают душу…

16:30

Город Ленинск-Кузнецкий. Выглядит очень мрачно и неприветливо. Еще на подъезде, издалека, видно большое количество труб, извергающих черный дым. Серые угрюмые дома, настороженные улицы, у Скрынника даже голова заболела. Сбились с главной дороги. Около угольной шахты останавливаемся спросить, как проехать на Кемерово.

22:20

4400 км.

Мы в Красноярском крае. Эти Астафьевские края, с моей точки зрения, самое сердце Сибири. 4400 километров от Москвы. Экипажи постоянно упражняются в остроумии по рации. На самом деле это скрытая форма энергетической поддержки. Опять сильно метет. Скорость снизилась примерно до 90 километров в час — плохая видимость.

22:30

4415 км.

179 километров до Красноярска. Неожиданно перед нами возник грузовик с почти неразличимыми габаритами. Морду бы набить потенциальному убийце. На дороге часто встречаются переметы — узкие длинные языки свеженадутого снега высотой до 30 сантиметров.

23:00

Перекусываем на трассе в заведении с забавным названием «Лимонадный Джо». Внутри отдельно ресторан, отдельно кафе. Идем в последнее, так как там быстрее готовят. Оксанка возвращается к московскому правилу: после 6 вечера не есть — бережет фигуру. А мы, как обычно, не бережем. Переливаем бутылку белого сухого в пластиковую из-под минералки. Через полчаса едем дальше.

23:50

Перекресток делит трассу на два равнозначных направления. «Хороший такой перекресток — никаких указателей, куда ехать!» — говорит Шулюм. «Как наша жизнь», — отвечаю я и тянусь к дневнику.

01:25

Метет, видимость очень плохая. Скорость упала до 50 километров в час. Долго обсуждали, не подождать ли рассвета, но решили тянуть до Красноярска. Мы (я, Сельдемиров и Скрынник) идем первые по своей полосе. Поскольку мы правым колесом вспурживаем снег с переметов, сразу подхватываемый ветром, вторая машина избрала после долгих мучений интересную тактику: теперь они идут все время сзади нас метров на 100, но по встречной полосе, и наш снег им не мешает. О встречных машинах мы предупреждаем их по рации, да и машин-то практически нет.

01:40

4586 км.

Ровно 5 суток в пути. Ровно половина расстояния по трассе. Указатель: «3 км до аэропорта Красноярска».

10 марта 2004 г.

07:00

4 589 км.

Поспали 4 часа в гостинице «Октябрьская». В 3:00 по Москве, в 7.00 по-местному, — подъем. Подъезжаем к часовне, местной достопримечательности, над которой несколько раз видели крест в небе. Отсюда открывается красивый вид на Красноярск. Город интересный, все мы здесь впервые. Много старинных дореволюционных зданий: и деревянных, с причудливой вязью наличников, и каменных, отражающих местную строительную моду XVIII–XIX веков.

Дальше едем на Столбы, наиболее известный памятник природы в этом регионе. Думаю, после Байкала Красноярские столбы — второе по значимости место на всем нашем маршруте. Платим по тысяче за машину на въезде в заповедник и начинаем четырехкилометровый подъем к Столбам по лесной заснеженной дороге.

На полпути садится первая машина. В месте, куда провалилось колесо, снегу по пояс. Все улыбаются, кровь за 5 суток относительной неподвижности застоялась. Впервые с самой Москвы достаем лебедку, цепляемся за дерево, машина выдергивается и тут же садится снова. Через 10 минут улыбки постепенно стираются с лиц, покрывшихся потом. Ранее утро, будний день — а в заповеднике много людей. Кто просто гуляет, кто делает пробежку. Особенно колоритен был крепкий дед в спортивном костюме. Он бежал нам навстречу, будто в облаке пара. Седая окладистая борода вся в инее. От деда веяло такой силой и здоровьем, что мне подумалось: он переживет нас всех лет на 30. Вторая машина тоже садится на радость Сельдемирову. Наконец-то он вдоволь, не торопясь, поснимает фото и видео. Оксана и Сельдемиров уходят на Столбы, остальные распутывают зажеванную лебедку, а я пишу дневник, пока нет тряски. Чувствуется мощная энергетика места. Дело, я думаю, не в каменных пальцах, да простят меня красноярцы, а в какой-то особенной благодати — птицы здесь безбоязненно садятся на вытянутую руку.

У ребят с лебедкой что-то не то. Саблезуб принял совсем уже бармалеев-ский вид и достал топор. Видно, дело действительно серьезное. Я прошу Сельдемирова поснимать, как я пишу дневник в машине, чтобы они там с лебедкой не вообразили, будто я бездельничаю.

Колбасимся с лебедкой уже больше часа. Сельдемиров переводит камеру с меня, занятого своими записями, на Яроша, вытягивающего трос. Вот это шоу!

Недавно проснулся. В «спальню» лег Сельдемиров. Дорога — каток. Едем 80 километров в час. Машин немного, но страшные аварии встречаем каждые 20–30 минут. Часто попадаются машины, перевернутые на крышу, — и легковушки, и грузовики. Проехали город Канск, там брал сотовый. В Иркутске пресс-конференция — будем поспешать, что означает ехать не быстро, но без остановок. Обращаю внимание на то, что последние сутки не пересаживаемся из машины в машину. Едем я, Скрынник, Сельдемиров в одной, Оксанка, Саблезуб и Ярош в другой. Думаю, это оттого, что люди подустали, и это не очень хорошо.

12:03

Дорога стала чуть посуше, набираем скорость. Интересно: можно словами описать вкус ананаса, а можно его попробовать. Можно с детства слышать, что ты живешь в великой стране, занимающей 1/6 часть суши. Сейчас мы пробуем этот размер на вкус. И дух захватывает от ощущения бескрайности российских земель. Особенно когда понимаешь, что наша трасса — только ниточка в бесконечном море таежных холмов, протянувшихся до горизонта.

14:20

Половина команды в отключке. До Иркутска 185 километров.

Пытаюсь балагурить по рации, чтобы разбудить другую машину. Саблезуб оттуда говорит: «В салонах наших лайнеров не курят». Я отвечаю, что у нас не только курят, у нас тут такое «делают» — стыдно всем рассказать…

14:27

5555 км.

Мистика: ровно 6 суток в пути, 5555 километров!

15:27

Последние полчаса наблюдаем аномальное явление погоды. Резко начала падать температура: по термометру от минус 12 до минус 21 градуса за 20 минут, а потом за 10 минут повысилась до минус 14. Это не было связано с гористостью рельефа, такая вот локальная морозная аномалия. До Иркутска 110 километров.

Вчера в 12 дня нас шокировала пресс-конференция: 5–6 телекамер, 25–30 журналистов. Сначала я даже не поверил, и первые 2–3 фразы вышли скомканными. Потом все было блестяще. Мы с журналистами, очевидно, нравимся друг другу. Ребята наши чувствуют себя шоу-звездами, и это им награда за всю усталость от 5700 километров.

12 марта 2004 г.

05:40

Сижу в баре в компании бутылки пива и парочки слабосоленых омулей. Завтра самый опасный день за весь маршрут. Даже не хочу задавать себе вопрос: «Зачем мы будем рисковать жизнью на льду Байкала?» Все вопросы давно заданы, и ответы найдены. Риск признан разумным и оправданным. Скорее, размышляю, как снизить степень опасности. Еще думаю о том, как поддержать Оксану, которая из-за своей клаустрофобии отчаянно боится, что машина провалится. Может, даже посадим ее на крышу в спальнике. Интересно, что мы будем делать, если она заерепенится и откажется ехать? Как все эти волнения непохожи на московские нервные спазмы! И все же что-то мне одиноко. Пойду спать, завтра подъем в 7 утра.

11:40

Проводник — Александр Бурмейстер — ядреный мужик, сильный лидер, уважающий и себя, и попутчиков; видно, что на «ты» и с природой, и с Байкалом. Но на «ты» с уважением и как родственник, а не от наглости цивилизованного Homo sapiens. Говорит, надо купить приношения духам, побрызгать. Но магазин на выезде из Иркутска закрыт. Через полчаса у УАЗика проводника отваливается глушитель. Останавливаемся. Достаем целую бутылку. Он брызгает сам с первой машины по солнцу, потом учит нас. Двигаемся дальше. Погода солнечная. Температура — минус 20 градусов.

13:40

Солнце, снег, лед. Мы проехали треть пути по Байкалу. Инструктаж короткий, но четкий. Технология прохождения трещин с пешней — маленьким ломом с деревянной ручкой для создания прорубей. Проводник втыкает пешню, сам отходит метра на 4. Это ворота, в которые должна попасть машина. Скорость чем больше, тем лучше. Солнце, от снега жжет глаза.

Полное безветрие. Появляются миражи. Мыс слева каждые 30 секунд меняет форму: то острый нос, висящий в воздухе, вырастет, то покатистый лоб. Фотодобыча сегодня будет суперуловистая. Энергетика от озера бешеная. Хочется петь, плясать, признаваться всем в любви и кататься по снегу. Трогаемся дальше.

13 марта 2004 г.

08:20

Выезд из Улан-Удэ. Температура — минус 20 градусов. Вчера посреди Байкала мы поставили чум и на газу кипятили чай. Лед под чумом был пронзительно ультрамариновый.

Вторая половина пути до противоположного берега прошла без неприятностей. Приключения нашли нас при попытке на него выбраться. Первая машина увязла безнадежно, упорное сочетание двух лебедок, энергичное махание лопатами (это впервые!) и ненормативная лексика через час позволяют вытащить ее на твердую колею.

Второй автомобиль разгоняется по льду озера и пытается по воздуху перелететь непроходимое место. За прыжком следует мощный удар. Таких пируэтов оранжевые танки еще не выписывали! Второго вытаскиваем быстрее, чем первого. Надо двигаться дальше.

Где-то впереди, в полутора тысячах километров от Байкала, под Нерюнгри, уже ставят чум-стойбище Като, Буркин и Меркулов. После Байкала из меня будто вытащили стержень, остальные не лучше. Интрига пересечения озера по льду держала нас в напряжении еще с Москвы. Это было экзотикой и неожиданностью даже для местных журналистов. Наиболее реальный маршрут Листвянка — Танхой. Им мы и проехали. Но на стороне Танхоя нет ни одного выезда для машин! И вот все позади. А впереди опять сотни километров асфальта.

P. S. Вся машина пропахла копченым омулем. На фига мы его купили?

14 марта 2004 г.

8:00

Чум-стойбище. 14 марта — День выборов Президента РФ. Встреча произошла в 8:00 (местного времени). Последние 100 километров GPS до точки с координатами чум-стойбища передавали по рации во вторую машину каждые 10 минут.

15 марта 2004 г.

16:15

Час назад встретили большую сову, сидевшую на дорожном указателе. Она с удовольствием позировала перед камерой.

17:00

8000 км от Москвы.

8000 километров от Москвы на нашем спидометре. 7575 километров — здесь же указатель на железную дорогу — идет параллельно с нами.

20:00

Дорогу перелетели четыре тетерева. Мы вошли на время в зону сотовой связи. Оказывается, вертолет из Нерюнгри не вылетел за ребятами из-за плохой погоды. Они его ждали в час дня и должны были собрать лагерь. Их спутниковая связь не работает, а свою мы увезли. У меня смешанное чувство. С одной стороны, жаль, что люди остались в зимней тайге без транспорта и связи. Никто не знает, как долго не будет погоды. А с другой стороны, я горжусь ими и горжусь тем, что у меня есть такие друзья. Они тоже в гонке сейчас, как и мы. Но если мы в шкуре участников, то они в шкуре организаторов, расставляющих по стране чум-стойбища. Серьезные вышли учения…

21:46

8341 км.

Появился асфальт под колесами! Впервые за последние двое суток и примерно 1600 километров. Две лошади ночью на дороге без габаритов!

16 марта 2004 г.

07:30

События ночи: встали обе машины, у одной пробито колесо, у второй неполадки с проводкой. 40 минут — и порядок. За Биробиджаном выдернули машину из кювета. У меня глюки от недосыпа: час назад 88888,8 километра.

15:40

9307 км.

Мы на финишном отрезке Хабаровск — Владивосток. Прошедшая ночь для меня была самой тяжелой. Сон (точнее засыпание) с открытыми глазами порождал галлюцинации, и зрительные, и слуховые. Машины тоже бунтовали и не хотели (или не могли) ехать дальше. Тем не менее Хабаровск понравился. Добрая энергетика основательного уездного города. Подарком судьбы стало знакомство с Виталием Муштой. Это глава местного клуба «4x4». Отвязный мужик с открытой улыбкой и решительным лицом. Его машина «крокодил» — чистой воды конструктор. Двери обиты фанерой, подвешены удочки, домкрат, коврик, валенки. В колесе, сначала принимаемом за запаску, на самом деле динамик. «Дает 47 децибел, но уже при 40 децибелах начинают глаза слезиться», — комментирует он. Недолго думая, решает ехать с нами во Владик, много говорит о трофи, его опыт и знания тусовки нам очень интересны.

С одной стороны, хочется спать, с другой — жалко. Мы пересекли Сихотэ-Алиньский хребет. Место, где когда-то Арсентьев путешествовал с Дерсу Узалой. На Дальнем Востоке уже весна, температура плюс 6 градусов и текут ручьи, как будто мы пробили ледяную корку.

«Вы что, правда, существуете?»

По итогам гонки «Экспедиция-Трофи» 2006 года компания «1C» написала компьютерную игру «Экспедиция-Трофи». Она хорошо продавалась по всей стране. В 2007 году гонки не было, но мы организовали кругосветное путешествие. Два автомобиля стартовали из Москвы и двигались во Владивосток. В крупных городах мы давали пресс-конференции и развешивали скворечники — это всем очень нравилось. Журналисты ездили вместе с нами.

Две машины приехали в Тюмень, остановились у гостиницы. Подбегает мужик, глаза круглые:

— Вы, что, правда, существуете?

— Да, а что?

— Я всю ночь играл с сыном в игру «Экспедиция-Трофи», думал, вот круто ребята из «1C» нарисовали! Выхожу, а тут — две ваши оранжевые машины стоят!

Легенда о калмыцкой стюардессе

Изюминкой «Экспедиции-Трофи» 2010 года было преодоление Главного Кавказского хребта. Предыдущий этап гонки проходил через Калмыкию.

Шла по улице в Элисте девушка. Неожиданно рядом с ней остановился большой красивый джип Сергея Радченко, владельца компании «Лэнд Крузер Клуб».

— Поехали, покатаемся, — предложил Сергей.

— Поехали, — ответила девчонка и села в машину.

Ее назвали калмыцкой стюардессой.

По условиям организаторов на вершину перевала Грачевского должны были подняться все до единого участники спортивного зачета (с машинами или без). Утром 7 марта во время подъема на перевал повалил густой мокрый снег. Совет капитанов решил взбираться на вершину пешком, чтобы засвидетельствовать перед организаторами групповой фотографией у памятника защитникам перевала факт его покорения. После этого развернулась бурная дискуссия. Два экипажа хотели перевалить хребет на автомобилях. Остальные предлагали ехать в объезд. В итоге они разделились. В одной из двух машин, решившихся на штурм, ехал наш режиссер Саша Федотов с камерой. В другой — калмыцкая стюардесса.

К вечеру и штаб гонки, и поехавшие в объезд участники уже были на берегу Черного моря в детском лагере «Орленок». Там шла подготовка к завершающей эту гонку регате на парусных надувных катамаранах. Последняя за 7 марта связь с Федотовым была в полночь. Он сказал, что они на автомобилях находятся на вершине перевала. Утром следующего дня шел брифинг капитанов. Неожиданно организаторы получили SOS, отправленный Радченко. Поднять вертолет из-за плохой погоды не представлялось возможным. Штаб гонки разделился — половина занялась спасательными работами, половина подготовкой к финишной регате. Через два часа выяснилось, что все люди живы и целы, но один автомобиль утонул в реке при спуске с перевала. Утонул вместе с ноутбуками, телефонами, деньгами и документами. Это видео можно посмотреть на нашем сайте. Когда разом обедневший экипаж добрался до ближайшего населенного пункта, девушка из Элисты достала из кармана мокрую тысячу рублей: «Это мне мама на обед дала».

Занятое кресло и Православная церковь

Все ветераны гонок «Экспедиция-Трофи» с точки зрения штаба гонки становятся похожи на наркоманов, а мы, соответственно, с их точки зрения — на диггеров ©. Они всегда стремятся вернуться обратно, в это состояние волшебно измененного сознания с 23 февраля по 8 марта.

Помню, летели в Мурманск на старт гонки «Экспедиция-Трофи» 2006 года. Места в бизнес-классе были только у первых лиц штаба: у Александра Давыдова — главного комиссара гонки, у Вадима Ускова — главного судьи, и у меня как главного организатора. Остальная наша банда летела экономом.

Подхожу к своему креслу, а в нем Сергей Бровцев, инвестиционный банкир из Перми, ветеран «Экспедиции-Трофи» 2005 года.

— Бровцев, — спрашиваю, — ты как здесь оказался?

На что он отвечает:

— Сижу я в своем особняке под Пермью вечером, рядом жена, дети, все вроде бы хорошо, а на душе кошки скребут. В чем дело, думаю, чего не хватает? И вдруг понял, что послезавтра утром, 23 февраля, я не буду стоять у маяка на старте «Экспедиция-Трофи»! Рванул я в аэропорт, прилетел в Москву, потом пробрался в ваш бизнес-класс и сел на твое место. Сейчас уступлю.

— Да, ладно, Бровцев, не суетись, — сказал я и переместился в салон экономического класса. Саша Давыдов последовал за мной.

Так получилось, что перед нами сидели муж с женой, паломники, путешествующие по святым местам по всему миру. Мы познакомились и всю дорогу вели оживленную беседу. В конце ее Давыдов сказал мне: «Саш, а ведь с точки зрения Православной церкви ты человек опасный. Потому как, с одной стороны, ты православный, с другой стороны, тебе по барабану все каноны и формальности, на которых церковь стоит как организация».

В ответ я рассказал Давыдову о принципе «и-и», сформулированном в книге Коллинза «Построенное навечно». Суть его в том, что посредственная компания играет в «или»: или спекулятивная прибыль, или долговременные инвестиции; или творческий креатив, или жесткая корпоративная идеология и т. д. А выдающиеся компании всегда выбирают «и-и»: и то, и другое одновременно! Поэтому мне комфортно и находиться в лоне Православной церкви, и не признавать ее формальных бюрократических догматов.

Если она будет ждать

— Пока, волшебник! Все было классно. Приятно было с тобой потусоваться, — сказала мне своенравная красавица. И ушла.

Я был ошеломлен.

Мои откровения на крыше ресторана «Экспедиция» вдохновили ее слетать со мной на Север, где была в разгаре весенняя охота, но эти три великолепных дня, как выяснялось теперь, не слишком-то много для нее значили.

В чем-то мы внутренне совпадали, в чем-то совпадали не совсем, а в чем-то совсем не совпадали. И, как часто бывает в таких случаях, было много явных и тайных мистических знаков, много лирики, а с другой стороны — много боли. То мы пытались понять друг друга, то понимали, что быть вместе нам совсем не стоит.

У нее была богатая и разнообразная история до меня, и в самый напряженный момент я узнал, что в Москву приезжает ее бывший друг, латыш Эдгар — капитан одной из самых звездных команд за всю историю гонок «Экспедиция-Трофи», команды, членом которой была моя гонщица.

Сказать, что я пылал от ревности, — это не сказать ничего. Но сказать, что у меня не хватало изобретательности в этот момент, тоже нельзя.

Я надел черный жетон с первой, особенной для нас, гонки, что означало выход на тропу войны, и придумал себе одиночное путешествие, вероятность вернуться живым из которого составляла 20 % из 100: четыре реки, две из них — первоходом (это означает, что по тем рекам никто никогда не ходил или по ним нет никакой информации), без продуктов, без спутникового телефона, без GPS.

Потом я первый раз в жизни исповедался и перед тем, как отправиться в путь, сказал ей, что если она будет меня ждать, я вернусь живым, а если не будет — что ж, чему быть, тому не миновать.

Вертолет высадил меня у подножия огромной черной скалы, покрытой кровавыми пятнами лишайника. Вертолетчики сняли GPS-координаты места и улетели. Неожиданно пришли первые строчки стихотворения:

Всю красоту этой реки

Я донесу тебе в глазах —

Не расплескаю…

Всю черноту, что есть внутри,

Оставлю здесь, в седых горах,—

Снегам на память.

Я стал ставить лагерь. У меня была одноместная альпинистская палатка «Мармот» — мое единственное спасение от комаров — я уже натянул ее, и оставалось лишь привязать палатку к камню, когда внезапным порывом ветра ее сдуло и с ураганной скоростью поволокло по галечной отмели — туда, где река делала поворот.

Я бежал за палаткой, падая и спотыкаясь. Мне пришлось прыгнуть за ней в воду и проплыть какое-то расстояние по горной реке. «Ничего себе, начало!» — подумал я, положил рядом ружье и начал вести свой дневник.

На следующее утро я собрал судно и решил поймать несколько хариусов: продуктов у меня не было, и голод уже набирал силу.

В надежде высмотреть «улов» («улов» — это сбой струй, где под водой есть яма и в ней обычно сидит хариус) я вскарабкался на плоское горное плато, тянувшееся вдоль реки, и пошел по его краю. Стоял июль, но между отвесной скалой и берегом, где могла дежурить рыба, лежал глубокий снег.

Через несколько километров нашелся распадок — овраг, по которому снежник спускался вниз. С высоты я увидел идеальное место для ловли хариуса. Внутренний голос тут же прокричал «Опасно!», но будто черт толкнул меня в спину, и я двинулся вниз по распадку.

Склон становился все круче и круче, но что-то не давало мне повернуть назад. И тут я сорвался и полетел вниз.

В такие секунды время нелинейно: оно растягивается в часы. Я летел и понимал, что если еще тридцать метров пролечу по камням в таком режиме, то до воды доедут только уши.

Буквально в метре-полутора от меня мелькал белоснежный ледниковый склон, на который я и перекинулся. Скорость десятикратно возросла, в ушах раздавался свист. Эта вертикальная лыжня заканчивалась обрывом, и с высоты примерно двухэтажного дома, сгруппировавшись в прыжке, как кошка, я упал вниз лицом на острые камни, а сверху меня еще пристукнуло по голове стволами ружья.

Я лежал с разбитым в кровь лицом, и было не очень понятно, какие кости целы, а какие нет. Слегка пошевелил правой рукой — все в порядке, левой — живая! Но вот правая нога… Как выяснилось потом, у меня разорвались связки внутри голени — часть из них отползла к колену, часть уехала к пятке. С левой ногой дела обстояли лучше.

Итак, ставки сделаны. А впереди еще четыре реки, две — первопроходом.

В каньоне по обе стороны от места, где я упал, высились вертикальные стены из камня. Выходить оттуда пришлось по реке до ближайшей отмели. Без всякого хариуса через пару часов я добрался до своего крошечного лагеря и продолжил писать свой дневник.

Есть было нечего, я слабел, болела нога, но дальше оставаться на месте было никак нельзя.

На следующее утро я тронулся в путь на маленькой надувной лодке, которая довольно бойко управлялась двухлопастным веслом. К обеду вышло солнце. Я встретил хороший «улов» и поймал двух больших хариусов.

Никогда — ни до, ни после — я так тщательно не готовил рыбу. Из голов сварил уху и залил ее про запас в две пластиковые бутылки, а филе запек в фольге. Не зная, когда у меня в следующий раз появится еда, съел четвертинку одного из хариусов и, взяв с собой остальное, двинулся дальше.

Вскоре река снова вошла в каньон, собирающий ее в складки — шеверы (шеверы — это протяженный участок, где всегда большие стоячие волны). И здесь мою лодку начало заливать. Вода набралась до края бортов, и лодка абсолютно потеряла управление.

Это был такой же критический момент путешествия, как и ныряние в воду за палаткой, как и падение с разрывом связок, но здесь мне сопутствовала удача: кое-как, но все же удалось зацепиться за берег.

Вытащив лодку, я развел костер и съел еще четверть хариуса. А потом — разложил мокрые фотографии моей девушки по всему берегу, устроил фотовыставку и продолжил писать свой дневник.

Наступило утро. Идти нужно было все быстрее: сил становилось меньше и меньше, к тому же болела нога.

На спокойных участках реки, на прогонах, я позволял себе засыпать, просыпаясь только для того, чтобы оттолкнуть лодку веслом от берега.

Сначала я шел по реке, которая называлась Тумболово, потом по реке с не менее странным именем Кокпела и наконец впал в свою любимую Лагорту.

Я поздоровался с ней, но на этот раз мне было не до ее красот. Решил идти круглосуточно, благо на Севере стоял полярный день и ночью тоже было светло.

Километров через двадцать Лагорта впадала в Войкар (это четвертая и последняя река моего путешествия), там несло еще довольно быстро, но река была намного спокойнее. Я лежал на дне лодки, смотрел в небо и вдруг услышал крик.

«Кричало» дерево. Вода подмыла высокий берег, земля осыпалась, и большая лиственница встречала свою смерть. Один за другим с оглушительным треском лопались держащие ее корни, дерево сильно раскачивалось, и было понятно, что через полчаса-час оно обрушится в реку.

Я ощущал удивительное единение с природой. Было приятно думать о том, что через двое-трое суток я дойду до впадения Войкара в Войкарский сор, и за мной придет бело-синий катер «КС» — катер «Экспедиции», которым рулит сказочный персонаж Коля-капитан. Экспромтом написал:

Я толкаю свой подводный танк,

Третий день играю жизнь ва-банк.

У меня такая карма,

У меня до черта шарма,

Но толкаю свой подводный танк.

Ты глазами никогда не лжешь,

Душу от ожогов бережешь.

У тебя такая карма,

У тебя до черта шарма,

Но глазами никогда не лжешь.

Я хочу растить с тобой цветы

В доме из тепла и доброты —

Ведь у нас такая карма,

Ведь у нас до черта шарма —

Я хочу растить с тобой цветы.

Также я помнил, что завтра у Марата Шарипова день рождения. Еще до отъезда я организовал ему подарок. Подъемным краном на крышу ресторана «Экспедиция» должны были водрузить белый рояль и выписать из Сочи лучших известных мне в России музыкантов.

И вот на следующий день, приблизительно в то время, когда в Москве уже звучала музыка для Марата, я услышал рокот дизельного двигателя: из-за поворота реки показался бело-синий катер «КС». Он шел вверх по течению, а я сплавлялся вниз. Я улыбнулся ему: «Все кончено, я дошел до людей!» Но все было не так просто.

Сначала мне показалось странным, что катер не сбавляет ход, а потом до меня дошло: он вовсе не наш! Это просто катер, идущий вверх по течению, видимо, в факторию к отшельнику Андрею, живущему в том месте, где река Войкар вытекает из озера Вырчито.

Я был настолько ошарашен, что не нашел ничего лучшего, как просто помахать ему рукой. В ответ с катера мне тоже помахали, и через пять минут рокот дизеля стих за поворотом.

Я закрыл глаза и заплакал. Начал накрапывать дождь, я плакал и вдруг услышал на берегу какое-то цоканье. Кулики! Там гуляло несколько куликов сорок, больших таких, с длинными красными лапами.

Несмотря на слабость, охотничье зрение в этот момент был особенно острым, и через пару минут один из куликов уже лежал в моей лодке. Он согревал меня своим остывающим телом, а мое сознание согревала мысль, что сегодня ночью у меня будет горячий ужин.

Я рискнул идти дальше вниз по реке без остановок, вычислив, что наш катер в любом случае пойдет мне навстречу. Но его все не было. Я прошел мимо места, где меня должен был встретить Коля-капитан, а дальше река начала разделяться на много рукавов: четыре, шесть, восемь…

Появились мелкие островки, и в какой-то момент я понял, что долгожданный катер пролетит по одному из рукавов протоки мимо меня. Тогда я разбил лагерь и стал варить своего кулика.

Немного погодя опять раздался рокот дизеля: в прогале между двумя островами, примерно в километре от меня, протянулся бело-синий контур катера КС. Теперь было совершенно ясно, что этот катер идет за мной. А еще через пять минут стало очевидно, что идет он рукавом, параллельным тому, в котором я разбил лагерь, и меня не увидят. Также очевидно было и то, что у меня уже не хватит сил выгрести против течения вслед за ними вверх по реке, а настырный Коля-капитан будет искать меня до последнего — именно там, вверху. Дойти до людей вниз по реке у меня тоже не оставалось шанса.

Действовать нужно было молниеносно, но как? Вокруг ночь, полная тишина, зеркальная вода… У меня было только 14 патронов, и я решил превратить свое ружье в миномет, стреляющий навесом, как мортира.

Рассчитал траекторию, чтобы осыпающаяся дробь непрерывно падала вокруг катера, так как сидящие в рубке из-за шума двигателя скорее всего не услышат моих выстрелов, выстрелил: раз, три, пять… семь, девять… Безрезультатно. Последней надеждой были остававшиеся у меня две пули: катер должен был еще раз показаться в прогале за островом, но уже кормой ко мне, и тогда я мог чиркнуть пулями по воде ему перед носом.

И тут катер заглушил двигатель, и с него раздался крик. Это племянник Коли-капитана вышел отлить и услышал мой последний выстрел.

Через полчаса я был на борту. В самолете в Москву само дописалось начатое неделю назад стихотворение.

Всю красоту этой реки

Я донесу тебе в глазах —

Не расплескаю…

Всю черноту, что есть внутри,

Оставлю здесь, в седых горах, —

Снегам на память.

А если завтра утром мне

Не вырваться из рук камней

И черной речки,

Останутся в твоей судьбе

Волшебной сказки сорок дней —

Как сорок свечек.

Через неделю, на Камчатке, когда мы со своенравной красавицей впервые оказались в постели, разорвалась цепочка. Черный жетон соскользнул в мягкую полутьму…

В ту ночь был зачат мой младший сын. Мы решили назвать его Георгием. Случилось так, что родился он именно 7 мая — в день святого Георгия Победоносца.

Песец

На заре «Экспедиции» у нас была мода давать всем вторые имена, отражающие характер и сущность человека. И был такой молодой, симпатичный, дружелюбный официант в ресторане «Экспедиция», которого мы называли Песец.

Он вырос в богемной среде, сын известного московского режиссера, с детства напитанный элитарными парами. Парень учился в колледже, где изучал иностранные языки, и очень любил Юльку Монич, бывшую свою одноклассницу, дочку нашего сотрудника, которая тоже работала в ресторане «Экспедиция».

Однажды был затеян маршрут на север по следующему сценарию: группа из 8 человек садится в верховьях Лагорты, выбрасывает катамараны, затем летит до пятиречья. Это культовое для нас место — скала, под которой сливаются четыре реки: Бурхойрла, Хойрла, Пайяре и Пайтевиз, образуя пятую реку — Танью. С разных сторон горизонта приближаются они к этой скале, и по всей панораме видны их распадки. Очень важно посидеть на скале, на ее уступе всегда есть гнездо белохвостого орлана, а в нем орлята, которые, как правило, догрызают в этот момент ногу пойманного родителями зайца.

Но после этого нужно переправиться через полноводную Танью. Обычно для этой переправы берется надувная лодка — смертник (в том году смертник был назван «Боливаром»), и мы должны были с Песцом сначала перевезти вещи, а потом по одному перевезти людей через примерно 50–70 метров ширины бурлящей Танью. Поскольку мы экономили вес, веслами нам служили лопасти от байдарочных весел, набитые на стволы свежесрубленных лиственниц-перекладин. Загрузив лодку вещами так, что края бортов почти сравнялись с пенистой водой, мы отчалили от берега и начали бешено грести, при этом недостаточно набитая лопасть соскользнула с весла Песца и утонула. Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы перегрести реку в одиночку.

Мы зачалились на другой стороне, вытащили лодку на камни, запыхавшись, разгрузили вещи и сели покурить. Я начал философствовать:

— Песец, тебе уже целых восемнадцать лет. Мужчина должен стратегически относиться к своему будущему. Какого черта ты поступил в этот дурацкий колледж? Ты же настоящий боец «Экспедиции». Если ты хочешь иностранные языки изучать, мы тебя отправим работать за границу в шанхайский наш офис, и ты выучишь языки. Тогда тебе ничто не помешает работать в «Экспедиции» и строить свое будущее серьезно, как мужчина. Если ты хочешь иметь диплом, мы тебе купим диплом завтра же — и ты не будешь тратить время на эти дурацкие хождения в свой дурацкий колледж, и уже ничто не помешает тебе тратить время на развитие бренда «Экспедиция», которому ты так предан. Пойми, ты уже взрослый, серьезнее надо относиться к своему будущему!

Песец затянулся легкой сигаретой и сказал:

— Саш, весь мой предыдущий жизненный опыт (это выглядело достаточно комично, потому что Песцу в тот момент было 18, а мне где-то 35) убедил меня в следующем: мужчине не надо планировать свое будущее загодя. Вот мне сейчас нравится ходить в свой колледж, любить Юльку Монич и работать официантом в ресторане «Экспедиция». Отвали.

Я курил крепкое красное «Мальборо» долго и задумчиво. Вспомнил о всех домах, которые построил, а потом не жил там, о всех великих стратегических проектах, которые осуществил, но потом они потеряли для меня смысл. И подумал: «Вот, блин, а ведь Песец сегодня вечером мудрее, чем я».

Бабочки

Они ехали из Мурманска во Владивосток. Где-то за Уралом потянулись бесконечные березовые перелески. Началась мокрая пурга, и скорость упала вместе с видимостью.

Мощные лучи ксеноновых фар, отражаясь в роящихся клубах снега, слепили и без того красные глаза. И вдруг в этой круговерти они увидели стайку белых бабочек.

Коллективную галлюцинацию немедленно обсудили по радио между машинами, но ответа не нашлось.

Не доезжая бывшей колчаковской столицы — Омска, тормознули на санитарную остановку. Внезапно на колено Скрыннику приземлился сорванный ветром лепесток березовой коры. Все облегченно рассмеялись.

Одного из них в новосибирском Академгородке ждала девушка. Когда уставшие товарищи попадали, он отправил ей sms:

— Здесь все пахнет тобой, но я не помню дороги к твоему дому.

— А ты по запаху, — ответила она.

До утреннего старта оставалось три часа. Они так и не включили свет. Воск свечи стекал на рукав серой форменной флиски с оранжевым логотипом «Экспедиция» на спине.

Перед уходом он рассказал ей забавную дневную историю.

— Какой ты глупый, — ответила она и потрепала его по волосам. — То, что вы видели в свете фар, — это были настоящие бабочки. А то, что Скрыннику упал на колено кусочек березовой коры, ничего не значит.

Глава 15
Под парусами

В лагерь пришел пират

Как-то ночью к нам в лагерь пришел пират. Дело было в Сибири на фестивале авторской песни. Расшитый золотом камзол, белоснежная манишка, треуголка, харизматичная борода с проседью и горящие, как угли, глаза. В аутентичности гостя не чувствовалось ни капли фальши.

Иногда опытные мужчины обнюхивают друг друга подобно животным. Я взял гитару и спел редкую песню Арика Круппа. Г ость ответил еще более редкой. Мы разговорились, и вскоре вся компания оказалась во власти очарования Анатолия Кулика. Человека, который сначала проектирует надувные парусные катамараны, а потом уходит на них в океан. К утру Василь Газизулин заказал наш первый оранжевый катамаран, позднее получивший имя «Сильная белка».

Это словосочетание родилось так: в новом офисе управляющей компании поселили белку в клетке с колесом, через пару недель новобранец помер. Мы сперва погрустили, но кто-то вскоре сказал: «А зачем нам слабые белки?»

После того как катамаран был готов, мечта Василя исполнилась. Мы оказались посреди океана.

Сейшельский дневник

Серый московский снег. Солнце не пробивается через дымную шевелюру города. Пробки. Неприветливые лица людей, придавленных пиаром кризиса. И кажется, нет и не будет другой реальности…

Простого ответа на вопрос, как и зачем мы оказались вне видимости берегов в Индийском океане, у меня нет. Может, чуть надоели оранжевые джипы «Экспедиции». Может, паруса всегда жили внутри нас как неотданная дань детским мечтам. Возможно, нас зажгла искра идеи, всегда считавшейся нереальной, — пройти Северный морской путь за одну навигацию, не будучи ледоколом. Такой вот апгрейд традиционной зимней сухопутной дорожки «Экспедиции-Трофи» Мурманск — Владивосток.

В гавани корабли в безопасности, но их строят не для этого

Группа в составе Василя Газизулина, Александра Като, Сергея Латынцева, Василия Мозжухина, Александра Кравцова ввязалась в школу парусного мастерства Анатолия Кулика.

Сегодня, неделю спустя, я валяюсь в номере отеля на острове Виктория, где есть кондиционер и мини-бар. У меня состояние средней тяжести ожоговой болезни и недопонимание того, как описать все, что произошло со мной и товарищами до вчерашнего вечера. Как мы на днях выяснили, у русских хорошая генетическая память на то, как бороться с холодом. Кстати, коллектив по происхождению: Мурманск, Урал, Сибирь, Сахалин. А вот генетической памяти, что делать, когда от восхода до заката плюс 40 либо плюс 55 в термосе палатки, — нет. Чуть лучше в воде под катамараном, но там тебя с радостью сожрут акулы.

Практически все собранное в Москве снаряжение, кроме белых костюмов пекаря, солнцеблокирующего крема и океанского спиннинга, не пригодилось.

Быстро пришло осознание минимальности истинных человеческих потребностей: спиннинг исправно поставляет тунцов, крем частично спасает от ожогов, белая одежда помогает крему защищать кожу, а ночью не нужны даже набедренные повязки.

Не хочется описывать содержание обучения и такой деятельности, как лавирование парусами, навигация, отработка спасработ, несение вахт и т. д. Кого гиком било по балде — тем это неинтересно, кого не било — тем непонятно. А вот ежевечерний гитарный концерт, когда палящее солнце тонет в океане и звезды застилают все «от самого горизонта», — это другое дело. Ну и, конечно, бытовые штуки, например отправление естественных физиологических потребностей (Тур Хейердал называл это «отдаванием дани морю»).

Так получилось, что раньше никто из нас не бывал на Сейшелах. И почему-то представлялось, что острова находятся рядом друг с другом в непосредственной видимости. Оказалось же, что между разбросанными в океане кусочками суши десятки и сотни километров. Мы передвигались со скоростью от 8 до 22 км в час в зависимости от отношений между направлением ветра, нашим курсом и готовностью капитана рисковать парусным вооружением судна с неопытной командой. Хотя непарусный экспедиционный опыт у каждого за плечами был довольно солидный, тем не менее лишь к концу вторых суток разница между гротом и стакселем и командами «увались» и «приведись» стала создавать в коллективном сознании возможность дать капитану подрыхнуть пару-тройку часов, и чтобы судно при этом не теряло скорости. К вечеру второго дня мы достигли острова, известного самыми большими в мире кокосами, их вес достигает 40 килограммов.

Берег с воды казался достаточно диким и пустынным. Но стоило судну ткнуться в песок, как из прибрежных пальмовых зарослей прибежали дружелюбные аборигены, которые помогли нам вытащить оранжевый катамаран, весящий около полутоны даже без скарба, на берег. Главный из них заявил, что он powerman, т. е. человек-батарейка, и, несмотря на слегка растаманский облик, дал понять, что пребывание на его территории для нас вполне безопасно. Почему-то запомнилась его белая юная любовница, держащаяся несколько в стороне и абсолютно не похожая на темно-шоколадных креолок, обычных для этих мест.

Вообще, мы беззастенчиво пользовались тем, что судно пришло на Сейшелы от самой Индии, и умело примазались к славе нашего капитана. Обычно, услышав про Индию, до которой отсюда 3000 км, местные восхищенно цокали языком и старались оказать помощь, правда, с неизбежной медлительностью и разгильдяйством.

Мы устроились на ночь прямо на песке под пальмами, которые, как быстро выяснилось, горят не хуже привычных сибирских сосен. Ром, звезды, крабы, добегающие от полосы прибоя до лежбища подгоревших котиков, практически полный шарман… Мурманские братья в какой-то момент решили найти дискотеку и удалились в ночь. Утром выяснилось, что они увязли в глубокой канаве, утопили там один тапок Като и до полного отчаяния ныряли в нечистоты, пытаясь этот тапок спасти…

С рассвета опять началась пытка солнцем. Мы с Василем дрыхли на парусе, раскинутом на песке. Сначала солнце загнало меня под катамаран, но вскоре прозвучала команда к отплытию. Мы шли на остров Птичий. Дистанция — 102 километра по прямой против ветра. По слухам, там сохранились гигантские черепахи.

В океане все время происходит какая-то живая движуха. Вот только пошел на твою блесну крупный тунец, как неожиданная акула его атакует. Тунец делает свечу из воды с выпученными глазищами, и легко различить его телепатический крик: «Братва, меня там чуть не сожрали!..»

В какой-то момент мы поймали некрупную коралловую акулу. Забагрили, вытащили на борт, тут-то она и начала плясать нижний брейк-данс. Поскольку наши матросы постоянно зубоскалят, тут же звучит: «Чтобы тебе до конца дней только с акулами оральным сексом заниматься!» Зубастая тварь никак не унималась. В итоге к ней подкрался Като и долбанул по башке разделочной доской для рыбы с брендом «Экспедиции». Доска с треском развалилась надвое, акула умиротворенно закатила глазки, а мне пришлось в очередной раз выслушивать критику по поводу качества продукции. Можно подумать, мы только и выпускаем профессиональные биты для особо твердых голов — они бы еще черепаший панцирь попробовали этой доской расколоть!

С наступлением темноты мы передвигаемся по судну только пристегнутыми страховочными карабинами. Никому не хочется повторить участь спасжилета, смытого случайным шквалом. Капитан считает, что, когда жилет прибьет к берегу, аборигены скажут: «Ага, допрыгались эти русские, понятно, что эта надувная игрушка не для океанской волны». Редкие крупные чайки в темноте принимают нас за остров и периодически пытаются сесть на блондинистую голову Мозжухина. Вася по-обезьяньи машет руками и грязно сквернословит.

Интересно, что, несмотря на качку, никто не страдает от морской болезни. Только капитана однажды вырвало от вида протянутой ему бутылки виски.

Ночь — время философского микрокосмоса. Вокруг темнота, пустота и шум волн. Вахтенный держит румпель, иногда сверяет по GPS курс и скорость. Подвахтенный (ночью это обычно я) следит за тем, чтобы вахтенный не уснул, и всячески его развлекает.

Мы много обсуждаем возможность прохождения Севморпути. Конструкцию судов, составы экипажей, безопасность. С каждым днем вырастает объемное представление о грандиозности и сложности этого проекта и крепнет желание туда пойти. Возможно, еще и потому, что он ассоциируется со льдом и холодом, а у нас тут постоянно перегретые головы.

Наутро на горизонте нарисовался небольшой остров с редкими пальмами. Прорываемся сквозь прибой и встаем на якорь в лагуне. Покачиваясь, выбираемся из воды на берег. Неимоверно много каких-то по-хичкоковски страшных птиц. Они просто везде. Орут, мечутся, снуют под ногами, облепляют пальмы, дерутся за территорию.

Редкая пальмовая роща практически не дает тени. По узкой каменистой дорожке бредем вглубь острова. Солнце в зените и жарит нестерпимо. Кажется, еще несколько шагов — и ты просто упадешь в обморок.

В конце концов, я так и сделал, предварительно отыскав место под пальмой с листвой погуще. Лег и «отрубился». Товарищи разбрелись по острову в поисках черепах. Какое-то время я был без сознания. Открыв глаза, обнаружил в паре метров от себя здоровенный булыжник гиперболической формы со странным орнаментом.

Неожиданно булыжник выдвинул морщинистую лапу и потом другую. Так я приобрел славу лучшего охотника за черепахами, поскольку вернувшаяся братва их нигде не обнаружила.

А в радиусе 15 метров от того места, где я свалился, «тортилл» оказалось около десятка. Иногда черепахи не то орут, не то мычат низким басовитым звуком, напоминающим то ли гудок парохода, то ли мычание быка-производителя. Вася Мозжухин (а это центнер!) встал на одну двумя ногами, и у черепахи хватило здоровья подняться на все четыре лапы и, покачнув панцирем, его сбросить. Вообще, они, похоже, очень древние и, кажется, воспринимают человечество как досадный, но преходящий эпизод в своей многотысячелетней истории.

Мы закопали клад в расщелине дерева и вернулись на судно. Ветер теперь стал практически попутным, и появилась возможность поставить самый большой парус с благозвучным названием геннакер. Похоже, его объем в несколько раз превышает объем всего катамарана с нами и всем барахлом, вместе взятыми.

Капитан принялся готовить ужин. Он не особо нас подпускает к ящику, где скомпонованы газовая плитка, посуда и специи. Думаю, по двум причинам. Первая — дольше объяснять, где что лежит и как что работает. Вторая — сам любит готовить. Отточенные движения Кулика практически иллюстрируют эргономику походного снаряжения. Сначала тесто для лепешек и картошка-гриль. Потом густой суп — каждый раз импровизация из индийских специй и всего остального, что содержит ящик.

Океан дышит божественной прохладой, лениво перекатывая пологие валы. Опять виски. Опять концерт. Народ потихоньку укладывается в палатке. На вахте Василь. Он главный, пока капитан спит. Мы с Мозжухиным притулились на посудном ящике — единственное место у выхода из палатки, где можно ночью сидеть непристегнутым.

На подвахтенного эти правила не распространяются, и Василь не очень вежливо дает нам пару минут, чтобы мы определились, кто должен надеть жилет — «паникерку» и пристегнуться. А ведь ему, единственному из нас, еще нет тридцати.

Ночью, на затерянном в водной пустыне крохотном суденышке странным образом обостряется восприятие мира. Чувствуешь себя одновременно и в нем, и вне его. Тебя тут качают волны, а где-то обожравшееся фальшивыми потребностями человечество икает и блюет в шторме мирового кризиса. А ведь другой планеты, прямо говоря, нет.

Мы уже несколько суток испытываем на себе одновременное сокращение потребления материального и увеличение духовного. Есть странная надежда, что это может понравиться многим из живых людей.

Ближе к утру встречным курсом прошло многопалубное круизное судно. Издалека оно смахивало на что-то среднее между «Титаником» и новогодней елкой. Конечно, мы не слышали музыки и звона хрустальных бокалов, просто воображение тренированное.

На рассвете подходим к острову Виктория. Несмотря на соблазн начать разборку судна, пока отлив и не жарко, арендуем лодку для фото и видеосессии и снова выходим в море. Соленые брызги летят в объектив и оставляют трудносмываемые пятна.

Разборка заняла шесть часов.

P. S. Крайний вечер на Сейшелах. Мы сидим на траве около бунгало Василя и Анатолия-капитана. Полчаса назад на бумаге родилось техзадание на постройку двух 20-ти футовых тримаранов для Северного морского пути. Они будут похожи на самолеты-разведчики «Стеле». Оборудованы ветряками и электромоторами. Также эти суда примут участие в заключительном аккорде «Экспедиции-Трофи» 2010 года в акватории Черного моря. Василь подыгрывает гитаре Кулика на губной гармонике.

Март 2009 года.

Остров Виктория, Индийский океан

Высокая кулинария

Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется, как серебряной, но не менее велик тот, кто серебряной пользуется, как глиняной.

Сенека

Мне кажется, подлинное богатство человека в том, чтобы, с одной стороны, не иметь разумных неудовлетворенных потребностей, а с другой — баловать себя контрастами.

Душным июльским днем мы работали на плоту, припаркованном на берегу Селигера (как говорит глава «Росмолодежи» Василий Якеменко, «Плот „Экспедиция“ на форуме „Селигер“ — символ российского предпринимательства»). Я, Василь Газизулин и Тарас Шарыга фильтровали молодежь. А шеф-повар ресторана «Экспедиция» писал раскладку меню на предстоящий Северный морской путь. Спрашивает меня: «Саша, что писать?» А я — ребят: «Мужики, о чем мечтаете?» Смех в ответ: «Побольше черной икры и побольше фуа-гра». Хорошо, отвечаю, пусть так и будет.

Волшебники должны быть осторожнее со своими желаниями, потому что обычно они сбываются.

Выезжаем на катамаранах, открываю ящики: сплошная черная икра и гусиная печень. Ну, короче, мы первые два дня ели, а потом нас уже стало тошнить и от печени, и от икры. Едем, видим — сидит рыбак, треску ловит. Мы к нему чалимся, спрашиваем: «Мужик, рыба есть?» Он: «Есть». Мы: «Давай меняться? Мы тебе французской гусиной печени и черной икры, а ты нам улов».

А у него колпак от мотора полон этой рыбы. Он высыпает нам рыбу, мы кидаем ему банки с икрой и печенью, он на нас смотрит и говорит: «Ребят, давайте я вам и снасть свою отдам».

Только мы отчалили, он снялся с якоря и как чухнул оттуда! Свежепойманная треска и пикша несравнимо вкуснее, чем консервированная черная икра и гусиная печень!

Северный морской путь

23 июля, утро

Два новых оранжевых парусника под нашим маяком в Мурманске. Здесь место силы. От этого маяка стартовали три гонки «Экспедиция-Трофи» Мурманск — Владивосток. А сегодня начинается наша дорога по Северному морскому пути. Вечером в Москве нас напутствовал Артур Николаевич Чилингаров, Герой Советского Союза и Герой России. Сказал: «Главное — не залупайтесь в Баренцевом море». Полчаса назад уехал духовой оркестр вместе с кучей журналистов. Мы не спеша пакуемся. Пакуемся и думаем о тех, кто нас ждет и надеется, что все будет хорошо.

23 июля, вечер

Кольский залив. Духовой оркестр, освящение катамаранов, куча телекамер, предстартовый базар и стременная водка… Как мы радовались, когда отошли от берега под маяком — местом старта «Экспедиции-Трофи»! Радость была недолгой. Минут 40 спустя погранцы по радио сообщили, что выход в море закрыт и надо чалиться. А еще интересно, что казавшиеся новыми имена судов «Георгий Победоносец» и «Марсельеза» стали нашими постоянными позывными в официальном, структурированном по уставу эфире. Через несколько тяжелых часов мы все-таки получили первое «радиодобро» в Мурманске. Забавно: каждый раз про отсутствие «добра» мы слышали разными словами и способами. А вот «добро» появляется и звучит всегда одинаково.

Перед стартом я сидел на камне и держал чалку катамарана. Камень оказался ловушкой — весь в мазуте. Штаны пришлось подарить морю. А все, к чему они успели прикоснуться, полчаса оттирали бензином.

Нас 8 человек:

адмирал Анатолий Кулик, Новосибирск;

второй капитан Стас Березкин, Новосибирск;

Вася Мозжухин, Питер;

Таня Парфишина, официальный фотограф «Экспедиции-Трофи», Питер;

Саша Киселев, специалист по парусам, Москва;

Александр Кравцов, Василь Газизулин, Тарас Шарыга — бойцы «Экспедиции».

24 июля, утро

Здесь еще полярный день. Шли всю ночь на моторах из устья Кольского залива в Баренцево море. Главная проблема — суда перегружены. Настолько, что капитаны говорят: «Серьезная волна их переломает». Это как и в обычной жизни. У Олега Медведева в песне «Герой» есть строки: «Прошлая жизнь — расписной сундук с ветхим тряпьем. Как в поговорке — таскать невмочь, выбросить жалко». Нам тоже жалко. Но адмирал Кулик сказал, что вес каждого катамарана надо уменьшить на 100 кг.

Ближе к утру встретили несколько зеркально-гладких полос — без волн. Кулик говорит: «Это память воды». Он многократно наблюдал это явление в океанах. Тарас был в Питере, в музее воды, и слышал о том же. Круто. Если вода — главная информационная среда планеты, то должна быть и темная, и светлая память.

В море вышли в момент восхода, погода идеальная для парусов, солнечная. Невероятно красиво. Зачалились в небольшом заливчике и попадали, кто где стоял, на несколько часов. Все-таки несколько суток без сна. После завтрака цитата из трепа Кулика: «Для уменьшения веса надпись dorogi.ru соскабливаем с борта, площадь российского флага уменьшаем в два раза, тросы расплетаем»…

24 июля, вечер

Первые 10 часов пути. Экспедиция пересекла устье Кольского залива и дошла до острова Кильдин, где находится реликтовое Могильное озеро. Вот как писал о нем исследователь и естествоиспытатель профессор Дерюгин: «Своеобразной чертой Могильного является то обстоятельство, что в нем в течение тысячелетий установилось поразительное равновесие в балансе пресных и морских вод, создающее возможность одновременного существования и морских, и пресноводных организмов. Я не могу указать ни одного подобного водоема на всем земном шаре, в коем существовала бы одновременно такая пестрая смесь форм морских, солоноватоводных и пресноводных».

Вечером 24 июля «Георгий Победоносец» и «Марсельеза» взяли курс на Териберку — одно из наиболее старых поморских поселений на Баренцевом побережье Кольского полуострова. Географически село разделено на две части — Старую Териберку и Новую. Старая часть расположена на низком песчаном берегу в излучине реки Териберка, около ее устья. Новая часть, ее больше привыкли называть Лодейное, расположена на другой, скалистой стороне устья реки. Когда не было моста через реку, сообщение между двумя частями села осуществлялось только катером. Териберка считается настоящим заполярным курортом. Песчаный пляж, невысокая осока, относительно прогревающееся мелководье — отличное место отдыха в редкие солнечные дни полярного лета на Баренцевом море.

25 июля

«Life is short. Celebrate it now!» Жизнь коротка. Празднуй ее сейчас! Второго шанса не будет…

26 июля

Вчера пробили гондолу, когда чалились к погранцам ставить отметку. Пришлось экстренно вставать на огромном пустынном пляже. Издалека катамараны на песке кажутся то ли экзотическими животными, то ли инопланетянами. На якорях под волной прилива они синхронно поворачивались и, казалось, переговаривались.

Не хватило места в чуме, и я пошел спать на пробитое судно. Прилив был мощным, катамаран унесло. Кулик организовал первоклассные спасательные работы.

Убили двух уток. Из одной — суп, из другой — плов, прямо на ходу.

Всего прошли чуть больше 200 километров.

«Марсельезу» теперь в узком кругу зовут «капризной Марусей». Вчера ее экипаж подходил к лежбищу котиков.

Мы зашли в губу реки Воронья.

P. S. У народа потихоньку едет «крыша». Вчера играли в школу, сегодня играем в больницу. Мозжухин с Парфишиной с камерами ночевали на скале. Под ними на отмели песец гонял табуны уток. Говорят, под утро приплыли тюлени и резвились в пресных водах Вороньей. Танька спрашивает: «Почему морские котики есть, а морских кисок нет?»

27 июля, утро

Привет, мои друзья с материка!

Идет пятый день нашего путешествия.

Когда чалимся на новое место, Василь кричит: «Друзья, давайте назовем эту землю Америкой». Тюлени почему-то плавают парами, а ведь весна давно закончилась.

Надпись на оранжевую футболку: «Надежда — мой комплекс земной».

Подошли к острову, на котором — заброшенный маяк и несколько затонувших судов у берега. На одном корабле еще остался российский флаг. Недоброе место. Саша Киселев и Стас Березкин поскользнулись и упали при чалке. Причем Киселев упал опасно — за ним шел катамаран на моторе. Добыли пару тупиков, или топорков, — не помню точное название. В Исландии они деликатес. Вечером потушим с картошкой.

Подошли к дрейфующему рыбаку, посмотрели его снасти. Поменяли живую треску и пикшу на наши консервы. У самих рыбачить пока нет времени. Идем ходом — торопимся. Рыбак хотел подарить нам свою снасть, но мы не взяли — для него это пропитание, а для нас почти блажь. Погранцы нас пеленгуют и долго расспрашивают о бортовых номерах и пути следования. Василь предлагает представляться им военным авианосцем Ее Величества Елизаветы и захватывать острова от имени Антанты. С каждым ходовым часом все больше потерь. Только пожарили живую рыбу, Тарас споласкивал сковородку — и нет сковородки. Теперь варим уху. Но и крышки от котла тоже нет. Зато есть промытые глаза и обостренный нюх. Мы уже почти научились отличать фал от фаллоса, фордак от бардака, брочинг от дрочинга и стрингера от стрингов.

Ближе к вечеру встретили китов. Они сопели, пуская фонтаны. Мозжухин говорит, что это нарвалы, мне кажется — касатки.

Прикольно снимали закат: солнце скрылось наполовину, и через три минуты начало всходить. Парфишина никогда раньше не фотографировала восход и закат одновременно.

27 июля, около 3 часов дня

Шторм. Туман. Потеряли из вида «Марсельезу»… Бардак со связью… Кулик злой… Через час «Марсельеза» нашлась… Надо писать свой морской устав, чтобы в критической ситуации не думать, а исполнять правила. Ванты начали свистеть — ветер примерно 12 м/с или больше. Идем уже 4 часа. Волна — 4–5 баллов. Сначала страшно, через несколько часов привыкаешь.

Очень холодно. Стремительно скользим вниз по граням пирамиды Маслоу. Сначала мечтаешь о креолках и горячих минеральных ваннах на Камчатке. Через час — о бане на заставе у погранцов, еще через час — просто о сухих дровах на берегу.

Вчера ночью ходили купаться-мыться на реке Оленьей. Там прыгала семга. Вода в реке на 10 градусов теплее, чем в море…

Еще одна надпись на оранжевую футболку: «Я в неволе не размножаюсь». В открытом море зацепили канат от какого-то судна.

Начались психологические терки. В автономке они возникают на 4-й, 7-й, 11-й дни. У нас 4-й день. Адмирал Кулик с утра был несдержан, пошел против коллектива, отказал нам в пересадке части экипажа с судна на судно с целью фото- и видеосъемки. Сейчас говорит, что, возможно, это спасло их жизни. Когда ситуация просто плохая, он орет, когда полная задница — командует тихо и четко, произнося слова практически по слогам.

На вахте помогают кедровые орешки из ресторана «Экспедиция».

Мы отчаливались через сильный прибой и вымокли еще на берегу. Поэтому нервы сегодня особенно обострены.

До земли — 3–4 километра, плывем в видимости 200 метров. Холодные волны высотой около 3 метров. «Марсельеза» ухает в ущелье между ними и скрывается полностью, видна лишь мачта. Говорим: «Обещали плавание Мурманск — Архангельск в прямой видимости суши». И сами себе отвечаем: «Такой большой, а в сказки веришь». Спустя пару часов из тумана проступают острые скалы, прибой с пушечным грохотом делает взрывы воды. Тараса спрашивают: «Когда рядом берег, вы чувствуете себя спокойнее?» «Порой — не очень», — отвечает Тарас.

Василь где-то слышал, что раньше были деревянные лодки и железные люди. Сейчас наоборот.

Глядя на мою писанину, братва зубоскалит: «Гоголь бы здесь рыдал. Вий отдыхает».

28 июля, утро

Несколько дней исследовали, что выбрасывает море по кромке приливной линии. Ну, водоросли — понятно. Гораздо интереснее продукты жизнедеятельности человечества. Результаты такие: около 40 процентов мусора приходится на полезно-производственную деятельность рыбалки. Обрывки сетей, буи и т. д. Чуть более половины — на бесполезную и вредную пластиковую упаковку, придуманную маркетологами потребностей. Особенно много хлама из полиэтилена.

У Василя сегодня день рождения. Подготовку праздника обсуждали две ночи, когда Василь уходил спать. Забросить вертолетом рояль и музыкантов во фраке не дал Кулик, решив, что это отвлечет ресурсы, необходимые для маршрута.

Сейчас Тарас будит Василя, а Парфишина собирает букет незабудок-васильков…

28 июля, обед

Сидим в бухте, штормим — отмечаем день рождения. Я нашел на берегу морскую мину. Решили, что она для праздничного фейерверка. У Василя право первого удара кувалдой.

Утром накрыли ему стол на каменном пальце в километре от лагеря. Там убежище троллей. Живая гитарная музыка, горячий чай и красная икра. Внизу, вокруг огромного буя, бурлит «джакузи». На оранжевом пластиковом буе, найденном на пустынном пляже, написали пожелание: «Большой гарем, много детей, деревянный дом с баней. Dream the life (мечтай свою жизнь), Live the dream (проживай свою мечту)». Василь сбросил буй со скалы в ревущий пенный отбой.

28 июля, вечер

Штормовой ветер почти залег. Погода уже дает «добро». Выходим через два часа. Баркас, везущий смену первой группы на Святой Нос между Баренцевым и Белым морями, где-то тоже стоит в бухте и штормует. Обсуждаем отсутствие права свободы человека на самоубийство, а также права на риск собственной жизнью и жизнью подчиненных. Спорим втроем: Кулик, Стас Березкин и я. Потому что когда киты дерутся, моллюски лежат на дне.

Я единственный курящий в группе из восьми человек. Это внушает веру в здоровый генофонд. Осталось 16 сигарет…

Ранняя ночь с 28 на 29 июля

Ветер нас надул. Шторм притих. Мы собрали лагерь, загидрились. На деревянных катках протащили катамаран до линии отлива — метров по 200 каждый. И тут задуло круче вчерашнего.

Ясно. Видимость отличная. Волны темно-бирюзового цвета. Кулик жарит лепешки из сдобного дрожжевого теста. Василь попросил после похода отдать ему посудный ящик — плиту с «Георгия Победоносца». Тут толкнулся маятник мысли о специальном блюде в ресторане «Экспедиция». Думаю, это будут макароны по-флотски «СевМорПуть». Готовятся в зале у стола на раскачивающихся качелях. Через 10 минут додумали, что такой же кухонный агрегат можно установить в движущемся джипе на половину заднего сидения.

Василь: «Мы как ракеты. Такие же обтекаемые и такие же целеустремленные».

29 июля, день

Под утро подошел баркас со сменой. Все такие свежие, бодрые. Прямо мамины пирожки у них из попы торчат. Наша группа практически не успела поспать. И, похоже, мы еще не доосознали, что наша звездная команда распалась. Слезы на глазах не только у Парфишиной. Думаю, что новые ребята похожи на новобранцев во время боевых действий. Очень нерасторопные и неслаженные, как и мы неделю назад на старте в Мурманске. Мы (первая группа) не идем на Святой Нос — стык Баренцева и Белого морей. Не идем, чтобы поддержать новый состав со встречной логистикой из Архангельска. Грустно. Обнимаю. До связи!

1 августа

Наша группа возвращалась в Мурманск на баркасе. Треска и пикша клюют с 7 вечера. Легли в дрейф, начали ловить, полчаса — полведра. Тут Меркулов кричит: «Большая взяла! Давайте фото и видео». На глубине 70 метров был зацеплен и поднят на борт камень — подарок Северного Ледовитого океана. Он оказался в водорослях, постройках рачков отшельников и других живых непонятных нам существ, в общем, подобен планете Земля, если смотреть на нее глазами инопланетян.

2 августа

Борт Мурманск — Москва приземлился во Внуково в семь утра. Неожиданно оказалось, что нас встречает тридцать человек, включая музыкантов из ресторана «Экспедиция». Коллективу ресторана мы и подарили добытый на глубине камень. Чтобы водоросли и рачки-отшельники не погибли, им пришлось купить специальный морской аквариум.

Глава 16
Непрерванный полет

And death shall have no dominion[2].

Dylan Thomas

«Новая реальность» и ее создатель

С середины 1990-х годов лучшие предприниматели России нередко узнавали друг о друге от Сергея Ивановича Макшанова, неутомимого собирателя блестящих практик. Эти практики он транслировал от нас друг к другу, притом, что между собой мы зачастую даже не были знакомы. Наряду с компанией «Руян» и многими другими компаниями, к стратегиям которых Макшанов имел прямое отношение, им упоминалась звездная иркутская группа «Новая реальность», лидером которой был Павел Скороходов.

И я, и Павел не раз слышали рассказы («кейсы») о действиях наших компаний, а возможность познакомиться представилась нам лишь зимой 2004 года в Иркутске. Это был пресс-скаут гонки «Экспедиция-Трофи», я и мои товарищи на двух внедорожниках первый раз прокладывали путь на Владивосток.

Оранжевые кони запарковались у «Сан отеля» — самого фешенебельного в городе на тот момент, и обрадованные водители заказали баню, поскольку несколько суток до этого мы двигались без перерыва. По-моему, они даже успели завести шашни с местными девчонками, а я и Оксана Капустина пошли в бар и мгновением позже уже сидели в доброжелательном кругу Павла Скороходова, его друзей и топ-менеджеров.

Естественно, что в таких случаях люди хотят найти область взаимных интересов, чтобы на площадках этих интересов попробовать что-нибудь сделать вместе, хотя само их знакомство и живое общение часто оказываются дороже всего.

Группа «Новая реальность» лидировала в дистрибьюции сигарет на территории Восточной Сибири, в развитии туризма на Байкале, в области жилищного строительства в Иркутске. Но главный проект, которым тогда был увлечен Паша, — это постройка завода, производящего автомобильные аккумуляторы, и развитие бренда, под которым эти аккумуляторы должны были стать № 1 в России. Помимо этого, они прокопали путь на одну из второстепенных американских бирж и, сидя у себя в Иркутске, долгими зимними вечерами планировали операцию по покупке (на кредитные деньги) американской компании, производящей аккумуляторы, с одновременным своим выходом на биржу, что сразу сделало бы их производителями аккумуляторов № 1 в мире.

Одним из бизнесов в туристической области у «Новой реальности» была постройка юрт-лагерей на берегу Байкала и туроператорская деятельность по сдаче в аренду мест в этих юртах туристам в высокий летний байкальский сезон. А мы были когда-то (как, впрочем, остаемся и сейчас) единственным в России производителем чумов — это жилище коренных народов Севера, в котором в отличие от палаток можно стоять в полный рост, разводить огонь, сушить вещи. И я, решив его тут же продемонстрировать, позвонил своим товарищам. Распаренные, они только что вышли из сауны, на улице было минус тридцать.

— А куда вбивать колья, чтобы установить чум? — с невинным видом спросили меня товарищи.

— В асфальт на парковке, — ответил я.

Лед Байкала и местные духи

Через двадцать минут чум стоял, ровно гудел огонь в печке, мы сидели на ковриках. Беседа приобрела самый неформальный характер.

На следующее утро мы двинулись дальше в сторону Байкала. Все нервничали, поскольку достоверных данных о том, как ведет себя байкальский лед в подобных ситуациях, в Москве раздобыть не удалось.

Байкал мы переезжали под руководством ледового капитана Сан Саныча Бурмейстера, уважаемого в тех краях путешественника, фотографа, общественного деятеля и — немножко шамана. Дело в том, что на Байкале очень сильны традиции, которым следует не только коренное население, т. е. буряты, но и русские, живущие там. Местные, начиная любой трудный путь или попадая в опасное место, либо брызгают водку на ветер (на мотор, на колеса, на лед), либо крошат сигареты, в общем, имеют свой язык общения с байкальскими духами, которые особенно сильны в районе острова Ольхон.

Много лет спустя отец Дмитрий Смирнов на исповеди обнаружил в списке моих грехов пункт «общение с духами».

— А это что такое?! — спросил он.

— Ну как что, — ответил я, — мне как практикующему путешественнику на каждой новой территории в целях безопасности нужно быть адекватным местным правилам, традициям и людям. Например, когда едешь с православными мужиками по льду Байкала, брызгаешь водку на ветер, на лед.

— А что же, когда в Израиль поедешь, обрежешься и мацу будешь есть? — сурово спросил меня отец Дмитрий.

Я помотал головой, и исповедь продолжилась.

Пересечение льда прошло удачно. И в следующий раз с Павлом Скороходовым мы увиделись уже в мае 2004 года на нашей поляне на реке Полометь, где, собственно говоря, и познакомились по-настоящему.

Ночной разговор в условиях предельной опасности

Шел второй или третий вечер в лагере. На поляне собралось около 150 человек, но была одна группа из 6 человек, жившая отдельно, своим маленьким лагерем. В нее входили будущие эксперты, экзаменаторы, идеологи проекта, который впоследствии получил название «Академия предпринимательства „Экспедиция“». Среди них был и Павел.

Помнится, в основном лагере себя ярко проявила одна барышня, учившаяся в МГИМО. Мы были заинтересованы вовлечь ее в наш круг, но она все не могла принять решение и заявляла, что ей нужно еще полгодика подумать. И вот, когда уже темнело, я подошел к костру, у которого она сидела, и сказал:

— Послушай, зачем тебе думать полгода? Вот бешенная горная речка Полометь, полный порогов участок в 14 километров. Все ее проходили днем, я сам — раз двадцать. Но никто никогда не проходил ее ночью. Садись со мной в двухместный катамаран — и через три-четыре часа тебе уже станет абсолютно понятно: хочешь ты у нас работать или нет.

Барышня отказалась. На тот случай мимо костра проходил Павел Скороходов. Я ему говорю:

— Паша, что за мир: все вершины покорены, все реки пройдены, почти ничего неизведанного не осталось. А вот реку Полометь ночью в период паводка не проходил никто и никогда. Не составишь мне компанию?

Оказалось, что Павел совсем не искушен водным туризмом по горным рекам, но он задал лишь один вопрос:

— Это опасность предельная или запредельная?

Несмотря на серьезный опыт хождения по горным рекам, я тоже никогда не ходил по ним ночью. Поэтому я не очень уверенно ответил:

— Ближе к предельной.

Мы решили, что через час трогаемся в путь.

Не реагируя на хмурое молчание товарищей, мы надели гидрокостюмы, спасательные жилеты, каски, упаковали в герметичный мешок бутылку водки, немного печеного картофеля и, нацепив на каски налобные фонарики, отчалили.

Температура воздуха была чуть выше нуля, над водой стоял плотный туман.

Свет от фонариков, отражаясь от тумана, нас же и слепил. К счастью, фонари вскоре разбило ветками, на которые мы неосторожно наехали в темноте. До начала порогов воцарились полная темнота и тишина. Звучали только наши голоса.

Мы были друг другу крайне интересны и очень интенсивно разговаривали. Особую прелесть нашему общению придавало еще и то, что Павел ничего не знал о моей жизни, я ничего не знал о его. Мы были из разных кругов, и было понятно, что эти круги никогда не пересекутся. Поэтому мы могли говорить откровеннее, чем обычно позволяют себе люди. С одной стороны, как случайные попутчики в поезде, с другой — мы действительно были очень похожи.

Речка становилась все быстрее, а воздух все холоднее, поэтому водка в бутылке быстро убывала.

Ночью река совсем не та, что днем. Девяносто процентов того, что днем на реке внушает страх, ты просто не видишь, десять процентов — осязаешь.

В какой-то момент катамаран резко прижало боком к упавшему в воду дереву, я успел выскочить из упоров (это некое подобие стремян, в которых коленями держится человек, сидящий в катамаране), а Павел не успел. Дерево уперлось ему в позвоночник, течение давило с невероятной силой, и под его натиском позвоночник трещал, собираясь вот-вот сломаться.

Мне пришлось перепрыгнуть обратно на борт. Гондола притопилась под весом второго тела, и Павел пролез под деревом, а я — поверх дерева.

Нас тут же развернуло, вынесло опять на струю, и только мы выдохнули — раздался сокрушительный удар, который сложил нас вдвое. Мы налетели на камень, а бревно, лежавшее на нем, шибануло обоим в грудь на скорости 15 километров в час.

Неудивительно, что разговор наш после этого стал менее интенсивным, да и водка в литровой бутылке стала убывать еще быстрее. В общей сложности наше путешествие заняло 6 часов, и к его концу мы замерзли и устали настолько, что сами не смогли слезть с катамарана, когда дошли до лагеря.

Товарищи отнесли нас в баню, уложили и с двойным усердием (или это мне показалось?) обласкали вениками — ведь мы заставили их волноваться за нас всю ночь.

С порогов реки Полометь мы вернулись очень много знающими друг о друге людьми. Больше, чем обычное окружение, в том числе и близкие друзья. И мы сразу договорились, что на Обь-Енисейском водном пути (а в тот момент данный проект находился в стадии предварительной подготовки) Павел на своем самолете поможет нам пересечь водораздельное озеро, которое и является главным препятствием при прохождении маршрута.

Отрывки из моего дневника «Ооь-Енисейский водный путь»

13.07.2004 08:00

Хмурая погода и хмурое настроение. Самолета, похоже, не будет. Озеро подразумевалось пройти на буксире за самолетом, поскольку оно мелкое и заиленное. Втыкаешь в ил весло — уходит полностью, как в масло. И тут случилось чудо: подул сильный попутный ветер. С этого момента иногда мы лопатили грязь веслами, иногда подрабатывали мотором, но паруса из пенок, закрепленные на запасных веслах, постоянно были упруго выгнуты и упрямо тащили нас вперед, даже когда весла и мотор не работали. За озером нас ждал старообрядец Илья на тракторе с огромными деревянными санями.

Весь наш лагерь с лодками, барахлом и восемью проглотами уместился на этих салазках влегкую. За час мы проехали вдоль всего канала, прокопанного вручную в этой тайге в XIX веке. По ходу движения трактора мы собирали грибы. Ночевка на высоком яре (кедровый бор без подлеска). Купание. Я сварил суп из свежих грибов. Первая ночь в палатках, самая спокойная из всех предыдущих.

На шлюзе Марьина Грива

14.07.2004

10 минут назад был сеанс связи и выяснилось, что самолет, который так долго вызывал массу наших волнений и споров, ждет нас через два километра. При впадении реки Малый Кас в Большой Кас. Я все время верил, что Паша Скороходов — мужик реальный и не сдастся, пока до нас не доберется. Сразу за Александровским шлюзом — на воде белоснежный самолет. В такой глуши — такая встреча! 70 % информации, которую мы имели друг о друге за последние 5 суток, безнадежно искажалось. Паша оказался не с братом, а с отцом и т. д.

Продолжение банкета слабо поддается описанию. Павел заснул рано. А я, его отец Александр Павлович, Каменев и Мозжухин зависли у костра до середины ночи.

16.07.2004

Раннее утро. Ночуем на песчаной косе. Самолет из Красноярска должен был нас догнать. За день прошли километров 60–70 по прямой, т. е. 120–150 по воде. Ситуация двусмысленная. С одной стороны, сегодня мы успеем дойти до Енисея, если пойдем шустро. С другой — чем дальше удалимся от места встречи с самолетом, тем меньше вероятность, что сможем им чем-то помочь. Песня про «Три дня искали мы в тайге капот и крылья» не вызывает оптимистических ассоциаций. Звоним Бочарову, чтобы он ставил на уши Пашину компанию «Новая реальность» в Иркутске. А ведь в Москве у Бочарова сейчас полчетвертого утра!

12:30

Зачалились в маленьком хуторе Касово. Людей нет. Сидим под крышей летней кухни, прячемся от дождя. Обед — по 4 сухаря и кусочку сала на человека. В сарае — рога изюбра и журнал «Человек и закон» за 1987 год. Связи с самолетом по-прежнему нет.

Вчера в 18 часов по Москве Денис выходил в прямой эфир радио «Маяк».

7 минут рассказывал о летающих язях, шлюзах, староверах и встрече с самолетом Скороходова. А сегодня самолет пропал к ядреной матери, и об этом в прямом эфире узнают все слушатели «Маяка». Около часа дня пришли в село Новый Городок. В селе у нас две цели: рация, чтобы узнать о самолете, и бензин (не хватает литров 90). Саблезуб уезжает на заправку. С бензином порядок, а вот с самолетом связи нет.

Около 21:00

Настроение хреновое. Решили сегодня упираться до Енисея. Это последняя надежда, что с самолетом все в порядке и он нас там ждет, в устье реки Большой Кас. Параллельно начали организацию спасработ из Москвы. Дима Меркулов должен вечером вылететь в Красноярск и утром поднять поисковый вертолет. Возможно, воспользуемся силами Ярцевской «скорой помощи», к которой прикомандирован дежурный вертолет, если с ними удастся связаться. До Енисея еще 22 километра.

17.07.2004 09:00

В Енисей впали около 11 вечера. Самолета нет. Напротив устья Большого Каса остров длиной несколько километров с озером посередине. Разбили лагерь на галечной косе на стрелке двух больших рек. Легла тихая спокойная ночь. Вечером, в 22 часа местного времени и 18 часов по Москве, пока Денис выходил по спутнику в прямой эфир радио «Маяк», Скрынник на отмели нашел обломок бивня мамонта, стесанный водой.

09:30

Димка Меркулов шаманит в аэропорту в Красноярске. Там какое-то наводнение, прилетел Шойгу, вертушек нет. В результате вертолет за нами полетит с Подкаменной Тунгуски, на поиски мы летим вчетвером: Каменев, Мозжухин, Скрынник и я. По нашей логике самолет ушел по воде из шлюза Александровский, не смог взлететь и сплавом идет вниз. Связи с ним нет уже двое суток, продуктов, водки, бензина у них дефицит. До села Новый Городок им 60 километров. Меляками, без весел. Главное, чтобы они были на воде, а не в лесу.

Без парашютов

Через двое суток ожидания стало понятно, что с самолетом что-то произошло. Связь отсутствовала, и мы приняли решение начать спасательные работы. Решение было неоднозначным, товарищи сдержанно спрашивали меня: «Если „Новая реальность“ — компания такая же сильная, как „Руян“, то где ее люди в этой ситуации?» «Саш, если бы ты пропал, мы бы все реки повернули вспять, чтобы тебя найти», — сказал мне один из членов нашего экипажа.

Мне нечего было им ответить.

Операция осуществлялась одновременно из Москвы силами Дмитрия Меркулова и силами нашей группы, которая была на месте — на впадении реки Кас в Енисей.

Меркулов срочно прилетел в Красноярск, но поскольку в городе находился министр МЧС Шойгу, найти бортов там не удалось. Пришлось поднять борт с Тунгуски.

Через несколько часов оранжевый вертолет завис над нашей косой, мы запрыгнули в него вчетвером, у одного из нас было оружие. Увидев его, командир заявил, что подряжался на коммерческий рейс, а не на спасательные работы. Доступными средствами объясняем ему, что у нас пропали друзья и вступать в обсуждение этого вопроса мы не собираемся — вертолет должен лететь, куда мы скажем.

Приблизительно через час за одним из поворотов реки мы увидели с воздуха белые осколки самолета в воде. В том месте река была довольно узкая, может быть, метров пятьдесят. Сделали круг, пытаясь с воздуха разглядеть кого-нибудь на земле: оставалась надежда, что люди спаслись и выбрались на берег (Скороходов летел со своим отцом, сорок лет отработавшим в малой авиации Восточной Сибири). Пусто. Никого.

Командир вопросительно посмотрел на нас, и мы, попросив его пройти четко над рекой, попрыгали с вертолета прямо в воду.

Очень часто нас путают с туристами, «Экспедицию» туманно ассоциируют с походами, а между тем в нашем кругу считается дурным тоном искать адреналин, экстрим и приключения на задницу себе и товарищам без цели. И когда меня спрашивают журналисты, не прыгаем ли мы с парашютами, я, вспоминая этот случай, отвечаю им: «Когда надо, мы прыгаем и без парашютов».

Под водой

Мы переплыли реку, ничьих следов на берегу не обнаружили. Самолет лежал перевернутый, он был разломан на части, и на самом деле представлял собой острые лохмотья железа.

Андрей Каменев, профессиональный экстремальный фотограф, был среди нас единственным, кто в свое время немного занимался дайвингом (ныряние на глубину). Он первый с ножом в зубах нырнул в самолет и сообщил нам, что тела находятся внутри.

В общем, нанырялись мы там серьезно.

Известно, что человек, не имевший специальных тренировок, может задержать дыхание на минуту. А нам пришлось подныривать под самолет и через рваные проломы в корпусе проникать внутрь. Действуя на ощупь в абсолютно непрозрачной черной воде, нужно было перерезать ремни, поскольку трупы были в спасательных жилетах.

На ту сторону мы возвращались вплавь через реку, толкая перед собой тела наших погибших друзей. Потом мы доставили их в Ярцево — ближайший населенный пункт, маленький райцентр, и дальше, уже на вертолете, — в Красноярск.

Надо ли составлять завещание?

В Красноярском аэропорту я познакомился с Игорем Кокауровым. На тот момент он уже не был сотрудником «Новой реальности» и партнером Павла Скороходова по бизнесу. Просто он был его другом.

На своей машине он и повез покойных в Иркутск.

Было жарко, путь неблизкий, и я думаю, что Игорь вряд ли кому-нибудь расскажет, чего ему это стоило.

Попрощавшись с ним, я вылетел из Красноярска в Москву. Перед посадкой в самолет позвонил и потребовал, чтобы в аэропорту меня встретили все четыре акционера компании «Руян». Я все время пытался посмотреть сверху взглядом Скороходова и понять: что из оставленного им на земле действительно могло его волновать. И мне казалось, его волновало будущее группы «Новая реальность», а оно зависело от топ-менеджеров (при этом материальное будущее его детей тоже от них зависело). И я предполагал, что эта история не будет легкой и светлой.

Когда мы приземлились в Москве, я сказал четырем акционерам «Руяна», что они должны в обязательном порядке написать завещания и сдать мне в кратчайшее время. Однако под конец «кратчайшего времени» они отправили ко мне делегатом Капустину Оксану, изложившую примерно следующее: «Мы коллективно считаем нежелательными действия по написанию завещания, ибо они программируют нас на плохой исход».

Я поразмыслил и не стал настаивать. До сих пор у меня нет окончательного мнения по этому вопросу. Позднее я несколько раз писал завещание, но ситуация, отношения, виды деятельности меняются так быстро, что его нужно переписывать раз в три месяца, чтобы оно не теряло актуальности. А это так себе работенка.

Речь в ресторане «Бергхаус»

Через несколько дней мы полетели на похороны Павла. Были втроем, поскольку товарищи боялись отпускать меня одного.

Прямо из аэропорта приехали к церкви, где шло отпевание. Присутствовало очень много сотрудников группы «Новая реальность», и за нашими спинами шуршал шепоток: «Вот те, из-за которых он погиб…» А в нас звучал вопрос: «Где были все эти люди, когда шли спасательные работы?»

Когда мы стояли около могилы втроем — три человека в оранжевых футболках и в серых форменных куртках с большим оранжевым логотипом на спине — энергетически было очень трудно. Нам в спины упирались взгляды всех людей, кто пришел на похороны. Тяжелые взгляды. И тут произошло нечто для нас совершенно неожиданное: пришел четвертый человек в оранжевой футболке и серой куртке и встал рядом с нами. Это был Сан Саныч Бурмейстер, ледовый капитан, который узнал о случившемся и приехал на похороны, чтобы нас поддержать.

Поминки были в ресторане Кокаурова «Бергхаус».

По очереди выходили на сцену люди, брали микрофон и говорили традиционные поминальные речи. Все было безысходно, мрачно и почти физически поглощало свет. Но меня скорее волновал вопрос, с каким чувством Павел смотрит на все это сверху, когда очевидно уже, что акционеров группы «Новая реальность» ждет непростое совместное будущее.

На сцену вышел следующий оратор, взял микрофон и, словно не замечая свинцовой тяжести, висящей в воздухе, заговорил просто и как-то даже радостно. Он говорил, что Павел любил самую красивую женщину в этом городе — и она стала его женой, и родила ему дочь (она была уже беременна вторым ребенком). Что он хотел стать производителем автомобильных аккумуляторов № 1 в России — и стал им. А еще — он хотел летать и, что бы ни думали по этому поводу все собравшиеся здесь, он хотел летать — и он летал!

Думаю, не я один вспомнил: была у Паши такая ситуация, когда он совершил вынужденную посадку во время шторма на Байкале. Он летел на своем «Корвете» (они очень опасны, их только в России в тот год разбилось четыре штуки), а садиться во время шторма при волнах высотой метр — это все равно, что ехать на машине со скоростью 70 км в час по дороге из метровых асфальтовых волн. И самолет тогда у него развалился, а он был с женой и с маленьким ребенком в 70 метрах от берега. Они смогли выплыть, и после этого он снова летал. Радость полета была сильнее страха смерти. Это говорит о нем многое и самое главное.

После этого мне было уже легко выйти на сцену, взять микрофон и сказать все, что хотелось сказать. Все, чего нельзя не сказать о друге, который был больше собственной смерти.

Квартира в военном городке

Как-то поздним вечером я приземлился в Москве. Не успел отдышаться — позвонил Саша Давыдов, бессменный главный комиссар гонок «Экспедиция-Трофи», и предложил встретиться завтра ранним утром за МКАДом на Ленинградском шоссе. В Москве у меня было много дел и планов, но, зная Давыдова, я предположил, что столь необычное предложение вряд ли является необоснованным.

Мы встретились утром на заправке и поехали в сторону Тверской области на двух джипах. С Давыдовым были еще люди, двое из них оказались моими давними знакомыми. В районе города Клин мы свернули с трассы, и через несколько километров подъехали к охраняемым воротам воинской части. Почему-то нас пропустили без лишних слов. Вскоре мы подошли к какой-то пятиэтажке — старенькой стандартной хрущевке, поднялись и позвонили в двери, за которыми нас ждала совсем другая реальность.

В квартире мироточили иконы. Там со своей семьей жила женщина с очень непростой судьбой. В один из самых опасных и невероятных моментов, которыми была богата ее жизнь, очень дорогая ей икона (простая бумажная икона, если кого-то интересует) начала мироточить. Сила веры ее семьи и сила этой иконы были таковы, что и другие иконы, окружающие первую, стали источать миро. К ним нередко приносили образа, найденные на пожарищах, абсолютно черные, закопченные — и обгоревшие лики просветлялись, краски оживали. Привозили иконы из других храмов, в том числе из других стран, чтобы они наполнились этой чудодейственной силой. Хозяйка сказала, что когда в мире происходят события, сопровождаемые большим количеством человеческих жертв, иконы в доме покрываются капельками крови.

Когда я раньше представлял себе, как иконы могут мироточить, мне представлялась скупая капля, стекающая по деревянной поверхности. То, что я увидел, было совсем иным. Факт, что женщина брала икону на руку и ее ладонь становилась мокрой, как от дождя, а струйка миро была интенсивностью, как струйка воды из плохо закрученного крана. В квартире были отсыревшие от миро стены, замыкало проводку, миро стекало так много, что у семьи возникла острая необходимость делиться им, ведь его просто негде стало хранить.

И тогда хлынул поток людей. Люди попадали в эту квартиру группами, каждая проводила в квартире час-полтора. И, насколько я понимаю, этот поток был постоянный. Женщина рассказывала людям свою историю, историю своей семьи, своего мужа. Помнится, что он был военным моряком, но ему пришлось бросить флот и приехать в Центральную Россию, потому что у них родился больной ребенок, которому нужно было специальное медицинское оборудование, отсутствовавшее в Североморске. В конце посещения очередной группы все вместе просто читали «Отче наш». Женщина рисовала миром крестик на лбу каждого человека и давала флакон миро с собой. Потом я еще долгое время рисовал крестик этим миром на лбу своего младшего сына Георгия, когда он плакал, и он сразу успокаивался, засыпал.

Позднее выяснилось, что для того, чтобы проводить меня туда, Давыдов и его товарищи специально взяли на это благословление у священника. Для меня вся эта история стала таким же «Золотым конвертом», потому что, прилетев в Москву, я был вымотан, у меня были свои планы, я не понимал, зачем и куда мы едем, и мне никто не объяснял и не собирался объяснять. Вот такой неожиданный подарок судьбы.

Вместо послесловия

Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было.

Габриэль Гарсиа Маркес

Истории, составившие этот блок, писались в дороге и в свободные минуты наряду с дневниками, а некоторые — на диктофон при работе над книгой. Без них, этих зарисовок на скорую руку, она представляется неполной, как не полна жизнь без «лирики». Особенно — жизнь героев и волшебниц, для которых (и о которых!) писались все эти собранные под оранжевой обложкой страницы.

Бизнес как экспедиция и экспедиция как образ жизни — между тем и другим нет никакого зазора, и нельзя научиться одному, не научившись другому.

В предисловии я говорил о том, что предлагаемая читателю книга — что-то вроде сундука, доставшегося по наследству.

Ответ на новые вопросы почти наверняка есть в нашем собственном прошлом. Мы даже придумали для этого специальный термин — «автобенчмаркетинг» ©.

И еще в завершение хочется поговорить о нашей будущей среде обитания. И о том, как на эту среду влиять.

Изначально книга называлась «Хроники запредельных экспедиций». Она представлялась нам летописью компании и рассказом о нас — хронически неуспокоенных жизнью. И, как кричал д’Артаньян, отправляясь в Англию за подвесками королевы: «Мы встретимся, мы обязательно встретимся!» На этих страницах или на рынке, где нет конкурентов, или на перекрестке дорог, или в Руян-городе. Время покажет.

Я не раб своей работы

Я не раб своей работы. Смешно вспомнить, но когда-то я начал заниматься бизнесом по двум причинам. Первая была в остром нежелании стоять в очередях за продуктами в начале девяностых. Я чувствовал физическое отвращение и к тем, кто лез без очереди, и к тем, кто покорно стоял, и к себе, вынужденному так тратить драгоценное время своей жизни.

Вторая причина была юношески романтичная. Я мечтал построить отель на пересечении Полярного круга и евроазиатской границы, которая проходит по оси Уральского хребта. Рядом с этим местом до сих пор нет городов и дорог. Подразумевалось, что отель будет называться «Перекресток», а его гостями станут люди, идейно близкие моим товарищам — туристам, охотникам и геологам. Забавно, но в 1992 году мне казалось, что на открытие отеля хватит суммы в 15–20 тысяч долларов.

Прошло несколько лет. Мое рабочее время было все дороже, и то, как я его расходовал, становилось все ощутимее для здоровья быстрорастущего бизнеса. Достаточно быстро у меня появился персональный водитель, помощники-администраторы в офисе, домработница и няня для старшего сына. Необходимость самому заниматься разнообразными бытовыми проблемами прошла, вместе с ней частично прошла реальность восприятия материальной жизни. Мне стало непросто понимать, сколько стоят сто или тысяча долларов для обычного человека, поскольку каждый день приходилось рисковать сотнями тысяч и миллионами своих и заемных денег, а иногда и жизнью.

Однажды мне пришлось недельку походить в сопровождении пары мордоворотов личной охраны. И я почувствовал такую же нелюбовь к себе, как когда-то в очередях за молоком и хлебом. Чтобы отказаться от охраны, пришлось перейти на нелегальное положение, пожить в подмосковных пансионатах и инкогнито бывать в Москве. Тем не менее это уже была свобода.

Я не водил и не вожу машину, чтобы иметь возможность думать в пути. Также не пользуюсь компьютером, поскольку пытаюсь беречь и тренировать оперативную память мозга. Данные у подчиненных и партнеров уже давно хранятся в цифровых файлах. Поэтому они не могут их конвертировать в мысли, например, стоя в очереди на регистрацию в самолет. Не могут, поскольку в голове нет исходной информации. И тогда уже трудно обсудить с собеседником план продаж на будущий год или финансовую статистику за предыдущий.

Как-то раз я вспылил, простояв полчаса в очереди к нотариусу (хотя предварительно ее занимал ассистент). Приехав в офис, я спросил Александра Бочарова, действительно ли он думает, что первые лица государства или транснациональных компаний торчат в очередях? А если нет — почему он так мало ценит мое время? С тех пор нотариусы стали приезжать сами.

Когда начал строиться ресторан, впоследствии ставший «Экспедицией», не все акционеры компании «Руян» оказались этому рады. Стройка уже длилась более года и не только отнимала время и силы, но и наращивала объем инвестиций с непредсказуемой отдачей. Одного из акционеров звали Алексей Белевцев, он когда-то попал в круг наших учредителей как «сестро-трах» Володи Чекурды. Белевцев озвучил точку зрения, что бюджет рабочего времени, который я трачу на ресторан северной кухни, в любом случае принесет компании убытки, если я не потрачу это время на управление традиционным бизнесом в средствах от комаров и обувной косметике.

Я воспринял это заявление как намек на мое пожизненное рабство в интересах акционеров бизнеса. Сейчас понятно, что ресторан «Экспедиция» — одна из самых выгодных инвестиций за всю нашу историю. Он приносит каждый год больше прибыли, чем 3 миллиона долларов, когда-то в него вложенных, а здание, купленное в 2000 году, подорожало за 10 лет в 8 раз. Но дело не в этом.

Я и множество предпринимателей, подобных мне, пустились когда-то в этот опасный и нелегкий путь, чтобы обрести свободу. Свободу быть с теми, кто тебе идентичен, и не быть с теми, кто тебе противен. Свободу делать то, что считаешь нужным, и попадать в те края, что тебя зовут. «Экспедиция» развила это в свободу от офисных стен и смога мегаполисов, а Руян-город разовьет в свободу создания новой среды обитания и создания свежих жизненных смыслов человека, зажатого в тупике сегодняшней суррогатной цивилизации. Конечно, нам пришлось и придется в будущем чем-то жертвовать. Это, как гамбит — вариант дебюта в шахматах. Жертвуя одной или двумя пешками, выигрываешь в скорости и захватываешь территорию.

Конечно, не все жертвы были оправданны, особенно в том, что касается общения с близкими и здоровья. И тем не менее, если все начать заново, путь был бы плюс-минус похожий. Потому что, как показывает опыт, мы не рабы своей работы.

В общем, я не сильно жалею, что не сам вожу свой автомобиль. Зато он едет туда, куда я считаю нужным.

Дар Байкалу и промоутеры с мигалками

Экспедиция отличается от туризма как минимум тем, что мы идем с практической целью, мы ищем все лучшее, что есть в России. И потом это лучшее мы приносим с собой в качестве трофеев, чтобы к ним прикоснулись люди, которым это близко и ценно, — те, кого не устраивают суррогатные ценности.

Но однажды я подумал, что мы нарушаем справедливость: берем, берем и ничего не отдаем. И мы решили, что если главная жемчужина России — это Байкал, в котором содержится 25 % мировой пресной воды, то было бы очень красиво и логично подарить жемчужину Байкалу. Мы разыскали самую крупную (из тех, что можно было купить на территории Российской Федерации) жемчужину и договорились, что затопим ее, когда будет проходить гонка «Экспедиция-Трофи» 2008 года. Переночуем на льду над самой глубокой точкой Байкала, а на рассвете вручим озеру подарок.

Был очень серьезный период подготовки: местные умельцы изготовили шкатулку из чароита с логотипом «Экспедиции», к шкатулке был прикреплен на длинном тросе буек, который позволит отыскать ее на глубине 1100 м в те времена, когда инженерная мысль добьется технической возможности опускаться людям на такую глубину.

А еще мы подумали, что Байкал — самая крупная, но далеко не единственная жемчужина на территории нашей родины. И тогда мы купили ряд жемчужин поменьше и решили, что будем топить их, начиная с Урала, в каждом областном городе, лежащем на нашем пути. Так и ехали два оранжевых джипа, на сутки опережая гонку: мы сверлили лунки и топили жемчужины. Иногда это с радостью снимали журналисты, иногда никого не было. По ходу мы даже изобрели новый способ передвижения по России на большие расстояния и теперь используем его каждый год. Едут восемь человек — четверо на машинах и четверо в поезде, идущем параллельно трассе. Когда люди в машинах устают, они пересаживаются в поезд и спокойно спят, а отдохнувшие люди выходят из поезда и садятся за руль.

В Иркутске известие про жемчужину произвело фурор. Была большая пресс-конференция, и шестеро местных журналистов, а также два телеканала, взялись сопровождать нас к месту ночевки. Журналисты все были специфические. По дороге на Ольхон, с которого мы стартовали, чтобы переехать Байкал, они пили водку прямо в машине и закусывали перчиком, вытряхивая его из бутылки Немирова. Мы выехали на лед, была морозная звездная ночь, и два инноватора из нашей команды — Барсуков и Като — тут же решили использовать тепловые парогенераторы для отопления чумов. Генераторы сдохли через 15 минут. Сырые дрова требовали, чтобы их кололи на мелкие щепки и, поставив вертикально, поливали их жидкостью для розжига, да еще без устали махали над ними пенкой. Только на этих условиях они кое-как соглашались гореть.

Журналисты без устали матерились. В лагерях «Экспедиции» запрещено материться при женщинах, а их у нас было две. Я твердым голосом объяснил журналистам, что материться у нас нельзя и, если они еще раз себе это позволят, мы их попросту утопим. Через 10 минут пресса не сдержалась. «Ну, Саша, выпиливай прорубь», — сказал я нашему неизменному самураю Хироси Като. Като взял бензопилу, и скоро прорубь 2 на 2 метра наглядно свидетельствовала, что мы не шутим. Увидев ее, они смекнули, что утопить в ней журналиста среднего размера нам не составит труда. Забились в джип, закрылись изнутри и просидели там до самого утра. Над озером воцарилась тишина. Наутро прилетел вертолет с представителями федерального телеканала, и мы торжественно опустили шкатулку с жемчужиной в темно-бирюзовую воду озера. Она вошла в Байкал красиво, «тросик» долго скользил за ней в глубину, не давая отвести взгляд от проруби.

Вертолет сделал разведку в направлении, противоположном от берега, и выяснилось, что на льду — трещина. Но делать было нечего, мы торопились на другую сторону Байкала в населенный пункт Баргузин, куда вечером должна была подойти вся гонка «Экспедиция-Трофи». Мы сели в машины и поехали.

Через два часа раздался звонок по спутниковому телефону. Звонили из ресторана «Экспедиция» в Москве на Солянке: «Солянка перекрыта, в Москве выборы, предыдущий президент Путин везет нового президента Медведева в ресторан „Экспедиция“ праздновать победу». «Да, быстро работает обратная связь с миром», — подумали мы.

Через неделю в переполненном ресторане пришлось поднять цены на 15 %.

Года через два с небольшим Василь Газизулин выковыривал из глины на обском берегу увесистый камень. Камню было предназначено улететь на далекий остров Рюген и стать объектом обмена на аналогичный для закладки Руян-города. У Василя зазвонил телефон: «Солянка перекрыта, все в мигалках, Путин везет в ресторан „Экспедиция“ князя Монако Альберта II».

Параллельные миры

В чем, на мой взгляд, одна из самых главных проблем современной России? Я ее осознал лет восемь назад и даже написал Путину письмо. Фишка в том, что совсем наверху есть 2–3 сильных мужика и совсем внизу есть сильные эффективные люди, а между ними — пропасть. И дело не в том, что не хватает силы воли первого лица эту пропасть заполнить, а в том, что ее нечем заполнить. И ладно бы ее было нечем заполнить сегодня — беда в том, что ее нечем будет заполнить и завтра, и послезавтра.

У меня было вйдение, как создать инструментарий по заполнению кадровой пропасти. Я его изложил письменно, но предположил, что если письмо отправить и оно дойдет до адресата, то вполне вероятно, что я и моя компания рискуем частично потерять свободу. Письмо я не отправил. Но все равно через несколько лет пришел глава «Росмолодежи» Василий Якеменко и сказал: «Александр, надо нефакультативно поработать в российском бизнес-образовании». В итоге плот «Экспедиция» оказался на озере Селигер.

В чем успех государства, например Германии? В том, что руководство страны и граждане хотят делать плюс/минус одно и то же. Живут плюс/минус в одном мире. В России — параллельные миры, а сила государства была бы в том, что политики и простые люди жили бы сонаправленными интересами. Сила организации в том же самом. Вы думаете, кого-то из сотрудников Сбербанка интересует прибыль Сбербанка? Или кого-то из сотрудников Газпрома интересует прибыль Г азпрома?

Да, и у нас в «Экспедиции» бывают посредственные люди. А значит, и посредственная логистика, посредственные локации магазинов, посредственное качество товаров. Накопление дефектов вызывает предсказуемый результат. В то же время, когда объединяются выдающиеся люди, они достигают обратного. Сравниваешь эти результаты и диву даешься — как под одним брендом, в схожих городах, в торговых центрах с одинаковой проходимостью могут родиться магазины, у которых результаты по году отличаются в 20 раз? Откуда могла взяться такая разница?

Анекдот:

Встречаются две приятельницы. «А я своего отучила пить!» — говорит одна. «Да ты что, как так?» — «А так: нашла на помойке дохлую кошку, да и бросила ему в самогонку! Его стошнило, два месяца трезвый ходит». Через неделю созваниваются: «Опробовала я твою методику. Прихожу домой, а он за столом кошку выжимает: „Ну, еще капельку, киса моя…“»

Вывод-то в общем простой. Мы классифицировали бизнес-процессы на «дожатых» и «недожатых» котиков. Тут еще уместно вспомнить «принцип Дездемоны», который С. И. Макшанов постулирует следующим образом: «Пальцы на горле должны быть сжаты, пока Дездемона не перестанет трепыхаться». Остается та же нерешенная проблема, а точнее возможность ее решить. Построение кузницы кадров Отелло, дожимающих бизнес-котиков. Поэтому весной, когда растает снег, на полянах снова начнутся отборы в нашу анти-МВА «Академия предпринимательства „Экспедиция“». И просто Дни открытых дверей компании. Если вы туда соберетесь — чтобы избежать разочарования — на всякий случай перечитайте главку «Плывущий огонь». По этому поводу анекдот.

Умирает мужик, попадает в рай. Все в раю неплохо. И псалмы звучат, и солнышко светит — предсказуемо, чинно, спокойно. Отдохнул месяц, отдышался, стал по сторонам поглядывать. И видит он вывеску «Турагентство».

— А куда путевки? — спрашивает.

Отвечают:

— В ад, конечно!

Приезжает мужик в ад, а там — кабаки, девчонки, песни до утра. Как в «Экспедиции» на поляне — «Зеленые светофоры», философские беседы с «братьями по разуму» за жизнь. Неделя пролетела мгновенно.

Вернулся он в рай, места себе не находит. Снова прибегает в турагентство:

— А можно мне оформить документы на постоянное жительство в аду?

— Не вопрос. Конечно, можно!

Оформили. Добрался везунчик до ада, а тут его черти — хвать и давай на сковородке жарить. Мужик скулит:

— Эй, ребята, минуточку, вы чего? Я тут неделю назад у вас был!

— Парень, не путай туризм с эмиграцией!

Только за безнадежные дела стоит по-настоящему сражаться

«Экспедиция» — зонтичный бренд.

Как же они собираются город построить,

если зонтики производят?

Из блога сибирского журналиста

Два самых часто задаваемых вопроса про город — «сколько это стоит?» и «откуда вы возьмете деньги?». Честно говоря, ни на тот, ни на другой у нас точного ответа нет (шутка, конечно, но с большой долей правды). Обычно я отвечаю так: вот сколько сможем заработать, столько на постройку города и потратим.

В этом ответе истинная правда, но не вся. Экспертная оценка бюджета стройки — от 400 до 600 миллионов долларов. А брать кредиты мы не любим. Лично меня, да и моих товарищей, эта ситуация очень вдохновляет. Жизнь не бросала нам такого вызова со времен организации первой гонки «Экспедиция-Трофи».

У этого уравнения слишком много неизвестных членов.

Понятно, что именно великие трудности и испытания рождают прорывные открытия и технологии. Так что на еще один вопрос — зачем вообще вам это надо? — мы иногда отвечаем, что просто придумали себе мощную мотивацию научиться больше зарабатывать. Добавим еще чуть серьезности и многогранности в картинку. Одна из целей этой книги — развитие предпринимательской среды в России и в мире. Для меня очевидно, что здоровые живые деньги — это следствие энергии, генерируемой эффективными предпринимателями.

Как-то я задумался над известной формулой Е = mс² в приложении к бизнесу. Если Е — предпринимательская энергия, a m — это деньги, то что такое с и с²? Я решил по телефону посоветоваться с «братом по разуму» Мишей Бабиным.

Мы пришли к выводу, что с² — это перемноженные друг на друга человеческие потенциалы. Подумав, Бабин добавил, что квадратичная функция — это не просто перемножение. «Материя тонкая. „Там, где двое или трое соберутся во имя мое, там и я среди них“», — привел Миша цитату из Библии и повесил телефонную трубку. А мы вспомним надпись на футболке: «Незнание законов физики избавляет от сомнений», и пойдем дальше.

Как я ни считал доходность отдельных (даже самых перспективных) проектов в динамике на 3–5 лет, как ни моделировал скорость наполнения портфеля франчайзинговых бизнесов — требуемая сумма на город все-таки не получалась. Главным ограничением являлось то, что предпринимательские компании, живущие на операционной марже, обычно не имеют возможности получить часть стоимости бизнеса до его продажи. И тогда пришла идея градообразующего предприятия.

А теперь я вас буду искушать.

«Руян Инвест Клуб» — это место не только on-line, но и физической встречи героев и волшебниц. Легче всего представить его в виде пирамиды, в основании которой лежит равнобедренный треугольник:

1 — люди, владельцы головных франшиз тиражируемых проектов;

2 — люди, готовые физически эти проекты тиражировать;

3 — люди, готовые инвестировать деньги как в головные проекты, так и в физически тиражируемые объекты.

Вершина пирамиды (4) — это сообщество предпринимателей с безупречной репутацией, отвечающих своим авторитетом за порядочность бизнес-отношений внутри клуба.

И конечно, все это объединено в электронную социальную сеть, только вместо людей там будут предприятия, определяющие свой статус (свободен, несвободен, отчасти свободен, возможны варианты бизнес-флирта).

Я полагаю, что таким образом нам удастся:

• достичь синергии лучших бизнес-практик и облегчить юридические конструкции благодаря взаимной ответственности;

• научиться получать часть стоимости бизнеса до его полной продажи (такое микро-IPO);

• в результате нашего тесного и интенсивного общения наверняка родится нечто новое, то, что пока невозможно даже представить;

• и в результате построить город совокупности элит, где нам всем захочется жить (или часто бывать).

А теперь, пожалуй, пришло время открыть небольшую тайну.

Два парусных надувных катамарана «Редьярд Киплинг» и «Сильная белка» привезли в Калининград с острова Руян (он же Рюген) не один, а целых шесть камней. Первый из них был заложен в основании Руян-города 2 ноября 2010 года. А остальные пять лежат в нашей бизнес-библиотеке — набираются предпринимательской энергии. Они ждут своего часа, когда лягут в фундамент маяков — первых зданий новых городов. Городов, которых пока еще нет на карте.

Чтобы почувствовать себя орлом, надо летать с орлами

Перед Антарктидой

Эту страницу я пишу в баре на крыше самой шумной гостиницы городка Пунто-Аренаса в Патагонии, на окраине Чили. Отель находится на берегу, в десяти метрах от океана. Здесь проходит южная граница Южной Америки и отсюда больше нет земли до Антарктиды.

Послезавтра наступит Новый 2011 год, а завтра самолет чилийских ВВС должен доставить нас на станцию «Беллинсгаузен», где живут 35 полярников. Там же находится храм во имя Живоначальной Троицы, к строительству которого я был причастен и в котором ни разу не был.

Одна из целей поездки — посмотреть жизнь станции, поскольку это тоже автономный город единомыслящих.

Вокруг шумят пьяные и веселые чилийцы. Я предвкушаю радость встречи с полярниками, которым мы везем новогодние подарки и живую елку. А еще я пытаюсь представить лицо читателя, прошедшего вместе со мной и моими друзьями путь до конца этой книги. Несколько секунд всматриваюсь в глаза, заказываю бокал шампанского и улыбаюсь…

Работая над книгой, я постоянно испытывал соблазн вставить побольше фотографий, иллюстрирующих истории. И одновременно боялся превратить ее в фотоальбом. Так родилась идея напечатать подборку самых ярких фото.

Свечи и маяки

В работе над книгой большую роль сыграл мой старший брат — поэт и священник Константин Кравцов. Вероятно, нам предстоит издать еще одно произведение об «Экспедиции», написанное уже им. Нижеследующий текст завершает эту книгу и начинает новую.

Когда у Анахарсиса, выходца из скифского царского рода, ставшего в Греции философом, поинтересовались, кого на свете больше — живых или мертвых, он спросил: «А кем считать плывущих?»

Если учесть, что вся наша жизнь — плаванье, то все, кто еще не ушел в вечность, — мореходы. Отличие между ними лишь в том, что кто-то остается дома, а кто-то пускается в рискованные экспедиции. Тот же Анахарсис, узнав, что ширина корабельных досок составляет четыре пальца, заметил: «Корабельщики плывут на четыре пальца от смерти».

Этими четырьмя пальцами и измеряется разница между теми, кто в море, и теми, кто на земле. Между живыми и живыми.

Нет мертвых, есть лишь те, кто в своем плавании ближе к неведомому берегу, и те, кто дальше. Те, кто остается в знакомых пределах, и те, кто устремляется в неизвестность. И открывает Новый Свет, и строит Новый Йорк, Новый Орлеан. Зажигает маяки…

Когда Кравцов и его друзья шли на катамаранах по пути Одиссея, с ними был такой случай. Около полуночи они пристали к острову, о котором было известно, что он давно покинут, что город на нем — город мертвых. Они поднялись на скалистый берег и увидели греческую церковь.

Отсвечивающий чешуей византийской мозаики двор, стена, проломленная рухнувшей на нее маслиной с блестящей под луной сухой листвой. Храм оказался открыт. Мореходы зашли внутрь и остолбенели: в церкви горели свечи!

Кто их зажег? Ангелы? Рыбаки? Пастухи, оставляющие пастись на покинутом острове коз? Не все ли равно? Главное, что есть те, кто зажигает свечи, для кого «храм покинутый — все храм».

Свечи и маяки… Между ними нет принципиальной разницы. Как нет ее и между ними и звездами. И конечно же, «если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно». Кому? Живым. Но и в городе мертвых горят свечи. А значит — нет мертвых городов, как нет и мертвых людей. Любой город, однажды возникнув, становится городом солнца. Но не солнца Томмазо Кампанеллы, не солнца утопистов, а вот этого не людьми придуманного, нерукотворного светила.

Путешественники вышли из церкви и не сразу уснули в вытащенных на прибрежные камни спальных мешках. На рассвете их разбудило звяканье колокольчиков: пасшиеся на острове козы сбежались посмотреть на пришельцев. Восходящее солнце заливало разломы скал, помнящих корабли, осаждавшие Трою. Где-то у горизонта виднелся рыболовецкий катер. Не сплавать ли?.. — подумал Саша.

Через полчаса ошеломленные рыбаки долго смотрели ему вслед после того, как он, докурив их сигарету и обменявшись с ними парой слов по-английски, поплыл назад, к оставленным на камнях катамаранам.

В городе мертвых оказалась еще одна церковь, двор перед которой уже не радовал мозаикой — там серел бетон, на двери висел замок, и свечи внутри не горели. Обойдя пустынные кварталы (белый камень, красная черепица, ласточки и выгоревшая на солнце трава), команда вернулась на берег. Запустение, среди которого позвякивали колокольчики на шеях коз, возвращало к вопросу, ради разрешения которого и был затеян этот поход по пути хитроумного сына Лаэрта, вопросу, требующему немедленного решения: строить ли Город? Нужен ли он? Не превратится ли он лет через двадцать, тридцать, пятьдесят в такую же пустыню?

— Какие корабли лучше? — полюбопытствовал один из окруживших философа молодых ахейцев.

— Те, что вытащены на сушу, — улыбнулся Анахарсис.

Он был прав. Но юноша мог бы ответить словами с оранжевой футболки «Экспедиции»: «В гавани корабли в безопасности, но их строят не для этого». И тоже был бы прав. Есть правда рискующих и правда воздерживающихся от риска. Каждому — свое. Можно действовать (а каждое действие — риск), но можно и уклоняться от действия.

Мореходы втащили на борт видавшие виды спальники и поставили парус. Строить — не строить? Да, конечно же, строить! Наш удел — пытаться, остальное — не наша задача, как сказал один англичанин. Наша задача — идти путем Одиссея. Мы ничего не забыли? Значит, присядем — и в путь. В путь!

По рельсам, сходящимся где-то вдали за поездом,

И на океанском лайнере, где вы видите,

Как за кормой расширяется борозда,

Вы не станете думать, что с прошлым покончено

Или что будущее перед вами раскрыто.

С наступлением ночи в снастях и антеннах

Возникает голос, поющий на никаком языке,

И не для уха, журчащей раковины времен:

«Вперед, о считающие себя путешественниками!

Вы не те, кто видел, как удалялась пристань,

И не те, кто сойдет с корабля на землю.

Здесь, между ближним и дальним берегом,

Когда время остановилось, равно спокойно

Задумайтесь над прошедшим и будущим.

В миг, лишенный как действия, так и бездействия,

Вы способны понять, что в любой из сфер бытия

Ум человека может быть сосредоточен

На смертном часе, а смертный час — это каждый час.

И эта мысль — единственное из действий,

Которое даст плоды в жизнях других людей,

Но не думайте о грядущих плодах.

Плывите вперед, о путешественники, о моряки,

Вы, пришедшие в порт, и вы, чьи тела

Узнали дознание и приговор океана,

Любой исход — ваше истинное назначение».

Так говорил Кришна на поле брани,

Наставляя Арджуну. Итак, не доброго вам пути,

Но пути вперед, путешественники!

Т. С. Элиот

© Московская финансово-промышленная академия, 2011

Примечания

1

Прав или не прав… Я все еще капитан.

(обратно)

2

И смерть пребудет бессильна.

Дилан Томас.

(обратно)

Оглавление

Здравствуйте, читатель!

Вместо предисловия

  Истории из сундуков

  Не «мемориал», но инструментарий

Часть I Ориентация в пространстве

  Глава 1 Кто мы и откуда

    Музыка и мерзлота

    Открытие охоты

  Глава 2 Отец

    Самый важный человек

    Кредит доверия как стартовый капитал

    Русские народные сказки — сплошь экспедиции

    Судить не мне

    Крик поморника

  Глава 3 Адекватность российской действительности

    Как в жизни и как по уставу

    О регулярной армии, партизанах и диверсионных группах

  Глава 4 Инициация

    Когда знаешь, что можешь все

    Охота на мамонта

    «Лужа» — первая бизнес-школа России

    Часть II Методическое пособие для бизнес-серферов

Часть II Методическое пособие для бизнес-серферов

  Глава 5 Первоначальное накопление человеческого капитала

    Найти капитана

    Первая подсказка «братьев по разуму»

    Как сэкономить время и деньги

    Не столько люди, сколько их сочетания

    В демократию больше не играем

    Если на корабле бунт

    Идеальное решение

    Главное — не бросать руль

    Макиавелли и уроки горнолыжного спорта

    Пропеллер: ось и лопасти

    Лавирование между льдинами: полный газ!

  Глава 6 Мотивация и сопричастность

    Не за деньги

    «Три зеленых светофора»

    Когда герои — с женами, а волшебницы — с мужьями

    Теплоход для родителей

    Почти заградотряд

    ВРИО «черного козла»

    Камень размером с сердце

    Вторая подсказка «братьев по разуму»

  Глава 7 Наша ладья для наших людей

    Как возникает знамя полка

    Суть философии «Руяна»

    Два килограмма денег

    Запара так запара

    Фиксируйте систему координат

    Ценности как инструмент диагностики

    Метафоры вместо геббельсовского молотка

    Как крепло наше доверие к другим…

    …и как росло доверие других к нам

    Не переходя черту

    Выращивание традиции побед

  Глава 8 Люди-оркестры и раскрытие потенциала

    Авианосец, собранный из плотов

    Сознательное ограничение скорости роста

    Чтобы не стать рыхлым бройлером

    Дирижеры своей судьбы

    Как в спецназе

    Г-главное — не б-бояться

    Удовольствие от неопределенности

    «Золотой конверт»

    Ночная тревога

    Упражнение «Сухая попа»

    Новый год два раза в год

    Бизнес — всегда шоу

    Об оранжевых и черных трусах

    Бюджетирование энергетик

    Сезам, откройся!

  Глава 9 Партнерство и ответственные инвестиции

    Найди то, что он любит

    Сувенир с Красной площади

    Шуба для Габриэллы

    Управление темпом и искусство согласования

    О перспективе перекрестного владения

    Глубоко проникающее общение

    Три принципа и пинки под столом

    Считка, надежная, как автомат Калашникова

    Преферанс в поезде Москва-Днепропетровск

  Глава 10 Маркетинг?

    Как в геологии

    Высокая скорость создания продуктов

    Не стоит заниматься перевоспитанием

    Создавайте правильную среду и регистрируйте детали

    Сверхмобильность

    О чем рассказали пустые коробки

    Пробковые шлемы

    Ювелирные елочные украшения

    Православие, кулинария и сезонный бизнес

    Не искать чужие клады, а закапывать свои

  Глава 11 Рождение и воспитание брендов

    К чему привела ошибка вертолетчиков

    От маяка до маяка

    «Йо-хо-хо и четыре литра»

  Глава 12 Неприлизанная и вихрастая

    Побег из Москвы

    Спустя примерно месяц…

    Плывущий огонь

    Обнаженная правда жизни

    Молодая среда. Пассионарии и бюрократы

    Город уже есть!

    Экспедиция в сказку

Часть III Внеклассное чтение

  Глава 13 Ночь на крещение и произвольная программа

    О красоте

    О первом лице звездной группы и ее последнем походе

    О «Дырчике»

    О силе аргументации

  Глава 14 «Экспедиция-трофи»: причины, следствия и последствия

    Дневники прескаута

    «Вы что, правда, существуете?»

    Легенда о калмыцкой стюардессе

    Занятое кресло и Православная церковь

    Если она будет ждать

    Песец

    Бабочки

  Глава 15 Под парусами

    В лагерь пришел пират

    Сейшельский дневник

    Высокая кулинария

    Северный морской путь

  Глава 16 Непрерванный полет

    «Новая реальность» и ее создатель

    Лед Байкала и местные духи

    Ночной разговор в условиях предельной опасности

    Отрывки из моего дневника «Ооь-Енисейский водный путь»

    Без парашютов

    Под водой

    Надо ли составлять завещание?

    Речь в ресторане «Бергхаус»

    Квартира в военном городке

  Вместо послесловия

    Я не раб своей работы

    Дар Байкалу и промоутеры с мигалками

    Параллельные миры

    Только за безнадежные дела стоит по-настоящему сражаться

    Перед Антарктидой

    Свечи и маяки

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно