Саморазвитие, Поиск книг Обсуждение прочитанных книг и статей, Консультации специалистов: Рэйки; Космоэнергетика; Биоэнергетика; Йога; Практическая Философия и Психология; Здоровое питание; В гостях у астролога; Осознанное существование; Фэн-Шуй; Вредные привычки Эзотерика

Сергей Лукацкий
Самый громкий процесс нашей эры.
Приговор, который изменил мир

Знание некоторых закономерностей возмещает незнание некоторых фактов. К. Гельвеций

Но они ничего из этого не поняли... и они не разумели сказанного. Лк, 18: 34

-    Эти добрые люди, - заговорил арестант и, торопливо прибавив: - игемон, - продолжал:

-    ничему не учились и все перепутали, что я говорил.

М. Булгаков. Мастер и Маргарита

Постановка вопроса

В данной работе я хочу обратить внимание на вопрос историчности евангельского описания суда над Иисусом, поскольку думаю, что в истории человечества не было судебного процесса, имевшего такие значительные последствия для цивилизации, как этот.

Прошу не воспринимать критический анализ Евангелий (гр.euaggelion - благовествование) как кощунство, так как синоптическое (гр.synopsis - совместное обозрение) изложение и Евангелие Иоанна, в силу многих причин, не могут восприниматься как безупречно исторические. Евангелие несет совсем другой заряд и выполняет другие задачи, нежели историческая хроника. Я же буду руководствоваться историей и ее инструментами, подходить к Иегошуа бен Иосифу как к историческому персонажу, жившему в конкретное время, в реальных условиях Иудеи I в. н. э., а не как к Иисусу Христу, фигуре сформированной церковным преданием и многими поколениями верующих.

Я склонен полагать, что истоки межрелигиозного конфликта кроются в эпизоде суда над Иисусом. Поэтому разобраться в исторической ситуации было бы очень важно, как и во всем, что связано с личностью и биографией Иисуса. Ведь нет в истории другого персонажа, во имя которого начиналось и останавливалось столько войн, во имя которого стольких людей убивали, стольких людей истязали и столькие принимали муку, в мире нет и не было имени известного шире, чем имя Иисуса из Назарета.

Однако многие события, описанные синоптиками, несколько мифологичны и плохо подкрепляются параллельными источниками. Несмотря на то что авторитетные авторы рубежа новой эры подробнейшим образом описывали события в Палестине того времени, они молчат об Иисусе. Нет упоминаний об Иисусе из Назарета в Кумранских свитках, найденных близ побережья Мертвого моря, хотя многие из них были составлены в период времени, описываемый евангелистами, и в той же местности, в которой проповедовал Иисус. Несмотря на это, тексты, найденные в Кумране, содержат изречения, совпадающие по форме, иногда слово в слово, с изречениями Нового Завета. Нам неизвестны упоминания об Иисусе в трудах историка Юстуса Тивериадского (секретарь царя Агриппы II), хотя он был современником Иисуса и жил в одной местности с Ним, в Галилее. Правда, его сочинения известны только опосредованно, благодаря полемике с ним Иосифа Флавия, в книге «Жизнь». Византийский патриарх Фотий (ок. 820 - ок. 891), давший обзор множества рукописей, в своем труде «Мириобиблион» («Множество книг») упоминает и «Хронику иудейских царей» Юстуса Тивериадского, но он не нашел там упоминания об Иисусе. Молчит римский историк Плиний Старший (лат.GaiusPliniusSecundus; 23-79 н. э.). Молчит современник Иисуса Филон Александрийский (Philon Alexandreos; ок. 20 до н. э. - 50 н. э). Молчит и главный источник по истории Палестины - Иосиф Флавий (Иосеф бен Матитьягу га-Коген, лат.Josephus Flavius; р. ок. 37 - ум. ок. 100). Его отец был из знатного рода коэнов (священников, потомков Аарона) и, вероятно, членом Синедриона, причем как раз в то время, когда состоялся суд над Иисусом. Неужели отец не упомянул о столь экстраординарных событиях, участником и свидетелем которых он был? Иосиф Флавий упоминает всех заметных учителей своего времени, говорит о десятке лиц с тем же именем, довольно много пишет про Иоанна Крестителя, что говорит о более заметной общественной роли последнего... А об Иисусе Иосиф говорит только вскользь, и то, скорее, только в связи с Его братом (об этом см. ниже).

Таким образом, текстов, на которые мы могли бы твердо опереться, у нас нет. В нашем распоряжении также нет каких-либо археологических или эпиграфических данных, относящихся к I в. и подтверждающих евангельскую историю. Это обстоятельство охотно муссировалось мифологической школой и атеистами.

Однако это не означает, что Евангелия не историчны, а Иисуса как исторической фигуры никогда не существовало. Если бы за Иисусом не было реальной исторической персоны, невозможно представить причины, по которым такая харизматичная личность, как апостол Павел (почти современник), признал власть Иакова брата Господня, который ничем, кроме кровного родства, ее не заслужил, имея в виду, что Павел справедливо полагал, что «более всех потрудился» в проповеди новой веры (1 Кор., 15: 10) и не признавал внешних авторитетов. Почему бы такому человеку признать власть кровного брата равви из Назарета, если Иисус никогда не существовал в физическом облике? Тем более что сам Павел мало интересовался земной жизнью Иисуса и крайне мало сообщает о ней, а также скупо цитирует слова самого Христа.

Даже дата рождения Христа остается неопределенной (по разным источникам от 4 г. до н. э. до 12 г. до н. э.). Нам твердо неведомо и место рождения: Он родился то ли в Назарете(ивр. Нацерет или Нацрат),согласно Луке и Иоанну, то ли в Вифлееме (ивр.Бейт-Лехем), по Матфею. Родословная Иисуса туманна даже в ближайших предках: дедушку Иисуса звали то ли Илией - по Луке (3: 23), то ли Иаковом - по Матфею (1: 16), далее путаница еще более усугубляется, вплоть до абсурда. Матфей перечисляет у Иосифа двадцать шесть предков, восходящих к Давиду, а счет Луки переваливает за сорок. Это неудивительно, поскольку возможность того, что где-то хранилась и могла быть проверена родословная некоего деревенского плотника Иосифа, крайне маловероятна, даже церковные историки говорят, что и более знатные особы были лишены этой возможности: «Ирод Великий, устыдясь своего незнатного происхождения, велел уничтожить все еврейские родословия» (Юлий Африканский у Евсевия.Eus.НЕ. I. 7: 13). Но исключить такую возможность мы не можем ввиду обнаружения археологами надписи на оссуарии (nam.ossuanum - урна для хранения останков) времен близких к Иисусу, которая гласит, что там лежат кости тех, кто происходит «из дома Давида»(D. Flusser.The Israel Museum Journal. Jerusalem, 1986. Vol. 5).

Методика

В связи с указанными выше обстоятельствами полагаю, что в данном исследовании необходимо применять обычный в таких случаях критический метод реконструкции истории.

Если в нашем распоряжении нет достаточного количества достоверных фактов, то для построения цельной исторической концепции мы вынуждены экстраполировать определенные закономерности, присущие исследуемой эпохе. Упомянутое в источнике событие с высокой степенью вероятности может считаться возможным и закономерным при том условии, если оно встраивается логично необходимым звеном в причинно- следственную цепь до и после себя.

Именно такой подход я предлагаю применять для рассмотрения евангельской истории. В анализе свидетельств Евангелий считаю нужным исходить из принципа «дополнительности» вариантов изложений разными евангелистами одних и тех же фактов, то есть не опровергать одно свидетельство евангелиста другим, поскольку во многих случаях противоречия между Евангелиями позволяют нам с большей степенью вероятности вскрыть более ранние варианты текста и определить степень близости реконструированных версий к историческим фактам.

Временные рамки событий

Время рассматриваемых событий ограничено Евангелиями, хотя и тут есть разночтения, ведь епископ Иерусалима Александр в первой половине III в. считал, что Иисус распят в 58 г., а Ириней полагал, что Иисус был казнен при кесаре Клавдии, то есть после 41 г. Но я буду опираться на свидетельства евангелистов и известные по параллельным источникам биографии тех персон, которых упоминает Лука: «Когда Понтий Пилат был правителем в Иудее, Ирод был тетрархом Галилеи, его брат Филипп - тетрархом Итуреи и Трахонитской области, Лисаний - тетрархом Авилинеи» (Лк., 3: 1). Нам достоверно известно, что Понтий Пилат (лат.Pontius Pilatus) пребывал в Иудее с 26 по 36 г. н. э., Ирод Антипа был тетрархом с 4 г. дон. э. до 39 г. н. э., Филипп - тетрархом с 4 г. дон. э. до 34 г. н. э. Лисаний, вопреки Луке, давно не правил Авилинеей (область, расположенная северо-западнее Дамаска). Но такая административная единица была, поскольку Иосиф Флавий упоминает «Авилинею Лисания». Видимо, Лука неверно истолковал привычный топоним, знакомый ему по рассказам местных жителей, считая, что Лисаний до сих пор жив и правит, но мы не будем обращать внимания на эту ошибку.

То есть время событий известно: с 26 до 36 г. Но следует полагать, что арест и казнь Иисуса произошли ближе к 35-36 гг., на это предположение наталкивает рассказ Флавия об отношениях Ирода Антипы и Иоанна Крестителя. Иоанн был убит Иродом Антипой до войны с царем Набатеи Аретой IV, так как Иосиф Флавий пишет, что «некоторые иудеи, впрочем, видели в уничтожении войска Ирода вполне справедливое наказание со стороны Господа Бога за убиение Иоанна» (Flav.lud. Ant., XVIII), таким образом, в глазах иудейского общества поражение Ирода было следствием казни Иоанна и следовало после казни, но никак не раньше женитьбы на Иродиаде, которая была осуждена Иоанном как кровосмесительная и послужила причиной войны.

Но промежуток между казнью Иоанна и военным поражением Ирода Антипы не мог быть слишком длинным, иначе события не связались бы у иудеев в причинно-следственную цепочку. Память народная коротка. Точно так же, согласно изложению Флавия, не мог быть длительным промежуток времени между бегством первой жены Ирода Антипы (дочери царя Ареты IV) и женитьбой на Иродиаде. Датировать войну и разгром Ирода Антипы нам позволяет Флавий, сообщивший, что Ирод пожаловался на Арету кесарю Тиберию (лат.Tiberius Julius Caesar Augustus), который «разгневался на образ действий Ареты» и повелел легату Луцию Вителлию (Vitellius Lucius) выступить с приданными ему легионами против царя Ареты. А мы знаем, что Луций Вителлий был назначен легатом- пропретором Сирии только в 35 г. н. э. (Тас. Ann. VI) и выступить против Ареты ранее не мог.

Повествование Флавия не подразумевает значительной временной паузы между поражением Ирода и вмешательством Вителлия, значит, все перечисленные события произошли в промежуток времени в 1-2 года, последовательно: женитьба на Иродиаде,

затем казнь Иоанна, война и поражение Ирода, вмешательство римлян. Правда, это расходится с небольшой длительностью служения Иоанна в Евангелиях - год-полтора, с 15 г. правления Тиверия Кесаря (29 н. э.), но это возможно, поскольку Евангелия посвящены не ему. Кроме того, из Евангелий мы знаем, что после казни Иоанна служение Иисуса продолжалось еще достаточно длительный промежуток времени (не менее года). Таким образом, арест и казнь Иисуса приходятся на самый конец каденции Понтия Пилата в 36 г. н. э.

Исторический фон событий

Принимая во внимание вполне обоснованную версию о том, что Иисус был много старше 30 лет, а об этом упоминают и Иоанн: «Тебе нет и пятидесяти лет» (Ин., 8: 57), и Ириней Лионский, называвший Иисуса «старец, достигший преклонных лет» и еще: «Христос освятил своим пребыванием на земле все возрасты человеческой жизни» (Ириней Лионский.Против ересей. II. 23: 2). Известно, что Ириней, по преданию, был учеником святого Поликарпа Смирнского, который, в свою очередь, ходил в учениках у Иоанна Богослова, и тогда вероятно, что данные о возрасте Иисуса исходят от Иоанна Богослова. Следовательно, можно предположить более раннюю дату рождения Иисуса. А хорошим ориентиром может быть Вифлеемская звезда, отождествляемая с кометой Галлея (12 до н. э.) как единственным астрономическим объектом, способным двигаться по небосклону, за которым могли следовать волхвы.

Если принять эту версию, то Иисуса можно связать со многими событиями того «бунташного» времени. Он вполне мог застать и даже принять какое-то участие в одном из многих «больших» восстаний, потрясавших Иудею, или в одном из сотен локальных. Это могло быть восстание Иуды Галлонита (Галилеянина). Иуда из Гамаллы, вместе с фарисейским раввином Цадоком, или Садоком (фарисеи часто принимали участие, возглавляли и вдохновляли бунты), поднял восстание в дни одной из имущественных переписей, «а за ним поднялся народ, чтоб отпасть» - отпасть именно от Рима:

«Некий галилеянин Иуда, происходивший из города Гамалы, вместе с фарисеем Садоком, стал побуждать народ к оказанию сопротивления, говоря, что допущение переписи поведет лишь к рабству. Они побуждали народ отстаивать свою свободу. Их не может постигнуть неудача, говорили они, ибо налицо самые благоприятные условия; даже если народ ошибется в своих расчетах, он создаст себе вечный почет и славу своим великодушным порывом. Предвечный лишь в том случае окажет иудеям поддержку, если они приведут в исполнение свои намерения, особенно же если они, добиваясь великого, не отступят перед осуществлением своих планов.

Народ с восторгом внимал этим речам, и, таким образом, предприятие получило еще более рискованный характер» (Flav.lud. Ant. XVIII. 1: 1). Флавий не для красного словца назвал последователей Иуды Галлонита «четвертой школой», наряду с прочими, имеющимися в Израиле того времени, хотя об их идеологии Иосиф Флавий умалчивает, он вообще пытается не раздражать Рим, так же, впрочем, как и авторы Евангелий и Деяний. Непосредственной причиной бунта послужила опись имущества и населения, произведенная в Иудее, Самарии и Идумее (локально, а не «по всей земле», как пишет Лука (2: 1, 2), она проводилась по велению кесаря Августа в 6 г. н. э., имперским легатом Сирии - Сульпицием Квиринием (лат.Publius Sulpicius Quirinius). Евреи во все времена негативно воспринимали переписи. Известно, что еще при царе Давиде, любимом авторами Писания, перепись вызвала резкие осуждения и угрозы со стороны пророков (Пар., 21: 3-30). С сугубо светской точки зрения перепись является необходимой процедурой, будучи основой налоговой системы, однако с точки зрения иудаистской теократии перепись - почти нечестивое дело (2 Цар., 24).

Согласно Торе, Бог - единственный властитель, а взнос в Храм - единственный оговоренный Торой налог, а потому уплата налога светскому правителю является в некоторой степени замещением Бога этим правителем. Философия иудейской теократии, в своей радикальной форме враждебная всякой идее светской государственности, в вопросе налогообложения последовательно доходила до конца - до отрицания гражданского общества и всякого светского правительства, а уж признание власти римского императора-язычника - это и вовсе святотатство. Любые деньги в общественных, анев храмовых кассах считались крадеными. А Иисусу инкриминировали призыв не платить налогов, что сближает Его с идеологией зелотизма и Иудой из Гамалы. А также с его сыном Менахемом (почитавшимся сторонниками как царь-машиах), коего Флавий характеризует как «замечательного софиста, который при Квиринии укорял евреев в том, что они, кроме Бога, признают еще и власть римлян» (Flav.Jos. Bel. lud. II. 17-8). Возможно, Иисус был близок к школе Иуды и Менахема, во всяком случае, мог быть знаком с ней. Ведь многое из учения зелотов было солидарно с учением фарисеев, многочисленные фрагменты из которого активно использовал в своих проповедях Иисус. Вся жизнь Иисуса протекала в Галилее, бывшей местом постоянных бунтов, как то восстание Иуды, сынаЕзекии, которое он поднял в Сепфорисе (3 или 4 до н. э.), всего в 5­6 километрах от Назарета, где жил Иисус с семьей и куда, вероятно, Он ходил на заработки в качестве строителя, вместе с отцом. Восстание было жестоко подавлено римлянами, город сожжен, жители проданы в рабство.

Вот как описывает И. Флавий в «Иудейских древностях» (XVII. 10) политический фон страны того времени:

«Был там также некий Иуда, сын могущественного атамана разбойников, Езекии, которого Ирод с большими трудностями держал в повиновении. Этот Иуда собрал около галилейского города Сепфориса огромную толпу отчаянных людей, сделал набег на царский дворец, захватил все находившееся там оружие, вооружил им всех своих приверженцев и похитил все находившиеся там деньги. Так как он грабил и брал в плен всех, кто ему попадался на пути, то он всюду вселял ужас. При этом им руководило желание добиться высшего положения и даже царского достоинства (машиаха. - Авт.), впрочем, он рассчитывал достигнуть этого не столько доблестью, сколько дерзким захватом.

Существовал тогда также один из служителей царя Ирода, некий Симон, человек красивый, огромного роста и крайне сильный, пользовавшийся доверием царя. Основываясь на беспорядочном состоянии дел, этот человек осмелился возложить на себя царский венец. Собрав себе толпу приверженцев, которые в своем безумии провозгласили его царем (машиахом. - Авт.), и считая себя вполне достойным этого высокого сана, Симон разграбил и сжег царский дворец в Иерихоне. Равным образом он предал пожару целый ряд других дворцов в стране, причем предоставлял толпе своих приверженцев грабить их сколько угодно.

Вместе с тем даже некий Афронг, человек, не блиставший ни знатностью рода, ни личной доблестью, ни обилием денежных средств, всего-навсего простой пастух, отличавшийся, впрочем, огромным ростом и недюжинной физической силой, решился домогаться царской власти... (власти машиаха. - Авт.).Сам же Афронг надел на себя царский венец и держал совет относительно дальнейшего образа действий.

Потом Вар разослал по стране часть своего войска и стал ловить виновников возмущения. Когда ему указывали на таковых, он их наказывал как зачинщиков; многих, впрочем, он отпустил без наказания. Таким образом, было казнено (через пригвождение к кресту) две тысячи человек. Видя затем, что войска ему более не нужны, он распустил их, потому что они, вопреки повелениям и желаниям Вара, совершили много насилий и грабежей из любостяжания».

Флавий характеризует всех этих «машиахов» так: «Это были обманщики и прельстители, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями, манили его за собою в пустыню, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения» (Flav.Jos. Bel. lud., II. 13-4).

Палестина того времени была местом интенсивного брожения умов, чрезвычайно напряженных мессианских и эсхатологических ожиданий (гр.eschatos - последний, крайний), перманентно идущих бунтов и волнений, когда каждый намек на возможность восстания вызывал повышенное внимание оккупационных властей. Иерусалимскими низами безраздельно владели фарисеи (Флавий пишет: «Если они скажут что-нибудь против царя и первосвященника, им сразу же поверят») и их крайне радикальное крыло - зелоты, которые были резко оппозиционно и неприязненно настроены к коллаборационистам, в частности, саддукеям и иродианам (потомкам царя Ирода Великого). В то же время многие фарисеи проповедовали фанатичную ненависть к римлянам, как к оккупантам и идолопоклонникам.

Термин «зелоты» (гр.Zelotes - ревнители; ивр.каннаим) стал общим названием радикальных национал-патриотических течений бунтовщиков, эпохи Второго храма, с корнями в Галилее. Как ярко выраженная политическая партия они описаны у Флавия в период до и во время Первой Иудейской войны. Но как некая автономная политическая сила он живет только в трудах некоторых историков. Ревнители-зелоты - это распространенная характеристика и эпитет весьма широкой и не очень структурированной группы лиц, озабоченной чистотой Закона и иудейской религии. Еще Маттафия Хасмоней призывает всех «ревнителей» взяться за оружие и идти за ним: «Пусть каждый ревнующий о Законе и поддерживающий Завет выйдет со мной» (1 Макк., 2: 26-27). Это призыв к политическому бунту, жестко увязанному с религией и превратившемуся во всенародное восстание против язычников, которое закончилось победой религиозно- патриотических сил. Ревнителями-зелотами, вероятнее всего, называли евреев, готовых сражаться и умереть за свои религиозные и политические убеждения. Впрочем, нельзя исключать, что это самоназвание присваивалось некими политическими группировками в период Первой Иудейской войны и перед ней.

Многие исследователи связывают последователей Иуды из Гамалы (восстание6 г. н. э.) с ревнителями-зелотами, как весьма сходными по лозунгам и образу мыслей. А восстание галонитов произошло за многие годы до Иудейской войны. Очень сходно с зелотизмом учение двух фарисейских раввинов: «Один из них был Иуда, сын Сепфорея, а другой -

Матфий, сын Маргала», собиравших «целые полчища» экзальтированных сторонников, еще при жизни Ирода Великого. Они побудили юношей разрубить топорами золотого орла, установленного на храмовой кровле. Бунтовщики схвачены, и на вопрос: «Кто им это внушил?» - они ответили: «Завет отцов!»(Flav.Jos. Bel. lud. 33: 3). Эти рассказы Флавия говорят об укорененности идеологии зелотизма. Много позже апостолу Павлу, прибывшему в Иерусалим, говорили: «Видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они ревнители закона» (Деян., 21: 20). Следует считать, что «ревнителями» в Деяниях названы не члены некой структурированной политической партии, а более широкий круг религиозных патриотов. Логично также будет предположить, что, говоря о «зелотах» и «сикариях», Флавий имеет в виду не единую политическую организацию, а множество групп и школ рубежа эпох со сходной идеологией и методами ведения борьбы.

Флавий пишет, что зелоты «во всем были согласны с фарисеями, но обладали к тому необузданной любовью к свободе.. .Никакая смерть не казалась им страшною, да и никакое убийство (даже родственников и друзей) их не удерживало от того, чтобы отстоять принципы свободы»(Flav.lud. Ant. XVIII. 1: 6, 23). Или еще, там же: «Некоторые безумцы и убийцы соединились в одно общество и приобрели много сторонников. Они призывали всех к завоеванию свободы и грозили смертью всякому, кто будет отныне подчиняться римскому владычеству, говоря: нужно освобождать силою тех, кто добровольно несет иго рабства. Они рассеялись по всей иудейской стране, грабили дома богатых, убивали людей в них, зажигали деревни и хозяйничали так ужасно, что навлекли беду на весь иудейский народ. И с каждым днем зараза эта распространялась все больше». Римские власти отвечали той же монетой ненависти и репрессий, жестко пресекая любые намеки на беспорядки и бунты.

Въезд в Иерусалим

Иисус вполне мог вызывать опасения у римских властей, как источник и предводитель возможных волнений. Он был популярен среди народа, а популярность - это политический фактор. Во время хождений с учениками по Галилее Иисус водил за собой толпы людей: «Следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима и Иудеи и из-за Иордана». «А народ, услышав о том, пошел за Ним из городов пешком... А евших было около пяти тысяч человек кроме женщин и детей» (Мф., 14: 13-21). За Иисусом ходили пятитысячные толпы народа - этого более чем достаточно для пристального внимания со стороны римлян. «За Ним последовало много людей, и Он исцелил их там» (Мф., 19: 2). «И весь народ с утра приходил к Нему в Храм слушать Его» (Лк., 21: 38) «Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк., 23: 5). Иисус чрезвычайно популярен. Он опасно популярен в глазах любой власти, тем более оккупационной власти!

«И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение» (Мф., 21: 10). Толпы народа восторженно встречали Иисуса: «Многие же постилали одежды свои по дороге; а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге. И предшествовавшие и сопровождавшие восклицали: осанна! Благословен Грядущий во имя Господне!

Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! Осанна в вышних!» (Мк., 11: 8-10; Мф., 21: 8-9). Тутявнаяаллюзия настих КнигиЦарств: «И сказал он: той то он сказал мне, говоря: «так говорит Господь: помазую тебя в царя над Израилем». И

поспешили они, и взяли каждый одежду свою, и подостлали ему на самых ступенях, и затрубили трубою, и сказали: воцарился Ииуй!» (4 Цар., 9: 12-13). Также как Иисуса, с пальмовыми ветвями, израильтяне встречали победы царей Хасмонеев над Антиохом IV Епифаном: «Поэтому они с жезлами, обвитыми плющом, и с цветущими ветвями и пальмами возносили хвалебные песни Тому, Который благопоспешил очистить место Свое» (2 Макк., 10: 7; а также 1 Макк., 13: 51). Так в Иерусалиме приветствуют земных царей Израиля, и Иисуса приветствуют не случайные прохожие и паломники, а Его сторонники, заранее нарезавшие пальмовые ветви, готовившиеся к встрече своего Царя! Изображение пальмы служило эмблемой свободной Иудеи на национальных монетах. Всем иудеям были знакомы религиозно-патриотические символы, сопровождавшие въезд Иисуса в Иерусалим: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме, и сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам, и владычество Его будет от моря до моря и от реки до концов земли» (Зах., 9: 9-10). Въезд Иисуса в Иерусалим, в глазах зрителей, представлял собой инсценировку осуществившегося пророчества мессианской победы, которая раз и навсегда освободит Израиль от языческого плена.

Не станем иронизировать над ошибкой интерполятора Матфея, который, не поняв смысла еврейского поэтического параллелизма, приписал Иисусу цирковой номер с поездкой одновременно и на осле и на осленке, поскольку у Захарии описывается одно и то же действие, но различными способами. Атеистические публицисты очень любили обыгрывать эту неточность, но она не так важна, а важно, что Иисус въезжает в Иерусалим верхом - это есть нарочитая демонстрация царского права, нарушение традиции, согласно которой простой паломник должен был войти в город пешком. Акт торжественного въезда вызывал у зрителей очевидную аналогию, связывающую фигуру Иисуса с Соломоном, сыном Давида, который за тысячу лет до Него воссел на царского мула, перед своим провозглашением царем (3 Цар., 1: 32-40). Даже то, как Иисус получил осла, может отражать Его понимание своей роли: Он использует царское право на реквизицию. «Скажите ему так: он надобен Господу». (Лк., 19: 31). Хозяин животного не осмелился возражать «грядущему царю». Реакция иудейских толп однозначно революционна: «Благословен царь, грядущий во имя Господне!» (Лк., 19: 38). Иоанн передает ее, еще более конкретизируя титул: «Благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев!» (Ин., 12: 13). Царь! Согласно представлениям того времени, Мессия должен был объявить себя именно на праздник Пасхи. За этими возгласами, перекликающимися с псалмом 117, стоит вера народа в то, что въезжающий на осле в Иерусалим, «во имя Господне» - это и есть долгожданный давидический мессия, которому суждено стать царем и повелителем Израиля.

Римляне законодательно запрещали коллегии и публичные собрания, тем более столь массовые, по любым поводам, не говоря про политически окрашенные сборища и манифестации. Еще в древнейших законах «Двенадцати таблиц» «мятежное сборище» рассматривалось как государственное преступление, караемое смертной казнью. Это подтверждают Деяния, описывая похожую с евангельской ситуацию: «Ибо мы находимся в опасности - за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище. Сказав это, он распустил собрание» (Деян., 19: 40). А ведь иерусалимские толпы не просто собрались на праздник, они приветствуют своего Царя! Такое шествие было опасно провоцирующим, и это понимали окружающие: «И некоторые фарисеи из народа сказали: «Учитель! Запрети ученикам Твоим» (Лк., 19: 39). Умеренные силы в городе видели: «Весь мир идет за ним» (Ин., 12: 19). Реакция Иисусазаставляет обратить на себя внимание: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк., 19: 39-40). Он принимает царские почести и титул Машиаха! Он вступает в Иерусалим, как претендент на трон Давида, и принимает множественные приветствия, предназначенные лишь претендентам на трон. Иерусалимские толпы шумно и восторженно встречают популярного лидера прямо на глазах оккупантов! Это равносильно открытому бунту. Тем более что бунт в Иерусалиме на этот Песах (Пейсах) или непосредственно перед ним уже произошел! «Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк., 15: 6-15). «Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство» (Лк., 23: 19). Вероятно, именно бунт заставил Пилата оставить резиденцию в Кесарии и прибыть в Иерусалим - это сотня километров пути. Сомнительно, что ежегодный, ординарный праздник Песах был сочтен серьезным поводом для неблизкой поездки. Пилат симпатий к иудаизму не питал (скорее наоборот) и частного интереса присутствовать на празднике не имел, значит, приехал по служебно- полицейской нужде. Возможно, он принимал во внимание то, что Песах - это праздник освобождения иудеев от ига, праздник национальной свободы, что несет в себе опасность очевидных революционных ассоциаций. Именно на Песах ожидался приход Машиаха! Любые публичные действия популярных лидеров в такие дни приковывали к себе пристальное внимание оккупантов.

Изгнание менял

Эпизод с изгнанием менял вызывает массу споров и вариантов объяснения, но его совершенно невозможно трактовать как проявление пацифизма. Это провокационный акт по отношению к властям, перед носом у римлян наблюдавших за площадью из крепости Антония. Любопытно, что во время инцидента, связанного с изгнанием торговцев и менял, работающих у Храма (а не в Храме!), храмовая стража, коей было вменено следить за порядком, не вмешалась и не применила свои полномочия, не пустила в ход дубинки, которыми обладала. А ведь Храм - это и военная крепость, и национальная сокровищница, тут самовольничать не заведено! Может, стража признала Его как Машиаха - Первосвященника, имеющего право реформировать Храм, изгоняя коллаборационистов, его оскверняющих? Им были знакомы строки «Завещания 12 Патриархов»: «Тогда восставит Господь священника нового, коему все слова Господа откроются, и сам будет вершить он суд правды на земле множество дней. И взойдет на небесах звезда его» (Завещание Левия, 18). Действия Иисуса имеют прямые параллели с властными шагами Иуды Маккавея по очищению храма от осквернения (1 Макк., 4: 36­60; 2 Макк., 10: 1-8). А всю торговлю наверняка контролировала храмовая верхушка, тесно связанная с римскими оккупантами, уж очень был прибылен конвертационный бизнес, принимая во внимание разницу в цене золота и серебра в разных концах огромной Римской империи; да и жертвенные животные приносили немало денег. Деньги не любят шума, администрация Храма должна была это понимать и не допускать эксцессов. Хотя бизнесом занималась только узкая прослойка евреев, крупных купцов, обладавших большими капиталами, их, вопреки расхожему мнению, было мало. «Мы не коммерческий народ», - писал Иосиф Флавий.

А возможно, причиной лояльности и нерешительности стражи был страх и они не рискнули вмешиваться, в силу подавляющей многочисленности и вооруженности его спутников? Стража Храма была скромной по числу, не более двухсот человек, согласно Флавию - на каждые из десяти ворот Храма приходилось по двадцать человек стражников. А о наличии серьезного числа и грозных видом соратников говорит и Матфей: «.захотели схватить Его, но побоялись народа, считавшего Его пророком» (Мф., 21: 46). То же самое говорит и Лука: «Искали первосвященники и книжники, как бы погубить Его, потому что боялись народа» (Лк., 22: 2). Очевидно, что повод бояться у храмовой стражи был, Его поддерживал народ - евреи Иерусалима и паломники, группа которых была достаточно многочисленной и, возможно, вооруженной (судя по мечам у учеников Иисуса).

Вообще эпизод с изгнанием торговцев и менял несколько странный.

Во-первых, никаких менял в самом Храме не было, они работали на специально отведенной территории, предписанной законом, и были необходимой частью ритуала. Торговцы продавали животных и птиц, назначенных для жертвоприношения, а менялы обменивали разнообразную валюту на шекел-ха-кодеш (священный шекель), применявшийся в культовой практике, как единица, пригодная для жертвования, в священную казну Храма - корбан. Для внесения в корбан не годились монеты с изображениями разнообразных «кумиров» - царей, императоров и более мелких паханов, чеканивших свою монету на просторах ойкумены, так как они оскверняли храмовую казну, ввиду того что изображения людей запрещены Законом. Карманы местных бизнесменов отнюдь от этого осквернения не страдали (бизнес есть бизнес), тем более что прибыль была весьма заметной. Но не вся площадь Храмовой горы освящена, на большей части можно менять деньги и торговать и т. п.

Во-вторых, что именно вызвало гнев Иисуса - сказать сложно. Он с самого детства, многократно, бывал в Храме и был хорошо знаком с его укладом и распорядком, видел этих бизнесменов не раз, даже точно знаком с их ценами: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий?» (Мф., 10: 29). Его родители не были очень богаты и, видимо, покупали для обязательной жертвы голубей или горлиц (Лев., 12: 6). Возможно, Его возмутило, что на жертвенных птиц торговцы взвинчивали цены? «Если же он не в состоянии принести овцы, то в повинность за грех свой пусть принесет Господу двух горлиц или двух молодых голубей, одного в жертву за грех, а другого во всесожжение, пусть принесет их к священнику.» (Лев., 5: 7-8).

Конъюнктура диктовала рост цен, наплыв пасхальных паломников значительно повышал спрос. Возможно, птицы в этот год достигали заоблачной цены. А птица - это жертва бедных, рост цен отнимал у них возможность выполнения обязательного для каждого иудея ритуала - его религиозного долга.

А может быть, в суете торга бизнесмены нарушили требования кошерности животных или менялы, пользуясь невежеством простых паломников, бесстыдно мошенничали.

Неудивительно, что Иисус мог искренне возмутиться нечистым жертвам и грабительским ценам. Иначе Его поведение сложно мотивировать. Разумеется, Ему легко удалось найти поддержку среди паломников.

Некоторые исследователи трактуют инцидент во дворе Храма как попытку захвата Храмовой горы в качестве крепости, способной контролировать весь город. Но это весьма спорная гипотеза, поскольку Иисус в последующие дни продолжал учительствовать в Храме, не встречая препятствий со стороны жреческой верхушки и охраны храма.

Арест

При описании эпизода задержания Иисуса возникает много вопросов. Согласно евангелистам, Иуда взял отряд и повел в Гефсиманию: «Итак, Иуда, взяв отряд воинов.» (Ин., 18: 3). По-гречески (на языке Евангелий) отряд - «спира» (speira), но в Иерусалиме того времени есть только формирования римских войск - когорты (лат.cohors). Иных «воинов» в оккупированном Иерусалиме нет. Флавий пишет: «Римляне поставили на галерее храма когорту, так как они всегда имели обыкновение во время праздников держать войско под оружием, дабы предостерегать собравшийся народ от возмущения» (Flav.Jos. Bel. lud. II/ 12.1). Факт использования именно римских воинских частей в репрессиях по отношению к Иисусу подтверждает Марк, называя офицера у креста «центурион» - centurio (Мк., 15: 39-45), что соответствует римским воинским формированиям. Кроме того, упоминание наличия мечей у арестной команды (Мк., 14: 43) четко и определенно говорит о присутствии римских солдат, поскольку по ночам разгуливать с мечами могли только римские солдаты или бунтовщики. Наличие римских солдат подтверждается самим Марком: «Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его» (Мк., 14: 51). Именно «воины»! То есть и Марк, вслед за Иоанном, четко говорит о том, что военизированную операцию по аресту группы бунтовщиков проводили римские солдаты.

Подтверждение Иоанном того, что именно римляне играли первую скрипку при аресте, звучит особенно веско, поскольку Иоанн наиболее антиеврейски настроен и охотно переложил бы ответственность за арест на иудеев, если бы не было основательной традиции. Слово евреи (иудеи) в негативном смысле употреблено более 70 раз в Евангелии от Иоанна и только около 10 раз в других Евангелиях, вместе взятых. Иоанн сообщает: «Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его» (Ин., 18: 12). Как замечено выше, других воинов, кроме римлян, в Иерусалиме не было. Предположить, что римляне подчинялись порабощенным иудеям, невозможно.

Кто и зачем дал Иуде более полутысячи римских солдат, во главе с трибуном (в латинской Библии - Вульгате (лат.Vulgata) командующий арестом офицер назван tribunus) или префектом когорты (гр.chiliarchos - тысяченачальник)?

Высокий ранг командира говорит о численном формате подразделения. Когорта (500-600 солдат) - это весь постоянный гарнизон города! Зачем столько солдат для задержания горстки ам-хаарец (людей земли, простолюдинов), как гласят Евангелия? Это неоправданно.

Римская когорта проводит ночную антипартизанскую операцию прочесывания (зачистки) местности. Солдаты идут с факелами и мечами (Мк., 14: 43), в полной готовности вступить в бой, значит, они ожидали вооруженного сопротивления и готовились к массовым беспорядкам. Видимо, основания для столь масштабной акции у римлян были.

Факт наличия и ношения оружия спутниками Иисуса (Лк., 22: 38, 22-49; Мк., 14: 47) отнюдь не говорит о пацифизме. «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф., 10: 34). «Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лк., 22: 38). Стоит обратить внимание, что группа вооружалась не кинжалами сикариев («кинжальщики» - террористическая группа, от лат.sica - кинжал), которые можно скрыть под плащом и носить незаметно, а боевыми мечами. Лука упоминает «два меча» (Лк., 22: 38), а не «два кинжала» - это разные слова. Значит, они не таясь выходили с оружием на улицы! Вероятнее, это были длинные мечи кавалеристов: спата(лат.spatha - около 800 мм), а не гладиус(лат.gladius - до 600 мм), поскольку Петр при сопротивлении во время ареста нанес им рубящий удар (отрубил ухо некоему Малху (Ин., 18: 10). Это повышает вероятность использования спаты - ею удобнее рубить. А оккупированная Иудея - это не Техас, где все ковбои открыто ходят с оружием, Иудея находится под игом Рима, даже храмовая стража вооружена только дубинами. Флавий писал, что стражники «не вооружены и неопытны в сражениях»(Flav.Jos. Bel. lud. IV, 4: 6), об этом же говорит Тосефта, Минхот (13: 21) и Талмуд (Мишна, Кодашим, Мидот, 1: 2). В Иерусалиме ношение боевого оружия прерогатива римских воинов и граждан Рима (civis Romanus), всех прочих за это распинают. Значит, демонстративный выход вооруженных людей на улицы можно воспринимать как открытое сопротивление оккупантам.

Солдат для ареста выделил, судя по Евангелиям, не Пилат - он сам узнал о нем на другой день, что очень странно, ведь, по словам Иосифа Флавия, доносчики у него были повсюду. Наружное наблюдение и доносительство были хорошо поставлены в Иудее еще при Ироде Великом, как писал Флавий: «Как в городе, так и по большим дорогам имелись смотревшие за этим шпионы»(Flav.lud. Ant. XIV. 10: 4). Эти службы наверняка были унаследованы римской оккупационной администрацией, стукачи востребованы при любой власти. Скорее всего, Пилат все отлично знал, имея сведения о ситуации в подконтрольной ему территории. Он не раз жестко упреждал перманентные беспорядки, как гласят источники. Вероятнее, что он сам отдавал приказ об аресте Иисуса, так же как и в ситуациях с прочими бунтовщиками.

У него, как у префекта, в подчинении были только вспомогательные войска (auxilia), численность которых была незначительна, например Себастианские алы (alae - конница) и легкая пехота. Большая часть вспомогательных войск набиралась в самой Иудее, преимущественно из сирийских греков. Подразделения, набранные из иудеев, по источникам не известны. Легионеры находились вне юрисдикции Пилата и в это время не располагались в Иудее.

Вспомогательные войска имели структуру, подобную структуре легиона, соединения формировались по образцу легионных когорт, то есть состояли из шести центурий под командованием центурионов, командирами более крупных частей были трибуны. Синедрион никогда не имел власти над римским войском и не мог ее иметь - это абсурд. В подчинении первосвященника могла быть только храмовая стража с дубинами, юрисдикция которой ограничивалась территорией Храма. Стража действовала на охраняемой территории, как и изложено Деяниями в описании эпизода задержания Петра и апостолов: «Когда они говорили к народу, к ним приступили священники и начальники стражи при храме и саддукеи» (Деян., 4: 1-3). О ограниченности юрисдикции храмовой стражи говорят слова Пилата: «.имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете» (Мф., 27: 65), что может быть истолковано и как разрешение использовать стражу вне храма, так же как посылка (выделение) римских солдат для охраны могилы Иисуса, но обе трактовки говорят о территориальной ограниченности прав еврейской храмовой стражи. Евангелие от Петра уточняет, что Пилат дал воинов под командованием центуриона Петрония. А переводчик древнеславянской версии «Иудейской войны» Иосифа Флавия говорит, что могилу Иисуса охраняли 30 римских солдат.

Наличие римских солдат при аресте говорит о политической мотивировке ареста, поскольку римлянам было наплевать на внутрииудейские споры и религиозные распри, их интересовал только порядок и власть на оккупированной территории. Почему же трибун, получивший от руководства приказ об аресте некоего еврея, вместо того чтобы доставить арестованного в римскую тюрьму, вдруг отвел его в дом первосвященника? Зачем? Очень странное поведение офицера. По логике и по историческим аналогиям: из Гефсиманского сада (ивр. гат-шамна - масличный пресс) трибун обязан был препроводить арестанта в любую городскую тюрьму или в преторий, а оттуда сразу на Голгофу. Никакого разбирательства Синедриона и персонального суда лично префектом не нужно, поскольку распятие смутьянов было совершенно рутинной процедурой. Их распинали перманентно, а бунты в Иудее шли почти непрерывной чередой. В годы правления Пилата таких пророков и мессий объявилось десятки, и все они прошли свой крестный путь. Мириады крестов были привычной частью иудейского пейзажа.. Было тысячи, десятки тысяч распятых бунтовщиков и просто случайных жертв. Это только для евангелистов в Палестине царит идиллическая атмосфера.

У Флавия, в славянской версии «Иудейской войны», имеется очень показательный эпизод, отсутствующий во всех прочих рукописях Иосифа. В нем история ареста, задержания и судилища над Иисусом излагается несколько в ином свете, чем в Евангелиях: «Он все совершал не руками, а словом, и многие из народа следовали за Ним, внимая Его учению, и многие шли, думая, что через Него освободятся колена иудейские от рук римлян. Он имел обычай чаще всего быть перед городом на Елеонской горе. И там же исцелял людей. И собрались к нему 150 приверженцев (слуг), а многие из людей, видя силу Его, что все, чего Он хочет, творит словом, требовали, чтобы Он, войдя в город и избив римское войско и Пилата, воцарился над ними. Но Он отверг это. После того дошла весть о нем до иудейских властей. И, собравшись к архиереям, сказали: «Мы слабы и неспособны противиться римлянам. Но так как лук уже натянут, пойдем и донесем Пилату, что слышали и будем спокойны. Не то услышит от других, и нас лишат имения и истребят с нашими детьми». И, пойдя, возвестили Пилату. И он, послав, избил многих от народа и привел Того Чудотворца». Тут упомянуто все: реальные политические устремления и военные силы, избивающие римлян, и страх ответных репрессий, и жертвы среди народа, и очевидность нарушения коллаборационистами «отческого закона». Скорее всего, этот эпизод интерполяция, но, возможно, тут есть следы отголосков древней традиции, нельзя исключить, что она могла быть заимствована из не дошедшего до нас текста самого Иосифа, как считал академикВ.М. Истрин (возможно, арамейского варианта «Иудейской войны»), или иных авторов.

Посылка войск против Иисуса как политическая необходимость упомянута в трактате Тольдот Иешу («Родословная Иисуса»), который хотя и написан на много веков позже событий (V-VII вв.), но также может содержать зерно реальной истории, подтверждающей факт бунта.

Вернемся к процедуре ареста в Гефсиманском саду. Представлять иудеев при аресте могла только «группа поддержки» - охлос, вооруженный дубьем, так называемые «свидетели» из местных или коллаборационисты - пособники оккупантов. Именно «свидетели» выполняли функцию полиции в древнееврейском судопроизводстве, в том виде, который нам известен. Именно свидетелям вменено задерживать преступника, доставлять в суд и свидетельствовать в ходе процесса (Втор., 17: 6-7; 19: 15-18). Синедрион как судебная инстанция не имел полномочий самостоятельно выдвигать обвинение, как это описали синоптики, - это роль свидетелей.

Однако в первый день Пасхи нахождение столь многочисленной, агрессивно настроенной толпы иудеев на улицах города кажется невероятным. Иудеи должны пребывать в благостном покое, не покидая своих домов, плюс к тому - ввиду начала Песах запрещено ловить или ограничивать свободу передвижения любых живых существ, лишать свободы даже насекомых, не то что человека. Кто и как уговорил иудеев в великий праздник Песах идти арестовывать какого-то провинциального проповедника, каких Иерусалим видел многие сотни? Евреи в субботу и праздники бросали оружие и приостанавливали войну, как описано в Первой книге Маккавеев: «И погнались за ними многие и, настигнув их, ополчились, и выстроились к сражению против них в день субботний, и сказали им: теперь еще можно; выходите и сделайте по слову царя, и останетесь живы. Но они отвечали: не выйдем и не сделаем по слову царя, не оскверним дня субботнего. Тогда поспешили начать сражение против них. Но они не отвечали им, ни даже камня не бросили на них, ни заградили тайных убежищ своих, и сказали: мы все умрем в невинности нашей; небо и земля свидетели за нас, что вы несправедливо губите нас. Нападали на них по субботам, и умерло их, и жен их, и детей их со скотом их, до тысячи душ» (1 Макк., 2: 32-38). А Флавий, описывая поведение иудеев при осаде Помпеем Иерусалима, говорит: «Если бы закон наш не повелевал нам не работать по субботним дням, то вал не достиг бы своей вышины, потому что этому воспрепятствовали бы осажденные; дело в том, что закон разрешает отражать наступление и нападение, но не позволяет препятствовать какому-либо другому предприятию неприятелей»(Flav.lud. Ant. XIX. 4: 2). То есть благочестивые иудеи соблюдали Субботу и праздники, рискуя проиграть битву и погибнуть, а в этот Песах, согласно Евангелиям, они совершили такие странные поступки. Это маловероятно.

Почему Синедрион, который, согласно Евангелиям, хотел гибели равви Иешуа - популярного пророка из Галилеи, решился на арест и суд в столь неудобный для себя момент - в Пасхальный Седер? Зачем проводить арест, когда иудеи, два дня назад поклонявшиеся Иисусу, все еще заполняют улицы Иерусалима, а город полон экзальтированных еврейских паломников, прибывших со всей средиземноморской ойкумены (возможно, от 300 тысяч до 2 миллионов, по разным оценкам), осложняющих арест и расправу. Кроме того, паломники разнесут по еврейскому миру новость о беззаконном аресте и судилище в Пасхальную ночь, о казни патриота, выданного оккупантам. Зачем же архиереями выбрано такое время? Ведь сначала «собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы, и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф., 26: 3-5). Это разумные соображения политиков. Они понимали, чем рискуют, покушаясь на популярного в народе равви, - это было весьма чревато неприятностями, можно было вызвать беспорядки и бунт с непредсказуемыми последствиями, можно было и жизнью расплатиться, ведь сикарии убили за слишком непатриотичные действия первосвященникаИонафана(Flav.Jos. Bel. lud. II. 13). Партизаны часто использовали индивидуальный террор против оккупационных властей и коллаборационистов. Что же произошло такого экстраординарного, что весь Великий Синедрион - а это 71 человек, да плюс старейшины и книжники - вдруг передумал убивать Его тайно, а пошли толпой, в Святую ночь, арестовывать и, не дожидаясь рассвета, проводить над Ним суд? Представьте: вся солидная, самодовольная храмовая элита пошла судить «пророка из Назарета Галилейского», в самый разгар праздника, торжественных пасхальных приготовлений, которые шли в это время в Храме, - это невероятно!!! «Это ночь бдения Господу за изведение их из земли Египетской; эта самая ночь - бдение Господу у всех сынов Израилевых в роды их» (Исх., 1-42). Это то же самое, как если бы папа римский во время пасхальной службы бросил храм Святого Петра и пошел со всеми епископами и кардиналами судить какого-нибудь новоявленного баптиста. Можно себе такое представить?

Однако из синоптических текстов можно извлечь неожиданный намек на то, кем были эти люди в Гефсиманском саду. Марк так описывает состав лиц, пришедших в пасхальную ночь арестовывать Иисуса: «множество народа с мечами и кольями» (Мк., 14: 43). Матфей повторяет коллегу: «появился народ» (Мф., 26: 47). Целиком копирует их Лука: «появился народ» (Лк., 22: 47). Затем Матфей и Марк добавляют предположение, что эти люди были «от первосвященников и книжников и старейшин».

Характерным обстоятельством является использование всеми тремя синоптиками слова «народ», что говорит об общем источнике предания. Но поскольку первоначальное предание было устным и передавалось на родном языке апостолов, то есть на арамейском, то это слово следует читать как ha-гоим, что, собственно, и есть «народ», но в большинстве прочтений оно не означает евреев: «народами» (гоим) евреи именовали всех, кроме самих себя. Следовательно, в первичном устном предании, из которого черпали сведения евангелисты, фигурировали не евреи, а язычники, что логично, поскольку только они могли быть воинами.

По Евангелиям, Иуда указывает личность Иисуса арестной команде. Если среди них были евреи, то это значит, что никто из иерусалимских жителей не знал Иисуса в лицо, следовательно, Он просто один из тысяч безвестных провинциальных проповедников, приходивших с горстью своих учеников на праздник, и знакомый только им. Но это противоречит описываемой в Евангелиях истории, согласно которой Он знаменит и очень популярен в Иерусалиме. Если Иисус - нелегал, а Иуда указывает евреям не личность, а место тайной встречи или тайного ночлега, то теряет смысл фраза Иисуса, сказанная при аресте: «Каждый день бывал Я с вами в храме и учил» (Мк., 14-49), - и, видимо, пришел бы на следующие дни, где и мог быть арестован, а значит, нет смысла искать Его пасхальной ночью.

Отсюда следует логичный вывод, что эпизод Евангелий со знаменитым поцелуем Иуды может говорить только о том, что арестная команда состояла из римских солдат, и Иуда поцелуем указывает личность того, кто должен быть задержан. Из этого жеста следует, что солдаты не знают подлежащего аресту в лицо, значит, это не храмовая стража, ведь они видели Иисуса каждый день, когда он проповедовал в Храме. «Каждый день с вами сиделя, учав храме» (Мф., 26: 55; атакжеМк., 11: 27; Лк., 20: 1; Ин., 8: 59, 8: 11, 8: 20; 10: 23). Хотя неправдоподобно, что Иуда осмеливается отдавать приказы римским солдатам: «Возьмите Его и ведите осторожно» (Мк., 14: 44). Солдаты не стали бы его слушать. Но мотив для мер предосторожности у римлян был!

Петр и группа учеников Иисуса оказывает вооруженное сопротивление аресту (Мф., 26: 51-54; Мк., 14: 47; Лк., 22: 49-51; Ин., 18: 10-11), но солдаты их не задерживают - это можно объяснить только тем, что группа отошла с боем и, зная местность, растворилась в темноте: «Все ученики, оставив Его, бежали» (Мф., 26: 56). Невозможно представить, чтобы римские солдаты проявили либерализм и не подавили сопротивление. Во всех прочих случаях, известных нам из исторических источников, римская армия жестоко карала за любое неподчинение, не говоря уже о вооруженном отпоре. Цельс у Оригена говорит, что Иисус имел «отпетых» соратников: «десять или одиннадцать приверженцев, отпетых людей, самых низких мытарей и лодочников» (Orig. I. 62).

Политические понятия и лозунги Иерусалима. Машиах

Начнем с того, что этот непривычный для нашего уха термин является ивритским оригиналом слова «мессия» (ивр.mashiah) и буквальным переводом греческого термина «христос» (гр.Christos), то есть «помазанник». Это один из эпитетов или синонимов, прилагаемых к титулу «царь», который получил самостоятельное обращение в иудейской среде. Термин «помазанник» обозначал ту же самую персону и те же функции. Такими же эпитетами титула «царь» являются и «сын Давидов» и «сын Божий». В иудейской риторике это неразрывно связанные термины.

Следует оговориться, что в трактовке наполнения титула «машиах» имеется масса вариантов и широкий спектр прочтений. Кроме концепции светского мессии Давидова, имелась концепция мессии Аронова - мессии левита-жреца. Природа подобного раздвоения кроется, видимо, в разных ожиданиях, связанных с мессианством в различных кругах общества. Ессеи(гр.essaioi) и жрецы ждали мессию-левита, потомка Аарона. Машиах - потомок Аарона, называется также потомком Иосифа Прекрасного (мессия Иосифов). Зелоты, фарисеи и подавляющее число иудеев ждали мессию Давидова, успешного светского правителя. В «Заветах12 патриархов» говорится про оба варианта. Есть вариант текстов, говорящий о мессии-пророке, его функции - нечто вроде воплощения второго Моисея.

Таким образом, можно утверждать, что различные религиозные группы ожидали или трех автономных мессий, или одного, воплощающего все три функции одновременно. Иерархия между тремя вариантами расставлялась по-разному. Например, в ряде кумранских текстов мессия-священник главенствует над мессией-царем, но тем не менее остается политической фигурой, советником царя, его наставником. Большинство раввинистических источников говорит о мессии из рода Давида, мессии-царе, роль которого оказывается довлеющей в эсхатологических мечтаниях эпохи. Показательным текстом является кумранский свиток комментариев на пророка Исайю (4Qpisa Isaiah Pesher). В нем комментатор стиха Исаии 11: 1 определенно говорит о давидическом царе- мессии (zemah David - отрасли Давидовой). А поскольку аналогичное толкование этого стиха предлагают тексты, происходящие из разных религиозных групп и разных общин, например Таргум Ионатана и Новый Завет, то мы можем говорить о закреплении данной экзегетической традиции, ставшей магистральным пониманием мессианской фигуры.

Таким образом, титулы «Царь Иудейский», «машиах» (мессия), «Сын Давидов» имели в те времена для подавляющего большинства слышащих совершенно определенное значение, вызывающее сугубо политические ассоциации. Подобное именование популярного человека не требовало дополнительных разъяснений или сложных трактовок, поскольку имело известное всем наполнение, так же как у нас аббревиатура КГБ вызывает совершенно однозначную ассоциацию - хотя это может означать «кожгалантерейная база», все мы слышим название репрессивного органа недавнего прошлого. Именно в политическом контексте понимали иудеи из Фессалоник титул «мессия», обвиняя христиан в бунтарстве: «Повлекли Иасона и некоторых братьев к городским начальникам, крича, что эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Иасон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса. И встревожили народ и городских начальников, слушавших это» (Деян., 17- 6: 8). Как опасность узурпации, согласно Матфею, воспринял весть о появлении Мессии царь Ирод Великий. «Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним» (Мф., 2: 3).

В Писании «помазанник» (мессия) - это земной человек, не Бог, даже не ангел (скорее всего). В Танахе этот титул присваивается священникам, как главам теократического государства (Исх., 28: 41; Лев., 4: 3), пророкам (3 Цар., 19: 16) и главное - царям, в частности Саулу (1 Цар., 10: 1, 12: 3, 24: 7,11), Давиду (2 Цар., 19: 21), Соломону (2 Пар., 6: 42), Азаилу (3 Цар., 19: 15), Ииую (3 Цар., 19: 16) и даже царю Персии Киру II Великому (Ис., 45: 1).

Моисей ретранслируетЯхве, говоря о пророке-мессии: «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему.» (Втор., 18; 14-20). То есть он пророк-машиах: человек из среды «братьев», из сынов Израиля. Тора дает скупую информацию о грядущем мессии, а книги иудейских пророков разворачивают информацию о нем и подробно ее толкуют. В словах ранних пророков машиах однозначно не тождествен Богу. Он - «Божий отрок», его слуга, верный раб, выполняющий волю Яхве. Бог избирает его («помазывает») и наделяет сверхъестественными способностями. В эпизоде с крещением Иоанна слышна фраза, являющаяся явной аллюзией на 2-й псалом, обращенный именно к светскому «царю над Сионом»: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе» (Пс., 2: 2, 6-7). Глас с небес, возвестивший Иисусу: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк., 1: 11) повторяет этот псалом, обращенный к земному царю Сиона!

Мессианские пророчества Исаии не оставляют сомнений в том, что этот пророк жаждал и провозглашал приход реального, земного мессии-царя: «И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, - и покой его будет слава. И будет в тот день: Господь снова прострет руку Свою, чтобы возвратить Себе остаток народа Своего, какой останется у Ассура, и в Египте, и в Патросе, и у Хуса, и у Елама, и в Сеннааре, и в Емафе, и на островах моря. И поднимет знамя язычникам, и соберет изгнанников Израиля, и рассеянных Иудеев созовет от четырех концов земли» (Ис., 11: 10-12). Это четкая политическая программа. Веру Исаии в царственное происхождение и призвание мессии разделили Иеремия и Иезекииль. Мошиах в их книгах представлен победоносным правителем Израиля: «И будет в тот день, говорит Господь Саваоф: сокрушу ярмо его, которое на вые твоей, и узы твои разорву; и не будут уже служить чужеземцам, но будут служить Господу Богу своему и Давиду, царю своему, которого Я восстановлю им» (Иер., 30: 8-9). Потомок Давида, Сын Давидов - это освободитель от оккупации, от ига, пророки недвусмысленно противопоставляют службу Богу и службу чужеземным оккупантам! Подчинение оккупантам, в их понимании, несовместимо с исповедованием иудаизма. Это и есть корни идеологии зелотов.

Мессия, по убеждению иудеев времен Иисуса, должен выполнить ряд политических условий: установить мир между народами, как пророк - стать духовным вождем избранной нации, стать воином и главой воинства, политическим лидером. Он должен: «разить вождей Моава», быть «жезлом Иакова», восстановить Иудейское царство, собрать вокруг Иерусалимского Храма всех правоверных иудеев, сокрушить языческие царства и отомстить им за угнетения Израиля, уничтожить их языческие культы, и в конце концов - обратить язычников в иудаизм. Вот как воинственно описывают задачи мессии апокрифические Псалмы Соломона, написанные во времена очень близкие к евангельским:

«Призри на них, Господи, и восставь им царя их, сына Давидова, в тот час, который Ты знаешь, Боже, да царит он над Израилем, отроком Твоим.

И препояшь его силою поражать правителей неправедных. Да очистит он Иерусалим от язычников, топчущих город на погибель. В премудрости и праведливости да изгонит он грешников от наследия Твоего, да искоренит гордыню грешников, подобно сосудам глиняным сокрушит жезлом железным всякое упорство их. Да погубит он язычников беззаконных словами уст своих, угрозою его побегут язычники от лица его, и обличит он грешников словом сердца их. И соберет он народ святой, и возглавит его в справедливости, и будет судить колена народа, освященного Господом Богом его. И не позволит он поселиться среди них неправедности, и не будет с ними никакой человек, ведающий зло. Ибо он будет знать, что все они - сыны Бога их, и разделит он их по коленам их на земле. Ни переселенец, ни чужеродный не поселятся с ними более. Будет судить он народы и племена в премудрости и справедливости его» (Пс. Сол., 17: 23-31). Это очень конкретный план действий земного властителя-царя Израиля. Согласно свитку «Книги войны» (4Q285) рукописей Мертвого моря, мессианский лидер убьет главу киттиев, то есть римского императора.

Титул «машиах» взят из Торы и Пророков - книг, известных любому иудею, и был весьма популярен. На политический мессианский титул претендовали многочисленные иудейские повстанцы того века: Иуда Галонит, Февда и Бар-Кохба, а также многие другие, и никто не считал их метафизическими фигурами. Бар-Кохба даже стал реальным «правителем Израиля» - машиахом, рабби Акива именовал его «Сын Звезды», опираясь на Книгу Чисел (Числ., 24, 17): «Восходит звезда от Иакова» - явно имея в виду царя- мессию, но и Бар-Кохба считался всеми сугубо светской властью, хотя и по воле Бога. По словам Папия, переданным Евсевием Кесарийским, сам Иисус, как и другие машиахи

Израиля, ожидал, что «наступит царство Христово на этой самой земле, телесно, и будет продолжаться тысячу лет» (Церковная история. Гл. XXXIX), то есть ждал реального, материального царствования. В Книге Еноха (Эфиопский Енох) сказано, что по воле Его Помазанника, пред лицом праведных: «В эти дни померкнут лицом все цари земные, И сильные, владеющие землей, из-за дел рук своих» (Енох, 48).

Мы никогда не сможем узнать наверняка, что думал сам Иисус о своем статусе и как интерпретировал свое избранничество, как Он понимал свое мессианство. Но с гораздо большей вероятностью мы можем предполагать, что думали об Иисусе и как понимали статус мессии Его современники.

Говоря о статусе Иисуса в глазах окружающих, стоит упомянуть, что акт помазания на царство определенно не зафиксирован в Евангелиях. Помазание избранника елеем (специально приготовленное оливковое масло) символизирует, что царь должен быть «светочем» еврейскому народу и всему миру, поскольку это масло с древности служило источником света, его зажигали в храмовом семисвечном светильнике (меноре). Трактовка крещения Иоанном как помазания на царство не может быть названа целиком корректной, поскольку и сам Иоанн после помазания, несмотря на «глас с небес глаголющий.» (Мф., 3: 17), сомневался в мессианском предназначении Иисуса: «Они, придя к Иисусу, сказали: Иоанн Креститель послал нас к Тебе спросить: Ты ли Тот, Которому должно прийти, или другого ожидать нам?» (Лк., 7: 20). Но сам Иисус, вероятно, воспринимал Иоанново крещение как источник своей мессианской власти (Мк., 11: 28-30).

Иоанн проповедовал покаяние и символическое очищение от грехов в водах Иордана. В древнееврейском языке слову «покаяние» соответствует слово тшува - «возвращение», то есть человек, очистившись, возвращается к правильному образу жизни, возвращается к Богу. В греческом тексте Евангелий слово «покаяние» передано как metanoia, что означает «перемена ума», смена образа мыслей, а значит, и образа жизни. Но акт принятия Иисусом ритуального омовения, именуемого в Евангелиях «крещением», исключает понимание себя Иисусом (и понимание Его Иоанном) как фигуры, облеченной Божественной сущностью, поскольку ритуал омовения подразумевает погружение адепта в воду, чтобы символически «смыть» его грехи, давая ему импульс очиститься от греховной жизни прошлого, покаяться и взять на себя обязательство жить впредь в страхе перед Яхве, по Его законам и более не грешить. Если принять Божественную трактовку личности Иисуса, поданную в Евангелиях, то согласно ей Он не должен нуждаться в очищении от греха и покаянии! Эта явная логическая нестыковка не могла быть обойдена молчанием, поскольку общины последователей Иоанна Крестителя сохранялись сами и сохраняли свое предание вплоть до времени формирования Евангелий и еще века после. Но привычная как Иоанну, так и Иисусу трактовка титула «помазанник» не подразумевала обязательной безгрешности. Можно уверенно предположить, что «крещение» Иоанном стало поворотным пунктом, повлиявшим на понимание Иисусом своей роли и цели. Иисус, вероятно, осознал Свое избранничество Богом именно в этот момент.

Помазание Его некой грешницей (Лк., 7: 37-38; Мк., 14: 3) по имени Мария у Иоанна (Ин., 12: 3) формально не может быть расценено как помазание на царство, ведь кто именно должен помазать царя, прописано и укоренилось в иудейской традиции совершенно определенно - это мог быть или пророк Яхве, или священник Яхве. Однако просочившаяся за пределы узкого круга приближенных и неверно интерпретированная информация про помазание Иисуса могла стать импульсом, заставившим власти активизировать свои действия против новоявленного помазанника.

В эпизоде преображения Иисус делает прямое заявление о своем мессианстве. Когда ученики услышали «глас из облака глаголющий» про избранничество Иисуса как «Сына Божьего», а значит, в качестве машиаха, они удивились несоблюдению порядка, установленного для избрания «царя Иудейского», и «спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде?». Авторитет книжников все еще весьма высок для апостолов. Иисус ответил, что это не препятствие для Его избранничества, поскольку «Илия уже пришел» (Мф., 17: 10-13). Значит, Иисус в глазах современников фактически притязал на титул машиаха, освободителя от оккупантов: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк., 24: 21).

В Евангелии Иоанна высказано показательное свидетельство: «Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царем.» (Ин., 6: 15), что явно характеризует политическую роль, приписываемую Иисусу окружающим миром, вне зависимости от историчности данного свидетельства. Его собственное понимание ситуации также характеризуется ожиданием некоего знака или момента, после которого можно будет начать активные действия, не зря Иисус повторял, что «Мое время еще не настало» (Ин., 7: 6), «еще не пришел час Мой» (Ин., 2: 4). Возможно, Его не устраивала именно «нечаянность», то есть несвоевременность этого акта, а против него самого Иисус не возражал. Еще на раннем этапе служения Иисус выбрал для чтения в галилейской синагоге политическую декларацию Исаии: «Дух Господень наМне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу» - и при этом заявил, что «ныне исполнилось писание сие» (Лк., 4: 18-21), явно имея в виду самого себя, чем вызвал негативную реакцию. Он повторно подтвердил свои мессианские притязания в ответе посланцам Иоанна, вопрошавшим: «Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого?» (Мф., 11: 2-3). Его ответ опирается на прямые параллели с Книгой Исаии, который говорит о делах будущего мессии: «Вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис., 35: 4-6), а также что мессия будет «благовествовать нищим и «исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего» (Ис., 26: 19, 29: 18-19, 35: 5-6, 61: 1-3).

Однако Иисус не только указывает на свершения мессии, согласно пророчеству Исаии, но и добавляет, что «мертвые воскресают», чего в тексте пророчества нет: «Слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют» (Мф., 11: 5). Этими словами Иисус велит подтвердить Иоанну Крестителю, что мессианско-эсхатологические пророчества сбываются именно в Нем и прямо сейчас. Его слова перекликаются с кумранским апокалиптическим свитком (4Q521), найденным в 4-й пещере и опубликованным под названием «Мессия неба и земли», где говорится не только об исцелениях, сопровождающих приход мессии, ной о воскрешении мертвых, а также о пастырстве святых. Вот перевод части хорошо сохранившегося второго столбца фрагмента:

8.  Освободит пленных, откроет глаза слепых, восставит угнетенных].

9.  Все[гд]а я буду верным [Ему...], и [я буду веровать] Его праведности (Hesed).

10.  и [Его] доб[рота...] святости не замедлится.

11.  и удивительные дела, которых не было, Господь соделает как Он с [казал].

12.  ибо он будет исцелять больных, воскрешать мертвых и проповедовать нищим,

13.      Он будет предводительствовать [свя]тым, Он будет пастырем [и]м, Он соделает.

Данный фрагмент подтверждает распространенность взгляда Иисуса на себя как на машиаха Израиля и на мессианство как таковое.

Иисус многократно именует себя Пастырем, например: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф., 26: 31) - это явная мессианская аллюзия на Третью книгу Царств (Иез., 22-17), где речь идет о светском царе как о пастыре всех Израильтян. В Книге пророка Иезекииля Пастырем овец Израиля назван царь Давид (Цар., 34: 23-24). А Исайя называет пастырем даже царя Кира (Ис., 44: 28). Следовательно, в сознании иудеев во все времена пастырство было жестко связано с мессианством. Пастырь овец Израиля - это правитель, поставленный Богом. Характерным для иллюстрации самопонимания Иисуса является Его позиционирование себя: «И вот, здесь больше Соломона» (Мф., 12: 42; Лк., 11: 31), а ведь Соломон - это сверхвысокий мессианский эталон, он строитель Храма, номинальный автор многих библейских книг и апокрифов, лицо очень популярное в эпоху Второго Храма. Ставя себя выше Соломона, Иисус заявляет о явных мессианских притязаниях, как восстановителя Царства Давидова.

Принимая титул мессии, Иисус, вероятнее всего, имел в виду светский вариант его прочтения: титул мессии Давидова. Он, не принадлежа к священническому роду, мог претендовать только на роль светского мессии - «Царя Иудейского». Так же как был провозглашен политическим мессией Бар-Кохба, для чего не понадобилось возводить его родословие к Давиду, но было достаточно военно-политических успехов. Происхождение Марии из колена Левина - очевидно, поздняя интерполяция, возникшая в апокрифических Евангелиях II-III вв. Из слов Иисуса я ни разу не смог извлечь, что Он был близок к идее о мессии Аароновом и как-то отождествлял себя с ней. Хотя по некоторым признакам Его семья имела кровное родство с коэнами. Об этом можно судить по родословной Иоанна Крестителя, родственника Иисуса, а также по служению и образу жизни Иакова, брата Господня (об этом ниже). Но, судя по духу его слов, идеи жрецов не были ему близки. Скорее Он был ближе к общепринятому в народе пониманию мессии Давидова как главы светской власти, как царя-судьи.

Еще у Иерихона слепец Вартимей приветствовал Его «Сыном Давидовым» (Лк., 18: 35­43) - это сугубо политический, то есть царский титул. Окружающие понимают опасность подобного провозглашения: «Многие заставляли его молчать» (Мк., 10: 48). Это звучало так же, как при дворе Тюдоров «наследник трона Плантагенетов» или «потомок Рюриковичей» после воцарения Романовых. «Сын Давида» - это царь, помазанник, наследник трона из династии Давида. Именно на это претендовал Иисус, и так его величали ученики. В частности, Петр на вопрос Иисуса, за кого тальмиды (ивр.ученики; по-гречески - матэтэс) Его почитают, ответил: «Ты- Христос» (Мк., 8: 29; Мф., 1 6: 15­16), то есть машиах, царь, помазанник. Иисус принял титул (возможно, интерпретируя мессианство на свой лад), но велел держать это в тайне, до времени: «Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос» (Мф., 16: 20), поскольку Он понимал политико-национальное наполнение этого титула и риски, связанные с его принятием. Иисус знал, что претензия на титул машиаха - это преступление, а римляне распинали и за меньшее. Петр - еврей из низов, человек малообразованный (в Писании, в книге Деяний (Деян., 4: 13), Петр и Иоанн прямо названы людьми «некнижными и простыми») и совсем не законопослушный. Вряд ли Петр мог счесть титул «мессия» чем-то метафизическим, тем более не мог он воспринять титул как имя Божественного существа - ведь это противоестественно для иудея. Петр осознал необходимость конспирации и понял, что такое приветствие является революционным, мятежным актом. И Иисус и Петр понимали, что бросают вызов власти Рима, понимали, что провозглашение кого-либо «мессией» - царем Израиля означает, что римская оккупация пришла к концу и с помощью Яхве установится Царство Божие, вечное царство мессии - наследника дома Давидова.

Произошло именно то, что описывает И. Флавий, говоря о ситуации в Иудее: «Где только не собиралась толпа недовольных, она тотчас выбирала себе царя.»(Flav.lud. Ant. XVII. 10: 8). Группа Иисуса избрала своего машиаха в том понимании титула, которое им было доступно. В первую очередь их интересовало, что они получат: «Вот, мы оставили все и последовали за Тобой; что же будет нам?» (Мф., 19: 27). О том, что Петр и прочие ученики - люди земные, понимавшие все приземленно, свидетельствуют и последующие реакции учеников, например попытки делить места у трона после победы и воцарения своего предводителя. Они даже не просят, они требуют дивидендов, спешат, соперничая за места у трона: «Учитель! мы желаем, чтобы Ты сделал нам. дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей» (Мк., 10: 35-37). О приземленном понимании происходящего говорит и то, что ученики предали Иисуса, не могли же они Его предать, если бы действительно считали Его Богом!

Даже у Павла иногда проскальзывает традиционная еврейская трактовка понятия «мессия»: «Упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои» (1 Кор., 15: 24-25).

Человек, принявший титул машиаха, не является предметом интереса Синедриона. У нас нет свидетельств, что иудейский суд осудил кого-то из современников Иисуса, выдававших себя за мессию. Всеми «мессиями»-царями и их потомками занималась римская оккупационная администрация. Так, например, согласно «Церковной истории» Евсевия Памфила, который основывается на Егезипповой(Hegesippus)истории, мы узнаем, что римский наместник Аттик (консул с 105 по 107 г.) приговорил к распятию епископа Иерусалима Симона, единственным сведением о вине которого Евсевий указал его родословную: он назван прямым родственником Иисуса, а значит, и потомком Давида: «Донесли на Симеона, сына Клеопова, что он потомок Давида и христианин» (Кн. 3). Он же сообщает: «Веспасиан после взятия Иерусалима велел разыскать всех потомков Давида, чтобы не осталось евреям никого из царского рода» (Кн. 3). И еще один эпизод из «Церковной истории», в той же главе: «Еще оставались из рода Господня внуки Иуды, называемого по плоти братом Господним. На них указали как на потомков Давида. Эвокат привел их к кесарю Домициану: тот боялся, так же, как и Ирод, пришествия Мессии. Он спросил их, не из рода ли они Давидова; они сказали, что да». Эти люди приходились Иисусу правнучатыми племянниками.

Хотя родословие, связывающее Иисуса и Давида, вероятнее всего, было изобретено уже после Его казни, оно явно говорит о той политической роли, в которой Его видели свидетели событий или те, кто слушал свидетелей при формировании устного и письменного предания.

Однозначно политически понимали слова «машиах, сын Давидов» иудейские толпы, так его понимали уличные стукачи, коллаборационисты: первосвященник и его свита; так же понимал Ирод Антипа, и только так могла понимать титул «царь» римская оккупационная администрация. Ирод осознавал политический риск: «В то время Ирод-четверовластник услышал об Иисусе и сказал служащим при нем: «Это Иоанн Креститель, он воскрес из мертвых и потому чудеса делаются им» (Мф., 14: 1-2), то есть он усматривал прямую связь между потенциальными бунтовщиками. «Ибо Ирод боялся Иоанна» (Мф., 6: 20). Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» недвусмысленно говорит, что Иоанн Креститель был казнен по политическим мотивам: «Ирод стал опасаться, как бы его огромное влияние на людей, вполне подчинившихся ему, не привело к смуте. Поэтому он (Ирод) предпочел предупредить это, схватив его (Иоанна) и казнив раньше, чем пришлось бы раскаяться, когда будет уже поздно. Благодаря такой подозрительности Ирода он (Иоанн) был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там убит»(Flav.lud. Ant. XVIII. 5: 2). Иоанна и Иисуса многое объединяет: и Крестителя, и Христа принимали за Илию-пророка, а Илия - это имя-лозунг, причем большой политической силы. Он предшественник освобождения от оккупации - прихода Мессии Израилева. К тому же роль пророка еще и политическая, пророк должен помазать на царство, как помазал Давида на царство наби (пророк) Самуил. И Иисус, и Иоанн борцы за чистоту иудейской веры, за очищение Израиля, а по мнению многих учителей Закона, порабощение Израиля - следствие его собственных грехов: когда Израиль отступается от закона Моисея, тогда, в наказание, он попадает в рабство к язычникам, но, когда он вернется к истинному и чистому Закону, он вновь станет свободен и будет сам владеть Обетованной землей и обретет Царствие Небесное. Значит, борьба за правильное понимание Закона - это разновидность борьбы за свободу.

Иисус и Иоанн, бесспорно, опираются на древнюю пророческую традицию Израиля. Однако, хотя Иисус поступал и говорил как пророк и многие современники называли Его пророком, все же значительная часть окружения и современников явно считала такое титулование недостаточно высоко характеризующим Иисуса. Многие видят Его мессией, царем Израиля!

Христианские теологи упускают из виду тот факт, что Мессия (Христос) библейского Писания во времена Иисуса - это национальная, религиозная и политическая фигура иудаизма, имеющая наполненный смысл только для евреев. Поэтому, вне зависимости от того, как понимал свою роль и статус «мессии» сам Иисус, но принимая титул, Он неизбежно оказывается политической фигурой в центре серьезной революционной активности.

Абстрактные понятия чужды уличной толпе, полицейским чиновникам и госбюрократии. Им Иисус видится реальным мятежником, покушающимся на реальную власть, ту власть, которая принадлежала римскому кесарю. Жизни Иисуса угрожали оккупанты и коллаборационисты, которых вовсе не занимали религиозные предметы, но зато весьма заботили революционеры.

Под лозунгом установления Царства Божия бунтовали зелоты и другие антиримские группы. Царство Небесное - это синоним понятия «Царство Божие», поскольку слово «небеса» на арамейском и еврейском языках в религиозном контексте было эвфемизмом понятия «Бог» - табуированного в употреблении. Царство Небесное, Царство Божие ожидалось не на небе, а в Иерусалиме (Ис., 2: 1-4; Мих., 4: 1; Мф., 5: 35 и пр.). Согласно наполнению лозунга, Бог станет царствовать через Своего представителя - машиаха, непосредственно на земле, а не только на небесах. Яхве владеет землей и народом Израиля de jure, и цель любого верующего иудея - превратить эту власть во власть de facto! Именно в политическом контексте сформулирован лозунг установления реального царя в Первой книге Паралипоменон (Пар., 28: 5), где Господь «избрал Соломона, сына моего, сидеть на престоле царства Господня над Израилем», то есть сын Божий предназначен быть главой Царства Господня в Израиле. Лозунг установления «царства Божия» выражал желанный возврат к еврейской системе политической теократии, достичь которого можно было только путем изгнания римских оккупантов: «.всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин., 19: 12). Это было очевидно всем, кто жил во времена Иисуса! Нет сомнений, что Иисус, возвещая Царство, принимал в нем определенную роль, включая в Свое поведение мессианские черты.

Более сложные теологические ассоциации «помазанника» недоступны подавляющему большинству простых иудеев, а уж тем более римлянам-язычникам. Для подавляющего большинства горожан - иудеев, греков, римлян ит.д. - царь есть царь, это реальная земная власть. Мессианские идеи: «наследие трона Давида», «установление Царства Божия» - это политические лозунги. Такие притязания и чаяния римляне жестоко подавляли, во всем подозревая опасность бунта, столь частого явления в Иудее.

Иисус по убеждениям, судя по всему, был апокалиптиком и ждал вмешательства Яхве в тот кошмар, который творился с избранным народом и Святой землей. Он, видимо, верил, что чаша терпения Господа переполнилась и Царство Божие уже здесь, уже «при дверях» (Мф., 24: 33). Иисус повел учеников на гору Елеонскую (Мк., 14: 26), где, по словам пророков, должны стать ноги Господа (Зах., 14: 4; Ис., 25: 6), и именно там должны стартовать главные события: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк., 12: 49); «Исполнилось время и приблизилось Царство Божие» (Мк., 1: 15); «Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян., 1: 6). Иисус явно ждал решительных событий уже в самое ближайшее время и призвал вооружаться к их началу: «Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лк., 22: 36).

Видимо, Иисус надеялся своей молитвой - молитвой Избранника Божьего и «молитвой верных», Своих ближайших учеников, вызвать приход Господа уже сейчас, немедленно, в этот Песах. Он ждал, что Господь вступит в битву на стороне правоверных и твердой рукой изгонит язычников из своей Святой земли, лично данной Им в вечное владение детям Израиля, поскольку Его дар не должна топтать нога оккупанта. В это верили очень многие современники Иисуса, с их точки зрения присутствие римских оккупационных войск в Иерусалиме было святотатством.

В связи с явной революционностью настроений в группе Иисуса заслуживает внимания эпизод отказа Иисуса от масштабных военных приготовлений (Лк., 22: 38), упомянутый синоптиком. Малые военные силы, которыми Иисус решился оперировать, очевидно объяснимы параллелью с Гедеоном, намеренно сократившим свою армию с десятков тысяч до 300 человек, дабы слава освобождения Святой земли была только за Господом, чтобы Израиль не возгордился (Суд., 7: 1-8), а также указанием Псалмов: «Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека. Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на князей» (Пс., 117: 8, 9). Книга Иисуса Навина не описывает никаких военных приготовлений к штурму отлично защищенного Иерихона, евреи ограничиваются верой, что «Господь [Бог наш] предал всю землю сию в руки наши, и все жители земли в страхе от нас» (Нав., 2: 24).

Те же мотивы слышны в апокрифе «Псалмы Соломона», написанном в конце I в. до н. э.: «Ибо он не возлагает надежды на коня, всадника или лук, и не копит себе золота и серебра для войны, и не надеется на множество людей в день битвы» (Пс. Сол., 17: 33). Но Его тальмиды (ученики) не должны быть просто зрителями, они должны были сражаться, как делали это воины Навина. Этим объясняется странный приказ не брать более двух мечей: «Они сказали:

Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно» (Лк., 22: 38). Отказ от значительных военных приготовлений, вероятно, мотивирован твердой надеждой на чудо Божье как на неизменного спутника верований в мессию, которое Господь сотворит, и машиах воцарится во славе. «И Ассур падет не от человеческого меча, и не человеческий меч потребит его» (Ис., 31: 8).

Похожи и сведения ессейского «Свитка войны сынов Света», найденного в Кумране, где современники Иисуса уверены, что на их стороне будут сражаться ангелы Господни: «А в день, когда падут киттии, - битва, сильное побоище пред Богом Израиля. Ибо этот день назначен им от века для войны, уничтожение сынов Тьмы, когда сойдутся на великое побоище божественный сонм и общество мужей - сынов Света со жребием Тьмы, сражаясь вместе, ради могущества Божия, при великом шуме и кличе божественных (ангелов) и людей в грозный день» (1QM + [4QMa]). «Китии» в свитке - это римляне, язычники, за спиной которых, как считали современники Иисуса, стоит Сатана. Языческие оккупанты с их кощунственными для евреев верованиями и нечестивыми обычаями многими считались порождением Сатаны. Неизбежность вмешательства Бога в войну Израиля против «нечестивых» декларирует также апокриф «Вознесение Моисея» (дошел до нас в латинской версии), который достаточно определенно датируется годами земной жизни Иисуса.

Зачем многочисленная армия, если на твоей стороне сражается Бог? Аналогично своим современникам представлял сценарий грядущей войны Иисус: «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф., 26: 53). Чудо органично входило в представления того времени о приходе и методе воцарения машиаха. То есть Иисус верил в апокалипсис и в активное вмешательство Бога в дела Израиля, как и многие иудеи той эпохи. Нужно понимать, что грань между политическим и апокалиптическим мессианством была практически неразличимой для людей того времени.

Следовательно, Его намерение силой освободить Израиль не противоречило отсутствию серьезных военных приготовлений.

Соратники и окружающие персонажи

О факте восстания (мятежа) в Иерусалиме во время ареста Иисуса упоминают Евангелия: «Варавва был посажен в темницу за произведенное им в городе возмущение и убийство» (Лк., 23: 19). Варавва произвел «возмущение» (гр.stasis - восстание, мятеж), то есть беспорядки и бунт! «Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (Мк., 15: 6-15; гр.phonos - убийство); «.и просили дать вам человека убийцу.» (Деян., 3: 17). Значит, мятеж в это время произошел, и среди римлян были убитые! Матфей пафосно именует Варавву: «известный узник, называемый Варавва» (Мф., 27: 16), в другом переводе: «выдающийся, значительный» (гр.epistemos). Видимо, Варавва - один из главарей мятежа. Можно предположить, что ожидаемая совместная казнь, единовременно проводившееся судебное разбирательство Вараввы и Иисуса говорят о том, что и дело (обвинение) могло быть общим.

Кроме того, Варавва (Бар-Абба) может переводиться как «сын Отца», что очень созвучно с самоназванием Иегошуа га-Ноцри - Сын Божий, ведь под словом «Отец» подразумевать возможно только Отца Небесного. Просто «папин сын» звучит глупо. Может быть, «дети Отца» - это самоназвание или присвоенное прозвище группы учеников и сподвижников Иисуса? А может, и один из вариантов прозвищ самого Иисуса? Возможно, просто произошла путаница и Пилат не понял, какого из двух Иисусов ему следует казнить? Ведь и Варавву звали Иисусом - Иегошуа (Codex Coridethianus, IX в.), что в переводе означает «Бог спасет» (или Яхве-помощь), что вызвало возмущение Оригена: «Имя Иисус, вероятно, еретиками прибавлено, ибо оно неприлично злодею» (Orig.In Matth. Comm. ser. 121). Ведь Пилат, не зная ни арамейского, ни древнееврейского, получал сведения через толмача - переводчика (лат.scriba). При переводе могла теряться разница, поскольку для латиноязычного слушателя оба человека именуются весьма сходно: «Спаситель, Сын Отца Небесного». Возможно, что из двух историй, дошедших до авторов Евангелий, при смешении образовалась одна общая. Тут широкое поле для догадок и версий. Не будем углубляться в фантазии вслед за гностиком Василидом из Александрии и авторами Корана, считавшими, что распят был не Иисус, а некто другой: «А они не убили его и не распяли, но это представилось им» (Коран, 4: 156). Но заметим: повстанцы Иисус Варавва и Иисус Назарянин, скорее всего, связаны между собой.

О связях Иисуса с повстанцами говорит и то, что среди учеников Иисуса был некто Симон Зилот (Кананит) (Мф., 10: 4; Лк., 6: 15; Деян., 1: 13) - может быть, выходец из школы Иуды Галилеянина. Матфей и Марк говорят, что Симон (Шимон) пристал к Основателю еще в Кане (Мф., 10: 4; Мк., 3: 18). Прозвище ho-Kananaios у Марка и Матфея может означать, с одной стороны, уроженца Каны, а с другой - представителя партии канаимов (ивр.qanna'i - ревнителей). Лука воспринял это слово во втором значении, имея для этого серьезные основания, и перевел его на греческий - Zelotes (ревнитель, зелот). Прозвище Иуды - Искариот, возможно, означает латинизированное сикариот, сикарий. Иакову Зеведееву Иисус вместе с братом дал прозвище Воанергес - «сын грома» (греческая транскрипция еврейского бней-регез), что также говорит о бунтарском духе. Они жаждут призвать огонь на самаритянское селение, не давшее им ночлега (Лк., 9: 54-56), запрещают чужим пользоваться именем Иисуса для исцелений, требуют себе места поближе к трону машиаха, в дни его славы (Мк., 10: 35-38) они радикалы, бунтари.

Иаков был обезглавлен: «Ирод убил Иакова брата Иоаннова мечом» (Деян., 12: 2) - это произошло около 44 г., - вероятно, за политическое преступление против власти, то есть за зелотскую деятельность. Само наказание - обезглавливание мечом является методом казни бунтаря, если бы это было религиозное преступление против иудаизма, его бы побили камнями. Почему Лука после столь подробного рассказа о мученичестве Стефана так кратко говорит о мученичестве Иакова Зеведеева, если речь идет об одном из самых близких учеников Иисуса? Это может быть объяснено только тем, что причина казни была внерелигиозной и Луку, как апологета, не интересовала. Да и тот факт, что других руководителей общины, исключая Петра, не затронули гонения Ирода Агриппы I, говорит о политическом характере преследований Иоанна и Петра, как и сам способ казни первого. Второе лицо, подвергшееся преследованиям, Симон Петр, носивший прозвище Бар-Иона, не задумываясь орудовал мечом, что само по себе характеризует его определенным образом. Само прозвище Бар-Иона (Иона) может быть прочтено не только как «сын Ионин», но и как «сын голубя», что означает человека, живущего под открытым небом, - беглеца, изгнанника. Так называли партизан-зелотов. Эти люди оказали вооруженное сопротивление аресту и умело ушли от преследования, что характеризует их определенным образом.

Сам Иисус говорит в момент задержания: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять меня» (Мк., 14: 48), евангелист использует то же самое греческое словоlestai, которым именован Варавва, значащее не только «злодей-грабитель», но и «мятежник». Это слово употреблял Иосиф Флавий для обозначения зелотов, совершающих грабежи - реквизиции для добычи средств к продолжению борьбы. Тем же словомlestai названы разбойники (Dismas и Gestas по «Евангелию от Никодима»), распятые вместе с Иисусом: «Тогда распяты с ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую» (Мф., 27: 38). Возможно, это мятежники, члены отряда повстанцев Вараввы. Самый ранний из имеющихся на сегодняшний день списков Евангелия от Луки, выполненный унциальным письмом и маркируемый как «75» (175­225), гласит: «Вели и других двух злодеев на смерть вместе с Ним» - то есть подразумевает, что Иисус назван тем же титулом: «злодей-мятежник». В более поздних рукописях текст подкорректирован либо путем перестановки порядка слов, либо с удалением некоторых. О том, что всех последователей Иисуса оккупационные власти подозревали в бунтарских настроениях, говорит и произошедший несколькими годами позже эпизод с арестом апостола Павла, где римский тысяченачальник обвиняет Павла в том, что он «произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников» (Деян., 21: 38). Причем Лука использует то же самое словоlestai - мятежники.

Само поведение группы Иисуса говорит о ее положении, целях и самосознании, они ведут себя как положено партизанам на оккупированной территории: «Посему Иисус уже не ходил явно между Иудеями» (Ин., 11: 54). Группа проявляет осторожность, меняя места ночлега. На «нелегальное» положение группы учеников равви Иегошуа указывает их конспиративное поведение в Иерусалиме, в частности эпизод с методологией выбора места для проведения седера - Тайной вечери (именно тайной!). Выбор места празднования Пасхи был согласован заранее со сторонниками внутри Иерусалима, но хранился втайне от всех, в том числе и от самих учеников. Вот как описано приказание и событие: «Они же сказали Ему: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую устланную; там приготовьте. Они пошли, и нашли, как сказал им, и приготовили пасху» (Лк., 22: 9-13). Все весьма конспиративно, тут указана и конспиративная квартира, и уведомленный заранее ее содержатель, а также пароль - условное обращение к связному и опознавательный признак связного в городе. Этого тайного соратника Иисус даже не называет по имени и только самым доверенным, Петру и Иоанну, сообщает пароль и опознавательный знак. Кувшин с водой у мужчины - действительно большая редкость для Иерусалима, носить воду - это на Востоке женское дело. «Мужчина с кувшином» в той культурной среде вполне подходит для опознавательного знака подпольщика. Все описано как в шпионском детективе. Возможно, что содержатель тайной квартиры - член общины ессеев, о которых Иисус комплиментарно отзывался как о «скопцах ради Царства Небесного» (Мф., 19: 12), поскольку некоторые из них принимали безбрачие и вынуждены были сами носить кувшин с водой. Не исключено, что именно среди них пребывал Иисус во время Своего сорокадневного пустынного поста «со зверями» (Мк., 1: 13). В Кумранских свитках комментариев на пророка Хабакука (Аввакума) (lQpHab, 12: 4) именно так, «зверями», именуют себя кумраниты. Место, называемое в традиции «горницей Тайной вечери», находится на территории близкой к так называемому «кварталу ессеев», или в нем самом (точная локация затруднительна). Подробнее о связи Иисуса с ессеями будет сказано позже.

Иуда

Пожалуй, стоит коснуться личности Иуды и его роли. Он, как один из двенадцати и близкий соратник, стоит особняком от прочих апостолов.

Само наличие этого персонажа некоторыми исследователями ставится под сомнение, поскольку в истории о роли и предательстве Иуды очень многое взято из пророчеств, что вызывает сомнение в ее исторической подоплеке. На эти выводы наталкивает и тот факт, что о ней умалчивают Климент Римский, Игнатий Антиохийский, Поликарп Смирнский и другие церковные авторы I и начала II в., молчит даже Иустин Философ, хотя он подробно пересказывает содержание Евангелий. Нет упоминаний про Иуду в Дидахе, нет и у авторов всех прочих посланий. На основании этого делается предположение, что история предательства Иуды сформировалась не ранее 70-х гг. II в.

Но я считаю факт существования Иуды как личности и факт его предательства очень вероятным, поскольку Иуда был позором для раннехристианской общины, и потому он не мог быть выдумкой.

Само имя Иуда (Иехуда) означает «хвала Господу» (Быт., 29: 35). Индивидуальное прозвище Иш-крийот может быть переведено как «еврей из пригорода» или «из города», а более собирательное имя для формирования антииудейской позиции придумать сложно. Имеется вариант перевода: «красильщик» (от евр. - арам, корняskar - красить) - может быть, он сам или кто-то из его предков занимался этим ремеслом. Есть вероятность, что прозвище Иуды - это искажение греческого sikarios (сикарий - кинжальщик), как называли террористическое крыло сопротивления римской оккупации. За эту версию говорит объединение Матфеем призвания Симона Кананита (Симон Зелот) и Иуды (Мф., 10: 4) - возможно, они были рекрутированы вместе из какой-то партизанской группы.

Евангелие от Иоанна называет Иуду «Симоновым», то есть, вероятно, сыном Симона. Можно предположить, что помазание Иисуса миром в Вифании происходило в доме Иуды, поскольку хозяином дома называют «Симона прокаженного» (Мк., 14: 3-9; Мф., 26: 6-7) или «Симона фарисея» по Луке (7: 37-48). Возможно, что Иуда был сыном этого самого Симона, а значит, он был старшим братом Лазаря, Марии и Марфы. Поэтому он имел полное право читать нотации сестре за трату дорогого масла на правах хозяина дома, чего не имел бы права делать, будучи гостем. Но это только версия.

Иуде, как и прочим ученикам, Иисус омывает ноги, и он не отлучен от причастия «плоти и крови Христовой», он полноправный апостол. Он поставлен даже выше прочих. Искариот был казначеем группы Иисуса, носил «денежный ящик» (Ин., 12: 3-6, 13: 29), что говорит о его высоком статусе в иерархии общины. Иуда - привилегированное лицо до последнего момента. Несмотря на то что Иисус все предвидит, Иуда сидит (точнее, лежит, поскольку на Востоке возлежали на трапезе) на почетном месте - рядом с Иисусом: «Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Ин., 13-26), но подать можно только на расстояние вытянутой руки, а на Востоке близко к главе стола располагают наиболее уважаемого человека. Личное предложение угощения - это знак особого уважения и внимания со стороны хозяина стола. Этот момент хорошо демонстрирует внутриобщинную иерархию. Более того, даже в Гефсиманском саду Иисус ставит Иуду выше прочих двенадцати, Он именует Иуду «другом»: «Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел?» (Мф., 26-50) - то есть титулом выше, чем «ученик», даже выше, чем апостол-посыльный. К тому же Иисус не уклоняется от поцелуя, а если бы Он считал Иуду низким предателем, то мог не допустить контакта с ним.

По тексту Евангелий нельзя усмотреть хоть сколько-нибудь основательного и разумного мотива предательства. То, что Иуда сделал это из корысти, звучит абсурдно. Объем средств, которыми оперировал казначей общины, виден хотя бы из цитаты: «Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим» (Мк. 14: 5). «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин., 12: 5). В другом эпизоде, насыщении пятью хлебами, Иисус не беспокоится о нехватке денег для накормления пятитысячной толпы, а спрашивает только: «Где нам купить хлебов, чтобы их накормить?» (Ин., 6: 5). Он уверен, что деньги у Иуды есть. Апостолы предложили: «Разве нам пойти купить хлеба динариев на двести и дать им есть?» (Мк., 6: 37). Значит, сумма, которая была в походной кассе общины, превосходила 200 динариев. Это говорит об объемах пожертвований и уровне популярности Иисуса. Поэтому 30 сребреников - это жалкая сумма для человека, который держал казну популярной общины, имевшей широкий круг состоятельных адептов.

Чему равнялся упоминаемый и ставший знаменитым сребреник Иуды, сказать сложно. Вероятнее всего, сребреником называется серебряный сикль (шекель-кадеш), единственная монета, которая имела хождение в Храме и которой оперировали коэны, якобы подкупавшие Иуду. Ценность шекеля, по сведениям Иосифа Флавия, равна приблизительно 4 римским динариям (или4 аттическим драхмам): «Сикль представляет еврейскую монету, равную четырем аттическим драхмам»(Flav.lud. Ant. III. 8: 2). Как известно, драхма - это около 4 граммов серебра (возможны колебания в зависимости от времени и места чеканки), тогда шекель - это что-то около 14-17 граммов серебра. А только одно миро, израсходованное на голову Иисуса, стоило в два с половиной раза больше. Так какой же был смысл Иуде, если он руководствовался корыстью, самому резать курицу, несущую золотые яйца, и отдавать на смерть человека, проповедь которого приносила столь щедрые дивиденды, находившиеся в его полном распоряжении? Нет, корысть - это абсурдное объяснение.

Возможно, Иуда этим шагом хотел вынудить Иисуса к раскрытию своего высокого статуса. Будучи радикалом-сикарием, Иуда мог надеяться на то, что Мессия в критической ситуации вынужден будет начать с помощью Яхве активные действия против римлян.

Но пожалуй, единственным разумным объяснением может быть то, что Иуда выполнил волю своего Равви, выступив в роли своеобразного эсхатологического катализатора, став детонатором ожидаемого Иисусом апокалипсиса. Такую версию подтверждает приказ: «Что делаешь, делай скорее» (Ин., 13: 27). Это логичное объяснение, но оно диссонирует со словами Иисуса: «Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф., 26: 24; Мк., 14: 21; Лк., 22: 22) - что заставляет счесть эту цитату поздней интерполяцией, как и всю речь о плоти и крови. Или следует предположить, что этот намек адресован не Иуде.

Когда Иисус сообщает ученикам, что один из них предаст Его, это вызывает у них странную реакцию. Вопрос «Не я ли, Господи?» (Мф., 26: 22) не предполагает, что они думают о злонамеренном акте. Скорее это наталкивает на понимание ими того, что любой из них может совершить неосторожный шаг в условиях жесткой конспирации и стать причиной провала. Это объясняет странную реакцию Иоанна и Петра, когда якобы им открывается личность предателя. Они не выказывают ни тени возмущения, никаких эмоций. А ведь Иоанн проявил себя как человек горячий и невоздержанный, за что и получил свое прозвище - Воанергес. Да и Петр охотно хватался за меч, что также говорит о его несдержанности. Почему же они не подняли шум и не остановили потенциального предателя? Напрашивается объяснение, что они понимали - это воля их Учителя, необходимая часть Его плана, в которую они не могут вмешиваться.

К тому же предателем мог быть и не Иуда, он просто оказался козлом отпущения. На эту мысль наталкивает эпизод из Евангелия Иоанна: «За Иисусом следовали Симон Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический. А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел, и сказал придвернице, и ввел Петра» (Ин., 18: 15-16). Кто был тот таинственный ученик, который имел право беспрепятственно входить в дом первосвященника? Наверняка там была охрана, ведь первосвященник и его свита - пособники оккупантов. Они знали, что постоянно находятся в опасности, сикарии «убивали людей среди белого дня и в самом городе» (Flav.Jos. Bel. lud. II. 13: 3). Кроме того, этот «другой ученик» совершенно не опасается римских солдат, арестовавших Иисуса. Он не шел как Петр, таясь и удерживая дистанцию, «следовал за Ним издали» (Мф., 26: 58; Мк., 14: 54), а «вошел с Иисусом во двор первосвященнический», то есть следовал рядом с солдатами и арестантом. Значит, римляне воспринимали этого человека в качестве «своего». «Другой ученик» не просто вхож в дом маститого чиновника, он вправе отдавать указания придвернице, которая знает его как сподвижника преступника, только что доставленного солдатами. Откуда у него власть над домочадцами высшего жреца в иерархии Храма? Видимо, он вошел внутрь дома первосвященника и присутствовал на допросе Иисуса, а не остался во дворе, как Петр, поскольку не вступился за него, когда слуги задавали первоапостолу неудобные вопросы. Какие сведения он предоставил и в каком качестве выступил на допросе, Иоанн умалчивает. Это очень таинственный эпизод, дающий повод для разнообразных подозрений.

Против поголовного осуждения Иуды христианами говорит Ириней, описывая идеологию секты каинитов: «Все это прекрасно понимал Иуда-предатель, и единственный из апостолов понял истину и совершил таинство предательства, посредством которого, по их словам, все земное отделяется от небесного. Они создали ложную книгу, которая называется Евангелием от Иуды» (Ириней Лионский. Против ересей. I. 31: 1). А в апокрифическом «Евангелии от Варнаввы» говорится, что Иуда изменил облик и стал Иисусом. Искариота якобы казнили вместо Иисуса, что дало возможность ученикам говорить о воскрешении их Учителя.

Традиция гласит, что Иуда раскаялся и покончил с собой, возможно, он тяжело переживал безуспешность своего шага и разочарование от его последствий.

Ессеи

Существует множество предположений по поводу возможной этимологии слова ессеи. Возможно, это производное отассидеи — благочестивые, или арамейского асайа — целители (терапевты), или греческого хосиос — святые, или ивритского хашаим — молчаливые. Единого мнения в среде исследователей выработано не было. Но предположение о том, что название «терапевт», упоминаемое Филоном, есть греческий перевод термина ессей, представляется весьма вероятным. А к Иисусу люди приходили «врачеваться у Него от болезней своих» (Лк., 5: 15). Значит, и ессеи, и Иисус - это врачеватели, терапевты.

На связи Иисуса и его учеников с ессеями наталкивают многие совпадения в идеологии и учении. Многие исследователи под влиянием обилия у раннего христианства и общины кумранитов общих черт стали говорить о ней как о «колыбели христианства». Профессор И. Д. Амусин отмечает наличие нескольких сотен совпадений в терминологии и фразеологии текстов свитков Мертвого моря и текстов Нового Завета. На основании этого он делает вывод: «.имеются серьезные основания полагать, что авторы раннего ядра Нового Завета либо непосредственно были знакомы с кумранской литературой, либо их связывала близкая традиция» (Рукописи Мертвого моря. Гл. 4).

Сходств действительно много. Подобно кумранитам, ранняя христианская община считала, что знакомый им мир существует последние дни и на подходе времена, о которых говорили библейские пророки. И кумраниты и христиане считали свою общину восстановленным «новым Израилем», «общиной Нового Завета», в которой живет и дышит Святой Дух Божий. Большое сходство обнаруживается в толковании Писания. Обе общины настаивали на том, что в их жизни осуществляются библейские пророчества. Иудеохристиане, так же как ессеи, существенно умаляли роль храмовых жертвоприношений, хотя мотивация этой позиции была различна. Христиане, вслед за ессеями, считали себя «сыновьями света» в Израиле (Еф., 5: 8-9; 1 Фес., 5: 5). Заметно значительное сходство между очищением водой у ессеев и началом баптизма в случае с Иоанном Крестителем; удивляет совпадение между общинной трапезой с хлебом и вином с христианской евхаристией. Согласно уставу, вступление в кумранскую общину влекло полный или частичный отказ от частной собственности, что целиком повторено в ранних христианских общинах (Деян., 5: 1-11). Похоже, что в планах Иисуса было устройство обновленного Израиля по образцу общины кумранитов, которая управлялась двенадцатью авторитетными членами, очевидно представлявшими двенадцать колен Израиля. «И сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Лк., 22: 30). Есть сходство в наименовании должности управляющего общиной ессеев: «надзирающий» (ивр. а - мевакер). Тем же словом, но в греческом переводе, именуется глава христианской общины: episkopos. Обязанности ессейских «мевакеров» и раннехристианских «епископов» практически полностью совпадают.

Все это заставляет предположить, что христианская экклесия восприняла образ жизни кумранской общины, значительные фрагменты ее устава, многие их доктрины и, несомненно, значительную часть фразеологии, которой изобилует Новый Завет. Однако следует отметить наличие определенных идеологических расхождений. Например, различны позиции ессеев и Иисуса по отношению к Субботе. Иисус считал необходимой помощь животным в Шаббат, а ессеи ее запрещали. Различными были требования к ритуальной чистоте, в которых ессеи доходили до абсурдной строгости. Кроме того, устройство общины Иисуса не схоже с элитарным ессейским эталоном, в котором очень возвышаема роль священства, а ранняя христианская община гораздо ближе по устройству и духу к фарисейской хевуре, где клана священников вообще нет, но подчеркивается священство всех верующих.

Любопытно, что о связи Иисуса с ессеями говорят в своих сочинениях христианские писатели Филастрий (ок. 330-390) и Исидор Гиспальский (ок. 570-636).

Иисуса многое идеологически связывает с ессеями-кумранитами, а ессеи совсем не такие уж пацифисты, как пишет Флавий. Чего стоит один только «Свиток войны» - «Война сынов света против сынов тьмы» (ивр.milhama) (1QM + [4QMa]) из кумранских пещер. Это весьма стройная и разработанная инструкция подготовки восстания, план войны с подробной военной теорией, описанием вооружения, построением и тактикой «регулярной армии» сынов Света с «киттиями», под которыми уверенно понимают римлян большинство исследователей (Иадин, Дюпон-Соммер, Гастер и др.). Тоже значение слова киттии твердо установлено для кумранских комментариев на Аввакума и Наума; упоминается оно и в комментарии на Исайю. Кроме того, пацифизм ессеев опровергается активной ролью, которую они сыграли в Великом восстании 66-73 гг. н. э. против Рима. Многие из них подверглись жестоким пыткам со стороны римлян, но не изменяли своим убеждениям, как пишет Флавий. Вследствие этого после разгрома Израиля римлянами ессеи исчезают с исторической сцены. Видимо, они были полностью истреблены. Да и многие положения их внутренних документов говорят о весьма крутом нраве общины, например: «И тяжбу с людьми преисподней я не держу до дня отмщения, но и гнева моего не отвращу от людей Кривды и не удовлетворюсь, пока не утвердится правосудие» (Устав общины, 1QS 10: 19-20).

Описание Иосифом Флавием ессеев как людей исключительно миролюбивых, вероятно, обусловлено строгой секретностью, в которой ессеи хранили свой устав и взгляды, а также нежеланием Флавия напоминать римлянам о постоянном бунтарстве своих соотечественников.

Фарисеи

В исторических источниках название фарисеи впервые появляется во времена правления брата Иуды - Маккавея Ионатана (ок. 150 до н. э.). По мнению некоторых ученых, их можно идентифицировать с хасидеями, которые упомянуты как союзники Иуды во время маккавейского восстания или как минимум были духовными предками фарисеев, но недостаток информации не позволяет считать эту гипотезу доказанной.

Слово фарисеи происходит от ивритского слова перушим — отделенные. Это название, вероятнее всего, означало их отказ от некошерной пищи, от любых ритуально оскверняющих действий. Многие исследователи предполагают, что вначале термин использовался противниками фарисеев в негативном смысле, как ругательство. Характерно, что в дошедших до нас еврейских источниках фарисеями именуют себя только два персонажа, объединенные сомнительной репутацией: Иосиф Флавий и Савл из Тарса, ставший в традиции апостолом Павлом. Знаменитого равви Гамалиила фарисеем именует только Лука в Деяниях Апостолов, а его сына - равви Шимона бен Гамалиила - только Флавий, но оба этих текста написаны для греков. В своей собственной литературе раввины никогда себя фарисеями не называют. Таннайские (таннаи - титул законоучителей I-II вв.) источники называют тех, кто соблюдал законы чистоты, хаверим (товарищи), а их объединения - хавурот. Большинство современных историков отождествляет эти группы с фарисеями.

Фарисеи не были представителями высших слоев общества, они представляли средние и низшие классы (в основном). Поэтому они, как и Иисус, были далеки от греческой культуры и продолжали жить внутри семитской традиции. Фарисеи также принимали идеи бессмертия души и посмертного воздаяния, верили в ангелов. Они проповедовали Божественное провидение, но, как и Иисус, считали, что Бог может принимать участие в людских делах.

Для сравнения: ессеи верили в абсолютное предопределение судьбы человека свыше, а саддукеи - в полную свободу воли и неучастие Бога в земных делах.

Ритуальное омовение (крещение) было основной частью процедуры приема новых адептов как в молодых общинах христиан, так и у фарисеев, при обращении язычников. Фарисеи преимущественно воспринимали Храм как место молитвы и проповеди, аналогично поступал и Иисус, молясь и проповедуя в Храме. Как и Иисус, фарисеи не отвергали храмовые жертвоприношения, но отводили им только второстепенную роль, этот подход унаследовала и христианская экклесия, как это описано в Деяниях: «И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян., 2: 41-47). Фарисеи, как и христиане, воспринимали Яхве как Отца и также придавали большое значение совместным трапезам общинников. Как и Иисус, они проводили много времени в синагоге, обучая иудеев. И это далеко не все сходства.

Характерной является комплиментарная и позитивная оценка Иисуса в устах фарисея Иосифа Флавия, отраженная в не подвергнутой «благочестивой, христианской переделке» арабской версии «Всемирной хроники» X в. Ее автор, христианский епископ Агапий Манджибский, вероятно, имел в своем распоряжении сирийскую или греческую версию «Иудейских древностей», которая была опубликована в 1912 г. русским ученым А. Васильевым, азатем проанализирована ШломоПинесом в 1971 г. Характеристика Иисуса Флавием в этом тексте звучит так: «В то время жил один мудрый человек по имени Иисус. И его дела были добрыми, и известна была [его] добродетельность. И многие люди из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат приговорил его к распятию и смерти». Ярким примером тенденциозной переработки свидетельства Флавия является вставка фразы о вине евреев: «по доносу знатных людей нашего народа».

Выходит, что реальные фарисеи сочувствовали Иисусу и его школе, не считая ее богохульной, а Иисус принимал очень многое в учении фарисеев.

Ни один человек из партии фарисеев, судя по повествованию синоптиков, не участвовал в ночном суде, хотя их представительство в Синедрионе было велико. Как патриоты- националисты, участники и идеологи многих бунтов, они не выдали бы «своего» римлянам при столь неопределенных религиозных обвинениях, что подтверждает эпизод с Петром, описанный Деяниями, когда именно предводитель фарисеев Гамалиил встал на защиту учеников Иисуса: «Мужи Израильские! подумайте сами с собою о людях сих, что вам с ними делать: Ибо незадолго пред сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли; После него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались; И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их: ибо если это предприятие и это дело - от человеков, то оно разрушится, А если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян., 5: 34-40).

Весьма характерно, что наси (председатель) Синедриона поставил в один ряд с учениками Иисуса знаменитых иудейских революционеров своего века. Это очень показательные ассоциации современника, сын которого Симеон (Шимон) стал активным участником Великого восстания спустя пару десятков лет. Несущественно, что в описании Луки есть временная нестыковка, поскольку Февда (Тода) поднял восстание, объявил себя мессией и был казнен прокуратором Куспием Фадом только в 44-46 гг., позже описанного эпизода. Но очень важно, что Синедрион не инкриминировал ученикам Иисуса отступничество или богохульство, и фарисейское большинство не восприняло апостолов как преступников Закона.

И в другом эпизоде Евангелий фарисеи отводят опасность от Иисуса: «В тот день пришли некоторые из фарисеев и говорили ему: выйди и удались отсюда, ибо Ирод хочет убить тебя» (Лк., 13: 31). А когда лидер молодой общины учеников Иисуса, его брат Иаков Облаим был казнен в 62 (или 63), то именно фарисеи протестами сместили первосвященника Анана за то, что Синедрион был созван без их ведома и проводился в нарушение Закона. Если бы фарисеи считали общину последователей Иисуса еретической, отрицающей иудаизм или просто новой религией, то они, как глубоко религиозные люди, никогда не стали бы на их сторону. Их совершенно не мог смущать конфликт Иисуса с оккупационной властью, ведь они и сами часто были участниками, главарями и зачинателями восстаний против оккупантов. Флавий пишет, что все фарисеи «в числе более шести тысяч человек отказались от присяги» римскому кесарю(Flav.lud. Ant. XVII. 2: 4). Он же сообщает о полном сходстве фарисейской идеологии с идеологией зелотизма(Flav.lud. Ant. XVIII. 1: 6, 23). К тому же истинно верующий иудей, исходя из сути религии, был априори бунтовщиком, независимо от того, брался он за меч в реальности или нет. Не зря Маттафия (Маттитьягу, Маттатия Хасмоней - священник из рода Хасмонеев, инициатор и первый вождь начавшегося в 167 г. до н. э. восстания), поднимая жителей Модеина на бунт против оккупантов, говорит: «Пусть каждый ревнующий о Законе и поддерживающий Завет выйдет со мной» (1 Макк., 2: 26-27). То есть в сознании иудеев ревнительство о Законе четко связано (зелоты-ревнители) с борьбой против любой оккупации.

Большинство фарисеев априори стояли в оппозиции к саддукейской верхушке, коллаборационистам и римлянам и не пошли бы им навстречу, тем более что многие тезисы Иисуса были сходны с фарисейской идеологией.

Евангелия уделяют много внимания дискуссиям Иисуса с фарисеями, изображая Его взаимоотношения с этим религиозным сообществом как остроконфликтные. А риторику Иисуса - как отрицающую все их установления. Но, судя по всему, Иисус не отвергал мудрость предшествующих Ему учителей, не отрицал праведности книжников и фарисеев: «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф., 5: 20). То есть большая праведность за ними Иисусом признана, но ее нужно превзойти. Иисус приказывает делать все, чему они учат: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф., 23: 2-3). Фарисеи отнюдь не были поголовно святыми, среди них была масса «паршивых овец», именно о подобных личностях Он делал критические замечания, но учение фарисеев, судя по Евангелиям, Иисус разделял. Он охотно делил с фарисеями трапезу, был гостем в их домах, и они уважительно обращаются к нему «Учитель-Равви» (Лк., 7: 36). С учением фарисеев Иисуса связывает очень многое.

Полемические выпады Иисуса против фарисеев были не уникальны - это отголоски обычной внутрииудейской дискуссии. Важно понять, что фарисеи не были однородным сообществом. В Вавилонском Талмуде (Сота, 226) приводятся слова хасмонейского царя Янная: «.бойся имеющих вид фарисеев, которые набожны подобно фарисеям, но поступают беззаконно.» Вот еще одна цитата из Талмуда (в переводе А. Меня): «Раввин Иошуа говорил: «Глупый ханжа, хитрый нечестивец, женщина-фарисейка и удары фарисеев губят мир» (Сота, 20а). В Талмуде (Сота, 226) перечисляются семь типов фарисеев, «из которых пять - это. лицемеры.». Звание фарисея не стало позорным в кругу Его последователей: «.я фарисей, сын фарисея.» (Деян., 23: 6) - так сказал о себе апостол Павел. Даже в политических воззрениях среди фарисеев не было единодушия, одни выступали за обязательность борьбы за национальную независимость как неотъемлемую часть иудаизма и принимали активное участие во всех восстаниях, вторые полагали, что достаточно свободы вероисповедания (например, Иоханан бен Закай и раббан Гамалиил из Явне).

Синедрион

Теперь стоит коснуться института иудейского суда. Само слово Синедрион имеет греческие корни: гр.synedrion от syn - совместно и hedra - седалище; еврейским аналогом слова является Бейт-дин - религиозный суд или словокнессет — собрание (великое собрание - кнессет а-гдола). Данное образование и его численность возводят к самому Моисею: «И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзиратели его, и возьми их к скинии собрания, чтобы они стали там с тобою» (Числ., 11: 16). Поэтому можно счесть его регламент весьма древним. Формально в уголовных делах судей должно быть не меньше двадцати трех - это численность Малого Синедриона, заседавшего вне Иерусалима. Полный Иерусалимский Великий Синедрион состоял из 71 члена плюс председатель, то есть 72 человека.

Только суду Великого Синедриона мог подлежать Иисус, притязавший на роль пророка или машиаха: «Лжепророк или первосвященник могут судиться только судом семидесяти одного» (Санх., 1: 5).

Синедрион - это скорее не суд, а со времен Антигона Сохоского Великий Синедрион - это в большей степени парламент. По его решению объявлялась война, по Маймониду, «совет семидесяти одного» мог избирать царей или накладывать вето на решения царя, принимать решения о границах Иерусалима и устройстве Храма и т. п. Административными вопросами он, видимо, начал заниматься много позже, уже после разрушения Второго Храма (70 н. э.).

Великий Синедрион мог заседать лишь в палате Тесаных камней Храма (ивр.Lishkat AGazit - Мишна, Мидот, 2: 8), где под двойным председательством (цугот), в середине полукруга, сидел князь-председатель наси (nasi). Например, наси были великий Гилл ель и Гамалиэль. Рядом сидел «отец дома» (или«отец суда» - аббет-дин) - вице-председатель, далее - остальные члены, чем старше и мудрее, тем ближе к наси(Иерушалаимский Талмуд, Санхедрин, 36а, 1: 19: 73; Иома. XXV). Если Великий Синедрион покидал палату Тесаных камней, ни один суд не имел права выносить смертный приговор (Тосефта, 11; Иерусалимский Талмуд, 57). Только решения, принятые там, имели законную силу, и оттуда «закон вышел на весь Израиль» (V Санхедрин, 11: 2; Тосефта, Санхедрин, 7: 1). «Если по какому делу затруднительным будет для тебя рассудить. то встань и пойди на место, которое изберет Господь, Бог твой» (Втор., 17: 2), то есть в Храм.

Нет ни одного свидетельства, что до разрушения Храма Великий Синедрион заседал вне своего законного места. Стало быть, Синедрион ни в коем случае не мог собраться ни в доме первосвященника, ни в доме Анны, как описано в Евангелиях! К тому же, судя по сохранившимся до наших дней остаткам дома первосвященника, он был совсем не велик, и где могла разместиться такая масса народа, неясно. Однако следует признать, что локация дома первосвященника ничем не подтверждена. Церковная традиция, видимо имеющая основанием «Бордоский путник» (от 333 г.), который, в свою очередь, опирался на более ранний, не дошедший до нас источник, помещает дом первосвященника в юго- западной части Иерусалима, близ нынешних Сионских ворот, а той вовсе на горе Сион, за пределами нынешнего Старого города. Правда, «Бордоский путник» пишет о «столбе бичевания», расположенном во дворе дома Каиафы, а согласно Евангелиям, Иисуса не бичевали в доме первосвященника, но подвергли бичеванию в претории.

Эти данные только отчасти подкрепляются археологическими находками. Чуть севернее Сиона археологи обнаружили фундамент богатого здания иродианского периода, который произвольно назвали Домом правления (Beit Hamidot, как считает археолог Тувия Сагив) - он расположен в южной части нынешнего Еврейского квартала. Гипотетически можно допустить, что это и есть особняк иерусалимского первосвященника, куда приводили схваченного Иисуса. К сожалению, с достаточной достоверностью не удалось локализовать основные, знаковые места, упоминаемые евангелистами. Остаются дискуссионными вопросы о расположении претория и о воротах «второй стены Флавия», откуда начиналась дорога на Голгофу, которую также уверенно идентифицировать не удалось (см.: ДеревенскийБ.Г. О местоположении Голгофы и гробницы Христа). Археолог Ш. Гибсон аргументированно локализует Преторий во дворце Ирода, a lithostrotos - у Ессейских ворот, что заставляет пересмотреть всю традиционную картину Виа Долороза (лат.Via Dolorosa, Путь Скорби). Но его теория имеет как сторонников, так и противников. Даже расположение Храма является предметом дискуссии, его традиционная локация на месте нынешней мечети Омара (Charam al-Scharif) оспаривается многими современными историками.

Где бы территориально ни находилось подворье первосвященника, там произошло удивительное событие - «начальники храма и старейшины» и служители двора первосвященника «развели огонь» (Лк., 22: 55). Это просто немыслимо! Евреям категорически запрещается в Песах разводить огонь. Если горит огонь - его надо погасить, могут тлеть только угли. В случае неумышленного нарушения святости праздника виновного полагалось публично выпороть, но, ежели нарушение было умышленным, наказание должно было быть гораздо серьезнее.

Этот штрих делает повествование евангелистов, и без того изобилующее несовпадениями с альтернативными источниками, очень и очень сомнительным.

Вернемся к порядку иудейского судопроизводства. Необходимо принимать во внимание, что иудаизм - это и есть Закон. Причем разницы между светским законом и религиозным нет. В этом свете нарушения иудейского законодательства для правоверного иудея являются преступлениями перед Господом. Еврейское религиозное сознание неотделимо от юридического. Чем прочнее вера, тем стабильнее законность! Поэтому качество правосудия Синедриона было строго регламентировано Торой: «И сказал судьям: смотрите, что вы делаете, вы творите не суд человеческий, но суд Господа; и Он с вами в деле суда. Итак, да будет страх Господень на вас: действуйте осмотрительно, ибо нет у Господа Бога нашего неправды, ни лицеприятия, ни мздоимства» (2 Пар., 19, 6-7); «Разыщи, исследуй и хорошенько расспроси» (Втор., 13: 14); «Судьи должны хорошо исследовать» (Втор., 19: 18). «Сион спасется правосудием», предрекал Исайя (Ис., 1: 27). «Синедрион, приговаривающий к смерти раз в семь лет, называется кровожадным» (Талмуд, Мактох, 1: 10). Рабби Эл'азар бен Азария осудил казнь «даже раз в 70 лет»; рабби Тарфон и рабби Акива сказали: «Если бы мы заседали в Синедрионе, смертные приговоры никогда не выносились бы». И. Флавий пишет, что «фарисеи вообще весьма снисходительны в своих наказаниях»(Flav.lud. Ant. XIII. 10: 6).

С регламентом суда, описанным в Евангелиях, масса вопросов. Самое раннее время открытия заседаний Синедриона, по данным имеющихся документов, - это 8 часов утра. Заседать могли до вечера (вечерней жертвы). Ни после заката, ни до рассвета заседание не могло быть начато. А по Евангелиям оно было ночным. Ни накануне праздников, ни в праздники, ни в Субботу не заседали, даже по особо важным делам. Если судить по пению петуха, то суд над Иисусом происходил до четвертого часа ночи, то есть Песах уже начался более 8 часов назад. Это же говорит и Матфей: «В первый же день опресочный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками» (Мф., 26: 17-20). По лунному календарю, которым пользовались иудеи, Песах начинается с захода солнца. Следовательно, пасху в то время уже вкушали («И приготовили пасху» (Мк., 14: 16. Лк., 22: 13), вернее «праздновали», поскольку пасху не едят. Праздновали и те, кто ночью пошел Его арестовывать и судить. В первый день Пасхи Закон предписывал строгое соблюдение субботних предписаний, запрещающих всякую работу. В дни Песаха«никакой работы не должно делать» (Исх., 12: 16; Лев., 23: 7; Числ., 28: 18; Втор., 16: 8). Арест и суд, бесспорно, подходят под определение «работа». Мишна говорит: «Гражданский иск разбирается днем, но может окончиться ночью; уголовные дела разбираются днем и должны быть завершены до захода солнца. Если обвиняемый оправдан, разбирательство заканчивается в тот же день. Если же нет, оно будет отложено на следующий день, когда и будет вынесен приговор. Поэтому разбирательство по уголовному делу никогда не производится накануне Субботы и накануне праздника» (М. Санхедрин IV, 1). Именно такой порядок соблюден и в Деяниях, где Анна распорядился арестовать Петра и Иоанна: «Когда они говорили к народу, к ним приступили священники и начальники стражи при храме и саддукеи, досадуя на то, что они учат народ и проповедуют в Иисусе Воскресение из мертвых; и наложили на них руки и отдали под стражу до утра; ибо уже был вечер» (Деян., 4: 1-3). Это важное подтверждение евангелистами строгости исполнения собственного регламента Синедрионом.

Следовательно, ни ночное заседание, ни субботнее, ни заседание в праздник невозможно - исходя из внутреннего распорядка Синедриона.

По описанию, имеющемуся у нас, суд Синедриона был весьма компетентен. Все сомнения в ходе судебного заседания трактуют в пользу обвиняемого (аналог нашей презумпции невиновности). Дело начинается разбором оправдывающих обстоятельств. Но в Евангелиях описано все наоборот - Иисуса сразу начинают обвинять. Более того, само участие в аресте Иуды - нанятого участниками суда доносчика, как это описано синоптиками (Мк., 14: 1-2; Лк., 22: 4-5; Мф., 26: 4), нивелирует принцип непредвзятости и беспристрастности судей. По закону, если кто-то из судей знает, что один из его коллег пристрастен, он должен отказаться сотрудничать с ним, а выходит, что весь процесс заранее сфабрикован частью членов судебной коллегии.

Свидетелями на суде могут быть только лица, известные высокой нравственностью и незаинтересованные, обязательно присутствовавшие при инкриминируемом событии лично. «По свидетельству двух или трех свидетелей должен умереть виновный, но не должно казнить по свидетельству одного» (Втор., 17: 6). Одиночный свидетель должен был сам подвергнуться телесному наказанию как нарушающий закон Моисея. Синедрион не мог осудить подозреваемого, пока как минимум два надежных свидетеля не подтвердят под присягой показания против обвиняемого. «Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей состоится дело» (Втор., 19: 15).

Так гласил Закон. Иуда же Искариот никому известен не был, будучи лицом неместным, значит, законным свидетелем инкриминируемых Иисусу преступлений быть не мог. Но удивительно, что Иуда при недостатке свидетельств не был хоть как-то использован в судебном разбирательстве Синедриона, хотя он знал об Иисусе, Его школе и Его учении очень многое. Также не привлекаются к заседанию ночного суда «другой ученик» и Петр, бывшие под рукой у судей (согласно Евангелию от Иоанна). Хотя двух свидетелей вполне хватило бы для вынесения вердикта, попытка допросить их не упомянута источником.

Лжесвидетельство в суде Синедриона строго каралось, во Второзаконии действовал принцип талиона (лат.lex talionis) - возмездия, применяемый Синедрионом в своей судебной практике и к случаям лжесвидетельства: «Если выступит против кого свидетель несправедливый, обвиняя его в преступлении, то пусть предстанут оба сии человека, у которых тяжба, пред Господа, пред священников и пред судей, которые будут в те дни; судьи должны хорошо исследовать, и если свидетель тот свидетель ложный, ложно донес на брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему» (Втор., 19: 16­19). «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх., 20: 16). В лжесуде над Иисусом это правило попиралось неоднократно: лжесвидетельствовали не только свидетели на заседании Синедриона, но и сами старейшины, явившиеся к Пилату для утверждения смертного приговора. Как могли эти богобоязненные иудеи пойти против закона и тем самым исторгнуть себя из Израиля?

Свидетели обязаны были говорить в присутствии обвиняемого, который был вправе вызвать в суд любого, кто мог дать показания в его защиту. Что Иисус и сделал. На вопрос об Его учении Он ответил: «Что спрашиваешь меня? Спроси слышавших меня. Вот они знают, что Я говорил» (Ин., 18: 21). Иисус требовал соблюдения известных всем евреям, кроме евангелиста, иудейских норм законодательства. Но, судя по Евангелиям, Закон не был соблюден и в этот раз.

При любом несоответствии свидетельств обвинения они не принимались, а все свидетели говорили разноречиво. Это нарушает статью Закона (Втор., 17: 6, 19: 15). О том же пишет и Марк: «Многие лжесвидетельствовали на него, но свидетельства их были недостаточны» (Мк., 14: 56). Недостаточны - именно для соблюдения норм Закона.

Есть эпизод, когда один из слуг Анны ударил Иисуса. Еврейский закон строго запрещал бить подсудимого. Это напомнил Христос: «Если я худо сказал - покажи, что худо, а если хорошо - что ты бьешь меня?» (Ин., 18: 23). Реальный Иисус, судя по всему, хорошо знал Закон, как и все евреи. Флавий писал, что все еврейские дети обучались чтению и изучали историю и религиозные законы, забота об этом была общественным делом, так что «.еврею легче ответить на вопрос о предписаниях Торы, чем назвать свое имя». Апостол Павел поступал в подобной ситуации аналогично, прямо указывая на нарушение действующего законодательства: «Первосвященник же Анания стоявшим перед ним приказал бить его по устам. Тогда Павел сказал ему: Бог будет бить тебя, стена подбеленная! Ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня» (Деян., 23: 3).

Каиафа на ночном заседании обращается к Иисусу с заклятием, запрещенным по закону для обращения к подсудимому: «Заклинаю тебя Богом живым, скажи нам: ты ли Христос, сын Божий» (Мф., 26: 63). Это строго запрещено, когда вероятно вынесение смертного приговора, такое поведение могло прямо толкать подсудимого на клятвопреступление. Кроме того, слова самого подсудимого не имели юридического значения, ибо, во-первых, это значило осудить человека по единственному свидетельству; во-вторых, «наш закон никого не осуждает на смерть на основании его собственного признания» (Маймонид, он же Рамбам, рабби Моше бен Маймон). По древнему закону «заклятье именем Господа» (произнесение тетраграмматона вообще табуировано) могли давать только свидетели. Каиафа и Иисус не свидетели. Это также нарушение существующего порядка.

По Закону подача голосов во время заседания шла начиная с младших. А первосвященник позволил себе высказаться первым! «Он богохульствует, на что еще нам свидетели» (Мф., 26: 63-65). Первосвященник таким аргументом превращает членов суда в свидетелей, а свидетелям, согласно трактату Санедрин, запрещалось принимать участие в вынесении окончательного приговора. Но святотатства в ответе Иисуса не было, доводы в пользу этого мы рассмотрим ниже.

Назвав слова Иисуса богохульством, первосвященник разодрал одежды (совершил обряд криа), как принято это делать «по своему учителю, который обучал его Торе, и по наси (главе Синедриона), и по его заместителю (ав бейтдин), и узнав о гибели большого количества евреев, и услышав оскорбление Имени Бога, и по сожженному свитку Торы, и по разрушенным городам Иудеи, и по разрушенному Иерусалиму, и по разрушенному Храму», или в знак скорби (Маймонид, Мишне Тора, Суд., 9). Таким образом Каиафа подвел приговор под параграф о святотатцах, оскорбляющих Имя Бога. Странно, что только первосвященник разорвал одежды, ведь это полагалось совершить всем членам суда в знак согласия с квалификацией слов Иисуса как оскорбляющих Имя Бога, а значит, с неминуемой смертью подсудимого. Если же остальные судьи не разорвали одежду - это значит, что они не сочли услышанное от Иисуса святотатством и повода для смертного приговора, вынесенного коллегиально, большинством голосов, не было. Значит, судом приговор не вынесен, а имелось только частное мнение Каиафы.

Если бы приговор по обвинению в святотатстве был вынесен, то виновного полагалось побивать камнями, как было сделано со Стефаном и с Иаковом Облаимом «братом Господним», согласно Иосифу Флавию (Flav.lud Ant. XX. 9: 1). «.Поэтому он собрал Синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом (последняя фраза интерполятивна. -Авт.),равно как нескольких других лиц, обвинил их в нарушении законов и приговорил к побитию камнями. Однако все усерднейшие и лучшие законоведы, бывшие [тогда] в городе, отнеслись к этому постановлению неприязненно». По Евсевию Кесарийскому - Иаков был сброшен «с крыла храма»(Eus.НЕ II. 23: 11-18), тут нет противоречия с Флавием, поскольку по обычаю сброшенного добивали камнями, если казненный оставался жив, это было частью одной и той же казни. Аналогично поступили, согласно Тосефте, с неким бен-Стадой в Луде: свидетели побили его камнями и повесили накануне Песаха (Санхедрин, 2206: 67а, 220а, XII). Но и камнями Иисуса, как святотатца, не побили, что нарушает закон, или Он не святотатствовал, и приговора по этой статье не выносилось!

Оправдательный приговор Синедриона объявлялся и исполнялся немедленно, обвинительное заключение, напротив, объявлялось только на следующий день. Судьи в этот день мало едят, не пьют вина, а судьи Иисуса якобы вызваны от праздничного стола седера, когда иудеям предписывалось выпить минимум четыре чаши вина, а многие судьи, должно быть, выпили и того больше. Судьи должны думать всю ночь, а утром идти в суд, где снова открывалось формальное судебное совещание, и каждый мог по доброй воле отказаться от обвинения, если за ночь он передумал. По правилам судопроизводства утверждение обвинительного приговора всегда откладывается на следующий день. Но и этот пункт был нарушен! Кроме того, по правилам должен быть произведен поиск свидетелей, способных оправдать осужденного на смерть, про это говорят еврейские источники, когда пишут про некоего Иисуса: «Накануне Пасхи повесили Иисуса. И за 40 дней был объявлен клич, что его должны побить камнями за то, что он занимался колдовством: кто может сказать что-либо в его защиту, пусть придет и скажет» (Санхедрин, 43а). Это также не было сделано.

Все было сделано по римским законам: казнь следует непосредственно за приговором.

Что касается суда Пилата, то принято считать, что он был необходим, поскольку его приговор был единственно правомочным, ибо «право меча» (jus gladii) было отобрано у Синедриона в 57 г. дон. э. по закону проконсула Сирии Авла Габиния (лат.Aulus Cabinius). Но это не совсем так или, скорее, совсем не так. «Права меча» иудеи действительно были лишены, поскольку утратили политическую власть. Реальной властью обладал только Рим, и, следовательно, казнить бунтовщиков и заговорщиков за измену императору и Риму могли только римские судьи. Евреи в лице Синедриона лишились необходимости и права подавлять политические бунты.

А вот свершать расправу не по политическим, а по религиозным мотивам - совсем другое дело. Например, согласно Деяниям, состоялась казнь Стефана - побитие камнями (Деян., 7: 58), как положено поступать с богохульником. Будь агрессивная толпа, жаждущая смерти Иисуса, реальностью, то побитие камнями стало бы неизбежным (Ин., 10: 33). Характерна попытка казнить апостолов (Деян., 5: 33-42), которой препятствовал своим красноречием раббан Гамалиил, но ее могли привести в исполнение. Как и остановленную Иисусом казнь прелюбодейки (Ин., 8: 1 - 11). Иаков Праведный, глава протообщины Иерусалима (ок. 62 н. э.), по приговору Синедриона был побит камнями. Есть примеры и в раввинистической литературе. Есть они и у Флавия: «Разве мы не позволяем вам убивать даже римлян, если они нарушали ограду храма?»(Flav.Jos. Bel. lud. VI. 2, 4). Запретительная надпись на сей счет была обнаружена археологами. В «Иудейских древностях» Флавий пишет: «А между тем закон запрещает казнить без приговора суда даже преступника»(Flav.lud. Ant. XIV, 9), то есть казнить можно, Синедрион правомочен выносить и осуществлять смертные приговоры. Павел признает полномочия Синедриона на смертную казнь (Деян., 25: 10-11). Значит, проблем с казнью по религиозным мотивам у евреев не было, была проблема только с казнью политических бунтарей (vis publica), мятежников против Рима!

Непонятно, откуда черпали сведения о ночном допросе Синедриона евангелисты, ведь процесс явно не был публичным. К сожалению, данный судебный процесс и его обстоятельства никак не отражены ни в иудейских документах, ни в свидетельствах очевидцев, ни в воспоминаниях тех, кто мог слышать очевидцев. Молчит об этом экстраординарном суде Иосиф Флавий (прямой потомок члена того самого Синедриона), молчит Павел - он ничего не пишет о суде, хотя учился судопроизводству и теологии в Иерусалиме «у ног Гамалиэля» (раббан Гамлиэль ха-Закен (Старший) - в христианской традиции Гамалиил, член, а затем глава (наси) того самого Синедриона, который осудил Иисуса на смерть. Не мог не упомянуть в своих лекциях знаменитый мудрец столь необыкновенное и выходящее из ряда вон заседание, которое, по словам Евангелий, сопровождалось уникальными явлениями и удивительными последствиями. Но Павел совершенно ничего не сообщает о воспоминаниях своего знаменитого учителя об этом заседании Синедриона.

Отсутствие альтернативных свидетельств дает почву для сомнений в исторической реальности данного судебного процесса. Множество перечисленных здесь косвенных свидетельств предоставляют больше исторической информации о возможном суде Синедриона, чем явные указания евангелистов, поскольку косвенные свидетельства гораздо тяжелее фальсифицировать.

Следует оговориться, что вышеприведенное описание Талмуда порядков в Синедрионе относится к иудейскому суду как идеальной системе, кодифицированной в Мишне только в 200 г. н. э. После своего воцарения Ирод Великий убил 45 членов Синедриона, судивших его за то, что он казнил главу бунтовщиков Езекию и его товарищей, которые подняли в Галилее восстание против римского владычества. Ирод сменил состав Синедриона на более лояльный к своей власти. После этого роль Синедриона принижается до уровня лишь религиозного суда, и он больше не оказывает влияния на практическое законодательство и политику. Какой именно институт имели в виду евангелисты, говоря о суде Синедриона, - неясно, к их времени это понятие было уже размыто. Иосиф Флавий, говоря об эпохе Ирода и об эпохе Хасмонеев, использует термин Синедрион,говоря о судебном органе, который созывается по инициативе одного из Хасмонеев или царя Ирода Великого. Например, Ирод был предан суду Синедриона как органа, созванного этнархом (титул правителя народа, этноса) Гирканом II под его же председательством, по обвинению в убийстве Иродом мятежников. В то время как в талмудической системе председательствовать должен один из авторитетных мудрецов, а не правитель страны. Затем Флавий называет Синедрионом орган, судивший самих Хасмонеев, по приказанию и под председательством Ирода Великого, а также членов семьи самого Ирода.

Таким образом, можно сомневаться в том, о каком судебном органе упоминают евангелисты, используя термин Синедрион.

Религиозные обвинения

Стоит рассмотреть обвинения, предъявленные Иисусу на суде Синедриона, в той версии, в которой ее изложили евангелисты. Ночью, перед евреями, они были сугубо религиозными, как их трактуют христианские авторы.

В тексте Писания упоминаются следующие обвинения:

1)  нарушение Шаббата - Субботы (Мф., 12: 10; Лк., 6: 7; Ин., 5: 16; 9: 16);

2)   неуважение к Храму, как следствие - покушение на Храм и его ритуал (Мф., 26: 61; Мк., 14: 58; Ин., 2: 19), как частность - нападение на торговцев (Ин., 2: 15; Мф., 21: 12; Мк., И: 15; Лк., 19: 45-48);

3)   богохульство (Мк., 2: 7; Мф., 9: 3; Лк., 5: 21);

4)   святотатственные самоназвания: «Сын Божий» (Мф., 26: 63-65) или «Сын Благословенного» (Мк., 14: 61-63), «Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин., 5: 18), «будучи человеком, делал Себя Богом» (Ин., 10: 33);

5)  чудотворные исцеления «силою Вельзевула»;

6)   ложное пророчество;

7)   расширенное обвинение: антииудаизм в разных проявлениях, отмена законов Торы и т. п.

Рассмотрим по порядку все пункты обвинения.

Первое: нарушение Субботы

Нарушение святости Субботы (Шаббат а-кадош) - это очень значительный и серьезный проступок: если кто-то сознательно нарушает Субботу и это становится известным, такой человек изгоняется из Израиля, становится неевреем. Не просто чужеземцем - среди евреев всегда жило много «пришельцев», и Тора заповедала не притеснять их, - но человек, поругавший закон Шаббата, считается отступником. С ним никто не разделит трапезу, не впустит отступника в свой дом, с ним даже говорить нельзя, его прикосновение оскверняет, человек, имевший с ним контакт, перестает быть ритуально чистым, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему запрещается посещать синагогу и тем более Храм. А Иисус учил в синагогах и в Храме, общался с законоучителями, жил в еврейских домах, был желанным гостем. Значит, никто не принимал Его поведение как оскверняющее Субботу.

Приводимая евангелистами полемика с фарисеями: «Суббота для человека, а не человек для Субботы» (Мк., 2: 27) - надуманна, поскольку повторяет выведенное самими фарисеями правило: «Вам дан (доверен) Шаббат, а не вы - Шаббату» (Талмуд, Шимон бен Менасия, ок. 180). Обычно фигурируют два эпизода нарушения Иисусом законов Субботы. Первый - с колосками (Мк., 2: 23-28; Лк., 6: 1-5), но это только отголосок внутрииудейских споров. Например, профессор Д. Флуссер писал, что в Иерусалиме полагали, что растирать колосья можно только пальцами, галилейские же провинциалы позволяли себе использовать всю ладонь. Ученики Иешуа поступили по принятой именно в Галилее традиции. В Талмуде сказано: «.Солома, ветки растений, молодые побеги могут быть сорваны одной рукой. si'ah (растение сатурея. - Авт.), иссоп и koranith (тимьян или душица обыкновенная. - Авт.)... можно срывать в Шаббат рукой и есть.» (Шаббат, 128а). Это был дискуссионный вопрос, живо обсуждавшийся различными равви. Следует отметить, что в срывании колосьев обвиняют учеников, а не самого Иисуса, который, видимо, был более строг в отношении соблюдения Закона. Иисусу сообщают о нерадивости учеников, а Учитель их защищает. Кроме того, в этом эпизоде куда важнее, что Иисус проводит прямую параллель между Собой и царем Давидом.

Второй момент - это субботние врачевания Иисуса. Вообще, фарисейская школа не запрещала лечить в субботу, если существовала опасность для жизни больного. Иисус же исцелял в субботу хронических больных (слепых, сухоруких, паралитиков), однако работой, с точки зрения Торы, Его лечение назвать нельзя: Он не собирал трав, не варил снадобий, не делал массаж. Он лечил только словом и движения делал не материальные, а сугубо духовные, что не есть работа в полном значении термина. Эпизод приготовления лечебной глины из слюны также дискуссионен, поскольку Иисус лечил глазную болезнь, которая, хотя и была хронической, приравнивалась к болезням, опасным для жизни. «Сохранение жизни отменяет Шаббат», - предписывает Талмуд; «Вы будете жить по ним (законам), а не умирать по ним» (Иома, 85b), а значит, спасение жизни не подлежит субботнему запрету. Это правило называется пикуах нефеш («забота о сохранении жизни»).

Вообще, вопрос о том, какие болезни можно лечить в субботу, был предметом оживленных и горячих споров между иудейскими учителями. Кроме того, этот эпизод в таком виде (с глиной - «брением», в субботу) есть только у Иоанна (Ин., 9: 6), а Марк (Мк., 8: 23), более ранний автор, описывая ту же историю, говорит, что Иисус ограничился одной слюной, не смешивая ее ни с чем. К тому же Марком не сказано, что событие было в Шаббат, но тем же методом (слюной) у Марка Он лечил и глухоту (Мк., 7: 33), и фарисеи совсем не возражали. А вот Иоанн делает из этого события пропаганду своей концепции, смещая эпизод на субботу, добавляя изготовление «брения» и осуждение фарисеев.

Полемика Иисуса о возможности спасения овцы в Шаббат (Мф., 12: 11) очень напоминает дискуссию фарисеев с ессеями, запрещавшими помогать животным в субботний день: «Пусть никто не помогает отелу скотины в день субботы. И если она упадет в ров или яму, пусть не вытаскивает ее в субботу» (Дамасский устав. XI. 13: 14). Иисус же выступал с галахической позиции фарисеев, считавших такую помощь необходимой: «Облегчать животному боль, отвадить от него опасность, - все это библейский закон, перевешивающий собою любое иное предписание, в том числе предписание о соблюдении Субботы» (Талмуд, Шаббат, 128b).

В противостоянии определенным правилам, излишней регламентации, Иисус был не одинок. Он выражал взгляды более либеральной части иудейского религиозного сообщества. И среди раввинов было немало таких, кто выступал против мелочного субботнего регламента. Например, на вопрос: «Можно ли есть яйцо, снесенное курицей в Шаббат?» - Гиллель отвечал «можно», а Шамай возражал, и таких примеров масса. Когда Гиллель учился, его тяга к знанию вызывала такие комментарии раввинов: «Этот, - сказали Шемаия и Авталион, - заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить» (Нома, 35). Следовательно, даже большая жаждазнаний считалась достаточным основанием для нарушения субботних запретов.

И как можно говорить об отмене Иисусом правил Шаббата, если его ученики выполняли заповеди о Шаббате (Лк., 23: 56)? Они же не пошли против учения своего Равви, они соблюдали Его заповеди и то, чему Он их научил. Изменения в сознании молодой экклесии (ekklesia тождественно по значению греческому понятию синагога и еврейскому кнессет или кагал, все они означают «собрание»), вероятно, произошли позже. Для окружающего мира ученики Иисуса оставались в рамках иудаизма, не совершая ничего отличающего их от прочих евреев, именно поэтому нет никаких упоминаний о христианах как об отдельной школе ни в ессейских рукописях Кумрана (до 68-70 гг.), ни в документах повстанцев Бар-Кохбы, найденных в Вади-Мураббаат (до 135 г.). Апостольскую общину воспринимали не как отделившихся от иудаизма религиозных революционеров, а как обычное внутрииудейское явление, поэтому и не упоминали.

Кроме того, сам Иисус говорит о необходимости соблюдения Субботы: «Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою или в субботу» (Мф., 24: 20). В версии Евангелия от Луки, данной древним Кодексом Безы, сказано: «В тот же день Он увидел человека, работавшего в субботу, и Он сказал ему: человек! если ты знаешь, что делаешь, ты благословен, но если не знаешь, ты проклят как преступивший закон» (cod. D. Le., 6: 4). Сомневаться в аутентичности изречений Иисуса, предписывающих соблюдать Субботу, у нас нет оснований.

Вывод: обвинение не основательно, поскольку Иисус не нарушал законов Шаббата.

Мы, как люди далекие от той культурной среды, не можем вырваться из клетки своей ментальносте, поэтому неверно понимаем многое из того, что было очевидно для Его современников. Приведу занятный пример: христианскими апологетами факт происхождения Иисуса из «пролетарской среды», то есть плотницкая или столярная профессия Его кровного отца, а вероятно, и самого Иисуса (хотя слово тектон, коим назван Иосиф, - это скорее строитель, в широком значении - каменщик, кровельщик и т. п.), зачастую трактовался как показатель нарочитой простоты и социальной «демократичности» происхождения и занятий; как подтверждение того, что Иисус был далек от среды книжников и ученых. Однако это ошибка, поскольку в иудейской среде, когда обсуждался сложный вопрос в Торе, нередко говорилось: «Нет ли здесь столяра, сына столяра, который объяснит нам это?» (Авода Зара, 506). Так что звание «сын плотника (столяра)» значило для современников Иешуа нечто совсем иное, чем для нас с вами. И таких примеров немало. Да и не была семья Иисуса так уж бедна, поскольку ремесло строителя было уважаемым и давало достаток. О материальном положении семьи Иисуса говорит то, что Его родители могли позволить себе путешествия на праздники в Иерусалим, которые стоили немало.

Второе: неуважение к Храму; покушение на Храм, его ритуалы и устои

Угроза разрушения Храма - это весьма серьезно и достаточно для самых строгих санкций.

Но во-первых, оно не было доказано, поскольку свидетельств было недостаточно для вынесения Иисусу смертного приговора (Мк., 14: 59) - можно понимать, что судьи не нашли повода для применения статьи закона. Во-вторых, слова: «Разрушьте Храм сей, и Я воздвигну новый затри дня» (Ин., 2: 19) звучат не как собственное намерение, а, напротив, предложение вопрошавшим самим попробовать его разрушить, а тогда Он лично восстановит Храм за три дня. Строительство же Храма - это сугубо царская функция, это задача машиаха! Кумраниты также ожидали появления нового Храма после разрушения нынешнего, оскверненного грехом, задача воздвижения которого возлагалась ими на мессию из рода Давида (4Q Flor I). Экзегеза, данная в свитке 4Q 174, предполагает, что будущий Храм станет «Храмом Господа», как альтернатива нынешнему «Храму человеческому», как знак установления подлинного владычества Бога.

Но сам Иисус не подтвердил на суде намерения разрушить Храм. Напротив, говорил: «Каждый день с вами сидел Я,уча в храме» (Мф., 26: 55), как бы подчеркивая Свое уважительное отношение к святыне. Не уважай Он Храма, Он учил бы на любом языческом капище, но Он тем не менее учил именно в Храме: «И когда Он ходил в храме» (Мк., 1: 27); «И вошел Иисус в Иерусалим и в храм; и, осмотрев все.» (Мк., 11: 11); «В один из тех дней, когда Он учил народ в храме и благовествовал» (Лк., 20: 1); «но Иисус скрылся и вышел из храма» (Ин., 8: 59); «А утром опять пришел в храм» (Ин., 8: 11); «Сии слова говорил Иисус у сокровищницы, когда учил в храме» (Ин., 8: 20); «И ходил Иисус в храме, в притворе Соломоновом» (Ин., 10: 23) ит.д. Значит он, как всякий иудей, посещал Храм и там учил собратьев по вере, как делали прочие учителя-раввины. Иисус не отказывался от обязательных пожертвований на Храм (Мф., 17: 27). Он совершал предписанные всем иудеям праздничные паломничества в иерусалимский Храм. И Его ученики оставались в Иерусалиме, поближе к дому Бога: «Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима» (Деян., 1: 4), они были иудеями «в Законе», следуя своему Равви, делали, как Он их учил: «Петр и Иоанн шли вместе в храм, в час молитвы, в три часа дня» (Деян., 3: 1). Апостолы и ученики Его учеников продолжали почитать Храм. Что же может свидетельствовать более определенно об уважении к Храму самого Иисуса?

Относительно жертвоприношений: Иисус не выступал против них, а наоборот - рекомендовал их выполнять. Он предписывает приносить «дар твой к жертвеннику» Храма (Мф., 5: 23). Приказывает: «Пойди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей.» (Мк., 1: 44; Мф., 8: 4; Лк., 5: 14). Иисус велит все делать согласно Левиту: «вот закон о прокаженном, когда надобно его очистить: приведут его к священнику» (Лев., 14: 2).

Если даже Иисус мало сочувствовал жертвоприношениям, так это было не оригинально в израильском обществе, эта точка зрения разделялась другими его современниками и отражала внутрииудейский плюрализм. Вот цитата из свитков Кумрана: «Когда согласно всем этим правилам они станут в Израиле основанием Святого Духа в вечной истине, они смогут искупить неправедные вины и греховную неверность, так что будет приобретена милость Божья к стране без плоти всесожжения и без тука жертв» (1QS 9.3-4). Но ессеев же за это не вызывали в Синедрион и не распинали.

Вывод:инкриминируемые факты или намерения отсутствуют. Слова Иисуса не выпадали из привычной иудеям риторики.

Флавий упоминает, что через три десятка лет после казни «некто Иегошуа, сын Анана, простой человек из деревни», который пророчествовал о гибели Храма и предвещал горе Иерусалиму, был схвачен, его выпороли и доставили к наместнику Альбину, но наместник, «полагая, что этот человек одержим особой манией, отпустил его»(Flav.Jos. Bel. lud. VI. 5: 3). Однако даже разрушение Храма не разрушило иудаизм, поскольку синагога заменила храмовую службу. Сами пророчества о разрушении Храма не были крамолой. Например: «Наши раввины учили: За сорок последних лет перед разрушением Храма жребий («для Господа») ни разу не вышел в правую руку; и алая повязка не стала белой; и свет с запада не засиял; и сами открывались двери Храма, пока рабби Иоханан бен Заккай не укорил их, сказав: Храм, Храм, зачем ты сам наводишь ужас? Знаю, что разрушат тебя, потому что Захарпя бен Идо уже произнес на тебя такое пророчество: Открой, Ливан, врата свои, чтобы огонь пожрал твои кедры» (Иома, 396). «Однажды, когда рабби Иоханан бен Заккай выходил из Иерусалима, за ним пошел рабби Игошуа и увидел Храм в развалинах. «Горе нам! - воскликнул рабби Игошуа, - ибо то место, где Израиль искупал свои беззакония, лежит в развалинах!» «Сын мой, - сказал ему рабби Иохаван, - не предавайся скорби, есть у нас избавление не хуже прежнего». Что же это такое? Это добрые дела, ибо сказано «милости хочу, а не жертвы» (Авот рабби Натана). И никто не был осужден за такие слова!

Третье: богохульство

Это абсурдное обвинение в адрес Иисуса. Караемое по Торе смертью богохульство заключалось только в произнесении вслух хулы на Священное Имя Бога (Shem). Оно могло произноситься исключительно первосвященником раз в году, а именно в Иом ха- Кипурим - Судный день, пока он находится один в Святая Святых Храма (Кодеш ха- Кодашим). Богохульство может состоять только в проклятии, поношении имени Яхве (Лев., 24: 16). Его следует отличать от «злословия Бога», которое хотя и было преступным, однако не каралось смертью. Но ни одного из этих действий Иисус не совершал.

Неясно, отчего в описании допроса нижеприведенный диалог вызвал столь бурную реакцию первосвященника: «И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф., 26: 3-64). Эта фраза - завершение причастного оборота, собранная из двух цитат знакомых каждому еврею Даниила (Дан., 7: 13) и Псалмов (Пс., 109: 1). Иисус ответил, используя слова этого псалма, где представлены сцены суда над врагами Бога. В Его словах слышна угроза первосвященнику и всем коллаборационистам, поскольку Иисус сказал, что воссядет на престоле, но уже в качестве судьи над нечестивцами. В этом эпизоде просматривается параллель с кумранским Учителем Праведности и его противоборством с «Нечестивым жрецом».

Но во-первых, многие исследователи считают, что в стихе Матфея слышны явные христологические элементы, а это заставляет усомниться в достоверности цитаты. А во- вторых, ни Христос, ни Сын Божий не есть богохульные слова, в любом варианте прочтения. Странно, что первосвященник (в версии евангелиста) счел данное заявление богохульным, ведь ничего экстраординарного для иудеев в метафоре сидения человека рядом с Яхве не было. Восседание по правую руку от Бога считалось доступным для избранного Богом человека - например, Мелхиседек, по традиции, был взят живым на небо и стал вечным жрецом рядом с Яхве, сидящим по правую руку, а грядущим на облаках ожидался пророк Элияху (Илья). В самом же Иисусе некоторые видели перевоплощение Илии (Мк., 8: 27-30), который, по преданию, не умер, а был взят живым на небо. «Енох угодил Господу и был взят на небо» (Сир., 44: 15). В апокрифе «Завещание Авраама» описано, как Ангелы возносят патриарха на небо, к престолу Господню. Телесно вознесенным к Богу считали Моисея («Вознесение Моисея», I в. н. э., латинская версия) и Исайю («Вознесение Исаии», II в. до н. э., эфиопская версия). Еврейская агада (арам, повествование - содержит афоризмы, легенды, предания) причисляла к числу вознесенных на небо живыми Варуха - ученика и друга пророка

Иеремии, Ездру - реформатора иудаизма, богобоязненного раба Авраама - Элиезера и многих других «мужей Божиих». Показательны слова Давида: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс., 109: 1). Это значит, что сидеть одесную Бога - прерогатива земных царей Израиля. Таковы были представления иудеев того времени.

Согласно результатам анализа корпуса ветхозаветных псевдоэпиграфов, созданных в период 200 г. до н. э. - 200 г. н. э., выполненного Джеймсом Чарльзвортом, можно полагать, что в определенных иудейских религиозных кругах вполне могли считать, что избранные праведники способны выходить за пределы человеческой природы и становиться ангелоподобными. Например, в «Молитве Иакова» (I-II вв. н. э.) есть такой пассаж:

Наполни меня мудростью, укрепи меня, Господи;

наполни мое сердце благими вещами, Господи;

как земного ангела,

как ставшего бессмертным,

как получившего дар от Тебя. Аминь.

Из этого следует, что в религиозной традиции того времени тема перехода от человеческой природы к ангельской осмысливается позитивно. В ряде преданий присутствует идея, что избранный праведник может стать ангелоподобным и что его природа может преображаться.

Стало быть, в словах, сказанных Иисусом, не было чего-то совершенно неожиданного, а тем более богохульного или достойного разрывания дорогого священнического одеяния. Кроме того, ответ «ты сказал» - это не подтверждение, как таковое, а парирование слов собеседника созвучной игрой слов, имеющей адекватное звучание только по-арамейски: ата - ама рта.

«Христос сын Божий» - для евреев Иерусалима, для Каиафы, для Иисуса это совсем иное по наполнению понятие, чем фундаментальная доктрина апостольского Символа веры, ставшая общепринятой за 2 тысячи лет церковной трактовки, как «Единородного Сына Божия, Господа нашего, зачатого от Духа Святого». Для понятийного ряда современников этот вопрос Каиафы несет очевидный смысл, нечто вроде: ты ли долгожданный великий царь евреев из дома Давида? «Сын Божий» - это аллюзия на царский Псалом 2: 7. Каиафа - политик, и его беспокоят в первую очередь политические перспективы, а не теология. Предположить, что первосвященник, используя термин «Сын Божий» в обвинительной речи против Иисуса, имеет в виду самого Бога, совершенно невозможно! Даже признание вероятности того, что помимо одного Яхве существует какой-либо иной бог, было бы святотатственным нарушением первой заповеди Декалога. Каиафа был бы сам повинен в богохульстве, если бы он задал этот вопрос в контексте предполагаемой божественности обвиняемого. Другими словами, приписываемый Каиафе вопрос не мог содержать намека на божественность, а утвердительный ответ Иисуса не мог являться богохульством. Каиафа и сам является помазанником (Христом-машиахом) в качестве первосвященника, а многие его предшественники были одновременно царями.

Вывод: абсурдное и невероятное обвинение. Иисус не говорил слов, которые попадают под определение «богохульство», Его речения повторяли или интерпретировали слова Писания, а также слова других учителей Закона.

Четвертое: святотатственные самоназвания и данные извне прозвища

«Сын человеческий» (др. - евр. Бен-адам, арам. Барэнаша) - на иврите это наиболее применяемые слова для обозначения понятия «человек» (в буквальном переводе - «сын человека»), то есть «смертный» (Иов., 25: 6; Пс., 8: 5; Мк., 3: 28). Множество слов, как в древнем, так и в современном иврите, образуются путем добавления приставкибен, которая сама по себе означает «сын», но при слиянии с другими словами теряет свое буквальное значение. Например, бен-ир означает «горожанин», а не «сын этого города», бен-торбут означает «культурный», а не «сын культуры» и т. д. Причем в Писании обращение «сын человеческий» не обязательно трактуется комплиментарно - возвышенно. Яхве, подчеркивая слабую и жалкую природу человека, называет Иезекииля «сыном человеческим» тогда, когда тот из страха перед грозным видением падает на колени (Иез., 2: 1). Или в Псалмах: «Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения» (Пс., 145: 3). Если заменить в речах Иисуса слово бен-адамс традиционно принятого «сын человеческий» на естественно правильное «человек», то его смысл зачастую утратит основание для сложных теологических построений.

Профессор И. Иеремиас отмечает, что в Евангелиях титул «сын человеческий» звучит исключительно из уст Иисуса, а Он всегда говорит о «сыне Человеческом» в третьем лице, и делает вывод: Иисус проводил различие между собой и «Сыном человеческим», но имея в виду не пространственную дистанцию между двумя личностями, а временную дистанцию между своим теперешним и грядущим, возвышенным статусом. Иеремиас также указывает, что в имеющемся в нашем распоряжении греческом тексте Евангелий «сын человеческий» всегда понимается как титул. Но при принятии прямого перевода с арамейского слова Бар-энаша (человек) напрашивается вывод, что первоначально в большинстве мест оно имело совершенно обыденное значение: «человек» или «некто», и только вследствие переноса в иную языковую и культурную среду «сын человеческий» стал пониматься как титул (ИеремиасИ. Богословие Нового Завета. Гл. 6).

Избранник Божий в иудейской среде - это совершенно обычный, но политически окрашенный титул, так именовали царей Давида и Саула. А самоназвание «сын Божий» и вовсе безобидно, поскольку в Танахе так зовутся израильтяне вообще, а также их цари. Отцом машиаху Давиду себя признавал сам Яхве (Пс., 88: 27, 88: 28): «Он будет звать Меня: Ты отец мой, Бог мой и твердыня спасения моего. И Я сделаю его первенцем, превыше царей земли». Так же высоко поставлен и машиах Соломон (2 Цар., 7: 14). Значит, «сын Божий» - это один из привычных еврейскому уху титулов светского главы: царя (машиаха). Быть царем Иудейским и быть сыном Божьим - это связанные понятия в иудейском сознании. Видимо, было естественным, что царь Иудейский во время помазания на престол получает титул сына Божьего: «Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею; возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя» (Пс., 2: 6-7).

Согласно Писанню, «сынами Бога» признаются также и все евреи: «И скажи фараону: так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой» (Исх., 4: 22). И в Псалмах (Пс., 81: 6): «Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы». У пророка Осии (Ос., 11: 1): «Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего». Еще Псалмы (Пс., 88: 7): «Ибо кто на небесах сравнится с Господом? кто между сынами Божьими уподобится Господу?» Псалмопевец подчеркивает, что Бог и «сыны Бога» - это две большие разницы! То есть сыны Божии - это все евреи вообще, от царя до нищего! В Евангелии Иоанна (вероятно, написанном после 100 г. н. э.) сынами Божиими признаны все принявшие новую веру: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин., 1: 12-13). Да и сам Иисус, говоря ученикам, что они могут быть «сынами Божиими», не предполагает в этом титуле чего-то сверхъестественного: «да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф., 5: 45). А уж изложенное Иоанном заявление иудеев о том, что якобы у них есть закон, по которому Иисус «должен умереть, потому что сделал себя Сыном Божиим» (Ин., 19: 7), могло исходить только от лица, никогда не читавшего Тору, поскольку в ней нигде не сказано, что назвавшего себя «сыном Божиим» следует казнить!

Особняком стоит книга Даниила, ее автор под «сыном человеческим», как и автор книги пророка Осии под «сыном Божиим», понимал весь Израиль, народ вообще - на этом мнении сходится большинство исследователей. У Даниила статус «сына человеческого» заметно завышен: «Видел я наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями [Бог]. Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын Человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, сила и царство» (Дан., 7: 9-14) - то есть и Даниил четко разделяет сына человеческого и Бога, это разные субъекты. Очень оригинальна и сближается с христианской трактовка «сына человеческого» в Книге Еноха, он высшее существо, но тем не менее это не Богочеловек Нового Завета, а скорее ангел и, может быть, даже высший из ангелов, предводитель небесного воинства, а явление Мессии будет победоносным шествием могучего воителя: «И этот Сын человеческий, Которого ты видел, поднимет царей и могущественных с их лож и сильных с их престолов, и развяжет узы сильных, и зубы грешников сокрушит» (ТрипритчиЕноха, 8: 10).

Нечто похожее с евангельским термином «сын Божий» можно найти в Кумранских рукописях (фрагмент4Q 246 1: 7b-2: 1, 5-6):

1: 7 [Но Твой Сын] будет велик на земле

1: 8 [и все народы] соделают [мир с Ним] и будут служить

1: 9 [Ему.] (Ибо) Его будут называть [Сыном великого [Бога], и Его будут называть по Его имени.

2: 1 Его будут звать Сыном Божиим, и они будут называть Его Сыном Всевышнего.

2: 5.Его царство (будет) вечное царство, и все Его пути (будут) в правде. Он будет суд[ить]

2: 6 землю по правде, и все будут пребывать в мире.

Этот фрагмент дает нам понимание того, что еще накануне рождения Иисуса словосочетание «Сын Божий» мыслилось как мессианско-политический термин.

В Третьей книге Ездры мессия, Сын Божий из рода Давидова, - это человек, и человек смертный, он победит нечестивцев, но умрет по истечении четырехсот лет своего правления, как и все, живущие в его эпоху, а судить их будет сам Бог, а не мессия.

Итак, прочтений этих понятий в иудейской религиозной литературе того времени очень много. Это разнообразие верований характерно для эпох, предшествующей и последующей Иисусу, они отражают глубину и разнообразие противоречивых концепций внутри иудаизма.

Значит, ничего метафизического в самоназвании «сын человеческий» или «сын Божий» нет. Так звались земные, смертные люди, отягощенные различными слабостями, а их носители не понимались современниками как существа необыкновенные или сверхъестественные.

Божественность же мессии не была чем-то очевидным, скорее наоборот. Иаков Облаим, брат Господень, много лет провозглашал Иисуса мессией, протирая колени в Храме Яхве, но не подвергал себя тем самым обвинению в святотатстве. А это бы обязательно произошло, если бы он хоть раз обмолвился, что Иисус Христос и Яхве - это одно и то же. Предположить, что Иаков, оставаясь иудеем, считал своего брата Богом, обитающим на небесах «предвечно» в компании с Благословенным, абсолютно невозможно. В церковной истории автора II в. Егезиппа (Гегесиппа), которую пересказывает Евсевий Памфил, упоминается, что Иаков служил в Иерусалимском Храме, всегда носил белое льняное одеяние (вероятно, имеется в виду бигдей кавод - специальное одеяние коэна) и даже якобы имел доступ в Святая Святых, где молился за грехи евреев. То есть занимал очень высокое место в священнической иерархии, или оно было ему приписано молвой. А после своей смерти Иаков удостоился высочайшей чести быть похороненным у стен Храма.

Вообще идея человека, одновременно ставшего Богом, противоестественна для иудейского религиозного миропонимания. Непреложная единственность Бога - это стержневой аспект иудаизма! Мне думается, современникам не приходило в голову считать Иисуса Богом, поскольку Библия утверждает, что человек, увидевший Бога, не может оставаться в живых (Быт., 32: 30; Исх., 33: 20; Втор., 5: 26; Суд., 13: 22; Ис., 6: 5; 2 Кор., 4: 4).

Соратники не считали Его Богом, они обращались к Нему просто «мой господин», по- арамейски маран (аналогично на иврите), - это обычное вежливое обращение к уважаемому человеку, к раввину. Оно было переведено на койне как кюриос (лат.dominus), ставшее аналогией слова Господь, поскольку в Септуагинте (греческий перевод «семидесяти толковников») слово Кюриос относится исключительно к Богу, что не мешало римским и византийским правителям употреблять этот титул по отношению к себе. А вот в той среде, где жил Иисус, Бога Яхве никогда не именовали словом маран. Яхве можно было назвать Адонаи, Саваоф, Элохим и еще многими другими именами, позволяющими избегать табуированного имени YHWY.

Дистанция между понятиями «господин» и «Господь» огромна. Петр четко разделяет Бога и Иисуса: «Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете» (Деян., 2: 22). В другом месте ученики устами Петра позиционируют Иисуса как великого пророка, имеющего право быть рядом со столпами Израиля: «Если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф., 17: 1-4). Даже Павел прямо называет Иисуса кровным потомком Давида, рожденным вполне естественным способом: «.о Сыне Своем, Который родился от семени Давидова по плоти.» (Рим., 1: 3), «Который родился от жены, подчинился закону» (Гал., 4: 4) - то есть считает Его происхождение вполне обыденным, а жизнь подчиненной Торе, закону для каждого иудея. Павел, видимо, понимает роль Иисуса как «посредника», что сходно с более поздним представлением о роли хасидского цадика: «Ибо один Бог, один и посредник между Богом и людьми, Человек Христос Иисус» (1 Тим., 2: 5). Пророк, или посредник, - это высокий титул, но он очень далек от титула Бога.

Согласно Евсевию(Eus.НЕ. III. 27: 2) живые последователи Иисуса и ученики их учеников, назореи и эбиониты, считали Его «простым человеком, как все, который за одну свою нравственную высоту признан праведником. Родился Он от брачного общения Марии и ее мужа». Сыном Иосифа, рожденным и зачатым обычным способом, именует Иисуса апостол Филипп уже после того, как Иоанн Его окрестил, а ученики признали в нем Мессию: «Иисуса, сына Иосифова, из Назарета» (Ин., 1: 45).

Аналогично говорит и Синайско-Сирийский кодекс IV в., источник которого относится к II в., где в том же месте, что и у Матфея (Мф., 1: 16), речь идет о родословии Иисуса как «рожденного Иосифом», «Иаков родил Иосифа; Иосиф, которому обручена была дева Мария, родил Иисуса, называемого Христом» (Sinaitic Syriac), то есть в той же форме, как принято обозначать кровное родство в Библии - по отцу. Например: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его» (Мф., 1: 1-16).

Синайско-Сирийский кодекс был сформирован еще до укоренения догмата о «непорочном зачатии» и когда еще было диким предположение о возможности зачатия женщиной от Бога, что невероятно для иудейского миропонимания, но естественно для эллинского или римского. Историями зачатия от богов изобилует язычество: египетская, греческая и римская мифология. Имеются даже имена вполне конкретных исторических персон, зачатых, согласно молве, «непорочным» (от божества) способом, - например, Платон, Александр Македонский, Октавиан Август. Римский писатель и историк Светоний (лат.Gaius Suetonius Tranquillus) не без иронии описывает историю оплодотворения матери императора Августа - Атии(лат.Atia Baiba Caesonia) богом Аполлоном, произошедшую в его храме. Она очень напоминает апокрифическое, но популярное в христианстве Протоевангелие Иакова. Есть примеры совпадений и в религиозной среде - например, Митра (божество индоиранского происхождения), как и Иисус, был рожден от богини-девственницы Коры (то ли рожден от камня, 25 декабря, в день Рождества Христова), а местом мистерии рождения называют пещеру. Митра, как и Христос, провозглашал равенство среди посвященных и сулил блаженную жизнь после смерти. По Тертуллиану(лат.Quintus Septimius Florens Tertullianus) (155/165, Карфаген - 220/240), в таинствах поклонников Митры совершалось приношение хлеба и представлялся образ воскресения. Иустин Философ упоминал о применении хлеба и чаши с водой вступающими в таинства Митры. Совпадений очень много.

Это обычный пример транскультурного взаимопроникновения мифов и адаптации чуждых идеологий в новой культурной среде.

В мире иудейском (как дохристианском, так и после) не было концепции о порочности связи между мужчиной и женщиной, поскольку первой заповедью Бога было: «Плодитесь и размножайтесь» (Быт., 1: 28). В Библии присутствует весьма эротическая Песнь песней. На родине Иисуса у его односельчан не вызывало сомнений обычное, естественное, ничем не отличное от их собственного происхождение Иисуса. А уж они-то должны были быть осведомлены о таких чудесных событиях, как явление ангела и непорочное зачатие в их собственном маленьком селении, где все знают друг друга и все знают обо всех. Слушая Его речи, они дивились: «Не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда?» (Мф., 13: 55). Жители Назарета не делали различия между своим происхождением, происхождением Его братьев и сестер и происхождением своего односельчанина Иисуса. И с чего бы? Он жил среди них, работая, как и они: «Не плотник ли Он» (Мк., 6: 3). К тому же они знали: «А когда Христос придет, никто не будет знать, откуда Он» (Ин., 7: 27). («Три вещи появляются неожиданно: Мессия, то, что находишь, и скорпион» (Санхедрин, 97). А тут перед ними стоит известный с детства человек. Характерно, что Марк использует слово адельфос, обозначая людей близких Иисусу - это значит «единоутробный» родной брат (теория Гельвидия), поскольку двоюродные братья именуются другим словом - анехфнос.

Кроме того, Лука именует Иисуса «первенцем», что логично предполагает наличие других детей, «не первенцев». Если принять версию, что «братьями» в Евангелиях именуются дети родной сестры матери Иисуса, Марии, которую тоже звали Марией, и ее мужа, Клеопы, или Алфея (теория «двоюродных братьев» Иеронима), то становится непонятно, почему они жили вместе с Иисусом в Назарете, как говорят их односельчане, и ходили с матерью Иисуса, Марией, возвращать Его домой, считая, что Он вышел из себя. Если не считать братьев Иисуса кровными потомками Иосифа, то непонятно, почему их самих и их потомков преследовали за связь с «домом Давида», как пишет Евсевий, называя их братьями «по плоти» (Церковная история, Кн. 3). Тот факт, что Мария рожала детей после Иисуса, со всей очевидностью подтверждается тем, что Иаков, «брат Господень», погиб в 62 г. (Flav.lud. Ant. XX, 9: 1), анив одном источнике не говорится, что он скончался в очень преклонном возрасте. Если бы Иаков Праведный родился до Иисуса, от первого брака Иосифа, как утверждает христианское предание, следуя мнению Оригена, к моменту казни ему должно было быть далеко за шестьдесят (что очень много для Иудеи I в.). Таким образом, наличие у Иосифа Праведного (Обручника) взрослых детей, ставших Иисусу сводными братьями, можно считать практически невероятным.

Ни Его мать, а уж ей ли не знать об истинной природе Его зачатия, ни Его родные братья не считали Иисуса высшим существом, скорее они не совсем понимали Его (Лк., 2: 50) и даже считали Его безумцем: «И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Мк., 3: 20-21, 31), то есть заболел умственно. Они не верили в Него (Ин., 7: 5), а значит, не считали ни Богом, ни ангелом, ни царем. В переданных евангелистами речах Иисуса мы не находим ни одного слова любви или хотя бы уважения в адрес матери. Трения с близкими родственниками находят отражение в логиях Иисуса (Мф., 10: 34-37, 8: 20-22), что естественно, поскольку Его отношения с семьей очень непростые.

Очень трудно извлечь из Евангелий подробности Его личной жизни, но в словах Иисуса нельзя найти осуждение половых отношений в браке или осуждение сексуальности человека. Иисус был раввином, а это определенный социальный статус, подразумевающий некий набор условностей поведения - например, упоминаний о неженатых раввинах не встречается в литературе того и более позднего времени. Их просто не бывало. Если бы Иисус был исключением, Его бы спрашивали о причинах столь необыкновенного поведения, а об этом не упоминается. Раввинистическая литература учит: «Тот, у кого нет жены, не достойный мужчина» (Иевамот, 63а); он живет «без радости, благословения, блага. Торы, защиты. и мира» (Иевамот, 62а). «Мужчина без жены не мужчина» (Иевамот, 626). Тот факт, что в Евангелиях нет упоминаний о Его жене и семье, не может сам по себе отрицать их наличие, ведь не упоминаются же в Евангелиях жены и дети апостолов, а они были. У Петра была теща, которую лечил Иисус (Мф., 8: 14), про наличие семей у апостолов и братьев Иисуса говорит Павел в Первом послании к коринфянам (1 Кор., 9: 5). Иисус часто оперирует свадебными образами, позитивно отзываясь об институте брака (Мф., 19: 4-6; Мк., 10: 8), что может отражать Его личный опыт, как наверняка отражают Его профессиональный опыт притчи и образы о строительстве домов. Но о браке или вдовстве Иисуса мы ничего не знаем.

Судя по Евангелиям, Иисус не был аскетом, не чуждался плотских утех, Его укоряли, что Он «любит есть и пить вино» (Мф., 11: 19; Лк., 7: 34) и позволяет это своим ученикам. Иисус не избегал общества женщин, в том числе и легкого поведения (Лк., 7: 44), даже активно выступал в их защиту, был терпим к плотским грехам (Ин., 8: 7-11).

Не только односельчане, но и никто из современников внутри иудейской среды не мог считать Его божественной фигурой, тем более Он сам не считал себя Богом: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф., 5: 8). «Узрят» в будущем времени не допускает, что проповедующий и Тот, о Ком он говорит, - это одно лицо.

Знаменитая сцена «гефсиманского борения» также показывает, кем Иисус видел Себя по отношению к Богу: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф., 26: 39). Невозможно предположить, что Он обращается к Себе или к равному. Формулировка «Не как Я хочу, но как Ты» является частью традиционных еврейских восемнадцати благословений, «Амид». А обращение Иисуса к Господу с креста: «В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма савахфани? - что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк., 15: 34, таргумно-арамейское прочтение) не допускает возможности объединения в Его сознании Себя с Яхве. Кодекс Безы(лат.Codex Bezae Cantabrigensis, V в.) озвучивает несколько иной вариант: «.для чего Ты предал Меня поруганию?» - но смысл не меняется. Он считает себя посланником: «Кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня» (Мф., 10: 40). Но сам расставляет иерархию посланника и пославшего: «Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его» (Ин., 13: 16).

Кроме того, Иисус осознает сам и указывает другим разницу между «сыном Божьим», Мессией и Богом: «Что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему?» (Мф., 22: 42- 45). В диалоге с Пилатом Иисус говорит: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин., 19-11), разделяя Себя и дающего власть. А фраза Иисуса «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Мк., 10: 18) совершенно однозначно ставит точку в вопросе самопонимания Иисуса как персоны отличной от Бога.

Следует сделать небольшое отступление от обвинений и сказать пару слов о прозвище Иисуса - Назорей, которое встречается во всех четырех Евангелиях и Деяниях апостолов. Это именование не фигурировало на суде в качестве обвинения, однако оно остается загадочным и непонятным по сей день. Вероятно, что это прозвище было в ходу в первые же годы жизни апостольской общины. Лука сообщает, что иудеи называли веру Его последователей «назорейской ересью» (Деян., 24: 5). Это именование фигурирует и в Коране, в прочтении ан-насара. Талмуд иногда называет Иисуса Иешу Ха-Ноцри.

В традиции укоренилось мнение, что это прозвище происходит от топонимического корня, то есть от места рождения Иисуса - поселка Назарет. В повествовании о прибытии семейства Иисуса в Назарет Матфей делает ремарку: «Да сбудется реченное через пророков, что Он Назореем наречется» (Мф., 2: 23). Однако в Ветхом Завете нет пророчества, которое можно было бы истолковать подобным образом. Нигде не сказано, что Мессия должен быть из Назарета, а скорее наоборот: считается, что Мессия придет из Вифлеема, из родового гнезда дома Давидова (Мф., 2: 5). Назарет (ивр. Нацерет или Нацрат) не встречается ни в письменных источниках по истории Палестины, ни в Библии, ни у Тацита, ни в Талмуде, умалчивает о нем и Иосиф Флавий, хотя он упоминает массу (более двухсот) населенных пунктов Галилеи, где он был военачальником. Однако, согласно надписи, найденной израильскими архелогами (MichaelAvi-Yonah's. AListofPriestlyCoursesfromCaesarea) в синагоге CaesareaMaritima, в которой указаны места расселения двадцати четырех жреческих родов, имеется упоминание о Назарете. Это три фрагмента плиты из темного мрамора с надписями на иврите, которые относятся к III в. н. э. Небольшой фрагмент размером 15 х 12 см содержит указание, что местом поселения рода Гапицец (Happizzez) являлся Назарет.

Можно предположить, что во времена Иисуса Нацерет был слишком маленьким и незначительным населенным пунктом, чтобы обратить на себя внимание историков своего времени.

Вторым вариантом прочтения прозвища является принадлежность к назореям, еврейскому религиозному объединению, чья деятельность регламентирована шестой главой книги Бе- мидбар (Числа). В Мишне назорейству посвящен отдельный трактат: Назир. Согласно «Иудейским древностям» Флавия, назорей пользовались повсеместным почетом и были широко распространены в Иудее(Flav.lud. Ant. XIX, 6: 1). Назорей - это человек, который с целью подняться на более высокий духовный уровень добровольно, или по воле родителей, или по велению ангела, берет на себя некий обет. Обет назирута состоит в том, чтобы не пить виноградного вина (нельзя есть виноград и все, что из него изготовлено), не стричь волос и не прикасаться к источнику тумы (духовной или ритуальной нечистоты). Известными фигурами, принявшими этот обет, были судья Шимшон (богатырь Самсон) и пророк Шмуэль (Самуил). Видимо, назореем являлся Иоанн Креститель, о котором рассказывается, что он вел суровую аскетическую жизнь (Мф., 3: 4; Мк., 1: 6; Лк., 1: 15). Есть также весьма аргументированное мнение Егезиппа, которого цитирует Евсевий (Эйсебий), что назореем был брат Иисуса - Иаков Праведный (брат Господень, Иаков Облаим) (Eus.НЕ. II. 23). Иаков не ел ничего мясного, не стриг волос, не умащался елеем.

Но Иисус, если судить по Евангелиям, не выполнял обрядов назирута. Евангелисты нигде не сообщают, что Иисус не стриг ногтей и волос, Он не избегал мест захоронения (эпизод с Лазарем, Ин., 11: 1-45), не избегал контактов с неиудеями (например, с самаритянкой, Ин., 2: 7-26). Согласно уставу назорейства оно имело силу только на Эрец ха-Кодеш (Святой земле), поэтому назорей не мог покидать земли Израиля. Иисус же проповедовал в «нечистой земле»: районе языческих городов Тира и Сидона, в тетрархии Филиппа, не входившей в Святую землю, а также в греческом Десятиградии.

Что касается пищевого кашрута, то за исключением сорокадневного пребывания в пустыне нет свидетельств о том, что Иисус соблюдал какие-то обеты воздержания и придерживался аскетической практики. Напротив, Он не ограничивал себя в еде и вине, за что Его порицали (Мк., 2: 18). Говорили, что Он не постится, «ест и пьет» (Мф., 11: 19, 26: 25). Разнообразные трапезы с участием Иисуса упоминаются в Евангелиях более дюжины

Есть предположение, что Иисус был назореем в определенный период, предшествующий началу служения, описанного в Евангелиях. Возможно, Он был назореем добровольно или был посвящен Богу родителями как первенец семьи: «Чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу» (Лк., 2: 23). И возможно, по этой причине нет упоминаний о брачных узах Иисуса. Трудно сказать, насколько это реальное предположение.

Ну и последняя версия, которой ныне придерживаются многие ученые, состоит в том, что прозвище Иисуса - Назорей не связано с традиционными назореями, но восходит к весьма вольной интерпретации древнееврейского слова нецер(отрасль, побег), употребленного пророком Исайей в «мессианском стихе» 11: 1: «И произойдет отрасль (нецер)от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его...» То есть Матфей связывал Иисуса с титулом светского термина машиах через пророчество. Однако имеется разночтение в трактовке слова, поскольку это же пророчество, но с другим словом цемах(tsemach - отрасль) повторяется Иеремией (Иер., 23: 5) и Захарией (Зах., 3: 8; 6: 2). Можно предположить, что подобное звучание исходит из таргумной традиции. Таргум - это перевод, интерпретация книг Ветхого Завета на арамейский язык, они вошли в употребление в связи с сокращением круга обращения классического иврита Танаха. Вследствие расселения евреи начали использовать слова и целые фразы из языка мест изгнания, а затем языки начали сливаться. Арамейский принадлежит к северо-западной группе семитских языков, он начал входить в обращение еще в персидский период, а у евреев Вавилонии он стал основным за несколько поколений, но в самой Иудее этот процесс шел значительно медленнее.

Пророчество про «отрасль от корня Иессеева» прямо относит к Иисусу апостол Павел в Послании римлянам (Рим., 15: 12), и вероятно, что именно Его имеет в виду Иоанн Богослов в своем Откровении (Откр., 5: 5). В свитках Мертвого моря (1QH 6: 6, 8, 10) под словосочетанием нецер кадиш(святой побег) понимается «Учитель праведности». Его, как и Иисуса, наделяли мессианскими функциями, что для них обоих закончилось казнью.

Однако ассоциация прозвища Назорей со словом нецер (росток, побег) может склонить чашу весов к традиционной - топонимической версии его происхождения. Ведь ничто не могло помешать Матфею интерпретировать название селения Нацерет как происходящее от слова отрасль или росток.

Вывод: инкриминировавшиеся Иисусу самоназвания с точки зрения Закона безобидны, широко использовались в Его времена, а в реальном историческом контексте очень далеки от того наполнения, которое было внесено поздними христианскими апологетами.

Пятое: чудотворные исцеления силою Вельзевула

Вообще-то это обвинение фактически было снято и не фигурировало на процессе, поскольку было логично опровергнуто Им Самим. «Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его? И если Я силою вельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие» (Мф., 12: 24-36). Чудотворство Петра не вызвало агрессии со стороны Синедриона. По описанию Деяний, старейшины и первосвященник признали чудо исцеления «хромого от чрева матери» и не осудили апостола: «Известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего» (Деян., 4: 15).

Профессор Д. Флюссер писал о синоптических Евангелиях: «Если прочесть непредвзято эти три Евангелия, можно заметить, что в общем и целом там изображен не столько Спаситель человечества, сколько еврейский чудотворец и проповедник» (Флюссер Д. Загадка Христа).

Да и лекарь-чудотворец есть редкий, но все же привычный образ в древнееверейском устном предании и литературе. Можно упомянуть трех чудотворцев, живших, как и Иисус, в Галилее. Первый - это рабби Ханина бен Доса, живший через поколение после Иисуса. Предание гласит, что он исцелил от неизлечимой болезни сына величайшего раббана, председателя бет-дина Иоханаана бен Заккая. Когда жена этого раббана спросила мужа: «Разве Ханина больше, чем ты?» - тот ответил: «Нет, но он стоит перед Богом как раб (слуга) перед царем, а я как сановник перед царем» (Мишна, Берашот, 346). Характерно, что Ханину предание именует «сыном Бога»: «Весь свет получит пищу ради сына Моего Ханины.» (Мишна, Таанит, 246). Другой чудотворец - это Хони ха- Меаггель, «кругочертитель» (примерно за 50 лет до Иисуса). Он мог совершать такие чудеса, что аббет-дин (председатель Верховного суда) Шимон бен Шетах говорил ему: «Если бы ты не был Хони, я бы тебя предал херему (проклятию. -Авт.). Но что я могу сделать? Когда ты привередничаешь перед Богом, Он выполняет твою волю, как отец выполняет волю капризного сына». «Повелитель Мира, дети Твои обратились ко мне, потому что я как домоуправитель у Тебя» (Мишна, Таанит, 23а). Еще ярче третий пример - Ханан Сокровенный. В засуху евреи кричали ему: «Авва, авва (папа), дай нам дождь!» И он извинялся перед Богом: «Владыка мира, сделай это ради тех, кто не понимает разницы между Отцом, что дает дождь, и папой, который дождя дать не может.» (Мишна, Таанит, 236). Он, как и Иисус, имел обыкновение скрываться от глаз людей и не афишировать свои способности. Естественно, иудей, привыкший к описаниям такого рода в популярной еврейской литературе, вовсе не был смущен ими и в евангельских сюжетах. Кстати, весьма примечательно именование знаменитых равви-чудотворцев «сыновьями Бога», а Яхве - их Отцом.

Кроме того, чудотворство - это не криминал, это отличительная черта мессианства, показатель избранности, оно рассматривалось как доказательство правомерности мессианских притязаний, признак богоизбранничества. Экзорцизм - это составная часть битвы со злом, которая в иудаизме считается миссией истинного царя. Как уже упоминалось, мессианский апокалипсис кумранитов (4Q521 2, 1-13) упоминает среди качеств истинного Мессии талант чудесного целительства слепых, согбенных, раненых, а также воскрешение мертвых и возвещение благой вести нищим. Все это Иисус последовательно выполняет, утверждаясь в избранной роли.

Вывод: обвинение снято до суда.

Шестое: ложное пророчество

Иисус действительно фигурировал в Евангелиях прежде всего как «пророк из Назарета Галилейского» (Мф., 21: 11) и ставился учениками в ряд великих пророков Израиля (Мф., 17: 1-4). Иисус и сам называл себя пророком: «Не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима» (Лк., 13: 33). А стих 18: 20 Второзакония гласит: «Но пророка, который дерзнет говорить Моим (Яхве) именем то, чего Я не повелел ему говорить. такого пророка предайте смерти». В Мишне лжепророки относятся к категории преступников, подлежащих удушению (Санхедрин, 11: 1).

Расплывчатое определение лжепророка в иудаизме требует очень сложной процедуры и методики доказательств, но на ночном «суде» ничего для обоснования этого обвинения сделано не было. Следует заметить, что обвинение в лжепророчестве сильно пахло политикой, ведь, именно наслушавшись пророков, иудеи начинали бунтовать, следуя за разнообразными лжемессиями (ср.: Мф. 7: 15-23, 24: И, 24; Мк. 13: 22; Деян., 13: 6; Откр., 16: 13, 19: 20;Flav.lud. Ant. 20: 5.1;Flav.Jos. Bel. lud. 2: 13.4-5;Suet.Vesp. 4.5;Tac.Hist. 5.13). Август Октавиан, осознавая политическое влияние пророчеств и предсказаний, запретил гадания, приказал сжечь более 2 тысяч пророческих книг(Suet.Aug. 31.1). Тиберий поставил эту отрасль под контроль власти. Домициан изгонял из Рима различных пророков, понимая политические риски, вызываемые их деятельностью. Темные толпы с легкостью подвергаются влиянию пророков и чудотворцев ипоих подстрекательству готовы идти на любые бунты. Поэтому для Рима пророки - это фигуры политически опасные.

Но Иудея не Рим, тут пророк - персона близкая к Яхве, поэтому на суде нужно доказывать именно ложность пророчества, а не его факт. В случае с Иисусом подобных действий евангелисты не описывают.

Вывод:обвинение не доказано и не доказывалось.

Седьмое: антииудаизм

Под антииудаизмом часто подразумевается трактовка проповеди Нового Завета как отмены Завета (вечного договора) евреев с Яхве. Но Иисус недвусмысленно опровергает эту идею: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдут небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдут из Закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф., 5: 17-19). В словах Иисуса и речи не идет об отмене Завета - по Его словам, Тора должна сохранять свое уникальное значение, пока существует небо и земля, то есть вечно!

Да и сама концепция Нового Завета не оригинальна и не нова. Выражение «Новый Завет» использовано в книге пророка Иеремии: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер., 31: 31). Идея Нового Завета есть стержень идеологии ессейской общины, что видно по выдержкам из Кумранских свитков: «.было обнаружено теми, кто вошел в Новый Завет в земле Дамаска.» (CD MSa 6.19). «Все люди, которые вошли в Новой Завет в земле Дамаска» (CD MSa 8.21). «Так все люди, которые вошли в Новый Завет в земле Дамаска.» (CD MSb 19.33). Обновление Завета с Яхве трактовалось Иисусом и ессеями в контексте мессианской победы, которая освободит народ Израиля из рабства. Идея Нового Завета не подвергалась в эпоху Иисуса осуждению, к тому же проповедь Нового Завета совсем не была равна отмене старого вечного Завета.

Новация проповеди Святого Духа: «Кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению» (Мк., 3: 28; Лк., 12: 10, ср.: Мф., 12: 31) - действительно не встречается в Торе, но есть в книге пророка Иоиля: «Излию от Духа Моего на всякую плоть» (Ил., 2: 28) и у тех же ессеев: «Он [очевидно, Бог] очистит его [верующего] Святым Духом от всех противных Богу поступков.» (1QS 4.21). Ничего противозаконного в идее Святого Духа нет. Правда, есть существенный нюанс, отличающий мужскую концепцию Святого Духа, сгенерированную позже христианством, с общепринятой для иудаизма. Дело в том, что в понимании иудеев - современников Иисуса руах (ruah-hagodes - Святой Дух) женского рода, а в койне, которым пользовались первые общины, - среднего. Вот цитата Оригена из «Евангелия от евреев»: «Теперь взяла Меня Матерь Моя, Святой Дух, за один волос и отнесла на гору великую Фавор», а в Евангелии Филиппа есть фраза: «Того, что они говорят, они не знают. Когда [бывало, чтобы] женщина зачала от женщины?» В еврейской традиции, когда говорят о Святом Духе, используют выражение Шехина, что значит «присутствие Божие».

Даже убеждение апостолов в том, что верой в своего Учителя они достигнут спасения, не было новинкой или чем-то необычным. Например, в Кумранском свитке (1QpHab 8.1-3) говорится, что Бог спасет от суда членов общины «за их страдания и веры в Учителя праведности» (перевод по И.Д. Амусину).

Моральные и социальные правила Нагорной проповеди и ее новации не так уж революционны, поскольку повторяют или интерпретируют многие фарисейские установления, имевшие хождение во времена Иисуса и после Него. Например: «Милостыню втайне творящий больше Моше»; «Делающий мало приравнивается к делающему много, лишь бы устремлен был сердцем к Богу»; «Ханжей следует обличать, ибо они оскорбляют имя Божие»; «Лучше краткая молитва с благоговением, нежели длинная без усердия»; «Не будь скор на гнев»; «Плати добром за зло» (Мишна. Баба Камма, 8: 7; Иер., Талм. Пе., 1: 1; Вав. Талм. Хагига, 1; Шаббат, 10; Йома, 5,72; Ш'мот Рабба, 22). Гилель: «Подражайте свойствам Божиим: как Он милосерд, будьте и вы милосердны» (Вав. Талм., Сота, 14); «Гилель говорил: «Цени мир и стремись к миру, люби людей и приближай их к Торе» (Пиркей Абот., 1: 12); «Стремящийся возвеличить имя [свое] теряет имя свое; не желающий умножать теряет» (Пиркей Абот., 1: 13).

Иудейский ученый Антигон из Сохо (перваяполовина III в. до н. э.) учил: «Не будьте как рабы, которые прислуживают господину в расчете получить награду, а будьте как рабы, которые прислуживают господину, не рассчитывая получить награду. И пусть страх перед небом будет на вас» (Пиркей Абот., 1: 3).

В апокрифическом еврейском документе, написанном почти в одно время с Иисусом, есть мысли, очень близкие к Его проповеди (например, Мф., 5: 38-39): «Ибо у доброго человека око не омрачится, он ведь жалеет всех, если и грешники это. Если и недоброго желают ему, все же творящий добро побеждает зло, обороняемый Богом» (Завещание Вениамина, двенадцатого сына Иакова и Рахили в «Завещании двенадцати патриархов»). «Завещание двенадцати патриархов» содержит и другую сентенцию весьма близкую к Иисусовым: «И будете вы один народ Господень и один язык, и не будет там духа соблазна Велиарова, ибо он будет ввержен в огонь навечно. И в скорби скончавшиеся восстанут в радости, а нищие Господом обогащены будут, а умирающие Господом вдохновлены к жизни будут» (Завещание Иуды, четвертого сына Иакова и Лии, XXV, 3:4).

Рабби Иоханан бен Заккай сказал: «Подобно тому, как жертвоприношения искупают грехи евреев, так добрые дела искупают язычников» (Бава Батра, 10b). «Всякий, кто позорит ближнего публично, - как будто проливает кровь» (БаваМециа58b). «Кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира» (Пс., 36: 11). Иисус, сын Сирахов, считал, что вся религия - это добрые дела: «Не делай зла, и тебя не постигнет зло, удаляйся от неправды, и она уклонится от тебя» (Книга премудрости, 7). «Рабби Симон бен Элиазар говорит: видал ли ты когда-нибудь, чтобы зверь или птица занимались ремеслом? А между тем они живут безбедно» (Киддушин, 4: 14).

Иисус переосмысливает максиму наступательного добра из Устава общины ессеев: «Не отвечу человеку воздаянием за зло, добром буду преследовать мужа, ибо Бог судит все живое, и Он воздаст человеку по заслугам» (Устав общины, 1QS 10: 19-20). Гилель говорил: «Не суди ближнего твоего, пока не окажешься в его положении, и не говори ничего непонятного [ученику, полагаясь на то], что в конце концов это будет [им] понято» (Пиркей Абот., 2: 4). Точно так же поступал и Иисус: он учил притчами, желая, чтобы Его поняли. Методика проповедей Талмуда и Евангелий практически тождественна. Притча является излюбленным инструментом рассуждений как для талмудистов, так и для Иисуса. Как видно из приведенных цитат, в Талмуде и Евангелиях имеется масса текстуальных совпадений притч и метафор.

Часто приводимый эпизод с омовением рук (Мф., 15: 1-5) как пример отхода от иудейской традиции в ее фарисейской трактовке не является нарушением Закона, поскольку не оговорен Торой и является только вопросом традиции. Обычай омывать руки перед едой или после еды в то время еще не устоялся, его методика была предметом оживленных диспутов, в Иерусалиме считали нужным омывать руки дважды - перед едой и после нее, а в Галилее же поступали проще, по-старинному - мыли руки только после еды. Так делали и ученики Иисуса. Но это был вполне еврейский, хотя и локальный ритуал. В разговоре с Иисусом фарисеи аргументируют свои претензии только ссылкой на «предание старцев» (Мк., 7: 5), которое в период Второго Храма не было общеобязательным установлением. Иисус дает резонную отповедь фарисеям в духе раввинистических диспутов своего времени, именуя предписание старцев об омовении рук «преданием человеческим» (Мк., 7: 8), иронично спрашивая: «Хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание?» (Мк., 7: 9). Он указывает им на приоритет Писания перед преданием.

Знаменитые слова Иисуса: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф., 15: 11) - никоим образом не вступают в противоречие с заповедями иудейской религии, но повторяют риторику, популярную в те времена. Например, еврейский апокриф, написанный в близкие к Иисусу времена, гласит: «И руки их, и умы творят нечистое, и уста их полны слов надутых. И скажут они: «Не касайся, да не осквернишь места моего» (Вознесение Моисея, гл. 7). Иисус, как и автор апокрифа, указывает на противоречие между грязными словами, исходящими из уст некоторых лицемеров, и мелочными требованиями к кошерности пищи.

Стоит отметить, что до нас не дошло ни одного случая из истории иудейского права, когда человека осудили бы за нарушение законов, касающихся ритуальной чистоты, к тому же это обвинение не фигурировало в суде и не инкриминировалось Иисусу.

Можно сделать вывод, что Иисус никоим образом не стремится создать собственную религию или новое учение, отменяющее иудаизм, но Он, как и другие равви (как фарисеи, так и ессеи), разъясняет, осмысливает и интерпретирует дух Торы - толкует Закон. Ни тени антииудаизма в словах или действиях Иисуса заподозрить невозможно.

Показательно, что к Иисусу обращаются как к раввину, «Рабби» - это вполне заслуженно, поскольку Он отлично ориентируется как в Священных Писаниях, так и в устном учении, свободно подбирает цитаты и пользуется ими, легко выбирает образы из Танаха. Иисус имеет высокий уровень иудейской образованности. Флавий характеризует Иисуса как «человека мудрого», то же самое слово он употребляет, когда пишет о видных еврейских мудрецах. Магдалина, увидев воскресшего Иисуса, непроизвольно обратилась к Нему «Раввуни» («мой Равви») - ласково, интимно и уменьшительно (Ин., 20: 11-17). Именно так, «Равви» («Учитель»), к Нему обращались современники, фарисеи и ученики. Он, как и прочие иудейские равви, проповедовал по субботам в синагогах, где Его охотно принимали и слушали (Мф., 12: 9, 13: 54; Мк., 1: 21, 3: 1, 6: 2; Лк., 4: 16-31, 33, 44, 6: 6, 13: 10; Ин., 6: 59). Значит, Он не говорил в синагогах иудеям ничего такого, что вызвало бы у них неприятие.

Иисус сам выбрал аудиторию - иудеев («погибших овец дома Израилева» - Мф., 15: 24) и место для учения - синагогу. Следовательно, Он оставался в рамках иудаизма. И сам Он не отвергал своего еврейства: «Женщина Самарянская говорит Ему: как ты, будучи Иудей» (Ин., 4: 9) - и Иисус не возражает против своей принадлежности к иудейству. А самаритянка с первого взгляда, по специфическим атрибутам на одежде узнает в нем иудея, по этим же признакам узнают Его и евреи в синагогах, куда Он приходит проповедовать. Потому что Он выглядит как иудей и ведет себя соответственно. Кроме того, Он проповедует самаритянке истинность ортодоксального иудаизма, противопоставляя его самаритянской ереси: «Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев» (Ин., 4: 22). Иисус, говоря «Мы знаем», однозначно определяет себя иудеем!

Он определяет приоритеты в рамках иудейства: «Сих двенадцать послал Иисус, и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Мф., 10: 5-6). Язычниками были все народы, окружавшие иудеев, то есть Иисус призывает отказаться от проповеди вне круга своих соплеменников. Он приказывает апостолам: «Не ходите к языческим народам», а языком Иисуса и тех, к кому он обращался: «Не учите гоев»! А все отступления, как со слугой сотника (Лк., 7: 2-11), - это широко распространенное в те времена в иудейской среде прозелитирование, обращение язычников в «истинную веру». «И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его» (Ис., 2: 2-3). Филон, ожидая превращения иудаизма в мировую религию, с восторгом писал: «Всех людей покоряет себе иудейство, всех зовет оно к добродетели - варваров, эллинов, жителей континента и островов, народы Востока и Запада, европейцев, азиатов - все народы земли»(Philo.De vita Mosis. II.IV = II.20). Иудаизм приняло даже целое царство Адиабена: около 30 г. н. э. царица Елена и ее сын Изат прошли обряд обращения, сделав иудаизм государственной религией.

Иисус, возможно, был более строг в подходе к прозелитированию, чем многие фарисеи, или считал, что на гоев просто не хватит времени, ибо «царство» слишком близко. Нужно успеть спасти хотя бы тех, кого можно спасти, кто готов принять «спасение». Вероятно, Его учение первоначально было обращено в основном (если не исключительно) к евреям: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф., 15: 24); «Истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, - в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф., 19: 28); «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф., 23: 37). В самой Нагорной проповеди сказано: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». Под свиньями и псами (нечистыми животными, питающимися падалью) в иудейской риторике понимаются язычники.

Часто приводимая цитата, якобы говорящая о том, что Иисус проповедовал замещение иудеев язычниками в Царствии Божьем: «Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном.» (Мф., 8: 11­12), то же у Луки (Лк., 13: 28-29), отнюдь не предполагает избрания язычников (или христиан) вместо израильтян. Вероятнее всего, в ней упоминается обязательная задача машиаха: собрать «пропавшие колена» (восстановить Израиль), то есть десять колен Израиля, оказавшихся в рассеянии, поскольку именно их праотцами были те самые родоначальники евреев - Авраам, Исаак и Иаков, чье пребывание в Царстве Божием никем не ставилось под сомнение. Именно для двенадцати колен Израилевых Иисусом были избраны двенадцать учеников (включая Иуду Искариота), которые должны были судить их («править племенами» - это более точный перевод), когда машиах воцарится на Святой земле. В это верили многие иудеи, в том числе и Иисус.

Из этих цитат можно сделать вывод, что Иисус остается в своем субъективном мироощущении в рамках еврейства. По мнению Д. Штрауса, «заключительный наказ Иисуса - поучать и крестить все народы, без исключения, приписан уже воскресшему из мертвых Иисусу и потому в такой же мере достоверен, как и рассказ о воскресении Иисуса» (ШтраусД. Жизнь Иисуса. Кн. 1: Исторический очерк жизни Иисуса. Гл. 36).

К портрету Иисуса можно добавить, что всю земную жизнь Он оставался в семитоязычной среде, говорил на восточно-арамейском языке, как и Его ученики и все Его земляки. Легко вспоминаются и ставшее знаменитым Авва (Папа) как уникальное молитвенное обращение к Богу (Мк., 14: 36), и обыденные слова разговорной речи: еффафа - открой, отверзись (Мк., 7: 34), талифа куми - девица, встань (Мк., 5: 41), рака - глупец (Мф., 5: 22). Все это арамеизмы, четко обозначающие культурно-языковую среду Иисуса. Однако некоторые авторитетные исследователи приводят веские аргументы в пользу того, что хотя Иисус и использовал в проповедях арамейский язык, но в те дни именно иврит был основным разговорным языком как для Него, так и для всех иудеев, поскольку на нем обучали чтению и преподавали Танах.

Вне зависимости от того, на чьей стороне историческая правда, можно твердо сказать, что Иегошуа га-Ноцри знал иврит и говорил на арамейском языке. Однако в нашем распоряжении нет каких-либо свидетельств о том, что Он знал греческий язык, как нельзя обнаружить в Его речах чего-либо, что бы указывало на влияние на него греческой культуры.

Павел характеризует Иисуса так: «Он рожден под Законом» (Гал., 4: 4); «Иисус Христос сделался служителем для обрезанных - ради истины Божией, чтобы исполнить обещанное отцам, а для язычников - из милости.» (Рим., 15: 8-9). Только из милости! В устах Павла, как Его современника, это серьезное признание. Кстати, прямого обвинения иудеев в казни Иисуса нет в Посланиях - письмах Павла, поскольку они писались на десятки лет раньше формирования Евангелий! Видимо, идея вины евреев еще не оформилась.

Все разночтения слов Иисуса и иудейских предписаний, которые удалось выявить в текстах, объяснимы либо разницей в толковании тех или иных еврейских обычаев в их иудейском и галилейском варианте, либо непониманием слов Иисуса вне контекста иудаизма I в. А пока евреем соблюдаются все мицвот (заповеди), его Завет с Богом остается нерасторжимым, несмотря на все душевные метания, сомнения, отклонения от фарватера иудейской догматики. Иисус все правила выполнял. Он носил цицит - это сплетенные пучки нитей, привязанные к краю одежды (Мк., 6: 56; Мф., 9: 20; Лк., 8: 44), к которым прикасались, по иудейской традиции, жаждавшие излечения или благословения. Он давал рекомендации излеченному принести положенную жертву в Храме под присмотром коэна (Мк., 1: 44; Мф., 8: 4; Лк., 5: 14). Он велел приносить дар к жертвеннику, как положено в иудейской традиции, только примирившись с ближними (Мф., 5: 23-24). Велел внести от своего имени обязательное для всякого иудея пожертвование на Храм (Мф., 17-27). Он предписывал молиться, не кичась этим как подвигом (Мф., 6: 5-7). Он предписывал соблюдать иудейские посты, но не ставить это себе в заслугу (Мф., 6: 16-18). Он совершал паломничество в Иерусалим, на Песах справлял седер - так поступали все набожные иудеи. Его образ жизни и самосознание сугубо еврейское, поскольку Он жил в Законе!

Профессор Д. Флуссер проанализировал повседневную жизнь Иисуса в имеющемся у нас изложении и сделал такойвывод: судя по Евангелиям, ни разу за всю жизнь Иегошуа бен Иосиф не нарушил ни одной заповеди (мицвот) современного ему еврейского ритуала.

Судебное резюме

Подводя черту под вышеизложенным, можно сказать, что анализ описания ночного допроса ясно говорит: ни одно из семи обвинений, подразумевавшихся Евангелиями, не было основательным, процессуально не доказывалось и не было доказано.

Еврейское уголовное и гражданское право в своей основе имело Богооткровенный источник, поскольку Закон был дан еврейскому народу непосредственно Богом, через пророка Моисея, и записан в Священном Писании. Но Господь был, в понимании иудеев, не только законодателем, но и Судией. В ветхозаветной истории Бог часто выступает как Судия еврейского народа, и богобоязненный судья Синедриона, которого избирают люди, исполняет волю Высшего Судии, представляя Его. Как мог религиозный человек, ощущающий себя представителем Яхве, нарушать Его законы? Если судья Синедриона выносит неправосудные решения, он отдаляется от Бога, изгоняется от Израиля. Пророк Моисей велел: «Не бойтесь лица человеческого, ибо суд - дело Божие» (Втор., 1: 17). Священное Писание предписывает судьям руководствоваться правдой Божией, быть справедливыми как к малым, так и к великим. Это делало судейскую должность не только особо почетной, но и чрезвычайно ответственной. Любое преступление или нарушение порядка и установлений, связанных с его обязанностями, делало судью преступником перед лицом Всевышнего. Флавий писал: «.мы охотнее умрем, чем нарушим законы» (Flav.lud. Ant. XVIII. 8: 3), ему вторит Вторая книга Маккавеев: «Мы готовы лучше умереть, нежели преступить отеческие законы» (2 Макк., 7: 2).

Напрашивается вывод, что о действиях Синедриона как иудейского суда говорить никак нельзя. Слишком много кардинальных нарушений внутреннего порядка данного института. Сложно поверить в то, что Синедрион нарушил массу установленных Торой законов, на которых основывается его деятельность, попрал обычаи и традицию, освященную Божественным авторитетом.

Суд саддукеев

Существует популярная гипотеза о том, что Иисуса судил не Синедрион, а «саддукейский трибунал». Подобная структура действительно существовала в то время.

В повествовании Иоанна вообще нет описания ночного суда Синедриона, а есть некое совещание в домах саддукея Анны, не имевшего никакой формальной власти, а затем в доме Каиафы, где задаются только бессодержательные вопросы. Но и там никакого процессуального разбирательства не проводят и приговора не выносят. Лука также ни единым словом не упоминает о ночном приговоре суда, он говорит только об утреннем слушании, но ни разу не утверждает, что Иисус был официально приговорен к смерти Синедрионом. Эти аргументы подталкивают к заключению, что Иисуса осудил узкий круг высших саддукейских иерархов, исходивших из политических, а не из религиозных соображений.

Во времена восстания Маккавеев саддукеи были вполне сформировавшейся аристократической группой, состоявшей из левитов и коэнов. Левиты - это все сыны Левины, а коэны - это священнослужители из рода потомков Аарона. Саддукеи или сами были высшим священством, либо были связаны со священнической элитой семейными узами. Название саддукеев происходит от имени библейского Сад ока (Цадока), родоначальника древней династии первосвященников со времен царя Соломона. Цадокиты возглавляли жреческую элиту на протяжении всего периода Первого Храма (согласно Иез., 44: 14-16), за исключением периодов, когда в Храме совершалось языческое богослужение, и во времена Второго Храма, когда пост первосвященника перешел под контроль Хасмонеев.

Стоит учесть, что после смерти Ирода первосвященника (коэн гадоль) зачастую за взятку назначал легат провинции Сирия и снять его мог он же. Слово первосвященника почти не имело авторитета в народе, их не любили, к тому же они слишком часто сменялись по прихоти ненавистной иудеям римской оккупационной администрации. Иосиф Флавий сообщает: «Он сместил первосвященника Анана и поставил на его место Исмаила, сына Фаби. Впрочем, недолго спустя он уволил и Исмаила и назначил на его место Элеазара, сына первосвященника Анана. По прошествии года он удалил и его и передал этот пост Симону, сыну Камифа. Однако и последний удержался не более года, и преемником ему был назначен Иосиф, прозванный также Каиафой» (Flav.lud. Ant. XVIII. 2: 2). На протяжении века, после вступления на трон Ирода и последующей за ним власти римских наместников, с 37 г. дон. э. по 66 г. н. э., в Иерусалимском Храме сменилось 28 первосвященников, в то время как за 115 лет, со времен Ионафана Хасмонея и до воцарения Ирода, то есть с 152 г. до н. э. по 37 г. до н. э., лишь 7 первосвященников занимали этот пост. Все это привело к девальвации авторитета этого сана в глазах иудеев.

Такая ситуация хорошо иллюстрирует отношение римских правителей к законам и обычаям подчиненной им провинции, ведь по еврейским законам недавнего времени первосвященник назначался Синедрионом и служил пожизненно. Драгоценное облачение первосвященника во времена Иисуса хранилось в руках оккупантов (начальника римского гарнизона крепости Антония) и выдавалось только на время праздников. Значит, первосвященник - это просто римский чиновник, коллаборационист, назначаемый и контролируемый римлянами.

Во времена, описанные Евангелиями и Деяниями, с 32 по 35 г., наместником был консуляр (бывший консул) Луций Помпиний Флакк (лат.Lucius Flaccus), а за ним, с 35 по 39 г., - имперский легат Луций Вителлий (лат.Lucius Vitellius), отстранивший от должности первосвященника Иосифа Каиафу в 36 г. н. э.

В агадических сказаниях («Стих о несчастьях») сохранилась такая критическая тирада о первосвященниках этого периода:

Горе мне от семьи Воэта - горе мне от их палок,

Горе мне от семьи Анапа - горе мне от их слов,

Горе мне от семьи Кятроса - горе мне от их пера,

Горе мне от семьи Исмаила, сына Фаби - горе мне от их кулаков, Все они первосвященники, а их сыновья казначеи, А их зятья - начальники, а их рабы палками бьют народ. (Тосефта, Минхот, 13: 21;

Вавилонский Талмуд, Песахим, 57: 71)

В народе семейство Анана (Ханана бар-Шета) пользовалось дурной репутацией, но было очень влиятельно благодаря богатству и родственным связям. В течение полусотни лет первосвященниками становились пятеро его сыновей и зять - Каиафа, все главные должности Храма были подконтрольны семейству Анана. В 7 г. н. э. на смену первосвященнику Иоазару Публий Сульпиций Квириний (лат.Publius Sulpicius Quirinius), тот самый, что проводил перепись, возвел в сан первосвященника Анана, а в 14 г. он был смещен префектом Иудеи Валерием Гратом (лада. Valerius Gratus). Он же назначил первосвященником Каиафу.

Совсем недавно, в 1990 г., на раскопках скальной гробницы иродианского периода в 2 километрах от Древнего Иерусалима, в долине Хинном, археолог Цви Гринхут нашел семейный оссуарий (погребальный сосуд с останками) с арамейской надписью: «Иосиф, сын Каиафы», на другом оссуарии было написано просто Каиафа. Возможно, один из оссуариев принадлежит сыну знаменитого первосвященника, судившего Иисуса, а второй - самому первосвященнику. «Каиафа» - это прозвище (cognomen), восходящее к тому же корню, что и арамейское прозвище апостола Петра - Кифа (Камень). Любопытно, что внутри черепа, извлеченного из оссуария, обнаружена монета, которую вложили в рот умершего по греческому обычаю (плата Харону за перевозку в царство мертвых). Вероятно, родственники главного блюстителя иудейской веры на всякий случай хотели угодить и языческим божествам, что также определенным образом характеризует клан первосвященников. Так что либо он сам, либо его сын не могли считаться даже правоверными иудеями.

Можно отметить, что саддукейская концепция религии не имеет идеологического родства с дальнейшим иудаизмом, который является продолжением фарисейской традиции, а именно фарисейской традиции велел следовать Иисус: «Что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте» (Мф., 23: 2-3).

Саддукеи отвергали «традицию отцов», которую фарисеи рассматривали как закон, поэтому их изображают противниками «устного закона». Исходя из этого принято считать, что суд саддукеев сухо руководствовался только письменной Торой, отметая все устные толкования. Значит, для саддукеев, по их видению права, не были препятствием ни праздник, ни ночное время суток, для них не принципиален запрет на заседание Синедриона вне Храма, ведь таких запретов письменная Тора не содержала. Значит, суд саддукеев мог происходить так, как описано евангелистами? Но этим судом нарушено и прямое письменное предписание Торы: караемое смертью обвинение не подтверждено двумя или тремя легитимными свидетелями! (Втор., 17: 6 и 19: 15). Кроме того, по письменному закону Торы есть существенная разница между «злословием на Бога», что не каралось смертной казнью, и богохульством, которое четко связывалось с произнесением Святого Имени Бога: «Кто будет злословить Бога своего, тот понесет грех свой; и хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество» (Лев., 24: 15-16). Следовательно, только за хулу Имени полагалось побитие камнями, а вот злословие Бога могло караться лишь публичным бичеванием. Но Иисус не делал ни первого, ни второго. Следовательно, даже с точки зрения саддукейского права Иисус не совершал доказанного преступления, караемого смертью.

Очень показателен эпизод Деяний (Деян., 5: 28), гласящий: «Хотите навести на нас кровь Того Человека», где первосвященник обвиняет апостолов в клевете на Синедрион, то есть сам первосвященник в присутствии судей и служителей спустя очень короткий промежуток времени, прошедший после суда и распятия, охарактеризовал рассказ о том, что Синедрион вынес смертный приговор Иисусу, как ложный навет и клевету. Если бы обвинительный приговор был вынесен этими же людьми и они считали Иисуса справедливо осужденным преступником Закона, они не отрекались бы от своих недавних действий. Ведь, свершив правосудие, они исполнили свой долг перед Яхве. То есть сами судьи считали, что они не имеют отношения к смерти Иисуса и причастности к ней не признавали.

Один из исследователей юридической стороны суда, X. Коэн, выдвигает парадоксальную версию, что целью ночного заседания было отнюдь не осуждение Иисуса, а, напротив, попытка спасти популярного провинциального равви из популистских соображений, для поднятия плебисцитарного авторитета храмовой верхушки. Якобы они хотели Его спасти ценой отречения от мессианских претензий. Маловероятная версия, но мы никогда не узнаем этого наверняка. Более логичным с политической точки зрения поступком коллаборационистов было бы тайное убийство опасно популярного народного лидера, поскольку Иисус представлял явную угрозу существующему порядку вещей и их власти. Устранение политических противников при помощи кинжала было обычной практикой в Иудее I в. Так поступали во все времена, во многих странах.

Могло ли быть иным отношение еврейского истеблишмента к провозглашению Иисуса машиахом? Видимо, да, ведь через некоторое время многие из них признали машиахов Первой Иудейской войны, а еще позже почтительно приняли «царя иудейского» Бар- Кохбу, стали на его сторону и оказывали всяческую поддержку.

Подводя итог исторического анализа Новозаветного повествования, можно с высокой степенью вероятности предполагать, что в том виде, который описали евангелисты, ни суд Синедриона, ни заседание саддукейского трибунала проходить не могли.

Если говорить о причастности иудеев к суду и убийству равви Иисуса, то возможно обвинить в преступлении только административную верхушку коллаборационистов, предавших свой Закон и свой народ. Интересы высших иудейских иерархов совпадали с интересами Рима, поскольку они были естественными союзниками оккупантов. Иудейская политическая верхушка срослась с оккупационной администрацией и панически боялась популярных народных вождей и любых бунтов. Видимо, именно их имел в виду автор кумранского свитка «Войны сынов Света» под пособниками киттиев, «бесчестящими Завет» (1QM + [4QMa]).

Исходя из вышесказанного, логично предположить, что, вопреки Евангелиям, Иисус погиб именно из-за того, что слишком много иудеев поверили в Него как в мессию - иудейского царя, а совсем не потому, что иудеи Его не приняли как пророка.

Римляне. Пилат и его суд

Очень характерным является резюме Луки оправдательного вердикта суда иудейских «начальников»: «Жители Иерусалима и начальники их, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его» (Деян., 13: 27-28), тут нет логики только на первый взгляд. Но она у Луки есть: с точки зрения иудейского религиозного закона - никакой вины в действиях Иисуса «начальники» не находят, но предлагают Пилату казнить Иисуса в рамках своих политических полномочий, значит - преступник (на взгляд коллаборационистов) достоин смерти, но не по иудейским законам. Следовательно: мотив вне религии. Мотив в политике! А следить за политическим порядком в Иудее обязан представитель римской власти - прокуратор, или, вернее, «префект Иудеи» Понтий Пилат (лада. Pontius Pilatus). Пилата корректнее называть префектом (praefectus civitatis), а не прокуратором (procurator Caesaris - лицо уполномоченное налоговыми сборами), как именовал Пилата Тацит в «Анналах». Должность префекта ввел еще Август в 6 г. н. э., и только при Клавдии, с 44 г., правители Иудеи стали называться прокураторами(РайтДж. Э.Библейская археология). Теодор Моммзен, принимая во внимание беспокойное военно- политическое положение в Иудее, считал, что Пилату более пристало занимать должность префекта. Кроме того, в нашем распоряжении есть стела с посвятительной надписью, где упомянуто имя Пилата. Стела найдена в 1961 г. при раскопках театра в Кесарии, видимо, ее использовали при ремонте театра. На плите видны конечные части строк:

]S TIBERIEVM

PON]TIVS PILATVS

PRAEF]ECTVS IVD[EA]E

Видимо, камень был частью Tiberieum, храма, посвященного Тиберию, который построил Пилат. Наиболее возможное чтение:

Кесарийский Тибериеум

Понтий Пилат

Префект Иудеи посвятил.

Стела находится в музее Иерусалима.

В рассматриваемом периоде наместники Иудеи рекрутировались из сословия всадников, прошедших воинскую службу. В полномочия наместника входило свершение правосудия, контроль за сбором налогов, за стабильностью римского господства и забота о внешней безопасности территории. Тацит указывает, что после смерти Агриппы «Клавдий превратил Иудею в провинцию и поручил управлять ею римским всадникам и вольноотпущенникам» (Тас.Hist. V. 9). Можно провести аналогию устройства провинции Иудея с положением дел в Египте, об организации которой Тацит пишет: «В Египте уже со времен божественного Августа место царей заняли римские всадники, которые управляли страной и командовали войсками, охраняющими здесь порядок: императоры сочли за благо держать под своим личным присмотром эту труднодоступную провинцию. склонную из-за царивших здесь суеверий и распущенности к волнениям и мятежам, незнакомую с законами и государственным управлением» (Tac.Hist. I. 11).

То есть Понтий Пилат был префектом и именно Пилатом представлен Рим в Евангелиях. Он был ставленником Луция Элия Сеяна (лат.Lucius Aelius Seianus), всесильного фаворита и командующего преторианской гвардией императора Тиберия. Сеян считался ярым ненавистником иудаизма.

Явные симпатии евангелистов к Пилату неоправданны (копты считают его мучеником, его жена святая в греческой, коптской и эфиопской церквах), по свидетельству источников, он был жестоким, упрямым солдафоном. Вот характеристики современников: «Он испугался, как бы евреи в самом деле не отправили посольство и не обнаружили других сторон его правленья, поведав о взятках, оскорбленьях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости. И этот человек, чье раздраженье усугубило природную гневливость.»; «Тот стал упорствовать, ибо был от природы жесток, самоуверен и неумолим» (Филон Александрийский. О посольстве к Гаю.Philo.Legatio ad Gaium).

Неприязненное, провокационное, негибкое отношение к обычаям иудеев сквозит во всех действиях правления Пилата, это констатирует даже проримски ориентированный историк Иосиф Флавий. В начале своего правления, вопреки обычаю и привилегиям, данным иудеям, Пилат «приказал однажды принести в Иерусалим ночью изображение императора, называемое римлянами signa. Когда наступило утро, иудеи пришли в страшное волнение; находившиеся вблизи этого зрелища пришли в ужас, усматривая в нем нарушение закона (так как иудеям воспрещена постановка изображений в городе); ожесточение городских жителей привлекло в Иерусалим многочисленные толпы сельских обывателей. Все двинулись в путь по направлению к Кесарии к Пилату, чтобы просить его об удалении изображения из Иерусалима и об оставлении неприкосновенной веры их отцов. Получив от него отказ, они бросились на землю и оставались в этом положении пять дней и столько же ночей, не трогаясь с места. На шестой день Пилат сел на судейское кресло в большом ристалище и приказал призвать к себе народ для того будто, чтобы объявить ему свое решение; предварительно же он отдал приказание солдатам: по данному сигналу окружить иудеев с оружием в руках. Увидя себя внезапно замкнутыми тройной линией вооруженных солдат, иудеи остолбенели при виде этого неожиданного зрелища. Но когда Пилат объявил, что он прикажет изрубить их всех, если они не примут императорских изображений, и тут же дал знак солдатам обнажить мечи, тогда иудеи, как будто по уговору, упали все на землю, вытянули свои шеи и громко воскликнули: скорее они дадут убить себя, чем переступят закон. Пораженный этим религиозным подвигом, Пилат отдал приказание немедленно удалить статуи из Иерусалима» (Flav.lud. Ant. IX. 2­3).

Можно предположить, что знаки когорт должны были занять свое место в Претории, где для них должно быть устроено специальное святилище - sacellum, где наряду со значками когорт устанавливались легионный орел и бюсты императоров. Этому и воспротивились иудеи, расценив подобный акт как оскорбление святости Иерусалима. В аналогичной ситуации более гибкий и тактичный человек Публий Петроний (лат.Petronius, 39-42 гг.), будучи наместником Сирии, увидел, что ради сохранения святости Храма евреи готовы совершить самопожертвование. Он понял, что исполнение приказа Калигулы об установке его статуи в Храме приведет к беспорядкам, а возможно, и восстанию евреев в Палестине и в других римских владениях на Востоке, подавление которого потребует от Рима значительных усилий, поэтому он сделал все возможное, дабы избежать осквернения Храма.

Второе столкновение с Пилатом произошло из-за акведука. «Впоследствии он возбудил новые волнения тем, что употребил священный клад, называющийся Корбаном, на устройство водопровода, по которому вода доставлялась из отдаления четырехсот стадиев. Народ был сильно возмущен, и, когда Пилат прибыл в Иерусалим, он с воплями окружил его судейское кресло. Но Пилат, уведомленный заранее о готовившемся народном стечении, вооружил своих солдат, переодел их в штатское платье и приказал им, смешавшись в толпе, бить крикунов кнутами, не пуская, впрочем, в ход оружия. По сигналу, данному им с трибуны, они приступили к экзекуции. Много иудеев пало мертвыми под их ударами, а многие были растоптаны в смятении своими же соотечественниками»(Flav.lud. Ant. IX. 4). Вероятно, существовал порядок совместного финансирования Римом и средствами провинции подобных нужд. Но у иудеев священная казна храма и была местной казной. «У нас нет другой общественной казны, кроме священной»(Flav.lud. Ant. XIV. 7: 2), попытка ограбить казну вызвала возмущение.

Филон Александрийский, живший в одно время с Пилатом, дает следующую характеристику его личности в своем «Посольстве к Гаю»: «Однажды иудеи стали увещевать его добрыми словами, но свирепый и упрямый Пилат не обратил на это никакого внимания; тогда те воскликнули: «перестань дразнить народ, не возбуждай его к восстанию. Воля Тиверия клонится к тому, чтобы наши законы пользовались уважением. Если же ты, быть может, имеешь другой эдикт или новую инструкцию, то покажи их нам, и мы немедленно отправим депутацию в Рим». Эти слова только больше раздразнили его, ибо он боялся, что посольство раскроет в Риме все его преступления, его продажность и хищничество, разорение целых фамилий, все низости, затейщиком которых он был, казнь множества людей, не подвергнутых даже никакому суду, и другие ужасы, превосходившие всякие пределы»(Filo.Legatio ad Gajum, § 38).

Медные монеты, отчеканенные Пилатом, отражают его пренебрежение иудейскими традициями и законами. На них изображен атрибут язычества - ковш для совершения возлияний (simpulum) - на монетах 29 г., а на монетах 30 г. - посох (lituus) римского авгура, жреца, гадающего по внутренностям животных. До него на монетах, отчеканенных в Иудее, не помещались изображения, оскорбляющие религиозные чувства иудеев. Его предшественники ограничивались нейтральной символикой: виноградными гроздями, колосьями пшеницы, пальмовыми ветвями и другими растениями.

Пилат был настроен крайне антииудейски, коль позволял себе нарушать привилегии, дарованные евреям Юлием Цезарем, Октавианом Августом, Тиберием.

Еще одним актом репрессий Пилата было избиение самарян. Некий очередной мессия побудил народ собраться на гору Гаризим, обещав показать зарытые здесь священные сосуды. Самаритяне вооружились и собрались в прилегающей деревушке, где к ним примкнули другие, и большой толпой двинулись на гору. «Однако Пилат предупредил это, выслав вперед отряды всадников и пехоты, которые, неожиданно напав на собравшихся в деревушке, часть из них перебили, а часть обратили в бегство. При этом они захватили также многих в плен, Пилат же распорядился казнить влиятельнейших и наиболее выдающихся из этих пленных и беглецов»(Flav.Jos. lud. Ant. XVIII. 4: 1). Депутация самарян пожаловалась на него тогдашнему сирийскому наместнику Вителлию, он сместил Пилата за беззаконную жестокость, назначив исполнять его обязанности Марцелла, а Пилату приказал ехать в Рим оправдаться пред императором(Flav.Jos. lud. Ant. XVIII. 4: 2). О том же пишут Евангелия: «Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их» (Лк., 13: 1).

Финал жизни Пилата неясен. По Евсевию, он был сослан в Галлию, где неудача его привела к самоубийству. По «хроникам Малалы» (Ioannes Malalas (V-VI вв.), византийский хронист), он был казнен при Нероне. Позднейшая легенда, изложенная или придуманная Евсевием, говорит, что своим самоубийством он предупредил смертную казнь, грозящую ему при Калигуле. А по латинскому апокрифу (гр.apokryphos - скрытый, тайный) «Смерть Пилата» (перевод А.П. Скогорева), тело его, после самоубийства, будто бы брошенное в Тибр, было причиной страшной бури, града и молний, что вызвало ужас у римлян. Труп был выловлен и увезен в Виенну, а там брошен в местную реку, названную Родан (видимо, Рона), но и там местные жители не выдержали вызванного трупом возмущения реки, выловили останки и бросили в горный провал.

По свидетельствам современников, Пилат совершенно несимпатичная личность. А в Евангелиях он выглядит диаметрально иначе. Он добрый, справедливый и сомневающийся философ.

Иудея - беспокойная, постоянно бунтующая провинция. Тацит пишет, что «иудеи были единственным народом, отказывавшимся подчиниться Риму, и это особенно возмущало всех» (Тас. Hist. V. 10). Римский поэт-сатирик Ювенал (ок. 60 - ок. 127 н. э.) так писал о евреях:

С детства они презирать приучились обычаи римлян, Учат, и чтут, и хранят лишь свое иудейское право, — Что бы им там ни дано в Моисеевом тайном писанье, — Право указывать путь лишь поклоннику той же святыни Иль отводить к роднику лишь обрезанных, но не неверных.

(Сатиры. XIV. 100-105)

Восстания в Иудее шли перманентно, лжемессии появлялись очень часто и шума поднимали куда больше, чем горстка учеников Иисуса (судя по описанию Евангелий), за этими «прельстителями» шли тысячи, иногда десятки тысяч вооруженных адептов и подавлялись без всяких судов префекта, и очень жестоко.

Римляне в Евангелиях удивительно незаметны, а в стране многие десятилетия идет постоянная освободительная война, бунты сменяют один другой, что неудивительно, ведь римская оккупация была для евреев осквернением Святой земли Завета. Израиль страдает под жестоким гнетом репрессий, казней и грабежей, резистентов казнят сотнями и тысячами. Идет борьба «против полчищ киттиев Ашшура, и (кто) с ними в помощь бесчестящим Завет» («Война сынов света против сынов тьмы» (1Q М + [4Q Ma]). А у евангелистов все совершенно пасторально. Представьте рассказ о жизни Белоруссии 1941-1944 гг., в котором не фигурируют нацисты и партизаны. Это возможно? Но евангелистам это удалось.

Период после захвата Иерушалаима Помпеем характеризовался многочисленными восстаниями и актами сопротивления римским властям. Движущими силами сопротивления были ощущение национального унижения и нежелание примириться с утратой достижений Хасмонеев, с потерей национально-религиозной свободы. Во времена служения Иисуса политическая ситуация накаляется до предела, политическая свобода Израиля для очень многих соотечественников Иисуса стала религиозной заповедью, а роль и наполнение титула «мессия» радикально политизировались. В стране идут непрекращающиеся бунты, возглавляемые чередой машиахов. А судя по Евангелиям, все было благообразно и тихо: проповедник-пацифист тихо вещает о смирении и спасении души, сопровождаемый жалкой кучкой простолюдинов, живущих подаянием, без всяких бунтарских замашек.

Чем же тогда вызвана честь личного разбирательства главой оккупационной администрации Рима столь малозначительного, сугубо религиозного, внутрииудейского дела некоего проповедника? Странно! Но странно только на первый взгляд. Римлянам была хорошо знакома специфика национальных освободительных движений. Например, Вириат Испанский около 147-139 гг. до н. э. стал предводителем племени лузитан в войне против римлян, а в молодости он был простым пастухом. Начав партизанскую войну, Вириат добился успеха, нанеся римлянам ряд поражений, добился признания Римом независимости лузитан под его властью. Нумидиец Такфаринат(лат.Tacfarinas) около 20 г. н. э. был рядовым солдатом римских вспомогательных войск, дезертировал и поднял восстание против римлян в провинции Африка. Стал племенным вождем племени мусуламиев и других племен, организовал армию на римский манер и воевал с римлянами не один год. Аналогичными провинциальными лидерами были и Иуда Галилеянин и прочие бунтовщики в Иудее. Значит, Пилат должен был осознавать опасность популярности политических фигур из низов.

Источник сведений о суде Пилата неясен, ведь никто из иудеев не присутствовал на заседании: «Они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться» (Ин., 18: 27). Ведь уже началась (согласно синоптикам) или начиналась через несколько часов (согласно Иоанну) Пасха.

Исходя из повествования евангелистов, ночью Иисуса допрашивают по религиозным вопросам, входящим в юрисдикцию иудейского суда, но определенного приговора не выносится. А вот утром, перед Пилатом, обвинения уже носят сугубо политический характер. Это логично, ведь вряд ли Пилат проникнется идеей сохранить чистоту иудаизма. Поскольку характер вопросов, задаваемых Иисусу ночью, и ход судебного процесса, проводимого Пилатом, абсолютно не взаимосвязан, это исключает трактовку «суда Синедриона» как акта предварительного следствия, готовящего судебный процесс.

Однако и сам ход суда Пилата вызывает множество вопросов. Вообще-то римляне неохотно и крайне редко вмешивались в религиозные распри провинций. На это указывают сами Деяния (Деян., 18: 14-15), когда проконсул римской провинции Ахея, Юний Галлион (старший брат философа Сенеки-младшего), в сходной ситуации однозначно заявил: «Иудеи! если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении, и об именах, и о Законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьею в этом». То есть римский чиновник четко обозначает свою полнейшую незаинтересованность в вопросах чистоты иудейской религии. Странно при этом выглядит внимание, которое уделяет Пилат столь мелкому и находящемуся вне сферы его компетенции делу, в том виде, как описывают его евангелисты. Он нечастый гость в Иерусалиме и вести все мелкие дела никак не мог, значит, это было очень заметное для префекта дело и значительный преступник.

При допросе Пилата нет упоминаний о переводчике, а ведь Иисус не знал греческого, как и Пилат не знал арамейского. Римский судебный процесс, как гражданский, так и уголовный, был письменным и велся только на латинском языке. Авторы повествования не упоминают и о легате, ведущем следствие: «Обычно поручают следствие по делам находящихся под стражей легатам, с тем чтобы они, выслушав арестантов, отсылали их к проконсулам» (Домиций Ульпиан (лат.Domitius Ulpianus). Об обязанностях проконсула). Пилат, согласно Евангелиям, все делает сам. Когда к нему приводят Иисуса, уже якобы осужденного ночным Синедрионом, он спрашивает иудеев: «В чем вы обвиняете Человека Сего?» (Ин., 18: 29), их ответ совершенно не похож на четкий приговор суда: «Если бы он не был злодей, мы бы не привели Его к тебе» (Ин., 18: 30). Это не обвинение и не приговор иудейского суда, схожий с дошедшими до нас вердиктами из раввинистических документов. Очевидно, что приговора просто не было. Но если бы он даже был - это ничего бы не изменило, поскольку до нас не дошел ни один прецедент, согласно которому римский наместник санкционировал или осуществил приговор Синедриона в отношении еврея, да еще и по религиозному мотиву.

Пилат сразу же, первой фразой, задает Иисусу вопрос, открывающий главную суть обвинения и указывающий на причину внимания римского правосудия: «Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский?» (Мк., 15: 2). Именно этот момент главный для представителя оккупационной администрации, а не религиозные распри иудеев! У Луки обвинения перед Пилатом также носят сугубо политическую окраску: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем»; «Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк., 23: 2-5). И у Луки Пилат, первейшим вопросом, интересуется главным: «Ты Царь Иудейский?» Это главный вопрос для римского наместника! Поэтому Пилат задает главный вопрос повторно: «Итак, ты Царь?» Это вполне соответствует римской судебной процедуре - принято переспросить дважды, аналогичный пример находим у Плиния Младшего, где он пишет Траяну: «Я спрашиваю их, исповедуют ли они христианство. Если они признаются, я повторяю вопрос еще два раза и объясняю, что преступление это карается смертью. Если они и тогда не отказываются от своей религии, я приказываю их казнить» (Письма). Вопрос Пилата логичен, поскольку любой самозванец, который без одобрения императора провозглашал себя царем, становился преступником по закону «Об оскорблении величества» (Lex Julia maiestatis от 8 г., принят Августом Октавианом, как подтверждение более раннего постановления Юлия Цезаря), а значит, должен быть подвергнут пытке и последующему распятию. Царей в Иудее назначает император и сенат Рима, а не провозглашает толпа. Так был назначен Августом и сенатом Ирод I Великий, а император Клавдий, по личной симпатии, назначил царем Иудейским Агриппу II.

Отношение иудеев и римлян к титулу «царь иудейский» никогда не менялось, и последствия были те же: иудеи находили новых «избавителей», а римляне всех еврейских машиахов казнили. Шимон Бар-Гиора (сын прозелита, то есть прошедшего гиюр; один из вождей Иудейской войны 66-73 гг.) был схвачен римлянами, облаченный в торжественное царское одеяние мессии, римляне удушили его во время триумфа. Менахем, вождь иерусалимских зелотов (в войне 66-73 гг., якобы сын Иуды Галилеянина), позволил жителям Иерусалима поклоняться ему как мессии, а когда римляне его поймали, он был распят. Елеазар бен Диней, притязавший на сан машиаха, был схвачен прокуратором Антонием Феликсом (Felix Antonius, с 52 по 60 г.) в 53 г. н. э. и отправлен в Рим на казнь и т. д.

Но Пилат в этот день, видимо, совсем не в себе, поскольку забывает о своей роли и месте. Перед ним представитель беспокойного народа оккупированной страны, весьма популярный предводитель толп, оказавший вооруженное сопротивление аресту, в то время когда едва погашен бунт. К тому же Иисус - выходец из Галилеи, бывшей источником почти всех беспорядков и мятежей. Земляками Иисуса были великие бунтари - Иуда Галилеянин, его потомки: Иезекия, Иаков, Шимон, а также Менахем, Елеазар бен Яир, Иоханан Гискальский (из Гуш-Халава) и др. Иисуса обвиняют в претензии на трон иудейского царя, то есть в намерении править страной, не оглядываясь на кесаря и Рим. Значит, Иисус собирается изгнать римских оккупантов! А прокуратор, глава оккупационной администрации, заявляет: «Я не нахожу никакой вины в этом человеке» (Лк., 23-4). Странная реакция для римского префекта.

Дальше гордый и надменный Пилат ведет себя еще удивительнее, начав бегать от судебного места (гр.Лифостротон (Литостротон); евр.Гаввафа (Габата) к толпе, как сопливый мальчик: «Пилат вышел к ним и сказал.», потом: «Тогда Пилат опять вошел в преторию», и еще: «И сказав это, опять вышел к иудеям и сказал им», и еще раз: «Пилат опять вышел и сказал им: «Вот, я вывожу Его к вам» (Ин., 18: 28-40, 19: 1-26). Кроме того, он еще зачем-то объясняет толпе иудейской черни свои мотивы! Удивительно и странно! Пилат - единственная власть в этом городе и провинции, он тут олицетворяет величие и силу Рима, он единственный судья, и если он не нашел Иисуса виновным, значит - оправдал, то почему сразу же не отпустил Его? Вместо этого Пилат зачем-то предлагает толпе варваров помиловать невиновного человека? Он же не виновен! Так зачем его миловать? Пилат должен произнести обвинительный или оправдательный приговор, но этого он не делает, а вместо этого апеллирует к толпе о помиловании. Такое описание лишено всякой логики. Римский всадник, префект, облеченный безраздельной властью, военачальник, судья, должен коротко и веско высказать свой вердикт «городу и миру»: «Urbi et orbi». Сказав нечто вроде: «Condemno. Ibis in crucem. Dixi», то есть: «Приговариваю, ты пойдешь на крест. Я сказал». Или если счел подсудимого невиновным, то оправдать: «Is liberatio». Это соответствовало юридической практике Рима, было достойно римского начальника и вписывалось в портрет, данный в отзывах современников как самому персонажу, так и его коллегам.

Очень неправдоподобно выглядит робкий торг Пилата с иудеями, ведь в других известных нам эпизодах при любых попытках перечить его мнению он решительно применял против иудеев войска и жестоко карал несогласных.

Пилат настолько «вышел из ума», что вечно бунтующие иудеи, варвары, как неразумному подростку, объясняют ему политическое значение происходящего и обязанности правителя оккупационной администрации - те самые обязанности, которые были очевидны каждому римлянину и понятны даже местным коллаборационистам: «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин., 19: 12). Разве Пилат не понимает, что претензии быть «царем Иудейским» равносильны мятежу? Он ведет себя провокационно, вдалбливая иудеям, что их кесарь не Тиберий, а стоящий тут Иисус. Пилат просто подстрекает на бунт против самого себя и Рима. Фактически Пилат провозглашает Иисуса царем, пропагандируя и представляя Его народу: «Се Царь ваш!»; «Царя ли вашего распну?» (Ин., 19: 14-15); «Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» (Ин., 18: 39; то же у Мк., 15: 9). Это же сознательная провокация бунта! Но первосвященники возражают: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин., 19: 15). Пилат и коллаборационисты ведут странную дискуссию. Но дискуссию в сугубо политическом понимании смысла терминов. Иудейские религиозные власти взвешивают риски на политических весах: «Если оставим Его так, то все уверуют в Него, - и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом» (Ин., 11: 48-52). Холодная политическая логика, простой расчет: кем лучше пожертвовать - сотнями тысяч жизней народа при подавлении очередного мессианского мятежа, как и произошло спустя 30 лет, или одним из народа - вожаком и лидером.

Еще одним политическим обвинением, инкриминируемым Иисусу, является запрет платить tributum - налоги Риму: «Запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом, Царем» (Лк., 23: 2). В этой цитате есть упоминание термина Христос, в его подлинном, политическом значении, к тому же увязанное с запретом давать подать, что уникально в Евангелиях. Мотивировка отказа от подати сугубо иудейская, очевидная евреям (как уже было указано выше) и вполне религиозно-политическая: Бог - единый господин, единственный властитель, которого должен признавать иудей, а потому при уплате десятины (налогов) светскому правителю, анев Храм Яхве этот правитель является «заместителем» Бога. По сути, уплата подати языческому владыке приравнивалась к идолопоклонству. Первая заповедь Декалога толковалась как запрет на признание власти императора и выплату ему дани. Иисус обвинялся в том же, что пишет Флавий о школе повстанцев Иуды Галилеянина.

Видимо, был превратно истолкован знаменитый афоризм Иисуса «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мк., 12: 17). Вероятнее всего, что Его фраза может иметь такое прочтение: пусть кесарь идет в свой Рим и распоряжается там, а Бог пусть владеет своей Святой землей Израиля. Или: такие деньги, с изображениями императора или других региональных властителей (с «кумирами»), не годятся для жертвы в Храм (годится только «шекель ха-кодеш»), и отдать монету следует тому, кто на ней изображен. Эту трактовку подтверждает мнение, что более верным вариантом прочтения является «возвращайте кесарю», а не «отдавайте». Но и тут видна политика, а не теология, поскольку призыв к отказу от валюты страны оккупанта - это революционный акт.

Евангельская сцена отпускания преступника в честь праздника не находит подтверждения в альтернативных источниках. Иосиф Флавий, аккуратно и не без бахвальства перечислявший все привилегии, данные евреям римскими кесарями, при этом умалчивает о «пасхальном помиловании». Нет ничего подобного ни в одном источнике, описывающем деятельность других префектов или прокураторов Иуде - ни до, ни после Пилата. Матфей и Иоанн указывают, что был обычай отпускать одного узника только на Песах, Марк и Лука расширяют применение привилегии, говоря, что отпускали на всякий праздник (вероятно, иудейский). Но Матфей, Марк и Лука считают, что обычай этот имел римский правитель - Пилат. Иоанн относит помилование в Песах к иудейскому праву и традиции: «Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам.» (Ин., 18: 39). Здесь явное противоречие в трактовке права отпускать преступников, которого, впрочем, у иудеев не было. Однако подобный обычай был у римлян и греков. Император (и только он) мог помиловать государственного преступника. Делалось это в честь громкой победы римской армии или в честь триумфа самого императора. Как Пилат мог себе позволить присвоить исключительное право императора? Пилат совсем сошел с ума?!

Совершенно не ясно, почему евреям, единственному из всех народов империи, была дарована эта уникальная привилегия: освобождать узника, обвиненного в мятеже? Причем иудеям, по Евангелиям, дано право освобождать даже известных политических убийц, террористов, каким был Варавва (он сделал «возмущение и убийство»). Выходит, что чем известней и популярней бунтовщик, тем выше его шансы избежать креста, пользуясь симпатиями толпы. Но бунт - политическое преступление, исключительная юрисдикция действующей римской власти, а не «власти улицы». Подобная практика «амнистии по заявкам зрителей» - полнейший абсурд, принимая во внимание количество праздников в еврейском календаре. Подобная ситуация противоречит логике, известной нам истории и юридической практике Римской империи. Но даже если и так, даже если у евреев было право миловать заключенного, то это вовсе не давало им права диктовать римскому судье, какой каре он должен подвергнуть прочих обвиняемых, участвующих в процессе, а евреи, по Евангелиям, требуют не только освобождения Вараввы, но и распятия Иисуса! Это невероятно, но Пилат выполняет их волю.

Домиций Ульпиан - выдающийся юрист и государственный деятель, в своем многотомном труде «Об обязанностях проконсула», обобщил опыт деятельности римских наместников в провинциях, а также свой личный опыт: «Никто не может передать другому данное ему право выносить смертные приговоры или назначать какие-либо другие наказания, а следовательно, и право освобождения обвиняемых, в том случае, если им не может быть предъявлено обвинение в его (проконсула) присутствии». Pereat mundus, vivat justicia - и никак иначе! В связи с этим весьма странным и сомнительным представляется то, что Пилат передоверил иерусалимской черни или тетрарху Галилеи Ироду право суда. Эпизод диалога с Иродом Антипой упоминается только Лукой (Лк., 23: 6-12), но ставится под сомнение обстоятельством исчезновения «светлой одежды»: «Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату» (Лк., 23: 11). Ведь, согласно словам евангелистов, солдаты у подножия креста делили собственную одежду Иисуса: «Хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху» (Ин., 19: 23, а также Лк., 23: 34; Мк., 14: 24; Мф., 27: 35).

Знаменитая сцена «умывания рук» Пилатом выглядит очень маловероятно. «Умывание рук» - это еврейский обычай очищения (ритуал эгла аруфа), так поступали иудеи, когда хотели смыть кровь ответственности и произнося соответствующее заклинание: «Если в земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение, найден будет убитый, лежащий на поле, и неизвестно, кто убил его, то пусть выйдут старейшины твои и судьи твои и измерят расстояние до городов, которые вокруг убитого; и старейшины города того, который будет ближайшим к убитому, пусть возьмут телицу, на которой не работали, [и] которая не носила ярма, и пусть старейшины того города отведут сию телицу в дикую долину, которая не разработана и не засеяна, и заколют там телицу в долине; и придут священники, сыны Левиины [ибо их избрал Господь Бог твой служить Ему и благословлять именем Господа, и по слову их должно решить всякое спорное дело и всякий причиненный вред,] и все старейшины города того, ближайшие к убитому, пусть омоют руки свои над [головою] телицы, зарезанной в долине, и объявят и скажут: руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели; очисти народ Твой, Израиля, который Ты, Господи, освободил [из земли Египетской], и не вмени народу Твоему, Израилю, невинной крови. И они очистятся от крови» (Втор., 21: 1-8). Но это все происходило после того, как мертвое тело было найдено, но не перед убийством, иначе это абсурдно. Но в любом случае, при ненависти Пилата ко всему иудейскому, исполнение религиозного обычая по меньшей мере странно.

Заслуживает внимания эпизод, где Иисус пытается вроде бы оправдаться, объяснить Пилату, что Его царство иное - это не Иудея, которой правит Тиберий, в лице Пилата, а Его царство - это Царство Истины, «Царство Мое не отсюда» (Ин., 18: 33-38). Он, в изложении Иоанна, пытается сказать, что его власть не светская, но Божественная. Но Иисус неудачно выбрал адресата своей аргументации, поскольку Пилат понимает Его совсем не так, как бы хотел Иисус. Для римлянина государственная власть имела сакральный характер! Претензия Иисуса на Божественную власть - это еще одно покушение на власть кесаря. Римляне не проводили четкой границы между царством светским и Божественным. Еще в греческом мире, установленном Александром Великим, царей часто именовали высокими титулами-прозвищами, по которым их и различали, поскольку богатство имен не было в чести. Например, Птолемей I и Антиох I названы Сотер (спаситель), Птолемей III (благотворитель), Птолемей V Епифан (проявление бога), а Антиох II и вовсе имел скромное прозвище Теос (бог).

Эту традицию отношения к власти унаследовал и Рим, преклонявшийся перед греческой культурой. Традиция сакральности власти тянулась еще со времен республики, полномочия магистров вручались на основании «священного закона» и были связаны с религией. Священный характер имела сама личность народного трибуна, которая становилась неприкосновенной (Плутарх. Биография Тиберия Гракха). Консульский империй также имел сакральный смысл, консулы могли совершать ауспиции (гадания по поведению птиц). Для римлянина культ императора являлся исключительно важным, более важным культом, чем культ Юпитера, ведь можно было не поклоняться Юпитеру, Гере, Астарте или Ваалу, но не отдать должное императору, как воплощению государственной власти, было равносильно бунту. Это ярко видно в письмах Плиния Младшего, где поклонение изображениям императоров стало проверкой лояльности Риму (Письма. X. 96, 97). Можно провести аналогию с почитанием современных символов государства - таких, как флаг и герб. Флавий пишет, что отказ иудеев поставить статуи Калигуле в Храме был расценен как бунт. Таков смысл вопроса Петрония: «Так вы в таком случае хотите вести войну с императором?» (Flav.Jos. Bel. lud. X. 4).

Характерны надписи в честь Юлия Цезаря в Малой Азии. Цезарь назван «евергетом (благодетелем) эллинов», «спасителем эллинов» и даже «непобедимым богом». Светоний (лат.Gaius Suetonius Tranquillus) пишет, что после смерти Цезарь был сопричтен к богам, не только словами указов, но и «убеждением толпы» (Suet.Jul. 88). Цезарь официально именовался Divus - божественный. Поскольку Юлий Цезарь объявлен богом, то Август Октавиан автоматически становился «сыном божьим», и о его божественном происхождении начинают ходить легенды. Титул «сына божества» является легитимным именованием Октавиана Августа: Imperator Caesar Divi filius Augustus, что значит «Император, сын Божественного Цезаря». Было принято клясться гением Августа, «гениями» именовались персональные духи-покровители, но «гений Августа» был объявлен равным божествам. Святилища Августа, с его разрешения, были воздвигнуты уже в 27 г. до н. э. в Пергаме и Никомедии, а в надписи из города Приены Август прямо назван богом. День его рождения провозглашен началом «благовестий» - то есть евангелий в греческом тексте. Аналогично евангелием был назван не только факт рождения Августа, но и его победа над Антонием, как гласит надпись из малоазийского города Апамея, в других местах он прямо назван «спасителем всего рода человеческого».

В Анналах Тацита (IV. 6) написано, что Тиберий(лат.Tiberius Caesar Augustus) наказал город Кизик за неподобающее совершение священнодействий во имя божественного Августа. После этого тот же Кизик провозгласил Тиберия «величайшим из богов». А вот как описывает Гай Светоний Транквилл отношение кесаря Калигулы к своей персоне: «Палатинский дворец он продолжил до самого форума, а храм Кастора и Поллукса превратил в его прихожую и часто стоял там между статуями близнецов, принимая божеские почести от посетителей; и некоторые величали его Юпитером Латинским. Мало того, он посвятил своему божеству особый храм, назначил жрецов, установил изысканнейшие жертвы. В храме он поставил свое изваяние в полный рост и облачил его в собственные одежды. Должность главного жреца отправляли поочередно самые богатые граждане, соперничая из-за нее и торгуясь. Жертвами были павлины, фламинго, тетерева, цесарки, фазаны, - для каждого дня своя порода. По ночам, когда сияла полная луна, он неустанно звал ее к себе в объятья и на ложе, а днем разговаривал наедине с Юпитером Капитолийским: иногда шепотом, то наклоняясь к его уху, то подставляя ему свое, а иногда громко и даже сердито. Так, однажды слышали его угрожающие слова: - Ты подними меня, или же я тебя. потом он рассказывал, что бог, наконец, его умилостивил и даже сам пригласил жить вместе с ним».

Чуть позже, когда культ императора достиг апогея, к титулу императора стандартно прибавлялось Сотер («спаситель»), Евергет («благодетель») или Космократор, как, например, в случае с Адрианом и Антонинами. Даже Иисусов дар целителя приписывался римским кесарям. Так, Тацит и Светоний сообщают, что Веспасиан после провозглашения его императором, будучи в Египте, исцелил слепого помазанием своей слюны и хромого прикосновением(Тацит.История: Жизнеописания двенадцати цезарей (Vita divi Vespasiani).

Для римлянина светская и политическая власть неразделима с религией, и именно обожествление императора становится формой идеологической легитимизации их власти. В связи с этим Пилат понял слова Иисуса сообразно представлениям своего мира. Имена и эпитеты, даваемые Иисусу адептами, были весьма созвучны или полностью совпадали с эпитетами, коими римляне награждали императоров и вызывали у них недвусмысленные ассоциации. Для Пилата признание обвиняемого в претензии на божественную природу власти, наряду с претензией на светскую власть, - это не оправдание, а только дополнительный аргумент для осуждения. Он трактуется как покушение подсудимого еще и на сакральную, божественную власть императора, что является дополнительным доказательством бунта против божественного кесаря.

Если бы Иисус хотел оправдаться, то Ему следовало бы сказать, что Он признает высшую власть римского кесаря над народом Израиля, что не вел никаких подрывных действий против оккупантов, не провоцировал мятеж, не агитировал за восстание, не проповедовал свободу. Но Иисус сознательно этого не сделал. Или факты, доказывающие обратное, были очевидны, или Он не считал нужным оспаривать обвинение.

Вывод римского наместника был очевиден - бичевание и распятие.

Перенос вины

Очень странным, в исполнении иерусалимской толпы, является вопль: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф., 27: 25). Данный эпизод более чем сомнителен с исторической точки зрения и отражает, вероятно, субъективное антисемитское настроение автора интерполяции, его желание возложить всю вину на иудеев. Такое заклинание было в Израиле обычной формулой, требуемой от свидетелей на суде, по делу, где предполагался смертный приговор. Свидетелю как бы давали понять, что ответственность за показания и, как следствие, за кровь обвиняемого будет на нем и на его детях - пред очами Бога! Но такую клятву дает конкретный свидетель по делу, и нет смысла в том, чтобы толпа посторонних, хором, вопила подобное. Ведь в основе иудейского правосознания лежал боговдохновенный и поэтому неоспоримый источник - Святое Писание, в котором однозначно оговорено запрещение обвинения на основании кровного родства: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление» (Втор., 24: 16). А также это подтверждено у пророков: «Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» (Иез., 18: 20).

Желание автора эпизода вменить в вину всем иудеям смерть Иисуса безосновательно, поскольку о ней все иудеи не могли даже знать. Двор крепости Антония, на основании археологических раскопок, был невелик и мог вместить не более 3 тысяч человек, включая римскую стражу. А это жалкий процент от людей, находившихся в Иерусалиме во время той Пасхи, включая толпы паломников. Жители других городов иудейской земли не имели понятия о суде, не говоря уже о жителях диаспоры: Вавилонии, Египта (около миллиона), Малой Азии, Греции, Рима и т. д. От количества иудеев, живших в то время в ойкумене, пара тысяч коллаборационистов и их пособников, кучка пьяных зевак (якобы вставших после праздничного стола) - это совсем ничтожная доля. Сирийский историк Иоханан (Грегориус) Бар-Хебреус (1226-1286) приводит данные переписи, проведенной якобы при императоре Клавдии в 48 г. н. э., согласно которой еврейское население Римской империи составляло не менее 6 миллионов 944 тысяч человек. Кроме того, логично предположить, что значительную часть кричащих зевак на площади претория составляли не иудеи, поскольку последние находились в своих домах и были заняты пасхальными приготовлениями. То, что среди жителей Иерусалима и паломников было много Его сторонников, которых никак нельзя обвинять в смерти Иисуса, говорят и Евангелия: «И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем» (Лк., 23: 27). «И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь» (Лк., 23: 48). Этот рассказ Луки более логично продолжает описание иерусалимского сценария, по которому евреи были на Его стороне, и первосвященники не осмеливались арестовать Иисуса на глазах у всех, так как «боялись народа». О какой же поголовной вине всех иудеев может идти речь?! И уже полнейшим абсурдом предстает обвинение со стороны разнообразных христианских церквей в адрес потомков иудеев, живших спустя века и тысячелетия после описанных событий. С таким же успехом многочисленные чернокожие адепты американских баптистов могут выдвинуть лозунг: «Белые убили Христа, бей белых!» С теми же основаниями можно сказать, что русские убили Александра II, а индусы убили Махатму Ганди.

Резюмируя, можно привести вывод юриста, бывшего генерального прокурора, а позже верховного судьи Израиля X. Коэна. Его вердикт можно сформулировать так: реабилитации обвиняемый Иегошуа по закону не подлежит.

По еврейскому праву еврейским судом Иисус не был осужден, а потому реабилитирован быть не может. По римскому же праву, несомненно, Он совершил то правонарушение, в котором Его обвинил Пилат («оскорбление Величества», провокация бунта и т. п.), и наказан Он был в соответствии с действующим римским имперским законом.

Таких приговоров в Израиле в эпоху Иисуса были тысячи, и приговор «Машиаху Иисусу, пророку из Галилеи» не был оригинален.

Казнь

По еврейскому «уголовному кодексу» приговоренный к смерти не мог подвергаться бичеванию, но так обычно поступали римляне. Сам факт бичевания как не иудейского вида казни говорит о том, что Христа осудили по римскому закону, как мятежника. Констатация того, что бичевали и распинали Иисуса именно римляне, в претории (лат.praitorion - резиденция римского правителя), недвусмысленно изложена и евангелистами. «Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк» (Мф., 27: 27). Характерно, что римские воины именовали Иисуса политическим титулом «царь»: «Насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Мф., 27: 29) - это перефразировка привычного для них клича: «Ave, Caesar Imperator!» - но предположить, что простые солдаты-язычники были в курсе сложных, аллегорических толкований титула и имели в виду божественность осужденного, даже при очень большой фантазии совершенно невозможно. Иосиф Флавий отмечал низкий интеллектуально- нравственный уровень кесарийцев и себастийцев, из которых формировались вспомогательные части, расквартированные в Иерусалиме(Flav.Jos. Ant. XIX. 9: 1, 2).

Бичевание - это единственный эпизод «страстей», в котором евангелисты не обвинили иудеев, - это самоличный приказ Пилата, который (согласно Евангелиям) якобы пытался спасти Иисуса, не считая Его в чем-то виновным. У авторов Евангелий очень странная логика: Пилата принуждают распять Иисуса, против его воли, а он поэтому добавляет еще одно наказание: бичевание.

Бичевание (flagello) перед распятием было обычной практикой для римлян (Дигесты. Кн. 48). Это очень жестокий вид наказания, часто приводивший к летальному исходу. Для исполнения назначались два человека, каждый наносил удары со своей стороны, плетью, имевшей два или три конца, в каждый из которых вплетался груз из металла, кости или просто гвозди. При ударах оставались рваные раны, кожа разрывалась до такой степени, что обнажались глубоко расположенные вены и артерии, иногда даже внутренние органы. Неудивительно, что, когда Иисуса заставили нести горизонтальную перекладину креста - patibulum (вес около 50 кг) (Liv. I. 26: 10), Он уже был не в состоянии сделать это. Солдаты принудили взять на себя эту ношу Симона Киринеянина - иудейского паломника из Киринеи (город в Ливии), который шел с поля: «Захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом» (Лк., 23: 26). «И заставили проходящего некоего Киринеянина Симона, отца Александрова и Руфова, идущего с поля, нести крест Его» (Мк., 15: 21). Странно, что он шел с поля, поскольку в праздник работать на поле было строго запрещено. Достаточно необычно и то, что его сыновья носили греческие имена, под которыми были, видимо, хорошо известны апостольской общине. В распоряжении историков есть оссуарий из Кедрона, на котором по-гречески начертано: «Александр сын Сиона» и ниже на иврите «Александр Кирен». Можно предположить, что это оссуарий сына Симона Киринянина - Александра.

Если бы Иисус был осужден по иудейскому закону, то на казнь Его сопровождал бы глашатай Синедриона, выкриками обращаясь к возможным свидетелям на улицах: «Всякий, кто знает что-либо оправдывающее его, пусть придет и скажет» (Талмуд, Мишна, Санхедрин). Но Его ведут на казнь не иудейские власти, Его ведут римляне, без лишних сантиментов.

Обращает на себя нелогичность в описании поведения иерусалимской толпы, совсем недавно кричавшей «Распни его!» (Ин., 19: 15), а теперь: «.шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем» (Лк., 23: 27). Что заставило иудеев столь резко и часто менять свое отношение к Иисусу? Поверить, что «первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить» (Мф., 27: 20), очень сложно. Ведь еще совсем недавно, несколько дней назад, евреи приветствовали Его торжественный вход в Иерусалим, устилая Его путь своими одеждами и заставляя храмовую стражу бояться многочисленной народной поддержки. Плебсом Иерусалима владели радикальные религиозные националисты, как пишет И. Флавий, - и трудно представить, что римские прислужники, коллаборационисты, коими была храмовая чиновничья верхушка, могли иметь столь безраздельное влияние на толпы иудейских фанатиков - патриотов.

Где именно располагалась Голгофа (от арам.Gulgalta - лобное место), достоверно не определено, и сколь долог был путь Иисуса от претория к месту казни, сказать сложно. Уже при Оригене, Тертуллиане, Иерониме, Амвросии и Афанасии Великом была известна легенда о том, что на Голгофе была могила Адама. Преторий, возможно, располагался не в Антонии, как принято считать, а во дворце Ирода, на западной стороне города, в районе башни Давида, как считает профессор Шимон Гибсон. Можно предположить, что место казни располагалось рядом с оживленной дорогой, ведущей к городским воротам и недалеко от них. «Всякий раз, когда мы распинаем преступников, выбирается многолюдная большая дорога (celeberrimae eliguntur viae), чтобы многие видели это и страшились, потому что эта казнь служит не только возмездием за содеянное, но и предостережением для других» (Квинтилиан. Малые речи. 274, 13).

Распятие, как методика казни, также говорит о политическом характере приговора. В еврейском законодательстве предусмотрены лишь четыре вида казни: скила - побитие камнями, срефа - сожжение, эрег - убиение мечом и хэнек - удушение. Однако в Иудее распятие применялось завоевателями еще со времен персидского владычества. У персов оно было популярно, например, Дарий I распял множество соратников предводителя мятежа Фравартиша, о чем гласит надпись на Бехистунской скале. У римлян распятие было особенно распространенным, вероятно, они его переняли у карфагенян, для которых оно, первоначально, было жертвоприношением культа плодородия. На крестах умерли тысячи наемников, восставших против Карфагена, не получив жалованья. Как писал Полибий, были также распяты тысячи ливийцев, перешедших на сторону римлян. Римляне широко пользовались этим видом репрессий: около 6 тысяч пленных бунтовщиков Спартака были распяты на крестах, по дороге от Капуи в Рим, позже, в самой Иудее, было распято 2 тысячи повстанцев после смерти Ирода Великого. Тит Флавий Веспасиан, ежедневно, перед городской стеной Иерусалима распинал «после предварительного бичевания и всевозможного рода пыток» по 500 еврейских пленных. «Число распятых до того возрастало, что не хватало места для крестов и не хватало крестов для тел»(Flav.Jos. Bel. lud. V, XI. 1). Как пишет там же Флавий, иудеев тысячами распинали наместники провинции: Гессий Флор, Вентидий Куман, Марк Антоний Феликс и Квинтилий Вар.

По свидетельству Флавия, распятие использовал даже царь Хасмонейской династии Александр Яннай (126- 76 до н. э., первосвященник в 103-76 гг. до н. э.), он распял восемьсот фарисеев, которые воевали против него, вступив в союз с сирийским царем Селевкидской династии Деметрием III Эвкером.

Отсутствие многочисленных археологических данных о жертвах распятия объясняется, кроме климата, еще и тем, что римляне очень редко позволяли хоронить казненных преступников. В области Гиват-ха-Мивтар в 1968 году был найден единственный оссуарий с останками иудея по имени Иехоханан, сын Иезекииля, распятого во времена Пилата. В костных останках был обнаружен застрявший гвоздь - эта находка дала ученым ценный материал для анализа.

Я полагаю, что факт распятия Иисуса на кресте - это историческая правда. Флавий именует распятие «мучительнейшей из всех родов смерти»(Flav.Jos. Bel. lud. VII. 6: 4). Трудно представить, чтобы столь страшная и позорная казнь (лат.crucis terror - мучительный ужас, по выражению Цицерона(Cic.In Verrem. II. 5: 64), которой подвергались рабы (лат.servile supplicium - наказание для рабов), была вымышлена задним числом Его адептами. Мотивация такой выдумки не поддается логике, поскольку такая фантазия никаким образом не могла служить целям пропаганды. Распятие, в восприятии потенциальных адептов, было равносильно позорной анафеме. Юстин (Иустин Великий) около 150 г. н. э. писал: «Нас обвиняют в безумии, что мы после неизменного и вечного Бога и Отца всего, даем второе место распятому человеку» (Апология(Just.Apol. I. 13). Распятие изначально было «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор., 1: 23). Можно сказать, что описание всеми евангелистами распятия говорит об историчности и реальности как данного эпизода, так и самой персоны Иегошуа бен Иосифа.

Вопреки церковной традиции следует предположить, что римские палачи раздели смертника догола, согласно римскому обычаю. Это делалось для атрибутирования позорности наказания. Факт того, что Иисуса прибили гвоздями, а не просто привязали к кресту, считался актом милосердия, ускоряющим мучительную смерть жертвы.

Привязывать казнимого нужно непременно, так как тело пригвожденного человека не удержало бы своего веса и сорвалось с креста ввиду недостатка прочности тканей. Распятые иногда живут до трех дней. Иосиф Флавий (Flav. Jos. Bel. lud. VII. 6: 4) пишет, что по его просьбе юношу Елизара помиловали после того, как он уже был поднят на крест. Если распятых миловали и снимали с креста, то шансы выжить у них были незначительные. Из трех снятых с креста умирали двое.

Кресты могли быть трех форм: конструкция в форме буквы «Т» - crux Commisua, в форме «X» - crux Declissa, и классический «+» - crux Immisia. Кроме того, в качестве орудия казни часто использовалася простой вертикальный столб - Simplex. Евангелия, говоря о кресте, используют словаstauros (ставрос) иxulon (ксилон), однако ни одно из этих слов в древнем койне не обозначает двух перекладин, скрещенных в форме креста. Это скорее любой вертикально стоящий столб, именно в этом значении слова употребляются авторами греческих классических произведений. По этой причине многие авторы считают, что в Евангелиях речь идет о «столбе мучений», анео кресте.

Однако Септуагинта (греческий текст Пятикнижия) не использует слово ставрос для обозначения столба, сваи, шеста или отдельно стоящего кола. В ней встречается масса других слов, обозначающих подобные предметы. В Новом Завете слово ставрос используется только для описания орудия казни Иисуса, а для обозначения обычного столба применяется другое слово - стюлос. За составную конструкцию орудия казни говорит и упоминание о том, что Иисус, а затем некий Симон нес его к месту казни. Нести на себе гораздо более тяжелый вертикальный столб было бы практически невозможно.

Если казни совершались всегда на одном и том же месте, то римляне строили постоянные конструкции, на которых и распинали преступников. Можно предположить, что при распятии Иисуса это был столб с перекладиной сверху, напоминающий букву «Т». Это подтверждает и Тертуллиан, говоря о кресте, имеющем форму греческой буквы тау. Аналогичное предание передает «Послание Варнавы» (написано при Нерве в 96-98 гг. или при Адриане в 117-138 гг.), которое включено в Синайский кодекс, тогда еще были живы «ученики учеников», хранившие живые воспоминания. Крест, известный нам по традиции, - слишком неустойчивое и конструктивно более сложное сооружение, практичные римляне вряд ли его часто использовали.

Однако наличие таблички, прибитой над головой, на вертикальном столбе (лат.stipes), говорит об использовании в случае с Иисусом классической, принятой в церковной традиции формы креста. О наличии таблички говорят все евангелисты. Дощечку (лат.titulus crucis) с надписью, описывающей «вину» казнимого («И была надпись вины Его: Царь Иудейский» (Мк., 15: 26), прибивали над головой. Приговоренный нес ее к месту казни, повешенной на шею. Содержание надписи у разных евангелистов различается (Мф., 27: 37; Мк., 15: 26; Лк., 23: 38; Ин., 19: 19), но политическая причина казни: «Царь Иудейский» - встречается у всех авторов, что однозначно говорит о реальности истоков сведений о политическом обвинении и мотивации казни и о том, что

Пилат именно этот аспект считал главной статьей в приговоре Иисуса. В Риме, в церкви Santa Croce in Gerusalemme, хранится табличка, которую традиция считает подлинной. Надпись на ней гласит: REX IUDAEORUM - это, конечно, средневековая подделка, но традиция восходит к древности. Кроме того, классический крест упоминают многие христианские авторы первых веков (Ириней Лионский, Иустин Философ, Иероним Стридонский).

Чтобы распятое тело имело больше опоры, на середине вертикальной перекладины креста вбивался небольшой брусок или деревянный гвоздь - он служил своеобразным сиденьем (лат.sedile) для распятого. Наличие этой детали может объяснять фразу «сидеть на кресте», использовавшуюся римлянами. Возможен был вариант конструкции креста с опорой для ног. Ириней Лионский пишет о форме креста: «И самый вид креста имеет пять концов, два по длине, два по ширине и один в середине, на котором опирается пригвожденный» (Adversum haereses II. XXIV. 4).

Сам крест был вряд ли высок - высокий крест изготовлялся для важных преступников (Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей. Кн. 7: Гальба).

Согласно Евангелию, солдат протягивает Иисусу губку (вероятно с поской - солдатским напитком из воды, уксуса и яиц) на конце стебля иссопа (Ин., 19: 29) - так называется один из видов тростника, он растет в окрестностях Иерусалима. Зная высоту стебля иссопа (около70-80 см), можно установить, как мала была высота креста. «Дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить» (Мф., 27: 34). У Марка это «вино со смирною», oinos - это кислое вино (Мк., 15: 23). Вероятнее, это были не солдаты: «Дайте сикеру погибающему и вино испорченному душою; Пусть он выпьет, и забудет бедность свою, и не вспомнит больше о своем страдании» (Пар., 31: 6-7). По иудейскому обычаю приговоренному на смертную казнь из сострадания давали дурманящий напиток: вино с ладаном или смирной, как говорит Вавилонский Талмуд (Санхедрин, 43а), вероятно, туда добавлялась вытяжка из мака. Этот напиток готовили знатные иудейки, он мутил сознание и глушил страшную боль. Иисус отказался его пить, Он предпочел остаться в сознании, поскольку ждал появления Отца.

Иисус испытывает жуткие страдания, не только физические, но и моральные. Конечно, очень трудно предположить, «что думал он в такое время, когда не думает никто» (А. Пушкин), нельзя представить мысли личности такого масштаба, столь отдаленной от нас во времени и далекой по ментальности. Но рискну предположить, что Он верил, что Тот, кого Он звал своим Отцом, кто не позволил свершиться жертвоприношению Ицхака (Быт., 22), не позволит умереть Его Избраннику, Его Сыну. Он верил, что Яхве скорее разрушит мир, чем допустит подобную смерть, ведь «проклят перед Богом всякий повешенный на дереве» (Втор., 21: 23).

Но Иисус не просто обреченно ждал смерти! Его мучительная крестная смерть - это метод борьбы, к которому прибегали до него и после него многие иудеи, свято веря, что Яхве услышит вопль безвинно пролитой крови: «Когда они возопиют ко Мне, Я услышу вопль их» (Исх., 22: 22-23). В Завете Моисея сказано: «Если мы. умрем, наша кровь будет отомщена перед Господом, и тогда Его Царство явится во всем Его творении. Он отомстит своим врагам. Он выйдет из Своего священного обиталища, гневаясь и негодуя за своих сынов». Страдание за правду, за Израиль и его религию является, в глазах верующего, грозным оружием в руках праведника. В Четвертой книге Маккавеев, написанной, вероятно, в Александрии или Антиохии, незадолго до времени Христа, старший из братьев, подвергшийся чудовищным пыткам, уверяет иудеев, что его страдания не останутся не отмщенными Провидением. Страдания невинных побуждают Яхве к вмешательству и приближают час последнего Суда. Там же один из братьев говорит, что он по доброй воле отдается в руки палачей Антиоха, чтобы те навлекли на себя кару Небес за великое преступление, что сделает вмешательство Всевышнего неизбежным. Автор книги воспринимает страдание братьев Маккавеев как сражение сил добра и света против сил тьмы и зла. Маккавеи как борцы за национально-религиозную свободу ежегодно поминались во время праздника Хануки. Поэтому эти мотивы и образы были хорошо известны.

По-видимому, некоторые символические действия Иисуса содержат аллюзию на поступки Маккавеев. Для людей Его времени и Его культуры мученичество - это оружие праведника, это меч Божьего воина. «Тебе ведомо, Боже, что, хотя я и мог себя спасти, я умираю в нестерпимых муках ради Закона» (4 Макк., 6: 27-29). Эти идеи были популярны, и не исключено, что Иисус, умирая на кресте, думал о свершающемся Киддуш ха-Шем (освящение [Божьего] Имени), который фактически превращается в синоним мученичества за веру, со времен таннаев и эта идея обширно трактуется в Талмуде. Возможно, Иисус своими страданиями надеялся сдвинуть застрявшее, ржавое колесо истории, смазать его Своей кровью и Своими муками спровоцировать прямое вмешательство Бога, приход Его Царства. Вызвать апокалипсис. Возможно. возможно. не стану судить. Даже гениальный Пастернак не понял того, что Иисус не смирился перед напором обстоятельств: «Он отказался от противоборства, как от вещей, полученных взаймы». Нет, Он не отказался от борьбы, Он продолжал бороться до последнего вздоха.

А возможно, что Он действительно верил в то, что Господь воскресит Его и тогда Он вернется «на облаках небесных с силою и славою великою» и взойдет на трон Давида. Как верили в свое воскрешение по воле Яхве герои - мученики Второй книги Маккавеев (Макк., 7: 9, 7: 14, 7: 23) и ученики раввинов Сепфорея и Матфии, которых приговорил к смерти Ирод Великий. Их спросили: «Почему они так веселы, когда их ждет смерть?» - они ответили: «После смерти их ждет лучшее счастье».(Flav.Jos. Bell. lud. 33: 3).

Очень маловероятно, что Иисусу была близка идея «искупительной жертвы», ведь непонятно, кому приносится жертвоприношение. Ведь не Богу? Не может Бог приносить в жертву Самого Себя - Самому Себе (если считать Иисуса Богом). Но таким же нелогичным кажется предположение, что Иисус мог счесть угодным милосердному Отцу страшное человеческое жертвоприношение в Своем лице. Не мог Добрый Пастырь, Бог любви и всепрощения, приносить в жертву Самому Себе Своего Сына, это слишком жестоко. Ведь милосердный Яхве, добрый Отец (Авва - по-арамейски «папочка»), каким воспринимал Его Иисус, мог бы простить грехи людям, не мучая Сына. Поэтому подобный ход мыслей маловероятен для Иисуса. Он не ждал смерти как осуществления Своей миссии, иначе теряет смысл Его предсмертный вопль: «В девятом часу возопил Иисус громким голосом: «Элои, Элои! ламма савахфани?» - что значит: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк., 15: 34). Иисус не ждал такого конца, Он ждал вмешательства Яхве. Хотя вряд ли Он уже мог говорить членораздельно в том физическом состоянии, в котором находились все распятые. Видимо, уже через час от начала казни человек на кресте утрачивает эту способность. В подтверждение этих выводов говорит то, что окружающие Его не поняли: «Некоторые из стоявших тут, услышав, говорили: вот, Илию зовет» (Мк., 15: 35 иу Мф., 27: 47). Следует думать, что охранявшие крест солдаты не уловили смысла последних слов Иисуса, они хотя и знали арамейский, но с псалмами (Пс., 21: 2) знакомы не были.

Через несколько часов мучений иудеи якобы попросили снять распятых. Для этого надо было их умертвить. Но ускорять смерть распятых - не римская практика. Наоборот, распятие назначалось как долгая и мучительная смерть, как акт устрашения для всех, кто ее видел, поэтому специально распинали у оживленных дорог, иногда под крестом раскладывали огонь, в других случаях подпускали к телу голодных зверей либо избивали жертву дубинками или молотками. Часто птицы выклевывали глаза у еще живых смертников, их ели мухи («Так ворон на кресте ты не кормишь» (Гораций). Казнимый мог жить на кресте до трех дней, а висеть и месяцы. Crurifragium («перебитие голеней (коленок)» - это большое милосердие, жертва умирала быстро, избегая мучений. Для римлян единственным мотивом ускорения смерти могла быть опасность, что приговоренных участников восстания отобьют сообщники.

Но Иисусу перебитие голеней не понадобилось, Он был слаб телом и, скорее всего, не так уж молод. Если считать Его датой рождения 12 г. до н. э., ориентируясь на комету Галлея (или 7 г. до н. э. по И. Кеплеру), а временем казни 23 апреля (14-15 нисана), то 34 г. н. э. - это ближайшая астрономически возможная дата, когда Пасха выпадает с четверга на пятницу, в полнолуние (по синоптикам), и тогда Ему было около 45 лет. Для Иудеи того времени это весьма преклонный возраст, до которого доживали не многие. Кроме того, Иисус не отличался богатырским телосложением или статностью. По археологическим данным, средний рост галилейского мужчины I в. был около 153-155 см. Традиция изображать Иисуса высоким и статным голубоглазым греком родилась много позже. Интересно, что пишет Цельс у Оригена: «Если в теле [Иисуса] был дух Божий, то оно должно было бы резко отличаться ростом, красотой, силой, голосом, способностью поражать или убеждать; ведь невозможно, чтобы нечто, в чем заключено больше Божественного, ничем не отличалось от другого; а между тем [тело Иисуса] ничем не отличалось от других и, как говорят, было малорослым, безобразным и нестатным»(Orig. СС. VI. 75). А Тертуллиан сообщает, что «тело Его было лишено человеческого величия, не говоря уже о небесном блеске. Хотя и у нас пророки умалчивают о невзрачном Его облике, сами страсти и сами поношения говорят об этом: страсти, в частности, свидетельствуют о плоти человеческой, а поношения - о ее невзрачности» (Тертуллиан.О плоти Христа. Гл. 9 (De carne Christi).

Трудно сказать, на какие источники опирались Цельс и Тертуллиан, но слабое тело избавило Иисуса от длительных мучений, и около 9 часов вечера по иудейскому времяисчислению (в районе 15 часов дня) 15 нисана, после шести часов мучений (Мф., 27: 45; Мк., 15: 26; Лк., 23: 44), когда страдания достигли высшей степени, Он умер. Иисус умер на кресте, и орудие жестокого убийства стало символом Его культа.

Выбор креста в качестве религиозного символа не был оригинальным изобретением христиан. Кресту поклонялись издревле, еще в Египте крест был знаком Исиды, крест был сакральным символом на Крите, до прихода европейцев кресту поклонялись индейцы майя.

Погребение

Затем к Пилату пришел Иосиф из Аримафеи (город тождествен Рамафе, или Рамафаим- Цофим), «знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия», как и все фарисеи, «осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова» (Мф., 27: 57; Мк., 15: 43; Лк., 27: 31; Ин., 19: 38).

Об этом говорят все евангелисты. Вероятно, это обычная практика. Флавий пишет, что «по иудейскому обычаю, приговоренных к распятию до заката снимают и хоронят». (Flav. Jos. Bel. lud. IV. 5: 2). Даже после своей смерти Иисус все еще подлежал римской юрисдикции. Если бы Иисус был приговорен к смерти Синедрионом, то Его тело подлежало бы захоронению в специально отведенных местах, так сказано в раввинистических источниках: отдельно место для обезглавленных и задушенных, и другое - для забитых камнями и сожженных. Для распятых место не указано, поскольку распятие иудейским законом не предусматривалось и было языческой практикой. По римским обычаям казненных преступников можно было отдать родственникам для погребения, об этом пишет Юстиниан в «Дигесгах» (Кн. 48. Титул XXIV: О трупах тех, кто был подвергнут казни). Хотя чаще распятые висели, пока их трупы не истлеют и их не склюют птицы - это было частью позорной казни, про это пишут Светоний Транквилл, Гораций, Псевдо-Манефон.

Преступников, осужденных на смерть Синедрионом, закапывали в «нечистом» месте, за чертой города - это также было частью наказания. Маймонид пишет, что преступников Закона лишают права погребения со своими предками, для них отводятся специальные места. Иосиф Флавий пишет, что, «если кто осмелится богохульствовать, тот да будет побит камнями, труп же его да будет повешен напоказ на целый день и погребен с позором»(Flav.lud. Ant. 4: 8). То есть и после смерти богохульник не получал прощения.

А в Евангелиях, кроме Иосифа Аримафейского, в погребении принимает участие Никодим (Ин., 19: 39), вероятно также член Синедриона (Ин., 7: 50-53). Раввинистические источники упоминают некоего Никодима, сына Гориона, жившего в те времена, который состоял в Иерусалимском совете (Синедрионе) и был в тройке самых богатых, благочестивых и уважаемых аристократов Иерусалима: «Были в столице три человека, известные не только богатством, но и жизнью по законам Торы: Накдимон бен Горион, Бен Калба-Шабуа и Бен Цицит-Аксат» (Гитин 56а). Флавий упоминает, что его сын участвовал в переговорах о сдаче римского гарнизона в начале восстания Первой Иудейской войны. Со стороны Иосифа Аримафейского, то, что он отдал свою пустую гробницу, - очень щедрый шаг, говорящий об огромном уважении этого высокого чиновника к Иисусу. Гробницы в Иерусалиме стоили очень дорого, поскольку требовали многомесячного труда каменщика и места для захоронений были дефицитны.

Итак, два высших еврейских чиновника, люди уважаемые, богобоязненные и законопослушные, с почетом похоронили еврея, который принял смерть на римском кресте как патриот и мученик. Если бы еврейский Синедрион единогласно («Они же все признали Его повинным смерти» (Мк., 14: 64)) осудил Иисуса за богохульство, то два его члена, только что признавшие Его богохульником, не стали бы делать все возможное, чтобы ритуально реабилитировать повешенного и предать его тело земле с приличествующими почестями. «Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи» (Ин., 19: 40). То, что фарисеи, члены совета (Кнессета- Синедриона), хоронили Его согласно иудейскому обряду как правоверного иудея, а не предали позору, как требует Закон по отношению к богохульнику, говорит о том, что ни они, ни другие члены Синедриона не осуждали Христа и не считали Его религиозным преступником. Будь это не так - Иосифа Аримафейского и Никодима серьезно бы наказали, так как, совершая подобное погребение богоотступника, они шли против Закона Торы.

Это понимали и более поздние авторы. В апокрифическом Евангелии от Никодима Иосифа заключают в темницу. Но раз синоптики про это молчат, значит, действия Иосифа Аримафейского и Никодима были встречены всеми окружающими с пониманием. Иерусалим - восточный город, и предположить, что это было скрыто, осталось в тайне, затруднительно. Лука в книге Деяний (Деян., 13: 27-30) рисует еще более яркую картину, он говорит, что в процессе погребения участвовали не просто два уважаемых члена Синедриона, но все «жители Иерусалима и начальники их. не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его.», а когда это исполнилось, «сняв с древа, положили Его во гроб». То есть Его с почестями хоронили те, кто, согласно тому же источнику, подверг Его поруганию и казни.

Можно уверенно сказать, что описание погребения еще раз подтверждает, что нельзя говорить об осуждении Иисуса по религиозным мотивам еврейскими юридическими инстанциями.

Явственно видно, как через многовековые наслоения просматривается картина, в которой казнь Иисуса - не инициатива, а трагедия для иудеев Иерусалима.

Анализ источников

Говоря об источниках, сообщающих нам о земной жизни Иисуса, историки вынуждены ограничиться узким кругом текстов: трудами Иосифа Флавия, Талмудом, не дошедшей до нас книгой Цельса и Евангелиями. Все прочие авторы Античности хотя и упоминают о христианах и Христе, но не дают нам никаких исторических данных о Его личности и биографии. Но все документы эпохи очень ценны для создания исторического фона описываемых в Евангелиях событий. Благодаря римским авторам, Филону Александрийскому, рукописям Мертвого моря и другим мы в состоянии проследить причинно-следственные связи, логику событий, портреты персонажей, их ментальность и понять взаимоотношения между ними.

Анализируя исторические книги Иосифа Флавия, необходимо иметь в виду, что сведения, которые он приводит, почерпнуты из различного рода источников: историков древности, труды которых до нас не дошли, римских и еврейских документов и других свидетельств, за достоверность которых не всегда можно поручиться. По сути, его работы - это компиляции, составленные с определенной идеологической задачей. С одной стороны, Иосиф доказывал римлянам, что еврейское бунтарство - это не свойство всего народа, а инициатива неких маргинальных групп. С другой стороны, он втолковывал евреям, что жизнь под игом Рима не так уж плоха. А в «Иудейских древностях» пропагандировал извечность иудейской цивилизации, следовательно, легитимность прав евреев, сохранение их образа жизни. Флавий подробно рассказывал о культурных достижениях и ценности иудейской этики. Его целью было объяснить греко-римскому миру, что иудеи не отделили себя от остального, языческого человечества, но являются его составной частью. Содержание свидетельства Флавия уже рассмотрено выше.

При использовании трактатов Талмуда, упоминающих Иисуса, в качестве источника о Его биографии следует быть очень осторожным. Эти полемические трактаты, написанные из апологетических соображений, в условиях жестоких гонений против иудаизма несут скорее сведения о самом иудаизме, чем об Иисусе из Назарета. Кроме того, антихристианские цитаты в поздних изданиях Талмуда в большинстве случаев изъяты во избежание костра.

Талмуд как кодекс иудейских церковных законов, нравственных предписаний и легенд складывался на протяжении II-V вв. н. э. Видимо, в устной форме этот материал возникал на много веков ранее, а комментарии на него датируются и более поздними веками. Столетиями первоначальное содержание Талмуда передавалось от поколения к поколению учителей в устной форме. Поэтому, в отличие от Танаха, который назывался «письменным законом», талмудические предписания назывались «устным законом».

В Талмуде все упоминания об Иисусе даны в форме завуалированных намеков. Он именуется Ешу, Ха-Ноцри - Назарянином, тем Человеком или просто Некто, а также назван бен Пандирой, бен Стадой (сыном легионера Пандиры или Стады) и т. п. Но трактаты, в которых идет речь про Ешу, написаны спустя века, после казни реального Иисуса бен Иосифа, и для авторов иудейской полемики Он уже не историческая фигура, а религиозный образ, созданный враждебной христианской церковью. В талмудических текстах Иисус подан как чародей, использующий тайное имя Бога, как месит - что означает подстрекатель против иудаизма. А также передаются всякие басни, которые, по замыслу автора, должны опорочить Иисуса и Его семью, дабы отвратить правоверных иудеев от симпатий к христианству. В этих текстах рассказывается о прелюбодеянии Марии, о незаконнорожденности Иисуса (ивр. мамзер) и т. п. Зачастую эти сведения даны на основании ассоциативных приемов, созвучия слов и понятий, которые активно применялись в Талмуде, а не на основе биографических фактов, поэтому они не имеют никакой практической ценности для историка. Однако стоит заметить, что авторы талмудических трактатов явно не сомневались в историчности фигуры Иисуса.

По изложенным выше причинам талмудические трактаты, речь в которых в той или иной форме идет об Иисусе, очень мало использовались в данной работе. Но Талмуд был использован как источник многочисленных косвенных данных об эпохе, о социальном и религиозном мировоззрении иудеев, о судебном распорядке, об отношении между различными идеологическими группами и властью.

Книга Цельса (лат.Celsus; гр.Kelsos) не сохранилась как самостоятельное произведение и дошла до нас только благодаря критике Оригена в трактате «Против Цельса» (Contra Celsum) в авторских перефразировках и цитатах. Но что из труда Цельса Ориген решил не упоминать, нам неведомо. О самом Цельсе нам ничего не известно. Это явно образованный человек, противник всяческого мракобесия, магии и гадателей. Он хорошо знаком с христианской и ветхозаветной литературой. Цельс явно пользовался как христианскими писаниями, так и иудейскими легендами, вошедшими в Талмуд. Вслед за ним Цельс обвиняет Иисуса в незаконном рождении и в египетской магии. Исходя из имеющихся у нас сведений, можно сделать вывод, что данные о личности и биографии Иисуса после редактуры Оригеном утратили свою историческую ценность, если она и имелась.

Вопрос об источнике синоптических текстов крайне сложен, что легло в их основу - однозначно сказать не возьмется ни один специалист. Есть масса версий, гипотез и теорий. Есть устоявшееся мнение, разделяемое большинством библеистов, что Евангелие от Марка написано раньше прочих. Лука и Матфей используют более двух третей материала Марка, на основании этого можно сделать предположение об использовании ими Евангелия от Марка в качестве основы при написании своих вариантов текстов. За эту версию говорит и то, что и Матфей, и Лука в значительной степени придерживаются взятого из Евангелия от Марка порядка событий. Однако возникает вопрос: почему у Марка пропущен материал морализаторских поучений, имеющийся у Матфея и Луки? Литературная критика объясняет этот факт весьма гипотетической теорией о том, что Матфей и Лука, кроме текста Марка (или прото-Марка), пользовались письменным источником «Q» (нем.Quelle - источник), которого Марк не знал или предпочел ограничиться изложением событий, а поучения оставил своим соавторам. Гипотеза наличия источника «Q» признается основной для синоптической критики. Вероятно, что «Q» - это не отдельный текст, а разрозненные записи речений, морализаторских логий, циркулировавших в фрагментатной форме. Не исключено, что, кроме «Q», у каждого из синоптиков могли быть свои собственные источники - тексты Иисусовых мидрашей или тестимоний, то есть разъяснения, свидетельства и толкования Танаха.

Литературные еврейские предания создавались с большим акцентом на устную передачу информации, поскольку на устном слове делался упор в образовательном процессе. Вероятно предположить, что христианская община унаследовала эту традицию. Из этого следует, что устная форма передачи предания существовала длительное время, но это не исключает наличия неких письменных заметок. Поскольку апостольская община состояла из проповедников, а не из писателей и ставила себе пропагандистские задачи, а не сохранение информации, то систематизированный процесс записи преданий начался спустя длительный промежуток времени.

Евангелие от Иоанна нуждается в особом подходе, поскольку оно весьма отлично от синоптиков и написано позже их. Исходя из кардинального различия духа и буквы логий Иисуса, изложенных синоптиками и приведенных Иоанном, напрашивается вывод, что речения Иисуса в изложении Иоанна в большей степени характеризуют идеологию авторов данного текста, а не мысли Иисуса. Версия событий, изложенная Иоанном, также несет значительный отпечаток идеологических представлений автора Евангелия Иоанна. Но мы на этом основании не вправе отметать свидетельства источника.

Поскольку мы рассматривали свидетельства канонических текстов, то за кадром остался целый пласт всевозможных апокрифов. Это очень интересная тема, требующая отдельного внимания. Среди апокрифов есть весьма сказочные и малодостоверные, такие как Евангелие детства, Евангелие Петра. А есть очень ценные, например Оксиринхское Евангелие Фомы, возможно самый ранний вариант письменной фиксации логий Иисуса. Евангелие Фомы состоит из отдельных притч, каждая из которых начинается словами: «Говорит Иисус». Зачастую отдельные притчи логически друг с другом не связаны. Логии

Евангелия Фомы расходятся иногда по существу, иногда в деталях с речениями синоптических текстов. Интерпретация многих знакомых нам логий значительно меняется вследствие изменения контекста, в котором находится то или иное высказывание. Но этот текст имеет огромное значение для понимания мутации представлений молодой общины об учении Иисуса. Очень необычным документом является гностическое Евангелие от Иуды, которое приобрело скандальную репутацию якобы революционностью излагаемой в нем версии. Хотя его историческая ценность весьма незначительна, оно замечательно своей оригинальностью трактовки, которая противоречит общепринятой в христианских Писаниях. В этом кодексе Иуда - трагический герой, а не примитивный предатель.

В данной работе Евангелия рассматриваются как исторические свидетельства. А с юридической и с исторической точки зрения любое свидетельство, дабы оно было признано достоверным, должно отвечать определенным критериям:

•   желательно, чтобы источником информации было лицо, участвовавшее в событиях непосредственно;

•   достоверный свидетель - это лицо, не имеющее заинтересованности в эффекте своих свидетельств и пребывающее в здравом уме и доброй памяти;

•   его показания должны подтверждаться показаниями других свидетелей и материальными данными (документами, артефактами).

Евангелисты - не исключение, но они изложили свое видение суда, ареста и казни Иисуса исходя из сугубо апологетических задач и со слов людей, плохо знакомых с порядками и законами иудейской цивилизации, грешат неточностью в исторических и топонимических сведениях и как свидетели не могут быть признаны безоговорочно достоверными. Все авторы христианского Писания пристрастны - они исходят из пропагандистской задачи, делающей их предвзятыми: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк., 16: 16). У Матфея часто повторяется следующая фраза, с небольшими вариациями: «Да сбудется реченное Господом через пророка». То есть он воспринимает свой труд не как передачу фактов, а как описание воплощения пророчеств, которые для него первичны, по отношению к событиям. Иоанн, как автор свидетельств, свою задачу формулирует очень четко: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий.» (Ин., 20: 31). Евангелисты сообщают, что не были свидетелями описываемых событий: «как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лк., 1: 2). «И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину» (Ин., 19: 35). Если исходить из традиционно церковной точки зрения, то источником свидетельств являются Его «апостолы», что означает «посланцы» (ивр. шалиах). Их роль - переносить послания от своей синагоги к синагоге другой общины, куда их посылают с неким известием или заданием. Но сам Иисус обвиняет их в непонимании Его слов: «И говорит им: не понимаете этой притчи? Как же вам уразуметь все притчи?» (Мк., 4: 13). «Иисус, уразумев, говорит им: что рассуждаете о том, что нет у вас хлебов? Еще ли не понимаете и не разумеете? Еще ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не помните?» (Мк., 8: 17-18).

Кроме того, следует заметить, что в момент описываемых событий апостолы были сильно напуганы, находились в аффективном состоянии до такой степени, что бросили своего любимого Равви. Аффект - плохой спутник свидетеля. А ведь если все же был суд или какое-то подобие суда, то любое свидетельство в Его пользу могло спасти Иисуса. Но апостолы струсили и разбежались. Как писал Иустин Философ (Мученик): «Отступили (отпали) от Него и отреклись»(Just.Dial). Ученики Иоанна Крестителя остались верны своему равви и в темнице. Даже отпетые бандиты защищают своего атамана. а Иисуса апостолы бросили. Что не помешало им после этого пользоваться уважением и жить в почете. Петр, после того как трижды отрекся от Учителя (Мк., 14: 71), только горько расплакался, а вскоре после этого занял руководящий пост в иерусалимской общине, Иуда же после предательства хотя бы покончил с собой. Так сообщают сами евангелисты. Но только эти люди - предавшие Его спутники - могли быть источником воспоминаний о земной жизни Иисуса.

Резюме очевидно: свидетельства евангелистов во многих аспектах расходятся с данными параллельных источников-свидетельств (Флавий, Филон, римские авторы, Талмуд) и часто не подтверждаются археологическими данными. Евангелисты заинтересованы в эффекте свидетельства и пристрастны, но при самих событиях суда непосредственно не присутствовали, а если что-то и видели, то были не в состоянии адекватно оценивать событие. Все это говорит о том, что евангелисты - недостоверные свидетели суда.

Следует признать, что мы не только не знаем источников информации, которыми пользовались евангелисты, свидетельствующие о событиях, но и не знаем личностей самих евангелистов, все это крайне затрудняет анализ имеющихся свидетельств.

Важным фактором для оценки достоверности передачи реальной картины событий служит то, что корпус Евангелий, в имеющемся у нас виде, сложился спустя весьма значительное время, а сами письменные тексты «благовестий» появились в хождении от 40 до 70 лет после распятия. То есть живых свидетелей, скорее всего, уже не было, люди жили меньше, чем нынче, да и воспоминания о столь давнем событии имеют свойство стираться и деформироваться.

Разночтения в текстах обусловлены не только и не столько ошибками или редактурой, а тем, что тексты различных Евангелий составлялись разными людьми, в различной среде и были рассчитаны на различные круги читателей, а изначально - слушателей. Большинство исследователей сходятся в том, что Марк адресовал свою работу римской аудитории, Матфей - еврейской аудитории и иудейским прозелитам, а Лука был нацелен на греческую аудиторию. Евангелие Иоанна, созданное несколько позже синоптических, вероятно, адресовалось читателям со специфическими запросами, жаждавшим «духовного Благовестия». Возможно, оно написано в Египте, для общины, микширующей идеи Филона и ессеев. Авторы Евангелий принимали во внимание особенности той аудитории, для которой они предназначали свою работу, поэтому некоторые идеологические и фактологические разночтения в текстах не минус, а плюс, способный убедить людей с разными культурными взглядами и ментальностью. Для составителей и редакторов текста это был сознательный компромисс, обусловленный приоритетными целями. Следует помнить, что Евангелия не являлись хронологией или записью каких-то достопамятных событий о жизни и словах Иисуса, составленной для потомства. Они изначально создавались как средство христианской проповеди и именно на это были нацелены.

Сама биография создания евангельского текста - это процесс наслаивания друг на друга устных и письменных фрагментов предания, попадающих в распоряжение компиляторов, и внесение этих фрагментов в разное время и разными лицами. Это обычное дело, так сформировались очень многие тексты такого рода. Иудейскому миру, как и греко- римскому, не было известно право на литературную (интеллектуальную) собственность, и авторство многих популярных произведений произвольно приписывалось харизматичным личностям, которые не имели к ним никакого отношения. Львиная доля текстов, известных нам как псалмы Давида или притчи Соломона, имеет к этим машиахам иудеев не больше отношения, чем Книги Моисеевы - к Моисею. Большинство новозаветных текстов в том виде, какой мы имеем, обязано своим происхождением не иудейской среде и получило окончательный вид вдалеке от пределов Палестины, таким образом, их понятийный и идейный ряд, трактовка событий и притч вырывалась из иудейского культурного контекста, поскольку велась людьми далекими от материальной и идеологической среды, в которой происходили евангельские события, и адаптировалась для восприятия неиудейским слушателем.

Исследователи сходятся во мнении, что Евангелия и другие новозаветные труды были изначально написаны на койне (хотя многие логии имеют ивритские корни), что исключает их авторство в апостольской среде. Во всяком случае, в нашем распоряжении нет ни филологического доказательства, ни археологического обоснования гипотезы, утверждающей, что изначально они были написаны на древнееврейском или арамейском языке, а впоследствии переведены на греческий. Общеизвестно, что люди разных языковых семей не только говорят, но и думают по-разному, оперируя различными логическими и образными категориями. Иисус и Его реальные ученики принадлежали к семитической языковой семье, в отличие от авторов Евангелий, представляющих индоевропейскую языковую группу.

Грекоязычные авторы Евангелий основывались на устной семитоязычной традиции, в передаче малообразованных носителей предания, слышавших свидетельства от простых крестьян и рыбаков, понимавших и пересказывавших их через призму своего образования и интеллекта, а также из апологетических представлений рассказчика и слушателя. Апологетическая мутация предания видна на примере одной фразы: от вопля отчаяния страдающего человека: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк., 15: 34) в более раннем тексте Марка до торжествующего «Свершилось» в позднем тексте Иоанна (Ин., 19: 30).

В связи с этими обстоятельствами смысл многих логий и основа многих действий и поступков персонажей Евангелий нам непонятны. Можно уверенно говорить, что евреи, слышавшие исторического Иисуса, понимали Его иначе и рассказывали о Нем не так, как грекоязычные авторы знакомых нам Евангелий.

Можно предположить, что периоду письменной генерации Писания предшествовал многолетний период его устного существования и, как это было принято в иудейской среде, предание жило в виде мидрашей (комментариев), актуализированного пересказа священных текстов с назидательной целью. При такой передаче факты значения не имели.

На начальном этапе формирования письменных Евангелий (а их было более восьмидесяти версий, в I в.) разноплеменные общины прозелитов, разбросанные по просторам империи, не имели ни согласованных текстов, ни полных текстов в том виде, которые достались нам. Не имелось налаженных коммуникаций между владельцами различных текстов. А «честь», вес и авторитет были напрямую связаны не только с громким именем основателя (Петра, Фомы и т. д.), но и со святыми текстами, которые имелись в их распоряжении. Эти искренне верующие люди страстно хотели иметь как можно больше свидетельств о самом дорогом для них Человеке, они записывали на полях или во вставных листах услышанные и понравившиеся рассказы «свидетелей события» или пересказ слышавших этих свидетелей. Еще в начале II в. адепты предпочитали устное предание, как говорит Папий Гиерапольский, в изложении Евсевия: «Ибо не из книг столько мне пользы, сколько чрез живой голос и непреходящее»(Eus.НЕ. III. 39).

Переписывая логии Иисуса и эпизоды событий, которые попадали в их руки от путешественников, христиане-общинники записывали только те эпизоды, которые совпадали с их представлениями о том, какими эти события должны быть. Это не считалось зазорным, создатели текстов не писали историю и не были хронографами, а делали просто заметки «для себя» и для проповеди, а также для укрепления в вере своей общины. Они, как это свойственно всем людям, переносили свое понимание истины на ее высшего носителя и воплощение истины: на Иисуса! Они записывали событие таким, каким оно должно быть для подтверждения и укрепления веры, в их субъективном понимании правильности и истинности. Кроме того, они верили, что Иисус воскрес и общение с Ним продолжается, а каждый горячо верующий адепт получает все новые и новые откровения, и они не считали нужным отделять слова, сказанные Иисусом при жизни, от трактовок, полученных в виде мистических откровений.

Не стоит упускать из внимания факт благочестивой переработки первоисточников в более поздние периоды, что было традицией в среде адептов того времени. Определенная часть текста спустя время подрихтована под имеющиеся у составителя или переписчика, его общины или главы общины представления об истине, а также с оглядкой на решения последних церковных соборов. А некоторая часть является явной интерполяцией еще куда более позднего времени, внесенной по различным соображениям и отсутствующей в древних, авторитетных кодексах.

Выбор «подлинных» текстов, ставших каноническими, из множества имеющихся осуществлялся, по легенде, весьма своеобразным способом: согласно Папию, существовавшие на тот момент тексты были положены к подножию алтаря, епископы помолились о том, чтобы «подлинные» книги сами вознеслись на алтарь, и это действительно произошло. Так это или нет, но ни о какой исторической подлинности текста не задумывались, тексты выбирались совсем по иным критериям. Показательна также история Евангелия Петра, которое хотя и было почитаемо во многих общинах и подкреплялось высоким авторитетом имени первоапостола, однако было признано подложным. Согласно Евсевию (Eus.НЕ. VI. 12), епископ Серапион Антиохийский, ознакомившись с содержанием Евангелия Петра, запретил его читать в своей епархии. Серапион аргументировал свой запрет тем, что этим Евангелием пользовалась еретическая секта докетов (от др. - гр.dokeo - казаться), которая прибавила к «истинному учению» свои измышления. Это обычная логика для признания истинности тех или иных текстов. Следует принимать во внимание, что Евангелия создавались не с целью передать потомкам исторические факты и реалии, но с целью передать истину, от которой, по мнению религиозных писателей, зависит благоденствие и спасение всего человечества. Это было в духе античной греко-римской историографии, она не особенно стремилась сообщить читателю правдивую информацию, ее целью было отразить этический или религиозный взгляд на реальность.

Экклесия

В ранней экклесии не было ничего, что не имело бы своего прообраза в недрах иудаизма. Христиане заимствовали у иудаизма Пятикнижие, Книги Пророков, огромный корпус апокрифов, Псалмы, мораль и этику мудрецов Израиля, ессеев и фарисеев. Синагога последователей Иисуса, становясь церковью, взяла принцип Шаббата, сделав из него воскресенье, взяла праздники и атрибуты ритуала: ладан, горящие лампады, богослужебные гимны, кодекс священнослужителей и институт мученичества, даже принцип церковной власти первосвященников, ставших патриархами и папами. В реальной истории, на старте генерации, община назарян - это просто одно из многих направлений плюралистического иудаизма, которое не подвергалось никаким притеснениям со стороны традиционной религии: «Церкви же по всей Иудее, Галилее и Самарии были, назидаясь и ходя в страхе Господнем; и, при утешении от Святаго Духа, умножались» (Деян., 9: 31).

То обстоятельство, что апостольская община Иерусалима не подверглась преследованиям со стороны религиозных властей города после побития камнями «первомученика Стефана», доказывает, что ученики Иисуса не разделяли маргинальных воззрений Стефана и его группы, насколько можно судить о них по его речи. Апостольская община, судя по всему, не выделялась на общем фоне, соблюдая все предписания иудаизма. В Писании нет упоминаний о религиозных обрядах собственного изобретения, практиковавшихся апостольской общиной. Это неудивительно, ведь первые пятнадцать епископов иерусалимской церкви, по словам Евсевия Памфила, были евреи: «Что до осады Иерусалима Адрианом, их было пятнадцать, преемственно сменявших друг друга, что все они были исконными евреями». В своей «Истории церкви» он пишет: «Вся Церковь у них состояла из уверовавших евреев, начиная от апостолов и до тех, кто дожил до той осады, когда иудеи, опять отпавшие от римлян, были разбиты в нелегкой борьбе». Сперва титул главы общины принял Иаков, правоверный иудей, протирающий колени в Храме. После Иакова община избирает деспосина (от гр.desposynoi - наследники) - близкого родственника Иегошуа бен Иосифа - Симеона, который был двоюродным братом Иисуса, потом, по порядку наследования: «Третьим - Иуст, Закхей - четвертым, пятым - Товия, шестым - Вениамин, Иоанн - седьмым, восьмым - Матфий, девятым - Филипп, десятым - Сенека, одиннадцатым - Иуст, двенадцатым - Левий, тринадцатым - Ефрем, четырнадцатым - Иосиф, последним, пятнадцатым - Иуда. Столько было в Иерусалиме епископов, от апостолов и до нынешнего времени; все они из обрезанных» (Eus. НЕ. IV. 5), то есть все они строго придерживалась старых традиций - законов Торы. Дидахе, хотя и не прямо, говорят о том, что церкви в Малой Азии и Греции относились к иерусалимской церкви с огромным почтением.

И только после второго Иудейского восстания картина кардинально меняется ввиду сложности политической ситуации, в которую оказалась вовлечена молодая церковь. После разгрома восстания Бар-Кохбы в 135 г., когда римляне стали проводить карательную политику по отношению к евреям, иудаизм перестал быть той надежной сенью, где можно было укрыться от давления, которому подвергались нетрадиционные культы в Римской империи. И, как следствие, уже около 150 г. Иустин Мученик констатирует: «Христиане из язычников многочисленнее и ревностнее христиан из Иудеев»(Just.Apol. I. 53). Privilegia judaica давала право не поклоняться императору и его изваяниям, защищала от мобилизации во вспомогательные войска, давала эксклюзивное право на собрания и право на сбор жертвоприношений, но христианская церковь в силу внешних факторов выбрала иные приоритеты. Евангелия и христианство приобретали свой окончательный вид среди потрясений и великих бедствий, обрушившихся на иудаизм.

В эту эпоху и выбор христианской церкви был естествен: отпочковаться от гонимой иудейской религии. Редакторы Евангелий вписывают Иисуса и его доктрину в новую реальность. Так поступала и поступает любая религия, любое человеческое установление, любой социальный институт, и христианская церковь не уникальна.

Огромное влияние на самосознание общины оказывал тот факт, что «давидова составляющая» мессианского спасения осталась нереализованной и переносилась в неопределенное будущее.

По новой редакции христианской идеологии вполне возможно жить в мире со своими оккупантами - римлянами, поскольку Царство Божие - более не политический лозунг освобождения Израиля, а метафизическая субстанция занебесья. Новая редакция идеологии - стремиться обойти острые углы в отношениях с Римом, не злить власти, умолчать о любых связях Иисуса с патриотами-повстанцами. Новая идеология стремится отретушировать смысл Его речей и Его биографию, назначить общего с Римом врага. Предпочитает свалить убийство Основателя на ненавидимых Римом после Иудейского восстания евреев, тем самым продемонстрировать, с одной стороны, свою религиозно- политическую особость и отдельность от иудаизма, с другой - лояльность к римской власти. Это делалось не злонамеренно, а, наоборот, из самых наилучших побуждений. Общине нужно было выжить. Для христианской церкви необходимость разрыва с иудаизмом стала не столько вопросом вероучения, сколько вопросом самосохранения. Уже Павел открыто выступает с примиренческих позиций к римским оккупантам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога: существующие же от Бога установлены» (Рим., 13: 1), и его не смущает, что в то же время, когда им пишутся эти слова, в римских садах горят факелы из его распятых адептов и соплеменников. Церковные идеологи последовали примеру апостола Павла.

Мутация воззрений ранней общины заметна и по самим Евангелиям. Религиозно- политическая тенденция прослеживается от самого раннего Евангелия Марка до более поздних редакций в Евангелиях Луки и Матфея, в которых враждебность иудеев к Иисусу возрастает, а римский наместник становится все более позитивной и близкой к христианству фигурой. Это естественный процесс мимикрирования, направленный на примирение с оккупантами. Цель очевидна: обращение в христианскую веру не должно было рассматриваться властью как следование за бунтовщиком. Ведь тот, кто виновен в государственной измене и осужден римской юстицией, никогда не будет признан римскими магистратами основателем легальной религии.

Со временем Иисус перестает быть распятым за мятеж царем Иудейским, Он постепенно вообще перестает быть евреем!

Внутренней задачей христианской церкви периода формирования корпуса Нового Завета становится утверждение себя в качестве истинного Израиля, доказательство, что иудеи лишились своего положения «избранного народа Божьего» и трансформации отношения с иудаизмом на основе концепции «Теологии презрения», сформулированной одним из Отцов Церкви - Августином Блаженным (354-430). Алгоритмом христианской идеологии становится «вытеснение» иудаизма, как следствие притязаний на эксклюзивность наследования Божьего избранничества. Не могло идти и речи о взаимодополнении и сосуществовании, как не могло идти речи в случае вытеснения христианства исламом, а затем католиков протестантами.

Течение времени и политическая среда деформируют лицо новой религии - это естественный процесс доминирования сущего над должным.

Церковь ищет свою социальную нишу, желая стать необходимой власти. Христианская церковь становится «коллективным успокаивающим средством», делая бессмысленным стремление людей к активной перемене реальной действительности, ведь такое стремление опасно для государства. Церковь выбирает новую социальную функцию: генератора коллективных фантазий, и эти фантазии становятся весьма востребованы государственной машиной, поскольку имеют существенное преимущество перед индивидуальными иллюзиями. Сгенерированные церковью иллюзии благодаря своей универсальности и широчайшему распространению воспринимаются сознанием отдельного адепта как реальные. И чем шире круг адептов, тем реальнее эти иллюзии. Отсюда стремление церкви к «всемирности», кафоличности (лат.catholicismus), тотальности, агитации все новых адептов, к вовлечению все новых прозелитов любыми методами.

Церковь превращается в инструмент империи, в институт государства, получая за это определенные дивиденды. Уже при императоре Феодосии I (Theodosius Magnus, 346­395 гг.) были изданы указы, запрещавшие всякое публичное и частное служение иным богам; древние языческие храмы были разрушены или переделаны под христианские, земельные владения храмов были переданы христианским церквам.

Заключение

Итак, стоит резюмировать, что исторические факты закрыты от нас поздними наслоениями, носящими тенденциозный характер. Но, как сказал Станислав Ежи Лец, «если из истории убрать всю ложь, то это совсем не значит, что останется одна только правда, - в результате может вообще ничего не остаться».

Следует констатировать, что историческая личность Иисуса была обожествлена посредством веры, и признать, что миф об Иисусе создал новую историческую личность.

Очень и очень многого мы не знаем. Археологическое исследование Палестины проведено менее чем на 10 процентов, и, возможно, если археологические исследования будут продолжены, откроются подлинные Евангелия от эвионитов, ранние тексты логий, новые свитки Иудейской пустыни, новые генизы и другие источники, способные пролить свет на реальную историю того времени. И тогда мы сможем приоткрыть завесу над тайнами жизни и смерти Учителя из Назарета.

Хронологическая таблица

103-76 гг. до н. э. Царствование царя Александра Янная.

76-67 гг. до н. э. Царствование царицы Александры Саломеи.

73 г. до н. э. Рождение будущего царя Ирода Великого.

63 г. до н. э. Захват Помпеем Иерусалима и назначение Гиркана II этнархом, а Антипатра главным министром.

57 г. до н. э. Габиний делит Иудею на пять административных округов.

49 г. до н. э. Гражданская война между Помпеем и Цезарем.

47 г. до н. э. Гиркан II и Антипатр помогают Цезарю в Египте. Ирод подавляет бунт Иезекии в Галилее.

44 г. до н. э. Убийство Цезаря, Кассий доверяет Ироду сбор налогов в Галилее, затем назначает на должности в Сирии и Иудее.

42 г. до н. э. Ирод побеждает Антигона (племянника Гиркана II), помолвка Ирода с Мариамной I.

41 г. до н. э. Антоний назначает Ирода тетрархом Галилеи.

40 г. до н. э. Вторжение парфян в Сирию и Иудею; Антигон стал царем. Ирод бежит в Рим и назначается царем Израиля, увеличенного в размерах.

39 г. до н. э. Ирод возвращается в Иудею, с поддержкой римлян. Война с Антигоном.

37 г. до н. э. Брак Ирода с Мариамной I. Ирод захватывает Иерусалим. Казнен последний Хасмоней - Антигон. Ирод присваивает себе право назначать первосвященников и назначает Ананиила первосвященником.

37 или 36 г. до н. э. Аристобул III становится первосвященником вместо Ананиила.

36 г. до н. э. Убийство Аристобула III.

30 г. до н. э. Октавиан побеждает при Акции; казнь Гиркана II; Ирод едет к Октавиану на Родос, где тот подтверждает полномочия Ирода.

29 г. до н. э. Казнь Мариамны I.

23 г. до н. э. Брак Ирода с Мариамной II, ее отец Симон назначается первосвященником; Август подчиняет Ироду территории Трахонитиды, Батанеи и Авранитиды.

19 г. до н. э. Начало реконструкции Иерусалимского Храма.

Ок. 17 г. до н. э. Фарисеи и Ессеи освобождаются от принесения присяги Ироду.

Ок. 12-4 гг. до н. э. Рождение Иегошуа бен Иосифа (Иисуса Христа).

10 г. до н. э. Освящение храма.

10 или 9 г. до н. э. Освящение Кесарии Приморской.

7 или 6 г. до н. э. Фарисеи отказываются приносить присягу Августу и Ироду.

4 г. до н. э. Казнь Антипатра и смерть Ирода.

4 г. до н. э. - 6 г. н. э. Архелай - этнарх Иудеи.

4 г. до н. э. - 39 г. н. э. Антипа - тетрарх Галилеи и Переи.

4 г. до н. э. - 34 г. н. э. Филипп - тетрарх Панаиды, Батанеи и т. д.

6-41 гг. н. э. Иудея - римская провинция.

6-7 гг. н. э. Восстание Иуда Галилеянина.

14 г. н. э. Смерть Гая Юлия Цезаря Августа (лат.Gaius Iulius Caesar Augustus.

27 до н. э. - 14 н. э., 19 авг.).

34-36 гг. н. э. Казнь Иисуса царя Иудейского.

36  г. н. э. или около. Побит камнями Стефан.

37  г. н. э. Умер Тиберий Юлий Цезарь Август (лат.TiberiusJuliusCaesarAugustus).

37-41 гг. н. э. Калигула, Гай Юлий Цезарь Германик.

41-44 гг. н. э. Ирод Агриппа I становится царем Иудеи.

41 г. н. э. 24 января. Умер Гай Юлий Цезарь Август Германик (лат.GaiusIulius Caesar Augustus Germanicus).

44 г. н. э. В Иерусалиме Иаков Зеведеев казнен Агриппой; Иудея вновь низведена к статусу римской провинции.

54 г. н. э. 13 октября умер Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик (лат.Tiberius Claudius Caesar Augustus Germanicus).

60 г. н. э. Апостола Павла доставляют из Кесарии в Рим.

62 г. н. э. или около того. Иаков «брат Господень» казнен первосвященником Ананом.

66 г. н. э. Первая Иудейская война.

68  г. н. э. Убит Нерон Клавдий Цезарь Август Германик (лат.Nero Claudius Caesar Augustus Germanicus).

69  г. н. э. 20 декабря провозглашен императором Тит Флавий Веспасиан (лат.Titus Flavius Vespasianus).

70  г. н. э. Тит захватывает Иерусалим и сжигает Храм.

73 г. н. э. Падение Масады.

89 г. н. э. Издана «Иудейская война» Иосифа Флавия.

93-94 гг. н. э. Изданы «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

115-117 гг. н. э. Восстания в диаспоре - в Египте и Ливии, на Кипре.

132 г. н. э. Начало Второй иудейской войны под предводительством Бар-Кохбы.

135 г. н. э. Иерусалим разрушен, иудеям запрещено входить в город.

Использованная литература

Avi-Yonah's М. A List of Priestly Courses from Caesarea // Israel Exploration Journal 12 [1962]. P. 137-139. M., pi. 13.

Charlesworth J. Jesus within Judaism: New Light from Exiting Archaeological Discovers. N.Y.: Doubleday.

Азимов А. Путеводитель по Библии. Новый Завет. Центрполиграф, 2005.

Амусин И.Д. Кумранская община. Наука, 1983.

Амусин И.Д.Рукописи Мертвого моря. Изд-во АН СССР, 1960.

Беляев A.A. Христианские древности Алетея. 2000.

Библия Ветхий и Новый Завет: Каноническое издание. Новая жизнь, 1994.

Болотов В.В.Лекции по истории Древней Церкви. 1994 (репринт).

Борг М.Бунтарь Иисус. Эксмо, 2009.

Бубер М. Два образа веры. Республика, 1995.

Владимиров А. Кумран и Христос. Беловодье, 2002.

Гай Светоний Транквилл.Жизнь двенадцати цезарей. Худож. литература, 1990.

Гибсон Ш.Последние дни Иисуса. Археологические свидетельства. Астрель, 2010.

ДаннДж. Д.Единство и многообразие в Новом Завете. ББИ св. апостола Андрея, 1997.

Девис А.П., Штоль Г.Пещеры и свитки Мертвого моря. Вече, 2005.

ДеревинскийБ.Г.Иисус Христос в документах истории. Алетея, 2001.

Дигесты Юстиниана. Статут, 2005.

Дойель Л. Завет Вечности. В поисках библейских манускриптов. Амфора, 2001.

Джонсон П.Популярная история евреев. Вече, 2000.

Дубнов С.М.Краткая история евреев. Феникс, 1997.

Евсевий.Церковная история / Пер. ME. Сергеенко // Богословские труды. М., 1982.

Иеремиас И.Богословие Нового Завета. Восточная литература. РАН, 1999.

Истрин В.М.Иудейская война Иосифа Флавия в древнем славяно-русском переводе // Сб. статей, поев. проф. Борису Михайловичу Ляпунову. Одесса, 1922.

Истрин В.М.Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе. Репринтное издание материалов В.М. Истрина. Подготовка издания, вступительная статья и приложения М.И. Чернышевой. М., Джон Уайлиэнд Санз, 1994.

История Иудейской войны Иосифа Флавия: Древнерусский перевод. T. II.

Иосиф Флавий.Иудейские древности. НИЦ «Ладомир», 2002.

Иосиф Флавий.Иудейская война. Современный литератор, 2003.

Серия: Памятники славяно-русской письменности. Изд.: Языки славянской культуры, Институт русского языка им. В.В. Виноградова, 2004.

Корнелий Тацит. Сочинения. В 2 т. Т. 1. Анналы. Малые произведения. НИЦ «Ладомир», 1993.

Кубланов М.М. Новый Завет: поиски и находки. Наука, 1968.

Левинская И.А. Деяния Апостолов. ББИ св. апостола Андрея, 1999.

Маккоби X. Революция в Иудее. Мосты культуры, 2007.

Мень А. Первые апостолы. Фонд А. Меня, 1998.

Мень А. Сын человеческий. Фонд А. Меня, 2000.

Мережковский Д. Иисус неизвестный. Республика, 1996.

Мецгер Б. Канон Нового Завета. ББИ св. апостола Андрея, 2006.

Моммзен Т. История Рима. Фолио, 2001.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания, трактаты и диалоги. Рипол классик, 1998.

Плиний Младший. Письма. 2-е изд. Наука, 1984.

Райт Н.Т. Иисус и победа Бога. ББИ св. апостола Андрея, 2004.

Райт Дж. Э. Библейская археология. Библиополис, 2003.

Ренан Э. Жизнь апостола Павла: Репринтное воспроизведение изд. Глаголева. Терра, 1991.

Ренан Э. Жизнь Иисуса. Советский писатель, 1991.

Салтанова В.В. Арабская версия «Евангелия от Варнавы»: Автореферат диссертации.

Свенцицкая И.С. Изгои Вечного города. Вече, 2006.

Свенцицкая И.С. От общины к церкви. Политиздат, 1987.

Свенцицкая И.С. Судьбы апостолов. Вече, 2005.

Свенцицкая И.С. Тайные писания первыххристиан. Политиздат, 1980.

Скогорев А.П. Апокрифические деяния апостолов. Арабское Евангелие детства Спасителя. СПб.: Алетейя, 2000.

Скогорева А.П. Смерть Пилата: Христианские апокрифы.

Талмуд. В 9 т. / Критич. пер. Н. Переферковича. М., 2006-2011.

Тертуллиан Квин. Септимий Флоренс. О плоти Христа. Прогресс; Культура, 1994.

Флуссер Д. Иисус, свидетельствующий о себе. Урал LTD, 1998.

Хазарзар Р. Сын человеческий. Принт-Терра-Дизайн, 2004.

Хейфец М. Суд над Иисусом Христом. ДААТ / Знание, 2000.

Шиффман Л. От текста к традиции. Мосты культуры; Гешарим, 2001.

Элиаде М. История веры и религиозных идей. Критерион, 2002.

Ястребов Глеб. Кем был Иисус из Назарета. Эксмо, 2008.

Оглавление

Постановка вопроса

Методика

Временные рамки событий

Исторический фон событий

Въезд в Иерусалим

Изгнание менял

Арест

Политические понятия и лозунги Иерусалима. Машиах

Соратники и окружающие персонажи

Иуда

Ессеи

Фарисеи

Синедрион

Религиозные обвинения

  Первое: нарушение Субботы

  Второе: неуважение к Храму; покушение на Храм, его ритуалы и устои

  Третье: богохульство

  Четвертое: святотатственные самоназвания и данные извне прозвища

  Пятое: чудотворные исцеления силою Вельзевула

  Шестое: ложное пророчество

  Седьмое: антииудаизм

Судебное резюме

Суд саддукеев

Римляне. Пилат и его суд

Перенос вины

Казнь

Погребение

Анализ источников

Экклесия

Заключение

Хронологическая таблица

Использованная литература

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - электронные книги бесплатно