|
|
Пьер Жозеф Прудон
Французская демократия
Отец Матери Порядка Пьер Жозеф ПрудонПьеру Жозефу Прудону (1809–1865) не очень-то повезло в памяти потомков. Для многочисленных и разнообразных, но неизменно догматических и почти всегда авторитарных марксистов он остался – после ядовитого марксова памфлета «Нищета философии» (ревниво предвзятого и вопиюще несправедливого) – этаким жалким идейным ничтожеством, недоучкой и путаником, каким-то недоразумением, полуэкономистом и полуфилософом. (Разумеется, подавляющее большинство этих марксистов, благоговейно читающих «Нищету философии», не дало себе труда обратиться ни к собственным трудам французского мыслителя, ни даже к ранним – восторженным – его оценкам тем же Марксом!). Для анархистов его заслоняют более поздние и, как кажется, более героические, более цельные и более последовательно революционные и либертарные фигуры Бакунина, Малатесты и Кропоткина.
Однако многие свои идеи Маркс без зазрения совести позаимствовал у Прудона (тем самым подтвердив известный тезис последнего о том, что «собственность – это кража»). А уж Бакунин, Герцен, Кропоткин и другие великие анархисты и либертарии обязаны Прудону если не всем, то очень многим, что до него было почти неведомо, а после него стало альфой и омегой анархической мысли: беспощадной критикой государственной власти, представительной демократии и либерализма, анализом глубинного тождества управления и эксплуатации человека человеком, осмыслением неразрывной взаимосвязи рыночной конкуренции и государственной монополии, подробным обоснованием идей федерализма и свободного договора, развенчанием веры в выборы, партии и парламенты (по Прудону «всеобщее избирательное право – контрреволюция») как формы манипуляции, теорией «мютюэлизма» (взаимности) и этикой, основанной на справедливости и человеческом достоинстве…
Если на Западе имя и идеи Прудона еще более или менее известны, то в России он доселе пребывает в почти полном забвении: при самодержавии и при нынешних властях, столь трепетно любящих самодержавие, его не издавали и не издают как революционера (оказавшего решающее влияние на русское народничество), при большевиках – как оппонента Маркса. Главные труды Прудона: «Справедливость в Революции и Церкви» и «Философия Нищеты или Система экономических противоречий» (именно на эту работу обрушился Маркс в своем памфлете) спустя полтора века все еще ждут своего перевода на русский и издания в нашей стране. Литература о нем в России сегодня более чем скромна[1].
«Отец Анархии»! Да уж, действительно, отец, суровый, пуритански аскетичный, прямолинейный и строгий pater familia. Из песни слова не выкинешь: Прудон был одним из последовательнейших борцов против женской эмансипации и идейно обосновывал сексизм и крайний патриархат (с запиранием женщины в семейную клетку без права освобождения, равноправия с мужчинами и участия в культурной и общественной жизни) в своей печально известной книге «Порнократия, или Женщины в настоящее время»[2]. Чуткий к противоречиям буржуазного общества, Пьер Жозеф сам был воплощенным и ходячим противоречием: консервативный прогрессист, реформистский революционер, либертарный деспот, скромный мессия, этический максималист и эстетический слепец. Могучий боец и опасный полемист, в невероятной сутолоке и толчее партий во Франции 1840–1860–х годов Прудон воевал один против всех, ругал почем зря и либералов, и орлеанистов, и бонапартистов, и якобинцев, и коммунистов–государственников. Его меткие удары сыпались направо и налево, и там, где проходил этот удивительный и обаятельный даже в своей непоследовательности человек, названный Герценом «главой революционного принципа в XIX веке» (щедром на революционеров), возникало целое движение, сеялись семена либертарного сознания, давшие обильные всходы пару десятилетий спустя.
Горячий поборник свободы, он отказывался предоставить ее женской половине человечества. Пылкий революционер, он желал избегнуть «варфоломеевской ночи для собственников» и хотел осуществить радикальные преобразования через реформу. Плоть от плоти народа (рабочий, сын крестьянина из Безансона), талантливый самоучка, друг и заступник рабочих, он искал компромиссов с буржуазией и некоторое время питал иллюзии в отношении мнимой «социалистичности» бонапартистов – приверженцев Луи Наполеона. Пламенный враг собственности, он был также и врагом коммунизма, стремясь заменить буржуазную собственность – трудовой собственностью и владением и «приручить» и «очеловечить» беспощадную стихию рынка, изгнав из нее монополизм и ростовщичество и выращивая кооперативные учреждения. Прудон во многом ошибался, многим чересчур увлекался, но во многом оказался и пророком, к примеру, одним из первых указав на губительные последствия растущего разделения труда и специализации на человеческую личность, и обосновав идеал всестороннего «интегрального» образования. Будучи избран рабочими Парижа в депутаты Национального Собрания, он промолчал во время бойни рабочих, устроенной буржуазией в июне 1848 года, но спустя несколько недель, осознав ужас происходящего и собственные ошибки, мужественно в одиночку сразился со всеми депутатами палаты. Он полной мерой изведал и крайнюю нищету, и тюремное заключение, и горечь эмиграции, и сладость всеевропейской славы. Александр Герцен считал Пьера Жозефа величайшим революционером и мыслителем современности, а Гюстав Курбе (выдающийся живописец, прудонист и впоследствии парижский коммунар) запечатлел его на известном портрете[3].
Публикуемая книга «О политической способности рабочих классов» (вышедшая в России в переводе Н. К. Михайловского под нейтрально–бесцветным названием «Французская демократия»[4], способным усыпить бдительность царской цензуры) является последним, наиболее зрелым, итоговым и, быть может, наиболее интересным произведением в огромном литературном творчестве французского анархиста. В этой книге (где злободневные рассуждения соседствуют с общетеоретическими построениями) Прудон сводит последние счеты с политиканами всех направлений и партий, последовательно противопоставляя парламентско–государственной политике и бюрократическим решениям интересы трудового народа, которые никто, кроме самих трудящихся не может защищать и представлять, и подробно раскрывает идею федерализма в ее связи с мютюэлизмом. По изложенному им замыслу, государство и капитализм должны коллапсировать и быть (по возможности мирно) заменены обществом кооперации и федерализма (основанного на делегировании снизу вверх и императивных мандатах), а на смену ценностям доминирования и наживы должны возобладать солидарность, взаимопомощь, свобода, равенство и справедливость.
А о чем только не писал в течение своей не слишком долгой жизни плодовитый Прудон! (В его наследии – около сорока книг и многие сотни статей). О языкознании и религии, о международном праве, о войне и мире (под влиянием бесед с ним и прочтения его книги «Война и мир» молодой Лев Толстой решил дать то же название задуманной им эпопее), о национальном вопросе, о вреде интеллектуальной собственности (пытаться «делить» идеи в культуре так же нелепо, как пытаться делить воздух в окружающей нас атмосфере) и о вреде собственности как таковой, об искусстве и о разделении труда, о морали и справедливости, о юриспруденции и о кооперации, о Великой Французской революции и о женском вопросе… Множество сочинений, наполненных остротами, парадоксами и афоризмами, из которых двум: «Собственность – это кража» и «Анархия – мать порядка» суждены были всеобщая известность и всеобщее непонимание (без вдумывания в их смысл и знания об их авторе, как часто, впрочем, бывает с известными цитатами, обреченными на бессмертие и ставшими из шокирующего парадокса привычными банальностями).
Нет смысла и возможности здесь в кратком предисловии пересказывать биографию Пьера Жозефа Прудона, описывать комплекс его идей и, тем паче, излагать содержание книги, которую читатель и так держит в руках. Тем, кто желает подробнее уяснить себе место Прудона в анархической и социалистической мысли, я рекомендую обратиться к соответствующей главе моего «Краткого очерка истории анархизма в ХІХ–ХХ веках» и к фундаментальной и чрезвычайно сочувственной (даже апологетической) по отношению к П. Ж. Прудону монографии другого известного исследователя, историка и либертарного социалиста – А. В. Шубина[5]. В последней книге идеи Прудона не только предстают в систематическом, последовательном изложении и в историческом контексте (в заостренном противопоставлении марксизму), но и показывается и обосновывается их актуальность для XXI века и их влияние на социалистическую мысль последних полутора столетий.
Отмечу лишь самое главное в нескольких кратких словах. Человек, первым решившийся, эпатируя публику, сам назвать себя анархистом (и придавший этому слову не ругательный, а конструктивный смысл), яростный критик власти и собственности как двух сторон насилия над человеческой личностью, создатель основ либертарной социальной теории и инициатор появления массового общеевропейского анархического движения, враг централизации и бюрократии (превратившей, по его словам, всю землю в «бумажную планету», покрытую бесчеловечными декретами и бессмысленными инструкциями), мыслитель и пламенный публицист (не «кабинетный теоретик», как многие «радетели за народ», а сам – часть народа, находящийся в его гуще и зарабатывающий на жизнь каторжным трудом), стремившийся согласовать свободу и равенство, личность и общество, многообразие и единство через федерализм и перевернувший руссоистски–якобинскую пирамиду государственной власти вверх тормашками и распыляющий ее в низовом самоуправлении, человек, своей проповеднической и организаторской деятельностью давший импульс рабочим организациям и кооперативам, покрывшим Европу (и вскоре породившим Первый Интернационал и героическую Парижскую Коммуну), язвительный полемист и обличитель либералов с их болтливым лицемерием и двоемыслием (по метким словам Прудона, «пытавшихся подстричь когти у Власти, но так, чтобы и у Свободы подрезать крылья»), чуткий оппонент любой якобинской и социалистической казармы, нивелирующей личность и передающей ее права в руки отеческого Государства, ранний проповедник (задолго до Г. Д. Торо, Л. Н. Толстого, М. К. Ганди и M. Л. Кинга) тактики гражданского неповиновения власти (в публикуемой книге он рекомендует рабочим активный бойкот выборов и неучастие в партийно–парламентских играх), Пьер Жозеф Прудон – при всей своей невероятной противоречивости и непоследовательности – стал отцом либертарного социализма ХІХ–ХХІ веков, одним из величайших критиков индустриальной буржуазно–государственной цивилизации (разрывающей живые связи между людьми, уничтожающей общество, нравственность и личность и атомизирующей индивидов перед лицом экспансии беспощадного и ненасытного рынка, бездушною государственного деспотизма и выходящих из-под контроля технологий, превращающих человека в часть Мега–Машины). Он попытался поставить диагноз болезни и наметить иной, принципиально отличный, путь для человечества. О том, что этот путь не закрыт и до сих пор и не является химерическим порождением галльского парадоксалиста, говорит хотя бы необъятный круг его прямых или косвенных идейных преемников: Герцен и Бакунин (друзья, соратники, ученики и критики Прудона), русские народники (Н. К. Михайловский, прудонисты 1860–х годов, землевольцы, чайковцы) и американские анархо–индивидуалисты (Б. Таккер, Э. Гольдман, Дж. Уоррен и другие), испанские и итальянские федералисты и анархо–инсургенты (К. Писакане, Ф. Пи–и-Маргаль), парижские коммунары, французские революционные синдикалисты и анархо–синдикалисты (Ж. Сорель), русские кооператоры (М. И. Туган–Барановский), многие крупные социологи и мыслители XX века (Р. Арон, Ж. Гурвич, Д. Герен)… Целая лавина идей, течений, движений, социальных проектов и прорывов. Лавина, у истоков которой стоял этот человек – Пьер Жозеф Прудон.
И сегодня, высокомерно ругая Прудона за те или иные ошибки и непоследовательности, вроде переоценки кооперации или недооценки роли забастовок (с высоты двухвекового исторического опыта), посмеиваясь над его наивными попытками проповедовать анархизм в парламенте или создать Народный Банк (с даровым кредитом без процентов, основанном на взаимности) в недрах капиталистического общества, справедливо негодуя по поводу его пещерного патриархализма, недовольно поеживаясь от его пуританского суховатого морализма и мужицкого культа труда и бедности, подозрительно косясь на его догматическую убежденность в незыблемости Вечной Справедливости и на его самоуверенную претензию быть глашатаем абсолютных истин, сетуя на его оппортунизм, периодические апелляции к очередным «добрым царям» и безграничную просветительскую веру во всесилие рациональных аргументов, – не стоит забывать о том, каким богатством первозданно свежих и ярких мыслей мы – нынешние анархисты – обязаны этому неудобному, неповторимому, творчески конструктивному, упрямому и неугомонному человеку, настоящему отцу Анархии, которая, как всякая повзрослевшая дочь, теперь живет своей собственной взрослой и самостоятельной жизнью, порой поругивая предков и вступая с родителями в конфликты и препирательства, далеко уходя в неизвестность от стен отчего дома, в который все же время от времени возвращается, ибо это – ее дом.
Кандидат философских, наук, доцент Петр Владимирович Рябов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Рабочая демократія вступаетъ на политическое поприще.
ГЛАВА I.Вечеръ 1–го іюня 1863 года.
Въ понед?льникъ, 1–го іюня 1863 года около десяти часовъ вечера во всемъ Париж? господствовало глухое волненіе, напоминавшее 26 іюля 1830 и 22 февраля 1848, и тотъ, кто въ эту минуту поддался бы уличнымъ впечатл?ніямъ, счелъ бы себя наканун? битвы. Вотъ уже три нед?ли, какъ Парижъ, возвратившись къ политической жизни, пробудился отъ своего оцеп?ненія, снова чувствуетъ въ себ? жизнь, снова одушевленъ революціоннымъ духомъ! – такого рода возгласы слышались со вс?хъ сторонъ. «О! восклицали люди, ставшіе во глав? движенія, въ этотъ часъ нельзя было узнать этотъ новый, монотонный городъ г. Гаусмана съ его прямолинейными бульварами, его гигантскими дворцами, съ его великол?пными, но пустынными набережными; его печальной Сеной, въ волнахъ которой теперь носились только камни да песокъ; съ его дебаркадерами, которые, зам?нивъ ворота стараго города, лишили его самобытности; съ его макъ–адамами, скверами, новыми театрами и казармами; его легіонами мятельщиковъ и его ужасною пылью; городъ, населенный англичанами, французами, н?мцами, батавами, американцами, русскими и арабами; космополитическій городъ, гд? туземецъ чувствуетъ себя чужимъ. Этотъ городъ сд?лался снова старымъ Парижемъ, т?нь котораго явилась при сіяніи зв?здъ и при кликахъ шопотомъ: «да здравствуетъ свобода!»
Не смотря на напыщенность, р?чь эта не лишена н?которой доли правды; но т?мъ не мен?е ночь прошла совершенно спокойно. Бол?е восемнадцати м?сяцевъ прошло съ т?хъ поръ. И въ настоящее время н?тъ никакаго основанія думать, чтобы раньше іюня 1869 года Парижъ подалъ хотя мал?йшій признакъ жизни. Посл? этой вспышки духъ великаго города снова упалъ.
Что же случилось? Какая старая новость заставила волноваться новыя А?ины? На кого сердилась столица Порядка?
Молодой и милый писатель, г. Ферри, написавшій исторію выборовъ 1863 года, взялся объяснить намъ, что, по его мн?нію, Законная Оппозиція, погребенная дв?надцать л?тъ тому назадъ, воскресла, благодаря д?ятельности пяти и всеобщей подач? голосовъ. Вотъ оттого-то и ликовалъ Парижъ.
Я вамъ скажу читатель, что такое Законная Оппозиція; я вамъ покажу, что она д?лаетъ; а пока съ васъ довольно знать, что подъ этимъ именемъ и съ помощью этой формулы стараются возстановить на м?ст? имперіи или февральскую республику, или монархію конституціонную, представительную и парламентскую, столь дорогую сердцамъ буржуазіи, почти въ томъ вид?, какъ она существовала съ 1814 до 1840 года. Вн? этого Законная Оппозиція не им?етъ политическаго смысла.
И такъ Парижъ, неусыпный стражъ свободы націи, возсталъ на зовъ своихъ ораторовъ и отв?чалъ самымъ сухимъ н?тъ на вс? заискиванья правительства. Независимые кандидаты получили р?шительное большинство. Демократическій списокъ прошелъ ц?ликомъ. Вс?мъ изв?стенъ результатъ выборовъ. Администрація была поб?ждена; кандидаты ея были отвергнуты большинствомъ 153,000 голосовъ противъ 80,000. Народъ, главный виновникъ этого торжества, наслаждался своимъ усп?хомъ; буржуазія разд?лилась на дв? партіи. Одна обнаруживала н?которое безпокойство, другая свободно выражала свою радость. – Какой ударъ! говорили одни; какая пощечина! – Д?ло серіозно, очень серіозно, прибавляли другіе: Парижъ въ оппозиціи – имперія потеряла столицу…
Такимъ образомъ объясняли сторонники законной Оппозиціи эту таинственную манифестацію, и уже высчитывали выгоды, которыя она принесетъ имъ. Конечно, мысль возвратиться къ іюльскимъ учрежденіямъ, быть можетъ, даже воспоминаніе о конституціи 1848 существовали въ ум? избирателей. Это показали имена Тьера и Гарнье Паже, вышедшіе изъ урнъ какъ № № лоттереи. Но это ли только значеніе им?ли выборы. Дал?е мы займемся этимъ вопросомъ.
1 іюня 1863 было лунное затм?ніе; небо было великол?пно, вечеръ прекрасенъ; легкій и пріятный в?терокъ, казалось, принималъ участіе въ невинныхъ треволненіяхъ земли. Весь Парижъ могъ сл?дить за вс?ми изм?неніями этого явленія, которое началось въ девять часовъ пятьдесятъ шесть минутъ вечера, въ тотъ моментъ, когда собраніе избирателей окончило свое зас?даніе, и прекратилось въ часъ и шестнадцать минутъ утра. Такъ, говорили остряки, меркнетъ деспотизмъ передъ свободой: демократія простерла свою широкую руку и затмила зв?зду 2 декабря… Пельтанъ, одинъ изъ избранныхъ въ то время, ораторъ, самый способный во всемъ парламент? раздражать нервы слушателей и читателей своимъ гіерофантскимъ слогомъ, не преминулъ сд?лать это грозное предсказаніе въ одной изъ своихъ брошюръ. Скажите лучше, возражали поб?жденные, что затмился разумъ парижанъ. О, да вы возобновляете ваши фарсы 1830 и 1848! Ну такъ берегитесь: вамъ придется хуже, ч?мъ въ 1830 и 1848.
Такъ тщеславіе смертныхъ истолковываетъ въ смысл? своихъ страстей и интересовъ самые невинные признаки. Мы всегда считаемъ боговъ участниками въ нашихъ приключеніяхъ и нашихъ тревогахъ, и потомъ, когда событія разобьютъ наши иллюзіи, мы обвиняемъ боговъ. Но довольно съ насъ предсказаній и предзнаменованій. Мы жаждемъ истины и правды, которыхъ н?тъ ни въ радости оппозиціи, ни въ горести министерскихъ чиновниковъ. Оставляя въ сторон? астрологическое совпаденіе, т?мъ не мен?е в?рно, что 1–го іюня 1863 года произошло два затм?нія: одно на неб?, другое на земл? подъ 48° 50' с?верной широты и 0 долготы. На неб?, мы знаемъ, было лунное затм?ніе. Что же затмилось на земл?? Имперія, демократія, парламентская система, оппозиція, буржуазія, соціализмъ, или все это вм?ст?? Мы увидимъ это ниже, а пока, чтобъ вс?хъ успокоить, скажемъ. что ни имперія, ни демократія, ни абсолютныя, ни ограниченныя монархіи, ни оппозиція, ни буржуазія, ни пролетаріатъ не погибаютъ отъ своихъ затм?ній, какъ не погибаютъ отъ нихъ солнце и луна.
Въ толп? находилось н?сколько челов?къ, которые возставали не противъ подачи голосовъ, но противъ всякаго назначенія. Они дали гласность своему протесту, вкратц? изложивъ причины его. Чего хот?ли эти люди? Всего или ничего, таковъ былъ ихъ лозунгъ. Ничего, то есть остаться при status quo – безъ лицем?рія, безъ ложныхъ конституціонныхъ прикрытій, безъ парламентскихъ мистификацій, безъ легальной оппозиціи; иди всего, т. е. всеобщей подачи голосовъ, съ ея условіями, ея гарантіями, ея формами, ея правомъ, ея философіей, ея политическими и экономическими посл?дствіями, – однимъ словомъ, со вс?ми ея соціальными реформами. Имъ надо?ли парламентскіе дебаты, и золотая середина, и среднія мн?нія, и ум?ренныя стремленія, и вс? компромиссы и ухищренія доктринеровъ.
Вы поб?ждены и зам?шаны въ пораженіе г. де Персиньи, говорили имъ поб?дители. Какъ поб?ждены? Говорите, если вамъ угодно, о правительственныхъ кандидатахъ; ихъ мы вамъ уступаемъ; говорите о себ? самихъ, присяжныхъ и узаконенныхъ оппозирующихъ союзникахъ имперіи, которыхъ презираютъ, не смотря на ихъ оппозицію. Что же касается до насъ, вашихъ настоящихъ противниковъ, то борьба между нами только что еще начинается. Вы хот?ли выборовъ – мы знаемъ для чего – мы же отвергли ихъ. Кто изъ насъ правъ – р?шитъ будущее. Разв? ваши 153,000 голосовъ могутъ служить отв?томъ на наши доводы? Разв? вопросъ, который насъ разд?ляетъ, можетъ быть р?шенъ простымъ большинствомъ голосовъ? Посмотримъ, что-то будетъ черезъ семь л?тъ. – А пока мы им?емъ 153,000 голосовъ, представляющихъ въ Париж? парламентскую оппозицію; а вы? сколько васъ? – Насъ пока восемнадцать челов?къ, восемнадцать, которые стоятъ вашихъ ста пятидесяти трехъ тысячъ.
ГЛАВА II.Планъ кампаніи, составленный воспріемниками оппозиціи, друзьями правительства. – Рабочая масса, сл?дуя въ первый разъ своей собственной иде? и д?йствуя во имя ея, разрушаетъ вс? ихъ разсчеты. – Численный результатъ выборовъ. – Значеніе крестьянскихъ голосовъ.
Посл? того, какъ декретомъ 24 ноября сенату и законодательному собранію было возвращено до н?которой степени право голоса, въ изв?стныхъ правительственныхъ сферахъ стали считать оппозицію 1857 года слишкомъ слабою даже въ интересахъ самой власти. Поб?ды, одерживаемыя правительствомъ въ палат?, не доставляли ему славы; это вредило блеску императорской прерогативы. Первая уступка помазала націю по губамъ. Страна стала сожал?ть о политическихъ нравахъ іюльской монархіи. Эта прихоть могла сд?латься опасною. Н?которые друзья имперіи желали для нея поэтому оппозиціи бол?е многочисленной, хотя ум?ренной, а главное, не враждебной династіи.
Эта мысль, пущенная въ ходъ умными головами либеральнаго бонапартизма, была подхвачена на лету тою кликою, изъ которой могли выйти ораторы, въ особенности ораторы независимые. Вотъ причина, почему литераторы, журналисты, адвокаты, академики, профессоры и т. д. толпами повалили записываться въ кандидаты. Легитимисты и либералы, перекликаясь съ обоихъ крайнихъ полюсовъ политическаго горизонта, п?ли Осанну примиренія. Наконецъ, думали они, можно будетъ пом?риться силами въ парламент?, хотя бы только ради назиданія страны и ради чести свободы. Чего было бояться императорскому правительству кандидатовъ, поддерживаемыхъ такими журналами, какъ Presse, Opinion National, Si?cle, Temps, Debats?.. Съ другой стороны, какъ же было не радоваться этимъ журналамъ и ихъ кліентамъ, видя, что Имперія склоняется къ парламентаризму? Буржуазія этимъ удовлетворялась; воздавалась честь политик? и учрежденіямъ 1830 года; сдерживалась в?чно волнующаяся демократія; наконецъ, подъ покровительствомъ императора скр?плялся союзъ, составленный старыми партіями въ 1848 году, въ славной улиц? Poitiers, противъ соціальной революціи. И вотъ вс? простофили принялись рукоплескать.
Избирательная кампанія была открыта согласно этому плану. Въ этомъ дух? былъ составленъ списокъ кандидатовъ оппозиціи. Правительство разсчитывало по крайней м?р? наполовину парижскихъ избирателей, какъ въ 1857 году; оно не испугалось бы тридцати оппозиціонныхъ депутатовъ, выбранныхъ департаментами. Списокъ кандидатовъ Сены былъ составленъ такъ, что не могъ возбуждать никакого безпокойства, предполагая даже самый неблагопріятный результатъ.
Единственная трудность, но за то очень важная, состояла въ томъ, чтобы недопустить демократію до какой нибудь возмутительной демонстраціи. Демонстрація эта могла выразиться или отказомъ подавать голоса, или подачей безъименныхъ билетовъ, или наконецъ избраніемъ лицъ, открыто и энергически враждебныхъ конституціи. Первое затрудненіе были ув?рены поб?дить съ помощію журналовъ, которые вс? стояли за баллотировку, и при сод?йствіи буржуазіи, бол?е склонной, по прим?ру прежнихъ вождей своихъ, говорить, ч?мъ молчать; что же касается безъименныхъ билетовъ, которыхъ боялись больше всего, то противъ нихъ можно было д?йствовать т?ми же средствами, и кром? того большинство считало, что д?йствовать такимъ образомъ все равно, что вовсе отказаться отъ участія въ баллотировк?. Наконецъ, со стороны народа правительство считало себя безопаснымъ. Въ 1848 народъ избралъ Лудовика Наполеона въ президенты; въ 1851 онъ принялъ плебисцитъ и участвовалъ въ государственномъ переворот?; въ 1852 онъ подалъ голосъ за Имперію. Не было никакихъ причинъ полагать, чтобы расположеніе его съ т?хъ поръ изм?нилось.
Если бы этотъ планъ удался, – а все заставляло предполагать, что онъ удастся, – то переходъ отъ самодержавной монархіи къ монархіи конституціонной могъ бы совершиться безъ потрясеній и безъ опасности для Наполеоновской династіи, и притомъ въ самую благопріятную минуту. Буржуазія возвратилась бы къ своимъ старымъ обычаямъ; революціонное движеніе было бы снова отклоненно, и явилась бы возможность принять м?ры на будущее время противъ всякихъ нечаянностей всеобщей подачи голосовъ.
Что за т?мъ произошло, изв?стно всякому. Династическая оппозиція въ Париж? обд?лала свои д?ла слишкомъ хорошо. Администрація почти не получила представителей въ столиц?; меньшинство ея въ Париж? было самое жалкое, и все это нанесло правительству сильный нравственный уронъ. Теперь намъ предстоитъ найти причину этого пораженія, непредвид?ннаго, неожиданнаго и до сихъ поръ необъясненнаго.
1) Парижскіе выборы. – Привожу цифры, ограничиваясь, относительно городскихъ выборовъ, Сенскими, такъ какъ движеніе бол?е или мен?е сильное было всюду одинаково. Вотъ какъ распред?лились въ декабр? 1851 года, посл? государственнаго переворота, голоса сенскихъ избирателей;
Внесенныхъ въ списокъ 392,026 Подающихъ голоса 296,390 За плебисцитъ 196,539 Противъ 96,497 Утраченныхъ голосовъ 3,354 Отсутствующихъ 95,636 Прим?чаніе. На этихъ выборахъ правительство 2 декабря им?ло на своей сторон? большинство 100,000 голосовъ противъ оппозиціи, которая состояла преимущественно изъ буржуазіи или, в?рн?е, изъ лицъ средняго класса, принадлежавшихъ къ прежней партіи National'я и Reforme'ы; ихъ поддерживала значительная часть народа. Но вообще родъ, которому было возвращено право всеобщей подачи голосовъ, стоялъ за государственный переворотъ.
Я не буду говорить о національныхъ выборахъ 1852 года, которые доставили Имперіи 300,000 голосовъ бол?е, ч?мъ сколько оно им?ло въ 1851: воспоминаніе о 2 декабря было еще слишкомъ св?жо; народное мн?ніе не подвинулось впередъ; къ тому же изв?стно, что демократія им?ла свои, бол?е или мен?е уважительныя, причины держаться въ сторон?.
Наступили выборы 1857 года, и вотъ ихъ результатъ.
Внесенныхъ въ списокъ 356,069 Подающихъ голоса 212,899 За кандидатовъ администраціи 110,526 За кандидатовъ оппозиціи 96,299 Утраченныхъ голосовъ или антиконституціонныхъ 6,074 Отсутствующихъ или неподающихъ голоса 143,170 Прим?чаніе. – Хотя число лицъ, внесенныхъ въ списокъ избирателей, уменьшилось съ 1851 года на 35,957, т?мъ не мен?е мы видимъ, что число отказывающихся отъ баллотировки увеличилось на 48,134; – число голосовъ за правительство понизилось съ 196,530 на 110,526, т. е. на 86,013; – что число голосовъ оппозиціи осталось почти неизм?ннымъ: она потеряла около 198 голосовъ. Итакъ, въ 1857 въ Париж? существовала оппозиція въ 100,000 голосовъ, почти не изм?нившихъ своего мн?нія въ теченіе семи л?тъ, между т?мъ какъ правительство понесло значительный уронъ, получивъ вм?сто прежнихъ 196,539 голосовъ только 110,526. Къ какой партіи принадлежали неизв?стные голоса, числомъ 44,000, увеличившіе собою въ 1857 число отсутствующихъ? Я, не колеблясь, говорю, что то были главнымъ образомъ народные голоса, голоса работниковъ, равнодушныхъ къ выборамъ или даже такихъ, между которыми начинало бродить неудовольствіе.
Выборы 1863 года даютъ сл?дующіе результаты:
Внесенныхъ въ списокъ круглымъ числомъ 326,000 Подающихъ голоса 240,000 За кандидатовъ правительства 82,000 За кандидатовъ оппозиціи 153,000 Безъименныхъ билетовъ 4,556 Отсутствующихъ или неподающ. голоса 86,000 Прим?чаніе. Число лицъ, внесенныхъ въ списокъ, еще уменьшилось съ 1857: изъ 356,069 остается только 326,000 – разница въ 30,000 голосовъ. Не смотря на это, число голосовъ, поданныхъ за правительство, понизилось съ 110,526, на 82,000, – разница въ 28,000, и, наоборотъ, 96,299 голосовъ, преданныхъ оппозиціи, усилились 57,000 голосовъ, перешедшихъ въ оппозицію изъ разряда отсутствовавшихъ. Н?тъ сомн?нія, что эти 57,000 голосовъ принадлежали народу, который со времени государственнаго переворота не являлся на выборы. По соображеніямъ, приведеннымъ нами выше, мы можемъ заключить, что изъ 153,000 голосовъ, поданныхъ за оппозицію въ 1863 году, по крайней м?р? половина принадлежитъ рабочей демократіи.
Посл? этого какое же значеніе, какой смыслъ им?ютъ эти выборы?
Въ исторіи, можетъ быть, не было прим?ра, чтобы народъ, въ т?сномъ смысл?, въ смысл? сословія, въ противоположность дворянству, буржуазіи и церкви, заявилъ какимъ нибудь поступкомъ собственную мысль, собственную волю. Народъ ум?лъ всегда только кричать: Да здравствуетъ императоръ! или Да здравствуетъ король! или Да здравствуетъ господинъ! или Да здравствуетъ хозяинъ! Римскій плебей, создавъ имперію, не основалъ ничего; напротивъ, онъ все разрушилъ. Онъ всегда неизменно выражалъ только одно: ненависть къ патриціямъ. Самъ онъ не произвелъ никакой идеи; распри его съ патриціями были просто бунты эксплуатируемыхъ кліентовъ, чтобы не сказать – рабовъ. Давъ Цезарю и его преемникамъ, до Августула включительно, безсм?нную диктатуру, римскій народъ уничтожилъ республику и зам?нилъ ее самодержавіемъ. Что значили во Франціи народные выборы съ 89 года? Подражаніе или, в?рн?е, сод?йствіе м?щанскимъ выборамъ. Народъ игралъ въ политику, какъ д?ти въ солдатики. Ни санкюлотизмъ, ни робеспьеризмъ, ни бабувизмъ, ни бонапартизмъ не могли дать всеобщей подач? голосовъ самобытности и значенія. Въ 1799, 1804, 1815 годахъ народъ вотировалъ за своего императора, а вовсе не за себя. Хартія 1814–1830 лишила массу права подачи голосовъ. Но что потеряла она чрезъ это? Что потеряли общественное право и свобода? Ровно ничего. Самъ народъ, повидимому, нисколько не жал?лъ объ этомъ. Февральская республика возвращаетъ ему избирательное право. Но какъ онъ пользуется этимъ правомъ? Онъ выбираетъ преимущественно буржуа, орлеанистовъ, легитимистовъ, бонапартистовъ, республиканцевъ – кого ни попало, да вдобавокъ еще поповъ, монаховъ, поэтовъ и епископовъ. Въ учредительномъ и законодательномъ собраніяхъ большинство реакціонеры. Потомъ народъ избираетъ до трехъ разъ Лудовика Наполеона. Гд? тутъ, спрашиваю, державная, самостоятельная мысль?
И вотъ вдругъ, черезъ дв?надцать л?тъ по возстановленіи имперіи, этотъ народъ безъ всякой видимой причины д?лаетъ крутой поворотъ, и 57,000 избирателей, рукоплескавшихъ въ 1851 году государственному перевороту и съ т?хъ поръ хранившихъ молчаніе, внезапно переходятъ на сторону оппозиціи и численнымъ перев?сомъ р?шаютъ парижскіе выборы противъ правительства. Чтоже им?етъ народъ противъ своего великаго избранника? На что онъ жалуется? Жаловаться! Это значило бы, что, по прим?ру стараго дворянства, буржуазіи и духовенства, народъ понимаетъ себя, какъ сословіе; что на политику онъ смотритъ съ точки зр?нія своихъ особенныхъ сословныхъ интересовъ и стремится управлять правительствомъ въ своихъ особенныхъ видахъ[6]. Но ничего подобнаго никогда не было ни прежде, ни посл? революціи.
Вотъ это то и составляетъ характеристическую черту девятнадцатаго в?ка. Въ ней также н?тъ ничего удивительнаго, какъ въ полигаміи и рабств? временъ патріарховъ, какъ въ феодализм? и папств? среднихъ в?ковъ.
Когда между монархіей божественнаго права и рабочей сельской и городской массой стояли посредствующіе классы духовенства, дворянства и буржуазіи, или средняго сословія, народъ не могъ выдти на политическую арену: онъ не принадлежалъ себ?; каждый простолюдинъ завис?лъ отъ какого нибудь патрона, отъ господина, епископа или аббата. Революція 89 года разорвала эту связь; народъ предоставленъ самому себ?, и изъ него составился классъ пролетаріевъ, работниковъ на зад?льной плат?, въ противуположность классу собственниковъ и капиталистовъ. Въ 1848 году соціализмъ, овлад?въ этой нестройной массой, далъ ей первую организацію: онъ создалъ изъ нея особое т?ло, вдохнулъ въ нее мысль, душу, создалъ ей права, внушилъ различныя идеи: право на трудъ, уничтоженіе зад?льной платы, пересозданіе собственности, ассоціацію, искорененіе пауперизма и т. д. Однимъ словомъ, простой народъ, который до 1848 былъ ничто, который едва отличался отъ буржуазіи, хотя съ 89 года и составлялъ отд?льное сословіе de jure et de facto, вдругъ пріобр?лъ самостоятельность, благодаря именно тому, что былъ лишенъ всего и противупоставленъ классу землевлад?льцевъ и промышленныхъ эксплуататоровъ. Теперь, подобно буржуазіи 1789 года, онъ стремится стать вс?мъ.
Теперь для насъ становится ясно настоящее и даже будущее. Въ 1848 году народъ еще не понималъ своего положенія; не зналъ, въ чемъ состоятъ его выгоды; не сознавалъ своей идеи, и еще мен?е могъ выработать изъ нея какую нибудь политическую систему. Первой мыслью толпы, привыкшей къ рабству, было избрать себ? повелителя. Повелителемъ этимъ сд?лался Наполеонъ. Такъ римскіе плебеи предались Цезарю, такъ мятежные невольники предались Спартаку.
Но возстановленіе имперіи не есть еще окончательное р?шеніе. По странной прихоти судьбы вышло такъ, что Лудовикъ Наполеонъ, представитель народа, былъ въ тоже время избранъ покровителемъ интересовъ буржуазіи, блюстителемъ стараго общественнаго порядка, пересозданіе котораго очевидно составляетъ задачу современнаго плебея. Очевидно, что посл? дв?надцати л?тъ ожиданія народъ отвернулся отъ него. Подобно буржуазіи, которая хмурится и д?лаетъ оппозицію своимъ конституціоннымъ государямъ всякій разъ, какъ интересы ея страдаютъ, народъ вступилъ въ оппозицію противъ своего избранника. Мы уже знаемъ результатъ этой оппозиціи, и теперь важно не обмануться въ немъ.
Въ 1863 и 1864 народъ, вотируя за одно съ изв?стною частію буржуазіи и давая свои голоса ея кандидатамъ, вовсе не им?лъ въ виду поддерживать систему парламентской монархіи и д?лать законную оппозицію; онъ ни подъ какімъ видомъ не хочетъ правленія, обыкновенно называемаго Орлеанизмомъ. Его не обманула интрига, им?ющая ц?лію, съ помощію іюльскихъ постановленій и конституціи преобразовать имперію въ пользу Бонапартовъ, устранивъ навсегда Орлеановъ. Онъ понялъ сокровенный смыслъ этой оппозиціи, узналъ маски, разгадалъ стремленія кандидатовъ. Онъ чувствовалъ, какое поруганіе нанесено свобод? избирателей. Онъ былъ возмущенъ отступничествомъ и присягами н?которыхъ лицъ, и въ людяхъ, которыхъ онъ посылалъ въ законодательный корпусъ, онъ уже вид?лъ враговъ своей идеи, союзниковъ реакціи. Могъ ли онъ не знать, что г. Жирарденъ, задушевный другъ принца Наполеона, челов?къ, открыто пропов?дующій политическій индифферентизмъ, станетъ работать въ интересахъ императорскаго status quo? что г. Геру присталъ къ имперіи съ большинствомъ сенъ–симонистовъ? что сердечное согласіе господствуетъ между господами Авеномъ и де Персиньи? Могъ ли онъ забыть, что г. Жюль Фавръ, эксъ–секретарь министерства внутреннихъ д?лъ во время республики, поддерживалъ въ 1848 президенство Наполеона противъ республиканскихъ кандидатовъ, за одно съ гг. Жирарденомъ, Викторомъ Гюго, Гарнье–Паже и т. д.; или какъ строгъ былъ въ Марсели къ соціалистамъ г. Эмиль Оливье, исполнявшій должность префекта и при временномъ правительств?, и при президенств??
Какое же было д?ло народу до этихъ людей, до ихъ мн?ній и до ихъ прошлаго? Онъ страстно хот?лъ лишь одного: заявить свой разрывъ съ правительствомъ, отъ котораго онъ такъ мало ждалъ – и, чтобы в?рн?е достигнуть своей ц?ли, онъ забылъ вс? нанесенным ему оскорбленія, кром? посл?дняго – отказа принять его кандидатовъ[7].
Никто не давалъ себ? труда подумать, выгодно ли рабочему классу соединиться съ буржуазіей въ великой избирательной манифестаціи? не нарушаетъ ли его интересовъ принятіе присяги, служащей залогомъ, если не безъусловной преданности имперіи, то по крайней м?р? согласія на программу законной оппозиціи? Не р?шительн?е ли былъ бы голосъ народа, не р?шительн?е ли былъ бы ударъ, если бы урны наполнились безъименными билетами и парижскіе выборы не состоялись бы? Но идеи еще недостаточно ушли впередъ; общественное мн?ніе еще не созр?ло; вс? воображали, что избраніе представителей составляетъ главную сущность пользованія правомъ подачи голосовъ, и вс? были заняты только т?мъ, чтобы выборы пали на людей, которые, независимо отъ ихъ сокровенныхъ стремленій, какъ кандидатовъ, были бы изв?стны, какъ противники правительства.
Будемъ говорить правду съ р?зкою откровенностью: кажется, будто рабочій классъ, которому зд?сь впервые предстояло говорить отъ своего собственнаго имени, привыкнувъ бол?е д?йствовать силою, ч?мъ работать головой, только о томъ и заботился, чтобы доказать, что у него большинство и сила и что къ этимъ преимуществамъ онъ съум?етъ присоединить отнын? волю и р?шимость; что для него также легко уничтожить, какъ и создать большинство, и что, давъ Лудовику Наполеону въ 1848 году пять съ половиной милліоновъ голосовъ, въ 1851 – семь съ половиной, въ 1852 – семь милліоновъ восемсотъ двадцать четыре тысячи сто восемдесятъ девять голосовъ, онъ также легко можетъ и отвергнуть оффиціальныхъ кандидатовъ, если заблагоразсудитъ.
II. Сельскіе выборы. Зд?сь прежде всего представляется возраженіе, на которое необходимо отв?тить, чтобы дать полное понятіе о выборахъ вообще и справедливо оц?нить народное движеніе не только въ Париж?, но и въ департаментахъ. Мн? весьма основательно зам?чали, что въ приведенныхъ мною таблицахъ выборовъ 1848, 1851 и 1852 годовъ городскіе и сельскіе голоса взяты безразлично вм?ст?, между т?мъ какъ по расположенію работниковъ Парижа и другихъ большихъ городовъ никакъ нельзя судить о крестьянахъ, которые до сихъ поръ остаются в?рны императору и продолжаютъ идти подъ его знаменемъ. Такъ въ 1863 году, когда Парижъ и другіе большіе города дали оппозиціи 1,900,000 голосовъ, крестьяне дали правительству 5,500,000 голосовъ, что ставитъ его вн? всякой опасности.
Оппозиція и ея журналы объясняютъ эти неблагопріятные для нихъ результаты нев?жествомъ сельскаго народонаселенія сравнительно съ городскимъ, его изолированнымъ положеніемъ, его робостью; по ихъ ув?реніямъ, было бы совс?мъ не то, если бы можно было д?йствовать на него и руководить имъ, какъ городскими работниками… На это отв?чаетъ г. де Персиньи въ р?чи, произнесенной имъ въ Роанн?: онъ цитируетъ римскую исторію, говоря, что различіе результатовъ городскихъ и сельскихъ выборовъ доказываетъ зр?лость мысли, благоразуміе, посл?довательность и консерватизмъ, которые во вс? времена составляли отличительныя свойства поселянъ сравнительно съ безпокойной массой городскаго населенія.
Изъ этого видно, какъ склонны вс? партіи къ самовосхваленію насчетъ своихъ противниковъ, не обращая вниманія на д?йствительные факты и на истинныя чувства народа. На чемъ основывается, спрашиваю, мн?ніе, будто наши поселяне мен?е способны или бол?е благоразумны, ч?мъ наши ремесленники? Не во сто ли разъ раціональн?е предположить, что какъ т?, такъ и другіе, будучи конечно способны заблудиться въ политическомъ лабиринт?, д?йствуютъ прежде всего по внушенію своихъ задушевныхъ мыслей и своихъ интересовъ? Поэтому соображенія парижской прессы всегда казались мн? въ высшей степени наглыми, равно какъ и историко–фантастическія измышленія г. де Персиньи. Постараемся же узнать, въ чемъ интересъ крестьянина и что говоритъ ему его задушевная мысль, и тогда мы узнаемъ, что должно думать о большинств? голосовъ, данномъ имъ правительству.
Въ посл?дніе сорокъ л?тъ тотъ же разрывъ, на который мы указали выше въ городскомъ населеніи между работникомъ и буржуа, обнаруживается и въ сельскомъ населеніи между сельскими работниками и поземельными собственниками, особенно живущими въ городахъ. Такъ какъ этотъ антагонизмъ им?етъ самый глубокій смыслъ, то мн?, быть можетъ, будутъ благодарны за его объясненіе.
Въ городахъ старый принципъ феодализма удержался и продолжаетъ развиваться, изм?нивъ лишь форму. Объ этомъ свид?тельствуетъ съ одной стороны промышленный и финансовый феодализмъ, такъ хорошо ум?ющій при случа? вразумлять средній классъ и пролетаріатъ; съ другой – стремленіе большей части буржуазіи, недовольствуясь своимъ званіемъ чиновниковъ, капиталистовъ, подрядчиковъ и негоціантовъ – присоединять ко всему этому еще званіе крупныхъ поземельныхъ собственниковъ, верховныхъ обладателей почвы. Наконецъ, тоже доказываютъ изв?стныя коммунистическія тенденціи, н?которыя плохо опред?лившіяся корпоративныя идеи рабочихъ классовъ. Между т?мъ крестьяне сосредоточились на одной мысли: все бол?е и бол?е упрочивать за собою свободное пользованіе землею. Понятіе о собственности, однимъ словомъ, неодинаково у горожанъ и у поселянъ: отсюда и различіе въ ихъ образ? д?йствія. Одинъ прежде всего добивается ренты, ищетъ чести обладанія; другой стремится къ независимому труду, желаетъ быть полнымъ господиномъ въ сельскомъ быту. Для перваго собственность есть ленъ, для втораго она все еще аллодъ. Разум?ется, я употребляю эти выраженія для того только, чтобы ясн?е выразить мою мысль, вовсе не думая никому навязывать идеи, далеко превосходящія обыкновенныя рутинныя понятія. Въ самомъ д?л?, не найдется ни одного крестьянина, ни одного буржуа, исключая однихъ юристовъ, которые понимали бы значеніе этихъ терминовъ нашего древняго языка. А между т?мъ эти слова, ленъ и аллодъ, выражаютъ два различныхъ права, два разные порядка вещей, два противоположныя стремленія, проявляющіяся въ наше время въ такой же сил?, какъ и въ средніе в?ка, и которыя, по моему мн?нію, совершенно уничтожить даже невозможно. Теперь, какъ и прежде, мысль крестьянина сосредоточена на аллодіальномъ влад?ніи. Онъ инстинктивно ненавидитъ горожанъ, корпораціи, цехи, мастерства, какъ ненавид?лъ прежде пом?щиковъ–феодаловъ, и первая его забота состоитъ въ томъ, чтобы изгнать пришлыхъ рыночниковъ, по выраженію нашего древняго права. Онъ хочетъ влад?ть землей неразд?льно и, при помощи этого влад?нія, господствовать надъ городами и предписывать имъ свои законы. Эта мысль преобладанія землед?лія надъ промышленностью есть та самая мысль, которая положила основаніе владычеству древняго Рима и р?шила поб?ду этого землед?льческаго народа надъ могущественн?йшими коммерческими и промышленными государствами древняго міра. Въ средніе в?ка она поддерживала феодализмъ, а въ ХVІІІ стол?тіи была усвоена физіократами, но досел? еще неисчерпана. Отсюда глухая борьба, которая уже замечается въ некоторыхъ областяхъ. Одинъ изъ моихъ друзей выразилъ недавно эту мысль приблизительно въ такихъ выраженіяхъ: «мы идемъ къ открытой борьб? между городами и селами; крестьяне сд?лались богаты; три четверти городскаго населенія находятся въ нужд?; первые, привлекаемые приманкою торговли и промышленности, мало по малу овлад?ваютъ городами, между т?мъ какъ вторые окончательно раздавлены этой новой конкурренціей и высшей буржуазіей, главная квартира которой – Парижъ».
И такъ одна и та же мысль руководитъ сельскими и городскими работниками. Въ городахъ рабочіе классы стремятся выт?снить буржуазію возвышеніемъ заработной платы, ассоціаціями, коалиціями, корпоративными обществами, обществами взаимнаго вспоможествованія; въ селахъ – возвышеніемъ ц?нъ на работу и жалованья слугамъ, ц?ны на землю, устраненіемъ фермерствъ, дробленіемъ арендныхъ земель на мелкіе участки и упроченіемъ за собой мелкой собственности. И такъ, война эта ведется всюду, но до сихъ поръ, всл?дствіе отсутствія основной мысли, организаціи и тактики, не произвела р?шительныхъ результатовъ. Люди взаимно т?снятъ другъ друга, уничтожаютъ, давятъ; крестьянинъ, сос?дъ или фермеръ, поденщикъ или слуга, старается вс?ми силами вредить буржуа собственнику, но ничто не помогаетъ. Все остается по прежнему: классъ работниковъ и классъ собственниковъ, рента и аренда.
Республика 1848 года дала какъ крестьянамъ такъ и городскимъ работникамъ избирательное право. Но между т?мъ какъ городскіе работники, по прим?ру буржуазіи, составляютъ оппозицію правительству, вотируя за одно съ нею, поселянинъ, справедливо или н?тъ, продолжаетъ считать императора представителемъ аллодіальной системы, восторжествовавшей, благодаря революціи и продаж? національныхъ имуществъ. Напротивъ того, въ корол?, протектор? буржуазіи или глав? дворянства, онъ вид?лъ всегда представителя лена, который его подозрительный взглядъ видитъ теперь въ лиц? капиталиста, фабриканта, директора торговыхъ компаній, негоціанта, литератора или судьи. Наполеонъ I понималъ это, и за то, несмотря на свое в?роломство, такъ долго пользовался популярностію. Объ этомъ можно судить по тому, что мы вид?ли въ 1830, 1840 и даже въ 1852 г. Почти тоже теперь происходитъ въ Италіи, гд? крестьяне сожал?ютъ объ австрійскомъ правительств?, естественномъ враг? и противник? буржуазіи, и проклинаютъ конституціонное королевство, какъ памятникъ поб?ды ненавистныхъ господъ, maladetti signori.
Устройство жел?зныхъ дорогъ сильно способствовало обогащенію многихъ департаментовъ, даже самыхъ отдаленныхъ отъ центровъ, особенно т?хъ, гд? хл?бъ не составляетъ главнаго предмета производства, какъ въ департаментахъ Эро, Гарда, Юры, Дуба и проч.[8]. Изобиліе съ?стныхъ припасовъ, явившееся всл?дствіе огромнаго развитія промышленности, обогатило крестьянина. Для него открылись иностранные рынки; многіе предметы производства, какъ то: вино, плоды, овощи, которые въ прежнее время потреблялись на м?ст? за ничтожную ц?ну, перевозятся теперь черезъ огромныя пространства и продаются съ большимъ барышомъ. Поселянинъ не разсуждаетъ о причинахъ: Cum hoc, ergo propter hoc; – вс? эти блага достались ему въ періодъ имперіи, и онъ благодаритъ за нихъ императора. Ему необходима земля, какъ работнику капиталъ и орудія труда, и онъ добьется ея, купивъ ее.
И такъ, д?ло крестьянъ и ремесленниковъ д?ло общее. Сельская Marianne вполн? соотв?тствуетъ городской Sociale. У нихъ одни и т?же враги. До 1863 оба великіе класса, представляющіе трудъ, крестьяне и ремесленники, безъ всякихъ предварительныхъ соглашеній вотировали за императора; крестьяне и въ 1863 и 1864 годахъ остались в?рны императорскому знамени, между т?мъ какъ ремесленники безъ достаточной причины перешли на сторону буржуазіи. Я не говорю, что они поступили бы лучше, посл?довавъ прим?ру своихъ сельскихъ братьевъ; но мн? кажется, что было бы достойн?е ихъ подать имъ прим?ръ, объявивъ, что на будущее время они хотятъ д?йствовать самостоятельно. Промышленная демократія Парижа и другихъ большихъ городовъ, ушедшая впередъ, должна позаботиться о примиреніи между своею партіею и сельскою демократіею; ей сл?дуетъ позаботиться о томъ, чтобы не казаться аллодіаламъ поборницею лена. Конечно, Наполеонъ III, какъ и Наполеонъ I, представляется еще масс? врагомъ стараго порядка, покровителемъ поселянина противъ буржуазнаго феодализма. Подъ вліяніемъ этого уб?жденія крестьяне вотировали за кандидатовъ правительства. Но наполеоновская идея стар?ется, какъ и все на св?т?; старый порядокъ далекъ отъ насъ съ т?хъ поръ, какъ на немъ налегъ густой слой новыхъ идей, законовъ, интересовъ; въ обществ? почувствовались новыя потребности, и уже можно предвид?ть день, когда и въ провинціи произойдетъ крутой поворотъ, какой случился въ прошломъ году въ департамент? верхней Сены. На очереди стоятъ громадныя задачи, разр?шить которыя власть неспособна. Д?ло идетъ о томъ, чтобы сочетать землед?ліе съ промышленностію и этимъ примирить сельское и городское населеніе; перестроить собственность по принципу взаимности и федеративнаго права; дать землед?льческому классу новыя учрежденія; р?шить въ пользу крестьянъ и ремесленниковъ вопросы о кредит?, о застрахованіи, о наемной плат?, о пекарняхъ, бойняхъ, огородничеств?, о напиткахъ и т. д.
Крестьянинъ питаетъ непреодолимое отвращеніе къ фермерству и арендаторству, какъ работникъ къ зад?льной плат?; гораздо легче помочь ему сд?латься собственникомъ и потомъ взять съ него большой налогъ, какъ законную долю общества съ поземельной ренты, ч?мъ согласить его в?чно д?литься съ отсутствующимъ собственникомъ произведеніями земли и стадъ, добытыми тяжелымъ трудомъ.
И такъ, не смотря на кажущееся и въ настоящихъ выборахъ д?йствительно существующее разномысліе между сельскими и городскими работниками, въ основаніи стремленія ихъ одни и т? же. Ц?ль ихъ – полное освобожденіе работника, уничтоженіе поденной платы, изгнаніе рыночнаго барышника. Съ об?ихъ сторонъ подавали голоса (т. е. т?, кто подавалъ голоса, потому что съ об?ихъ сторонъ многіе вовсе не вотировали) съ одинаковымъ стремленіемъ къ реформамъ, съ одинакимъ сознаніемъ силы и съ одинаковымъ сл?пымъ увлеченіемъ.
И вотъ каковъ результатъ этихъ выборовъ, одинаково непонятныхъ, какъ т?мъ, кому они благопріятны, такъ и т?мъ, кто передъ ними дрожитъ, какъ оппозиціи, такъ и министерству. Между т?мъ какъ непонятые крестьянскіе выборы поселяютъ ув?ренность въ правительств? и приводятъ въ отчаяніе нашихъ мнимыхъ либераловъ, городскіе, бол?е ясные, сбили вс?хъ съ толку. Они не только поразили правительство ужасомъ, поставили втупикъ и смутили представителей либеральнаго бонапартизма, покрыли позоромъ оффиціальныхъ сводниковъ, думавшихъ сочетать цезаризмъ съ плебействомъ, подвергли мистификаціи самихъ мистификаторовъ, – они все разрушили, обратили коалиціонный списокъ въ списокъ разрыва, доказали нел?пость парламентаризма. Устроивайте посл? этого конституціонную монархію при этихъ ураганахъ всеобщей подачи голосовъ!..
Выборы обратили въ ничто легальную оппозицію, подняли на см?хъ честолюбцевъ и заклеймили присягавшихъ. О, если народъ хот?лъ этимъ предостеречь своихъ патроновъ, то онъ вполн? достигъ своей ц?ли! Онъ поступилъ какъ быкъ, который, чувствуя голодъ и желая разбудить спящаго пастуха, протыкаетъ ему ребра рогами.
По поводу этого я им?ю честь зам?тить державному народу:
Да, Властелинъ, ты большинство и сила, и изъ того, что ты большинство и сила, сл?дуетъ, что ты обладаешь правомъ, которымъ по справедливости ты долженъ пользоваться; но ты еще долженъ им?ть идею, изъ которой вытекаетъ для тебя другое право, бол?е высокое. Почему же на этихъ выборахъ, гд? ты такъ прямо заявилъ себя, ты не сд?лалъ ничего для этого другаго твоего права? Зач?мъ, вм?сто того, чтобы проводить твою идею съ свойственной теб? энергіей, ты поступилъ какъ разъ противъ нея? Зач?мъ ты, сильн?йшій изъ сильныхъ, быль грубъ и р?зокъ тамъ, гд? сл?довало быть благоразумнымъ? Знаешь ли, что своимъ поведеніемъ на выборахъ вм?сто того, чтобы подвинуть д?ло впередъ, ты произвелъ только всеобщую путаницу? Выслушай же, что я теб? скажу: пока ты будешь только цифра и сила безъ идеи, ты будешь нуль; держава не будетъ принадлежать теб?; твои кандидаты будутъ отвергнуты, и ты останешься вьючнымъ скотомъ.
ГЛАВА III.Предварительный судъ исторіи надъ 1864 годомъ. Революціонное состояніе. Правительство и оппозиція одинаково не сознаютъ этого состоянія. Оппозиція осуждена на безсиліе. Оппозиція подстрекаетъ императорское правительство на деспотизмъ. Невозможное положеніе.[9]
Посл?дніе выборы во Франціи были повтореніемъ прежнихъ: – интригой завязались одни, интригой кончились и другіе. Чего хот?лось интриганамъ, то и д?лали избиратели, и какъ въ первый разъ – безъ спора и разбора. Какъ и прежде, толпа съ увлеченіемъ бросилась на баллотировку; какъ и прежде, рабочіе представители были принесены въ жертву кандидатамъ буржуазіи; какъ и прежде, наконецъ, р?шенные выборы были выраженіемъ одной лишь народной раздражительности; сами по себ? эти выборы не выражаютъ ничего. Какой въ нихъ смыслъ?
И такъ, выйдемъ изъ этой арены всеобщей подачи голосовъ.
Но если однако на выборахъ 1863–64 г. г. рабочій народъ впервые заявилъ свою волю; если по этому случаю онъ пробормоталъ свою мысль; если намъ изв?стенъ притомъ интересъ, которымъ одушевлено сельское населеніе; если оно съ почину одержало большую поб?ду и въ то же самое время сд?лало большую ошибку, то начнемъ съ того, чтобы доказать этому чернорабочему народу посл?дствія его пробнаго почина.
I. Неужели народы осуждены, въ самомъ д?л?, на долгое безсознательное существованіе? Или уроками исторіи можетъ пользоваться одно лишь потомство? Кто изъ насъ осм?лится сказать теперь, что в?ритъ всеобщей подач? голосовъ? – Не скажутъ этого республиканцы, ея основатели, которыхъ она принесла въ жертву возстановленію стараго порядка. Не они ли сами, наконецъ, устами Жюля Симона, сознаются уже, согласно съ правительствомъ, что всеобщая подача голосовъ не можетъ быть предоставлена самой себ? и нуждается въ руководств?? Не в?руютъ въ эту подачу и защитники имперіи, которые въ свою очередь такъ жестоко разочаровались результатами народныхъ выборовъ. Не в?руютъ въ нее, конечно, и поборники конституціонной, м?щанской монархіи, несовм?стной съ демократическими учрежденіями. Притомъ народъ ясно уже доказалъ на выборахъ, что ему вовсе не хочется возвращаться къ орлеанской династіи и ея порядкамъ.
И такъ, кром? нев?жественной городской и сельской толпы, никто не дов?ряетъ всеобщей подач? голосовъ. Не смотря на это, я полагаю, однако, что никто не осм?лится предложить уничтоженіе этого учрежденія. Всеобщая подача голосовъ стала для насъ роковой необходимостью, а между т?мъ мы ей не дов?ряемъ, не сознаемъ ея значенія! Вотъ почему мы и не смыслимъ ничего въ нашей современной исторіи; вотъ почему и настоящее, въ которомъ мы живемъ и д?йствуемъ, также загадочно для насъ, какъ и будущее.
Хватитъ ли у правительства на столько см?лости, чтобы высказать правду о выборахъ 1863–64 г. г.? – Н?тъ, у него не достанетъ духу даже взглянуть на нихъ прямо. Притомъ, ему совершенно непонятны стремленія сельскаго населенія. Забота о самосохраненіи велитъ правительству предаваться иллюзіямъ, и оно не въ состояніи отказаться отъ самообольщенія. – И такъ, правительство не понимаетъ смысла своей исторіи, не отдаетъ себ? отчета въ томъ, что съ нимъ д?лается и что оно само д?лаетъ.
A оппозиція, которая восторжествовала на выборахъ, эта оппозиція, это пугало министровъ съ портфелями и безъ портфелей, будетъ ли она на столько добросов?стна, что р?шится сказать истину на счетъ парижскихъ выборовъ? О н?тъ, интересъ оппозиціи, ея самолюбіе и предразсудки не допустятъ такой откровенности. – И такъ, оппозиція тоже не понимаетъ ни своего происхожденія, ни значенія, ни ц?ли; она не смыслитъ ничего ни въ своемъ призваніи, ни въ своей исторіи.
Да и сама нація, наконецъ, ничего не знаетъ и не понимаетъ, потому что весь народъ, буржуазія и чернь, городское и сельское населеніе, повинуясь минутной страсти, безсознательно колеблются между оппозиціей и правительствомъ.
И вотъ эту-то истину, горькую для власти, скрытую оппозиціей и неизв?стную публик?, приходится теперь громко высказать, что я и сд?лаю въ немногихъ словахъ.
«Выборы настоящаго и прошлаго годовъ доказываютъ, что 1) императорское правительство по своему значенію не ладитъ ни съ характеромъ, ни съ интересами, стремленіями и нравами буржуазіи; 2) народъ, на который оно могло опереться, видимо отстаетъ отъ него, – пока въ городахъ, а потомъ и по деревнямъ, гд? населеніе продолжаетъ подавать еще голосъ въ пользу правительства, но уже въ дух? чисто революціонномъ.
Отсюда сл?дуетъ, что пока рабочіе классы не заявятъ ясно своей мысли и не обратятъ вс?хъ въ свою в?ру, до т?хъ поръ не устоитъ во Франціи ни одно политическое учрежденіе. Вотъ почему нація находится теперь въ хаотическомъ броженіи, а государство въ шаткомъ состояніи.
Только то и спасаетъ пока страну, что одни не сознаютъ грозящей опасности, другіе отрицаютъ ее, а остальные см?ются надъ ней.
О, какъ становится больно на сердц?, когда подумаешь, что три четверти населенія Франціи – все городское и сельское населеніе и часть мелкой буржуазіи –фатально увлечены уже въ движеніе къ соціальной и экономической реформ?, а какъ оглянешься кругомъ, что за идеи, что за политика, что за люди!! А они хотятъ еще руководить толпой, просв?щать ее, ум?рять ее порывы!
Вся опасность настоящаго положенія происходитъ отъ того страшнаго разлада, который царствуетъ въ сред? націи. Ничто не соединяетъ ее въ одно ц?лое: ни императорское правленіе, ни парламентская система, ни идея рабочихъ классовъ, которую такъ мало еще понимаютъ.
Разв? правительство, наприм?ръ, можетъ им?ть притязаніе на выраженіе народной воли – то самое правительство, отъ котораго отрекается теперь буржуазія и городское рабочее населеніе? Подобное притязаніе невозможно уже, т?мъ бол?е, что и сельская демократія въ сущности одушевлена такими же стремленіями, какъ и городская. Если въ деревняхъ и продолжаютъ еще подавать голоса за существующій порядокъ, между т?мъ какъ горожане становятся въ хвост? буржуазіи, то это происходитъ только по недоразум?нію; ни сельскіе, ни городскіе работники не сознаютъ еще, что для достиженія своихъ общихъ ц?лей они должны прямо заявить свою самостоятельность, чуждаясь всякаго постороннаго интереса и вліянія. Р?шится ли правительство объявить лозунгъ поселянина: «вонъ рыночныхъ барышниковъ»? Н?тъ, оно не р?шится, какъ и буржуазія никогда не заикнется о прав? на трудъ…
Но способна ли, въ свою очередь, представлять народъ, выражать смыслъ демократіи или, по крайней м?р?, волю своихъ избирателей та законная оппозиція, которая состоитъ теперь изъ пятнадцати или шестнадцати депутатовъ съ демократическими замашками и двадцати или двадцати двухъ защитниковъ старыхъ династій? – Посмотримъ.
Прежде всего не сл?дуетъ забывать, что оппозиція присягала на повиновеніе конституціи и на в?рность императору, чего не д?лали избиратели. Кром? того, мы видимъ, что въ составъ оппозиціи входятъ элементы разнородные, враждебные и противные; пожалуй, депутаты способны еще выразить бол?е или мен?е верно смыслъ прошедшаго и его различныхъ эпохъ, но ни въ какомъ уже случа? не могутъ они быть представителями будущаго, которое имъ даже и не грезится во сн?. Оппозиція, подобно правительству, глядитъ не впередъ, а назадъ; дальше своего носа она не видитъ ничего; н?тъ у нея общей и руководящей мысли, и она положительно неспособна заявить ее; за это можно вполн? ручаться. Оппозиція – чему? по поводу чего? Кто отв?титъ на эти вопросы? Вы разсуждаете о государственныхъ расходахъ! Да это счетное д?ло, д?ло администраціи, практики; вопросъ, коренной вопросъ не въ такихъ д?лахъ, а въ принципахъ. Оппозиція шестнадцати не выражаетъ ни одной положительной и основной мысли: ни утвержденія, ни отрицанія, ни возраженія, ни вызова. Вс? пренія въ законодательной палат? сводятся на одну лишь пустую критику подробностей съ различныхъ точекъ зр?нія, по прихоти каждаго депутата; въ сущности, эти пренія – ничто.
Гражданинъ, избранный всеобщей подачей голосовъ, на политическомъ язык? называется пов?реннымъ, а избиратели – дов?рителями. Но гд? тутъ дов?ренность? Ея н?тъ, и депутаты не могутъ представить даже бланковой надписи. Какимъ образомъ могутъ они знать, наконецъ, чего хотятъ и ожидаютъ отъ нихъ сами дов?рители, когда посл?дніе въ раздор? и взаимной вражд? лишены самосознанія?..
И такъ, полномочіе депутатовъ – чистая выдумка. Мало того, по особенной наклонности они постоянно стремятся расширить свою власть и считаютъ всякое спеціальное и отв?тственное полномочіе ограниченіемъ своего депутатскаго права. Вотъ почему эти мнимо–пов?ренные, болтая о всемъ вкривъ и вкось, ничего не значатъ и ничего не знаютъ. На нихъ надо смотр?ть, какъ на подд?ланныхъ куколъ; они стремятся быть вс?мъ и, не желая играть роль простыхъ помощниковъ императора, доброхотныхъ сов?тниковъ, обращаются буквально въ ничто; если ихъ не сочтутъ заговорщиками, то имъ нельзя и названія придумать. Когда бы дв?сти–восемьдесятъ–три члена законодательнаго корпуса походили на депутатовъ оппозиціи; другими словами: когда бы весь законодательный корпусъ составилъ оппозицію, тогда правительству пришлось бы только заново созвать избирателей съ т?мъ, чтобы узнать отъ нихъ путемъ опред?ленной и подробной подачи голосовъ, чего они отъ него ожидаютъ и какое дали порученіе своимъ депутатамъ. Тутъ бы намъ представилось иное зр?лище: избиратели принуждены были бы сознаться, что ни въ чемъ не могутъ согласиться между собою, и что нація знаетъ мен?е всего, о чемъ она думаетъ.
Нечего сказать, хороша эта пресловутая оппозиція, и много же въ ней смысла!
Но вотъ что печальн?е всего: изъ числа членовъ оппозиціи одни уже открыто стали сторонниками имперіи и порываются поминутно подслужиться ей, будто бы въ либеральномъ дух?; другіе прикидываются равнодушными, ожидая благопріятнаго случая вступить въ сд?лку съ властью, лишь только она сд?лаетъ первый шагъ къ сближенію; самые неукротимые – и т? готовы отказаться отъ сопротивленія императору, если онъ пріобр?тетъ прежнюю популярность, которая способна упрочить его династію и укр?пить его правительство. Не они ли, эти неукротимые, сл?дуя прим?ру Эмиля Оливье, громогласно объявили: «Мы не пессимисты!»
Въ конц? концовъ, оппозиція настоящему порядку выражается не людьми, а самымъ положеніемъ и ходомъ д?лъ. Пусть только это положеніе, которое одно и можетъ безпокоить власть, станетъ бол?е затруднительнымъ и натянутымъ, пусть только на горизонт? покажутся громовыя тучи, поколеблется администрація, – и оппозиція, которая по влеченію льнетъ теперь къ правительству, тотчасъ же отступится отъ него, тотчасъ же приметъ враждебное, мстительное положеніе, осудитъ всю систему правленія и, въ случа? надобности, сд?лается ея палачомъ. Да, достойна дов?рія эта коварная оппозиція безъ принципа и чести, занятая только т?мъ, чтобы искажать, скрывать истинную мысль своихъ избирателей демократовъ! И какъ много у ней правъ на званіе представительницы народной воли!
II. По своему смыслу оппозиція ни подъ какимъ предлогомъ не можетъ представлять народъ; этого мало: она не въ состояніи быть ему полезной и неспособна служить ни прогрессу, ни свобод?. Между т?мъ, какъ массы пламенно желаютъ реформъ, оппозиція взам?нъ всякаго облегченія можетъ наградить ихъ только возстановленіемъ стараго порядка, то есть, доктринерской реставраціей.
Не забудемъ, что демократія и буржуазія, принимая участіе на выборахъ и назначая своихъ представителей, т?мъ самымъ уже поставили себя на почву императорской законности. Такимъ образомъ, если, всл?дствіе посл?днихъ выборовъ, и образовалась оппозиція, то она вовсе не означаетъ еще разрыва съ властью, а только простое несходство взглядовъ, какое-то неопред?ленное неудовольствіе, которое нисколько не изм?няетъ законныхъ отношеній и не допускаетъ ни мал?йшаго нарушенія конституціи.
И такъ, пока особенныя, чрезвычайныя событія не произведутъ р?шительнаго переворота въ д?лахъ, мы принуждены разсуждать въ смысл? установленной законности, т?мъ бол?е, что вооруженная власть, опираясь на данное ей право, способна заставить повиноваться каждаго, кому пришла бы фантазія сопротивляться.
Теперь возникаетъ вопросъ: въ какое же положеніе ставитъ оппозицію, демократію, народъ и наконецъ правительство эта самая законность въ связи съ выборами 1863–64 гг.
Выборы 1857 года дали демократіи только пять представителей; теперь, если не ошибаемся, число ихъ возросло до пятнадцати. Присоединяя къ этой ничтожной, хотя и шумной, кучк? и депутатовъ–консерваторовъ, избранныхъ безъ сод?йствія демократіи и покровительства власти, оказывается, что въ общемъ итог? 283 членовъ законодательнаго корпуса меньшинство или оппозиція состоитъ много–много изъ 35 демократовъ. Такова въ данную минуту законная, конституціонная сила оппозиціи! Чего ждать путнаго отъ подобной оппозиціи? Способна ли она на борьбу съ правительственной системой и можетъ ли быть серьезн?е и сильн?е оппозиціи пяти въ теченіе 1857–63 годовъ? – Нисколько. Напротивъ того, говорю я, – судя по игр? конституціи 1852 г., въ продолженіе 17 л?тъ правительство императора должно непрем?нно упрочиться, если только какой нибудь неожиданный переворотъ не сломитъ его.
Предположимъ теперь, что въ 1869 году число депутатовъ оппозиціи возростетъ въ той же пропорціи, въ какой оно возрасло къ 1863 г., т. е. увеличится всемеро. При этомъ предположеніи, конечно, очень выгодномъ для оппозиціи, она все-таки составитъ меньшинство; консерваторы по прежнему будутъ многочисленн?е и сильн?е. Но допустимъ даже, что правительство потеряетъ поддержку большинства законодательной палаты и должно будетъ изм?нить свою политику и конституцію въ духе новой оппозиціи. И опять-таки эта перем?на совершится путемъ законныхъ, конституціонныхъ обрядностей; что же касается самой конституціи, то она изм?нится только въ томъ смысле, въ какомъ этого требовалъ неизм?нный Тьеръ, т. е. насъ обратитъ вспять къ старой парламентской систем?. Демократическая оппозиція по своему численному ничтожеству и политическому безсмыслію не дастъ намъ ничего новаго. Много, много, если создадутъ для нея одно или два лишнихъ министерства, и все кончится р?шительнымъ союзомъ демократіи съ императорскимъ правительствомъ.
И такъ, Наполеонъ III, какъ и дядя его въ 1815 году, можетъ отд?латься одной лишь перем?ной конституціи. Такимъ образомъ, все политическое развитіе Франціи съ 1830 до 1870 года сведется на простую см?ну династій. Гд? же тутъ отм?на стараго порядка, гд? прогрессъ? Наполеонъ III самъ предвид?лъ эту развязку: онъ зналъ, что только одна демократическая и соціальная революція дала ему ту чрезвычайную власть, которой онъ пользовался съ 1851 года; онъ зналъ, что, подавивъ революцію, ему придется со временемъ возстановить конституціонное правленіе въ бол?е или мен?е скромномъ вид?. Объ этомъ онъ самъ позаботился заран?е объявить Франціи, когда сказалъ ей, что ув?нчаетъ свое зданіе.
Такъ ли все кончится? В?роятно ли, что посл? вс?хъ страданій, раздоровъ, споровъ, оппозицій, выборовъ и клятвенныхъ об?щаній народъ и демократія отшатнутся на сорокъ л?тъ назадъ, a имперія съ наполеоновской династіей взам?нъ опаснаго произвола заведетъ парламентскій порядокъ? Вотъ вопросъ.
Н?тъ, ничто не доказываетъ, что въ 1869 году оппозиція будетъ им?ть на своей сторон? большинство голосовъ. Къ этому времени правительство усп?етъ еще поразмыслить, собраться съ силами и обезпечить усп?хъ своего д?ла; выгоды его положенія громадны.
За императора прежде всего созданная имъ конституція, на которую присягала оппозиція; зат?мъ – установленная законность, которую онъ можетъ толковать по своему; дал?е за него сенатъ, родъ верхней палаты, которая единодушно отстаиваетъ новую реставрацію; въ законодательномъ корпус? или палат? депутатовъ на сторон? императора подавляющее большинство; – кром? ораторовъ этого большинства, болтунамъ оппозиціи возражаютъ опытные и искусные сановники: въ недавнихъ спорахъ съ адвокатами демократіи они доказали свою силу и чаще были поб?дителями, ч?мъ поб?жденными. Но это еще не все: въ департаментахъ каждая сельская община обратилась теперь въ контору префектуры; деревенская чернь возбуждена противъ оппозиціи «господъ» (messieurs); отборная національная гвардія поддержана многочисленной и в?рной арміей; что же касается, наконецъ, до массы избирателей, то она стоитъ за императора; на будущихъ выборахъ за него будетъ не мен?е 5.500,000 голосовъ противъ 1,900,000.
Разв? съ такими страшными силами трудно уничтожить въ пять л?тъ всякую оппозицію?
III. Эту почти несокрушимую силу, какую даетъ правительству императора присяжная законность, эту силу оппозиція старается еще обратить въ орудіе разныхъ ст?сненій. Она поминутно подстрекаетъ власть къ деспотизму, то газетными статьями, то р?чами, то подачей голосовъ. Не будь парламентскаго большинства, не будь министерскихъ депутатовъ, избранныхъ чернью, я, право, не знаю, что съ нами бы сталось.
Касательно вн?шней политики, наприм?ръ, императоръ им?етъ право въ силу конституціи предпринять все, чего пожелаетъ самъ, наперекоръ министрамъ и государственному сов?ту. Онъ можетъ по своей вол? объявить войну, кому вздумается, и завязать потасовку съ ц?лой Европой. – Оставимъ въ сторон? вс? бол?е или мен?е в?рныя соображенія, почему императоръ не р?шится на подобное д?ло, и обратимъ вниманіе только на ту огромную власть, которой пользуется правитель съ точки зр?нія политическаго и гражданскаго права, законности и, наконецъ, народнаго самодержавія. Судя по отзывамъ оффиціальныхъ газетъ имперіи, надо полагать, что по настоящее время Наполеонъ III не пускался на вздорныя предпріятія, по поводу гольштейнскихъ, венгерскихъ, итальянскихъ и прочихъ сомнительныхъ д?лъ, бол?е всего изъ уваженія къ сов?тамъ преданныхъ и близкихъ придворныхъ, большинства членовъ законодательнаго корпуса и сената. Онъ чувствовалъ, что при всей неограниченности правъ, какими наградила его конституція, здравый смыслъ велитъ, однако, пользоваться ими съ крайней ум?ренностью и осторожностью. Онъ сознавалъ, что первый долгъ государя – согласовать свою волю съ общественнымъ мн?ніемъ, а не съ текстомъ конституціи.
Но что же д?лали газеты и депутаты оппозиціи? Ч?мъ продолжаютъ они заниматься по настоящее время? Они постоянно твердятъ ему о его верховной власти и подстрекаютъ на самовольное р?шеніе, на безотчетный произволъ. Эти мнимые демократы, которые подчасъ выставляютъ себя врагами самовластія, всегда готовы рукоплескать ему. Они пропов?дуютъ безъ умолку, что правое д?ло покрываетъ неправду формы и прихоть р?шенія, и потому императору не сл?дуетъ колебаться: самый щекотливый либерализмъ не найдетъ тутъ ничего предосудительнаго. Такимъ образомъ, оказывается, что они порицаютъ въ политик? правительства уже не проявленіе его личнаго характера, какъ это д?лалось до 1848 года, а просто порицаютъ его за неловкость, за то, что его величество не д?лаетъ того, чего имъ хочется.
Вотъ какъ оправдываетъ существующій порядокъ оппозиція, выдвинутая на сцену выборами 1863–64 года! Вотъ какъ уничтожаетъ она зав?тныя преданія 89 года въ вопросахъ мира и войны! Другъ Лудовика XVI, Мирабо, когда народъ обвинялъ его въ изм?н?, – и тотъ никогда не требовалъ для своего короля даже сотой доли того самовластія, которымъ хотятъ наградить Наполеона III такъ называемые демократы.
Предположите теперь, что императоръ, поддаваясь ихъ безумнымъ желаніямъ, объявитъ войну Пруссіи, Австріи, Германскому союзу, предположите, что изъ угожденія Кошуту или Гарибальди онъ подыметъ противъ себя почти всю Европу и самовольно потребуетъ отъ Франціи сразу 400,000 людей и три милліарда. Напрасно тогда сенатъ, большинство депутатовъ и масса народа – горожане и поселяне – станутъ ужасаться: императоръ будетъ правъ; никто не осм?лится упрекнуть его въ деспотизм?; мало того, по мн?нію оппозиціи, мы должны будемъ прославлять его…
Война объявлена. Одно изъ двухъ: императоръ поб?дитъ или будетъ поб?жденъ. Въ случа? поб?ды онъ запряжетъ оппозицію въ свою тріумфальную колесницу, а желаемой свобод? опять отсрочка. Если же императора поб?дятъ, то его назовутъ несчастнымъ героемъ, достойнымъ всей нашей любви и преданности, a депутаты–патріоты непрем?нно потребуютъ отъ насъ посл?дняго гроша и посл?дняго рекрута.
Предположите, наоборотъ, что императоръ, повинуясь бол?е разумнымъ внушеніямъ, не обратитъ вниманія на эти пошлыя подстрекательства и станетъ р?шительно сл?довать мирной политик?. Въ этомъ случа? онъ пріобр?таетъ если не расположеніе, то, по крайней м?р?, молчаніе вс?хъ т?хъ демократовъ или недемократовъ, которые не преклоняются передъ геніями оппозиціи; и она сама, рано или поздно, отрекаясь отъ своего воинственнаго азарта, должна будетъ сознаться, что императоръ былъ умн?е ея. – Какая, подумаешь, слава нашимъ конституціоннымъ нравамъ! Какая честь демократіи! И какъ намъ, краснымъ республиканцамъ и соціалистамъ, простительно посл? этого вопіять противъ деспотизма власти!!.
И такъ, согласіе на шестил?тнюю отсрочку вс?хъ демократическихъ требованій; обязательство во имя и передъ лицомъ всего народа – уважать и поддерживать существующій порядокъ, сначала въ теченіе шести первыхъ л?тъ, a зат?мъ до т?хъ поръ, пока законодательное большинство не р?шитъ иначе; дал?е, возвратъ къ старой парламентской монархіи, то есть, самое опасное отступленіе народа къ прошлому; – т?мъ временемъ, самовластное правленіе, которое будетъ продолжать располагать по своему силами и судьбой Франціи, подстрекаемое оппозиціей на военный деспотизмъ и на войну съ Европой, – вотъ окончательный и непрем?нный результатъ выборовъ 1862–64 год., результатъ, доказанный фактами, цифрами, фамиліями, газетными статьями и признаніями выборныхъ оппозиціи.
Да, безъ сомн?нія, парижане – народъ самый бойкій и остроумный; но при этихъ р?дкихъ качествахъ у него, по счастью, развита удивительная способность самоотреченія и противор?чія; не будь у парижанъ этой способности, пришлось бы въ нихъ отчаяться. Недолгов?чны д?ти съ бойкимъ умомъ.
IV. «Пусть будетъ по вашему», скажутъ мн?. «Революція 24 Февраля, государственный переворотъ 2 декабря и вс? сл?довавшія зат?мъ событія были для народа, безспорно, страшнымъ несчастіемъ – несчастіемъ, похожимъ на продолжительное съумашествіе. Но разв? изъ этого сл?дуетъ, что мы должны упорствовать въ нашемъ безуміи? Разв? мы должны постоянно гнуть шею подъ игомъ жел?знаго деспотизма, отказываться отъ всякой политической жизни и держать безконечно въ осадномъ положеніи наши города и деревни? Не лучше ли намъ, напротивъ того, поскор?е возвратиться къ т?мъ свободнымъ и правильнымъ учрежденіямъ, которыми прославлена наша исторія? Зач?мъ намъ отвергать, какъ безплодныя, усилія т?хъ людей, которые стараются вернуть насъ къ прошлому порядку? – И такъ, да воскреснетъ народъ и да смирится демократія! Вотъ мысль, которая должна одушевлять вс?хъ и каждаго въ настоящую минуту».
И эту иллюзію, эту посл?днюю мечту приходится мн? разс?ять. Н?тъ, говорю я, возвратъ къ систем? 1830 года и ко всякой ей подобной – къ конституціонной монархіи или м?щанской республик?, – такъ же невозможенъ, какъ и возвратъ къ феодальной систем? 1788 года. Не забывайте же, что при всеобщей подач? голосовъ намъ приходится им?ть д?ло не съ одной только крупной и мелкой буржуазіей, съ ея зав?тными политическими ц?лями и неизм?нными экономическими правилами. Не забывайте, что передъ нами стоитъ толпа, та февральская толпа, которая чувствуетъ свое отчужденіе отъ буржуазіи и громко заявляетъ передъ ней и противъ нея свою волю, свои интересы и желанія. Эта толпа испов?дуетъ иную экономическую в?ру и уже явно стремится къ тому, чтобы поглотить и уничтожить старое среднее сословіе. Хотя эта толпа не ум?етъ еще создать для себя особую конституцію, согласную съ своими экономическими и соціальными в?рованіями, но она все-таки, рано или поздно, создастъ ее. Мало того: въ политическихъ вопросахъ рабочая масса расходится съ конституціонной буржуазіей несравненно бол?е, ч?мъ въ вопросахъ о труд?, ассоціаціяхъ и зад?льной плат?. Будьте ув?рены, что если эта масса провозгласила сначала вторую имперію, a зат?мъ неожиданно обратила часть своихъ силъ на сторону оппозиціи, то она сд?лала это вовсе не изъ дов?рія къ ней, а просто съ досады на императорское правительство, которое обмануло ея надежды. Придетъ время, когда деревенскіе и городскіе работники узнаютъ и поймутъ другъ друга – и тогда услышите нежданныя новости.
Подумайте еще разъ о томъ, что рабочій народъ во Франціи добивается капитала и собственности; и этого народа нельзя уже согнать съ политической сцены, и этотъ народъ искренно ненавидитъ вс? м?щанскія учрежденія, какими бы конституціями они ни заявлялись, въ какія бы династіи ни воплощались. Ни конституція 1830, ни 1848, ни 1852 годовъ, ни династія орлеанская или наполеоновская – ничто не по душ? народу.
И такъ, повторяю: вамъ нельзя ни стоять на м?ст?, ни отступать; единственное спасеніе – идти впередъ, рука объ руку и по указанію той самой толпы, силу которой вы уже знаете, но не знаете еще ея мысли. Вотъ почему я утверждаю, что выборы 1863–64 годовъ – настоящій ударъ обухомъ по голов?, и положеніе д?лъ, созданное этими выборами, – такая темная яма, въ которой не видно ни зги, и гд? не узнаютъ себя ни демократія, ни оппозиція, ни правительство. Появленіе народа на выборахъ ошеломило вс?хъ и все перепутало. Правительство ожидало им?ть д?ло съ одной лишь либеральной и парламентской оппозиціей. Въ свою очередь, эта оппозиція воображала только воевать противъ политики правительства. И что же вышло? Оказалось, что и оппозиція, и правительство, нежданно, негаданно, увид?ли вдругъ передъ собой тотъ самый роковой соціальный вопросъ, который считали давно погребеннымъ.
Вотъ почему теперь оппозиція не можетъ воспользоваться своей поб?дой; вотъ почему и правительство не въ состояніи упрочить своего значенія даже путемъ реформъ и уступокъ.
Партія д?йствія и государственные люди демократіи создали ту отчаянную чепуху, о которой, кажется, мало думаютъ, a мен?е всего беспокоятся. Что будетъ, то будетъ!
Да, ничто такъ не отважно, какъ нев?жество…
Читатели! будьте ув?рены пока въ одномъ: намъ не изб?жать затрудненій и грозящихъ б?дъ ни нев?деніемъ, ни отрицаніемъ, ни см?хомъ; рано или поздно, волей–неволей, намъ придется поразмыслить кой о чемъ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Развитіе рабочей идеи. – Созданіе экономическаго права.
ГЛАВА I.Политическая способность и ея условія. – Способность д?йствительная и законная. – Сознаніе и идея.
Съ вопросомъ о представительств? рабочихъ, р?шенномъ отрицательно, т?сно связанъ вопросъ о политической способности работниковъ или, употребляя бол?е общее выраженіе, народа. Способенъ ли народъ, которому революція 1848 предоставила право голоса, быть судьею въ политическихъ вопросахъ, т. е. во первыхъ, можетъ ли онъ составить по вопросамъ, занимающимъ общество, свое самостоятельное мн?ніе, сообразное съ его выгодой, его положеніемъ и его будущностью? во вторыхъ, можетъ ли онъ произнести по этимъ вопросамъ, подлежащимъ прямо или косвенно его суду, основательный приговоръ; наконецъ, въ третьихъ, способенъ ли онъ опред?лить исходную точку своихъ д?йствій, выразить свои идеи, взгляды, надежды и привести въ исполненіе свои планы?
Если такъ, то нужно, чтобы народъ при первой возможности доказалъ эту способность. Для этого ему сл?дуетъ опред?лить свой принципъ такъ, чтобы резюмировать въ немъ вс? свои идеи, какъ обыкновенно д?лаютъ вс? преобразователи обществъ и какъ недавно пытались сд?лать авторы манифеста; зат?мъ этотъ принципъ долженъ быть утвержденъ единогласно; въ случа? надобности, если бы пришлось избирать себ? представителей въ сов?ты страны, то народъ долженъ избрать въ это званіе такихъ людей, которые ум?ли бы выразить его мысль, говорить его именемъ, поддерживать его права; которые были бы преданы ему душой и т?ломъ; о которыхъ онъ могъ бы сказать, не рискуя обмануться: это кость отъ костей моихъ, плоть отъ плоти моей.
Въ противномъ случа? народъ поступитъ благоразумн?е, если продлитъ свое в?ковое молчаніе и перестанетъ участвовать въ выборахъ. Этимъ поступкомъ онъ окажетъ услугу какъ обществу, такъ и правительству. Сложивъ съ себя власть, возложенную на него всеобщею подачею голосовъ и доказавъ такимъ образомъ свое уваженіе къ общественному порядку, онъ поступитъ гораздо честн?е и благоразумн?е, ч?мъ, подавая, по прим?ру буржуазіи, свои голоса за знаменитыхъ эмпириковъ, которые хвалятся своимъ безграничнымъ вліяніемъ на общество, хотя вовсе не знаютъ его. Если народъ не сознаетъ своей собственной мысли или, сознавъ ее, безпрестанно отступаетъ отъ нея то ему остается только молчать. Пусть синіе и б?лые грызутся между собой; народу же, какъ ослу въ басн?, остается смирно нести свое бремя.
Одаренъ ли народъ политической способностью? Таковъ, повторяю, неизб?жный вопросъ, поднятый кандидатурой рабочихъ, вопросъ, требующій немедленнаго отв?та. Надо отдать справедливость шестидесяти: они см?ло отв?чали утвердительно. Но за то какую бурю возбудили они противъ себя и въ журналахъ, мнимыхъ органахъ демократіи, и между кандидатами, и даже между своими сотоварищами. Всего прискорбн?е зд?сь положеніе самой рабочей массы въ такомъ р?шительномъ для нея случа?. Всл?дъ за манифестомъ явился контрманифестъ, подписанный восемьюдесятью работниками. Эти восемьдесятъ челов?къ открыто протестуютъ противъ самонад?янности шестидесяти, говорятъ, что они вовсе не выразили народную мысль, упрекаютъ ихъ за поднятый ими соціальный вопросъ, тогда какъ д?ло шло лишь о вопросахъ политическихъ; упрекаютъ ихъ за то, что они с?ютъ раздоръ, тогда какъ сл?довало пропов?дывать союзъ; за то, наконецъ, что они хотятъ возстановить касты, вм?сто того чтобы стараться сглаживать неравенство. Въ заключеніе они говорятъ, что свобода въ настоящее время есть единственное завоеваніе, къ которому сл?дуетъ стремиться. «Пока намъ не дадутъ свободы, говорятъ они, будемъ думать только о томъ, чтобы завоевать ее». Я полагаю, что люди эти, какъ граждане и какъ работники, не хуже и не лучше другихъ. Они, конечно, не отличились ни особенной оригинальностью, ни особеннымъ рвеніемъ, и, судя по аргументамъ, которые они приводятъ, можно заключить, что они съ усп?хомъ пользовались уроками Presse, Temps и Si?cle, такъ что заискиванія Жирардена и Ко. не пропали даромъ.
Французскій народъ страдаетъ иногда припадками смиренія. Обыкновенно щекотливый и тщеславный, онъ доходитъ иногда до самоуниженія. Отчего этотъ народъ, жаждущій верховной власти, такъ нетерп?ливо желающій воспользоваться своимъ избирательнымъ правомъ, народъ, вокругъ котораго увивается ц?лая стая черныхъ фраковъ, этихъ подлипалъ кандидатовъ – отчего этотъ народъ такъ пренебрегаетъ людьми своего сословія? Между рабочей демократіей существуетъ очень много людей образованныхъ, ум?ющихъ влад?ть перомъ и языкомъ, знакомыхъ съ д?ломъ, въ двадцать разъ бол?е способныхъ и, главное, бол?е достойныхъ быть представителями народа, ч?мъ вс? эти адвокаты, журналисты, писатели, педанты, интриганы и шарлатаны, которыхъ онъ выбираетъ. Онъ не хочетъ им?ть ихъ своими представителями. Демократія гнушается депутатами д?йствительно демократическими. Она ставитъ себ? за честь им?ть представителями людей съ аристократическимъ отт?нкомъ. Ужъ не думаетъ ли она облагородиться черезъ это? Если народъ созр?лъ для верховной власти, то зач?мъ же онъ прячется за своихъ отставныхъ опекуновъ, которые уже не покровительствуютъ ему и ни въ чемъ не могутъ помочь ему? Зач?мъ онъ, какъ стыдливая д?вушка, опускаетъ глаза передъ своими нанимателями[10]. Зач?мъ, наконецъ, поставленный въ необходимость выразить свою идею и заявить на д?л? свою волю, онъ такъ рабски подражаетъ своимъ прежнимъ патронамъ и даже повторяетъ ихъ любимыя изр?ченія.
Все это, надо сознаться, сильно говорило бы противъ эмансипаціи пролетарія, еслибы д?ло не объяснялось просто новизною положенія.
Съ самаго начала обществъ народъ находился въ зависимости отъ богатыхъ классовъ, сл?довательно, подчинялся имъ въ умственномъ и нравственномъ отношеніи, и это зависимое положеніе оставило на немъ глубокіе сл?ды. Революція 89 разбила эту іерархію; народъ почувствовалъ свою независимость и созналъ себя. Но ему до сихъ поръ еще трудно отд?латься отъ привычки во всемъ уступать этимъ людямъ. Понятіе, которое народъ составилъ себ? о томъ, что называется политической способностію, крайне ошибочно и односторонне. Онъ ставитъ выше другихъ смертныхъ т?хъ, кто въ старину были его господами, кто теперь сохранилъ надъ нимъ привиллегію занимать профессіи, имянуемыя либеральными, хотя давно бы пора лишить ихъ этого названія. Прибавьте къ этому зависть, которую чувствуетъ всякій простолюдинъ къ т?мъ изъ своихъ собратьевъ, которымъ удалось возвыситься надъ своей средой.
Посл? этого н?тъ ничего удивительнаго, если народъ, не смотря на перем?ну въ образ? жизни, не смотря на то, что преобразовались и его сознаніе, и основныя идеи, которыми онъ руководствуется, все еще сохранилъ привычку къ самоотверженію. Нравы, какъ и языкъ, не м?няются съ перем?ною религіи, законовъ и права. Мы еще долго будемъ другъ для друга милостивыми государями и всепокорн?йшими слугами, но изъ этого не сл?дуетъ, чтобы на самомъ д?л? существовали господа и слуги.
Оставимъ же въ сторон? обожаніе, кол?нопреклоненіе и всякое суев?ріе, и постараемся на основаніи идей и фактовъ опред?лить, какова въ самомъ д?л? политическая способность рабочихъ классовъ сравнительно съ классомъ буржуазіи, и въ чемъ состоитъ ихъ будущее значеніе.
Зд?сь сл?дуетъ зам?тить, что способность, когда д?ло идетъ о гражданин?, бываетъ двухъ родовъ: способность законная и способность д?йствительная; первая дается закономъ и предполагаетъ вторую, потому что невозможно, чтобы какой нибудь законодатель призналъ право за людьми, которыхъ считаетъ отъ природы неспособными пользоваться имъ. Наприм?ръ до 1848, чтобы быть избирателемъ, нужно было платить 200 франковъ прямыхъ налоговъ. Стало быть, тогда считали собственность гарантіею д?йствительной способности. Всл?дствіе этого 250,000 или 300,000 челов?къ, платящихъ 200 и бол?е франковъ, признавались единственными людьми, способными наблюдать за д?йствіями правительства и направлять его политику. Это очевидная ложь, такъ какъ ничто не доказываетъ, чтобы между тогдашними избирателями не было, и даже въ большомъ количеств?, людей, по природ? неспособныхъ, несмотря на вносимые ими подати, точно также, какъ ничто не доказываетъ, чтобы вн? этого круга между столькими милліонами гражданъ не нашлось множества способныхъ людей.
1848 годъ, такъ сказать, перевернулъ эту систему введеніемъ всеобщей и прямой подачи голосовъ, безъ всякаго ценза. Этой простой реформой все народонаселеніе мужскаго пола, достигшее 21 года, родившееся во Франціи и им?ющее въ ней ос?длость, признано закономъ – политически правоспособнымъ. Правительство еще разъ предположило, что право избирателя и изв?стная степень политической способности неразд?льно связаны съ званіемъ мущины и гражданина. Но это очевидно новая фикція. Почему право избирательства должно быть скор?е преимуществомъ гражданства, возраста, пола и м?ста жительства, ч?мъ привиллегіей собственности? Достоинство избирателя въ нашемъ демократическомъ обществ? соотв?тствуетъ дворянскому достоинству феодальныхъ временъ. Какимъ образомъ можетъ оно быть раздаваемо безъ разбору вс?мъ и каждому, когда дворянство давалось лишь немногимъ? Зд?сь ум?стно сказать, что всякое достоинство, какъ скоро оно принадлежитъ вс?мъ, теряетъ свое значеніе, и что то, что принадлежитъ вс?мъ, въ сущности не принадлежитъ никому. Впрочемъ самый опытъ уже доказалъ справедливость моихъ словъ: ч?мъ бол?е распространяется избирательное право, т?мъ мен?е придаютъ ему значенія. Доказательствомъ этого служитъ число отказывающихся участвовать въ баллотировк?; ихъ было 36 на 100 въ 1857 и 25 на 100 въ 1863. Н?тъ сомн?нія, что наши десять милліоновъ избирателей какъ по уму, такъ и по характеру стоятъ несравненно ниже 300,000 цензовыхъ Іюльской монархіи.
И такъ, разъ принявъ на себя обязанность разсмотр?ть политическую способность съ исторической и философской точки зр?нія, мы должны, волей, неволей, оставить факціи, и обратиться къ д?йствительной способности. Мы ею одной и займемся.
Для признанія какого нибудь лица, корпораціи или общества политически способными, нужно, чтобы они удовлетворяли тремъ условіямъ:
1) Чтобы данное лицо или общество сознавало себя, то есть понимало свое достоинство, знало себ? ц?ну, м?сто занимаемое имъ въ обществ?, роль, которую оно въ немъ играетъ, должность, которую оно можетъ занимать, интересы, которые оно представляетъ или олицетворяетъ.
2) Какъ результатъ этого самопознанія, лицо или общество должно проводить свою идею, т. е. должно ум?ть заявить ее, выразить словами, объяснить ея смыслъ, принципъ, посл?дствія, доказать ея основаніе.
3) Оно должно, въ случа? надобности и по требованію обстоятельствъ, д?лать практическіе выводы изъ той основной идеи, которую оно испов?дуетъ.
Зам?тьте, что зд?сь нельзя ничего ни сбавить, ни прибавить. Одни люди чувствуютъ жив?е другихъ, сильн?е сознаютъ себя, быстр?е схватываютъ мысль и съ большимъ ум?ньемъ и энергіею выражаютъ ее, ч?мъ другіе, или обладаютъ такою силою творчества, какой р?дко достигаютъ и самые сильные умы. Эти различія въ интензивности сознавательной способности, мысли и прим?неніи ея, составляютъ степень таланта, но не сущность самой способности. Такимъ образомъ, всякій в?рующій во Христа, испов?дующій догматы его религіи и сл?дующій ея уставамъ, есть христіанинъ и потому способенъ достичь в?чнаго блаженства; но это нисколько не м?шаетъ тому, чтобы между христіанами были книжники и люди неученые, аскеты и малодушные.
Такимъ же образомъ и политическая способность не выражаетъ собою особой способности къ управленію государственными д?лами, къ той или другой общественной должности; она не выражаетъ исключительной преданности гражданству. Все это, повторяю, д?ло таланта и спеціальности: подъ политическою способностью гражданина, часто молчаливаго, сдержаннаго, не им?ющаго общественной должности, я разум?ю н?что совершенно иное. Обладать политическою способностью значитъ сознавать себя членомъ общества, быть солидарнымъ съ выражаемой имъ идеею и стремиться къ ея осуществленію. Всякій, обладающій этими тремя условіями – политически способенъ. Такъ, вс? мы сознаемъ себя французами; мы в?римъ въ какую нибудь конституцію, въ предназначеніе нашей страны, и для этихъ ц?лей поддерживаемъ своими напутствіями и голосами ту политику, которая, по нашему мн?нію, всего в?рн?е выражаетъ наше чувство и всего лучше служитъ нашимъ уб?жденіямъ. Чувство патріотизма можетъ быть въ каждомъ изъ насъ бол?е или мен?е развито; но сущность его одна и таже; отсутствіе его всегда уродство. Словомъ, мы обладаемъ сознаніемъ, идеей и стремимся къ ихъ осуществленію.
Такъ, вся задача политической способности рабочаго класса какъ и средняго сословія и какъ н?когда дворянства выражается сл?дующимъ: –
1) достигъ-ли рабочій классъ, съ точки зр?нія своихъ отношеній къ обществу и государству, самосознанія? отличается-ли онъ, какъ лицо юридическое, нравственное и свободное, отъ средняго сословія? отд?ляетъ-ли онъ свои интересы отъ интересовъ буржуазіи, и хочетъ-ли онъ не см?шиваться съ нею? –
2) им?етъ-ли рабочій классъ какую нибудь идею, т. е. создалъ-ли онъ себ? понятіе о своемъ положеніи? знаетъ-ли онъ законы, условія и формулы своего существованія? предвидитъ-ли онъ свое предназначеніе, свою ц?ль? понимаетъ-ли онъ свое отношеніе къ государству, націи и міровому порядку? –
3) наконецъ, въ состояніи-ли рабочій классъ вывести изъ своей идеи по отношенію къ организаціи общества свои собственныя, практическія заключенія, и въ состояніи-ли онъ, въ случа? упадка или отступленія буржуазіи, им?я въ своихъ рукахъ власть, создать и развить новый политическій порядокъ вещей?
Вотъ что такое политическая способность. Само собой понятно, что мы говоримъ только о д?йствительной способности, способности коллективной, порождаемой самой природой и обществомъ, и проистекающей изъ умственнаго развитія челов?чества; способности, которою, не смотря на неравенство таланта и сознанія, обладаютъ въ одинаковой степени вс? индивидуумы и которая не можетъ сд?латься ничьей привиллегіей; способности, встр?чающейся во вс?хъ религіозныхъ общинахъ, сектахъ, корпораціяхъ, кастахъ, партіяхъ, государствахъ, національностяхъ и т. д.; способности, которую не можетъ создать законодатель, но которую онъ обязанъ отыскивать и которую онъ во всякомъ случа? всегда предполагаетъ. Согласно этому опред?ленію политической способности, я отв?чу относительно рабочаго класса и независимо отъ вс?хъ оплошностей и бараньихъ манифестацій, которыя мы видимъ къ сожал?нію ежедневно:
На первый вопросъ: Да, рабочій классъ сознаетъ себя, и мы можемъ даже опред?лить, съ какихъ поръ онъ пришелъ къ этому самосознанію, а именно съ 1848 года.
На второй вопросъ: Да, рабочій классъ обладаетъ идеею, соотв?тствующею его самосознанію, и идея эта находится въ прямомъ противор?чіи съ идеею буржуазіи; можно только сказать, но она не была еще вполн? выяснена ему, и онъ еще не пресл?довалъ ее во вс?хъ ея посл?дствіяхъ и не усп?лъ сформулировать ее.
На третій вопросъ, относительно политическихъ прим?неній этой идеи, я скажу: Н?тъ, рабочій классъ, ув?ренный въ себ? и уже въ половину понявшій принципы, составляющіе новое в?рованіе, еще не пришелъ къ т?мъ общимъ практическимъ выводамъ, къ которымъ они приводятъ; у него еще н?тъ собственной политики: доказательствомъ этому служитъ его подача голосовъ за одно съ буржуазіею и разные политическіе предразсудки, которыхъ онъ придерживается.
Скажемъ безъ школьнаго фразерства, что рабочій классъ только что еще вступаетъ въ политическую жизнь: благодаря принятой имъ иниціатив? и своему численному превосходству, онъ перем?стилъ центръ тяжести политическаго міра и встревожилъ экономическій порядокъ; но всл?дствіе хаоса въ понятіяхъ его, а, главное, всл?дствіе правительственнаго фантазерства, перешедшаго къ нему отъ буржуазіи, находящейся in extremis, онъ не съум?лъ еще утвердить свое преобладаніе, отсрочилъ свое освобожденіе и до н?которой степени скомпрометировалъ свою будущность.
ГЛАВА II.Ч?мъ отличается рабочій классъ съ 1789 года отъ буржуазіи и какъ, поэтому, онъ дошелъ до самосознанія. – Развратъ буржуазной сов?сти.
Съ ц?лью лишить на д?л? рабочій классъ той способности, которая была по праву признана за нимъ всеобщею подачею голосовъ, журналы, особенно журналы демократической оппозиціи, пустили въ ходъ самую грубую хитрость. Едва только вышелъ манифестъ шестидесяти, какъ вся пресса стала хоромъ протестовать противъ притязанія рабочихъ составить самостоятельное сословіе. Стали толковать докторальнымъ тономъ, благогов?йно ссылаясь на оракуловъ революціи, что съ 89 года не существуетъ бол?е кастъ; что идея о представительств? рабочихъ стремится воскресить ихъ; что если раціонально допустить къ народному представительству простого рабочаго, какъ допускаютъ инженера, ученаго, адвоката, журналиста, то только съ условіемъ, чтобы этотъ рабочій былъ, подобно своимъ собратьямъ по законодательному корпусу, представителемъ ц?лаго общества, а не особаго класса; что иначе кандидатура такого рабочаго носила бы ретроградный и разъединяющій характеръ; что она пошла бы противъ правъ и вольностей 89 года и исказила бы публичное право, общественный порядокъ и нарушила бы общее спокойствіе, возбудивъ въ сред? буржуазіи недов?ріе, страхъ и злобу. Недоставало еще, чтобы манифестъ шестидесяти, который по своему смыслу и выводамъ д?йствительно клонился ко вреду оппозиціи, былъ принятъ за полицейскую прод?лку.
Авторы манифеста предвид?ли это обвиненіе своихъ противниковъ и протестовали заран?е противъ клеветы; однако надо зам?тить, что ихъ оправданіе было не совс?мъ удовлетворительно. Если бы они признали различіе сословій, то возбудили бы противъ себя политиковъ буржуазной партіи и сочли бы себя потерянными; въ случа? же отрицанія этого различія, ихъ спросили бы: къ чему же представительство отъ рабочаго класса? – Такова дилемма, которую я теперь нам?ренъ разр?шить.
Указывая на неудовольствіе буржуазіи, противники манифеста впадали въ противор?чіе, сами того не зам?чая, и высказывали глубокую истину, которую манифесту сл?довало заявить громогласно. Хотя въ наше время уже н?тъ дворянства, а духовенство представляетъ собою только особый разрядъ чиновниковъ, но вс? признаютъ охотно существованіе буржуазіи: можно ли отрицать д?йствительность? На чемъ, въ такомъ случа?, основывалась бы система орлеанистовъ? Что такое была бы конституціонная монархія и парламентская политика? Ч?мъ бы объяснить тогда враждебное настроеніе изв?стнаго рода людей противъ всеобщей подачи голосовъ?… При всемъ томъ не хотятъ признать, что, кром? буржуазіи, существуетъ классъ рабочій; какъ объяснить подобную непосл?довательность?
Въ тотъ самый 89 годъ, когда освящено было новое право и стали изчезать старые классы дворянства, духовенства и средняго сословія, классъ рабочій или пролетаріатъ отд?лился отъ буржуазіи, какъ не отд?лялся еще никогда, даже во времена феодальныя. Вотъ чего не зам?тили наши публицисты оппозиціи при всемъ своемъ обожаніи идей 89 года. Они не зам?тили что, до 89 года рабочій принадлежалъ къ корпораціи и цеху, какъ женщины, д?ти и слуги принадлежали къ семейству. Тогда, конечно, нельзя было предполагать отд?льнаго существованія сословія рабочихъ, потому что классъ предпринимателей совм?щалъ его въ себ?. Но какъ съ 89 года корпораціи были уничтожены, a состояніе рабочихъ и хозяевъ не уравнялось, и не было ничего ни придумано, ни сд?лано для распред?ленія капиталовъ, организаціи промышленности и правъ рабочаго народа, – то само собою установилось различіе между классомъ хозяевъ, влад?ющихъ орудіями труда, капиталистовъ и крупныхъ собственниковъ, и сословіемъ простыхъ наемныхъ рабочихъ.
Отрицать теперь это различіе двухъ классовъ, значило бы бол?е, ч?мъ отрицать тотъ разрывъ, который произвелъ это различіе и былъ самъ по себ? вопіющей несправедливостью. Это значило бы отрицать экономическую, политическую и гражданскую независимость рабочаго – единственное вознагражденіе, которое онъ получилъ; это значило бы ув?рять, что свобода и равенство 89 года не были дарованы ему на т?хъ же основаніяхъ, какъ и буржуазіи; сл?довательно, это значило бы отрицать, что рабочій классъ, существуя при совершенно новыхъ условіяхъ, безъ солидарности съ буржуазіей, способенъ сознавать себя и заявлять свою волю; это значило бы наконецъ объявить, что рабочій классъ отъ природы лишенъ политической способности! Вотъ тутъ-то и необходимо доказать д?йствительность этого различія, потому что только оно придаетъ значеніе представительству рабочаго класса; иначе это представительство утрачиваетъ всякій смыслъ.
Какъ! Разв? не правда, что, вопреки революціи 89 года или, в?рн?е, въ силу этой революціи, французское общество, состоявшее прежде изъ трехъ кастъ, разд?ляется теперь, посл? ночи 4 августа, на два сословія: одно живетъ исключительно своимъ трудомъ, и ему на семейство, изъ четырехъ челов?къ приходится круглымъ числомъ въ годъ мен?е 1250 фр. зад?льной платы (я принимаю сумму 1250 фр. на каждое семейство за приблизительно среднюю цифру всего дохода или производства націи); другое сословіе, даже когда трудится, живетъ не на счетъ своего труда; оно живетъ доходами съ своей собственности, съ своихъ капиталовъ, пенсій, акцій, должностей и привиллегій. На основаніи распред?ленія капиталовъ, работъ, привиллегій и производствъ, у насъ существуютъ, какъ и въ былое время, только на другихъ началахъ, дв? категоріи гражданъ; въ простор?чіи ихъ называютъ буржуазіею и чернью, капитализмомъ и наемщиною. Эти дв? категоріи людей, которыя прежде были соединены и почти см?шаны, благодаря феодальному покровительству, глубоко разъединены въ наше время, такъ что между ними остались только отношенія, опред?ленныя уставомъ о найм? и промышленности. И это неизгладимое разъединеніе составляетъ основаніе всей современной политики, общественной экономіи, промышленной организаціи, исторіи и даже литературы; только крайняя недобросов?стность и тупоумное лицем?ріе могутъ отрицать эту истину.
Такъ какъ разд?леніе современнаго общества на два класса – на наемныхъ тружениковъ и собственниковъ–капиталистовъ–подрядчиковъ – совершенно неоспоримо и слишкомъ очевидно, то сл?дствіемъ его было обстоятельство, которое никому не должно казаться удивительнымъ: возникъ вопросъ – порожденъ ли такой порядокъ вещей необходимостью или случаемъ? составляетъ ли онъ истинный результатъ революціи? можетъ ли онъ представить законныя основанія своего фактическаго существованія? Однимъ словомъ, не можетъ ли бол?е правильное приложеніе законовъ экономіи и справедливости уничтожить это опасное разъединеніе и слить оба новыя сословія въ одно, обладающее полнымъ равнов?сіемъ силъ?
Для философовъ этотъ вопросъ далеко не новость; но въ рабочихъ классахъ онъ долженъ былъ зародиться въ тотъ день, когда посредствомъ всеобщей подачи голосовъ политическая революція поставила ихъ въ уровень съ буржуазіею и заставила ихъ такимъ образомъ увидать противоположность между ихъ политическимъ господствомъ и соціальнымъ положеніемъ. Только въ такомъ случа?, предложивъ себ? этотъ великій общественный и экономическій вопросъ, рабочіе классы могли дойти до самосознанія; они должны были бы сказать себ? словами Апокалипсиса, что тотъ, кому принадлежитъ царство, долженъ пользоваться его выгодами: Dignus est accipere divitiam, et honorem, et gloriam; тогда они предъявили свои притязанія на представительство и на управленіе. Вотъ какъ въ посл?дніе 16 л?тъ сословіе чернорабочихъ тружениковъ стало добиваться политическихъ правъ; и этимъ то французская демократія XIX в?ка отличается отъ вс?хъ прежнихъ демократій.
Манифестомъ своимъ шестдесятъ заняли то положеніе, которое дали имъ народная жизнь и общественное право; они высказали это отъ полноты своего рабочаго сознанія. Будучи уб?ждены, что вопросъ можетъ и долженъ р?шиться въ смысл? утвердительномъ, они ум?ренно, но твердо указали на то, какъ долго обходили этотъ вопросъ и что настало время заняться р?шеніемъ его. Не пускаясь въ изсл?дованіе того, практично ли такимъ путемъ требовать своего права и согласенъ ли такой образъ д?йствій съ ихъ идеею, они предложили, въ знакъ желанія снова поднять этотъ вопросъ, представительство одного изъ рабочихъ; по ихъ мн?нію, рабочій, по самому положенію своему, какъ рабочаго, будетъ лучше вс?хъ представлять интересы рабочаго сословія.
Я утверждаю, что такое предложеніе въ связи съ другими подобными фактами посл?днихъ 16 л?тъ, доказываетъ, что сословное чувство пробудилось въ рабочемъ класс? небывалымъ досел? образомъ. Оно доказываетъ, что половина и бол?е французской націи вступила на политическое поприще и внесло съ собой туда идею, которая рано или поздно совершенно преобразуетъ общество. И вотъ, за то, что горсть людей попыталась выразить это сознаніе и эту идею, ихъ обвиняютъ въ нам?реніи возстановить касты! Ихъ устраняютъ отъ національнаго представительства, какъ ретроградовъ, людей опаснаго образа мыслей; на манифестъ ихъ указываютъ какъ на попытку возбудить въ гражданахъ взаимную ненависть. Журналы выходятъ изъ себя; мнимо–демократическая оппозиція раздражается взрывомъ негодованія; устраиваются контр–манифесты; съ напускнымъ пренебреженіемъ спрашиваютъ, не воображаютъ ли авторы манифеста, что лучше знаютъ свои права и выгоды, и съум?ютъ лучше защитить ихъ, ч?мъ г. г. Мари, Ж. Фавръ, Э. Оливье, Ж. Симонъ, Пельтанъ. Въ сред? общества обнаруживается общественный фактъ, им?ющій громадное значеніе: самое многочисленное и самое б?дное сословіе, бывшее досел? въ пренебреженіи, потому что не сознавало само себя, вступаетъ въ политическую жизнь. А глашатаевъ этого событія, рабочихъ, свид?тельствующихъ о немъ, предаютъ злоб? буржуазіи, какъ нарушителей общественнаго спокойствія, какъ злоумышленниковъ, какъ орудіе полиціи! Шуты!
Событіе это т?мъ знаменательн?е, что установленный нами принципъ необходимости для каждаго собранія людей – касты, корпораціи иди племени – обладать самосознаніемъ, чтобы составить изъ себя государство или чтобы принять участіе въ управленіи обществомъ и возвыситься до политическаго существованія, – что этотъ принципъ, говорю я, можетъ быть принятъ, какъ законъ, общій вс?мъ народамъ и прим?нимый къ исторіи любой націи. Н?которое время римскіе плебеи не им?ли самосознанія; они были кліентами патриціевъ и управлялись посл?дними по положеніямъ семейнаго права. Достигнувъ полнаго самосознанія и, всл?дствіе этого, признавъ равенство свое съ патриціями, они потребовали участія въ брачныхъ союзахъ, въ жертвоприношеніяхъ и въ почестяхъ; они получили трибуновъ, veto которыхъ останавливало сенатскія р?шенія; они добивались сообщенія имъ формулъ; они достигли собственности разд?ломъ завоеванныхъ областей и ageris publici. Къ несчастію, какъ я уже зам?тилъ (часть I, гл. II, № 1), отъ самосознанія они не ум?ли возвыситься до сознанія новаго закона. Это было д?ломъ христіанства.
Въ Англіи, какъ и во Франціи, рабочіе классы достигли до сознанія своего положенія, права, назначенія. Они соединяются, организуются, приготовляются къ промышленной конкуренціи и не замедлятъ потребовать своихъ политическихъ правъ р?шительнымъ установленіемъ всеобщей подачи голосовъ. По словамъ одного писателя, рабочее населеніе Англіи, пользуясь средствомъ, предоставляемымъ ему англійскими законами и недавно допущеннымъ нашимъ законодательствомъ у насъ, а именно, средствомъ коалиціи, составляетъ организацію въ шесть милліоновъ челов?къ. А наши рабочія ассоціаціи заключаютъ въ себ? меньше 100,000 лицъ. Что за раса, эти упорные, неукротимые Англо–Саксы, идущіе къ своей ц?ли медленно, но в?рно, которымъ въ великихъ экономическихъ и общественныхъ вопросахъ если не всегда принадлежитъ слава изобр?тенія, за то такъ часто честь перваго осуществленія!
Исторія французской буржуазіи въ теченіе посл?днихъ 100 л?тъ подтверждаетъ этотъ законъ, хотя, правда, съ другой точки зр?нія и въ совершенно противоположномъ смысл?. Едва возникъ феодализмъ, какъ городское, промышленное и торговое населеніе пришло къ самосознанію, и результатомъ этого было учрежденіе коммунъ. Пока буржуазія им?ла передъ собой только два первыя сословія, духовенство и дворянство, сознаніе это сохранялось въ полной сил?; м?щанское сословіе отличалось, опред?лялось, чувствовало себя, утверждало себя своимъ противуположеніемъ привиллегированнымъ сословіямъ. Генеральные штаты 89 г., гд? вначал? оно было удалено на задній планъ, р?шили д?ло. Съ этихъ поръ духовенство и дворянство обратились въ политическомъ отношеніи въ ничто; среднее сословіе, по выраженіи Сіэйса, стало все. Но зам?тьте: какъ скоро буржуазія стало все, то вн? ея уже не могло ничего быть; не могло существовать другаго сословія, кром? ея; ее уже ничто не опред?ляло, и она начала утрачивать самосознаніе, которое омрачилось и нын? почти угасло. Я просто только указываю на этотъ фактъ, не выводя изъ него никакой теоріи.
Что такое буржуазія съ 89 года? Каково ея значеніе, ея существованіе, какова ея общественная роль? Каковы т? интересы, которыхъ представительницею она служитъ? Что кроется въ глубин? этой двусмысленной, полу–либеральной, полуфеодальной, сов?сти? Въ то самое время, когда б?дное, нев?жественное рабочее сословіе, лишенное вліянія и кредита, выдвигается впередъ, выясняетъ свое положеніе, заговариваетъ о своей эмансипаціи, о своемъ будущемъ, о перестройк? общественныхъ отношеній, которая должна изм?нить его теперешнее положеніе и освободить рабочихъ всего міра, – въ то самое время богатой буржуазіи, которая обладаетъ собственностью, знаніями и могуществомъ, р?шительно нечего сказать о самой себ?; съ т?хъ поръ какъ она вышла изъ своей прежней сферы, она какъ будто лишилась будущности и исторической судьбы; она потеряла и мысль, и волю. Бросаясь изъ революціонерства въ консерватизмъ, отъ республиканскихъ идей въ легитимизмъ, доктринерство и ум?ренность, влюбляясь на минуту въ представительныя формы парламентаризма, чтобы всл?дъ за т?мъ потерять даже самую способность понимать ихъ, не зная какой системы держаться, какое правленіе предпочитать, держась за власть только ради выгодъ, только изъ страха неизв?стности и для сохраненія своихъ привиллегій, отыскивая въ общественныхъ обязанностяхъ только новое поле и новыя средства для эксплуатаціи, жадно добиваясь отличій и денегъ, презирая пролетаріатъ гораздо сильн?е, ч?мъ дворянство когда-либо презирало среднее сословіе, – буржуазія потеряла всякій опред?ленный характеръ; она не составляетъ по прежнему сословія, сильнаго численностью, трудомъ и дарованіями, мыслью и волею, сословія, которое производитъ и размышляетъ, повел?ваетъ и управляетъ; она превратилась въ сбродъ, въ меньшинство, которое занимается торгашествомъ и биржевыми спекуляціями.
Въ посл?дніе 16 л?тъ она какъ будто приходитъ въ себя и начинаетъ опоминаться; ей хот?лось бы снова заявить себя, захватить прежнее вліяніе. Но для этого нужна энергія сов?сти, сила мысли, пламенность сердца, a вм?сто этого на лицо оказывается только холодъ смерти и безсиліе старости. Надо зам?тить еще вотъ что: кому современная буржуазія обязана этимъ усиліемъ надъ собою, этими заявленіями безсодержательнаго либерализма, этимъ ложнымъ возрожденіемъ, въ которое Законная Оппозиція, быть можетъ, заставила бы в?рить, еслибы его коренной недостатокъ не былъ слишкомъ хорошо изв?стенъ? Къ кому отнести этотъ проблескъ разума и нравственнаго чувства, которому однако не удастся осв?тить и оживить міръ буржуазіи? Вс?мъ этимъ буржуазія обязана единственно проявленіямъ того юнаго сознанія, которое отрицаетъ нов?йшій феодализмъ; утвержденію того чернорабочаго сословія, которое р?шительно беретъ верхъ надъ старымъ патронатствомъ; требованіямъ т?хъ самыхъ рабочихъ, которымъ тупоумные политики отказываютъ въ правахъ, принимая въ тоже время изъ ихъ же рукъ свое политическое полномочіе!..
Изв?стно ли это буржуазіи или н?тъ, все равно – роль ея кончена; она не можетъ идти далеко и не въ состояніи возродиться. Но пусть она съ миромъ испуститъ духъ! Возвышеніе рабочаго класса не поведетъ за собою устраненія буржуазіи: рабочій классъ не зам?нитъ буржуазію въ ея политическомъ преобладаніи, привиллегіяхъ, собственности и правахъ, и буржуазія не станетъ на м?сто рабочаго класса. Теперешнее, весьма ясно обозначившееся различіе между обоими классами, – рабочимъ классомъ и буржуазіею – не бол?е, какъ простой революціонный случай. Оба класса должны слиться и поглотить другъ друга въ высшемъ сознаніи; а днемъ этого окончательнаго сліянія будетъ тотъ день, когда рабочее сословіе, составляя большинство, получитъ власть и, вдохновленное новымъ правомъ и формулами науки, провозгласитъ общественную и экономическую реформу. Народности, которыя долго жили только однимъ антагонизмомъ, должны основать отнын? на новыхъ данныхъ свою политическую жизнь и независимость.
ГЛАВА III.Выясненіе рабочей идеи. – 1. Система Люксанбурская.
Утверждая свое право и освобождая свою силу, рабочая демократія должна непрем?нно стремиться къ тому, чтобы не только выразить свою идею, но и опред?ленно выяснить кодексъ своихъ ученій; такимъ образомъ она покажетъ міру, что то сословіе, которому неотъемлемо принадлежатъ право и власть, пріобр?ло себ? и знаніе путемъ разумной и прогрессивной практики. Вотъ та ц?ль, которую я себ? задалъ въ этомъ сочиненіи. Отдавая свой предварительный трудъ на обсужденіе демократическаго мн?нія, – я хот?лъ теперь же дать эманципаціи рабочаго класса высокую санкцію науки: д?лаю я это не потому, чтобы думалъ навязывать кому бы то ни было свои мн?нія; но я уб?жденъ, что, хотя наука, особенно та, которая им?етъ д?ло съ обдуманными д?йствіями и самопроизвольными проявленіями массъ, и не поддается импровизаціямъ, ей т?мъ не мен?е необходимы постоянно возобновляемыя синтетическія обозр?нія, не вредящія своимъ личнымъ характеромъ никакимъ принципамъ, ничьимъ интересамъ.
Когда въ челов?ческихъ обществахъ пробуждается сознаніе, т. е. право, за нимъ должно сл?довать откровеніе идеи. Таковъ законъ природы, и онъ объясняется психологіею. У мыслящаго существа чувство является основаніемъ и первымъ условіемъ разума. Чтобы дойти до самосознанія надо прежде чувствовать себя: оттого-то французскія правительства такъ старательно пресл?довали и запрещали народныя сборища, сходки, собранія, ассоціаціи, словомъ все, что могло пробудить сознаніе въ низшихъ классахъ. Имъ хотятъ пом?шать размышлять и толковать между собою; самое в?рное средство для этого пом?шать имъ чувствовать себя. Пусть ихъ принадлежатъ къ семейству, какъ лошади, бараны, собаки; лишь бы только смутно сознавали себя, какъ расу и совс?мъ не сознавали себя, какъ сословіе; лишь бы къ нимъ не проникала идея: тогда, если только откровеніе не блеснетъ передъ ними извн?, рабство ихъ будетъ упрочено на неопред?ленное время.
Во Франціи въ 1789 году народъ возсталъ заодно съ буржуазіею, съ которою онъ связанъ единствомъ крови и достоинства, общностью религіи, нравовъ и идей, и разъединенъ только экономическими отношеніями, которыя выражаются въ двухъ словахъ: капиталъ и наемщика. Но народъ предчувствовалъ, что революція совершится не столько въ его пользу, сколько въ пользу буржуазіи, и это предчувствіе ясно выразилось въ поджог? дома Reveillon и въ другихъ подвигахъ печальнаго насилія. Подозр?ніе низшаго класса оправдалось; рядомъ съ партіями фельяновъ, конституціонистовъ, жирондистовъ, якобинцевъ и др., которыя вс? принадлежали къ буржуазіи, это подозр?ніе породило народныя партіи или секты, которыя подъ именемъ санкюлотовъ, маратистовъ, гебертистовъ, бабувистовъ пріобр?ли въ исторіи страшную изв?стность, но обладали по крайней м?р? т?мъ неотъемлемымъ достоинствомъ, что съ 92 до 96 года дали сознанію низшихъ классовъ такой толчокъ, посл? котораго ему невозможно стало вновь погрузиться въ сонъ.
Въ тоже самое время началось д?ло народнаго подавленія. Такъ какъ задушить народное чувство было уже невозможно, то принялись сдерживать его сильною дисциплиною, сильнымъ правленіемъ, войною, трудомъ, отнятіемъ политическихъ правъ, нев?жествомъ; но нев?жество заставляло красн?ть и потому нашли удобнымъ зам?нить его такимъ первоначальнымъ обученіемъ, которое не внушало бы опасеній. Status quo рабочихъ классовъ и полицейскій надзоръ надъ ними – вотъ что составляло предметъ постоянной заботливости Робеспьера и его якобинцевъ, термидорьянской партіи, директоріи, консульства, – словомъ вс?хъ правительствъ, которыя см?нялись до нашего времени. Гизо оказался относительно либеральнымъ: оба собранія республики были р?шительно преисполнены обскурантизма. Безсмысленный заговоръ! Когда плебейское сознаніе однажды пробудилось, пролетарію стоило только открыть глаза, только начать прислушиваться, чтобы дойти до своей идеи; его противники сами должны были уяснить ему эту идею.
Д?йствительно, общественный вопросъ былъ поставленъ въ первый разъ не самими рабочими: ученые, философы, литераторы, экономисты, инженеры, военные, чиновники, депутаты, негоціанты, промышленники, собственники стали обличать наперерывъ другъ передъ другомъ аномаліи современнаго общества и совершенно незам?тно додумались до самыхъ реформъ.
Впродолженіе н?сколькихъ л?тъ консервативная буржуазія льстила себя надеждою, что рабочіе останутся глухи къ вызывающему голосу этихъ нововводителей; но 1848 годъ доказалъ ей, что она заблуждалась.
Рабочіе классы не отдались никакому вождю: Кабе, диктаторъ икарійцевъ, знаетъ это по собственному печальному опыту. Рабочіе классы сл?довали своей иниціатив?, и сомнительно, чтобы въ настоящее время они отказались отъ нея. Въ этомъ и заключается залогъ ихъ усп?ха.
Общественный переворотъ, начатый въ 89 году и продолжаемый на нашихъ глазахъ рабочею демократіею, есть превращеніе, совершающееся внезапно во всемъ политическомъ т?л? и во вс?хъ его частяхъ. Это система, зам?няющая собою другую, это новый организмъ, который становится на м?сто одряхл?вшаго организма; но такое изм?неніе не можетъ совершиться мгновенно, съ тою быстротою, съ какою челов?къ скидаетъ старое платье или кокарду; оно не приводится въ исполненіе волею учителя, располагающаго готовою теоріею, не осуществляется подъ диктовку вдохновеннаго пропов?дника. Настоящая органическая революція – продуктъ всеобщей жизни; она им?етъ, конечно, своихъ исполнителей и избранниковъ, но ее нельзя назвать чьимъ нибудь исключительнымъ д?ломъ. Сначала такая революція является элементарною идеею, которая едва пробивается, какъ зародышъ, и на первый взглядъ не представляетъ ничего зам?чательнаго, потому что кажется заимствованною у самой обыденной премудрости; но она разростается неприм?тно и неожиданно, какъ жолудь, зарытый въ землю, какъ зародышъ въ яичной скорлуп?, и наполняетъ міръ своими формами.
Исторія полна такихъ прим?ровъ. Что можетъ быть проще римской идеи въ ея начал?: патриціатъ, кліентство, собственность. Вся система республики, ея политика, ея волненія, ея исторія – все основано на этомъ. Въ идеи имперіи мы видимъ ту же простоту: патриціатъ окончательно уравненъ съ плебействомъ, вся власть сосредоточена въ рукахъ императора, который эксплуатируетъ міръ во имя выгодъ народа и находится въ зависимости отъ преторіанцевъ. Это породило императорскую іерархію и централизацію. Въ 89 году вся революція ц?ликомъ выражается въ прав? челов?ка. Въ силу этого права признается господство націи, королевская власть становится общественною обязанностью, дворянство уничтожается, религія превращается въ мн?ніе ad libitum. – Мы знаемъ, какъ развились, каждое въ свою очередь, и христіанство, и право челов?ка.
Тоже самое происходитъ въ XIX в?к? съ идеею рабочихъ классовъ; явись она при другихъ условіяхъ, она была бы совершенно ничтожна и не им?ла бы ни законности, ни достов?рности.
Что же случилось? Народъ дошелъ до самосознанія; онъ почувствовалъ себя; вокругъ него шум?ли во имя его, и это пробудило его умъ. Буржуазная революція доставила ему политическія права. Им?я возможность освободить свою мысль безъ помощи истолкователей, онъ руководствовался логикою своего положенія. Прежде всего народъ совершенно отд?лился отъ буржуазіи и попробовалъ обратить противъ нея ея же собственныя правила; онъ сд?лался ея подражателемъ. Потомъ, наученый неудачей и отказавшись отъ своей первой гипотезы, онъ сталъ искать спасенія въ самосостоятельной иде?. Такимъ образомъ въ рабочихъ классахъ выяснились два противоположныя мн?нія, которыя еще до сихъ поръ м?шаютъ имъ понять свое положеніе. Но таковъ ходъ политическихъ обращеній, таковъ ходъ челов?ческой мысли и науки. Чтобы в?рн?е добиться истины, д?лаютъ уступки предразсудкамъ и рутин?. Со стороны противниковъ эманципаціи рабочихъ см?шно считать своими трофеями эти несогласія, составляющія необходимое условіе прогресса, даже самой жизни челов?чества.
Люксанбурская система въ основаніи одинакова съ системами Кабэ, Р. Оуэна, Моравскихъ братьевъ, Кампанеллы, Т. Мора, Платона, первыхъ христіанъ и проч.; т. е. это система коммунистическая, правительственная, диктаторіальная, авторитетная, доктринерная; она исходитъ изъ того принципа, что личность существенно подчинена обществу; что только отъ общества зависятъ жизнь и права отд?льнаго лица; что гражданинъ принадлежитъ государству, какъ дитя семейству; что онъ находится вполн? въ его власти – in manu – и обязанъ ему подчиняться и повиноваться во всемъ.
Въ силу этого основнаго принципа верховности общаго и подчиненности личнаго элемента, люксанбурская школа въ теоріи и на практик? стремится передать государству или, что то же, общин? все: трудъ, промышленность, собственность, торговлю, народное просв?щеніе, богатство, равно какъ и законодательство, юстицію, полицію, общественныя работы, дипломатію и войну. Зат?мъ все это должно быть возвращено и распред?лено именемъ государства или общины между вс?ми гражданами, какъ членами великой семьи, сообразно съ ихъ способностями и потребностями.
Я только что говорилъ, что рабочая демократія, отыскивая свой законъ и противополагая себя буржуазіи, прежде всего обратила противъ посл?дней ея собственныя положенія.
Разборъ люксанбурской системы ясно покажетъ это.
Что было основнымъ принципомъ древняго общества? То была власть, нисходящая съ неба или выводимая, какъ у Руссо, изъ общества. Коммунисты говорили и д?лали тоже самое. Они относятъ все къ верховной власти народа, къ праву общества; ихъ понятіе о власти или государств? совершенно тождественно съ понятіемъ ихъ древнихъ учителей. Называйте государство имперіей, монархіей, республикой, демократіей или общиной, – д?ло отъ этого не изм?няется. Для людей этой школы право челов?ка и гражданина ц?ликомъ вытекаетъ изъ народнаго самодержавія; самая свобода лица есть отраженіе этого самодержавія. Коммунисты Люксанбура, икарійцы и проч. могутъ съ спокойною сов?стью принести присягу Наполеону III: ихъ политическія в?рованія въ принцип? согласны съ конституціей 1852 г., но они несравненно мен?е либеральны.
Отъ политическаго строя перейдемъ къ строю экономическому. Отъ кого въ древнемъ обществ? получалъ гражданинъ свое достоинство, влад?нія, привиллегіи, прерогативы? Отъ закона, точн?е, отъ верховной власти. Такъ наприм?ръ, при господств? римскаго права, потомъ при феодальной систем?, наконецъ подъ вліяніемъ идей 89 г., личная собственность была уступкой, даромъ государства, которое было единственнымъ естественнымъ обладателемъ земли; въ сущности государство одно было собственникомъ, и противъ этого напрасно было бы приводить всякіе доводы, ссылаясь на требованія приличія, своевременности, общественнаго порядка, семейныхъ нравовъ, даже условій промышленности и прогресса. То же самое видимъ мы и у коммунистовъ: по ихъ принципу, личность влад?етъ своими имуществами, способностями, почестями, должностями, даже талантами по полномочію государства. Древнее государство, по необходимости или по разсчету, отчасти отреклось отъ своей собственности; многія семейства дворянъ и м?щанъ вышли изъ первобытной неразд?льности и образовали множество мелкихъ государствъ въ государств?. Коммунизмъ хочетъ возвратить государству вс? эти отторгнутые отъ него клочья власти и влад?нія, такъ что переворотъ, выполненный по люксанбурской систем?, было бы съ точки зр?нія принципа не бол?е какъ возстановленіемъ стараго, то есть регрессомъ.
Такъ, подобно арміи, захватившей непріятельскія пушки, коммунизмъ только направилъ на ряды собственниковъ ихъ же собственную артиллерію. Рабъ всегда обезъянничаетъ господину, демократъ подражаетъ автократу.
Независимо отъ общественной силы, которою партія Люксанбура еще не могла располагать, она предлагаетъ и восхваляетъ, какъ средство осуществленія, ассоціацію. Идея ассоціаціи не нова въ экономическомъ мір?. Мало того, самыя могущественныя ассоціаціи и ихъ теоріи были созданы именно древними и новыми государствами божественнаго права. Наше буржуазное законодательство (гражданскій и торговый своды) признаетъ н?сколько родовъ и видовъ ассоціацій. Теоретики Люксанбура ровно ничего не прибавили къ этому новаго. Ассоціація была для нихъ то просто общностью имущества и доходовъ (гл. 1836 и сл?д.), то простымъ соучастіемъ или коопераціею, то, наконецъ, компаніею или товариществомъ; чаще подъ рабочими ассоціаціями разум?ли могущественныя и многочисленныя товарищества рабочихъ, которымъ государство помогаетъ, даетъ заказы и которыми оно управляетъ, привлекая къ себ? всю рабочую массу, забирая въ свои руки вс? работы и предпріятія, захватывая всю промышленность, землед?ліе, торговлю, общественныя должности, всякую собственность; уничтожая частныя заведенія и предпріятія; давя, поглощая всякую личную д?ятельность, всякое частное влад?ніе, частную жизнь, свободу, богатство, однимъ словомъ, поступая такъ, какъ теперь д?йствуютъ большія анонимныя компаніи.
Такимъ то образомъ, по понятіямъ люксанбурской партіи, общественное влад?ніе должно уничтожить собственность; общая ассоціація должна ниспровергнуть или поглотить вс? частныя ассоціаціи; конкурренція, обращенная сама противъ себя, должна привести къ уничтоженію конкурренціи; наконецъ, коллективная свобода должна поглотить вс? корпоративныя, м?стныя и личныя вольности. Въ томъ же дух? разсматривался коммунистами вопросъ о правительств?, его гарантіяхъ и формахъ. Въ коммунистическомъ понятіи о правительств? также мало новаго, какъ въ ихъ идеяхъ объ ассоціаціи и правахъ челов?ка: оно отличалось отъ прежняго только преувеличеніемъ. Политическую систему люксанбурской теоріи можно опред?лить такимъ образомъ: это плотная демократія, основанная, повидимому, на диктатур? массъ, но гд? массы им?ютъ власть лишь настолько, чтобы упрочить всеобщее рабство на основаніи сл?дующихъ формулъ и положеній, заимствованныхъ у древняго абсолютизма:
Неразд?льность власти.
Всепоглощающая централизація.
Систематическое истребленіе всякой личной, корпоративной и м?стной мысли, какъ разрушающей необходимое единство.
Инквизиціонная полиція.
Уничтоженіе или, по крайней м?р?, ограниченіе семейства, a т?мъ бол?е насл?дственности.
Всеобщая подача голосовъ, организованная на то, чтобы служить в?чною санкціею этой анонимной тираніи, давая перев?съ мелкимъ и даже ничтожнымъ личностямъ, которыхъ всегда много, надъ способными и независимыми гражданами, которые объявляются подозрительнымъ меньшинствомъ. Люксанбурская школа объявила во всеуслышаніе, что она врагъ аристократіи ума и талантовъ.
Между коммунистами есть люди мен?е нетерпимые, неотвергающіе безусловно собственность, промышленную свободу, независимость и самод?ятельность таланта; по крайней м?р?, не запрещающіе положительными законами ни обществъ, ни союзовъ, возникшихъ по естественной необходимости, ни частныхъ имуществъ и предпріятій, ни даже конкурренціи частныхъ ассоціацій съ рабочими обществами, покровительствуемыми государствомъ. Но они пресд?дуютъ эти опасныя вліянія косвенно; они обезсиливаютъ, ихъ сплетнями, придирками, налогами и множествомъ другихъ средствъ, заимствованныхъ изъ практики правительствъ стараго закала. Вотъ эти средства: прогресивный налогъ; налогъ на насл?дства; налогъ на капиталъ; налогъ на доходы; налогъ на предметы роскоши; налогъ на свободные промыслы; съ другой стороны: льготы ассоціаціямъ; вспоможествованіе ассоціаціямъ; поощреніе и поддержка ассоціацій; пріюты для инвалидовъ для труда, для членовъ ассоціацій и пр. пр.
Словомъ это все таже древняя система привиллегій, обращенная теперь противъ т?хъ, кому она прежде приносила выгоды; все таже аристократическая эксплуатація, все тотъ же деспотизмъ, только употребляемые въ пользу народа. Государство–слуга д?лается такимъ образомъ дойной коровой пролетаріата, который пасетъ ее на лугахъ и нивахъ собственниковъ. Въ результат? мы получаемъ просто перем?щеніе привиллегій: высшіе классы низвергаются; низшіе возвышаются; но объ иде?, о свобод?, о справедливости, о наук? н?тъ и помину!
Въ одномъ только отношеніи коммунизмъ расходится съ буржуазной системой: посл?дняя признаетъ семейство, которое коммунизмъ неуклонно стремится уничтожить! Но почему же коммунизмъ возсталъ противъ брака, требуя, по Платону, свободной любви? Потому что бракъ и семейство составляютъ оплотъ личной свободы, а свобода – камень преткновенія для государственной власти. Чтобы упрочить власть государства, чтобы избавить ее отъ всякой оппозиціи, всякихъ ст?сненій и пом?хъ, коммунизмъ не вид?лъ иного средства, какъ передать государству или общин? женъ и д?тей заодно со вс?мъ остальнымъ. Это тоже самое, что еще называютъ эмансипаціей женщины. Во вс?хъ этихъ заблужденіяхъ коммунизму недостаетъ изобр?тательности; онъ является простымъ подражателемъ. Когда ему представляется затрудненіе, онъ не разр?шаетъ, а разс?каетъ его.
Такова сущность люксанбурской системы, которая им?етъ сторонниковъ, что неудивительно, такъ какъ она лишаетъ буржуазію правъ, милостей, привиллегій и должностей и передаетъ ихъ въ томъ же вид? массамъ. Образцы и подобія этой системы существуютъ во вс?хъ деспотіяхъ, аристократіяхъ, патриціатахъ, общинахъ, больницахъ, пріютахъ, казармахъ и тюрьмахъ вс?хъ в?ковъ и вс?хъ народовъ.
Сл?довательно, противор?чіе между принципами этой системы очевидно, всл?дствіе чего она никогда не могла обобщиться и упрочиться. Она всегда падала отъ перваго толчка.
Предположите на минуту, что власть находится въ рукахъ коммунистовъ. Рабочія ассоціаціи организованы; налогъ падаетъ на т? классы, которые при настоящемъ порядк? избавлены отъ него; все остальное перед?лано въ томъ же дух?. Въ скоромъ времени вс? лица, ч?мъ нибудь влад?ющія, будутъ раззорены; государство станетъ владыкою всего. Что же потомъ? Не ясно-ли, что община, у которой на ше? очутятся вс? несчастные, раззоренные и ограбленные ею, на которую падетъ вся тяжесть занятій, предоставленныхъ прежде свободнымъ предпринимателямъ, будетъ получать меньше того, что истребила? Не ясно-ли, что она не выполнитъ и четвертой доли своей задачи; что дефицитъ и голодъ не дал?е какъ черезъ дв? нед?ли произведутъ всеобщую революцію; что все придется начинать съ изнова, и д?ло снова начнется съ реставраціи?
Вотъ къ чему ведетъ эта допотопная нел?пость, которая тридцать в?ковъ ползкомъ перебирается отъ одного народа къ другому, какъ слизень по цв?тамъ. Она соблазняла лучшіе умы и знаменит?йшихъ преобразователей: Миноса, Ликурга, Пифагора, Платона, Канпанеллу, Мора, Бабефа, Роберта Оуэна, Моравскихъ Братьевъ и проч.
Сл?дуетъ однако зам?тить два факта, говорящіе въ пользу коммунизма: во первыхъ, какъ первая гипотеза, онъ быль необходимъ, чтобы приготовить путь для истины; во вторыхъ, онъ не отд?лялъ, какъ буржуазная система, политику отъ политической экономіи, не смотр?лъ на нихъ, какъ на вещи различныя и противоположныя, но всегда утверждалъ, что принципы ихъ тождественны; и желалъ согласить ихъ. Мы возвратимся къ этому предмету въ сл?дующихъ главахъ.
ГЛАВА IV.2. Система взаимности или манифеста. – Идея взаимности выработана массами нов?йшаго времени совершенно самостоятельно. – Опред?леніе ея.
Полная самостоятельность составляетъ достойную вниманія черту народныхъ движеній. Сл?дуетъ ли народъ вн?шнему побужденію или наущенію, или же собственному вдохновенію, сознанію и иде?? – этотъ вопросъ заслуживаетъ самаго тщательнаго изсл?дованія при изученіи революцій. Безъ сомн?нія, идеи, волновавшія во вс? времена массы, рождались прежде въ голов? мыслителей. Въ д?л? идей, мыслей, в?рованій, заблужденій массы никогда не были первыми по времени и, разум?ется, не будутъ первыми и въ настоящее время. Во всякомъ умственномъ д?л? первенство принадлежитъ личности; на это указываетъ самое взаимное отношеніе понятій первенства и индивидуальности. Но иде?, возникнувшей въ ум? отд?льной личности, трудно проникнуть въ массы; идеи, способныя увлечь массы, р?дко бываютъ вполн? справедливы и полезны. Поэтому для историка–философа особенно важно узнать, почему народъ бол?е склоняется къ одн?мъ идеямъ, ч?мъ къ другимъ; какимъ образомъ обобщаетъ онъ ихъ; какъ развиваетъ онъ ихъ въ своихъ обычаяхъ и учрежденіяхъ, которыхъ держится по преданію, пока законодатели и законники не овлад?ютъ заключенными въ нихъ идеями и не обратятъ ихъ въ статьи законовъ и въ судейскія правила.
Идея взаимности, какъ и идея общинности, также стара, какъ и само общество. По временамъ являлись высокіе умы, предугадывавшіе ея органическую силу и важность; но до 1848 года она никогда не пріобр?тала той важности, какую им?етъ теперь, когда, повидимому, ей предстоитъ первая роль. Въ этомъ отношеніи она сильно отстала отъ идеи коммунизма, которая, блеснувъ яркимъ св?томъ въ древнемъ мір? и въ средніе в?ка, благодаря краснор?чію софистовъ, фанатизму сектаторовъ и могуществу монастырей, – въ наши времена, казалось, готова была получить новую силу.
Принципъ взаимности былъ впервые выраженъ съ философскою глубиною и въ видахъ реформы въ томъ знаменитомъ положеніи, которое повторяли вс? мудрецы и которое, по прим?ру ихъ, наши Конституціи II и III годовъ включили въ Объявленіе правъ и обязанностей челов?ка и гражданина:
«Не д?лай другимъ того, чего не желаешь себ?;
«Д?лай другимъ то, чего желаешь отъ нихъ себ?».
Этотъ, такъ сказать, обоюдоострый принципъ, который всегда уважали и противъ котораго никогда не возражали, начертанъ, по словамъ конституціи III года, природою во вс?хъ сердцахъ; онъ предполагаетъ, что челов?къ во первыхъ свободенъ; во вторыхъ, что онъ способенъ къ познанію добра и зла; другими словами, что онъ по самой сущности своей способенъ къ справедливости. Эти дв? вещи, то есть свобода и справедливость, ставятъ насъ гораздо выше идеи власти, на которую, какъ мы вид?ли, опирается люксанбургская система.
Говоря языкомъ богослововъ–моралистовъ, эта великая истина была досел? для народовъ лишь ч?мъ-то въ род? сов?та. Судя по важности, которую она теперь пріобр?таетъ и потому, какъ требуютъ рабочіе классы ея осуществленія, она должна сд?латься запов?дью, т. е. получить положительно обязательный характеръ, словомъ, пріобр?сти силу закона.
Укажемъ прежде всего на прогрессъ, совершившійся въ этомъ отношеніи въ рабочихъ классахъ. Манифестъ шестидесяти говоритъ между прочимъ: «Всеобщая подача голосовъ была признаніемъ нашего политическаго совершеннол?тія; но намъ еще остается достичь соціальной независимости. Свобода, которую такъ энергически завоевало себ? третье сословіе, должна распространиться на вс?хъ гражданъ. Равноправность политическая необходимо предполагаетъ равноправность соціальную».
Другими словами это значитъ: «безъ соціальнаго равенства н?тъ равенства политическаго, и всеобщая подача голосовъ безсмыслица». Это доказывается не силлогизмомъ, a уравненіемъ: политическое равенство = соціальному равенству. Основной принципъ этой новой формулы очевидно свобода личности.
«Буржуазія, достигшая раньше насъ независимости, поглотила въ 89 г. дворянство и уничтожила несправедливыя привилегіи. Намъ предстоитъ не уничтожать права, которыми справедливо пользуются средніе классы, а завоевать себ? одинакую съ ними свободу д?йствія».
И дал?е:
«Мы не мечтаемъ объ аграрныхъ законахъ, о химерическомъ равенств?, которое укладываетъ вс?хъ и каждаго на прокустово ложе; о д?леж?, maximum'?, усиленномъ налог? и проч. Прочь эти обвиненія! Пора прекратить эти клеветы, распространяемыя нашими врагами и повторяемыя нев?ждами. – Свобода, кредитъ, солидарность – вотъ наши мечты».
Онъ заключаетъ такъ: «Въ тотъ день, когда эти мечты осуществятся, не будетъ бол?е ни буржуа, ни пролетаріевъ, ни хозяевъ, ни рабочихъ».
Все это н?сколько двусмысленно. Въ 1789 году у дворянъ не конфисковали имуществъ; поздн?йшія конфискаціи были д?ломъ войны. Въ 89 г. ограничивались отм?ною н?которыхъ преимуществъ, несовм?стныхъ съ правомъ и свободою, которыя дворянство несправедливо присвоило себ?. Эта отм?на повлекла за собою уничтоженіе дворянства, какъ особаго сословія, его поглощеніе массою общества. Пролетаріатъ, правда, также не требуетъ, чтобы буржуазію лишали пріобр?тенныхъ ею имуществъ и вс?хъ ея правъ, которыми она пользуется справедливо. Но подъ юридическими и законными именами свободы, труда, кредита и солидарности онъ хочетъ провести н?которыя реформы, результатомъ которыхъ будетъ, безъ сомн?нія, уничтоженіе правъ, привилегій, словомъ, всего, что составляетъ исключительную принадлежность буржуазіи. Такимъ образомъ, теперь стремятся къ тому, чтобы не было ни буржуазіи, ни пролетаріата, то есть, чтобы буржуазія была поглощена въ масс? общества.
Въ новую революцію пролетаріатъ точно также поступитъ съ буржуазіей, какъ поступила она съ дворянствомъ въ революцію 89 г. Какъ революція 1789 г. была вполн? такъ точно справедлива будетъ и новая революція, которая прійметъ за образецъ свою старшую сестру.
Дал?е манифестъ развиваетъ свою мысль съ возрастающею энергіею.
«Мы не им?емъ представителей, мы, которые не хотимъ в?рить, что нищета – божественное учрежденіе. Милосердіе вполн? доказало и само признало свою несостоятельность быть основаніемъ соціальнаго устройства. Въ эпоху народнаго самодержавія, всеобщей подачи голосовъ, оно можетъ быть частной доброд?телью… и только. Мы не хотимъ быть ни кліентами, ни опекуемыми; мы хотимъ быть равными. Мы отвергаемъ благод?яніе и требуемъ только справедливости».
Смыслъ этого ясенъ: мы хотимъ того же, что получили вы, буржуа, наши старшіе братья.
«Наученные опытомъ, мы чужды ненависти къ людямъ. Мы хотимъ изм?нить самый порядокъ».
Таково заявленіе, предпосланное представительствамъ, противъ которыхъ возстала мнимодемократическая оппозиція.
Такимъ образомъ авторы манифеста чужды старой коммунистической и буржуазной рутины. Они не хотятъ ни привиллегій, ни исключительныхъ правъ; они покинули фантазію абсолютнаго равенства, которое укладываетъ челов?ка на прокустово ложе; они стоятъ за свободу труда, осужденную Люксанбуромъ въ вопрос? объ урочномъ труд?; они признаютъ конкурренцію, также осужденную люксанбурской системой, какъ грабежъ; они провозглашаютъ солидарность и отв?тственность; имъ не нужно покровительства, не нужно іерархій. Они хотятъ равенства достоинства, неустаннаго д?ятеля экономическаго и соціальнаго уравненія; они отвергаютъ милостыню и вс? благотворительныя учрежденія и взам?нъ ихъ требуютъ справедливости.
Большинство ихъ члены общества взаимнаго кредита, взаимнаго вспоможенія, которыхъ, по ихъ словамъ, тайно существуетъ въ столиц? тридцать пять; распорядители промышленныхъ обществъ, откуда коммунизмъ изгнанъ и зам?ненъ принципами взаимности и соучастія, признанными закономъ.
Дал?е, эти рабочіе требуютъ рабочихъ и хозяйскихъ камеръ, которыя взаимно пополняли, контролировали и уравнов?шивали бы другъ друга; исполнительныхъ синдикатовъ и присяжныхъ экспертовъ, словомъ, полнаго преобразованія промышленности подъ в?д?ніемъ вс?хъ участвующихъ въ ней[11].
Во всемъ этомъ, говорятъ они, мы основываемся на всеобщей подач? голосовъ. Однимъ изъ первыхъ и важн?йшихъ результатовъ ея должно быть, по ихъ мн?нію, возстановленіе естественныхъ рабочихъ группъ, то есть рабочихъ корпорацій. Слово корпорація возбудило особенно сильное негодованіе; но мы пугаться его не будемъ. По прим?ру рабочихъ, мы будемъ разсматривать сущность, а не слова.
Все это достаточно доказываетъ, что рабочіе классы проникнулись идеей взаимности и сд?лали изъ нея совершенно новые и самостоятельные выводы; что они усвоили ее, глубоко поняли ее и вводятъ въ жизнь далеко не наобумъ; словомъ, это доказываетъ, что она стала ихъ испов?даніемъ, ихъ новымъ в?рованіемъ. Въ движеніи этомъ нельзя сомн?ваться, хотя оно еще очень слабо; ему предстоитъ поглотить уже не слабую горсть дворянства въ н?сколько сотъ тысячъ душъ, а громадную буржуазію, считающую въ рядахъ своихъ милліоны людей. Ему суждено совершенно возродить все общество.
Разсмотримъ теперь самую идею.
Французское слово mutuel, mutuation, mutualit?, синонимъ r?cip roque, r?ciprocit?, взаимный, взаимность, происходитъ отъ латинскаго mutuum, что значитъ ссуда (потребляемаго продукта), а въ бол?е широкомъ смысл? – обм?нъ. Изв?стно, что при ссуд? на потребленіе ссужаемый предметъ потребляется заемщикомъ, который потомъ возвращаетъ уже не тотъ самый предметъ, а другой, равный ему и, одинакій или неодинакій, но во всякомъ случа? равноц?нный. Предположите, что заимодавецъ въ свою очередь становится заемщикомъ: зд?сь будетъ, сл?довательно, взаимный заемъ или обм?нъ: такова логическая связь, заставившая дать одно и тоже имя двумъ разнымъ операціямъ. Посмотримъ же, какимъ образомъ эта идея взаимности обм?на, справедливости, зам?нивъ идею власти, общинности или милосердія, привела въ политик? и политической экономіи къ систем? отношеній, совершенно противоположной нын?шнему общественному порядку.
Во первыхъ спросимъ, подъ какимъ именемъ и всл?дствіе какого вліянія идея взаимности впервые овлад?ла умами?
Мы уже вид?ли, какъ понимаетъ люксанбурская школа отношенія челов?ка и гражданина къ обществу и государству: по ея мн?нію, это отношеніе состоитъ въ подчиненіи. Отсюда организація, основанная на власти и общинности.
Противъ этого возстаютъ поборники личной свободы, по мн?нію которыхъ общество должно разсматривать не какъ іерархію должностей и способностей, а какъ систему равнов?сія свободныхъ силъ, гд? вс?мъ гарантированы одинакія права, съ условіемъ нести одинакія обязанности; равныя выгоды за равныя услуги. Сл?довательно, эта система существенно основана на равенств? и свобод?; она исключаетъ всякое пристрастіе къ богатству, рангамъ и классамъ.
По мн?нію защитниковъ личной свободы, челов?ческая природа есть высшее выраженіе, чтобы не сказать – воплощеніе всемірной справедливости; поэтому право челов?ка и гражданина непосредственно вытекаетъ изъ достоинства его природы, какъ позже благосостояніе его прямо вытекаетъ изъ его личнаго труда и хорошаго употребленія своихъ способностей; умственное же развитіе его – изъ свободнаго упражненія своихъ дарованій и качествъ. Сл?довательно, государство есть ничто иное, какъ результатъ свободнаго союза людей равныхъ, независимыхъ и правосудныхъ; оно представляетъ такимъ образомъ только сгруппированныя вольности и интересы; всякое разногласіе между властью и т?мъ или другимъ гражданиномъ есть въ сущности гражданская распря. И такъ, въ обществ? н?тъ другой прерогативы кром? свободы, иной верховной власти, кром? права. Авторитетъ и милосердіе отжили свой в?къ, говорятъ они; вм?сто ихъ намъ нужна теперь справедливость.
Исходя изъ этихъ началъ, діаметрально противоположныхъ основаніямъ люксанбурской школы, они хотятъ порядка, основаннаго на самомъ широкомъ развитіи принципа взаимности. Услуга за услугу, говорятъ они, прибыль за прибыль, ссуда за ссуду, обезпеченіе за обезпеченіе, кредитъ за кредитъ, порука за поруку, гарантія за гарантію: таковъ законъ. Это древнее возмездіе: око за око; зубъ за зубъ, жизнь за жизнь, перенесенное изъ уголовнаго права и жестокаго обычая вендетты въ область экономическаго права, въ отношенія труда и свободнаго братства. Отсюда вытекаютъ вс? учрежденія, основанныя на взаимности: взаимныя страхованія, взаимный кредитъ, взаимное вспоможеніе, взаимное обученіе; обоюдныя гарантіи сбыта, обм?на, труда, доброкачественности, в?рной оц?нки товаровъ и проч. Вотъ къ чему стремится система взаимности, желая съ помощію изв?стныхъ учрежденій возвести свое начало въ государственный принципъ, законъ, скажу больше – въ государственную религію, т?мъ бол?е, что путь къ этому для гражданъ также легокъ, какъ и выгоденъ; что онъ, не требуетъ ни полиціи, ни наказаній, ни гнета и ни въ какомъ случа? не можетъ никого обмануть или раззорить.
Зд?сь рабочій перестаетъ быть рабомъ государства, поглащаемымъ коммунистическимъ океаномъ; онъ челов?къ свободный, настоящій властелинъ, д?йствующій по собственной иниціатив? и подъ своей личной отв?тственностью: онъ ув?ренъ, что получитъ за свои произведенія и услуги настоящую ц?ну, достаточно вознаграждающую его, и встр?титъ въ своихъ согражданахъ относительно вс?хъ предметовъ своего потребленія полную справедливость и гарантіи. Точно также государство, правительство, перестаетъ быть властелиномъ; власть зд?сь не противор?читъ свобод?; она служитъ зд?сь къ опред?ленію свободы, только съ другой точки зр?нія: власть, правительство, государство и проч. являются зд?сь формулами, заимствованными изъ стариннаго языка для обозначенія въ изв?стныхъ случаяхъ суммы, единства, тождественности и солидарности частныхъ интересовъ.
Сл?довательно, зд?сь уже немыслимы вопросы, какъ въ буржуазной систем? или систем? люксанбурской – должны ли государство, правительство или община господствовать надъ личностью или быть подчинены ей; долженъ ли правитель стоять выше гражданина или гражданинъ выше правителя; угнетаетъ ли власть свободу или служитъ ей: вс? эти вопросы – чист?йшая безсмыслица. Правительство, власть, государство, община и корпораціи, классы, товарищества, города, семейства, граждане, – словомъ, группы и индивидуумы, нравственныя и реальныя личности, – вс? равны передъ закономъ, и только одинъ законъ властвуетъ, судитъ и управляетъ: Des pot?s ho nomos.
Взаимность предполагаетъ разд?лъ земли, разъграниченіе собственностей, независимость труда, отд?леніе другъ отъ друга различныхъ видовъ промышленности, спеціализацію отправленій, личную и коллективную отв?тственность, смотря потому, каковъ трудъ, личный ли, или коллективный; она предполагаетъ приведеніе общихъ расходовъ къ minimum'y, истребленіе дармо?дства, уничтоженіе нищеты. Община, іерархія, неразд?льность, централизація предполагаютъ напротивъ умноженіе в?домствъ и органовъ власти, подчиненіе частной воли, потерю силъ, развитіе непроизводительныхъ занятій, безконечное увеличеніе общихъ расходовъ, сл?довательно, развитіе тунеядства и нищеты.
ГЛАВА V.Историческая судьба идеи взаимности.
Идея взаимности влечетъ за собою громадныя посл?дствія: она ведетъ между прочимъ къ общественному единству челов?чества. Эта мечта принадлежитъ еврейскому мессіанизму: но ни одна изъ четырехъ великихъ монархій, об?щанныхъ Даніиломъ, не выполнила эту программу. Везд? слабость государства обусловливалась обширностью его пред?ловъ: конецъ римскаго завоеванія былъ началомъ разложенія. Под?ливъ между собою пурпурныя мантіи, императоры сами проложили путь возстановленію національностей. Папы потерп?ли такую же неудачу, какъ Александръ и Цезари: католицизмъ не распространился и на половину населенія земнаго шара. Но логика идеи взаимности стремится совершить то, что было не по силамъ ни могуществу великихъ имперій, ни рвенію религіи; эта логика д?йствуетъ снизу вверхъ; она начинаетъ съ порабощенныхъ классовъ и вторгается въ общество съ противуположной стороны, и потому должна восторжествовать.
Всякое общество образуется, преобразуется и изм?няется съ помощью идеи. Такъ было въ древности и такъ происходитъ въ наше время. Идея отеческой власти легла въ основаніе древнихъ аристократій и монархій: на ней построены патріархатъ или восточный деспотизмъ, римскій патріархатъ и нов?йшій; пи?агорейское братство легло въ основаніе республикъ Критской, Спартанской и Кротонской. Преторьянское самовластіе, папская теократія, среднев?ковой феодализмъ, буржуазный конституціонализмъ – вс? эти явленія знакомы намъ по опыту. За одно съ ними мы можемъ назвать страстное притяженіе Фурье, двуполое жречество Анфантена, эпикурейскій идеализмъ нашихъ романтиковъ, контовскій позитивизмъ, мальтузіанскую анархію и отрицательную свободу экономистовъ. Вс? эти идеи стремятся къ господству: ихъ притязаніе на преобладаніе не подлежитъ никакому сомн?нію.
Но чтобы основать это новое и несокрушимое единство, необходимъ полезный, общечелов?ческій, абсолютный принципъ, который стоялъ бы выше всякаго общественнаго строя и безъ котораго самое существованіе этого строя было бы совершенно невозможно. Мы находимъ этотъ принципъ въ иде? взаимности, которая сама есть ничто иное какъ идея взаимно–обязующей справедливости, прилагаемой ко вс?мъ челов?ческимъ отношеніямъ и ко вс?мъ обстоятельствамъ жизни.
Весьма зам?чательно, что до сихъ поръ справедливость оставалась чужда или равнодушна ко множеству такихъ вопросовъ, которые требуютъ ея вм?шательства. Религія, политика, даже самая метафизика отодвинули ее на второй и на третій планъ. Вс? націи выбирали себ? въ покровительствующія божества или могущество, или богатство, или любовь, или храбрость, или краснор?чіе, или поэзію, или красоту; но никому и въ голову не приходило, что Право есть самое великое и сильное божество, стоящее даже выше самого Рока. У древнихъ справедливость была только дочерью Юпитера или, пожалуй, супругой его, но супругой отвергнутой.
Въ первое время существованія обществъ это было совершенно естественно. Руководствуясь воображеніемъ и чувствительностью, челов?къ сознаетъ прежде всего т? предметы, которые непосредственно касаются его; идеи рождаются въ немъ гораздо поздн?е, и изъ нихъ прежде всего возникаютъ идеи самыя конкретныя, самыя личныя, самыя сложныя, тогда какъ самыя общія и простыя идеи, которыя вм?ст? съ т?мъ всегда самыя отвлеченныя, начинаютъ пробиваться гораздо поздн?е. Ребенокъ прежде всего любитъ и уважаетъ отца и мать; потомъ онъ возвышается до идеи патріарха, князя, первосвященника, короля или царя; отъ этихъ личностей онъ мало по малу отвлекаетъ идею власти; но чтобы возвыситься до сознанія, что общество, та великая семья, къ которой онъ принадлежитъ, есть воплощеніе Права – на это ему нужно 30 в?ковъ.
Одно только несомн?нно: каковъ бы ни былъ принципъ, во имя котораго основалось общество, какимъ бы именемъ оно ни называло свое верховное божество, – оно можетъ существовать только одною справедливостью. Отнимите справедливость – общество тотчасъ развратится, государство распадется. За отсутствіемъ справедливости самое отеческое правительство превращается въ гнусную и нестерпимую тираннію. Идея, которую кладутъ въ основаніе общественнаго устройства, не можетъ обойтись безъ права; отр?шаясь отъ него, она даже теряетъ всякій смыслъ, тогда какъ право существуетъ само по себ? и въ строгомъ смысл? не нуждается ни въ чьей посторонней помощи.
Если идея справедливости прим?шивается къ каждой политической систем? и составляетъ ея необходимое условіе, то очевидно, что идея эта есть выраженіе сущности общества; она – самое могущественное божество, ея культъ – высшая религія, ея изученіе – самое священное богословіе. Она освящаетъ науку и искусство: всякая истина, всякая красота, явившіяся вн? ея, должны неминуемо обращаться въ ложь или заблужденіе.
Представимъ себ? религію безъ справедливости: она была бы чудовищна. Несправедливое божество – синонимъ Сатаны, Аримана, духа зла; сама церковь говоритъ намъ, что откровеніе, даже сопровождаемое чудесами, но неим?ющее ц?лью совершенствованіе челов?ка путемъ справедливости, сл?довало бы приписать духу тьмы. Любовь безъ уваженія – безстыдство. Всякое искусство, всякій идеалъ, которые вздумали бы отр?шиться отъ справедливости и нравственности, заслужили бы названіе искусства разврата, идеала позора.
Переберите весь рядъ челов?ческихъ идей, переройте всю сокровищницу духовной и св?тской науки, и вы не найдете другой идеи, равной справедливости. Къ ней-то стремится и взываетъ въ наши дни рабочая демократія, благодаря своему живому, хотя еще смутному чутью; ее-то и называетъ она взаимностью. Вотъ онъ, тотъ новый порядокъ, который, по народному преданію, французская революція призвана основать, соединивъ вс? народы въ федерацію федерацій. Вотъ эта религія будущности, религія Справедливости.
Во времена Моисея еврейскій народъ былъ доступенъ лишь идее отеческой власти или патріархата, связаннаго съ властью Всемогущаго Бога, Небеснаго Отца Израиля. Вотъ почему, не смотря на свое стремленіе къ справедливости, моисеевъ законъ на д?л? подчиняетъ ее власти отца, царя, первосвященника и религіозному культу.
Поздн?е, при римской имперіи, священство, царская власть и аристократія были полны злоупотребленій; но потерявъ уваженіе къ нимъ, народъ не могъ возвыситься до идеи справедливости. На м?сто исказившейся отеческой и первосвященнической власти было поставлено братское милосердіе; была основана евангельская община, церковь.
Уже тогда явилась мысль, что милосердія, которое пропов?довали въ этой общин?, недостаточно, если его не пополнить правомъ, идеею справедливости. Теперь та жe самая мысль руководитъ нашею демократіею, которая говоритъ устами Шестидесяти «Мы отвергаемъ благод?яніе, мы требуемъ справедливости».
Сожал?ю, что принужденъ такъ долго занимать читателя этими н?сколько отвлеченными вопросами. Но повторяю: когда д?ло идетъ о революціи, которая уже струится въ жилахъ народа, о самой р?шительной и глубокой изъ вс?хъ происходившихъ досел? революцій, – мн? нельзя острить и в?трянничать; говорить о такомъ явленіи надо не иначе, какъ совершенно серьезно. Пусть т?, которые ищутъ развлеченія въ разговор? о самыхъ великихъ интересахъ, читаютъ ежедневно посл? об?да по 10 моихъ страницъ и потомъ съ миромъ отправляются въ театръ или принимаются за фельетонъ. Что касается до меня, то я неспособенъ забавляться справедливостью или шутить надъ преступленіемъ и нищетою. Если подчасъ я говорю тономъ памфлета, то въ этомъ повинно только мое честное негодованіе.
Просл?дивъ съ возможною точностью возникновеніе идеи взаимности, мы должны теперь разсмотр?ть ея сущность и значеніе. Если мн? не удастся быть краткимъ, я постараюсь, по крайней м?р?, говорить ясно и р?шительно.
ГЛАВА VI.Могущество идеи взаимности; ея всеобщее прим?неніе. – Самый элементарный принципъ нравственности стремится сд?латься основаніемъ экономическаго права и новыхъ учрежденій. – Первый прим?ръ: страхованія.
Рабочіе классы выдали намъ свою тайну. Мы знаемъ отъ нихъ же самихъ, что, остановившись на минуту въ 48 году на идеяхъ общинной жизни, общиннаго труда, государства–семьи или государства–слуги, они скоро распрощались съ этою утопіею; мы знаемъ также, что съ другой стороны они протестуютъ р?шительно противъ системы политической ум?ренности и буржуазной экономической анархіи и что мысль ихъ сосредоточена на одномъ принцип?, одинаково приложимымъ, по ихъ мн?нію, и къ организаціи государства, и къ узаконенію интересовъ. Это принципъ взаимности.
Такъ какъ эта идея уже выдана на св?тъ божій, то намъ нечего обращаться къ рабочимъ классамъ съ вопросомъ о томъ, какъ они понимаютъ свое будущее. На практик? они мало подвинулись въ посл?дніе 6 м?сяцевъ; что же касается доученія ихъ, то, зная принципъ его, мы при помощи логики можемъ узнать вс? выводы, вытекающіе изъ него, и получить такое же полное понятіе объ ученіи ихъ, какое им?ютъ они сами. Подобно рабочимъ классамъ и даже лучше ихъ, мы можемъ вдуматься въ общечелов?ческое сознаніе, открыть его стремленіе и показать массамъ ихъ судьбу. Если бы имъ пришлось сбиться съ дороги, мы можемъ указать имъ ихъ противор?чія и непосл?довательность, короче, ихъ ошибки; потомъ, прилагая ихъ идею ко всякому данному политическому, общественному и экономическому вопросу, мы можемъ начертать имъ планъ д?йствій, если у нихъ его не окажется. Такимъ образомъ, мы укажемъ имъ заран?е условія ихъ усп?ха и причины ихъ пораженія, напишемъ заран?е ихъ исторію въ форм? діалектическаго вывода. Цивилизація дошла въ наше время до этой точки. Челов?чество начинаетъ узнавать себя и уже влад?етъ собою настолько, что въ состояніи надолго впередъ разсчитать свою жизнь; это можетъ послужить превосходнымъ ут?шеніемъ т?мъ, кого огорчаетъ кратковременность жизни и кто хот?лъ бы знать ходъ міровыхъ событій по крайней м?р? на н?сколько сотъ л?тъ посл? своей смерти.
И такъ, обратимся вновь къ иде? взаимности и посмотримъ, что можетъ изъ нея сд?лать рабочая демократія по законамъ логики и подъ гнетомъ обстоятельствъ.
Зам?тимъ прежде всего, что взаимность взаимности рознь. Можно отплачивать другъ другу зломъ за зло, какъ и наоборотъ – добромъ за добро. Можно отплачивать другъ другу рискомъ за рискъ, удачей за удачу, конкурренціей за конкурренцію, равнодушіемъ за равнодушіе, милостыней за милостыню. На мои глаза общества взаимнаго вспоможенія, которыя существуютъ въ наше время, составляютъ лишь простую переходную ступень къ порядку вещей, основанному на взаимности; они принадлежатъ еще къ категоріи челов?колюбивыхъ заведеній и такимъ образомъ являются обременительными для рабочаго, если онъ не желаетъ оставаться безпомощнымъ въ случа? бол?зни или прекращенія работъ. Къ тому же разряду я причисляю ломбарды, лотереи съ благотворительною ц?лью, сберегательныя и пенсіонныя кассы, страхованіе жизни, пріюты, сиротскіе дома, больницы, дома призр?нія, воспитательные дома, Quinze-vingts, дома инвалидовъ, общественныя гр?льни и т. д. Уже по одному тому, что сд?лало или пыталось сд?лать религіозное милосердіе, можно судить, сколько д?ла предстоитъ современной взаимности. Общественное б?дствіе такъ глубоко, а реформы, которыя им?ютъ въ виду улучшить судьбу многочисленныхъ б?дствующихъ массъ, совершаются такъ медленно, что вс? эти благотворительныя заведенія, быть можетъ, исчезнутъ еще нескоро. Но т?мъ немен?е, они не бол?е какъ памятники нищеты, а Манифестъ Шестидесяти сказалъ намъ: «Мы отвергаемъ благод?яніе; мы требуемъ справедливости».
Истинная взаимность, какъ мы уже сказали, даетъ, об?щаетъ и гарантируетъ услугу за услугу, ц?нность за ц?нность, кредитъ за кредитъ, гарантію за гарантію; зам?няя всюду суровымъ правомъ дряхл?ющую благотворительность, законностью договоровъ произволъ обм?новъ, устраняя всякое поползновеніе къ лихоимству, всякую возможность ажіотажа, приводя къ прост?йшему выраженію всякій неизв?стный элементъ, распространяя рискъ на вс?хъ, – истинная взаимность систематически стремится организовать самый принципъ справедливости и обратить его въ ц?лый рядъ положительныхъ обязанностей и матеріальныхъ ручательствъ.
Чтобы уяснить свою идею прим?рами, я возьму сперва самый изв?стный и самый простой.
Всякій конечно знаетъ о страховыхъ обществахъ противъ пожаровъ, града, скотскихъ падежей, опасностей морскаго плаванія и т. д. Но мен?е изв?стно, что эти общества им?ютъ вообще огромныя выгоды: между ними есть такія, которыя доставляютъ своимъ акціонерамъ 50, 100, даже 150 на 100 процентовъ на внесенный капиталъ.
Легко понять почему это такъ.
«Страховому обществу не нужно капитала: ему не приходится ни предпринимать работы, ни закупать товары, ни оплачивать рабочія руки. Собственники въ какомъ угодно количеств? – ч?мъ больше, т?мъ лучше, – беря въ соображеніе ц?нность страхуемаго имущества, принимаютъ, одинъ въ отношеніи другого, обязательство взаимно охранять другъ друга въ случа? утратъ, вызванныхъ непреодолимыми обстоятельствами или случайностью – вотъ что называется взаимнымъ страхованіемъ. При такой систем? страховой взносъ, который долженъ уплатить каждый членъ, вычисляется только въ конц? года или даже въ бол?е продолжительные періоды, если несчастные случаи были р?дки или маловажны. Стало быть, онъ подверженъ колебаніямъ и никому не приноситъ выгодъ.
«Но въ другомъ случа? капиталисты соединяются и предлагаютъ частнымъ лицамъ пополнять за ежегодный страховой взносъ х на 1,000 вс? непредвид?нные убытки, причиняемые имъ пожарами, градомъ, кораблекрушеніемъ, скотскими падежами, – словомъ, всякими несчастіями; это называется страхованіемъ за опред?ленный взносъ.» (Manuel du speculateur ? la Borse, par P. J. Proudhon).
Такъ какъ никто теперь необязанъ заботиться, въ чемъ бы то ни было, объ интересахъ другаго, и такъ какъ предложеніе и спросъ составляютъ законъ торговаго міра, то понятно, что, условливаясь между собою, страхуя другъ друга и разсчитывая рискъ и взносы такимъ образомъ, чтобы барышъ покрайней м?р? вдвое превышалъ убытокъ, общества ежегодно удвоиваютъ или утроиваютъ свой капиталъ.
Почему же взаимное страхованіе не зам?нило давнымъ–давно всякое другое страхованіе? А вотъ почему: потому что вы найдете весьма мало частныхъ лицъ, которымъ пришла бы охота заняться т?мъ, что выгодно для вс?хъ, но никому не приноситъ прибыли; потому что правительство, которое могло бы взять на себя такую иниціативу, отказывается отъ этого, будто это вовсе его не касается, такъ какъ, по его мн?нію, это д?ло политической экономіи, а не правительства; потому что – и вотъ главная причина – это значило бы нанести ударъ обществамъ тунеядцевъ, жирныхъ дармо?довъ, роскошно живущихъ тою данью, которую имъ платятъ страхуемые; потому, наконецъ, что т? попытки взаимнаго страхованія, который д?лались или помимо государственной санкціи въ слишкомъ маленькихъ разм?рахъ, или же самимъ государствомъ, но единственно въ видахъ доставить в?рное обезпеченіе своимъ слугамъ, привели въ уныніе самыхъ ревностныхъ людей, такъ что до сихъ поръ еще ничего не сд?лано для этой ц?ли. Оставленное въ сторон? общественною властью, которая должна была принять его въ свои руки, взаимное страхованіе остается досел? только мечтою.
«Когда во Франціи пробудятся дремлющіе до сихъ поръ духъ иниціативы и чувство солидарности, страхованіе обратится въ условіе между гражданами, въ ассоціацію, выгоды которой пойдутъ въ пользу страхуемыхъ, а не н?сколькихъ капиталистовъ, и выразятся въ пониженіи страховой платы. Эта идея уже обнаружилась какъ въ обществ?, такъ и въ сов?щательныхъ собраніяхъ въ вид? государственныхъ страхованій». (Ibid).
Въ этомъ случа? можно опасаться только одного, именно, чтобы французское правительство, подъ предлогомъ общественной пользы, не создало такой же обширной монополіи, каковы напр. созданныя имъ монополіи жел?зныхъ дорогъ, газоваго осв?щенія, омнибусовъ, маленькихъ каретъ и т. д.; такая монополія дала бы средство од?лить многихъ в?рныхъ слугъ, которыхъ по б?дности казны н?тъ возможности вознаградить за ихъ продолжительную службу. И такъ, при томъ отсутствіи взаимной солидарности, которое характеризуетъ современный порядокъ во Франціи, мы французы подвергаемся то эксплуатаціи обществъ, то эксплуатаціи правительства, а все это происходитъ оттого, что мы неум?емъ согласиться между собою и что намъ кажется гораздо удобн?е смотр?ть, какъ привиллегія обогащаетъ немногихъ, ч?мъ избавиться общими усиліями отъ расхищенія и нищеты.
Эти факты изв?стны вс?мъ, и я вовсе не думаю сообщать читателю что нибудь новое на этотъ счетъ. Чего же требуютъ сторонники взаимности?
Заодно съ экономистами чисто либеральной школы, они охотно признаютъ, что свобода – первая изъ экономическихъ силъ, что ей должно быть предоставлено все, что она можетъ совершить одна; но они полагаютъ, что тамъ, гд? свобода оказывается недостаточною, здравый смыслъ, справедливость и общій интересъ заставляютъ приб?гать къ вм?шательству коллективной силы, которая въ этомъ случа? есть ничто иное, какъ взаимность; они полагаютъ, что общественныя должности были учреждены именно для потребностей этого рода, и что он? не им?ютъ другой ц?ли. И такъ, они хотятъ, чтобы ихъ принципъ – въ теоріи признанный вс?ми по вопросу страхованія, но неим?вшій до сихъ поръ практическаго прим?ненія, благодаря небрежности или злоумышленности, – получилъ наконецъ полное и совершенное приложеніе. Вотъ то тройное зло, на которое они указываютъ противоположной систем? и которое они твердо р?шились уничтожить, какъ только власть перейдетъ въ ихъ руки:
1) Нарушеніе принципа общественнаго и экономическаго права.
2) Принесеніе въ жертву части общественнаго имущества подъ видомъ преміи.
3) Премія, поддерживающая и создающая развращающее тунеядство.
Но это еще не все. Одна несправедливость ведетъ за собою другую. Въ д?л? страхованія, какъ въ д?л? налоговъ, тощіе платятъ за жирныхъ, – это фактъ, который намъ трудно было бы подтвердить доказательствами, потому что мы не просматривали счетныхъ книгъ обществъ, но который т?мъ не мен?е кажется намъ совершенно достов?рнымъ. И д?йствительно, несчастные случаи сравнительно гораздо р?же постигаютъ маленькія квартиры, незначительныя движимости, мелкія промышленности, ч?мъ большія мануфактуры и обширные магазины; но не смотря на это, страховая премія при разныхъ побочныхъ взносахъ выше для мелкихъ страхованій, ч?мъ для крупныхъ.
Для взиманія премій общества учреждаютъ между собою особый капиталъ, который есть ничто иное, какъ стачка, относящаяся къ разряду стачекъ, запрещенныхъ прежде закономъ, но дозволенныхъ теперь собраніемъ законодательнаго корпуса, что составляетъ злоупотребленіе другаго рода. Тогда какъ общества взаимнаго страхованія брали бы небол?е 0 фр. 15 сантимовъ на 100, страховыя компаніи съ преміями берутъ по 40%.
Но къ чему толковать о взаимности? Общества, учрежденныя по этому принципу, гораздо мен?е стремятся къ развитію путемъ уменьшенія взносовъ, ч?мъ къ тому, чтобы уподобиться другимъ обществамъ, вступая, подобно имъ, на путь монополіи. Они хотятъ наживаться. Добровольное безд?йствіе однихъ доставляетъ поддержку другимъ.
При настоящемъ порядк? вещей, говорятъ сторонники взаимности, страховые взносы для большинства просто дань, которою страна оплачиваетъ всеобщую несолидарность. Но придетъ день, когда одна возможность подобныхъ спекуляцій будетъ вм?нена въ преступленіе всякому правительству, способному до такой степени пренебрегать общими интересами.
ГЛАВА VII.Экономическій законъ предложенія и спроса. – Насколько этотъ законъ долженъ быть исправленъ принципомъ взаимности.
Все что мы сказали о страхованіи можетъ послужить образцомъ для общей критики экономическаго міра. Правда, зд?сь мы им?емъ д?ло съ самыми разнообразными явленіями: тутъ есть и нарушеніе справедливости всл?дствіе пренебреженія къ принципу взаимности, и презр?ніе правъ общества, происходящее отъ нерад?нія правительства, и расхищеніе общественной собственности подъ видомъ взносовъ, и неравенство, a сл?довательно несправедливость въ сд?лкахъ, гд? жертвуютъ слабымъ въ пользу сильнаго, гд? б?дный платитъ больше богатаго, и, наконецъ, господство монополій, сопряженное съ уничтоженіемъ конкуренціи, и параллельное ему развитіе тунеядства и нищеты.
Наши филантропы изощряли свое лицем?ріе, отыскивая причины пауперизма и преступленій, но не нашли ихъ, потому что д?ло было слишкомъ просто. Причины эти сводятся къ одной основной причин?: къ повсем?стному нарушенію экономическаго права. Найти лекарство тоже не слишкомъ трудно: оно заключается въ возвращеніи къ экономическому праву путемъ соблюденія закона взаимности. Вотъ пунктъ, на который я не перестану обращать вниманіе читателя, пока мн? не удастся совершенно уб?дить его въ этомъ.
Сейчасъ, говоря о страхованіи, мы упомянули о закон? предложенія и спроса, на который такъ часто ссылаются. Въ отв?тъ на всякое требованіе реформы консервативная мальтузьянская экономія никогда не забываетъ выдвинуть верховный законъ предложенія и спроса – ея любимый конекъ, ея посл?днее слово. Попытаемся же разобрать его и доказать, что въ этомъ знаменитомъ закон? не все одинаково свято и непреложно.
Разногласіе, которое происходитъ между двумя частными лицами, продавцомъ и покупателемъ, по поводу ц?ны какого нибудь товара, услуги, недвижимаго имущества или всякаго другаго предмета, называется предложеніемъ и спросомъ.
Политическая экономія учитъ и доказываетъ, что н?тъ возможности опред?лить точную ц?нность какого нибудь продукта, что она безпрестанно изм?няется; сл?довательно, такъ какъ н?тъ возможности установить ц?нность, она бол?е или мен?е подлежитъ произволу и есть вещь фиктивная, условная.
Продавецъ говоритъ: мой товаръ стоитъ 6 франковъ и потому я предлагаю его вамъ за эту сумму. – Н?тъ, отв?чаетъ покупщикъ, вашъ товаръ стоитъ всего 4 фр., и я спрашиваю его за эту ц?ну; ваше д?ло р?шить, можете ли вы отдать мн? его.
Можетъ статься, что собес?дники – оба люди добросов?стные. Въ такомъ случа?, уважая свое собственное р?шеніе, они разстанутся, не покончивъ д?ла, если только, по особымъ соображеніямъ, не под?лятъ разницу поровну и съ общаго согласія не оц?нятъ товаръ въ 5 фр.
Но по большей части встр?чаются два плута, которые стараются обмануть другъ друга. Продавецъ знаетъ, что стоитъ его товаръ своею выд?лкою и на что онъ пригоденъ, и говоритъ себ?, что его ц?нность = 5 фр. 50 сант. Но правды онъ не скажетъ, а запроситъ за него 6 фр. и даже больше, если только состояніе рынка и простодушіе покупателя дадутъ ему на это возможность. Вотъ что значитъ запрашивать. Точно также и покупатель, зная свою собственную потребность и соображая въ ум? настоящую ц?ну предмета, говоритъ себ?: эта вещь можетъ стоить 5 фр., но д?лаетъ видъ, что хочетъ дать только 4 фр. Это называется сбавлять ц?ну.
Еслибы оба были искренни, то скоро согласились бы. Одинъ сказалъ бы другому: скажите мн? настоящую ц?ну, и я въ свою очередь сд?лаю тоже. Посл? этого они разстались бы, нич?мъ не кончивъ д?ло, еслибы одному не удалось уб?дить другаго, что онъ ц?нитъ нев?рно и ошибочно. Ни въ какомъ случа? они не старались бы перехитрить другъ друга – продавецъ, разсчитывая, что его товаръ необходимъ, а покупщикъ, предполагая, что продавцу необходимо вернуть свой капиталъ. Если разсматривать такой разсчетъ съ точки зр?нія добросов?стности, онъ окажется съ об?ихъ сторонъ безчестнымъ и столь же позорнымъ, какъ всякая ложь. Сл?довательно, законъ предложенія и спроса не можетъ быть непогр?шимымъ, потому что въ немъ почти всегда сталкивается двойное плутовство.
Во изб?жаніе этой низости, которая нестерпима всякому великодушному сердцу, н?которые негоціанты и фабриканты уклоняются отъ спора предложенія и спроса; не будучи въ состояніи ни лгать, ни переносить обманъ, ни подвергаться обвиненію въ запрашиваніи, они продаютъ по неизм?нной ц?н?; отъ васъ зависитъ брать или не брать. Придетъ ли ребенокъ или взрослый челов?къ – съ нихъ спросятъ одинаковую ц?ну; зд?сь всякій обезпеченъ неизм?нностью ц?ны.
Очевидно, чтобы продавать по неизм?нной ц?н?, нужно больше добросов?стности, и такая продажа им?етъ больше достоинствъ, ч?мъ продажа съ торгомъ. Предположимъ, что вс? негоціанты и производители д?йствуютъ такимъ образомъ, – и вотъ у насъ взаимность въ предложеніи и спрос?. Продавая по неизм?нной ц?н?, можно конечно ошибиться въ стоимости товара; но зам?тьте, что такого продавца сдерживаетъ съ одной стороны конкуренція, а съ другой – просв?щенная свобода покупателей. Всякій товаръ недолго продается свыше своей настоящей ц?ны; если мы видимъ противное, то ясно, что по какой нибудь причин? потребитель не вполн? свободенъ. Еслибы этого не было, то много выиграли бы и общественная нравственность, и правильность сд?локъ; д?ла пошли бы лучше для вс?хъ. И знаете ли, что было бы сл?дствіемъ такого принципа? Конечно, богатства накоплялись бы не такъ быстро и не сосредоточивались бы до такой степени въ одн?хъ рукахъ; но въ то же время было бы меньше банкротствъ, меньше случаевъ раззоренія и отчаянія. Страна, гд? не разсчитывали бы на ажіотажъ, гд? всякій предметъ продавался бы за настоящую свою ц?ну, разр?шила бы двойную задачу ц?нности и равенства.
И такъ, я говорю, не роб?я: въ этомъ д?л?, равно какъ и въ д?л? страхованія, общественное сознаніе требуетъ обезпеченія, требуетъ бол?е точнаго опред?ленія въ области науки и преобразованія въ торговыхъ нравахъ. Къ несчастью такой реформы можно достигнуть только при иниціатив?, превышающей всякую индивидуальность, a св?тъ состоитъ по большей части изъ людей, которые вопятъ про утопію при первой попытк? внести св?тъ въ темные закоулки науки или прикоснуться топоромъ къ корню меркантилизма, которые жалуются на ст?сненіе свободы, когда грозятъ мошенничеству и двоедушію.
ГЛАВА VIII.Приложеніе принципа взаимности къ труду и заработной плат?. – О честной торговл? и ажіотаж?.
До революціи 89 года и общество, и правительство, основанные оба на принцип? власти, были облечены въ форму іерархіи. Въ противоположность чувству равенства, которымъ такъ обильно Евангеліе, сама католическая церковь освящала эту л?стницу общественныхъ положеній и состояній, вн? которой представляли себ? только хаосъ. Въ церкви и въ государств?, въ экономическомъ и въ политическомъ мір? господствовалъ законъ, не возбуждавшій протеста и считавшійся выраженіемъ истинной справедливости – законъ всеобщаго подчиненія. Законъ казался столь разумнымъ, столь божественнымъ, что не возникало ни мал?йшаго протеста, а счастье все таки не давалось. Вс?мъ было плохо: работникъ и крестьянинъ, получавшіе самую ничтожную заработную плату, жаловались на жестокость буржуа, дворянина или аббата; буржуа, несмотря на свои хозяйскія права, на свои привиллегіи и монополіи, жаловался въ свою очередь на налоги, на прит?сненія своихъ собратій, гражданскихъ и духовныхъ властей; дворянинъ раззорялся и, заложивъ или продавъ свои им?нія, бывалъ принужденъ искать спасенія въ милости государя или въ собственной проституціи. Всякій искалъ, просилъ улучшенія своей горестной судьбы: кто просилъ прибавки жалованья и зад?льной платы; кто увеличенія барышей; кто требовалъ сбавки арендной платы, которую другой наоборотъ находилъ недостаточною; громче вс?хъ вопили и жаловались аббаты, землевлад?льцы и откупщики, т. е. люди, од?ленные лучше другихъ. Словомъ, положеніе было невыносимо оно разр?шилось революціею.
Съ 89 года въ обществ? совершился громадный переворотъ, a положеніе, повидимому, все таки не улучшилось. Больше ч?мъ когда либо люди нуждаются въ хорошей пищ?, въ хорошемъ жилищ?, въ хорошей одежд? и въ уменьшеніи работы. Рабочіе соединяются и д?лаютъ стачки, чтобы добиться уменьшенія рабочихъ часовъ и повышенія платы; хозяева, принужденные, повидимому, уступить съ этой стороны, приб?гаютъ къ экономіямъ въ производств? въ ущербъ качеству товаровъ; даже дармо?ды начинаютъ жаловаться, что имъ невозможно прожить доходами съ своихъ прибыльныхъ м?стъ.
Чтобы добиться уменьшенія работы, которой они притомъ еще должны добиваться, чтобы возвысить зад?льную плату и успокоиться на сносномъ status quo, рабочіе соединяются не противъ однихъ только предпринимателей; въ н?которыхъ м?стахъ они соединяются противъ конкурренціи работниковъ–чужестранцевъ и не допускаютъ ихъ въ свои города; они единодушно возстаютъ противъ употребленія машинъ, принимаютъ м?ры противъ допущенія новыхъ учениковъ и, чтобы добиться своего, наблюдаютъ за своими хозяевами, запугиваютъ ихъ, учреждая надъ ними невидимую, неодолимую полицію.
Съ своей стороны хозяева не остаются въ долгу въ отношеніи рабочихъ: тутъ идетъ борьба капитала съ наемщиною, борьба, гд? одол?ваютъ туго набитые кошельки, а не густыя массы. Кто легче перенесетъ остановку работы – сундукъ ли хозяина или желудокъ работника? Теперь, когда я пишу эти строки, въ н?которыхъ частяхъ Великобританіи идетъ такая ожесточенная борьба, что возникаетъ опасеніе, какъ бы свободный обм?нъ, изобр?тенный для торжества англійскаго капитализма, великой англійской промышленности, не обратился противъ самой же Англіи, гд? ни народъ, ни общественный строй, ни рабочія массы не одарены тою упругостью, которою они отличаются во Франціи.
А надо бы пособить горю, надо бы отыскать лекарство противъ этого недуга. Что же говоритъ наука – я разум?ю науку оффиціальную? Ровно ничего: она твердитъ свой в?чный законъ предложенія и спроса, законъ совершенно ложный въ своемъ теперешнемъ смысл?, совершенно безнравственный, годный только на то, чтобы упрочить поб?ду сильнаго надъ слабымъ, богатаго надъ б?днымъ.
Посмотримъ, не пособитъ ли намъ въ этомъ д?л? взаимность, къ которой мы уже приб?гали, чтобы преобразовать страхованіе и исправить законъ предложенія и спроса. Какъ прим?нить ее къ труду и плат??
Когда, при наступленіи зимы въ л?систыхъ странахъ приходится рубить л?съ, крестьяне собираются вс? вм?ст? отправляются въ л?съ; одни рубятъ деревья, другіе д?лаютъ вязанки изъ хвороста, a д?ти и женщины подбираютъ щепки; потомъ, разд?ливъ все на кучи, бросаютъ жребій. Это называется соединеннымъ трудомъ; если хотите, это можно назвать ассоціаціею; но мы хотимъ не того, и не то разум?емъ мы, говоря о приложеніи взаимности къ труду и плат?.
Выгор?ла ц?лая деревня; всякій жертвовалъ собою, чтобы отвратить несчастіе; общими силами спасли н?сколько вещей, кое что изъ провизіи, скота, орудій. Прежде всего надо приняться за постройку жилищъ. Жители снова соединяются, д?лятъ между собою трудъ; одни копаютъ новые фундаменты, другіе принимаются за постройки, третьи берутъ на себя плотничью и столярную работу и т. д. Вс? работаютъ вм?ст?, и д?ло быстро подвигается, такъ что вскор? каждое семейство можетъ возвратиться въ свой увеличенный и украшенный домъ. Такъ какъ всякій работалъ за одно съ другими и вс? работали на вс?хъ, такъ какъ помощь была взаимна, то трудъ носилъ на себ? н?который характеръ взаимности. Но эта взаимность могла проявиться только при одномъ условіи и при временномъ сліяніи вс?хъ интересовъ, такъ что и зд?сь мы видимъ скор?е временную ассоціацію, ч?мъ взаимность.
И такъ, для полной взаимности нужно, чтобы каждый производитель принималъ изв?стныя обязательства въ отношеніи къ другимъ, которые съ своей стороны обязались бы къ тому же въ отношеніи его, но въ то же время вполн? сохранялъ бы совершенную независимость д?йствій, свободу поступковъ и индивидуальность предпріятій, потому что по самой своей этимологіи взаимность состоитъ не въ группированіи силъ и не въ сообщности работъ, a скор?е въ обм?н? услугъ и продуктовъ.
Группированіе силъ и разд?леніе промышленностей составляютъ могущественную экономическую силу; въ н?которыхъ случаяхъ можно сказать то же самое и объ ассоціаціи или общинности. Но все это далеко не взаимность; все это не въ состояніи разр?шить задачу свободнаго труда и справедливой платы, а въ настоящую минуту д?ло идетъ у насъ именно объ этой задач?, о спеціальномъ приложеніи взаимности.
Чтобы достигнуть этой ц?ли намъ надо пройти долгій путь, надо затронуть не одну идею.
1. Съ 1789 года Франція превратилась въ демократію. Вс? равны передъ гражданскимъ, политическимъ и экономическимъ закономъ. Древняя іерархія срыта до основанія; принципъ власти стушевался передъ объявленіемъ правъ и всеобщей подачей голосовъ. Мы вс? обладаемъ правомъ собственности, правомъ предпріятія, правомъ конкурренціи; къ довершенію всего намъ дали право ассоціацій и стачекъ. Это пріобр?теніе новыхъ правъ, которое въ былое время могло бы показаться возмущеніемъ, этотъ демократическій продуктъ составляютъ первый шагъ къ порядку вещей, основанному на взаимности. Долой лицепріятіе, долой привиллегіи расъ и классовъ, долой сословные предразсудки, долой, наконецъ, все, что м?шаетъ свободнымъ сд?лкамъ между гражданами, которые стали равны между собою! Равенство лицъ – вотъ первое условіе уравненія имуществъ, которое произойдетъ только путемъ взаимности, то есть, взаимной свободы.
Но не мен?е ясно и то, что это великое политическое уравненіе не разр?шаетъ намъ сл?дующей задачи: какое отношеніе существуетъ, наприм?ръ, между правомъ подачи голосовъ и установленіемъ настоящей зад?льной платы? между равенствомъ передъ закономъ и равнов?сіемъ услугъ и продуктовъ?
2. Идея установленія тарифа была первою, за которую взялась демократизированная Франція. Законы maximum'a – самые революціонные законы. Къ нимъ привелъ народный инстинктъ, а въ этомъ инстинкт? есть большая доля юридической и разумной правды. Я уже давно предлагаю сл?дующіе вопросы, на которые еще ни разу не получалъ отв?та. Что стоитъ пара лаптей? Во сколько можно оц?нить рабочій день колесника? Что можетъ стоить день каменотеса, кузнеца, бондыря, портнихи, пивовара, прикащика, музыканта, танцовщицы, землекопа, поденьщика? Очевидно, что, знай мы это, вопросъ о труд? и плат? былъ бы разр?шенъ: н?тъ ничего легче, какъ оказывать справедливость, а результатомъ справедливости было бы повсем?стное спокойствіе и довольство. Сообразно этому, сколько надо будетъ платить доктору, нотаріусу, чиновнику, профессору, генералу, священнику? Сколько придется на долю государя, артиста, виртуоза? Сколько, по справедливости, буржуа, – если только буржуа будетъ существовать, – долженъ получать лишку противъ работника? Сколько назначить ему за его хозяйничанье?
«Предложеніе и спросъ,» отв?чаетъ непоколебимый экономистъ англійской школы, посл?дователь Адама Смита, Рикардо, Мальтуса. Но в?дь это изъ рукъ вонъ глупо! Всякое мастерство должно производить по крайней м?р? столько, чтобы прокормить хоть того, кто имъ занимается; иначе, оно будетъ оставлено, и совершенно основательно. Стало быть, вотъ для зад?льной платы, а, сл?довательно, и для работы первая граница minimum'a, за которую н?тъ возможности перейти. Тутъ не устоитъ никакой законъ предложенія и спроса: надо, чтобы была возможность жить, работая, какъ говорили въ 1834 году ліонскіе рабочіе. Если этотъ minimum можно возвысить, т?мъ лучше: мы не будемъ завидовать благосостоянію, котораго работникъ добьется своимъ трудомъ. Но въ такомъ обществ?, гд? вс? промышленности являются разв?твленіями одна другой, гд? ц?ны предметовъ постоянно вліяютъ другъ на друга, улучшеніе посредствомъ возвышенія платы пойдетъ не далеко, – и это совершенно ясно. Всякій противится притязаніямъ своего ближняго, потому что, какова бы ни была добрая воля вс?хъ, возвышеніе зад?льной платы одного наноситъ, неизб?жно, ущербъ другому. Стало быть, и это, по моему, совершенно разумно – нашъ вопросъ сводится къ сл?дующему: такъ какъ minimum расходовъ, необходимыхъ для существованія рабочаго, найденъ (предположимъ, что такое опред?леніе возможно), то сл?дуетъ отыскать норму зад?льной платы, что для нашего общественнаго строя составляетъ условіе увеличенія всеобщаго благосостоянія.
Оставимъ же въ сторон? maximum, установленіе тарифовъ, регламентаціи и вс? принадлежности 93 года. Намъ совс?мъ не до того. Демократизируя насъ, революція поставила насъ на путь промышленной демократіи. Это былъ первый и огромный шагъ, который она заставила насъ сд?лать. Изъ этого вышла вторая идея – опред?леніе труда и зад?льной платы. Было время, когда эта идея возбудила бы скандалъ; теперь она считается логичною и законною: мы оставляемъ ее за собою.
3. Чтобы справедливо оц?нить поденный трудъ рабочаго, надо знать, изъ чего онъ состоитъ; какія количества составляютъ ц?нность; не встр?чаются ли въ ней посторонніе элементы, предметы, не им?ющіе никакой ц?нности?
Другими словами, зд?сь надо спросить, что хотимъ мы купить и что, по сов?сти, намъ приходится оплачивать въ трудовомъ дн? рабочаго или вообще всякаго, кто оказываетъ намъ услугу?
То, что мы исключительно хотимъ пріобр?сти и что оплачиваемъ всякому, отъ кого требуемъ услуги, не бол?е, не мен?е, какъ сама услуга.
Но на практик? д?ло происходитъ не такъ: можно насчитать множество случаевъ, гд? сверхъ стоимости продукта услуги, мы платимъ за сословіе, рожденіе, знаменитость, знатность, почетное положеніе, значительность, громкое имя того лица, которое оказываетъ услугу. Такимъ образомъ, сов?тникъ императорскаго двора получаетъ 4000 фр., а президентъ 15000. Начальникъ департамента министерства им?етъ 15000 фр., а министръ – 100,000. Н?сколько л?тъ назадъ приходскимъ священникамъ было назначено 800 фр. жалованья; прибавьте къ этому 50 фр. посторонняго дохода, выйдетъ 850, а епископы получаютъ по крайней м?р? по 20,000 фр. Первый солистъ оперной труппы или первый актеръ французскаго театра требуетъ 100.000 фр. постояннаго годоваго жалованья и изв?стное число бенефисовъ; а второстепенный актеръ получаетъ 300 фр. въ м?сяцъ. Въ чемъ же заключается причина такой разницы? Она ц?ликомъ заключается въ достоинств?, въ положеніи, въ званіи, въ томъ неуловимомъ метафизическомъ и идеальномъ отличіи, которое не оплачивается и недопускаетъ никакой продажности…
Такимъ образомъ, доходъ однихъ преувеличивается т?мъ высокимъ мн?ніемъ, которое составляютъ себ? объ ихъ обязанностяхъ и личностяхъ, a зад?льная плата и содержаніе гораздо большаго числа людей убавляются почти до нуля, благодаря тому презр?нію, съ которымъ относятся къ услугамъ этихъ людей и тому низкому положенію, въ которомъ ихъ систематически держатъ. Одно составляетъ противоположность другому. Аристократія предполагаетъ рабство: на долю первой выпадаетъ изобиліе; сл?довательно, на долю втораго достаются всякія лишенія. Во вс? времена рабъ былъ лишенъ права на произведеніе своего собственнаго труда: при феодальномъ прав? тоже самое д?лалъ и баронъ, отнимавшій у своего вассала пять рабочихъ дней и оставлявшій ему только одинъ день, чтобы запастись провизіею на всю нед?лю. Съ 89 года за рабочимъ было признано право располагать своимъ трудомъ и продуктами этого труда. Но неужели кто нибудь воображаетъ, что въ наше время н?тъ рабскаго труда? Я не говорю о совершенно безвозмездномъ труд?: такой трудъ невозможенъ. Но разв? н?тъ труда, который оплачивается меньше, ч?мъ того требуютъ настоятельная необходимость, простое уваженіе къ гуманности? Тому, кто сколько нибудь усомнился бы въ этомъ, я посов?тую только открыть книгу Петра Венсара. Наши фабрики, наши мастерскія, мануфактуры, города и деревни биткомъ набиты людьми, которые живутъ на 60 сант. въ день и даже меньше; говорятъ, есть даже люди, получающіе меньше 250 (OCR: опечатка?). Описаніе такихъ б?дствій кладетъ пятно на челов?чество; оно обличаетъ глубокую недобросов?стность нашей эпохи.
Вы возразите мн?, что все это только счастливыя и несчастныя исключенія, что націи чтятъ самихъ себя, возвышая оклады и содержаніе своихъ должностныхъ лицъ и знаменитыхъ талантовъ, и что неразумно было бы см?шивать этихъ людей съ низкимъ сословіемъ промышленниковъ и рабочихъ.
Но спуститесь внизъ по общественной л?стниц?, сойдите съ ея вершины, на которую я васъ только что перенесъ, и къ крайнему удивленію вашему вы зам?тите, что во всякомъ положеніи люди судятъ о себ? точно такимъ же образомъ. Докторъ и адвокатъ, сапожникъ и модистка берутъ доходъ съ изв?стности, которою пользуются; есть даже люди, которые д?лаютъ оц?нку своей честности, какъ та кухарка, которая за прибавку жалованья об?щала не воровать. Покажите мн? челов?ка, который не считалъ бы себя н?сколько выше своихъ собратій и не воображалъ бы, что д?лаетъ вамъ честь, работая для васъ за изв?стную плату. Когда самъ производитель опред?ляетъ зад?льную плату, вопросъ всегда раздваивается: зд?сь затрогиваются оба – и личность, nominor quia leo, и работникъ. Во Франціи найдется ц?лая сотня хирурговъ, которые не затруднились бы вынуть пулю изъ ноги Гарибальди; но для знаменитаго раненнаго нуженъ былъ знаменитый операторъ; отъ этого Гарибальди показался въ десять разъ героичн?е, а г. Нелатонъ въ десять разъ искусн?е. Всякому досталось по реклам?: таковы порядки экономическаго міра.
Такъ какъ мы дожили до демократіи и вс? пользуемся одинакими правами, такъ какъ законъ од?ляетъ насъ одинакими милостями и почетомъ, то я думаю, что, принимаясь за д?ла, мы должны отстранить всякій вопросъ о первенств? и, оц?няя взаимно наши услуги, должны принимать въ разсчетъ только настоящую ц?нность труда.
Польза стоитъ пользы;
Должность стоитъ должности;
Услуга оплачиваетъ услугу;
Рабочій день равняется другому рабочему дню.
И всякое произведеніе должно оплачиваться произведеніемъ, на которое потрачена такая же сумма труда и издержекъ.
Еслибы при подобныхъ сд?лкахъ пришлось отдавать чему нибудь предпочтеніе, оно не досталось бы т?мъ блестящимъ, пріятнымъ, хорошо вознагражденнымъ обязанностямъ, которыя нравятся вс?мъ; оно выпало бы на долю т?хъ тяжелыхъ работъ, которыя оскорбляютъ нашу деликатность и возмущаютъ наше самолюбіе. Положимъ, богачу взбредетъ на умъ нанять меня въ лакеи: «Глупыхъ ремеслъ не существуетъ, скажу я себ?; есть только глупые люди. Попеченія, которыя оказываются личности, стоятъ выше полезнаго труда; это подвиги милосердія, которые ставятъ оказывающаго ихъ выше того, кто ихъ принимаетъ. Я вовсе не желаю унижаться и потому поставлю сл?дующія условія моей службы: пусть тотъ, кто желаетъ им?ть меня лакеемъ, платитъ мн? изъ своего дохода 50 % на 100. Иначе, мы выйдемъ изъ пред?ловъ братства, равенства, взаимности: скажу даже больше – мы выйдемъ изъ пред?ловъ справедливости и нравственности; мы перестанемъ быть демократами и превратимся въ общество аристократовъ и халуевъ».
Но, возразите вы мн?, неправда, будто одна служба равняется другой, будто одна услуга оплачиваетъ другую, будто рабочій день одного равняется по ц?н? рабочему дню другаго. Противъ этого протестуетъ всеобщее сознаніе; оно говоритъ, что при такомъ управленіи ваша взаимность была бы вопіющею несправедливостью. Стало быть, волей или неволей, придется сообразоваться съ закономъ предложенія и спроса и ограничиться смягченіемъ его ложныхъ и дикихъ сторонъ образованіемъ и филантропіею.
Признаюсь, для меня такое разсужденіе все равно, что еслибы мн? стали доказывать, что промышленники, должностныя лица, ученые, негоціанты, работники, крестьяне – словомъ, вс? работающіе, производящіе, трудящіеся люди – животныя разныхъ породъ и видовъ, которыхъ н?тъ возможности сравнивать между собою. Можно ли сравнивать достоинство вьючной скотины съ достоинствомъ челов?ка; можно ли м?рить на одинъ аршинъ порабощеніе перваго и благородныя, свободныя д?йствія втораго?… Вотъ какъ разсуждаютъ теоретики неравенства. На ихъ взглядъ разстояніе между двумя людьми можетъ быть больше, ч?мъ между челов?комъ и лошадью. На этомъ основаніи они умозаключаютъ, что не только произведенія челов?ческаго труда составляютъ величины несоизм?римыя; но, не смотря на все, что было писано по этому поводу, они утверждаютъ, что и самые люди неравнаго достоинства и, сл?довательно, не могутъ пользоваться равными правами, и потому все, что д?лается для уравненія ихъ, разрушается самою сущностью вещей. Въ этомъ-то неравенств? личностей, говорятъ они, и заключается принципъ неравенства положеній, сословій и состояній.
Кто ненавидитъ истину изъ за сословныхъ интересовъ или изъ за привязанности къ систем?, тому легко отд?лываться фразами. Отыскивая философію исторіи, Паскаль представлялъ себ? челов?чество единою, безсмертною личностью, которая собираетъ въ себ? вс? знанія и постепенно осуществляетъ вс? идеи челов?ческаго прогресса. Вотъ какъ Паскаль представлялъ себ? единство и тождество нашего рода; отъ этого тождества онъ восходилъ къ самымъ высокимъ мыслямъ о развитіи цивилизаціи, о вліяніи Провид?нія, о солидарности государствъ и расъ. Тотъ же образъ пониманія приложимъ и къ политической экономіи. Надо смотр?ть на общество какъ на великана съ тысячью рукъ, который занимается вс?ми промышленностями и производитъ одновременно вс? богатства. Онъ одушевленъ однимъ сознаніемъ, одною мыслью и волею, и въ т?сной связи его трудовъ проявляется единство и тождество его личности. Чтобы онъ ни предпринялъ – онъ всегда останется в?ренъ себ?, всегда сохранитъ величавость и достоинство, какъ въ мельчайшихъ подробностяхъ, такъ и въ самыхъ удивительныхъ комбинаціяхъ. Во вс?хъ обстоятельствахъ своей жизни это чудное существо остается неизм?ннымъ, и можно сказать, что всякое его д?йствіе, всякое движеніе уравнов?шивается другимъ.
Но вы продолжаете настаивать и говорите: еслибы даже вс? личности, составляющія общество, обладали одинаковою степенью нравственнаго достоинства, люди все-таки не были бы равны между собою по способностямъ, – а этого довольно, чтобы разрушить демократію и ея законы, подъ которые хотятъ насъ подвести.
Личности, которыя являются органами общества, неравны между собою по способностямъ, но равны по нравственному достоинству – это несомн?нно. Изъ этого сл?дуетъ, что при этомъ изсл?дованіи надо оставить въ сторон? все, что д?лаетъ насъ равными, и стараться только, по м?р? силъ, изм?рить наши неравенства.
И такъ, оставляя въ сторон? челов?ческую личность, которую мы признаемъ неприкосновенною, отодвигая прочь и нравственную природу, и все, что относится къ сознанію, мы должны изучать челов?ка д?йствія или работника по его способностямъ и произведеніямъ. Съ перваго же взгляда мы открываемъ сл?дующій зам?чательный фактъ: если двое людей и неравны между собою по способностямъ, то разница въ ту или въ другую сторону никогда однако не доходитъ до безконечности, а всегда остается въ довольно т?сныхъ границахъ. Какъ въ физическомъ мір? намъ невозможно достигнуть ни крайняго жара, ни крайняго холода, и наши термометрическія изм?ренія колеблются на небольшихъ разстояніяхъ въ об? стороны отъ средней точки, ошибочно называемой нулемъ, – такъ точно н?тъ никакой возможности опред?лить отрицательную и превосходную степень силы разума ни между людьми и животными, ни между творцомъ и міромъ. Все, что мы можемъ сд?лать, хотя бы наприм?ръ относительно ума, – это начертать границы, конечно, произвольныя, выше и ниже опред?леннаго, условнаго пункта, который назовемъ здравымъ смысломъ. Касательно силы мы тоже можемъ принять одну общую единицу, хотя бы наприм?ръ силу лошади, и потомъ считать, сколько единицъ или дробей этой единицы каждый изъ насъ способенъ произвести.
И такъ, для изм?ренія силы и ума, мы получимъ, какъ на термометр?, крайности и среднюю пропорцію. Большая часть людей будетъ подходить къ средней пропорціи, a т?, которые будутъ отходитъ отъ нея вверхъ или внизъ, будутъ составлять бол?е р?дкія явленія. Я только что сказалъ, что между этими двумя крайностями разстояніе довольно незначительно, и д?йствительно, челов?къ, который соединялъ бы въ себ? силы двухъ или трехъ людей, былъ бы геркулесомъ, а тотъ, въ комъ соединялся бы умъ четырехъ челов?къ, былъ бы полубогомъ. Къ этимъ границамъ, которымъ подчиняется развитіе челов?ческихъ способностей, присоединяются условія жизни и природы. Maximum продолжительности челов?ческой жизни – 70 или 80 л?тъ, изъ которыхъ надо вычесть періодъ д?тства и образованія и періодъ старости и одряхл?нія. Сутки для вс?хъ одинаково им?ютъ 24 часа, изъ которыхъ, смотря по обстоятельствамъ, можно уд?лить на работу 9–18 часовъ. Въ каждой нед?л? есть день отдыха, и, хотя годъ состоитъ изъ 365 дней, однако можно разсчитывать только на 300 рабочихъ дней. Изъ этого ясно, что хотя въ промышленныхъ способностяхъ и есть неравенство, но оно нисколько не м?шаетъ существованію общаго уровня въ ц?ломъ; это напоминаетъ ниву, гд? вс? колосья неравны между собою, но которая, т?мъ не мен?е, кажется совершенно ровною долиною.
Руководствуясь этими соображеніями, мы можемъ опред?лить рабочій день: во всякой промышленности и во всякомъ ремесл? рабочій день – это вся сумма того, что можетъ произвести или заслужить въ данный срокъ челов?къ средней силы, средняго ума и среднихъ л?тъ, хорошо знающій свое ремесло во вс?хъ его отрасляхъ; срокъ этотъ можно считать въ 10, 12 и 15 часовъ для труда, который можно оц?нивать по днямъ, или въ нед?лю, м?сяцъ, годъ – для труда, требующаго бол?е продолжительнаго времени.
Такъ какъ дитя, женщина, старикъ, больной или слабый челов?къ не могутъ достигнуть средней цифры труда нормальнаго челов?ка, то ихъ рабочій день будетъ не бол?е какъ дробью въ отношеніи къ нормальному, офиціальному, законному дню, принимаемому за ц?лую единицу. – Тоже самое я скажу и о дн? работника, занимающагося какимъ нибудь чисто механическимъ д?ломъ, составляющимъ лишь часть труда, необходимаго для даннаго производства; его трудъ требуетъ бол?е навыка, ч?мъ усилій ума, и не можетъ сравниться съ трудомъ настоящаго ремесленника.
За то превосходный работникъ, тотъ, который задумываетъ д?ло, работаетъ быстр?е, поставляетъ большее количество продуктовъ лучшаго качества, ч?мъ другой, a т?мъ бол?е тотъ, кто съ этимъ совершенствомъ исполненія соединяетъ ум?ніе управлять и силу повел?вать, превзошелъ бы общій уровень и, сл?довательно, получилъ бы право на большую плату; онъ могъ бы заработать въ одинъ день то, что стоятъ полтора, два, три и даже больше рабочихъ дня. Такимъ образомъ права силы, таланта, даже характера принимаются въ соображеніе, какъ и права труда: если справедливость не обращаетъ ни мал?йшаго вниманія на личности, за то она строго взв?шиваетъ способности.
Теперь я буду утверждать, что н?тъ ничего легче, какъ пров?рить вс? эти счеты, привести въ равнов?сіе ц?ны, разр?шить по справедливости вс? эти неравенства; это также легко, какъ выплатить 100 фр. золотыми монетами въ 40, 20, 10 и 5 фр., серебряными монетами въ 5, 2 и 1 фр. или м?дными въ 2 и въ 1 сантимъ. Каждая изъ этихъ величинъ составляетъ часть другой, и вс? он? могутъ взаимно дополнять и зам?нять другъ друга; короче – это самое простое ари?метическое д?йствіе.
Но повторяю, чтобы произвести этотъ разсчетъ необходимо добросов?стно оц?нить труды, услуги и произведенія; надо, чтобы трудящееся общество дошло до изв?стной степени промышленной и экономической нравственности, чтобы вс? подчинялись законамъ справедливости, не взирая на знатность, первенство, положеніе, знаменитость, словомъ на все, ч?мъ дорожитъ общественное мн?ніе. Надо принимать въ соображеніе только полезность и качество произведенія, трудъ и его стоимость.
Я повторяю и утверждаю, что такая оц?нка въ высшей степени практична, и что наша прямая обязанность стремиться къ ней вс?ми силами: она исключаетъ лихоимство, тунеядство, гнетъ налоговъ, шарлатанство, эксплуатацію, прит?сненіе; но ее никакъ нельзя обратить въ домашнее д?ло, въ семейную доброд?тель, въ подвигъ частной нравственности; оц?нка труда, постоянно возобновляемое установленіе стоимостей составляютъ основную задачу общества, такую задачу, которая можетъ разр?шиться только общественною волею и могуществомъ собирательной силы. Мн? приходится повторить еще разъ то, что я уже высказалъ: ни наука, ни правительственная власть не выполнили въ этомъ отношеніи своего призванія. Мало того: несоизм?римость произведеній была признана догматомъ, взаимность объявлена утопіею, а неравенство преувеличено, чтобы за одно съ всеобщею разъединенностью ув?ков?чить б?дствія массъ и ложь революціи.
Теперь пусть рабочая демократія принимается за этотъ вопросъ: это ея д?ло. Пусть она скажетъ свое слово, и тогда подъ напоромъ общественнаго мн?нія государство, этотъ органъ общества, должно будетъ начать д?йствовать. Если же рабочая демократія удовольствуется волненіями въ мастерскихъ, нападками на буржуа, манифестаціями на безполезныхъ выборахъ, и останется равнодушна къ принципамъ политической экономіи, т. е. къ настоящимъ принципамъ революціи, то пусть же она знаетъ, что отрекается отъ своего призванія и долга и что придетъ день, когда потомство заклеймитъ ее.
Вопросъ о труд? и плат? приводитъ насъ къ вопросу о торговл? и ажіотаж?, которымъ мы и закончимъ эту главу.
Почти у вс?хъ народовъ на торговлю смотр?ли съ недов?ріемъ и неуваженіемъ. Патрицій или дворянинъ, который занимался ею, ронялъ свое достоинство. Духовенству былъ запрещенъ всякій торговый оборотъ, и обличеніе іезуитскихъ спекуляцій и оборотовъ произвело въ XVII в?к? громадный скандалъ. Въ числ? другихъ торговыхъ операцій достопочтенные отцы упрочили за собою монополь хинины. – Въ чемъ же причина этого в?коваго проклятія, котораго не искупили ни современные нравы, ни наши экономическіе принципы? Она коренится въ недобросов?стности, которая во вс? времена казалась необходимымъ свойствомъ торговли и которую моралисты, богословы и государственные люди отчаивались выт?снить изъ нея. Пуническая честь была въ древности заклеймена позоромъ. Но что такое эта пуническая честь? Совершенно тоже, что и греческая, аттическая, корин?ская, еврейская, массилійская и даже римская честь – словомъ честь торговая.
Чтобы торговля была честна и безупречна, надо чтобы, независимо отъ взаимной оц?нки услугъ и произведеній, перевозка, распред?леніе и обм?нъ товаровъ производились по бол?е дешевымъ ц?намъ и съ большею выгодою для вс?хъ. Для этого потребовалось бы, чтобы вс? производители, негоцианты, перевозчики, комиссіонеры и потребители всякой страны взаимно обезпечили бы другъ другу спросъ и предложеніе работъ, матеріаловъ, ц?нъ провоза и т. д., и кром? того обязались бы, одни поставлять, другіе принимать условное количество товара на опред?ленныхъ условіяхъ и по изв?стнымъ ц?намъ. Такимъ образомъ пришлось бы постоянно публиковать статистическія св?д?нія о состояніи урожаевъ, о числ? рабочихъ рукъ, о зад?льной плат?, о рискахъ и несчастныхъ случаяхъ, о разм?р? спроса, о рыночныхъ ц?нахъ и т. д.
Предположимъ, наприм?ръ, что по самымъ подробнымъ и точнымъ вычисленіямъ, производимымъ въ продолженіе ц?лаго года, окажется, что средняя ц?на производства пшеницы – 18 фр. за гектолитръ; тогда продажная ц?на будетъ колебаться между 19 и 20 фр., давая землед?льцу отъ 5,30 до 10 на 100 чистаго барыша. Если урожай будетъ плохъ, если будетъ дефицитъ хоть одной десятой, то ц?на должна будетъ возвыситься въ одинаковой пропорціи, чтобы съ одной стороны весь убытокъ не падалъ на одного крестьянина, а съ другой, чтобы общество не страдало отъ чрезм?рнаго повышенія ц?нъ: пора ему перестать умирать голодной смертью. Ни по справедливости, ни по истинной политической экономіи нельзя допустить, чтобы общее б?дствіе служило источникомъ обогащенія н?сколькимъ спекуляторамъ. Если же напротивъ хл?ба родится въ изобиліи то, сообразно съ его количествомъ, ц?на должна будетъ уменьшиться, чтобы съ одной стороны упадокъ ц?ны на хл?бъ не причинилъ крестьянину дефицита, какъ часто бываетъ, а съ другой, чтобы общество пользовалось урожаемъ или во время текущаго года, или въ посл?дующіе года; избытокъ же долженъ сохраниться въ запасъ. Изъ этихъ прим?ровъ видно, какимъ образомъ производство и потребленіе уравнов?шивались бы одно другимъ, взаимно гарантируя другъ другу сбытъ и покупку хл?ба по настоящей ц?н?, и какимъ образомъ, благодаря разумнымъ рыночнымъ ц?намъ и хорошей экономической полиціи, изобиліе и недостатокъ, распред?ляясь равном?рно на всю массу населенія, не вели бы за собою ни чрезм?рнаго обогащенія однихъ, ни крайняго дефицита для другихъ; такой порядокъ вещей былъ бы самымъ прекраснымъ, самымъ плодотворнымъ результатомъ взаимности.
Но очевидно, что такое благод?тельное устройство можетъ быть произведено только общей волею, а противъ этой-то именно воли и возстаютъ либералы политической экономіи, вопія противъ регламентаціи и правительственности. Они находятъ бол?е удобнымъ для себя присутствовать при вакханаліяхъ барышничества, ч?мъ сод?йствовать прекращенію правильно организованнаго, непреодолимаго грабежа, котораго нельзя поб?дить ни философскими доводами, ни частнымъ правосудіемъ: да разв? совершенство возможно на земл?, говорятъ они, и разв? свобода не столь плодотворна, чтобы вознаградить за свои оргіи?
На бирж? и на рынк?, въ судахъ и на базарахъ – везд? раздаются жалобы противъ ажіотажа. Но что такое ажіотажъ самъ по себ?? Одинъ умный и посл?довательный защитникъ ажіотажной торговли объяснилъ намъ его недавно такимъ образомъ: въ обществ?, одержимомъ анархическимъ барышничествомъ, ажіотажъ есть искусство предвид?ть колебанія ц?нъ и, д?лая во время покупки и продажи, пользоваться ихъ пониженіемъ и повышеніемъ. Что же вы находите безнравственнаго, спрашивалъ онъ, въ оборотахъ такого рода, которые безъ сомн?нія требуютъ высокихъ дарованій, чрезвычайной осторожности и множества познаній?… Д?йствительно, при данной обстановк? биржевой игрокъ въ своемъ род? герой; я не брошу въ него камень. Но мои противники должны будутъ въ свою очередь сознаться, что хотя ажіотажная спекуляція и не можетъ считаться преступленіемъ въ такомъ обществ?, гд? все на военномъ положеніи, – она т?мъ не мен?е въ высшей степени непроизводительна. Тотъ, кто обогатился лажемъ съ пром?на, не им?етъ ни мал?йшаго права ни на благодарность, на уваженіе людей. Если даже онъ никого не обокралъ и не надулъ (я говорю о достойномъ спекулятор?, который пользуется своимъ чуткимъ геніемъ, не приб?гая къ обману и лжи), то все-таки онъ не можетъ похвастать, что принесъ хоть мал?йшую долю пользы. Говоря по сов?сти, было бы въ тысячу разъ лучше, еслибы онъ, оставивъ въ сторон? ц?нности, направилъ свои дарованія къ другой ц?ли и не взималъ бы съ обращающихся капиталовъ барышей, безъ которыхъ общество весьма легко могло бы обойтись. Къ чему это сниманіе сливокъ, напоминающее акцизный сборъ у городскихъ воротъ, отъ котораго оно однако отличается т?мъ, что не можетъ сослаться въ свое оправданіе на необходимость издержекъ на содержаніе города. Вотъ почему во вс? времена ажіотажъ казался гнуснымъ не только моралистамъ и государственнымъ людямъ, но и экономистамъ. И взглядъ этотъ в?ренъ, потому что онъ основанъ на всеобщемъ сознаніи, которое въ противоположность нашимъ отсталымъ и переходнымъ законодательствамъ всегда бываетъ непреложно и непогр?шимо въ своихъ сужденіяхъ.
Въ силу этого можно посов?товать т?мъ, которые прикидываются очень строгими въ отношеніи къ спекуляторамъ и въ то же время благогов?ютъ передъ политическимъ и общественнымъ status quo, быть попосл?довательн?е и не останавливаться на полпути. Оставленная, при современномъ состояніи общества, на произволъ анархіи, лишенная руководства, необходимыхъ знаній, связующаго единства и принципа, торговля им?етъ совершенно спекуляторскій характеръ; иначе и быть не можетъ. Сл?довательно, надо или осуждать все безъ исключенія, или все терп?ть, или все преобразовать.
Совершенно справедливо, чтобы челов?къ, предпринимающій на свой рискъ обширный торговый оборотъ, которымъ будетъ пользоваться все общество получалъ за это приличное вознагражденіе при перепродаж? своихъ товаровъ. Этотъ принципъ справедливъ въ самомъ строгомъ смысл?: трудно только сд?лать изъ него безукоризненное приложеніе. На д?л? выходитъ такъ, что, если и есть выгоды, приносимыя предпріятіями помимо ажіотажа, то т?мъ не мен?е вс? он? заражены его духомъ: отд?лить одно отъ другаго невозможно. Въ обществ?, гд? н?тъ солидарности и необходимаго обезпеченія, всякій работаетъ для себя, нимало не заботясь о другихъ. При этомъ исчезаетъ различіе между законною и незаконною прибылью. Всякій старается взять самый большой барышъ; вс? пускаются въ ажіотажъ: спекулируетъ торговецъ и промышленникъ, барышничаютъ ученый, поэтъ и актеръ; музыкантъ, танцовщица и медикъ ведутъ биржевую игру; знаменитый челов?къ и публичная женщина равно преданы ажіотажу; только поденьщики, работники, мастеровые и должностныя лица чужды ажіотажа, такъ какъ имъ дается опред?ленное жалованье или опред?ленная зад?льная плата.
Признаемъ же справедливость сл?дующей мысли: челов?къ, который отд?лилъ въ своемъ ум? ажіотажъ отъ обм?на, случайный элементъ отъ неизм?ннаго, выгоду, приносимую спекуляціей, отъ торговой выгоды, и, предоставивъ другимъ реальную сторону торговли, принялся спекулировать на колебанія ц?нъ, – такой челов?къ только вывелъ сл?дствіе изъ нашего общественнаго порядка, полнаго вражды, эгоизма и недобросов?стности. Онъ, такъ сказать, становится насчетъ общества обличителемъ торговли, разоблачая своими фиктивными операціями духъ несправедливости, управляющій операціями реальными. Наше д?ло пользоваться урокомъ, потому что простое полицейское запрещеніе биржевой игры и сд?локъ на срокъ принадлежитъ къ числу неосуществимыхъ предпріятій, столь же ст?снительныхъ, какъ и самый ажіотажъ.
Взаимность можетъ излечить эту язву, но, разум?ется, не карательными постановленіями, хотя справедливыми, но безполезными, a т?мъ бол?е не ст?сненіемъ свободы торговли, что было бы вредн?е самой язвы: – она должна поступить съ торговлею также, какъ и съ страхованіемъ, т. е. обставить ее всевозможными общественными гарантіями и такимъ образомъ привести ее къ своему принципу. Сторонники взаимности знаютъ не хуже другихъ законъ предложенія и спроса; они ни въ какомъ случа? не преступятъ его. Изданіе подробныхъ и часто пополняемыхъ статистическихъ таблицъ, собраніе точныхъ св?д?ній о потребностяхъ и образ? жизни людей, добросов?стное опред?леніе стоимости производства, предусмотр?ніе вс?хъ случайностей, такса для minimum'a и maximum'а прибыли, установленная съ общаго согласія самими производителями, потребителями и торговцами, сообразно съ рискомъ и трудностью, организація экономическаго равнов?сія: – вотъ, приблизительно, совокупность т?хъ м?ръ, посредствомъ которыхъ сторонники взаимности предполагаютъ преобразовать рынокъ. Пусть свободы будетъ какъ можно больше, говорятъ они; но еще важн?е искренность и взаимность, а главное, побольше знаній для вс?хъ. Когда это осуществится, выгода останется за т?мъ, кто будетъ прилежн?е и честн?е. Вотъ ихъ девизъ, и неужели вы думаете, что черезъ н?сколько л?тъ посл? такой реформы наши торговые нравы не изм?нятся до самаго основанія къ величайшему благу общества.
ГЛАВА IX.Законодательныя стремленія къ взаимности.
Медленно совершается восхожденіе идей на горизонт? челов?чества, а особенно медленно зарождаются т? идеи, въ которыхъ выражается прогрессъ челов?ческаго сознанія. Было время, когда воровство считалось синонимомъ героизма и пользовалось почетомъ. Ц?лый общественный переворотъ заключается въ словахъ: не украдь – Lo thi gnob – написанныхъ Моисеемъ въ запов?дяхъ. Д?йствительно, въ изв?стный моментъ исторіи воровство, по выраженію Гоббса, принадлежитъ къ естественному праву. Римскій законъ одобряетъ кражу посредствомъ игры словъ; т?мъ хуже для того, кто попадается въ ловушку на словахъ! Ut lingua nun cupavit, ita jus esto, говоритъ онъ.
Весьма зам?чателенъ фактъ, свид?тельствующій о медленности прогресса, что Гражданскій Уставъ, обнародованный въ 1805 году, счелъ нужнымъ оградить покупателей отъ скрытыхъ недостатковъ покупаемаго предмета.
Статья 1641. Продавецъ отв?чаетъ за скрытые недостатки проданной вещи, которые д?лаютъ ее или вовсе негодною къ употребленію, или столь негодною, что покупщикъ не пріобр?лъ бы ее или заплатилъ бы за нее меньше, если бы зналъ эти недостатки.
Ст. 1642. Продавецъ не отв?чаетъ за недостатки, которые на виду и которые покупщикъ могъ зам?тить самъ.
Вторая изъ приведенныхъ статей доказываетъ, какъ велика осмотрительность законодателя. Оградить покупателя отъ скрытыхъ недостатковъ было уже огромнымъ усиліемъ съ его стороны; но когда д?ло зашло о видимыхъ недостаткахъ, онъ отстраняется и беретъ назадъ свою гарантію. Но какъ же р?шить, скрытъ ли, или вид?нъ недостатокъ? Къ чему это различіе? Сл?довало бы сказать просто, что продавецъ обязанъ гарантировать недостатки, которые д?лаютъ предметъ негоднымъ къ употребленію, кром? того случая, когда покупщикъ захот?лъ бы пріобр?сти предметъ, не смотря на его недостатки; въ такомъ случа? это условіе должно быть точно оговорено. Но вотъ чего я ужъ никакъ не пойму. Изложивъ въ ст. 1646 правила д?йствія, вытекающаго изъ скрытыхъ недостатковъ, составитель Устава прибавляетъ:
Ст. 1649. Это не относится къ продажамъ, которыя производятся по предписанію правосудія.
Что означаетъ это исключеніе? Какъ?! юридическая власть лишаетъ челов?ка собственности, продаетъ его домъ, его скотъ и движимое имущество; въ своемъ м?ст?, въ ст. 1625, она гарантируетъ покупщикамъ мирное влад?ніе купленными вещами, а между т?мъ не гарантируетъ скрытыхъ недостатковъ этихъ вещей, тогда какъ сама же требуетъ такой гарантіи отъ каждаго продавца! Это доказываетъ, что, когда челов?къ путемъ новыхъ законовъ не возвышается до пониманія соціальнаго права, общественное правосудіе съ своей стороны придерживается естественнаго права…
Въ 1838 году французское законодательство почувствовало необходимость снова заговорить о гарантіи скрытыхъ недостатковъ; но д?ло ограничилось перечисленіемъ подобныхъ недостатковъ въ лошадяхъ, ослахъ, мулахъ, быкахъ, баранахъ, что умножило трудности протеста со стороны недовольнаго покупщика. Гражданская власть побоялась, в?роятно, что зашла слишкомъ далеко! Но сл?довало руководиться совершенно противоположною мыслью: если вы хотите ввести въ торговлю нравственность, остановить плутовство, гарантировать настоящее количество, качество, происхожденіе товаровъ, хл?бовъ, напитковъ, скота и т. д., – вы должны прежде всего зорко сл?дить за продавцомъ; вы должны возложить отв?тственность на него; вы должны, восходя къ источнику, остановить скрытое зло или скрытые недостатки; вы должны облегчить покупателю возможность протестовать, а не защищать противъ него продавца. Не забывайте, что въ торговл? всегда скор?е можно предполагать обманщика въ продавц?, а обманутаго въ покупател?. За что же посл?днему придется принимать такія предосторожности? В?дь въ его деньгахъ н?тъ никакихъ скрытыхъ недостатковъ? Поражайте барышничество безъ всякой пощады, – заслуга ваша будетъ велика передъ лицомъ общественной нравственности. Будьте строги особенно въ отношеніи къ предложенію, – и вы будете справедливы ко вс?мъ: вы добьетесь взаимности.
Въ числ? м?ръ, относящихся къ торговымъ гарантіямъ и обличающихъ въ государственной власти стремленіе къ взаимности, назовемъ еще законъ 28 іюля 1824 года, который относится къ фабричнымъ клеймамъ. Законодатель им?лъ зд?сь въ виду только одно: защитить промышленника противъ подд?лки и похищенія права. Но разъ что собственность и изобр?теніе изобр?тателя и добрая слава фабриканта достаточно защищены, сл?дуетъ непрем?нно, чтобы на нихъ падала и равносильная отв?тственность и чтобы всякій продуктъ, выпущенный изъ ихъ магазина, могъ быть снова возвращенъ имъ, если окажется низшаго качества или будетъ заключать въ себ? скрытые недостатки. Сколько товаровъ подверглось бы такой участи, если бы все д?лалось по правиламъ взаимности! Мало ли найдется фабрикантовъ, которые, выпустивъ сначала хорошіе продукты, пріобр?тя такимъ образомъ практику и поб?дивъ конкурренцію, становятся недобросов?стны и заслуживаютъ посл? медали и поощренія зеленой шапки и самыхъ тяжкихъ пеней. Ежегодные убытки, которые общество терпитъ благодаря вс?мъ этимъ шарлатанамъ, простираются до сотней милліоновъ; за ними не усмотритъ, ихъ не предупредитъ никакая полиція; только преобразующая сила способна уничтожить ихъ.
ГЛАВА X.Уменьшеніе квартирныхъ ц?нъ принципомъ взаимности.
Въ квартирныхъ контрактахъ законъ взаимности нарушается самымъ. вопіющимъ образомъ. Тамъ, гд? населеніе густо, какъ наприм?ръ въ Париж?, Ліон?, Марсел?, Бордо, Тулуз?, Лилл?, Руан? и т. д., всякому семейству невозможно быть собственникомъ своего жилища, хотя это весьма желательно; поэтому изв?стному числу частныхъ лицъ приходится взять на себя трудъ строить дома и содержать квартиры для другихъ, какому бы риску ни подвергались черезъ это интересы и свобода посл?днихъ. Но наемъ квартиры или договоръ или контрактъ, который заключаютъ домохозяинъ и жилецъ, есть одна изъ тысячи сд?локъ, изъ коихъ слагаются челов?ческое общество и торговля. Поэтому эта сд?лка должна подлежать правиламъ права и даже надзору полиціи.
Въ Сенскомъ департамент? 1,800,000 душъ, населяющихъ пространство въ 30 квадратныхъ миль (что составляетъ 60,000 душъ на каждую квадратную милю), находятся въ зависимости отъ 25 или 30,000 собственниковъ. Не чудовищный ли это фактъ? Не долженъ ли онъ привлечь на себя все вниманіе и всю заботливость власти? Какъ живетъ это огромное населеніе, лишенное всякой защиты и вполн? зависящее отъ произвола 25,000 спекуляторовъ? Каковы условія пространства, обращенія, гигіены, ц?ны, которымъ оно должно подчиняться? Возможно ли, чтобы власть, по ложному уваженію къ праву собственности и къ мнимой свобод? сд?локъ, оставляла это населеніе въ жертву вс?хъ насилій монополіи и ажіотажа?
А между т?мъ въ отношеніи къ найму квартиръ мы остались при старомъ римскомъ прав?, при этомъ древнемъ, тиранническомъ культ? собственности. Законъ покровительствуетъ собственнику и относится съ недов?ріемъ къ жильцу; между ними н?тъ равенства. Въ случа? спора или тяжбы предуб?жденія стоятъ на сторон? отдающаго въ наймы; на его же сторон? вс? обезпеченія.
1. Въ силу статьи 2102, долговая претензія домовлад?льца пользуется преимуществомъ: на какомъ основаніи, осм?люсь спросить? Жилецъ покупаетъ въ долгъ мебель, которою уставляетъ свою комнату. Д?ла его идутъ плохо: годъ кончается, и онъ никому не платитъ, ни продавцу мебели, ни домовлад?льцу. Посл?дній им?етъ право выгнать жильца и удержать мебель, которая стоитъ въ комнат?, тогда какъ мебельщикъ не им?етъ права ни требовать назадъ вещей, которыя онъ доставилъ и за которыя не получилъ денегъ, ни предъявить свои притязанія за одно съ домовлад?льцемъ. На чемъ же основано это различіе? Изъ этого сл?дуетъ, что безчестный домовлад?лецъ, стакнувшись съ мошенникомъ, могъ бы, не платя ни копейки, омеблировать свой домъ. Справедливо ли, предусмотрительно ли это?
2. Въ силу статьи 1716 присяг? домовлад?льца в?рятъ, если не существуетъ письменнаго контракта: почему же тоже самое не относится и къ жильцу? – То же различіе повторяется въ стать? 1781 по поводу найма рабочихъ:
«Хозяину, сказано въ уложеніи, в?рятъ на слово касательно количества жалованья, зад?льной платы за истекшій годъ, и жалованья, выданного взачетъ за текущій годъ.»
Спрошу еще разъ, ч?мъ съ 1789 года можетъ быть оправдано такое лицепріятіе?
3. Третье неравенство: «Если не было сд?лано описи квартиры, гласитъ 1731 статья, то предполагается, что жилецъ получилъ ее въ хорошемъ состояніи.» Почему же предполагается? Разв? дома не им?ютъ своихъ скрытыхъ недостатковъ, какъ рогатый скотъ, овцы и лошади? Кто же не знаетъ, что выгоды и неудобства квартиры можно узнать, только проживъ въ ней м?сяцевъ шесть?
4. Поправки квартиры лежатъ на обязанности нанимателя: статья 1754 опред?ляетъ и исчисляетъ ихъ. Статья 1755 прибавляетъ, правда, что поправки необязательны для жильца, если вызваны ветхостью или непреодолимыми обстоятельствами. Но эта оговорка совершенно обманчива. Есть вещи, которымъ суждено не изнашиваться, а разбиваться рано или поздно отъ постояннаго употребленія: таковы, наприм?ръ, глиняныя вещи, фарфоръ, зеркала и т. д. Въ этомъ случа? необходима терпимость въ пользу нанимателя. Вс?мъ изв?стно, что ненаселенный домъ гораздо скор?е приходитъ въ ветхость, ч?мъ населенный: неужели въ силу этой причины сводъ гражданскихъ законовъ взялъ на себя трудъ еще усилить отв?тственность жильца?
5. Жилецъ отв?чаетъ за пожаръ (см. статью 1733), если ему не удастся доказать, что пожаръ случился по непредвид?нному обстоятельству, или по непредотвратимой причин?, или по недостатку въ самомъ зданіи, или что пламя сообщилось отъ сос?дняго дома.
Статья 1734. – Если въ дом? н?сколько жильцовъ, то вс? солидарно отв?тственны за пожаръ, если не докажутъ, что пожаръ начался въ квартир? одного изъ нихъ, въ каковомъ случа? этотъ одинъ и отв?чаетъ; или если н?которые изъ нихъ не докажутъ, что пожаръ не могъ начаться у нихъ, въ каковомъ случа? доказавшіе это не отв?чаютъ.
Такимъ образомъ, д?лаясь на время хозяиномъ, наниматель страхуетъ недвижимость: какую же премію платитъ за это страхованіе домовлад?лецъ? В?дь пожаръ – это рискъ, присущій всякому сгараемому предмету, т?мъ бол?е домамъ. Добро бы еще въ контракт? находился особый пунктъ, которымъ нанимателю запрещалось бы разводить огонь въ занимаемой имъ квартир?; тогда было бы понятно, что онъ долженъ отв?чать за пожаръ. Но не тутъ-то было: дома нанимаются какъ разъ для того, чтобы въ нихъ гр?ться и стряпать кушанья; и, несмотря на это, сводъ законовъ возлагаетъ на жильцовъ отв?тственность за пожары. Да в?дь это безсмыслица!
6. Вс? экономисты признаютъ, что общество им?етъ право на участіе въ выгодахъ, получаемыхъ домовлад?льцемъ сверхъ покупной ц?ны земли, всл?дствіе новыхъ построекъ, отъ установленія новыхъ кварталовъ, отъ приращенія населенія и т. д. Въ силу этого права, общество могло бы вступаться въ квартирные контракты и, оставляя въ неприкосновенности права города, оберегать жильцовъ отъ излишнихъ притязаній домовлад?льцевъ. Почему же законодатель не сд?лалъ ничего подобнаго? Отчего это пренебреженіе значительными ц?нностями, которыя возникли совершенно помимо самого собственника и обязаны своимъ происхожденіемъ съ одной стороны промышленной д?ятельности жильцовъ, а съ другой – развитію города? Разсчитывая на повышеніе квартиръ и м?стъ и на покровительство закона и зная, быть можетъ, заран?е нам?ренія правительства, такой-то покупаетъ огромные участки земли, которые обходятся ему по 30 фр. квадратный метръ, и потомъ перепродаетъ ихъ по 200 фр. Это знаютъ, но молчатъ. Почему?
Можно ли посл? этого удивляться, что въ продолженіе посл?днихъ пятнадцати л?тъ квартирныя ц?ны несоразм?рно возрасли, что произволъ собственника сталъ совершенно невыносимъ. Зд?сь м?сто, которое прежде было незанято, а теперь застроено зданіями, нанимается по 5 франковъ за кубическій метръ; въ другомъ м?ст? оно нанимается по 15, 20 и 25 франковъ. Такой-то домъ приноситъ 6 %, а другой 30 и 50 %. Притомъ собственникъ сл?дуетъ прим?ру свода законовъ; онъ принимаетъ въ соображеніе если не лица, то ремесла. Такое то ремесло оказывается ему не по вкусу; или ему вздумается не принимать д?тей; другой изгоняетъ семейныхъ жильцевъ и старается выбирать только одинокія четы.
Поэтому всюду раздаются жалобы. Работаешь только на собственниковъ и для налога, говорятъ рабочіе и мелкіе м?щане. Этой анархіи квартирныхъ контрактовъ сл?дуетъ приписать безчисленное множество банкротствъ, а ежегодный неправильный доходъ, который приносятъ квартирныя условія во всей Франціи, можно оц?нить почти въ милліардъ.
При общественномъ устройств?, основанномъ на взаимности, было бы въ высшей степени легко сд?лать наемъ квартиръ правильнымъ, нисколько не нарушая при этомъ закона предложенія и спроса и сл?дуя требованіямъ чист?йшей справедливости. Для этого сл?довало бы употребить три непреложно–в?рныхъ и безошибочныхъ средства.
а) Законъ 3 сентября 1807 года о такс? денежныхъ процентовъ.
Въ статьяхъ 1 и 2 этого закона сказано:
«Законный процентъ не долженъ превышать въ гражданскихъ сд?лкахъ пяти %; въ торговыхъ же сд?лкахъ шести %, и притомъ безъ вычета.»
Но законодатель не относилъ это къ одн?мъ только ссужаемымъ суммамъ или къ ц?нностямъ, которыя уплачиваются звонкою монетою; онъ разум?лъ при этомъ всякаго рода капиталы, товары и продукты, всякое сырье, всякую недвижимость, а также и деньги. Такимъ образомъ негоціантъ, фабрикантъ или землед?лецъ, который обязался поставить къ данному сроку изв?стное количество товаровъ и, не сдержавъ своего об?щанія, понесъ убытокъ, платитъ по 5 или 6 % въ годъ съ капитала, смотря потому, будетъ-ли сд?лка гражданская или торговая; точно также и покупатель, который не уплатилъ въ срокъ чистоганомъ подписаннаго имъ обязательства.
О деньгахъ упоминается въ закон? только какъ о представител? ц?нностей, какъ о средств? выразить капиталы и продукты.
А что же такое наемъ квартиры? Это контрактъ, по которому одна сторона, называемая домохозяиномъ, предоставляетъ другой сторон? – нанимателю, домъ или квартиру на изв?стное время и за опред?ленную ц?ну, выплачиваемую деньгами. Въ политической экономіи этотъ домъ или эта квартира равняются всякой другой ц?нности, всякому другому капиталу, всякому другому продукту; я скажу даже, что они такой же товаръ. Правда, что въ закон? 3 сентября 1807 г. законодатель не понялъ этого. Опред?леніе квартирной ц?ны онъ предоставилъ на произволъ договаривающихся сторонъ, хотя логическимъ образомъ квартирная такса должна быть непременнымъ сл?дствіемъ установленія таксы на денежный процентъ. Такимъ образомъ, онъ далъ собственности еще одну лишнюю привиллегію, еще одно лишнее преимущество. Но ясно, что закону ничто не м?шаетъ отнять эту привиллегію, уничтожить этотъ особый законъ и сказать домовлад?льцамъ: такса денежнаго процента при гражданскихъ сд?лкахъ опред?лена въ 5%, при торговыхъ сд?лкахъ въ 6%, и это простирается на всевозможныя продажи, покупки, наймы, услуги, обм?ны и т. д., безъ различія движимостей и недвижимостей, капиталовъ, товаровъ, продуктовъ или денегъ. Вы больше вс?хъ пользуетесь этимъ ограниченіемъ и потому должны въ свою очередь подчиняться общему закону; вамъ будутъ платить тотъ же процентъ, который вы платите вашему банкиру, вашему поставщику. Взаимность – справедливость.
b) Другое средство къ обузданію домовой собственности заключается въ предъявленіи права общества на всю ту сумму, на которую поднялась покупная ц?на земли независимо отъ собственниковъ. Объ этомъ мы уже говорили.
c) Наконецъ, я предлагаю объявить, что наемъ квартиры есть торговая сд?лка. Разв? не торговцы т?, которые нанимаютъ домъ, меблируютъ его, а потомъ отдаютъ его снова въ наймы на нед?лю м?сяцъ, годъ отд?льными комнатами, номерами и квартирами? Разв? не торговцы т? предприниматели, которые занимаются постройкою домовъ и потомъ сдаютъ или перепродаютъ ихъ совершенно также, какъ купцы, продающіе мебель или отдающіе ее напрокатъ? Ч?мъ же операціи, относящіяся къ домамъ и строеніямъ, отличаются отъ т?хъ, которыя законъ называетъ торговыми сд?лками: отъ мануфактурныхъ предпріятій, поставокъ, театровъ, построекъ, оснащеній, найма судовъ и т. д.?
Кром? того изъ уподобленія найма квартиръ вышеозначеннымъ торговымъ операціямъ, изъ этого уподобленія, совершенно логичнаго и неопровержимаго, если притомъ законъ 1807 года будетъ распространенъ и на наемъ квартиръ и если признаютъ право города на излишекъ стоимости застроенныхъ земель сверхъ покупной ц?ны, вышло бы сл?дующее:
1) Все законодательство, относящееся къ найму квартиръ, должно было бы преобразоваться въ лучшемъ дух?: не было бы этихъ преимуществъ собственникамъ; этихъ капризовъ, этихъ безумныхъ надбавокъ, которыя доводятъ семейства до отчаянія и раззоряютъ фабрикантовъ и лавочниковъ; произволъ былъ бы выт?сненъ изъ ц?лаго разряда сд?локъ, составляющихъ одинъ изъ главныхъ вопросовъ въ жизни массъ и важность которыхъ изм?ряется во Франціи милліардами. Стараніями власти была бы составлена статистика квартиръ: учредилась бы лучшая полиція, на которую было бы возложено попеченіе о гигіен? жилищъ; для покупки земель, постройки, содержанія и населенія домовъ могли бы образоваться артели каменьщиковъ, которыя д?йствовали бы въ видахъ общихъ интересовъ и составляли бы конкурренцію прежнимъ собственникамъ. Я оставляю въ сторон? подробности этой реформы, довольствуясь указаніемъ на принципъ и духъ ея.
Но кто не видитъ, что безъ энергическаго вм?шательства общественнаго мн?нія это великое д?ло возстановленія справедливости останется навсегда утопіей?
ГЛАВА XI.Приложеніе закона взаимности къ условіямъ перевозки. – Отношенія между отправляющими товаръ, коммиссіонерами, подводчиками и пріемщиками по экономическому праву. – Жел?зныя дороги и общественныя занятія.
Еслибы ежедневные факты нашей жизни не уб?ждали насъ, никто не захот?лъ бы в?рить, какъ медленно вырабатывается челов?ческая нравственность, какъ трудно ей дойти до того, чтобы отличать справедливое отъ несправедливаго. Осужденіе и посл?довавшія за нимъ запрещеніе и законное пресл?дованіе разбоя и воровства начались не бол?е трехъ тысячъ л?тъ тому назадъ. Но подъ словами воровство, разбой, мошенничество понимали до настоящей минуты только самые насильственные и грубые факты похищенія чужаго достоянія; въ этомъ легко уб?диться, просматривая перечень нарушеній собственности, указанныхъ и опред?ленныхъ въ свод? уголовныхъ законовъ. Премудрость древнихъ еще съ самаго начала предлагала намъ свое правило, проникнутое духомъ взаимности: «д?лай другимъ то, чего себ? желаешь; не д?лай другимъ того, чего не желаешь себ?.» Это высокое предписаніе права мы всегда считали простымъ сов?томъ милосердія, выраженіемъ чисто–произвольной благотворительности, которая нисколько необязательна для сов?сти; мы жили подъ опекою палача и полиціи, и въ самыхъ важныхъ вопросахъ соціальной экономіи остались все такими же дикарями, какъ и первобытные люди, которые, утомившись убійствомъ, грабежемъ и насиліемъ, условились взаимно уважать чужое достояніе, чужихъ женъ и жизнь, и такимъ образомъ основали первыя общества.
Когда мы толкуемъ о взаимности, объ учрежденіяхъ, основанныхъ на этомъ ученіи, можно подумать, что мы пропов?дуемъ что-то новое. Простолюдинъ и буржуа, предприниматель и наемщикъ, финансистъ и торговецъ, собственникъ и фермеръ, чиновникъ и священникъ, экономистъ и юристъ, государственный челов?къ и простой гражданинъ – вс? едва понимаютъ насъ; наши разсужденія имъ недоступны, и наши непонятныя слова пропадаютъ для нихъ даромъ. Взаимное страхованіе – идея старая; ее охотно допускаютъ, но лишь въ теоріи, а не какъ выраженіе справедливости; лишь какъ видъ свободной сд?лки, а не какъ обязательное право, въ силу котораго признавались бы виновными и тотъ, который спекулируетъ на несолидарность рисковъ и для своего обогащенія пользуется общественнымъ б?дствіемъ, и правительство, допускающее такіе поступки, и общество, одобряющее ихъ. Если въ наше время общественное мн?ніе относится такимъ образомъ къ самой элементарной форм? взаимности, къ взаимному страхованію, то чего же намъ ждать отъ него въ вопросахъ, касающихся опред?ленія ц?нностей, добросов?стности въ торговыхъ сд?лкахъ, обм?на услугъ и продуктовъ, найма квартиръ и т. д.? Кого вы уб?дите, что скрытность въ д?л? спроса и предложенія есть неделикатность, даже бол?е – настоящее нарушеніе справедливости, покушеніе на собственность? Какъ уб?дить работника, что, по сов?сти, ему также непозволительно ц?нить свой трудъ выше его стоимости, какъ непозволительно хозяину сбивать ц?ну? «На здоровую кошку здоровая крыса; защищайтесь, и я буду защищаться; всякій за себя, Богъ за вс?хъ; на войн? по военному –» отв?тятъ вамъ и наговорятъ еще ц?лую сотню подобныхъ правилъ, оставшихся намъ на намять отъ эпохи варварства, когда грабежъ и воровство считались справедливою наградой воина.
Разв? собственникъ не хозяинъ у себя въ дом?? Разв? онъ не получилъ этотъ домъ въ насл?дство отъ отца, не купилъ его на свои деньги, не построилъ его своими руками? Разв? онъ не въ прав? разрушить его или надстроить надъ нимъ одинъ или н?сколько этажей, жить въ немъ съ своимъ семействомъ или превратить его въ сарай, въ магазинъ, въ хл?въ, зам?нить его садомъ или м?стомъ для игры въ кегли? Что–жь вы тутъ толкуете о взаимности? Къ чему это хитрое поползновеніе сбавлять и опред?лять закономъ квартирныя ц?ны, подъ предлогомъ лихоимства, дешевизны капиталовъ, права общества на излишекъ стоимости земель сверхъ покупной ц?ны, и т. д.? Настоящая собственность ведетъ за собою право приращенія, право накопленія капиталовъ, сл?довательно, исключительное право на увеличенную ц?нность, которая есть благословеніе, ниспосылаемое собственнику самимъ небомъ. Уважайте же собственность; во всемъ этомъ д?йствуетъ только законъ спроса и предложенія во всей своей энергичной и первобытной простот?; собственникъ связанъ только своимъ словомъ.
Вотъ что говорятъ люди, не дающіе себ? даже труда зам?тить, что въ силу такой привиллегіи, законъ предложенія и спроса является несравненно бол?е мягкимъ для домовлад?льцевъ, ч?мъ для купцовъ, фабрикантовъ и рабочихъ. У рабочаго выторговываютъ его зад?льную плату, у купца – его товаръ, у фабриканта – его услугу; всякій ставитъ имъ почти въ преступленіе недобросов?стное повышеніе ц?нъ; а между т?мъ, кто обратится съ подобнымъ упрекомъ къ домовлад?льцу? Онъ какъ бы воплощенъ въ своей недвижимости. Если его условія слишкомъ тягостны, проходите мимо, безъ зам?чаній. А какой ему почетъ отъ государства! Какъ его берегутъ! Полиція отнимаетъ у торговцевъ и выбрасываетъ сырые плоды, молоко, сболтанное съ водою, напитки сомнительнаго изготовленія, испорченную говядину, у нея есть законы противъ ростовщиковъ и спекуляторовъ; она въ случа? нужды ум?етъ ограничить н?которыя монополіи. Прошло л?тъ 40 съ т?хъ поръ, какъ принципъ общественной пользы ограничилъ до н?которой степени злоупотребленія собственности. Но какъ осторожно обращаются съ этою могущественной кастой, которая по прежнему считается благородною! Какъ заботятся о ея вознагражденіи! Сколько собственниковъ обогатились черезъ лишеніе собственности, благодаря тому, что государство возжелало ихъ насл?дства, подобно сюзерену, удостоивающему своимъ взглядомъ дочь своего вассала!
Мы увидимъ, что эти предуб?жденія, принадлежащія эпох?, пресыщенной эгоизмомъ, пропитанной неправдою, еще бол?е развиты въ той отрасли промышленности, которая, не смотря на свою важность и древность, никогда еще не была проникнута чистымъ лучомъ права.
Какую связь солидарности, какую взаимность можно установить между публикою и предпринимателемъ перевозки? Перечитайте статьи 96–108 торговаго устава, и вы увидите, что законодатель, нимало не думая отыскивать зд?сь нить справедливости, старался только о томъ, чтобы обезпечить предпринимателя, строго опред?ливъ отв?тственность подводчика. Это точно два разные враждебные другъ другу міра, которые, не смотря на свои временныя отношенія, постоянно остаются чужды другъ друга: когда кладь сдана прикащику, онъ на время становится будто ея собственникомъ: все, что относится къ доставк?, – способъ доставки, ея условія, ея продолжительность, все что можетъ случится съ кладью въ дорог?, – все это исключительно его д?ло. Контрактъ между подводчикомъ и предпринимателемъ можно выразить двумя словами: полная отв?тственность падаетъ на перваго; фрахтовыя деньги выплачиваются вторымъ. Изъ этого сл?дуетъ, что во всемъ, что относится къ обращенію продуктовъ, торговля, промышленность и землед?ліе вообще преданы на произволъ коммиссіонеровъ перевозки; отдыхъ и облегченіе наступаютъ только во время вражды, возникающей между предпринимателемъ и коммисіонеромъ, но за вражду эту почти всегда платитъ публика.
Не подлежитъ никакому сомн?нію, что въ годину несчастій, когда государства воюютъ между собою, когда промышленность слаба, путешествія опасны, д?ла затруднительны, контракты взаимной гарантіи между публикою и предпріятіемъ перевозки становятся почти невыполнимы, коммиссіонеръ и подводчикъ, равно какъ и отправляющій и поручитель всегда предпочтутъ сохранить свою свободу. Но отчего предприниматели перевозки никогда не ум?ли согласиться съ торговцами въ такой стран?, какъ Франція, гд? д?ла уже такъ давно достигли широкаго развитія и гд? обращеніе такъ безопасно? Въ продолженіе десяти л?тъ я им?лъ д?ло съ внутреннимъ судоходствомъ, и оно заглохло на моихъ глазахъ, потому что не могло организоваться. У насъ только тогда поняли, что въ д?л? перевозки возможенъ справедливый договоръ, выгодный для вс?хъ интересовъ, когда правительство отдало жел?зныя дороги въ руки монополіи, присущей такого рода предпріятіемъ, въ руки союза компаній. А между т?мъ что можетъ быть проще идеи такого договора.
Для этого нужно, чтобы предприниматели перевозки объявили бы промышленникамъ, торговцамъ, землед?льцамъ т?хъ м?стностей, съ которыми они им?ютъ д?ло: обезпечьте намъ ваши заказы, а мы съ своей стороны об?щаемъ вамъ:
Вс? доставки отъ пунктовъ А, В, С, D къ пунктамъ X, Y, Z.
Мы об?щаемъ вамъ доставку, когда хотите, медленн?е или скор?е, или въ опред?ленный срокъ; мы об?щаемъ вамъ періодически отправлять транспорты каждые два, три, четыре, пять дней; наконецъ, мы ручаемся вамъ, что будутъ установлены опред?ленныя ц?ны, сообразно клади. Нашъ договоръ будетъ взаимный, на годъ или на н?сколько л?тъ и будетъ изм?няться каждый разъ, когда плата за коммиссію понизится, всл?дствіе какого нибудь нововведенія или серьезной конкурренціи. Въ такомъ случа? вы должны будете ув?домить насъ заран?е, чтобы дать намъ возможность принять свои м?ры и сохранить за собой вашу практику.
Странное д?ло: при иниціатив? н?сколькихъ личностей, въ транспортной торговл? принципъ взаимности можетъ установиться прочн?е и въ бол?е обширныхъ разм?рахъ, ч?мъ во вс?хъ другихъ предпріятіяхъ. Еслибы преобразовался порядокъ обращенія, то этимъ самымъ была бы перестроена вся система. Но таковъ рокъ, управляющій челов?ческими д?лами: компаніи судоходства никогда не понимали этого простаго условія; они никогда не предлагали его, и, кажется, публика съ своей стороны, едва ли согласилась бы принять его. Публика похожа на компаніи: она любитъ рискъ, ажіотажъ. Еслибы компаніи перевозокъ водой и главные коммиссіонеры принялись д?йствовать такимъ образомъ съ 1840 года, то тарифы ихъ были бы приняты за maximum, пріобр?ли бы законную силу, и въ наше время перевозъ обходился бы стран? съ челов?ка и съ километра 5 сантимовъ за первое м?сто и 2 с. за второе; за товары, съ большою и малою скоростью, приходилось бы, какъ по вод?, такъ и по жел?зной дорог?, отъ 1 1/2 до 5 сантимовъ.
Вм?сто того судоходство было почти повсем?стно покинуто, a компаніи жел?зныхъ дорогъ по тарифамъ, составленнымъ для нихъ недальновиднымъ законодательствомъ, берутъ:
Съ пассажировъ: 10 сантимовъ, 5, 7. 7, и 5. 7 съ челов?ка и на километръ.
Съ товаровъ: 9, 12, 14 и 21 сант. съ тонны и километра.
Съ хл?ба, съ котораго при неурожа? сл?довало бы платить не бол?е 2 сантимовъ, платятъ теперь 5; – съ устрицъ, съ св?жей морской рыбы и т. п. товаровъ, требующихъ самой скорой доставки, платятъ 55 сантимовъ. Знаете ли, какое вліяніе им?етъ этотъ тарифъ на ц?ны припасовъ? Когда въ Бордо и Макон? дюжина хорошихъ персиковъ продавалась везд? по 10 сантимовъ, въ Париж? ихъ нельзя было достать дешевле 15, 20 и 50 сантимовъ за штуку.
Если бы правительство Лудовика Филиппа, порожденное идеями 1789 года, было мен?е осл?плено своими идеями іерархіи и власти, если бы еще въ 1842 году оно усп?ло уб?диться, что оно не бол?е какъ представитель или органъ отношеній взаимности и солидарности вс?хъ родовъ, какіе только существуютъ и съ теченіемъ времени все бол?е и бол?е развиваются между гражданами, – то въ постановленіяхъ о жел?зныхъ дорогахъ ему представлялся единственный случай создать и дешевизну перевозовъ, и торговую и промышленную взаимность, т. е., другими словами, положить основаніе экономическому праву. Оно сказало бы себ?, – а это превосходно понимаетъ самый посл?дній работникъ, что такое общественное д?ло, какъ жел?зныя дороги, не можетъ быть предоставлено въ пользованіе одному классу общества; не должно быть превращено, въ ущербъ масс?, въ источникъ доходовъ для полчища акціонеровъ; понявъ это, оно организовало бы перевозочную коммисію или, по крайней м?р?, основываясь на принципахъ взаимности и экономическаго равенства, поручило бы ее рабочимъ артелямъ.
Кто сомн?вается въ наше время, что и безъ помощи анонимныхъ компаній французскій народъ могъ бы устроить у себя жел?зныя дороги и, будучи въ одно и то же время и возщикомъ, и отправщикомъ, упрочить за собою навсегда возможную дешевизну сообщеній? Но видамъ правительства вовсе не соотв?тствуютъ жел?зныя дороги, которыя выстроены и которыми пользуются по принципу взаимности; которыя требуютъ за свою службу только сумму, равную издержкамъ на устройство и содержаніе ихъ; которымъ, въ силу юридической аксіомы, что нельзя быть рабомъ своей вещи, Res sua nuli servit, не пришлось бы возвращать затраченнаго на нихъ капитала; акціи которыхъ не вызывали бы ни повышенія, ни пониженія, потому что не было бы ни уступокъ, ни акціонеровъ; которыя, благодаря своей крайней дешевизн?, принесли бы пользу только одной націи, не обогащая дармо?довъ; – н?тъ, такія жел?зныя дороги не соотв?тствовали бы желаніямъ правительства. Дв?сти милліоновъ – приблизительная сумма чистаго годоваго дохода, приносимаго жел?зными дорогами –, оставаясь въ торговл?, землед?ліи, промышленности, послужили бы немаловажнымъ пособіемъ для развитія общественнаго богатства[12]. Но правительство и палаты Лудовика Филиппа разочли, что гораздо лучше положить ихъ въ карманы своихъ друзей, финансистовъ, предпринимателей и акціонеровъ. Народъ им?лъ привычку оплачивать все, даже то, что д?лалось для него, на его же собственныя деньги; что же было бы, если бы ему вдругъ сообщили, что, такъ какъ дороги выстроены на его счетъ, то ему сл?дуетъ платить за провозъ только то, что стоитъ ихъ содержаніе, а о процентахъ и р?чи быть не можетъ? Кром? того были не прочь способствовать развитію зажиточнаго и тунеядствующаго класса, увеличить число приверженцевъ правительства, создать интересы, преданные власти, которая съ каждымъ днемъ слаб?ла отъ наплыва народныхъ интересовъ. И нын?шнее правительство во вс?хъ этихъ отношеніяхъ такъ плохо понимаетъ свой истинный законъ, что посл? Крымской и Ломбардской войнъ прибавило къ тарифамъ жел?зныхъ дорогъ еще военную десятину; такимъ образомъ по безразсудной алчности оно сд?лалось сообщникомъ паразитной эксплуатаціи промышленности, которая, по самой сущности своей, не должна приносить никому ни ежегодныхъ доходовъ, ни выгодъ и т?мъ производительн?е должна быть для вс?хъ.
Милліоны и милліарды – вотъ во что ежегодно обходится націи нарушеніе экономическаго права, презр?ніе закона взаимности. Быть можетъ, вы воображаете, что жел?зныя дороги были выстроены на капиталы компаній? Н?тъ; компаніи внесли только самую малую часть затраченнаго капитала, какъ будто для того только, чтобы им?ть потомъ предлогъ заявить притязанія на весь доходъ. Въ силу закона 1842 на счетъ государства падаютъ расходы по вознагражденію за отнятыя земли и постройки, а также на устройство насыпей, искусственныхъ сооруженій и станцій. Что же остается д?лать компаніямъ? Прокладывать рельсы и поставлять матерьялъ. А какая же доля приходится государству изъ дохода? – Нуль; что я говорю? государство не только не беретъ никакого дохода, но еще гарантируетъ компаніямъ минимумъ дивиденда. Такимъ образомъ можно сказать, что въ жел?зныхъ дорогахъ, построенныхъ на основаніи закона 1842, самые крупные расходы ложатся на счетъ государства, т. е. страны, а когда д?ло доходитъ до д?лежа дохода, государство отступаетъ передъ компаніями. Ни одна ошибка правительства не давала такого полнаго торжества анархическому торгашеству. Я сказалъ, что орудія общественнаго обращенія создаются страною и должны быть отданы стран? въ даровое пользованіе. Правительство 1830 года отдало ихъ за безц?нокъ компаніямъ, которыя берутъ за нихъ большія деньги; оно ни бол?е ни мен?е какъ ошиблось въ адрес?.
Идея взаимности – одна изъ самыхъ простыхъ идей, но до нея никогда не додумывались ни аристократія, ни монархія, ни теократія, словомъ, ни одно правительство. Средства сообщенія – вотъ та область, гд? личная иниціатива всего удобн?е могла бы совершить эту великую реформу; но чтобы осуществить ее только въ жел?зныхъ дорогахъ и каналахъ, необходимъ ц?лый экономическій переворотъ во всей стран?.
ГЛАВА XII.О взаимномъ кредит?.
Слово кредитъ вошло во всеобщее употребленіе и ежеминутно произносится людьми вс?хъ сословій, но, несмотря на это, остается для большинства двусмысленнымъ. Народъ по большей части придаетъ ему такое значеніе, какого онъ не им?етъ ни въ д?лахъ, ни въ политической экономіи, ни, сл?довательно, во взаимности. Это происходитъ оттого, что экономическій языкъ составился не такъ, какъ языкъ Химіи и Права; надъ нимъ трудились не ученые, а практическіе люди, лишенные познаній и философіи, принимавшіе за благод?яніе то, что сл?довало считать разсчитанной сд?лкой, см?шивавшіе такимъ образомъ самыя противоположныя понятія и наконецъ усвоившіе себ? н?что бол?е похожее на воровскую терминологію, ч?мъ на разумную р?чь.
Кредитъ есть искаженное латинское слово crеdit-us или credit-um, страдательное мужеское или среднее причастіе отъ глагола credo, который значитъ в?рить или дов?рять. Продавать въ кредитъ – испорченная латинская фраза, которая значитъ продавать тому, кому в?ришь, или продавать по дов?рію, т. е. над?ясь на об?щаніе покупателя, что онъ впосл?дствіи заплатитъ. Давать въ займы въ кредитъ значитъ точно также давать не по поручительству и не подъ залогъ, но въ надежд?, что данное будетъ возвращено. Стало быть, кредитъ есть дов?ріе: прежде слово это иначе и не понималось.
Теперь д?ло другое: кредитъ вовсе не выражаетъ дов?рія, что ни толкуй объ этомъ современные лихоимцы. Кредитъ превратился въ операцію по преимуществу торгашескую и корыстную, гд? личности, называемыя капиталистами или купцами, даютъ свои капиталы или товары нуждающимся людямъ, которыхъ называютъ покупщиками или должниками. Но когда что нибудь дается такимъ образомъ, безъ немедленной уплаты, то это д?лается вовсе не на слово и не даромъ, какъ думаетъ народъ; даютъ подъ залогъ движимаго или недвижимаго имущества, по поручительству, и получаютъ за это премію, которая часто платится впередъ, вычитается и которую называютъ процентомъ: все это совершенно противоположно тому, что обыкновенно понимаютъ подъ словомъ кредитъ.
Въ принцип?, заимодавецъ не дов?ряетъ никому: онъ в?ритъ только залогу. Можетъ статься, что по добродушію, какъ челов?къ и другъ, онъ одолжитъ другого, въ честности котораго не сомн?вается; но въ д?лахъ кредитомъ называется вовсе не то. Если банкиръ ведетъ свои счеты осторожно и правильно, то не запишетъ въ своихъ конторскихъ книгахъ на имя своего друга сумму, которую далъ ему на слово; онъ запишетъ эту сумму на свое имя, потому что ее нельзя требовать въ назначенный срокъ, и потому что, давая въ долгъ такимъ образомъ, порукою онъ былъ самъ; а это значитъ, что въ подобномъ случа? на самомъ д?л? онъ дов?ряетъ только самому себ?.
Кредитъ можно, стало быть, понимать двоякимъ образомъ: есть кредитъ вещественный, который основывается на вещахъ или залогахъ, и кредитъ личный, который гарантируется единственно добросов?стностью должника. Народъ вс?ми силами стремится къ личному кредиту: онъ иначе не понимаетъ взаимности. Поговорите съ простымъ челов?комъ о залогахъ, о поручительств?, о двойной или тройной подписи, или хоть о торговомъ вексел?, представляющемъ ц?нность, которая выдана и везд? можетъ быть принята: – онъ перестанетъ понимать насъ и приметъ вс? ваши предосторожности за оскорбленіе. Такъ не д?лается между добрыми знакомыми, подумаетъ онъ. – Я двадцать л?тъ занимаюсь моимъ ремесломъ, скажетъ вамъ этотъ работникъ; вотъ вамъ свид?тельство о моемъ поведеніи; я желаю занять лично на себя, и мн? нужно 3,000 фран. Можете вы дать мн? ихъ? – Онъ изумится, если вы скажете ему, что въ д?лахъ во взаимномъ банк?, какъ и во всякомъ другомъ, принято за правило в?рить не челов?ку, а залогу.
Воспитать въ этомъ отношеніи народъ – д?ло управляющихъ и директоровъ обществъ взаимнаго кредита. Я очень опасаюсь, чтобы неум?стная снисходительность или неосновательная боязнь нарушить свою программу не увлекли н?которыя общества въ неосторожные и рискованные займы. Необходимо, чтобы работники усвоили истинные принципы; надо, чтобы они твердо уб?дились, что въ д?л? кредита бол?е, ч?мъ во всякомъ другомъ д?л?, надо строго различать Милосердіе и Право; что общество, основанное на принцип? взаимности, не сл?дуетъ см?шивать съ обществомъ вспомоществованія – словомъ, что д?ла не им?ютъ ничего общаго съ подвигами милосердія и филантропіи. Рабочія общества должны позволять себ? личный кредитъ лишь изр?дка и то съ величайшею осмотрительностью, хотя въ строгомъ смысл? онъ то и есть настоящій кредитъ; иначе они рискуютъ превратиться въ скоромъ времени въ филантропическія учрежденія, раззориться, благодаря лицепріятію, фальшивымъ векселямъ, нравственнымъ гарантіямъ, и наконецъ лишиться чести.
Что же мы назовемъ взаимнымъ кредитомъ?
Кредитныя операціи д?лятся на дв? большія категоріи: 1) учетъ торговыхъ ц?нностей, 2) ссуда капитала землед?лію и промышленности.
Каждая изъ этихъ операцій требуетъ непрем?нно положительнаго, вещественнаго залога. Такимъ образомъ, когда негоціантъ нуждается въ звонкой монет?, онъ достаетъ ее посредствомъ векселей, выдаваемыхъ имъ на своихъ кліентовъ–должниковъ и, кром? того еще за подписью другаго негоціанта или банкира, а иногда двухъ, что составляетъ три и даже четыре ручательства: 1) плательщикъ, 2) векселедатель, 3) надписатель иди надписатели; каждый изъ нихъ отв?чаетъ и личностью, и имуществомъ. Во время кризиса часто случается, что негоціанты достаютъ деньги подъ залогъ товаровъ, которые обыкновенно стоятъ втрое и вчетверо дороже ссужаемой подъ нихъ суммы. Надо, чтобы рабочій людъ твердо помнилъ, что взаимность не можетъ освободить ихъ ни отъ одного изъ этихъ ручательствъ, на которыхъ основывается кредитъ. Д?ло совс?мъ не въ этомъ.
Мы сказали выше, что кредитъ не дается на простыя об?щанія, а подъ залогъ наличныхъ имуществъ; кром? того это операція корыстная, требующая для заимодавца вознагражденія или выгоды, настоящей преміи, равносильной страховой преміи, колеблющейся между 2, 3, 4 и 5, 6, 7, 8 и 9% въ годъ и называемой процентомъ. Къ этому проценту банкиры часто прибавляютъ плату за комиссію и другія мелкія издержки, которыя часто возвышаютъ ссуду еще на 1%. Д?ло въ томъ, чтобы взаимностью уменьшить этотъ процентъ и побочные расходы, какъ въ торговыхъ учетахъ, такъ и въ займахъ подъ залогъ для землед?лія и промышленности.
Въ посл?дніе семнадцать л?тъ я писалъ слишкомъ много по вопросу о взаимномъ кредит? и потому не считаю себя обязаннымъ вдаваться теперь въ пространныя объясненія по этому предмету; достаточно будетъ н?сколькихъ словъ.
Денежный процентъ, максимумъ котораго опред?ленъ закономъ 3 сентября 1807 года въ 6% для торговыхъ сд?локъ и въ 5% для гражданскихъ, составляетъ для труда самый тяжелый гнетъ, а для потребленія – самый неосновательный и вредный налогъ. Достаточно вспомнить, что торговые учеты даютъ одному французскому банку и его конторамъ до 40 милліоновъ чистаго барыша; что же касается ссуды капиталовъ землед?лію и промышленности, то въ 1857 году вся сумма залоговъ простиралась до 12 милліардовъ, что составляетъ по крайней м?р? 600 милліоновъ процентовъ.
Касательно обращенія и учета ясно, что торговый процентъ 6, 7, 8 и 9%, взимаемый банкирами, составляетъ дань, которую негоціанты благосклонно платятъ т?мъ, въ чьихъ рукахъ скопляется звонкая монета; купцы могли бы страховать другъ друга за самую небольшую премію, которою неудовольствуется ни одна компанія; д?йствуя съ разр?шенія правительства, они могли бы обезпечить себ? доставку на 60 и 80% дешевле тарифа жел?зныхъ дорогъ; – они могли бы, съ помощью или безъ помощи правительственнаго вм?шательства, ссужать другъ друга по такимъ процентамъ, до которыхъ не могъ бы низойти ни одинъ капиталистъ.
Когда въ 1848 году, благодаря иниціатив? временнаго правительства и торговой подписк?, была основана учетная контора, кто м?шалъ тогда правительству, вдвойн? гарантировавшему этотъ новый банкъ облигаціями города Парижа и билетами казначейства, постановить, что акціонеры конторы будутъ пользоваться учетомъ своихъ векселей безъ процентовъ, получая простое вознагражденіе за коммиссію? Вскор? всякій сталъ бы добиваться этой выгоды, сталъ бы просить акцій, то есть выкупалъ бы добровольнымъ единовременнымъ взносомъ ту дань, которую платилъ банкирамъ ежегодно. Но въ 1848 году февральская республика вся углубилась въ политику; ей не было д?ла до взаимности; довольная т?мъ, что пустила въ ходъ новую машину, она отказалась въ пользу акціонеровъ отъ всякаго участія въ барышахъ. Теперь государство взяло назадъ свою гарантію, сд?лавшуюся безполезною; капиталъ конторы, состоявшій прежде изъ 6,666,500 франковъ вклада акціонеровъ, возросъ до 20,000,000, a акціи, стоившія вначал? 500 фр., ц?нятся на бирж? въ 980 франковъ.
Что же касается ссудъ въ пользу землед?лія и промышленности, то такъ какъ он? состоятъ изъ сырыхъ матеріяловъ, рабочихъ инструментовъ, скота, припасовъ и рабочихъ рукъ, такъ какъ выраженіе – поземельный кредитъ означаетъ вовсе не ссуды земель, луговъ, полей, виноградниковъ, л?совъ, домовъ или другихъ недвижимостей, а просто ссуды работъ и запасовъ; такъ какъ звонкая монета служитъ зд?сь, какъ и въ торговл?, только средствомъ обм?на; такъ какъ, поэтому, означенныя ссуды могутъ д?латься лишь изъ сбереженій націи, и такъ какъ, сл?довательно, единственное назначеніе поземельнаго кредита состоитъ въ томъ, чтобы облегчать своимъ посредничествомъ заключеніе займовъ, потому что подобная операція гораздо бол?е походитъ на срочную продажу, ч?мъ на заемъ подъ залогъ, – то изъ всего этого опять таки ясно, что и зд?сь взаимность можетъ и должна получить самое блистательное приложеніе, потому что д?ло идетъ только о практическомъ осуществленіи того, что въ сущности уже им?етъ д?йствительную силу, – а именно, что истинные заимодавцы – производители, что взаймы даются не деньги, а сырые матеріалы, рабочіе дни, инструменты и запасы; что для этой ц?ли сл?дуетъ учредить не банкъ, a скор?е магазины и склады; наконецъ, что всякія ссуды подобнаго рода должны д?латься въ виду воспроизведенія, и что поэтому производители должны организовать свои взаимныя ссуды посредствомъ синдиката; это доставило бы имъ дешевизну, невозможную для м?нялъ.
Нельзя надивиться тому странному обаянію, которое деньги производятъ на нашихъ финансовыхъ рутинеровъ и псевдо–экономистовъ. Когда въ 1848 году въ республиканскомъ собраніи занялись учрежденіемъ поземельнаго кредита, спасителя нашего землед?лія, то въ виду им?ли только одно: создать съ возможно меньшимъ количествомъ звонкой монеты возможно большую сумму въ кредитныхъ билетахъ; совершенно тоже д?лалось и во французскомъ банк?. Но ч?мъ больше мечтали объ этомъ, т?мъ больше встр?чали затрудненій. Во первыхъ, никто не хот?лъ согласиться ссужать свои деньги по 3, 3,65 %, такъ чтобы новое учрежденіе могло снова отдавать ихъ взаймы подъ залогъ на 20–60 л?тъ по 5, 5 1/2 или 6 %, включая сюда расходы по погашенію и издержки на управленіе. Кром? того, еслибы и нашлись заимодавцы, къ чему же это привело бы? Закладъ недвижимыхъ им?ній, т?мъ не мен?е, шелъ бы своимъ чередомъ; землед?льческій долгъ возросталъ бы и становился бы все бол?е и бол?е неоплатнымъ, и учрежденіе поземельнаго кредита привело бы къ общему отчужденію собственности, еслибы продолжали занимать по 6 и 5 процентовъ, тогда какъ земля даетъ дохода всего 2 %. Когда противор?чіе явилось такимъ образомъ съ об?ихъ сторонъ – и со стороны капиталистовъ, и со стороны землед?льческаго долга, это превосходное учрежденіе поземельнаго кредита, на которое возлагалось столько надеждъ и которое сначала приписывали императорскому правительству, было покинуто: теперь землед?ліе занялось совс?мъ другимъ. Мы сейчасъ упомянули, что вся сумма залоговъ простирается до 12 милліардовъ. Чтобы поземельный кредитъ могъ удобно выплачивать или пускать въ обращеніе такую сумму, нужно, чтобы онъ, подобно банку, собралъ въ своихъ кассахъ звонкой монетой по крайней м?р? третью часть этого капитала, то есть, 4 милліарда, которые служили бы залогомъ на 12 милльярдовъ билетовъ. Не см?шно ли это до посл?дней степени? А между т?мъ это-то и было камнемъ преткновенія, о который разбились и искусство нашихъ финансистовъ, и ученость нашихъ экономистовъ, и надежда нашихъ агрономовъ–республиканцевъ!… Stupete gentes!
Стало быть, зд?сь, какъ и везд?, приходится истреблять троякое злоупотребленіе, которое уже давно изчезло бы, еслибы не глупость нашихъ предпринимателей и не потачка имъ со стороны нашихъ правительствъ:
1) Все бол?е и бол?е упорное нарушеніе экономическаго права.
2) Безвозмездная и постоянно возростающая потеря части ежегодно создаваемаго богатства подъ видомъ процентовъ.
3) Развитіе чудовищнаго тунеядства, все бол?е и бол?е развращающаго общество.
Реформы въ дух? взаимности отличаются т?мъ, что он? въ одно и то же время и строго держатся права, и проникнуты высокой общественностью: ц?ль состоитъ въ томъ, чтобы прекратить всякаго рода поборы, взимаемые теперь съ работниковъ подъ такими предлогами и такими средствами, которые когда-нибудь будутъ оговорены въ конституціи и вм?нены правительству въ преступленіе[13].
Взаимность, которую въ наше время такъ страстно отрицаютъ защитники привиллегій и которая составляетъ отличительную черту новаго ученія, не требуетъ, чтобы мы давали взаймы, ничего за это не ожидая: Mutuum date, nihil inde sperantes. Отступая отъ нравственнаго ученія древнихъ моралистовъ, нов?йшіе теологи подняли вопросъ о томъ, заключается ли въ этихъ словахъ положительное запрещеніе давать въ долгъ на проценты; считать ли ихъ предписаніемъ или просто сов?томъ. Различіе, которое мы выше установили между закономъ милосердія и закономъ справедливости, и наше теперешнее объясненіе личнаго кредита и кредита взаимнаго, который всегда долженъ быть обезпеченъ, но никогда не долженъ разсчитывать на выгоду, раскрываютъ намъ истинный смыслъ этого изр?ченія.
Моисей первый сказалъ еврею: Не бери процентовъ съ брата, а лишь съ чужеземца. Его главною ц?лью было предупредить см?шеніе и отчужденіе насл?дствъ, которымъ въ его время, какъ и въ наше, угрожалъ закладъ. Съ тою же ц?лью онъ установилъ отпущеніе долговъ черезъ каждые 50 л?тъ. Но Іисусъ Христосъ, обобщая законъ Моисея, говоритъ: Давай въ долгъ безъ процентовъ и брату, и еврею, и чужеземцу. Такимъ образомъ онъ закончилъ в?къ эгоизма, в?къ національностей и открылъ періодъ любви, эру челов?чности. Теперь, не возвращаясь къ общинности и къ милосердію, мы утверждаемъ экономическую взаимность, гд? никто ни отъ кого не требуетъ жертвы и гд? каждый получаетъ всякую вещь за настоящую ц?ну труда. Не смотря однако на простоту этой идеи, мы можемъ сказать о себ?: Они насъ не поняли – Et sui eum non comprehenderunt[14].
Прикрытый ложнымъ именемъ свободы, эгоизмъ въ?лся въ насъ и развратилъ все наше существо. Н?тъ на св?т? той страсти, той ошибки и той формы порока и неправды, которая не лишала бы насъ доли нашего скуднаго продовольствія. Мы платимъ дань нев?жеству, случаю, предразсудку, ажіотажу, монополіи, шарлатанству, реклам?, безвкусію, платимъ такую же дань чувственности и л?ни, кризисамъ, застоямъ, стачкамъ, прекращенію работъ, не говоря уже о томъ, что, благодаря нашимъ рутиннымъ привычкамъ, мы кром? того платимъ дань конкурренціи, собственности, власти, религіи, даже наук?, объ уничтоженіи которой, очевидно, не можетъ быть и р?чи, – всему этому платимъ мы дань, превышающую оказываемыя намъ услуги. Везд? экономическое право нарушается въ своихъ основныхъ принципахъ, и везд? это нарушеніе влечетъ за собою, въ ущербъ намъ, отчужденіе богатства, развитіе тунеядства и развратъ общественныхъ нравовъ.
ГЛАВА ХIII.Обь ассоціаціи, основанной на взаимности.
Мн? казалось, что я долженъ посвятить особую главу этому вопросу, который занимаетъ очень видное м?сто въ ряду рабочихъ недоразум?ній и гд? царитъ еще глубокій мракъ. Авторы манифеста, подобно своимъ люксанбурскимъ товарищамъ, превозносятъ ассоціацію и считаютъ ее могущественнымъ средствомъ порядка, нравственности, богатства и прогресса. Но до сихъ поръ ни т?, ни другіе не ум?ли распознать ее; вс? см?шиваютъ ее съ взаимностью; многіе см?шиваютъ съ общиною; кром? гражданскаго и торговаго свода законовъ, которымъ притомъ работники не интересуются никто не съум?лъ выяснить ея вредный или полезный характеръ, а, главное, никто не понялъ т?хъ изм?неній, которымъ она должна будетъ подчиниться при порядк? вещей, основанномъ на взаимности.
Я попытаюсь, насколько хватитъ силъ, осв?тить этотъ интересный предметъ и, принимая въ разсчетъ выгоду рабочихъ обществъ, которыя повсем?стно развиваются и которымъ живо сочувствуютъ многія политическія знаменитости, думаю пополнить немногими словами этотъ важный проб?лъ.
Экономическими силами я называю изв?стныя формы д?йствія, клонящіяся къ тому, чтобы увеличивать силу труда и д?лать ее могущественн?е, ч?мъ она была бы, будучи совершенно предоставлена индивидуальной свобод?.
Такимъ образомъ, то, что называютъ разд?леніемъ труда или обособленіемъ промышленностей, есть экономическая сила: со временъ А. Смита было тысячу разъ доказано, что данное число рабочихъ наработаетъ въ четыре раза, въ десять разъ, въ двадцать разъ больше, если систематическимъ образомъ разд?литъ между собою трудъ, ч?мъ еслибы каждый работалъ отд?льно и еслибы вс? д?лали тоже самое д?ло, не входя въ соглашенія и не соединяя своихъ усилій.
По той же или, скор?е, по противоположной причин?, сила, которую я, одинъ изъ первыхъ, назвалъ силою совокупности, есть тоже экономическая сила: доказано, что данное число работниковъ легко и скоро исполнитъ работу, которая была бы невозможна для т?хъ же самыхъ рабочихъ, если бы вм?сто того, чтобы совокупить свои усилія, они захот?ли д?йствовать врознь.
Приложеніе машинъ къ промышленности есть тоже экономическая сила: это нечего и доказывать. Машины даютъ челов?ку возможность д?лать большее усиліе, всл?дствіе чего трудъ становится бол?е производительнымъ, доходъ – увеличивается: происходящее отъ этого приращеніе богатства свид?тельствуетъ о присутствіи зд?сь экономической силы.
Конкурренція – экономическая сила, потому что возбуждаетъ д?ятельность рабочаго.
Ассоціація – другая экономическая сила, потому что внушаетъ ему дов?ріе и спокойствіе.
Наконецъ, обм?нъ, кредитъ, золото и серебро, обращенныя въ монету, самая собственность – все это экономическія силы.
Но самая великая, самая святая изъ экономическихъ силъ – та, которая соединяетъ съ сочетаніями труда вс? открытія разума и санкціи сов?сти; это взаимность, въ которой, такъ сказать, сливаются вс? другія силы.
Путемъ взаимности въ право вступаютъ другія экономическія силы; он? становятся, такъ сказать, составными частями права челов?ка и производителя; безъ этого он? оставались бы одинаково безучастными и къ общественному злу, и къ общественному благу; въ нихъ н?тъ ничего обязательнаго; сами по себ?, он? не представляютъ никакого нравственнаго характера. Вс?мъ изв?стны излишества, чтобы не сказать, неистовства разд?ленія труда и машинъ; – неистовства конкурренціи, плутни торговля, грабежи кредита, проституція денегъ, тираннія собственности. Вс? эти обвиненія уже давно истощены, и настаивать на нихъ при современной демократіи значило бы терять напрасно время, пропов?дуя обращеннымъ. Одна только взаимность, удовлетворяющая и разуму, и сов?сти, составляетъ взаимно обязующій договоръ, который такъ долго былъ непризнанъ, но въ тайн? всегда соединялъ вс?хъ труженниковъ и обязывалъ людей, оплодотворяя въ то же время ихъ трудъ. Она одна непоб?дима и непоколебима, потому что и въ челов?ческихъ обществахъ, и во вселенной составляетъ Право и Силу.
Если разсматривать ассоціацію съ ея хорошей стороны, она, конечно, покажется мирною и братскою; я не стану опошливать ее въ глазахъ народа – сохрани меня Боже!… Но ассоціація сама по себ?, лишенная руководящей мысли Права, есть т?мъ не мен?е случайная связь, основанная на чисто физіологическомъ и корыстномъ чувств?; – это свободное условіе, которое можно расторгнуть, смотря по желанію; это ограниченная группа, о которой всегда можно сказать, что ея члены, соединившіеся только для себя самихъ, соединились каждый и вс? противъ вс?хъ: такъ смотр?лъ на это законодатель, и онъ не могъ смотр?ть иначе.
О чемъ хлопочутъ наприм?ръ наши крупныя ассоціаціи капиталистовъ, организованныя въ дух? торговаго и промышленнаго феодализма? Присвоить себ? фабрикацію, обм?нъ и выгоды, сгруппировать съ этою ц?лью подъ однимъ руководствомъ самыя разнообразныя спеціальности, сосредоточить ремесла, соединить въ одн?хъ рукахъ должности, – словомъ – выт?снить мелкую промышленность, убить торговлю и превратить такимъ образомъ въ наемщиковъ самую многочисленную и самую развитую часть буржуазіи: и все это въ пользу такъ называемыхъ организаторовъ, основателей, директоровъ, администраторовъ, сов?тниковъ и акціонеровъ этихъ громадныхъ спекуляцій. Въ Париж? можно вид?ть множество прим?ровъ этой безчестной войны, которую крупные капиталы ведутъ противъ мелкихъ: упоминать о нихъ безполезно. Толковали о центральномъ книжномъ магазин?, который долженъ былъ состоять подъ коммандитствомъ г. Перейры и зам?нить большую часть теперешнихъ книжныхъ магазиновъ: это новый способъ господствовать надъ прессою и надъ идеями. Даже само общество литераторовъ, завидуя выгодамъ книгопродавцевъ, думаетъ сд?латься издателемъ вс?хъ сочиненій, выпускаемыхъ въ св?тъ живыми авторами: эта страсть къ насильственному завлад?нію не знаетъ себ? границъ; она служитъ яснымъ доказательствомъ жалкаго состоянія умовъ. Я зналъ одно типографское заведеніе, которое соединяло у себя съ наборомъ и печатаніемъ, неразд?льными другъ отъ друга, оптовую и мелочную книжную торговлю, торговлю бумагою, литье шрифтовъ, изготовленіе скоропечатныхъ машинъ, отливку стереотипныхъ досокъ, переплетное и столярное мастерство, и т. д. Кром? того хот?ли открыть при немъ школу для учениковъ и маленькую академію. Это чудовищное заведеніе вскор? пало, благодаря плутнямъ, тунеядству, растратамъ, конкурренціи, возрастающему дефициту. Промышленный феодализмъ им?етъ т? же стремленія, и его ожидаетъ такой же конецъ.
Чего добивались рабочія ассоціаціи Люксанбурской системы. Зам?нить при помощи государства ассоціаціи капиталистовъ союзомъ работниковъ, то есть – все-таки вести войну противъ свободной промышленности и свободной торговли посредствомъ централизаціи д?лъ, соединенія рабочихъ рукъ и превосходства капиталовъ. Вм?сто ста или двухсотъ тысячъ заведеній, им?ющихъ торговое свид?тельство, было бы только сто крупныхъ ассоціацій, которыя служили бы представителями различныхъ отраслей промышленности и торговли, гд? рабочее населеніе было бы дисциплинировано и окончательно порабощено высшимъ государственнымъ соображеніямъ этого братства, подобно тому, какъ въ настоящую минуту его силятся поработить верховнымъ требованіямъ капитала. Что выиграли бы отъ этого свобода, общественное благосостояніе, цивилизація? Ничего. Мы перем?нили бы одн? ц?пи на другія; но всего печальн?е и всего ясн?е выказываетъ безсиліе законодателей, предпринимателей и преобразователей то, что общественная идея не подвинулась бы ни на шагъ впередъ; мы по прежнему остались бы подъ т?мъ же произволомъ, подъ т?мъ же экономическимъ фатализмомъ.
Этотъ первый, б?глый обзоръ коммунистическихъ ассоціацій, впрочемъ неосуществившихся на д?л?, и товариществъ на в?р? и на акціяхъ, составленныхъ по плану товарищеской анархіи и новаго феодализма, освященнаго закономъ и поддержаннаго властью, показалъ намъ, что и т?, и другія были основаны съ частными ц?лями, съ разсчетомъ на эгоистическія выгоды; что въ нихъ н?тъ ничего такого, что обнаруживало бы преобразовательную мысль, высшую ц?ль цивилизаціи, хотя бы мал?йшую заботу о прогресс? и объ обществ?; напротивъ того, поступая такъ индивидуально и анархически, они ничто иное, какъ мелкія партіи, организованныя, противъ большой, въ н?драхъ которой они живутъ на ея же счетъ.
Общія характеристическія черты этихъ обществъ, указанныя въ свод? законовъ, обнаруживаютъ ихъ узость и ничтожество. Они состоятъ изъ опред?леннаго числа лицъ, которыя вс?, разум?ется, означены поименно, по ремесламъ, м?сту жительства и званію; каждый членъ вноситъ вкладъ; общество составлено съ спеціальною ц?лью и для исключительной выгоды, и срокъ его существованія ограниченъ. Постороннія лица не допускаются. Во всемъ этомъ н?тъ ничего, что соотв?тствовало бы великимъ надеждамъ, которыя рабочая демократія возлагаетъ на ассоціацію: на какомъ основаніи можетъ она над?яться получить отъ нея результаты, бол?е челов?чные, ч?мъ т?, которые мы до сихъ поръ вид?ли? Ассоціація опред?ляется сама собою, и основная черта ея состоитъ въ стремленіи къ обособленію. Можно ли устроить такъ, чтобы не существовало рядомъ отд?ленныхъ и отличныхъ другъ отъ друга ассоціацій столяровъ, каменьщиковъ, ламповщиковъ, шляпочниковъ, портныхъ, сапожниковъ и т. д.? Приходитъ ли кому нибудь въ голову, чтобы вс? эти ассоціаціи слились между собою и составили одно всеобъемлющее общество? Можно см?ло предложить рабочей демократіи разр?шить эту задачу – что я говорю? – не только работникамъ, но и ихъ сов?тамъ, академіи политическихъ и нравственныхъ наукъ, законодательному корпусу, поголовно всей школ? правов?денія; можно см?ло сказать, что вс?мъ имъ вов?ки не придумать такой ассоціаціи, гд? соединялись бы, сливались бы воедино трудъ и выгоды двухъ разнородныхъ группъ, наприм?ръ, каменьщиковъ и краснодеревцовъ. Стало быть, не будучи солидарны, ассоціаціи по самой сил? вещей будутъ соперничать между собою; ихъ интересы будутъ противоположны другъ другу; выйдутъ противор?чія, возникнетъ вражда. Выхода изъ этого н?тъ.
Но, скажутъ мн?, разв? мы не можемъ приб?гнуть къ принципу взаимности, чтобы согласить и примирить ассоціаціи, не сливая ихъ?…
Давно бы такъ! взаимность уже является какъ Deus ex machina. Узнаемъ же, чему она насъ учитъ, и прежде всего заявимъ, что взаимность вовсе не то, что ассоціація, и что, одинаково любя свободу и сочетаніе, она равно чужда и прихоти, и нетерпимости.
Мы только что говорили о разд?леніи труда. Результатъ этой экономической силы состоитъ въ томъ, что, порождая спеціальности, она создаетъ столько средоточій свободы, что ведетъ за собою разд?леніе предпріятій, то есть какъ разъ противное тому, чего добиваются и защитники коммунистическихъ ассоціацій, и основатели ассоціацій капиталистовъ. Соединяясь потомъ съ закономъ естественнаго распред?ленія населенія по полосамъ, кантонамъ, общинамъ, кварталамъ, улицамъ, разд?леніе труда приводитъ къ сл?дующему р?шительному результату: всякая промышленная спеціальность не только призвана развиваться и д?йствовать въ полной и совершенной независимости, при условіяхъ взаимности, отв?тственности и обезпеченія, которыя составляютъ общее условіе общества, но, кром? того, тоже распространяется и на промышленниковъ, изъ которыхъ каждый въ томъ округ?, гд? живетъ, служитъ своею личностью представителемъ какой нибудь спеціальности труда: въ принцип? эти промышленники должны оставаться свободными. Разд?леніе труда, свобода, конкурренція, политическое и общественное равенство, достоинство челов?ка и гражданина не допускаютъ подчиненія, какое влечетъ за собою патронство конторъ. Шестьдесятъ членовъ говорятъ въ своемъ манифест?, что они не хотятъ кліентства, а патронство конторъ есть обратная сторона этого кліентства: въ сущности это все одно и тоже.
Изъ этого сл?дуетъ, что въ ассоціаціи принципъ взаимности состоитъ въ томъ, чтобы люди составляли общества только тогда, когда того требуютъ самое производство, дешевизна продуктовъ нужды потребленія, спокойствіе самихъ производителей, когда становится равно невозможнымъ ни публик? полагаться на частную промышленность, ни частной промышленности брать на себя всю отв?тственность и одной нести весь рискъ предпріятій. Тогда людей соединяетъ уже не система, не разсчетъ самолюбія, не духъ партіи, не пустая сантиментальность; ихъ соединяетъ самая сила вещей, и такъ какъ, соединяясь такимъ образомъ, они повинуются только сил? вещей, то могутъ сохранить свою свободу даже въ ассоціаціи.
Эта сторона идеи взаимности, которая ясно вытекаетъ изъ общихъ принциповъ, заявленныхъ въ манифест? Шестидесяти, можетъ своимъ значеніемъ привлечь къ новой демократіи самыя живыя симпатіи мелкихъ буржуа, мелкихъ промышленниковъ, мелкихъ торговцевъ.
Когда д?ло идетъ о производств? мануфактурномъ, металлургическомъ, морскомъ, о разработк? рудника, то зд?сь ассоціація, конечно, ум?стна: этого никто не станетъ оспаривать. Точно также ум?стна она въ т?хъ обширныхъ предпріятіяхъ, которыя носятъ на себ? характеръ общественнаго д?ла, наприм?ръ въ жел?зныхъ дорогахъ, кредитныхъ учрежденіяхъ, докахъ и т. д. Въ своемъ м?ст? я доказалъ, что въ силу закона взаимности изъ этихъ предпріятій должна быть устранена всякая выгода капиталовъ, и они должны быть отданы въ руки общества, которое одно им?етъ право пользоваться ими и содержать ихъ. Въ этомъ случа? опять таки до посл?дней степени ясно, что ни монопольныя компаніи, ни общества, состоящія подъ покровительствомъ государства и производящія работы отъ имени государства и на его счетъ, не могутъ поручиться за хорошее исполненіе и дешевизну. Такое обезпеченіе могутъ дать только свободные члены обществъ, связанные съ публикою взаимностью, а между собою обыкновенною ассоціаціею.
Но когда д?ло идетъ о многочисленныхъ отрасляхъ ремеслъ и торговли, которыхъ такъ много въ городахъ и даже въ деревняхъ, – я уже не вижу необходимости и пользы ассоціаціи. Я т?мъ мен?е вижу зд?сь пользу отъ ассоціаціи, что результатъ, котораго можно было бы ожидать отъ нея, пріобр?тается, помимо ея, совокупностью взаимныхъ обезпеченій, взаимными страхованіями, взаимнымъ кредитомъ, рыночною полиціею и т. д. Скажу больше: какъ скоро эти обезпеченія приняты, обществу гораздо безопасн?е им?ть въ подобныхъ случаяхъ д?ло съ однимъ предпринимателемъ, ч?мъ съ компаніею.
Кто не видитъ, наприм?ръ, что мелкая торговля неизб?жно должна существовать, потому что иначе крупныя компаніи были бы поставлены въ необходимость, ради удобства своихъ покупателей, всюду открывать магазины и конторы? Сверхъ того, въ порядк? вещей, основанномъ на взаимности, вс? мы, въ отношеніи другъ къ другу, – кліенты, подчиненные, слуги. Въ этомъ то и состоитъ наша солидарность, которую авторы манифеста провозглашаюсь на ряду съ правомъ на трудъ, свободою труда, взаимностью кредита, и т. д. Система поглощенія, на которой основаны вс? большія компаніи капиталистовъ и люксанбурскія общины, обрекаетъ челов?ка на в?чное подчиненіе, на в?чную наемщину; неужели было бы худо, еслибы онъ сталъ свободнымъ продавцемъ, благодаря систем? взаимности, гд? ажіотажъ немыслимъ? Назначеніе торговца состоитъ не только въ томъ, чтобы продавать и покупать, им?я въ виду исключительно свою личную выгоду; оно должно возвыситься вм?ст? съ общественнымъ порядкомъ, часть котораго оно составляетъ. Прежде всего торговецъ есть раздаватель продуктовъ, качество, изготовленіе, производство, ц?нность которыхъ онъ долженъ знать въ точности. Потребителямъ своего округа онъ долженъ сообщать св?д?нія о ц?нахъ, о новыхъ предметахъ, о предстоящей дороговизн?, о возможности паденія ц?нъ. Зд?сь необходима постоянная работа, требующая ума, усердія, честности; но, повторяю, при новыхъ условіяхъ, въ которыя насъ ставитъ система взаимности, д?ло продавца ни мало не требуетъ гарантіи (сомнительной, зам?тьте,) большой ассоціаціи. Для общественнаго спокойствія въ этомъ случа? достаточно всеобщаго преобразованія нравовъ путемъ принциповъ. Поэтому, спрашивается, зач?мъ пропадать экономическому индивидуализму? Зач?мъ намъ м?шаться въ это? Организуемъ право, и пусть лавка д?лаетъ свое д?ло. Благосклонность публики обратится на того, кто будетъ вс?хъ честн?е и вс?хъ прилежн?е.
Вотъ въ чемъ, если не ошибаюсь, должны заключаться элементы союза между мелкою, промышленною и торговою буржуазіею и рабочими классами, того союза, который громко провозгласили и котораго требовали авторы манифеста.
«Безъ насъ, говоритъ они съ глубокимъ предчувствіемъ истины, буржуазія не можетъ основать ничего прочнаго; безъ ея сод?йствія наше освобожденіе можетъ быть замедлено очень на долго. Соединимся же для общей ц?ли – для торжества истинной демократіи».
Повторимъ и мы за ними: зд?сь не можетъ быть р?чи объ изм?неніи уже упроченныхъ положеній; д?ло идетъ просто о томъ, чтобы, посредствомъ уменьшенія платы за наемъ капиталовъ и квартиръ, посредствомъ облегченія и удешевленія учетной таксы, искорененія тунеядства, уничтоженія ажіотажа, надзора за складами и рынками, посредствомъ сбавки ц?нъ на перевозъ, приведенія ц?нностей въ равнов?сіе, высшаго образованія рабочихъ классовъ, посредствомъ окончательнаго перев?са труда надъ капиталомъ, справедливой доли уваженія къ таланту и къ должности, посредствомъ всего этого, говорю я, возвратить труду и честности то, что несправедливо отнято у нихъ капиталистами; увеличить всеобщее благосостояніе, упрочивъ существованіе каждой отд?льной личности; предупредить точностью сд?локъ раззоренія и банкротства; воспрепятствовать, какъ грабительству, возникновенію огромныхъ богатствъ, лишенныхъ законнаго, д?йствительнаго основанія; короче – положить конецъ вс?мъ аномаліямъ и безпорядкамъ, которыя здравая критика всегда считала хронической причиной нищеты и пролетаріата.
Но къ чему спорить о словахъ и терять время въ безполезныхъ препирательствахъ? Чтобы ни говорили, народъ в?руетъ въ ассоціацію, онъ утверждаетъ, предчувствуетъ и предсказываетъ ее, а между т?мъ н?тъ другой ассоціаціи, кром? устава товарищества, опред?леннаго въ нашемъ уложеніи. Чтобы не изм?нить ни даннымъ науки, ни народнымъ стремленіямъ, скажемъ въ заключеніе, что ассоціаціи, формулу которой искали современные нововводители (какъ будто въ закон? о ней ничего не сказано) и которой никто изъ нихъ не могъ опред?лить; которую артистъ, мистикъ и пророкъ Фурье назвалъ Гармоніею, сказавъ, что ей долженъ предшествовать періодъ Гарантизма; которая должна охватить все общество и т?мъ не мен?е сохранить неприкосновенными вс? права личной и корпоративной свободы; которая всл?дствіе этого не можетъ быть ни общиною или всеобъемлющимъ обществомъ имуществъ и барышей, признаннымъ сводомъ гражданскихъ законовъ, осуществленнымъ въ средніе в?ка, обобщеннымъ сектою Моравскихъ Братьевъ, отождествленнымъ съ политическимъ союзомъ или государствомъ въ ученіяхъ Платона, Кампанеллы, Мора, Овена, Кабе, и т. д.; ни торговыми товариществами на в?р? и анонимными, на паяхъ; къ которой рабочая демократія не перестаетъ взывать, какъ къ спасенію отъ всякаго рабства и къ высшей форм? цивилизаціи; – что эта ассоціація есть ничто иное, какъ ВЗАИМНОСТЬ и не можетъ быть нич?мъ инымъ. И д?йствительно, что же такое взаимность, которую мы старались обрисовать въ краткихъ чертахъ, какъ не общественный договоръ по преимуществу, договоръ политическій и въ то же время экономическій, обоюдосторонній, обнимающій за разъ личность и семейство, корпорацію и городъ, продажу и покупку, кредитъ, страхованіе, трудъ, образованіе и собственность, всякое ремесло, всякую сд?лку, всякую службу, всякое обезпеченіе, и выражающій все это самымъ простымъ образомъ? По своему высокому преобразующему значенію онъ клонится къ уничтоженію эгоизма, тунеядства, произвола, ажіотажа, всякой распущенности. Но в?дь въ этомъ и заключается та таинственная ассоціація, о которой мечтали утописты, которая была неизв?стна философамъ и юрисконсультамъ и которую мы опред?лимъ двумя словами: договоръ взаимности.[15]
Бросимъ посл?дній взглядъ на этотъ новый договоръ въ томъ вид?, какъ онъ представляется въ наше время въ несовершенныхъ, но полныхъ надеждъ попыткахъ рабочей демократіи, и обратимъ вниманіе на самыя характеристичныя черты его. Въ начал? ассоціація, основанная на взаимности, кажется какъ будто ограниченною въ числ? членовъ и въ срок? д?йствія, спеціальною по предмету, изм?няемою въ своемъ устав?. Но она способна развиваться съ такою неудержимою силою, что стремится подчинить себ? и присоединить къ себ? все, что ее окружаетъ, пересоздать по своему образцу все общество и государство. Этою способностью къ развитію ассоціація. основанная на взаимности, обязана высокой нравственности и экономической плодотворности своего принципа.
Зам?тьте, что въ силу свойственнаго ей принципа, ассоціація открыта всякому, кто, узнавъ ея духъ и ц?ль, пожелалъ бы вступить въ нее: она никого не отвергаетъ, и ч?мъ больше ростетъ, т?мъ становится выгодн?е. Стало быть, въ отношеніи къ личному составу своему она неограничена по самой своей сущности, чего не бываетъ во всякой другой ассоціаціи.
Тоже самое можно сказать и объ ея предмет?. Общество, основанное на взаимности, можетъ им?ть спеціальною ц?лью какое нибудь промышленное предпріятіе. Но въ силу принципа взаимности, оно стремится завлечь въ свою систему обезпеченій сперва т? промышленности, съ которыми стоитъ въ непосредственной связи, а потомъ т?, которыя относятся къ ней дальше. И въ этомъ отношеніи ассоціація, основанная на взаимности, неограниченна; ея поглощающая сила безконечно могущественна.
Говорить ли о ея прочности? Можетъ случиться, что члены ассоціаціи, основанной на взаимности, потерп?въ какую нибудь частную, случайную, личную неудачу, будутъ принуждены расторгнуть свои условія. Но при всемъ томъ, такъ какъ ихъ общество было основано прежде всего на иде? права съ ц?лью экономическаго приложенія этой идеи, то по сущности своей оно стремится къ непрерывному существованію, точно такъ же, какъ мы вид?ли, оно стремится стать всеобщимъ. Когда рабочія массы пріобр?тутъ ясное понятіе о принцип?, который волнуетъ ихъ въ настоящую минуту, когда сознаніе ихъ проникнется этимъ принципомъ, когда он? громогласно провозгласятъ его, – тогда всякое изм?неніе въ установленномъ ими порядк? вещей сд?лается невозможнымъ: иначе было бы противор?чіе. Взаимность или общество, основанное на взаимности, есть справедливость; а въ справедливости, какъ и въ религіи отступать назадъ невозможно. Посл? того какъ евангельская пропов?дь обратила міръ въ монотеизмъ, разв? люди могли снова вернуться къ многобожію? Разв? Франція могла бы вернуться къ феодальному порядку въ то время, когда Россія уничтожаетъ у себя рабство? Такъ и новая реформа: по своей сущности договоръ взаимности неотм?нимъ во всякой ассоціаціи. Чисто матеріальныя и вн?шнія причины могутъ расторгнуть такого рода общества въ ихъ спеціальности; но сами по себ? и по своему основному устройству они стремятся создать новый порядокъ вещей и не подвержены прекращенію. Заключивъ между собою союзъ, основанный на добросов?стности и чести, люди не могутъ сказать другъ другу, разставаясь: «Мы ошиблись; теперь мы снова сд?лаемся лгунами и плутами; это будетъ выгодн?е!…»
Вотъ наконецъ посл?дняя характеристичная черта: взносъ капитала перестаетъ быть необходимымъ въ обществ?, основанномъ на взаимности; чтобы быть членомъ общества, достаточно сохранять въ сд?лкахъ взаимную честность.
Говоря вкратц?, по опред?ленію существующаго законодательства, общество есть договоръ, заключенный между изв?стнымъ числомъ лицъ, обозначенныхъ по именамъ, ремесламъ и званію (Сводъ гражданскихъ законовъ, ст. 1832) и им?ющій ц?лью частную выгоду, которая должна быть разд?лена между членами общества. (Тамъ же.) Каждый членъ долженъ внести или деньги, или имущество, или свою промышленность (ст. 1833). Общество составлено на опред?ленное время (ст. 1965).
Ассоціація, основанная на взаимности, проникнута совершенно другимъ духомъ. Будучи взаимною, она допускаетъ вс?хъ и стремится къ всеобщности; составляется не прямо съ расчетомъ на выгоду, а въ виду обезпеченія; взносъ денегъ, другихъ ц?нностей или собственной промышленности считается необязательнымъ; единственное необходимое условіе составляетъ в?рность взаимному обязательству; составившись разъ, эта ассоціація по сущности своей стремится къ обобщенію и къ безконечности.
Разсматриваемая какъ революціонное орудіе и какъ правительственная форма, коммунистическая ассоціація тоже хочетъ стремится быть нерасторжимою и всеобъемлющею; но она не признаетъ за членами никакой собственности, – ни денегъ, ни другихъ имуществъ, ни ихъ труда, ни ихъ таланта, ни ихъ свободы: это-то и д?лаетъ ее невозможною.
Когда законъ взаимности преобразуетъ покол?нія, тогда, какъ теперь, будутъ безпрепятственно составляться частныя ассоціаціи, им?ющія каждая своимъ предметомъ разработку промышленной спеціальности или какое нибудь предпріятіе, въ видахъ собственной выгоды. Но эти ассоціаціи, которыя могутъ даже сохранить свои теперешнія опред?ленія, будутъ подчинены, и другъ передъ другомъ, и передъ публикою, долгу взаимности, будутъ проникнуты новымъ духомъ, и тогда между ними и временными, соотв?тствующими имъ ассоціаціями не будетъ ничего общаго. Он? утратятъ отличающій ихъ эгоистичный и разрушительный характеръ, но въ тоже время сохранятъ вс? выгоды, которыя имъ даетъ ихъ экономическое могущество. Это будутъ своего рода частныя церкви въ н?драхъ вселенской, и он? будутъ способны воспроизвести вселенскую церковь, если бы она пала.
Я очень желалъ бы представить зд?сь взаимную и федеративную теорію собственности, которую я разбиралъ 20 л?тъ тому назадъ. Но обширность предмета заставляетъ меня отложить до другаго времени обсужденіе этого важнаго вопроса.
Въ третьей части этого тома я буду говорить о свободномъ обм?н?, о свобод? союзовъ и о н?которыхъ другихъ вопросахъ политической экономіи, которые могутъ быть разр?шены только принципомъ взаимности.
ГЛАВА ХІV.О взаимности въ правительств?. О тождеств? политическаго и экономическаго принциповъ. Какъ р?шаетъ рабочая демократія задачу сочетанія свободы съ порядкомъ.
Теперь намъ понятно, что экономическое право, о которомъ я не разъ говорилъ въ своихъ прежнихъ сочиненіяхъ, или, другими словами, справедливость въ политической экономіи состоитъ во взаимности. Вн? учрежденій, свободно основанныхъ по принципу взаимности на разум? и опыт?, экономическія отношенія представляютъ путаницу противор?чій, вызванныхъ случайностью, обманомъ, насиліемъ и кражею.
Изъ экономическаго права само собою вытекаетъ общественное право. Правительство есть система обезпеченій; тотъ же принципъ взаимной гарантіи, обезпечивающій каждому образованіе, работу, безпрепятственное развитіе своихъ способностей, занятіе своимъ ремесломъ, пользованіе своею собственностью, обм?нъ продуктовъ и услугъ, – точно также обезпечитъ вс?мъ порядокъ, справедливость, миръ, равенство, ум?ренность власти, добросов?стность должностныхъ лицъ, общую взаимную преданность.
Подобно тому, какъ сама природа разд?лила землю на разные поясы и части, которые въ свою очередь раздробились на участки между общинами и семействами, точно такъ же работы и производства распред?лились по закону органическаго разд?ленія и въ свою очередь составили опред?ленныя группы и корпораціи.
Такимъ же образомъ, явится, при новомъ договор?, правильное распред?леніе политическаго самоуправленія, гражданскихъ учрежденій и корпоративныхъ отношеній въ областяхъ, округахъ, общинахъ и другихъ частяхъ. Благодаря этому распред?ленію, повсюду станетъ царствовать настоящая свобода.
Уничтожается старый законъ единства и поглощенія. И вотъ, съ той минуты, когда различныя части государственнаго организма начинаютъ д?йствовать въ силу новаго договора и взаимнаго соглашенія, – везд? появляются свои политическіе центры д?йствія. Каждая группа или этнографическая разновидность, каждое племя, говорящее своимъ языкомъ, сохраняетъ независимость развитія; каждый городъ, обезпеченный въ своемъ самоуправленіи, живетъ по–своему, совершенно самостоятельно. По праву, единство удерживается и выражается путемъ взаимнаго об?щанія, которое даютъ другъ другу вс? независимыя политическія группы, а именно: 1) заключать договоры съ сос?дями, на изв?стныхъ принципахъ; 2) защищаться сообща противъ вн?шняго врага и домашняго деспотизма; 3) входить въ необходимыя соглашенія касательно экономическихъ интересовъ и помогать другъ другу въ случаяхъ повальныхъ б?дствій. Для надзора же за исполненіемъ общаго договора и въ видахъ общаго благосостоянія, составлять народный сов?тъ изъ выборныхъ отъ каждой политической группы.
И такъ, то самое, что на экономическомъ язык? называется нами «взаимностью или взаимнымъ обезпеченіемъ», въ политическомъ смысл? выражается словомъ – федерація. Этими двумя словами опред?ляется вся реформа наша въ политик? и общественной экономіи.
Я не стану бол?е распространяться о выводахъ ученія взаимности, о т?хъ самыхъ выводахъ, которые такъ ясно изложены въ Манифест? Шестидесяти по поводу корпоративной реформы, прим?ненія всеобщей подачи голосовъ и провинціальныхъ и городскихъ правъ. Довольно того, что, въ силу логики и на основаніи фактовъ, я утверждаю зависимость политики отъ экономіи, которыя въ рабочей демократіи должны об? сл?довать одному и тому же методу и подчиняться однимъ и т?мъ же принципамъ. Отсюда прямо сл?дуетъ, что въ будущемъ и единая республика, и конституціонная монархія, также мало соблазнятъ народъ, какъ и торговая анархія или икарійская община.
Безспорно, что подобное воззр?ніе еще не усп?ло въ настоящую минуту стать общимъ: только немногіе избранные мыслители признаютъ его в?рнымъ. При всемъ томъ, основаніе заложено, с?мя брошено, и оно разовьется непрем?нно силою народной логики и естественнымъ теченіемъ событій. Dabit Deus incrementum. Съ глубокимъ уб?жденіемъ можемъ мы сказать теперь: хаосъ соціализма 1848 года разс?ялся; что об?щаетъ онъ въ будущемъ – разгадать не берусь, но вижу и знаю только то, что зародышъ соціализма развился и созр?лъ вполн?. Клевета и нев?жество не уничтожатъ его, потому что онъ долженъ жить, и задача его жизни р?шена. Отнын? революція демократическая и соціальная не шутя обращается въ систему обезпеченія, которая не замедлитъ восторжествовать.
Идея взаимности, вн? которой, какъ мы уб?ждаемся со дня на день, н?тъ для народа спасенія, н?тъ для него возможнаго облегченія, эта самая идея при своемъ появленіи въ св?тъ вызвала, однако, н?которые упреки. Противъ нея возстали съ двухъ сторонъ такія партіи, которыя, не смотря на вн?шнее несходство воззр?нія и характера, въ сущности совершенно одинаковы: я разум?ю старую демократію и буржуазію. Съ одной стороны, старые демократы стали опасаться, что ученіе взаимности уничтожитъ національное единство, то есть ту силу общественной связи, которая придаетъ народу значеніе и славу. Съ другой стороны, буржуазія заявила подобное же недов?ріе: она увид?ла въ систем? взаимности стремленіе къ анархіи и, во имя самой свободы, стала протестовать противъ зв?рства личнаго права и непом?рнаго притязанія личности вообще!!
Поводомъ къ такому протесту послужило отчасти то обстоятельство, что въ сред? бол?е здравомыслящихъ, ч?мъ благоразумныхъ писателей нашлись люди, которые въ посл?днее время особенно сильно нападали на центральную власть за ея стремленіе захватить все въ свои руки. Надо знать, что во Франціи, въ теченіе уже дв?надцати л?тъ, господствуетъ общее отвращеніе ко всякому движенію, и потому, въ конц? концовъ, посл? всевозможныхъ споровъ, раздоровъ и противор?чій, большинство отстаиваетъ такъ называемый «порядокъ» и возстаетъ противъ свободы.
И такъ, волей–неволей, рабочая демократія должна показать, какимъ образомъ, сл?дуя своему принципу взаимности, думаетъ она осуществить девизъ буржуазіи 1830–го года – «Свобода–Общественный Порядокъ» или то самое, что республиканская демократія 1848–года охотн?е выражала словами: «Единство и Свобода.»
Зд?сь представляется намъ удобный случай вид?ть все величіе значенія и характера той верховной идеи, въ силу которой торжественно заявляется политическая способность рабочихъ классовъ.
Обратимъ сперва вниманіе на то, что умъ челов?ческій не въ состояніи отр?шиться отъ идеи единства. Эту идею онъ утверждаетъ во всемъ: въ религіи, въ наук?, въ прав?; онъ желаетъ, разум?ется, ввести ее и въ политику, и даже въ философію и свободу, не взирая на логическую невозможность. Единство – законъ всего живущаго и организованнаго, законъ всего, что чувствуетъ, любитъ, наслаждается, создаетъ, борется, работаетъ и, путемъ борьбы и труда, ищетъ порядка и благополучія. Отрицаніе единства казалось всегда принципомъ дьявольскаго царства, анархіей, разложеніемъ, то есть смертью. Только въ видахъ единства строятся города, издаются законы, появляются государства, освящаются династіи и, только во имя единства, народы повинуются своимъ владыкамъ, парламентамъ, первосвященникамъ. Только изъ страха разложенія, какъ неизб?жнаго посл?дствія смутъ и раздоровъ, всюду полицейская власть пресл?дуетъ своимъ подозр?ніемъ и гн?вомъ философскія изсл?дованія и «дерзкую» критику, и «нечестивое» отрицаніе и «богоубійственную» ересь; только для сохраненія этого драгоц?ннаго единства и сносятъ иногда народы самую возмутительную тиранію.
Постараемся же понять, наконецъ, что такое единство въ настоящемъ своемъ смысл?.
Зам?тимъ сперва, что какъ н?тъ Свободы безъ Единства или, все равно, безъ Порядка, точно такъ же н?тъ и единства безъ разнообразія, безъ разд?ленія, безъ разносторонности; н?тъ Порядка безъ протеста, безъ противор?чія и борьбы. Свобода и Единство или Порядокъ, эти идеи точно такъ же предполагаютъ одна другую, какъ кредитъ залогъ, какъ матерія духъ, какъ т?ло душу; ихъ нельзя ни отд?лять, ни совм?щать; волей неволею приходится жить съ ними и возможно только уравнов?сить ихъ.
И такъ, вопросъ заключается вовсе не въ томъ, какъ утверждаютъ безсильные софисты: выйдетъ ли Свобода изъ Порядка или Порядокъ изъ Свободы; можемъ ли мы считать Свободу причиной Порядка или посл?днимъ словомъ прогрессивнаго развитія? Все это вздоръ, потому что Порядокъ и Свобода, для своего заявленія, вовсе не требуютъ посторонняго сод?йствія или позволенія: они существуютъ в?чно, во взаимной неразрывной связи. Вотъ почему вся задача состоитъ въ томъ, чтобы опред?лить ихъ соотношеніе и отличительный характеръ.
До сихъ поръ, въ каждомъ политическомъ обществ?, Порядокъ и Свобода были выраженіями неточными, случайными, чтобы не сказать произвольными. Челов?чество, въ своемъ самобытномъ развитіи и самоосвобожденіи, жило рядомъ гипотезъ, которыя были для него, въ одно и тоже время, опытомъ и переходомъ изъ одного состоянія въ другое. Можетъ быть мы не дошли еще до конца и не исчерпали вс?хъ этихъ гипотезъ; во всякомъ случа?, для насъ ут?шительно то, что въ настоящее время мы знаемъ, что 1) общество стремится одновременно къ Свобод? и Порядку, и 2) можно опред?лить и ускорить это стремленіе.
Отчего, въ самомъ д?л?, столько правительственныхъ формъ, столько государствъ такъ сказать уничтожались сами собой, одни за другими?
Отчего общественная сов?сть осудила ихъ безвозвратно и, въ настоящую пору, не найдется въ цивилизованной Европ? ни одного челов?ка, который захот?лъ бы клясться во имя какой нибудь конституціи? Отчего даже конституціонная монархія, д?ло трехъ посл?довательныхъ покол?ній, та самая монархія, которую такъ любили наши отцы, противна уже современнымъ людямъ и представляетъ повсюду въ Европ? картину своего явнаго упадка? Все это происходитъ оттого, что ни одна политическая форма не дала еще до сихъ поръ настоящаго р?шенія задачи согласованія Свободы и Порядка, того согласованія, какого требуютъ вс? разумные люди. Это происходитъ оттого, что единство, какъ понимаютъ его самые крайніе либералы и отчаянные абсолютисты, остается еще единствомъ выдуманнымъ, искусственнымъ, д?ломъ принужденія, насилія, короче – чистымъ матеріализмомъ, который противенъ сов?сти и недоступенъ разуму. Подобное единство ничто иное, какъ догматъ, выдумка, знамя, символъ секты, партіи, церкви или племени; говоря другими словами – догматъ в?ры или государственной необходимости.
Пояснимъ нашу мысль н?сколькими прим?рами. Франція представляетъ намъ громадный образъ единства: начиная съ Гуго Капета, мы можемъ по годамъ показать время присоединенія каждой провинціи и образованія государственнаго единства. Въ 1860 году Савойя и Ницца, въ свою очередь, присоединились къ Франціи: что можетъ доказать это въ пользу ея единства? Какая ей выгода отъ увеличенія территоріи и завоеваній? Неужели политическое единство только одинъ вопросъ о пространств? и границахъ государства? Если бы это было такъ, то задача единства могла бы разр?шиться только во всемірной монархіи, и никто не в?рилъ бы тогда въ судьбу Франціи, Англіи, и никакое государство не им?ло бы смысла.
Изъ области матеріялизма перейдетъ въ область спиритуализма. Всеобщая подача голосовъ, какъ она выразилась закономъ 1852 года, конечно представляетъ собою идею единства; тоже самое можно сказать и объ избирательныхъ порядкахъ 1830, 1806, 1793 годовъ и т. д. Что же, спрашивается, доказываютъ вс? эти формулы? Въ которой изъ нихъ найденъ настоящій порядокъ и выражено истинное политическое единство? Или, еще лучше, въ которой изъ нихъ нашли мы больше смысла и сов?сти? Какая изъ нихъ не изм?нила Праву, Свобод?, Разуму?!
Мы уже зам?тили, что политическое единство не можетъ быть вопросомъ о территоріальномъ протяженіи и границахъ; это самое единство т?мъ бол?е не можетъ быть вопросомъ желанія или подачей голоса. Я иду дальше и говорю: не уважай никто рабочей демократіи, которая кажется р?шительно стоитъ за свои избирательныя права, и не над?йся никто на ея будущность, что сталось бы тогда съ самой идеей всеобщей подачи голосовъ? Кто бы в?рилъ въ нее? спрашиваю я.
Н?тъ, для новаго покол?нія нужно такое единство, въ которомъ выражалась бы общественная душа, т. е. единство душевное и разумный порядокъ, связующій насъ вс?ми силами сов?сти и ума и, вм?ст? съ т?мъ, дающій намъ свободу мысли, воли и сердца. Да, новому покол?нію нужно единство, которое не возбуждало бы съ его стороны никакого протеста, никакой ненависти и презр?нія, такъ, чтобы это единство было выраженіемъ самой Правды. Мало того: намъ нужно не только такое единство, которое только обезпечивало бы нашу свободу, но вм?ст? съ т?мъ развивало и укр?пляло бы эту свободу, чтобы она стала вполн? синонимомъ порядка, совершеннымъ выраженіемъ метафизической формулы – Свобода значитъ Порядокъ.
Но возможно ли, наконецъ, чтобы политическое единство удовлетворило подобнымъ условіямъ? – Безъ сомн?нія, если только оно будетъ основано на прав? и правд?, которыя исключаютъ всякую возможность рабства.
Приведемъ въ прим?ръ систему в?совъ и м?ръ.
Неужели наша метрическая система, входя во всеобщее употребленіе и заставляя вс?хъ производителей и купцовъ приб?гать къ одному и тому же легкому способу оц?нки и счета, могла быть невыгодной и произвести какое либо зам?шательство? Напротивъ того: вс? народы, благодаря введенію единства м?ръ и в?совъ, упростили бы свои экономическія сношенія и избавились бы отъ множества неудобствъ. Неужели сл?дуетъ полагать, что подобная реформа изм?ренія и счетоводства не вводится повсюду, потому что противна интересамъ и свобод?? Вовсе н?тъ: введенію этой разумной реформы противятся м?стные предразсудки, ложное самолюбіе народовъ, взаимная ненависть государствъ, короче рабство и трусость мысли. Пусть исчезнутъ вс? нел?пые предразсудки и обычаи, пусть массы перестанутъ поклоняться рутин?, пусть власти откажутся исключать все, что создается не ими, не по ихъ злостной прихоти, и завтра же метрическая система войдетъ во всеобщее употребленіе на всемъ земномъ шар?. Русскій календарь отстаетъ на 12 дней отъ астрономическаго: почему же Россія до сихъ поръ не вводитъ у себя грегоріанскаго счисленія времени? Очень просто: если бы правительство р?шилось на подобную реформу при настоящемъ состояніи народнаго развитія, то изув?ры сочли бы его в?роотступникомъ.
И такъ понятно, что единство м?ръ и в?совъ могло бы осуществиться, не смотря на все разнообразіе словъ, знаковъ и штемпелей; такое единство было бы важнымъ шагомъ на пути развитія и свободы. Тоже самое можно сказать о единств? наукъ: это единство можетъ существовать и даже существуетъ на д?л?, не взирая на все разнообразіе языковъ, методовъ и школъ; опять новый шагъ на пути всеобщаго развитія, опять новое и могущественное выраженіе свободы. Тоже самое, наконецъ, можно сказать и о единств? нравственности, которое признаетъ челов?ческій разумъ, не смотря на все разнообразіе в?роиспов?даній, обрядовъ, церковныхъ учрежденій, и въ которомъ каждый добросов?стный челов?къ видитъ теперь единственный залогъ чести и свободы.
Такова должна быть общественная связь, таковъ долженъ быть принципъ всякаго политическаго порядка, однимъ словомъ, таково должно быть Единство, къ которому стремятся вс? люди, какъ существа разумныя, свободныя и желающія царства свободы. Это самое единство, исключая вс? старыя формы своего выраженія, д?лается со дня на день незримымъ, неосязаемымъ, какъ воздухъ, въ которомъ свобода, какъ птица, живетъ и поддерживается.
Какимъ же образомъ осуществить это желанное единство?
Приложеніе принципа взаимности об?щаетъ намъ единство, обезпеченное отъ всякаго ст?сненія, свободное отъ всякой исключительности, подлога и нетерпимости, об?щаетъ порядокъ до такой степени удобный, что безъ него немыслима свобода.
Въ самомъ д?л?, что такое взаимность? – Формула справедливости, которая до сихъ поръ пренебрегалась или тщательно скрывалась различными законодательными м?рами, формула, по которой вс? члены общества, какого бы ни были они званія и состоянія, будь то сословія или личности, общины или семейства, все равно ч?мъ бы они ни занимались: промыслами, землед?ліемъ или общественною службой – вс? они об?щаютъ и обезпечиваютъ другъ друга услугу за услугу, кредитъ за кредитъ, залогъ за залогъ, дов?ріе за дов?ріе, ц?нность за ц?нность, истину за истину, свободу за свободу…
Вотъ та радикальная формула, которою демократія хочетъ преобразовать теперь право во вс?хъ его отрасляхъ или категоріяхъ: право гражданское, право торговое, право международное; вотъ основаніе экономическаго права Демократіи.
При подобной взаимности, мы будемъ связаны самыми прочными и необременительными узами. Мы будемъ им?ть порядокъ самый совершенный и удобный, какой только можетъ связывать людей. Мы будемъ пользоваться вс?ми благами свободы, какія только для насъ доступны. Правда, участіе власти въ этой систем? будетъ постепенно все уменьшаться; но что за б?да, если власти нечего будетъ д?лать? Я признаю дал?е, что и благотворительность окажется въ этомъ стро? безполезною доброд?телью; но разв? мы не будетъ застрахованы отъ эгоизма? Какъ вы обвините въ недостатк? какой бы то ни было доброд?тели, частной или общественной, такихъ людей, которые, не давая ничего даромъ, обезпечиваютъ и даютъ другъ другу все: образованіе, трудъ, торговлю, насл?дство, богатство, безопасность?
Это не то Братство, скажутъ можетъ быть, о которомъ мы мечтали, не то братство, которое предвид?ли древніе реформаторы, возв?щалъ Христосъ, об?щала революція. Какая сухость! Какое м?щанство! Это идеалъ торгашей и маклеровъ; онъ не удовлетворилъ бы даже нашихъ старыхъ буржуа.
Въ первый разъ это возраженіе было сд?лано мн? уже давно. Но оно уб?дило меня только въ томъ, что для большинства нашихъ революціонеровъ требованіе реформы служитъ только предлогомъ агитаціи; но они въ нее не в?рятъ и не заботятся о ней. Они отступили бы, если имъ доказали бы возможность реформы и пригласили ихъ привести ее въ исполненіе.
Вы, поклонники идеала, вы, считающіе ч?мъ-то низкимъ и м?щанскимъ простую пользу, оставляющіе домашнія заботы на долю другихъ, – вы думаете, что избрали, подобно Маріи, благую часть; ошибаетесь, жестоко ошибаетесь: позаботьтесь прежде всего о хозяйств?, Oeconomia, а идеалъ придетъ самъ собой.
Какъ! Изъ того, что люди взаимности будутъ им?ть каждый свой уголъ; изъ того, что прекратится безпутная трата силъ и повальная проституція, и всякій, съ р?дкою въ наше время ув?ренностью, въ состояніи будетъ указать на свою жену и своихъ д?тей; изъ того, что съ воцареніемъ этихъ утилитарныхъ началъ жилище челов?ка сд?лается чище и прекрасн?е Божьяго храма; изъ того, что государственная служба, приведенная къ своему прост?йшему выраженію, перестанетъ быть предметомъ честолюбія, точно такъ же, какъ не будетъ и самопожертвованіемъ: изъ всего этого вы составляете обвинительный актъ противъ нашихъ гражданъ и обличаете ихъ въ грубости и эгоизм?! Вы утверждаете, что въ этомъ обществ? н?тъ ничего высокаго, ничего братскаго!.. Да, мы давно знаемъ чего вамъ нужно, и вотъ вы окончательно сбрасываете маску. Вашей общин?, которую вы величаете рабочей и демократической, нужна власть, старшинство, развратъ, аристократія, шарлатанство, рабство, подчиненіе челов?ка челов?ку, рабочаго художнику, и, въ заключеніе всего, свободная любовь. Позоръ!..[16]
ГЛАВА ХV.Возраженіе противъ политики взаимности. Отв?тъ. Первая причина упадка государствъ. Отношеніе политическихъ учрежденій къ экономическимъ въ новой Демократіи.
Не станемъ отвлекаться отъ вопроса. Намъ предстоитъ объяснить что такое единство и порядокъ въ демократіи, пропов?дующей взаимность.
Вотъ зам?чаніе, которое безъ сомн?нія сд?лаютъ противники наши. – «Оставимъ теоріи и сантиментальности, скажутъ они намъ: во всякомъ государств? необходима власть, духъ дисциплины и повиновенія, безъ которыхъ немыслимо существованіе общества. Въ государств? должна быть сила, способная побороть вс? сопротивленія и подчинить вс? мн?нія общей вол?. Толкуйте сколько хотите о сущности, происхожденіи и формахъ этой силы, – вопросъ не въ томъ. Въ д?йствительности все д?ло заключается только въ томъ, что власть должна им?ть въ рукахъ силу. Никакая челов?ческая воля не должна управлять другой челов?ческой волей, говоритъ де–Бональдъ, и онъ приходитъ къ заключенію о необходимости высшаго учрежденія, права божественнаго. Ж. — Ж. Руссо думаетъ напротивъ, что общественная власть есть н?что собирательное, слагающееся изъ т?хъ частицъ свободы и имущества гражданъ, отъ которыхъ посл?дніе отказываются въ видахъ общаго блага, – это демократическое революціонное право. Выбирайте любую систему, и вы все таки неизб?жно придете къ заключенію, что душу политическаго общества составляетъ власть, освящаемая силой.
«Такимъ образомъ возникали во вс? времена государства; такимъ–же образомъ они и управляются, и живутъ. Неужели же массы по своей вол? такъ т?сно соединялись между собой и образовали, подъ рукой вождя, т? могучія политическія т?ла, къ которымъ такъ мало прибавляетъ работа революцій? Н?тъ, эти т?ла появляются и разростаются всл?дствіе необходимости, на помощь которой является сила. Неужели опять массы по своей же вол?, всл?дствіе какого-то таинственнаго и необъяснимаго уб?жденія, позволяютъ вести себя, какъ стадо, и покоряются чужой мысли, которая паритъ надъ ними и остается загадкою для каждаго? Н?тъ, опять таки н?тъ, – эта способность централизаціи, которой поддается даже не хотя весь міръ, есть также результатъ необходимости, на сторон? которой стоитъ сила. Нел?по возставать противъ этихъ великихъ законовъ, какъ будто возможно, въ самомъ д?л?, изм?нить ихъ и создать себ? новую жизнь, на новыхъ началахъ.
«Чего же хочетъ теорія взаимности, и какіе выводы дастъ это ученіе съ точки зр?нія правительства? Теорія эта хочетъ основать такой порядокъ вещей, въ которомъ возможно было бы самое широкое приложеніе принципа верховной власти народа, челов?ка и гражданина, порядокъ, въ которомъ каждый членъ общества, сохраняя свою независимость и полную свободу д?йствій, управлялся бы самъ собой, между т?мъ какъ высшая власть занималась бы единственно только общими д?лами; сл?довательно такой порядокъ, въ которомъ были бы общія ц?ли, а не было бы централизаціи. При такомъ стро?, каждая изъ частей общества, признанная самодержавною, им?етъ право, по своему усмотр?нію, выдти изъ союза и нарушить договоръ ad libitum. До подобнаго вывода неизб?жно должна дойти федерація, если она только останется в?рна своему принципу. Вотъ логическое сл?дствіе федеративнаго принципа, сл?дствіе неизб?жное, которое федерація должна признать или обратиться въ иллюзію, вздоръ и ложь.
Очевидно, что такая правоспособность отложенія т. е. сепаратизмъ, который въ принцип? принадлежитъ каждому изъ союзныхъ государствъ, заключаетъ въ себ? противор?чіе; сепаратизмъ никогда не осуществлялся и на практик? постоянно отрицается вс?ми федераціями. Изв?стно, что древнюю Грецію едва не погубила ея федеральная свобода. Только одни афиняне и спартанцы дали отпоръ персидскому царю, – остальные отказались идти. Персы поб?ждены, и въ Греціи вспыхиваетъ междоусобіе, уничтожающее эту нел?пую конституцію. Вся слава и выгода достается на долю Македоніи. Въ 1846 г., когда Швейцарскому союзу предстояло распасться всл?дствіе отд?ленія католическихъ кантоновъ (Sunderbund), большинство не задумалось образумить отложившихся силою оружія. Оно действовало при этомъ, не смотря на вс? свои ув?ренія, вовсе не во имя федеральнаго права, которое было положительно противъ него. Какимъ же образомъ тринадцать самодержавныхъ протестантскихъ кантоновъ могли бы доказать одинадцати такимъ–же самодержавнымъ католическимъ кантонамъ свое право принудить ихъ, въ силу договора, къ союзу, котораго т? не хот?ли? Понятіе федераціи не совм?стно съ подобными требованіями. Гельветическое большинство д?йствовало въ силу права національнаго самосохраненія. Оно вид?ло, что Швейцарія, по своему положенію между двумя великими державами, не могла, безъ крайней для себя опасности, допустить образованія новаго, бол?е или мен?е враждебнаго союза; и уступая необходимости, поддерживая свое право доводами силы, оно провозглашаетъ начало единства во имя будто бы федераціи. – Въ настоящую минуту, когда я пишу, с?верные штаты Америки хотятъ точно также силою удержать въ союз? южные штаты и обзываютъ ихъ изм?нниками и бунтовщиками, какъ будто союзъ есть ни бол?е ни мен?е какъ монархія, а Линкольнъ императоръ; и зд?сь не приложимо даже то оправданіе, какого могутъ для себя требовать швейцарскіе либералы1846 г., потому что американской свобод? ничто не угрожаетъ.
Очевидно однако, что одно изъ двухъ: или слово федерація заключаетъ въ себ? смыслъ, которымъ основатели союза хот?ли р?зко отличить его отъ всякой другой политической системы, – въ такомъ случа?, оставивъ невольничій вопросъ въ сторон?, мы должны признать несправедливость войны, объявленной С?веромъ Югу; или подъ видомъ федераціи скрывались стремленіе къ образованію великой имперіи, стремленіе, которое ждало только благопріятной минуты для своего обнаруженія, – въ такомъ случа? американцамъ придется со временемъ вычеркнуть изъ своего лексикона слова – политическая свобода, республика демократія, федерація и даже союзъ. По ту сторону Атлантическаго океана уже не признаютъ международнаго права, т. е. федеративнаго принципа: это нисколько не двусмысленное знаменіе предстоящаго преобразованія союза. Всего странн?е въ этомъ д?л? поведеніе европейской демократіи, которая сочувственно относится къ тому, что д?лается въ Америк?, и такимъ образомъ отрекается отъ своего собственнаго принципа и отъ своихъ надеждъ.
Изъ всего этого сл?дуетъ, что соціальная революція въ смысл? взаимности – чистая химера, такъ какъ въ такомъ обществ? политическій порядокъ, чтобы соотв?тствовать экономическому, долженъ представлять федеративное государство, а такое государство само по себ? совершенно невозможно. Въ д?йствительности, федерація всегда представляла собою переходное явленіе государства, едва начинающаго слагаться; въ теоріи, это безсмыслица. Поэтому, указывая на федерализмъ, какъ на свой посл?дній выводъ, взаимность сама себя исключаетъ; она ничто.
Прежде ч?мъ опровергнуть это разсужденіе, необходимо возстановить историческую истину.
Противники федерализма совершенно произвольно приписываютъ централизаціи вс? выгоды, которыя оспариваютъ у федераціи. Они утверждаютъ, что централизація столь же сильна и логична, сколько федерація слаба и безсмысленна, и что этимъ-то и объясняется различіе ихъ историческихъ судебъ. Поэтому, чтобы разсмотр?ть вопросъ со вс?хъ сторонъ, мн? сл?довало бы, съ своей стороны, разобрать принципъ централизаціи и показать что – если федерація всегда играла второстепенную роль; если, благодаря нескладиц? ихъ учрежденій, федераціи никогда не могли долго просуществовать, и если принципъ ихъ, повидимому, даже не можетъ быть осуществленъ въ нихъ, – за то сильно централизованныя государства противопоставляли преграды для развитія отд?льныхъ народностей.
Такимъ образомъ, мн? пришлось бы показать, что вся исторія представляетъ намъ только рядъ соединеній и разложеній; что за разложеніями или федераціями постоянно сл?довали сліянія, а за сліяніями – распаденія; что за греческой имперіей Александра, охватившей собой Европу и Азію, скоро воспосл?довало разд?леніе ея между его полководцами: оно было истиннымъ возстановленіемъ національностей, въ томъ смысл?, какъ мы понимаемъ его теперь. Посл? этого національнаго движенія наступило римское единство, которое въ V в?к? см?нилось германскими и итальянскими федераціями. Еще недавно, австрійская имперія превратилась изъ абсолютной въ федеративную, между т?мъ какъ Италія перешла отъ федераціи къ единству. Первая имперія со своими 132 департаментами, со своими великими вассалами и союзами, не могла устоять противъ европейской федераціи; точно также и вторую имперію, еще бол?е централизованную, хотя мен?е обширную, подтачиваетъ духъ свободы, который выражается провинціями и общинами даже р?зче, ч?мъ отд?льными личностями.
Вотъ, что я хот?лъ бы развить подробн?е; но пока достаточно напомнить объ этомъ. И такъ, вотъ сл?довательно, задача, которую намъ предстоитъ разр?шить; она такъ же важна для централизаціи, какъ и для федераціи.
1. Отчего вс? централизованныя государства, монархическія, аристократическія или республиканскія, всегда кончаютъ разложеніемъ?
2. Отчего, въ тоже время, федераціи всегда стремятся къ единству?
Необходимо отв?тить на эти вопросы прежде, ч?мъ произнести сужденіе о сравнительныхъ достоинствахъ государствъ централизованныхъ и федеративныхъ. Я отв?чаю на нихъ, согласно началамъ, изложеннымъ въ предъидущей глав?, что только Истина и Право могутъ служить основаніями порядка и что вн? ихъ централизація неизб?жно становится деспотизмомъ, a федерація ложью.
Причина разложенія и разрушенія вс?хъ государствъ, какъ централизованныхъ, такъ и федеративныхъ, состоитъ въ томъ, что въ первыхъ общество лишено всякаго обезпеченія, и политическаго, и экономическаго; во вторыхъ же, предполагая даже, что власть организована самымъ лучшимъ образомъ, общество до сихъ поръ им?ло только политическія обезпеченія и никогда не заботилось объ экономическихъ. Ни въ Швейцаріи, ни въ Соединенныхъ Штатахъ, мы не встр?чаемъ организованной взаимности; a безъ нея, безъ экономическаго права, политическія формы безсильны, непрочны; они гробы крашенные, по выраженію Евангелія.
Что же сд?лать, чтобы оградить федерацію отъ разложенія, не нарушая въ тоже время ихъ принципъ, состоящій въ признаніи за каждымъ городомъ, м?стностью, провинціею, населеніемъ, словомъ, за каждымъ государствомъ, права добровольно вступать въ федерацію и выходить изъ нея?
Зам?тьте, что подобнаго условія еще ни разу не предлагали свободнымъ людямъ; ни одинъ писатель не говорилъ еще объ этомъ. Де Бональдъ и Жанъ Жакъ, поклонникъ божественнаго права и демагогъ, утверждаютъ единодушно, по слову Евангелія, что царство, въ самомъ себ? разд?лившееся, погибнетъ. Но въ Евангеліи это имеетъ смыслъ отвлеченный, тогда какъ наши писатели чистые матеріалисты, поклонники власти и, сл?довательно, рабства.
Чтобы навсегда упрочить федерацію, необходимо, наконецъ, дать ей санкцію, которой она лишена доселе; надо провозгласить экономическое право основаніемъ федеративнаго права и всякаго политическаго порядка.
Здесь будетъ особенно уместно разсмотр?ть переворотъ, который совершится во всемъ общественномъ строе силою одной взаимности.
Прим?ры, приведенные выше, уже указывали на то, что принципъ взаимности, будучи перенесенъ изъ частныхъ отношеній въ общественныя, создаетъ рядъ учрежденій, развитіе которыхъ легко обозначить. Для памяти, укажемъ на бол?е крупныя.
А. – Экономическія учрежденія.
1. Благотворительныя и вспомогательныя учрежденія, представляющія переходъ отъ господства началъ милосердія къ началамъ справедливости, заявленнымъ Революціей: общества вспоможенія, медицинскихъ пособій, богад?льни, воспитательные дома, больницы, магдалининскіе пріюты и проч. – Все это, конечно, бол?е или мен?е уже существуетъ, но лишено того новаго духа, который одинъ можетъ доставить имъ значеніе и истребить въ нихъ тунеядство, обманъ, нищенство и расхищеніе.
2. Страхованіе отъ наводненій, пожаровъ, кораблекрушеній, отъ случайностей на жел?зныхъ дорогахъ, отъ скотскихъ падежей, града, бол?зней и смерти.
3. Кредитъ, обращеніе и учетъ; банки, биржи и проч.
4. Общественныя учрежденія для перевозки по жел?знымъ дорогамъ, каналамъ, р?камъ и морямъ. – Эти учрежденія не наносятъ частнымъ предпріятіямъ никакого ущерба, а напротивъ того – поддерживаютъ и регулируютъ ихъ.
5. Учрежденіе складовъ, доковъ и рынковъ. Ц?ль его – обезпечить навсегда возможно лучшее распред?леніе продуктовъ, въ видахъ взаимныхъ выгодъ производителей и потребителей. Это – смерть торгашеской спекуляціи, наживанію, стачкамъ и ажіотажу.
6. Учрежденіе статистическихъ бюро, конторъ для объявленій, для точной и в?рной оц?нки товаровъ. Общественныя учрежденія для регулированія мелочной торговли.
7. Общества рабочихъ для земляныхъ работъ, разведенія л?совъ, осушенія почвы, проведенія дорогъ, шоссе, водяныхъ сообщеній.
8. Общества рабочихъ для сооруженія мостовъ, водопроводовъ, резервуаровъ, портовъ, тунелей, публичныхъ зданій и проч.
9. Общества рабочихъ для разработки рудниковъ и добыванія сырыхъ продуктовъ.
10. Общества рабочихъ для служенія при портахъ, воксалахъ, рынкахъ, складахъ, магазинахъ и проч.
11. Общества каменьщиковъ для постройки, ремонта, найма домовъ, въ видахъ дешевизны городскихъ квартиръ.
12. Народное просв?щеніе, научное и ремесленное.
13. Собственность: пересмотръ законовъ касательно права, происхожденія, распред?ленія, способа передачи разныхъ имуществъ. Преобразованіе и утвержденіе аллодіальной системы.
14. Налогъ….
Прим?чаніе. – 1. До сихъ поръ учрежденія, которымъ мы дали названіе «экономическихъ» существовали въ обществ? только на словахъ. – Мы не выдумываемъ ихъ, не создаемъ произвольно, а только разъясняемъ ихъ, на основаніи принципа, очень простого, но р?шительнаго.
Дознано, что въ большинств? случаевъ индивидуальная иниціатива не можетъ создать того, что создаетъ безъ всякаго усилія и съ меньшими издержками сотрудничество вс?хъ. Поэтому тамъ, гд? частная д?ятельность недостаточна, совершенно справедливо и даже обязательно обращаться къ собирательной сил?, ко взаимности. Глупо жертвовать для безсильной свободы общественнымъ богатствомъ и счастьемъ. Въ этомъ и состоятъ принципъ, ц?ль и основаніе экономическихъ учрежденій. И такъ, за личностью остается все, что она въ состояніи выполнить, не нарушая закона справедливости; а все, что превышаетъ способность одной личности, становится д?ломъ общественнымъ.
2. Къ разряду экономическихъ учрежденій я отношу богоугодныя и учебныя заведенія и налогъ. Такая классификація основана на самой сущности вещей. Искорененіе нищеты и облегченіе челов?ческихъ страданій всегда считались самыми трудными задачами науки. Какъ нищета рабочаго, такъ и вс? соціальныя б?дствія находятся въ прямой зависимости отъ источниковъ производства и нарушаютъ непосредственно общественное благосостояніе. Поэтому наука и прямая польза побуждаютъ насъ вывести эти учрежденія изъ–подъ вліянія и д?йствія власти. Такъ точно и налогъ. Въ этомъ отношеніи революція 89 года и принципы вс?хъ вышедшихъ изъ нея конституцій совершенно в?рно говорятъ, что налогъ, требуемый правительствомъ, долженъ взиматься не иначе, какъ съ согласія народа и распред?ляться общими и м?стными собраніями. Государь не самъ себ? платитъ, а страна платитъ своему пов?ренному. А изъ этого сл?дуетъ, что учрежденіе, которое зовется министерствомъ финансовъ, отнюдь не составляетъ принадлежности власти. Что же касается народнаго образованія, представляющаго собою лишь дальн?йшую степень развитія домашняго воспитанія, то его необходимо точно также причислить къ экономическимъ учрежденіямъ, а иначе его придется снова признавать религіознымъ учрежденіемъ и отрицать семью.
3. Параграфы 4, 7, 8, 9, 10 и 11 нашей таблицы показываютъ, какое значеніе им?ютъ въ новой демократіи рабочія ассоціаціи, разсматриваемыя какъ экономическія силы и учрежденія взаимности. Ц?ль ихъ – удовлетворить не только интересамъ рабочихъ, но и вполне законному желанію общества спасти жел?зныя дороги и рудники отъ монополіи акціонерныхъ обществъ, – общественныя постройки отъ произвола казенныхъ инженеровъ, – воды и л?са отъ правительственнаго расхищенія и т. д. Эти рабочія товарищества должны быть организованы по правиламъ гражданскаго и коммерческаго уставовъ, подчинены закону конкурренціи и, неся отв?тственность за свои поступки, обязаны, по долгу взаимности, предлагать обществу свои услуги по возможно дешевой ц?н?.
Къ этимъ экономическимъ учрежденіямъ примыкаетъ еще, въ вид? дополненія, рядъ учрежденій, называемыхъ политическими. Хотя и они могутъ также изм?няться въ изв?стныхъ пред?лахъ, но никто не ошибется на счетъ ихъ значенія.
B. – Политическія учрежденія.
15. Избирательное собраніе или всеобщая подача голосовъ.
16. Власть законодательная.
17. Власть исполнительная: Администрація,
18.»» Полиція, Юстиція,
19.»» Духовныя д?ла,
20.»» Военныя д?ла.
Министерства: землед?лія, торговли, народнаго просв?щенія, публичныхъ работъ и финансовъ были помянуты и разсмотрены въ отд?л? экономическихъ учрежденій.
Прим?чанія. 1. Эти учрежденія называются политическими въ отличіе отъ предъидущихъ, т. е. экономическихъ, потому что имеютъ предметомъ уже не людей и имущества, не производство, потребленіе, воспитаніе, не трудъ, кредитъ и собственность, но государство въ ц?ломъ, весь соціальный организмъ и его отношенія, какъ вн?шнія, такъ и внутреннія.
2. Эти учрежденія подчинены первымъ, и ихъ можно назвать второстепенными учрежденіями, потому что, не смотря на свое кажущееся величіе, играютъ гораздо мен?е важную роль, ч?мъ учрежденія экономическія. Прежде ч?мъ писать законы, управлять, строить дворцы, храмы, воевать, общество работаетъ, возд?лываетъ землю, строитъ корабли, обм?нивается, обработываетъ землю. Прежде ч?мъ возводить на троны королей и установлять династіи, народъ освящаетъ семейную жизнь, упрочиваетъ браки, строитъ города, заводитъ собственность и насл?дство. По принципу, политическія учрежденія остаются въ неразд?льномъ вид? съ экономическими. Въ самомъ д?л?: ни одна изъ отраслей управленія и государства не чужда общественной экономіи. Теперь, когда мы возстановили соціальную генеалогію во всей ея полнот? и всякой вещи указали ея м?сто, насъ не должно смущать то вліяніе исторической иллюзіи, всл?дствіе котораго общественный разумъ, выясняя себ? правительственный организмъ, какъ будто придаетъ ему первенствующее значеніе. Между учрежденіями экономическими и политическими существуетъ такая же зависимость, на какую физіологія указываетъ въ животныхъ между отправленіями жизни органической и половыми отношеніями. Помощію посл?днихъ животное заявляетъ свое существованіе и вступаетъ въ связь съ прочими тварями; но первыми оно живетъ, и все, что оно свободно д?лаетъ, въ сущности ничто иное, какъ бол?е или мен?е разумное заявленіе его основныхъ жизненныхъ силъ.
3. Въ демократическомъ обществ? политическій порядокъ и порядокъ экономическій должны сливаться во едино, составлять одну систему, основываться на общемъ принцип? – принцип? взаимности; таковъ выводъ, который можно сд?лать изъ наибол?е выяснившихся идей демократіи и изъ самыхъ очевидныхъ ея стремленій. Мы уже вид?ли, какъ великія экономическія учрежденія зарождаются, одно за другимъ, рядомъ взаимностей и создаютъ обширный, гуманитарный организмъ, о которомъ досел? никто и не мечталъ; такимъ же образомъ и правительственная власть является зд?сь не какой нибудь фикціей, придуманной ради государственныхъ потребностей и непрочной, какъ всякая выдумка, a д?йствительнымъ договоромъ, гд? договоривающіяся самодержавныя личности не поглощаются центральною властью, личною и въ тоже время мистическою, а даютъ прочное обезпеченіе свобод? государства, общины и лица.
Это уже не отвлеченное самодержавіе народа, какъ въ конституціи 93 года и сл?дующихъ, или какъ въ «общественномъ договор?» Руссо: это – д?йствительное самодержавіе народныхъ массъ, которыя царствуютъ и управляютъ въ благотворительныхъ собраніяхъ, въ торговыхъ палатахъ, въ корпораціяхъ искусствъ и ремеслъ, въ рабочихъ артеляхъ, на биржахъ, рынкахъ, въ академіяхъ, школахъ, на землед?льческихъ сходкахъ, наконецъ, въ избирательныхъ сеймахъ, парламентахъ и государственныхъ сов?тахъ, въ народной страж? и даже въ церквахъ и храмахъ. Всегда и везд? владычествуетъ, во имя и въ силу принципа взаимности, сила собирательная; это посл?днее признаніе правъ челов?ка и гражданина.
Я сказалъ, что зд?сь рабочія массы д?йствительно и положительно владычествуютъ, и это несомн?нно в?дь имъ принадлежитъ все экономическое устройство – трудъ, капиталъ, кредитъ, собственность, богатство. Им?я въ полномъ распоряженіи своемъ органическія силы, могутъ ли он? оставаться чуждыми области вн?шнихъ отправленій? Вліяніе производительной силы на правительство, власть, государство не можетъ быть устранено и это выражается самымъ устройствомъ политическихъ учрежденій:
a. Избирательное собраніе: оно собирается самопроизвольно, надзираетъ за вс?мъ, ревизуетъ свои собственныя д?йствія и даетъ имъ санкцію;
b. Законодательное собраніе или государственный сов?тъ, отряжаемый избирательными собраніями изъ своей среды, назначается федеральными группами и можетъ изм?няться въ состав?[17];
c. Исполнительная коммисія, избранная членами законодательнаго собранія изъ среды себя и, въ случа? надобности, подлежащая уничтоженію;
d. Наконецъ, предс?датель этой коммисіи, ею самой назначаемый, и подлежащій см?н?.
Это, какъ видите, совершенная противоположность системы стараго общества; зд?сь страна все, а тотъ, кого называли главою государства, зд?сь просто гражданинъ, хотя и первый по почету, но наверное безопасн?йшій изъ вс?хъ должностныхъ лицъ. Такимъ образомъ р?шена задача политическаго обезпеченія. Зд?сь никогда не будетъ, ни похищенія власти, ни государственнаго переворота; зд?сь невозможенъ бунтъ власти противъ народа, заговоръ правительства и буржуазіи противъ низшихъ классовъ[18].
4. Возвратимся теперь къ вопросу, поставленному выше: какимъ образомъ федеративное государство можетъ упрочить свое существованіе? Возможны ли прочность и ц?льность д?йствій въ такой систем?, основная мысль которой есть право каждаго члена федераціи на самоотлученіе?
Надо сознаться, что пока федеральныя государства не основаны на экономическомъ прав? и закон? взаимности, возраженіе это неопровержимо: разногласіе интересовъ неизб?жно приводитъ къ роковымъ раздорамъ и отпаденіямъ, и д?ло кончается т?мъ, что монархическое единство зам?няетъ республиканскую неурядицу. Но при экономическомъ прав? и взаимности все изм?няется: преобразуется весь экономическій порядокъ, развивается совершенно новый государственный принципъ – и федерація д?лается прочною. Демократія, столь враждебная сепаратизму, можетъ успокоиться.
Въ группахъ, находящихся между собою въ отношеніяхъ взаимности, не существуетъ т?хъ началъ, которыя обыкновенно разъединяютъ людей, города, корпораціи и личности: зд?сь н?тъ не верховной власти, ни политической централизаціи, ни династическаго права, ни бюджета двора, ни орденовъ, ни пенсій, ни эксплоатаціи, ни догматизма, ни вражды партій, ни племенныхъ предразсудковъ, ни соперничества корпорацій, городовъ или провинцій. Зд?сь можетъ быть разногласіе только во мн?ніяхъ, въ в?рованіяхъ, въ интересахъ, нравахъ, промышленности и т. д. Но эти разногласія и служатъ именно основаніемъ и предметомъ системы взаимности: сл?довательно ни въ какомъ случа? не могутъ они быть источникомъ церковной нетерпимости, папскаго, духовнаго самовластья, столичнаго преобладанія, промышленнаго или землед?льческаго владычества. Столкновеніе невозможно; чтобы возбудить его надо сперва разрушить взаимность[19].
Съ чего быть возстанію? Откуда взять поводы къ неудовольствію? Въ федераціи, основанной на взаимности, гражданинъ, какъ въ республик? Руссо, пользуется полною свободой! Въ его рукахъ вся политическая власть; онъ самъ и властвуетъ, и пользуется выгодами власти; ему оставалось бы только жаловаться на одно: что ни ему и никому другому нельзя захватить ее въ свои руки и пользоваться ею безразд?льно. Пожертвованій достояніемъ также никто и ни отъ кого не требуетъ: государство проситъ отъ гражданина лишь столько, сколько д?йствительно необходимо на общественные расходы; расходы эти вс? существенно производительны, такъ что налогъ обращается въ обм?нъ. Обм?нъ же умножаетъ богатства; сл?довательно и съ этой стороны нечего опасаться раздора. Равнымъ образомъ, федерація не можетъ распасться изъ страха междоусобной или вн?шней войны. Если она основана на экономическомъ прав? и закон? взаимности, то междоусобная война возможна въ ней только по поводу религіозныхъ несогласій. Но, во первыхъ, когда удовлетворены вс? матеріальные интересы людей, духовные интересы едва ли могутъ быть достаточно сильны, чтобы побудить ихъ къ междоусобію; а во вторыхъ, общая взаимность необходимо должна сопровождаться взаимною в?ротерпимостью, такъ что этотъ поводъ къ столкновенію совершенно невозможенъ. Что касается до вн?шней войны, то съ какой стати можетъ она возникнуть? Федерація признаетъ за каждымъ составляющимъ ее государствомъ право отпаденія; т?мъ бол?е она не можетъ ни къ чему принуждать другія, чуждыя ей государства. Принципъ ея вовсе несовм?стенъ съ завоевательными стремленіями. Сл?довательно, возможна только одна причина вн?шней войны: враждебность принциповъ. Возможно, что сос?днія государства, основанныя на широкой эксплоатаціи, централизаціи, найдутъ существованіе такой федераціи несовм?стнымъ съ ихъ собственными принципами, подобно тому, какъ въ 93 году французская революція была объявлена, въ манифест? герцога Брауншвейгскаго, несовм?стною съ принципами вс?хъ остальныхъ европейскихъ государствъ. Но для федераціи, основанной на экономическомъ прав? и закон? взаимности, было бы величайшимъ счастіемъ, если бы весь старый міръ ополчился бы противъ нея и объявилъ бы ее вн? своихъ законовъ: это воодушевило бы республиканскія чувства взаимности и федераціи, дало бы рабочей демократіи полное торжество на всей поверхности земного шара и уничтожило бы разъ на всегда царство монополіи….
Стоитъ ли доказывать еще дальше?
Войдя въ законодательства и нравы и создавъ экономическое право, принципъ взаимности перестроитъ сверху до низу гражданское, торговое, государственное и международное права. Другими словами: выяснивъ и опред?ливъ экономическое право, эту верховную и основную категорію права, принципъ взаимности создастъ единство юридической науки; онъ покажетъ, что право едино и тождественно, что оно везд? и всегда предписываетъ одно и тоже, что вс? положенія его взаимно дополняютъ другъ друга, что вс? законы его лишь видоизм?ненія одного, единаго закона.
Древнее право, разд?ленное наукою старыхъ юристовъ на н?сколько спеціальныхъ отраслей, по различію предмета, къ которымъ оно относилось, отличалось, во вс?хъ своихъ подразд?леніяхъ, общимъ отрицательнымъ характеромъ; оно скор?е препятствовало, ч?мъ разр?шало, скор?е предупреждало столкновенія, ч?мъ создавало обезпеченія; скор?е карало обманъ и насиліе, ч?мъ обезпечивало общее богатство и благосостояніе отъ обмана и насилія.
Новое право, напротивъ того, вполн? положительно. Ц?ль его нав?рное и вполн? обезпечитъ челов?ку все, что древнее право лишь позволяло ему пріобр?тать, полагаясь на свою свободу, но безъ всякихъ обезпеченій и средствъ, даже не выражая, въ этомъ случа?, ни слова одобренія или порицанія. Новое право положительно порицаетъ поступки, которыми нарушаются обезпеченіе и общественная солидарность, поступки, которые клонятся къ образу д?йствій торгашеской анархіи, скрытности, монополіи, ажіотажу. Оно признаетъ эти поступки столь же достойными порицанія, какъ вс? мошенничества, в?роломства, подлоги, грабежи и разбои, на которые досел? было исключительно обращено вниманіе закона. Говоря о вопросахъ страхованія, спроса и предложенія, установленія постоянныхъ ц?нъ, торговой добросов?стности, кредита, перевозки и т. д., словомъ обо всемъ, что называется экономическими учрежденіями, мы уже достаточно указали на положительный характеръ новаго права, на новыя обязательства, вытекающія изъ него, на свободу и богатство, которыя оно приноситъ; повторять всего этого мы не будемъ.
Но если все это правда, то в?роятно ли, чтобы работники, участвующіе въ федераціи и взаимности, отказались отъ этихъ положительныхъ, вещественныхъ, осязательныхъ, очевидныхъ выгодъ, которыя он? представляютъ имъ? Возможно ли, чтобы они предпочли возвратиться къ прежнему ничтожеству, исконной нищет?, отсутствію солидарности и разврату? Неужели, познакомившись съ экономическимъ порядкомъ, они т?мъ не мен?е предпочтутъ вновь создать себ? эксплоатирующую аристократію и вызвать общую нищету, ради удовлетворенія гнусныхъ поползновеній немногихъ?… Неужели, наконецъ, познавъ право, люди могутъ объявить себя противъ права и добровольно явиться въ глазахъ всего св?та шайкой воровъ и разбойниковъ?!
Если бы экономическая реформа взаимности была провозглашена въ какомъ нибудь уголк? міра, то въ ту же минуту федераціи возникли бы всюду, въ силу необходимости. Для существованія ихъ н?тъ надобности въ непрем?нной сплоченности федеральнаго союза, н?тъ надобности, чтобы государства эти, какъ во Франціи, Италіи и Испаніи, были тесно сгруппированы и какъ бы обведены общей оградой. Федерація возможна между государствами отд?ленными, разобщенными и отстоящими другъ отъ друга на значительныя пространства; стоитъ только имъ заявить, что они хотятъ соединить свои интересы и взаимно обезпечить другъ друга, по принципамъ экономическаго права и взаимности. Однажды создавшись такимъ образомъ, федерація не можетъ распасться, потому что, повторяю, никто не захочетъ отрешиться отъ такого принципа, какъ принципъ взаимности, и такого договора, какъ договоръ федераціи.
И такъ, принципъ взаимности представляетъ, какъ мы уже сказали, самую могущественную и, въ тоже время, наимен?е грубую связь, какъ въ политическомъ мір?, такъ и въ экономическомъ.
Ни правительство, ни община или ассоціація, ни религія, ни присяга не могутъ такъ т?сно связать людей и предоставить имъ, въ тоже время, такой свободы, какъ договоръ взаимности.
Насъ упрекали, что, развивая это право, мы поощряемъ индивидуализмъ, губимъ идеалъ. Клевета! Разв? гд? нибудь возможно большее могущество коллективности, дающее бол?е великіе результаты? Разв? можно представить себ? гд? нибудь больше согласія въ людяхъ? Куда бы мы ни обратились, мы всюду видимъ матеріализмъ группы, лицем?ріе ассоціацій и тяжкія ц?пи государства. Только зд?сь мы чувствуемъ истинное братство въ справедливости. Мы проникнуты, одушевлены имъ, и никто не можетъ сказать, что терпитъ отъ него принужденіе, что оно налагаетъ на него иго или мал?йшее бремя. Это любовь во всей своей искренности и откровенности, любовь совершенная, потому что девизомъ ея служитъ правило взаимности – я чуть было не сказалъ торговли – сколько даешь, столько берешь.
ГЛАВА XVI.Буржуазный дуализмъ: конституціонный антагонизмъ. – Р?шительное превосходство рабочей идеи.
Мы уже знаемъ, въ чемъ состоитъ рабочая идея, какъ съ точки зр?нія интересовъ, такъ и правительства. Скажемъ еще несколько словъ о томъ, ч?мъ была буржуазная идея въ 1789 г. и посл? революціи. Тогда читатель будетъ им?ть возможность судить, зная об? стороны д?ла, за к?мъ теперь политическая способность: за рабочей ли демократіей, или за буржуазнымъ капитализмомъ.
Выше (часть 2, глава II) мы сказали, что буржуазія достигла высшей степени самосознанія въ 1789 году, когда среднее сословіе устами Сіэйса бросило перчатку старому обществу, спросивъ себя: что я такое? – ничто; ч?мъ мн? сл?дуетъ быть? – вс?мъ. Дал?е мы показали, что буржуазія стала д?йствительно вс?мъ; но именно всл?дствіе этого, утративъ самобытность, она лишилась самосознанія и впала въ летаргію. Наконецъ мы сказали, что, если въ 1848, посл? паденія Людовика Филиппа, она, повидимому, пробудилась изъ оц?пен?нія, то только благодаря возмущенію рабочихъ классовъ, которые, отд?лившись или, скор?е, отличившись отъ нея, достигнувъ самосознанія и понявъ свое назначеніе, выступили на политическую арену: словомъ, благодаря страху Соціализма.
Но еще печальн?е утраты буржуазіею самосознанія то, что она лишилась даже пониманія управляющей ею идеи, тогда какъ, напротивъ того, рабочіе классы быстро идутъ въ этомъ отношеніи впередъ; еще печальн?е то, что, всл?дствіе ея глубокаго ничтожества, страна и правительство, зависящія отъ нея, преданы совершенно на произволъ судьбы. Политическую способность даетъ не одно только самосознаніе: для нея нужна еще идея; а между т?мъ, если бы буржуазія ум?ла читать и мыслить, она не мало удивилась бы, узнавъ, что идея ея вполн? исчерпана, что она неспособна создать ни свободы, ни порядка, короче – что у нея н?тъ идеи.
До 89 года мысль буржуазіи принадлежала къ циклу феодальныхъ идей. Почти вся земля принадлежала дворянству и духовенству, они господствовали въ замкахъ, монастыряхъ, епископствахъ, приходахъ; имъ принадлежали выморочное и другія права; они творили судъ и расправу надъ своими вассалами, воевали съ королемъ, пока наконецъ, онъ, соединившись съ буржуазіею, не принудилъ ихъ ц?лымъ рядомъ пораженій служить себ?. Буржуазія съ своей стороны господствовала въ торговл? и промышленности, им?ла свои корпораціи, привилегіи, вольности, мастерства; чтобы избавиться отъ тираніи духовенства и дворянства, она заключила союзъ съ престоломъ и этимъ пріобр?ла н?которое значеніе въ государств?. Въ 89 году пала вся эта система. Буржуазія, сд?лавшись въ политик? вс?мъ, умножила до безконечности свои преимущества, не переставъ, впрочемъ, торговать и промышлять, какъ дворянство не перестало до?дать остатки своего достоянія, а духовенство п?ть свои гимны. Идеи не стало ни у кого.
Я ошибся: идея буржуазіи только развратилась.
Своими капиталами и своимъ вліяніемъ на массу буржуазія стала властительницею государства; но въ владычеств? своемъ она вид?ла только средство упрочить свое положеніе и создать себ? въ должностяхъ и бюджет? новое поле эксплоатаціи и барышей. Къ ней перешли вс? права духовенства, дворянства и короля, древнихъ государственныхъ чиновъ, и она не вид?ла надобности изм?нять прежнюю монархическую, унитарную и централизаціонную государственную форму; она ограничилась т?мъ, что приняла противъ государя н?которыя м?ры, изв?стныя подъ именемъ конституціонной хартіи. И къ чему ей было изм?нять эту систему, когда въ сущности чиновники управляли для нея и черезъ нее, для нея и черезъ нее взимался налогъ, для нея и черезъ нее царствовалъ король?
Отъ нея истекало правосудіе; королевское правительство было ея правительствомъ; отъ нея завис?ли война и миръ, какъ повышеніе и пониженіе курсовъ; иногда ей приходилось подавлять политическія замашки престола; за то она никогда долго не носила траура по династіямъ.
Однако, по законамъ равнов?сія, такая система политической централизаціи требовала противов?са. Королевскую власть ограничили, уровнов?сили, подчинили парламентскому большинству, скр?п? ея собственныхъ министровъ, – но всего этого казалось мало: нашли нужнымъ еще бол?е ограничить кругъ д?йствія организма, называемаго правительствомъ, изъ опасенія, что иначе онъ рано или поздно поглотилъ бы все. Приняли м?ры противъ правъ престола; но что значило это личное право въ сравненіи со всепоглощающимъ, безпред?льнымъ могуществомъ системы?
Зд?сь-то и обнаруживается во всей своей наивности геній буржуазіи.
Непом?рную силу централизаціи уравнов?сили съ н?сколькихъ сторонъ. М?рами къ тому были: во первыхъ, организація самой власти по экономическому принципу разд?ленія труда или промышленнаго разграниченія; во вторыхъ, представительная система и утвержденіе налога собраніемъ выборныхъ депутатовъ; въ силу этой системы исполнительная власть не могла ничего предпринять безъ согласія законодательнаго большинства; – наконецъ, въ третьихъ, всеобщая подача голосовъ. Стало несомн?нно, что правительство можетъ всегда подкупить какое угодно буржуазное большинство, и было р?шено, что министерству, которое им?етъ возможность привлечь къ себ? н?сколько сотъ м?щанъ, никогда не удастся развратить весь народъ… Къ числу м?ръ, которыми над?ялись конституціонно ограничить власть, принадлежитъ также организація городскихъ и департаментскихъ управленій; но надежда эта никогда не осуществлялась. (См. ниже, часть 3. – Глава ІV).
Но угадайте, что послужило самымъ д?йствительнымъ и сильнымъ ограниченіемъ власти? Что господствуетъ теперь, на ряду съ императорскимъ абсолютизмомъ, надъ всемогуществомъ націи? – Ничто иное, какъ торгашеская и промышленная анархія, экономическая путаница, свобода лихоимства и ажіотажа, принципъ: каждый за себя во всей идеальности своего эгоизма, правило: laissez faire, laissez passer въ самомъ широкомъ смысл?, собственность во всемъ безобразіи древняго военнаго права, словомъ, отрицаніе взаимности и обезпеченія, полн?йшая несолидарность, смерть экономическаго права. Одному началу сопоставлено было другое, ему противоположное. Вотъ въ чемъ тайна современной безурядицы! Оба начала, вм?сто того, чтобы парализовать другъ друга, взаимно освящаютъ и поддерживаютъ другъ друга. Оба они ростутъ каждое въ своей области. Стоя рядомъ со всепоглащающею центральною властію; отчаянный ажіотажъ, неслыханныя спекуляціи, ужасающая биржевая игра, прогрессивное и всеобщее набиванье ц?нъ – вотъ признаки экономической анархіи.
Буржуазія играетъ на бирж?, промышляетъ, занимается судоходствомъ, коммиссіонерствомъ, даже землед?ліемъ и проч., но пуще всего старается изб?жать всякаго соглашенія, которое могло бы уменьшить рискъ, устранить случайность, установить ц?нность или, по крайней м?р?, воспрепятствовать крайнимъ повышеніямъ и пониженіямъ ц?нъ и уравнов?сить выгоды между продавцемъ и покупателемъ. Буржуазія питаетъ ужасъ и отвращеніе ко всему, что можетъ наложить на нее обязательства, давъ ей обезпеченія; она отрицаетъ экономическую солидарность; она не терпитъ взаимности. Предложите буржуазу вступить въ предпріятіе на правилахъ взаимности, онъ скажетъ вамъ: н?тъ, мн? лучше остаться свободнымъ. Въ какомъ отношеніи свободнымъ? Что значитъ тутъ свобода? Значитъ свобода давать деньги взаймы за возможно большій процентъ, рискуя, что никто не возметъ ихъ, или что, взявъ, обманетъ на залог?; продавать съ возможно большимъ барышемъ свой товаръ, рискуя, что придется потомъ продать его въ убытокъ; наготовить какъ можно больше товара съ т?мъ, что, когда продажа остановится, пускать его за безц?нокъ; драть какъ можно больше съ арендаторовъ, рискуя, что они обнищаютъ и не заплатятъ ни гроша; свобода спекулировать на повышеніе и пониженіе, играть, предаваться ажіотажу, предписывать законы, пользоваться и злоупотреблять монополіями, рискуя подвергнуться потомъ еще худшей участи и, измучивъ ближнихъ, сд?латься жертвою ихъ мести. Буржуазъ не любитъ в?рныхъ предпріятій, если въ нихъ есть хоть мал?йшая доля взаимности. Онъ всегда хватается только за то, что об?щаетъ выгоду ему одному, лишь бы им?тъ мал?йшій шансъ на усп?хъ. Все ему служитъ поводомъ или средствомъ къ ожесточенной конкурренціи, и онъ не разбираетъ сд?ланнаго людьми отъ вытекшаго изъ необходимости вещей. Казалось бы, какъ легко основать на взаимности страхованіе, но онъ и его предпочелъ обратить въ монополію.
Политико–экономы англійской школы возвели въ догматъ эту экономическую несолидарность или, лучше сказать, этотъ развратъ сд?локъ, а буржуазъ возвелъ его въ принципъ, въ теорію, въ ученіе. Для него не существуетъ идеи экономическаго права, какъ дополненія и отрасли права политическаго и гражданскаго; для него это безсмыслица. Каждый для себя, каждый за себя, Богъ за вс?хъ – вотъ его девизъ. Его экономическая наука основана не на двучленномъ синтетическомъ понятіи, которое даетъ положительное р?шеніе и вводитъ справедливость въ задачу выгодъ; она основана на элементарныхъ, одностороннихъ понятіяхъ, которыя сами не могутъ опред?литься и прійти въ равнов?сіе, и всл?дствіе этого обращаютъ науку въ в?чное противор?чіе. Наприм?ръ, для буржуаза н?тъ настоящей ц?нности, хотя онъ в?чно толкуетъ о закон? спроса и предложенія и хотя эти два термина, спросъ и предложеніе, предполагаютъ существованіе опред?ленной ц?нности, отысканіе которой и составляетъ предметъ пренія между продавцемъ и покупателемъ. Въ глазахъ буржуаза ц?нность непрем?нно произвольна. Видя, что она м?няется, онъ заключаетъ, что, сл?довательно, она необходимо ложна; и предположивъ ложь въ самомъ понятіи, онъ уже оправдываетъ всякое распутство своей сов?сти. Поэтому, въ разговорахъ и размышленіяхъ объ этомъ, онъ никогда не думаетъ о равнов?сіи ц?нности, о настоящей ц?н? товаровъ, о нормальной такс? процента и заработной платы: н?тъ, вс? эти бредни не увлекаютъ его. Купить, если можно, за три франка то, что стоитъ шесть, продать за шесть то, что стоитъ три, зная настоящую ц?ну и не обращая вниманія на убытки, которые терпитъ ближній – вотъ его торговое правило, которому онъ сл?дуетъ безъ зазр?нія сов?сти. Попробуйте ему сказать, что его доходы, проценты, барыши, вс? эти выгоды, которыя при другомъ образ? д?йствій можно было бы, до изв?стной степени, узаконить, что все это безчестно – онъ разсердится. Онъ предпочитаетъ все это завоевывать на войн?, исполненной хитростей, засадъ, нечаянныхъ нападеній, монополій, доставляемыхъ ему превосходствомъ его капиталовъ и его торговли. При этомъ онъ ув?ренъ, что вс? скандальныя д?ла, которымъ онъ предается съ утра до ночи, оправдываются необходимостью, что поэтому въ нихъ н?тъ ни воровства, ни мошенничества, кром? т?хъ д?лъ, которыя занесены въ уголовный сводъ!
Но что сказать объ этихъ академическихъ выставкахъ, гд? ув?нчиваются юные писатели, отличившіеся въ войн? противъ Соціализма защитою этихъ гнусныхъ правилъ? объ этихъ лекціяхъ и чтеніяхъ, гд? мстятъ за оскорбленіе собственности? объ этихъ мальтузіанскихъ посланіяхъ, гд? излагаются отношенія между политической экономіей людо?довъ и в?чными началами справедливости и нравственности?! Неужели т?, которые располагаютъ кафедрами, креслами, школами и преміями, над?ются обмануть массы и надуть челов?ческую сов?сть? Жалкіе софисты! У нихъ не хватаетъ даже ума понять, что массы, озабоченныя своей нищетою, не слушаютъ ихъ, и что имъ нечему научиться отъ т?хъ, кому он? платятъ! И они см?ютъ еще толковать объ экономической нравственности, когда въ теченіи сорока л?тъ только и д?лали, что доказывали, что политическая экономія не то, что нравственность, что первая можетъ сказать – да тамъ, гд? вторая говоритъ – н?тъ! Они см?ютъ толковать объ экономической нравственности, когда въ ихъ теоріяхъ только одно и ясно, что право должно быть изгнано изъ политической экономіи, что обращеніе къ челов?ческой солидарности должно считаться преступленіемъ противъ науки и свободы! Посм?етъ ли кто нибудь изъ нихъ отв?тить утвердительно, когда его спросятъ: существуетъ ли какая нибудь экономическая наука или истина вн? экономическаго права, основаннаго на обязательств? взаимности? Спросите ихъ – вы увидите, что они отв?тятъ!
Возможна ли доброд?тель, возможна ли честность въ обществ?, которое признаетъ основными сл?дующія положенія: что экономическая наука не им?етъ ничего общаго съ справедливостью; что она отъ нея не зависитъ; что идея экономическаго права есть утопія; что экономическій порядокъ существуетъ самъ по себ? и не основанъ ни на какихъ юридическихъ данныхъ; что люди могутъ об?щать другъ другу все, что угодно, но въ экономическихъ отношеніяхъ нич?мъ другъ другу не обязаны; что, сл?довательно, каждый им?етъ право пресл?довать исключительно свою личную выгоду, и потому другъ можетъ законно, разумно, научно разорить друга, сынъ покинуть отца и мать, работникъ продать хозяина и проч.? Можетъ ли въ такой систем? существовать уваженіе къ собственности, могущество ассоціацій, почтеніе къ власти, къ закону? возможно ли въ ней челов?ческое достоинство! Я могъ бы наполнить ц?лые томы разоблаченіемъ мерзостей, которыя высказывали по этимъ вопросамъ самозванные экономисты, подъ прикрытіемъ своей мнимой науки; но я предоставляю казнить ихъ другимъ, кто помоложе меня. Благодареніе богамъ, в?роятно не окажется недостатка въ людяхъ, которые пожелаютъ взяться за это д?ло.
Развратъ буржуазной идеи обнаружился особенно ясно въ вопрос? о свобод? обм?на. Всякій буржуазъ желаетъ выгодъ въ свою пользу и считаетъ себя разореннымъ, если в?сы не склоняются въ его сторону; но въ тоже время всякій вопіетъ противъ страшной монополіи своихъ собратій и находитъ, что нужно прекратить имъ покровительство. Если онъ наживается – это хорошо: въ этомъ заинтересовано само общество. Но прочихъ справедливость требуетъ обуздать. Тоже и въ учет?. – Всякій негоціантъ, крупный или мелкій, все равно, былъ бы вполн? счастливъ, если бы ему обезпечили учетъ его векселя за подписью двухъ ручателей, вм?сто трехъ, и по опред?ленной такс? въ % вм?сто 5, 6, 7, 8 и даже 9%, которые у него произвольно вымогаютъ, захватывая его въ расплохъ при самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ. Сторонники взаимности хотятъ именно водворить навсегда такую опред?ленность въ учетахъ и правильность въ кредит?. Но постойте: в?дь буржуазъ разсчитываетъ, что не в?къ же ему будетъ несчастливиться; онъ ждетъ и на своей улиц? праздника. Вотъ, посл? счастливой компаніи, ему удалось пріобр?сти тысячь 100–200 фр. Карманъ набитъ туго; онъ сп?шитъ отнести деньги въ банкъ. Но уже теперь не говорите ему объ учет? по 1/2 %. Онъ теперь богатъ; д?ла въ его рукахъ; онъ предписываетъ банкирамъ законы; онъ самъ банкиръ. Пусть поступаютъ, какъ хотятъ, съ его мен?е счастливыми конкурентами; пусть лихоимство вс?хъ ихъ пожретъ. Его д?ла идутъ отлично; онъ сближается съ правительствомъ и подаетъ голосъ за министерство.
Каковъ буржуазъ въ оборотахъ, таковъ и въ политик?. Въ сущности у него н?тъ принциповъ: у него только барыши. Образъ мыслей его зависитъ отъ состоянія курсовъ на бирж?. Онъ то льститъ власти, то участвуетъ въ оппозиціи; то униженно заискиваетъ, то яростно порицаетъ; то кричитъ: да здравствуетъ король, то: да здравствуетъ оппозиція, смотря потому, повышаются или понижаются курсы, распродаются или н?тъ его товары, смотря потому, получитъ ли, по милости какой нибудь высокой особы, крупную государственную поставку онъ или его конкуррентъ, и попадетъ ли онъ, всл?дствіе этого, въ отчаянное положеніе, или пріобр?тетъ наживу.
Политико–экономическія сочиненія, вышедшія въ посл?днія 30 л?тъ, и разборы ихъ лучше всего свид?тельствуютъ, какъ низко пала эта несчастная буржуазія, въ какую пропасть ее повергли ея государственные люди, ея представители, ораторы, профессоры, академики, софисты и даже романисты и драмматурги. Они постарались истребить въ ней и здравый смыслъ, и нравственное чутье, и она назвала своими спасителями т?хъ, кто совершилъ это прекрасное д?ло. Quos vult perdere Jupiter, dementat.
Духъ равенства, стремленіе къ уравненію отличали французскую націю, при выход? ея изъ горна революціи, и сд?лали ее на полстол?тія образцомъ для вс?хъ народовъ; они, казалось, готовы были слить аристократію капитала съ наемщиной въ единый классъ, который справедливо назвали среднимъ. Къ равенству права, къ свобод? промышленности оставалось только прибавить всесильный толчокъ учрежденій взаимности, чтобы безъ потрясеній произвести экономическую революцію: дорогой буржуазіи Порядокъ не былъ бы ни на минуту нарушенъ.
Но вотъ уже 25 л?тъ, какъ страна находится подъ противоположнымъ вліяніемъ и идетъ въ противномъ направленіи; торговый и промышленный феодализмъ одержалъ верхъ, благодаря постановленіямъ касательно горныхъ промысловъ, привилегіи банка и особенно благодаря уступк? жел?зныхъ дорогъ. Всл?дствіе этого, средній классъ съ каждымъ днемъ слаб?етъ, угнетаемый, съ одной стороны, возвышеніемъ заработной платы и развитіемъ анонимныхъ обществъ, а съ другой – налогомъ и заграничной конкурренціей или свободной торговлею; м?сто его занимаютъ чиновничество, высшая буржуазія и наемщина.
Отчего происходитъ этотъ упадокъ средняго сословія, который влечетъ за собою упадокъ самой націи и свободы? Причина его – безразсудно принятыя этимъ классомъ экономическія теоріи, тотъ ложный либерализмъ, которымъ онъ не пересталъ бредить и который далъ ему только правительственную централизацію, постоянныя войска, парламентское шарлатанство, анархическую конкурренцію, тунеядную монополію, постоянное повышеніе процента, космополитизмъ свободной торговли, общую дороговизну и, въ заключеніе, рабочія стачки. Но противъ всякаго зла можно найти средство. Какъ д?ло городскихъ рабочихъ есть въ тоже время д?ло сельскихъ (см. выше ч. 1, гл. II), такъ точно солидарны интересы рабочей демократіи и средняго сословія: хорошо было бы, еслибы они поняли, что спасеніе ихъ въ союз? другъ съ другомъ.
И такъ, мы можемъ сказать, что роли буржуаза – капиталиста, буржуаза – собственника, буржуаза – предпринимателя, буржуаза – правительства, съ одной стороны, и рабочей демократіи, съ другой, совершенно перем?нились. Массой, толпой, презренной чернью приходится называть уже не рабочую демократію, но скор?е буржуазію. Въ совокупности своей, рабочій народъ уже не груда пыли, какъ говорилъ Наполеонъ I. Что такое общество? говорилъ онъ: это – администрація, полиція, судъ, церковь, армія; остальное – прахъ. Rudis indigestaque moles. Теперь рабочій народъ составляетъ сословіе; онъ чувствуетъ себя, разсуждаетъ, подаетъ голосъ, хотя, къ сожал?нію, безразсудно, но все-таки по собственной вол?, и уже развиваетъ свою идею. Буржуазія же не мыслитъ; она обратилась въ прахъ, въ нестройную массу.
И такъ, вдохновенный энергическимъ сознаніемъ, увлекаемый могуществомъ справедливой идеи, народъ является міру во всей сил? и блеск? органическаго развитія, требуетъ себ? м?ста въ сов?тахъ страны, предлагаетъ среднему сословію союзъ, котораго оно скоро будетъ заискивать. A т?мъ временемъ, высшая буржуазія, попадая изъ одной политической катастрофы въ другую, дошла до посл?дней степени умственной и нравственной пустоты, разложилась въ массу, въ которой, кром? эгоизма, не осталось ничего челов?ческаго. Она ищетъ спасителя, когда ей н?тъ спасенія; принимаетъ на себя видъ циническаго равнодушія и этимъ зам?няетъ себ? всякій планъ д?йствій. Она не соглашается на неизб?жное преобразованіе и предпочитаетъ навлечь на себя и на страну новыя б?дствія яростнымъ отрицаніемъ того, что прив?тствовала и чему поклонялась въ 89 году, т. е. Права, Науки, Прогресса, короче – Справедливости.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
Политическія несовм?стности. – Заключеніе.
ГЛАВА I.Политическое отлученіе; необходимость для рабочей демократіи заявить свой разрывъ.
Зам?тимъ, что съ 1848 г. французская нація разд?ляется на семь главныхъ партій:
a) Легитимистовъ;
b) Орлеанистовъ или приверженцевъ конституціонной монархіи;
c) Бонапартистовъ или имперіалистовъ;
d) Клерикаловъ, епископаловъ или іезуитовъ;
e) Республиканцевъ консервативныхъ, которые отличаются отъ предъидущихъ только отрицаніемъ монархіи, а въ экономическихъ вопросахъ сл?дуютъ т?мъ же принципамъ, какъ и монархисты;
f) Республиканцевъ радикальныхъ или демократовъ, иначе красныхъ или соціалистовъ; къ нимъ логически примыкаютъ –
g) Федералисты.
Каждая изъ этихъ партій подразд?ляется на множество отт?нковъ: такъ мы вид?ли (часть 2, глава II), что радикалы разд?лялись на дв? школы, школу коммунистовъ или Люксанбургскую и школу принципа взаимности, недавно основанную Шестьюдесятью. Едва республика утвердилась 24 февраля 1848 г. на м?ст? монархіи, какъ возникла вражда, а вскор? и междоусобная война между союзомъ старыхъ партій а, b, с, d, e и новою партіею f-g, которую защитники старыхъ началъ обвиняли въ заговор? противъ собственности, религіи, семейства и нравственности.
Посл?дствія этого обвиненія оказались весьма счастливыми для обвиненной партіи. Она положила начало уничтоженію старыхъ партій, принудивъ ихъ примириться другъ съ другомъ; потомъ она сд?лала республику солидарною съ своими принципами, доказавъ, что принципы эти прямо вытекаютъ изъ республиканскихъ началъ. Со времени Люксанбургскихъ зас?даній, особенно съ 16 го апр?ля, борьба противъ соціальной республики сд?лалась задачею вс?хъ правительствъ, переходя, какъ по насл?дству, отъ одного къ другому, отъ временнаго правительства къ генералу Кавеньяку, отъ генерала Кавеньяка къ президенту Людовику Наполеону, отъ Людовика Наполеона къ императорскому правительству, которому союзныя партіи, враждебныя соціальной демократіи и поб?жденныя въ одно время съ нею 2 декабря, дали названіе Спасителя Общества.
Теперь мы видимъ, что въ борьб? противъ красной или соціальной демократіи, сначала въ 1848 и 1849, потомъ въ 1851 и 1852 г. г., сосредоточивается весь интересъ современной исторіи; что до сихъ поръ она остается главнымъ условіемъ существованія императорскаго правительства; что въ своей домашней политик? вторая имперія никогда не упускала изъ виду этого условія своего существованія; что н?тъ основанія думать, чтобы она изм?нила теперь свое поведеніе, т?мъ бол?е, что на выборахъ 1863 и 1864 г. радикальная партія приняла угрожающее положеніе и что только страхъ Соціализма связываетъ съ правительствомъ поб?жденныя, но непримирившіяся съ нимъ партіи легитимистовъ, орлеанистовъ, консервативныхъ республиканцевъ и клерикаловъ. Такимъ образомъ, съ нашей точки зр?нія, императорское правительство, на которое антрепренеры конституціонной оппозиціи хотятъ свалить все бремя непопулярности, постигшей одинаково вс?хъ ихъ, представляется простымъ выраженіемъ реакціи. Наше положеніе ни на волосъ не изм?нилось бы, если бы вм?сто наполеоновской династіи обстоятельства вручили власть Генриху V, или графу Парижскому, или какому нибудь африканцу, продолжателю Кавеньяка.
Эта политика трусости и реакціи неизм?нна, несмотря ни на какія перем?ны царствованій: объ этомъ свид?тельствуетъ главнымъ образомъ то, что промышленный и финансовый феодализмъ, издавна подготовленный во время 36 л?тъ реставраціи, іюльской монархіи и республики, не переставалъ укр?пляться и развиваться со времени государственнаго переворота. Къ нему примкнули люди вс?хъ партій. Въ посл?днее время онъ окончательно организовался и утвердился: выборы 1863 г. послали его въ парламентъ въ большомъ числ? представителей. И не странно ли, что феодализмъ этотъ, повидимому, хочетъ, подобно Соціализму, отождествить политику съ политической экономіей; мало по малу онъ сливается съ правительствомъ, вдохновляетъ его, преобладаетъ надъ нимъ. Въ теченіе 11 л?тъ, онъ, съ церковью и арміею, составляетъ жизненный нервъ имперіи, и конечно, никто не скажетъ, что в?рность его когда нибудь колебалась.
Между т?мъ большія анонимныя, лихоимствующія компаніи усп?ли составить коалицію; вскор? средніе классы, разоренные и поглощенные конкурренціей, низвергнутся въ феодальное рабство или обратятся въ пролетаріевъ. Тогда пробьетъ р?шительный часъ, и если новый законъ 31 мая не подосп?етъ на помощь этой систем?, вопросъ р?шится на пол? битвы общей подачи голосовъ. Какъ будутъ держать себя въ этихъ новыхъ комиціяхъ средніе классы? Окажутъ ли они то безкорыстіе, которое недавно такъ безразсудно выказали рабочіе классы? Увлекши эту чернь, соединятся ли они съ нею? Мы вид?ли, какъ д?йствуетъ эта жалкая мелкая, буржуазія; мы знаемъ, какъ и за кого подаетъ она свой голосъ. Лишенная сознанія и идеи, обманываемая своею журналистикою по вс?мъ современнымъ вопросамъ, всегда расположенная в?рить, что перем?на въ личномъ состав? и рутин? правительства облегчитъ ея страданія, неспособная пробить себ? дорогу въ политик?, вн? протоптанной колеи, ум?ющая только назначать кандидатовъ кружковъ и отвергать кандидатовъ правительства, – она врядъ ли догадается присоединиться къ молодому элементу, къ партіи, которая думаетъ, хочетъ, д?йствуетъ, зоветъ ее, и которая сильна.
И такъ, не подлежитъ сомн?нію, что со 2 декабря 1851, если не съ 23 іюня 1848 г., соціальная демократія отлучена отъ общества, чтобы не сказать – исключена. Если не личности, то идеи наши стоятъ вн? правительства, вн? общества; не посм?ли еще только объявить насъ вн? законовъ. Этому препятствуетъ принципъ свободы мн?ній. За то стараются вс?ми силами лишать наши идеи вс?хъ средствъ распространяться; ихъ предаютъ продажнымъ органамъ. Однимъ намъ упорно отказываютъ пользоваться періодической печатью, между т?мъ какъ вс? старыя партіи, вс? шарлатаны, вс? ренегаты, вс? сводники могутъ свободно распоряжаться ею. Если иногда нашему принципу и случится высказаться передъ правительствомъ, – привилегированные живодеры сп?шатъ какъ можно скор?е уничтожить или устранить его, вооруживъ противъ него коалицію противныхъ мн?ній. Члены временнаго правительства, когда въ 1864 г. ихъ выкопали изъ могилъ, съ такимъ же ожесточеніемъ противились рабочимъ представительствамъ, съ какимъ вожди финансоваго феодализма возставали, въ теченіе 12 л?тъ, противъ экономическихъ плановъ демократіи.
Господствующій теперь порядокъ таковъ, что истреблять насъ считается спасать общество и собственность; онъ таковъ, что, если демократія не съум?етъ организоваться и не научится бороться, намъ въ перспектив? неизб?жно предстоятъ умственный остракизмъ и инквизиція мысли. Что намъ зд?сь д?лать? Примемъ же съ гордостью наше отлученіе, и, такъ какъ старый міръ отвергаетъ насъ, отр?шимся отъ него сами р?шительно.
Не пугайся слова: «отр?шеніе» мой проницательный читатель, и не клевещи на меня за него. Ты ошибешься, если подумаешь, что я пропов?дую народу или возмущеніе, или безропотную покорность. Во первыхъ, я чуждъ всякой вражды, всякаго желанія ненависти или междоусобія. В?дь уже изв?стно, что я вовсе не челов?къ д?йствія. То, что я разум?ю подъ отр?шеніемъ, просто условіе всякой жизни. Отличаться, опред?ляться – значитъ существовать, какъ см?шиваться и поглощаться – значитъ уничтожаться. Разрывъ, разрывъ законный – единственное средство утвердить наше право и заставить признать себя политическою партіею. Это самое могущественное и самое честное оружіе, какъ для защиты, такъ и для нападенія. Въ теченіе долгаго времени, соціальная демократія лишь изр?дка заявляла о своемъ существованіи частными изданіями; манифестъ Шестидесяти – первая и сильная попытка коллективнаго заявленія, вышедшаго прямо изъ среды народа. Слишкомъ наивное заключеніе его изв?стно; изв?стно также, что сначала онъ былъ встр?ченъ одобреніемъ, но потомъ устраненъ большинствомъ демократическихъ избирателей. Рабочихъ представителей не приняли, и хорошо сд?лали. Но подобная попытка не должна повторяться: это было бы позорно и глупо. Теперь пришло время д?йствовать честнымъ и разумнымъ разрывомъ, который, впрочемъ во всякомъ случа?, неизб?женъ. Разсмотримъ же, въ чемъ состоитъ этотъ разрывъ.
На выборахъ 1863–64 г. рабочая демократія, обнаруживъ р?шимость заставить признать свои политическія права, высказала, въ то же время, свою идею и главныя притязанія. Она стремится, не бол?е, не мен?е, какъ произвести въ свою пользу экономическій соціальный переворотъ.
Но чтобы разр?шить такую великую задачу, недостаточно бол?е или мен?е двусмысленныхъ заявленій на выборахъ, газетныхъ испов?даній принциповъ и публичныхъ лекцій, устроиваемыхъ н?которыми ораторами съ дозволенія полиціи; недостаточно даже того, что н?которые практики, переходя отъ пропов?ди къ д?лу, собираютъ вокругъ себя, въ обществахъ взаимнаго вспоможенія или труда, н?сколько сотъ приверженцевъ. Д?ло реформаціи могло бы такъ тянуться ц?лые в?ка, не производя никакого результата и увеселяя отъ времени до времени консерваторовъ. Надобно д?йствовать и въ области соціальнаго д?ла, и въ области политики вс?ми законными средствами, приб?гать къ коллективной сил?, возбуждать вс? силы страны и государства.
Когда Лудовикъ ХVІ, посл? пятнадцати л?тъ безполезныхъ усилій, чувствуя свое безсиліе, р?шился, наконецъ, сломить соединенное сопротивленіе двора и города, дворянства, духовенства, буржуазіи, парламентовъ, финансистовъ и самого народа, онъ созвалъ государственныя сословія. Посл?дствія доказали, что этой всеобщей переставки было едва достаточно, чтобы революцію, уже совершившуюся въ умахъ, провести въ законодательство и жизнь.
Съ 89 г. французская нація дв?надцать или пятнадцать разъ м?няла свою конституцію, и каждый разъ надо было приводить въ движеніе вс? силы и весь разумъ страны. Предпріятія гораздо меньшія, сравнительно ничего незначущія, – и т? требовали соединенныхъ усилій правительства и общественнаго мн?нія. Чтобы учредить французскій банкъ, Бонапарту нужно было им?ть на своей сторон? консульскую диктатуру и ц?лую коалицію финансистовъ.
Могла ли вторая имперія основать поземельный кредитъ, предметъ столькихъ надеждъ, предвид?нный монархіею, об?щанный республикою, требуемый и промышленностью, и землед?ліемъ, и городами, и деревнями? Н?тъ, это національное учрежденіе оказалось не по силамъ имперіи; и ей можно прямо сказать, что она не справится съ нимъ.
Неужели рабочая демократія воображаетъ, что можетъ своими мелкими, несчастными ассоціаціями, своими подписками по пяти сантимовъ въ нед?лю, своими обыкновенными средствами ув?ренія и пропаганды, произвести одно изъ т?хъ обширныхъ движеній, которыя возрождаютъ общества и въ н?сколько л?тъ преобразуютъ міръ? Ей неудастся даже устроить общую систему страхованій и зам?нить взаимностью страховой взносъ. Что же вышло бы, если бы ей пришлось вступить въ серьезную конкурренцію съ французскимъ банкомъ, движимымъ кредитомъ, учетной конторой, словомъ, со вс?ми этими финансовыми коалиціями, располагающими миллиардами звонкой монеты?
Разв? вы уб?дите финансовыя общества въ польз? и справедливости взаимности, если докажете имъ, что для страны выгодно занимать по 1/2 % вм?сто 8%? Разв? компаніи жел?зныхъ дорогъ уступятъ свои тарифы? Разв? капиталисты, которымъ нація должна теперь до 10 милліардовъ, примутъ ваше ученіе? Разв? торговля, по первому приглашенію, такъ и вступитъ на путь обезпеченія и дешевизны? Наконецъ, разв? рабочіе, которыхъ нищета постоянно принуждаетъ требовать повышенія заработной платы, подадутъ первые прим?ръ, соглашаясь работать больше за меньшую плату, въ надежд? на соотв?тствующее удешевленіе жизненныхъ припасовъ и квартиръ? О правительств? я уже и не говорю: аттакованное со вс?хъ сторонъ, оно, конечно, не захочетъ хоть сколько нибудь ограничить свою власть.
Посл?дователи Фурье, по моему, очень заблуждались, в?руя, что увлекутъ весь св?тъ, если имъ позволятъ только разбить свой шатеръ и устроить первый образцовый фаланстеръ. Они предполагали, что первый, бол?е или мен?е усп?шный опытъ повлечетъ за собою второй и такъ дал?е, и идея ихъ, двигаясь впередъ, какъ лавина, охватитъ наконецъ всю націю, такъ что въ одинъ прекрасный день вс? 37,000 общинъ Франціи превратятся въ группы гармоніи и фаланстеры. Въ политик? и соціальной экономіи самопроизвольное зарожденіе, какъ говорятъ физіологи, – принципъ совершенно ложный. Чтобы изм?нить весь общественный строй, надо д?йствовать одновременно и на весь соціальный организмъ, и на каждую отд?льную часть его. Какъ! чтобы починить дрянную проселочную дорогу, нужна иниціатива префекта, то есть центральной власти, нужны сборы съ двадцати общинъ; а тутъ воображаютъ, что можно увлечь тридцать семь милліоновъ душъ какими-то подписками, пожертвованіями и быстро охлаждающимся рвеніемъ непостоянной и безсильной черни! Подобныя бредни приличны только въ школ? Братства, Государства–Семьи и вольной любви.
Есть вещи, и очень важныя, которыя могутъ исполняться, развиваться, преусп?вать одною лишь силою слова: такова наука, философія, религія. Но есть другія, которыя требуютъ вс?хъ способностей, всей преданности и полнаго самоотверженія ц?лаго народа: между ними первое м?сто занимаютъ политическія учрежденія и соціальныя реформы. Будемъ пропов?дывать, писать, печатать, разсуждать – это наше право: того хот?ла французская революція, обнародовавъ великій законъ прогресса и, какъ орудіе этого прогресса, свободу мысли и полную гласность мн?ній. Но пусть демократія не забываетъ, что, узаконивъ декретомъ свободу мысли и печати, революція хот?ла вызвать и обезпечить вс? посл?дствія этой свободы, сущность которыхъ въ томъ, что управленіе должно принадлежать большинству; другими словами, что правительство должно сл?довать общественному мн?нію, куда бы оно ни повлекло его, лишь бы оно д?йствительно было мн?ніемъ большинства.
Такимъ образомъ, теперь, какъ и въ 1848 г., у насъ, во Франціи, торжество рабочей демократіи зависитъ отъ нея самой. Она должна доставить своей иде? большинство и зат?мъ потребовать, чтобы правительство возвратило ей верховную власть. Весь вопросъ въ томъ, чтобы узнать, пойдетъ ли рабочая демократія, для достиженія своей ц?ли, обыкновеннымъ путемъ выборовъ и парламентскихъ преній, путемъ предвид?ннымъ и бол?е или мен?е обезпеченнымъ прежними конституціями, или не будетъ ли лучше для ея идеи, достоинства и выгодъ, чтобы она выбрала другой путь, не выходя впрочемъ изъ пред?ловъ законности.
Я утверждаю, что правительство, въ томъ вид?, какъ оно было задумано и осуществлено во Франціи съ 1789 г., теперь уже неум?стно; что рабочая демократія им?етъ серьезныя обязанности; что она не должна уже терять времени на пріисканіе себ? адвокатовъ и на упреки правительству языками этихъ попугаевъ; что, наконецъ, эти упреки только компрометируютъ ее и совершенно безполезны, съ какой бы точки на нихъ ни смотр?ть.
Вспомнимъ, что съ 1749 г. старыя партіи, которыхъ разд?ляютъ только политическіе предразсудки или даже просто дипломатическіе цв?та, находятся въ неразрывномъ союз? и заговор? противъ черни, нетерп?нія которой он? опасаются; что, не смотря на ожесточеніе ихъ полемики, вс? он? въ сущности сл?дуютъ одной и той же политической систем?; что отличительныя черты этой системы, – съ одной стороны, правительственная централизація, а съ другой, экономическая анархія, прикрывающая именемъ свободы грабежъ, монополію, тунеядство, ажіотажъ и лихоимство, которыми новая каста существуетъ съ 89 года; что при этомъ странномъ сочетаніи монархической власти и анархіи капитала и торгашества, которое составляетъ буржуазный порядокъ, оппозиція правительству является уже не отрицаніемъ системы, а ея необходимою составною частью; что она противор?читъ правительству, но далеко отъ вражды съ нимъ; что, наконецъ, старинныя партіи, легитимистская, орлеанская, бонапартистская и форменно–республиканская, поочередно см?няя другъ друга въ правительств?, поддерживаютъ другъ друга и д?йствуютъ вс? заодно, не жертвуя при этомъ своими политическими мн?ніями; для очистки сов?сти имъ достаточно воздерживаться отъ заговоровъ и не изм?нять своей каст? и систем?. Все это надо всегда им?ть въ виду.
Происшествія посл?днихъ шестнадцати л?тъ обнаружили это въ самомъ яркомъ св?т?.
Въ 1848 г. республика учреждаетъ всеобщую подачу голосовъ, назначаетъ законодательное собраніе, даетъ себ? конституцію. Все это были просто варіаціи на тему идеала, которымъ мы одержимы съ 89 г. Ч?мъ администрація, правосудіе, политика правительства и общественная экономія республики отличались отъ того, ч?мъ они были въ конц? царствованія Людовика Филиппа? Республика не сбила съ толку никого, ни легитимистовъ, ни орлеанистовъ, ни бонапартистовъ; при ней вс? партіи были очень довольны своимъ положеніемъ; даже духовенство, обвинявшее первую республику въ ереси, приняло участіе въ трудахъ второй. Эта республика, созданіе формалистовъ, нич?мъ не отличалась отъ монархіи, и мы были правы, отрекаясь отъ нея.
Настало 2 декабря. Конституція 1852 года зам?нила конституцію 1848; въ теченіе н?сколькихъ л?тъ люди, исключенные государственнымъ переворотомъ, держались въ сторон? по чувству собственнаго достоинства. Но наконецъ они одумались, и мы снова вид?ли ихъ, роялистовъ, республиканцевъ, членовъ временнаго правительства, на своихъ оппозиціонныхъ м?стахъ въ парламент?. И неудивительно, потому что въ конституціи 1852, какъ и въ конституціи 1848, они узнали свой идеалъ въ очень мало изм?ненномъ вид?.
Другое д?ло трудящійся народъ: онъ не нашелъ своего идеала ни въ одной изъ конституцій, которыя Франція задавала себ? съ 1789 г.; и для него вся революція выражается только въ разныхъ неопред?ленныхъ формулахъ, какъ то: общая подача голосовъ, право на трудъ, уничтоженіе пролетаріата, и т. д. Въ 1848 г. онъ протестовалъ противъ конституціи, а въ 1863 снова ставитъ на очередь вопросъ экономической реформы.
Въ 1848 г., въ республик? мы были, какъ дома: конституція, несмотря на свои признанія и свои недомолвки, свид?тельствовала о нашемъ существованіи, о нашихъ требованіяхъ, о нашемъ близкомъ торжеств?. Наше подчиненіе было условное, временное; мы могли безъ противор?чій, безъ отступничества, безъ клятвопреступленія пользоваться вс?ми законными гарантіями, a т?мъ временемъ собираться съ силами и готовиться къ преобразованію республики. Опираясь на право 1848 года, мы ожидали 1852 г.
Нын?, по возстановленіи императорскаго престола, посл? закона, предписывающаго депутатамъ присягу, посл? декрета 24 ноября 1860, посл? возвращенія прежнихъ партій и воскресенія конституціонной Оппозиціи, – положеніе радикальной демократіи изм?нилось. Правительство хранило молчаніе, но за него Оппозиція сказала намъ: подавайте голоса заодно съ нами или подите прочь. На это рабочей демократіи сл?довало отв?тить, какъ десять кол?нъ Іеровоама: Хорошо же, буржуазы; обд?лывайте себ? ваши д?лишки! А ты, Израиль, назадъ къ своимъ шатрамъ!
Но д?ло разыгралось иначе. Рабочая демократія, предпочитая д?йствіе слову, забрала себ? въ голову, что ей зд?сь есть какое то д?ло; вм?сто того, чтобы отд?литься, она снова сд?лалась смиренной прихвостницей; точно д?тенышъ двуутробки, она вернулась въ носившую ее утробу и по безразсудству подала голосъ въ пользу Оппозиціи, которая не хот?ла и не могла ее признать.
И такъ, мы видимъ, что политическій и экономическій идеалъ рабочей демократіи далеко не тотъ, который, вотъ уже 70 л?тъ, тщетно пресл?дуетъ буржуазія. Поэтому мы не можемъ участвовать съ буржуазіей не только въ одномъ парламент?, но даже въ одной Оппозиціи: у насъ слова им?ютъ совс?мъ другое значеніе; наши идеи, принципы, формы правительства, учрежденія, нравы совершенно иныя. Постоянно, но безплодно об?щаемыя вольности и гарантіи 89 года, неосуществимы въ буржуазномъ конституціализм?, тогда какъ въ демократической систем? они вытекаютъ сами собой безъ всякаго затрудненія. Отсюда мы приходимъ къ неизб?жному заключенію, что, если рабочій народъ могъ отвергнуть на посл?днихъ выборахъ кандидатовъ правительства, какъ представителей идеи, противной его принципу, то т?мъ бол?е сл?довало ему поступить точно также съ кандидатами Оппозиціи, потому что и т?, и другіе представляютъ одну и ту же идею, одну и ту же политику, одинъ и тотъ же порядокъ, съ тою только разницею, что министерскіе кандидаты откровенно выдаютъ себя за то, что они есть, тогда какъ оппозиціонные обманываютъ своихъ избирателей, скрывая свою мысль.
Если рабочій классъ придаетъ себ? какое нибудь значеніе и если онъ гонится не за призракомъ, то долженъ знать, что прежде всего ему нужно выйдти изъ подъ опеки и, не заботясь ни о министерств?, ни объ Оппозиціи, д?йствовать отнын? самостоятельно и только для себя. Быть или силою, или нич?мъ – вотъ что ему предстоитъ. Подавъ голосъ за кандидатовъ 31 мая 1863 и 20 марта 1864, рабочая демократія обнаружила недостатокъ р?шимости и благоразумія. Она забыла себя, и для кого же? для враговъ! Манифестъ Шестидесяти возвысилъ ее на степень патриціата; но ея подача голосовъ низвела ее въ разрядъ отпущенниковъ.
ГЛАВА II.1. Политическая нравственность: присяга до и посл? 89 г.; противор?чіе гражданской и конституціонной присяги. – Политическая нравственность Франціи развращена клятвопреступленіемъ.
Наши самозванные политики, ремесло которыхъ состоитъ въ оппозиціи вс?мъ правительствамъ, что нисколько не м?шаетъ имъ кончать союзомъ со всякимъ правительствомъ, приняли за правило, что, для усп?шной борьбы съ властью, надо ее побивать ея же собственнымъ оружіемъ, т. е., другими словами, признавать законъ ею изданный и представляемый. Въ перевод? на простой языкъ это значитъ, что самое в?рное средство избавиться отъ челов?ка – явиться къ нему въ домъ и, когда онъ будетъ съ вами здороваться, – убить его. Риторы, готовые разглагольствовать при всякомъ правительств?; адвокаты, защищающіе не только всякое д?ло, но даже передъ какимъ угодно судилищемъ, принимающіе всякія законодательства, приноравливающіеся ко всевозможнымъ судебнымъ формамъ; атеисты, хвастающіе своимъ индифферентизмомъ, потому что не въ состояніи возвыситься до принциповъ; для которыхъ вс? в?рованія равны, потому что они потеряли понятіе о прав?, и которые не гнушаются преклонять кол?на ни передъ какимъ кумиромъ, потому что презираютъ людей еще бол?е, ч?мъ боговъ! – Вотъ каковы эти софисты, все совм?щающіе, все соглашающіе, нич?мъ не гнушающіеся, не знающіе противор?чій! У нихъ на все готовы компромиссы, примиренія, оправданія. Будь то конституція 1848 или конституція 1852, военносудныя коммиссіи или судъ присяжныхъ, законъ общественной безопасности или habeas corpus, обязанность гражданина или в?рноподданность династіи – имъ все равно: они ни въ чемъ не видятъ разницы. Такимъ образомъ мы вид?ли, какъ непринужденно дали они присягу, необходимую, по конституціи 1852, для избранія въ законодательный корпусъ; а когда республиканская демократія не р?шалась поклоняться второй имперіи, они увлекли ее на поступокъ, который она, пока разсуждала хладнокровно и не теряла здраваго смысла, считала в?роломствомъ.
Вотъ уже три года, какъ мн? безпрестанно приходится говорить объ этомъ важномъ вопрос? присяги, въ которомъ отражается вся наша политическая нравственность; и каждый разъ мои зам?чанія остаются безъ отв?та. Теперь я снова возвращаюсь къ нему, хотя заран?е уб?жденъ, что на этотъ разъ мен?е, ч?мъ когда-либо могу разсчитывать на полученіе отв?та. Но мн? хочется доказать по поводу присяги, что: во первыхъ, наша несчастная нація р?шительно сама не знаетъ что она д?лаетъ и куда стремится; во вторыхъ, что присяга несовм?стна съ демократическими и соціальными уб?жденіями, чтобы не сказать, съ современною сов?стью.
До 89 г., при порядк?, основанномъ, какъ говорятъ, на божественномъ прав?, присяга приносилась лично королю. Это условіе, по крайней м?р?, недопускало недоразум?ній. Во первыхъ, король былъ изв?стная личность, въ подлинности которой невозможно было ни усомниться, ни обмануться; во вторыхъ, онъ былъ воплощеніе націи, живой законъ государства. Король былъ все. Съ нимъ нельзя было ни пускаться въ разборъ, ни полагать ограниченія, ни ставить условія. Право было опред?лено; политическая нравственность им?ла критерій. Присяга формальная или подразум?ваемая приковывала подданнаго къ королевской особ?, символу, выраженію и органу націи, ея правъ, учрежденій, льготъ или, какъ мы чванно называемъ ихъ, вольностей. Это воззр?ніе на королевскую власть и на присягу, проникнутое религіознымъ характеромъ, им?ло свою выгодную сторону: омерзительный домъ Валуа, отъ Франциска I до Генриха III, былъ, кажется, самою порочною династіею, какую только можно придумать; а между т?мъ, въ лиц? ихъ, это воззр?ніе на королевскую власть спасло французскую національность среди ужасовъ междоусобій.
Съ 89 г. нація управляется новыми идеями, осуждать которыя, конечно, я не буду. Феодальная присяга была уничтожена и зам?нена гражданскою. Что такое гражданская присяга? Вотъ формула гражданской присяги по конституціи 1791 года, глава II, параграфъ 5:
«Клянусь быть в?рнымъ народу, закону и королю и вс?ми моими силами поддерживать конституцію королевства, установленную національнымъ учредительнымъ собраніемъ въ 1789, 1790 и 1791 годахъ».
Зам?тьте разницу. Присяга приносится уже не одному лицу – королю, а народу, закону и королю. Народъ поименованъ первымъ, въ знакъ его несомн?нной верховности; за нимъ сл?дуетъ законъ – выраженіе народной воли; король посл?днимъ. Онъ только представитель народа и исполнитель его воли; поэтому онъ названъ посл? вс?хъ: между этими тремя понятіями есть постепенность. Въ этой формул? присяги выражается весь духъ революціи, какимъ онъ былъ въ 89 г.
Гражданская присяга была уничтожена вм?ст? съ конституціей 91; въ конституціяхъ II, III и VІІІ годовъ о ней не упоминается. Въ 1804 г. Наполеонъ I возстановилъ ее въ такой форм?:
«Клянусь повиноваться конституціямъ имперіи и быть в?рнымъ императору».
И такъ, Наполеонъ старался какъ можно больше приблизиться къ феодальной формул?; подобно Людовику ХІV, онъ говорилъ: государство – это я, и считалъ себя истиннымъ представителемъ Народа, живымъ Закономъ и воплощеніемъ Франціи.
Но революція неумолима. Наполеонъ принужденъ упомянуть въ формул? присяги о Конституціяхъ Имперіи, т. е. о конституціяхъ 1804, 1802 и 1799 гг.; a посл?дняя т?сно примыкаетъ къ революціи и къ принципамъ 89 г. Этого довольно: чтобы Наполеонъ ни д?лалъ и какъ бы онъ этого ни таилъ, новый духъ проглядываетъ въ этихъ конституціяхъ. Въ сущности, присяга 1804 та же, что и 1791 года; были присяги, приносившіяся королямъ старшей и младшей линіи, и наконецъ, Наполеону III. – И такъ несомн?нно, что теперь во Франціи монархъ не единственное, даже не первое лице. Есть кто-то выше короля, есть что-то выше престола: этотъ кто-то – Народъ; это что-то – Законъ. Удалить изъ присяги эти два образа невозможно; невозможно снова водворить въ сердцахъ монархическую религію.
Посл? этихъ зам?чаній разсмотримъ, какова можетъ быть сила этой новой присяги.
Во первыхъ, относительно ея ц?ли, содержаніе ея показываетъ, что этими ясными словами хот?ли удовлетворить новымъ идеямъ, освятить новое право, сд?лать самую присягу мен?е мистическою, мен?е идолопоклонническою, бол?е достойною челов?ка и гражданина. Сочетаніемъ этихъ трехъ великихъ словъ – «Народъ, Законъ и Король», думали придать присяг? бол?е разумности и величія. Д?лая эти три имени, такъ сказать, солидарными, напоминая о конституціяхъ, высочайшемъ выраженіи закона, думали упрочить общественное зданіе и придать власти ненарушимость закона и неизчезаемость народа. Такъ, в?роятно, разсуждали учредители этой присяги; и это доказываетъ, что они поступали скор?е, какъ поэты, ч?мъ государственные люди. Ихъ риторика рушится передъ здравымъ смысломъ.
Въ самомъ д?л?: очевидно, что присяга, приносимая тремъ лицамъ или, пожалуй, тремъ принципамъ, не можетъ быть такъ опред?лительна, какъ если ее приносятъ одному; точно также всякое обязательство, что нибудь д?лать или чего нибудь не д?лать, можетъ скор?е подать поводъ къ перетолкованіямъ, путаниц? и придиркамъ, когда относится къ н?сколькимъ лицамъ, ч?мъ когда заключено съ однимъ на опред?ленныхъ условіяхъ или даже безъ всякихъ условій. Такъ какъ политическая присяга съ 1789 г. приносится, въ одно и тоже время, и народу, и закону, и королю – все равно выражено ли это въ ней прямо, или затаено, – то она по необходимости должна быть условна, должна подлежать толкованіямъ и предполагаетъ взаимность. Напрасно президентъ Законодательнаго корпуса зажимаетъ ротъ депутату, который, прежде ч?мъ поднять руку и произнести присягу, проситъ позволенія объясниться. Самая сущность этого д?йствія даетъ присягающему право объясниться.
Конституція 91, 1804 и 1814, самыя монархическія изъ нашихъ конституцій, требуютъ отъ императора или короля присяги, равносильной той, которая приносится ему самому; въ этой присяг? напоминаются и выражаются принципы 89 г. и духъ революціи, и глав? государства вм?няется ею въ обязанность защищать эти начала. Это несомн?нно доказываетъ, что съ 1789 г. политическая присяга обратилась въ обоюдосторонній договоръ между государемъ и подданными. Одна только конституція 1852 не выражаетъ прямо этихъ началъ. Но это должно считать просто нечаяннымъ упущеніемъ, на которое, см?ю думать, Наполеонъ III не дерзнетъ опереться.
Но вотъ худшая сторона этого д?ла: можетъ случиться, что трое, которымъ приносится присяга и которые предполагаются неразд?льными, – т. е. Народъ, Законъ и Король, станутъ въ противор?чіе другъ съ другомъ и разд?лятся. Народъ, какъ и отд?льныя личности, можетъ заблуждаться; его характеръ, чувства, мн?нія изм?нчивы. Законъ также можетъ м?няться, хотя бы только въ умахъ т?хъ, которые, изъ выгодъ или даже по свойству своихъ обязанностей, призваны толковать его. Наконецъ и король можетъ изм?ниться. Какъ принципъ, онъ постоянно м?няется: король 1701 года не то, что король 1788 г.; король 1830 г. не похожъ на короля 1714 г. Какъ личность, онъ изм?няется еще бол?е, и притомъ эта перем?на еще опасн?е: бурбонская династія можетъ быть царствовала бы до сихъ поръ, если бы Карлъ X разд?лялъ взгляды Людовика XVIII. Между тремя столь изм?нчивыми элементами согласіе не можетъ быть прочно; рано или поздно антагонизмъ неизб?женъ.
Что же выйдетъ изъ подобной присяги на практик? и какую пользу могутъ извлечь изъ нея Страна, Конституція и Правительство, которымъ она дается? Къ чему повела присяга, которую короли Хартіи получили отъ всей Франціи, т. е. отъ всей политической и офиціальной Франціи: отъ перовъ и депутатовъ, отъ чиновничества, администраціи, церкви, Почетнаго Легіона, арміи и т. д.? Грянула буря, и все пошло прахомъ, какъ будто эти клятвы были писаны на листьяхъ бульварныхъ деревьевъ. Отъ нея отд?лались, сказавъ королю, что онъ первый нарушилъ свою присягу – и все тутъ. Это повторялось такъ часто съ 1789 г., что въ наши дни можно указать многихъ лицъ, надававшихъ, въ теченіе своего служебнаго поприща, ц?лую дюжину присягъ. Въ 1814 г. армія была зрительницей скандала, когда генералы имперіи, забывъ или, в?рн?е, перетолковавъ свою политическую и военную присягу, требовали отреченія отъ своего императора, отъ своего вождя! Да, но увы! в?дь онъ клялся сохранять въ неприкосновенности влад?нія республики, уважать и заставлять уважать равенство правъ, политическую и гражданскую свободу!.. Долгъ платежемъ красенъ, Государь! вы не сдержали вашей клятвы: не взыщите, если и мы нарушимъ нашу присягу. Вы не уважали ни равенства правъ, ни гражданской и политической свободы; области республики заняты непріятелемъ… Подписывайте же ваше отр?ченіе!…
Вотъ печальный, но неизб?жный результатъ гражданской присяги. При прежнихъ короляхъ ни разу не было прим?ра такой изм?ны. Такимъ образомъ, съ 1789 г. французы почти не переставали присягать своимъ конституціямъ и государямъ и не сдержали ни одной присяги. Поминутно см?нялись конституціи и государи, наперекоръ ли присяг?, или въ силу ея – р?шить трудно; потому ли, что конституція была несовершенна и не выполняла своего назначенія, или потому, что государи вызывали упреки въ неискренности; всего же в?рн?е потому, что при работ? мысли и съ теченіемъ времени возникало разногласіе между Народомъ, Конституціей и Королемъ.
Таково было положеніе Франціи въ 1814, 1815, 1830 и 1848 годахъ. Сколько подлыхъ сд?локъ! Сколько паденій! Сколько изм?нъ, прикрытыхъ именемъ компромиссовъ! Было время, когда общественная сов?сть возставала противъ этихъ низостей. Наивный народъ, не зная политическаго фатализма, управлявшаго людьми и событіями, не понималъ, чтобы в?рноподданный могъ отступиться отъ своего государя или христіанинъ отречься отъ Бога. Онъ пресл?довалъ своимъ презр?ніемъ неблагодарныхъ изм?нниковъ, и позоръ этотъ остался на ихъ памяти. Теперь логика революціи довершила свое д?ло: у насъ вс? клянутся и вс? нарушаютъ клятвы; для насъ это, какъ говорится, все равно, что выпить стаканъ воды. Мы дошли даже до того, что считаемъ доброд?тельнымъ поступкомъ присягу, принесенную противъ своего желанія и мысленно отвергаемую. Нашихъ неустрашимыхъ присяжныхъ, которыхъ тридцать л?тъ тому назадъ осм?яли бы, теперь расхваливаютъ публично въ собраніи. Притомъ, какъ бы мы ни были уб?ждены, что эти подлецы д?йствуютъ изъ-за выгодъ, а не по долгу, все у насъ такъ перепутано, во всемъ такое противор?чіе, что мы никакъ не могли бы доказать этого и прямо обвинить ихъ въ изм?н? своей клятвы. Что же удивительнаго посл? этого, что, оправдавъ ихъ, наконецъ, мы р?шились посл?довать ихъ прим?ру.
Взглянемъ на это странное извращеніе нашихъ общественныхъ нравовъ.
Народнымъ р?шеніемъ 1851 г. Людовику Наполеону было поручено составить конституцію. Чтобы избавить свое правительство отъ коварныхъ внушеній и враждебныхъ личностей, онъ поставилъ необходимымъ условіемъ, для вступленія во вс? должности, особенно депутатовъ, присягу на в?рность ему. Очевидно, авторъ конституціи 1852 г. предполагалъ, что важн?йшіе представители прежнихъ партій, его естественные враги, или откажутся, какъ честные люди, связать себя подобною присягою, или, давъ ее, сдержатъ свое слово.
Сначала казалось, что эти предположенія сбываются. Большинство политическихъ людей, обратившихъ на себя вниманіе при прежнихъ правительствахъ, держались въ сторон?; т? же, которые стали имперіалистами, сд?лали это чистосердечно. Вс? они, за немногими исключеніями, оказались сов?тниками благонам?ренными и просв?щенными; они спорили съ правительствомъ, но не за т?мъ, чтобы нападать на него и колебать его, а чтобы предупреждать его, служить ему и упрочить его. Съ другой стороны, гг. Кавеньякъ, Гудшо и Карно торжественно отказались принести присягу, и отказъ этотъ принесъ имъ такую же честь, какъ первымъ ихъ в?рность.
Въ 1863 г., посл? слишкомъ десятил?тняго ожиданія, р?шенія изм?нились. Орлеанисты, легитимисты и республиканцы утверждаютъ, что нужно снова вступить въ парламентъ и составить законную оппозицію. Какъ же смотрятъ они на непрем?нное условіе присяги? Объ этомъ никто изъ нихъ ничего не сказалъ: говорить въ подобныхъ случаяхъ опасно. Но по положенію д?лъ и по ихъ д?йствіямъ, мы можемъ угадывать ихъ тайную мысль.
2. Присяга и орлеанская партія.
Г. Тьеръ уже въ первой своей р?чи не скрылъ чувствъ расположенія и привязанности къ орлеанскому дому. Слова его, полныя чистосердечія и достоинства, такъ пл?нили вс?хъ, что вызвали ему бол?е одобреній, ч?мъ упрековъ. Поэтому императорское правительство и не напрашивается на его дружбу. Зат?мъ г. Тьеръ далъ понять, что, в?рный прежде всего идеямъ 89 г., онъ считаетъ конституціонную монархію въ томъ вид?, какъ она вышла изъ іюльской революціи, самымъ удачнымъ выраженіемъ этихъ идей; но такъ какъ существованіе подобной монархіи не зависитъ отъ той или другой династіи, то онъ готовъ примкнуть къ императорскому правительству, если оно, въ свою очередь, объявитъ себя готовымъ д?йствовать по его систем?. «Примите мою теорію министерской отв?тственности, сказалъ онъ, – и я вашъ. Но пока позвольте мн? оставаться въ оппозиціи».
То, что г. Тьеръ сказалъ лично о себ?, относится ко вс?мъ депутатамъ орлеанской партіи.
Изъ этого ясно сл?дуетъ, что г. Тьеръ и его посл?дователи, какъ сами сознаются, бол?е преданы орлеанскому дому, ч?мъ Бонапартамъ, и нерасположены къ конституціи 1852. Правда, отъ нихъ нельзя ждать, чтобы они, какъ простые граждане, позволили себ? мал?йшее нападеніе на правительство, мал?йшее противуконституціонное д?йствіе, особенно во время отправленія своихъ депутатскихъ обязанностей; но хотя отъ нихъ нечего бояться заговоровъ, т?мъ не мен?е они не сдержатъ, въ качеств? депутатовъ, своей клятвы повиноваться конституціи. Они не могутъ сдержать ее, потому что она означаетъ, что они не будутъ порицать конституцію, не позволятъ себ? подвергать ее систематическому осужденію, могущему уронить ее въ глазахъ общества. Стало быть, разсудокъ г. Тьера отвергаетъ данную имъ присягу, и онъ будетъ каждый день нарушать ее своимъ поведеніемъ въ парламент?: а по моему, это называется клятвопреступленіемъ.
По всей в?роятности, г. Тьеръ, принявъ званіе депутата, не предвид?лъ вс?хъ логическихъ посл?дствій этого поступка. Дитя своего в?ка, когда клятва значитъ такъ мало, а политическая нравственность такъ гибка, челов?къ практическій, врагъ крайностей, онъ, в?роятно, сказалъ себ?, что не сл?дуетъ ни преувеличивать, ни уменьшать вещей; что въ наше время, съ 89 года, значеніе политической присяги состоитъ: 1) въ признаніи императорскаго правительства правительствомъ страны de facto и de jure и 2) въ об?щаніи не говорить и не д?лать ничего, ведущаго къ ниспроверженію его. Отсюда г. Тьеръ заключилъ, что всего безопасн?е ограничиться подобнымъ объясненіемъ, по его мн?нію, довольно яснымъ; что идти дал?е – значитъ переступать границу и давать правительству больше, ч?мъ оно требуетъ; что даже лучшіе друзья имперіи въ сущности ни къ чему большему не обязываются. По мн?нію г. Тьера, отъ него, приверженца парламентской системы и члена оппозиціи, признанной законною, нельзя требовать, чтобы онъ сд?лался защитникомъ династіи, которой онъ не искалъ; т?мъ бол?е, что требуемая присяга, по смыслу вс?хъ нашихъ конституцій и всей нашей исторіи съ 89 года, непрем?нно обоюдна, такъ что, еслибы глава государства утратилъ престолъ всл?дствіе какого нибудь важнаго проступка, прим?ры чего уже не разъ видали во Франціи, то мы им?ли бы полное право обвинять въ этомъ его одного; что касается до почтенныхъ гражданъ, то, добросов?стно послуживъ правительству своими предостереженіями, сов?тами и присягою, они им?ли бы полное право держаться въ сторон? и были бы совершенно невиноваты въ паденіи династіи.
Вотъ какъ, в?роятно, разсуждалъ про себя г. Тьеръ; вся оппозиція разсуждаетъ точно также. Я не могу опровергать и оспоривать этихъ разсужденій, и не буду противор?чить имъ. Нельзя противор?чить тому, что противор?читъ само себ?. Зд?сь все: факты, новое право, конституція, заднія мысли и недомолвки, – все говоритъ за и противъ; зд?сь вс? противъ самихъ себя и все осуждается передъ судомъ разума и присяжныхъ противниковъ правительства: зач?мъ же еще я буду опровергать ихъ?
Но за то я хочу изобличить двусмысленность нын?шняго порядка, безнравственность его противор?чій, въ которыхъ лично никто невиноватъ, такъ какъ они вытекаютъ изъ нашихъ революцій. Этотъ порядокъ узаконяетъ лицем?ріе и позволяетъ людямъ расточать клятвы, которыхъ они не дали бы, если бы не знали заран?е, что он? ни къ чему ихъ не обязываютъ. Я возстаю противъ этихъ присягъ, потому что он? приносятся зав?домо всуе, не смотря на запов?дь: Non assumes nomen Dei tui in vanum; что он? выражаютъ только отрицательное об?щаніе, пассивное обязательство, которое дозволяетъ унижать, обличать, бранить власть безъ явнаго клятвопреступленія. Я возстаю противъ нихъ, потому что он? ни мало не обезпечиваютъ власть и приносятъ пользу только честолюбцамъ, которые не боятся связывать себя ими, зная ихъ нед?йствительность. Я обвиняю присягу въ томъ, что она развратила общественную сов?сть; что, благодаря ей, въ политическомъ мір? каждый можетъ сказать съ невозмутимымъ спокойствіемъ духа, какого не знали даже іезуиты: «Я далъ присягу и не нарушу ее; но ни за что не ручаюсь, ни за что не отв?чаю; чтобы исполнить мое обязательство, съ меня довольно оставаться спокойнымъ. Пусть правительство защищается, – это его д?ло; спасется оно или погибнетъ – вина не моя; – я умываю руки!»
Какъ! вы называете это исполнять присягу и считаете себя разумными людьми! Но скажите же, что губило правительства въ продолженіи трехъ четвертей в?ка? Что, какъ не шаткость системъ, разногласіе принциповъ, непониманіе права, постоянное противор?чіе между народомъ и государствомъ, конституціонно выражаемое сомн?ніе въ добросов?стности государя, нападки на излишество его могущества; безпощадныя порицанія со стороны противниковъ правительства, которые клялись, если не поддерживать его, то, по крайней м?р?, щадить, и первые нанесли ему ударъ; вялость его защитниковъ, изм?на любимцевъ, коварство оппозицій? Понятно, что поверхностные люди, в?рующіе въ д?йствительность клятвы и вполн? довольные возстановленіемъ имперіи, торжественно присягнувшіе Наполеону III, могутъ т?мъ не мен?е по неопытности, по неум?нію сдерживать языкъ и даже по излишеству своего усердія, скомпрометировать и даже погубить правительство, которое хотятъ защищать. Все-таки это люди чистосердечные и заслуживающіе снисхожденіе и состраданіе. Когда нибудь они поймутъ противор?чіе, игрушкою котораго они были: дай Богъ тогда, чтобы съ искренностью ихъ заблужденій не разс?ялась искренность ихъ сердецъ! Но вы, умники, вы, софисты, вы, знающіе почву, по которой ходите, ум?ющіе пользоваться сомнительнымъ положеніемъ правительства, противор?чіемъ его принциповъ, двусмысленностью выраженій, шаткостью интересовъ, чтобы выковывать изъ всего этого оружіе для нападенія, безупречное передъ конституціей и законами, – чистосердечны ли вы? См?ете ли вы говорить о вашей невинности? Разв? во вс?хъ р?чахъ вашихъ н?тъ предательства? Вы упрекаете правительство, зач?мъ оно не изм?няетъ политики, зач?мъ не перед?лываетъ конституціи, то есть, зач?мъ не отрекается въ вашу пользу! Да разв? мы еще не перепробовали вс?хъ правительственныхъ формъ и не пришли, наконецъ, къ полн?йшему скептицизму!
Кто же не знаетъ теперь, что лучшая изъ конституцій, за которыми мы гоняемся, на самомъ д?л?, вовсе не лучше прочихъ, и что предпочтеніе, оказываемое одной передъ другою, есть ничто иное, какъ оппозиціонная уловка? Вы отвращаете вс?хъ отъ правительства; вы подкапываетесь подъ него; вы подрываете его; вы подаете сигналъ заговорщикамъ, и когда, наконецъ, зданіе рушится, вы кричите, хлопая въ ладоши: «Мы не виноваты; мы сдержали свою присягу.» О, вы похожи на ту женщину, о которой говорится въ писаніи, что, запятнанная прелюбод?йствомъ, она ув?ряетъ, будто чиста. Вы прикидываетесь Юдифями, но въ д?йствительности вы Пентефріевы жены. Избавьте насъ отъ вашей присяги: этимъ вы сд?лаете для свободы больше, ч?мъ низверженіемъ тридцати династій.
3. Присяга легитимистовъ и республиканцевъ.
Изъ вс?хъ нашихъ присяжныхъ ораторовъ, не идущихъ рука объ руку съ правительствомъ, г. Тьеръ мен?е вс?хъ заслуживаетъ упрека. Въ историк? Консульства и Имперіи, въ поклонник? Наполеона Перваго нельзя предположить глубокой антипатіи къ потомству его героя. Приверженцу монархической формы правленія, любящему вид?ть въ правительств? силу, власть и иниціативу, увлекающемуся военной славою, ему не за что особенно упрекать императорское правительство. Онъ говоритъ императору: «Сд?лайте вашихъ министровъ отв?тственными, вм?сто того, чтобы посылать къ намъ вашихъ государственныхъ сов?тниковъ, и я вашъ!» Такимъ образомъ, д?ло стало за малымъ, чтобы онъ примкнулъ къ правительству. Поэтому, онъ бол?е вс?хъ другихъ им?етъ право присягать, не присоединяясь къ правительству. А между т?мъ легко зам?тить, что въ этой присяг? н?тъ ничего раціональнаго, какъ и въ условіи, отъ котораго г. Тьеръ ставитъ въ зависимость свою преданность имперіи; онъ самъ знаетъ это лучше вс?хъ.
Въ предпосл?днемъ том? своей исторіи г. Тьеръ ставитъ «Дополнительный Актъ 1815 г.» гораздо выше Хартіи 1814; a в?дь ему изв?стно, что пренія законодательнаго корпуса организованы по образцу этого самаго Дополнительнаго Акта. Какимъ же образомъ то, что, исходя отъ Наполеона I, заслужило, посл? 20–л?тняго личнаго опыта, полное и сознательное одобреніе г. Тьера, можетъ встр?тить въ немъ неодобреніе, какъ скоро исполняется Наполеономъ III? Сл?довательно, г. Тьеръ ув?ренъ, что въ этомъ случа? со стороны императора не можетъ быть уступки, и потому сд?лалъ ее условіемъ своего союза съ правительствомъ, и, если будетъ можно, то принудитъ правительство принять ее. Комедія!
Но что думать о гг. Беррье, Мари, Фавр? и другихъ, которые им?ли, кажется, много причинъ отказаться отъ присяги, кром? вс?хъ требованій парламентской честности, конституціонной искренности и общественной нравственности?
Г. Беррье – приверженецъ конституціонной монархіи; это несомн?нно. Но тогда какъ г. Тьеръ объявляетъ, что для него династическій вопросъ не им?етъ значенія, и ставитъ условіемъ своего присоединенія принятіе его любимаго принципа: король царствуетъ, но не управляетъ. – г. Беррье считаетъ династическую законность необходимою сущностью конституціи; это приводитъ его къ принципу, діаметрально противоположному взгляду г. Тьера, именно, что король царствуетъ и управляетъ. Не изм?няя ни слова въ конституціи 1852 г., поставьте на м?сто Наполеона III, Генриха V, и г. Беррье будетъ считать себя вполн? удовлетвореннымъ. Зд?сь, весь вопросъ въ личности и въ династіи, тогда какъ тамъ въ конституціи. Конституція 1852 г. сама признала себя подлежащею изм?неніямъ, такъ что можно ожидать, что она изм?нится; поэтому г. Тьеръ можетъ сказать, что его присяга есть выраженіе надеждъ, которыя находятся уже на пути къ осуществленію. Но какимъ образомъ можетъ присягать Наполеону III г. Беррье, слуга Генриха V? Возможенъ ли какой нибудь компромиссъ между этими двумя личностями? Законная династія сд?лала въ 1814 г. все, что могла, примкнувъ къ революціи дарованіемъ Хартіи; г. Тьеръ разсказывалъ, какъ это обрадовало всю Францію. Но можетъ ли эта династія и ея представители дойти, подобно принцамъ Орлеанскимъ и Бонапартамъ, до признанія, что династическій вопросъ совершенно зависитъ отъ народнаго выбора, что такимъ образомъ основанная на преданіи и апріорическая законность графа Шамбора – пустая фраза, и что Наполеонъ III вполн? законный монархъ, какъ императоръ по вол? народа, какъ государь de facto и de jure? Если г. Беррье согласенъ съ этимъ, то, значитъ, онъ ушелъ далеко въ принципахъ революціи, и отчего въ такомъ случа? ему не пристать къ бонапартизму, подобно г. де Ла Рошъ Жаклену? Если же онъ отвергаетъ этотъ выводъ, то что же такое его присяга?
То же самое относится и къ гг. Мари, Ж. Фавру, Пельтану и братіи его. Ихъ считали и многіе считаютъ досел? республиканцами. Это значитъ, что, если съ одной стороны г. Тьеръ и его друзья признаютъ монархію необходимымъ условіемъ правленія, но не придерживаются безусловно ни одной династіи, предоставляя выборъ ея вол? народа; если, съ другой стороны, г. Беррье и легитимисты утверждаютъ, что монархія должна основываться на началахъ, бол?е высокихъ, ч?мъ общая подача голосовъ, – то республиканцы полагаютъ, напротивъ, что монархическій элементъ безполезенъ, даже вреденъ; что настоящій государь – само собраніе представителей или, самое большое, выборный президентъ, назначаемый и отр?шаемый этимъ собраніемъ или избираемый народомъ. Республиканцы р?зко отличаются т?мъ, что требуютъ уничтоженія монархіи и династіи. Допустимъ даже на минуту, что, по смыслу конституцій и по духу демократической законности, они могутъ, не изм?няя своимъ принципамъ, признать Наполеона III государемъ de facto и de jure, и такимъ просторнымъ толкованіемъ своей присяги удовлетворить и правительству, и общественному мн?нію. Т?мъ не мен?е несомн?нно и неизб?жно, что они должны желать зам?нить хартію 1852 конституціей 1848, тогда какъ г. Тьеръ хочетъ лишь возвращенія къ хартіи 1830. Другими словами, они требуютъ: чтобы Наполеонъ III отрекся отъ императорскаго титула, такъ какъ онъ нарушаетъ пред?лы, назначенные ему общею подачею голосовъ; чтобы онъ отказался за себя и свое потомство отъ преимуществъ, предоставленныхъ ему сенатскими постановленіями 1852 и 1856 гг.; чтобы онъ возстановилъ правленіе въ томъ вид?, какъ оно было 1 декабря 1851, и наконецъ, чтобы онъ, если желаетъ остаться во глав? правленія, подвергъ бы себя вновь избранію, на основаніи общей подачи голосовъ, какъ президентъ республики, избираемый не пожизненно, а на срокъ. Теперь спрашивается: над?ются ли республиканцы, что Его Величество согласится на эти требованія? Но такого вопроса нельзя и задавать серьезно. Въ такомъ случа? они, значитъ, думаютъ принудить его къ этому? Но чего же стоитъ тогда ихъ присяга? И такъ, если республиканцы оппозиціи вступили въ парламентъ съ тайнымъ нам?реніемъ д?йствовать силою и возстановить республику, то этимъ они признаютъ, что ц?ль ихъ – уничтожить имперію; сл?довательно, если они не отступники, то клятвопреступники; мало того: они, быть можетъ, безсознательно, – заговорщики. А впрочемъ, что я говорю – безсознательно! Правда, они съ негодованіемъ стали бы отрицать это, если бы ихъ спросили объ этомъ въ суд?; но въ глубин? души они были бы очень довольны, если бы демократія считала ихъ заговорщиками. Вотъ до какой безсов?стности довела присяга нашихъ государственныхъ д?ятелей!
4. Присяга и новая демократія.
Во Франціи всякій мыслящій челов?къ, всякая разумная партія не должны допускать себя до политической присяги, которая у насъ двойственна, сложна, противор?чива, нел?па, опозорена, безсильна и лжива.
Нельзя давать двуличную, двусмысленную, обоюдоострую, противор?чащую самой себ? присягу, потому что такая присяга не можетъ им?ть серьезнаго смысла.
Нельзя давать присягу такому правительству, котораго не признаешь и съ которымъ явно и систематически враждуешь, потому что подобная присяга – преступленіе.
Особенно никогда нельзя давать такую присягу, когда доказано, что, даже будучи дана съ нам?реніемъ не исполнять ее, она влечетъ за собою самоотреченіе, нравственное самоубійство и политическое уничтоженіе той партіи, которая ее приноситъ. Такая участь постигла бы рабочую демократію, если бы она поступила подобнымъ образомъ на посл?днихъ выборахъ и если бы въ сред? ея не раздался формальный протестъ противъ присяги. Я постараюсь доказать это, и этимъ мы заключимъ главу.
Люди старыхъ партій, посл? дв?надцатил?тняго честнаго безд?йствія, сочли нужнымъ, чтобы возвратиться на политическое поприще, принести конституціонную присягу, однако не примыкая искренно ни къ императору, ни къ династіи, ни къ конституціи 1852 г. Они поступили такимъ образомъ не безъ причины: очевидно, они руководствовались различными побужденіями, какъ личными, такъ и политическими.
Оставимъ въ сторон? личныя побужденія: въ нихъ мы нашли бы мало хорошаго. Обращаясь къ политическимъ побужденіямъ, что мы видимъ? Въ глазахъ Оппозиціи, правительство, разум?ется, дурно; оно не сл?дуетъ принципамъ 89 г.; оно нарушаетъ права и вольности народа; своею расточительностью оно обременяетъ плательщиковъ податей и вызываетъ соціальную революцію; словомъ, и внутренняя, и вн?шняя политика императора достойна всякаго порицанія. Такъ думаетъ Оппозиція. Всл?дствіе этого, она говоритъ про себя (очень тихо, такъ тихо, что сама себя не слышитъ), что сл?дуетъ покончить съ такимъ правленіемъ, что величіе ц?ли вполн? заглаживаетъ н?которую неправильность въ средствахъ, т?мъ бол?е, что никто ничего не замышляетъ противъ самой особы государя и противъ его династіи: не цареубійцы же, избави Боже, гг. Тьеръ, Беррье, Мари, Ж. Фавръ! Въ лиц? Наполеона они пресл?дуютъ политическую систему, противор?чащую правамъ и вольностямъ страны, великимъ принципамъ революціи; если, при этомъ, съ к?мъ нибудь случится несчастіе, то ему придется пенять только на самого себя.
Словомъ, старыя партіи, соединившіяся противъ императорскаго правительства, очень хорошо знаютъ, что д?лаютъ. Они не взялись бы за д?ло, которое политическая нравственность, особенно въ случа? неудачи, не преминула бы назвать государственной изм?ной, если бы въ глубин? души не ободряли себя уб?жденіемъ въ необходимости этого для страны и сознаніемъ народнаго права. Никто не нарушаетъ присяги по пустякамъ, не пріискавъ благовиднаго предлога и приличнаго оправданія.
Но чего искала рабочая демократія, вступая въ эту буржуазную коалицію? Чего она ждетъ себ? отъ нея? Чего можетъ она добиться отъ этой старой системы, которую хотятъ возстановлять и поддерживать противъ соціалистическихъ стремленій и императорскаго абсолютизма?
Рабочей демократіи изв?стны политическія и соціальныя уб?жденія Оппозиціи; уб?жденія эти одинаковы съ правительственными. Напомнимъ ихъ снова читателю.
1) Французская нація, т. е. 37 милліоновъ душъ, которыя населяютъ наши 89 департаментовъ, составляетъ единый и неразд?льный политическій организмъ; 2) этотъ организмъ состоитъ изъ сл?дующихъ элементовъ: самодержавнаго народа, власти, представляющей его, и конституціи, опред?ляющей ихъ взаимныя права, преимущества и отношенія; 3) власть, подобно политическому организму или государству, едина и неразд?льна; конституція представляетъ сильн?йшую централизацію; 4) эта политическая централизація уравнов?шивается независимостью и несолидарностью промышленностей, абсолютизмомъ собственности, торгашескою анархіею, которыя роковымъ образомъ ведутъ къ промышленному и финансовому феодализму и къ порабощенію труда капиталомъ. Таковъ политическій идеалъ нашихъ противниковъ: остальное: конституціи, династіи, президентства, диктаторы иди директоры, выборы и представительства, власть исполнительная и законодательная, отв?тственность государя или отв?тственность его министровъ – все это д?ло второстепенное, вопросъ формы. Вотъ что Оппозиція и Правительство называютъ общественнымъ д?ломъ, д?ломъ, которымъ каждый стремится овлад?ть, которому вс? преданы на жизнь и на смерть, какъ самому отечеству, и священный интересъ котораго можетъ, въ важныхъ случаяхъ, побудить заклятыхъ враговъ и соперниковъ присягать другъ другу въ в?рности и въ послушаніи. Вотъ то, что имъ хочется спасти или, по крайней м?р?, вырвать изъ когтей императорскаго орла, который, по ихъ словамъ, слишкомъ много забралъ себ?. Когда отечество въ опасности, задумается ли кто спасти его даже ц?ною ложной присяги?!
Но намъ-то что д?лать въ этой интриг?, намъ, демократамъ новаго в?ка, людямъ труда и права, намъ, льстящимъ себе надеждою возстановить политическіе и общественные нравы? Неужели мы можемъ над?яться, что она будетъ намъ полезна?
Нужно быть сл?пымъ, чтобы не вид?ть, что, присоединяясь къ Оппозиціи, мы только м?няемъ одинъ деспотизмъ на другой. И вся польза, какую мы можемъ извлечь изъ своего клятвопреступленія, будетъ состоять въ томъ, что наша сов?сть и наши интересы принесутся на алтарь буржуазіи. Мы станемъ заговорщиками, изм?нниками и подлецами въ угоду шайк? мошенниковъ, которая завяжетъ бой съ нами, а не съ имперіей.
И кто, наконецъ, спрашиваю я, эти люди, которые притворяются такими отчаянными врагами императорскаго правительства? Эти люди – старые легитимисты, подонки древняго дворянства, живущіе не трудомъ рукъ своихъ, а доходами, монополіями. Разум?ется, что подобные люди нуждаются въ покровительств? государя и согласятся заран?е, заодно съ Беррье, перейти на сторону Бонапарта и отказаться отъ династіи Бурбоновъ, во имя спасенія общества, т. е. во имя спасенія своихъ личныхъ интересовъ, чиновъ и титуловъ. Разум?ется, что они дойдутъ до этого не сегодня, но можетъ быть завтра или посл?завтра и, въ конц? концовъ, дойдутъ непрем?нно.
Кто они, эти враги императорскаго правительства? Неужели милліонеры, представители Орлеанской династіи, сливки, цв?тъ буржуазіи, вс? эти плутократы и спекуляторы, которые загребаютъ жаръ чужими руками, скупаютъ акціи, берутъ взятки, занимаются биржевой игрою и гоняются постоянно только за барышами и развратными наслажденіями! Разум?ется, что для подобной сволочи, безсов?стной и тунеядствующей, необходимо покровительство сильнаго правительства, въ комъ бы оно ни олицетворялось. Разум?ется, что всякое богатство, которое пріобр?тается не собственнымъ трудомъ, а сохраняется и накопляется монополіей, взяткой, обманомъ и насиліемъ, ищетъ неизб?жно опоры въ правительств?, потому что безъ него такое богатство было бы невозможно, немыслимо.
Духовенство, при всемъ своемъ желаніи, не можетъ отказаться отъ присяги, что съ нимъ будетъ безъ государства? Это изв?стно со временъ Константина. Самъ Іисусъ Христосъ запов?далъ воздавать Кесарево Кесареви. Правда, онъ присовокупилъ, что Божіе Богови, что совершенно м?няетъ д?ло. Наконецъ, республиканцы по форм? и, можетъ быть, н?сколько демократовъ–коммунистовъ, – такіе люди способны, конечно, вступать въ коалицію и не задумаются передъ присягой, потому что они прежде всего – централизаторы, приверженцы неразд?льности и единства, люди авторитета, разсчитывающіе на правительство больше, ч?мъ на самихъ себя, сл?довательно, – в?рная челядь фактической власти, если она будетъ милостива и любезна къ власти по праву, которая, по ихъ мн?нію, – они сами.
Н?тъ, мы, люди новаго общественнаго договора, мы, отвергающіе, прежде всего, политическую неразд?льность и экономическую несолидарность, мы не можемъ принять присягу, которую наперерывъ приносятъ наши противники, враги и друзья Имперіи. Въ этой присяг? они видятъ поддержку своей системы, защиту своего существованія и нашу гибель; присягнувъ за одно съ ними, намъ пришлось бы потомъ присягать противъ нихъ. Когда мы будемъ подавать голосъ противъ Правительства, намъ придется подавать его, въ тоже время, и противъ Оппозиціи; а для такой борьбы съ союзомъ вс?хъ старыхъ партій, мы должны избрать поле сраженія не въ парламент?, a вн? его.
— Пустяки! говорятъ н?которые, мы будемъ такъ же в?рны Наполеону III, какъ онъ самъ конституціи 1848 г. Что вы скажете на это? – А вотъ что: во–первыхъ, это все-таки будетъ клятвопреступленіе, котораго не оправдаетъ никакой прим?ръ, никакое возмездіе; во–вторыхъ, васъ не разр?шатъ отъ присяги, какъ Наполеона III, въ 1851 и 1852 гг., 8 милліоновъ голосовъ. – Политическая присяга, говорятъ другіе, все равно что ремесленная, служебная; другого значенія она не им?етъ. – Д?йствительно, представительство, приносящее многимъ тысячь 12 или 15 франковъ дохода, есть уже ремесло, служба. Что правда, то правда.
Выведенная изъ терп?нія, толпа эта кричитъ – «такая сов?стливость неум?стна и несвоевременна! – мы не обязаны быть разборчив?е другихъ! – прежде всего, если мы хотимъ служить иде?, надо д?йствовать, – а мы лишаемъ себя могущественнаго средства къ д?йствію и пропаганд?, отказываясь изъ ложной деликатности отъ выгодъ, представляемыхъ парламентомъ.
«Будь, что будетъ, a д?лай, что сл?дуетъ!» – вотъ поговорка, противъ которой оказалась безсильна вся мораль іезуитовъ; неужели мораль нормальной школы окажется сильн?е?.. Ну, такъ я же докажу, что эта публичная трибуна, которой соблазнили народъ, просто ловушка, что представители изм?нили вс?мъ надеждамъ народа; что намъ нечего д?лать въ законодательномъ корпус?, и что мы могли бы придти туда только на минуту, чтобы обличить безсиліе Правительства и Оппозиціи, и зат?мъ удалиться, съ напутствіемъ ихъ общаго проклятія. – Спору н?тъ, что за истину пострадать хорошо; но для этой ц?ли еще не стоитъ д?лать клятвопреступленія.
ГЛАВА III.Общая подача голосовъ. – Несовм?стность.
Законъ, организующій общую подачу голосовъ, возбуждаетъ множество вопросовъ, одинъ важн?е другого; и за каждый изъ нихъ стоило бы гг. оппозиціонныхъ депутатовъ предать суду. Я коснусь двухъ или трехъ изъ этихъ вопросовъ, единственно для того, чтобы доказать во–первыхъ: что наши депутаты, толкуя объ общей подач? голосовъ, постоянно вертятся вокругъ софизма, который старые логики называли ignoratio elenchi, незнаніе предмета; а во–вторыхъ: что политическія уб?жденія ихъ, достаточно выраженныя присягой, совершенно несовм?стны съ истиннымъ избирательнымъ правомъ.
1. Право голоса прирожденно челов?ку и гражданину. Въ прошедшемъ году бельгійская клерикальная партія, охватившая бол?е половины Бельгіи, р?шилась сд?лать шагъ впередъ и, принявъ мн?ніе г. Женуда объ общей подач? голосовъ, предложила законъ, который, расширяя избирательное право, можетъ считаться первымъ опытомъ общей и прямой подачи голосовъ. Самозванные либералы, присвоившіе себ? монополію прогресса, были жестоко посрамлены, когда противники опередили ихъ, принявъ подъ свою защиту политическое освобожденіе массъ. Они назвали клерикальное предложеніе лицем?рнымъ и революціоннымъ; противъ него возбудили духъ консерватизма, который въ конституціонной Бельгіи еще свир?п?е, ч?мъ въ императорской Франціи; короче, проэктъ, дающій избирательное право вс?мъ гражданамъ, достигшимъ совершеннол?тія и им?ющимъ постоянное м?стожительство, былъ зам?ненъ другимъ, по которому это право подчиняется разнымъ условіямъ образованія и способностей. Каждый избиратель, говорятъ они, долженъ, по крайней м?р?, ум?ть читать и писать, т. е. получить первоначальное образованіе. Предложеніе клерикаловъ было отвергнуто, и это было одной изъ причинъ ихъ пораженія на выборахъ 11 августа.
Разум?ется, желательно, чтобы каждый гражданинъ получилъ хотя самую скромную долю образованія, какую можно приобр?сти всюду отъ самыхъ смиренныхъ школьныхъ учителей: но т?мъ не мен?е, возраженіе бельгійскихъ либераловъ противно вс?мъ принципамъ, исполнено коварства, въ отношеніи къ сопернической партіи, и недоброжелательства, въ отношеніи народа. Въ демократіи, – а в?дь Бельгійцы выдаютъ себя за демократовъ – избирательное право прирожденно челов?ку и гражданину точно такъ же, какъ право собственности, насл?дства, зав?щанія, труда, судебной защиты и жалобы, ассоціаціи, купли и продажи, возведенія построекъ, заключенія брака и рожденія, какъ обязательство нести военную службу и платить налогъ. Разве когда нибудь, для отправленія этихъ правъ, вытекающихъ изъ демократическаго принципа, требовали отъ гражданъ предварительнаго предъявленія ученыхъ аттестатовъ? Какъ! вы даете безграмотному вс? права, совокупность которыхъ составляетъ высшее достоинство челов?ка и гражданина, и отказываете ему въ первомъ и самомъ необходимомъ прав?, прав? объявлять: пользуются ли его дов?ріемъ или н?тъ люди, призванные писать для него законы, пов?рять счеты администраціи и назначать налоги, которые ему придется платить! Сознайтесь, что это хуже всякой непосл?довательности, что это просто буржуазная подлость. Понятно, если права подачи голоса лишаютъ безумныхъ, несовершеннол?тнихъ, изм?нниковъ и подлецовъ: одни вн? закона и общества; другіе лишились или еще не пріобр?ли способностей взрослаго челов?ка. Но ни начальное, ни высшее образованіе нельзя считать такою способностью: говорить это значитъ повторять доводъ Тартюфа, который объяснялъ, что принимаетъ подарокъ Оргона, который для него обокралъ своихъ д?тей, потому что опасается какъ бы такое прекрасное состояніе не попало въ нев?рныя руки. Бельгійскіе либералы поступили какъ Тартюфы, тогда какъ клерикалы говорили языкомъ революціи.
Изъ принципа, неоспоримаго въ демократическомъ обществ? и государств?, что избирательное право прирожденно челов?ку и гражданину, вытекаютъ весьма важныя сл?дствія или заключенія. Во–первыхъ, посл? того какъ политическое равенство объявлено и приведено въ д?йствіе посредствомъ общей подачи голосовъ, народъ стремится къ равенству экономическому. Это подтверждаетъ вся исторія: возведите неравенство состояній въ принципъ, и сл?дствіемъ этого будетъ политическое неравенство; вы получите теократію, аристократію, общество іерархическое или феодальное. Изм?ните политическія учрежденія и отъ аристократіи перейдите къ демократическому строю, и общество устремится въ противоположную сторону: система политическихъ обезпеченій поведетъ ко взаимности и къ обезпеченіямъ экономическимъ. Этого и хот?ли рабочіе кандидаты, и этого то и не хотятъ ихъ соперники – буржуазы. И у насъ водится либеральное тартюфство. Одинъ господинъ, подвергнутый на посл?днихъ выборахъ отв?тственности за противозаконную ассоціацію, сказалъ полицейскому коммисару, которому было поручено произвести у него домовый обыскъ: «Неужели вы забыли, что я предложилъ себя въ кандидаты противъ правительства только для того, чтобы не допустить избранія рабочаго?»… Надо помнить, что между равенствомъ или политическимъ правомъ, и равенствомъ или правомъ экономическимъ существуетъ т?сное соотношеніе, такъ что тамъ, гд? отрицается одно, другое непрем?нно исчезаетъ. Диктаторы, производившие выборы 1863–64 г., знали это; но знала ли это рабочая демократія, которая съ такой готовностью пошла на ихъ удочку?
II. Объ избирательныхъ округахъ. По французскому закону, общая подача голосовъ непосредственна.
Это также вытекаетъ изъ того принципа, что общая подача голосовъ, т. е. политическое право прирожденно челов?ку и гражданину и составляетъ его существенную, неотъемлемую принадлежность. Поэтому, каждый разъ, когда враги свободы и равенства пробовали уничтожить ихъ сначала въ общественномъ мн?ніи, а потомъ и на д?л?, они старались не только ограничить избирательное право, но и сд?лать его возможно бол?е посредственнымъ. Такъ, по конституціи VIII года, самодержавіе народа было пропущено, какъ черезъ ц?дилку, черезъ четыре ряда избраній, такъ что отъ него остался только призракъ, а въ д?йствительности вся власть сосредоточилась въ рукахъ перваго консула. Народъ продолжалъ подавать голосъ; онъ подавалъ бы его, хотя бы избранія его проц?живались не четыре, а двадцать четыре раза. Управляющіе классы им?ютъ надъ классами управляемыми ту выгоду, что посл?дніе никогда не зам?чаютъ, что надъ ними насм?хаются.
Но вотъ что гораздо важн?е.
Если политическое право прирожденно челов?ку и гражданину, сл?довательно, если подача голоса должна быть непосредственною, то право это т?мъ бол?е присуще каждой групп? гражданъ, каждой корпораціи, общин?, городу; вс? они также должны обладать непосредственнымъ правомъ избранія. Этого требуетъ демократія и принципъ разд?льности верховной власти, въ силу правила: каждый у себя, каждый за себя, a обезпеченіе вс?мъ. Но понимаютъ ли это Правительство и Оппозиція?
Нын?шніе избирательные округи порицаются р?шительно вс?ми. Оппозиція не отстала, въ этомъ отношеніи, отъ общаго голоса; она не пропустила этого случая заявить свое неодобреніе. Справедливо говорятъ, что избирательныя группы организованы произвольно, безъ вниманія къ условіямъ ихъ сос?дства, промышленности и интересовъ, на перекоръ здравому смыслу и экономическому праву и, можно, пожалуй, прибавить, – вопреки принципу непосредственной и общей подачи голосовъ. Населенія, соединенныя природою и историческимъ развитіемъ, привыкшія жить какъ бы одною семьей, подверглись насильственному разъединенію; другія, чуждыя другъ другу, были соединены. Это уничтожило значеніе многихъ моральныхъ личностей, которыя были принуждены подавать голосъ вн? своего округа, въ пользу незнакомыхъ людей и интересовъ. Депутаты, преданные императорскому правительству, открыто жаловались на это; они осм?лились сказать, что это зло, что никогда не должно насиловать естественное сродство группъ и сочинять произвольно отношенія, въ видахъ устраненія оппозиціоннаго избранія, котораго притомъ можетъ и не случиться. Все это совершенно справедливо, но не вяжется съ системою правительства и оппозиціи. И я не понимаю, какъ у нея хватило см?лости хвалиться этимъ! Пусть же она отв?титъ мн? на возраженія, которыя я приведу противъ нея.
Въ нашей систем? централизованной монархіи, абсолютной имперіи или единой и неразд?льной республики – это в?дь все одно и тоже – группы или естественные округи, сохраненія которыхъ такъ настойчиво требовалъ одинъ депутатъ съ с?вера, могутъ пользоваться самобытностью и уваженіемъ правительства лишь тогда, если оно находитъ это сообразнымъ съ національнымъ единствомъ, этимъ первымъ и высшимъ закономъ страны и правительства. Въ видахъ этого единства, старыя провинціи были раздроблены на департаменты; съ тою же ц?лью прежняя демократія, сод?йствуя, сама того не подозр?вая, видамъ правительства, постоянно возставала противъ м?стнаго патріотизма; въ томъ же дух?, конституція 1848 провозгласила правиломъ государственнаго права положеніе, удержанное и отлично приводимое въ исполненіе императорскимъ правительствомъ: Представители французскаго народа представляютъ не департаменты свои, а всю Францію. Наконецъ, съ этой же ц?лью, гг. де Жирарденъ и Лабуле, первый въ Presse, второй въ своихъ публичныхъ лекціяхъ, требуютъ коллективнаго единства, какъ лучшаго средства остановить увлеченіе и исправить заблужденіе общей подачи голосовъ, уничтожить областной духъ и поддержать, подъ видомъ демократіи, стремящейся къ единству, политическое и экономическое униженіе рабочихъ массъ. Что такое это коллективное единство, какъ не средство сд?лать подачу голосовъ посредственною, заставляя народъ подавать голосъ большими массами, вм?сто того, чтобъ подавать его по степенямъ, какъ постановила консульская конституція.
И д?йствительно: посмотрите на посл?дствія. При единой и неразд?льной республик?, какъ и при централизованной монархіи, всякій гражданинъ можетъ быть избранъ во вс?хъ 89 департаментахъ; онъ можетъ предложить свое кандидатство не только въ томъ департамент?, гд? живетъ, гд? им?етъ занятіе или собственность, гд? ему знакомы народонаселеніе, д?ла и потребности; онъ можетъ предложить себя въ представители и тамъ, гд? его вовсе не знаютъ, гд? онъ не связанъ никакимъ интересомъ, гд? онъ им?етъ за себя только званіе гражданина французской націи или изв?стность хорошаго адвоката или знаменитаго поэта. Онъ можетъ явиться кандидатомъ, говорю я, не только въ своемъ, но и во всякомъ другомъ департамент?, и даже одновременно въ двухъ и бол?е департаментахъ; онъ можетъ, наконецъ, предложить себя, какъ г. Бертронъ, другъ челов?ческаго рода, сразу вс?мъ 89 департаментамъ. Такое явленіе немыслимо съ точки зр?нія естественнаго разд?ленія народонаселенія и областей. Что чудовищно въ федеральномъ государств?, то въ единой республик? вполн? нормально и законно. Въ ней перепутываются и смешиваются самыя противуположныя м?стности, мн?нія, интересы. Можно ли назвать основательнымъ избраніе десятью тысячами общинъ, разд?ленныхъ нравами, интересами, м?стными условіями, даже мн?ніями, такого лица, которое имъ чуждо, вовсе не интересуетъ ихъ и служитъ представителемъ лишь минутнаго чувства или случайной ихъ прихоти? Чтобы выборъ былъ непосредственъ, недостаточно, чтобы избиратель далъ непосредственно свой голосъ избранному; необходимо, чтобы избранный также непосредственно представлялъ мн?нія, права, интересы и д?ла своихъ избирателей; в?дь общество, государство составляютъ не только желанія членовъ, но и предметы этихъ желаній.
Такая подача голосовъ нарушаетъ демократическій принципъ и представляетъ самый в?рный путь къ монархіи; этого не было бы, если бы голоса д?йствительно подавались непосредственно.
Въ апр?л? 1848, Ламартинъ былъ избранъ въ одинъ день десятью департаментами. Никто не сомн?вается что, если бы черезъ дв? нед?ли после того произошли выборы президента республики, то онъ былъ бы избранъ вместо Людовика–Наполеона. Въ 1863 г. Эмиль Оливье былъ кандидатомъ въ пяти департаментахъ и, какъ вс? заметили, началъ стремиться къ диктатуре въ Оппозиціи. Но самый интересный фактъ въ этомъ род? представляетъ г. Жюль Фавръ.
Въ 1863 г. Г. Жюль Фавръ былъ, какъ известно, одновременно кандидатомъ и въ Париже, и въ Ліон?. Въ Ліон?, кром? министерскаго кандидата, соперникомъ его былъ искренній демократъ, докторъ Баррье, одинъ изъ самыхъ почтенныхъ гражданъ, весьма притомъ расположенный вступить въ Оппозицію, подъ команду г. Жюль Фавра. Въ Париже г. Жюль Фавръ былъ избранъ прямо, по первой баллотировк?; но въ Ліон? ему пришлось перебаллотироваться. Что же вышло? Уже избранный Парижемъ, онъ не отказался отъ кандидатуры въ Ліон?, и докторъ Баррье, въ силу страннаго закона, даннаго намъ демагогіей, по которому изъ двухъ кандидатовъ одинаковаго мн?нія, получившій меньше голосовъ долженъ, въ случа? перебаллотировки, удалиться со сцены, отказался отъ представительства. Такимъ образомъ, г. Жюль Фавръ, уже ув?нчанный въ Париж?, пожалъ новые лавры въ Ліон?. Давно придвид?ннымъ посл?дствіемъ этого двойного избранія г. Жюля Фавра было избраніе въ Париж? г. Гарнье–Пажеса.
Безъ сомн?нія, многіе согласятся со мною, что такіе факты прямо нарушаютъ принципъ непосредственной подачи голосовъ. Многіе скажутъ, что если въ унитарномъ государств? законно и возможно, чтобы одно лицо представляло н?сколько избирательныхъ округовъ, то въ демократіи, особенно въ рабочей демократіи, это ни съ ч?мъ не сообразно; что формальность пов?рки полномочій не исправляетъ д?ла и не м?няетъ принципа, потому что представительство дается не пов?ркою собранія, а голосомъ избирателей; что, наконецъ, правительству, если бы оно мен?е думало о своихъ выгодахъ, не сл?довало признавать второго избранія г. Жюля Фавра, какъ явнаго злоупотребленія, возмутительнаго нарушенія принциповъ, какъ д?йствія антидемократическаго и антиреспубликанскаго. Но, какъ и сл?довало ожидать, оно не сд?лало этого и признало оба представительства г. Жюль Фавра. Императорскому правительству было очень выгодно не найдти въ этомъ никакой неправильности: въ лиц? Жюль Фавра утверждался монархическій принципъ. Оно разсудило такъ: уступите мн? мое разд?леніе на округи, а я уступлю вамъ ваши представительства.
Теперь я спрошу всякаго честнаго челов?ка: какой долженъ быть м?дный лобъ у самозванно–демекратическихъ представителей, которые, понявъ и проведя такимъ образомъ принципъ единства въ д?йствіе, осм?ливаются упрекать правительство за его избирательные округи, совершенно законные и согласные съ принципомъ единства, т?мъ бол?е безупречные, что ради единства они нарушаютъ вс? естественныя отношенія, a т?мъ не мен?е считаются вс?ми произвольными? Правительство было въ этомъ случа? право не только съ точки зр?нія избирательнаго закона, которымъ ему предоставлено распоряжаться д?леніемъ на округи, но и съ точки зр?нія конституціи 1852 и вс?хъ предшествовавшихъ, съ точки зр?нія всей правительственной системы посл?днихъ семидесяти л?тъ. Императорское правительство могло сказать имъ: я раздробило естественныя группы всюду, гд? он? казались противными великому принципу нашего политическаго единства; при этомъ я воспользовалось моимъ правомъ и исполнило свой долгъ. Не вамъ, похитителямъ кандидатуръ, ворамъ голосовъ, бол?е преданнымъ принципу единства, ч?мъ само правительство, бол?е деспотамъ, ч?мъ самъ Императоръ, не вамъ упрекать меня въ этомъ.
III. Объ избирательныхъ подкупахъ. Во время посл?дней пов?рки полномочій въ законодательномъ корпус?, Оппозиція нашла во многихъ случаяхъ злоупотребленіе вліяніемъ, т. е. подкупъ избирателей. Комиссары правительства отв?чали на это указаніемъ на н?которые поступки кандидатовъ Оппозиціи, столь же заслуживающіе порицанія, какъ и поступки правительственныхъ кандидатовъ.
Зас?данія законодательнаго корпуса стенографированы и напечатаны въ «Moniteur'»?. Сл?довательно, всегда можно легко доказать ссылкою на эти документы, что демократическіе пуритане нич?мъ не лучше своихъ противниковъ, и что страна хорошо сд?лаетъ, если при первомъ удобномъ случа? выгонитъ об? партіи по шеямъ.
Но вопросъ въ томъ, им?ютъ ли право, при общей и непосредственной подач? голосовъ, упрекать избирателей въ подкупности и продажности, хотя даже фактъ самъ по себ? былъ в?ренъ? – Зд?сь мн? приходится обвинить депутатовъ Оппозиціи въ томъ, что, давъ стран? самый гнусный и соблазнительный прим?ръ своими происками, вдобавокъ они одурачили ее своими софизмами.
При избирательной систем?, ограниченной цензомъ, какая существовала во Франціи до революціи 1848, когда избирательное сословіе состояло исключительно изъ гражданъ, платящихъ по меньшей м?р? 200 франковъ прямыхъ налоговъ, было понятно, что охотники до депутатства им?ли обычай заискивать голоса у избирателей. Заискиваніе это было, конечно, необязательно, но общепринято. Націю представлялъ родъ союза изъ 250 или 300,000 избирателей; и хотя депутатъ не считался ихъ частнымъ пов?реннымъ, а представителемъ всей націи, но весьма понятно, что избираемый ими отъ лица страны, онъ заискивалъ ихъ расположеніе и выставлялъ имъ на видъ права свои на ихъ предпочтеніе. Въ сущности это было н?мое признаніе верховности силъ, дань почтенія общей подачи голосовъ. Такіе происки были раціональны, и потому общественное мн?ніе не пресл?довало ихъ. Въ н?которыхъ случаяхъ и тогда можно было обвинить избирателей и избраннаго въ подкуп?. Могло случиться, что привилегированное сословіе избирателей нарушало свои политическія обязанности, руководствовалось кастовымъ эгоизмомъ и не обращало вниманія на бол?е важные интересы конституціи и народа. Такъ, за годъ до февральской революціи, палата четыре раза отвергла избраніе г. Шарля Лафитта.
Общая и непосредственная подача голосовъ, изм?нился принципъ, и д?ла не могутъ оставаться въ прежнемъ вид?. Представителей страны назначаетъ уже не привилегированное сословіе отъ имени десяти милліоновъ гражданъ, достигшихъ 21 года, им?ющихъ постоянное м?стожительство, а самодержавный народъ, непосредственно сами десять милліоновъ избирателей, которые выше конституціи, выше государя и государства, выше всякаго письменнаго закона, интересъ которыхъ выше всякаго другого. Они назначаютъ своихъ депутатовъ прямо, безъ всякаго посредничества.
Изъ этого, непреложнаго принципа прежде всего, сл?дуетъ, что заискивать приходится не кандидату у избирателей, a скор?е избирателямъ у кандидата. Если мы видимъ противное, то это заискиваніе уже не будетъ им?ть при общей подач? голосовъ того смысла, какъ при ценз?; теперь, пока народъ еще не получилъ образованія, заискиваніе – средство указывать избирателямъ на сущность интересовъ, которые депутату придется защищать, на затрудненія и вопросы, которые ему представятся. Но рано или поздно, придется возвратиться къ правильному порядку вещей, если только общая подача голосовъ выйдетъ когда нибудь изъ своего первобытнаго безсмыслія.
Но самое важное сл?дствіе общей и непосредственной подачи голосовъ состоитъ въ томъ, что избранія нельзя обвинять въ подкуп?, даже если бы и было доказано, что избиратели были д?йствительно подкуплены.
Избраніе всякое происходитъ всегда въ виду не только требованій права, но и различныхъ интересовъ избирателей. Но если право, по сущности своей неподкупно, р?зко отличается отъ всего, что не есть право, и потому не допускаетъ никакого недоразум?нія и см?шенія, то нельзя сказать того же о выгод?, принципъ которой и состоитъ именно въ подкупности. Что же такое продажность или подкупность въ политическихъ д?лахъ, какъ не разсчетъ выгоды? Попробуйте опред?лить ихъ иначе.
Весь вопросъ значитъ въ томъ: сд?лать интересы, которыми руководствуются избиратели, честными, добросовестными, законными, а не постыдными и вредными. Но, скажите пожалуйста, кто зд?сь судья интересовъ, и что вы назовете интересомъ безчестнымъ и интересомъ законнымъ? Какая будетъ, съ вашей точки зр?нія, разница между челов?комъ, котораго департаментъ называетъ своимъ благод?телемъ, и т?мъ, котораго вамъ угодно называть подкупателемъ? В?дь я не думаю, что, возставая противъ подкупа, вы хотите уничтожить возможность приносить пользу, устранить преданность и внушить массамъ неблагодарность. А если такъ, то скажите же на милость, почему кандидатъ, геройски об?щающій объявить всемірную войну для защиты польской аристократіи, политически честн?е того, который, обращаясь къ не столь рыцарскимъ чувствамъ, обязывается поддерживать миръ въ интерес? крестьянъ, работниковъ и буржуазіи? Почему тотъ, кто, прямо говоря о матеріальныхъ выгодахъ, по просьб? своихъ непосредственныхъ дов?рителей, об?щаетъ выхлопотать имъ каналъ, жел?зную дорогу и т. п., ч?мъ онъ хуже того, кто, стоя на бол?е высокой точк? зр?нія общихъ интересовъ, хочетъ противиться этимъ сооруженіямъ, полагая, что общая польза требуетъ перенести ихъ въ другой департаментъ?
Демократы–соціалисты, подавшіе голосъ за Пельтана, хотя сами говорили, что онъ не изъ ихъ партіи, дали ему свои голоса тоже в?дь не даромъ. Это былъ очень плохой политическій разсчетъ, но разсчетъ. В?дь самое 14 іюля 1789 г. было оплачено ночью 4–го августа. Общая и непосредственная подача голосовъ всегда будетъ им?ть этотъ смыслъ или будетъ безсмыслицей.
Сл?довательно, нечего и говорить при общей подач? голосовъ о продажности и подкупахъ: этого не дозволяетъ ни логика, ни уваженіе къ народу и его учрежденіямъ. Это оскорбленіе народнаго величества. Ц?лый годъ уже Оппозиція то утверждаетъ, что общая и непосредственная подача голосовъ учреждена для уничтоженія избирательныхъ подкуповъ; то признаетъ, по прим?ру г. Жюль Симона, что общая и непосредственная подача голосовъ должна быть руководима, и что, овлад?въ властью, Оппозиція, конечно, не оставитъ ее безъ руководства; то об?щаетъ избирателямъ заботиться объ ихъ интересахъ, а когда они пов?рятъ ей, то упрекаетъ ихъ за это; словомъ, противор?читъ себ? на каждомъ шагу и не понимаетъ, что нельзя возводить случайное въ общее. И такой-то Оппозиціи дать наши голоса! Выбрать въ наши представители людей, политическіе предразсудки которыхъ намъ вполн? изв?стны, которые только что представили намъ такіе образчики своей скромности и своего уваженія къ свобод? избраній; которые обратили иго, угнетающее свободу, въ орудіе своей узурпаціи; которые своей присягой изм?нили республиканской нравственности и представительствомъ одного лица въ н?сколькихъ округахъ доказали свое стремленіе къ президентству въ республик?; которые, будучи призваны къ контролю надъ правительствомъ, оправдали наши предчувствія и заявили свою изм?ну на основаніи общей подачи голосовъ, какъ двадцать л?тъ тому назадъ изм?нили бы на основаніи цензовыхъ выборовъ; съ которыми намъ сл?довало бы бороться въ палат? депутатовъ, если бы мы какимъ нибудь особеннымъ чудомъ попали въ нее; которые, наконецъ, будучи призваны управлять республикой и представлять народъ, не съум?ли понять ни въ 1848, при взрыв? соціальныхъ идей, ни въ 1852, посл? государственнаго переворота, ни въ 1863–64 годахъ, при появленіи рабочихъ кандидатуръ, что общая и непосредственная подача голосовъ состоитъ вовсе не въ томъ, что масса избирателей непом?рно увеличивается: не могли понять, что она совершенно переворачиваетъ и изм?няетъ всю политическую и экономическую систему, отъ центральной власти до посл?дней сельской школы!
Они толкуютъ о свобод? и подкуп?. Да понимаютъ ли они еще, что такое свобода и неподкупность общей подачи голосовъ?
Въ настоящей, честной демократіи, организованной на истинныхъ началахъ народнаго самодержавія, т. е. на принципахъ договорнаго права, невозможно никакое ст?снительное или развращающее вліяніе центральной власти на народъ: нел?по и предполагать это.
Почему? потому что въ истинно–свободной демократіи центральная власть есть ничто иное, какъ собраніе депутатовъ, естественныхъ представителей м?стныхъ интересовъ, созванныхъ на сов?щаніе; – потому что каждый депутатъ прежде всего принадлежитъ м?стности, которая избрала его своимъ представителемъ: онъ ея гражданинъ, ея спеціальный пов?ренный, которому поручено защищать ея интересы съ т?мъ, чтобы передъ лицомъ великаго общенароднаго суда согласовать ихъ съ общими интересами страны; потому что собраніе депутатовъ, избирая изъ среды своей центральный исполнительный комитетъ, не отд?ляетъ его, однако, отъ себя, не ставитъ его выше себя, не даетъ ему силы вступить съ нимъ въ распрю, подобно избранному королю или президенту; наконецъ – потому что общіе интересы согласуются прямо на основаніи м?стныхъ; и законъ, и самое д?йствіе центральной власти вытекаютъ изъ столкновеній этихъ м?стныхъ интересовъ, изъ взаимнаго ихъ уравнов?шиванія; такимъ образомъ, центральная власть совершенно свободна въ отношеніи избирателей, которымъ нечего ждать отъ нея, какъ ей нечего бояться ихъ непріязни. Вотъ, какъ мы уже сказали, уничтожается возможность преступныхъ сд?локъ, подкуповъ, заговоровъ, составляемыхъ ц?ною золота, противъ общественной свободы, высшимъ правительствомъ страны и частью избирателей, то есть депутатами и ихъ дов?рителями.
И вотъ почему серьезные люди, сознающіе положеніе д?лъ и понимающіе эти основныя начала общественнаго Права, не приняли бы порученія, подобнаго тому, за которое ухватились самозванные демократы. Они не стали бы беззаботно впутываться въ ту логическую несовм?стность, какая обнаруживается между непосредственной подачей голосовъ и централизованнымъ государствомъ. Они увид?ли бы, что общая подача голосовъ требуетъ столько представителей, сколько существуетъ естественныхъ группъ, или, если угодно, столько депутацій, сколько провинціальныхъ самодержавій. Они признали бы, что если, не смотря на милостивое снисхожденіе вс?хъ монархическихъ конституцій съ двойнымъ, тройнымъ, пятернымъ и десятернымъ представительствомъ, разумъ и народное право не допускаютъ, чтобы одинъ челов?къ былъ представителемъ н?сколькихъ округовъ, то т?мъ мен?е можно допустить, чтобы одинъ депутатъ, одна власть были представителями ц?лаго народа, и притомъ въ то время, когда народъ избираетъ себ? представителей по м?стностямъ. Они уб?дились бы, что сорокал?тній опытъ достаточно осудилъ это противор?чіе; что прошло время, когда, при общемъ непониманіи истинныхъ принциповъ правленія, общественная сов?сть могла допускать подобныя сд?лки, и что, наконецъ, въ этомъ случа?, истиннымъ друзьямъ свободы, основателямъ Демократіи, остается только отклонить отъ себя парламентское полномочіе и объявить свое представительство невозможнымъ.
ГЛАВА IV.О свобод? городовъ. Оппозиція не можетъ требовать, а Императорское правительство даровать этой свободы, возможной только въ федераціи и несовм?стной съ системою единства.
Вопросъ о свобод? городовъ принадлежитъ къ числу т?хъ, за которые Оппозиція бол?е всего над?ется заслужить одобреніе страны и получить удовлетвореніе отъ правительства.
Ревнуя о городскомъ самоуправленіи, оппозиціонные депутаты имеютъ, при этомъ, бол?е всего въ виду понравиться шумному парижскому населенію, не мало не помышляя ни о своей присяг?, ни объ уб?жденіяхъ, ни о логике, ни о д?йствительности. Въ продолженіи 12 л?тъ, Парижемъ управляютъ одни только императорскіе чиновники, и что же: хуже ему или лучше отъ этого? Можно доказывать и за, и противъ. Но во всякомъ случа?, Парижъ, какъ ув?ряютъ, жал?етъ о своихъ муниципальныхъ сов?тникахъ. Какой удобный случай для депутатовъ пріобр?сти популярность!
Вопросъ о городскихъ вольностяхъ – одинъ изъ самыхъ темныхъ и обширныхъ; онъ т?сно связанъ съ федеративною системою; можно даже сказать, что въ немъ вся федерація. Поэтому я нахожу лишнимъ заявлять сочувствіе этой реформ?, въ пользу которой я говорилъ давно и неоднократно. Теперь я поставилъ себ? задачею доказать н?сколькими р?шительными доводами, до какой степени противор?чатъ сами себ? вс? т?, кто по оппозиціи или по другимъ причинамъ кричитъ о городскихъ вольностяхъ, а т?мъ не мен?е держится системы единства и централизаціи; я покажу, какое торжество готовятъ они своимъ противникамъ и какое разочарованіе стран?.
Я утверждаю, что городское самоуправленіе, по своей сущности, несовм?стно съ единствомъ правленія, какое создано и опред?лено вс?ми нашими конституціями.
При этомъ сл?дуетъ прибавить, что Парижу, какъ столиц?, еще невозможн?е согласить самоуправленіе свое съ государственнымъ единствомъ, ч?мъ всякому другому французскому городу. Постараемся доказать это самымъ нагляднымъ образомъ. Мы уже сказали (Часть II, глава IX), что въ буржуазномъ мір?, какимъ его сд?лала революція, два принципа считаются столпами общества и государства: принципы политической централизаціи и экономической несолидарности или, другими словами, торгашеской и промышленной анархіи, которая, уравнов?шивая первый принципъ, необходимо ведетъ къ феодальному господству капитала. По законамъ историческаго развитія, которые управляютъ вс?ми правительствами, эти два принципа должны, съ теченіемъ времени, вызвать свои посл?дствія; и такъ какъ городское самоуправленіе препятствуетъ имъ, то изъ этого сл?дуетъ, что общинная жизнь, какъ бол?е слабая, должна постепенно подчиняться центральной д?ятельности. Такимъ образомъ, когда высшее правительство, центральная власть учреждаетъ въ какомъ нибудь город? свою резиденцію – городъ этотъ, ставъ столицею, долженъ скор?е и бол?е другихъ утратить свою самостоятельность. Это положеніе, очевидное для всякаго, кто понимаетъ то, о чемъ идетъ р?чь, показываетъ нел?пость приверженцевъ парижскаго самоуправленія и ихъ требованій.
Что касается т?хъ изъ моихъ читателей, кто не привыкъ разомъ обнимать умомъ все содержаніе какого нибудь положенія, то я постараюсь объяснить его, напомнивъ имъ некоторые факты.
I. Упадокъ городскихъ вольностей. – Французское единство – созданіе всей нашей исторіи. Оно начинается съ римскаго завоеванія, продолжается завоеваніемъ французскимъ; потомъ, уничтоженное или, скор?е, преобразованное феодальною системой, оно возобновляется королями, при вступленіи на престолъ капетингской династіи. Такъ какъ національное единство, какое видимъ теперь, образовалось посл?довательными присоединеніями независимыхъ областей, то понятно, что провинціи и общины удерживали еще н?которое время кое-какіе остатки своей автономіи, то, что он? называютъ своими обычаями, вольностями, и т. д. Но мало по малу, администрація и короли одержали верхъ. Посл? Ришлье, управленіе провинціями было вв?рено нам?стникамъ, слугамъ королей, сд?лалось исключительно зависимымъ отъ правительства и со временемъ приняло однообразный характеръ. Реформаторы 89 г., продолжая д?ло монархіи, возвели систему единства въ государственный принципъ при неумолкаемыхъ досел? рукоплесканіяхъ народа.
Т?мъ не мен?е общины долго еще сохраняли кое какіе признаки жизни по утвержденіи великаго единства. Провинція безжизненная, расплывшаяся, давно уже стерлась и поглотилась въ государств?, когда община, благодаря своему м?стному духу, благодаря сосредоточенности своихъ жизненныхъ силъ, еще держалась и сохранялась.
Наконецъ, конституціи II и III г. г., обратившія городское управленіе въ одну изъ отраслей центральной администраціи, и учрежденіе 17 февраля 1800 г. префектовъ, зам?нившихъ центральныхъ коммиссаровъ Республики, и при нихъ сов?товъ префектуръ, нанесли р?шительный ударъ самоуправленію общинъ. Съ этихъ поръ зло стало неисправимо. Пятнадцать л?тъ спустя, при паденіи первой имперіи, община оказалось мертвою, и либерализмъ тщетно пытался воскресить ее.
Я уже говорилъ (часть II, гл. XII) о томъ, какъ буржуазія, напуганная непом?рнымъ усиленіемъ центральной власти и прим?ромъ Наполеона I, пыталась подчинить себ? правительство, давъ ему тройной противов?съ: 1) конституціонную, представительную и парламентскую систему, 2) городскія и департаментскія учрежденія и 3) экономическую анархію. Теперь я скажу н?сколько словъ о второмъ изъ этихъ противов?совъ, возрожденномъ изъ древнихъ общинъ.
Этими городскими и департаментскими учрежденіями много занимались въ царствованіе Люи–Филиппа; подобно поземельному кредиту и многому другому, это была одна изъ фантазій буржуазнаго царствованія. Объ этомъ толковали при реставраціи; самъ Наполеонъ I, повидимому, интересовался этимъ предметомъ; при его насл?дник?, объ учрежденіяхъ этихъ говорятъ больше, ч?мъ когда либо. На нихъ особенно настаиваютъ люди золотой середины, которыхъ во Франціи всегда такое множество и которые такъ неразумны. Имъ кажется, что, возвративъ общин? н?которую долю самостоятельности, можно уравнов?сить центральную власть, можно устранить гнусныя стороны централизаціи, а главное – изб?жать федерализма, который въ 1864 году ненавистенъ имъ такъ же, какъ въ 1773 былъ ненавистенъ тогдашнимъ патріотамъ, только по другимъ причинамъ. Эти добрые люди охотно восторгаются швейцарскою и американскою свободой; они подчуютъ насъ ею въ своихъ книгахъ; она служитъ имъ зеркаломъ, когда они хотятъ пристыдить насъ за наше низкопоклонство; но ни за что въ мір? не дотронутся они до своего любезнаго единства, которое составляетъ, по ихъ мн?нію, славу французовъ и которому, по ихъ ув?реніямъ, такъ сильно завидуютъ вс? другія націи. Съ высоты своего академическаго самодовольства, они обвиняютъ въ увлеченіи т?хъ писателей, которые, не забывая логики и исторіи, оставаясь в?рными чистымъ внушеніямъ права и свободы, не в?рятъ въ политическія воскресенія и, наскучивъ эклектизмомъ, хотятъ отд?латься разъ навсегда отъ доктринерскихъ фокусовъ.
Г. Эдуардъ Лабуле принадлежитъ къ числу такихъ мягкихъ умовъ, которые очень способны понять истину и показать ее другимъ, но мудрость которыхъ состоитъ въ кастраціи принциповъ помощью невозможныхъ соглашеній. Они очень желаютъ положить пред?лъ власти, но съ т?мъ однако, чтобы имъ позволено было ограничить и свободу; они были бы счастливы, если можно было бы обр?зать когти одной, оборвавъ въ тоже время и крылья другой; ихъ умъ, трепещущій передъ всякимъ широкимъ и мощнымъ синтезомъ, съ удовольствіемъ погружается въ ерунду. Г. Лабуле, котораго демократія чуть было не избрала своимъ представителемъ вм?сто г. Тьера, принадлежитъ къ числу т?хъ людей, которые, противопоставляя императорскому самодержавію такъ называемыя іюльскія гарантіи, вм?ст? съ т?мъ задали себ? задачу бороться противъ Соціализма и Федерализма. Ему принадлежитъ сл?дующая прекрасная мысль, которую я одно время думалъ взять въ эпиграфъ: «Когда политическая жизнь сосредоточена въ трибун?, страна распадается на двое: на оппозицію и правительство.» Я попрошу г. Лабулэ и его друзей, которые такъ хлопочатъ о городскихъ вольностяхъ, отв?тить мн? на одинъ вопросъ, только на одинъ.
Община, по существу своему, какъ и челов?къ, какъ семья и всякое разумное, нравственное и свободное единичное или коллективное лицо, есть существо, конечно, самовластное. Въ качеств? такого существа, община им?етъ право управляться сама собою, налагать на себя подати, распоряжаться своею собственностью и своими доходами, учреждать для своей молодежи училища, назначать въ нихъ профессоровъ, им?ть свою полицію, своихъ жандармовъ, свою гражданскую стражу, назначать своихъ судей, им?ть свои журналы, собранія, общества, банки и проч.
Сл?довательно, община постановляетъ р?шенія, отдаетъ приказанія: почему же ей не идти дальше и не издавать свои законы? У нея есть своя церковь, свои в?рованія, свое свободно избранное духовенство, даже свои церковные обряды и свои святые; она публично обсуждаетъ въ городскомъ сов?т?, въ своихъ журналахъ и въ своихъ клубахъ все, что происходитъ въ ней и вокругъ нея, все, что соприкасается съ ея интересами и волнуетъ ея общественное мн?ніе. Вотъ что такое община и коллективная, политическая жизнь. Жизнь едина, полна, неразд?льна; она не хочетъ знать никакихъ оковъ и граничитъ только сама съ собой; всякое вн?шнее ограниченіе ей противно и даже смертельно, если она не можетъ съ нимъ справиться. Пусть же г. Лабуле и его политическіе единомышленники скажутъ намъ: какимъ образомъ думаютъ они согласить эту общинную жизнь съ своими унитарными поползновеніями? какимъ образомъ изб?гнутъ они борьбы? какъ думаютъ они удержать м?стныя вольности рядомъ съ центральнымъ насиліемъ? – ограничить одн? и остановить другое?! какъ ухитряются они поддерживать за разъ, одною и тою же системой, независимость частей и господство ц?лаго? Объяснитесь же, чтобы можно было узнать васъ и судить о васъ.
Середины н?тъ: община должна им?ть въ рукахъ власть или быть подвластною. – Все или ничего! Говорите о ней, что хотите; но съ той минуты, когда она должна будетъ отказаться отъ своего права и принять чужой, вн?шній законъ, когда большая группа, часть которой она составляетъ, будетъ объявлена ч?мъ-то высшимъ, а не выраженіемъ федеральныхъ отношеній, – рано или поздно возникнетъ между ними неизб?жное противор?чіе и произойдетъ столкновеніе. Но какъ скоро выйдетъ столкновеніе, центральная власть, во имя логики и силы, должна непрем?нно одол?ть, и безъ всякихъ споровъ, безъ всякаго суда, безъ компромиссовъ, потому что борьба между высшимъ и низшимъ немыслима – это скандалъ. Такимъ образомъ, мы всегда придемъ, посл? бол?е или мен?е долгаго волненія, къ отрицанію общиннаго духа, ко всепоглощенію центромъ, къ самодержавію. Сл?довательно, идея ограниченія государства группами тамъ, гд? господствуетъ принципъ подчиненности и централизаціи самихъ группъ, есть непосл?довательность, чтобы не сказать – противор?чіе. Государственная власть им?етъ только одинъ пред?лъ, который она сама себ? добровольно ставитъ, предоставляя общинной и личной иниціатив? кое-что, о чемъ она, до поры до времени, не заботится. Но придетъ время, когда она будетъ считать своею обязанностью вернуть себ? эти вещи, отъ которыхъ сначала отказалась, и это время, рано или поздно, наступитъ, потому что развитіе государства безконечно, и его оправдаетъ не только судъ, но и логика.
Если вы либералъ и р?шаетесь говорить объ ограниченіи государства, которому оставляется верховность власти, – то укажите пред?лъ свободы личной, корпоративной, областной, соціальной, пред?лъ свободы вообще? Такъ какъ вы считаете себя философомъ, то объясните, что такое свобода ограниченная, подавленная, свобода подъ надзоромъ, свобода, которую садятъ на ц?пь, привязываютъ къ столбу и говорятъ: твое м?сто зд?сь, и дальше ты не пойдешь!…
Все сказанное подтверждается фактами. Въ теченіе тридцати шести л?тъ парламентскаго порядка, сл?довавшихъ за паденіемъ первой имперіи, городская и департаментская свобода постепенно и постоянно исчезала, и правительства даже не трудились нападать на нее. Д?ло шло само собою, въ силу самой сущности принципа единства. Наконецъ, посл? ц?лаго ряда насильственныхъ захватовъ, входить въ подробности которыхъ я считаю лишнимъ, община окончательно подчинилась государству, по закону 5 мая 1855 г., который предоставилъ императору или префектамъ право назначать меровъ и ихъ помощниковъ. Такимъ образомъ, законъ 5 мая 1855 г. поставилъ общину въ положеніе, на которое ей указывала логика единства, начиная съ 1789, 1793 и 1795 г. г., то есть въ положеніе простой слуги центральной власти.
Я говорю, что этотъ результатъ былъ неизб?женъ, что на этотъ фактъ нельзя смотр?ть иначе, какъ на продуктъ самого общества, идущаго по пути монархіи и единства; что совершенное въ 1855 г. императорскимъ правительствомъ было подготовлено обстоятельствами, было задумано его предшественниками, и что обращать этотъ необходимый выводъ въ орудіе оппозиціи, объявляя себя въ то же время сторонникомъ единства, – значитъ одно изъ двухъ: или нев?жество, или недобросов?стность. Общинный порядокъ, какъ онъ существовалъ при Людовик? Филипп?, представлялъ, по отношенію къ префектур?, двойственное правленіе, власть во власти, imperium in imperio, чтобы не сказать, что на оборотъ, префектура представляла лишнее повтореніе власти по отношенію къ провинціи и общин?, что впрочемъ въ сущности одно и тоже.
Издавая законъ 5 мая 1855 г., правительство Наполеона III только привело, сл?довательно, въ исполненіе то, на что ему указывала исторія, осуществило свое право и, см?ю сказать, выполнило свое императорское полномочіе. Таково монархическое, унитарное и централизаторское назначеніе Франціи, и не полу–династической, конституціонной, буржуазной, унитарной и, какъ сл?дуетъ, присяжной оппозиціи приходится колоть имъ глаза правительству.
II. Парижъ, столица и муниципія. Что касается Парижа и Ліона, муниципальные сов?ты которыхъ назначаются императоромъ, то есть обращены въ коммиссіи, между т?мъ какъ везд? въ другихъ м?стахъ граждане сами принимаютъ участіе въ администраціи избраніемъ своихъ сов?товъ, то за это еще несправедлив?е обвинять правительство. На оба главные города имперіи смотрятъ, не скажу – по ихъ заслугамъ, потому что это можно было бы принять за злую иронію, но сообразно ихъ достоинству. Парижъ не можетъ пользоваться въ одно и тоже время и блескомъ столицы, и самоуправленіемъ, впрочемъ весьма, ограниченнымъ, какое представляютъ свободно избранные городскіе сов?ты. Эти дв? вещи несовм?стны: нужно выбирать что нибудь одно.
Парижъ – резиденція правительства, министерствъ, императорскаго семейства, двора, сената, законодательнаго корпуса, государственнаго сов?та, кассаціоннаго суда, даже провинціальной аристократіи съ ея многочисленной челядью. Сюда прі?зжаютъ посланники вс?хъ иностранныхъ государствъ, стекаются съ ц?лаго св?та путешественники, часто въ числ? 100 и 150 тысячь, спекуляторы, ученые, художники. Зд?сь сердце и голова государства, окруженныя пятнадцатью цитаделями и валомъ въ сорокъ пять километровъ, охраняемыя гарнизономъ, составляющимъ четвертую часть наличныхъ военныхъ силъ страны; ихъ нужно охранять и защищать во что бы то ни стало. Все это, очевидно, далеко превосходитъ кругъ д?ятельности городского сов?та, и вся страна возстала бы, если бы, по муниципальной конституціи, Парижъ сд?лался, такъ сказать, равнымъ имперіи; если бы городская дума стала соперничать съ Люксанбургомъ, Пале–Бурбономъ и Тюйльери; если бы приказаніе городскихъ сов?тниковъ могло остановить императорскій декретъ; если бы, при непріятельскомъ нашествіи, Парижская національная гвардія, сдаваясь врагу–поб?дителю, вздумала увлечь своимъ прим?ромъ линейныя войска и понудить ихъ сложить оружіе.
Въ столиц? находятся академіи, учебныя заведенія, даже горный институтъ; въ ней большіе театры, большія финансовыя и промышленныя компаніи, главн?йшія учрежденія вн?шней торговли. Въ парижскихъ банк? и бирж? составляются, обсуждаются и ликвидируются великія предпріятія, операціи, займы и проч. Франціи и ц?лаго міра. Во всемъ этомъ, надо сознаться, н?тъ ничего муниципальнаго.
Поручить вс? д?ла городскому сов?ту значило бы отказаться отъ власти. Предпринять отд?леніе городскихъ д?лъ отъ столичныхъ значило бы пытать невозможное и, во всякомъ случа?, создать в?чную борьбу между городскимъ началомъ и правительствомъ, между имперіей и столицей. Въ такомъ случа?, отнимите у Парижа все, ч?мъ онъ не обязанъ себ?, все, что ему даровано государственнымъ бюджетомъ, какъ столиц? и резиденціи: оставьте этой громадной столиц? только то, что пріобр?тено ея д?ятельностью, промышленностью, вліяніемъ гражданъ, и возмите у нея все, что она получила по высшему вліянію правительства и страны! Вы видите, значитъ, что, волей–неволей, а мерамъ приходится быть не бол?е, какъ помощниками префектовъ. Конкурренція городской думы съ 89–95 г. г. нанесла самые жестокіе удары монархіи; не мен?е вреда принесла она и революціи, и я удивляюсь, что приверженцы единства, какъ наприм?ръ г. Пикаръ, думаютъ воскресить подобное господство. Н?тъ, Парижъ, какимъ его сд?лала политика и исторія, Парижъ, – какъ очагъ нашей національности, какъ столица французской имперіи, монархіи или республики, д?ло не въ названіи, наконецъ, какъ метрополія цивилизаціи, – Парижъ не можетъ принадлежать самому себ?. Подобное самоуправленіе было бы просто узурпаціей. Если бы даже правительство согласилось на это, то этого не допустили бы департаменты. Парижъ живетъ особой жизнью: какъ императорскій Римъ, онъ можетъ управляться только императорскими чиновниками.
Все это до того в?рно и такъ вытекаетъ изъ самой сущности вещей, что даже въ федеральной Франціи, при порядк?, который можно считать идеаломъ независимости и который съ того началъ бы, что возвратилъ бы общинамъ полную автономію, а провинціямъ совершенную ихъ независимость, – Парижъ, превращенный изъ императорскаго города въ федеральный, не могъ бы соединить въ себ? атрибуты того и другого рода и долженъ былъ бы дать провинціямъ обезпеченіе, давъ федеральной власти доступъ въ д?ла своей администраціи и управленія. Иначе Парижъ, благодаря своей могучей притягательной сил? и громадному вліянію, которое придало бы ему его двойное значеніе – могущественн?йшей федеральной области и столицы всей федераціи, – скоро снова сд?лался бы царемъ республики; провинціи могли бы изб?жать его господства только придавъ федеральной власти, какъ въ Швейцаріи, такъ сказать, кочевой характеръ, назначая резиденціей ея то Руанъ или Нантъ, то Ліонъ, Тулузу или Дижонъ, то Парижъ, но не бол?е одного раза въ десять л?тъ. A т?мъ мен?е, конечно, можетъ рассчитывать на автономію Парижъ, столица имперіи: такая автономія его была бы раздвоеніемъ верховной власти и отреченіемъ императора.
Притомъ, вглядитесь въ физіономію столицы, изучите ея психологію, и, если вы добросов?стны, то признаете, что Парижъ не отставалъ отъ страны и правительства. Ч?мъ бол?е пріобр?талъ онъ славы, т?мъ бол?е терялъ свою индивидуальность и свой самостоятельный характеръ, т?мъ бол?е его населеніе, постоянно возобновляемое жителями департаментовъ и иностранцами, удаляется отъ своей первобытной физіономіи. Сколько приходится истинныхъ парижанъ на 1,700,000 обитателей, составляющихъ населеніе департамента Сены? Мен?е 15 на 100: все остальное пришлый элементъ. Я не думаю, чтобы изъ 11 представителей, посланныхъ въ законодательный корпусъ городомъ Парижемъ, было четверо настоящихъ парижанъ. Что касается мн?ній этихъ представителей, мн?ній, которыя совершенно произвольно считаются мн?ніемъ города Парижа, то какое им?ютъ они значеніе? Кто мн? скажетъ мн?ніе Парижа? Не составляютъ ли его мн?нія 153,000 избирателей оппозиціи? Какъ же, въ этомъ случа?, могли они выбрать такія разношерстныя личности, какъ г. г. Тьеръ, Геру, Авенъ, Жюль Фавръ, Эмиль Оливье, Жюль Симонъ, Гарнье–Пажесъ, Даримонъ, Пельтанъ? И что же такое, посл? этого, съ одной стороны, 82,000 голосовъ, данныхъ правительству, и 90,000 отказавшихся подавать голосъ – съ другой? Что сказать о 400,000 душъ изъ 1,700,000 жителей, которыя не им?ютъ представителей? Не журналы ли скажутъ намъ мн?ніе Парижа? Но между ними такая же разладица, какъ и между представителями, и стоитъ только присмотр?ться къ нимъ поближе, чтобы утратить къ нимъ всякое уваженіе. Парижъ – ц?лый міръ: стало быть, въ немъ нечего искать ни индивидуальности, ни в?ры, ни мн?нія, ни воли; это масса силъ, идей, элементовъ въ хаотическомъ броженіи. Какъ свободный городъ, какъ независимая община, какъ коллективная индивидуальность, какъ типъ, Парижъ отжилъ свое время. Чтобы изъ него могло что-нибудь опять выйдти, онъ долженъ добросов?стно и р?шительно начать обратное движеніе: онъ долженъ сложить съ себя и кр?постной в?нецъ, и в?нецъ столицы, и поднять знамя федераціи. Если г. Пикаръ, требуя отъ имени города Парижа возвращенія муниципальныхъ вольностей, им?лъ въ виду это, то въ добрый часъ: усилія его заслуживаютъ рукоплесканій. Но въ противномъ случа?, г. Пикаръ идетъ по совершенно ложному пути, и г. Бильо им?лъ право сказать ему, что правительство никогда не выпустить изъ своихъ рукъ управленія столицею.
Что касается меня, то вотъ что я думаю: Я в?рю, какъ въ аксіому моего разума, въ то общее положеніе, что всякое развитіе конечнаго бытія должно им?ть свой конецъ, который служитъ началомъ другого бытія; въ частности, – что развитіе французскаго единства, начавшееся почти за 2000 л?тъ до насъ, близится къ концу; что централизаціи у насъ уже нечего больше присоединять, власти – нечего поглощать, казн? – нечего вымогать; что, сверхъ того, древній духъ общинъ умеръ, умеръ окончательно, доказательствомъ чего можетъ служить Парижъ, и что подобія муниципальныхъ учрежденій, которыми насъ мазали по губамъ со времени провозглашенія знаменитой республики, единой и неразд?льной, – отжили свой в?къ. Мн? кажется, что отъ чистаго коммунизма, политическаго и экономическаго, насъ отд?ляетъ только конституція, то есть листъ бумаги. И такъ какъ, по моему мн?нію, ни народы не могутъ умирать, ни цивилизаціи пятиться назадъ, то въ глубин? души я уб?жденъ, что приближается мгновеніе, когда, всл?дъ за посл?днимъ переворотомъ, съ обнародованіемъ новыхъ принциповъ начнется движеніе въ обратномъ направленіи. Тогда и только тогда мы станемъ свободны, и свобода наша заявится, конечно, въ новыхъ формахъ и при новыхъ условіяхъ. Это уб?жденіе, которымъ проникнуты уже многіе, это уб?жденіе я высказываю печатно публик? и рабочей Демократіи, какъ сущность ея основной мысли. Я не знаю – воспользуется ли Демократія моимъ предостереженіемъ; при всемъ томъ, она согласится, по крайней м?р?, съ т?мъ, что ни друзьямъ моимъ, ни мн? не приходится уже посылать уполномоченнаго въ Законодательное Собраніе, гд? ему сл?дуетъ: или исполнять свое назначеніе, или повиноваться присяг?. Но мы знаемъ уже заран?е, что нашъ пов?ренный, исполняя свое назначеніе, можетъ только произвести скандалъ; а если онъ вздумаетъ поступить по присяг?, то изм?нитъ своему политическому уб?жденію и своимъ друзьямъ.
ГЛАВА V.Бюджетъ. – Невозможность нормальнаго налога при политической систем?, которой сл?дуютъ Оппозиція и Правительство. – Жалованье, пенсіи, войско, флотъ и проч. – Гг. Тьеръ, Беррье, Ж. Фавръ и такъ называемая демократическая Оппозиція.
Обсужденіе бюджета подаетъ ежегодно поводъ къ безконечной болтовн?, въ которой, можно см?ло сказать, никто не видитъ ничего, кром? цифръ во всей ихъ арифметической и казенной нагот?. Что же касается до смысла цифръ, т. е. именно до того, что каждаго интересуетъ, то лучше и не спрашивайте. Для общества очевидно только то, что Оппозиція безпрестанно упрекаетъ Правительство въ излишнихъ расходахъ, а Правительство не устаетъ доказывать ей, что оно могло бы издержать еще больше. Кто правъ, кто виноватъ въ этомъ важномъ вопрос? о бюджет?: Оппозиція или Правительство? Вотъ что нам?ренъ я объяснить теперь разъ на всегда.
Само собою разум?ется, что для меня не существуетъ вопроса: какая конституція лучше? – На мой взглядъ вс? он? скверны. Если только конституція полагаетъ или предполагаетъ неразд?льность власти, т. е. централизацію, мн? нечего сказать въ ея пользу: она несовм?стна со свободой, равенствомъ, экономіей. Главная обязанность депутатовъ состоитъ въ разсмотр?ніи, обсужденіи и опред?леніи налога; эта обязанность необходимо заставляетъ его разбирать политику и д?йствія правительства. Сейчасъ мы увидимъ, въ какое ложное и безвыходное положеніе становится депутатъ, обращенный въ сл?пую лошадь, которая мечется въ манеж?.
Экономическіе и политическіе принципы рабочей Демократіи намъ достаточно изв?стны. Предположимъ теперь, что эта Демократія, не обращая вниманія на присягу, посылаетъ въ законодательное собраніе своего депутата, своего д?йствительнаго представителя. Обязанность этого депутата очень проста; не приб?гая къ уловкамъ краснобайства, онъ можетъ и долженъ прямо сказать Палат? такую р?чь: «Мы, то есть мои дов?рители и я, мы глубоко уб?ждены, что ваша политическая система и, зат?мъ, ваша система фискальная построены на вздорной иде?, на ложномъ основаніи. Бюджетъ вашъ, какъ въ ц?ломъ, такъ и въ частностяхъ, противор?читъ самымъ безспорнымъ принципамъ политической экономіи.
«Первое условіе правильно построенной финансовой системы состоитъ въ томъ, что бюджетъ расходовъ, а сл?довательно и доходовъ, не долженъ возростать безконечно, а только колебаться, смотря по обстоятельствамъ, между 5 и 10 процентами съ ц?нности національнаго производства; что въ самомъ несчастномъ случа? онъ не долженъ превосходить 10 % (la d?me, знаменитая la d?me!) и что, по возможности, ему сл?дуетъ приближаться къ 5% (двадцатой дол?). При такихъ условіяхъ, не придется приб?гать къ займамъ, а т?мъ бол?е заключать долги текущіе или постоянные. Но что вы д?лали? Благодаря своей рутинной политик?, вы над?лали то, что, со временъ ликвидаціи Рамеля, которая такъ помогла Консульству и обезпечила ему три четверти его успеха, налогъ возвышался постепенно до 15, 18 и 20 процентовъ съ годового производства страны; скоро онъ достигнетъ и 25%! Отсюда видно, что наши государственные расходы, которые не должны были бы превышать шести или семи сотъ милліоновъ, дойдутъ въ теченіе н?сколькихъ л?тъ до трехъ милліярдовъ! Зам?тьте, граждане, что я говорю не о точной цифр?, а о пропорціи: я говорю, что бюджетъ долженъ колебаться между 5 и 10 процентами съ суммы національнаго производства, между т?мъ какъ теперь онъ составляетъ больше шестой доли этой суммы. Такимъ образомъ, когда, желая оправдать возростаніе бюджета въ посл?днія двенадцать, двадцать четыре и тридцать шесть л?тъ, вы указываете на пониженіе ц?нности драгоц?нныхъ металловъ, на вздорожаніе припасовъ и остальныхъ предметовъ, со включеніемъ заработной платы, и когда г. Тьеръ и депутаты Оппозиціи соглашаются съ этимъ, – я утверждаю, что вы уклоняетесь отъ вопроса и стараетесь замазать д?ло. Страна подавлена налогами: это не подлежитъ сомн?нію. Никто не станетъ утверждать, что производство ея превышаетъ тринадцать милліардовъ или даже достигаетъ этой цифры; а вы заран?е требуете для Правительства два милліярда дв?сти, триста милліоновъ, т. е. шестой доли этой суммы или 17 1/2 % ежегоднаго дохода; – вотъ за что васъ упрекаютъ. Но какъ податныя сословія жалуются уже очень давно и какъ причины алчности казны уже изв?стны, то мы требуемъ, чтобы вы занялись, наконецъ, политическою и соціальною реформой, единственнымъ средствомъ сократить бюджетъ. Въ противномъ случа?, я объявляю, что им?ю порученіе отказать вамъ въ субсидіи и долженъ подать голосъ объ уничтоженіи всякаго бюджета.
«Второе правило относительно государственныхъ финансовъ состоитъ въ томъ, что налогъ, приведенный къ своему нормальному разм?ру, долженъ быть распред?ленъ равном?рно между гражданами, т. е. въ прямомъ отношеніи къ ихъ доходу. Отсюда двойная задача того, что называютъ раскладкою и уравненіемъ налоговъ. Двадцать разъ было уже доказано, что, при существующихъ политическихъ условіяхъ, налогъ распред?ляется между гражданами прямо въ обратномъ отношеніи къ ихъ состоянію или доходу. Отъ имени моихъ дов?рителей я требую опять реформы системы, и реформы немедленной. Иначе я протестую противъ всякаго налога и не вотирую бюджета».
Посл? такой р?чи, представитель Демократіи, вызвавъ ропотъ собранія и негодованіе министерства, раскланялся бы со своими товарищами и ушелъ домой, чтобы не возвращаться бол?е въ собраніе. Что ему тамъ д?лать?!
Очевидно, въ самомъ д?л?, что при всей возможной энергіи, при всей неустрашимости своей, ни одинъ членъ законной Оппозиціи никогда не будетъ поступать, въ виду Правительства и казны, съ тою р?шительною логикою, которая заявлена Манифестомъ Шестидесяти. «Рабочій классъ, говорятъ они, ждалъ довольно: пора перейти отъ надеждъ къ д?йствительности, отъ словъ къ д?лу.» И въ конц? концовъ, они же сами толкуютъ о необходимости посылать депутатовъ отъ рабочаго народа! Странные люди!
Правда ли, однако, что политическая система, которой фатально сл?дуетъ и Оппозиція, и Правительство, существенно несовм?стна съ экономіей издержекъ, такъ что стран? приходится страдать безъ конца отъ увеличенія бюджета и накопленія долговъ? И неужели противъ этого зла н?тъ другого средства, кром? постояннаго банкротства?
На этотъ вопросъ я даю, не колеблясь, самый утвердительный отв?тъ, такой отв?тъ, который, какъ сейчасъ увидимъ, подтверждается очень легко.
Бюджетъ такого государства, какъ Франція, т. е. сильно централизованнаго, осужденнаго на безостановочное развитіе правительственной опеки, подъ страхомъ быстраго и неизб?жнаго разложенія, бюджетъ такого государства, которое хочетъ браться за все, везд? им?ть вліяніе, везд? распоряжаться, не можетъ сокращаться, потому что:
1) въ государств?, устроенномъ такимъ образомъ, статья непредвид?нныхъ расходовъ, особенно по д?ламъ вн?шней политики, всегда громадна, и къ обыкновенному бюджету безпрестанно прибавляется бюджетъ чрезвычайный;
2) централизація, давящая и неизб?жно всепоглощающая, постоянно расширяетъ права Государства въ ущербъ личной, корпоративной, общинной и соціальной иниціатив?;
3) для удовлетворенія этой двойной потребности, Государство вынуждено обременять все бол?е и бол?е податное сословіе рабочихъ, отчего и происходитъ развитіе дармо?дства, сокращеніе полезнаго труда, словомъ, возростающая непропорціональность между народнымъ производствомъ и государственными расходами.
Разсмотримъ н?которыя статьи бюджета.
I. Жалованье, пенсіи. Непрем?нное выраженіе монархической системы составляютъ ближайшія къ трону лица, во всемъ ихъ ложномъ блеск? и величіи. Вотъ почему часть бюджета, которая идетъ на нихъ, совс?мъ неум?стная въ соціальной демократіи, остается неприкосновенною въ великой имперіи и представляетъ расходъ почти священный. Какой депутатъ осм?лится посягнуть на него?
Присяжный, централизаторъ, врагъ сепаратизма, ум?ющій ладить съ властями, gentleman вполн?, по самому своему положенію, по присяг?, изъ приличія онъ откажется отъ идеи взаимности, федераціи, уравненія. Если бы онъ даже и в?ровалъ въ эту идею, то не посм?етъ заявить ее не только д?ломъ, но и словомъ. Это было бы безтактно, грубо, неполитично. Преобразовать общественную службу, разбить эту величественную государственную машину, – сохрани Богъ! Разв? такой приличный, такой благонам?ренный челов?къ и съ такимъ умомъ возмется за подобное д?ло? Н?тъ, онъ слишкомъ патріотиченъ, слишкомъ благоразуменъ для этого. Разв? онъ не знаетъ, что можетъ вызвать см?лое слово праведнаго отрицанія! Разв? онъ не знаетъ, что вс? статьи расходовъ такъ же солидарны между собой, какъ вс? разряды государственной службы; что нельзя касаться одной статьи, не трогая другой, и что, сокращая сумму расходовъ съ 20, 18, 17 на 10, на 7 или на 5 процентовъ годового прихода страны, онъ убилъ бы всю систему государственной экономіи! Въ виду такого переворота, у него замираетъ духъ, трясутся ноги; онъ сознаетъ, что между этою чудовищною іерархіей, этимъ обществомъ откормленныхъ тунеядцевъ, этимъ правительствомъ, которое ихъ защищаетъ, этимъ бюджетомъ, который служитъ выраженіемъ всей системы, – между вс?мъ этимъ и имъ самимъ, депутатомъ, существуетъ какой-то мистическій договоръ, который побуждаетъ его вид?ть утопію въ каждой истинной реформ?; онъ не посм?етъ нарушить этого тайнаго договора, хотя и не присягалъ ему, какъ присягалъ императору.
Служба депутата, наприм?ръ, переводится на языкъ бюджета вознагражденіемъ въ 2,500 фр. въ м?сяцъ, т. е. въ 15,000 фр. за шесть м?сяцевъ. Это вознагражденіе еще не единственная выгода, которую извлекаетъ изъ своего положенія каждый депутатъ вообще, а депутатъ Оппозиціи въ особенности. Прежде всего, онъ пріобр?таетъ репутацію великаго гражданина, съ ногъ до головы вооруженнаго на защиту общественнаго права, благосостоянія и свободы. Если онъ адвокатъ, – краснобайство его въ Палат? даетъ ему многочисленную практику; если онъ писатель, профессоръ или романистъ, – за него чуть не дерутся журналисты и издатели. Такимъ образомъ, настоящій представитель демократіи, который р?шился бы произнести въ Собраніи р?чь, въ род? вышеприведенной, и отказался бы зат?мъ вотировать бюджетъ, долженъ былъ бы не только неизб?жно выйдти въ отставку, но, вм?ст? съ т?мъ, и отказаться отъ вс?хъ выгодъ своего депутатскаго званія. Но этого именно и не сд?лаетъ никогда членъ законодательной Оппозиціи, вовсе не по жадности, можетъ быть, a всл?дствіе практическаго взгляда на свое положеніе и на т? приличія и обязанности, которыя оно налагаетъ на него. Уб?жденный въ польз? своего д?ла, онъ сомн?вается во всемъ, и въ людяхъ, и въ вещахъ, и не в?ритъ въ настоятельность и значеніе реформъ, не в?ритъ ничему и сомн?вается во всемъ, благодаря опытности, пріобр?тенной въ парламент? и при двор?. И р?шится ли такой челов?къ бросить государственное судно на волю в?тровъ и волнъ? Оставитъ ли онъ правительство безъ надзора, а народную идею безъ выраженія? Н?тъ, н?тъ, онъ не покинетъ своего поста… потому что присягалъ на в?рность депутатскому жалованью, виноватъ, я хот?лъ сказать – на в?рность императору. Такимъ образомъ, если, въ отношеніи бюджета, вс? вопросы политическіе и нравственные сводятся на простой разсчетъ прихода и расхода, то очевидно, что матеріальный интересъ, побуждающій депутата присягать императору, уничтожаетъ въ немъ настоящаго представителя демократіи.
Если, по поводу бюджета, я позволилъ себ? коснуться крайне щекотливаго вопроса о вознагражденіи, то сд?лалъ это вовсе не съ какимъ нибудь злымъ умысломъ, а просто съ ц?лью опред?лить исходную точку своихъ доказательствъ. Въ самомъ д?л?: что я предположилъ доказать въ этой глав?? – то, что всякая реформа бюджета, необходимая для страны и удобоисполнимая въ систем? взаимности и федераціи, совершенно несовм?стна съ системой, которой держится Оппозиція. Сейчасъ это будетъ для насъ ясно, какъ дважды два четыре. Если присяжный депутатъ, не смотря на свое званіе члена легальной оппозиціи, д?йствительно такъ дорожитъ своимъ содержаніемъ, то способенъ ли онъ требовать сокращенія содержанія, которому дано непонятное для меня названіе «liste civile»? Осм?лится ли онъ предложить хоть какую нибудь сбавку въ этой стать?? Это было бы своего рода «оскорбленіе величества». Г. Тьеръ, болтающій обо всемъ, несмотря на свою нескромность, не р?шался никогда говорить объ этомъ. Притомъ, такой откровенности м?шаетъ и слава великой державы, и обаяніе чуднаго французскаго единства. Величіе власти, врученной государю, не можетъ, конечно, выражаться иначе, какъ роскошью его жизни.
Таже роскошь, тоже великол?піе необходимы и принцамъ, и принцессамъ, и сенаторамъ, маршаламъ, монсиньорамъ кардиналамъ, министрамъ и проч. Въ унитарномъ стро? государства вс? эти привилегированныя статьи, вс? издержки на поддержаніе роскоши и блеска вотируются безъ спора и разбора.
И такъ, вотъ ц?лый отд?лъ бюджета, и одинъ изъ самыхъ значительныхъ, отд?лъ жалованья, на который запрещается нападать всякому депутату, все равно – остается ли онъ в?ренъ или втайн? изм?няетъ своей присяг?. И все это зависитъ отъ того, что онъ самъ пользуется бюджетомъ, самъ стоитъ въ ряду вельможныхъ государственныхъ людей и потому, разум?ется, не захочетъ потребовать сокращенія liste civile, сокращенія, которое ослабило бы значеніе трона и, вм?ст? съ т?мъ, унизило вс? положенія. Ничто такъ не отвращаетъ отъ желанія реформъ, какъ пользованіе властью и бюджетомъ. Возможно ли сокращеніе штатовъ офиціальнаго люда? Въ Федеральной Демократіи, конечно, это не встр?тило бы никакого затрудненія; но при такой чудовищной централизаціи, какъ французская, подобное сокращеніе, разум?ется, неум?стно.
Швейцарія съ населеніемъ около двухъ съ половиною милліоновъ душъ представляетъ союзъ девятнадцати кантоновъ и шести полу–кантоновъ, всего двадцати пяти государствъ, которыя независимы другъ отъ друга, вполн? самодержавны и управляются сами собой, на основаніи конституцій и законовъ, обезпечивающихъ общую безопасность. Надъ этими двадцатью пятью государствами и двадцатью пятью конституціями царитъ федеральное собраніе, органъ федеральнаго договора, избирающее изъ среды себя, для управленія д?лами республики, н?что въ род? исполнительной коммиссіи, Президентъ которой, настоящій глава гельветическаго союза, получаетъ всего дв?надцать тысячь франковъ! Граждане Союза находятъ, что этого жалованья совершенно достаточно для Президента. Разсуждая такимъ образомъ и принимая въ основаніе тотъ разсчетъ, что высшіе государственные чины должны получать вознагражденіе пропорціонально населенію, Франція, населенная въ пятнадцать съ половиной разъ больше Швейцаріи, должна, по настоящему, платить своему президенту не бол?е 186,000 фр. Дерзнутъ ли предложить Законодательному Собранію такой разсчетъ г. Толэнъ, или г. Бланъ, или г. Кутанъ?
Будемъ же посл?довательны: современная Франція, какъ неразд?льная держава, какъ сильная и славная имперія, управляется въ денежномъ, бюджетномъ отношеніи такими законами, которые совершенно немыслимы въ рабочей Демократіи, основанной на принципахъ взаимности и федераціи. Насколько liste civile, въ двадцать пять милліоновъ звонкою монетой съ прибавкой доходовъ отъ коронныхъ земель, показался бы непом?рнымъ расходомъ въ систем? взаимной гарантіи, городского самоуправленія и рабочихъ ассоціацій, словомъ федерацій, настолько же, надо сознаться, подобный расходъ согласуется съ правилами существующаго порядка. Это такъ в?рно и безспорно, что, когда въ 1852 г., посл? государственнаго переворота, была объявлена новая конституція, нел?п?е 1830 года, тогда штатное жалованье государя увеличилось бол?е, ч?мъ вдвое: вм?сто 12 милліоновъ, которые получалъ Люи–Филиппъ, императору выдается 25 милліоновъ! Пусть скажутъ теперь г. Тьеръ или г. Беррье: согласятся ли они ассигновать мен?е 12 милліоновъ въ годъ государю своей любимой орлеанской династіи, если бы ей снова пришлось царствовать? И тотъ, и другой отв?титъ вамъ, что подобная мысль крайне неприлична и что лучше уже разорвать государство на 36 клочковъ, ч?мъ унизить достоинство государя. Вы хотите монархіи, самодержавія, – и такъ платите, что сл?дуетъ. Когда въ 1849 г. учредительное собраніе назначило президенту республики, главнокомандующему арміи и флота 50,000 фр. въ м?сяцъ, то онъ не могъ съ подобающимъ приличіемъ даже угостить своихъ офицеровъ!
2) За доходами главы государства и высшихъ сановниковъ сл?дуютъ пенсіи, разныя денежныя пособія, подъ названіемъ «subventions, encouragements, secours», награды, секретныя выдачи и проч., вс? расходы на администрацію, доходящія до 150 милліоновъ. Я не говорю, что эти расходы должны быть уничтожены однимъ почеркомъ пера, безъ всякаго разбора. Случаются, конечно, необыкновенныя несчастія, бываютъ вопіющія потребности, приносятся обществу великія услуги частными лицами: все это государство должно им?ть въ виду и относить на счетъ чрезвычайныхъ расходовъ. При всемъ томъ, я долженъ сказать, что большая часть подобныхъ расходовъ несовм?стна съ порядкомъ, который основанъ на взаимности услугъ и на гражданской обязанности посвящать всю жизнь свою полезному труду; другими словами: большая часть такихъ расходовъ неум?стна тамъ, гд? люди заботятся уравнять состоянія, искоренить нищету и дармо?дство, стремятся обезпечить каждому гражданину трудъ, обм?нъ услугъ, дешевизну жизни, и хотятъ зам?нить благотворительность и милостыню д?лами правды. Вотъ почему настоящій представитель Демократіи долженъ непрем?нно протестовать противъ всякихъ государственныхъ издержекъ, ведущихъ къ поддержанію тунеядства и нищеты. Присяжный демократъ думаетъ иначе: вступая въ законодательный корпусъ, онъ предвидитъ уже день, когда выйдетъ оттуда, и потому соображаетъ и разсчитываетъ, сколько можетъ зашибить денегъ за это время; если онъ и не ждетъ ничего отъ стараго правительства, которому оппозируетъ, то готовъ принять все отъ новаго; однимъ словомъ: присяжный руководствуется совершенно иными соображеніями. Онъ знаетъ, что милость вызываетъ соотв?тственныя чувства: «дадимъ другимъ то же, что желаемъ получить сами», разсуждаетъ онъ и смиренно утверждаетъ бюджетъ. Статья пенсій, пособій, секретныхъ фондовъ и проч., немыслимая въ рабочей Демократіи, неизб?жна въ Монархіи; и вотъ почему эта статья остается, после liste civile, самой безспорной и неотм?няемой.
3) Поговоримъ о войск?. Г. Тьеръ, такъ хорошо изучившій этотъ предметъ, полагаетъ, что армія въ шестьсотъ тысячь челов?къ на бумаг? составляетъ не бол?е четырехъ сотъ тысячь челов?къ подъ ружьемъ, и что для такой великой монархіи, какъ Франція, этого недостаточно. Мен?е воинственный г. Беррье, д?лая надъ собою чрезвычайное усиліе, требуетъ сокращенія арміи на пятьдесятъ тысячь челов?къ, т. е. на 50 милліоновъ франковъ. Но вотъ г. Ж. Фавръ, котораго величаютъ республиканцемъ, съ разу требуетъ объявить три войны: одну за Данію, другую за Польшу и третью за Италію. Если бы политика г. Фавра увлекла Наполеона III, то четырехъ сотъ тысячь солдатъ, по разсчету г. Тьера, было бы, разум?ется, мало; понадобилось бы не меньше пяти сотъ тысячь; другими словами: пришлось бы увеличить бюджетъ еще, по крайней м?р?, на 100 милліоновъ. Къ счастью, императорское правительство сохраняетъ въ настоящее время европейскій миръ; а то бы намъ не сдобровать!
На разность вычисленій и разсчетовъ обращать вниманія не сл?дуетъ: все это безукоризненно посл?довательно. Систем? домашней централизаціи извн? соотв?тствуетъ политика вм?шательства, преобладанія и славы: одно немыслимо безъ другого. Безъ постояннаго гарнизона въ двести пятьдесятъ тысячь челов?къ, французское единство разбилось бы въ дребезги; безъ наличной арміи въ 150 тысячь челов?къ, всегда готовыхъ выступить въ походъ, можетъ быть никто не уважалъ бы насъ и даже могло бы случиться, что славн?йшая и величайшая наша нація значила бы не больше какого нибудь Черногорья или Іоническихъ острововъ.
Что касается меня, то не навязывая никому своихъ уб?жденій и желая только подать другимъ прим?ръ трудолюбія, бережливости, благосостоянія, свободы и нравственности, я объявляю, что р?шительно не вижу смысла во всемъ солдатскомъ, военномъ сословіи и въ спутниц? его – дипломатіи. Т? четыре или пять сотъ милліоновъ, которые мы ежегодно тратимъ на эти блага, на мой взглядъ совершенно пропащія деньги. Съ какой же стати, посл? этого, буду я обращать вниманіе, что депутатъ обсуждаетъ подробности и частности военныхъ см?тъ, когда вс? расходы на войско совершенно лишни.
Одинъ голландецъ спросилъ меня однажды: угадайте, какъ великъ гарнизонъ Роттердама, второго города въ Нидерландахъ, морского порта, въ которомъ снуетъ больше ста тысячь см?шаннаго, шумнаго, постоянно возбужденнаго народа? – Полкъ, отв?чалъ я, над?ясь быть ум?реннымъ. – Вовсе н?тъ, отв?чалъ голландецъ: есть только караулъ городской стражи, котораго совершенно достаточно для порядка. Голландскія войска служатъ только на Яв? и Борнео, гд? приходится им?ть д?ло съ дикарями.
Зд?сь, кстати впрочемъ, я сд?лаю небольшое отступленіе.
Королевство Нидерландское сохранило федеральные нравы старыхъ Соединенныхъ Провинцій, въ чемъ и кроется причина превосходства его цивилизаціи. Бельгія, напротивъ того, заимствовала у насъ администрацію, военное устройство, конституціонную монархію, парламентаризмъ; буржуазія ея создалась по образцу нашей. Такъ называемая либеральная партія стала, подобно нашей, партіей реакціи, и всеобщую подачу голосовъ требуютъ… клерикалы!! Со времени своего отд?ленія отъ Голландіи, та самая Бельгія, которая должна была возвеличиться, – видимо клонится уже къ упадку. Неужели виной тому отд?леніе? Н?тъ, тутъ виновата государственная система. Долгъ Бельгіи около 700 милліоновъ. Отчего онъ явился? Онъ произошелъ, благодаря развитію централизаціи и военщины. Уничтожьте военщину и централизацію, и Бельгія не только перестанетъ должать, но даже сд?лаетъ экономію. Къ сожал?нію и зд?сь, въ Бельгіи, тоже зло порождаетъ т?же б?дствія; таже гнусная тактика внушаетъ т?же идеи, которыя приведутъ, наконецъ, къ т?мъ же гибельнымъ посл?дствіямъ, какъ и во Франціи. Въ Бельгіи существуетъ рабочая демократія, достойная вступить въ братскій союзъ съ демократіей французскою; можетъ быть, въ н?которыхъ отношеніяхъ, она и превосходитъ французскую. Поймутъ ли он?, однако, другъ друга?
4) Флотъ. – Нашъ патріотизмъ оскорбляется превосходствомъ англійскаго флота передъ французскимъ и р?шительнымъ преобладаніемъ на мор? нашихъ соперниковъ. Г. Беррье сталъ въ посл?днее время оракуломъ этого патріотическаго чувства. Кто же виноватъ? Чтобы им?ть многочисленный и сильный флотъ, надо ум?ть его поддерживать; но вотъ торговый трактатъ наноситъ ему жесточайшій ударъ (см. ниже, гл. IX), а почтенные члены демократической Оппозиціи вс?ми силами защищаютъ этотъ трактатъ. Для насъ, правда, есть средство сравняться съ англичанами, средство экономичное, мирное и демократическое; средство состоитъ въ томъ, что намъ сл?дуетъ вступить въ союзъ съ такими сильными государствами, какъ Россія и Германія, которыхъ флоты, въ соединеніи съ нашимъ, возстановятъ равнов?сіе. Но Оппозиція постоянно требуетъ, чтобы мы объявили войну Россіи и Германіи на половинныхъ издержкахъ съ Англіей! Такимъ образомъ, не будучи въ состояніи ни пополнять свои кадры помощью флота торговаго и рыболовнаго, ни находить сильныхъ союзниковъ, ни признавать преобладанія Англіи, императорскому правительству по невол? приходится требовать отъ народа громадныхъ средствъ на содержаніе флота. Г. Дюпюи де Ломъ, коммисаръ правительства, объяснилъ все это съ подавляющею логикой, опираясь на страшную массу цифръ. Какъ больно вид?ть, сколько сокровищъ приносится въ жертву безсмысленной политик?, сколько великол?пныхъ судовъ осуждается на безц?льную перевозку солдатъ и пушекъ! Невольно сообразишь, что одной четверти вс?хъ этихъ расходовъ, т. е. 25 или 30 милліоновъ, ежегодно ассигнуемыхъ не на преміи судохозяевамъ, а на поставку жел?за, дерева, м?ди и каменнаго угля, было бы совершенно достаточно, чтобы въ короткое время у насъ появился такой сильный, какъ по личному, такъ и по матеріальному составу, флотъ, какимъ гордятся Соединенные Штаты и Англія.
И почему наша Оппозиція косится на Россію и Германію? – потому что Россія, вм?сто того, чтобы возстановить самовластье польской знати, р?шилась, всл?дъ за освобожденіемъ и над?ломъ своихъ крестьянъ, над?лить землею и крестьянъ польскихъ; еще потому что, съ присоединеніемъ Гольштиніи, союзная Германія стала морскою державой, отъ которой меркнетъ яркій блескъ Великобританіи и нашъ собственный. Но зач?мъ же поддерживать политическое единство такою дорогою ц?ною, если оно не даетъ намъ преобладанія на суш? и на мор?? Люди труда, люди взаимности, управляя государственными д?лами, радовались бы этому прогрессу землед?льческихъ классовъ Россіи и Польши, равно какъ и развитію германской федераціи. – Но стоитъ ли безпрестанно повторять, что гг. члены Оппозиціи смотрятъ на вещи иначе. Эти люди – централизаторы, унитары, конституціонные буржуазы; они въ стачке со вс?ми аристократіями Европы. Эти люди, принимая Наполеона I за образецъ, а Наполеона III за орудіе, играютъ роль: одни претендентовъ на президентство единой и неразд?льной Республики, другіе – Монковъ.
Кто-то, кажется г. Тьеръ, сказалъ, что д?ятельность Франціи громадна, и что для поддержанія этой громадной д?ятельности требуется соотв?тственное питаніе, т. е. сильное, предпріимчивое правительство и большой бюджетъ.
Зам?тьте, читатель, что зд?сь идетъ р?чь не о рабочей, землед?льческой и промышленной Франціи, которой я никогда не откажу въ необходимости широкаго развитія. Н?тъ, здесь идетъ вопросъ о Франціи централизованной, управляемой, подавленной налогами, о той самой Франціи, которая то сражается, то дипломатничаетъ, то наконецъ, барышничаетъ на счетъ своего собственнаго богатства, или, желая удвоить его, проматывается на вздорныя предпріятія. Зд?сь говорится о Франціи непроизводительной, вс? инстинкты, потребности, чувства, понятія которой не им?ютъ ничего общаго съ остальною Франціей, и въ которой громадная д?ятельная сила то наводитъ страхъ на всю Европу, то изнуряетъ страну, то, наконецъ, совершенно замираетъ. И такъ, вотъ эту самую Францію желалъ бы я вид?ть преобразованною такъ, чтобы одновременно создалась въ ней система политическихъ и экономическихъ гарантій, которая дала бы каждому изъ насъ, каждому изъ нашихъ городовъ, каждой провинціи и всей націи вчетверо бол?е той силы, какую совершенно напрасно отнимаетъ у насъ пагубная централизація. Слишкомъ хорошо я знаю, что далекъ еще тотъ день, когда подобныя желанія будутъ понятны даже т?мъ, которые должны понимать ихъ и стремиться къ ихъ осуществленію. Предположите, что одинъ изъ насъ, соціалистовъ, заявитъ подобное желаніе въ законодательномъ собраніи: вс? товарищи такого депутата предадутъ его анафем?, какъ чудовище; практическая демократія объявитъ его изм?нникомъ отечества, врагомъ національностей, агентомъ коалиціи; и если, посл? такого скандала, онъ не поторопится убраться, то его не замедлятъ выпроводить.
5) Алжиръ. – Посл? тридцати пяти л?тъ нашего влад?нія Алжиромъ, надо было над?яться, что тамъ будетъ до пятисотъ тысячь европейскихъ семействъ; то есть, что тамъ накопится, по крайней м?р?, два милліона жителей, французовъ и чужестранцевъ, большею частью землед?льцевъ–собственниковъ. Населеніе это должно было бы составить, на всемъ протяженіи отъ Бона до Орана, приморскую федерацію такой же величины, какъ Швейцарія; она должна была бы управляться сама собой, им?ть свои провинціальные съ?зды и общее собраніе, свой исполнительный сов?тъ, свое муниципальное управленіе; вс? сношенія подобной федераціи съ метрополіей должны были бы ограничиваться торговыми и промышленными д?лами и, только временно, командировкою военныхъ отрядовъ, постепенно сокращая ихъ численную силу. Притомъ, содержаніе этихъ отрядовъ должно было бы падать на счетъ Алжира, который распоряжался бы ими, какъ Карлъ X швейцарцами.
Исполнить этотъ планъ было очень легко. Земель, и превосходныхъ земель въ Алжир? довольно. Эти земли сл?довало не продавать, а отдавать даромъ вс?мъ, желавшимъ селиться въ Африк? со своими семействами, съ ц?лью возд?лывать почву своими собственными руками. Т?мъ, которые не им?ли средствъ на колонизацію и первоначальное обзаведеніе, сл?довало обезпечить безплатный пере?здъ и снабдить на первый годъ с?мянами для пос?ва, рабочимъ скотомъ, землед?льческими орудіями и продовольствіемъ.
Сл?довало бы также сократить на три года срокъ службы т?мъ изъ солдатъ, которые соглашались пере?хать съ женами на житье въ колонію; эти переселенцы составили бы такимъ образомъ настоящіе кадры національной гвардіи и туземнаго регулярнаго войска. Для устройства этой африканской Франціи было бы достаточно и половины того, что Франція истратила въ Алжир? въ теченіе тридцати четырехъ л?тъ.
Вотъ чего требовали д?йствительныя нужды метрополіи и высшія экономическія соображенія, независимо уже отъ разсчетовъ государственнаго казначейства.
Въ 1830 г. землед?дьческое населеніе Франціи относилось къ остальному, почти какъ 24:8; т. е. изъ тридцати двухъ милліоновъ жителей было 24 милліона землед?льцевъ. Это значитъ, что три четверти населенія Франціи занималось тогда преимущественно производствомъ предметовъ продовольствія; этимъ обусловливалось сравнительно высокое благосостояніе, о которомъ любятъ вспоминать теперь наши старики. Было въ ту пору меньше роскоши, за то больше довольства, и жилось гораздо легче и дешевле.
Съ 1830 г. отношеніе землед?льческаго класса ко всему населенію сильно изм?нилось: число сельскихъ жителей не превышаетъ теперь двадцати четырехъ милліоновъ, а можетъ быть даже и не достигаетъ этой цифры, между т?мъ какъ промышленное населеніе, вм?ст? съ чиновниками, солдатами, духовенствомъ и проч., возрасло бол?е ч?мъ на четыре милліона. Въ этомъ и заключается причина дороговизны. Съ?стные припасы должны были вздорожать:
1) всл?дствіе того, что число желудковъ, которые нужно прокормить, увеличилось на 4 или 5 милліоновъ;
2) всл?дствіе того, что оставшимся рабочимъ землед?льческаго класса пришлось работать больше прежняго, а сл?довательно и за высшую плату.
Чтобы поддержать statu quo пятнадцати л?тъ Реставраціи, съ точки зр?нія народнаго благосостоянія, при размноженіи классовъ промышленнаго, военнаго, чиновничьяго, артистовъ и проч. съ 8 милліоновъ до 12, сельское населеніе должно было бы размножиться съ 24 милліоновъ до 36, a вм?ст? съ т?мъ и самая территорія Франціи увеличиться съ 52 милліоновъ гектаровъ до 72. Если бы даже мановеніемъ магическаго жезла Франція присоединила къ себ? въ то время и Рейнскія провинціи, и Бельгію, и Голландію, то все эти страны, населенныя рабочимъ народомъ, почти умирающимъ съ голоду, разум?ется, не спасли бы ее отъ развитія нищеты. Противъ подобнаго зла нужно было придумать другое, бол?е верное средство.
Завоеваніе Алжира разр?шало задачу народнаго пропитанія. Оно давало намъ землю, давало намъ средство кормиться и требовало отъ насъ только рабочихъ рукъ, которыхъ было у насъ вдоволь. Обезпечивая дешевизну сырыхъ продуктовъ, Алжиръ позволялъ намъ спокойно заниматься развитіемъ вс?хъ прочихъ отраслей промышленности и т?мъ самымъ способствовалъ нашему обогащенію.
Но увы! – государственная система наша воспротивилась всему этому. Колонистамъ отказали въ земл?; ее стали раздавать въ аренду разнымъ привилегированнымъ компаніямъ. Буржуазія вошла во вкусъ подобныхъ арендныхъ раздачь, и правительство не нашло ничего лучше, какъ воскресить старый феодализмъ. Но раздавая земли, правительство должно было над?лить новыхъ феодаловъ и рабами, которые работали бы безплатно: для достиженія этой ц?ли у него не хватило, однако ни см?лости, ни силъ. Колонизація Алжира не удалась совершенно. И вотъ, съ отчаянія, правительство стало уже помышлять о томъ, чтобы обратить Алжиръ въ военную школу и марсово поле. Съ этой самой поры, централизація, отрицающая свободу, усиливается въ Алжир? преобладаніемъ военной власти, и трудъ р?шительно убивается. И такъ, завоеваніе 1830 г. завоеваніе, купленное дорогою ц?ною крови нашихъ согражданъ, завоеваніе, на которое возлагала столько надеждъ наша нація, стало уже невыносимымъ бременемъ для Франціи, даже по ув?ренію ея государственныхъ людей. Мы опустошили Африку; выгнали бедуиновъ, турокъ, кабиловъ, и что же? – въ той самой стран?, которая была золотымъ дномъ для римлянъ, не насчитывается и 150 тысячь французовъ обоего пола и вс?хъ возрастовъ! И зд?сь, въ Алжир?, точно такъ же, какъ и въ Канад? или въ Луизіан?, Санъ–Доминго, Восточной Индіи, мы, французы, оказались неспособными влад?ть землей и пользоваться ею.
Что же придумали, однако, наши депутаты Оппозиціи для оживленія и развитія страны, попавшей въ наши несчастныя руки? Они, эти умные депутаты р?шили только… удвоить число алжирскихъ депутатовъ!.. Не будь мы сами свид?телями такого р?шенія, никогда бы намъ не приснилось даже, что какая нибудь страна огласилась съ высоты трибуны подобною возмутительной нел?постью.
6) Каверзы Оппозиціи. – И такъ, Оппозиція, въ силу своего принципа, общаго у нея съ правительствомъ, осуждена вотировать бюджетъ ц?ликомъ и, потому, можетъ вести съ властью только пустую игру на словахъ. Оппозиція порицаетъ экспедицію, которая ей не нравится, и одобряетъ другую, предлогъ которой ни сколько не разумн?е. Оппозиція критикуетъ письмоводство, счетоводство правительства; она прибавляетъ, убавляетъ, выкраиваетъ, ур?зываетъ; она предлагаетъ замысловатыя поправки, задаетъ вопросы тономъ недов?рія… Восемнадцать л?тъ царствованія Люи–Филиппа прошли въ этой пошлой игр?, которую теперь вздумали продолжать. Г. Вюитри, отв?чая г. Тьеру отъ имени правительства, им?лъ полное право сказать, что изъ бюджета въ 2.300,000,000 франковъ г. Тьеръ не исключитъ и 10 милліоновъ. Стоитъ ли, посл? этого, называться членомъ Оппозиціи! И какая заслуга забавлять, въ теченіе полугода, все законодательное собраніе безц?льной болтовней?
Правительство захот?ло сд?лать заемъ въ 300 милліоновъ фр. и тотчасъ–же получило согласіе. Кто р?шился бы пом?шать правительству исполнить свои обязательства, остановить работы, отнять хл?бъ у ста тысячь рабочихъ, ст?снить д?йствіе власти? И вотъ, соглашаясь на заемъ, г. Тьеръ придумываетъ, однако, разныя каверзы, которыя до такой степени затрудняютъ всю операцію, что министерство не въ состояніи выполнить ее, какъ сл?дуетъ, и можетъ уронить себя въ глазахъ народа. Коммисару правительства не трудно, разум?ется, выставить на видъ подобное обстоятельство. Къ чему же ведетъ, однако, парламентская ловкость г. Тьера? Къ чему вся эта тактика Оппозиціи?! И мы пошлемъ своего депутата, отъ имени рабочаго народа, играть съ такими каверзниками и въ такую шулерскую игру? Никогда!
Передо мной лежитъ рядъ поправокъ, предложенныхъ гг. депутатами демократической Оппозиціи.
Въ числ? этихъ безсмысленныхъ поправокъ находится и сл?дующая:
«Ассигновать: 1) 50,000 франковъ на изученіе (!) проэкта закона о начальномъ, безплатномъ и обязательномъ для вс?хъ образованіи; 2) 200,000 франковъ на пособіе отставнымъ учителямъ, и 3) шесть милліоновъ фр. на устройство женскихъ школъ».
Вотъ уловка, какая употребляется для заявленія принципа безплатнаго и обязательнаго образованія и, притомъ, съ ц?лью пріобр?сть популярность! Но даровымъ, безплатнымъ называется только то, что никому ничего не стоитъ… и что же? – наши превосходные депутаты требуютъ на одно лишь начальное образованіе милліоны и сотни тысячь франковъ! И такъ ясно, что эту сумму заплатятъ плательщики податей. Мало того: доказано уже, что всякая подать ложится на каждое семейство въ обратномъ отношеніи къ его средствамъ, то есть взимается съ рабочихъ б?дняковъ, а не съ богачей, и потому, въ конц? концовъ, всегда и за все неизб?жно платитъ одинъ только народъ. Теперь спрашивается: можетъ ли народъ платить бол?е того, сколько онъ уже платитъ? – получитъ ли онъ, взам?нъ вс?хъ своихъ пожертвованій, это желанное образованіе? – могутъ ли дать его? – и будетъ ли оно, наконецъ, на что нибудь пригодно?… Обо всемъ этомъ мы поговоримъ въ одной изъ сл?дующихъ главъ.
Чудная система всевозможныхъ сборовъ, поборовъ и безчисленныхъ статей налоговъ, о которыхъ разсуждали и спорили съ правительствомъ вс? наши оппозиціи, въ теченіе семидесяти пяти л?тъ, – ничто иное, какъ подкладка политической системы, которую, между прочимъ, воплощаетъ и настоящая имперія. Кто вотируетъ бюджетъ, тотъ непрем?нно защищаетъ подобную систему, кто утверждаетъ его, тотъ значитъ, въ то же самое время, предполагаетъ и ее. Споры, бол?е или мен?е горячіе, какіе ведетъ Оппозиція съ министерствомъ, ведутся только для очистки буржуазной сов?сти, которая требуетъ, чтобы бюджетъ пров?рялся, обсуждался и утверждался; на самомъ же д?л?, вс? эти споры совершенно безполезны, потому что не касаются вовсе принциповъ, а вращаются только на вздорныхъ мелочахъ и подробностяхъ. Такая забава была причиною паденій разныхъ министерствъ, порядковъ и династій; при всякой перем?н? обстоятельствъ, новое правительство изм?няло такъ или иначе свой политическій тонъ, свою министерскую тактику, а бюджеты по прежнему росли, да росли. Соглашаясь на общій итогъ налоговъ, правительство и партіи, министерство и оппозиція спорятъ только о томъ, какъ назвать ту или другую статью бюджета и подъ какимъ благовиднымъ предлогомъ утвердить ее. Но этотъ самый общій итогъ налоговъ и отвергается рабочею Демократіей потому именно, что она отвергаетъ всю систему централизаціи. Съ какой же стати избирать намъ представителей для поддержанія подобной системы?!
7) Окончательная ликвидація. – Европа монархическая, аристократическая, буржуазная, епископская и папская, короче – Европа консерваторская подавлена такимъ долгомъ, который превышаетъ сумму шестидесяти милліардовъ!
Этотъ долгъ накопился, большею частью, со времени французской Революціи, съ 1789 года. Съ этой поры онъ не переставалъ возростать и ростетъ теперь безостановочно. Такимъ образомъ, долгъ Франціи, сокращенный, посл? ликвидаціи Рамеля въ 1798 году, до 40 милліоновъ процентовъ, то есть, считая по 5%, на сумму 800 милліоновъ, увеличился уже въ 1814 г. до 63,507,637 франковъ пятипроцентной ренты, а въ 1857 году возвысился до 511,525,062 фр. годовой уплаты процентовъ.
Въ настоящее время достов?рно изв?стно, что долгъ Франціи превышаетъ десять милліардовъ или 10,000,000,000!
Гд? кроется причина, постоянная и неизб?жная причина вс?хъ государственныхъ долговъ? На этотъ вопросъ я отв?чалъ уже въ начал? настоящей главы: причина кроется въ томъ безобразномъ порядк? политической централизаціи, который побуждаетъ государство безпрестанно увеличивать свои расходы, какъ домашніе, такъ и заграничные. Съ 1798 по 1814 г., во все время Консульства и первой Имперіи, возрастаніе долговъ было относительно слабо, потому что значительная часть чрезвычайныхъ расходовъ покрывалась контрибуціями, которыя налагалъ императоръ на поб?жденныхъ чужеземцевъ. Но въ 1815 г. они взяли перев?съ, и Франція, пострадавшая отъ нашествія, была осуждена, въ свою очередь, на уплату милліарда контрибуціи; такимъ образомъ оказывается, что на первую имперію падаетъ часть настоящаго долга Франціи. Не прошло еще и пяти л?тъ, какъ фантазія единства усп?ла уже подорвать финансы Италіи и породила въ ней такой ужасающій дефицитъ, который, по вс?мъ вычисленіямъ, выражается долгомъ въ пять милліардовъ! Та же самая б?шенная страсть къ единству, которая разорила Италію, стоила громадныхъ издержекъ американской республик?: по разсчету н?которыхъ финансистовъ, одни только С?верные Штаты задолжались на сумму 16 милліардовъ; если къ этой сумм? прибавить еще долгъ Юга, то въ итог? окажется, что весь долгъ Американскихъ Штатовъ, в?роятно, не меньше 20 милліардовъ.
Система династическая и буржуазная, которая создала въ главныхъ центрахъ цивилизаціи такую страшную пропасть долговъ, та система, которая тщеславно величаетъ себя названіемъ партіи «охранительной и экономной», можетъ ли она или над?ется ли, по крайней м?р?, уплатить когда нибудь свои долги? И какъ разсчитываетъ она управиться съ этимъ д?ломъ?
Отвечать на подобный вопросъ легкомысленно не приходится.
Прежде всего сл?дуетъ зам?тить, что въ мір? консерваторовъ, въ мір? династическо–буржуазномъ, который гордится своимъ девизомъ «Порядокъ и Свобода», укоренилось уб?жденіе, будто ни одно великое государство не можетъ существовать безъ долговъ бол?е или мен?е значительныхъ. Это мн?ніе кажется, на первый взглядъ, до такой степени нел?пымъ и противнымъ основнымъ правиламъ экономіи, что большинство экономистовъ указываетъ на него съ крайнимъ сожал?ніемъ. Но вглядываясь въ него поближе, скоро зам?чаешь, однако, что оно вовсе не такъ нел?по, какъ думается сначала. Д?ло въ томъ, что всякій государственный долгъ, постоянный или текущій, въ такихъ государствахъ, какъ Франція, Англія, единая Италія, Австрія и т. д. – ничто иное, какъ привязь, которая заставляетъ лихоимца, получающаго доходы, держаться за бюджетъ; говоря другими словами: государственный долгъ ничто иное, какъ союзъ или, в?рн?е, стачка консерваторовъ съ правительствомъ; вотъ почему они такъ и дорожатъ его участью. Кому не случалось слышать сужденія, что государство, обремененное долгомъ въ десять милліардовъ и дающее поживу милліону кредиторовъ, избавлено отъ всякой опасности?! Такова была политика Цезаря: ч?мъ больше д?лалъ онъ долговъ, т?мъ значительн?е становилось число его приверженцевъ.
Мн? не замедлятъ, конечно, возразить, что кредиторы государства только получаютъ законный процентъ со своихъ капиталовъ и потому вовсе не похожи на барышниковъ, монополистовъ или взяточниковъ. На подобное возраженіе я даю такой отв?тъ: государственные займы вообще заключаются на лихвенные проценты, по 6, 7, 8 и даже по 10 на 100. Мало того: при законномъ процент? 5 на 100, капиталы буржуазовъ, отданные въ займы правительству, все-таки приносятъ барыша вдвое больше, ч?мъ земля даетъ дохода; въ этомъ обстоятельств? и кроется главная причина непом?рнаго возвышенія процентовъ за ссуду денегъ, возвышенія, которое им?етъ своимъ посл?дствіемъ страшное вздорожаніе ц?нъ на квартиры и на вс? товары вообще, что разоряетъ, разум?ется, массу народа и обогащаетъ однихъ ростовщиковъ.
И такъ, отсюда ясно видно, что политика консерваторовъ, поддерживаясь долгами, конечно, не заботится погашать ихъ. Унитарная система нуждается въ долгахъ.
— Однако, скажутъ мн?, не могутъ же долги возростать безконечно? Если уже сумма ежегодныхъ процентовъ въ 500 милліоновъ стала теперь для насъ тяжелымъ бременемъ, то намъ не будетъ никакой возможности взять на себя уплату милліарда процентовъ…
Тутъ именно и сл?дуетъ дать себ? отчетъ въ той финансовой систем?, какая господствуетъ въ каждомъ правительств?, основанномъ на централизаціи и единств?.
Н?тъ сомн?нія, что кредиторы государства понимаютъ очень хорошо, что государственные долги не могутъ увеличиваться безъ конца: рано или поздно, путемъ долговъ всегда доходятъ до банкротства. Кредиторы соображаютъ это; но чего имъ опасаться? Подписавшись на разные займы, изъ которыхъ посл?довательно образовался долгъ государства, разв? они, кредиторы, не пом?щали своихъ капиталовъ на такіе проценты, которые вдвое, втрое, а иногда и вчетверо выше обыкновенныхъ доходовъ съ земли? Разв? они, публичные лихоимцы, не получали этихъ процентовъ въ теченіе пятидесяти, семидесяти пяти, ста и ста пятидесяти л?тъ? Разв? они не усп?ли вернуть своихъ денегъ десять или двадцать разъ? Разв?, при этомъ, они не умножали своихъ барышей ажіотажемъ и биржевой игрою? Разв?, наконецъ, имъ неизв?стно, что, даже въ случа? государственнаго банкротства, они потеряютъ не все, потому что сокращеніе долговъ будетъ не общее, и такимъ образомъ, посл? ликвидаціи, положеніе ихъ станетъ еще сравнительно гораздо лучше прежняго?!
И такъ, на сколько централизація и политика ея запутывается въ долгахъ, на столько не боится она пострадать отъ банкротства.
«Исторія представляетъ множество прим?ровъ частныхъ банкротствъ. Не говоря уже о подд?лк? монетъ при Филипп? Красивомъ, мы находимъ въ поздн?йшія времена сл?дующіе факты:
«Царствованіе Генриха IV. – Сюлли понижаетъ проценты, которые уплачивались кредиторамъ при прежнихъ короляхъ.
«Царствованіе Людовика XIV. – Въ управленіе Демаре прекращается уплата капитала и процентовъ множества займовъ, а именно вкладовъ заемной кассы.
«Царствованіе Людовика XV. – Посл? взрыва банка Ло, произвольно сокращается сумма государственнаго долга. Вскор? за т?мъ, аббатъ Терре отказываетъ въ уплат? значительнаго числа долговыхъ обязательствъ государственнаго казначейства.
«Французская революція. – Кредитные билеты и ассигнаціи, выпущенные во время Революціи, падаютъ въ ц?н?. – Въ 1798 г. министръ Рамель сокращаетъ государственные долги на дв? трети ихъ суммы.
«Временное правительство. – Въ 1848 г. правительство республики, получивъ въ насл?дство огромный дефицитъ, оставленный орлеанскою монархіей, предлагаетъ вкладчикамъ сберегательныхъ кассъ и кредиторамъ казначейства, взам?нъ настоящихъ денегъ, новые процентные билеты. Это была просто правительственная сд?лка; при этомъ люди даже очень почтенные сов?товали правительству объявить себя банкротомъ на–чисто.» (См. Руководство биржевого спекулятора. «Manuel du Sp?culateur ? la Bourse.» 1857).
И вотъ теперь, посл? всего, что такъ часто повторялось въ нашей исторіи, разв? намъ не придется испытать, рано или поздно, старыхъ б?дствій, старыхъ золъ? И вотъ теперь, предвидя этотъ роковой часъ расплаты, я спрашиваю: разв? удастся рабочимъ классамъ обезпечить свою будущность и поддержать свои интересы, если станутъ ихъ подстрекать на выборы, которые могутъ, въ конц? концовъ, сд?лать народъ сообщникомъ ненавистнаго для него экономическаго порядка, отъ котораго онъ такъ страдаетъ?
ГЛАВА VI.Свобода печати. – Право сходокъ и ассоціацій: ихъ несовм?стность съ системою централизаціи.
Свобода слова и печати; свобода ассоціацій и сходокъ: вотъ еще предметы, о которыхъ любитъ распространяться конституціонная Оппозиція, гоняясь за славой и популярностью и нанося большой вредъ правительству, которое не знаетъ, что отв?чать, и конституціи, которая попадается въ просакъ, и самой стран?, которая терпитъ злоупотребленія своихъ пов?ренныхъ, либераловъ Оппозиціи. По истин?, эти люди, какъ видно, очень мало размышляли о событіяхъ посл?днихъ семидесяти пяти л?тъ нашей исторіи, если они р?шаются толковать еще о свобод?, которая отрицаетъ ихъ политику! Или они уб?ждены, въ самомъ д?л?, что имъ приходится краснобайничать передъ публикой глупцовъ!
Какъ! – со времени изобр?тенія Гуттенберга, съ 1438 г. до французской Революціи, печать считалась дьявольскимъ навожденіемъ и возбуждала противъ себя ненависть не только со стороны Инквизиціи, которая стала теперь почти безопасна, но со стороны вс?хъ правительствъ, вс?хъ партій, вс?хъ сектъ, вс?хъ буржуазовъ и дворянъ. Какъ! со времени французской Революціи и до настоящей минуты, печать пресл?довалась во Франціи вс?ми правительствами, не взирая на принципы 89 года и на вс? об?щанія даровать ей свободу. – И что же? До сихъ поръ находятся еще люди, которые не знаютъ и даже не догадываются, что подобное единодушное и ожесточенное гоненіе на печать вызывается не личною прихотью государственныхъ людей, а фатализмомъ изв?стнаго порядка вещей!
Конвентъ обуздалъ (a terroris?) прессу. Директорія, въ свою очередь, должна была, для своей защиты, неустанно пресл?довать журналистику и клубы. Консульство покончило съ ними однимъ ударомъ: на вс?хъ журналистовъ были над?ты намордники. Реставрація завела противъ печати ц?лый арсеналъ законовъ. Іюльская монархія разгромила ее сентябрскими уставами, на которые стала опираться потомъ и февральская Республика, четыре м?сяца спустя посл? своего появленія. Правительство 2–го декабря, наконецъ, увид?ло себя въ безопасности только посл? изданія указа 17–го февраля 1852 года.
Право сходокъ и ассоціацій им?ло такую же печальную участь, какъ и свобода печати. Вписавъ это право въ число принциповъ 89 года, вс? полицейскія власти постоянно только о томъ и хлопотали, чтобы ограничить его разными правилами, уставами или, наконецъ, даже вовсе исключить. Во всемъ, что касается права собираться, составлять общества и вообще всякіе кружки, все равно какъ и выражать мысль словомъ или печатью, – во всемъ этомъ наше законодательство представляетъ, въ теченіе семидесяти пяти л?тъ, огромный сводъ самыхъ возмутительныхъ, насильственныхъ м?ръ, которыми д?йствовали посл?довательно другъ противъ друга вс? партіи, вышедшія изъ Революціи, вс? партіи либеральныя и консервативныя, республиканскія и монархическія. Никогда, положительно никогда настоящая свобода не признавалась конституціонною и законною: всегда она была призракомъ, пустой мечтою.
И что же? При такомъ безпрерывномъ повтореніи всякихъ карательныхъ, предупредительныхъ, запретительныхъ, короче – насильственныхъ д?йствій, до сихъ поръ еще видятъ во всемъ этомъ одно лишь осл?пленіе, одну лишь врожденную безсов?стность того анонимнаго существа, которое называется «Правительствомъ!» Во всемъ этомъ обвиняютъ только государей и министровъ, только ихъ однихъ, какъ будто партіи, кружки, директоріи, республики демократическія и буржуазныя вели себя гораздо лучше и были сносн?е разныхъ императоровъ и королей! Прошло слишкомъ четыре в?ка явной несовм?стности политической и религіозной власти съ печатнымъ словомъ; прошли семьдесятъ пять л?тъ революціоннаго противор?чія, и что же? – Т? самые представители народа, т? самые ученые, философы, законов?ды, которые обязаны просв?щать публику, доходя до причинъ зла и обнаруживая борьбу идей, повторяютъ, какъ попугаи, вс? общія, нел?пыя, избитыя фразы, какія только извергались продажными журналистами, клеветникам и демагогами, безстыжими адвокатами, пошлыми педантами и сотню разъ yжe ставились ни во что политическими д?ятелями вс?хъ партій и школъ! До чего же мы дошли, въ самомъ д?л?, и какую пользу извлекаемъ изъ всей нашей опытности? Говорятъ о падшей византійской имперіи, которая на французскомъ язык? называется «bas-empire», то есть подлая имперія, и намекаютъ на нашу: мн? думается, право, что сл?дуетъ сказать – подлая демократія, подлая буржуазія, подлая журналистика. Кто избавитъ насъ отъ подобной кучи мерзостей? Когда изгонится у насъ это гнусное и безчестное словоизверженіе, эта зараза трибуны, эта язва печатнаго слова и свободной мысли?
И какъ легко, однако, понять и выставить на видъ явную, осязательную истину объ отношеніяхъ власти и печати!… Правда, что сама власть, которая глубоко чувствуетъ эту истину, не осм?лится сказать о томъ ни слова, потому что опасается, чтобы публика, понявъ въ чемъ д?ло, не р?шилась бы, наконецъ, поступить съ правительствомъ точно такъ же, какъ оно поступаетъ со своимъ врагомъ, то есть съ печатью. Вотъ почему правительство предпочитаетъ лавировать на простор?, отд?лываться загадочными объясненіями, обвинять дерзость партій и утверждать, будто оно не посягаетъ ни на свободу, ни на знаніе, ни на права народа, а только пресл?дуетъ злоупотребленіе, ложь, клевету, оскорбленіе религіи и нравовъ. Вотъ почему правительство заботливо зажимаетъ ротъ писателямъ, которыхъ не можетъ подкупить, и, подъ видомъ ум?ренности и безпристрастія, стремится управлять идеями, запугивая умы.
Что же касается т?хъ, ремесло которыхъ, возведенное почти на степень конституціонной привилегіи, состоитъ въ томъ, чтобы противор?чить всему, что ни скажетъ правительство, позорить все, что оно ни сд?лаетъ, – эти люди также не осм?лятся обнаружить сущность д?ла: что станется тогда съ ихъ разсчетами и замыслами честолюбія? В?дь они хотятъ захватить, въ свою очередь, правительственную власть, не изм?няя, разум?ется, самой системы; а пока еще не добились этой ц?ли, они пресл?дуютъ министровъ, побуждаютъ ихъ прибегать къ насилію и, притворяясь либералами, гоняются за популярностью. Они взываютъ къ священнымъ принципамъ 89 года, ратуютъ за неотм?нимыя права челов?ческой мысли, возбуждаютъ ненависть къ насилію, презр?ніе и см?хъ ко всякому полицейскому запрещенію и приписываютъ грубому произволу власти, ея нел?пымъ правиламъ и гнусной политик? тотъ страхъ, который наводитъ на нее общественное мн?ніе и, вм?ст? съ т?мъ, ту войну, которую она ведетъ съ печатью и разными ассоціаціями и собраніями мирныхъ гражданъ. И все это выставляютъ они на видъ обществу, пока не распоряжаются сами его д?лами; но лишь только власть достанется имъ въ руки, они станутъ громко говорить о своей благонам?ренности, не замедлятъ отыскать крамольниковъ и заговорщиковъ и свалить на нихъ всю вину свою, желая оправдать т? насильственныя м?ры, которыя принимаются будто бы во имя спасенія высшихъ государственныхъ интересовъ! Начиная съ 89 года, на нашихъ глазахъ не перестаетъ разыгрываться эта балаганная комедія, въ которой полицейскій всегда побивается, а шутъ прославляется.
Желаешь ли, читатель, узнать, наконецъ, ту позорно–скрытую правду объ отношеніяхъ власти къ печати, ту правду, которую вс? чувствуютъ въ глубин? своей души, а никто не р?шается высказать? Припомни, о чемъ я говорилъ и на что указывалъ, разсматривая вообще образъ д?йствій правительства, оппозиціи и прессы, и ты угадаешь самъ эту правду. Д?ло въ томъ, что система государственной централизаціи, какую мы завели у себя, какую им?ли призваніе развивать и поддерживать вс? наши правительства и какую утверждаетъ теперь наша Оппозиція, существенно и радикально несовм?стна съ т?ми правами, какія об?щала намъ Революція, т. е. несовм?стна ни съ правомъ свободы, ни съ правомъ на трудъ и пособіе, ни съ правомъ на образованіе и занятіе, ни съ правомъ сходокъ и ассоціацій, a т?мъ бол?е ни съ правомъ выражать мн?нія и уб?жденія путемъ печати.
Д?ло въ томъ, говорю я, что во Франціи заявляется роковая несовм?стность системы централизаціи съ печатнымъ словомъ:
Во первыхъ, со стороны власти, потому что на перекоръ принципамъ, дающимъ народу самодержавіе, на самомъ д?л? царствуетъ одно правительство, которое не только д?йствуетъ самовольно, но и заставляетъ признавать себя за настоящаго самодержца. Придавая себ? это верховное значеніе, правительство смотритъ, разум?ется, съ негодованіемъ на всякое обсужденіе, на всякую пов?рку, оц?нку и критику своихъ д?йствій; ко всему этому питаетъ оно т?мъ бол?е отвращенія, ч?мъ выше считаетъ свое положеніе, ч?мъ бол?е усложняетъ свои отношенія къ обществу и, наконецъ, ч?мъ обширн?е и хищн?е его власть, которая д?лается предметомъ зависти и гн?ва.
Во вторыхъ, со стороны прессы, потому что при той политико–экономической систем?, анархической и, вм?ст? съ т?мъ, монопольной, какой она сл?дуетъ и какая служитъ подспорьемъ правительству, при такой систем?, разум?ется, пресса является неизб?жно, за весьма р?дкими исключеніями, недобросов?стною, оскорбительною, продажною, пристрастною, падкою на клевету и т?мъ бол?е готовою пресл?довать правительство, что, даже не взирая на ложь, она находитъ въ томъ прямую выгоду и пріобр?таетъ расположеніе публики. При такомъ образ? д?йствій, пресса стремится, конечно, къ той же самой ц?ли, какъ и Оппозиція; a ц?ль эта, какъ изв?стно, состоитъ въ томъ, чтобы захватить правительственную власть въ свои руки.
И такъ, состояніе и образъ д?йствій журналистики явно обнаруживаютъ совершенную ея несовм?стность и неизб?жную вражду съ правительствомъ, которое, при своемъ несообразномъ значеніи, какъ будто нарочно стало приманкою для всевозможнаго сорта честолюбцевъ.
Мн? сл?дуетъ представить въ особенно яркомъ св?т? эту по–истин? странную сторону нашей политической системы.
Зам?тьте, прежде всего, что правительство, благодаря своему необузданному вм?шательству въ д?ла общества и своей возмутительной централизаціи, устроилось такъ, что возбуждаетъ противъ себя самую ярую зависть и досаду. Между т?мъ, какъ одни желаютъ уничтожить его, – другіе помышляютъ только о томъ, чтобы овлад?ть имъ. Повторяю еще разъ и не перестану повторять: такое положеніе неизб?жно: 1) всл?дствіе государственной централизаціи, которая даетъ правительственной власти всеподавляющее значеніе; 2) всл?дствіе того, что каждый гражданинъ им?етъ право выражать свое мн?ніе о политик? министровъ и, наконецъ, 3) всл?дствіе того, что противъ деспотизма правительства придумана только систематическая борьба парламентскихъ либераловъ съ консерваторами.
Обратите, за т?мъ, свое вниманіе на то, что правительство стоитъ одно противъ вс?хъ и для самозащиты должно поневол? опираться на большинство, потому что безъ него оно безсильно. Какъ ни громадны наличныя силы правительства, ему все-таки нельзя удержаться при напор? народной массы; но по необходимости вещей, народъ постоянно и все бол?е и бол?е негодуетъ на правительство и стремится отд?латься отъ него; поэтому, рано или поздно, наступаетъ всегда желанная пора, когда народъ подавляетъ всякое возстаніе и сопротивленіе своего правительства. Не забудьте еще, что такую неизбежную развязку подготовляютъ и ускоряютъ постоянные промахи, безразсудныя меры и дерзкія выходки государственныхъ людей, стоящихъ въ глав? правительства.
Сообразите теперь, что правительство не терпитъ никакой критики, никакого контроля надъ собою, не терпитъ т?мъ бол?е, ч?мъ сильн?е его власть и многочисленн?е его составъ. Кто пользуется властью, тотъ стремится стать неприкосновеннымъ. Хартія 1814 г. поставила въ такое положеніе даже депутатовъ, явныхъ противниковъ государя.
Такимъ образомъ, на сторон? главы государства стоятъ: государственная администрація, государственная юстиція, государственная армія, государственный флотъ, государственныя промышленности, университеты и т. д. Весь наличный составъ этихъ учрежденій, подражая государю, придаетъ себ? значеніе государственной власти и не желаетъ вовсе считать себя шайкою наемниковъ, которыхъ вербуетъ промышленникъ за изв?стную плату. Этотъ міръ чиновниковъ проникнутъ сознаніемъ власти, величія и неприкосновенности. Судья несм?няемъ и почти священъ на своемъ судейскомъ кресл?; сыщикъ и жандармъ могутъ доносить правительству что угодно: имъ в?рятъ на слово; за оскорбленіе личности чиновника наказываютъ иначе, ч?мъ за оскорбленіе чести простого гражданина.
Весь этотъ правительственный міръ, на зло нашей конституціонной метафизик?, представляетъ на самомъ д?л? настоящій организмъ, одушевленный однимъ разумомъ и одною волею. Трудно, почти невозможно обнять взоромъ его огромное т?ло и сл?дить за вс?ми его движеніями. Да, мал?йшее нападеніе на систему правительства, или на его представителей кажется государственнымъ преступленіемъ! Подумайте теперь сами, что можетъ значить для правительства сужденіе частнаго гражданина, который р?шается судить о д?лахъ государства по своему здравому смыслу!… Всякая власть, будто отецъ посреди своего многочисленнаго семейства, не любитъ выслушивать никакихъ зам?чаній, даже благонам?ренныхъ; что же будетъ, если во всякомъ зам?чаніи она станетъ вид?ть оскорбленіе? Что же будетъ, я повторяю, если власть заран?е уб?ждена, что вс? нападки на нее ведутъ къ тому, чтобы см?нить ее? При одной этой мысли, власть уже трепещетъ и готова подняться во всеоружіи, чтобы предупредить всякую попытку нападенія: ч?мъ жив?е станутъ ее пресл?довать противныя партіи, т?мъ сильн?е и отчаянн?е будетъ защищаться армія правительства, чтобы удержать свое положеніе. И въ этой борьб?, если только большинство, по крайней мер? парламентское, приметъ сторону власти, то д?ло разр?шится, смотря по обстоятельствамъ, или изданіемъ Сентябрскихъ законовъ, или указомъ 17 февраля 1852 г. Начнется судебная расправа, и правительство избавится на время отъ своихъ непримиримыхъ враговъ осужденіемъ ихъ, заточеніемъ, ссылкою, штрафами и закрытіемъ типографій. Въ противномъ случа?, если власть почувствуетъ, что общество готово отъ нея отложиться, то поневол? ум?ритъ свой деспотизмъ.
И такъ, правительство не можетъ выносить без страстно свободы сужденій. Мало того: явная вражда его съ печатью усиливается еще т?мъ, что сама журналистика отличается безсмысліемъ, безнравственностью и безсов?стностью; въ характер? ея лежатъ шарлатанство, продажность и привычка клеветать.
Настоящая причина разврата печатнаго слова, разврата, который дошелъ въ посл?днее время до такой степени, что отъ него страдаетъ уже все общество, заключается въ анархическомъ состояніи книгопечатанія вообще. Законъ вздумалъ возложить отв?тственность на типографщиковъ и сд?лалъ ихъ ч?мъ-то въ род? цензоровъ. Понятно, что они не могутъ заниматься разборомъ сочиненій, которыя отдаются имъ для набора, и потому все д?ло ихъ ограничивается т?мъ, чтобы исполнять заказы. Типографщикъ не знаетъ содержанія рукописей, которыя у него печатаются; это совершенно въ порядк? вещей и согласно съ истинными принципами общественной экономіи и права. Кром? весьма р?дкихъ случаевъ, когда типографщикъ видитъ, что у него хотятъ отпечатать возмутительную прокламацію, пасквиль или книгу неприличнаго содержанія, – на все остальное онъ машетъ рукой и предоставляетъ уже самимъ издателямъ отв?чать за свои произведенія.
Находясь въ такомъ состояніи, печатное слово служитъ выраженіемъ вопіющихъ гадостей. Въ наше время научились извлекать изъ печати все, что угодно, и обратили ее въ помойную яму лжи, извратившей общественный разумъ. По вс?мъ вопросамъ, пресса оказалась развращенною и продажною. Она возвела въ ремесло свое и привычку страсть болтать обо всемъ и за, и противъ, защищать или пресл?довать всякое мн?ніе, утверждать или отрицать всякое изв?стіе, восхвалять или опозоривать за деньги любую идею, любое открытіе или произведеніе, любой товаръ и любое предпріятіе. Биржа и банкъ, акціонерное общество и лавка, литература и промышленность, театръ и искусство, церковь и образованіе, политика и война, – короче, все стало для журналистики и прессы вообще предметомъ эксплоатаціи, средствомъ агитаціи, сплетень и интригъ. Ни судебная палата, ни парламентская трибуна не спаслись отъ ея лжи и нав?товъ: то она оправдываетъ виновнаго, то осуждаетъ невиннаго. Важн?йшіе вопросы политики стали въ рукахъ ея просто денежными спекуляціями: вопросъ Восточный запроданъ; вопросъ Италіянскій запроданъ; вопросъ Польскій запроданъ; вопросъ С?веро–Американскій запроданъ! Я не говорю, конечно, что въ журналистик? никогда не блеснетъ лучъ св?та; случается по временамъ, что она скажетъ правдивое слово или неумышленно, или съ разсчетомъ или, наконецъ, съ нам?реніемъ показать свое безпристрастіе, чтобы в?рн?е обмануть публику въ другое время, когда представится бол?е выгодный случай.
Какое правительство способно уважать подобную прессу? Благодаря ей, публика отравлена ложными идеями и косн?етъ въ предразсудкахъ; благодаря ей, вс? интересы страдаютъ, спокойствіе Европы поминутно возмущается, толпа людей находится въ постоянной тревог? и правительство, наконецъ, унижается и позорится въ общественномъ мн?ніи даже въ т?хъ случаяхъ, когда заслуживаетъ снисхожденіе. Власть обвиняется въ насиліи, въ жестокомъ обращеніи съ печатью! Но взгляните: что сталось съ печатнымъ словомъ, какъ оно опошлилось, развратилось, и вы тогда скажете, что власть обходится съ нимъ даже милостиво. Тысяча л?тъ тюремнаго заключенія и сто милліоновъ штрафа не искупятъ вс?хъ преступленій печати только по 2–го декабря 1851 г.
Н?тъ никакихъ средствъ удержать разлива печатной лжи. Вс? полицейскія м?ропріятія не ведутъ ни къ чему путному. Пресса – промышленность свободная по праву, и правительство не должно въ нее м?шаться. Законы, опред?ляющіе обязанности типографщика и книгопродавца, – законы совершенно исключительные, неум?стные и противные праву гражданъ, которые должны сами управлять экономическими д?лами; мало того: подобные законы противор?чатъ высшему конституціонному принципу, въ силу котораго нація должна им?ть самый неограниченный контроль надъ правительствомъ. Въ теченіе всего царствованія Людовика–Филиппа и во времена Республики, журналы пользовались полнымъ правомъ отдавать отчетъ и обсуждать по–своему парламентскія пренія; до чего дошло тогда искусство извращенія и клеветы – изв?стно каждому, кто читалъ журналы и газеты. Императорское правительство захот?ло положить конецъ подобной недобросов?стности; средство было найдти легко: стоило только заставить молчать журналистику или обязать ее просто перепечатывать отчеты Moniteur'а. Но возвести въ принципъ такое правило было, разум?ется, не совс?мъ благоразумно. Вотъ почему, когда Оппозиція стала отстаивать свободу печати и защищать интересы журналистовъ, – правительство р?шилось на уступку и дозволило пом?щать въ газетахъ отчеты о парламентскихъ преніяхъ. Но эта уступка оказалась просто хитрою сд?лкою, противною гражданскому праву и началамъ конституціи, потому что журналистик? все-таки не позволено составлять собственныхъ отчетовъ, а только перепечатывать въ сокращенномъ вид? т?, которые стенографируются во время зас?данія законодательнаго собранія и утверждаются его президентомъ.
Не только власть, но и сама конкурренція безсильна обуздать печать, которая р?шительно не можетъ служить противоядіемъ самой себ?. По необходимости вещей, пресса, особенно же пресса періодическая стала въ такое положеніе, что сама для себя ограничиваетъ и уничтожаетъ конкурренцію. Не говоря уже ни о патентахъ, которыми сокращается число типографій, ни объ указ? 1852 года, которымъ допускается только небольшое количество журналовъ и газетъ, – очевидно, что вообще можетъ существовать весьма ограниченное число повременныхъ изданій съ разнымъ направленіемъ, то есть журналовъ и газетъ офиціозныхъ, независимыхъ, монархическихъ, демократическихъ, католическихъ, еврейскихъ, протестантскихъ, финансовыхъ, торговыхъ, судебныхъ, наконецъ, – сборниковъ, обозр?ній и т. п. Зам?тьте, при этомъ, что вс? самостоятельныя періодическія изданія враждуютъ съ правительствомъ: какую же пользу принесетъ ему ихъ соперничество? Или, можетъ быть, вздумаетъ оно завести для себя новые органы, которые служили бы его интересамъ, на образецъ заведенной уже вечерней газеты «Moniteur du soir»? При иной систем? правленія, когда публикація правительственныхъ распоряженій, офиціальныхъ изв?стій, объявленій, рыночныхъ и биржевыхъ ц?нъ, академическихъ и судебныхъ отчетовъ и т. д. считалась бы д?ломъ общественной пользы, тогда, безъ сомн?нія, правительство им?ло бы полное право заводить свои изданія и даже раздавать ихъ безплатно. Но при настоящемъ порядк? правленія, всякое изданіе такого рода признается посягательствомъ государства на права свободной промышленности. Вотъ почему, когда г. Геру, говоря въ Палат? отъ имени вс?хъ журналистовъ, выразилъ свое неудовольствіе по поводу особенной льготы, данной Moniteur'у и сталъ самыми жалкими доводами поддерживать самое жалкое д?ло, то коммисаръ правительства ограничилъ свой отв?тъ скромнымъ объясненіемъ, будто изданіе «Moniteur du soir» служитъ только прибавленіемъ къ офиціальной газет?, и въ заключеніе сказалъ, что правительственная власть не перестаетъ уважать правъ меркантильнаго журнализма и газетнаго промысла.
Р?шится ли, наконецъ, правительство на всеобщее запрещеніе и прекращеніе повременныхъ изданій? На такую м?ру оно не р?шилось даже въ 1852 году; въ настоящее время это кажется уже невозможностью. По словамъ г. Тьера самъ Наполеонъ I какъ будто пришелъ къ тому же заключенію въ 1815 году. Такъ или иначе, a достов?рно только то, что отрицаніе свободы печатнаго слова – ничто иное, какъ отм?на принциповъ Революціи и уничтоженіе вс?хъ политическихъ правъ и гарантій. Нельзя не сказать, что, въ этомъ отношеніи, конституціонная Оппозиція сама подала прим?ръ нарушенія конституціи во время посл?днихъ выборовъ. Если бы журналисты были настоящими друзьями свободы и понимали свое призваніе, то позаботились бы тогда предложить свои услуги демократическимъ комитетамъ и дали бы полную возможность печатно заявиться т?мъ мн?ніямъ, которыя лишены самостоятельныхъ органовъ выраженія. Но взам?нъ этого, монополисты журналистики разсудили, что, для удовлетворенія собственнаго честолюбія, имъ гораздо выгодн?е овлад?ть выборами и пріобр?сти въ свою пользу большинство голосовъ. Приб?гнувъ къ подобному маневру, гг. Геру, Авенъ, Даримонъ и товарищи ихъ усп?ли попасть въ число депутатовъ законодательнаго собранія. Что отв?тили бы они теперь, если бы императоръ обратился къ народу съ такою р?чью: «Франція, которую я спасъ въ 1851 году отъ гражданской войны и парламентскихъ интригъ, пропадаетъ снова, благодаря прод?лкамъ трибунныхъ краснобаевъ и журналистовъ. Я заставляю ихъ молчать. Съ этого же дня прекращаются вс? повременныя изданія и остаются только дв? газеты: «Moniteur du matin» и «Moniteur du soir»!
И такъ, скажутъ мн?, если журналистика представляетъ одинъ изъ самыхъ неизб?жныхъ механизмовъ нашей политической системы и если, притомъ, она не подлежитъ ни полицейскимъ уставамъ, ни конкурренціи, ни прекращенію, то лучше всего оставить ее на собственный произволъ и дать ей полную свободу. Такова любимая идея г. Жирардена, который, желая успокоить правительство, пытается ув?рить его, что журналистика безсильна.
Какъ простое орудіе гласности, печать сама по себ? служитъ безразлично, какъ истин?, такъ и лжи, какъ свобод?, такъ и деспотизму. Она получаетъ значеніе и ц?ну только въ томъ случа?, когда становится проводникомъ идей и интересовъ изв?стныхъ партій. Теперь спрашивается: можно ли сказать, что партіи, вооруженныя печатью, правомъ сходокъ и т. п., безсильны противъ правительства? Разум?ется, н?тъ, потому что вся парламентская система только и поддерживается д?йствительною силою партій. Припомните же теперь, какъ пользовались он? печатью съ 89 года.
Старая монархія, которая созвала государственныя сословія и произвела Революцію, получившую другое значеніе при учредительномъ собраніи, просуществовала всего три съ половиною года.
Первая республика поддержала своими конституціями II и III годовъ вс? вольности и права, данныя покойною монархіей. Что могла эта республика сд?лать больше? Она продержалась семь л?тъ озарившись страшнымъ св?томъ въ чаду заговоровъ. Завелась она посл? государственнаго переворота, жила она государственными переворотами и погибла отъ государственнаго переворота.
Вторая республика также даровала намъ своей конституціей 1848 года вс? права и вольности. Она длилась три года и, подобно первой, жила государственными переворотами, реакціями, и кончилась государственнымъ переворотомъ.
Правительства, державшія печать въ страх? и загон? – первая имперія, реставрація, іюльская монархія – просуществовали дольше другихъ; это обстоятельство доказываетъ только то, что журналистика, эта развратница, въ д?йствительности такое подлое созданіе, которое изгибается и ползаетъ подъ ударами. Говоря о деспотизм? прошлаго времени, я вовсе не нам?ренъ, конечно, ставить его образцомъ для подражанія; д?ло въ томъ, что, въ конц? концовъ, мы всегда расправлялись съ каждымъ правительствомъ, какъ сл?дуетъ, и самое долгое царствованіе не тянулось дол?е восемнадцати л?тъ; что значитъ такая продолжительность въ судьб? государства! И такъ, я желаю указать только на тотъ постоянный фактъ, что несовм?стность печати съ правительствомъ заявляется всегда и непрем?нно, все равно – даютъ ли ей свободу или держатъ на привязи: въ первомъ случа? она душитъ правительство, а въ посл?днемъ – отравляетъ его существованіе.
Можете ли вообразить, что, по стеченію особенно счастливыхъ обстоятельствъ, нын?шняя Оппозиція, достигнувъ власти, найдетъ секретъ, неизв?стный Наполеону III и его предшественникамъ, поладить съ печатью и ужиться съ ея свободою? Будьте ув?рены, что даже и въ этомъ случа? согласіе ихъ не продлится бол?е двухъ нед?ль. Намъ уже давно знакомъ тотъ либерализмъ, которымъ щеголяютъ еще наши мнимые демократы; мы вид?ли уже, какъ взялись они за д?ло на посл?днихъ выборахъ. Одинъ изъ этихъ господъ, мен?е другихъ виновный, г. Мари доказалъ въ своемъ процесс?, гд? онъ ратовалъ за шведскую королеву противъ «Записокъ» Мармона, что способенъ, при удобномъ случа?, сд?латься отличнымъ цензоромъ. Впрочемъ, даже не обращая вниманія на личный составъ и характеръ представителей Оппозиціи, кто можетъ безъ содроганія и гн?ва даже подумать о томъ, что они станутъ нашими повелителями?
Какъ! – отдать наши финансы г. Гарнье–Пажесу, народное просв?щеніе – г. Карно, юстицію – г. Мари, внутреннія д?ла – г. Жюль Фавру!! Будь мы даже просто п?шками, куклами, – и то, при вид? этихъ присяжныхъ господъ, не стали бы молчать; не будь въ нашей рук? пера, за насъ возопили бы камни. О простаки! – Вотъ уже въ теченіе трехъ четвертей в?ка водятъ васъ за–носъ и забавляютъ политическими комедіями. Поймите же, наконецъ и разъ на всегда, ту истину, что нельзя вамъ добиться ни свободы, ни порядка, a т?мъ бол?е спокойствія, пока господствуетъ у васъ подлое адвокатство, которое прикрываетъ чудовищную централизацію съ подкладкою экономической анархіи и денежнаго феодализма, управляющаго даже государственною властью. Одинъ только фактъ систематической неразд?льности самодержавія, въ соединеніи съ экономическою анархіей, служитъ уже в?рнымъ ручательствомъ за неизб?жность и постоянство вашей междоусобной вражды и нищенскаго состоянія.
Пусть правительство и буржуазія раскроютъ глаза и увидятъ, въ какомъ жалкомъ положеніи они находятся. Политическій развратъ заявляется умышленнымъ клятвопреступленіемъ и къ этой безнравственности присоединяется несовм?стность государственной централизаціи со всякою свободою, невозможность нормальнаго бюджета, отчаянный упадокъ общественнаго благосостоянія и народнаго развитія. При такомъ положеніи д?лъ, все становится враждебно правительству, все подрываетъ его, все въ заговор? противъ него: ученыя и литературныя собранія, академическія зас?данія, публичныя чтенія, духовныя пропов?ди, всякія р?чи, театральныя представленія, благотворительныя общества… Всему этому правительство должно м?шать или, поминутно вс?мъ этимъ отравляясь, должно издыхать.
Собранія и ассоціаціи. – Говорить теперь о политическихъ собраніяхъ и ассоціаціяхъ совершенно напрасно. Можно ли даже воображать, въ самомъ д?л?, что централизованное правительство допуститъ образованіе враждебныхъ себ? кружковъ! Если уже нетерпима свобода городская, муниципальная, то можетъ ли быть терпима свобода клубовъ! Въ 1848 году, законъ о сходкахъ и ассоціаціяхъ казался не совс?мъ яснымъ, и тогда еще нельзя было дов?рять ему, не взирая на вс? доводы оппозиціи, которая опиралась и на право естественное, и на право писанное. Д?ло въ томъ, что и тогда несовм?стность свободы съ полицейскимъ порядкомъ была вопіющая: это обнаружилось 21 февраля, въ тотъ самый день, когда одна лишь попытка устроитъ сходку р?шила участь правительства. Разв? не сходка въ улиц? Поатье убила республику! Разв? не клубъ якобинцевъ овлад?лъ конвентомъ въ 1793 году? И разв? потомъ, посл? смерти Робеспьерра, не пришлось закрыть его?!
Какая жалость вид?ть старыхъ депутатовъ, кандидатовъ въ законодательное собраніе, которые принимали въ 1848 году такое живое участіе въ составленіи указовъ 27 и 28 іюля, уничтожавшихъ свободу печати и право сходокъ; какая жалость вид?ть, какъ эти господа берутъ на себя роль наставниковъ народа, объясняютъ по своему указъ 2 февраля 1852 г., устроиваютъ, по этому поводу, обширный избирательный заговоръ по всей имперіи и, въ заключеніе всего, когда правительство требуетъ отъ нихъ отчета въ поступкахъ, когда оно указываетъ имъ на букву закона, на статью 291 свода уголовныхъ постановленій, на законъ 10 апр?ля 1834 г. и на указъ 28 іюля 1848 г., когда оно публикуетъ всю ихъ любопытную переписку, – что они д?лаютъ? Вм?сто того, чтобы искренно сознаться въ нарушеніи законовъ и объявить прямо, что законная обязанность ихъ была несовм?стна съ настоящимъ правомъ и потому имъ пришлось пожертвовать ею во имя истины, – вм?сто всего этого, они говорятъ о своей благонам?ренности и пускаются на самую пошлую софистику. Да, врядъ ли современная Демократія видала что нибудь жалостн?е и унизительн?е оправданія «тринадцати» передъ судомъ исправительной полиціи. Этотъ процессъ доказалъ, какъ лицем?рна и в?роломна Оппозиція, которая, желая поддержать свою гнусную систему единства на счетъ собственнаго достоинства, обманываетъ народъ и притворяется жертвой полицейскаго насилія, будто наше законодательство и вся наша исторія не выражаютъ той истины, что государственная централизація несовм?стна съ правомъ сходокъ и не можетъ терп?ть его!
Свобода собраній и ассоціацій при такой политической систем?, какъ наша, гд? по необходимости вещей кипитъ злоба и ненависть противъ правительства, гд? разгарается столько честолюбія, гд? д?йствуетъ и борется столько партій и кружковъ – да мыслимо ли это?! Взгляните же, наконецъ, что происходитъ ежедневно даже въ самыхъ невинныхъ сборищахъ, дозволенныхъ правительствомъ. И тамъ во всемъ стараются сд?лать намекъ на произволъ власти, во всемъ хотятъ опошлить ее и возбудить къ ней презр?ніе; ч?мъ зл?е, остр?е и ядовит?е насм?шки надъ нею и ч?мъ больше она б?сится, т?мъ безпощадн?е обвиняютъ ее въ деспотизм?. Правительство находится въ такомъ положеніи, что не можетъ над?яться на правый судъ: вс? его оправданія признаются лживыми, никто его не уважаетъ и не слушаетъ; словамъ его н?тъ в?ры, д?ламъ его н?тъ извиненія; съ нимъ поступаютъ такъ же безжалостно, какъ съ писателемъ, который замаралъ и потерялъ свою репутацію. Что же остается д?лать правительству въ такихъ отчаянныхъ обстоятельствахъ? Лучше всего – пусть оно завязываетъ р?шительный бой съ обществомъ, съ которымъ не можетъ ужиться, и, напрягая вс? свои силы, умираетъ, по крайней м?р?, смертью настоящаго бойца.
Приводятъ намъ въ прим?ръ Англію, мало того – Бельгію; говорить о Соединенныхъ Штатахъ, впрочемъ, не р?шаются. «Съум?ли же, право, англичане согласить свою свободу съ правительствомъ: отчего не сд?лать того же и намъ?» Такъ разсуждаютъ наши умники.
Кто споритъ! Разум?ется, мы не хуже англичанъ способны пользоваться выгодами свободы и правительства. Но д?ло въ томъ, что мы должны для этого изм?нить систему централизаціи и экономическій порядокъ; безъ этого условія – н?тъ намъ спасенія.
Англія совс?мъ не такъ сильно централизована, какъ Франція.
Общественная экономія Англіи отличается отъ нашей. Если ея торговля и промышленность такъ же несолидарны, какъ и наши, за то поземельная собственность учреждена на совершенно иныхъ началахъ: въ Англіи существуетъ вассальная система, а у насъ право злоупотребленія, jus utendi et abutendi.
Въ Англіи не водится трехъ династическихъ партій и одной республиканской, которыя бы враждовали между собою: тамъ вс? признаютъ царствующій гановерскій домъ и королеву Викторію.
Англійское общество вовсе не демократическое: оно держится феодальныхъ обычаевъ и состоитъ изъ аристократовъ–землевлад?льцевъ и аристократовъ–капиталистовъ.
Англія в?рна, наконецъ, своей государственной религіи и терпитъ католическую в?ру только потому, что не считаетъ ее опасною.
И такъ, пока власть будетъ уравнов?шена въ Англіи подобнымъ образомъ; пока ни монархія, ни аристократія, ни буржуазія, ни церковь не будутъ запуганы, до т?хъ поръ ограниченную свободу англичанъ не станетъ нарушать ихъ правительство. Но съ того же самаго дня, когда народная масса станетъ пользоваться вс?ми политическими правами и объявитъ войну аристократіи поземельной и промышленной; когда подкопаются подъ королевскій тронъ и будутъ поговаривать о низверженіи династіи; когда англиканское духовенство испугается развитія папизма и когда, наконецъ, революціонный духъ нагонитъ страхъ и вызоветъ реакцію и централизацію, – тогда можно над?яться, что англійское правительство не задумается употребить въ д?ло арсеналъ старыхъ законовъ, которые оставляетъ въ безд?йствіи до бол?е удобной поры. Съ того же самаго дня, когда начнется для Англіи новый порядокъ, обнаружится во всемъ своемъ блеск? роковая несовм?стность свободы съ правительствомъ.
Бельгія находится въ подобномъ же состояніи. Правда, что время отъ времени въ ней зам?чается странное расположеніе правительства къ свобод?… Многое могъ бы я разсказать про эту интересную страну: къ сожал?нію, въ ней приходится разочароваться поневол?, когда вспомнить, что мы наградили ее пошлымъ унитарнымъ либерализмомъ. И такъ, на пов?рку оказывается, что въ настоящее время, во всей Европ?, одна лишь Италія представляетъ намъ прим?ръ государства, въ которомъ свобода еще кое–какъ ладитъ съ правительствомъ: это происходитъ оттого, что ихъ волнуетъ одинаково одна и та же мысль, передъ которою уничтожается всякій другой интересъ и исчезаетъ всякое затрудненіе; эта мысль – образованіе и утвержденіе италіянскаго единства. Впрочемъ, и это еще вопросъ!
Моя задача была бы не р?шена и доказательства мои не были бы доведены до конца, если бы я не досказалъ въ н?сколькихъ строкахъ – чего именно требуетъ свобода для своего непрем?ннаго утвержденія въ государств?.
Предположимъ, что славная единая Франція разд?лится на тридцать шесть самостоятельныхъ областей, каждая среднею величиною въ шесть тысячь квадратныхъ километровъ и съ милліономъ жителей. Предположимъ зат?мъ, что въ каждой изъ этихъ тридцати шести областей власть будетъ ограничена, какъ сл?дуетъ, бюджетъ доведенъ до настоящей нормы, одинъ и тотъ же принципъ станетъ управлять, въ одно и то же время, д?лами политическими и экономическими, и все общество организуется по закону взаимности, въ согласіи съ правительствомъ, которое устроится на началахъ федераціи. Предположимъ, наконецъ, что въ глав? подобной конфедераціи учредится верховный сов?тъ почти безъ всякихъ административныхъ и судебныхъ правъ, съ ничтожнымъ бюджетомъ и съ одною только обязанностью защищать одновременно, какъ гражданъ каждой области противъ насилія м?стныхъ властей, такъ и м?стныя правительства противъ наглости партій. И вотъ немедленно все изм?няется, все принимаетъ совершенно иной видъ. Прежде всего, централизація, корень раздора, и власть ея, и богатство, и слава перестаютъ возбуждать честолюбіе гражданъ. При всемъ своемъ могуществ? для покровительства и защиты, центральная власть, органъ конфедераціи, является неспособною насиловать и порабощать: у нея н?тъ своей силы. И что могутъ сд?лать противъ нея партіи? За что станутъ он? враждовать съ нею? И для какой выгоды? И такъ, въ этомъ случа?, нападеніе на власть неум?стно, безц?льно; сама свобода вовсе не нуждается въ возстаніи за свои права; сама пресса, утрачивая свое безобразное развитіе, которое дала ей централизація, обуздывается учрежденіями на правилахъ взаимности и потому становится нравственною; сама публика, наконецъ, перестаетъ, въ свою очередь, быть въ невольномъ заговор? противъ порядка и не подчиняется бол?е вліянію столичныхъ газетъ. Въ такомъ вид?, вс? области находятся между собою въ договор? взаимнаго обезпеченія и потому избавляются отъ всякой опасности пострадать отъ заговора. И кто станетъ, въ самомъ д?л?, помышлять о заговор?? Соединяйтесь въ кружки, составляйте ассоціаціи, являйтесь на сходки, говорите, пишите что угодно: власть не м?шаетъ ничему, потому что ничего не боится. Повсюду господствуетъ порядокъ; правительство, составленное изъ прим?рныхъ гражданъ, находясь въ рукахъ и на глазахъ народа, смотритъ само безъ страха на самыя дикія выходки критики и безъ гн?ва выслушиваетъ все, что говорятъ, и позволяетъ печатать все, что хотятъ.
Отъ дальн?йшихъ разсужденій я воздерживаюсь.
ГЛАВА VII.Народное просв?щеніе. – То образованіе, какое сл?дуетъ получать народу, несовм?стно съ политико–экономическою системою, усвоенною Оппозиціей и Правительствомъ. – Условія демократическаго образованія.
Господа депутаты Оппозиціи, величаемой либеральною, усп?ли обратить на себя вниманіе публики по поводу такъ называемаго безплатнаго и обязательнаго образованія, которое, по ихъ мн?нію, будто бы обязано завести императорское правительство. Такой шарлатанскій способъ добиваться популярности не остается, конечно, безъ усп?ха и легко обольщаетъ толпу; въ сущности, это – самая пошлая уловка и жалкая выходка. Я вид?лъ въ Бельгіи, какъ одна партія, придумавшая себ? тщеславное названіе «молодой либеральной», торжественно ув?ряла себя и другихъ въ торжеств? такой забавной утопіи. Разбитая на вс?хъ вопросныхъ законодательныхъ пунктахъ старыми либералами, эта партія была р?шительно опозорена, и все д?ло кончилось т?мъ, что бельгійскій народъ, о которомъ заботятся такъ же притворно, какъ и у насъ, начинаетъ уже кричать: Прочь клерикаловъ и либераловъ! Прочь либераловъ старыхъ и молодыхъ!
Надо сознаться, что въ посл?днее зас?даніе законодательнаго собранія либеральная Оппозиція поладила съ правительствомъ на удивленіе. Она подготовила ему столько поб?дъ, сколько оно желало. Сначала, при обсужденіи адреса императору, а потомъ, по случаю утвержденія бюджета народнаго просв?щенія, правительство доказало Оппозиціи фактами и цифрами, что ни одна власть не сд?лала для образованія народа такъ много, какъ императорская воля въ лиц? его министра; что, въ этомъ случа?, правительство даже предупредило желанія Оппозиціи и дало даже бол?е того, что она думала просить; что со 2–го декабря 1851 г. народное образованіе значительно подвинулось впередъ; что нельзя же, въ самомъ д?л?, изгнать въ одинъ день нев?жество, точно такъ же, какъ и нищету; что во всякомъ случа? позволительн?е сказать, что не самое образованіе недостаетъ народу, a скор?е самъ народъ изб?гаетъ образованія, которое почти повсем?стно дается безплатно и только встр?чается одно затрудненіе – сд?лать его обязательнымъ; что если Оппозиція найдетъ секретъ, какъ обойдти это затрудненіе, то правительство будетъ, конечно, очень благодарно и воспользуется подобнымъ открытіемъ…
Забавно было вид?ть, какъ вс? филантропическія іереміады г. Жюля Симона вызывали положительные и р?шительные отв?ты, въ которыхъ явно намекалось депутату на то, что ему сл?довало, не пускаясь еще въ критику, справиться получше, въ какомъ положеніи находится д?ло народнаго образованія, и оц?нить по достоинству усилія правительственной власти.
Такъ постоянно и во всемъ почтенные члены Оппозиціи, эти великіе граждане, ищутъ только предлога для нападенія на правительство съ ц?лью удовлетворить, на счетъ его промаховъ и глупостей, своему честолюбію. Никогда еще парламентаризмъ не представлялся мн? такимъ жалкимъ; никогда еще не возбуждалъ онъ во мн? такого глубокаго отвращенія. Я вид?лъ, какъ по вопросу о народномъ образованіи, по вопросу горькому и по сіе время неразр?шенному, потому что нельзя назвать р?шеніемъ одни лишь вздорныя выдумки, – я вид?лъ, повторяю, полное торжество правительства, которое одержало поб?ду, благодаря нел?пымъ возраженіямъ господъ, давшихъ себ? слово во что бы то ни стало обвинять власть и доказывать ея тупоуміе. Выбирайте, выбирайте, демократы, подобныхъ представителей Оппозиціи!
Возвращаясь къ важному вопросу о народномъ образованіи, я долженъ показать, что истинные его принципы почти никому еще неизв?стны и что ни Правительство, ни Оппозиція не могутъ, по настоящему, даже касаться этого вопроса, въ которомъ обнаруживается полн?йшая несовм?стность господствующаго порядка вещей съ умственнымъ развитіемъ народа.
Вопросъ о народномъ образованіи возбуждался почти всегда по случаю опред?ленія бюджета и повторяется въ палат? до сихъ поръ ежегодно. Вотъ почему, въ свою очередь, и я стану обсуждать его съ бюджетной точки зр?нія.
Прежде всего, я долженъ сказать: на самомъ д?л? и по принципу сл?дуетъ считать даровымъ, безплатнымъ только то, что никому и ничего не стоитъ; образованіе точно такъ же, какъ пища, одежда и жилище, должно оплачиваться; если кто требуетъ образованія и получаетъ его, но не платитъ за него, тотъ заставляетъ платить за себя другихъ; даровое и обязательное образованіе ничто иное, какъ милостыня, которая, по словамъ Манифеста Шестидесяти, отжила свое время и вовсе не нужна народу. Изъ всего этого сл?дуетъ, что правительство, дающее безплатное первоначальное образованіе н?сколькимъ тысячамъ б?дныхъ д?тей, играетъ роль благотворителя на чужія деньги; если, при этомъ, вся благотворительность состоитъ только въ томъ, чтобы волей–неволей научить б?дныхъ д?тей кое–какъ читать, писать, считать и декламировать молитвы, то правительство могло бы легко отказаться отъ подобной заботы и предоставить ее разнымъ благотворительнымъ обществамъ, сельскимъ священникамъ, сестрамъ милосердія, монахамъ и т. п. Но тутъ мы опять натыкаемся на несовм?стность другого рода: д?ло въ томъ, что правительство, основанное на централизаціи, не можетъ дозволять, чтобы безъ его вм?шательства что нибудь д?лалось; даже обученіе катехизису, даже наставленіе въ в?р?, даже раздача милостыни не можетъ д?латься безъ его позволенія и указа. Вс? эти благотворительныя общества, безплатныя школы, пріюты и т. п. – просто государства въ государств?!….
Насъ, соціалистовъ, обвиняютъ иногда въ томъ, что вс? наши планы преобразованія отзываются старьемъ. Но кто, спрашивается, изобр?лъ безплатное образованіе, кто предложилъ узаконить эту милостыню, кто, какъ не пресловутые либералы, исказившіе идею Евангелія, гд? говорится апостоламъ, что они должны идти и пропов?дывать народамъ, не заботясь о плат?! Эти же самые либералы желаютъ ввести еще образованіе обязательное и, заявляя такимъ образомъ свой деспотическій нравъ, показываютъ чего можно ожидать отъ ихъ допотопныхъ выдумокъ.
Какіе же, однако, основные принципы образованія въ обществ?, которое требуетъ справедливости, взаимности и свободы?
Начиная съ того, что образованіе челов?ка, какъ н?когда развитіе набожности, должно быть такъ задумано и направлено, чтобы не прекращалось почти во всю его жизнь. Это условіе непрем?нно для вс?хъ, а для рабочаго сословія еще непрем?нн?е, ч?мъ для записныхъ ученыхъ. Прогрессъ въ образованіи, точно такъ же, какъ прогрессъ въ нравственности и доброд?тели, обязателенъ для вс?хъ людей, безъ различія состояній и возрастовъ: въ этомъ прогресс? залогъ нашего челов?ческаго достоинства и благополучія.
Ho бываетъ всегда пора приготовительнаго воспитанія, пора школьнаго обученія, когда дитя и юноша только еще запасаются начальнымъ образованіемъ, упражняются въ ремеслахъ и остаются, такимъ образомъ, по крайней м?р? довольно часто, на попеченіи своихъ родныхъ, пока не будутъ въ состояніи заботиться сами о своемъ пропитаніи и дальн?йшемъ образованіи. Эта первая пора просв?щенія, которая составляетъ вторую эпоху челов?ческой жизни, продолжается обыкновенно въ теченіе десяти или двенадцати л?тъ, начиная съ семил?тняго возраста и кончая восемнадцатил?тнимъ, какъ для мальчиковъ, такъ и для д?вочекъ. Вотъ объ этой самой пор? умственнаго развитія юнаго поколенія нам?ренъ я говорить въ настоящую минуту.
Необходимо сперва обратить вниманіе на два обстоятельства. Во первыхъ, умственное образованіе должно идти совместно съ техническимъ обученіемъ; отд?леніе литературнаго и ученаго образованія отъ обученія техник? и ремесламъ давно уже осуждалось людьми, которые бол?е другихъ занимались педагогіей (см. «Emile» сочин. Ж. — Ж. Руссо); это отд?леніе не только вредно само по себ?, но и противно даже современному направленію. Во вторыхъ, образованіе, котораго требуетъ новая Демократія, должно быть во вс?хъ отношеніяхъ несравненно выше того, какое получаетъ въ настоящее время рабочее сословіе; его образованіе – клеймо нищеты. Мы отвергаемъ то рабское образованіе, въ которомъ нуждалась феодальная іерархія, готовая нын? снова возродиться, и съ которымъ даже легко уживалось язычество. Н?тъ, мы требуемъ иного, серьезнаго и свободнаго образованія, которое не унижало бы права всеобщей подачи голосовъ и вм?ст? съ учрежденіями взаимнаго обезпеченія, вм?ст? съ рабочими товариществами, федераціями общинъ и провинцій, вело бы къ уравненію состояній и богатствъ. Безъ этого условія, каждое дитя, посланное въ школу, выйдетъ оттуда дрессированнымъ рабомъ, годнымъ лишь на то, чтобы служить интересамъ высшихъ классовъ.
Посмотримъ теперь, какое должно быть и что можетъ стоить настоящее образованіе новой демократической Франціи, возрожденной для разумной жизни. Въ томъ предположеніи, что между провинціями и общинами существуетъ самая т?сная связь, въ чемъ мы сейчасъ уб?димся, я сд?лаю свой разсчетъ не относительно одной, образцовой общины, но относительно всей Франціи.
Для круглаго счета, я полагаю, что населеніе восьмидесяти девяти департаментовъ имперіи равняется сорока милліонамъ; въ д?йствительности, если считать иностранцевъ, не входящихъ въ народную перепись, число жителей во Франціи не много меньше 40 милліоновъ.
Изъ этого числа до 8 милліоновъ д?тей, отъ 7 до 18–л?тняго возраста, нуждаются въ начальномъ школьномъ образованіи. Другими словами: изъ восьми милліоновъ д?тей обоего пола, т. е. изъ самой н?жной части населенія, сл?дуетъ приготовить разумныхъ, образованныхъ, трудолюбивыхъ, честныхъ людей, способныхъ стать, въ свою очередь, достойными отцами семействъ, искусными рабочими, мастерами, преданными гражданами.
Если литературное образованіе предполагаетъ довольно обширную программу знаній и не можетъ обойтись безъ значительнаго числа учителей и профессоровъ, то и техническое обученіе какого требуетъ и здравая соціальная экономія, и достоинство Демократіи, и интересы гражданъ, предполагаетъ также изв?стное разнообразіе техническихъ занятій и ремеслъ и потому требуетъ довольно большаго числа мастеровъ и подмастерьевъ, школъ и мастерскихъ, а сл?довательно, въ н?которыхъ случаяхъ, и перем?щенія молодыхъ учениковъ.
Я не стану говорить, конечно, ни о распред?леніи курсовъ, ни о методахъ обученія, короче о томъ, что не касается прямо бюджетныхъ разсчетовъ.
1. Издержки на школьное образованіе и ремесленное обученіе: бумага, перья, чернила и другія письменныя принадлежности; книги, физическіе, химическіе и рабочіе инструменты; меблировка комнатъ и залъ для занятій учениковъ; жалованье наставникамъ, профессорамъ и учителямъ; путешествія и т. д. Полагая въ сутки и на каждаго ученика по 0,15 фр. или по 54 фр. 75 сант. въ годъ, на 8 милліоновъ учениковъ потребуется 438,000,000
2. Пища и содержаніе, б?лье, леченіе и т. д. – считая по 0,40 фр. въ сутки и на ученика или по 146 фр. въ годъ, на 8 милліоновъ учащихся выйдетъ 1,168,000,000
Всего 1,606,000,000
И такъ, по меньшей м?р?, тысяча шестьсотъ шесть милліоновъ – вотъ во что обойдется ежегодно образованіе восьми милліоновъ детей обоего пола, при населеніи въ 40 милліоновъ душъ. Въ этомъ разсчет? н?тъ ничего преувеличеннаго: пятьдесятъ пять сантимовъ въ сутки и на каждаго ученика, отъ 7 до 18 л?тъ возраста, и на все издержки по его образованію и содержанію – такую оц?нку нельзя, конечно, назвать высокою. Предполагая, что годовой доходъ страны равняется 12 милліардамъ, сбереженіе – 2 милліардамъ, чего разум?ется, быть не можетъ, a потребленіе – 10 милліардамъ, – оказывается, что на 8 милліоновъ молодежи, которая составляетъ пятую часть населенія, потребуется израсходовать только 1,606 милліоновъ, то есть мен?е шестой части вс?хъ издержекъ страны!
Но весь этотъ расходъ долженъ быть оплаченъ, и онъ оплатится въ самомъ д?л?: въ противномъ случа? нечего и думать объ образованіи. Но кто будетъ платить? Чтобы разр?шить этотъ вопросъ, посмотримъ сперва, что д?лается въ настоящую пору.
Образованіе литературное, научное и техническое, какое дается въ наше время, оплачивается:
1) государствомъ (университеты, институты, академіи, коллегіи, лицеи и т. п.);
2) земствомъ, т. е. общинами;
3) частною благотворительностью;
4) семействами, и
5) самими учащимися.
Все, что не оплачивается, все, что не достаетъ до бюджета, непрем?нно уменьшаетъ образованіе и, сл?довательно, порождаетъ нев?жество молодежи и нищету.
Въ какой же м?р? участвуетъ, однако, въ издержкахъ по образованію каждая изъ пяти означенныхъ категорій?
Бюджетъ министерства народнаго просв?щенія, который оплачивается государствомъ, равняется 25 или 30 милліонамъ, не бол?е. Какъ бы малъ ни былъ общій расходъ на образованіе всей молодежи при нын?шнемъ состояніи общества, все-таки сл?дуетъ сказать, что сумма, которую отпускаетъ правительство на просв?щеніе народа совершенно ничтожна.
Сколько платятъ общины – я не знаю. Предполагая даже, что он? вносятъ столько же, какъ и правительство, чего нельзя, конечно, ожидать, общіе ихъ расходы составятъ 50 милліоновъ.
Можно ли отнести на счетъ частной благотворительности третью сумму въ 25 милліоновъ? Положимъ, что можно. И такъ оказывается, что на весь расходъ, который при хорошей систем? народнаго образованія долженъ равняться, по крайней м?р?, 1,606 милліонамъ, на весь этотъ необходимый расходъ государство, земство и частная благотворительность не даютъ сообща даже 75 милліоновъ или 5% потому что изъ 75 милліоновъ сл?довало бы вычесть еще т? издержки, которыя оплачиваются родителями учениковъ. Разв? изъ этого разсчета не ясно видно, что государство, земство и частная благотворительность не могутъ сд?лать ничего или почти ничего для образованія молодежи! И намъ еще см?ютъ толковать, посл? этого, о какомъ-то даровомъ и обязательномъ просв?щеніи народа!
И такъ, родные учащихся и сами учащіеся – вотъ кто оплачиваетъ въ д?йствительности образованіе, вотъ что несетъ на себ? все его бремя. Родные учащейся молодежи поддерживаютъ ее своими средствами, а сами учащіеся усп?ваютъ отчасти оплачивать свое образованіе тою работою, которою занимаются, находясь въ обученіи.
Но до чего доводитъ отчаянная нищета, которую мы желаемъ изгнать образованіемъ и которая сама не допускаетъ распространять желанное образованіе! Эта нищета доводитъ до того, что семейство очень часто не въ состояніи обезпечить д?тямъ пищу, одежду и другія крайне–необходимыя средства, безъ которыхъ нельзя пос?щать школу и мастерскую. Въ этомъ случа? сами родители не могутъ не только содержать въ школ? своихъ д?тей, но сами нуждаются въ ихъ услуг?, сами первые прим?няютъ къ нимъ ту гнусную систему эксплоатаціи и живодерства, которую придется б?днымъ д?тямъ испытывать потомъ, въ теченіе всей своей жизни. Вотъ почему н?тъ ничего удивительнаго, если д?ти б?дныхъ родителей или вовсе не ходятъ въ школу или очень рано перестаютъ пос?щать ее, не вынося почти никакихъ знаній. Вотъ почему также нельзя удивляться, если имъ приходится выбирать самыя грубыя занятія и ремесла, которыя не требуютъ почти никакого предварительнаго обученія. И такъ, за нищетой нев?жество, а за нев?жествомъ нищета и всяческая нищета.
Сл?дуя принципу безплатнаго и обязательнаго образованія, государство должно взять на себя семейныя обязанности и зам?нить родителей для б?дныхъ д?тей, которыхъ они не въ состояніи воспитывать. Мало того: въ т?хъ нер?дкихъ случаяхъ, когда родители пользуются трудомъ своихъ д?тей, государство обязано давать имъ изв?стное вознагражденіе. Предположимъ, что число б?дныхъ д?тей, которымъ родные не могутъ дать на свой счетъ никакого образованія, не превышаетъ милліона; предположимъ зат?мъ, что для образованія потребуется по 0,55 франка въ день на мальчика или д?вочку, – и выйдетъ, что государству необходимо будетъ израсходовать въ годъ бол?е 200 милліоновъ. Все ли это? Н?тъ, подобный расходъ долженъ быть гораздо значительн?е, потому что изъ числа восьми милліоновъ д?тей, отъ 7 до 18 л?тъ, мы предполагаемъ только одинъ милліонъ лишенныхъ всякихъ средствъ для образованія; на самомъ же д?л? оказывается, что и остальные семь милліоновъ д?тей не могутъ получить на счетъ своихъ родныхъ того образованія, какого требуетъ и въ прав? требовать рабочая Демократія. И такъ, на пов?рку выходитъ, что едва ли даже одинъ милліонъ, т. е. восьмая часть молодежи, можетъ получитъ образованіе на средства своихъ родителей. И такъ, опять на пов?рку выходитъ, что для устройства начальныхъ высшихъ и техническихъ школъ, въ которыхъ должны учиться восемь милліоновъ д?тей, большею частью б?дныхъ, государству приходится расходовать 400, 800, даже 1,200 милліоновъ франковъ ежегодно! Но откуда, позвольте узнать, можетъ достать государство подобныя суммы?
Самый простой, разсчетъ очевидно доказываетъ намъ ту горькую истину, что при современномъ устройств? нашего общества, образованіе молодежи, за исключеніемъ д?тей богатыхъ, просто мечта филантропіи. Въ д?йствительности, какъ нищета, такъ и нев?жество – неизб?жные спутники жизни рабочаго сословія; умственное ничтожество многочисленнаго и б?днаго класса трудящихся безвыходно; мало того: въ политическомъ порядк?, основанномъ на подчиненіи и чинопочитаніи, и въ экономическомъ порядк?, основанномъ на лихоимств?, денежной анархіи и феодальномъ прав? капитала, всякое образованіе, желательное для народа, не только безполезно, но и опасно. Вотъ почему государственные люди, занимаясь народнымъ просв?щеніемъ, не безъ основанія старались низвести его на самую низшую степень и ограничить его необходимое развитіе. Они вид?ли ясно, что при высшей степени общаго образованія нарушится старый порядокъ вещей и въ самомъ обществ? появится масса развитыхъ людей, которые станутъ искать выхода изъ своего ненормальнаго положенія, изб?гая при этомъ полезнаго труда.
И такъ, прочь маску лицем?рія, прочь съ пути лживыхъ заявленій и поползновеній на популярность! Господа либералы Оппозиціи такъ часто уже выражали свое отвращеніе къ Соціализму, что имъ не приходится изм?нять прежнимъ уб?жденіямъ. Вымогая н?сколько милліоновъ франковъ для раздачи учителямъ и учительницамъ, они идутъ рука объ руку съ правительствомъ, и хотя, повидимому, тормошатъ его, но въ сущности потворствуютъ его ц?лямъ. Н?тъ, не настоящаго образованія требуютъ они для народа, а только простого посвященія его въ азбучныя знанія, только того таинства умственнаго крещенія, которое заключается лишь въ томъ, чтобы ум?ть кое какъ читать, писать, считать и помнить наизустъ н?сколько молитвъ и пошлыхъ нравоученій. Этимъ господамъ просв?тителямъ хочется только того, чтобы, при вид? б?дныхъ, ограбленныхъ и заморенныхъ работниковъ съ исхудалымъ, обезображеннымъ лицомъ, вс? сытые и прилично од?тые господа не стыдились бы за себя и за челов?чество и могли смотр?ть на трудящихся братій, измученныхъ работою, какъ на ручныхъ, безопасныхъ животныхъ.
Да, говорю я, настоящее народное образованіе безусловно и радикально невозможно при нын?шнемъ порядк? вещей: оно мыслимо и удобоисполнимо только въ систем? взаимности, въ которой сознается народное право и дается масс? людей истинное развитіе; не вымышленное, а согласное съ д?йствительными ихъ потребностями.
Вотъ въ н?сколькихъ словахъ вся эта система. –
1. По принципу, каждый глава семейства долженъ быть въ состояніи, посредствомъ обм?на своихъ услугъ или произведеній своего труда, воспитывать д?тей на свой счетъ со дня ихъ рожденія до 7 или 8–л?тняго возраста. Исполнить эту обязанность будетъ очень легко всякому семьянину, благодаря экономической реформ?, о которой я уже говорилъ раньше.
2. Начиная съ 7 и до 18 л?тъ, воспитаніемъ и образованіемъ юношества могутъ заниматься или сами родители у себя дома, если пожелаютъ, или въ частныхъ школахъ, устроенныхъ на ихъ счетъ и подъ ихъ непосредственнымъ управленіемъ, если они не хотятъ отдавать д?тей своихъ въ школы публичныя. Въ этомъ отношеніи, родителямъ и общинамъ предоставляется самая неограниченная свобода: государство вм?шивается только въ т?хъ случаяхъ, когда, при недостатк? средствъ родителей и общинъ, ему приходится играть роль помощника.
3. Въ школахъ, заведенныхъ самимъ государствомъ, гд?, по принципу, образованіе литературное и научное должно идти совм?стно съ техническимъ, гд? молодые люди, съ девяти л?тъ и даже раньше этого возраста, должны заниматься ручною, полезною и производительною работою, тамъ вс? расходы на образованіе оплачиваются съ излишкомъ ремесленнымъ трудомъ учениковъ.
Посл?днее обстоятельство вовсе не новость. Тоже самое происходитъ въ крестьянскомъ быту, гд? д?ти рано употребляются на полевыя работы и тамъ получаютъ сельское образованіе. Тоже самое ведется въ мастерскихъ и на фабрикахъ, гд? ученики, работая даромъ или за изв?стное вознагражденіе, оплачиваютъ трудомъ свое обученіе мастерству, продолжая заниматься, вм?ст? съ т?мъ, математикою, рисованіемъ и т. д.
Допустимъ, однако, чтобы не обременять молодежь и т?сн?е связать школу съ семействомъ, что родители учениковъ будутъ обязаны снабжать ихъ одеждою, б?льемъ и обувью: это сократитъ д?тскій трудъ, по крайней м?р? на треть, и потребуетъ отъ семействъ расхода въ 500 милліоновъ, то есть одинъ франкъ въ нед?лю съ каждой семьи.
На государство остается только возложить обязанность обобщить эти принципы народнаго образованія. Для достиженія подобной ц?ли, ему придется организовать общественныя работы такъ, чтобы въ нихъ могла принять участіе школьная молодежь; зат?мъ ему сл?дуетъ допустить ее къ участію въ частныхъ работахъ, землед?льческихъ и промышленныхъ, на фабрикахъ, горныхъ заводахъ, въ портахъ, и для этого войдти въ соглашеніе съ компаніями, предпринимателями, фабрикантами, ремесленниками. Плата за производство работъ молодежью получается правительствомъ, которое, за вычетомъ вс?хъ издержекъ по образованію, раздаетъ остатокъ ученикамъ, бывшимъ на работахъ, пропорціонально труду и способности каждаго изъ нихъ.
Само собою разум?ется, что въ этомъ случа? рабочія ассоціаціи должны играть весьма важную роль. Поставленныя въ прямое отношеніе къ систем? народнаго образованія, он? д?лаются, въ тоже самое время, центрами производства и просв?щенія. Родительскій надзоръ не покидаетъ д?тей; рабочія массы находятся въ ежедневномъ сближеніи съ молодою арміею труженниковъ; работа и образованіе, такъ долго и нел?по разд?ленныя, соединяются, наконецъ, и становятся вполн? неразлучными и солидарными между собою. Не замыкаясь въ узкую спеціальность, техническое образованіе заявляется ц?лымъ и непрерывнымъ рядомъ работъ, которыя, при постепенномъ и интегральномъ ихъ исполненіи, д?лаютъ изъ каждаго ученика настоящаго работника. Свободная промышленность находитъ въ этомъ положительную выгоду. Въ семействахъ и въ государств? водворяется невозмутимое спокойствіе и безопасность. Благодаря этому порядку вещей, контрактъ обученія обращается въ договоръ взаимности между вс?ми отцами семействъ, которые получаютъ возможность давать своимъ д?тямъ самое разностороннее и д?йствительно–полезное образованіе.
Что же касается зад?льной платы, которую станетъ получать учащаяся молодежь за свои работы, – то въ этомъ н?тъ ничего нев?роятнаго, н?тъ ничего, что не д?лалось бы даже въ настоящее время. Пятьдесятъ пять сантимовъ въ день! – Разв? эту плату такъ трудно заработать шестьнадцатил?тней д?вочк? или мальчику 18–ти л?тъ?!
Я говорю и подтверждаю, что, въ порядк? промышленной ассоціаціи, политической федераціи и взаимнаго обезпеченія, н?тъ ничего легче, какъ завести такую систему воспитанія и образованія, которая, давая научное, техническое и ремесленное знаніе, пищу, одежду и жилище, все это на сумму 1606 милліоновъ въ годъ, не будетъ стоить почти ничего ни семействамъ, ни общинамъ, ни государству. Теперь же я прибавляю, что, въ порядк? политической власти, промышленнаго и финансоваго феодализма, артистическаго и литературнаго цыганства, денежной анархіи и взаимнаго живодерства, которое господствуетъ повсюду, для народнаго образованія нельзя сд?лать ничего или почти ничего. Ни трудъ, ни пропитаніе семействъ, первыхъ органовъ воспитанія, положительно не обезпечены; литературное и научное образованіе, исключая весьма р?дкіе случаи, вовсе не связано съ ремесленнымъ обученіемъ; ни промышленности, ни государственныя работы, наконецъ, не устроены такъ, чтобы въ нихъ могли принять участіе милліоны юныхъ рабочихъ, готовыхъ съ радостью взяться за полезный, производительный трудъ и за самую дешевую ц?ну.
Удивляйтесь еще посл? этого, что наша молодежь такъ дурно воспитана; что ея полуобразованіе хуже полнаго нев?жества; что сословіе рабочихъ, обезсмысленное частичнымъ разд?леніемъ труда, не можетъ, по настоящему, даже называть себя честнымъ именемъ «рабочихъ» и заслуживаетъ скор?е всего названіе толпы поденщиковъ или шайки наемниковъ! Какая, въ самомъ д?л?, возмутительная нел?пость господствующаго порядка! – У насъ восемь милліоновъ молодежи, отъ 7 до 18 л?тъ возраста, способны трудиться и, заработывая въ сутки, въ теченіе трехсотъ дней въ году, отъ 0,10 до 1 франка, могутъ оплатить сами свое образованіе на сумму свыше 1,300 милліоновъ, требуя отъ семействъ только ничтожныхъ расходовъ на одежду, б?лье и обувь. И что же? Изъ этой молодежи мы не ум?емъ извлечь никакой пользы и, благодаря нашей позорной неум?лости, не можемъ найдти средствъ для ея образованія и бросаемъ ее на произволъ несчастныхъ родителей или, что еще хуже, отдаемъ въ жертву безсов?стныхъ спекуляторовъ монопольной промышленности! Вотъ почему наша молодежь осуждается вращаться въ безвыходномъ круг? нищеты и преступленій.
Да, вотъ отчего неизлечима та язва нев?жества, которая гложетъ рабочія массы; вотъ отчего мудрые государственные люди пришли къ тому подлому уб?жденію, что эта язва – соціальная, роковая необходимость; вотъ почему, наконецъ, сословіе тунеядцевъ и лихоимцевъ высшаго разряда было бы огорчено, если бы удалось излечить подобную язву! Неудивительно, посл? этого, появленіе всякихъ благотворительныхъ учебныхъ заведеній, гд? умышленно стараются воспитывать молодежь въ дух? рабской покорности! Неудивительно, посл? этого, и безсиліе, и лицем?ріе гнуснаго либерализма! Депутаты Оппозиціи просили ассигновать, въ вид? прибавки къ бюджету 1865 г., 6,250,000 франковъ для изученія (!!) безплатнаго и обязательнаго образованія и, въ чаяніи будущихъ благъ отъ него, предлагали правительству открыть женскія школы и дать небольшое пособіе учителямъ. Н?тъ сомн?нія, что если это предложеніе будетъ принято, депутаты снова станутъ просить объ ассигновк? н?сколькихъ милліоновъ для продолженія своихъ изученій! Какъ все это говоритъ въ пользу присяжной демократіи! И какая добросов?стность, какая преданность и какое знаніе общественныхъ потребностей въ этихъ пропов?дникахъ безплатнаго и обязательнаго образованія!! Ахъ, господа, не скрывайте вашихъ побужденій, высказывайте ваши заднія мысли и отдавайте справедливость правительству, которое въ наивности своей филантропіи предупреждаетъ ваши желанія и д?йствуетъ, можетъ быть, несравненно лучше, ч?мъ вы предполагаете. Д?ло въ томъ, что вы ничего не смыслите въ вопрос? народнаго образованія; для разр?шенія его у васъ н?тъ ни доброй воли, ни сов?сти. Что вы способны сд?лать, вы, отъявленные враги соціализма, взаимности, обезпеченія федераціи, вы, непримиримые противники представителей рабочаго сословія, что вы способны сд?лать, спрашиваю я васъ, съ восемью милліонами молодежи, въ которой сл?дуетъ развить путемъ «интегральнаго» воспитанія, какъ выразился Фурье, возможно бол?е наклонности, призванія и способности къ полезной, производительной работ?? Осм?литесь ли вы сказать, что желанія и надежды этой молодежи совершенно напрасны и неум?стны и что н?тъ возможности употребить въ д?ло столько искусныхъ молодыхъ людей, столько ловкихъ и образованныхъ рабочихъ, которые могутъ обходиться безъ всякихъ толмачей и адвокатовъ! Осм?литесь ли вы сказать, что, въ вашей систем?, основанной на іерархіи и анархіи, на монополіи и конкуренціи, вамъ нужно только им?ть толпы поденщиковъ, автоматовъ, пролетаріевъ! Вонъ, вонъ, прочь съ нашихъ глазъ! – Не вамъ, присяжнымъ, быть нашими представителями!
ГЛАВА VIII.Система централизаціи и единства не допускаетъ обезпеченія труда и обм?на. Какимъ образомъ политическая централизація и феодализмъ капитала возстаютъ сообща противъ освобожденія рабочаго народа и развитія средняго сословія. – Заговоръ свободной торговли.
I. – Во второй части этого сочиненія, гл. XIV, XV и ХVІ, мы показали и, зат?мъ, не разъ уже повторяли, что политическая централизація находитъ самую сильную поддержку въ меркантильной анархіи, т. е. въ отрицаніи всякаго экономическаго права, всякой общественной гарантіи, короче – всякой взаимности. Какъ правительственный унитаризмъ оказывается несовм?стнымъ съ вольностями 89 г., которыя всегда об?щаются на словахъ, а никогда не допускаются на д?л?, такъ онъ превосходно мирится съ торгашескою спекуляціей, съ анархіей интересовъ и стачками монополистовъ. Экономисты, защитники этой системы, хорошо поняли, къ чему можетъ привести подобное общественное устройство, и съ наслажденіемъ мечтаютъ о созданіи новой аристократіи. Эксплуататоры массъ, враги равенства и среднихъ классовъ охотно предложили бы государю такой д?лежъ: «Вамъ, сказали бы они, область политики, а намъ царство интересовъ. Устроивайте, централизуйте свое правительство и поддерживайте въ немъ дисциплину; а намъ уже предоставьте господство надъ матеріальными интересами: мы устроимъ ихъ по–своему.»
Въ оглавленіи этой посл?дней части стоятъ два слова: «Политическія несовм?стности». Употребивъ подобное выраженіе, я оставилъ бы его темнымъ, если бы не доказалъ, что оно получаетъ свой настоящій смыслъ въ той промышленной эксплоатаціи, которую капиталисты безъ зазр?нія сов?сти называютъ «свободой». И вотъ, желая доказать это, укажу теперь на дв? великія поб?ды новаго феодализма: на свободу торговли и на свободу стачекъ.
Во время обсужденія торговаго трактата, члены Оппозиціи хранили упорное молчаніе; они утвердили его въ тихомолку, вм?ст? съ консерваторами, противъ г. Пуйе–Кертье и его сторонниковъ. Она, эта храбрая Оппозиція, въ глубин? души уб?ждена, что, подписывая этотъ трактатъ, императорское правительство оказало стран? великую услугу, и потому завидуетъ его находчивости и завидуетъ молча, изб?гая гласнаго одобренія. Оппозиціонный депутатъ думаетъ, что въ подобныхъ случаяхъ не сл?дуетъ воздавать должной справедливости правительству, съ которымъ приходится враждовать: поступать иначе значитъ изм?нять своему призванію. Такъ ведутъ себя эти нищіе популярности; въ этомъ – вся ихъ политика!
Жаль, что императоръ, не пускаясь еще по неизв?стному и скользкому для него пути, не счелъ нужнымъ обратиться къ мыслящей Франціи съ вопросомъ о свободной торговл? и не устроилъ публичнаго конкурса, съ ц?лью обсудить этотъ вопросъ гласно, всенародно, на поученіе стран? и законодательному ея собранію. Я охотно взялся бы самъ за обсужденіе подобнаго предмета и занялся бы имъ точно такъ же, какъ занимался въ свое время изученіемъ вопросовъ о налог?, о литературной собственности, о федеративномъ начал?, о прав? войны и о трактатахъ 1815 г. И мн? думается, что не взирая на шарлатанство однихъ, предуб?жденія другихъ и нев?жество почти вс?хъ, я усп?лъ бы, можетъ быть, избавить страну отъ политическаго акта, который потомство оц?нитъ такъ же строго, какъ и вс? прежнія д?йствія правительствъ, вызванныя тупоуміемъ или осл?пленіемъ государственныхъ людей.
Зд?сь было бы уже неум?стно и даже невозможно развивать вопросъ о свобод? международной торговли во всей его полнот?. Вотъ почему мн? хочется теперь только выставить на видъ тотъ любопытный и для многихъ неожиданный фактъ, что теорія свободной торговли, во имя которой былъ составленъ, обсужденъ и, наконецъ, подписанъ торговый нашъ договоръ съ Англіей – просто экономическая ложь, такая ложь, которую обнаруживаютъ недавнія правительственныя изв?стія. Я былъ бы радъ, если бы высказанная мною мысль, которую не хотятъ до сихъ поръ понять, какъ сл?дуетъ, была развита писателемъ бол?е меня досужнымъ и располагающимъ, кром? времени, вс?ми необходимыми матеріалами, цифрами, статистическими данными, политическими и философскими знаніями.
Изъ вс?хъ правъ челов?ка и гражданина, рабочіе классы наибол?е дорожатъ правомъ на трудъ или, говоря в?рн?е, обезпеченіемъ труда; и это понятно, потому что такимъ правомъ обусловливается ихъ существованіе и свобода. Но, знаете ли вы, работники, почему учредительное собраніе 1848 г. отказало вамъ въ этомъ обезпеченіи? – по той простой причин?, что для обезпеченія труда рабочихъ необходимо предварительно обезпечить сбытъ товаровъ самимъ хозяевамъ, на что никакое собраніе, никакое унитарное правительство, враждебное взаимности, состоящее въ союз? съ меркантильнымъ и анархическимъ феодализмомъ, положительно неспособно. Обезпечьте, говорю я вамъ, фабричной и торгующей буржуазіи сбытъ ея товаровъ, и она обезпечитъ вамъ, въ свою очередь, какъ работу, такъ и зад?льную плату: для буржуазіи больше ничего не нужно. Иначе ваше право на трудъ – просто мечта, д?йствіе безъ причины, и правительство, которое р?шилось бы привести его въ исполненіе, отъ вашего имени, непрем?нно бы погибло.
Первообразъ этой двойной гарантіи труда и обм?на, одинаково выгодной какъ для буржуаза, такъ и для рабочаго, заявляется въ томъ, что политическая экономія называетъ торговымъ балансомъ или покровительственной системой, выраженной въ учрежденіи таможень.
Въ республик?, покровительство, оказываемое государствомъ народному труду и торговл?, есть контрактъ обезпеченія, въ силу котораго граждане взаимно об?щаютъ другъ другу покупать и продавать домашнія произведенія предпочтительно передъ иностранными, когда ц?на т?хъ и другихъ одинакова. Это предпочтеніе не произвольное, а свойственное иде? республиканскаго права, a т?мъ бол?е республиканскаго федеративнаго права. Безъ этого предпочтенія, какая была бы польза называться членомъ республики? Что связывало бы гражданина съ такимъ порядкомъ вещей, въ которомъ его трудъ, произведенія его ремесла оскорбительно отвергались бы въ пользу чужеземцевъ?
Въ государствахъ монархическихъ, принципъ, разум?ется, совс?мъ другой, хотя результатъ одинъ и тотъ же: торговля и трудъ обезпечиваются самодержцемъ, императоромъ, королемъ, главою политической семьи, естественнымъ покровителемъ. До 1859 г., во вс? царствованія, эта мысль была господствующею во Франціи. Король, которому конституція дала право заключать союзные и торговые трактаты, зналъ, что, оказывая покровительство, назначая таможенныя пошлины въ пользу національной промышленности, землед?лія и торговли, онъ д?йствуетъ во имя вс?хъ интересовъ. Это была первая ступень экономическаго прогресса, краеугольный камень будущаго обезпеченія, будущей свободы и равенства.
Я знаю, что таможня – одно изъ самыхъ неудобныхъ учрежденій; въ ней укоренились вопіющія злоупотребленія. Да гд? ихъ н?тъ! Сколько разъ таможенныя пошлины были только орудіемъ монополя, тайною самыхъ наглыхъ грабежей! Сколько разъ покровительство труду и торговл? обращалось въ подспорье отсталой промышленности иди нел?пыхъ предпріятій! Прежде ч?мъ обратить свободную торговлю въ орудіе грабежа, монополь долго пользовался таможенной системою: намъ не приходится скрывать этого. Враги грозятъ намъ со вс?хъ сторонъ и, не задумываясь, бросаются на всякую подлую уловку: вотъ почему такъ трудно разр?шается экономическая задача. Я не думаю защищать таможню, въ которой уже трудъ бол?е не нуждается; я хочу только оправдать нам?реніе и сказать, что уничтоженіе таможень – вовсе не посл?днее слово науки, какъ ув?ряютъ экономисты. Противъ клеветы людей заинтересованныхъ я возражаю, что ц?ль, первая мысль этого учрежденія состояла въ томъ, чтобы сблизить и связать производителей съ купеческимъ сословіемъ и, въ заключеніе, обезпечить трудъ рабочаго народа. Посм?ютъ ли сказать составители торговаго трактата, что они вовсе не заботились принимать во вниманіе этихъ соображеній!
Въ стран?, гд? взаимное обезпеченіе им?ло бы разумное прим?неніе, масса производителей и торговцевъ, само государство, вс? наконецъ граждане, поддерживая народное хозяйство, покупку и продажу своихъ произведеній, пришли бы по необходимости къ тому уб?жденію, что собственный ихъ интересъ требуетъ установки дешевыхъ ц?нъ, развитія и улучшенія производства и, сл?довательно, сокращенія государственныхъ расходовъ или налоговъ, издержекъ банковыхъ, вексельныхъ, коммисіонныхъ и проч., которые составляютъ въ современной Франціи, по меньшей м?р?, 25% съ настоящей ц?ны годового производства страны.
И такъ, обезпеченіе труда рабочимъ, обезпеченіе сбыта хозяевамъ, сокращеніе налоговъ, пониженіе процентовъ, получаемыхъ въ различныхъ видахъ капиталомъ съ производства и обращенія товаровъ: вотъ что, съ перваго взгляда, выражаетъ собою идея покровительственной системы; вотъ что лежитъ въ основаніи таможни, этого гадкаго учрежденія.
Вотъ почему, когда экономисты, глашатаи свободной торговли, когда академики, профессора, государственные сов?тники, журналисты, даже н?которые бывшіе фабриканты, подстрекаемые англичанами Брайтомъ и Кобденомъ, предложили Наполеону III р?шить своею самодержавною властію вопросъ народнаго интереса и права взаимности, вопросъ, въ которомъ императоръ вздумалъ явиться судьею, то, играя роль отца и покровителя народа, онъ долженъ былъ сказать: «Какъ! – у меня есть только одно средство добиться того обезпеченія труда, котораго республика не могла дать рабочимъ, и вы хотите, чтобы я отрекся отъ этого средства ради прославленія вашей нел?пой системы! Какъ! – для сокращенія налоговъ, для укрощенія ненасытной алчности казны у меня есть только одно средство – поддержать дешевизну нашихъ произведеній, а вы хотите, чтобы я далъ возможность возростать бюджету и уничтожилъ промышленную и торговую солидарность между департаментами и общинами! Въ виду финансоваго феодализма, наконецъ, который господствуетъ надъ правительствомъ и держитъ вс?хъ насъ въ страх?, у насъ есть также единственное средство – научиться обходиться безъ его услугъ, подчиняясь спасительнымъ началамъ взаимности: а вы толкуете о томъ, чтобы еще бол?е усилить гнетъ капитала при сод?йствіи иностранныхъ барышниковъ! Но что же будетъ съ нами, когда исчезнетъ всякая солидарность, когда народное хозяйство пропадетъ въ анархіи, когда собственникъ удвоитъ плату за наемъ своей собственности; когда рабочій потребуетъ увеличенія зад?льной платы; когда банкиръ возвыситъ свой учетъ; когда купецъ набьетъ ц?ну на свои товары; когда я самъ, императоръ, буду принужденъ, наконецъ, увеличить жалованье чиновника и солдата?!.. Обезпечьте мн? трудъ милліоновъ рабочихъ; обезпечьте мн? справедливую плату за этотъ трудъ; обезпечьте мне легкость сбора налоговъ въ два съ половиною милліарда; избавьте имперію отъ этой аристократіи, которая скоро поглотитъ насъ вс?хъ, – и я согласенъ на то, что вы требуете. Я даю вамъ право распоряжаться судьбою вс?хъ отраслей промышленности и землед?ліемъ страны. Я согласенъ, – но только на н?сколько л?тъ быть отв?тственнымъ издателемъ вашей свободной торговли.»
Не такъ разсудило императорское правительство. Правда, что среди его слугъ и друзей не нашлось никого, кто высказалъ бы ему правду и разс?ялъ густой мракъ софистики. Побужденія зависти приняли за справедливость; во имя свободы не признали, отвергнули непрем?нное условіе свободы и государства – экономическую солидарность; разорвали посл?днюю связь рабочаго класса съ буржуазіей; расширили кругъ д?йствія космополитическаго грабежа, бездомной спекуляціи; отважились даже на такое д?ло, котораго сл?довало особенно остерегаться, по тому что оно бол?е всего угодно Англіи. Вышло то, чего и надо было ожидать: бюджетъ все ростетъ и ростетъ, жизнь становится все дороже и трудн?е. Но правительство можетъ сказать и сказать себ? на славу, какъ ув?ряютъ его безразсудные сов?тники, что отнын? оно никому не покровительствуетъ, ни работникамъ, ни хозяевамъ, ни народному труду, ни народной торговл?, ни промышленности, ни землед?лію, и даже не обезпечиваетъ неприкосновенности государственныхъ влад?ній, потому что иностраннымъ капиталистамъ, друзьямъ свободной торговли, дается полная возможность захватить лучшія земли. И обратно: всякій, сознавая теперь, что онъ долженъ разсчитывать только на себя и заботиться о своемъ интерес?, будетъ им?ть право сказать, что ему безполезно дорожить народною пользою. Посл? этого, какое д?ло департаментамъ до судьбы Франціи, которой они отнын? нич?мъ не обязаны? Одно изъ двухъ: или они будутъ вести конкурренцію съ иностранцами собственными силами, и въ такомъ случа? вс?мъ будутъ обязаны только себ?; или же они падутъ въ этой борьб?, и тогда въ прав? будутъ обвинять въ изм?н? эту Францію, съ которою ихъ связала судьба.
Но въ чемъ же состоитъ эта пресловутая теорія свободной торговли, которая получила какимъ то чудомъ во Франціи, въ царствованіе одного Бонапарта и къ явной выгод? англичанъ, такое господство надъ экономическимъ порядкомъ и главными интересами страны.
II. – Пропов?дники свободной торговли, Кобденъ и Бастія утверждаютъ сл?дующее:
1) По принципу: всякая взаимность безполезна; въ ней не нуждаются ни производители и потребители, ни работники и хозяева, ни правила честныхъ сд?локъ и общественной нравственности, ни безопасность народа и государства. Система взаимныхъ обезпеченій, им?я ц?лью уничтожить опасныя посл?дствія конкурренціи, монополя, собственности, машиннаго производства, кредита, налога и проч., принесла бы, вм?сто пользы, даже гораздо бол?е вреда, ч?мъ таможенная система; сл?довательно, лучше всего ничего не об?щать, ничего не обезпечивать – ни труда, ни обм?на, ни дешевизны, ни честности; сл?довательно, сл?дуетъ во чтобы то ни стало держаться простой, родной свободы и д?йствовать въ ея интересахъ; н?тъ права, справедливости, нравственности, короче – н?тъ ничего, что могло бы сравняться со свободою, свободою анархическою, свободою безусловною.
2) Что же касается посл?дствій свободной торговли, какъ относительно труда рабочихъ, сбыта товаровъ, риска вновь–заводимой отрасли промышленности, такъ и относительно вывоза звонкой монеты и финансовыхъ кризисовъ, за которыми всегда неизб?жно сл?дуютъ кризисы торговые, – то теоретики свободной торговли утверждаютъ, что вс? эти опасенія неум?стны, что въ сущности товары м?няются не на деньги, а на товары; что если изъ двухъ народовъ А и В, торгующихъ между собой, въ настоящемъ году А долженъ приплатить изв?стную сумму звонкою монетой, то въ будущемъ году В долженъ будетъ возвратить эту сумму; что ч?мъ бол?е въ стран? денегъ, т?мъ бол?е уменьшается ихъ относительная ц?нность, какъ товара, т?мъ бол?е, всл?дствіе этого, он? сами стремятся перейти туда, гд? ихъ мало, т. е. обм?няться на товары; что такимъ образомъ возстановляется равнов?сіе и никто ничего не теряетъ; что наконецъ, такъ какъ не всякій климатъ способствуетъ производству разнаго рода богатствъ, то для народа н?тъ никакого разсчета производить дорого такіе предметы, которые легко и дешево можно получить изъ другихъ, благодатныхъ странъ.
Такова теорія свободной торговли, приведенная къ своему прост?йшему выраженію и освобожденная отъ пустословія и нел?пой декламаціи. Такова эта теорія въ д?йствительности: въ ней ни больше, ни меньше того, что я сказалъ, потому что, при мал?йшемъ намек? даже на необходимость соціальной, народной гарантіи, все ученіе о свободной торговл? теряетъ свой абсолютный смыслъ и обращается въ явное противор?чіе.
Свободная торговля, даже безъ взаимности, – понимаете ли? – значитъ со всемъ неравенствомъ, которое поддерживаетъ между людьми рожденіе и богатство, капиталъ и нищета, образованіе и нев?жество. Я твердо уб?жденъ, разум?ется, что, бес?дуя съ Наполеономъ III, гг. Брайтъ и Кобденъ не доводили своихъ разсужденій до основного принципа. Безъ взаимности! – такой принципъ возмутилъ бы даже Наполеона III.
Я предупредилъ уже, что не буду вдаваться въ подробный разборъ теоріи свободной торговли. Въ настоящую минуту, ц?ль моя совершенно иная. Приведя эту пресловутую теорію къ ея прост?йшему выраженію, я укажу только на то, какъ и почему сл?дуетъ ее отрицать.
Софистика свободной торговли очень распространена въ настоящее время; она господствуетъ не только въ политической экономіи, но стремится проникнуть всюду, изгоняя изъ жизни принципы нравственности, права и даже искусства. Эта теорія, радикально ложная, въ сущности ничто иное, какъ та же самая изв?стная и отп?тая теорія искусства для искусства, любви для любви, наслажденія для наслажденія, войны для войны, правительства для правительства и т. д., короче – вс? формулы, которыя, отрицая нравственность, науку, право, законы логики, природы и разума, сводятся на нелепую фразу: свобода для свободы.
Н?тъ, говорю я, Свобода не можетъ сама по себ? зам?нить законовъ Сов?сти и Науки; другими словами: Истина, Разумъ, Обязанность и Право не разр?шаются въ Свобод?, какъ въ основномъ принцип?. Разумность совс?мъ не то, что Свобода; любовь и искусство тоже не Свобода; общество и справедливость т?мъ бол?е не то, что Свобода. Ни одинъ изъ этихъ принциповъ, необходимыхъ для соціальнаго порядка, не заключается въ Свобод?, хотя и вс? въ ней нуждаются. Вотъ почему мало сказать, что торговля, трудъ, кредитъ или собственность должны быть только свободны: отъ этого они не станутъ еще справедливыми. Какъ членъ общества, я желаю и требую Свободы; но она меня не вполн? удовлетворяетъ. Въ экономическихъ отношеніяхъ съ моими ближними, кром? одной Свободы, я требую Истины, Взаимности и Права, точно такъ же, какъ въ Искусств? требую вкуса и здраваго смысла, въ Промышленности – пользы, въ Наук? – точности и метода. Но вотъ этихъ самыхъ условій, безъ которыхъ для меня немыслима ни Свобода, ни Искусство, ни Философія, ни Наука, вотъ этихъ условій именно и н?тъ въ свободной торговл?.
Если философія и нравственность доказываютъ а priori всю ложь принципа свободной торговли, то и самые факты, въ свою очередь, подтверждаютъ эту ложь.
Неправда, что всякій народъ долженъ отказаться отъ такой промышленности, которая даетъ ему мало выгодъ, и заняться другимъ, бол?е прибыльнымъ производствомъ. Неправда тутъ очевидна, потому что людямъ пришлось бы отказаться отъ трехъ четвертей челов?ческаго труда. Основаніе и средства всякаго производства заключаются въ почв?; но почвы бываютъ различной плодородности и, притомъ, если земля уже разд?лена, то, во имя политической и соціальной солидарности, бол?е счастливые землед?льцы должны какимъ-нибудь образомъ покровительствовать мен?е счастливымъ и уравнять свои отношенія.
Съ другой стороны, неправда, что различіе въ климат? и почв? можетъ современемъ изгладиться при помощи капиталовъ, труда и генія, какъ ув?ряютъ пропов?дники безусловной свободы торговли, ожидающіе вс?хъ благъ отъ развитія международной конкурренціи. Причины богатства изм?нчивы; промышленность изм?няется въ свою очередь, и само общество, по своей прихоти и минутнымъ увлеченіямъ, постоянно вліяетъ на рынокъ и на самое производство. Сегодня выгоды обм?на на одной сторон?, а завтра – на другой: обращать такое непостоянство, такую борьбу въ законъ международныхъ сношеній и сд?локъ не значитъ ли требовать конкурренціи для конкурренціи, обм?на для обм?на, и, взам?нъ всеобщаго обезпеченія, укоренять космополитическій ажіотажъ?!
Неправда, что золото и серебро въ монет?, какъ ложно и подложно ув?ряютъ экономисты, им?ютъ такое же отношеніе къ рынку, какъ всякій другой товаръ, такъ что вывозъ звонкой монеты не наноситъ стран? никакого ущерба. Н?тъ, говорю я, неправда! Взгляните, что д?лается: на нашихъ глазахъ, въ теченіе уже шести м?сяцевъ, разыгрывается финансовый кризисъ, такой кризисъ, который поднялъ учетный процентъ съ шести на восемь и обратился, наконецъ, въ кризисъ торговый и промышленный.
Слушайте, экономисты: неправда даже и то, что торговыя выгоды одинаковы въ случа? совершенной взаимности, т. е. въ томъ случа?, когда торговый балансъ равно благопріятенъ об?имъ сторонамъ; надо им?ть въ виду разницу какъ ц?нности полезной, которую даетъ сама природа, такъ и ц?нности м?новой, созданной трудомъ и заключающейся въ продуктахъ.
Неправда, наконецъ, – и это отрицаніе вытекаетъ изъ предъидущихъ, – что народу, на сторон? котораго былъ бы постоянный перев?съ въ торговл?, все шло бы на пользу и обогащеніе: торговымъ балансомъ воспользуются купцы и богачи–фабриканты; что же касается массы рабочихъ, то они ничего не выиграютъ; ихъ по прежнему будутъ эксплоатировать и грабить.
Вотъ т? главныя положенія, которыя я хот?лъ бы развить во всей подробности, съ ц?лью обличить ложь и шарлатанство защитниковъ свободной торговли; къ сожал?нію, зд?сь для этого н?тъ м?ста. Да и къ чему бы это послужило? Довольно будетъ и того, если, на основаніи собственныхъ признаній виновниковъ торговаго трактата и объясненій самого правительства, я докажу, что теорія свободной торговли – экономическая ложь.
Когда, въ посл?днее зас?даніе законодательнаго корпуса, г. Пуйе–Кертье явился со своею критикой торговаго договора и, опираясь на массу цифръ, показалъ громадность дефицита и доказалъ какимъ образомъ въ этомъ договор?, вс? выгоды были на сторон? Англіи, а невыгоды на сторон? Франціи; когда онъ выставилъ на видъ, что съ увеличеніемъ привоза во Франціи все бол?е и бол?е падалъ трудъ, уменьшалась зад?льная плата рабочихъ и положеніе ихъ становилось со дня на день все хуже и хуже, – когда все это разсказалъ и доказалъ г. Пуйе–Кертье, – лица членовъ собранія невольно вытянулись и вс? зашевелились на м?стахъ своихъ. Что ожидало правительственную непогр?шимость, если бы положеніе д?лъ, разоблаченное г. Пуйе–Кертье, продержалось еще года два?… Тутъ не приходилось уже см?яться надъ старымъ предразсудкомъ, т. е. надъ торговымъ балансомъ. Тутъ было уже неум?стно изд?ваться надъ великимъ Кольберомъ, основателемъ французской промышленности и торговли, творцемъ всего великол?пія Людовика XIV, и называть его жалкимъ министромъ за то, что онъ первый сталъ покровительствовать народной промышленности. Тутъ нельзя было шутить и на счетъ непом?рнаго вывоза за границу звонкой монеты. И что могли возразить руанскому депутату? Кто р?шился сказать ему, что отсутствіе взаимности, которое обнаруживается поминутно на практик? договора свободной торговли вовсе не б?да; что взаимность ничто, а свобода все; что превосходство основного принципа торговаго договора въ томъ именно и состоитъ, что онъ не требуетъ отъ договаривающихся сторонъ никакой взаимности?… Дал?е, входя въ подробности, кто осм?лился зам?тить г. Пуйе–Кертье, что онъ напрасно безпокоится о вывоз? звонкой монеты, потому что ее сл?дуетъ считать простымъ товаромъ, который въ заграничной торговл? обм?нивается только на другіе товары безъ всякаго ущерба для продавцовъ и покупателей? Кто сталъ доказывать ему, что вывезенныя деньги рано или поздно возвратятся непрем?нно, даже и въ томъ случа?, когда за нихъ придется отдать въ залогъ или совс?мъ уступить иностранцамъ наши земли, по прим?ру Италіи? Кто вздумалъ, наконецъ, возразить ему, что нельзя жаловаться на дурное состояніе французскаго флота, потому что такое состояніе для насъ несравненно выгодн?е: оно доказываетъ, что, при дороговизн? перевозки на французскихъ корабляхъ, Англія охотно возмется за это д?ло и сд?лается не только нашею слугою, но и данницею?!
О н?тъ! Ни у одного изъ депутатовъ законодательнаго собранія не повернулся языкъ сд?лать хоть одно изъ подобныхъ возраженій, которыя приводятъ въ своихъ сочиненіяхъ пропов?дники свободной торговли. Да, въ палат? никто не р?шился повторять нел?пыхъ возраженій, придуманныхъ экономистами, потому что каждый зналъ, что это возбудило бы общее негодованіе. И вотъ, вм?сто всякаго прямого возраженія, ораторы пытались только смягчить и ослабить то мрачное и тяжелое впечатл?ніе, которое произвелъ г. Пуйе–Кертье на всю палату; они старались только указать на, ошибки н?которыхъ его вычисленій и, осуждая сами торговую д?ятельность съ 1859 по 1862 г., предсказывали французской торговл? блестящую будущность!…
И такъ, въ этомъ спор? по поводу торговаго договора, въ этомъ спор?, въ которомъ шло д?ло не только о самой практик? торговли, но и о теоріи свободной торговли, – защитники этой теоріи вовсе не думали опираться на ея основные принципы; напротивъ того: для защиты ее они прямо пользовались доводами меркантилистовъ и о будущемъ ея развитіи говорили, какъ будто д?ло шло о результатахъ таможенной системы! Эти защитники говорили, что Франція, какъ держава промышленная, не им?етъ соперниковъ; что ей стоитъ только захот?ть – и въ труд? она будетъ блистать точно такъ же, какъ блистаетъ на войн?; что она сама не сомн?вается въ громадности своихъ средствъ; что главный ея недостатокъ заключается въ недов?ріи къ своему генію; что если въ начал? д?ла она кажется слабою, то скоро потомъ заявляетъ свое превосходство; что поэтому не сл?дуетъ никогда осуждать заран?е правительство, которое берется за д?ло народнаго развитія, и не сл?дуетъ обвинять т?мъ бол?е, что впосл?дствіи придется благодарить правительство за его мудрость и благод?янія свободной торговли….
Выслушавъ такое оправданіе торговаго договора съ Англіей, депутаты–патріоты могли спросить въ палат?: «Кого зд?сь надуваютъ? Какъ! – мы считаемъ себя связанными съ Англіей договоромъ свободной торговли – и разсуждаемъ о ней, какъ будто вопросъ идетъ о покровительственной систем?! Какъ? – тому, кто упрекаетъ правительство за нарушеніе торговаго баланса страны, тому, кто доказываетъ, что мы въ убытк? на дв?сти или на триста милліоновъ, тому говорятъ: Терп?ніе! – будетъ и на вашей улиц? праздникъ!»… Но о чемъ говорить! Разв? наши пустомели–депутаты что нибудь смыслятъ въ экономическихъ вопросахъ? – Эти господа ум?ютъ только мутить воду, въ которой ловятъ рыбу другіе, искусные ловцы. Этимъ господамъ, великимъ политикамъ, хочется чесать языкъ, когда подымается вопросъ о принцип? національностей; объ этомъ вопрос? они станутъ охотно разсуждать по три часа сряду, не переводя духа. Но національный трудъ, національная промышленность, національное обезпеченіе, – словомъ все, что составляетъ самую сущность національности, – все это для нихъ матеріализмъ, эгоизмъ, шовинизмъ и больше ничего. О да, французская пресса и трибуна – просто кладъ для Англіи! Ораторы Оппозиціи стоятъ на одномъ уровн? умственнаго развитія съ журнальными писаками; пусть же они вс? лучше убираются въ Англію: тамъ, конечно, ихъ примутъ, какъ друзей и братьевъ.
Англія и Бельгія доказали своимъ прим?ромъ, что если вывозная торговля и промышленность составляютъ для шайки капиталистовъ и барышниковъ источникъ громаднаго и быстраго обогащенія, то она обращается въ тоже время для рабочихъ массъ въ причину безвыходной нищеты и неискоренимаго рабства.
III. – Еще н?сколько словъ объ этомъ предмет?, – и я кончаю.
Свободная торговля, точно такъ же, какъ свободный трудъ, свободная конкуренція и множество другихъ вещей, которыя въ мод? теперь величать свободными, можетъ пониматься въ двоякомъ смысл?. Одно изъ двухъ: или д?ло идетъ о свобод? торговли со вс?ми ея обезпеченіями, какія требуются экономическимъ правомъ, а именно – честностью, взаимностью и равенствомъ, – то въ этомъ случа?, очевидно, что свобода торговыхъ сд?локъ окажется на практик? добросов?стною, полезною, плодотворною и вполн? безупречною; считаю лишнимъ говорить, что въ этомъ смысл? я могу тоже назваться пропов?дникомъ свободной торговли. Или же наоборотъ: если подъ свободою торговли понимать, вм?ст? съ экономистами англійской школы, необузданное своеволіе всякаго рода сд?локъ, безъ мал?йшаго признанія права, взаимности, равенства и безопасности: въ такомъ случа? не мен?е очевидно, что подобное торгашество, основанное на плутн?, обман? и явной недобросов?стности, – ничто иное какъ подлогъ и западня; вотъ почему всякій экономистъ, если онъ только дорожитъ своею честью и благомъ своей родины, долженъ съ негодованіемъ отрицать такую свободу торговли.
Явленія своевольной торговли или торговли анархической, не признающей никакихъ обезпеченій, должны разсматриваться съ двухъ различныхъ точекъ зр?нія: 1) смотря потому – будутъ ли товары, которыми обм?ниваются дв? націи, находиться въ неравныхъ количествахъ, т. е. будетъ ли одна сторона, которая вывозитъ меньше, ч?мъ получаетъ, принуждена оплачивать разницу между привозомъ и вывозомъ наличными деньгами; или 2) смотря потому – будутъ ли товары м?няться на товары въ равныхъ количествахъ, т. е. сохранится ли торговый балансъ и ни одной націи не придется отдавать звонкой монеты.
Первый изъ этихъ случаевъ, т. е. тотъ случай, когда при неравенств? обм?на товаровъ на товары, приходится вывозить деньги, до сихъ поръ былъ единственнымъ, на который обращали вниманіе экономисты и депутаты законодательнаго собранія. Какъ противники, такъ и защитники торговыхъ договоровъ, вс? депутаты и министры, государственные люди и экономисты одинаково понимали, какихъ опасныхъ посл?дствій можетъ ожидать Франція въ случа? постояннаго нарушенія баланса вн?шней торговли. Кризисъ финансовый, денежный, вынужденная закупка драгоц?нныхъ металловъ, отдача въ залогъ иностранцамъ государственныхъ земель – еще не вс? посл?дствія, какихъ можно ожидать отъ подобнаго нарушенія. Вотъ почему, въ виду т?хъ возмутительныхъ фактовъ, которые обнаружилъ г. Пуйе–Кертье, ложь свободной торговли не могла устоять, и вс? софизмы были забыты; спокойствіе настало не раньше той минуты, когда, указывая на статистическія и оффиціальныя данныя, стали громко говорить: успокойтесь, потому что въ этомъ году, для уравненія торговаго баланса, намъ заплатятъ 255 милліоновъ звонкою монетой. Ни мудрость властей, ни критика буржуазовъ больше этого ничего не смыслятъ въ вопрос? заграничной торговли.
Кто говоритъ о свободной торговл? въ томъ смысл?, въ какомъ понимаетъ ее анархическая школа экономистовъ, тотъ непрем?нно и въ томъ же самомъ смысл? говоритъ о свободной конкуренціи: эти два выраженія могутъ приниматься за синонимы. Этого еще мало: по закону аналогіи и по неизб?жности посл?дствій, въ силу того же самаго отрицательнаго опред?ленія свободы, за свободною торговлею и за свободною конкуренціею сл?дуютъ: свободная промышленность, свободный кредитъ, свободная собственность, свободная ипотека и т. д. Вс? эти виды свободы выражаются одною формулою подъ названіемъ свободной политической экономіи, т. е. экономіи беззаконной, отрицающей взаимность и права общества.
Намъ изв?стны хорошія и пагубныя явленія вольнаго соперничества въ торговыхъ сношеніяхъ между народами; мы вид?ли, и сама исторія ежедневно подтверждаетъ, что это соперничество, выражаясь нарушеніемъ торговаго баланса, разр?шается неизб?жнымъ вывозомъ н?сколькихъ сотъ милліоновъ звонкой монеты, постоянными займами, насильственнымъ отчужденіемъ государственныхъ земель, и влечетъ за собою порабощеніе, обнищаніе и потерю народной независимости. Не говоря уже о другихъ странахъ, укажу только на Францію, гд? главными банкирскими д?лами занимаются преимущественно иностранцы – англичане, голландцы, бельгійцы, н?мцы, швейцарцы, жиды и пр.; гд? лучшія наши земли въ Турени, Бургундіи, возл? Бордо, и вс? самые дорогіе виноградники находятся точно также въ рукахъ иноплеменниковъ. Скоро можетъ быть настанетъ пора, когда французскій народъ, все рабочее и среднее сословіе, обратится въ толпу наемниковъ и арендаторовъ, работающихъ на чужіе карманы и желудки.
Д?йствительно: точно такъ же, какъ свободная торговля или свободная конкуренція неизб?жно предполагаетъ и вызываетъ вольную промышленность, вольный кредитъ, вольное лихоимство, вольную монополь, вольную собственность, –одинаковымъ образомъ и капитальная торговля (le grand commerce) и капитальная конкуренція, заведенная во славу вольной международной торговли вызываетъ, въ свою очередь, – капитальную промышленность, капитальныя банкирскія предпріятія, капитально–чудовищныя анонимныя компаніи, капитально–лихвенные барыши, капитальную спекуляцію, капитально–феодальную собственность, короче вс? т? вопіющія мерзости экономическаго міра, которыя выражаются теперь въ стачк? феодаловъ и монополистовъ капитала, промышленности, денежной спекуляціи и собственности.
Вотъ н?сколько цифръ, вотъ н?сколько простыхъ вычисленій, которыя дадутъ вамъ разгадку тайны этого ужасающаго общественнаго переворота, предвид?ннаго уже бол?е двадцати пяти л?тъ тому назадъ.
При какихъ условіяхъ страна можетъ прокормить наибольшее число жителей, давая имъ наибольшее благосостояніе? Знаете ли это вы, добродушные наемники, которымъ никогда не придется влад?ть даже клочкомъ земли? Знаете ли это вы, которые рукоплещете при словахъ: свободная торговля и національность? Думали ли вы даже когда нибудь объ этомъ вопрос??
Отв?чать на заданный вопросъ, впрочемъ, очень легко и стоитъ только повторить его, чтобы отв?тъ представился самъ собой. И такъ, я повторяю: при какихъ условіяхъ страна можетъ прокормить наибольшее число жителей, давая вс?мъ наибольшее благосостояніе? – и отв?чаю: при т?хъ условіяхъ, когда вс? пользуются плодами своего труда, когда богатства и состоянія возможно бол?е уравнены и когда каждый работаетъ.
Я ув?ренъ, что ни одинъ экономистъ, даже ни одинъ аристократъ не станетъ сомн?ваться въ истин? этого отв?та. Теперь сл?дите за моимъ разсужденіемъ.
Современная Франція им?етъ 54 милліона гектаровъ земли.
Изъ числа этихъ 54 милліоновъ гектаровъ, приблизительно находится:
Пахатныхъ земель 27,000,000 гект. Виноградниковъ, садовъ и огородовъ 2,777,000 Луговъ 4,834,000 Полей для разнаго пос?ва 1,000,000 Пустошей, пастбищъ 7,800,000 Рощь и л?совъ 8,500,000 Р?къ, озеръ, прудовъ, каналовъ и пр. 213,800 Семейство крестьянъ–собственниковъ, работающее своими руками и состоящее изъ четырехъ или пяти челов?къ, можетъ жить безб?дно, если влад?етъ собственностью, которая заключаетъ въ себ?:
Пахатныхъ земель 3 гект. » аръ. Садовъ и огородовъ » 30 аръ Луговъ » 54 Полей для разнаго пос?ва » 12 Л?совъ, пустошей, выгоновъ и пр. » 96 Всего 4 гект. 92 ара. Говоря проще, каждое семейство крестьянъ, состоящее изъ 4 или 5 челов?къ, можетъ просуществовать безъ нужды, влад?я 5 гектарами земли. Занимаясь ея обработкою, оно будетъ им?ть возможность не только уплачивать государственныя подати, но даже им?ть избытокъ продуктовъ, на которые можетъ покупать разныя произведенія промышленности, необходимыя для землед?льческаго хозяйства и домашняго обихода. Расходъ на вс? эти покупки, вм?ст? съ податью, положимъ будетъ равняться одной трети общаго годоваго расхода на вс? потребности.
При такомъ разсчет?, мы находимъ, что населеніе Франціи, над?ленное землею и занятое работою, можетъ состоять изъ 9 милліоновъ землед?льческихъ семействъ, что будетъ равняться населенію до 40 милліоновъ челов?къ. Прибавляя къ этому числу еще одну треть населенія, занятаго фабричнымъ, заводскимъ и ремесленнымъ д?ломъ, а также чиновниковъ, солдатъ и пр., т. е. около 13,500,000, – все населеніе Франціи дойдетъ до 53,500,000. Многіе полагаютъ даже, что Франція можетъ легко прокормить вдвое бол?е этого числа жителей.
Но сколько, въ настоящее время, не достаетъ жителей во Франціи, чтобы населеніе ея достигло этой цифры? – Почти 16 милліоновъ.
Отчего же происходитъ такой недостатокъ? Онъ происходитъ, какъ я сказалъ уже, оттого, что состоянія и богатства крайне неравны, множество людей вовсе не работаетъ или занимается трудомъ непроизводительнымъ. Другими словами: причина недостаточнаго населенія кроется въ развитіи капитальной конкурренціи, капитальной промышленности, капитальной спекуляціи и капитально–феодальной собственности. Это развитіе д?лается на счетъ средняго и рабочаго сословій и стремится охватить собою всю Европу, весь міръ, наконецъ, путемъ свободной торговли.
Я представилъ сейчасъ разсчетъ, по которому семейство крестьянина, въ числ? четырехъ или пяти челов?къ, можетъ существовать безб?дно и, кром? уплаты податей, пользоваться разными произведеніями промышленности въ томъ случа?, когда влад?етъ пятью гектарами (десятинами) земли. Этого количества земли, частью пахатной, а частью негодной для обработки, однако далеко недостаточно для такого семейства, которое живетъ арендою и, сл?довательно, само не работаетъ. Наприм?ръ, во Франшъ–Конте, въ провинціи, не одной изъ лучшихъ, но и не изъ худшихъ, чистый поземельный доходъ съ одного гектара пахатной земли бываетъ обыкновенно около 50 франковъ: отсюда видно, что для семейства мелкаго сельскаго буржуаза, который хочетъ получать 5,000 франковъ годоваго дохода, необходимо, по крайней м?р?, до 100 гектаровъ удобной земли, не считая пастбищныхъ выгоновъ и пр., то есть необходимо въ тридцать разъ бол?е того, что достаточно семейству рабочаго крестьянина!… Сообразите это демократы, поклонники свободной торговли! Сообразите еще разъ, что собственность, потребная для семейства буржуаза, живущаго хотя и скромно, но не работою, а доходами, относится къ собственности работника–крестьянина, какъ 30:1. – Остальное – кому придется.
Это еще не все: крупному землевлад?льцу необходимо, наприм?ръ, разводить парки, аллеи, оранжереи, вырывать пруды, – короче, ему необходимо увеличивать мертвое пространство: въ этомъ выражается его роскошь. Нер?дко такой самодуръ расходуетъ на глупую страсть уничтожать почву гораздо бол?е, ч?мъ ц?лый округъ на устройство и поддержаніе путей сообщенія.
По даннымъ статистики можно считать, что количество всякаго мяса, рыбы, дичи, которое потребляется во Франціи, составляетъ до 900 милліоновъ килограммовъ, то есть по 22 1/2 килогр. въ годъ на челов?ка или по 62 грамма въ сутки. Ц?ны на мясо бываютъ различны, смотря по качеству и выр?зк? кусковъ – отъ 1,20 фр. до 3,60 фр. за килограммъ говядины, отъ 0,90 до 2,20 фр. за баранину и телятину, и отъ 1,40 до 1,60 фр. за свинину. Предполагая даже, что, въ будущемъ порядк? взаимнаго обезпеченія и равенства, общее количество ежегоднаго потребленія мяса не увеличится, то 62 грамма или полъ–ливра въ сутки на крестьянское семейство все-таки лучше, ч?мъ ничего: этого количества мяса достанетъ, по крайней м?р?, на то, чтобы им?ть подобіе супа и не хлебать горячую воду. Но не то д?лается теперь во Франціи, гд? точно такъ же, какъ въ Англіи, Фландріи и Голландіи, всякій им?ющій средства покупать мясо, потребляетъ его въ большомъ количеств?: такимъ образомъ, считая даже, что во Франціи потребляютъ мясо 12 милліоновъ чел., окажется, что отъ мясной пищи воздерживаются бол?е 25 милліоновъ.
По вычисленіямъ видно, что во Франціи ежегодно выд?лывается до 30,000,000 гектолитровъ вина. Изъ этого числа, 5 или 6 милліоновъ обращаются въ водку и почти такое же количество вывозится за границу. Такимъ образомъ, для вседневнаго потребленія остается только 20,000,000 гектолитровъ, т. е. 50 литровъ въ годъ на челов?ка, или говоря лучше по стаканчику въ день на челов?ка. Вотъ почему каждый, выпивающій въ день бол?е одного стаканчика заставляетъ другаго воздерживаться отъ вина.
Зд?сь я считаю нелишнимъ представить приблизительный счетъ ежедневнаго расхода парижскаго рабочаго на свой об?дъ:
Хл?бъ » франкъ 30 сантим. Супъ » франкъ 15 Мясо и зелень » франкъ 50 Вино (четверть литра) » франкъ 20 Кофе » франкъ 10 Итого 1 франкъ 25 сантим. Составимъ теперь разсчетъ – во что обойдется столъ, разум?ется не милліонера, а просто достаточнаго и скромнаго буржуаза:
Завтракъ: кофе, котлетка или бивстексъ. 1 фр. 50 с. Об?дъ: Хл?бъ » фр. 20 Супъ » фр. 50 Мясо, рыба, дичь 1 фр. 50 Зелень или салатъ » фр. 75 Дессертъ » фр. 50 Вино 1 – Кофе, ликеры » фр. 80 Итого 6 фр. 75 с. И такъ, какъ мы видимъ, одному челов?ку вовсе не тяжело ?сть за пятерыхъ: все д?ло въ томъ, чтобы платить. Но теперь насъ занимаетъ вовсе не этотъ, а другой вопросъ. – Существуетъ ли какая нибудь экономическая независимость между этимъ неравенствомъ отношеній и свободною торговлею? Всякій, кто мало мальски разсуждаетъ и не забылъ того, о чемъ мы говорили на предъидущихъ страницахъ, согласится вполн? со сл?дующимъ выводомъ, который я выражу въ н?сколькихъ словахъ:
Въ обществ?, основанномъ на истинно–демократическихъ началахъ, въ обществ?, гд?, всл?дствіе гражданскаго и политическаго равенства, заявляется неудержимое стремленіе къ уравненію богатствъ, представляется только одно средство поддержать тунеядство и неравенство наслажденій; это средство заключается въ томъ, чтобы связать вм?ст?: 1) централизацію; 2) налоги (см. выше гл. I); 3) государственные долги; 4) крупную монополію (анонимныя компаніи жел?зныхъ дорогъ, горныхъ заводовъ, газоваго осв?щенія и пр., должность маклеровъ и пр.); 5) несолидарность или экономическую анархію; 6) свободу лихоимства и 7) свободу вн?шней торговли.
На д?л? оказывается, что для удобнаго, я не говорю роскошнаго, проживанія 250,000 семействъ, т. е. одного милліона челов?къ изъ числа 40,000,000 жителей, приходится взимать изъ суммы общаго потребленія страны 2 милліарда, 500,000,000, считая только по 10,000 фр. на семейство. Такъ какъ поземельный доходъ не великъ, потому что онъ даетъ едва ли бол?е 50 франковъ чистаго барыша на десятину, то является необходимость организовать огромную феодальную, меркантильно промышленную систему и за т?мъ завести множество доходныхъ должностей на государственной и общественной служб?, уменьшить запашки, съ ц?лью увеличить сборъ овса и фуража для разведенія рогатаго скота, потому что количество мяса было бы очень недостаточно, если бы оставить пос?вы въ прежнихъ разм?рахъ; за т?мъ необходимо возстановить крупную собственность, роскошное влад?ніе, гд? было бы довольно м?ста для великол?пія и забавы тунеядцевъ; наконецъ сл?дуетъ уменьшить размноженіе народонаселенія для изб?жанія опасности отъ развитія нищеты.
Въ этой организаціи новаго феодализма, свободная торговля играетъ большую роль. Благодаря ей, анархическая конкуренція въ международныхъ сношеніяхъ достигаетъ своего высшаго пред?ла; мелкая промышленность окончательно поглощается и уничтожается; населенія мелкихъ поземельныхъ собственниковъ исподволь обращаются въ толпу наемниковъ; средній классъ вовсе изчезаетъ и рабочій классъ становится покорною, обузданной массою чернорабочихъ рабовъ; – и все это достигается т?мъ в?рн?е и неизб?жн?е, что удары, которые наносятся народу, совершенно неотразимы, кажутся ему р?шеніемъ самой судьбы. Да, благодаря обаянію слова «свобода», которымъ такъ ловко ум?ютъ пользоваться, рабочій народъ увлекается въ бездну ужасной нищеты.
Такимъ образомъ, сама необходимость вещей ведетъ современное французское общество къ такому отчаянному состоянію, которое можно изобразить въ форм? сл?дующаго договора:
1) Крупные монополисты собственники, капиталисты, фабриканты и заводчики, купцы, ростовщики, банкиры, высшіе государственные чины вступаютъ въ тайный заговоръ и въ стачку противъ разрозненной толпы мелкихъ собственниковъ, промышленниковъ, ремесленниковъ, землед?льцевъ и вообще противъ вс?хъ рабочихъ, поденщиковъ и наемниковъ, которые путемъ политическаго и гражданскаго равенства въ силу экономическаго права и договора взаимности, стремятся или должны, по крайней м?р?, стремиться къ уравненію состояній и богатствъ, то есть къ уничтоженію упомянутыхъ крупныхъ собственниковъ, капиталистовъ и проч.
2) Всл?дствіе того, что самый многочисленный и б?дный классъ землед?льцевъ и рабочихъ желаетъ обезпечить свой трудъ и стремится улучшить свое положеніе по принципу взаимности, – монополисты сл?дуютъ противному принципу несолидарности и свободы торговли.
3) Для достиженія этой ц?ли, заговорщики принимаютъ самыя р?шительныя м?ры противъ образованія не только рабочихъ товариществъ, но и вс?хъ мелкихъ промышленныхъ обществъ, которыя добиваются самостоятельнаго существованія; чтобы предупредить ихъ соперничество и скор?е и в?рн?е поглотить и уничтожить всякую независимую мелкую промышленность, они поддерживаютъ временно такія биржевыя и рыночныя ц?ны, которыя заставляютъ разоряться и банкротиться мелкихъ фабрикантовъ, ремесленниковъ, мастеровъ и вс?хъ вообще самостоятельныхъ производителей.
4) Приводя въ исполненіе эту м?ру, сообщники распред?ляютъ и разд?ляютъ вс? торговыя и промышленныя занятія по своему соображенію и разсчету, въ видахъ монополя. Часть земель, которая возд?лывается руками б?дныхъ, но свободныхъ поселянъ, исподволь отходитъ въ собственность крупныхъ влад?телей и если не отличается особеннымъ плодородіемъ, то обращается въ искусственный лугъ, или простой выгонъ, или на ней разводится паркъ, роща, л?съ. При этомъ, монополисты стараются задерживать размноженіе населенія вс?ми средствами, какія даетъ имъ организація промышленнаго феодализма и практика свободной торговли.
5) Устранивъ вс? препятствія и одержавъ р?шительную поб?ду, заговорщики составляютъ новую экономическую конституцію. Въ силу этой конституціи опред?лятся разъ на всегда вс? права, отношенія и обязанности, а также ц?ны продуктовъ и услугъ, ч?мъ и будетъ положенъ конецъ революціямъ.
Что будетъ, то будетъ! Пусть власти и представители торговой, промышленной и денежной аристократіи не сознаются въ заговор? противъ рабочаго народа: я не обвиняю ихъ за это. – Но повторяю снова, что представители нын?шней экономической чепухи далеко не сознаютъ ея логики и не подозр?ваютъ, куда она ведетъ ихъ. Отличительная черта современнаго высшаго сословія, какъ я уже говорилъ прежде (II часть, гл. IX), – отрицаніе принциповъ, полн?йшее отсутствіе самосознанія или, выражаясь в?рн?е, пониманія т?хъ идей, въ силу которыхъ она д?йствуетъ, и малодушная привычка жить только настоящимъ, сл?дуя поговорк?: на нашъ в?къ хватитъ!
Въ заключеніе этой главы мн? остается еще сказать н?сколько словъ о томъ, какъ должны были вести себя демократы, противники свободной торговли, въ виду торговаго трактата.
По конституціи 1852 г., глав? государства дается право заключать торговые договоры. Конституція 1848 г. также утвердила это верховное право. Такимъ образомъ, Наполеонъ III, подписавъ договоръ 1860 г., былъ совершенно правъ легально. Хотя г. Пуйе–Кертье и критиковалъ трактатъ съ Англіей, но не осм?лился, однако, требовать его отм?ны: въ р?чи своей онъ ограничился робкими зам?чаніями правительству и умолялъ его остановиться на пути къ безусловной свобод? торговли, пока еще есть время.
Но что могли бы сказать мы, демократы–пропов?дники взаимности? Безъ сомн?нія, многіе изъ насъ были бы довольны, если бы нашему радикальному и основательному мн?нію удалось заявить себя съ трибуны и правительство узнало бы отъ насъ: 1) что торговый договоръ, заключенный съ Англіею, нарушаетъ законъ взаимности, законъ основной и неотм?нимый въ демократіи и соціальной экономіи; 2) что правительственная власть, объясняя по–своему императорское право, исказила смыслъ конституціи; 3) что не одному только государю, а всему народу, въ общихъ собраніяхъ и торговыхъ палатахъ, сл?дуетъ обсуждать и опред?лять условія экономическихъ сношеній съ иностранными государствами; 4) что съ 89 года нельзя признавать за государемъ самодержавной власти распоряжаться д?лами торговли, промышленности, собственности, ц?нности и заработной платы; наконецъ 5) что въ поведеніи правительства заключается противор?чіе, потому что, провозгласивъ принципъ свободной торговли при заключеніи торговаго трактата, оно усиливалось оправдать этотъ трактатъ аргументами, заимствованными у покровительственной системы; что, сл?довательно, требовали отм?ны договора.
Но зам?тьте, что такое заявленіе принциповъ, еслибы оно даже не было признано несостоятельнымъ при самомъ начал?, неизб?жно было бы признано, наконецъ, несовм?стнымъ съ существующею политико–экономическою системою. Въ самомъ д?л?, разв? зд?сь не все гармонически связано, не все идетъ нога въ ногу: централизація и экономическая анархія, громадные бюджеты и громадныя монополіи, свобода лихоимства и свобода торговли?… Окончивъ свою р?чь, представителю Демократіи и принципа взаимности оставалось бы только подать въ отставку; стоило-ли же хлопотать о кандитатур? и принимать присягу?…
Примечания
1Единственное за многие последние десятилетия издание трудов П. Ж. Прудона в России: П. Ж. Прудон. Что такое собственность? М., 1998. О Прудоне см.: Шубин А. В. Социализм. «Золотой век» теории. М., 2007 и Рябов П. В. Философия классического анархизма (проблема личности). М., 2007.
(обратно)
2Публично возражая в печати против патриархализма Прудона, русский публицист и революционер M. Л. Михайлов положил начало дискуссиям вокруг «женского вопроса» в России.
(обратно)
3Биографию и выразительно–лаконичные портреты П. Ж. Прудона см.: Герцен А. И. Былое и Думы. Глава XLI // Герцен А. И. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 6, М., 1975, сс. 178–196 и М. Туган–Барановский. Пьер Жозеф Прудон // Адам Смит, Беккариа и Бентам, Джон Милль, Прудон, Ротшильды. Биографические повествования. Челябинск, 1998, сс. 301–386.
(обратно)
4Подробнее о переводе и обстоятельствах издания «Французской демократии» («De la capacite' politique des classes ouvrie' res») в России см.: Рудницкая Е. Л. Лики русской интеллигенции. М., 2007, сс. 302–303. Помимо Н. К. Михайловского, сумевшего издать книгу в 1867 году в Санкт–Петербурге, в переводе участвовали виднейшие русские прудонисты–шестидесятники – Николай Соколов и Николай Ножин.
(обратно)
5Рябов П. В. Краткий очерк истории анархизма в ХІХ–ХХ веках. М.: Красанд/URSS, 2010, сс. 17–24 и Шубин А. В. Социализм. «Золотой век» теории. М., 2007, сс. 85–198.
(обратно)
6Манифестъ Шестидесяти говоритъ прямо: «Мы утверждаемъ, что посл? дв?надцати л?тъ терп?нія наступила благопріятная минута. Мы не можемъ согласиться, чтобы сл?довало ждать сл?дующихъ общихъ выборовъ, т. е. еще шесть л?тъ; если такъ, то избранія работниковъ пришлось бы ждать восемнадцать л?тъ». Такимъ образомъ, видно, что они ведутъ счетъ своему терп?нію съ 1851 года.
(обратно)
7Г. Толенъ въ своей брошюр? о выборахъ приводитъ сл?дующій фактъ. Одинъ избиратель работникъ 9 округа, въ присутствіи котораго разсуждали о достоинствахъ г. Пельтана, писателя, обозр?вшаго, по словамъ стереотипной рекламы г. Паньера, весь кругозоръ челов?ческой мысли, выразился н?сколько грубо, но въ форм?, совершенно соотв?тствующей современному настроенію: «A мн? наплевать, что бы ни бросить въ избирательный ящикъ, яблочную середку или капустную кочерыжку, – лишь бы то, что я брошу, значило оппозиція».
(обратно)
8Свободный обм?нъ препятствуетъ возвышенію ц?ны на хл?бъ и внушаетъ уваженіе крестьянамъ; можно сказать, что во Франціи почти всюду ц?на хл?ба не превышаетъ стоимости производства. Даже въ Босъ арендаторъ получаетъ свой доходъ не съ сбора хл?ба, а съ искусственныхъ луговъ и со стадъ.
(обратно)
9Глава эта во французскомъ изданіи Дантю подъ редакціей Шоде потерп?ла важныя и значительныя изм?ненія. Мы печатаемъ ее въ томъ вид?, какъ она была переведена въ Париж? г. Соколовымъ съ рукописи покойнаго автора и напечатана въ № 6 «Русскаго Слова» за 1865 годъ.
(обратно)
10Это сравненіе можетъ показаться несправедливымъ въ періодъ стачекъ, совершающихся на нашихъ глазахъ. Но, не говоря уже о томъ, что законъ о стачкахъ вызванъ, собственно говоря, не народною иниціативой (см. ч. III, г. IX), въ большинств? случаевъ правительство поддерживало требованія работниковъ.
Работники заслуживали бы, конечно, похвалу за произведенныя ими избранія, за уступку буржуазіи, если бы, какъ заявилъ манифестъ шестидесяти, эта уступка была внушена высшими политическими соображеніями. Но ничего этого къ сожал?нію мы не видимъ, и, кром? прихоти, эгоизмъ, есть единственный двигатель работниковъ.
(обратно)
11Отв?тъ четырехъ рабочихъ на статью Si?cle 14 марта 1864.
(обратно)
12См. «Руководство биржеваго спекулятора» и «о реформахъ въ жел?зныхъ дорогахъ» того же автора.
(обратно)
13Нельзя умолчать еще о сл?дующемъ факт?: изв?стные сторонники экономической анархіи, виновники промышленнаго и торгашескаго феодализма, отъявленные противники освобожденія рабочихъ, неотступно требуютъ такъ называемой свободы банковъ или децентрализаціи кредита; они точно также требовали и добились такъ называемой свободной торговли, а теперь скоро потребуютъ еще свободы процента. Въ толкахъ объ этомъ они никогда не пропускаютъ случая обличить взаимный кредита въ стремленіи къ централизаціи и обвинить защитниковъ экономическаго переворота въ поползновеніи къ правительственности. Стоить ли напоминать читателю, что всякая общественная служба, организованная такъ, чтобы не стоить потребителямъ ничего или почти ничего, есть трудъ коллективный, д?йствующій самъ по себ? и для себя, стоящій, сл?довательно, настолько же вн? общинности, насколько и вн? централизаціи? Общественные банки каждой провинціи, каждаго города должны быть независимы другъ отъ друга: такимъ образомъ централизація будетъ достаточно разбита. Но считать свободою кредита такую свободу, въ силу которой всякій могъ бы выдавать бумажные денежные знаки, или называть свободою процента право поднимать учетъ до 7, 8, 9, 10 и выше – значить злоупотреблять словами; такое злоупотребленіе въ жизни прикрываетъ подлогъ, а въ наук? составляетъ противор?чіе. – Сказанное о кредит?, мы повторимъ и о страхованіи, объ общественныхъ работахъ и т. д. Не будемъ см?шивать д?ло коллективное, даровое по своей сущности съ явленіями централизаціи, которыя хуже и дороже вс?хъ другихъ.
(обратно)
14Теорія взаимнаго кредита, стремящагося сд?латься даровымъ, въ силу котораго занимающій долженъ оплачивать только издержки по управленію, составляющія 1/4 %, была въ первый разъ теоретически изложена въ брошюр? въ 43 страницы, подъ заглавіемъ: Организація кредита и обращенія П. Ж. Прудона, Парижъ 1848. Другіе, наприм?ръ Мазель старшій, а въ поздн?йшее время г. Боннаръ, казалось, тоже угадывали этотъ принципъ. Но они им?ли о немъ самое поверхностное понятіе; доказали они это т?мъ, что обоимъ, особенно Боннару, тотчасъ же пришла мысль эксплуатировать этотъ принципъ въ свою пользу, забывая, что безплатность то и составляетъ самую сущность взаимности. Контора Боннара теперь въ значительной степени пала; впрочемъ говорятъ, что основатель усп?лъ составить себ? блестящее состояніе, источникъ котораго, хотя въ глазахъ судей оказался совершенно безукоризненнымъ, но т?мъ не мен?е не им?етъ ничего общаго со взаимностью.
Въ числ? противниковъ взаимнаго кредита я долженъ назвать Фредерика Бастіа. На памяти этого экономиста, заслуживающаго уваженія за большую часть своихъ мн?ній, останется, въ глазахъ здравомыслящихъ людей, пятно недобросов?стности, которую онъ обнаружилъ во время нашего публичнаго диспута въ 1849 году. Заодно съ Бастіа, я охотно признаю, что въ д?л? кредита частное лицо не можетъ безвозмездно выпустить изъ рукъ свои капиталы, точно также, какъ ему было бы невозможно застраховать какой нибудь торговый домъ безъ значительной преміи; потомъ, когда я хот?лъ растолковать своему противнику, что при порядк?, основанномъ на взаимности, все шло бы совершенно обратнымъ путемъ, Бастіа не хот?лъ ничего слушать, говоря, что взаимность нимало его не интересуетъ, и что онъ довольствуется моимъ признаніемъ касательно результатовъ кредита, который я назвалъ одностороннимъ (unilat?ral), чтобы изб?жать ненавистнаго слова: лихоимствующій.
По этому поводу я позволю себ? представить сл?дующее разсужденіе. Мн? меньше, ч?мъ всякому другому, было бы прилично осуждать рабочія массы, особенно въ ту минуту, когда во Франціи, Германіи и Англіи он? стараются д?йствовать заодно, чтобы отстоять свое освобожденіе противъ коалиціи капиталистовъ и случайностей международной войны. Но выставивъ на видъ ложныя понятія и заблужденія рабочей массы касательно кредита, я не могу не упомянуть о робости т?хъ, которые, боясь утопій, считаютъ мудростью сл?дить шагъ за шагомъ за буржуазною практикою и охотно свели бы ученіе о взаимности на то, чтобы рабочій классъ им?лъ своихъ банкировъ, а собственники, предприниматели и лавочники – своихъ. Какъ? Неужели взаимность станетъ стыдиться своего имени! Неужели она станетъ бояться, что ее завлекутъ слишкомъ далеко. Неужели она будетъ протестовать противъ того, что н?которые уже называютъ преувеличеніемъ ея ученія. Пусть рабочіе успокоятся. Ихъ банки, платящіе за капиталы очень дорого, всл?дствіе чего имъ невозможно отдавать ихъ взаймы дешево, не въ состояніи приняться за серьезную войну противъ капитализма. Взаимный кредитъ будетъ основанъ въ Европ? не отпаденіемъ, не незначительными конкурренціями, не филантропическими вспоможеніями или подписками. Для этого нужна, какъ я говорилъ уже не разъ, вся сила коллективной воли, которая откровенно стала бы на сторону преобразованій. Въ 1849 году Народный Банкъ пресл?довалъ только одну ц?ль: трудиться надъ экономическимъ образованіемъ народа и просв?щать его прим?ромъ, опытомъ и гласнымъ обсужденіемъ вопросовъ о кредит?. Исполненіе д?ла мы отложили до выборовъ 1852 года. Въ будущемъ, безъ сомн?нія, скрывается много чудесъ; рабочая демократія непоб?дима. Однако, я думаю, она поступить разумно, если не станетъ истощать своихъ силъ въ безполезныхъ усиліяхъ; въ 1863 году она съум?ла хорошо заявить себя; поэтому ей не сл?дуетъ упускать изъ виду политическихъ идей 1852 года.
(обратно)
15Почтенные граждане, принявшіе въ посл?днее время подъ свое покровительство развитіе рабочихъ обществъ, депутаты, журналисты, банкиры, адвокаты, литераторы, промышленники и т. д., над?юсь, признаютъ, что, зам?нивъ слово ассоціація выраженіями взаимность, ученіе взаимности и т. д., въ смысл? общей формулы экономической революціи, я руководствовался не мелочнымъ тщеславіемъ, а, напротивъ того, интересами научной точности. Во первыхъ слово ассоціація слишкомъ спеціально и неопред?ленно; оно неточно, говоритъ скор?е чувству, ч?мъ разсудку и не им?етъ того всеобъемлющаго значенія, которое необходимо въ подобномъ случа?. Не говоря уже о томъ, какъ выражается одинъ изъ писателей ассоціаціи, что въ настоящее время существуетъ между рабочими три рода обществъ, между которыми надо отыскать связь: общества производства, общества потребленія и общества кредита, – существуютъ и другія общества – вспомоществованія, страхованія, обученія, чтенія, трезвости, п?нія и т. д. Прибавьте къ этому общества, опред?ленныя сводомъ законовъ: общества гражданскія и торговыя, общія товарищества имуществъ и барышей или общины; товарищества на в?р? и анонимныя общества. Это все вещи разныя, и писателю, который захот?лъ бы писать объ ассоціаціи, сл?довало бы прежде всего постараться отыскать принципъ, которымъ можно было бы привести къ одной общей формул? эти безчисленныя ассоціаціи; но тогда этотъ принципъ сталъ бы выше принципа самой ассоціаціи.
Очевидно, что три четверти, если не четыре пятыхъ такой націи, какъ наша, – собственники, землед?льцы, мелкіе промышленники, литераторы, артисты, чиновники и т. д. – не могутъ считаться живущими въ обществ?; стало быть или надо объявить ихъ отнын? стоящими вн? реформы, вн? революціи, или надо допустить, что слово общество, ассоціація не удовлетворяетъ наук?; надо найти другое слово, въ которомъ съ простотою и энергіею соединялась бы широта принципа. Наконецъ, мы показали, что въ нов?йшей демократіи политическій принципъ долженъ быть тождествененъ съ принципомъ экономическимъ: а этотъ принципъ уже давно названъ и опред?ленъ; это принципъ федераціи, синонимъ взаимности или взаимной гарантіи, не им?ющій ничего общаго съ принципомъ ассоціаціи.
(обратно)
16Ложное единство отличается преимущественно своимъ матеріализмомъ. Для управленія подобнымъ строемъ достаточно было бы обезьяны. Машина заведена, – и все повинуется. Никто не осм?ливается требовать отъ центральной власти ни ума, ни обезпеченія, ни нравственности. Она хочетъ, она повел?ваетъ она власть – и все тутъ.
Централизація доставила торжество парижской общин? посл? сентябрскихъ убійствъ, а потомъ, 31 мая, Марату. Она вызвала тріумвиратъ Робеспьера, Сенъ–Жюста и Бутона; она сд?лала возможнымъ Терроръ и поддерживала его четырнадцать м?сяцевъ. Она подготовила 18–ое брюмера и едва не помогла, два года спустя, Кадудалю. Если бы Бонапартъ былъ убитъ адскою машиной, Реставрація, начавшаяся только въ 1814 году, явилась бы дв?надцатью годами раньше. Благодаря централизаціи, въ то самое время, когда Наполеонъ посылалъ свои указы изъ Москвы, въ самомъ Париж? едва не воцарился Малетъ. Централизація, сд?лала то, что въ 1814 году актъ капитуляціи Парижа легъ въ основаніе тогдашней конституціи. Централизація, погубившая династію Бурбоновъ, погубила и Орлеановъ. 2 декабря было д?ломъ семи челов?къ. При централизаціи управляетъ не челов?къ, не герой или заговорщикъ, не Лафайетъ, Дантонъ или Маратъ, даже не Конвентъ, не Директорія, не Король, не Императоръ, – все въ рукахъ великаго города Парижа; все идетъ изъ центра.
(обратно)
17При равенств? федеральныхъ государствъ, достаточно одного собранія; но если они не равны, то для возстановленія равнов?сія для федеральнаго представительства необходимы дв? палаты или два сов?та: въ одинъ изъ нихъ вс? государства, безъ различія числа народонаселенія и пространства области, посылаютъ равное число представителей; въ другой сов?тъ депутаты назначаются государствами въ числ?, соотв?тствующемъ величин? каждаго. (Такова федеральная конституція Швейцаріи, гд? двойственность парламента им?етъ совершенно другое значеніе, ч?мъ въ конституціяхъ Англіи и Франціи).
(обратно)
18По многимъ причинамъ, мы охотно согласились бы не переводить этихъ страницъ, гд? Прудонъ говоритъ о политик?, между прочимъ и потому, что совершенно не разд?ляемъ практическихъ взглядовъ автора. Намъ даже непріятно вид?ть, какъ Прудонъ, въ этой вздорной области политическихъ вопросовъ, берется еще за несвойственное ему д?ло «практическаго» построенія, бредетъ по сл?дамъ аббата Сіэйса и Камбасереса и созидаетъ для Франціи планъ новой (уже которой по счету?) конституціи. При всемъ томъ, намъ кажется, что недобросов?стно скрывать отъ русскихъ читателей промахи и увлеченія Прудона, т?мъ бол?е, что слабость и наивность его политической практики слишкомъ очевидны и могутъ предостеречь всякаго отъ увлеченій «практическими» р?шеніями, которыя теперь совершенно неум?стны.(Ред.)
(обратно)
19Это доказывается фактомъ, мало изв?стнымъ, но чрезвычайно зам?чательнымъ. Въ н?которыхъ м?стностяхъ Дубскаго департамента, въ Монбелліарскомъ округ?, народонаселеніе состоить частью изъ католиковъ, частью изъ протестантовъ, и зд?сь нер?дко можно встр?тить, что одно и то же зданіе въ различные часы служитъ для богослуженія обоихъ испов?даній и никогда не случается тамъ никакихъ столкновеній. Очевидно, эти добрые люди заключили другъ съ другомъ договоръ взаимной терпимости для обрядовъ своихъ испов?даній, и взаимность устранила всякую возможность столкновенія. Въ деревняхъ этихъ не было прим?ра и никогда не слыхано, чтобы кто нибудь перем?нялъ религію, или чтобы кто нибудь совершалъ въ отношеніи другихъ враждебные поступки изъ-за религіозной ревности Но н?сколько л?тъ тому назадъ, архіепископъ Безансонскій сталъ с?ять с?мяна раздора: онъ вел?лъ построить для своихъ прихожанъ особыя церкви. Истинный другъ мира и челов?чества просто старался–бы украсить и расширить домъ божій, понялъ бы что этотъ храмъ–церковь – прекрасн?йшій памятникъ, какой только люди могутъ построить въ честь христіанскаго милосердія. Но архіепископъ разсудилъ иначе. По м?р? силъ своихъ онъ старается противопоставить одну религію другой, одну церковь другой, одно кладбище другому. Когда наступитъ страшный судъ, не нужно будетъ отд?лять козлищъ отъ овецъ – объ этомъ уже позаботились заблаговременно.
(обратно)Оглавление
Отец Матери Порядка Пьер Жозеф Прудон ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Рабочая демократія вступаетъ на политическое поприще. ГЛАВА I. ГЛАВА II. ГЛАВА III. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Развитіе рабочей идеи. – Созданіе экономическаго права. ГЛАВА I. ГЛАВА II. ГЛАВА III. ГЛАВА IV. ГЛАВА V. ГЛАВА VI. ГЛАВА VII. ГЛАВА VIII. ГЛАВА IX. ГЛАВА X. ГЛАВА XI. ГЛАВА XII. ГЛАВА ХIII. ГЛАВА ХІV. ГЛАВА ХV. ГЛАВА XVI. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Политическія несовм?стности. – Заключеніе. ГЛАВА I. ГЛАВА II. ГЛАВА III. ГЛАВА IV. ГЛАВА V. ГЛАВА VI. ГЛАВА VII. ГЛАВА VIII.
