|
|
Техника и вооружение 2008 09
ТЕХНИКА И ВООРУЖЕНИЕ вчера, сегодня, завтра
Научно-популярный журнал
Сентябрь 2008 г.
На 1 стр. обложки: ракетный крейсер пр. 1164 «Маршал Устинов». Фото Д. Пичугина.
Воспоминания главного конструктора танков
Л.Н. Карцев
Использованы фото из личного архива Л.Н. Карцева, фондов ОАО «УКБТМ», музейного комплекса ОАО «НПК «Уралвагонзавод», а также из архивов М. Павлова и редакции.
Материал подготовил к печати П.И. Кириченко.
Продолжение.
Начало см. в «ТиВ» № 1–5,8/2008 г.
Новый начальник танковых войск
После смерти А.Х. Бабаджаняна начальником танковых войск в 1978 г. был назначен генерал-полковник Потапов Юрий Михайлович, занимавший до этого должность начальника штаба Дальневосточного военного округа. Он был моложе меня на три года, вместе со мной в 1949 г. окончил командный факультет Военной академии бронетанковых и механизированных войск. После Академии служил все время в войсках. Начиная с 1971 г. несколько раз возглавлял сравнительные войсковые испытания танков Т-64А, Т-72, Т-80.
Придя на новую должность, он принялся наводить войсковые порядки и размениваться на мелочи, не терпел возражений. Так, например, он запретил до обеда без вызова заходить к нему в кабинет, стал составлять графики отпусков, подписывать проездные документы и т. д. Помню, при Богданове, Радзиевском, Полубоярове, Бабаджаняне такого не было. При них была товарищеская, уважительная обстановка. Все в управлениях, независимо от звания и должности, называли друг друга по имени и отчеству.
Как-то по «кремлевке» мне позвонил из ЦК КПСС В.И. Кутейников, который периодически просил проконсультировать его по какому-нибудь технического вопросу. Аппарат стоял в кабинете начальника танковых войск. Я зашел — Потапов с Грицковым, Дутовым и другими сидели за большим столом и о чем-то разговаривали. Когда я, поговорив, стал проходить мимо этой компании, Потапов остановил меня и задал на засыпку вопрос: «Что такое ОКП?» Я ответил, что это общесоюзный каталог продукции, для которого в Тагиле мы чертили эскизы деталей и узлов танка Т-62. В ответ я ему задал вопрос: «Что такое МУП?» Он, конечно, не ответил. Тогда я сказал: «Это механизм удаления поддонов из танка Т-72». После этого подобных вопросов он мне не задавал. Я стал ходить с бумагами к его первому заместителю Н.Д. Мамонову.
Однажды на общем собрании Потапов коснулся израильско-арабской войны 1973 г., извращая ее и ругая арабов. На другой день я попросил начальника секретного отдела передать ему мой отчет по командировке в Египет. После этого он ни разу не затрагивал эту тему.
В инспекционные поездки по проверке войск никогда и никто из НТК не ездил. В них участвовали представители оргуправления и управления эксплуатации. Потапов стал включать меня в такие комиссии. Правда, некоторые вопросы я стал вешать на него. Например, в Калининграде мы зашли в парк, где стояли танки Т-72. Я попросил экипаж натянуть гусеницу. Никто из присутствующих не знал, как это сделать и где лежит инструмент для этого. И только случайно зашедший в парк командир соседней роты смог эту операцию проделать. Этот вопрос я задал не со злого умысла, а потому что эта операция очень ответственная. При недостаточном натяжении резинометаллическая гусеница спадает с ведущего колеса, а при большом — сильно срабатываются его зубья.
Мой отчет по этой командировке был кратким: «Пока замнотехами танковых рот будут прапорщики, а не офицеры, танки будут обслуживаться плохо. Прошу этот вопрос поставить перед Министерством обороны». Никакой реакции на мой отчет от Потапова не последовало.
Такие командировки для меня носили туристический характер. Я побывал в разных районах, в частности, проехал по Кольскому полуострову от Мурманска до норвежской границы, посмотрел место, где в конце июня 1941 г. погибли от мороза немецкая и советская дивизии, увидел наблюдательную вышку войск НАТО, погулял по Североморску и купил там зимнюю шапку для внучки.
Как-то осенью мы с Потаповым поехали поездом в Новомосковск Днепропетровской области, где испытывались танки Т-64А, Т-72 и Т-80. Он стал меня корить за то, что в этих танках стоят разные трансмиссии. Я ответил, что они одинаковыми быть не могут из-за разных оборотов двигателей, их габаритов и установки, а вот унифицировать установки зенитных пулеметов возможно и необходимо. Я предложил ему, пользуясь этим случаем, посмотреть их и выбрать лучшую, чтобы поставить на все танки. Как я и предполагал, эти смотрины не состоялись. Читатель, видимо, уже понял, что наши отношения с Потаповым не сложились. Приведу еще один пример.
В декабре 1978 г. из Сирии пришла жалоба на некачественный ремонт танков, вернувшихся с наших ремонтных заводов. Потапов направил на ремонтные заводы группу офицеров, возложив на них ответственность за качество ремонта. В эту группу попал, конечно, и я, хотя НТК не имело никакого отношения к ремонтным работам.
Мне предстояло поехать на ремонтный завод в Киев. Начальником завода был Павел Агалович Папян, с которым мы учились в одном отделении в Академии и два года жили в одной комнате. Я и раньше знал, что он был хорошим организатором, обладал большой человечностью и высокой ответственностью за порученное дело. Для него мой приезд оказался неожиданным, а мне было неудобно искать у него какие-то грехи.
Поселился я в заводской гостинице и около 8 часов вечера пошел на завод, который работал в две смены. В цехах были чистота и порядок. В сборочном цехе я увидел на одном из корпусов в боевом отделении двух человек, которые, наклонив головы, хлопотали над подогревателем. Оказалось- он не заводился. Я даже пожалел их, зная, что в Сирии подогреватель вообще не нужен. Потом заглянул в моторное отделение и увидел, что некоторые трубки у радиаторов заглушены. Посмотрел все корпуса — на некоторых было то же самое.
На другое утро я говорю Папяну: «Павел. Над подогревателем трудятся, а радиаторы ставят ремонтные, как будто готовят танки в тундру, а не в Сирию». Он ответил, что это делается точно по инструкции, выпущенной ГБТУ. Я попросил его дать мне эту инструкцию. Она была сделана неправильно: в графе «допускается» перечислены детали и узлы худшего качества, чем в основной, хотя по правилам все должно быть наоборот. Прочитал строчку «радиатор»: в основной графе — 1-я категория, в графе «допускается» — 2-я категория. И так на всех деталях и узлах. Если собрать танк из деталей по графе «допускается», он вообще не сдвинется с места. Подписали эту «Инструкцию» начальник УПЗ Баженов, начальник управления эксплуатации и ремонта Лутовинов, а утвердил первый заместитель Потапова Мамонов. Я сказал Папяну: «Павел, мы старые друзья, не нарушай нашу дружбу, замени ремонтные радиаторы на новые». Он, конечно, мою просьбу выполнил.
Все отправленные представители, кроме меня, звонили периодически Потапову, хаяли руководителей заводов, хвалили свои действия. Я же, приехав из командировки, написал отчет: «В некачественных танках, поставленных в Сирию, виновата инструкция, которую выпустило управление начальника танковых войск». На этот отчет никакой реакции со стороны Потапова не последовало…
Понимая, что такое дальше продолжаться не может, я пошел к начальнику Управления кадров Сухопутных войск и попросил его, по возможности, найти мне новую должность. Он предложил мне поехать на два года советником в Чехословакию. Я согласился, так как, кроме всего прочего, там начали ставить па производство танк Т-72, и моя помощь была бы не лишней. К сожалению, мою кандидатуру не утвердил командующий войсками Варшавского Договора маршал Куликов из-за того, что я не служил в войсках после войны. На поклон к Куликову я, конечно, не пошел и стал готовиться к уходу из армии.
Прежде всего, я написал рапорт командующему Сухопутными войсками И.Г. Павловскому с просьбой улучшить мои жилищные условия в связи с прибавлением семейства на два человека. Он отправил его в хозуправление с просьбой о предоставлении мне новой квартиры. После этого я пошел в поликлинику и оформил двойную путевку в санаторий, в Сочи. Купил билеты на поезд и стал теребить Дикого с проездными документами, которые должен был подписать Потапов. Валентин Петрович все что-то мялся и кормил меня обещаниями. Наконец, за день до отъезда в санаторий, меня вызвал Потапов. Зашел я и вижу у него за большим столом — наш начальник отдела кадров, а Потапов листает какую-то папку. Это оказалось мое личное дело. У нас состоялся такой разговор.
— Тебе не надоело служить?
— Товарищ генерал-полковник! Я никогда не служил, а всю жизнь работал.
— Я хочу тебя уволить.
— Я согласен при двух условиях: сейчас вы должны подписать мне проездные документы в Сочи, а увольняться буду после получения ордера на квартиру.
— Я согласен.
За три года до установленного срока, 21 сентября 1979 г., я был уволен из родной Советской Армии. После увольнения из армии мы с Ю.М. Потаповым долго не общались. И вот по прошествии 10–12 лет он позвонил мне и поздравил с днем рождения. Этот звонок я оценил как желание установить дружеские отношения. Я пошел ему навстречу.
Став председателем Совета «Объединение ветеранов» Главного автобронетанкового управления Министерства обороны, он создал вокруг себя деятельную команду. Ветеранов стали собирать два раза в год: перед Днем Победы и перед Днем танкистов. Особо нуждающимся оказывали помощь в лечении, были организованы поздравления юбиляров и т. д. В качестве председателя Совета Юрий Михайлович чувствовал себя намного лучше, чем когда он был начальником ГБТУ.
Я был этому очень рад.
Летом 2005 г. накануне своего 80-летия Юрий Михайлович ушел из жизни.
Воспоминания о заводчанах.
Забайкин и другие
К моменту моего вступления в должность главного конструктора Уралвагонзавода главным инженером там работал А.В. Волков, безынициативный и до нелепости осторожный человек, главным принципом которого было принимать как можно меньше ответственных решений. Трусость его доходила до того, что он взял за правило перед приездом на завод любого начальства ложиться в больницу. Работалось с таким человеком трудно. К счастью, наш Главк в министерстве разделился вскоре на два управления, и И.В. Окунев «сосватал» осторожного Волкова на должность главного инженера нового управления Главка.
Главным инженером завода назначили главного металлурга Алексея Васильевича Забайкина. Он являл собой прямую противоположность предшественнику. Еще в войну за освоение производства новой башни танка Т-34 с 85-мм пушкой он был награжден орденом Ленина. Решительный, приятнейший в обращении, широко эрудированный, с развитым чувством юмора человек, Забайкин пользовался уважением всех начальников отделов и цехов, всех работников технических служб. Накануне каждого праздника он приходил к нам в КБ, заходил в каждую комнату, поздравляя конструкторов.
Органически не перенося любые, особенно длинные, совещания, я с удовольствием приходил на те, которые организовывал и проводил Забайкин: на них всегда можно было услышать что-то интересное. На одном из таких совещаний Алексей Васильевич, заметив невнимание со стороны заместителя главного технолога, сказал: «Епифанов! Что вы хлопаете ушами, как африканский слон?» После совещания я спросил у него: «А почему именно африканский слон?», на что он ответил: «Из всех слонов самые большие уши у африканского…» Впоследствии, будучи в Египте, я убедился в справедливости этих сведений.
Как-то во время одного совещания в кабинет Забайкина заглянул работник производственного отдела завода Свергупенко и в нерешительности остановился у двери. Забайкин прореагировал на это следующим образом: «Дорогой наш романист, не топчитесь у порога — заходите смелее». После совещания я спросил Алексея Васильевича, почему он назвал Свергуненко романистом. «Понимаете, — ответил Забайкин, — он числится в производственном отделе, но главное его занятие — писать доклады директору, секретарю парткома и другим руководителям завода…»
Однажды я зашел к Алексею Васильевичу подписать какое-то распоряжение по заводу. У него в кабинете находился главный конструктор по вагоностроению А.И. Речкалов. Они решали вопрос об усилении верхней балки полувагона. Забайкин говорит: «Я, конечно, согласен с твоим вариантом, но он связан с увеличением расхода металла и с повышением трудоемкости производства. Думаю, что директор нас с тобой может отчитать за это. Давай сделаем так. Иди к нему и скажи, что этот старый хрен и ворчун Забайкин не желает подписывать распоряжение. Думаю, он тебя пожалеет и подпишет». Я еще находился в кабинете Забайкина, когда возвратился радостный Речкалов и выдохнул: «Подписал..!»
Обычно по лестничным маршам заводоуправления я поднимался бегом. Как-то встречаю на лестничной площадке Забайкина. Он останавливает меня и спрашивает:
— Леня, куда ты спешишь?
— К Вам, Алексей Васильевич.
— Не спеши, ради Бога. И послушай: как-то своему сыну Ваське я купил книгу пословиц и поговорок. Среди них есть такая: «Баба скачет задом и передом, а жизнь идет своим чередом». Она мне крепко запомнилась, и я ей во всем следую…
Когда Алексею Васильевичу исполнилось шестьдесят лет, он сразу попросился на пенсию. Пенсионеру Забайкину предложили место начальника вновь созданного отдела надежности. Как-то при встрече он пошутил, что теперь является начальником отдела надежности и долголетия: в подчинении два пенсионера, а суммарный возраст отдела составляет 182 года.
Мы постоянно переписывались с ним. Как и все «пикейные жилеты», переживали из-за происходящего в стране. Однажды он написал мне, что, следуя моде, решил создать самостоятельную республику «Вагонстан» и даже сочинил для нее гимн…
Из писем я узнал, что Алексей Васильевич очень хорошо знал историю, в том числе и божественную, литературу, свободно читал по-немецки, знал латынь. Оценивая сложившуюся в последнее время ситуацию в стране, он мне написал: «Государство трещит по всем швам, и невольно вспоминаются слова ярого монархиста члена Государственной Думы Пуришкевича, предупреждавшего, что нужно внимательно следить за окраинами, что стоит только немного пошатнуться России, как все «инородцы начнут расползаться в разные стороны» 1*.
Добрую память о себе оставили и заместители главного инженера по опытному производству А.Л. Мышковский, Г.А. Нименский, И.И. Разгонов. Это были разные по характеру люди, но они на удивление единодушно способствовали разработкам, производству и внедрению новых машин.
Мышковский отличался тем, что досконально изучил характер директора завода И.В. Окунева, чувствовал его сиюминутное настроение. Он, например, никогда не рекомендовал ходить к директору сразу же после приезда его из командировки. Узнав о каком- либо подготовленном мною документе или письме, где нужна была подпись директора, Мышковский говорил: «До моего звонка к Окуневу не ходи, но как только позвоню — беги быстрее, пока у него не поменялось настроение…»
Нименский был физически очень сильным человеком, не чуравшимся хорошего застолья. Он шутливо говаривал, что, по его мнению, все болезни от недопития… После Забайкина он стал главным инженером завода.
Главный металлург завода С.А. Катык был молодым, энергичным, горячим человеком. Мы с ним частенько спорили, но жили дружно. Позже он стал директором крупного завода в Омске, был удостоен звания Героя Социалистического Труда 2*.
Главным технологом завода являлся Н.И. Двуличанский. Он был даже моложе главного металлурга. Симпатичный, располагающий к себе, спокойный, хорошо знающий свое дело человек. Позже он занимал какую-то должность в Министерстве оборонной промышленности 3*.
Для Окунева вообще было характерно, что он не боялся ставить па руководящие должности молодых людей. В то же время у него «под рукой» всегда находилась старая гвардия организаторов производства, таких, как начальник производства Штаркман, начальники цехов: Амлинский, Шейн, Левин, Бобрышев, Московских, Демин, Камягин и другие. Многие из них, обладая большим практическим опытом, не имели даже среднего образования.
1* Алексей Васильевич Забайкин скончался в октябре 1993 г.
2* По данным сотрудников УКБТМ, в настоящее время С.А. Катык проживает в Австралии.
3* Н.И. Двуличанский умер в 2001 г.
А.В.Забайкин.
Г.А. Нименский.
Чтобы избежать ненужных намеков на то, что он ставит на должности начальников цехов и отделов «малограмотных» людей, Окунев в заводском техникуме создал отдельную учебную группу… из руководящих работников завода. Все они прошли обучение и получили дипломы о среднем техническом образовании. Помнится, как на выпускном вечере начальник сдаточного цеха Степан Иванович Шарин, получая диплом, сказал: «Приятно в пятьдесят лет чувствовать себя молодым специалистом!»
Н.И. Двуяичанский.
А.И. Золотько.
Военная приемка
На оборонных заводах военная приемка играет большую роль. Военпреды независимы от завода, принимают готовую продукцию и по усмотрению ведомства ведут пооперационный контроль. Большинство военпредов — это высококвалифицированные инженеры. Как правило, они работают в военных приемках до увольнения из рядов армии по возрасту. От взаимоотношений руководителей завода с руководителями военной приемки зависит очень многое. На Уралвагонзаводе военное представительство возглавлял районный инженер ГБТУ.
Когда наш академический выпуск прибыл на завод, районным инженером был А.В. Дмитрусенко, до этого много лег проработавший в военных приемках на нескольких заводах. Мне много раз приходилось встречаться с ним по работе. Решал он все вопросы без волокиты и шел навстречу обоснованным просьбам заводчап. Вспоминается такой случай. Весной 1954 г. завод начал осваивать изготовление торсионных валов подвески. До этого нам поставлял эти валы Харьков.
Торсионный вал — это работающий на кручение упругий стержень, один конец которого закрепляется в корпусе танка, а другой — в балансире опорного катка. Он изготавливается из высоколегированной стали, проходит поверхностную накатку роликами, тщательно проверяется магнофлоксом на наличие поверхностных волосовин (мелкие трещины па поверхности торсионного вала).
Как правило, при освоении производства новых деталей организуется их приемка военными представителями. У нас в ходе приемки было забраковано множество торсионных валов из-за большого количества волосовин. Сборочный конвейер был остановлен. Директор завода собрал совещание, пригласив на него районного инженера.
Совещание проходило в обычном порядке: каждый «снимал» с себя вину, и все вместе говорили о том, что слишком придирается военная приемка. Дмитрусенко слушал, слушал, а потом сказал Окуневу: «Иван Васильевич, я с этого момента военную приемку с торсионов снимаю, но уверен, что они все равно не пройдут ОТК». После этого совещания заместитель главного металлурга Л.Х. Ройтман и заместитель главного технолога С.Л. Орлозеров двое суток не уходили с завода. Торсионы пошли наконец без брака, и о них вскоре забыли. Оказалось, что Дмитрусенко сам побывал в цехе и внимательно ознакомился с тем, как изготавливают и принимают торсионы. Имея большой опыт работы на Мариупольском металлургическом заводе, он пришел к убеждению, что торсионные валы имеют в основном хорошее качество и нужно только несколько изменить поверхностную обработку.
В августе 1954 г. по решению министерства мы установили на пятидесяти серийных машинах комплекты внутреннего светотехнического оборудования с галогенными лампами, изготовленными каким-то НИИ. Принимал. это оборудование старший военпред Мясин. Во время проверки он, дотронувшись до одной из ламп, сильно обжог палец. В результате в паспортах на принимаемые машины появилась запись: «В пробег не допускаю». Было воскресенье. Мне позвонил Забайкин и попросил совета. Я предложил разыскать Дмитрусенко. На вопрос, где его найти, посоветовал поискать в знаменитом у нас на Вагонке погребке, который мы все называли «У Кацо». Я знал, что иногда по воскресеньям Дмитрусенко заглядывал туда попробовать легкого кавказского винца.
Отыскав районного инженера, приезжаем на завод. Заходим в цех, объясняем, что случилось. Аркадий Васильевич выслушал и говорит: «Интересно, если бы Мясина в штанах посадить на выхлопной коллектор, обжегся бы он или нет?» Затем он аннулировал запись незадачливого военпреда, и танки пошли в пробег.
После трагической смерти А.В. Дмитрусенко в 1956 г. его сменил А.И. Золотько, с которым мы проработали многие годы и оставались друзьями вплоть до 1989 г., когда оборвалась и его жизнь. Александр Ильич был энергичный, смелый, решительный, с конструкторскими наклонностями человек. Приобретя личную автомашину, он настолько модернизировал ее, что оставил неизменным, пожалуй, только кузов. Как и все люди, он имел свою отличительную черту характера — любые предложения со стороны он поначалу безоговорочно отвергал. Про него даже ходила такая байка: будто как-то показали ему живого зайца, а он в раздражении говорит: «Разве это заяц? Дайте мне лист бумаги, я нарисую вам настоящего зайца!»
Эта его черта поначалу сильно мешала нашим отношениям. Дело в том, что после утверждения серийной документации все изменения па машину надо было согласовывать с военным представительством, а Александр Ильич часто не соглашался с любыми нашими предложениями. «Раскусив» его, я приспособился к его характеру. К основному варианту, который мы хотели внедрить в производство, мы разрабатывали еще один «туфтовый» и рекламировали именно его. Конечно, Золотько наш первый вариант всегда принимал в «ггаку»…
Частенько я обращался к Золотько с просьбой помочь в ускорении изготовления деталей опытных образцов, привлекая для этого цеха серийного производства. Он сразу же давал команду военпредам. В намеченном для помощи серийном цехе приостанавливали приемку какого-нибудь серийного узла. Тут же к нему «на поклон» приходили начальники цеха или смены. Но все же приемка возобновлялась ' только после того, как они соглашались выполнить наш заказ.
Не везло нам со старшими военпредами: Мясина сменил Ф.К. Гаврилюк — самолюбивый, нерешительный, ограниченного ума человек. Помнится, как-то перед Новым годом поздно вечером мы вместе с ним шли с завода домой. Он пожаловался: «Наступает новый год, а мяса в доме нет и купить негде». Я в ответ отшутился: «Федор Корнеевич! А у меня дома всегда мясо: на одном из балконов своей квартиры я держу поросенка. Весной ежегодно покупаю маленького, а к зиме у меня вырастает большая свинья. В конце ноября ее закалываем и едим свежее мясо до лета». В первый же день после новогодних праздников жена говорит мне, что по Вагонке ходит слух, будто мы на балконе держим свинью… Оказалось, Гаврилюк принял мои слова за чистую монету, рассказал об этом своей жене, а затем сработало «сарафанное» радио.
Однажды, когда Гаврилюк замещал Золотько, в ходе заводских испытаний обнаружился повышенный износ шестерен «гитары» танка. Я попросил остановить приемку машин до обнаружения причин износа. Гаврилюк ответил, что не станет этого делать, поскольку считает, что мы, конструкторы, пытаемся тем самым покрыть свои недоработки. Пока разбирались и препирались, с завода ушло более ста танков, на которых уже в войсках пришлось срочно менять масло, а на некоторых — и «гитары».
Заместителем старшего военпреда по опытным работам некоторое время являлся Н.Д. Славинский, непостижимый для меня человек. Он очень увлекался сбором антикварных вещей. В обращении с работниками КБ и опытного цеха Славинский был всегда слащаво вежлив. После смотров бронетанковой техники или других важных совещаний в Москве он всегда приходил ко мне и вежливо и подробно расспрашивал обо всем. Я чистосердечно, еще находясь под свежими впечатлениями от прошедших мероприятий или событий, обо всем ему рассказывал. Славинский мне сочувствовал, слушал внимательно, поддакивал. Так все шло до поры до времени.
Однажды после проведения испытания опытной системы стабилизации отчет по результатам испытаний, как у нас было принято, завизировали все, в том числе и Славинский. Отчет отпечатали, я его подписал, всем приезжим членам комиссии отметил командировки. Дня через три после этого совершенно случайно встречаю в цехе иногородних командированных. Спрашиваю, почему до сих пор не уехали домой? Отвечают, что Славинский, ссылаясь на занятость, до сих пор не подписал отчета. Я органически не выносил административного куража над людьми, поэтому сразу позвонил старшему военпреду и попросил его вызвать Славинского в опытный цех.
Когда Славинский пришел, я спустился в комнату военпредов и сказал ему: «В ответ па ваши издевательства над людьми я сейчас запру вас в этой комнате и не выпущу до тех пор, пока не подпишите отчет!» Отчет тут же был подписан.
На другой день после обеда мне звонит секретарь парткома завода Хромов и рассказывает: «Ко мне пришел военпред Славинский и принес письмо в ЦК КПСС, в котором он обвиняет Вас в высказываниях, порочащих Н.С. Хрущева, Р.Я. Малиновского и других руководителей страны. До отправки письма он требует рассмотреть его на парткоме завода». Я посоветовал секретарю не обращать внимания на письмо, а от нападок Славинского пообещал защититься самостоятельно. Однако Хромов не решился последовать моему совету и на другой день собрал партком завода.
Зачитали письмо. Начиналось оно так: «Главный конструктор Уралвагонзавода, инженер-полковник Л.Н. Карцев всячески компрометирует Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева, Министра обороны, Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского и других руководителей ЦК КПСС». Далее шли «факты». Хромов спросил меня: «Что вы можете на это ответить?» Я встал и сказал: «Все письмо от начала до конца — ложь. Да, я не согласен с технической линией в танкостроении, которую поддерживает и аппарат ЦК КПСС. Об этом я открыто говорю, и за это готов нести ответственность. А личности Хрущева, Малиновского, их жизнь, характер, поведение меня абсолютно не интересуют». После моего выступления встал Славинский, вытащил из кармана какой-то блокнот, открыл его и начал читать: «Такого-то числа Л.Н. Карцев сказал, что Р.Я. Малиновскому нельзя доверять даже нянчить внуков». Затем он попытался зачитать другие аналогичные записи.
Но тут попросил слова член парткома Аркадий Иванович Стрельцов и взволнованно сказал: «Мы все знаем Карцева как прямого и принципиального человека, как патриота нашего завода и нашей страны, много сделавшего для укрепления обороноспособности государства. А тут какой-то Славинский хочет оклеветать его. Что это за блокнот? Что это за записи? Сколько времени собирал их автор? Сколько он копил их — год? два? У меня предложение: за клевету па Карцева вынести Славинскому строгий выговор с занесением в учетную карточку». Стрельцова поддержали и другие. Славянский побледнел, руки его стали дрожать. Тогда я встал и сказал: «Товарищи, Славинский, видимо, погорячился. On решился на это после того, как позавчера у нас с ним произошел неприятный разговор. Я прошу его не наказывать. Уже само это обсуждение ему будет большим уроком». С моим предложением согласились.
Когда я вышел с заседания парткома, меня бросило в холодный пот. Я подумал: а если бы это был 1937-й год? Сколько погибло честных, преданных советской власти людей по доносам таких Славинских…
Вскоре по моей просьбе Славинский был переведен военпредом в Ленинград. А когда через несколько лет я волею судьбы оказался его прямым начальником, я ни словом, ни действиями никогда не напоминал ему об этом случае.
Каждому — свое
По многолетним наблюдениям я пришел к выводу, что у нас в стране инженеры и техники, непосредственно создающие и эксплуатирующие военную технику, — это самые ущемленные, незаслуженно обойденные справедливостью люди. В войну, например, у нас в бригаде «технарей» награждали не более чем орденом «Красная Звезда», политработников же — не менее чем этим орденом. Осенью 1945 г. я случайно встретил одного из «зампотехов» роты нашей бригады — М. Чугунова и, увидев у пего на груди только юбилейные медали, спросил: «Миша, неужели тебя не наградили даже медалью «За боевые заслуги»? Ты же прошел с бригадой от Киева до Берлина…» Увидев в ответ его виноватую, смущенную улыбку, я понял, что допустил невольную бестактность…
Где-то в 1973 или 1974 г. министр обороны А А. Гречко поднял по тревоге в Северной группе поиск две дивизии, оснащенные танками Т-62, и приказал им совершить марш из Польши в Германию. Дальность марша составила около 350 км. Марш был совершен успешно. Тогда вышел приказ министра о поощрении отличившихся в этой операции, в котором награждались командиры, начальники штабов и тыла, политработники различных рангов, но в нем не нашлось места ни одному «технарю»…
Вот еще один абсурдный пример на эту тему. В 1971 г. я был заместителем председателя Государственной комиссии Военной академии бронетанковых войск. Возглавлял комиссию командовавший тогда Центральной группой войск генерал-полковник Майоров. Как обычно, комиссия состояла из рада подкомиссий. Ежедневно Майоров заслушивал председателей подкомиссий: сначала командного факультета, а затем — инженерного. Однажды получилось так, что должны были заслушать целых десять подкомиссий с командного факультета и только две — с инженерного. Я посоветовал председателю изменить порядок заслушивания и «пропустить» сначала подкомиссии инженерного факультета. Генерал Майоров на это ответил: «Где вы видели, чтобы инженеры были впереди командиров!»
Уже давно, кажется, вскоре после снятия с поста министра обороны Г.К. Жукова, в танковых ротах сократили должности «зампотехов» и ввели должности замполитов; вместо офицерской должности зампотеха ввели должность прапорщика. В результате этого серьезно пострадала техническая подготовка танковых частей. Военным историкам и практикам еще предстоит дать оценку введению в нашей армии института прапорщиков. Народная молва, как всегда, несколько опережает официальные оценки. Как-то в городе Новомосковске один командир полка с горечью пошутил: «В нашей армии прапорщики — самая выносливая категория: способны вынести из части все, что попадется на глаза…» События последних лет, особенно связанные с хищениями из частей оружия и боеприпасов, не дают усомниться в справедливости горькой шутки командира полка…
На промышленных предприятиях конструкторы и технологи — также самый ущемленный народ. Управленцы выискивают себе какие-то повышенные ставки, дополнительные премии: за экспорт, запчасти, за новую технику и т. д. Я, например, за 16 лет работы главным конструктором не получил ни одной премии за выполнение квартальных планов по новой технике, хотя они постоянно перевыполнялись; до поры я даже и не догадывался, что такие премии существуют. И только перед отъездом из Нижнего Тагила я случайно узнал, что заводоуправление регулярно получало такие премии.
В 1974 г. за создание танка Т-72 группу товарищей удостоили Государственной премии СССР. К сожалению, основных авторов новых узлов и механизмов, на которых и был выстроен танк (Ю.А. Ковалева, Л.А. Вайсбурда, С.П. Петракова) в списке лауреатов почему-то не оказалось.
Танки Т-54, Т-55, Т-62 по нашей лицензии изготавливались и в других странах или продавались за границу.
Никто из конструкторов не получил за это ни одной копейки…
В рабочих помещениях конструкторов и технологов всегда было значительно теснее, чем у других. Как-то на Вагонке задумали построить новый четырехэтажный инженерный корпус. Построили. Первыми в него вселились: производственный отдел, главная бухгалтерия, отдел труда и зарплаты, отделы снабжения, партком и другие «инженеры». Отдел же главного технолога остался в старом здании, получив лишь небольшую добавку к площади. В новое помещение завода переехало только КБ по вагоностроению. Как-то во время «переселения» главный конструктор проекта Речкалов пожаловался мне, что в новом помещении им отвели площадь даже меньшую, чем та, которую они занимали в старом. По моему совету он пошел к И.В. Окуневу, который «нашел» ему еще одну комнату. Дело закончилось тем, что после переезда в «инженерный» корпус директора и главного инженера он стал называться не инженерным корпусом, а заводоуправлением.
В большинстве случаев конструкторами становятся по призванию, поэтому одной из основных задач руководителя конструкторского коллектива — найти каждому интересную результативную работу, которая занимала бы все мысли и все время людей. Особенно это важно было для Нижнего Тагила, где, образно говоря, 12 месяцев зима, а остальное — лето, где воздух неимоверно загрязнен, а со снабжением всегда имелись трудности. Настоящая дисциплина поддерживается не административными мерами, а интересом к делу и загруженностью людей. У нас на каждого конструктора составлялись месячные планы работ. Первое время при сдаче тем или иным коллективом очередной работы главный конструктор или его заместители выставляли каждому сотруднику конкретный процент его доли в премии. О таком порядке премирования мы договорились с отделом труда и зарплаты завода. Средний процент премии мы старались держать равным заводскому, но имели возможность дифференцировать ее внутри КБ. Вскоре какая-то приезжая комиссия запретила это делать, и каждый работающий у нас стал получать средний процент по заводу. Труд в оплате усреднялся. Мы утратили возможность материально поощрять талантливые работы. Однако личные карточки учета работ конструктора мы по инерции продолжали составлять и хранить. Каждый мог поинтересоваться, что он делал, например, два года назад. Такие карточки помогали нам и при расчетах с заказчиком после завершения какой-то темы.
Для конструкторского коллектива всегда важно получить солидное задание, большую работу, в которой были бы задействованы все или почти все сотрудники. К этому руководитель КБ должен прилагать все усилия.
Коллектив всегда лихорадит, когда в нем появляется человек, чувствующий себя «временным», стремящийся при любой возможности оставить товарищей ради нового места. Такой человек трудится без души, а это сказывается и на результатах работы всего коллектива. Приведу для примера один случай. Был у нас в бюро вооружения молодой специалист (не запомнил его фамилии), который стремился, не отработав положенного срока, уехать на родину, в город Киров. В связи с этим серьезных, рассчитанных на длительный срок работ ему не поручали. Однажды меня встретил начальник первого отдела (служба режима секретности на заводах) К.С. Кузнецов и попросил разработать конструкцию металлического шкафа для хранения секретных документов. Я поручил работу этому молодому специалисту. Вскоре, приехав из командировки, я увидел изготовленный по его чертежам огромных размеров металлический шкаф, который не пролезал ни в дверь, ни в окно. Поскольку «специалист1» к тому времени от нас уже уехал, никто без меня не хотел решать, что делать с этим гигантом. Я попросил разрезать шкаф пополам автогеном, приварить к местам разреза угольники с отверстиями, внести эти части в помещение, где и скрепить их болтами. Так и сделали.
Некоторое время спустя я случайно увидел этого незадачливого конструктора на железнодорожном вокзале в городе Кирове. Он встречал кого- то ехавшего в одном вагоне со мной. Оказалось, что теперь этот «специалист» работает заведующим кафедрой трудового воспитания в педагогическом институте и, может быть, даже рассказывает студентам о славных страницах своей биографии, когда он проектировал танки…
Несмотря на то, что мы постоянно вели работу по созданию нового танка, некоторые бывшие харьковчане периодически терзали меня просьбами о переводе в Харьков, на родину. Однажды был даже такой случай. После работы зашли ко мне и в очередной раз стали весьма темпераментно требовать перевода в Харьков М.А. Набутовский и В.Д. Волков. Набутовский в запальчивости дошел до того, что схватил со стола оставшуюся еще от Морозова массивную стеклянную чернильницу и замахнулся ею, видимо, угрожая мне за несогласие. К счастью, эта выходка окончилась тем только, что он измазал чернилами костюм и руки… После этого случая я больше не держал на столе никаких тяжелых предметов. Когда же мне окончательно надоели подобные просьбы, я пришел к директору. Окунев распорядился: «Собери завтра в 9 утра всех бывших харьковчан. Я приду, буду с ними говорить». Пришел он, как всегда, за десять минут до назначенного срока, подождал, когда все соберутся, и сказал: «Все, кто хочет уехать в Харьков, пишите заявления. Срок — 24 часа. Кто за это время не напишет, должен остаться в Тагиле навсегда и больше не обращаться с просьбами о переводе ни к Карцеву, ни ко мне».
Все бывшие харьковчане провели эту ночь без сна. На другой день заявления о переводе принесли примерно половина «харьковчан». Из двух братьев Набутовских Иосиф (см. «ТиВ» № 11/2007 г.) пожелал остаться в Нижнем Тагиле, а Марк Абрамович — поехать в Харьков. Мы с директором все заявления подписали. В Министерстве сочли, что мы сошли сума, но, предпочитая с И.В. Окуневым не ссориться, перевод всем желающим утвердили. Работа пошла спокойнее.
Как-то главных конструкторов танковых КБ страны собрал заместитель министра С.Н. Махонин и по какому- то поводу стал нас «прорабатывать». Когда мы вышли из кабинета начальника, И.Я. Трашутин сказал: «Почему он позволяет себе такой тон? Мы серьезные, ответственные люди. Воту Форда каждый мастер в кармане спецовки обязан носить памятку, в первом пункте которой ему предписано следить за тем, чтобы у каждого рабочего было хорошее настроение…» Я запомнил это наставление и сделал его законом своей работы.
У меня не было особых, специальных дней и часов приема по личным вопросам. Все заходили ко мне, когда хотели, в любое время. При разговорах я не обнадеживал пришедшего, если выполнить его просьбу было не в моих силах и возможностях. Если мог помочь — помогал.
На нашем заводе, как и везде, составлялись графики тарифных отпусков, причем отдел труда и зарплаты завода утверждал их только в том случае, если они были распределены равномерно по месяцам. Мы такие графики составляли, нам их утверждали, но работники КБ ходили в отпуск, когда это было нужно каждому. Естественно, абсолютное большинство гуляло летом. Я знал, что хорошо отдохнувший человек будет хорошо работать. Чтобы избежать возможных укоров по этому поводу, я, как правило, летом в отпуск не ходил.
При конструировании я старался не навязывать своего мнения, а добивался, чтобы конструктор логично подходил к желаемому решению. При таком методе каждый разработанный узел или механизм он считал своим родным, кровным детищем и болел за него.
Смолоду я был вспыльчивым и горячим, часто мог без злого умысла обидеть человека, а потом тяжело переживал случившееся. Но я никогда не ругал человека за выявленную в производстве ошибку, если он ее оперативно исправлял. В моей практике часто бывало так, что, обнаруживая причины поломок или непредвиденных выходов узлов и механизмов из строя, я убеждался в том, что они происходили из-за недостаточного внимания конструкторов к ситуациям, которые принято называть нештатными. Этот опыт приучил меня всегда делать так, чтобы в разработке учитывались по возможности любые ситуации, а в особенности такие, учет которых конструкторы называют «расчетом на дурака».
В связи с этим меня до глубины души возмутили объяснения академика А.П. Александрова, который на весь мир заявил о том, что чернобыльская трагедия произошла из-за нарушения девяти пунктов инструкции по эксплуатации реактора. Такое объяснение, по моему мнению, — издевательство над горем матерей тех ребят, которые доверились конструкторам, создавшим реактор, способный выйти из строя и взорваться только из-за того, что нарушены девять пунктов инструкции. Убежден, что подобные конструкции не имеют права на жизнь, а их создатели должны нести ответственность за свою с позволения сказать «работу».
Любые огрехи в деятельности КБ мы всегда делали предметом самой широкой гласности, старались не просто сказать о недостатках, но и показать, как следовало выполнить работу. Например, при выпуске чертежей в сжатые сроки качество их часто оказывалось низким, и отдавать такие чертежи копировщикам было просто нельзя. В таких случаях я выбирал самый плохой чертеж, перечерчивал его после работы сам или отдавал перечертить А. А. Барихину, а наутро на доске объявлений между вторым и третьим этажами висело два чертежа. На одном было написано «Как надо чертить», на втором — «Как не надо чертить». После этого качество чертежей значительно улучшалось. Бывало и так, что, обнаружив ошибку в каком-то из листов, я возвращал автору всю их стопку с просьбой самому найти ошибку.
Желая повысить ответственность за качество выпускаемой документации, я ввел правило: мои заместители имели право подписывать только чертежи деталей и мелких узлов. Все сборочные чертежи я, как главный конструктор, подписывал лично. Этим ни в коей мере не ущемлялось достоинство моих заместителей, это было своеобразным сигналом — чертеж подписан, значит, работа закончена. Помню, подписывая чертеж на корпус танка Т-62, я обратил внимание на выставленную в нем массу. Она оказалась меньшей, чем у танка Т-55, чего быть не могло, так как корпус танка Т-62 был длиннее. Начали разбираться. Оказалось, что конструктор, скрупулезно сложив массу всех входящих в корпус деталей, не учел массы сварных швов.
Как-то читаю в технических требованиях чертежа: «Талия стенки не должна быть менее 8 мм». Улыбнувшись про себя, сказал об этом сидящему напротив А.В. Колесникову. На это Анатолий Васильевич ответил: «Это еще что. Вот в войну, помню, на одном чертеже в надписи «сумка для шлема механика-водителя» третье слово было искажено до скабрезности: вместо букв «ш» и «м» стояли, соответственно, «ч» и «п».
Применял я и такой метод. После того как все конструкторы, закончив трудовой день, уходили по домам, я обходил их рабочие места и знакомился с чертежами, еще не снятыми с досок. Наиболее интересные места отмечал, делал пометки на ошибках. Иногда просто расписывался на уголке листа. Такие пометки, а вернее внимание главного конструктора к работе рядового инженера, очень дисциплинировали сотрудников. Бывало и так, что некоторые служебные записки я подписывал, не читая. Делал я это только в том случае, когда был уверен в порядочности, добросовестности и компетентности авторов в полной мере.
Ю.Н. Кондратьев.
До 1962 г. технические описания на танки выпускало ГБТУ. Затем эту работу возложили на заводы-изготовители. Она требовала известных навыков, была для нас непривычна. Впервые мы начали писать техническое описание с «объекта 150». Требовалось справиться с заданием в сжатые сроки, и сделать это без какой-либо придумки было просто невозможно.
Как раз в эти годы у нас стала популярной американская система контроля за выполнением сложных многофакторных проектных работ. Поручив руководство разработкой В.И. Филинову, мы вскоре вывесили на всеобщее обозрение сетевой график, в котором обозначили контрольные сроки отдельных этапов разработки, ответственных исполнителей и связи между ними. График этот велся самым тщательным образом каждый день. Если этап выполнялся досрочно, то символизирующий его кружок окрашивали синим цветом, если в срок — желтым, если с опозданием — в красный. За все время создания технического описания на схеме не появилось ни одного красного кружка.
Командируя своих сотрудников на другие предприятия, мы давали только одну установку: «Действуй по обстановке, решай все сам». Если задачей командируемого было получить желаемый ответ на то или иное письмо, он получал инструкцию: «Не добившись нужного ответа, домой не возвращаться».
Сам я ездил в командировки весьма часто. После каждой командировки отчитывался перед начальниками бюро и руководителями общественных организаций.
Мне всегда бывало как-то неловко видеть телепередачи, в которых показывалось, как академик С.П. Королев лично руководил пусками ракет-носителей космических кораблей. Конечно же, запуск космического корабля — это событие более масштабное, нежели испытания танка, но я старался на всех испытаниях оставаться только в роли наблюдателя, отдавая всю «полноту власти» исследователю, ведущему данную тему, так как он, безусловно, лучше меня знал специфику исследований, программу испытаний, правила техники безопасности.
В нашем КБ работало много выпускников Нижнетагильского машиностроительного техникума. Большинство из них впоследствии окончили вечерний факультет Свердловского политехнического института. Несколько энтузиастов готовили кандидатские диссертации, хотя в КБ для этого у них практически не было времени. Я взял личное обязательство: ежегодно обеспечивать возможность работы над кандидатской диссертацией хотя бы одному из наших конструкторов или исследователей. И это обязательство всегда неукоснительно выполнял.
Хочу остановиться на одном примере. С.П. Петраков подготовил хорошую кандидатскую диссертацию на базе новой ходовой части «объекта 172». Апробация должна была состояться в МВТУ им. Н.Э. Баумана. Из Москвы Петраков вернулся расстроенный: предзащита не прошла. По словам обиженного соискателя, присутствующие на предзащите не поняли в его работе главного, так как не чувствовали, что происходит с подвеской в процессе движения танка, какие нужны амортизаторы и т. д. Я пообещал попытаться кое-что уладить при первой же поездке в Москву, тем более что его основные оппоненты были из Академии, и я их хорошо знал. При этом я сказал Петракову: «Сергей Павлович! Я уверен, что вы понимаете в этом деле больше, чем многие из ваших оппонентов, но ради Бога, не вздумайте хотя бы намеком показать им свое превосходство!» В назидание я пересказал ему суть недавнего разговора с нашим завхозом.
Завхоз наш, Василий Анисимович Переверзев, был исключительно заботливым человеком. Ранее он работал мастером в механическом цехе, но из- за недостаточной грамотности вынужден был перейти к нам на малооплачиваемую должность завхоза. Как-то он принес мне на подпись заявку на сто метров клеенки для покрытия чертежных столов. В заявке было написано «клюенка». Я переправил «ю» на «е» и подписал заявку. Минут через десять он вернулся и подал мне новую заявку, в которой опять значилась «клюенка», и сказал: «Леонид Николаевич, подпишите не исправляя, а то на складе не поймут и мне ничего не дадут». Я понял, что у него с кладовщиками своя грамматика, и подписал заявку без исправления…
С.П. Петраков понял смысл моего предостережения. Вскоре состоялась защита его диссертации. Сергей вернулся с защиты радостным. Советам моим он следовал в полной мере, и все прошло как по маслу.
В результате целенаправленной, напряженной, многогранной и результативной работы у нас в КБ сложился коллектив высококлассных конструкторов, исследователей и других специалистов. Не могу не вспомнить их фамилии: Ю. Кондратьев, С. Загуровский, В. Богомолов, В. Городецкий, Е. Кривошея, В. Поляков, А. Миллер, Ю. Цыбин, А. Шелгачев, Ю. Нейгебауэр, В. Тумасов, Н. Молодняков, В. Быстрицкий, В. Этманов, Ю. Иванов, Е. Максимов, И. Попов, А. Барихин, В. Моисеев, Л. Долгов, Е. Королев, В. Дудаков, В. Загоскин, Л. Терликов, П. Никулин, В. Балюк, В. Маресев, Л. Власова, Э. Шайхисламова, Е. Орел и многие другие.
Окончание следует
Уважаемые читатели!Опубликованные в журнале «Техника и вооружение» статьи «Ответ оппонентам (отклики на выступления и публикации в СМИ сторонников газотурбинного танка Т-80)» вызвали большой интерес танкостроителей, военных и читателей журнала, интересующихся современной военной техникой.
Идя навстречу пожеланиям читателей, авторы указанных статей, подготовили книгу «Основной боевой танк России. Откровенный разговор о проблемах танкостроения», основу которой составляют материалы, опубликованные в журнале «Техника и вооружение».
Помимо большого количества уникальных фотографий (многие из которых не вошли в журнальные статьи), в книге впервые приведены подлинные рабочие чертежи танка Т-90 и ряда образцов инженерных машин, разработанных ОАО «УКБТМ» на базе шасси танков Т-72 и Т-90. Они, без сомнения, представляют значительный интерес для широкого круга читателей, интересующихся историей и развитием отечественной бронетанковой техники, и, безусловно, для поклонников стендового моделизма.
По вопросам оптовых продаж книги обращаться в ЗАО «Типография «Репринт» по адресу: 622001, г. Нижний Тагил, Свердловская обл., ул. Ломоносова, 49а, отдел маркетинга и продаж, Хлопотову А.Ю. тел.: (3435) 256–401, факс: (3435) 257–338. E-mail: khlodotov@redrint.ru
Вся дополнительная информация по распространению книги размещена на сайте www.otvaga2004.narod.ru
Нелегкая судьба легкого танкаЛегкий танк «объект 934» («Судья»)
Петр Кириченко,
полковник в отставке, ветеран ГАБТУ
Использованы иллюстрации из архивов М. Павлова и редакции.
Продолжение.
Начало см. в «ТиВ» № 8/2008 г.
На новом этапе
В апреле 1976 г. ушел из жизни наиболее влиятельный сторонник нового легкого плавающего танка министр обороны СССР Маршал Советского Союза А.А. Гречко.
Сменивший его Маршал Советского Союза Д.Ф. Устинов, не имевший полководческого опыта, не высказывал какого-либо собственного категорического мнения по поводу необходимости НЛПТ, его штатного и функционального предназначения и тактико-технических требований к нему. Однако, как опытнейший военно-промышленный руководитель, он был крайне заинтересован в унификации ВГМ ЛВК.
Будучи членом Политбюро ЦК КПСС и министром обороны СССР (пользующимся по своему статуту правами 1 — го заместителя Председателя Совета Министров СССР), Дмитрий Федорович имел возможность давать руководящие указания министрам и военачальникам. Сохранилась его собственноручная резолюция на клапане к документу, относящемуся к плану ОКР и НИР на X пятилетку. Дословное содержание этой резолюции приводится ниже (примечания автора статьи даны в квадратных скобках).
Несмотря на столь категоричное указание первого лица, стоявшего во главе Советской Армии и военно-промышленного комплекса государства, на подключение к решению поставленной задачи всех причастных к ней руководителей оборонной промышленности и Вооруженных Сил, проблема унификации ВГМ ЛВК оставалась нерешенной в течение всей X пятилетки. Здесь, как и в парадоксальной истории разработки основного танка, известной читателям по ранее опубликованным в журнале материалам (упомянутым в первой части настоящей статьи), создалась традиционная крыловская коллизия лебедя, рака и щуки. Никто из разработчиков не хотел «поступаться принципами».
Фотокопия подлинной записки Д.Ф. Устинова, текст которой приведен ниже.
Важно
т. Финогенову [министр оборонной промышленности]
т. Синицину [министр тракторного и сельскохозяйственного машиностроения] Прошу обеспечить выполнение работ, заданных постановлением № 135-55 от 17.2.1976 в части унификации гусеничных машин ЛВК. т. Павловскому [Главнокомандующий Сухопутными войсками] г. Алексееву [зам. министра обороны по вооружению — начальник вооружения МО.] Прошу эту важную работу держать под постоянным контролем.
Вопрос рассмотреть на ВТС МО и доложить конкретные предложения тт Смирнов [зам. Председателя Совета Министров СССР, председатель ВПК] т. Огаркову [Начальник Генерального Штаба ВС СССР]
Устинов 27.6
Д.Ф.Устинов.
Разногласия между ними но линии компоновки танка и конструкции основных его составных частей носили весьма существенный характер.
Так, конструкторы Волгоградского тракторного завода, горячо поддержанные командованием Воздушно- десантных войск, использовали в своем варианте НЛГТГ («объект 934») ряд технических решений, оправдавших себя в боевых машинах десантных войск. Одним из таких решений, отличающих «объект 934» от других вариантов НЛПТ, было применение индивидуальной гидропневматической подвески (далее — ГПП). Наряду с выполнением функции рессор и гидроамортизаторов по обеспечению плавности хода танка, ГПП в сочетании с гидравлическим механизмом натяжения гусениц позволяла принудительно изменять клиренс в пределах от 100 до 500 мм с рабочего места механика- водителя за 5–6 с. Это было необходимым условием быстрого соединения танка с многокупольными парашютными и парашютно-реактивными системами, быстрой погрузки танка с этими системами в самолет и быстрого освобождения танка от них после десантирования.
Кроме того, вместо барнаульского двигателя семейства УТД, главный конструктор ОКБ ВгТЗ А.В. Шабалин с самого начала стал ориентироваться на установку в «объект 934» двигателя 2В-06. Этот 4-тактный 6-цилиндровый дизельный двигатель мощностью 450–500 л.с. разрабатывался на ЧТЗ в рамках нового семейства двигателей 2В размерностью 15/16. В двигателях этого семейства было использовано все то лучшее, что дал многолетний опыт изготовления и эксплуатации двигателей предшествующего семейства В-2 размерностью 15/18, и в то же время был реализован ряд прогрессивных технических решений. Двигатель 2В-06 с турбонаддувом и промежуточным охлаждением всасываемого воздуха имел компоновку, способствующую существенному увеличению габаритной мощности. Обладая свойством многотопливности, он мог одинаково успешно работать на дизельном топливе, бензине и керосине.
Конструкторы Курганмашзавода сделали иной выбор. Их концепция состояла в том, что роль базового изделия для всего семейства ВГМ ЛВК должна принадлежать НБМП, как наиболее массовой машине данной категории. Для этой машины с точки зрения компоновки и по ряду других показателей идеально подходил разрабатывавшийся в Барнауле новый десятицилиндровый 500-сильный двигатель семейства УТД размерностью 15/15. Поэтому главный конструктор КМЗ А. А. Благонравов предложил унифицировать силовую установку для НБМП и НЛТП на базе этого двигателя, получившего наименование УТД-29. Тем более что его разработчик Б.Г. Егоров заложил в проектной документации своего безнаддувного двигателя технические характеристики, нисколько не уступающие, а по некоторым параметрам превышающие показатели челябинского конкурента. Об этом выдающемся конструкторе, занимающем особое место в развитии отечественного моторостроения, журнал «ТиВ» уже рассказывал в рубрике «Творцы отечественной бронетанковой техники» («ТиВ» № 10/2005 г.).
С течением времени разногласия множились. Более того, поскольку задача унификации, поставленная Д.Ф. Устиновым, касалась всех ВГМ ЛВК, к проблемам НЛПТ и НБМП добавились специфические проблемы тягово-транспортных машин типа МТЛБ. Для них оказались неприемлемыми многие технические решения, принятые по силовым установкам и силовым передачам НЛПТ и НБМП. Об этом подробнее будет сказано ниже.
X пятилетка подходила к концу, а «воз» (вернее, два неунифицированных «воза») оставался и ныне там.
Наконец, военным руководством был установлен волевой срок принятия окончательного решения на военно-техническом совете Министерства обороны (далее ВТС МО) в декабре 1979 г. К этому времени нужно было получить объективные данные по двум группам вопросов:
1) технический уровень отработки различных вариантов шасси и их эксплуатационная пригодность к использованию в качестве унифицированной базы для ВГМ ЛВК;
2) производственные возможности серийного выпуска ВГМ в требуемых объемах на базе различных вариантов унифицированного шасси.
Для изучения этих вопросов и подготовки согласованного с промышленностью проекта решения ВТС МО в сентябре 1979 г. была создана межведомственная экспертная группа во главе с сотрудником аппарата Заместителя министра обороны по вооружению маршала войск связи Н.Н. Алексеева старшим военным специалистом полковником В.И. Кондратьевым. Владислав Ильич, в прошлом сотрудник НТК У НТВ, кандидат технических наук, прекрасно ориентирующийся в сложных теоретических и организационных вопросах, связанных с разработкой новой бронетанковой техники, пользовался достаточно высоким авторитетом у разработчиков и сумел четко организовать работу экспертной группы.
Б.Г. Егоров.
В.И. Кондратьев.
Н.Н.Алексеев.
Характер подлежащих рассмотрению вопросов определил состав экспертной группы. Кроме полковника В.И. Кондратьева, представлявшего управление, курирующее разработку нового вооружения и военной техники (далее — ВВТ), в состав группы был включен другой сотрудник аппарата Н.Н. Алексеева — подполковник В.И. Глазков, представлявший управление планирования серийного производства ВВТ. За плечами у Валентина Ивановича также имелся опыт работы в аппарате УНТВ, где он ряд лет занимался вопросами производства и заказов БТТ ЛВК. От аппарата Главкома Сухопутных войск был назначен сотрудник НТК СВ полковник В.Г. Пронин. Интересы Управления Начальника танковых войск представлял автор настоящей статьи, в то время сотрудник НТК УНТВ. В связи с тем, что к разряду ВГМ ЛВК относились также машины тягово-транспортного назначения, находившиеся в компетенции Центрального Автотракторного управления МО, в состав экспертной группы был включен один из наиболее квалифицированных сотрудников НТК ЦАВТУ полковник Е.Т. Калинин.
Кроме перечисленных выше сотрудников центрального аппарата МО СССР, в состав экспертной группы вошли специалисты от научных учреждений МО, в том числе:
— от 38 НИИИ МО — майор В.И. Глуховский (общемашинные характеристики ВГМ ЛВК), подполковник А.П. Софьин (танковые трансмиссии, ходовая часть), подполковник В.Ф. Корниенко (танковые двигатели);
— от 21 НИИИ МО — полковник А.Е. Ржонжевский (автотракторные ВГМ ЛВК);
— от головного военного представительства УНТВ по двигателям — районный инженер полковник В.А. Бурлаков.
К участию в работе группы были привлечены также сотрудники промышленных министерств — В.Г. Карпенко (6 ГУ МОП), М.А. Прудин (УСП МТиСХМ), главные конструкторы А.А. Благонравов (КМЗ), А.В. Шабалин (ВгТЗ), В.И. Бутов (ЧТЗ), Б.Г. Егоров (БЗТМ) и специалисты отраслевых НИИИ промышленных министерств — Ю.Б. Герр (ВНИИТрансмаш МОП), В.В. Лемешко (НАТИ МТиСХМ).
Свою работу экспертная группа начала с Курганмашзавода. Прежде чем приступить к рассмотрению конструкторских разработок, группа ознакомилась с заводом в целом.
Директор завода Михаил Александрович Захаров, один из талантливых промышленных руководителей нового поколения, с которым журнал «ТиВ» уже знакомил читателей в рубрике «Творцы отечественной бронетанковой техники» («ТиВ» № 12/2005 г.), подробно ознакомил группу с предприятием.
Завод, основанный 1950 г. как предприятие по производству тяжелых кранов, в 1954 г. после перестройки производства перешел на выпуск военной продукции — гусеничных тягачей АТС и АТС-59. Эти изделия имели двойное назначение, так как использовались не только в армии в качестве артиллерийских тягачей и в других целях, но и в народном хозяйстве при разведке и освоении нефтяных месторождений Тюменской области. Большое количество тягачей было поставлено на экспорт. Кроме того, тягачи АТС-59 изготавливались по лицензии в Польше.
В.И. Бутов.
М.А. Прудин.
М.А.Захаров.
Курганский машиностроительный завод (КМЗ).
Литейный конвейер КМЗ.
Автомат цинкования КМЗ.
После создания конструкторами ЧТЗ боевой машины пехоты БМП-1 и принятия ее на вооружение КМЗ был выбран как наиболее подходящее предприятие для организации ее серийного производства. Соответствующее постановление правительства было выпущено в октябре 1966 г. и уже с 1967 г. началось серийное производство БМП-1.
Проектирование реконструкции завода под БМП-1 вел Ленинградский институт «Союзмашпроект». В основу проекта была положена известная система подетальной специализации, разработанная С.П. Митрофановым. Она позволяла значительно сократить время подготовки производства, специализировать рабочие места. Однако, как показала практика, эта система, предназначенная для единичного и мелкосерийного производства, оказалась неэффективной для управления производством БМП-1. Слишком много деталей требовалось переводить из одного цеха в другой. При этом все оперативные управленческие функции ложились на дирекцию завода. На пульт главного диспетчера выходили сотни контролируемых наименований.
После назначения на должность директора завода М.А. Захарова по его инициативе была проведена сложная работа по реорганизации производства. Вместо групповых методов обработки деталей ввели узловую специализацию. Эти потребовало коренной реорганизации и технического перевооружения рабочих мест и целых цехов с передачей части оперативных управленческих функций с уровня дирекции на уровень начальников хозрасчетных производств. Давалось это с большим трудом. В условиях возрастающего плана производства приходилось временно прекращать работу отдельных участков, перетаскивать оборудование и техническую оснастку из одного цеха в другой. Предприятие долго лихорадило, выполнение производственного плана срывалось. Тем не менее реорганизация продолжалась.
Одновременно внедрялись самые передовые технологические процессы — изготовление точных литых заготовок, создание технологических линий с оборудованием, работавшим в автоматическом и полуавтоматическом режиме, внедрение станков с числовым программным управлением, обрабатывающих центров, совмещенной горячей штамповки и закалки броневых деталей, вырубки броневых деталей на прессах.
В итоге этих революционных преобразований Курганмашзавод к 1979 г. стал одним из передовых заводов отрасли, которому смело можно было поручить выпуск самой современной и сложной бронетанковой техники.
Кстати отметим, что А.М. Захаров за реорганизацию завода по системе С.П. Митрофанова в числе других коллег был представлен к Государственной премии. Однако, убедившись в неэффективности этой системы для крупносерийного производства, он посчитал это представление незаслуженным и отозвал его. И вот теперь, после успешного проведения намеченных им преобразований завода, он был заслуженно удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.
Ознакомив членов экспертной группы с организацией производства и управления предприятием, он сообщил информацию о динамике выпуска машин по месяцам и показал основные производственные цеха — бронекорпусной и механосборочные.
Получив достаточно полное представление о заводе, экспертная группа перешла к рассмотрению вопроса о состоянии опытно-конструкторских работ по созданию нового семейства ВГМ ЛВК. Главный конструктор А.А. Благонравов показал членам группы опытное производство, экспериментальный образец «объекта 688» и отдельные узлы.
Компоновка легкого плавающего танка «объект 685».
Дальнейшая работа проводилась в ОКБ.
В то время курганские конструкторы интенсивно вели разработку НБМП — «объекта 688» (будущего БМП-3). Через призму этих разработок рассматривались конструктивные решения, принимаемые по НЛПТ («объекту 685»), Александр Александрович Благонравов детально доложил все основные технические решения по «объекту 688», дал анализ вариантов семейства ВГМ ЛВК на единых агрегатах и узлах. В рабочем порядке были рассмотрены конструкторские материалы, расчеты, акты проверок, анализ весовых характеристик. По представленным расчетным данным (см. приводимые ниже таблицы), выходило, что боевая машина пехоты на узлах «объекта 934» проигрывает «объекту 688» по массе машины, объему МТО, долговечности шасси, а также по показателям, определяющим подвижность машины.
Следующим вопросом, рассмотренным группой В.И. Кондратьева, был вопрос о производственных возможностях КМЗ по выпуску ВГМ нового семейства и возможных сроках перехода на их серийное производство.
Производственные перспективы по этому семейству увязывались руководством завода с уже имеющимися заданиями по переводу производства КМЗ с БМП-1 на «объект 675» (будущую БМП-2). По информации директора М.А. Захарова и главного инженера К. А. Скрипкина, заводу постановлением ЦК КПСС и СМ СССР 1970 г. было установлено задание по созданию мощностей на серийный годовой выпуск 9000 «объектов 675» (БМП-2). По состоянию на 1979 г. это задание было выполнено примерно на 49 %. По расчетам завода, переход на серийный выпуск НБМП («объектов 688») мог быть осуществлен в двух вариантах:
а) без предварительного перехода на серийное производство «объекта 675» и «объекта 681» — в 1987 г. Возможный объем выпуска «объектов 688» в первые годы составил бы:
1984 г. — 30 ед.;
1985 г. — 100 ед.;
1986 г. — 400 ед.;
1987 г. — 1000 ед.
б) с предварительным переходом на серийное производство «объекта 675» и «объекта 681» — с 1990 г.
Требуемый объем капиталовложения — 95 млн. руб.
По просьбе экспертной группы копии всех представленных заводом материалов были отправлены в аппарат начальника вооружения МО (Н.Н. Алексеев) и в УНТВ (Ю.М. Потапов).
Следующей точкой работы группы В.И. Кондратьева был ЧТЗ.
Экспертную группу принял директор завода Николай Родионович Ложченко. Человек жесткий и, как показалось многим членам группы, не слишком приветливый, он встретил груп пу без особого энтузиазма. Первое же его заявление было своего рода холодным душем. Как выяснилось, серийное производство двигателей 2В-06 на ЧТЗ вообще не предусматривалось.
Несмотря на такое неожиданное начало, группа продолжила работу, ознакомилась со старыми моторными цехами, опытно-производственной базой, уровнем конструктивной отработки двигателя 2В-06, состоянием изготовления и испытания опытных образцов.
Моторное КБ ЧТЗ возглавл51лось тогда корифеем отечественного моторостроения, одним из создателей классического танкового двигателя В-2, дважды Героем социалистического труда Иваном Яковлевичем Трашутиным. Как уже упоминалось выше, это КБ разрабатывало новое семейство двигателей 2В.
Идеологию и технические характеристики двигателей семейства 2В подробно доложил его разработчик, заместитель главного конструктора моторного КБ ЧТЗ В.И. Бутов.
Семейство турбопоршневых двигателей 2В размерностью 15/16 было задумано в составе четырех моделей:
— двух горизонтальных оппозитных — 6- и 8-цилиндровых;
— двух Х-образных -12-и 16-цилиндровых (с углом развала 135°).
Эти двигатели перекрывали диапазон мощностей от 250 до 1500 л.с. Форсированные по мощности образцы каждой из этих моделей предназначались для использования в военной технике, а дефорсированпые, но с большим ресурсом (8-10 тыс. ч) — в народном хозяйстве.
С точки зрения производства семейство 2В имело ряд ценных качеств.
Во-первых, сохранялась преемственность со своим предшественником (семейством В-2) по диаметру цилиндров (0 150 мм) и, как следствие, по соответствующему производственному обооулованию и оснастке.
Весовые характеристики
Масса, кг Группы БМП на узлах «объекта 934» «Объект 688» Разница весов (AG) Моторные 1508,7 1224,2 284,5 Гидроприводы управления 229 182,9 46,1 Трансмиссия 863 1037 — 174 Ходовая часть 3541,8 3118,6 423,2 Корпус 5098,8 5096 2,8 Электрорадиооборудование 373,7 341,8 31,9 Вооружение 190,2 190,2 0 Специальное оборудование 249,4 243,7 5,7 Боевое отделение 2176,3 2176,3 0 Боекомплект 1126,1 1126,1 0 Заправка 743 741 2 Экипаж 1000 1000 0 Итого: 17100 16477,8 622,2 Технические характеристики
Наименование технических характеристик, размерность. Параметры технических характеристик «Объект 688» с двигателем УТД-29 (500 л.с.) «Объект 688» с двигателем 2В-06 (450 л.с.) БМП на узлах «объекта 934» Вес. т 16,5 16,7 17,1 Л/уд, л.с./т 30,3 26,9 26,3 Vmax км/ч 72 70,5 65,7 Vcp по грунтовым дорогам, км/ч 54,4 47,3 39,5 Rmin на высшей передаче, м 20 20 35,8 Запас хода по шоссе, км 606 547 563 Угловая скорость поворота, °/с 58 58 28 Запас плавучести, % 25 23,5 19 Объем МТО, м^3 3 3,6 4,4 Вероятность выхода из строя шасси за 13000 км пробега, % 3 13
Челябинский тракторный завод (ЧТЗ).
ЧТЗ являлся многопрофильным предприятием по выпуску народнохозяйственных и военных гусеничных машин, а также дизельных двигателей.
H.P. Ложченко.
Во-вторых, для всего семейства двигателей было достаточно иметь лишь два варианта наиболее трудоемких составных частей, в том числе:
— два коленчатых вала: 6-коленный (для 6-цилиндровой оппозитной и 12-цилиндровой Х-образной моделей) и 8-коленный (для 8-цилиндровой оппозитной и 16-цилиндровой Х-образной моделей);
— две головки (крайняя и средняя) при единой заготовке (отливке);
— два шатуна (один — для 6- и 8-цилиндровых моделей; один — для 12- и 16-цилиндровых моделей) при единой программе механической обработки;
— два топливных насоса (один рядный 6-плунжерный, один рядный 8-плунжерный).
К тому времени были разработаны технические проекты, изготовлены и находились в стадии испытаний 6- и 16-цилиндрованные модели форсированных двигателей. В стадии проектирования находились 8- и 12-цилиндрованные модели.
Что касается конкретного применения двигателей нового семейства и их серийного производства, то, по замыслу разработчика и проработкам НАТИ, рисовалась следующая картина:
а) 6-цилиндровая модель:
— форсированный двигатель (450–500 л.с.) — в ВГМ ЛВК нового поколения, в том числе в НЛПТ («Судья») и НБМП («Басня»);
— дефорсированный двигатель (350 л.с.) — в перспективных комбайнах Таганрогского комбайнового завода с пропускной способностью 12 кг/с. Ожидаемая потребность к 1986 г. — 20 тыс. шт. в год. Производственные мощности из расчета 20 тыс. 6-цилиндровых двигателей в год предлагалось создать на ВгТЗ, производство отливок блок-картеров и коленчатых валов — на Чебоксарском заводе промышленных тракторов;
б) 8-цилиндровая модель: область применения форсированного (550–800 л.с.) и дефорсированного (400–500) двигателей определить по результатам выполнения НИОКР:
в) 12-цилиндровая модель:
— форсированный двигатель (800-1000 л.с.) — в танках Т-64 и Т-72, в том числе при модернизации танков первых выпусков;
— дефорсированный двигатель (600–700 л.с.) — в тракторах Т-500; ожидаемая потребность к 1980 г. — 200 шт./ год, к 1990 г. — 2000 шт./год; серийное производство предлагалось организовать на ВгТЗ с учетом широкой кооперации с предприятиями отрасли;
г) 16-цилиндровая модель:
— форсированный двигатель (1200–1500 л.с. при 2250 об/мин) — в перспективных основных танках;
— дефорсированный двигатель (870л.с. при 1700 об/мин) — в промышленном тракторе Т-800 класса тяги 75 т; ожидаемая потребность к 1990 г. — 450–500 шт./год; производство может быть организовано на ЧТЗ.
И.Я. Трашутин.
Наименование параметров МТ-ЛБу «Объект 934» «Объект 688» Унифицированная Тип трансмиссии Механич. Механич. Г идромеханическая Передаваемая мощность, л.с. 300 400 400-450 400-600 Обороты входн. вала, об/мин 2100 2300 2500 2300 Число передач: передн. хода 6 5 4 4 задн. хода 1 2 2 2 Диапазон скоростей(КПД гидротрансформатора > 0,8) 15,4 8,5 12,1 16,8 Скорости движения, км/ч: — I скорость 4,0 7,8 5,8—14.0 4,1—10,8 — II скорость 12.0 20,9 9,9—23,9 10,5—27,6 — III скорость 20.7 29,4 17,1—41,0 18,6—49,9 — IV скорость 34.1 43,2 29,1—70.0 26,3—69,0 — V скорость 46.8 65,8 — — — VI скорость 61,5 — — — — З.Х I скорость 6,3 7,8 4,9—10,4 3,1–9,6 — З.Х. II скорость — 20,9 8,5—17,7 10,5—27,9 Тип механизма поворота Планетарный Дифференциальный с ГОП Привод других механизмов Нет Есть Есть Есть Расположение двигателя Вдоль Вдоль Поперек Вдоль Расположения МТУ Только Спереди Только Спереди спереди и в корме в корме и в корме Габариты: трансмиссии/ блока двигатель-трансмиссия, мм: — длина 680/ 750/1475 1275/ 560/ х) 1275 1285 — ширина 1265/ 845/ 470/ 1350/ х) 1389 1480 1389 — высота 385/ 635/ 620/ 480/ х) 635 620 500 Габаритный объем, м^3 0,305 0,398 0,372 0,363 Расчетный вес, кг 440 504 780 620 Отношение веса трансмиссии к передаваемой мощности, кг/л.с. 1,46 1,26 1,95—1,73 1,55—1,04 Отношение габаритного объема к передаваемой мощности, см^3/л.с. 1,02 0,99 0,93—0,83 0,91—0,61 Примечание: х) двигатель и трансмиссия установлены раздельно.
Для достижения необходимых показателей по удельному расходу топлива (165 г/л.с. ч), масла на угар (0,3–0,5 % от расхода топлива) и ресурсу (8-10 тыс. ч) планировалось освоение некоторых новых технологических процессов, в том числе производства поршней с износостойкой вкладкой, вкладышей типа «Вандервел», износостойких элементов топливной аппаратуры и ряда других.
Главный конструктор танкового КБ ЧТЗ В.Л. Вершинский доложил, что по заданию УСП МТиСХМ от 18.10.1979 г. в КБ ЧТЗ подготовлено техническое предложение по конструкции унифицированной трансмиссии для семейства ВГМ ЛВК. При этом учитывались различные функциональные назначения этих машин, определенные НАТИ.
Трансмиссия была разработана применительно к продольной установке двигателя в машине с возможностью соединения с двигателем либо в общий блок, либо через карданную передачу (для МТУ как переднего, так и заднего расположения). Трансмиссия включала полнопоточный гидротрансформатор, планетарную коробку передач (четыре скорости переднего и две заднего хода), гидрообъемный механизм поворота и редуктор отбора мощности. Соосное расположение осей валов гидротрансформатора, планетарных рядов коробки передач и механизма поворота позволяло упростить конструкцию корпуса трансмиссии и разгрузить его от действия внутренних сил.
Ниже приводится краткая сравнительная характеристика трансмиссий.
Барнаульский завод транспортного машиностроения (БЗТМ).
БЗТМ был специализированным предприятием по производству быстроходных дизелей.
J1.B. Маркин.
Копии всех представленных заводом материалов по семейству двигателей 2В и унифицированной трансмиссии были по нашей просьбе также направлены в аппарат НВ МО и УНТВ. Кроме того, в связи с планировавшейся организацией выставки новых образцов ВГМ ЛВК на Кубинке (38 НИИИ МО) к моменту проведения ВТС МО нами было предложено ЧТЗ направить на выставку опытный образец двигателя 2В-06.
Следующим пунктом работы группы В.И. Кондратьева был Барнаульский завод транспортного машиностроения (далее-БЗТМ).
Директор БЗТМ Л.В. Маркин встретил группу В.И. Кондратьева весьма доброжелательно. Сам Леонид Владимирович принял завод сравнительно недавно, в 1975 г., после 15-летнего правления «тяжеловеса» Александра Зиновьевича Колосова, при котором завод развивался очень интенсивно. Для нового директора, занимавшего до этого высокую должность начальника Главного управления дизелестроения Министерства тяжелого энергетического и транспортного машиностроения, а затем директора Алтайского НИИ технологии машиностроения, было чрезвычайно важно не утратить достигнутых заводом темпов развития. Для этого заводу нужны были новые стимулы, дополнительные ассигнования. Поэтому директор был крайне заинтересован в благоприятном для завода заключении экспертов.
По поручению директора подробную характеристику предприятия дал главный инженер БЗТМ Н.И. Логинов.
В отличие от машиностроительного КМЗ и комплексного машино- и моторостроительного ЧТЗ, БЗТМ был специализированным — чисто моторостроительным заводом. Созданный в годы войны с нуля буквально на пустом месте, завод к 1979 г. стал самым крупным в отрасли и одним из крупнейших в стране промышленным предприятием (17500 чел.) по производству быстроходных дизелей в диапазоне мощности 100-1000 л.с. Завод переживал период бурного расцвета. В номенклатуре производства (в памяти ЭВМ) числилось около 600 типоразмерных исполнений двигателей и около 100 дизельгенераторов, поставляемых по кооперации отечественным заказчикам и на экспорт.
Раскинувшись на территории 100 га, завод обладал полным замкнутым циклом производства, включая: мощный кузнечный цех (1300 чел.) с молотовым и прессовым оборудованием, позволяющим ковать мелкие, средние и крупные детали (например, коленвалы двигателей В-2); кроме обеспечения собственного производства завод поставлял по кооперации десятки тонн штамповок и поковок многим предприятиям страны (Уралмаш, Коломна, Воронино и др.);
— комплекс литейного производства (1400 чел.), выпускавшего чугунное литье, в том числе литье маслот из спецчугуна, стальное литье по выплавляемым моделям (600 тонн в год), литье из алюминиевых сплавов под давлением, вакуумом (всасыванием) и в кокиль, бронзовое литье;
— комплекс сборочных цехов с испытательными станциями;
— комплекс механических, термических и гальванических цехов;
— мощный цех по производству топливной аппаратуры.
О достигнутых заводом масштабах производства свидетельствовал тот факт, что на выпуск своей продукции он потреблял 75 тыс. т металла в год.
Тем не менее завод продолжал интенсивно развиваться. Намеченная еще в 1961 г. приА.З. Колосове реконструкция завода к 1979 г. была выполнена на лишь 62 %. Продолжалось строительство нового цеха цветного литья площадью 60 тыс. м2, расширение главного корпуса, строительство корпуса вспомогательных цехов площадью 6 тыс. м2 и других производственных и социальных объектов.
Постоянно внедрялась прогрессивная технология, обеспечивающая сокращение трудоемкости изготовления продукции с одновременным повышением ее качества. Так, например, только внедрение четырех станков вихревого фрезерования заменило 22 старых фрезерных станка. Внедрение автоматической шовной машины для сварки стаканов маслофильтра, изготовление штамповых кубиков методом электрошлакового переплава и сотни других технологических новшеств давали ощутимый технический и экономический эффект, повышая культуру и производительность труда.
Получив достаточно полное представление о предприятии, экспертная группа приступила к анализу состояния опытно-конструкторских работ. Главный конструктор Б.Г. Егоров дал исчерпывающую характеристику своего конструкторского бюро и экспериментальной базы завода.
Особенностью конструкторского бюро завода, насчитывавшего 350 конструкторов, была собственная «фирменная» методика расчетов и конструирования. Рассматривая дизель как определяющую часть силовых установок, КБ разработало теорию объемного анализа этих установок с вытекающими из нее основными положениями по выбору кинематической схемы, конструкции рубашки, системы агрегатирования, теплодинамических характеристик. За плечами КБ, кроме работ по развитию семейства двигателей В-2, был опыт разработки ряда новых семейств двигателей, в том числе в 1943–1945 гг. — семейства В-16 (15x18), в 1944–1946 гг. — семейства народнохозяйственных двигателей «Алтай» (14x18), в 1946–1978 гг. — семейства унифицированных народнохозяйственных дизелей Д6/Д12 (15x18), в 1948–1951 гг. — семейства унифицированных транспортных двигателей УТД (15x15) и, наконец, в 1965–1979 гг. — развитие семейства УТД (15x15) с ассимиляцией в семейство «Д». Разработка, доводка в серийном производстве двигателей этих семейств, а также многолетний опыт эксплуатации огромных массивов двигателей различного применения, степени унификации и ассимиляции, уровня форсировки и предельных ресурсов сделали КБ БЗТМ одной из ведущих конструкторских организаций в отечественном моторостроении. Двигатели, разработанные барнаульскими конструкторами, изготавливались не только на БЗТМ, но и на других моторных заводах страны и за рубежом. Так, в частности, двигатели семейства УТД (15/15) кроме Барнаула изготавливались также в Токмаке (УССР) и Мартине (ЧССР).
БЗТМ располагал весьма солидной экспериментальной базой — 508 человек, экспериментальный цех площадью 9680 м2 с механическим и сборочным участками, испытательной станцией на 18 стендов и 17 лабораториями.
Борис Григорьевич проинформировал группу о характеристиках двигателя УТД-29 и результатах испытаний опытных образцов. Привожу лишь краткое содержание сообщенных им данных.
Стендовая мощность двигателя составила 500 л.с., что обеспечивало реальную объектовую мощность 470 л.с. (с учетом затрат на преодоление сопротивления в трассе всасывания воздуха и в воздухоочистителе, противодавления на выпуске отработавших газов и других потерь).
Волгоградский тракторный завод (ВгТЗ).
Основной специализацией ВгТЗ являлось производство дизельных тракторов.
Двигатель имеет малые размеры. Габаритный объем двигателя составляет 0,66 м^3 при собственном объеме 0,55 м^3. Оставшийся свободный объем 0,11 м^3 позволял разместить в пределах габаритов двигателя все навесные агрегаты с обеспечением удобного доступа к ним. Габаритная мощность двигателя составила 860 л.с./м^3 (для сравнения: у двигателя УТД-20, установленного в БМП-1, — 630 л.с./м^3). Высота двигателя 500 мм позволила в НБМП («объект 688») сократить до минимума размеры МТО заднего расположения, обеспечив свободный проход десанта при посадке и высадке из машины.
Таким образом, экспертная группа получила на БЗТМ исчерпывающие сведения по интересующим ее вопросам. Как и на других предприятиях, копии всех материалов, представленных группе В.И. Кондратьева, подлежали отправке по нашей просьбе в аппарат НВ МО и УНТВ, а опытные образцы двигателя УТД-29 — на выставку в 38 НИИИ МО (Кубинка).
Следующим пунктом работы группы В.И. Кондратьева был Волгоградский тракторный завод. Прибыв на завод, экспертная группа с участием представителей МТиСХМ и МОП приступила к рассмотрению вопросов о состоянии ОКР по созданию НЛПТ и производственных возможностях по их выпуску. Ознакомление с заводом было весьма кратким, так как большинство — членов экспертной группы имело о нем достаточно полное представление.
Первенец отечественного тракторостроения, бывший Сталинградский тракторный завод, построенный в голой степи за 11 месяцев и введенный в строй в 1930 г., уже к 1932 г. вышел на проектную мощность — 144 колесных трактора СТЗ-1 в день. В 1937 г. первым в стране завод перешел на выпуск гусеничных тракторов СТЗ-НАТИ. Когда началась Великая Отечественная война, на заводе был освоено производство танков Т-34 и двигателей В-2. Однако во второй половине 1942 г. в ходе Сталинградской битвы за 21 неделю ожесточенных боев завод и его жилой поселок были разрушены дотла.
Восстановление завода началось сразу же после освобождения города, и уже 17 июня 1944 г. с конвейера сошел первый трактор. Восстановлено было также производство танковых двигателей семейства В-2.
В первые послевоенные годы конструкторы СТЗ вместе с коллегами Алтайского и Харьковского тракторных заводов разработали дизельный трактор ДТ-54. Поставленный на серийное производство уже в 1949 г., этот трактор стал выпускаться в массовых количествах, поступать на сельскохозяйственные предприятия нашей страны и поставляться на экспорт в 32 страны мира.
Когда в 1949–1951 гг. общими усилиями танковых конструкторов Ленинграда, Челябинска и Нижнего Новгорода был создан легкий плавающий танк ПТ-76 и возник вопрос о размещении его серийного производства, самым подходящим для этого предприятием был признан СТЗ. Это было связано не только с прошлым опытом завода по танковому производству, но также и с наличием по соседству артиллерийского производства на заводе «Баррикады» Миноборонпрома и возможностью размещения корпусного производства на Сталинградском судостроительном заводе Минсудпрома.
Решение было принято, и с 1952 г. СТЗ осуществлял серийное производство танков ПТ-76 и других ВГМ ЛВК на его базе. В 1961 г. город Сталинград был переименован в Волгоград, и, соответственно, изменились наименования сталинградских предприятий.
К рассматриваемому периоду (второй половине 1979 г.) ВгТЗ уже закончил выпуск ВГМ ЛВК на базе танка ПТ-76 и бронетранспортера БТР-50П и осуществлял производство разработанных ОКБ ВгТЗ военных гусеничных плавающих авиадесантируемых машин особо легкой весовой категории для Воздушно-десантных войск.
Конечно, основным профилем ВгТЗ оставалось тракторное производство. Оно было предметом главных забот заводского руководства. За состояние дел в этом производстве коллектив и руководство завода получали главную порцию «пирогов и пышек». Все послевоенные правительственные ордена, переходящие знамена, почетные звания, государственные премии, щедрые денежные вознаграждения и другие награды и поощрения завод получал исключительно за народнохозяйственную продукцию. За освоение серийного производства плавающих танков и бронетранспортеров завод даже не был удостоен ни присвоения государственных премий, ни награждения орденом. Зато танковое производство, прозванное в обиходе «южным» по месту расположения его цехов, приносило много «синяков и шишек».
Мало того, что это производство, не имевшее своих заготовительных цехов, паразитировало на литейке, кузнице и термичке тракторного производства, но к тому же еще военные пришли туда со своим уставом. Строгий военпредовский контроль, чреватый браковкой целых партий загото
вок, а то и приостановкой их выпуска, был сильным раздражителем для завода, порой приводил к срыву производственных заданий и к конфликтам на разных уровнях, вплоть до высокого московского начальства.
В.А. Семенов.
А.П.Степанов.
Не легче обстояло дело и в самих «южных» цехах, где не раз создавались сложные ситуации с выполнением плана: прекращение приемки изделий при обнаружении конструктивных или производственных дефектов, несоблюдения требований конструкторской или технологической документации. Хотя, объективно говоря, военный контроль способствовал повышению общей технологической дисциплины в производстве и качества выпускаемой продукции, однако методы воздействия были непривычно жесткими для производственников и не всегда воспринимались адекватно. Кроме того, военные финансисты скрупулезно и придирчиво следили за тем, чтобы в цену изделий завод, не дай бог, не включил чего-либо лишнего. Поэтому особой заинтересованности во внедрении нового или расширении существующего производства продукции военного или двойного назначения у руководства завода, в том числе у директора В.А. Семенова, не было.
Выяснилось, что предложение НАТИ и ЧТЗ о размещении на ВгТЗ производства двигателей 2В-06, да еще в таких масштабах (20 тыс. штук в. год), заводом даже не прорабатывалось. Что касается состояния ОКР по НЛПТ, то выяснилась следующая картина.
Как уже упоминалось выше, протоколом МОП и УНТВ от 26 июня 1972 г. ВгТЗ был определен ведущим исполнителем по варианту НЛПТ с корпусом из легких сплавов на узлах и агрегатах Курганмашзавода. Однако ОКБ ВгТЗ под руководством А.В. Шабалина уже далеко продвинулось в разработке «объекта 934» на узлах собственной конструкции.
По данным разработчика, корпус и башня, выполненные из алюминиевого сплава, обеспечивали защиту от бронебойных снарядов калибра 23 мм на дальности 500 м. К тому же, в лобовой части башни были установлены стальные накладки, а лоб корпуса экранировался устройством для самоокапывания.
Как и предусмотрено ТТЗ, в башне была размещена стабилизированная в двух плоскостях наведения установка облегченной 100-мм нарезной пушки Д-33 (оснащенной двухкамерным дульным тормозом, эжекционным устройством для продувки канала ствола и механизмом заряжания) и спаренного с ней 7,62-мм пулемета ПКТ. Боекомплект включал 40 артвыстрелов и 2000 патронов. Внутри танка укладывались ПЗРК «Стрела-3» и четыре ракеты к нему. Электрогидравлический двухплоскостной стабилизатор 2Э43, лазерный прицел-дальномер ТПД-К1, баллистический вычислитель и комплекс приборов дневного и ночного видения должны были обеспечить заданную эффективность стрельбы с места и с ходу. Танк был оборудован автоматическими системами ППО и ПАЗ.
В моторно-трансмиссионном отделении, располагающемся в кормовой части корпуса, были установлены двигатель 2В-06 и механическая трансмиссия с двухпоточным механизмом передач и поворотов.
Несомненным козырем в пользу «объекта 934» было то обстоятельство, что при его разработке учитывался опыт сотрудничества ОКБ ВгТЗ с предприятием «Универсал» Минавиапрома, руководимого А.И. Приваловым, разработчиком парашютных и парашютно-реактивных систем авиадесантирования.
Кроме того, фирменной особенностью волгоградских ВГМ были их высокие водоходные качества. Признанным эталоном для машин этого класса был танк ПТ-76. Для сопоставления совокупности водоходных качеств «объекта 934» с танком ПТ-76 Академией БТВ (д.т.н. проф. А.П. Степановым) был проведен их сравнительный анализ на уровне представленных ВгТЗ расчетов. Сопоставлялись показатели по таким характеристикам, как ходкость, управляемость, непотопляемость и остойчивость. Ниже приведены краткие результаты этого анализа.
1. Ходкость.
Максимальная скорость движения на плаву обоих танков составляет 10,2 км/ч. Однако, по мнению А.П. Степанова, расчетная скорость «объекта 934» занижена. Не учтено положение гусеничного обвода. При малом клиренсе и подтянутой гусенице ожидаемая скорость составит 10,6 км/ч. Кроме того, в представленном исполнении водометного движителя, по оценке А.П. Степанова, на плаву недоиспользуется мощность двигателя (около 15 л.с.). Для полного использования мощности нужно либо изменить профильлопаток рабочих колес водометов, либо увеличить передаточное отношение к ним. Запас по кавитации составляет примерно 100 об/мин (кавитация наступает при 2050–2100 об/мин, а имеется 1900 об/мин). Это даст дополнительное приращение скорости движения танка.
2. Управляемость.
Дать точную оценку трудно. Ожидаемые минимальный радиус и угловая скорость поворота на плаву у обоих танков совпадают.
3. Непотопляемость.
«Объект 934» по этому показателю имеет явные преимущества перед танком ПТ-76.
4. Остойчивость.
Восстанавливающий момент у «объекта 934» примерно в 2 раза меньше, чем у ПТ-76. Мала высота надводного борта. Имеется начальный крен вправо 2°. При повороте башни вправо крен составляет 12°. Кроме того, заводом не представлены следующие расчеты, необходимые для полной оценки:
— диаграмма поперечной остойчивости для крена вправо;
— расчет малой и большой метацентрических высот;
— расчет остойчивости при стрельбе на плаву, в том числе с пушкой, повернутой в сторону бортов;
— диаграмма продольной остойчивости при пушке, повернутой в сторону кормы.
Кроме того, в проекте ошибочно указана возможность буксировки на плаву со скоростью 15 км/ч. В действительности такая возможность не обеспечена из-за превышения максимально допустимой скорости по условию заливания волноотражательного щитка (машина будет зарываться в воду).
А.П. Степановым был проанализирован вариант, когда танк при боковом сносе ударится одной стороной о подводное препятствие. По его оценке, в этом случае поперечная остойчивость «объекта 934» на минимальном клиренсе и с подтянутой гусеницей приближается к остойчивости танка ПТ-76.
По совокупной оценке с учетом всех показателей А.П. Степановым был сделан вывод, что водоходные качества у «объекта 934» выше, чем у танка ПТ-76, в 1,22-1,3 раза.
Приняв все перечисленные выше технические решения, волгоградские конструкторы не склонны были использовать в своих вариантах НЛПТ агрегаты и узлы, разработанные КМЗ.
Таким образом, ознакомление с состоянием дел на ВгТЗ не добавило ясности ни в перспективу унификации ВГМ ЛВК, ни в возможные сроки готовности производства к их серийному выпуску.
В результате работы группы В.И. Кондратьева на КМЗ, ЧТЗ, БЗТМ и ВгТЗ был на коплен большой объем противоречивой информации, которая без дополнительного анализа не давала однозначного ответа на вопросы, поставленные маршалом Устиновым, для подготовки соответствующего решения ВТС МО. Поэтому все стороны сочли целесообразным провести углубленный анализ полученной информации с участием разработчиков ВГМ и привлечением наиболее квалифицированных специалистов военных и отраслевых НИИ.
Перечень сокращений, встречающихся в статье
ВВТ — вооружение и военная техника.
ВГМ ЛВК — военные гусеничные машины легкой весовой категории.
ВТС — Военно-технический совет.
ГПП — гидропневматическая подвеска.
МОП — Министерство оборонной промышленности.
МТиСХМ — Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения.
НБМП — новая БМП.
НИОКР — научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.
НЛПТ — новый легкий плавающий танк.
НТК — Научно-технический комитет.
ОНР — основные направления развития.
ПВ — программа вооружения.
УНТВ — Управление Начальника танковых войск.
УОР — Управление опытных работ.
Окончание следует
Комплексы М-1, М-2, М-20: вызывающая самостоятельностьРазвитие идеи вооружения подводных лодон баллистическими раиетаии Часть X*
Павел Качур
*См. «ТиВ» № 4,5,7,8/2004 г., № 3–8,10–12/2005 г., № 1,5,6,12/2006 г., № 3,7,8,10/2007 г. № 8/2008 г.
Опытовая ПЛ «Жимнот» в Средиземном море после переоборудования (1972 г.).
Подводные лодки-ракетоносцы ВМС Франции
Экспериментальная ракетная подводная лодка «Жимнот»
Для отработки подводного старта баллистических ракет М-1 использовалась новая опытовая подводная лодка (Q-251). Ее корпус был заложен еще в 1956 г. под создание ракетной атомной подводной лодки (Q-244), но затем в связи с отсутствием АЭУ строительство приостановилось.
С началом программы создания собственных атомных ракетных подводных лодок в 1962 г. на судостроительной верфи в Шербуре на базе корпуса подводной лодки Q-244 началось строительство дизель-электрической подводной лодки Q-251, которая предназначалась для использования в качестве экспериментальной для отработки запусков баллистических ракет из-под воды.
Лодку Q-251 оборудовали четырьмя пусковыми трубами для экспериментальных баллистических ракет. Пусковые установки были сконструированы по образцу пусковых установок для американской ракеты «Поларис». Пусковые трубы разместили позади боевой рубки по две с каждого борта.
Опытовая ПЛ «Жимнот» в военно-морской базе в Бресте.
В марте 1964 г. на судоверфи в Шербуре подводная лодка Q-251, получившая название «Жимнот», была спущена на воду. В следующем году ее приняли в состав ВМС Франции.
Запуски первых экспериментальных ракет MSBS (с натурной первой ступенью и макетом второй, а затем с обеими натурными ступенями) с подводной лодки «Жимнот» были осуществлены в 1967–1968 гг. Одновременно эта лодка использовалась и для испытания инерциальных навигационных систем и счетно-решающих устройств, разрабатываемых для атомных подводных лодок-ракетоносцев. В ходе отработки инерциальной навигационной системы потребовалось провести серию экспериментов с имитацией незначительных изменений положения погруженной лодки и передачей точных угловых данных от гироплатформы инерциальной навигационной системы лодки к гироплатформе системы наведения ракет.
Первоначально испытательные запуски предполагалось проводить на принадлежащем ВМС Франции полигоне на островах Туамоту (Тихий океан). Однако в действительности запуски производились с погруженной подводной лодки в районе о. Леван (Средиземное море); район падения макетов головных частей выделили вблизи Азорских островов.
Позже, в 1976–1979 гг., опытовая подводная лодка «Жимнот» прошла переоборудование на верфи в Шербуре. Это было вызвано тем, что разрабатываемые во Франции новые баллистические ракеты М-4 с разделяющейся головной частью при такой же длине, как и М-1 или М-2, имели больший диаметр и большую массу. В ходе переоборудования были установлены новые пусковые трубы.
Компоновка ПЛАРБ типа «Редутабль».
Кормовая оконечность ПЛАРБ типа «Редутабль».
Схема размещения MSBS М-20 на ПЛАРБ типа «Редутабль».
ПЛАРБ типа «Редутабль» с открытыми крышками люков над пусковыми шахтами.
Пост управления ПЛАРБ типа «Редутабль».
Атомная ракетная подводная л одна «Редутабль»
К работам над проектом атомной подводной лодки-ракетоносца (Q-252) ВМС Франции приступили лишь в 1960 г. Необходимо отметить, что конструктивно-компоновочные схемы подводных лодок, как и баллистических ракет MSBS, во многом повторяли технические решения, использованные в проекте ВМФ США «Поларис».
Прочный корпус лодки Q-252 был разделен на семь отсеков. В первом (от носовой оконечности) размещались торпедные аппараты, запас торпед и часть жилых помещений, во втором — центральный пост, каюты офицеров. В третьем отсеке находились шахтные пусковые установки и системы, обеспечивающие обслуживание и старт ракет. В четвертом и шестом отсеках располагались вспомогательные механизмы, в пятом — реактор, в седьмом — главный турбозубчатый агрегат, турбогенераторы и гребной электродвигатель. Вертикальный и кормовые горизонтальные рули образовывали кормовую крестообразную оконечность, носовые горизонтальные рули располагались на ограждении рубки. На участках корпуса, подвергающихся наиболее высоким напряжениям, толщина плит достигала 76 мм.
Каждая пусковая труба размещалась на упругой подвеске в цилиндрическом стакане. В корпусе лодки над стаканом имелся люк, закрываемый крышкой. В пусковой трубе ракета была заключена в защитный кожух, состоящий из нескольких секций. При запуске ракета выбрасывалась из пусковой трубы лодки-ракетоносца «Редутабль» сжатым воздухом вместе с кожухом, который направлял и предохранял ее при движении в воде. На остальных ПЛАРБ применялась парогазовая система выбрасывания. Она включала в себя небольшой РДТТ с пиротехническим воспламенительным устройством. Истекающие газы, проходя через резервуар с водой, превращали ее в пар. Парогазовая смесь разрывала диафрагму в нижней части резервуара и по каналу поступала под ракету, выталкивая ее из трубы. Резервуар с упомянутым РДТТ был заключен в контейнер со стенкой толщиной в несколько сантиметров. Включение РДТТ первой ступени производилось над водой по команде системы управления полетом. Расчетное время, необходимое для запуска всех 16 ракет MSBS, составляло 15 мин. Команды на подводную лодку передавались через Центр на о. Рош-Дувр.
В состав ГЭУ входили ядерный реактор PWR с водяным охлаждением (разработки Комиссариата по атомной энергии), главный турбозубчатый агрегат, два турбогенератора, вырабатывающих энергию для главного электромотора. Мощность ГЭУ составляла 20000 л.с. В качестве теплоносителя-замедлителя в реакторе использовалась вода, находящаяся под давлением 100 атм и нагреваемая до 300 °C. Устанавливалась и вспомогательная энергетическая установка (четыре дизель-генератора мощностью 850 к W), способная в случае выхода из строя (ГДУ) обеспечить возвращение корабля на базу. Как и все западные подводные ракетоносцы, французские лодки получили один гребной винт. Для улучшения маневренных качеств субмарины на малом ходу в носовой части было смонтировано подруливающее устройство.
Радиоэлектронное и гидроакустическое оборудование в сочетании с системами управления стрельбой обеспечивали решение всего круга задач, стоящих перед экипажем. Для определения местоположения корабля использовались инерциальные навигационные системы, уход которых составлял не более 0,001 град/ч, и зенитный перископ (в случае ориентировки по звездам). Лодка оснащалась системой акустических и электромагнитных детекторов. Информация, поступающая от этих детекторов, обрабатывалась двумя вычислительными машинами и выдавалась на экран индикатора боевой установки. На основании этой информации определялся наиболее безопасный маршрут для ПЛАРБ. На лодке имелись также устройства для создания помех средствам обнаружения, используемым в системе ПЛО противника.
С учетом опыта эксплуатации первых двух ПЛАРБ часть оборудования, узлов и механизмов последующих ракетоносцев была модернизирована. Связь с лодками осуществляла созданная на территории Франции специальная радиостанция, работающая на сверхдлинных волнах. Связь с ПЛАРБ обеспечивалась даже в том случае, если они находились в самых отдаленных областях земного шара.
Водоизмещение лодки составляет около 8000 т в надводном положении (осадка 10 м) и 9000 т в погруженном положении, длина — 128 м, ширина — 10,6 м, скорость — 16 узлов в надводном и 25 узлов в погруженном положении. Глубина погружения (максимальная) — от 300 до 500 м. Экипаж 135 чел. (в том числе 15 офицеров, 78 старшин и 42 старших матроса и матроса).
Все французские БРПЛ запускаются с подводной лодки, находящейся на глубине до 30 м, при скорости хода ПЛАРБ не более трех узлов. На глубине старта производится наддув шахты воздухом для выравнивания давления с забортным, после чего открывается крышка шахты и ракета стартует с лодки, прорывая при этом водонепроницаемую резиновую мембрану. Первая ракета может быть подготовлена к старту за 20 мин, а последующие — в течение 15–20 с. Ракеты из пусковых установок выстреливаются парогазовым способом. Компенсация крена лодки при запуске ракет обеспечивается заполнением освобождающихся пусковых труб соответствующим количеством воды, а удержание лодки на заданной глубине — водометным устройством, выпускающим сгруи вертикально вверх. В ключение двигателя первой ступени и приведение в боевое положение взрывателя боеголовки ракеты происходит после ее выхода из воды.
Для целей самообороны от надводного и подводного противника субмарины оснащены четырьмя торпедными аппаратами калибра 550 мм с запасом противолодочных и многоцелевых торпед. Наведение на цель обеспечивала система управления торпедной стрельбой. Позже на борту ПЛАРБ появились УР «Экзосет», что значительно повысило боевые возможности ракетоносцев по поражению надводного противника.
Решение правительства Франции о начале строительства ПЛАРБ было принято в марте 1963 г. Головная подводная лодка-ракетоносец Q-252 в серии была заложена 30 марта 1964 г. на верфи военно-морского арсенала в Шербуре. Эта верфь специализирована на строительстве подводных лодок. Так, начиная с 1938 г. на ней было построено свыше 70 субмарин.
Боевая рубка ПЛАРБ типа «Редутабль».
Ракетный отсек ПЛАРБ типа «Редутабль».
ПЛАРБ «Редутабль» после спуска на воду (верфь в Шербуре, 1967 г.).
Некоторые ТТЭ ПЛАРБ типа «Редутабль»
Элементы В надводном положении В погруженном положении Водоизмещение, т 8000 9000 Главные размерения, м: — длина корпуса 128,7 — ширина корпуса 10,6 — осадка 10 Скорость, узлов (км/ч) 25 28 (37) Экипаж, чел. 135 Силовая установка Одновальная, атомный реактор с водяным охлаждением GEC Alsthom PWR К15 и паровые турбины Вооружение: — торпедные аппараты — баллистические ракеты 16 М-1; М-2; М-20
В постройке головная ПЛАРБ находилась около восьми лет. Из них на верфи — пять лет. Подводная лодка S611, получившая название «Редутабль», была спущена на воду 29 марта 1967 г., в достройке на плаву находилась полтора года. Строительство корабля, отработка систем и механизмов, а также морские испытания, включая практические стрельбы ракетами, продолжались до середины 1971 г. Затраты на строительство АПЛ «Редутабль» составили 2,4 млрд. франков.
Поскольку в Шербуре имелся только один стапель, приспособленный для строительства таких ПЛАРБ, то закладку на стапеле и сборку последующего корабля можно было начать лишь после спуска на воду предыдущего ракетоносца. Временной промежуток между закладкой на стапеле и спуском на воду составляет 30 месяцев. Однако опыт, накопленный за время работы по строительству ПЛАРБ «Редутабль», позволил сократить сроки ввода в строй последующих лодок этого класса до 5–6 лет.
27 апреля 1968 г. начались ходовые испытания лодки «Редутабль». 25 июля 1969 г. в районе Шербурской верфи состоялось первое статическое погружение ПЛАРБ. Погружение было «статическим» потому, что лодка под водой не перемещалась. При этом через каждые 10 см проверялось положение лодки. Глубина погружения лодки составляла лишь несколько метров.
В ходе испытаний, проведенных со 2 июня по 8 ноября 1969 г., «Редутабль» с автономным питанием от АЭУ прошла свыше 18000 км и пробыла в погруженном положении более 1000 ч. Из района, прилегающего к испытательному ракетному центру в департаменте Ланды, в направлении зоны приема (в районе Азорских островов) с лодки было запущено более 20 макетов ракеты MSBS без ядерной боеголовки. Результаты испытаний показали хорошую работу бортовых систем лодки, в частности, АЭУ, навигационного и звукометрического оборудования. Тем не менее ПЛАРБ «Редутабль» возвращали на судоверфь, чтобы на стапеле исправить недостатки, выявленные в конструкции. Полтора года потребовалось для отработки задач перед вводом ПЛАРБ «Редутабль» в боевой состав. После тренировочного автономного похода на боевое патрулирование ракетоносец вошел в состав ВМС Франции.
«Редутабль», переданная флоту в декабре 1971 г. (в январе 1972 г. лодка вышла на боевое патрулирование), вооружалась БРПЛ М-1. Эта субмарина стала первым кораблем ВМС Франции, оснащенным ядерным оружием, и положила начало французским морским стратегическим силам сдерживания. К августу 1974 г. ПЛАРБ «Редутабль» совершила 10 патрульных плаваний, т. е. провела в море около 900 суток (в том числе 750 в погруженном положении). В 1975 г. лодку завели в док в Бресте для профилактического ремонта и перезарядки реактора, а также для перевооружения на ракеты М-2. С апреля 1976 г. лодка снова начала патрульное плавание.
ПЛАРБ «Редутабль» у стенки верфи в Шербуре.
ПЛАРБ «Редутабль» на церемонии ввода в состав ВМС Франции.
ПЛАРБ «Редутабль» на ходовых испытаниях в море.
Подводные лодки-ракетоносцы ВМС Франции
Название лодки Индекс лодки Начало стр-ва Спуск на воду Ввод в экспл. Выход в первое патрулирование Количество патрульных плаваний на июнь 1980 г. Списание из состава «Жимнот» S655 1956.1962 1964 1965 - - «Редутабль» S609 1963 1969 01.12.71 03.1972 23 2001 «Терибль» S610 1966 1971 01.01.73 01.1973 22 1997 «Фудруайян» S612 1968 1969 06.06.74 01.1975 15 1996 «Индомптабль» S613 1970 1974 31.12.76 01.1977 13 2002 «Тоннан» S614 1972 1977 03.05.80 05.1980 1 1998 Постройка других французских атомных подводных ракетоносцев была завершена (соответственно): S610 «Террибль» («Terrible») — в 1973 г., S612 «Фудруайян» («Foudroyant») — в 1974 г., S613 «Индомптабль» («Indomptable») — в 1976 г., S614 «Тоннан» («Le Tonnant») — в 1980 г.
ПЛАРБ «Террибль» в начале 1976 г. после 13 патрульных плаваний была заведена в док в Бресте, где она, в частности, была перевооружена ракетами М-20. Летом 1977 г. лодка вновь начала патрульные плавания.
ПЛАРБ «Фудруайян» по состоянию на конец 1976 г. совершила восемь патрульных плаваний. Она была заведена в док после выхода оттуда лодки «Террибль», где получила на вооружение ракеты М-20.
ПЛАРБ «Индомптабль» вышла в свое первое патрульное плавание в начале января 1977 г. Она несла ракеты М-20. Кроме того, на ней был установлен ядерный реактор, использующий малообогащеный (3 %) уран, что позволяло эксплуатировать реактор без перезарядки в течение всего срока службы подводной лодки, который составляет 25 лет.
Несколько позднее все эти лодки (кроме «Редутабль») были вооружены трехступенчатыми твердотопливными баллистическими ракетами М-4 с дальностью полета 5300 км (2860 миль). Подводная лодка «Редутабль» выведена из боевого состава флота в 1991 г.
ПЛАРБ «Редутабль» в военно-морской базе Брест.
Эксплуатация комплексов ПЛАРБ ВМС Франции
Базирование французских атомных подводных лодок-ракетоносцев осуществлялось в пункте Иль-Аонг (близ Бреста), а также в Рош-Дувре (также близ Бреста). Недостаточная дальность полета ракет ограничивала зону патрулирования эскадры лодок акваторией северной части Атлантического океана и Северного моря или северо-восточной части Средиземного моря. Эта эскадра составляла морские стратегические силы Франции.
Стоянка, обслуживание и обеспечение эскадры французских ПЛАРБ в межпоходовые периоды осуществлялась в пункте базирования Иль-Лонг, построенном в мае 1969 г. на одноименном острове в районе главной военно-морской базы Брест. Комплекс на о. Лонг состоял из четырех функциональных зон с различным режимом. В «красной» (ракетной) зоне (в центре острова) находились хранилища двигателей баллистических ракет и бункеры для ядерных боеголовок. «Желтая» (техническая и портовая) зона (в северной части острова) имела два сухих крытых дока, в районе которых располагались цехи для выполнения текущего ремонта и причальные сооружения. Более сложные работы выполнялись в главном арсенале Бреста. В «синей» зоне размещались административные подразделения и оборонительные сооружения базы. Жилые, бытовые, культурно-развлекательные и другие подобные здания и сооружения были сосредоточены в «белой» зоне. На базе имелась автономная электростанция. Доставленные на базу ступени, отсеки и блоки ракет извлекались из контейнеров и проходили проверочные испытания. Собранные ракеты помещались в защитные кожухи и: с помощью портального крана опускались в пусковые трубы подводных лодок.
Комплекс Рош-Дувр представляет собой центр подготовки экипажей ПЛАРБ. Центр подготовки был оборудован тренажерами, позволяющими отрабатывать действия по управлению ПЛАРБ и ее оружием в условиях, имитирующих лодочные.
ПЛАРБ типа «Редутабль» обслуживались двумя сменными экипажами по 135человек: «синим» и: «красным», находящимися на борту поочередно примерно по 100 суток. Кроме того, для каждой пары лодок был сформирован подменный («зеленый») экипаж, также состоящий из 135 человек. Таким образом, на одну лодку приходилось почти 350 человек. Экипажи комплектовались из военнослужащих корабельного состава ВМС по добровольному принципу. Все офицеры (командир, специалисты и инженеры, врач) и примерно половина старшин подбирались из лиц, имеющих опыт службы на подводных лодках. Все кандидаты в состав экипажа ПЛАРБ проходили обязательное обучение на специальных подготовительных курсах в Шербурской школе по военному применению атомной энергии, а офицерам, кроме того, давалась дополнительная подготовка в области ядерной энергии. Личный состав ракетных подразделений и подразделений управления проходил помимо подготовительных курсов годичное обучение на действующих ПЛАРБ и на береговых тренажерах в военно-морской базе Брест.
При нахождении ПЛАРБ на боевом патрулировании члены ее экипажа в течение суток 8 ч находились на вахте, 8 ч отводилось им для сна, а остальное время личный состав был занят разнообразными видами деятельности, в том числе и неслужебными. Лодка могла находиться в автономном плавании в течение 2–3 месяцев. В целях борьбы с монотонностью длительного подводного плавания применялись меры для создания впечатления смены дня и ночи, разнообразные меню по дням недели, по воскресеньям объявлялась выходная форма одежды, проводились развлекательные мероприятия и т. д. Находясь на боевом патрулировании, члены экипажа имели возможность получать известия от своих семей. После возвращения ПЛАРБ с боевого патрулирования экипажу предоставлялся отпуск, после чего следовал курс межпоходовой боевой подготовки в военно- морской базе Брест.
Брест являлся операционной базой океанских стратегических сил Франции. Главный командный пункт командующего океанских стратегических сил располагался в Уле, в 10 км от Парижа. Там же находится главный передающий радиоцентр ВМС. Океанские стратегические силы имеют также собственную сверхдлинноволнову ю радиолинию для связи ПЛАРБ с основными передатчиками в Росне, который функционирует с 1970 г. Для обеспечения живучести управления станция Росне связана как с главным, так и с запасным командными пунктами океанских стратегических сил.
В 1976 г. на оснащение французских морских ядерных сил поступила БРПЛ третьего этапа М-20 с термоядерными боеголовками. По своему техническому уровню она была значительно совершенней своих предшественниц. М-20 постепенно вытеснила более ранние образцы ракет на трех ПЛАРБ, вошедших в боевой состав флота до 1975 г. Два последних в серии ракетоносца получили не только новые ракеты, но и ядерные реакторы с жидкометаллическим теплоносителем. С вводом в строй подводных лодок S613 «Индомптабль» (1976 г.) и S614 «Тоннан» (1980 г.) Франция вышла на третье место в мире по мощи морских ядерных сил. В составе национальной ядерной «триады» морской компонент стал играть решающую роль. Морские СЯС располагали 55 % всех стратегических носителей ядерных боеприпасов Франции. Из пяти ПЛАРБ четыре постоянно находились в боеготовом состоянии, а одна из них-на боевом патрулировании в готовности к немедленному пуску ракет.
Основным способом боевого применения ПЛАРБ считался массированный ядерный удар. В качестве возможных объектов поражения рассматривались административно-промышленные центры, военно-морские и авиационные базы, порты, транспортные узлы и крупные группировки войск. Запуск ракет MSBS производится только после получения предварительного, а затем окончательного приказа президента Франции.
Продолжительность автономного плавания лодки составляла два-три месяца (430000 ч), после проводился технический осмотр лодки и ракет. Общее число плаваний превысило 30. Через каждые два-три года службы лодки типа «Редутабль» становились на профилактический ремонт.
С 1983 г. на верфи в Бресте начались циклы регламентного ремонта ранее созданных подводных лодок- ракетоносцев и проходило перевооружение их устаревших баллистических ракет MSBS М-1, М-2 и М-20 на новый тип баллистических ракет MSBS М-4, оснащенных головными частями типа MIRV с шестью боеголовками.
Перевооружение четырех ракетоносцев типа «Редутабль» на БРПЛ М-4 или М-4С (отличается типом ядерного заряда боеголовки и несколько увеличенной дальностью полета) проводилось с 1987 г. Эти работы велись в период планового ремонта субмарин. Потребовалось переделать ракетные шахты и заменить часть навигационного, гидроакустического и связного оборудования и систем. В 1993 г. на четвертой ракетной лодке закончили все испытания, и она вышла в море. Это позволило успешно эксплуатировать ракетоносцы до начала XXI века, после чего их заменили ПЛАРБ класса «Фудруайян». Первенца же подводного ракетоносного флота Франции «Редутабль» вывели в резерв в конце 1991 г.
ПЛАРБ «Редутабль» в сухом доке.
Некоторые сведения о ПЛАРБ ВМС Франции
№ п/п Название Состояние на 1 октября 1974 г. Какими ракетами вооружается Примечание 1. «Редутабль» Заведена в док на 15 месяцев (находилась в составе действующего флота с января 1972 г.) MSBS М-1 По выходу из дока была перевооружена ракетами MSBS М-20 2. «Терибль» В составе действующего флота (с января 1973 г.) MSBS М-1 В дальнейшем ракеты MSBS М-1 заменены на MSBS М-20 3. «Фудройян» Введена в состав действующего флота в июле 1974 г. MSBS М-1 В дальнейшем ракеты MSBS М-1 заменены на MSBS М-20 4. «Индомптабль» Спущена на воду 18 сентября 1974 г. MSBS М-20 5. «Тоннан» Закладка киля в октябре 1974 г. MSBS М-4 После вывода из состава ВМС первого французского атомного подводного ракетоносца «Редутабль» с межконтинентальными баллистическими ракетами на борту развернулась кампания за сохранение его в истории для будущих поколений соотечественников. Последовало решение превратить лодку в корабль- музей и открыть его для доступа многочисленных посетителей. Это единственный в своем роде и первый в мире музей, основой которого является атомная субмарина.
Несмотря на значительную сумму предстоящих затрат, городов, желавших разместить музей, во Франции нашлось предостаточно, среди которых наиболее вероятными кандидатами были Брест и Шербур. Однако предпочтение все же было отдано Шербуру, главным образом благодаря тому, что именно он является родиной первого французского атомного подводного ракетоносца с баллистическими ракетами на борту.
В ходе своей эксплуатации «Редутабль» провел в походах в общей сложности около 11 лет, прошел расстояние, равное многократным походам вокруг земного шара или 3,3 раза от Земли до Луны. Подводный корабль трижды модернизировался, на нем проходили свою службу 20 командиров.
После переоборудования и выполнения всех необходимых работ «Редутабль» встала в сухой док в Шербуре на судоверфи «Арсенал». Здесь произвели ремонт первой ПЛАРБ Франции. После вырезки реакторного отсека и замены его имитатором субмарину переоборудовали в музей и вмонтировали в комплекс зданий старого морского вокзала Шербура в качестве музея морской техники. В 2001 г. она получила статус музея и ныне принимает посетителей. Неплохой пример для подражания!
БМП-2 Занятия по преодолению водных преград4-я гвардейская Кантемировская ордена Ленина Краснознаменная имени Ю.В. Андропова танковая дивизия. 6 августа 2008 г.
Материал подготовлен совместно со службой информации и общественных связей Московского военного округа.
Фоторепортаж Д. Пичугина.
«Основная задача… — выбивать у противника танки»Олег Растренин
Продолжение.
Начало см. в «ТиВ» № 5,7г8/2008 г.
В июне в руки советского командования попал экземпляр отчета № 210/42 от 5 июня 1942 г. на имя командующего истребительной авиации люфтваффе о проведении полигонных испытаний 30-мм авиационных пушек МК101 стрельбой в воздухе с самолета Hs129B-l по тяжелым советским танкам КВ-1.
Из отчетных материалов следует, что к 27 мая на самолетах Hs129B 4-й эскадрильи II./Shc.G.l были смонтированы подфюзеляжные контейнеры с 30-мм пушкой МК101 (30 снарядов) — так называемый второй «рустзатц» R2. Бомбовая нагрузка самолетов в этом случае ограничивалась 100 кг — 2 SC50 или два контейнера АВ24 с осколочными бомбами SD2 под консолями кр ыла на бомбодержателях ЕТС50.
B3TOBpeM4B4./Sch.G.l (аэродром Барвенково в 60 км северо-западнее Константиновки) находилась группа специалистов Генерального штаба люфтваффе в составе инспектирующего капитана Майнардуса (летчика, имеющего опыт применения пушек МК101), штабного инженера Гецнера из 3-й инспекции и главного инженера Шиллинга из 5-й инспекции. В их задачу входило оказание помощи личному составу 4-й эскадрильи в практическом применении для борьбы с советскими танками пушек МК101 и снарядов к ним. Пушки МК101 и снаряды к ней были поставлены в группу по распоряжению начальника 5-й инспекции Генерального штаба люфтваффе № 959/42 от 31 марта 1942 г.
26 мая было проведено теоретическое занятие для летного и технического состава эскадрильи основам эксплуатации и боевого применения пушек МК101 по танкам. Особое внимание обращалось на изучение применения и снаряжения 30-мм снарядов из боекомплекта к пушке, включая и специальные подкалиберные снаряды с вольфрамовым сердечником (тип «101»), При обучении использовались макеты танков, схемы и рисунки самой пушки и снарядов к ней в разрезах.
27 и 28 мая была организована практическая стрельба по находящимся недалеко от аэродрома танкам КВ-1, подбитым немецкими танкистами в ходе операции по окружению советских войск в районе Барвенковского выступа.
27 мая в течение дня четырьмя экипажами было выполнено 12 самолетовылетов. Атаки выполнялись с пикирования под углами 10–30° строго поперек танка. Стрельба велась подкалиберными снарядами короткими очередями с дистанций 400–800 м по боковой части башни и корпуса танка (площадь цели примерно 15 м2). Минимальная высота над землей после выхода из атаки составляла 30–60 м.
Результаты испытаний оказались удручающими. В идеальных полигонных условиях, когда никто не мешал, ни в одном из вылетов «…не было достигнуто ни одного попадания из пушки МК 101, так как обнаружилось, что при недостаточной тренировке и малой скорострельности пушки МК101 очень трудно добиться попаданий по небольшой цели».
В первой половине дня 28 мая те же четыре пилота выполнили на обстрел КВ-1 по три самолето-вылета каждый. «Снова выяснилось, что при углах пикирования 10–30°, без достаточной тренировки, добиться попаданий очень трудно» — при расходе 102 снарядов не было получено ни одного попадания в танк.
Видимо, посчитав, что стоящий в поле у Барвенково советский танк заколдован и «расстрелу» не подвержен, немецкие летчики решили попытать счастье и «расстрелять» другой КВ-1, подбитый немецкими танкистами недалеко от Очеретино.
После обеда того же дня четверка немецких летчиков выполнила по очеретиновскому КВ 12 самолето-вылетов. Углы пикирования остались прежними. Дистанция стрельбы была уменьшена до 300–500 м, а минимальная допустимая высота для маневра после выхода из атаки — до 15–25 м. В результате при расходе 94 снарядов было получено 12 попаданий в КВ-1. При этом в танк попали только три пилота, четвертому так и не удалось открыть счет.
Из 12 попаданий в КВ-1 шесть пришлись на боковую броню башни, одно — в сварной шов соединения задней и боковой стенок башни, два — в боковую броню корпуса танка, одно — в левый подкрылок и два попадания — в элементы ходовой части (гусеница и направляющее колесо). При этом ни один из попавших в башню и корпус танка 30-мм снарядов броню не пробил и серьезных разрушений элементам конструкции танка не нанес. Во всех случаях снаряды разрушались и застревали в броне, образовывая выбоины и вмятины разной глубины.
В одном случае имелась сквозная пробоина при попадании снаряда в левый подкрылок. Однако каких-либо разрушений вертикальной броне корпуса танка, расположенной за подкрылком, осколки снаряда не нанесли. В трех случаях наблюдались рикошеты — от башни, гусеницы и направляющего колеса.
Самое интересное, что вышестоящему немецкому командованию смело докладывалось: «С уверенностью можно сказать, что броня в 100 мм пробивается. …30-мм бронебойный снаряд 101 обладает достаточной бронепробиваемостью и может быть с успехом использован на Hs129 из МК101 для подавления тяжелых русских танков…».
Анализ фотографий «расстрелянного» КВ-1 позволяет сделать вывод, что специалисты Генштаба люфтваффе и летный состав 4./Sch.G.l, прямо скажем, «втирали очки» своему начальству и выдавали желаемое за действительное.
Свои выводы они построили на том факте, что один из снарядов попал в сварной шов соединения кормового бронелиста башни и прошел по шву на глубину около 120 мм. Ясно, что это весьма и весьма редкий случай. Никаких разрушений внутри танка быть не могло и потерять боеспособность он не мог. То, что в других случаях не имелось и намека на сквозные пробоины и серьезные повреждения элементов конструкции танка, немцами почему-то не принималось в расчет.
Оценки показывают, что подкалиберный снаряд к МК101 при стрельбе с самолета Hs129B-1 мог пробить советскую танковую броню толщиной до 52 мм с дистанции не более 300 м при угле встречи 0° (угол между направлением полета снаряда и нормалью к поверхности брони), а броню 45 мм — при угле встречи около 25°.
Бронебойный снаряд из боекомплекта к этой пушке таким результатом похвастаться не мог: с 300 м при угле встречи 30° снаряд пробивал только 36-мм броню, а при нормальном попадании — броню толщиной до 44 мм. То есть, при стрельбе подкалиберными снарядами к пушке МК101 с Hs129B-1 тяжелые советские танки типа КВ-1 не поражались ни при каких условиях атаки.
В то же время при стрельбе с пикирования под углами 10–30° поражение бортовой и башенной брони советских легких танков типа Т-60 и Т-70 подкалиберными снарядами было возможно с дистанций стрельбы до 400–500 м практически с любого направления атаки. При этом надмоторная броня и броня крыши башни не поражались.
Попадания в танк КВ-1 в результате обстрела с самолета Hs129 из пушки MK-101.
Башня КВ-1 после обстрела с самолета Hs129. Броня не пробита.
Попадание в сварной шов башни танка КВ-1.
Анализ схемы бронирования советского среднего танка Т-34-76 (образца 1942 г.) и возможностей пушки МК101 показывает, что при углах пикирования Hs129B-2/R2 около 25–30° подкалиберный снаряд к пушке мог пробить 52-мм броню башни «тридцатьчетверки» (площадь около 1,4 м^2 — при стрельбе сбоку и не более 0,6 м^2 — при стрельбе сзади) только при стрельбе с дистанции не более 250 м, а бортовую 40-мм броню (площадь брони, не закрытой опорными катками и направляющими колесами, около 1,5 м^2) — не более 600 м.
Очевидно, что в уязвимые части танка еще надо попасть, хотя бы и одним выстрелом, а это не так просто, учитывая их малые площади и весьма небольшое время действительной стрельбы. Необходимо отметить, что время действительной стрельбы — это время, в течение которого выпущенные из пушки снаряды в случае их попадания в танк могли пробить броню. В нашем случае такое время не превышает 2,2 и 3,6 с соответственно. При этом минимально допустимая высота для маневра на выводе из пикирования составляет 20–25 м.
Стрельба по надмоторной броне и крыше башен «тридцатьчетверок» подкалиберным снарядом к пушке МК101 при углах пикирования «хеншеля» до 30° была неэффективной, так как давала сплошные рикошеты.
Анализ результатов полигонных испытаний авиационного пушечного вооружения по бронетанковой технике позволяет сделать предположение, что сквозные пробоины в броне легких танков могли обеспечить только около 60 % попаданий 30-мм подкалиберных снарядов, а в средний танк — около 40 %. Кроме того, при оценке эффективности атаки самолетов по танкам и другим типовым наземным целям необходимо учитывать следующие факторы.
Если начинать стрельбу сразу же после разворота на цель, не выдерживая самолет в прямолинейном полете, то снаряды в очереди будут отнесены от цели во внешнюю сторону разворота. Оценки, основанные на результатах полигонных испытаний, показывают, что относ снарядов в типовых условиях атаки для Hs 129В мог составлять 11–14 м. Это в 2–3 раза больше размеров любого советского танка и не могло быть скомпенсировано рассеиванием выстрелов. Для устранения этого явления требовалось в течение 1,5–2 с «задержать» крен и выдержать самолет в прямолинейном полете.
На прицеливание и исправление наводки между очередями летчику с хорошей квалификацией требовалось в среднем 1,5–2 с. То есть, при «правильном» выполнении атаки наземной цели открытие огня должно было происходить не раньше, чем через 3–4 с.
Поскольку ведение стрельбы из МК101 очередью свыше 4–5 снарядов, из-за влияния силы отдачи пушки на самолет, приводило к нарушению наводки самолета на цель и к значительному увеличению рассеивания снарядов (примерно в 2–3 раза), то длина одной очереди ограничивалась 1 с.
Расчеты методами теории воздушной стрельбы показывают, что для гарантированного выведения из строя одного Т-34-76 командованию люфтваффе необходимо было выделять не менее четырех-пяти десятков бронированных «хеншелей», а для поражения одного Т-70 — не менее полутора-двух десятков.
Надо признать, немецкое командование сделало в целом правильные выводы в отношении противотанковой эффективности своей штурмовой и бомбардировочной авиации. В «Основных указаниях по использованию германской штурмовой авиации для действий по танкам» от 3 июня 1942 г. указывается: «Для действий по танкам используются специально подготовленные экипажи. Использование малоопытных летчиков запрещается в связи с необходимостью экономить боеприпасы. Специальные экипажи должны путем постоянных тренировок непрерывно повышать свою стрелковую подготовку». Кроме этого, директивой Генерального штаба люфтваффе от 13 мая 1942 г. в каждой истребительной эскадре создавались по одной противотанковой эскадрилье на Hs129B-1/R2.
Основываясь на материалах отчета НИП АВ, специального исследования 2-го отдела ОУ штаба ВВС КА по оценке результативности немецкой авиации по нашим танкам, а также, надо полагать, и на трофейных материалах по эффективности авиационного вооружения, к концу августа 1942 г. были разработаны предложения по повышению «эффективности средств ВВС КА в борьбе с танковыми частями противника».
Схема бронирования танка КВ-1.
Офицеры Оперативного управления штаба ВВС считали необходимым «дать указания командующим фронтам и командующим воздушных армий, что основными целями авиации при действии по танковым соединениям во всех видах боя и операции должны быть не танки, а моторизованные войска и средства обеспечения танков». Кроме этого, требовалось «запретить атаки танков самолетами, вооруженныхБС, пушками ШВАК, а также применение осколочно-фугасных бомб калибра менее 100 кг».
Для борьбы непосредственно с танками предлагалось сформировать специализированную авиадивизию, вооруженную самолетами с 37-мм и 23-мм пушками, укомплектовав ее хорошо подготовленными для выполнения этой задачи летчиками и командирами. Оснащенность дивизии средствами переброски и управления должна была обеспечивать быстрое перебазирование ее на угрожаемый участок фронта, организацию тесного взаимодействия с войсками и непрерывное управление самолетами, группами и частями в бою.
В качестве основного назначения такой дивизии указывалось уничтожение прорвавшихся танков. Считалось, что именно эти действия дадут наибольший эффект, «так как прорвавшиеся танки не имеют обычно надежных средств прикрытия с воздуха, поэтому наши самолеты могут атаковывали вражеские танки с предельно коротких дистанций, обеспечивающих их действительное поражение».
Необходимость формирования дивизии объяснялась еще и тем обстоятельством, что у наземных войск, расположенных в глубине обороны, в большинстве случаев не имелось достаточного количества противотанковых средств. При этом выдвижение противотанковых резервов и огневых средств из тыла и с других направлений требовало значительного времени, между тем как переброска противотанковой авиадивизии в район прорыва могла быть выполнена очень быстро.
Наносить удары по танкам, когда они сильно прикрыты зенитными средствами и истребительной авиацией, считалось нецелесообразным: «.. кроме неоправданных потерь это ничего не даст». Привлекать противотанковую авиадивизию к выполнению каких-либо иных задач, кроме борьбы с танками, запрещалось категорически.
Помимо этого, начальник Оперативного управления штаба ВВС КА генерал-майор Н.А. Журавлев потребовал срочно организовать опытные работы по созданию новых авиационных средств поражения для борьбы с танками. В частности, предлагалось повысить эффективность действия снарядов калибра 23 и 37 мм, увеличить у авиационных пушек начальную скорость полета снаряда до 1300–1400 м/с, а также изыскать «новые надежно действующие зажигательные средства и новые методы их широкого и эффективного применения по танкам».
Было решено вооружить Ил-2 пушками калибра 37 мм «даже за счет вооруженного такой же пушкой ЛаГГ-3, так как последний без брони будет нести большие потери от средств ПВО противника», снять ракетные орудия РО-82, установив вместо них РО-132, и запустить в массовое производство двухместный вариант самолета. При этом с началом серийного выпуска противотанковых самолетов Ил-2 предполагалось сформировать на их основе специальные «штурмовые авиадивизии истребления танков, прикрыв их ЛаГГ-3, вооруженными также 37-мм пушками».
До тех пор, пока не будет отработано противотанковое вооружение штурмовиков, «основной задачей авиации в борьбе с танковыми частями противника считать уничтожение моторизованных частей, артиллерии и средств обеспечения (транспортеры и бензоцистерны)».
Командующий ВВС КА генерал- лейтенант А. А. Новиков в целом согласился со всеми предложениями своего штаба, заметив, однако, что вопрос о формировании противотанковых штурмовых авиадивизий необходимо «проработать и обсудить на Военном Совете».
К этому времени уже было принято решение о постройке двухместного варианта Ил-2. В конце сентября 1942 г. два таких самолета (один с оборонительным крупнокалиберным пулеметом УБТ, а другой с пулеметом ШКАС) поступили в НИИ ВВС для прохождения государственных летных испытаний. Постановлением ГОКО от 5 октября 1942 г. в массовое производство был запущен вариант Ил-2 с УБТ. В связи с ухудшением взлетных свойств и летных данных двухместного Ил-2 вопрос об установке на самолет восьми ракетных орудий РО-132 отпал сам собой. Наоборот, ракетное вооружение штурмовика сокращалось до четырех РО-82.
Одновременно от наркомов авиапромышленности и вооружения потребовали скорейшего завершения работ по постройке войсковой серии самолетов Ил-2, вооруженных пушками ШФК-37, согласно постановлению ГОКО от 26 ноября 1941 г.
Форсировалась отработка 37-мм авиапушки 11П ОКБ-16 конструкции А.Э. Нудельмана и А.С. Суранова. Пушка 11П имела ленточное питание и неподвижное крепление, в силу чего появилась возможность разместить ее непосредственно у нижней кромки крыла в обтекателях небольших размеров, а при установке на моторе — увеличить боекомплект. Считалось, что эта пушка более надежна в работе, чем пушка ОКБ-15. В связи с этим предполагали получить и значительно лучшие результаты боевого применения. Кроме этого, 11П имела очень удачную технологичную конструкцию и лучше подходила для массового производства.
В период с 21 июля по 17 августа 1942 г. 11П успешно прошла государственные летные испытания на самолете ЛаГГ-3. Боекомплект к пушке составлял 36 снарядов.
Государственной комиссией был сделан следующий вывод: «…Из двух систем 37-мм пушек (ОКБ-15 и ОКБ-16) луч шей системой по данным полигонных испытаний является 37-мм пушка ОКБ-16 НКВ». На испытаниях пушка продемонстрировала высокую надежность в работе: отмечалось всего 0,54 % задержек. Из 3359 выстрелов (из них 492 — в заводских условиях), произведенных на испытаниях, 1314 было выполнено в воздухе в 42 полетах, остальные — на земле. Причем в 27 полетах боекомплект был расстрелян полностью без задержек. Живучесть пушки лимитировалась поломкой затыльника после 1657 выстрелов и хвостовика ударника после 2231 выстрела.
Схема бронирования советского среднего танка Т-34-76.
В решении Управления опытного строительства ГУ ИАС ВВС КА по результатам испытаний в частности предлагалось: «…2. Просить Народного Комиссара вооружения СССР — изготовить в 1942 г. 60 шт. 37-мм пушек ОКБ-16. 3. Просить Народного Комиссара авиационной промышленности СССР вооружить в 1942 г. 37-мм пушками ОКБ-16 20 самолетов ЛаГГ-3 и 20 самолетов Ил-2 в счет программы выпускаемых самолетов для ВВС Красной Армии. …5. Учитывая, что наиболее эффективным снарядом в авиации для борьбы с танками является снаряд калибра 37 мм и что в настоящее время удовлетворение запросов фронта по этому калибру можно быстро осуществить путем восстановления налаженного производства 37-мм пушек ОКБ-15, Управление Опытного Строительства ГУ ИАС ВВС КА считает необходимым продолжать производство пушек ОКБ-15. 6. Вопрос о вводе на вооружение ВВС КА пушек калибра 37 мм решить после сравнения результатов боевого применения пушек ОКБ-15 и ОКБ-16».
С целью принятия решения в пользу одной из пушек 1 сентября 1942 г. на полигоне НИП АВ в Ногинске было проведено сравнительное ознакомление с пушками LL1-37 и 11П. В этих испытаниях участвовали три боевых самолета ЛаГГ-3 с пушками 111-37 из 42-го иап и один ЛаГГ-3, вооруженный пушкой 11П.
ЛаГГ-3 с 11П выполнил три вылета. Все три боекомплекта (всего 108 снарядов) пушка отстреляла без задержек. На каждом из трех «ЛаГГов» с Ш-37 при стрельбе из пушки был отказ.
Справедливости ради следует отметить, что пушки Ш-37, стоящие на «ЛаГГах» 42-го иап, были серийные, имели большой настрел и продолжительное время эксплуатировались в полевых условиях, соответственно, обладали полным «букетом» неприятностей в отношении надежности работы автоматики. Пушка 11П являлась опытной, отсюда и лучшие результаты при стрельбе.
3 сентября 1942 г. по указанию наркома вооружения Д.Ф. Устинова опытный образец пушки 11П был отправлен в Ижевск на завод № 34 НКВ, которому была поставлена задача выпуска установочной партии новой пушки для проведения войсковых испытаний, как предлагалось в решении УОС ГУ ИАС ВВС.
В октябре приказом по НКАП С.В. Илыошин обязывался к 5 ноября подготовить чертежи установки на Ил-2 двух пушек 11П, а директор авиазавода № 30 — построить войсковую серию в количестве 10 таких самолетов со сроком сдачи 1 января 1943 г. Предполагалось испытать самолеты в бою, после чего сделать вывод о целесообразности установки на Ил-2 пушек ОКБ-16.
В это же время с целью повышения противотанковых свойств Ил-2 по инициативе С.В. Ильюшина рассматривался вопрос о создании на базе пушки ВЯ-23 авиационного пулемета под патрон 14,5-мм противотанкового ружья, который обладал прекрасными бронепробивными свойствами. Приказом по НКАП от 17 ноября С.В. Ильюшину поручалось к 25 ноября «спроектировать на самолет Ил-2 новое боепитание пушки Волкова Ярцева под бронеснаряд калибром 14,5 мм», а директору авиазавода № 18 А.А. Белянскому — «выпустить два самолета Ил-2 к 15.12.1942 г. с новым боепитанием». Никаких других сведений по этой системе пока найти не удалось.
К сожалению, к концу 1942 г. пришлось прекратить массовый выпуск мощной осколочной авиабомбы АО-50-100сл со стальным корпусом, хотя бомба была освоена в производстве только летом. Осколки этой бомбы пробивали немецкую танковую броню толщиной 30 мм при подрыве на удалении до 5 м от танка. Из-за необходимости экономии стали перешли к более технологичным конструкциям бомб из серого чугуна, которые значительно уступали стальным по бронепробиваемости.
Тем временем резко активизировались работы по оснащению Ил-2 новыми средствами поражения, обеспечивавшими большую площадь накрытия цели и эффекта по действующими по танкам. Уже 6 октября 1942 г. в НИИ ВВС для прохождения повторных государственных испытаний поступил Ил-2, оснащенный авиационным огнеметом (АОГ) конструкции ГСКБ-47. Впервые АОГ испытывался в августе 1941 г. и показал плохие результаты.
АОГ предназначался «для огнеметания с самолета по наземным объектам с целью создания пожаров, уничтожения матчасти вооружения и поражения живой силы».
Немецкий штурмовой самолет Hs129B с 30-мм авиационной пушкой МК-101.
Огнемет для Ил-2 представлял собой серийный универсальный химический прибор УХАП-250 с встроенной системой зажигания. В УХАП-250 заливалось 100 л бензина, смешанного с 4,2 кг нафтената алюминия. Снаряжение производилось вручную, с помощью воронки и ведра. При боевом применении огнесмесь вытеснялась из корпуса прибора газами пиротехнического заряда (инициировался при нажатии боевой кнопки) через калиброванное отверстие, на выходе которого смесь воспламенялась от факела системы зажигания.
В ходе наземных испытаний конструкция АОГ обеспечила вполне приличную дальность огнеметания — до 150 м. Однако результаты испытаний АОГ в воздухе показали его низкую эффективность. Дело в том, что при скорости полета «Ила» у земли порядка 320–340 км/ч плотность распыленной огиесмеси у земли была низкой, так как большая часть смеси сгорала еще в воздухе из-за избытка окислителя, а часть не воспламенялась вовсе. Огнеметание было возможным только до высоты полета самолета 10 м, хотя и в этом случае до земли долетало не более одной трети распыляемой огнесмеси. При этом полоса разлета огнесмеси от каждого АОГ в ширину не превышала 5- 10 м, а концентрация огнесмеси внутри полосы не обеспечивала гарантированного поражения целей.
В отчете по испытаниям указывалось: «…1. Огнемет обладает малой эффективностью… г) боевой эффект ничтожен… Предъявленный ГСКБ-47 АОГ на самолете Ил-2 полигонных испытаний не выдержал ввиду непригодности к боевому применению».
К 6 августа 1942 г. в целом успешно завершились полигонные испытания первого образца мелкокалиберной кумулятивной авиационной бомбы.
Напомним, в чем заключалось действие кумулятивного боеприпаса. В заряде взрывчатого вещества боеприиаса имелась кумулятивная выемка. За счет этого при подрыве формировалась направленная от вершины выемки к ее основанию кумулятивная струя из металла облицовки выемки и продуктов взрыва боевого заряда. Мощный удар такой струи по броне танка приводил к образованию пробоины. Заброневое действие сводилось к поражению экипажа, инициированию детонации боеприпасов, воспламенению горючего или его паров.
Оказалось, что «жестяная граната, снаряженная 100 граммами ВВ, пробивает в 30-мм цементированной броне отверстие диаметром около 50 мм». При увеличении заряда в 2 раза толщина пробиваемой брони возрастала до 40 мм.
Стало ясно, что кумулятивные бомбы открывают широкие возможности по поражению бронетанковой техники с воздуха. При малом весе и габаритах их количество на борту самолета Ил-2 могло быть увеличено в несколько раз по сравнению с основными типами осколочных и фугасных бомб, применяемых в штурмовой авиации при действии против танков. За счет этого достигалась высокая вероятность попадания бомб в танк.
Практическая отработка надежных конструкций кумулятивных авиабомб, пригодных для массового производства, развернулась одновременно в ГСКБ-47, ЦКБ-22 и СКБ-35. К концу года было испытано десять различных вариантов кумулятивных бомб. Наилучшей из всех оказалась бомба в габаритах калибра 10 кг, спроектированная в ЦКБ-22 под руководством И.А. Ларионова. По результатам испытаний комиссия рекомендовала уменьшить габариты бомбы до калибра 2,5 кг. Это позволяло почти в 4 раза увеличить количество таких бомб на боргу Ил-2.
В кратчайшие сроки бомбу перепроектировали и испытали. В январе 1943 г. новой авиабомбе присвоили наименование ПТАБ-2,5–1,5. Вес неокончательно снаряженной (без взрывателя) бомбы составлял 1,37 кг. Корпус ПТАБ-2,5–1,5 изготавливался из жести и состоял из жесткого цилиндра и штампованной сферической головки. Кумулятивная выемка бомбы была конической формы с диаметром у основания 56 мм при высоте 32 мм, т. е. фактор кумуляции (отношение высоты конуса к его диаметру у основания) составлял 0,57. Толщина металлической облицовки кумулятивной выемки была всего 1 мм. Для увеличения осколочного действия на цилиндрическую часть бомбы дополнительно надевалась стальная 1,5-мм рубашка.
Бомба снаряжалась мощным взрывчатым веществом ТГА — смесью тротила и гексогена с добавлением 15 % алюминия. Алюминий добавлялся для усиления зажигательных свойств кумулятивной струи. Во всяком случае, так в то время считали.
Минимальная высота, обеспечивающая выравнивание бомбы до встречи с поверхностью брони танка и безотказность ее действия, равнялась 70 м.
Эффект от действия ПТАБ-2,5–1,5 по бронетанковой технике вермахта превзошел все ожидания. Бомба легко пробивала немецкую танковую броню толщиной до 60 мм при углах встречи от 90 до 30°, а при меньших углах — 30 мм. При этом в большинстве случаев пробитие брони сопровождалось отколом брони вокруг выходного отверстия. Во время испытаний при попадании ПТАБ в немецкое штурмовое орудие StuG III выломало угол брони размерами 200x300 мм и пробило отверстие 55x110 мм.
В результате ПТАБ-2,5–1,5 рекомендовалась «к срочному запуску в серийное производство». Отчет по испытаниям начальник НИП АВ ВВС генерал-майор М.В. Гуревич утвердил 23 апреля 1943 г. Уже на следующий день постановлением ГОКО бомба была принята на вооружение ВВС КА. Соответствующий приказ командующего ВВС маршала А.А. Новикова вышел 6 мая.
Несмотря на высокие бронепробивные свойства ПТАБ, детальный анализ поражающего действия авиабомбы показывает, что для уничтожения танка необходимо было попасть в район боеукладки или бензобака. В остальных случаях танк лишь временно выводился из строя. Однако, поскольку кассеты мелких бомб Ил-2 вмещали до 280 ПТАБ-2,5–1,5, то обеспечивалась довольно высокая вероятность прямого попадания в танки даже в рассредоточенных боевых порядках.
При сбрасывании ПТАБ с высоты 200 м с горизонтального полета при скорости полета 340–360 км/ч общая область разрывов в зависимости от бомбовой загрузки занимала полосу 15х(260–280) м. При этом одна бомба попадала в площадь, равную в среднем 15 м2, тогда как площадь, занимаемая одним танком, составляла величину порядка 20–22 м2. То есть, в танк, находящийся в полосе разрывов ПТАБ, практически гарантированно попадала хотя бы одна бомба.
К сожалению, как показали более поздние исследования, параметры конструкции ПТАБ-2,5–1,5 были выбраны далеко не лучшим образом.
Оказалось, что добавление алюминия в смесь тротила и гексогена ослабляет бронепробивные свойства кумулятивной струи, не усиливая при этом ее зажигающие свойства. Жестяной корпус ПТАБ-2,5–1,5 при ударе о броню танка сминался, вследствие чего кумулятивная струя начинала формироваться на неоптимальном (примерно 50–60 %) расстоянии до поверхности брони, что существенно снижало ее эффективность. Оптимальная толщина металлической облицовки кумулятивной выемки была в 2 раза выше, поэтому мощность кумулятивной струи оказывалась заметно сниженной. Более того, из-за неверно выбранной высоты заряда (диаметр заряда плюс высота выемки) около 40 % взрывчатого вещества вообще не участвовало в формировании кумулятивной струи.
Если бы ПТАБ-2,5–1,5 имела хотя бы оптимальную толщину металлической облицовки кумулятивной выемки и действовала с оптимального расстояния от брони, то ее бронепробиваемость была бы выше в 1,6 раза. Тем не менее для своего времени ПТАБ-2,5–1,5 представляла собой довольно грозное оружие. К слову сказать, И.А. Ларионов за создание ПТАБ-2,5–1,5 и взрывателя к ней АДА в январе 1944 г. был награжден орденом Ленина.
Продолжение следует
МС-1Михаил Свирин
Фото предоставил М. Павлов
Окончание. Начало см. в «ТиВ» № 7/2008 г.
Модернизация МС-1
Итак, уже в 1929 г. стало ясно, что характеристики МС-1 (Т-18) не отвечают возросшим требованиям Штаба РККА. Заседание 17–18 июля 1929 г., на котором была принята «система танко-тракторно-автоброневооружения», отвечавшая новой структуре РККА, казалось, ставило крест на производстве Т-18 как устаревшем для ведения боевых действий в новых условиях.
Но поскольку танк, отвечающий новым требованиям, еще не был создан, то в одном из пунктов решения отмечалось: «Вплоть до сконструирования нового танка допустить на вооружении РККА танк МС-1. АУ УС РККА принять все меры по увеличению скорости танка до 25 клм/ч».
Во исполнение этого решения по танку Т-18 были проведены следующие работы: увеличена мощность двигателя до 40 л.с., применена четырехскоростная коробка передач вместо трехскоростной и введено новое литое ведущее колесо. Было пересмотрено и вооружение Т-18, которое теперь должно было состоять из 37-мм пушки большой мощности и 7,62-мм пулемета Дегтярева в шаровом яблоке Шпагина. При установке нового вооружения башня оказалась бы сильно перегруженной в передней части, поэтому в танках, выпускаемых с 1930 г., была введена кормовая ниша, предназначенная к тому же для размещения радиостанции.
Такой видоизмененный танк получил название «МС-1 (Т-18) образца 1930 г.». Но модернизация была половинчатой и кардинально не улучшала боевые характеристики танка, так как скорость движения так и не достигла 25 км/ч, а корпус остался прежним. Поэтому в конце 1929 г. начались работы над модернизированным танком сопровождения Т-20 (Т-18 улучшенный).
В новой машине предусматривалось провести следующие доработки:
— увеличить мощность двигателя до 60 л.с.;
— по возможности, улучшить пушечное вооружение;
— увеличить боекомплект пулемета;
— увеличить емкость топливного бака со 110 до 160 л;
— снизить вес пустого танка (для чего допускалось уменьшение толщины броневой защиты до 15-7 мм);
— унифицировать катки танка с катками Т-19;
— упростить процесс управления танком;
— уменьшить число импортных деталей.
Легкий танк МС-1 (Т-18) обр. 1930 г.
Кузов (корпус) нового танка был готов в мае (при плане — к марту) 1930 г. В нем были, казалось бы, устранены все недостатки корпуса Т-18, ставшие результатом его переделки из Т-16. Например, демонтировали ненужный литой удлинитель в носовой части (весом 150 кг), изменили расположение кареток подвески (а также убрали лишний передний опорный каток), что улучшало распределение веса танка на гусеницу и уменьшало продольные колебания; была упрощена форма корпуса, и в частности — надгусеничных полок (это позволило разместить в них большие бензобаки).
Двигатель танка мощностью 60 л.с. запоздал почти на полгода. Он был подан 14 октября и развил на стенде мощность 57 л. с, правда, при несколько лучшей экономичности, чем ожидалось. Этот двигатель планировалось устанавливать также на танки Т-18 новых серий, на танкетки Т-23, а также на средние тракторы РККА.
Ввиду того, что клепка очень удорожала и усложняла конструкцию, в октябре под руководством зав. опытным цехом завода «Большевик» И. Шумилина были разработаны и изготовлены на Ижорском заводе опытные сварные бронекорпуса для Т-20. В работе над одним из корпусов непосредственное участие принял известный в те годы конструктор-самоучка Н.И. Дыренков.
Корпуса подвергли обстрелу из 37-мм и 45-мм пушки стальной гранатой с дальности 800 м, причем обстрел 37-мм снарядами они выдержали хорошо, но 45-мм пушка оказалась весьма эффективной — были обнаружены многочисленные трещины в соединительных швах и разрушения самих броневых листов.
Несмотря на привлекательность сварки для производства танков, для ее применения в массовом производстве в то время не было ни необходимого оборудования, ни опыта, на что неоднократно указывали И. Шумилин и директор завода «Большевик» С. Королев.
Башню для Т-20 предполагалось заимствовать от проектируемого нового танка сопровождения вместе с вооружением, но, поскольку таковая изготовлена не была, на опытный образец для проведения его испытаний разрешили взять серийную башню танка МС-1 обр. 1930 г.
Вместо «броневого глаза» для механика-водителя была установлена наблюдательная амбразура, прикрытая пуленепробиваемым стеклом «симплекс-триплекс» желтоватого цвета. Убрали и рычаги управления, вместо которых ввели колонку по типу авиационной (предусматривалась впоследствии установка рулевого колеса типа автомобильного).
Первые 15 танков Т-20 готовили к 7 ноября 1930 г. (планировалось их участие в параде), но долгострой был в то время нормальным явлением (тем более что созданию танка мешали всевозможные доносы, чистки и разборки с бывшими и действующими членами Промпартии и т. д.), и даже в 1931 г. опытный танк оказался не окончен. Поэтому от заказа на изготовление 350 танков в течение 1931–1932 гг. отказались. Недостроенный же опытный Т-20 был передан летом 1931 г. для изготовления «60-сильного среднего трактора РККА».
Легкий танк МС-1 (Т-18) обр. 1930 г.
Проект танка Т-20 (схема М. Павлова).
Устройство Т-18 обр. 1927 г.
Т-18 имел «классическую компоновку» с моторно-трансмиссионным отделением и ведущим колесом в кормовой части. Корпус танка собирался на каркасе из броневых листов толщиной 8-16 мм на пулестойких заклепках. Первые танки несли особые листы двухслойной (дно и крыша) и трехслойпой (борта) брони, изготовленной по способу А. Рожкова. Позднее для удешевления танка использовалась обычная однослойная броня. Танк делился на три отделения: машинное (моторно-трансмиссионное), боевое и «передок» (отделение управления).
«Передок», как именовалось отделение управления, располагался в носовой части танка. Для доступа в него механика-водителя служил трехстворчатый люк. Две его створки откидывались влево и вправо. Ход створок ограничивался кронштейнами. Передний откидной щиток, расположенный в вертикальном лобовом листе, поднимался вверх и в таком положении удерживался стопором. В правой части щитка располагался прилив для установки корпуса монокулярного перископического прибора наблюдения (броневой глаз), левее — узкая щель для наблюдения. В случае интенсивного огневого воздействия противника она прикрывалась броневой заслонкой с двумя крестообразными отверстиями. А при крайней необходимости могла закрываться полностью. Для панорамного обзора поля боя в передних скуловых скосах имелись также узкие наблюдательные щели, прикрываемые изнутри задвижками.
В бортах носовой части корпуса устанавливались кронштейны под оси ленивца (направляющего колеса). Кронштейны служили для регулировки натяжения гусеницы при помощи специальных анкеров, расположенных на бортах танка. Впереди слева на кронштейне натяжного механизма устанавливалась фара, справа — звуковой сигнал. В боевой обстановке фара укладывалась в корпус. Задний фонарь, закрытый стеклом красного цвета, располагался на корме слева (иногда — справа над выхлопным патрубком). Он служил не только предупреждающим сигналом в темное время суток, но и световым устройством для управления колонной.
Вид броневой башни с открытым колпаком.
Продольный разрез танка МС-1 обр. 1927 г.
Особенностью конструкции корпуса было то, что он изготавливался цельным, без отдельной подбашенной коробки, однако в верхней части на бортах корпуса крепились специальные призматические карманы (надгусеничные ниши), в которых размещались топливные баки. Заливные горловины баков закрывались броневыми пробками сверху. Для доступа к бакам в задней части кармана имелась крышка, закрепленная тремя болтами и дополненная подвесным кольцом. При удалении болтов крышка открывалась в сторону на петле. Надгусеничные ниши выполняли также функцию грязевиков в средней части машины. В кормовой части грязевики (крылья) изготавливались из тонкого металла, а в передней — из брезента (малое количество танков первой серии имели металлические или фанерные передние части крыльев).
Моторно-трансмиссионное отделение танка закрывал сзади фигурный кормовой лист, который при необходимости мог откидываться на шкворнях вниз, обеспечивая доступ в машинное отделение. Сверху над машинным отделением на крыше, откидывающейся вверх-вперед, устанавливался колпак со щелевидным отверстием, обращенным в сторону башни. Его назначение — обеспечить доступ охлаждающего воздуха к двигателю с одновременной защитой машинного отделения от поражения огнем противника. В кормовой части корпуса был выполнен прилив, с задней стороны прикрытый металлическим кожухом: с рядом отверстий малого диаметра. Нагретый воздух из машинного отделения через направляющий рукав поступал к отверстиям и через них выходил наружу. Для прогрева мотора рукав закрывался заслонкой. Защита мотора от попадания пуль и осколков обеспечивалась вертикальным бронелистом, расположенным перед кожухом со стороны мотора.
Внутри корпуса боевое отделение было изолировано от машинного моторной (по руководству — задней) перегородкой. Для доступа к мотору и его агрегатам изнутри в перегородке имелась двустворчатая дверь с запором. На перегородку также выводились краны переключения правого и левого топливного баков и кран переключения для работы системы питания мотора на самотек или под давлением.
В днище корпуса под боевым отделением размещался люк для выброса стреляных гильз и удаления попавшей в корпус воды. Люк закрывался крышкой и удерживался рычагом, закрепленным барашком. Для удобства работы в танке крышка люка закрывалась сверху вставкой пола.
На танках первых серий в днище корпуса присутствовал также люк под картером двигателя, однако проку от него оказалось немного, и распоряжением по ОАТ от 14 февраля 1930 г. он был упразднен.
В кормовой части корпуса располагался удлинитель- «хвост», облегчавший сравнительно короткому танку возможность преодоления широких окопов. Для эвакуации танка в нижней части корпуса сзади были приварены две, а впереди — одна петля.
Башня танка — клепаная, первоначально имела почти правильную шестигранную форму с наклонными стенками. Она опиралась на подбашенный лист через шариковую опору и поворачивалась посредством спинного упора, к которому подвешивался ремень — сиденье командира танка. Фиксация башни производилась посредством трех стопоров, расположенных равномерно на башенном погоне (два впереди и один — сзади). На крыше башни находилась наблюдательная башенка (именовавшаяся вышкой), прикрытая сверху колпаком, который мог откидываться на петлях и служил крышкой люка. Для открывания колпака использовались пружины, а для удержания в открытом состоянии — стопор. По периметру основания колпака были проделаны вентиляционные отверстия, закрываемые при необходимости подвижной кольцевой заслонкой. Наблюдательные щели в вертикальных стенках башенки во избежание травм оборудовались кожаными налобниками, а сама башенка в месте соединения с крышей башни имела кожаную обивку. В правом борту башни располагалось вентиляционное отверстие, прикрытое сдвижной заслонкой каплевидной формы.
При модернизации танка форма башни была изменена. Она дополнилась кормовой нишей, предназначенной для установки радиостанции. Ниша закрывалась с тыльной стороны откидной крышкой, облегчавшей монтаж и демонтаж радиостанции и оружия (реально в нише располагалась часть боекомплекта). Бортовая заслонка вентиляционного окна башни стала прямоугольной и откидывалась на петлях вверх. Новая башня стала тяжелее на 140 кг.
В передних гранях башни располагалось вооружение танка. Оно включало 37-мм пушку Гочкиса и 7,62-мм пулемет. Ствол орудия длиной 20 калибров был заимствован от одноименной морской пушки, но клиновой затвор имел иную конструкцию. Противооткатные приспособления состояли из гидравлического компрессора-тормоза и пружинного накатника, собранных вместе. Официально пушка была принята на вооружение Красной Армии в 1922 г., но уже с 1920 г. она применяласьнатанках «Рено», «Рено русский» и некоторых бронеавтомобилях. На танках МС-1 первых серий пушка устанавливалась из старых запасов, среди которых попадались образцы, имевшие «обратную» нарезку (справа налево). Однако в 1928 г. ее должна была сменить 37-мм пушка ПС -1, изготовленная в советской России и представлявшая собой усовершенствованный П. Сячинтовым вариант пушки Гочкиса.
В ПС-1 был изменен ударный и спусковой механизмы, введен более мощный выстрел, для компенсации отката которого ствол орудия дополнялся дульным тормозом, использован оптический прицел ФД-3, некоторым изменениям подверглась маска пушки. Отечественная версия стала проще в производстве, в ней добавился модератор наката, уравновешиватель для облегчения вертикальной наводки, изменена обойма, плечевой упор и т. д.
Пушка располагалась в левой передней грани в прямоугольном вырезе, а пулемет — в правой в полушаровой установке конструкции Шпагина. При необходимости пулемет можно было перенести в кормовую амбразуру, расположенную на левой задней грани и прикрытую в нормальных условиях броневой заслонкой.
Однако производство нового выстрела для ПС-1 было сочтено нецелесообразным, и потому указанная пушка была освоена частично — главные механизмы орудия, кроме трубы ствола с казенником. В результате родился гибрид орудия, прошедший в начале 1929 г. успешные испытания под названием «Гочкисс-ПС», или «Гочкис тип 3» и переданный для производства на завод № 8 под индексом 2К.
Для стрельбы из пушки применялись унитарные выстрелы, которые размещались в танке в брезентовых сумках.
Танки первых серий оснащались только диоптрическими прицелами, однако в 1929 г. Мотовилихинский машиностроительный завод начал сборку 2,45-кратного оптического прицела для 37-мм танковых пушек с полем зрения 14°20' и диаметром выходного зрачка 2,6 мм.
Этот прицел, разработанный в Ленинграде, пошел на оснащение некоторых танков МС-1, выпущенных после 1930 г.
Заправка танков МС-1 (Т-18). 1931 г.
Фото предоставил М. Коломиец
37-мм пушка «Гочкис».
Модернизация танков 1929–1930 гг. предусматривала увеличение их огневой мощи за счет установки в башне 37-мм пушки большой мощности ПС-2 конструкции П. Сячинтова или 37-мм пушки Б-3, изготовленной по переработанным чертежам фирмы «Рейнметалл». Новые орудия отличались большей дальностью стрельбы, а также имели полуавтоматический затвор, так что танк, несущий их, значительно выигрывал с точки зрения вооружения. Одновременно с установкой нового орудия, отличавшегося большим весом, было принято решение по уравновешиванию башни, что привело к появлению в ней кормовой ниши. Однако выпуск этих орудий не был освоен до 1932 г., и первым танком, получившим их, стал БТ-2. На долю же Т-18 остались «Гочкисы», которые в 1933 г. начали частично демонтировать с танков МС-1 для вооружения двухбашенных Т-26.
Пулеметное вооружение танка состояло первоначально из «2-ствольного 6,5-мм танкового пулемета Федорова-Иванова в шаровой установке Шпагина». Однако жизнь пулемета была недолгой. В 1929–1930 гг. на вооружение принимается новый танковый пулемет Дегтярева — ДТ, который почти на 20 лет стал основным автоматическим оружием всех советских танков.
Моторно-трансмиссионное отделение танка размещалось в его кормовой части и предназначалось для бензинового четырехцилиндрового четырехтактного танкового двигателя воздушного охлаждения. Этот бензомотор был разработан конструктором А. Микулиным и имел мощность 35–36 л.с. По сравнению с существующими в то время энергетическими установками танков он имел некоторые особенности. Так, зажигание осуществлялось двумя группами свечей (по две свечи в каждом цилиндре) от магнето, обеспечивающего получение мощной искры при пуске мотора, и от динамомагнето, которое служило как для зажигания, так и для питания осветительных приборов.
Вторая особенность — объединение мотора в одном блоке с коробкой передач и сцеплением (главным фрикционом), что считалось в то время новшеством.
И, наконец, двигатель размещался поперек силового отделения, что давало МС-1 определенные преимущества в весе и длине по сравнению с танками, имевшими продольное расположение моторной группы.
Конструктивно с коробкой передач объединялся простой дифференциал, на выходных валах которого были выполнены шестерни. Вместе с ведущими колесами они составляли конечную (бортовую) передачу.
На танках третьей серии мощность двигателя была увеличена до 40 л. с, что вместе с четырехскоростной коробкой передач позволило довести максимальную скорость танка до 17,5 км/ч. На первых образцах ставилось электрооборудование фирмы «Бош», а на танках выпуска 1930 г. и позднее оно начало уступать место электрооборудованию фирмы «Сцинтилла».
Шасси танка состояло из шести опорных тележек с амортизаторами и дополнительной парой катков, двух ведущих, двух направляющих колес и восьми поддерживающих роликов.
Ведущее колесо состояло из алюминиевой ступицы с насаженным на нее стальным венцом с внешним и внутренним зацеплением. Снаружи оно прикрывалось бронекрышкой.
Направляющее колесо (ленивец) — алюминиевый диск с промежуточным кольцом и двумя резиновыми бандажами. Ось ленивца, на которой он закреплен на кронштейне корпуса, коленчатая. Она могла качаться в кронштейне корпуса, обеспечивая натяжение гусеницы.
Подвеска танка была пружинной свечной. На танках первых серий конструкция передней свечи подвески отличалась от двух задних наличием проушины для крепления серьги с передним опорным катком. Его подрессоривание обеспечивала дополнительная пружинная колонка. Начиная с 1930 г. для удешевления производства танков на них устанавливали унифицированные свечи.
Верхняя ветвь гусеницы лежала на четырех (с каждой стороны) поддерживающих катках с резиновыми бандажами. Первые три катка поддерживались пластинчатой рессорой. Все резиновые бандажи ходовой части танка изготавливались на заводе «Красный Треугольник».
Гусеничная цепь Т-18 включала 51 трак (реально — 49–53). Траки ранних выпусков были сложны в изготовлении. Они были сборными и состояли из литого основания с проушинами и гребнем для сцепления с ведущим колесом. С наружной части на них наклепывалась стальная подошва с боковыми напусками для увеличения несущей поверхности при движении по рыхлому грунту. Сверх подошвы приклепывалась еще и шпора для улучшения сцепления с грунтом. Траки сцеплялись трубчатым стальным пальцем. От выпадения палец с двух сторон удерживался бронзовыми втулками, закрепленными шплинтами.
С лета 1930 г. танки начали получать новую гусеничную цепь из литых траков типа «орлиный коготь», имевших большую эффективность, особенно на мягком грунте.
Органы управления танком располагались в отделении управления у механика-водителя. Для поворота танка предназначались ленточные тормоза. Они же применялись для торможения на спуске и как стояночные. Барабан тормоза левой или правой гусеницы размещался на валу зубчатки дифференциала перед конечной (бортовой) передачей. Для управления ими предназначались два рычага и педаль. Для остановки танка можно было воспользоваться сразу двумя рычагами или тормозной педалыо. Для стоянки имелся зубчатый сектор, удерживающий тормозную педаль в нажатом положении.
Под правой рукой механика-води — теля на полу устанавливалась кулиса переключения передач с рычагом. Рукоятка для управления зажиганием (привод к магнето) размещалась на левом борту.
Контрольные приборы располагались на щитке справа от механика-водителя на борту танка. Помимо приборов, на щитке монтировался центральный переключатель для распределения тока между потребителями (освещение, стартер, звуковой сигнал), манометры давления масла в системе и масляном баке, аэротермометр, показывающий температуру масла в системе, включатель магнето, кнопка стартера, контрольная и осветительная лампочки, кнопка звукового сигнала. Справа от щитка на днище машины находилась аккумуляторная батарея. Ножной переключатель света монтировался на нижнем переднем наклонном листе корпуса.
Танк не имел никаких специальных приборов внутренней и внешней связи. Правда, в 1929 г. Орудийно-арсенальный трест выдал Научно-испытательному институту связи задание на танковую радиостанцию. В частности, предписывалось разработать и изготовить не одну, а сразу три радиостанции — для рядового танка, командира взвода и командира роты. Радиостанции были созданы, но ни одна из них нормально не вписалась в отведенное для нее пространство, поскольку выступающие внутрь головки заклепок, болтов и угольников не были учтены при выдаче задания.
Механизмы управления танком МС-1 обр. 1927 г.
Применение лома для натяжения гусеницы при соединении.
Новое слово — основной танк
Итак, прошедшее 17–18 июля 1929 г. заседание РВС, казалось, ставило жирный крест на тапках типа МС-1, как на непригодных для ведения боев в составе механизированной армии. Заменять же их средними танками было бы слишком дорогим удовольствием, и поэтому в ходе подготовки и проведения заседания РВС родилось понятие «основного танка», т. е. одинаково хорошо пригодного как для сопровождения пехоты, так и для самостоятельных действий в составе механизированных частей и соединений.
Заседание поставило перед военной промышленностью СССР очень сложную задачу — в короткий срок создать не просто новую боевую машину, сочетающую хорошее бронирование с мощным вооружением и нормальной подвижностью для действий на коммуникациях, а целое семейство боевых машин такого назначения.
Задание на проектирование «основного танка», получившего индекс Т-19, было выдано ГКБ О АТ осенью (предположительно — в августе-сентябре 1929 г.). Окончание разработки предполагалось 15 января 1930 г., но этот срок оказался очень оптимистичным. Проектировщики столкнулись с множеством трудностей не только конструкционного характера, но и с пиком разборок с «промпартией», которые вольно или невольно ударяли и по проектировщикам. Всего за четыре месяца работ ГКБ ОАТ трижды подвергалось ревизиям, причем в начале 1930 г. прежний руководитель ГКБ Шукалов был отстранен и, по-видимому, сразу же арестован, а само конструкторское бюро было реорганизовано в три, где танками занималось КБ № 3, руководить которым назначили С.А. Гинзбурга, а профессор Заславский исполнял обязанности заместителя начальника бюро по науке.
Согласно техзадания, танк Т-19 должен был обладать массой не свыше 7,3 т, скоростью движения по хорошему грунту не менее 30 км/ч, двигателем воздушного охлаждения мощностью 100 л.с., вооружением из 40-мм танковой пушки и двух пулеметов и броневой защитой толщиной 18–20 мм.
КБ № 3 начало проектирование нового танка, положив в основу проекта ходовую часть французского «Рено» обр. 1927 г. (Renault NC). Ответственным исполнителем по танку Т-19 был назначен С. Гинзбург. Над проектом работали также инженеры А. Микулин, В. Симский (силовой агрегат и ходовая часть), Д. Майдель (общая компоновка, башня), П. Сячинтов (вооружение).
Но А. Микулин, предложивший расчет и схему двигателя, не мог заняться его доводкой, так как получил от создаваемого НКАП задание, не терпящее отлагательств, и потому к началу 1930 г. танк остался без «пламенного сердца».
Подвеска Т-19, как уже говорилось, стала развитием таковой от французского танка «Рено» обр 1927 г., но КПП предполагалась оригинальной, с размещением в едином картере с мотором. Новый танк должен был стать более длинным, чем Т-18, что позволяло улучшить его проходимость без применения «хвоста», а также значительно уменьшить продольные колебания корпуса.
Гусеничная цепь была выбрана с г гракамитипа «орлиный коготь», которые обеспечивали, по мнению военных, наилучшее сцепление с мягкой почвой и, как следствие, обещали лучшую проходимость в сложных условиях. Но траки этого типа оказались одной из причин значительного превышения массы танка над расчетной величиной.
Проведенные в ноябре расчеты показали, что выбранные конструкторами решения обеспечивают массу Т-19 свыше 8 т, что было, несомненно, много. Предварительный проект следовало пересматривать. В частности, чтобы уложиться в пределы заданной массы, толщина вертикального бронирования была уменьшена до 1 б- 15 мм. Но эта величина уже не могла защитить от пробития 37-мм стальной гранаты на дальности 1000 м и от поражения из пулемета «Максим» калибра 7,62 мм бронебойной пулей обр. 1930 г. на дистанции до 100 м. Для того чтобы соответствовать условиям ТТТ, стойкость брони танка к стальной 37-мм гранате и бронебойной 7,62-мм пуле требовалось увеличить, по крайней мере, на 15–20 % при существующей массе. Но Ижорский завод не смог в 1929–1930 гг. наладить выпуск броневого проката усиленной прочности. Поэтому по предложению конструкторов С.А. Гинзбурга и Гаккеля усиление стойкости вертикальной брони попытались увеличить применением кузова с наклонными стенками, которые могли увеличивать склонность пуль и снарядов к рикошету. Новая форма корпуса по заданию С.А. Гинзбурга рассчитывалась М. Таршиновым, который позднее был занят в проектировании бронекорпусов на ХПЗ им. Коминтерна.
В начале 1930 г. макет танка изготовили из дерева, и вскоре началось его обсуждение. Причем если конструкторы ограничивались лишь обсуждением конкретных недостатков и путей их устранения, то пожелания, исходившие от руководителей РККА различных рангов, отличались весьма смелым «полетом мысли». Так, один из командиров (подпись трудно разобрать — видимо, К. Павловский либо «комбриг Павловский») требовал, чтобы основной танк был оборудован «…коленчатыми лапами с шипами для перелезания через стенки и движения в условиях гор, покрытых снегом…» Но большинство пожеланий было здраво или понятно. Например, по ходатайству М.Н. Тухачевского, были выдвинуты требования по оборудованию танка фильтровентиляционной установкой нагнетающего типа, способной поддерживать внутри танка атмосферу, свободную от ОВ в течение трех часов. С.М. Буденный потребовал, чтобы проектировщики предусмотрели средства быстрой перепра вы танков через водные преграды, а также средства эвакуации подбитых машин с поля боя.
В условиях недавних разборок с промпартией особенно тормозили работы и обсуждения многочисленные доносы и жалобы на конструкторов. В одном из таких документов неизвестный «патриот» жаловался на проектировщиков, что они желают применить «…в передачах танка Т-19 косозубые шестерни вместо прямозубых, что является прямым доказательством их вредительства…».
Возможно, именно такие «сигналы» и стали детонаторами изменения отношения к С. Шукалову и его ареста; С. А. Гинзбурги С. Заславский трижды в течение 1929–1930 гг. отстранялись от работ, и лишь заступничество Г. Орджоникидзе вернуло их в КБ.
Тем не менее 1 марта 1930 г. состоялась приемка очередной версии проекта с учетом отмеченных пожеланий военных, а также артиллерийских и автомобильных инженеров и конструкторов, а в мае тактико-технические требования были еще развернуты. И только в сентябре уточненный проект танка одобрили для изготовления опытного образца.
Теперь Т-19 имел следующие особенности. Его шасси по-прежнему представляло собой развитие шасси «Рено обр. 1927 г.», но поскольку шестицилиндровый двигатель А. Микулина мощностью 100 л.с. не был готов, для временной установки на танк и проведения испытаний рекомендовалось приспособить двигатель «Геркулес» или «Франклин» мощностью 90–95 л.с., с коробкой перемены передач конструкции АМО-ЗИС.
Бронекорпус предполагалось изготавливать из броневых листов сваркой, но так как для этого не имелось ни оборудования, ни подготовленных кадров, то отрабатывать конструкцию танка предполагалось с кузовом, собранном на заклепках. По сравнению с первоначальным проектом Т-19 лобовой и кормовой броневые листы установливались со значительным наклоном, что улучшало склонность пуль и снарядов к рикошету, но этот наклон не позволял водителю и радисту-мотористу нормально работать на своих местах. Поэтому их рабочие места были дополнены башенкой с распашными дверцами толщиной 20 мм.
Вооружение Т-19 после пересмотра проекта предполагалось из 37-мм полуавтоматической танковой пушки большой мощности обр. 1930 г. (ПС-2), установленной в конической башне, а также двух пулеметов ДТ (один должен был располагаться в лобовом листе корпуса у радиста-моториста; второй — в башне). Интересно, что вооружение в башне предусматривалось установить в двух вариантах: пушки и пулемета независимого наведения (по типу) и спаренная установка их в единой маске «немецкого образца».
Как и требовал М.Н. Тухачевский, окончательный проект танка Т-19 содержал ряд узлов, специально спроектированных для действий в условиях химической войны. В частности, в нем предполагалось наличие приточной вентиляции производительностью 180 м3 /ч с «противогазным фильтром», способным нейтрализовать фосген, синильную кислоту, хлорпикрин, окись углерода и ядовитые дымы в течение трех часов, после чего экипаж мог выполнять боевую задачу в противогазах либо, выйдя из отравленной зоны и сменив фильтр, действовать в ней еще три часа.
Также проект Т-19 предусматривал придание ему «пловучих свойств» при помощи надувных, или каркасных поплавков, сброс которых мог бы производиться без выхода экипажа из машины. К изготовлению были приняты плавсредства корабельного инженера Б. Смирнова. Первоначально хотели даже оснастить танк двумя съемными винтами с приводом от танкового двигателя, но позднее функцию перемещения танка по водной глади доверили специальному «водяному трактору», создание которого планировалось во второй половине 1931 г.
Как уже говорилось, Т-19 не имел «хвоста» и преодолевал окопы и неширокие канавы лишь за счет собственной длины. На случай же встречи противотанковых рвов два танка должны были уметь «спариваться», удлиняясь вдвое. Для этого в передней и задней части танков предполагалось установить специальные «фермы спаривания», с которыми ширина преодолеваемого рва увеличивалась до 2,5–3 м.
Для наблюдения за полем боя уже не приветствовалось применение простых щелей, равно как и неудачного «бронеглаза». Сначала хотели дополнить командирско-наблюдательную башенку Т-19 стробоскопом, по типу испытанного на ТГ, но после изготовления и опробования корпуса Т-20 более предпочтительными сочли пуленепробиваемые стеклоблоки типа «симплекс-триплекс».
Согласно утвержденным планам, опытный образец танка Т-19 требовалось подать на испытания 1 апреля 1931 г., но по целому ряду причин сборка двух первых опытных образцов началась только в июне. Однако даже прикидочные характеристики танка должны были быть ниже запланированных. При массе пустой машины около 8 т и установке двигателя «Геркулес» с КПП АМО-ЗИС ожидалось достижение им скорости всего лишь 25 км/ч.
Шестицилиндровый же двигатель воздушного охлаждения конструкции А. Микулина мощностью 100 л.с. не только не был доведен на «Большевике», но и не доводился, а применение быстрооборотного мотора «Франклин» мощностью 95 л.с. требовало применения другой КПП и даже переделки МТО (мотор и КПП не влезали по габаритам).
В августе первый опытный образец Т-19 был в основном готов, но его цена оказалась чрезмерной. Несмотря на то что смета по изготовлению опытного образца была израсходована даже с превышением, ряд узлов так и остался на бумаге — в чертежах, эскизах и расчетах. Например, коническую башню, предполагавшуюся к установке, Ижорский завод даже не сделал в опытном образце, а для испытаний построенного Т-19 установили башню МС-1 с немного измененным погоном, диаметр которого практически совпадал с погоном нового танка.
37-мм танковая пушка П.Н. Сячинтова большой мощности обр. 1930 г., более известная как ПС-2, разработка которой началась еще в начале 1929 г., не была закончена в срок, и ее опытный образец попал только на некоторые машины постройки 1931–1933 гг. БТ, Т-26 и прототипы Т-28 и Т-35. Завод оптических приборов, строительство которого планировалось завершить в подмосковном поселке Дзержинского к концу 1930 г., так и не был построен, и потому выпуск пуленепробиваемых стеклоблоков типа «симплекс-триплекс» откладывался на год-два.
По отзыву начальника опытного цеха завода «Большевик», танк в серийном производстве оказался чудовищно сложным и дорогим. Большинство узлов танка могли изготавливаться только работниками высокой квалификации, которых не хватало. И особо настораживал то, что Т-19 «съедал» громадное число подшипников качения, которые пока еще закупались за рубежом. Стоимость опытного образца, даже без башни с вооружением и без двигателя в ценах 1930 г. составляла 96 тыс. руб.
Как бы то ни было, но такой не до конца изготовленный танк не мог быть испытан в установленном порядке, и к весне 1931 г. страна вновь оказалась без современных танков. Поэтому в мае ВСНХ принял решение о продолжении производства модернизированных Т-18 до конца текущего года, а для проектирования перспективного танка предлагалось внимательнейшим образом изучить передовой зарубежный опыт, в частности, в таких странах, как Великобритания, Франция, Италия и САСШ.
Опытный танк Т-19.
Фото предоставил М. Павлов
Отечественные бронированные машины 1945–1965 ггМ. В. Павлов, кандидат технических наук, старший научный сотрудник И. В. Павлов, ведущий конструктор.
Продолжение.
Начало см. в «ТиВ» № 5–8/2008 г.
76,2-мм нарезная танковая пушка Д-56Т или Д-56ТМ устанавливалась на легких танках ПТ-76. Пушка Д-56ТМ отличалась от Д-56Т, в основном, наличием эжекционного устройства продувки канала ствола и двухкамерного дульного тормоза активного типа (вместо щелевого дульного тормоза реактивного типа). Ствол пушки состоял из трубы-моноблока, казенника, муфты, накладки, обоймы, эжектора и дульного тормоза. Затвор пушки — клиновой с вертикальным перемещением клина и полуавтоматикой механического типа. Противооткатные устройства состояли из гидравлического тормоза отката веретенного типа и наката и гидропневматического накатника, которые располагались под стволом. Цилиндры тормоза и накатника были закреплены в обойме ствола и при выстреле откатывались вместе со стволом.
Люлька — литая, обойменного типа. Спусковой механизм состоял из электроспуска и механического (ручного) спуска. Рычаг электроспуска располагался на рукоятке маховика подъемного механизма, а рычаг спуска — на щите ограждения. Подъемный механизм — секторного типа со сдающим звеном. Компенсирующий механизм — пружинного типа.
76,2-мм нарезная пушка Д-56ТС устанавливалась на танке ПТ-76Б. В связи с оснащением танка двухплоскостным стабилизатором люлька пушки Д-56ТС отличалась от люльки пушки Д-56ТМ наличием кронштейнов для крепления приборов системы стабилизации (гироблока и штока исполнительного цилиндра). Для обеспечения уравновешивания ствола кожух ресивера устройства продувки ствола имел большую массу (за счет увеличения с 3 до 4 мм толщины его стенок), чем кожух ресивера пушки Д-56ТМ. Кроме того, в отличие от пушки Д-56Т, затворы пушек Д-56ТМ и Д-56ТС имели предохранители от преждевременного выстрела при не вполне закрытом затворе или при полностью закрытом затворе. Также в системе электроспуска пушки Д-56ТС, в отличие от пушки Д-56ТМ, вместо блокирующего прибора ВС-11 устанавливался специальный прибор автоблокировки, входивший в комплект системы стабилизации.
Для стрельбы из 76,2-мм танковых пушек применялись унитарные выстрелы с бронебойными, бронебойно-подкалиберными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами.
85-мм нарезная пушка Д-58 устанавливалась на опытном легком танке «Объект 906», оснащенном двухплоскостным стабилизатором. Пушка имела двухкамерный дульный тормоз и эжекционное устройство продувки канала ствола, устанавливавшееся в средней части ствола пушки. Для стрельбы из пушки использовались унитарные выстрелы с осколочно-фугасными и бронебойными снарядами. Начальная скорость бронебойного снаряда составляла 1000 м/с.
85-мм нарезная танковая пушка 3HC–C53 обр. 1944 г. устанавливалась на модернизированных средних танках Т-44М и Т-34-85. Ствол пушки состоял из трубы-моноблока, казенника, муфты казенника, накладки и обоймы. Затвор — вертикально-клиновой с полуавтоматикой механического (копирного) типа. Люлька пушки — литая, обойменного типа. Противооткатные устройства состояли из гидравлического тормоза отката и наката веретенного типа и гидропневматического накатника. Тормоз отката располагался слева, накатник — справа. Нормальная длина отката ствола составляла 280–320 мм, предельная — 330 мм.
Подъемный механизм секторного типа. Спусковой механизм пушки состоял из электрического и механического (ручного) спусков. Рычаг электроспуска устанавливался на рукоятке маховика подъемного механизма, а рычаг ручного спуска — на левом щите ограждения.
Для стрельбы из пушки применялись унитарные выстрелы с бронебойными и осколочно-фугасными снарядами. Впоследствии в боекомплект к пушке был введен выстрел с бронебойно-подкалиберным снарядом.
76,2-мм нарезная танковая пушка Д-56Т.
76,2-мм нарезная танковая пушка Д-56ТМ.
85-мм нарезная танковая пушка ЗИС-С5Э.
76,2-мм нарезная танковая пушка Д-56ТС.
100-мм танковые пушки устанавливались: Д-10Т — на танке Т-54, Д-10ТГ — на танке Т-54А со стабилизатором оружия в вертикальной плоскости, Д-10Т2С — на танках Т-54Б и Т-55 с двухплоскостным стабилизатором оружия. У пушки Д-10Т, в отличие от пушек Д-10ТГ и Д-10Т2С, отсутствовало эжекционное устройство продувки канала ствола.
Ствол пушки Д-10Т состоял из трубы-моноблока, казенника, муфты, направляющего стержня. Позднее было введено эжекционное устройство продувки канала ствола. Полная длина ствола пушки составляла 52 калибра. Затвор пушки — клиновой с горизонтальным перемещением клина и полуавтоматикой механического типа, без предохранительного механизма повторного взвода.
Люлька пушки — литая, обойменного типа.
В рамке башни люлька монтировалась на цапфах с игольчатыми подшипниками. Противооткатные устройства состояли из гидравлического тормоза отката и гидропневматического накатника, которые располагались над стволом в специальных приливах в люльке (цилиндр тормоза находился слева, цилиндр накатника — справа, если смотреть в направлении стрельбы). Нормальная длина отката составляла 490–550 мм, предельная — 570 мм. Спусковой механизм пушки приводился в действие от ручного спуска (на левой стороне ограждения) или от электроспуска (на рукоятке маховика подъемного механизма). Для обеспечения плавности наводки пушки в вертикальной плоскости устанавливался компенсирующий механизм пружинного типа.
100-мм нарезная танковая пушка Д-10Т.
10О-мм нарезная танковая пушка Д-10ТГ.
115-мм гладкоствольная танковая пушка У-5ТС (2А20).
Люлька пушки У-5ТС (2А20).
100-мм нарезная танковая пушка Д-10Т2С.
У пушки Д-10ТГ для обеспечения монтажа узлов стабилизатора оружия в вертикальной плоскости конфигурация люльки была изменена. Сверху в приливах люльки помещались цилиндры противооткатных устройств. Для уравновешивания пушки на углах возвышения и снижения в ее компенсирующий механизм были внесены соответствующие конструктивные изменения. Кроме того, изменилась конфигурация отражателя стреляных гильз откидного ограждения, введена разделка лотка под дульце гильзы, что исключило зависание гильз в казеннике при стрельбе из пушки.
Пушка Д-10Т2С имела изменения в конструкции отдельных узлов в связи с введением двухплоскостного стабилизатора оружия. В конструкции затвора как у пушки Д-1 ОТГ, так и у пушки Д-10Т2С предусматривались предохранительные механизмы и механизм повторного взвода.
Для стрельбы из 100-мм пушек применялись унитарные выстрелы с бронебойными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами. С 1961 г. в состав боекомплекта был введен выстрел с кумулятивным снарядом.
115-мм танковая гладкоствольная пушка У-5ТС (2А20) устанавливалась в среднем танке Т-62. Ствол пушки состоял из трубы, скрепленной в каморной части кожухом, казенника с обоймой и эжектора. Полная длина ствола составляла 52,6 калибра. Эжекционное устройство продувки канала ствола располагалось на расстоянии 2050 мм от дульного среза. Отверстия под сопла и под шариковый клапан эжекционной продувки были сдвинуты назад в сторону действия большего давления пороховых газов, благодаря чему увеличилась эффективность продувки. Затвор — клиновой, полуавтоматического типа, с горизонтально перемещающимся клином. Полуавтоматика механическая, пружинного типа. Спусковой механизм устанавливался на основании ограждения и состоял из электрического и механического спусков. Электрический спуск осуществлялся нажатием на кнопку рукоятки пульта управления стабилизатора или на спусковой рычаг, размещенный на рукоятке маховика подъемного механизма. Рукоятка ручного спуска располагалась в окне левого щита ограждения и была смонтирована непосредственно в спусковом механизме. Люлька — обойменного типа, сварной конструкции. Она состояла из двух литых половин корытообразной формы, сваренных между собой. Некоторые пушки имели цельнолитую люльку. С правой и левой стороны люльки имелись приливы для установки цапф и крепления сектора подъемного механизма. Приливы для установки цапф были смещены вниз на 40 мм относительно оси люльки с целью обеспечения уравновешенности качающейся части пушки. Цилиндры противооткатных устройств (гидравлический тормоз отката веретенного типа и гидропневматический трехцилиндровый накатник) размещались в обойме казенника, штоки — снизу в приливе люльки. Конструкция накатника позволяла отсоединять для осмотра рабочий и внутренний цилиндры от пружинного. Уплотнения в накатнике были выполнены с помощью резиновых воротников. Нормальная длина отката составляла 350–415 мм, предельная — 430 мм. Подъемный механизм — секторный, со сдающим звеном и механизмом для снятия заклинивания пушки. Подъемный механизм имел ручное отключение червячной пары от вала с шестерней при переходе на стабилизированную наводку пушки.
Для стрельбы из пушки применялись унитарные выстрелы с бронебойно-подкалиберными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами.
115-мм танковая гладкоствольная пушка Д-68 (2А21) устанавливалась в среднем танке «Объект 432». В отличие от 115-мм танковой пушки У-5ТС, она предназначалась для ведения стрельбы выстрелами раздельно-гильзового заряжания. Ствол пушки состоял из трубы, скрепленной в каморной части кожухом, муфты, казенника и эжекционного устройства продувки канала ствола. Полная длина ствола составляла 52,6 калибра. Затвор пушки — клиновой, полуавтоматического типа с горизонтально перемещавшимся клином, имел гальвано-ударный механизм комбинированного типа: электрозапального и механического ударного действия. Полуавтоматика — механическая, скалочного типа. Спусковой механизм состоял из электрозапального устройства и механического (ручного) спуска, которые устанавливались на основании и левом щитке ограждения пушки. Электрозапал осуществлялся нажатием на кнопку пульта управления стабилизатором или на кнопку на рукоятке подъемного механизма. Люлька — обойменного типа, сваренная из двух литых половин. Снизу в приливе люльки крепились штоки тормоза отката и накатника. В башне танка люлька монтировалась на двух цапфах с игольчатыми подшипниками. Противооткатные устройства состояли из гидравлического тормоза отката и гидропневматического накатника. Цилиндры тормоза отката и накатника были закреплены в казеннике и при выстреле перемещались вместе со стволом. Нормальная длина отката составляла 250–305 мм, предельная — 320 мм.
Для предохранения членов экипажа от ударов казенником во время стрельбы устанавливалось ограждение пушки, состоявшее из двух щитов, соединенных между собой снизу основанием. К основанию ограждения для уравновешивания качающейся части пушки тремя болтами крепились специальные грузы.
Для стрельбы из пушки применялись выстрелы раздельно-гильзового заряжания с бронебойно-подкалиберными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами.
122-мм танковая пушка Д-25Т устанавливалась на тяжелых танках ИС-4 и Т-10,122-мм пушки Д-25ТА и Д-25ТС — на модификациях тяжелого танка Т-10 — Т-10А и Т-10Б.
По своей конструкции пушки Д-25Т и Д-25ТА были одинаковы.
Ствол пушки Д-25Т (Д-25ТА) состоял из трубы-моноблока, казенника, муфты и дульного тормоза. Труба-моноблок имела ступенчатую цилиндрическую форму и в дульной части была обработана на конус. У дульного среза на трубе имелась ленточная резьба для навинчивания дульного тормоза. Длина ствола пушки составляла 48 калибров. Затвор — горизонтальный клиновой с полуавтоматикой копирного типа. Литая люлька обойменного типа качалась на двух цапфах, укрепленных в кронштейнах амбразуры башни. Противооткатные устройства (гидравлический тормоз веретенного типа и гидропневматический накатник) располагались над стволом. Нормальная длина отката составляла 490–550 мм, предельная — 570 мм. Скорострельность — 2–3 выстр./мин. На казеннике пушки устанавливался лоток для облегчения заряжания. Подъемный механизм секторного типа, со сдающим звеном, с моторным и ручным приводами и переключателем. Прицельная дальность стрельбы достигала 5000 м, наибольшая с помощью бокового уровня — 15000 м.
Пушка имела ручной спусковой механизм. Спуск осуществлялся нажатием на рычаг электроспуска, располагавшийся на рукоятке подъемного механизма пушки. Кроме электроспуска имелся рычаг механического спуска, располагавшийся на левом щите ограждения пушки.
В отличие от пушки Д-25Т, пушка Д-25ТА снабжалась механизмом досылания, а также механизмом повторного взвода, позволявшего в случае осечки отвести ударник в заднее положение без открывания и закрывания клина затвора. При использовании механизма досылания скорострельность повышалась до 3–4 выстр./мин. Впоследствии механизм досылания был упразднен.
В отличие от пушек Д-25Т и Д-25ТА, в конструкцию пушки Д-25ТС были внесены следующие изменения:
— ствол снабжен эжекционным устройством продувки канала ствола. В казеннике сделан больший вырез лотка для облегчения выпадения гильзы при экстракции; перенесена площадка для контрольного уровня;
— в затворе введен гальваноударный механизм, механизм сбрасывания лапок выбрасывателей и механизм повторного взвода ударника;
— на люльке укорочены передний и задний кронштейны установки пулемета, чтобы приблизить пулемет ДШК к оси орудия (с целью повышения противоснарядной стойкости брони);
— приварены кронштейны (передний и задний) к приливам под цилиндры противооткатных устройств с левой стороны люльки для крепления прицела — дублера ТУП;
— изменено откидное ограждение пушки в связи с вводом механизма досылания и для облегчения экстракции стреляной гильзы. Введена блокировка механического спуска;
— в тормоз отката введено веретено более совершенной конструкции для уменьшения силы сопротивления откату и изменено его крепление к передней крышке;
— все детали тормоза, кроме веретена, штока, гайки штока и передней крышки, унифицированы с такими же деталями пушки Д-10Т. Введен накатник новой конструкции;
115-мм гладкоствольная танковая пушка Д-68 (2А21).
122-мм нарезная танковая пушка Д-25ТА.
122-мм нарезная танковая пушка Д-25ТС.
— в компенсирующем механизме введена регулировка поджатия пружины, а также изменена форма кронштейна в связи с изменением крепления пушки в амбразуре башни. При регулировке механизма зазор между торцами контргайки и стержня не должен быть больше 20 мм;
— применен новый подъемный механизм пушки, в котором имелось сдающее звено и редуктор электропривода;
— введен вновь механизм досылания снаряда и гильзы с зарядом в канал ствола при заряжании пушки.
Для стрельбы из пушки использовались выстрелы раздельногильзового заряжания с бронебойно-трассирующими и осколочно- фугасными снарядами.
122-мм нарезная танковая пушка М-62Т2 устанавливалась на тяжелом танке Т-10М. Ствол пушки состоял из трубы, скрепленной кожухом, казенника с направляющим штырем, муфты, дульного тормоза и эжекционного устройства продувки канала ствола. Затвор пушки — клиновой с горизонтальным перемещением клина и полуавтоматикой механического (копирного) типа, открывавшийся влево. Затвор был оборудован механизмом повторного взвода ударника и предохранительными механизмами, препятствующими самоспуску при движении танка с заряженной пушкой и выстрелу при не полностью закрытом затворе. Стреляющий механизм — гальвано-ударного действия. Электрическая цепь гальванозапала замыкалась от нажатия на кнопку на одной из рукояток пульта управления прицела Т2С. Спуск бойка при его ударном действии осуществлялся при помощи спускового механизма, располагавшегося на ограждении пушки, а также спусковым электромагнитом при нажатии на кнопки, размещавшиеся на рукоятках пульта управления прицелом Т2С, или на кнопку рукоятки маховика подъемного механизма, или посредством поворота рукоятки спускового механизма (ручного спуска). Наличие специальной блокировки в механизме обеспечивало невозможность производства выстрела любым способом (гальванозапалом, спусковым электромагнитом или рукояткой ручного спуска) до тех пор, пока заряжающий не дал на это разрешение, повернув рычаг механизма привода блокировки, располагавшийся на правой стороне ограждения. Люлька-литая, обойменного типа. Внизу люльки имелся поперечный прилив, в котором закреплялись штоки тормоза отката и накатника пушки (цилиндр накатника справа, цилиндр тормоза слева). Люлька крепилась в рамке пушки двумя цапфами с игольчатыми подшипниками.
Противооткатные устройства состояли из гидравлического тормоза отката и гидропневматического накатника. Нормальная длина отката составляла 490–520 мм, предельная — 550 мм. Пушка оснащалась электромеханическим досылателем. Подъемный механизм — секторного типа со сдающим звеном зубчатого типа, с многодисковой фрикционной электромагнитной муфтой. При работающем стабилизаторе муфта включалась автоматически во всех случаях, когда необходимо было обеспечить сцепление качающейся части пушки, выведенной из стабилизации, с башней танка (во время выстрела на период отката — наката). Для стрельбы из пушки применялись выстрелы раздельно-гильзового заряжания с бронебойными и осколочно-фугасными снарядами. Впоследствии в боекомплект к пушке были введены выстрелы с бронебойно-подкалиберными и кумулятивными снарядами.
125-мм гладкоствольная пушка Д-81 в рассматриваемый период была установлена на опытном танке «Объект 434». Ствол пушки состоял из трубы, скрепленной в каморной части кожухом, муфты, казенника с клиновым затвором с горизонтальным перемещением клина и механической полуавтоматикой скалочного типа и эжектора. Муфта предназначалась для соединения трубы с казенником. Полная длина ствола составляла 6350 мм, масса качающейся части пушки (без стабилизатора) — 2350 кг. Спусковой механизм состоял из электрозапального устройства, механизма электроспуска и механического (ручного) спуска. Противооткатные устройства — гидравлический тормоз отката и гидропневматический накатник. Цилиндры тормоза отката и накатника были закреплены в казеннике и при выстреле перемещались вместе со стволом. Нормальная длина отката составляла 270–320 мм, а предельная — 340 мм. Люлька — обойменного типа, цельнолитая. Снизу в приливе люльки (бороде) крепились штоки тормоза отката и накатника. Ось цапф люльки была смещена относительно ее оси и ствола вниз на 40 мм, благодаря чему качающаяся часть пушки была уравновешена в вертикальной плоскости (центр тяжести качающейся части был совмещен с осью цапф).
Для стрельбы из пушки использовались выстрелы раздельногильзового заряжания с бронебойно-подкалиберными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами.
125-мм гладкоствольная танковая пушка Д-81.
122-мм нарезная танковая пушка M-62T2.
130-мм морская нарезная пушка С-70 с механизмом заряжания на полигонных испытаниях.
130-мм нарезная танковая пушка М-65.
130-мм морская нарезная пушка С-70 конструкции В.Г. Грабина (НИИ-58 Министерства вооружения) устанавливалась на опытных танках «Объект 260» обр. 1947/48 гг. Пушка имела однокамерный сетчатый дульный тормоз, клиновой полуавтоматический затвор с вертикально перемещавшимся клином и стреляющий механизм ударного действия. Кроме того, пушка оснащалась системой продувки канала ствола сжатым воздухом из воздушных баллонов после выстрела. Масса пушки составляла 4255 кг, длина ствола — 7440 мм (57,2 калибра). Противооткатные устройства — два гидропневматических накатника и два гидравлических тормоза отката канавочного типа. Бронебойный снаряд массой 33,4 кг имел начальную скорость 900 м/с.
130-мм нарезная танковая пушка С-26 с клиновым затвором и щелевым дульным тормозом была использована на двух первых опытных танках «Объект 260» образца 1946 г. Начальная скорость бронебойного снаряда массой 34 кг составляла 900 м/с. Для стрельбы использовались выстрелы раздельно-гильзового заряжания.
130-мм нарезная танковая пушка М-65 с дульным тормозом и эжектором, стабилизированная в двух плоскостях наведения, устанавливалась на опытных танках «Объект 277», «Объект 279», «Объект 770». Длина ствола пушки составляла 59 калибров. Пушка оснащалась механизированной боеукладкой с электромеханическим досылателем. Длина отката составляла 260 мм. В приводе подъемного механизма пушки устанавливались два гидроцилиндра (по одному с каждой стороны орудия).
Левый гидроцилиндр использовался также в качестве гидростопора. На нем, кроме того, устанавливался ручной гидравлический подъемный механизм. Правый гидроцилиндр предназначался для стабилизации орудия в вертикальной плоскости. Кроме гидростопора имелся дополнительный электромеханический стопор со штырем, входящим в проушину на правой стенке ограждения пушки, он включался при постановке пушки на угол заряжания. При стрельбе использовались выстрелы раздельно-гильзового заряжания с бронебойными, кумулятивными вращающимися и осколочно-фугасными снарядами.
Таблица 15
Характеристики серийных отечественных танковых пушек и боеприпасов
Характеристики Марка пушки Д-10Т Д-25Т Д-56ТМ Д-10Т2С У-5ТС М-62Т2 Объект установки Танк Т-54 Танк Т-10 Танк ПТ-76 Танк Т-55 Танк Т-62 Танк Т-10М Год принятия пушки на вооружение 1944 1943 1955 1958 1959 1958 Калибр пушки, мм 100 122 76.2 100 115 122 Тип пушки НП НП НП НП ГСП НП Длина ствола, мм (клб) 5608 5852 3315 5608 6050 6393 (56) (48) (43,5) (56) (52,6) (52,4) Масса пушки, кг 1950 2400 665 1950 2350 2780 Предельная длина отката, мм 570 570 550 570 320 560 Максимальная дульная 6,36 8,09 1,49 6,36 6,96 11,4 энергия, МДж (те м) (648) (825) (152) (648) (709) (1160) Максимальное давление в 289 270 227 294 366 392 канале ствола, МПа (кгс/см^2) (2950) (2750) (2320) (3000) (3730) (4000) Дальность прямого выстрела при Нц=2 м,м БрС 1070 1000 760 1150 - 1130 БПС - - 1050 1650** 1870 - Скорострельность, выстр./ мин. 7 3-4 10 7 4-5 3-4 Начальная скорость, м/с: БрС 895 781 655 895 - 950 БПС - - 950 1415** 1615 - БКС - - 550 - 950 - ОФС 900 781 680 900 905 874 Масса снаряда, кг: БрС 15,88 25 6,5 15,88 - 25,1 БПС - 3,02 5,7** 5,34 - БКС 7,0 12,97 ОФС 15,6 25 6,2 15,6 14,86 27,3 Длина выстрела с БрС, мм 1070 * * 1070 1024 1316 Бронепробиваемость по нормали на дальности 1000 м, мм БрС-150 БрС-140/30° БрС-80 БрС-185 БПС-300 БрС-250 БПС-110 БПС-290 БКС-440 Эжектор - - устанавливался Дульный тормоз, тип - активного типа активного типа - - реактивного типа Обозначения: БрС — бронебойный снаряд; БПС — бронебойно-подкалиберный снаряд; БКС — бронебойнокумулятивный снаряд; НП- нарезная пушка; ГСП — гладкоствольная пушка.
* Данные у авторов отсутствуют.
** БПС к 100-мм пушкам Д-10Т, Д-10ТГ иД-10Т2С принят на вооружение в 1966 г.
Калиберные тупоголовые и остроголовые снаряды:
а — остроголовый; б — тупоголовый с баллистическим наконечником; в — остроголовый с бронебойным и баллистическим наконечником.
Таблица 16
Распределение боекомплекта в отечественных послевоенных танках
Марка танка Калибр пушки, мм Общее количество выстрелов, шт. Из них: ОФС шрапнель БКС БПС/БрС ПТ-76, ПТ-76Б 76 40 20 - 5 5/10 Т-34-85 85 55 36 - - 5/14 Т-44М 85 61 40 - - 6/15 Т-54 100 34 12 4 6 -/12 Т-54К 100 28 10 4 4 -/10 ОТ-54 100 19 10 - 3 — 16 Т-54А 100 34 12 4 6 -/12 Т-54АК 100 28 10 4 4 -/10 Т-55, Т-55А 100 43 18 4 6 -/15 Т-55Б 100 34 12 4 6 -/12 Т-55БК 100 26 9 4 4 -/9 Т-55К, T-55AK 100 37 15 4 3 -/13 ОТ-55 100 25 9 4 4 — 18 Т-62 115 40 16 - 8 16/- «Объект 432» 115 40 (из них 30 в М3) 20 - 10 10/ — «Объект 434» 125 37 (из них 28 в М3) 19 - 6 12/- ИС-2М, ИС-ЗМ 122 28 17 - - -/11 ИС-ЗМК 122 21 10 - - -/11 Т-10, Т-10А, Т-10Б 122 30 15 - - -/15 Т-1 ОМ 122 30 15 - 9 61- Примечание: ОФС — осколочно-фугасный снаряд; БКС — бронебойный кумулятивный снаряд; БПС — бронебойно-подкалиберный снаряд; БрС — бронебойный; М3 — механизм заряжания.
Боеприпасы танковых пушек
В первом послевоенном периоде в состав боекомплекта танков входили артиллерийские выстрелы с бронебойными (калиберными), бронебойно-подкалиберными, кумулятивными, осколочными и осколочно-фугасными снарядами. По способу заряжания все выстрелы калибра до 122 мм были унитарными, за исключением 115-мм выстрелов к гладкоствольной пушке Д-68, которые, как и выстрелы калибра 122 мм и выше, были раздельно-гильзового заряжания.
Разработкой и совершенствованием выстрелов к танковым пушкам занимался Научно- исследовательский машиностроительный институт (НИМИ), созданный в конце 1930-х гг. Именно в НИМИ была реализована концепция гладкоствольной пушки и разработан ее боекомплект, включавший выстрелы с бронебойно-подкалиберными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами.
Распределение типов выстрелов в боекомплекте танков в годы Великой Отечественной войны, как правило, зависело от рода решаемых задач в том или ином виде боя. В послевоенный период состав боекомплекта был строго регламентирован и определялся соответствующими руководствами и наставлениями. Распределение боекомплекта в танках по типам выстрелов представлено в таблице 16.
Калиберные тупоголовые и остроголовые бронебойные снаряды имели весьма широкое применение. Для облегчения корректировки стрельбы и целеуказания все бронебойные снаряды снабжались трассерами и, в зависимости от характера снаряжения, подразделялись на бронебойно-трассирующие или бронебойно-зажигательно-трассирующие снаряды.
Бронебойные тупоголовые снаряды с баллистическим наконечником калибра 76 и 85 мм изготавливались из стали 35ХГСА. Тупоголовые 122-мм снаряды с баллистическим наконечником выполнялись из стали ХНЗМ.
Бронебойный наконечник остроголового снаряда предназначался для предохранения головной части корпуса снаряда от разрушения при ударе последнего в броню, особенно имевшую твердый наружный слой. Помимо этого, притупленный бронебойный наконечник способствовал уменьшению числа рикошетов. Бронебойный наконечник обычно изготавливался из того же металла, что и корпус снаряда, либо из более вязкого металла, чем корпус снаряда или приварная головка корпуса. Крепление бронебойных наконечников на снарядах производилось с помощью оловянного припоя и реже с помощью закатки нижней кромки или нарезки.
Пробитие брони снарядом с бронебойным наконечником сопровождалось разрушением последнего, в результате чего осколки наконечника обычно оставались перед броней. Предельные дальности стрельбы такими снарядами по танкам противника не превышали 2–2,5 км. Бронебойные снаряды обычно снаряжали тротилом.
Поражающее действие бронебойного снаряда с разрывным зарядом за броней обеспечивалось лишь при условии, если его взрыв происходил внутри танка. Для этой цели бронебойные снаряды снабжались донными взрывателями с постоянным или авторегулируемым замедлением. Взрыватели последнего типа вызывали разрыв снаряда после пробития броневой преграды или после его остановки в преграде.
Бронебойно-подкалиберные снаряды отличались от калиберных бронебойных снарядов относительно малой массой, благодаря которой эти снаряды получали при выстреле большие начальные скорости. Первоначально они имели не стреловидную, а катушечную форму. В совокупности с высокими механическими свойствами большие начальные скорости обуславливали исключительно высокое бронебойное действие этих снарядов при стрельбе на малых дальностях. При стрельбе на дальностях до 500 м БПС имел преимущество по бронепробиваемости перед калиберным снарядом, но на большей дальности стрельбы уступал ему из-за интенсивной потери скорости бронебойно-подкалиберным снарядом катушечной формы. Серьезным недостатком бронебойно-подкалиберных снарядов являлось также резкое снижение бронебойного действия с увеличением угла от нормали к броне.
Бронебойный сердечник являлся основной деталью снаряда. Он спекался из карбида вольфрама с небольшой примесью никеля, кобальта и других металлов. Материал сердечника обладал очень высокой удельной массой и всеми свойствами сверхтвердых сплавов. Сам сердечник имел остроголовую цилиндро-оживальную форму.
Бронебойное действие снарядов с составными сердечниками было ниже бронебойного действия снарядов с сердечниками, изготовленными из твердого сплава.
Баллистический наконечник изготавливался из легкого и мягкого материала (пластмассы, сплава алюминия) или штамповался из листового железа и служил только для удержания сердечника в поддоне и придания головной части снаряда обтекаемой формы.
При ударе подкалиберного снаряда в броню поддон и наконечник разрушались и оставались перед броней, а сердечник пробивал броню и, разрушаясь при этом на мелкие осколки, наносил поражение за броней.
Разрушение сердечника в процессе пробития брони обусловливало пониженное действие бронебойно- подкалиберных снарядов по составной броне, а отсутствие разрывного заряда — пониженное поражающее действие за броней по сравнению с бронебойными калиберными снарядами.
Бронебойные кумулятивные снаряды предназначались для стрельбы прямой наводкой по танкам. При необходимости эти снаряды применялись для стрельбы по вертикальным стенкам оборонительных сооружений.
Оболочка корпуса кумулятивного снаряда изготовлялась из стали или сталистого чугуна, а баллистический наконечник — из серого чугуна, или вязкой стали, или из сплава на основе цинка. Разрывной заряд заполнял только часть каморы оболочки; в верхней части его имелось углубление, представлявшее собой кумулятивную выемку, предназначавшуюся для сосредоточения (кумуляции) и направления действия газов разрывного заряда на броню.
От конической формы кумулятивной выемки в разрывном заряде, материала облицовки и технологии изготовления решающим образом зависело броневое действие таких снарядов. Кумулятивные заряды изготавливались из мощных взрывчатых веществ: флегматизированного тэна 23* или гексогена 24*, а также из сплавов на их основе. Для приведения снарядов в действие у цели служили головные взрыватели мгновенного действия.
23* ТЭН (тетранитропентаэритрит) — мощное бризантное ВВ с высокой детонационной способностью и чувствительностью к механическим воздействиям, используется для снаряжения кумулятивных боеприпасов и изготовления пластичных ВВ.
24* Гэксоген — бризантное ВВ, применяется для снаряжения кумулятивных боеприпасов и изготовления детонаторов.
Бронебойно-подкалиберные снаряды:
а — катушечной формы с различной конструкцией баллистического наконечника; б — обтекаемой формы с баллистическим наконечником.
Конструкция бронебойного кумулятивного снаряда.
Конструк ция осколочнофугасного снаряда.
Осколочные снаряды предназначались для стрельбы по живой силе противника, для разрушения легких полевых укрытий, а также для проделывания проходов в проволочных заграждениях и минных полях. Они с успехом применялись для стрельбы по амбразурам ДОТов и ДЗОТов, а также по танкам при отсутствии бронебойных снарядов.
Осколочные снаряды наносили поражение, главным образом, осколками от оболочки и в меньшей
степени — газами разрывного заряда. В соответствии с этим основные требования, предъявляемые к осколочным снарядам, сводились к получению максимального количества убойных осколков при возможно большом радиусе поражающего действия.
Осколочные снаряды снаряжались тротилом или гексогенсодержащими составами A-IX-2 (80 % флегматизированного гексогена + 20 % алюминиевой пудры) и ТГА (40 % гексогена + 50 % тротила + 10 % алюминиевой пудры). Корпуса осколочных снарядов изготавливались из стали или сталистого чугуна. Количество убойных осколков зависело от толщины стенок и механических свойств металла корпуса, а также количества и свойств ВВ и характера детонации.
Основу боекомплектов легких, средних и тяжелых танков в первом послевоенном периоде составляли универсальные осколочно-фугасные снаряды, которые предназначались для действия осколками по живой силе и материальной части противника и разрушительной силы газов разрывного заряда по сооружениям. Причем в снарядах калибра до 122 мм осколочно-фугасное действие превалировало над фугасным, а в снарядах калибра 122 мм — наоборот.
По своим габаритным и массовым характеристикам осколочно- фугасные снаряды представляли собой промежуточную группу между осколочными и фугасными снарядами. Оболочки этих снарядов были или цельнокорпусными или с привинтной головкой. Для снаряжения этих снарядов использовался тротил, а также суррогатные ВВ.
Для приведения осколочно-фугасных снарядов в действие по цели применялись головные взрыватели с двумя установками на мгновенное (осколочное) и инерционное (фугасное) срабатывание.
76,2-мм унитарные выстрелы с подкалиберными бронебойнотрассирующими снарядами к пушке Д-56Т (Д-56ТМ, Д-56ТС):
а — со снарядом БР-354Н; б — со снарядом БР-354П.
76,2-мм унитарные выстрелы с бронебойно-трассирующими снарядами к пушке Д-56Т (Д-56ТМ, Д-56ТС):
а — со снарядом БР-354; б — со снарядом БР-350А; е — со снарядом БР-350Б.
76,2-мм унитарные выстрелы с осколочно-фугасными снарядами к пушке Д-56Т (Д-56ТМ, Д-56ТС):
а — осколочно-фугасная стальная граната ОФ-350; б — осколочная граната сталистого чугуна 0-350А.
76,2-мм унитарный выстрел с кумулятивным невращающимся стальным снарядом БП-350М.
85-мм унитарные выстрелы к пушке ЗИС-С53:
а — с осколочной стальной гранатой 0-365K; б — с бронебойно-трассирущим снарядом БР-367; е — с бронебойно-трассирующим остроголовым снарядом БР-365К; г — с бронебойно-трассирующим тупоголовый (с баллистическим наконечником) снарядом БР-365; д — с подкалиберным бронебойно-трассирующим снарядом БР-367П; е-с подкалиберным бронебойно трассирующим снарядом БР-365П; ж — с практическим трассирующим снарядом ПБР-367.
Для стрельбы из 76,2-мм танковых пушек Д-56Т, Д-56ТМ, Д-56ТС применялись следующие унитарные выстрелы: выстрел УБР-354 с бронебойно-трассирующим снарядом БР-354 и донным взрывателем МД-10; выстрел УБР-354А с бронебойно-трассирующим снарядом БР-354А и донным взрывателем МД-7; выстрел УБР-354Б с бронебойно-трассирующим снарядом БР-350Б и донным взрывателем МД-8; выстрел УБР-354П с бронебойно-подкалиберным трассирующим снарядом БР-354П; выстрел УБР-354Н с бронебойно-подкалиберным трассирующим снарядом БР-354Н; кумулятивный выстрел УБП-353М с кумулятивным стальным снарядом БП-350М и взрывателем БМ; выстрел УОФ-354М с осколочно- фугасной стальной гранатой 0ф-350 и взрывателем МГ-Н или КТМ-1-У или КТМЗ-1 — У; выстрел УО-354АМ с осколочной гранатой сталистого чугуна 0-350А и взрывателем МГ-Н или КТМ-1-У. Бронепробиваемость кумулятивного снаряда БП-350М под углом встречи от нормали 60° на любой дальности составляла 70–75 мм.
В 1955 г. на вооружение были приняты новые кумулятивные выстрелы УБК-354 и УБК-354М соответственно с кумулятивными невращающимися снарядами БК-354 и БК-354М со взрывателями ГПВ-1 или ГКН. Эти выстрелы предназначались для стрельбы прямой наводкой по средним и тяжелым танкам и САУ на дальностях до 2000 м. Друг от друга выстрелы отличались только материалом кумулятивной воронки. Снаряд БК-354М имел медную кумулятивную воронку (М — медная), снаряд БК-354 — стальную.
Для стрельбы из 85-мм танковой пушки 3HC–C53 обр.
1944 г. использовались унитарные выстрелы: УБР-365 с бронебойно-трассирующим тупоголовым снарядом БР-365, имевшим баллистический наконечник и взрыватель МД-7; УБР-365К с бронебойнотрассирующим остроголовым снарядом БР-365К с взрывателем МД-8, но без баллистического наконечника; УБР-367 с бронебойнотрассирующим снарядом БР-367 и взрывателем ДБР-2; УО-365К с осколочной цельнокорпусной гранатой 0-365 (заряд полный) и дистанционным взрывателем КТМ-1 или КТМЗ-1, УО-365К с осколочной гранатой с переходной головкой 0-365 (заряд полный) и дистанционным взрывателем КТМ-1, УО-367 с осколочной цельнокорпусной гранатой 0-365К (заряд уменьшенный) с дистанционным взрывателем КТМ-1 (КТМЗ-1). В 1949 г. в состав боекомплекта был введен унитарный выстрел УБР-365П с подкалиберным бронебойно-трассирующим снарядом БР-365П, а затем унитарный выстрел УБР-367П с подкалиберным бронебойно-трассирующим снарядом БР-367П. Кроме того, для стрельбы использовался унитарный выстрел УПБР-367 с практическим трассирующим снарядом ПБР-367.
Для стрельбы из 100-мм танковых пушек Д-10Т, Д-10ТГ и Д-10Т2С применялись унитарные выстрелы: УОФ-412 или УОФ-412Ж с осколочно-фугасным снарядом ОФ-412 или ОФ-412Ж с полным зарядом и взрывателями РГМ-6, РГМ или В-429; УОФ-412 или ОФ-412ЖУ с осколочно-фугасным снарядом ОФ-412 или ОФ-412Ж с уменьшенным зарядом и взрывателями РГМ-6, РГМ или В-429; УБР-412 с остроголовым бронебойно-трассирующим снарядом БР-412 и взрывателем МД-8; УБР-412Б или УБРЗ с бронебойно трассирующим снарядом с баллистическим наконечником БР-412Б и взрывателем МД-8 или ДБР-2, а также практический выстрел УПБР-412 со сплошным бронебойно-трассирующим снарядом П БР-412.
С 1953 г. в состав боекомплекта был введен выстрел УБР-412Д с бронебойно-трассирующим снарядом улучшенной бронепробиваемости БР-412Д (с бронебойным и баллистическим наконечниками) и взрывателем МД-8 или ДБР-2.
С 1961 г. в состав боекомплекта ввели выстрел ЗУБК4 с кумулятивным невращающимся снарядом ЗБК5 или ЗБК5М с головным взрывателем ГПВ-2 и трассером.
10О-мм унитарные выстрелы с осколочно-фугасными снарядами ОФ-412 к пушке Д-10Т (Д-10ТГ, Д-10T2C):
а — с полным зарядом; б — с уменьшенным зарядом.
100-мм унитарные выстрелы с бронебойно-трассирующими снарядами к пушке Д-1 ОТ (Д-10ТГ, Д-10Т2С):
а — со снарядом БР-412Д с бронебойным и баллистическим наконечником; б — со снарядом БР-412Б с баллистическим наконечником; в — с остроголовым снарядом БР-412; г — с практическим трассирующим снарядом ПБР-412.
100-мм унитарный выстрел с невращающимся кумулятивным снарядом ЗБК5 к пушке Д-1 ОТ (Д- 10ТГ, Д-10T2C).
100-мм невращающийся кумулятивный снаряд ЗБК5 (ЗБК5М).
115-мм выстрел ЗУБМ5 с бронебойно-подкалиберным снарядом ЗБМб.
115-мм выстрел ЗБК4 (ЗБК4М) с кумулятивным снарядом ЗБК4 (ЗБК4М).
Кумулятивный невращающийся снаряд состоял из стального корпуса и головки, соединенных предохранителем. В очко головки ввинчивался головной взрыватель, а в донную часть корпуса — корпус стабилизатора с шарнирно укрепленными на нем с помощью осей шестью лопастями. В нижней части корпуса стабилизатора размещался трассер. В сложенном положении лопасти стабилизатора удерживались с помощью фиксатора — шелкового шнура. На нижней части корпуса снаряда в специальной выточке устанавливалось вращающееся стальное кольцо с запрессованными в нем медными обтюрирующими поясками. Установка вращающегося кольца исключала вращение кумулятивного снаряда при движении его по нарезам канала ствола при выстреле (допускалось незначительное вращение). После вылета снаряда из орудия лопасти стабилизатора раскрывались под действием расширяющихся газов, находившихся в пазах стабилизатора, центробежных сил, возникавших от поворота снаряда и встречного потока воздуха, обеспечивая снаряду устойчивость на траектории полета. На полете снаряд сохранял небольшое вращательное движение от воздействия потока воздуха на лопасти стабилизатора, имевших на передней грани скос, что способствовало получению требуемой кучности боя. Трассер оставлял след красного цвета, обозначавший траекторию полета.
Бронепробиваемость кумулятивного снаряда под углом встречи от нормали 60° на любой дальности составляла 180 мм.
Для стрельбы из 115-мм танковой пушки У-5ТС применялись унитарные выстрелы: ЗУБМЗ, ЗУБМ4 и ЗУБМ5 с бронебойно-подкалиберными снарядами ЗБМЗ, ЗБМ4 и ЗБМб; ЗУБКЗ с кумулятивным снарядом ЗБК4 или ЗБК4М с взрывателем ГПВ-2 и ЗУОФ1 с осколочно-фугасным снарядом ЗОФ11 с взрывателем В-429Е или В-429В. Для стрельбы использовались следующие заряды: полный специальный и полный. Заряд полный специальный предназначался для выстрелов с бронебойными подкалиберными снарядами ЗБМЗ, ЗБМ4 и ЗБМб и состоял из нитродигликолевого пороха ДГ-414/1, а заряд полный — для выстрелов с кумулятивным снарядом ЗБК4 и осколочно-фугасным снарядом ЗОФ11, состявший из нитродигликолевого пороха ДГ-3 13/1.
115-мм выстрел ЗУОФ1 с осколочно-фугасным снарядом ЗОФ11.
Подкалиберный снаряд ЗБМ4 в полете.
Подкалиберные снаряды ЗБМЗ и ЗБМ4.
Подкалиберный снаряд ЗБМб.
Бронебойно-подкалиберный снаряд состоял из корпуса, бронебойного наконечника, который припаивался к корпусу снаряда, баллистического наконечника, ведущего кольца, состоявшего из трех секторов с двумя наклонными отверстиями в каждом, обтюрирующего кольца, шестиперого стабилизатора (калиберного), навинченного на донную часть корпуса. В корпус стабилизатора вставлялся трассер.
Бронебойно-подкалиберный снаряд ЗБМЗ по устройству был аналогичен снаряду ЗБМ4, но отличался от последнего наличием сердечника из твердого сплава, благодаря которому бронебойное действие снаряда ЗБМЗ было выше бронебойного действия снаряда ЗБМ4.
Выстрел ЗУБМ5 с бронебойно-подкалиберным снарядом ЗБМ6 отличался от выстрелов ЗУБМЗ и ЗУБМ4 меньшей массой снаряда и большей массой заряда.
При выстреле и движении снаряда по каналу ствола обтюрирующее кольцо истиралось. Пороховые газы, проходя через наклонные отверстия секторов ведущего кольца, сообщали снаряду вращательное движение. При выходе снаряда из канала ствола под действием центробежных сил и силы сопротивления воздуха, действовавших на ведущее кольцо, обтюрирующее кольцо разрывалось, и секторы ведущего кольца отделялись от снаряда и разлетались в стороны по углам ±5° от направления стрельбы. Дальность разлета секторов находилась в пределах 50-800 м от дульного среза орудия. Поэтому, чтобы не нанести поражения своим войскам, находящимся впереди стреляющего танка на расстоянии до 1000 м в секторе ±10° от направления стрельбы, стрелять бронебойно-подкалиберными снарядами запрещалось.
На траектории бронебойно-подкалиберный снаряд сохранял полученное вращение за счет скосов на перьях стабилизатора. Скорость вращения снаряда составляла 800-1000 об/мин. Дальность прямого выстрела бронебойно-подкалиберным снарядом при высоте цели 2 м равнялась 1870 м, а при высоте цели 3 м — 2260 м.
Кумулятивный снаряд ЗБК4 с головным взрывателем ГПВ-2 состоял из корпуса, головки с очком под головной взрыватель и соединительного кольца, которое соединяло головку с корпусом. Корпус снаряда имел камору, в которой был собран кумулятивный заряд и капсюль-детонатор. В дно корпуса ввинчивался корпус стабилизатора с шестью лопастями. В корпус стабилизатора помещался разрывной заряд и трассер. При выстреле и движении снаряда по каналу ствола лопасти стабилизатора удерживались в закрытом положении моментом инерционной силы от линейного ускорения, возникавшим вследствие того, что центр тяжести каждой лопасти располагался ближе к оси снаряда, чем ось ее вращения. При вылете снаряда из ствола лопасти стабилизатора раскрывались за счет уменьшения скорости снаряда и под действием встречного потока воздуха. На траектории полета снаряд получал вращение с небольшим числом оборотов, вследствие наличия скосов на лопастях стабилизатора снаряда.
115-мм кумулятивный снаряд ЗБК4.
115-мм кумулятивный снаряд ЗБК4 в полете.
115-мм осколочно- фугасный снаряд ЗОФ11.
Дальность прямого выстрела кумулятивным снарядом ЗБК4 при высоте цели 2 м составляла 990 м, бронепробиваемость при угле встречи с броней равным 60° — 200 мм, по нормали — 440 мм.
Осколочно-фугасный снаряд ЗОФ11 состоял из корпуса, имевшего камору под разрывной заряд, разрывного заряда, головного взрывателя, ввинченного в очко корпуса и шестилопастного стабилизатора, ввинчивавшегося в дно снаряда. В корпусе стабилизатора размещался дополнительный разрывной заряд. Действие осколочно-фугасного снаряда до встречи его с преградой было аналогично действию кумулятивного снаряда.
Осколочное действие осколочно-фугасного снаряда ЗОФ11 массой 14,86 кг составляло по фронту 31 м, по глубине -13 м, фугасное действие — глубина воронки — 0,6 м и диаметр — 2,2 м.
Для стрельбы из 115-мм танковой пушки Д-68 применялись выстрелы раздельного заряжания: ЗВБМ1 с бронебойно-подкалиберным снарядом ЗБМ5 с гальвано-ударной втулкой ГУВ-7; ЗВБК4 с кумулятивным снарядом ЗБК8 или ЗБК8М с головным пьезоэлектрическим взрывателем ГПВ-2 и трассером, а также ЗВОФ18 с осколочно-фугасным снарядом ЗОФ17 с взрывателем В-429Е.
На бронебойно-подкалиберном оперенном снаряде ЗБМ5 размещалась дополнительная часть заряда и разъемное (тянущее) кольцо из трех секторов. Благодаря имевшимся на ведущем кольце наклонным газодинамическим отверстиям снаряд при движении в стволе получал начальное вращение, необходимое для отделения секторов центробежными силами после вылета снаряда за дульный срез ствола пушки. Угол разлета секторов составлял 5° (порядка ±2°30' между траекториями сектора и снаряда). Сектора падали на местность перед орудием на дальности 400–800 м от дульного среза. Отделявшиеся части ведущего кольца обладали значительной энергией и могли нанести поражения неукрытой живой силе и технике, располагавшейся в секторе их разлета, что накладывало определенные ограничения на их применение.
Дальность прямого выстрела при высоте цели 2 м была равна 1870 м, а при высоте цели 3 м — 2260 м. Бронебойно-подкалиберный снаряд обладал высоким бронепробивным действием и обеспечивал пробитие брони, в том числе и лобовой, современных на тот момент танков при стрельбе с дальности 2000 м и тяжелых танков — с 1000 м. Настильность траектории этого снаряда позволяла использовать его для поражения высокоподвижных целей, таких как легкие танки, бронетранспортеры, автомашины и т. п., с дальности до 3000 м.
По своей конструкции кумулятивные снаряды ЗБК8 и ЗБК8М были аналогичны кумулятивному снаряду ЗБК4.
Дальность прямого выстрела при высоте цели 2 м составляла 990 м. Кумулятивный снаряд обеспечивал надежное пробитие брони, в том числе лобовой, всех современных на тот момент танков на дальностях до 3000 м. Однако сравнительно небольшая дальность прямого выстрела и значительное полетное время ограничивали дальности наиболее эффективного применения этого снаряда по подвижным целям до 1500 м. Кумулятивный снаряд обладал осколочным действием и в случае необходимости мог использоваться для стрельбы по полевым укрытиям и живой силе противника.
В состав выстрела ЗВОФ18 входили: осколочно-фугасный снаряд ЗОФ17 с головным взрывателем; боевой заряд, воспламенитель и размеднитель, размещенные в частично сгораемой гильзе с латунным поддоном, в очко поддона вворачивалась гальвано-ударная втулка ГУВ-7.
Осколочно-фугасный снаряд состоял из стального корпуса с обтюрирующим пояском, стабилизирующего устройства и взрывателя. Внутри корпуса снаряда размещался разрывной заряд. В хвостовую часть корпуса снаряда ввинчивался корпус стабилизатора с шарнирно укрепленными на нем с помощью осей четырьмя лопастями. При выходе снаряда за дульный срез пушки вследствие перепада давления пороховых газов в пазах корпуса стабилизатора возникала сила, импульс которой, действуя на лопасти, освобождал лопасти от закрепления и раскрывал их. Окончательному раскрытию лопастей способствовало давление набегающего воздушного потока. Необходимая устойчивость снаряда на траектории обеспечивалась надкалиберным стабилизатором после раскрытия его лопастей. Кроме того, во время полета снаряд получал некоторое вращательное движение за счет воздействия потока воздуха на лопасти стабилизатора, имевших на передней грани односторонний скос, что способствовало требуемой кучности боя. При встрече осколочно-фугасного снаряда с преградой срабатывал взрыватель, вызывавший детонацию разрывного заряда и последующий разрыв снаряда.
115-мм выстрел ЗВБМ1 раздельного заряжания с подкалибеоным снарядом ЗБМ5.
115-мм выстрел ЗВБК4 раздельного заряжания с кумулятивным снарядом ЗБК8 (ЗБК8М).
115-мм выстрел ЗВ0Ф18 раздельного заряжания с осколочно-фугасным снарядом ЗОФ17.
Частично сгорающая гильза состояла из сгорающего корпуса (пироксилиноцеллюлозного полотна) и латунного поддона с фланцем. Основной и дополнительный заряды изготавливали из пороха ДГ-4 14/1. Основная часть заряда состояла из центрального пучка с воспламенителями, россыпной части заряда, размеднителя и пламегасителя. Пламегаситель представлял собой навеску порошка сернокислого калия, помещенного в картуз и служащего для исключения возможности появления обратного пламени. Сгорающая часть гильзы и сгорающая оболочка дополнительной части заряда являлись частью боевого заряда, заменявшей часть пороха в заряде. Устройство зарядов в частично сгорающих гильзах для выстрелов с кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами было аналогично устройству заряда в частично сгорающей гильзе для бронебойного снаряда. По форме, габаритам и устройству частично сгорающие гильзы одинаковы для всех выстрелов. Воспламенители для всех зарядов представляли собой навески дымного оружейного пороха, помещенные в картузы из аммиантиновой ткани. Размеднитель представлял собой моток свинцовой проволоки, который предназначался для уменьшения омеднения ствола при стрельбе.
Различие зарядов состояло в марке пороха, в величине навески пороха и в устройстве крышки досылателя (крышка в дульце гильзы), которая исключала возможность некомплектного заряжания орудия, то есть возможности заряжания кумулятивного или осколочно-фугасного снарядов с зарядом от бронебойно-подкалиберного снаряда. Заряды с частично сгорающей гильзой для кумулятивного и осколочно-фугасного снарядов не имели пламегасителя.
Дополнительная часть заряда состояла из порохового заряда, размещавшегося на запоясковой части подкалиберного снаряда в сгорающем цилиндре. Сгорающая гильза обеспечивала жесткое крепление заряда на снаряде, предохраняло порох от воздействия влаги и от механических повреждений при хранении, транспортировке и в служебном обращении. Сгорающий цилиндр имел окна под медные наплавки на перьях стабилизатора. После сборки эти окна промазывались герметизирующей смазкой. Цилиндр со стороны лопастей стабилизатора закрывался сгорающей крышкой с отверстиями, которые были заклеены перкалевыми и капроновыми кружками, пропитанными влагостойким и огнестойким составом.
Для стрельбы из 122-мм танковых пушек Д-25Т, Д-25ТА и Д-25ТС использовались выстрелы раздельно-гильзового заряжания: ВБР-471Б и ЗБР2 с бронебойно-трассирующим снарядом БР-471Б (тупоголовый с баллистическим наконечником) и взрывателем МД-8 или ДБР, ВБР-471 с бронебойно-трассирующим снарядом БР-471 (остроголовый без баллистического наконечника) и взрывателем МД-8 или ДБР, ВОФ21 и ВОФ1 с осколочно-фугасными снарядами ОФ-471Н и ОФ-471 с взрывателем РГМ-6 или РГМ, а также ВПБР-471 с практическим и трассирующим снарядом ПБР-471, ВС29 и ВС-30 с осветительными снарядами ЗС4 и С-463Ж с взрывателями Т-90 и Т-7 соответственно.
Для стрельбы из 122-мм танковой пушки М-62Т2 использовались выстрелы раздельного гильзового заряжания: ЗВБР1 с бронебойно-трассирующим снарядом БР-472 с взрывателем ДБР, ЗВОФ2 с осколочно-фугасной гранатой ОФ-472 с взрывателем РГМ-6 и ЗВП1 с практическим трассирующим снарядом ПБР-472. Кумулятивный БК9 и бронебойно- подкалиберный БМ11 снаряды были введены в боекомплект пушки соответственно в 1964 г. и 1969 г. Латунные гильзы были снабжены капсюльными втулками ГУВ-7. Бронепробиваемость кумулятивного снаряда БК9 под углом встречи с броней 60° на любой дальности составляла 200 мм.
Для стрельбы из 125-мм гладкоствольной пушки Д-81 применялись выстрелы раздельного гильзового заряжания с бронебойно-подкалиберными, кумулятивными и осколочно-фугасными снарядами, которые по своей конструкции были аналогичны 115-мм выстрелам гладкоствольной пушки Д-68 (индексы 125-мм снарядов, соответственно ЗБМ9, ЗБК12 с взрывателем И-238 и ЗОФ19 с взрывателем В-429Е, были введены при принятии их на вооружение в 1973 г.). Бронепробиваемость кумулятивного снаряда под углом встречи с броней 60° на любой дальности составляла 200 мм.
122-мм выстрел ВБР-471 Б раздельного гильзового заряжания с бронебойно-трассирующим снарядом БР-471 Б.
122-мм бронебойные снаряды:
а-БР-471 с взрывателем МД-8;
б-БР-471 Б с взрывателем МД-8; е — снаряд БР-471 Б с взрывателем ДБР.
122-мм боевой заряд ЖН-471 в латунной гильзе под бронебойный снаряд.
122-мм осколочно-фугасные снаряды:
а — ОФ-471; б — ОФ-471 Н.
122-мм выстрел ЗВБР1 раздельного гильзового заряжания с бронебойнотрассирующим тупоголовым снарядом БР-472.
122-мм выстрел ЗВ0Ф2 раздельного гильзового заряжания с осколочно-фугасной гранатой ОФ-472.
122-мм выстрел ВОФ1 раздельного гильзового заряжания с осколочно- фугасным снарядом ОФ-471 Н.
122-мм выстрел ЗВП1 раздельного гильзового заряжания с практическим трассирующим снарядом ПБР-472.
Для стрельбы из 130-мм нарезной пушки М-65 использовались выстрелы раздельного гильзового заряжания: с осколочно-фугасной гранатой ОФ-482М с взрывателем РГМ-2 и с бронебойно-трассирующим снарядом БР-482 с взрывателем ДБР. Для осколочно-фугасной гранаты использовались гильзы с полным переменным зарядом ЖН-482 и уменьшенным переменным зарядом Ж-482У, для бронебойно-трассирующего — полный переменный ЖН-428. Предусматривалось использование как частично сгорающих гильз, так и цельнометаллических. Начальная скорость бронебойного снаряда массой 30,7 кг составляла 1030 м/с, дальность прямого выстрела при высоте цели 2 м- 1230 м.
130-мм осколочно-фугасный снаряд ОФ-482М.
130-мм бронебойнотрассирующий снаряд БР-
130-мм боевые заряды:
а — полный переменный ЖН-482; б — уменьшенный переменный ЖН-482У.
Таблица 17
Бронепробиваемость отечественных бронебойных калиберных и подкалиберных снарядов
Калибр снаряда, (мм) Тип снаряда Угол встречи с броней (от нормали), град. Толщина пробиваемой брони (мм) при стрельбе на дальность, м 100 300 500 1000 1500 2000 2500 3000 76 Тупоголовый 0 80 75 70 60 50 45 * * БР-350Б 30 65 60 55 50 45 35 * * Бронебойный 0 * * 95 80 70 60 * * БР-354 30 * * 75 65 55 45 * * Подкалиберный 0 120 105 90 60 * * * * БР-354П 30 95 85 75 50 * * * * Подкалиберный 0 * * 125 110 90 75 * * БР-354Н 30 * * 100 90 75 65 * * 85 Тупоголовый 0 119 115 110 100 90 80 * * БР-365 30 97 93 90 80 75 65 * * Остроголовый 0 126 118 110 95 75 65 * * БР-365К 30 103 96 90 75 65 50 * * Подкалиберный 0 167 152 140 110 85 * * * БР-365П 30 124 114 100 80 60 * * * 100 Тупоголовый 0 * * 160 150 135 125 * 105 БР-412Б 30 * * 130 120 110 100 * 85 Остроголовый БР-412 0 * * 155 135 115 100 * 75 30 * * 125 110 95 80 * 60 С бронебойным и баллистическим наконечниками БР-412Д 0 * * 200 185 170 155 * 125 30 * * 150 140 130 120 * 100 115 Подкалиберный 0 * * * 300 * 270 * 240 БМЗ 60 * * * 130 * 100 * 90 Подкалиберный 0 * * * 250 * 200 * * БМ4 60 * * * 130 * 100 * * 122 Тупоголовый БР-471 Б 0 165 160 155 145 135 125 115 105 30 135 131 125 120 110 100 90 85 Остроголовый 0 164 157 150 130 115 100 90 75 БР-471 30 134 128 120 105 95 80 70 60 С бронебойным и баллистическим наконечниками БР-471 Д 0 * * 185 170 155 145 135 125 30 * * 150 140 125 115 105 95 Подкалиберный 0 * * * * * 320 * * БМ11 60 * * * * * 110 * * 125 Подкалиберный 0 * * * * * 245 * * БМ9 60 * * * * * 150 * * 130 Бронебойнотрассирующий снаряд БР-482 0 * * 250 240 225 210 * 180 30 * * 205 195 185 170 * 145 * В таблицах стрельбы данные отсутствуют
Продолжение следует
Празднование 75-летия Северного флота и Дня ВМФ России Североморск, 27 июля 2008 гРедакция выражает глубокую признательность службам информации и общественных связей Военно-морского флота и Северного флота за помощь в организации и подготовке этого материала.
Большой противолодочный корабль пр. 11551 «Адмирал Чабаненко».
Тяжелый атомный ракетный крейсер пр. 11442 «Петр Великий».
Малый противолодочный корабль пр. 1124М «Юнга».
Малый ракетный корабль пр. 12341 «Рассвет».
Атомный подводнымрейсер стратегического назначения пр. М7БДРМ «Тула».
Фоторепортаж Д. Пичугина (2-Шр. облети, 28–31 стр. вкладки).
Эсминец УРО «Экзетер» ВМС Великобритании (слева) и фрегат «Элрод» ВМС США в Североморске.
Фрегат береговой охраны норвежских ВМС «Сенья».
Эсминец УРО «Зкзетер» ВМС Великобритании.
Эскадренный, миноносец пр. 956 «Гремящий» (до 9 декабря 2007 г. — «Безудержный»)
Большой противолодочный корабль пр. 1155 «Адмирал Харламов».
Госпитальное судно пр. 320 «Свирь».
Большой десантный корабль пр. 775 «Георгий Победоносец».
Высадка штурмовой группы морской пехоты.
БТР-80 морской пехоты.
Плавающий транспортер ПТС-М.
Дизельная подводная лодка пр. 877Э "Ярославль"
Фото Д. Пичугина.
Оглавление
Воспоминания главного конструктора танков Уважаемые читатели! Нелегкая судьба легкого танка Комплексы М-1, М-2, М-20: вызывающая самостоятельность БМП-2 Занятия по преодолению водных преград «Основная задача… — выбивать у противника танки» МС-1 Отечественные бронированные машины 1945–1965 гг Празднование 75-летия Северного флота и Дня ВМФ России Североморск, 27 июля 2008 г
